«Оскал зверя»

Держ Оскал зверя (Пес-2)

Глава 1

18.06.09

Хабаровск.

Центр оккупации Дальнего

Востока войсками Вермахта.

От едкого аммиачного запаха нечистот слезились глаза, и перехватывало дыхание. Холодная жижа чавкала в промокших ботинках. Продрогший до костей парень болезненно морщился, шевеля онемевшими пальцами ног, пытаясь вернуть им хоть какую-то чувствительность. Напитавшиеся влагой штанины противно липли к ногам, сковывая и без того заторможенные движения. Споткнувшись в очередной раз, парень рухнул на колени, разбрызгивая во все стороны зловонную канализационную грязь. Увесистый продолговатый куль, который юноша упорно тащил все это время, выскользнул из его ослабевших рук и плюхнулся в жижу, в очередной раз всколыхнув вонючий канализационный отстой. Волна смрада, последовавшая за этим, вывернула парня наизнанку.

— Вот дерьмо! — просипел бедолага, сплевывая тягучую горькую слюну. Это был далеко не первый приступ рвоты. — Командир, подохнем мы здесь без противогазов! — в голосе юноши послышались панические нотки.

— Держись, боец, прорвемся! — с трудом сдерживая рвотные позывы, глухо отозвался крепкий мужчина лет сорока-сорока пяти, которого юноша назвал командиром. — Должны… Обязаны прорваться! Зря, что ли, вся наша группа полегла? Если подохнем в этом говне и задание не выполним, как пацанам на том свете в глаза смотреть будем? Держись, Василий, держись! Война…

— Да в гробу я эту войну видел! — с надрывом воскликнул паренек. — Я в городе однокашника своего встретил. Леху Курочкина. Он ни о каком подполье и не помышляет и при немцах хорошо устроился! Спецпаек от рейхскоммисариата получает. Живет припеваючи!

— Припеваючи, говоришь? — усмехнулся командир. — А о кормовой базе для Роттен СС он тебе ничего не говорил?

— Это для вампиров что ли?

— А то! Ты думаешь, почему такие Лехи живут припеваючи, да еще дополнительный паек от германских властей получают? На принудительных работах их не задействуют? Разве что в попу не целуют! Только в один прекрасный момент впишет полковой интендант имя этого твоего Курочкина в продуктовую разнарядку, и подадут его, словно цыпленка к обеду… А хладный обескровленный труп подъедят на ужин вервольфы, они не такие привередливые как красные братья!

Парнишка передернул плечами от отвращения, забыв на время о смраде нечистот и онемевших пальцах ног.

— Владимир Вольфыч, а почему они об этом не знают?

— Кто они? — переспросил командир. — Курочкины?

— Да.

— А им об этом знать не положено. Немецкое командование, оно тоже не лаптем щи хлебает. Зачем им лишняя шумиха? Зачем будоражить и без того запуганное население? Проще бросить таким лояльно настроенным к Рейху гражданам сахарную косточку в виде спецпайка и других поблажек…

— А на деле — откармливать их на убой?

— Дошло, наконец, — устало вздохнул Вольф. — Ладно, кончай лясы точить! Отдохнул слегка?

— Еще минут десять, — умоляюще произнес Вася.

— Времени нет! — жестко отрубил Вольф. — В городе сейчас такое твориться… Поднимай ублюдка!

Василий схватился за осклизлый брезентовый куль, но не смог удержать его в руках и вновь уронил в вязкую жижу.

— Тяжелый, сука! — прошипел он с ненавистью. — Командир, зачем мы этого мертвяка с собой тащим?

— Ты же слышал приказ: доставить на базу какой-нибудь высший чин, не ниже майора. Живого или мертвого. А тут такая удача — заместитель начальника штаба оккупационных войск Вермахта! Целый оберштандартенфюрер! Нет, не можем мы его бросить! Пусть он и дохлый…

— Так и я о том же: зачем им этот жмур? Что с мертвяка поиметь можно?

— А вот это не нашего ума дело! — нахмурился бывший егерь. — Сказано, что и труп сгодится, значит, тащим труп!

— Так давай его спрячем где-нибудь, — предложил парень. — Мертвяку-то все равно! А мы налегке до наших доберемся, людей побольше возьмем…

— Отставить разговорчики! — рявкнул Вольф, утомившись перепираться. — Схватил и потащил! Слишком ценный груз, чтобы его бросить! — немного погодя, добавил он, посмотрев на ссутулившегося Василия. — Найти могут. Давай, Вася! Потерпи, родной!

Паренек тяжко вздохнул, закашлялся от ядовитых испарений и вновь ухватил брезентовый куль с завернутым в него телом мертвого немца.

* * *

К заранее условленному месту — у старой водокачки на окраине города они добрались только к утру. Благо, что их встречали верные товарищи — самостоятельно выбраться из канализационного люка измотанные диверсанты не смогли.

— Вольфыч! Жив, курилка? — заглянув в землистое лицо командира, измазанное зеленоватой слизью, поинтересовался высокий сухопарый мужчина, прячущий глаза за большими очками-хамелеонами.

— Не дождешься, Сергей Валентиныч! — с отдышкой произнес Вольф, пожимая протянутую руку контрразведчика.

— Эх ты, морда нерусская! — укоризненно произнес Сидоренко, порывисто обнимая Вольфа. — Молодец, что живой остался!

— Испачкаешься, Валентиныч! — предупреждал друга Вольф. — Я только что из грязной задницы вылез…

— Плевать! На базе нас уже банька ждет! Баба Маша самогоночки приготовила! Ядреная, душистая, — закатив глаза, поцокал языком Сидоренко, на лесных ягодках настоянная!

— То, что нужно! — согласился с ним Вольф. — Кстати, Валентиныч, у тебя с собой есть чего?

— Обижаешь старика, Вольфыч! — притворно надул губы ФСБешник, сразу поняв, о чем речь. — Прости, что сам не догадался предложить!

Через секунду он уже выудил из внутреннего кармана плоскую металлическую фляжку.

— Пятизвездочный! — с гордостью произнес он.

— Дай сначала Ваське, — попросил Вольф. — Может, отойдет от глотка конины. Пацан сам не свой… Ведь сопляк еще совсем! Мне бы ветеранов обстрелянных пяток, таких бы дел наворочали…

— Да я все понимаю, — помрачнел Сидоренко. — Только где я тебе обстрелянных ветеранов возьму? Ты чего, первый день партизанишь? У нас даже кадровых вояк не осталось — всех на передовую загнали! Ты же сам группу готовил…

— А! — отмахнулся Вольф. — Чтобы хорошего бойца воспитать время нужно!

— А вот нет у нас времени! — развел руками контрразведчик. — И людей подготовленных нету!

— О чем только в центре думают? — чертыхнулся Вольф.

— У них там и без нас своих проблем хватает, — поморщился Валентиныч. — Ладно, сваливать пора! Не ровен час, ГЕСТАПО на хвост сядет. Птичку вы подстрелили знатную! Парни, — закричал он, — грузимся и на базу! Давайте, поторапливайтесь!

Партизаны забросили труп оберштандартенфюрера в ржавый кузов пикапа, помогли забраться в кабину Василию. Через мгновение грузовичок рванул в сторону леса. Вольф заскочил во вторую машину — мощный японский «Ниссан-Сафари» и блаженно размяк на удобном сиденье. Джип взревел и помчался вслед за грузовичком. Вольф приложился к заветной фляжке майора. Машину подбросило на ухабе, егерь поперхнулся, закашлялся, проливая драгоценную влагу на грудь. Сидоренко элегантно выдернул фляжку из скрюченных пальцев Вольфа:

— Хватит на голодный желудок конину хлестать! На базе поешь как следует, тогда и отметим твое счастливое возвращение!

— А ты откуда узнал, что мы заместителя начальника штаба ухлопали?

— Не мудрено — весь город на ушах стоит! Немцы такой шмон устроили, что мы еле ноги унесли. Лучше ты расскажи, как вам удалось на такую шишку выйти? На мой взгляд, взять этого гада было просто не реально.

— Весь фокус в том, Валентиныч, что нам просто повезло. Случайность. Илья Самохин, царство ему небесное, упросил меня в театр к матери заскочить. Она у него там билетершей работает… И надо же было такому случиться, фриц этот тоже в театр намылился: к любовнице. Артисточка там у него одна — Ирина Штоц. Вот он к ней с цветочками и летел. Охране приказал в машине на улице остаться. А перед свиданьицем, видимо, отлить решил. Ильюху тоже приспичило… Конечно, можно было все по-тихой провернуть, но у пацана нервы сдали! Он как галуны и погоны этого зам. начальника штаба увидел, так за наган и схватился. Но немец оказался тертым калачом, даром, что на генеральской должности: раненный, Илья в плечо ему попал, голыми руками парня удавил! Потом еще от нас отстреливался, пока Сашка ему в сердце не закатал. На нашу беду окна туалета выходили на ту же сторону улицы, где машина с охраной стояла. Сам понимаешь, нашумели мы изрядно. Пока охранники ломились с центрального входа, мы через черный и в канализацию. Я с Васькой мертвого обера тащил, а парни прикрывали наш отход.

— Как думаешь, выжил из них кто?

— Нет, — уверенно ответил Вольф.

— Откуда знаешь?

— Взрыв был. Нас ударной волной слегка зацепило. Явно парни себя подорвали, да и погони не было. Завалило свод…

— А труп Самойленко? — не унимался Сидоренко.

— В театре остался, — ответил Вольф. — Пришлось выбирать, обер или Илья. Двоих бы мы не утащили.

— Ты сделал правильный выбор, — утешил Вольфа Сергей Валентиныч, — обер важнее. Только… придется нам в ближайшее время дислокацию менять! Где-то сутки у нас еще есть… — размышлял майор. — Пока допросят…

— Кого допросят? — перебил его Вольф.

— Ильюху.

— Он же мертв! — в изумлении воскликнул егерь.

— Существуют специалисты, которые могут разговорить даже мертвеца. Зачем, по-твоему, ты пер на себе этого немецкого жмурика? Не знаю, есть ли у фрицев такой мастер, но подстраховаться не помешает! Сегодня отдохнем на старой базе, а завтра с утра перевезем манатки на новое место. Благо приготовлено заранее! И Илья о новом месте не знал.

— Постой, так у нас есть спец, который может с мертвыми общаться? Это типа медиума что ли?

— Медиум, не медиум, но прибыл вчера из Центра нужный человек. Это для него вы фрица ловили. Увидишь, сильно удивишься! — загадочно улыбнулся Валентиныч.

— Это почему?

— Потерпи немного, сам увидишь.

Уже на подъезде к базе, расположенной в таежных Хабаровских дебрях, водитель умудрился посадить тяжелый джип на брюхо.

— Вляпались! — угрюмо буркнул водила, выскакивая из машины. — После вчерашнего дождя дорога совсем раскисла. Толкнуть нужно — сам не выберусь!

— О, Сергей Валентиныч, — неожиданно развеселился Вольф, вслед за водителем выбравшись из автомобиля, — сейчас ты будешь ничуть не чище меня!

— Хватит зубоскалить! Лучше навались! Раз, два, взяли!

Джип заревел и обдал людей вонючим дизельным выхлопом. Колеса бешено завертелись, окатывая партизан потоками грязи.

— Севка! — возмущенно окликнул водителя Сидоренко. — Да не газуй ты так! Потихоньку, с раскачки! На раз-два! Раз-два, взяли! Раз-два…

С большим трудом джип удалось вытолкать на относительно сухой участок просеки. Скептически оглядев забрызганную грязью одежду, Сидоренко покачал головой:

— Ну, теперь и мне без баньки с постирушками не обойтись!

Он снял заляпанные очки и, не даже не пытаясь их протереть, спрятал во внутренний карман куртки. Затем, сплюнув хрустевшую на землю, полез в салон джипа.

— Вы мне сейчас все сидушки измажете! — недовольно заявил водитель. — А я вчера только салон вычистил!

— Надо было меньше газовать и больше головой думать! — отрезал Сергей Валентинович. — Помоешь еще раз — руки не отвалятся!

Через полчаса они въехали на территорию базы. Лагерь партизан был небольшим: несколько рубленных на скорую руку хижин, пяток землянок, да десяток больших армейских палаток, раскиданных по территории базы в живописном беспорядке. При виде этого беспорядка Вольф болезненно поморщился: на него, с детства привыкшего к строгой армейской дисциплине, такое вопиющее безобразие действовало хуже зубной боли. Встречать выполнивших задание диверсантов, высыпало все население базы. Их встречали как героев. В принципе так оно и было — справиться с тяжелым заданием центра было очень сложно. Почти невозможно. Но они сделали это, правда, потеряв при этом практически всю группу. Добыть любой ценой, гласил приказ. Что ж, они заплатили высокую цену… Партизаны хлопали выживших по плечам, говорили слова одобрения и отходили. Слегка в стороне от основной группы встречающих стоял, улыбаясь, коренастый седовласый мужчина. Вольф сначала не обратил на него внимания, но затем, узнав, кинулся к нему с распростертыми объятиями:

— Петр Семеныч! Дорогой! Вот уж кого не чаял…

— Больше года не виделись, — крепко обнимая старого друга, произнес Министр.

— Дай-ка я тебя как следует рассмотрю, — отдвигаясь от товарища, сказал Вольф, — я ведь тебя не признал сразу. Ты никак схуднул?

— Есть мальца! — улыбнулся бывший банкир.

— Это мальца? — изумился егерь. — Куда ты девал свой большой авторитет? — Вольф шутливо хлопнул Петра Семеныча по животу. — А тройной подбородок? От тебя же всего половина осталась! Тебя батюшка Феофан, наверное, постом и молитвами изводит?

— Ну, не без этого! — так же шутливо ответил Министр. — А если серьезно, то батюшка Феофан хорошо поработал — давно себя так прекрасно не чувствовал.

— Сейчас себя еще лучше почувствуешь! — оживился Вольф. — Валентиныч тут нам баньку приготовил…

— Банька давай на попозже отложим! Сначала дело…

— Какое дело? — не понял егерь.

— Вольфыч, я тебя совсем забыл предупредить, — хлопнул себя по лбу Сидоренко. — Семеныч — тот самый агент из Центра, для которого ты жмура немецкого добыл.

— Я и не сомневался, что Вольфычу это по плечу, — признался Министр. — Батюшка сомневался, но мы с Петером его убедили…

— Как он? — поинтересовался судьбой однополчанина Вольф, которого тоже не видел больше года.

— С тобой просился, — сказал Петр Семеныч. — Но батюшка отказал — вампирята своих за километр чуют. Да к тому же перед ним другая задача поставлена. Кого взяли-то?

— У-у-у, здесь Вольфыч отличился, — произнес Сидоренко. — Притащил самого оберштандартенфюрера Густава Альтхайма…

— Моей заслуги в этом нет! — возразил Вольф.

— Есть или нет — не важно! — отрубил Сидоренко. — Задание выполнено!

— Постой, постой, Сергей Валентиныч, я правильно услышал: группа Вольфыча взяла оберштандартенфюрера Густава Альтхайма? Заместителя начальника штаба оккупационных войск?

— Именно! — просиял Сидоренко.

— Ты ничего не путаешь? — переспросил Министр.

— Вот еще! — возмутился майор. — Я досье на этого Густава Альтхайма знаешь,

Сколько раз читал? Он это! Зуб даю!

— Вот это сюрприз! Молодцы! Готовьте грудь под ордена! Его нужно срочно допросить!

— Только он это… — потупился Сидоренко, — того, молчалив слегка… Пулю в сердце словил.

— Башка цела? — деловито осведомился Петр Семеныч.

— Целехонька! — ответил Вольф.

— Тогда разговорим голубчика! — довольно потер руки банкир.

— Ты с собой медиума привез? У нас своих-то нету, — признался Сидоренко.

— Нам медиум не нужен, — успокоил майора Петр Семеныч, — я сам поспрошаю. У меня, знаете ли, талант открылся…

— Неужто сам экстрасенсом стал? — ахнул ФСБешник.

— Круче, Валентиныч, много круче! — как-то нехорошо усмехнулся Министр. — Можете присутствовать при допросе… Если, конечно, желудки крепкие, — подумав, добавил он.

— Интересно будет посмотреть, — задумчиво произнес Сидоренко.

— Тогда распорядись, пусть покойника в штаб принесут… И ветоши какой-нибудь руки вытирать. А после — в баньку! И самогоночки холодненькой! — мечтательно произнес Петр Семеныч.

— Так банка и самогоночка уже…

— Ладно, сначала дело! Расслабляться будем после! — взгляд Петра Семеныча неожиданно стал жестким и колючим. — Поторопись, Сергей Валентинович.

В избушке, где располагался штаб сопротивления, Петр Семеныч принялся сдвигать столы и стулья к стенам. Вместе с Вольфом они быстро освободили центр небольшой комнаты от мебели. Затем Петр Семеныч достал из командирского сейфа изящный кожаный саквояж из крокодиловой кожи и, щелкнув серебряными замками, распахнул его. Вольф с изумлением смотрел, как Министр достает из саквояжа и раскладывает на столе в строгой последовательности странные предметы: толстую книгу в потертом кожаном переплете, кусочек мела, каким пишут в школе на доске, каменный нож с зеленоватым полупрозрачным лезвием из вулканического стекла, два серебряных червленых гвоздя с какими-то иероглифами на стержнях, связку черных витых свечей, толстый короткий штырь с большой шляпкой, исперещенной, как и гвозди, непонятными символами, горсть щепок, молоток на длинной ручке, два металлических кружка, похожих на большие канцелярские кнопки, резную деревянную шкатулку и пару пузырьков с бесцветной жидкостью.

— Ничего себе, арсенал! — присвистнул от удивления Вольф. — И чего ты со всем этим делать будешь?

— Подожди, увидишь! — отмахнулся от вопросов Петр Семеныч.

Входная дверь распахнулась. На пороге появился Сидоренко с группой парней, держащих на руках мертвое тело.

— Куда его? — спросил майор.

— Подержите немного, — бросил Министр, опускаясь на четвереньки

На грубых досках пола он мелом принялся вычерчивать кособокую пентаграмму.

— Укладывайте его по лучам звезды, — распорядился Петр Семеныч. — Только прежде чем уложить, снимите с него сапоги и до пояса разденьте!

После того как тело оберштандартенфюрера освободили от одежды и устроили внутри пентаграммы, Министр заключил звезду в защитный круг. Толпившиеся в дверях парни и мужики с интересом наблюдали за действиями агента из Цента.

— А ну-ка брысь все отсюда! — цыкнул Петр Семеныч. — И дверь за собой закройте!

Оставшись наедине со старыми приятелями, он предупредил:

— Приятного сейчас будет очень мало… Сергей Валентиныч-то давно в шестнадцатом отделе служит… Всякое видел, а вот тебе, Вольфыч, могут не по нутру мои выкрутасы прийтись.

— Я останусь! — уперся Вольф. — Я в свое время такого на войне насмотрелся…

— Ну, хозяин — барин, — развел руками Министр. — Сидите у стеночки и не рыпайтесь! Что бы ни происходило!

Сидоренко пробежался взглядом по аккуратно разложенным инструментам и пораженно ахнул:

— Это же чемоданчик цыганского барона Уриха! Так ты некромаг, Петр Семеныч?

— Натурально, — отозвался Министр. — Вот уж честно, чего от себя не ожидал… Батюшка говорил, что это редкий дар.

— В лучшем случае один на миллион! — подтвердил майор.

— Так, не мешайте мне! Все разговоры после! Мне нужно сосредоточиться, — попросил Петр Семеныч.

Он взял со стола заранее приготовленный нож, подошел к неподвижному телу немца и опустился перед ним на колени. Что-то неслышно бурча себе под нос, он прощупал пальцами дряблый холодный живот оберштандартенфюрера. Вонзив нож в солнечное сплетение, Министр недрогнувшей рукой вспорол кожу до самого пупка. После этого он сделал еще два длинных разреза — от солнечного сплетения вдоль нижних ребер.

— Человек, опускающий руки, — несколько громче прошептал Министр, так, что его смогли услышать молчаливо наблюдающие за действом Вольф с Валентинычем. — Тиу! Царство смерти, центр ада!

Петр Семеныч взял со стола одну из склянок с бесцветной жидкость, осторожно вытащил резиновую пробку и тонкой струйкой окропил получившийся разрез. Бледная кожа в местах разреза обуглилась и почернела. Избушка моментально наполнилась смрадом горелого мяса. Плотно закупорив склянку, Министр вернул её на место. Вновь склонившись над трупом, Петр Семеныч резким движением отвернул в стороны лоскуты кожи, обнажив сизые внутренности. Не проявляя и тени брезгливости, некромаг принялся вытаскивать из брюшной полости матово поблескивающие в свете солнца кишки. Разложив желудочно-кишечный тракт распотрошенного немца на полу, Министр разрезал его примерно на две равные половины. А затем перекинул кишки через высокую потолочную балку. Вытерев ветошью измазанные кровью руки, он взял со стола молоток и гвозди. Обрезанные концы кишок Министр прибил гвоздями к полу возле ног трупа. Собрав со стола острые щепки, Петр Семеныч принялся вгонять их в голые ступни оберштандартенфюрера. Вскоре ступни трупа стали похожи на две массажные щетки. Вслед за щепками в дело пошел металлический штырь с большой шляпкой: приподняв коротко стриженую голову немца, Министр с хрустом пробил ему темечко острым штырем.

— Ну вот и ладушки, — довольно произнес он, небрежно опуская голову на пол. Голова, утяжеленная массивной шляпкой штыря, гулко стукнула о доски.

Министр вновь вытер руки ветошью, подошел к столу и раскрыл старинную книгу. Перевернув несколько пожелтевших обтрепанных по краям страниц, он нашел нужное место и принялся вполголоса читать заклинание. Для Вольфа это была сплошная абракадабра, да и Сидоренко понимал в этом ничуть не больше верного товарища. Затаив дыхание, партизаны во все глаза смотрели на распотрошенное тело. Но с ним ничего странного не происходило — мертвец, как мертвец. Только в районе орденского перстня СС — «Адамовой головы» наблюдалось слабое зеленоватое свечение.

— Ничего не понимаю! — воскликнул некромаг, прекратив читать заклинание. — Этого не может быть!

— Что-то не так? — спросил Сидоренко.

— Все не так! — снизошел до ответа Петр Семеныч. — По идее, он уже плясать должен, а все еще лежит словно бревно! Ничего не понимаю.

Министр приблизился к телу, ухватил руку мертвеца за запястье и поднес кисть с перстнем поближе к глазам.

— Явно магическая штучка! — наблюдая свечение, произнес Петр Семеныч. — А ну-ка снимем?

Он даже не успел прикоснуться к перстню, как воздух между его рукой и кольцом прошил изумрудный энергетический разряд.

— Ух ты! — изумился Министр, тряся обожженными пальцами. — Вот ты как?

Он кинулся к столу, схватил нож и одним точным движением отрубил немцу палец с надетой на него «Адамовой головой». Порывшись в саквояже, Петр Семеныч достал из него хромированные щипчики. Зажав отрубленный палец щипцами, Министр ножиком выковырял его из перстня. На обратной стороне кольца мерцал изумрудным светом какой-то символ.

— Так я и знал! — радостно воскликнул Петр Семеныч. — Хитро! Это руна Кай, руна вечной жизни, — пояснил он ничего не понимающим соратникам, — она-то и мешает моей некромагии — компенсирует руну Тиу! И дело здесь не только в рунах… Очень интересно! Если мы все-таки вытащим сведения из этого языка, то цены им не будет! Так-то! Но для начала нам нужно уничтожить этот перстенек. Есть у вас газовая горелка?

— Есть, — отозвался Сидоренко.

— Тогда тащи её, расплавим к чертям собачьим этот перстенек!

Пока майор бегал за горелкой, Петр Семеныч участливо спросил Вольфа:

— Ты как, старина?

— А без всего этого, — он указал на изуродованное тело, — никак нельзя?

— Увы, друг мой, увы! — покачал головой Петр Семеныч. — В некромагии без этого никак… И поверь мне на слово, дружище, это еще не самое страшное в моем нынешнем ремесле! Ты как себя чувствуешь? — озабоченно спросил Министр. — Видок у тебя не очень…

— Да устал, как собака, — ответил Вольф. — Задание тяжелое… Группу потерял…

— Так, Вольфыч, иди-ка ты, поспи немного! — распорядился Петр Семеныч.

Вольф улыбнулся помимо воли: начальственные нотки, проскочившие в голосе Петра Семеновича, напомнили ему довоенного Мистерчука — большого босса, банкира-олигарха.

— Чего лыбишься? — не понял Министр. — Иди, тебе все равно тут делать нечего! Если что, Валентиныч пособит. А мы как закончим, тебя разбудим, и в баньку! Банька, она, знаешь ли, очень хорошо негатив снимает! А я сегодня негатива схвачу, по самое не балуйся!

— Так я пойду? — неуверенно произнес Вольф.

— Иди уже, братан, иди! — повторил Петр Семеныч.

В дверях Вольф столкнулся с Сидоренко, прижимающим к груди газовую горелку.

— Вольфыч, ты куда?

— Пусть идет! — крикнул Петр Семеныч.

— Точно, точно, ты ж с задания, — опомнился майор. — А мы тут тебя всякой чертовщиной грузим.

— Я же сам напросился посмотреть, — сказал егерь. — Но чувствую, рубит меня не по-детски! Дреману мальца…

— Точно, поспи, а мы тебя после разбудим, и в баньку! — чуть ли не один в один повторил майор слова Министра.

— Лады! — произнес Вольф и вышел из штабной избушки.

— Валентиныч, горелку гони! — требовательно протянул руку некромаг.

— Зажигалка есть? — спросил майор.

Министр покрутил горелку в руках:

— Зачем? Здесь пъезоэлемент.

— Да? Не заметил. Замотался совсем.

Петр Семеныч крутанул запорный вентиль — в трубке горелки послышалось сдавленное шипение. Газ загорелся после первого щелчка пъезоэлемента. Министр поднес горелку к перстню, но вдруг одернул руку.

— Валентиныч, подержи пять сек, — сунул он горелку майору.

Затем подобрал с пола отрубленный палец и, орудуя им словно клюшкой, загнал перстень внутрь защитного круга пентаграммы.

— Так-то оно надежнее будет, — удовлетворенно произнес он, забирая горелку у Сидоренко.

Когда горящая струя газа облизнула «Адамову голову», перстень заискрился мелкими изумрудными разрядами.

— Ага, не нравиться! — довольно произнес Петр Семеныч, продолжая нагревать горелкой металлический ободок кольца.

Вскоре металл поплыл. Перстень деформировался, стекая ручейками на обугленные доски пола. Когда кольцо превратилось в

тусклую ртутную лужицу, от нее оторвался изумрудный энергетический сгусток, принявшийся бешено скакать в ограниченном защитным кругом пространстве. Изумрудный шар несколько раз ударился о невидимый защитный барьер. После этого он на секунду замер, словно раздумывая, что делать дальше, а затем стремительно ввинтился в грудь растерзанного тела оберштандартенфюрера.

— Вот и попался, гаденыш! — срочно рыбак, подсекший крупную рыбу, воскликнул Петр Семеныч. — Теперь никуда тебе не деться!

Он кинул потушенную горелку майору и схватил со стола книгу. При первых звуках заклинания, раскиданные по полу кишки зашевелились, словно растревоженные змеи. Тело трупа выгнулось дугой, а руки и ноги мелко затряслись, словно у припадочного. Некромаг противно завыл на высокой ноте — судороги мертвого тела достигли своего апогея. В избушке ощутимо похолодало. Неожиданно Министр резко заткнулся, труп распластался по полу и обмяк.

— Встать! — неожиданно гаркнул некромаг.

Не ожидавший такого Сидоренко испуганно подпрыгнул на табуретке, втянув голову в плечи. Министр укоризненно посмотрел на товарища, но ничего не сказал.

— Я приказываю — ВСТАНЬ!!! — вновь громыхнул некромаг.

Труп слабо завозился на полу, но подняться не смог. Петр Семеныч покачал головой и шевельнул растопыренными пальцами. Повинуясь жесту некромага, сизые внутренности мертвеца пришли в движение: они обмотались вокруг запястьев и шеи трупа, а затем натянулись, медленно поднимая тяжелого

оберштандартенфюрера в вертикальное положение. Вскоре тело висело на собственных кишках, перекинутых через потолочную балку, не касаясь ногами пола.

— Ты меня слышишь? — спросил некромаг.

— Яволь, — глухо отозвался мертвец, не открывая глаз.

— Ты меня понимаешь?

— Нихт ферштейн.

— Да, а я слышал, ты по-русски шурупишь. Значит-таки не найдем общего языка?

— Нихт ферштейн.

— Ну и ладно, — тихо и почти ласково произнес некромаг. — ИМЯ! ЗВАНИЕ! ДОЛЖНОСТЬ! — истерически заорал он.

Сидоренко вновь едва не свалился со своей табуретки, настолько резким был переход. Некромаг шевельнул пальцами, кишки слегка провисли. Голые ступни, нашпигованные острыми щепками, коснулись пола. Некоторые щепки насквозь пробили ноги мертвеца. Немец утробно застонал.

— Ага! Не нравиться щекотка? — победно закричал Министр. — Не любишь осинку? Будешь отвечать? ОТВЕЧАТЬ, МАТЬ ТВОЮ! ИМЯ, ЗВАНИЕ, ДОЛЖНОСТЬ!

— Густав… Альтхайм… Оберштандартенфюрер… СС… Заместитель… Начальника… Штаба… Оккупационных… Войск… Вермахта…

— Вот это другой разговор! Вот это я понимаю задушевная беседа! Можешь ведь, когда хочешь. Ты мне вот что, мил человек, поясни, что это за странное колечко у тебя на пальчике было?

— Нихт… Ферштейн…

— О! Опять двадцать пять! — хлопнул себя руками по ляжкам Петр Семеныч. — Я говорю, перстенек у тебя был, колечко на пальце. В чем прикол?

— Нихт… Ферштейн…

— Че ты заладил как попка: нихт ферштейн, да нихт ферштейн? Откуда ты только такой упрямый на мою голову взялся? Ведь больно тебе, плохо! Скажи, и я тебя отпущу! Правда, правда!

— Нихт… Ферштейн…

— Ладно, не могу я на твои муки спокойно смотреть! — притворно вздохнул некромаг. — Не хочешь, тогда пойдем другим путем… Так быстрее будет! Ох, не хотелось мне в твоей башке копаться! Своих тараканов хватает… Ладно, полежи пока, — Министр вновь шевельнул растопыренными пальцами, путы развязались, и мертвец рухнул на пол.

— Валентиныч, поправь пока нашего пациента, а то он из пентаграммы выпал.

Пока Сидоренко возился с немцем, Петр Семеныч достал из саквояжа черные очки и нечто похожее на меховые наушники. Нацепив всю это амуницию на себя, он взял со стола резную шкатулку и подошел к телу.

— Подвинься, — сказал он майору.

Внутри шкатулки обнаружилась ржавая цыганская игла с толстой нитью, коробочка с бурым порошком и две резиновые заглушки.

— Раскрой ему рот, — распорядился Петр Семеныч.

Всыпав в рот мертвецу щепотку порошка, некромаг сшил синие губы немца грубыми стежками.

— Теперь уши.

Засыпав в уши тот же порошок, Петр Семеныч заткнул их резиновыми заглушками.

— Теперь последнее, — произнес он, убирая шкатулку, — чтобы видеть!

Он взял со стола два металлических кругляшка, похожих на большие канцелярские кнопки, и, не размахиваясь, поочередно всадил их острые конца в глазные яблоки трупа прямо сквозь закрытые веки. От едва уловимого хруста по спине майора пробежали мурашки.

— Вот теперь послушаем и посмотрим, — произнес некромаг, отхлебывая прозрачной жидкости из второго пузырька. — А для тебя, Сергей Валентинович, ничего интересного сегодня больше не будет!

С этими словами Министр опустил на глаза темные очки и улегся на пол рядом с обережным кругом.

* * *

Вода на раскаленной каменке возмущенно зашипела и рванула к потолку клубком обжигающего пара. Петр Семеныч сдавленно охнул и схватился руками за уши. От заполнившего маленькую баньку пара трещали волосы. Даже малейшее движение обжигало кожу.

— Валетиныч, зараза! — возмущенно выдохнул Министр. — Куда так накочегарил? У меня сейчас ухи отгорят!

— Ага! — хитро прищурился майор, голову которого прикрывала войлочная шапочка. — А каково мне было, когда ты отключился в трансе? Штабная избушка внутри вся инеем поросла! А на мне только легкая курточка — лето на дворе! Но я терпел, выйти боялся: чтобы тебе, не дай бог, помешать! Терпи теперь, слишком уж я в холоде колдовском продрог!

С этими словами Валентиныч плеснул на каменку еще ковшик воды.

— А! Ну вас! Не могу больше терпеть эту душегубку! — Петр Семеныч опрокинул на себя ведро холодной воды и выскочил в предбанник.

— Начисли нам по стопятьдесят! — закричал ему вслед майор, размахивая веником словно шашкой. — Мы сейчас… Ну, Вольфыч, держись!

Выбравшись из парилки, Петр Семеныч припал к трехлитровой банке с холодным квасом, в один присест, выдув чуть не половину. После этого он завернулся в чистую простыню и степенно вышел на улицу. Возле банки под импровизированным навесом разместился накрытый стол. Городских разносолов на столе не было, но картошки с мясом, соленых огурчиков и душистого самогона было вволю. Министр ловко наполнил спиртным три большие граненые стопки и без сил повалился на самодельную лавочку, сбитую из тонких бревнышек. Минут через десять из баньки вылетел красный как рак Вольф, на ходу вытирая полотенцем заливающий глаза пот.

— Что, чуть не уморил, душегуб? — благодушно спросил друга Петр Семеныч, уже успевший слегка отойти.

— Вот любитель парка…

— Кто это здесь любитель? — притворно возмутился майор, вслед за Вольфом вышедший из бани. — Профессионал! И никак иначе!

— Ладно, профессионал, — легко согласился Петр Семеныч, — давай к столу!

Сидоренко повесил шапочку на гвоздик и плюхнулся на лавку рядом с Министром. От его разгоряченного тела до сих пор шел пар.

— Ну что, за встречу? — риторически спросил Петр Семеныч, поднимая стопку.

— За встречу! — не стали протестовать партизаны.

Они чокнулись и выпили.

— Хорошо пошла! — выдохнул Министр, похрустывая малосольным огурчиком. — Ваша баба Маша просто кудесница! Надо её к нам в центр переманить…

— А чего, в Москве вино-водочные магазины не работают? — удивился Сидоренко.

— Почему не работают? Работают! Только нынче бухло по талонам отпускают. Весь спирт на фронт… Все для победы, так сказать.

— А что вообще в Москве твориться? — спросил Сидоренко. — Мы тут второй год по тайге скачем…

— Ничего хорошего! — ответил Министр, повторно наполняя стопки. — Когда фрицы через портал хлынули, для наших «мудрейших» и «все знающих наперед» руководителей страны наступил период ступора. И как их не пытался переубедить президент вместе с батюшкой Феофаном, что это реальность, они продолжали считать все слухи шуткой, розыгрышем, но во вторжение верить отказывались наотрез. Только когда войска Вермахта с ходу взяли Владивосток, Хабаровск и начали подбираться к Благовещенску, в их рядах наступила паника. Многие народные деятели, этакие показные патриоты, быстренько собрали манатки и свалили из страны нахрен! Нужно отдать должное президенту, то бишь Верховному Главнокомандующему, он быстро сумел подавить панику сначала в столице, а затем и на остальной подконтрольной территории. А уж после того, как начали поступать сведения в Центр от стихийных групп сопротивления, типа вашей, о вампирах, вервольфах и прочей гадости, воюющей на стороне Рейха, авторитет нашего 16 отдела вырос до немыслимых высот. Батюшка теперь считается правой рукой президента, а нашему отделу присвоен особый статус. Он выведен из под юрисдикции ФСБ и подчиняется непосредственно Верховному Главнокомандующему.

— Вот всегда так у нас, — возмущенно заметил Сергей Валентинович, — пока жареный петух в жопу не клюнет, хрен почешемся! Ведь сколько раз батюшка поднимал вопрос об охране переходной зоны? И что?

Петр Семеныч уныло мотнул головой.

— Вот то-то и оно! — воскликнул, подняв вверх указательный палец Сидоренко. — Ни-че-го! Если полк не поставили, то хотя бы просто забетонировали полянку! Может тогда, портал и не открылся бы!

— Слушай, а чего ты раньше молчал? — спросил Петр Семеныч.

— Как это молчал? Да мы с батюшкой…

— Почему я об этом только сейчас узнал? Чё, у меня средств на несколько самосвалов бетона не хватило бы? Да я бы и не заметил! Просто сам до этого не додумался.

— Блин! А ведь и правда! Просто мы тогда тебя в расчет не брали, — признался Сидоренко.

— Эх вы, конспираторы хреновы! — негодовал Министр. — Вот и довыбарывались! Ладно, самогон выдыхается! Между первой и второй… Будем что-ли?

— Ты вот шо мне скажи, Семеныч, — набив рот тушеным мясом, произнес майор, — не дрогнет рука у президента на красной кнопке? А то ведь Москва далеко…

— Вот ты как вопросы ставишь? — хмыкнул Министр, отерев рот тыльной стороной ладони. — Скрывать не стану, рассматривался и такой вариант… Накрыть зону перехода ядерной боеголовкой. И по всякому могло бы повернуться, если бы не наши узкоглазые братья.

— Китайцы что ли?

— Они, родимые! — подтвердил Петр Семеныч. — Когда немцы взяли Хабаровск, ихний генсек сделал нашему предложение, от которого тот не смог отказаться…

— Русской земелькой помощь оплатили? — предположил Сергей Валентиныч.

— В яблочко! Так как президентом рассматривалась реальная возможность ядерной бомбардировки портала, то предложение китайцев легло на благодатную почву. За помощь они просили часть Приморского края, которая должна была отойти им в случае победы… Пока судили и рядили, составляли соглашения Вермахт допер до Благовещенска! Под этот шумок китаезы сторговали весь Приморский край и часть Хабаровского. Но нужно признать, помогли они знатно — фрицы застряли в Благовещенске! Вот уже полгода дальше — никак! Сейчас там идут ожесточенные бои — настоящая мясорубка!

— А как другие государства на это отреагировали? — не переставал сыпать вопросами Сидоренко, испытывающий на голодном партизанском пайке настоящий информационный голод.

— Давай по третьей и расскажу, — предложил Петр Семеныч. — Нет возражений?

Возражений не было.

— Мы-то хоть как-то подготовленными оказались… Ну, в смысле через Вольфа и Петера… Президент пускай даже краем ухом, но слышал о проблеме от батюшки Феофана.

— Слышать-то слышал, а вот сделать… — недовольно буркнул Сидоренко.

— Слышь, не ворчи, Валентиныч, — поморщился Петр Семеныч. — Поздно пить боржоми, если почки отвалились. Причитаниями прошлого не вернешь! Сегодняшним днем нужно жить!

— Знаю, знаю, только на душе муторно, вот и ворчу.

— У всех сейчас на душе хреново, но это еще не повод… Да чего я тебя словно мальчишку отчитываю, — спохватился Петр Семеныч. — А насчет заграницы: мы, как я уже говорил, хоть чуть-чуть, а вот буржуи забугорные ни ухом, ни рылом! Для них вторжение Рейха оказалось настоящим шоком! Засуетились жидята — им еще холокост сороковых до сих пор аукается! Ну и мы со своей стороны тоже поспособствовали — Петер сделал доклад на заседании ООН о положении вещей в Тысячелетнем Рейхе. О том, что все самые смелые мечты Адольфа Гитлера в его мире сбылись на сто процентов, о бесправных унтерменшах, о массовом геноциде, об оккультной составляющей Вермахта, да много чего рассказал… Мировая общественность попросту села на задницу и развела руками. Дядя Сэм так проникся, что тут же начал бесплатно снабжать нас вооружением и техникой. Помощь оказал, мать его… Постой, а почему вам об этом ничего не известно? Все ведущие радиостанции мира кричали…

— Черт его знает? — развел руками Сидоренко. — Уже несколько месяцев на всех приемниках только шум. По ходу немцы какие-то глушилки на подконтрольной им территории использовать начали.

— А как с Центром связывались?

— По спутниковому, он еще работает…

— Понятно, — задумчиво произнес Министр.

— Благо еще, что у фрицев тут своего флота нет.

— Не радуйся — скоро будет. Они на базе Владивостокского Дальзавода верфь отгрохали. К порталу железную дорогу проложили и трелюют оборудование! — не разделил радости майора Петр Семеныч. — При таких темпах через год-полтора со стапелей начнут суда сходить…

— Вот, мать-перемать! — выругался Сидоренко. — Откуда такая инфа?

— Со спутника.

— Труба, если они еще в море выйдут…

— Море! — пренебрежительно фыркнул Министр. — Если они в недалеком будущем свои спутники на орбиту выводить — вот это будет номер! По непроверенным данным они строят космическую базу в районе Биробиджана. Населения там практически не осталось… — помрачнев лицом, добавил Петр Семеныч.

— Ешкин кот! — ахнул Сергей Валентиныч. — Вот не повезло Еврейской автономной… Оказаться в центре оккупации войсками Вермахта…

— Ну что, за упокой? — Петр Семеныч в очередной раз наполнил стопки самогоном. — Чтоб земля им пухом!

В этот раз они выпили не чокаясь. После этого за столом воцарилось гнетущая тишина. Первым разорвал затянувшееся молчание Сидоренко:

— Ты вот тут, Петр Семеныч, что-то о космическом полигоне говорил?

— И что?

— Ну, я к тому, что не можем мы во всем фрицам уступать? Ведь со слов Вольфыча и Петера мы в плане технологий куда как дальше убежали ихнего Рейха.

— А ты думаешь, немцы за полтора года оккупации от нас ничего не переняли? Ошибаешься, братка! Первым делом они всех, кто хоть немного втыкается в эти самые технологии, в Рейх угнали! Инженеров, программистов, радиоэлектронщиков… Работы по освоению чужих технологий идут полным ходом! Да таким, что нам и не снилось! Представь объединенные силы целой планеты — это и есть Тысячелетний Рейх. А в плане мистики и оккультизма, использования скрытых резервов человеческого организма они нам такую фору дадут. На момент вторжения лишь одни вампиры были, а теперь еще и вервольфы-оборотни… Что дальше? А о личном бессмертии ты что-нибудь слышал?

— Ты серьезно? О бессмертии?

— Серьезнее некуда! Вольфыч молодец, фриц, которого он приволок, оказался кладезем информации! Такой, что волосы дыбом становятся! Правда, некоторых нюансов он не знал. Но и того, что удалось нарыть, хватит с лихвой. Я вам парни сейчас секретную информацию сливаю…

— Петр Семеныч! — протестующее воскликнул майор. — Ты чего, сомневаешься в нашем умении держать язык за зубами?

— В вас я не сомневаюсь, — заверил Сидоренко Министр, — к тому же нам с вами дальше работать вместе придется. Какие тут к черту секреты.

— Так ты остаешься? — обрадовался Сергей Валентиныч.

— Нет, это вы уезжаете. Со мной. Вы нужны в Центре. Ты и Вольфыч. Завтра к вечеру нас отсюда заберут…

— Блин, а как же отряд? — засуетился Сидоренко. — Мы ж с Вольфычем его и создавали…

— Назначишь командиром подходящего человека, — безапелляционно заявил Петр Семеныч. — Вопрос с вашим переводом в Центр уже решен.

— Эх, — вздохнул Сидоренко, — чего-то подобного я и ожидал. Только уж очень скоропостижно все это случилось… Ладно, давай, разливай остатки…

Глава 2

21.06.09.

Россия. Подмосковье.

База 16 отдела ФСБ.

В большом камине огонь весело пожирал сухие поленья. Батюшка Феофан традиционно раздал подчиненным курительные принадлежности, и теперь они сосредоточенно набивали трубки душистым табаком. Первым, исключая старого монаха, с трубкой справился Петр Семеныч, который в последнее время проводил с батюшкой львиную долю своего личного времени. Сидоренко, который за свое долгое отсутствие уже потерял былой навык на трубочном фронте, возился дольше обычного. Но когда он выпустил в потолок клуб душистого сизого дыма, непривычный к такому действу Вольф, все еще продолжал набивать трубку табаком.

— Ну что, сынки, — благодушно спросил монах, — как прокатились?

— Нормально проветрились, — за всех ответил Петр Семеныч. — Никаких накладок не было — все по плану.

— Это хорошо! — старик глубоко затянулся и выпустил дым из ноздрей. — А гостинцы?

— У-у! Этого добра у нас навалом! Таких вкусняшек привезли…

— Даже и не знаю с чего начать… — задумался Министр.

— А ты не спеши! — посоветовал старец. — Подыми всласть, обдумай. А уж после излагай.

— Ох, батюшка! — Петр Семеныч присосался к трубке, словно пиявка. Дым разве что из ушей не пошел: — Мне бы ваше самообладание!

— Ничего, Петруша, поживешь с мое, глядишь, тоже чему-нибудь научишься, — невозмутимо попыхивая трубочкой, заметил старец.

Сидоренко поперхнулся и закашлялся, услышав из уст старца уменьшительное «Петруша» в отношении бывшего банкира и вора «в законе» Министра.

— А ты, Сереженька, не удивляйся, мы с Петрушей теперь вроде как родственники… — лукаво улыбнулся в усы старец. — Внучок. Неразумный, шебутной… Ну ничего, я его еще на путь истинный наставлю! А теперь шутки в сторону, господа офицеры! — неожиданно посуровел монах. — Родина в опасности, а мы с вами тут лясы точим! Давай, Петр Семеныч, докладывай о результатах!

— Может, сначала Пашку дождемся? — произнес Министр. — Ему тоже полезно послушать.

— Паша сегодня дежурит от отдела в штабе Верховного Главнокомандующего, — ответил батюшка Феофан, — будет только вечером. Давай, докладывай! Парням ты уже все рассказал?

— Только в общих чертах.

— А теперь давай подробненько. С самого начала. Кто оказался объектом?

— Объект для допроса Вольф добыл шикарного — самого заместителя начальника штаба оккупационных сил Вермахта, оберштандартенфюрера СС Густава Альтхайма!

— Ого! Молодец! — не удержался от похвального возгласа старец.

— Правда, приволок он его в виде трупа, но в нашем случае это никакой роли не играло, — продолжил Петр Семенович. — Признаюсь, что с этим фруктом мне пришлось изрядно повозиться. Но, в конце концов, мне удалось его выпотрошить!

— Не зря, значит, последние полгода мы в дневали и ночевали в городском морге, — произнес батюшка. — Практика — вещь незаменимая! Кстати, о каких трудностях ты говорил? Здесь у тебя осечек не случалось.

— С этого-то все и началось, — ответил Петр Семеныч, — не поддавался фриц на стандартную процедуру создания навьев.

— А почему навьи? — влез в разговор Сидоренко. — Не проще ли было поднять зомби, следуя обрядам вуду? Все же менее трудоемкий процесс…

— Ты чего, Валентиныч, — фыркнул Министр, — зомби, они ж тупые! Послушные орудия и исполнители, не боле! У них не происходит слияния духа с телом, — тоном заправского лектора шпарил Петр Семеныч, — тогда как навьи — практически полноценные люди. За одним небольшим исключением — их тела мертвы.

— Пардон, не подумал, — стушевался Сидоренко.

— Да ладно, Валентиныч, ты ж этой проблемой не занимался, — отмахнулся Министр. — А нам с батюшкой пришлось поэкспериментировать, чтобы отработать процедуру. Так вот, этот замначштаба как лежал бревном до процедуры, так и бревном и остался. Я засомневался: может, ошибся где? Но тут заметил слабое пульсирующее свечение в районе руки обера. А точнее — светился стандартный офицерский перстень СС, так называемая «Голова Адама». Ну, думаю, вот он, оберег, мешающий обряду… Но все оказалось намного сложнее! Для начала я решил снять перстень — но не тут-то было: он меня укусил!

— Интересно! — воскликнул старец. — Псевдоживой артефакт?

— Нет! Я неправильно выразился! Шандарахнул он меня зеленой искрой, гад!

— Эх! — разочарованно выдохнул клуб дыма батюшка. — А я-то думал… В следующий раз, товарищ капитан, подбирай слова! Для агента твоего уровня — это непростительная оплошность! — сухо заметил старец.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Раскаиваюсь! Буду подбирать точные выражения! — по-военному отчеканил Петр Семеныч, но в его глазах прыгали озорные чертики. Видимо он не слишком-то раскаивался.

— Ох-ох-ох! — по-старчески закряхтел батюшка. — Пропаду я когда-нибудь из-за своей доброты!

— Только случиться это ох как не скоро! — подмигнул друзьям Петр Семеныч.

— Продолжай, уж! — вновь подобрел старец.

— Значит, стрельнул в меня этот паразит маленькой изумрудной молнией, а я его за это вместе с пальцем оттяпал. Затем аккуратненько ножичком сковырнул. С виду обычный ССовский болт, за одним лишь исключением: в узор, что идет по ободку, вплетена дополнительная руна. Трехрогая.

— Ага, значит, наш язык оказался адептом высшей ступени посвящения — Анэнербе, — догадался старец.

— Истину глаголите, батюшка! — расплылся в улыбке Петр Семеныч.

— Ты, Петруша, не ерничай, — ласково предупредил подчиненного батюшка, — а то ведь я и наказание выдумать смогу…

— О чем разговор, батюшка? Дальше на полном серьезе! — Петр Семеныч примирительно выставил вперед ладони. Испытывать на себе гнев ласкового с виду старца, ему не хотелось.

— А причем тут Анэнербе? — спросил Сидоренко. — Это же научная организация, пускай и с оккультным уклоном.

— Ах, да, ты же не в курсе, — запоздало вспомнил батюшка Феофан. — Анэнербе в Тысячелетнем Рейхе это не просто научно-исследовательская организация. Это закрытый орден.

— А как же СС?

— Структура Рейха на данный момент такова: над народом партия — НСДАП, над партией — черный орден СС, над СС — внутренний круг черных рыцарей — Анэнербе. Это сливки Рейха. Самые-самые…

— К тому же адепты Анэнербе — бессмертны! — беспардонно перебил батюшку Петр Семеныч.

— Что ты сейчас сказал? — переспросил старец.

— Адепты внутреннего круга Анэнербе — бессмертны. Ну, почти бессмертны, — поправился Министр.

— Вот это действительно интересно, — произнес старец. — Петер рассказывал о чем-то этаком, но подробностей он не знал.

— А вот у меня их масса!

— Тогда не упускай не единой мелочи!

— Постараюсь, — проникся серьезностью момента Петр Семеныч. — На оборотной стороне перстня, — продолжил свой рассказ Министр, — я обнаружил мерцающую изумрудным светом руну Кай. Видимо, она и блокировала мои старания.

— Еще бы! — согласился с ним батюшка. — Кай, руна вечной жизни — антипод руны Тиу, широко используемой в некромагии.

— Вот и я так решил. Колечко пришлось уничтожить. Благо, что я догадался уничтожать кольцо внутри обережного круга. А то бы профукал душонку нашего драгоценного оберштандартенфюрера. Как удалось выяснить позже — все адепты Анэнербе проходят специальный обряд. Своеобразную инициацию: для их энергетических сущностей, назовем их душами, принудительно закрываются ворота в иные, потусторонние миры, куда они должны проследовать после смерти бренного тела…

— Это в ад, что ли? — уточнил Сидоренко.

— Ад, Рай, Серые пределы, не суть! — ответил Петр Семеныч. — Главное, что после смерти тела, сущность умершего остается в нашем мире… Ну, или в любом из альтернативных.

— Как привидение? — вновь уточнил Сергей Валентиныч.

— Что-то похожее, — согласился Петр Семеныч. — Только это приведение, чтобы оно не мыкалось неприкаянно по свету, специальным обрядом привязывается к небольшой вещичке… Догадайтесь к какой?

— К перстню! — выпалил Сидоренко.

— Точно. После смерти владельца, перстень с привязанной к нему душой возвращается в орденский замок…

— В нашем мире тоже было нечто похожее, — вспомнил Сергей Валентинович, — перстни всех погибших офицеров СС должны были доставляться в «Вевельсбург» — орденский замок СС…

— А откуда, ты думаешь, ветер дует? — поинтересовался Министр. — Заведуют всей процедурой бессмертия наши старые знакомцы: Виллигут, Хильшер и Зиверс. Это они поделились секретом бессмертия с верхушкой Тысячелетнего Рейха, и именно они причастны к созданию вампиров и вервольфов. Мало этого: именно наша троица разработала систему портала большой мощности, что позволило Рейху начать массовую переброску войск в наш мир!

— Значит, мальчики не наигрались в-сороковых и решили повторить? — произнес батюшка Феофан. — Так, что дальше происходит с перстнем?

— Перстень доставляется в орденский замок Анэнербе, где его уже поджидает донор — живое тело, насильственно лишенное души специальным обрядом экзорцизма. Душу погибшего адепта подселяют в пустую оболочку. Вот и весь фокус! Это, на мой взгляд, самое важное! Остальное я изложу на бумаге: планы командования, боевые расписания… Да много чего! Но ничего особо срочного.

— Хорошо, после совещания напишешь докладную. Передадим в службу внешней разведки, — одобрил старец. — А теперь о наших дальнейших планах. Гитлеровцы стремительно совершенствуются в плане технологий, осваивая наши разработки и используя наших специалистов. По самым смелым прогнозам, они нас догонят через год другой. Но пока еще мы превосходим противника. А вот противопоставить вампирам и вервольфам нам нечего! А они наносят чудовищный урон нашей живой силе! И бороться с ними дедовскими методами: святой водой и осиновым колом — попросту смешно! Поэтому командование поставило перед нашим отделом следующую задачу: в кратчайшие сроки разработать систему противодействия «Красным» дивизиям СС и отрядам «Вервольф».

— Легко сказать, в кратчайшие сроки! — возмутился Сидоренко. — Надо было раньше к нам прислушиваться!

— Сергей Валентиныч, мы же с тобой уже обсуждали этот вопрос! — нахмурился Петр Семеныч. — Одичал ты в тайге. Знаешь, чем пахнет обсуждение приказов командования в военное время? Ты думаешь я не переживаю по поводу упущенных возможностей?

— А ну хватит собачиться! — рявкнул батюшка.

Не ожидавшие такого рыка от тщедушного монаха, спорщики замолчали.

— Не хватало еще, чтобы мы друг другу в глотки впились! Запомните, вы — одна команда! И от слаженности ваших действий, возможно, зависит будущее нашего мира! Понятно, господа офицеры?

— Так точно! — в один голос ответили контрразведчики.

— Владимир Путилов, — официально обратился к Вольфу батюшка, — вы также мобилизованы… Конечно, генеральских лампасов я вам не обещаю, их еще придется заслужить, но указом Верховного Главнокомандующего вам присвоено звание капитана контрразведки…

— Но я же ничего в ваших мистических делах не понимаю! Я простой солдат!

— А тебе ничего и не нужно понимать, — пояснил старец. — В твои обязанности будет входить подготовка и проведение силовых акций 16 отдела, охрана членов команды… Ты справишься!

— Благодарю за оказанное доверие! — Вольф поднялся из кресла, одернул куртку и вытянулся во фрунт: — Служу России! — отчеканил он.

— Вот твои документы, — батюшка протянул Вольфу пухлый конверт. — Парадку получишь у начхоза, табельное оружие — в оружейке.

— Чем нам придется заниматься? — напрямую спросил старца Сидоренко. — Я подозреваю, что у вас есть уже кое-что на примете.

— Есть! — согласился батюшка Феофан. — В нашем архиве нашелся один очень интересный документ — несколько Новгородских берестяных грамот, датированных 893 годом. В этом интересном документе молодой ученик волхва описывает похождения и подвиги своего недавно почившего наставника — черного жреца Кемийоке. В числе прочего парнишка утверждал, что его наставник был способен поднять из могил целую армию мертвецов…

— А с чего вы взяли, что все, описанное в грамоте не вымысел древнего летописца? — засомневался майор.

— Во первых: паренек очень детально повествует об осаде Сурожа князем Бравлином в 813 году, в котором его наставник принимал непосредственное участие. Где и применил свои некромагические способности. Мы проконсультировались со специалистами-историками: такая битва действительно была! Она описана в житии, названном «О прихождении ратию к Сурожу князя Бравлина из Великого Новгорода».

— А вот это уже полная ерунда! — не сдавался Сидоренко. — Научно доказано, что никакого Новгорода в дорюриковские времена не существовало! Археологические раскопки…

— Знаю, Сережа, знаю! — не стал спорить старец. — Не было Новгорода в 813 году, это, конечно, поздняя интерполяция летописца. Эти жития писались где-то в 12 столетии. Нас сейчас интересует связь князя Бравлина, волхва Кемийоке и Новгорода 893 года. Так вот имя князя Бравлина упоминается еще в одном документе — «Житии святых Георгия Амастридского и Стефана Сурожского». В частности Стефан Сурожкий с 767 до самой смерти в 787 году был епископом епархии в Суроже.

— А где находился этот самый Сурож? — поинтересовался Сергей Валентинович.

— Нынешний Судак, что меж Феодосией и Алуштой, — ответил батюшка. — Так вот, в житии об осаде Сурожа князем Бравлином, описываются чудеса, явленные умершим святым Стефанием для защиты города от полчищ нечисти. Князь Бравлин в нашей Новгородской грамоте назван дедом Рюрика, призванного в 862 году на княжение в Новгород.

— Постойте, постойте! — потрясенно воскликнул Сидоренко. — Бравлин в открытую назван дедом Рюрика? Но это же…

— Да дослушай же ты до конца! — гневно сверкнул глазами батюшка. — Волхв Кемийоке прибыл в Новгород вместе с Рюриком. Из той же грамоты мы узнаем, что Кемийоке служил нескольким поколениям русских князей. Ученик волхва не поленился и перечислил их до шестого колена! Так что в наших руках находится подлинное генеалогическое древо Рюриковичей! Согласно ему Рюрик был русом и сыном «короля народа Рос» Хакана, чье имя упоминается в «Бертинских анналах», датированных примерно 839 годом. Матерью Рюрика была средняя дочь новгородского посадника Гостмысла — Умила. Вот почему на княжение позвали именно Рюрика, он попросту был родственником Гостомысла! Отцом Хакана и дедом Рюрика был князь Бравлин. Прадедом — Регнальд Русский, упоминаемый хронистом Саксоном Грамматиком в «Истории Данов» в связи с битвой между войсками датского конунга Харальда Боевой Клык и шведского конунга Сигурда Ринга, произошедшей в 770 году. На стороне Ринга выступал среди прочих и его брат, Регнальд Русский, которого Грамматик называет королем. Отцом Регнальда Русского был Ранвер, его отцом — Радбард Гардский, конунг Гардарики. Радбард был женат на Ауде Глубокозадумчивой, дочери знаменитого шведского завоевателя Ивара Широкие Объятья, который в 8 веке объеденил Англию, Саксонию, Данию, Швецию и ряд «Восточных земель». Сам же Ивар принадлежал к харизматическому роду Скьолдунгов, что вели род от Скьолда, сына Одина.

— Да на таком материале можно защитить не одну диссертацию! — воодушевленно воскликнул Сергей Валентиныч. — Надо же, фамильное древо Рюриковичей во всей красе

— Можно защитить, — согласился батюшка Феофан, — если сделать сей документ открытым для ученых, не причастных к нашей структуре. Но делать этого мы не будем.

— Почему?

— Потому! — отрубил старец. — В этом историческом документе есть нечто более важное, нежели фамильное древо Рюрика. В грамоте подробно описываются некоторые детали обряда, с помощью которого черный жрец поднимал мертвецов из могил. И эти детали очень правдоподобны и даже больше, благодаря именно этим подробностям, уважаемый Петр Семеныч сумел почувствовать в себе дар некромага.

— Это как? — удивился Сидоренко.

— А так, — насупился батюшка, — детство в жопе заиграло!

— Крыса в архиве сдохла, — пояснил Министр. — Воняла жутко, а где — хрен его знает? А мы только-только берестяную грамотку перевели… Я по схожей теме пробежался, благо макулатуры в архиве навалом! Составил список необходимых вещей и провел обряд! И, бляха муха — получилось! Дохлая крыса сама на открытое место выползла! Представляете?

— А если бы, что не так пошло? — набросился на Министра батюшка. — Один, без подготовки, без должных навыков баловаться некромагией…

— Но ведь получилось?

— Получилось, — вынужденно признал правоту Петра Семеныча старец. — Но хоть бы предупредил! Неужто я не подстраховал бы?

— Каюсь, не подумал! — положил руку на грудь Министр.

— А другие пробовали?

— Пробовали, но больше ни у кого крысу оживить не вышло! А Петька, паразит, играючи оживил! Дар у него оказался… — ради проформы ворчал батюшка. — Так, что-то мы от темы отклонились! Вернемся к запискам Финна…

— Что за Финн? — переспросил Сидоренко.

— Так называл себя в летописи ученик Кемийоке, — пояснил монах. — Не ясно только, это его имя или национальность.

— А не тот ли это пушкинский отшельник Финн? — предположил Сидоренко. — Наставляющий Руслана на путь истинный?

— Вполне возможно, — согласился батюшка. — Если Кемийоке умудрился прожить почти тысячелетие…

— Сколько? Не выдержал и вновь перебил старца майор.

— Финн называет наставника учеником Вяйнямейнена, — спокойно отнесся к выходке подчиненного батюшка. — Этот поистине могучий маг древности — основной герой знаменитого эпоса карелов и финнов «Калевале», повествующий о борьбе за обладание чудесной мельницей Сампо, этакого рога изобилия. Специалисты-историки датируют примерное время создания эпоса сотым годом до рождества Христова. Финн же утверждает, что Кемийоке был свидетелем битвы Вяйнямейнена с Лоухи.

— Тысяча лет — солидный возраст! — произнес Сидоренко. — Так что же случилось после смерти Кемийоке?

— А кто сказал, что он умер? — ответил вопросом на вопрос батюшка. — В грамоте сказано, что он почил, устав от жизни. А это может означать, что угодно! Тело колдуна со всеми подобающими предосторожностями было замуровано где-то в подземных пещерах в районе Новгорода. Вместе с ним замуровали и его колдовские причиндалы, а именно — костяной посох. Именно с помощью этого артефакта Кемийоке удавалось одновременно поддерживать псевдожизнь у такого количества навьев. Мы с Петром провели небольшой эксперимент: сколько мертвецов он сможет поднять и удерживать одновременно. Не больше двух-трех. Итак, товарищи офицеры, ваша задача найти этот артефакт! Любой ценой! Хоть землю грызите, но дайте результат! Времени у нас нет!

— Значит план — бить врага его оружием? Они: дивизию вервольфов и полк вампиров, а мы: армию жмуров! Нате, выкусите! А если не сложиться? Ну, не найдем мы этот чертов посох? — решил уточнить Сидоренко. — Все-таки больше тысячи лет минуло.

— Задание ясно? — не стал отвечать на вопрос майора батюшка.

— Так точно!

— На месте уже работает Петер вместе с группой археологов. Так же по близлежащим деревням и селам работает несколько фольклорных групп…

— Сказочники? — прыснул Министр. — От них-то какая польза?

— Зря вы так, батенька, — сухо произнес старец. — Наши друзья из Анэнербе начинали именно со сбора сказок, легенд и песен. А каких высот достигли? Сами же только что вспоминали пушкинского Финна, а он не на пустом месте возник! Закончим на этом, — устало произнес он. — Начальником группы назначается майор Сидоренко. Идите и работайте!

23.06.09.

Россия. Новгород.

Петр Семеныч стоял на краю раскопа и вяло наблюдал за работой копающихся в глубокой яме людей. Прохладный ветерок приятно освежал разгоряченное летним зноем тело. За рекой виднелась живописная каменная стена древнего новгородского Детинца, а буквально в ста метрах от раскопа высился Храм Николая Чудотворца. Петр Семеныч зевнул, откровенно скучая. В археологии он ничего не понимал, поэтому до сих пор не мог придумать, куда же ему приложить свои усилия.

— Скучаете? — спросил у Министра, подошедший начальник археологической экспедиции Вадим Кучерявый, приятный молодой человек, не смотря на возраст, пару лет назад получивший высокую профессорскую степень. — Неужели не интересно?

— Как тебе сказать, Вадим? — уклончиво ответил Петр Семеныч.

— Чтобы не обидеть? — добродушно улыбнулся Вадим.

— Что-то в этом роде, — согласился Министр. — Одно время мне пришлось активно поработать кайлом и лопатой в местах не столь отдаленных… Поэтому к подобного рода работам отношусь с большой антипатией.

— Сочувствую, — чистосердечно произнес Вадим. — Но грубый физический труд, как вы выразились: кайлом и лопатой, лишь одна из составляющих работы археолога. Но без этого — никуда…

— А почему вы копаете именно здесь? — полюбопытствовал Петр Семеныч.

— Берестяные грамоты из спецхрана были найдены именно на этом месте, — ответил Вадим. — Я ознакомился с отчетом той экспедиции…

— А почему именно вы возглавляете нынешнюю? — вдруг спросил Министр. — Логичнее было бы привлечь к раскопкам тех, кто уже в курсе.

— Это несколько затруднительно, — обаятельно улыбаясь, произнес Вадим. — Видите ли, экспедиция нашедшая интересующие нас грамоты, проходила в тридцатых годах прошлого столетия. И к сегодняшнему моменту все её участники находятся в местах столь отдаленных, что достать их оттуда…

— Ох, ты! — смутился Петр Семеныч. — Я как-то об этом и не подумал!

— Ничего страшного. Я тоже не ожидал, что существуют неизвестные науке берестяные грамоты! И даже не предполагал, что такое вообще возможно! Вам может быть трудно себе это представить, но история Новгорода, да и вообще история становления Древней Руси — моя страсть! Когда ко мне обратились ваши руководители и попросили сделать точный перевод неизвестной!!! до сих пор берестяной грамоты, я испытал настоящий шок! На сегодняшний день известно всего лишь 953 Новгородских берестяных письма, 40 найдено в Старой Руссе и 19 в Торжке. И их содержание, не идет ни в какое сравнение с содержанием грамоты из спецхрана! Одна лишь родословная Рюрика дорогого стоит!

— Но ты никогда не сможешь её обнародовать, — счел своим долгом предупредить начальника экспедиции Петр Семеныч.

— Я в курсе, — горестно вздохнул тот, — я подписал документ о неразглашении. ФСБ считает содержание грамоты государственной тайной. Одного не могу взять в толк — почему? Помимо сведений о Рюрике, остальное содержание настолько фантастично, что никак не может быть правдой…

— Я бы не делал столь поспешных выводов, — не согласился Петр Семеныч. — До недавнего времени альтернативные миры, вампиры и вервольфы тоже считались вымыслом! Тебя вообще просветили, чем занимается 16 отдел ФСБ?

— Да я как-то особо и не интересовался, — признался Вадим. — Меня так увлекла грамота и, предложение возглавить экспедицию легло на подготовленную почву… Так чем же на самом деле занимается 16 отдел?

— А занимаемся мы с вами, коллега, всякой чертовщиной. Именно тем, что большинство обывателей считает сказкой и вымыслом. Ты, кстати, в курсе, что Петер — вампир?

— …?

— Мало того, большую часть своей жизни он провел в Тысячелетнем Рейхе, в качестве этакого цепного пса.

— Я даже не мог такого представить! — ужаснулся профессор. — Хотя его мертвецкая бледность меня слегка смущала, я думал какая-то болезнь кожи. Так он мертвец?

— В некотором смысле да. Чтобы переродиться — нужно умереть.

— И он, — Вадим судорожно сглотнул, — пьет человеческую кровь?

— Увы, это так. Но он может питаться и кровью животных.

— Почему вы все это рассказываете мне?

— Чтобы некоторые моменты не были для тебя неожиданностью, — пояснил Петр Семеныч. — Ты теперь полноценный сотрудник нашего отдела, так что обязаны быть в курсе. В процессе работы мы будем сталкиваться с необычными для непосвященного человека вещами.

— Например, какими?

— А наличие в нашей команде вампира тебя уже не удивляет? И давай оставим все эти чайные церемонии…

— Что вы хотите этим сказать?

— Перестань мне выкать. В нашей команде это не принято.

— Хорошо… Э…

— Петр Семеныч, — подсказал Мистерчук.

— Вадим, — запоздало представился Кучерявый.

— Вот и познакомились! Вечером знакомство обмоем, и все будет в ажуре! Я тебе представлю остальных членов нашей команды. Мужики отличные. Сработаемся!

— Я буду только рад! — пожал протянутую Петром Семенычем руку Вадим.

— А что насчет других членов моей команды?

— Археологов? — кивнул в сторону раскопа Мистерчук.

— Да. Что мне им говорить?

— Для них это обычная археологическая экспедиция. Во все нюансы посвящен лишь ты.

— Но они тоже подписали… о неразглашении результатов.

— Не важно! — отрубил Петр Семеныч. — В курсе только ты. Таков приказ. А приказы в военное время не обсуждают!

— Но для продуктивной работы я вынужден буду открыть хотя бы малую часть…

— Ты прав, часть информации придется открыть.

Только предварительно обговори это с майором Сидоренко. Он руководитель. Все, сколько-нибудь значимые решения только с его одобрения!

— А он что-нибудь понимает в археологии и лингвистике?

— Боюсь, что не больше моего.

— Тогда как? Как прикажете мне работать в таких условиях?

— Придется тебе вводить нас в курс дела, на уровне, так сказать школьной программы, — невозмутимо ответил Петр Семеныч. — Разжевывать прописные истины. Ничего другого я тебе предложить не могу.

— Хорошо, — вздохнув, согласился Вадим. — С чего начнем, раз уж у нас с вами нет другого выхода?

— А мы уже начали, — возразил Петр Семеныч. — Прояснили вопрос выбора места раскопок. Значит, именно здесь были найдены интересующие нас документы?

— Да, согласно отчетам из архива, их нашли где-то в этом месте.

— А почему так далеко от центра города? Я думал, что самое древнее место — именно центр.

— Этому, на мой взгляд, есть несколько объяснений. Во первых: на территории древнего Новгорода существовали одновременно три разноэтичных поселения окруженные стенами. Позднее они объединились, и их жители построили общую крепость, получившую название Новгород. Поэтому поиск общего центра несколько затруднителен. Во-вторых: мы знаем, что грамота составлена учеником волхва, жрецом, служителем некоего культа, возможно, даже богомерзким колдуном. Такие люди всегда вызывали некий страх, либо подсознательную неприязнь основного населения, и старались селиться где-нибудь на окраине…

— Чтобы, значит, глаза лишний раз не мозолить глаза простому народу, — догадался Петр Семеныч.

— Совершенно верно! — довольно отозвался Вадим. — Возможно, в то время здесь и была такая окраина. Предположительно в этом самом месте находился дом, где проживал волхв Кемийоке и его молодой ученик — Финн. Отчеты предыдущей экспедиции довольно скупы. Неизвестно при каких обстоятельствах были найдены грамоты, нет обычных при таких находках схем расположения. Нет вообще ничего. Точно известно только место. И докладная записка некоего Федора Гранина, куратора проекта от НКВД, Глебу Бокия о содержании перевода берестяной грамоты за номером 325, в которой говорилось о процедуре оживления навьев. На записке резолюция Бокия: экспедицию распустить, материалы засекретить. Так современная наука лишилась столь ценных сведений…

— Да уж, страховались красноперые будь здоров, — произнес Министр. — Небось, все участники экспедиции после этого только кайлом в лагерях и отмахивали, не помышляя больше ни о каких научных открытиях.

— Вполне возможно, — согласился Кучерявый. — Больше о них никто ничего не слышал. Страшно все это…

— Не факт, что именно в лагеря, — поспешил утешить расстроенного Вадима Мистерчук. — Может быть, они продолжили работу в 16 отделе. Под завесой строгой секретности. Да не расстраивайся ты так — времена сейчас не те! Давай-ка лучше сосредоточимся на работе!

— Может, присядем? — Кучерявый указал на брезентовые стульчики под тентом, натянутым возле самого раскопа.

— И то дело! — согласился Петр Семеныч. — В ногах правды нет. Здесь была окраина древнего города? — удобно устроившись в кресле, продолжил прерванный разговор Мистерчук.

— Одного из трех городков, — поправил Вадим. — Ведь мы говорим о самых ранних этапах развития Новгорода. В летописях Новгород упоминается впервые под 859 годом. Правда, — оговорился он, — это упоминание содержится в более позднем своде. А самая древняя из построек, исследованная археологами, датируется 953 годом. Хотя никто и никогда не утверждал, что археологам удалось обнаружить вообще самую древнюю новгородскую постройку. Поэтому дата основания города до сих пор под большим вопросом! Однако берестяная грамота Финна датирована 893 годом! Возможно, наша экспедиция прольет свет на этот спорный вопрос.

— А как вообще удается определить древность находок? Я не имею ввиду грамоту…

— Я понял, — живо отозвался профессор. — Вы-таки потихоньку начинаете проявлять интерес к археологии, — заметил он.

— Так уж сложились обстоятельства. От нашей заинтересованности зависят результаты задания.

— А что касается хронологии древностей, то Новгород в этом смысле просто подарок для археолога! Прекрасная сохранность древесины позволила отказаться от традиционных датировок по комплексам вещей. Я имею ввиду широкое применение метода дендрохронологии, давшего возможность определять время построек и мостовых с точностью до одного года!

— Это как? — не понял Петр Семеныч. — Мне бы попроще, на пальцах.

— Извольте, — усмехнулся Вадим. — Есть такое понятие — древесные годовые кольца…

— Знаю, работал на лесоповале.

— Эти кольца уникальны, каждый год оставляет свою своеобразную отметину в структуре древесины. Так вот, с помощью этих колец можно с точностью до одного года определить, когда это дерево было срублено. А, следовательно, точно датировать постройку того или иного здания. А Новгородские деревянные мостовые — вообще кладезь полезной информации! Они стелились друг на друга…

— Ага, — указал пальцем Петр Семеныч, — та бревенчатая пирамида — всего лишь мостовая?

— Верно! Она росла столетие за столетием. Толщина культурного слоя в этом месте более 9 метров! Мы уже исследовали самый первый, древнейший уровень мостовой. Деревья для него были срублены в 977 году.

— Но ведь грамота от 893 года! Как такое может быть?

— Не забывайте, что на 893 год это место — окраина либо выселки! Какие мостовые на окраине? Только когда город расширился, здесь проложили мостовые.

— Так это ж почти сто лет прошло!

— Будем рыть глубже, расширим площадь раскопок. Хотя, еще не все потеряно: мы постоянно натыкаемся на следы той, засекреченной экспедиции. Возможно, находки были сделаны намного глубже первого яруса мостовой. К тому же, это территория Славенского конца — Славно, а оно в летописях носит и другое название — Холм. Скандинавские источники даже в сравнительно позднее время упорно именуют Новгород Холмгардом.

— Не вижу здесь ничего даже отдаленно напоминающего Холм, — хмыкнул Петр Семеныч. — Все вокруг ровное, словно блин на тарелочке.

— Особенности первоначального рельефа, — пояснил профессор, — этой правобережной части Новгорода, в древности были иными, чем в наши дни. Очертания этого древнего холма на Славне, покрытого теперь культурными напластованиями, хорошо прослеживаются на основании данных геологического бурения. Такие процессы — норма для любого древнего города. А раз во времена Финна холм существовал, то, следовательно, рыть нужно глубже. Выселки, на которых обитал волхв, должны были находиться у самого подножия древней возвышенности.

— Вадим Дмитриевич! — позвал профессора один из рабочих, возившихся в раскопе. — Подойдите, мы кое-что нашли!

— Ну вот, — обрадовался Кучерявый, подскочив с кресла, — не зря мы работали!

Он, перескакивая с одной приставной лестницы на другую, резво спустился на самое дно раскопа. Петр Семеныч поспешил последовать примеру профессора. Вскоре он стоял рядом с ним, разглядывая расчищенные рабочими почерневшие от земли и времени бревна. Профессор, сидя на корточках, восхищенно цокал языком, поражаясь сохранности древесины. Затем он выдернул из специального кармашка острую металлическую лопатку и сосредоточенно принялся ковыряться в щелях между бревнами.

— Что это? — не удержался от вопроса Петр Семеныч.

— Судя по характерному расположению бревен — это крыша землянки! — пораженно воскликнул Вадим. — Неужели она сохранилась полностью? Не представляю даже, каким чудом она могла сохраниться? Так, если вершина холма с этой стороны, — бурчал профессор себе под нос, — то копать нужно здесь. Валерка! — позвал он своего помощника. — Миргородский!

— Да, Вадим Дмитриевич, — тут же отозвался он.

— Возьми несколько образцов древесины — и дуй в лабораторию! Пусть срочно делают анализ! Срочно!!! Мне нужна точная дата!

— Понял! — отрапортовал Миргородский.

— Так, Вася, — наступил черед бригадира копачей, — собирай народ! Пусть бросают все дела на других участках! Всех сюда! Фронт работ такой, — он взял заранее приготовленные колышки и отметил ими площадь в несколько десятков квадратных метров, начинающуюся от крыши предполагаемой землянки. — Снимать грунт начинайте с дальнего конца! Всю землю через сито! Не упускайте ничего! О любой находке докладывать немедля!

Спустя два часа самоотверженной работы бригады копачей и археологов, стены землянки были очищенны от грунта. Дверь и единственное маленькое оконце оказались забиты досками.

— Вот вам и доказательство, что мы на верном пути, — поцарапав лопаточкой проржавевшие гвозди, сказал Вадим. — Это следы предыдущей экспедиции. Гвозди, да и доски — современные. Видимо, когда поступило распоряжение свернуть все работы, наши предшественники постарались сохранить в неприкосновенности внутренности землянки. И перед тем, как засыпать раскоп землей, забили все досками. Не знаю, планировали они сюда вернуться или нет, но в схожей ситуации, я поступил бы точно также! Вася, гвоздодер в хозяйстве имеется?

— А то как же? — степенно отозвался бригадир. — Имеется!

— Давай, вынимай гвозди, — распорядился Вадим. — Как можно аккуратнее!

— Не волнуйтесь, Вадим Дмитриевич, все сделаем в лучшем виде!

Едва низенькие двери освободились от досок, сгорающий от нетерпения профессор, прямо-таки ворвался внутрь.

— Фонарь сюда! — закричал он через секунду.

Петр Семеныч мягко остановил одного из археологов, кинувшегося выполнять распоряжение профессора, ненавязчиво отобрал у него фонарь и вошел в землянку.

— Это просто сказка! — профессора колотила нервная дрожь. — Здесь все сохранилось… — с придыханием произнес он. Словно хозяин только вчера покинул это жилище. Оно не забилось землей, крыша выдержала тонны грунта… Здесь немного наследили наши предшественники, но это же такие мелочи!

Петр Семеныч неловко повернулся и задел головой низкую потолочную балку.

— Тесновата каморка для первого княжеского волхва! — ворчливо заметил Мистерчук, потирая ушибленное место. — Мог бы и покруче чего отгрохать!

— Не судите строго, — произнес Вадим, — люди того времени были неприхотливы и могли довольствоваться малым. К тому же, эта землянка могла быть лишь временным пристанищем. Подождем результатов анализа древесины.

— И топили здесь по черному, весь потолок в саже.

— Угу, — невнятно буркнул Вадим, забирая у Министра фонарь. — Вот и очаг! Пол земляной, — профессор вытащил из кармана цифровой диктофон и, приблизив его к самым губам, принялся бубнить. — Из мебели: стол и две широкие лавки. Столешница и лежанки сработаны из распиленных пополам бревен. Нижние части полукруглые, необработанные. Древний плотник лишь снял кору. На противоположной дверям стене, над лежанкой, висят остатки шкуры некоего животного, предположительно медведя. Лежанки также укрыты истлевшими шкурами. На столе — две грубых глиняных кружки, на полу под столом — россыпь глиняных осколков. Под потолком и на стенах висят пучки засохших трав. В углу возле лежанки — плетеный из лыка короб…

— Вадим Данилович! — в землянку протиснулся Миргородский. — Результаты анализа древесины, — он протянул профессору компьютерную распечатку.

— Давай на словах, — распорядился Вадим. — Здесь темно!

— 867 год! — выпалил помощник. — Блин, это самое древнее жилище, найденное на территории Новгорода! Поздравляю, Вадим Дмитриевич!

— Моей заслуги здесь нет, Валера, — развел руками профессор. — Мы идем по следам экспедиции столетней давности.

— Но об этом же никто не знает!

— И, тем не менее! — жестко отрубил Вадим. — Возможно, о нашей экспедиции тоже никто не узнает!

— Это как? — озадачился Миргородский.

— Вадим Дмитриевич вам позже все объяснит, — вмешался Министр.

— Это все из-за подписки? ФСБ?

— Да, ФСБ! Сейчас вы все работаете на контору, — не стал темнить Петр Семеныч. — И советую держать язык за зубами! То, чем вы сейчас занимаетесь — дело государственной важности!

Миргородский недовольно сверкнул глазами, но спорить не стал.

— Ничего, Валера, — попытался утешить его профессор. — Может быть после войны…

— Может быть, очень может быть, — буркнул Министр. — Так что там с датировкой?

— 867 год! — восторженно повторил Вадим. — Это подтверждает версию призвания Рюрика. Согласно летописи он прибыл в Новгород в 862 году. Но поселился здесь не сразу. Несколько лет он провел в так называемом Рюриковом городище, расположенном отсюда в трех километрах. Затем, он переселяется в Славенский конец, на тот момент Славно или Холмгард…

— А почему именно на эту сторону реки? Ведь кремль находится по ту сторону Волхова?

— Не забывайте, Петр Семеныч…

— Не забывай, — поправил профессора Мистерчук. — Мы же договорились!

— Да, да! — кивнул Вадим. — А по поводу выбора Рюрюком своей резиденции… Мы уже выяснили, что исходной основой Новгорода послужил союз трех древних, соседствующих друг с другом поселков-городищ, — напомнил Петру Семенычу содержание утреннего разговора профессор. — Один из этих поселков назывался Славенским. Очевидна бессмысленность такого наименования в городе, населенном лишь славянами, — пустился в объяснения профессор. Он явно оседлал любимого конька. — Однако название приобретает особый смысл, если другие территории города, наши исходные поселки, населены другими этническими группами. Согласно работам профессора Насонова, я во многом согласен с его доводами, изначальными поселками-городищами, позднее концами, были: Славенский на правом берегу Волхова; Неревский и Людин на левом берегу. Неревский — при обычной взаимозамене «м» и «н» включает в свое наименование этноним мери. В названии одной из улиц Софийской стороны — Чудинцевой заключено упоминание еще одного народа угро-финской группы — чуди. А как нам известно из летописи, именно федерация славян, кривичей, мери и чуди и призвала на княжение Рюрика. То есть Новгород, по сути — межплеменной центр. Где же должен был осесть Рюрик, выходец из южной Балтики, славян и Полабской Руси? В чужеродных ему поселках мери или чуди? Естественно, что он осел именно в Холмгарде, давно известном на его родине! К тому же он был зятем славянского посадника Гостомысла…

— Понятно, приехал к теще на блины, — усмехнулся Министр.

— Правильно, кровнородственные связи в древности были очень сильны! Валера, — профессор переключил внимание на помощника, — фотоаппарат и камеру сюда. И распорядись, чтобы протянули свет. У меня прямо руки чешутся!

— Сейчас, Вадим Дмитриевиеч! — нервная дрожь профессора передалась и ему. Очертя голову, Миргородский выскочил из землянки, на ходу отдавая распоряжения бригадиру рабочих насчет освещения.

— Вадим, как думаешь, что хранили в этой коробченке? — Мистерчук подошел к плетеному лыковому коробу, закрытому такой же плетеной крышкой и присел перед ним на корточки.

— Я думаю, что именно в нем хранились берестяные грамоты, найденные нашими предшественниками.

— Откроем?

— Скорее всего, он пуст, — пожал плечами Вадим. — Об этом должны были позаботиться товарищи с Лубянки. Они ведь изъяли грамоты…

— Так открываем или нет? — переспросил Петр Семеныч.

— Давай подождем Валерку. Отснимем все на камеру, — предложил профессор.

— Ты прав, — согласился Министр. — Так оно надежнее!

— Вадим Дмитриевич, все готово! — отрапортовал запыхавшийся Миргородский, потрясая зажатой в руке мощной цифровой камерой.

— Молодец, — похвалил помощника за расторопность Вадим. — Давай, Валер, пощелкай здесь все со вспышкой. Видео будем снимать, когда свет проведут.

— Василий пообещал, что через пять минут здесь будет настоящая иллюминация.

— Вот и ладненько! Ты пока работай, а мы еще немного осмотримся.

Миргородский, не раздумывая, принялся за работу. Щелкнул затвор объектива, и земляка на мгновение озарилась яркой вспышкой света.

— Вадим, — позвал профессора Министр, — здесь в углу под потоком полочка.

Профессор направил в угол луч света.

— Что там? — заинтересованно произнес Миргородский, на секунду оторвавшись от фотокамеры.

— Сфотографируй её, — попросил Вадим. — Здесь несколько маленьких грубых фигурок. Похоже, домашние идолы… Два кувшина… Несколько берестяных туесков, закрытых крышками.

— Интересно, что там? — произнес Министр.

— Мы обязательно исследуем их содержимое! — заверил его Вадим.

— Куды лампочки вешать? — в землянку, сгорбившись, вошел дородный бригадир. В руках он держал электрический провод с множеством лампочек.

— Цепляй здесь, здесь, под балку… — указывал профессор.

Бригадир послушно развешивал лампы в указанных Вадимом местах. Неожиданно он ударился коленом о лавку и чуть не упал. Ему удалось устоять на ногах, лишь оперевшись рукой о закопченную стену землянки. Истлевшая медвежья шкура не выдержала нагрузки и, треснув, свалилась на лавку.

— Черт! — выругался профессор. — Осторожно!

— Да я… — попытался оправдаться бригадир, но Вадим лишь раздраженно махнул рукой и забрал остаток провода из рук Василия.

— Иди, я сам справлюсь. И не забудь подать электричество!

— Вадим Дмитричь…

— Все, все, иди уж!

Бригадир выскользнул из землянки, и через мгновение в ней вспыхнул яркий свет. На секунду ослепшие археологи болезненно прищурились.

— Вадим, смотри! — проморгавшийся первым Петр Семеныч, указал профессору на сорванную бригадиром шкуру. На почерневшей от времени коже явственно проступали какие-то линии.

— Да это же план! — присмотревшись, воскликнул профессор.

— План, — согласился с ним Министр. — Знать бы только какой?

Глава 3

24.06.09

Россия. Новгород.

Батюшка Феофан прибыл в Новгород ранним утром, еще до восхода солнца. Не утруждая себя излишними извинениями, престарелый глава 16 отдела поднял свою немногочисленную команду на ноги, не дав им досмотреть самые сладкие утренние сны.

— Сбор через пятнадцать минут в палатке начальника экспедиции! — непререкаемо заявил он в ответ на раздраженное ворчание контрразведчиков. — Берите пример с Вольфа! — посоветовал старец. — Он хоть сейчас в бой!

Вольф действительно выглядел так, словно это и не он вовсе только что сладко посапывал, уткнувшись лицом в подушку. Собран, подтянут и застегнут на все пуговицы.

— А Вольфыч у нас особенный, — хриплым спросонья голосом буркнул Петр Семеныч. — Всегда готов, как пионер. Что на войну, что на парад. Если бы меня так всю жизнь дрюкали, — произнес он, с трудом усаживаясь на раскладушке, — я тоже, наверное, был бы ко всему готов.

— Этим заняться никогда не поздно! — то ли в шутку, то ли всерьез заявил батюшка.

— Нет уж, увольте! — Министр хлопнул себя ладошкой по животу. — И так на государственной службе весь подкожный «авторитет» растерял. Я даже в лагерях так сильно не худел.

— Здоровее будешь, Петруша! У вас осталось десять минут! — напоследок произнес старец и вышел на улицу.

— Даже рожу сполоснуть не дал! — обиженно произнес Министр, натягивая брюки.

Он зябко передернул плечами — промозглый утренний туман успел просочиться в палатку.

— Петр Семеныч, будь другом, не ной! — попросил Сидоренко. — Мы ж не на передовой!

— Можно подумать, что ты с передовой вернулся?

— Не с передовой, но повоевать тоже пришлось! — гневно воскликнул майор. — Зимой в тайге без одежды и харчей, пока ты в тылу на мягкой перинке прохлаждался!

— На мягкой перинке, говоришь? — ощерился бывший авторитет. — А слабо хотя бы недельку на одних нарах со жмурами в городском морге перекантоваться? Жрать на окровавленном прозекторском столе, когда от запаха мертвечины даже скулы сводит и наизнанку выворачивает? А мне оно надо? Уж лучше зимой в тайге, без харчей и одежды…

— Да ладно вам собачиться! — не выдержав перебранки друзей, вмешался Вольф.

— А кто здесь собачиться? — наморщив лоб в притворном удивлении, произнес Министр. — Это мы с утра так в боевой настрой себя приводим. Для подъема жизненного тонуса, так сказать. Правда, товарищ майор?

— Правда, товарищ капитан, — в тон ему ответил Сидоренко. — Кровь в жилах разгоняем!

— Ну-ну! — покачал головой Вольф. — Только времени уже не осталось.

— Тогда вперед! Нас ждут великие дела! — картинно произнес Петр Семеныч.

Когда они вышли из палатки, солнце едва окрасило краешек небосвода, и ночная тьма еще вольготно чувствовала себя на улице, не спеша прятаться по укромным местам и щелям. В глубокой яме раскопа клубился туман, пуховым одеялом накрывая истерзанную археологами землю.

— Романтично-то как? — потягиваясь, произнес Петр Семеныч. — В палатках в центре города.

— А кого тебе стыдиться? — огляделся по сторонам Сидоренко. — Кругом забор, охрана — мышь не проскочит! Благо, что в Николе уже не служат, а то бы возникли проблемы.

— Точно, на этот счет у батюшки свой бзик, — согласился с майором Министр, — набожен старик, спасу нет!

— Только в этот раз батюшка набожность свою подальше засунет. Чтобы фрицев сломить, готов даже дьявола в строй поставить!

— Вот жизнь пошла, мать её! — ругнулся Петр Семеныч.

— Опаздываете, господа офицеры! — сурово отчитал заспанных контрразведчиков батюшка Феофан, едва они появились в палатке начальника экспедиции. — Вадим уже вторую чашку чая налил, вас дожидаючись!

— Да я, в общем-то, и не ложился, — признался Вадим. — Грех с таким материалом спать!

— Я бы тоже чифирнул, — заявил Министр, внимательно зыркая по сторонам в поисках чайника.

— Термос там, — Вадим махнул рукой в угол палатки, где располагалась маленькая походная кухонька. — До завтрака еще далеко…

— А повариха еще дрыхнет без задних ног, — закончил фразу Петр Семеныч.

— Ладно уж, наливайте чай, и к столу! — разрешил старец. — А то толку от вас все равно не добьешься!

Дождавшись пока офицеры рассядутся с парившими кружками чая вокруг складного стола, батюшка сказал:

— Пока вы чесались и зевали, мы с Вадимом Дмитриевичем перекинулись парой слов о вчерашней находке.

— Речь идет о плане на шкуре? — уточнил Сидоренко.

— Именно, — подтвердил монах. — Пока вы бессовестно дрыхли, Вадим Дмитриевич работал! Ему удалось реконструировать изначальный рисунок…

— Лучше бы, конечно, отдать находку в руки настоящего реставратора, — вмешался Вадим, — но…

— Во-первых: секретность, — вновь продолжил батюшка, — во-вторых: время! Будем работать с тем, что имеем. Я ввел профессора в курс дела, теперь он знает все о настоящей цели экспедиции. Вадим Дмитриевич…

Археолог ушел в дальний конец большой палатки, заставленный разнообразным электрооборудованием. Вернулся он, сжимая в руках скатанный в трубу лист ватмана. Не сговариваясь, контрразведчики подняли кружки, а профессор раскатал ватман и положил его на стол.

— Это копия плана, — пояснил он. — В нашей мобильной лаборатории я обработал схему на лазерной установке. Так же я взял на себя смелость и дополнил отсутствующие детали, которые не сохранились из-за плохого состояния носителя. Шкура местами сильно попорчена плесенью, местами потемнела… Конечно, специалисты могли бы привести её в более пристойный вид… Итак, проанализировав схему, я пришел к выводу, что на ней изображен участок местности, непосредственно прилегающий к найденной нами землянке. Эти волнистые линии, — профессор ткнут пальцем в лист ватмана, — несомненно, схематическое изображение Волхова. На левом берегу — два поселка, каждый из которых прячется за своей стеной из заостренных кольев. Значит во времена Финна, будем считать его автором не только берестяных грамот, но и настоящего плана, общей стены вокруг Новгорода еще не было. Поселки поименованы. Хорошо сохранилась подпись под будущим Неревским концом, которую можно перевести как: меря и чуди здесь проживают. Надпись под вторым поселкам почти целиком съедена плесенью. Все надписи на схеме, так же, как и текст грамот, выполнены на лехитском языке.

— Что за язык? — между делом поинтересовался Петр Семеныч.

— Древнепольский, — ответил профессор.

— А при чем тут поляки? — не понял Министр. — Они-то каким боком прилипли?

— Видите ли, в чем дело, — произнес Вадим Дмитриевич, — язык практически всех известных новгородских берестяных грамот тождественен лехитскому. Их легко сравнить, так как существуют древнепольские тексты. Предположительно на языке северных лехитов разговаривали и Полабские славяне и русины острова Рюген. Но утверждать мы этого не можем, из-за отсутствия какой либо доказательной базы…

— Вадим Дмитриевич, — прервал профессора старец, — давайте оставим лингвистические изыски более подготовленной аудитории. У нашей экспедиции немного другие цели.

— Простите, простите. Я могу разговаривать на эту тему часами. Продолжим: между двумя поселками левобережья, где-то в районе современного Софийского собора, на плане отмечено языческое капище и обширный могильник.

— Почему вы так решили? — задал вопрос Сергей Валентинович. — Насчет капища я согласен — эти уродцы в кругу явно языческие идолы. Но с чего вы взяли, что вот эти едва видимые линии границы могильника?

— Дело в том, — вновь пустился в объяснения профессор, — что с момента христианизации Руси и установления в Новгороде епископии, Софийский собор и примыкающие к нему постройки составляют комплекс резиденции епископа. Самый декорум христианизации повсеместно на Руси включал в себя идею торжества над поверженным язычеством и требовал освящения древних капищ сооружением на их месте церквей. Так было и в Новгороде, где на месте языческих капищ Велеса и Перуна были сооружены храмы Власия и Илия Пророка. Нужно полагать, что и Софийский собор физически сменил главное языческое капище Новгорода. Одно из урочищ первоначальной крепости носило название «Буевища» — заброшенного кладбища. Таким образом, сочетание на территории первоначальной крепости, позднее Детинца, капища, кладбища и места вечевых собраний характеризует эту территорию как местопребывание древнего межплеменного центра. В древности кладбище обычно служило и местом вечевых сходок, и местом суда, и местом различных административных отправлений, а также культовых празненств и игрищ. Недаром в русском языке словом «погост» означается, и административный центр нескольких деревень. Скандинавские источники донесли до нас описание народных собраний-тингов, собиравшихся на курганных кладбищах…

— Вадим Дмитриевич! — укоризненно произнес старец, останавливая лекцию профессора. — Давайте ближе к делу!

— Ох, — огорченно крякнул Вадим. — Меня опять понесло…

— Сергей Валентинович, все вопросы после! — предупредил батюшка. — Иначе мы до вечера не закончим! Продолжайте, профессор.

— Кх-м, кх-м, — откашлялся Вадим. — Если левобережье изображено на карте чисто схематически, то правый берег разрисован древним картографом не в пример подробнее. В некоторых местах указаны даже расстояния между объектами. Первое, что бросается в глаза — это холм! Холм, которого ныне не существует! Значит, все предположения верны: Холмгард существовал в действительности! Вот он, — Вадим указал на изображенный на плане поселок, огороженный частоколом из заостренных бревен. Как мы и предполагали, жилище нашего волхва находилось за пределами частокола. Вот оно…

— Постойте! — нарушая запрет старца, вновь перебил профессора Сидоренко. — Тут нарисовано два строения.

— Точно! — согласился Вадим. — Эта землянка была лишь временным пристанищем для Кемийоке и его ученика. Вот она, маленькая. А эта избушка, видимо, была построена несколько позже. В непосредственной близости от пристанища волхвов находиться капище… Обратите внимание, на детальную прорисовку алтарного камня. На нем даже имеется надпись. К сожалению, не все буквы сохранились. Но можно предположить, что некогда там была надпись «врата».

— Какие врата? Куда? — не унимался Сидоренко.

— Наверное, в преисподню! — хохотнул Министр.

— А вы не так уж и далеки от истины, уважаемый Петр Семеныч, — неожиданно для всех поддержал абсурдное, на первый взгляд, предположение Министра Вадим. — Смотрите, что изображено непосредственно под холмом? Ряд подземных тоннелей, причем многоуровневых! Финн нарисовал лишь три уровня. А под самым нижним написал примерно следующее: «что глубже, известно лишь Великому Кемийоке и подземным богам».

— И что там, в этих подземельях? — нервно отхлебнул остывший чай Сергей Валентинович.

— Скорее всего, древние захоронения. Не даром же Кемийоке решил упокоиться именно в этих катакомбах. Я даже боюсь предположить, какая цивилизация могла оставить столь грандиозный могильник.

— Почему вы решили, что Кемийоке там? — Сидоренко допил чай, но продолжал крутить пустую кружку в руках.

— Ах, да! — опомнился профессор. — Я занимался этим утром, и не успел еще нанести на бумагу… Вот здесь, на третьем уровне, есть пометка на плане. Я не успел её скопировать. Финн отметил место упокоения учителя…

— Значит, мы можем его найти? — Петр Семеныч заерзал на стуле.

— Не все так просто, — охладил его пыл Вадим.

— А чего усложнять? — не согласился Министр. — Место входа известно, где лежит в катакомбах старый жмур — тоже. Остается лишь прийти и взять то, что нам нужно!

— Вы забываете, что со времен составления этого плана прошло тысячелетие! Посмотрите кругом: даже от холма не осталось следов! А о времени возникновения могильника мы даже не имеем понятия! Мы не знаем, на какой глубине может находиться первый уровень катакомб… Да что там говорить, до сего момента мы даже не подозревали, что возвышенность, на котором был расположен Холмгард — искусственного происхождения — насыпь над древним могильником! Вы хоть представляете себе, сколько грунта предстоит перелопатить, чтобы найти этот пресловутый вход в подземелье?

— Постой, постой, — зацепился Петр Семеныч, — ты говорил, что на карте указаны расстояния между объектами?

— Я этого не отрицаю! — подтвердил профессор. — Но в какой системе мер указаны эти расстояния? В локтях, аршинах, косых саженях или верстах? На данный момент мы имеем лишь одну точку отсчета — землянку Финна, а их надо как минимум две!

— Тогда нужно найти эту вторую точку! — воскликнул Петр Семеныч.

— А ведь он прав, Вадим Дмитриевич, — поддержал Министра старец. — Нужно искать!

— А что нам еще остается делать? — пожал плечами профессор. — Будем искать! Я бы с удовольствием перерыл все Ярославово дворище… Когда еще представиться такой случай, — усмехнувшись, добавил он. — Но как быть с более поздними постройками? С теми же церквями? Мы же не можем их просто взять и снести? Это же ценнейшие памятники старины!

— Нет, церкви трогать не будем! — старый монах даже задохнулся от такой святотатственной мысли. — Пока расчищайте место до «Николы», а там будет видно, — рассудил он. — Глядишь, и появятся ориентиры.

— Хорошо, — согласился Вадим, — вынимаем грунт от землянки Финна до «Николы на дворищах». Работы хватит на несколько дней. А там скоординируем наши действия.

27.06.09.

Россия. Новгород.

Через три дня после совещания, устроенного батюшкой Феофаном, все свободное пространство от землянки Финна до церкви «Николы на Дворищах» представляло собой обширный котлован. В некоторых местах его глубина достигала двенадцатиметровой отметки. В глубине котлована, словно муравьи сновали разнорабочие-копачи, количество которых в связи с расширением объема работ пришлось увеличить. Работы по выемке грунта из котлована продолжались даже ночью под светом мощных прожекторов. Батюшка, покинувший Новгород сразу после совещания, вновь вернулся обратно лишь к исходу третьих суток. Но, не смотря на трехдневное отсутствие, он всегда был в курсе дела — майор Сидоренко держал с ним постоянную телефонную связь. Сразу по прибытии, невзирая на поздний час, он вновь собрал подчиненных в палатке профессора.

— Я так понимаю, вам удалось найти капище? — без предисловий произнес старец.

— Совершенно верно, но… До входа в подземелье нам добраться не удалось, — неутешительно вздохнул Вадим. — По счастливой случайности нам удалось добраться лишь до сакрального заграждения святилища — традиционной для славянских капищ канавки. На этом раскопки пришлось прекратить — основная площадь святилища находиться непосредственно под Николо-дворищеннским собором. Без вашей санкции я не стал продолжать работы — может возникнуть угроза разрушения ценного исторического памятника.

— Вот как? — задумался монах. — А вы уверены, что интересующий нас алтарный камень находиться именно под храмом Николы?

— Абсолютно! Я поясню: наиболее характерным признаком славянских святилищ является их круглая форма. Овальная встречается крайне редко. Святилища представляют собой небольшие площадки, диаметром от 7 до тридцати метров, огороженных системой концентрических рвов или канавок, подобной обнаруженной нами. То, что перед нами именно искомое капище — бесспорно. Плоское дно канавки, обмазанное глиной, заполнено золой от очистительных огней. Так же имеются остатки обильных жертвоприношений: кости животных, осколки глиняной посуды, несколько ножей, гривны, попался даже один топор. Найдено так же две столбовые ямы, в одной из которых обнаружилось обгоревшее основание какого-то идола. Нет никаких сомнений о принадлежности находки к языческому культу. По найденному фрагменту канавки можно приблизительно вычислить диаметр капища. Он невелик, и по моим расчетам не превышает пятнадцати метров. Я также замерил размеры храма: общая его длина — почти 24 метра, ширина — 15. Так что искомый жертвенник находится где-то под строением.

— А почему его раньше не нашли? — поинтересовался Сидоренко, неужели в храме ни разу не проводили раскопок?

— Почему не проводи? Проводили и не раз. Были и археологические зондажи. Изучали фундамент, который представляет собой последовательность плит, камней на растворе и деревянных субструкций. Но глубина фундамента составляет всего лишь два метра. А мы углубились ниже субструкций почти на три! И не забывайте, что с момента составления карты Финном до момента постройки прошло больше двухсот лет. Скорее всего, капище сначала разрушили, а затем засыпали землей. Та же участь постигла и жилище волхва. Не землянку, а дом, который находился рядом. Он указан на плане. Землянка, по всей видимости, на тот момент уже вросла в землю, что на нее попросту не обратили внимания. Поэтому она и уцелела.

— Значит, вы уверены, что нам не обойти храм? — подытожил батюшка Феофан.

— На сто процентов! Алтарный камень находиться под храмом. Я рассчитал его примерное местоположение, — Он раскрыл ноутбук и пощелкал клавиатурой. — Я наложил на план церкви круг древнего святилища. Жертвенник, обозначенный Финном как врата в подземелье должен находиться в центре круга. Вот здесь, — он ткнул пальцем в монитор, — где-то в районе церковного престола. Меня до сих пор удивляет, как древние зодчие сумели так точно его расположить?

— Хорошо, — после небольшой паузы произнес старец, — если придется рыть, пригласим для этого специалиста. Есть у меня на примете один спец по подземным коммуникациям…

Слова батюшки не разошлись с делом, и уже к вечеру следующего дня в лагерь археологов прибыл нужный человек. Им оказался пожилой сухощавый мужчина с цепким взглядом запавших серых глаз и крепким рукопожатием.

— Кожененко, Андрей Николаевич, — сухо представился спец по тоннелям.

Он лишь мельком взглянул на церковь, зависшую на краю раскопа, зато долго и внимательно изучал десятиметровый слой грунта.

— Есть сведения о фундаменте? — осведомился он у профессора.

Тот скупо кивнул и пригласил спеца к себе в палатку.

— Ну что ж, — ознакомившись с документацией, произнес Андрей Николаевич, — не вижу препятствий для постройки тоннеля. Слой грунта большой, фундамент сносный. Проход можно укрепить простыми бревнами. Он быстро набросал на чистом листке бумаги список всего необходимого и протянул его Вадиму.

— Я так понимаю, вы возглавляете все работы?

— В каком-то смысле да, — согласился Вадим. — Если не брать в расчет контрразведку…

— Как достанете все необходимое — начнем работы, — произнес Кожененко.

— Завтра утром… Самое позднее к обеду, все найдем, — ознакомившись со списком, заверил спеца профессор.

— Замечательно! Тогда определите меня куда-нибудь на постой, и перекусить бы с дороги.

— Конечно, Конечно, — засуетился Кучерявый. — Правда у нас тут все по-походному, раскладушки и все такое…

— Мне не привыкать, — и не подумал пугаться Кожененко. — В свое время на БАМе пришлось…

— Тогда пойдемте, покажу вам, где расположиться. Ну и заодно заскочим на кухню. Повариха у нас знатная! Готовит — пальчики оближите!

Все необходимое для работы было доставлено в лагерь с рассветом. И работа закипела. Под умелым руководством Андрея Николаевича тоннель под церковью рос на глазах и к трем часам после полудня один из рабочих наткнулся на алтарный камень.

— Есть! — не сдержал восторженного возгласа профессор. — Я был прав! Нужно освободить его полностью!

— Это и есть то самое место? — уточнил Кожененко.

Профессор судорожно кивнул, от обуревавших его чувств он едва не лишился дара речи.

— Тогда, парни, — распоряжался в тоннеле Андрей Николаевич, — обходим каменюку с двух сторон. Не забывайте крепить стены! Укрепляем каждый пройденный сантиметр.

Камень постепенно освобождался от земли. И вскоре показался полностью. Не взирая на просьбы профессора позволить ему осмотреть жертвенник со всех сторон, Кожененко невозмутимо покачивал головой:

— Вот закончим, тогда милости просим: смотрите, сколько влезет. А пока — не мешайтесь! Не дай бог, обрушиться чего!

Профессор нервно прохаживался по раскопу, бросая нетерпеливые взоры вглубь тоннеля. Он то садился перед грудой земли вынутой из подкопа, принимаясь её изучать её содержимое, то вскакивал, и вновь принимался нервно ходить. Наконец Кожененко крикнул:

— Готово! Изучайте вашу каменюку на здоровье! А я пойду, перекушу.

С этими словами он покинул деревянный сруб, в который превратился подземный ход. Вадим, словно сайгак, кинулся к жертвенному валуну.

— Это невероятно! — шептал археолог, обходя находку по кругу. — Сколько же ему лет?

— Ну, — развел руками Миргородский, — по крайней мере, жертвенник явно старше любого из поселений…

— Тогда возникает логический вопрос: кто же установил его? Кто жил здесь до…

— Возможно, все ответы там, внизу, — неожиданно вмешался в разговор Петр Семеныч, незаметно подошедший к археологам. — Давайте сдвинем его с места.

— А вдруг там ничего нет? — предположил Вадим. — Тогда как?

— Давай, не будем об этом, — нахмурился Министр. — Сначала проверим, а уж потом будем решать…

— Валера, скажи Филиппычу, пусть готовит лебедку. Попробуем аккуратненько сдвинуть жертвенник.

— Хорошо, Вадим Дмитриевич, — послушно отозвался Миргородский.

Через несколько минут археологов оттеснили от жертвенника набежавшие в тоннель рабочие. Они накинули на валун крупноячеистую нейлоновую сеть, привязанную к прочному лебедочному тросу.

— Вадим Дмитриевич, — отрапортовал вернувшийся помощник, — все готово. Осталось только лебедку закрепить.

— Так, робятки, — в тоннель заглянул бригадир, — вы бы на улицу вышли! Не дай бог, трос лопнет, али еще чего! А мне потом отвечай!

— Конечно, конечно, — засуетился Петр Семеныч. — Тут и без нас справятся.

Профессор с тоской поглядел на древний валун, который ему так и не дали обследовать, но спорить с Петром Семенычем не стал.

— Не расстраивайся, Вадим, — заметив тоскливый взгляд профессора, произнес Мистерчук. — Будет у тебя еще время повозиться с этой каменюкой…

— Да я понимаю, — вздохнул Вадим, — только поделать ничего не могу. Руки так и чешутся… Столько открытий… И все так стремительно происходит! — пожаловался он. — Некоторые за всю жизнь столько не выпадет, как нам за несколько дней. Понимаете?

— То ли еще будет? — усмехнулся Петр Семеныч. — А времени у нас действительно мало! Спешить нужно! Как думаешь, есть ход под камнем?

— Надеюсь, что есть. И если все расчеты верны… Я даже боюсь предположить, что мы найдем!

— А вот бояться не стоит! — Петр Семеныч прищурился — закатное солнце било прямо в глаза. — Все у нас получиться!

— Дай-то бог! — Вадим Дмитриевич осенил себя крестным знамением.

— Все готово! — доложил запыхавшийся Миргородский. — Можно начинать?

— Давай! — кивнул профессор.

— Филиппыч, — закричал Валера, — заводи!

Лебедка заработала, принялась наматывать провисший трос на барабан. Канат натянулся. Зазвенел. Камень покачнулся. Лебедка напряглась, натужно загудев. Жертвенник медленно, взрыхляя землю, пополз к выходу из тоннеля.

— Идет, идет! — радостно закричал Миргородский. Когда жертвенник прополз по земле пару метров, профессор крикнул:

— Хорош!

Филиппыч нажал кнопку, лебедка заглохла. Профессор медлил, не решаясь заглянуть в тоннель.

— Вадим, что с тобой? — Министр толкнул Вадима локтем в бок, выводя из ступора. — Пошли!

— Да, да! Пойдем! — очнулся Вадим. — Конечно, конечно…

— Да не суетись ты так! — посоветовал ему Петр Семеныч. — Все нормально!

— Давай, только ты первый!

— Да не вопрос! — пожал плечами Министр. — Боишься спугнуть?

— Есть немного, — согласился Вадим.

Петр Семеныч решительно вошел в тоннель, обогнул жертвенник и радостно завопил:

— Есть! Есть колодец, Вадим!

Профессор, нерешительно шагающий за спиной Министра, вздрогнул, а затем, наплевав на все предрассудки, подбежал к колодцу. На том месте, где еще час назад незыблемо покоился древний жертвенник, зияла яма. Сруб на манер колодезного из толстых подгнивших бревен. Верхние бревна были расщеплены и раздроблены движущимся жертвенником.

— Только чего-то мелковат колодец? — разочарованно произнес Министр, разглядев дно в тусклом освещении. Передвинутый камень загородил лампы и отбрасывал на колодец тень.

Колодец на первый взгляд действительно казался неглубоким — не больше полутора метров до земляного дна.

— Петр Семеныч, не надо! — Вадим ухватил за рукав уже готового спрыгнуть в колодец Мистерчука. — Обратите внимание: земля на дне рыхлая. Она насыпалась, когда передвигали камень. А вон там, видите, — он высветил дно карманным фонариком, — торчит древесина.

— Вижу, — произнес Петр Семеныч. — Ход попросту закрыт деревянным щитом.

— Точно! — воскликнул Вадим. — Валера!

— Да, Вадим Дмитриевич?

— Давай сюда парней. Нужно расчистить крышку.

— Нужны ремни и веревки для страховки, — прикинул Миргородский. — Сейчас сделаю!

Вскоре двое работяг, перепоясанных ремнями со страховочными тросами, спустились в сруб. Крышка, не смотря на почтенный возраст, выдержала их немалый вес. Буквально через минуту один из них наткнулся массивное чугунное кольцо, присыпанное землей. Очистив от грунта массивный бублик из ноздреватого металла, он продемонстрировал находку археологам.

— А вот и колечко, — заметил Министр. — Поднимаем крышку…

— Минуточку! — вмешался профессор. — Парни, проверьте крышку. Её могли закрепить…

— Точно, — отозвался один из рабочих, проверив края щита, — здесь клинья! Мне нужны клещи и молоток.

Получив требуемое, рабочий быстро выдернул клинья и крикнул:

— Кидайте веревку!

Продев канат в чугунное кольцо, работяги ловко выбрались из сруба.

— Ну что, напрягемся, братва? — Петр Семеныч засучил рукава и взялся за канат. — Давай, босяки! На раз-два, взяли!

Деревянный щит заскрипел и слегка провернулся вокруг оси. Земля с его поверхности посыпалась в темную щель.

— Давай, босота! — вновь закричал Министр, натянув веревку.

Но крышка застряла, воткнувшись острым углом в подгнившее бревно сруба.

— Не выходит, — виновато развел руками Петр Семеныч. — Слышь, ты, — Министр подошел к рабочему, который выбивал клинья, — тебя как зовут?

— Николай.

— Вот что, Коля, — произнес Петр Семеныч, — мы тебя опять на веревке спустим, а ты там топориком пошуруй. Ну, чтоб крышка вышла.

— Сделаю, чего там, — согласился Николай.

Он без лишних разговоров вновь прицепил к поясу трос и смело спрыгнул в колодец. Общими усилиями крышку, наконец, удалось выдернуть из сруба. Петр Семеныч заглянул в колодец, где на тросе все еще болтался рабочий.

— Коля, чего видно? — поинтересовался Министр.

— Сруб вниз уходит, насколько хватает глаз, — ответил Николай, вглядываясь в темноту.

— Трос какой длины? — уточнил Министр.

— Тридцать метров, — ответил бригадир.

— Дайте ему мощный фонарь, — распорядился Петр Семеныч, — а затем опускайте, насколько хватит троса. Коля, — переключил внимание на рабочего Министр, — постарайся рассмотреть все получше. Если троса хватит до дна…

— Разберусь, — заявил Николай, вооружаясь фонарем. — Трави помалу!

— Так, парни, держите его крепче! — переживал Вадим. — Неизвестно, какая там глубина…

— Вадим Дмитрич, не впервой же! — произнес Филиппыч. — Ничего с Колькой не случиться! Он у нас скалолаз еще тот…

— Коля, — крикнул вслед уплывающему в темноту Николаю Петр Семеныч, — как дела?

— Нормально! Вроде бы дно показалось…

— Все, веревка кончилась, — заявил Филиппыч.

— Коля до дна далеко? — вновь закричал Министр.

— Метров пять семь! — донеслось из колодца.

— Молодец! Сейчас мы тебя поднимем! Давайте, парни, тащите его наверх! — распорядился Министр. — Ну что, Вадим, рискнем здоровьем?

— В смысле? — не понял профессор.

— В прямом, — ответил Петр Семеныч.

— А! Спуститься? — запоздало догадался Вадим.

— Не тормози, наука! — подковырнул профессора Министр. — Конечно, спуститься!

— Прямо сейчас?

— А ты что, предлагаешь повременить?

— Нет, нет! — испуганно замахал руками Вадим. — Я тогда с ума сойду! Я просто предлагаю подготовиться к предстоящей экспедиции…

— Это точно! Значит так, в колодец полезем вчетвером: ты, я, Сергей Валентиныч и Вольф.

— Постойте, — возмутился Вадим, — а как же мои ребята? Они приложили немало усилий! В конце концов, мне нужны помощники!

— Хорошо, — подумав, согласился Министр, — с собой можешь взять одного…

— Но…

— Никаких «но»! Добро на участие в экспедиции этого твоего помощника, еще придется согласовать с майором.

— Тогда я к нему, — заявил профессор.

— Давай, а я пока приготовлю все необходимое.

* * *

Пока члены экспедиции готовили вещи, рабочие установили над срубом металлическую конструкцию с подвесным роликовым блоком и лебедкой. Она должна была обеспечить археологам комфортный спуск в колодец.

— А парни времени даром не теряли, — довольно произнес Петр Семеныч, оценив конструкцию.

— Поедете как на лифте! — расплылся в улыбке Филиппыч.

— Ну что, все в сборе? — Сидоренко оглядел свою немногочисленную команду. — Приступаем…

— Сергей Валентинович, подождите! — взмолился Вадим. — Миргородский еще не подошел!

— Где его черти носят? — недовольно нахмурился Сидоренко. — Мало того, что я разрешил ему участвовать, так он еще и опаздывает!

— Еще пять минут…

— Вадим Дмитрич, я тут! — в тоннель ворвался запыхавшийся Миргородский.

— Валера, я же просил поспешить!

— Аккумулятор на камере сел, я пока запасной нашел… — оправдывался Миргородский.

— Теперь-то все в сборе? — уточнил майор.

— Все! Все! — сбивчиво ответил Вадим.

— Тогда приступаем. Вольф спускается первым. Его задача — наша безопасность! Следом — капитан Мистерчук, за ним — Валера, затем — профессор и я. Все понятно.

— Да.

— Так точно.

— Понятно.

Вразнобой ответили исследователи.

Вольф прицепил карабин с тросом к ремню и передернул затвор автомата.

— Я готов! — четко отрапортовал он.

— Рация работает?

Вольф скупо кивнул.

— Тогда пошел! — дал отмашку Сидоренко

Вольф перевалился через край колодца и повис на руках на краю сруба. Подождал, пока Филиппыч подтравит трос. Когда канат натянулся, Вольфыч отпустил руки.

— Трави! — скомандовал майор.

Лебедка заурчала, канат с Вольфом на конце пополз в неведомую глубину. Вскоре трос провис.

— Первый, я Пес, — зашуршал динамик рации майора. — Стою на дне. Пока все чисто. — Пес, это. Первый. Жди следующего, — бросил в микрофон Сидоренко.

— Понял.

— Давай, Петр Семеныч, твоя очередь.

— Ну что я могу сказать, — произнес улыбающийся Министр, защелкивая карабины на поясе — Филиппыч к тому времени уже успел вытравить трос, — поехали!

Спуститься внутрь колодезного сруба так же ловко, как Вольф, у него не вышло. Он долго пыхтел на краю, не решаясь спрыгнуть. В конце концов, он все-таки повис на тросе, отталкиваясь от бревен руками.

Барабан лебедки закрутился, и Петр Семеныч скрылся из глаз. Трос разматывался, Министр опускался все глубже и глубже. Перед глазами в свете фонаря проплывали ошкуренные бревна. Местами их покрывал разросшийся бледный мох, местами шапки плесени. Кое-где бревна сгнили, и, стоило только прикоснутся к ним руками, рассыпались мягкой трухой. Петр Семеныч пропустил момент, когда узкий колодезный сруб превратился в темный высокий тоннель, так же как и сруб, отделанный толстыми ошкуренными бревнами.

— Петр Семеныч, с прибытием! — Вольф остановил качающегося на веревке Министра и помог ему встать на ноги.

— Первый, это Пес. Прием, — произнес в микрофон Вольф. — Банкир прибыл.

— Какой я теперь банкир? — нарочито тоскливо вздохнул Министр, отстегивая карабин. — Эх, было времечко!

Веревка с карабином поползла вверх. Из динамика рации Вольфа донесся искаженный помехами голос Сидоренко:

— Тебя понял, Пес. Принимайте Профессора.

— Понял тебя, Первый. Отбой.

— Слушай, Вольфыч, а ты дальше не заходил? — спросил Петр Семеныч, пытаясь выхватить светом фонаря дальний конец коридора. Но мощный луч тонул в непроглядном мраке.

— Нет, — коротко ответил Вольф. — Для начала закрепимся здесь.

— Ой, да брось ты, Вольфыч, в войнушку играть! — отмахнулся Министр. — Здесь уже тыщу лет ни одной живой души не было. От кого обороняться собрался? А со жмурами я на короткой ноге… Единственное, чего, на мой взгляд, нужно опасаться, — он высветил фонарем ветхие бревна, — это обвала.

Из квадратной дыры в потолке — колодезного сруба, показались пыльные ботинки профессора.

— О! Вот и пополнение! — хохотнул Петр Семеныч, помогая Вадиму. — Ну, профессор, чего скажешь?

— Невероятно! — воскликнул Вадим. — Такое грандиозное сооружение… Это фантастика!

— Ну, я так и знал… — разочарованно протянул Министр. — Чего здесь грандиозного?

— Как что? Построить подземный зал таких размеров, — сбивчиво бормотал он, освобождаясь от строп. — Вы просто не представляете, какими знаниями нужно для этого обладать…

— Ладно, профессор, не буду спорить. Вы пока прикиньте по карте, в какую сторону нам топать.

— Первый, это Пес. Происшествий нет. Профессор на месте. Прием.

— Пес, это Первый. Принимайте Помощника.

— Ждем. Отбой.

Пока Вольф переговаривался по рации, Вадим скинул с плеч рюкзак и достал из кармашка металлическую лопатку, которой тут принялся ковырять землю под ногами.

— Так я и знал! — воскликнул он через секунду. — Здесь скальная порода. Несколько сантиметров грунта видимо занесли при постройке. Поразительно!

Когда очередной участник экспедиции присоединился к группе, Вольф доложил об этом наверх.

— Ждите, я иду, — донеслось из рации.

— Через несколько минут экспедиция была в полном составе.

— Вадим, вы разобрались в какую сторону нам идти? — поинтересовался Сидоренко.

— Сейчас, сейчас! — профессор возился с компасом и картой. — Нам туда, — махнул он рукой, указывая направление. — В принципе, мы можем идти в любую сторону — этот тоннель опоясывает бывший холм по кругу. Но направо — ближе.

— Тогда выдвигаемся! — распорядился Сидоренко. Первый — Вольф, как самый боеспособный из нас. Следом Профессор, он ищет дорогу. Следом Петр Семеныч, за ним — Валера. Я замыкаю цепочку. Вперед.

На первую резную деревянную дверь они наткнулись метров через сто.

— Что это, профессор? — освещая фонарем искусную створку, поинтересовался Министр.

— Не знаю, — пожал плечами Вадим. — Могу лишь предположить…

— Ну?

— Судя по обилию скелетов в композиции — это погребальная камера. Это, — он указал на центральную фигуру резного деревянного барельефа, — хозяин покоев. Это, — он обвел руками группы вооруженных воинов с мечами и луками, — видимо его победоносное войско, либо один из эпизодов его героической жизни…

— Слушай, а как думаешь, этот поц сумел что-нибудь скопить за свою героическую жизнь? — перебил Вадима Министр. — Ну, в смысле, прихватил он чего-нить с собой на тот свет? Будет чем поживиться…

— Это исторические ценности! — взвизгнул Миргородский. — Даже если там что-то и есть — их изучать надо!

— Петр Семеныч! — укоризненно произнес Сидоренко. — Мы не за этим сюда пришли!

— Да ладно! — ухмыльнулся Мистерчук. — Пошутил я. Думаете, бывшего «законника» на старое потянуло?

— Ну и шуточки у вас, Петр Семеныч! — облегченно вздохнул профессор. — Я уж было подумал, что вы и вправду решили…

— Да мне просто интересно стало, что там, внутри.

— Вы не представляете, как мне интересно! — глаза профессора маслянисто заблестели в свете фонаря.

— Так может, взглянем? Одним глазком, — предложил Министр.

— Нет! — жестко отрубил Сидоренко. — Сначала — задание, затем — все остальное! Время не ждет! Успеете еще…

На следующую дверь они наткнулись еще метров через сто. Но останавливаться не стали. Лишь профессор проводил тоскливым взглядом скрывшиеся в темноте резные створки. К тому моменту, когда археологи достигли спуска на второй уровень, указанного на карте Финна, на их пути попалось еще три погребальных камеры. Их створки были украшены не менее роскошно, чем предыдущие, но ажиотажа уже не вызывали. Переход на нижний уровень оказался банальной дырой в полу, вырубленной прямо в скальном массиве. Из дыры торчала подгнившая деревянная лестница.

— Вадим, ты уверен, что это и есть переход? — скептически оглядев ветхие перекладины, спросил Петр Семеныч.

— Судя по карте, это то самое место…

— Какая разница? — вмешался майор. — Нам нужно вниз, так воспользуемся же!

Вольф тем временем проверил лестницу на прочность — древесина крошилась под его крепкими пальцами:

— Она не выдержит даже самого легкого из нас.

— Тогда спускаемся на веревках, — не стал тратить время на пустые разговоры Сидоренко. — Очередность та же: первый — Вольф…

Вольф посветил фонарем в отверстие.

— До пола метров пять, — прикинул он на глазок.

— Не так уж и много, — обрадовался Сидоренко. — Никаких сложностей не возникнет.

Через пол часа вся группа уже стояла на втором уровне. Археологи с интересом оглядывались по сторонам. В отличие от верхнего яруса могильника, этот был целиком вырублен в камне: каменные стены, каменный пол, каменный сводчатый потолок.

— Занятное место! — присвистнул от изумления Министр, дотрагиваясь кончиками пальцев до гладкой поверхности стены. — Сколько же у них времени на шлифовку ушло?

— Невероятно! Просто невероятно! — едва не сошел с ума от увиденного Миргородский. — Такой обработкой камня не может похвастать ни один из исторических памятников! И это все здесь, в Новгороде! — от избытка чувств он почти кричал.

— Давайте эмоции оставим на потом, — сухо предложил майор. — Если все пройдет как надо, у вас будет время все это изучить. Держите себя в руках, господа ученые!

— Валера, ты и в самом деле, давай потише, — присоединился к просьбе майора профессор. — Мы все-таки не на прогулку вышли…

— Все, все, Вадим Дмитрич, умолкаю, — перешел на шепот Валера. — Просто здесь… такое…

— Я понимаю. Но Сергей Валентинович прав — осторожность прежде всего!

— Кстати, профессор, вы можете объяснить, поч6му здесь такой срач? — Министр поддел ногой пожелтевшую берцовую кость. — Выше этажом такого безобразия не было.

Вадим внимательно осмотрел захламленные полы. Кучи битых черепков, внушительные россыпи человеческих костей, перемешанных с землей и золой.

— Такое ощущение, — произнес Петр Семеныч, — что покойников сбрасывали вниз прямо в дыру…

— Позвольте с вами не согласиться, — профессор направил луч фонаря вдоль коридора. Кучи костей виднелись повсюду и исчезали в темноте.

— Видите? Некоторых, возможно, просто сбрасывали. Но ведь когда-нибудь куча выросла бы до самого потолка. Значит, кто-то все-таки растаскивал их по коридору.

— Животные? — предположил Петр Семеныч.

— Нет! Не животные, хотя они тоже внесли свой посильный вклад. Идите за мной! — махнул рукой Вадим, рассмотрев что-то в луче света.

Буквально в десятке метров от переходного люка в гладкой каменной стене обнаружилась уродливая ниша, забитая цельными человеческими костяками и большими грубыми глиняными кувшинами.

— Чувствуете разницу? — прикоснувшись к изуродованной стене, спросил Вадим. — Между создателями коридора и теми, кто вырубил эту нишу большая пропасть.

— Конечно, — согласился Петр Семеныч. — Это же видно невооруженным глазом: нишу вырубали какие-то дикари, первобытные люди…

— Вот именно! — воскликнул профессор. — Первобытные! Он схватился руками за отколотое широкое горло кувшина. Пошевелил её. Из трещин на пол посыпалась какая-то красная пыль. — Валера, помоги, — попросил он помощника.

Вдвоем они осторожно подняли верхнюю часть кувшина и поставили на землю. В кувшине обнаружился еще один костяк с подтянутыми к ребрам коленями.

— Здесь все ясно, — изучив находку, произнес профессор, — останки в позе эмбриона, глиняный сосуд — материнское чрево, бурый порошок, охра или киноварь — символизирует кровь или околоплодные воды. Все это вполне в духе некоторых первобытных племен. Так умершего готовили ко второму рождению. Круговорот душ в природе, — усмехнулся Вадим. — Позже начали хоронить так, как принято и по сей день. По заверению жрецов и волхвов тех времен, этим достигался переход душ в другой мир — божественный. Рай или ад. Так сказать, по заслугам… Но вернемся к нашим баранам: нишу вырубали примитивными инструментами, тогда как коридор — явно обрабатывали

высокотехнологичным оборудованием!

— Чего-то я не догоняю? — почесал затылок Министр. — Коридор же возник раньше.

— А вот это уже загадка, — не стал спорить Вадим. — Не знаю, сумеем мы её разгадать или нет. Но, что коридор старше этих захоронений — бесспорно. Просто в силу каких-то причин свод тоннеля разрушился, открыв сюда свободный доступ проживающим на этой территории первобытным племенам. Верхний же ярус — деревянный, насыпной, выстроен позже…

— Так, заканчиваем лекции! — шикнул на ученых Сидоренко. Пока археологи копались в нише, он успел с Вольфом разведать дальнейший путь. — Вадим Дмитриевич, ну я же просил… Если вы так будете у каждой находке, мы с вами никогда не доберемся до места! А дальше я вам скажу, находки не чета этим! — многозначительно добавил он.

— Что вы хотите этим сказать? — вскинулся профессор.

— Увидите сами…

Глава 4

28.06.09

Новгородская область

с. Большие Идолищи.

В глубине маленького, благоухающего свежей листвой сада, стоял большой стол, накрытый белоснежной скатертью, отороченной по краям вышивкой из красных петухов. Центр стола, раскорячившись на маленьких гнутых ножках, занимал начищенный до блеска старый медный самовар. Не знающий электричества полутораведерный монстр добродушно попыхивал дымком из закопченной трубы и утробно урчал закипающей в бездонном чреве водой. Вокруг самовара яркими мазками на белоснежной скатерти выделялись прозрачные стеклянные «розетки», заполненные разноцветным вареньем. За столом в расслабленных позах сидели двое мужчин примерно одного возраста 35–40 лет. Один — маленький, верткий, чернявый, с жиденькими усами и слегка раскосыми глазами — Олег Суханов, второй — крепкий, медлительный, массивный, слегка подернувшийся жирком, но еще не утративший физической силы — Альберт Алешин.

— Красота! — шумно выдохнул Альберт. — Благодать! Да и борщец у нашей хозяйки, Прасковьи Захаровны, отменный!

— Согласен, — кивнул Олег. — Борщ знатный, не смотря на то, что едим мы его на ужин. Я вообще и не думал, что нам с тобой так подфартит. Мне ведь уже повестку из военкомата принесли, на фронт…

— Хех, мне тоже! — парировал Алешин. — Моя реветь… О-о-х, — он тяжко вздохнул. — Но тут, как в сказке, скрипнула дверь…

— И явился добрый молодец из ФСБ, — продолжил Суханов. — И сказал, что Родина нуждается в наших знаниях… И в тылу они принесут больше пользы, нежели на передовой…

— Во-во! — вновь кивнул, соглашаясь с собеседником, — Альберт. — Странно все это! Ну скажи, какая польза для ФСБ в этой глуши от этнолога и историка с учеными степенями? Собирать старушечьи сказки и сплетни? Да с этим заданием играючи бы справился любой мало-мальски грамотный студент второго-третьего курса! А мы — кандидаты наук! Еще бы профессуру послали…

— Не, — мотнул головой Олег, — профессура слабовата для полевой работы. Они ж старики, а вот мы…, - он ехидно хихикнул, — особенно ты, в самый раз. Кровь с молоком…

— Ладно тебе! — отмахнулся Альберт. — Я слышал, что таких «полевых» групп несколько, всё сплошь кандидаты и младшие научные сотрудники, только работают в соседних областях.

— Слышал, слышал, — согласился Олег. — Вот только что действительно от нас нужно спецслужбам? Кстати, Алик, как тебе наш куратор?

— Это Незнанский, что ли?

— Он самый.

— Странный какой-то. Вроде крепкий мужик, но бледный, как поганка… И эта его привычка спать днем…

— Во-во, я тоже заметил. Он ночью между нашими группами мечется, а днем спит. Странно…

— А вот и я! — Из-за кустов разросшейся смородины появилась полная розовощекая старушка в цветастом платке, завязанном узлом под подбородком. В руках она держала поднос, на котором стояла тарелка с горкой пышных блинов, исходящих паром, и большая миска с топленым маслом.

— Прасковья Захаровна! — воскликнул Олег, принимая из рук старушки поднос. — Вы нас балуете! Закормили совсем!

— Ешьте, хлопчики, ешьте! — радостно щебетала старушка. — Мне вас потчевать за счастье! Я уж почитай пятнадцать годков вдовствую… А вы мне дров на два года вперед накололи! Крышу починили…

— Да, Алик у нас такой, — улыбнулся Олег, — не смотрите, что кандидат наук. Он и дрова рубит и крышу чинит! Прямо на все руки мастер!

— Ну ты меня совсем в краску вогнал, — произнес Альберт, скатывая горячий блин в трубочка и макая его в масло.

— Чаю вам сейчас налью, — Прасковья Захаровна подвинула к самовару кружку и повернула и повернула причудливую рукоятку краника. Из носика в кружку хлынул кипяток. — Вы, городские, небось, из такого самовара чаю и не пивали?

— Да мы и самовар-то такой лишь на картинках и видели, — в тон старушке ответил Суханов. — И откель у вас такое чудо, Прасковья Захаровна?

— Чудо это мне от деда досталось, — старушка, заполнив кружки душистым чаем, подвинула их ученым. — У нас-то на селе с элехричеством перебои часто случаются. То провод оборвется, а то фюлюганы какие-нибудь провода на металл порежут. А этому самовару элехтричество не нать! Щепочек настругаю, старым сапожком огонек раздую — вот и кипяток. Он большой, и воды даже на постирушки хватает! А уж чаек — не чета энтим новым, из плахтмассы. Они ж воняют! А меня вода колодезная, что божья слеза, щепочки — все можжевеловые! Не чай — наслажденье одно!

— Это вы, Прасковья Захаровна, прямо в точку! — громко прихлебывая горячий чай, перелитый в блюдечко, согласился Олег. — Ваш чай — это нечто!

— Ой! — всплеснула руками старушка. — А как же товарищ ваш? Он же ничего не кушал! Может разбудить его?

— Не нужно, — остановил её Суханов. — Пусть спит.

— И то правда, — согласилась старушка. — Болезный он какой-то, бледненький. Умаялся, наверное?

— Время нынче такое — война! — посуровел Олег. — А он человек служивый, не то, что мы…

— Ох, батюшки! — заохала старушка. — Совсем забыла старая, что фрицы нонче опять на нас войной пошли! Я уж и не думала, что второй раз придется пережить такое… Я ведь ту войну в оккупации на Украине провела… Девчонкой несмышленой была… Да. Особых зверств за фрицами не помню, но мамку мою они в Германию угнали. Так мы с ней и не встретились. И никакие розыски не помогли. А уж после войны я в Большие Идолищи попала. Здесь мои дед с бабкой по отцу жили, — пояснила она. — Так с тех пор я в Идолищах и живу.

— Прасковья Захаровна, — вытерев жирные руки о чистый рушник, произнес Суханов, — а почему у села название такое интересное?

— Что вы меня так официально, — притворно обиделась старушка, — Прасковь Захаровна, да Прасковья Захаровна? Зовите просто — баба Паша. Меня все на селе так зовут.

— Хорошо, баба Паша, — улыбнулся Олег.

— Ну вот, так-то он лучше! — расцвела старушка. — А про село знаю, как не знать? Есть у нашего села своя история, можно да сказать — легенда! Мне её дед рассказывал, а ему его дед…

— Мы внимательно слушаем, баба Паша, — заинтересованно произнес Олег.

— Случилось это еще во времена царствования Ивана Грозного. Брел как-то по этим местам монашек один, толи инок, толи схимник, я в этом не разбираюсь, — призналась баба Паша. — Да и не в этом суть. Забрел, значит, он в такую глухомань… Тогда в этих местах лишь лес стоял, никакого жилья на сотни верст кругом. И обнаружил здесь скрытое от всех капище языческое, где волхвы богомерзкие своим идолищам поганым до сих пор требы приносят. Монашку повезло — никто из волхвов его не заметил. Инок поспешно выбрался из леса и — в Первопрестольную. Там к его рассказу отнеслись с пониманием: слух о языческом капище достиг ушей митрополита и самого царя Ивана Васильевича. С целью искоренения дьявольщины к волховскому урочищу были посланы опричники и монахи. Волхвов перебили, а идолов предали поруганию и огню. На месте капища была выстроена церковь, где и осели монахи, прибывшие с отрядом. Постепенно вокруг церкви выросло наше село, названное Большими Идолищами. Церковь простояла до советских времен. После революции в ней разместился сельсовет. Но вскоре председателя убили кулаки, а поруганную церковь враги революции попросту сожгли вместе с телом. Вот и вся история, — подвела итог Прасковья Захаровна.

— Занятная история, — согласился Суханов. — А почему именно Большие Идолища?

— Так в десяти от нашего села есть еще одно село, — пояснила баба Паша, — Малые Идолища. Там тоже было языческое капище, только поменьше. И вместо большой общины там проживал один лишь волхв — пещерник. Его обнаружили монахи, когда обжились в Больших Идолищах. Убивать пещерника они не стали — безобидный он был. Божий человек, только требы клал не тому богу. Капище сравняли с землей. А через несколько лет выстроили и на его месте еще одну церковь. Она, в отличие от нашей, сохранилась до сих пор. Да, про пещерника того слухи долго ходили. Народ говорил, что прожил он намного дольше, чем простому смертному отмерено…

— А вот это уже действительно интересно! — произнес до сих пор молчавший Альберт. — Очень-очень близко к поставленной задаче. Конечно, маловероятно, что эта церковь сохранилась до наших дней, — рассуждал он. — Если бы это было так, то церковь Малых Идолищ была бы самой старой деревянной церковью на Руси… Баб Паша, а поподробнее про того пещерника нельзя?

— Да я-то мало чего знаю, — призналась старушка, — вы у отца Филарета спросите, он историей увлекается. Собирает всякие древности…

— А отец Филарет — это кто? И где его найти?

— Отца Филарета-то? — переспросила старушка. — Это настоятель церквушки в Малых Идолищах. Да-да, той самой, — догадавшись о невысказанном Олегом вопросе, сказала баба Паша. — Он вам побольше моего расскажет!

— Съездим к батюшке сегодня? — спросил Альберта Олег. — Или на завтра перенесем? Вечереет.

— Да, наверное, завтра, — согласился с доводами коллеги Алешин. — Чего по темноте таскаться?

— Едем сегодня! — неожиданно раздался из-за кустов чей-то грубый голос.

Сидевшие за столом люди синхронно вздрогнули и как по команде повернули головы на голос.

— Проснулся, касатик! — узнала старушка прибывшего утром контрразведчика. — Садись с нами, повечеряем! — пригласила она Петера. — Борщ есть, блинчики, варенья-соленья домашние. Все свое, без химии…

— Спасибо, я не голоден, — сухо ответил Петер. — На сборы пять минут, — предупредил ученых Незнански. — Жду в машине.

Он щелкнул каблуками сапог, по-военному четко развернулся и ушел, оставив научную братию в состоянии легкого оцепенения.

— Человека служивого за версту видать, — тихо произнесла старушка. — Вот только неуютно мне в его присутствии, — призналась она. — Словно морозным ветром обдало!

— Есть в нем что-то пугающее, неприятное, — согласился с ней Суханов. — Вроде и поспорить хотел, но как в его глаза взглянул — все желание отбило.

— Ладно, времени нет. Собираться пора, — произнес Альберт, поднимаясь из-за стола. Баба Паша, спасибо за вкусный ужин! Все было просто великолепно!

— Так вы, хлопчики, как дела свои сделаете, вертайтесь ко мне, — предложила старушка.

— Обязательно вернемся, — пообещал Олег. — Где ж мы еще таких блинчиков отведаем? Алик, тебе что-нибудь нужно брать в доме?

— Нет. Диктофон всегда со мной.

— Тогда пошли.

Петер дожидался ученых на улице, устроившись на водительском сиденье новенького открытого «Уазика». Не сговариваясь, Олег с Альбертом расположились на заднем сиденье, место рядом с водителем осталось свободным. Едва они захлопнули дверки, Петер выжал сцепление и врубил передачу. Отечественный джип плавно покатился по грунтовке мимо бревенчатых избушек сельчан. Проскочив село, «Уазик» набрал приличную скорость. Вечерний прохладный воздух приятно охлаждал разгоряченное летней жарой тело. Дорога между селами была ужасной: ухаб на ухабе, но Петер несся по ней, не сбавляя скорости, виртуозно обруливая колдобины и колеи, оставленные в податливом грунте тяжелыми лесовозами. Несмотря на сноровку водителя пассажиров, ощутимо потряхивало, но они стойко молчали, очень уж гнетущее впечатление осталось у них после разговора с куратором. Он внушал им если не панический ужас, то уж почтительный страх точно. Было в нем что-то не от мира сего. А вот что, ни один из них не мог сформулировать.

В Малые Идолищи они въехали затемно. Единственная улица села обрывалась у ворот небольшой старой церкви. На фоне закатного неба темным пятном выделялась единственная луковичная главка маленькой церквушки, стоящая на высоком тонком барабане. И главка, и барабан, и даже крыша трапезной были искусно покрыты осиновой чешуей — лемехом — резными деревянными дощечками, излюбленным материалом древних зодчих. Такой декор придавал луковичной главке сходство с ежом. Даже в сумерках было заметно, что церковь основательно поедена неумолимым временем: один из углов храма просел, отчего вся конструкция слегка завалилась на один бок. Не смотря на поздний час, в одном из маленьких оконцев церкви горел свет.

— Работайте, — отрывисто бросил Незнански.

Ученых из машины, словно ветром сдуло. Спотыкаясь в темноте — ФСБшник отчего-то не удосужился даже включить фары — они добрели до дверей старой церкви. Алешину пришлось слегка наклонить голову, чтобы не удариться о низкую дверную перекладину. В церкви было сумрачно. Темноту в храме разгоняли лишь редкие огоньки тонких свечей, размещенные в лампадах перед иконами. В массивных подсвечниках перед алтарным возвышением оплывали толстые огарки, бросая причудливые отсветы на покрытый левкасом резной трехрядный иконостас. Ворвавшийся через распахнутую дверь сквознячок всколыхнул застоявшийся воздух, наполненный благовониями. На стенах лениво шевельнулись шитые золотом хоругви, а свеча возле раскрытого на подставке Евангелия моргнула и погасла.

— Неплохо для захудалой церквушки, — произнес Алешин, закрывая за собой дверь. — Если не ошибаюсь, то вон тот золотофонный Нерукотворный Образ, завершающий всю иконостасную композицию очень богато украшен, — Альберт подошел поближе и принялся перечислять:

— Серебряный чеканный венец с камнями, правда в темноте не могу разобрать с какими, серебряная же басмяная золоченая гривна и приклад: аспидный крест, обложенный серебром.

— Внушает! — согласился Олег. — Однако, где же хозяин? Есть кто? — слегка повысив голос, крикнул Суханов.

Альберт от неожиданности споткнулся, едва не уронив на пол витой поставной подсвечник. От падения церковную утварь спасла лишь быстрая реакция Алешина — он успел схватить раскачивающийся предмет и поставить его на место.

— А то как же? — донесся из подсобки сочный густой бас. — В Божьем доме всегда кто-то есть, даже если нет никого! Или молодые люди не верят в существование Господа Нашего?

Из маленькой боковой дверки вышел, вытирая промасленной ветошью испачканные краской руки, невысокий, но крепкий старик. Выглядел дедушка колоритно: грива седых волос, перетянутая на лбу тесьмой, ниспадала на плечи, незаметно переходя в окладистую ухоженную бороду. Свободного покроя длинная домотканая рубаха до щиколоток, измазанная красной краской и подпоясанная простой бечевой, делала его похожим на былинного волхва, приносившего кровавые жертвы почившим ныне богам.

— А почему вы так решили? — парировал вопрос вопросом Суханов.

— А тут все просто, — усмехнулся в густую седую бороду старик. — В Божьем доме лба не перекрестили, святым образам не поклонились, а вот он, — старик указал на Альберта, — даже подле иконостаса кепку не снял! Значит, либо нехристи неверующие, либо… — он сделал небольшую паузу, а затем обличительно добавил:

— Просто люди некультурные! И что из этих двух зол хуже — вопрос!

— Ох! — спохватился Альберт, стремительно стягивая головной убор. — Прошу прощения!

Так-то оно лучше, — подобрел старик. — Что привело вас ко мне, молодые люди? Или, все-таки, вы к Богу?

— Наверное, мы все-таки к вам, — ответил Олег. Вы — отец Филарет

— Да, Филарет — это я! — согласился старец. — А вот вы кто?

— Я - Олег Суханов, заведующий кафедрой этнографии, кандидат наук…

— То, что вы люди ученые я и так уже понял, — добродушно улыбнулся монах. — И товарищ твой, даром, что шапку перед святыми образами не снял — из того же теста слеплен. Уче-е-ный, — нараспев протянул он, посмеиваясь. — Я прав?

— Прав, — кивнул Суханов. — Он тоже кандидат наук…

— Так что же столь ученым мужам нужно от старого сельского священника? — вновь спросил монах.

— Нас интересует история Малых Идолищ…

— История? — оживился батюшка. — Я, как простой смертный, тоже имею одну страсть…

— Мы знаем, батюшка, поэтому и приехали к вам!

— Тогда, пойдемте в мои скромные покои! — пригласил старик нежданных гостей. — Я один живу, так что никого не побеспокоите в столь поздний час. А коротать бессонные стариковские ночи за занимательной беседой со столь учеными людьми, — он лукаво прищурился, — всяко лучше, чем в одиночестве!

Они прошли сквозь небольшую церковную трапезную, превращенную батюшкой в иконописную мастерскую. На верстаках лежали аккуратно напиленные дощечки — заготовки для новых икон, ровными рядами стояли бутылки с красками и растворителями, на столе россыпью валялись кисти разной толщины. Со стен и стеллажей на вошедших укоризненно смотрели уже написанные лики святых и великомучеников.

— Малюю помаленьку на досуге, — признался батюшка, — не с целью обогащения, не подумайте. Бесплатно прихожанам раздаю… А кто и жертвует какую копейку — все на благо церкви трачу. Уж больно старенькая она — полтыщи лет уж стоит! — с гордостью произнес он.

— Позвольте не согласиться, батюшка, — угрюмо произнес Альберт, до сих пор досадуя на собственную оплошность с кепкой, — если бы это было правдой, она была бы самой старой деревянной церковью в России. Почему же никто об этом не знает? Тогда, как более поздние постройки, например: церковь села Холм Галичского района, 1552 года постройки и церковь 1628 года из села Спас-Вежи известны повсеместно, как памятники древнего деревянного зодчества.

— Так Холмская церковь Богородице не чета моей маленькой развалюшке, — парировал укол Альберта священник, видимо, так же основательно подкованный в этом воросе. — Холмская церковь с размахом строилась, пятиглавая, с колоннадами…

— Не может быть, чтобы это была та самая постройка! — не собирался сдаваться Алешин. — Неужели ни разу не горела?

— Горела, даже несколько раз как без этого, — развел руками старик. — Последний раз аккурат перед Первой Мировой.

— Ну вот и добрались до сути! — радостно воскликнул Альберт. — Значит на месте старой, сгоревшей, возвели новую…

— Возвели, — угрюмо повторил монах. Рассуждаешь ты, мил человек, как бюрократы, что наезжали в наше село, году этак в пятидесятом. Из министерства… Тоже умные люди… Кандидаты, а то и доценты… Посмотрели, посмотрели, а затем решили, что никакой исторической ценности наша церквушка не представляет — новодел! Новая на старом месте. А ить даже не удосужились какую-никакую экспертизу провести! Лень, наверное, было. Да и чего в нашей глуши ловить? А ведь восмерик-то родной! — с гордостью произнес священник. — Пятнадцатый век! Я не поленился и в Москве дендрохронологический анализ древесины сруба сделал — пятнадцатый век, между прочим! Последний пожар сгубил лишь трапезную, да колокольню, а храм лишь слегка обгорел снаружи — потушить успели! Уцелел даже иконостас и утварь церковная! Трапезную позже всем миром срубили, храмину свежим тесом обшили, а вот колокольню не смогли, — горько произнес батюшка. — Да и время лихое было — Гражданская… Брат на брата шел, где уж о вере думать? Ну а после Советы религию не жаловали — так и простояла церквушка неприкаянной до наших дней. Проходите, — отец Филарет распахал дверь в маленькую комнатку, все убранство которой состояло из выскобленного до белизны деревянного стола, нескольких табуреток, да жесткой кровати, застеленной грубым солдатским одеялом защитного цвета. Половину клетушки занимала побеленная русская печь. Потемневшие стены из натуральных бревен топорщились вылезающей из щелей паклей. Под резным деревянным абажуром свисала с потолка единственная электрическая лампочка.

— Садитесь, гости дорогие! — произнес монах, указывая гостям на табуретки. — Почаевничать со стариком не откажетесь?

— Да мы, в принципе, поужинали плотно, — честно ответил Олег. — Но по чашечке чайку не откажемся.

— Вот и ладненько! — обрадовался Филарет.

Он воткнул в розетку штепсель алюминиевого электрического чайника еще совдеповских времен и расставил перед гостями эмалированные кружки. Из заварника с отколотой ручкой батюшка плеснул в кружки смоляного цвета жидкость. Олег поднес кружку к лицу и принюхался. Пахло приятно.

— Что это? — поинтересовался он. — На чай похоже, но это не чай.

— Это чага, — ответил монах. — Я по стариковской привычке больше чагу уважаю.

— Чага? — переспросил Олег. — А что это?

— Гриб такой, — пришел на выручку монаху Альберт, видимо раньше пробовавший подобный напиток, — на дереве растет. По действию очень похож на чай, но со специфическим вкусом.

— Ну, чага, так чага, — махнул рукой Олег. — Попробуем.

Чайник уже вовсю булькал, и батюшка отключил его, попросту выдернув штепсель.

— Великая вещь — научно технический прогресс! — произнес Суханов. — Не думал, что еще встречу чайник без авто отключения. Сейчас таких и не делают вовсе.

— А чего такого хорошего в этом вашем научно техническом прогрессе? — сварливо заметил монах. — Жили без него веками, и ничего — выжили!

— Вот именно что выжили! — не согласился Суханов. — А могли бы и не выжить! Раньше ведь как было? Не жизнь — выживание! А сейчас?

— А сейчас не выживание, а проживание! — не сдавался старик. — Раньше всяк за жизнь боролся, за хлеб насущный…

— Ну и чего в этом хорошего? — непочтительно перебил монаха Олег. — Голод, болезни… Да еще в начале прошлого века в деревнях стариков зимой в лес увозили, чтобы лишний рот не кормить! А прогресс всех и накормил, и вылечил, и обогрел!

— Вот потому-то народ и измельчал! — заявил батюшка. — Потому как палец о палец не ударив, а уже и накормлен, и напоен! А если уж и пошевелится немного, слегка лень превозмогая — то уже и на масло с икрой хватит!

— Так чего же в этом плохого? — с недоумением воскликнул Суханов. — Чего-то я не понимаю, батюшка, куда вы клоните? По-вашему лучше в хибаре жить, голодать и лопухом подтираться?

— Ты вот вроде умный, даже уче-е-еный, — вновь нараспев произнес монах, — а самого главного не понимаешь…

— И что же, по-вашему, я не понимаю?

— То, что люди больше не голодают — это хорошо. А вот духовные ценности променяли на материальные… Ладно, хлопчики, вы уже люди взрослые, чего нам спорить, вы ж совсем за другим ко мне пожаловали.

— И то, правда, — опомнился Суханов. — Поспорить можно и после! Сначала дело! Мы собственно вот по какому поводу: что вам известно о возникновении вашей церкви?

— Легенду о капищах языческих вы уже слышали? — уточнил монах.

— И о капищах, и о пещернике нам уже рассказали, — ответил Олег. — Нам интересно насколько реалистична эта легенда. Известно вам что-нибудь такое… Ну там детали, подробности… Вообще, существовал ли этот самый пещерник на самом деле? Или это просто очередная сказка?

— Сказка? — монах как-то хитро улыбнулся. — Нет, ребятки — чистая правда!

— А вам-то откуда знать? — спросил привыкший все ставить под сомнение Альберт.

— Иконостас видели? — вдруг ни с того ни с сего спросил Филарет.

— А это здесь при чем? — не понял Альберт.

— Иконостас родной, — пояснил батюшка, — от самого становления храма во внутреннем убранстве церкви числился…

— Подождите, но церковь простояла бесхозной черт его знает сколько десятилетий! И что, никто не покусился на столь древнюю вещь?

— Конечно, если бы иконостас, как впрочем, и остальная утварь, во время Советской власти находился бы в церкви, его бы точно экспроприировали или разграбили. Но дело в том, что все церковное имущество после революции странным образом куда-то пропало. Причем вместе с имуществом исчез и бывший батюшка… Его долго искали, но он как в воду канул. Что с ним произошло — мне не ведомо, а вот насчет церковного богатства… Несколько лет назад затеял я небольшой ремонт в кафоликоне. Доски под иконостасом поменять… Оторвал я пару гнилых досок и нашел тетрадочку. В тетрадке этой рукой пропавшего настоятеля была история записана… Да-да, про постройку храма, про пещерника… Особенно подробно описывал батюшка Феоктист, так его звали, — пояснил старик, — как место для храма выбирали. Рядом с пещерой идолищи стояли, там и храм выстроили… Что же это, подумал тогда я, церковь — вот она, сопка — аккурат от восьмерика. А пещера где? Пещеры-то и нету! Сказка?

— Вы нашли её?! Пещеру? — предположил Алешин.

— Нашел, — не стал скрывать старик.

— Тогда почему её не смогли найти местные жители? — полюбопытствовал Суханов. — Вход должен быть совсем рядом с церковью!

— Был рядом, — поправил его старик. — Теперь в пещеру можно проникнуть лишь с другой стороны сопки. Прежнего входа не существует уже лет триста-четыреста — его завалило большими валунами…

— Или кто-то завалил, — предположил Альберт. — И что вы обнаружили в пещере?

— Всю церковную утварь и книги: два Евангелия и многочисленные описи имущества с момента возведения церкви.

— Интересно было бы ознакомиться, — в Альберте проснулся ученый, как никак, а он был историком.

— Вот чай допьем, я книги вам покажу, — пообещал батюшка.

— Вернемся к пещере, — попросил Олег, — и к волхву-пещернику.

— А что пещера? Жить в ней вполне возможно, — ответил монах. — Есть лежанка, на ней даже сохранился ворох истлевших шкур. Старый очаг, большая дубовая колода со спинкой, видимо кресло пещерника, и нечто похожее на стол. Есть несколько глиняных и деревянных чеплашек…

— Значит волхв все-таки существовал… — задумчиво произнес Олег. — А что вы скажете по поводу его долголетия?

— А вот это, скорее всего сказки. Хотя… Если предположить, что он мог дожить до 70–80 лет, а это даже по нашим меркам весьма преклонный возраст…

— Я ухватил вашу мысль! — оживился Альберт. — Средняя продолжительность жизни составляла в то время от силы лет 30–40. Так что он вполне мог пережить несколько поколений, — продолжил размышлять Алешин. — Вполне реальное объяснение! Я об этом как-то и не подумал. Да, так все встает на свои места… А можно, все-таки книжки посмотреть? У меня руки чешутся!

— Хорошо, хорошо! — Феофан поднялся из-за стола и вышел из комнаты.

Вскоре он вернулся, прижимая к груди несколько потрепанных фолиантов.

— Вот мое богатство! — батюшка аккуратно положил книги на стол.

— Ух, ты! — изумленно воскликнул Алешин, открыв первую. — Опись храмого убранства 1857 года после поновления… Ну-ка, ну-ка, — Алешин аккуратно перевернул потрепанную страничку, — божия милосердия образов в трехрядном тябле: деисус с праздники и с пророки на красках. Так же местный ряд: «Преображение Господне», Воскресение Господне», «Покров», «Спас Вседержитель»… Венчает иконостас золотофонный Нерукотворный Образ… Ага, вот… Серебряный чеканный венец с камнями, серебряная басмяная золоченая гривна и приклад: аспидный крест, обложенный серебром. Один в один, что я в храме видел. Да, Олег, иконостасу этому цены нет! Как впрочем, и самой церкви. Вернемся в Москву, обязательно подниму вопрос… Ведь получается, что это действительно самая древняя церковь! Вот находка, так находка! Так что, батюшка, присвоят скоро вашей церкви статус памятника!

— А я разве против? — удивился батюшка, поймав настороженный взгляд Альберта. — Так даже лучше… Туристы и все прочее… Для села тоже неплохо…

— Туристы? — удивлено крякнул Альберт. — С туристами сейчас напряженка! Война! Как бы фрицы по России-Матушке своих музеев не наставили…

— Типун тебе на язык! — сплюнул батюшка. — Уж сколь веков Русь стоит, а акромя татарар, да и те, по сути основ-то и не трогали, никто русского духа сломить не смог.

— Шутка, батюшка, шутка! Я к тому, что туристы только после войны появятся!

— А мы ничего, а мы подождем, — не унывая, заявил старик.

— Отец Филарет, — обратился к монаху Суханов, — как бы нам пещерку осмотреть?

— Я провожу. Только завтра — ночью там делать нечего. Уж очень гиблые места возле того выхода — болото кругом.

— Ну так мы до завтра подождем.

— У меня останетесь? — спросил отец Филарет. — Не сумлевайтесь, я найду, где переночевать.

— Спасибо, но мы уже устроились. В Больших Идолищах, — уточнил Суханов. — Нас машина с шофером во дворе ждет.

— Если не секрет: у кого остановились? — поинтересовался монах.

— У Прасковьи Захаровны, — ответил Суханов.

— А, баба Паша. Милая женщина… А какой хохотушкой была в детстве! От горшка два вершка…

— В детстве? — изумился Альберт. Та ей уже…

— Да и я не мальчик, — отчего-то стушевался старик, отводя глаза в сторону. — Пойдемте, хлопчики, я вас до машины провожу.

— Э-э-х! — вздохнул Альберт, с сожалением откладывая книгу с описью церковного имущества в сторону. — Вот за что люблю книги с описью 17 века, так это за их тщательность, скрупулезность к деталям… На таком материале работать — счастье! Чего не скажешь об описях 15–16 веков.

— Так приезжайте и работайте с Богом! — предложил батюшка. — Разве ж я запрещаю?

— Боюсь, что времени у нас нет! — развел руками Альберт. — Как только мы свою миссию выполним — прямиком на передовую пойдем. А там уж как Бог даст…

— Это точно! — согласился священник. — Но надеяться нужно на лучшее!

В храме Алешин еще раз полюбовался резным иконостасом — уезжать ему почему-то расхотелось.

— Слушай, Олег, — сказал он товарищу, — может быть, я останусь? Поработаю ночку с книгами… Когда еще такая возможность выпадет?

— Да я не против, — ответил Суханов. — Батюшка, а вы как? Не против?

— Да ни в коем разе. Работайте на здоровье!

— Я бы тоже остался, — поразмыслив, решил Олег. — Давай предупредим нашего комитетчика, если он даст добро… Как-никак, а он музыку заказывал.

— А чего же вы его в дом не пригласили? — произнес батюшка. — На улице, чай, прохладно. Днем жара, а ночью-то?

— Так он сам не захотел. Вот сейчас и пригласим.

С наступлением темноты температура воздуха действительно упала. После теплого помещения коллеги, одетые лишь в легкие летние безрукавки, моментально продрогли. Однако и сонливость с них как рукой сняло. Контрразведчик так и сидел истуканом в открытом «Уазике», не включая фар. Он даже не пошевелился, когда к нему обратился Суханов:

— Петр Владленович, мы с Альбертом решили здесь на ночь остаться. Поработать с документами… Как вы на это смотрите?

— Есть какие-нибудь результаты? — хрипло поинтересовался Незнански.

— Есть. Завтра с утра местный священник обещал отвести нас в пещеру волхва. Она действительно существует.

— Оставайтесь. Главное результат! Я подожду вас в машине.

— Зачем? — искренне удивился Олег. — Это надолго! Езжайте по своим делам… Ну, если не хотите, отец Филарет определит вас на постой…

— Правда-правда, мил человек, — произнес подошедший к машине старик. — Зачем тебе мерзнуть? В Божьей обители всегда найдется место… — батюшка неожиданно запнулся на полуслове. — Вот тебе на! — пораженно воскликнул он. — Упырь! Давненько я не встречал вашего брата на Руси.

— Батюшка, вы чего? Какой упырь?

— Обыкновенный, — батюшка указал пальцем на контрразведчика. — Натуральный кровосос. Чего я упырей не видел?

— Че ты несешь, старик? — прошипел Незнански, повернувшись к священнику. Его глаза масляно блеснули в тусклом лунном свете. — Совсем спятил?

— Ты мне зубы-то не заговаривай, будто не знаешь своего естества! — ласково произнес монах. — Вижу, что кровушки людской ты попил вдосталь — до высшего дотянул! Причем становление твое было очень быстрым. Некоторые упыри к такому могуществу столетиями идут, а ты за несколько месяцев…

— Заткнись, старик! — предупредил Незнански, теряя самообладание.

— А то что? — продолжал издеваться старец. — Ну, раз не хочешь по-хорошему… — он быстро сложил из пальцев левой руки замысловатую фигу и направил её в сторону сидевшего за рулем вампира, при этом что-то надсадно кряхтя.

Эффект этого незамысловатого действа был подобен разорвавшейся рядом бомбе: неведомая сила выбросила Петера из машины, вырвав с мясом прочную дверь «Уаза».

— Нихрена себе! — возбужденно воскликнул Альберт, которого едва не зацепило дверью. — Что это было?!

Олег же наоборот потрясенно молчал, разглядывая покореженные куски металла.

— Дыхание Бездны, — ответил священник. — Бьёт упырей почище тарана. По уму, пока не очухался, нужно его кольём осиновым проткнуть…

— А вдруг вы ошиблись? — испугался последствий Олег. — Он, как-никак, из конторы… А они шуток не понимают! Не хочется мне чего-то под расстрельную статью попадать!

— Сомневаешься? — спросил отец Филарет. — А зря! Тебя же не задело Дыхание бездны, хоть ты и рядом стоял? А будь ты кровососом, приложило бы по божески! Я за свою жизнь этих Красных Братьев столько передавил… Хотя учитель мой одно время этим тварям требы клал, за богов почитая…

— Ка-кие требы? — заикаясь произнес Альберт.

— Кровавые требы, человеческие… Им, да берегиням… Те еще были твари! Ты же ученый, неужто первые летописи не читал?

Ответить Альберт не успел, неподвижно лежащий контрразведчик неожиданно дернулся и встал на четвереньки, мотая головой из стороны в сторону, словно его контузило. Даже в темноте было прекрасно видно, как стремительно меняется Незнански: его челюсти гротескно вытягивались, сверкая увеличивающимися клыками. Вампир оскалился и прыгнул на священника. Прыжок был настолько молниеносным, что вампир словно растворился в ночной темноте. Но священник тоже оказался не лыком шит — через мгновение вурдалак лежал воткнувшись зубами в землю, бессильно взрывая когтями чернозем, а старик глыбой нависал над ним, наступив пяткой на основание черепа.

— Ишь, прыткий какой? — бодро произнес священник. Было заметно, что возня с вампиром его лишь веселит. — Че, ребятишки, не обосрались, часом? — лукаво поинтересовался батюшка. — По первости со многими бывает. Если есть немного — стыдиться тут нечего…

— Н-н-е у-успели…

— Ну и ладушки! — обрадовался священник. — А то на ваши размеры у меня запасных портков нема.

Вампир взбрыкнул, в очередной раз пытаясь освободиться. Батюшка присел и хлопнул упыря раскрытой пятерней по глазам. После этого безобидного удара вампир обмяк и больше не дергался.

— Так-то лучше! — фыркнул батюшка, убирая ногу с головы вурдалака. — Ребятки, помогите-ка мне его в церковь занести, — попросил он. — Не бойтесь, сейчас он безвреден: от Пелены Гипноса просто так не освободиться! Берите паразита за руки, а я ноги поволоку.

— А что с ним в церкви случиться? — наконец вышел из ступора Олег.

— Да ничего, — ответил монах. — Сказки все это… Беритесь, позже я отвечу на все ваши вопросы. По глазам вижу — их тьма тьмущая.

— Уж, какие руки холодные! — сморщившись от отвращения, произнес Олег.

— А с чего им теплыми быть? — риторически спросил отец Филарет. — Он же мертвяк! Откуда только его черти принесли? Я уж думал, что весь их род вымер…

— Так вы не слышали ничего? — удивился Альберт, оттесняя от тела товарища. — С пришлыми фрицами таких тварей целый полк.

— Полк упырей? — не поверил батюшка. — Я-то грешным делом совсем от мирской жизни отошел, — признался он. — За событиями не слежу. Война… Так я за свою жизнь столько войн видел… Значит, кто-то сумел этих тварей под ружье поставить? А для этого силушка нужна немалая! — батюшка легко подхватил вампира под коленки, Альберт в то же мгновение приподнял его за подмышки. — Тащим его в трапезную, — распорядился священник.

— Я двери открою! — Олег убежал вперед.

Они заволокли бесчувственного упыря в трапезную и словно бревно бросили его на пол. Батюшка одним движением руки смел все с большого стола, не обращая внимания на почти законченные иконы. В разные стороны полетели кисти и краски.

— Ложим его сюды! — продолжал командовать старик. — А теперь прикуем его цепью! — когда тело уложили, объявил батюшка. — Ну вот, теперь можно и поспрошать… Только передохнем маненько, — он отер рукавом выступивший на лбу пот. — Давненько я так не напрягался!

— Интересно, с каких пор? — Альберт набрался храбрости и спросил священника в лоб.

— Лет двести, а может быть и триста, — пожал плечами батюшка. — Точнее не вспомнить…

— А сколько же вам тогда лет? — осторожно спросил Алешин, и без того ошеломленный предыдущим ответом старца.

— Кто ж их точно считал? — отмахнулся батюшка. — Но тыщонку точно разменял… Я ить еще Рюрика помню, когда он с братьями в Новгороде объявился. Гостомысла помню, дочку его — Умилу… Добрая была, пряниками угощала. Меня тогда волхв Рюрика в ученики взял, — погрузился в воспоминания священник. — Жесткий был старик, суровый… Но справедливый — никогда без вины не ударит… А я балбес-балбесом, науку волховскую тяжело осваивал. Мне б коровам хвосты крутить, а не тайные знания впитывать… Но учитель утверждал — у меня талант!

— Рюрик! Гостомысл! — задохнулся от обилия чувств Альберт. Его, как историка, факты жизненной биографии отца Филарета сразили наповал. — Как же все это время вас не раскусили? Ведь за такой срок…

— Маскировка, ребятки, маскировка! — наставительно произнес старик. — Личины менять…

— Как это? — не понял Альберт.

— А так! — Лицо старца на глазах изумленного Альберта начало меняться: втянулась борода, волосы почернели, картофелевидный нос заострился, на нем выросла отсутствовавшая ранее горбинка, скулы слегка раздались, а подбородок раздвоился. Перед Алешиным стоял совершенно другой человек, только одетый точно так же, как старик.

— Гипноз? — выдавил Суханов.

— Это ты про внушение что-ли? — знакомым голосом старца произнес незнакомец. — Нет, все натуральное!

— Вот это пластичность!

— Всему можно научиться, если приложить усилия! — сказал отец Филарет, принимая привычный образ старого сельского священника. — А теперь давайте поспрошаем вашего зубастого друга, откудава он такой взялся?

— Ну и рожа! — передернул плечами Суханов, взглянув в оскаленную морду вампира, рот которого был забит землей.

— Не красавец, — согласился монах. — Но они такие страшные только в боевой ипостаси. А в обычном состоянии их от людей отличить трудно. Вы же не смогли?

— Подозрения были: думали, что просто больной. Бледный слишком, и днем постоянно спит. Да, а почему он днем ходит? Ведь вампирам только ночью можно? Или тоже сказки?

— Нет, это правда! Просто он — высший вампир, эти и днем могут… Сейчас я его разбужу, — предупредил батюшка. — Если кому неприятно — подождите в храме.

Друзья отрицательно замотали головами — на их глазах творилось нечто необычное, и оставаться вне игры они не хотели.

— Как знаете! — произнес священник. — Только в глаза ему не смотрите, а то зачарует!

Отец Филарет вновь легонько стукнул ладошкой по глазам упыря, что-то тихо бубня себе под нос. Тело кровососа мгновенно скрутило судорогой. Он забился в цепях, скаля клыки и разбрызгивая по сторонам тягучую слюну, перемешанную с грязью. Наконец он затих и открыл глаза.

— Фы фто? — прошипел он сквозь зубы, злобно сверля красноватыми глазами священника.

— Зубы втяни, — посоветовал батюшка. — Не понятно же ничего.

Незнански сосредоточился, челюсти начали уменьшаться, серая, землистого цвета кожа стала просто бледной, морщины на лбу разгладились.

— Это другое дело! — удовлетворенно кивнул отец Филарет. — Теперь просто на покойника похож. Не хотел по-хорошему, теперь так пообщаемся. Ну, чего ты там давеча прошамкал.

— Ты кто? — на этот раз внятно повторил упырь.

— Сельский священник, отец Филарет, — посмеиваясь, представился батюшка. — А вот ты кто? И откель взялся?

— Ты знал волхва Кемийоке? — игнорируя вопросы монаха, неожиданно спросил вампир.

— Что ты сказал? — батюшка не поверил собственным ушам. — Откуда тебе известно имя моего учителя? Ты не настолько стар, чтобы помнить…

— Наконец-то! — облегченно выдохнул Незнански. — Ты — Финн! И я тебя нашел! Развяжи меня — нам есть о чем поговорить!

— Говори, а там посмотрим, — Филарет не спешил снимать с упыря цепи.

— Сегодня должны поднять алтарный камень на капище в Новгороде…

— Но он же…

— Раскопали! Нашли твою карту. Одним словом, нам нужна твоя помощь, Финн. Очень нужна!

Глава 5

29.06.09

Россия. Новгород.

Сводчатый коридор вывел археологов и чекистов в большой зал. Люди застыли в немом оцепенении, пытаясь оценить величественную картину, развернувшуюся перед ними в светящемся полумраке подземелья. Фонари оказались здесь оказались ненужными — казалось, что светиться сам воздух, наполняющий сказочные чертоги неведомых строителей.

— Гасите фонари! — распорядился Сидоренко. — Здесь все прекрасно видно.

— Точно, нужно экономить заряд батарей, — согласился Петр Семеныч, послушно выключая фонарь.

Его примеру последовали и остальные члены экспедиции. Профессор что-то восторженно ахал, разглядывая высокий куполообразный потолок зала. Ему тонким голоском вторил Миргородский, поминутно толкая Вадима Дмитриевича локтем вбок, в порыве возбуждения забывая о субординации. В этом громадном зале было от чего потерять голову: изящные резные колонны светящиеся изнутри нежно-голубым переплетались друг с другом под самым потолком, образуя воздушные арки, отливающие изумрудной зеленью. Тоннель, по которому люди попали в зал, обрывался у гигантских каменных ворот, разрушенных неумолимым временем. Одна из створок была расколота и валялась на земле, вторая — уцелевшая, накренилась под напором валунов и щебня, до верху заполняющих дверной проем. От ворот вглубь могильника вела мощеная отборными круглыми булыжниками дорога, ширины которой хватило бы для хорошей трехполосной автомагистрали.

Грандиозно!!! — с придыханием произнес Вадим. — Теперь ясно, где находился настоящий вход в могильник.

— Почему ты думаешь, что это именно могильник? — спросил Министр. — Может быть, изначально у этого сооружения было другое предназначение?

— Могильник, склеп, усыпальница, мавзолей, — возбужденно затараторил профессор. — Другого предназначения и быть не может! — категорически заявил он. — Все здесь кричит о смерти и потустороннем мире, начиная от декора и заканчивая булыжниками мостовой!

— А при чем здесь булыжники? — не понял Петр Семеныч.

— А вы присмотритесь к ним повнимательнее, — посоветовал Вадим. — Это вовсе не булыжники, это — макушки черепов!

Петр Семеныч опустился на корточки возле ближайшего булыжника.

— Ну что, видите? — спросил Вадим, присаживаясь рядом. — Вот надбровные дуги, — он прикоснулся к черепу пальцами, — это швы…

— Но они же не настоящие? — Мистерчук постучал по черепушке костяшками пальцев. — Камень!

— Черт его знает, — признался в собственной несостоятельности профессор, — на человеческие они тоже не тянут — пропорции не те. Можете мне поверить, уж в этом-то я разбираюсь…

— Куда дальше? — отрывисто поинтересовался майор, которому не терпелось продолжить поиски.

— Скорее всего — туда, по дороге, — неуверенно произнес Вадим. — Это место на плане пострадало больше всего остального… — Профессор залез в нагрудный карман и вытащил из него сложенный вчетверо листок бумаги с копией плана подземелья. Порывисто его развернул. Несколько секунд он внимательно разглядывал план, сверяя его с местностью. — По дороге, — наконец произнес он. — Дальше надо двигаться перпендикулярно предыдущему направлению.

— Тогда не будем медлить, — взмахнул рукой майор. — По дороге, так по дороге. Но не теряйте бдительности, друзья! Мало ли какие еще сюрпризы встретятся нам по пути.

Озираясь по сторонам, исследователи ступили на мощеную резными черепами дорогу. Идти было легко — дорога шла под уклон. По мере продвижения она сужалась, вскоре ширина мощеного полотна уже не превышала трех метров. Когда большой зал остался позади, а его искрящийся воздух и светящиеся колонны растворились в вязкой темноте подземелья, дорогу пересекла глубокая расщелина. Через темный провал, из которого до путников то и дело доносились какие-то звуки непонятного происхождения, был переброшен внушительных размеров каменный мост с низкими резными перильцами. На краю обрыва перед мостом по обеим сторонам мощеной дороги возвышались две скульптуры.

— О, бабы! — едва взглянув на застывшие в скорбящих позах фигуры в длинных балахонах, уверенно произнес Петр Семеныч. — Вона, какие буфера! Я б с такой не отказался бы пообщаться тет-а-тет…

— Плакальщицы, — уверенно заявил профессор. — Их позы красноречиво свидетельствуют…

— Через мост двигаемся по одному! — распорядился Сидоренко, не давая профессору закончить фразу. — Хорош трепаться — не на прогулку вышли! Вольфыч, пошел!

— Понял, командир! — отозвался Пес, осторожно двигаясь вперед.

Его ноги ступили на мост, как из-под толстой подошвы армейских ботинок сверкнули голубые электрические разряды. Вольф застыл. Разрозненные искры слились в два изломанных ручейка, которые шустрыми змейками метнулись в противоположные стороны — к невысоким бортикам моста. Ручейки двигались стремительно и в одно мгновение достигли резных перил. Бортики, казавшиеся в темноте вырезанными из камня, на поверку оказались сделаны из какого-то прозрачного материала. Электрические змейки, двигаясь в прозрачном чреве перил, наполняли бортики неоновыми сполохами. Когда ручейки достигали высоких столбов, натыканных через равные промежутки по обеим сторонам моста, они разветвлялись: один поток продолжал свое движение по прозрачным перилам, а второй — по столбу. Когда первая змейка достигла макушки столба, на его вершине вспыхнуло миниатюрное неоновое солнце. Вскоре мост был освещен не хуже центрального проспекта в Москве.

— Вот это иллюминация! — восхищенно произнес Министр.

— Заметьте, коллеги — до сих пор все работает! — профессор не мог долго молчать. — Работает, не взирая на возраст! А он более чем почтенный! Нет, древние определенно были…

— Профессор! — Сидоренко вновь встал на стражу порядка.

— Я понял, понял! Умолкаю!

— Двигаемся дальше… Вольфыч, ты в следующий раз проверяй как-нибудь… Вдруг вместо банальной подсветки оказалась какая-нибудь хитроумная ловушка?

— Хорошо, — ответил бывший егерь. — Прежде чем куда-то ступить…

— Господа офицеры! — произнес Вадим. — Если бы в этом мавзолее были бы какие-нибудь ловушки, их, наверное, отметили бы на карте.

— А если сама карта — ловушка? — не сдавался майор.

— Тогда какой смысл вообще было её рисовать? — профессор тоже решил идти до конца. — Я думаю…

— Вадим Дмитриевич, береженого, как известно… Домыслы оставляем при себе! Я уже начал жалеть, что согласился взять вас с собой! Ожидать от ученого соблюдения элементарной дисциплины…

— Золотые слова! — поддержал командира Вольф. — Может, действительно вернемся? Оставим профессора

— Ну, знаете ли, — возмущенно заявил Миргородский, — да Вадим Дмитриевич ученый мирового уровня! Только благодаря его усилиям…

— Молчать! — по-военному оборвал поток возмущенного красноречия Миргородского Сидоренко. — Для особо одаренных повторяю последний раз: еще нарушение дисциплины — и мы возвращаемся! С этой минуты все разговоры только по делу! Обсуждаем только цель и средства достижения этой цели! Открывать рот без приказа только в случае опасности! Больше повторять я не буду! Уяснили? На время операции здесь нет ученых с мировым именем! Есть только командир и бойцы!

Сидоренко заметил, как благодарно на него посмотрел бывший егерь, больше других переживающий за дисциплину.

— Вольфыч, поехали!

Пес, который спрыгнул с моста на дорогу, едва только под его ботинками заискрило, вновь шагнул вперед. На этот раз все обошлось — никаких неожиданностей. Освещенный ярким неоновым светом необычных фонарей, Вольф пересек мост и застыл на противоположной его стороне. Несколько секунд он изучал обстановку, водя дулом автомата из стороны в сторону.

— Первый, все чисто, — раздался в динамике наушника спокойный голос Пса.

— Пошел профессор, — скомандовал Сидоренко.

Когда Вадим оказался рядом с Вольфом, по мосту побежал Миргородский.

— Семеныч, ты за ним. Я — замыкающим!

Мистерчук кивнул и рванул вслед за помощником профессора. Оставшись один, Сидоренко оглянулся, но пройденный группой путь тонул в кромешной темноте.

— Командир, все в норме! — отрапортовал Вольфыч. — Ждем только тебя.

— Иду, — не тратя лишних слов, произнес Сидоренко. — Что тут у нас? — спросил он, присоединившись к группе.

— Здесь еще один тоннель, — ответил Вольф. — Ведет вниз.

— Хорошо, что не два, — заметил Мистерчук.

— Ну, раз выбирать не приходиться — двигаем дальше, — распорядился Сидоренко. — Вадим, сколько нам еще до цели?

— Ну, если считать насыпной деревянный могильник за первый уровень, приемный зал со светящимися арками за второй, то этот тоннель выведет нас на третий…

— А наша цель находиться именно на третьем?

— Согласно карте — да. До сих пор все совпадало…

— Будем надеяться, что все совпадет и на этот раз, — воодушевленно произнес Сидоренко. — Но расслабляться еще рано. Двигаемся дальше.

Подсвечивая себе дорогу фонарями, группа людей осторожно вошла в очередной тоннель. От ярких фонарей моста, бивших в спину, вглубь тоннеля протянулись длинные тени, карикатурно повторяя силуэты людей.

— Не понимаю, — тихо произнес Вадим, — почему на мосту такое яркое освещение, а в тоннеле света нет вообще? Логичнее было бы наоборот.

— Не-е, здесь все правильно, — возразил Министр. — С моста можно грохнуться! Ты трещину видел?

— Возможно, вы и правы, — подумав, согласился профессор. — А возможно, что система освещения тоннеля просто вышла из строя…

Тоннель неожиданно повернул в сторону почти под прямым углом, и через пару сотен метров вывел путешественников в очередной зал. Определить размеры этого помещения было затруднительно, так как лучи мощных фонарей попросту терялись в темноте.

— Ну, что я говорил? — победно воскликнул профессор. Луч его фонарика метался из стороны в сторону, выхватывая из мрака многочисленные саркофаги. — Это могильник! Грандиозный по своей величине склеп!

Огромный зал действительно оказался забит под завязку бренными останками, упакованными в гробы и саркофаги чудесной работы. Почти все домовины представляли собой настоящие произведения искусства. Больше всего поразили бывшего банкира каменные саркофаги, на крышках которых были высечены скульптуры их молчаливых жильцов.

— Черт! — ошарашено произнес Петр Семеныч. — Да они как живые… Особенно она…

Банкир остановился возле места упокоения молодой девушки. По крайней мере, искусный скульптор изобразил её такой. Обнаженная девушка, прикрытая лишь тонким покрывалом, лежала в расслабленной позе. Её умиротворенное лицо было спокойным, лишь чувственных губах играла легкая улыбка, как будто она видела чудесный сон. Её шикарные волосы рассыпались по слегка примятой подушке. Министр мог поклясться, что видит каждый волосок, настолько тонкой была работа мастера. Одна рука девушки безвольно свешивалась с крышки саркофага, а другая лежала поверх тончайшего шелкового покрывала. Тени от фонаря скользили по соблазнительным изгибам красавицы, наполняя каменную скульптуру подобием жизни. Петру Семенычу казалось, что девушка дышит. Что грудь её едва заметно вздымается. Что вот сейчас она вздохнет поглубже, невесомая накидка соскользнет на пол, а девушка откроет глаза и протянет к нему руки…

— Петр Семеныч, дорогой, что с вами? — Вадим, остановившийся рядом с Министром, с удивлением взглянул на застывшего контрразведчика.

— Черт возьми! — очнулся Петр Семеныч. — Привидится же такое!

— Что с вами? — обеспокоено, переспросил профессор.

— Не знаю, — пожал плечами Министр. — Мерещится всякое… Девица вот эта… Дышит и руки протягивает… — смущаясь, пояснил он. — Я, словно прыщавый юнец, слюни роняю. А ведь я — тертый калач, к тому же и некромаг…

— Вот оно в чем дело! — сумел расшифровать сумбурные объяснения Мистерчука профессор. — Вам не доводилось бывать в королевских усыпальницах Франции? Нет? Там со мной тоже происходило нечто подобное… Понимаете, такие места наполнены своеобразным мрачным очарованием смерти.

— Это вы некромагу будете объяснять? — ухмыльнулся Петр Семеныч. — Я знаю, какое на самом деле настоящее очарование смерти.

— Нет, вы меня не поняли, — возразил профессор. — В эти посмертные скульптуры и маски вложено столько…

— Профессор, лучше не начинайте! — одернул Вадима Сидоренко. — Двигаемся дальше.

Профессор вновь зашуршал сложенным планом.

— Посветите, — попросил он майора, пытаясь рассмотреть пометки на карте. — Нам вдоль левой стены. Там должно быть какое-то ответвление…

Они двигались вдоль стены вот уже больше часа, поражаясь обилию останков. Вся стена была буквально утыкана нишами, в которых пылились бренные останки. Кое-где ниши были закрыты могильными плитами, кое-где ажурными решетками, были и просто открытые. В некоторых нишах гробы и саркофаги громоздились друг на друга в несколько ярусов. В одном месте группе Сидоренко пришлось обходить огромный мавзолей, выстроенный в виде ступенчатой пирамиды. Возле запертых ворот из позеленевшей от времени меди, стояли каменные истуканы, с угловатыми оскаленными черепами вместо голов. Метров через двести путешественники уткнулись в высокую мраморную ограду, прилепившую к стене, вдоль которой двигались люди.

— Куда дальше? — поинтересовался Сидоренко.

— Не знаю, — мотнул головой Вадим. — На карте таких подробностей нет.

— Перелезем, или будем искать калитку? — поинтересовался Вольф.

— Высоковато, — Сидоренко прикинул высоту стены. — Метров пять…

— Постойте, должен быть вход! — порывисто произнес профессор. — Ведь если Финн тащил сюда своего бездыханного учителя в одиночку, как бы он его перебросил через стену?

— А кто их знает, волхвов-то? — Петр Семеныч задрав голову, рассматривал мраморную стену. — Может, они и летать могли.

— Значит так, — вновь взял инициативу в свои руки Сидоренко, — двигаемся пока вдоль забора. Если через пол часа не найдем калитку — лезем через стену!

— Очень высоко, — пробормотал себе под нос Миргородский, но спорить с командиром не стал.

Они пошли вдоль стены, конец которой терялся где-то в темноте. Калитка, а вернее большие двухстворчатые ворота обнаружились минут через пятнадцать. К счастью для исследователей они оказались не заперты. Картина, развернувшая перед контрразведчиками, поражала воображение. Перед ними, освещаемый лишь фонариками, расстилался чудесный сад. Кусты, деревья и даже трава были из выполнены из белого мрамора. Неизвестные резчики постарались на славу: каждый листочек на дереве и каждая травинка, каждый цветочек на клумбе были вырезаны с такой тщательностью, что казались настоящими.

Профессор присел на корточки у края мраморной поляны.

— Представляете, сколько труда потребовалось, чтобы создать такое чудо? — в который раз повторил он. — Видно каждую прожилку! Создается такое впечатление, что весь этот сад был когда-то живым… А затем вдруг окаменел в одно мгновение!

— Как думаете, что это? — спросил майор.

— Кладбище, — безапелляционно заявил профессор. — Вон торчат могильные плиты, — он посветил фонариком вглубь сада, чтобы попутчики убедились в правдивости его слов. — Кто-то очень богатый шутник пожелал упокоиться вот на таком удивительном погосте. Вдоль мраморных лужаек были проложены узкие тропинки, бегущие к разным уголкам чудо-сада. Выбрав наиболее подходящую по направлению тропинку, отряд продолжил свое движение. Несколько раз путешественникам попадались на пути ажурные беседки, в глубине сада виднелись не только могильные камни, но и целые скульптурные композиции. Одну из них, расположившуюся буквально в двух метрах от тропинки, удалось рассмотреть в мельчайших подробностях. На небольшом возвышении, раскинув в стороны руки, лежал юноша в чешуйчатых доспехах. Из его груди, погрузившись почти до самого оперения, торчало толстое древко стрелы. С головы парня слетел изрубленный в бою шлем с погнутой личиной. Он сиротливо лежал рядом с мертвым хозяином, которому уже никогда не придется его надеть. Над поверженным юношей склонилась точеная женская фигурка — жена, либо возлюбленная героя. Лица девушки не было видно — оно скрывалось под ниспадающими локонами волос. Левой рукой ока касалась губ возлюбленного, а правой вонзала себе под левую грудь остро заточенный кинжал.

— Все понятно без слов, — произнес в гнетущей тишине Вадим. — Любовь, принесенная в жертву на алтаре Войны… Ничего не меняется в этом мире!

С ним были согласны все присутствующие на странном кладбище, хоть и не высказывали своего мнения вслух. Вскоре тропинка вывела их к неприметной калитке, расположенной на другом конце погоста. Мраморная стена кладбища обрывалась как раз возле искомого поворота.

— Нам сюда, — заявил Вадим, ныряя в темное ответвление.

— Стоять! — рыкнул Сидоренко. — Первым идет Вольф. — Он человек подготовленный, не то…

— Не то, что жалкий профессор? — не удержался и съязвил Вадим. — Сергей Валентинович, поверьте, я опытный археолог, и облазил не один могильник…

— Не в этом дело! — Сидоренко не собирался выслушивать доводи профессора. — Я отвечаю за вашу безопасность. Первым идет Вольф! И точка. Не нарушайте дисциплину. Прошу вас как разумного человека!

— Хорошо, хорошо! Пожалуйста! — профессор пропустил вперед бывшего егеря.

Коридор оказался не сильно длинным — шагов тридцать. Он вывел экспедицию в еще один большой зал, оценить размеры которого тоже не было никакой возможности. По обилию гробов, саркофагов, могильных плит и небольших миниатюрных склепов новый зал не уступал предыдущему.

— Как же мы его найдем, этого Кемийоке-волхва? — ругнулся вполголоса Петр Семеныч. — Среди этого изобилия и заблудиться — раз плюнуть! Не думаю, чтобы ему такой же шикарный гробик выделили.

Петр Семеныч хлопнул ладонью по сверкающей в луче света металлической крышке саркофага, рядом с которым находился в этот момент. Литая домовина даже не шелохнулась, игнорируя панибратский шлепок министра.

— А ведь действительно дорогая усыпальница, — Миргородский наклонился над саркофагом, рассматривая при свете фонарика искусное литье в виде виноградной лозы. — Белое золото!

— Да ну? — в голосе Министра сквозило недоверие.

— Можете не сомневаться, — заступился за коллегу Вадим. — Валерий Петрович защищал кандидатскую по археологическим находкам из драгметаллов! Если Валера говорит — золото, значит, так оно и есть!

— Мама мия! — воскликнул Мистерчук. — Да здесь золота тонны на три, не меньше!

Он постучал костяшками пальцев по боковой поверхности саркофага. Тот даже не гукнул.

— Толщина в два-три пальца, — довольно заявил Петр Семеныч. — Если тоньше звук был бы другой… А ведь он здесь, наверняк, не один такой… И если уж чел не поскупился на такой гробик, внутри всяко есть чем поживиться…

— Петр Семеныч, — остудил его пыл профессор, — помимо банальных драгоценностей, есть еще такое понятие — историческая ценность! Так вот с этой точки зрения: все это, — он развел руками, словно старался объять все подземелье, — бесценно!

— Ты меня понятиям не учи, ученый! — возмутился Министр. — Я же чисто гипотетически.

— Вадим Дмитриевич, давайте вернемся к поставленной задаче? Как нам искать волхва?

— Сейчас я еще раз взгляну на карту…

Профессор вновь зашуршал бумажками. Затем некоторое время рассматривал план, поворачивая карту и так и этак, пытаясь как-то определиться на местности.

— Никаких намеков, — наконец сдался он.

— Что же делать? — задумался Сидоренко. — Чтобы обшарить здесь каждый уголок, боюсь, не хватит и десятка лет.

— Командир, разреши мне попробовать, — неожиданно произнес Министр.

— Есть идеи, Петр Семеныч? — удивился майор.

— Есть одна мысль…

— И?

— Мы чего ищем-то? — прищурился бывший авторитет.

— Место погребения жреца Кемийоке, — не понимая, куда клонит Петр Семеныч, ответил Сидоренко.

— Сергей Валентинович, старый жмур нам без надобности. Мы, насколько я понял, ищем его посох. Артефакт некромансера, поднимающий мертвяков! А я, если ты не забыл, тоже в некотором роде некромаг…

— Так ты предлагаешь, — дошло до майора, — уловить эманации посоха?

— Попытаться уловить, — поправил его Министр. — Получиться или нет — не знаю. Но попробовать можно. Ну не может такой сильный артефакт, следов не оставлять.

— Что ж, на безрыбье и рак — рыба. Давай, Петр Семеныч, действуй!

— Ништяк, командир! — Петр Семеныч скинул с плеч рюкзак и достал из его кармашка походную аптечку. — Вы тут постойте на васере над моим бренным телом.

— Что вы сказали? — не понял фени Министра профессор.

— Покараульте, говорю, пока я в отключке буду, — перевел Мистерчук.

Он раскрыл пластиковый ящичек аптечки и достал одноразовый шприц, наполненный какой-то мутной жидкостью.

— Что это? — поинтересовался Вадим.

— Это, друг мой, секретная разработка нашего отдела, — приоткрыл завесу тайны Министр. — Кодовое название — «экстракт манны». Повышает экстрасенсорные способности организма.

— Это безопасно? — распереживался профессор.

— Не совсем, — признался Петр Семеныч. — Это экспериментальный образец. Есть парочка неприятных побочных эффектов…

— Каких? — участливо спросил Вадим.

— Сначала пол часа пластом лежу. А после — отходняк, как после хорошей попойки. Но на этот случай у меня есть сильнодействующее колесо…

— Что, простите? — вновь не понял Вадим.

— Таблетка, говорю, есть. Отходняк на раз снимает! Держи. Как только я в себя приду — в рот мне затолкаешь.

— А как я пойму, что пора?

— Увидишь. Как только признаки жизни подавать начну — пихай, не ошибешься.

Петр Семеныч закатал рукав на левой руке, перетянул бицепс резиновым шнуром, и принялся ожесточенно сжимать и разжимать кулак.

— Да, Валентиныч, — обратился он к майору, — возможно, мне придется рекрутировать посредника. Сам-то я без рук, без ног… Так что смотрите, не обкакайтесь!

— Понял, Петр Семеныч, — отвил Сидоренко. — Постараемся не обделаться — памперсов-то не захватили!

— И еще, — вспомнил Министр, — если что-то вдруг пойдет не так — вколешь мне дозу «святого Вита», чтобы не тащить меня на закорках. Шприц красного цвета, не перепутай с оранжевым!

— Не волнуйся, не перепутаю! — заверил Сидоренко.

— Вадим, намочи ватку спиртом, — попросил Петр Семеныч. — И протри вену… Да, да, здесь. Спасибо, старина!

Министр зубами сдернул пластиковый колпачок со шприца и аккуратно ввел иглу в вену.

— Жгут сними, — попросил он профессора.

Едва резинка соскочила с руки, Петр Семеныч шевельнул поршеньком шприца. Жидкость окрасилась алым цветом.

— Вот и ладушки, — произнес Министр, вгоняя в вену пять кубиков «экстракта манны».

Выдернув иглу, Министр закусил шприц зубами, а на кровоточащую ранку положил ватку, пропитанную спиртом, и согнул руку в локте. Вынув изо рта шприц, он протянул его Вадиму.

— Машинку не выбрасывай…

— Что?

— Шприц положи в аптечку, — повторил он, бледнея на глазах. — На нем моя кровь — лучше такими вещами не разбрасываться…

Министр обессилено растянулся во весь рост на пыльном полу.

— Я понял, Петр Семеныч, — произнес профессор, подкладывая под голову товарищу рюкзак.

— Посредника моего не забижайте, — произнес синеющими губами Министр.

Через секунду он отключился: кровь отхлынула от его щек, а глаза закатились.

— Так и должно быть? — обеспокоено спросил профессор.

— Не беспокойтесь, Вадим Дмитриевич, все под контролем! — поспешил заверить профессора майор.

— А о каком посреднике он говорил? — Миргородского распирало от любопытства.

— Не спешите — все сами увидите, — загадочно ответил Сидоренко.

— Сюрприз будет?

— Ну, в некоторой мере… — сказал Сидоренко, пряча улыбку. — Только постарайтесь держать себя в руках. Вольфыч, ты тоже сильно не дергайся!

Неожиданно в чреве каменного саркофага, стоявшего метрах в пяти от безвольно лежащего на полу тела Министра, раздался какой-то непонятный шум.

— Что это? — подпрыгнул профессор. — Грызуны? Крысы?

— Тш-ш-ш! — приложил палец к губам Сидоренко.

Шум внутри саркофага нарастал. Существо, копошившееся в усыпальнице, было явно крупнее крысы. В ответ на красноречивый жест Вольфа автоматом в сторону саркофага, Сидоренко отрицательно покачал головой: не стреляй!

Из каменного ящика раздался треск, с каким обычно лопается сухая, но слегка подгнившая древесина. Через мгновение тяжелая крышка саркофага затряслась и пришла в движение. С зубодробильным скрежетом она медленно сползала с основания до тех пор, пока не грохнулась оземь. От удара тяжелой каменной плиты об пол содрогнулся весь могильник, сверху посыпалась какая-то труха, а по мрачным уголкам подземелья пошел гулять возмущенный гул. Лопнувшая плита еще осыпалась на землю, а из каменного саркофага высунулся истлевший костяк в живописных лохмотьях. Возможно, что некогда это тряпьё считалось самым писком моды, а его хозяин почитался за великого щеголя. Но сейчас он производил отталкивающее впечатление: обтянутый растрескавшимся пергаментом череп с клоками длинных, тронутых сединой волос, редкие гнилые зубы. Сквозь прорехи плаща, цвет которого было невозможно определить с первого взгляда, просвечивали ребра.

— Эт-т-то что? — не поверил глазам Миргородский.

В отличие от профессора он не был посвящен в такие подробности деятельности 16 отдела ФСБ. — Это же мертвец, зомби… Да?

— Да, — поспешил ответить Сидоренко, пока Валера не наделал глупостей, — это мертвец. Жмур обыкновенный, усушенный, по крайней мере, так их классифицирует наш уважаемый Петр Семеныч.

— Усушенный? — судя по выражению лица археолога, он находился в состоянии легкой прострации, а может быть и в более тяжелой её форме. — Какая разница? — недоумевая, произнес он.

— Ну, вам, может и без разницы, — усмехнувшись, ответил Сидоренко. — А вот для Петра Семеныча есть огромная разница между жмуром усушенным и разлагающимся…

— Да что вы все шутки шутите? — у археолога начали сдавать нервы. — Тут такое твориться! Это же против всех законов природы…

— А вы знаете все законы природы? Тогда вы — Бог!

— Но этого не может быть! Чтобы этот… это существо двигалось… Ладно вампиры — у них хоть мышцы есть. А чтобы двигался пустой костяк? Нет, у меня не укладывается в голове…

— Валера, успокойся, — пришел на помощь майору Вадим. — Я тебе потом все объясню! Пока прими на веру…

— Хорошо, Вадим Дмитриевич, — ответил Миргородский, слегка успокоившись.

— Так это и есть ваш пресловутый посредник? — поинтересовался профессор.

— Он самый, — подтвердил Сидоренко.

Пока люди выясняли отношения, скелет выскочил из каменного ящика, словно чертик из коробочки и приблизился к спорщикам. Лоскуты длинного плаща, подбитого облезшим мехом, волочились за мумией диковинным шлейфом. Одна нога скелета была босой, на второй же ноге болтался квакающий подошвой сапог, отчего засохший жмурик комично подволакивал ногу. Остановившись в метре от группы людей, мертвяк приветливо взмахнул правой рукой, на которой отсутствовала добрая половина пальцев. На левой кисти жмура обнаружилось нечто напоминающее перчатку, расшитую крупным жемчугом. Слегка наклонив голову на бок, скелет поднес эту руку к отсутствующим глазам и на секунду замер, словно пытаясь вспомнить нечто важное. А затем… Жмур сложил пальцы в кулак и, оттопырив безымянный, показал получившуюся фигуру майору.

— Фух! — изумленно выдохнул Миргородский. — Ну и шутник этот ваш Петр Семеныч!

— Устрою я этому шутнику по возвращении! — шутя пригрозил Сидоренко. — Нашел время! Лучше посох ищи!

Скелет после этих слов «грациозно поклонился» и, скрипя суставами, побрел в темноту. Во мраке мумия источала слабый фосфоресцирующий свет, каким переливаются болотные гнилушки. Вскоре свет померк — скелет углубился в какие-то дальние уголки подземелья. Изредка до людей доносился приглушенный расстоянием шум, словно посредник двигал какие-то тяжелые ящики. Сидоренко взглянул на часы: Мистерчук пребывал в трансе вот уже пятьдесят минут. Действие разовой дозы препарата длилось примерно час или около того. Обычно минут сорок-пятьдесят. Через пять минут неподвижные веки некромансера дрогнули, а щеки слегка порозовели. Петр Семеныч едва слышно застонал.

— Очнулся! Вадим, таблетка у тебя? — развил бурную деятельность Сидоренко: он опустился на пол рядом с Министром и пристроил его голову у себя на коленях.

— У меня, — ответил профессор.

— Толкай таблетку ему в рот, — распорядился майор, доставая из рюкзака плоскую металлическую фляжку, в которой что-то булькало.

Когда Вадим засунул таблетку, Сидоренко запрокинул голову некромага и влил ему рот порцию жидкости из фляги.

Петр Семеныч вяло дернул головой, с трудом сглатывая лекарство.

— Через пол часика будет как огурчик! — довольно заявил майор. — Знать бы только, нашел он посох или нет?

— Подождем, — пожал плечами Вадим.

Пока Сидоренко был занят реанимацией подчиненного, профессор в сопровождении Миргородского направился к вскрытому мертвецом саркофагу. Не скрывая друг от друга охватившего их возбуждения, коллеги склонились над каменной домовиной. Внутри саркофага обнаружился разбитый в щепы деревянный гроб, обшитый золотой фольгой. Сам же саркофаг оказался забит драгоценностями: золотые и платиновые перстни и цепи, брильянты, изумруды, рубины в искусных оправах, монеты всевозможных форм… К изголовью деревянного гроба, чудом уцелевшего после буйства поднятого некромагом покойника, был прибит острозубый царский венец.

— Вадим, Валера, давайте сюда! — позвал их Сидоренко. — Петр Семеныч очнулся!

С явной неохотой археологи оторвались от раскуроченного саркофага, и подошли к контрразведчикам. Все еще бледный, но уже вполне оклемавшийся Мистерчук что-то жадно глотал из металлической фляги.

— Ну вот, совсем другой коленкор! — оторвавшись от фляжки, произнес он, тяжело дыша.

— Как ты? — спросил майор.

— Через пять минут буду в норме, — обнадежил его Министр.

— Удалось что-нибудь найти, Петр Семеныч? — поинтересовался Вадим.

— Кое-что удалось, — отдуваясь, словно после длительной пробежки, ответил некромаг. — Знали бы вы, сколько в этом забытом богом подвале магического барахла — жуть берет! Если магический фон можно было бы замерить счетчиком Гейгера, прибор бы трещал не переставая! Я думаю, что в этих гробиках есть штуки намного интереснее посоха Кемийоке… Нужно только слегка покопаться…

— Так ты нашел? Или нет? — не сдержался Сидоренко, повышая голос.

— Да нашел, нашел, — сварливо ответил Петр Семеныч. — Я о том, что здесь есть более мощные артефакты…

— С ними разберемся позже! — безапелляционно заявил майор.

— Хозяин-барин, — огорченно ответил Мистерчук.

— Где посох? — майору натерпелось забрать артефакт и свалить из негостеприимного места.

— Сейчас отдышусь и проведу к месту, — произнес Министр. — Я там посредника оставил… Пусть покараулит… Валентиныч, дай руку, — попросил он пару минут спустя, — а то чего-то я совсем ослаб.

Уцепившись за майора, Петру Семенычу удалось подняться на ноги. Несколько секунд он стоял, покачиваясь, а затем уверенно указал в темноту:

— Туда!

Около двадцати минут контрразведчики петляли между бесчисленных захоронений, пока, наконец, не вышли к грубообработанной каменной стене.

— Все-таки здесь некогда были природные пустоты, — произнес профессор, рассматривая стену. — Этого камня явно не касались инструментом… Огромная пещера!

— Ага, вот и посредник! — радостно заявил Петр Семеныч, заметив в луче света неподвижно стоящий у небольшой ниши костяк. — Отойди-ка в сторонку, голубчик, — ласково произнес он.

Скелет с готовностью подвинулся, пропуская к нише коренастого некромансера.

— Взгляните, господа, перед вами последний приют волхва Кемийоке! — сообщил он членам экспедиции.

Бросая косые взгляды на живого мертвеца, в нишу заглянул Вадим. В углублении, замотанное в какие-то пыльные лохмотья, лежало мертвое тело.

— Вы уверенны, что это именно он? — спросил Миргородский.

— Можешь не сомневаться, Валера! — самодовольно ответил Министр. — Фирма веников не вяжет!

— Давайте вытащим этого страдальца, — предложил Сидоренко, — и выясним, наконец, наш это клиент или нет.

— Посмотрите, каким интересным способом вырублена эта ниша, — заметил профессор. — Она… Она как будто выжжена, вернее, выплавлена в камне!

— Да, действительно, — согласился с ним майор. — Видны подтеки… Камень словно разогрели до чудовищной температуры. И он оплыл как кусок масла…

— Ну что, так и будем стоять? — Петр Семеныч, переборовший слабость с помощью чудодейственного лекарства, вновь рвался в бой. — А то я уже проголодался, а нам еще обратно топать и топать!

— Кто о чем, а лысый о расческе! — рассмеялся Сидоренко. — Пришел в себя?

— Да, отпустило, — признался Министр. — Только после таких приходов жрать жутко хочется!

— Пожуй сухпай, — предложил майор.

— Сначала с нашим жмуром разберемся, а потом и перекусим, — возразил Петр Семеныч. — Так, братва, разойдитесь-ка в стороны — достанем нашего короеда из норы.

Археологи послушно отступили в темноту.

— Давай, братела, напрягемся! А то чего-то ты застоялся без работы! — Скелет, подчиняясь командам некромага, подошел к стене, ухватил продолговатый куль костяшками пальцев и резко выдернул тело волхва из глубокой ниши. Ветхая ткань, в которую запеленали тело, не выдержала такого грубого обращения и лопнула. Мертвый волхв, если это был он, с маху хлопнулся об пол.

— У-у, косорукая образина! — рассерженно зашипел Петр Семеныч. — Ничего доверить нельзя! Иди, свободен! Упакуйся обратно в свою коробку и сиди, пока вновь не призову! Пшел вон!

Скелет послушно развернулся и, шаркая хлябающим башмаком, удалился восвояси.

— А это обязательно? — нервно спросил Миргородский, глядя вслед исчезнувшему в темноте костяку.

— Что обязательно? — не понял Министр.

— Ну, разговаривать с этим… В таком тоне?

— А тебя что, коробит? Это же безмозглая кукла, которой я вернул некое подобие жизни. Не нужно его жалеть! Поверьте, он этого не оценит. Даже больше, если ты будешь щелкать хлебалом — он высосет твои мозги! — Заметив, как зябко передернул плечами Миргородский, Министр ядовито ухмыльнулся и продолжил:

— Пожрет как в прямом, так и в переносном смысле! Ведь это жмур, он уже давно мертвее любой гнилой деревяшки! Чтобы жить, ему нужна энергия. А мы, живые — ходячее сосредоточение этой энергии. И стоит чуть-чуть отпустить вожжи — можно поплатиться! Я столкнул маятник его жизни с мертвой точки, я же не даю этому маятнику раскачаться слишком сильно. Я жестко контролирую весь процесс! Эта тварь питается моими силами, которые я вливаю в него маленькими дозами. Только держу эту тварь в узде, не давая ей впиться обломками зубов вам в глотки…

— Семеныч, завязывай наших ученых друзей запугивать! — одернул подчиненного майор. — Не время, да и, в общем-то, не место!

— А это действительно так? — забеспокоился Миргородский. — Насчет зубами?

— Не дрейфь, наука! — заржал Министр. — Я пока еще в норме! Обороню в случае чего!

— Во как на тебя таблетки подействовали, — недовольно покачал головой Сидоренко.

— Я в норме, командир!

— Ладно, спишем твою говорливость на побочное действие лекарства. А сейчас лучше распакуй своего протеже.

Не раздумывая, Министр достал широкий десантный нож и разрезал истлевшие лоскуты материи. Под расползающимся материалом обнаружилась закорженевшая шкура какого-то животного, которая крошилась под руками некромага.

— Вот он, голубчик! — раскрошив шкуру в районе головы волхва, воскликнул Министр. — Хорошо сохранился, зараза! — удивленно произнес он, приближая фонарик к лицу мертвеца. — Выглядит так, как будто только вчера преставился!

Действительно, старик, лежащий в коконе засохших шкур, выглядел на удивление свежо. Петр Семеныч даже наклонился и понюхал воздух.

— Никакого запаха разложения, — задумчиво произнес он. — Это чего, Валентиныч, типа нетленные мощи?

— Не знаю, — отозвался Сидоренко, склонившись вслед за Петром Семенычем к телу волхва.

Костистое лицо колдуна, заросшее по самые глаза пышной седой бородой, выглядело умиротворенно, словно старик всего лишь заснул. Министр прикоснулся рукой к впалой щеке покойника, а затем оттянул веко и посветил в глаз фонариком.

— Холодный, — констатировал он. — И глаза на свет не реагируют. Но состояние организма — отличное! А за тысячу лет он давно должен был сублимироваться, превратиться в этакое подобие «Доширака». И еще… — Петр Семеныч положил руку на лоб волхва и сосредоточился. — Я не чувствую его присутствия… Никакого. Он не мертв — никаких эманаций смерти, уж жмуров-то я нутром чую. Но и жизнь в нем не теплиться! Интересно, неужели существует некое состояние между жизнью и смертью…

— А как же коматозники? — не удержался профессор.

— Сейчас мы говорим о телесном… Коматозники по умолчанию живы: сердце бьется, легкие потребляют кислород, кровь бежит по жилам и тому подобное. Таких людей я ощущаю как живых. А этот…

— А посох, посох где? — опомнился Сидоренко.

— Артефакт при нем, — успокоил командира Министр, рывком разрывая остаток шкур.

На груди волхва, поверх окладистой белоснежной бороды, покоился резной посох с навершием в виде оскаленной головы рептилии.

— А вот и посох, — Петр Семеныч бережно прикоснулся к нему руками. — А почему дракон?

— Это не дракон, — пояснил профессор, — это Ящер — повелитель подземного мира мертвых у древних славян.

— Символично, — сказал Министр, потянув посох на себя. Но странный мертвец не хотел отдавать ценный артефакт, вцепившись в него скрюченными пальцами. Потуги волхва сохранить посох не произвели на Петра Семеныча ровно никакого впечатления.

— Вот вцепился как клещ! — буркнул некромаг и без излишних сантиментов разогнул пальцы старика. — Увесистая дрына, — с уважением произнес он, взмахнув резной деревяшкой, — таким и черепушку раскроить — раз плюнуть! Ну что, командир, можно домой двигать?

— Можно, — согласился Сидоренко. — Самое главное теперь — выбраться из этого могильника без потерь.

— А как же он? — всплеснул руками Миргородский, подразумевая ограбленного волхва. — Мы что же, так и оставим его здесь?

— А в чем дело? — равнодушно спросил Министр. — Зверья тут нет, компания подходящая — пусть париться!

— Давайте его хотя бы обратно в нишу затолкнем, — предложил профессор. — Он же нам в каком-то смысле помог.

— Вот елки, — ругнулся Петр Семеныч, — рано я шкилетика-то отпустил… Теперь надрывайся. Ну ничего, сейчас свистну — прибежит как миленький!

— Петр Семеныч, увольте нас от новой встречи с вашим протеже! — взмолился Миргородский. — Мы и без него справимся. Правда, Вадим Дмитриевич?

— Справимся, Валера, справимся, — поспешно ответил профессор.

— Вы чего, братья археологи, и правда напугались? — развеселился Министр. — Извините дурня! Ты прав, Валентиныч, информацию для неподготовленных нужно давать дозировано. Ладно, мужики, давайте засунем терпилу на место, и покончим с этим!

Валера стянул ошметки ткани, стараясь запеленать старика обратно в кокон. Получалось у него плохо — ткань расползалась под пальцами.

— Держи, наука, — Петр Семеныч протянул Валере свою бандану, — закрой ему этим лицо. Хоть какая-то компенсация, за то, что потревожили старика. Да, а еще у меня в аптечке бинт есть!

Миргородский закрыл тряпицей старику лицо, а затем плотно забинтовал развалившийся кокон. Через пять минут старик «с почестями» был водружен на место — в нишу.

— Покойся с миром! — произнес Миргородский, закладывая нишу обломками разбитого надгробия, стоявшего неподалеку.

Пока археологи возились с камнями, Петр Семеныч сосредоточенно изучал найденный артефакт:

— На вид обычная деревяшка, разве что тяжеловата.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Сидоренко.

— Есть мальца, — признался Мистерчук. — Не знаю, правда, как подступиться к этой силе… Но, что деревяшка не простая — факт!

— Ну, как там у вас? — Сидоренко окликнул археологов. — Закончили?

— Да, — ответил профессор.

— Тогда — двигаем обратно! — распорядился майор. — Порядок прежний: первый — Пес, за ним — Банкир, следом — Профессор и Помощник, я — замыкаю цепочку. Петр Семеныч, артефакт из рук не выпускай…

— А то! — подбоченился Министр. — Я теперь как дед Мороз, только бороды не хватает. Отрастить что ли? А так — похож, — он шутливо стукнул посохом оземь и произнес: — Елочка зажгись!

Такого эффекта от произнесенных слов Петр Семеныч не ожидал — его накрыло водопадом обострившихся чувств. В этот момент он мог с точностью сказать, сколько мертвецов находиться на этом уровне. Он чувствовал каждого из них. Ему казалось, что сейчас он может одним лишь усилием мысли поднять из могилы любого. Призвать под свои знамена всех скопом. И они подчинятся, ведь он повелитель… Нет, не так… ПОВЕЛИТЕЛЬ.

От осознания собственного могущества некромаг громогласно расхохотался. Хохот, подхваченный услужливым эхом, разнесся по самым дальним уголкам подземелья.

— Семеныч, ты чего? — оторопел Сидоренко, не ожидавший от подчиненного подобной выходки.

Но ополоумевший Министр продолжал дико смеяться, не обращая внимания на коллег по экспедиции.

— Что это? — взвизгнул Миргородский, когда в ближайшем к нему саркофаге что-то заскрипело. — Еще один зомби?!

— Здесь тоже кто-то возиться! — невозмутимо заявил Вольф, указав дулом автомата на гроб. — И еще в этих…

— Что происходит? — Миргородского уже потряхивало, и его нервозность невольно передавалась соратникам. — Он что, спятил? Решил заставить всех этих… покойников плясать под свою дудку?

— Что он там решил, я не знаю, — отмахнулся Сидоренко. — Но он точно не в себе!

— Так делайте что-нибудь! — накинулся на него Валера. — Или вы хотите, чтобы нас всех сожрали эти исчадия преисподней?!

— Семеныч… Что с тобой? Очнись! — Сидоренко схватил Министра за плечи и хорошенько его встряхнул. Не помогло — Петр Семеныч не обращал внимания на потуги командира привести его в чувство и продолжал истерически хохотать. Его пустые глаза маниакально поблескивали, как у наркомана, вкатившего себе хорошую дозу наркоты. Шум в подземелье нарастал — покойники растеряли былую неподвижность. Министр взмахнул посохом и Сидоренко отлетел в сторону. Некромаг перестал смеяться, теперь его губы беззвучно шевелились, а остекленевшие глаза смотрели куда-то в темноту.

— Капитан Мистерчук! — закричал Сидоренко, с трудом уворачиваясь от посоха, которым Министр отчего-то решил его огреть. — Черт!

— Прочь с дороги, червь! — неожиданно низким басом пророкотал Петр Семеныч. — Я…

Что он хотел сказать, Сидоренко так и не узнал — Министр неожиданно застыл на месте, словно каменный истукан. Его глаза потухли и закатились, он обмяк, колени подогнулись — Петр Семеныч мешком осел на пол. Посох, вывалившийся у него из рук, глухо стукнул о камни. Когда Министр упал, за его спиной обнаружился улыбающийся егерь.

— Вольфыч, это ты его? — Сидоренко, кряхтя, поднялся на ноги.

— Я. Приложил его слегка прикладом. А то чего-то Петр Семеныч не к добру раздухарился.

— Молодец… Свяжи пока ему руки. А то в себя придет и опять за посох схватиться! Вещица-то не простой оказалась!

— Господи, наконец-то все стихло! — перекрестился Миргородский.

— Точно, успокоились жмурики, — согласился майор.

Пока Вольф сноровисто связывал руки Министра, Сидоренко выудил из аптечки флакон нашатыря.

— Готово! — отрапортовал Вольф.

— Не развяжется? — подергал узел Миргородский.

— У меня так просто не развяжется, — сообщил археологу Вольф.

— Слава Богу, — Валера вытер со лба выступивший пот. — Держите эту штуку от него подальше! — попросил он.

— Вадим Дмитриевич, — Сидоренко поднял посох и протянул артефакт профессору, — одна надежда на вас. Справитесь?

— Попробую, — пожал плечами Вадим. — А что нужно делать?

— Держаться подальше от Петра Семеныча.

Сидоренко откупорил флакушку с раствором аммиака и поднес пузырек к носу Министра. Петр Семеныч вздрогнул и очнулся. Обвел мутным взглядом окруживших его людей и хрипло спросил:

— Что со мной?

— А сам не помнишь? — спросил Сидоренко.

— Смутно, — признался Мистерчук. — И башка трещит…

— Это тебя Вольфыч прикладом приласкал. Ты тут такого накуролесил…

— Ох, худо мне! — простонал Петр Семеныч. — А что с моими руками?

— А это, чтобы мы живыми домой вернулись, — подмигнул Министру Сидоренко. — Не боись, мы тебя подстрахуем.

— А без этого никак? — расстроился Министр.

— Не-а, — сказал Сидоренко, — лучше не рисковать.

— Тогда достань из аптечки голубую пилюлю, — попросил Петр Семеныч. — А то моя башка сейчас лопнет!

Глава 6

29.06.09

Россия. Новгород.

Двое священников, облаченных в одинаковые черные сутаны, сидели друг против друга. Тщедушный глава 16 отдела внимательно изучал своего гостя — коренастого старика с шикарной окладистой бородой. Со слов Петера он знал, с кем их свела судьба. О такой удаче он даже не смел мечтать. Возможно, от этого человека будет зависеть судьба всей России, да впрочем, и всего мира.

— Налить вам чаю, батюшка? — радушно предложил контрразведчик.

— Отчего же не испить чайку с хорошим человеком? — тягуче отозвался гость. — Извольте, батюшка!

Генерал наскоро наполнил кружки свежезаваренным чаем:

— Сахар положить?

— Не надо, — качнул большой лобастой головой батюшка Филарет.

— Может быть меду? Есть липовый, гречишный, лиспядичный… Правда, прошлогоднего сбора. — Есть еще свежий, этого года — цветочный…

— Меду отведаю, — степенно ответил монах. — Свежего…

Батюшка Феофан поставил перед гостем банку с медом, фарфоровое блюдце, на блюдце положил десертную ложку. Гость взял ложечку и положил её на стол. Из банки налил в блюдце мед.

— Хлебом угостите? — спросил он хозяина. — Я до утренней не успел…

— Ох, простите великодушно! — спохватился контрразведчик. — Я как-то… Вы ж всю ночь в дороге!

На столе, как по мановению волшебной палочки, появился поднос с хлебом и булочками.

— Выпечка свежая, — заверил гостя батюшка Феофан. — Повариха у нас знатная, — похвалился он, — она и хлеб сама выпекает. — Может быть печенье?

— Благодарствую! — ответил отец Филарет. — Мне хлеба вполне достаточно.

Он взял с подноса большой ломоть хлеба и опустил его в блюдце с медом. Обильно пропитав кусок тягучим лакомством, он ловко отправил его в рот. Степенно прожевав откушенное, он повторил процедуру. Запив хлеб чаем, он довольно произнес:

— А недурственный у вас медок! Зело недурственный!

— На здоровье! — улыбнулся контрразведчик.

— Вы, батюшка, спрашивайте, не стесняйтесь! — уплетая очередной кусок, разрешил Филарет. — По глазам вижу — вопросов тьма!

— Вопросов действительно накопилось немало, — генерал провел ладошкой по лысой голове, словно приглаживая давным-давно исчезнувшие волосы. — А у вас разве нет ко мне вопросов?

— Скрывать не буду — заинтересовали вы меня!

— Тогда, батюшка, давайте честь по чести: один вопрос мой, следующий — ваш… И кстати, как мне прикажете вас величать? Финном, отцом Филаретом, либо как-то иначе?

— Был Финн, да весь вышел — Филаретом зови. А тебя — Феофаном кликать?

— Феофаном, — согласился генерал. — Как постриг принял — другого имени и не упомню уже.

— Добро! — прогудел Филарет, отодвигая пустую кружку и блюдце, начисто вымаканное хлебом. — Постриг когда принял?

— При Алексее Михайловиче Романове, упокой господи его душу, — перекрестился отец Феофан.

— Это при Тишайшем-то князе? — удивился Филарет. — Я думал ты моложе. Хотя Гуля в тебе сразу учуял. Как, впрочем, и упыря твоего посыльного. Постриг до или после принял…

— После. Вину отмолить хотел.

— А как же твой упырь-хозяин? Как от пут его освободился? Не припомню я таких случаев, не припомню.

— Повезло, — пожал плечами старец. — Вурдалака, что меня кровью своей опоил, крестьяне дрекольем забили. Так что он и привязать меня как следует, не успел. Но я изменился.

— Гуль без хозяина? — вновь качнул седой шевелюрой Филарет. — Чудно! А как самого-то дрекольем не забили. Для мужичья что упырь, что гуль — все одно отродия.

— Так я очухался, ноги в руки и деру! Через две губернии к святым инокам… А настоятель Филимон тогда Тайный Приказ возглавлял. Он меня и к делу пристроил, и мозги на место поставил.

— Чудно! — вновь произнес Филарет. — Упырь у гуля на побегушках… А его как ты привязать к себе сумел?

— Это ты про Петера?

— А что, у тебя в приказе еще упыри имеются?

— Нет, — ответил генерал. — Петер единственный в своем роде: он из параллельной вселенной… из альтернативного мира… Не знаю даже, как тебе объяснить…

— А ты не смущайся, Феофан, — неожиданно улыбнулся бывший волхв. — Я же не дикарь! А о множественности миров я еще во времена своего ученичества слышал! Так значит, этот упырь вместе с захватчиками проник в наш мир? Я ведь красных братьев последний раз лет сто назад встречал, — погрузился в воспоминания Филарет. — Свили в одной глухой деревеньке гнездо… Благо в силу не вошли. С патриархом, правда, повозиться пришлось, а молодняк… Тьфу! Как безмозглых кутят передавил!

— А я своего последнего аккурат после войны… В Праге дело было, — поделился генерал. — А насчет Петера… Я его не привязывал. Он сам, своей волей к нам… В том мире он типа пса цепного…

— Наслышан я о том мире, — сообщил монах.

— Откуда?

— Так всю ночь с твоим упырем сюда добирались. Поспрошал я его немного. Он ничего от меня не скрывал… Да и не смог бы, даже если и очень захотел. Многого я не понял, но, думаю, со временем все проясниться. А вот откуда вы обо мне вызнали — не сказал. Обо мне даже ваш Тайный Указ в свое время не прознал… Хотя были времена…

— Да Петер и не в курсе всех подробностей.

Батюшка Феофан убрал со стола пустые кружки и банки с медом. На обводившейся поверхности стола контрразведчик развернул копию карты Финна, нанесенную на большой лист ватмана.

— Узнаешь? — спросил он гостя.

Филарет молча разглядывал собственные каракули.

— Даже не вериться, что она так хорошо сохранилась! — наконец произнес он. — Я о ней совсем забыл… А вот лишь взглянул — как будто вчера все это было.

— Пойдем, я тебе еще кое-что покажу. Надеюсь, что для тебя это тоже будет приятной неожиданностью, — пообещал Феофан.

Выйдя из палатки, генерал повел гостя в сторону раскопа. Они спустились по длинной приставной лестнице в глубокую яму, в которой пахло сырой землей. Завидев откопанную археологами землянку, Филарет сбился с ровного шага и ухватил старца за рукав:

— Это же моя землянка! Я в ней вырос…

Приблизившись к срубу, он замер, не решаясь войти внутрь. Генерал тем временем включил в землянке освещение. Филарет стоял перед закрытой дверью, прикасаясь пальцами к старому дереву. Генерал мог поклясться, что в бездонных глазах бывшего волхва блестели слезинки. Он не стал торопить гостя, понимая его чувства. Ведь эта землянка была когда-то его родным домом. Домом, где он вырос и возмужал, познал отеческую заботу и первую любовь. Наконец, собравшись с духом, отец Филарет распахнул низенькую дверь и вошел в землянку. Генерал не стал заходить в землянку вслед за волхвом, оставив монаха наедине со своими воспоминаниями. Старик пробыл в землянке минут двадцать.

— Спасибо, Феофан, что понял меня! — поблагодарил он генерала, покинув ветхое строение. — Мне нужно было побыть одному… В такие минуты… Я словно вернулся назад, во времена моей юности — в этой землянке я вырос. Мы пришли в Славно вместе с Рериком по приглашению Гостомысла. Он тоже был родом из полабских словен. Первое время даже князья ютились в таких вот землянках… Только они строились дальше… — немного несвязно вспоминал Филарет. — Волхвы же по обычаю селились за околицей… У капища… Капищ в округе было несколько… Но это — самое древнее… Оно хранило тайну известную учителю. — Под жертвенником капища был ход….

— Я знаю, мы нашли его.

— Сюда свозили усопших еще в незапамятные времена… Подземная усыпальница… Она огромна… Она скрывает такие тайны, которые нам и не снились.

— Но откуда она взялась? — спросил генерал.

— Наша цивилизация не первая на земле. За тысячи лет их было превеликое множество…

— Почему же мы не находим их следов? — недоумевая, спросил Феофан.

— Посмотри сюда! — произнес волхв, указав на десятиметровый пласт земли, отделяющий землянку от поверхности. — Прошла всего какая-то тысяча лет… А если прошли десятки и сотни тысячелетий?

Феофан прошел немного вперед:

— Вот здесь, на пригорочке… Тогда здесь был небольшой пригорок, нам с учителем отстроили добротный дом…

— Что с ним случилось? — поинтересовался Феофан.

— Когда учитель почил…

— Умер?

— Нет, чародеи такой силы не могут умереть как обычные смертные. Учитель устал… Он пожелал упокоиться в подземных чертогах. Мы спустились с ним в подземелье, а назад вернулся только я. А дальше все пошло наперекосяк… Учитель исповедовал культ Чернобога, клал требы Ящеру — повелителю подземного мира. За это нас не любили жрецы иных культов: Макоши, Перуна, Свентовита. Не любили, но и связываться не решались — учитель был сильнее их всех вместе взятых. Но едва Кемийоке не стало…

— Расклад изменился не в твою сторону? — предположил батюшка Феофан.

— Угадал, — грустно улыбнулся волхв. — Не знаю, кто из них выпустил в мир «Черную немочь», но во всех грехах обвинили меня. Дескать, я нарушил табу — потревожил мертвецов. Прогневил богов — получай расплату. Народишко взбунтовался. Новгородцы всегда были скоры на расправу, не помогло даже расположение Рёрика. Они напали внезапно, но я успел… От учителя осталось несколько мощных артефактов. И один из них я использовал: когда мужичье окружило дом, меня там уже, естественно, не было… На месте нашего дома осталась одна большая яма, а землянку накрыло выброшенной землей. После этого я ушел в леса, и не появлялся в Новгороде лет триста, пока служители нового культа не истребили старых волхвов…

— Постой, а для кого же ты составлял карту?

— Для себя, — ответил Филарет. — Учитель сказал, что однажды он призовет меня. Я боялся, что если пройдет много времени, я не смогу вспомнить дорогу. Вернувшись из подземелья, я нарисовал план. Но события развивались настолько стремительно, что я не мог захватить его с собой. А когда вернулся — все изменилось… Ваши люди давно в подземелье? — неожиданно спросил он.

— С ночи, — коротко ответил контрразведчик. — Будем надеется, что все будет хорошо…

— Что ищите? — наконец спросил Филарет, взглянув в глаза старого контрразведчика.

— Не буду скрывать, — ответил генерал, — нам нужен один артефакт, принадлежащий вашему учителю. О нем ты упоминал в летописи о князе Бравлине.

— Не продолжай, я догадался, о чем ты. Вам нужен «Полководец».

— Как ты сказал? «Полководец»? — переспросил Феофан.

— Посох Кемийоке. Учитель еще называл его «Усмешкой Ящера». Он многократно увеличивает некромагический потенциал. Кемийоке с его помощью брал приступом целые города.

— Почему же ты не оставил его себе?

— Я до сих пор не в ладах с темной стороной чародейства, — признался древний кудесник. — Мне нечего усиливать — некромаг из меня никудышний. Точнее — никакой. Эта наука мне так и не покорилась. Но «Усмешка Ящера» в умелых руках — чудовищная сила. Учитель боялся оставлять посох в миру…

— Обещаю, — торжественно произнес генерал, — что мы будем использовать силу посоха на благие цели!

— Ой-ли, Феофан! — недоверчиво отозвался монах. — Тебе ли не знать, что благие намерения устилают дорогу в Пекло?

— Ты нам поможешь? — напрямую спросил Феофан.

— Ты знаешь, — выдержав небольшую паузу, произнес волхв, — у меня уже давно не было никакой цели. Лет сто назад я почувствовал, что устал от бессмысленной жизни… Сейчас я живу лишь по инерции… Я все больше склонялся к мысли пойти по стопам учителя. Но сегодня кое-что изменилось…

— Так ты согласен? — не скрывая облегчения, воскликнул батюшка Феофан.

— Я помогу, ведь это — моя земля, мой народ!

— Ну и слава Богу! — перекрестился контрразведчик. — Значит, у нас есть шанс, надрать кое-кому задницу!

— Не сомневайся — мы это сделаем! — убедительно произнес старый волхв.

— Как думаешь, мои парни справятся без твоей помощи там, в подземелье?

— Подождем до вечера, — ответил Филарет. — Если не вернутся, тогда пойдем за ними. А сейчас я бы выпил еще чаю…

— С медом?

Группа майора Сидоренко вышла из подземелья к пяти часам вечера. После длительного пребывания в темноте яркий солнечный свет болезненно резал глаза. Не давая людям расслабиться после длительной встряски, майор потащил всех членов экспедиции на доклад к генералу, едва узнав, что глава 16 отдела ожидает в палатке профессора.

— Товарищ генерал, — отрапортовал он, настороженно косясь в сторону бородатого священнослужителя мило беседующего с отцом Феофаном, — ваше задание выполнено. Потерь нет…

— Выкладывай все начистоту, командир, — произнес батюшка Феофан, заметив косой взгляд майора. — Этот человек отныне в нашей команде. Я познакомлю вас… Но немного позже. Что с посохом?

— Вадим Дмитриевич, ваш выход! — произнес Сидоренко.

Из-за спины майора выступил вперед профессор с посохом Кемийоке в руках.

— Как он? — охрипшим от волнения голосом спросил старый волхв, узнав «Полководца».

— Я думаю, что этот артефакт до сих пор работает, — ответил Сергей Валентинович. — Он нашего некромага чуть с ума не свел! Весь могильник переполошил. Едва ноги унесли…

— Вы меня не поняли, — перебил майора старик. — Я не посох имел ввиду. Как учитель?

— Какой учитель? — не понял Сидоренко.

— Хозяин посоха, — пришел на выручку гостю батюшка Феофан. — Кемийоке.

— Учитель? Кемийоке? — не мог свести концы с концами Сергей Валентиныч. — Так он же уже тыщу лет, как в могильнике… Кто же вы, уважаемый?

— Да, — произнес Феофан, — видимо, придется познакомить вас сейчас. Товарищи офицеры, господа ученые, разрешите вам представить отца Филарета, некогда носившего имя Финн…

— Тот самый Финн? — изумлению профессора не было границ. — Автор летописи и плана подземелья?

— Позвольте, но как такое возможно? — вмешался Миргородский. — Ему же перевалило за тысячу!

— Поверьте, Валерий, в нашем мире многое возможно! Особенно в последнее время. Разве побывав там, — монах указал себе под ноги, — вы еще не убедились в этом?

— Но… Я… Просто всего слишком много… Навалилось…

— Привыкайте, Валерий, привыкайте. Обстоятельства складываются таким образом… Отныне вам придется тесно сотрудничать с 16 отделом ФСБ. Вернее не так: с сегодняшнего дня вы, Валерий, и уважаемый Вадим Дмитриевич — сотрудники 16 отдела ФСБ со всеми вытекающими… По законам военного времени!

— А как же наша работа? — опешил Миргородский. — Мы же археологи? Мы…

— А вы и будете заниматься археологией! Вы важны нам именно в этом качестве. А насчет возраста, — батюшка усмехнулся в жиденькую бороденку, — на ваш взгляд, сколько мне лет?

— Семьдесят? — предположил Миргородский. — Восемьдесят? Неужели девяносто?

— Ладно, молодой человек, не буду вас мучить — можете смело умножать свои предположения на четыре — не ошибетесь!

— Сколько? — не поверил своим ушам Миргородский. — Но как?

— Как сотруднику отдела вам будет доступна кое-какая секретная информация, — подсластил горькую пилюлю старец. — Тайная информация, которую я, как глава Тайного Приказа, храню уже не одну сотню лет!

— Заманчиво, очень заманчиво, — произнес, размышляя, Вадим Дмитриевич. — К тому же, как я понял, у нас нет выбора?

— Выбор есть всегда! — не согласился батюшка.

— А если я откажусь? — поинтересовался профессор.

— Подумайте, от чего вы хотите отказаться? — предостерег от поспешного выбора генерал. — Какие тайны истории откроются перед вами?

— Как он? — вновь напомнил о себе Филарет.

О его вопросе попросту забыли в ходе развернувшейся дискуссии.

— Простите, батюшка, — смущенно извинился глава 16 отдела. — Что с Кемийоке?

— Я не знал его при жизни, — поспешно ответил Сидоренко, — но на мой неискушенный взгляд он хорошо сохранился. Как маринованный огурчик, если можно так выразиться. Ну, разве что не дышит. Тление его не коснулось.

— Я рад это услышать, — произнес Филарет. — Когда-нибудь он очнется и призовет меня… Вы положили его на место?

— Конечно! — ответил Сидоренко. — Еще тысячу пролежит…

— Благодарю за службу, господа! — произнес генерал.

— Служим России! — нестройным хором отозвались контрразведчики.

— Сутки на отдых, — расщедрился батюшка. — Рад бы больше, да не могу, — развел он руками, заметив недовольную физиономию Петра Семеныча, до сих пор стоявшего со связанными руками, — на войне выходных не бывает.

01.07.09

Россия. Новгородская область.

Заброшенный хутор «Неклюевка».

На прогретой летним зноем завалинке, щурясь и пуская блестящей лысиной солнечные зайчики, сидел батюшка Феофан. В тишине брошенного людьми хутора, среди зияющих пустыми фрамугами, заросших бурьяном бревенчатых изб, окруженный беспечным щебетанием птиц, стрекотом длинноногих и легким жужжанием насекомых монах отдыхал душой. Его, человека прошлого, очень утомляла стремительно набирающая обороты действительность. Темп жизни постоянно нарастал, особенно последних полтораста лет. Ну а последние десятилетия, да еще так не вовремя разразившаяся война, вконец уморили старика. Конечно, подчиненным генерал не мог демонстрировать свою слабость, слишком многое на сегодняшний день зависело от его 16 отдела. Это в былые, относительно спокойные годы, он мог позволить себе бросить на время государственную службу и отдохнуть душой в каком-нибудь тихом монастыре. Год-другой среди благостных иноков, посты и молитвы, простой физический труд — и от накопившейся усталости и депрессии не оставалось следа. Но сейчас, когда весь мир находился на краю попасти, он не мог этого себе позволить. Приходилось терпеть, сжимая зубы, и мечтать… До недавнего времени отцу Феофану было не с кем поделиться своими переживаниями. Никто не в силах понять его, прожившего почти четыре столетия, в стремительно изменяющемся мире. Но встреча со старым волхвом изменило многое. Они оба — осколки минувшего, понимали друг друга с полуслова. Их чувства и мысли оказались схожи, а усталость, накопившаяся за долгие столетия, одинаковым гнетом мешала радоваться жизни. Они общались почти сутки, делясь друг с другом маленькими секретами выживания в мире, в одночасье ставшим чужим. Как это ни покажется странным, но после разговора со старым волхвом бессменному главе Тайного Приказа стало легче. Отец Филарет тоже признался ему в схожих чувствах. Старики оказались по-настоящему полезны друг другу. Ну а демонстрация возможностей организма отца Филарета вызвала почти детский восторг у генерала. По собственному усмотрению древний волхв мог изменять все биометрические параметры своего тела: он мог становиться выше или ниже, моложе или старше, мгновенно отращивать или сбрасывать волосы, изменять цвет кожи в широком спектре… Он мог стать кем угодно, даже, при большом желании поменять пол. Но делать этого, по одному ему известным причинам не хотел.

— Хе-хе, — рассмеялся отец Филарет, когда зашел об этом разговор, — стар я для таких опытов, да и привык я уже к своим причиндалам. Не скрою, пару раз приходилось… Но это касалось лишь груди и вторичных половых признаков. Стать существом другого пола, я как-то не решился.

— А этому можно научиться? — с надеждой спросил Феофан.

— Можно. Процесс долгий, болезненный, требующий полной концентрации… У меня он занял больше сотни лет!

— Действительно солидный срок, — согласился контрразведчик. — Вот разберемся с агрессорами…

Сидя на завалинке, батюшка Феофан улыбался своим мыслям.

— Эх! Красота! — На скрипучее крылечко выбрался из дома зевающий Министр. В одной руке он держал большой надкусанный бутерброд с докторской колбасой, во второй — солдатскую походную кружку.

— Доброго утра, батюшка! — заметив скучающее начальство, поздоровался Петр Семеныч.

— Ну и горазд ты спать, Петенька! — вместо приветствия ласково попенял Мистерчуку монах. — Какое же это утро? Полдень на дворе! Все уже давно встали, и занимаются делом!

— Знаете что, батюшка, — Министр запихнул в рот половину бутерброда и, бессовестно чавкая, произнес:

— Я тоже делом занят! Не менее важным, между прочим!

— И чем же, позволь тебя спросить?

— Сплю! — выпалил Петр Семеныч, заталкивая в рот остатки еды. — Мне от ваших прививок до сих пор хреново! Вы бы дали, батюшка, задание своим яйцеголовым, чтобы они с «экстрактом» поработали — отходняк жуткий.

— А таблетки, они же снимают…

— Ага, снимают, но лишь на несколько часов. Для того чтобы ноги унести — достаточно, но не больше!

— Хорошо, я озадачу руководителя фармакологического направления.

— Во-во! — поддакнул Министр. — Пусть поработают! Так что сон для меня — такая же рабочая составляющая! — довольно закончил Петр Семеныч.

— Ты полностью восстановился после экспедиции? — неожиданно потеплевшим голосом произнес батюшка. — А то я, дурак старый, даже и…

— Да не парьтесь, батюшка — я в норме! Правда, откатец в этот раз был мощнейший. Может быть, посох виноват? Сильная штуковина. У меня ведь чердак снесло — мама не горюй. Властелином мира себя возомнил. Сейчас даже прикасаться к нему боязно, — признался он.

— Не надо бояться, — из-за угла дома показался отец Филарет, видимо слышавший последние слова Мистерчука. — Сейчас такого не произойдет, — со знанием дела заявил он.

— Почему вы так уверены в этом, уважаемый? — решил прояснить ситуацию Петр Семеныч.

— Использовать посох в самом сердце усыпальницы не решился бы и сам Кемийоке. Это было большой ошибкой!

— Да это я и сам понял, — согласился Петр Семеныч. — Концентрация магических полей в подземелье просто чудовищная! Но я так и не разобрался, где находится основной источник излучения.

— Источник намного ниже, на каком-то из глубинных уровней. Но что он собой представляет, не знал даже учитель…

— Или просто не хотел с тобой поделиться этой тайной, — предположил Министр.

— Все может быть, — не обиделся отец Филарет. — Я тогда был молодым и глупым.

— А где остальные? — огляделся по сторонам Мистерчук.

— Готовят полигон, — ответил батюшка Феофан.

— Какой полигон? — мучительно соображал Петр Семеныч.

— Пестр Семеныч, я тебе не перестаю удивляться! Ты чего, все проспал? — не поверил Генерал.

— Да говорю же, хреново мне было, — раздраженно повторил Министр. — Совсем не соображал. Вот только-только полегчало. Так что за полигон?

— Полигон для испытания секретного оружия.

— Какого оружия? — вновь затупил Министр.

— Петя, с тобой действительно все в порядке? — озадачился здоровьем подопечного батюшка.

— Да, нормально! — отмахнулся Мистерчук. — Со сна еще покачивает, а так — нормуль! Какое оружие?

— Да ты у нас секретное оружие! — рассмеялся батюшка. — Правда, с тормозами у оружия не все в порядке.

— Так вы о посохе? — наконец догадался Мистерчук.

— Слава Богу! — воскликнул батюшка. — Дошло, наконец, по длинной шее! Других вариантов у нас и не было!

— А мне откуда знать? Может вон, отец Филарет свой старый арсенал откопал.

— Увы, мне, увы, — выразительно развел руками отец Филарет.

— Понятно, — тяжко вздохнул Петр Семеныч, — значит, мне опять за всех отдуваться? Дайте-ка догадаюсь, полигон — тутошнее заброшенное кладбище? Угадал?

— Угадал, — подтвердил батюшка Феофан.

— Ох, грехи мои тяжкие! — притворно изобразив на лице скорбные муки, простонал Министр. — Опять со жмурами возиться! Как они мне дороги!

— Петя, кроме тебя у нас некромагов нет, — в тон ему так же скорбно произнес батюшка Феофан. — Поэтому держись, внучок…

— Ага, атаманом буду! — съязвил Министр.

— Точнее — полководцем! — поправил батюшка.

— Почему полководцем? — не понял Мистерчук.

— у посоха есть имя, — пояснил отец Филарет, — «Полководец».

— На какое время испытания назначены? — решил уточнить Петр Семеныч.

— Ближе к вечеру, — ответил батюшка. — Чтобы тебе работу облегчить, парням нужно вскрыть десяток могил.

— Тогда я еще сосну, — позевывая, ответил Петр Семеныч. — Чувствую, силенки мне еще сегодня понадобятся.

— Пусть спит, — согласился с доводами Министра отец Филарет. — Силенки ему действительно понадобятся.

* * *

Благостную идиллию заброшенного сельского кладбища нарушали варварски разрытые могилы. Черные пласты свежей земли, покрывающие изумрудную кладбищенскую поросль, раскуроченные надгробия, срубленные и сваленные в кучу потемневшие от времени деревянные кресты смотрелись жутко и противоестественно. Еще противоестественней смотрелись вынутые из земли после долгого заточения, прогнившие и провалившиеся внутрь гробы. Они рядком стояли под сенью большого ясеня, росшего у покосившейся ограды погоста.

— Прости, Господи, души наши грешные! — истово перекрестился батюшка Феофан, проходя мимо изувеченных временем и неумолимым гнетом сырой земли домовин. — Не ради глумления и наживы нарушили мы вечный сон рабов божьих! А ради жизни и процветания всего рода человеческого на этой земле! Не отмолить мне мои грехи и за тысячу лет, но я готов… Готов гореть в геенне огненной за свои прегрешения. Прости, Господи! Прости…

Батюшка еще раз перекрестился и направился вглубь кладбища, откуда до него доносилась человеческая речь. Контрразведчиков батюшка нашел на краю очередной разрытой могилы, с наслаждением пускающих клубы табачного дыма в прозрачный деревенский воздух. Рядом, облепленные свежими комьями земли, лежали три лопаты. Поджарое тело майора лоснилось свежим потом. Посеченный же шрамами мускулистый торс Вольфа был сух, как будто это не он целый день занимался тяжелым трудом землекопа.

— Ну, как у вас дела, хлопчики? — поинтересовался монах.

— Отлично, батюшка, — нарочито бодро произнес Сергей Валентинович. — План сдадим досрочно!

— Не вижу радости в глазах, — подковырнул майора батюшка Феофан.

— А у нас одна радость, что кладбище старое. И бренные тела уже давным-давно успели черви обглодать — хоть запаха нет. Батюшка, с чего такая секретность? Нагнали бы солдатиков, они бы вам быстро все кладбище перерыли…

— А ты чего, переломился, внучок? — в голосе благообразного старичка послышались стальные генеральские нотки. — Или зазорно целому майору лопаткой несколько часов помахать? Так давай я тоже в строй встану, чай не переломлюсь.

— Да я не это имел ввиду! — воскликнул майор.

— Мы должны исключить любую возможность утечки информации. Операция «Усмешка Ящера» должна стать настоящей неожиданностью для фрицев. Профессора и его помощника мы сразу изолировали от группы археологов. Они сейчас с нашей базы носа никуда не высунут… Да им, в общем-то, и самим никуда не хочется. Архивы у нас знатные! Вам я полностью доверяю. И тебе, и Вольфу, и Петеру… Кстати, а где он? — заметив отсутствие вампира, спросил батюшка. — С утра ведь с вами ушел.

— Да здесь он, вон в той могилке лежит, — указав на прикрытую веками яму, ответил Сидоренко. — Тяжко ему на солнце — сил много уходит.

— Да, как это я? — укоризненно произнес монах. — Вампиру, пускай даже и высшему, всегда на солнце тяжело.

— А куда наш Банкир покрылся? — неожиданно вспомнил Сидоренко. — Мы тут горбатимся, а он…

— А ему отец Филарет прописал крепкий сон. Пусть сил набирается — ему скоро придется напрягаться не меньше вашего.

— Понял. Ведь без него вся наша затея накроется медным, — согласился Сергей Валентинович.

— Да, практикующих некромантов в наше время днем с огнем не найдешь, — покачал лысой головой монах. — Ладно, хлопцы, доставайте этого бедолагу из могилы, раз уж раскопали, и достаточно. А я в деревню, разбужу нашего «повелителя».

Петра Семеныча батюшка застал проснувшимся, посвежевшим и полным сил. Он мило беседовал с отцом Филаретом, сидя на завалинке домика, превращенного контрразведчиками в штаб. У бревенчатой стены стоял, щерясь зубастой пастью, резной посох Кемийоке.

— И как я без подготовки? — услышал отец Феофан обрывок разговора. — Мне чтобы в кондицию войти, тонну гадости всякой нужно в вену вогнать! — яростно жестикулировал руками Петр Семеныч.

— Ты чего, Петруша, ерепенесся? — вкрадчиво поинтересовался генерал.

— Я отцу Филарету пытаюсь объяснить технологию…

— Не надо! — посоветовал батюшка. — Лучше ты отца Филарета послушай, — посоветовал он. — Да, Филарет, мне вчера привезли отчет по посоху, — сообщил он волхву. — Мои ребята из лаборатории утверждают, что деревянная оболочка — всего лишь ширма. Они просветили этот посох рентгеном… И еще чем-то… Так вот, внутри деревянной оболочки находиться сердечник. Материал они затруднились обозначить, без вскрытия оболочки, но он по структуре наиболее близок к алмазу.

— Нет, учитель ничего мне об этом не говорил, — ответил Филарет.

— А как Кемийоке обрел его? — не отставал батюшка.

— Об этом мне тоже ничего не известно. Еще мальчишкой я просил рассказать мне о посохе. Но… — он развел руками. — А после того, как я не смог овладеть темной стороной силы…

— Это некромагией что ли? — спросил Мистерчук.

— Некромагией. После того, как я показал свою непригодность, учитель вообще перестал говорить о «Полководце».

— Ладно, проехали! Мне-то что сейчас делать? — спросил Петр Семеныч.

— Бери «Полководца», — сказал отец Феофан.

— А башню мне не снесет? Как в прошлый раз? — поинтересовался Министр.

— Нет. Не должно, — произнес Филарет, прекрасно понимая, о чем толкует Министр. — В подземелье ты был окружен сонмом усопших. Причем мертвецы в могильнике не совсем обычные…

— В смысле — необычные? — удивился Мистерчук.

— Простых смердов, крестьян, как ты понимаешь, в таких могильниках не хоронили — не по Сеньке шапка. В усыпальнице, по крайней мере, на верхних ярусах — только великие короли, полководцы и прочие потрясатели вселенной. И не удивительно, что у тебя… Хм…

— Крыша поехала? — пришел на помощь волхву Мистерчук.

— Бренная плоть всегда хранит некую остаточную информацию о владельце этой плоти — бессмертной душе, — продолжил отец Филарет. — Самые сокровенные мечты и желания хозяина за время жизни оболочки буквально въедаются в плоть. И она, даже лишенная души, может о многом поведать…

— Я понял, понял! — радостно воскликнул Петр Семеныч. — Посох считывает эту информацию и передает её некромансеру. В подземелье я чувствовал всех жмуров одновременно… Я просто захлебнулся в той лавине информации, которая обрушилась на меня.

— Да, — согласился Филарет. — Большинство усопших в склепе были некогда волевыми людьми, достигшими многого в жизни. А желание повелевать другими не смогла вытравить даже сама смерть!

— Теперь становится ясно, почему Петруша возомнил себя повелителем, — произнес батюшка Феофан. — Желания усопших поглотили его собственные.

— Благо, что ваши люди его вовремя оглушили. Если бы воздействие усопших продолжилось еще какое-нибудь время — мозг некромансера мог переродиться! — наставительно произнес отец Филарет. — Впоследствии он не смог бы отделить заимствованных желаний от своих.

— Так что можешь сказать спасибо Вольфычу, Петруша! — сказал отец Филарет.

— Это за что? — притворно возмутился Петр Семеныч. — За то, что он прикладом по темечку приложил? Так я ему за это еще и проставлюсь! Пусть в следующий раз бьет, не раздумывая! А если честно, то я себе не представляю, как управиться с большой массой жмуров? Все время держать Вольфыча с прикладом за спиной?

— Не утрируй, Петр Семеныч! — попросил батюшка Филарет. — За пределами усыпальницы тебе не грозит перерождение. Я тебя правильно понял, Филарет?

— Правильно! — громыхнул волхв. — Обычные мертвецы на такое не способны. В общей массе их желания просты и не затейливы. А в итоге, все их желания сводятся к одному — утолению голода. Однако начинать тренировки стоит с небольших групп… Десятка, я думаю, вполне достаточно. Когда думаете начать?

— Полигон уже готов, — сообщил батюшка. — Ждут только нас.

— Ох, — вздохнул Петр Семеныч, — пойдем, посмотрим на твой полигон.

— Бери посох, — прогудел волхв.

Мистерчук взял с опаской прикоснулся к древнему артефакту.

— Бери, не бойся! — подбодрил некроманта волхв. — Все будет хорошо!

— Ваши слова, да Богу в уши! — проворчал Мистерчук, сжимая пальцы на потемневшем дереве.

Ничего экстраординарного на этот раз не произошло. Никаких голосов в голове и никаких желаний.

— Идите за мной, — сказал батюшка Феофан. — Здесь недалече.

Они пошли по центральной деревенской улице вдоль покосившихся столбов электропередачи, мимо заросших бурьяном огородов и дворов. Не доходя до разрушенного амбара, стоявшего на краю деревни, батюшка свернул с улицы и углубился в заросли густо разросшегося орешника.

— Так ближе, — пояснил он, — угол срежем.

Минут через пять кустарник закончился, уступив место молодому смешанному лесу. За лесом, на небольшой возвышенности и располагалось старое деревенское кладбище. В отличие от тоненьких деревьев лесочка, выросшего на брошенной пашне сравнительно недавно, деревья, произраставшие на кладбище и вокруг него, были старыми и толстыми. Когда до кладбища оставалось идти еще метров пятьсот, Петр Семеныч неожиданно остановился.

— Я что-то чувствую! — предупредил он своих спутников.

— Что именно? — поинтересовался батюшка.

— Сейчас, не могу пока разобраться, — сообщил Министр.

Слегка прищурив глаза, он огляделся по сторонам. На краю большого оврага, рассекающего сопку надвое, он увидел какую-то зыбкую тень, очертаниями напоминающую человеческую фигуру.

— Вон там, возле трухлявого пня ничего не видите? — он указал пальцем направление.

— Нет, — отозвался батюшка. — А ты, Филарет?

— Ничего, — секунду спустя отозвался волхв. — А в чем дело?

Петр Семеныч, не отвечая на вопросы, свернул с тропинки и приблизился к невидимой спутникам зыбкой тени. Остановившись от нее на расстоянии протянутой руки, Петру Семенычу показалось, что он слышит слабый шепот эфемерного существа:

— Помогите, люди добрые! Не дайте сгинуть в геенне огненной! Спасите душу заблудшую…

— Ты кто? — к большому удивлению обеих старцев, произнес в пустоту некромаг.

— Что, опять? — батюшка Феофан выразительно покрутил указательным пальцем у виска.

— Не похоже! — ответил волхв. — Не отвлекай его… Посмотрим, что будет дальше.

Словно услышав вопрос некромага, полупрозрачная тень вздрогнула.

— Господи! — услышал Петр Семеныч радостный возглас. — Неужели кто-то меня услышал за столько-то лет!

— Кто ты? — вновь повторил вопрос некромаг.

— Я? — переспросила тень. — Неужели скоро все это закончится? Я — Харитон Платов… — волнуясь, произнесла тень. — Помещик… Отставной полковник лейб-гвардии его величества…

— Так ты призрак? — догадался Петр Семеныч. — Привидение? Не живой?

— Наверное, так, — прошелестела тень. — Невинно убиенный… Ты действительно меня слышишь, добрый человек? — словно не веря в случившееся, вновь спросил призрак.

— Слышу, слышу. А чего ты здесь застрял? А не отправился как все на тот свет?

— Кабы знать? — в голосе привидения не взирая на долгие годы вынужденного одиночества, послышался здоровый сарказм. — Держит меня здесь что-то, а что не знаю?

— Ну что там, Петруша? — окликнул Министра батюшка Феофан.

— Да вот, на привидение наткнулся, — ответил Петр Семеныч. — Помощи, бедолага, просит. А чем ему помочь — ума не приложу.

— Привидение? В самом деле? — удивился генерал. — Я ничего не вижу.

— Посох обостряет чувства, — произнес волхв. — Все может быть. О какой помощи он просит?

— Говорит, что не может сдвинуться с места. А на тот свет его, почему-то, не взяли.

— Спроси, где его тело, — посоветовал Отец Филарет. — Может быть в нем причина.

— Слышь, помещик, как там тебя — Филимон? — обратился к призраку Министр.

— Харитон, — поправил контрразведчика Платов.

— Харитон, а где тело твое. Ну, кости там… Знаешь?

— Да как не знать-то! — воскликнул призрак. — Туточки мои кости гниют! Меня как Парамошка Кривой убил, так здеся же и зарыл, душегуб!

— Говорит, что здесь его убили, — передал старцам слова призрака Петр Семеныч. — И схоронили тоже здесь…

— Все ясно, — с знанием дела произнес отец Филарет, — останки часто служат якорем для души. Нужно их уничтожить — и призрак освободится. Возможно, он направится туда, куда должно следовать всем умершим…

— Я не хочу в ад! — вдруг заявил призрак.

— Что, настолько грешен? — спросил Петр Семеныч.

— Грешил, — признался Харитон.

— Вот что, брат помещик, нам сейчас некогда… Сделаем свои дела — откопаем твои кости. А там на выбор: хошь — сожжем, и свободен; хошь — захороним на кладбище…

— Не оставляйте меня! — взмолился призрак. — Я свихнусь от одиночества! Уж лучше в ад!

— Слышь, не ной, а? — раздраженно прикрикнул на Харитона Министр. — Сколько лет ждал, еще денек подождешь! Хотя погоди-ка… Чувствую я, где косточки твои сложены. И сил, в общем-то, немного уйдет…

Петр Семеныч подошел к самому краю оврага и заглянул в него. Знание пришло само. Отец Филимон оказался прав, обладателю посоха не нужны были никакие подготовительные этапы. Главное — обладать соответствующим даром. Даром некромансера. Все остальное не важно. Рыхлая стенка оврага неожиданно начала осыпаться. Сначала вниз покатились мелкие камешки и песчаная крошка, а затем целые пласты земли. Вместе с землей на дно оврага выпал скелет. Черные, начисто обглоданные червями, кости копошились в куче земли, подобно большому навозному жуку. Наконец, выбравшись из завала, скелет принялся карабкаться по крутому склону оврага наверх. Это у него получалось на удивление ловко. Вскоре скелет вытянулся по стойке смирно напротив поднявшего его некромансера. Петр Семеныч обошел вокруг скелета, словно оценивая новую игрушку. Череп скелета оказался раздробленным в районе виска. Через большую дыру в голове на траву сыпалась земля, заполнявшая пустую черепушку.

— Чем это тебя? — полюбопытствовал Министр. — В дыру кулак войдет.

— Топором, — пошелестел призрак.

— Было за что? — поинтересовался Петр Семеныч.

— Тать он, Парамошка, разбойник с большой дороги, — сказал призрак. — Я за ним долго охотился, солдат поднимал… Но он, сволочь меня раньше подловил, одного…

— Ладно, позже расскажешь! — отмахнулся некромаг. — Ну что, отцы, возьмем отставного полковника с собой? Авось на что и сгодиться.

Старики деловито осмотрели костяк.

— Чувствую следы старой волшбы, — произнес отец Филарет. — Спроси у этого страдальца, он к знахарям при жизни не ходил?

— Ходил, — признался бывший отставной полковник. — Кучу денег одной ведьме отвалил…

— Чего просил-то? — стало интересно Петру Семенычу. — Уж не вечную ли жизнь?

— Очень я в ад попасть боялся, — не стал темнить Харитон. — Она пообещала, что не попаду.

— И ведь сдержала ведьма слово, — сказал волхв, выслушав пересказ некромага. — Она мало того, что привязала душу к телу, так еще и заперла для него врата в потусторонний мир. Так что мыкаться этому страдальцу по земле в таком виде до скончания времен.

— Как? — испугался призрак. — И ничего сделать нельзя?

— Почему нельзя? — ответил волхв. — Покумекать можно…

— Только не сейчас, — попросил призрак.

— В Пекло тебе все-таки не хочется? — подвел итог Петр Семеныч.

— Не хочется! — подтвердил призрак.

— Тогда топай… Или лети… Короче, дуй за нами!

Призрак встрепенулся, отлетел от костяка на пару метров и застыл.

— Не могу дальше! — жалобно пролепетал он.

— Ах, да! — опомнился Петр Семеныч. — Ты-то тут ни при чем… Ух, ты! — восхищенно произнес он. — Вижу нити связующего заклинания.

От привидения к скелету тянулись призрачные изумрудные струны. Мистерчук протянул руку, пытаясь коснуться этих нитей. Рука, не встретив сопротивления, легко прошла сквозь них. Зато когда Петр Семеныч попытался прикоснуться к ним оскаленной драконьей мордой посоха, струны натянулись и возмущенно завибрировали.

— А если так, — Петр Семеныч неожиданно увлекся произведенным эффектом.

Он зацепил одну ниточку из связки и резко дернул «Полководцем». Ниточка лопнула и через мгновение растаяла в воздухе.

— Слышь, Харитон, я тебя от заклятия прямо сейчас освободить, — предложил призраку некромаг. — А там лети на все четыре стороны…

— Боязно мне, — эфемерное тело помещика почти по-человечески передернуло плечами. — А вдруг все-таки в ад заберут? Чего-то расхотелось мне на сковородке… Может чего другого…

— А ведь и вправду можно, — неуверенно произнес некромаг. Последовательность необходимых действий сама оформилась в его голове. Он ткнул острым, обитым металлом концом посоха в центр привидения. Затем некромаг принялся крутить посох против часовой стрелки. Эфемерное тело призрака уплотнилось, превратившись в изумрудный биоплазменный шар. С шаром на конце посоха некромаг подошел к неподвижно стоящему скелету и вбил металлический наконечник в его проломленный висок. Когда Министр выдернул посох из черепушки, светящегося шара на его конце не было. В пустых глазницах черепа неожиданно вспыхнули изумрудные огоньки, которые стали заметны даже спутникам некромага.

— Что ты с ним сделал? — нетерпеливо спросил батюшка.

— Он сделал Лича, — пораженно выдохнул волхв. — Теперь я чувствую это! Поразительно! Создавать высшую нежить — большое искусство! У твоего некромага, Феофан, настоящий талант!

Глава 7

01.07.09

Россия. Новгородская область.

Заброшенный хутор «Неклюевка».

После странной процедуры с применением посоха, скелет несколько минут стоял, слабо покачиваясь из стороны в сторону словно пьяный. Такое поведение подопечного вскоре наскучило некромагу. Стукнув в измазанную глиной грудину скелета драконьей мордой посоха, Петр Семеныч недовольно произнес:

— Слышь, костяшка, хорош балдеть! У нас еще дел не меряно!

Скелет потряс проломленной черепушкой, как будто хотел вытрясти из нее остатки земли. Потом медленно принялся с хрустом сжимать и разжимать кулаки.

— Во! Ожил, кажись? — почесал затылок Петр Семеныч, с интересом наблюдая за действиями скелета.

Платов, тем временем, пустился в пляс, хлопая по черным берцовым костям такими же черными костяшками пальцев.

— Эх, мать-перемать! — закричал Харитон, пускаясь «вприсядку».

Правда, кроме Министра никто не слышал его эмоциональных выкриков.

— Погляньте, отцы, чего убиенец наш творит! — Петр Семеныч отступил в сторону — пляшущий на радостях скелет едва не сбил его с ног. — Застоялся, бедолага… Он еще и глотку дерет! Жаль, что вы не слышите — описались бы со смеху! — хохотнул некромаг.

— А ведь я ему могу голос сделать, — неожиданно заявил отец Филарет. — Есть у меня одна вещица…

— Слышал, чудик? — окликнул беснующуюся груду костей Петр Семеныч. — Голос вернуть тебе можем. Не только со мной трепаться сможешь…

— Спасибо, благодетель! — Платов неожиданно бухнулся перед Министром на колени. — Век твоей доброты не забуду! Служить тебе буду аки пес цепной! Только не гони!

— Чего это он? — удивился батюшка.

— Благодарит, — подбоченился Петр Семеныч. — На службу просится… Боится, что прогоним.

— Пристроим мы твоего протеже к делу, — пообещал генерал. — Грех такими кадрами разбрасываться! Слушай, Филарет, а с чего ты взял, что он Лич? Ведь Личами становятся только перерожденные маги, причем не из слабых.

— Не знаю, — пожал плечами отец Филарет. — Просто чувствую — Лич. Мне доводилось встречаться с подобными существами. Один из них даже попал в русские сказки под именем Кощея. А ваш — слабый, пустой, но с потенциалом. А любой пустой сосуд можно со временем наполнить.

— О чем это вы, батюшка? — спросил Петр Семеныч. — Какой Лич?

— Это тебя надо спросить, — ответил старик, — каким это образом ты из обычного умруна Лича сотворил?

— Да я и слова-то такого раньше не слышал. А что до способа, так это мне «Полководец» подсказал, как призрака обратно к костяку пришить.

— Подсказал? — удивленно вскинул седые брови батюшка.

— Как есть подсказал! Как будто озарение… Прямо в голове…

— Да, — запоздало вспомнил Феофан, — меня же завлаб Никольский предупреждал, что кристалл внутри посоха вполне может являться хранилищем некой информации… И владелец посоха может пользоваться этой информацией. По мере надобности…

— Похоже, что так и есть, — согласился Министр. — Главное точно сформулировать задачу, — продолжал размышлять Петр Семеныч. — И, как в случае с Харитоном, решение будет найдено! Так вы мне поясните, кого я сотворил из этого убогого? Чего такого примечательного в этом вашем Личе?

— Когда вернемся на базу, сам в архивах прочитаешь, — произнес батюшка.

— А если в двух словах? — не отставал Мистерчук.

— В двух словах? — задумался генерал.

— Во первых Лич — нежить, — пришел на помощь батюшке отец Филарет. — Нежить высшего класса! Это не обычный нав, это умрун некогда бывший кудесником, магом. Сильным кудесником, но так и не достигшим в силу каких-нибудь обстоятельств бессмертия. Он неумолимо стареет. Близкая смерть, небытие, забвение страшит его. И тогда он решается… Существует болезненный обряд умерщвления собственной плоти. Он закрывает для своей души потусторонние врата, а затем перерождается в Лича — мертвеца, владеющего магической силой. Он больше не может умереть — его бренная оболочка и без того мертва. Он замедляет процессы разложения, насколько это возможно, и в таком состоянии продолжает жить. Вернее, существовать, — поправился отец Филарет, — в надежде когда-нибудь восстановить живое и здоровое тело.

— А ведь это реально, — согласился Петр Семеныч. — Не знаю, как насчет восстановления собственного, но захватить чужое… Уроды из СС знают этот секрет.

— Что за секрет? — на этот раз пришел черед удивляться старому волхву.

— Захватчики из сопредельного мира владеют секретом переселения душ из одного тела в другое, — пояснил батюшка Филарет. — Благодаря этому способу вся верхушка Тысячелетнего рейха практически бессмертна.

— Я слышал о таком способе, но сам не сталкивался, — согласился отец Филарет. — Монгольские шаманы времен Чингисхана практиковали нечто подобное…

— Вот бы и мне так! — мечтательно произнес Платов.

— Чего так? — не понял Министр.

— Тело новое…

— Ну, ты совсем обнаглел! — возмутился Мистерчук. — Значит, новое корыто тебя уже не устраивает? Машинку стиральную подавай? Я что, на золотую рыбку похож?

Старцы молча слушали перепалку некромага с Личем. Не вмешивались, потому что слышали лишь часть диалога.

— Какую машинку? — опешил Харитон, не ожидавший от некромага такой реакции.

— Ладно, проехали! — успокоился Министр. — Вернемся к нашим баранам, — предложил он. — Значит, Харитоша у нас теперь Лич?

— Похоже, что так, — степенно кивнул отец Филарет. — Только очень слабенький. Без сил. Пустой.

— А может быть, вы подскажете, как его наполнить? Есть у меня одна идейка, насчет его применения… Харитон, ты же полковник в отставке? Значит, послужить отечеству пришлось?

— И не только служить — повоевать пришлось! Француза бил, так что перья летели!

— Говорит, воевал, — перевел ответ Платова старцам Петр Семеныч. — С французами…

— Это с Бонапартом что ли? — оживился батюшка Феофан, которому тоже довелось поучаствовать во французской компании.

— С Бонапартом, — озвучил ответ Лича Министр.

— Это кстати, служивый человек для нашего дела полезным может быть. Чувствует мое сердце — повоевать еще придется!

Солнце почти село, разлиновав холмики старых могил длинными тенями от покосившихся крестов, когда странная компания наконец добралась до разоренного кладбища.

— Наконец-то! — обрадовано воскликнул Сидоренко, уставший от долгого ожидания. — А мы уж заждались… А это еще кто? — заметив важно вышагивающий вдоль могилок скелет отставного полковника, удивился он. — Семеныч на ходу практикуется?

— Это с нами, — произнес батюшка. — По пути обнаружили… Позже все объясню. А теперь, давайте делом займемся! — призвал он сослуживцев. — Неохота в потемках отсюда выбираться.

— Так все уже готово! Только вас ждем, — произнес Сидоренко. — Давай, Семеныч действуй!

Петр Семеныч остановился рядом с кучей рассохшихся неприглядных гробов.

— На славу потрудились, мужики! — оглядев фронт работ, произнес некромаг.

— А ты не подкалывай! Мы тут целый день в поте лица… А некоторые…

— Сергей Валентиныч, я ж ничего против не имею, — примирительно сказал Министр. — Начнем?

— Начинай, Петруша, — дал отмашку батюшка.

— Так… — Петр Семеныч перехватил резной посох поудобнее. — Э-э-э… Подъем, босота! Иван пришел!

— Какой Иван? — прыснул в кулак Сидоренко.

— Не мешай! — не отрывая взгляда от ближайшего гроба, попросил некромаг. — Иван — значит главный… На фене. Мне так удобнее.

— Не мешай, Сергей Валентинович. Он знает, что делать! — сказал батюшка.

Неожиданно провалившаяся крышка гроба вспухла горбом и рассыпалась на гнилые доски, разлетевшиеся в разные стороны. Сгнивший покойник, облаченный в желтый саван с крупными пятнами плесени, резко поднялся из гроба. Клочья некогда густой бороды неопрятными лохмами свисали на грудь покойника. Мертвяк крутанул головой, словно разминал затекшую шею. Борода оторвалась вместе с лоскутом кожи с подбородка и упала под ноги наву. Через мгновение, хрустнув, словно раздавленное яйцо, развалился еще один гроб. За ним следующий — мертвяки полезли из домовин словно грибы после дождя. Спустя пару минут все откопанные контрразведчиками покойники были на ногах.

— Вот и ладушки! — довольно произнес Петр Семеныч. — Не сложнее, чем конфетку у ребенка отобрать! Это ваш «Полководец» — просто сказка! — делился впечатлениями некромаг.

— Как самочувствие? — поинтересовался батюшка.

— Прекрасное! Никакого сравнения с «манной»!

— Ты все равно, не очень-то увлекайся, — посоветовал Феофан. — Внимательно следи за своим состоянием, — продолжал наставлять подчиненного на путь истинный генерал. — Будь готов к любой неожиданности.

— Яволь, майн женераль! — шуточно отсалютовал посохом Петр Семеныч. — Так, охламоны, выходи строиться! — приказал он неподвижно стоящим в гробах мертвякам.

Потрепанные процессами разложения покойники скоренько выстроились в шеренгу.

— Надо же! — восхитился их быстротой Петр Семеныч. — Прямо зэки на строгаче…

— Команды не обязательно подавать вслух, — произнес отец Филарет, — ушей у них все равно нет. Команды идут непосредственно из вашего мозга, трансформируясь «Полководцем» в понятные для навов команды.

— Я это уже понял, — не удивляясь, ответил Министр. — А команды я для вас дублирую, чтобы неожиданностью не были. Так, алкоголики, тунеядцы, хулиганы, — продолжил командовать покойниками некромаг, — убираем территорию. Гробы в могилы. Могилы зарыть. Выполняйте!

Работа закипела еще до того, как Петр Семеныч закончил свою речь. Покойники похватали в охапки гнилые доски и потащили их к разрытым ямам. За их слаженными действиями внимательно наблюдал Сидоренко.

— Петр Семеныч, как тебе это удается? — не желая томиться в неведении, спросил майор.

— Что именно тебя интересует?

— Каким образом эти безмозглые создания так четко выполняют твои команды? Ведь это же самые примитивные умруны! Ладно бы еще свежие покойники, но этим-то сто лет в обед! Я помню, как трудно их заставить делать нечто вразумительное. Нужен жесткий контроль каждого этапа: наклонился, взял, отнес…

— Давай я попытаюсь объяснить, — вмешался батюшка. — На мой взгляд, все дело в «Полководце». Помнишь, Сергей Валентинович, как мы осваивали с тобой первые компьютеры, работавшие в ДОСе?

— А причем здесь компьютеры?

— Ты дослушай сначала! — повысил голос батюшка. — В ДОСе каждое свое действие нужно было сопровождать командной строкой. И эти команды нужно было знать. А потом появилась оболочка Виндовс, и знание общих команд стало необязательным. Компьютер стал доступен обычным пользователям…

— Я понял, что вы хотите сказать батюшка, — обрадовался Сидоренко. — Артефакт Кемийоке — подобен оболочке Виндовса, программе, позволяющей некромагу не заморачиваться на отдельных командах, а формулировать задание в полном объеме! А «Полководец» уже самостоятельно трансформирует задание в отдельные команды.

— В общих чертах именно это я и хотел сказать, — согласился батюшка.

— Кто же создал эту программу, то есть посох? Какая цивилизация? — задумался Сидоренко.

— Боюсь, Сереженька, мы этого никогда не узнаем.

— Ладно, будем пользоваться их плодами, — улыбнулся майор.

Покойники тем временем утащили обломки гробов. Покидали их в ямы и приступили к закапыванию могил. Лопат на всех не хватило. Оставшиеся без инструмента зомби принялись засыпать ямы, загребая землю руками. В сгущающихся сумерках Министр заметил слабо светящиеся изумрудные нити, тянувшиеся от мертвецов к посоху. С подобным явлением некромаг уже сталкивался, когда пытался разорвать связующее призрак Платова заклятие. Сходство изумрудных нитей в обеих случаях натолкнуло некромага на мысль.

— Харитон, — мысленно окликнул он Лича, — ты меня слышишь?

— Слышу, господин! — мгновенно отозвался Лич. — Наша связь сильна. Я чувствую это.

— Не называй меня больше господином, — приказал Личу Министр. — Зови меня Петром Семенычем или командиром.

— Хорошо, Петр Семеныч! — тут же перестроился Лич.

— Иди сюда.

Мертвяк подошел и остановился в полуметре от некромага, почтительно наклонив голову.

— Возьмись рукой за мой посох, — попросил Петр Семеныч.

Лич без колебаний выполнил просьбу некромага.

Мистерчук закрыл глаза, пытаясь образно представить себя сосудом, доверху наполненным силой. Лича же он попытался представить пустым сосудом. Когда через несколько минут ему это удалось, Петр Семеныч, используя посох как насос, постарался перекачать часть заполняющей его силы в пустой сосуд Лича.

— Твой некромаг, Феофан, делиться силой с Личем, — сообщил генералу Волхв.

— Зачем? — озадачился батюшка.

— Пока не знаю, но чувствую, что Лич больше не пуст. Правда, его сила несоизмерима с некромагом…

Собрав в пучок ниточки соединяющие «Полководца» с мертвецами, Петр Семеныч «привязал» их к руке Лича. По крайней мере, ему так показалось.

— Все, отпускай посох! — мысленно приказал он Платову.

Лич поспешно одернул костлявую руку. К удовлетворению некромага за рукой Лича потянулись ниточки связей с навами. Но, к величайшему изумлению Министра, ниточки от мертвецов все также продолжали связывать их и с посохом. Помимо этого между Личем и посохом протянулась изумрудная пуповина на порядок толще остальных нитей. От этой сложной светящейся сетки у некромага зарябило в глазах. Он сморгнул, пытаясь восстановить обычное человеческое зрение. Это ему удалось с первой попытки.

— Харитон, — вновь позвал он Лича.

— Я здесь, командир! — отставной полковник вытянулся во фрунт всеми своими костяшками.

— Понял, что сейчас произошло? — спросил некромаг.

— Нет, командир! — отрапортовал Лич.

— Отныне ты мой заместитель! Будешь командовать этими недотепами, — он кивнул в сторону роющихся в земле мертвяков. — Давай, бери в руки бразды… Чего я тебя учить буду? Ты ж служивый…

— Так точно, ваше…ство! — Лич пулей метнулся к своему маленькому войску.

Через минуту Лич скоординировал действия подчиненных: лишенные инструмента навы были вооружены обломками досок и расставлены по местам. Эффективность работ сразу возросла.

— Ну, нам тут больше делать нечего! — довольно произнес Петр Семеныч. — Теперь у этой босоты свой вертухай-надсмотрщик!

— Так ты для этого с Личем силой поделился? — спросил батюшка.

— А то! — самодовольно произнес Министр. — Чего за зря надрываться? Да и Харитону дельце нашлось!

— Вот не перестаю я тебе удивляться, Петр Семеныч, — фыркнул Сидоренко. — Всегда-то ты найдешь на кого свою работу переложить!

— Зря ты так, Сергей Валентинович, — укорил сослуживца Мистерчук. — Грамотное руководство — залог будущей победы! Разве я не прав, батюшка?

— Сегодня ты молодцом, Петруша! — отозвался генерал. — Справился на все двести процентов! Испытания нового оружия считаю более чем успешными. От лица руководства объявляю благодарность… Всему подразделению, Петр Семеныч, а не только тебе! — заметив довольную улыбку на лице Мистерчука, поспешил охладить его пыл батюшка.

— Служим России! — отозвались контрразведчики.

— А теперь домой, пока совсем не стемнело! — распорядился батюшка.

— Харитон! Отчитаешься, как закончишь! — бросил напоследок Личу Петр Семеныч.

— Хорошо, командир!

До избушки, превращенной в штаб, контрразведчики добрались уже в темноте. Поужинав сухим пайком, Петр Семеныч развалился на разложенном возле стены спальнике.

— Батюшка, может сегодня в город съедем, — предложил он, лениво ковыряясь в зубах ножом. — Здесь больше ловить нечего.

— Ты думаешь, что если легко справился с десятком умрунов — все, ты в этом деле дока? — не разделил уверенности Мистерчука батюшка Феофан. — А если их будут сотни и тысячи? А десятки тысяч? Сотни?

— Да где же моих здесь столько наберем? — поперхнулся Петр Семеныч. — Если вы так хотите, я завтра подниму разом все это захолустное кладбище!

— Не петушись, Петруша! — ласково произнес батюшка. — Надорваться всегда успеешь!

— Только не надо о петухах, батюшка! — сморщился бывший воровской авторитет.

— Хорошо, не буду! Лучше отдыхай Петр Семеныч. Утро вечера мудренее…

Во входную дверь кто-то деликатно поскребся.

— Входи, Харитон! — Петр Семеныч уже давно почувствовал присутствие в деревне Лича и его команды.

Скрипучая дверь распахнулась, и Лич зашел в избушку. За время отсутствия скелет разительным образом изменился: он был начисто вымытым, освобожден от остатков гниющей плоти и пучков волос. Сейчас он смотрелся наглядным пособием из какого-нибудь анатомического музея. Разве что лаком не покрыт.

— Вот это да! — изумленно присвистнул Петр Семеныч. — Да тебя хоть сейчас на парад!

— Да-с, стараюсь! — прошелестел в мозгу некромага польщенный голос Лича.

— Отец Филарет, ты что-то насчет голоса для Харитона обещал покумекать?

— Раз обещал — выполню! — пробасил волхв.

Он поднял с пола заношенный холщевый «сидор», который захватил с собой из дому, развязал лямки и запустил в мешок руку.

— Лови! — Филарет бросил Петру Семенычу какой-то амулет на пеньковом шнурке.

На поверку амулет оказался деревянным оберегом, вырезанным из дерева: большеухим длиннобородым старичком с оладьеподобными губами.

— И как это работает? — поинтересовался некромаг.

— Просто повесь его Личу на шею. Конечно, это не совсем голос… Это Пропп — слушающий божок. Но тот, кому будет адресовано послание Лича — услышит.

— Прикольно! — произнес Министр, вешая на шейные позвонки Харитона оберег. — Давай, запытаем твое переговорное устройство, — предложил он Личу. — Скажи чего-нить нашей честной компании.

— А что сказать?

— Ну… Представься хоть.

Лич вытянулся, словно на плацу, хрустнув позвонками:

— Отставной полковник лейб-гвардии…

— Ну что слышно? — поинтересовался у сослуживцев Петр Семеныч.

— А он что-то сказал? — спросил Сидоренко.

— Отец Филарет, может у твоей штучки срок службы вышел? Не работает!

— Не может быть, — безапелляционно заявил волхв. — Слушай сюда, шкилетик: нужно четко представлять того, кому ты хочешь что-то сказать. Давай начнем с меня, — предложил он. — Сосредоточься!

— Как?

— Представь… — по инерции ответил Филарет. — А ведь я тебя услышал!

— А мы — нет! — произнес майор.

— Этот вопрос был адресован только мне, — сказал монах. — Теперь охвати всех нас, — продолжал наставлять Лича волхв. — Давай!

— Разрешите представиться: Харитон Никанорович Платов! Отставной полковник лейб-гвардии его императорского величества, помещик…

— Ну вот, Харитон Никанорович, совсем другое дело! — обрадовался Сидоренко.

— Все услышали нашего нового товарища? — поинтересовался Петр Семеныч.

— Все, Петруша, все, — ответил батюшка.

— Тогда разрешите представить вас моему заму… по связям… кх-хм… с общественностью… с мертвой общественностью… со жмурами, одним словом.

— Петруша, твой язвительный юмор сейчас неуместен! — недовольно заметил батюшка. — Харитон Никанорович хоть и нав, вернее — Лич, но взрослый и уважаемый человек… Да, хм… Не человек…

— Взрослый и уважаемый нечеловек? — подмигнув Личу, лукаво уточнил Министр.

— Петр Семеныч, не юродствуй! — разозлился батюшка. — Устроил, понимаешь, тут детский сад!

— Ладно, не буду больше! Ну, а вообще-то вы сами виноваты: ходите загруженные по самые помидоры, жизни не радуетесь! Ну и что с того, что война? — поймав батюшку на вздохе, сразу ответил на его невысказанную мысль Мистерчук. — Чё ж — лечь и помирать? Вы вон у Харитона спросите, каково это, жмуром быть? Проще будьте, господа контрразведчики! Итак, позвольте я все-таки представлю всех Харитону Никанорычу. Может быть, ты уже догадался, Никанорыч, что все здесь присутствующие находятся на государственной службе. Подобная организация в твое время называлась Тайным приказом, нынче же она называется Федеральной Службой Безопасности.

— А кто сейчас на троне Российском? — спросил Лич. — Кто Император? Романовы до сих… Или? И год… какой сейчас год на дворе?

— У-у-у, как все запущено! — произнес Петр Семеныч. — Ты ж, батенька, совсем замшел в своем неведении! На дворе у нас две тысячи девятый год. Романовы почти сто лет не правят… Свергли Романовых…

— Как свергли? — не поверил бывший помещик. — А кто же правит? — озадачился Платов.

— Президент, — сообщил Петр Семеныч. — Революция была, понимаешь? Всех Романовых того — расстреляли. Всю аристократию, тех, кто за границу свалить не успел — к стенке… Ты, брат, столько всего интересного пропустил!

— Как же это? Как же без царя-то? — Было видно, что для Платова эта новость была подобна удару грома среди ясного неба. — Я же за Царя и Отечество кровь проливал…

— Слушай, друг, не переживай ты так! — постарался утешить Лича некромаг. — Отечество никуда не делось! А что вместо царя президент правит — какая тебе разница? А вот Отечество в опасности! И вся надежда на нас. Так-то!

— Опять война? С кем? Французы? Шведы? Турки? — вопросы сыпались словно из рога изобилия.

— Немцы, Никанорыч!

— Немцы? Вот ведь неумный народ! Ведь бивали их, дюже бивали! Ан нет — опять за свое!

— Побьем, Харитон, их еще разок. Только для этого поднапрячься придется. Готов к новым подвигам, полковник?

— Как есть, готов, командир! Буду немца зубами грызть…

— Можно, конечно, и зубами, но лучше мы тебя вооружим! — засмеялся некромаг.

— Готов вновь послужить Отечеству! — щелкнул костяшками пяток Лич.

— Вот это по-нашему, Харитон Никанорович! А теперь, давай, я все-таки познакомлю тебя со всеми.

— Буду безмерно вам признателен-с! — почтительно наклонил черепушку Лич. — Для меня большая честь познакомиться со столь замечательными людьми-с!

— Тогда начнем? — предложил Петр Семеныч.

— Я готов!

— Замечательно! — Мистерчук подошел к генералу. — Это, Харитон Никанорыч, батюшка Феофан — самый главный человек в нашем Тайном Приказе. Ты, Харитон, не смотри, что батюшка одет в простую сутану, обрывком веревки подпоясанную. Чины у батюшки ого-го! И тайным советником пришлось, и красным комиссаром, и генералом… Да выше и круче батюшки — только горы, ну и президент, — поправился он. — Руководит батюшка Тайным приказом почти три сотни лет! А это тебе ни хухры-мухры!

— Петя, стоит ли такие подробности…

— Стоит, батюшка, стоит! Вы же сами мне говорили, что по работе у нас никаких тайн.

— Тогда других представляй. А то ты меня так расписал, что хоть памятник при жизни ставь.

— А что, это мысль! — завелся Петр Семеныч. — Я уже представляю себе этот монумент…

— Хватит паясничать!

— Постойте, как это триста лет? — вмешался в перепалку Лич. — Разве люди столько живут?

— Эх, Харитон, — обернулся к нему Петр Семеныч, — а тебя собственное состояние не удивляет? Ты уже давно умер, превратился в суповой набор, но, тем не менее, продолжаешь существовать, ходить, даже общаться. Дело в том, Харитон Никанорыч, что наше ведомство, как тебе сказать… — задумался Петр Семеныч, — не совсем обычное… Вернее, совсем необычное!

— Я уже это понял, — согласно кивнул пробитым черепом Лич.

— Наше ведомство уже несколько веков занимается изучение и надзором за всем необычным, что происходит на территории государства Российского: ведьмами, колдунами, заклятиями, наговорами, магией черной и белой, нежитью и прочим подобной ерундой. А что касается столь почтенного возраста нашего бессменного руководителя, так он еще не самый пожилой в нашей компании.

— Кто же это? — Лич изумленно оглядел контрразведчиков. — Неужели этому почтенному седовласому монаху больше?

— Да, Харитон, много больше! Это отец Филарет — бывший некогда волхвом Финном при дворе первого русского князя — Рюрика!

— Святые угодники! — осенил себя крестным знамением Лич, костяшки пальцев звонко стукнули о пустой череп.

— Продолжим знакомство: Сергей Валентинович Сидоренко, майор, наш непосредственный начальник. Незаменимый оперативник! И вообще — хороший человек! Это касается всех наших сотрудников. Без ложной скромности, мы — отличная команда. Думаю, сработаемся и с тобой, Харитон Никанорыч.

— Приложу все усилия, чтобы оправдать доверие! — расчувствовался Лич.

— Пойдем дальше, — Мистерчук подошел к Вольфу и приятельски обнял его за плечи. — Капитан Путилов, Владимир Вольфович. Для друзей — просто Вольфыч. Человек из другого мира. Настоящий солдат. Как-нибудь на досуге он расскажет тебе историю своей жизни. В нашем отряде он отвечает за безопасность. Прошу любить и жаловать!

— Честь имею! — откланялся Лич.

— Взаимно! — ответил Вольф.

— Ну и наконец, мой тезка — Петр Незнанский, боевой товарищ и однополчанин Вольфыча. Тоже человек из другого мира… Вернее, был человеком, — поправился Петр Семеныч.

— Как это — был? — прошелестел Платов.

— Петя у нас вампир, — развел руками некромаг. — Так уж получилось, не своей волей…

— Постойте! — воскликнул Харитон. — Он… Вурдалак? Упырь-кровосос?

— Совершенно верно! — ответил Министр. — Он питается кровью! Но это не мешает ему честно исполнять свой долг и быть отличным парнем!

— У меня голова кругом идет, — признался Лич. — За минувший день я узнал столько всего… За всю жизнь… Я и не думал, что возможно такое!

— Да, Харитон, жизнь необыкновенна! — философски заметил Петр Семеныч. — Как говорит батюшка Феофан: пути Господни неисповедимы…

— Вот что, ребятки, — взглянув на часы, произнес батюшка, — давайте-ка спать. Завтра у нас еще один тяжелый день — нужно отдохнуть. Петр Семеныч, это в первую очередь тебя касается!

— А что я? А за! Обеими руками! — Петр Семеныч демонстративно залез в свой спальный мешок.

— Я в дозоре постою, — сообщил Незнанский. — Днем в могиле уже належался!

— Я тоже пойду, займусь своими архаровцами? — спросил разрешения Платов. — Мне спать совсем не нужно.

— Конечно, Харитон, — ответил, зевая, Петр Семеныч. — Когда все успокоятся — позовешь меня. Только чтобы никто не слышал! — добавил он мысленно. — Есть у меня одно дельце…

Спустя час, когда в избушке все стихло, а ночная звенящая тишина нарушалась размеренным сонным дыханием и здоровым храпом сильных мужчин, Лич окликнул некромага:

— Спишь, командир?

— Черт! Почти уснул, — мысленно ответил Петр Семеныч. — Слушай меня внимательно, Харитон… — Министр нащупал в темноте приятный на ощупь деревянный артефакт.

* * *

Металлическая десертная ложка, оставленная майором в алюминиевой кружке, противно дребезжала под самым ухом, нервировала, не давая досмотреть сладкий утренний сон. Сергей Валентинович открыл один глаз, с трудом поймал взглядом злополучную кружку — благо солнце уже встало, и вынул из нее ложечку.

— Сергей Валентинович, ты слышишь? — раздался в тишине взволнованный голос батюшки.

— Что? — не разобрав с спросонья слов старика, переспросил майор.

— Странный звук, — пояснил батюшка. — От него, кстати, и кружка дребезжала!

Сидоренко прислушался: действительно, где-то неподалеку раздавались ритмичные звуки.

— Словно рота солдат шагает в ногу на плацу! — ответил проснувшийся Вольф. — Вот что это мне напоминает!

— Может пехота? — предположил Сидоренко. — Или роты учебные гоняют. Из мобилизованных…

— Да не должно тут никого быть? — задумчиво произнес батюшка. — Все согласовано! Мне бы сообщили. Здесь же секретный объект!

— Да и Петер молчит, — обеспокоился Вольф. — Он-то точно бы нас разбудил, случись что…

Через секунду на ногах были все, за исключением бессовестно дрыхнувшего Петра Семеныча. Но на него никто уже не обращал внимания — шум нарастал, ветхая избушка уже ходила ходуном. По всей видимости, большая колонна пехотинцев уже вошла в деревню. Первым на крыльцо выскочил Вольф, за ним Сидоренко, следом, почти одновременно, растрепанные старцы со всклоченными бородами. В промозглом утреннем тумане во всю ширину главной дороги маршировала нескончаемая колонна мертвецов. Они словно сошли с полотна обезумевшего художника, увидевшего в своих кошмарах судный день. Мертвяки двигались синхронно, словно единый организм с тысячей рук, ног и голов. Живым никогда не добиться такой слаженности движений.

— Эт-т-то что такое?! — проняло даже всегда спокойного и уравновешенного Вольфа. Остальные его спутники следили за кошмарным парадом в немом изумлении.

— Это пробный смотр наших будущих «Эскадронов Смерти»! Или «Всадников Апокалипсиса»! — В дверном проеме, сжимая в руках «Полководца», стоя, сверкая, словно начищенный медный пятак, Петр Семеныч.

— Капитан Мистерчук! — потеряв самообладание, сорвался на визг батюшка Феофан. — Как это понимать?!

— Должен же я практиковаться? — с показным спокойствием ответил некромаг.

— Это уже переходит всякие границы! Почему не доложил? С тех пор, как тебе в руки попал этот посох, ты стал несносен… — батюшка неожиданно осекся и переглянулся с отцом Филаретом.

— Вполне возможно, — ответил на невысказанный вопрос волхв. — Не только хозяин меняет «Полководца»… Возможна и обратная реакция. Эманации предыдущих владельцев, остаточные ауры воскрешенной нежити… Для такой нагрузки ваш некромаг держится молодцом! С артефактом такого уровня легко сойти с ума…

— Извини, старика, Петруша! — попросил прощения батюшка. — Но! Впредь! Докладывай! Мне! О! Каждой! Своей! Затее!

— Так точно, товарищ генерал! — Петр Семеныч выпятил грудь вперед и щелкнул каблуками ботинок.

— Стой! Раз-два! — раздался в головах контрразведчиков бесплотный голос Лича, шагающего рядом с колонной.

Мертвое воинство остановилось, как вкопанное.

— Напра-во! — Лич, на голове которого красовалась раздобытая неизвестно где потрепанная заплесневелая фуражка, а на ногах сапоги со шпорами!!! подбежал к крыльцу, потешно шлепая свободными голенищами по голым костям. — Ваше превосходительство, полк к смотру готов! — он лихо козырнул и звякнул шпорами.

— И что я должен сказать? — повернулся к Петру Семенычу батюшка.

— Как обычно, товарищ генерал, — с трудом сдерживая улыбку, произнес Министр.

— Кх-хм, кх-хм, — откашлялся глава 16 отдела. — Здравия желаю… — батюшка вновь запнулся — какое здравие у мертвецов? Но нашел в себе силы продолжить приветствие: — бойцы!

Колонна неподвижно стоящих мертвецов ожила: бойцы, сжав правую руку в кулак, начали синхронно стучать себя в грудь. Завораживающий костяной стук звучал мощно и раскатисто.

— Скольких же ты поднял? — спросил Сидоренко. — На нашем кладбище столько покойников не было!

— Три заброшенных кладбища поднял! Мог бы и больше, но теми еще пользуются…

— Ох, Петруша, и натворил ты делов! — вновь недовольно заметил батюшка. — И что нам теперь с ними делать?

— Как что? — возмутился некромаг. — На передовую конечно! Вызывайте грузовики. Их же можно штабелями возить! Экономия какая!

— А ты что, с ними поедешь?

— А в чем проблема?

— Ты пока не готов! — отрезал батюшка.

— Тогда пошлем их с Харитоном, — предложил Министр. — Он мужик боевой, вон как жмурами лихо управляет!

— Нет! — батюшка стоял на своем. — Нельзя нам раньше времени светиться! Для фрицев наши… солдаты… должны быть неожиданностью! Значит так, машины я закажу. Два дня отдыху, и вылетаем к линии фронта. Силы будем собирать в непосредственной близости от Благовещенска… А там, как Бог даст!

— Харитон, пока будем ждать машины, гони своих бойцов на реку! Чтобы через час твои парни блестели как у кота… Ну, в общем, сам знаешь, чего там у него блестеть должно! Исполняй!

— Так точно, ваше превосходительство! — Лич вновь звякнул шпорами и умчался купать своих подопечных.

05.07.09

Дальний Восток.

п. Талакан

Амурской области.

Плотина, зажатая меж двух отвесных скал, была видна издалека. Мощная железобетонная конструкция, перегородившая реку, сразила Платова наповал. Он, дитя позапрошлого века, еще не отошедший после долгого перелета, с трепетом взирал на возвышающуюся перед ним плотину. Конечно, эти чувства не могли отразиться на лице, потому что никакого лица у Платова не было — только голая черепушка с пустыми глазницами, в глубине которых тлели едва заметные угольки.

— Ну как, Харитон, внушает? — По-привычке перекрикивая шум воды, спросил Лича Петр Семеныч. Он вообще мог бы обратиться к Личу мысленно, не открывая рта, и тот бы его услышал. Но, Петр Семеныч предпочитал перекрикивать шум плотины. Привычка…

— Поразительно! — раздался в голове некромага шелестящий голос Лича. — До чего люди додуматься могут… Машины, самолеты, и это… Столько всего чудного и необычного, словно в сказке! Свечи без пламени, ящики с движущимися картинками, которые не отличаются от настоящей жизни… Сказка!

— Да, чудно, — согласился с ним Петр Семеныч. — Для меня магия с колдовством тоже диковинкой поначалу казалось — привыкал долго. А ты спокойно все воспринял, почти не дергался. А вот технический прогресс… Ну, машины, телик, самолет тебе чудом кажутся.

— Возвращаемся в поселок, командир? — спросил скучающего Министра Лич.

— Все, насмотрелся на чудеса техники?

— Да.

— Тогда пойдем в поселок.

Лич набросил на проломленный череп глубокий капюшон форменной куртки, достал из кармана большие зеркальные очки-капли и застегнул молнию. Затем поднял воротник, закрыв им нижнюю часть лица до самых очков.

— Сойдет! — одобрительно произнес Петр Семеныч. — От живого чела не отличить!

Чтобы не пугать раньше времени обычных вояк, для Лича на базе сшили специальную униформу, в нужных местах заполненную силиконом, имитирующим мышцы — обычная одежда болталась на Харитоне, словно на вешалке.

В поселке, ставшую неразлучной парочку (Лич, словно верный пес, повсюду сопровождал некромага), уже обыскались.

— Вы где шляетесь? — набросился на них Сидоренко. — Сбор назначен на шестнадцать ноль-ноль…

— Чего суетишься, Валентиныч? У нас еще двадцать минут в запасе! — взглянув на часы, парировал Петр Семеныч. — Успеем. Нужно же было Харитону плотину засветить? Он такого в жизни не видел!

— Ладно, давайте за мной — ждем только вас!

Военные чины приспособили под Штаб большой кабинет директора Бурейской ГЭС. Когда контрразведчики вошли в кабинет, все уже сидели за большим длинным столом. В директорском кресле восседал тучный полковник, мрачно взирающий на вошедших налитыми кровью глазами. По правую руку от полковника сидел как всегда невозмутимый батюшка Феофан, по левую — два майора и молоденький капитан. По лицам вояк было заметно, что они пребывают не в самом лучшем расположении духа: один из майоров нервно курил, а капитан грыз авторучку.

— Проходите, товарищи контрразведчики, — нелюбезно буркнул полковник, расстегивая верхнюю пуговицу кителя. — Садитесь.

Закутанная фигура Лича вызвала у полковника брезгливую гримасу, а резной посох некромага — недоумение.

— Черт возьми, — круглые щеки толстяка вздрогнули, — я просил подкрепление, а присылали каких-то шутов! В Центре совсем уже из ума выжили?

— Вы забываетесь, полковник! — холодно произнес батюшка, не дрогнув ни единым мускулом.

— Да я плевать хотел! Мы здесь воюем! У нас не хватает людей! Еще немного и нас задавят! Плотину придется взорвать! Вы понимаете это? Этот плацдарм необходимо удержать любой ценой! А что может сделать группка контрразведчиков, среди которых два ветхих старика, придурок с клюшкой и клоун в очках?

— Слышь, фраер, базар фильтруй! — напрягся Петр Семеныч, поигрывая посохом. Но от необдуманных действий его спас батюшка Феофан, недвусмысленным жестом охладив боевой пыл некромага.

— Поверьте, полковник, мы можем очень многое, — не теряя самообладания, произнес монах.

— Что? Многое? Да мне люди нужны! Солдаты! Линия фронта смещается в нашу сторону! Вы понимаете это? Да что вообще может понимать в военных делах поп в рясе? — полковник потер руками заросший трехдневной щетиной двойной подбородок. — Спеть «Со святыми упокой»?

— Батюшка Феофан, к вашему сведению, не простой монах! — теперь, не выдержав насмешек, возмутился Сидоренко. — Он генерал-полковник ФСБ!

— Да плевать на его генеральские лампасы, которых из-под рясы не видать! Мне люди нужны! Где вы возьмете солдат?

— Солдаты у вас будут! — заверил полковника батюшка.

— Откуда им взяться? От сырости? Из ставки Верховного Главнокомандующего мне сообщили, что транспортников больше не будет! Вы — это все, на что я могу рассчитывать.

— Согласен, транспортников не будет. Но солдат мы рекрутируем…

— Где? — рявкнул полковник. — Гражданское население эвакуировано! Если мы рванем плотину — зальет весь Бурейский район! Сейчас здесь только потрепанные остатки нашего полка и два свежих полка вермахта…

— Если понадобится, рекрутируем и бывших солдат Вермахта.

— Что вы сказали? — опешил полковник. — Я не совсем понимаю, о чем речь?

— С удовольствием поясню, — произнес батюшка. — Вы слышали о подразделения Роттен СС и Верфольф?

— Слышали ли мы о Роттен СС? — раздраженно фыркнул полковник, промокая носовым платком крупные капли пота, выступившие на лбу. — Именно Роттен СС и нанесли нам основной урон… Как щенков потрепали! Правда сейчас они отошли в тыл. Но с нас теперь хватит и обычной пехоты.

— Значит вампиры вам не в диковинку, — констатировал батюшка. — Тогда вам будет намного легче. Харитон Никанорович — твой выход.

Но Лич не успел сбросить капюшон с черепа — на столе полковника зазвонил спутниковый телефон экстренной связи с Центром.

— Полковник Большегонов у аппарата. Что? Ставка Главнокомандующего? Соединяете? — от неожиданности полковник встал. — Да, полковник Большегонов, господин прези… Верховный Главнокомандующий… Здравия желаю! — Мясистые пальцы полковника суетливо теребили верхнюю расстегнутую пуговицу кителя. — Так точно прибыл! Но господин Главно… Так точно! Есть! Честь имею!

Положив трубку на стол, полковник вновь промокнул пот платком.

— Товарищи офицеры, приказом Верховного Главнокомандующего руководителем операции под кодовым названием «Усмешка Ящера» назначен генерал-полковник ФСБ Кузнецов.

— Поздравляю с назначением, батюшка! — первым «поздравил» монаха Петр Семеныч.

— Я ничего не понимаю! — воскликнул Большегонов, падая в кресло. Под его внушительным весом мебель обиженно заскрипела. — Делайте, что хотите!

— Харитон Никанорович, продолжайте, прошу!

Лич стянул очки, откинул капюшон, отвернул воротник и расстегнул до пояса куртку. С каждым его действием лица военспецов вытягивались и бледнели.

— Итак, товарищи офицеры, — продолжил свою речь батюшка, — перед вами наш новый солдат.

— Что это за фокусы? — неожиданно окрысился Большегонов. — Вы этим пугалом хотите запугать немцев? У нас не Голливуд. И спецэффектами мы их не возьмем!

— Это не фокусы, товарищ полковник! — серьезно произнес монах. — Это основа нашей будущей армии! У вас есть не захороненные тела павших бойцов?

— Да сколько угодно! — Лицо полковника исказилось злобой. — Три полных рефрижератора — груз двести некому отправлять! Да и некуда — железка под немцами… А похоронной бригады у меня нет — каждый человек на счету!

— Тем лучше, — невозмутимо произнес батюшка. — Придется им послужить Родине и после смерти! Проводите нас к этим рефрижераторам.

— Вы психи, да? Ненормальные? Прошу! — полковник рывком поднялся из-за стола и стремительно вышел из кабинета.

Вслед за ним потянулись вояки вперемешку с контрразведчиками. Они выскочили на улицу и через несколько минут вошли на территорию ГЭСовской узкоколейки. На тупиковой ветке железки стояли вагоны-рефрижераторы заполненные грузом двести. Большегонов лично сорвал с ближайшего вагона пломбу и распахнул тяжелую роликовую дверь. Клубы морозного воздуха вырвались из вагона на улицу, заставив распаренных летним солнцем людей зябко поежиться. И не только от стылого воздуха морозилки… Вагон был забит мертвецами под завязку. Павшие бойцы лежали друг на друге, сложенные ровными штабелями, словно мясные туши.

— Так, — Петр Семеныч довольно потер руки, — свежие покойники! Батюшка, есть шанс, что некоторые будут немного соображать… Не совсем безмозглые куклы получаться.

— Сможешь привязать души к этим телам? — с интересом спросил монах.

— Только которые еще здесь, не ушедшие в чистилище…

— Сорок дней, — согласился батюшка. — До этого срока все возможно.

Полковник, слушая безумный разговор контрразведчиков, с каждым произнесенным словом наливался дурной кровью. Его лицо побагровело от гнева, он едва сдерживался, чтобы не кинуться на юродствующего над героически павшими бойцами монаха.

— Батюшка, давай я уже начну? — предложил Петр Семеныч. — А то нашего полковника того и гляди удар хватит! Вон харя красная — хоть прикуривай.

— Давай, Петя с Богом! — перекрестился монах. — Будем надеяться, что он нас простит, когда придет время отвечать…

— Ответим, батюшка, по-полной! — Петр Семеныч сжал посох покрепче и хрипло выкрикнул:

— Рота подъем! Выходи строиться!

Глава 8

05.07.09

Дальний Восток.

п. Талакан

Амурской области.

В промороженном чреве рефрижератора начали происходить странные вещи: задубевшее тело мертвого бойца, лежащее на верхнем ярусе пирамиды, сложенной из неподвижных человеческих тел, с хрустом вырвало руку из снеговой шубы, наросшей на батарее испарителя. Мертвец, словно в замедленной съемке, скатился по ледяным телам товарищей на пол вагона, а затем спрыгнул на землю. Взглянув в покрытое изморозью белое лицо покойника, так и не удосужившегося открыть смерзшиеся веки, молоденький капитан, сопровождающий полковника Большегонова, в ужасе отшатнулся.

— Это же Санька… Старший лейтенант Скворцов, — дрожащим голосом произнес капитан. — Его же позавчера, во время атаки… Вот и пулевые… Выходит, что его живого в холодильник? — ужаснулся военный. — Артемка, черт! Ты живой! Дай я тебя обниму…

— Не надо! — окрик некромага был подобен удару хлыста. — Он мертв, как и все в этом вагоне!

— Но… Как же это? Товарищ полковник? Он же двигается!

Но полковник, по всей видимости, даже не слышал закатившего истерику капитана — старлей Скворцов оказался не единственным ожившим мертвецом в вагоне.

— Не мешайте работать! — сухо бросил некромаг капитану.

Тем временем из вагона на улицу начали выбираться остальные участники некромагического шоу Петра Семеныча. Один за другим они спрыгивали на платформу и выстраивались в шеренгу.

— Так, товарищи офицеры, — поспешил вмешаться в ситуацию батюшка Феофан, — нам лучше вернуться в штаб! Со всеми техническими вопросами наши специалисты справятся без посторонней помощи.

С большим трудом монаху удалось увести невменяемых военспецов подальше от железнодорожной платформы. Только за пределами депо офицеры начали понемногу приходить в себя.

— Это немыслимо! — осипшим голосом произнес Большегонов. — Вы меня извините, товарищ генерал-полковник, — нашел в себе силы признать ошибку полковник. — И спасибо… что увели… оттуда… это по-настоящему страшно!

— Не стоит благодарностей, — ответил батюшка. — Неподготовленному человеку очень сложно приходится… Можно получить тяжелейший психологический шок. Это вы меня простите, что вывалил все это… Вот так, без прикрас. Но по-другому вы бы не поняли…

— Да и не поверили бы, — согласился полковник. — Кто же вы, товарищ генерал-полковник? Вы и ваши люди?

— А вот это уже Государственная тайна, — батюшка не спешил раскрывать свои секреты перед простым армейским полковником.

— Я понимаю, — стушевался Большегонов. — Просто все это…

— Все это чудовищно, полковник, — назвал вещи своими именами батюшка. — И мне, как смиренному служителю церкви, вдвойне тяжело заниматься всем этим… Но мы должны что-то противопоставить вурдалакам и ликанам врага. Иначе нас просто сожрут.

В кабинете полковник Большегонов почтительно указал монаху на директорское кресло во главе стола:

— Располагайтесь, товарищ генерал-полковник.

— Так, полковник, давай с тобой договоримся… Тебя как, кстати, звать-величать? — вспомнил старец. — А то мы с тобой и познакомиться-то, нормально не успели.

— Михаил Романович, — козырнул полковник.

— А меня зови батюшкой Феофаном, — предложил монах. — Генерал-полковник слишком пафосно звучит, к тому же пагонов я, как ты видишь, не ношу. Батюшка Феофан — в самый раз! Понял?

— Так точно, батюшка Феофан! — первый раз за день улыбнулся полковник.

— Вот и ладушки! Теперь следующее, Михаил Романович: хоть я и назначен руководить операцией, но обстановкой я не владею. Поэтому буду только консультировать вас по некоторым… э-э-э… необычным вопросам. Командовать будете вы. С нашей стороны в состав Штаба войдут два человека, единственные в мире специалисты по вооруженным силам Тысячелетнего Рейха.

— А откуда у вас такие специалисты? — изумился полковник. — Они же чужаки из другого мира. Внедриться к ним нереально! Только языками и живем. Да и то, одна мелкая сошка попадается…

— Прими на веру, Михаил Романович, спецы экстра-класса.

— Неужели перебежчики? — догадался полковник.

— Не совсем перебежчики, — возразил батюшка. — Они перешли на нашу сторону еще до объявления Рейхом войны. Но ты угадал — они уроженцы того мира. Один из них, капитан Путилов — бригаденфюрер-хунд…

— Псовый генерал? — выпучил глаза полковник. — Эти Псы — сущие звери! Но вояки знатные, этого не отнять! — признал Большегонов. — Один Пес стоит десятка наших рядовых.

— Псов с детства натаскивают в специальных интернатах. Они ж в Рейхе чуть выше обычных рабов…

— Да читал я эту методичку, — сморщился полковник. — Только толку от нее нет! Мы ж своих бойцов не можем так подготовить. А эти зверюги нас на корню режут! Но они хоть люди: безжалостные, прекрасно подготовленные солдаты… Но люди! А эти упыри? Или оборотни? Уму непостижимо! Как с ними бороться? Их даже пули обычные не берут! Они же наших солдат голыми руками на куски… — От избытка чувств полковник сжал пальцы в кулаки так, что хрустнули суставы.

— Вот мы и подошли ко второму специалисту. Он тоже бывший Пес, но заканчивал он службу в Вермахте в другом подразделении, — интригующе произнес батюшка.

Полковник попался на уловку монаха как мальчишка:

— В каком?

— Он вампир, Миша. Один из первых в Рейхе! — огорошил Большегонова монах.

— Черт возьми, батюшка! Настоящий кровосос?

— Увы и ах! Самый настоящий!

— Не ожидал, честное слово! Еще раз приношу свои извинения! — подобрался полковник. — За прием… И прочее…

— Ладно, не стоит, — отмахнулся батюшка. — Я уже забыл. Лучше пошлите кого-нибудь за моими парнями. Нужно обсудить план предстоящей операции.

— Так точно! Еременко!

— Да, Михал Романыч? — отозвался молоденький капитан.

— Пригласи к нам… э… Батюшка Феофан?

— Капитана Путилова и старлея Незнанского, — пришел на помощь старик.

— Вот-вот. Давай, быстренько! — поторопил капитана Большегонов. Батюшка, вы как насчет перекусить? А то у меня от всего этого аппетит разыгрался.

— С удовольствием! — сказал старик. — И моих ребят пусть тоже покормят.

* * *

После обеда военспецы и контрразведчики вновь собрались в директорском кабинете. На столе были развернуты подробные карты местности с нанесенной на них разметкой линии фронта, мест дислокации войск противника и расположение личного состава российских войск.

— Мы находимся вот здесь. — Полковник склонился над картой и нарисовал красным маркером на карте круг. — Противник большей частью находится по ту сторону реки Бурея. Вот здесь. В Архаре. Это большой железнодорожный узел. Наша линия обороны проходит по берегу реки до поселка Новобурейский. Нам удалось разрушить автомобильный мост, предотвратив, таким образом, передвижение мотопехотных войск противника по федеральной трассе М65 Москва-Владивосток. Но в руках противника остается железнодорожный мост. Он находился вот здесь, в пяти километрах ниже по течению. — Полковник ткнул маркером в мост. — Линия фронта проходит непосредственно по поселку Новобурейский. За поселком находится большая станция Бурея. Железнодорожный узел не меньший, чем в Архаре. Если нам удастся выбить из него войска противника — прервется снабжение боеприпасами и живой силой Благовещенска. Это первоочередная задача. Наши подразделения сейчас раполагаются в селе Николаевка. Близлежащее на нашей стороне реки село Малиновка под немцами. Новобурейский — ничейная зона. Сейчас за него идут тяжелейшие бои… И мы отнюдь не победители, — мрачно добавил полковник. — У меня все.

— Ситуация слегка прояснилась, — сказал батюшка. — Вольфыч, что можешь добавить.

— Пока ничего. Просто обобщу: нам нужно выбить противника со станции. Он же, как я понимаю, стремиться оттеснить нас от реки и захватить гидроэлектростанцию.

— Верно! — согласился Большегонов. — Но ГЭС мы им не сдадим. Она заминирована. Если придется отступать — мы её взорвем. Водохранилище затопит всю низину, смоет и железку. Для её восстановления немцам потребуется время. Но, — полковник сделал многозначительную паузу, — это крайний вариант. Продемонстрированные контрразведкой возможности… Меня пугают, но, в то же время, вселяют надежду. Батюшка Феофан, продолжайте.

— Петр Семеныч, как обстоят дела с личным составом? — спросил старец.

— Здесь все в ажуре! — довольный собою, сообщил некромаг. — Даже лучше, чем я предполагал! Практически все парни из вагонов вменяемые! Это упрощает нашу задачу…

— Но их все равно недостаточно! — вмешался Большегонов.

— Ты сначала дослушай, полковник, — посоветовал Министр. — Пацаны из вагонов — это наш командный состав: сержанты, старшины и младшие офицеры.

— А как же быть с рядовыми?

— А рядовых, товарищ полковник, мы мобилизуем на окрестных кладбищах.

— На кладбищах? — не поверил Большегонов.

— На кладбищах, полковник, на кладбищах! — смакуя каждое слово, повторил Петр Семеныч. — Помнишь, была песенка у Кая Метова, переделанная каким-то юмористом, типа: позишн намбо файф — сам себе накопай! Этим займемся завтра утром. Кладбища на карте обозначены?

— Но к-как же это? — побледнел капитан Еременко. — Это же… Святотатство! Вандализм!

— Не брызгай слюной, капитан! — осадил военного Петр Семеныч. — Будь мужиком! Святотатство? — фыркнул он. — О живых нужно думать прежде всего! Ты вон с Вольфычем на досуге побеседуй, да с Петрухой Незнанским. Они тебе нарисуют картину маслом о счастливой жизни славянина в Рейхе…

— Петр Семеныч прав! — заступился за подчиненного батюшка. — Никто из нас не в восторге от того, чем заниматься приходится! Это наш единственный шанс переломить ход войны! Если бы не китайцы, которые завалили пришельцев трупами, фрицы уже были бы под Новосибирском… А может и дальше! Так что возьмите себя в руки, господа офицеры! Мы на войне, а не в яслях! Ваши сопли подтирать некому! Продолжай, Петр Семеныч, — продолжил спокойным голосом монах.

— Кладбища на карте обозначены? — вновь повторил свой вопрос некромаг.

— Конечно отмечены, — потухшим голосом произнес полковник, стараясь не смотреть в лица своих офицеров. — Какие вас интересуют? Действующие или заброшенные?

— Любые, Михал Романыч, где производились массовые захоронения, — сказал Министр.

— Тогда смотрите. — Полковник склонился над картой. — В Талакане и близлежащих деревнях кладбища небольшие. А вот в Новобурейском и Малиновке — обширные. Районный центр как-никак.

— Малиновка? — заинтересовался Мистерчук. — Это на территории немцев?

— Да, — подтвердил полковник.

— Отлично! — Петр Семеныч прислонил посох к стене и довольно потер руки. — Пятая колонна нам не помешает! Эх, развернемся в тылу врага!

— Каким образом вы проникнете к ним в тыл? — полюбопытствовал полковник. — У них в дозоре хоть один Верфольф да найдется. А эти твари за километр чужаков чуют!

— Мне так близко подходить к ним и не нужно, — уверенно заявил Петр Семеныч. — Поднять жмуров я и на расстоянии могу. В тыл пойдет Харитон Никанорыч, его ни один Ликан не учует. Ночку в земельке полежит — от запаха убавится. Связь у меня с ним налажена — он пятую колонну в бой поведет…

— А с оружием как быть? — спросил полковник.

— Страх — вот наше главное оружие, — ответил некромаг. — Фашисты не ждут нападения, элемент неожиданности тоже сыграет нам на руку. К тому же я не думаю, что поднятые жмуры смогут разобраться с вооружением. Это примитивные существа. Научить их чему-нибудь очень сложно, практически невозможно. Нужен полный контроль. А при таком количестве особей это неосуществимо. Харитон Никанорыч будет задавать только общее направление атаки…

— А как же наши парни, из холодильника? Вы же сказали, что они полностью вменяемые? — не отставал от некромага полковник.

— Свежие покойники, сущности которых еще не покинули наш мир, почти полноценные люди, — пустился в объяснения Петр Семеныч. — Их сущности еще помнят связь с телом, а тела еще в состоянии подчиняться их приказам. И если мы успеваем в течение сорока дней с момента смерти связать оборванные ниточки — получаем сильного, умного, практически бессмертного бойца. Его нельзя убить — он уже мертв! Это организм работает совсем на других принципах, нежели при жизни. Вывести его из строя, можно только уничтожив тело: сжечь или расчленить. Даже без головы эти существа способны выполнять поставленную задачу. И при этом затрачивать минимум магической энергии. А это немаловажно — энергия не безгранична!

— Что конкретно вы собираетесь с ним сделать? — спросил Большегонов.

— Каждый из этих ребят будет связан с десятком, или около того, покойников с кладбища. Я думаю, что они справятся. Здесь много ума не нужно. Десятки — это своеобразные отделения. Командиры отделений будут завязаны на командиров взводов, и так далее по цепочке. На вершине пирамиды буду я… и, соответственно, весь штаб. Ваша задача — принимать решения, моя — претворять их в жизнь. На линии фронта, если у меня еще останутся силы, я постараюсь поднять всех жмуров в округе. И наших, и чужих… Из братских захоронений… Ну и все поселковые кладбища… До кучи… Вот такая у меня программа минимум. В общем, вы тут решайте, что да как, а я пойду — у меня дел невпроворот.

— Иди, Петруша, иди, — согласился батюшка, — дел у тебя действительно много. А мы тут покумекаем, как лучше войска развернуть.

* * *

… не знаю, как тебе сообщить об этом, любимая, но меня больше не жди. Я не сдержал своего обещания вернуться. Прости меня, родная… Возможно, ты решишь, что я сошел с ума, но я пишу тебе это письмо уже будучи мертвым. Меня уже нет в живых… Грудь разворочена пулями, а тело давно остыло. «Погиб смертью храбрых», наверное напишут в похоронке. Умолчу о том, каким способом мне удалось вернуться с «того света»… Это, наверное, секретная информация. А я хочу, чтобы письмо все-таки дошло до тебя. И как бы то ни было, я благодарен Судьбе за то, что она дала мне возможность попрощаться с тобой! Я многое хотел тебе сказать, котенок, но слова бегут от меня. Береги себя! Береги Сашку! Он уже большой, он поймет… Я люблю вас! Люблю больше жизни… Когда-нибудь мы встретимся, и не расстанемся уже никогда — ведь смерть это еще не конец… Я это знаю… Я был там, у кромки… Целую, люблю…

Старший лейтенант Артем Скворцов еще раз пробежался взглядом по письму. При чтении его глаза оставались неподвижными. Он видел окружающий мир не своими мертвыми глазными яблоками, а какими-то иными органами чувств. Скворцов сложил тетрадный лист пополам и засунул его в правый, уцелевший карман гимнастерки — второй карман был покрыт коркой спекшейся крови, именно в него попала вражеская пуля. Момент собственной смерти Скворцов почти не помнил — удар, темнота… А затем… Затем он увидел собственное тело, раскинувшее в стороны руки, как будто со стороны. Он стоял, растерянный, пытаясь мучительно сообразить, что же такое случилось с ним. Павших в этом тяжелом бою было много. Лейтенанта быстро просветили по поводу его состояния. Оказывается, он мертв, убит. Его окровавленное холодное тело лежит в пыли…

Скворцов помотал головой, отгоняя мучительные воспоминания. Сейчас нужно было думать о другом. Как отправить письмо? Обычной полевой почтой нельзя — скорее всего письмо изымет контрразведка. Он хорошо понимал, что все произошедшее с ним и с его товарищами по несчастью, не просто фокус, а нечто из ряда вон выходящее. Разрушающее общеизвестные истины материального мира. Выходит, правы были древние, утверждая словами Володи Высоцкого: «Что мы, отдав концы, не умираем насовсем». Он мертв вот уже несколько дней, но продолжает мыслить. А значит, и существовать. Неожиданно лейтенант почувствовал приближение Силы. Силы, выдернувшей его из небытия бестелесной сущности, и вновь привязавшей его к телу. Правда оно так и осталось холодным и бездыханным… Но это мелочи, ведь он успел написать прощальное письмо… Только еще бы умудриться его отправить. Сила приближалась, Скворцов чувствовал её темную пугающую мощь, но вместе со страхом пришло ощущение странного родственного единения с источником этой Силы. Вскоре в поле зрения лейтенанта появился крепкий мужчина, слегка склонный к полноте. Он неторопливо приближался к Скворцову, постукивая при ходьбе металлическим наконечником темного резного посоха об асфальт. Именно этот человек был сосредоточием Силы одновременно притягивающей и пугающей мертвого лейтенанта.

— Ну что, боец, как самочувствие? — поинтересовался некромаг, пристально разглядывая Скворцова.

— Не знаю, — честно ответил лейтенант. Синие губы шевельнулись, но изо рта мертвеца не вырвалось и малейшего звука. Однако некромаг его прекрасно «услышал».

— Понятно, — устало произнес Петр Семеныч. — Значит никак. Ты уж прости меня, что я тебя вот так, без разрешения с того света выдернул. И ребятам своим передай… Пойми, без вашей помощи мы войну проиграем!

— Что это вы, я уже давно понял. От вас сила струиться… Я это чувствую. А как это у вас… получается? — вновь бесшумно спросил мертвец.

— Извини, старик, лучше тебе этого не знать, — покачал головой Петр Семеныч. — Для общего блага…

— Я понимаю, — прошелестело в голове некромага.

— Да, если хочешь, чтобы тебя услышали живые — набери воздуха в легкие. Голосовые связки у тебя еще нормуль — не сгнили, должны нормально работать.

— Как набрать воздуха? — спросил явно озадаченный советом некромага Соловьев.

— Как-как? — передразнил его Петр Семеныч, пребывая в прекрасном настроении. — Ты же руками-ногами шевелишь?

— Ну?

— Вот и раздуй грудную клетку, как гармошечные меха. А потом обратно… Ты тренируйся пока, а меня еще дел выше крыши!

— Разрешите обратиться? Просьба у меня к вам… — решился лейтенант.

— Что у тебя? — пребывая в благодушном настроении, спросил Петр Семеныч.

— Письмо родным отправить… — прошелестел Скворцов. — Прощальное…

— Письмо? — помрачнел Петр Семеныч. — А ведь они уже похоронку, наверное, получили. В наши дни это быстро — не сорок первый на дворе.

— Я написал об этом, — признался Лейтенант. — Но больше ничего такого! — поспешно добавил он. — Вот возьмите, — он вытащил из кармана сложенный тетрадный листок и протянул его некромагу. — Читайте… Мне нечего скрывать!

Петр Семеныч взял письмо, задумчиво повертел его в реках, но разворачивать не стал.

— Я передам его твоим родным, — пообещал он мертвецу. — Я вроде как должен тебе за беспокойство. Только и у меня к тебе просьба будет.

— Какая? — подался вперед Скворцов.

— Я полагаю, что ты не единственный, кто захочет попрощаться с родней… Пусть пишут. Но… Их письма доставят по адресу только после рассекречивания информации о боевых подразделениях, подобных вашему. Твое письмо я отравлю, как только появится возможность. Но только твое… Поэтому не распространяйся! Пойми, по-другому я не могу.

Скворцов понимающе кивнул.

— Ну вот и здорово! Теперь ты мне вот что скажи: старшие офицеры среди твоих есть?

— Из офицеров еще два лейтенанта, пяток прапорщиков.

— Выходит, ты старший?

— Так точно!

— Тогда пойдем со мной. Нужно приготовить фрицам хороший сюрприз, а времени у нас мало.

* * *

07.07.09

Дальний Восток.

с. Малиновка

Амурской области.

Штурмфюрер Отто Крамп мирно дремал на стуле в караулке, уронив голову на грудь. Неожиданно его чуткого обоняния коснулся отвратительный запах табачного дыма. Крамп оглушительно чихнул и проснулся. Черт, в последнее время он совершенно не переносил запах табака. Хотя не так уж и давно, два года назад, он был заядлым курильщиком. Штурмфюрер скосил глаза на светящийся циферблат часов — 00–15 — пора проверить караулы. Густав потянулся всем телом. Суставы звонко хрустнули в ночной тишине. Приподняв верхнюю губу, он сладко зевнул по-собачьи, обнажив крупные слегка желтоватые зубы. Крепкие зубы, приобретенные одновременно с отказом от курения, были особой гордостью Густава. Дело в том, что в наследство от родителей Крамп получил плохонькие зубы. Так что к сорока годам их полностью уничтожил кариес и щипцы военных эскулапов. Носить же зубные протезы штурмфюрер на дух не переносил. Но приходилось. Не расхаживать же в казарме, шамкая беззубыми розовыми деснами. Все изменил случай: два года назад Густав столкнулся с бывшим однокашником — Отто Шлоссом по училищу страдающим той же проблемой с зубами. Каково же было удивление Крампа, когда однокашник приветливо улыбнулся, сверкая крепкими, может быть слегка великоватыми, зубами. Таких качественно сработанных протезов, практически не отличающихся от настоящих зубов, Густав еще не встречал. Однако Шлосс со смехом сообщил, что зубы его собственные, чем озадачил Крампа еще больше. Так Густав узнал об особом подразделении «Вервольф», находящимся под патронажем СС и «Анэнербе». Имея отличный послужной список, Густав подал прошение о переводе в «Вервольфы». Помощь Шлосса, на тот момент исполняющего обязанности командира одного из подразделений оборотней, оказалась не лишней. И вскоре Густав получил заветный нарукавный знак «Вервольфа». Обряд перерождения оказался жутко болезненным, но потерпеть стоило! Преимущества нового состояния оказались выше всяких самых смелых мечтаний! Прежде всего — отличное здоровье: за все два года службы он вообще забыл, что такое болезни. Физическая сила увеличилась многократно. Обоняние… Он и не представлял, что мире существует такая широкая гамма запахов, что каждое существо можно опознать с закрытыми глазами. Зрение тоже изменилось, теперь он мог видеть в кромешной темноте, даже не трансформируясь в волка. А каким неутомимым он стал любовником! Нет, до обряда посвящения он не жил, он прозябал! В животной ипостаси способности увеличивались многократно. И за все это богатство приходилось расплачиваться лишь некоторой нервозностью при полной луне, да жаждой свежей, дымящейся крови, терзающий ликанов лишь время от времени, в отличие от коллег из Роттен СС, которым кровь требовалась всегда. Еще раз уловив запах табачного дыма, Густав недовольно поморщился — нужно будет сказать охране, чтобы курили как можно дальше от караулки. Хотя… с его обонянием это не поможет — запах табака он чувствовал чуть не за километр. Он поднялся на ноги, протер кулаками заспанные глаза и вышел на улицу. После душной караулки летняя ночная прохлада приятно освежила вспотевшее тело. Мириады звуков ворвались в мозг Ликана. Хоть важное кваканье лягушек, в изобилии населяющих местные болотистые земли, и заглушало остальные звуки, чуткие уши оборотня легко улавливали даже шорох крыльев мотылька бающегося в яркую лампу подсветки над крыльцом. Густав вдохнул полной грудью наполненный сельскими ароматами ночной воздух. С реки повеяло свежестью…

«Это просто рай земной! — подумал Густав. — Здесь можно провести остаток своих дней. Правда зимой здесь холодновато, но лето с лихвой компенсирует холода. Нужно будет подать прошение в Коммисариат Оккупированных Территорий, чтобы после победы эта местность отошла в его владения. Много ему не нужно — достаточно села и близлежащих полей. Только нужно поторопиться, иначе на лакомый кусочек наложит лапу кто-нибудь другой. Построю особняк на берегу реки, — мечтал Крамп, — а может быть и замок. Крестьян вышколю. Будет не хуже, чем в старых поместьях Рейха! Все эти убогие хижины — под снос! Я еще научу этих руссишь швайн, как надо жить и работать! Помещик Густав Крамп, землевладелец! Достойно звучит!»

Здание школы, в котором нацисты развернули штаб, стояло в центре села на единственной асфальтированной улице. С высокого школьного крыльца Густаву было прекрасно видно маленькое заброшенное кладбище на противоположной стороне дороги, по какому-то недоразумению оказавшееся зажатым среди жилых домов. Покосившиеся металлические надгробия с остроконечными звездам вместо крестов, облупившаяся краска, ржавые покореженные оградки, протоптанные тропинки, бегущие подчас прямо через места упокоений… Было видно, что за кладбищем никто не ухаживает, не взирая даже на то, что оно находиться в самом центре села. Такое неуважение к мертвым коробило чопорного немца. Может у этих покойников и не осталось родных, готовых ухаживать за могилками, но есть же какое-то сельское начальство, которое должно следить за чистотой и опрятностью на вверенной территории. Но что с этих русских взять? Он вспомнил аккуратные и ухоженные кладбища его родной Баварии, изящные каменные надгробия, старые склепы, наполненные мрачным очарованием… Ничего, он еще наведет здесь настоящий немецкий порядок. Главное не забыть подать заявку.

Оборотень легко спрыгнул с высокого крыльца и мягкой упругой походкой подошел к деревянному сараю, стоящему на краю спортивной площадки. Сарай был пустым и чистым. Густав уже давно использовал его для своих нужд. Единственным предметом мебели в сарае была деревянная лавка, на которую и уселся Крамп. Развязав шнурки высоких ботинок, Ликан скинул их с ног. Затем снял носки, аккуратно положив их на голенища ботинок. После этого он расстегнул китель, сбросил его с плеч и повесил на заблаговременно вбитый в стену гвоздь. Выпрыгнув из форменных брюк, Густав аккуратно свернул их и положил на лавку. Освободившись от нижнего белья, Крамп так же педантично сложил его на лавке. Опустившись на четвереньки, Ликан набрал в грудь побольше воздуха и начал трансформацию. Его спина изогнулась горбом и начала стремительно покрываться жесткой черной шерстью. В сарае запахло псиной. Стопы Густава удлинились, одновременно обрастая шестью, на пальцах выросли дюймовые когти. Кожа на лице лопнула под напором стремительно вытягивающихся челюстей и облезла неопрятными клочьями. Под кожей обнаружился все та же черная шерсть. Уши заострились и съехали на макушку. Нечеловеческой злобой сверкнули желтые звериные глаза, на секунду отразив призрачный свет луны, заглянувшей в сарай сквозь распахнутую дверь. Взрыхлив землю отросшими на руках когтями, существо издало леденящий душу вой. Через секунду монстр, похожий на чудовищную помесь волка и гориллы, выскочил на улицу. Гигантскими прыжками оборотень пересек стадион и скрылся в темноте. Возле кладбища оборотень остановился. Потянул носом воздух, но не нашел ничего настораживающего в окружающих запахах. Однако звериные инстинкты кричали об опасности. Но Ликан никак не мог разобраться, что же его так напугало на маленьком заброшенном кладбище. Через мгновение он сообразил, что его так насторожило — звуки. Он замер каменным изваянием, превращаясь в слух. Его ушные раковины заработали как локаторы, сканируя территорию кладбища. Точно! Звуки! Вот что насторожило зверя! Звуки были странными, идущими как будто из глубины земли. Словно мертвецы вдруг ожили и начали ворочаться в своих прогнивших гробах. Если бы он знал, что все это действительно так, то уже мчался бы на всех парах прочь от этого проклятого места. Но немецкий прагматизм, впитанный с молоком матери, который не смогли заглушить даже приобретенные звериные инстинкты оборотня, требовал разобраться во всей этой чертовщине. Неожиданно утоптанная до каменой твердости тропинка покрылась сеточкой трещин, вспухла горбом, а затем осыпалась по сторонам. В образовавшейся ямке показалась скелетированная кисть руки, впившаяся голыми костяшками в твердую землю. Рядом вспух еще один земляной горбик, который скрывал еще одну руку, с не меньшей силой вонзившуюся в землю. Между двумя небольшими ямками земля вспучилась, и показался череп выползающего из могилы покойника. Ликан непроизвольно поджал хвост и попятился. Скелет тем временем мерно, сантиметр за сантиметром вытягивал свои кости из земли. Вот показались шейные позвонки, забитая землей грудина, тазовая кость… Оборотень наконец совладал с желанием убежать подальше и забиться в какую-нибудь неприметную конуру. Он подскочил к скелету и, взмахнув когтистой лапой, сшиб пустую черепушку с позвоночного столба. Она, клацнув челюстью, улетела в темноту. Но скелет не заметил потери, продолжая упорно освобождать оставшиеся без головы костяшки из земельного плена. Оборотень недовольно заревел и вновь набросился на покойника. Инстинктивный страх забился куда-то вглубь, оставив на поверхности лишь звериную ярость. Появление скелета на подконтрольной оборотню территории, Ликан принял как вызов. Издав громогласный рев, оборотень бросился в бой. Оттолкнувшись от земли, он прыгнул на обидчика, посягавшего на его, неоднократно помеченные мочой, земли. Мощный удар когтистых лап, помноженный на солидный вес Ликина, пришелся точно в центр грудной клетки безголового скелета. От удара хрупкие кости громко хрустнули и сложились внутрь. Но скелет, ноги которого все еще оставались в земле, устоял. За мгновение до прыжка оборотня покойник успел развести в руки в стороны, как будто хотел поймать зверя в силки. Они ударили одновременно: оборотень сломал грудные кости покойника, а скелет тем временем вонзил острые костяшки пальцев в толстую шею врага. Ликан тряхнул головой, пытаясь скинуть повисший на нем скелет. Но не тут-то было — противник крепко вцепился в длинную густую шерсть на загривке оборотня. Ликан дернулся в сторону, ломая противнику ноги, застрявшие в земле. Затем сделал несколько головокружительных кульбитов, но стряхнуть костяного наездника ему так и не удалось. Мало того, скелет обломками костей попытался проткнуть оборотню живот. Схватка грозила затянуться. Ликан упал на землю, придавив тяжелым делом трепыхающийся костяк. Извернувшись, оборотень хватил зубастой пастью предплечье скелета. Крепкие зубы легко перекусили кость, но ее острые обломки разорвали Верфольф пасть. Крепкие объятия скелета ослабли. Ликан прижал раздробленную грудину скелета к земле передними лапами и откусил ему вторую руку. Не остановившись на этом, Вервольф перегрыз скелету позвоночник в районе поясницы. И только тогда покойник затих. Запрокинув голову, оборотень завыл. Но долго ликовать ему не дали — в пылу схватки он не заметил, что со всех сторон окружен десятками, а может быть и сотнями неподвижно стоящих костяков. Ликан затравленно огляделся и понял, что его песенка спета. Он тихонько заскулил, поджав хвост, а затем ощерился и зарычал. Словно по команде скелеты набросились на оборотня.

Лич спокойно сидел за уцелевшим поминальным столиком, с интересом наблюдая за бессмысленной борьбой обезумевшего зверя с десятком навов. В образовавшейся свалке Ликина просто задавили количеством, разорвав его тело буквально на куски. Когда от оборотня осталась только кровавая каша, Платов отозвал бойцов.

— Неплохо! — дал положительную оценку быстротечной схватке Лич.

— Харитон Никанорыч, что у тебя? — услышал Лич мысленный зов некромага.

— Все нормально, командир, — отозвался Платов. — Оборотень случайно на кладбище забежал… А может, и не случайно.

— Проблемы?

— Что ты, командир, порвали зверюгу на клочки! Пикнуть не успел. Других оборотней в селе нет… Иначе уже примчались бы.

— Тогда действуем по плану. Через пятнадцать минут к тебе подтянутся основные силы с действующего кладбища. Покойников там поболе. Сейчас я тебя на них завяжу…

— Я их чувствую, командир! Черт! Как же их много!

— Держись, Харитон Никанорыч, больше некому!

— Держусь!

— Молодец! Больше ничем помочь не могу — силы на исходе! Так, до подхода основных сил займи штаб. Чтобы в Архару ничего сообщить не смогли. Штаб в школе, через дорогу от кладбища. Дальше — по обстановке. Про казармы не забудь! — напомнил некромаг. — Хоть и маленький в малиновке гарнизончик, но пренебрегать им не стоит. Как только разберешься — двигай к мосту. Приоритетная задача — захватить мост!

— Понял, командир.

— Действуй, Харитон Никанорыч. Ни пуха…

— К черту! — отозвался Лич, мысленно сплевывая через левое плечо.

— Если что — зови, помогу советом. Сам на рожон не лезь! Ты мне нужен! Все — до связи, — Петр Семеныч отключился.

— Ну что, хлопцы, побьем супостата? — риторически спросил Платов. Ответа от своих молчаливых бойцов он не ждал. Он наметил цель и сформулировал задание как можно точнее и проще. Сложных команд его бойцы не понимали. Но он уже привык к этой особенности подопечных.

— Вперед! В атаку!

На это раз Лич не стал выстраивать покойников в шеренги. В живописном беспорядке отряд мертвецов покинул гостеприимное кладбище.

* * *

07.07.09

Дальний Восток.

Станция ДВЖД Бурея

Амурской области.

Начальник полевого госпиталя барон Адам фон Розенблюм в этот поздний час был по укоренившейся за годы войны привычке пьян в стельку. По натуре он был человеком мягким и незлобивым, высоко ценящем человеческую жизнь. Поэтому, в свое время, он пошел наперекор желанию папеньки и выбрал профессию врача. Хотя ему, как потомку древнего арийского рода, была бы обеспечена карьера военного в одном из потешных полков СС. Несмотря на недовольство барона-отца, Адаму удалось сделать не менее успешную карьеру на медицинском поприще. Не сказать, что Адам хватал с неба звезды, но хирургом он стал отличным. Со временем Адам Розенблюм открыл небольшую благотворительную клинику, в которой соответствующее лечение могли получить даже неполноценные. Отец давно перестал обращать внимания на свое неблагоразумное чадо, одаривая отеческой любовью брата и сестру Адама. Несостоявшийся наследник был счастлив: клиника приносила хоть небольшой, но стабильный доход, в его дела никто не вмешивался и не мешал заниматься любимым делом. Счастье закончилось внезапно. В конце 2007 года Фюрер объявил о начале новой победоносной войны и всеобщей мобилизации всего мужского населения стержневой нации. Так Адам оказался в доблестных рядах Вермахта в качестве начальника мобильного полевого госпиталя. Стареющий барон, ставший к старости более сентиментальным, предлагал Адаму похлопотать за него.

— В тылу тоже нужны хорошие врачи, сынок. Сделай хоть раз, как я советую, — наставлял он блудного сына, взывая к его благоразумию.

Но Адам высокомерно отказался — у него были свои понятия чести. Он ушел на фронт с первым медицинским эшелоном. Полтора года бесконечных сражений измотали Розенблюма. Нет, его не пугали страшные раны, оторванные руки и ноги, стоны и проклятия покалеченных солдат. Он был врачом, и эта работа ему нравилась. Больше всего его пугали масштабы трагедии, количество убитых и раненных в этой, в общем-то, бессмысленной бойне. Нервное напряжение не отпускало Адама, терзало его изо дня в день. И он научился снимать этот стресс алкоголем. Благо, что спирт в его распоряжении был всегда. Днем он держался, страдая с похмелья. Каким образом он умудрялся проводить сложные операции в таком состоянии, даже для него оставалось загадкой. Но когда наступал вечер, руки Адама сами тянулись к заветной склянке со спиртом. Нынешняя ночь тоже не была исключением — к часу ночи начальник полевого госпиталя едва ворочал заплетающимся языком. Собутыльником барона на этот раз, как, впрочем, и во все предыдущие, был заведующий полковым моргом — патологоанатом Шульц Френкель, прожженный циник и пьяница. Спрятавшись от чужих глаз в морге, куда редко заглядывал кто-нибудь, собутыльники опустошали пятисотграммовый флакон спирта.

— Ты мне скажи, барон, — разлив по рюмкам остатки алкоголя, нечленораздельно пробормотал Шульц, — тебя за каким хреном на передовую понесло? Ты ж фон-барон… Имение свое… Замок…

— И не о-один, — икнув, добавил Адам.

— Вот и я говорю: нахрен тебе все это сдалось? Отмазаться не смог?

— М…ог! — Хирург мотнул головой, едва не свалившись со стула. — Но не захотел…

— В б-благородство иг… иг… играешь? Вот я тоже ариец, но за душой ни гроша… А фюрер обещал каждому надел на новой земле. А иначе зачем? Зачем? Мне идеология до одного места! Я, может быть…

— С-с-стой! Давай сначала выпьем! — предложил Адам.

— Давай! — согласился Френкель, хватая дрожащей рукой рюмку с разбавленным спиртом.

— За Фью-фью-фьюрера, шоб он… А, ладно! — Шульц запрокинул голову и выпил.

Поставив стопку на стол, Френкель умудрился опрокинуть на пол пустую склянку из-под спирта.

— Уже все, кончилась живая водичка? — пошерудив носком сапога осколки, поинтересовался патологоанатом.

— У меня не кончится, — успокоил собутыльника барон. — Чего-чего, а этого добра хватает!

— Я схожу? — Шульц прикрыл один глаз, иначе фигура Адама начинала двоиться.

— Вместе пойдем! — заявил хирург. — К тому же закуска кончилась…

— Да ну её! — сморщился Френкель. — У меня от нее изжога.

— Изжога у тебя от спирта, — авторитетно заявил барон. — Не будешь жрать как следует — заработаешь язву! Э-то я тебе как врач говорю.

— Я сам врач! — стукнул себя кулаком в грудь Шульц.

— Какой ты врач? — рассмеялся Адам. — Ты мясник!

— Тут я готов поспорить…

Но поспорить им не удалось — за толстой, обитой листовым металлом дверцей мертвушки раздался шум. Как будто что-то тяжелое упало на пол. Врачи переглянулись.

— Кто там у тебя? — поинтересовался хирург. — Живой что ли?

— Нет. Трупы одни. Я проверял…

— Ах ты, пьянь! Живого от мертвого различить не можешь? Я хоть днем не пью! А ты весь день хлещешь… Вот и результат!

— Да не мог я живого в морг законопатить, — оправдывался патологоанатом. — Опыт не пропьешь…

— Я проверю. И если…

— Валяй, проверяй! Если боевому товарищу веры нет! Я военврач! С закрытыми глазами труп от живого отличу!

— Открывай! — приказал Адам. — Посмотрим, что там у тебя свалилось…

На подгибающихся ватных ногах Шульц добрался до дверцы и отодвинул скрипучий засов.

— Свет включи, — напомнил хирург.

Шульц щелкнул рубильником, включающим свет в мертвушке, а затем настежь распахнул дверь.

— Майн Готт! — Френкель отшатнулся, нос к носу столкнувшись в дверном проеме с безмолвно стоящим человеком.

— Ну, шо я тебе г-говорил? Я ок-казался п-прав! — победно воскликнул Адам. — Зак-к-конопатил в мертвушку живого, алкаш! Не получишь завтра спирта на опохмел! И воще больше ни капли не дам! — пригрозил он патологоанатому. — Совсем мозги пропил! Это же уму непостижимо — живого в мертвушке держать?

Шульц тем временем продолжал пятиться назад. Его лицо утратило присущую всем алкоголикам кирпичную красноту — теперь оно могло поспорить белизной со стерильной ватой. Наступив на осколок склянки из-под спирта, Френкель оступился и плюхнулся на задницу.

— Чего молчишь? Боишься, что разжалую за халатность? Могу! — не дождавшись ответа от Шульца, произнес хирург. — Ну, чего расселся? Язык проглотил?

— Он… Он… Он… — мямлил Френкель. — Он труп! — наконец выдохнул Шульц.

— Совсем допился? — резюмировал Адам. — Какой он труп? Он же ходит! Эй, солдат, чего в дверях застыл? Проходи, садись! Сейчас мы тебя быстро в норму приведем! Шульц, сгоняй ко мне в кабинет за спиртом.

Лица стоящего в дверном проеме человека Розенблюм разглядеть не мог — мешал яркий свет, бьющий в спину незнакомцу. Словно бы в ответ на предложение хирурга незнакомец переступил порог, отделяющий мертвушку от рабочего кабинета патологоанатома. Едва его лицо вышло из тени, Адам едва не свалился со стула. Этого человека он знал, потому что собственноручно его оперировал три дня назад, но спасти не смог. Капрал Гюнтер Веркель скончался во время операции от обширного внутреннего кровоизлияния — пуля повредила печень. Его просто поздно доставили с поля боя. Адам лично констатировал его смерть. Он же и отправил тело капрала в морг.

— Этого не может быть! — прошептал враз протрезвевший барон. — Капрал Веркель мертв…

В мертвушке вновь что-то громыхнуло. Затем еще раз. И еще.

— Что происходит? — побледневшими губами произнес хирург.

— Я… Я… Я не знаю! — пропищал Шульц тоненьким голоском, по-крабьи, не отрывая задницу от пола, продвигаясь к выходу на улицу. — Но у меня такое чувство, что надо сваливать отсюда!

— И как можно быстрее! — согласился с коллегой Адам, осторожно сползая со стула.

Свалить им не удалось — капрал первым метнулся к выходу и загородил дверь на улицу.

— Может это белая горячка? — спросил Шульца Адам, наблюдая, как из мертвушки выползают все новые и новые покойники. — Обычные глюки…

— Н-не у-у-у-верен, — заикаясь на каждом слове, пробормотал Шульц. — Но лучше горячка, чем… такое…

Мертвецы тем временем прибывали. Их голые синюшные тела, подчас исковерканные чудовищными ранами, зашитыми наспех кривыми стежками вечно пьяным Шульцем, вызывали внутреннюю дрожь у видавших виды врачей. Мертвецы пугали их не своим внешним видом, а фактом своего существования.

— Чего им от нас нужно? — плаксиво запричитал Шульц. — Мы же им ничего плохого не сделали!

— Хорошего тоже не смогли, — философски ответил барон. — Жаль, что спирт у нас с тобой кончился… Так хочется перед смертью рюмочку пропустить!

— Не говори так! — истерически завизжал Шульц, кидаясь к двери.

Но стоящий в дверях капрал играючи сбил патологоанатома с ног коротким ударом в нос. Кровь из разбитого носа брызнула в разные стороны. Капрал медленно поднес измазанный кровью патологоанатома кулак к лицу и облизнул рубиновые капли. Этот простой жест всполошил остальных покойников. Они словно по команде накинулись на живых людей, стараясь оторвать от них кусок пожирнее. Истошные крики о помощи вскоре стихли. Тишина в кабинете нарушалась лишь довольным чавканьем и утробным рычанием тварей.

Глава 9

21.07.09

Тысячелетний Рейх.

Берлин.

Один из исследовательских институтов «Анэнербе».

За толстым пуленепробиваемым стеклом, отгораживающим от работников лаборатории объекты изучения, творились странные вещи. В изолированном помещении в данный момент находилось двое. Их можно было бы назвать людьми, но с большой натяжкой. Некогда они, несомненно, принадлежали к человеческому роду, но это время закончилось. Для одного из объектов изучения довольно давно, поскольку он представлял собой голый скелет. Второй все еще сохранял какое-то подобие человеческого облика, но его мягкие ткани неумолимо разлагались. Ведь он был нежитью. Двигающимся трупом. Покойником. Мертвецом.

— Ну, вы можете объяснить мне этот феномен, Карл? — спросил Лепке, с интересом наблюдая за реакцией Виллигута. — Насколько я понимаю, перед нами настоящие покойники?

— Бесспорно, Карл, это покойники. — Виллигута, оказалось, трудно вывести из равновесия.

— Тогда какая сила их питает? — спросил фюрер, переключая внимание с Виллигута на бесцельно слоняющегося из угла в угол гниющего зомби. Скелет, напротив, стоял бессловесной вешалкой в углу камеры, не проявляя никакой активности. — С вервольфами и кровососами мне, допустим, все ясно. Для передвижения они все-таки используют мускульную силу. А как быть вон с тем скелетиком? Я видел собственными глазами, как он может скакать. Не хуже живого.

— Я не знаю, — развел руками Виллигут. — Мы занимаемся этим, мой фюрер. Но как скоро будут результаты… Я не могу вам ничего обещать, пока мы их всесторонне не обследуем.

— Так действуйте же быстрее! Время не ждет! Эти твари теснят нас по всем фронтам! Благовещенск окружен! Коммунисты на подступах к Хабаровску! Если в кратчайшие сроки не будет найдено эффективное оружие против этих тварей, боюсь, нас выдавят из альтернативной вселенной! Положение удручающее! Потери в личном составе за последние дни больше чем за всю компанию! И наши же павшие бойцы становятся в строй к противнику!

— Может быть увеличить состав Роттен СС? — предложил Виллигут.

— Я уже думал об этом, — признался фюрер. — Но вампиров давят количеством. Ты представляешь себе, сколько в земле мертвых? И любого из них, сохранившего хотя бы костяк, можно поставить в строй?

— Представляю. Мертвых всегда будет больше, чем живых.

— Вот именно, больше. Так что, Карл, бросай все дела, и срочно ищи… Хоть что-нибудь, чем можно остановить их… Иначе…

— Будем стараться…

— А! — отмахнулся Лепке. Я это уже слышал. Неужели нас переиграли? — Желваки на скулах фюрера ходили ходуном.

— Это мы еще посмотрим, — позитивно произнес Виллигут.

— Хорошо, я надеюсь на тебя, старина. Да, Карл, может быть, в архивах атлантов есть что-нибудь?

— Мои люди уже работают. Ты же знаешь, что с архивами не все так просто… Мы так до конца и не подобрали ключей к их языку. Двигаемся лишь по наитию, как слепые котята. Проблемы, проблемы, проблемы.

— Ты не сваливай на подчиненных свои проблемы. Лично участвуй в процессе! Подключай Зиверса и Хильшера. Хватит им без толку штаны протирать! Делайте что хотите, но чтобы был результат!

— Будет, — не стал расстраивать фюрера Виллигут.

— О результатах сообщайте незамедлительно! — произнес на прощание Лепке, покидая лабораторию.

Едва только фюрер хлопнул дверью, Виллигут вынул из чехла на поясе сотовый телефон — такую привычную для его родного мира вещь. В Рейхе же сотовая связь до сих пор оставалась новшеством, хотя и вовсю использовалась руководством Вермахта. Набрав номер Зиверса, Виллигут поднес трубку к уху. Несколько длинных гудков, и в трубке послышался знакомый голос:

— Гутен морген, Карл! Как прошла встреча с фюрером?

— И тебе не хворать, Вольфрам! Откуда знаешь о встрече? — произнес Виллигут.

— Какие наши годы? — рассмеялся в динамике Зиверс. — А откуда знаю? Не забывай, я же все-таки директор «Наследия». Обязан знать, что у меня твориться. Так как все прошло?

— Как тебе сказать? Не все гладко, как раньше…

— А-а-а, это из-за тех живых покойников? — догадался Зиверс.

— Именно! Фюрер требует срочно найти лекарство. А это несколько проблематично. Мы ничего не знаем о методах создания этих существ.

— Я тебя понимаю, дружище, но это действительно важно! Как этим русским удалось такое провернуть? Ведь это некромагия в чистом виде?

— Согласен! Некромагия. Принимая во внимание сложность задачи, фюрер предложил поработать над её решением вместе: тебе, мне и Фридриху.

— В принципе дельное предложение, — согласился Вольфрам. — А то чего-то засиделся я в директорском кресле…

— Вот-вот! Повторяешь слова фюрера. Он так и сказал: хватит штаны протирать.

— Согласен, слишком все гладко шло в последнее время. Пора разогнать застоявшуюся кровью. Встречаемся у меня в офисе после полудня. Да, Карл, с тебя материал по ожившим покойникам. Древние трактаты, Некрономикон… Да не мне тебя учить. Пошуруй в библиотеке. Клауса подключи… Тащи все, что сможешь откопать.

— Быстро не получится.

— Тогда перенесем встречу на завтра. Хильшера я сам найду и озадачу. Пусть сдает полномочия заместителю. Нам пригодятся его мозги…

— Скормим их нашим зомби? — немного разрядил серьезный разговор Карл.

— Шутник? Скажи спасибо, что Рейхсфюрер тебя не слышит! — в таком же шутливом тоне ответил Вольфрам. — Он у нас человек серьезный.

— Я знаю, знаю, — фыркнул в трубку Виллигут. — Рейхсфюрер Хильшер самый серьезный человек в Рейхе.

— Ладно, Карл, смеяться будем после… Завра с утра жду. До встречи!

Виллигут выключил телефон и засунул его в чехол на брючном ремне.

— Волли! — крикнул Карл, не найдя рядом адъютанта. — Где носит этого несносного мальчишку?

После успешной Тибетской экспедиции штурмбаннфюрер Волли Гипфель был переведен из команды Валеннштайна в ординарцы Вейстхора. Виллигут лично занимался обучением перспективного Гипфеля премудростям оккультных наук. И молодой штурмбаннфюрер не разочаровал старого колдуна. Он впитывал знания словно губка. А живой логический ум позволял ему находить нестандартные решения в трудных ситуациях. Но врожденная непоседливость помощника иногда доводила Виллигута до белого каления.

— Звали, герр группенфюрер? — Волли появился словно из-под земли, тщательно скрывая довольную улыбку.

— Так выкладывай, чего опять задумал? — прекрасно чувствуя настроение ученика, потребовал объяснений Виллигут.

Волли обернулся и махнул рукой одному из лаборантов:

— Амадей, тащи сюда шлем!

— Какой шлем? — всполошился группенфюрер.

— Хрустальный, какой еще? — глупо улыбаясь, ответил Гипфель.

— Ты с ума сошел? — аж задохнулся от негодования Вейстхор. — Этот ценнейший артефакт… — Собиравшийся было устроить подчиненному выволочку Виллигут неожиданно передумал:

— Как ты собираешься его использовать?

— Помните, как этот шлем влияет на восприятие? В нем же можно видеть остаточные возмущения от любых магических действий! — напомнил он командиру.

— Ну да, ну да, — припомнил Виллигут. — Но действие шлема на мозг малоизученна…

— Попутно будем изучать, герр группенфюрер! — излишне оптимистично ответил Волли. — Согласен быть объектом исследования.

— Ты смотри не очень-то увлекайся! Зря я, что ли, на тебя столько времени угробил, — по-отечески предупредил Виллигут. За время совместной работы Карл как-то привязался к бесшабашному штурмбаннфюреру, считая его чуть ли не родным сыном. Своих детей у Виллигута никогда не было.

— Буду осторожен, — лаконично заявил Волли. — Адам, ну где ты там?

— Уже бегу! — донесся запыхавшийся голос лаборанта.

— А вот спешить не нужно! Грохнете ценный артефакт — лично расстреляю! — пригрозил группенфюрер.

Вскоре из-за угла показался лаборант, толкающий перед собой металлическое кресло на колесиках. Над креслом в специальном штативе был закреплен хрустальный шлем, похожий на хоккейную каску с прозрачным забралом. Шлем был огромным, явно рассчитанным не под человеческую голову. Подвинув кресло к стеклу, лаборант вопросительно посмотрел на группенфюрера.

— Действуй, раз уж заварил всю эту кашу, — произнес Виллигут.

— Яволь, герр группенфюрер! — расцвел Гипфель, усаживаясь в кресло.

— И давай без шуточек! — зная несерьезный характер ученика, предупредил группенфюрер. — Если почувствуешь что-то… Лучше не рискуй! Это приказ!

Лаборант привычно открутил барашки штатива и осторожно опустил шлем на голову штурмбаннфюрера. Хрупкий артефакт лег на плечи Волли, скрыв под собой голову Гипфеля. Хрустальные прозрачные стенки шлема причудливо исказили черты лица штурмбаннфюрера. Лаборант ловко закрепил артефакт, чтобы снять нагрузку с плечей Волли.

— Ты в порядке? — участливо поинтересовался группенфюрер.

— Отлично! — Гипфель показал оттопыренный кверху большой палец.

Его голос из-под шлема звучал глухо, как в бочке.

— Тогда действуй, мой мальчик!

Волли закрыл глаза и расслабился. Степень воздействия шлема на мозг человека была до конца не изучена. Как впрочем, и сам механизм включения артефакта. Просто в определенный момент времени приборы регистрировали всплеск активности артефакта. Были предположения, что шлем включается от слабых биоэнергетических импульсов головного мозга. Но так это или иначе выяснить не удалось. Частенько исследователей, рискнувших надеть артефакт на голову, посещали красочные галлюцинации: кто-то видел погибающую в катастрофе цивилизацию, кто-то неизвестных существ, совершенно не похожих на людей. Со слов испытуемых видения записывались, классифицировались и подвергались всестороннему анализу. Однако галлюцинации не являлись чем-то необычным, с подобным явлением Виллигут сталкивался, изучая хрустальные черепа. Более ценной особенностью шлема группенфюрер считал способность артефакта проявлять невидимые обычным зрением любые магические воздействия и последствия этих воздействий. Артефакт перестраивал восприятие испытуемого, его действие на мозг можно было сравнить с действием галлюциногенных грибочков группенфюрера. Но грибы частично туманили сознание, вызывая некоторую заторможенность восприятия. Артефакт же наоборот стимулировал мозговую деятельность, оставляя сознание кристально чистым. Однако достичь такого состояния удавалось немногим, большинство участников опыта скатывались в примитивные галлюцинации, не выдержав потока энергии, излучаемой шлемом. Справиться с примитивными видениями и перейти на более высокий уровень манипулирования артефактом удалось лишь троим: самому Виллигуту, Волли и лаборанту Адаму Бруту, с которым Волли сошелся накоротке.

Гипфель мерно дышал под колпаком, сознание постепенно очищалось от посторонних мыслей и желаний. Достичь полной концентрации ему не удалось — артефакт подал первые признаки жизни. Волосы на голове Волли зашевелились от слабых электрических разрядов, генерируемых шлемом. Виски заломило, а сердце заработало с удвоенной энергией. Судорогой свело желудок. Рот наполнился тягучей горькой слюной. Окружающий мир неожиданно взорвался яркой вспышкой, поглотившей лабораторию. Глазные яблоки ожгло болью. Когда затопивший все вокруг яркий свет слегка приутих, Волли ощутил себя стоящим у подножия высокого зиккурата, вершина которого терялась где-то в низколетящих облаках. Гипфель тряхнул головой и до хруста сжал зубы, отгоняя непрошенное видение. Первая ступень активации шлема — красочные глюки. Теперь нужно было вырваться обратно в реальный мир. Не дать видению засосать себя полностью в иллюзорную реальность. Волли сосредоточился, пытаясь представить себя в лаборатории. Очертания зиккурата потеряли четкость и размазались, подернувшись легким туманом. Сквозь него проступили серые лабораторные стены и слегка искаженные хрустальным забралом обеспокоенные лица группенфюрер и Адама.

— Волли, как дела? — услышал Гипфель взволнованный голос Карла.

— В норме! — хрипло выдохнул штурмбаннфюрер.

Видение померкло. После сочной цветной картинки иллюзорного мира, реальность показалась Гипфелю тусклой и невыразительной. Блеклые стены лаборатории, выкрашенные шаровой краской, не шли ни в какое сравнение с красочными стенами зиккурата.

— С глюками справился? — поинтересовался Виллигут.

— Вполне!

— Молодец! — похвалил ученика группенфюрер. — Теперь будь внимательнее. Настройся.

Вейстхор поднес к прозрачному забралу левую руку с надетым на средний палец перстнем СС. Волли сфокусировал зрение на перстне. Нужно было уловить пульсацию магических полей «Адамовой головы». На этот раз Волли удалось разглядеть мерцающую изумрудами руну «Кай» с первой попытки.

— Поймал волну! — отрапортовал Гипфель. — Можно убирать руку.

Группенфюрер отступил в сторону, открывая Волли обзор. Попавшие в его поле зрения зомби предстали перед штурмбаннфюрером совсем в ином свете. Во первых: слабое изумрудное свечение, подобное по спектру свечению руны «Кай» в перстне группенфюрера, пронизывало их от макушки до пят, во-вторых: в районе груди находился некий чернильный сгусток, отдаленно напоминающий раскинувшего щупальца спрута. У неподвижного стоящего скелета сгусток по консистенции был несколько плотнее, чем у его не до конца разложившегося собрата. У шагающего мертвяка щупальца тянулись к ногам, рукам и к голове. Они разветвлялись в мертвых мышцах подобно кровеносным сосудам, видимо, выполняя схожую функцию. Вполне вероятно, именно так подводилась энергия, необходимая для жизнедеятельности мертвого организма.

— Адам, подтолкни этого костяного чем-нибудь, — попросил лаборанта Волли. — Выведи его из равновесия.

— Легко! — Адам подошел к вмонтированному в стену джойстику управления механическим манипулятором. Металлическая рука, расположенная в камере с покойниками пришла в движение. Ловко двигая рычажками, Адам легонько подтолкнул скелет манипулятором. От толчка зомби потерял равновесие и шагнул вперед. Сквозь стекло шлема Волли заметил, как черный сгусток мгновенно обвил щупальцами весь костяк, превращая свои отростки в невидимые невооруженным глазом псевдомышцы.

— Есть! — довольно завопил Гипфель, выскальзывая из-под шлема. — Что и требовалось доказать!

Расставание с «шапкой великана» не прошло для Волли бесследно — секундная потеря ориентации, головокружение, слабость. Ноги покосились, и он едва не свалился на пол.

— Опять забыл? — недовольно прошипел группенфюрер, поддерживая ученика за плечи. — Когда-нибудь нос себе расквасишь!

— А, ерунда! — вяло отмахнулся Гипфель. — До свадьбы заживет!

— Ну-ну, — покачал головой Карл. — Как успехи?

— Есть контакт! — довольный собой, произнес Волли.

— Выкладывай! — потребовал Карл.

— Присесть бы, герр группенфюрер, ноги не держат, — попросил Волли.

— Тогда поступим так, — немного подумав, произнес Виллигут. — До обеда отдыхай, о результатах эксперимента напишешь докладную… Только подробно обо всем, а не так, как обычно, — предупредил Карл. К четырем часам жду тебя в архиве у Клауса. Там и обсудим твои впечатления. Свободен! Адам, проследишь за состоянием Волли. Да, и помоги ему с отчетом… И шлем на место верните, не дай бог… А то мне Зиверс всю плешь проест!

— Конечно, герр группенфюрер!

— Ну, тогда все!

Предупредив по внутренней связи водителя, чтобы подгонял автомобиль к подъезду, Карл выбежал на улицу. Небрежно отсалютовав подтянутым охранников на выходе, Виллигут нырнул в комфортное чрево служебного «Мерседеса», через услужливо распахнутую личным водителем дверь.

— В архив, — бросил он, водителю, доставая телефон.

— В какой? — переспросил водитель.

— Спец СС, на Герингштрассе, — уточнил Виллигут, набирая номер Клауса Рана. — Гутен морген, господин Архивариус, — дождавшись ответа, произнес в трубку Виллигут. — Что, почему не книжным червем? Нет, Клаус, я о тебе более высокого мнения. В моем табеле о рангах ты стоишь выше даже канцелярской крысы. Польщен? Рад это слышать! Минут через двадцать буду у тебя. Поработаем немного вместе. Не против? С чего такая честь? Совсем забыли старика? Клаус, ты старомоден… Привычка. Ничего не можешь с ней поделать? Бери пример с рейхсфюрера… Несносный мальчишка? Зря, наверное, мы подселили тебя в сорокалетнего… Ладно, ладно, не брюзжи! С чем приеду? Нужна подборка по нежити… Нет, красных братьев не трогай, графа Карди нам за глаза! Интересуют восставшие покойники, зомби… Да, да любые проявления некромаги. Некрономикон, Молот ведьм… Да-да, зришь в самую суть, за что тебя и уважаю. Давай, скоро буду.

22.07.09

Тысячелетний Рейх.

Берлин. Рейхсканцелярия.

Кабинет директора «Анэнербе»

Вольфрама Зиверса.

Плотные жалюзи закрывали большие окна, не пропуская в кабинет не единого лучика жаркого летнего солнца. Погода словно сошла с ума, даже ночь не приносила долгожданной прохлады. Кондиционеры в рейхсканцелярии едва-едва справлялись с нагрузкой, частенько выходя из строя. Развалившись в удобных креслах, ССовцы потягивали прохладный лимонад, поглядывая на задумчивого хозяина кабинета, листающего толстый старинный фолиант, переплетенный в человеческую кожу.

— Все это, конечно, интересно, — наконец произнес Зиверс. — Но чтобы перелопатить такую груду информации, — он кивнул на огромную кучу пыльных манускриптов, захламляющих центр стола, — потребуется не одна неделя.

— Не нужно все лопатить, — вмешался Виллигут. — Мне доводилось работать с большей частью этих документов.

— Когда это было, Карл? — Вольфрам усмехнулся. — Сто лет назад?

— Сто не сто, — возразил группенфюрер, — но кое-что я помню. А чтобы освежить кое-какие моменты много времени не понадобится. Используем глубокий зондаж памяти, есть несколько отлично обкатанных методик…

Дверь в кабинет директора «Наследия» распахнулась. На пороге стоял как всегда подтянутый и бодрый глава Тысячелетнего Рейха:

— Господа, прошу меня извинить, что вот так беспардонно вламываюсь, — после короткого обмена приветствиями, произнес фюрер, присаживаясь в свободное кресло. — Но… Я тоже решил быть в курсе всех событий. Вы не против присутствия дилетанта на вашем совете?

— О чем речь, майн фюрер? — удивленно спросил Зиверс. — Мы служим общему делу. К тому же вы являетесь Великим магистром ордена…

— Ай, оставь, Вольфрам! — отмахнулся фюрер. — Я все понимаю. Титул Великого Магистра — лишь дань уважения…

— Отнюдь! — возразил Зиверс. — Вся полнота власти над орденом в ваших руках.

— В наших, Вольфрам, в наших! — поправил его Лепке. — Я не эгоцентричный идиот, и не считаю себя пупом земли, вокруг которого все должны вращаться! Мы — команда! Благополучие арийской расы всецело зависит от нас! От нас, а не от меня… Мы — часть системы Тысячелетнего Рейха, важная часть его часть! И от нашей слаженной работы зависит будущее Фатерлянда! Ладно, хватит на сегодня высокопарных слов. Так принимаете в команду дилетанта или нет? Если у вас есть подозрения, что буду тормозить процесс — смело гоните в шею! Не взирая на чины и звания!

— Взгляд несведущего в магии человека иногда находит такое… — произнес Виллигут. — Я — за.

— Тогда будет полезен небольшой экскурс в историю вопроса, — сказал Зиверс. — А заодно группенфюрер немного освежит свою память. Фридрих, ты тоже подключайся.

Рейхсфюрер скупо кивнул и весело подмигнул собравшимся:

— Помогу по мере сил. Хотя некромантия не мой конек.

— Ну что, господа, начнем? — спросил собравшихся Зиверс. — Карл, прошу.

— Итак, — начал группенфюрер, — как вам всем, наверное, известно, ситуация на фронтах измерения «R» плачевная. Противник использует против нашей живой силы свою, так скажем «не совсем живую» силу. А именно — насильственно поднятых из могил покойников. Зомби. Живых мертвецов. В нашей лаборатории сейчас находятся два подобных экземпляра. Немного позже я познакомлю вас с отчетом штурмбаннфюрера Гипфеля, в котором содержится несколько интересных умозаключений и фактов. А сейчас я хочу вскользь пробежаться по истории вопроса. Сведения о живых мертвецах столь противоречивы и разрозненны… — Виллигут задумался, а затем продолжил: — Что говорить о какой-то классификации этих существ, а также о методах, с помощью которых они созданы…

— Так мы именно за этим и собрались, — вмешался Зиверс. — Чтобы общими усилиями выработать какой-то план.

— Хорошо, продолжаю, — Виллигут плеснул себе в стакан минеральной воды из графина и сделал несколько мелких глотков. — Как я уже говорил, достоверных сведений мало. Все, что мы знаем — в основном сказки и легенды. Правда, некоторые авторы древних трактатов вскользь упоминают о некромантии… Но, в своем подавляющем большинстве, они фиксировали выдумки и слухи, не представляющие для нас практического интереса. Итак, что же такое некромантия? Данный термин подразумевает взаимодействие с миром мертвых и использование его энергии.

— Это как в случае с нами? — неожиданно спросил фюрер.

— То есть? — не понял вопроса Виллигут.

— При создании адептов нашего ордена закрываются врата Смерти, — пояснил Лепке. — Какую энергию мы при этом используем? Ведь налицо взаимодействие с миром мертвых.

— Хм… Верно! — согласился с фюрером профессор Хильшер, делая пометку в блокноте. — Определенное взаимодействие имеется. Нужно поработать в этом направлении. Продолжай, Карл.

— Если некромантия — действие, соответственно некромант — маг, практикующий это действие. Эти действия условно можно классифицировать. Во-первых: это управление мертвыми телами, создание нежити…

— Наш случай? — спросил фюрер.

— Совершенно верно, — ответил группенфюрер. — Но некромантия не ограничивается только созданием нежити. Это могут быть любые виды заклинаний с использованием негативной энергии: иссушивание, похищение жизненной силы, наговоры на болезнь. А также некромант обладает властью над духами и может вызвать на разговор любого умершего. К тому же, некромант в ряде случаев сам является мертвецом. Таких некромантов, выбравших после… или вместо смерти такое существование, называют Личами. Но, повторяю, это не обязательное условие! Чтобы изучать мертвую магию, не обязательно самому быть мертвым или восставшим из мертвых. Некромантом вполне может оказаться простой невзрачный человечек, с простыми человеческими потребностями. Но, по заверениям древних авторов, человек, связавший себя с энергией мира мертвых, все же постепенно претерпевает некоторые изменения. Можно сказать, что он мутирует: некоторые внутренние органы атрофируются — они больше не нужны некроманту для жизнедеятельности.

— Это почему? — спросил фюрер. — Они что, подобны вампирам?

— Не совсем, хотя утверждать с точностью мы этого не можем, — ответил Виллигут. — Некромаг или некромансер стоит на иерархической лестнице значительно выше кровососов — он, в отличие от них, получающих жизненную энергию только вместе с кровью жертвы, манипулирует чистой энергией!

— Энергетический вампир? — уточнил Хильшер.

— Я бы так не сказал, — произнес Виллигут. — По заверениям доктора Джона Ди…

— Этот доктор перевел «Некрономикон» на английский язык, — пояснил Фридрих.

— Так вот, доктор Ди считал, что жизнь некроманта не заключается в высасывании энергии из других существ, это всего лишь одна из его особенностей, позволяющая быстро восстанавливать энергетический запас и силу. А что касаемо вампиров… Если брать за основу записки графа Калиостро, сильный некромант может легко навязать свою волю вампиру, ведь вампир — тоже в некотором смысле мертвец.

— Так что же это получается, — взволнованно воскликнул фюрер, — что личный состав Роттен СС в любой момент может выступить против нас?

— Я не знаю, — покачал головой Виллигут. — Но сбрасывать этот факт со счетов не буду.

— Дьявол! — выругался Лепке. — Что же нам, срочно отзывать с фронта всех вампиров? Но это же катастрофа!

— Давайте не пороть горячку, — хладнокровно предложил Зиверс. — Как на самом деле обстоят дела с некромантами противника, мы не знаем. Пока никаких инцидентов с Роттен СС не было.

— Живых трупов у них тоже раньше не было, — живо возразил Лепке.

— Согласен, — не стал спорить Вольфам. — Но если до сих пор вампиры не повернули против нас, значит, некромант противника, либо не владеет методами подчинения кровососов, либо ему не хватает для этого сил, либо он попросту неопытен.

— Либо, либо, либо! — вновь вспылил фюрер. — Когда вампиры повернут против нас будет поздно!

— Карл, хотите совет? — не теряя хладнокровия, произнес Зиверс.

— Я слушаю, — нервно дернув щекой, сказал Лепке.

— Во-первых: вам нужно успокоиться, мой фюрер, — неожиданно перешел на «вы» Зиверс, — испорченные нервы еще никому не облегчили жизнь! Выпейте воды. — Вольфрам налил из графина в стакан воды и протянул его фюреру. Лепке безропотно принял из рук директора «Анэнербе» воду, и в несколько глубоких глотков опустошил стакан.

— Во-вторых, — продолжил Зиверс, — по поводу нашей неосведомленности… Мы, к сожалению не боги. Всего знать, увы, не можем. Многое из того, что мы знаем и умеем на текущий момент, тоже были всего лишь предположениями, даже меньше, чем предположениями — сказкой, вымыслом, легендой! Отделить зерна от плевел подчас очень тяжело. В третьих: Роттен СС отзывать с фронтов пока нецелесообразно… Рано. Пока противник не проявил себя на этом поприще. Но, — с ударной интонацией, произнес Вольфрам, — выработать план действий, если вдруг противник нанесет удар в этом направлении — жизненно необходимо.

— Нужно посвятить в эту проблему графа Карди, — предложил Хильшер, делая еще одну пометочку в блокноте. — Может быть, ему что-нибудь известно о подобных прецедентах в истории. Тысячелетний опыт…

— Может и о некромантах он знает не понаслышке? — взбодрился фюрер. — Нужно срочно его вызвать!

— Уже вызвали, — сказал Зиверс. — Просто он не в Берлине. Час назад вылетел с Терехоффского аэродрома — инспектировал и наставлял новичков Роттен СС перед отправкой на фронт.

— Отлично! — одобрил действия Зиверса Лепке. — Продолжай, Карл, — попросил фюрер Виллигута. — Известно ли что-нибудь о реально существовавших некромантах?

— По сути, нам о них ничего не известно кроме слухов, — поморщился Виллигут. Исторический Фауст был известен в качестве некроманта и демонолога. Граф Калиостро называл себя некромантом, однако, на самом деле под некромантией практиковал лишь дозволенный церковью спиритизм. Доктор Джон Ди, Френсис Бэкон… В русских сказках фигурировал злодей Кощей Бессмертный — ярко выраженный Лич.

— Так может это Кощей? Может русские его, как мы графа Карди… — предположил Лепке.

— Поставили в строй Кощея? — продолжил мысль фюрера Виллигут. — Не думаю. Судя по сказкам, этот персонаж совершенно неуправляем.

— Но мы же сумели обломать вампира, — не сдавался фюрер. — Может и противник сумел предложить что-то, от чего этот Лич не смог отказаться?

— Маловероятно, но теоретически возможно, — ответил Виллигут.

— Что еще известно о некромантах? Что-нибудь о том, как они все это делают? — фюрер продолжал засыпать вопросами Виллигута.

— Поднимают мертвых?

— Да.

— Известно немного, — признался группенфюрер. — Только в общих чертах. Как я уже говорил ранее, самой яркой особенностью некроманта считается его способность поднимать мертвых из могил. Оживление мертвого тела. Именно оживление, а не воскрешения. Советую не путать два этих термина.

— В чем же отличие? — поинтересовался Лепке. — Я не улавливаю большой разницы.

— Воскрешение, — пояснил Виллигут, — это полное оживление покойника божественным способом вместе с возвращение души. При этом запускаются все функции жизнедеятельности тела: человек дышит, сердце бьется… Некромант же не способен подарить настоящую жизнь никому и ничему, если объект воздействия уже умер. Некромант способен поднять из могилы труп и заставить его служить себе. Такой труп принято называть «зомби». Слово «зомби» пришло из Африки, и за неимением более подходящего названия для ходячего покойника, прижилось. Также некромант может подчинять своей воле неодушевленные предметы путем вселения в них мертвой души, навязывать свою волю вампирам… Это я уже говорил. Могут изгонять и призывать призраков, полтергейстов и прочие инфернальные сущности. Некромаги порой обращаются к древним богам смерти: к Аиду, хозяину подземного царства, Гекате, богине запирающей Врата Смерти. Чтобы вызвать столь древних существ, некромаги проводят ритуалы и подношения в виде жертв. Совсем не обязательно, чтобы жертвы были человеческими. Но кровь должна быть пролита обязательно.

— Древние боги, — задумчиво бормотал себе под нос Клаус Ран. — Боги Смерти… Богиня Смерти! — неожиданно громко воскликнул он, переполошив соратников.

— Клаус? — изумленно произнес Вольфрам. — Что с тобой?

— Богиня Смерти! Ну же? Неудавшийся эксперимент 38 года! Им удалось вызвать древнее божество, но обуздать его так и не удалось.

— Хрустальные черепа в Вевельсбурге, — напомнил присутствующим Виллигут. — Орденский замок был стерт с лица земли буквально за мгновения! Вот это мощь! Если использовать её…

— Карл, ты предлагаешь повторить тот неудачный эксперимент? — подытожил Зиверс.

— Прежде всего, нужно как следует обдумать, взвесить… — почесал затылок группенфюрер. — Слишком непредсказуемые последствия…

— Но как вариант? — произнес профессор Хильшер, в очередной раз что-то записывая в блокнот.

— Как последний аргумент, если ситуацию на фронте не удастся переломить иным способом, — тихо произнес фюрер.

— Согласен, — сказал Зиверс. — Но только в крайнем случае!

— Господа, продолжим, — предложил Фридрих. — Не стоит зацикливаться. Карл, прошу!

— Итак, отбросив завзятое мнение о некромантах как о темных колдунах, мы можем взглянуть на представителей этой профессии более широко. Стоит заметить, что термин «некромаг», маг оперирующий эманациями смерти, более точное, чем «некромант», которым принято обозначать гадателя, использующего в своем ремесле приемы вивисекции, вскрытия животных и людей, а также вызов душ из загробного мира. У некромага искаженный взгляд на жизнь и смерть, для него оба этих состояния зачастую переплетены и неотличимы. Как я уже говорил, представители этой профессии черпают силы из эманаций смерти. Для этого необязательно совершать убийства и порабощать души живых людей. Совсем наоборот, некромаги стараются держаться подальше от живых людей и от мест их массового скопления. Для некромага важно уединение, тишина и покой. Обычно они поселяются на погостах, жальниках, кладбищах, в склепах и усыпальницах. В некоторых легендах упоминается «Хозяин кладбища» — сильный дух, состоящий из обрывков эмоций лежащих в земле мертвецов. Некромагу очень важно найти общий язык с Хозяином кладбища. Хозяин может быть спокойным — тогда все в порядке, если же он чем-то недоволен — кладбище становится опасным как для живых существ, так и для самого некромага и его слуг. В таком случае некромант старается подчинить себе дух кладбища. Однако, если жальник очень древен, а его хозяин силен, некромаг рискует потерять свою сущность.

Пока группенфюрер увлеченно повествовал о местах обитания некромантов, Хильшер что-то писал в своем блокноте.

— Оружием некромагу служит обычно посох, — не останавливался Виллигут, — а также: полый металлический цилиндр, наполненный кладбищенской землей, ритуальный нож из железа, бронзы или меди. Одна сторона лезвия ножа снабжена пилой с треугольными зубцами для работы с плотью, а другая — пилой с параболическими зубцами для работы с сухожилиями. Чтобы переносить материал для своих экспериментов, то есть мертвую плоть, некромаг обычно использует мясницкие крюки с рукоятью для ладони. В ритуалах некромантии используются свечи из животного, порой человеческого, жира с примесью пепла или кладбищенской земли, основные благовония и зачастую черная ткань. Остальная атрибутика некромантских ритуалов зависит от уникальности того или иного ритуала. Вот, в принципе, и все, — развел руками группенфюрер. — Более детальную информацию мы с Клаусом подготовим, изучив все это, — Виллигут указав на груду древних манускриптов. — С некоторыми документами мне уже доводилось работать…

— С какими, если не секрет? — полюбопытствовал фюрер.

— Какие могут быть у меня секреты от Великого Магистра? — улыбнулся Виллигут.

— Одно время я плотно работал с «Некрономиконом». Мои родовые таблички тоже кладезь полезной информации.

— А можно о «Некрономиконе» в общих чертах? — попросил Лепке. — Я много слышал об этой книге… В основном слухи. Хотелось бы поконкретнее.

— Что ж, в общих чертах расскажу, — согласился Виллигут. — Боюсь, что парой слов мой рассказ не ограничится.

— Господа, вы не против послушать? — обратился к присутствующим фюрер.

— Отнюдь, — произнес Зиверс. — Нам тоже будет не лишним освежить память. Давай, Карл.

— Итак, господа — Некрономикон, — тоном заправского лектора произнес Виллигут. — Вот уже двенадцать веков об этой книге ходят жуткие легенды. Её называют Книгой Зла, Книгой Вызова Мертвых, Книгой-Ключом, который открывает проход в измерения ада, глубинные слои Серых Пределов. Первоначально эта книга называлась «Аль Азиф», что можно вольно перевести, как «Вой Ночных Демонов». Её написал Абдул Альхазред, безумный поэт Санаа, провинции Йемена. В поисках истин и просветлений он обошел весь Ближний Восток: два года жил у развалин Вавилона, пять лет изучал тайные пещеры Мемфиса, десять лет скитался по пустыне Аравии, которая в ту пору называлась «Руб аль Кхалии» — «Пустая Четверть», а ныне зовется «Дахна» — «Темно-красная пустыня». По народным поверьям, это место населено злыми духами и всякой нечистью, которая служит Шайтану и Ангелу Смерти. Кстати, — неожиданно припомнил Виллигут, — граф Карди почитает Шайтана за Великого Патриарха третьего или четвертого поколения каинитов.

— Выходит, что Шайтан — вампир? — спросил Лепке.

— С первыми поколения каинитов не все так ясно, — ответил Виллигут. — Доподлинно известно лишь одно, все они Создания Высших Неизвестных — Атлантов.

— Но ведь в наших руках архивы этих существ! Почему же мы не владеем полной информацией? — недоумевая, воскликнул фюрер.

— Наши лингвисты бьются буквально головой о стену, — ответил Зиверс. — Расшифрована и переведена лишь малая часть… Капля в море! Язык Высших Неизвестных очень сложен для понимания…

— Хорошо, продолжай Карл.

— Альхазред провел в этой пустыне десять долгих лет. И стал свидетелем таких странных и невероятных чудес, о которых люди рассказывали только боязливым шепотом. Свои последние годы «безумный поэт» прожил в Дамаске, где около 700 года нашей эры написал свою знаменитую книгу «Аль Азиф».

В предисловии он заявлял, что видел сказочный Ирем — Город Колонн. И еще писал, что нашел в пустыне безымянный город, под руинами которого находится святилище с манускриптами о знаниях расы, предшествовавшей человечеству. Эту расу многие народы Востока называют Древними…

— Так что же это выходит? — фюрер вновь прервал лекцию Виллигута. — Этот ваш Альхазред в седьмом веке нашел еще одно тайное убежище Высших Неизвестных?

— Не думаю, — возразил группенфюрер. — Скорее всего, речь идет об одном из первых городов Созданий…

— А манускрипты с тайными знаниями?

— Во времена первых городов связь Созданий с Создателями еще, по всей видимости, не прервалась, — ответил на вопрос Виллигут. — Они унаследовали часть мудрости своих «отцов» и постарались сохранить эти знания. Но во времена клановых войн львиная доля знаний была утеряна.

— Как жаль, что мы не можем расшифровать архивы Высших! — расстроено произнес Лепке. — Тогда нам бы не было равных.

— Тогда мы бы стали Богами! — глаза Хильшера блеснули. — Это — достойная цель! И мы её достигнем, поверьте мне, Карл. Я не бросаю слова на ветер! Давайте продолжим, — призвал он соратников вернуться к насущным проблемам.

— Арабские мистики считали Ирем очень важным и священным местом. Полное название этого города звучало так: Ирем зат аль Имад. Согласно старым легендам, этот город был построен джином по повелению шаха Шаддада. Насчет шаха я, конечно, сомневаюсь, — признался группенфюрер, — а вот насчет привлечения к постройке города джинна — уверен. Джинны, как нам известно из послания Высших Неизвестных, последние из Созданий. Очень могущественные… Обуздать джиннов едва смогли сами создатели. Ну и вполне логично использовать при постройке города самых сильных Созданий — джиннов. Арабские маги — Маггрибы верили, что Ирем располагается на другом уровне реальности. Они были убеждены, что колонны — это символ существ прежней расы, и назвали Ирем «Городом Колонн», то есть городом Древних. Это место считается тайной дверью в Великую Пустоту. Маггрибские волшебники входили туда в измененных состояниях сознания. Для этого они использовали три метода, ваш покорный слуга тоже частенько пользуется ими: употребление наркотических веществ, овладение осознанными сновидениями и практика полного отсутствия мыслей. Там, в этом мистическом пространстве, они общались с обитателями Пустоты и постигали искусство аннигиляции.

— Я так понимаю, под обитателями Пустоты подразумеваются Высшие Неизвестные? — уточнил фюрер.

— Не факт, — качнул головой Карл. — Куда отправлялась освобожденная душа Маггрибского волшебника — неизвестно. А за гранью нашего вещественного мира существует великое множество Тонких Миров со своими обитателями. Главной же целью Маггрибских волшебников являлись джинны. Фанна — аннигиляция — высшее достижение в суффийском и маггрибском мистицизме позволяло магу скинуть с себя оковы материального тела и слиться с Пустотой. Далее с помощью определенной техники, безвозвратно утерянной к нашему времени, маг выходил за пределы Пустоты, обретая тем самым невероятную власть над существами обеих реальностей — людьми и джиннами. Согласно арабским мифам, подтвержденными нашими открытиями, джинны некогда реально существовали. «Аль Азиф» не называет причин их исчезновения и перехода на другой уровень реальности. Но мы с вами знаем истинную причину их исчезновения — Высшие Неизвестные. Так вот, согласно арабским мифам, джинны, перешедшие в иную реальность, как бы «вморожены» в нее, и находятся в латентном, «спящем» состоянии. Маг, коснувшийся Пустоты, может ввести одного или нескольких джиннов в земную реальность и впоследствии поработить его. Однако джинны — существа могущественные и неуправляемые. Вспомните сказки. Что случалось с магом, не сумевшем совладать с вызванной сущностью? От него даже мокрого места не оставалось! Счастливчиков, коим удалась авантюра подчинения, называли «маджнун» — одержимые силой. Все суффийские герои были «маджнун». Однако это слово имеет еще одно значение — «безумный человек». Вот почему Альхазреда считали безумным поэтом. В старину все арабские книги писались стихами, даже такие ортодоксальные труды, как Коран. Арабская культура утверждала, что поэтов на творчество вдохновляют джинны. В результате мы выяснили, что титул Альхазреда имел скрытый смысл. «Безумный поэт» — это человек, обладающий тайным знанием, общающийся напрямую с могущественными существами из другой реальности. В 10 веке «Аль Азиф» была переведена на греческий язык и получила новое название — «Некрономикон». «Некро» по-гречески означает «мертвый», а «номос» — опыт, обычай или правила. Около 1230 года книгу перевели на латынь, но она сохранила свое греческое название. Наконец, в 15 веке книга попала в руки доктора Джона Ди, который перевел её на английский язык. Остановлюсь на личности этого переводчика поподробнее. Никто не против? — спросил группенфюрер. — Возможно, эта информация нам пригодится.

— Нет, нет, продолжай, Карл, — сказал Лепке. — Очень интересно и познавательно.

— Джон Ди — человек-легенда, — продолжил повествование Виллигут, — фаворит королевы Елизаветы Английской, один из величайших ученых 16 века, алхимик, маг, чародей. Самые блистательные дворы Европы оспаривали честь принять его у себя. По свидетельству исторических хроник он в присутствии свидетелей превращал куски свинца в высокопробное золото. Но эти чудеса нас сейчас не интересуют.

— Чем же еще знаменит этот доктор? — полюбопытствовал Лепке. — Ну, кроме перевода «Некрономикона» и занятий алхимией?

— С «Некрономиконом» тоже все не так просто, — заметил Виллигут. — В мире вращается около сотни копий «Некрономикона». Если быть предельно точным — ровно 96 рукописных копий. Как бы ни старались последователи традиционных религиозных организаций уничтожить эту книгу, в мире всегда вращается 96 копий.

— И это действительно так? — изумился фюрер.

— Лично не проверял, поэтому утверждать не буду, — ответил группенфюрер. — Но я был знаком с людьми, которых волновал этот факт. Они утверждали, что это действительно так. Так вот, рукописей — девяносто шесть, но лишь семь из них имеют реальную ценность, то есть могут служить вратами в другие измерения. Три книги на арабском языке, одна на греческом, две на латыни и одна на английском. Да-да, та что вышла из под пера Джона Ди. Остальные копии несут в себе какие-то дефекты. Тем не менее, даже они наделены изрядной силой. Сейчас в архиве «Анэнербе», находятся пять из семи книг. Книга, переведенная на английский язык доктором Ди, находится перед вами.

— Можно посмотреть? — Фюрер поднялся со своего места и подошел к разложенным на столе древним фолиантам.

— Я бы не советовал вам этого, — слегка охладил пыл фюрера Виллигут.

Рука Лепке замерла над потертой кожаной обложкой книги, так и не коснувшись её. Но, то ли от близости живого человеческого тепла, то ли от других неизвестных причин, изображение зубастого демона, искусно выдавленное в коже, поплыло. Фюреру показалось, что демон плотоядно облизнулся. Лепке испуганно одернул руку:

— Что это было?

— Я предупреждал, что это не просто книга, — укоризненно произнес Виллигут. — Это портал в тонкие миры. Только сознание, очищенное от шелухи материального мира, может соприкоснуться с Книгой. Без последствий!

— Простите! Я как-то не думал, что все так… так…

— С артефактами нужно быть очень аккуратным, мой фюрер, — посоветовал Виллигут. — Неосторожное обращение с подобными вещам может закончится трагедией. А мы не можем позволить себе так глупо потерять Великого Магистра. — Мне продолжать? — спросил Виллигут, когда Лепке вернулся на место.

— Да-да, конечно! — кивнул фюрер.

— Вернемся же к доктору Ди. На мой взгляд, самым значимым его достижением нужно считать изучение так называемого языка Ангелов или Енохианского языка… — Виллигут неожиданно замолчал, как будто неожиданно вспомнил что-то важное.

— В чем дело, Карл? — Хильшер вопросительно посмотрел на коллегу.

— Вот я баран! — уничтожительно произнес группенфюрер, звонко хлопая себя ладонью по лбу. — Возможно, что Енохианский язык — ключ к разгадке языка Высших Неизвестных!

Глава 10

22.07.09

Тысячелетний Рейх.

Берлин. Рейхсканцелярия.

Кабинет директора «Анэнербе»

Вольфрама Зиверса.

Слова группенфюрера Вейстхора озадачили профессора Хильшера. Зиверс также выглядел удивленным.

— Объясни, Карл, что ты имел ввиду? — попросил Вольфрам, расстегивая верхнюю пуговицу белоснежной рубашки и расслабляя узел галстука.

— Мы бьемся головой о стену, пытаясь найти ключ к языку Неизвестных, а разгадка, возможно, лежит на поверхности. Черт, ну как же я выпустил из виду этот известный научный трактат Джона Ди?

— Какой трактат? — Зиверс вновь превратился в бесстрастного директора «Анэнербе».

— О так называемом языке Ангелов или Енохианском языке, — сказал Виллигут.

— Я не совсем понимаю, о чем речь, — не смущаясь, признался фюрер. — Карл, если тебя не затруднит, остановись поподробнее. Я тоже хочу быть в курсе…

— Какие трудности, мой фюрер? Почту за честь… Просто я собой недоволен. Как выпустил из виду, хоть убей, не пойму. Тело молодое, склероза быть не должно. Ладно, о докторе и его работе: в своих откровениях Джон Ди упоминал о том, что на языке Еноха говорят Ангелы и обитатели Эдемского сада. Имя Еноха встречается в книгах Священного Писания, и буквально означает «посвященный». Это имя носили два библейских персонажа — сын Каина, построивший первый город, и сын Иареда, один из благочестивейших Патриархов допотопного мира. Хоть второй Енох личность во всех смыслах неоднозначная: древние арабские писатели считали Еноха изобретателем письменности, арифметики и астрономии. К тому же, его живым взяли на небо — он не видел смерти. Но этот персонаж, несмотря на все свои достижения, меня не интересует. А вот первый Енох, сын Каина — очень даже. Посудите сами: вампиры почитают Каина первым Патриархом, а Енох, как-никак, сын Каина. Кровнородственные связи так просто не разрывают, даже в наше время. Енох — строитель первого города, а Каин, как утверждает книга Нода — правитель первого города. Эти факты навевают интересные ассоциации, не так ли? Если вампирская книга Нода не ошибается, Каин — одно из Созданий, вышедшее из лабораторий Высших Неизвестных. Я подозреваю, что Адам, Ева, Лилит… В общем, все Библейские персонажи — Создания Высших Неизвестных.

— А Райские Кущи — лаборатория этих самых Неизвестных? — Лепке догадался, куда клонит группенфюрер.

— Совершенно верно! — обрадовался Виллигут. — Если продолжить ассоциативный ряд: Ангелы — лаборанты, скорее всего, тоже Создания, а Бог — руководитель проекта — Высший Неизвестный — один из трех, обнаруженных в золотой пирамиде.

— Я понял, — произнес фюрер, — язык Созданий, язык Ангелов — это одновременно и язык Высших Неизвестных, должны же исследователи как-то общаться между собой.

— Ну, или, по крайней мере, эти языки должны быть родственными друг другу. Можно предположить, что язык созданий был проще, чем язык Ангелов…

— А язык Ангелов, в свою очередь, проще, чем язык Высших Неизвестных? — продолжил ряд фюрер.

— Возможно, точно мы не знаем. Но что-то общее должно быть обязательно во всех этих языках. Джон Ди считал их одним языком.

— А как он вообще до этого додумался? — продолжал задавать вопросы фюрер.

— У него были видения. Откровения. Он был медиумом. И довольно сильным. На заре становления «Анэнербе» мы также использовали медиумов для связи с Высшими Неизвестными. Ваш покорный слуга тоже неоднократно вступал с ними в контакт…

— Постойте! — воскликнул Лепке. — Как же вы общались, не зная их языка?

— При таких контактах знание языка не обязательно, — пояснил Виллигут. — Слияние чистых сознаний не требует перевода. Но… подчас медиум не в состоянии понять, что же сообщило ему Высшее Существо. Слишком большая между нами пропасть. Понимаете, мы не можем перепрыгивать определенные ступеньки в развитии… Нам просто не хватает информации. Так вот, у доктора Ди были видения. Контакт. Сам Джон признавался, что знание языка пришло к нему от разумных существ нечеловеческой природы — девочки-эльфа по имени Мадина и Ангелов с именами Аве и Рафаэль. Доктор поддерживал с ними контакт при помощи магического кристалла. Этот кристалл находится в наших руках, — сообщил Виллигут. — Итак, поддерживая связь с этими существами, доктор Ди увидел в кристалле какую-то таблицу с буквами, числами и символами. Это был очень странный алфавит… Ведь по существу это был первый искусственный язык! Указывая на буквы, расчерченные в таблицах, Ангелы продиктовали Джону Ди девятнадцать поэтических текстов, так называемых «Енохийских ключей». Тексты, надиктованные на енохийском языке, фактически содержат послания или воззвания… Я даже могу привести пример звучания этого языка, реконструированный, если мне не изменяет память, лингвистом Дональдом Лейкоком.

Виллигут вполголоса забормотал под нос буддийскую сутру, позволяющую активировать мозговую активность. Выудить из памяти древний текст, прочитанный, черт его знает, сколько лет назад, без дополнительной концентрации сознания, было тяжело, если вообще возможно. Минут через десять Виллигут облегченно выдохнул:

— Есть! Слушайте! Zacare, ca, od Zamran! Odo cicle gaa; zorge, lap zirdo noco Mad, hoath laida.

От звуков древнего языка фюрера пробрал озноб. Он поежился, стараясь прогнать неприятные ощущения.

— Что это означает? — скрывая внутреннюю дрожь, спросил он Виллигута.

— Дословно это звучит так: «Покажитесь, откройте тайны творения, снизойдите ко мне, ибо я раб того же Бога, что и Вы, истинно поклоняюсь Всемогущему». В рукописях Ди указаны все правила произношения. Порядок слов в языке строго английский. Такое словосочетание как: «adrpan cors ta dodix» — cast down such as fall — свергайте оступившихся, отображает строгость английской грамматики в смысле порядка слов и не может быть продублировано в четырех словах с этими же значениями на любом другом европейском или семитском языке.

— Отлично, Карл! — оценил знания Виллигута профессор Хильшер. — Я надеюсь, что это нечаянное просветление поможет нам в работе.

— Я тоже надеюсь, — согласился с рейхсфюрером Вейстхор. — Мне продолжать о докторе Ди?

— Конечно! Очень познавательно! — воскликнул фюрер. — Продолжай, прошу.

— Общение Ди с Ангелами не ограничивалось чисто спиритуальным — согласно дошедшим до нас записям, Ангелы давали Ди практические советы: что говорить монархам, как планировать путешествия, они предсказывали политические события, давали разного рода бытовые наставления…

— Очень похоже на наши опыты в сороковые. Один в один контакты Высшими Неизвестными, — высказался Зиверс.

— Так об этом я и веду речь! Очень правдоподобно звучит! — согласился Виллигут. — К тому же, очень интересен такой факт, что послания Ангелов, записанные Джоном Ди, содержат математические знания, уровень которых значительно превышал существовавший в те времена! То же самое касается содержания Некрономикона, переведенного доктором.

— Ты так и не рассказал, о чем же повествует эта книга, — напомнил группенфюреру Лепке.

— Сейчас я исправлю эту оплошность. Это Книга о темных секретах природы Земли и Вселенной. В Книге поименованы некоторые божества, которым поклонялись Древние. Особо важными считались Йог-Соттох и Азатотх. Йог-Соттох — это прошлое, настоящее и будущее. Это протяженность бесконечности. Это вездесущее и всеобъемлющее существо. В его центре обитает брат-близнец — Азатотх. Этот маленький карлик является опорой всего Мироздания и Владыкой Бесконечных Миров. Азатотх излучает в бесконечность волны вероятностей, из которых создаются наборы возможностей для каждого космоса и каждого существа во вселенной. Современные ученые утверждают, что идея Азатотха тесно связана с самыми последними моделями квантовой физики! Мне даже трудно представить, что в начале веков неграмотные обитатели аравийских пустынь разбирались в математике Хаоса, в законах параллельных пространств и тому подобных темах, о которых даже современная наука лишь начинает догадываться! Они владели знанием Древних, Высших Неизвестных, вот где разгадка! Так, я слегка отклонился от темы, — опомнился Виллигут.

— Ничего-ничего! — успокоил его фюрер. — Очень познавательно.

— Тогда я, с вашего позволения продолжу. Йог-Сототх и Азатотх — это бесконечное расширение и бесконечное сжатие. Между прочим, «Азатотх» переводится с египетского, как «разум Тота», а Йог-Сототх может считаться производной от Yak Set Thoht, Сет и Тот — единое целое. Согласно египетской мифологии, Сет и Тот — темный и светлый аспекты мира.

— А почему используются именно египетские божества? — спросил Лепке. — Ведь Некрономикон — труд арабского автора.

— Считается, — пояснил фюреру Виллигут, — что первый греческий переводчик «Аль Азиф» заменил имена арабских божеств на египетские, поскольку в ту пору именно Египет считался колыбелью человеческой цивилизации. К тому же Создания, те же вампиры, например, почитались богами у многих народов и носили разные имена. Возьмем, к примеру, упоминаемого Некрономиконом Тота. В Египте он Тот, в Греции — Гермес, в Скандинавии — Локи. Опять же, именно Тота считают родоначальником магии.

— Но я слышал, что Гермес — бог воров, не так ли? — спросил Лепке.

— Все так, — согласился Виллигут. — Великий Хитрец и шутник, отец Лжи и Обмана. Но вместе с тем Большой Мудрец и Волшебник. Вернемся же к Некрономикону. Помимо прочего, Книга повествует о таинственной силе, присущей самой Земле. Она персонифицируется с Ктулху, то ли драконом, то ли спрутом — божеством, круглый лик которого изображался с десятком протуберанцев или щупалец. Некоторые востоковеды причисляют Ктулху к Древним. Они считают, что он был их верховным жрецом. Существует легенда, что если маг или волшебник вызовет его в неправильное время, Ктулху поднимется из бездны Тихого океана и поразит человечество невиданной болезнью — приступами безумия, от которых не спасется ни стар, ни млад. Так же легенда гласит, что сны людей — это мысли Ктулху, а наша жизнь — есть его сон. Когда божество проснется, мы исчезнем. Еще в Книге отмечаются Иные боги. Именно они привлекают к Некрономикону людей, стремящихся овладеть невиданной дотоле Силой и заручиться поддержкой жутких, но могущественных созданий. Душой и посредником Иных является Ньярлатотеп — Могущественный Вестник. Через него маггрибские мудрецы вступали в контакт с Азатотхом. Ньярлатотепа часто называли Ползучим Хаосом. Он мог принимать любую форму, но знающие люди всегда узнавали его по запаху. В Книге указаны символы и заклятия для призыва Иных богов. Один из них, Шуб-Ниггуратх, появлялся в образе Черного Козла. Кстати, ему поклонялись не только арабы, греки и египтяне, но и шумеры — самая древняя из известных цивилизаций человечества. Многих магов интересовали другие существа, описанные в Некрономиконе. Примерно треть Книги посвящена управлению Шогготами — бесформенными «угрями» из пузырей протоплазмы. Шогготов мы опустим — практического интереса на данный момент они не представляют. Другой расой, описанной в Книге, являются «Глубокие». Управляет ими божество Дагон, позже его переименовали в Оаннеса, а затем он превратился в греческого Посейдона и римского Нептуна. «Глубокие» нас тоже мало интересуют. Ну и, пожалуй, самыми интересными для нас существами, о которых упоминает Некрономикон, являются Гули и Упыри.

— Упыри — это вампиры? — задал вопрос фюрер.

— Некрономикон разделяет этих существ, называя Упырей божественными лидерами вампиров…

— Выходит Упыри — это Патриархи Красного рода? — вновь уточнил фюрер.

— Нет, это не так. Упыри — энергетические матрицы, шаблоны, вампиры ужасающей силы, но лишенные рассудка… в человеческом понимании этого слова. Сколь бы не превозносили Упырей обычные кровососы, те были и остаются безмозглыми пожирателями трупов, у которых на уме лишь одно — укусить и попить человеческой крови. Их сила подчас настолько велика, что они даже не скрываются. История знает такие случаи, когда один Упырь держал в страхе целую провинцию с несколькими крупными городами. Над этой территорией несколько лет не светило солнце, все небо было затянуто черными грозовыми тучами — Упырь играючи контролировал силы природы. Древние славяне поклонялись подобным созданиям. По признанию графа Карди, Упырей убрали сами Патриархи. Слишком непредсказуемыми были эти существа.

— Убрать-то убрали, — усмехнулся фюрер — но продолжали почитать?

— Продолжали, — согласился Виллигут, — но как образец силы, шаблон, к которому нужно стремиться, не переступая определенную грань.

— А Гули, это что за существа?

— Гули? — переспросил Виллигут. — Гули — это люди…

— Люди? Простые люди? — не дослушал Лепке, слишком необычно это звучало в устах Виллигута.

— Отнюдь не простые, мой фюрер. Гули — это люди, претерпевшие некую трансформацию магией вампиров. Гуль — это прислуга, полностью подчиненная воле создателя. Это человек, испивший вампирской крови. Причащаясь кровью хозяина, он может жить очень и очень долго, он не подвержен болезням и старению. Когда у хозяина наступает вампирический сон, Гуль, словно верный сторожевой пес, охраняет покой вампира. В остальном это совершенно обычный человек. Кровь вампира ему нужна лишь для поддержания хорошей физической формы. Если вдруг его хозяина уничтожали, Гуль умирал вместе с ним.

— А я всегда считал оборотней вампирской прислугой, — сказал Лепке.

— Это ошибочное мнение. Хотя традиционно вампиры использовали Ликанов именно в этом качестве. Но Ликаны такие же Создания Высших Неизвестных, как и вампиры. Просто одни раса одних Созданий поработила других. Гули же, это чистый результат работы вампиров. Полное подчинение воле хозяина. Ликаны же частенько устраивали восстания против притеснения их вампирами. Об этом вам лучше переговорить с графом Карди, он в этом деле дока. Итак, возвращаясь к Книге, хочу подвести итог: магические символы и заклинания Некрономикона позволяют выходить за пределы физической реальности. В Книге содержатся чертежи психотронного оружия и основы тренинга для порабощения человеческий душ и некоторых инфернальных сущностей. Многое из методов давным давно нами обкатаны и используются в жизни. Но самое главное — Книга это врата в другой мир. В мир, где мы можем сравняться в могуществе с Высшими Неизвестными! Мир, где мы можем стать Богами!

Виллигут замолчал, обессилено откинувшись на спинку кресла.

— Браво, коллега! — зааплодировал Зиверс. — Я просто заслушался, как в молодости на лекциях одного небезызвестного вам профессора…

— Спасибо, Вольфрам, — ответил польщенный Хильшер. — Карл, правда, здорово!

— Опыт, как говорят русские, не пропьешь, — отшутился старый маг.

— Ох уж мне эти русские! — покачал головой фюрер. — Вечно с ними проблемы. Сколько сил было потрачено…

— Я надеюсь, что эта небольшая лекция помогла? — отвлекая фюрера от мрачных мыслей, произнес Виллигут.

— Еще как! — воскликнул Хильшер, продемонстрировав аккуратно исписанные и пронумерованные листочки блокнота. — Я не думал, что мы определим столько направлений для работы. Я подведу итоги в конце заседания. Нужно будет распределить обязанности… Да, кстати, Карл, — вспомнил профессор, — ты что-то говорил об отчете Гипфеля? Вроде бы он что-то интересное нарыл?

— Да-да, — Виллигут открыл папку, лежащую на столе, и достал гербовый лист, украшенный вензелями «Анэнербе», — есть рапорт штурмбаннфюрера Гипфеля о проведенном опыте… Вчера Волли предложил опробовать на захваченных мертвецах «Шлем Великана».

— Это тот, что вы нашли в Золотой Пирамиде? — уточнил Зиверс.

— Да, один из двух найденных нами в Последнем Пристанище Высших Неизвестных. Второй, по известным вам причинам остался в Пирамиде.

— Вы так и не смогли его демонтировать? — поинтересовался Хильшер.

— Не стали, — ответил Виллигут. — Он связан с архивом… Кто знает, что произойдет, если мы его отключим? Для опытов у нас имеется запасной экземпляр, не соединенный с блок-памятью архива Высших. О свойствах «Шлема» я докладывал…

Пронзительная трель телефона прервала отчет Виллигута. Зиверс недовольно поморщился:

— Этот звук меня раздражает! Все забываю заменить аппарат…

Он черкнул что-то в ежедневнике и снял трубку:

— Да, слушаю! Штандартенфюрер СС Киндред? Пропустите.

Через секунду в кабинет вошел стройный мужчина аристократической внешности с неестественно бледным лицом. Не по уставу длинные волосы мышиного цвета были собраны на затылке в конский хвост.

— Хайль Гитлер! — Граф выбросил в приветствии правую руку с тонкими изящными пальцами музыканта. — Майн фюрер, господа… Штандартенфюрер СС Генрих Киндрет прибыл, по-вашему…

— Проходи, граф, не маячь! — отмахнулся Лепке.

— Подключайся к работе, — посоветовал Хильшер. — Пока вникай. Объяснять слишком долго!

— Яволь! — ответил вампир, присаживаясь в пустующее кресло.

— Измененное «Шлемом» восприятие Волли, позволило ему увидеть ту самую «батарейку», за счет которой эти мертвецы существуют. По словам штурмбаннфюрера примерно в центре груди покойников располагается энергетический сгусток черного цвета, по форме напоминающий спрута со множеством щупалец.

— Что-то я такое сегодня слышал, про спрута, — высказался Лепке. — Этот, как его, Дагон? Посейдон?

— Ктулху, — подсказал Хильшер.

— Точно, Ктулху! Это не он?

— Под таким углом я даже… Ктулху? А что, Ктулху — магия Земли, покойники в некотором роде тоже связаны с землей… Над этим стоит поразмыслить! Так вот, пока наши слегка подгнившие товарищи находятся в статике, то есть не проявляют активности — щупальца этого сгустка лишь слегка колышутся. К тому же они короткие. Но, если мертвец двигается — щупальца пронизывают его целиком. У покойника, не утратившего мышечную массу, щупальца сгустка напоминают сеть кровеносных каналов, — зачитал он из отчета, — по которым подается энергия для сокращения мертвой ткани. У скелета сгусток формирует настоящие псевдомышцы… Вы себе это представляете? Насколько велико должно быть воздействие некромага, чтобы мертвец после контакта продолжал автономное существование? Да это же просто прорва энергии! А сводки с фронтов говорят, что таких покойников тысячи, десятки тысяч! Одному некромагу, какой бы силой он не обладал, такое просто не под силу!

— Что же выходит? Русские владеют секретом штамповки некромагов? — нервно спросил фюрер, его очень волновал этот вопрос.

— Не думаю, — вздохнул Виллигут. — А вот наличие какого-нибудь хитроумного артефакта-усилителя — вполне может быть! Только нам об этом ничего не известно, — развел он руками.

— Генрих, а тебе что-нибудь известно о некромагах, некромансерах и прочих представителях этой профессии? — спросил Хильшер вампира.

— О некромансерах? В подробности их ремесла не вникал, но существуют… Или существовали, — поправился он, — отрицать не буду. Лишь один раз свела меня судьба с этой тварью… И если бы не случайность — вы бы со мной сейчас не разговаривали.

— Давай-ка поподробнее, — распорядился Хильшер. — И ничего не упускай, важна каждая деталь!

— Мне тогда было лет двести-триста, — начал рассказывать вампир, — точнее не скажу. Обосновался я тогда на старом кладбище в районе нынешнего Рима. Отличное было местечко: кладбище располагалось в районе древних катакомб, насыщенных уютными склепами и мавзолеями. Век ищи — не найдешь. Да меня, в общем-то, не сильно искали. Да и я со своей стороны не беспредельничал, брал только самое необходимое для поддержания сил. Ах, эта жгучая итальянская кровь! — Вампир облизнул языком пурпурные губы, гротескно контрастирующие с меловой бледностью лица. — Она пьянила меня ароматами цветущих лугов, словно молодое игристое вино…

— Не отвлекайтесь, граф! — выдернул его на грешную землю Хильшер, заметив, что глазные зубы вампира удлиняются помимо его воли.

— Ах, да, простите великодушно — увлекся! — как всегда высокопарно извинился граф. — И вот, в один прекрасный момент на моем кладбище появился некто… На момент я не встречал подобных ему… И после, кстати, тоже… Поначалу я принял его за обычного смертного, грабителя могил. Время от времени подобные личности забредали в мою вотчину и становились закуской…

— Как он выглядел? — спросил Хильшер.

— Я же говорил, ничего особенного. Обычный жилистый старикашка в пыльном плаще и рваной котомкой за плечами, вооруженный лишь кривой клюкой…

— Посох некроманта, — подсказал Виллигут.

— Посох, — повторил граф. — Он почувствовал меня сразу, едва вступил на кладбище, и тут же взял в оборот, несмотря на то, что я был силен… До Высшего я еще тогда не дорос, но сил было не занимать. Я подозреваю, что он также легко сломал бы и Высшего Вампира… Возможно, что осилил бы и Патриарха… Не знаю, но меня у возникло такое чувство! Он справился со мной играючи… Походя… Буркнул пару слов, да взмахнул своей клюкой… посохом. И тело мое перестало мне повиноваться! Мгновение назад я мнил себя высшим существом…

— И как же ты освободился? — поинтересовался Лепке.

— Случайность, — ответил граф, — помог Хозяин кладбища.

— вот еще одно подтверждение, что мы двигаемся в нужно направлении! — воскликнул Виллигут. — Легенды о Хозяине кладбища не выдумка!

— Проклятый колдун не рассчитал своих сил — кладбище оказалось очень древним. Он сцепился с разбуженным духом и совсем забыл про меня.

— Постой, а почему Хозяин кладбища не трогал тебя? — в очередной раз прервал рассказ вампира фюрер.

— А что ему с меня? Я такой же мертвец, как и остальные жильцы могильника… Ну, может быть, несколько подвижнее… Во всяком случае, ко мне у него претензий не возникало. Так вот, едва некромаг переключился на разгневанного вторжением духа, меня отпустило. Я вновь стал хозяином своего тела. Сначала я просто хотел слинять под шумок, но передумал, и решил помочь духу. Я налетел на старика со спины… Ощущение было таким, словно я врезался в каменную стену — некромаг даже не пошатнулся, он, словно пустил корни, намертво врос в землю. Я впился в него всеми когтями и зубами… Мне удалось вырвать ему кадык и нижнюю челюсть… Но он словно не заметил потери, продолжая биться с Хозяином кладбища на каких-то иных уровнях реальности.

— И после этого ты все-таки свалил оттуда? — улыбнулся Хильшер.

— А что мне еще оставалось делать? — риторически спросил граф. — Бежать, и как можно дальше… Но запах некроманта я запомнил на всю оставшуюся жизнь!

— Запах? — удивленно переспросил фюрер.

— Энергетический след, эманации силы, остаточные следы воздействий, — поправился вампир. — Для меня они как запах для пса. Позже я пару раз натыкался на подобные следы и бежал от этих мест сломя голову. А почему вас это так интересует?

— Ты слышал последние новости с фронта? — спросил фюрер.

— По правде сказать, не до этого было, — признался Генрих. — Я же новую группу готовил. А за тот срок, что отпущен, подготовить приличного вампира невозможно! Искусственно повысить уровень за счет обильной кормежки, конечно можно. Но опыт-то? Опыт? Они же не знают, что с той силой делать, и куда её приложить! А что случилось-то? — опомнился он.

— Нас отбросили назад, — мрачно сказал фюрер. — Похоже, в стане противника появился опытный некромант. Целая армия зомби… Нас просто задавили числом!

— Вот это номер! — присвистнул от удивления граф.

— А вы уверены, что это именно некромант?

— А кто еще по твоему мнению способен поднять такую прорву покойников? — поинтересовался Хильшер. — Вот именно, вариантов больше нет! — после продолжительного молчания вампира, сам ответил на свой вопрос профессор. — Есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— Некромага нужно уничтожить, — не мудрствуя лукаво, произнес вампир. — Иначе будет плохо всем, а в первую очередь моим «птенцам».

— Пока случаев измены в рядах Роттен СС не наблюдалось, — успокоил графа фюрер. — То ли вражеский некромаг не слишком опытный, то ли просто еще руки у него не дошли.

— Все может измениться в любую секунду, — нахмурился вампир. — Я могу его найти, — неожиданно предложил он. — А вот уничтожить… Боюсь, что сия акция окажется не по моим зубам.

— Граф, вами никто не станет рисковать, — успокоил вампира Лепке. — Где мы еще найдем такого ценного специалиста?

— Скажи, Генрих, а ты сможешь натаскать кого-нибудь из новообращенных, что бы он тоже мог чувствовать запах этого некроманта? — спросил Хильшер.

— Как собака ищейка? Боюсь, что нет. Это сугубо индивидуальные ощущения.

— Но ты же говорил, что чувствуешь остаточные следы воздействия некроманта?

— Да, это так, — сказал Генрих, не понимая, куда клонит профессор.

— У нас есть два тела… Зомби, с которыми работал некромаг противника. На них остается отпечаток, тот самый след некромага?

— Конечно! Чем сильнее воздействие, тем сильнее след. Что ж, — задумался он, — попробовать можно. Сколько прошло времени с момента захвата?

— Не более двух суток, — сообщил Виллигут.

— А с момента прекращения активности?

— Они до сих пор активны, — ответил группенфюрер.

— Что? До сих пор активны? — не поверил вампир. — Вы говорили, что нам противостоят несколько тысяч зомби?

— Точнее — несколько десятков тысяч… А может, и того больше, их никто не считал, — ответил фюрер. — Все павшие переходят на сторону врага.

— Одному человеку такое не под силу, — покачал головой Генрих. — Он просто физически не может контролировать такое количество ходячих трупов! Они просто разбегутся… С помощью колдовского посоха можно управлять… ну… сотней покойников… Это максимум! О большем я даже и не слышал. К тому же, с ростом количества поднятых из могил мертвецов, качество каждого отдельно взятого зомби — снижается. При потере связи с некромантом они быстро возвращаются в исходное состояние — именно маг питает их силой через «пуповину» связи. Обычно проходит пара-тройка часов, и прах вновь становиться прахом. А вы говорите двое суток без потери активности? Задумайтесь, какой же силой обладает этот некромант?

— Так ты думаешь, что некромантов несколько? — спросил Зиверс.

— Скорее всего. Я просто не представляю, как такое возможно!

— А может быть, он использует артефакт? — вновь повторился Виллигут.

— Наверняка использует, — согласился вампир. — Но все равно, управлять таким количеством безмозглых созданий — невозможно. Это как схватка с Хозяином большого древнего кладбища… Меня тогда зацепило лишь краешком битвы, а я едва не утратил свою личность! Тысячи мыслей, образов, неисполненных желаний, стремлений… Сойти с ума можно и от десятой доли подобных ощущений. И не смотря на всю эту нагрузку, нужно еще управлять тысячами рук и ног.

— Да, неподъемный груз для одного человека, — согласился Виллигут. — И все-таки… Попробуешь натаскать ищейку? Хоть одного, да выведем из строя.

— Я попробую, — не стал отпираться Генрих. — Но обещать ничего не могу.

— По рукам! — обрадовался Виллигут. — После совета сразу рванем в лабораторию… — В кармане группенфюрер раздалась мелодичная трель сотового телефона.

— У аппарата… Что? — задохнулся Карл. — Да как ты посмел, мальчишка… Да я тебя в порошок… Что? Победителей не судят? Взял под контроль? Как тебе это удалось? Оборванные нити? Ладно, только без самодеятельности больше! Скоро буду!

— Что? В чем дело? Проблемы в лаборатории? — посыпались со всех сторон вопросы.

— Волли удалось взять захваченных мертвецов под свой контроль, — выдохнул скороговоркой группенфюрер.

— Это правда? — не смея надеяться, произнес фюрер. — Как это ему удалось?

— Подробностей не знаю, — ответил Виллигут. — Будем разбираться на месте… В лаборатории.

— Итак, господа, давайте подведем итоги, — предложил Зиверс, — и назначим ответственных по направлениям. Фридрих, огласите список. К чему мы сегодня пришли?

Хильшер взглянул в блокнот, освежая в памяти записи.

— Пункт первый, — прочел профессор, — выяснить природу зомби: не является ли сила, с помощью которой созданы эти твари, родственной силе, задействованной в ритуале Ордена.

— Мне кажется, ответственным по этому пункту нужно назначить штурмбаннфюрера Гипфеля, — предложил Виллигут. — Раз уж он плотно занялся нашими подопечными, то грех этим не воспользоваться.

— У меня нет возражений, — произнес Зиверс. — Судя по отчетам, он смышленый малый.

— Карл, ты воспитал ценного сотрудника, — отметил профессор. — Побольше бы таких.

— Ему бы побольше благоразумия и осторожности, — недовольно проворчал Виллигут, тщательно маскируя распирающую его гордость за ученика. — Цены б ему не было!

— Значит, утверждаем Волли Гипфеля? — еще раз уточнил Зиверс. — Карл, может быть, вы против? — спросил он фюрера.

— Я всецело доверяю вашему опыту в решении таких вопросов. Не обращайте на меня внимания — это ваша вотчина, — взял самоотвод фюрер.

— Хорошо, Волли занимается природой зомби и методами их подчинения. Идем дальше. Пункт второй: проблемы вампиров. Граф нас всесторонне просветил в этом вопросе. Вампир не может тягаться с некромагом. Генрих, вы должны подготовить «ищейку». Хотя бы попытайтесь это сделать.

— Приложу максимум усилий, — ответил граф.

— С этого момента для вас это приоритетное направление! Все остальное — забыть! Двигаемся далее. Третьим пунктом у нас значится «Круг Богини Смерти». Это запасной вариант, если мы так и не сможем справится со сложившейся ситуацией. Пусть этот ритуал, проведенный на территории врага, послужит «оружием возмездия». Однако его стоит доработать… Мы не вправе терять наших адептов. Потери должен нести противник. И чем они будут больше — тем лучше для нас. Руководитель проекта — группенфюрер Вейстхор. Кандидатуру руководителя, я думаю, обсуждать не будем. Тогда дальше. Четвертый пункт: добыть как можно более подробные сведения о некромантах-некромагах. Перелопатить архивы, книги, манускрипты, папирусы…

— Кто справиться с этим лучше прирожденного архивариуса? — риторически спросил Виллигут. — Клаус Ран, лучшей кандидатуры не найти.

— Возражений нет? — ради проформы поинтересовался Зиверс. — Ответственный Клаус Ран. Сроку на все про все — неделя, максимум две! Ну и последнее: расшифровка архивов Высших. Карл, свои соображения изложишь Фридриху. Руководить проектом будет он. Сам понимаешь, это самое приоритетное направление. Расшифруем архивы — нам никто не страшен. Волочить сразу два направления — это попусту распылять силы.

— Правильное решения, Вольфрам, — одобрил решение Зиверса Виллигут. — К тому же я в любой момент готов прийти на помощь.

— Задействуйте любые средства. Зря, что ли, мы кормим такой штат ученых? Это относится ко всем руководителям направлений — людей у нас хватает. Подключайте всех, кого считаете нужным, хоть физиков-ядерщиков, хоть астрологов-хиромантов! Но дайте результат! Я как директор «Наследия» оставляю за собой функции координирования. Обо всех затруднениях докладывать незамедлительно! Соберемся вновь через три дня… А сейчас по рабочим местам, господа! Хайль Гитлер!

— Хайль…

22.07.09

Тысячелетний Рейх.

Берлин.

Один из исследовательских институтов «Анэнербе».

В лаборатории царило радостное возбуждение — почти все сотрудники прилипли к смотровому стеклу, наблюдая за уморительными ужимками живых мертвецов. Объекты изучения ходили колесом, крутили, демонстрируя чудеса акробатики. Волли тоже сидел напротив стекла, натянув на голову «Шапку Великана». На появление Виллигута в лаборатории никто не среагировал — его попросту не заметили сотрудники, поглощенные цирковым выступлением покойников. Немного понаблюдав за действиями «подопечных», Виллигут зычно гаркнул:

— Что за цирк?! Распустились совсем? А ну марш по местам!

Лаборантов словно ветром сдуло — через секунду перед смотровым стеклом не осталось ни одной живой души, за исключением Гипфеля и Адама. Продемонстрировав Волли скрещенные руки, группенфюрер сердито произнес:

— Хватит паясничать! Вылезай! Жду тебя в кабинете!

И не обращая больше внимания на нерадивых сотрудников, вышел из лаборатории. Удобно устроившись в глубоком кресле, Виллигут закурил душистую сигарету. Курил он редко, хоть и не беспокоился о собственном здоровье. Он мог в любой момент сменить бренную оболочку. Сущность же его была бессмертной и не подверженной болезням. Спокойно докурить сигарету ему не дали — в кабинет ворвался жизнерадостный и возбужденный успехом Волли. Следом за ним, незаметной тенью, проскользнул внутрь Адам. Виллигут не стал ждать, пока «виновники торжества» успокоятся, и излил на них праведный начальственный гнев.

— Это что за цирк вы тут устроили? — накинулся на подчиненных группенфюрер. — Вы превратили режимную сверхсекретную лабораторию в сборище шутов!

— Но, герр группенфюрер… — открыл рот Волли.

— Молчать! — Виллигут хлопнул ладонью по столу. — Вам, идиотам, выпала такая возможность… Даже не знаю, что теперь с вами делать?

— Да что случилось-то, командир? — почувствовав неладное, забеспокоился Волли.

— На сегодняшнем совещании, тебя, говнюка, назначили руководителем проекта «Зомби», со всеми вытекающими последствиями… Твоя кандидатура одобрена лично фюрером, поддержана рейхсфюрером и не вызвала возражений у директора «Наследия». Ты понимаешь, мальчишка, какое доверие тебе оказано? Тебе и Адаму, он назначен твоим заместителем. Из простых, заметь, лаборантов в замы руководителя важного стратегического проекта! Но после всего, что вы тут устроили, я даже не знаю, доросли ли вы до такой ответственности? Не знаю, не знаю… — задумчиво произнес Виллигут. — Думаю, что рановато взваливать на ваши плечи такой груз! Я буду ходатойствовать перед фюрером, чтобы вас отстранили…

— Но, герр группенфюрер… Карл… Командир… — осознав, чего он может лишиться, оправдываясь, залепетал Гипфель. — Мы лишь откатывали полученные во время удачного опыта результаты. Закрепляли успех, так сказать!

— Закрепляли успех?

— Я! Так точно, герр группенфюрер! Нужно было выяснить степень восприимчивости объектов к командам, их возможности, скорость реакций…

— Только вы умудрились превратить серьезный опыт в балаган! — ворчливо заметил Виллигут, затеявший этот разнос лишь для проформы. Никакого ходатайства на имя фюрера он подавать не собирался. Нужно было просто поставить «расшалившихся деток» на место.

— Ладно, садитесь, охламоны, — сменил гнев на милость Виллигут. — Но смотрите у меня!

Парни облегченно выдохнули и плюхнулись в кресла.

— Давайте, рассказывайте, как вам все это удалось провернуть? Видел я, что ваши подопечные в камере вытворяли… Удивили старика, чего уж о лаборантах говорить.

— Герр группенфюрер, а вы, правда… Ну, насчет назначения… Не разыгрываете? — осторожно «забросил удочку» Волли.

— А я что, так на шутника похож? — недобро прищурился Карл.

— Герр группенфюрер, я не это имел ввиду…

— Знаю я, что ты имел ввиду, — по-стариковски ворчливо произнес Виллигут. — Насчет назначения — правда. С сегодняшнего дня существует проект «Зомби». Фюрер подписал указ, по которому вы с Адамом, как руководители проекта, получаете безграничные полномочия. Можете привлекать к проекту любых специалистов. Тратить любые средства. В общем, все, что необходимо — полная свобода… Но и спросят с вас по полной программе!

— Герр группенфюрер, — спросил Адам, — а почему Волли назначен руководителем? А как же вы? Как же мы справимся без вас?

— А! Вы думаете, что старика незаслуженно отодвинули? Списали со счетов? На пенсию отправили?

Адам угрюмо кивнул:

— Что-то в этом роде.

— Плохо же вы о мне думаете, парни, — усмехнулся группенфюрер. — Что же, у меня других дел быть не может? Ладно, не буду вас томить — на мои плечи взвалили реанимацию старого проекта… «Круг Богини Смерти», слышали о таком?

По вытянувшимся лицам подчиненных, Виллигут понял, что сумел их ошарашить.

— Так он же… — проблеял побледневший Волли.

— Я знаю. Но мы ведь не в бирюльки здесь играть собрались. Я постараюсь избежать ошибок моих предшественников. Давайте лучше обсудим ваши действия. Ко мне вы можете обращаться по любым вопросам и в любое время. Помогу, чем могу… Ну а вообще — вы теперь полностью самостоятельны в принятии решений. Отчитываться будете перед директором «Анэнербе» Зиверсом — он лично будет координировать все взаимосвязанные проекты. Их на данный момент несколько: «Зомби», «Некромансер» и «Язык Ангелов». Думаю, что вам стоит плотно пообщаться с Клаусом Раном. Он назначен руководителем проекта «Некромансер». Проект пока чисто теоретический: сбор любой информации о некромагах и основах их темного ремесла. В ваших же интересах постараться использовать добытую Раном информацию в прикладном аспекте. Сейчас мы должны стремиться к одной цели — создать собственного некромага. Иначе для нас война в измерении «R» окажется проигранной…

— Герр группенфюрер, Карл, мы оправдаем оказанное доверие! Правда, Адам? — толкнул локтем в бок свеженазначенного заместителя Гипфель.

— Конечно! — с энтузиазмом подхватил Адам.

— Ладно, майн югенд, я в вас верю. А теперь по делу: каким образом был достигнут эффект, который мне посчастливилось лицезреть?

— Мы назвали этот эффект «Пляской святого Вита», — сказал Волли. — Ты помнишь, Карл, как соединен с архивом Высших второй шлем? — спросил он Виллигута.

— Конечно. В районе макушки «Шапки» находится фигурный «рог», выполненный из неизвестного металла. Предположительно это контакт по типу «папа-мама»… Продолжай.

— Шлем, находящийся в пирамиде, соединен с архивом гибкой трубкой-шлейфом, предположительно из мягкого стекла или хрусталя. Возможно, это особая жидкокристаллическая структура… Но не суть важно. Шлейф крепится к шлему именно посредством рога-контакта. Так вот, мы с Адамом, не мудрствуя лукаво, прикрутили к «рогу» несколько обычных электропроводящих медных проволочек. Затем спеленали нашего протухшего товарища, пристегнули его к прозекторскому столу и воткнули проволоку во все места: руки, ноги, голову, грудь…

— И это сработало? — глаза Виллигута полезли на лоб. — Эта профанация принесла такие плоды.

— Вы же все видели? И почему профанация? — обиженно засопел Волли. — У нас с Адамом было одно предположение…

— Так он тоже залезал под шлем? И это после моего запрета?

— Ну ведь сработало же, Карл? — «уперся рогом» Волли.

— И из каких же соображений вы действовали.

— Помните, я указывал в отчете изумрудное свечение трупов?

— Да, — ответил группенфюрер.

— Так вот, это свечение по спектру полностью соответствует изумрудному излучению наших перстней.

— И как вы это определили? На глазок? — прищурился Виллигут.

— На глазок, — признался Волли. — Сами знаете, что у нас никаких приборов кроме шлема…

— Ладно, продолжай, — сказал Виллигут.

— Мы предположили родственность этих двух видов энергии. Не зря же они мерцают в одном спектре? Дальше — чистая импровизация. Залез я под колпак, справился с глюками… Находясь в измененном состоянии, я мысленно попытался представить себе, как от помещенного под колпак перстня, через провода течет слабенькая струйка силы к объекту. Сначала я не мог как следует сосредоточиться, а затем… Затем мне показалось, как будто я раздвоился: одновременно продолжаю сидеть в кресле и… — он запнулся. — И двигаюсь по проводам, как бы не по-дурацки это звучало!

— Продолжай-продолжай, — невозмутимо произнес Виллигут. — Я тебя внимательно слушаю.

— Как бы это объяснить… Все на уровне ощущений… Когда мое сознание достигло покойника, я… почувствовал… Да, именно почувствовал… Это как тоннель… лаз… открытый канал. Мне показалось, что я попал внутрь этого мертвого тела, увидел себя в «Шапке» его «глазами». Возникло ощущение, что у меня возникло еще одно тело… Я подал Адаму заранее оговоренный знак, и он отстегнул от стола правую руку трупа…

— А трупп покзал мне оттопыренный большой палец! — не выдержал Адам.

— Понимаешь, Карл, я мог управлять этим мертвяком… Он стал моим продолжением, моим вторым телом. Я чувствовал, что разорванные связи замкнулись. Мы выдернули из тела провода, открутили их от «рога». Связь не исчезла — я видел изумрудную нитку, тянущуюся к шлему. Затем мы освободили объект от зажимов, и он сплясал под мою дудку! Со скелетом было проще. Только голова с непривычки пухнет — шесть рук и ног, это вам не хухры-мухры!

— А без шлема не пробовали? — спросил группенфюрер.

— Конечно, пробовали! — воскликнул Волли. — Только не вышло у нас ни черта. Не чувствую… А со шлемом — хоть сальто, хоть вальс.

— Значит так, друзья мои, — произнес Виллигут. — Дело у вас действительно сдвинулось с мертвой точки. Напрягайте извилины…

— Нам бы побольше материала для исследований, — попросил Волли.

— В смысле? Какой материал вам необходим? Я же сказал, что вам предоставят все необходимое.

— Нам нужен живой материал… Или мертвый, как посмотреть. В общем, нам нужны еще зомби. Нужно установить с каким количеством мертвецов можно управиться с помощью «Шлема». Два живых трупа это слишком мало! Также нужно учитывать некую погрешность…

— Да-да, я понял, — произнес Виллигут. — Статистика тоже вещь не маловажная в нашем вопросе. Сегодня же доложусь фюреру. Пусть постараются доставить в лабораторию побольше этих тварей.

— Так мы пойдем работать? — спросил Гипфель.

— Конечно, — улыбнулся Виллигут. — Только с этого момента спрашивать у меня разрешения не обязательно. Проект полностью в ваших руках. Да, вечером потрудитесь зайти к каптенармусу и получить новые лычки. Вы повышены в звании, господа офицеры, сразу на две ступеньки! Поздравляю! Служите Фатерлянду достойно! Зиг Хайль!

— Зиг Хайль!

— Зиг Хайль!

Глава 11

Затишье, царившее на фронте вот уже третьи сутки, целительным бальзамом ложилось на раны уставших от стрельбы солдат. За неделю кровопролитнейших боев изрядно потрепанных фашистов удалось выбить за пределы Амурской области. Несколько дивизий Вермахта, зажатые в кольцо окружения союзными войсками под Благовещенском, продолжали ожесточенно огрызаться. Но их жалкие трепыхания, лишенные подпитки живой силой, боеприпасами и продуктами питания, были заранее обречены на провал. Под Биробиджаном захватчики неожиданно прекратили паническое бегство и встали насмерть. То ли они привыкли к необычным солдатам противника, то ли командование Вермахта ужесточило наказание за дезертирство и бегство с поля боя, но уперлись фашисты основательно. И выбить их с бывшей Еврейской автономии с наскоку не получилось. В Биробиджан спешным порядком шли эшелоны с подкреплением. Немцы задействовали колоссальные силы, не брезгуя использовать в качестве пушечного мяса многочисленные заградотряды неполноценных из родного мира. Не спасали положения даже орды мертвяков, регулярно треплющие войска Вермахта. На несколько дней на линии фронта прекратились боевые действия. Захватчики не спешили контратаковать, а Российские войска на время оставили попытки выбить их из Биробиджана. И только несколько человек знали истинную причину затишья — Петр Семеныч, единственный некромаг русского воинства, надорвался от непосильной нагрузки. Его, находящегося в бессознательном состоянии, срочным порядком эвакуировали с линии фронта в Подмосковье, на базу 16 отдела. Рекрутировать новых бойцов из числа павших стало некому. Поэтому Командование и не спешило бросать в бой живую силу, надеясь на скорое выздоровление некромага. Большой удачей оказалось то, что часть своих функций по управлению нежитью Петр Семеныч успел передать Личу. Иначе, оставшись без «кукловода», оживленные покойники вполне могли повернуть и против «своих». Поднимать мертвецов Личу не удавалось, хотя он регулярно практиковался в этом под руководством Петра Семеныча. А вот управлять покойниками Харитон Никанорыч научился виртуозно. Оказалось, что лишенному живой человеческой оболочки Личу, намного проще адаптировать сознание к тому потоку эмоций, что постоянно шел от «марионеток» к «кукловоду». Нервная система Петра Семеныча не выдержала такой нагрузки, тогда как Лич чувствовал себя вполне прилично, если так можно выразиться в отношении живого скелета.

30.07.09

Россия.

В пяти километрах

от Биробиджана.

Скинув пропотевшую гимнастерку, старший сержант Тимофей Тынкевич развалился на травке под благодатным летним солнышком. Покусывая горьковатую травинку, он лениво наблюдал за медленно проплывающими в небе облаками, отдыхая душой и телом. За год войны он научился ценить вот такие редкие минуты тишины. Что-что, а тишина на фронте — вещь редкая, а потому ценная вдвойне. Кто его знает, когда в следующий раз удастся вот так, просто повалятся на травке, подставив ласковому солнышку голые плечи? Может быть, следующего раза и вовсе не будет — война, как-никак!

— Слышь, Тимоха, курево есть? — отвлек Тынкевича от бездумного созерцания голубизны неба рядовой Тырин — пацан из соседней деревни, призванный на службу пару месяцев назад, и по счастливой случайности угодивший в один взвод с Тимофеем.

— Есть, — лениво отозвался Тынкевич, нашаривая рукой карман гимнастерки. — А ты чего, свои уже выдудел? Недавно же выдавали?

— Да не-е-е, бежать к палаткам неохота — там оставил, — признался Тырин. — Разморило меня на солнце…

— Да, погодка-то классная, — согласился Тынкевич. — И фрицы притихли… Эх, искупаться бы! — сказал он, протягивая однополчанину пачку сигарет.

— Ух, ты! «Кэмел»! — удивился рядовой, принимая из рук Тынкевича импортную пачку. — Откуда? «Примой» же всех снабдили?

— Америкосовская гуманитарка, — произнес Тимофей, зевая во весь рот. — Повоюй с мое, тоже будешь места рыбные знать!

— Колись, Тимоха, как тебе это удается? — разминая пальцами душистую сигаретку, спросил Тырин.

— Вот пристал как банный лист! — выругался Тимофей, поднимаясь с травы. — Полежать спокойно не даст! Корешок у меня в службе снабжения, — сообщил он Тырину. — Ты, Мишка, прежде всего головой думай.

— Это как? — озадачился рядовой.

— Всему-то тебя учить надо, деревня! — Тимофей тоже достал из пачки сигарету. — Вот третьего дня мы немцев здорово потрепали…

— Ну?

— Баранки гну! — передразнил земляка старший сержант. — Сколько фрицев завалили?

— Ну, много, — не понимая, куда клонит однополчанин, ответил Мишка.

— Вот то-то и оно, что много. А ты видел, как фашики упакованы? У каждого ранец, а в ранце всякого добра навалом!

— Ну?

— Ну и балбес, Мишка! — фыркнул Тынкевич. — Ты чего-нибудь себе взял?

— Нет, грешно это, мертвых обирать! — возмущенно произнес рядовой. — Мародерство!

— Ишь, какой правильный выискался! — сплюнул на землю сержант. — Секстант, что ли?

— Сектант, — поправил Тынкевича Мишка. — Не сектант я, просто верующий!

— Так вот, просто верующий, объясняю: по закону военного времени, все, что взято у врага, считается военными трофеями, а никак не мародерством. А если хочешь чистеньким остаться, тогда и кури свою «Приму»! А я корешку своему чего-нить подгоню: финку там ССовскую, зажигалку трофейную, крест железный, либо еще дряни какой, и буду спокойно «Кэмел» курить! А вместо «наркомовских» ста грамм белой перед боем — конины накачу. Помирать, так хоть с качественным послевкусием!

— Как ты сказал, послевкусием? Что за зверь такой?

— Тьфу, дерёвня! — вновь сплюнул Тынкевич. — С интеллигентными людьми пообщайся — может, поумнеешь! Спички есть, а то у меня в трофейной зажигалке бензин закончился — заправить нужно.

— Не-а, нету, — похлопав себя по карманам, сообщил Тырин. — Тож в палатке оставил.

— Охо-хо, жизнь моя тяжкая! — вздохнул Тимофей. — Где ж огоньку взять? Идти-то никуда не охота!

— Держи зажигалку, — глухо произнес кто-то из-за спины сержанта, — мне она больше не нужна.

Тырин, бросивший взгляд на подошедшего незнакомца, неожиданно побледнел словно накрахмаленное полотно, и принялся мелко креститься. Тимофей обернулся и опешил: зажигалку ему протягивал разлагающийся мертвец в форме старшего лейтенанта.

— Ёханый бабай! — прошептал сержант, беря зажигалку трясущейся рукой.

— Себе оставь — мне она без надобности, — вновь повторил лейтенант, разворачиваясь, чтобы уйти.

Изменивший направление ветер обдал сержанта и рядового приторно-сладковатым запахом тлена. Тырин конвульсивно дернулся, пытаясь остановить рвотные позывы. Промычав что-то невразумительное, он, зажав рукой рот, убежал в ближайшие кусты.

— Ничего, — произнес мертвец серыми губами. — Счастливо вам, мужики.

— Товарищ старший лейтенант! — неожиданно окликнул его Тынкевич.

Да? — Покойник вновь повернул к сержанту покрытое трупными пятнами синюшное лицо.

— Вы, правда, умерли?

— Правда, — грустно ответил лейтенант.

— И как там? Ну, на том свете?

— Не знаю, — почти по-человечески пожал плечами мертвец. — Я туда не успел попасть. Меня призвали… служить Родине… В таком вот виде…

— Ну а все-таки, мы не умираем до конца? Что-то после нас остается? Ну, там… Со смертью мы не исчезаем?

— Нет, — ответил лейтенант. — Мы не исчезаем насовсем. Это я тебе могу гарантировать.

— Так это же здорово! — обрадовался Тынкевич. — С этим и помирать не страшно! Спасибо Вам, товарищ старший лейтенант!

— Ты не спеши умирать, сержант, — покачал головой мертвец. — Там, за кромкой, все не так… Жить — хорошо…

— А хорошо жить, еще лучше! — хохотнул Тимофей. — Извините, товарищ старший лейтенант. Это нервы.

— Живи, боец! Живи долго и счастливо! — пожелал покойник Тынкевичу. — Всему свое время, даже для смерти…

— Есть жить долго и счастливо! — вытянулся Тимофей.

— Живи солдат, живи! — лейтенант вновь развернулся и вскоре скрылся из глаз в небольшом лесочке, на опушке которого окопался полк Тимофея.

Стараясь не попадаться на глаза живым бойцам, мертвец добрался до палатки командования. Там его уже ждали.

— Походи, Александр, — пригласил его полковник Большегонов, лицо которого скрывал респиратор. — Ты уж извини меня за респиратор, но жара не оставляет мне выбора… Если честно — вонь непереносимая!

— Не нужно извинений, — отмахнулся Скворцов. — Я хоть запахов не чувствую, но в зеркало смотрелся…

— Ты своих в холодильник определил? — спросил Лич. Мы же вчера подогнали несколько рефсекций… Жаль поздно сообразили. А вас, всех, кто в сознании, беречь сейчас нужно. Слышал, что с Петром Семенычем случилось?

— Так точно! Слышал! Что говорят врачи?

— А что они могут сказать? — ответил Харитон Никанорыч. — Нервное истощение, стрессы, перегрузки… Это нам с тобой нервы беречь не нужно — их просто нет! Все-таки мертвое тело дает кое-какие плюсы…

— Но мы же испытываем эмоции, переживания! — воскликнул Скворцов. — Как наука это может объяснить?

— Какая наука, Саня? — удивился Лич. — Наше с тобой существование напрочь отвергается наукой! По идее, нас с тобой вообще не существует. Мы миф, сказка, легенда…

— Но мы существуем, — уперся лейтенант. — Кто бы что об этом не говорил!

— Вот именно — существуем! Немцы, говорят, владеют способом переноски сознания в новое тело. Живое тело!

— Кто говорит?

— Это тебе лучше у Петра Семеныча поинтересоваться. Когда он выздоровеет…

— Товарищи офицеры, — вмешался в разговор Большегонов, — давайте об этом вы потом поговорите. Не хочу вас расстраивать вас в очередной раз, но я едва переношу запах… В следующий раз я противогазом не побрезгую. Извините…

— Хорошо, — согласился Лич, — двигаемся в темпе вальса.

— Итак, противник отчаянно сопротивляется, — произнес полковник. — Выбить его из Биробиджана не получилось… Хотя за десять дней мы их порядком отбросили.

— Что такого в этой Еврейской области, что немцы так рьяно уперлись? — спросил Скворцов.

— По данным, полученным со спутника, вот в этом районе, — полковник указал место на карте, — фрицы полгода назад затеяли какую-то грандиозную стройку. Предположительно космодром…

— Для чего им в космос-то лезть? — удивился Скворцов. — На земле что ли мало проблем?

— Не скажи. Космодром им нужен для запуска на орбиту спутников связи. Их спутники также будут оснащены вооружением…

— Наши хотят посбивать? — предложил лейтенант.

— Вот именно! Поэтому перед нами поставлена задача в кратчайшие сроки выбить противника с этой территории… Пока превосходство в силе на нашей стороне. Завтра подходят танкисты, мотопехота и несколько эшелонов живой силы. Однако основная нагрузка ложится на плечи ваших подразделений. Перед ударом основных сил… Живых сил… — поправился Большегонов. — Нужно как следует измотать противника. Вечером подходит эшелон с оружием для ваших бойцов…

— А смысл? — удивился Лич. — Мы уже пытались дать им в руки автоматы. Помните, ничего хорошего из этого не получилось. Они рожок выпускают за одно нажатие! И все пули получают свои же впереди бегущие… А контролировать этих ребят с ювелирной точностью, да чтобы еще и рожки меняли, не получается!

— Командование учло этот нюанс. В эшелоне отнюдь не автоматы. Вот образцы, мне вчера с курьерской почтой передали.

Полковник достал из шкафа небольшой металлический кейс и поставил его на стол. Щелкнул замками и откинул крышку. Мертвецы с интересом разглядывали содержимое ящика.

— Образец номер один, — прочитал сопроводительный лист полковник. — Кодовое название «Лапа Медведя».

Он вытащил из кейса металлическую конструкцию из блестящей нержавеющей стали, похожую на кисть скелета. Каждый из пяти «пальцев» конструкции заканчивался большим острым когтем.

— Я понял, как это работает, — произнес Скворцов, надевая конструкцию на руку. — В когтях есть выемки, в них суем пальцы… А вот этот браслет застегиваем на руке, — он щелкнул зажимами, передавливая посиневшую кожу.

— Тут несколько уровней фиксации, — указал на зажим полковник. — Боли ваши парни не чувствуют — можно зажимать браслет до самой кости.

— Даже со скелетов не соскочит, — согласился Лич.

— Сильная штука! — Скворцов взмахнул когтистой лапой, со свистом распарывая воздух. — Кишки фрицам выпускать будет одно удовольствие.

— Вот-вот! — произнес Большегонов. — У тебя парни и так голыми руками фрицев рвут, а теперь…

— Там еще что-то лежит, товарищ полковник. Посмотри? — предложил лейтенант.

— Конечно, — ответил Большегонов, доставая следующее изделие оборонного завода. — «Оскал Зверя», — прочитал он сопроводиловку, пока лейтенант с Личем рассматривали очередную диковинку, выполненную в виде челюстей, снабженных бритвенно острыми зубами.

— С этой штукой тоже все ясно, — усмехнулся Лич. — Действительно оскал…

Он снял полевую фуражку и надел конструкцию на голову. Кожаные ремни плотно легли на желтоватую черепушку.

— Нижняя челюсть крепится с помощью винтов-саморезров, — зачитал строчку из инструкции полковник. — Саморезы вкручиваются прямо в кость…

— Ну как? — Харитон Никанорыч громко лязгнул легированными зубами.

— Ужас! — ответил полковник. — Но штука действенная! Ваши-то не прочь в горло впиться, а зубы у некоторых совсем гнилые… А разработчики всего этого добра, я гляжу, учли и эту специфику ваших подопечных.

— Что там еще? — полюбопытствовал Скворцов.

— Больше ничего, особо интересного нет. Так, по мелочи: шипы налокотные, да ножи для предплечьев. Основной упор делается все-таки на «Лапу» и «Оскал». Как только прибудет состав — экипируйтесь по-полной. Нужно порвать этих сволочей!

— Не сомневайтесь, господин полковник, порвем! — заверил Большегонова Харитон Никанорович.

— Ну тогда я вас больше не задерживаю, — сказал полковник. — Свободны до вечера.

— Есть! — взял «под козырек» лейтенант.

Лич тоже приложил руку ко лбу. Затем они по-военному четко развернулись и вышли из палатки.

— Через лес рванем, а Харитон Никанорович? — уточнил Скворцов.

— Через лес, — согласился с лейтенантом Лич. — Нечего нашими рожами живых стращать.

Еще до того, как Петр Семеныч свалился от неизвестного недуга, командование в лице батюшки Феофана поступило благоразумно, разделив места дислокации «живой» и «неживой» силы небольшим леском. Во-первых: живые бойцы до сих пор чувствовали себя неуютно, если не сказать круче — некоторые бойцы пугались и падали в обморок,

когда на их глаза попадался кто-нибудь из подразделения Харитона Никаноровича. Во-вторых: погода стояла по-летнему жаркая, и ароматы, распространяемые тысячами гниющих тел, были далеки от приятных благовоний. Поэтому, при расположении частей «Зомби» приходилось учитывать даже направление ветра. Ну и собственно по этой же причине Командование боялось вспышки каких-нибудь заболеваний среди живых — царившая в рядах покойников антисанитария, заставляла содрогаться даже ко всему привыкшего Петра Семеныча. Первое, что бросалось в глаза стороннему наблюдателю — мириады жирных «туалетных» мух. Казалось, что они собрались в стан покойников со всей Еврейской Автономии. Мухи облепляли лежащих вповалку мертвяков черным шевелящимся ковром, залезали в рот и уши, откладывали яйца под закрытые, сочащиеся гноем веки. Но безмозглым покойникам было на них наплевать — никакого дискомфорта они уже давно не ощущали. В их открытых ранах копошились белесые черви, в глазах ползали опарыши. Это жуткая картина в очередной раз заставила содрогнуться старшего лейтенанта Скворцова, да и Лича, собственно, не оставила безучастным.

— Это страшно, Харитон Никанорыч! — признался Александр.

— Да, чудовищное зрелище, — согласился Лич. — Слушая, а прикажу-ка я им зарыться в землю. Все целее будут! Пусть в земле полежат, пока эшелон с оружием не придет.

— Да, наверное, так будет лучше, — согласился Лейтенант.

— Подъем! — привычно нащупав неразрывные ниточки связи, скомандовал Лич.

Не подававшее до этого признаков жизни мертвое воинство всколыхнулось. Мухи, согнанные со своих насиженных мест, на секунду затмили солнце.

— Зарыться в землю и ждать команды! — приказал Лич.

Покойники опустились на колени и принялись вгрызаться в податливую землю словно кроты. Получалось это у них неплохо. Минут через двадцать большой цветущий луг превратился в перепаханное поле.

— От и ладушки! — довольно произнес Харитон Никанорыч. — Пойдем, Сашка, нечо тебе на солнышке вялиться. Ты хоть пока на человека немного похож…

— Да уж похож! — покачал головой лейтенант. — Но ты прав, пойдем в холодильник к парням…

* * *

Очнувшись, Петр Семеныч долго не мог понять, где он находиться. Он помнил, как во время атаки на него накатила слабость и закружилась голова, помнил, как подогнулись ноги и потемнело в глазах, помнил, как последним усилием перекинул нити управления войском «зомби» Личу. После этого мир заволокла тьма… Сейчас никакой слабости Мистерчук не испытывал. Он лежал на широкой деревянной лавке, укрытый до подбородка мягкой овчиной. Стены помещения, где он очнулся были сложены из толстых ошкуренных бревен янтарного цвета. Цвет древесины был настолько живым, что казалось, сами стены светятся изнутри. Сквозь широкие окна в комнату проникал свежий воздух, наполненный ароматами близкого леса. Воздух был чист и прозрачен, даже пылинки не плясали в косых солнечных лучах. Толстые витые колонны, выполненные из того же материала, что и стены, поддерживали высокий арочный потолок. Дверь же, напротив, была маленькой, полукруглой, покрытой искусной резьбой — порхающими райскими птицами. Посреди светлицы, почему-то именно это устаревшее слово всплыло в сознании Министра, стоял огромный деревянный стол, с выскобленной добела столешницей, возле стола — лавки из распиленных повдоль бревен. Во главе стола — массивное резное кресло, также вырезанное искусным мастером из одного куска древесины. Петр Семеныч откинул овчину и спустил ноги на пол. Голые ступни некромага погрузились в жестковатую медвежью шерсть — шкура матерого мишки выполняла здесь роль прикроватного половичка. Янтарные половицы так же, как и столешница, были начисто выскоблены неведомым хозяином. Одет Петр Семеныч оказался в просторную льняную рубашку с воротом на тесемке, простые светлые штаны из того же материала. Вместо тапочек рядом с кроватью нашлись невысокие белые «чуни» из мягкой овчины с вышитыми красными петухами на щиколотках. Мистерчук задумчиво пошевелил пальцами ног и примерил обувку. Чуни пришлись как раз по ноге. Подойдя к окну, Петр Семеныч выглянул на улицу. Из окна дома, удобно расположившегося на пригорке, открывался чудесный вид на спокойное бирюзовое море. Широкий песчаный пляж, тянущийся вдаль на сколько хватало глаз, обрывался у границы величественного соснового бора, заросшего высоченными корабельными соснами. Где-то неподалеку куковала кукушка, а шаловливое эхо разносило её хвастливое «ку-ку» по всему лесу.

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить? — улыбаясь, произнес Петр Семеныч.

Увлекшись разглядыванием окрестностей, Министр пропустил момент, когда входная дверь неслышно открылась, пропуская в стилизированную под старину светлицу, сухощавого старца с длинной седой бородой.

— Раз о жизни вспомнил, знать, на поправку пошел, — степенно произнес старик. — Здрав будь, чароплет!

— Это ты про кукушку-то? — обернулся к старику Министр. — Так баловство — детство заиграло… И тебе не хворать, дед! — запоздало поздоровался Петр Семеныч. — Слушай, а что это за лечебница? Места у вас знатные! — с завистью произнес Мистерчук. — Я отдохнул здесь пару неделек…

— Ну так отдыхай, кто ж тебя гонит? — предложил старик.

— Не могу, дед! — мотнул головой Министр. — Некогда отдыхать… Кстати, а чего со мной приключилось-то? Я, по-моему, в обморок грохнулся? Не инсульт ли часом заработал? Где у вас тут главврач, медперсонал? Да и с начальством мне срочно связаться нужно…

— Ты, милок, не суетись, — ласково произнес дедок. — Други твоя сейчас далече, тело твое, болезное, тоже не близко…

— Ну-ка, дед, не гони коней! Как это тело не близко? Вот же я! Аккурат перед тобой стою!

— То дух твой, сущность бессмертная, а тело далече, — улыбнулся дед, по-хозяйски усаживаясь в резное кресло.

— Как дух? — Петр Семеныч сильно ущипнул себя за руку — больно. — Я же все чувствую… А дом, море, лес?

— Все это морок, милок, — старик пробуравил Министра пристальным взглядом, словно вывернул наизнанку, — иллюзия, по-вашему, по-новому.

— Так ты еще и мысли читай умеешь? — изумился Петр Семеныч.

— Проста твоя душа еще и незатейлива, — отозвался старик. — Знающий чародей с легкостью её прочтет…

— А ты, значит, знающий? — спросил Министр, присаживаясь на лавку по правую руку от старика.

— А ты меня не узнал?

Министр внимательно всмотрелся в морщинистое лицо деда.

— Вроде видел тебя где-то, а где, хоть убей, не помню, — признался он.

— А видел ты меня, милок, вот с этой штукой в руках.

Старик протянул костлявую ладонь, и в ней, словно из струек дыма соткался резной посох с оскаленной драконьей головой.

— Мать-перемать! — выругался Министр. — Да ты же тот волхв, из могильника! Кемийоке! Ну, ты же того… Ожил, что ли?

— Нет, — покачал головой старик. — Просто ты сейчас такой же, как я.

— Мертвый? — испугался Петр Семеныч.

— Нет, но и живым тебя, увы, не назовешь.

— Во попал! — Министр обхватил руками голову. — Слушай, Кемийоке…

— Зови меня просто дед, — перебил старик.

— Слушай, дед, — послушно произнес Министр, — а как мне обратно вернуться? И что это, вообще, за место такое? И как я сюда, в натуре, попал? Что со мной случилось?

— Не части с вопросами, чароплет, — старик взмахнул рукой — посох вновь растекся ручейками тумана, словно его и не было. — Обо всем я тебе поведаю… Ты есть хочешь?

— Ты ж сказал, что все вокруг морок? Зачем тогда есть?

— Хороший морок вещественней иной реальности может оказаться! — выдал старик. — Так будешь есть, али нет?

— А! — с плеча «рубанул» Министр. — Давай, чего там у тебя?

Старик даже бровью не повел, а стол уже ломился от исходящих паром яств.

— Зайчатинки печеной отведай, — посоветовал старик, указав на скворчащую и плюющуюся горячим жиром заячью тушку, покрытую золотистой корочкой. — Квасок, молочко парное… Угощайся, милок, а я на твои вопросы без лишней спешки отвечу.

— Давай, дед, трави помалу свои байки… Я ведь и вправду проголодался! — Министр с хрустом вырвал печеную заячью ноги и впился в нее зубами — кроме ножа и тарелок никаких столовых приборов у старика не было. Заяц действительно оказался приготовленным на славу — нежное мясо прямо так и таяло во рту.

— Кости под стол кидай — собачки сожрут, — посоветовал старик.

— А у тебя и собаки тут есть? — последовал совету Петр Семеныч, бросая кости на пол.

— А то как же, скучно одному! А так есть с кем поговорить…

— Так что со мной случилось? А, де? — Петр Семеныч отер жир с подбородка и отломил внушительный шмат свежего, благоухающего неизвестной приправой, хлеба.

— Болен ты, — ответил старик. — Надорвался. Непосильную ношу на свои плечи взвалил. Сила мертвая твое живое тело ядом насытила… Чародеи посильнее тебя и то надрывались, такой груз на свои плечи взвалив. А ты еще совсем желторотый. Неуч. Были чароплеты, кто живую плоть отринув, Личем становился, чтобы Сила Мертвая тело его не травила, родственной стала… Что есть Лич, ведомо?

— Ведомо-ведомо, — поспешно отозвался Министр, запивая хлеб парным молоком с привкусом духмяных луговых трав.

— Но отринув жизнь, многое потеряли они… Ничего хорошего перерождение им не принесло. Много зла они простым людям принесли. Никому такой судьбы не пожелаю.

— А если человек Личем не по своей воле стал? Ну, скажем, случайно получилось…

— Хм, — задумался старец. — Ничего о таких случаях мне не ведомо. Ты что ль постарался?

— Случайно вышло, — пожал плечами Министр.

— Я ж говорил, неуч! Думать о последствиях сначала надобно, а не после свершившегося волосья на голове драть!

— Ладно, дед, мне морали читать! — возмутился Петр Семеныч. — Лучше просвети, каким это мудреным способом я к тебе попал… И что за райский уголочек тут у тебя?

— Это место я сам создал, — признался старик.

— Это как? — едва не поперхнулся куском хлеба Петр Семеныч. — Ты, типа, претендуешь на роль Создателя?

— Нет, — рассмеялся дедок, — таким могуществом я не обладаю! Этот «райский», как ты выразился, уголок, принадлежит к тонкому миру. Ведомо тебе, что есть тонкие миры? — спросил он гостя.

— Батюшка Феофан утверждал, что к тонким мирам принадлежат рай и ад, чистилище, — ответил Министр.

— Я так понимаю: рай — это Вирий, Эдемский сад, Вальхалла; Ад — это Обитель Аида, Логово Ящера, Подземный Мир; а Чистилище — это Серые Пределы, Поля Скорби?

— Примерно так, — согласно кивнул Петр Семеныч.

— Ваш батюшка прав, тонкие миры — это миры чистых энергий, куда закрыт доступ вещественным составляющим реального мира…

— Погоди-ка, дед! — попросил Петр Семеныч. — Если в этот мир нет доступа вещественному, тогда как с этим быть? — он хлопнул себя по набитому пищей брюху. — Не верится мне, что это иллюзия!

— Поверь на слово, внучек, — мягко произнес старик. — Вспомни, иногда даже сны реальны настолько, что проснувшись, не понимаешь, где ты есть на самом деле.

— Да, было такое, и не раз, — признал правоту деда некромант.

— Миры наших сновидений тоже относятся к тонким, — просветил Петра Семеныча волхв., - разве что они недолговечны… Но творим мы их в бессознательном состоянии и с минимальной степенью воздействия на энергетику этого мира. Любой смертный в состоянии сделать это.

— Если даже простые люди в состоянии бессознательно воздействовать на тонкую энергетику, и творить свои, пусть несовершенные, но все-таки миры… — высказался Петр Семеныч. — То человек знающий и наделенный силой…

— Человек, знающий и наделенный кое-какой силой, может сотворить из чистого тонкого мира вот такой райский уголок! — закончил свою мысль старик. — Есть только одно «но»…

— И какое же? — с интересом спросил некромант.

— Творец такого мира становится заложником своего бренного тела. Ведь для того, чтобы полностью сюда переселиться, требуется либо умереть в реальном мире, а затем, нарушив естественный путь предначертанный Создателем для энергетической сущности…

— Души?

— Да, души, — согласился дед.

— То есть, можно наплевать на Чистилище, Ад или Рай, создав в тонкий мирах уголок, соответствующий всем твоим вкусам?

— Да.

— Так это же здорово! — воскликнул Петр Семеныч.

— На первых порах так может показаться…

— А в чем подвох?

— Умерев в реальности, ты станешь заложником своего мира.

— Ну и пофиг, раз уж тут все меня заточено.

— Одиночество — вот бич любого Создателя! Одиночество и скука! В твой мир никто не сможет проникнуть кроме тебя…

— Постой, а как же я? Я ведь здесь, в твоем мире!

— Я не закончил, — нахмурился дед, — только ты, либо твои кровные родственники…

— Так я, выходит, твой родственник? — не поверил Петр Семеныч.

— Да, ты мой прямой потомок, — подтвердил старик. — В твоем теле течет моя кровь. Твои силы — это мой дар! Только поэтому ты так легко управился с моим посохом.

— Черт возьми! Так ты, в натуре мой дед?

— Пра-пра и еще много раз прадед.

— Вот елки! — Петр Семеныч все никак не мог прийти в себя. — Ну, здравствуй, дедунь! Я ведь круглый сирота, никогда деда у меня и не было!

— Ох, внучек-внучек, — по морщинистой щеке деда пробежала одинокая слезинка и спряталась в густой седой бороде, — я тоже никогда родственников не жаловал, детей не знал, с внучками не общался… А за тысячу лет одиночества…

— Слушай, дед, ты вот собачку себе состряпал, кукушку в лесу… А людей? Все ж не так одиноко…

— Нет, я, конечно, могу создать… Но это не будут люди в прямом смысле этого слова.

— Почему? — удивился Министр.

— Все это буду я: они будут думать моими мыслями, говорить моими словами и поступать так же… А разговаривать с собой мне наскучило за первую сотню лет. Это проблема любого Создателя… Как ты думаешь, почему Создатель не вмешивается в дела людей и прочих сущностей?

— Потому что мы — часть него самого?

— Верно! У Него были попытки… Ангелы — его овеществленные мысли… Понимаешь, о чем я?

— А человек — по образу и подобию…

— Точно! Он предоставил людям выбор, которого не было у других Его Созданий. Он надеется, что когда-нибудь мы дорастем до его уровня, со своим Мыслями и Желаниями. Станем ровней и интересными собеседниками… Он устал разговаривать Сам с Собой…

— Блин! Так, если первый путь — смерть, отпадает… Я не хочу в клетку, пускай даже и золотую… Какой второй?

— Второй путь — сохранить тело, а, следовательно, и возможность вернуться в реальный мир.

— То есть так, как поступил ты?

— Именно! Ни жив, ни мертв. Ты сейчас в том же положении. Твое тело вроде бы и существует, но тебя в нем нет.

— А ты поч6му не возвращаешься?

— Мое время еще не пришло. Тело от яда до конца не избавилось. Слишком долго я откладывал очищение. Вот и расплата…

— Слушай, дед, а обо мне ты как узнал? Здесь нет связи с внешним, нормальным миром.

— Предвидел я, внучек, твое появление, — признался дед. — Поэтому и привязал к посоху заклинание одно. В трудную минуту должно оно было дорогу тебе указать в убежище мое. Так и вышло.

— Так ты дед, еще и провидец? — изумленно покачал головой Министр. — Приятно осознавать, что дед у меня покруче вареных яиц будет! Да, а чего мне-то сейчас делать? Мои там, небось, совсем с ума посходили. Без моей помощи им несладко придется.

— Ты о себе лучше подумай, — возмутился старик. — Так у тебя хоть какой-то шанс уцелеть будет. И обратно вернуться… Я научу, как в дальнейшем уберечься от напасти такой. Тебе до настоящего волхва еще расти и расти. Нужно дух как следует закалить и над телом работать не покладая рук! Долголетие обрести…

— А чего мне его обретать — я и так почти бессмертен! — решил покрасоваться перед дедом Петр Семеныч.

— Ну-ка, ну-ка, потешь старика! Как это ты, сопеля зеленая, бессмертие без трудов приобрел? — ухмыльнулся дед.

— Да так, случай помог, — пожал плечами некромаг. — Рассказывать-то, в общем, нечего. Это было еще до того, как я тело твое с посохом нашел. Одним словом, заставил я кровососа одного…

— Кровососа? — переспросил старик. — Это вурдалака что ли?

— Ну да, упыря, вампира, надо мной обряд инициации Гуля провести… А затем быстренько его грохнул, пока наша связь не окрепла, а он власти надо мной не получил…

— Ого! — удивился Кемийоке. — Хитро! Значит, ты стал Гулем, свободным от Хозяина?

— А то! — горделиво хмыкнул Министр. — И пока у меня есть в запасе кровь упыря, я не старюсь, не болею, и все такое прочее!

— Хитро! — вновь повторил дед. — Сам до такого додумался или надоумил кто?

— Да был один пример, — признался Петр Семеныч. — Случайно у человека одного вышло…

— А ты, стало быть, нарочно?

— Ага, я на тот свет как-то не спешу!

— Такая находчивость похвалы достойна, — одобрил действия внука Кемийоке. — Вот только способ… — поморщился он.

— А другого шанса могло и за всю жизнь не представиться! — парировал Министр.

— Да-да, с учителями тебе не повезло. Но сейчас ты в надежных руках. Как годы продлить, вонючую упырью кровь не хлебая я тебя научу. Как тело сделать подобным податливой глине тоже. Любую личину натянуть на себя сумеешь, настоящую личину, не морок!

— Это как Финн, что ли?

— Какой Финн?

— Ну, ученик твой последний, — пояснил Петр Семеныч, — который тебя в могильник упрятал.

— Жив, значит, мальчишка? — обрадовался волхв. — А то я переживал сильно, что сожрут его Новгородские волхвы… Постой, а его ты откуда знаешь?

— Да так, свела судьба, — неопределенно ответил Министр. — Но старичок примечательный…

— Это упрощает задачу, — произнес дед. — Держись Финна, внучек, кое-чему я его успел обучить, да и сам он за тысячу лет многое освоил. Хотя посох он так и не смог в руки взять — не подчинилась ему Сила Мертвая. Светлый был мальчишка, слишком светлый… Привет ему от меня передай, — попросил старик. — Все-таки не убоялся он козней противников моих, спрятал тело в могильнике.

— Конечно, передам. Только для этого вернуться надо.

— Вернешься, даже раньше, чем я думал…

— А это еще почему?

— Я же не знал, что ты Гуль, — пояснил старик. — Яд можно с кровью вытравить. Только сливать еще нужно всю, без остатка…

— Так я ж кони двину тогда… Помру!

— Не помрешь, по крайней мере, сразу… Ты ж Гуль, а не простой смертный. Как только кровь свою без остатка сцедишь, тут же заполняй себя свежей вурдалачьей… Найти сможешь?

— Да есть у меня нычка, думаю, хватит. А если нет, есть у меня один знакомый упырь — поделится, мы ж друзья…

— Знакомый упырь? Друг? Внучок, ты не перестаешь меня удивлять! Далеко пойдешь… Если не сломаешься на пол-пути. Но этого сделать я тебе не дам, — усмехнулся он в бороду. — Советом дельным помогу.

— А как я совет-то получу? Ты здесь, а я там.

— А я разве не сказал? — спохватился старик.

— По-моему нет, — ответил Министр.

— Во сне ко мне приходить сможешь. Как и что я тебе позже растолкую.

— Совсем другое дело! — обрадовался некромаг. — Чувствовать за плечами поддержку такого сильного мага, к тому же родного деда… Пра-пра-пра…

— Вот что, внучек, звать-то тебя как? А то ведь мы и не познакомились-то…

— Точно! — хлопнул себя руками по ляжкам Петр Семеныч. — Это надо сбрызнуть, отметить, как положено… А зовут меня Петром, Петей, стало быть…

— Петр, Петя… Греческое, стало быть, у тебя имя — «Камень». Что же это на Руси теперь греческие имена в почете?

— Есть такое дело, — признал правоту старика Петр Семеныч. За последние годы ему приходилось разбирать с батюшкой Феофаном множество исторических документов, и он знал, откуда «ветер дует». — Ведь на Руси теперь вера Православная, Христианская…

— Это с Византии что ль привезенная? — уточнил старик.

— Она самая, — подтвердил Министр. — Владимир — правнук Рюрика Византийскую веру принял.

— Знать отринула Русь исконных богов: Перуна, Волоса, Мокошь. Тихой сапой подмяла Русь вера в Единого.

— Я бы не сказал, что тихой, — хмыкнул Петр Семеныч. — Идолов своротили, и в реку… Народ насильно крестили… А колдунов почитай к нашему времени всех извели. Батюшка Филарет, то бишь Финн, в лесах дремучих столетиями скрывался, а потом и сам монахом заделался…

— Жрецом Единого прикинулся? Молодец! — Спрятаться в стане врага… Я так же в свое время поступал, если иного выхода не было.

— Так, дед, хорош трындеть! Успеем еще наговориться! За встречу выпить надо! Давай, колдани чего-нибудь.

— Зелена вина? Медовухи? Пива? Эля?

— Дед, ты чего? Покрепче чего давай, — попросил Петр Семеныч. — Коньячка хорошего, водки на худой конец!

— Сии зелья мне не ведомы! — развел руками дед.

— Вот ё-моё! — горестно воскликнул некромаг. — Повод есть, а выпивки нормальной нет!

— А ты сам, внучек, попробуй! — предложил старик. — Угости старика, потешь!

— Так я ж того, не умею, — опешил Петр Семеныч.

— Не забывай — это тонкий мир. — Он пластичен. Попробуй, представь себе зелье. Вид его, вкус, запах… Четче представляй: мелочи любые… Глаза закрой и представь, что оно на столе стоит.

Петр Семеныч послушно закрыл глаза, стараясь как можно ярче представить себе бутылку «Хенесси», что стояла у него дома в баре большого двухстворчатого холодильника. Он как наяву увидел бутылку из темного стекла, наклейку с золотистыми буквами, представил как он, покинув прохладное чрево холодильника, запотеет и покроется маленькими капельками влаги… Он протянул руки и взял бутылку одной рукой, другой рукой он ухватил тарелочку с порезанным на тонкие ломтики лимоном. Ощущения были настолько правдоподобными, что он чувствовал тяжесть в руке и холод стекла бутыли. Пестр Семеныч несмело приоткрыл один глаз и тут же завопил от восторга:

— Получилось!

— Молодец! — обрадовано похвалил внука Кемийоке. — Давай, что ли, опробуем твой хмель.

По мановению руки старика со стола исчезла вся снедь. А вместо нее появились два серебряных массивных кубка грубой работы. Петр Семеныч выдернул из бутылки пробковую затычку и набулькал в кубки благоухающую винными парами жидкость.

— Ну, дед, вздрогнем за встречу? — предложил он волхву.

— Вздрогнем? — не понял старик.

— Ты пей, а там поймешь! — Министр приложился краем своего кубка о кубок старика. — Ну, понеслась душа в рай! Твое здоровье, дед! — произнес Петр Семеныч, медленно, смакуя каждый глоток, вливая в себя душистый коньяк. — Уф! Красота! — забрасывая в рот ломтик лимона, выдохнул Министр.

Кемийоке тоже взял в руки кубок, покачал его в руках, а после принюхался.

— Пахнет приятно, — сообщил он внуку.

— Еще бы! — довольно хмыкнул Петр Семеныч. — Хенесси, да чтоб плохо пахнул? Это ж не клоповка какая, а хороший коньяк. Пей, дед, не раздумывай!

Старик поднес кубок к губам и принялся по примеру Министра медленно цедить охлажденную жидкость. Петр Семеныч с интересом следил за реакцией старика. К изумлению волхва безобидная с виду жидкость неожиданно взорвалась в желудке греческим огнем. Горячая волна пробежалась по телу, достав до самых кончиков пальцев, а вторично взорвалась в голове, так, что заломило темечко. Старик закашлялся, а из его глаз брызнули слезы.

— Эк тебя с непривычки? — покачал головой Министр. — Лимончиком закуси. Послевкусие обалденное! Погоди-погоди, сейчас отпустит!

— Через несколько секунд старик блаженно откинулся на спинку резного кресла и расслабленно улыбнулся:

— Приятное тепло…

— О, приторкнуло! — резюмировал Петр Семеныч. — Ну и как тебе мой хмелёк?

— Наливай еще! — махнул рукой старик. — Как ты сказал, это питье называется? Настоящая огненная вода!

— Угадал, старик, такие крепкие напитки у нас огненной водой и зовутся. А конкретно это пойло — коньком. Коньяк.

— Коньяк? — пожевал губами старик. — Ничего подобного раньше не пробовал, — признался он.

— Вот, и нас есть, чем похвастать. Ну, давай, что ли, по второй?

— Давай, — согласился дед.

— Первая — колом, вторая — соколом! — сыпал поговорками Министр, начисляя по второй. — Теперь понял, что значит вздрогнуть?

— Понял, — кивнул старик, передергивая узкими костистыми плечами.

— Да, — согласился Петр Семеныч, — сначала — ух! Зато потом — здорово! Только увлекаться этой огненной водичкой не стоит, так и спиться недолго.

— Спиваются слабые, — фыркнул старик. — И в мое время такие были. Чтобы стать настоящим чародеем, магом, волхвом, сила воли нужна.

— Согласен, дед! Давай, чтобы не последнюю.

Они выпили, вновь закусили лимончиком.

— Дед, ты мне так и не сказал, сколько времени мне тут у тебя чалиться? Моей босоте без помощи тяжело будет.

— Поглядим, — уклончиво ответил старик. — Это место, — он раскинул руки, — чистилище. Душу, сущность твою, мы почистим, от яда избавим, энергетику поправим. Телом сам займешься… А пока отдыхай. Искупайся, по грибочки, ягоды сходи. Пусть душа отойдет от невзгод, смертей и войн.

— Ох, дед, умеешь ты уговаривать, — вздохнул Министр. — Знаешь, чего мне надобно. Давай-ка с тобой по третьей примем… — сказал он, беря в руку запотевшую бутыль. — Да я и вправду искупнусь.

Десять минут спустя Петр Семеныч несся по теплому песочку словно мальчишка, сдирая с себя одежду. Терпкий соленый ветерок с запахом водорослей, приятно охлаждал разгоряченное коньяком тело. Оставшись нагишом, могучий некромаг, радостно визжа, забежал в теплую воду и, раскинув руки, упал на спину в ласковые объятия моря. Все тревоги и заботы остались где-то далеко. Он лежал, покачиваясь на волнах, не думая в этот момент ни о чем, просто наслаждаясь покоем.

Глава 12

02.08.09

Россия. Биробиджан.

Небольшой городок был завален мертвыми телами. Захватчики ожесточенно сражались за каждую улицу, каждый дом, не жалея ни своих жизней, ни жизней унтерменшей. Первыми по заранее разработанному плану на приступ Биробиджана бросили вооруженных железными клыками и когтями бессловесных подопечных Харитона Никанорыча. Они выступили в поход стройными рядами вечером первого августа, как раз перед закатом. За этим, поистине фантастическим зрелищем, достойным кисти какого-нибудь безумного мастера, не без внутренней дрожи наблюдали все живые бойцы. Им казалось, что весь мир в одночасье сошел с ума, а они лишь статисты на съемках очередного фэнтезийного блокбастера о кровавых похождениях живых мертвецов. Со своей задачей зомби справились на все сто процентов: не взирая на минные поля, колючую проволоку, разрывные пули и потоки напалма, коими противник их изрядно попотчевал, они все-таки добрались до врага, прогрызая зубами из нержавейки дорогу основным силам российской армии. Первыми дрогнули, не выдержав массированной атаки мертвяков, спешно мобилизованные в Рейхе унтерменши. Это были не подготовленные отряды «Псов» с детства натасканные на войну, а обычные рабы, «пушечное мясо». Именно их бросили гитлеровцы на передовые рубежи обороны, надеясь, что в их плотной, но не организованной массе захлебнется любая атака. Но фашисты не учли психологического эффекта, который производит на неокрепшую психику один лишь вид лежалого зомби. А если их тысячи и десятки тысяч… Ужасные гниющие раны, волочащиеся по земле внутренности, проеденные червями глазницы… Разрывные пули, оставляющие дыры величиной с кулак… Но они поднимаются и прут дальше…

Ряды унтерменшей дрогнули и отступили. Многие бросали оружие и удирали во все лопатки от волны смрада, что летела на невесомых крыльях ветра впереди «мертвых легионов». Бегущих не пугали даже заградительные отряды «Псов», расположенных во второй линии обороны, которые без раздумий применили оружие против бегущих диверсантов. Оказавшись зажатой меж двух «огней», вконец деморализованная толпа совсем потеряла голову, и была уничтожена в течение нескольких минут. Окрыленный легкой победой над первой линией обороны, Лич двинул свои полки против «Псов». Этих прожженных вояк взять на испуг было невозможно. Даже численный перевес (Псов было раз в десять меньше) не заставил их сдвинуться даже на дюйм с обороняемых позиций. Оборонялись они ожесточенно, не получая помощи от основных сил Вермахта. Им удалось сделать невозможное — от многочисленных полчищ зомби осталась едва ли одна пятая часть. Как только с Псами было покончено, Харитон Никанорыч тут же отрапортовал в Штаб о ходе операции. Решив, что зомби справились со своей задачей на отлично, командование отдало приказ о начале артобстрела позиций противника. Лич отозвал в тыл старлея Скворцова с командой, которых, если Петр Семеныч оправиться от болезни, можно будет использовать в дальнейшем. Оставшихся покойников было решено использовать параллельно с артобстрелом, чего-чего, а погибнуть они не боялись. В их заду входило внести некоторую неразбериху в стан захватчиков, оттянуть их силы от основного удара. Свою задачу они выполнили, но к концу операции от непобедимого войска Лича не осталось ни одного бойца. К исходу второго августа Российские войска выбили из осажденного Биробиджана изрядно потрепанные войска Вермахта.

09.08.09

Россия. Подмосковье.

База 16 отдела ФСБ.

Петр Семеныч неподвижно лежал на кровати, сжимая холодными посиневшими пальцами резной посох Кемийоке. Все попытки разлучить некромага с посохом потерпели неудачу: пальцы Петра Семеныча, превратившиеся в стальные крючья, не разжимались. Поэтому его так уложили на постель в медблоке — с посохом на груди.

— Ну как он, Филарет? — в палату вошел батюшка Феофан.

— Без изменений, — ответил волхв, дежуривший у постели Министра. — Пульса нет, дыхание отсутствует, холоден…

— Ты точно уверен, что он не умер? — Феофан присел на свободный стул рядом с кроватью больного.

— Уверен, — твердо заявил Филарет. — Да, он похож на мертвеца… Но это… нечто иное… Он ни жив, ни мертв. Он на кромке, его сущность в тонких мирах. Таким же был мой учитель в момент упокоения. Его тело нетленно…

— Да твой учитель тыщу лет прожил, а Петька…

— Количество прожитых лет не имеет значения, батюшка. Все дело в посохе и энергии, которую он перерабатывает. Наш неопытный некромаг попросту надорвался, не рассчитав своих сил. Я плохо припоминаю, но, по-моему, учитель предупреждал о подобном эффекте, о необходимости очищения… Иначе живое тело под воздействием эманаций смерти перерождается. Хотя точную формулировку я вспомнить не могу — столько лет прошло!

— Так что же нам делать?

— Ждать. Я чувствую, что вскоре все решится само собой.

— Легко тебе говорить, — проворчал батюшка, теребя бороду, — он почти как родной… Как сын или внук, которых у меня никогда не было, да и не будет.

— Мужайся Феофан, скоро все разрешится, — посоветовал волхв, дружески положив руку на плечо главы 16 отдела. — Мои знания здесь не помогут. Только он сам может справиться…

— Будь по-твоему, — батюшка встал со стула, размашисто перекрестился и перекрестил лежащего некромага. — Убереги, Господи, его душу.

Неожиданно левое веко Петра Семеныча дернулось, как при нервном тике. Глазные яблоки под закрытыми веками пришли в движения, вращаясь из стороны в сторону, словно он видел сон. Запищал кардиограф — сердце некромага ожило и начало постепенно набирать обороты.

— Пульс! — закричал батюшка, кинувшись к монитору. — Двадцать ударов в минуту… Двадцать шесть… Тридцать три… Пятьдесят!

— Вот дерьмо! — прошептал непослушными губами Петр Семеныч. — Как мне хреново!

— Он вернулся, Филарет! Выкарабкался! Петя, ты меня слышишь? — Феофан принялся тормошить некромага.

— Слышу, батюшка, слышу! — обессилено прошептал Петр Семеныч, с трудом поднимая налитые тяжестью веки. — О, и отец Филарет здесь… Привет тебе, дядька, от учителя твоего — Кемийоке.

— Что ты сказал? — вздрогнул волхв. — Ты общался с учителем?

— Гостил… А устроился дедок нехило! Море, пляжик… Грибы-ягоды, — с отдышкой произнес Министр. — Отличный вышел отпуск! — он растянул губы в подобие радушной улыбки. — Отвык уже от боли…

— Как он? Учитель, — не мог успокоиться Филарет.

— Лучше всех! Потом расскажу… Давайте, сначала меня слегка поправим…

— Ты знаешь, что нужно делать? — собрался батюшка.

— Дед научил… Медлить нельзя… Иначе пожрет меня зараза…

— Что делать нужно? — батюшка Феофан был готов свернуть горы, чтобы поставить Мистерчука на ноги.

— Готовь станцию по переливанию крови, — сказал Петр Семеныч, с трудом поднимаясь на подушке. — Кровь старую сцедить нужно… Без остатка… И свежей заполнить… Только не простой, а вампирской…

— Ух ты, где ж мы столько крови-то вампирской возьмем? — испугался батюшка. — Есть у меня небольшой запас… Незнанского попросим, — прикидывал возможности контрразведчик.

— У меня тоже немного есть, — признался некромаг. — После того случая в зоне, пару литров на черный день заховал.

— Эх, Петя, Петя! — укоризненно покачал головой батюшка. — Я к тебе как к сыну…

— Да это ж давно было… Я тогда по-другому рассуждал. А после столько всего навалилось…

— Хорошо-хорошо, но и этого мало, — вздохнул батюшка. — Что же делать? Что…

— Ну, и как наш больной? — В палату вошел Сидоренко. — Елки моталки, очухался?

— Очухался, да не совсем, — признался Петр Семеныч. — Лекарства мне для полного выздоровления не хватает.

— Да какой вопрос? — изумился Сидоренко. — Любое достанем, какое скажешь…

— Кровь ему нужна вампирская, — мрачно произнес батюшка. — Много! Того, что есть, даже с учетом, что Незнанский с Петей своей поделится — не хватает!

— Да какая ж это проблема? — рассмеялся майор. — Тьфу, яйца выеденного не стоит!

— Поясни, — потребовал батюшка Феофан, — что ты имеешь ввиду?

— Легко! Вы, батюшка, с отцом Филаретом, покуда у койки Семеныча сидели, совсем за событиями на фронте не следили. А в Биробиджане много чего интересного произошло. Помимо того, что фрица мы из города выбили, положив при этом всех наших зомбиков…

— Ближе к делу Сережа! — попросил старик. — Эти новости я в общих чертах слышал.

— Вот именно, что в общих, — подхватил Сидоренко. — Помимо всего этого, на Лича нашего было совершено покушение.

— Что? Покушение? — завозился на кровати Петр Семеныч. — Много же я пропустил!

— Покушение, — повторил Майор. — Диверсионная группа из трех вампиров работала. Уж не знаю, как они на него вышли, но что удар был направлен на Платова — это факт! Так вот, двух кровососов удалось упокоить… Парни Скворцова постарались. А вот одного удалось взять живьем…

— Вот это подарок! — воскликнул батюшка. — Почему же его к нам сразу не доставили?

— Виноват, замотался, — ответил Сидоренко. — С ним Никанорыч обещал поработать… Выбить информацию, как они на него вышли.

— Срочно всех на базу! — распорядился батюшка. — Всех: и Скворцова с командой, и Платова с вампиром. Срочно!

— Есть! — Сидоренко развернулся на каблуках и кинулся выполнять распоряжение генерала.

— Только кровососа мне не упустите! — крикнул ему вслед батюшка. — Ты как, Петруша, можешь потерпеть несколько часов? — ласково спросил батюшка больного Министра.

— Так куда же мне деваться? — развел руками Петр Семеныч. — А пока я вам расскажу, где был и что видел…

* * *

Лич не придумал ничего лучшего, как запаковать плененного вампира в цинковый гроб. Он так и прибыл на базу 16 отдела: восседая в кузове военного самосвала верхом на «грузе 200». Во дворе базы его уже ждали рядовые контрразведчики во главе с батюшкой Феофаном.

— Ваше превосходительство! — по старинке отрапортовал Лич. — Груз доставлен в целости и сохранности!

— Молодец, Харитон! — расцвел батюшка.

— Рад стараться! — щелкнул каблуками отставной полковник.

— Парни, тащите жестянку в медблок! — распорядился насчет груза генерал.

— И глаз с него не спускайте! — добавил Лич. — От этих кровососов не знаешь, чего ждать!

— Есть! — Парни схватили гроб за ручки и утащили его в корпус.

— Рассказывай, Харитон Никанорыч, как дошел до жизни такой? Покушались, говорят, на тебя?

— Пытались, да только зубки об меня обломали! — довольно произнес Лич. — Скворцов молодец, — похвалил подчиненного Никанорыч, — если б не он с ребятами, все могло иначе обернутся!

— Обязательно его отметим в докладной Верховному Главнокомандующему. К ордену представим — героев поощрять нужно.

— Да не нужна ему эта награда, и вообще… У него жена, дети… А он — мертвец! Переживает парень сильно!

— А мы-то что тут поделать можем?

— Говорят, что фрицы секретом владеют, — понизив голос, доверительно прошептал Лич. — Души из тела в тело переселять могут…

— Ну, допустим, есть такая информация, — не стал темнить батюшка — Личу он доверял. — И что?

— Как что? — заволновался Лич. — Сколько у нас домов умалишенных, где больные сами себя не осознают? Сколько преступников и дезертиров, что по закону военного времени в расход без суда и следствия пускаем? Так вот бы и на благое дело их пускать, а не на корм червям!

— Ты никак вновь себя живым ощутить захотел? — хитро стрельнул глазами батюшка, прищурившись по-стариковски.

— А что? Не отказался, если такая оказия случилась, — не стал скрывать своего желания Харитон Никанорыч. — Да что я? Я-то жизнь свою сполна прожил, а вот парней мне жалко! Ить молодые они, им жить бы да жить…

— Согласен, — признал правоту Лича батюшка. — Информация насчет переселения есть, да только толку с нее, — он махнул рукой. — Только и знаем, что это возможно, а конкретики никакой. Тот, кто об этом нам поведал, сам толком ничего об этой процедуре не знал. Так в общих чертах… То, что видел и слышал, мы из него выудили, и заклинания соответствующие воспроизвести сможем. А вот о некоторых ингридиентах ничегошеньки неизвестно. Мы работаем над этим… И если вдруг что-то получится, о Скворцове и его парнях мы не забудем. Грех такими сотрудниками разбрасываться! Ну и о тебе тоже не забудем… Ты, кстати, что с телами остальных вампиров сделал? — вспомнил батюшка.

— Упокоил, чтобы больше не встали — сжег дотла!

— Эх! Это ты, брат, поспешил! — в голосе монаха прозвучала горечь. — Нужно было сначала кровь с них выцедить. Очень у них кровь ценная.

— Так ведь не знал я, — потупился скелет.

— Ладно, не кори себя понапрасну, — произнес батюшка. — Я тоже хорош! Замотался, испереживался, задергался…

— Из-за командира, Петра Семеныча?

— Из-за него, — признался батюшка Феофан.

— Как он?

— Лучше. Надеюсь, что твой пленник нам поможет.

— Дай Бог ему здоровья! — искренне произнес Харитон Никанорыч.

— Дай Бог! Дай Бог! — согласился монах. — Пойдем, повидаешься с командиром до операции.

— Я с радостью! — повеселел Лич, подстраиваясь под короткий шаг батюшки.

— Харитон, рад тебя видеть! — обрадовано воскликнул некромаг, когда Лич с батюшкой вошли к нему в палату. Вокруг Петра Семеныча суетились врачи, подготавливая все к предстоящей операции по переливанию крови. — Ты, говорят, мне подарочек с фронта приволок?

— Так точно! — Лич от избытка чувств пнул цинковый гроб, который стоял тут же в палате, рядом с кроватью Мистерчука.

— Своевременно, а то мы уже голову сломали, где нам крови вампирской надыбать. Что у тебя там с ними произошло? Как они вообще на тебя вышли?

— Да черт их знает? — пожал плечами Лич. — Я пытался разговорить этого… Чувствую, что могу… А сил не хватает, — пожаловался он.

— А ну-кась, я попробую, — решил Петр Семеныч.

— Куда? С ума сошел? — всполошился батюшка. — Сам едва на ладан дышит, а туда же!

— Батюшка, да не волнуйся ты так — ничего со мной не случится! А если что, сливайте мою кровь, не медля и закачивайте его… Только сначала слейте, мешать не нужно…

— Да как же? — опять всплеснул руками Феофан.

— Батюшка, мы уже обсуждали эту тему! — стоял на своем Петр Семеныч. — Не вздумайте вводить вампирскую кровь раньше, чем сольете мою! Даже если я и отключусь! Это важно, батюшка!

— Хорошо, сделаем, как просишь! — скрепя сердце согласился монах.

— Доставайте этого «чертика из коробочки», — распорядился некромаг, нащупывая рукой посох, прислоненный к стене.

Вольф ловко вскрыл запаянный цинк, благо инструменты для этого он приготовил заранее. В гробу обнаружился щуплый помятый паренек в полевом ССовском мундире, связанный по рукам и ногам металлическим канатом, на каком обычно тянут в ремонт сломавшиеся автомобили. Вольф рывком поставил вампира на ноги, не спеша снимать импровизированные оковы. Вампир забился в путах, но разорвать прочный канат он не мог. Искаженные ненавистью черты лица «поплыли», кожа посерела и сморщилась — вампир трансформировался в боевое состояние.

— У, какие мы страшные! — оценил преображение немца батюшка Феофан. — Ты, хлопчик, не дергайся. Тебе уже ничего не поможет.

Вампир тоскливо заревел, разбрасывая по сторонам тягучую слюну.

— Вот что, дружочек, ласково произнес батюшка, не обращая внимания на жуткий оскал упыря, — будешь отвечать на вопросы — умрешь быстро и безболезненно! Я знаю способ… А будешь сопротивляться — умрешь все равно, только в жутких мучениях. Ферштейн?

— Нихт ферштейн! — прорычал монстр.

— Вольфыч, переведи, — попросил батюшка.

Вольф перевел пленному слова батюшки.

— Русишьшвайн! — зашипел по-змеиному упырь, щелкая клыками. Он безуспешно пытался дотянуться до Вольфа.

— Он не хочет сотрудничать, — произнес контрразведчик.

— Тогда начнем операцию? — предложил монах.

— Не спешите, батюшка! — неожиданно подал голос Петр Семеныч, сверля глазами пленного упыря. — Кажется, я нашел, где у него находится кнопка. Эта тварь, по сути тот же нав, мертвец.

— Точно, все вампиры — покойники, — согласился с ним батюшка. — Ты хочешь сказать, что можешь управлять кровососами не хуже, чем обычными зомби?

— Я попытаюсь, — произнес некромаг. — Отвечай тварь своему Хозяину: как ты вышел на Лича?

— Ни-нихт ф-ф-ферштейн, — затряс зубастой мордой пленник.

— Это я уже слышал! Значит, не понимаешь?

— Нихт ферштейн! — повторил вампир.

— Ничего, у меня есть способ преодолеть языковый барьер, — не расстроился некромаг. — ТРЕПЕЩИ, СУКА, КОГДА С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЕТ ПОВЕЛИТЕЛЬ! ПОВИНУЙСЯ МНЕ, ТВАРЬ ДРОЖАЩАЯ!

В голове упыря от сильнейшего мысленного импульса словно взорвалась бомба. Он ощутил рядом с собой присутствие некоего Высшего Существа, мощь которого в момент сломило его жалкое сопротивление. Сила этого существа значительно превосходила даже возможности Патриарха Карди.

— Да, Господин, — почтительно прошептал вслух вампир. — Слушаю и повинуюсь…

— Ну вот и выяснили Ху из Ху, — Петр Семеныч обессилено упал на подушки. Этот мысленный импульс отнял у него остатки сил. — А то вздумал пиписьками со мной меряться! Вольфыч, ты переводи, он готов к сотрудничеству…

— Как это тебе удалось? — поинтересовался Феофан.

— Батюшка, позже, я совсем выдохся! Спешить нужно, а то мне скоро кирдык! Слышь, упырь, отвечать на любые вопросы, которые здесь услышал.

Вольф быстро перевел.

— Понял, Повелитель! На любые…

— Только для начала себя в божеский вид приведи — смотреть противно! — приказал вампиру некромаг.

— Слушаюсь и повинуюсь! — ответил упырь.

Через мгновение перед контрразведчиками стоял худенький белобрысый юноша. Только неестественно бледный цвет лица выдавал в нем нежить.

— Вольфыч, можешь его развязать, — произнес Петр Семеныч. — Он не будет сопротивляться.

Бывший егерь быстро освободил пленника от пут и усадил на крышку цинкового гроба.

— Батюшка, допроси его сам, — предложил Министр. — Я чего-то спекся.

— С удовольствием, — произнес батюшка, начиная допрос. — Какую цель преследовала ваша диверсионная группа?

— Целью нашей группы являлось обнаружение и физическое устранение некромансера, — послушно ответил вампир.

— Каким же способом вашей группе удалось вычислить местоположение некромага. Ведь он не принимал непосредственного участия в сражении и находился далеко в тылу?

— Великий Патриархом Карди, возглавляющий проект «Ищейка», разработал процедуру обнаружения объекта. В прошлом он уже встречался с некромагами. Эманации силы некромага оставляют характерный след. По линиям силы,

связующей некромага с мертвецами можно довольно точно вычислить его расположение. Нам это удалось.

— Ха! — воскликнул Сидоренко, — только вот уничтожить вам его не удалось! Просчитались, вы, ребятки! К тому же настоящего некромага там не было…

— Вы успели сообщить своим, что обнаружили некромага? — продолжил допрос батюшка.

— Нет, — ответил вампир. — Нам удалось напасть на его след довольно легко…

— И вы надеялись, что уничтожить его будет немногим труднее?

— Да, — подтвердил вампир. — Мы не рассчитывали, что некромаг окажется Личем, что окружающие его зомби обладают собственным интеллектом и могут самостоятельно принимать решения.

— Так ваше руководство ничего не знает о Личах?

— Знает, но эта версия была признана маловероятной. В старых хрониках говорилось, что Личи — неуправляемые существа, очень редко вступающие в союз с простыми смертными.

— Товарищ генерал! — окликнул батюшку один из медработников. — Петр Семеныч отключился. Обморок…

— Срочно приступайте к операции! — распорядился Феофан. — Готовьте этого… Тело после процедуры сжечь! За работу, товарищи!

Церемониться с вампиром не стали, да он и не сопротивлялся — его распластали на жестяном прозекторском столе, установленном для этого рядом с кроватью больного некромага.

— Ну что, дружочек, — без тени сожаления произнес батюшка, — пора отдавать долги! Не все же тебе кровью людской питаться…

По его знаку врачи воткнули в вены вампира пустотелые иглы, соединенные прозрачными шлангами с вакуумным компрессором. Такие машинки используют фирмы ритуальных услуг, для освобождения мертвых тел от крови, для последующего заполнения их формалином. Той же процедуре подвергся и Петр Семеныч, до сих пор так и не пришедший в себя. Опустошенное тело вампира погрузили на тележку и вывезли прочь из палаты, ему ждала небольшая котельная базы ФСБ. Туда же отправилась и зараженная кровь некромага. Переливание прошло успешно, как и обещал своему внуку волхв Кемийоке.

10.08.09

Россия. Подмосковье.

База 16 отдела ФСБ.

Петр Семеныч пришел в себя ранним утром. Чувствовал он себя превосходно, однако, дежуривший у его постели отец Филарет, не дал некромагу подняться на ноги. Тогда Министр потребовал завтрак в постель. Его требование было выполнено в мгновение ока: завтрак в палату на телеке прикатил лично батюшка Феофан.

— А что, теперь генералы лично подчиненных завтраком кормят? — веселился Министр, подмигивая Филарету.

— Ешь, давай, весельчак! Хватит зубы скалить! — буркнул для проформы монах, ставя на колени Министра поднос с завтраком.

— Люблю повеселиться, особенно пожрать! — плотоядно оглядев большую тарелку с омлетом, облизнулся Петр Семеныч.

— Давай, давай! — одобрил батюшка. — Это хорошо, что аппетит… На поправку пошел.

— Ну и чего тут у вас было, пока на «деревне у дедушки» гостил? — с набитым ртом поинтересовался Мистерчук. — Как с архангелами моими справились? Не подкачал Никанорыч?

— Не подкачал, — ответил монах. — Не знаю, чтобы мы без него делали… Немца из-под Биробиджана мы выбили. Харитон Никанорыч на отлично справился, за что представлен к ордену…

— Ух, ты — растет мужик! — искренне обрадовался Петр Семеныч. — Я с ним немного поработаю… Замена мне нужна на такой вот непредвиденный случай. Просветил меня родственник, как и что делать нужно. Будет у меня достойная замена. Да и не подвержен Лич моей болезни, мертвый он! Как говориться: зараза к заразе не пристает! — хохотнул Петр Семеныч, отодвигая пустую тарелку. — Так как мои шатуны?

— Все полегли, даром, что мертвые, — сообщил батюшка.

— Знатная, должно быть, заварушка была? Жаль, что я оказался вне игры, — сожалея, произнес Петр Семеныч. — Так совсем никто из моих не выжил?

— Почти: Скворцов с товарищами уцелел.

— А вот это хорошая новость! Пацаны еще пригодятся! Они ведь тоже в некотором роде Личи, только слабенькие…

— Так, значит, говоришь, порвали мои архаровцы фрицев?

— Снесли две линии обороны противника, полностью уничтожили дивизию «Псов».

— Ого! — значительно покачал головой некромаг. — И я пропустил такую вечеринку? Никогда этого себе не прощу! Ну ничего, вот поправлю здоровьице, тогда повеселимся: будем гнать паразитов до самого Владивостока!

— Ладно, Петруша, ты поправляйся, а у меня дел еще много.

— Хорошо, батюшка, — послушно ответил Министр, падая на подушки.

После плотного завтрака глаза слипались. Петр Семеныч и не заметил, как заснул…

… Ну что, внучек, справился с заразой? — Мистерчук вздрогнул и открыл глаза — он сидел за столом в горнице деда.

— Дед, ты меня заикой сделаешь! — делано возмутился он, хотя был рад вновь повидаться со стариком.

— Надо же какие кудесники пошли нонче нежные? — расплылся в ответной улыбке старик. — Ты, может, еще и мертвецов боисси?

— Ладно, дед, рад тебя видеть! Заразу из организма вывел… Сработал твой способ «на ура»!

— Так это надо отметить! — волхв хлопнул в ладоши, и на столе появилось два заполненных какой-то темной жидкостью кубка. — Вздрогнем, внучек? — ехидно ухмыльнулся дед.

Петр Семеныч взял со стола кубок и поднес его к лицу. Принюхался:

— А ты, дед, я смотрю, коньячок-то распробовал?

— А тож! — передразнивая внука, произнес старик. — Ну, поехали?

— Старый ведь человек, — покачал головой некромаг, — а словечек-то нахватался? И где только в своей глуши их услышать умудрился? — подколол деда Петр Семеныч. — Конечно поехали!

Они выпил, закусили лимоном, который с точностью до мелочей воссоздал старый волхв.

— Ты что же меня из каждого моего сна выдергивать будешь? — полюбопытствовал Министр.

— Нет, нельзя тебе так, — ответил дед, — не готов еще… Мозг отдыхать должен, — пояснил он. — Бессознательное состояние во сне — необходима для твоего хорошего самочувствия. Иначе быстро истощишься.

— Понял, но если припечет, я тебя сам могу найти.

— Можешь. О способе этом мы с тобой уже говорили.

— Ну, если ты не против, я пойду?

— Иди уж, досматривай свои сны, — произнес старик. — И не забывай про упражнения! Укрепляй дух, тренируй тело…

— А у деда-то губа не дура! Ну да Бог ему судья! — Прежде, чем вновь погрузиться во тьму, Петр Семеныч успел заметить, как дед наливает в свой кубок очередную дозу коньяка.

Яркий свет после непроглядного мрака болезненно резанул по глазам.

— Куда это меня забросило? — Петр Семеныч огляделся: он стоял на вершине пологой сопки, поросшей невысокой травой и чахлым кустарником. У подножия сопки начинался густой лес, тянущийся во все стороны насколько хватало глаз. — Что-то не похоже это место на больничную палату. Я сплю? Или нет? — Отличить с первой попытки сон от яви Петру Семенычу не удалось. — Вот черт! — выругался он. — Достали меня уже эти выкрутасы с реальностью! Так и свихнуться недолго!

Он постоял немного, пытаясь сообразить, что же ему делать дальше. Но ничего путного в голову не лезло.

— Так, а одежонка-то на мне дедова, — наконец заметил некромаг. — Значит, я до сих пор нахожусь в одном из тонких миров. Только не уверен, что это его мир…

Он спустился с сопки и углубился в тайгу. Безумно хотелось курить — Петр Семеныч не обладал железными нервами, и наставшее напряжение давало о себе знать.

— Так, если это действительно один из тонких миров, — размышлял на ходу некромаг, продираясь сквозь заросли папоротника, — значит, я могу на него влиять… В той или иной мере. Ведь получилось же у меня с бутылкой коньяка? Получится и здесь! В конце концов, тварь я дрожащая или право имею?

Задуманное получилось у Министра с первой попытки, он даже сильно и не сосредотачивался. Представив, что сжимает в пальцах дымящуюся сигарету, Петр Семеныч поднес воображаемый предмет ко рту и сделал глубокую затяжку. Горьковатый привкус табачного дыма, который Министр с наслаждением выдохнул, подтвердил его догадку — вокруг расстилался лес одного из тонких миров. Мельком взглянув на сигарету — конечно же «Парламент лайт», Петр Семеныч тут же «наколдовал» себе целую пачку и зажигалку в придачу. Жизнь налаживалась!

— Кто же меня сюда законопатил? — мучительно раздумывал Министр, бесцельно блуждая по лесу. — Неужели дед прикалывается? Да ему-то зачем?

Он попытался перенестись в хоромы старого волхва, или хотя бы связаться с дедом. Безрезультатно! Магическая формула переноса, вдолбленная стариком в его голову, здесь не работала. Мышеловка захлопнулась! Знать бы, кто её поставил, и с какой целью? После трех часов бесцельных блужданий по лесу, Министр набрел на небольшое заболоченное озерцо, рядом с которым стоял старый покосившийся омшаник.

— Стоп! — сказал сам себе Петр Семеныч, закуривая очередную сигарету. — Я знаю это место, я тут уже был.

Боясь спугнуть удачу, Министр обежал озерцо… Точно, над верхушками разросшегося молодого дубняка торчала крытая потускневшей жестью крыша — егерская избушка Вольфа. Продравшись сквозь колючий шиповник, Министр очутился на заросшем сорняком дворике. Было заметно, что избушка уже давно пустует: добротный некогда забор покосился, крыша веранды прохудилась, крыльцо просело, а дверь в избушку висела на одной петле.

— Было же времечко! — с грустью вспомнил Министр. — Охота, рыбалка!

Даже те небольшие «деловые проблемы», которые время от времени приходилось решать традиционными для криминала способами, не шли ни в какое сравнение с проблемами нынешними.

— Если я сейчас в избушке Вольфыча… Переходной портал совсем рядом. Может быть, дело именно в портале? Что со мной может случиться в тонком мире? — запоздало прикинул Петр Семеныч. — Кое какая силушка у меня есть… Посмотрим на их хваленый портал, — решился на авантюру некромаг, — если он, конечно, существует в этом мире.

Портал существовал, в этом Петр Семеныч убедился, даже не добравшись до заветной полянки. Примерно на полдороге он выскочил на широкую просеку, которой раньше не было. Половину вырубки занимала высокая насыпь железнодорожной ветки, остальную часть просеки — асфальтированный двухполосный автобан.

— Во швабы дают? — изумился Петр Семеныч, оценив качество дороги. — Куда нам до них?

Где-то в вдалеке свистнул паровозный гудок. Министр поспешно скрылся в лесу. Минут через десять, лязгая металлом, мимо Петра Семеныча на всех парах промчался бронированный состав. Бронепоезд двигался в сторону переходного портала.

— Интересно-интересно, — прошептал Министр, направляясь следом за поездом.

Он двигался лесом, не рискуя высовываться на дорогу. Минут через десять он наткнулся на первый пост. Вооруженные автоматами ССовцы охраны, о чем-то возбужденно спорили между собой, размахивая руками. Петр Семеныч затаился неподалеку, размышляя над тем, как ему обойти оцепление.

— Что же делать? Что делать? Это же тонкий мир! Стану невидимкой! — решил воплотить свою безумную мысль Министр. — Ведь на самом деле меня здесь нет! Я — энергия, морок, иллюзия! — повторил он слова старого волхва. — Человек, обладающий знанием, может менять тонкие миры, либо менять себя… — старался он внушить себе нужную мысль. — Я — невидим. Меня нет. Никто меня и не заметит.

Он посмотрел на руки — против ожидания они не исчезли, он по-прежнему продолжал себя видеть.

— А почему, собственно, я должен исчезнуть? Главное, чтобы фрицы меня не заметили! Вперед, невидимка? — спросил он сам себя. — А чем собственно я рискую? Это же тонкий мир! Вперед!

Он встал в полный рост и, больше не таясь, пошел в сторону поста.

— Не мандражируй, Петр Семеныч, — успокаивал он сам себя. — Ты ж крутой маг, Министр. Куда этим сосункам до тебя?

Но как ни настраивал себя Петр Семеныч, где-то в глубине сознание его грыз червячок сомнения. Умирать не хотелось даже здесь, в тонком мире. Хотя дед и предупреждал, что любая разумная сущность практически бессмертна…

К несказанной радости Петра Семеныча охранники не то, что его не заметили, но даже ухом в его сторону не повели, хотя шумел он изрядно. Помаячив для проформы перед самыми лицами эсесовцев, Министр удостоверился, что его действительно никто не видит и не слышит.

— Нет меня, морок один! — довольно буркнул некромаг, закуривая очередную сигарету.

— Ганс, есть сигареты? — спросил один из охранников своего напарника.

Хоть и разговаривали эсесовцы по-немецки, некромаг их прекрасно понимал без всякого переводчика. Подивившись такой особенности тонкого мира, Петр Семеныч с интересом прислушался к разговору солдат оцепления.

— Есть, — ответил второй. — Ты бы, Ральф, курил поменьше, — посоветовал он, протягивая товарищу распечатанную пачку сигарет. — Блок за три дня — это уже перебор!

— Сам знаешь, нервишки ни к черту. Проклятые коммуняки со своими покойниками со дня на день к порталу выйдут! Сваливать нам пора, Ганс, сваливать домой! Пока комиссары нас под ружье не призвали… В качестве ходячих трупаков.

— Да, опарафинились наши отцы-командиры знатно! — согласился Ганс. — А ведь так здорово все начиналось! Кто ж знал, что так обернется?

— Но ты прав: неохота подыхать в последние дни войны… А что они последние — по-моему, факт!

— Вот и говорю: валить надо отсюда, и чем быстрее, тем лучше!

— Да успокойся ты, Ральф! — попытался утешить однополчанина Ганс. — Командир обещал, что нас всех отсюда выведут до начала операции…

— Какой еще операции?

— Ты чего, вчера родился? Командованием разработана операция «Оружие возмездия»! Чтобы, значит, погромче хлопнуть дверью напоследок. Ты видел, какие к нам чины вчера пожаловали? Ты ж вчера в наряд не ходил?

— Не-а, — мотнул головой Ральф. — Я вчера весь день на толчке просидел… Расстройство желудка. Так кто прибыл то?

— Рейхсфюрер Хильшер, группенфюрер Вейстхор и бригаденфюрер Зиверс.

— Ого! — восхищенно воскликнул Ральф. — И не побоялись сунуться лично в этот гадючник?

— Видать припекло, раз лично сюда заявились! Не повезет коммунякам! Страшные они люди, — неожиданно заявил Ганс. — От одного взгляда рейхсфюрера аж мороз по коже.

— А по телику — сопляк-сопляком, — поделился впечатлениями Ральф.

— Много ты понимаешь! — фыркнул Ганс. — Он же бессмертный, один из Магистров Внутреннего круга. Он всего лишь несколько лет назад сменил тело.

— Нам это не светит, — вздохнул Ральф.

— Если проявить должное рвение, то можно и в люди выбиться, — возразил Ганс. — Я слушал выступление рейхсфюрера о реорганизации СС. Так вот он говорил, что парни, навроде нас с тобой, имеют все шансы попасть в «Анэнербе». «Черными рыцарями» мы же с тобой стали, — он щелкнул ногтем по двойной руне «СС» на лацкане мундира, — хоть и в родословной у нас ни баронов, ни графьев не было. Обычные бюргеры стержневой расы…

— Нам бы из этой мясорубки живыми выбраться, а там посмотрим…

Разговор охранников перетек в обсуждение способов спасения собственных задниц, и стал Петру Семенычу неинтересен. Из подслушанного разговора Министр понял, что каким-то способом оказался в будущем… Вернее, в тонком мире еще не случившихся событий. Ведь до окружения оккупантов в районе переходного портала еще не было и речи.

— Ладно, разберемся, — решил Мистерчук, покидая пост.

До переходного портала оставалось километра три. Петр Семеныч преодолел их по дороге, ни от кого не скрываясь. Время от времени проскакивали забитые солдатами грузовики, но никто Петра Семеныча так и не заметил. Таежную полянку, где когда-то ему открылся Вольфыч, Министр с первого раза не признал, здесь вырос настоящий военный городок с кучей бараков для солдат, железнодорожной станцией, складами. Сама же полянка была расширена, деревья вокруг вырублены. Вместо грубых каменюк лабиринта на солнце сверкали хрустальные черепа тонкой работы. Новый лабиринт ни шел ни в какое сравнение со старым: по дороге, заканчивающейся в измерении Рейха, могли легко пройти два, а то и три танка в ряд. Поглазев на чудеса «враждебных технологий», Петр Семеныч направился в сторону большого металлического бункера, возле закрытых дверей которого царила нездоровая суета. Обилие офицерских чинов, рангом не ниже майоров-полковников, сначала изумило некромага. Но вовремя всплывший в памяти разговор охранников о присутствии в районе перехода рейхсфюрера СС и двух генералов, расставило все по своим местам. В любой армии мира приезд высшего руководства сопровождается подобной беготней. И Вермахт не стал исключением из правил. Пристроившись в затылок изуродованному шрамом штандартенфюреру, Петр Семеныч проник в бункер. Его внутреннее убранство поразило Министра, увидеть такое в большом металлическом гараже, он не ожидал. В центе отшлифованного до зеркального блеска белого мраморного пола была нарисована красной краской идеальная окружность. Внутренняя поверхность круга была исписана оккультными рунами и пиктограммами непонятного предназначения. По крайней мере, Петр Семеныч раньше не встречался с таким типом мистических знаков. Окружность была разбита на двенадцать секторов, в каждом секторе стояла хрустальная колонна, примерно метровой высоты. На каждой из колонн был установлен смотрящий прозрачными глазницами в центр круга хрустальный череп. В середине, на подобном же постаменте, только на ладонь выше собратьев, был установлен тринадцатый череп, почему-то таращившийся куда-то вверх. Не решаясь переступать красную черту круга, Петр Семеныч обошел странную конструкцию по широкой дуге и приблизился к группе военных, собравшихся в дальнем конце ангара. Его внимание сразу привлекла троица высших офицеров, один из которых с регалиями рейхсфюрера на вид казался сущим подростком.

— Профессор Хильшер, — догадался некромаг. — А генералы — Зиверс и Виллигут.

— Итак, господа офицеры, — произнес Виллигут. — К обряду все готово. Напоследок мы устроим русским настоящую Вальпургиеву Ночь! Всем все ясно?

— Яволь, герр группенфюрер! — хором ответили нацисты.

— Смерть никого не пугает? Скорее всего, она будет мучительной!

— Нет, герр группенфюрер! — за всех ответил молоденький оберштурмбаннфюрер. — Во имя Фатерлянда мы готовы на жертвы!

— Отечество и фюрер вас не забудет! Мы подберем вам новые тела! А сейчас, попрошу сдать перстни! Волли, собери их.

Гипфель, в руках которого находился черный шелковый мешочек с вышитым золотым вензелем «Анэнербе», обошел по очереди всех офицеров, участвующих в обряде.

— Значит так, Братья рыцари, — продолжил свою речь группенфюрер Вейстхор, — пройдемся еще раз… Так сказать для закрепления. Штандартенфюрер Ломбард!

— Я, майн группенфюрер! — отозвался поджарый эсесовец с горящим взором.

— Изложите нам всем этапы обряда и действия личного состава, — потребовал Виллигут.

— Яволь! Перед нами круг «Богини Смерти», разбитый на двенадцать секторов. В секторах находятся колонны с черепами. Тринадцатый в центре круга. Обряд начнется ровно в ноль-ноль часов. Двенадцать Братьев займут свои места возле черепов. Я — на подвесном мостике над тринадцатым черепом. Обрядовые песнопения и заклинания нами разучены и отрепетированы…

— Достаточно, Ломбард! — остановил штандартенфюрера Виллигут. — Я вижу, что вы все подготовились, как следует. Я рад, что не ошибся с выбором, Братья. Итак, ваши перстни будут находиться у Гипфеля. Он останется на этой земле до самого конца обряда. Когда ваши тела будут уничтожены Богиней… А они будут уничтожены — это факт! Вы знали, на что идете… Я еще раз спрашиваю: кто-нибудь из вас хочет отказаться? Еще не поздно. Я обещаю, что вас никто не будет преследовать…

— Герр группенфюрер, — вновь за всех ответил молодой оберштурмбанфюрер, — не обижайте нас!

— Данке, Братья! Я не ждал от вас иного ответа! Я горд за вас! — едва не прослезился Виллигут. — Волли будет ждать до последнего… Ваши сущности должны перейти в перстни, либо вы самостоятельно добираетесь до портала. Есть небольшой нюанс… Если вдруг вы не умрете во время обряда, а также не сможете самостоятельно добежать до портала… Лучше сделайте себе сеппуку, или, на худой конец пустите себе пулю в висок! Вы должны быть готовы и к этому! Но не вынуждайте Гипфеля ждать слишком долго! Он должен отнести перстни в Орденский Замок, чтобы мы смогли воскресить вас в новых телах. Я думаю, что всем это понятно?

— Я! — проревели братья.

— Тогда отдыхайте, — наконец распорядился он. — Сегодня вам понадобятся все ваши силы. Зиг Хайль!

Когда офицеры разошлись, Петр Семеныч подошел поближе к оставшейся в одиночестве троице оккультных руководителей Рейха.

— Ты думаешь, что у нас все получится, Карл? — спросил Виллигута профессор.

— Получится, Фридрих, обязательно получится! — ни капли не сомневаясь в сказанном, ответил старый колдун.

— Н-да, не рассчитали мы силенок, — откровенно сказал Зиверс. — Надо же, во второй раз обделались… Заговоренные они, эти русские, что ли?

— Мне ясно одно, — Виллигут закурил, выпуская дым колечками, — нам противостоят посвященные. Причем, посвященные очень высокой ступени! Простые смерды не в состоянии так надавать нам по рукам…

— По рукам? — нервно хохотнул Хильшер. — Надавали по мордам! Да еще носом в наше же оккультное дерьмо! Это должно послужить нам уроком, господа! Ха-р-рошим уроком!

— Ничего, — прошипел Виллигут, — не забывайте, ключик к архивам Высших Неизвестных подобран! Полным ходом идет расшифровка текстов…

— Только для этой компании мы ничего больше сделать не сможем, — вздохнул Зиверс. — А так хотелось взять реванш…

— Не грустите, Вольфрам, — положил ему руку на плечо Хильшер, — мы сюда еще вернемся! Только подготовимся получше.

— Да, только с этими русскими нужно ухо держать востро! — произнес Виллигут, брезгливо растирая окурок подошвой лакового сапога. — Не забывайте, что говорил о этой нации Бисмарк…

— Это о том, что русского мало просто убить, его надо еще и толкнуть, чтобы он упал? — припомнил Зиверс.

— Именно, мой друг, именно! — воскликнул группенфюрер.

— Наконец-то дошло! — от избытка чувств хлопнул в ладоши Петр Семеныч, забывая где он находится.

— Вы слышали? — неожиданно насторожился Виллигут.

— Что слышали? — не понял Хильшер.

— Тихо! — поднял руку колдун в форме группенфюрера СС.

Он привычным движением вынул из нагрудного кармана коробочку с галлюциногенными грибами и, не считая, кинул в рот полную горсть продукта. Привычно нахлынула приятная слабость, шум, доносившийся с улицы, отошел куда-то на дальний план. Силуэты рейхсфюрера и профессора на секунду размазались, а затем вдруг приобрели необыкновенную четкость. А на пустом прежде месте проявилась коренастая фигура седоволосого мужчины.

— Ты кто? — спросил Виллигут незнакомца.

— О, блин, увидел! Я гвоздь в твоей заднице, дядя! — недобро ухмыльнулся Петр Семеныч. — Какую елду вам вставил, аж самому приятно!

— Так ты и есть тот самый некромаг? — догадался Виллигут.

— Допустим, — уклончиво ответил Министр. — Тебе не один ли хрен?

— Мы можем сотрудничать… У нас есть что предложить… Знания!

— Да иди-ка ты в жопу дядя! — не поддался на искушение Петр Семеныч. — Вам все равно трындец!

— Ты ошибаешься… Мы очень многое можем!

От фигуры старого колдуна неожиданно поползли черные струйки дыма. Они уплотнились в щупальца, которые метнулись к некромагу.

— Гитлер капут! — крикнул Петр Семеныч, уворачиваясь от них.

Пора сваливать! — неожиданно понял он.

Словно по заказу окружающий мир размазался и ухнул куда-то вниз. Петр Семеныч закричал и потерял сознание.

Глава 13

10.08.09

Россия. Подмосковье.

База 16 отдела ФСБ.

— Черт, приснится же такое? — облегченно выдохнул Петр Семеныч, придя в себя в палате санблока «родной» базы.

Сидевший подле него батюшка Феофан вопросительно приподнял брови:

— Кошмар приснился, Петруша?

— Да не то чтобы кошмар… Но приятного мало, — ответил Мистерчук.

Он отер тыльной стороной ладони спекшиеся в уголках губ слюни:

— Батюшка, мне бы чем горло смочить…

Батюшка протянул руку к столику и взял стоявший на нем стакан с водой. Петр Семеныч в два глотка опустошил тару и попросил:

— Еще!

Батюшка вновь наполнил стакан водой из графина, стоявшего на столе, и передал его ученику. Вторую порцию живительной влаги Петр Семеныч вливал в себя не торопясь, смакуя каждый глоток. Пересохшее горло наконец-то перестало саднить — успокоилось. Успокоился и сам Петр Семеныч. После пережитого во сне кошмара, он вновь смог рассуждать здраво, забыв про эмоции.

— Я, батюшка, в будущем побывать умудрился! — не боясь показаться полоумным, огорошил монаха Мистерчук.

— Это как же ты сподобился? Неужто опять прадед твой постарался?

— Не знаю, замешан ли тут Кемийоке? — покачал головой Петр Семеныч. — Скорее нет, чем да… Я спрошу при следующей встрече. Но сон мой — реальнее не придумаешь!

— Заинтриговал старика, — произнес батюшка. — Давай, выкладывай, чего привиделось-то? Может, сгодятся твои видения…

— Не знаю, стоит ли брать их в расчет? — засомневался Министр. — Это ж просто сон. Все равно, что гадать на кофейной гуще.

— Эх, учу я тебя, Петруха, учу, а толку, что с козла молока! — рассердился старец. — Ты ужо не пацан сопливый, знать должон, что сны это не просто веселуха пока дрыхнешь, а нечто большее! Тонкие миры — отражения мира реального!

— Знаю-знаю, — поспешно отозвался Петр Семеныч, стараясь понапрасну не раздражать старца. Мне ж об этом родственник, — он стрельнул глазами в потолок, — все уши прожужжал!

— А чего тогда выкобениваешься? — насупил жиденькие брови монах. — Может надо, может не надо, — скорчив рожу, передразнил он некромага. — Устроил тут «ромашку» — любит, не любит! А в кофейной гуще, чтобы ты знал, можно увидеть не только судьбы отдельных личностей, но и вероятностные движения мировых линий! Только балбесам, навроде тебя, этого ни в жись не осилить!

— Батюшка, хватит уже ворчать! Балбес я, балбес! — сделал первый шаг к примирению Мистерчук. — И прекрасно это осознаю.

— То-то же, — оттаял монах — долго сердиться на ученика он не мог. — Относись к тому, чем тебя щедро наградил Господь, с уважением. Если у тебя еще и дар предвидения открылся…

— Прям так уж и открылся? — засомневался Петр Семеныч.

— Ну это мы, конечно, проверим, — сказал батюшка. — Со временем все встанет на свои места. И если цепочка событий выстроится как в твоем сне, будем знать, в каком направлении нам с тобой дальше работать. Таким даром грех разбрасываться! Таких специалистов в нашем отделе уже давно не было.

— А что, когда-то они были? — удивился Петр Семеныч. — Ты об этом никогда не рассказывал.

— Просто повода для этого не было, — ответил батюшка. — Но слухи о всевозможных прорицателях и предсказателях всегда тщательно проверялись. Но за последние полторы сони годков ничего достойного.

— А до этого? — полюбопытствовал Мистерчук.

— До этого два случая: гадалка из глухой деревушки… Кстати, она и в кофейной гуще словно в «Книге Судеб» читала. В семидесяти случаях из ста верно предсказывала. Но второй случай — вообще феноменальный… В тысяча восемьсот пятьдесят девятом годике, — монах погрузился в воспоминания, а Петр Семеныч его не перебивал — было интересно, — пришло в Приказ письмо от сельского священника. Вернее, пришло оно не в Приказ, а в Церковную Епархию, но там быстро смекнули, откуда ветер дует, и нам его перенаправили. А в письме том один вологодский священник о странной болезни, охватившей несколько близлежащих деревень, поведал. Мор у них приключился, что ни день — пара тройка крестьян к праотцам отправлялась. И ладно бы старики со старухами, так нет же — все больше молодые девки в самом соку, что называется кровь с молоком. Нет, и парни среди них попадались, но девок было несравнимо больше. В общем, много было странного в этой эпидемии, и приходской священник усмотрел в этом проделки нечистой силы. Ну а кто у нас главный по борьбе со всевозможной нечистью? — риторически спросил монах.

— Ты, батюшка! Кто ж кроме тебя-то?

— Некому, — притворно вздохнул Феофан. — Так вот, — продолжил он свой рассказ, — собрали мы вещички, погрузили в карету и помчались в Вологодскую губернию, разбираться. Ехали быстро, по меркам того времени: свежие лошади на каждом полустанке… Бумаги особой важности… «Слово и дело Государево»… Первым делом наведались мы к тому самому священнику, что письмо в Епархию накарябал. Едва мы из кареты возле церквушки ихней вышли, как к нам в ноги юродивый один, что на паперти милостыню собирал, в ноги кинулся. Спасители, кричит, избавители приехали! Через три дня, говорит, землю от супостата очистят. Ну, подивились мы на убогого, всерьез его вопли поначалу не приняли. А вот когда по его вышло — задумались: а может действительно знал?

— Постой, а что было-то? Ну, в деревне? Из-за чего люди помирали?

— А, — отмахнулся батюшка, — ничего особенного: упырь себе гнездовище свил. Древний был кровосос, благо, что сил не успел набрать… Рядом с деревней пещеры были, в которых этого упыря в незапамятные времена замуровали. А местный помещик решил рудник старый оловянный восстановить. Вот и разбудили кровососа — стену в его склепе порушили. Упокоили мы его быстро, на третьи сутки, как юродивый предсказал. В итоге забрали мы этого безумца с собой. Способности у него оказались феноменальные — ни разу в своих предсказаниях не ошибся! Стопроцентное попадание! Хотя в обычной жизни дурак дураком. Он как бы не от мира сего… Одновременно в нескольких измерениях существовал, по крайней мере, так казалось. Поэтому и не смог к реальности приспособиться — границ не видел… Ничего ему не нужно было, чтобы грядущее видеть, ни карты, ни кости, ни кофейная гуща. Главное правильно сформулировать, что он увидеть должен… Вот с этим, конечно, долго биться приходилось. Но зато результат превосходил любые ожидания! Мельчайшие подробности Наумка видел…

— Наумка?

— Да, Наум, так нашего юродивого звали, — ответил монах. Ох, как же мы жалели, когда он преставился, словно глаз лишились! И если у тебя такой дар открылся…

— То цены мне теперь нет! — довольно ухмыльнулся Петр Семеныч.

— Гордыня — смертный грех! — наставительно произнес батюшка. — Цены тебе и до этого не было — твой некромагический дар необычайно силен. А вот с предвидением будем работать. Ты бы, кстати, и деда своего бы подключил, — предложил Феофан. — Его мнение в этом вопросе нам бы не помешало.

— А то как же, обязательно подключу — скучает ведь старик без дела, — пообещал Министр. — Как только к нему выберусь, так и озадачу.

— Добре, Петруша, — одобряюще произнес старец. — А теперь давай по порядку про свои видения. И подробности, любую мелочь… Все может сгодиться.

— Хорошо, я постараюсь, — пообещал Петр Семеныч. — Едва я заснул, оказался в гостях у деда. Встречу с ним я пропущу — ничего интересного в ней не было, — пояснил он. — Так, посидели, отметили мое выздоровление. Затем я покинул мир Кемийоке. Думал, что сразу провалюсь в обычный сон… Но не тут-то было! Я очнулся на вершине какой-то сопки… В дальневосточной тайге… Летом…

— А с чего ты решил, что это именно дальневосточная тайга? — уточнил монах.

— Обижаете, батюшка! Мне ли не знать? Я ж с Владика! Да и поохотиться не дурак… Родные места завсегда узнаю.

— Хорошо, продолжай, раз уж так уверен в своей непогрешимости, — буркнул старик.

— Да и вовсе я не безгрешен, — сказал Петр Семеныч, — сам поначалу сомневался. Но все-таки оказался прав. Скоро сами поймете. — Он поправил сбившуюся подушку, устраиваясь на кровати поудобнее. — Сначала я подумал, что это дед… Ну, Кемийоке, прикалывается. Позвал его — нет ответа. Попытался переместиться в хижину — нифига! Не работает. А у него в гостях я мог такие штуки вытворять. Лес вокруг как настоящий, но меня-то этим не пронять, такого я деда с лихвой насмотрелся. Решил проверить реальный ли это мир или иллюзорный, тонкий.

— И как, проверил?

— А то! — самодовольно ухмыльнулся некромаг. — Наколдовал себе пачку сигарет и понял — я до сих пор в одном из тонких миров… Но это не дедовский мир, а какой-то другой. И как я сюда попал — не известно.

— И что ты предпринял? — спросил монах.

— А ничего, просто пошел, куда глаза глядят, полагаясь только на интуицию, ну, может быть еще на долю везения…

— И как, получилось?

— Получилось. Я, наверное, везунчик, — ответил Министр. — Через некоторое время я выскочил к небольшому озерцу, на берегу которого стоял заброшенный омшаник… И вот в чем штука, я узнал это место — я оказался в егерских угодьях Вольфыча.

— Ох-ты! — пораженно воскликнул батюшка. — Там же…

— Да-да, — кивнул Петр Семеныч, — переходной портал.

— И ты…

— А что мне оставалось делать? Я пошел на разведку. К порталу.

— И тебя никто не заметил?

— Батюшка, это тонкий мир. Как говорит дед, знающий человек может заточить такой мир под себя. Вплоть до изменения физический законов… Хотя, какие там законы? Одним словом я задал установку невидимости, неслышимости и так далее.

— Сработало?

— Еще бы! Ни одна тварь поначалу меня не учуяла…

— Поначалу?

— Поначалу, — не стал скрывать. — Слишком уж с неординарными личностями мне пришлось встретиться.

— Я догадываюсь с кем. Наша неразлучная троица, пережитки минувшей войны: Хильшер, Зиверс и Виллигут?

— Они, — подтвердил догадку монаха Петр Семеныч. — Но давай лучше по порядку.

— Давай, Петруша, давай, — согласился батюшка.

— Незамеченным я добрался до полянки с порталом. Только полянка совсем уже не та, какой я её помню. Фрицы развернули там настоящий военный городок.

— Ну, швабы всегда отличались основательностью. Видимо рассчитывали надолго окопаться.

— Отгрохали там железку, депо, казармы… Солидная инфраструктура — средств не жалели. Из разговоров вояк я понял, что попал в наше недалекое будущее — конец августа… Тридцатое…

— Постой-ка! — воскликнул батюшка. — Как это из разговора? Ты ж не шпрехаешь по-немецки? Кроме «хэнде хох», «Гитлер капут» и «нихт ферштейн» ничего не знаешь!

— Батюшка, это же тонкий! — вновь напомнил старцу Министр. — Установки задаю я. Так что фрицев понимал в тот момент без труда.

— Прости, Петруша, забылся.

— Да ничего, я и сам по-первости поверить не мог. Так вот из разговоров я узнал, что остатки армии оккупантов сопротивляются из последних сил на самых подступах к переходному порталу!

— Если то, что ты видел, действительно сбудется, — батюшка по-старчески собрал губы в жемок, — это не может не радовать! Три недели и мы вышибем их нашей территории…

— Я тоже на это надеюсь, — согласился Петр Семеныч. — Три недели до конца войны… Очень заманчиво! Очень!

— Ладно, давай не будем говорить «гоп»… Пока не будем, — через мгновение добавил батюшка.

— Да самое главное, — неожиданно опомнился Петр Семеныч, — фрицы напоследок готовят нам сюрприз…

— Очередное «Оружие возмездия»? — предположил батюшка. — Они просто не могут без этого! Что на этот раз?

— Обряд под названием «Круг Богини Смерти» говорит тебе о чем-нибудь?

— Еще бы, — ответил батюшка. — Этот обряд был в свое время навязчивой идеей бригаденфюрера Виллигута. Видимо, он до сих пор сохранил свои пристрастия, не смотря на почтенный возраст. Он заразил своей идеей даже Шикльгрубера, превратив его в маниакального собирателя хрустальных черепов…

— Хрустальные черепа?

— Да, а почему ты так удивлен? — спросил батюшка.

— Во сне я видел множество хрустальных черепов. В основном они сконцентрированы в двух местах.

— Теперь постарайся не упустить никаких подробностей. Где ты видел черепа? В каком порядке они располагались? Меня очень интересуют особенности их расположения…

— Черепа я видел в двух местах, — сказал Мистерчук, — на полянке, где собственно и открывается портал, еще в ангаре…

— Давай сначала про полянку, — попросил батюшка.

— Есть листок с ручкой? — спросил Петр Семеныч. — Я лучше нарисую примерную схему… Нечто подобное я уже видел.

Батюшка вынул из прикроватной тумбочки ученическую тетрадь в клеточку и шариковую ручку.

— Примерно так, — сказал Петр Семеныч, изобразив на листке бумаги некое подобие спирали, в которую он хаотично вписал кривые окружности, — эти кружочки — черепа…

— Я догадался, — кивнул монах.

— Точно так же располагались камни в тот день, когда фрицы сбежали из нашего мира. Помнишь, я рассказывал?

— Помню, — батюшка задумчиво потер лысину. — Это — лабиринт. Такие лабиринты не редкость, наши предки широко использовали их… Считалось, что с помощью таких вот конструкций можно путешествовать между миров. Однако я ни разу не слышал, чтобы вместо камней использовали хрустальные черепа. Видимо, их применение увеличивает пропускную способность портала, — предположил он. — А что с черепами в ангаре?

Петр Семеныч, покусывая пересохшие губы, принялся по памяти восстанавливать «Круг Богини».

— Круг. В нем двенадцать одинаковых секторов с колоннами, — комментировал он свои каракули. — На каждой колонне — черепушка, шарами направленная в центр. Там тринадцатая колонна. Но череп расположен на макушке, шарами в потолок. Круг исписан какими-то иероглифами, рунами… Одним словом всякой дребеденью! Не могу их воспроизвести, — помучившись пару минут, отложил ручку Петр Семеныч. — Ты уж не серчай на меня, батюшка, — расстроено произнес он, — я ж не Штирлиц какой, чтобы с одного взгляда все запомнить.

— Не расстраивайся, Петруша! Есть у нас спецы… Они из тебя эту инфу вытащат.

— Как?

— Простой гипноз, — пояснил батюшка. — Ты как, не против?

— Давай, зови своих яйцеголовых, — решился Петр Семеныч. — Времени у нас не так уж и много. Нужно разобраться, чего эти уроды задумали.

* * *

К вечеру того же дня подробные чертежи, выполненные Мистерчуком под гипнозом, легли на стол главе 16 отдела. Решив пока не беспокоить слабого после болезни Петра Семеныча, генерал пригласил в свой кабинет лишь майора Сидоренко. Вольф с Петером в расчет не брались, так как являлись всего лишь силовиками, не смотря на вампирскую сущность Незнанского. В магических обрядах бывшие Псы не разбирались, поэтому общаться батюшка предпочел с подготовленным человеком. Раскурив традиционные трубки, контрразведчики минут пять сосредоточенно вдыхали дым душистого зелья.

— Недурственный табачок! — с наслаждением выпустив из легких сизый дым, произнес майор.

— Другого не держим! — В табачном деле батюшка считал себя гурманом.

— Ну что, Сереженька, давай-ка мы с тобой раскинем мозгами, чего же нам фрицы напоследок приготовили.

— Да уж, подкинул нам Семеныч ребус, — потирая покрытый трехдневной щетиной подбородок, пронес Сидоренко. Затем он взял со стола чертеж и принялся крутить его в руках. — Каша какая-то, — наконец высказался он.

— О чем это ты? — спросил монах.

— Я о надписях. Вот сам посмотри, — Сергей Валентинович развернул листок с чертежом к батюшке, — чудовищная смесь… Это, я так понимаю, руны, — он ткнул пальцем в угловатые значки, это — египетское письмо, здесь вообще латынь, ближе к центру то ли ацтекское письмо, то ли майя… Бред какой-то!

— Смесь действительно гремучая, — согласился Феофан. — Однако, это не бредятина, как ты только что выразился. Здесь прослеживается четкая логика. Нужно просто свести все эти письмена воедино. Открою тебе маленький секрет, наш отдел уже занимался хрустальными черепами. Как раз накануне Второй Мировой. Когда наши агенты донесли, с каким рвением главный мистик рейха Виллигут охотится за ними… Ну, ты понимаешь, Сергей Валентинович, мы должны были просчитать их ходы. Ситуация в мире накалилась до предела… Пришлось перелопатить массу древних рукописей, и сложить кое-какую картинку. Вот как мне все это видится: в обряде одновременно участвует тринадцать жрецов — по числу хрустальных черепов в круге. Возле каждого черепа написано тайное орденское имя адепта. СС — приверженцы арийской традиции, поэтому имена жрецов начертаны рунами. За это предположение говорят руны возле тринадцатого, центрального черепа композиции.

— И правда, я сразу и не приметил, — произнес Сидоренко.

— Итак, — подытожил батюшка, — двенадцать жрецов посредством черепов концентрируют энергию в центральный, где она преломляется, преобразуется и поглощается тринадцатым жрецом. Который использует её для вызова пресловутой богини. Нечто подобное практиковали жрецы майя и ацтеков. Только круг у них был побольше — несколько десятков километров в диаметре, а то и поболе. Родственность обрядов сомнению не подлежит, отсюда и изобилие ацтекский мотивов.

— А при чем тогда здесь латынь? И остальное…

— Точно не знаю, но могу предположить, — после нескольких глубоких затяжек отозвался Феофан. — И латынь, и египетское письмо, и руны — всего лишь попытка реконструировать древний обряд коренных американцев с помощью подручных средств. Они просто заполнили пробелы в заклинаниях майя, похожими по эффекту, только принадлежащими другой этнической группе.

— А разве так можно? — удивился майор.

— А почему нет? — вопросом на вопрос ответил монах. — Например, в чай можно положить и сахар, и мед и варенье. А полученный от этой процедуры эффект, за исключением некоторых нюансов, можно охарактеризовать одним словом — «сладко».

— Так-то оно так, но мы-то с вами знаем, что в нашем деле подчас эти самые «некоторые нюансы» могут оказаться весьма и весьма неожиданными и неприятными… Даже опасными! — возразил Сергей Валентинович.

— Вот за что я тебя уважаю, Сереженька, так это за то, что ты прежде, чем бросаться с головой в какую-либо авантюру, десять раз подумаешь… Не то, что некоторые! Но, я думаю, что наши противники не переживают за последствия от этих самых нюансов. Я уверен, что в обряде не будут участвовать сколько-нибудь значимые фигуры, а остальными можно легко пожертвовать.

— Почему вы так решили? — поинтересовался Сидоренко. — Почему в обряде не будут принимать участие Хильшер, Зиверс и Виллигут? Ведь по заверению Семеныча именно они заварили эту кашу.

— Я не вижу здесь их орденских имен, — пояснил свою уверенность старец.

— А вы знаете их орденские имена?

— По крайней мере, Хильшера и Виллигута. Люди из нашего отдела хорошо поработали во время Нюрбернского процесса. Нам известно даже тайное имя Шикльгрубера — Книболо…

— Точно! — вспомнил Сергей Валентинович. — Виллигут — Вейстхор, одно из имен Вотана.

— Так вот, их имен здесь нет, в рунах я немного разбираюсь, — батюшка усмехнулся, — пришлось научиться.

— Так может они имена сменили? Делов-то!

— Нет, Сереженька, тайное орденское имя дается один лишь раз. И сменить его не может даже Великий Магистр — глава ордена.

— Но ведь у того же Одина было множество имен? Почему ему можно?

— Он бог, как-никак, ему многое можно!

— Типа: богу — богово, а кесарю — кесарево?

— В точку, Сережа, — скупо похвалил майора старец. — Наши старые знакомцы в этом обряде личного участия принимать не будут — отсидятся за границей измерения. Но, жертвуя телами непосредственных участников обряда, они попытаются спасти их бессмертные сущности, души…

— Да какие у них души, батюшка? — возмутился Сидоренко. — Не может у таких монстров быть души. Сущности. Черные. Гадкие… Видели бы вы, что они в Биробиджане с евреями сотворили! — Сергей Валентиныч с хрустом сжал кулаки. — А там дети, женщины, старики…

— Держись, Сережа, держись… Дай Бог, свалим супостата. Надеюсь, что Петины видения сбудутся.

— Я тоже на это надеюсь, — с надеждой произнес Сидоренко. — Как Семеныч? Лучше?

— Лучше. Рвется в бой, — улыбнулся батюшка. — Сегодня я приказал ему отсыпаться… А завтра он планирует собрать своих архаровцев.

— Это ребят из холодильника?

— Да. Планирует расширить их возможности до уровня Харитона Никаноровича. Утверждает, что Личи идеально подходят для работы с мертвой тканью Зомби. Им не страшен откат, который он недавно словил.

— Который отправил его в кому?

— Да. Он планирует натаскать ребят Скворцова, чтобы они могли командовать не взводами, а хотя бы ротами… В идеале, конечно, батальоны и полки… Но я сомневаюсь, что за такой короткий срок еду это удастся.

— Н-да, — согласился с монахом Сидоренко. — Сомнительно. Ну, это уже другой разговор. Что мы с этим «Кругом Смерти» делать будем? Какие последствия, если они все-таки сумеют провести обряд?

— Не-зна-ю, — по слогам произнес монах.

Сергей Валентинович с испугом посмотрел на потухшего старца. Такого ответа от всезнающего генерала он еще ни разу не слышал. Такой ответ подействовал на майора как гром с ясного неба.

— Кх-м, кх-м, — постарался выбить подкативший к горлу комок Сидоренко. — Совсем никаких идей?

— Совсем, — признался монах.

— А может быть, параллельно с основными силами сбросить несколько диверсионных групп в зону переходного портала.

— Нам не дадут даже подлететь. Портал — единственное окно в их родной мир. Его пуще глазу берегут!

— А, черт побери, что же делать?

— Мы можем их лишь планомерно выдавить… Это, кстати, подтверждают видения Пети.

— А что за чудовище они пытаются вызвать своим обрядом?

— Не могу точно сказать… Ребята сейчас усиленно перерывают архивы, ищут хоть какую-нибудь информацию. Известно лишь то, что эта пресловутая богиня — существо из расы, предшествующей человеческой. Громадного роста, необыкновенной мощи… Играючи оперирует чудовищной энергией разрушения. Призванная в наш мир, питается исключительно жизненной силой живых существ, за что и прозвана «Богиней Смерти». Жрецы, решившиеся провести обряд вызова, обычно не выживают. Они — первое звено в пищевой цепочке монстра…

— Тогда какой смысл в таком самопожертвовании?

— Смысл прост: иногда желание уничтожить врага настолько велико…

— Что затмевает инстинкт самосохранения, — продолжил мысль монаха Сидоренко.

— Да, во имя такой «благородной» цели приносятся любые жертвы! К тому же есть еще один интересный момент у этого обряда… — батюшка сделал небольшую паузу, выбивая из потухшей трубки в пепельницу скоксовавшийся пепел.

Сергей Валентинович не торопил монаха, а терпеливо ожидал продолжения разговора. Батюшка отложил трубку в сторону и поднял голову:

— Так вот, насчет этого интересного момента. Если желания жрецов, проводящих обряд, совпадают, то есть являются одним общим желанием, это желание проецируется… Вернее внедряется в ткань реальности… Вписывается в Книгу Бытия…

— То есть, батюшка, ты хочешь сказать, что это желание сбудется с большой долей вероятности?

— Сто процентов! Жрецы майя верили, что желание сбудется, каким бы бредовым оно не было!

— Значит, сбудется любое желание? — задумался майор. Любое… Желание… Я кажется догадался, почему Рейх одержал победу в своем измерении! — наконец выпалил он.

— Давай, делись секретом со стариком, — произнес монах.

— Помнишь, что я первый допрашивал Петра Незнанского?

— Конечно, помню, — не понимая, куда клонит майор, ответил батюшка.

— Потом я много раз беседовал и с ним и Вольфычем на тему их родного мира. Вот что меня тогда удивило — в Рейхе параллельного мира отсутствовала такая мощная структура как «Анэнербе». Тогда как в нашем мире это один из ключевых институтов фашизма.

— Я читал твои доклады, — припомнил батюшка. — Тоже удивлялся насчет отсутствия «Наследия предков». По-моему у них там была какая-то нехорошая история… Какой-то несчастный случай?

— Вот об этом несчастном случае я и вспомнил! Сопоставил факты. Вольфыч с Петером конечно подробностей не знают, но в общих чертах ситуацию обрисовать смогли. Это был тридцать восьмой год. В Вевельсберге собралась вся фашистская верхушка. Отсутствовал лишь фюрер, который, как оказалось впоследствии, заболел. Эта счастливая случайность спасла ему жизнь. Что на самом деле случилось в орденском замке СС, наши товарищи не знают. Однако от замка не осталось даже камешка… Когда Патриарх готовил Петера к заброске, старого кровопийцу вызвал к себе Виллигут, уточнить кое-какие детали. Они встретились на раскопках, проводимых возрожденным «Анэнербе» на месте бывшего Вевельсберга. Петер был в свите Патриарха. В одной из палаток археологов он краем глаза видел их добычу…

— Неужели хрустальные черепа? — заерзал в кресле монах.

— Они самые, — усмехнулся майор. — Часть черепов были искореженными, словно оплывшими от высокой температуры. Но некоторые совсем целые. Теперь ты догадываешься, какой несчастный случай стер с лица земли орденский замок СС Вевельсберг? И какое сокровенное желание воплотилось в альтернативной реальности?

Батюшка помрачнел, кровь отхлынула от его и без того бледного морщинистого лица.

— Это плохо, Сереженька, — прошептал монах. — Значит, у них есть опыт… Пусть неудачный…

— Это с какой стороны посмотреть? — не согласился с генералом Сидоренко. — Рейх стоит, и, по всей видимости, процветает. Как бы с нами не случилось того же!

— Что мы можем поделать? — развел руками старик.

— Нужно ходатайствовать перед президентом о нанесении ядерного удара по месту перехода! — с жаром предложил Сидоренко.

— Ты думаешь, о чем говоришь? — недовольно проворчал батюшка, хотя сам в этот момент думал об этом.

— А что не так?

— А договор с нашими узкоглазыми братьями? Это, можно сказать, уже их территория. Ты решил спровоцировать новую войну? С Китаем?

— Вот блин! Отдать зараженную территорию… Но обрисовать сложившуюся ситуацию Верховному Главнокомандующему просто необходимо!

— Обязательно доложу, а также настоятельно посоветую раскрыть карты китайцам. Пусть думают. Хотя времени у них, да и нас тоже, совсем не осталось.

— Я думаю, что президент примет правильное решение. Владимир Владимирович мужик решительный…

— Вот что, Сереженька, ты приготовь подробный доклад. Поеду сегодня в Кремль.

— Есть, подготовить доклад! — по-военному ответил Сидоренко.

* * *

Едва утомленный Петр Семеныч сомкнул глаза, как в его ушах раздался дребезжащий голос старого волхва:

— Вставай, внучок! Не время нежиться!

— Вот парадонтоз! — выругался некромаг, открывая глаза. — Дед, ты мне отдохнуть дашь когда-нибудь, или нет? Вот нажил себе геморрой!

Он открыл глаза и оглядел знакомую горницу. За выскобленным добела столом сидел улыбающийся Кемийоке. Петр Семеныч тяжко вздохнул, сунул босые ноги в овчинные чуни и встал с лежанки. В иллюзорном мире старика усталости как не бывало, сонливость исчезла без следа.

— Ох, дед, соскучился что ли? — проворчал Петр Семеныч для вида, но старик даже ухом не повел.

— Здоров ли, внучок? — поинтересовался старик.

— Здоровее видали, — буркнул Министр. — Виделись же сегодня. Ты мне просто выспаться дай, — попросил он старца.

— Выспишься ишо, — отмахнулся Кемийоке, не обращая на ворчание внука внимания. — Я ненадолго… Скажи-ка лучше мне, голубь сизокрылый, куды ты подевался утром, когда я тебя отпустил? Сны твои я прочувствовать могу… Но не спал ты.

— Ах, вот ты о чем? — запоздало понял Петр Семеныч. — Мне и самому интересно.

В двух словах он пересказал деду все, что с ним произошло.

— Надо же, — искренне изумился старик, — какой силы тебе дар достался? Я о таком только слышал.

— Так это действительно дар предвидения? — спросил Мистерчук.

— Это больше, чем просто предвидение! Обычные провидцы лишь смутную картину грядущего зрить могут. И то лишь обрывки, фрагменты, а полноценный мир, такой, как в твоем видении…

— Но ведь этот мир — такой же, как твой, тонкий! — воскликнул Петр Семеныч. — Я его изменять мог. Сигарет себе наколдовал, зажигалку… Захотел, чтобы меня никто не видел и не слышал — так и случилось.

— Так и я тебе о том же талдычу! — согласился старик. — У тебя не просто предвидение, а нечто большее… Вот только на сколько? Многих провидцев я знал, сам линии грядущего проследить могу, правда, смутно и недалеко. А вот чтобы так, как у тебя… — он покачал головой. — Хотя слышать доводилось. Такое только богам под силу…

— Богам? Ты хочешь сказать, что боги существовали?

— Почему существовали? — волхв погладил кончиками пальцев седую бороду. — Они существуют и по сей день! Те кто посильней, да посмекалистей, давно в другие миры перебрались. Некоторые подобно мне тонкие миры для своих нужд приспособили. Сгинули лишь слабые и недалекие. Некоторые по сию пору слабыми стихийными духами по свету мыкаются, растеряв последние крупицы разума. А тебе, внучок, раз уж дар такой проснулся, растить его надобно!

— Знать бы как, — вздохнул Петр Семеныч. — Никто ничего конкретного об этом даре не знает. Вон даже ты только краем уха слышал. Как тут его вырастить?

— Запомни одно, внучок, все зависит только от тебя! Не давай себе лениться…

— Кокой лениться? Я забыл, когда последний раз высыпался по-человечески!

— Дослушай меня, пострел! — шикнул на Петра Семеныча дед. — В прошлый раз тебя случайно занесло, а ты попытайся повторить видение! Вспомни все до мельчайших подробностей! Добейся, чтобы оно послушно было твоей воле, и открывалось не абы как, а по первому требованию! Понял? А я, если чего припомню на этот счет…

— Опять к себе дернешь?

— Путь к могуществу труден и тернист… — начал было поучать внука волхв.

— Ладно, дед, хватит меня уже лечить! Давай конины по сто грамм накатим, и я отвалю. Устал чего-то я даже во сне работать!

11.08.09

Россия. Подмосковье.

База 16 отдела ФСБ.

— Утро красит ля-ля-ля-ля стены древнего Кремля, — мурлыкал себе под нос выспавшийся Петр Семеныч, заправляя больничную койку — возвращаться в лазарет Министр больше не собирался.

До самого утра его никто не беспокоил. Видения тоже решили взять выходной и не навязываться. Настроение — отличное, самочувствие — как у подростка.

— Как сам? — Слегка приоткрыв дверь, в палату заглянул Сидоренко.

— Лучше не бывает! — похвастался некромаг.

— Какие планы на сегодня? — поинтересовался Сергей Валентинович.

— Где у нас обитают парни Скворцова? — спросил он майора. — Да и с Харитоном Никанорычем перетереть нужно.

— Скворцовцев в холодильнике поселили, — ответил Сидоренко. — Разлагаются парни на глазах… Смотреть на них жутковато. А холодильник это так — мертвому припарка!

— Не в бровь, а в глаз, — согласился Петр Семеныч. — Процессы разложения не остановить… Хотя, может пригласить хорошего таксидермиста? Или проспиртовать?

— Чучела из них собрался сделать? — подковырнул некромага майор.

— Ты, Валентиныч, не скалься. Мне с ними еще работать и работать! Хоть как-то…

— Да уж, работенка у тебя, — посочувствовал Сидоренко. — Не завидую! — он передернул плечами. — Красавцами их не назовешь… А еще и запах! Весь холодильник провонял! Трупный запах он… Он даже в металл въедается! Хрен потом от него избавишься! Может с них плоть до костей содрать? — неожиданно предложил майор. — Чистенький скелетик всяко эстетичней. Вон на Харитона Никанорыча любо-дорого посмотреть! И запаха никакого!

— Ладно, Валентиныч, не парься, — произнес некромаг. — Я потерплю. Не впервой. Сейчас других дел по горло. Да и жалко мне пацанов этих. Никанорыч-то, поц привычный, сам в Личи попросился. А этих архаровцев мы насильно с того света выдернули…

— Знаю, переживают парни. Семьи, дети… Как такими жить? Нет обратной дороги!

— В том-то и дело, что есть, — возразил некромаг. — У фрицев эта процедура поставлена на поток.

— Переселение сознания из тела в тело?

— Да. Разгадать бы нам этот секрет, глядишь, и нашли бы для пацанов новые тела… Часть процедуры мне известна, я её из головы оберштандартенфюрера Густава Альтхайма во время допроса выудил. Жаль, что он окончания обряда не видел — в отключке был. Есть у меня идейка одна… Вот получится или нет — не знаю. Но попробую… А как вообще дела на фронте?

— Пока все отлично. Гансы смирно сидят, не пырхаются. Видать, силы копят. Твои зомби их знатно потрепали.

— И еще потреплем, будь спок!

— А вот батюшку ты своими видениями переполошил. Сам не свой в Кремль на доклад поехал.

— «Круг богини»?

— Круг, будь он не ладен!

— А в чем проблема? — спросил Петр Семеныч.

— Долгая история. Батюшка вернется, сам все расскажет…

— Я так понимаю, ничего хорошего?

— Правильно понимаешь, — ответил Сидоренко.

— Ладно, Валентиныч, я в холодильник. Ты со мной?

— Увольте, — поморщился Сидоренко. — Я сегодня позавтракал плотно…

— Ладно, сам справлюсь, — не настаивал некромаг. — От тебя в этом деле все-равно толку никакого. А на чужой блевотине скользить — то еще удовольствие!

— Я тоже тебя люблю! — Сидоренко помахал Петру Семенычу рукой и скрылся за дверью.

Мистерчук еще раз бегло оглядел палату — не забыл ли чего — возвращаться в медблок он больше не собирался. Вооружившись посохом, он вышел на улицу, вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух. От избытка кислорода слегка закружилась голова, но некромаг быстро справился с недомоганием. Большой рефрижератор пищеблока находился на другом конце базы, примыкая к стене внутреннего защитного периметра. Петр Семеныч не спеша побрел по заросшей тополями аллейке, ведущей в нужном направлении, постукивая по асфальту кованным наконечником артефакта. Вскоре до его слуха донеслось басовитое гудение мощных компрессоров холодильного агрегата. Остановившись перед обитыми листовым железом дверьми холодильника, Петр Семеныч закурил сигарету. Заходить внутрь пропитанного миазмами смерти холодильника, страсть как не хотелось. Поэтому, выкурив до фильтра одну сигарету, некромаг прикурил от нее следующую.

— Эх, ладно, перед смертью не надышишься, — раздавив сигаретный окурок каблуком, тихо проворчал некромаг, открывая тяжелую дверь. В небольшом предбаннике перед холодильной камерой ощутимо попахивало мертвечиной. Сладкий запах разложения забил легкие, заставив желудок сжаться в комок.

— Отвык, — подавив рвотный рефлекс, буркнул некромаг. — Хорошо еще, что завтракать не стал. Сблевал бы с непривычки! Так, а про Харитоныча-то я забыл! — хлопнул он себя ладонью по лбу.

Привычно сосредоточившись, некромаг потянул за незримую нить, прочно связывающую его с Личем.

— Командир? — тут же обрадовано отозвался Харитон Никанорыч. — Рад, что ты снова с нами и в добром здравии!

— А ты откуда знаешь, что в добром? — полюбопытствовал некромаг.

— Чувствую, командир! Сила внутри тебя прямо-таки клокочет, хотя пару дней назад я её едва ощущал.

— Вот что, Харитон, я сейчас иду к бойцам Скворцова. Ты сам-то где? На базе?

— Так точно, командир, — прошелестело в голове некромага.

— Тогда дуй ко мне.

— Есть! Через пару минут буду.

— Жду! — Петр Семеныч прервал общение с Личем.

Тошнота отступила — сказывалась привычка работать с мертвой материей. Откатив в сторону раздвижную дверь в холодильную камеру, некромаг прошел внутрь. Поток холодного воздуха, вырвавшегося из камеры клубами пара, мгновенно забрался под пиджак и рубашку, заставив кожу покрыться пупырышками. Мистерчук запоздало пожалел, что не накинул теплую куртку.

— Харитоныч? — вновь дернул он за ниточку связи с Личем.

— Да, командир?

— Захвати мне какую-нибудь теплую тужурку, — попросил он. — Тут в холодильнике дубак.

— Сделаю.

— Добро! Жду! — мысленно просигналил Лицу Мистерчук, задвигая за собой дверь.

Тусклый желтоватый свет, едва разгоняющий холодный полумрак морозильной камеры. Петр Семеныч поежился, не столько от холода, сколько от лицезрения неподвижных тронутых тлением лиц бойцов лейтенанта Скворцова. Парни сгрудились в дальнем конце камеры, где для них были оборудованы деревянные нары. Но судя по слою изморози, покрывающей доски, солдаты на них даже не ложились — им было все-равно — мертвые не нуждаются в отдыхе.

— Как дела, орлы! — Теплое дыхание вырвалось изо рта Петра Семеныча туманным облачком.

— Какие могут быть дела у трупов? — с трудом произнес Скворцов, его голосовые связки, губы и язык задубели от мороза. Голос звучал глухо и неестественно, словно синтезированный компьютером.

— А вы, значит, уже и руки опустили?

— Упокоили бы вы нас, товарищ капитан, — озвучил общее решение скворцов. — Мочи больше нет терпеть такую жизнь…

— Ох, пацаны, отпустил бы я вас, да не могу — война еще не закончена. А помощь ваша мне необходима. Потерпите еще немного! — попросил он. — Каюсь, самому тошно вас в таком виде удерживать… Но и вы меня поймите!

— Петр Семеныч, не переживайте, мы все понимаем! Даже чувствуем ваше душевное смятение, — заверил некромага лейтенант. — Мы потерпим. Может быть, наши страдания спасут кому-то жизнь.

— Заверяю вас, что не одну!

Дверь в холодильник вновь отъехала в сторону, и в камеру ворвался Лич, сжимающий в костлявых пальцах кожаную летную куртку на меху:

— Одевайся, командир, а то трясешься, словно осиновый лист.

— Спасибо, Харитон Никанорыч! — поблагодарил Лича Министр, накидывая куртку на плечи.

Вжикнув молнией, Петр Семеныч взял в руки прислоненный к заиндевевшей стене посох.

— Ну что ж, — произнес он, — командный состав подразделения «Зомби» в сборе. Парни, давайте, что ли, присядем. Вам, может быть и все-равно, а мне как-то… Да и после болезни я еще как-то не отошел.

Петр Семеныч первым присел на промороженные доски. Мертвецы молча последовали его примеру — им действительно было все-равно.

— Мужики, давайте на время забудем про субординацию. Вот послушайте, что я вам скажу: существует способ вам помочь. Я обещаю, что со своей стороны приложу максимум усилий, чтобы вернуть вас к нормальной жизни!

Мертвецы замерли неподвижными изваяниями.

— Что вы подразумеваете под «нормальной жизнью»? — спросил Скворцов. — Вы можете оживить наши мертвые тела?

— Этого я, к моему глубочайшему сожалению, не могу сделать, — качнул головой некромаг. — Это уже уровень Господа Бога. А я, увы, не всесилен! Но… Наши враги…

— Фрицы? — уточнил Скворцов.

— Фрицы, — ответил Петр Семеныч. — Они владеют секретом переселения сознания из тела в тело.

— Так ты что-то придумал, Семеныч? — с надеждой спросил Лич. — Когда мы в прошлый раз обсуждали эту тему…

— Да, с того времени кое-что случилось, — подтвердил некромаг. — У меня прорезался еще один, — он усмехнулся, — талант.

— Значит, у нас есть шанс?.. — осторожно, боясь спугнуть удачу, произнес лейтенант. — Шанс вновь стать нормальными людьми?

— Шанс призрачный, но есть…

— А как это — из тела в тело? — подал голос прапорщик Еремчук. — То есть я буду другим? Или это буду уже не я? И вообще, откуда возьмутся эти новые тела?

— За это можете не переживать, у нас хватает безумцев в психиатрических лечебницах. Так называемых «овощей», — успокоил прапорщика некромаг. Подберем вам близкое по параметрам тело… Сделаем пластику, если потребуется. Вы заслужили это, парни! Повторяю, я сделаю все, что от меня зависит! Главное — узнать секрет. Часть обряда я выудил из головы одного высокопоставленного фрица. Осталось узнать совсем немного…

— А как мы появимся в новом виде перед семьями? — испугался Скворцов. — Как они примут нас? А, мужики?

— Мы объясним вашим родным, что с вами произошло, — пообещал Петр Семеныч. — Я могу гарантировать вам личное участие президента… Торжественно. С вручением наград… Парни, ваш внутренний мир останется тем же…

— А внешность — бурда! — воскликнул Лич. — С лица воду не пить! Семеныч, я жду не дождусь, когда снова смогу всадить стакан водяры!

Мертвецы оживились, Петр Семеныч чувствовал изменения в их настроении. В живых солдатских душах поселилась надежда — а это на данный момент было большим достижением. Парни наконец-то перестали с тоской глядеть в прошлое, поставив на себе большой жирный крест. С сегодняшнего дня у них появилось будущее. Вернее, надежда на будущее. И ради нее они были готовы свернуть горы.

— Держитесь, ребятки, и все у нас получится! — произнес некромаг. — Некогда сопли на кулак мотать! Прежде врага разбить нужно! Свои проблемы — в сторону! Разговор по душам окончен! — заявил он. — Я снова ваш командир, мое слово — закон!

— Так точно, товарищ капитан! — рявкнули бойцы.

— Вот что, бойцы, готовится повторное наступление. Решающее! В этом наступлении нашему подразделению «Зомби» отводится ведущая роль. В битве за Биробиджан мы показали себя. В этот раз я планирую поднять в несколько раз больше людей. Каждому из вас придется командовать не менее чем полком. Это большая ответственность, да и силенок нужно… Поэтому, парни, заканчиваем хандрить — нам еще многому нужно научиться!

Некромаг перехватил посох двумя руками и вытянул его перед собой параллельно полу.

— Хватайтесь! — отрывисто приказал он.

Семь пар неестественно бледных кистей ухватились за резную деревяшку.

— Никанорыч, тебе что, особое приглашение нужно? — недовольно спросил Министр.

— Я думал… — заикнулся Лич.

— Не надо думать! — зашипел Петр Семеныч. — Хватайся!

Стукнув костяшками, Лич крепко прицепился к артефакту.

— А сейчас, бойцы, постарайтесь засосать как можно больше энергии! — произнес некромаг, перегоняя по раздувшимся каналам связи вязкую магическую субстанцию.

Глава 14

11.08.09

Тысячелетний Рейх.

Берлин. Один из исследовательских

Институтов «Анэнербе».

Вот уже третьи сутки группенфюрер Вейстхор бился над последним каверзным заклинанием «Круга Богини Смерти». Оригинального заклинания майя он не знал, а его аналоги на других языках никак не хотели выстраиваться в правильной композиции и взаимодействовать с остальными инкантаментумами. В раздражении Виллигут листал старенькую потрепанную тетрадку с записями его альтернативного двойника, найденную Клаусом Раном в спецхране СС. Формула магического воздействия, используемая двойником в плачевном опыте 38 года, по мнению Виллигута, была ошибочной — она не давала того эффекта, который был так необходим группенфюреру. Это последнее заклинание должно было стабилизировать нахождение «Богини» в нашем измерении, не давая ей самоликвидироваться под действием чуждых сил. Правильная последовательность колдовских схем, заимствованных из различных этнических культов, должна была позволить «Богине» удержаться в реальности как можно более длительное срок. Ведь каждое мгновение её существования на территории врага, будет наполнено смертью и разрушениями. Но эти разрушения не повлияют на экологию измерения «R», в отличие от ядерной бомбы. Даже если Рейху не повезло в этой военной компании, всегда есть шанс повторить…

— Герр группенфюререр? — ожил стоявший на столе прибор громкой связи с секретарем.

— Да, Роза? — устало отозвался Виллигут, потирая кулаками покрасневшие глаза. Последние трое суток он не спал, принимая стимуляторы и потребляя кофе в лошадиных дозах.

— К вам посетитель, — сообщила Роза. — Я говорила ему, что вы заняты, но он настаивает!

— Кто? — Виллигут отодвинул в сторону ветхую тетрадку и откинулся на спинку кресла.

— Штандартенфюрер Роттен СС Генрих Киндрет.

— Путь зайдет, — зевая, произнес Карл, нашаривая на столе блестящую упаковку таблеток. С хрустом выщелкнув розовую пилюлю, группенфюрер закинул её в рот и запил холодным кофе.

— Хай Гитлер! — Генрих бесшумно материализовался на пороге кабинета.

Виллигут, на секунду прикрыв глаза, даже не услышал, как вошел вампир. Граф Карди как всегда выглядел подтянутым и элегантным — настоящий аристократ.

— Хайль! — Виллигут вяло отсалютовал штандартенфюреру поднятой рукой, не отрывая зад от кожаного кресла. — Проходи, Генрих, садись. Знаю, не оторвал бы меня по пустякам…

— Плохо выглядите, герр группенфюрер, — заметил вампир, усаживаясь против Виллигута.

— Устал как собака! — Виллигут вновь потер пальцами красные от полопавшихся сосудиков глаза. — Трое суток не спал! Давай, чего там у тебя? Мне еще работать…

— Есть результаты операции «Ищейка»! — сверкнув блеклыми рыбьими глазами, сообщил новость вампир.

— Неужели удалось вычислить некромага?! — ахнул Карл, забыв про усталость.

— Удалось, — растянув в улыбке ярко алые губы, жутковато смотрящиеся на обескровленном лице, произнес вампир.

— А уничтожить? — с надеждой произнес Виллигут.

— Уничтожить его оказалось не по силам, — зарубив на корню надежду, ответил граф.

— В общем-то, я так и думал, — с горечью в голосе сказал группенфюрер. — Но так хотелось…

— Диверсионная группа полностью уничтожена, — выдохнул Карди.

— Тогда как?

— Я постарался предусмотреть этот момент…

— Молодец! — похвалил вампира группенфюрер. — Почему не доложил?

— Подстраховался, — пожал плечами граф. — Мне было нужно, чтобы первая группа ничего не знала о второй. Они были уверены, что действуют без подстраховки…

— Это на случай если их захватят? — догадался Виллигут.

— Так и случилось — одного пленили, остальных уничтожили…

— И как же ты выкрутился? Каким образом вторая группа получила информацию?

— Вы знаете о телепатической связи между Патриархом и учениками?

— Да, я слышал об этом, — ответил Виллигут. — Между инициатором перерождения и инициируемым адептом Киндрет устанавливается некая связь. Так?

— Так, — кивнул Генрих. — Патриарх может с легкостью читать мысли ученика.

— А ученик?

— Может, если учитель позволит. Это редко практикуется, — пояснил Генрих.

— Еще бы! — усмехнулся Виллигут.

— Группу диверсантов инициировал не я, — продолжил вампир, — а один из моих учеников. У него талант к телепатии. Даже в моей защите он умудряется находить бреши… Он возглавил вторую группу. Мысли своих последышей он легко читал, даже находясь от них за десятки километров. Когда первая группа выследила некромага, он не прерывал установившуюся одностороннюю связь ни на мгновение. Первый сюрприз: некромаг командовавший войсками мертвый оказался Личем, живым скелетом.

— Значит все-таки Лич, — поморщился группенфюрер. — Как же русским удалось привлечь это существо на свою сторону?

— Лич — это не единственный сюрприз русских…

— Что еще? — вскинулся Виллигут.

— При попытке уничтожить некромага, выяснилось, что зомби из его окружении наделены собственным интеллектом!

— Не может быть! Я никогда не слышал о подобном!

— Мне жаль, но это так. Эти необычные зомби отнюдь не марионетки Лича. Они обладают полной свободой действий… По сути это Личи, но несоизмеримо меньшей силы, — поделился он впечатлениями. — Каждый из этих созданий управлял небольшим количеством обычных мертвяков.

— Вот Диавол, у них там что, гнездо? — Виллигут тяжело навалился локтями на стол, что-то лихорадочно прикидывая в уме.

— Но и это еще не все сюрпризы, — вновь открыл рот вампир, сверкнув белоснежными клыками.

— Что еще?

— Я уже говорил, что вся группа была уничтожена, при попытке ликвидировать Лича. Но одного — капрала Моргана, взяли в плен. После этого увезли. Связь между группами стала слабой, часто пропадала: слишком далеко увезли Моргана. Но в момент смерти его удалось считать…

— Да не тяни ты уже! — зарычал Виллигут.

— Настоящего некромага не было на поле битвы — он неожиданно заболел… Он — смертный! Лич с командой — лишь его создания!

— Лич, с даром некромага — создание другого некромага? — потрясенно выдохнул группенфюрер. — Немыслимо! Значит, настоящий некромаг сидит себе в тылу, в безопасности… А всю черновую работу для него делают Личи. Мертвяки, которых невозможно убить — они и без того трупы! Ловко придумано! Я даже завидую этому некромагу — умеет устраиваться, подлец! Значит, все наши усилия заранее обречены на провал?

— Скорее всего, — согласился граф. — Нам к нему не подобраться.

— Новости ты принес не радостные. Я доложу обо всем фюреру.

— Я свободен? — вампир плавно поднялся из кресла.

— Да, свободен.

— Зиг Хайль! — граф по-гусарски щелкнул каблуками.

— Хайль! — ответил группенфюрер.

Выходя из кабинета, штандартенфюрер остановился возле схемы «Круга», нарисованной на большом куске вощеного ватмана. Схема занимала почти всю свободную стену небольшого кабинета группенфюрера. Вампир с интересом пробежался глазами по разношерстым символам и заклинаниям, в изобилии заполняющих все свободное пространство «Круга». Лишь в одном месте зияла свободная от символов брешь. Было видно, что на этом месте неоднократно что-то вписывалось простым карандашом, после чего безжалостно стиралось ластиком.

— Это над этим ты корпишь без роздыху? — фамильярно спросил вампир. Он чутко чувствовал тонкую грань субординации, разделяя общение «на служебное» и «без чинов». Сейчас был именно такой момент — без оглядки на мундиры и знаки различия.

— Угадал, — ворчливо произнес Виллигут. — Никак не могу решить эту задачку! Башка совсем не варит!

— Оригинальная компоновка заклинаний, — Генрих задумчиво водил крепким ногтем по схеме, перепрыгивая с одних символов на другие. — Вот этот рунный ряд Футарка здесь как нельзя кстати…

— Ты что-нибудь понимаешь в этом? — округлил глаза Виллигут.

— Прожив на свете несколько столетий, — усмехнулся вампир, — поневоле начнешь разбираться во всякой ерунде.

— Ерунде? — вскипел Виллигут.

— Герр Карл, не кипятитесь, — вкрадчиво произнес граф, вновь переходя на вы. — Вы прекрасно поняли, что я хотел сказать. Красные братья не чужды магии… Правда, она у нас своеобразная. Но за свою жизнь я инициировал двух алхимиков и одного сильного чародея. У меня было время пообщаться с ними.

— Но ты же никогда не говорил…

— А вы не спрашивали, — не дослушав, парировал Генрих. — От меня вам нужно было только одно — наплодить побольше последышей, а мои знания магии вас не интересовали.

— Вот я старый идиот! — Виллигут сжал ладонями голову. — Такой древний вампир, как ты, просто обязан был знать…

— Карл, не нужно… Мы поняли друг друга — можете свободно пользоваться моими знаниями.

— Нет, — продолжал настаивать Виллигут, — я приношу вам свои извинения граф! Я недооценил вас… А это… Это очень плохо для всех нас!

— Я принимаю Ваши извинения, — чопорно наклонил голову вампир. — И забудем об этом.

— Так что насчет схемы? — вновь вернулся к прежней теме группенфюрер. — Что ты можешь предложить?

— В целом все отлично, я бы даже сказал — изящно. Плетение удивительной силы… Но я бы поменял вот этом вызове руну «ansur» на «thurisar», а ниже добавил бы «тистель-мистель-кистель» для усиления эффекта. В египетской подпитке заменил бы знак Сета на знак Анубиса, — он отметил на схеме, место предполагаемой замены. — Ну а инкантаментум стабильности, над которым вы безуспешно бьетесь… Думаю, что сюда подошла бы формула Френсиса Бэкона… Да, я не вижу лучшего варианта! Можно ваш карандаш? — спросил Генрих.

— Держи! — Виллигут бросил грифель вампиру.

Граф, не глядя, плавным движением подхватил карандаш:

— На латыни это будет выглядеть примерно так…

Красивым каллиграфическим подчерком вампир вписал формулу заклинания в свободное пространство круга. Виллигут следил за следом, оставляемым грифелем на бумаги,

шевеля губами. Когда вампир закончил, группенфюрер изумленно выдохнул:

— У меня нет слов, Генрих! Эта схема даже лучше той, которую я собирался воспроизвести! Это надо отметить! Шампанского! Эх, ты же не пьешь… — запоздало вспомнил он. — Сейчас я распоряжусь о бокале свежей крови…

— Я не голоден, Карл, — покачал головой вампир. — Если вы позволите, я откланяюсь? У меня есть неотложные дела.

— Эх… Все у тебя не как у людей, — огорчился Виллигут. — Ладно, иди! Ты оказал Рейху неоценимую услугу! Я доложу фюреру…

— Зиг Хайль! — попрощался вампир.

— Зиг Хайль! — ответил группенфюрер, мучительно размышляя, с кем бы отметить успешное завершение проекта.

Не придумав ничего лучшего, он набрал номер телефона профессора Хильшера.

— Гутен таг, герр рейхсфюрер, — произнес Виллигут, дождавшись ответа.

— А, Карл! — раздался в трубке веселый юношеский тенор. — Гутен таг, майн френд! Как продвигаются твои дела? — поинтересовался Хильшер.

— Я как раз звоню тебе по этому поводу — я закончил работу над проектом!

— Неужели? — радостно воскликнул рейхсфюрер. — Поздравляю! С нетерпением ожидаю того момента, когда ты присоединишься к нашей команде.

— Как только высплюсь, — пообещал Виллигут. — Фридрих, предлагаю отметить удачное завершение…

— Вот это вовремя! — Хильшер все хватал на лету. — Нам пора слегка развеяться! Я сейчас же позвоню Вольфраму. Где соберемся? Ресторан пошикарнее?

— Нет, давай отметим в какой-нибудь тихой уютной пивнушке, — предложил Карл. — Я несколько дней не спал… Толпа меня раздражает…

— Понял. Тогда давай «У Гретты». Подходит? Маленькая, уютная. Как ты хочешь.

— Согласен. «У Гретты», так «У Гретты».

— Тогда встречаемся там часа в три. Зиверса я сам найду.

— Тогда до трех, я как раз успею еще на раз проверить «Круг», — попрощался Карл.

* * *

«У Гретты» как обычно умопомрачительно пахло жареными колбасками. Маленькая пивная в этот час была практически пуста, это ближе к вечеру здесь соберутся завсегдатаи. Это вполне устраивало троих мужчин, расположившихся за угловым столиком. Чтобы не смущать случайных посетителей пивной своими генеральскими мундирами, эсэсовцы были облачены в штатское. Однако хозяйку пивной, фрау Розу, внучку той самой Гретты, по имени которой было названо сие заведение, дорогие костюмы от лучших арийских Кутюрье, сбить с толку не смогли — этих посетителей она знала в лицо. Едва гости расселись за столиком, фрау Роза лично материализовалась перед высокопоставленными клиентами с блокнотом в руке:

— Гутен таг! Что господа желают?

— Как обычно, фрау Роза, — за всех ответил Зиверс.

— Может быть, что-нибудь покрепче? — предложил Виллигут, которому не терпелось выпить. — В честь удачного завершения?

— У господ офицеров какой-то праздник? — поинтересовалась хозяйка.

— Майн либен Роза, что же вы к нам так официально? — скорчил кислую физиономию Хильшер. — Мы же к вам за домашним уютом пришли, — попенял он хозяйке.

— Герр рейхсфюрер… — опешила Роза. — Как можно…

— Вот что, милашка, — Фридрих открыто улыбнулся очаровательной хозяйке, — никакого спецобслуживания нам не нужно. Все как обычно — пиво и колбаски…

— Фридрих? — обиженно протянул Виллигут.

— Ладно. Розочка, и графинчик шнапса…

— Лучше водки! — встрял в разговор Виллигут. — Русская есть?

— Обижаете, герр группенфюрер, — ответила хозяйка. — Конечно есть! Смирнофф подойдет? Московская, Пшеничная, Столичная…

— Хватит, хватит! — взмолился Виллигут. — Пшеничную давай, — махнул рукой Карл. — И салат.

— А вы, господа? — сделав пометку в блокноте, спросила Роза.

— А мы только пиво, — не поддался на провокацию Виллигута глава «Анэнербе».

— И колбаски, — веско вставил рейхсфюрер. — Да, Розочка, для такой обаятельной женщины, как вы, мы не высокопоставленные бюрократы, а просто Фридрих, Вольфрам и Карл.

Профессор поднялся со стула, взял хозяйку за руку и поцеловал её. — В первую очередь мы — настоящие мужчины, а все остальное сейчас не важно.

Этот джентльменский поступок вогнал хозяйку заведения в краску, не каждый день вам целуют руки люди, стоящие на самой вершине иерархической лестницы.

— Розочка, вы стали еще прекраснее! — профессор вновь приложился к изящной ручке хозяйке, у которой от смущения запылали даже кончики ушей.

— Сейчас вам принесут заказ, — сказала хозяйка, скрываясь на кухне.

— Какая женщина! — с восхищением произнес Хильшер, усаживаясь на место.

— Не старовата для тебя? — не упустил шанса подковырнуть старого приятеля Зиверс.

— Ты неправильно расставляешь акценты, Вольфрам, — присоединился к коллеге Виллигут, — наша хозяйка в самом соку: сорок лет для женщины пора расцвета, а вот Фридрих для нее слишком юн.

— Друзья! — воскликнул профессор. — Вы забываете, сколько мне лет на самом деле! Ох уж мне эти ваши шуточки насчет возраста…

— А Розочка действительно ничего, — улыбнулся Зиверс. — Я бы тоже приударил…, -

но, заметив, как сверкнул глазами рейхсфюрер, тут же добавил:

— Но я не буду вставлять палки в колеса моему старому другу!

— Данке, Розочка! — когда на столе появилась заказанная снедь, поблагодарил хозяйку профессор. — Вы чудесная хозяйка!

Когда смущенная в очередной раз женщина скрылась на кухне, Виллигут наполнил свою стопку водкой:

— Может быть, вы все-таки присоединитесь ко мне, коллеги?

— Карл, после посиделок ты пойдешь отсыпаться, а у нас еще дел невпроворот, — оказался Зиверс. — Лучше скажи, как тебе удалось так быстро разделаться со схемой? Озарило?

— Не угадал, дружище, — усмехнулся Виллигут. — Мне помогли.

— Вот даже как? — удивился профессор. — И кто же этот знаток?

— Это наш любитель красных кровяных телец, — ответил группенфюрер.

— Генрих? Граф Карди? — удивился Зиверс.

— Да, мы недооценили нашего зубастого друга, — сказал Карл.

— Он что же, скрывал от нас свои знания? — нахмурился Хильшер.

— Отнюдь, — возразил Виллигут, — это наши глаза были зашорены. А Генрих тактично умолчал… Не лез не в свое дело. Мы ведь требовали от него совсем другие услуги.

— Да, господа, — согласился Зиверс, — здесь мы облажались.

— Давайте не будем об этом, — предложил Виллигут. — Давайте лучше выпьем за удачное окончание проекта! — он поднял стопку.

Хильшер с Зиверсом отсалюдовали ему пивными кружками.

— А как ситуация на фронтах? — прожевав салат, спросил Виллигут. — Последнюю неделю мне было не до сводок…

— Нужно признать, господа, что эту военную компанию Рейх проиграл, — спокойно заявил Зиверс. — Вражеского некромага не удалось ликвидировать, его деятельность вновь набирает обороты. Крах компании — теперь лишь вопрос времени: неделя ли нам осталась, месяц, это не суть — конец неизбежен!

— И как к этой мысли отнесся фюрер? — спросил Виллигут.

— Он тоже все понимает, Лепке умный человек, — ответил Вольфрам. Конечно, это чувствительный щелчок по носу… Но фюрер, как обычно, даже провал военной компании повернет себе на пользу. Помните, с чего он начинал? С постулата о вырождении боевого духа стержневой расы… И неудачная оккупация нашего родного измерения, лишний раз подтвердила его теорию! Немцы изнежились, десятилетия мира не прошли бесследно: вместо железной мускулатуры Рейх зарос жиром. Война — вот настоящий двигатель прогресса! Вспомните, друзья, насколько наш мир продвинутее в технологическом плане. В результате военных действий нам удалось захватить массу ценных специалистов. Так что у Рейха появился шанс вновь восстановить былую форму…

— Да, когда над тобой довлеет опасность, поневоле соберешься, — согласился Виллигут.

— И в следующий раз, мы попытаемся не допустить оплошности. Подготовимся, как следует. К тому же в нашем распоряжении вечность, — намекая на бессмертие, сказал Зиверс.

— Все это конечно так, — произнес группенфюрер. — Но вот что интересно, друзья, вам не кажется, что в мире существует некая система, природный закон… Да, Закон Стабильности.

— Что ты этим хочешь сказать, Карл? — спросил профессор.

— Ну, посудите сами, в нашу первую компанию в сороковых мы превосходили русских в технике и вооружении. Причем многократно! Но победить их все равно не смогли. В этот раз мы использовали оккультные знания, вампиров и вервольфов… Такого у противника даже и в мыслях не было! Но проходит некоторое время, и они бьют нас нашим же оружием! Откуда у них появился этот чертов некромаг? Ну не от сырости же?

— То есть, ты считаешь, что существуют некие силы, не дающие склонить чаши весов в пользу доминирования одной расы?

— Расы, веры, идеологии, стилю жизни… Силы, противящиеся однообразию в чем бы то ни было!

— А как же тогда инвариант данной реальности? — возразил профессор. — Здесь же у Рейха получилось. Доминирование немцев над остальными не требует доказательств. Мы сами сейчас варимся в этом котле.

— В этом мире был активирован «Круг», — произнес Виллигут. — Видимо столь сильное магическое воздействие и повлияло на дальнейшую судьбу этого инварианта.

— Теория, конечно, интересная, — задумчиво произнес Хильшер, — но у нас нет никаких доказательств…

— Нужно провести обряд в нашем мире! — с жаром воскликнул группенфюрер. — И как можно быстрее, пока нас не выдавили за его пределы.

— Согласен, — поддержал коллегу Зиверс. — Война почти проиграна, и нас действительно скоро вытолкают взашей. Карл, отсыпайся, а затем срочно готовь жрецов. Как руководитель «Анэнербе» и координатор всех проектов я подпишу соответствующее распоряжение. Тянуть нет смысла…

— Эх, — раздосадовано произнес профессор, — а я рассчитывал на помощь Карла!

— У меня есть на примете помощник, — улыбнулся Виллигут.

— Уж не графа ли Карди ты ему сватаешь? — догадался Зиверс.

— Именно графа, — согласился группенфюрер. — Хватит ему вампиренышей плодить. Пусть пользу приносит!

— Кормить распухший роттен СС нам сейчас не с руки, — кивнул Зиверс, отирая с губ пивную пену.

— А вот это, как раз, не проблема. Законсервируем подразделение до лучших времен, — предложил Виллигут, — ведь пролежал же сам Карди несколько сотен лет в гробу без пищи. И ничего с ним не случилось. А вервольфы нормальный хавчик могут трескать. Так что разберемся!

— А как дела у Гипфеля? — спросил Хильшер. — Продвинулся он в своих опытах? — спросил Хильшер. — Паренек он, вроде, смышленый.

— Судя по отчетам, — ответил Зиверс, который, как руководитель «Наследия» был в курсе всех проектов, — большого прогресса нет. Максимум, что ему удалось, взять под контроль четверых зомби. По-моему, это тупиковый вариант.

— Не суди поспешно, Вольфрам, — попросил Виллигут за своего протеже, — У парня с мозгами все в порядке, никто из нас не выжмет большего из проекта.

— Против твоего парня я ничего не имею, — Зиверс с шумом отхлебнул пива. — Я о том, что его работа может подождать. Пусть парни навалятся на проект Фридриха, сейчас расшифровка записей Высших важнее. А вот когда мы закроем портал, вернется к работе над своими мертвяками.

— Друзья, вы как хотите, а я напьюсь! — вспомнил о запотевшем графине Виллигут. — Как-никак, а я завершил свой проект!

* * *

В три часа ночи ничего не понимающего, пьяного группенфюрера группенфюрера поднял с кровати телефонный звонок. Несколько минут Виллигут игнорировал назойливый аппарат, надеясь, что тот в конце концов заткнется. Но проклятый телефон продолжал трезвонить, раздражая замутненное алкоголем сознание группенфюрера. Еще несколько минут Виллигут возился, пытаясь найти в темноте злополучную трубку. Наконец, ценой неимоверных усилий, ему удалось обнаружить телефон.

— Какого черта? — дохнув в микрофон винными парами, выругался Карл.

— Герр группенфюрер, — заверещала трубка голосом Адама, — у нас ЧП!

— Какое в жопу ЧП? — невнятно произнес Карл. — Еще вчера все было нормально!

— Наша лаборатория разгромлена, погибли все лаборанты и сотрудники нашего корпуса…

— Что с Волли? Он жив? — Виллигут с трудом понял, что пахнет жареным.

— Не знаю, герр группенфюрер, — дрожащим голосом ответил Адам. — Волли пытался обуздать… эту… тварь…

— Какую тварь, Адам? Что там у вас приключилось? Хотя, нет: не будем терять время на разговоры! Я сейчас буду! Оповести рейхсфюрера и директора «Анэнербе» Зиверса. Пусть тоже приедут! Все, увидимся на месте!

Бросив трубку на развороченную постель, Виллигут сжал руками голову. Потолок постепенно перестал вращаться. Шлепая босыми ногами по дорогому паркету, Карл добрался до ванной комнаты. Постояв под холодным душем, он слегка пришел в себя. А растеревшись до красноты жестким полотенцем, Виллигут вновь почувствовал способность трезво размышлять. Сообразив, что в таком состоянии он не может сесть за руль, группенфюрер позвонил личному шоферу, и приказал ему в кратчайшие сроки подогнать машину к подъезду. Через сорок минут Виллигут прибыл на место происшествия. Прорвавшись сквозь тройное кольцо оцепления к институту «Прикладных оккультных исследований», Виллигут первым делом разыскал Адама Глока, второе по важности лицо в проекте «Зомби» после Волли Гипфеля. Адама он нашел возле машины «Скорой помощи», в окружении медиков, бинтующих поврежденную руку Глока. Некогда белый халат Адама был залит кровью и висел неопрятными лохмами. Лицо ученого было покрыто ссадинами и синяками, а сквозь бинты на голове проступала кровь. Рядом с машиной нервно курили старые друзья группенфюрера, прибывшие на место происшествия раньше поддатого коллеги.

— Ну что, выспался? — никогда не унывающий Хильшер не упустил возможности уколоть Виллигута.

— Выспишься с вами, — буркнул Карл, доставая из кармана серебряный именной портсигар. — Дай лучше огня. Меня еще качает после вчерашнего, — признался он коллегам.

— Конечно, осилить одному такой графинчик русской водки! — воскликнул профессор. — Ты вчера очень вырос в моих глазах, Карл.

— Шутки в сторону, герр рейхсфюрер! — развязно произнес Виллигут. — И без тебя тошно! Что тут произошло?

— Это мы у тебя хотели спросить, — произнес Зиверс. — Нас дернули сюда…

— Я понял, — перебил Виллигут, — без объяснений.

— Вот-вот, потрудитесь объясниться, милейший! — рассмеялся Хильшер.

— Сейчас медики закончат бинтовать оберштурмбаннфюрера Глока, он нам все и расскажет. Как я понял из его сбивчивого звонка, что-то у них в опыте пошло не так…

— Хорошенькое «не так»! — воскликнул Хильшер. — Погибших сотрудников института не счесть, испорчено ценное оборудование…

— Не горячись, Фридрих, — вмешался Вольфрам. — Давай дождемся Глока. Вон он идет.

— Герр рейхсфюрер, — подошедший Глок обратился к старшему по званию, — разрешите…

— Ты не на параде, оберштурмбаннфюрер, — фыркнул Хильшер. — Что там у вас приключилось?

— …

— Чего замолчал? — нетерпеливо спросил Фридрих.

— Не знаю, как сказать, герр рейхсфюрер… Я не могу подобрать название для этой твари… Которая… Которая здесь все…

— Утри сопли, оберштурмбаннфюрер! — рявкнул Хильшер. — И давай по порядку: откуда взялась эта тварь в вашей лаборатории, почему допустили…

— Да не кричи ты на него, Фридрих! — вступился за Адама Виллигут. — Парень в шоке!

— В шоке он? Устроили тут пансионат благородных девиц! — неистовствовал рейхсфюрер. — А о погибших вы подумали? Им-то каково? Ты рыцарь черного ордена СС, оберштурмбаннфюрер или тряпка?

— Так точно, рыцарь, герр рейхсфюрер!

— Так вот, рыцарь печального образа, соберись и доложи, что произошло у вас в лаборатории со всеми подробностями.

— Есть, герр рейхсфюрер!

— Только давайте присядем где-нибудь, — предложил Виллигут. — парень едва на ногах держится! Здесь за углом есть сквер с лавочками…

— Давай, только побыстрее! — когда вся честная компания расположилась на лавочке, потребовал профессор.

— Где-то с неделю назад я работал в архиве, помогая Клаусу Рану в поиске точек соприкосновения проектов «Зомби» и «Некромансер»…

* * *

Да не пыли ты так! — по-стариковски ворчал архивариус, поминутно чихая. — Вот навязали помощника! Аккуратнее! Ты хотя бы понимаешь, сколько этим документам лет?

— Конечно, герр Клаус, — отозвался Адам, выглядывая из-за пыльного стеллажа с древними манускриптами. — Только у меня создается такое впечатление, что за этими раритетами никто особо и не следит…

— Чтоб ты понимал, мальчишка! — для проформы продолжать ворчать Клаус. — Скажи спасибо, что нас вообще сюда пустили! Эта церковь — самая старая в Берлине! И архив у нее — пальчики оближешь!

Глок с сомнением посмотрел на грязные руки: нет, такие пальчики он ни в жисть не оближет!

— Этой церкви больше семисот лет! — продолжал поучать молодого оберштурмбаннфюрера старик. — Видел, в какой яме стоит? Какой культурный слой за это время нарос… — архивариус добавил что-то невнятное, углубившись в очередной документ.

— Герр Клаус, а почему мы начали именно здесь, в Мариенкирхе? Из-за того, что церковь самая старая?

— Что? — Клаус оторвался от фолианта, пожелтевшие от времени страницы которого он бережно перелистывал. — Не только потому… Старых церквей хватает. Ты фрески здешние видел?

— Это вы о пляшущих мертвецах?

— Да. Слишком много в этой церкви знаков, близких нашим проектам…

— А я вот что думаю, — Адам неловко повернулся и, запнувшись, потерял равновесие. Чтобы как-то устоять на ногах, он оперся о деревянный стеллаж. Не выдержав такой нагрузки, стеллаж натужно заскрипел, а затем с грохотом рассыпался. Сотни бесценных документов полетели на пол.

— О, Господи! — схватился за голову Ран. — За что мне такое наказание?

— Да этот стеллаж лет сто не ремонтировали! — оправдывался Глок. — Он бы сам развалился — сгнил совсем!

— Неуклюжий увалень! — раздраженно бросил старик. — Как тебя еще в ордене держат?

— Я сейчас все исправлю! — заверил архивариуса Адам. — Вот только попрошу у монахов молоток и гвозди…

— Делай, что хочешь! — не мог успокоиться старик.

— Сейчас, только уберусь…

Глок принялся лихорадочно разгребать большую кучу, образовавшуюся из обломков стеллажа и старинных рукописей и фолиантов.

— Герр Клаус… Здесь такое!

— Что еще? — накинулся на Глока старик.

Падая, разбитый стеллаж вывернул из пола кусок растрескавшейся цементной стяжки, в который были вмурованы его ножки. Под стяжкой обнаружилась каменная плита с высеченными на ней крестом.

— Вот, — продемонстрировал находку архивариусу Глок.

— Кх-м, — прочистил першившее от пыли горло Клаус. — Похоже на могильный камень. — Он взял с конторки фонарик и направил луч света в пролом.

— Тут и надпись какая-то есть! — сообщил Адам.

— Сам вижу! — буркнул старик. — Не слепой.

— Кого это, интересно, в церковном архиве похоронили? — спросил Рана Адам.

— А мне почем знать? — пожал плечами архивариус. — Может быть, в то время в этом подвале вовсе и не архив располагался… Поди, позови сюда настоятеля. Может он прольет толику света.

Настоятель, худющий мужик с удлиненным костистым лицом и запавшими маленькими глазками, пришел в ужас, увидев разгром устроенный в архиве незваными гостями. В ответ на красноречивое недоумение настоятеля, Клаус Ран примирительно произнес:

— Нет худа без добра, мой друг. Посмотри, что обнаружил наш неуклюжий работник. Не даром гласит народная мудрость, что дуракам везет!

— Матерь божья! — размашисто перекрестился монах, лишь мельком взглянув на находку. — Вот, значит, где все это время покоился Анхельм Затворник!

— Захоронение? Я так и думал, — произнес архивариус. — И чем же прославился это Анхельм?

— Некоторые считали Анхельма святым, некоторые наоборот — чернокнижником… Как там оно было на самом деле, никому не известно, — степенно ответил священник. — Доподлинно известно одно: Анхельм возглавлял один из отрядов мракоборцев при Святой Инквизиции. Безжалостно уничтожал прислужников Нечистого. Составил несколько трактатов — практических пособий по борьбе с диавольскими отродия…

— Почему же тогда некоторые считали его чернокнижником? — напомнил монаху Адам.

— Все дело в том, что Анхельм считал, что для борьбы со Злом, необходимо это самое Зло знать досконально. Он слишком увлекался изучением богомерзких книг, к которым людям нельзя даже прикасаться! Какое-то время Священный Синод смотрел сквозь пальцы на увлечение Затворника, правда, затворником он стал несколько позже…

— Так что же с ним произошло? — спросил священника Глок.

— А произошло следующее, — продолжил рассказ настоятель, — он написал книгу: «Откровения в Ночи или за гранью дозволенного».

— Что-то я ничего не слышал о такой книге, — усомнился в услышанном Клаус Ран. — Да и имя Анхельма Затворника мне не известно.

— Конечно, Святая Церковь постаралась стереть все упоминания о нем. Прочитав книгу, Папа едва не отлучил Анхельма от церкви… Книга была уничтожена. Остаток своих дней бывший мракоборец провел в нашей церкви, практически не выходя из свой кельи, тогда-то его и назвали Затворником. В миру о нем быстро забыли — Папа приложил к этому руку. Лишь в нашей церкви помнят о нем… Он своего рода легенда, передаваемая монахами из уст в уста. Но реальность его существования легко проверить по годовой книге: есть запись о его смерти. Я видел её собственными глазами. Так же запись гласит, что он похоронен в церковном приделе… Но о месте захоронения ни строчки. Еще придание гласит, что последний экземпляр его книги был захоронен вместе с ним… Но это всего лишь слухи.

— Вот что, святой отец, — решительно произнес Клаус, — нужно вскрыть эту могилу…

— Это невозможно! Это противно Воле Господа…

— Я сегодня же пошлю официальный запрос на эксгумацию в рейхсканцелярию, — заявил архивариус. — Помешать мне вы не сможете, лучше не путайтесь под ногами! У меня есть личное разрешение фюрера! А через несколько дней вам доставят разрешение Папы… Но раскопки я начну немедленно!

Монах ссутулился, разом постарев лет на двадцать.

— Бог вам судья! — произнес он, осеняя крестным знамением могилу Анхельма.

— Да не переживайте так, Святой Отец, перезахороним мы вашего Затворника с почестями на церковном кладбище.

* * *

— Предварительно созвонившись с археологическим отделом «Наследия», этим же вечером мы начали раскопки в церковном архиве, — поглаживая пропитавшуюся кровью повязку, рассказывал оберштурмбаннфюрер Глок. Его слушали, не перебивая. — Парни Рихтера Шлосса, именно он возглавил раскопки, — пояснил Адам, — быстро очистили могильную плиту Анхельма от старой бетонной стяжки. Плита была датирована 1492 годом, и под ней действительно покоился Анхельм Затворник. Подняв плиту, мы нашли его останки…

— А книга? Книгу вы нашли? — не выдержал группенфюрер.

— Нашли. Толстый фолиант лежал под головой Анхельма. Больше в саркофаге ничего интересного не было. Как мы и обещали Святому отцу, Анхельм был с почестями перезахоронен на кладбище…

— Что с книгой? Вы прочли её? — торопил Адама Виллигут, стараясь побыстрее разобраться с происшествием.

— Прочли, — выдохнул оберштурмбаннфюрер. — Она действительно оказалась откровением. Этот Затворник на славу потрудился! Он не только охотился на разных колдунов и ведьм, еще он их допрашивал… Ну… прежде чем сдать их в руки Инквизиции. С некоторыми так и вовсе вел душещипательные беседы, стараясь поглубже вникнуть в специфику того или иного Темного Ремесла.

— Похвальное рвение! — одобрительно произнес Виллигут. — Доскональное знание предмета позволяет исполнять свой долг с большей эффективностью!

— Только этого рвения никто не оценил, — покачал головой Зиверс. — Закрыли бедолагу в монастыре. А ведь он приносил пользу…

— Продолжай, Адам, — покровительственно произнес группенфюрер.

— Миссии Затворника подчас были весьма сложными: на его счету около сотни ведьм и ведунов, пятеро вампиров, десяток оборотней, три некромансера, двое из которых — Личи…

— Ух ты! Вот это послужной список! — не сдержал восхищенного возгласа Виллигут.

… и один Хозяин Кладбища! — на одном дыхании закончил перечисление Глок. — Помимо своих подвигов Анхельм попытался составить подробную классификацию нечисти с присущими каждому виду особенностями. Но и это не все! — победно оглядев собеседников, сообщил оберштурмбаннфюрер. — В руки Затворника частенько попадали колдовские книги существ, которых он методически истреблял. Но перед тем как уничтожить проклятые книги, как предписывала Церковь, Затворник тщательно их штудировал! Врага, считал Анхельм, можно и нужно бить его же оружием: Хозяин Кладбища, например, был упокоен с помощью знаний некромансеров! — возбужденно выдавал информацию Глок. — Но самое главное, в книге Затворника имеются подробные описания обрядов, формулы заклинаний, принципиальные схемы воздействия на мертвую материю, нематериальную энергетику… Это сливки, конспект, сборник прикладной магии…

— Так почему вы сразу не принесли эту книгу ко мне, разрази вас гром? — вскипел группенфюрер.

— Ну, вообще-то наш проект автономен, — ответил Адам. — Да и к вам было не прорваться…

— Да, ты прав, — согласился Виллигут. — Я был занят «Кругом»…

— К тому же, мы хотели поэкспериментировать с кое-какими выкладками Затворника.

— Доэкспериментировались? — ехидно поинтересовался профессор.

— Мы же не знали… Что так получится…

— Мальчишки! — вновь фыркнул Хильшер.

— Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает! — заступился за Адама Виллигут.

— Давай дальше! — потребовал рейхсфюрер.

— Дальше…

* * *

— Может не стоит спешить? А, Волли?

— Что? — с трудом оторвавшись от ксерокопии книги Анхельма Затворника, спросил Гипфель. Он так увлекся сочинением средневекового монаха, что не расслышал вопроса.

— Я говорю, — повторил Глок. — Может быть, не стоит спешить? Давай сначала посоветуемся с группенфюрером, — предложил он.

— Карл, конечно, человек опытный, но не стоит его отрывать по пустякам, — возразил Волли. — У него своей работы за глаза! Он даже телефон не берет — отключил. А его секретарша всех заворачивает: не велено беспокоить! Да и нам, Адам, давно пора проявлять самостоятельность, оправдывать оказанное доверие. Не трусь, мы еще с тобой за этот эксперимент по Рыцарскому Кресту получим.

— Как бы по шее не получить! — вздохнул оберштурмбаннфюрер, но спорить с Волли, назначенным на должность руководителя проекта «Зомби», больше не стал.

— Все нормально, Адам! — приободрил товарища Волли. — Давай готовить оборудование. Тащи «Щлем».

— Погоди, объясни мне еще раз, что ты хочешь сделать, — попросил шефа Глок.

— Хорошо, — согласился Гипфель, — пробежимся еще раз. С помощью «Шлема» мы можем управлять нашими подопечными, так?

— Так, — ответил Глок.

— Но подчинить больше трех-четырех за раз мы не можем.

— Не можем, — эхом повторил Адам.

— Кое-какие записи этого Анхельма, — Волли потряс пачкой отсканированных листков, — натолкнули меня на очень интересную мысль… А что, если мы с тобой попытаемся создать с помощью «Шлема» виртуальную проекцию Хозяина Кладбища? Он — всего лишь энергетическая субстанция, сгусток энергии большой мощности. Хозяину подчиняются все мертвяки, находящиеся на его территории. Понимаешь? Все!

— Искусственно выращенный Хозяин? — не поверил Адам. — Но как? Каким способом ты хочешь заставить эту сущность проявиться?

— Элементарно, Ватсон! — воскликнул Гипфель. — Анхельм Затворник скрупулезно описал этот процесс! Так, где это? — Волли разворошил листки в поисках нужного места. — Ага, вот оно, — он пробежал древний текст глазами. — Если переложит на современный язык, получается следующее: когда неупокоенность кладбища достигнет некоей критической точки, суммарный негатив Умертвий трансформируется в некое существо, наделенное зачатками псевдоразума. Ну, высокую степень неупокоенности мы легко создадим — у нас пол подвала ходячими мертвецами забито, спасибо группенфюреру, помог с материалом.

— А каким способом ты собираешься трансформировать суммарный негатив в Хозяина? Чего-то описания этой процедуры я в книге не встречал. Да и если бы наши умруны превысили ту самую критическую точку, Хозяин создался бы сам собой. Это как белое пятно в теории Дарвина об эволюции людей из обезьян… Никто до сих пор так и не ответил на вопрос, почему же современные обезьяны не эволюционируют?

— Ты прав Адам, я как-то об этом не подумал.

— Так я об этом и толкую! Давай не будем спешить! — вновь воззвал к благоразумию Гипфеля Глок.

Но Волли лишь отмахнулся от доводов заместителя:

— Адам, не ной! Перед нами поставлена конкретная задача! И мы должны, понимаешь, должны самостоятельно с ней справиться! Не будем устраивать детский сад! Не хочу больше об этом слышать! Лучше напряги извилины!

— Хорошо, — скрепя сердце, согласился Глок. — Слушай, — неожиданно осенило Адама, — может быть важно не только количество мертвяков, но и место действия? Он же не просто Хозяин, он — Хозяин Кладбища, существо ограниченное территориальными рамками.

— Ты предлагаешь провести опыт на кладбище?

— Зачем? У нас в институте есть большой павильон. Устроим кладбище там.

— А что, это идея! — схватился за предложение помощника Волли. — Землю, да и могилы привезем с настоящего, заброшенного кладбища. Есть у меня такое на примете. Запустим туда наших «ходунов»…

* * *

— Павильон удалось подготовить за трое суток… Герр группенфюрер, можно закурить? — взмолился Адам.

— Кури, — разрешил Виллигут. — Сигареты есть?

Оберштурмбаннфюрер мотнул головой. Карл достал из портсигара сигарету, прикурил от именной серебряной зажигалки. Глок схватил дымящуюся сигарету и глубоко затянулся. Красный огонек тлеющего табака дрожал в темноте — руки Глока ходили ходуном.

— После кропотливой работы, — продолжил Адам после нескольких судорожных затяжек, — павильон стал напоминать декорации к фильмам ужасов: развороченные могилы, покосившиеся кресты, расколотые каменные надгробия… Мы решили насытить наш рукотворный погост негативной энергией, свежими эманациями смерти. Для этого из ближайшего концлагеря выписали три десятка смертников и произвели над ними обряд жертвоприношения, описанный в книге Затворника. Кровью убиенных обильно поливали кладбищенскую землю. Уже после десятой жертвы кладбище начало «фонить» в «изумрудном спектре», если глядеть через «Шлем». Когда все приготовления были закончены, мы выпустили в павильон всех имеющихся в наличии зомби. В течение суток ничего не происходило: мертвецы бесцельно слонялись по импровизированному кладбищу, предварительно разодрав в клочья тела оставленных в павильоне жертв. А вот к исходу вторых суток…

* * *

— Адам! Кажется, у нас получилось! — приглушенный толстым стеклом «Шлема» голос Гипфеля звучал глухо.

— Неужели? — обрадовался Глок, который с самого начала не очень-то верил в задумку Волли. — Что там?

— Равномерная флуктуация почвы исчезла, — сообщил заместителю Волли. — Вместо этого над нашим импровизированным кладбищем завис ярко-изумрудный энергетический сгусток. Фантом отдаленно напоминает спрута с множеством щупалец, — делился впечатлениями Волли. — Его щупальца тянутся ко всем зомби. Оборванные нити связей мертвецов чудесным образом срослись со щупальцами сгустка!

— Но это же значит, что фантом контролирует наших зомби! — потрясенно воскликнул Глок.

— Именно! Ты понимаешь, что мы сделали, Адам? — спросил Волли. — Мы создали Хозяина Кладбища! Осталось только взять его под контроль! Тащи записки Затворника с нужным заклинанием. Нужно ковать железо пока горячо…

* * *

— Что было потом? — тормошил не вовремя замолчавшего Глока Виллигут.

— Потом? — оберштурмбаннфюрер бросил на землю окурок, жгущий пальцы. — Мы активировали заклинание из книги Анхельма, но взять под контроль Хозяина не смогли. То ли он был слишком силен, то ли мы с Волли где-то просчитались… Сначала из наших антуражных могил полезли истлевшие костяки… Потом все мертвецы собрались в одну большую кучу. Неведомая сила смяла их, словно кусок податливой глины! Хрустели кости, лопалась мертвая ткань… — Глок вздрогнул, заново переживая не самые приятные моменты своей жизни. — А затем этот большой кусок гнилой плоти трансформировался в чудовище… в монстра… Он легко уничтожил преграду между лабораторией и «кладбищем»… И начался настоящий ад!

Глава 15

Каменные стены тюремной камеры источали могильный холод и сочились влагой. Тусклая лампочка под высоким сводчатым потолком, закрытая желтым плафоном, на донышке которого собралась грязная вода, практически не освещала мрачное помещение. Вот уже час Петр Семеныч сидел на привинченной к бетонному полу табуретке за неказистым деревянным столом, лениво наблюдая за незнакомцем, лежащим на жестких тюремных нарах. Узник, потухшим взглядом прикипевший к влажной стене, не обращал на Министра никакого внимания. Да он и не мог его заметить, даже если бы очень сильно захотел. Ибо это место было одним из множества тонких миров, а в тонком мире желания Петра Семеновича странным образом исполнялись. Куда на сей раз его забросила судьба он, если и догадывался, то довольно-таки смутно. Всю последнюю неделю он посвятил поиску разгадки бессмертия высших офицеров Рейха. Способ, с помощью которого он собирался найти ответы, был необычен: Петр Семеныч пытался использовать свой необычный дар «предвидения». Вместо спокойного сна Мистерчук рыскал по тонким мирам. Наобум. Пытаясь сконцентрироваться на личностях известной ему троицы бессмертных: Хильшере, Зиверсе и Виллигуте. Он изучил все сведения об этих людях, какие только сумел найти в архивах. До сего дня его поиски не принесли сколько-нибудь существенных результатов. Возможно, что ему улыбнулась удача. Ведь лежащий на нарах узник с потухшим взором, ни кто иной, как исполнительный директор «Анэнербе» штандартенфюрер СС Вольфрам Зиверс, ждущий казни в Нюрнбергской тюрьме. Мистерчук узнал бывшего управляющего многочисленными институтами «Наследия предков», его фотографии имелись в архиве контрразведки. Правда Зиверс из камеры лишь отдаленно напоминал того самодовольного, подтянутого и «застегнутого на все пуговицы» несгибаемого функционера СС со старых фотографий. Сейчас он был сломлен, раздавлен и лишен даже призрачной надежды на спасение.

Громко щелкнул металлом отпираемый замок камеры.

— Последний ужин? — не вставая с лежанки, произнес Зиверс. Военный френч со срезанными знаками различия, которым Вольфрам укрывался на манер одеяла, соскользнул с его плеч и упал на пол.

— Ты ошибся, Вольфрам! Надо всегда надеяться на лучшее! — произнес стоявший в дверях мужчина, облаченный в длиннополый темный плащ.

Зиверс резко вскочил на ноги, но тут же вновь рухнул на лежанку. Видимо, появление в камере мужчины в плаще стало для эсэсовца полной неожиданностью. Наконец бывший директор «Наследия» уселся на лежанке, уперевшись спиной в шершавую холодную стену.

— Фридрих? Но как? — выдохнул он.

Профессор Фридрих Хильшер, узнал мужчину и Петр Семеныч.

— Так, — односложно ответил профессор на вопрос бывшего ученика. — Прости, старина, — прошептал он, бережно опуская на пол сумку, которую сжимал в руках. — Я ничего не смог сделать для тебя…

Министр вполуха слушал взаимные расшаркивания фрицев. Пока они ни на йоту не приблизились к интересующей его теме.

— Завтра меня все равно повесят! — обреченно заявил профессору Зиверс.

— Повесят, — согласился Фридрих. — Я даже провожу тебя до виселицы… Но перед этим мы с тобой кое-что сделаем.

Петр Семеныч сосредоточился, приближался момент, ради которого он каждую ночь рыскал по тонким мирам. Хильшер нагнулся и поднял с пола объемную сумку, которую принес с собой. Поставив ее на колени, он вытащил на свет толстую книгу в потертом кожаном переплете.

Зиверс на мгновение потерял дар речи.

— Это же тайные таблички Вейстхора! — наконец справившись с волнением, потрясенно воскликнул он. — Если книга у тебя, значит Карл… мертв?

— Да, — невозмутимо ответил Фридрих. — Он умер третьего января.

Несколько минут Зиверс выяснял подробности смерти старого колдуна. Профессор признался, что провел над самым ярым оккультистом Третьего Рейха некий обряд, позволивший Виллигуту избежать истинной смерти. Сделать это позволила некая находка молодого эсэсовского романтика и археолога Отто Рана.

Профессор вновь открыл сумку и извлек из нее грубый каменный котел, сплошь покрытый руническими письменами. Некоторые символы тускло светились в полумраке камеры.

— Дьявол! — выдохнул штандартенфюрер, боязливо прикасаясь к древнему артефакту.

— Чувствуешь, как покалывает кончики пальцев? — заметив реакцию Вольфрама, спросил профессор.

— Да! — потрясенно ответил Зиверс. — Это чудо! Настоящее чудо! — не сдерживаясь, воскликнул Зиверс, прикасаясь к чаше и второй рукой.

— Обрати внимание на внутреннюю поверхность чаши. Видишь, чем ближе к донышку, тем темнее камень. Мы взяли пробу вещества, окрасившего камень. Это кровь…

— Человеческая? — Вольфрам оторвался от созерцания артефакта.

— Очень похожа, но не принадлежит ни к одной известной группе. — Это кровь Бога, Вольфрам! Легенды, как обычно, не врут!

— Неужели кровь иудейского Христа?

— Вольфрам, Вольфрам, — укоризненно покачав головой, произнес Хильшер, — даже беглого взгляда на эту посудину достаточно, чтобы понять — она намного древнее не только пресловутого назаритянина, но и Вавилона с Шумерами вместе взятых. Старик Виллигут считал, что в ней хранилась кровь прабога Криста, чье имя нагло узурпировали первохристиане. Отсюда и путаница!

— Как она работает? — Зиверс поставил чашу на стол, нехотя отрывая руки от нее.

— Увидишь, — загадочно пообещал Хильшер. — Эта чаша вкупе с табличками старика — убойная вещь!

— Можно я взгляну? — Вольфрам потянулся к фолианту.

— Конечно! — Хильшер с готовностью подвинул книгу к ученику.

Зиверс взял увесистый том в руки и раскрыл его наугад.

Разговор вновь вильнул в сторону от интересующей Мистерчука темы. Они обсуждали предположения Германа Вирта насчет общего праязыка, расовые исследования доктора Хирта, общность родовых табличек Виллигута и пресловутой Влесовой книги.

— Ладно, — опомнился профессор, — времени у нас в обрез! А дел невпроворот.

— Фридрих, ты думаешь, что мне еще можно как-то помочь?

— Надеюсь, — положа руку на сердце, ответил профессор. — К тому же не ты первый…

— В смысле? Кто еще? — вскинулся Вольфрам.

— Старик.

— Виллигут? Но ведь он мертв!

— В каком-то смысле — да, — согласился Хильшер, — мертв. Тебе тоже осталось всего ничего…

— Но… я думал… как же тогда… — Вольфрам вновь потерял надежду на спасение.

— Твое тело умрет! — жестко обрубил блеяние Зиверса профессор. — А твоему духу мы подыщем новое вместилище! — Хильшер отточенным движением взмахнул рукой, указывая мизинцем вверх.

Петра Семеныча заинтересовал этот необычный жест.

«Нужно будет спросить у батюшки, что он означает», — подумал он.

— Ты уверен, Фридрих, что у тебя получится?

— У нас, Вольфрам, у нас! — Хильшер по-отечески обнял Зиверса за плечи. — Вспомни, с чего мы начинали? И чего достигли?

Приятели вновь углубились в воспоминания, пытаясь определить переломный момент, когда их светлое будущее накрылось «медным тазом». Петр Семеныч с улыбкой на губах слушал, как немцы перемывают косточки Гитлеру, Гиммлеру и прочим прихлебателям из котла Третьего Рейха.

Наконец Хильшер достал из изрядно похудевшей сумы два матерчатых свертка. Небрежно встряхнув тряпки, он разложил на лежанке желтые одеяния Тибетских жрецов.

— Переодевайся! — приказал он ученику. — Снимай все, вплоть до исподнего, — заметив недоумение Зиверса, уточнил он. — Это важно!

Для довершения маскарада Хильшер выудил из сумки две пары зеленых перчаток. Затем наступил черед всевозможных стеклянных колбочек, наполненных разноцветными жидкостями. Две связки тонких художественных кистей вместе с десятком черных стеариновых свечей присоединились к колбам чуть позже. Вскоре вся поверхность небольшого тюремного стола была завалена разнообразным хламом — сумка, наконец, опустела. Хильшер удовлетворенно покачал головой и тоже принялся за переодевание.

Петр Семеныч невидимкой наблюдал за действиями главных оккультистов падшего Рейха. Наконец-то они перестали болтать языками и занялись делом! Хильшер, заставив Вольфрама старательно выводить на ноздреватом бетоне символы древнего языка, освободил стол, бережно свалив ненужные принадлежности на лежанку. Вскоре стол украсил нарисованный на досках круг с правостороней свастикой внутри. В центр круга Хильшер поставил каменную чашу Отто Рана. Заполнив магическими символами свободную поверхность стола, профессор бросил короткий взгляд в сторону западной стены. С удовлетворением отметив, что дела у Зиверса идут как надо — больше двух третей стены было заполнено светящимися мертвенно-зеленым светом символами — Хильшер расставил вокруг чаши свечи и зажег их. Закончив со столом, профессор присел на лежанку. Вскоре освободился и штандартенфюрер. В изнеможении он упал на нары рядом с Хильшером.

После небольшого отдыха Хильшер взял книгу и перекинул несколько дощечек. Наконец он нашел нужное место и, глубоко вздохнув, начал читать заклинание, водя указательным пальцем по резным строчкам. Неожиданно ярко вспыхнули голубым светом колдовские символы, начертанные профессором по углам стола. Огоньки мгновенно расплавившихся свечей заставили полыхнуть пожарищем круг со свастикой. Жаркие язычки пламени неутомимо лизали бока раскалившейся каменной чаши, возрождая к жизни забытые символы. Еще недавно лишь едва видимые, сейчас они переливались в темноте рубиновыми углями преисподней. Издав резкий горловой звук, Хильшер замолчал. Мистерчук с удивлением заметил, что пустая прежде чаша более чем наполовину заполнена темной вязкой жидкостью.

— Кровь… — тяжело дыша, каркнул профессор, отвечая на не заданный вопрос некромага. — Кровь Бога. Чаша всегда полна…

После он популярно объяснил Зиверсу суть обряда, начальный этап которого был известен Петру Семенычу. Эти сведения он выудил из головы покойного Густава Альтхайма.

Показав ученику

круглый металлический медальон на шнурке, профессор пояснил Вольфраму, что к этой штуке он привяжет его душу, освободившуюся от тела после смерти. На железном кругляке была выбита руна Кай, такая же, как и на оборотной стороне эсэсовского перстня Альтхайма.

— Надевай! — Фридрих протянул медальон Зиверсу. — Не снимай его до самого конца! — проследив, как Вольфрам накидывает на шею шнурок, предупредил он. — После казни я заберу медальон, твоя душа будет в надежных руках.

Устроившись на табуретке поудобнее, Петр Семеныч с любопытством наблюдал за представлением, устроенным в камере профессором Хильшером. Что и говорить, зрелище было эффектным: горели магические огни, плавились каменные стены, свистел ветер и бушевал ураган, на все голоса завывали потусторонние демоны, когда в маленькую клетушку распахнулся темный зев тоннеля в «Серые Пределы». Но, несмотря на всю зрелищность магического действа, оно было не эффективнее обряда, практикуемого для привязки души самим Мистерчуком. Больше всего Петра Семеныча интересовал заключительный этап подселения освобожденной от тела души в новое вместилище. Позабавил Мистерчука неподдельный испуг толстенького вертухая-надзирателя, заглянувшего в камеру утром. Незримой тенью Петр Семеныч наблюдал за казнью штандартенфюрера Зиверса. Видел, как профессор Хильшер снял с мертвого тела металлический кругляш и спрятал его в карман. Некромант чувствовал, что бессмертная душа штандартенфюрера Зиверса намертво привязана к амулету. Первая часть обряда подошла к концу. Осталось дождаться второй части «марлезонского балета». Теперь у Мистерчука имелся ориентир — неупокоенная сущность казненного нациста. Петр Семеныч сосредоточился и принялся сминать пространственно-временной континуум тонкого мира словно туалетную бумагу, двигаясь к тому моменту, когда душа Вольфрама вновь обретет тело.

* * *

Стремительный бег времени остановился в ярко освещенном отделанном белым кафелем помещении. Постаревший Хильшер стоял перед большим прозекторским столом на котором покоилось поджарое смуглое тело молодого парня. Лицо профессора избороздили глубокие морщины — некромант понял, что с момента казни Зиверса пролетел не один десяток лет. Эту догадку подтвердил цветной календарь, висевший на стене в дальнем углу прозекторской. Судя по дате, шел декабрь 1970 года.

Старик медленно обошел стол, закрепляя руки и ноги парня в специальных кожаных фиксаторах, затем пробежался взглядом по веренице колдовских символов, украсивших смуглое тело. Знакомая Петру Семенычу по предыдущему разу колдовская книга Виллигута лежала на прозекторском столе рядом с неподвижным телом. Старик, тыча пальцем в деревянные таблички, скрупулезно сверил последовательность символов с закорючками, нанесенными на тело. Убедившись, что все сделано верно, Хильшер, по-стариковски кряхтя опустился на карачки и принялся вычерчивать на полу кособокую пентаграмму. После этого он достал из несгораемого сейфа металлический кругляш. То, что амулет находится в этом сейфе, Петр Семеныч почувствовал с первой минуты. Но помимо амулета с сущностью Зиверса, в сейфе находился еще один артефакт. По всей видимости, с духом колдуна Виллигута, так же ожидающего процедуру воскрешения. Хильшер тем временем приподнял голову паренька — амулет с привязанной к нему душой Вольфрама занял свое место. Затем старик глубоко вздохнул, взял в руки книгу, встал в центр пентаграммы и гортанно запел. На этот раз обошлось без разрушений. Лишь полыхала огнем, нарисованная на полу пентаграмма. Через десяток минут хриплых песнопений старика, привязанное тело паренька выгнулось дугой. Он громко скрипел зубами и бился в припадке. Изумрудный огонек медальона с каждой секундой увеличивался в размерах. Наконец, карикатурно повторив очертания смуглокожего парня, зеленоватое облако слилось с его телом. Парень испустил жуткий вопль, а из его рта полезла пена. Старик в пентаграмме побледнел, стремительно теряя силы. Громкий прежде речитатив превратился в едва слышный хрип. Просипев последнюю ноту, Хильшер рухнул на пол и затих. Привязанный к столу парень тоже перестал дергаться, он лишь мелко вздрагивал загорелым телом, покрытым липким вонючим потом, и нервный тик еще некоторое время терзал его сведенное жуткой гримасой лицо. Обессиленный профессор лежал на полу в центре затухающей пентаграммы, раскинув в стороны руки. Он тяжело дышал, судорожно хватая раскрытым ртом задымленный воздух лаборатории. — Дьявол, моя голова сейчас лопнет! — прошипел сквозь судорожно сжатые зубы паренек. — Провались оно все в преисподнюю!

— Вольфрам, мальчик мой, это ты?

— Похоже на то, — выдохнул Зиверс, морщась от боли. — Черт возьми, я сейчас сдохну в очередной раз!

— Лежи спокойно, не паникуй, — посоветовал профессор, с трудом поднимаясь на ноги. — Я сейчас дам тебе болеутоляющее!

Хильшер доковылял до стеклянного медицинского шкафа, стоящего в углу лаборатории, достал металлический ящик со шприцами.

— Кипятить нет времени, — Фридрих виновато развел руками.

Он нашел ампулу с нужным лекарством и неловко отломил стеклянный кончик.

— Черт! — Хильшер взмахнул порезанной кистью, его руки ощутимо подрагивали.

Кое-как профессору удалось набрать жидкость в шприц. Не обращая внимания на кровоточащую ранку, Фридрих подошел к столу.

— Нет, в таком состоянии я в вену не попаду, — пробурчал Хильшер, втыкая иглу в смуглое предплечье парня. — Терпи, мой друг, сейчас станет легче! — приободрил он Вольфрама. — Ну? Как? — поинтересовался он через минуту, когда землистое лицо Зиверса слегка порозовело.

— Дас ист фантастиш! — воскликнул Зиверс, блаженно расслабляясь.

— Ладно, голубки, мне пора! — довольно потер руки Петр Семеныч, выпадая из тонкого мира в обычный сон.

15.08.09

Россия. Подмосковье.

База 16 отдела ФСБ.

— Давай, Колян, мне пасуй! Чего твой беззубый шаркает, словно робот Вертер?

На небольшой спортивной площадке базы контрразведчиков кипела нешуточная футбольная баталия. Команда свежеподнятых ребятами Скворцова мертвецов с азартом гоняла потертый кожаный мяч. Сами зомби, конечно же, никакого азарта испытывать не могли, потому что являлись обычными марионетками некромагов. Настоящий азарт испытывали кукловоды, управляя мертвецами за пределами футбольного поля. Этих покойников новоиспеченные Личи подняли самостоятельно. А теперь оттачивали управление двигательных функций марионеток, стараясь одновременно удержать как можно больше умрунов. Петр Семеныч с удовлетворение отметил, как стремительно прогрессируют его подопечные. Еще недавно их попытки самостоятельного создания полноценного зомби оканчивались провалом — заготовленные впрок для такого случая умруны тянули от силы пять-семь часов. И все. А этим футболиста уже больше трех суток от роду — настоящее достижение! С появлением на площадке Мистерчука игра остановилась. Бессловесные зомби-футболисты замерли каменными истуканами.

— Молодцы, парни! — искренне похвалил Личей Петр Семеныч. — Прогресс налицо!

— Стараемся, командир! — озвучивая общее мнение, прошелестел Платов.

— Ну и я, парни, в свою очередь тоже постарался… — привнес интригу в общее настроение некромаг. — У меня для вас хорошие новости!

— То-то я гляжу, командир, что ты сияешь, словно начищенный медный самовар в солнечный день, — произнес Харитон Никанорыч. — Ну, не томи, Семеныч…

— В общем так, ребята, — выпалил Министр, — я узнал секрет переселения сущностей! Скоро мы сможем вернуть вас к нормальной жизни!

— Петр Семеныч, вы это серьезно? — спросил Скворцов.

— Когда я вас обманывал, мужики? — улыбнулся некромаг. — Сидоренко уже подбирает вам новые оболочки… Чтобы хоть чуть-чуть были похожи. Ну а семьям… как и обещал… лично Верховный… с вручением наград… Только парни, вы уж не обессудьте, все это после победы. Вот добьем фрица…

— Ур-р-ра! — последние слова Петра Семеныча потонули в едином радостном возгласе Личей.

Мертвецы на поле пришли в движение и принялись выделывать такие головокружительные кульбиты, которым позавидовали бы опытные циркачи-акробаты.

— Спасибо за все, Петр Семеныч! — обнял командира Скворцов. — Спасибо! Если был бы жив — наверное бы, сейчас разрыдался, — признался он.

— Ты настоящий волшебник командир! — воскликнул Платов. — Даже меня, старого мертвеца, растрогал!

— Так бойцы, — посуровел некромаг, — радость радостью, а занятия прекращать команды не было! Продолжайте заниматься!

— Есть! — радостно откозыряли Личи. Даже их тронутые тлением лица светились неподдельным счастьем.

* * *

— Ты уверен, Петруша, что у тебя это получиться? — Батюшка Феофан, сощурившись, изучал каракули Петра Семеныча, накарябанные во время гипнотического транса.

— А почему нет? Процедуру я знаю, повторю с легкостью, — ответил Петр Семеныч. — Ничего сложного не вижу.

— Что скажешь, Филарет? — Батюшка протянул листки волхву.

Монах задумчиво теребил бороду и шевелил губами.

— Это выдержки из Влесовой книги, — наконец произнес он. — Доводилось мне держать её в руках. — А это, видимо, более поздняя копия. Некоторые символы видоизменены… Но суть заклинания остается неизменной. Ты говоришь, книга из дерева? — спросил он Министра.

— Да, вырезаны из дерева, — подтвердил Петр Семеныч.

— Точно копия… Скорее всего приспособлена монгольскими шаманами под свои нужды. Но она должна работать…

— Так работает же! — воскликнул некромаг. — Сам видел.

— Ну, Петруша, талантище у тебя… Невиданный! — монах покачал головой. — Чтобы вот так, запросто увидеть прошедшие события…

— Не так уж все и просто, — ухмыльнулся Петр Семеныч. — Целую неделю настраивался. Гору литературы в архиве перелопатил!

— Не спорю, поработал на славу! — согласился батюшка. — Но согласись, что неделя — не срок! Развивать твои уникальные способности надобно. Развивать!

— Так я этим только и занимаюсь! Забыл уже, когда последний раз спал просто так, — пожаловался Петр Семеныч.

— Устаешь? — озабоченно спросил батюшка.

— Да нет, вроде бы высыпаюсь. Никакой усталости… Только вот чувство такое… Непривычное. Что я и там и тут, вроде как при делах…

— Понятно, неуправляемые сны… Терпи, сынок, и психику береги, — попросил старик. Недолго уже осталось. После победы выспишься.

— Да уж, я о том же своим пацанам твержу каждый день, — Петр Семеныч уже искренне считал команду лейтенанта Скворцова «своими пацанами». — Вот побьем фрица, тогда все в шоколаде будем. Вот только мне последняя их пакость покоя не дает, — признался Мистерчук. — Мы их с нашей земли взашей, а они тварюку свою с цепи спустят! Разбирайся потом с ней… Ничего новенького на этот случай не придумали?

— Нет, Петруша, нет у нас ничего против этой магии… Предложение ядерного удара Верховный Главнокомандующий не одобрил: мы не можем нарушать наши обязательства перед союзниками.

— Все ясно, китаезы взбеленятся?

— Они. Эта территория уже, почитай, их вотчина, подтвердил монах. — А кому охота владеть радиоактивной пустыней.

— Ну, им хоть объяснили?

— Конечно объяснили. Но последствия нацистского сюрприза неизвестны, а вот последствия ядерного удара… В общем, Китай против, а их требования нам придется выполнить.

— Ладно, раз это китайская территория, — махнул рукой Петр Семеныч, — пусть они сами и расхлебывают. А мы лучше направим усилия на подготовку последней, и я надеюсь, решающей битвы.

18.08.09

Тысячелетний Рейх.

Берлин.

Чудовищный безглазый череп, увенчанный мощными костяными наростами, легко проломил пуленепробиваемую прозрачную стену, отделяющую лабораторию от искусственного кладбища. Стекло, покрывшись паутиной трещин, сверкающим водопадом осыпалось на пол, не причинив монстру существенного вреда. Тварь играючи отбросила в сторону Адама, с громким хрустом переломила пополам когтистой лапой тело лаборанта, оказавшегося в опасной близости от создания преисподней и свалила на пол конструкцию со «Шлемом», внутри которой находился Волли. Треснувшись затылком о твердый хрусталь, оберштурмбаннфюрер Гипфель потерял сознание. Очнулся он от прикосновения чего-то приятно-холодного к пульсирующей адской болью голове. Застонав, Волли попытался пошевелить руками, но они почему-то не слушались. Вообще, все тело жутко болело, словно по нему прошлись гигантской молотилкой.

— Очнулся наш герой! — произнес мелодичный женский голосок. — Герр офицер, вы меня слышите?

— Слышу, — с трудом ворочая распухшим шершавым языком, тихо произнес Волли. — Пить…

— Сейчас, мой хороший! — Потрескавшихся губ Волли коснулся смоченный водой тампон. Гипфель жадно слизал скупые капли влаги.

— Еще!

— Нельзя вам много, господин оберштурмбаннфюрер! — произнесла женщина. — У вас проникающее ранение в живот!

— Чуть-чуть! — попросил Волли. — Рот словно песком забит…

— Хорошо, — сжалилась медсестра. — Только доктору не говорите!

— Не скажу, — слегка утолив жажду, пообещал Гипфель. — Что со мной? И где я? Почему темно?

— Вы в госпитале, герр офицер…

— Зовите меня просто Волли, — предложил Гипфель. — У вас такой чудный голос…

— Хорошо… Волли. — В голосе девушки послышались нотки смущения: еще бы, вот так запросто общаться с Черным Рыцарем высшей ступени посвящения, кавалером Железного Креста, ей еще не приходилось. — У вас сломаны руки, ноги, ребра, множественные раны… А темно — так на глазах повязка… За вашу жизнь доктора почти сутки бились…

— А что со мной случилось?

— Этого я не знаю, — призналась девушка. — Вам лучше у доктора спросить. Вот и он, кстати.

Волли услышал, как скрипнула входная дверь, и палате раздался приятный баритон врача.

— Ну, как наш больной! Я слышал, что он, наконец-то, пришел в себя?

— Я в порядке, доктор, — прошептал Волли.

— В порядке? — заявление больного явно развеселило врача. — Да на вас места живого нет! Ох, и заставили вы нас поволноваться, голубчик!

— Не стоило, доктор. Я прошел посвящение…

— Знаю, знаю, но бригаденфюрер Вейстхор, просил сохранить вас именно в этом теле. Так вы у меня еще на своих попляшете! Кстати, милочка, вы сообщили бригаденфюреру, что наш подопечный пришел в себя?

— Сообщила, — ответила медсестра.

— Доктор, а вы знаете, что со мной было?

— Нет, генерал в подробности не вдавался. Сказал, что вы исполняли важную сверхсекретную миссию на благо Рейха.

— Да по мне словно паровоз прокатился! — просипел Волли. — Возможно, что так оно и было, — произнес он, вспомнив последние мгновения в институте и чудовищную тварь.

— Паровоз не паровоз, но пострадали вы жутко, — сообщил доктор. — Пришлось постараться…

— Данке, доктор! — прошептал Волли.

— Поспите, голубчик! — посоветовал эскулап. — Милочка, вколите ему пять кубиков…

* * *

Проснувшись в очередной раз, Волли почувствовал себя значительно лучше. Его многострадальный организм больше не терзала острая боль. Нет, боль никуда не исчезла, просто она отошла на второй план, перейдя в ноющую фазу.

— Есть здесь кто-нибудь? — первым делом поинтересовался Гипфель.

Тугая повязка на голове, захватывающая область глаз, все так же мешала смотреть.

— Волли, мальчик мой, — услышал Гипфель ставший родным голос Виллигута.

— Волли, дружище, я так рад, что ты жив! — узнал голос Адама оберштурмбаннфюрер.

— Как я рад вас слышать! — искренне признался Гипфель.

— Как себя чувствуешь? — осведомился старый эсэсовец.

— Уже лучше, не волнуйтесь, — произнес Волли. — Я же бессмертный! Что со мной сделается? В крайнем случае, подберете мне новое тело. Лучше расскажите, что случилось в институте? Я ведь и не помню почти ничего…

— Да, натворили вы делов! — рассмеялся Карл.

— Что это за тварь, герр группенфюрер? Мы ведь ничего такого…

— Вот именно что ничего! — сварливо произнес Виллигут. — Советоваться надо в таких случаях со старшими товарищами! Про тварь вашу мы тоже, если признаться, ни слухом… Благо граф Карди просветил.

— Вампир? — спросил Виллигут.

— Он. Вы, сукины дети, создали настоящего «Костяного Дракона»! — выпалил генерал.

— Какого дракона? — удивился Гипфель. — Об этом ничего в книге Затворника не говорилось.

— Осторожнее нужно с такими вещами! Этот ваш Затворник никогда с таким магическим потенциалом не работал!

— Это вы про общую неупокоенность, герр бригаденфюрер?

— И про неупокоенность, и про суммарный энергетический негатив зомби… Этот Анхельм и не предполагал, что может существовать некромаг подобной силы… Откуда только русские его выкопали? Еще вы своими обрядами так насытили Хозяина энергией, что он едва не лопнул!

— А дракон? Он-то как проявился? — вновь задал интересующий вопрос Волли.

— Да мы и сами ни сном, ни духом, — признался бригаденфюрер. — Источники как-то обходят стороной факт существования «Костяного дракона». В книге Анхельма тоже нет его описания. Только граф слышал об этой тварюке. Он назвал дракона цепным псом «Хозяина Кладбища». И заметь, Волли, не всякий Хозяин в состоянии создать Дракона. Только очень и очень сильный. А тут уж вы с Адамом постарались…

— Да, я понял, — прошептал Волли. — Много людей погибло?

— Двое ценных сотрудников… Но на их счет можешь не волноваться — они прошли высшую ступень посвящения. Сейчас им подбирают новые тела. Остальные — мелкая сошка — подмастерья…

— Все равно жаль, ведь все они — немцы! — воскликнул Гипфель.

— Их семьи больше ни в чем не будут нуждаться, — подсластил пилюлю Виллигут. — Рейх ценит своих героев! — напыщенно добавил он.

— А со мной-то что случилось? Это меня так Дракон помял?

— А ты что, ничего не помнишь? — изумился Виллигут.

— В смысле? — переспросил Волли. — Когда дракон прорвался сквозь ограждение, он сбил меня… Вместе с креслом и «Шлемом». Я треснулся башкой о «Колокол» и потерялся. Больше ничего не помню.

— У-у-у! — протяжно втянул воздух бригаденфюрер. — Ты многое пропустил. Ты ведь вытворял такие вещи, что мы диву давались!

— Я вытворял?

— Да-да, мой мальчик, ты! — усмехнулся Виллигут. — Ты думаешь, почему у тебя все кости сломаны?

— Дракон помял? — предположил Волли.

— Ты выдержал два прямых попадания «Шершня»! — огорошил Гипфеля бригаденфюрер.

— Из гранатомета? — не поверил Волли.

— Из гранатомета, — подтвердил Виллигут. — Все твои фокусы отсняты на пленку. Вот размотают тебе глаза, сам убедишься… Так сказать, воочию.

— Я сейчас хочу! — выдохнул Гипфель. — Если не увидеть, так хоть расскажите, в чем фокус?

— Если б мы знали, в чем тут фокус, — произнес бригаденфюрер.

— Хотя бы какие-то предположения есть? — не отставал Волли.

— Предположения, конечно, есть, — не стал отрицать Виллигут. — Но стоит ли тебе знать об этом? Может быть, подождем, пока ты окончательно оправишься?

— Да я с ума тут сойду! — выпалил Волли. — Давайте, выкладывайте начистоту! Что со мной случилось после того, как я потерял сознание?

— Адам, попробуй ты, — предложил Глоку Виллигут. — Ты ведь был внутри…

— Попробую, — согласился Глок. — Ты помнишь, как тварь пробила барьер и набросилась на людей?

— Еще бы!

— Мне повезло — Дракон лишь вскользь ударил… Но и этого хватило за глаза! Меня отбросило к самым дверям. Пока монстр рвал на куски наших сотрудников, я выполз из лаборатории и… я сбежал Волли! — Глоку стыдно было признаться в этом поступке. — Я поступил как распоследний трус, спасая свою никчемную жизнь. В тот момент я забыл про собственное бессмертие! Страх толкал меня в спину…

— Не казни себя Адам, — произнес Волли. — Ты все сделал правильно! Кто знает, как бы я поступил на твоем месте, если бы не отключился. Правда, бригаденфюрер.

— Согласен. Штурмбаннфюрерр Глок поступил правильно. Если бы не его расторопность, черт его знает… Так или иначе, Адам обо всем случившемся тут же сообщил мне…

* * *

Ночная тишина в страхе бежала от здания института «Анэнербе» на Борманштрассе 8. Одиночные выстрелы сливались с автоматными очередями, которым ретивые солдаты из оцепления поливали темное здание.

Господа, что предпримем дальше? — осведомился Виллигут.

— Я думаю, стоит дождаться Псов, — высказался профессор Хильшер. — Пустим их на штурм, пусть уничтожат все, что движется…

— А если кто-нибудь уцелел? — возразил бригаденфюрер.

— Похвально, Карл, что ты так заботишься о людях… — усмехнулся рейхсфюрер. — Вернее об одном человеке…

— Да, меня интересует судьба Волли, — не стал скрывать Виллигут.

— Мы не знаем, что это за тварь, — поддержал Хильшера глава Анэнербе. — Не забывай, Карл, мы в столице! А если она вырвется? Сколько представителей стержневой расы ты готов разменять на жизнь одного единственного человека? Да фюрер с нас голову снимет!

— К тому же, Карл, оберштурмбаннфюрер Гипфель — адепт «Анэнербе», — напомнил Виллигуту Зиверс. — Он в принципе не может отправиться в мир иной. Нужно будет только отыскать его перстень. Можешь не волноваться — просеем всю требуху сквозь мелкое сито, но перстень отыщем, — заверил Вольфрам.

— Господа! — к высшим чиновникам Рейха подбежал пожилой штандартенфюрер — командир группы оцепления. — Псы прибыли.

— Зер гут! — обрадовался Хильшер. — Формируйте из Псов первую линию оцепления! — распорядился он. — А своих бойцов отводи во второй эшелон.

— Яволь, герр рейхсфюрер! — отчеканил командир оцепления, удаляясь выполнять распоряжение начальства.

— Штурм назначим на… — Хильшер взглянул на часы, — на пять часов. Есть возражения?

Возражений не было. Но планам рейхсфюрера не суждено было сбыться: Псы даже не успели рассредоточиться в оцеплении, когда входная дверь института превратилась в груду битого стекла и искореженного металла. Из темного проема на улицу высунулось жуткое существо, представляющее собой гротескную смесь скелета ископаемого ящера и труппа дохлой коровы месячной давности.

— Это и есть ваша тварь? — закашлялся Виллигут. —

— Внушает! — согласился Хильшер. — Что же только это такое?

— Это Костяной Дракон. — Граф Карди бесшумным призраком появился из темноты.

— Генрих, а ты как здесь? — поинтересовался Зиверс.

— Стреляли, — философски ответил вампир.

— Как зовут эту тварь? — переспросил Виллигут.

— Это Костяной Дракон. Цепной пес Хозяина Кладбища, — пояснил он. — Как вам удалось сделать такое чудо?

— У этого вот кудесника поинтересуйся, — хохотнул Виллигут, указывая на перебинтованного Адама.

— О силе Костяного Дракона ходили легенды, — задумчиво произнес граф. — Интересно, так ли это на самом деле?

— Ты хочешь сказать, что эта тварюка…

— И в огне не горит и воде не тонет, — заявил вампир. — И не каждый Хозяин Кладбища может обзавестись такой собачкой.

Монстр тем временем выполз из здания на широкое крыльцо института.

— Что это у него на спине? — неожиданно перебил графа Хильшер.

В свете уличных фонарей было прекрасно видно, что между толстых костяных зубцов спинного гребня чудовища торчит какая-то конструкция.

— Да это же Волли! — не веря своим глазам, закричал Глок.

— А на голове у него «Шлем»? — уточнил Карл.

— Да! Как же он туда попал? — недоумевал Адам.

— Не стрелять! — закричал Виллигут, изготовившимся к огню Псам.

— Это не Адам, — покачал головой граф.

— А кто же это, по-вашему? — изумлению Адама не было предела. — Это Волли Гипфель, я же не слепой!

— Мой друг, вы видите его ауру? Нет? — дождавшись отрицательного жеста, произнес вампир. — А я прекрасно её вижу. И это аура не принадлежит оберштурмбаннфюреру Гипфелю.

— И кто же это в обличье Волли? — повторился Адам.

— Не в обличье Гипфеля, а в его теле! — поправил Карди.

— Ну-ка, ну-ка! — Виллигут вынул из нагрудного кармана плоскую коробочку с сушеными галлюциногенными грибами, с которой никогда не расставался. Закинув в рот добрую горсть стимулятора, бригаденфюрер принялся сосредоточенно пережевывать горький препарат.

— Так кто же это? — не отставал от вампира Глок.

— По моему разумению это — Хозяин, — ответил граф. — Ну кто еще может оседлать такую зверюку?

Монстр, топчущийся на крыльце института, распахнул громадную пасть, полную острых игольчатых зубов, встал на дыбы и заревел. На мостовую посыпалось стекло из окон. Ближайших к монстру солдат из первой линии оцепления вывернуло на мостовую — дыхание твари источало жуткое зловоние.

— Противогазы надеть! — раздалась команда офицера-Пса.

Смрад докатился и до стоящего поодаль генералитета.

— Верное решение, — одобрил команду рейхсфюрер. — Вонища жуткая! — брезгливо добавил он, закрывая лицо платком.

— Здоровая зверюга! — изумился Зиверс, оценив вставшего на дыбы дракона. — Третий этаж башкой достает!

Дракон, испустив еще один громогласный рык, рухнул на передние лапы. Земля дрогнула, мраморные плиты облицовки крыльца лопнули и встали горбом.

— ЭТО МОЯ ЗЕМЛЯ!!!

— Вы слышали это? — позеленевший Виллигут схватился руками за голову.

— Еще бы! — болезненно сморщился граф. — Пытается залезть к нам в башку, сука!

— Я тоже слышал, — признался Фридрих.

Остальные также слышали мысленное послание Хозяина, правда, болезненных ощущений при этом не испытали.

— УХОДИТЕ!!! ИНАЧЕ ВЫ ПРИСОЕДИНИТЕСЬ КО МНЕ!!!

— Черт! — Виллигут едва не потерял сознание. Он рухнул на лавочку, дернул ворот рубашки, вырывая с мясом пуговицы.

— Карл, ты как? — склонился над ним Зиверс.

— Хреново! — с отдышкой произнес Виллигут. — Зря я грибочки принял… — Он задышал часто-часто. — Ментальный фон такой, что хоть ложкой ешь!

— Адам, отведи группенфюрера к машине «Скорой помощи», — распорядился Хильшер. — Да и сам поезжай в больницу! Мы тут без вас разберемся! — Он жестом подозвал к себе офицера, командующего оцеплением. — Угостите-ка наших друзей свинцом!

— А как же Волли? — не удержался Адам.

— Это не Волли! — отрезал профессор. — Это враг! Выполняйте приказ, штандартенфюрер!

— Огонь! — рявкнул офицер.

В то же мгновение застрочили автоматы, высекая пулями искры из гранитной отделки института. Но тварь даже «не поморщилась», пули она попросту не замечала.

— Седока снимайте! — заорал во всю глотку Хильшер.

Но этот приказ оказалось не так-то просто выполнить: Хозяин умело скрывался за мощными костяными шипами дракона.

Убедившись в бесполезности стрельбы, штандартенфюрер отдал приказ о применении более серьезного оружия: один из солдат вскинул на плечо толстую трубу «Шершня». Гранатомет кашлянул и плюнул в монстра снарядом, способным пробить танковую броню. Полыхнуло огнем. Ночь на мгновение превратилась в день. Земля вздрогнула. Заряд «Шершня» попал Дракону в грудь, сорвав несколько костяных пластин. Но существенного вреда чудовищу он не причинил: от взрыва тварь лишь присела на задние ноги и недовольно заревела. Раздраженно мотнув чешуйчатым хвостом, дракон сшиб одну из колонн, поддерживающих высокий козырек.

— МОЙ ГНЕВ УЖАСЕН!!! — Ледяными иглами впились в головы людей слова Хозяина.

Дракон заревел и бросился в атаку. Очередной выстрел гранатомета, попавший чудовищу в бок, и вырвавший кусок гниющей плоти, лишь слегка изменил траекторию его движения. Тварь врезалась в первую линию оцепления и принялась пожирать и калечить солдат. Расчистив себе дорогу, дракон бросился ко второй линии, но неожиданно остановился, словно наткнулся на невидимую стену.

— Земля! — прохрипел граф Карди. — Его держит кладбищенская земля! Он не пройдет дальше!

— Ты уверен? — отрывисто спросил Хильшер.

— Уверен! Дух Хозяина всесилен только на проклятой земле кладбища.

— Значит, нам придется взорвать здание, — подвел итог рейхсфюрер. — Вольфрам, объявите срочную эвакуацию населения этого района.

Дракон тем временем продолжал бесноваться на границе своего района. Один из Псов, вооруженный гранатометом, всадил заряд «Шершня» в кресло Хозяина почти в упор. Кресло, не выдержав взрыва, развалилось, но Хозяин в теле Волли каким-то чудом удержался на спине своей зверюки. Уцелел также и «Шлем» — Хозяин умудрился засунуть в него плечи. Следующий заряд попал точно в колокол «Шлема», развалив его на мелкие осколки. На этот раз Хозяин не удержался «в седле». Перекувыркнувшись в воздухе несколько раз, окровавленное тело Волли приземлилось далеко за границей владений Хозяина.

* * *

— И после всего этого ты остался жив! — произнес Адам.

— А что стало с Хозяином? — поинтересовался Волли.

— Здание взорвали, — сообщил Виллигут. — Правда, сначала попытались взять цитадель Хозяина штурмом… Но эта затея провалилась. Хозяин быстро рекрутировал трупы погибших сотрудников института. И каждый погибший Пес из штурмовой группы вставал на его сторону… Пришлось развалить пол квартала! И это почти в центре Берлина! Фюрер вне себя…

— Я готов принять на себя весь груз ответственности за содеянное! — серьезно заявил Волли. — Адам не виноват, он лишь выполнял мои распоряжения! Я — руководитель проекта…

— Не согласен! — запротестовал Глок. — Вместе будем расхлебывать!

— Так, ребятки, — повысил голос бригаденфюрер, — рано волосья рвете! Слушать так и не научились! Я не закончил: фюрер вне себя, но… Он считает ваш проект перспективным! Такой мощью не обладают даже Красные братья, не говоря уже о ликанах. Единственный прокол — проведение опасных опытов в пределах столицы. Фюрером принято решение: возродить проект в каком-нибудь захолустье. Подальше от столицы…

— А он не возродиться? — произнес Волли.

— Ты о старом Хозяине? — переспросил бригаденфюрер. — Не думаю. Мы провели на развалинах института обряд экзорцизма. Можешь не беспокоиться — рецидив исключен.

— А как же мы без «Шлема»? — Волли вспомнил о разрушенном артефакте.

— Пока ты тут валялся, мы работали. И думаю, что к твоему полному выздоровлению, секрет производства «Шлема» будет раскрыт. Так что выздоравливай! Ты еще нужен Рейху!

Глава 16

27.08.09

Россия. Приморский край.

Лопасти тяжелого военного вертолета со свистом перемалывали воздух. Петр Семеныч молча таращился в иллюминатор, наблюдая с высоты птичьего полета за передвижением «Легионов Смерти» к месту решающего сражения с остатками деморализованных войск Вермахта. От всего увиденного на земле даже привычного ко всему некромага била нервная дрожь. Он и не представлял, насколько многочисленное войско поднял на этот раз. Колонны мертвых, подобно полноводным рекам, запрудили все дороги, ведущие к Тереховскому району.

— И несть им числа! — перекрестился батюшка Феофан, отворачиваясь от иллюминатора. — Поистине настал судный день… Уверен, что справишься со своими «Легионами»?

— Должен… Нет, обязан справиться! — ответил Министр, перекрикивая шум винтов. — К тому же, в этот раз я не один. Парни Скворцова возьмут на себя основную нагрузку. Личам откат не страшен — они и без того покойники! Я снабжаю их энергией, а они уже распределяют её между подразделениями. Парни серьезно выросли в ремесле. Теперь я держу магическую связь только с ними. К основной некромассе я не подключаюсь. Но если что-то пойдет не так — всегда пособлю! — прокричал он на ухо батюшке. — Справимся, батюшка!

— Дай Бог, Петруша, дай Бог! — Феофан вновь перекрестился. — Откуда их столько? — Батюшка вновь взглянул в иллюминатор.

— Я сам не ожидал, — признался Петр Семеныч. — Для подъема мы задействовали самые глубинные уровни. И оттуда такого полезло… Некоторые скелеты лишь отдаленно напоминают людей! Но, если скелет сохранился — это наш клиент. А в земле оказалось столько умрунов… — Петр Семеныч виновато развел руками.

— Слушай, Петруша, а таким же макаром можно животных поднимать?

— Пробовал, — признался некромаг. — Но они слушаются плохо. Тяжело приказы отдавать.

Батюшка, глядя в иллюминатор, не переставал осенять себя крестным знамением:

— Упокоить-то ты их потом сумеешь?

— Надеюсь… Захороню их вокруг портала. Еще бы продумать какую-нибудь фичу, чтобы при активации перехода умруны вновь вставали.

— Бессмертная Стража! — одобрил мысль Мистерчука монах. — Хорошая идея! — похвалил он подчиненного. — Ты подумай над этим на досуге.

— Вот выбьем фрица, займусь этим вплотную, — размечтался некромаг.

— Такой войны мир еще не знал, — тихо произнес батюшка.

Бесконечные колонны нежити шли и шли на Восток. Кольцо вокруг переходного портала медленно сжималось.

29.08.09

Тысячелетний Рейх.

Берлин. Рейхстаг.

В кабинете фюрера в этот нерадостный для Рейха день собрались только самые близкие друзья и соратники по оружию: рейхсфюрер Фридрих Хильшер, директор «Наследия предков» Вольфрам Зиверс, группенфюрер Карл-Мария Виллигут и штандартенфюрер Роттен СС Генрих Карди, начальник РСХА группенфюрер Рудольф Криг.

— Господа! Русские начали наступление! — не дрогнув ни единым мускулом, сообщил Лепке. — Эту военную компанию мы проиграли! Переломить ход событий мы не сможем, даже если мобилизуем все население Тысячелетнего Рейха. Силы, которые задействовал противник, поражают воображение! Друзья мои, я считаю, что проиграв эту военную компанию, мы не проиграли войну. Наши потери не столь велики… Мы, конечно, получили чувствительный щелчок по носу, но приобрели несравненно больше: рыхлотелый Рейх, наконец-то, собрался, мы далеко шагнули в плане технологий…

— Простите меня, мой фюрер! — неожиданно перебил Лепке профессор. — Вы решили обкатать на нас телевизионное обращение к Рейху? Мы и без этого знаем все положительные и отрицательные стороны военных действий в нашем родном измерении.

Фюрер нахмурился и несколько мгновений буравил колючим взглядом невозмутимого рейхсфюрера. Наконец его лицо разгладилось, и он непринужденно рассмеялся:

— И правда, чего это я? Моим выступлением перед нацией пусть занимаются аналитики и психологи. Займемся насущными проблемами. Что мы можем противопоставить русским?

— Господа, — вновь взял слово Хильшер, — компания проиграна, надо уметь признавать свои ошибки…

— Какие ошибки, Фридрих? — возразил Виллигут. — Расчет был точен: неожиданность, блицкриг, оккультные методы, переходные порталы… Мы не могли проиграть! Понимаете? Не могли!

— Но, тем не менее, мы потерпели поражение, Карл, — произнес Зиверс. — Неожиданность и блицкриг оправдали себя, а вот оккультные методы и переходные лабиринты, почему-то не сработали в этом измерении! Так что давайте анализ причин поражения оставим на потом.

— Я согласен с Вольфрамом, — высказался рейхсфюрер. — Все, что мы можем сделать на сегодняшний момент, это подложить русским большую свинью.

— Стоит поторопиться, господа, русские сжимают кольцо с каждым часом, — напомнил Криг. — Их едва сдерживают…

— «Оружие Возмездия» готово? — осведомился Лепке.

— Да, мой фюрер, — ответил Виллигут. — Ждем только вашего приказа.

— Хорошо, активируйте «Круг Смерти» в кратчайшие сроки! — распорядился фюрер. — Сколько вам для этого потребуется времени?

— К завтрашнему дню все будет готово, майн фюрер.

Уже к вечеру того же дня главные оккультисты Рейха вышли из маленького лабиринта в дальневосточной тайге, на научно-исследовательском полигоне доктора Штруделя.

— Никак не могу привыкнуть к этому металлическому привкусу, — сплюнув тягучую слюну на землю, пожаловался соратникам Виллигут. — А нам еще через большой лабиринт щемиться…

— Не брюзжи, Карл! — попросил Хильшер. — Ты уже давно не старик. Силенки имеются — выдержишь переход играючи!

— Привычка дурацкая такая, стариковская, — отшутился группенфюрер. — Все отвыкнуть не могу. — А вот загадку местечковых лабиринтов, друзья мои, мы так и не отгадали. Почему они не сработали в нашем мире?

— Этот факт оказался не очень приятной неожиданностью, — согласился рейхсфюрер. — Вместо мгновенной переброски — обычные средства передвижения… — Он виновато развел руками, как будто от действий могла зависеть работоспособность лабиринтов. — Видимо какие-то неизвестные нам законы природы… Наши миры хоть и близнецы, но все-таки разные. Наверное, в этом весь фокус.

— Господа, господа! Рад вас видеть! — У внешней границы лабиринта высоких гостей поджидал маленький толстый человечек — профессор Дитрих Штрудель, научное открытие которого сумело распахнуть дверь в параллельный мир. — Как добрались? Как самочувствие?

— Вашими молитвами, герр Штрудель, — сквозь зубы процедил Виллигут. — Ненавижу перемещаться по лабиринтам…

— Совершенно согласен с вами, генерал! — Штрудель, жутко боявшийся путешествовать сквозь лабиринт, наконец-то нашел единомышленника. — Вот поэтому я и летаю в Берлин самолетом.

Выйдя из ангара, в котором находился лабиринт внутреннего пользования, нацисты зажмурились — садящееся солнце слепило глаза. Проморгавшись, рейхсфюрер огляделся — вокруг большого межмирового лабиринта кипела работа. Переходной портал окружала высокая железобетонная стена пятнадцатиметровой высоты.

— Вы думаете этого достаточно, профессор? — поинтересовался у коллеги Хильшер.

— Да, согласно моим расчетам, аномалия заканчивается на высоте восемь-девять метров. Но я решил подстраховаться… Как только последний солдат покинет территорию измерения «R», мы зальем портал быстро затвердевающим составом. Это самый простой и быстрый способ, — пояснил Штрудель. — В толщу бетона нельзя переместиться…

— Уверен? — спросил Хильшер.

— Обижаете, герр рейхсфюрер! — скорчил обиженную

Физиономию Дитрих. — Математическая модель…

— Меня не интересуют ваши умозаключения! — холодно бросил рейхсфюрер. — На практике проверяли?

— Неоднократно! — заверил Штрудель.

— Это другой разговор, — оттаял Хильшер. — Значит так, портал зальешь сразу после перемещения сюда штурмбаннфюрер Глока. Он замыкающий. Я надеюсь, что к тому времени мы тоже будем здесь… Но, мало ли, как сложатся обстоятельства — Глок замыкающий. Следом за ним никто не должен проникнуть в Рейх!

— Я сделаю все, как вы говорите, — кивнул профессор.

— А ведь этим замыкающим должен был быть Волли, — произнес Виллигут. — Не повезло парню…

— Или наоборот — повезло! — развеселился рейхсфюрер. — Это как посмотреть. Дитрих, у вас есть, чем перекусить?

— А то мы с утра не жравши, — поддержал Хильшера Виллигут. — Носимся, как белки в колесе… Дитрих, а не найдется ли у вас бутылочки хор-р-рошего выдержанного коньячка?

30.08.09

Россия. Дальний Восток.

Ранним утром потрепанное тяжелым переходом высокое начальство Рейха материализовалось на тереховской базе сопредельного мира. Звуки канонады эхом гуляли по лесу — линия обороны проходила всего в нескольких километрах от переходного портала. На территории базы царило нездоровое оживление. Едва генералы покинули лабиринт, на его изогнутые тропинки загнали целый батальон Ваффен СС. Глядя в след исчезающим солдатам, Зиверс покачал головой и с горечью в голосе произнес:

— Бежим, опять бежим! Когда же все это закончиться?

— Все только начинается, Вольфрам! Это было лишь проба сил…

— Господин рейхсфюрер, господа! — к прибывшим подскочил запыхавшийся штурмбаннфюрер Глок и вытянулся по струнке. — Хайль Гитлер!

— Вольно, Адам, — отмахнулся Хильшер. — Как обстановка?

— Русские стягивают кольцо, — отрапортовал Глок. — Мы пока еще контролируем несколько десятков квадратных километров. На позициях остались практически одни Псы… Подразделения, состоящие из немцев, отозваны с фронта…

— Я видел, — кивнул Хильшер.

— Приказ Псам — ни шагу назад! Держаться до последнего!

— К обряду все готово? — спросил Виллигут.

— Готово, герр группенфюрер!

— Хорошо, собери адептов в ангаре. Повторим… Проверим… А потом покажем этим русским… Как там они говорят? Ах, да: Кузькина мутер!

— Кузькина мать, господин группенфюрер, — подсказал Адам.

— Точно, Кузькина мать, — согласился Виллигут. — Вот её-то мы и покажем в образе «Богини Смерти», — ухмыльнулся колдун.

В ангаре с «Кругом» Виллигут развил бурную деятельность: он скрупулезно проверял точность написания магических символов, разметку круга, знание жрецами колдовских заклинаний и молитв вызова «Богини».

— Итак, господа офицеры, — не обнаружив к чему придраться, наконец произнес Виллигут. — К обряду все готово. Напоследок мы устроим русским настоящую Вальпургиеву Ночь! Всем все ясно?

— Яволь, герр группенфюрер! — хором ответили нацисты.

— Смерть никого не пугает? Скорее всего, она будет мучительной!

— Нет, герр группенфюрер! — за всех ответил молоденький оберштурмбаннфюрер. — Во имя Фатерлянда мы готовы на жертвы!

— Отечество и фюрер вас не забудет! Мы подберем вам новые тела! А сейчас, братья, попрошу сдать перстни! Адам, собери их.

Глок, в руках которого находился черный шелковый мешочек, с золотым вензелем «Анэнербе», неторопливо обошел всех адептов. Перстни, мелодично позванивая, сыпались в мешочек.

— Значит так, Братья Рыцари, — продолжил Виллигут, — пройдемся еще раз…

После очередной проверки Виллигут наконец-то отпустил жрецов немного отдохнуть перед началом обряда. Они остались втроем в мрачном помещении ангара: Хильшер, Зиверс и Виллигут.

— Ты думаешь, что у нас все получится, Карл? — произнес рейхсфюрер.

— Получится, Фридрих, обязательно получится! — с энтузиазмом ответил Виллигут.

— Н-да, не рассчитали мы силенок, — нервно произнес Зиверс. — Надо же, во второй раз обделались… Заговоренные они, эти русские, что ли?

— Мне ясно одно, — группенфюрер достал сигареты и закурил, — нам противостоят посвященные. Причем, посвященные очень высокой ступени! Простые смерды не в состоянии так надавать нам по рукам…

— По рукам? — поперхнулся профессор. — Надавали по мордам! Да еще и макнули в наше же оккультное дерьмо! Это должно послужить нам хорошим уроком, господа! Ха-р-рошим уроком!

— Ничего! — не сдавался группенфюрер, — не забывайте, ключик к архивам Высших Неизвестных подобран! Полным ходом идет расшифровка текстов…

— Только для этой компании мы ничего больше сделать не сможем! — расстроено напомнил Зиверс. — А так хотелось взять реванш…

— Вы слышали? — Виллигут замер, настороженно зыркая по сторонам.

— В чем дело, Фридрих? — не понял Хильшер.

— Тихо! Замрите! — шикнул группенфюрер, вытягивая из кармана коробочку с галлюциногенным препаратом. После приема порции сушеных грибов Виллигута привычно «повело»: земля качнулась, смазались силуэты соратников. Зато на пустом прежде месте проявилась четкая полупрозрачная фигура коренастого седоволосого незнакомца.

— Ты кто? — спросил его Виллигут.

— О, блин, увидел! — слегка удивленно произнес незнакомец. — Я гвоздь в твоей заднице, дядя! — нагло заявил он, ехидно ухмыляясь. — Какую елду вам вставил, аж самому приятно!

— Так ты и есть тот самый некромаг? — прозрел группенфюрер.

— Допустим, — не стал отнекиваться пришелец. — Тебе не один ли хрен?

— Мы можем сотрудничать… — неожиданно даже для самого себя предложил Виллигут. — У нас есть что предложить… Знания!

— Да иди-ка ты в жопу, дядя! — покачал головой вражеский колдун. — Вам все равно трындец!

— Ты ошибаешься… — продолжал настаивать группенфюрер. — Мы очень многое можем!

Виллигут понял, что договориться с незнакомцем не получится и разозлился.

— Гитлер капут! — крикнул некромаг и пропал.

— Дьявол! — выругался Виллигут, когда призрачная фигура вражеского некромага исчезла из глаз. — Как ему удается такое? Не понимаю! Сильный маг! — группенфюрер не удержался от восхищенного возгласа. — Достойный соперник! Такого лучше иметь в союзниках…

— Поздно, Карл! — произнес Зиверс. — Мы покидаем этот мир…

— Но ведь не навсегда, — возразил колдун. — Мы еще вернемся, Вольфрам.

— Заканчивай здесь, Карл, пора возвращаться! — напомнил профессор.

— Мне нужен еще час-полтора! — сказал Виллигут.

— Только поскорее, Карл! — попросил Зиверс.

Проводив исчезающих в лабиринте отцов-командиров, переодетые в балахоны адепты-смертники скрылись в ангаре. Глок, убравший мешочек с перстнями в рюкзак, последовал за ними. Он должен был держать под контролем проведение обряда и, дождавшись гибели жрецов, вовремя скрыться в альтернативном мире. Адепты неторопливо зажигали свечи, расположенные в полых хрустальных колоннах-подставках под черепами. Затем, так же неспешно, они занимали свои места. В полумраке ангара слабенькие огоньки свечей чудесным образом преломлялись в призмах хрустальных черепов. Тоненькие лучики света, тянущиеся к центру круга, вырывались из прозрачных глазниц. Они растворялись в полумраке зала, чуть-чуть не доходя до центрального черепа, поставленного «на попа».

— Братья Жрецы! — раздался из темноты торжественный голос одного из адептов. — Вытяните руки! Положите их на сосуды силы и призовите Великую Богиню! Пусть придет она и наполнит сосуды энергией! Повторяйте за мной этот призыв…

Эсэсовцы послушно положили руки на прохладную полированный хрусталь черепов. Ведущий охрипшим голосом затянул молитву на мертвом, неизвестном Глоку, языке. Через мгновение к нему присоединились остальные адепты. Их низкое слаженное пение заставляло дрожать гофрированное листовое железо, из которого был собран ангар. Глок помимо воли заслушался — пение жрецов завораживало. Он не понимал ни слова, но чувствовал странное единение со слившимися в культовом пении адептов. Неожиданно на очередной высокой гортанной ноте заклинания прозрачный кварц черепов помутнел, наполнился густым белесым туманом. В прогревшемся на летнем солнце душном ангаре ощутимо похолодало, как будто кто-то включил мощный кондиционер. Но Глок знал, что никакого кондиционера нет и в помине. Туман внутри черепушек налился изумрудной зеленью. Температура в ангаре понизилась еще градусов на десять-пятнадцать. Волли зябко поежился, полевой френч не согревал продрогшее тело. Каждый выдох зависал в воздухе клубами пара. Жрецы, слившись в божественном экстазе, продолжали петь, не обращая внимания на стремительно падающую температуру. Зато штурмбаннфюрер Глок с все возрастающим интересом продолжал наблюдать за обрядом. Когда черепа приобрели насыщенный изумрудный цвет, они неожиданно взорвались изнутри яркими вспышками света. Проморгавшись, Адам с ужасом увидел, как гладкие поверхности черепушек стремительно обрастают изморозью. Один из жрецов закричал, пытаясь оторвать руки от артефакта. Ему не удалось этого сделать — кисти намертво примерзли к ледяному камню. Глок попятился к дверям ангара, не отрывая взгляда от светящихся черепов. Из глазниц артефактов вместо жиденьких лучиков в сторону центра брызгали настоящие потоки изумрудного света. Они пересекались в основании тринадцатого черепа, сливаясь воедино. Преломившись в хрустальной призме, изумрудное сияние двумя мощными потоками вырвалось из глазниц тринадцатого, центрального черепа. Висевший на подвесной люльке под потолком жрец, растворился в потоке божественного света. Земля содрогнулась, натужно заскрипели металлические балки ангарного каркаса. Центральный череп завибрировал на подставке, щелкая хрустальными зубами подвижной челюсти. Подставка под ним лопнула и разлетелась по сторонам мириадой острых осколков, раня погруженных в транс жрецов. Черепушка покатилась по полу, и прочно встала в центр рунного «Круга Футарка». На глазах изумленного Глока, нервно тискающего в руках дверную ручку, череп начал увеличиваться в размерах, одновременно обрастая сизыми жгутами мышц и сухожилий. Разросшись на пол диаметра «Круга Богини», череп успел обрасти лицевыми мышцами и серой ноздреватой кожей с огромными порами. Грива черных сальных волос зазмеилась по бетонному полу, неожиданно покрывшемуся паутиной трещин. Ангар вновь содрогнулся, чудовищная голова открыла рот и заревела. Бетонная плита лопнула и осыпалась в глубокую яму. Штурмбаннфюрер содрогнулся от омерзения: тело чудовищной головы сидело в яме в позе лотоса, бесстыже выставив напоказ женское естество. Слоноподобная, с отвисшими грудями и дряблым складчатым животом, Богиня источала жуткое зловоние. В морозном воздухе ангара повеяло Смертью. Зловоние было настолько сильным, что Адама едва не вывернуло наизнанку. Но благо, что работая над проектом «Зомби», Глок притерпелся сладковатому запаху разложения. Быстро справившись с рвотными позывами, Адам слегка приоткрыл входную дверь. Обряд подходил к своей кульминации. Великанша медленно поднималась с земли, выпрямляясь во весь свой гигантский рост. Её голова играючи пробила крышу, разорвав листовой металл, словно тонкую оберточную фольгу. Неведомая сила подняла в воздух двенадцать черепов, выламывая пальцы и вырывая куски мяса из примороженных к камням ладоней жрецов. Черепушки закружились вокруг Богини в бешенном хороводе. С каждым пройденным кругом диаметр кольца уменьшался. Наконец артефакты соединились и осели на бедрах Богини на манер причудливо сверкающего пояса. Великанша громоподобно рассмеялась и одним круговым движением могучей длани столкнула в яму, прямо себе под ноги, одурманенных жрецов. Хруст костей заглушили человеческие вопли. Адам осторожно прикрыл за собой дверь и рванул к лабиринту — его миссия подошла к концу, нужно срочно сваливать. Земля взбрыкнула словно необъезженный жеребец, Глок запнулся и грохнулся навзничь. Мимо пролетел острый кусок металлического тавра и воткнулся в землю буквально в каких-то сантиметрах от штурмбаннфюрера. Адам облегченно вздохнул, поднялся на карачки и вновь понесся галопом к спасительному порталу. За его спиной бушевала чудовищная женщина, раскурочивая остатки ангара. Мелкие обломки со свистом пролетали мимо Глока, и один из них распорол ему-таки руку ниже локтя. Не обращая внимания на хлещущую из раны кровь, штурмбаннфюрер на всех парах влетел в лабиринт. Только когда его ноги окутал туман, а окружающие предметы подернулись дымкой и расплылись, потеряв четкость, штурмбаннфюрер бросил беглый взгляд на разрушенный ангар. На его месте, воздев мосластые руки к небу, окруженная сполохами молний, стояла Богиня, потрясая гигантским молотом.

— Ну и уродина! — сплюнул себе под ноги Адам и продолжил путь. — Счастливо повеселиться, дорогуша!

* * *

— Командир, мои прорвались на восточном направлении! — сообщил некромагу Платов. Петр Семеныч чувствовал, как Лича распирает от гордости, что именно он первым проломил оборону врага. — Эти Псы — настоящие звери! Ни на шаг не отступили! Мы их просто забросали телами… Что дальше, Семеныч?

— Двигай прямым ходом к порталу! — мысленно передал некромаг. — Нужно срочно выяснить, что за сюрприз нам оставили.

— Ты уверен, что оставили?

— На все сто! Это должно быть некое существо… Богиня Смерти. Постарайся навязать ей бой… Солдат не жалей! Её нужно остановить любыми средствами!

— Ну, в умрунах у нас нехватки нет. Свяжем, как миленькую.

— Я всегда в контакте, если что…

— Понял, командир.

— Давай, с Богом!

Лич отключился. Петр Семеныч расслабленно обмяк в кресле. Сеансы мысленной связи отнимали силы — некромаг находился на командном пункте в десятке километров от линии фронта.

— Что там? — взволнованно спросил батюшка.

— Платов прорвал оборону, — сообщил некромаг. — Сейчас движется прямо к переходному порталу. Если немцы действительно вызвали из потустороннего мира некое существо… Мы постараемся его уничтожить!

— Другого выхода у нас нет, — согласился батюшка.

— Это последний бой. Портал обороняют одни Псы. Немцы бежали!

— Да-да, — покачал лысой головой батюшка, — все как в твоем видении.

— Командир, приближаемся к порталу, — доложил Платов через минут через сорок. — Пока тишина… Ох, мать твою! — неожиданно выругался он. — Вот это бабища!!!

Некромаг закрыл глаза и швырнул свою астральную сущность по каналу связи с Личем. Он хотел собственными «глазами» увидеть существо, оставленное немцами в виде прощального «подарка».

— Командир? — вновь позвал Харитон. — Слышишь?

— Слышу, — ответил некромаг, пытаясь адаптировать «зрение». Темнота неожиданно полыхнула буйством красок — Петр Семеныч «прозрел». Он сразу узнал знакомое место. Только сейчас все постройки гитлеровцев были безжалостно разрушены. Лич, а именно его «глазами» воспользовался некромаг, стоял у кромки леса, прячась за толстой липой.

— Харитон, я с тобой, — обрадовал подчиненного некромаг. — Давай-ка как следует осмотримся.

— Где ты, Семеныч? — Лич озадаченно крутил головой.

— Да в башке я у тебя! — фыркнул Петр Семеныч. — А тела на командном… Показывай свою бабищу! — распорядился он.

— Это бабища — всем бабищам бабища! — скороговоркой затараторил Харитон Никанорыч. Чувствовалось, что вид Богини Смерти задел его за живое.

— А где твои бойцы? — опомнился некромаг.

— Затаились по моему приказу, — ответил Харитон. — Сейчас прикинем… А там только свистну… — Лич осторожно выглянул из-за дерева:

— Вот она!

Петр Семеныч и без комментариев догадался что к чему. Возле разрешенной кирпичной казармы стояла огромная женщина — бабища, как выразился Харитон. Она стояла спиной к спрятавшемуся за деревом Личу. Густые спутанные волосы закрывали мощную спину до самых ягодиц. Великанша добивала гигантским молотом остатки кирпичной кладки казармы.

— Вот это каланча! — ахнул Петр Семеныч, оценив размеры красотки. — Метров пять, а то и поболе…

— Тьфу, срамота! — прошипел Никанорыч, когда великанша наклонилась в очередной раз. — Хоть бы стыдобу чем прикрыла!

— Так, Харитоныч, командуй… Возьмем её тепленькой, пока она так увлеченно машет своим молоточком.

— Уничтожить! — коротко приказал мертвецам Лич.

Лес как будто ожил, зашевелился, стоявшие неподвижно умруны хлынули на поляну. Словно стая саранчи они заполонили зону переходного портала в мгновение ока. Заметив приближение врага, великанша заревела и чудовищным круговым ударом молота «расплескала» в кашу первую линию зомби. Сгнившая плоть и куски умрунов брызнули во все стороны. В дерево, за которым прятался Лич, с громким чвяком впечатался кусок расплющенной грудной клетки одного из бойцов.

— Ударит вправо — улица, влево — переулочек, — пошутил Петр Семеныч. — Вот тебе и сказки…

— Командир, — неожиданно вышел на связь Скворцов. — Оборона противника уничтожена. Идем на помощь Платову.

— Отлично, парни! Поторопитесь! У Платова жарко! Даже слишком, — наблюдая, как лихо расправляется с мертвецами великанша, распорядился некромаг.

— Летим на всех порах! — сообщил Скворцов.

Молот Богини тем временем раскалился докрасна и начал сыпать искрами. Ближайшие к великанше умруны вспыхивали, словно сухая пакля, но намерений добраться до врага не утратили. Чтобы остановиться, им нужно было сгореть дотла. Огненными факелами они кидались под ноги великанше, где и погибали, либо раздавленные гигантской пятой, либо расплющенные чудовищным молотом. Волна за волной накатывались зомби на Богиню, до сей поры успешно сдерживающей орды мертвецов. Накатывались и оставались лежать у её ног.

— Захлебнется скоро наша красавица, — заметил Лич.

Груда мертвого мяса, в которое превращались бессловесные бойцы Никанорыча, уже выросла до колен великанши.

— Слишком просто, — ответил некромаг. — Чует мое сердце, добром все это не кончится!

— Ладно тебе, командир, свалим мы эту бабищу!

Вскоре к месту сражения подтянулись зомби Скворцова. Натиск на великаншу усилился. Она с трудом передвигала слонообразные ноги на которых гроздьями висели проскользнувшие под молотом умруны. Над поляной сгустились тяжелые грозовые тучи. Сверкали сполохи молний, небо глухо ворчало, вторя реву великанши. Наконец очередная атака мертвецов достигла цели — зашатавшись под напором умертвий, Богиня рухнула на землю. Её могучая туше тут же была погребена под несметным количеством оживших покойников. Вся поляна превратилась в шевелящийся живой ковер. Богиня несколько раз порывалась подняться, но её всякий раз роняли обратно.

— Попалась, ласточка! — Лич довольно потер руки, скрипнув кожей перчаток, скрывающих желтые костяшки.

— Ой, не говори гоп, Хари… — неожиданно осекся Петр Семеныч.

В месиво истлевших человеческих тел с небес били сиреневые молнии. Они метили именно в то место, где под грудой тел брыкалась Богиня. Земля неожиданно разверзлась, и копошащаяся масса ухнула в глубокую яму. Следом за Богиней в большую яму, словно горох посыпались зомби. В тучах ослепительно сверкнуло, и в яму вонзился разряд такой силы, что окружающая яму земля задымилась, спеклась и пошла трещинами. Деревья, окружающие поляну вспыхнули словно спички.

— Ух ты! — воскликнул Лич, отпрыгивая поглубже в лес. — Так и поджариться недолго! Хотя, чего мне будет? А вот одежку жалко!

— Ёпть! — охнул Петр Семеныч. — Я же говорил!

Из ямы, куда мгновение назад ухнула великанша, выползало нечто огромное — колышущаяся студнем туша, похожая на огромного червя. Земля заходила ходуном, исторгая чудовище из своих недр. Огромная пасть перемалывала зомби, словно хрустящие сухарики. По телу гиганского слизня пробегали изумрудные разряды. Петр Семеныч чувствовал, как насыщается магией Смерти окружающее пространство.

— Парни, валим отсюда! — истошно закричал некромаг на всех диапазонах мысленной связи. — Ноги, пацаны! Сейчас жахнет!

Лич, послушавшись командира, рванул в лес.

— Эта тварь питается некроэнергетикой, — бубнил в голове бегущего скелета Петр Семеныч. — Но такую прорву энергии она не переварит… Лопнет, паскуда! А спонтанный выброс такой мощности… Ой, беги, Харитон Никанорыч, беги быстрей!

Лич мчался, не разбирая дороги, перепрыгивая валежины, оставляя на кустах колючего кустарника клочки камуфляжа, лишь бы подальше от переходного портала. Несколько подземных толчков страшной силы сбили бегущего Лича с ног. А затем все растворилось в ярчайшей вспышке света…

01.09.09

Российская Федерация.

Владивосток.

Напротив здания Примсоцтрансбанка, не взирая на запрещающие стоянку знаки и желтую дорожную разметку, лихо припарковался большой черный джип с тонированными стеклами. Из дорогой машины на асфальт выпрыгнул рыжеволосый детина. Пиликнув сигнализацией, детина потер заросший огненной щетиной квадратный подбородок и с задумчивым видом пнул колесо джипа. Раздался короткий «чирп» звукового сигнала. Машина моргнула габаритками. Рыжеволосый удовлетворенно кивнул и зашел в помещение банка. Пробегая мимо охранника, увлеченно читающего газету и не обращающего на вошедшего никакого внимания, детина гаркнул во весь голос:

— Еще раз увижу, что бакланишь — вылетишь с этого теплого местечка как пробка!

— Пал Григорич… Да я ж…

— Я предупредил, — не оборачиваясь, процедил рыжеволосый, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

— Светочка, золотце, шеф у себя? — спросил детина смазливую молоденькую секретаршу.

— У себя, Павел Григорьевич, — томно отозвалась красотка. — А что это вы так расшумелись?

— А это, лапочка, не твоего ума дело! — зыркнул глазами Паша и прошел в кабинет директора.

— А, это ты Паша? — произнес тучный седоволосый человек, развалившийся в директорском кресле. — Что с сигналкой?

— Починил, Петр Семеныч, — ответил Паша, падая в кресло напротив шефа. — Правда, пришлось хозяину мастерской в бубен дать, чтобы не блеял, что это наша вина…

— Ох, Паша, Паша! — укоризненно произнес Петр Семеныч, колыхнув необъятным животом. — Чуть что, сразу в бубен…

— А если они по-другому не понимают?

— Окультуриваться надо, Паша, как говорил незабвенный Михал Сергеич. Сейчас не начало девяностых!

— Но ведь сделали же! — не принял Паша претензий шефа. — Извинились за принесенное беспокойство. Все чинно-аккуратно, Петр Семеныч. По понятиям…

— Ты мне про понятия забудь! — шикнул на Пашу Петр Семеныч. — Мы солидные люди!

— Понял, Петр Семеныч! Само вырвалось! Я за базаром слежу…

— Опять? — нахмурился банкир.

— Да, Петр Семеныч, — опомнился Паша. — Ты слышал, что вчера в Тереховке случилось?

— Не слышал, — ответил шеф. — А что там случилось?

— Ну ты даешь, Семеныч? — изумился Паша. — По радио только об этом и трындят! Да и по телику тоже…

— Сейчас посмотрим, — Петр Семеныч ухватил толстыми пальцами пульт большого ЖК телевизора, висевшего на стене кабинета. Пощелкав по каналам, он нашел сводку новостей.

— Взрыв необычайной силы потряс нынешней ночью дальневосточную тайгу, — вещал диктор. — Больше сотни квадратных километров лесного массива уничтожено… большая воронка, которую видно со спутника… поселок городского типа Тереховка и несколько близлежащих деревень разрушены… жертвы… западные СМИ кричат во всеуслышание о испытаниях Россией нового оружия массового поражения… Президент Российской Федерации… никаких испытаний не проводилось… нота протеста… многие обвиняют Северную Корею… МЧС… радиация отсутствует…

— И так на всех каналах, — развел руками Паша. — Слышал, как рвануло? Воронку из космоса видно!

— Послушай, так Тереховка это же…

— Да-да, — с полуслова понял мысль шефа Паша, — эпицентр где-то в районе зимовья. — Это ж какие места охотничьи испортили…

— Да какая охота, Паша? С тех пор как старый Степаныч помер, нормального егеря так и не нашли. Шелупонь одна — в настоящей охоте ни ухом, ни рылом… Будем новое место искать. А вот что у них там взорвалось?.. Интересно!

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

Декабрь — июнь 2009

Дополнения:

Иерархия подразделений SS

Наименование подразделения / Эквивалент по армейскому образцу

Rotten / эквивалента нет. Примерно — ячейка из 3–5 человек.

Scharen /abteilung (отделение)

Truppen zug /(взвод)

Stuerme kompanie /(рота)

Sturmbanne / battalion (батальон)

Standarten regiment/ (полк)

Abschnitt besatzung /(гарнизон)

Oberabschnitte kreise /(военный округ)

Общие звания SS с 1942 по 1945 гг

Наименования званий (должностей)

SS Bewerber (СС Бевербер)

SS Anwarter (СС Анваертер)

SS Mann (СC Манн)

SS Sturmann (СС Штурманн)

SS Rottenfuehrer (СС Роттенфюрер)

SS Unterscharfuehrer (СС Унтершарфюрер)

SS Sharfuehrer (СС Шарфюрер)

SS Obersharfuehrer (СC Обершарфюрер)

SS Hauptscharfuehrer (СС Гауптшарфюрер)

SS Sturmscharfuehrer (СС Штурмшарфюрер)

SS Untersturmfuehrer (СС Унтерштурмфюрер)

SS Obersturmfuehrer (СС Оберштурмфюрер)

SS Hauptsturmfuehrer (СС Гауптштурмфюрер)

SS Sturmbannfuehrer (СС Штурмбаннфюрер)

SS Oberturmbannfuehrer (СС Оберштурмбаннфюрер)

SS Standartenfuehrer (СС Штандартенфюрер)

SS Oberfuehrer (СС Оберфюрер)

SS Brigadenfuehrer (СС Бригаденфюрер)

SS Gruppenfuehrer (СС Группенфюрер)

SS Obergruppenfuehrer (СС Обергруппенфюрер)

SS-Oberstgruppenfuehrer (СС Оберстгруппенфюрер)

SS Reichsfuehrer (СС Рейхсфюрер) Это звание имел только Г.Гиммлер

Der Oberste Fuehrer der Schutzstaffel.(Дер Оберсте Фюрер дер Шутцштаффель)Это звание имел только А.Гитлер

Оглавление

Держ . Оскал зверя (Пес-2)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Дополнения:

Реклама на сайте