«Остров. Вас защищает Таймыр»

Вадим Денисов ОСТРОВ. Вас защищает Таймыр (неправленый и не рецензированный полный авторский вариант текста в макете)

Из всего описанного в романе что-то не происходило никогда, что-то усилено метафорой, а многому еще только предстоит произойти в недалеком будущем.

Посвящается моей жене Анюте.

От автора

«… — Этот район опасен уже триста пятьдесят лет.

Сначала здесь были контрабандисты, перевозившие ром и оружие,

потом пираты, браконьеры, а теперь те, кто занимается наркотиками.

Мы совсем не изменились. Изменились яхтсмены.

Они считают, что здесь для них создана игровая площадка…

Что ж, они дураки. Я могу дать на ваш вопрос простой ответ:

эти суда пропали, и эти люди мертвы!»

Питер Бенчли, «ОСТРОВ»

Глава 1 «Остров север» -1

«…Антенна парит над спящим городом, едва заметные капли ночной влаги оседают на ней. У антенных вводов нарастает прибой радиоволн, примчавшихся сюда со всех концов планеты. Медленно вращается верньер настройки. Комната выплывает в океан. Огромная и сложная жизнь напоминает о себе дробью морзянки, глухими голосами, треском трамвайных разрядов, дальних гроз, невнятным шорохом космических волн. Солнце взрывается гигантскими протуберанцами, швыряет к Земле биллионы биллионов заряженных частиц, злых и беспощадных, в коротких схватках они мнут, заглушают, искажают земные радиоволны. И только рука радиста может помочь земной волне в этой неравной драке — железная рука и прекрасный слух, и терпение охотника, и талант, который, правда, нужен всюду…»

В. Конецкий, «Повесть о радисте Камушкине»

(Карское море, острова Гейберга, 77 0 40’ с.ш., 101 0 10’ в.д.)

____________________

Трудно быть героем

Каждый человек по-разному приходит к своему Острову. В зависимости от ситуации, цели и собственного понимания сути этого чудесного термина-феномена. Десятого августа 2015 года это произошло вот так…

…Сухогруз повышенного ледового класса «Хараелах», приписанный к порту Дудинка, шел с грузом цветных металлов и платинового концентрата в проливе Вилькицкого, разваливая оранжевым форштевнем студеную воду Карского моря на темные тяжелые пласты. Кому романтика, а кому пахота… Привычные места, привычная работа — выполнялся плановый контрактный рейс на Сиэтл. Шла Большая Денежная Игра, «помощь цветным металлом задыхающемуся американскому бизнесу». Борьба за оставшиеся на планете ресурсы.

Космическая мерзлота пучины чувствовалась даже взглядом.

Двое мужчин средних лет, одетых достаточно комфортно для реалий арктического климата в начале августа, стояли с правой стороны гигантской палубы и, облокотившись на борт, вели неспешную беседу о всяком. Валера, старший радист сухогруза «Хараелах», напористо обволакивал собеседника туманным облаком полярных легенд и баек и дорогой туалетной воды от «Boss». Знаменитая морская травля, святое дело. Тем более что рассказчик это самое дело, как и предмет рассказа, знал досконально.

— …И вот, уже в семнадцатом году, опасаясь очередного обыска, Боря Вилькицкий намертво замуровал в стену отцовской квартиры свой золотой наградной кортик. А по легенде и слухам, и еще много чего еще заховал… Так что, и это оружие, и весь клад, по тем слухам весьма и весьма изрядный, как и сам командор, отныне навечно пребудут в морской столице России. Я иной раз как представлю себе наглядно, сколько в старых питерских домах всякого интересного напрятано…

Валера с азартом хлопнул собеседника по плечу тяжелой рукой упитанного мужчины и добавил:

— А вот как тебе сам факт, что человек, совершивший последнее великое географическое открытие на нашей планете, был русским морским офицером!

Его собеседник и покорный слушатель, одетый по полярному пассажир, среднего роста и неброской внешности сухощавый шатен — Игорь Лапин, внимательно вникал в перипетии злоключений и радостей исследователей Арктики. Иногда поддакивал, иногда старательно делая вид, что верит всему сообщаемому. Понимал, — так надо, так принято. Хоть и сам он знал об этих местах немало, так как был Игорь коренным норильчанином, всю жизнь прожившем на Севере, и потому запечатленные на картах имена Лаптевых, Лонга и Бегичева не были для него пустым звуком.

Изредка спорил, но чаще просто уточнял.

— И что, так никто и не пробовал найти?

— Куда там… Все мертво! Легенда. А легенды не находят, с ними живут.

— Ну да, ну да… — Игорь Лапин понимающе вздохнул, снял с головы полартековскую шапку, подставив на мгновение короткие серые волосы напору холодного воздуха, и накинул капюшон утепленной камуфляжной куртки, чуть затянул. Так теплей. Немецкого производства модель для «северного охотника». Немцы вообще хорошую одежду делают… Кстати!

— А фрицы тут шалили?

— А то!

— Прямо в этих местах?

— Да сейчас эти места и появится. Нет… Вон туда следи глазом! — обрадовавшийся новой теме Валера потянул рукой у горизонта, вперед и вправо. — Там острова твои вожделенные, имя Гейберга носящие. Там тебе и сидеть со своей радиоаппаратурой! И вот там-то и встречали наши ребятки фрицев, самые первые встречали, прямо как погранцы Брестской крепости… Ужас.

Собеседники задумчиво помолчали, оценивая перспективы встречи тремя уставшими сотрудниками выносной метеостанции вооруженного до зубов десанта обученных, прекрасно подготовленных и экипированных немцев.

Страшно представить…

Лапин прервал ментальный киносеанс очевидным вопросом, сиюминутным поиском смысла бытия, так сказать:

— Ну, толк-то хоть был от этих «встреч»?

— Да как тебе сказать… — радист задумчиво потер переносицу, смахнул брызги с рыжих усов. — Немцы начинали операцию «Вундерланд» — «Волшебная страна», с карманным линкором «Шеер» во главе. Там много невыясненного до сих пор. Но наши рубежи не спали, спали наши штабы… В сорок втором году, уже начиная с середины месяца, наши береговые службы радиоперехвата могли пеленговать в Карском море немецкие подводные лодки. А двадцать четвертого августа гидросамолет «Арадо», взлетевший с палубы «Шеера», был замечен ребятами с полярной станции вот на этих самых островках! «Шеер» караулил «3-й арктический конвой» в составе шести сухогрузов и двух танкеров. Охранения в Карском море караван не имел, — ведь до сих пор в этих краях корабли противника не появлялись. Бортовой самолет в основном решал задачи ледовой разведки. Немцы только тут выяснили, что компас самолета показывает неправильное направление, из-за чего «Арадо» пришлось использовать только лишь в пределах визуальной видимости с «Шеера». То есть, рейдер-убийца находился совсем рядом, когда они засекли этого авиатора…

Валера сокрушенно махнул рукой и полез в нагрудный карман куртки за сигаретой. Ловко прикурил, старательно закрывшись от ветра, и продолжил:

— О чем они, естественно, своевременно сообщили в Штаб морских операций в западном секторе Арктики. Попробуй вовремя не сообщи… Причем прикинь, полярники достаточно точно описали внешний вид самолета, который не мог соответствовать ни одному отечественному типу… Вот такая подготовка была у полярников… Если бы пулемет у них был, точно сбили бы к чертям!

— И что?

— Да ничего… Никакой реакции не последовало. А «Арадо» вскоре при возвращении неудачно приводнился и полностью вышел из строя. Немцам пришлось его расстрелять из двадцатимиллиметровой зенитки. Где-то тут, рядом он и валяется под водой. Теоретически, интересно бы его найти, это можно, если с аквалангами. Эхолотом с широким конусом пройтись на моторке…

Тут Игорь спросил по-мальчишески:

— А реальные бои здесь были?

— Реальные бои? Сколько угодно! Лодки гансовские топили. Годами за ними охотились. В из числе и легендарная U-362 — одна из двух немецких подводных лодок, которые совершенно точно были потоплены родным Северным флотом.

— Всего две за все время? — Лапин недоверчиво покачал головой

— Ну, это официально признанные факты. А вот все остальные наши немногочисленные противолодочные успехи оспариваются англичанами.

— А эту «юшку» как пустили?

— Сия зараза действовала только в нашей Арктике, никого так и не завалила, хотя и претендовала на потопление английского эсминца из конвоя JW-57 в сорок четвертом. Она вышла в свой последний поход в августе сорок четвертого из норвежского Хаммерфеста в Карское море. Шла в составе группы «Грайф» из пяти лодок. На рубке эмблема желтой краской — голова со скрещенными мечами, видимо, эмблема тринадцатой флотилии подводных лодок. Эти лодки дали жизни нашим станциям! U-255 обстреляла метеостанцию на мысе Желания, спалила все постройки…

Это было по настоящему интересно, и Игорь уже не тратил душевные силы на создание имиджа слушателя академии. Валера продолжил:

— Обстоятельства гибели субмарины U-362 таковы. История глуповатая немного для немцев. Ее более удачливая напарница по этому рейду, аналогичная лодка U-957 потопила артогнем крошечный мотоботик «Норд», вышедший для зажигания навигационных огней на островах шхер Минина. Что и говорить, справились, суки… Мотобот успел сообщить об атаке по радио. На поиски этой подлодки был выслан минный тральщик Т-116. «АМ» по американской классификации, его наши по ленд-лизу получали. Про северный ленд-лиз слышал достаточно?

— Да уж, пришлось, в свое время, познакомится с темой, — задумался на секунду Игорь, вспоминая былое.

— Вот… Командир тральщика — капитан-лейтенант Бабанов. Утром пятого сентября тральщик сонаром обнаружил вместо U-957 эту самую неудачливую U-362 и потопил ее к чертовой матери залпом своего реактивного бомбомета «Хеджехог». Весь экипаж лодки из пятидесяти одного человека погиб.

Старший радист аккуратно сделал последнюю затяжку и загнал окурок в маслянисто поблескивающую поверхность Карского моря. Перегнулся через борт, посмотрел на падение огонька, значительно произнес:

— А ее командиру в сорок четвертом было всего-то — двадцать шесть лет. Это средний возраст командиров немецких лодок во время войны…

Лапин тоже заглянул за борт и тихо спросил:

— Знаешь, Валера, почему это интересно?

— Почему? — радист чуть ревностно посмотрел на Игоря. Эта «мазута береговая» ему новости сообщает на трассе Северного Морского Пути!

— Да потому что все это по-настоящему, по-честному лежит сейчас вот в этой самой, прозрачно-черной воде Карского моря…

— Да ты поэт…

— Станешь тут. Стихия, жутковатая, огромная… Вот и мысли длинные. Раньше я знал, что на Севере рубль длинней, а с некоторых пор точно знаю — тут и мысли длинней.

Собеседник одобрительно хмыкнул в короткие рыжие усы.

— Молодец. Быстро втыкаешься! Ну ладно, мне на мостик пора идти, надо бы со старпомом график личных РДО согласовать, пока он не сменился…

Спустя несколько минут после того, как Лапин остался на палубе один, он увидел на горизонте всплывающие точно в предполагаемом месте невысокие горбики островов Гейберга, «адски черные», как их описывал в своих романах-странствиях великий писатель Виктор Викторович Конецкий. Какое-то время над морем повисла чарующая тишина. Ветер полетел ровно и мягко.

А потом началось.

Сначала Лапин прикинул оставшееся до десантирования на острова время и отправился на корму сухогруза — еще раз взглянуть на приличную горку баулов, коробок и ящиков, составляющих все его имущество и все матобеспечение на две ближайшие недели. Именно такой срок Игорю Лапину предстояло отслужить согласно подписанному контракту на затерянных в Русской Арктике островах Гейберга, устанавливая и испытывая новую антенну и аппаратуру связи.

Все это «робинзонское» мероприятие происходило под эгидой Комитета Безопасности Республики Таймыр. Дело добровольное, тяжелое, но нужное, а кроме того, по-настоящему интересное и хорошо оплачиваемое. Сама высадка и характер работ Лапина были в меру засекречены. Не то, что бы «геть, шпионы», но определенные меры сокрытия информации комитетчиками приняты были… Это его друг, Андрей Донцов, ныне немалый чин в Комитете, сблатовал проверенного человека на такое дело, отрекомендовав кадровикам именно Лапина, как первейшего в округе специалиста по дальней радиосвязи. И Игорь согласился, хоть и несвойственно ему это было. Зарок он дал с молодости — не лезть в авантюры… Правда, в последние годы зарок страдал.

Хорошее мужское приключение, да и семейному бюджету немалое подспорье. Солидное денежное вливание совсем не помешало бы — большие планы назрели…

Приятному ожиданию интересной работы в экзотическом месте мешало лишь одно немаловажное обстоятельство. Лапин высаживался один. Его напарник слег в больницу в последний день перед вылетом в Диксон. Все мероприятие оказалось под угрозой срыва, так как отправлять человека в одиночку было рискованно. Однако Лапин сам предложил «робинзонский» вариант. Чего страшного? Через две недели за ним зайдет судно. Связь с базой будет, уж в этом-то он не сомневался ни минуты. Опыт автономного проживания у него был достаточный. И руководство Комитета, скрепя сердце, но, явно радуясь разрешению патовой ситуации, дало добро.

Плохо было и то, что никто так и не смог ему рассказать толком про эти острова. Даже карту приличную для одинокого полярника нашли с трудом. Немного знали ныне люди об этих суровых местах.

Там, на осевой линии Севморпути, где когда-то упирались атомные богатыри и летали оранжевые самолеты ледовой разведки, сейчас не было практически никого… Три станции — на островах Правды, Гейберга и Тыртова были основаны в сороковом году прошлого века как выносные и действовали сначала лишь в период навигации. Спустя какое-то время они начали работать постоянно. А потом все они канули в лету во времена известных смут и перестроек. И дорога, которую эти люди и эта техника с таким трудом пробивали, лежала вот тут, совершенно пустая и большее время года совершенно бесполезная «вследствие отсутствия должного обеспечения судоходства». Службы все же постарались и сделали аэрофотоснимок четырех клочков земли. Радостного там было мало, ландшафт надежд не внушал. Омертвелая земля, без кустика, израненная ветром и снегом, похожая на мертвую тушу огромного морского животного.

Что там осталось от скупого хозяйства бывшей метеостанции, никто не знал. Правда, автоматический маяк — «полярка» еще работал.

Ладно, на месте разберемся…

Первым делом он проверил кота.

Хвостатый напарник Лапина, приговоренный к присмотру после уезда друга и хозяина в отпуск, автоматически попал в десантную команду. Здоровенный кот по имени Барсик имел колоссальный тундровый опыт и, как лайка, требовал проживания летом на свежем воздухе, неизменно сопровождая своего хозяина, Сергея Майера по прозвищу Сержант, во всех его многодневных выходах на природу. Но Сержант отправился путешествовать за границу, куда кота было взять не реально. После недолгого совещания в тесном кругу Лапин решил взять Барса с собой, благо никаких забот это не сулило, зверский кот был очень опытен, адаптировался к полевым условиям, моментально становясь «ручным хищником на самообеспечении». Час назад Игорь с трудом изловил этого черта возле камбуза и запер в сложный дырявый контейнер камуфляжной раскраски (Сержант страстно любил это цветовое решение) с утеплением. Теперь этот пушистый гибрид сибиряка и перса горестно выглядывал наружу, выставив напоказ длинные усы и две толстые лапы. Собственно, за это он и имел дубль-кличку «Толстые Лапы». Или просто «Лапы».

Свою лодку модели «Futura Commando» стального цвета с кевларовым покрытием он накачал еще вчера. Навесил и проверил мощный мотор «Evinrude». Дополнительно принайтовал весла к бортам — не дай бог, сорвет на скорости, и не заметишь, как потеряешь…

Вроде, все итак в порядке, но проверить снаряжение все же следовало, хотя бы из психологических соображений, предстартовый мандраж давал о себе знать. Да и надоело уже ему так тщательно бездельничать на борту рабочего сухогруза. Все были заняты делом, а Лапину, вот… — байки слушать!

Перетянув заново пару непромокаемых баулов, Лапин наконец-то упокоился и сел прямо на тюки рядом с котом, протянул к нему руку и почесал мохнатую лбищу между ушами. Барс заурчал и обхватил кисть лапой, придерживая кайф. Все шло нормально. Теперь оставалось только ждать.

Когда он услышал взрывной ревун «Хараелаха», то ничего особенного не заподозрил. Хоть и редкость ныне, но номинальное событие. Идет встречное судно с хорошим нужным грузом, расходятся бортами. Приветствие капитанов на трассе. Типа, фарами мигнуть… Однако, вздрагивание корпуса судна и явное снижение скорости заставили его подняться и поспешить вперед, на разведку. Пока он встал, еще раз подтолкнул тюки друг к другу, застегнулся и относительно неторопливо пошел мимо надстройки, судно заметно потеряло ход. Ревун за это время прогремел уже четыре раза.

Впереди было препятствие, авария либо иное ЧП.

Выйдя на левый борт, и бегло оглянув горизонт, Игорь поначалу не заметил ничего необычного. Темная вода, ледовые поля вдалеке и прилично увеличившиеся в размерах острова Гейберга. Он оглянулся на крылья мостика. Старпом стоял на левом крыле, и что-то эмоционально говорил двум людям, стоявшим рядом. Достаточно нервно и порывисто манипулировал руками. Было видно, что он сильно раздражен. Временами старпом поглядывал в большой морской бинокль и вновь принимался размахивать руками, помогая себе материться. И только тогда, проследив по направлению руки начальства, Игорь легко заметил черное вздутие на воде, лежащее почти прямо по курсу сухогруза. Чуть в стороне по ходу «Хараелаха» на воде распласталась огромная распластанная туша подводной лодки! Покатая раздутая рубка, шпили антенн и перископов.

Субмарина безжизненно лежала на поверхности воды, даже не покачиваясь — размеры позволяли ей не обращать внимание на мелкую зыбь. Лодка (кто только слово такое придумал для этой махины!) одновременно индуцировала агрессию, уверенность и страх. Уверенность в собственной мощи. Это для своих. А страх — для парней с соседней улицы… Собственно, для того она и была создана.

— От, дают, гады! Охренели вояки совсем! Никакой управы… Это все московские штучки, — без всякой мотивации, но веско заявил голос за спиной. — Ух и моща, однако!.. — говоривший зло щелкнул пальцами, громко и сочно.

Лапин узнал голос боцмана, довольно молодого здорового парняги двухметрового роста, обрадовался присутствию знающего опытного человека и спросил:

— А что это значит? Случилось что-то?

— Сейчас узнаем… Наверное, ничего ахового не случилось. А вот если в этом районе Федерация решила стрельбы проводить, или что-то секретное замыслила, то нам маршрут точно срежут! В лучшем случае, тормознут нас тут. Паразиты. — Боцман ответствовал солидно, но перед этим картинно сплюнул за борт, точнее, сделал вид, что сплюнул. Настоящий моряк.

Тем временем народу на палубе заметно прибавилось.

Появились бинокли, нарастал гул разговоров, одновременно повышалась тональность мнений. Как бы узнать поточней? Лапин не был вхож в круг руководителей сухогруза, и напрямую обращаться к начальству с вопросами не решался. Вот если Валеру спросить… Но поди, отвлеки его сейчас от дела! Игорь вспомнил и про свой бинокль — компактный «Бушнелл», лежащий в нагрудном кармане.

Так, вот лодка… какие-то люки… рубка… вот это рубка! Сюрреалистический дом-обсерватория на горной подошве! А это что? Лапин увидел, как на вершине высоченной рубки размером с дом появилось несколько фигур, и только тогда стали очевидны размеры этого подводного чудовища! Да это атомоход! И что ему тут надо?

— Игорь, пойдем быстро, срочное дело есть! — неизвестно откуда вынырнувший Валера настойчиво тянул его за рукав.

— Что случилось? — выдохнул Лапин, уже словивший легкую адреналиновую дрожь.

— Глушат нас, — буркнул Валера, направляясь к рубке, — у меня ни одно устройство не пашет. Помехи валят такие, что чайник без розетки воду вскипятит. Все частоты забили, сволочи!

— Постой… Ты хочешь сказать, что эта подлодка и глушит аппаратуру «Хараелаха»?

— А кто же еще!? — удивился непониманию очевидного Валера, — что тут сложного? Им это — раз плюнуть!

Кому им? Они уже поднимались по крутому боковому трапу, когда навстречу им вылетел взъерошенный старпом, быстро кивнув Лапину, сразу развернул его за плечо к себе, составив, таким образом смену конвоирующему радисту и тут же, сходу поставил идиотскую боевую задачу:

— Так! Товарищ Лапин, тут вот такое дело… У вас есть какое-нибудь средство связи типа автономного спутникового телефона? Или еще чего? Чтобы частота передачи сразу не ловилась?

Неуверенно пытаясь освободиться, Игорь произнес, искренне желая внести хоть какую-то ясность в происходящее:

— Да что происходит? Вы мне разъясните ситуацию! Тогда можно будет что-то делать и думать. Что от меня требуется?

— Требуется с берегом связаться, и как можно быстрей! — стармоп явно не привык к неповиновению в любой форме и откровенно психовал. — Вы можете наладить связь с Диксоном?

В это время из рубки вылетел морячок, наверное, вахтенный, и заорал на весь коридор высоким голосом:

— Михал Кастантиныч! Вас капитан срочно к себе вызывает! Говорит, никаких действий пока не предпринимать!

— Тьфу ты, черт… Будьте здесь, я сейчас выйду! — с этими словами старпом лесной ланью скакнул наверх и исчез за дверью судовой рубки. Еще и оглянуться успел тяжелым взглядом — попробуй, мол, скройся…

Игорь молча посмотрел на Валеру. Тот пожал плечами, отвернулся к морю и тут же махнул рукой в направлении субмарины:

— Смотри сам.

Экипаж атомохода тем временем слаженно спускал на воду три черные надувные лодки с жестким килем, типа той, что мирно лежала на корме, украшая гору снаряжения полярного радиста. Цепочка людей стояла на обшивке, ожидая очереди на посадку. Самое нерадостное было то, что все они были вооружены.

— Блин, во дела! Нет, так не пойдет… Надо всю эту хрень прояснить. Я сейчас! — С этими словами Валера тоже скрылся в рубке, оставив Игоря одного.

Игорь посмотрел вниз. Члены экипажа, что собрались под ним на палубе, тесно обступили боцмана, а тот их, похоже, тщательно инструктировал, для чего-то взяв в руку нелепый пожарный топор красного цвета. Охрана стояла отдельно.

Три десантные лодки субмарины уже были укомплектованы вооруженной группой в черных комбинезонах. На данный момент времени подводная лодка и сухогруз находились уже совсем рядом друг от друга.

Крэк! Жестко хлопнула дверь, и из рубки вышел невысокий пожилой капитан «Хараелаха», которого Лапин видел всего второй раз в жизни. Не замечая Игоря, он быстро пошел вниз, явно собираясь спуститься на палубу. За ним торопился старпом, старавшийся успевать что-то шептать своему командиру на ухо, и еще два человека в военизированной униформе, должностей которых Лапин не знал — тоже ребята из группы охраны. Последним из рубки выскочил взъерошенный Валера. Он поравнялся с прижавшимся к стене Игорем и уныло сказал:

— Приказ таков — со связью не экспериментировать, в эфир не выходить! Они все частоты «чешут», твою мать… Предупредили старика. Строго. В общем, наш кэп любую самодеятельность запретил! Так что, твоя помощь уже не понадобиться. Теперь мы просто овцы…

— Да кто там чего «чешет»!? Хрена ли ты загадками говоришь! — уже помаленьку теряя самообладание от непонимания происходящего, спросил Лапин.

— Кто-кто… Пираты, мать их! — невесело буркнул радист после торопливой первой затяжки.

— Да ну, ты гонишь… Какие тут пираты!?

— Да вот эти, с атомохода. Блин! Вот уж не думал я, что доведется в такой переплет попасть! Черт знает что творится! Это Карское море или Карибское?

До Лапина с трудом доходило сказанное.

Согласитесь, очень непросто поверить в реальность воплощения персонажей из книг нежной юности… Тут Крайний Север, высокоширотными экспедициями веет, историей покорения Арктики и, — на тебе, вместо Папанина и Кренкеля флибустьеры двадцать первого века! Живьем.

— Так, пойдем к рациям! Что-нибудь вместе сообразим, пакетом отправим, электронной почтой… — Игорь засуетился, стремительно обдумывая техническую сторону своего предложения.

— Да брось ты! Куда мы пойдем… Как бы нам всем на дно не пойти! В таких ситуациях инициатива одна — тщательно выполнять приказ командиров и начальников.

— А мне-то что делать? — растерялся Лапин.

— Тебе… — Валера на секунду задумался, пристально глядя в ему глаза, — Иди-ка ты… к своим тюкам и сиди тихонько там. Только я прошу тебя, как лично отвечающий за твою ценную персону, сам ничего не предпринимай, и не возникай чертом из табакерки! Кэп сам все тут разрулит.

«Разрулит он… Как же. А сопровождение где? Такие ценности тащите, а охраны нет…» — подумал про себя Игорь, но вслух сказал:

— До ладно… Запугал насмерть. Не волнуйся, я что, круто выгляжу?

И направился к имуществу.

Но сначала он подошел к группе свободного от вахты экипажа, окружившей капитана, и успел услышать окончание чрезвычайного информационного сообщения:

— Повторяю еще раз, никаких глупостей! Боцман, проследите за людьми. И определите заранее, кто будет взаимодействовать при необходимости с… десантной группой. Спокойных людей подберите. Захаркина возьмите, Мишу Шлепко… ну, сами разберетесь. Им наша техника понадобится, наверняка прикажут задействовать краны.

— Товарищ капитан, ну неужели ничего нельзя сделать? Надо дать им отпор! У нас и ракетницы есть, а у Меркулова ствол нарезной! — веснушчатый хлопчик в светло-голубой тельняшке и спортивной куртке явно рвался в бой, прокручивая в голове кадры «Пиратов Карибского моря». Видать, на тренажерах упражнялся.

Команда была взволнована и раздражена, но иных признаков вызревания опасных думок о самодеятельном сопротивлении и уходе в трюмные партизаны пока не наблюдалось.

— Можно делать только то, что я приказал и как я определил! Это не просто бандитская шайка, а готовые на все люди с абсолютно определенной целью, вооруженные так, что… Что могут распахать целый город!

— А мы заложников возьмем! Заведем переговоры с их капитаном, то, да се… А там, глядишь, и с Большой Землей свяжемся как-нибудь! — не унимался потенциальный «матрос Железняк».

— В случае малейшего неповиновения нам просто воткнут в борт торпеду, и в ледяной воде, товарищ матрос, вам ракетница не пригодиться, — капитан остановился на то время, что требовалось для принятия окончательного решения по выступившему поборнику активного сопротивления.

— Старпом, матроса Голованова запереть на камбузе и не выпускать до моего распоряжения. — Капитан вынес вердикт спокойно, даже устало.

Старпом молча кивнул, а потом кивнул и Голованову, но уже приглашая.

Капитан был прав. Ответственность за жизни личного состава, многолетний личный опыт, трезвая оценка оперативной ситуации и понимание общей задачи сухогруза. Какие тут войны… Скупо дополнил напоследок уверенным голосом:

— Все будет хорошо. Заберут платиновый концентрат и отвалят. Его относительно немного и большого времени перегрузка не потребует. Жертвы им не нужны, во всяком случае, меня в этом заверили… Налицо четко продуманная операция на невообразимом техническом уровне. Кто стоит за ними, мне неизвестно, и, если честно, узнавать это я и не собираюсь. После того, как все разрешится, свяжемся со штабом в Диксоне и запросим порядок дальнейших действий…

Тут его прервали вопросом, так мучившим Игоря тоже:

— Товарищ капитан, а почему нет судна сопровождения? Нам охрана положена! Они что, деньги экономят?

Толпа недовольно загудела. Призрак прижимистого олигарха, экономящего на жизни и здоровье своих верных работников, замаячил на горизонте среди ледовых полей пролива Вилькицкого.

— В соответствии с контрактом, корабль сопровождения должен был встретить нас за траверзом острова Врангеля. Чего ему тут делать… — тут капитан сухо закашлялся, сообразив, что сморозил глупость, — Ну, так вышло! Никто из Штаба не мог предположить вероятность грабежа на Крайнем Севере…

Все задумчиво молчали. Действительно, ну кого тут можно обвинить? Где это видано — пиратство в ледовых широтах!

— Все! Всем разойтись по рабочим местам и по каютам. Боцман определит дежурную группу. Если будет приказ собрать личный состав, действовать по моим командам!

На этом капитан закончил общение с командой и неспешно возвратился в рубку. И правильно, подумал Игорь. Как бы ни развивалась ситуация дальше, негоже первому лицу встречать захватчиков у трапа!

На эту незавидную роль определили старпома.

Когда первые лодки причалили к борту сухогруза, и захватчики под прикрытием пулеметов всей досмотровой группой карабкались по штормтрапам, Лапин уже не то что бы спрятался, — разумно притаился среди своих баулов. Хотя… Шальная мысль — оказать достойное сопротивление таинственному врагу, завалить гадов, одержать неизбежно удалую викторию с последующим захватом подводной лодки, и торжественным водружением над черной рубкой флага Республики Таймыр не давала ему покоя.

Хотелось восстановить справедливость.

…Если человек не работает в полицейских структурах, не является профессиональным юристом или не является членом преступного сообщества, то ему чрезвычайно сложно осознать, что грань преступного мира проходит рядом с обыденной жизнью, и в любой момент организованный злой умысел может легко поломать жизненные планы мирного человека. А если такой человек еще и достаточно смел, упрям и решителен, то жажда к сопротивлению и восстановлению справедливости, так, как он ее понимает, вполне оправдана и понятна. Однако знание реалий, трезвая оценка ситуации тоже играют свою роль, сберегая от поспешных шагов и необратимых ошибок…

Возможности для эффективной обороны у него были.

В наличии тренированное тело альпиниста среднего роста без признаков застарелого жирка. Отличная выносливость и резкость.

Было у Лапина и оружие. На арктических островах встреча с крупным зверем более чем «не редкость». Огромные белые медведи — страшные охотники Арктики, самые большие сухопутные хищники на планете, ни на день не дадут расслабиться обитателям удаленных береговых и островных поселений! Хорошо наблюдать за симпатичным мишкой с борта ледокола или через иллюминатор вертолета. Меховые увальни легко и смешно перекатываются по торосам, умиляя наблюдателя природной прелестью движений. Другое дело — встреча лоб в лоб, когда зверь голоден и беспощаден!

И заходы росомахи на север Таймыра случаются. Ранее она не отмечалась севернее устья реки Зырянка в Енисейском заливе, не было ее и в окрестностях Диксона. Вероятно, с изменением маршрутов движения северных оленей росомахи следуют за кочующими стадами, отбивая одиночек и больных. В отчетах работников полярных станций отмечены регулярные встречи этого зверя в низовьях рек Нижняя Таймыра, Ленивая и у полярной станции и погранзаставы «Эклипс». Отмечены случаи появления этого хитрого и коварного зверя и на арктических островах…

Бывают тут и олени. Их видели и на островах Гейберга, и на Русском. Это, как правило, небольшие кочующие стада. Для обалдевшего от радости белого медведя это щедрый подарок!

В общем, зверь тут водился, жил своей жизнь, и не собирался мириться с вторжением человека в свой законный ареал. Возможная агрессия прогнозировалась заранее, и на этот случай у Лапина имелся достаточно веский аргумент — полуавтоматический карабин «Архар» калибром 7,62, на базе СКС. Лапин никогда не был записным милитаристом, но что такое хороший ствол, знал не понаслышке. И поэтому, наблюдая за всем происходящим на палубе, Игорь постоянно прикидывал, есть ли у него реальная возможность изменить ситуацию в пользу экипажа «Хараелаха».

Пока что удача не высвечивалась.

Захватчики действовали слаженно и четко!

Они не стали запирать экипаж в трюмах и выстраивать колонны военнопленных посреди палубы. Многочисленные фильмы о чудовищном сопротивлении в закромах современной техники с помощью спрятавшегося в машинном отделении «Рембы» их явно не пугали… Как будто они достоверно знали, что на камбузе не скрылся с тактическим кухонным тесаком в руке зловещий айкидошник — Стивен Сигал, гроза террористов всех мастей. Не встретят они его тут, не познакомятся со знаменитым актером…

Трое старших в бандитской группе просто разогнали экипаж по рабочим местам. Один из них поднялся в рубку, наверное, для разговора с капитаном. Черный десант полностью блокировал палубу возле надстройки и принялся с помощью боцмана и нескольких членов местной такелажной команды оживлять подъемную технику сухогруза, извлекая небольшие аккуратные деревянные ящики с концентратом. И пошла работа. Задействовали только один кран и открыли только один трюм. Гигантские крышки открылись, безропотно отдавая захватчикам самую, пожалуй, ценную, часть судового груза. Нелепое ощущение обыденности грузоперевалочной операции соседствовало со страшной экзотикой черных комбинезонов и автоматов за спинами…

Гремели механизмы, сыпались приказы судовой бригаде. На коротком плече бодро курсировали огромные надувные лодки, перетаскивая драгоценный груз в чрево субмарины. Короткие команды, толковая продуманная работа, все без суеты и спешки.

Два человека обошли периметр судна, осматривая каждый закуток и, естественно, наткнулись на Лапина. Совершенно спокойно, на чистом русском командир досмотровой группы, амбалистый кабан с лысым черепом и светло-серыми бездонными глазами приказал ему подняться. При этом он небрежно повел стволом короткого «узи». У другого был ствол посерьезнее, «калашников». Лапин встал и молча отошел в сторону. Пираты бегло осмотрели наваленное на палубу хозяйство Игоря, затем небрежно попинали надутый «зодиак», прокомментировав, что их лодки куда как круче. После чего старший без всякой агрессии в голосе, но с неизбывным хамством спросил:

— А ты что за чертила такой? Почему не на рабочем месте, или приказа не слышал? Чего тут пасешь? Твои шмотки?

Лапин уже принял стратегию. Войны не будет — не то случай, зароют сразу… Поэтому он старательно разыграл классического «ботаника» и поспешил ответить с легкой напускной дрожью:

— Я — гидролог Арктического отделения Сибирской Академии. Я не член экипажа судна, меня должны были скоро высадить. Это снаряжение исследовательской экспедиции, я прошу вас быть поосторожней, там хрупкие приборы! — В этот момент он мысленно пожалел, что не носит очков, пригодились бы в таком дурацком сценарии…

— А! Паганель… Наука? Ну, давай, наука, сиди тут мертво, как овощ, и не вставай. А то накажу! Вкурил? — с этими словами бандит легко выдернул с шейной подвески небольшой черный нож с цапкими зубьями лезвийной пилы — серрейтора. Легко и резко сделал пугающий выпад без замаха. Клинок прочертил в воздухе перед грудью Игоря черную полосу и так же мгновенно вернулся в пластиковые ножны.

Игорь не успел ни испугаться, ни отскочить. Он еще не вошел в реалии своего нынешнего положения, не смог ни привыкнуть, ни смириться с новой, сплошь виктимной ролью жертвы. Но почувствовал, как острая ненависть начинает заливать ему сердце. Это как-то почувствовал и другой пират.

Человек, не участвовавший в разговоре, закончил осматривать лодку и нарисовался рядом. Это был смуглолицый, генетически обожженный нездешним жарким солнцем азиат, причем Лапин не смог хоть примерно определить родину бандита. Он был похож и на китайца и на вьетнамца, и на афганца одновременно. Но более его лицо запоминалось Игорю крупными формами и толикой европейских черт… Неразборчивая татуировка на правой щеке. На поясе висел тяжелый нож в больших ножнах, похоже, холодное оружие было в почете у этой атомоходной преступной группировки. По форме ножен, рукояти и габаритам ножа можно было допустить, что это что-то типа «кхукри» — национального холодного оружия гуркхов Непала. Висит такой ножище дома у Андрея Донцова, друга детства, соратника по приключениям… На стене висит, гостей пугает. На непальца человек был непохож, уж их Игорь насмотрелся во время туристической поездки в Катманду, все лелеял мечту молодости об теперь уж недостижимом Эвересте. Но это был явно «кхукри», причем не «новодел» от фирмы «Колд Стил», а настоящее, кустарное изделие. Серьезное оружие! Впрочем, Донцов тоже не гуркха и не Тенциг Норгей какой, а подобный рабочий предмет имеет, холит и лелеет. Его наличие, со слов того же Донцова, говорит либо о кровожадных наклонностях владельца, либо о наличии немалой практики применения… Коллекционеры предпочитают более броскую отделку и зеркальный блеск.

Чуть раскосые нездешние глаза одновременно зло и насмешливо глядели на Игоря, и тот допустил второе…

У Игоря тоже был нож, как же без него на Севере… И не один. Тот, который «всегда с тобой», небольшой «Полар» норвежской фирмы «Хелле» висел на груди, опираясь на шею тонким кожаным ремешком.

Словно почувствовав эту мысль, азиат быстро шагнул вперед, забросив автомат за спину, и сноровисто обыскал Лапина, обстукав смуглыми лапками многочисленные карманы. Нож не нашел, отошел назад, внимательно посмотрел прямо в глаза Лапину и что-то быстро произнес на английском, обращаясь к старшему. Игорь не настолько хорошо знал язык, что бы уловить смысл быстрой фразы, да еще с явно слышимым даже ему акцентом. Были и вообще ни разу не слышанные Игорем слова. Но основную мысль, состоящую в том, что азиату «…этот русский не нравится…» он вполне понял.

— Слышь, ботан! Вот Джамил предлагает тебя сразу отправить за борт, перерезав сухожилия на ногах! — весело перевел здоровяк. — Он тебе не верит, говорит, что ты можешь в спину ударить! Ну, дает! Ох, и не любят они нас… Азия.

Что-то бегло сказал азиату на незнакомом Игорю наречии, дополняя порой английскими непечатными словами. Смуглый заспорил, но тихо и не слишком-то настойчиво. Лапин поднял руку, как бы потирая шею, но думая о «Поларе». Уж одному он точно проткнуть горло сумеет… Наконец здоровяку это надоело, и он что-то нервно рявкнул смуглому кровопийцу. Тот сплюнул на палубу и, недобро оглянувшись, пошел дальше, заглядывая в нижние иллюминаторы надстройки. Плотные накачанные ноги, кривоватые. Губы навыкате, сплющенный нос. Вот ведь урод уродился-таки. Да и этот хорош обликом. Выродки. А что делать… Стой Игорек, вникай, запоминай портреты, авось, встретимся…

— Живи, наука! И моли бога, что тебе не приходиться общаться с этими зверьми. Цени, паганель, русского бандита! Мы свои — всегда мужика поймем! — довольный проявленной щедростью лысый нагло подмигнул и двинулся дальше.

Игорь устало сел на деревянный ящик, чувствуя, как начинают дрожать руки, наливаясь холодным страхом «отходняка». Вот ведь, сволочи! А ведь напугали! Профессионалы, это надо признать… Вот старый дружок Серега Майер точно бы что-нибудь учудил, его хлебом не корми! Игорь с тоской и ехидной насмешкой вспомнил и зверскую физиономию Стивена Сигала динамично скачущего по напичканному кухонной техникой камбузу американского крейсера, и вечно удивленное и озабоченное происходящим лицо стареющего Ван Дамма. Да, братцы киноатлеты… Интересно, как бы вы в этой реальной ситуации объявляли газават столь реальным отморозкам?

Проследив взглядом, как пираты скрылись за надстройкой, он быстро наклонился к ничем не выделяющемуся ящику, сразу открыл проволочные зажимы и достал чехол с «Архаром». Вытащил, быстро осмотрел, тихими растянутыми щелчками утопил содержимое обоймы и так же тихо загнал первый патрон. В своем ящике на тихой горловой ноте рычал кот, почувствовавший непонятную угрозу.

— Дальше-то что? Воевать, что ли, собрался? — тихо спросил сам себя Лапин, подумал, убрал карабин под ящики, после чего встал и подошел к борту — посмотреть на дислокацию. Рекогносцировка на борту перед принятием решения… Он оглядел палубу, насколько видно и быстро убедился в беспочвенности стремлений — все перекрыто и все контролируется.

Решения не было… Не время умирать одиночным героем.

Море было по-прежнему пустым.

Лишь на студеной воде, опровергая его власть, самоуверенно лежала злая сигара подлодки, да ветровые струи оставляли росчерки на черном глянце морской ряби. Острова Гейберга скорбно смотрели на очередную драму, развернувшуюся перед ними. Сколько они видели всего с того момента, как древний вулкан вынес их на холодную поверхность воды, оторвав от тепла подводной мантии…

Суда тонули и исчезали. Они топили друг друга, нечаянно взрывались, горели от прямых щелчков сухих молний, их давило непонятными пузырями воздуха, возникающими среди страшных волн. Лед кромсал деревянные и стальные борта, с силой заталкивая кричащих людей под себя, холод торосов морозил намертво кровь оставшихся в живых, добивая и их, что бы сберечь их останки… Людоедство, сумасшествие, предательство, глупость и ревность… Все было здесь, Все нашло свое место в истории этих кусков земли.

А острова жалели всех. Особенно тех, что погибли без всяких следов, тех, ушедших в черноту прибрежных глубин, как в черную дыру, там поглощенных заживо чудовищной мглой, но иногда всплывавших при свете низкого красного солнца. Мертвые команды мертвых берегов…

Арктический кошмар.

— Знаешь, почему они нас топить не стали? — спросил его уставший и перенервничавший радист, вышедший перекурить от авральной работы по восстановлению связи, а конкретно, по сращиванию кабелей в частично порушенной пиратами радиорубке.

— Почему? — без всякого интереса поинтересовался Игорь.

Он ждал последнего «добра» от руководства сухогрузом. Все было готово для отчаливания.

Форс-мажор последних часов чуть не сорвал все планы Комитета по созданию собственной базы слежения на островах. Капитан никак не хотел дополнительных неприятностей и готов был плюнуть на все указания руководства относительно своего пассажира.

— Ха! «Потому что мы банда!» — шучу, конечно… — Валера посерьезнел. — Такой ход был бы лишен тактического смысла. Спутников поверху напихали — будь здоров! Одно дело, когда судно просто встало посреди трассы. Мало ли что может приключиться… Машина встала, или фарватер сложный. Может, маломерка какая-нибудь поперек курса выскочила или сигнал с острова.

— И что? — Лапин неотрывно смотрел на острова и думал совершенно о другом — о том, как будет антенны крепить на каменных россыпях… Такой он был человек. Авантюрист в знаке «водолея» — величина эзотерическая.

— А то, что пока судно просто идет или стоит недолго, никто и внимания на него не обратит. А вот если пожар, или взрывы, тепловое пятно, одним словом, то увидят за милую душу! Развернут свои космонавтские приборы, просканируют трассу и будет сигнал в Штаб. Не сразу, конечно, но достаточно быстро. Глубины здесь небольшие, до восьмидесяти метров, а это значит, что засекут и лодку. Им такой вариант совершенно не подходит.

— Ты сам так думаешь?

— Старпом сказал. В переговорах эта тема поднималась, потому капитан, в принципе, и спокоен был. — нехотя сообщил радист и усмехнулся. — Во нервы у старика!

— Так ее и сейчас засечь можно, — хмыкнул Игорь.

— С чего ты взял? — удивленно посмотрел на него Валера.

— Связь через час вы наладите, сообщите о факте пиратства в Диксон, ну, а те меры примут. С помощью тех же спутников!

— Ну, ты че, жизни не знаешь? — радист картинно встал и показал рукой на крыло капитанского мостика. — Ты что, думаешь, все вот так просто — взять и сообщить? Кто поверит-то сходу! Как бы еще санитарный рейс за капитаном не выслали… Или вертолет с операми, увешанными наручниками… Штаб еще убедить надо, причем быстро. Спутники, говоришь, привлечь? Одно дело программа по контракту, а совсем другое — полное изменение таковой! Это дело быстро не сделается. Пока корпоративное руководство выйдет на муниципалов, пока они свяжутся с Москвой через МИД, те со службами управления спутниковой группировкой. Тут же всплывут бабки, начнутся речи о финансировании… Ведь заказчик-то частный. Лодка на все три мыслимые стороны уйдет совершенно спокойно на двухсотметровые глубины, ищи ее там! Ну и статус преступления… Одно дело — морской грабеж частной компании, другое — массовая кровь. Тут уж и преступление против человечности могут пришить, возьмутся искать всем миром…

Валера замолчал, задумчиво глядя на суровое, но ранее мирное для цивильных моряков Карское море. В последние десятилетия, во всяком случае. Игорь Лапин тоже оглядел темный горизонт, словно прикидывая, куда же пиратская субмарина могла двинуться дальше?

И в какую-то секунду ему показалось, что он четко видит на горизонте зловещий силуэт немецкого рейдера, мастерски разбитый на куски маскировочными пятнами окраски. Впечатление было настолько сильным, что ему захотелось схватиться за бинокль. Встряхнулся, понимая, что это просто оптические игры и сказал с сарказмом:

— Да… Говоришь, охранения в Карском море этот караван, как его… «3-й арктический» не имел — так как до сих пор в этих краях корабли противника не появлялись…

— Во-во. Круговорот ситуаций на море… — уныло кивнул радист, — Ну что, давай прощаться! Пройдем, провожу удалого десантника! Может, сядем на дорожку?

— Насиделись уже…

— Это точно.

Стоянка напротив Тайны

Уже управляя злобным ревом мощного эвенрудовского мотора, тащившего загруженный под завязку «зодиак» по череде гладких волн к островам, Лапин первый раз почувствовал Арктику по-настоящему. Ощутил сам дух этих мест. Корпус «Хараелаха» отдалялся, и, чем меньше становился сухогруз, тем более появлялось у Игоря щемящего чувства знаменитого полярного одиночества, оторванности и опасной самостоятельности.

И, вместе с тем, у Игоря было стойкое ощущение радости оттого, что он, наконец-то, попал в свою детскую мечту — чтобы все люди куда-нибудь пропали на некоторое время, и можно было бы побродить по «миру без людей»…

Острова Гейберга были прямо перед ним. Низкие, еле выступающие над водой, они когда-то были острыми пиками высоченных подводных гор, извергавших пламя и дым. Время сгладило остроту их появления. Четыре острова — Западный, Восточный, Средний и Северный. Южного не было. Как-то не совсем уместно было употреблять в этих краях такие «теплые» названия. Целью Лапина был остров Восточный, на котором ранее и базировалась полярная станция.

Непонятное это место. Толком никому не известное.

«Никто не знает ни простирания, ни площади, ни устройства, ни характера «вверяемой» вам земли и прилегающих к ней островов, — говаривал великий полярник Шмидт. — Может быть, вы получаете территорию целого европейского государства, а может быть, и совсем незначительный клочок суши. Скорее, однако, первое…»

Нам кажется, что Арктика основательно изучена. Это не совсем так. Кажущиеся абсолютно безжизненными, острова на самом деле полны жизнью, но в своем, северном понимании этой полноты. Краснозобая гагара здесь довольно обычна, встречается и белоклювая, обитающая тут на редких кочевках в летнее время. Попадается милый и уютный глупыш. Орнитологи жалуются, что встречают его редко, может потому, что не проводят наблюдений на море?

Волки на островах бывают крайне редко. На острове Гейберга документально подтвержденная встреча с одиночным зверем зафиксирована в середине июня 1963 года. Росомахи стали появляться чаще. Вероятно, голодные хищники следуют за кочующими стадами диких северных оленей. Даже горностай, хоть и очень немногочислен, но распространен по всему побережью, и отмечен на островах архипелага Норденшельда. На полярной станции островов Гейберга его видели в пятьдесят восьмом. Есть и морж — одиночные звери или мелкие группы, проплывавшие мимо на льдинах.

Здесь единично встречаются высшие растения — не тот климат… Равнинные арктические пустыни — обычный ландшафт островов Северного Ледовитого океана. А вот лишайников и мхов хоть отбавляй!

Раньше было лучше…

В незапамятные времена на голых островах Гейберга росли деревья с вкусными сочными плодами, в их кронах пели птицы, а внизу бродили теплолюбивые звери. Гавайи! Всему этому положил конец Всемирный Потоп. Исследователи, работающие в Арктике, находят в здешних краях замерзших животных и крупных рыб с веточками в зубах или мелкими рыбешками в желудках. Знаете, что это значит?

Это значит, что они умерли очень быстро, а не от старости или голодной смерти…

Ранняя история полярных исследований всегда будет окружена ореолом мистики исчезновений и появлений. Стоянки и следы, руины и кресты. Секретные дрейфующие полярные станции и стационарные базы. Вбитые в военные годы геодезические знаки неведомых для гражданских карт координат и поваленные вышки ходовых огней, которые когда-то служили поводырем в запутанных арктических шхерах… Здесь, кажется, все окутано тайной.

И попавший сюда человек становился другим, постигая постепенно здесь через тяжелую повседневность жизни эту тайну. С первых же часов пребывания на арктическом острове начинаешь понимать и уважать философический образ жизни коренных народов Севера, широту и неторопливость их мысли. Быстрые телодвижения и энергичный труд в полярных широтах противопоказаны, — потратишь энергию, и тут же взмокнешь, а, значит, быстрее замерзнешь… Торопиться тут некуда. Никто тебе сюда не позвонит в назначенный час, никто не ждет тебя, как договаривались, никому ничего от тебя не надо к сегодняшнему числу… Поэтому и не надо торопиться что-то делать. Пусть движения станут плавными и неторопливыми, и мысли такие же, гораздо длиннее домашних и обо всем, что видим…

Этому гипнозу высоких широт подвержены все.

В составе архипелага ЗФИ, как бывалые полярники называют Землю Франца-Иосифа, есть небольшой островок — Земля Александры. Во времена Второй Мировой войны на этом самом островке располагались две полярные станции, советская и немецкая. Всего несколько километров. Идет битва народов, горят города, тонут корабли, умирают армии, счет жертв не поддается исчислению! А на Земле Александры никто ни с кем не воюет, и воевать не хочет. Люди лишь настороженно наблюдают друг за другом и передают шифрованные метеосводки на Большую Землю. Для своих.

Почему так вышло? Точно неизвестно, но этому гипнозу поддались и особисты, и абверовцы. Может потому, что в огромной ледяной Арктике, на маленьком острове, мрачной и бесконечной ночью и таким же бесконечным днем гораздо легче живется оттого, что ты знаешь, — рядом есть люди. Даже если они расово и классово неполноценные. Это люди и это Арктика. Кончилось все тем, что все научно-диверсионные немцы съели больного и заразного медведя. Через это они тотально заболели и были эвакуированы своими спасательными силами с острова, за чем тщательно наблюдали бдительные советские полярники…

Погода портилась, и Игорю стоило поторопиться.

Уже появилась высокая перистая облачность, веером наползавшая сверху на пока еще разрозненные низкие тучи. Подсвеченная неярким солнцем, эта золотисто-розовая сеть, такая невинная и красивая на вид, была грозным авангардом явного циклона, зародившегося где-то у берегов Гренландии. Уже потускнели редкие краски скупой природы, мертвенно-серый мрак все плотнее окутывал и воду и землю. Мрак гнало с севера, где, лежал Полюс, подходы к которому, как барьером, прикрывало огромное «белое пятно» — дикое пространство, протянувшееся более чем на пятьсот километров — от восемьдесят пятого градуса северной широты до самого конца земной оси…

Западный и Северный острова остались позади. «зодиак» круто поворачивал за мыс, оставляя справа самый большой остров этого крошечного архипелага, Средний. Почему станцию поставили не на нем? Может быть, Средний частично закрывал подходы к Восточному от волн и ветра. А, может, причиной стало то, что выбранный остров был немного повыше собратьев. Впереди, на пологой подошве чернели маленькие строения заброшенной полярной станции. Игорь замедлил ход, и направил лодку на малом ходу вдоль берега, выискивая глазами подходящую бухту. Таковая нашлась с южной стороны — гладкий песчаный пляж с каркасом старой деревянной лодки повыше обреза воды, там, куда не доставали льды. Он еще раз осмотрел берег, и, решившись, сделал небольшой круг. А потом чуть увеличил скорость на последней прямой, что бы выбросить тяжелую лодку подальше. Заглушил двигатель, и с трудом поднял на фиксатор сапог мотора, убрав винт из воды. С тихим шипением преодолев последние метры, кевларовый корпус вполз на берег.

Вот и приехали. С новосельицем!

Первым он выпустил кота, раз уж новоселье… Тот осторожно взобрался повыше и встал в стойку, обнюхивая и оглядывая местность. Потом Игорь и сам неспешно выбрался из лодки. Не торопясь вытаскивать поклажу, просто привязал страховочный канат к длинному выбеленному стволу лиственницы, слетевшему когда-то с лесовоза. И сразу приступил к предварительному осмотру, взяв с собой лишь бинокль и карабин. Вдруг место не пригодно и придется присматривать другое?

Строений было всего три. Первой, как понял Игорь, была радиорубка станции, а по совместительству и метеостанция. Рядом с ней — склад-сарай, вместилище второстепенного оборудования и имущества полярников. В стороне скромно стояла сложной архитектуры подсобка — мастерская с пристроенной к ней баней. На крыше основного здания были прибиты оленьи рога… Серьезные быки, однако, случайно вышли под выстрел хозяев островка! Но шанса побаловать желудок отменной шурпой к Лапина не было — это редкая удача возможна только зимой. Чуть выше на гребне — строй старых топливных цистерн.

Довольно солидная, капитально выложенная из толстых бревен радиорубка состояла из двух комнат. Над дверью внутрь станции висели большие настенные часы. Такие в былые времена висели в школах. Сохранились еще и на фронтонах маленьких провинциальных вокзалах. Часы скорбно и давно стояли и, как подумал Лапин, повешены были сюда больше для прикола, вряд ли они когда-то исправно работали. В любом случае — им давно уже нечего и не для кого отмерять…

С карабином наперевес Лапина вошел через широкий предбанник с вешалками и большой нишей с остатками дров в первую комнату. Там его встретила корабельная стойка с часами, циферблат которых был поделен на сектора, в течение которых дежурный радист обязан слушать сигналы SOS, и стоящий на ней приемник «Шторм». Вообще, первое, что отметил Лапин профессиональным взглядом — оборудование. Аппаратура раритетная, есть радиоприемник «Волна», а рядом с ними уж что-то вообще древнее…

На шкале приборов не было никаких килогерц, только длина волны. Передатчики ПАРКС годов пятидесятых, а может даже и сороковых. На отдельной полке в углу темнел еще один передатчик более раннего, так сказать, дизайна, черная конструкция с массивными ручками. На агрегате красовались интереснейшие названия. «Волномер» — так… это штука, наверное, для измерения длины рабочей волны, подумал Игорь, обалдевая от музейного азарта. Внутри этого гроба за дверцей виднелись луженые трубы и слюдяные прокладки — «колебательный контур» и безцокольные радиолампы прямого накала, вот где антиквариат!

На гвоздике в стене, прямо над прибором висели какие-то странные солнцезащитные очки. Размер навевал на мысль о том, что на острове когда-то жили дети, что исключалось. И конструкция-то странная какая-то… Кусочек кожи в форме восьмерки с резинкой вместо дужек, чтобы на голове держался, две дырки и зелененькие стекла. Лапин еще повертел очки в руках, потом догадался и авторитетно заявил коту:

— Толстые лапы! Елки-палки! Это же для собаки сделано! Обещаю, если мы тормознемся тут до зимы, я адаптирую эти очки под твою наглую усатую морду!

Кот пренебрежительно вздрогнул хвостом и отправился обнюхивать печку.

На самом верху, под потолком глазел на нового хозяина избы круглый стрелочный индикатор «Мощность в антенне» с загадочными буквами «Л.С»… Игорь старательно морщил ум, вспоминая старые журналы, и вдруг просветлел мыслью от догадки! Да это же «лошадиные силы»! Вот это да! Антиквариат, достойный размещению в центральном музее связи имени А.C. Попова. Судя по цифрам, здесь некогда был бережно укрыт не один табун лошадей…

Под рифлеными подошвами зимних ботинок шелестели истлевшие бланки радиограмм и метеосводок. Во второй комнате, операторской, гордо доминировал намертво прикрученный к толстенной темной столешнице массивный латунный телеграфный ключ, да не какой-то там «клоподав», а солидный, морской, крупнокалиберный. На столе лежала исписанная позывными уже вполне современная «Правда» 1975 года. Рядом — потрепанная «История освоения и развития Северного морского пути» Гаккеля. Вились по стенам толстенные медные провода, разделенные рубильниками из добротной старинной керамики желтого цвета. Каменная печь, одним боком выходящая во вторую комнату. А рядом с ней ждала работы сварная капельница для отопления соляркой.

Кстати… за зиму домик выстудило так, что холод чувствовался до сих пор. Как в леднике. Надо бы печку затопить, пусть себе кочегарит.

Во второй комнате напротив маленького, вытянутого вдоль стены окошка стояли в два этажа широкие прочные нары, даже полати. Слева от окна, рядом с широким рабочим столом, внушительно доминировал большой старый шкаф с одной дверцей-зеркалом. Амальгама потускнела, облезла, но исправно отражала явь, без усилий преобразовывая ее в старину. Игорь посмотрел в зеркало, ясно представляя себя отважным полярником начала пятидесятых…

Ш-шорк! Барс с величественным видом скреб лапой по косяку, поставив законную метку на крыльце.

— Так, Лапы, кажется, мы уже обживаемся! — улыбнувшись, произнес Лапин.

Перед бараком он обратил внимание на почти стертые медвежьи следы, размытые то ли дождями, то ли временем так, что их размер уже сложно было представить. Барс их тоже заметил, но не среагировал, значит, совсем старые, уж кот навидался их…

Барак был трудовой, все повидавший и не раз чиненый, просоленный и продутый всеми ветрами — доски, из которых он сколочен, были почти белого цвета. Он стоял чуть повыше основной избы, резко выделяясь на горизонте своим окрасом. На подходе к нему Игорь отметил эту цветовую панораму потрясающей силы и красоты — бескрайняя морская пустыня, дымка, розово-оранжевая в закатном свете, и на краю этой пустыни, на высоком обрыве — седой дом, покосившийся, как будто споткнувшийся на скалах, покрытых мхом.

Над железной дверью с простым засовом, но без замка краснела броская надпись крупными буквами:

«НАЧАЛЬНИКИ — СУКИ! СТАНЦИЮ УБИЛИ! БРОСАЕМ ВСЁ. ТОПЛИВА НЕТ».

Тут писавший несколько привирал. Позади избы Игорь заметил две немалые кучи угла, а из трех ближних бочек одна была полна солярки. Но ребят можно было понять!

Да и неизвестно точно, кто и когда написал это… Еще и после того, как плановая деятельность метеостанции была свернута, на остров, судя по всему, все же наведывались выносные партии или просто искатели приключений. Правда, по тем же косвенным признакам, с конца прошлого века более тут людей не бывало… Но все, кто были здесь, по какой-то причине не выбрасывали и не ломали древние радиостанции и иные предметы старины, Наоборот, Лапин заметил следы неоконченного ремонта и попыток восстановить эти рации Кренкеля… Может, и самому попробовать?

Рядом с сараем остатком штабеля белели длинные ящики. Игорь ногой открыл крышку одного из них. В них лежали зеленые секции антенны «унжа», выкрашенные в защитный цвет. Краска все еще не облезла! Для армии у нас традиционно делали прочные, добротные вещи. В других виднелись мотки стального троса с изоляторами, антенные растяжки, ржавые талрепы и блоки.

В предбаннике стояли две алюминиевые фляги. Внутри барака по правой стороне смиренно покоились так и не увидавшие работы и неба залежи истлевших зондовых оболочек. Заведующий складом, или кто там у них отвечал за имущество, был человеком юморным! На стене висел фанерный щит с призывной алко-надписью «BAR», нагло насмехающейся над двумя стеллажами с большущими химическими баллонами. А может, действительно спирт в них хранили? Проверил. Баллоны были пустыми… На некоторых из них красовались разноцветные наклейки от импортных напитков…

Вдоль левой стены когда-то был продуктовый склад экспедиции. И от него даже кое-что осталось по сей день. Так вот почему вокруг отпечатки старых медвежьих следов! Миша не поленился слазить и на крышу по приставной лестнице, остатки запахов взволновали зверя. Но внутрь медведь так и не попал. Походил, потолкался и ушел, проклиная человеческую жадность. И другим медведям не дал шуровать. Видно, территория была жестко поделена… Минус в копилку сторонников теории эволюции — неужели за столько лет самый крупный и самый опасный сухопутный хищник так и не смог с голодухи научиться орудовать монтировкой?

Фанерные ящики на высоких сколоченных жердочках-подставках — защита от леммингов. Продуктов было немного. Сбившаяся в камни соль, консервированный борщ в стеклянных банках. Банка стоила в первом поясе двадцать семь копеек, а в третьем — тридцать… Сахар-рафинад в узеньких пачках, ставрида консервированная в масле, большая картонная коробка спичек и коробка повидла вперемешку с бутылками подсолнечного масла.

Между избой и сараем разместились иные реалии жизни — банальный сортир класса «земля-тундра» с классическими надписями на стенах, черный полярный юмор. Рядом — приклеенный намертво уже позже, в конце восьмидесятых плакат с официальными лицами Членов Политбюро ЦК КПСС и самодельный плакат в стиле «Родина-мать зовет!» — «А ты отоварил талоны?». Игорю вспомнил о беззаботной юности и стенаниях родителей из-за пол-литровой месячной нормы красноярской водки на каждый заполярный нос.

Замерзший на краю света социализм…

Игорь вышел на этот край света, что умещался на вершине холма и еще раз оглядел горизонт. Все еще яркое пятно огромного «Хараелаха» медленно уменьшалось в размерах, уходя на восток. Назад не пошли. Судя по всему, связь Валера таки восстановил, и капитану сухогруза было дано распоряжение на заход в Хатангу. Им не позавидуешь. Навстречу катит злая, как стая полярных волков комиссия на вертолетах, впереди скоротечные допросы и осмотры, разбор турпохода. Скорее всего, судно продолжит плановый маршрут, контракт срывать никто не позволит.

А он останется в одиночестве на этом острове… Пережитое не вызвало у него стресс, но и настроения не добавило. Нужна связь. Лапин вспомнил прочитанные где-то крылатые слова, приписываемые Береговой охране США: «Если мы сможем найти вас без труда, то найдем. Если же не сможем, то дело плохо. Если вы сообщите нам по радио, что попали в беду, мы из кожи вон вылезем, чтобы вам помочь! Но если вы исчезнете бесследно, — что ж, скатертью дорога…»

— Мкя-у! — кот призывно проорал еще раз, приглашая напарника к обеду. Рядом лежал еще трепыхающийся лемминг в пушистой шубке. Барсик традиционно принес первую добычу в «общак», в родную семью…

— Ну, нет уж, это вот ты без меня ешь! — возмущенно ответил Игорь, но при этом инстинктивно сглотнул.

Кот катнул лемминга, мявкнул, типа «как знаешь…» и привычно начал с головы. Хрусть! Этого Игорь уже не мог вынести.

— Барсик, гад… Ты не мог в сторону оттащить! Живорез…

Кот не понял его возмущения, для него это были просто живые мохнатые сосиски. «В общем-то, зверь прав, — подумал Лапин, — пора перекусить и обживаться.

— В темпе едим, и… будем «делать экспедицию»!

Сборка мачты основной антенны фирмы «Бриз» много времени не заняла, и раньше можно было поднять, но не все выходило так просто, как рисовалось в Норильске…

Проблемы появились, когда Игорь стал выискивать точки для крепления растяжек. Изготовленные с помощью Валеры в мастерской «Хараелаха» колья, закаленные и заточенные, никак не хотели надежно влезть в гравий, как не пытался Игорь забить их найденной в домике кувалдой. Штыри звенели и выпрыгивали назад. То ли скала, то ли мерзлота… Игорь прилично устал. Кот крутился рядом на манер электрона, но помочь ничем не мог. После очередного чая, сохраненного теплом нагретой печки, ум прояснился и Лапин сообразил, что две боковых растяжки вполне можно закрепить за углы дома. Для остальных двух колья все же удалось забить. К этому времени непогода утихла. Ветер еле шевелил новый флаг Таймырской Республики на крыше. С помощью капронового каната, полиспаста и ролика Лапин выставил легкую восьмиметровую антенну, бегая от растяжки к растяжке. Для подстраховки оставил капроновый канат как дополнительную растяжку. Устало оглядел, оценивая итоги проделанной работы. Крепеж выглядел надежно, и колья достаточно прочно стояли в каменистой мешанине.

Наконец-то можно было зайти внутрь только начинающего прогреваться домика и передохнуть в относительном тепле. Пара бутербродов, гранулированный кофе и банка «Завтрака туриста» пробудили силы.

Потом он проложил кабели, и распаковал привезенный с собой небольшой генератор «HONDA», установил на столе трансивер, а рядом с ним — ноутбук, взятый для обеспечения самой суперной, современной пакетной и прочей цифровой связи. Связь, эта, к удивлению многих, так и не стала популярной по сей день, и Лапин планировал этот агрегат использовать больше для устранения мирового зла, воплощенного в трехмерных игрушках-«стрелялках»…А уж когда они вместе с котом (тот сидел рядом, с интересом следя за манипуляциями человека) завели генератор и включили верхний свет, — тогда появилась законная гордость за сделанное.

Через полчаса Лапин, крутя в руках литой латунный маховичок, отвинченный от какого-то заржавевшего механизма, размеренно называл свой позывной: «Uniform-Alpha-Zero-Bravo-Tango». Пыхал черной маленькой крышкой свежий чай. Уставший Барс лежал у стола на куске старого войлока, поглядывая на маленький вырез в двери, завешанный квадратом дерматина — свою персональную дверцу. Кот не терпел заключения в хате и всю ночь бегал на улицу по первому зову неслышных человеку шумов. По опыту прошлых походов Игорь знал, что через какое-то время зверь отфильтрует привычные шумы от новых, нервно и показательно станет реагировать только на непривычные… В этом-то и была прикладная ценность «толстых лап», умевших вовремя предупреждать хозяина об опасности. Поэтому Лапин и не пожалел времени для устройства кошачьего лаза, оставив усатому напарнику возможность оперативного патрулирования острова.

Первую связь он установил с полярный станцией на острове Вилькицкого, принадлежащего Ямалу. Собратья по судьбе, которых, так же как и его занесло в Арктику, только значительно западнее. Потом поймал одну из станций Диксона, дававшую срочное штормовое предупреждение для Диксона и мыса Стерлигова. Ветер северо-западный, восемнадцать-двадцать метров. Ожидается усиление до тридцати.

— Ничего не скажешь, порадовал кого-то. — мрачно усмехнулся Лапин. — А как у нас-то будет? Тут ожидается циклон?

Сказал не в микрофон, а сам для себя. Ну а дальше понеслось…

Постепенно на частоте становилось все больше и больше станций, все чаще слышалась английская речь. Лапин решил для себя, пусть вся Европа на него обидится, но первый вечер он будет работать для российских станций. Но даже произносимое им в эфир грубоватое «Only Russians Station» помогало не надолго… Доходило и до хитростей, невинных в общем-то, — на русском было слышно только часть позывного, обычно суффикс, а вот когда Лапин просил префикс, оказывалось, что это итальянец, который кроме позывного и говорить-то ничего не может на русском.

К условленному времени он уже прилично настроился и сеанс с дежурным управления связи при Комитете провел быстро и легко. Там уже знали, естественно, все о нападении на сухогруз и потому сильно Лапина не пытали. Никаких корректив и изменений в программе пока не было, а более точною информацию ему предстояло узнать лишь завтра… Активность в эфире все более нарастала, все чаще и чаще вызывала Европа — и на русском, и на английском. На частоте и так было много станций, а тут начался просто какой-то шалман! В головных телефонах стоял звук взлетающих реактивных самолетов, и выделить хоть одну букву из позывных стало невозможно. Лапину пришлось просить помощи у коллег из европейской части России. На время появилась хоть какой-то порядок и появилась возможность проводить связи, но ненадолго. Скоро Европе это окончательно надоело, и каждый решил пробиваться сам, уж кто громче… Такого «pile up» — столпотворения в эфире — Игорь никогда не слышал, и справиться с таким количеством вызывающих станций просто не мог. Бросал гарнитуру и уходил от этого рева к чайнику. Сидел за ноутбуком, пережидая дурдом. С помощью ноутбука записал для собственной коллекции пару интересных связей — разговор с бортрадистом «Боинга», летящего из Питера во Франкфурт, и короткую беседу с научным судном у побережья Гренландии…

Под утро сигналы задрожали, как у американцев, и уровни стали падать, его стали тоже слышать хуже и хуже, а потом и вовсе диапазон закрылся. Поэтому он отклеился от трансивера и завалился спать в обнимку с котом и карабином у изголовья.

Наутро, после быстрого завтрака, Игорь решил, что пора, согласно плану, обследовать и соседние острова. Оставив Барса «караулить заставу» и сбросив лодку на воду, он запустил мотор и, не торопясь, отправился в недолгий путь, огибая свой остров на север и направляясь к самому большому острову архипелага — Среднему. Волнения на море почти не было, поэтому прогон чуть меньше двух километров не отнял ни времени, ни сил. Остров Средний встретил Лапина россыпями старых железных бочек по обрезу воды и иероглифами на берегу из пиленого леса — последствия крупной потери грузоперевозчика во время одного их свирепых северных штормов. Остров был гораздо больше Восточного, на котором расположилась метеостанция, но был более пологим и низким. Мест, где можно было укрыться от пронизывающих ветров, практически не было, и Игорь понял причину выбора первых полярников архипелага. В начале далеко выдающегося на восток узкого мыса виднелось черное пятно внутреннего озерца, и Игорь не торопясь, потопал к нему. Карабин «Архар» висел за спиной. Видимость была отличная и внезапных неприятных сюрпризов в лице подкравшегося белого медведя, не ожидалось.

Но появились сюрпризы иного плана. Почти плоский остров размерами пять километров на два восемьсот метров в самом широком месте был полностью занят взлетно-посадочной полосой. Недостроенной, необорудованной, заброшенной, но явно «пользованной»… Выровненная на каменистом грунте широкая лента тянулась километра на два с лишним. По краям местами стояли пустые бочки. И следы сгоревших от многотонных ударов шин. Когда-то здесь садились и взлетали хищные военные самолеты. Садились или для испытаний, или в экстренных случаях, когда иных вариантов уже не было.

Точка подскока, запасной вариант, так и не превратившийся в вариант основной. Убежище стратегических бомбардировщиков, шедшие в сторону Северной Америки или Норвегии на боевое дежурство или в разведывательные вылеты… Военная тайна, похороненная вместе со многими другими секретами во времена перманентных великих перемен…

Интересно, знают о ней в Комитете? Наверняка нет. Иначе бы и инструктаж, и состав экспедиции был бы совершенно иным. Игорь явственно представил себе большие, серебристые сигары, с ядерными бомбами или ракетами: что им там положено нести на борту?

Он шел по трассе взлета тяжелых бомберов и удивлялся.

Когда-то бесконечные метеорологические, гидрологические, гидрографические и гляциологические экспедиции нескончаемым потоком летели и плыли чуть правее Среднего к полюсу и обратно. Куча народу имело работу и зарплату, обслуживая других, жизнь кипела, а устойчивые советские деньги, которые в министерствах и штабах никто и никогда толком не считал, неслись сюда со скоростью и силой океанских течений…

В этом месте остров Средний напоминал ландшафты из американских фильмов о последствиях ядерной зимы. Типичный «военный остров» во всем его обилии железа, которое накопилось здесь еще с довоенных времен.

О былом умысле и планируемых масштабах напоминали лишь бочки самых разных видов и две огромные цистерны в конце «взлетки», на самом берегу, за естественной насыпью, — с воды и не увидишь… Аварийные запасы авиационного горючего. Лапин постучал на разной высоте поднятым камнем по облупившейся бочине танка — пусто. Наверное, и не закачивали не разу, не успели…

На внутреннем озерце сидела группа каких-то уток или гагар, Лапина ничуть не испугавшихся и только чуть подальше отплывших от берега. Подойдя к истоку маленького пересохшего ручья, Игорь обнаружил следы былой аварии — приличный кусок вертолетного хвоста, сломанные лопасти хвостового винта, осколки толстого плексигласа, торчащие из погнутых рам пилотской кабины. Чуть подальше чернело темное пятно пожара, вертолет переворачивался, оставляя части, пока не произошел взрыв. Похоже, что ничего так и не вывезли на экспертизу. Останки воздушного судна просто бросили, всё для себя решив и без этих обломков. А, может, и не нашли вовсе! Или экипаж совершил нечто такое, что потребовалось замять, скрыть. Пропал борт, и все тут. Мало ли валяется по тундре обломков летательных аппаратов, сколько их тут полегло с момента появления первых самолетов над арктическими далями… Пропавшую машину Леваневского не могут найти вот уже полвека. Лапин вспомнил, как один старый полярный летчик рассказывал ему, что в предгорной путоранской тундре, где-то между озером Виви и Норильском они видели распластанные на горном склоне обломки великана советского авиастроения тридцатых, знаменитого бомбардировщика ТБ-3. Фотографии стоящего на реке Норилке поплавкового самолета «Дорнье» с пятью моторами Игорь видел лично, а вместе с друзьями они и сами в прошлом году нашли в горах легкий бомбардировщик «Москито», окунувшись при этом в массу приключений, приятных и не очень…

На этот заброшенный остров вместо «стратегов», которым он по замыслу военных был отведен, когда-то прилетали раза два в год Ми-восьмые, везущие начальство пострелять с воздуха белых медведей. Фантазии Игоря набрали вес после того, как он обнаружил на берегу, неподалеку от обломков сломанный спиннинг «Шекспир»! Цветному углепластику ничего не сделалось на местных морозах. Только тюльпан отломан. А так — бери и таскай рыбку! Может быть, в этом озере водился особо вкусный голец? Рыбаки на вертолетах. Пару лет назад, когда они с Сержантом возвращались на вертолете с удачной рыбалки на озерах плато, один «бывалый» вертолетчик, изрядно гашеный обилием беленькой, на полном серьезе рассказывал другу-геологу:

— А мы, значится, это… Ты не хихикай, Володя! Мы в Средней Азии, прямо на Арале, на МИ-восьмом зависли раз на пяти метрах, включили автопилот, а потом резиновую лодочку сбросили, и давай рыбку таскать! Уток стрелять, ну и все такое… А бортмеханик наш, рожа толстая, сверху смотрел, смотрел и вниз и опнулся! Ну, вертолет-то, оставшись, значится, без экипажа, и того… На пять метров вверх подпрыгнул, и висит на нами, гад! Мы и так и этак, и свистели и кричали — вертак «нихт ферштейн», сами понимаете… Думали, ну все, зверь к нам пришел, пушистый такой, что в тундре бегает! На счастье наше керосин на убыль пошел, в самый раз сколько бортинженер весит — целых сто двадцать кил. Тогда автоматика вертак вниз и приспустила. Залезли мы внутрь кое-как, бортачу накостыляли и полетели себе дальше. Потом про эту историю кто только не сочинял быки по летным училищам. Но все именно так и было! Что б мне на «Мишке» не летать!

Лапин потом долго думал, как работает автоматика автопилота, и как влияет полетный вес на работу автоматики в режиме автопилота…

И эти рыбачили, что ли?

На острове Западном, самом северном из островов Гейберга (и почему его так назвали…), Игорь сразу обнаружил главный объект этого куска камня посреди Карского моря. Чуть правее наивысшей точки острова, обозначенной насыпным конусом — гурием, Лапин увидел автоматическую метеостанцию — металлический ящик размером с большой цветной телевизор, а над ним — рогатина высотой метра два с вертушкой на одном роге и флюгером на другом. Рядом с ней невысокий маяк-«полярка». Позади дружной трудовой связки торчали какие-то бочки. Подойдя поближе к ним, он быстро понял, что пора убираться куда подальше… И как можно скорее!

Эти бочки — ядерные батарейки, или что-то в этом роде. Одна синяя, вторая черная. Внушительные размеры, зловещие рисунки типа «атас, радиация!», теплообменники по кругу. Чудо «атомных» институтов когда-то заменяло геройский труд метеорологов, передавая данные о скорости и направлении ветра на спутник. Близко к этой хрени лучше не подходить. Батареек, которые питают рогатину, хватает лет на двадцать. Идиотизм ситуации заключался в том, что сама следящая и передающая аппаратура явно не работала, никто ее не навещал и не проверял. А вот не угасший за годы мирный атом продолжал свое опасное дело. Да… Размах и щедрость былой державы впечатляли. Радиоактивных элементов, как оказывается, у нас хоть завались! Хотя, если честно, то сразу и не скажешь, кто больше принесет вреда хрупкой природе Севера, такая вот ядреная батарейка или же полнокровная полярная станция со сменными экипажами. Но… В Антарктиде, к примеру, западные исследователи тоже применяют автоматические станции, только вместо такой зловредной батарейки у них невинные солнечные батареи.

Лапин представил себе на секунду, что будет, если некая террористическая организация соберет весь этот ядерный хлам по побережью северных морей с целью соорудить «грязную» атомную бомбу…

Он посмотрел на море в бликах поднимающейся зыби.

Где-то там, в сорока километрах к северо-востоку лежал остров Большевик — полигон золотоискателей и военных исследователей. Ну и забрались же российские ребята в свое время! Наши деды зря времени не теряли — наметили себе на карте клин от западной до восточной оконечности СССР с вершиной на Северном полюсе и объявили на весь мир о том, что все острова, моря, льды, проливы и прочее есть не что иное, как Советские Полярные Владения.

И только сейчас это же пытаются сделать Канада, Норвегия и кто-то там еще. А у нас к этому времени вместо научных станций — «рога» на щелкающих батарейках… Но зато теперь на всех мировых картах, как поется в песне, есть надписи на русском языке. И какой-нибудь сухопарый янки в шортах, в ошпаренной солнцем Калифорнии, сидя у себя там за американским трансивером, тихо матерясь американскими же матами, старательно выговаривает после удачной связи с Лапиным:

— VOS-TOCH-NY…

Остров Восточный архипелага Гейберга, то есть. Гордость пробирает, знаете ли…

Для американца это дикая романтика. А тут — ядерный распад. И больше на острове не было ничего интересного. Остаточная радиация и невеселые думки об уязвимости природы.

Оставался последний остров — Северный. На берегу верный «зодиак» мерно качал кормой на поднявшейся волне, приглашая хозяина в последний бросок разведвыхода.

Это был самый маленький островок. Где-то семьсот на двести метров. Но его изредка посещали, ибо сразу после того, как Игорь выбрался на гальку из уткнувшейся в пляж лодки, он чуть не споткнулся об обломки старых ловушек. В ловушки когда-то, видно, попадались песцы, правда, никто за ними в последний раз не приехал. Ловушки были разграблены и сломаны белым медведем, на деревянных досках виднелись царапины от когтей, а следы лап напоминали вмятину от баскетбольного мяча на евпаторийском песке, только с когтями… Пройдя метров сто, Игорь заметил расщелину сбоку небольшого каменного холма, с темной и глубокой скальной трещиной. Подумав немного, и тщательно осмотревшись вокруг, он зажег светодиодный фонарик и, легко спустился вниз. Не обнаружив ничего существенного, Игорь выбрался из расщелины и, уже привычно бросил взгляд вправо-влево, придерживая наготове карабин.

И тут же увидел самое главное.

То, что, видимо, и определяло задачу и суть этого островка.

То, от чего его далеко не робкое сердце забилось чаще. После того, как сутками смотришь на предметы старой техники, современные разработки просто режут глаз! Он почему-то сразу догадался, для какой цели стоит на берегу, тщательно укрытый огромными, покрытыми разноцветными лишайниками валунами от бокового обзора этот угловатый пластиковый контейнер. Объект был разбит крупными пятнами камуфляжной раскраски в стиле зловещего рейдера «Шеер». Дорогая штукенция!

Лапин очень осторожно подошел поближе и присел на корточки. Скинул капюшон, а «Архара» положил на колени, предварительно дослав патрон в патронник.

— Ни хрена себе…

Никакой вам радиации, заметьте! Экологи могут спать спокойно. Вот винтовой крепеж «изделия» к грунту — надежная защита от ветров, обеспечение должной жесткости, вот блоки современных «долгоиграющих» литий-ионных аккумуляторов, но ведь и их надо менять! Никаких погодных или ветровых датчиков, температурных сенсоров, позволяющих отнести станцию к метеослужбе… Простая и надежная следящая система. Так… Антенна «тройной квадрат» ориентирована строго на юг. Маленькая парабола пакетной спутниковой связи. И две направленные антенны, последовательно захватывающие широкий северный сектор — от Челюскина до Большевика, с захватом и погранзаставы, и ближнего участка трассы Северного морского пути.

— Ну, и оно нам надо? — молвил волнам Игорь.

Отличная конструкция, вдоволь напичканная современной электроникой, позволяющая точно определять оперативную ситуацию в регионе периодичность прохождения катеров береговой охраны и… сухогрузов с платиной.

А потом наводить на них подводные лодки.

Глава 2 «Остров Юг»

«…- Робин, Робин, Робин Крузо! Бедный Робин Крузо! Куда ты попал, Робин Крузо? Куда ты попал? Где ты был?»

Даниель Дефо

«Трудно было на «Челюскине», еще труднее — на СП. Но когда к тебе и твоим товарищам приковано внимание всей страны и это внимание тебя подхлестывает, обязывает — можно снести любые лишения… И совсем другое дело — остров, где мы, двое маленьких людишек, были полностью предоставлены своей судьбе и, казалось, забыты всеми… Хотя, конечно, никто о нас не забыл. Это — величайшее испытание всех твоих человеческих сил».

Э. Кренкель

(Южно-Китайское море)

____________________

Подступы к зоне

Отпуск начался.

И ничего особо экзотического в этих местах он не увидел. Впрочем, может быть, что не увидел или от усталости и мытарств перелета, или от ощущения эмоционального перелома. Так бывает, когда твои мысли и чувства, обостренные ожиданием экзотики, упираются не в переполняющие душу перспективы дивных берегов, а в реалии обыденной жизни людей. По большому счету, таких же, как и ты…

База Камрань просто работала, оживая после многолетнего застоя. Как только Россия, урезав аппетиты и финансы, приняла все-таки решение остаться в Южно-Китайском море, договоренность с вьетнамцами состоялась, и База Тихоокеанского флота стала медленно, но верно преображаться. Территория сократилась, но, может, это было к лучшему. Нечего широко шагать, когда штаны строго под размер…

Сергей Майер обошел почти всю доступную его статусу территорию, и заметил всего два впечатливших его объекта. Окружающие базу холмы, на склонах которых так нелепо закончился полет пилотажного звена лучших российских асов, и старый столб с надписями на английском, наследие американцев, когда-то это базу и зачинавших. Из надписей следовало, что до Moskow — 4563 мили… Это американцев интересовало уже тогда. Еще там были расстояния до родных пенат, Норфолка — базы флота уже американского, и до многих иных городов зеленых денег. Больше смотреть было не на что. Гофрированный алюминий бараков и ангаров, серебро гигантских топливных танков, стекло и бетон здания КДП в центре аэродрома. Зеленые армейские кунги, вышки часовых, дома офицерского состава в маленьких пальмовых рощах. Пальмы не понравились, хуже, чем в Сочи.

Удобную бухту на южной оконечности полуострова Индокитай американцы освоили еще во время второй мировой. Появились внушительные причальные стенки, способные принимать авианосцы. База в симпатичном глубоководном заливе Кам Ран Бей в Южном Вьетнаме, как никакое другое место, подходила Пентагону для осуществления бомбардировок территории вьетконговцев. Стратегическое значение Камрани смог оценить и президент Линдон Джонсон, приезжавший на инспекцию и самоуверенно заявивший, что звездно-полосатый тут будет реять вечно… Отсюда взлетали Б-52, отсюда за океан увозили цинковые гробы с американскими солдатами. Здесь американцы стали проводить первые опыты с дрессированными дельфинами-убийцами, вооруженными взрывчаткой и баллонами с парализующим газом для уничтожения кораблей и водолазов противника. Позднее янкесы раскололись, что с помощью обученных дельфинов было уничтожено до шестидесяти боевых пловцов, пытавшихся взорвать корабли США, стоявшие на рейде. Погибли, правда, и два американца… Именно эти факты и послужили толчком к ваянию бесчисленных боевиков на столь благодарную тему. Интересно, что в эту же пору конгресс, несмотря на запрещение охоты на морских млекопитающих, разрешил американским ВМС ежегодно отлавливать двадцать пять дельфинов и морских львов в целях национальной обороны.

После ухода американцев вьетнамцы на флот и идею военного базирования почему-то плюнули, и в Камрани была организована женская колония, в которую на «перевоспитание» свозили всех проституток Вьетнама. Видать, проблема достигла своего пика после ухода янки с их кошельками.

Советские корабли появились здесь в марте 1979 года во время вьетнамо-китайского конфликта. Тогда состоялось второе открытие Камрани. Вложив в реконструкцию и оборудование немалые деньги, СССР получил достаточно мощный пункт материально-технического обеспечения, в который регулярно заходили корабли восьмой оперативной эскадры. Позже, когда на Камрань «села» наша пятнадцатая эскадра, пункт получил статус военно-морской базы. Тогда в Камрани, кроме эскадры, разместили подразделение морской пехоты и стратегическую авиацию. Потом русские покинули базу.

А потом появились снова, на других условиях и с несколько другими планами. Москва, засучив рукава, взялась обустраиваться. Планировалось по последнему слову техники модернизировать инфраструктуру, включая причальный комплекс, аэродром с несколькими взлетно-посадочными полосами. Ну и, как же без этого, слепить новую РЛС — российский центр радиоперехвата. В итоге Камрань должна была стать крупнейшей военной базой России за рубежом. Военные корабли, все более успешно совершавшие океанские походы, в том числе в Индийский океан и зону Персидского залива, заправлялись на ней топливом, пополняли запасы, проходили ремонт. На базе готовилось размещение полка стратегических бомбардировщиков Ту-160. Однако база просто технически была не в состоянии принять большую группу современных самолетов. Гибель трех из пяти истребителей Су-27 из эскадрильи «Русские витязи» тому конкретное подтверждение.

Однако, несмотря на то, что причал проржавел, а на взлетно-посадочных полосах еще кое-где стояла трава по пояс, несмотря на огромный объем предстоящих работ и трудности быта, служить здесь у моряков считалось невиданной привилегией. Мечта человека в советских погонах! Предпочтение отдавалось семейным, жены которых были врачами, учителями или поварами. Платили валютой, мариманы, связисты и летуны жили в уютных домиках, круглый год ели бананы и манго. Правда, домой вот они ездили редко. Тут была единственная связь с Родиной — воздушная. Напряженную работу гарнизона затруднял непривычный климат. Манило море и превосходный пляжный песок, но из-за разных опасностей на суше и в воде местное начальство купаний не поощряло. Купались тайком, несчастные случаи портили статистику, и, после неоднократных уговоров и подготовительной работы с привлечением аквалангистов, персоналу все же отвели небольшой участок для плановых морских процедур, при соответствующем обеспечении.

В странствиях по незнакомой земле Сержанта сопровождал хороший знакомый командира Ил-76-го, на котором Майер и прилетел в Камрань, бывший мичман Тихоокеанского Флота — невысокий темноволосый крепыш бойцовского вида. Он в свое время служил на этой самой базе замом начальника пункта материально-технического обеспечения, но после «дембеля» плюнул на родные уральские перспективы, приехал в Сайгон (бывший Хо-Ши-Мин), где открыл маленький ресторанчик и жил себе припеваючи, готовя вкусных собачек для клиентов.

Татарин Сеня носил вполне закономерное вьетнамское погоняло Се-Мин и был вполне доволен жизнью на новой родине. Местный comme il faut, как говорят французы. Доходец его составлял восемь-десять сотен «зелененьких» в месяц, что, для по-прежнему нищего Вьетнама, — абсолютно сумасшедшие деньги. Узнав, что база возрождается заново, он прикатил сюда, стал налаживать связи и создавать предприятие по обеспечению личного состава недорогим горячим питанием. Так, во всяком случае, выходило по его уверениям. Может, и не врал… Вокруг базы заблистали перспективы коммерческой активности. Россия громогласно заявила, что станциями слежения она не ограничится, а напротив, станет усиливать присутствие в регионе. А это — активность аэродрома и порта, грузооборот и снабжение судов. Местным жителям светила работа, которой так не хватает в тяжелые моменты переходных периодов.

Он же просвещал Сергея и по вопросам особенностей региона.

— Когда базу готовили к закрытию, там осталось всего человек четыреста. В большинстве, гражданские лица. Задача стояла простая, хоть как-то удержать на плаву эту «развалюху». Все валилось и требовало капремонта, да кому это тогда надо было? Вьетнамцы загадили причал до неузнаваемости. Эх, времена… Не то, что сейчас! Ведь тогда вьетнамцы тут же стали вести себя высокомерно, я бы даже сказал — надменно. Для них мы стали, как грязные рабы… Азиатские нормы. Сразу видят слабину! А помощи никакой не было. За почти два года я лишь несколько раз видел российские корабли, да и то на пирсе. В бухту они не заходил, боялись за винты, а дно чистить некому. Взлетно-посадочная полоса заросла травой, а на КДП (командно-диспетчерский пункт) даже свет отключили, а лампочки вьетнамцы сразу же поворовали, — сокрушался Сеня, вспоминая о дурацких метаниях в стратегической политике.

— А как же ты с ними сейчас уживаешься? — очень даже заинтересованно спросил Сержант, которому предстояло целый месяц прожить среди «нативов» (аборигенов, читай) разных мастей. А для себя машинально отметил: «Ну, эти перевороты по отношению к русским нам хорошо знакомы… Однако, как смирно смотрятся вьетнамцы на городском рынке!».

— Все сразу меняется, как только у тебя появляются деньги и право принимать на работу, — терпеливо пояснял Семен, — ты становишься хозяином. Естественно, тебя тут ни будут считать за местного никогда. Но, если честно, никого это и не напрягает. Тут кого только нет! Малайцы, филиппинцы, вьетнамцы, американцы, бритты никак не могут забыть былое. Россия вот теперь спохватилась! Ну, и китайцы — у них особое дело! Для них этот район жизненно важен.

— А что китайцы? — беззаботно вопросил Сержант, потягивая пивко и наслаждаясь вечерней прохладой под тентом заведения, которое в России назвали бы поселковой закусочной.

— Они тут главные, фактически. Степень влияния китайцев очень высока. Живут и работают во всех странах. И стучат своей разведке.

— Эка невидаль! — искренне удивился Майер.

— Не скажи… Они информацию качают со всей своей диаспоры насосом, а вот другому от них — ниппель! — Сеня сказал это даже как-то радостно, мол, видишь, блин, как тут непросто живется!

— Почему так? Мастерство пропало? Остыл боевой задор и оперативная выручка? — съехидничал собеседник

— Да при чем здесь мастерство… — тут Семен уже «включил серьезного» и пояснил: — Во время «культурной революции» китайские спецслужбы удачно вспомнили и возродили древнюю систему доносов, придуманную еще при императорах. Она называется «У Ши Бай», то есть, «пятерка, десятка, сотня». Это когда старший пятерки «стучит» на членов своей семьи, старший десятки — на своих сотрудников или соседей и так далее. В результате все желающие внедриться в китайскую диаспору сталкиваются с невозможностью заниматься агентурной работой внутри нее. Огромное количество «дятлов», или «инициативников» следит за каждым твоим шагом! Причем, гадская схема охватывает всех, включая детей, поэтому бригады «надзора» за иностранцами включают подростков! В общем, тут нельзя верить ни одному китайцу! Каждый может быть связан со «Вторым Бюро»…

— Это еще что за зверь?

— Структурное подразделение министерства государственной безопасности Китая, — в их ведомстве зарубежные операции. Подчиняется, между прочим, непосредственно ЦК Компартии Китая. Уже забыл, небось, что это такое? Или молод слишком? Или еще помнишь? — подколол его Сеня, но тут же переменил тон и тихо добавил, — Я серьезно говорю…

Не дожидаясь ответа, специалист по тушеным собакам открыл очередную бутылку с иероглифами, подвинул тарелочку.

— Миногу вот попробуй вяленую… Раз воблы нет. И нельмы нет.

— О! — удивился таким познаниям Сергей.

— А как же! И мне довелось на Крайнем Севере пожить… В те еще времена, социалистические. Вернее, во времена великой ломки. Кстати, китайцы без нее обошлись.

— Да… работает, значит, старая система, — почти ностальгически изрек Сержант, ковыряя острой палочкой малоаппетитные спиральки.

На дворе стремительно менял краски скоротечный южный закат. Холмы, окружающие Камрань потемнели, спрятав легкий пыльный налет на густом кустарнике, покрывающем склоны. Тепло-то как! Меньше всего в таких краях хочется вникать в политику. Но…, что поделаешь, за место на этих курортах идет постоянная борьба. Сильный не спит, а слабый старается стать посильнее. Да и черт с ними! Сергею вдруг отчаянно захотелось плюнуть на эту кафешку, нанять катер и выкатить в залив — посмотреть на береговые огоньки… Жаль, денег лишних нет. А если собеседника раскрутить?

Но Семен решительно оборвал плавный поток мечтаний.

— Еще как работает! Что ты… Это ведь древнейший на Земле народ, па-анимаешь… Практически не изменившийся с тысячелетиями. Не понимаешь… Их вообще никто тут не понимает, ни малайцы, ни филиппинцы. И я не понимаю. Не говоря уже о вас, европейцах, — он легко похлопал вздрогнувшего Сергея по плечу и продолжил:

— На культурном уровне китайцы живут совсем в другой среде и в других временных рамках. Китайцы мыслят не в категориях часов, дней или недель, а десятилетий! Они — древняя цивилизация, и умеют планировать все на долгие годы…

— Что-то не видать итогов этого планирования… Я от них ни одного хорошего складного ножа так и не дождался! На коленке все мастрячат, — ничуть не поверил ему Сержант.

— Много ты знаешь! Некогда одна из самых отстойных азиатских стран, эти самые китайцы умудрились заполучить ядерное оружие у СССР, не приняв на себя практически никаких обязательств! И лаве не отстегнули, — кедами откупились пупырявыми… Даже в самые лучшие годы сотрудничества с режимом нашим в Китае не дозволялось совать свой нос на закрытые объекты, а китайская разведка никогда не была «на посылках» у КГБ, в отличие от своих восточноевропейских коллег! — Семен возмутился не на шутку, будто сам был кровно заинтересован в максимально объективной оценке работы китайских спецслужб, немного завелся, может, чуть показушно.

— Втяни факт, — китайцам удавалось шантажировать Штаты, которым многие годы приходится мириться с кражей у них прямо из-под сопатки всяких секретов, чтобы не допускать разрыва отношений. Слышал, думаю. Нет никакой тайны в том, что свою космическую ракету китайцы запустили, заставив американцев выдать им ученого-ракетчика китайского происхождения. Правда, в обмен на показ тылов Советскому Союзу.

— Этого я не знал… — немного удивился Майер.

— Да просто очень мало кто интересуется реально тем, что происходит в этих краях… Успехов у узкоглазых хватает. Китай арендовал у Бирмы три островка для развертывания на них центров радиоразведки, и теперь они покрывают весь Индийский океан, Бенгальский залив и Малаккский пролив. Модернизированы все китайские центры радиоперехвата в Азии — на одном из Парасельских островов и на острове Хайнань в Южно-Китайском море. Кроме того, эти черти полностью восстановили центр радиоперехвата Соп-Хау вблизи Лаоса, активно качавшего инфу во время вьетнамской войны. Тут и нам, и американцам, головной боли хватит… Янки считают, что главным объектом для расположенной в Камрани аппаратуре радиоперехвата являются китайские коммуникации в Южно-Китайском море. Америкосы знают, что расположение Камрани идеально для мониторинга всего происходящего вокруг китайского острова Хайнань, хотят сотрудничества… На Хайнане работает станция перехвата, и военных объектов до черта. Да ты слышал про него — в аэропорту именно этого острова в 2001 году и «приземлили» юсовский самолет-шпион.

Заметив, что турист слушает весьма внимательно, скинул на закуску:

— Их достижения… А установление контроля над многими крупнейшими банками стран из числа «азиатских тигров»? Утверждают даже, что наиболее значимые организованные преступные группировки в Юго-Восточной Азии, ну, те самые знаменитые «Сань Хо Гуэй» — «триады», полностью находятся «под колпаком», или «под крышей», как правильные пацаны говорят, у министерства госбезопасности КНР.

— Это те «триады», которые…

— Те и есть. Или видоизмененные, но уже под нужды Поднебесной. Просек, ленцо?

— Какое еще «ленцо»? — не понял Сержант.

— Так вьетнамцы называют русских. От имени вождя нашего — Ленина, светлая ему…

— А… Просек.

— Так что подумай сначала, что, кому и где говоришь… Спецслужб тут столько же, сколько туристов и бандитов. Будь осторожен.

— Хорошо, урок понял, — согласился Сержант.

Собеседник недовольно покачал головой и произнес:

— Баик!

— Че сказал-то? — не понял его Сержант.

— «Хорошо» по-малайски. А «апа хабар» — это «как дела». Но лучше уж говорить «болех тахам», терпимо, то есть. Нечего тебе выпячиваться, турист… белый! А, в общем, плюнь, все нормально будет, если сам приключений не найдешь.

На что Сержант бодро заявил:

— Я найду! Это у меня хобби — вклеиться куда-нибудь… Ты лучше еще чего про китайцев расскажи, уж больно неожиданная стороны высвечивается…

— Есть тут у нас ребята из ФАПСИ, они, знаешь, что говорят? Причем, никакого секрета тут нет, в общем-то…

— Что? — послушно подстегнул беседу Майер.

— Китайские зашифрованные сообщения в регионах они и сейчас еще частенько ломают вручную, такой вот у них относительно невысокий уровень… В то время, как даже Индия и Бруней уже использовала электронные шифраторы, китайцы все еще обходились самыми простыми шифрами. Конечно, некоторые объекты «не читаются», например, база на озере Лобнор, где китайцы проводят ядерные испытания. Но таких объектов — раз-два и обчелся. А почему? — спросил Сеня, и тут же сам себе и ответил, — Китайцев это вполне устраивает. Все средства они вкладывают именно в агентурную работу, но это не простое упрямство. Именно успехами в этой сфере и объясняется секрет их общих успехов в регионе. Американцы после взрыва башен тоже это поняли… Агентура — это все! У них тут сейчас активность запланирована… Включилась NSA — National Security Agency — Национальное агентство безопасности США, электронная и компьютерная разведка. Теоретически, можно исходить из того, что абсолютно вся телефония прослушивается.

Вот тут-то в мозгах Сержанта будто щелкнула пружинка настороженного капкана! Что-то уж подозрительно многовато друг Сеня знал такого, что абсолютно до фонарика рядовому владельцу национального ресторанчика… Он не из тех ли людей, которые, уютно улыбаясь клиентам, с утреца собирают разностороннюю информацию, а томными южными вечерами проводят время за освоением тонкостей пакетной связи с Центром?

Но Семен для него был очень ценен, и, прежде всего, тем, что обещал придумать для Майера приемлемый способ доставки того до конечной точки маршрута — прибрежного городка Кота-Кинабалу. Связей у него было в изобилии, контактность сумасшедшая, и он свободно чесал, похоже, на всех местных языках и наречиях.

Четыре дня он просто маялся от скуки.

Доктор-травматолог Сергей Майер, высокий поджарый блондин, был человеком деятельным, даже авантюрным. Он любил движение, приключения, рыбалку и оружие. Как он не попал в молодости в высшее военное училище — просто загадка. Форму проведения очередного отпуска он выбрал подстать натуре — отправиться в одиночку на побережье Малайзии и Филиппин, пожить в холостяцком одиночестве (во всяком случае, большую часть времени) на частном бунгало, а то и вообще на берегу, дикарем. Вкусить прелести экзотики, набраться впечатлений на долгую полярную зиму.

А здесь приключений не было — только подступы к ним. И он скучал.

Знакомые летчики были заняты выше крыши. Похоже, посланцы Республики Таймыр уже преодолели все непременные бюрократические завалы, и выпили необходимый водочный эквивалент местных напитков. Насколько Сержант был в курсе, блоки радиолокационных станций, как и иные немалые ценности, уже были готовы для перевозки на Крайний Север. Тот есть, та сделка, благодаря которой он и смог на халяву (не считая трудов своего друга, Андрея Донцова) перенестись так близко к расчетной точке своего «полуэкстремального» отпуска, фактически состоялась.

Мейер стартовал спустя несколько дней после отъезда еще одного «мушкетера» из неразлучной четверки, Игоря Лапина на «север дальний». Сержанту было даже как-то неудобно оттого, что он вот катит в тропики, а друга подписали на автономную заброску в Карское море…

Три дня вынужденного сидения в Новосибирске вместе с экипажем Ил-76 почти вышибли отпускной настрой. А теперь еще тут сиди, жди оказии… Хорошо, Семен подвернулся. Он, вникнув сходу в проблемы отважного путешественника, пообещал его вскоре свести с нужным человеком, посоветовав времени даром не терять, а оформить визу и в Филиппины, дополнительно к имеющейся малазийской. Вдруг захочется прокатиться при случае? Все рядом!

После спада обеденной жары, когда конторы уже переставали работать, Сержант пытался скоротать время в морских купаниях. Но первый же опыт научил его, что с морем, особенно незнакомым, шутки плохи. Еще в Норильске один приятель рассказывал ему, как они вдвоём с таким же любителем купаться залезли в лазурные тропические воды, и… — назад они эти несчастные пятнадцать метров плыли целых сорок пять минут. Выползли на берег, увалились на пляж и сразу уснули. Ноги, руки, да и весь остальной органон отказались функционировать из-за физического истощения. Сержант принял рассказ к сведению, однако жертвовать купанием в угоду непонятной покамест осторожности знатоков совершенно не собирался.

Что такое сложное донное течение плюс мощный прилив, он понял почти сразу же. Небольшое волнение возле группы скал, куда он забрался с ластами и маской, превратилось в водяной капкан! Одна волна била его сзади, другая сразу и мощно толкала вперёд. Он старался двигаться аккуратно, пытаясь сберечь маску и фотоаппарат. Касался ногой скалы, отталкивался и вылетал на гребень. Выбраться не успевал, проваливаясь вниз. Волна уходила и тащила его за собой, он хватался руками, но следующая волна срывала зацеп. Наконец, ему все же удалось зацепиться, обняв в камень всеми четырьмя… Несмотря на боль в сбитых локтях и коленках точками, Сержант смог подтянуться, и сделать самый важный первый шаг. Обессиленный, он сел на камень, посмотрел на саднящие ладони. Они были в мелких красных точках, это еще что за хрень? Наверное, сосудики полопались от перенапряжения. Вот это да… Майер подумал, что все уже кончено, но особо крупная волна не дала ему перевести дыхания! Причем, эти опасные волны возникали в самый последний момент, формируясь непосредственно перед броском на берег! Он едва успел закрепиться и набрать воздуха, а уже сидел в звенящей пене по маковку! Как только волна сошла, он все же нашел в себе силы отвалить подальше.

Так и сносит рыбаков в море вместе с их яркими удочками! Сержант вспомнил, что на гарнизонном пляже есть специальный стенд про сии напасти. Вот что значит — «начинается прилив»! Самым нелепым в ситуации было то, что вокруг светило яркое солнце, летали огромные чайки, и — тут было очень красиво… А у тебя тут реальная погибель, «дизэстер» и сплошная «мазафака». Да… Настоящие триллеры, оказывается, снимаются днём при ярком свете. Вот и еще в одном из них Серега Майер поучаствовал — нахватался «ништяков»! Хотя… Полезно в самом начале странствий по этим землям побывать в такой вот переделке, чтобы понять, как мало значит твоя самоуверенность.

Фотоаппарат он спас, а вот маску пришлось покупать новую. Больше Сержант в местной лазоревой дали не купался. Да и залив это все-таки, а не открытое море… «Успеем еще, — думал Майер, — Затем и приехали».

В целом Камрань оказалась уютным маленьким городком, вот только душно здесь было, как в бане. Тридцать градусов и влажность — атмосфера на улицах такова, что носовой платок из рук не выпустишь. Поражало изобилие на улицах мини-мокиков и велосипедов. Пешеходов практически не было, и казалось, что все жители были моторизованы и вечно куда-то спешили. Удивительное сочетание древней старины с надвигающейся со стороны соседей цивилизацией… И ландшафт — сочетание сочных, не привычных нашему взгляду красок и цветов.

Спокойно и полноценно отдохнуть вечером можно было только в обществе военных моряков и летчиков. Военные не скучали.

Неподалеку от российской военной базы, располагалось женская колония-поселение. Содержались в ней вьетнамские и малазийские проститутки, содержались поколениями и эпохами. Сначала это вечное сословие обслуживало в публичных домах американских солдат. Потом несчастных жриц любви, постигших все прелести американского секса, водили с работы и на работу под автоматами Калашникова вьетнамские солдаты. Проститутки таскали камни и выполняли другую тяжелую работу — публичные дома во Вьетнаме запретили. Однако подполье действовало, в том ему помогали и активизировавшиеся китайцы, да и деловые европейские миссионеры, продвигавшие фронтир глобализма в глубь региона, нуждались в отдыхе. Контингент не испытывал недостатка в пополнении.

После янкесов земля Камрани без солдат не осталась. И старые пороки стали оживать. Помня по старинке, что солдат при удобном случае никогда не откажется от проститутки, вьетнамцы-конвоиры потихоньку предлагали свой живой товар и советским матросам. За продукты. И всегда удивлялись чрезвычайно высокому моральному облику краснофлотцев! Знали бы они, что особист, курирующий роту охраны, коротко и веско предупредил всех заранее:

— Воины, слушать меня сюда! Ка-ароткое уведомление. Где поймаете «гонконгский гриппер», там и будете его лечить! Ленцо, мать вашу…

Желающих остаться наедине с чужой болезнью вдали от Родины почти не было…

Советского сменил Ваня расейский, особисты занялись своей истинной работой, а вновь введенные воспитатели и психолог базы с этой напастью справиться не могли… Обмен опытом и сравнение «ориентиров на местности» занимали немалую толику разговоров молодежи гарнизона. Эти здесь чувствовали совершенно комфортно… Забросив шинели и ушанки, матросы-тихоокеанцы переоделись в тропическую форму одежды — шорты, безрукавка, пилотка и кожаные тапочки и стали осваиваться в экзотике. Но тропическая жара, пока они не акклиматизировались, давала о себе знать. Морпехи из роты охраны рассказывали Сержанту, что, особенно в первые три дня, половина роты загорела так, что хором угодила в санчасть с сильными ожогами. Ротный даже предупредил: кто снимет верхнюю одежду — будет сидеть на «киче»… Пораниться было нежелательно, — легкая царапина на руке от большой влажности долго не заживала, превращаясь в гнойную рану. Поначалу одолевали и москиты. Они тут были как родные комары, только мелкие.

В задачу отдельной роты охраны входила защита подразделения российского МЧС, призванного работать в международном сводном отряде. Его создали после череды катастрофических цунами в Индийском океане. МЧС-овцы готовились к возможному спасению русских специалистов, восстанавливающих военную базу, а также техники, оборудования, собственно, всего «русского городка».

Омываемое теплым, как парное молоко, Южно-Китайским морем побережье базы представляло собой большую и наикрасивейшую бухту-порт. Покидать пределы полуострова Камрань русским военным и морякам запрещалось. О присутствии здесь американцев напоминало лишь расположенное рядом кладбище военной техники — американские гаубицы, пушки, самоходки. Впрочем, и нашей техники за все эти годы накопилось изрядно. Сержанта туда сводили на экскурсию, но фотографировать не разрешили. Контразведчики-особисты увидели в этом хламе какую-то военную тайну…

Политических и этнических разногласий между вьетнамцами и морпехами не возникало, но и особой дружбы тоже. Российский медведь только набирал силу заново, и нативам (аборигенам) это было пока непривычно, они уже привыкли к слабости и потерям русских. Хотя и у самих жизнь — не сахар! До сей поры голодные и нищие нативы из числа безработных приносили военным бананы и другие экзотические фрукты, обменивая их на хлеб и консервы. Нелегальные меновые сделки процветали, — матросов Тихоокеанского флота кормили очень сытно, а натуральный обмен способствовал плодотворному изучению как вьетнамского, так и русского языка. Ребята говорили, что за время своей девятимесячной службы в Камрани лишь дважды были небольшие перебои с питанием. Сидели на одной крупе. Но потом из части переводили деньги, и командование закупало и завозило продукты из Сингапура. Крепко выручал наших морячков и черепаховый суп. А голодные вьетнамцы вылавливали в окрестностях их военного городка жутких варанов, других мерзких ящериц и готовили их с рисом — любимое национальное кушанье! Сержант уже попробовал этот местный деликатес из варана — гадость редкостная. А может быть, налицо тот самый случай, когда излишнее знание мешает…

Иной раз ребятам удавалось попасть вместе со старшими офицерами на подводную охоту. В маске с трубкой понырять в теплом море. Красотища! Вода прозрачная — метров на пять дно видно. Вот только мурен в коралловых рифах полно. Метра по два длиной и очень агрессивные, палец могут оттяпать вместе с рукой. Один матрос-грузин за ракушками нырял — едва носа не лишился. Бывают на Камрани и ЧП. Белобрысый командир отделения, с наколотым цветным тигром на правой руке, сообщил Сержанту:

— Недавно какой-то вьетнамец тут замутил «засаду», обстрелял нашего часового, охранявшего склад строительного материала, пытался спереть трехчетвертные трубы, прикинь! Сантехник, бля… Ну, наш часовой в ответ всадил из автомата по направлению. На пальбу в ночи тут же вылетели все — и ротный, и дежурный, и вся команда караула. Прибежали мы на место происшествия, выстроились в одну цепь и получили приказ стрелять по нападавшему очередями по три патрона. Только вьетнамец, сука, юркий оказался, хоть и лупили в него в три магазина. Ушел, паразит, спрыгнул в старые окопы. Там ведь кругом змеи и лягушки вперемешку с грязью… А ему хоть бы что, лишь белая фланелька мелькнула! Только вот… давненько не стреляли морпехи, потерялся немножко навык. После этого случая командование базой приказало роте охраны опечатать подсумки для патронов. Мы аж свисли! Как же тогда нам охранять, если подсумок на замке? Отцы-командиры подумали и приказ отменили… Зато теперь стрельбы у нас три раза в неделю, тоже хорошо.

Скучать охране явно не приходилось. В последнее время увеличилась разведывательная активность вокруг базы. Особисты раз в неделю собирают младший командный состав на «оперативки», разъясняют обстановку, обращают внимание, что бы бдительность не ослабла. Какого-то китайца, говорят, как поймали, так и увезли сразу на большой противолодочный корабль, что стоял в это время на камраньском рейде. Пару раз журналистов арестовывали…

Да и местным полицейским жилось не сладко. Не только «западникам» никогда не понять загадочную русскую душу, не смогли понять ее и правоохранительные органы Камрани. Натерпелись, сердешные…

Россия со скрипом вплывала в кипящий на малых температурах южно-азиатский котел.

Все мытарства Сержанта на подступах к Раю закончились, когда Семен сообщил ему, что уже есть предварительная договоренность с пилотом частного самолета, вылетающего на малайское побережье. А еще через день выяснилось, что все сложилось благостно, и пилот окончательно подписался на провоз пассажира в малазийскую часть острова Борнео, ныне Калимантана, что в переводе с малайского — «алмазная река», в прибрежный городок Кота-Кинабалу.

Самолет, а точнее, одномоторный низкоплан на поплавках, тихо качался у пирса, омывая свои обшарпанные лапы в голубизне бухты, и выглядел достаточно древним и романтичным. Пилота-метиса звали Нельсон, но он, слава богу, повязки не носил…

Прозвище объяснялось глазами разного цвета. Левый был настолько светло-серым, что вызывал ощущение «слепого пятна». А правый, ярко-зеленый, светил маленьким зорким прожектором… Невысокий, крепко сбитый, смуглый и обветренный мужик лет сорока носил белые широченные штаны с множеством карманов и легкую рубашку бледно-пятнистой расцветки. Внешне он более походил на белого, хотя и малайская кровь в облике проглядывала. По-английски он разговаривал так же средне, как и Майер, и поэтому помех в общении не возникло. Сергей два часа таскал и перепаковывал по требованию командира воздушного судна свой багаж, поэтапно выгружая его из кузова зеленого армейского грузовика. Нельсон к этому времени уже сходил к пограничным и таможенным службам и оформил все документы на вылет, после чего сел в тени, довольно улыбаясь. В цене услуги они сошлись, к полному удовлетворению обеих сторон.

Вскоре пришел невысокий вьетнамец, худой, словно высушенный тропическим солнцем, устало произнес на приличном английском:

— Demonstrate your identities, please…

Сержант протянул ему загранпаспорт, тот быстро перелистал страницы, обменялся парой фраз на вьетнамском языке с пилотом и исчез. Можно лететь.

Напоследок Сеня произнес знающе:

— Частные чартеры для этих мест — самый лучший транспорт. Нельсон — человек в Камрани известный, летает тут часто и много. Доставит тебя на место в лучшем виде. Никаких крупных неприятностей не будет, если к границам не сунешься. Вот там всякий сброд и шастает! Цивилизации, конечно, и тут хватает, но помни, Сережа, юго-восточный человек странен и непредсказуем для нас, прости за банальщину… Никогда не верь сразу и не болтай языком. Денег никому не показывай, обычаи уважай — тут мусульман полно… На улыбки внимания не обращай. И привыкни, что мелкие нарушения закона здесь в норме, без этого простому человеку прожить трудно. Тот же Нельсон контрабандой балуется. Да и многие, впрочем, в этом котле живут на грани… Но это не для тебя — враз спалишься! Тебе же главное — никогда и ни во что не встрять. — Семен улыбнулся и неожиданно сказал:

— Жаль, оружия у тебя нет. Но, здесь это одновременно и необходимо, и чревато…, в зиндан посадят сразу и надолго! Ладно, давай! Если будут туго — звони мне на мобильный, чем смогу…

— Да уж я надеюсь! Главное, что бы эта трахома все же долетела… Гемор мне и самому не нужен, а насчет звонка при проблемах — и задумываться не буду! Кого мне же еще спросить-то, если что… — горячо заверил нового приятеля Сержант, утирая вспотевшее лицо большим тонким платком, и добавил:

— Баик!

Погружение в триллер

Нельсон предложил Майеру кресло второго пилота, но тот сразу отказался, заявив:

— Ты, шеф, не обижайся, но места эти для меня диковинные, вот и хочется побольше увидеть, да со всех сторон! Я лучше позади устроюсь. Да и обзора что-то у тебя маловато, и как только вы летаете…

— О’К, Серж! Воля нанимателя — закон! Только пристегнитесь боковым ремнем. Заскучаете, — прошу вперед, штурвал ждет! — ничуть не обиделся смуглолицый аферист.

Салон был забит до отказа имуществом Сержанта и каким-то скарбом пилота — пара тюков и коробки, будто с консервами. Все предметы они вместе закрепили и затянули толстой специальной сеткой.

В начале виртуальной водяной взлетной полосы Нельсон прогрел мотор, долго бормотал что-то под нос, раскачивая педали, дождался разрешения, тронул рукой деревянный амулет на веревочке прямо перед собой и пошел на взлет. Самолет немилосердно трясло и подбрасывало, из-под поплавков летели брызги. Пилот на взлете умудрился оглянуться, изрядно насторожив Сержанта и крикнуть через взлетный рев:

— Волна большая, тяжело поднимается!

И тут же потянул штурвал на себя, отлепляя аэроплан от жидкости. Амулет перестал раскачиваться и одобрительно затих в состоянии покоя. Сержант незаметно вытер вспотевшие ладони о светло-серые полотняные штаны. Полетели! Нельсон набирал высоту и одновременно доворачивал самолет на юг, уводя ревущую машину в безбрежную даль. Набрав свои положенные футы, он вновь обернулся к Майеру, прокричав:

— Смотреть пока будет нечего! Садитесь рядом, мистер, кофе попьем, а то скучно! Там у вас за спиной термос стоит.

Сергей несколько встревожено посмотрел вокруг. Зеленые холмы уходили все дальше и дальше, вытесняемые многоцветной синью. Водная пустыня… Он признал своевременность предложения и сел рядом с пилотом, налив две большие кружки горячего напитка.

Пока они пили кофе, Нельсон рассказал ему о своей «птичке»:

— «Бич-Бонанза», тридцать шестая модель, оборудованная поршневым двигателем с турбокомпрессором, получившая название В36 ТС «Турбо Бонанза». Это военная версия самолета «Бонанза».

— Военная? Радиоразведка?

— О! Вы кое-что знаете! Некоторые из них, мистер Майер, под названием QU-22B, были оборудованы специальным электронным оборудованием. Это очень хорошее оборудование! С этим оборудованием мой самолет использовался во Вьетнаме для сбора и передачи на наземную станцию данных, полученных с помощью акустических сенсоров! — гордо завил Нельсон, похлопывая по штурвалу.

— Такая старая машина?

— Ну… Это был самый конец войны… — улыбнулся пилот.

Кое-что больной на все оружейные темы Сержант слышал и сам. Предназначенные для слежения за перемещением врага в густых джунглях, сенсоры сбрасывались с самолетов в местах известных или предполагаемых транспортных маршрутов. Выполняя выгодный заказ ВВС США, компания нашпиговала самолетик всякими хитрыми системами. Проводили и обкатку на поле боя. Правда, американцем это уже не помогло… Облажались янкесы. Или «пиндосы», как называли в узких кругах североамериканцев в последние годы журналисты и неформальные комментаторы… Термин «пиндос» довольно стар. Еще во время легендарного сбивания сербами американского самолета-невидимки Сержант разбирался с этим интересным термином. В нынешнем значении он из Югославии. А произошел — от греков, точнее, от названия местности и одноименной горы. Неуемный был народец у той горы, — мотались на своих торговых (и немножко пиратских) суденышках по теплым морям, спекулировали, порой грабили суда и мелкие деревушки. Даже в Одессу заплывали, оставшись там с этим же, кстати, прозвищем… Так вот, на Балканах сербы, хорваты и черногорцы именно так в древности называли практически всех «надоедливых пришельцев с моря». А уже потом, в наше время «протянули» этот термин и на американцев, прежде всего за их тактику сидеть на авиабазах в Италии или кусаться с огромных палуб своих неуязвимых АУГ — авианосных ударных группировок. Ведь янки с моря атаковали, а потом туда же и убегали после удара по мирным городам…

— Уникальный экземпляр, мистер. Правда, фирма сделала и двухместную вооруженную версию самолета ближней поддержки, получившую название PD-249. Он имел очень много оружия на узлах подвески, больше тысячи фунтов! Жаль, что не было построено ни одного серийного экземпляра этой машины… — сокрушался Нельсон, — И я купил эту птичку. Мой отец был бы очень доволен этой сделкой!

— А кто был вашим отцом, Нельсон?

— Он был англичанином, мистер! — охотно рассказывал пилот, — отец был летчиком Королевской почтовой службы. Устав от бесконечных перелетов над этими красотами, решил остаться тут и женился на малайке с Борнео… Мой папаша всегда хотел иметь собственный аэроплан. Но никак не мог скопить достаточной суммы… Тогда он и отдал меня в летную школу.

— Уважаю британцев! — с наслаждением затягиваясь сигаретой, заявил Сержант. — Освоили практически весь мир, жаль, потом сдали позиции.

— Этот великий народ просто устал от путешествий, — очень серьезно высказал свою версию краха империи Нельсон, разворачивая маленький вентилятор на Майера. Потом он пощелкал какими-то тумблерами, опять бормоча себе под нос молитву, переложил полетную карту на колени, сверился с маршрутом и довольно чувствительно хлопнул рукой по приборной панели. Сержант невольно вздрогнул. Заметив, что пассажир напрягся, успокоительно подмигнул зеленым глазом и внезапно произнес:

— А я уважаю русских. Я даже знаю фразу на русском языке, мистер Майер!

— Ну-ка, ну-ка… — заинтриговано повернулся к нему Сержант.

— Так,… момент… «Chto eto za parasha tut u vas, blya!»

Каким-то чудом удержавшись от идиотского хохота, булькающий Сержант с трудом водрузил стаканчик с кофе в специальную подставку.

— Это было круто! Чувствуется просветительский труд наших туристов.

— Да, это были очень образованные и состоятельные люди, но очень простые и дружелюбные. Меня они называли, как родственника — русским словом «bratan»… У них была большая океанская яхта, похожая вон на ту, справа, — Нельсон даже заложил небольшой вираж и положил «Бонанзу» на бок, чтобы Сержанту было удобней разглядеть серебристый корпус дорогой игрушки под ними.

Море не было пустынным.

Они пересекли судоходную трассу, по которой катили сухогрузы и танкеры, тащившие в обе стороны недостающие разным цивилизациям грузы. Белой сигарой проплыл паром. На удивление часто встречались белые трассеры скоростных катеров, виднелись яркие треугольнички парусных яхт. Иногда Нельсон выходил на связь с неизвестными диспетчерами, что-то говорил им, но больше просто слушал. Вообще, у Сержанта сложилось стойкое впечатление, что полеты в регионе достаточно либеральны. Регламент касался не столько границ государств, сколько многочисленных военных и прочих закрытых зон, мест проведения учений и специальных операций. Местные водители малой авиации отлично знали правила игры и старались не нарушать без необходимости установленных норм. Другое дело, что насущная необходимость выйти за рамки была у каждого второго пилота, а специфический бизнес частных чартеров не возможен без определенной правовой близорукости… Нельсон явно принадлежал к когорте пилотов, способных решать возникающие у заказчиков вопросы, не вникая в тонкости законов.

По мере удаления от берега плавсредств становилось все меньше и меньше. Сержант, убаюканный ровным звоном мотора, заснул прямо в кресле, положив под голову тонко свернутое одеяло. Проснулся он изменения звука двигателя и легкой перегрузки — самолет заходил на длинный пологий вираж.

— Впереди острова Спратли, мистер Майер! Советую посмотреть, удивительной красоты места!

Сергей ничуть не удивился, поскольку все шло по плану. Промежуточную посадку на каком-то острове, название которого сразу вылетело из головы Сержанта, они согласовали заранее. Нельсону нужно было оставить там пару коробок и заправиться топливом. Может, это и есть та самая мелкая контрабанда. Даже интересно…

Нельсон переключил на небольшом GPS приемнике «Магеллан» режимы и стал сбивать привязку с курсом. Сержант наклонился посмотреть на карту и быстро сообразил, что карты, зашитые в приемник пилота, несравненно лучше тех, что он закачал еще в Норильске в собственный прибор. Хорошая привязка к местности в свете планируемого Сергеем «фишхантинга» была важна, и эту возможность следовало использовать.

— Шеф, а возможно ли мне скачать вашу чудесную карту? Моя гораздо хуже, — вкрадчиво спросил он, доставав из сумки собственный «Магеллан».

— Конечно, мистер! Пятьдесят долларов, и она ваша, нет проблем! — тут же проявил коммерческую хватку пилот.

У Майера хватило ума и выдержки не обидеться — иные нравы, иной менталитет…

— Это дорого для меня, Нельсон Я не согласен! — прокричал он, уже напрягая голос в усиливающемся на развороте реве двигателя.

— О’К, мистер! — расхохотался тот, не поворачивая головы, — Я пошутил! Я не американец и не тайванец, я отдам русскому мистеру эту карту бесплатно, но только после посадки в конечном пункте, мне придется убрать с вашей копии несколько отметок, сами понимаете…

— Понимаю! Маленький бизнес?

— Точно, мистер — маленький бизнес старины Нельсона! — гордо заявил метис, одной рукой проверяя крепление привязного ремня.

— Это хорошая привычка, — оценил Майер.

Нельсон напомнил ему об интересном феномене. Дело в том, что в Новой Зеландии, Австралии и Океании существует так называемый «культ карго». «Карго», как известно, переводится как «груз», и в эти отдалённые от метрополий регионы этот самый «карго» доставлялся как по морю, так и на воздушных шарах и дирижаблях (позже и на вертолётах, и на подобных самолётиках). Из «карго» аборигены получали разные грузы и, соответственно, считали пилотов «богами», посланниками умерших предков.

Относительно красоты архипелага с высоты птичьего полета Нельсон был совершенно прав. Впереди, на синей поверхности моря, светлыми голубыми пятнами разной цветовой насыщенности заблестели россыпи островных лагун. Они тянулись до самого горизонта, и их было так много, что Сергей растерялся от одной только мысли о том, как в столь сложном архипелаге можно ориентироваться? Действительно, тут без системы глобального позиционирования разобраться было не просто… «Магеллан» периодически позвякивал электронным сигналом, исправно извещая пилота об отклонении. Сверяясь с ним, Нельсон уверенно заводил «Бонанзу» на пологую глиссаду, легкими движениями штурвала и педалей выравнивал покачивавшуюся машину. Началась легкая болтанка. Двигатель то вздрагивал при росте оборотов, то затихал, опуская самолет ниже. Сержант напрягся. Внутри екнуло, волосы встали дыбом в самых неожиданных местах. Ему сразу захотелось обратно на грешную землю, желательно в дышащем и неиспорченном состоянии.

Тот остров, на который им предстояло совершить посадку, уже угадывался прямо по курсу. Размеры сразу и не прикинешь… — высота мешает. Большая неровная лагуна, довольно густая лента зеленого массива — заросли столь вожделенных пальм. Невысокие холмики, на утолщении с правой стороны грунтовая взлетная полоса, на ней маленький самолетик, пара строений рядом, дорога к лагуне… И совершенно безжизненное море вокруг! Сержанта очень удивил тот факт, что он не видел никаких судов — ни больших грузовых или пассажирских, ни маленьких яхт и катеров. Только в лагуне стоял белый океанский катер с обтекаемой рубкой и затененными окнами. Да не просто в лагуне, а в «марине», отгороженном месте — стоянке при пирсе для катеров и яхт. Стало быть, захаживают…

И две оранжевые бочки, мерно раскачивающиеся прямо на воде — начало водной посадочной полосы.

Самолет с шорохом резал крутой серпантин в прозрачном теплом воздухе, стремительно сближаясь с очень крупным небесным объектом — Землей. Восходящие потоки теплого воздуха подхватили крохотную машину и начали швырять ее так, что самолет плясал в воздухе, словно бабочка.

Небо, лазурное безбрежье южного моря и райский (с высоты птичьего полета) остров качнулись и скользнули в сторону. «Бонанза» заканчивала разворот перед посадкой, — Нельсон выходил на глиссаду. Сбоку показалось как будто выстриженное посреди зеленой листвы пальмовых зарослей травянистое пространство, а на нем прямоугольное строение. Ясно выделялась приличных размеров антенна, а рядом — спрятанный от первого, случайного взгляда коттедж с уютными газонами. Самолет провалился, с резким проседанием теряя высоту, и все строения сразу пропали, будто пугливо спрятались в яркой зелени. Оставалась только антенная вышка с причудливыми конструкциями, системами средств связи. Мелькнул шикарный пляж из белого ослепляющего глаз песка и пенный обрез воды. Пилот еще раз попросил Майера пристегнуться покрепче и плавно потянул притихшую машину вниз, к голубому зеркалу.

Опасения Сержанта оказались совершенно напрасными, «Бонанза» приводнилась настолько мягко, что момент касания он определил только по резкому шипению водяных струй, вырезанных из глади острыми килями поплавков. Победно пробежав положенное расстояние, самолет резво развернулся и бодро покатил к берегу, где виднелся деревянный пирс, довольно глубоко выступающий в зеркало в лагуны…

Вот это красотища… Открытка!

Фотография из июльского, самого дразнящего воображение номера «Плейбоя»… Сержанту показалось на миг, что сейчас на берег выйдет стройная красавица в первобытном бикини из «Голубой лагуны» и начнет романтично и призывно дудеть в перламутровую раковину… Однако вместо юной хозяйки затерянного острова на пирсе прорисовались два свирепых ликом человека, более всего похожих на проворовавшихся ветеранов гвардии Че Гевары, ставших на службу к главарям наркокартелей. Никакого Ломброзо не надо… — любой благоразумный человек сразу проверит свой нож на поясе…

Бородатые разбойничьи рожи, в принципе, те же, что и у бойцов Че, только вместо беретов и камуфляжа — цветастые косынки и коротко обрезанные линялые джинсы. «Калашниковых», слава богу, не было, однако здоровые ножи на загорелых ляжках Майер приметил сразу. Один из хозяев притащил округлый неуклюжий «бум-бокс» китайского производства, из недр которого лилась аутентичная пентатоника с элементами южно-китайского рока. Под этот навязчивый, однако, вполне соответствующий декорациям аккомпанемент и происходило дальнейшее скупое общение. «Копманьерос» после пояснений перестали обращать на Сержанта внимание и взялись за работу.

Они сразу принялись крепко швартовать «Бонанзу» к пирсу, бегло переговариваясь с пилотом на немножко смешном тарабарском языке. Майер мирно поздоровался с хозяевами, пару раз присел, разминая затекшие суставы, а затем, спросив предварительно одобрения у Нельсона (вдруг какая нечисть нездоровая поджидает пловца прямо у пирса), разделся и полез в голубую амброзию экзотического моря — освежиться после перелета. Вода оказалась теплей, чем он себе представлял. После купания он вальяжно развалился на белом пляже, рассматривая шикарные пальмы — растительность из сказки… На больших холмах Камрани, куда Сержант залез вместе с Сеней после долгих уговоров, росли какие-то невзрачные кустарники и низкие деревья, напоминающие больше предальпийскую зону Северного Кавказа, чем символ тропиков. В Путоранах и то предгорья будут краше, отметил тогда Майер… На острове же был совсем другой пейзаж. Пальмы предстали перед ним во всей своей красе — широколистные, ярко-зеленые, как на компьютерной фотографии, контрастные фону белого песка пляжа. Это, безусловно, подлежало фотографированию, и Сержант достал свой «Nikon», выглядывая наиболее выигрышный кадр.

Однако эти планам немедленно воспрепятствовали бородатые «чегеварцы». Затея им явно не понравилась, о чем они сообщили Сергею невербально, жестами, а Нельсону громко, и, судя по всему, матерно — резкими, но цветастыми фразами. Пилот виновато пожал плечами, успокаивая местных буканьеров, и торопливо сообщил Сержанту:

— Не надо фотографировать, мистер Майер. Понимаете… У этих людей есть маленькие тайны, и им совсем не хочется оставлять следы на фотопленках.

При этом он, как бешеный, подмигивал зеленым глазом, сигнализировал… Сержант не очень удивился сказанному. Он удивился лишь тому, что сам не сообразил этого раньше, ведь подсознательно и ожидал подобной реакции. Однако немножко все-таки разозлился, в честь чего и сказал этим явным уголовникам по-русски:

— Ладно вам, живорезы… Нельзя, так нельзя. Тоже мне, секретчики, чтоб вас… За версту видно криминал по рожам, хоть сразу бери и сажай в околоточную. Понял я все. Реальным мужчинам реклама не нужна!

Разглядев гримасы непонимания в скупой мимике насторожившихся хозяев, добавил по-английски тем максимально дружелюбным тоном, на который был способен:

— Отлично, друзья! Мистер Майер все понимает, мистеру не нужны проблемы. Фото-сессии и интервью не будет.

После чего он мысленно сплюнул, а в реале — спрятал от греха фотоаппарат и вновь завалился на горячий песок. Не буди лихо… Стало ясно, что к романтичному коттеджу и ВПП с белым самолетиком ему не сходить, не разрешат этого хранители бандитских тайн.

Но ему было немного жаль, что время стоянки в столь красивой акватории стремительно приближается к концу. Аборигены уже утащили и заховали коробки с неизвестным грузом, а взамен, после короткого совещания с Нельсоном, приперли на берег другой ящик, аккуратный, крепенький, — этакий деревянный гробик военного типа, который пилот бережно упрятал в глубине салона. Полуденная жара была в самом разгаре, когда сводная бригада наземного обслуживания уже закончила заправку «Бонанзы» местным топливом.

После чего настала задушевная сцена короткого прощания.

Быстрые напутствия и какие-то уверения на местном диалекте (поди, в вечной бандитской дружбе?), похлопывания по плечу и щербатые улыбки… И даже Сержанту сердечно пожали руку мускулистыми коричневыми лапами. Тот в долгу не остался, закатил прощальную речь, благо, настроение позволяло:

— Гудбический бай, блин, мучачи! Всем удачи, и… — No pasaran! Храните в сердцах великую ночную битву под Рио-дель-Муэртэ… Да! Добивай гадину — коли ее штыком трехгранным, а не найдешь, так четырехгранный вонзи в гнилые ребра! Гляди в оба, товарищи красноармейцы, ибо много еще сволочи белопогонной по земле нашей ходит… И жива еще контра, и не спит еще мертвым сном, frankly speaking, ползучая гидра контрреволюции!

Услышав в тираде иберийские звуки, бандюганы неожиданно просветлели лицами и хриплыми басами залопотали то ли по-португальски, то ли по-испански. Сержант прочувствовал порыв и закончил напористо:

— Добьем вместе белую контру! Не время квасить ром, други! Помните, компаньерос, те победные багровые закаты над Коста-Дель-Соло! Революционный звон взлетающих над сатрапами мачете пролетарской фирмы «Cold Steel»… Сахарный хруст тростника и очередей старого «калаша», и гордый хвост твоей ракеты «SA-7», втыкающейся во вражий вертолет! И первый трофейный «викторинокс» цвета знамени нашего батальона… Венсеремос, амигос! Бандьера Росса! Реконо Тантос!

Буканьеры радостно кивали бородами и тоже воздевали вверх кулаки, но уже с ножами… Нельсон вяло улыбался, мычал что-то себе под нос и тянул разгорячившегося Сержанта на борт. Но тот, вопреки собственным призывам, честно заявил, что непременно хочет выпить с новыми друзьями, сопровождая слова подмигиванием и красноречивыми жестами. Желание гости быстро поняли и оценили, — островитяне притащили незнакомого вида бутылку с иероглифами на борту. Крепость напитка лишь немного уступала родной водке! Сержант неожиданно для себя сделал приличный глоток пахучего жидкого огня, последовав примеру знатоков, а пилот по понятным причинам от выпивки отказался.

Взлет прошел как по нотам, и «Бонанза», встав на новый курс, продолжила свой полет на юг по маршруту таинственного контрабандного трафика.

Неприятности начались через полчаса.

Двигатель вдруг пару раз чихнул, не на шутку встревожив командира воздушного судна. Нельсон торопливо пощелкал обшарпанными выключателями, изучил показания приборов, щелкнул по стеклышку, после чего невесело сообщил:

— Похоже, топливо… мистер Майер, не совсем кондиционное.

Сергей Майер отчего-то не удивился. Самолет ощутимо сбросил скорость и помаленьку опускался все ниже и ниже.

— Какие принимаем меры? — относительно спокойно спросил пассажир.

Похоже, пилот уже выбрал вариант.

— Самолет не сможет лететь дальше с таким весом. Необходимо прочистить систему и сменить топливо. Я высажу вас на подходящем острове вместе с грузом. А после этого один долечу до рифа Ардазъер, — там есть техническая база и приличный персонал из китайцев. Ну, а после этого я вернусь за вами и мы продолжим полет до Кинабалу, — виноватым тоном предложил Нельсон. — Я очень сожалею, но другого выхода просто нет.

— То есть, мне придется одному торчать на незнакомом острове? И сколько же времени? — скептически поинтересовался Сержант.

— Совсем недолго! — поспешил утешить пилот.

Майер только хмыкнул в ответ. Ага…

Сама перспектива десанта на крошечный островок в архипелаге Спратли его особо не взволновала. Ведь целью его поездки и был частный островок на побережье Борнео с последующим полудиким отдыхом — рыбалка и акваланг. Другое дело, что вся схема отдыха была уже оговорена, частично проплачена, вплоть до найма катера, и неплохо знакома ему по описаниям побывавших там приятелей. А тут… Впрочем, чего тут спорить с судьбой — ситуация уже сложилась.

Пилот понял сомнения заказчика и поспешил его успокоить:

— Прямо по курсу есть прекрасный небольшой островок, я на нем останавливался пару раз с пассажирами. Там прекрасный дайвинг в лагуне, и двое англичан уже опробовали это место год назад. Уверяю, что ваше вынужденное ожидание продлится всего несколько часов, максимум — одну ночь… — заметив зачатки активного возмущения, Нельсон постарался подсластить пилюлю:

— Конечно, мистер Майер, будет учтена неустойка! Я хорошо знаю правила бизнеса. Минус тридцать процентов от цены перелета, как я думаю, помогут вам забыть об этом неприятном инциденте…

И Сержант согласился.

Дело было даже не в деньгах, хоть и не лишние эти баксы для небогатого туриста… Куда тут денешься-то?

«Бонанза», не переставая чихать ни на минуту, тем не менее, все так же плавно приводнилась в лагуну куда как меньшего размера, чем на «острове контрабандистов». Никакого пирса тут не было и самолет подкатил прямо на пляж.

Здесь было еще красивее — дикое место, и это чувствовалось. Сергею хотелось назвать его «маленькой жемчужиной южных морей», прикинуться Полем Гогеном и заняться живописью в окружении холодных пивных банок. Отдыхать бы здесь надо, а не работать без толку, ведь все неизбежное таскание немалого груза на берег имело промежуточный характер, — внеплановый транзит, по сути. Нельсон, скрипя душой и суставами, поначалу помогал Майеру стаскивать багаж на землю, но, быстро устал и открестился от тяжелой работы под предлогом прокачки помпы топливного насоса и проверке системы в целом. Еще и советы давал, полезные, но очень раздражающие уставшего Сержанта:

— Мистер, груз надо поднять немного повыше, что бы его не доставал прилив или волны при сильном ветре…

— Ты что же это, мне еще и шторм пророчишь? — расстроился «робинзон», бросая в сердцах мешок с палаткой и спальным снаряжением. Сейчас более всего ему хотелось смачно засветить злосчастному Нельсону в его белесый глаз, чем подтвердить статусной прозвище этого топливного авантюриста…

— Что вы, что вы!!! Прогноз очень, очень хороший! Брунейский метеоцентр всегда точен, в Бангар-Сери сидят отличные специалисты, султан может себе это позволить… Но я просто не хочу лишних неудобств или недовольства уважаемого заказчика!

— Да чего там… — буркнул с трудом успокоившийся Сержант, — БАИК, ядри тя в корень, ехай себе, басурманин… Только судьбу не обхитри!

Закончив предполетную подготовку, Нельсон забрался в кабину, и некоторое время погонял мотор на холостых оборотах. Похоже, все его манипуляции по прокачке и прочистке свое действие оказали и двигатель вел себя смиренно. По звуку. Во всяком случае, Сержанту показалось, что дела не так уж и плохи. Нельсон тоже пришел к подобному выводу и уже более смело выкатил «Бонанзу» на середину лагуны. Диаметр ее вполне позволял набрать скорость и взлететь без малейших проблем.

Самолет оторвал поплавки задолго до полосы рифа под прощальное помахивание сержантовой руки…

И тут произошло совершенно неожиданное!

Звук натужно ревевшего двигателя прервался именно в тот момент, когда «Бонанза» круто задрала нос вверх, начиная набирать высоту. Почти полуторатонная машина как бы остановилась в задумчивости и постаралась опереться на воздух. Но поток уже пропал, и самолет неловко клюнул вниз. Сержант еще увидел, как задергались элероны, услышал, как отчаянно чихнул стартер, пытаясь запустить движок… Ничего не вышло.

«Бонанза», развернув к солнцу десятиметровые крылья, на секунду замерла в воздухе, и рухнула вниз, целя остановившимся винтом прямо в пенистый обрез островного рифа…

— Трахома… — только и смог выдохнуть Серега, отчего-то понимая, что какого-то подобного финиша он и ожидал подсознательно…

После шока

Все-таки есть, есть в человеческой природе некое этническое восприятие беды…

О чем первым делом подумает отважный путешественник-любитель, зафрахтовавший небольшой частный самолетик для заброски себя, любимого, в вожделенную южную экзотику, и вдруг увидевший вместо райских кущ катастрофическое крушение означенного самолета, причем сразу же после прощания пилота с доставленным на случайное место пассажиром? Оставим в стороне вопрос сострадания! Давайте все вместе понадеемся, что в этом секторе переживаний большинство из нас, нормальных людей, испытает одинаково печальные чувства… А вот что дальше, что делать жертве обстоятельств через какое-то время, когда угаснет первой шок? Обратной связи с Большой Землей нет, ведь эта злосчастная посадка не была предусмотрена планом путешествия. Место высадки совсем не то, на которое ты рассчитывал, и обустройство которого так тщательно планировал долгими зимними вечерами. Что мы имеем?

Навороченный сотовый телефон находится вне зон покрытия — бесполезная игрушка с доживающим последние часы аккумулятором… Никакой пилот в оговоренное время за тобой не прилетит… Нету пилота. И самолета нет! И никто ничего толком не знает о месте твоей дислокации! Какая буря чувств, какие скорбные (или нет?) мысли пронесутся в полупропавшей головушке нашего горе-путешественника в ходе ментального обсуждения этих, вовсе не радужных перспектив?

В том-то и дело, что однозначного ответа найти невозможно.

Как говорят, реакция будет вариативна и неоднозначна… Но определит эти сумбурные думки, по большей части, не характер человека и уровень его благосостояния, а повседневная организованность привычного бытия, степень «вшитости», меру «включенности» индивидуума в техногенный социум, а значит, как ни крути, повлияет и гражданство, и национальность влипшего.

Ну, вот, представьте себе преуспевающего американца.

Средней руки бизнесмена Нового Света, в кои веки выпутавшегося из цепких тисков бизнеса, и с трудом ухватившего за хвост две недели вожделенного отдыха. Для него существенным негативным обстоятельством, первым «гиблым делом», будет вот что, — крушение четких деловых планов, расчетов и перспектив… именно в родном бизнесе! Ну, и, правда, уже позже, прогнозируемые нелады в семейной жизни…

Как же так?!

Ведь ровно через пятнадцать дней железно забиты целых три важных стрелки, плюс совещание по утверждению нового перспективного проекта. Опять же, на носу плановая смена банка и интернет-провайдера. А еще — сорванная поездка к звереющей от старости теще, в славный город Детройт. Что на все это скажет родная жена, даже представить страшно! А обещание купить старшей дочке новый джип на предстоящем автосалоне, со всеми мыслимыми дисконтами и сервисными планами… Две недописанные статьи в бизнес-журнал, тяжелая беременность любимой кошки, приезд в отпуск сына-морпеха… Но, все же, главное тут — чертов бизнес! Эти вездесущие китайцы просто займут рынок, если горе-путешественник не появится в офисе точно к двадцатому числу! Конкуренция, знаете ли. Краеугольный камень в знаменитой американской пирамиде, куда и воткнут звездно-полосатый.

Впору писать прощальную записку и топиться!

Думается, что у англичан или немцев существует несколько иная, но схожая шкала огорчений, способных довести солидного человека до остановки сердца…

А вот теперь представьте себе нашего русского доктора, точно так же исполнившего мечту всей жизни и, на те же две недели, забравшегося в эту изумительно красивую Тьмутаракань! Он станет заламывать руки в скорбном порыве, и ударится, всхлипывая, и перебирая носовики, думать о несчастных санитарках родного отделения, которых теперь некому ущипнуть за…? Или об актах списания расходных перевязочных материалов? Или о правильном распределении койко-дней в осенний период в родном стационаре, согласно ценных указаний зама по лечебной части? О внеплановых визитах представителей санэпидемстанции? О том, что пропустит четыре преферанса, футбол 20-го и два выезда на шашлык? О так и не купленном радиаторе для «Нивы» и неисполненном обещании свозить очередную любимую женщину в соседний городок?

Черта с два!

Наш человек скажет: — «отлично»! Пусть любимая гарантированно отдохнет от непоседы, как и коллеги по тесному кабинету, одному на троих. Медсестры только соскучатся по твердому мужскому, а все ревизии прекрасно пройдут и в его отсутствие! Так даже лучше, если честно. И ничего за это не будет. Ведь причина-то явно уважительна — непредвиденные обстоятельства, непреодолимые, так сказать, силы! Что вы к нему пристали, командиры — экстрим налицо…

Первая мысль русского представителя бесконечно уставшего среднего (самого неясного по сей день) класса будет такова: — «Наконец-то я отдохну от всего этого дурдома! Побалдею-ка я тут с недельку, а потом, глядишь, все и образуется. Как-нибудь… Что-нибудь придумаем, нигде не пропадем! Найдут, или сам найдусь».

О! Слово «авось» чуть не забыл, прости господи…

Эти рассуждения, конечно, утрированы, и немного упрощены мной для красочности, но суть их именно такова, — наш человек не сойдет с ума, а постарается извлечь из ситуации максимум… нет, не пользы, мы так не умеем.

Кайфа! А вот тут мы мастера…

Сержант какое-то время тупо смотрел на уродливо и страшно торчавшие из кромки рифа рули высоты. А потом пошел туда, к месту нелепой гибели «Бонанзы».

У себя на родине, в родных, хорошо изученных местах, Сержант первым делом снял бы обувь и полез в воду — поприветствовать Озеро. А вот здесь его сдерживал какой-то страх, а может, и не страх вовсе, а разумная осторожность. Что там водится, в этих волнах… Какой-нибудь ядовитый коралл, или, не приведи господи, скат-хвостокол, а то и пиявка обхватом с «докторскую» колбасу. Или зубастая многоцветная медуза? Все-таки, пожалуй, страх. Страх присутствия диковинного и ужасного нечто, как известно всем, обитающего в океанской глубине и в романах Питера Бенчли.

«Во всяком случае, наобум и где попало мы в воду не полезем» — мудро решил он. Причем решил-то, если честно, еще дома, в Норильске, собирая и комплектуя необходимое снаряжение. Именно на этот случай в одном из вещмешков лежали легкие и прочные резиновые сапоги, высотой почти до паха. И именно над этой деталью снаряжения приятели хохотали больше всего. Они говорили ему о критически необходимом прыжке с заныром (да с разбега!) в лазурное зеркало той чудесной бухты, которая прекрасно визуально выписана операторами сопливого фильма «Голубая лагуна», как его не поминать лишний раз… Мышцы, кудри, ласковые волны, «прыг-скок», брызги на диафрагму! Вот как надо! Свидетели его сборов монотонно мычали про символизм и необходимый понт, а открывая очередное пиво, вещали про потертые бриджи, выцветшую бороду и усы, пятна соли на майке с надписью «Я давно послал всех к черту!».

А Сержант спорил, пыхтел, отмалчивался, врал, как мог, но сапоги отдавать не хотел. И, как оказалось ныне, поступил довольно предусмотрительно. К примеру, к тому рифу, где и упал самолет, остатки которого уже почти не просматриваются в пенных бурунах прибоя, пройти можно было только в сапогах, иначе сотрешь ноги о кораллы, на хрен… А идти надо было, и чем быстрее, тем лучше! Но с холодной головой. Сержант пошел в сапогах, и не прогадал, что и подтвердилось коротким походом…

Пилот выжить не мог. Это точно.

Майер знал это заранее, хорошо понимая последствия удара взлетающего «Бичкрафта» о воду и рифы. Он вновь представляя по секундам картину произошедшей на его глазах катастрофы. Прислушался к своим ощущениям. Шока не было. Нагляделся он на последствия авиакатастроф, в свое время… Но обязанность перед малознакомым ему летчиком была. И, как любой нормальный человек, Сержант хотел как можно быстрее оказаться на месте происшествия, чтобы увидеть последствия своими глазами.

Да и о погибшем позаботиться стоило. Поэтому к самолету он просто ринулся! С собой взял только складной нож «Serengeti» американской фирмы «CRKT» и матерчатую сумку, куда кинул оперативную аптечку. Она не пригодилась.

От аэроплана практически ничего не осталось. Сдвоенный хвост «Бонанзы», зацепившись рулями высоты за кораллы, отстоял в свою пользу часть фюзеляжа. Все остальное поглотила экзотическая морская голубизна. Похоже, сразу за рифом начинались нешуточные глубины. Тело летчика исчезло, чему Сержант не то что бы обрадовался, но… Успокоился что ли. Нельсон обрел смерть и покой в той стихией, над которой и ради освоения которой он жил и работал. Так подумал Сержант в тот момент. А если он и порадовался хоть чему-то, то только тому, что такой итог сминусовал количество негативных эмоций. Смотреть было не на что, а находиться рядом с обломками — опасно. Начинался прилив. В оставшейся части салона лежали два крепких деревянных ящика, надежно закупоренных и обвязанных — один широкой киперной лентой, другой — жестяной стяжкой. Один ящик побольше, другой поменьше. Более длинный деревянный был знаком, именно его и загрузили буканьеры с «Острова Хреновой Заправки».

Еще раз осмотрел остаток салона. От удара о воду некоторые предметы, находящиеся возле пилота унесло назад. Термос с остатками кофе не разбился только потому, что влетел в плотную крепежную сетку. Рядом валялся «Магеллан» погибшего пилота. Его Майер положил в широкий карман штанов. К поясному ремню, кроме чехла с «серенгети», он прицепил и кордуровую кобуру с оранжевой ракетницей. Пластиковая упаковка с патронами воды не боялась, и Сержант привязал ее к ящикам.

Затем, внимательно прислушиваясь к усиливающемуся шуму прибоя и предательскому скрипу разваливающегося корпуса, раскачиваясь и балансируя руками, он с опаской ворочал ящики в мрачной темноте салона под шум волн. Кто знает, что там может быть за груз, всякое странное бывает с грузом на борту.

Совершенно не к месту вспомнилась старая история из разряда авиационных баек, рассказанная Донцовым, образец профессиональной летной «травли»… Служил, мол, в малой таймырской авиации на АН-2 один мужичок. Юморной был человек, постоянно прикалывался над пассажирами. Подойдет этот бес к какой-нибудь нервной бабуле при посадке и начинает причитать в голос, со всеми эмоциями: «Как же это вы на нем полетите (он — это АН-2), посмотрите на него! Он же совсем старый, вот-вот развалится! Его даже проволокой перетянули, чтобы не развалился в воздухе!» и так далее. И вот, после очередной шутки типа: «Ну что, покувыркаемся, смертнички?», его списали в большую авиацию…, грузчиком… И вот! Грузил этот мужичок багаж и решил покемарить внутри багажного отсека… Просыпается, он, видит — летим! Но мужик-то был не промах! В пассажирском салоне «аннушки» есть люк в багажное отделение. И вот, в полете, посредине маршрута в салоне открывается люк и оттуда высовывается мужик со словами: «Уф-ф, блин, насилу догнал…»

Немного подумав и последний раз оглядев останки самолета, Майер обмотал крепко-накрепко ящики принесенной веревкой, и, вспомнив про дядьку Архимеда, столкнул их в пенистую теплую воду. Так и шел он назад невеселым бурлаком, тянул непрошеную ношу, спотыкался, матерился, торопясь уйти подальше от жуткого места… Ящики, постукивая друг о друга, тащились по мелкой волне за новым хозяином.

«Шлеп!» — зеленый, как лягушка, резиновый сапог упал на мокрый песок пляжа. Правая пятка Сержанта уперлась в скользкую резину — раз, два… сняли! Следом, устроившись поверх собрата, бухнулся левый сапог. Два ящика с «Бонанзы» качались на волне, связанные красным репшнуром. Красный в крапинку, какой-то аспидный, конец веревки ядовитой змеей валялся среди обломков веток и листьев. Ящики надо было вытаскивать, но уставший человек не торопился.

— Влип ты, парень… Вот это начало турпохода по югам планеты! — Сержант опытно сплюнул по ветру и сбросил матерчатую сумку с плеча.

Вот и сходил…

Может быть, он излишне торопился. Может, стоило достать и надуть лодку, благо, газовые баллончики были. Сплавать мог к самолету спокойно и с комфортом. Да и без лодки он вполне осилил бы эту дистанцию, — здоровье позволяло. «Поосторожничал и правильно сделал» — решил Сержант. Да и совести собственной так привычней, честней.

Жаль Нельсона, хороший он был мужик…

Ему стало немного легче оттого, что он сделал все, от него зависящее.

Взмокшее тело, отравленное адреналином и постшоковым потом, просило чистой морской воды. Сейчас что ли, прыгнуть? В принципе, можно было рискнуть, и по совету провожавших его друзей «разыграть кино», сигануть в эту красивую соленую воду в одних плавках, но с обязательной цветной косынкой на голове. Малайский кинжал в зубах, медленные, раздвигающие воду движения рук, мускулистые ноги отталкиваются от бирюзы…

А кино снимается…

Камера снизу, профессиональная работа оператора. Вот камера плавно переходит влево, показывая приближающийся силуэт рифовой акулы…Тревожным форсажем включается бас-гитара… Челюсти мерно двигаются. «Джеймс, у нас проблемы!» — нервно кричит блондинка…

Жуть! Да… Этот лихой трюк хорош, и относительно безопасен в незнакомом месте лишь тогда, когда рядом с тобой есть люди — друзья, товарищи, сожители по гостинице или просто зеваки. То есть, тогда, когда возможна сторонняя помощь или сочувствие, на крайний случай. Докторессу блондинистую позовут, смуглые девушки с цветками в волосах помогут сделать перевязку, друзья посетуют: «Чего ж ты туда поперся, оболтус?»

А в идеале, усталые рыбаки с причалившего старенького катера цвета беж, по сюжету просто обожающие заблудшего белого человека, заранее милостиво подскажут, черпая скупые советы из бесценного опыта поколений: — «Ты туда не ходи, ты сюда ходи»… А вот когда ты совсем один, и звонкий SOS кричать бесполезно, ибо не для кого, то приходится быть очень осторожным! Ну, подумал Сержант, разумно осторожным… Во всяком случае, до предварительной разведки местности, вдумчивой и системной.

Поэтому сходу Сержант в манящее море не кинулся, вытерпел, но вот поприветствовать стихию стоило — теперь с ней надо дружить…

Майер легко встал, сделал несколько быстрых шагов и снова присел, но уже у самой воды. Негромко произнес серьезным голосом, как будто к живому собеседнику обращался:

— Здравствуй, теплое Южное Море. — Майер невесело помолчал, словно ожидая ответа, — Вот и я. Ну, что ж, привет тебе от чистой воды северных озер!

Водная стихия ласково лизнула сержантовы пальцы и откатилось назад, домой, в море-океан. Море было действительно теплым, как и обещали туристические справочники «Ле Пти Фютэ». «Градусов двадцать восемь», — подумал Сержант, хотя гадать не стоило. Градусник был и находился в одном из контейнеров со снаряжением.

Созидать пора бы уж… Как говорится, «а теперь поговорим о главном, сержант, — вам в наряд по кухне!» Вспомнив о приличной горке так и не разобранного имущества экспедиции, Сержант решил, что необходимую толику времени для неизбежных сантиментов по прибытии он уже исчерпал. Пора бы и честь знать, настало время работы. Да еще какой! Пахоты, в общем. Но что-то невмоготу, после пережитого…

От такой завязки сюжета и у Конюхова с Воловичем голова кругом пойдет! Что уж там говорить о полученных в таком испытании ощущениях и буре мыслей обычного путешественника. Ну, не совсем обычного, впрочем. И все же, согласитесь, в такой ситуации, мало не покажется никому… Настоящий «форс-мажор», и надо чертовски постараться, что бы он не превратился в минор! В любом случае, необходимо было успокоиться, расслабиться, переключить скорости, так сказать.

И Сергей Майер очень хорошо умел это делать, школа былых путешествий и приключений не пропала даром. Сейчас, после «авиационных страстей на побережье», Сержант справедливо рассудил, что настало самое время остановиться, и душой и телом. И присесть перед тем, как начать следующие телодвижения. Какими они будут, он еще не решил.

Сидя лучше думается.

А подумать ему было о чем. На секунду, перестав выглядывать место падения самолета, откуда он только что вернулся, Сержант оглянулся на двуцветный берег, и сразу же увидел первый возможный «привал». Неподалеку на берегу, лежал большой серый обломок коралла — весь пятнистый, рябенький такой, в махровом беловатом налете, то ли от высохшей на солнце морской соли, то ли от каких-то местных лишайников. Или от скоплений экзотического местного мха — типа «ягеля для обезьян»? Да нет, ну какой тут, на островах Спратли, мох!? Это уже не романтично, даже обыденно как-то. Точно, — лишайник. Да и обезьяны-то тут хоть есть? И черепахи громадющие, бесперебойно несущие вкусные яйца? Наверняка. Эх… Экзотика!

Жаль, не склеивается линия событий, как хотелось бы.

Сержант подошел к гигантскому плоскому булыгану, таща за собой веревку, присел, немного повертелся, устраиваясь поудобней. Камень был теплый, может быть, даже горячий. Майер подумал, что первый раз в жизни сидит на берегу, на этаком вот каменном стуле и не опасается «прихвата» зловредного простатита. Как на печке сидишь! Неплохо, в общем. А пейзаж-то какой…

Перед ним разливалось безбрежной синевой неизвестное и загадочное Южно-Китайское море, все еще бередя воображение киношными мизансценами.

«Вот и сижу я на берегу на какого-нибудь загаженного заливчика, а самого настоящего Южного Моря!», — тихо прошептал про себя Сержант, и сказал, уже вслух:

— Да… Что-то уж больно хитро ты сюда попал, чувак… И, прямо скажем, образцово невесело. Вот такой, мать его, курорт на южном море…

Или не море? Или это — Океан? Как тут принято называть эти воды, кто его знает… И спросить, как вы понимаете, не у кого.

В свое время, слушая рассказы жителей Владивостока, Сергей постоянно удивлялся, слыша от них фразы типа «мы выросли у моря». Почему они говорят «у моря», а не «у океана»? Ведь это же океан! Великий. Тихий. А вот если ты живешь гораздо севернее, то, как сказано артистом Грибовым в старом, феноменально качественном фильме «Начальник Чукотки», смело говоришь заезжим гостям — «студёнай…». Вот и у местных аборигенов как принято говорить — «…на берегу Южно-Китайского моря…», или это все же океан? Кстати, тут Тихий Океан или, пардон, Индийский?

«Ничего, время будет, пороемся в картах, выясним…» — подумал он. Благо карт тех в ноутбуке было навалом, целый виртуальный атлас двухкилометрового масштаба. А иные и помельче будут. Сержант оглянулся на груду снаряжения, аккуратной пирамидкой лежащую на берегу, почти у самых деревьев. Эту кучу вещмешков и ящиков ведь еще необходимо разобрать…

Опыт требовал поступательного движения.

Рефлекс давнего жителя Путоранских озер заставлял таймырского Робинзона несколько торопиться как с обустройством быта, так и с экспансией территории — привычка говорила, что «пора ставить сети». Сеть у него была, но Майер пока плохо представлял себе, где и как ее поставить. Да и на кого? Он впервые почувствовал, что, оказывается, слабовато подготовился теоретически, а ведь, казалось бы, столько времени просидел за отчетами и статьями! Теперь все его надежды и планы была связаны с электронными архивами трех справочников по этому таинственному региону, данному ему судьбой, которые он предусмотрительно «закатал» на винчестер ноутбука.

Небольшие лазурные волны лениво лизали грязновато-белый песок небольшой лагуны. Теперь гораздо более приветливые, чем в момент принятия решения.

Он резко встал, уже наметив в голове четкий план, и сказал излишне громко, что бы этот остров услышал волю пришельца с Севера:

— Баста! Работаем.

Через четыре часа, закончив первичное обустройство лагеря, уставший Сергей Майер уже сидел на раскладном кресле с ноутбуком на коленях. Рядом горел небольшой костер, на котором пока ничего съестного не варилось, ведь даже с пресной водой еще только предстояло разобраться. Покамест — только кофе, уж без этого нельзя никак, святое… Между четырьмя зрелыми пальмами, после проверки отсутствия всяческих орехов наверху, был натянут зеленый двускатный тент с опорой в центре на натянутую, как струна, основную веревку. Под ним стояла большая палатка с тамбуром и противомоскитной системой. Лодку он еще не надул, потому как некогда было.

Распуская сигаретный дым на низко склонившиеся пальмовые листья, Сержант неторопливо вскрывал мышкой директории. Извлекал из своевременно закачанного софта столь нужные сейчас данные про островной архипелаг, куда он вынужденно приземлился (приводнился, если точнее) на неисправном самолетике, и где он вполне реально мог остаться в одиночестве неизвестно на какой срок. Информации географического, экономического и политического свойства было настолько много, что Сержант быстро устал.

Пытаясь побыстрей вычленить наиболее ценное, он мимолетно пожалел, что не разобрал все по полочкам раньше, а вкачал, все что нашел, полностью, предварительно не систематизировав.

Итак, что мы имеем?

Регион явно сложный, выраженно бандитский, и, несмотря на интересы многих стран, напрочь оторванный от цивилизации. Контакты с незнакомцами тут опасны и непредсказуемы. Ладно… Снаряжение для автономного проживания есть, еда и питье тоже, хотя меры в этой области принять, пожалуй, стоит Лагерь был почти готов, имущество разложено, хотя еще и не проверено. Впереди светила плановая разведка острова, определение частоты посещаемости, наблюдение за окрестностями.

Черт! Чуть не забыл!

А что в тех ящиках, что он с таким трудом притащил с рифа? Самое время посмотреть! Сержант встал, отложил ноутбук на полотнище раскладного кресла и не торопясь отправился к берегу, возле которого эти ящики мокли в воде…

…В меньшем из ящиков, фанерно-пластиковый ламинат которого Сержант вскрыл легко и быстро с помощью «герберовского» мультитула, находились аккуратно упакованные в герметичные оболочки комплекты компьютерных плат и коробки с процессорами. Ни коробок тебе, ни этикеток, ни, тем более, паспортов-буклетов. Заготовки для «фирменных системных блоков» — самого ходового ныне контрафакта.

Невелика добыча для настоящего робинзона, хотя, вполне может быть, что на побережье эти запчасти имели приличную стоимость… А сами ящики хороши! Надо будет приспособить подо что-нибудь, прикинул Сержант. Кабинет открытого типа возле палатки сделать, например. Длинный ящик, полученный на «площадке подскока», затянутый по периметру блестящей жестяной лентой, был гораздо тяжелее.

Перекусив мультитулом стяжки, Сержант стал его переворачивать, так как крышка находилась с другой стороны. Внутри что-то призывно звякнуло и перекатилось. Еще раз — «звяк!». Ящик ухнул и перевернулся, встал на песок «правильно». Протягивая руки к металлическим застежкам, запирающим прочную крышку, Сергей отчего-то разволновался, и потому не сразу обратил внимание на высококачественные трафаретные надписи, сделанные крупными буквами. Наконец, убедившись, что ящик стоит устойчиво, он выпрямился и прочитал написанное.

И медленно сел на мокрый песок.

На ящике было отпечатано невообразимое.

«Филиал ТНК «Норильский Никель — Норильский Горно-Металлургический Комбинат, МЦ-1». Номер партии, оттиски штампов ОТК и еще какие-то цифры и индексы. А главное…

Символ платины из знакомой со школьных времен таблицы!

Вот что было написано на трофее из родных до слез мест.

— И что же мне теперь делать прикажете? Куда я, в конце концов, влип? — тихо спросил он у пальмовой рощи севшим голосом.

Но никто ему не ответил. Некому было.

Глава 3 «Полоса препятствий»

«…Всего четыре года назад тут на белых смотрели снизу вверх. А сейчас островитяне только смеются над ними и прохаживаются на их счет. Я понимаю их язык и слышу, какими замечаниями нас провожают. До чего же нынешние избалованны, как нос дерут, а все эти нынешние туристы и хвалебная реклама. Рай!.. Этот рай у меня уже вот где сидит. Кто не приедет сюда, непременно должен потом написать книгу. А чтобы ее покупали, непременно нужно про рай ввернуть. Кто станет читать, если напишешь, как есть на самом деле? Да никто. Людям подавай романтику и красоты. Кому нужны железные сараи и битые бутылки?… О таком не пишут».

Тур Хейердал, «В поисках Рая»

Заплыв

Крепко накачанный борт легко и упруго принял очередную волну. А вот днище, давление в котором явно упало ниже допустимого, среагировало скользящим ударом по ногам. Плохо среагировало. Еще немного, и лодка просто перестанет управляться.

— Ты всегда был упрямым, как бык. Ты всегда идешь, как танк, не желая выслушивать разумные мысли… Я тебя все равно разозлю… — сказала Арина устало, и неуклюже перевернулась на другой бок, инстинктивно стараясь найти то единственное, верное положение своего несчастного тела, при котором ей было бы не так больно…

— Ну, что молчишь?

У нее ничего не получилось. И не могло получиться. Еще несколько часов назад она весьма успешно врала и себе, и Донцову, уверяя его, что удачное положение тела ненадолго снимает дикую боль. А вот сейчас уже нет, и не может быть этих самых положений. Дно лодки постепенно проваливалось в воду, одновременно с потерей воздуха пропуская жуткий холод озерной глубины.

— Милая, ну прошу тебя, не крутись, только хуже станет, послушайся своего мужа! — Андрей выдохнул фразу быстро, так как именно в это время он старательно лопатил воду правым веслом, выравнивая огромный «фишхантер» поперек волны. Дыхалка явно сдавала. Курить надо было меньше. Хотя он был совсем не уверен, что в данном случае это бы помогло… В борьбе со стихией всегда есть предел физкультуре. А за этим порогом одного здоровья мало, тут требуется либо мудрое решение, правильно принятое еще ясным разумом, либо слепой случай, спасительно подсовывающий под судьбу неожиданный выход. Ни того, ни другого на горизонте не высвечивалось…

— Твою душу… Рука немеет.

Заметив, что Аринка опять посерела лицом, прокусывая нижнюю губу, он двумя гребками заставил корпус лодки встать так, чтобы его большое тело хоть как-то заслоняло жену от свирепого ветра с косым дождем, летящего ей прямо в лицо. Так и ей полегче дышалось, и ему можно было говорить чуть потише, сберегая дыхание. Но именно так ощутимо менялся курс, еще более отдаляя их от турбазы. То есть, от фактического спасения.

— Я понимаю, как тебе больно, миленькая, но ты, все же, лучше уж не шевелись! — просяще сказал Донцов и, заметив крупную волну, торопливо довернул вправо, для встречи носом, а не то жену завалит на бок, и ей будет очень больно…

— Все будет хорошо! Ты только не бойся, я что-нибудь сейчас соображу, — он честно попытался выдавить улыбку обветренными воспаленными губами и тут же охнул.

Левую руку опять свело колкой судорогой, после которой она опять отказалась двигаться. Но на этот раз возникло ощущение полной немоты, будто и нет руки, а есть только тяжесть собственного веса конечности… Лодка сразу ухватила появившуюся степень свободы и стала медленно разворачиваться на волну, одновременно снижая скорость.

— Андрей, плюнь, так ничего не получится, у тебя уже сил нету… Брось ты это весло к чертям, мы ведь уже не успеваем, она уйдет без нас…, — голос жены изменился от постоянной жестокой боли, став глухим и слабым. От былого звона колокольчиков, так радовавших его всю их неразделимую жизнь, не осталось и следа. Голос падал вместе с нарастанием этой боли, но она все же нашла в себе силы продолжить, — …и перестань себя колоть. Ты раньше меня силы потеряешь!

Он действительно уже приготовился, бросил холодный дюраль весла, оставив зеленую тушу «фишхантера» воле бесконечной череде злых волн. Все надо было делать быстро, благо на этот раз складной «Military», чудо инженерной мысли от фирмы «Spyderco», был в нагрудном кармане полукомбинезона. Вытащил черный шершавый нож, открыл его слышным даже в аккомпанементе ветра «клацем», и, на секунду примерившись, ткнул острием клинка в предплечье… Оживлял мышцы. Уже в который раз.

Вообще-то, она была права. А расстояние-то плевое…

В нормальную погоду, в обычный для этого времени года на Озере штиль он выгнал бы этот чертов «Фишхантер» за заветный мыс настолько быстро, насколько супруге хватило времени действия последних инъекций! Да вот только нет толку в мечтаниях человеческих, когда влип по горло… Нет сослагательного наклонения в беде. При такой скорости, и, фактически, с одной работающей рукой они совершенно точно опоздают к отплытию теплохода «Заря». Последнего. Следующий будет только через пару дней.

И вот тогда он потеряет жену.

Надо было выбрасываться на берег и колоть последние две ампулы дрожащими руками, превратившимися от беспрерывной гребли и холода в две кочерги, при этом точно попадая иглой в маленькую нежную вену. И надо срочно подкачивать провисшее дно! Если подкачать дно и симметричные боковые кили «Фишхантера», лодка пойдет несравнимо быстрей, не зарываясь дном в волны, послушно реагируя приказу весел. И Арине будет удобней лежать. А ему — удобней сидеть, можно будет опираться спиной жестко и плотно, отдавая всю силу плеч и пояса веслам, а не ерзанью.

Надо выбрасываться.

— Надо выбрасываться! — он сказал это, как ему показалось, достаточно твердо, даже решительно. Но, на самом деле, — врал, так и не приняв еще окончательного решения. И она это почувствовала. На то она и любимая женщина, родная жена.

Донцов на секунду представил самое страшное, и всплеск эмоций тут же родил серию по-настоящему мощных ритмичных гребков. Лодка перевалила через очередную группу волн, отсекая своим округлым носом ледяные барашки.

— И не вздумай! Ты сейчас не справишься даже со мной! Просто брось весла и отдохни, пусть нас снесет, Андрей. Может, в какую-нибудь бухту залезем, спрячемся там, и ты укол мне сделаешь! — она даже приподнялась и слабо махнула рукой, стараясь показать куда-то за спину. Она уже ломалась…

Самое верное — просто причалить к берегу, подвытащить лодку на гальку пляжа, перенести жену на ломаный береговой ивняк и лодкой же прикрыть ее от ветра. А самому просто бежать. Бежать так, как он это привык делать на тяжелых армейских марш-бросках, экономя движения рук, и, радуясь привычной колотьбе в левом боку, ожидать стабилизации дыхания. Но так выйдет дольше по времени. Бежать можно только по пляжу, а ведь впереди два скальных участка. Впереди две небольшие, но глубокие речки. А этот проклятый дождь наверняка поднял воду, и высоченные горы добросовестно отдают ее еще недавно спящим ручьям, мешая коктейль из грязи, воды и веток. Есть вариант на такой скоростной переправе подвернуть ногу. Он этого не боялся. Верил, что берцы не подведут…

Бежать! Он все равно успеет к отходу теплохода, тормознет экипаж, поднимет всех на уши, а потом вернется за ней, причем прямо на «Заре», которая вздымаясь над водой ткнется носом в серый берег прямо напротив нее… И повезет ее в город, в спасительную больницу, персонал которой катапультируют сразу же, как только они войдут в зону действия сотовых телефонов. Там проблем не будет…

Здесь будут. Ибо просто так выброситься на берег не удастся…

Все три последних часа параллельным курсом, мягко ступая по береговой полосе, за ними шла росомаха. Обычно, даже при небольших размерах, имея устойчивое, крепко стоящее на земле туловище, росомаха всем своим обликом никогда не вызывала желания знакомиться с ней поближе. Донцов сталкивался с ними, но, в основном, зимой. Привяжется, зараза, и идет за группой далеко позади, поджидая случай. Когда у слабенького сломается лыжа, или в человечьей стае вдруг окажется явный придурок, решивший вдруг идти в одиночку. Поди влезь зверю в голову! А иногда подходит и поближе… То ли любопытство, то ли чувствует чего-то… Андрей замечал, что, стоило группе пойти несогласованно, или чуть замедлить ход, коварная тень тут же меняла поведение, направление, стараясь зайти со стороны солнца. Слышал он и про случаи нападения на одинокого человека, правда, верил с трудом. Все же не тот размер у этой дичины…

А вот здесь был тот!

Зверь, огромной мохнатой гусеницей перекатывающийся по берегу, был непривычно здоров! Одновременно умен и ненормален. Умен, так как понял, что с экипажем лодки происходит неладное, и у него есть шансы. Ненормален, потому, что ситуацию он никак анализировать не мог — уже в силу своей звериной природы, а плывущую в шторм лодку не достать даже осатаневшему от голода и злобы медведю. И вот это серьезно пугало Донцова. Он не боялся за свою жизнь. Ни силой, ни физикой Создатель его не обидел. Тут этой сволочи ничего не светит. Он боялся неизбежной травмы после этого. И вот тогда он точно не довезет любимую до спасительного теплохода, а сдвинувшийся почечный камень постепенно перекроет ей все, что можно.

Потому бежать у него не получится… Не оставишь жену рядом с таким зверем. А росомаха никуда не уйдет, не для того она тащилась за ними в такую непогоду, злобно скалясь на порывы ветра.

Донцов угрюмо посмотрел на некогда любимое Озеро, более привычное спокойным гигантским зеркалом, в котором отражались слезы водопадов. Вспомнил, как они вместе со Ариной впитывали утром красоту многоцветной воды и перекаты красок, как завораживает наблюдателя мистически рождающийся утренний туман, как он подпитывает своими мутными хлопьями уходящие ввысь облака…

Что же ты так подвело меня, Озеро… Сколько лет одной водой наполнены!

Впрочем, сам и виноват. Прокол. Виноват в том, что поддался уговорам Аринки, так и не прошедшей полное обследование, потащил ее с больными почками… Прокол в том, что переломал самого себя, компромиссно уговорившись с ней встать лагерем относительно недалеко от турбазы. Вот и встал… За близостью снаряжения путного не взяли, нечто типа пикника решили устроить! Даже нож свой обычный городской взял. Самоуспокоился многолетней полевой практикой. Кто знал, что кости так лягут!

— Я и должен был знать! Скотина! Столько лет набирать горбом и мозолями опыт и не предусмотреть такого… — Андрей аж лязгнул зубами от злости.

— Ты опять начинаешь! Ты ни в чем не виноват. Это все я, дура такая… Донцов, прошу тебя, перестань, — она сопротивлялась, она очень хотела забрать его ошибку себе…

Она была хорошая жена. Настоящая. Хранительница. Она не хотела окунать мужа в ужас позднего самобичевания. Она одна готова была одна принять на свои плечи всю Судьбу, что неуклонно сваливалась на них с северо-востока в виде неожиданного погодного кошмара.

И ей было очень больно.

— Андрей, пощади меня! Ну, давай назад покатим, в той бухте тихо — ты мне там укольчик сделаешь…

Лодка, вздрогнув, остановилась.

Он резко вывернул весла из воды и посмотрел на нее абсолютно бетонными глазами. Что скажешь любимой женщине, которую вот-вот потеряешь? Что все эти «укольчики» дадут передышку часа на два, а за это время запасной комплект, который он оставил в сторожке турбазы никаким волшебным образом не появится в тиши той чертовой бухты? Что «Заря» уйдет в город, а вертолет МЧС еще надо вызвать, а сеанс связи на той разрухе, что лет десять назад работники турбазы гордо именовали «рацией» — дело редкое, случайное… Что левая рука почти парализована, и, черт его знает, догребет ли он заново эти два километра отступа?

Ничего не скажешь. Кончились разговоры…

— Все! Тихо теперь сиди! Как причалим, на нос не лезь! — с этими словами Донцов двумя гребками развернул лодку носом к берегу, одновременно привстал и поменял положение тела так, что бы подгребать лицом вперед. Так, что бы, как только «Фишхантер» влепится вместе с попутной волной в камни, сразу оказаться на берегу и успеть выбрать позицию. Он уже не сел, стараясь восстановить кровообращение в ногах. Левую руку поднял вверх и старательно, раз за разом кидал ее к воде, нагнетая силы к ослабшим мышцам. Волны радостно понесли зеленую надутую тушу, стремительно приближая развязку. Донцов еще успел удивиться, что жена молчит, и успел оглянуться, что бы увидеть, как она, изо всех сил перегибаясь через собственную боль, вытаскивает левое весло, пытаясь снять резинку фиксатора.

Росомаха не испугалась и не удивилась. Хищник точно был ненормален и не отбежал подальше для оценки ситуации. Когда до лодки оставалось всего несколько метров, росомаха присела по кошачьи, на передние лапы и громко зарычала, цепляя крупную гальку в поисках опоры.

— Ах ты сволочь! Ты думаешь, я лоханулся настолько, что все забыл?! — ярость, вскипяченная вместе с кровью страхом за жену, переполняла его настолько, что он абсолютно явно воспринял Зверя, как Черного Человека, вознамерившегося преградить им тоненькую тропинку к спасению, — Я кое-что для тебя не забыл!

Он уже ни кричал, — сам ревел, как зверь, ощущая и себя, и противника, так, будто эта встреча на берегу, никак, кстати, не изменившегося за сотни тысяч лет, произошла в то время, когда оружием человека был нож из обсидиана. А теперь — из стали CPM.

— Это вот я не забыл!

Рывком выдернув «милитари» из нагрудника, Андрей, одновременно с открытием клинка выпрыгнул на берег и тут же отскочил в сторону, выбирая грунт потверже.

Росомаха повела себя так, как он и слышал в редких охотничьих рассказах о этом хищнике. Она не стала нападать «в лоб». Молния косматой шерсти катнулась вокруг него, стараясь быстро облететь противника вокруг, а вот потом, из-за спины, когда человек уже не сможет поспевать за резкими бросками зверя, привстать перед ним и длинными когтями мощной лапы снести ему лицо вместе с глазами! Зрение. Оно многое решает, если противник больше тебя… А уж затем и добить можно. Донцов слышал про это, но верил с трудом — мало ли чего расскажут на посиделках после удачно подстреленного гуся!

Вот и довелось, увидел… Поэтому ждать он не стал.

Адреналин подстегнул мышцы, а первобытная злость отключила разум, освободив место инстинктам. Когда зверь пролетал слева, Донцов прыгнул, всей рукой стараясь ухватить как можно больше косм загривка. Левая была слабенькая, но пропустить зверя на другую сторону он не имел права — там, скорчившись от боли, сидела за тонкими баллонами притихшего «Фишхантера» его главная жизненная ценность, ради которой он и был готов умереть в этой древней битве…

Ему удалось зацепиться, а удар правого сапога сбил росомаху на бок.

Дикая тварь, взрастившая свои мышцы и реакции на дикой же природе, молниеносно хлестнула его задней лапой, начисто оторвав с бедра сдвоенный накладной карман прочного комбинезона. Он только почувствовал тупой удар, но внимания на него не обратил. А вот вцепиться оскаленной пастью, полной желтой слюны зверюга не успела.

Арина каким-то образом переползла на нос лодки и, уж, сколько хватило остатка ее сил, кинула весло, как копье. Удар тупого конца по морде отвлек росомаху от Андрея, заставив повернуть щерящуюся башку к новому противнику. Зверь инстинктивно влепил клыки в мягкий металл, мстя Аринке за вмешательство в драку. За то, что попала. А она и не собиралась оставаться в стороне. Попадет ли в мужа, она не думала, и поступила правильно.

Она ведь была хорошей женой… Такие вот семьи и выживали тогда, когда у вечно уставших мужчин были обсидиановые ножи. А сейчас у ее мужа был надежный спайдерковский нож, достижение американской ножевой индустрии. И этот современный нож не подвел свою Семью, так же, как не подводили людей ножи эпохи неолита.

Клинок влетел в брюшину зверя как в масло и уже не останавливался. Судорога хищника была такова, что Донцов на мгновение испугался, что ослабшей левой рукой этот импульс не удержит! Поэтому не резал — распластывал, как гольца! Упершись плечом в лапу, протянул клинок вниз, разрезая зверя изнутри чуть не надвое. Рука тут же влезла в горячую требуху, но он не остановился, провернул клинок и потянул на себя. Грамотный профиль рукоятки так ни разу и не дрогнул в руке… Он почувствовал, как клинок прокатился по ребрам, шинкуя ливер в лохмотья.

— Ты думаешь, я все забыл! Это ты, сука, забыла, что такое Человек!!! — он уже плохо осознавал себя, кромсая тушу частыми резкими движениями…

Раз! Удар в горло. Присел. Сверху, под череп!

— Андрей! Остановись! Все уже… — жена выползла на берег и сидела, прижавшись к собственному боку.

— Да… Хватит… Вот так вот! Вот и не забыл! Сволочь… — постепенно остывая, он неуверенно встал и медленно шагнул к Озеру. Остановился у кромки, оглянулся на кровавое месиво. Зайдя в озеро по щиколотку, Донцов медленно поднял «милитари» и еще раз посмотрел на поверженного противника, уже сквозь окровавленный клинок.

Ушибленная нога теребила мозг нарастающей болью. Он лизнул кровь с ручки, с ненавистью сплюнул и заботливо прополоскал нож в набежавшей волне…

Потом стал мыться сам, постепенно торопясь, все больше и больше.

— Ты успокойся, миленький, а я потерплю немного… Все равно сейчас в вену не попадешь. Андрюша, сядь рядышком… — Аринку тоже пробило, и она тихо плакала, не сотрясаясь и не вздрагивая, просто выгоняла слезами все худые мысли… Он послушался. Но сначала вытащил из лодки жесткий короб с аптечкой, и только тогда опустился рядом с ней, с той стороны, где сердце…

Так они и сидели, закрывая друг друга от ветра. О чем думали? Кто знает…

А потом он удачно попал в вену, вколов ей последний баралгин, и, по мере потепления ее лица успокаивался и сам, уже просто развалившись на берегу.

— Ты видишь, ветер стихает! Волна поменьше.

— Не стихает. Просто вечер, и с плато холодный «чинук» валится — навстречу волне… Ну что, ехаем, солнце?

Она просто молча поцеловала его в плохо отмытую от крови шею.

— Нет, подожди. Еще не все…

Нормальный мужик, северный человек Андрей Донцов, встал, подошел у бесформенной туше росомахи, наклонился, вытягивая переднюю лапу зверя. Подсунул под нее белую скелетину вымерзшей лиственницы, положил поверху клинок «милитари» и резко ударил каблуком ботинка. Клинок выдержал и это, отделив трофейный коготь. Вытерпел, ибо так принято!

Хозяин нежно поцеловал серую сталь клинка, а тот и не порезал его за это…

Через час они выкатили «Фишхантер» за дальний мыс, и увидели белую сигару «Зари». Донцов встал в лодке и махнул руками, работник базы махнул в ответ, что-то крикнул группе людей, и несколько человек быстро пошли по берегу навстречу. Они еще ничего не знали…

И только Арина ничего уже не волновалась. Она знала, что…

…Рыбак вернулся с моря,

И Охотник спустился с холмов.

Слалом.

Впереди всех, в нелепом посреди первобытной красоты Озера городском костюме, бежал, спотыкаясь на скользкой гальке, Димка Квест, друг и соратник по жизни и всем приключениям в ней… Донцов сразу понял, что тот неспроста оказался в этих краях, причем в облике законченного театрала. Что-то случилось. Но также ясно он понимал и то, что на все, что могло случиться, ему сейчас глубоко наплевать… Понял это и Квест, ничего не сообщил, подхватил Аринку под другую руку и быстро спросил:

— Что произошло, Андрей?

На секунду остановившись, Донцов, пользуясь тем, что Димка крепко фиксировал выбившуюся из сил, плывущую от уколов Арину, несколько раз энергично взмахнул руками, восстанавливая кровообращение и хрипло, не успев еще откашлять волнение и страх, сказал:

— Камень у нее «пошел». В почке… — Донцов с огромной нежностью и неизбывным пока страхом посмотрел на бледное тело жены и добавил, — Еле мы добрались, Дима… Никак не успевали к «Заре». Так глупо все сложилось…

Не выдержал, сплюнул вновь нахлынувшую на самого себя злость, подхватил жену и хромая, заторопился к теплоходу.

— Что с ногой-то? — бодро поинтересовался Квест.

Молодец, парень! Даже здесь не подумал снять свой понтованый пиджак.

Донцов оглянулся назад. Двое мужиков схватили «Фишхантер» за боковые леера и быстро потащили его к базе. Еще двое легко взгромоздили рюкзаки и уже обгоняли их. Вот и славно. Андрей посмотрел на Димку, устало отмахнулся и решительно отказался от долгих рассказов:

— Потом расскажу. Все равно с ходу не поверишь! Мне и самому пока не верится, не осознал еще. И башка разламывается, сам не пойму, что делать…

Бережно подняли Аринку на палубу и провели в салон уже отчаливающего теплохода.

Господи, как хорошо было тут! Белые чехлы на креслах с логотипом города, светлая полировка столиков и прозрачность огромных окно. И тепло комфорта. Мало ценимое в обыденной жизни, такое уютное тепло обжитого места.

Но расслабиться Андрей не смог. Держал жену за руку, успокаивал ее никак не связанными между собой фразами-мыслями, и известными только им ласковыми «семейными» словами-приколами.

За стеклом плавно меняли очертания горы плато Путорана, окружающие гигантскую водную чашу озера Лама. Каньон, по которому они шли, извивался, и горизонт был скрыт зелеными от леса предгорьями и уже чуть снежными вершинами скал. Горы были прилично потрепаны эрозией, оттого и вершины плоские, сглаженные ветрами и временем… А над ними, слегка касаясь каменистых макушек, словно желая приласкать шершавые отроги плато своими мохнатыми лапами, медленно проплывали легкие белоснежные с оранжевыми полосами облака. Вверху, на вершинах, выло и свистело, но у подножия скал ветра не было — штиль. Готовые снимки для самого взыскательного журнала, и кадрировать не надо, наводи да щелкай! Туристы, приезжающие теплоходами на турбазу, так и делали, — в азарте расходовали половину наличной пленки на этот дорожный пейзаж. Потом, по прибытии, увидев еще более красивые кругозоры, спохватывались, тратили остаток и досадливо прятали фотоаппараты в багаж, меняли объектив на рюмку…

Налитые свинцовой пульсацией виски не оставляли шанса на короткий сон. Хорошо бы намахнуть таблетку, но он очень боялся потревожить жену, замершую у него под боком. Донцов украдкой глядел на часы, прикидывая остаток времени действия препарата, выводы ему не понравились. Зло скрипнув зубами, отвернулся к окну и не заметил, как над ним склонился уже отряхнувший перья Квест, незаметно отходящий в рубку.

— Сейчас пересадка будет, готовь жену, — сообщил он.

— Какая еще пересадка? Ты что, не понял, что происходит? Я ни минуты терять не собираюсь! Никаких пересадок! — сразу отказался Донцов.

Димка ничуть не обиделся, спокойно пояснил:

— Вот именно, ни минуты. Я свой катер вызвал, он в устье Микчанды стоял, привез трех германцев на поиски, партнеры мои «по чудищу»…

Не поняв сразу смысл сказанного, Андрей излишне нервно бросил:

— Слышь, Дим, не дергай меня, дай отдохнуть!

Нервная система Квеста была в совершенно ином состоянии, и это позволило ему объяснить спокойно и веско:

— Дурака не валяй. «Заря» эта старая, с такой скоростью долго не пойдет. И воды совсем мало в реках… На моем доедем, даже долетим! Собирайся, псих, мля… Не понимаешь, что ли, что сейчас важней всего? Так я тебе скажу — скорость!

Большой скоростной катер с водометом, обтекаемый пластиковый красавец серебристо-белой раскраски, за немыслимые деньги купленный бизнесменом Квестом в этом году, мог решить сразу две проблемы. Он был способен домчать Арину до причала в два с половиной раза быстрее «Зари» в ее лучшие года. А бортовой спутниковый телефон давал возможность установить связь с больницей, что бы сразу, без обычной волокиты положить ее в отделение.

В другое время Донцов устыдился бы своей поспешной реакции, но сейчас даже не осознал собственный прокол, просто не мог. Димка, несомненно, был прав. Для Арины сейчас начнется самая настоящая via dolorosa, «дорога страданий».

Впрочем, Квест все понял правильно. Хотя этот, практически аварийный, выход Донцова к людям и поломал все его планы…

Димка Квест искал озерное чудовище.

Прямо тут, на озере Лама. Не сильно напрягался, так как интерес у него был чисто «хоббийный». Общественная экспедиция, состоявшая из познакомившиеся на почве столь странного хобби людей, настоящих энтузиастов вопроса. Такие приезжают, кроме основной цели, еще и отдохнуть на природе, попеть у костра под гитару, но… всегда готовы при случае и сфотографировать чудовище, если оно (почему-либо) захочет выйти к галдящей компании, от которой вороны разлетаются… В России денег на такую дурь не найти до сих пор. Основная надежда — на иностранцев, да на таких же чокнутых «новых русских» (редкость, деньги умеет зарабатывать человек, мыслящий рационально…). В общем, на негосударственных спонсоров, способных снарядить и содержать группу из 5-10 по настоящему увлеченных людей-бездельников в течении 2-3-х полевых сезонов.

Свет не сошелся свет клином на милашке из шотландского озера Лох-Несс! Подумаешь, хвост пупырявый они там увидали пару раз… Таких наблюдений — уйма, а регионы, где наблюдали нечто — находятся в самых разных уголках Земли.

Даже из числа специалистов по сибирскому фольклору мало кто знает, что истории о таинственном чудовище, обитающем в водах глубокого озера, широко распространены в повествованиях коренных жителей Сибири, эвенов и эвенков. По всей территории — от правобережья Енисея до Камчатки с запада на восток и от Арктического побережья до Прибайкалья с севера на юг, на обширном пространстве, которое занимают эти два близких друг к другу этноса, разница между языками который примерно та же, что между русским и болгарским языками…

Обычно сюжет об этом чудовище рассказывается примерно так.

Зимой кочевники-оленеводы ехали на оленьих нартах по льду замерзшего озера. В одном месте они увидели, как изо льда торчат огромные рога какого-то животного. Когда они начали пилить эти рога, чудовище зашевелилось, лед на озере разломался, а почти все люди погибли…

Эвенки Красноярского края рассказывают похожую историю о чудовище, которое якобы живет в озере Ессей. Аналогичный рассказ, широко бытующий в фольклоре эвенов Охотского побережья Магаданской области, там его знают почти все хорошие исполнители эвенских песнопений. Есть у эвенов и сказка — «страшилка» о том, как жуткого вида водяное чудовище нападало на непослушных детей, игравших на берегу озера… История о озерном чудовище есть и у чукчей. Причем все такие истории рассказываются от лица посторонних людей, — то есть, они существуют как «бывальщины». Если же кто-то из местных жителей говорит о том, что он сам видел таинственное существо, то рассказ превращается в быль, меняет жанровую принадлежность — так проще…

Жаль, что мало людей знают об уникальной российской коллекции таких фактов. Вот озеро Комсомольское в Львовской области, место обитания реликтового неуловимого животного. Очевидцы рассказывают, как странное животное длиной около четырех метров выползает иногда на берег и там передвигается скачками, пугающими редкого зрителя…

Странные существа обитают и в водах Черного моря, и на побережье Крыма. Так, во всяком случае, утверждают исследователи вопроса, приводя факты многочисленных наблюдений в Керчи и Феодосии, Сердоликовой бухте. А есть еще и «Летучий Гад» питерских болот. Есть рассказы местных жителей «Летучем гаде» — то ли змее, то ли ящерице, живущей в болотах. Будучи потревоженным, существо подпрыгивало, а затем бодро планировало несколько метров. Другая характерная черта этих странных животных — гребень на голове, формой похожий на петушиный. Есть и таинственная «Анаконда» Приднестровья.

Известная «охотница» за «снежным человеком», покойная ныне М. Быкова, собирая сведения о реликтовом гоминоиде в Ханты-Мансийской области и беседуя с жителями ее глубинки, услышала и о совершенно другом существе. Причем о существе, до ее исследований даже по слухам практически не известном ни специалистам, ни просто интересующимся криптозоологией. Собранные сведения не позволили создать цельный портрет этого ведущего водный образ жизни животного, но в самых общих чертах оно змееподобно, длина его, по некоторым оценкам, достигает тридцати метров, но чаще его видели в «сложенном» виде, похожим на копну сена…

Озеро Красное, знаменитое на весь мир озеро Хайыр (Песцовое)… А есть еще масса других «драконовых» водоемов — Эльгыгытгын на Чукотке, Драконово озеро в Таджикистане, Юго-Восточный Памир, озера Кок-Коль в Джамбульской области Казахстана…

Ну, конечно, нельзя не упомянуть и «классику жанра», Озеро Лабынкыр — самый известный и легендарный российский водоем, находится в Оймяконском районе на востоке Якутии. Здесь, согласно многочисленным наблюдениям, в том числе и производившимся с вертолета, обитает «черт» — огромное животное, возможно, доисторического происхождения. Озеро расположено на высоте более километра над уровнем моря, вытянуто с севера на юг на 14 километров; ширина прямоугольного по форме водоема почти везде одинакова — 4 километра, глубина до 60 метров. В отличие от других подобных шотландских, ирландских и прочих озер, населенных большими чудовищами, Лабынкыр часть года покрыт льдом. Район озера достаточно редко посещается людьми, ближайшие поселки в 105 километрах к северу. Старожилы считают, что животное обитает в озере с незапамятных времен и ведет себя крайне агрессивно. Однажды, к примеру, оно гналось за рыбаком-якутом, в другой раз проглотило плывущую за подстреленной дичью собаку. Но чаще всего объектом охоты оказывались олени. Описания «черта» похожи друг на друга. В них существо рисуется как огромное, темно-серого цвета, с такой большой головой, что расстояние между его глазами составляет более метра… Да и в соседнем с Лабынкыром озере Ворота также неоднократно наблюдали появление гигантского животного…

Вот теперь настал черед Седого Таймыра и его самой красивой дочери — озера Лама.

Были, были сложности и тяжелые вопросы у исследователей… Когда озеро все-таки покроется льдом, как же предполагаемое большое животное (если оно живет в озере) будет дышать через лед? Часть местных знатоков от аргумента легко отмахивается, говоря, что зимой на поверхности льда всегда находятся несколько крупных полыней, называемых «чертовыми окнами», потому что рядом с ними частенько видели следы каких-то крупных животных. Другая половина возражает, что никаких дыр во льду они не видели, но охотно подтверждает, что ходить и ездить зимой по Ламе опять-таки в отличие от остальных озер чрезвычайно опасно, потому как тут есть места, где лед едва-едва тонюсенький, лопнет в любой момент, даже в 50-градусные морозы.

Район озера достаточно редко посещается людьми, но видевших хватает…

Свидетельства были примерно такие: «…Предмет там плыл, и довольно близко. Это было что-то живое, какое-то животное! Оно двигалось по дуге, сначала вдоль озера, а потом прямо к нам. По мере того как оно приближалось, странное оцепенение, от которого холодеет внутри, охватывало меня. Над водой чуть-чуть возвышалась темно-серая туша… отчетливо выделялись два симметричных светлых пятна, похожих на глаза животного, а из тела торчало что-то вроде палки… Мы видели лишь небольшую часть животного, но под водой угадывалось огромное массивное тело… Чудовище двигалось так — тяжелым броском, несколько приподнявшись из воды, оно бросалось вперед, а затем полностью погружалось в воду. При этом от его головы шли волны, рождавшиеся под водой. Хлопает пастью, будто рыбу ловит…»

Поначалу в это не верили. Но потом, когда в свидетелях появились служители церкви и руководящие работники основных производств… Отчего бы и нет? Все хотят приобщиться к легенде и прикоснуться к мечте.

К исканиям Квеста друзья относились по-разному. Лапин явно допускал… Сержант молчал, не высказываясь однозначно, но в лодку всегда брал карабин и камеру. Но экспедициях Димки не участвовал. Донцов откровенно не верил. Впрочем, и не отговаривал, даже помогал другу в организационных вопросах. Как с этими немцами, например. Помог утрясти проблемы оформления документов для настоящей научной экспедиции.

Увлекающийся Квест не был готов неделями сидеть на берегу и системно наблюдать «чудо-юдо» с помощью сканеров и всякой «гидроакустики». Немцы же этим никак не тяготились, были рады редким наездам заполярного руководителя, благо были они люди увлеченные, и даже слегка чокнутые…

На катер перегрузились быстро. Андрей сопротивлялся, но Квест просто отстранил его и сам перенес полуобморочную Аринку на борт. Водомет сразу взревел, рванув вперед металлопластиковую каплю обтекаемого корпуса. Сидя в крошечном кубрике, Донцов подумал, что штиль на этом участке случился очень вовремя, — на такой дикой скорости даже при самой малой волне катер нестерпимо бьет о жесткую воду, выворачивая все внутренности экипажа. А если еще и голова раскалывается… Квест сел в рубку радом с капитаном и уже вел переговоры с берегом. Звонил несколько раз, решая что-то то с одним, то с другим собеседником. Наконец, закончив связь, наклонился и заглянул в кубрик:

— Нормально все! Отдыхайте. Сейчас, покурю тут и доложу.

Мимо пролетали последние пейзажи озера Мелкого. Стая толстых белых чаек бесшумно пересекла курс, перестраиваясь на лету. Донцов следили за птицами, пока те не исчезли в сиреневом небе. Около правого берега острова Колхозник резал воду парусник с бело-синим гротом и белым стакселем, издалека очень похожий на большую байдарку. Вдалеке вспыхивали странные блики — это навстречу шли две байдарки, и дюралевые блестящие лопасти весел сверкали на солнце. Байдарки оказались старыми добрыми «Тайменями» — двухместным и трехместным. Очередные туристы с материка, решившие пройти большую озерную кругосветку… Позади, в кильватер, попытались пристроиться пара легких катеров, но бурлящий шлейф водомета разворачивал их в стороны — сами добирайтесь!

Ну и прет же эта посудина! Порой по бортам мелькали катерки и моторные лодки, на Андрей даже не успевал разглядеть на тихоходов в режиме столь скоростного пробега… У малых скоростей свои прелести. Большие скорости отвлекают, мешают смотреть на окружающее, и ценных «впечатлений пути» потом остается гораздо меньше.

Закончив дымить, Димка спиной сполз в кубрик, громко занял диванчик напротив и доложил преувеличенно бодрым голосом:

— Обговорил я все со своим знакомым. Он завотделением, правда не профильным… Но пообещал мне все решить. На причале джип будет стоять и «скорая». Эдик со станции как раз вчера звонил мне. В общем, пока удачно все выходит… Андрюха, не волнуйся — полет идет нормально. Может, коньячку бахнешь?

— Спасибо, Дим… Не стоит. Вдруг что-то решать придется?

— Да брось ты! Все решим, да я уже все дыры заклеил.

— Это хорошо, — кивнул Донцов, — жаль, Сержанта нет. Он бы сам за всем проследил и сделал, да и мне куда как спокойнее было бы. Помнишь, как он тебя после того кабака к себе в больницу вез — на ходу шить собрался!

— Дык, помню… — улыбнулся Квест, почесав голову в том месте, где еще задевал порой расческу шрам, метка нехилой потасовки…

Невесело так улыбнулся и притих на несколько секунд. Потом спросил снова:

— Может, глотнешь все же?

— Брось в урну… Лучше таблетку дай.

Распотрошив судовую аптечку, содержимое которой он высыпал на стол, Квест протянул другу две таблетки цитрамона.

— Только запить нечем. Может, остановимся, воды наберу.

— Хрен там! Время дорого, Дим, уж я так разжую.

Понимая, что этот упрямый кабан все равно сделает все как обычно, то есть, по-своему, Димка согласно кивнул головой. Так некоторое время и ехали молча. Катер стало заваливать набок, капитан вписывался в повороты реки Талой.

«Скоро конец мучениям, — подумал Андрей, — пара часов…». Боль уже ослабла, уступила напору химической атаки, и Донцов немного просветлел лицом. Если верить сухой медицине, то «счастье» — это состояние, вызываемое опиатными нейропептидами… Постепенно к нему возвращалась способность думать спокойно, оценивать ситуацию трезво и принимать верные решения. И только сейчас он заметил, что Димка сидит как-то скованно, да и вид у него явно подавленный, несмотря на недавний напускной «бодрячок» в имидже.

— Дима, что еще случилось? Что-то ты убитый какой-то…

Квест вздрогнул, выпрямился и, ухватившись рукой за верхнюю скобу перед затяжным поворотом в глубоком вираже, тихо сказал:

— А Майера действительно нет, Андрей… Пропал.

— Как пропал?! — вздрогнув от услышанного, резко спросил Донцов. — Извольте выражаться ясней, как говорил профессор Преображенский.

— Да так! Именно пропал. Самолет, где он находился, не прилетел в конечную точку. Не прилетел в Малайзию, что-то случилось.

— Какой самолет? Ил-76-ой? — Донцов подсознательно понимал, что слишком долго врубается. Мысли о жене не давали ему переключиться, и из-за этой своей неспособности адекватно воспринять воспринимать все то, что ему сообщал Квест, Андрей все больше злился на себя.

Ох, скорее бы это плавание закончилось!

На левом берегу показалась черная крыша очередного домика и маленькая банька по черному, построенная рыбаками в маленьком заливе. Большой фанерный короб с окном из полиэтиленовой пленки, и обложенным камнями кострищем внутри. Камни следовало раскалить и поливать водой… Отчаянно захотелось горячей воды. Он остро вспомнил чудодейственную силу горячей ванны и крепкого кофе после, — сразу и мысли, и нервы в порядок придут…

Нервно усмехнувшись этому аварийному тупизму, Квест терпеливо пояснил:

— Да нет… Там-то все нормально. Добрался он до своей Камрани, все «чики-чики», еще и звонил мне оттуда, хвастался, дразнился, ну, ты знаешь его… А потом полетел дальше, на чартере, какой-то маленький аэроплан. Вот этот самолет и пропал. Не прилетел в расчетное время и не отметился нигде на промежуточном.

— Что за самолет-то, пассажирский, что ли?

— Да кто его знает! Нанял кого-то, там их, как я понял, чертова тьма, типа, частный извоз. Ну, короче, из той зоны воздушного движения сообщили в КДП Камрани, те в штаб военной базы, а уж оттуда покатилось к нашим, в Алыкель. Ребята с Ил-76-го подсуетились. А начальник диспетчерской службы в аэропорту — мой знакомый, недавно заходил в офис. Уже ищут. В общем, схвачено все…

— Что схвачено? — не понял Донцов.

— Да в порту нашем… — пояснил друг.

— А… — поняв, Андрей недовольно покачал головой и тут же поинтересовался, — а ты что-то уточнял? Наш МИД знает?

Квест молчал, внимательно глядя в его глаза, ожидая просветления и понимания.

Какое-то время Андрей помолчал, переваривая услышанное, и глупо спросил:

— Ну, и что теперь делать?

И вот тут Квест взорвался:

— Да хрен его знает! Липовый индикатор торсионных полей пригодился бы, как нигде…

Димка резко вскочил и, ухитряясь не поддаваться центробежной силе при сложных эволюциях катера, взмахнул руками, жестикулируя в соответствии со своими мыслями и чувствами.

— Тебя нет! Фарида сидит где-то в Москве, ее мобильный не отвечает, Лапин черт знает на каком островке Кренкеля из себя изображает! Я не представляю, с какой стороны и подступиться! Спросил в департаменте безопасности комбината, — те про какой-то срок мне рассказывают, типа контрольный…

Тут непобедимая физика все же приложила его о переборку, Димка больно охнул, сел на диванчик и, уже теряя адреналин, буркнул:

— Ты, Дончак, у нас всегда командиром был, вот ты и думай, что теперь делать и куда теперь бежать…

Вот тут уже Донцов, что называется, окончательно «воткнулся» и произнес те слова, что и стоило бы сказать сразу:

— Твою мать…

Погода портилась.

Низкие свинцово-черные тучи, тянущие холодный дождь, быстро наползали с востока. Сначала по корпусу застучали тяжелые, крупные капли. Затем шквалистый ветер и ливень сплошной стеной отчаянно старались снизить скорость свирепой машины. Короткими взрывами оглушал град ледяного гороха, который не сыпался, а буквально бомбил акваторию. Дикая картина! Прозрачно-белые, крупные ледяные градины, с огромной скоростью вылетающие из черной тучи врезаются в свинцовую воду, поднимая фонтан брызг высотой сантиметров двадцать, обстреливали катер, и, после рикошета, далеко отскакивали во все стороны…

Инстинктивно втянув голову в плечи, Андрей молча наблюдал буйство стихии. Плохо сейчас тем, кто сидит на берегу, возле простого костерка и беспомощной, мягкой палатки… Хорошая мембрана спасет от потоков воды, но не сможет надежно укрыть от этой ледовой бомбежки.

Тем временем поднялся ветер, поверхность воды вздыбилась белыми барашками — поднимался шторм. А плавание на скорости в шторм удовольствия, прямо скажем, не представляло. Катер летел по лабиринту поворотов и перекатов, тормозил, рывком входил на прямые участки, срывался с глиссирования на виражах. Уткнувшись широким носом в очередной гребень, он высоко взлетал на волну, завывая выдернутым из воды водометом, а затем летел вниз и тяжело шлепался о новую преграду. Незакрепленные рюкзаки, мешки и какие-то канистры при каждом приводнении бились об обшивку, пытаясь ее проломить. Сам катер вел себя уверенно, на водомету все это не нравилось… Казалось, что в любой момент двигатель мог захлебнуться и оставить экипаж на волю волн. Судя по всему, капитан и не собирался снижать скорость. Он без труда находил правильный курс, лавируя в быстром, мутно-коричневом течении, плывя мимо полузатопленных, часто неузнаваемых смертельно уставшим Андреем берегов. Уже сильно стемнело. Берег реки, а тем более камни вблизи берега видны плохо, и даже включенный курсовой прожектор помогал слабо.

Впереди на воде горела россыпь огней большого судна. Капитан чуть сбавил ход и аккуратно прошел мимо баржи, в которую загружали песок со дна, это муниципалы углубляли фарватер. Быстро промелькнули вышки охранной зоны и старые здания водозабора, и уже на небольшой скорости пошел дальше, мимо лодочных стоянок, пристаней, новомодных прибрежных дач норильского среднего класса, шикарных частных коттеджей людей побогаче, пристаней и пирсов санатория. И вот показался причал на спуске перед мостом через реку Норилку. Перед бетонной стенкой катер еще больше замедлил скорость, но сразу швартоваться не стал. Много судов вернулось к ночи — и места сразу не увидеть! Они прошли немного ниже по течению, а затем вернулись и причалили к берегу…

«Фольксваген» скорой помощи уже стоял на причале, рядом с джипом Квеста… Они быстро загрузили Арину в салон и помчались по ночной трассе в городскую больницу, одиноко возвышавшуюся многоэтажной модерновой постройкой на древнем эвенкийском капище «Оганер». Вся процедура оформления заняла немного времени, так как Димкин знакомый медик не подвел, встретил их внизу и сразу решил все проблемы.

Мало того, Квест, оказывается, подумал обо всем. Его водитель привез прямо на причал сумку с различными причиндалами, включая сотовый телефон, что заботливо собрала для Арины жена Игоря Лапина.

Назад ехали на заднем сиденье джипа. Донцов, немного успокоившись, мечтательно думал о том, как он скинет рюкзаки прямо в коридоре и залезет в пенную воду. А через пару часов позвонит жене. Потом пойдет в Комитет, наведет справки о Сержанте. Если время терпит, то все остальные проблемы — на завтра, после мертвого восстанавливающего сна. Но, как оказалось, ничего еще не кончилось. Через пару километров, протянув другу бутылку пива, Квест виновато произнес:

— И еще одна «трахома», как говорит Сержант… Все не «слава богу». Это… Сухогруз «Хараелах» ограбили! Увели платиноиды и прочую редкоземельность. Весь город дудит тревогу — флибустьеры сперли платиновый концентрат! Поверить невозможно! Самые настоящие пираты на пиратской подводной лодке, представляешь? В общем, погоня за мировым лидерством неизбежно навешивает мишень на грудь…

Видя, что Донцов молчит, уставившись в какую-то точку на дымном горизонте, Димка осторожно продолжил:

— Вот такие дела… Многие облажались, по самые гланды. Игоря высадили сразу после нападения, и он, вроде, не пострадал. А сухогруз сразу ушел на Хатангу, там с ним и разбирались ваши… — с этими словами он забрал фактически бесхозное пиво и добил Донцова словами:

— Вчера мне из конторы твоей звонили, тебя искали. Срочно. Вроде бы, Лапин что-то там нашел на соседнем островке, типа очень важное. Короче, выходит так, что Игорек наш тоже влип в какую-то историю, но тут я тебе толком ничего сказать не могу, сам понимаешь, не говорят ведь твои чекисты сути.

Донцов молча открыл боковое окно, высунулся под ледяной встречный поток, остужая ошалевшую голову, влез обратно, от души выматерился и рявкнул, изрядно напугав водителя:

— Что вообще происходит!? Мы что, Всевышнему дорогу перешли? Ты хоть понимаешь, что сейчас начнется? Впрочем, бог с ним, с сухогрузом, разберутся… — он зло схватил бутылку с остатками шестой «Балтики», допил и поинтересовался:

— А вот нам-то, Дима, нам-то с чего начинать? — помолчал, что-то прикидывая, — Конечно, что-то вполне прогнозируемо. Например то, что у меня начнется марафон…

И он начался.

Пролет

Экстренная командировка офицера Комитета Госбезопасности Таймыра, начальника отдела особых операций Андрея Донцова начиналась скучно.

Сначала рейс «Новосибири» отложили в связи с неприбытием самолета. Экипажи сразу двух «Боингов» «ТаймырАэро» гуськом отправились на отдых… Ту-204 питерских «Крыльев Невы» ожидал замены колес после жесткой посадки… А потом «Дельта», шедшая пролетом на Ванкувер, так и пролетела мимо, не рискнув сесть со своими низкорасположенными движками на «этот бетон»… На самом деле — врали, полосу давно отремонтировали, просто возможности техники им позволяли лететь дальше, и «дельтовцы» под разными предлогами нарушали соглашения, не желая платить бешеные сборы за посадку и обслуживание.

Затем какой-то военный борт заглох посередине полосы, полеты прекратили, а с обеда вышла краткосрочная забастовка диспетчеров — близились выборы… Две вахтовые бригады с нефтяных промыслов Ванкора от скуки крепко вмазали в одном из кафе аэропорта, и тут же передрались между собой. В итоге прибывший из города ОМОН сломал регистрационный терминал, и оформление билетов на Москву застопорилось. После чего подул порывистый боковой ветер — «восток», погода стала нелетной, и это продолжалось до прихода густого вязкого тумана. Тут уж всем пассажирам показали вполне мотивированную фигу! Ожидание проходило не без ЧП. Командир борта 76775 откушал в местном ресторане и был свезен на мигающей карете в медсанчасть города. Ресторан, тем не менее, не закрыли, на такой риск администрация не пошла…

После этого какие-то контролеры забраковали топливо (такие, во всяком случае, пошли слухи) и пошел его слив со скандалом. Вскоре порт открылся.

Но через час в Норильск прилетел премьер-министр России, и все плановые рейсы из Москвы там и остались по требованию службы авиационной безопасности аэропорта — боялись терактов. Но «Ту-204-300» премьера сняли по техпричине. Сосед Донцова по креслу в зале ожидания был очень компетентным человеком, постоянно тренькал сотовым телефоном, названивал многочисленным знакомым, выяснял оперативную обстановку. По его «точным» данным, на борту премьер-министра «сдохла навигация», системы «КОСПАС» и GPS. Появились люди в черном. Они недолго побегали по залам и забрали под важный рейс старенький самолет Ил-86 у ошарашенных клиентов «Внучки».

В двенадцать дня выяснилось, что немного упал рубль, и все авиакомпании радостно объявили пассажирам о повышении цены. В два часа дня об этом же сообщили представителям авиакомпаний службы аэропорта «Алыкель», подняв цену на услуги порта… Все уехали в город торговаться. Потом в диспетчерской вырубили свет, и полеты сняли. Через полчаса придурок четырнадцати лет сообщил в САБ (служба авиационной безопасности) о минировании здания, «сигуранца» подхватилась, людей выгнали прямо на дождь, а заодно — закрыли таки ресторан. Пришло требование санэпидстанции… В десять вечера порт открыли, но через десять минут первый же борт из Шереметьево снес двенадцать фонарей на полосе, и полеты опять отменили…

Донцов уныло смотрел на соседей напротив.

Группа грустных людей, очень похожих на шахидов, в черных майках с логотипом на пупах, подозрительно похожим на вензеля «Аль-Кайеды», по очереди нервно теребила единственный сверток с какой-то снедью, передавая его друг дружке. Они тихо общались на незнакомом языке и периодически подпихивали здоровенные баулы («а вдруг там резаки канцелярские? — подумал Андрей») под кресла. Изредка старший «шахид», владевший кроме русского, многими иными языками, заученно отражал приветствия проходящих нетрезвых бодрячков в летной форме, удивлявшихся на такую экзотику… Старший языки путал, но остальные всегда помогали ему на родном. Получалось примерно так, — проходят мимо летчики, брякнут что-то, а «шахиды» им смиренно:

— Hasta la vista,… инш-ал-ла.

— Полетим, полетим, не сикайте, узбеки! — уверяли синие люди…

«Вот что скажут эти восточные человеки у себя дома, а?» — лениво подумалось Андрею. А скажут они, что там, где есть русские люди, все стройные планы отчего-то всегда рушатся. В Америке, скажут они, было попроще…

У транспортника Ан-12, грузовой отсек не герметичный и для перевозки пассажиров совершенно не пригоден. Для этого цели на борту есть маленький закуток между грузовым отсеком и пилотской кабиной, размером с тамбур электрички. Под иллюминатором приклепана к полу скамеечка, обычно покрытая замасленными ватниками, да небольшой откидной стульчик на переборке — вот и вся мебель для пассажиров, весь «сервис», блин, неназойливый… В углу зачем-то стояла какая-то оглобля.

Напротив Донцова сидел чрезвычайно колоритный человек, похожий на мухомор — Геннадий Федорович Попков. Представился он коротко, решительно протянув худую ручку, перед этим классически поправив очки на носу:

— Попков. Криптозоолог.

Вот так вот.

Третьим пассажиром был второй пилот с Ан-24, летевший на замену на мыс Челюскина. Летун пока был болен бодуном и с трудом сообщил, что он «просто Саша». Вот в этой компании и обстановке Андрею предстояло провести неизвестно сколько часов полета и промежуточных посадок.

— Так, пассенджеры! Дыхательные аппараты в случае разгерметизации не трогать, — грозно предупредил пассажиров бортмеханик Ан-12-го, после чего, показал грязным мозолистым пальцем на торчащие из стенки гофрированные шланги.

Все ждали пояснений.

— Это для экипажа. Если вы сознание потеряете, то и хрен с вами, сами понимаете, а вот если пилоты, — то всем хана придет! — оптимистично продолжал летун.

— Кстати, если кто слаб на мочевой, то рекомендую в туалет сбегать заранее, — присоединился к инструктажу командир корабля из глубины пилотской кабины. — Следующая посадка только в Хатанге, а удобств у нас тут не предусмотрено!

«Просто Саша» кивнул и поспешно выскочил наружу…

Долгожданный взлет.

Вот и начало полосы. Рев прогревшихся двигателей стал совсем невыносим, но они взревели еще пуще, и самолет после бесконечного разбега, наконец-то оторвался от земли, тяжело пополз вверх. И тут Донцов с ужасом увидел, как бортмеханик, громко матерясь, пытается этой длинной оглоблей закрыть неожиданно открывшийся при взлете люк между грузовым и пассажирским отсеками. Наконец ему это удалось, и он, с облегченным вздохом оглядев пассажиров, сел на откидное креслице.

— А я-то все думал, ну зачем на самолете оглобля? Концептуально! — радостно прокричал криптозоолог. — Наверное, важный груз везете? Секретный?

Бортмеханик понимающе улыбнулся.

— Еще какой! Водка «Полярный круг». Новый сорт везем на Челюскин — презентация элитного бара для коммерческих «полярных путешественников» от столичной туристической фирмы. И колбаса сырокопченая ручной выделки. От, вкусная, елки ж… Что бы мне так путешествовать!

Бортач посидел еще немного, наблюдая за поведением двери, удовлетворенно хмыкнул, и ушел к экипажу.

После того, как Ан-12 набрал высоту, стало совсем скучно — самое время перекусить. Донцов вытащил бутерброды с колбасой и сыром, пластиковую бутылку норильского кваса. Все еще больной, второй пилот с трудом достал из адидасовской сумки копченую нельму.

Если ему и Донцову этот северный деликатес давно уже приелся, то криптозоолог при виде пахучего янтарного балыка нешуточно оживился, расщедрившись на большую бутылку марочного коньяка. Темная матовая емкость с золотой этикеткой оказала просто волшебное действие на летчика, настроение маленькой группы выровнялось, и вскоре потекла плавная беседа — когда каждый о своем…

Летчик рассказывал много, но больше всего Андрею запомнилась история, ставшая ключевой в нелегкой биографии «просто Саши». Упомянув, что ранее он служил в военной авиации, Саша поведал историю своего снижения на грузопассажирские трассы…

— Глупая история, но интересная! Расскажу образно, не вдаваясь в ненужные подробности. Вот представьте себе картину маслом… Экипаж некоего боевого самолета насчитывал пять мужиков. В обязанности одного из них, назовем его Х., помимо всего прочего, входило занести перед взлетом в самолет пять парашютов. Тащить эти тяжелые ранцы предстояло достаточно далеко, а Х., надо вам сказать, был уже далеко не мальчик и, сделав две ходки, с двумя парашютами каждая, порядком устал и за пятым идти поленился… «А если прыгать придется, тогда что?» — спросили его товарищи по экипажу. «Ну, я уже старый воздушный волк. Это вам, молодым, еще жить да жить! Я уж, так и быть, останусь…» — ответствовал Х., повалился вверх воронкой на сложенные в кучу парашюты и крепко уснул. Тем временем борт прилетел куда положено и благополучно сел. Х. все еще крепко спал. Тут кому-то из экипажа и пришла в голову дурная идея подшутить над ним. Все с криками «Всем за борт! Экипажу покинуть самолет!» крепко толкнули Х. в тулово, бросились судорожно надевать парашюты и с криками прыгать в открытый люк!

Саша со значением оглядел удивленных собеседников, вздохнул тяжко и в сердцах попросил криптозоолога:

— Слышь, брат, налей еще, мочи нет вспоминать… — хлебнул коньяку из маленького стаканчика и продолжил скорбную повесть:

— Представьте, ночь, за бортом ни хрена не видно, двигатели ревут почти на полных (выключать их аферисты, понятно не стали)… Короче, остался один парашют. И вот, стоят над ним командир корабля и этот ёханый Х… «Ну, что ж, ты сам говорил на земле… Прощай, друг!» — с горькой слезой сказал командир и взялся за парашют. В ответ на это сердечное прощание он неожиданно получил сильнейший удар в лоб подвернувшейся под руку этого Х. железякой и упал без сознания. В следующее мгновение проклятый Х. надел парашют и, широко раскинув руки, плашмя, как учили, гад… И выбросился с двухметровой высоты на асфальт ВПП аэродрома с победным криком!

— Ни хрена себе! — только и мог вымолвить Донцов, забирая у летуна стакан и протягивая его разливающему. — А итог какой?

— Итог такой. У КВС, то есть у меня — сотрясение мозга, а у Х. перелом носа, вывих лодыжки и множественные ушибы. Так что, в авиации ему больше не служить… А меня долго разбирали, пугали, а потом перевели на «землю». Я помыкался немного, плюнул и свалил на гражданку. Вот такой вышел розыгрыш…

Группа посочувствовала страдальцу, закусила, выпила, после чего Донцов и Саша стали пытать криптозоолога.

— Что это за профессия у вас? Мамонтов, небось, ищете?

— Да ну что вы! — мгновенно обиделся Попков, — Каких еще мамонтов? Критозоология — современная наука о «гоминоидах», прошу не путать с гуманоидами, — мы снежного человека ищем.

— Да? Круто… Нет никаких гоминоидов! — неожиданно заключил Саша.

Криптозоолог жадно потер ладошки в ожидании продуктивного научного дискуса.

— Прелестно! Вы взяли на себя роль отрицателя, вот вы и извольте доказывать. Слушаю ваши аргументы!

Не тут-то было.

— Нахрен мне это не надо… Нет, и все тут! — совершенно ненаучно отрезал оппонент.

Донцов криво усмехнулся. Геннадий Федорович это заметил, болезненно сморщился и торопливо сказал:

— Я понимаю, в наше время многим не верится в чудо. Однако, неверие кого-либо еще не значит, что такого явления и таких фактов нет в природе! Факты и наблюдения есть, и их очень много!

— Знаете, Геннадий Федорович, чаще всего мы принимаем за чудо то, что не можем объяснить. Однажды на одном из путоранских озер я своими глазами увидел нечто вроде северного сияния. Наблюдали, наверное? Вот и там было нечто подобное, но локально… Серебристое облако появлялось перед глазами и исчезало. Тогда я подумал, что это галлюцинация, от переутомления в предгорьях на приличной высоте это случается, и нередко, — неспешно говорил Андрей. — Позвал я своего друга, Игоря Лапина, он увидел то же самое… Ясность внес подошедший эвенк, охотник-промысловик Еремей Панков, он там годами живет. Послушал он нас, глянул и спокойно сказал: «Это молодые кулички перед отлетом на юг на крыло встают» Когда многотысячная орава куличков летела прямо на нас, издалека их не было видно. А вот когда же они одновременно делали крутой разворот, лучи заходящего солнца вспыхивали на крыльях, образуя эффект серебристых облаков…

— Ну, это уже несколько не по теме, согласитесь, уважаемый!

— Вот по теме. Так же просто Еремей объяснил нам и другую загадку. На дороге к заимке мы увидели огромный след, отпечатавшийся на сырой прибрежной глине предельно четко. Я его даже сфотографировал, жаль, вспышка потом все засветила… Размер ступни — сантиметров шестьдесят! Но почему след один? Еремей поползал по берегу, поднялся повыше к камням, посмотрел на ягель и обнаружил едва видимые следы медведя. Медведь шел по обочине, решил, видимо, перейти на дорогу, ступил на нее одной ногой, поскользнулся — лапа проехала по грунту и след вытянулся. Испугавшись, медведь вновь пошел по ягелю. За отпечаток ноги снежного человека дилетанты часто принимают так называемый сдвоенный медвежий след, когда мишка ставит заднюю лапу чуть позади передней, два отпечатка сливаются в один.

— Что же бывает и такое. Для меня куда большее значение имеет множественность наблюдений, системность. Добыть эти сведения, опросить, причем грамотно, очевидцев… В итоге получаешь куда больший результат, чем в плановых экспедициях. Было бы наивно полагать, что члены экспедиции, побродив по горам или тайге 20–30 дней, увидят то, что не удавалось увидеть опытным охотникам-промысловикам и рыбакам, которые пропадают в тайге месяцами.

— Что же, совсем без экспедиций ищете, через гадалок? — съехидничал Саша.

— Что вы! Без этого нельзя… Я только что закончил отчет после экспедиции в Ханты-Мансийск, хотя, надо признать, никаких подтверждений, кроме мистических рассказов о местном Комполене, мы оттуда не привезли.

— А что делали?

— Мы слонялись по лесам в надежде встретить гоминоида, наудачу. — несколько смущенно признался Геннадий Федорович, — Главное — искали некий кедр, возле которого местные мужики лет сто назад якобы похоронили волосатого огромного человека. В отчетах нескольких экспедиций разного профиля и направленности отчетах фигурируют рассказы местных охотников ханты и манси, которые встречались с Комполеном (так они называют лесного человека), что называется нос к носу.

— Я тоже слышал немало историй о снежном человеке тут, на Таймыре, таких слухов много ходит до сих пор. Только, вот мистика: каждый раз, когда я пытался найти очевидцев, они куда-то пропадали… — усмехнулся Донцов, отмечая блеск в глазах криптозоолога. — В одной из норильских воинских частей ПВО часовой открыл стрельбу из автомата — он якобы увидел вышедшее из леса рычащее чудище. Когда я приехал в эту часть, то никого и ничего не обнаружил. Солдатик был отправлен на лечение (в профилакторий, нервы поправить), прапорщик, начальник караула — в командировку. В штабе ПВО эту историю вообще постарались замять. Я не удивлюсь, если и тот, и другой участники происшествия были до изумления пьяны, а историю про снежного человека придумали с испугу, ведь стрельбу на посту нужно было отвечать. Вот так вот.

— Это очень интересные случаи! Знаковые, — не согласился Геннадий Федорович, — А нельзя ли мне будет подробней познакомиться с фактами?

Андрей чуть не поперхнулся горячим кофе, только что налитым из термоса.

— Ну… В рамках соблюдения необходимой секретности.

— Отлично! Я планирую прилететь в Норильск, как только закончу все дела в Хатанге.

Тема все-таки заинтересовала Сашу, и он не преминул поделиться знанием:

— Кстати, мужики! Расскажу вам случай. Возили мы как-то чартером в позапрошлом году такую же экспедицию из Пензы на Полярный Урал. Они хитрей всех придумали, взяли с собой десять канистр бражки. Слышали, мол, опытные охотники оставляют в лесу для медведя колоду с бражкой. Тот натыкается, хлебает это варево и его сносит в анабиоз. Таким же образом эти чуваки решили взять и снежного человека, а так как его «норму» никто из них не знал, то в бражку планировалось добавить какие-то наркотики — для убойности… Когда мы их забирали, на всю группу смотреть невозможно было, похоже, они только и делали, что квасили. По вечерам они пили водку и дико орали, сидя возле костра! Начальник экспедиции сказал, что лесной человек имеет охраняемую им территорию — вотчину…

— Правильно! По этой причине охотники называют его еще и Вотчинником! — радостно встрял искатель йети.

Саша кашлянул от неожиданности, но закончил:

— И очень этот ваш «ветчинник» не любит, когда в его владениях «оттяг» идет. Возьмет и придет, чтобы навалять всем умным по мордасам! Всю брагу в итоге пришлось выдуть самим. А может, еще и вкурили не хило… И вообще, странные они какие-то были на посадке.

— Соглашусь с Александром. Люди, которые называют себя криптозоологами, народ весьма странный. На одном из семинаров, помню, как-то всерьез обсуждали вопрос: можно ли использовать для добычи гоминоида… тяжелую артиллерию? Заметили, допустим, в определенном районе волосатое существо — открываем огонь по площадям. Но вот в чем вопрос: гуманно ли убивать снежного человека ради науки?

— Солидно подходите к вопросу, уважаемый, — лениво буркнул Донцов. — Я вам легко отвечаю: «Нет». Я слышал десятки историй об этом существе, но не видел ни одного достоверного доказательства. Вылепить пару гипсовых «отпечатков», сделать снимки «следов», пересказать десяток-другой баек, ссылаясь на фольклорных героев, — это дело плевое… Для того чтобы отрабатывать деньги, нужны сенсации, если их нет, то сенсации нужно придумывать. Мне рассказывали, как во время одной из экспедиций единственная женщина, жена начальника закричала ночью: «Вижу, вижу, вон он побежал!» Народ в это время, ясное дело, спал в избушке. Парни, среди которых были профессиональные охотники, прочесали всю округу, но никаких следов на болотистой местности не обнаружили. Десять человек уговорить на подлог трудно, поэтому начальник по разным причинам разогнал всех участников экспедиции, оставив только жену и одного верного соратника. В этом, видимо, была и материальная причина, — спонсорские деньги нужно было делить уже не на десять, а на три…

— Есть такие прискорбные факты… Потому я и сказал вам, что для меня важней не экспедиции, а опрос очевидцев, живущих на территории. Я и в Хатангу лечу с той же целью. Где-то там сейчас находится один молодой парень, искатель-любитель.

— А вы, конечно, профессионалы… — вставил шпильку Саша.

— Ну, я имел в виду членство в соответствующих научных обществах, — невозмутимо парировал криптозоолог и добавил:

— Зовут его Константин Зырянин, он уже несколько лет на Таймыре ищет.

Донцова как пружиной подбросило.

— Да вы что! Он в Хатанге? Вот здорово!

— А вы его знаете?

— Да уж… Вместе пришлось поучаствовать в одном интересном мероприятии… Если я не смогу с ним встретиться, будьте любезны, передайте ему мой телефон в Норильске, хотелось бы пообщаться, вспомнить.

— Конечно, передам, но он не в самой Хатанге, должен был уехать куда-то севернее, на побережье… Куда точно, там выясню. А по сути вопроса…В том, что реликтовый гоминоид есть, сомнений для меня нет, потому давайте останемся при своих мнениях.

— Точно, останемся. И выпьем за это! — тут же предложил Саша. На это раз разлил сам, но поменьше — уже успокоился. Выпил также спокойно и спросил напоследок:

— Геннадий Федорович, а зачем вам все это надо? Все зыбко, непонятно, признания и благодарности от потомков вы вряд ли дождетесь…

— Видите ли, Александр… Все многие годы моей научной карьеры у меня в шкафу висел серый «конторский» костюм. Дорогой и строгий. Его положено было одевать на торжественные юбилеи, собрания и совещания. А потом я решил его продать и плюнуть на все, что этот статусный костюм значил в моей серой же жизни. И когда я продал этот серый костюм, мне стало легче на душе. Серый костюм был порогом, намертво отделявшим меня от всей романтики жизни…

В Хатанге было дождливо и ветрено.

Борт встал хвостом к рулежной дорожке. Командир корабля пошел договариваться насчет керосина. Керосином в Хатанге заправляли не всех, а только избранных — какой-то танкер не пришел по графику, вечная проблема… Экипаж тут же отправился обедать в аэропортовскую столовую для персонала, а пассажиры поехали на автобусе в поселок, недавно получивший статут города. За последние годы Хатанга сильно изменилась — настоящая Мекка для туристов! Казалось, еще немного, и этот город сможет жить на солидные дивиденды от своевременных вложений в столь прибыльный бизнес.

Сверкала тонированным стеклом современная четырехзвездочная гостиница, рядом раскинулся развлекательный центр. Россыпь кафешек на центральной улице, декоративные яранги и стилизованные стойбища. Грандиозный шоу-клуб «Шаман Ары-Мас». Кругом рокотал разноплеменной говор приезжих, мелькали яркие куртки полярных расцветок, — несколько групп иностранцев ждали отправки на Северный полюс. Кто-то готовился к плаванию по рекам. Рыбалка, охота, экологический туризм, новомодное тундровое сафари на джипах-«треколах». Улицы в асфальте и плитке, от былых дощатых тротуаров не осталось и следа, кроме небольшого участка перед краеведческим музеем.

Они постояли на высоких берегах залива, поглядели на суда, выпили пивка в местной пельменной. Задержались у огромной стелы в память покорителям Арктики, возле которой и попрощались с Геннадием Федоровичем. Донцов сходил в новое здание аэропорта, поудивлялся на цены в торговых павильонах и вернулся к самолету. В Хатанге ему делать было нечего. Стоял возле готовящегося к перелету Ан-12 и смотрел на суету рабочего дня северного аэропорта. На рулежной дорожке прямо напротив них остановился ярко освещенный пассажирский лайнер «Трансполярных авиалиний», дожигающий последнее топливо после многочасового перелета. Андрей от нечего делать помахал рукой пассажиром в окошках. Кто-то ответно помахал и ему, одинокой фигурке посреди ветровых потоков продуваемой со всех сторон самолетной стоянки на краю света…

В ожидании заправщика они с «просто Сашей» решили перекусить половиной палки сырокопченой колбасы, которую штурман экипажа умудрился утянуть из груза, не повредив упаковки.

Вскоре полетели дальше, на мыс Челюскина. Внизу потянулись пестрые от черных озер равнины арктических тундр, по которой струйками жизни двигались стада диких северных оленей. Уже при подлете дверь в пилотскую кабину, которая была открыта всю дорогу, неожиданно захлопнулась. За дверью слышался оживленный диалог на повышенных тонах с вкраплением нецензурной лексики. Потом из кабины вышел бледный бортмеханик, подсел к нам на скамеечку и, натянуто улыбаясь, начал елейным голосом рассказывать об уникальном географическом положении аэропорта «Челюскин», полярной станции, погранзаставе, «удивительных людях» и прочей подозрительной хренотени… Когда самолет стал заходить на посадку, и слушать натужные шутки механика стало совсем невмоготу, окончательно избавившийся от болезни Саша психанул и спросил напрямую:

— Коля, скажи честно, что случилось? Чай, не дети малые. Перед тобой люди, которые смеются в лицо смерти, презирают злой рок, не боятся катастроф и это, как его… в общем, жить очень хочется!

— Понимаете, мужики… При взлете в Хатанге две покрышки на левом шасси лопнули. Разутыми садиться будем. А в крыльях восемь тонн керосина. Если об бетонку чиркнем…

Ан-12 раскачивало сильным боковым ветром.

Вся конструкция воздушного судна, казалось, замерла в ожидании неизбежного удара. Сашка перелез к иллюминатору и напряженно вглядывался в приближающуюся землю. Ногами он машинально жал несуществующие педали, помогая пилотам. В какой-то момент времени второй пилот, лишенный возможности управлять судном в критический момент резко повернулся и крикнул Донцову:

— Нормально садимся! Теперь держись!

Самолет осторожно коснулся полосы. Страшно Донцову не было. Даже когда левое крыло взметнуло шлейф искр, легко чиркнув по бетону. Самолет развернуло, и он бочком резво поскакал по взлетной полосе. Кроме слова, музыкально похожего на уже бессмертное слово «песец» ничего в голову Андрею не приходило, из эмоций было одно только удивление. И назойливая мысль — «неужели это все происходит со мной?» Наконец, двигатели на реверсе взревели в последний раз, самолет испуганно замер, и наступила полная тишина. Из пилотской кабины вышел улыбающийся командир корабля, поправил летную куртку, веселым молодым голосом воскликнул:

— Совсем, бляха, разулись!

И прошел мимо пассажиров к выходу. Бортмеханик, стоя по щиколотку в водке, возился с дверью. Наконец, ему удалось справиться с люком, и древняя земля Таймыра увидела то, что она раньше никогда не видела. И не дай Бог ей еще когда-нибудь увидеть это зрелище!

Экипаж самолета и подбежавшие к месту происшествия аэродромные работники нервно поводили носами и молча смотрели, как две с лишним тонны водки извергаются на серую бетонку. Всем присутствующим хотелось снять головные уборы, а Сашка таки стянул мягкую кепку с головы. В тот момент, когда самолет скакал козлом по взлетной полосе, тросы и сетка, крепившие ящики с колбасой, не выдержали, и несколько тонн сырокопченой колбасы поехали вперед и расплющили презентационную водку о переборку. Ни одной бутылки с элитной жидкостью не уцелело.

Когда Донцов спустился на землю и посмотрел на шасси самолета, то подумал, что они еще хорошо отделались. Вместо левого шасси торчал стальной костыль, от которого по бетонке тянулся долгий глубокий след. Переднее шасси опиралось на оплавленные колесные диски без малейшего признака резины. Да и туристическая фирма осталась при колбасе.

Челюскин разросся. Но самая северная погранзастава такая же и осталась — в форме буквы «Н». И все тот же гениальный транспарант на стене: «Внутренняя сознательная дисциплина должна проявляться и во внешнем виде».

Совершенно не настроенный терять время Донцов поручил двум откомандированным в его распоряжение пограничникам перегружать багаж на прицепную тележку маленького колесного трактора, а сам направился к двухэтажному зданию администрации аэропорта. Где там его уже ожидал Дамир Ахниев, командир вертолета Ми-2, старый знакомый Андрея, с которым ему и предстояло пролететь над стылым проливом Вилькицкого и сесть на островах Гейберга. Скучно в полете не будет, между ними с Дамиром тлеет много старых споров по разным вопросам.

А Лапин, небось, уже извелся…

— Нет, я понимаю, что нож — инструмент важный и нужный! Но не до уровня фетиша! — командир Ми-второго сбросил на россыпь курумника последний вещмешок и тут же сел на него. Они ожидали Лапина возле избы метеостанции. Хозяина пока не было, наверное, сети проверяет.

Летчик закурил, по привычке отвернувшись от несуществующего ветра, и продолжил спор, начавшийся еще пару лет назад и реанимированный в полете:

— Ствол важней! Спальник, палатка. С таким набором всегда выжить можно. О них и заботиться следует в первую очередь…

Донцов выслушал тираду, глядя на мозолистые руки собеседника, в очередной раз подивился размерам громадных кулаков, устало возразил:

— Ну, какое выживание… Причем оно тут-то! Выживание есть незапланированный выброс человека в дикую среду обитания исключительно с обыденно носимым имуществом. Есть набор типовых случаев. Только пойми, Дамир, ни в одном из них человек реально не окажется с ружьем и спальником! А с ножом окажется, ибо он висит на поясе. С одним ножом, если влипший не дурак, и готов к такой беде — запросто сможет выжить. В зоне возможного выживания все определит наличие или отсутствие устойчивой привычки к постоянному и незаметному ношению ножа.

— Ну, все! Запел! Сам ведь не собираешься выживать с одним ножиком в руках! Вон как экипировался… — летун шевельнул ногой попытавшийся упасть вещмешок.

— Да я тут и жить не собираюсь! Это все для Лапина, чтобы он жил, да с максимальным удобством… Задание Родины выполнял, пока я за пиратами гоняться буду.

— Однако с ножиком не расстаешься даже на обустроенной станции! И на борту. А КВС вообще обязан изъять нож у пассажира на время полета…

— Да ладно тебе! Законник нашелся. Что это тебя разнесло — пассажирские перевозки вспоминать? Соскучился? — шутливо пригрозил Андрей.

— Чтоб тебя… Накаркаешь, — сплюнул пилот.

— А насчет вот этой, например, станции… — Андрей показал рукой на группу строений слева, — Ты знаешь самый типичный случай выживания? Он прост и страшен. Вахтовый дежурный подстанции ЛЭП или нитки газопровода, сторож базы, охотничьего домика, турбазы, вышел за порог сторожки, или балка, или подстанции, а вернулся к пожарищу! Начальники спохватятся только через срок смены, так как связь, один хрен, у нас не заработает толком никогда, сам знаешь.

— Да уж знаю… И тебя знаю столько лет. А понять не могу, ты уже вроде все знаешь о ножах. Ну, сейчас-то что тебя интересовать в них может? Что ты еще не познал?

— Мистики ножа, Серега… — Донцов потянул нож из кармана, картинно открыл его одной рукой, солнечный блик резанул по глазам.

Летчик аж привстал с мешка.

— Слышь, Дончак, может тебе коньячку почаще закачивать в бак? Или в отпуск нарезать, на юга? Какой еще мистики… Тебя уже глючит! Это же просто заточенная железка!

— Ладно, что спорить, сам-то, небось свою ласточку с винтом на башке по имени величаешь?

— Не, ну ты сравнил… Это же Машина! Родимая, кормилица! — при этом летчик простер огромную лапу к вертушке. Сам вертолет стоял на берегу и глупо пялился в темную синь северного моря тупыми стеклянными глазами.

— Вот нож все эти машины и выстрогал, образно, конечно. А мистика… Черт его, Дамир, знает. Древний инструмент, много всего вокруг него человечество накрутило. Надо думать, не без основания… Вот так вот.

— Ерунда все это! Мистику воспитывает традиция, преемственность, а ее тут нет, и быть не может. Нет эзотерического смысла, потребности в твоем воздействии на бытие. Ты в аварийной ситуации, если что, один куковать будешь, а потому природа с тобой и без мистики справится! И без ножа.

— Ладно, разойдемся краями… — предложил Донцов, — просто странно слышать это от кавказца, для которого «кинжал — это наше все!»…

Тут он увидел точку моторки, вылетевшую из-за края соседнего острова, и довольно сказал Ахниеву:

— Услышал. Вон, мчится!

Катер стремительно увеличивался в размерах, Игорь явно встревожился и гнал во всю прыть. Мужчины медленно пошли к воде, — встречать, а заодно «заявиться образом», пусть Игорь еще издали узнает, кто прилетел, и успокоится. Они дождались, пока резина корпуса шоркнет о черную гальку, после чего Андрей пошел придержать лодку, а Ахниев недовольно произнес:

— Кто кого встречать должен? Мы, понимаешь, торопились к нему, устали, как собаки, а ни чаю, ни пельменей нет, массаракш!

Обнявшись с Андреем, Игорь поздоровался с пилотом, и сказал, несколько смутившись от напора кавказца:

— Где же это я вам мясо возьму? — искренне удивился он. — Нет пельменей. А вот уха есть, — утром пару крупных гольцов взял… Пошли в дом, ребята.

— Уха тоже пойдет! — обрадовался Дамир, обладающий общественной характеристикой «горазд пожрать». — Ладно, не дуйся, кунак… Мяса мы с Донцовым тебе захватили немного, в следующий раз налепи! Где твой кот знаменитый? Сейчас отрежу и ему кусок, соскучился, небось, красной рыбой давясь…

Пока они хлебали еще горячую уху и пили крепкий чай с толстыми мягкими пряниками, покрытыми белой патиной сахарной пудры, Лапин рассказал о своих впечатлениях во время захвата сухогруза, своих мыслях по этому же поводу, ну, и о главном, так сказать, на закуску, — находке «автономной станции для мониторинга движения платины на острове Северный». Внимательно выслушав доклад, Андрей с трудом сбросил с коленей окончательно признавшего его кота и спросил у Игоря:

— У тебя есть, где подзарядить видеокамеру?

— Конечно. Вот преобразователь, вот розетка на 220 вольт, крышечку откинь, — Лапин указал перебинтованным указательным пальцем, где нажать.

— Что с пальцем? В носу, небось, ковырял?

— А… — отмахнулся Игорь. — Растяжки поправлял.

— Хорошо, не на правой…

Внимательно посмотрев на Донцова, Игорь быстро уточнил:

— Что, думаешь, мне стрелять придется?

— Да бог его знает. Сам понимаешь, по любому может повернуться… — честно пожал плечами Донцов. — Хорошо. Полчаса курим, потом собираемся и плывем на тот самый шпионский остров.

Дамир, не прекращая орудовать большой ложкой, недоуменно пробурчал:

— А что нам плавать-то? Вон, на «Мишке» и слетаем…

Вертолет принадлежал Комитету, и, в данный момент времени, был полностью подчинен Донцову для выполнение задачи. Однако он рассудил по-другому.

— Не стоит машину гонять. Да и берег надо бы осмотреть, причем с воды. А ты тут останься, — предупредил он желание летчика.

Через час всерьез озабоченный Донцов, так же, как Лапин несколько дней назад, внимательно изучал пластиковый контейнер, карябал ножиком камуфляж раскраски цветов германской полевой формы «фельдграу». Рядом сидел Игорь.

— Чудо враждебной техники, камрад… Четко все сделано, на совесть. Никаким ветром не сдвинет, — сообщил он.

— Вижу… А питание? Радиации тут нет? Мы с тобой не защелкаем? — спросил Андрей, оглядывая антенные устройства.

— Вчера замерял, уже ноль. Никаких рентгенов — литий-ионные аккумуляторы, очень качественные. Но и они не вечны.

— То есть, скоро приедут снимать? — повернул к нему голову Донцов.

— Надо думать, так. Или заменить батареи, если планируется дальше использовать тут… — Игорь подумал и сказал, — Все же, захотят просто увезти, я думаю. Такую акцию провернули… Чего им теперь светиться тут?

Закончив осмотр, Донцов включил видеокамеру и начал тщательно снимать устройство во всех ракурсах, не забывая показать его в ландшафте. Наконец он закончил, уложил камеру в поясной кейс, встал и спросил:

— Ну что? Назад поехали? Или еще что-нибудь из артефактов припас, а? Признайтесь, Штирлиц?

— Такого больше нету. Я все острова осмотрел. Знаешь, даже следов никаких нет, а ведь им надо было не на часок сюда заскочить — установить, настроить, проверить все… Как минимум, день работы!

— Профессионалы. Заранее отрабатывали процедуру.

Они уже возвращались назад к вертолету, когда Донцов очнулся от своих невеселых мыслей и услышал, как Лапин что-то уже давно отчитывается обыденным тоном:

— …Увидел я в этих ящиках какие-то кости. Фрагмент черепушки огромной с похожими на жернова зубами величиной в ладонь и несколько костей, размеры которых вызывают уважение к габаритам обладателя. Надо понимать, что кто-то нашел и собрал для транспортировки останки мамонта, да так и не собрался приехать за сокровищем! Что делать с этой находкой, я не знал и решил оставить все, как есть — для тебя. Надо будет связаться послезавтра с министерством культуры решить, куда девать всю эту «палеонтологию»…

Донцов резко остановился и удивленно поглядел на Игоря.

— Я вот, сколько тебя знаю, Лапин, не устаю удивляться твоему хладнокровию! Тут целый спецназ под боком орудует, пули вот-вот засвистят, а он о каких-то мамонтах вещает…

Игорь смутился и махнул рукой, другой проверяя карабин на плече, мол, чего там, пустяки какие. Подумаешь, спецназ! Отстоим, мол, клочок Родины, не оплошаем.

Андрей продолжил:

— Значит, так. Завтра тебе с Челюскина вышлю группу бойцов — человек пять. Сделаете классическую засаду. Это на первое время, а потом из города взвод спецназа из Бригады егерей прикатит, тут, как я вижу, проверять и проверять… Если курьеры нападавших, то не более трех человек, на большее тут и работы нет. Справитесь?

— Конечно, Андрей. Размещу ребят, покажу острова, помогу, чем смогу.

— Поможешь ты… — Донцов с опасением посмотрел на друга и вдруг сказал, — А может, забрать тебя отсель к чертовой матери? И мне спокойней будет.

Лапин потемнел лицом и тихо сказал:

— Оно мне надо? Сами разбирайтесь. Хотя… Ты что, кабан, сомневаешься, что я в лесу полезен буду, если что?

— Да что ты! — мысленно плюнул, а потом уже и наяву махнул рукой Донцов, — Сиди на здоровье. Все будет нормалек, чай, не один останешься. В общем, связь держи. И с Комитетом, и с пацанами. А мне, дружище, нужно на Дальний Восток лететь, разбираться с этими, бля, «тайнами флибустьерских морей»…

И недовольно, очень похоже, что матерно, забурчал себе что-то под нос, пиная «берцами» мелкий курумник. Типа «не время бы уезжать отсюда, да вот не мы все решаем…».

Андрей еще не знал, что через восемь часов начавшийся шторм надолго пригвоздит вертолет к стылому бетону аэропорта на мысе Челюскина, и на ближайшие три дня Игорь Лапин опять останется на острове совсем один…

Но островитянина, похоже, это не волновало.

Он прямо на берегу набил всего вторую за этот день трубку душистым табаком, пустил по ветру клуб дыма, и первыми словами, произнесенными им в наблюдении взлетающего вертолета, были:

— Интересно, котяра, а как там поживает наш южный собрат-робинзон?

Глава 4 «Робинзон с гранатометом»

«…Сопротивление пиратам в открытом море чревато жертвами в экипаже. Я не думаю, что они будут думать дважды, убивать вас или нет — особенно, если судно находится в международных водах…».

Ноэ Чунг, региональный менеджер Международного морского бюро по борьбе с пиратством.

(Южно-Китайское море, острова Спратли, 8 0 38’ с.ш., 111 0 55’ в.д.)

____________________

Остров единой души

А Робинзон не унывал. Ведь теперь у него был свой Остров.

Остров имел длину всего лишь в семь километров, но каких!

Похоже, именно здесь и снимали все ролики о «Баунти». Затерянный рай. Почти все в детстве увлекались приключенческими романами, а потому все знают, что необитаемый остров в южном море — это просто здорово! Знал это и Сергей Майер. Всегда. Но не знал, что до такой вот степени!

Большую часть этих сказочных километров составляли необыкновенно белые пляжи. Те самые, что преследуют нас в тревожных снах после трудного зимнего дня, те, что отложились раз и навсегда в наше воображение с помощью придыхания красавиц из рекламных роликов. Остров поражал воображение Сержанта всем — уединенностью, бархатным песком, лазурной гладью моря, пальмами, затейливо расположившимися вдоль берега. Удивительно, но, благодаря своему цвету, песок оставался прохладным даже под палящим солнцем.

Он уже попробовал ходить босиком, получалось неплохо. Правда, только там, где не было скоплений веточек, нанесенных штормами и острых обломков морских раковин. Кокосовые деревья, растущие в ряд, защищали остров от ветров, — верхушки изумрудных пальм согласно кивали ветру, а внизу было тихо и спокойно…

— Избаловали вас тут, хадов… От таких теплых ветров защищать — только картину портить, — ворчал Сержант, глядя на растительность.

Кого избаловали, он не уточнил. Кругом царила атмосфера первозданности и дурной беззаботности. Во всяком случае, именно так казалось Сержанту в первые дни. Он и просыпался, как в рекламном видеоклипе, с мыслью-шепотом за кадром: «Не пора ли и вам почувствовать горячее прикосновение белоснежного песка и ласку набегающей волны, раствориться в озоновой свежести соленого бриза, утолить жажду соком экзотических фруктов…»

Он ждал этого два года, и уже одно только предвкушение делало пребывание здесь чудесным, а уж позже присоединилось все то, что только может быть приятного — полное отдохновение на берегу, отрешенность от всех обязательств и повседневных забот. Хоть Сержант и готовился информационно, но, до приезда сюда, основные ассоциации, связанные с этими краями, ограничивались несколькими распространенными стереотипами: здесь растут кокосы размером с футбольный мяч, живут первобытные племена, завалившие где-то неподалеку знаменитого дядьку Магеллана, водятся удивительные врачи-хиллеры, делающие операции без скальпеля, одними умелыми руками. Сюда можно было смело добавить и современных реалий — злобные пираты новой формации, сбитые железной рукой в могущественные синдикаты, исламские и прочие экстремисты, и какое-то «экономическое чудо», суть которого Майеру до сих пор была непонятна… Еще он ожидал увидеть самую маленькую в мире обезьянку «tarsius», которая, как он читал, вполне может обитать в лесах острова.

Первые два дня прошли, как в сказке.

«Здесь банан широколистный, голубой полет волны…» Вы видели когда-нибудь море бирюзового цвета?! В этой лагуне цвет у моря был именно такой. Сама лагуна, защищенная, казалось, от всех напастей коралловыми рифами, и некое природное умиротворение создают чувство нереальности окружающего вас мира. Фата-моргана. Воздух здесь был идеально чистый и свежий, «чуть припахивающий недавней грозой», как мысленно определил Сержант. Песок несколькими косами уходил от береговой кромки в глубину, к подводному коралловому бурелому. Густая зеленая шапка мангровых зарослей, прорезаемая рощами кокосовых пальм, возвышалась над всем этим великолепием. Он еще не обследовал остров детально. Вышел повыше, на границу пальм, мельком оглядел окрестности. Потом прошелся по берегу и сходил на другую сторону. Этого хватило, что бы понять, что остров пуст, а место здесь вполне пригодное для стоянки.

Первый вечер на острове напомнил ему ночевки на озерах плато Путорана.

Напомнил своей необыкновенной тишиной, нарушаемой лишь шорохом вездесущих крабов и раков отшельников, да еле слышным плесканием волн. Ночь Сержант провел в открытой палатке, выцветшей еще под лучами незаходящего заполярного светила, изредка выкидывая из нее очередную порцию заползших крабов, пока не осознавших, что место занято… Спал досыта. Утренний океан сверкал в лучах восходящего солнца, а ясное небо предвещало хорошие дни. Подойдя к берегу, Майер заметил нескольких летучих рыб, еще шевелящихся на белом песке.

Без лишних рефлексий Сергей поджарил их точно так же, как пожарил бы хариуса на родных таймырских озерах.

Судя по всему, с питанием на острове в будущем не было никаких проблем. Он плавал с подводным ружьем к барьеру кораллового рифа, где в начинающейся глубине водилось множество мясистых рыб, и за один раз решал проблему свежей рыбы на целый день. Ловил рыбку и на мелководье с помощью остроги, сделанной загодя из припасенного наконечника и обыкновенной палки, обожженной для крепости на костре. Сержант плавал часами, нежась в нагретой воде, впитывал подводный мир коралловых рифов. Пару раз видел добродушных морских черепах и зловредных спинорогов, а довольно смирные серые рифовые акулы близко к заполярному туристу в агрессивных красных плавках не подходили…

Когда, надев маску и ласты, Сержант впервые надолго погрузился в воды тропического моря, для обследования владений, — у него дух перехватило от восторга! Хотелось плавать и плавать без конца, чтобы вобрать все проявления великой животворящей силы матери-природы, сотворившей такое чудо — коралловые рифы.

Что мы ждем от первого погружения? Причудливые кораллы, стаи пестро окрашенных рыб, таинственные гроты со спящими акулами — таким представляется мир коралловых рифов по книгам, кинофильмам, рассказам путешественников. Таким он, этот мир, оказывается и на самом деле, только выглядит еще более прекрасным и чарующим. Немного пообвыкнув, ты перестаешь бояться новизны и начинаешь присматриваться к неспешной жизни обитателей коралловых рифов. Сначала обращаешь внимание на бесхитростные сценки, а затем внимательный взгляд исследователя постигнет и более глубокие, неочевидные явления, свойственные природе любого тропического моря. И постепенно у наблюдателя возникнет ощущение столь полной гармонии, организованности и уравновешенности подводного мира, которого нам так не хватает в суетной повседневности, отчего совсем незазорно тихо заплакать от счастья… После суматохи больших городов коралловый риф кажется раем, неизвестно почему очутившимся на нашей несущейся вскачь, а порой и вовсе одуревшей от скорости планете.

Коралловое и песчаное дно вокруг острова было очень разнообразным. В тех местах, где коралловый барьер сливался с берегом, риф становился береговым или окаймляющим. Весь юго-восточный берег был охвачен окаймляющим рифом. На широком шельфе еще южней виднелись так называемые столовые рифы. Это невысокие, около тридцати метров высотой, коралловые постройки с плоской вершиной. Их называют еще «колыхающимися» рифами. В отличие от всех других рифов, прочных и монолитных, столовые рифы подвижны и приходят в движение даже от толчка аквалангиста. Судну здесь не пройти, и даже лодке, уж очень сложный фарватер и постоянный прибой.

Это было по душе Сержанту. «По крайней мере, хоть со стороны спины ты защищен, — подумалось ему. — Отсюда никто просто так не подойдет…» А вот с севера лежала шикарная лагуна. Возле нее Сергей и поставил палатку — в самом красивом месте острова. Ему тут нравилось.

И он уже начинал бояться того дня, когда, рано или поздно, выберется отсюда. Беспочвенно фантазируя, Сержант представлял, как он с друзьями купит этот чудный островок, обеспечив себе плацдарм для всесезонного отдыха. Вдруг деньги повалятся с небес мешками! Хочешь, — живи на нем всю жизнь беззаботным дикарем, а хочешь — езжай на легком катере к берегу материка, в томные объятия неоновой рекламы современного юго-восточного мегаполиса. Можно сказать, что его раздирали душевные противоречия любого нормального человека, неожиданно ставшего Робинзоном, о чем втайне мечтает каждый романтик. Если он настоящий, конечно.

Два дня основной едой Сержанта была рыба в сложной кавказской обсыпке, завернутая в фольгу и приготовленная на легком костерке из скорлупы кокосовых орехов. А еще…

Сержант ел кокос.

Ох уж этот кокос — символ тропиков и приключений в них! На тропических островах, атоллах, кокосовая пальма занимает до 90 % всей территории, уж кому как повезет… Кокосовая пальма известна множеством достоинств, благодаря чему и находит самое широкое применение. В кокосовой пальме используется все — универсальное растение! Из основного материала — листьев, строят крыши, ограды, навесы. Жилистое основание листьев — отличный материал для любителей плетения. Ствол этой пальмы используют для строительства жилищ и в производстве мебели.

Ну и сам орех! Молодой кокос пригоден как для еды, так и для питья. Съедобна не только калорийная мякоть 6-8-ми месячного кокосового ореха, но и жидкость, всегда прохладная и настолько чистая, что ее можно использовать в качестве физиологического раствора. Кокосовое масло, кроме пищевого назначения, используется ревматиками и лечит испорченную экологией шевелюру. Оно защищает кожу от высыхания и способствует равномерному и стойкому загару. Толченая скорлупа орехов помогает при зубной боли. Отвар из корней пальмы обладает мочегонным и противоцинготным средством. Но одним из самых замечательных подарков является сок самой пальмы. Его собирают в ведро прямо из стебля цветка, забравшись на самую верхушку пальмы. Несколько часов брожения достаточно для превращения этого сока в пальмовое вино, а процент алкоголя с каждым днем становится все выше… Именно это держал в голове Сержант, глядя на шеренги стволов.

Он ковырял первый найденный на земле кокос своим поясным ножом. Складной цельнометаллический модульный нож «серенгети» вместо щечек-накладок имел два маленьких скелетных ножичка, тщательно подогнанных к плоскости рукояти. По сути, это был комплект — три ножа в одном. Один из них — нож-«керамбит» — изделие с заточкой по внутренней стороне клинка, со стороны лезвия, выдержанное в местном стиле и духе, и напоминающее своей формой петушиный коготь. В честь которого он был и назван, собственно. Второй — маленьких «скинер» — нож для обработки шкурок мелкой дичи. Поочередно орудуя ими, Майер проковырял в кокосе отверстие и с удовольствием пил прохладное сладковато-кислое молоко ореха. Таскать каменные арбузы к лагерю было неудобно, но он приспособил для переноски обыкновенный пластиковый пакет с надписью «Оптовый магазин «Склады Урванцева». Так он и шел по бережку с потертым заполярным пакетом почти по обрезу воды, толкая шлепками кучки песка. Интересно, что бы сказал знаменитый полярный исследователь, узнав, что под его именем транспортируют экзотические плоды…

Ах, это южное море прямо из двери платки! Ах, эта дурная экзотика…

Гладкий рифленый крошечными дюнами пляж, усеянный роскошными ракушками, искрящийся песок, по которому, и думать нечего, ступали загорелые ножки киношных красавиц, таинственный запах белых ночных цветов, стройные пальмы, неодобрительно качающие вслед дефилирующему Сержанту зелеными, аккуратно причесанными головами… Тут неплохо бы смотрелись легкие бунгало и элегантные отели ведущих групп мира — «Sheraton» и «Four Seasons», «Hyatt» и «Hilton» — и что бы все не выше верхушки кокосовой пальмы, дабы изящно вписались они в абрис берега! Но пока и так зашибись.

Случайные находки тоже были совершенно экзотичны. Чего стоила одна только фанерная табличка с английской надписью на небольшом столбике в начале глубокой поляны, — что бы сразу видно было страннику, заброшенному сюда судьбой: «Судно «Explorer» прибывает на этот остров два раза в год, в апреле и августе. Программа «Зеленые рифы» Организации Объединенных Наций». Живописная трещинка пересекала название судна. Настоящий ржавый гвоздь.

Вот ведь, сволочи! Подумали, значит, заранее, позаботились, — вдруг какой человек упадет духом, когда «заробинзонит» на этом чудо-острове! Лучше бы припасов оставили или средство связи… Тут Майер сам себя одернул, справедливо рассудив, что такие припасы вполне могут быть. В хижине, например. Ее он еще не нашел, хотя знал, где она должна быть… Не больно-то и надо — вон, лагерь какой основательный вышел!

Рядом с лагерем Сержант нашел полную бутылку спиртного, обронили те самые англичане, о которых упоминал Нельсон? Корявые иероглифы на потускневшей этикетке, пузатая зеленая бутыль с остатками сургуча. Неведомое пойло субтропиков. Вообще, к своему удивлению, именно в этих краях Майер понял, как велик мир и как много в нем неведомого. Тут не было нечего, так привычного для него по житию на Таймыре, в центральной России или экскурсиям по Европе. Пиво было почему-то из Австралии, а сигареты из континентального Китая, вино из Таиланда и Индии, подозрительная тушенка из Малайзии и Сингапура. Никаких знакомых марок и брэндов, чужая реклама и чужой мир чужого же потребления… Его стоило познавать, а, значит, рисковать. Сержант взял бутылку и прямо из горлышка сделал солидный глоток. Вслух удивился крепости напитка, задумчиво посмотрел на этикетку и вернул бутылку прибрежной растительности — пусть полежит до поры, не для такой жары напиток.

Вам, уважаемый читатель, тоже захотелось почувствовать все прелести этого райского уголка? Вам показалось, что и вы сможете в полной мере оценить красоты райского острова, не хуже Сержанта?

А вот ничего подобного!

Что бы так почувствовать красоту другого края, вам придется не один год вытерпеть весь ужас и космическую экзистенциальность полярной ночи с ее черными пургами и звенящими морозами. Вытерпеть те жестокие дни, когда температурные швы крупнопанельных домов трещат по ночам, и вам слышно, как проседают от холодовой деформации бетонные панели. Как на глазах твердеет туман, а ваши редкие слова, замерзая, падают на сухой лед, который тут называют снегом, мертвыми ледышками. Надо увидеть, как лопаются от мороза колесные шпильки КАМАЗ-ов и фатально обмерзают стекла квартир, стоит только чуть-чуть упасть параметрам центрального отопления. Надо самому хоть раз поучаствовать в ликвидации страшных аварий, когда безжалостная природа Севера рвет хрупкие нитки газопроводов, лишая людей спасительного тепла, а обмороженные родители начинают спешно готовить своих детей к эвакуации на материк… Надо пожить в Норильске хоть один год. Приезжайте. И, если вы вытерпите все это, то вот тогда, купив путевку в далекую Индонезию, вы действительно сможете почувствовать все то, что почувствовал опытный полярный волк Сергей Майер, попав в этот парадиз.

Он же, по примеру знаменитой героини «Унесенных ветром», не забивал себе голову неизбежными проблемами, а просто наслаждался этим миром бирюзы и солнца, спокойно решив, что подумает об этом завтра.

Кончено, его ждали проблемы. Но позже.

А сейчас был только остров Диез.

Название он нашел с помощью карты в еще работающем ноутбуке и GPS-приемника пилота. Название острова звучало, как музыка… Гораздо северней находился остров Алисон, а западней — остров Амбойна и непосредственно Спратли. Груды островов просто не имели названий, видно, были слишком маленькими. Многих просто не было на карте… Хотя материалов по региону оказалось предостаточно…

Тут нам придется сделать необходимое отступление.

Автор не сторонник скучных описательных пассажей, а уж тем более, политико-географических выкладок, сдобренных изрядной дозой статистических материалов в виде сухих числительных. Но, повторюсь, регион этот настолько необычен для нас, что, для должного погружения в атмосферу приключения стоит войти в курс дела и увидеть череду событий вокруг архипелага…

В Китае их называют «Наньша», во Вьетнаме — «Чыонгша». Архипелаг Спратли — это более четырехсот разбросанных скальных нагромождения, одиноких утесов, маленьких и не очень островов. Все это богатство расположено в Южно-Китайском море. Это море — оживленная транспортная артерия и, если хотите, важный стратегический объект, поскольку его водами омываются берега шести государств. Острова Спратли необитаемы, но оспариваются всеми, кому не лень! Султанатом Брунея ведутся попытки оттяпать его, архипелага, морскую часть (скромничает султан). Китай, Малайзия, Филиппины, Тайвань и Вьетнам зарятся именно на острова. До недавнего времени на Спратли претендовали также и Франция, Япония, Португалия, Испания, Великобритания. Острова были даже испанской территорией, еще по Тордесильскому соглашению 1494 года, а в 1898 году отошли к Филиппинам, уже по Парижскому договору.

В феврале 1939 года японцы оккупировали остров Хайнань и острова Спратли. Потом зарвавшихся жителей Страны Восходящего Солнца побили, и крепко… Но Япония, ясное дело, опять не утерпела в самурайском порыве, и предъявила в 1951 году свои претензии на острова, а потом уже и США начали постройку своей военно-воздушной базы на островах. В 1971 году острова были оккупированы Тайванем. Но все происходило вяло, с приездами-отъездами, легкой руганью и пикировкой, а реальный интерес к необитаемым клочкам земли практически отсутствовал до середины 70-х…

Однако в 1974 году на новой карте Китая (ох уж эти китайские карты!) появились «острова Спратли», что сразу заставило обеспокоиться Филиппины и Малайзию, те есть, те страны, в непосредственной близости, от которых и находятся эти самые острова. Ситуация осложнялась тем, что кроме самого архипелага Китай легко и беззастенчиво заявил права на экономическую зону вокруг него, а это 371 километр! Сия экономическая зона захватывала часть стратегического газового месторождения «Натуна», которое принадлежит Индонезии. Таким образом, по замыслу китайцев, месторождение должно было бы разрабатываться совместно двумя государствами…

Ни одна из них стран-претендентов не имеет ни исторических подтверждений своих прав, ни юридических оснований для суверенитета. В настоящий момент архипелаг, методом толчков в спину, как при загрузке автобуса, был поделен следующим образом. Вьетнаму «примерещилось» двадцать островов, Китаю — восемь. Филиппины «зарезервировали» тоже восемь, Малайзия покусилась на пять, а Тайвань всего на один, но зато самый крупный остров — Тайпиндао. Чтобы установить свои права на тот или иной остров соседи-соперники не мудрили с методами и формами. Зачастую заезжие «первооткрыватели» просто устанавливали на нем свои марки. Иногда марки устанавливались прямо на отмелях, для экономии времени. Такие «знаки власти» были видны только в низкий отлив. Архипелаг, протянувшийся длинными цепочками островов аж на шестьсот километров, это еще и достаточно «жирная» рыболовная зона… Многие мелкие рифы и скалы, которые при муссонах просто исчезают под водой, могут позже оказаться ключевыми при установлении контроля над этой зоной.

Эти острова ждут войны.

Они ее генератор, так уж получилось географически… Архипелаг Спратли создает постоянную опасность столкновения между Китаем и рядом государств Юго-Восточной Азии.

Большинство из 433-ех образующих его атоллов и рифов необитаемы.

Тем не менее, все претенденты, за исключением Брунея, постоянно или периодически содержат на архипелаге свои «военные гарнизоны» — иной раз это просто пара-тройка квелых солдатиков, одуревших от безделья в ожидании смены… Но так мирно не всегда на этих благостных землях и водах. В прошлом дело уже доходило до вооруженных столкновений между Китаем и Вьетнамом, и потери несли, как и положено на войне. Иногда боевые корабли подолгу находились на расстоянии прямого выстрела, злились, даже пушки заряжали… Но и дипломаты старались вовсю.

Вначале Филиппины и Вьетнам, а затем и другие подтвердили готовность решать все миром. Дольше других упирался упрямый Китай. Но, в конце концов, КНР также присоединилась к специальной Декларации по Южно-Китайскому морю. Общий язык помогла найти сама природа. В районе архипелага были обнаружены значительные запасы нефти и природного газа. Тут, конечно, все поменялось, и сразу! К их разведке и добыче, а также к рыболовству проявили интерес фирмы США и Великобритании. Боязнь прихода «Большого американского брата» создала общее мнение — экономическое сотрудничество выгоднее драки. Однако на практике ситуация совершенно не стабильна.

Один из самых затянувшихся на планете, территориальный спор вокруг Спратли до сих пор так и не завершен. А ведь именно здесь пролегают трассы, которыми пользуются суда многих государств, в том числе и России…

Южно-Китайское море, омывающее берега Китая, Вьетнама, Малайзии, Филиппин, Индонезии, по площади почти в полтора раза превосходит Средиземное. Обширный и неглубокий континентальный шельф с залежами полезных ископаемых, охватывающий около половины акватории, предопределяющий значение островов. Обладание этим архипелагом сулит тому или иному государству суверенитет над экономической зоной, простирающейся по окружности на сотни километров. По оценкам, местный шельф является огромной кладовой нефти, природного газа, фосфора, других полезных ископаемых. Это еще и обширная рыболовная зона, и многие, даже крошечные рифы, которые при муссонах исчезают под водой, могут оказаться ключевыми при установлении контроля над этой зоной.

И тут без России не обошлось. Как без нее… Это море находится далеко от российских границ, и, казалось бы, развитие тамошних события никак не должно волновать северную страну. Но и в Юго-Восточной Азии, Россия имеет вполне конкретные интересы и цели. Она, как тихоокеанская держава, непосредственно заинтересована в обеспечении здесь стабильной свободы судоходства (своего, прежде всего) и морских коммуникаций. Кроме того, в последние годы Россия активно участвует в кооперации с Вьетнамом в разработке месторождений нефти и газа на континентальном шельфе Южного Вьетнама.

Ну и знаменитое русское оружие! Российские комплексы ПВО давно стали одними из наиболее привлекательных экспонатов на международном салоне вооружений в Куала-Лумпуре. Прошли те времена, когда на вооружении малайзийской армии стояли морально устаревшие комплексы «Рапира», и американские ЗРК «Стингер»… Учитывая наличие спорных территорий, таких, как острова Спратли, характер возможного развития конфликта, малайзийские военные сделали выбор в пользу приобретения очередной модификации российского зенитного ракетного комплекса «Бук»…

Новый элемент противоборства в Южно-Китайском море вносит отмена США торгового эмбарго против Вьетнама. Многие считали, что уж теперь-то Ханой не упустит возможности воспользоваться этим обстоятельством, чтобы путем привлечения США в акваторию Южно-Китайского моря подкрепить свои позиции и сдержать давление со стороны КНР. Однако, если США не дадут сигнала о поддержке малых стран в этом вопросе, Вьетнаму не останется другой альтернативы, кроме как уладить дело с Китаем мирным путем. А уже затем и с другими участниками спора.

Но… отныне никому нельзя было сбрасывать со счетов и участившееся патрулирование акватории российскими стратегическими ракетоносцами! Пекин же последовательно идет к реализации своей стратегической цели — «превращению Южно-Китайского моря в Китайское озеро».

И еще один неприятный штрих к описанию региона, где намертво засел наш Робинзон.

Пираты.

Их здесь, похоже, было столько же, сколько рыбы…

Казалось бы, все это — отзвуки далекого прошлого. Ан нет! Вспомните нашумевший отечественный боевик «Пираты XX века». Фильм этот — не «откровение века», только вот события, показанные в нем, отнюдь не плод фантазии сценариста и режиссера.

Пиратские налеты с каждым годом становятся все более дерзкими и жестокими, а нападающие используют самое современное оружие. В Антипиратском центре, существующем в США, есть много свидетельств об этих грабежах. Вот такой случай. Судно «Глобал марс» под голландским флагом с грузом пальмового масла покинуло порт в Малайзии. Но уже через сутки связь с ним прервалась, и несколько дней о судьбе этого корабля ничего не было известно. Только через две недели таиландские рыбаки заметили в море шлюпку. Подплыв к ней, таиландцы увидели 18 пребывавших на грани смерти моряков. Это был экипаж пропавшего судна. Придя в себя, они рассказали, что «Глобал марс» был захвачен пиратами. Вооруженные винтовками и жуткими волнистыми ножами «крисами» бандиты в масках завязали матросам и офицерам глаза, погрузили их в шлюпку, и моряки, имевшие лишь небольшой запас продовольствия и пресной воды, были, как говорится, предоставлены воле волн. Сам же «Глобал марс», исчез бесследно.

Однако это неведение продолжалось всего лишь четыре месяца. Когда они минули, в водах близ бывшего Гонконга было задержано плававшее под невинным флагом Гондураса некое судно «Булавайя». После тщательной проверки выяснилось, что «Булавайя» — это и есть перекрашенный в другой цвет, снабженный другими номерами и фальшивыми документами «Глобал марс».

Технология нападения пиратов в наши дни описывается в запротоколированном в Международном центре по борьбе с пиратством рассказе немецкого капитана дальнего плавания Томаса Юхансона, который много лет водит корабли в далеко не безопасных водах у берегов Южной Азии.

…Судно с бортами даже пятнадцатиметровой высоты не представляет для пиратов серьезной проблемы. Обычно они проникают на корабль ночью, когда их практически невозможно разглядеть. Бывали случаи, когда пираты находились на судне уже несколько часов, а их присутствия все еще не замечали. И ничего удивительного тут нет. По устоявшейся морской традиции, вахта выставляется только на капитанском мостике и в машинном отделении, по два человека. На палубах же вообще пусто — все спят. Пользуясь этим, пираты тихо спускаются в машинное отделение и, вырезав ножами вахтенных матросов, захватывают его. Затем по палубам они проникают в жилые помещения, связывают отдыхающих матросов и отбирают у них деньги и ценности. В конце концов, они добираются до каюты капитана и ставят его перед простым выбором — либо он быстро и добровольно отдает им корабельную кассу, либо они расстреливают весь его экипаж. Обычно, если капитан открывает сейф, пираты этим и ограничиваются. Но есть капитаны, которые специально прячут часть денег в укромное место. По словам Томаса Юхансона, сам он никогда так не делал, потому что знает: если грабители увидят в сейфе, скажем, всего лишь пять тысяч долларов, тогда они действительно озвереют…

Самый опасный «пиратский район» находится на подходе к бывшему Гонконгу. Это может подтвердить любой судовладелец и любой корабельный агент из Тихоокеанского бассейна. Суда там пропадают как по расписанию. В основном это небольшие каботажные танкеры, перевозящие авиационный бензин, химикаты и другие грузы, которые легко сбыть с большой выгодой. Для разгрузки такого судна нужна еще целая инфраструктура на берегу! И эксперты Международного центра по борьбе с пиратством считают доказанным, что такая инфраструктура имеется…

А иначе, каким это образом в наше время глобальных информационных систем и спутников наблюдения пиратам удается успешно заниматься своим промыслом, не будучи при этом пойманными сотрудниками международных правоохранительных органов? Куда исчезает награбленное? Как вообще функционирует сейчас система морского разбоя? Разумеется, она может существовать только благодаря поддержке на берегу. И именно такая поддержка обеспечена пиратам во многих странах Азии. Особую роль в этом, как считают многие моряки, играет Китай.

Там не только сбывают груз, но и перекрашивают похищенные суда в другой цвет, снабжая их фальшивыми документами. Но Китай обвиняют не только в сотрудничестве с пиратами. Есть подозрения, что и военно-морские силы этой страны не остались в стороне от корсарского промысла. В Антипиратском центре имеются показания капитана судна, которое пытался остановить китайский военный катер. Капитан не стал останавливать корабль, а приказал изменить курс и прибавить скорость. По опыту коллег он знал, что уж чего точно не следует делать в этих водах, так это останавливаться по первому требованию! Осторожность капитана, как вскоре выяснилось, не оказалась излишней. Китайцы, видя, что их требование не выполняется, стали стрелять вслед удаляющемуся судну.

Вообще, все моряки знают, что ВМС Китая занимается, так сказать, по совместительству и пиратством. Стаж у них в этом деле богатый. Достаточно вспомнить захват китайцами в 50-е годы советского танкера «Туапсе», экипаж которого потом отпускали на родину по частям в течение многих лет. Крылатое выражение «пиратство по совместительству» является расхожим у моряков, плавающих в Южно-Китайском море.

Конечно же, Китай не является монополистом в регионе. Специалисты Антипиратского центра подозревают, что ВМС Индонезии и Филиппин тоже сотрудничают с морскими разбойниками. Прямых доказательств нет, но подозрения вызывает тот факт, что патрульные катера этих стран останавливают торговые суда, военные поднимаются на борт и начинают задавать очень странные вопросы. К примеру, каков груз, что где лежит, что находится в контейнерах… А на другой день появляются те же самые катера, но уже не с военным, а штатским экипажем, нападают на заранее облюбованное судно и грабят его.

Юхансон вспоминает случай, произошедший к югу от Минданао.

Их остановил филиппинский катер, и члены его команды сразу приступили к подробным расспросам о грузе. Выглядели эти «филиппинцы» очень подозрительно. Они плохо говорили по-английски, хотя филиппинские моряки говорят обычно на этом языке очень хорошо, так как имеют много контактов с американцами. Члены экипажа на вопросы отвечали уклончиво или отмалчивались. Тогда благодаря такой позиции капитана и матросов ситуация не имела последствий. Но ведь могло быть и иначе… Центр по борьбе с пиратством в Куала-Лумпуре каждые шесть часов дает сводку о ситуации на море. Когда капитан ее получил и сверил по времени, то не осталось никаких сомнений, — это был катер китайских ВМС…

Сержант листал страницы сетевых подшивок, вскрывал папки с подходящей тематикой и постоянно моделировал ситуацию «а если я»? Вот ведь, красота-то какая! Сел ты в круизный лайнер новой постройки, типа монстра «Куин Мэри II», на голове пробковый шлем вьетнамского производства, в голове — «Чиваз Регал», рядом прелестные дивы и звуки самбы «Бриз на закате», и вдруг, — бац! Руки вверх, снимай рейтузы! Банда прыщавых негодяев в полинявших банданах с пистолет-пулеметами в руках…

…Не стоит, однако, думать, что каждый раз, поднимаясь на борт теплохода, вы рискуете встретиться с современными «наследниками» капитана Флинта. Фатализма тут нет. Пираты пока активно действуют лишь в нескольких регионах нашей планеты. Но среди самых опасных из них немецкая газета «Цайт» выделяет именно Юго-Восточную Азию, а особенно Южно-Китайское море. Там, несмотря на спутниковую систему наблюдения, пираты вольготно занимаются своим промыслом. Сказать, что против пиратства вообще ничего не предпринимается, нельзя. Тот же Международный центр по борьбе с пиратством действует активно. Однако он ограничивается лишь сбором и обработкой информации. А вот морские державы уделяют этой проблеме отнюдь не много внимания. Впрочем, такое положение объяснимо — ведь на прибрежных территориях этих стран и располагаются базы пиратов (ну, не на Тибете же им гнездиться).

Антипиратский центр чуть ли не тоннами печатает рекомендации для моряков и рассылает их обычной почтой или через Интернет соответствующим ведомствам морских держав. В них содержатся советы, например, такие: ночью судно не должно быть ярко освещено, время от времени оно обязано изменять курс, категорическое требование безопасности — постоянно поддерживать связь с берегом и ближайшими кораблями и прочие полезные вещи… От грабителей эти рекомендации вряд ли кого-то страхуют. Что и подтверждает главный пункт рекомендаций. Он гласит, что если пираты уже оказались на борту, им не следует оказывать сопротивления.

Беспрецедентный рост числа нападений «пиратов ХХI века» отмечен в Южно-Китайском море. За неделю в акватории Малакского пролива последователи Флинта безнаказанно атакуют до шести иностранных сухогрузов. Наиболее нагло пираты промышляют именно в индонезийских водах. Чаще других жертвами флибустьеров азиатских широт становятся японские и индонезийские сухогрузы.

Именно в этих районах периодически пропадали бесследно суда всех стран мира, причем порой весьма крупные, основательно оснащенные, охраняемые. Множество архипелагов, уютных и не очень укромных уголков, национальная «чересполосица» и правовая неразбериха только содействовали появлению организованных и не очень банд, преступных конгломератов, осколков знаменитых Триад. Да и сами Триады — легендарные преступные сообщества глобального характера, похоже, никуда не делись… Мировое сообщество с существованием столь неудобных соседей на своих стратегических транспортных магистралях мириться не собиралось. Собирались конференции и встречи представителей органов правопорядка. Регулярно проводились рейды и облавы, совместные операции нескольких стран-участниц, целевые набеги немалых сводных флотов. Но, похоже, удары не достигали своей цели. Гидра с пиратскими косынками на всех головах ускользала, изредка оставляя в руках охотников свои хвосты и наиболее бестолковые головы. Некоторые страны предпочитали не заниматься беготней по островам и бухтам, а просто высылали корабли сопровождения — конвои, по сути. Хотя такая практика судоходства в третьем тысячелетии абсурдна, и передовой считаться не может.

Иногда базы находили, уничтожали, но они появлялись опять.

Скоростные и хорошо вооруженные катера размером с эсминец горели и тонули в схватках с пограничниками Филиппин и Вьетнама — у бандитов появлялись новые. Денег на передовую технику хватало с лихвой! Про людей и говорить нечего. Рынок труда Юго-Восточной Азии охотно и своевременно поставлял новых, готовых на все рекрутов в стан любителей легкой наживы, рыцарей якоря и кинжала. Капитаны Флинты новой эпохи зорко следили за достижениями научно-технической мысли и пользовались новейшими достижениями прогресса и «хайтек» продукции мысли человеческой. Что совершенно не мешало им сочетать безупречное техническое оснащение боевых судов с патриархальными устоями военной демократии. Точнее, демократии преступных поселений — опорных баз мафиозных кланов, сплоченных жаждой наживы. Многовековыми традициями морского грабежа местные буканьеры просто гордились!

Бойцы пиратских скоростных флотилий — бросовый, ничего не знающий и не ничего не стоящий в бандитской иерархии материал. Даже попадая в руки слуг закона (чего уж там, и такое случается, по статистике), рядовой бандюган не мог рассказать ничего такого, что помогло бы в поимке главарей. Круговая порука, запуганность жителей прибрежных поселков и деревень, наконец, настоящая семейственность промысла! Многие местные старики, нудные и упрямые, независимо от степени трезвости и вменяемости, настойчиво утверждали, что лично видели по молодости легендарную мадам Вонг и ее нукеров…

Мадам в их рассказах непременно была дивой распортретной красоты, но с «тяжелым пронзительным взглядом, от которого леденеет душа и зудят пятки»…

Информации криминального толка было много, Сержант уже замаялся читать, притупились чувства. Данные по местным традициям отнюдь не шуточного разбоя открыли Майеру глаза, отчасти объяснив поведение «чегеварцев»-островитян. Одним словом, Сержант попал в самое пекло. Так ему показалось, во всяком случае…

— Ну, дела тут творятся… Бандитское кумло! Осиное гнездо! МУР-а на вас нету. — только и смог произнести «доктор-робинзон», вдосталь начитавшись приведенных в отчетах и обзорах криминальных описаний и впечатлений. Ему стало ясно, что стоит срочно пересмотреть свои планы и как-то подготовиться к возможным проблемам. Вполне может быть, что сложности подстерегает его не в общении с адептами философии Флинта, а с полубандитскими представителями местных властей, «засланцами» в погонах от всех этих претендентов на эти бесхозные территории… Посудите сами, — сидит человек на необитаемом острове, как попал сюда — непонятно, и что-то плетет про самолет и погибшего пилота, при этом ни одного регионального языка не знает, да еще и стартовал он, удивитесь-ка, спецслужбы, с российской военной базы…

Надо бы осмотреться, и тщательно, подготовить дорожку отхода и возможное укрытие.

И он решил на следующий же день обследовать остров полностью.

На следующий день Сержант проснулся пораньше, разогрел кровь горячим кофе из термоса и основательно экипировался. Шлепки сменил на высокие кроссовки, вокруг которых наглухо затянул шнурки штанин. Ракетницу повесил справа-сзади, а чехол с «серенгети» переместил по ремню влево. Подумав, он взял с собой еще и ружье для подводной охоты — на суше эта штука вполне убойна, на короткой дистанции…

Грунтовую взлетно-посадочную полосу он видел и раньше. Серьезный аэроплан на нее не приземлится, а вот колесный аналог разбившейся «Бонанзы» или чуть крупней — запросто. В первый день, обнаружив ВПП, он не придал этому большого значения, и только позже, уже в лагере, задумался. Ведь это означало, что островок в некотором роде имеет, если уж не стратегическое, то тактическое значение в планах сторон. И люди его навещают.

Хотя летчикам тут приходится несладко… Как обнаружил Майер, приземлиться на этот примитивный аэродром просто невозможно! В самом центре полосы поперек нее лежало большое бревно. Стало быть, для того, чтобы летательный аппарат сел, нужно, что бы на остров наведалась группа с типовым для этих мест плавсредстве (возможно, бандитском катере) и убрала бревно, освободив взлетку. Неплохой метод страховки от нежданного посещения острова случайными «мимопролетающими»!

А их хватало… Сержант ни на миг не чувствовал полной оторванности от цивилизации. В небе постоянно таяли и возникали вновь белые инверсионные следы пассажирских «джетов», а на более низких эшелонах пролетали тройки военных самолетов. На горизонте то и дело возникали сюрреалистическим миражем высокие силуэты огромных лайнеров. Правда, для решения проблемы это не имело никакого значения. Расстояние не позволяло подать хоть какой-то ясный для понимания сигнал. К тому же, Майер очень сомневался, что капитан такого гиганта хоть пальцем пошевелит, что бы изменить выверенный маршрут, каждая секунда которого стоит немыслимых денег…

— Глупо и бесполезно, — поглядев вверх, в очередной раз констатировал Сергей и, поправив подводное ружье на плече, двинулся дальше. Вскоре он пересек гигантскую поляну в самом центре острова, после чего углубился в заросли противоположной стороны.

Новые следы человеческой деятельности он обнаружил под неизвестным растением, похожим на папоротник с зелеными, подвяленными на солнце кончиками длинных листьев. Не заметив под ногами корня, торчащего из песка, Сержант зацепился и с размаха полетел на мягкую землю. Кряхтя от боли, сдобренной легким матом, он помассировал колено и осторожно встал, проверяя, насколько неудачно было падение. Прихрамывая, сделал пару пробных шагов. Вроде все нормально. Он наклонился, чтобы разглядеть нападавшего и тут же обнаружил целую россыпь желтых стреляных гильз калибра 7,62. Китайский клон «калашникова», и думать нечего…

— И пострелять мы тут любим в свободную разбойную минутку… — задумчиво молвил Сержант.

Когда будильник наручных часов тренькнул о двенадцати часах дня, пальмовый лес начал редеть, зеленая завеса раздвинулась, пропуская солнечные лучи, а в просветах показалась морская синева, расплывающаяся неясной дымкой на стыке с горизонтом. Фоном зазвучал шум прибоя.

— Вот и к бережку вышли… — буркнул себе под нос уже прилично уставший исследователь.

Ориентируясь на звук, он пролез через заросли, и остановился.

Дальше пути не было. На краю обрыва зеленел крошечный лужок — сплошная пастораль… Тут же скучала одинокая пальма, свесившая в пропасть широкие листья. Сержант осторожно ступил на самую кромку и осторожно посмотрел вниз. Скальная стенка падала отвесно прямо из-под ног. Голубая водная гладь заканчивалась близкой полосой мощного прибоя, а прямо внизу волна стучала о скалы, купая их в пушистой белой пене. Самым же примечательным здесь было наличие рубленой в грунте и камне лестницы, ведущей к подножью. Сейчас Сержант уже не наслаждался видами, а внимательно изучал скальные отложения, а выискивал возможные следы человеческого пребывания. Скала имела почти отрицательный угол, а значит, что при переноске груза или в дождь навесные перила просто необходимы. Но крепежа в расщелинах не было — возможно, уносили с собой. На крошечной площадке, омываемой волнами, виднелся металлический штырь. Место для швартовки, но только в хорошую погоду. Или для весьма определенной погоды, когда ветры наваливаются на остров определенным образом. Занятно. Если там не причалить из-за погоды, так вот тут можно будет.

Да… Концепцию собственной безопасности нужно было пересматривать. Тыл оказался не защищенным. Посещаемое место, этот остров! Причем, для посещений весьма определенных — после набега отсидеться, выспаться, водой запастись, например. Небольшое озерцо с пресной воды он и сам уже использовал, предварительно вскипятив чайник пару раз. Пить «живую» еще не пробовал, черт его знает, что из этого получится! Напугали его желтой лихорадкой…

Из общения со специальной литературой Сержант уяснил, что желтая лихорадка — вещь нездоровая, гадское вирусное заболевание, передаваемое комарами и имеющее распространение в тропических и субтропических зонах. Причем заразиться этой пакостью можно как в природных условиях, так и в городе. Инкубационный период от момента заражения до клиники — от трех до шести дней. «Валит» токсикоз — головная боль, температура, геморрагическая сыпь. Затем отваливаются почки, печенка, сопровождаемая желтухой. Перспективы невеселые — в 25 % случаев отмечаются смертельные исходы. Перед поездкой Сержант загодя наведался в Москве на улицу Неглинную, дом 14, где ему и вкололи прививку. Коллега пообещал Майеру, что иммунитет сохранится в течение десяти лет, но письменных гарантий не дал… Поэтому рисковать не стоило.

От возможности подхватить тропическую малярию Сержант страховался питием лимонного чая с таблетками мефлокина. Будучи доктором, Сергей Майер постарался максимально разобраться в вопросе, сходил на консультацию в Институт тропической медицины, наслушался там всяких страстей и к тропическому быту подошел основательно… Тщательно чистил плоды от кожуры, помня, что кожура — самое доступное место для размножения бактерий. После мытья водой он поначалу дисциплинированно окунал найденные плоды в «кислый» раствор, готовил слабый раствор уксусной эссенции, добавляя несколько капель на литр воды. Но даже дипломированному медику быстро надоедает весь этот «формалин», и он, методом осторожных проб избавился от этой нудной привычки. Однова живем, в конце концов…

Определение на местности с помощью маленькой карты острова Диез, распечатанной встроенным в ноутбук принтером, не отняло много времени. Сержант спрятал карту в нагрудный карман рубашки и отправился в обратный путь, к грунтовой полосе. Лес быстро редел и через пять минут исследователь вышел к ВПП. В конце полосы еле заметно возвышался поросший темно-зеленым кустарником и неожиданно высокими пальмами холмик.

Глядя на огромные деревья, Сержант вдруг с отрезвляющей ясностью понял, что эти гиганты — все, что осталось на острове после прокатившегося когда-то шторма или цунами. Спаси и сохрани! Вот где выясняется истинная цена жизни на райских островах. Живешь, как в раю, и вдруг… В один прекрасный день с моря приходит темно-зеленая стена кипящей воды, от которой нет спасенья нигде и никому. Разве что к этим пальмам привязаться, вдруг они еще раз выдержат страшный удар стихии? И созданная в регионе система раннего оповещения о цунами ничем не поможет — кто будет думать об оповещении обитателей необитаемого острова? Да…

Высоты острова были настолько незначительны, что такое возвышение в центре воспринималось глазом, как приличная гряда. Холм, полого понижаясь, тянулся к берегу лагуны. Сергей Майер подошел вплотную к россыпи ржавых бочек и остановился, оглядываясь вокруг.

Развалины небольшой хижины с плетеными стенами и старыми, выбеленными ветрами и солнцем сухими пальмовыми листьями кровли он увидел сразу. Но входить туда Сержант не торопился. Что-то ему в этом месте не понравилось.

Слишком много было тут «набеговых следов». Следов пребывания на этом тихом и мирном островке не просто людей, но людей вооруженных. Пара вскрытых цинков, еще сохранивших фабричный зеленый цвет, куча мусора, в которой большую часть составляли упаковки из-под натовских сухпайков, песочного цвета изорванная панама с широкими полями. Интересно, что группа, здесь побывавшая, и не подумала как-то скрыть свое былое присутствие, — собранная куча не была ни сожжена, ни закопана.

Следы были оставлены недавно, уж это Майер умел определять с юношества.

К своему удивлению, уже на второй день пребывания на необитаемом острове Сергей Майер выяснил, что «уединенность» и «первозданность» этих затерянных в океане уголков природы не более чем миф. Казалось бы — оторванность от мира стопроцентная! Сюда тяжело, а главное, дорого добираться, на этот остров практически невозможно заехать попутным зигзагом «по дороге». Здесь нечего делать и нечего взять у природы для постоянного проживания. Нет проточной воды и нет серьезных укрытий от тайфунов да проливных дождей в зимний период.

Здесь просто не должно быть множественных следов пребывания людей, это не вязалось с гордым званием «необитаемый остров»… Но реальность же была именно такова — никаким «белым пятном» на Диезе и не пахло. На деревьях тут и там виднелись следы растяжек и канатов, попадались следы кострищ, кучки мусора или следы захоронения такового. Встречалась стеклотара и различные пищевые емкости. Конечно, проходного двора тут не было, все же люди не основали тут постоянного жилья… Но, не было и девственной чистоты райского уголка.

Впечатление дружелюбного гостеприимства природы, возникающее у людей, впервые попавших на эти далекие острова, не обмануло Майера. Да, здесь явно нет ни ядовитых змей, ни хищных зверей, да и вообще на суше очень немного живых существ: разве только какие-то ящерицы, черепахи и повисшие на ветках птички.

Опыт всех былых приключений подсказывал Сержанту, что главная опасность всех «райских мест» — внезапно возникший пред тобой человек. И далеко не каждый из них озарен благостными порывами и держит в вытянутых руках библию, а не «Беретту»… Ибо именно в таких «уголках» проще всего прятать концы темных дел.

Тот факт, что на планете Земля практически нет мест, где, когда бы-то ни было, ни жил человек, Сергей осознал давно. И на заполярном плато Путорана, в самых отдаленных и труднодоступных уголках ему встречались итоги жизнедеятельности человека. Только вот… Местная природа биологически и климатически гораздо более активна, чем хрупкая природа Севера. Здесь через пару месяцев затянет зеленым ковром и превратит в перегной то, что на 69-ой параллели может пролежать без изменения десятилетиями… Артефакты, находимые Сержантом лично в полярных походах, часто пребывали в прекрасном состоянии, хотя по времени происхождения относились порой к очень старым временам! Север умеет хранить.

А вот в тропиках, да еще под воздействием проливных дождей в зимний сезон краска на металле долго не проживет. Люди бывали здесь куда как чаще, чем на привычных Майеру озерах бескрайнего горного плато.

Через пару часов погода стала неспешно портиться. В небе, еще недавно голубом и безоблачном, собирались грозовые тучи, усилившийся ветер ворошил тяжелые листья пальм, срывал с вздымающихся и опускающихся гребней брызги. Надвигалась гроза. Следовало поторопиться и вернуть к лагерю — и самому укрыться и снаряжение проверить. И Сержант, перехватив поудобней «водяное» ружье и расстегнув кобуру ракетницы, решительно вошел в хибару, пронизанную лучами света, пробивавшегося через многочисленные трещины плетеных стен.

Посередине помещения стоял фанерный стол. Вдоль стены — длинные нары и свернутая противомоскитная сетка над ними. Пожалуй, в сезон дождей всякого комарья тут хватает… Деревянный щит на полу в углу, на нем промасленная тряпка. Открытый шкаф без дверки в углу, а на полках внутри какие-то банки. Несколько складных металлических стульчиков, заботливо уложенных друг на друга. Рядом на полу пара алюминиевых канистр, похоже для воды. На настенных полках гордо лежали две пачки патронов калибра 7,62. Осколочная оборонительная граната Ф-1 с вкрученным запалом.

— Это я удачно зашел… — скупо молвил Сергей.

Несколько сухозаряженных аккумуляторов для радиостанции или другой аппаратуры. Никакой еды не было. Пара изрядно ржавых мачете и дешевый китайский складной нож. Нехитрая посуда развешена по стенам. И длинный чехол серого цвета в другом углу. За ним у стены стоял еще один, поменьше.

Оглядев убежище таинственных визитеров, Сергей не стал досматривать это имущество тотчас же и со всей тщательностью, а спокойно вынес его наружу. Обошел хижину еще раз. Потом он закурил, и тихо постоял у порога, внимательно вглядываясь в окружающую даль, пытаясь разглядеть горизонт, где он был виден между пальм. Вроде, все спокойно.

Даже не раскрывая чехол, он уже понял, что перед ним

— Везет мне, однако, на оружие… — покачав головой, Сергей Майер, вспомнив, как он нашел допотопный обрез в тайнике на озере Лама, в самом начале прошлогодних приключений. Сказал «эх», повздыхал, вспоминая все перипетии событий, потом развязал бандану и поправил шевелюру.

— В этот раз все еще круче! Глядишь, в следующей авантюре я зенитную установку типа «Шилки» найду в лесах…

Это был шедевр отечественной оружейной техники — «семерочка», 40-миллиметровый гранатомет российского производства РПГ-7В. Именно он, а не часто встречающийся в этих краях китайский аналог — М-69. В другом чехле в брезентовых гнездах были аккуратно уложены четыре гранаты-выстрела и вышибные заряды в зеленых картонных тубусах. Два кумулятивных и два с огнеметными капсулами — тупорылые ТБГ-7В (изделие «Танин») с термобарической боевой частью и уродцы ПГ-7ВР (изделие «Резюме») с тандемной боевой частью… А это — уж совершенно дикая вещь! Граната-выстрел предназначен для поражения танковой брони типа ERA — «explosive reactive armor». Идея состояла в размещении перед обычной броней контейнеров с хитро установленным «специально обученным» взрывчатым веществом, которое срабатывает только при попадании кумулятивного боеприпаса. Взрывная волна такого контейнера надежно сбивает струю кумулятивного заряда. Методика противодействия одна — тандемные боевые части…

С таким серьезным оснащением Сержант получал в руки по сути многоцелевой гранатометной комплекс. Он неторопливо протер гранатомет найденной тут же ветошью, вскинул изделие на плечо и левой рукой проверил спусковой механизм пистолетной рукоятки. Устройство работало, как часы…

В лагерь он вернулся очень вовремя!

Налетевший шквалистый ветер выгнул давлением стенки палатки, норовя вырвать из песка крепежные колышки и пробуя на прочность узлы растяжек на деревьях. Пальмовая роща зашумела, синхронно склоняясь кронами в сторону берега. Солнце почти пропало. В серо-синих небесах пару раз зло сверкнула кривая молния. А спустя секунды на остров обрушился акустический удар тропического грома. Сержант быстро проверил крепеж, переложил и укутал кое-какое снаряжение.

Шквал прекратился так же резко, как и возник. Смена стихий. Дождь начинался лениво, бомбардируя остров и лагуну сначала редкими, предупреждающими каплями, а потом вдруг хлынул сплошной косой стеной, буквально как из ведра. Бросив все, Сергей спрятался под тентом, закрывающим палатку, а потом и саму палатку залез.

— Вот теперь я понимаю, что такое тропический ливень! — возбужденно засмеялся он, вытирая мокрую голову полотенцем и выглядывая наружу. Хотя если смотреть на черные, нависшие тучи, от которых протянулись вниз серые дымные ленты дождя, становилось не до смеха. Мокрый Сержант на коленках пробрался поглубже и вытащил легкую капроновую ветровку. Быстро надел и ему сразу стало теплее. Монотонный шум дождя усыплял. Поджав под себя ноги по-турецки, Сержант сидел у входа в палатку, смотрел на взбитую дождем лагуну и старательно боролся со сном. Веки потяжелели, глаза смыкались, и разлепить их было совершенно невозможно. Дремота побеждала, проваливая человека в мягкий омут сна. Голова клонилась все ниже и, уронив голову на грудь, Сергей уснул.

Когда он встрепенулся, ему показалось, что он и не спал вовсе. А глянул на часы — три часа жизни долой…

Дождь кончился, солнце опять заняло свое законное место на небосводе. Сержант растер ладонью лицо, глянул на часы. С трудом ворочая еще полуспящее затекшее тело, он вылез из палатки, поправил майку и, прогоняя сон, пошел к морю. Вода была не утомительно теплой, как обычно, а прохладной после дождя, что помогало взбодриться. Потом полежал на мокром песке. Сергей так долго лежал недвижимо, что мелкий, в крапинку, краб, посчитав его своей добычей, на тоненьких острых лапках подбежал к нему и замер возле лица, поводя вытаращенными зернышками глаз. Осмелев, он приблизился еще ближе, поднял тяжелую клешню, коснувшись носа. Сержант раскрыл глаза и поднял голову, резко свиснув вслед убегающему аборигену. Краб пятнистым комочком шуганулся от него и вскачь понесся по береговой косе, пока его не смыло накатившей волной.

Можно было заняться делами.

У нас ведь как? Что случись — надежда только на пенсионера Шойгу, да на психологов. А если нет ни того, ни другого? Для самообеспечения, для устойчивого, относительно спокойного выживания после аварийной ситуации нужен подход системный, осмысленный. Надо все осознать, да и начать обживаться, без паники и ненужных рывков. Потому и дел у Майера было много, что он уже настроился тут жить. Долго.

Должный опыт у него имелся.

Вовремя всё надо делать, вовремя… В какой-то момент своего жития ты понимаешь простой факт, что Человек именно «обживает» свой мир. А все его героические скоростные вторжения в труднодоступные (по началу) районы, пусть и отлично подготовленные, не дают самого главного — понимания обыденных особенностей и правил бытия на конкретной территории.

Когда ходишь на маршрут отчетно, то есть с сугубо спортивными целями, то, уже после второго перевала все красоты меркнут в сравнении с главной мыслью — сохранить скорость добора к месту окончания маршрута, будь-то вертолет, удаленный поселок или порт на реке! Утихает желание узнавать что-то попутно… Главное — дойти.

А потом? По возвращении? Как бороться с необъяснимым чувством, что так много в том похоже упустил! Человека тянет назад. Он возвращается и… опять бежит стремглав с рюкзаком на спине. И так до поры, до времени.

Рано или поздно, но большинство категорийных туристов, «спортсменов от рюкзака» это понимает и, плюнув на отчеты и прочие «обязаловки», начинает просто жить какую-то часть своей жизни в диких местах. Затащи-ка, попробуй, сейчас такого человека, как Конюхов, в категорийный поход… Он уже просто живет в диком море. А тот же Кусто? А непоседа Хейердал? Этот все сделал правильно — вовремя «подесантствовал», подрался с немчурой, и понял нечто иное… Итог это понимания мы знаем, смотрим и читаем.

З-зонк! Белый керамический брусок в очередной раз спел свою песню, снимая тончайший слой стали с клинка «серенгети». Сержант точил нож привычными медитативными движениями, тщательно выдерживая угол и постоянство движения руки. Водная суспензия на поверхности бруска потемнела, напитавшись частицами металла. Майер внимательно оглядывал режущую кромку и, удовлетворенно вздохнув, переворачивал клинок и точил дальше, снимая уже образовавшийся по всей длине лезвия заусенец. Закаленный металл отвечал легким звоном-шорохом… Решив, что пора приступать к правке, Сержант, не вставая, снял брючный ремень широкой кожи. На обратную сторону ремня — бахтарму — была нанесена алмазная паста, которую применяют ювелиры. Нанести достаточно было всего один раз, — частицы сверхтвердого абразива внедрялись в плотную кожу навечно. Не раз он показывал такой фокус изумленным наблюдателям. Снимал ремень и за минуту доводил заточенный нож до состояния совершенной бритвы… Редкое ныне свойство настоящего мужчины выжать из ножа все, на что тот способен. Как поется в песне братьев Мищуков: «Вот тебе брусок и ножик — докажи, что ты мужик!»

Газеты для проверки плавности и агрессивности реза под рукой не было. Ничего, высохший пальмовый лист вполне заменит бумагу! Пальцем Сергей давно уже остроту лезвия не проверял — моветон среди настоящих ценителей короткого клинка.

Задумчиво посмотрев на полностью выбритое предплечье левой руки, он глянул на правую. Там тоже брить было нечего… Тогда Сержант, еле касаясь кожи, медленно провел клинком по бедру — волос еще хватало… Эх, надолго ли? Клинок с приятным уху мастера шелестом исправно выполнил задачу. После этого Сержант проверил правильности выведения угла режущей кромки, поставив нож под малым углом на волосы затылка. Лезвие четко фиксировалось, чуть надрезая волос, не скатываясь вниз. Порядок!

Поиграв на ладони массивным ножом, погоняв его перехватами с вращением, Сержант убрал его в поясной чехол из плотной кордуры, предварительно сняв оба вспомогательных клинка с боковин рукояти. Вот и ваше время настало, детки! Перед тем, как начать править малышей, он со вкусом закурил, воспользовавшись вместо зажигалки тлеющей веткой. Обгоревшее на солнце лицо остывало после дневного зноя, немного потрескавшиеся губы саднили. О чем думал Майер в преддверии тропической темноты: о красоте островов или о той угрозе, что могла в любой миг появиться с моря, и с которой придется столкнуться; о чудесном спасении или о счастливом Робинзоне, попавшей в детскую мечту? Или о чем-то другом, что нам еще предстоит узнать?…

Костер уже почти прогорел, а в куче золы переливались алым жаром угли. На них томилась завернутая в фольгу рыбина, пропитывалась специями и горячим соком. Не дав огню умереть окончательно, Сергей протянул руку, поднял из-за спины толстую сухую ветку, лежавшую поверху приличной кучи заранее натасканного сушняка, ударом переломил ее о колено. Сухой треск, похожий на выстрел, всполошил нескольких крабов, после секундных раздумий направившихся к морю.

Яркий отсвет предзакатного солнца над морем вспыхнул и пропал. Только что закатилось горячее южное солнце. Оно в этих краях сваливалось за горизонт стремительно, как в пропасть падало! На счет «два» с небес налетала темнота, и никаких тебе сумерек. Непривычно.

Вытянув ноги на теплый песок, Сержант сидел у костра, пока не понял, что последние полчаса просто борется со сном… Решив, что пора отдохнуть, Сергей оглядел лагуну, и, решив, что погода не испортится, отправился в палатку, бросив перед этим в костер влажный ствол — пусть подсохнет, пока костер будет гаснуть, засыпая вместе с хозяином… Лег на надувной матрац и тут же почувствовал, как веки налились приятной тяжестью. Стремительно налетающий сон обволакивал, проваливая человека в сумрак забытья.

Подложив руку под голову, он отключился моментально.

И так же моментально проснулся. Было уже утро.

Сержант встрепенулся, растер ладонью лицо и глянул на часы. Половина восьмого утра. Ну и поспал же он! Натягивая плавки, он не торопясь, выбрался из палатки и первым делом запустил маленькую газовую плитку — утренний кофе святее Папы римского!

Пока котелок из нержавейки набирал температуру, Сергей, прогоняя остатки сна, пошел к морю. Еще сонный, он зашел по пояс в чуть более прохладную, чем днем, утреннюю воду, сквозь которую было отлично видны семейки маленьких рыб, умыл лицо и шею. Пару раз окунулся. Плавать не хотелось, хотелось кофе. Откидывая мокрые волосы от глаз, посмотрел на лагерь. Похож, уже и кипяток готов. С кружкой кофе он опустился в тень, под защиту просторного тента, лег на песок и закурил первую, самую вкусную сигарету.

Отпив половину большой кружки, он долго лежал недвижимо… Так долго, что крошечный краб, посчитав его своей добычей, выброшенной щедрым морем, в развалку подбежал к нему и замер возле лица, зыркая вытаращенными бусинками глаз. Сержант дружелюбно протянул ему кружку с остатками кофе, но абориген жест не оценил, отскочил в сторону и побежал дальше по полосе пляжа…

До них тут было тихо

Именно в этот момент Сержант услышал звук двигателя.

Спокойный, ровный звук малых оборотов и малых скоростей… В лагуну входил океанский катер, и он медленно шел прямо на него.

Отставив в сторону пустую кружку, Сергей медленно перекатился к низким кустам, а оттуда перебежал к палатке. Он немного нервничал, но быстро одел штаны, а на пояс навесил кобуру с ракетницей и взял подводное ружье. Оглянулся по сторонам и только тогда вспомнил о гранатомете.

— Дурь какая… Ихтиандр, мля, — мысленно выругавшись еще крепче, Сержант с усмешкой посмотрел на подводное ружье в руке, отложил его в сторону и притянул поближе РПГ-7. Теперь он успокоился окончательно. Этим оружием можно развалить не только такой катер, но и посудину покрепче. Однако воевать ему совсем не хотелось.

Ибо в лагуну вплывала его Мечта.

Несколько лет назад, во время своей поездки в Хорватию, Майер, помимо обязательных для одинокого мужчины комплекса развлечений на побережье Адриатического моря занимался действительно важным, как ему тогда казалось, делом. Он выбирал себе катер. Подыскивал для дальнейшей покупки и переправки его на Таймыр. Очень скоро выяснилось, что цены на подобные изделия просто несопоставимые с кошельком заполярного доктора, но мечта осталась…

Эту модель он заметил, сидя на террасе прибрежного ресторанчика в Сплите.

Вдали загадочно мерцали огни острова Брач, а вдоль набережной у причалов вальяжно раскачивались на легкой стоячей волне белоснежные катера и яхты. Этот стоял прямо напротив. Как его не заметить… «Nimbus-38 °Carisma», «Харизма», то есть… Это один из самых популярных катеров своего класса в Европе. Немного пафосная и, в тоже время, удивительно практичная вещь! Стеклопластиковый усиленный корпус конструкции «сэндвич» устойчив в любых погодных условиях на круизной скорости в 25 узлов. Вольвовские дизельные двигатели «Penta» по 230 лошадиных сил каждый, расположены под кормовым кокпитом и очень удобны в обслуживании. Мощная Мечта.

Сержанту тогда повезло, и ему удалось накоротке сойтись с владельцем этого чуда, симпатичным толстячком из Марселя. Дегустация терпких южных вин переместилась внутрь катера, и у Сергея появилась возможность внимательно познакомиться с внутренним устройством судна. Внутри располагались две отдельные вместительные каюты с многочисленными полками (на две пары путешествующих) и отдельная туалетная комната с душем. Место рулевого и сиденье для трех пассажиров дают комфорт при навигации. И не только обзор! Там целый пикник можно было устроить. Емкий холодильник. Бак для пресной воды на триста литров. В столовой-кубрике с мягкими сиденьями для шестерых человек — прекрасный обзор через боковые окна. В кормовом кокпите стоял роскошный L-образный диван, красивый лакированный столик, два дополнительных стула из тика. В общем, есть, где развернуться нескучной компании из восьми человек. Можно и десять пассажиров взять, катер на это рассчитан, но действительно комфортно разместиться вчетвером…

Плавательная платформа с двумя рундуками для хранения. Лестница из легкого, но прочного стеклопластика, ведущая на мостик — «Flying bridge», где и были расположены сиденья рулевого и места для пассажиров, желающих поглазеть… Там же — место для хранения навигационных карт и диван, конвертируемый в лежак для загара. Как без этого… В целом, узнаваемая радарная арка для инструментов и радара и определяла элегантный профиль одиннадцатиметровой «Харизмы».

И вот теперь это чудо на малом ходу направлялось прямо к нему. Сержант встал, держа трубу гранатомета за стволом пальмы, и взмахнул рукой, привлекая внимание капитана, или еще кого-то, кто был на борту…

В тот же момент катер начал поворачиваться боком, еще более притормаживая. За штурвалом стояла молодая женщина с копной рыжих волос. Одной рукой придерживая штурвал, другой она отгораживалась от яркого неба, стараясь внимательно разглядеть аборигена. Судя по почти стихшему звуку двигателя, облик полуголого Сержанта большого позитивного воздействия на морячку не оказал…

— Вот черт! Еще напугаю ее своей рожей… — хмыкнул Майер и, оставив в покое разрушительный инструмент, медленно побрел по пляжу навстречу, мирно подняв вверх обе руки. Мол, мирный я человек, почти пацифист…

Тем временем женщина взяла в руки маленький бинокль и приступила к детальному изучению сержантовых штанов. Другой одежды на нем и не было. Майер любил эти легкие полотняные штаны «Мустанг» цвета «выжженной прерии». Они шли к цвету его волос.

— Хэлло, мисс! Добро пожаловать, почти необитаемый остров к вашим услугам! — крикнул Сержант на английском, надеясь, что все слова выстроил правильно. Язык он знал хорошо, но отсутствие постоянной практики сказывалось, по-первости ему приходилось думать, составляя каждую фразу. Пройдя по берегу несколько метров, Сергей остановился, показав рукой на берег перед собой.

Глубина тут позволяла подойти катеру прямо к кромке пляжа.

Женщина опустила бинокль вниз, и Майер понял, что сейчас она принимает решение — пристать к острову, доверившись Сержанту, или вызвать по рации пограничников… Или морскую полицию. Или друзей с пулеметами. Судя по всему, такое ключевое решение давалось ей нелегко, и тогда Сержант сделал очередное объявление на английском, в надежде создать правильно впечатление:

— Кофе почти готов! — и добавил тихо уже по-русски, — Как говориться предлагаем вам горячий чай, теплую постель и наше радушие…

Незнакомка наконец-то решилась, и катер покатил к точке рандеву. Двигатель смолк, и белый корпус медленно выполз на песок. Что-то крикнула, тоже взмахнув рукой.

— Ни хрена не понял! — радостно заорал Майер.

Хозяйка катера приготовилась спрыгнуть на песок и Сержант галантно подал ей руку, предварительно тактично сдвинув левой рукой «серенгети» за спину. Ну что тут скажешь? Не правда ли, примерное поведение?

В общем, встреча цивилизаций состоялась.

…Этот русский совсем не походил на медведя, но что-то от дикого зверя в нем явно было… Светло-серые глаза, веселые и дружелюбные сейчас, как ей показалось, легко смогут обозначить мертвенный взгляд профессионального хищника, выцеливающего добычу.

Серж оказался радушным хозяином и тут же предложил ей кофе.

Виктория всю жизнь предпочитала настоящий, самолично сваренный в старой медной турке, ароматный, обжигающий напиток, но, в данной ситуации, и растворимый «Нескафе Голд» ей показался нектаром. Откуда она могла знать, что газовый баллон на камбузе окажется почти пустым?

Они сидели на берегу океана, и Виктории показалось, что этому странному доктору, почему-то оказавшемуся посреди южного моря самым невероятным образом, она сможет довериться. Опыта общения с русскими у нее не было, но друзья, не так давно посетившие Россию и кардинально разделившиеся в своих впечатлениях, дали ей массу интересной информации. Почему-то она поверила тем, кто утверждал, что за этими самобытными людьми будущее мировой культуры…

А еще этот странный русский, доктор по специальности, почему-то сразу показал ей свой паспорт красного цвета, будто заранее понимая ее страхи…

Ей было трудно даже поверить, что в наши дни есть еще на Земле края, где любой желающий может найти себе по вкусу необитаемый остров и поселиться на нем. И все же такие места есть, как выясняется! И когда ее катер, благополучно проскочив через белопенное кружево прибоя, протиснулся сквозь проход в коралловом рифе и оказался в нежно-голубой воде лагуны, чью зеркальная гладь не тревожила ни одна морщина-волна, то ее сердце сжалось от сладкого предчувствия свершающегося чуда! В двухстах метрах от катера лежала ослепительно белая полоса песчаного пляжа, отороченная зеленой стеной пальм и панданусов, а бездонное южное небо отражалось в теплой и прозрачной синеве лагуны, словно приглашая тебя войти в сказку… Может, именно поэтому одинокий силуэт молодого мужчины на берегу не вызвал страхов.

Совершенно очевидно, что русскому туристу Сержу явно нет никакого дела до того, что происходит в этих водах. Пожалуй, ему можно кое-что рассказать. И про свою жизнь последних месяцев, превратившуюся в череду увесистых оплеух, и про недавнюю встречу с самыми настоящими морскими бандитами. Слово «пираты» она стеснялась произносить даже для самой себя. Полная ерунда! Какие там пираты… Как большинству современных людей, ей всегда казалось, что канонические пираты остались в далеком прошлом, а сегодня их просто не существует. Так, береговое отребье… Однако, события трехчасовой давности упорно доказывали обратное. И все-таки она не стала раскрывать себя полностью перед человеком, которого узнала полчаса назад. Да и права не имела. Хотя, говорят, что незнакомому человеку проще доверять свои мысли и тайны. Ей вдруг представилось, что ничего экстремального в последние дни не произошло, а их встреча случилась не только что, а… — они просто давние знакомые, обсуждающие проблему воскресного отдыха.

Для начала Виктория решила выложить свои биографические данные. Обозначить социальный статус.

— Зовут меня Виктория Клэннед. Это наша родовая фамилия. Отец очень не хотел, чтобы я, выходя замуж, ее меняла… Он всегда ей гордился, говоря, что это одна из древнейших фамилий в Шотландии, а ее происхождение восходит к 13-ому веку. Родилась я в семье потомственного моряка в Оркни. Так, что, я тоже островитянка…

— Потом я переехала в Абердин. Вместе с сестрой и братом. Отец очень переживал, что у него всего один сын, и тот не пошел по его стопам, а стал адвокатом… — Виктория отчетливо произносила каждое слово, чтобы собеседник успевал переводить, отчего, ей казалось, что она читает лекцию. Лекцию для русского! Сказал бы кто раньше…

Русский же продолжал создавать своим кривым ножом неприлично толстые сэндвичи.

— Я же, в некоторой степени, удовлетворила пожелания отца относительно того, чтобы продолжить династию. Закончив обучения на факультете компьютерных технологий морского университета в Абердине, поселилась в Уишо, что под Глазго, а работаю в Эдинбурге, занимаюсь программным обеспечением в нашем порту. Офисная работа, в основном… Но, бывают и командировки.

Майер качнул выгоревшей шевелюрой, мол, понял.

— Вашей семье, пожалуй, нелегко проводить месяцы в ожидании… — заметил он.

В ответ Виктория только сделала отметающий жест кистью.

— Я разведена, и детей нет.

При этих словах Серж, как она его называла в привычном произношении, выказал уже явно новый интерес к собеседнице и предложил ей ложку коньяку в кофе. Согласно кивнув, она продолжила, пока он неторопливо отвинчивал крышечку серебристой фляжки.

— Здесь я оказалась по воле моего работодателя, будь он неладен! Нет, я конечно, рада нашему знакомству, мистер Майер, да и места здесь… рекламные…

— Но я бы предпочла оказаться тут по собственной воле, а не по приказу. У начальника порта был в друзьях наш местный бизнесмен Рональд Уатт. Какие отношения их связывали, я не знаю, но босс старался во всем угодить Рону. И вот, две недели назад, мистер Уатт появился у нас в порту, чтобы встречать заказную яхту, которую должны были пригнать из Швеции. — Виктория грациозно махнула солнцезащитными очками в сторону стоящей на берегу красавицы. С дюжину чаек висели над кормой катера, и по взмаху ее руки они взмыли вверх, словно торопя ее своим криком продолжать повествование.

— Однажды днем шеф вызвал меня к себе и предложил помочь многоуважаемому им господину Уатту с оборудованием его яхты новейшим программным обеспечением. Новые версии систем «стоп-мастер» и «автопилот». Подобную работу мне уже приходилось делать на пришвартованных в порту судах. Здесь же имелся в виду небольшой круиз, то есть командировка, в ходе которой я и должна была проверить работу бортовых компьютеров. Я, недолго думая, согласилась, хотя и выбора-то и не было…

— Vibor vsegda yest… — русский выдал совершенно не понятную для Виктории фразу, но она поняла, что он ей в чем-то возразил.

Не отвлекаясь на уточнение, она продолжила рассказ:

— Боюсь, что за время этого «тест-драйва» миллионер выстроил и иные планы на мой труд. Во всяком случае, когда ему понадобился специалист по обустройству собственного терминала на одном из островов Спратли, недалеко от острова Сэнди-Кей, он вспомнил обо мне. Шеф предложил мне отдельный контракт, и я поехала. Знаете, тропики, экзотика, после туманного восточного побережья королевства… Вот эта чертова командировка и привела меня, в конечном счете, на ваш чудесный остров… — она сама почувствовала в своих словах ноты отчаяния, которая тщательно старалась скрывать за бравадой.

— Я прилетела в Куала-Лумпур, а потом добралась и до Кота-Кинабалу. Тут меня ждал катер, вот этот самый. Предполагалось дойти на нем до архипелага, у Рональда Уатта там была назначена встреча с подрядчиками, отладить «софт» обеспечивающих систем терминала и вернуться обратно. Меня несколько смутило то обстоятельство, что мистера Уатта в аэропорту Кота-Кинабалу не было! Мы созвонились и он, сославшись на непредвиденные обстоятельства, попросил меня совершить рейс без него. Так сказать, рандеву на островах… Еще больше мне не понравилось то, что экипаж будет состоять из одного человека, собственно, капитана судна, малазийца Салеха. Он не походил на капитана. Так, малограмотный помощник на катере для спортивной рыбалки. Такие получают тут два бакса в день плюс чаевые и радуются работе на свежем воздухе. В основном занимаются обучением профессиональной рыбной ловле. Но я человек, склонный к авантюрам, да и стоимость контракта была такова, что… В общем, я согласилась.

Прервав на секунду повествование, она глотнула кофе.

— А потом случилось вот что…

Прозрачное ярко-синее небо, светлое золото пляжа и густой аквамарин воды, свежий, чуть знобящий ветерок, пахнущий морской сыростью и прелыми листьями пальм, горьковатый дым костра, серебристый блеск бликов лагуны. И красивая женщина напротив. Красота какая!

Сержант не очень-то поверил всему тому, что услышал от Виктории. Ее речь была медленной и негромкой, однако, ему было ясно, что она заранее хорошо обдумана. Скорее всего, похоть миллионера тут не при чем. Виктория просто получила выгодный контракт, грамотно обойдя не менее талантливых работников, а также из-за своей молодости и смелости. Обманывает? Не факт. Деньги не любят огласки. Что же, это ее дело и ее тайны. Нет, безусловно, многое тут было правдой. Но и «косметики» хватало… Сейчас Сержант предпочитал не задумываться об этом, стараясь вникнуть в суть рассказа.

А суть была такова. Через несколько часов после старта на них банально напали!

И уже в тот момент, когда она обрисовывала сам эпизод нападения, Сержант понял, что, в очередной раз, влип… Еще одно опасное приключение в его жизни! Вокруг происходило что-то. Что, понять было еще невозможно, но, то, что последствия всех этих встреч и рассказов проявятся во всей своей жуткой яви, он уже почувствовал…

Сержант не думал о страхе, он давно притерпелся к нему. За последние пять лет он пережил три блуждания в горах, авиакатастрофу, нападение медведя, укусы диких собак, схватку с бандитам, серию приключений в поисках пропавшего на плато Путорана самолета, что повлекло, среди прочего, вынужденное совершенствование навыков владения различными видами оружия. Короче говоря, Сергей Майер привык к неожиданностям, к тем причудливым фокусам, которые мог продемонстрировать ему окружающий мир. Когда это случилось, и почему? Пробираясь ощупью по лабиринтам своей памяти, многим из нас можно докопаться до того ключевого момента, когда понимание всей ценности умения выживать стало императивом, а осознание неразрывности самого слова «приключение» со словом «опасность» — такая же данность, как и тяга к этим приключениям!

«Para bellum», для тех, кто помнит…

По ее словам, погоню она заметила не сразу.

Вблизи от побережья акваторию безлюдной никак не назовешь…

А вот когда они вырвались на оперативный простор и взяли курс на архипелаг Спратли, позади показалось небольшое пятнышко, постепенно увеличивающееся в размерах. В кильватер за их катером шел другой. На расстоянии в четверть мили он начал периодически включать сирену. Это была щеголеватая, по местным вкусам, не очень скоростная посудина для спортивной рыбалки с открытым мостиком и выносными площадками для лова. В его передней части размешалась небольшая рубка, а по обоим бортам на тяжелой открытой корме имелись фишбалки. «Харизма», по своим характеристикам — достаточно скоростная модель, и легко могла бы оторваться от преследователей, но малазиец заявил, что двигатели могут работать только на 30 процентах мощности из-за некого ограничителя. Бред, конечно…

Приблизившись, катер преследователей сбавил скорость, и человек на мостике издалека знаком показал Салеху, что хочет поговорить. Когда суда сошлись бортами, мордатый капитан догонявшего катера вновь просигналил сиреной, высунулся из двери рубки и помахал рукой. В руке было помповое ружье. Салех выключил передачу и положил «Харизму» в дрейф. «Кто это?» — спросила она. «Это Лу Киабе…» сообщил Салех, добавив, что этот тип предоставляет свой катер под фрахт, и, по слухам, занимается контрабандой. И тут же посоветовал ей не делать глупостей и положиться на милость грабителей. После чего, неожиданно для нее он прыгнул за борт и поплыл, как потом она поняла, к своим сообщникам! Когда рыбачий катер остановился, его высокий корпус закачался, а в стороны стремительно пошли волны. Ви ухватилась покрепче, пока «Харизму», работающую на холостых, качало с борта на борт. Но от пульта управления катером уходить не спешила.

— Я долго за вами гнался, мисс! — крикнул этот человек совершенно разбойного вида с мостика. — Сегодня ночью я плохо спал, и мне приснился мертвый дельфин, бог мой… Он застрял в сетях… А это к добыче, мисс! К добыче! Я подумал, что вы не захотите проверить правильность моего сна…

— И тогда я достала свой револьвер… — как ни в чем не бывало, сообщила Виктория.

— У вас был револьвер?! — немало изумился Сержант.

— Да. Я без всяких трудов купила его на берегу. Видите ли, Серж, я наслышана об этих местах… И, будь я проклята, если я поступила неправильно! — резко заявила гостья и повернулась к нему профилем, что бы Майер лишний раз мог полюбоваться на кельтскую породу.

Сергей же подивился твердости ее тона. И еще кое-чему… Молодая, уверенная в себе, изящная, и… Что-то в ее фигуре и движениях наводило на эпитет «гибкая». Высокая и крепко сложенная, Ви (как она сама посоветовала себя называть) походила на модель из каталога одежды для путешественников. На ней были матерчатые мокасины, песочного цвета бриджи по колено, рубашка защитного цвета с короткими рукавами; с шеи на цепочке свисали солнцезащитные очки, а на руке поблескивали часы для подводного плавания. Ноги у мисс Клэннед оказались мускулистые и загорелые. Хорошие ноги… Она была без головного убора — рыжие волосы защищали от солнца получше любой панамы. Она выглядела молодо, хотя Сержант не мог сказать точно, была она его ровесницей или моложе. В мозгу Майера неожиданно прозвучал сигнал тревоги неожиданного рода. «Твою мать, — подумал он, пристально разглядывая женщину, — не хватало мне романа с иностранкой…»

Для некоторых мужчин решающее значение имеет критерий стройности — женская грудь, бедра… Сергей Майер всю свою жизнь оставался жертвой женских лиц, мало обращая внимания на рефлексивность, легкомыслие, глупость или избыточное самомнение, таящееся порой за этой красотой. По-хорошему, стоило определиться сразу же, ведь с этой женщиной ему предстоит провести, возможно, не мало времени рядом. И меньше всего он хотел осложнений, связанных с влюбленностью. Когда она очередной раз повернулась боком, Сержант не выдержал и сокрушенно вздохнул. У нее было тонкое, с правильными чертами, чертовски привлекательное лицо из тех, что сразу заставляют сердце мужчины биться чаще. А тут еще такой азарт…

— Ну, ну… Прошу, продолжайте! И вы начали стрелять? — поинтересовался он, хотя уже знал ответ.

— Да. И я выстрелила шесть раз. Те два человека, которые были наверху, тут же спрятались в рубке. Они тоже выстрелили, но в воздух, наверное, боялись повредить катер. Я даже успела достаточно быстро перезарядить барабан. Одна моя подружка называет меня скрытой милитаристкой.

— Типичный пример заказного угона… — знающе сообщил ей Сержант, — а револьвер, это хорошо! Выходит, мы оба при оружии, — и вставил, — ну, может быть, ваша подруга кое в чем и права, и…

— У вас тоже есть пистолет? — перебила Виктория.

— Нет, мисс Клэннед… — сказал Майер и добавил по-русски, как тут удержаться, если английских слов не хватает. — Мы, русские, покруче будем. У нас гранатомет. Базука!

Последнее слово она прекрасно поняла в силу его интернациональности.

— О! Вы прекрасно подготовились к путешествию в Юго-Восточную Азию! А я, как видно, недостаточно. В общем, после того, как патроны кончились, я сразу включила передачу и дала полный газ. Никаких ограничителей, естественно, не было, и двигатель сразу показал все, на что был способен. Догнать меня они уже не могли. Так я шла полным ходом какое-то время, но потом обороты снова упали… Этот остров оказался не первым, встреченным мной. Но на еле выдающуюся из воды банку или риф без всякой растительности я высадиться не могла, как вы понимаете. Мне был нужен нормальный остров, настоящий, где могут быть люди и связь.

— Вы хотите сказать, что на борту катера нет радиостанции? — в этот момент Сержант испытал ощущения падения в ледяную воду…

— Есть какая-то. Но она не работает, да и не для дальней связи, как мне объяснили. В ней не было необходимости. Ведь эта «Харизма» всю свою короткую жизнь провела в зоне действия спутниковых телефонов. Никто не предполагал уйти мористей. И это тоже я узнала уже на борту…

— Это несколько меняет дело. Ладно. — он подумал несколько секунд, достаточных для того, что бы опустошить колпачок с коньяком и спросил, — Как я понимаю, вы намерены выполнять контракт и добраться до терминала заказчика? Этого самого Уатта?

— Проклятье! А что мне остается делать? — вопросом на вопрос ответила женщина, — Неустойка совершенно немилосердна размером… Никаких аргументов, кроме эмоций, у меня нет, а объясняться с береговой полицией без вмешательства заказчика мне не хочется. Как и встречаться на берегу с этим гангстером Лу Киабе. Не думаю, что он с радостью вспоминает пробоины от моих пуль.

— А то… вспоминает, конечно. Ладно, мэм. Давайте посмотрим ваш катер, а по итогам осмотра будем принимать окончательное решение, стоит нам выбираться отсюда самостоятельно, или…

— Прошу на борт! — поднялась Виктория, отставляя пустую чашечку на столик. — Правда, я не сбросила трап.

— Ничего, мы морем, — широко улыбнулся Майер не без пошлых нарциссических мыслей, — жарко, заодно остудим тело.

У него уже вошло в привычку вторую часть фразу произносить на русском языке. Сняв с пояса ракетницу, он быстро подошел к воде, и сразу нырнул подальше. Выскочив из воды почти у самого носа катера, Сержант ухватился за свисающий конец, который заметил еще с берега. Подтянувшись, он дотянулся до леерной стойки, перевалился на палубу, и лег, обсыхая, на теплой палубе. Ви еще только шла по берегу.

Виктории Серж понравился — высокого роста, хорошо сложен, если не считать недостатком излишнюю жилистость, волосы русые, как у героев поэмы «Беовульф», тонкие губы. Его можно было назвать красивым.

Мельком оглядев шикарное убранство помещений, Сержант полез в моторный отсек.

— Что же, попробуем выяснить, где кроется неисправность.

— Я знаю совершенно точно, что неполадка в системе подачи воздуха.

— Даже так? — изумился Сергей, — Вы ведь специалист по компьютерам будете?

— Именно так. А потому я легко прочитала сообщение «стоп-мастера» об этой причине. Специальный монитор выводит сообщение вот здесь, — показала она тонким пальчиком.

Неполадка была детская — произошло засорение воздушного фильтра, после чего иноземная техника вполне штатно перевела двигатель в щадящий режим нагрузки. Слава богу, бортовой «ЗиП» был укомплектован полностью. После этого они решили обкатать катер. Сержант встал за штурвал и, с помощью своего инструктора быстро разобрался с управлением. Он прогнал катер вдоль лагуны, потом сбросил газ и положил «Харизму» в крутой разворот в шлейфе брызг и блеске маленькой радуги. Все в полном порядке — можно было собираться в путь. Идти, судя по карте, предстояло долго, а, если позволит погода, то без захода на другие острова. Но горизонт был спокоен, небо чистым, и, по крайней мере, в ближайшее время ничто не должно помешать им выйти в море. В романтическое море со сказочными островами, из-за которого он почти забыл родные озера Таймыра.

Но кое о чем он не мог забыть.

Все катера, тем более, такие, как «Харизма», совсем не похожи на парусники. Они не идут по ветру, разрезая волны, а подпрыгивают, сваливаются в килевую и бортовую качку, и весь день ты либо мокнешь наверху, либо обо что-то стукаешься. Вдобавок тебя еще и выворачивает наизнанку. А значит, даже при небольшом волнении путешествие предстоит не легкое, и к нему стоит тщательно подготовиться. Запастись водой, загрузиться, проверить и укомплектовать продуктами крошечный камбуз, подключить свои газовые баллоны взамен пустых. Как она вышла в море? Авантюра чистой воды… Или что?

Работы заняли весь остаток вечера и спать они легли очень поздно. Она устроилась в левой каюте катера, а он — в правой. А перед тем, как заснуть по-настоящему, Майер успел спросить себя, возможно ли ему будет продолжать свой отпуск хоть в каком-то приближении к былому плану, зная, что очередное приключение рядом? Иди добраться до Малайзии и осесть там на оставшееся от отпуска время в какой-нибудь маленькой вилле колониального периода…

И он быстро нашел правильный ответ.

Утром по палубе громко зашелестел проливной тропический дождь, который они пересидели под козырьком кокпита. Немного стесняясь своего непрезентабельного вида, — выстиранная одежда вымокла напрочь, Майер сидел, укутанный в белый махровый халат не по размеру, выданный Ви, и неторопливо пил кофе. Сегодня мисс была одета еще проще, а лицо опять без всякого макияжа (или он не замечает многолетнего мастерства?), отчего и говорить с ней выходило легко, и никакой неловкости от такой тесной близости он не испытывал. Потом он сходил на берег и, по многолетней привычке, еще раз осмотрел место своего лагеря. После этого Сержант немного повозился, выискивая удобное место для трофейного РПГ-7. После чего сообщил напарнице о готовности к старту.

— Так обстоятельно… И оружие наготове! Мне даже страшно, — нервно улыбнулась Ви. — Может быть, лучше спрятать это милитаристическое устройство подальше от глаз? Ведь большой разницы нет?

— Разница определяется тем, захочешь ты, или нет, чтобы подобное случилось еще раз, — сказал он назидательно. — А вот мне что-то не хочется повторять ни свой, не твой недавний опыт. Так что, вперед и во всеоружии, кельтская женщина со «Смит-Вессоном»!

— Ну что же, тогда и глядите вперед, русский Робинзон… С гранатометом! — подхватила его тональность Ви и отжала сектор газа, выводя «Харизму» из лагуны.

Но Сержант в это время смотрел на свой остров.

Да, это вам не Седой Таймыр… «Интересно, а как там на Таймыре ребятки поживают? Скука, небось, смертная…» — мелькнула у него совершенно ненужная мысль, отвлекающая от лирических перспектив.

И черт с ней, с мыслью. Он опять подумает об этом, но уже завтра, как и советовала читателю незабвенная Скарлетт О’Хара.

Глава 5 «Островитяне»

«В студеном море острова

К уединению привычны.

Но как прекрасны здесь обычные

Материковские слова»

В. Кравец, «Туман на Диксоне»

____________________

Гость едет на дачу

А над Норильском только что прошел дождь. Устал моросить и ушел восточнее. И люди устали — начинался вечер после трудного дня.

«Вымотался, как собака, — вот самое верное определение ненавистному состоянию души и тела, когда и понять уже не можешь, чего хочешь, и что надо сделать…» — подумал Димка Квест, уже выходя на улицу. Особенно верное, если не иметь в виду именно ездовых северных псов, — у них и психика нормальная, и усталость здоровая.

День начинался не радостно.

В одиннадцать часов из центра связи на Мысе Челюскина позвонил такой же уставший, что чувствовалось даже в голосе, Андрей Донцов, вкратце сообщив другу о встрече с Игорем Лапиным. О своих делах он шибко не распространялся, стерег, блин, Тайну… Факт в том, что Сержанта пока так и не нашли.

Квест, в свою очередь, рассказал Андрею про состояние жены, которую Димка вчера навещал в больнице. Нормальное было состояние, Арине легчало. Донцов ему поверил, на том они и расстались.

Потом покатила мягким колесом рутина кабинетной работы, тягомотная мешанина дел, незаметно съевшая тяжелые послеобеденные часы. Рабочий день, в процессе которого ему удалось закончить не только плановые дела собственного бизнеса, но и прояснить накопившиеся у отъезжающих иностранцев вопросы, наконец-то закончился долгожданными решениями. Закончился рюмкой коньяку, скрепивший очередной договор, и обменом подарками на память.

— Все, теперь отдыхаем, — сказал Квест, захлопывая ноутбук. Секретарша уже ушла домой, а потому эту же фразу он сказал хмурому охраннику возле лифта.

Стоя возле ступенек сверкающего синим стеклом фасада здания Бизнес-Центра, где находился его офис, Димка оценил свое физическое состояние, после чего решил оставить машину на парковке и вышел на проспект.

Центральная улица Норильска сильно изменилась за те годы, в течение которых регион пережил все прелести территориальных преобразований. Почти исчезли хрущевки, освободив место для невысоких купольных зданий торговых и бизнес-центров. Опять появились короткие шеренги маленьких удобных ларьков-павильонов. Урн и скамеек стало больше. То ли украшали улицу, то ли раздражали взгляд высокие — не решить сразу — рекламные щиты, расположенные всегда по ветру, яркими пятнами светились теплые остановки, соединенные прозрачными туннелями с ближайшим торговым комплексом. Много что поменялось в облике и сути города Норильска.

Не изменились только таксисты.

Их не стало меньше, и они не стали спокойней. Ну да, как известно, на сложный менталитет этого нервного сословия работников больших и малых дорог степень урбанизированности мегаполиса почти не влияет… Влияет что-то другое, сакральное! А может быть, именно усложнение дорожной обстановки и влечет за собой столь скоростную, жесткую реакцию в слове и руле.

Но сегодня Димке повезло. Рядом плавно остановилась почти новая «бэха» — BMW — иссиня-черный, как полярная ночь. Водитель-украинец, узнав, что ему предстоит поездка за город, оживился и, быстро оценив внешний облик клиента, быстро ушел с волны «шансона», включив ретро-канал. Редкая услуга…

Таксисту было скучно, и он желал разговора.

— Слышали, сегодня передали по ящику, — он показал на маленький плоский монитор телевизора салона, — поправки к договору с Россией утвердили и в Москве! Все! Теперь хоть можно будет к родне съездить спокойно… Как думаете?

Квест не удивился новости. Давно было ясно, что идиотские шатания и искания кончились, и, после относительно недолгой игры в полную независимость, познав на своей шкуре ее отличия от разумной автономии, многие регионы уже осознали необходимость экономической и политической интеграции. Сказались и все «прелести» нестабильных, да еще и не охраняемых границ… Правда, сладилось все лишь после долгих газетных дискуссий, референдумов, экономических и политических торгов и скрупулезных договоренностей о полномочиях, как и о путях-методах развития территории.

Упрямилась пока только огромная Якутия, имеющая собственные вида на собственные богатства и Чукотка, которая настаивала на неких исключительных условиях, загипнотизированная близостью к процветающей Аляске.

Поддерживать беседу Дмитрию вовсе не хотелось, наболтался он за день досыта! Вот ведь, специфика работы… «Убрать рабочее место» Квесту было очень просто — закрыл рот и пошел домой! Но из вежливости он все же буркнул:

— Нормальное дело. Рано или поздно все мы умнеем.

Водитель согласно кивнул.

— Это точно. А куда едем-то?

Ехал Квест за город.

Еще из офиса он позвонил своему старому знакомому, академику Самохину и договорился о встрече этим вечером. Точнее, вроде и не договаривался, так как встреча оговаривалась давно, но без временной привязки. Позвонил просто проведать, узнать, как дела на физическом и семейном фронте, как планы поживают… Толик тут же зацепился за разговор и пригласил Димку к себе, что бы «по пивку вмазать, «все затеи сбить в кучку», да о делах происходящих побеседовать. Академик, в силу доступа к определенным кругам, был, отчасти, в курсе возникших у мушкетеров проблем.

Друзья познакомились с ним во время прошлогодних приключений, связанных с поиском упавшего ленд-лизовского самолета «Москито» с таинственным грузом на борту. Не участвуя во всех драматических, а порой и трагических перипетиях физически, он оказал им немалую помощь в анализе возможного развития событий… С тех пор светило таймырской науки и вошло в их круг.

Андрей Самохин так и не женился, и сейчас, закончив в Москве очередной проект, он прилетел на родину, где подарил себе несколько дней в виде короткого отпуска. И теперь маялся вечерами от жестокой скуки.

Искусственно заставив себя целую неделю не заниматься наукой, он был рад общению с проверенными товарищами проверенным же методом. Внезапный отъезд своего «соседа по поляне» — Донцова, прямо перед исчезновением положившего жену в больницу, заинтриговал бездельничающего физика. Ему тоже захотелось приобщиться к Приключению. Вчера академик сам позвонил Димке, но то не смог вырваться из круга навалившихся задач. Самохин напирал, так как, по его мнению, настало самое удобное время для плановой поездки на воды. И сегодня Квест плюнул на всю «незавершенку» и решил махнуть в пригород — ныне самые красивые места в районе. Надо определиться со временем старта. Да и посоветоваться надо было бы. Мощный мозг во всем полезен…

При выезде на пригородное Вальковское шоссе удирающих из пыльного города водителей и их пассажиров пугал огромный плакат, растянутый на канатах над автострадой. Если дул сильный порывистый ветер, обычное для этих краев дело, то плакат спорадически издавал оглушительный звук, сравнимый со взрывом фугаса на небольшой высоте. Отставные милиционеры и военные, которых традиционно хватало среди таксистов, с матом вспоминали горячие точки.

На полотнище был изображен несколько сюрреалистический тепловоз каплеобразной формы, напоминающей соплю. За ним послушно тянулась нитка длиннющего грузового состава. Магистраль разрезала сразу несколько ландшафтов. Тут была и тундра, и горы с лесистыми подошвами, и сонмы голубых озер в долине. Плакат рекламировал третий год намечающееся завершение строительства очередного чуда света, — нитки Трансполярной железной дороги, несколько лет упрямо подползающей к Норильску с запада. Еще немного, и Российские Железные Дороги закончат эту часть уникального проекта, так не вовремя замороженного на годы смут и территориальных расколов.

И тогда произойдет нечто гораздо более важное, чем появление у северян вариативной транспортной схемы. Произойдет неизбежное изменение психологии людей, живущих тут, на отрезанной расстояниями и климатом от материка территории.

Островитяне.

Норильчане всегда были ими. Островитяне Заполярья.

Что уж тут поделать, если в края сии «только самолетом можно долететь»… Островная психология, подогретая социалистическими призывами и задачами Партий, стала неизбежным атрибутом повседневной жизни северян.

Эта пресловутая «северная психология» была объектом восхищения и насмешек, хвастовства и ностальгии, источником казусов и слухов, легенд и баек про некую особость норильчан. О ней рассказывали детям и внукам. О том, как люди занимали деньги в московских аэропортах и вокзалах по первой просьбе страдальцев-земляков, до последней копейки потратившихся в длинных отпусках. Как забывали об этом факте, а потом, нежданно-негаданно, раздавался звонок в дверь и происходил возврат «отпускного долга». О привычке заваливаться в гости настолько поздно, что уже и времени на сон у хозяев не оставалось…

О скорости уличного разговора, якобы рожденной жуткими морозами, не позволяющими на промерзших городских улицах разглагольствовать «за жизнь» часами. О многочисленных землячествах норильчан, организованных в разных городах России и зарубежья, о том, что большинство уехавших на материк так и не нашли своего счастья в новых для них землях.

И умерли в первые же три года жизни в новой обстановке и климате, так и не приспособив усталый организм жить по-другому. Как в том известном анекдоте, где приживленная, вместо отмороженной, задница отторгла измученного насмешками чукчу.

Все это так.

Но все хорошо в меру. Неизбежно настает такой момент, когда избыток островной психологии, упоения чувством собственной оторванности начинает вредить социуму. И тогда появляется неизбежный запах местечковой плесени, провинциального уныния и торжества псевдокультуры, происходящей не от развития, а от отчаяния людей, не умеющих творить.

Негативного составляющего в психологии заполярных островитян прибавляло и то обстоятельство, что в былые годы мало кто обладал осознанным желанием жить и умереть здесь, на своей земле. «Временщики», так многие называли и себя, и других. Стремление уехать с Севера куда глаза глядят, на абстрактный «материк», рано или поздно не позволяло жить полноценно.

Ох, как мешали людям жить эти вечные поиски новой Родины!

Вот, приезжает человек в город Норильск, на самый Крайний Север из… например, Новокузнецка, где остались друзья, связи, могилы предков и практика бытия. И живет тут, работает на Комбинате или около, денежку копит, да мысли замышляет. А мысль проста, как угол дома, — накопить побольше, да и уехать на материк, оживив приобретенную квартиру. Где уж получится… Да и Комбинат поможет, предложит программу переселения, причем, в весьма определенные районы страны, ведь московских адресов на всех желающих не напасешься… Тем временем неизбежно умирает родня и близкие, и их могилы навеки остаются в мерзлой земле Заполярья. И вот наступает момент принятия рокового решения. И норильчанин покупает квартиру, но почему-то не в родном когда-то Новокузнецке, а вовсе даже и в Белгороде!

Почему так? Да потому, что все именно так и сложилось. И по деньгам такой вариант подходит, и по близости к «югам», да еще и многие знакомые уехали именно туда. Хвалят в письмах, заманивают. Человек уезжает в незнакомый климат и местность, и потом всю оставшуюся жизнь рассказывает детям и новым знакомым о Норильске — «Северной Столице»…

Дети вырастают.

И вот тут выясняется, что они совершенно не хотят жить в Белгороде! Их манят огни Москва и Питера, зовут города столичные, супермегаполисы. Дети поступают в престижные университеты и навсегда уезжают из опостылевшего им Белгорода, что бы никогда больше сюда не возвращаться…

Родители тщетно ждут их в гости, как и оставшихся в Норильске друзей боевой юности. Не зазовешь к себе норильчан, ведь маршруты их отпусков проходят мимо провинциальных городов России…

Дети заканчивают учебу и начинают трудную жизнь в огромном городе, в котором ты никому на хрен не нужен. А потом быстро понимают, что устали от диких расстояний и скорости, от постоянной смены работы и отсутствия перспектив. И вот тут они снова вспоминают про Норильск! Вспоминают свои детские впечатления, лица друзей и рассказы родителей. И опять приезжают в Заполярье, что бы накопить деньги на дурацкую затею очередного уезда неизвестно куда…

Получается дикая картина! Часть могил и памяти родовой — в Новокузнецке, часть в Белгороде, часть в Норильске. Что-то осталось и в Питере.

Где, в таком случае, у человека Родина? Сложно сказать…

Но, даже уезжая, бывшие норильчане оставляли в себе ту островную психологию, с ее запросами и привычками. И их на новом месте не понимали, а потому и не принимали на очередной «родине».

Когда обстоятельства сложились так, что все большее количество жителей начало воспринимать свой Норильск, как место постоянного жительства, именно островная психология стала спасением на некоторое время.

«Мы иные», «мы особые»! «Даешь Норильск, как центр развития и освоения северных территорий!». Но ведь никак нельзя осваивать новое, будучи в постоянном отрыве от остальной страны, от материковских территорий. Найти такой баланс очень непросто. Попытки впитать культуру малочисленных народов не увенчались успехом. Как ни крути, а техноцивилизация западного типа в силу своего совершенства и способности к выживанию не намерена делать шаг назад. Интересоваться? Да. Изучать в норму отведенного личного времени? Пожалуй. Но взять что-то из образа жизни эвенков и нганасан было невозможно. Примитивизм культуры был невозможен. Так и японцы почти ничего не взяли от опыта и культуры древнейших жителей Страны Восходящего Солнца, взрастив собственную островную культуру и психологию. Так и англичане ничего не оставили в своем менталитете и культурной памяти от альбионцев-албанцев древности.

Инерция прогресса требует новизны. Даже если ты не хочешь, будешь лететь стрелой, как московский пешеход. Так и здесь, на Севере, требовалась сбалансированная островная психология, достаточно, однако, гибкая, что бы улавливать и впитывать все достижения южных соседей. Здесь постоянно требовались особые люди.

Ведь жизнь за Полярным Кругом сама по себе накладывает определенный отпечаток на личность рискнувшего жить здесь человека. Да и требует она особого состояния души, психики. Тут люди живут на границе с Космосом. Достаточно выйти в феврале полярной ночью на улицу, что бы осознать, как близко к тебе находится страшный вселенский вакуум, царство вечного холода. Всем известно, ведь тех же космонавтов готовят по-особому… Претендентов отбирают, тренируют, учат.

Норильчане отбирались сами по себе, постепенно и болезненно.

А учились они сообща, старательно выращивая собственную культуру жизни здесь. Культуру «не быть временщиком», культуру поведения и обустройства, коммунального общежития и отношения к природе. В этом аспекте островная психология частенько оказывалась просто вредоносной составляющей. Притчей во языцех стало упоминание о том, что новые столичные веяния, начинания, сленговые обороты, литературные пристрастия, сама мода, в конце концов, докатывается сюда лишь спустя два года.

Но нельзя генерировать новое бесконечно самим.

Хоть и славен Норильск тем, что именно тут придумана, разработана, внедрена и испытана масса технологий и способов, красивых идей и проектов… Не получается на Севере жить замкнуто, бия себя в грудь и медали на ней. Нужно отслеживать все то, что происходить у соседей, находить и использовать чужие разработки, открытия и находки. Учиться на чужом опыте. Иначе можно пойти по пути древних народов, и тоже стать живущими на дотации «малочисленными», со всеми отсюда вытекающими… Дотация гордости не прибавляет. Длина и красота поводка с ошейником и размеры миски с харчем могут впечатлить только обитателя соседней будки.

И вот теперь что-то должно было произойти.

Произойти с этой островной территорией и с ее населением.

«Остров» — так и называли частенько в московских офисах этот крошечный очаг западной цивилизации на Южном Таймыре.

Остров должен был наконец-то превратиться в полуостров.

Что-то будет?

Покачиваясь на пологих впадинах арктического шоссе, «бэха» летела среди озер, прижимаясь к полосе специального покрытия дорожной полосы.

Хорошо было так ехать! И вид в окне радовал.

Рекультивация давала первые результаты. После закрытия старых цехов Никелевого завода и передислокации основных металлургических переделов комбината в даль тундровую, окрестности города стали стремительно оживать. Быстро подрастали высаженные группы молодых деревьев, уже не знающих, что такое едкий привкус сернистых газов и слабая кислота, падающая с неба.

А ведь было же время…

Задыхались, кашляли и спорили. Победили сторонники концентрации металлургических цехов в одном месте. И, слава богу! Как выяснилось, и объемы от этого не упали, и технология не пострадала. А вот трубы вокруг города постепенно исчезали. Исчезали на радость все расширяющемуся племени желающих постоянно жить за городом. Вдоль шоссе Норильск-Талнах уже не было свободных участков, зато появилось несколько супермаркетов возле заправок.

Особо престижными считались участки вдоль шоссе от восьмого километра и далее. В выигрыше оказались те жители города, которые раньше других поняли все перспективы организации грамотной жизни вне городских стен и застолбили заветные наделы… Сразу за санаторием «Валек» асфальтовые полоски разбегались ручейками во все стороны. Практически каждый обитатель этой огромной современной деревни желал иметь собственный подъездной путь.

— Притормозите немного… Вот там, направо, следующий поворот будет наш, — скорректировал водителя Димка, с интересом глядя на пару водных велосипедов с загорелыми дамами, неспешно крутящими педали на небольшом озере. Короткие юбки зазывно подпрыгивали, брызги опадали хрусталем на синь озерца.

Ницца, елки-палки!

Машина плавно притормозила, свернула на боковую дорогу, и уже неспешно покатила между многочисленных образцов дачной архитектуры Севера, вписанных в озерно-холмистое разнообразие Норильской долины. Вот и дача Донцова — ее сразу видно по характерной родовой башне кавказского типа, которую упрямый Андрей все же достроил.

Вот и приехали. Черт возьми, какой же тут воздух! Да и вид.

Доведя собственную автономность почти до совершенства, простой таймырский академик, физик с мировым именем перенес основную часть своей резиденции на самый настоящий остров.

Уютный лесистый островок плавал посреди овального озерца. Благодаря своей относительной недоступности, флора островка осталась в целости и сохранности, а использование модулей и арендованного богачом-академиком вертолета позволило сохранить ее и после завершения монтажа. Стильное невысокое здание под сенью невысоких полярных березок и ивы. Узкий причал для двух пластиковых прогулочных лодочек.

Но самым изумительным явлением тут был изящный мост, перекинутый через крошечный пролив. Опоры, бетон, ширина, обеспечивающие проезд весьма тяжелой техники. И потрясающая аккуратность исполнения, позволившая аккуратно вписать конструкцию в пейзаж. Это было круто… Денег в проект таймырский академик вложил изрядно, однако ничуть не сожалел об этом. С постройкой моста и асфальтировкой подъездной дороги и тропинок общий вид всего этого отнюдь не скромного поместья получился цельным, законченным.

Остановившись на небольшой гостевой площадке сразу за мостом, Квест расплатился с водителем и, не торопясь заходить в дом, остановился у перил ограждения. Зеленый травянистый склон, пасторальное озерцо. Век бы так стоять, не уходить!

Сам хозяин уже спешил навстречу, если уверенное перемещение крупногабаритного мужчины можно было соотнести со спешкой. Так перемещался в Пёрл-Харборе линкор «Аризона». А если вспомнить его судьбу…

Вместо приветствия Дима сразу задал Самохину вполне закономерный вопрос:

— Толик, что ж ты делаешь? Злишь окрестного обывателя! Помнишь, как это звучало у классиков? «Предводитель команчей жил в пошлой роскоши»… Не боишься, что соседи с плакатами вдоль дороги выстроятся?

— «Предводитель»… Вы, сударь, часом, не библиофил?

— Да ну тебя!

Академик самодостаточно хмыкнул, поглаживая авторитетное пузо серебряным перстнем с черепушкой через майку любимого черного цвета:

— Это еще что! Я вчера бригаду молдаван нанял — канал копать!

Изумленный Димка повернулся к нему во фронт и поинтересовался севшим от удивления голосом:

— Какой еще такой… канал?

— Да какой, какой… Водяной! Соединю свое озерцо с протокой Норилки, — ничуть не смутившись, заявил Самохин, — вот тогда можно будет на большие пути прямо отсюда попадать, хоть до ваших озер любимых стартовать! И к себе — на речную «дачу». Выход в акваторию, одним словом, — и он, видя молчание пораженного Квеста, продолжил для завершения мизансцены:

— А еще я на байдарке или каяке буду плавать. Вместо тренажера.

Квест уже настолько пришел в себя, что смог язвительно спросить:

— Ты хоть представляешь себе свою тушу верхом на байдарке?

— А я поступлю, как великий Коля Урванцев, — ничуть не смутился Самохин, даже раззадорился, — я специальный проект в Питере закажу! Да ты представь себе, как это будет здорово и солидно выглядеть! Собственный эллинг с тельфером внутри, там висит в состоянии временного покоя океанский катер с белым пузом… Полная свобода перемещения! Вольная воля!

Сама идея Квесту понравилась. Основательно задумано.

Впрочем, процесс «комфортного» освоения местности шел уже давно и стал необратим. Сеть узких асфальтированных дорог, соединяющих пригородные коттеджи с основной магистралью и между собой, уже развилась настолько, что местному издательству «пришло в план» издавать подробные карты, которые пользовались устойчивым спросом. Да и строительство собственных причалов с рытьем каналов в глубине проток, часто сообщающихся друг с другом, не было новацией. Норильский люд, уважающий водные виды путешествий, и участки брал соответственные, предпочтительно по восточной стороне от дороги. Любители «треколов», вездеходов всех видов и машин на пневматиках низкого давления селились по западной стороне, что обеспечивало энтузиастам быстрый выезд к местам охот в северных тундрах.

Люди обживали лесотундру промрайона.

Рядом верещал материковский сверчок, ошалевший от полярного лета. За провалом двери рокотал телевизор, выплескивая новости в пустой зал. Тихо шуршал электромотор гриля, проворачивая кусок маринованной оленины над мерцающими углями.

Двое мужчин сидели на открытой веранде и пили пиво «Медвежий ручей».

Фасадом веранда смотрела на озерцо, а левым боком — на подъездную площадку перед домом. Это место летних посиделок было собрано из массивных лиственничных бревен, в особом, таежном стиле. Темно-коричневое, с краснотой дерево, обработанное реактивами под старину. Романтическая смесь охотничьей заимки и дорогой дачи. Здесь, должно быть, хорошо посидеть под шотландским пледом в осенний дождь… Завернуть ноги наглухо и, раскачиваясь в широком кресле-качалке, дотягиваться до кружки с горячим чаем, стоящей на темной столешнице.

Опорные столбы крыши веранды украшали небольшие аккуратные трещинки, настолько стильные, что у Квеста возникла мысль об их искусственном происхождении. Стационарный мангал в углу веранды с жестяной вытяжкой, живописная груда полешек. Да… Здесь любят и умеют трескать шашлыки связками…

Элемент прикладной этнографии — здоровенный медный казан, подвешенный на цепях к потолку. Хочешь экзотики? Заряжай огонь и готовь душистую шурпу со специями прямо на свежем воздухе.

Возле широкой лестницы, с угла были прислонены две классические метлы на гладких деревянных черенках. Хозяин самолично подметал дорожки. Оригинал…

— Чувствуешь подход? — похвастался Самохин.

Димка задумчиво кивнул и ответствовал, приподнимая крышу немецкой пивной кружки для очередной добавки:

— Да, чувствую… Правильный. Устойчиво живешь, Толик…

— А то.

Во всем чувствовалась капитальность замысла.

С удовольствием впитывая все эти экологические прелести, Квест отвлекся в мыслях от главной темы своего визита и задумался о другом… Вот ведь. Можно сказать, — дожили! Сбывались мечты многих северян. И это маленькое поместье мирового научного светила являлось наглядным примером воплощения такой мечты.

Постройки у академика были добротны, магистрали надежны, а дороги и тропинки ухожены. Даже бетонный бордюрчик… Никаких тебе сараев из позорных ворованных дощечек. Никаких надворных туалетов в виде увеличенной собачьей будки. Чувствовалось, что хозяйских сил и азарта сюда закачано изрядно… Сама капитальность была обусловлена еще и тем, что Самохин, в отличие от Донцова, тут жил — постоянно и всесезонно. Впрочем, все большее количество «дачников» жили в своих угодьях зимой. Потому и обустраивали свои поместья соответственно.

В свете перманентно грядущей суровой зимы у многих, впервые увидевших подобное хозяйство, сам собой напрашивался вот такой вот нехитрый вопрос… А в стужу тут как жить? Факт, поначалу многочисленные проблемы, связанные с зимней жизнью на природе, пугали многих! Особенно, если семья была многодетна. Еще бы! Связь, электроэнергия и отопление, подъездные пути и их очистка от неизбежных снежных заносов. Водоснабжение, ведь не будешь же пить воду прямо из лесных озер…

А удаленность от центров торговли? Да что там центров! Даже для закупки самого насущного, хлеба, например, нужно было ехать в город — тащиться к автобусу или выгонять из гаража машину, прогревать ее, наматывать приличный километраж… А ведь детям нужно ходить в школу.

Отсутствие практики проживания в собственном доме и не развитая поначалу система услуг приводила к тому, что все решали эти проблемы по-своему, кустарно, исподволь поглядывая на соседей, подсматривая уже хорошо зарекомендовавшие себя решения и перенимая чужой опыт. И постепенно прорисовалась общая схема, позволяющая новичкам избежать ошибок в самом начале.

Кто-то еще применял затратные и капризные бойлерные станции, но большинство жителей пригорода перешло на замкнутые схемы масляного отопления. Использовались водоочистители и фильтры, хотя вдоль большинства дорог-веток уже протянули трассы водоснабжения. Электроэнергия была везде, но аварийные генераторы были у каждого. Центральные ветки очищали от снега централизовано, а индивидуальные подъезды — либо по заказу, либо сами владельцы участков с помощью небольших модульных квадрациклов, позволяющих навесить миниатюрный отвал или снегоуборочный шнекоротор. Как оказалось, подобной юркой техники в мире хватает.

На увеличение количества таких участков должным образом среагировал рынок. На трассе возникли магазины, в том числе и небольшие павильоны. А потом появилась и служба доставки. Теплые школьные автобусы ходили по расписанию, собирая взбодрившихся от прогулки к трассе школьников.

Жители обживались грамотно и экономично.

В уличных светильниках, совершенно необходимых полярной ночью, использовались энергосберегающие световые элементы и фототаймеры. Гаражи совмещались с домом и мастерскими, — если уж обогревать надежно всю зиму, так одно здание. Спутниковые тарелки были почти у всех. Само проживание посреди северной природы предполагало и организацию отдыха. Гаражи порой более походили на военные ангары, — в них стояло порой по два вездехода. Снегоход был таким же обыденным явлением, как велосипед на материковской даче. С конца марта в выходные дни пригород пустел, муравьиное племя снегоходчиков всеми семьями катило в дикие места.

А летом наступало время радости у водников всех мастей.

Одним словом, в пригородах сложился устойчивый, отработанный стиль и образ жизни. Диктовали его несомненные энтузиасты, люди, которые «остаются жить здесь». Навсегда. Они и превращали последовательно город Норильск из города «временщиков» в полноценную территорию оседлости.

Люди современного Севера.

Эти люди искренне хотели, чтобы их Город стал Центром освоения северных территорий страны. Хотели, что бы он развивался и богател, превращался в столицу и перекресток трасс, базу геологов и транспортников, газовиков и металлургов. Притягивал сюда мировые капиталы и кадры, веяния и достижения цивилизации. Потому что они собирались жить именно здесь.

В этом была главная идея!

А эту идею надо было подавать комплексно и позитивно, уважая себя и свою историю. Нормальная позитивная пропаганда своей самобытности и целостности. Воспитание культуры, в том числе, и культуры быта, без которой вообще никакого развития не получится. Только тогда тут будут полноценные жители. Нормальные, грамотные, влюбленные в свою Территорию работники, действительно ценные кадры и резервы, не ломающие печь и станок ввиду уезда и сбора контейнера «для дачи на материке»! Временщики себя уже показали, во всей красе — все это видели. Городу была нужна своя Культура, а для ее создания нужна своя История. История качественная, без натяжки на нее политики, без учета амбиций мелких чиновников на временных своих местах — один хрен, они уедут отсюда!

Такой уникальный город, позиционирующий себя, как Центр отечественных Северов, должен иметь много продуктов здоровой пропаганды, может быть, некоего хвастовства… Профессионально сделанного, высокоинформативного и долгоживущего, — народного. Не должно быть бесконечных галерей чиновников, интересных только им и их родственникам! Не бесконечное перечисление фамилий, которые вскоре забивают сами себя, а остаются только должности. Без учета желаний постоянно меняющихся чиновников, сидящих на чемоданах и желающим напоследок запечатлеть себя, остаться в памяти территории, всеми правдами и неправдами…

Не надо политических рефлексий и конъюнктурного склонения былого.

Не нужны потомкам бесконечные, и насквозь политические стоны о репрессиях, убиенных и некой роковой печати! Нужно реальное отражение жизни территории с точки зрения и восприятия живых людей, разрез реальной жизни. Взрослые люди, прожившие тут всю сознательную жизнь, точно знали, что Город, в том виде, в коем он и обрел свое мировое значение, построен не зэками, а люди творческими, свободными, верящими по-своему и в будущее этой суровой территории, и в бесконечные цели. И в свои силы. Именно это и нужно — для всеобщей памяти и почтения.

Такие люди были всегда. Их видели, с ними жили рядом, в одних подъездах. И, к ужасу и стыду многих, было жуткое время, когда сама идея оседлой жизни здесь стала уходить из памяти людей… Как и интереснейшие факты организации такой жизни в прошлом.

Но все меняется, и таких вот «новых норильчан» становилось все больше. Они и взялись за решение нелегкой социокультурной задачи — выработать новый взгляд на освоение Севера. Это была большая и трудная работа. Для такого дела был нужен некий фанатизм, преданность Городу, идейная убежденность, нормальный норильский патриотизм и острое желание достичь заветной цели.

Воссоздание его, Города, былой и будущей особости, уникальной культуры Севера и странных, особых людей — Северян. Нужно было создавать новую ментальность, опираясь на самобытность этих мест. Ну, а кто будет сидеть полгода по архивам, разыскивать и встречаться со знающими людьми, находить редкие фотографии и письма, вышибать скупые деньги-слезы на этнографические поиски? Показывать личный пример самой своей жизнью тут? Только фанатики, в самом хорошем смысле этого истрепанного страшными новостными передачами слова. Имея совершенно иную психологию, особенный взгляд на то, что же есть их Родина, они и жилье захотели иметь другое. Их уже не устраивали панельные «человейники»… Свой, личный дом — в этом они видели будущее своих детей.

И во многом они уже достигли своей цели.

Наливка на смородине — великий катализатор вечерней созерцательности и мечтательной задумчивости. После пятой рюмочки под бутерброды с икрой гольца-палии мужики традиционно спели на музыку Окуджавы:

Когда жарко, ни кустика, хочется сдохнуть от газа, А короткое лето стремится все время отправиться спать, Надо плюнуть на все и пока не случилась зараза Выйти за город, вкусно поесть, накатить и заботы послать. И когда у воды, наблюдая вдали шлейфы дыма, Распрямится по третьей и радостно крякнет душа, Понимаешь, как мы утомились за долгую зиму. И как хочется зелени, солнца, и жизнь, как в кино, хороша.

(стихи С. Стрючкова)

И разговор приобретал философский окрас. Подходить к проблемам пока не хотелось, никуда они не денутся.

— Ты видел, Димон, на Долгом озере лодочную станцию строить начали? Уже несколько прогулочных яхт закупили, точно знаю. Обалдеть… Неужели опять покатаемся, как в киндерах. Помнишь, или нет?

Помнил ли Квест… Еще бы. Вроде бы, частный случай, элемент городской политики. Что такого-то? Станцию восстановить… Это на фоне строящегося аквапарка! Однако…

Слишком много светлых моментов детства и юности было связано с этим озером.

Рано или поздно, но весенние муки учеников кончались, и Димка со сверстниками вспоминал о нем. О Долгом озере. Лето в Норильске — время памяти детства. Оно наступало, двенадцати-четырнадцатилетние пацаны, не уехавшие в этом невезучем году в отпуск, шли развлекаться на собственные, освоенные каждой школой «полигоны приключений». У «четверки», средней школы № 4 таким полигоном было Долгое озеро.

Именно норильские мальчишки и были первыми настоящими исследователями Долгого, как и других окрестностей Норильска. Путь к озеру шел через «Зеленый ковер», так в те годы называли норильчане незастроенное место с восточной стороны дамбы. Долгое время «зеленый ковер» был излюбленным местом отдыха, пристанищем для инициативных мужских «троек». Контингент там собирался специфический, и по городу говорили, что все криминальные планы Норильска вынашиваются во время субботних пьянок на «зеленом ковре».

Что мальчишек интересовало? Прежде всего, совершенно житейский вопрос — «отборные озерные гольяны, как ингредиент высокофосфорной яичницы. Этих рыбок дети ловили повсеместно, но особенно популярна была их ловля в Долгом. Ловили этих микрорыб замотанными марлей банками, на уложенный внутрь белый хлеб. Гольянов дети приносили домой, но родители часто не разрешали есть эту мелочь по причине существования слуха, согласно которому в Долгом беспрерывно тонут в стельку нетрезвые пьяницы.

Со временем ловля гольянов стала экзотикой, и сейчас невозможно увидеть маленького рыбака за этим занятием. А когда-то в озере Долгом были нельмы и щуки, а гусей, садившихся на воду, ходили стрелять окрестные охотники, выглядывающие их в бинокль из окон ближайших домов. Увидел гуся, схватил ружье — и на охоту! Красота. Но гуси стремительно умнели, и вскоре перестали садиться в черте города. А ведь сам Урванцев «во времена великих начал» бил линного гуся на Долгом обыкновенной палкой, заготавливая ценное мясо на зиму…

С годами такая рыбалка потеряла для городских ребят былую привлекательность. Приоритетом мальчишечьих визитов на озеро стал поиск необычного, а то и страшного. Они искали секретную базу водолазов. Известное дело, ведь именно водолазы-спасатели и хватали за ноги несчастных купающихся, утаскивали их в пучину! — так они, хитрецы, выполняли свой план по утопленникам. Потом получали премию за поиск и вытаскивание…

Наиболее смелые ходили смотреть тараканов. За неимением другого достойного объекта, именно тараканов периодически «мутировали», увеличивая насекомых до размера «со спичечный коробок». Генезис этих чудовищных насекомых выводили еще с времен «макаронки» — норильской фабрики по производству дейтерия, «тяжелой воды».

Одним из легендарных мест, где такие тараканы якобы водились пачками, был «Замок царицы Тамары» — архитектурное сооружение у водопроводного коллектора, проходящего по берегу. Правда, никто из пацанов такого таракана так и не принес. Причиной тому был якобы «непонятный страх», высокая кусачесть этих уродов, а порой и таинственные бичи (или беглые зэки), со зловещим ревом погнавшиеся за смельчаками в самый критический момент поиска. Каждый врал, как мог. Да! Тараканы всегда были непременно угольно-черного цвета.

А на другой стороне озера стояла лодочная станция. Дети отчаянно завидовали катающимся счастливчикам. Малолетним такие плавсредства были недоступны, а родители большинства из них и самой мысли не допускали о возможности сходить всей семьей на выходных на Долгое и взять лодку для водного отдыха. Похоже, Клапка Джером был тогда не в чести у читателя. А ведь когда-то на Долгом катались и яхты. Неспешно так, важно…

Одним летом в их тесной компании прописался долговязый парень, паспорт которого уже позволял ему взять лодку напрокат. Обладатель паспорта был, скажем так, не более развит умом, чем сама лодка, но ребят это никак не смущало, катались до посинения. Нырять с лодки было нельзя, за этим станционные спасатели зорко следили… Потом станцию спалили, а власти не сочли нужным сохранить этот вид отдых для горожан. Впрочем, «каникулярным детям» вполне хватало и самодельных плотов. А редкие рыбаки таскали на берег надувные лодки и порой ловили рыбу. Иногда и более интересное попадалось в тенета. Квест слышал о случае вылова со дна Долгого куска окаменелого позвоночника какого-то «завра». Банально, на блесну. Представляете себе мысли и слова рыбака?

Чего только Долгое озеро не повидало… Сколько раз, стоя на его берегу или разглядывая старые фотографии, Квест представлял себе известные и тайные эпизоды длинной жизни городского водоема.

Взять хотя бы… «паровоз»! Очень интересный слух. Уже первые строители Норильска столкнулись с серьезной электрической проблемой. В зоне вечной мерзлоты традиционное заземление, необходимое для нормальной работы «трехфазной» системы электричества, было невозможно, — мерзлые грунты были отличным изолятором. Поэтому, энергетиками применялась другая схема, называемая «занулением». По легенде, для обеспечения этого «зануления» в самом центре озера утопили старый паровоз, прикрепив к нему длинный кабель. Вот на эту «суперпроволоку» и «занулялись» все объекты комбината. А паровоз, согласно этой легенде, и сейчас лежит там, на дне Долгого. И некому его достать…

Мало кто в это верил, но этот «чертов паровоз» старательно выглядывали с лодок. И по берегу ходили, гигантский провод высматривали… Другие знатоки рассказывали, что паровоз лежит совсем рядом, возле водозабора, который и служит эдаким «нулевым проводом» вместе с трубами.

В Долгом тонули люди, кто по итогам купания, иные случайно. А кто и криминально, и тогда только серая вода, подогретая теплом ТЭЦ, становилась свидетелем страшных сцен… Увидеть вытащенного утопленника — страх и надежда тогдашних «летних мальчишек». И дети видели их, век бы не видеть… К воде озера прикасалась и большая Политика, и большие преступления. После ликвидации на севере Таймыра так и не состоявшегося уранового рудника «Рыбак», все геологические коллекции и образцы были вывезены в Норильск. Здесь начальник геологического отдела 21-го управления МВД тов. Калманкин уселся на надувной понтон, буксируемый моторной лодкой, и выкатился на середину Долгого. Там он разворачивал каждый образец руды с «Рыбака» и топил его в нашем городском озере. Вот так просто. А этикетки от этих урансодержащих образцов сожгли по акту.

Водоем не раз становился объектом тревожных слухов. Якобы под всей территорией Норильска находится гигантское подземное озеро, которое в результате стоков горячей городской воды на рельеф и подвижки грунтов перетечет таки в полости, да в выработки… Вплоть до талнахских рудников. Свод верхнего озера этого безобразия не выдержит, и весь Норильск рухнет в преисподнюю. Судачили и про другие варианты «провала в подземное озеро». В середине 80-х возникли опасения, что дамба через Долгое, которую постоянно отсыпали, накопила такой собственный вес, что вполне может «продавить» какую-то там перемычку до грунтовых полостей. Верхнее озеро соединится с подземным и уйдет вниз, что нарушит все городские грунты.

Но это же озеро и охраняло город Норильск. Пусть в слухах. Многие еще помнят разговоры про неминуемый прорыв дамбы хвостохранилища у Зуб-Горы, нависающей над городом… Вот, как размоет ее, смаковали пакующие чемоданы перед отъездом с Севера прорицатели! Вот, ка-ак прорвет! И будет всем вам кинофильм «Послезавтра-3» наяву… Но более позитивные прогнозисты успокаивали народ, говоря, что через Долгое этой ядовитой массе технологических объедков никак не пройти.

И горожане верили озеру. Верили потому, что, несмотря на урбанистическую невзрачность этого, почти угробленного водоема, страдающего из за нас, люди всегда любили свое городское озеро. Долгое — место встреч влюбленных и друзей. Место мечтаний, разлук и знакомств. Место безоблачного детства и юности.

Есть и такой момент. Глядя на густой зимний пар над дамбой, так мешающий бесконечно нервным водителям, знающие люди вспоминали вот о чем. Долгое озеро — гигантский теплообменник — всегда исправно отдавало городу свое тепло в студеные февральские дни. Ничего из этого у Озера не выходит, но Озеро северного города честно пытается жителей согреть. Еще и за это Квест его отчаянно любил. За глупую заботу о нас, неблагодарных.

— Да очнись ты, Димыч… Намахни стаканчик, да закуси пастромой, удачная партия, — попытался прервать его воспоминания академик.

— Пастрома…

— Что «пастрома»? — не понял его Самохин.

— Один из факторов. Норильская пастрома. Помнишь ее историю?

— А… Ты об этом…

Эта аппетитная палка особым образом приготовленного мяса никогда не отличалась особой жесткостью, скорее, наоборот. И, тем не менее, появившись примерно в конце 80-х в Норильске, когда Квест был совсем еще мальчишкой, именно она сработала действенным рычагом в крушении советского режима в городе. Генератор злости. Один из основных проколов, как считал Квест, городской партийной власти.

Одно дело, когда «товары для великих» завозятся с материка, но совсем другое, когда они делаются здесь, местными специалистами и из местного сырья… Получилась отличная антисоциалистическая акция, и никаких американцев-«цэрэушников» поблизости не было замечено…

Изготавливал этот «рычаг», по слухам, засекреченный повар-кавказец из штата ресторана «Кавказ». Наряду с темной сырокопченой колбасой из оленины, сей деликатес входил в особо ценные пайки для очень уж начальствующего состава комбината и бесконечно злил полуголодных к тому времени горожан. Таким образом, несчастная пастрома являлась неким собирательным образом для кухонных разговоров людей, озлобленных тотальным дефицитом и лицемерием властей. Горожанину добыть норильскую пастрому честным путем было совершенно невозможно, но многие все же пробовали этот деликатес, доставая его через редких «допущенных к мясу» друзей-начальников…

Когда эта несчастная пастрома совершенно ураганным образом ворвалась на свободный рынок Норильска во всех видах, вкусах и ценах, Квест долго не мог понять, в чем же заключалась тайна технологии? Неужели и это американцы предусмотрели в свое время? Вряд ли… Сами хороши.

«Однако, пора бы и к делу. Точнее, к делам, — подумал он, пережевывая аппетитный ломтик. — Две темы надо бы обсудить. Что же, начнем с плохой».

Беседы под местным наркозом

— Как тебе нравится вся эта история с ограблением «Хараелаха»? — нарочито спокойно поинтересовался Квест, небрежно ткнув сигаретой в сторону городских дымов.

— Диковинное происшествие, но по-своему красивое, и вполне объяснимое, — почти без паузы сказал академик, от тривиальности новомодного городского вопроса сморщившись, как от кислого лимона.

— Это как так? — хмыкнул Квест. — Ты хочешь сказать, что появление в российской Арктике пиратского притона-стоянки, типа знаменитой Тортуги, — дело ближайшего времени? Так, что ли?

— Да, вот так я и хочу сказать. Именно так, рано или поздно, и должно было случиться! Очевидное решение вечной проблемы, — с беспардонной уверенностью заявил Самохин и многозначительно замолк.

— Так не пойдет! — заторопился Квест, — объяснитесь, господин ученый.

— А и объяснюсь! А ты наливай пока. Рука, часом, не болит? Начнем. — Самохин приосанился, даже пузо втянул. — Видите ли, господин Квест, на сегодняшний день, вся серьезная материальная собственность в этом мире уже поделена. Новая же собственность создается трудно и медленно. Мало того, сами структуры, являющиеся собственниками наиболее сочных секторов в мировой экономики, уже развиты настолько, что их службы безопасности в силах конкурировать с армиями небольших государств. А то и больших.

Тут Толик заметил ритуальное движение за столом и вполне мотивированно отвлекся:

— Что, уже нолито? Уважаю.

Шесть секунд паузы и мысль была продолжена:

— Излагаю ясно, коротко, даже сжато. Ибо в науке принято точно и ясно выражать свои мысли и разъяснять ход вещей, — не то что в твоей арбузоторговой отрасли.

— Я тя умоляю, не прессуй, — сказал Квест чуть ли не с любовью, — Сейчас ты больше похож не на ученого, а на поддатого строителя-прораба средних лет, не обремененного диетами и чтением умных книг. Давай свои мысли гениальные, вываливай.

— В общем, все отслеживается, охраняется и контролируется собственником — заводы и фабрики, банки и месторождения. Умные крупномасштабные собственники живут в относительных ладах с местным населением, которое, в данном случае, исполняет роль приграничных жителей, своеобразного охранного буфера. До деток включительно. Как раньше, если помнишь — была такая детская организация «ЮДП» — «юные друзья пограничников». Эти чертенята все заметят, сообщат, снимут на цифру и с этого же аппарата тут же отправят по MMS кому надо! Своевременно и с пояснениями. Ибо покой и стабильность имеют для общества огромное значение. Другими словами, никто не хочет потрясений. — невозмутимо заявил Самохин.

— Ну, и… — тихо поинтересовался заинтригованный Квест.

— Да, вот, то и, — Самохин невозмутимо вздохнул-выдохнул, медленно поводя возле носа крошечным бутербродом со слабосоленым гольцом. — Просто так ограбить крупного собственника уже не получается, ведь тут нужна маленькая война со всеми вытекающими. А ее, на деле, мало того, что никто не хочет, так ведь все еще и прекрасно понимают, что такая война будет вестись уже с привлечением сил заинтересованных государств, призванных защищающих своего крупного собственника. Да и воевать-то уже разучились, слава тебе… Так, разве, напакостить друг другу терактом.

Молодой ученый неспешно вытер руки и чуть не радостно, даже с азартом, словно открыл новый закон мироздания, сообщил:

— А вот в море…

— Ты хочешь сказать… — подался вперед Квест.

— Вот именно, — моментально ответил Анатолий, — понимаешь, получается так, что на сегодняшний день собственность беззащитна, и, по сути, не охраняется, только в открытом, безлюдном и не контролируемом пространстве — в море. В океанах. Подумай сам, разве к каждому танкеру или сухогрузу авианосец, или хотя бы эсминец приклеишь? Разве оперативно поможешь страдальцу, которого уже грызет после абордажа пиратская братва? Даже если спутник над мачтой висит. Огромные расстояние, колоссальные перегоны! А тут еще и всякие дорожные напасти — шторма, циклоны, цунами и прочие природные катаклизмы. Пропало судно, да и все тут. Концы в воду.

— В воду… — эхом повторил Димка, протягивая руку к хрустальному кувшинчику с наливкой.

— В нее, родную, — столь же спокойно отозвался Самохин и подготовил рюмку.

Слизывая убежавшую на пальцы икру, продолжил развивать мысль:

— Самое удобное место действия. Это тебе не на суше душегубствовать.

— Мне? — удивился Димка.

— Я же фигурально говорю. Хотя… При определенных обстоятельствах и ты станешь пиратствовать, как миленький. Кстати! Эту вероятность вполне можно и просчитать, — предложил академик.

— А на суше не проще ли? — игнорируя заманчивое предложение, продолжал допытываться Квест. — В окиянах грабить… Это же какая техника нужна? Емкие финансово, технологичные, высокоскоростные катера с приличным вооружением и обученным экипажем. Дорого, сложно, слишком заметно, в конце концов. Что-то не клеится… — Квест сделал вид, что крепко подумал. — А взвешенный и более разумный анализ на основе фактов, вместо неких фантазий, похожих на трактовки журналистами самооправдательных высказываний чиновников — это в науке не принято?

— Не ерничай… Дорого? Да ничуть. Морские перевозки недаром есть самые дешевые из всех возможных. Да и… Нафига ловить какие-то там поезда или караваны трейлеров? На суше тебя махом свяжут, а то и под мох спрячут, как Донцов говорит… Да и уходить по суше сложно. Дороги быстро перекроют, свидетелей хватит по любому. А вот в море — оперативный простор… Организовал Некто семейный или родовой синдикат современной пиратской направленности, у них громко называющийся «триадой», а у нас — «шайкой», забазировался где угодно, и вперед!

Разволновавшись, он остановился перевести дыхание.

— Ты обращаешь внимание на всплеск случаев пиратства по всему миру? Происходит второе рождение старой бандитской идеи! И никто в мире пока не знает, что же этому противопоставить. Каждому государству содержать собственный океанский флот? По всем частям света? А базы? А деньги? Тем более тяжело это сделать не суверенному государству, а структуре сугубо экономической — корпорации или концерну, — тут ведь еще и правовые вопросы возникнут. Когда-нибудь, конечно, и они что-то сделают, решат, пушки зарядят… Но не сейчас.

— Надо привлечь сильных.

— Надо. Но не привлекают. Пока что лишь один только Сингапур и готов согласиться на регулярное американское военное патрулирование в Малаккском проливе и прилегающих зонах, — возразил Толик с продолжением:

— Главные в этом регионе — Малайзия и Индонезия — тому всячески противятся. Они только недавно стали спасательные структуры к себе пускать и в международных программах участвовать, после серий цунами. Национальная гордость, яти ее… Или глупость. Ныне отлично работает Аксиома Коуэна, которая гласит, что количество разума на земле есть величина постоянная, а население растёт… — Самохин горестно вздохнул.

— В заявлении представителя Индонезии говорится, что, даже если США намерены делать сие доброе дело, им все равно следует иметь в виду, что «существуют законы и конвенции, которыми надлежит руководствоваться, а не просто декларировать что-то без учета чувств и настроений в прибрежных государствах». В конце концов, сошлись на том, что Штаты изо всех сил станут снабжать все три страны полученной со своих спутников-шпионов информацией о движении всех судов в региональной акватории… И пока на патрулирование берегов Малаккского пролива (бесконечных по протяженности, скажу я тебе, очень и сложных по конфигурации) с одной стороны более или менее регулярно выходят 18 катеров малайской морской полиции. На другой, индонезийской стороне, в строю чуть больше — всего 20 судов береговой охраны и несколько военных кораблей старой постройки. Все у них, бляха, ломается, и на дежурство редко выходят одновременно больше десятка… Но и у современных пиратов сложности, конечно, есть.

— Какие же это? — спросил собеседник с интересом.

— Обычные, морские, — пояснял далее Анатолий, — Скажу тебе Дима, как физик физику, что это на нашей Ламе водное пространство как бы изотропно. Иными словами — все равно тебе, куда и как плыть. А вот в морях действуют приливы и отливы, мощные течения, пассаты-муссоны, сезонные колебания уровня у побережий, дрейф ледяных полей и айсбергов и прочее. Все это надо учитывать, выбирая как место нападения, так и маршрут отхода. А главное — разведка. Кто, куда, когда, а особо изюмисто, с чем поплыл. А это очень сложная проблема. Это кадровая работа, внедрение. Кроты, одним словом.

— Пипец… — потрясенно молвил Димка. — Значит, и у нас тут…

— Огромный! — сочувственно кивнул бородой академик, — солидный такой шпионский пипец! Как говорится: «товарищ, вы смотрите в корень!».

— А че делать-то будем? — Квест явно не торопился признать поражение мировой цивилизации от каких-то там пиратов.

— Ну…, не блеснет новизной мое убеждение, что крупное государство, особенно такое, как Россия, должно все же таки приличные флота по океанам-то поразбросать… Это сдерживает, — Самохин показал пространству огромный кулак, моделируя мощь государственной военной машины. С удовольствием поглядел на связку пальцев-сосисок и добавил:

— Какой бы у тебя скоростной катер под задницей не был, ты, пожалуй, подумаешь, — вдруг по соседству российский эсминец на приличных скоростях патрулирует? Да еще с парой боевых вертолетов на борту.

— А что, Россия уже ничего не может сделать? — почти обречённо прошептал Димка. Подтянул поближе рюмку и, глядя в нее, огорченно покачал головой.

— Да ты не парься особенно. Понимание проблемы в верхах есть, — успокоил его Толик, правда, с некоторой задумчивостью. — Вот, в той же Камрани военно-морскую базу уже восстанавливают, на радость вьетнамцам. Ракетные крейсера нового поколения заложили на стапелях, и это сейчас куда как важней, чем пресловутые авианосцы… Да и Таймыр закупил себе какое-то чудо военно-морское, пасется сейчас этот корабль где-то у Сахалина.

Однако, сам он, как выяснилось, успокоиться не смог:

— С другой стороны — прошляпили. Можно было и предусмотреть варианты, будь то тенденции слияния разбоя с терроризмом или просто биржевые диверсии множественных конкурентов. Ведь в целом, это проблему серьезные аналитики прогнозировали, надо отметить… Я вот тут с замом губернатора разговаривал, говорит, — ожидалось такое дело. Однако, уж никак не здесь, не у побережья Таймыра! Готовились к охране, но только в южных широтах. А вот то, что сухогруз с платиной запросто можно ограбить в самом начале движения, на середине трассы Северного Морского Пути, никому и в голову не приходило! Грабеж в этих широтах в последний раз повидали наши полярные моряки в Великую Отечественную, а до них — казачки дудинские да мангазейские, когда в наши воды каперы голландские да шведские заплывали…

— Однако если эти умники прогнозировали, как ты говоришь, грабеж, то и охрана должна была быть. — пожал плечами Дмитрий, — и на пароходе, и рядом с ним.

— Так она там и была! — отмахнулся Самохин, с тихим вздохом неудачного диетчика ухватывая протянутый ему кусок жареной оленины. — Обычная разъездная бригада департамента безопасности компании. Кстати, их первых же и повязали… Они же именно охранники, а не бойцы спецподразделений по борьбе с морским терроризмом. А вот встречать злосчастный «Хараелах» должен был тот самый военно-морской зверюга, свежекупленный, только уже у самых Курил… На границе опасной, в пиратском отношении, зоны. Надо думать, что сейчас границы этой зоны существенно расширят. И ты сам понимаешь, что эта самая граница теперь пройдет… где?

— В Караганде, что ли? — сказал Квест по привычке вместо президента Казахстана.

— Молодец, — констатировал сметливость друга академик, — снедать еще будем?

Про «выпивать» он не спросил…

— И какую же численность охраны в таком случае держать? — откидываясь в кресле спросил сам у себя Квест.

— Огромную! — академик весьма убедительно иллюстрировал это слово раскинутыми руками. — В мире вояк существует эмпирическое правило, гласящее, что для достижения успеха атакующая сторона обязана иметь трех, а лучше пятикратное превосходство в численности над обороняющимися. Как ни парадоксально, но в мире терроризма и бандитизма справедливым оказывается совершенно обратное. Небольшие группы специально обученных людей, вооруженных и экипированных соответственно, способны нанести урон, просто несоизмеримый с их весьма скромной численностью. Это, однако, ни в коем случае не обесценивает традиционной военной доктрины. Просто в данном случае тем же террористам просто нет необходимости захватывать и удерживать новые плацдармы. Как правило, перед ними стоит простая задача — нанести врагу максимальный людской или материальный ущерб в ограниченный отрезок времени. Есть и фактор неожиданности, ведь именно они выбирают — когда, где и как нанести удар, обеспечивая себе этим решающее преимущество в огневой мощи и численности в точке соприкосновения…

Димка в задумчивости глядел на пустую тарелку.

— Да… Тревожный звоночек.

— И не первый! — как ни в чем не бывало заявил информированный собеседник.

Квест вскочил с кресла, осененный ослепительной догадкой, чуть не опрокинув ценный графин

— Скрыли! — заявил он, хмельной еще и от мелкой радости уличения.

— Хрен там, — невозмутимо парировал Толик, — ничего они не скрывали, все это было в открытой печати. Хотя… Нет ни одной страны, где бы власть не стремилась скрывать информацию и вешать лапшу на уши своим добропорядочным бюргерам. Да и что тут рассказывать? Пропал небольшой, в общем-то, сухогруз с редкоземельными элементами. «Орландо Сантос» звали пароходик. Паники тогда не подняли потому, что судно было во фрахте, никакого отношения ни к Таймыру, ни к России оно не имело.

После его рассказа Квест грустно задумался. Все верно.

С чего бы это все вдруг подхватились, заподозрив, в данном случае, факт пиратства? Работу выполнял частный грузоперевозчик, какой-нибудь там «либериец». Честно взял груз, да и пошел не спеша. Потом что-то произошло, и сгинул бедолага на севере Южно-Китайского моря. Канул в пучину. Враги подгадали под ближний территориально серьезный шторм, и концов никаких не нашли. Груз, разумеется, был застрахован. Полгода назад все списали на погодные дела, хотя какие-то сомнения все же оставались… Теперь же они стали еще более видимы думающему человеку.

— Но должен быть какой-то конкретный, выделенный ответ-причина. — Димка Квест и сам не заметил, как задал этот вопрос вслух.

— И не один. Прорва ответов, — сказал Самохин, старательно сложив руки на животе, — ибо пираты — это только один их возможных вариантов. Но ведь есть и другие. Хреновые капитаны лезут туда, куда не надо. Бывает так, что они, в сговоре с судовладельцем, сами и топят свои корабли, что бы получить страховку, но от жадности и сами тонут, еще до того, как к ним подойдут спасатели. Само собой — есть и фактор погоды. Чужие вояки часом могут завалить во время учений. Только все это уже проверили! В сухом остатке дело выглядит так…

— Как?

— Это было еще не старое судно, грамотно и качественно построенное, в хорошей форме, первоклассный капитан и у него — команда профессионалов. Судно, ценный груз и вся команда пропали в совершенно спокойный в прогнозах день. Плохо лишь то, что зарегистрирован пароход был черти где, и российским пограничникам на него было, по большому счету, наплевать… — тут Самохин уже устал размышлять без паузы и расслабился, уложив ноги-колонны в теплых штанах и стильных тапках прямо на стол.

Вежливо поинтересовался у гостя:

— Ничего, что я так вот, по-американски?

— Да хоть все четыре ноги положи… — разрешил Квест.

Друзья помолчали, еще раз осмысливая происшедшее с сухогрузом «Хараелах» в Карском море. Немного закусили. На этот раз паузу прервал академик:

— Меня, Дима, на самом деле, смущает вот какой факт… Откуда взялся подводный атомоход у пиратов? Конечно, можно допустить всякое, но украсть или незаконно купить такую технику? Не поверю. Тем более я не могу допустить, что на какой-то серьезной мировой верфи негласно строили подобный пиратский корабль по бандитскому заказу. Это нонсенс. За такими манипуляциями контроль идет особый, многие спецслужбы глаз не спускают… Чего там, некоторые высокоточные станки для оптического производства просто так не купишь! Винты просто так не выточишь! А тут — подводный атомный крейсер…

Вот тут Квест «прогнал крутого»!

— Щас просвещать тебя буду, — многозначительно объявил он, наслаждаюсь собственным знанием вопроса, — Я эту тему в сети заранее пробил. Да и книжку купил давеча. Коротко если…, — а с чего это все решили, что это был именно атомоход? Правильно… По внешнему виду. Мол, здоровенная сигара с зализанными обводами. Монстр подводных морей… Но, если глянуть на современный каталог-определитель подводных лодок мира, то сразу видно, что хватает и дизельных современных лодок — такой же формы и чуть ли не таких же размеров! Что-то типа (или поновее) дизель-электрических подводных лодок проекта 636, по терминологии НАТО — класс «Kilo». Китай уже покупал у нас субмарины этой серии…

— Это вариант, — признал Анатолий, что-то про себя прикинув.

Пейзаж красился низким полярным солнцем в темно-розовое. Вечерело уже с темнотой в небе. Осень надвигалась на Норильск.

В небе чертил белый инверсионный след солидный реактивный лайнер, идущий над Таймыром на Пекин. Вечернее светило баловалось оптическими эффектами, рисуя впереди лайнеру темную линию еще не пройденного им пути. Самолет исправно летел по темной полоске в Поднебесную, в южных морях которой зрели страшные замыслы работников древнего разбойного промысла, а гуманная цивилизация граничила с первобытной жестокостью прибрежных дикарей. Дикарей морали.

Отвернувшись к закату, Квест проворчал, неизвестно к кому обращаясь:

— Так наш Донцов в эту самую клоаку пиратскую и полетел…

— Туда, — проникновенно сказал Самохин, — правда, не в самую клоаку, и не сразу. Сначала он махнул к Игорю Лапину на островок, что бы допросить друга с пристрастием, как это он допустил такое безобразие, а не помер смертью храбрых за собственность комбината? А уж потом и на Дальний Восток, — проверить разговоры, слухи, все, что накопилось по факту еще первого испарения норильского металла в жарких южных окиянах.

— Кстати! — вспомнил Дима, — ты с нашим полярным Робинзоном не пробовал связываться?

— Да, все времени не было, Дим, что бы плотно посидеть за аппаратом. Дай два дня сроку, барин. Вот уедем на дачу, там и попробуем, заодно и систему потестим, которую он мне и налаживал. Пусть теперь пожинает…

Это был второй важный момент встречи. Им предстояло поехать на речку Ламу, отдохнуть от городского бытия. Поначалу Квест просто не понимал, какого черта им надо ехать на новую академическую «дачу», тем более, что расположена она не на самом озере Лама, а на одноименной речке. В месте, гораздо менее выигрышном зрелищно. Тем более, когда в их распоряжении есть целый «Форт» в конце Ламы, солидное хозяйство для всепогодного проживания! Однако Самохин, лишь недавно закончивший обустройство новой загородной резиденции, категорически настаивал именно на таком варианте.

Первый довод — ехать ближе и быстрей. Хоть это и не было критично при скорости его водометной игрушки. Второй — похвастаться, ведь это тоже важно… На этой даче не будет добытчиков-браконьеров или любителей удрать от жен под предлогом ловли щуки. Там будут появляться совсем иные гости. Социально адаптированные члены общества, состоявшиеся, уважаемые и известные, каждый в своей области специалисты. Не эмигранты из запломбированных вагонов, искатели удлиненного рубля, жадные до халявной рыбки, не мелкие «торговцы чем угодно» без долговременной идеи, без ясной оседлой цели. И, уж тем более, не вредители-саботажники, поджигающие ранимый северный лес из-за собственной пьяной лени…

Это просто экологический, такой модный сегодня, туризм. Стремление вырваться из города в короткие часы отдыха. Жажда здоровой романтики для пресыщенных урбанов. И здесь относительная доступность места по времени езды даже на скоростном катере была очень важна. Да и места там по-своему интересные — много островков и проливов, проток и пересыхающих пойм, тайных каналов и заливчиков. «Ламские разливы», так эти места и называют. Водится и голец и щука, сорога, окунь и редкий эндемик — сиг-валек. Необычное сочетание озерной и речной рыбы, чудесная рыбалка, как нахлыстом, так и на традиционной спиннинг. Есть и утка, и куропатка. По берегам ламских разливов много зайца. Имеется и медведь, которого в последнее время развелось очень много…

Самохин построил небольшую аккуратную летнюю дачу на одном из островков. Точнее, помесь жилого дома с салуном.

Подход к ней с речки Ламы, был хоть и непрост, но вполне удобен даже во времена «малой воды», до самой глубокой осени. Этого острова не было на картах геологов или Министерства Обороны, но это давно уже никого не удивляло. В этих местах карта — весьма ненадежный помощник. Проливы и отмели появлялись там, где их, согласно картам, не должно было быть. Мелкие и глубокие каналы разделяли острова, которые, судя по той же карте, были одним целым островом. Рыбацкие избы, указанные на картах, представляли собой, в лучшем случае, лишь кучки обгорелых развалин… Крапчатые отмели, обозначенные россыпями точек, оказывались целыми островами, а острова лишь полосками более светлой воды. Работа судоводителя велась по принципу «Имеешь не карту, а то, что видишь». Есть только глаза, память, да отметки приборов GPS на электронной карте.

Еще когда Анатолий выбирал (и довольно долго) островок для поселения, друзья подшучивали над ним, говоря, что может получиться так, как это было с Новосибирскими островами. У Новосибирских островов есть одна особенность — пока их открывали, часть из них исчезла. Еще не был нанесен на карту последний остров — Жохова, а уже стали дном морским острова Меркурия и Диомида, доживали свои последние дни Васильевский и Семеновский. Живая геология!

Место расположения «озерной дачи» Самохина все-таки давало некоторый момент ущербности, так считал и Квест, и Сержант, и Донцов.

Тяжело порой сидеть на берегу и смотреть, как в выходные дни нацеленные на полевые приключение люди едут дальше. Само Озеро, его уникальные водопады, отличная рыбалка, сложнейшие пешие и водные маршруты, сплав по рекам с той же рыбалкой в обнимку, наконец, притягательная мистика этого гигантского каньона плато Путорана — все это манит сюда сонмища ищущих приключения людей, как магнитом. Как и набирающая силу мода на экстремальный и экологический туризм, что почти заменили ныне туризм традиционный, категорийный.

Пока еще достаточно много людей, ехавших на выходные или в короткие отпуска на Ламу, умели петь хором песни про «изгиб гитары желтой», сообщая вселенной, что у них «лыжи у печки стоят». Кто-то еще помнил песни Шнурова. Но уже много, ох много, было и представителей иного, совсем молодого поколения, азартных рационалистов, сохраняющим это качество даже в романтике. Для них если уж экстрим, — так максимальной порцией и за любые деньги! Generation next гоняли на яхтах в ледяной воде, пробовали нырять в темную стынь Озера с аквалангами, прыгали с водопадов на каяках, а с вершин на парапланах. Вот только на саму вершину идти не хотели — требовали вертолет, дорогие летные часы которого куплены богатым папой…

Все они ехали мимо, полные сил и уверенности, допивали на борту последнее пиво, что бы переключиться на более крепкие напитки после. Правда, обратно катили уже другие люди и лица. Уставшие, измученные и не очень, но, в любом случае, ехали умудренные путешественники, напитавшиеся досыта волшебной силы великого Озера.

И смотреть на это было несколько обидно и завидно.

Однако и это место было удобным, красивым. А это главное.

Связь налаживал Игорь Лапин, а кто же еще… Связь, к надежности и доступности которой уже многие так привыкли. Увы, сотовая связь туда пока так и не дотянулась, — ретранслятор на острове Ближний поставили, на от этой точки телефон не брал, вопреки всем планам и рекламным картам. Ведь как бывает… Глядя на карту зон-покрытий местных компаний сотовой связи, только радуешься перспективам! Приятно глянуть на работу специалистов, сколько же они уже «покрыли»… Синие пятна разных оттенков изящной отмывкой оккупировали изрядную часть акватории и районы хараелахских предгорий. Красота, думает будущий путешественник, прогресс налицо! А ведь будет еще лучше, патетически говорит персонал компаний-провайдеров… Однако, уже в первой трети соседней с городом речки Валек ваш проклятый сотовый упрямо замолчит, какова не была бы его чувствительность, и как бы не был набит энергией аккумулятор аппарата. Попытки усталых групп водных странников вызвать грузопассажирскую «Газель» на дальних подходах к причалу имели уникально редкий успех. А если бы более мощный ретранслятор стоял на острове Ближнем, где базируется инспекция маломерного флота и МЧС? И на турбазах пару штук смонтировать.

Но не брать же вечно спутниковый телефон с ценой разговора под два бакса в минуту! И потому Лапин поставил на самохинском островке стационарную антенну для трансивера, входящего в радионавигационное оборудование хозяйского катера.

Поход назрел давно.

Все времени не было. И вот, наконец-то планы и возможности совпали так, что можно было удрать на пару-тройку дней от всех дел и забот.

Правда, был еще один момент, который не давал собеседникам спокойно отдаться праздному отдыху на водах. Их друзья каким-то странным образом оказались втянуты в круговорот загадочных и отнюдь не радостных событий на фоне нарастающего напряжения вокруг удивительного (в анналы войдет!) факта морского грабежа.

Лапин сидел на острове, буквально вырвавшись из рук грабителей.

Сержант находился, как теперь выясняется, в самом, что ни на есть, пиратском регионе планеты, причем сам способ его попадания туда отличался абсолютной, даже абсурдной кошмарной авантюрностью.

Донцов метался по заливам и станциям, пытаясь найти хоть какие-то следы-концы в этой мутной истории.

А они собрались тут. Водку, по большому счету, значится, пить, сволочи… И это мешало.

— Почему-то мне кажется, что нам надо как-то помочь, — честно признался Квест.

— Ничем мы, Димка, им не поможем, только навредим, там профессионалы работают. И Донцовские хлопцы, и команда комбината. А мы что можем сделать? — пожал плечами Толик Самохин, подумал секунду, и согласился, уныло добавив, — Но помочь хочется, тут ты прав… Хоть эту хрень, что вы мне притащили под видом чудо-индикатора торсионных полей, заново собирай! Как я тогда купился только? До сих пор стыдно.

Он выключил гриль, на котором почти уже не осталось мяса, и осторожно спросил:

— А тебе по поводу Майеру так и не отзванивался никто?

— Нет пока. А что, ты знаешь что-то? Слушай, не пугай меня… Этого нам еще не хватало, — сказал Квест, охваченный нехорошими предчувствиями.

— Я не пугаю, я верю, что он жив и здоров. И на связь ему пора бы как-то выйти. Похвастаться, про солнечные ожоги рассказать, объясниться за задержку… — сказал Толик почти спокойно.

— Ищут его через Камрань, наши мидовцы подключились, — весьма неуверенно сказал Квест. Будто сам не верил в действенность таких поисков.

— Это хорошо будет, если подключились, — сказал Самохин, для приличия прикинувшись, будто раздумывал какое-то время, — а я вот тоже подключил двух своих знакомых физиков в Филиппинах, пусть, думаю, хоть справки наведут, может, что-то и узнают. Пока что сказали, что никаких катастроф в том районе не зафиксировано. Аварии в полете не было. Последнее сообщение — садились на какой-то крошечный остров. Так что, будем надеяться, что Сержант просто влез в какую-нибудь «тьмутаракань», по привычке своей паскудной. А то и бабу местную себе нашел, забавник…

— Это он, паразит, может, — с надеждой в голосе подтвердил Квест.

Вставая с кресла, Самохин потянулся за курткой, пора было идти смотреть катер, на котором планировалась поездка.

— Не унывай, Димыч! Если что, через несколько дней вместе стартанем в тот район, будем на месте пропащего разыскивать. Как только Дончак нам отмашку даст. Пока велел не лезть никуда, так давай приказ выполнять. Наше дело — быть на связи, — подытожил разговор Анатолий, — пошли лучше на мой катер смотреть.

— Пошли, — согласился Квест, тоже встав. — Приедем, сядем верхом на рацию, будем искать своих друзей по всему эфиру.

— Вот и ладно, — молвил академик, засовывая в карманы куртки пару бутербродов с семгой, — Галина Петровна, дорогая! Мы с Димой пошли к причалу, так что можно со стола все убирать. И чайник поставьте, мы где-то через полчасика вернемся, — крикнул он пожилой домработнице, которая все это время старалась не мешать мужчинам.

— А раньше-то у тебя все больше молоденькие домработницы были… В мини-юбках, что твои модельки, — сказал Димка с непроницаемым лицом.

Самохин усмехнулся, отмахиваясь.

— Да ну их! Один грех от этого и суета, — притворно ледяным тоном сказал он. — Философы, всецело привязанные к чувственному, заслуживают всяческого презрения. Сверхчувственность, она же — страстность — считаются в православии состоянием так называемой «прелести». Именно поэтому дурак тот, кто бездумно цитирует книгу «Властелина Колец», обзывая всяк любимый предмет «моя пре-елесть»… Не разумеют, что рекут.

— Стареем, брат, — с сочувствием сказал Квест.

— Шалишь! Мы лишь неуклонно мудреем, — не согласился с ним маститый ученый, оглаживая пузо, — Это мудрость.

— Вот если бы ты ее поменьше демонстрировал во пьяну, было бы вообще шикарно.

Но Самохин оставил это туше без внимания, сконцентрировавшись на важном.

— Но одна не очень старая домработница у меня еще осталась… С собой ее возьму, на «дачу», прибраться там, то да се…

— Понимаем… — фыркнул собеседник.

До причала идти было вроде бы и недалеко, но уж больно муторно, и Дима еще лучше понял и оценил желание хозяина побыстрей прокопать Великий Молдаванский Канал. Тропинка, устланная деревянными подмостками вывела их сначала на грунтовку, а потом и к причалу, где у плавучего настила с мелкоячеистой металлической сеткой поверху стояла дорогая игрушка академика, нежно-серебристый пластиковый катер-водомет калининградского производства с дизелем под триста лошадиных сил.

— Сколько эта ласточка берет груза в трюмы? — деловым тоном поинтересовался Дима.

— Четверых с капитаном. Ну, и кил двести полезной сторонней, то есть, не штатной утвари. Если больше, на глиссер уже тяжело выходит, — с готовностью доложил новоявленный капитан.

— Ну что ж, неплохая машина.

Самохин откликнулся с радостью:

— Что ты! А килеватость, а обводы! Продуман, как военный самолет. Даже место для «резинки» есть, причем с баллоном, — повернул рычаг, «надувнуха» уже накачана и готова к сбросу. Цвет салона заказывал, расположение рундуков оговаривал, как Сержант учил. А холодильник оцени! Правда, и денег с меня содрали вдвое против оговоренного поначалу, — и тут Самохин чуть замялся, — только, знаешь что… Я что-то пока неуверенно вхожу в тамошние шхеры. В GPS-ку я вроде бы все занес, да вот практики пока маловато. Не успеваю я на этот прибор вовремя поглядеть! Мне бы…

Квест бросил на него цепкий взгляд, усмехнулся:

— Понял тебя. Дают права всяким… Ладно, не дуйся. Возьмем мой катер, пусть капитан нас туда сопроводит. Да и увезти побольше сможем, если надо чего забросить. А назад уж своими силами, чай запомнишь.

— Хорошо бы, Только он же у тебя вроде иностранцев возит на озера? — озабоченно спросил Толик.

— Они уже уехали, полные впечатлений и огненной воды во всех баках, включая дополнительные, — успокоил его бизнесмен, с тоской вспоминая об огромном количестве драгоценного личного времени, потраченного на заграничных товарищей.

Кому романтика, а кому — самая настоящая пахота и нервотрепка.

На реке Норилке стоял штиль. Предосеннее тепло и столь желанный рыбаками штиль на воде — нет ничего более притягательного для водного странника. Троллинг и нахлыст, классический «береговой» спиннинг, охота на хариуса у ручьев — все это любит штиль. С гольцом есть одна тонкость. Почему-то он лучше клюет на в «чистый» штиль, а когда по воде идет очень мелкая рябь… Штиль важен. Можно долго и спокойно грести, далеко и точно кидать. Когда на Норилке штиль, притягательность дальних горных озер становится вообще невыносимой. Представляешь себе, как там сейчас и… Скулы сводит.

Норилкой реку назвали в честь особого способа зимней ловли сетями. Здесь ловилась, кроме прочего, красавица нельма, самая вкусная рыба на свете. Ее ловили круглогодично, но наиболее крупные экземпляры добывались зимой.

Издревле люди, населяющие бассейн этой широкой реки, пробивали в студеные морозы ряды лунок, а потом протаскивали сеть подо льдом, от лунки к лунке, перегораживая течение реки. Специальная длинная палка-шест, с помощью которой и протягивалась под матерым льдом длинная сеть, и назывались «норило». Вот реку и назвали Норилкой.

Появилось и зимовье Норильское. Древние это были времена…

Еще в январе 1742 года штурман С.И. Челюскин приехал ночевать в зимовье Норильское, а 19 марта того же года в окрестностях нынешнего Норильска побывал Харитон Лаптев. Побывал и написал: «Приехали мы на устье реки Норильской, по которой ехали вверх десять верст в Норильское Зимовье, ночевать…». Потом он уехал южнее, в сентябре прибыл в Енисейск, где в 1743 году знаменитым штурманом и была составлена первая достоверная карта Таймыра.

Лишь спустя сто лет, в 1843 году, внутренний Таймыр исследовал неутомимый Миддендорф, который и стал первым ученым-исследователем, сообщившим миру основные сведения по географии и орографии этого края. Он и дал полуострову название «Таймыр». В Норильском районе Миддендорф не был, он проехал севернее. Но в своей книге-отчете «Путешествие на север и восток Сибири» написал, что «за 70° северной широты, на правом берегу Енисея, есть, как я слышал, угольный пласт»… Это про Норильские горы. А еще он назвал их «дико-романтичными».

Первым «норильским» ученым стал Ф.Б. Шмидт. В 1866 году он приехал по заданию Российской академией наук — искать замороженный труп мамонта. В его отчетах приведены первые конкретные сведения о Норильске и его полезных ископаемых. И пошло-поехало…

А название «Станок Норильский» появился на топографических картах в 1884 году, хоть фактически он появился много раньше. Потом и город вырос неподалеку.

Город Норильск…

Друзья пошли назад, почти все уже решив. Шли, и пели старинную песню американских «аргонавтов» 1849-го года, отправляющихся опасными караванами в мифическую «Золотую Калифорнию».

«О, Сюзанна, не плачь обо мне, Я еду в Калифорнию С промывочным тазом на коленях!»

Незаметно на берег свалилась прохлада, граничащая с холодом. Требовался камин, что-то согревающее внутрь и тихая музыка снаружи. А еще — толстый шотландский плед на колени. Надо сказать, что у академика все это было.

По приходу в усадьбу Самохин вспомнил еще об одной проблеме.

— Ты ствол берешь с собой какой-нибудь? — причем, спросил он как-то осторожно, даже с некоторой надеждой.

— Нет, не беру… — удивился вопросу Дмитрий, — и я разрешения не делал, все некогда было.

— Ну, ты даешь! Ведь вся зима была у тебя для этого… Сдай все документы, да жди итога, не торопясь никуда. А медведи? — расстроился Самохин.

— Дык, ракетница-то у меня есть… — безразлично пожал плечами Димка, — Да и ты наверняка наберешь огнестрела. Я, Толик, после некоторых событий, не особо охотно беру в руки ствол. Ну его…

— Я возьму пару карабинов — «Хеклер-Кох» 223-его калибра и гладкий ствол 12-го. Думаю, этого нам хватит, — внушительно заявил напарник.

— Ессно, хватит, — кивнул головой Квест. — А еще можно на катер курсовой пулемет установить.

— Иди-ка ты в жопу со своими шутками… Не ломай кайф, в натуре, как до сих пор говорит моя старшая сестра! — гаркнул Толик.

Однако тут же решил подстраховаться с мотивацией и дополнил, но уже тише:

— Еще и уток наколотим, вот увидишь.

— Наколотить-то наколотим, но колбасы надо взять побольше, — резюмировал Квест, которому оружейная тема была совсем не интересна.

А вот хозяин явно ею «заболел»… У стены, на подставке из березового капа гордо красовалось чучело лично убиенного Самохиным песца. Увидев сей тощий трофей, Димка среагировал немедленно:

— Поздравляю с героическим… Ик… Почином! Рад, что вы, hombre, справились со столь ужасающим зверем. Да не запылится отныне твой пробковый шлем и, это… Пусть шкура этого свирепого леопарда будет греть вам ноги очень долго!

— Будет вам, коллега, изгаляться. Усё впереди.

Уже собираясь домой, перед вызовом такси, Квест неожиданно заявил:

— Толик, обрати внимание на некую мистичность событий… Все крутится вокруг и около островов! Лапин на островах Гейберга сидит. Сержант на остров собирался. Мы сейчас на островке пьянствуем, да и ехать собираемся на остров… Сплошные островитяне!

— Все мы тут островитяне, — одними губами усмехнулся Самохин, — А ты вспомни… Летишь на самолете домой из отпуска. Надоели все отпускные дрязги до одури… Быстрей бы в Норильск! И вот, на подходе к аэропорту Алыкель внизу наконец-то прорисовывается земля. Сплошные темные тарелки озер под крылом! Суши почти не видно.

— Зрелище действительно потрясающее… Особенно для новичков, кои впервые на Север прилетают, — мечтательно улыбаясь, подтвердил Квест, — озеро на озере. А при чем тут острова?

— Ну, не мне же, тебе, бывалому путешественнику, рассказывать… Как человек по лесотундре нашей идет? Через каждые пятьсот метров вылезаешь нежданно-негаданно на островок. Хитришь, думаешь сократить расстояние, перепрыгнешь через проливчик — бац! А это остров! Так и идем. Остров-озеро, остров-озеро… — проникновенно сказал академик, попеременно перекладывая в воздухе ладонь влево-вправо.

Встал, накидывая полартековскую куртку и, не забывая положить в боковой карман заветную фляжку с коньяком, что бы достойно проводить гости дорогого, добавил из нее напоследок, сперва поинтересовавшись:

— Тебя, друг мой, не утеплить ли? Давай, куртон теплый дам? Ибо в офисном костюмчике зело зябко…

Квест отрицательно мотнул головой. Голова уже имела инерцию:

— Нет! Ибо я стойкий. Не отвлекайтесь, сеньор кавалер, давайте про острова.

— Ну, ничего, в такси тебе будет тепло… Что, коллега, по глотку, и опять помрем? Да, да! Глотни-ка на дорожку… Так вот, — также тяжело преодолевая алкогольную инерцию, продолжил Самохин, но все же вспомнил о текущей теме, — поэтому наравне с сентенцией «край озер» вполне правомерно применить определение «край островов»… Ибо… — задумался Самохин на секунду и молвил совершенно серьезно и пугающе трезво. — Мне, порой, кажется, что тут наш Север моделирует всю современную Россию. Бесчисленная куча островов и островков, на каждом из которых что-то свое происходит, и почти все островитяне так до сих пор друг от друга и отрезаны… Информационно, прежде всего. Никто толком не знает про то, что делается у соседей. До сих пор.

— Тогда точно, островитяне мы все… ибо несчастные есть люди, — согласился уже довольно пьяный, а через это немного сентиментальный, Димка. И бочком пошел вниз по ступенькам. Старательно, но быстро перебирая руками натуральные перила.

Ибо подошло такси.

Где-то работали штабы и бригады. Искали, вычисляли врагов.

Специально подготовленные люди и цивильны чиновники шептали и кричали, увольнялись и увольняли других. Решали вопросы и упирались в проблемы.

Но это далеко. А здесь…

Почти в то же самое время, когда приятели осматривали новый катер Самохина, с противоположного берега реки Норилки медленно отчалил скоростной водометный катерок. Единственный его пассажир, он же судоводитель-капитан, не торопился выходить на глиссирование. Судно шло медленно, недовольно бурча высокооборотистым двигателем в сто восемьдесят лошадиных сил. На белых полированных бортах мистически вспыхивали закатные блики. Сухощавый владелец, мужчина лет сорока, с легкой сединой на коротко остриженной голове, спокойно оглядывал берега северной реки через солнцезащитные очки, уже и не нужные в это время дня. Так он и ехал, высунувшись в верхний люк низкой остекленной тонированным стеклом рубки. С усмешкой глядел на берега и проплывающие загородные строения.

Как будто прощался, не желая привлекать к себе лишнего внимания зевак.

Человека звали Виктор Панковский. Он ехал на озера.

И его надо запомнить.

Глава 6 «Мужские сны»

«Взбудораженный, он видел во сне крушение судна, сон соответствовал регламенту барокко, по которому даже в грезах, даже в первую очередь в них, пропорции обязаны украшать концепт, преувеличения — оживлять, таинственные сближения — придавать рассказу содержательность, размышления — глубину, эмфазы — возвышенность, аллюзии — загадочность, а каламбуры — тонкость…»

Умберто Эко, «Остров накануне»

____________________

В эту ночь, которую можно было бы назвать «Ночь наступающих событий», нормально, глубоко, то есть продуктивно и качественно спал один лишь Андрей Донцов. Усталость у него накопилась такая, что ни рваный гул двигателей и рокот винтов вертолета, летящего через грозу над Тихим океаном, ни толчки воздушных ям, ни шастающий в поисках тушенки по салону бортмеханик не могли ему помешать. Бесконечные встречи, опросы и допросы, дипломатия, согласования с руководством и смежниками, анализ и споры по итогам, ругань из-за порой удобных, но скоропалительных выводов…

Ни от чего так не устаешь, как от бесполезности собственных мозговых усилий! Считаешь, так, понимаешь правильно, — а не выходит… В такой ситуации критически важна возможность своевременного восстановления. При любых условиях. А потому мимолетное желание посмотреть на простирающиеся внизу величественные воды Тихого океана не могло составить конкуренции желанию провалиться и забыть все, рухнув на скатанный в рулон оранжевый баул-контейнер надувной спасательной лодки.

Итак, Андрей спал серьезно, капитально, отключившись до анабиоза…

Остальным повезло меньше.

Сон о Боевом НЛО

На островах Гейберга горел огонек одинокого окошка одинокой же обжитой избы. Единственной свет на почти забытой людьми полярной станции на краю света.

С норд-веста покатилась зыбь, пологая, свинцовая… Игорь Лапин представил, как в открытом студеном море такая зыбь качает одинокую лодку, плавно, как баюкает. Но когда на ее пути становится упрямый одинокий островок, то она, моментально разозлившись, бросается на него с яростью хищного зверя, изо всех сил стараясь изменить рельеф черных пляжей. И всегда островок побеждает.

Закончив монтаж еще одной мудреной антенны еще до обеда, Лапин оставшееся время провел за трансивером, и только поздний вечер посвятил хозяйству.

Ближе к сумеркам он столкнул жесткий от холода и мокрый от росы «зодиак» в стылую воду Карского моря и отправился проверять крупноячеистую финскую сеть, которую поставил накануне. Рыбки пока еще хотелось… На выпутывание из капроновых коконов пятерки крупных мальм — проходных гольцов — потребовалось довольно много времени. Руки, защищенные неопреновыми перчатками, не имели должной чуткости в пальцах, а гольцы прилично заматывали сеть, порой наворачивая на себя многие метры полотна.

На это раз рыбку они пожарили. Барсик перед этим сожрал приличный кусок сырого балыка, что никак не помешало ему подождать законной порции и жареной вкуснятины; он ведь честно отсидел на корме все время скучной возни своего напарника с сетью! Лапин ел гольца с самодельным хлебом (его он выпекал в найденной на станции тяжелой чугунной формочке, почти научился) и с приправой. Для этого он мелко толок в миске чеснок, солил его, потом добавлял из привезенных запасов мелко резанного дикого лука, тоже крепко засоленного, добавлял немного соевого соуса и кавказских специй «хмели-сунели». Немного кипяченой воды. Полученная запашистая кашица позволяла съесть что угодно! Хоть береговой плавник. «Провокатор аппетита», а не закуска…

После ужина, уже перед самым наступлением осенней темноты, они с котом вышли на берег, чтобы оглядеть окрестности и оценить обстановку.

В небе показался инверсионный след.

Высотная машина шла быстро. В прошлые разы Лапин наблюдал следы кроссполярных рейсов пассажирских «джетов», идущих с юга через Северный Полюс на Америку. На этот раз это был, скорее всего, военный самолет, стратегический ракетоносец — «стратег» — осуществляющий круглосуточное боевое дежурство. Правда, шел он не как обычно, строго по сторонам света, а под углом, на север-северо-восток.

— Заблудился, — наивно предположил Игорь, обернувшись к коту, тоже смотревшему в небеса, в направлении далекого гула. Нагнулся, погладил.

Кот, как показалось человеку, отрицательно покачал головой.

— А что, запросто! — отвлекся от поглаживания лобастой кошачьей башки Лапин, — бывали случаи… — и легонько толкнул «Пятницу» в бок.

Барсик недоверчиво фыркнул, и отмахнулся толстой лапой. Может, просто от последних комаров отбивался. А может, и не верил ни единому слову, говоря Лапину на кошачьем языке, что-то типа: «Хватит заливать-то… В наши-то дни?»

— В наши не знаю, а вот ранее запросто, — заверил его Игорь, — хочешь, расскажу тебе такой случай?

Море стихло. И ветер исчез. Но острова спускалась красота закатных красок.

— М-кяу-у… м-мяк, — милостиво разрешил недоверчивый кот, совершенно релаксированный пасторальной обстановкой. Однако произнес он это весьма определенной интонацией, возможной к трактовке, как «только давай обойдёмся без субъективной экспрессии».

Лапин достал из кармана куртки-ветровки камуфляжного нейлона кусок темного и горького шоколада, вежливо протянул его коту и, убедившись, что капризный слушатель «опять не хочет», начал:

— Послужил я, Барс, в срочную, правда недолго, на командном пункте дивизии ПВО, на том самом, с которого «Боинг» корейский сбили… Ну, сбили-то его, конечно, не с самого командного пункта, а вот приказ отдали именно оттуда. Я застал только отъезд офицеров-участников, так как служил уже в 90-ом году, а они — по пять лет, потом уезжали. Наслушался я там «ПВО-шных баек», и не только с Дальнего Востока. Эх, молодость моя… Слышь, Барс, сбегай за биноклем!

Кот поглядело на него, как на сумасшедшего.

— Ладно уж, сам схожу.

Отсутствовал Игорь недолго. Посмотрел на небо и отметил с удовлетворением:

— Точно, «стратег».

Бережно уложил оптику в нагрудный карман и продолжил:

— Во времена холодной войны был у нас такой порядок… Америкосовские «стратеги» летали с ядерным оружием по северам СССР, дежурили где-то в районе Полюса и нашего северного побережья. Назывался этот маршрут у них как-то… «большой кок», что ли? Ну, и наши летали к ним подежурить, — что-то типа «длинное копье», так маршрутец назывался. Выглядел он примерно так: большой прямоугольник (все это Лапин чертил на песке пляжа, не для кота, просто сам вспоминал) — это СССР на глобусе, а овал сверху него — место дежурства, Северный Полюс и север американского континента. Вот и взлетали наши «тушки» где-то под Самарой, затем шли до Урала, а дальше вверх, на Полюс. А там давай летать туда сюда, дежурят. Экипаж человек восемь, летают они через день да снова. Рутина, короче, и скукота. Весь маршрут прошит на жесткой перфокарте в автопилоте. А готовят самолет к вылету солдатики-срочники; вот один такой боец полетную перфокарту и запихал не тем концом! Там вроде и защита от дурака была, так он уголочек кусачками и отстриг, чтобы она, зараза, влезла, а то ведь не лезет никак! Да и спать охота. Во как… Вылет ночью. Полетел самолет до Урала, как положено, а потом в зеркальном варианте, не на север, а на юг — в Афган и давай там, бляха, дежурить! Вот представь себе! Экипаж утром-то в «окно» выглянул, а там песок вместо снега! Ну, они протрезвели все мигом и давай метаться. А ядреные бомбы на борту! Ну, через некоторое время по приборам поняли, что они не на Полюсе и давай на север двигать, да вопить SOS на всех военных частотах…

Игорь перевел дыхание, посмотрел на слушателя и продолжил:

— А теперь взгляд со стороны. Стоит РЛС на Каспии, остров Огуречный. Похмельный прапор разбужен бойцом-дежурным, потому как на локаторе случилась засечка размером со слона, а в эфире — SOS с матом! Летит нечто, размером в «боинг», с ответом «я свой» — с той самой стороны, с которой только на ишаках что-либо приехать может… Ну, прапор вступает в переговоры, все выясняет и кое-как самолет в СССР все же пускают и ведут до места. А вот связь с островом — только через космос, а его америкосы плотно слушают. Вот они послушали, и все поняли! Это же какая толстая нота протеста получиться может! Вторжение русских в воздушное пространство суверенного государства с ядерным оружием на борту! Ноту-то они состряпали, а вот ничего, кроме записи переговоров прапорщика с берегом, нет. Ну, нету там ни у кого РЛС, не засекли они собственно самолет! А когда запись разговора представили, так там матюки трехэтажные, типа «че это за куйня летит!?» и прочая песня… Закончилось все тем, что прапорщика премировали за «эзопов язык», солдатика-рационализатора с кусачками — в наряд, ибо дальше не пошлешь, а систему полетных перфокарт говорят пересмотрели и еще круче защитили.

— М-кяу-у — разорался вдруг кот, и пошел в теплую избу, пару раз взрыв задними лапами гальку на секретных план-схемах.

— Дурак ты толстолапый, — совершенно по-детски обиделся на него Игорь и стер ногой чертеж на песке.

Но и сам поплелся следом, в тепло. Он традиционно посмотрел на старую настенную карту, в очередной раз находя себя на ней, подумал о расстояниях. На карте, рядом с островами Гейберга был нанесен оттиск самодельного почтового штемпеля — традиционная фишка всех полярных станций, мечта коллекционеров. Невысокая арка с надписью по периметру GEJBERG ISLANDS USSR POLAR. А в перекресте меридиана и параллели — размытый силуэт морского зверюги, то ли тюленя, то ли нерпы.

Второго дня Барсик на берегу встретил такого аборигена на берегу, чему Лапин был свидетелем. Контрагенты достаточно долго сидели (лежали?) напротив друг друга и молчали, одинаково глупо вытаращив глаза. После чего Барс медленно попятился назад, разорался и бросился к Игорю — докладывать о чрезвычайном происшествии, жаловаться на пришельца. Морской зверь тоже что-то промычал и нырнул в родную пучину…

Пора спать. Лапин отключил радиостанцию, проверил печку, которую уже перестал топить, чуть приоткрыл форточку и завалился на нары, укутавшись теплым пуховым спальником. Перед сном Игорь вдруг подумал, что именно эти «стратеги» запросто могли ранее садиться тут, на одном из островов Гейберга, на заброшенной ныне ВПП. И, вполне может быть, что этот островок с невзрачным именем «Средний» имел еще и собственное, «военное» имя. «Остров Надежды», например… И собственный код-шифр.

Сны у Лапина всегда были очень образные.

Словно кинофильмы — сюжетные, цельные, хоть записывай их потом по памяти, да распечатывай, как готовый сценарий. На этот раз сон начался почти сразу. Как потом понял Лапин, ассоциативным рядом к нему послужила недавняя поездка с Сержантом на горное плато за Норильском, туда, где когда-то стояла воинская часть ракетчиков.

Странное это было место…

…Начиная с третьей, ступенек не было. Выдрали или выбили. Но по зарубкам наклонной лаги можно было забраться. За гвозди бы только не цапнуть комбезом…

— Игорь, осторожней будь! Я, похоже, через настил небо вижу… — немного нервно крикнул с земли Сержант.

— Да не боись! Не Хан-Тенгри чай, заберемся, — отмахнулся Лапин, осторожно, но плотно устанавливая ногу поверх загнутого гвоздя.

Он резко разогнулся, схватил рукой перила и легко взлетел на площадку. Вышка была слишком высокая, не по уставу. А, в остальном, обыкновенная караульная вышка, неизменный атрибут любой серьезной воинской части. Объект для мечтательной медитации первогодков. Иногда — редкая возможность обалдевшему от обыденной тяжести бытия воину побыть одному, отдохнуть душой и телом. Если, конечно, оперативная обстановка на местности позволяет ему это делать.

— Ну, что видишь? — нетерпеливо пританцовывая внизу, спросил Серега Майер.

— Да так, ничего особенного пока, — сообщил Лапин, с интересом оглядывая кругозоры. Вздохнул, посмотрел изнутри на крышу козырька, хмыкнул и громко добавил. — Дырки в куполе! От штыка. Много дырок!

Сержант сделал характерный жест, — дернул вверх правым плечом и рукой возле него, будто подталкивал что-то. Понимающе прокомментировал:

— А кто бы сомневался! Все бойцы одинаковы. Лишняя потраченная калория — преступление перед собственным дембелем!

Это так. Устав нарушали по мелочам, всегда и везде. Тяжело стоять часами, удерживая увесистый автомат на плече. Другое дело, если плечо разгрузить. Приподняться всем телом и воткнуть висящий «калашников» штыком в козырек! Вот тогда можно и расслабиться, и даже вздремнуть стоя, если сноровка есть. Со стороны же — все у часового на вышке в порядке…

— Слева по борту посмотри, — поторопил его Сержант.

Лапин присел и сразу же увидел. Действительно, все было именно так, как и рассказывал Сержант перед этой поездкой на территорию заброшенной ракетной части. Практически вся сторона ограждения была испещрена датами и изображениями. Видно было, что надписи не «новодельные», а старые, темные, даже микротрещинки видно. Разнообразностью тематик вся эта наскальная живопись не отличалась. Одно и то же. Дата, время появления объекта, вектор подлета в сторонах света и примитивный схематический рисунок…

Рисунок НЛО. Их было три вида — стандартная «тарелка», «огурец» и группа шаров. По отработанной графике и некой стандартизированности пиктограмм было ясно, что дело, в общем-то, для бойцов-зенитчиков было привычное, и уже классифицированное…

— Ребята! Да поднимите же вы меня наверх! — нетерпеливо заявила Фарида, уже забросившая кофр с фотоаппаратурой за спину. Ее можно было понять. Профессионального журналиста, приглашенного, как главного «двигателя» будущей сенсации, колотило больше всех.

— Сейчас. Веревку лови…

Игорь помог журналистке подняться, и после этого отошел в сторону, что бы не мешать профессионалу возиться с углами и точками съемки. Сержант внизу с наслаждением курил и щурился от двойного удовольствия. Это он открыл объект. И теперь заслуженно наслаждался результатом.

Вокруг того места, где они находились, отметки «589,6 м.» на горе Обрыв, романтическим красным цветом заливала всю панораму подсвеченная незаходящим норильским солнцем безжизненная поверхность арктической тундры высокогорья. Ни хрена тут не растет… Вот это служба у хлопцев была! Тут терпимо лишь коротким, особенно на такой высоте, полярным летом, а вот зимой-то каково! В темноте, да на постоянных ветрах нести боевое дежурство, постоянно ожидая нападения вероятного противника…

Редкий мох, еще реже — напуганный ветрами и морозами кустарник, прижавшийся к каменным россыпям. Даже леммингов не видно. Вероятный противник в очередной раз обманул страну — так и не напал. И эту воинскую часть, частицу системы ракетной обороны Норильского промышленного района, расформировали. А ведь, сколько сил и средств сюда вбухали, как ждали его, супостата! Теперь же выясняется, что тут ждали не только ракет и самолетов противника…

НЛО тоже ждали.

И периодически получали ожидаемое.

Достав из нарукавного кармана конфету, Игорь протянул ее Фариде, другую кинул Сержанту, и спросил его же сверху:

— Сам-то что думаешь? Что за раздолбайство повальное, на стенках караульной вышки такие вещи вырезать…

Сержант легонько стукнул ногой по облезлой стойке-опоре из седой лиственницы и уверенно сказал, чувствовалось, что он уже все обдумал:

— Думаю, что офицеры у них ленивые были. Или занятые плотно другими делами. Впрочем, на то и был расчет. Никто не проверял и на вышку не поднимался. А рядовой состав, присягу и подписку давший, запах перемен по телеку уже унюхал и перспективы видел. Вот и хотели ребята для себя информацию сохранить! Типа «независимого расследования» снизу. Будет что вспомнить после дембеля, — он помолчал, загнал окурок в мох и добавил. — Может, и фотографировали что-то втихую. Только, поди, найди их сейчас…

Лапин согласно кивнул. Скорее всего, так все и было.

Стоять и ждать, пока Фарида закончит съемку, ему уже надоело, но и вниз ведь не спустишься раньше нее. Он еще раз сверился с ксерокопией фрагмента подробной карты местности. Далеко же они забрались! Вот гора Шмидтиха, отсюда видно только вершину. Так, а это гора Сидельникова. А это — гора Южный мыс, к юго-западу от них.

Добирались они долго.

Сначала поднялись на «Медвежку», миновали бесконечный ряд технических строений и заброшенных объектов комбината, потом проехали мимо развалин былого поселка и ушли в горы, оставив карьер открытого рудника с левой стороны. Скоро дорога стала похуже. Но не настолько, что бы у проверенной в подобных путешествия «Нивы» и ее экипажа возникли проблемы. И не в таких местах проходили! Первый раз они остановились в самом начале расположения этой воинской части. Внизу громоздилась гора Шмидта — необычный вид с обратной стороны. Бывший «Склад ВВ» под ней. Сфотографировались возле насыпного ДОТ-а — долговременного огневого сооружения.

Потом «Нива» остановилась возле вертолетной площадки с разобранным и вывезенным основанием из крепких бетонных блоков, которые наиболее хозяйственные норильчане растащили на гаражи… Здесь стоило оглядеться. Лапин разглядывал плато в свой непростой бинокль со встроенной цифровой камерой. Дикая вещь. Увидел, нажал, — «щелк!» и готово. Потом скинул кадры через USB-порт на компьютер и пользуйся, изучай. Вражья техника, зависть дядьки «Просто Бонда». Один раз они увидели в паре километров черный джип, и тогда Майер переложил карабин поближе. Черт его знает, места тут глухие… Потом они поехали дальше, оставив за собой центр управления и казармы. Поднялись на срез вершины. Немного поглядели на капониры и пусковые установки ракет. Их было много. Когда эти ракеты нацеливали в небо по тревоге, их силуэты было хорошо видно всем проезжающим по автодороге Норильск — Кайеркан. Здесь Лапин уже бывал и даже утащил домой кусок красного обтекателя боевой части. Так и валяется в кладовке.

Сержант упрямо загонял «Ниву» все глубже в горы, сюда, на границу воинской части. Потом они потеряли дорогу и ехали по мелкому острому курумнику. А еще через десять минут приехали в конечную точку планового маршрута. К колоссальному обрыву, не отвесному, но достаточно крутому. Потому гора «Обрывом» и называлась.

— Ну, теперь все, здесь мой план выполнен, — Фарида тронула Игоря за плечо и показала на сложенный кофр.

Сержант обрадовано вскинул карабин на плечо и пошел заводить «Ниву», перед этим крикнув им уже издалека:

— Идите пешком! Если уж свалюсь, так хоть один…

Свалиться тут можно было. От края обрыва тянулись две узкие полоски-насыпи. Это были дороги. Они вели к двум острым конусным холмам, торчавшим из глубины пропасти словно рожки огромного каменного животного из древних мифов. На самой горе между этими насыпями чернели остатки строения, где, судя по удаленности, и располагался для постоянного жития служивый люд. Крошечный отдельный гарнизон. Тут же грозно топорщилась единственная уцелевшая вышка местного караула. А на вершинах этих холмов когда-то стояли передвижные радиолокационные станции. Сейчас их не было. Ребят же интересовал именно правый объект.

Дотошный Серёга еще в прошлый раз побывал на левой вершинке, выяснив, что дорога туда перепахана тяжелой техникой. С большим трудом, видать, вояки утаскивали станцию назад, к материнской горе. И утащили ведь таки куда-то.

А вот справа… Справа дорога была целехонька. И стальные колья фиксации целой системы противоветровых растяжек остались, и талрепы. А сам станция валялась внизу, под склоном. Ее и поднимать не стали, ибо не стоила игра свеч. Хотя, из соображений секретности надо бы было это сделать. Видать, слишком торопились зенитные начальники свернуть точку и успеть добыть себе удачное место службы на материке. Вот и хорошо. В смысле, есть теперь на что посмотреть, если поверить Сержанту. А как ему не верить?

Заглушив вполне благополучно забравшуюся на вершинку машину, Майер уже доставал из багажника смаркированные мотки основных веревок — вниз спускаться. Закрепил вокруг сразу двух кольев, да и за «Ниву», на всякий случай.

— Сейчас всё увидите! — загадочно пообещал он напарникам и тут же быстро полез вниз, как в прорубь прыгнул.

Суть они увидели сразу.

Станцию не свалило свирепыми северными ветрами, постепенно стаскивая её к кромке склона. Ее потеряли не по халатности персонала, и не вследствие пожара. Передвижную РЛС буквально снесло, смело каким-то мощнейшим энергетическим зарядом! Импульсом! Сам корпус и раструб локатора были оплавлены с левой стороны так, будто были сделаны из пластика или прикоснулись к плазменному облаку дикой температуры…

Часть локатора просто испарилась, ибо никаких расплавных струй и обломков на склоне и внизу не было. О том, что стало с дежурным персоналом, думать не хотелось…

Внеземной летучий объект ударил по РЛС всей силой своей технологии.

Пекло. Плазма.

— Вот и доследились, ядренть, секретчики… — мрачно произнес Лапин.

— Скорее всего, военные влепили парой ракет по этим «тарелочкам», а те ответили, уж как умели… — высказала свое предположение Фарида, не прекращая фотографировать страшные последствия такого «ответа».

Молчал только Майер. Он и до этого много чего передумал-переварил. Всего он друзьям не сообщал, две недели настырно уговаривая их бросить все свои дела и приехать сюда, к объекту. Они и приехали, с надеждой и эйфорией… и вот теперь подавленно молчали. Неприемлемая для души смесь прикосновения к какой-то великой тайне и к страшной трагедии современного противостояния цивилизаций.

Общее молчание прервал далекий жужжащий звук, несерьезный какой-то, игрушечный. Это и была почти игрушка — мотодельтоплан, медленно приближающийся к ним со стороны поселка Кайеркан. Оранжево-синий треугольник на фоне низких облаков. Идет не слишком высоко, ровно, курс строгий и вполне ясный. Сюда летит.

— Раз в неделю прилетает, — уверенно сообщил Сержант, разглядывая пришельца в свой чудо-бинокль. — Я и в прошлый раз его тут видел. Тоже снимает, похоже — исследователь-конкурент. Но пока мы здесь, низко не спустится… Хорошо бы его найти и познакомиться. В засаду, что ли, нарядиться, по старой памяти?

— Думаешь, он отслеживает? — неуверенно спросила Фарида.

— Уверен. Мало того! Он и садиться тут, иногда кофейку попьет, иногда перекусит, заправится… Я стаканчики пластиковые находил. Чего ему еще здесь делать?

— А не комитетчики ли это? — спросил Лапин и сам себя опроверг. — Да не… причем тут дельтоплан… А познакомится стоит.

Друзья ничего не ответили, из чего он сделал вывод, что предложение принимается с известной осторожностью. Подумав, Лапин решил, что пора, и спросил о главном:

— Фарида, Сержант, что делать-то будем? Секретим, или как?

Секунду подумав, журналистка медленно предположила, взвешивая как хрупкий вопрос, так и свои слова:

— Заманчиво, конечно, сходу сенсацию вбросить… Жаль вот только, если пропадет она без отдачи. Надо сначала покопаться хорошо, во всех смыслах. А пока можно и фантазийную зарисовку поместить в пару газет. Место там изменить, детали… проверить интерес читателя. Вдруг что-то всплывет, вдруг, кто-то что-то знает? Позвонят обязательно, уж поверьте… Как смотрите на это?

— Это хорошая мысль! — нехотя одобрил ревнивый Сержант.

А Лапин убрал бинокль, показывая остальным, что пора возвращаться.

Большую часть обратного пути они ехали молча. Пустота в голове и пустота вокруг.

А потом начались «своеобразно-обжитые» места — парочка бичей срезала бензорезом двутавры бывших военных конструкций, добывая халявный материал для строительства новых уличных павильонов. Рядом стояла грузовая «Газель» хозяина рабсилы, спрятавшись от нескромного взгляда за стену куполообразного капонира.

Сержант сплюнул в форточку и невесело произнес:

— Вот ведь… У всех горожан свои интересы.

«Это точно», подумал Лапин, перекатил в руке оплавленную капельку металла и посмотрел в форточку со своей стороны назад, на гору Обрыв. И в какой-то момент ему показалось, что явственно видит позади ленты колесных следов яркое пятнышко светящегося объекта, спускающегося на плато…

Игорь проснулся и послушал тишину.

Сразу же понял, что быстро добрать сон ему не удастся. Он неторопливо сел, сразу опустив ноги в теплые тапки-чуни из овечьего меха на толстой кожаной подошве, легко оделся, даже не стараясь передвигаться бесшумно. Барсик храпел в ногах так, что было понятно, — из пушки не поднять дрыхнувшего зверюгу! И вышел на улицу.

Было уже довольно темно. Море опять разволновалось, прибой вздыхал ночным шепотом, лениво перекатывая гальку, недовольно шуршащую в холодной волне.

Отчего-то Игорь решил подняться на пригорок, оглядеть горизонт. Видать, тревожно было на душе. Черт его знает, после такого сна, или же сама оперативная обстановка заставляла лишний раз оглядываться…

Он поднялся и сразу понял, что сделал правильно. Сердце екнуло.

На острове Северном несколько раз моргнул огонек. Его было еле заметно на расстоянии девяти километров. Размер не определишь, и источник тоже.

Очень уж похоже на НЛО из свежего сна.

Но это было не НЛО. Это точно.

Сон о блуждающем «Москито»

А в Норильске окруженный домашним уютом Димка Квест отчего-то никак не мог уснуть. Хмель уже почти прошел, но остаточный адреналин, продуцированный возбужденными надпочечниками, не давал ему успокоиться. Идиотское состояние. В народе его называют мудро — «не допил»…

Он подошел к окну своей девятиэтажки. Длинная гряда Елового Камня, как переводится с долганского название Хараелахских гор темнела на севере. Левее ее лишь угадывались, но были почти не видны за туманной дымкой Ламские горы.

Ох, и натерпелись они там прошлой осенью… С тех пор, как закончились невероятные приключения друзей при поисках потерпевшего аварию в Путоранах ленд-лизовского самолета «Москито», прошло немного времени, но отголосков случилось преизрядно. Всю информацию вроде засекретили… Что-то скрыли сами друзья, что-то заблокировал департамент безопасности. Но слухи об опасном приключении все равно просочились в массы.

Игорь часто вспоминал, как во время летней поездки на Ламу познакомился с владельцем катера, в ведомство которого входило и подразделение водолазов. Тот рассказал Квесту, что подчиненные в очередной раз его подчиненные отпросились и пошли на Ламу — утопленный «ленд-лизовский» самолет искать!

Вот так-то… Классический «дурной пример».

Делать нечего, подумал Квест и нехотя достал таблетку снотворного, от употребления которого давно уже отвык. Запил холодным чаем и через полчаса его свалило. Но былое аукнулось ему странным, мистическим сном.

…Боковой ветер и моросящий дождь пригвоздили всю летающую технику к стоянкам, убив надежду пассажиров на ближайшие десять часов. Всем стоп.

Только один дежурный вертолет МЧС тяжело оторвался от бетонки аэропорта «Алыкель» и, круто развернувшись, пошел на северо-восток. Спасение людей всепогодно, если по совести работать…

Квест летел по коммерческим делам, а Лапин просто так, на море взглянуть в последние дни отпуска, глаза пальмами погладить… Сейчас они сидели в ресторане второго этажа, возле громадного окна и старались не унывать. Есть не хотелось, а надо. Сколько еще тут торчать? Теоретически, можно было взять тачку и махнуть в город. Но система оповещения доверия не внушала, а количество желающих экстренно улететь в Адлер не позволяло надеяться на спокойное прохождение регистрации… Лучше уж тут! Да и сам аэропорт отчего-то больше походил на домодедовский, а не на норильский. Уютно тут было, цивильно.

Напротив них за столиком сидел человек серьезный, но компанейский. И знающий предмет. Это было важно, поскольку разговор шел о самолетах. О чем же еще говорить перед полетом в ресторане закрытого по погоде аэропорта?

Поначалу рассказывал Квест. Он любил и умел «затравить баиньки», да и летных историй знал без счета. Лапин в основном молчал, ковырял вилкой безмолвное тело котлеты и изредка ехидно мешал рассказчику. Коньяк в дешевом стеклянном графине «медицинской серии» вполне прогрелся и разговор оживал на глазах. Тут помогло и непонятное движение на стоянках. Пара тягачей по очереди таскала тяжелые самолетные туши, плохо различимые в пасмурной мороси.

— АН-22-й тянут. Красноярский грузовик. — авторитетно заявил Квест, запивая «азербайджанца» пепси-колой.

— Двадцать четвертый, — не согласился собеседник, на секунду глянув в мутную пелену.

— Вы, часом, не летчик? Опознаете, как перед стрельбой, — иронично отметил Димка.

— Никакого отношения не имею. Средний бизнес местного значения! — без обиды ответил мужчина.

— Однако в авиатехнике разбирается получше тебя, Дима, — Лапин отодвинул котлету и вернулся к салату «Столичный».

— Хобби? — Димка спросил для поддержания разговора.

— Хобби… Был эпизод в моей жизни! Хотите послушать, господа? — незнакомец приглашающе улыбнулся. — Вы вот, Дмитрий, упоминали о мистических приметах летного племени… — он образно покрутил вилкой, изображая пропеллер, — а я сейчас вам расскажу о… призраке северного неба. Хотите послушать?

— Отчего же не послушать хороший рассказ в уютном месте. Просим! — Квест потянулся к графину, обозначая вступление в тему.

Их собеседник тщательно промокнул губы салфеткой и начал:

— Познакомился я с этим призраком при незабываемых обстоятельствах, должен вам сказать. Августом 1981 года, в самые дожди торопясь вырваться из Норильска, так и не согревшиеся на нашем солнышке, отправились мы двумя парами в свадебное путешествие. Маршрут выбрали нетривиальный, но, так сказать, бюджетный… По Енисею на дизель-электроходе «Лермонтов» до Красноярска, а там поездом — на юг, к морю… На второй день пути, уже на траверзе Туруханска пошла материковая тайга, может помните.

Лапин согласно кивнул, мол, бывали.

— Дикие берега, минимум «населенки», все условия для диковинных встреч! И они были… То лось переплывает реку, то непуганый Топтыгин стоит на берегу, караулит, что бы не пристали к его угодьям. Мы для более детального изучения берегов взяли с собой два бинокля. Никаких видеокамер тогда и в помине не было, о чем я чертовски жалею! Сейчас вот все мыслимое снаряжение есть, да самих случаев нет… А произошло следующее. Стояли мы вдвоем на палубе вечерком. Тайга — темная, мрачная, река ледяная даже по цвету, берега в протоках, и ни огонька кругом. Давит весь этот мрак на нервы, да так, что не по себе становится! Кроме нас, на палубе никого не было — встречный ветер, холодный, колкий, без анораки долго не выстоишь. К тому времени радист внешнюю трансляцию уже отрубил, песни кончились, и вся публика сгруппировалась в нижнем ресторане, наслаждаясь псевдоуютом и скудным ассортиментом дешевых закусок…

Он поясняюще показал на их столик. Мол, ничего и не изменилось с тех пор, не богаче стала фантазия поваров наших…

— Вдруг слышим мы неясный нарастающий гул! Ясно, приближается техника, но пока неясно какая. Я бинокль приготовил. Хотя уже в тот момент сердечко напряглось, а ноги сами отнесли чуть подальше от поручней… И вот тут рывком, совершенно неожиданно, с громовым нарастанием звука, из-за поворота реки, на высоте около трехсот метров из низких серых облаков вываливается самолет, небольшой двухмоторный моноплан! И, повторяя изгиб Енисея, тяжело, с постоянным снижением проходит над нами! Чуть покачивает крыльями, но не приветственно, как в кино про войну, ничего подобного! Одним заваливается влево, — такое впечатление, что никак не может выровняться! Весь обшарпанный, серенький в разводах, явно очень старый…

Пауза помогла слушателям вникнуть в атмосферу произошедшего. Опытный был рассказчик, сразу видно.

— Мы, конечно, обалдели. Возникло ощущение, совершенно явственное, что самолет вот-вот воткнется в воду! Но он упрямо тянул. Дымов не было, и звук относительно ровный. Зрелище на фоне сумеречного, мрачного Енисея… просто жуткое! Мистическое. Да… Так он и ушел за поворот реки, почти падая, завернул уже на высоте метров в пятьдесят. Мы, потрясенные до последней клеточки, все так же стояли и все ждали взрыва, ну… какого-то разлета, вспышек пламени! Но нет — тишина на реке, только мерный шум судовых винтов и шелест воды на форштевне «Лермонтова». Да и те скоро смолкли, что-то с машиной у наших матросов произошло…

Квест поежился, да и Лапин слегка напрягся.

— После прихода в Красноярск перерыл я все газеты, спросил знакомых, в том числе и работающих в краевом ЦК комсомола, у них доступ к всякой информации был. Пробили, вызнали, и выяснилось, что никто про подобное ЧП не слышал! Ни в штабах ПВО, ни в службах управления воздушным движением, ни в органах. Да просто не было именно в это время в том секторе реки никаких самолетов! И не могло быть… Денек мы помусолили варианты, ничего правдоподобного не изобрели, да и стали забывать про этот случай — дело молодое, жизненных впечатлений и так вдосталь… История эта и мной забылась до той поры, пока я не вернулся с отпусков домой, в Норильск. А там, уж не помню точно, то ли в журнале что-то прочитал… В общем, начались воспоминания и ассоциации, на неведомое потянуло! Ради интереса я стал искать и сравнивать силуэты подобных двухмоторных машин — получается, что таинственный падающий самолет не что иное, как известный американский разведчик времен второй мировой — «Москито»! Чушь какая-то! Я при случае как-то намекнул другу, большому специалисту по авиации второй мировой, и уже из первых пояснений, понял, что такого быть не может! Успокоился.

— Так уж и успокоились? — не поверил Лапин. Он бы не успокоился.

— Вы правы. После перестройки я ушел в коммерцию, возил в Норильск все подряд, от видеокассет до холодильников. А для себя и друзей — книги. Ну помните, какой книжный голод был после восьмидесятых? Да и деньги появились, связи в коллекторах. И тут я вспомнил об этом случае. А что? Доступ есть колоссальный, ну и давай я справки наводить… Момент помог. Так случилось, что помогал я одному начинающему писателю-публицисту статью по ленд-лизу писать. Нашли мы совместно старых пилотов-перегонщиков, всю находимую литературу перелопатили, а ее оказалось на удивления в достатке. Короче, разобрал я тот ленд-лиз по косточкам, от залива Креста и зоны «Кабарга-контроль» до Турухи и печально знаменитой стройки № 503… А что, вариант! Американскую технику и гоняли-то СИБАЛом, так маршрут Сибирь-Аляска назывался. Ну, нет никаких «Москито» в перечне перегоняемых бортов! Не заказывали!

— Но потом… Не стану говорить как, не моя тайна, но нашел я одного человека, и узнал от него, что были тайные ветки, идущие гораздо севернее, чем принято было считать. А вот что и как там перегоняли, по слухам, под контролем самого Берии, толком никто и не знает. Если и знает, не скажет! Он и сам толком не знал, так, — обрывочные сведения и его же догадки… Полжизни человек в страхе прожил, а ведь только самой малости коснулся… Слышал он о малых «сеточных» площадках, зэками сделанных. Кидали на ровное место, пусть и заболоченное, сегменты металлических сеток — полевые «взлетки». По всей тайге-тундре на широте Полярного Круга. Страсть! Сколько людей вышло в аут в этой истории? А самолетов? Сколько их лежит практически целыми по лайдам и ущельям? Говорил мне, что кое-кто пытался искать эти борта, и просто аферюги, и черные археологи питерские. Оружие, раритеты, просто романтика, в конце концов… Да только мало кто вернулся… Стали мы с этим публицистом зэков былых искать. И уже в Абакане, от вторых лиц услышали, что все-таки были упоминания диковинных заграничных машин, похожих на «Москито»! А один старик — диспетчер бывший, рассказал, что легенды всякие ходили. Уж очень нехорошие. И суеверия. Типа того, что пропадет такой диковинный борт, — искать не будут, ведь в списках сводной эскадрильи такого нет… И документов нет. А на «нет» и спасательной операции нет.

Рассказчик заметил своевременный жест Квеста, уже наполнившего рюмки, благодарно кивнул, выпил «за крылья» и продолжил:

— Вот и летает этот самолет до сих пор… Летает по всему Северу страны, пугает аборигенов и летчиков. По приметам — ничего нового, все как в старом добром «Летучем Голландце». Ясно без пояснений, надеюсь, что хорошего от такой встречи мало! А слухи о таких встречах я с той поры продолжаю собирать. Былые случаи тяжело искать, люди молчать привыкли, а сейчас полегче.

— В 1989 году его видели пограничники на берегу братьев Лаптевых. Объявили тревогу, прокачали небо локаторами — без толку! И в этом же году «непонятный самолет» наблюдали двое, семья геофизиков из Новосибирска, это было в устье реки Калтамы. Муж погиб через день! Его жена до сих пор уверена, что несчастный случай с генератором произошел вследствие этой встречи. Потом 1991 год… Пилот Ми-шестого, обслуживающего «Норильсказпром» наблюдал нечто «летающее» южнее озера Дюпкун. Через два месяца борт списали… Осенью 1993 года одна из последних оставшихся на крыле «аннушек» запрашивала о наличии неопознанного самолета в северном районе плато, где никого в тот момент и быть не могло… «Аннушка» села на вынужденную, экипаж вывезли, а самолет бросили. В мае 1994 года я говорил с ребятами с РЛС, и после недолгого вхождения в доверие выяснилось, что объект наблюдался примерно одни раз за срок службы! 1995 год — «Москито» не раз видели облетчики авиаполка, базирующегося в аэропорту «Алыкель». Зря… Вскоре весь полк сняли, разогнали, остатки вывели в Новосибирск. В 1999-м группа сплавщиков на «рафтах» в районе горы Богатырь видела самолет «старой конструкции, с винтами, но не Ан…» С маршрута они сошли радийно, два перелома в самом начале! Опять 1999-й — вертолет перед посадкой на кордоне Аян видел подобный самолет, сам взлететь не смог, встали движки. На спасение посылали другой борт, а этот разбился совсем недавно, слышали, конечно… Зимой 2004-го знакомый «правак» АН-24 на рейсе Норильск-Иркутск видел это чудо силуэтно. Полосу препятствий в Иркутском аэропорту они одолели с трудом…

В этот момент рассказ был прерван стальным голосом дежурной, сообщившей по транслятору радостную весть о начале регистрации. Томное бытие ресторана сразу поменяло ауру помещения. Люди вставали группами, запихивая в карманы недопитое, торопливо оставляя на столах купюры почти без счета, по отпускной традиции. Встал и рассказчик.

— А дальше-то что! — Квест не мог смириться с таким окончанием.

Мужчина улыбнулся:

— Что еще… Я с первой женой развелся, не помогло и свадебное путешествие! Все что я вам рассказал — это по Таймыру. По Эвенкии материалов поменьше, но, подозреваю, что и в Туре, и в Ванаваре, да и вообще по Тунгуске, про такое слышали. Да, ребята… В общем, блуждает этот «Москито», может и не один, по Северу, ждет попутчиков… Так что удачи! И учите силуэты! От греха…

Когда он ушел, Лапин встал из-за стола и спокойно спросил впечатленного таким рассказом Квеста:

— Дим, глянь билеты. Кто из нас у окна сидеть будет? Готов махнуться…

…Сам Квест проснуться не мог, — не та у него была нервная организация. Его разбудил сигнал сотового телефона о пришедшей SMS-ке. В другой раз он бы и не дернулся, но сейчас, встревоженный собственным сном, подскочил с кровати, как ударенный током. Сообщение, написанное на русском языке почему-то английскими буквами, содержало рекламное объявление провайдера о том, что скоро они крепко осчастливят абонентов новыми льготами и услугами.

— Сволочи… — простонал Квест.

Теперь сразу не заснуть. Он подошел к окну, и опять посмотрел на темную гряду Хараелахских гор. Чертовщина… Еще не хватало начать силуэты «блуждающих самолетов» начинать высматривать! И он пошел еще за одной таблеткой снотворного.

Капитально укладываясь в еще не остывшую постель, Димка вдруг остро почувствовал, что там, куда они с Самохиным вскоре поедут, может произойти нечто экстремальное, непредсказуемое и страшное… Знакомое, но тщательно забытое. Уже ворочаясь перед очередным провалом в сон он, неожиданно для себя самого, вдруг твердо решил, что все-таки возьмет с собой найденную в прошлых приключениях «Беретту-92», спрятанную в надежном месте.

Так спокойнее будет.

Сон об Ужасных Медведях

Самохин тоже уснул не сразу.

Во-первых, через час ворочания ему захотелось поесть, и он, накинув теплый махровый халат, пошел к холодильнику проторенной ночной тропой. Как назло, на полках ничего готового почти и не было. Но, не будить же домохозяйку из-за ночной прихоти! Бормоча себе под нос, как тот председатель колхоза из анекдота: «все пожрал проклятый суслик!», Толик все-таки нашел кусок вареной колбасы и вазочку с парой ложек салата, оперативно разобрался с поживой для пищеварения, успокоился и только тогда смог заснуть. Но ненадолго.

Ему не давали покоя медведи.

Ох уж, эти Миши… Самохин боялся медведей, так уж вышло. То ли он фильмов пересмотрел соответственных в свое время, то ли понарассказывали лишнего друзья-товарищи. Анатолий не боялся никого и ничего, с юности охотно шел на драку по поводу и без. Ни волки, ни росомаха, ни стаи одичавших тундровых собак не пугали его. А вот тут — пас… Собственно, только ради этого он и получил разрешение на «огнестрел». Охота его не интересовала, должного азарта к убиению дичи, как и кулинарных пристрастий к такой пище у него не было.

Про медведей он знал, похоже, все. Или почти все. Лекции мог читать на эту тему, что иногда и делал в кругу знакомых и коллег, отлученных собственной ленью от полевых радостей. Вот и сейчас вспоминал…

Проклятые медведи-хулиганы окрестностей Норильска и плато Путорана всегда были животрепещущей темой в обсуждении походных вопросов. Почему-то именно «медвежий вопрос» считался одной из основных проблем в путешествии любой длительности. Вообще-то, медведей в округе действительно хватало. Особенно расплодились они в последнее время, накапливая осенний жирок не только на преобильных ягодниках и грибных полянах, но и в местах пикников, краткосрочных вылазок горожан с массовыми возлияниями, стоянок рыболовов и охотников. Времена изменились, и еды в поле стали брать больше, а излишки ее оставлять чаще.

В слухах и рассказах коварные Мишки нападали на несчастных туристов и рыбаков, осаждали избы и балки, настойчиво гонялись за снегоходами, на бегу хватая их за гусеницы, разоряли капканы и сети, утаскивали рюкзаки со съестным, а то и лодки вместе с моторами… Рассказчики карабкались на крыши и лиственницы, скрепя сердце, ныряли в воду, удирали с рекордными временными результатами. На медведей натыкались на ягодниках, порой собирая припасы на одной поляне. Особым рядом стояли рассказы о мстительности зверя, который грабил спрятанное в избах обидчиков, заодно в клочья разрывая тонкие стены из вентиляционного рукава.

Ранее в «медвежьих разговорах» чаще всего упоминали про коварных медведей речки Талой, одной из первых частей общепринятого пути на озера. Эти легенды, скорее всего, были связаны с тем, что для той категории норильчан, что всегда были нацелены на дальние водные маршруты (а это судовладельцы маломерного флота), именно речка Талая была первым красивым и, в то же время, достаточно диким местом. В случае непогоды, поломки двигателя, неладах с документами или техническим состоянием лодки, на речке Талой традиционно останавливались те, кто в эти драгоценные выходные так и не смог пройти дальше, к вожделенным большим водоемам. Не совсем полноценный (с точки зрения «лодочников») отдых нуждался в дополнительном, крепком легендировании. Сценарии были практически одинаковы, не возвращаться же назад, когда все уже закуплено и готово к употреблению!

Звучало это примерно так:

«Сидели мы, значится, на правом берегу у второго переката, тихо, мирно, выпивали-закусывали, да снаряжали на хариуса матчевые удочки. И тут на нас вышел медведь размером с асфальтовый каток! Мы (очень быстро) залезли в лодку (катер) и безропотно смотрели (громко и смело орали, звеня бутылками) с воды, как эта наглая сволочь избирательно поедает наши продукты (выискивая самые вкусные трофеи), потрошит рюкзаки и сумки…». После чего, пострадавшие от хищника рассказчики, естественно, просто вынуждены были сняться с места стоянки и отправиться в город, в буквальном смысле, несолоно хлебавши прямо из горлышка, к сердобольным женам… Такие случаи, действительно, были, другое дело, что количество краски, изведенное на их описание, порой категорически не соответствовало количеству реальных событий в эпизоде.

Проверить подлинности описываемых случаев было затруднительно, да и некому. Однако, факт оставался фактом. Мишки обнаглели.

И это ожидалось знающими людьми.

Кормовой базы для них стало в избытке. Полевая дисциплина снизилась, а количество аппетитной упаковки, да еще и одуряющими запахами усилителей вкуса возросло. Далеко не все гости девственных и не очень природных уголков сжигали, закапывали, и, тем более, увозили с собой многочисленный мусор. Изменение климата постепенно вело к тому, что сухих и жарких летних дней, а, соответственно, и ягоды становилось все больше.

При случае голодный медведь охотно поймает дюжину пищух и мышей-полевок, зайца и куропатку. Олень тоже не застрахован от настроения медведя. Кроме того, медведи поедают всякую всячину, в том числе дохлых сородичей, а запах чуют на огромном расстоянии. Стоит убить одного, как другие тут же спешат к трапезе. Внутренности, бутор от разделки любой дичи ни в коем случае нельзя оставлять вблизи от места стоянки или жилья — Топтыгин придет обязательно! На смену старому поколению охотников, подбиравших и использовавших все, до косточки, пришли стрелки новой формации. И культура разделки дичи существенно снизилась, да что там — почти исчезла! Лень. Лень было копать промерзшую землю или топить отходы в воде на радость многочисленным налимам-санитарам.

Таймырский медведь невелик по сравнению со своими камчатскими или кадьякскими сородичами. Да и куда как смирней нравом. Однако, факты нападений и связанная с этим трагика есть… Медведь атакует в следующих случаях.

Если у него гон. Это начало лета и однозначное восприятие встреченного человека, как соперника. Будет отгонять, но преследовать не станет.

Охрана детей. Кислое дело… Плюс лишь в том, что такую парочку-троечку слышно и видно издали. Вопреки распространенному мнению, медведь отнюдь не бесшумен, как индеец-чилкут на охоте. И хрустит под ним все, и трещит…

Ненормальный медведь. Таких зверей, увы, все больше, и никто не знает, почему это происходит. Может быть, мозговые болезни возникают от дурной экологии? Или это — последствия питания человеческой пищей с большим количеством химии и генетически измененной продукции? На людях это незаметно. А вот на медведях… Встреча с таким сатаной очень опасна! Однако, он также легко теряет, а потом и забывает цель. Помогают банальные прятки. Достаточно легко определим издали.

Людоед-практик. Редкий, если честно, случай. А в действительной глуши натолкнуться на него просто нереально — он жмется к поселкам, к пище, так сказать… Плюс — труслив и не больно-то охоч драться. Как правило, легкий инвалид, или болен. Бегать он не станет, у него засадная метода.

Мститель. Спокойный в реале, такой зверь неадекватно реагирует на человека, вспоминая старую обиду. Плюс есть только для женщин, их он реже трогает, видать, не воспринимает.

Сама атака происходит обязательно с остановкой. Но никак не обязательно с подъемом на дыбы. Бывает и прыжок в конце, и атака понизу, башкой на мишень… Вообще, зверь этот поведенчески очень многоплановый и фантазирующий, легко меняет настроение и тактику.

А если будет погоня? Это совсем плохо. Уход от медведя очень проблематичен, известно, что этот хищник в лесу догоняет оленя или лошадь.

Чем больше медведь, тем хуже он воспринимает склон, задница у него перевешивает… Вниз неопытный медведь летит быстро, а опытный просто не станет кувыркаться. Траверс по склону — действительно неплохой метод. Иной раз помогает и водное пространство. В ней он держится грузно, и эффективность атаки из воды не так высока. Если есть опора в виде дна, то вода ему не помеха, скорость движения и ударов практически не меняется. Если не «людоед» и не «мститель», то поедать он вас не станет. Уронит с травмами на землю, и, вероятнее всего, просто оставит лежать, — он своего добился… Тут главное — вытерпеть. Если воли хватит.

Можно ли оборониться от медведя холодным оружием или подручными средствами? Очень сомнительно… Нож бесполезен, любой. Дело в том, что какие-либо «жизненные центры» и «зоны» он вам никогда не станет подставлять, очень уж хороша практика драк у дикого зверя. В контакте медведь атакует в лоб. Подъем на дыбы (повторюсь, далеко не всегда) происходит только в трех-четырех метрах, именно перед лобовой атакой. Именно тут с подшагиванием его и ловят, и… только на рогатину! А нож… Дело в том, что работа хлестом когтистой лапы — основа дуэли медведей между собой. Ну и куда там нам лезть против природного «керамбита» — заточенного по вогнутой стороне клинка кривого ножа-вспарывателя с костяным клинком от семи до пятнадцати сантиметров! Научила их природа…

Реально вам поможет тот удобный, рабочий нож, острый и не наминающий руку, с помощью которого можно будет легко соорудить себе копье или рогатину. В экстриме с медведем удлинитель, способный отодвинуть вас от страшного противники, просто необходим.

А вот собака полезна, причем любая! Даже если она — полная «дуся». А уж если она смекнет атаковать Мишу сзади, хватая его за штаны, то вообще хорошо. Медведь не терпит атак сзади и плохо от них уворачивается. Есть большой шанс, что он плюнет и на вас, и на пса. Обученная же лайка — просто песня! Хотя их и учить-то почти не надо. Да с ней вы и не натолкнетесь на Мишу никогда.

Порой говорят про эффективность газового оружия, баллончиков. Как средство последней надежды такой вариант вполне возможен. Но сильно надеяться на «вонючку» не стоит. Скорее всего, у вас просто не будет возможности применить «перцовку» (а именно ее и советуют…)

В целом, не имея ничего огнестрельного, в ожидании критической «медвежьей» ситуации стоит вырезать не очень тяжелую, но большую рогатину типа «пальмы». Эвенки именно пальмой и оборонялись, и, прежде всего, — ударом издали по носу и глазам. Часто резкая боль и потеря обзора и заставляет его отступить. Держать ее надо в лагере или на месте промысла. Саму рогатину надо строго делать по науке. И, если уж клинок-наконечник придется применять тот, что есть под рукой, то на прочность древка стоит обратить особое внимание.

Вот выдержка из книги Олега Малова «Медвежьими тропами»:

«Такое копье должно было быть не только прочным, а человек физически сильным, но древко не должно скользить в руках и одновременно уходить глубоко в тяжелую тушу разъяренного зверя, давая возможность нанести повторный удар. С этой целью на втулку наконечника стали ставить (привязывать) перекладину, а чаще подвешивать кусок рога. Такая поперечина не позволяла копью проникнуть в тушу зверя далее втулки пера. Чтобы древко было шероховатым и не скользило в руках (даже при намокании в крови), его практически по всей длине обматывали узким кожаным ремнем и обивали гвоздиками. Изредка на таких охотничьих копьях под перо подвешивали плюмаж из конского волоса, меха животных. Такое украшение несло не столько назначение декора, сколько практическое — оно не давало древку намокать в крови.

Очень часто старинные охотники держат в руках копья с древками странного вида — то витыми, то бугристыми, то оплетенными кожей. Так вот, для получения таких бугристых, шероховатых и одновременно узорчатых древков использовали специальную технологию. Ствол живого дерева местами надсекали, освобождали от коры, на поверхность наносили ножом нужный узор, после чего снова закрывали корой. Спустя время надрезы вздымались. Когда же живой ствол достигал желаемой формы и размеров (на нем появлялись вздутия, желваки и узоры), дерево срубали, потом тщательно высушивали. Такие «естественно украшенные» древки иногда доводили до удивительной красоты!»

А вот как описывал древко рогатины корифей холодного оружия Пал Палыч фон Винклер: «Обычно древко или ратовище предпочитали делать из рябины или черемухи, срубленных весной и провяленных, но не высушенных полностью. Такая древесина не кололась, сохраняла упругость и была довольно прочной. Толщина древка равнялась 4,5 см. Ратовище насаживалось комлевой стороной, и перед этим хорошо просмаливалось или пропитывалось горячей смолой. К шейке пера прочным сыромятным ремнем крепилась так называемая «поперечница», которая препятствовала проникновению рогатины глубоко в тушу зверя. В качестве поперечницы чаще всего выступал кусок рога. При этом поперечница часто крепилась к перу не наглухо, а подвязывалась на ремне, который проходил через специальную серьгу на насаде наконечника. Нередко перо рогатины очень тщательно не только точили, но и шлифовали. На нижний конец древка, который еще называли «пяткой», насаживали тупой наконечник, или «вток». В целях безопасности при транспортировке на перо рогатины надевали ножны из толстой кожи».

Из описания барона А.Черкасова следует, что «…пальма, это нож, насаженный на палку, которая для большей прочности обвивается вареной берестой».

Год назад Донцов с Сержантом обзавелись рогатинами, несмотря на протесты друзей и знакомых… Донцову сделали классическое оружие по образцу великого оружейника Самсонова — тяжелое крупногабаритное изделие. А Сергей Майер купил себе «пальму» производства американской компании «Cold Steel», модель «Бушмен». Классическая «пальма», легкая, легко и удобно носимая. Выглядит, как большой цельнометаллический нож в широких кожаных ножнах. Пришел на место, вырезал черен нужной длины, и этот большущий тесак с полой рукоятью после насаживания и фиксации болтом превращался в «пальму». Пару раз с пьяных глаз они даже ходили по лесу в поисках дурного медведя. С песнями, бутылкой, закуской и двумя рогатинами под мышкой. Слава богу, враг на призывы не откликнулся…

По мнению многих опытных людей, лучше всего для «противомедвежьей обороны» подходит армейская ракетница. Многие считают, что это устройство куда как эффективнее ружья. Сергея Майера весенний медведь, а Донцова медведица с пестуном атаковали из лощин возле берега, и отступали только после удара термитного заряда ракетницы в землю перед ними. Обе атаки были разные по характеру и преамбуле, но по-бойцовски безупречны — никаких открытых удару зон там не было — ножу там ловить нечего. Случай с нападение просто бешеного медведя на Игоря Лапина, произошедший в каньоне реки Калтамы, на севере плато, просто уникален! Там пошло в ход и нарезное оружие, и ракетница, и нож — на закуску… Чудом жив остался. Лапин.

В этих краях надо иметь хотя бы одноразовые контейнерные ракетницы — это самое лучшее и реально применимое средство. Да и доставаемое, чего тут секрет делать…

А в целом же Мишки на Таймыре миролюбивые, умные и незлобивые. Порой.

В любом случае, хорошо, что жители этого региона еще не применяют при сборе грибов и ягод взрывпакеты, как это делают жители Камчатки и Сахалина. Рванул пакет в ближайших кустах, и два часа спокойно собираешь. Прошло время — подрывай следующий, если он у тебя есть, конечно. И так все время.

Ужас…

…А весь его сон был коротким и заключался лишь в том, что Самохин убегал.

Слава богу, мягкие тундровые кочки, заполненные ледяной водой, закончились, и появилась скорость, дающая надежду на спасение. Сейчас он бежал по твердым каменистым выходам, поросшим мхом-сфагнумом. Бежал к берегу озера, инстинктивно рассчитывая найти спасение именно там. Рвущееся на части от нагрузки сердце колотилось так, что, казалось, ребра не выдержат.

Медведь не отставал, но и не догонял.

Казалось, что он забавляется с человеком, прекрасно зная, что это слабое животное, совершенно не приспособленное к самостоятельной жизни в дикой природе никуда от него не денется.

Когда они столкнулись носом к носу, Анатолий среагировал быстро. Моментально достав из «макаровской» кобуры ракетницу, он взвел курок и, направив ствол пониже… не смог выстрелить. Осечка. Ему хватило времени и осознанности движений, чтобы уложить бесполезной оружие в кобуру, уже понимая, что влип он конкретно.

Обрыв проявился чередой лиственниц и горизонтом спокойного озера за ним. Самохин сразу начал спускаться вниз и сразу же понял, что ничего хорошего из этого не выйдет. Достаточно крутой участок был коротким. А далее берег полого опускался к широкому песчаному пляжу со ступенчатыми следами уровней уходящей в течение сезона воды. Всего метра три спасительной высоты, и удержать на ней можно было, лишь зацепившись усталыми пальцами за обнаженными наполовину толстыми корнями деревьев. Рано или поздно, но руки устанут настолько, что просто придется свалиться вниз, на берег. И тогда медведь спокойно и быстро спустится по удобной тропинке, услужливо вытоптанной сбоку, и прикончит свою жертву. Никуда он не денется.

В саму крутизну хищник соваться не стал, слишком был велик шанс скатиться по склону. Он просто ждал, высунув огромную башку с ощерившейся пастью, внимательно наблюдал за поведением человека внизу. Время от времени он рычал, причем не злобно а с досадливой нетерпеливостью, мол, «зря ты, тут сопротивляешься…»

Характерная многим «тяжелым» снам издевательская сюрреалистичность эпизода, насмешка над сознанием, присутствовали и в этом.

Мимо берега, прямо перед мысом медленно проходили три катера КС-100, полные пассажиров в городском платье, едущих на краткосрочный пикниковый отдых. Люди отлично видели медведя, как и человека, висевшего под обрывом, слышали крики жертвы. Многие достали фотоаппараты и торопливо фиксировали для семейных альбомов ценные кадры. Женщины приветственно махали руками и что-то комментировали, обернувшись к подругам. Играла музыка. Самохин уже и не кричал, понимая, что помощи не дождется.

Наконец, ситуация утомила зверя, и он решил приблизить развязку. Осторожно пробуя на прочность корни лиственницы, он начал медленно опускаться к человеку, освобождая правую лапу от работы — для захвата. Понимая, что секунды его жизни истекают, Самохин нашел в себе силы выхватить нож, висевший на правом бедре. Это был «KA-BAR» — легендарный нож «USMC» корпуса американской морской пехоты. Обняв взмокшей ладонью ребристую кожаную ручку, Анатолий резко ударил медведя по протянутой лапе, стараясь коленями удержаться на месте. Крепкий черный клинок смог пробить и толстую шерсть, и шкуру зверя. Медведь гневно заорал от острой боли и бодро дернулся вверх, на гребень склона. Теперь его расчетливое ожидание сменилось острой ненавистью. Не отрывая свирепых глаз от цели, он скачками пробежал несколько метров влево-вправо, и приготовился прыгнуть на Самохина, уже не думая ни о чем, кроме желания столкнуть добычу вниз.

Почему он не перезарядил ракетницу, Толик так и не понял. А ведь можно было успеть… Самохин сделал обманное движение вдоль склона, показывая. Что хочет уйти вбок. Этого было достаточно, что бы прервать атаку зверя. Он тут же отскочил назад и тоже дернулся в сторону передвижения, тем более, что именно там ему было удобней подобраться к жертве. А Толик получил немного времени, сразу же вернувшись назад. Достав ракетницу снова, он в последний момент не стал вынимать осеченный патрон, а сделал еще одну попытку выстрела с тем же боеприпасом.

Ракетница грохнула просто оглушительно.

Термитный шарик попал в глаза медведю и рикошетом ушел к вершинам лиственниц, прошивая голубое небо серым дымным следом. Лишь мгновение длился контакт высокотемпературного заряда с телом медведя, но и этого хватило… Если бы Самохин попал в шерсть туловище, то вряд ли причинил бы хоть какой-то вред этой громадине. В данном случае — получилось. Частицы горящего термита прожгли глазное яблоко, другая часть осколков крепко опалила и другой. Медведь взвыл протяжно и страшно, наклонился вниз, хватая лапами подпаленную морду и свалился вниз — уже бесцельно, тяжело перекатываясь через голову. Самохин не стал дожидаться конца падения, а сразу же поднялся наверх и только тогда торопливо поглядел на противника. Пару раз перекатившись от боли по пляжу, медведь ткнулся мордой в холодный песок, но этим только навредил себе. Странно переваливаясь, он боковыми прыжками медленно двинулся в сторону бухты, часто прерываясь на рев от нестерпимого болевого шока.

Анатолию стало ясно, что атаки больше не будет. Тем не менее, он вставил следующий патрон, оценил расстояние до покалеченного зверя, и только тогда поглядел на озеро.

Прямо рядом с берегов шла яхта.

Ослепительно белая сигара с фиолетовым парусом. Расстояние было минимально, всего-то метров пятнадцать. На борту стояли люди, так же, как и пассажиры катеров, нацелившие на берег видеокамеры.

И тогда Самохин не выдержав. Истерично заорав от обиды и невыносимой злости на соплеменников, он поднял ствол и выстрелил, стараясь целиться так, чтобы заряд прошел прямо по палубе…

Здесь сон кончился, и Толик провалился в нормальное, не иллюзорное забытье, которое только и позволяет нашему мозгу восстановиться. Он спал очень крепко и весь остаток ночи провел в той позе, в которой и закончился кошмар — лежа на животе и вытянув протянутую руку перед собой.

Как будто целился.

Сон о Хранителе Тайны

Маленькая волна накатилась, зашипела и убежала назад. Будто обожглась…

— В первый раз в жизни ужинаю с мужчиной, который предложил вымыть посуду.

— Вообще-то, миссис Клэннед, я-то полагал, что мне придется только вытирать, — признался несколько смущенный Майер.

Она засмеялась:

— Все равно ты в чем-то уникален…

Что это был за островок, они и сами не знали.

Просто приткнулись на ночь, решив осмотр местности оставить на утро. Заросшая каким-то «камышом» бухта, крохотный кусочек песчаного пляжа. Это место посещалось, судя по всему, именно страдальцами…

На песке бухты, у корней небольшой группы казауриновых деревьев лежал остов старого деревянного судна, выбросившегося сюда в поисках спасения. Приличных размеров скелет корабля лежал, зарывшись изуродованным носом в песок, лежал довольно далеко от обреза воды. Судя по всему, судно вытаскивали подальше от штормов, рассчитывая позже приехать и снять, спасти матчасть… Не приехали. Или приехали, попробовали, да и плюнули. Нижняя часть ушла в песок более чем на полметра. За линией киля до самой воды тянулась гигантская борозда. Она напоминала след, оставленный диковинным морским чудовищем или гигантским плугом. Вот только сеятеля не нашлось, и корабль все эти годы покоился в вырытом им же самим ложе.

Они лишь поднялись повыше, к низеньким кустам гибискуса и оттуда попытались осмотреть горизонт, в поисках огней, прежде всего… Бесполезно, хоть глаз выколи! Насколько в этих широтах было светло от звезд и луны, настолько же темно было без них, закрытых сейчас облаками.

Очень невыразительный остров. И обиженный какой-то.

— Не понимаю… — задумчиво произнесла Ви.

— Что именно? — тут же спросил Сержант, оглядываясь вокруг в поисках опасности. На всякий случай.

— По каналам «Sky News» уже который год то и дело говорят практически одно и тоже… Что очередной волной-цунами высотой всего-то в один метр накрыло всю Шри-Ланку…

— И что тебе непонятно?

— Непонятно, как, в таком случае, выживают веками такие острова, как этот? Штормов в этих морях хватает, и волна выше двух-трех метров — не редкость. А эти крошечные острова стоят себе, даже растет кое-что.

— Конечно, выживают!

— Но ведь их должно просто смыть штормами?

— А-а-а… — врубился Майер. — Ты отождествляешь волну-цунами с «обычной», скажем так, ураганной волной.

— А какая разница? — удивилась собеседница.

— Мне тоже так казалось… Пока я не подумал хорошенько, что же происходит на самом деле при такой катастрофе! Вначале — действительно мысли приходили: «Ну, вот что они там, на Мальдивах, орут без перерыва? Эка беда! Вышла на берег волна высотой метр-полтора. Ну, поднырнул, да и выплыл. Делов-то…»

— А потом? — поторопила собеседница.

— А потом все понятно стало. Это была не просто волна, Виктория, а огромная масса воды, идущая в одном направлении. И, масса ускорившейся воды была таковой, что ее буквально перекатило с одного берега на другой. На десятки километров все снесло к чертовой матери! То есть, кто на дерево заскочил на метра два — тому ничего. Кого затянуло в поток, — увы… Понимаешь, ширина волны при цунами принципиально другая. Грубо говоря, там воды много больше. И она не затормозится на первых пятидесяти метрах пляжа. Это как бы и не волны, а огромный пласт поднятого моря.

— Боже, невероятно… — прошептала Ви, недоверчиво разглядывая набегающие на берег пологие волнишки.

— Что ты! — поспособствовал ее переживаниям Сергей. — И вот, эта «гиперволна» все уносит за собой… Ну, добавь сюда и скорость удара. По словам специалистов, волны-цунами, вызванные землетрясениями, способны перемещаться со скоростью до пятисот километров в час! Не успел зацепиться за пальму, все, — находишь себя через пять минут уже в открытом море — без всякой возможности доплыть до берега. Там у них все острова размером менее километра. А в Таиланде и Шри-Ланке так и происходит, — или через остров переносит, или утягивает обратным ходом в море, если инерция все-таки упала. Еще и лупит о всяческие предметы…

— Проклятье! Вот и живи на берегу райского острова, на волшебном пляже…

— Точно так… За все мы платим, так или иначе, — философски заявил Сержант. — Как-то я сидел на берегу горного озера, у нас, на Таймыре… Знаешь, там есть протяженное плато с каньонами-озерами… Ну, ладно. Смотрю, а напротив меня склон километровой горы, весь какой-то странный, как будто срезанный! Задумался. И тут я понял, что в давние времена огромнейший скол этой горы просто свалился в озеро! Когда я себе представил, какая была поднята волна, и что творилось на моем берегу, при ширине озера в милю…

— Это далеко от цивилизации?

— Как сказать.

Они замолчали. Сержант, озадаченный последним вопросом напарницы, вспоминал, как много неожиданного, загадочного, порой просто мистического таится совсем рядом. В нескольких километрах, а то и метрах от домашнего уюта. И не замечаем ведь! Не обращаем внимания…

Потом экипаж «Харизмы» разошелся по каютам, и честно пытался уснуть, прислушиваясь к шепоту воды. Сергей Майер, прижимаясь к переборке в поисках прохлады, ждал сна, вспоминая… холод. Такой желанный сейчас холод таймырского лета! Сон приходил не сразу, урывками, накатывая тревожными волнами воспоминаний и фантазий — вперемешку…

…Когда живешь почти в космосе, а неимоверная тяжесть холодовых нагрузок сваливает иммунную систему в штопор, когда тяжесть полярной ночи накапливается в организме, как стронций, и ты начинаешь щелкать, но не от радиации, а от собственной злости, тогда к тебе приходит понимание «панацеи». Панацеи от стресса, разрушающего каждого жителя северного города, сидящего в замкнутом отсеке квартиры и неподвижно ожидающего лета…

Ибо движение есть не просто жизнь, а лекарство от преждевременного угасания. Другое дело, что каждый принимает разные решения, и правильных мало. Насилие скелета в спортзалах не спасает от дряхления мозга. Наш суперпроцессор жаждет не просто впечатлений и не просто нагрузки. Он буквально требует «впечатлений движения», поиска, когда нестандартные ситуации заставляют мозг стремительно искать решения, в которых будет участвовать все тело. А это дают только путешествия, поиск, авантюра, в самом прекрасном значении. Именно поэтому и Хейердал, и Кусто — долгожители.

Кто-то понимает это, кто-то нет. Сергей Майер по прозвищу Сержант это понимал. И поэтому, как только спадали апрельские морозы, а солнечные лучи начинали раздвигать кругозоры, он оправлялся в путь. Первые выходы — как обкатка после консервации. Снег уже плохо закрывает земные тайны, а живое оставляет след на земле, а не на снегу.

А потом снег таял.

И тогда Сержант уходил, уходил с первой «зеленкой»… Чаще всего он уходил на подобные изыскания один, не желая отвлекать друзей на свои поисковые задачи. Согласитесь, не всем романтикам интересно бродить по окрестностям промышленного района. Честно скажем, жутким, заброшенным землям… Их и назвать бы так — «Заброшенные Земли». Еще лучше — фильм снять, в стиле техно-фэнтэзи XXI века.

Он снова и снова ходил на объект «Норильск-2». До этого он был там два раза. Еще без цели, понимания, и идеи, просто мимо проходил. А потом его пробило. Майер изучил практически все доступные материалы по этому лагерю. Многое уже рассекречено и доступно для ищущего. Приказы и распоряжения, воспоминания и письма.

Спецлагерь. Жуткий инструмент НКВД, жуткие истории о его применении…

Но «Норильск-2» родился не росчерком комитетского начальника, его тайна появилась раньше. Правдивей всех могли бы рассказать Николай Урванцев и Борис Рожков, исследовавшие этот район впервые. Урванцев сразу отнес к перспективным, иначе не ругался бы он с начальством, что они не дают ему трактор.

Почему начальство поступило именно так, не ведомо, но исследования заморозили.

А уже потом про «Норильск-2» вспомнили… комитетчики. Это было удобное место. И город недалеко, и стрельбище, где выполнял штатные упражнения рядовой и офицерский состав. И пошли слухи о «расстрельной зоне», конечном пункте этапирования наиболее… даже не опасных, а именно секретных. Почти односторонне движение. Но и это не было всей правдой. В «Норильске-2» работали. Это Сержант знал твердо. Работали постоянно и ударно во всех смыслах. Фотографии, которые он изучил до пикселя, говорили именно об этом. Шурфы и штольни, выемки и откаты. А потом в эти штольни сносили расстрелянных… Да не простых. Там, по мнению многих, и лежит Косарев — первый секретарь ЦК ВЛКСМ того времени.

Свирепое прошлое определяло всю злую ауру этого места. Там было просто страшно. Это признавали все, кто ходил туда. И сам Сержант не отрицал этого, честно признаваясь друзьям в своих ощущениях. Сказочно-памфлетное слово «зловещие» отлично подходило для описания ландшафта и артефактов, разбросанных на месте лагеря. А еще там было постоянное ощущение «стороннего взгляда», и оставаться неподвижно сколь угодно долго человек не хотел, да и не мог. Пришедший туда испытывал неодолимое желание вертеть головой, выискивая неведомую опасность. С какого склона на тебя сейчас смотрят? Кто? Зачем?

Когда он шел туда впервые, еще в девяностых, решив, совместно с друзьями, пройдя мимо «Норильска-2», взять восточней и выйти к реке Рыбной, странная встреча в предгорьях заставила его принять решение о возвращении к этому ущелью.

В тот день они шли налегке. Полевая сумка, котелок и небольшой тент вместо палатки. За хлорно-кобальтовым цехом они свернули к горе, прошли мимо свинарников, и бодро потопали по сухой дороге, выбитой в подошве колесами грузовиков, когда-то возивших грузы на Снежногорск. Им повезло, и роза ветров, изменив сама себе, отодвинула дымный чулок заводских выбросов чуть западней, милостиво позволив им дышать… Вокруг не было ничего живого — «Земля после атомной войны». Черные стволы выгоревших деревьев, колея и древний мусор возле нее.

А через час они увидели человека. Он шел оттуда.

Мужчина был невысокого роста, неброского лица и вида. Ни возраста, ни занятия определить было невозможно. Новое время еще не возродило индустрию охоты и туризма, а защитная штормовка с успехом закрывала и ущербное тело бича, и холеный животик начальника цеха.

Вроде, ничего особенного. Экая редкость — человек навстречу! Но…, этот повел себя не так, как обычно. Встречный остановился вдалеке, на холме, достал из небольшой торбы бинокль и издалека оглядел группу. Постоял, размышляя о чем-то, и медленно пошел навстречу. Сержант помнил, как напрягся, а рука сама собой потянулась к плечу — сбросить в руку несуществующий «калашников». Но служба кончилась, автомата не было, и только мирных подвигов ждали от молодых ребят города Норильска…

Майер запомнил его. Еще бы! Удивительно жесткий, недружелюбный взгляд, алертность движений и… правая рука в кармане, явно сжимающая что-то убойное…

— Бог помощь! — традиционно сказал кто-то из них, поравнявшись.

Ну да… Встречный прошел резко. И так, что бы расстояние между ним и ребятами было не менее пяти метров! Было очень неуютно. Настолько, что Сержанта так и подмывало крикнуть «к бою!» и разогнать группу по обочинам… Они прошли метров двести и оглянулись. Незнакомец опять стоял на возвышении и опять разглядывал их через оптику. Потом он исчез. Они дошли до «Норильска-2», но оставаться там смогли всего с полчаса. Все были твердо убеждены, что человек шел отсюда и его мотивации, так или иначе, связаны с этим местом.

Слухов было много.

Согласно им, именно в этих местах пропадали и замерзали люди, здесь всем не нравилось и здесь всем «не ходилось»… Может, именно поэтому столь легендарное в городе место так мало посещаемо?

Потом Сержант опять наведывался туда, но уже один. Тянуло его, как магнитом. И каждый раз эта тяга мгновенно пропадала по прибытии… В крайнем походе он отбыл там (именно так) четыре часа с полным ощущением «прицела» на затылке. Сержант выдержал и не поддался панике одиночества. Полазил по склонам, старательно пытаясь найти следы засады. И не смог.

А на обратном пути увидел необычное — в самом начале дороги лежал крест из старых досок. Он развалил доски вибрамами, остановился и громко, со злостью крикнул в жуткую кирпичную красноту вечернего ущелья, что придет сюда еще. Горы исправно исказили эхо, окрасив его в мистические тона.

С годами на маршруте что-то менялось.

Стрельбище стали посещать реже. Потом кто-то спалил свинарники. После очередной весны он обнаружил, что многие следы в «Норильске-2» стали исчезать, — какая-то техника еще глубже закатала в курумник остатки бараков, упали столбы ограждения, потом исчезли вышки охраны. Создавалось впечатление, что кто-то заметал следы. Еще немного, и можно не успеть… Еще чуть-чуть, и следов человека тут почти не останется. Поэтому Сержант торопился. Торопился понять.

Что, — и сам не знал.

А узнал во сне…

…В этот раз он шел туда, подготовившись качественно! Легкий бинокль с просветленной оптикой, камера-«зеркалка». И гладкоствольная «Сайга». Привычное ощущение оружия на плече, другая уверенность и другая динамика движений. Он пришел днем, к двенадцати часам, остановился возле озерца. Когда-то, во время весенних разливов, это озерцо становилось серьезным препятствием, а обитатели лагеря переправлялись к месту работы на солидном плоту с выносным мостиком-сходней. Потом шли к шурфам. Шурфы били на разных высотах. Внизу к шурфу траверсом по склону вела хорошо вытоптанная тропа — по ней и водили зэков в последний путь… Конвоирам было лень карабкаться в гору. Тут было ближе.

Сержант скинул рюкзак-стул на землю в обычном месте, возле столба с цепями. Старые капитальные цепи, вбитые в крепкую лиственницу. Кого приковывали к ним? Людей? Лошадей? Свирепых собак? Обход он начал по часовой стрелке и сразу же заметил изменения. Кто-то передвинул древние эвенкийские нарты, оставшиеся еще после изысканий Урванцева. Сожгли немало досок — вот остатки костра.

Потом он поднялся наверх. Отсюда уже было видно весь периметр лагеря.

Небольшая территория, и много людей здесь жить просто не могло. Оглядев через оптику мертвую тишину склонов, он немного успокоился, и пошел к шурфам. Сержант верил, что когда-то, кто-нибудь из настойчивых, все же организует сюда нормальную экспедицию и этот шурф «растампонируют», именно это слово встречалась в воспоминаниях. Процедуру «тампонирования» производили циклично, по мере исполнения приговоров. Здесь крылась одна из загадок «истории страшных времен», и время вряд ли расставит все на свои места… Что-то, конечно, выяснят. Спадет накал споров, исчезнет идеологическая пелена, превратив факт безумной политики в историю людских дел. Надо только успеть сфотографировать все это! Сейчас. Прежние снимки не устраивали Сержанта.

Он достал камеру, сделал пробное кадрирование. Щелк! Теперь надо снять издалека, что бы было хорошо видно тропу. Майер поправил висевшую на груди «Сайгу» и медленно стал отходить назад.

И тут он услышал звук.

Мгновенно развернувшись и подбросив карабин к плечу, Сержант еще успел увидеть, как на дистанции метров в сто от него по склону катится крупный камень. Там же, переведя директрису повыше, он увидел серый силуэт, быстро спрятавшийся за камень.

— Ты кто!? Выходи, давай поговорим спокойно! — крикнул Сержант, одновременно приглядывая укрытие — большой валун.

И вовремя!

Грохот выстрела разогнал всю мистику, возвращая событием сугубо бренный смысл. Стреляли из гладкоствольного ружья, не меньше 16-го калибра. Пули, взвизгнув от столкновения со скалой, жестко ушла в долину.

— Ни хрена себе, встреча… — прошептал Майер, спрятавшись за валуном. — Эй, боец! Мы, братишка, под Ведено, или еще в Норильске?

Дистанция позволяла поменять боеприпас. Первые два патрона были дробовые, — сначала ведь Сергей не хотел в случайном столкновении наносить смертельный вред. Быстро выщелкнул магазин и вставил полный пулевой. Осторожно высунулся, быстро осмотрел склон. Никого не было видно. Снова переместившись вправо, Майер выстрелил в ту сторону дробовым патроном, оставшимся в стволе, и тут же перекатился обратно, что бы успеть увидеть…

И тут он заметил силуэт бегущего человека, уже переместившегося ниже, к распадку. В руках у него было охотничье ружье. Отчего-то Сержант не выстрелил, хотя вполне мог это сделать удачно… Он собирался, не торопясь, взвесить сложившуюся ситуацию, но громкий свист не дал ему этой возможности. Заподозрив неладное, Майер выглянул из укрытия и тут же увидел…

…огромную собаку, стремительно летящую на него!

Дальше думать было некогда. Первыми в магазине стояли пули «стрела» и они имели хорошую пробивную способность на большом расстоянии. Для работы на «дальнем выстреле». Первая прошла выше! Пес летел по камням, будто огибая рельеф, и быстро сокращал расстояние. Сержант успел разглядеть клыки зверя во всей их хищной прелести… Полудикая смесь кавказской овчарки и боксера, удобренная годами полудикой же жизни. Медлить было нельзя! Как и мазать.

Второй выстрел задел зверя по лапе, заставив его рявкнуть от боли.

Потом пошли пули «Полева». Первая из них с ясно слышимым звуком удара воткнулась собаке в грудь, а затем и вторая влипла почти в ту же точку, остановив бег пса в десяти метрах от валуна. Сергей хотел довести дело до надежного результата, всадив еще одну «полевку» в мохнатую башку, но сдержался, помня об основном противнике. Крикнул:

— Эй ты, придурок!

А дальше и кричать не стоило. Так как странный противник бегом спускался вниз. Ствол он бросил по дороге, — может, патронов не было, а может, поменял планы… Подбежав к уже мертвой собаке, он обнял ее за шею, завыл — протяжно и страшно. И смотреть на него было страшно… Ошалевший Сержант видел перед собой не человека, а какой-то собирательный образ дикаря, бича и бандита. Рванина телогрейки под курткой старого брезента, стоптанные кирзовые сапоги, редкие волосы, клочковатая борода — дух, призрак!

Оторвавшись от собаки, нападавший пошел на Майера, отчаянно размахивая правой рукой. Левая двигалась хуже. Сержант машинально направил на него карабин с последним патроном… И тогда незнакомец заговорил. Сержант не понял ни слова, с ужасом глядя на пустой рот, издававший совершенно непонятные звуки…

У человека был вырезан язык!

Осознав, что Сергей его не понимает, незнакомец еще раз показал на собаку, на склон, на шурфы и лагерь, помахал в воздухе рукой, отчаянно стараясь объяснить. Или объясниться… Потом застонал от отчаяния, решился и полез за спину, быстро достав оттуда… толстую растрепанную тетрадь! Показывая на лежащую возле камня камеру, он еще раз попытался что-то сказать, но, взглянув в непонимающие глаза Майера, махнул рукой, повернулся и медленно побрел у распадку. Надломленный человек, что-то для себя решивший.

Пытаясь собрать остатки здравого смысла в спасательный для собственного сознания круг, Сержант держал в руках старую тетрадь, глядя, как растворяется в вечерних сумерках угрюмый силуэт. Потом положил карабин на землю и глянул на обложку.

Там так и было написано — «Дневник заключенного»…

Поняв нечто, Сергей Майер рывком открыл последние страницы и даже не удивился собственной догадке! Этот человек вел дневник по сей день… Сержант начал читать и сразу захлопнул. Ясно. Все, что там было написано, решил он, пусть и останется тайной.

Друзья, узнав про эту историю, будут долго пытать Сержанта, но услышат в ответ всего одну фразу, которую он заранее придумал тут же:

— Он ждет… Ждет того, кто во всем этом виноват и не пускает тех, кому это не надо по-настоящему.

И больше ничего не скажет. Никому… Не будет никакого итога. Будет вечная тайна…

И, осознав это во сне, Сергей Майер ушел, наконец-то, в глубокую темноту сна успокоившегося человека.

____________________

По утрам над полуостровом Таймыр стеклянно звенел остывающий арктический воздух.

Утром небо над лесотундрой было звеняще голубое. Предгорья окрашивались косыми лучами солнца, шафранными с бурыми тенями, подчеркивающими желтыми подходы к ущельям. По ним, вдоль берегов почти сухих рек растекался кисельный туман. И над горами висела полоса плавно меняющего окраску неба — бледно-розовый цвет на северо-востоке перетекает в сиреневый на севере, пастельно-фиолетовый на западе. Солнце еще чуть-чуть подпрыгнет, и краски упадут в озера. Исчезнет и туман, и цветная полоса над плато Путорана, а тени подровняются, открыв дорогу обычному осеннему дню.

Хорошему дню-подарку перед долгой зимой.

А вот ночи уже были злые. Даже широкое гало вокруг ночного светила имело красноватый оттенок… Луна раскрывалась в небе, как омут, непреодолимо тянула взгляд к себе, в ту самую пропасть замерзающей вечности, куда все и уходит, и откуда нет возврата…

Ночью грянул первый, короткий, и пока слабый норд-вест арктического циклона. Но и он ударил довольно сильно, так, что несколько катеров на реке сорвались с привязи и вылетели на берег. Крыши зашипели под ледяными каплями. Потом поднялся ветер. Такой, что с черного асфальта посдувало все лужи… Когда порывы стихли, ветер ослаб и выровнялся, загудели басовой струной провода ЛЭП, спрятались за ершистой рябью озера.

Происходящее не нравилось всем.

Зимние циклоны шли на полуостров Таймыр. И с ними на территорию извне заходило, вмешиваясь в дела природы и человека что-то чужое и недоброе.

И даже такое красивое утро никого не обманывало.

Глава 7 «Сафари на островах Спратли»

«Коммерсантъ-Daily»

«В прибрежном бою с пиратами победу одержал грузовоз!

«…Позавчера городская полиция Манилы (Филиппины) возбудила уголовное дело по факту вооружённого нападения на российское судно «Горно-Алтайск», стоявшее в порту столицы островного государства. В перестрелке между пиратами и членами экипажа судна никто из российских моряков не пострадал. По сообщению агентства «Reuter», вечером 4 августа к стоящему на якоре в Манильской бухте российскому 4295-тонному транспортному судну «Горно-Алтайск» подплыли две лодки с вооружёнными людьми. Погода была штормовой, и незваным гостям удалось приблизиться незамеченными.

Пираты взобрались на борт судна через отверстие для якорного каната. Однако тут они были замечены охранниками, которые, увидев группу вооружённых людей, открыли огонь. Звуки перестрелки были услышаны на курсировавшем вдоль побережья катере береговой охраны. К этому времени джентльмены удачи, поняв, что капризная фортуна повернулась к ним спиной, бросились к лодкам и отчалили от «кусающегося» транспорта.

Представители береговой охраны начали преследование, которое закончилось безрезультатно: воспользовавшись непогодой, пираты смогли скрыться. Пока не установлено, был ли кто-либо из них ранен в перестрелке. А из 29 человек команды российского судна (среди них несколько женщин) никто не пострадал. По данным полиции Манилы, за последние несколько лет это первое нападение на судно в водах столичной бухты. Обычно такие налёты происходят в открытом море…»

ИТАР-ТАСС.

«Бразильским пиратам не дали захватить российское судно.

«…Неудачная попытка захвата российского судна «Сергей Панин» была совершена в бразильском порту Сантос. Корабль стоял на причале, где разгружают химические вещества. Ночью со стороны залива к «Серго Закариадзе» подошла шлюпка с шестью пиратами, одновременно со стороны причала судно атаковали десять их сообщников. Так как трап был поднят, нападавшие пытались забраться на палубу с помощью крюков на верёвках. Однако российские моряки не растерялись и стали перерезать верёвки, а тех, кто уже взобрался, били чем придётся и сбрасывали в воду. В конце концов бандитам пришлось отступить. За последнее время это уже второе нападение на российское судно. 13 мая был атакован корабль Петропавловск-Камчатского пароходства «Софокл-трейд». Тогда бандиты связали команду, ограбили кассу и забрали ценные личные вещи экипажа…»

____________________

Одиночное плавание

— Женщины, утверждающие, что они «любят смотреть спорт по телевизору», считаются шпионами до тех пор, пока не продемонстрируют отличное знание правил игры и умение после забитого гола выпивать пивную кружку единым залпом, — сделал последний вывод Сержант и, достав расческу, тщательно зачесал назад мокрые после душа волосы.

— Что ты сказал, Серж? Почему по-русски?

— Да так, просто вспомнил кое-что, — глядя на скучающее выражение лица шотландки, сумрачный Майер свернул свою короткую лекцию по устройству гранатомета.

А ведь сама же попросила! Эх, женщины…

Весь вчерашний день, почти до самого обеда белоснежная «Харизма» шла внутри этого гигантского архипелага Спратли, направляясь то на север, то на запад, постоянно маневрируя и старательно огибая россыпи плохо читаемых на карте рифов. Архипелаг этот настолько велик, сложен, насколько же и малоизучен. Читатель напрасно потратит время, стараясь разглядеть всю его «архитектуру» в обычных географических атласах. Сюда входят и внутренние группы островов, названных по одному — центральному и наиболее крупному, и коварные, почти не видимые рифовые россыпи, и нагромождения мелких скальных выходов. В общем, двигались они медленно, на малой скорости, все еще жалея двигатель. Кроме того, Майер постоянно порывался хотя бы издали обследовать некоторые встреченные острова, наивно ожидая увидеть нормальное поселение с телефоном…

После обеда подвернули к востоку.

Вскоре выяснилось, что катер шел, как оказалось, за большой стаей кормящихся птиц непонятной породы. Сержант, тут же начавший завидовать удачливым птичкам, вспомнил о своем рыболовном опыте и на скорую руку «зарядил» большую колеблющуюся блесну, выбрав ее из великого множества, хранящегося в большом прозрачном кейсе. Скорость хода катера снизили настолько, что бы создать хоть какую-то видимость троллинга. Конкуренции, однако, не случилось. Больших рыб, выгоняющих на поверхность моря мелочь, так радующую птиц, совершенно не интересовал изумрудно-желтый кусок полированного металла, тащившиеся за «Харизмой».

Потом у них появился беспокойный, но веселый сосед — весьма невзрачный дельфин серого цвета и стал кувыркаться в кильватерной волне судна. Рыбешки порскнули в разные стороны. С ними пропали и птицы.

Так они плыли и обживались новыми знакомыми…

На поверхность воды выскочила, сверкнув плавником, небольших размеров акула, но, почувствовав звук приближавшегося катера, оперативно исчезла.

После обеда Ви первая услышала звук летящего высоко самолета, а потом уже оба увидели его. Прилетая с юга, он все еще был далеко и очень высоко, но быстро приближался к ним. Самолет был российский, что, как ни прискорбно, никак не повлияло на ситуацию.

Вот если бы это был «старый знакомый», Ту-16С — морской поисково-спасательный самолет с характерной радиоуправляемой лодкой «Фрегат», подвешенной под фюзеляжем — Сержант признал бы его сразу… Но это был А-40 «Альбатрос», машина новая и еще недостаточно засветившаяся на обложках военных журналов.

Детище Таганрогского авиакомплекса имени Бериева. Машина эта амфибийная и может эксплуатироваться как с воды, так и с сухопутных аэродромов. По сути, это 86-тонная летающая лодка с высокорасположенным крылом умеренной стреловидности и Т-образным хвостовым оперением. Под концевыми частями крыла этого чуда разведывательно-спасательной техники на коротких пилонах были установлены неубирающиеся поплавки для повышения устойчивости самолета на воде.

Очень полезная летательное средство, учитывая, что свыше 70 % поверхности Земли покрыто водой, причем это не безжизненное пространство, а зона активной деятельности человека. Где эти же человеки совершают глупости, пропадают, а не редко и тонут…

Подобные машины призваны первыми прийти на помощь всем, терпящим бедствие экипажам, связать затерявшиеся в океане острова и промысловые суда с материком пассажирскими и почтовыми линиями. Военные гидросамолеты уже по условиям базирования имеют явное преимущество перед сухопутными моделями. Их легче рассредоточить при угрозе нападения противника, как при локальном, так и при глобальном вооруженном конфликте. В то же время, взаимодействуя с кораблями военно-морского флота, они могут нанести опережающий удар из того позиционного района, откуда его меньше всего ждут.

Поисково-спасательный вариант данного А-40-го имел на борту все необходимое радиолокационное и навигационное оборудование, позволяющее вести спасательные работы в условиях тумана и в ночное время. Для спасения людей на воде были предусмотрены две шестиместные полужесткие моторные лодки ЛПС-6. Хорошо укомплектована эта машина… Там даже минигоспиталь есть.

Как ни обидно это осознавать, но пропажа Сержанта не могла бы вызвать такого поискового резонанса, как кропотливые облеты огромной чужой акватории с помощью подобной техники. Так что, не только пропажа соотечественника послужила поводом к мотивации летного задания «Альбатроса». Командование российской авиабазы в Камрани отчасти использовало этот удобный случай для вполне объяснимого рейда вглубь интересующей Россию территории…

Самолет с экипажем из пяти человек летел в синем мареве. Одинокий самолет в океанском небе был одинок, словно уникальный островок жизни, каким-то чудом оторвавшийся от земли. Экипаж скучал. Время от времени они выходили на связь, чтобы доложить земле: на борту царит «полный порядок» и ничего существенного в означенном районе не обнаружено. Шел уже пятый час полета. То было странное существование — устойчивое ровное движение вперед, тугой мерный баюкающий гул, слабое фосфоресцирующее свечение мониторов, своеобразный уют кабины, отделенной стеклом и металлом от холодной пустоты пространства. А внизу проплывал Рай.

Они шли спокойно, уверенно, хотя неподалеку от этих мест совсем недавно ПВО Вьетнама чуть не завалили парочку филиппинских истребителей. Все за острова Спратли радеют… Ничего интересного за время поиска не произошло. Лишь одна, и то, плановая, в общем-то, встреча.

Три часа назад бортовой наблюдатель доложил: — «Командир, сзади идет маленький». И точно, вскоре к ним лихим наскоком, как любопытный котяра, подлетел палубный истребитель-разведчик F-18 «Хорнет». Это был самолет, поднятый с борта недавно передислоцированного авианосца «Мидуэй», — обычное явление в этих местах. Процедура стандартная, обоюдное фотографирование, ничего личного.

Американцы внимательно рассмотрели «Альбатрос», не появились ли на фюзеляже русского самолета какие-нибудь новые лючки или антенны. Закончив свое дело, истребитель успокоился и встал позади слева. Наблюдатели «Альбатроса» тоже успокоились, достали сигареты и втихую закурили. Потом американец снова стал сближаться настолько близко, что пилотам «Хорнета» уже можно было рассмотреть салон А-40 через иллюминаторы. Второй пилот откинул темный светофильтр, снял кислородную маску и стал настраиваться, чтобы щелкнуть цифровиком русский экипаж, для каталога.

Присмотрелись наши бойцы и увидели, что американские летчики — сплошь негры! Чернокожих живьем они видели не часто… А тут совсем рядом летели негры, живые, никем не угнетенные, без дурацких рэперских шапочек, нормальные улыбающиеся империалисты, до сих пор — потенциальные враги. И такая досада наблюдателей взяла… Чтобы выразить своё крайнее презрение, левый в отрытую затянулся американской же сигаретой, вальяжно раскинулся в кресле, выставив американцу каблуки своих шнурованных сапог. Негр всё еще улыбался. Тогда наш показал пальцем сначала на своё лицо, потом на свой черный сапог, а затем на американца.

Тут уже негр перестал скалиться…Истребитель сделал крен влево, продемонстрировав «русскому чурбану» висящие на узлах внешней подвески управляемые ракеты класса воздух-воздух AIM-120 AMRAAM. Но боец не успокоился, а стал еще энергичнее показывать пальцем на свою задницу, на сапог и на морду негра.

И американцы сдались! Но не просто так… Они прошли чуть вперед, подошли к окошку командира корабля. Теперь уже негр стал энергично жестами что-то показывать командиру «Альбатроса». Тот спросил по внутренней связи:

— У вас все в порядке?

— Все нормально, командир… — торопливо забубнили подчиненные.

— Чего же мне тут этот негр семафорит, как подстреленный?

А тот, подлец, продолжал пальцами имитировать курение и показывать на хвост. Командир сообразил и резко спросил:

— Вы что там, курите, сволочи?

— Не-е, что вы, товарищ полковник… — снова заканючил личный состав.

— Та-ак, по прилету на базу — шмон!

Так простые американские негры внесли свои пять центов и в оздоровление людей планеты, и в укрепление российской боевой готовности…

Летчик опустил правое крыло, готовясь сделать поворот, когда среди огромного синего пространства наблюдатель заметил какой-то блеск.

— Вот там, внизу, — доложил он командиру корабля. — Это та засечка, что на локаторе проявилась. Мелочь какая-то.

— И что там болтается?

— Не знаю, плывет кто-то… довернуть бы надо.

Летчик выровнял самолет, затем наклонил его на левое крыло, чтобы иметь возможность видеть с этой стороны.

— Похоже на прогулочную яхту. Отблески идут с палубы. Какая-нибудь буржуйская красотка проверяет в 100-баксовом зеркальце, хорошо ли она накрасилась.

— Может, пройдем над ними? — спросил второй пилот.

— Зачем? Чего нам зря топливо жечь, да, командир? Это не искомое. И не военные, — заметил оператор бортового поискового локатора, торопившийся побыстрей вернуться к новой пассии в Камрани, — Не представляет оперативного интереса.

— Всем отбой. К базе пошли, — принял окончательное решение командир.

Вот если бы эта яхта тонула… Или терпела иное бедствие. Тогда бы об этом уже давно было известно экипажу «Альбатроса». Даже в случае эвакуации экипажа на шлюпках. На каждой яхте есть спасательная шлюпка или самонадувающийся спасательный плот. И все эти современные вспомогательные средства оборудованы мощными передатчиками, работающими на специальных морских и авиационных частотах, не ошибешься.

Но сигналов не было.

Однако, как известно, на практике всякая строгая система частенько не срабатывает, а список бесследно и, казалось бы, беспричинно пропадающих в открытом море постоянно растет. Так всегда бывает. Привыкшие к строгой дисциплине люди считают по-своему, а вот все остальные — нормальные человеки — поступают, как обычно…

С базы в Камрани им подтвердили возвращение, командир поднял руку и нажал кнопку на пульте радиостанции, — с первого шифрованного канала они перешли на общий. Сразу стало тихо, в гражданском эфире в этих местах и в это время царил краткосрочный покой. И тут, волею хорошего прохождения радиоволн, совершенно неожиданно, откуда-то из чертовски далекого далека, тихо, но отчетливо, донесся разговор российских летчиков:

— Гена, куда тянешь?

— На Петропавловск. А ты?

— В Сочи.

— Завидую.

— Пристраивайся, вместе полетим…

— Я б рад. Помидоры ждать не будут.

Уставший экипаж «Альбатроса» вздохнул единым вздохом…

И тогда командир военного корабля, одиноко летящего над таким теплым, но чужим Южно-Китайским морем в тропический порт Камрань, тихо произнес:

— Как же в Сочи хочется…

Потому что Родина.

С борта «Харизмы» Сержант не мог разглядеть опознавательных знаков, тем более что «Альбатрос» был разрисован красивыми сине-белыми стрелами, совершенно непривычными даже для искушенного зрителя. Барражирует чей-то разведчик, да и черт с ним… Тут вояк пасется не мало. Поэтому Майер воспринял появление диковинного самолета, как очередной эпизод опасного приключения, руками не махал и в воздух не стрелял. Просто смотрел. Какое-то смутное подозрение все-таки томило его душу. Еще немного, и он полез бы за биноклем, а потом и за ракетницей.

А вот его напарница явно хулиганила, посылая круглым зеркальцем зайчики, стараясь угодить прямо в кабину пилота. Сергей осторожно тронул ее за плечо:

— Ну ладно баловаться-то, шалунья… — задушевно сказал он, — еще арестуют нас какие-нибудь брунейцы для выяснения личности… Познакомимся с их мусульманскими тюрьмами. Ты хочешь познакомиться с сексуально озабоченным брунейским надсмотрщиком в лиловых шароварах?

— Отчего с таким страхом дотрагиваетесь, Серж? У меня синяков не будет, — сказала девушка, поводя загорелым плечиком.

— Да кто вас знает, западных феминисток? Еще подашь на меня в суд за сексуальные домогательства, — ответил ей Майер, задумчиво глядя поверх головы Виктории. — Или это я об американках наслышан? А вы, британки, того — чуть… поразвратнее?

Ви в ответ фыркнула, слегка изогнулась этакой ладной кошечкой и молвила что-то относительно нездоровых сержантовых фантазий. Типа, «русский стиль».

А фантазии-то были, чего уж там… «Нежная и удивительная» — цитировал он мысленно.

Сергей с трудом сдерживал наплыв цветных ментальных картинок, разжигающих мужское воображение, пробуя думать о застрявшей в Москве Фариде и их непростых отношениях. Получалось хреново. Как же тут сдержишься, когда столь аппетитные части тела так и мелькают на расстоянии вытянутой руки! Стосковался наш путешественник по мягкому женскому. Сейчас еще ничего, а вот утром… Еще сонная Ви бегала в каком-то дорогом белье, иного слова не подобрать — беленькой прозрачной маячке и миниатюрных трусиках! Через майку чётко просматривались соски, а трусики были настолько прозрачными, что через них были виден почти начисто выбритый лобок.

Тяжело было Сержанту утром…

И погода стояла подходящая, спокойная, тихая… Романтическая погода.

Лишь редкие и короткие дожди — эти падали в море по несколько раз на день. И опять — солнце на синем небе. Серьезных штормов не ожидалось, не было заметно даже признаков обычных для этих краев коротких, но сильных местных шквалов, которые могли бы породить в районе легкую панику, торопливость судоводителей, а то и радиосигналы с просьбой о помощи. Но таких сигналов не случилось, соответственно, у воздушного судна не было и поводов для повторного прохода над этим квадратом.

И они разошлись, спасательный самолет и не спасенная им яхта, в которой находился искомый российскими военными объект…

Что позволило событиям развиваться далее.

Ночной переход в море можно совершать лишь в том случае, если у вас на борту есть человек, уже имеющий опыт ночного плавания, способный оценивать дистанцию и определять направление только по компасам и звездам. Нужна отработанная система вахт, гарантирующая, что в любое время на борту все нормально. Ночью действует строгое правило — никому не выходить на палубу, не пристегнув страховочный пояс, даже в хорошую погоду. Да и про судовые огни нельзя забывать, даже если еще не очень темно.

Много тут тонкостей…

Хотя в темноте судно и будет вести себя точно так же, как днем, ваши впечатления об условиях плавания будут совсем другими.

Море покажется вам куда как более бурным, чем днем, и новичок в этом деле, человек, не имеющий опыта ночного плавания, начнет нервничать и терять ориентацию. Рулевой, стараясь ночью удержать катер на курсе, находится в полной зависимости от компаса, но, и это очень важно, чтобы он не смотрел на него пристально и постоянно, — зрение в темноте ухудшается, и могут заболеть глаза. Весьма полезно вовремя пользоваться звездами, луной или любыми другими ориентирами, по компасу же только уточняется курс. Как бы ни было жутковато, стоит погасить на палубе все огни, в которых нет необходимости… Яркий палубный свет может ослабить остроту зрения почти на двадцать минут. Ночью следует, по возможности, пользоваться красным светом. В темноте океана меняется ощущение времени, пространства, окружающих, да и самих себя, наконец…

Поэтому вчера, как только над «Харизмой» стали сгущаться сумерки, они предпочли остановиться для сна на небольшом островке. Островок был мал, скуп на ландшафт и растительность и, как им показалось, постепенно тонул в наступающем море…

Ви так же, как и Сержант, долго не могла уснуть, а когда уснула, то весь остаток ночи ей чудились протяженные пенные рифы, и она все время ждала, что «Харизма» налетит на них на полной скорости.

Утром они снялись с якоря и пошли дальше, но отвратительное настроение, возникшее от ночных сновидений, уже сделало свое, — расслабиться ей не удавалось. Сейчас, прокручивая назад все свои «командировочные хроники», Виктория никак не могла понять, где же именно просчиталась… И теперь она пыталась выровнять свое психическое состояние с помощью нехитрых процедур простейшего самовнушения.

«…Отныне и пока вот этот океанский катер — мой дом, вот мое личное плавающее жилище — со своей особой аурой, со всеми атрибутами домашнего уюта, которые еще предстоит создать, с атмосферой покоя и защищенности от мирских невзгод… Мне надо просто не совершать ошибок в дальнейшем. Мне не так уж и плохо, и я не одна. Мне больше не нужны никакие расписания — ни вылета самолетов, ни отправления поездов и гигантских морских паромов. Все выяснения и выводы будут происходить позже — дома, в безопасности, в привычной обстановке и в окружении близких людей. Пока же… Все удовольствие на такой моторной яхте принято получать не от джакузи с золочеными ручками, не от огромной кровати с покрытием из синего бархата, не от настенного телевизора, почти бесполезного в этих краях, а напротив — от возможности уплыть и от опасной, как оказалось, работы, и от запрограммированного отдыха… — думала она, лежа на белом пластике верхней палубы, — И от общения с интересными людьми! Этот русский, похоже, вполне нормальный парень, на которого можно положиться. Излишне резок, даже агрессивен в разговоре, излишне напряжен, наверное, все время ждет, когда я его спрошу о медведях на улицах. Он думает, что русские медведи действительно еще кого-то интересуют! Он еще не понимает, что Россия всего лишь одна из очень многих стран на этой планете…»

А ничего необычного не произошло.

Просто среди ее многочисленных знакомых появился странного вида путешественник из России — в полотняных штанах-бананах, в короткой из-за узла на животе песочного цвета рубахе и с непривычно большим складным ножом на поясе. Взрослый мальчик явно из upper middle class, кто же еще может затеять и осуществить такое дикое путешествие? Белобрысый, поджарый, высокого роста парень-славянин. В лице этого человека было что-то общее с лицами артистов-кельтов на первых страницах таблоидов, лицами, которых уже почти и не встретишь на кардинально измененной этническими экспансиями земле Британии…

Двигался он быстро, но плавно, как на охоте, а на вопросы, обращенные к нему, отвечал, не раздумывая долго, не стесняясь своего плохого английского, порой излишне кратко и не то угрюмо, не то насмешливо.

Интересный мужчина.

Устав смотреть на воду, она перевернулась на спину и закрыла глаза.

Ее всегда волновало море. Ей нравилось ожидание неизвестного, ожидающего тебя впереди. Вдруг именно сейчас, в эту минуту покажется очередной необитаемый остров, и на нем они увидят… Что? Обиталище веселых аборигенов? Или откровенных гангстеров, случайных свидетелей не признающих? Что-то необычное, в любом случае, будет. Как же может быть иначе?

Серж, стоя в рубке и щурясь от солнечных бликов, смотрел через радарную арку назад, на усы-волны, разбегающиеся от стремительно летящего по почти гладкой воде катера. Они расходились все шире и шире, пенясь и будоража безмятежную гладь моря. Русский парень улыбнулся, легко тряхнул выгоревшими волосами, и, тронув рукой рычаг, чуть ускорил ход. Почувствовался легкий рывок, и судно понеслось быстрее. Мельчайшие брызги взлетали над палубой и омывали лицо, и от этого становилось легче.

Пили горький индийский тоник с каплей сладкого итальянского ликера.

Потом Сержант, пользуясь монополией на русский язык, стал вслух читать гумилевских «Капитанов» — «На полярных морях и на южных…»

Читать с выражением. Да с таким выражением, с каким дети Некрасова читают, его канон «Однажды, в студеную зимнюю пору». И несчастный зритель долго не понимает, что же этот «чтец» там изображает? Модуляции серегиного голоса были таковы, как будто он, прожженный такой морской волчара, обращается к пыльным портовым крысам с высоты своего величия: вот, мол, какой я есть морской орел! Куда уж вам, сирым… Кому знакомо это стихотворение, тот помнит его энергичный ритм, быстрый темп. А тут…

Перед глазами лениво плещутся летучие рыбы, мерно шумит двигатель, и на этом фоне в рубке попивает кофеек и вещает стихом довольный круизной жизнью мужик, неторопливо гладя штурвал в кожаной оплетке. И это в то самое время, когда капитан в стихотворении, «…бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет», когда герой стиха — ураган! мечет молнии! — сыплет «золото с кружев, С розоватых брабантских манжет…»

Сержант и сам понимал, что выглядит глуповато. «По сути — халтурю, но как вставляет!»

Виктория глядела во все глаза и хлопала в ладоши. Ах, как важно творческой душе, когда рядом есть восхищенная публика!

— Списать слова? Переведу. Это русский стиль!

Виктория заразительно смеялась.

А Сержанту было так хорошо, что, совершенно неожиданно, его посетила простая и здравая мысль-предохранитель: «а какого это черта я еду с красивой девушкой неизвестно куда, в неспокойные бандитские края, вместо того, чтобы совместно с ней нежится на пляжах Кота-Кинабалу?».

— Эх, Донцова рядом нет! — посетовал он вслух, машинально отметив, что сказал фразу на английском, — Он бы мне дал по шее…

— Донцов? Кто это? — спросила Ви.

— Мой друг, Андрей Донцов. Наш ангел-хранитель. Работает в аналоге американского ФБР. Будь он тут, ни за что не позволил бы мне ввязаться в эту авантюру, да еще в компании с иноземной красавицей… Все таки, а что мы там забыли?

Заметив, что девушка недовольно нахмурилась, он сговорчиво добавил:

— Но едем же! Не расстраивайся, увидишь ты этот терминал… Хотя я уверен, что это всего лишь звено цепи событий, которые начались с того самого момента, когда тебя не встретили в аэропорту.

В течение всего дня ветер то ослабевал, и море почти затихало, то опять разыгралась вчерашняя непогода. После обеда пошел сопливый дождь. Когда он закончился, вдали показались острова, до этого скрытые под его завесой. Один покрупней, и несколько совсем крошечных вокруг него. Первый островок был просто вулканическим обломком — они ничего не увидели, кроме сглаженной разрушительными волнами, еле возвышающейся над водой скалы и гниющей травы, неизвестно каким образом еще произрастающей на песке, выбеленном солнцем. Потом прошли внутреннее кольцо рифов и остановились.

Впереди был он. Один из островов группы Фиери-Кросс рифа архипелага Спратли. Искомый остров Танга-Кэй, в окрестностях которого и обитал такой необязательный мистер Рональд Уатт.

Скоро встретимся, значит…

Однако Майер не собирался подходить к острову открыто, эпатажно влетая в гавань, как званный гость на новогоднюю вечеринку. Истории тут творятся темные, личности в ней задействованы очень мутные… Неторопливая и обстоятельная разведка — первое дело в таких случаях! Поэтому он задолго уменьшил газ почти до полной остановки двигателя и повел катер по широкой дуге, крадучись обходя остров с юга, с противоположной от гавани (согласно судовой лоции) стороны. Уже вечерело, снова стал накрапывать дождик, что Сержанта только обрадовало. Шум двигателя был почти не слышался за шелестом падающей в море воды.

На этот раз огни зажигать они не стали, хотя Ви не совсем понимала настойчивость в маскировке, как и общую настороженность Майера. Все время он простреливал местность локатором, постоянно поглядывая на монитор. Но никакого движения с этой стороны острова не было. На короткое время Сергей рискнул — включил курсовой прожектор, и серебристые нити дождя вспыхнули призрачным пламенем.

Проход в рифах он нашел сразу же, даже не глядя на эхолот. А дальше аккуратно повел судно между бледно-голубых отмелей, отлично видимых даже с палубы. Низкий берег, уже знакомые и ставшие привычными пальмы в рядок. А вот местный пляж подкачал, схалтурил Создатель… Никакого шарма, даже до уровня Malibou не дотягивает. Остров Диез был красивее.

Сергей причалил уставшую «Харизму» в неглубокой бухте, закрытой по бокам каменистыми россыпями. На первый взгляд казалось, что отсюда невозможно было выбраться, кроме как по морю. На берегу лежал сплошной «лесоповал» из полусгнивших деревьев, обвязанных плотным кустарником. Берег здесь был покрыт пышной растительностью, пострадавшей от недавних штормов, и выглядел безлюдным. Многие пальмы сломались, а некоторые попадали на землю.

Женщина обернулась, чуть приподнял левую бровь:

— Крадемся, как кошки! Серж, чего мы так боимся?

— Мы боимся только неизвестности… — ответил Майер, ожесточенно скребя в затылке. Он оценил тактичность Виктории, сказавшей «мы». А ведь могла бы, поди, и в морду дать за трусость. Черт их знает, этих кельтских женщин…

И как можно более уверенно произнес:

— Я еще слишком мало прожил в этих краях, что бы делать срез менталитета тутошних жителей, однако, не без оснований предполагаю, что слово «закон» в этих краях почти ругательное, а такого понятия, как «право» просто не существует. Добавим сюда множественность якобы военных гарнизонов стран-претендентов, созданных для чисто бандитских задач — стрельнуть по кому-нибудь, судно конкурента потопить… А к ним еще и самых настоящих бандитов, — по крови и убеждению. Я прочитал все, что смог найти про этот «веселый» регион, и хочу сказать, что, знай и обдумай я все это раньше, — добирался бы до конечной точки не столь экзотическим путем. При всей моей любви к приключениям, увольте…

Сергей стоял у борта и смотрел на одинокую низкую звезду, светлячком подрагивающую у горизонта. Звезда выписывала на иссиня-черном небе такие причудливые зигзаги, что он поначалу подумал: не самолет ли? Еще один? Нет…

Вздохнул, и подытожил, может быть, излишне жестко:

— Так что, действуем разумно и осторожно. Сначала посмотрим и послушаем.

Перед рейдом они поели уже вполне традиционно, наскоро разогрев пару банок на газовой плите, по окончании наполнив кофе небольшой никелированный термос.

Однако все их стройные планы были нарушены уже через полчаса.

Совсем другой остров

Когда Сержант подал руку даме, что бы помочь спуститься на песок, и не дать ей повода для негативных воспоминаний о русских кавалерах, в северной части острова раздался взрыв такой силы, что они невольно присели, инстинктивно прячась от взрывной волны!

Бабахнуло знатно!

Звук был мощный, тугой, но несколько глухой, как будто мощный фугас взрывали в не поверху, а в рыхлой земле или каком-то помещении.

Мысли Сержанта заметались между желанием стащить на берег гранатомет и совершенно рациональным помыслом — удрать отсюда как можно быстрей. Все решила побледневшая, но относительно спокойная Ви, а точнее, тон ее тихого голоса-шепота, которым она отреагировала на произошедшее.

— Вот теперь нам точно придется смотреть… Только, давай я револьвер тебе отдам.

— А знаешь, Ви, почему женщины всегда досматривают порнофильмы до конца? — глядя из подлобья, бросил Майер на своем исковерканном английском.

Она отрицательно качнула головой, ничуть не удивившись вопросу.

— Потому что они думают, что в конце фильма будет свадьба… — горестно вздохнул он.

Далее Сержант уже не мешкал.

— Двигаем. Сходу забираем вправо, там есть проход в кустах, я уже посмотрел. Иди точно за мной и смотри под ноги, — и участливо добавил, подсознательно показывая, что у него-то все О.К., мол, это он о личном составе печется, — ты как? Готова?

Виктория коротко кивнула.

Поначалу берег был просто ужасный. Пампасы, да и только!

Подлесок (или как это должно называться в этих дебрях?) представлял собой гниющее переплетение никогда не просыхающих веток, усеянных колючками и острыми обломками. Прелая листва, выдающая в атмосферу такое «амбре», что впору было с противогазом ходить… Виктории было очень тяжело передвигаться по буеракам в неподходящей обуви. Молодая женщина быстро устала и постоянно отставала от вожака. Пару раз Майер с трудом сдерживался, что бы не прикрикнуть на нее. Густая колючая растительность внезапно кончилась, и они вышли на поляну, на которой рядами высились действительно огромные пальмы. Кроны свободно пропускали солнечный свет, и тени от стволов тянулись по траве короткими контрастными полосами. От зоны пальм лазутчики, крадучись, пошли по дуге, стараясь не подниматься ни на сантиметр по высоте.

Вскоре они увидели лагерь.

Четыре деревянных строения, связанных, как веник, из старых древесных стволов и накрытых парусиной поверху. Небольшая будка из серого металлического профнастила с топливными бочками сбоку — судя по всему, генераторная. Еще одна такая же, но побольше и с окнами, что-то типа штаба. Сбоку под обширным навесом — склад на открытом воздухе. Стандартная наборка строительных материалов. Штабелированные доски, листовой металл рулонами и стальной прокат различного сортамента, — заготовки для предстоящей ударной стройки. Отчего-то Сержант и не ожидал увидеть на этом острове умильного вида домик в викторианском стиле, где теснится темная массивная мебель. Там смиренно глядят на тебя головы животных и поблекшие гравюры на стенах, повсюду — вымощенные каменными плитами проходы, а в атмосфере темных комнат царит слабый, приятно вяжущий запах парафина, исходивший от старинных ламп…

В заливе, довольно далеко от берега дрейфовала, покачиваясь на слабой волне, большущая надувная лодка или катер. Что экипаж там делал, разобрать было невозможно даже в бинокль. Возились с чем-то на дне лодки, лучше не скажешь.

Слева далеко в открытое море уходил длинный мыс — низкая, поросшая густым лесом холмистая площадка, с широченным пляжем, выровненным приливами. Белая полоска прибоя виднелась в отдалении полутора километров с восточной стороны мыса. Зеленые рощицы состояли из густых зарослей колючих кустарников, над которыми изредка поднимались пальмы. Местами пальмы росли такими сомкнутыми рядами, что казалось, будто были посажены человеком. В глубине большой бухты, за правым плечом наблюдателей, поднимался одинокий холм. Его обнаженные красноватые склоны падали в мангровые заросли, темневшие у подошвы. Направо деревьев было поменьше, но какова же была там широкая лента прибрежных песков! Вот уж, «упасть — не встать»… Эти песчаные дюны шли до самой воды и уходили под нее, а прибрежная вода моря становилась мутной, приобретая беловатый цвет. Лишь вдали от берега начинались темно-голубые воды Тихого океана. Мели простирались по обеим сторонам бухты. Сама же бухта была на удивление глубока, полна темно-синей воды, лишь редкие цепочки рифов по бокам тянулись от мысов.

Ветер шумел среди редких казаурин, — древнейших деревьев, похожих издалека на родные низкие сосны с юга Таймыра.

Ближе к огромной бухте, у береговой линии деревьев обнаружился большой «начес» — вытянутая поляна, более всего похожая на взлетно-посадочную полосу, расчищаемую от джунглей вручную. Этим первобытным делом занималась группа туземных рабочих, ныне бездельничающих на перекуре.

Возле большого, но низкого костра с трех сторон сидели на корточках человек десять. Контингент был именно такой, какому и положено жить на ничейных островах Спратли — «с бору по сосенке», а лучше «с пальмы по ореху», — малайцы, китайцы и индусы.

Они снедали. Обеденный перерыв. Абсолютно все азиаты ели молча, с равнодушными лицами. Жевали, не поднимая глаз и не обращая никакого внимания на окружающих. Зато чавкали громко, зазывно… Китайцы ели свой неизменный, до оскомины анекдотов, рис из маленьких фарфоровых чашечек. Ели они по-китайски, притянув чашки вплотную к зубам, очень сноровисто, автоматически закидывали палочками в рот нехитрую снедь, заправленную дешевым соевым соусом. Малайцы не оригинальничали, они тоже трескали рис, но уже ложками. А вместо сои приправляли эту кашу соленой рыбой.

И индусы. Казалось, этим флегматичным личностям вполне уютно в земном Раю. Хотя нет… Сержант вспомнил, что в Сатья Сантана Дхарме (этим общим названием обозначаются индуизм, вайшнавизм и его шраманистические ответвления) есть представления о том, что «райский сад» располагается, на самом-то деле, на Луне (американцы якобы высаживались совсем на другое небесное тело, а про «Аполлон» нагло наврали), а индуистские божества живут на планетах, метеоритах и астероидах. Сходные представления были свойственны и античному греко-римскому языческому…

Анклав индусов располагался как бы отдельно. Вроде бы и рядом с остальными сидят, рукой дотянешься, но… межнациональная дистанция чувствовалась. Старые разборки, тысячелетние. Индусы подчеркнуто медленно жевали свернутые в трубочки маленькие блинчики «муртабу» из тонкого, почти прозрачного теста. Каждый из них по очереди тыкал ими в большущий банановый лист, куда был преобильно налит густой соус «карри» темно-коричневого цвета.

Сергей Майер, имеющий печальный опыт употребления этого жгучего соуса, занимающего передовое место в ряду «кулинарных взрывчатых веществ», с содроганием смотрел в судовой бинокль за такими дозами… Во дают, черти! У него рефлекторно сжались челюсти, страхуясь от попадания столь нечеловеческой пищи…

Лишь один индус валялся, безмолвный и неподвижный, на брезенте, наброшенном поверх каких-то деревянных ящиков и мешков, возможно с цементом, — больной, пожалуй. Никто про него не вспоминал и еду не носил.

«А может, этот человек и есть пария?» — подумал Сержант.

Охранники появились позже.

Трое белых с короткоствольными пистолет-пулеметами. Потом один из них куда-то исчез, а двое остались наблюдать. Чувствовалось, что служба у них не пыльная. В их поведении не было никакой настороженности, готовности к пресечению побега или локального бунта. Рабочие на этом острове явно не буйствовали и о сопротивлении не помышляли. Потому и охрана была расслаблена, — оружие за спиной, громкие разговоры, минимум взглядов на обедающих. Куда они отсюда денутся…

Внезапно Виктория чем-то заинтересовалась и, неожиданно для Сергея, начала подползать поближе к громко беседующей охране. Майеру ничего не оставалось, как последовать за ней, царапая локти о пересохшие колючки.

А между охранниками тем временем назревала ссора, грозящая вылиться в поножовщину. Участники ожесточенно спорили, от скуки выбрав ту тему, которая была хорошо знакома обоим. Половину фраз из столь эмоционального диалога Сергей так и не понял до конца из-за обилия слэнговых выражений и специфического австралийского произношения.

Спор касался сортов пива.

— Пойми, дубина! В Австралии есть только одно настоящее пиво — «Горькая Виктория» или V.B., как мы его называем, — вещал невысокий толстяк в широкой белой панаме, — V.B. — самое потребляемое в пабах пиво на юго-восточном береге в Австралии, где, собственно, практически все нормальные австралийцы и живут. Конечно, много всяких барахловых сортов варят и в других регионах, но это не черта не значит! Там так жарко и сухо, что ты будешь пить хоть грязь из лужи, лишь бы утолить жажду!

И закончил вовсе уж надменно, сплюнув через зубы на песок:

— Короче, тамошнему народцу не до изысканного пива. Так что, передавай привет твоей Западной Австралии и Квинслэнду особо…

Его куда как более высокий оппонент с короткими волосами и обгорелой шеей нехорошо щурился, мял в руках синюю выгоревшую бейсболку, но пока терпел:

— Забудь об этом! Всем известно, что нормальное пиво на юго-восточном берегу не продается уже лет как двадцать, чтоб я лопнул! Мужчины на Юго-Востоке и в Виктории давным-давно превратились в городских пижонов, которые посасывают «шардоне» и пьют лишь слабый чай на светских вечеринках, оттопырив мизинчик и обсуждая дизайн и фасоны одежды. — решительно возражал он.

Его оппонент только хмыкнул и полез за сигаретой.

— Так и есть! Ваши мужики становятся утонченнее, заботливее, с чувством вкуса и стиля, — дохляки, в общем! Зато женщины становятся все мускулистее и агрессивнее. Дело дошло до того, что уже не отличишь одних от других! Оба пола носят аккуратненько вылинявшие джинсы, напомаженные короткие волосы и черные кожаные пиджачки, — Высокий постепенно наливался гневом, а голос его звучал все громче и громче. — Если они и пьют пиво в своей долбаной части континента, темной и грязной, то это только гнусное «деликатесное» пойло, подающееся со всякими ароматизаторами и подсластителями, типа медового или бананового пива.

— Не перегибай палку, мистер! — отмахнулся толстяк. — Всем известно, что все эти ваши «настоящие осси» пьют лишь то, что в Лондоне подают в это же время… И вообще Лондон — второй австралийский город.

— Брось! Ты и сам знаешь, кто на континенте круче! — зло оборвал его высокий, вскочив с деревянного насеста.

Сержант сразу отдвинулся поглубже в кусты, потянув за собой и Викторию. Но спорщикам было не до контроля за местностью. Высокий рубанул рукой воздух и продолжил:

— Настоящие австралийцы — это лишь те парни, что вечером заваливаются в оловянный сарай-паб, покрытый мокрой красной пылью и овечьим навозом. Они выковыривают из зубов остатки непрожаренного кенгуру, шлепают свои огромные мясистые передние конечности на стойку бара и пугают до смерти, полуодетую официантку своим рыком: «Gizzamiddielove!» Такое можно встретить только в Западной Австралии, Северных территориях и самых удаленных частях Южной Австралии! А Южная Австралия скоро превратиться в южную часть Калифорнии.

И тут осознавший нешуточную опасность физического столкновения толстяк скис. Или решил отодвинуть сведение счетов на потом.

— Да ты более чем прав, Грег… — примирительно выдавил он, стирая пот со лба мягкой панамой. — Все именно так и получается в этих наших чертовых Больших и Дымных Городах. Это-то и делает Запад Австралии таким соблазнительным! Веришь — все хочу туда наведаться… Ну, ничего, теперь, когда мой братец женился на девушке из Перта, у меня уже и выхода не остается. Боюсь только, что не дадут мне достаточно «Горькой Виктории» на самолете. Да ну вообще, слов нет, забудь и ты…

— А еще есть тут филиппинское пиво «Красная лошадь» — превосходная штука, — спокойно принял свой выигрыш в споре высокий, — и хотелось бы мне, что бы что-нибудь подобное было здесь и сейчас… Пробовал?

— Еще нет, — кисло улыбнулся собеседник.

— Бомба! Там 750 миллилитров в бутылке и 15 градусов крепости. Две-три бутылки на солнце — и тебя как будто эта самая лошадь копытом лягнула…

Победитель улыбнулся и выпрямился, отодвигаясь от товарища. Однако, накопившаяся злость, почти переполнившая его к концу спора, требовала выхода наружу. И он решил проблему разрядки радикальным способом. Резко вскинув ствол, он пропорол короткой очередью воздух над головами медленно жующих людей, которые только пригнулись ниже, не в диковинку… И тут же поднял к губам рацию, сообщая кому-то, что все у них нормально. Так, профилактика.

Эта сцена Сержанту очень не понравилась. Очень… А кому может понравиться готовность стрелять без всякого повода?

Через десять минут, когда они с девушкой уже удалились на безопасное расстояние от «столовой», Майер, переводя дыхание, нервно спросил у Виктории:

— Интересно знать, дорогая Ви, какой черт тебя туда понес? Я уже подумал, что это твои знакомые…

— У меня когда-то был парень из Австралии. Я даже ездила с ним туда, посмотреть на страну, знакомиться с его родителями, — проворно отозвалась она.

— И что же там у вас случилось? — не без интереса спросил Майер, блуждая взором по ближайшему кустарнику.

— Боже! Ну какое это имеет значение? — простонала Виктория, явно не желающая развивать эту тему дальше, но тут же ответила коротко. — Не срослось…

— Понятно. Ностальгия. И какое же пиво любил твой жених, а?

В ответ она зашипела кошкой и довольно больно ущипнула его за плечо.

Сергей лишь улыбнулся и примирительно спросил:

— «Gizzamiddielove»… Я не очень-то понял, что такое имелось ввиду этим длинным? Возможно, производное от «give me the love» — дай мне любви?

— Они увлекаются жаргоном, впрочем, как и все остальных люди. Просто у банкиров и докторов он другой. Многие австралийские жители не особо любят шевелить губами, когда разговаривают, и в результате вся фраза произносится одним длинным непрерывным словом. Это выглядит…

— Круто? — подсказал Сержант.

— Именно так, cool! Такая манера разговаривать — яркий признак австралийского «majo». Некоторые в шутку говорят, что эта привычка у них возникла… Ну, как тебе проще сказать… — Виктория весьма образно помахала руками возле лица. — Что бы австралийская мошкара не залетала в рот во время разговора…

— Вполне здраво, — одобрил Сержант, с ностальгией вспоминая северную мошкару.

— Как бы они не петушились, все знают, что большинство австралийцев — это взрослые дети, здоровающиеся со всеми, кого они встретят, и еще способные угостить пивом просто понравившегося им человека… Чтобы потом вместе с ним пойти выгулять своих питонов, побрызгав себе на ботинки.

— Хорошие люди, душевные, — ехидно отметил Майер, — даже удивительно, как же это они оказались посреди такого бандитского собрания? Ладно, давай про загадочное слово.

— Слово «Gizzamiddielove» можно перевести примерно так… — она на пару секунд задумалась, — «Gizza» — сокращенный вариант «give us a» («дай нам»), грубый вариант фразы «give me a». По непонятной мне причине многие на этом континенте говорят о себе во множественном числе, употребляя «мы», даже когда имеют в виду явное «я». «Middie», в данном случае, — это жаргонное слово — стакан пива среднего размера («medium»). «Love» — короткий вариант слов «друг», «приятель». Вольное, но вполне дружелюбное обращение к кому-то незнакомому до этого времени. Они так обращаются как к женщинам, так и к мужчинам. Это там очень распространено — называть незнакомца или незнакомку словами «дорогой» или «любовь моя».

— Вот трахома! — по-русски возмутился Майер, — и к мужикам?

— Что ты сказал? — опять не поняла Ви.

— «Солнце»! — ответил Сержант. — У нас часто женщин называют словом «солнце» при обращении, даже незнакомых. Или еще нежней — «солнышко». Но вот чтоб мужиков так… Этого нам не надо.

Ви кивнула, все поняв, и продолжила:

— Если сложить все вместе, то получится очень быстро сказанная фраза «May I please have a medium sized glass of beer, madam?» — «Не могли бы вы мне дать стакан пива среднего размера, мадам?».

— Очень мило. — оценил Майер. — Беру на вооружение, действительно, явные majo… А про пиво?

— Ну, если отбросить шутки в сторону, то «Горькая Виктория», что там не говори, — действительно, один из самых популярных сортов пива в Австралии. Мне очень нравится.

Сержант лишь сглотнул слюну.

Спустя полчаса островитяне всей группой отправились к месту производства работ и лагерь опустел. Уставшие от такой адской работы охранники тут же скрылись в полуразвалившемся ангаре, стоявшем на краю будущего летного поля.

Майер и Виктория уже около часа наблюдали за происходящим с невысокого холмка, укрывшись в желто-зеленом кустарнике. Было уже далеко за полдень, ветерок стих, и жара навалилась на них с такой силой, что стало нечем дышать. Пожухлая трава под ногами была жесткой и сухой, как опилки. Совсем не похожи эти лужки на пасторальные газоны… Хотя кое-где и виднелись островки огненно-желтых цветов. Местные красоты были обманчивы, и неприятных сюрпризов хватало. Стараясь устроится поудобнее, девушка перевернула полусгнившее бревно, под которым обнаружилось целое семейство больших жирных тараканов чудовищного размера, бодро побежавших в разные стороны.

Место здесь было далеко не стерильное.

Только что она подобрала смятую цветную бумажку (и как только попал сюда сей шедевр!), на поверку оказавшуюся обыкновенной рекламной листовкой из числа тех, что приходят к нам в почтовых ящиках. Текст был вполне символичный:

ОБУСТРОЙСТВО КРОКОДИЛОВЫХ ФЕРМ.

Разведение рептилий в открытых и закрытых помещениях.

Оборудование для производства цельной кожи и различных изделий из неё:

Чемоданы, сумочки, бумажники и прочее.

САМЫЕ НИЗКИЕ ЦЕНЫ В РЕГИОНЕ!

Обращайтесь круглосуточно!

Поглядывая на хмурого, напряженного Сержанта, Ви не понимала, почему тот не предпринимает никаких действий, не высказывает предложения или решения. Она пыталась подвигнуть его на совещание, но он, как будто проснувшись, предложил ей подождать его тут, а сам отполз вглубь зарослей и вскоре пропал. Ви пожала плечами. Но спорить с ним и проявлять собственную инициативу женщина не собиралась. Взяла бинокль и принялась обследовать берег в поисках интересных деталей.

— Наблюдаешь? — спросил шепотом бесшумно подошедший Майер.

Ви вздрогнула от неожиданности, сменившейся удивлением и тревогой.

— Все спокойно. Никто в нашу сторону не двигался, — прилежно доложила она.

Отсутствующий полчаса Серж вернулся явно возбужденным, что-то узнав или обнаружив нечто, давшее ему дополнительную информацию. Знаком показав Ви, что нужно отодвинуться назад для разговора. Она кивнула, но отползти не успела.

В это же время громыхнул очередной взрыв.

На этот раз он прозвучал куда как громче, а, самое главное, они его увидели. Почти в том месте, где еще недавно стоял лодка, почти у кромки барьерного рифа, и в воздух взметнулся огромный фонтан воды. Как будто глубинная бомба взорвалась!

Не успели они прийти в себя, как грохнул второй, а потом и третий. Взметались в небеса столбы воды, осколки коралловых глыб и оглушенная рыба. Все это время лодка стояла поодаль, а люди, в ней сидевшие, внимательно наблюдали за результатом своей работы. Только после пятого взрыва они снялись с места и малым ходом подошли ближе.

В бинокль Сержант увидел, как готовятся к спуску двое аквалангистов. Положив оптику на траву, он обернулся к Виктории и удовлетворенно заявил:

— Вот теперь понятно. Пойдем совещаться.

Устроившись полулежа на небольшом полене, Сержант в очередной раз огляделся и решил покурить. Пары затяжек ему хватило, что бы подумать, как доходчивей объяснить Виктории и происходящее, и свой взгляд на все то, что они увидели:

— Значит, так, дорогая миссис Клэннед… Должен вас огорчить, но Welcome Drink нам тут никто не преподнесет. Больше скажу, — мы тут нахрен, как говорят у нас, русских, не нужны! Я не могу тебе стопроцентно сказать, что тут властвует криминал в виде банды головорезов. Однако, так называемый «теневой бизнес», либо что-то подобное — налицо. Может быть, это вообще норма жизни в этих краях… Подневольный труд, «левые» взлетные полосы. Я, между прочим, такую же видел на своем острове. Нам надо уходить, и скоренько.

— Это из-за взрывов? — несколько насмешливо прищурилась девушка.

— Нет, есть фактор, настороживший, и даже напугавший меня куда как больше, — сказал он, почти не промедлив.

— Что же это? — безмятежно спросила Ви.

— Ящики, Ви. Простые деревянные тарные ящики. Пустые.

— И что же страшного может быть в этом предмете? Говори яснее, я не люблю пессимистов и паникеров, — проворчала она.

— Видите ли, миссис Клэннед… Об этом я призадумался сразу после аварии, так как именно такой вот деревянных тарный ящик с родным до боли логотипом «Норильского Никеля» — один из немногих целых предметов, оставшихся после крушения «Бич-Бонанзы» над Диезом. Он, в смысле, ящик, до сих пор там на пляже валяется, — любезно пояснил Сержант, и не подумавший разозлиться. Не дождетесь, мадам.

— И что в нем было?

— А в нем, до поры до времени, лежала особо ценная продукция концерна «Норильский Никель», — сказал он терпеливо.

— Не нахожу ничего притягательного, а, тем более, удивительного, в пустой таре. Вон, банки из-под масла «Esso» валяются по всей планете, — парировала она.

Мужчина усмехнулся:

— Это машинное масло, то есть, вполне готовый к употреблению продукт! А в этих ящиках перевозится платиновый концентрат, и ничего больше. Платина с таймырских заводов. Сырье для производства товарной платины, понимаешь? Доставляется она не на ювелирные фабрики (там она бесполезна), а на афинажные заводы, где только и становится законченным продуктом. Вернее, все-таки полуфабрикатом, ведь это еще не кольца, не брошки, не слитки и не элементы микросхем… Я категорически не допускаю, что такой концентрат капиталоемкие местные рыбачки этого полудикого региона приобретают на Лондонской бирже, анонимно. Какого черта, интересно мне, ему делать тут, в забытыми богами островных лабиринтах, где нет даже электричества и телефонной связи? Нет уж, тут дело явно не чистое! Сперли, сволочи, — факт! На моей родной сторонушке и сперли… Не пойму вот только, как? Ведь это же и переправить надо в такую даль…

— Значит, это… пираты? — с детской непосредственностью спросила Ви.

— От ить слово-то какое древнее подобрала… Это бизнес у них такой. Очень специфичный и не любящий публичности, — продолжал просветительскую деятельность Сергей.

— Так ты всерьез предполагаешь…

— Именно так, — произнес он совершено драматическим шепотом, выпуская дым через нос. — Не знаю, каким боком к этим делам причастен твой разлюбезный Рональд Уатт, но к встрече с этим мутным мистером я совершенно не расположен! Пора нам выбираться отсюда, последующие разборки стоит производить уже дистанционно. Тебе это удобней сделать в метрополии, мне тоже из Норильска сподручней будет…, — он пригнул сухую ветку пониже и глянул на берег. — Одним словом, спецы разберутся. Я эти ящики сфотографировал, пусть полюбуются, темя почешут.

— А может, это совсем не тот остров? Допустим, что терминал заказчика находится где-то рядом, на соседнем острове?

— Это вряд ли — задумчиво молвил Майер.

Как ему показалось, девушка была несколько недовольна перспективой скорого ухода из этого района.

Кроме того, ее состояние и поведение вызывало у доктора Майера некоторые опасения. Дело в том, что у европейцев в условиях жаркого и влажного климата очень часто начинаются временные изменения психики. В том числе, им становится трудно контролировать собственные аффекты. Почти во всех так называемых «колониальных романах» этот казус достаточно хорошо описан. Результат неутешителен, — у людей возникают внезапные вспышки ярости, болезненного полового влечения, бредовые идеи и тому подобные неприятности. Сергей боялся, как бы и Ви не стала жертвой такового феномена. Против расовой наследственности не попрешь, увы…

Был в ее поведении и некая скрытность. С одной стороны — она устала зверски. Однако, когда нужно было перепрыгнуть через канаву, она это сделала так легко, что прыжку мог позавидовать матерый гимнаст. Легко прыгнула, эластично. Девушка эта не так проста, как это может показаться на первый взгляд, это уже ясно…

Удирать? Да вопросов нет! Это мы всегда сумеем.

Однако, и самого Мейера что-то удерживало тут. Не хватало какой-то завершенности, последнего мазка для полноты картины. Нужен был еще какой-то фактор для окончательного понимания.

И этот фактор не заставил себя ждать.

Сначала над островом пролетел пронзительный рев сирены. Надувная лодка-катер завелась и спешно покатила к берегу. Только сейчас стали понятны ее истинные размеры. Это был настоящий монстр! Длиной метров в восемь, с кабиной, под тремя подвесными двигателями, катер производил впечатление транспортного средства инопланетян. «Где же это такие только делают? — подумал Сержант. — Подобные лодки выгодны исключительно для скоростного преследования в боевом столкновении, либо для десантирования групп спецназа. Это тебе не «зодиак»…

На берегу появились охранники, за ними вереницей шли рабочие. Из дверей неказистого строения, казавшегося, до сей поры безжизненным, вышел заспанный человек в белом костюме и тоже пошлепал к берегу. Еще одна лодка, но поменьше, выплыла из-за мыса и устремилась в бухту. Местный люд явно готовился к торжественной встрече.

— Гостей ждут, — уверенно заявил Сергей.

А потом появился низкий глухой звук.

Майер прислушался и понял, что ему нисколько не почудилось. Это был не шум прибоя, не стрекот дизель-электростанции. Слабый шум работы мощной машины, сконструированной так, чтобы этого самого шума выдавать как можно меньше. Но силу и мощь не спрячешь!

Глядя в бинокль, он увидел совершенно сюрреалистическое зрелище. Впереди, еще за редкими рифами, по воде передвигался к берегу вал воды, накатывая на зрителя, как в фильме про Годзиллу. Потом вода не выдержала напора, забурлила и лопнула белой пеной, выпуская на свет божий огромную обтекаемую рубку океанской субмарины. По обе стороны рубки покатились упрямые крепкие волны, зловеще надвигающие на пляж.

— Вот почему они тут взрывчаткой баловались! — с некоторым торжеством пояснил Сергей для напарницы, отрывая от лица резину окуляров. — Фарватер углубляли, проход в рифах готовили! Грамотно у них тут дело поставлено, уважа-а-аю…

Подводная лодка, низкая, широченная, до ужаса хищная во всей прелести милитаристического шарма, полностью всплывала уже в бухте. Зрелище стоило потраченных кадров, и теперь Майер торопился запечатлеть невиданное явление.

Шум двигателей усиливался. Лодка не маневрировала, это было бы уже перебором, а тупо ползла прямо… Уже при первом взгляде было очевидно, что опознавательных знаков на покатых бортах не просматривается. Темная лошадка, скиталец подводных просторов, «черная субмарина»… Правда, резина внешнего покрытия была серая, что никак не мешало глубине психологического воздействия. Жуть! Думать о том, что у этих «теневиков» (или все-таки пиратов?) есть собственная современная субмарина таких размеров, не хотелось…

Лодка остановилась метрах в двухстах от берега, взбаламутив глубокую воду бухты реверсом винтов. На верхней палубе уже показались силуэты экипажа. Люди разбегались по своим местам, готовились к стоянке. Оба катера загремели движками, звучавшими на этот раз совершенно не эффектно. У берега стопорилась канатами плавающая пристань из досок и пластиковых бочек-понтонов.

— Теперь понимаешь, почему нам надо сматываться? — сумрачно вопросил Сергей.

— Но ведь до сих пор никто нас не обнаружил? — неуверенно сказала Ви.

— И что же теперь? Будем ждать этого знаменательного события? Совершенно ясно, что никакого терминала на каком-либо соседнем острове и быть не может! И, если мистер Рональд Уатт обитает где-то в этих координатах, то только тут. В любом случае, у тебя есть что рассказать, если потребуется, и есть, что предъявить в оправдание не исполнению контракта. — Сергей старался быть предельно убедительным.

— Пожалуй, ты прав, — вздохнула девушка.

— Еще как… Вот и ладушки. Добавлю тебе в утешение, что служба охраны и наблюдения обязана знать, что происходит у них по соседству… Никто сюда такую океанскую субмарину не приведет на стоянку, не будучи уверенным, что рядом нет беспокойных и докучливых соседей. Скорее, наоборот, — поблизости гарантированно никого, кроме нас, дураков, нет, — Майер рассуждал вслух, даже не ожидая ответов притихшей Виктории. — Думаю, что с приходом этого «кита» еще и собственная охрана подлодки лишний раз прошерстит этот остров, как следует, да на три раза! И нашу «Харизму» обнаружат на счет «три».

Девушка молчала.

— Все, Ви, хорош дискутировать, уходим, — хмуро сказал он.

— Но я с тобой и не спорила, если ты заметил! — подняла бровь девушка.

— Извините, мэм, дергаюсь, — несколько стушевался Сержант. — Что делать, мы ведь не герои кинобоевика, нервничаем слегка… Ну, пойдем осторожно.

Но без приключений не обошлось…

Уже на выходе к последней поляне они лоб в лоб столкнулись с желтым, как шафран, малайцем, какого-то лешего болтающимся по тыловым угодьям в одиночку. Абориген был не из подневольных рабочих, судя по «узи», стволом вниз висевшему за спиной. Ох и рожа… Страсть!

Сейчас уже понятно, что утверждения большевистской пропаганды о том, что человек произошёл от обезьяны, в общем-то, неприемлемы ни для христианства, ни для самой теории эволюции, что в трактовке Чарльза Дарвина, что в трактовке Эразма Дарвина. Неприемлема и в трактовке Жана Батиста Ламарка, ни, уж тем более, в её современных вариантах. Так что, не путайте, люди, происхождение видов с эволюцией и помните, что покамест и теория эволюции никак не является аксиомой…

…Но этот экземпляр, однако, представлял собой веский аргумент в пользу именно «обезьяньей» теории! Китаец, малаец или филиппинец — с полной уверенностью определить было невозможно. Тем более, что такого надежного маячка, как национальная одежда, на нем не было, лишь тропическая военная форма. Эти края предлагают такое смешение наций, что ни один антрополог не разберется… Он вполне мог быть и одним из бесчисленных метисов, благодаря смешению рас обильно встречающихся в этом районе Азии.

Оторопевший от неожиданности абориген бодро вывалил в их сторону набор незнакомых, по понятным причинам, слов-вопросов, медленно поднимая правую руку к ремню пистолета-пулемета. В ту же секунду Сержант, вспомнив уроки, полученные от вьетнамского татарина Сени, с максимальным радушием заявил:

— Хэллоу, амигос! Апа кабар? Болех тахам, или, наоборот, хреново до самого «не могу»? Не скис ли тут, на острове? Че молчишь, трахома? Татарча блясим? Ты «баик» или не «баик», басурманин? А-атве-чай!!!

И практически одновременно, не давая охраннику оправится от лингвистического шока, старательно нанес ему ошеломляющий удар ногой прямо между ног, в самую, так сказать, мужскую интернациональную душу… Желтокожий повалился на бок, как кеглей сбитый, сгибаясь от нестерпимой боли улиткой.

— Понимаю и сочувствую, больной, сам испытывал… А шо делать? Кто тебя знает, гада, вдруг ты каким секретным боевым искусствам обучен? Ноги ему держи! — крикнул Майер напарнице, одновременно вытаскивая «серенгети» из чехла и уже в движении открывая страшный матовый клинок одной рукой.

Характерный щелчок фиксатора клинка не остался без внимания пострадавшего, хоть и занят он был больше собственной болью… Видя такие жуткие приготовления, желтокожий человек приготовился орать, как резаный (что же еще он мог подумать?), но стоящая наготове Ви (молодец, кельтская женщина!) не дала ему этого сделать, заткнув рот жертвы его же собственной грязной панамкой.

Тем временем Сержант одним движением разрезал брючный ремень пленника и принялся сноровисто связывать жилистые руки малайца. Пленный не сопротивлялся. Однако, и ноги надо бы спеленать…

— Вот… Теперь — баик! Кляп крепко держится? — поинтересовался он.

— Как бы не задохнулся, — участливо доложила девушка, заглянув в посеревшее от страха лицо страдальца.

— Вот и ладушки. Пусть тут лежит… Черт, как не вовремя! — с этими словами Сержант подобрал с земли «узи» и подсумок с двумя запасными магазинами.

— Так и бросим? — выдавила Ви.

Сержант пристально посмотрел на нее и процедил с расстановкой:

— А ты бы предпочла, чтобы я его разделал на фарш своим «серенгети»? А потом начала бы долгими вечерами выпытывать с докучливостью американского психотерапевта, нет ли у меня каких личных проблем?

Виктория взмахнула ресницами, потупилась:

— Я просто…

— Ладно, проехали.

В «свою» бухту они буквально вломились, уже не замечая ни ломающихся веток, рвущих одежду, ни поднявшихся к вечеру стай москитов. Первый делом Сержант отвязал «Харизму», но заводить двигатель не спешил, давая сердечной мышце прийти в себя, а голове — собраться с мыслями. Закурил и посмотрел в сторону рифов, где кончалась тихая вода.

— Нет… Ну, ты видела, а? Подводная лодка… Причем, без опознавательных знаков.

— Как ты думаешь, Серж, мистер Уатт к этому точно причастен? — задумчиво спросила Ви, — А если даже так, то зачем ему вводить в заблуждение уважаемого заказчика и рассказывать ему о каких-то вновь открываемых терминалах, требующих самого современного программного обеспечения?

— Во-первых, мы не знаем, что еще есть на этом чудном островке, — ответил Сержант, распутывая на кустах швартовочный узел.

— А во-вторых? — не успокаивалась девушка.

— Кто его знает, что тут будет через полгода? Вполне может быть, что построят эти черти нормальную базу, где будет тебе все: и терминал, и системы управления, и весь необходимый «софт». А до той поры, ты, попади им в руки, как миленькая, готовила бы бурду рабочим, или работала игрушкой для более старших в звании дядь… Чего тут фантазировать, — Сержант махнул рукой и вернулся к основной своей заботе. — Меня сейчас гораздо больше беспокоит мысль: как возможно завести наш пароход с минимальным шумом? Дождя и ветра, увы, не наблюдается, и боюсь я, что нас слышно будет за версту…

И кто его за язык тянул?

Резкие движения

Все так и получилось — тихо с Танга-Кэй им уйти не удалось. Слишком медленно и долго пришлось выбираться, лавируя между отмелей, пока они не достигли глубокой воды. Или рокот двигателя услышали наблюдатели, или же милостиво недобитый малаец освободился благодаря природной изворотливости из тенет и поднял в лагере шухер.

Две надувные лодки выскочили из-за мыса один за другим и понеслись по пологой кривой, огибая риф и устремляясь вслед удирающей «Харизме».

Ведомой была океанская модель, хорошо знакомая Сержанту — «зодиаковская» «Futura Commando», плотно засвеченная во многих фильмах о путешествиях. Да и у Игоря Лапина было точно такая же. В лодке сидели четыре «молодца, одинаковых с лица», а двигатель был мощный, но всего один.

А вот во главе погони…

Впереди летел, легко касаясь V-образным пластиковым днищем поверхности моря тот самый океанский, ошарашивший своим видом Сержанта диверсионный катер «Bumeranger» финского производства — самое современное средство доставки боевых групп спецназа европейских стран. Три звероподобных подвесных двигателя «Tohatsu» гнали эту достаточно тяжелую лодку так, словно она весила считанные килограммы! В командной лодке находилось шесть человек, из которых трое выглядывали из рубки, а один с биноклем устроился на носу. Остальных не было видно.

Сержант стоял там, где и положено находиться капитану, на мостике.

Ему всегда очень нравилось это меткое современное название «Flying bridge» — «летящий мостик» — открытая площадка с постом управления. Никуда этот мостик, естественно, не летит, просто… Здесь — простор, здесь ощущаешь самые яркие впечатления от скорости, океана и свежего ветра! Именно тут вас ни на минуту не оставляет пьянящее ощущение бесконечного полета. Отсюда в погожий солнечный вы увидите далекую береговую черту в туманной утренней дымке, белый парус катамарана на горизонте и серый силуэт авианосца на закате. Отсюда снисходительно поглядите и на более медлительных соседей.

Сергей Майер всю жизнь мечтал иметь такой катер. Поначалу это была просто зудящая мысль, не созревшее романтическое желание типа известного маниловского «…хорошо бы дом построить, чтобы с мезонина Москва была видна…» И вот, надо же, почти сбылось…

Летящие из-под форштевня катера хрустальные брызги, сверкая на солнце, проносились мимо, и в вечернем воздухе вспыхивал радужный нимб. Брызги стремились достать капитана, но силы им не хватало, и они обрушивались на палубу мелкими водопадами.

Поначалу преследователи и удиравшая «Харизма» шли ровно. Ясно было, что так бандитам катер не догнать. Это, тем не менее, совершенно не радовало наш экипаж. Что бы уйти, нужно было приличное преимущество в скорости, а его у преследуемых не было. Зато близилась ночь, а уж ночные гонки никак не входили в планы Сержанта. Тут опыт нужен, помните?

Напряжение не спадало.

Ситуация поменялась в тот момент, когда обе лодки преследователей вдруг резко сбавили ход и стали бортами друг к другу.

— Что они там делают? — с тревогой крикнул Сержант боевой подруге, сам и не думая сбавлять скорость для выяснения.

— О, боже… Они пересаживают людей в маленькую лодку! Теперь она поворачивает назад. Серж, что они задумали? — занервничала Виктория.

Понятно…

— Вот суки! — заявил Сержант, облизнув моментально пересохшие губы. — Пивка бы глотнуть… Или еще чего покрепче.

— А это не повредит? — с сомнением спросила Ви.

— Не бойся, — успокоил ее Майер. — Мужчина в компании красивой и вызывающе соблазнительной женщины должен быть достаточно трезв, чтобы драться! Неси виски, примем для храбрости, она нам скоро, ой, как понадобится…

Пересадив пару человек, а, может быть, и, перекинув часть своего груза в «зодиак» и, таким образом, резко сбросив собственный вес, этот монстр — головной катер — получит существенный выигрыш в скорости!

Хреновое дело…

— Догонять будут, факиный шит! — сквозь зубы бросил он сам себе.

Виктория вернулась с кормы на рубку и встала рядом. Видно было, что она отчаянно боится. Да и Сержанту адреналин бегства не давал передохнуть спокойно. Уже охлажденный перед наступлением ночи ветер исправно остужал головы, но гениальных мыслей от этого не появлялось.

— Что же нам теперь делать? Я надеюсь, мы не собираемся сдаваться, Серж? — поинтересовалась девушка, стараясь не дрожать.

— Брось ты! Какой там «сдаваться»… Живыми от них не выйдем. Мы стали свидетелями чего-то, чертовски важного для этих сволочей, и потому эти самые «нечаянные свидетели» должны умереть, — горько усмехнулся Сергей и добавил, стараясь придать голосу как можно больше решимости. — Поэтому мы будем просто драться, дорогая.

— Это банально, — констатировала она, не отрывая от глаз бинокля.

— И что из этого следует? Не надо избегать банальностей, они проверены жизнью, — с примирительной улыбкой сказал Сержант.

— А если нам подать SOS аварийным маяком? — Виктория принесла горячего кофе в термосе и сейчас прямо на мостике наливала его в пластиковый стакан.

— Это раньше надо было делать, еще до путешествия сюда… Угадай, Виктория, кто же это первым придет к нам на помощь сейчас? Да и вторым… Черт их знает, тут, как я погляжу, каждое второе судно — пиратское. Гнать будем, сколько сможем. Техника есть техника, может быть, у них у первых двигатель сдохнет. Или топливо кончится, как я понимаю, стационарных баков у них нет.

На море уже стемнело настолько, что острова, даже когда они и появлялись на траверзе, разглядеть было невозможно. Локатор мерно описывал круги, сканируя пространство и объективно докладывая на мостик, что у них есть еще полчаса. Потом догонят.

Момент истины неуклонно приближался.

«Bumeranger» теперь шел чуть сбоку.

Он уже вырос в размерах настолько, что можно было разглядеть внимательные лица экипажа, а его галогенный курсовой прожектор держал «Харизму» в постоянном прицеле.

«Как зайца гонят, падлы, — подумалось Майеру, — настоящее сафари устроили!»

Наконец он решился:

— Я пошел. Встань за штурвал и держи точно прямо, не рыскай на курсе.

Девушка кивнула и, застегнув молнию яхтенной ветровки, встала к рулю.

Сержант торопливо спустился в каюту и принялся распаковывать их «последний аргумент» — «семерочку», 40-миллиметровый гранатомет РПГ-7В. Щелкнул механизмом взвода, — все работало исправно. Подумав, он вставил в ствол гранату ТБГ-7В с мирным названием «Танин». Огнеметная капсула — страшная штука, это он наяву увидел на путоранском высокогорном озере Аян… На тот случай, если что-то не сработает, взял и запасной заряд — тандемный боеприпас кумулятивного действия. Закончив приготовления, Сергей закурил в теплом стоячем воздухе каюты, несколько раз торопливо затянулся и, выкинув окурок в иллюминатор, осторожно высунулся наружу.

Так и есть. Преследователи были уже почти рядом. Положив гранатомет и заряды к нему на палубу, он поднялся на мостик и, стараясь перекрыть шум силовой установки, прокричал в бледное лицо Виктории последние распоряжения-инструкции:

— Еще три минуты иди строго прямо, поняла? — для наглядности он махнул рукой по курсу. — А потом чуть сбавь скорость и доверни вправо! Мне очень, понимаешь, очень надо, что бы они повернулись боком!

Она только кивнула, со вздохом облизнув сухие губы. Он смотрел на нее и в лунном свете увидел немую просьбу в ее больших серо-зеленых глазах, глазах маленькой девочки на привлекательном лице зрелой женщины: «Не подведи!».

Он кивнул, и, увидел, что она тоже готовится.

— Оставь «узи» в покое, дорогая. — Произнес он, протянув руку, чтобы забрать пистолет-пулемет. — И, прошу тебя, Вика, сделай все как надо, ладно? Потому, что, если что-то пойдет не так, нас просто изрежут на мелкие кусочки.

Ви вздохнула еще раз и переложила свое оружие подальше от Сержанта, что бы тот не достал и не забрал. Майер только плюнул и пошел вниз.

Вышло так, как он и планировал. Когда Ви сбавила ход, катер противника начал, набирая скорость и перескакивая через волны, заходить сбоку, готовясь к абордажу. Но без неожиданностей не обошлось… Сержант очень рассчитывал на то, что какие-то секунды он выиграет на первых, самых идиотских переговорах.

Но ему их не дали. Бандиты начали стрелять еще издалека, и две звонкие серии выстрелов из скорострельных винтовок пролетели над самой рубкой. Нападающие быстро скорректировали огонь, и следующая очередь прошла уже прямо над палубой. Волею судьбы (а может быть и специально) Ви резко крутанула «Харизму» так, что большинство пуль пролетели мимо. Но трюмовые помпы они включила, на всякий случай…

Сержанта швырнуло на переборку так, что от боли в руке он крепко выматерился. Вместе со злостью наконец-то прошел и страх, что очень обрадовало мужчину.

Как приятен тот миг в бою, когда у тебя перестают трястись коленки и адреналиновая энергия, наконец-то, направляется именно туда, где она действительно нужна! Стараясь не показывать гранатомет врагу раньше времени, Майер оглянулся, чтобы проверить, нет ли за спиной какого-либо препятствия, в которое при выстреле может весьма опасно «уткнуться» огненная струя вышибного заряда.

Найдя удобную позицию, он медленно, стараясь не шататься, выпрямился и быстро навел прицел на корпус бандитской лодки, совмещая дистанционную марку с основанием кабины. В это время он молился всем известным богам, что бы Ви не дернула катер! Тогда все — им конец!

— Стой на месте! Не трогай руль! — заорал он.

Ви оглянулась и, увидев такое «военное дело», бросила штурвал и быстро спряталась на дне капитанского мостика.

— Бгоуф-ф! — радостно гаркнул гранатомет, меняя звук выстрела от оглушительного удара «вышибника» по барабанным перепонкам на шипение маршевого двигателя.

Расстояние в пятьдесят метров — не дистанция для столь жестокой войсковой техники. А по такой мишени и ребенок не промахнется…

На мгновение Сержант ослеп. Огненный шар распустился точно в том месте, где стоял рулевой пиратского «Bumerangera» и, разрастаясь до огромных размеров, моментально охватил весь катер. Всполохи пламени многократно отразились от водной ряби, окрасив рубку «Харизмы» в кровавые цвета. С грохотом лопнули баллоны, брызгаясь вскипевшим синтетиком.

Апокалипсис…

Уже понимая, что второго выстрела по цели не потребуется, Сержант, тем не менее, быстро перезарядил свою «шайтан-трубу», на потом отложил гранатомет и вытащил из-за ремня револьвер Виктории. Выпрямился и увидел жуткое зрелище. Грохота и пламени уже почти не было, но звонкая трескотня продолжалась. Ви стояла во весь рост и кучно поливала пылающие обломки из пистолет-пулемета, не разбираясь в характере и сущности прочих плавающих по воде предметов. Поодаль в море на легкой волне болтался оранжевый надувной плот, выброшенный взрывом и надутый штатно сработавшим углекислотным патроном аварийного комплекта. Сержант поднялся на мостик и, описав крутой вираж на малом ходу, прошел совсем рядом с плотом. Там уже никого не было…

— Даже лучше, — подумал он вслух и полез через борт к плоту.

— Серж, ты куда!? — растерянно вскрикнула Ви.

— Бортовая рация, — коротко бросил Майер, вспарывая большой боковой отсек плота. — А вот и она! Держи меня, руки что-то слабеют…

Поднявшись с помощью девушки на палубу, Сержант положил рацию в кокпит, подошел к пульту управления и только тогда, поставив идущий на малых оборотах катер носом на юг, бережно взял ее за трясущиеся плечи, медленно отстранил, встав рядом. Нежно поцеловал шотландку в висок через прядь огненных волос.

— Вот и все. Экий же у нас Пирл-Харбор вышел… Очень техничная поножовщина получилась, доложу я вам, сударыня! Как в былые годы. «Стычка была ожесточенной, но победили достойнейшие» — все, как и положено, — Майер поднялся, держась за поручень, чтобы не упасть. Рука болела и стремительно немела.

— Внукам расскажу, какое мы с пиратами воевали! А ты у меня просто умница.

Она улыбнулась и сказала сквозь слезы:

— А ты у меня… Русский стиль, — шепнула она ему на ухо, но тут же переменила тон, встревожено заявив. — Но ты же ранен!

С удивлением проследив за ее взглядом, Майер посмотрел на свою левую руку — точно, кровь! Они спустились в каюту, где он быстро обследовал рану. Легкое касательное ранение мышцы, царапина, ничего страшного. Девушка попыталась было поднять панику, но Сержант не дал, и со словами «не спорь с профессионалом», быстро сделав сам себе давящую повязку. При осмотре выяснилось, что во время стрельбы катер повредили. Двигатель не работал на полных оборотах. Чихал, а порой захлебывался, — нелады с топливной системой…

— Давай пойдем на твой любимый остров Диез. По карте и GPS он недалеко, стоит только забрать восточнее, — неожиданно предложила Виктория.

— О как! А если мы направимся к побережью? — растерянно пробормотал он, осознав, что впервые план действий предлагает не он.

— Боюсь, что мы не дойдем до побережья, Серж… Если топливо уходит, или случилось что-то серьезное с двигателем, то мы застрянем прямо посреди океана, и тогда будет плохо, — к ней удивительно быстро вернулась способность мыслить трезво. Сержант мысленно позавидовал, а девушка продолжила:

— Надо срочно спрятаться, как мне кажется. Если эти негодяи не поленятся и выведут из бухты свою субмарину, она моментально нас найдет своей аппаратурой, я немного представляю возможности такого оборудования… Или ты ревнуешь к своему острову? — неожиданно улыбнулась она.

После некоторого раздумья, старательно изображаемого, Сержант махнул рукой:

— Йес, мэм! Принимается…

И они прибавили ходу. Через некоторое время Ви спросила его:

— Что-то ты грустный, Серж. Или я ошиблась?

— Так ведь… «Post coitus tristia este»… С вечной латыни — «после совокупления всяко животное печально». Вот так же — и после драки…

— Ты готов сравнить, что бы проверить эту истину? — хитро спросила она.

— Опа-на… А то! Время и место свидания, сеньора!

Как же хорошо плыть по южному морю, оказывается!

Особенно сейчас, когда явная угроза миновала, и липкий страх уже не холодит предплечья. Стоя на мостике, Сержант зачарованно вглядывался в ночь, изредка сверяя курс по звуковому сигналы GPS-навигатора.

Как ни странно, именно за время этого похода к острову Диез он полюбил ночные вахты. Особенно в предрассветные часы. Словно на фотобумаге, опущенной в проявитель, из абсолютной черноты неба неспешно проявляется горизонт и бледнеют звёзды. И скоро самой яркой звёздочкой остаётс я только твоя сигарета, которую ты тянешь, укрывшись от ветра, рожденного скоростью катера. Свист этого ветра уже не так леденят душу, и постепенно всё приобретает новый, видимый смысл. Самый счастливый момент в жизни мореплавателя — появление суши на горизонте после первого серьезного перехода. Сложно описать те чувства, которые охватывают тебя, когда наконец начинаешь различать на берегу отдельные холмы и деревья. А вот розовеет только что едва различимая граница между небом и морем — здравствуй новый день!

Мы живы, елки-палки!

Так они сидели в своем убежище под «летящим мостиком», пили виски и тепловатый лимонный сок, стараясь не уводить взгляд слишком далеко друг от друга. Им казалось, что они одиноки в этом безбрежном море среди островных россыпей.

Но это было не так.

Не очень далеко, справа по курсу «Харизмы», на одном из маленьких островков сидели семь человек из подразделения «Паскаль» — аббревиатура слов Pasukan Khas Laut — так называется группа специального назначения королевских ВМС Малайзии. Отлично экипированные благодаря щедрой финансовой поддержке нефтяных консорциумов, чьи буровые вышки группа оберегала, бойцы этой группы пристально следили за возможными маневрами в этом районе своих конкурентов — ребят из филиппинской SWAG… А именно эти головорезы-филиппинцы подготовили и осуществили в свое время устранение в море неподалеку от Сибуко одного из лидеров Аль-Каиды — знаменитого Абу Саифа. Данное подразделение числом в восемь человек, специализирующихся на абордажном захвате высокоподвижных целей, караулила очередной скоростной транспорт китайских триад, попутно ведя разведку с целью установки собственной базы на Спратли.

И Таиланд не оставался в стороне. Отборное отделение SEAL для проверки выучки и нервов было только что выброшено на один из южных рифов архипелага Спратли прямиком из центра подготовки на базе ВМС в Сатташипе. Американцы присутствовали в виде патрульного самолета «Орион-Чарли», недавно пролетевшего чуть южней… Подразделение 6-й специальной боевой группы китайской НОАК уже давно и плотно располагалась на островке к востоку от них — эти следили за пока еще недостаточно мобильными вьетнамцами, попутно пресекая и излишнее внимание к подконтрольным компартии ветвям триад…

Но никому из этих элитных боевых групп, зарывшихся в «большой политике», не было ровно никакого дела ни до бесчисленных мелких пиратских группировок, преобильно осевших на островах, ни до торопящейся к острову Диез «Харизмы». Мало ли дурных европейцев попадает здесь в жуткие ситуации? Сами и виноваты, почему-то все думают, что тут сплошные курорты…

Кипящие кильватерные струи из-под кормы катера уходили в бесконечность, тая в кромешной темноте.

Эх, где же ты, остров Диез? Почти как дом родной.

— Gizzamiddielove! — свирепо крикнул предвкушающий Сержант, заглянув в кубрик.

Глава 8 «Сафари на островах Гейберга»

«Агентство LDА Арктика»

«Ненайденные базы «Krigsmarine» на Таймыре»

«…Наиболее драматическим событием кампании 1943-го года стало нападение «стаи» «Викинг-2», включавшей U-601, U-703 и U-960, на арктический караван ВА-18. 28 сентября этот конвой в составе транспортов «Андреев», «Моссовет», «Архангельск», «Сергей Киров», заградителя «Мурман» и двух тральщиков, вышел со стоянки у островов Комсомольской Правды. На судах находилось американское оборудование для норильского никелевого комбината НКВД. Спустя двое суток отряд был обнаружен U-960. В результате первой же атаки погиб «Архангельск». В течение ночи впереди по курсу каравана сосредоточилась вся «стая». Днем U-703 из-под воды потопила пароход «Сергей Киров», а еще несколько торпед прошли вблизи «Моссовета».

Только после этого руководство конвоя, доложило обстановку командованию, но было уже поздно. U-960 торпедировала тральщик Т-896; его экипаж погиб. После этого пароход «Андреев» самовольно вышел из ордера конвоя и решил искать спасения в шхерах Минина. Караван достиг Диксона 2 октября, но потеря ценного груза, стала поводом для специального заседания ГКО. Вызванный на заседание командующий Северным флотом адмирал А.Головко сумел выйти сухим из воды, списав трагедию на ошибки руководства СМП и отсутствие противолодочных кораблей. Преследование подводных лодок в Карском море он охарактеризовал как «гонять зайца собакой в пустыне Гоби…»

«…Одним из последних «подвигов» немецких подлодок, базировавшихся на тайных арктических базах, находящиеся на островах и побережье Карского моря, стал захват радиостанции на мысе Стерлигова в ночь на 25 сентября. Немцам удалось захватить ряд секретных документов и пленить шестерых зимовщиков, но один из них сумел сбежать перед самой погрузкой на субмарину…»

«…Дважды одна из лодок группы «Грейф» была обнаружена рыбаками в бухте Полынья, к востоку от Диксона. Возможно, немцы заходили и в бухту Иннокентьевская, у устье Енисея, где в то время жили немецкие колонисты…

На мысе Пинегина 22 августа 1943 года была оборудована автоматическая метеостанция WFL-25 «Герхард», доставленная подлодкой U-70В… Подобные объекты работали на островах Белый и Вилькицкого. Следовательно, и в других местах арктического побережья до настоящего времени могут быть остатки сооружений баз немецких подводных лодок…»

«…Но есть совершенно загадочные базы немцев.

Именно к таким базам относится секретный объект недалеко от Неелова залива, который через Быковскую протоку соединяется с дельтой реки Лена, имевший большой запас топлива. Он был обнаружен только после 1985 г., хотя первые признаки — бочка с соляркой, которая была вынесена на берег залива — были выявлены еще в 1963 г. С данным пунктом связана тайна последнего похода немецкой подводной лодки U-534 капитан-лейтенанта Ноллау. Пятого мая 1945 г. U-534 вышла в море для выполнения специального задания по доставке груза особой важности — 11 металлических ящиков — в секретную базу, находящуюся в районе устья Лены. Подлодка должна была прибыть в море Лаптевых, зайти в пункт на реке Лена, затем в промежуточные базы Норвегии. Потом ее путь лежал на Северную Землю (точное место не установлено, оно может включать участок от мыса Розы Люксембург — через мыс Кржижановского — до мыса Евгенова), где груз (или его часть) надлежало выгрузить и, заправившись топливом, вернуться прежним маршрутом в Киль. Затем субмарина должна была принять участие в операции под кодовым названием «Огненная земля» по доставке неких важных грузов или официальных лиц в секретные базы Южной Америки…»

____________________

В ходе поиска

Иногда бывает жизнь бывает такой тесной… И тогда человек решает кочевать всю жизнь.

Недалеко от бухты Тессема, почти напротив крошечного острова Гелланд-Гансена, рядом с глубоким уютным заливом, надежно закрытым от волн Карского моря длинной узкой косой, на скалистом берегу сидел мужчина. Звали его Константин Зырянин, и в этих диких местах он оказался планово.

Снежного человека искал. Вот и все тут. Всю жизнь он его искал, а нашел или нет… Сам Костя был уверен, знал, что «давно и часто». Но шокирующих результатов его уникальных экспедиций, фотографий и отчетов никто еще не смотрел и не читал. Не спешил Костя обнародовать материал, не торопился… Слева от него был спуск к пологому берегу, и шест-палка, воткнутая в небольшую груду камней. Чье-то последнее пристанище, пожалуй. Как всегда на Севере, величественность одиночества забытой могилы среди арктического лаконизма… Справа — невысокие, изрезанные волнами, ветрами и морозами скальные массивы.

Сейчас Костя, достав из ледовой трещины заранее упрятанную рыбину, готовился делать строганину. Удобный ледник, прямо возле небольшой древней избы, спрятанной от ветров и постороннего взгляда. Такие избы не увидишь с воды и не найдешь случайно. Они еще остались на побережье Таймыра — верные избы-хранители для неспокойных людей.

Этот человек-странник, самозабвенно работающий на берегу моря, полностью соответствовал собирательному образу исследователя Севера. Все такие же, как и в молодости, крепкие руки работящего человека. Тонкая, но уже не раз перебитая в боях переносица. Поджатые губы. Короткая стрижка ежиком, а в зеленых глазах космическое спокойствие и уверенность в себе. Не очень длинный охотничий нож, повидавший уже не одну тысячу километров, работы кузнеца из народа кето, с резной ручкой из оленьего рога в составных деревянных ножнах, плотно прилип к широкому кожаному ремню. Наш человек.

Итак, Костя творил.

Здесь мы просто вынуждены сделать кулинарно-литературное отступление, достойным образом описав внутреннюю и внешнюю суть этого колдовского продукта.

Суши, суши… Сашими… Понятно, что «солнце встает на Востоке», однако, пора уже и честь знать, господа читатели-едоки. Свою, пищевую. Ведь сейчас «кулинарное светило», образно говоря, уже летит над Сибирью и Заполярьем. Пора и нам в кулинарной моде на сыроеденье осваивать «очередное вкусное». Да еще и отечественное, что важно…

Очень жаль, что мало кто может увидеть, а потом и вспоминать с теплой памятью совершенно изумительные кадры! Ежегодно проходят таймырские фестивали «Строганина». Представьте себе, на сцене большого концертного комплекса — ряды людей в национальных костюмах с потрясающей скоростью орудуют ножами, не уследишь, — хорошо лишь видно, как серебро бело-розовой стружки летит в тазы! И вот, уже все, время подводить итоги… Для кого-то они радостные, для кого-то — печаль на обветренных лицах.

Возбужденный абориген в легкой серой парке, демонстрируя прекрасный словарный запас русского языка, не глядя на микрофон, с горечью поясняет свое поражение, размахивая ножам с длиной клинка миллиметров под двести:

— Эти (захлебывается гневом)… Эти, чтоб их… Мне рыбу дали бракованную! Она же без головы! Как можно делать строганину из безголовой рыбы? Это только остолопы-«чатлане» (я применю это слово, что бы избежать «разжигания национальной розни» — В.Д.) делают строганину из безголовой рыбы! — Здесь он нервно машет в сторону группы победителей в парках белого цвета и неожиданно добавляет, без всякой видимой логики, — да ее же есть невозможно будет! А все потому, что губернатор редко к нам прилетает! Иначе бы он знал, что такое настоящая строганина. Эх… Ладно, что там говорить… «Мась» («хватит» на ненецком языке).

Вот какие страсти кипят в бассейнах рек Пясина, Лены, Яны, Индигирки, Колымы, Оленек и Анабар. В Дудинке и Салехарде, Мирном, Нерюнгри и Якутске… Каждую зиму.

Вот что такое «строганина». Серьезное это дело.

Если разобраться, то северная рыбная кухня, при всей ее многообразии, укладывается в четыре основных вида — «щерба», «сугудай», «строганина» и «юкола». Щерба — уха. Юкола — вяленый без солнца, но под ветром, рыбный бескостный балык, часто-часто подрезанный поперек насечкой. Это уже к чаю… Сугудай (блюдо «чушь» в старой Руси) — свежая сырая рыба с пряностями. Строганина — наструганная ножом мороженая рыба.

Щербу может готовить кто угодно. Юколу делают исключительно женщины. А сугудай и строганину — только мужчины.

Итак, о рецепте приготовления строганины. Приготовить её и просто, и сложно. Есть, однако, в этом древнем деле свои секреты, особые инструменты и фактор навыка. Замороженную рыбину ошпариваем кипятком, надрезаем по кругу, — и возле головы, и возле хвоста. Упираем в деревянную доску. Кто-то головой вниз (см. выше), а кто и наоборот; кто-то же голову отсекает вообще. Срезаем плавники, что бы они не мешали, и снимаем кожу чулком. И начинаем строгать, оправдывая этимологию слова-блюда. И летит вниз нежная и прозрачная стружка, закручиваясь уже в воздухе рулетиками! Для удобства доску иногда ставят в блюдо или таз. Для упора иногда наваливаются грудью. Для сбережения руки порой надевают перчатку, но это несолидно… Некая брутальность тут просто необходима, вы же Север моделируете? Вроде бы, все просто. Однако и неписаных правил тут довольно много. Озвучу лишь наиболее важные из них.

Во-первых, сама Рыба. Это северные породы, лососевидные. Сиговые («белые породы») — нельма, чир, подчирок, сиг, муксун, валек, омуль. И лососевые («красные» породы) — нерка, голец, таймень, лосось, кумжа, форель и прочие. «Белые» гораздо вкусней. Но и тут есть предпочтения. Вкусен муксун, однако он достаточно костист. Самая же вкусная — нельма, причем молодая, и «девочка». Самая красивая строганина — из чира, в виду классики «рыбных форм» породы. Вот и все, собственно… Известное дело, из северной Рыбы можно сделать любое блюдо, и все будет вам вкусно! Из другой же рыбы ничего у вас не выйдет, лишь одна халтура и профанация.

Во-вторых. Чем быстрее вы «освоите нож» и научитесь им виртуозно строгать Рыбу, тем вкуснее и качественнее получится строганина. Поскольку тает эта аппетитная стружка моментально, и, если процесс идет вяло, то ёмкость с ней нужно постоянно морозить перед подачей на стол, личный состав которого уже «давно и алчно ждет». А многократность дефростирования не способствует успеху, знаете ли… Остов и голову выбрасывать не следует. Это ингредиент для будущей ухи! Утром очень поможет, если сообразите приготовить заранее…

Сначала всегда строгают брюшко и складывают его на самое дно гигантской тарелки — это на десерт. Если кто удумает съесть брюшки раньше, чем все остальное…, — моветон, есть риск получить по рукам.

В-третьих, нужно «макало» — соус. Самое простое и «мужское», это перемешанная с черным перцем соль в мисочке. Многим более всего нравится равночастная смесь горчицы, подсолнечного масла и уксуса. Еще добавить черный перец с солью. Некоторые применяют томаты, и даже кавказские ингредиенты. Канон же — именно северные составляющие «макала». В Заполярья есть свои чудесные приправы. Это ложечная трава со вкусом хрена, речной кресс, «колба» (черемша) и сарана. К строганине выставляют мороженую квашеную или моченую полярную ягоду — морошку, бруснику, клюкву и голубику.

В городе строганину едят руками, из общей тарелки перекладывая ломтики в свою, где у каждого лежит своя же смесь «макал». Подразумевается, что на столе их будет много… Традиционно, дело это «гостевое». Приходит гость, приносит «хвост» размером в полметра. Следующий переступает порог, и тоже не пустой. Жены — в зал, пусть отдыхают, общаются. А мужики уходят на кухню с первой стеклянной емкостью под полой и быстро делают свое дело с веселыми солдатскими шутками на устах.

Строганину надо запивать водкой, так принято. Поговорок на этот счет есть много. «Замороженная водка в начале, — крепкий чай в конце». «Строганину без водки едят только собаки». «Морозный градус — это еще не все». «Рыба посуху не ходит»… Есть и свои коктейли «под строганину». Водка с шампанским — знаменитый «Белый медведь». Или «Северное сияние» — спирт с шампанским, сия смесь не для новичков!

Бывает и так, что она кончается в середине застольного процесса. Строганина, конечно, ведь «беленькой»-то вы запаслись, я надеюсь? Тогда очередник идет на кухню. И творит новую порцию. Такую проблему всегда надо предусматривать, и запас Рыбы в морозилке иметь всегда. Сытно ли это? Очень. Нежные свежие аминокислоты, выравнивающий обмен веществ, дают много здоровой энергии. И опьянеть не страшно, здоровая еда… А витаминов!

«Поедатель одной лишь морковки» может сказать, что блюдо это примитивное, дикарское… Что же, и шашлык примитивен. Однако, такие утверждения дистанционны, так сказать. Факт таков — не было того, кто, один раз отведав строганины, не взалкал бы вскоре сызнова…

Визуальные показатели качества у этого блюда тоже есть. Правильные «стружки» закручиваются из очень длинных ломтиков и никогда не ломаются. Именно для этого Рыбу замораживают сразу после ловли и больше не оттаивают. Макало (несколько видов) готовит уже другой, специально обученный человек, и это уже отдельное творчество. Этот же человек — распорядитель стола. По сигналу макальщика строганину бодро вносят с мороза и подают на стол. Большинство северян строганину едят без хлеба.

Всегда наступает тот странный, но неизбежный момент северного застолья, когда выпивка еще есть, а вот желающих делать очередную порцию строганины уже нет, устали бойцы… Тогда делается «рубанина». Топором или вечным комплексом «нож-полешек» рубим Рыбу в куски-порции. Макало остается таким же, и застолье продолжается. Когда же вами смело смешаны «Белый медведь» и «Северное сияние» (арктик-смесь «Поцелуй Аэлиты»), наступает прозрение! — ребята, под это не годятся уже ни строганина, ни рубанина! Внимание! На сцену выходит «долбанина». Самый трезвый из вас берет мороженую Рыбу и обухом топора долбит ее в крошево. Хорошая дикарская сцена…

На фестивалях же все очень серьезно… И призы там серьезные — снегоходы, лодки и моторы. Каждый участник должен иметь при себе санитарную книжку и форму команды. Часто команда должна иметь свою конкурсную Рыбу, свои ножи и приспособления, необходимые для приготовления строганины. Приветствуется презентация собственных, специальных приправ для строганины.

Вот вроде и все.

Велика и роль ножа. Ведь он — главный и единственный на этом кулинарном празднике инструмент. Не припомнить более блюда, где именно нож играет такую важную роль, так много и трудно работает, и так красиво «выпячен», хоть фото делай! Какой-то строгой формы клинка тут не существует. Однако, наиболее часто это клинок, более всего похожий на «Рыбацкий» от фирмы «Южный Крест» или «Ежик» знаменитого российского мастера Геннадия Прокопенкова. Вот только ручка должна быть «плотной», что ли, емкой… Никаких тонких форм и узостей сечения, ибо долго держать холодный нож голой рукой, строгать на компанию из десяти человек вымерзшее до льдины мясо очень не просто. Рука достаточно быстро устает, контроль быстро снижается, и тогда плотность вашего хвата подкрепляется давлением ладони сверху. Часто применяется односторонняя заточка клинка, которую на Северах потому и называют порой — «рыбная заточка».

Ничего сложного в работе ножом нет. Однако практика и навык нужен, а потому всем ценителям короткого клинка я искренне рекомендую совместить полезное с приятным, — попробуйте! Попробуйте узнать, как «углеродка», даже самая чистая, легко и просто отдает свой металлический запах нежным прозрачным пластикам, особенно, если вы вошли в избу с мороза, а запахи чувствуете очень остро после свежести зимнего леса. Попробуйте почувствовать усталость руки и качество «рабочей», как вам казалось, рукояти. Попробуйте поверить настоящим делом свои эксперименты с заточкой.

И… Попробуйте строганину!

«Лучшее рыбное». Самое честное… Блюдо Мужчины с Ножом.

Рядом с Костей, внимательно наблюдая за его манипуляциями, сидела… его головная боль в человеческом обличье.

Геннадий Федорович Попков.

Как вы помните, Донцову в самолете он представился очень коротко, решительно протянув худую ручку, классически поправив перед этим очки:

— Попков. Криптозоолог.

Вот и тут вышло так же, те же слова он и произнес.

Пару суток назад, едва спрыгнув пару дней назад на землю с борта вертолета Ми-2, криптозоолог предстал перед Костей некой горсткой костей, удерживаемых вкупе лишь достаточно тонкими слоями псевдоарктических одеяний. Так невзрачен был этот ученый видом своим, что даже верный спутник Кости, представитель благородного племени сибирских лаек — пес Ункас, остерегся, вопреки своему обыкновению, пару раз рыкнуть на незнакомца. Собака, как казалось, была настолько шокирована… имиджем гостя, что почти сразу же притащила обглоданную оленью кость (совершив немыслимую жертву) и положила ее к ногам исследователя. Подкрепись мол, друг, Север любит сильных…

И поехало… Хоть за нож берись. Сразу, ох, сразу Кости заподозрил неладное… Еще когда увидел, что вместе с человеком из вертолета вываливаются тюки и вещмешки с кофрами. Так оно и вышло — что называется, «пришли помогать»! Вот оно, то самое «лихо», вот как оно выглядит! В очках, с портфелем. Только сачка нет. Диво дивное, «паганелище» проклятое…

Три часа хозяин выслушивал историю о том, как непросто было отыскать Константина на арктическом побережье, но помогли изначальные установки Попкова — «это было очень важно для науки» и «моя экспедиция потеряла бы всякий смысл». Что тут делать? И на хрен его не пошлешь… Куда этот Паганель отсюда пойдет? И Костя стоически терпел этот поток сознания про «классификацию гоминоидов по Баркову» и «перспективность приполярных ареалов». Но после пугающей фразы о возможном продуктивном сотрудничестве на ближайшие три года он решил опустить занавес.

— Когда вертолетик прилетает, говорите?

— Через три дня… Но…

— Это хо-ро-шо. А водку-то пьете, мна?

— Ну, когда я вне работы… в редкую свободную, так сказать, минутку. Допущу.

— Отлично… Дыхалка нормальная, кости не хрустят, как чипсы?

— Но зачем это вам?

— А за гоминоидом кто бегать будет?

— …!?

— Ладно, не переживайте, все сладится. Что-то я вам расскажу, что-то покажу. А многое — нет, и точка. Согласны?

— Я просто вынужден подчиниться обстоятельствам…

— Тогда идите, уважаемый, на берег, да собирайте, мна, плавник для печи.

На том они и порешили. И поплелся Геннадий Федорович на берег стылого моря Карского по дрова в сопровождении ошарашенной собаки.

Но потом Костя оттаял… Тяжело ведь жить одному, что там ни говори. Поведал он пришельцу и о былых своих поисках, милостиво выдав цифровому диктофону несколько весьма перспективных мест в Эвенкии, где снежный человек «водится». Встречный поток информации его просто пугал, ибо криптозоолог был готов вещать долгими часами, нещадно мешая крохи правды с сокрушающий всякий здравый смысл лавиной слухов и пошлых домыслов. Но и это было интересно. Костя молча сравнивал свои знания с массивами (лучшего слова тут и не подберешь) свободно сформированных представлений господина Попкова, что-то перепроверял, а что-то запоминал — на будущее.

Попков часто путался и плохо отличал реальные факты от ярких сибирских и уральских былин. Спорить с ним единичному философу Косте было не с руки. Косность изложения собеседника мешала спору. Это влияло на его способность вести дискуссию in principio. Да и вряд ли о чём-либо можно договориться с человеком, который, толком не может выразить свои мысли… А, раз не может выразить, то, вряд ли способен и строить логические цепочки, что криптозоолог демонстрировал наглядно и часто. Но спорили. А как же… Предмет изучения все-таки один.

И сегодня Костя решился показать Попкову для начала ближнюю пещеру…

Робинзон и Пятницы

Если кто-то предположит, что путешественники на полярных островах отогреваются исключительно горячительными напитками, якобы чрезвычайно популярными у заполярного люда, эволюционировавшего в существо, способное выживать в условиях бесконечных зим, то я поспешу развеять у читателя это, надо полагать, распространенное заблуждение. Для того чтобы отпраздновать завершение работ по установке антенного поля участникам «Экспедиции на островах Гейберга» вполне хватило горячего кофе и мисочки подогретого порошкового молока. Правды ради, надо признать, что немного спиртного на праздничном столе все же было. Для изготовления глинтвейна Игорь Лапин использовал чистый медицинский спирт и пакетик земляничной «Zuko». Выкрутился, ибо ритуал.

Островная психология — не быль.

Желание «раздуть размер реальности», материальной и не только, возникает у островитянина очень быстро. От нехватки впечатлений и новых ощущений в поведении и образе жизни человека сразу возникает ритуальность. Лапин как-то ради интереса и проверки себя забрасывался на крошечный островок в разливах озера Лама. Пожить там чуток, что-то понять… Так вот, то, что в обычной ситуации и происходит обыденно, а отрыве от цивилизации сразу набирает ритуальный окрас. Появляется стойкое, но неосознанное желание затягивать процессы. Может быть так, что мистер Робинсон Крейцнер еще и по этой причине свои заборы по десять лет ставил… Пользоваться и понимать этот феномен вполне возможно, Но тогда и жить надо на таком острове — иначе смысла нет.

Вчера был плохой день, «чахоточный» — сырость, дождь и туман. Сегодня Игорь проснулся поздно, часов в одиннадцать, но вставать не поспешил, стараясь еще на расстоянии прощупать погоду. Лежал и ждал, словно надеясь, что кот сообразит и разогреет ему кофе… В который раз разглядывал наклеенную на стену старую табличку по гражданской обороне с условными сигналами ракетами, которые нужно подавать в случае каких-либо «осложнений обстановки». Один сигнал поражал особо — его надлежало подавать в случае «выдвижения гражданских масс со стороны тыла». Лапин старательно представил себе, как со стороны таинственного тыла выдвигаются «гражданские массы».

Кофе он не дождался и выбрался наружу уже в полседьмого, перешагнув через сонную полосатую тушу Барсика, устроившегося на теплом спальнике из оленьей шкуры. Жарко ему стало, вот и ушел ночью с постели, на пол. Значит, ветра на улице нет. Так и есть. Над берегом было ясное небо, прозрачный звонкий воздух, хоть и довольно холодный.

Уже устоявшаяся привычка первым делом выходить на пляж и оценивать обстановку была вызвана не только гигиеническими надобностями. Давеча течением и остатками дальних штормовых волн на берег острова выкатило здоровенную стамуху — синюю льдину, чуть не зацепившую своей острой кромкой борт лодки.

Завтракали они почти молча. Кот брезгливо отодвинул в сторону кусок сырой рыбы, уже объелся, и потребовал говяжьей тушенки. Игорь тушенки, наоборот, не хотел, но для сотрудника станции открыл. Так и отпраздновали — тихо и спокойно. Еще раз вышли на улицу, теперь уже вместе. Над островами Гейберга висело светло-серое небо, украшенное уходящей россыпью низких сумрачных туч на востоке и розовым солнечным сектором антициклона, идущего с запада. Было так красиво, что Лапин не удержался и сказал, обращаясь к сидевшему на собственном хвосте, что бы не морозить жирок на холодной гальке, коту:

— Жаль, что среди нас нет художника.

— Ф-р-р… — согласился усатый.

Какое-то время после «обеденного завтрака» Игорь провел в уже ставшей традиционной медитации на берегу. Он думал об Острове. Думал не об одном из островов Гейберга конкретно, то есть, о том, на котором ему суждено было очутиться ныне, а об Острове, как о символе присущей некоторым людям романтической готовности, не понятной остальным.

Известное дело, Остров всегда начинается с Книги…

С наркотической ауры приключенческой литературы, с красивого нарратива, с чужих романтических представлений, фантазий и впечатлений. Смолоду человек, почувствовавший в себе эту готовность к романтике, зачитывается Верном и Стивенсоном, переходя потом на Мерля, Бенчли и далее, вплоть до Умберто Эко и его «Острова накануне». И каждый, в меру своих мечтаний и глубины их, может себя представить Робинзоном или Наполеоном, выбирая себе свой «остров сокровищ» или «остров невезения», что бы воспитывать себя в каком-либо, выбранном заранее, ключе. Что бы потом когда-нибудь оказаться на острове наяву и проверить все свои детские и взрослые мечты сразу.

У некоторых «островитян» после возвращения получается добавить и свои, новые краски в давно уже написанную картину Острова, и тогда Остров опять возвращается в книгу, честную, свежую, которая разбудит новых романтиков. Смену.

Есть у Острова и еще одно важное свойство. Это свойство «сплошных границ».

Чувство периметра, чувство окружения. Она близко любому северянину, а норильчанину — особо. Жить в условиях, когда ты не просто понимаешь, но и чувствуешь каждый день и душой и телом, что находишься именно на фронтире! На границе обжитого цивилизацией мира и еще не разведанных территорий, где законы этого привычного мира не действуют, куда и блага, и пороки цивилизации еще не дотянулись. Это цивилизационный фронтир. Нечто подобное этому упоительному чувству мы испытываем, стоя на берегу моря или большого озера, на покоренной вершине, — вопрос лишь в понимании и ориентации представляемых нами границ.

Бывал в этих местах и фронтир политический, когда противостояние целей и идей чувствовалось и в ледяном воздухе Арктики. И тогда, глядя с берега на океан, легко можно было представить, как раздвигают черную воду крадущиеся атомоходы, замороженные люки ракетных шахт которых готовы распахнуться в любую минуту. Элементы этого кошмара остались и сейчас.

Так что, у любого острова, вдобавок ко всему, фронтир — круговой.

Нигде более не возможно испытать тот сложный коктейль чувств, когда обреченность одиночки обволакивается щемящим чувством гордости хозяина территории, его постоянной готовности, решимости защитить свой фронтир. Без намерений расширить, это невозможно физически. Но… любой фронтир должен двигаться вперед, и тогда человек собирает поклажу и отправляется на новые острова, еще дальше… Туда, где пока еще не стоит на безымянной возвышенности, самой высокой точке архипелага, его личный флаг.

Лапину казалось, что каждый норильчанин с детства болен островами, и он был прав во многом. Воспитанные на территории-феномене «Остров Норильск», многие из них хотели проверить себя в способности применения сложившейся практики обустройства «хоть в пекле», проверить дух и готовность жить на Краю Света…

Он ошибался, скорее всего, когда говорил про всех. Число романтиков, увы, всегда процентно, и уже в этом их сила и ценность для общества. Но, безусловно, то обстоятельство, что здесь, на Севере, романтиков-островитян всегда много больше, чем где бы то ни было, было решающим. Это уж точно.

Так он думал, глядя на надвигающиеся на его Остров льдины…

Потом пошла долгая и утомительная работа.

Но сначала полярник И.Лапин в контрольное время связался со своей женой, сообщив Ленке, что «…все у них по-прежнему нормально, пострадавших на острове пока нет», а здоровья группе исследователей хватит на весь оставшийся срок уже заканчивающейся экспедиции. Жена его в молодости была красавицей. И после свадьбы все еще была красавицей, заставляя порой Игоря бояться. После рождения ребенка она уже не была такой красавицей, чтобы бросить его, и она это понимала. Наоборот. Умей он больше узнавать женщин, теперь, вероятно, ее беспокоила бы мысль, что он может найти себе новую красавицу… Но она его слишком хорошо знала и не беспокоилась.

В это день магнитная буря, особенно чувствительная в Заполярье, закончилась. «Робинзону» удалось «пробить эфир», и вскоре весь радиомир, уже узнавая его, откликнулся на позывной острова сотнями голосов — Германия, США, Кения, Япония. Лапин порой просто не успевал записывать логи состоявшихся радиоконтактов, хотя и пользовался для скорости простым грифельным карандашом.

После длительного контакта с манипулятором рука просто немела. Интересные сегодня были контакты. Ведь радиолюбительство — вид спорта для богатых. Ныне лишь, скажем так, далеко не бедные слои населения могут себе его позволить. Дороговизна аппаратуры, антенно-мачтовых устройств — не просто всем этим обрасти…

Радиолюбительство не просто увлечение, это образ мыслей, метод жизни. Иметь свой позывной считается престижным во всем мире. Многие радиолюбители во всех странах оказываются в реале преуспевающими бизнесменами, имеющими свои фирмы, они входят в советы директоров многих предприятий, являются членами международных организаций. Радиолюбительские позывные имел Раджив Ганди, король Непала и Барри Голдуотер — сенатор США, король Иордании Хусейн. Большинство министров двора короля Хусейна тоже имеют свои позывные. Более того, радиолюбительские позывные есть даже и у некоторых жен короля Хусейна… Если учесть, что в мире насчитывается около полутора миллионов радиолюбителей, можно представить себе возможности такого вида саморекламы.

Если вы до сих пор не держали в руках QSL-карточку, если на крыше вашего дома не установлена пугающая коммунальников гигантская радиомачта и ночами вы не слышите соседа, выкрикивающего за стенкой что-нибудь вроде «Ульяна-Анна-Ноль…, вам пять-девять, сообщите мой рапорт…», то вы очень далеки от этой темы. А ведь рядом живут они. Обычные, с виду, люди. Только они покупают не новый телевизор, как делаете вы, а новый трансивер — приемник-передатчик, если по-русски…

Они давно потеряли ФИО, по крайней мере, используют их реже, чем личные коды, похожие на шпионские. Они метят свои жилища огромными мачтами с множеством рогов и по ночам хвастаются друг перед другом высотой и количеством этих самых рогов. И всё это только ради того, чтобы прокричать в микрофон свой код, услышать в ответ из какой-нибудь Гвианы или Эквадора речи о силе и внятности сигнала…

Итак, вокруг гудел радиоэфир, а рядом звенело стылой силой одно из самых суровых северных морей — Карское. Немного остовов сверху, а далее — до самого полюса — только льды и торосы Северного Ледовитого океана, разводья и полыньи, лед, вода, ледяная небо… И радиосигналы.

Усталый котяра лежал на полу и смотрел на работающего Лапина. Кот был сыт и доволен прошедшей охотой. Даже не охотой, а так, тренировкой, столь необходимой не потерявшему инстинктов кошачьему племени. Игорь кота не обижал и кормил обильно, но это не имело значения. В окрестностях обитания любого хищника периодически кто-то должен умереть. И это неизбежно случается.

На этот раз жертвой Барсика стала огромная островная чайка, не разобравшаяся в ситуации «кто же тут теперь хозяин?»… Кот с утра охотился за ней, возжелав отведать местного летающего мяска — на пробу. Чайка-дура, в свою очередь, никогда ранее не видавшая столь диковинных зверей — сибирских котов-убийц — сочла крадущегося среди камней пушистика чем-то сродным огромному леммингу, и тоже была не прочь поживиться. В тот самый момент, когда сильная птица нырнула на развороте вниз, стараясь прощупать мощным клювом голову кота «на прочность», пятикилограммовый охотник взлетел вверх метра на полтора. Уже в воздухе вцепившись всеми четырьмя лапами в тело птицы, он начал драть сильными ударами задних лап мягкий пух, стремительно добираясь до тонкой кожи брюшины… Чайка не падала, — планировала, все еще стараясь попасть клювом в кошачью башку. И это ей удалось бы, не увернись бывалый кот вовремя. Но шишку он все-таки заработал. Здоровую, как в мультфильмах рисуют.

Птица отчаянно пыталась сопротивляться, рассчитывая на свой боевой опыт и силу крыльев, но еще более многоопытный Барс знал, что это — уже просто еда… И никакого тебе арктического пафоса «парящей красоты».

Мясо чайки показалось ему удивительно невкусным, столь сильно оно воняло морской солью и рыбой, однако кот все-таки съел приличную порцию — чисто из охотничьего принципа, что бы никогда более не обращать внимания на этих малопригодных к поеданию птиц. Крачки ему нравились больше.

Вот такой был сержантов Барс. Оправдывал он свое имя… Да и как иначе можно было назвать этого саблезубика с огромной головой и пронзительными желтыми глазами, который с хозяйским видом расхаживал повсюду и по-хозяйски распахивал все двери, какие только мог. Так же он решал, что он будет есть. Или кого.

— Ну, выпьем за добычу, — сказал тогда ему Лапин, поднимая стакан с глинтвейном. Он видел финал сцены и сейчас улыбался коту. Тот не улыбался, с достоинством глядя на кусок тушки, которое притащил, как водится у кошачьих, для отчета.

В общем, лежал обожравшийся Барсик и смотрел на друга. Да, да! Именно так он воспринимал Игоря, зная его по совместным экспедициям и приключениям былых дней. Хозяином же своим он считал исключительно Сержанта, по коему скучал бесконечно. Лапин порой говорил с поддакивающим котом о Сергее Майере. Поддерживал напарника морально…

Коту были решительно непонятны все эти манипуляции человека возле черных ящиков, из которых доносился эфирный треск, дальние голоса на разных языках и еле слышные щелчки статического электричества. Электричества кошачьи не любят.

Он дремал уже около много часов, когда в самый сладкий миг упоительного дневного засыпания был буквально подброшен в воздух дикими воплями Лапина, вскочившего с табурета. Кот отпрыгнул в сторону, от греха подальше (если точнее — на метр назад), сел, подложив под себя хвост, и стал внимательно наблюдать за возбужденным радистом, уже понимая, что только что случилось нечто экстраординарное. Послушав вопли друга, кот даже на улицу сбегал — посмотреть на берег, не причалил ли кто… Но на дворе все было тихо, и он вернулся в избу.

Отдельные фразы кричавшего в микрофон Игоря несли еле уловимый смысл, и кот чуть наклонял голову, маневрировал пушистыми ушами, стараясь услышать самую суть.

И услышал! Когда Лапин произнес:

— Сержант, ты там не волнуйся! Я сейчас сам со всеми свяжусь! Ты подробней мне скажи, что и как, пока прохождение еще есть…

Распознав имя своего хозяина, кот нервно заорал и решительно вспрыгнул на рабочий стол, даже столкнул старый сухозаряженный аккумулятор, пробираясь поближе к наушникам.

— Значит завтра, в то же время… Долгота у тебя почти что моя, это надо же… Записал, конечно, потом по карте место пробью. Метеопрогноз тот же, понадеемся, что протянет. Значит так, антенну свою позорную расположи таким образом. Слушай сюда…

Кот теранулся о поролоновый чехол наушника:

— Мэк-кяу-у!

— Да отстань же ты, рожа усатая… Что? — Игорь торопливо черкал в журнале, фиксируя скупую информацию. — Какая такая война? Опять приключения с наганом? Ну, ты, Серый, даешь… Оно тебе надо?

На какое-то время Игорь замолчал, выслушивая короткий доклад Сержанта. Протянул руку к кружке с остывшим чаем, хлебнул.

— Конечно, все передам! Первым делом я Донцова и найду… Слушай, так он же где-то чуть ли не в твоих краях… Что? Как не искали? Искали, искали!

Карандаш упал на пол. Лапин быстро наклонился, шаря под столом. Волновался.

— Слушаю-слушаю, — торопливо сказал Игорь, поднимаясь, — да ладно тебе, ты как только что родился… Тут твой Барс у меня с ума сходит! Да тут он, прямо на столе сидит. Щас дам… Котя, скажи своему папе речь! — он подтянул микрофон прямо к огромным растопыренным усам.

— Мк-кяу-у! Фф-фур-р-р-р… — зарокотал кот, вытирая микрофон щеками.

— Вот как! Ты слышал глас звериный? Да бесится кот, скучает… Что? Знал бы, с собой взял? Да, пальмы — это сильно… Еще что хренового у тебя? Какой такой ящик? Да иди ты! А даты есть? И маркировка… Ну, дела…

В наушниках шипело, связь стремительно ухудшалась.

— Я не знаю, что тебе посоветовать! — сокрушенно сказал Лапин после очередного доклада. — Главное, не влипни там в беду, дело, гляжу я, темней некуда! И помни, кстати, дело это — не твое… Дождись спокойно Донцова, или через меня свяжемся. Или же он сам в разговор войдет, я ему время обозначу…

Сейчас кот уже сильно мешал Игорю, и он бесцеремонно стряхнул его на пол. Поговорив, а точнее, покричав на всю избу еще минуту, Лапин выключил трансивер и устало опустился на колени перед котом. Взял его за передние лапы и прижался вспотевшим лбом к теплой мохнатой башке с шишками.

— Понял, зверюга? Хозяин твой нашелся! Да еще и в пиратчину какую-то влез… С триадами, поди, борется. С мадам Вонг.

Барс выл и старался вырваться, очень уж не любил, когда его за лапы хватали.

— Нет, ты понял? Сержант нашелся!

Кот вырвался, но тут же последовал вслед за Лапиным на улицу.

Тот стоял и смотрел на ближнюю антенну. Внезапно он вспомнил об одном чудаке, живущем на чуть более южной широте, и, по его примеру, решил… соорудить из подручных материалов канонический скворечник! И прибить его к крепкой мачте. Дикое дело, согласитесь. Ясно же, что никакой такой материковский скворушка сюда никогда не прилетит. Тот чудак сделал скворечник для себя, для своей души. От тоски. И в память о материке…

Лапин решил сделать не «просто что бы был», а именно для птиц. Помочь им. Вдруг какая-нибудь все-таки решится, и ей станет чуть полегче. Вот в этом и был его подход к обустройству места своего бытия. Странный подход, особенно для тех, кто не знал его давно. Прибить к палке скворечник, а после посмотреть на него, и подумать о дурах-птицах, среди которых вполне может найтись «не дура». Об изменении климата на планете. О вечной силе живого против нежити. О самом символизме такого объекта тут. Обладая собственной культурой повседневной радости, Игорь Лапин всегда хотел иметь перед глазами визуальную и всегда концептуальную знаковость пространства рядом с собой.

Если друзей «великолепной четверки» можно было бы разделить на некие архетипы по отношению и к природе, и к своему образу-способу проживания в ней, то «тельца» Андрея Донцова нужно было отнести к «симбиотам» — он воспринимал природу именно такой, какой она есть и умело пользовался всем, что она могла дать ему. Жил, практически не вмешиваясь в самоустройство среды.

Моторный и пассионарный «скорпион» Сержант к вопросу подходил совершенно иначе, — выраженный «прогрессор» по натуре, он всегда старался приспособить место пребывания под себя. Настолько, насколько это было возможно без особого ущерба флоре и фауне. Да хоть бы и с ущербом…

Как и всех «козерогов», Димку Квеста вообще было трудно соотнести с дикой природой… Они жили отдельно друг от друга. «Урбан» в чистом виде, Квест старался от ее реалий всячески уворачиваться, скажем так…

Яркий «водолей» по характеру, Игорь Лапин всегда был «созерцателем». Его мало интересовала явная суть места. Он везде умудрялся видеть невидимое для других. И ему всегда нужен был символ для необычных своих медитаций, после которых он мог программировать сны и представлять себе жару в лютый холод настолько, что мог на какое-то время сохранять тепло тела даже в легкой штормовке.

— Сваяем, — решил Игорь вопрос по скворечнику и пошел бить тревогу в эфире…

Он еще не знал, что это только начало «тревожного режима».

Еще через два часа для завершения этого бешеного дня ему оставалось сделать только одно дело — совершить ежевечерний ритуал, проверку короткой крупноячеистой сети. В этот раз он поехал без кота, рассчитывая управиться быстро, уж очень устал после дневного переполоха. Из накопленного опыта Игорь Лапин уже знал, что, скорее всего, поздним вечером в сетях ничего не будет… Но на рыбалке важна честность и системность: оставишь рыбу в сети, она уснет и пропадет, придется выкидывать. Да и спутанная большим экземпляром сеть напрочь теряет все ловчие свойства.

Было уже поздно. Непривычно поздно для Лапина, — на его устоявшемся расписании сказался разбор с Сержантом сложившейся ситуации. Надвигалась ночь. Правда, совсем не такая, какое ее привыкли видеть на материке. Все-таки, лето… Заполярная ночь в этих краях была более похожа на очень темные сумерки. А настоящая темнота придет позже, недели через две. Потом придет полярная ночь. Для всех людей, попадающих в Заполярье и Арктику, тем более, для полярных путешественников прошлого, полярная ночь была страшным испытанием. Много есть записей-впечатлений, наполненных страхом, ненавистью, эмоциями и рефлексиями, но лишь великий Нансен смог написать такое: «…Полярная ночь, ты похожа на женщину с благородными чертами античной статуи, но и с ее мраморной холодностью. Твои развевающиеся в пространстве, черные как вороново крыло локоны усыпаны сверкающими кристаллами инея… Чистая, мраморно-прекрасная и гордая, ты носишься над замерзшим морем; серебристый плащ на твоих плечах, сотканный из лучей северного сияния, развевается на темном своде неба… Ничто не может быть прекраснее полярной ночи. Фантастическое зрелище, разрисованное тончайшими тонами, какие может придумать воображение. Это точно расцвеченный эфир: все переходит одно в другое; не видишь, где один тон начинается и где другой кончается, и, однако, все они существуют. Формы нет: то лишь тихая дремлющая музыка цветов, далекая, бесконечная мелодия на немых струнах».

Волна на море почти стихла. Красота, ожидание близкого штиля… Бережно отпустив в воду конец уже проверенного полотна, Игорь оглянулся за спину. И вздрогнул.

К северу от него, на острове Северный косо полыхнул яркий голубой луч. Еще раз. Кто-то манипулировал мощным фонарем, или даже фарой, проверял берег.

— Приехали… — проницательно заметил Лапин. Шепотом.

И непонятно было, к себе ли он обращается, или констатирует факт. Секунду подумав, Игорь не стал заводить двигатель, а налег на весла, стараясь как можно быстрей соединить борта «зодиака» с черной галькой.

— Надо сообщить спецам, — заявил он коту.

Но как это сделать сейчас? Время плановой связи уже прошло, а в открытый эфир кому попало все подробности и суть происходящего не сообщишь. Думать надо.

Собирался молча, приговаривая себе под нос:

— Так… Это возьмем. И это. Что смотришь на меня, котяра? Дело-то не наше, но хоть посмотреть мы должны? Убить меня Донцов не убьет, но работы ему прибавится. Если мы не посмотрим.

Барсик молчал, словно понимая, что спокойная жизнь у них закончилась.

— Ты тут останешься. Карауль хату, а я постараюсь быстро. Нам не воевать, нам просто посмотреть на них, да и запомнить…

Через пять минут он уже был в лодке. Карабин, бинокль, пара фонарей. Хотя ночи были еще не настолько темные, что бы было невозможно обойтись без них. Пришедшие на Северный просто проверяли окрестности.

Поразмыслив немного, он решил сначала завести лодку за мыс, и уже только там завести двигатель, что бы пробираться поближе к Северному на самых малых оборотах. Мощный и надежный «Evinrude» завелся сразу же, глухо зарокотал на малых. Добравшись до северной оконечности Восточного, он выключил двигатель, отдав свою «Futura Commando» довольно быстрому морскому течению, тащившему лодку прямо к цели. Пять минут — интенсивная помощь веслами. Минута — пристальное разглядывание приближающегося берега в бинокль.

Ничего там пока не происходило, и никого не было видно. Тишина стояла над островами Гейберга. Никакого движения. И это вполне понятно и объяснимо. Станция слежения находилась на другой стороне острова, а высокий холм надежно закрывал приближающегося к цели Лапина. Он медленно проплыл мимо песчаной косы, очень аппетитной, совсем курортной, — лишь кокосовых пальм не хватает… Лапину тут же вспомнился Сержант, как же его в этой ситуации не хватало!

Возле этой косы он и причалил, сразу начав закреплять лодку репшнуром к большому пятнистому камню. Пробирался он крадучись, отлично понимая, что любой неожиданный звук предательски выдаст его с головой. Вот и вершина холма. Лапин прополз остающиеся метров пять до гребня, чуть высунулся, поднял бинокль и включил подсветку. «Байгыш» пятого поколения позволял рассмотреть в темноте даже звенья застежек-«молний» на куртках.

Они уже почти все сделали.

Станция слежения была упакована в капроновый чехол, стянута ремнями и погружена на надувную лодку отечественного производства. Два рядовых подвесных мотора со снятыми кожухами, тоже российских. Емкая, не боящаяся морской волны, грузоподъемная посудина, но скорости на ней не разовьешь. Утюг, по большому счету. Но до материкового берега доплыть — раз плюнуть.

Пришельцев было двое. Средних лет матерые мужики типичного «северного» вида. Старый войсковой камуфляж, образца еще прошлого века. Свитера с воротником под горло. Светлая вязаная шапочка на одном. Другой — в старом вертолетном шлеме. Короткий автомат АКСУ за плечом у одного — очень неприятный сюрприз! В лодке лежал стволом вверх еще и гладкоствольный бокфлинт. Тот, что в вязаной шапочке, повыше и помоложе, спокойно выкручивал короткой монтировкой из грунта фиксирующие штыри. Другой неспешно обвязывал «генеральный» груз, накрепко закрепляя его к бортовым петлям баллонов. Мужчины передвигались и работали довольно громко, и не думая прятаться, — они явно не ожидали увидеть тут человека. Да еще и целенаправленно ждущего их появления… Но боевое оружие (и весьма серьезное) было рядом, и они готовы ко всему, это было ясно.

Игорь все смотрел на них и ломал голову мыслью «и что теперь делать?». Отпустить их? Проследить? «Просто посмотреть» и доложить далеким отсюда «компетентным лицам» из донцовского штаба? А может быть, надо просто арестовать диверсантов прямо сейчас? Арестовать… Пока он думал, рука сама включила режим фотосъемки, и он сделал несколько фотографий прямо через бинокль, встроенной в прибор цифровой камерой. Снимков он сделал в достатке, понимая, что такой момент уличения в будущем будет очень важен.

Сам… «Это не твое дело, чувак!» — вот что подсказывал рассудок растерявшемуся Игорю Лапину! И действительно, ведь он не работник Госбезопасности, как Донцов. И он не работник Комбината, не связан никакой корпоративной солидарностью и этикой. Раненый в голову Игорь Лапин не получит ни премии, ни благодарности «за проявленную дурь», да и вообще — вся эта пиратско-диверсионная история как бы «катит мимо»…

Никак его эта чертова платина не касалась!

И все же… Термин «Комбинат» — особое слово для Норильска и норильчан. Это всегда было нечто большее для жителей города, чем просто одна из российских, а потом таймырских компаний… Часть истории Таймыра, причина появления и города, и людей в нем. В разные годы и эпохи — и гордость, и боль. Так или иначе, но чувство чуть ли не этнической общности со знаменитым гигантом цветной металлургии не давало Игорю просто плюнуть и смыться! Типа «наших бьют»…

И он решился, в тот самый момент, когда, как ему показалось, струсившее тело уже готово было спрятаться за гребень.

— Стоять, граждане шпионы! И не шевелится! — заорал он как можно громче, даже не думая, тем не менее, картинно прорисовываться на фоне морского пейзажа во весь рост, на радость своим контрдуэлянтам.

— Вы арестованы! Стволы на землю, сами в сторону от лодки, марш! Быстро! — Игорь успел подумать, что голос звучит слишком уж визгливо. Жаль, что так орать приходится, не солидно…

Тот, что еще копался в лодке, среагировал первым. Опытный, гад.

Рванув из лодки бокфлинт, он моментально вскинул прикладистое ружье к плечу, и повел колиматорным прицелом по холму, высматривая цель. Человек с монтировкой в руке был куда как более ошеломлен… В первый миг он даже шарахнулся в сторону, размахивая в сторону Лапина своим куском железа, хлопая глазами с нескрываемым изумлением. Словно ждал рукопашной.

Игорь, к тому времени рассматривающий картину уже через минимальное увеличение панкратической оптики «Архара», вдавил спуск, но выстрела не последовало, хотя он уже так нажимал на «железку», что чуть не сломал себе палец. Стресс, мать твою… Вспомнил, что в волнении не опустил предохранитель у скобы, выстрелил и, услышав характерное каменное «уонк», понял, что не промахнулся, положив первую полуоболоченную пулю там, где и хотел — в метре справа от «монтажника». В то же время оглушительно грохнул звонкий сдвоенный выстрел из гладкого ствола. На предельной для такого оружия дистанции более, чем сто метров, картечь разлетелась столь хаотично, что рикошета почти не было слышно.

— Пристрелю, сволочи! — вновь закричал Игорь, стреляя во второй раз, уже вовсе не прицельно, торопился сразу укрыть голову за гранит.

Через секунду над островом рассыпалась оглушительная автоматная очередь.

— Попробуй только поднять голову, падла! — раздалось с берега.

Но Игорь уже почти перестал бояться. Им овладело то, знакомое многим, состояние души и тела, которое он называл пороговым. Когда ты еще не знаешь, что и как надо делать, но самое важное, а, может, и роковое решение, будто бы само собой, независимо от происходящего, зреет внутри, и ты уже как-то предчувствуешь, предощущаешь его, и остается лишь ждать. Ждать, когда адреналин боя, напитав тело злой энергией, толкнет тебя к действию, и ты начинаешь стрелять на поражение.

И в тот момент, когда он выглянул из-за камня, запустился один из двигателей лодки пришельцев. «Монтажник» поменял магазин и дал еще две, на этот раз короткие, очереди в сторону холма. Близко легли в этот раз пули, ох, близко…

Стоявший на берегу теперь стрелял по холму с колена, и Лапин не услышав своего очередного выстрела, заглушенного грохотом автоматического оружия, только увидел, что от упакованной станции посыпались осколки, а голова старшего зло дернулась в сторону ценного груза.

Автоматчик пристрелялся, уже поняв, что стрелок на холме почему-то не собирается их убивать. Тугой воздух взорвался рядом с Игорем, пуля срикошетила куда-то в сторону. Высоким звоном ударив по ушам, будто кто хрусталь разбил, маленькая смерть, насвистывая, пролетела мимо.

— Сдавайтесь!

Старший, сидя в лодке на румпеле, зло крикнул стреляющему:

— Да прыгай же в лодку, баран! Отсюда палить будешь! Не дай ему высунуться, уходим!

Напарник прекратил давить Игоря огнем и проворно сиганул прямо в воду, а потом и в лодку, резко отталкивая ее с берегового пляжа. Та грузно дернулась, тут же выправилась и медленно поплыла по воде. Автоматчик лег на борт, унимая дрожь ствола, и вновь пошел щелкать по камням одиночными выстрелами.

Вот тут-то Игорь и растерялся по-настоящему… Боя не получилось, они просто уходили! Завязать длительную перестрелку прямо на острове, угробив чужое плавсредство? Это ничего не даст, враги постепенно зажмут его с двух сторон и еще неизвестно, чем вся эта затянувшаяся дуэль закончится.

Что тут сделать? Он легко бы смог достать врагов из своего «Архара» на том расстоянии, где их автоматическое оружие было бы абсолютно бессильно. Не сейчас, а чуть попозже, уже на глубине, проткнуть последовательно борта «надувнухи» и задумчиво смотреть, как их тела с криками медленно погружаются в ледяную воду Карского моря. Лапин мельком посмотрел на поверхность небольшой бухты, и увидел уже не спокойную ночную гладь, а черную, тугую, холодную бездну, в которой они окажутся, если выстрел Игоря будет удачным. А ведь он не промахнется… Лапин всегда стрелял хорошо, обладая твердой рукой и природным даром очень точно определять расстояние на местности. А охотником так и не стал.

Так стрелять, или нет? Ну, утопит он их… И что это даст? Понятно же, что просто так они не сдадутся! Все-таки, надо топить? На миг его захлестнула горячая адреналиновая волна.

И тут решение пришло.

Еще звучало вдалеке эхо частых одиночных выстрелов, не успев отразиться от обращенной к морю стены из матерых валунов, а Лапин уже сбежал по склону холма к лодке, через секунду сбросил петлю с камня-сторожа. Мерзко взвизгнул кевлар защитного слоя, сползая с камней, и Игорь опустил «сапог» в воду и сразу же «воткнул» всех своих лошадей, выжав дроссель еще не совсем остывшего мотора до отказа.

Рев разъяренного движка заглушил все остальные звуки ночи. Пять, десять, пятнадцать секунд двигался катер к югу. Прошло уже двадцать секунд, и больше не прозвучало ни одного выстрела. Он достал из бокового кармана левого борта старую армейскую фляжку, отвинтил пробку и ясно ощутил, какая она тяжелая и какой шершавый ее брезентовый чехол. Он поднес фляжку к пересохшим губам и обернувшись, посмотрел на удаляющийся берег. Легкий восточный ветерок дул в лицо. Лапин пил жадно, с горечью осознавая, как постукивают его зубы по алюминию, понимая, что его все еще мучит страх. И это злило больше всего… Прошла целая минута, «зодиак» несся по открытому морю, задрав нос высоко над темной водой — вышел на глиссирование. За кормой взлетала ввысь фосфоресцирующая пенная струя. Работая на полных оборотах, мощно грохотал нагревающийся двигатель. Положив руль право на борт, Игорь, на всякий случай, повел катер вдоль прибрежных уступов, обеспечивающих защиту. Скорее к своему острову!

Он уже знал, что теперь будет делать…

Когда Лапин быстро вытащил и положил рядом с собой небольшой «тревожный» рюкзак-стул, который жена, в присущей ей манере лингвистического коктейля, образно называла «спидрюком», растревоженный кот все понял.

— Да не бойтесь вы, лапы толстые… Опять остаешься тут, за домом смотреть будешь. Генератор я не выключаю, там полный бак, так что часов двенадцать он молотить потихоньку сможет… Потом аккумуляторы включатся. Что еще? Печка горячая, долго не остынет, еда у тебя вроде есть.

Барсик недовольно заворчал, не соглашаясь с такой ролью.

— И не спорь, зверюга… Ну, куда я тебя возьму, сам подумай своей башкой мохнатой? Мало ли что… И на стол не лезь, у меня там аппаратура включенной останется. А то свернешь аккумуляторы…

Сунул в основное отделение еще одну куртку, теплую, потом добавил несколько пачек патронов, GPS-навигатор и карту, загерметизировал клапан и с полминуты подумал. Подумать стоило, на подобном маршруте и так будет достаточно случайностей, создающих нежданные проблемы, а когда еще и сам их создаешь, то конец маршрута можешь и не увидеть…

Затем занялся собственной экипировкой.

— Все, котярка, поехал я воевать… И не волнуйся, постараюсь обернуться быстро.

Через минуту он уже выходил из залива, и «зодиак» привычно набирал крейсерскую скорость, держа курс на юго-восток, к берегу полуострова Таймыр. До него было не так уж и далеко, по карте — двадцать пять километров по прямой, за час дойти можно, если никуда не торопиться.

Лапин торопился.

Со столь легким грузом на борту могучая «Futura Commando» летела ровно и устойчиво, ведь для таких переходов она и создана — изначально, военная техника… Спустя некоторое время Игорь заглушил двигатель и с минуту внимательно слушал тишину. Тишина не выдала никого. Что же, поехали дальше! Так он делал несколько раз. На ходу глядел в бинокль в режиме ночного видения, выискивая несоответствия в тепловой картине, и скоро разглядел след неестественно теплой морской воды, идущей почти в том же направлении, в котором двигался он. Чуть правее надо бы подвернуть.

— Ну, вот и все. Не волнуйтесь, ребята-шпионы, вы почти в кадре, — удовлетворился этим промежуточным итогом Игорь, и пошел по курсу уже уверенней.

Еще через десять минут хода он, последовательно переключая бинокль с обычного режима на ночной, увидел через двенадцатикратную оптику темную точку относительно медленно ползущей лодки. И резко сбавил обороты.

— Теперь мы посмотрим, куда это вы направляетесь, локаторщики…

Авантюристы здесь есть?

Константин Зырянин, личность, как мы уже знаем, достаточно знаменитая среди российских искателей гоминоидов, на этом месте оказался благодаря собственной поисковой работе и рассказам кочевников-ненцев, утверждавших, что одна из троп ведет именно в этот сектор побережья полуострова Таймыр. Долгане и нганасане помочь Зырянину не смогли — они сюда никогда не заходили, в темные края, расположенные выше страшных для них гор Бырранга, что упоминал еще Урванцев… А вот ненцы, самый неутомимый и любопытный северный народ, забирались порой черти куда, что часто никак не подкреплялось острой жизненной необходимостью. Уже имея немалый опыт исследования и отслеживания передвижений снежного человека в высоких широтах, Костя вполне допускал, что гоминоид (он его с давних лет называл Мужиком) может выходить и на такую параллель, ведь другие звери Арктики заходят даже на удаленные острова!

Другое дело, что трудно было понять какие-то причины, побуждающие его к такой миграции. Однако, учитывая устные свидетельства обнаружения следов снежного человека даже на мерзлых и безлесных островах Новой Земли, где ему тоже вроде бы делать нечего, он был готов признать, что причину так просто не понять и не найти.

Уже прибыв на место, вычисленное за многие годы опросов, переписки и других неформальных способов сбора информации, он обнаружил, что именно в этой бухте есть место, где любое живое существо сможет чувствовать себя относительно комфортно.

Это были береговые пещеры в бухте.

Пока что он нашел и относительно внимательно обследовал только одну из них, находящуюся достаточно близко к месту стоянки. Груды птичьих костей и следы шерсти на стенах, натасканный мох и высохший лишайник — все указывало на то, что некое существо довольно долго пользовалось «уютом» каменного жилища довольно продолжительное время.

К нынешней встрече с Мужиком Костя, как и всегда, впрочем, был полностью готов, заменив старенький фотоаппарат «Зенит-ТТЛ» на камеру «Nikon», удобную в руке и надежную в практической работе, а уже немолодую вертикалку «ИЖ-27Е» двенадцатого калибра на «комби» — удачный симбиоз двенадцатого гладкого калибра и девятимиллиметрового нарезного ствола.

Убитую бандитами в ущелье путоранской речки Калтамы лайку Миску сменил строгий пес Ункас, еще ни разу не обманувший ожиданий напарника. Ункас не боялся даже белых медведей, отважно цепляя их за мохнатые «штаны» ровно на то время, которое было надобно Косте для прицеливания и принятия окончательного решения — валить или пугать?

Костя медведей пугал, выстрелив на поражения всего один раз за все годы.

Но в пещере и смелый взрослый пес почувствовал себя явно неуютно, страшась пугающего древнего запаха. Костя отлично знал, что все собаки боятся Мужика. Все, исключений не было. Пожалуй, точно так же боятся его и все звери тайги и тундры, включая Топтыгина. И то, что Ункас трусливо поджимал лапы уже перед темным входом в пещеру, было явным (и радостным для Кости) признаком того, что эта тропа привела его к нужному месту. Ждать или не ждать? Как тут угадаешь…

В любом случае, место ляжет на особую карту и Костя не раз еще к нему вернется. Тут было много чего интересного. И находок хватало! На арктическом побережье всегда были, есть и будут находиться многие следы многих людей. Не заходя в опасные тундры, они обследовали именно побережье, потому что лишь передвижение вдоль берегов было единственным надежным способом путешествия. Находки были не веселые. Да и где взять на Севере таковые?

Неделю назад он наткнулся на гурий, сложенный из больших камней, внутри которого находился гроб. Внутри был еще сохранившийся скелет человека небольшого роста. Гроб был сделан из досок, выпиленных из плавника. Когда он поискал вокруг, то обнаружил в остатках летней хибары неподалеку ящик с интересными реликвиями. Разбитая глиняная посуда, куски рогожи, плотничий отвес, и, почему-то, кругляшки от счетов. Наверное, купец. Уже никто и никогда точно не узнает, что это был за человек…

Другая находка была еще удивительней!

В десяти километрах отсюда Костя на склоне холма, не видимого с моря, нашел останки погибшего моряка. А рядом… Рядом валялась металлическая бляха солдата или унтер-офицера «Krigsmarine» — ВМФ фашисткой Германии! Кто был этот моряк и как он оказался так далеко на необитаемом побережье северного Таймыра, оставалось только гадать. Можно было допустить, что это был немецкий моряк из секретного метеоподразделения немцев, которые были на островах. Так как подводная лодка своевременно не пришла, то персонал переправился на материк, где выжить было легче, а тот моряк был направлен, допустим, для разведки избы на мысе Могильном, но по каким-то причинам не смог до нее дойти и погиб.

Безмерно удивленный Зырянин ту же вспомнил, как среди прочих рассказов (из которых его интересовали лишь касающиеся Мужика) старые оленеводы припомнили, что, по разговорам предков, что году в сороковом или сорок пятом заходящие в чуть южнее ненцы не раз видели на сопках неизвестных людей в странной чёрной форме и чёрных пилотках. Едва они к ним приближались, как незнакомцы быстро скрывались за склонами. И как раз в ту пору у кочевников стали пропадать олени! Места те сразу посчитали «дурными», и там долго никто не гонял стада и не охотился. Властям ничего не докладывали, ведь после подавления восстаний аборигенов в 30-х годах, опыта у последних значительно прибавилось. Как и понимания того, что чем меньше ты с властями общаешься, тем целей будешь…

Криптозоолог Попков помаленьку таскал с берега плавник, мелкий, хорошо и быстро горящий. Большое бревно, которое обеспечит им тепло дня на два, у них уже было. Они нашли его довольно далеко от лагеря и тащили вместе. Попытки нести бревно одному были безуспешны. Костя сразу решил на одном конце привязать поперечину и нести ее вдвоем, волоком. Через каждые 100–120 шагов они, по команде Зырянина сбрасывали бревно с плеч, и, передохнув, вновь взваливали его на себя. И до самого конца пути им было непонятно, что же легче — отдыхать с бревном на плечах или поднимать его с земли.

С последней ходкой криптозоолог что-то задержался, и Кости решил, что минут через десять оправится на поиски. Как бы чего не приключилось с этим «ученым»…

Несмотря на все свое старание, плавник, большей частью состоявший из выбеленных морозами стволов и сучьев, в большом количестве устилавших морской берег добывался плохо. Не те мысли царили у него в голове. Вроде бы, делает свою работу, собирает плавник, сносит в кучу… А сам думает только об одном! Он постоянно отвлекался, чтобы осмотреть пляж и береговые обрывы. На сглаженном песке ему мерещились странные многообещающие следы, а позади постоянно слышались шорохи, очень похожие на перемещение крупного млекопитающего. Ну, посудите сами, много ли наработаешь с таким подходом к делу…

Вот и сейчас, стянув, наконец-то, приличную охапку двумя веревками, как научил его Константин, криптозоолог присел, примериваясь к созданной им связке поухватистей, и замер в тот же миг.

— Вот опять… Опять что-то жужжит, — убежденно сказал он сам себе. Тихо так сказал, осторожненько.

В который раз «собиратель мертвых палок» достал из нагрудного кармана маленький складной китайский бинокль, и уставился на разломы береговых трещин. И опять никакого движения! Ну, да ладно. Его не обманешь… То, что снежный человек постоянно пасется где-то поблизости, он, наслушавшись рассказов Кости и, наспорившись с ним же до одури, не сомневался ни на минуту! Здесь он, голубчик. Косит лиловым глазом поблизости. Искатель таинственного снова проверил болтающуюся на поясе кобуру с ракетницей, которую ему вручил «начальник экспедиции».

Звук проявился, но уже чуть глуше. Геннадий Федорович чуть пристал и повернул бинокль уже в сторону залива, одновременно подкручивая резкость. Недолго посмотрев в направлении слабого гула, он разочарованно хмыкнул, но затем, покачивая седоватыми волосами, присел ниже, а потом и вовсе пригнулся к связке плавника.

По огромному блюдцу залива плавно передвигалась черная точка, достаточно быстро приближаясь к берегу. Моторная лодка! Страшная догадка сверкнула в его мозгу! И тогда он легко перешел в отступление. Бросив к чертям драгоценный плавник, Попков перебежками, стараясь не двигаться резко, двинулся к гребню скалы, за которым и находился их лагерь. Костя не мог увидеть пришельцев, этот же гребень закрывал ему обзор на всю бухту. Перед тем, как уйти в мертвую зону, Попков еще раз оглянулся, — лодка уже причалила к берегу в примерно полутора километрах. И звук сразу прекратился.

— Что случилось, товарищ Попков? Я уже подумал, что вы бьетесь с медведем.

— Там лодка в заливе, Константин! — в полном смятении воскликнул ошарашенный Геннадий Федорович.

— Лодка? Какая еще лодка, откуда она тут возьмется… Вам не померещилось? — предположил Зырянин.

— Не хотелось бы так думать, уважаемый коллега, но мне кажется, что это конкуренты! — выпалил криптозоолог, оглядываясь.

Костя чуть не подавился пряником, который грыз на ходу.

— Да откуда тут конкуренты… Кому оно вообще, кроме нас, дураков, надо… Ладно. Лодка, говорите? Откуда пришла?

Разведчик молча показал в сторону моря.

— С моря? Это, мна, интересно.

Расспросив подробно напарника о том немногом, что ему удалось визуально засвидетельствовать, Костя решительно приказал:

— Идем в лагерь.

По приходу он проверил, на всякий случай, оружие, заставил Попкова расчехлить и свой ствол. Немного подумал. Потом навесил на грудь бинокль и встал.

— Что вы теперь собираетесь делать? У вас есть план? — вежливо, но несколько нервно поинтересовался криптозоолог.

— Поднимусь на верх, осмотрюсь. — Коротко сказал Зырянин, явно не желая развивать тему «плана» дальше. — Ункас, за мной!

— А если они подойдут к нам морем? — жалобно крикнул ему вслед ученый.

— А если ж они подойдут к нам морем, то мы услышим, мна, звук, чай не глухие, — отрезал Кости и пошел наверх.

Он быстро поднялся по относительно пологой осыпи, сразу отметив, что в северо-восточном направлении, там, где остановился загадочный пассажир (или пассажиры) моторки, никого нет. Ни движения, ни звука… Более приспособленный самой природой к поисковым работой Ункас негромко тявкнул, привлекая внимание хозяина, Костя глянул туда же, куда смотрел его пес, и понял, что приключения только начинаются… Ибо к берегу, на этот раз уже не со стороны залива, а курсом прямо на их избу тихо шло еще одно плавсредство — большая надувная лодка. Она катилась по воде, настолько негромко урча дорогом подвесным мотором, что ей удалось подкрасться под легким шумом пологих волн и тихо свистящего ветра, дующего с берега, уже на расстояние прицельного выстрела.

Плюнув под ноги от досады на самого себя, Костя торопливо побежал вниз, с трудом удерживая короткими резкими командами взволнованного Ункаса, пресекая намерения пса тут же рвануть к береговой кромке. На берегу Костя застал изумительное в своей сюрреалистичности зрелище! Криптозоолог лежал на гальке, за небольшим камнем, способным спрятать лишь его голову. И тощий зад, и ноги в пятнистых штанах пузырями были, мало того, что на виду, но еще и задраны кверху уклоном местности! Прямо из-за камня целясь из своего ружья в уже причалившую лодку, он панически кричал руководителю:

— Константин, что дальше-то?!

Не на шутку встревоженный Зырянин как можно быстрей постарался смягчить дурацкую ситуацию, и, пробегая мимо лежащего на гальке «засадного полка», зло бросил вниз, отбросив всякую былую вежливость:

— Ну ты и идиёт, братан… Кто же себя так в тундре ведет? Встань с пола, простудишься.

Хозяином причалившей надувной лодки оказался невысокий крепкий мужчина с невыразительным, но, в то же время, по странному сочетанию, самоуверенным лицом. Чем-то он был похож на бывшего президента России… Через шею — ремень карабина, висящего на груди. Как бы и не замечая «спрятавшегося» на берегу Попкова, он приветственно поднял правую руку вверх и громко сказал спокойным голосом:

— Бог помощь! Я ваш сосед с островов Гейберга. Со станции.

— И вам всех благ, — ответствовал Костя, пристально всматриваясь в его лицо.

— Я ищу… — начал Игорь, приветственно потрепав почти успокоившегося Ункаса за шею.

— Я знаю. Вы ищете лодку, которая недавно причалила в бухте, — спокойно прервал его Константин и, помедлив, добавил, — и мне кажется, что мы уже знакомы…

После короткого, но емкого рассказа Лапина о сути событий, а затем и последующих пояснений старожилов этого нового места действия, планы Игоря изменились.

Все было не так просто. Вот что рассказал ему Костя.

— Я еще не обследовал все пещеры и все распадки берега… Из же тут много, мна, оказывается, все сложные, да так, что просто и не подойдешь с вершины… Но за крайней пещерой, которая меня интересовала больше всего, я почти сразу нашел еще одну. Там находится склад. Вон на том склоне, с полосой красного лишайника, метрах в двадцати над уровнем воды, окружённый с трех сторон зарослями кустов открывается вход-спуск. А там этот склад… Да что там склад, мна, — это целое хранилище ГСМ! Аккуратно сложенные двухсотлитровые бочки для соляры или керосина. Все в пригодном состоянии. Не меньше трехсот штук, солидный запас.

— А дальше? — поторопил его Игорь.

— Да куда еще дальше-то! Уже через минуту хождения там я совсем обалдел. На каждой бочке готическими буквами ясным немецким языком выбито слово «Krigsmarine», а на самом видном месте — свастика в кружочке с крылышками и дата — 1940. Думаю, здесь была когда-то база немцев.

— Что же вы, милейший, раньше мне ничего не сообщили? — растерянно пробормотал Геннадий Федорович, только сейчас осознав, что происходит.

— А вы еще и военный историк? И чего это я, мна, все выкладывать буду? Как говорят аборигены: «торопиза надо нету», — парировал Зырянин.

Смотреть находку они пошли почти сразу же. Перед этим Лапин, помня о «калашникове», имеющемуся у противника, тактично поинтересовался, кто и чем вооружен. Молчаливо одобрил мощную «комби» Зырянина. Осмотрев дорогой гладкоствольный автомат «Бенелли-Рафаэлло» криптозоолога, он невольно сморщился. Попков тут же возмутился:

— Это отличное ружье! На гуся лучше не бывает!

— Очень хорошо, — лишь самую малость просветлев лицом, усмехнулся Игорь, — но его рабочая дистанция, как я думаю, будет не более семидесяти метров. Гусей там мы не встретим, так что держитесь лучше в тылах.

Над морем уже светало. Они пошли цепочкой, часто останавливаясь и слушая шумы. Костя периодически подходил к краю скалы и осторожно осматривал бухту.

— Вот оно, это ущелье…

— Лодка-то где, Константин? — шепотом поинтересовался Игорь.

— В полутора километров от нас. Они где-то дальше сидят…

Вход в расщелину был изогнутым, моря не было видно, и самого распадка-щели — тоже.

— Друзья, а вдруг там кто-то есть? — заикнулся было Попков, вопреки указанию вылезший в первые ряды.

— А вот мы сейчас и проверим, — интригующе заявил Костя и достал из поясной сумки прибор, которого Лапин не видел никогда в жизни. Попков же был просто шокирован! Как он не додумался до этого раньше!

Заметив их изумленные взгляды, Зырянин с достоинством пояснил:

— Че это вы на меня так смотрите, мна, будто я обязательно в лаптях должен быть и кушаком подпоясанный? Чай не колхозники, ищем объект, пользуясь современными достижениями.

Это был GF-PRO-2000 — один из самых, пожалуй, совершенных изделий фирмы «Game Finder». Профессиональный тепловизор, способный обнаруживать все живое в округе. Он имел чувствительность в 0,1 °C, а обработку принятого инфракрасного сигнала осуществлял встроенный микрокомпьютер, снижая вероятность реагирования на источники тепла, не представляющие интереса. В автоматическом режиме поиска он постоянно калибрует прибор по отношению к окружающему инфракрасному фону, и, если обнаружено несколько источников тепла, устройство покажет только самый интенсивный. В фиксированном режиме устройство находит вообще все источники тепла, равные, или превышающие по интенсивности установленный уровень, задаваемый предварительным сканированием фрагмента местности, где идет поиск и заведомо нет источников тепла, сопоставимых по интенсивности с объектом поиска. Можно регулировать усиление и чувствительность, заставить прибор игнорировать источники тепла, интенсивность излучения которых ниже заданного уровня.

Все манипуляции с прибором Костя производил одной рукой, нажимая всего одну кнопку. Поводил им из стороны в сторону, глядя на индикатор в виде 10-сегментной светодиодной шкалы. Хорошая штука… Максимальная дальность действия GF-PRO-2000 при поиске животного размером с медведя составляет шестьсот метров на открытой местности, триста в старом не слишком густом лесу и семьдесят в густых зарослях.

Итак, он пошел впереди, а сразу за ним — Лапин, глядящий то под ноги, то в прицел изготовленного к бою карабина. Группа начала осторожно спускаться вниз. Прибор молчал. Вскоре, уже за вторым поворотом ущелья, под их ногами оказалось протоптанная тропинка, местами даже отсыпанная и выровненная. Дальше — больше. Тропинка вывела их к широкой площадке. Здесь те самые бочки, про которые рассказывал Костя, и стояли… Они немного покрутились вокруг их, и Игорь еле успел удержать Попкова, собирающегося крепко вдарить ногой по одной из них — тот решил проверить степень наполнения… Ученый сконфузился, поняв, что чуть не совершил непростительную глупость, но тут же строго предупредил возможный выпад Зырянина:

— Только, убедительно прошу вас, коллега, не обзывайтесь.

Костя лишь в сердцах пожал плечами, показывая всем видом, как он устал бороться с напарником… В конце площадки с бочками, к огромному изумлению Игоря, обнаружился пологий, прекрасно сохранившийся бетонированный спуск. По нему шла очень узкая рельсовая колея, совершенно проржавевшая, а рядом с ней — ступеньки. Они опустились еще ниже и увидели, что далее рельсы заворачивают влево, в гораздо большую расселину. Здесь стояла полная тишина, — ни ветер, ни слабый шум набегающих волн сюда уже не проникали…

И вот здесь их ожидало полное потрясение!

Вдоль левого берега шла высокая, метров пять над водой, гладкая бетонированная… Причальная полоса! Самая настоящая! Закрытая узким боковым отрогом скалы так, что с моря казалось лишь, что на берегу темнеет очередная щель распадка, коих тут было не мало. Через каждые десять метров в старый причал были намертво замурованы рыжие от коррозии кнехты. Параллельная береговой линии, эта расселина была очень длинной. Слабый свет на другом её конце брезжил метрах в двухстах. В двух местах причала высились кучи щебня, наваленного для какого-то ремонта, по-видимому.

Костя, легко перепрыгивая через все препятствия, уже почти достиг края причала и оттуда махал рукой Игорю, осуществляющему тактическое прикрытие. Указав Попкову на удобное место, достаточно надежно укрытое от обстрела с той стороны, откуда они пришли, тот направился к Зырянину.

— А я? — возмутился Геннадий Федорович.

— Сходите еще, — поморщился Игорь. — Всем сразу нельзя, мало ли что и кто возникнет… Так что, внимательно наблюдайте за входом.

Даже с конца причала моря не было видно. Вот это укрытие!

Они вернулись назад, отпустив доблестно отстоявшего свой срок часового Попкова в короткое познавательное путешествие, а сами подошли к наполовину развалившемуся сараю, имевшему, тем не менее, крышу из кровельного железа. Чего там только не было… Бухты истлевших канатов, доски, ящики с инструментом, какие-то цепи и тали. Была и еда. Мешки с мукой растрепали и растащили дикие обитатели здешних мест, но до ящиков с консервами они добраться не смогли.

И консервы. Тема «реликтовых консервов всегда интересовала Игоря Лапина. Гордые рассказы о том, что тому или иному участнику очередной туристической группы удалось найти и попробовать старые консервы — тайный запас «пропавшей экспедиции» — не редкость в туристических кругах. В подобных рассказах замечены, в основном, не охотники и рыбаки, а фанаты категорийного туризма. Консервы непременно «отлично сохранялись» и были «вполне приличного качества». Чаще всего место нахождения скрывалось, но несколько раз в роли консервного клада выступала пещера Мидендорфа. Между тем, при частом скептицизме слушателей, возможность найти целые поля старых консервов была абсолютно реальна! Жаждущему попробовать этот пищевой артефакт и сейчас может помочь порочная практика былых времен, когда старые запасы не сохранялись и не вывозились, а уничтожались на месте, и, чаще всего, небрежно. Так, при ликвидации рудника «Рыбак» на реке Широкой, совсем рядом с местом происходящих событий, по тундре были рассыпаны тысячи банок консервов, по которым для вида проехались трактором… Вмерзшие в снежники банки практически не испортятся. Однако и осторожность не помешает, и поэтому нашедшему лучше бы все-таки проверить находку в лаборатории.

А тут какие были консервы! Раритет, на аукционах можно продавать… Тут был и укупоренный в банки хлеб и уже очищенный картофель, голландская ветчина и итальянский чернослив, испанские сардины и австрийские сосиски с тушеной капустой.

Сразу было видно — вся Европа кормила фашистов…

— Ну, и что тебе не ясно? — поинтересовался Костя, пряча свою следящую аппаратуру в поясную сумку.

— А чего тут может быть не ясного? Шикарная база. Хочешь, экскурсии вози из Норильска за немалые деньги, хочешь — отреставрируй, а потом используй по прямому назначению… Пиратскому, — грустно отозвался Лапин. И тут же спросил сам:

— Интересно, а если самолеты?

— Вид сверху имеешь ввиду?

— Ну да. Раньше-то полярной авиации в этих местах хватало… Пролетит борт чуть пониже, да и увидит — и причал, и строения.

— Что тут долго думать, они просто маскировочную сетку поверху щели устанавливали. Ширина невелика, ничего трудного нет. А зимой здесь вообще ничего не надо маскировать, занесет моментально и надежно.

— Все равно, тут есть загадка истории… С большой буквы.

— Да ладно… Насмотрелся я, мна, всяких разных загадок за свои странствия, — отмахнулся Костя и совершенно неожиданно заявил:

— Знаешь, я ведь кино люблю до одури. До бессонницы… Мне этого в поле смерть как недостает… Я даже «солнечный модуль» выписал, компактную солнечную батарею, самое то средство в полярный день. Буду теперь DVD смотреть по мини-плейеру, прямо в тундре, у костра… — мечтательно молвил искатель-одиночка.

— Ты это к чему? — немного обалдел Игорь.

— К загадкам! Для меня первейшая загадка — оставленная нам Гайдаем в «Кавказской пленнице». Когда в «тостовой» сцене фильма старичок-аксакал заканчивает свой тост так: «И тогда принцесса от злости повесилась на собственной косе»…

— И что? — чуть не истерически возопил Лапин.

— А начало-то текста где? Начало этого чертового тоста какое? Никто не знает! Я в свое время бошку чуть не сломал! Вот где загадка реальная! — расхохотался Костя.

А Лапин дрожал от злости еще минуту. «Этот Константин — явно ненормальный, — подумал он. — Однако же, а кто тут вообще нормальный? Криптозоолог Попков, что ли? А сам-то? Один вид чего стоит… Впрочем, как сказал герой из бессмертного фильма «Джентльмены удачи»: — «Ну, морды-то у нас у всех хороши». И другие здесь, пожалуй, и не ходят…»

Шутки шутками, но они сделали настоящую Находку.

Действительно, эта, одна из немногих найденных баз подводных лодок «Krigsmarine» объяснила многие загадки времен войны в Арктике. Ведь до 1943 года немецкие подлодки просто терроризировали наш Север! Они совершенно безнаказанно подплывали к нашим зимовкам (благо, познакомились с их дислокацией заранее), сжигали их, а зимовщиков увозили в плен. Так и были уничтожены практически все зимовки в бассейне Баренцева и Карского морей. Все, кроме зимовки в бухте «Тихая» на острове Гукера. Папанинская зимовка на острове Рудольфа была законсервирована из-за невозможности регулярной связи. «Тихую» же немцы не стали трогать только из конспирации, и желаемый эффект был ими достигнут — наши стратеги посчитали, что немецкие подлодки боятся переделанных из «рыбаков» противолодочных судов и не заходят в этот район высоких широт. А они в 180-ти километрах от «Тихой» сделали собственную базу и успешно использовали ее всю войну!

Пилоты, воевавшие на Севере, рассказывали, как всех удивляла точность наведения немецких самолетов на наши цели. А эту точность, по-видимому, обеспечивал пеленг с базы на Земле Франца Иосифа, где у них стоял мощный пеленгатор. И, возможно, немецкий карманный линкор «Шеер», пришедший, чтобы расстрелять Диксон, и позорно бежавший после залпа трех гаубиц, застрявших в войну вместе с баржей в диксонской бухте, укрылся на этой базе от наших торпедоносцев, которые тщетно искали его на протяжении многих дней…

На острове Вардроппера, предположительно, была установлена радиостанция для передачи целеуказаний для наведения подлодок на конвои. Для отстоя и отдыха экипажи «Krigsmarine» всегда использовали совершенно безлюдные места. Район мыса Спорый Наволок, бухту Слободская в Енисейском заливе, устье реки Лены, остров Вардроппера в необитаемом районе шхер Минина, острова Мона, а с лета 1942 года — залив Волчий на архипелаге Норденшельда, это совсем недалеко, по арктическим меркам, от островов Гейберга.

А теперь и здесь обнаружили…

— Значит, все таки десантировались, — задумчиво констатировал Лапин.

— Ты о чем?

— О возможности вторжения…

С раннего детства Игорь был знаком со слухом о возможном «американском десанте». Понятное дело, утверждали норильские микроглобалисты, что в случае глобальной войны про Норильск враги не забудут… После недолгих обсуждений спорщики приходили к выводу, что ядерную бомбу бросать на Норильский комбинат они не станут, слишком уж это лакомый кусочек! Все «пикейные жилеты» сходились на том, что американцы непременно высадят на город десант. Находились и те, кто, якобы, слышал что-то о таких планах супостата из «верных источников» или «читал в закрытом журнале»…

Позже, в годы политических метаний и многочисленных, но всегда окончательных самоопределений Таймыра в путях своего развития, «незалежности» или, наоборот, подчиненности, патриоты охотно рассуждали о том, смогут ли российские или красноярские власти высадить на полуостров десант для усмирения непокорных? А успокаивали аналитики себя лишь спасительным: «на таком климате без надежной инфраструктуры и связи врагу просто не выжить!». К счастью, все обошлось… Но тогда все доводы опасливых оппонентов ломались именно «аргументом климата». Не смогут! Не умеют! Не выживут они тут.

Как же они ошибались! Уже само существование этой базы наглядно доказывало то, что умелый и подготовленный враг не просто выживал «от весны до весны», а успешно выполнял поставленные командованием боевые задачи, все итоги которых до сей поры так и не оценены в полном объеме.

Его размышления прервал Костя, буднично вопросив:

— Ну что, теперь идем к логову?

— В смысле? — сначала даже и не понял Игорь.

— Будем брать, мна, — бесстрастно пояснил Константин словами незабвенного Глеба Жеглова. — Все остальное: связь, жилье, баня, у них тут рядом, как я думаю… Там эти твои субчики-диверсанты и сидят, пельменя, небось, жрут. Зуб даю, что там не больше трех человек — двое ездили к тебе на остров, один тут охранял. Может вообще лишь «сладкая парочка». От большой команды шуму много, да и что им тут делать, кроме как станцию переставлять?

Игорь остановился. «Вот, радист, и все, пришло время принятия решения, — подумал он. — Ты уж определись окончательно…»

— Знаешь, это ведь как бы и не наше дело… Я, в общем-то, хотел только проследить… — несколько неуверенно размышлял Лапин вслух, — Понимаешь, Костя, а мотивация? Я уже башку себе изломал, еще в самом начале, там, на острове. Платина эта вроде не наша, и даже не государственная. Частное дело, в общем-то. А с другой стороны…

— Так ты об этом! Тебя напрягает, что работаем «на дядю»? — удивился Зырянин. — Ну, тут все проще простого. Это наше дело.

— Ты вот только мне про патриотизм и любовь к Отчизне не втирай… Не люблю я этого пафоса. Коротко скажи, какое тут «наше дело»?

— Да такое! Наша территория, наши реки и горы. Они, как поется в песне, помогут нам… Даже буржуи тут наши. Сами с ними и разберемся: кто прохлопал, кто виноват, кто кому должен и прочее. Сами, без посторонней сволочи, — ее мы повяжем или грохнем, пока они на станции нападать не начали… Или эти черти нас грохнут. Так и что? — тут Костя подумал, что еще важного можно добавить в мысль, и вспомнил:

— Ну и чувство близкой драки — нормально. Мы ж мужики. Вот, как-то так…

Игорь немного помолчал, невольно оглянувшись на юг. Там лишь серела каменная стена ущелья, но он знал, что за ней протирается желто-красная, с рисками оставшейся осенней зелени громада родного Таймыра. Там, позади стылого камня… А они тут, одни, как те полярники перед стаей немецких подлодок.

— Мужики… Это да. И никак по-другому. Ну что же, тогда пойдем, будем брать, — чуть ли не буднично сказал Игорь, подтягивая ремень «Архара».

И они пошли.

Глава 9 «Охота с переменой мест»

«— Капитан, — начал Парсел, — раз вы посылаете меня, я воспользуюсь этим и, с вашего разрешения, обследую остров.

— В таком случае, — сказал Мэйсон, — возьмите с собой двух-трех матросов и вооружите их. Все-таки я опасаюсь, что остров обитаем и жители просто попрятались до времени».

Робер Мерль, «Остров».

____________________

На далеком Юге

Шум было чуть стих, да и назойливая вибрация почти пропала, но тут же, по завершении короткого поворота корпуса катамарана, вставшего на новый курс, судовые двигатели взревели с удвоенной силой, передавая все свое напряжение корпусу несущегося по спокойной воде военного корабля.

«А ведь этот «летающий эсминец» — уже следующий этап, усовершенствованная модель… Звукоизоляция применена качественная, более продуманная компоновка агрегатов, — подумал Донцов, в который раз отмечая внушительный шум двигательных установок, на почти полной мощности гнавших новейший ракетный корабль на воздушной подушке — РКВП «Кунашир» на юг. — Что же тогда творилось не той, самой первой черноморской «Боре», или, как ее называли по натовской классификации — «Дергаче»? Поди, весь экипаж за один рейс глох начисто. Не позавидуешь…»

От стоял в просторной ходовой рубке возле левого выхода на крыло капитанского мостика и беседовал — с капитаном второго ранга Исхаковым, неспешно отпивающим из старинной английской кружки свой урочный кофий. Точнее, не беседовал, а выслушивал полноценную «лекцию с продолжением» о современных системах вооружения военно-морского флота. Кроме них, в рубке пока находился только молодой конопатый рулевой, заполнивший своим плотным телом всю емкость в кресле перед штурвалом авиационного типа. Так и шли. Капитан командовал и обучал, остальные слушали.

За изогнутыми стеклами затененных поверху темно-синим лобовых иллюминаторов навстречу «Кунаширу» со скоростью семьдесят узлов летело Южно-Китайское море.

Кораблями на воздушной подушке скегового типа «Голец», не так давно пришедших на смену младшим собратьям проекта 1239 — «Сивучам», еще мало кто мог похвастаться…

Богатый Таймыр одну такую посудину имел.

Предназначенный как для охраны «платиновых караванов», так для и скоростной погони за кем угодно, «Кунашир» только что прошел ходовые испытания на Курильских островах, вовремя отрапортовал об успехах, но совершенно позорно оказался в урочный час вдали от тех мест, где вероятный и ожидаемый противник и нанес свой первый коварный удар. Экипаж не просто жалел о случившемся в далекой Арктике захвате «Хараелаха» — стонал! Варианты молниеносной ответной «сдачи» были обмусолены в кают-компании офицерами до последнего варианта, вплоть до самого абсурдного, а то и фантастического. Все сводилось к одному: «Эх, мы бы им дали!»

Дали бы. Кто бы сомневался…

Но не выдался случай. И вот теперь они искали свой шанс.

Чудо военно-морской техники, как гигантская стамеска, расслаивало теплый воздух. Действительно, чудо… Боевой катамаран нового поколения. Поначалу Донцов наивно думал, что «Кунашир» — типичное судно-амфибия на классической воздушной подушке. Имея печальный опыт эксплуатации таких средств, только гораздо меньшего типоразмера, он плохо представлял, как можно на столь «воздушной» идее построить почти что крейсер… Но все оказалось совершенно не так. Это была не амфибия, а катамаран с аэростатической воздушной разгрузкой. Почти нормальный водоизмещающий корабль…

Такое судно — хоть и оснащено воздушной подушкой, но никогда не отрывается от воды, а как бы держится за нее своими двумя узкими бортовыми корпусами, их-то и называют скегами, погруженными ограждениями воздушной подушки. А корабли этого типа — судами на воздушной подушке скегового типа. Как показала практика, экономические показатели этих кораблей превосходны.

Ну да, не мог «Кунашир» по берегу ползать… Не мог он по болотам да мелководью ходить, и по льдам не мог, так как в маршевом режиме, в «приподнятом» положении, у него в воду всегда опущены здоровенные консоли с винтами, которые и гребут на полной скорости. РКВП «Кунашир» представлял собой два узких корпуса, перекрытых единой и весьма обширной платформой. Впереди — эластичный экран. Если он поднят, то корабль идет как обычный катамаран. Когда же он опущен, вентиляторы создают под днищем область высокого давления и осадка с трех метров почти моментально уменьшается до восьмидесяти пяти сантиметров.

Два газотурбинных двигателя позволяют этой махине развивать скорость свыше семидесяти узлов при трехметровых волнах… А если шторм покруче, баллов этак пять, то «Кунашир» шел поскромнее — всего-то 45–50 узелков… В общем, максимальная скорость этого уникального корабля была такова, что она, как уверяли Андрей офицеры, позволяет этому кораблю не попадать в захват самонаводящихся противокорабельных ракет противника, и по той же самой причине его не успевает догнать никакая торпеда. Врали они, или нет, — Донцову проверять не хотелось…

Система стабилизации позволяла оружейникам сделать точный пуск ракет даже при пятибальном шторме! РКВП «Кунашир» обладал и другими уникальными, мало понятными гражданскому человеку свойствами: трансформируемостью гидродинамической платформы и поливариантностью использования двигательной установки. Если говорить проще, такая схема обеспечивала судну почти стопроцентную гарантию хода в любой боевой или аварийной ситуации.

Главной ударной силой «Кунашира» были восемь противокорабельных крылатых ракет «Москит». Плюс старая добрая вспомогательная артиллерией — тульские шестиствольные 76-мм скорострелки АК-630М и АК-176. Для защиты от атак с воздуха — ракетный комплекс из двадцати зенитных управляемых ракет «Оса-МА». На корме — комплекс «Клуб-С» с шестью специальными торпедами, которые после запуска из-под воды летят по воздуху, а в районе обнаружения вражеской лодки опускается на парашюте и опять начинает движение под водой, самостоятельно находя цель. В таких случаях командир «приговоренной» субмарины просто-напросто не успевает произвести противоторпедный маневр… Таким образом, ударный комплекс этого небольшого военного корабля был приравнен к эсминцу первого ранга «Перспективный».

Весь путь от Южных Курил до военно-морской базы в Камрани над «Кунаширом» летали последовательно то дикие утки и гуси, кружили жирные белобрюхие чайки, недобро барражировали бакланы, а потом, в уже по-настоящему южных морях, парили на недвижных крыльях белоснежные фрегаты.

Порой, на короткое время на кормовую площадку подсаживались вертолеты Камова разных ведомств ВМФ. Один из них догнал «Кунашир» уже в Японском море, высадив на борт Донцова… Вертолеты быстро улетали, вновь оставляя небо высматривающим добычу пернатым хищникам.

Но постоянно эту благостную идиллию единения с природой взрывали совсем иные хищники — сверхзвуковые американские истребители, базировавшиеся поблизости. И это «поблизости» чувствовалось на всем пути следования РКВП. Периодический гром военных самолетов уже не нарушал распорядка — все семьдесят человек экипажа привыкли к такому эскорту. А интерес и у американцев, у ВМФ прибрежный государств, и у сил НАТО, обосновавшихся уже и в этом регионе, был просто бешеный. Еще бы! Одно дело слышать и читать в справочниках, знакомится силуэтно, и совсем другое — увидеть «курильского монстра» (как они уже прозвали этот «объект», действительно похожий не столько на обычный военный корабль, а, скорее на угловатый кусок пятнисто раскрашенной скалы) наяву…

Моряки одно время спорили, сколько десятков тысяч фотографии уже сделано.

А вчера на связь с «Кунаширом» вышел, заблаговременно предупредив Исхакова о своем присутствии на возможном пути следования русского корабля, командир американского эсминца «Минетонка», выполняющего, по уверениям американского военного командования, «рутинную миссию мирного патрулирования основных судоходных трасс» вдоль юго-восточного побережья Китая, самым настоящим образом попросив мимолетного рандеву у русского капитана.

Исхаков подумал, сказал свое любимое «добро», и «Кунашир» вскоре пролетел всего в двух кабельтовых от американца. Свободная вахта вывалила на платформу палубу — поглазеть на вероятного то ли союзника, то ли противника. И те, и другие приветственно махали руками и неустанно щелкали фотоаппаратами под приветственный рев корабельных сирен — красивые получились кадры. При этом морды у высыпавших на борт американцев, как сообщил, вернувшись в рубку, об итогах этого созерцания офицер-оружейник, были очень похожи на лица голодных уставших дачников, у которых ворона ближе к вечеру сперла последнюю сосиску…

— Еще бы! — пояснил он свой короткий образный рассказ. — Янкесы отлично знают, что система РЭБ (радиоэлектронной борьбы) нашего катамарана способна на раз сбивать прицелы выпущенных ими «Гарпунов». У пиндосовских ракет и так скорость вчетверо ниже, чем у моих «Москитов»! Я, в случае чего, их смогу в куски разнести на подлете даже бортовыми шестистволками…

— Не хвались… — обрезал его Исхаков. — Американцы моряки добрые. Практика у них, чертей, дай бог каждому. А твои удальцы уже что, успели досконально изучить всю вверенную технику? Или нормативы перекрыли вдвое? Скоро проверять тебя буду. Готов? Так-то… Не хвались на море всуе.

— Леонид Муратович, я ж в порядке патриотизма! — улыбнулся тогда командир батареи крылатых ракет. Но и о проверке задумался, это было видно.

— Ты лучше патриотизм при выполнении норматива в боевой подготовке выдай…

Собственно, об этих ракетах сейчас и шел разговор.

Эта «крылатая смерть», ракета «Москит», на Западе названная «Солнечный ожог», обладает радарной головкой самонаведения, отлично защищенной от всех попыток обмануть ее. Крылатую ракету «Москит» сбить с боевого курса помехами настолько трудно, что флот США в свое время купил партию этих «изделий» через подставные фирмы, в надежде найти ответ. Все дело заключается в том, что у самой цели, захваченной активно-пассивной головкой самонаведения, «изделие» закладывает крутой непредсказуемый зигзаг, на полной скорости поворачивая почти на 90 градусов. Этот зигзаг и сбивает наводку скорострельных систем типа «Фаланга»! Рыская из стороны в сторону, корпус «Москита» испытывает 15-кратные перегрузки, и достойно выдерживает их. А зенитные ракеты противника, выпущенные навстречу «Москиту» — нет. Они просто ломаются от таких чудовищных напряжений! Сам же зигзаг таков (специалисты боевых расчетов называли его памятно — «загогулина»), что никто не может знать, куда ракета влетит в конце траектории: в борт, в ходовой мостик или в палубу…

Как утверждает сам конструктор, обреченный враг может обстрелять несущийся на него «Москит» всего один раз, на повтор времени не будет… И если даже самый современный и защищенный американский корабль атакуют сразу три-четыре «Москита», он успеет сбить только одну…

Командир «Минетонки» об этом отлично знал.

И Донцов к этому знанию приобщился, с большим удовольствием выслушав лекцию кэпа.

— Эта ракета дьявольски умна. Ее компьютер сам ищет цель среди множества, выбирая по заданным параметрам. То есть, если уж ей приказано влететь в авианосец, то она проигнорирует все остальные цели с меньшими размерами. Она дополнительно наводится и на работу локатора жертвы. Врезаясь в нее на двух с половиной скоростях звука, эта махина весом почти в четыре тонны способна прошить броневой пояс линкора и взорваться внутри. Впрочем, почти все американские корабли имеют только легкую защиту, и «москит» входит в нее, словно пуля в сало. Полторы сотни кил кило взрывчатки!

— А как же модернизированная версия их противокорабельной ракеты «Гарпун»? — поддержал огонь Донцов, — Янки преподносят ее как лучшую на планете.

— Чушь, — отрезал Исхаков, — в сравнении с «Москитом» их «пугало» — что старинный карамультук перед «калашом». Их главный технотриллерный певец Том Клэнси, описывая поединок русского и американского флотов в своем «Красном шторме», ни словом не упоминает о наших «Москитах». Иначе бы у него и сюжет не склеился. Читал?

— Читал. Убедили, — охотно сдался Донцов.

— Вот… — сразу успокоился капитан, — Мы имеем ракетное вооружение, равное эсминцу первого ранга. При этом габариты «Кунашира» и количество экипажа значительно меньше. Значит, он менее уязвим, а содержание его обходится дешевле.

Донцов еще немного постоял в рубке, а потом решил отправиться в каюту, отдохнуть. Но перед этим уточнил последний срок:

— Когда подойдем к этому Диезу?

— Расчетное время — одиннадцать часов завтрашнего дня, ответил кэп, бросив взгляд на плоский монитор суммарного терминала.

— Пойду я, своих проверю…

Под «своими» Андрей подразумевал бойцов двух отделений спецназа «егерей», которое перебросили Ил-76-м во Владивосток, а потом на борт «Кунашира», где их и придали кораблю для выполнения оперативных «береговых» задач, читай — для осуществления диверсионных операций. В прямое Донцовское подчинение.

Несмотря на компактные размеры РКВП, на нем было около двухсот различных помещений, отсеков, кают, рубок и кубриков. Командира сводной группы на месте не было, и Донцов нашел его только в ПЭЖ, посту энергетики и живучести, где он резался в нарды с инженером-механиком, повернувшемуся бочком к пульту управления. Вместе пошли к группе. Хоть и согласовывать-то с опытным лейтенантом-спецназером, в общем-то, было нечего… Все уже обсудили-перетерли. Но и мандраж перед ответственной боевой операцией был немалый. Они с лейтенантом опасались не за исход возможных стычек, а за перспективную информацию, кою еще только предстояло получить. Но где ее получить? И от кого? Грубо говоря, кого можно будет безбоязненно валить, а кто нужен непременно живым? При решении этой задачи и начнется самое сложное…

Найти эту тайную базу (а данные, полученные после радиопереговоров с Сержантом, обнадеживали) и прихлопнуть ее, как чугунной крышкой, для такой техники, как «Кунашир» — дело нехитрое, для того боевой катамаран и держали. Но… Это в России, зная обычаи, традиции и ментальность людскую, довольно легко понять иерархию и подчиненность криминальных группировок, оперативно решить степень важности и нужности участников. А тут, на краю киплинговских земель? В этой вотчине «триад» и «береговых братств», опекаемых то террористами, то иностранными спецслужбами, разобраться с этим было куда как сложнее… Пиратских баз наверняка несколько. Тем более важно учесть следующее — мало разгромить найденное осиное гнездо, группе было ну очень желательно прихватить «живаком» кого-нибудь знающего. То есть, человека, способного рассказать и о других точках базирования в регионе, а еще лучше — о самой опасной, в данной ситуации, ветви пиратского синдиката — северной.

Правда, капитан Исхаков, всегда живо участвующий в вечерних обсуждениях боевых перспектив, совершенно резонно посоветовал им поступить так:

— Слушайте в два уха, с намеком буду говорить. Главное, вы там, на пиратском бережку, всех встречных белых людей сходу не гасите. Остальных — пожалуйста, на здоровьице. А из живых белых кто-нибудь с российскими корешками всяко окажется, еще помяните мое мудрое стариковское слово.

Корешки… Причем, таймырские. В этом-то и была основная цель командировки. Именно поэтому и был послан Донцов сперва на Тихий океан, а потом уже и в знойную Камрань, когда появилась первая информация по Майеру… Как Андрей сам понимал — он осуществлял еще и своеобразный «сдерживающий момент». Ведь мореманы «Кунашира», не по своей вине прошляпившие пиратов, готовы были от досады разнести по молекулам любой встречный остров — просто от нереализованной в бою злости! Даром что ли, тренировались, тактический опыт накапливали? Теперь только дай «волкодавам» волю. Потопят к чертовой матери, да и весь сказ.

Как они торопились! Молнией летали в проверке подозрительных слухов. Хорошо, что согласились помочь корейцы. Потом отправились на место пропажи «Орландо Сантоса» с грузом редкоземельных, а это был уже почти север Южно-Китайского моря. Тот еще анекдот — судно под монгольским флагом! Уже и у не имеющей портов Монголии есть свой флот! Монголы низкими ставками и тарифами стимулировали спрос и не ошиблись. Спрос был. Монгольского флага никто не стеснялся, чего не сделаешь ради практики получения выгодных фрахтов. Вот тебе и сэкономили…

Попутно отрабатывали схемы и проверяли многое, ведь «Кунаширу» впереди предстояло много работы. Нарастающий вал поставок сырья с Таймыра и Якутии обещал этим трассам целые караваны с Севера. Всей Юго-Восточной Азии была остро нужна и нефть Ванкорского, Авамского и Игаркского месторождений, графиты и ювелирный хризолит, свинец и цинк, цветные металлы чуть не всей таблицы Менделеева, медный прокат, порошковая и кабельная продукция. Возить, не перевозить… И все — в экваториальную зону подбрюшья Китая, ныне главный перерабатывающий центр мировой легкой промышленности.

А тут, как выясняется, и волчьи стаи стоят наготове! Да не просто наготове, — уже на дальних подходах караулят, шакалы!

И ведь противник даже не прятался особенно, вот что было страшно!

Экипаж «Кунашира» еще на подходе» к пиратской зоне, проливу, разделявшему китайский остров Ланьюй от группы филиппинских островов Батан, увидел вылетевшую из за далекого мыса группу из трех катеров, стремительно приближающихся к идущему на малой скорости РКВП. Через некоторое время силуэты выросли настолько, что можно было опознать огромные, какие-то двухэтажные надувные лодки с жестким днищем.

— Вот, любуйтесь, господин Донцов, «береговые братья» во всей флибустьерской красе, — спокойно сказал Исхаков, пристально рассматривая пришельцев в бинокль. Стоящий рядом штурман снимал катера на цифровую камеру, копил материал.

— А может, это просто сугубо местные рыбаки? — наивно спросил Донцов.

— Рыбаки! Ну да! — чуть не расхохотались в ответ морские волки, — Да эти чуть ли не двухпалубные спецназовские «Бумерангеры» стоят столько же, сколько все эти деревеньки по берегам не зарабатывают и за год!

— А чего они хотят? — поинтересовался Андрей, глядя на блики оптики, сверкающие по бортам надувных монстров.

— Это просто разведка, заочное знакомство, — коротко пояснил кэп, — сейчас они нас запечатлеют, и в ближайшее время все окрестные острова и проливы будут знать наш строгий, но гордый силуэт. Ведь российские корабли тут еще в диковинку! Поэтому за нашей базой в Камрани они особо пристально присматривают, прикидывают, чего им от нас ждать… — нажав тангенту бортовой радиосвязи, Исхаков отдал приказ командиру кормовой артиллерийской установки:

— Так, лирики не будет. Пугани-ка их немножко, Семенцов.

И нажал кнопку ревуна.

Кормовые башни «Кунашира» резво рыскнули в сторону пришельцев и стволы скорострелок, удерживаемые гироскопами систем стабилизации, обманчиво закачались, на самом деле строго фиксируясь но новых целях. Катера моментально отскочили в сторону, но почти сразу же набирая скорость, кинулись обгонять этот страшный военный корабль с андреевским флагом.

А вот этого нахмурившийся Исхаков допустить не мог.

— Полный ход! — бросил он в рубку.

Взревели двигатели, огромная платформа РКВП поднялась выше, легко вылезая из морской воды, и «Кунашир» полетел так, что возникало полное ощущение перегрузки, как на реактивном самолете. Какое-то время передний «бумерангер», вспенивая воду сапогами трех подвесных моторов-гигантов, еще пытался держать паритет, но уже через тридцать секунд безнадежно отстал. РКВП ехидно рявкул сиреной на прощанье и с еще невиданной здесь скоростью полетел вперед, показывая, кто теперь тут хозяин морских просторов.

— Пусть знают силу Флота, уголовники! — констатировал штурман и спрятал камеру.

Чуть позже Донцов спросил у Исхакова:

— И где они только такую серьезную технику берут? Как я понимаю, это ограниченный выпуск, легко проследить каждую поставку.

— Да кто же их, уркаганов, знает… — вдумчиво ответил тот. — И через Эмираты берут, кого-то Китай снабжает, по партийной линии. А кого-то и Штаты, в противовес, так сказать. В этих краях такая игра идет… Ну ниче, сейчас и мы в нее включимся.

Вдалеке качались на воде моторные и парусные джонки, настоящие рыбаки занимались своим привычным занятием.

— Знаешь, как они тут действуют? — спросил Исхаков, взглянув на них, — Вылетает из-за островка океанский катер и на полной скорости прет у грузовому судну, совершенно внезапно. На ее борту — средства подавления радио и сотовой связи. На носу стационарно укреплен пулемет. И тут же вся вот такая же банда, — он махнул рукой в сторону джонок, — бросает свое «мирное дело» и кидается к жертве. Катер подходит вплотную и дает очередь по рубке, без предупреждений и лишних разговоров. На флагштоке катера — сигнальные флажки «Sierra» и «Nowember».

— Что это значит? — Андрей посмотрел на флотилию флибустьерских баркасов уже с большим интересом.

— «Приказываю немедленно остановиться, не двигаться, шлюпки на воду не спускать, по радио никаких переговоров не вести. При невыполнении команды открываю огонь на поражение». А тем временем эти «рыбачки» с подоспевших джонок ждут команду на разгрузку судна. Запомнишь?

Донцов кинул… Вроде мелочь, а не забывается.

Вот по таким интересным местам они проплывали.

Определив все приоритеты и разобравшись, в общем-то, с картинами уже произошедшего и происходящего сейчас, Андрей Донцов пока ни на минуту не задумывался о некой мистической составляющей во всей этой «грабительской истории». А ведь именно она и позволила неугомонному таймырскому путешественнику Сергею Майеру попасть не просто в самое сердце пиратской территории, но совершенно непостижимым образом наткнуться на разгадку всей этой невероятной авантюры!

Не до этого пока было. Андрей за время всех случившихся скандалов, перелетов, переговоров и разборок, допросов и осмотров устал настолько, что сейчас думал лишь об одном… Он вожделенно думал о том, как побыстрей выполнить задание и наиболее скоростным методом вернуться к любимой жене, так еще полностью и не оправившейся после болезни. И черт бы с ней, с мистикой и цепями необъяснимых совпадений, сделать бы дело, и — домой.

Ребята из его группы готовились морально, тихонько напевали под обшарпанную гитару любимую песенку экипажа «Кунашира» на стихи Владислава Крапивина:

В южных морях и у севера дальнего И у ревущих широт Ходят эсминцы, скользят в море лайнеры, Бродит рыбацкий народ. Ветры их клонят волнами высокими И заливает огни. Трудно им в море, и все-таки, все-таки Легче, чем в прежние дни. Вспомним о тех, кого злыми поверьями Дома сдержать не смогли. Кто начертил нам гусиными перьями Первые карты Земли. В чем-то, друзья, с вами мы одинаковы — Так же не смотрим назад. Так же, как марсели, рвутся спинакеры, Если приходит гроза. Пойте, друзья, про выносливость паруса, Пойте про тех, кто был смел, Кто прочертил сквозь века в море ярости Огненный след каравелл.

По воде пошла приличной высоты зыбь и характер бешеного полета изменился. Вертикальная выматывающая качка начала бить по ногам частой тряской… Вестибулярный аппарат начал реагировать, причем сугубо негативно. И поэтому, проходя к себе в каюту мимо офицерского камбуза, Донцов не удержался и зашел попросить стакан удивительно вкусного кисловатого компота.

Очень помогает при качке.

И когда голова пухнет.

Еще южней

Пилот заложил «Чессну» в очередной вираж над россыпью пятен суши, чтобы человек, сидящий в кресле рядом с ним, мог лично осмотреть очередной островок архипелага Спратли. Который уже по счету зелено-желтый клочок земли, окаймленный синевой… Ох, и красиво там, внизу! Но с большей высоты вид всегда лучше. Ведь море при взгляде даже с небольшой высоты становилось зелено-голубым, с высотой еще более голубело, а уж ближе к зениту досыта набиралось аквамарина до предела…

Летчик в свои пятьдесят четыре был опытен. Очень.

Он мог летать и днем, и ночью, в кромешной экваториальной черноте, когда ночь настолько плотно окутывает и машину, и землю, что не видно вообще ничего. И только крупные яркие звезды отчетливо висят над головой. Сумасшедшее это ощущение, немного тяжелое — чувствовать Космос над крыльями.

Если летишь в полнолуние, тогда полегче, — все небо залито лунным светом, и этот тусклый неземной свет отблесками играет на фюзеляже и плоскостях. А вообще, ему всегда нравилось летать именно ночью. Южной ночью. Когда над тобой висит черная стратосфера, притягивающая своей пустотой.

Еще он хорошо знал, как выглядят сверху залитые светом города на побережье Южного Китая, как гудят сигналами судов, кранов и электрокаров бессонные порты Индонезии, кипят тихим экономическим пламенем суетные гавани Вьетнама, дремлют зажаренные на солнцепеке поселки на островках Южно-Китайского моря. Однако все то великолепие, что светилось там, внизу, для него было настолько далеким воспоминанием, что всех этих красот как бы и не было, — лишь былые воспоминания, неохотно сохраняющиеся крепкой еще памятью. Для дела. То есть, для полетов.

Он летал над разрушенными чудовищными землетрясениями и цунами западными землями Индонезии, над Сайпаном, над Бали и Мадагаскаром, над россыпями Соломоновых и Каролинских островов. Смело и уверенно летал он у побережий и далеко над открытым океаном, где частенько встречал военных людей, стерегущих свои и вынюхивающих чужие государственные тайны. Это были одинокие военные корабли русских и американцев, барражирующих вдали от своих баз.

Иногда пилот дразнил их, прекрасно зная, что нервные бортовые операторы круглосуточно прослушивают все воздушное пространство над собой. «Иван, как дела?» — спрашивал он с сильным акцентом заученной русской фразой у давно знакомого силуэта противолодочного корабля России. Как правило, эти, все еще слабо изученные западной цивилизацией, русские отвечали ему странным сочетанием слов — «еще не родила». А порой без всякой дипломатии просто посылали его подальше на своем странном языке. Да так далеко, куда даже он не смог бы долететь, при всем своем опыте… Пилот хохотал. Это ему нравилось. Он даже выучил пару самых коротких славянских ругательств. Русские — веселые парни! Американцев же дразнить ему было вовсе не интересно, те были слишком вежливыми, глупо возмущались и постоянно грозили ему какими-то статьями чьих-то, столь же глупых законов…

К скорости он так привык, что уже ее не чувствовал.

Только приборы и время полета говорили ему о скорости. И пилоту порой казалось, что он очень медленно летит над чудовищным глобусом, который медленно вращается, плавно отбрасывая назад давно знакомые очертания всех береговых линий, что проплывают далеко внизу — год за годом…

Внизу постоянно появлялись, исчезали острова, бухты, заливы, — кажется, все рядом. Но между ними были не отнюдь не минуты скоростных полетов современных истребителей и пассажирских «джетов» — многие дни утомительного пути на лодках. Вот где кроется настоящая правда океанских дистанций! Вот как надо мерить истинные расстояния на планете, — началами времен, началами цивилизаций, пешим ходом, тяжелой поступью, утомительной греблей, борьбой с примитивным, еще первым парусом и ветром… Днями тяжелого пути первооткрывателей. Ведь стоит только сломаться всей этой современной технике, как ты, лишившись защитной оболочки, трусливого продукта развитой цивилизации, тут же познаешь эти чудовищные расстояния во всей их правде. Поди, доберись до места…

В этих краях расстояния между полностью безлюдными когда-то архипелагами впервые измеряли по настоящему те, кто в старые времена занимался контрабандой опиума — «китайские торговцы», как их называли. Это было сообщество бесстрашных, жестких, предприимчивых эгоистов на собственных кораблях — англичан, шотландцев и янки. Они легко шли в незнакомые воды навстречу неведомым опасностям, и иной жизни не знали и не хотели. Это были купцы, а не воины. Но если на них нападали пираты, то мирные суда мигом превращались в боевые корабли. И если они дрались плохо, их корабли бесследно исчезали, а о них мгновенно забывали. Все эти острова до сих пор хранят останки тех кораблей и их храбрых команд…

Пилот даже с пассажирами на борту всегда летел как бы один.

Один, вдали от грешной земли, всегда сам по себе, в полном одиночестве, и лишь голос в шлемофонах связывает его с землей. Эта гигантская территория, которую северные мечтатели называют Юго-Восточной Азией, всегда и везде окруженная неизменно теплыми морями и океанами, год за годом проплывала под ним.

Раньше он думал, что это будет продолжаться вечно. Но теперь пилот все чаще задумывался о том, что настанет время, и он уедет, и никогда больше всего этого не увидит — улетит в свой последний полет.

Но это потом, позже. Не сейчас и не здесь.

А пока он заканчивал излагать свое мнение по уже почти законченному разговору:

— Реальной авиационной «для всех граждан» страной являются все-таки только проклятые Соединенные Штаты, мистер… У них, правда, не так часто ставят красивые рекорды, как в России или Франции, зато все летают, лопни моя печень! Или имеют такую возможность. У янки это очень просто. Вообще в этой чертовой Америке, для того чтобы летать, вам нужно просто закончить курсы частного пилота, это две-три недели по времени, и заплатить 2500 зеленых по счету. Потом энтузиасту остается лишь арендовать или купить самолет, — пилот звучно хлопнул рукой по штурвалу «Чессны», — да еще иметь желание полететь и авиационный бензин в баках… Никаких тебе «заявок на полет» с двухдневным рассмотрением наверху, как в том же Вьетнаме, «согласования с военным сектором» или морскими пограничниками, как в Китае. Точно! Никаких замороченных правил «летного освидетельствования пилота» или «регистрации воздушного судна в департаменте»…

У ветерана частной авиации был слушатель.

Рядом сидел человек, который и решал, куда они полетят через минуту или через час. Он уже почти пять часов мял свой тропической костюм светло-бежевого цвета. Сидя в кресле второго пилот, мужчина, продолжая слушать пилота, глянул на швейцарские часы линейки этого года, чтобы проверить оставшееся до темноты время. Однако, как только он сосредоточился, самолет в очередной раз провалился в воздушную яму, и его желудок опять подлетел к горлу… Тошнило, несмотря на принятые заранее таблетки, и единственное, что ему удавалось, это сохранить достоинство, не спрашивая о гигиеническом пакете. От долгого сидения у него чертовски болели ягодицы, а при каждом резком броске маленького самолета он привычно думал, что мочевой пузырь вот-вот может разорваться. Надо бы приземлиться, да еще не срок…

Столь долгий перелет не был следствием повышенной любви к авиации. В небо, так сказать, его позвал долг. Важное дело, исход которого во многом определит ход всех дальнейших событий. А девиз у шефа был прост: «Если тебе что-нибудь нужно — найди способ сделать это и не позволяй никому и ничему помешать тебе».

Эту «сладкую парочку», волею обстоятельств внезапно появившихся там, где ни в коем случае не должно было быть никого чужого, надо было срочно взять!

Причем взять живыми, что бы в тиши специального бункера неспешно выяснить, что они знают, и что они успели увидеть. И мужчину, и женщину из этого несвоевременного тандема уже идентифицировали. Русский доктор — искатель приключений и глупая британская подданная, жаждущая прилежно сделать карьеру и заработать много денег… После бойни в завершающем акте неудачной погони они скрылись, но на побережье Борнео так и не вышли. Вывод только один — беглецы скрываются на одном из островов, причем сектор поиска достаточно узок и ясен.

Это надо же… Как этим идиотам везло!

Сначала упрямая девчонка умудрилась отбиться от многоопытного Лу Киабе (расслабился, волчара, просел в реакциях, не пора ли «береговому братству» его списывать?), а потом повезло и русскому, каким-то образом оставшемуся в живых после таинственной пропажи самолета старика Нельсона. Мало того, они удивительным образом где-то столкнулись, спелись, и тут же прямиком направились прямехонько на базовый остров Танга-Кэй, прибыв туда точно к приходу субмарины! В цепь столь мистических совпадений шеф верил с трудом, и горел желанием прояснить картину — найти истинные причины и мотивы поведения столь странной парочки. Агенты спецслужб? В таком случае, чьи, откуда? И откуда пошли «хвосты»? Где произошла утечка информации? Крот работает в структуре? Кто он?

Теперь он уже не мог поверить в то, что этот русский просто так прилетел сюда — отдыхать — это полная дурь! Так нормальные люди не отдыхают. Для отдыха тут есть все — высококлассные и не очень отели, многочисленные прелести побережья и вся замысловатая инфраструктура хитрого выкачивания денег со всех возжелавших местной экзотики. «Не проходите мимо!». Нет, тут что-то было не так…

Самолет лег в очередной (ох, который уже по счету…) вираж.

Они пролетели почти через весь архипелаг с севера на юг, низко барражируя над каждым островом, хотя бы и мало населенным. Над островами ненаселенными они пролетали по два-три раза, но пока что не увидели ничего обнадеживающего. За последний час «Чессна» пролетела над тихими кляксами Санди-Кэй и Иту-Аба, потом они оглядели россыпи островков вокруг Сиг-Коув-Айленда.

Нет следов. Нет катера.

Нет результата.

— Все Аксель, сейчас мы летим на Малами, — решил шеф, сверившись с картой, — мне надо поговорить с метисами очно. Может быть, их возьмем с собой.

— Есть, мистер, — легко согласился пилот, не преминув пояснить, — Я так думаю, что старый дурак Нельсон вполне мог сказать им что-то такое, что здорово поможет нам в поиске. Хотя и так понятно, что далеко он улететь просто не мог. А может, он все-таки на сел на Палаване?

Мягко вытянув и довернув штурвал, Аксель одновременно с разговором будто уговаривал давно уже послушную машину: — «Давай, приятель… Влево идем».

— Аксель, я понимаю, что вам очень нужно на Палаван. Но я не поддаюсь на уговоры, если они вредят делу, запомните, любезный, — с металлическими нотками в голосе сказал пассажир. — А насчет Нельсона… Вот мы у наших метисов и узнаем. А на Палаване его нет, это я вам говорю совершенно точно.

Пилот насупился, но дисциплинированно промолчал. В этих вопросах, да в такие минуты с его соседом лучше не спорить! Даже заикаться не стоит. Он отлично знал, что этот человек сейчас не потерпит никаких возражений.

«Чессна» встала на новый курс.

«Хорошо, что пилот не из местных» — подумал шеф. Аборигенам он не доверял. Того и гляди, выкинут какой-нибудь фокус, грозящий обернуться серьезными неприятностями. Местная бедность и сопутствующая ей жадность… Яркий пример тому — этот чертов идиот Салех! Сказано же было — без всякой самодеятельности встретить в Кота-Кинабалу и доставить на остров специалиста, эту самую девицу, протеже Рона Уатта. Так нет ведь! Жирный глупый малаец решил поживиться дополнительно, связавшись с мелким береговым гангстером! В результате специалиста на острове нет, а сам Салех скормлен акулам после короткого интенсивного допроса.

Найти другого яйцеголового эксперта для одноразового использования — не проблема. В мире каждый божий день становятся на ноги все большее число честолюбивых молодых выскочек, изуродовавших свое самомнение излишней компьютерной грамотностью. Не зная жестких реалий современного мира, они готовы на любую авантюру, лишь бы прославиться на поприще продвижения новых технологий… Но вот время! Ценное время, увы, было безнадежно упущено.

А проект не ждет! Отличный проект.

Надо признать, что пройдоха Рон придумал самый удачный и, в некотором роде, совершенный вариант. Что может быть естественнее для оживляжа этих островных территорий, как ни частный пансионат для богатых, да еще и с целевым эзотерическим предназначением? Семинары для повышения квалификации «модернизаторов праны», тропический полигон на удаленном островке для взращения новых «махатм»… Никто не подкопается — мало ли чудиков на свете? Группа изящных коттеджей, шикарные причалы и эллинги в едином терминале — одна из целой сети опорных баз группировки. Синдиката. Слово «триады» шеф не любил, и отождествлять свою деятельность на порученном участке с древним, как мир, банальным пиратским промыслом, не желал.

Задачи нового Синдиката разительно отличались от убогой практики старых «береговых братств» — и целями, и масштабами. Их не интересует, как древнего полупьяного флибустьера с пугающей обывателя кличкой, каждый проходящий без должной охраны теплоход и случайно заблудившаяся в проливах яхта. Им не нужен, как местным голодранцам, не способным мыслить геополитически, груз перезрелых бананов или второсортных велосипедов.

Это не та цель. Глобальный контроль транспортных потоков, изящные целевые силовые операции и инсценировки по все миру — вот настоящий куш!

Только стратегические грузы.

И самый перспективный ныне проект — «Север-Юг».

Ибо именно из северных регионов планеты в ближайшем будущем пойдет весь поток сырья, пока не настанет черед Антарктиды. Потом начнется настоящее освоение океанов — ждут своего часа уже готовые проекты массовых шельфовых разработок удаленных от материков месторождений, в принципе не подлежащие надежному и постоянному охранению — работы хватит на всех и надолго… Конечно, вопрос чрезвычайно серьезный, политики заверещат, как резаные, зашевелятся вояки. Но что им делать? Не расставлять же военные корабли через каждую милю морских трасс? Не кидать же группы водолазов-охранников ООН на каждый остров, не оккупировать же весь мировой океан в поисках «неустановленного внешнего врага»? Спутниковый контроль? Ну и что? Один лишь «контроль», будь он самый, что ни на есть, технологичный, смелости экипажу жертвы не добавит. А пока придет помощь, дело будет сделано. Странам, производителям, транспортникам предстоит объединиться перед новой напастью — а этого не будет. Они не могут жить мирно даже сейчас, без подобных потрясений рынком и транспортных схем. Именно поэтому такой, разбросанной по все миру собственности придется дорого платить за свое существование…

Шеф отвечал за развитие отделения Синдиката именно в Южно-Китайском море. Сложный это участок… Именно здесь, в большинстве случаев, и осуществлялась приемка. Добыча (сам шеф предпочитал более солидное слово продукция) приходовалась, сортировалась, оценивалась, накапливалась на складах, расположенных на разных участках побережий, а потом и доставлялась — уже новому потребителю и по очень выгодной цене. Именно потому обеспечение развития разветвленной инфраструктуры Синдиката — ныне полный приоритет в работе.

Он не знал, где базируются две уже имеющиеся в распоряжении Синдиката подводные лодки. Знал лишь, что все базы расположены в разных частях мирового океана, и их много. Знал, что вскоре будет третья подлодка, а потом и четвертая…

Димка Квест, рассуждающий на далеком Таймыре о вероятной модели и типе пиратской подводной лодки, и бросающийся терминами практически наобум, сам не подозревал, насколько он был прав в своих догадках… Именно лодки «Kilo», если называть их по натовской классификации, а по родной русской — знаменитые «Варшавянки», проект 636, послужили прототипом к созданию поставляемых долгое время Индии и Китаю подводных лодок проекта 877-ЭКМ.

Именно «китайскими» модификациями «варшавянок» — океанскими двухкорпусными лодками «Лин Сан Лиу» и располагал синдикат. Это лодки с новыми мощными дизель-генераторами, с низкооборотным гребным электродвигателем. Малошумные даже в сравнении с более старой модификацией «варшавянок», лодок серии 877, которую натовцы прозвали за эту особенность «черной дырой».

Неизвестные строители и еще менее вычисляемые заказчики осуществили на этих специализированных пиратских судах давнюю и, как казалось многим, совершенно утопическую задумку того самого никелевого гиганта, сухогруз которого и стал наиболее значительной жертвой самых первых операций Синдиката. Вместо большинства блоков крылатых ракет были оборудованы на самые настоящие трюмы для приемки захваченных грузов. Простой в задумке, но сложный технологически план был осуществлен китайскими умельцами-корабелами изумительно. Да и стоит ли тут удивляться, учитывая, что уже каждый второй артефакт на планете сделан именно в Поднебесной, ее специалистами и на ее территории…

Из всего разнообразного вооружения на борту оставили лишь несколько торпед и зенитно-ракетный комплекс на базе ПЗРК «Стрела-3». Покупатель считал, что этого с головой хватит для решения тактических вопросов. Основой убеждения оставался, прежде всего, страх экипажей жертв и оперативность десантных групп. И пока что расчет оправдывался. Семидесятичетырехметровая сигара с корпусом десятиметровой ширины действительно была похожа на АПЛ. Да и по тактико-техническим возможностям лодка приближалась к старшим ядерным собратьям. Эта обладающая подводной скоростью в двадцать узлов махина могла за свои гарантированно автономные 45 дней одиночного плавания преодолевать расстояния в 7500 морских миль. Экипаж в 52 человека располагал удобными каютами, амбулаторией, камбузом и кают-компанией.

Всех этих тонкостей шеф не знал, и отнюдь не горел желанием узнать досконально — чем меньше знаешь лишнего, тем сбалансированней количество железа в твоем организме…

Но он совершенно точно знал, что Китай, традиционно ведущий свою, мало понятную (до поры, до времени) другим политику, имел какой-то особый интерес к этим пиратским операциям. Знал, что одна из лодок, работающая на севере Тихого океана, после удачной миссии доставила часть груза сюда, и отлично знал, что это за груз. Это была уже его зона ответственности.

Знал он и то, что непрошеные гости оказались, одновременно, и непрошеными свидетелями, так некстати увидев как саму подводную лодку, так и строящийся для отдыха и смены экипажей миниатюрный порт-терминал.

Вскоре на горизонте появилась тонкая колеблющаяся серая линия. Когда они подлетели ближе, она приняла форму острова. Аксель отжал штурвал от себя, и нос самолета опустился. Стрелка альтиметра стала медленно, интервалами в сто футов, двигаться с восьми до четырех тысяч футов. На высоте трех тысяч футов они пролетели над искомым островом. Малами гостеприимно раскинулся внизу, приглашая на свой берег всех, желающих пафосной тропической красоты. Правда, экипаж самолета давно ее не замечал. Все, как везде… Тут ничего так и не изменилось со времени их последнего визита. Хорошо знакомая обоим неровная лагуна, изгиб бухты и густая лента зеленого массива. Грунтовая «взлетка», белого цвета хибары и дорога к лагуне…

И две оранжевые бочки, мерно раскачивающиеся прямо на бирюзовой воде — начало водной посадочной полосы.

Там и сели.

И еще южней

Вокруг стояла пьянящая тишина.

Лишь какие-то лесные шорохи в глубине острова да шепот набегающих волн. Спокойствие и умиротворение; нет ничего — ни былой неопределенности, ни рефлексивных желаний куда-то бежать и что-то делать. Невероятное спокойствие и тишь.

Сергей Майер в ней полужил, полуспал. Его сознание если и сканировало действительность, то где-то далеко «над»… А бренное тело покоилось на теплом песке без всякого движения. Скоро вечер с неизменными романтическими атрибутами — розовым закатом на море, усталыми чайками, белым прибоем у рифовой полосы вдали. Облака, подсвеченные заходящим солнцем, постепенно станут прозрачно-красными. Потом розовый цвет сменится на красный, становящийся все темнее и темнее, пока весь пейзаж не станет абсолютно киношным, «фотовыставочным».

Они лежали на полосе пляжа, наблюдая как волны, лёгкие и неторопливые, трудолюбиво стирают начертанное ими же ранее.

— Счастье — это когда ты лежишь на песке островного пляжа, а перед тобой, прямо на уровне твоих глаз ракушки и бегающие крабы, и этот уходящий в даль бесконечный песчаный пляж, и синее небо, и огромный мир за горизонтом, — мечтательно произнесла Ви, соблазнительно потягиваясь всем телом и стараясь при этом не коснуться бедрами горячего белого песка.

Но песок все равно прилипал, здесь от него спрятаться было решительно невозможно, и тогда Майер с удовольствием и, в то же время, с какой-то праздной ленцой, шершавой ладонью снимал беловатый налет мелкого абразива с ее бархатистой кожи.

С мыслью своей подруги Сергей внутренне соглашался. И в России тоже самое… Давно известно, настоящий отдых есть только «когда ты лежишь на пляже».

— А еще хорошо, когда сразу три ощущения мешаются в кучу, — добавил он, удалым взмахом отправив наверх лезущие на глаза уже совсем выгоревшие волосы, — спинку солнце припекает, пузо белый песок щекочет, а пятки морской прибой облизывает. Душевно! Можно еще и пивка холодного добавить сверху, лучше с воблой или креветками, на худой конец. Так и жить, пока не опухнешь от безделья.

Он перевернулся на живот, умащиваясь в песке поудобней.

— Кстати. Может, нырнем для физкультуры? Акулят жопками погоняем… — дерзновенно предложил он.

Последнюю сложную идиому на русском она, естественно, не поняла и вместо ответа на столь заманчивое предложение сказала, повернув голову к собеседнику и стараясь прятать глаза от уже начинающего садиться солнца:

— Знаешь, Серж, мне все это шикарное окружение поочередно напоминает финал то ли какого-то боевика, то ли женской мыльной оперы. Нелепая грусть, предчувствие расставания, неясная самооценка… Непонятная судьба героев после всего случившегося. Они устали, идут по пляжу, взявшись за руки навстречу белопарусной яхте стоимостью в десять миллионов… И декорации исключительно голливудские. Райские тут звуки, но слишком сладкие. И даже краски ненастоящие, вызывающие.

— Это есть, — почти бодро согласился он, — я этот природный пафос для себя определил как «дурная экзотика». Поначалу кажется, что такая жизнь затягивает, засасывает в свое безделье. Но потом… В общем, надо собираться домой; на родной мой Таймыр хочу, на озера. Соскучился я. Не наше это, не это есть «бремя белого человека».

— Боже, Серж, ты меня пугаешь! Не расист ли ты? — она легонько хлопнула его по плечу, сбив полотенце, накинутое им для запоздалой защиты от ожогов.

— Да причем тут это, — лениво отмахнулся Майер, — просто, не наша здесь аура… Не под этим солнцем, да и солнце это не для нас.

— А для кого? — хитро прищурилась она.

— Ну не знаю… Для путешествующих пенсионеров. Для организованных в стаи туристов. Еще — для бандитов, для притонов, — пожал плечами Сержант.

— Еще и для экологов, для дайверов, — подсказала Ви.

— Годится. — Сергей подумал и добавил, — А еще для спасателей… Нюанс в том, что здесь, как мне кажется, нет, и не может быть активной созидательной деятельности. Трудоголикам тут делать нечего. На таких островах все сущее — лишь для разврата души и тела. Именно поэтому в подобных уголках никогда не будет центров цивилизации. Здесь кровь густеет от безделья…

— А что тут будет? — поинтересовалась девушка.

— Отстойник для пикников. И только, — рассмеялся Сержант.

Вообще, ассоциации в голову лезли самые неожиданные. Такое вынужденное безделье, праздное времяпрепровождение после напряженных дней поисков, сомнений, терзаний и томительного ожидания момента выхода на связь с материком навевало воспоминания о былых беззаботных отпусках. Особенно о том памятном, проведенном вместе с Фаридой в предосенней Евпатории… И советы неизвестного гунявого голоса из репродукторов пляжной радиосети: «Не ходите по пляжу и не лежите на песке в мокром купальнике, а сразу наденьте сухое белье, чтобы не допустить заболевания тазовых органов».

Жаль, так и не склеилось у них с Фаридой общность душ. Вот уж, нашла коса на камень…

Зато свободен. Пока.

Потом из дальней юношеской памяти Сергея Майера всплыла еще одна ассоциация — песенка из незабвенных фондов диковинного творчества Александра Лаэртского:

На пляже лежат пионеры, Октябpёнки лежат на пляже, Комсомольцы и члены партийные На песке золотистом греются. Из огромного репродуктора Голоса разливаются детские, И повсюду цветут одуванчики, И мелькают галстуки красные. Только вдруг у входа центрального Появилась компания мрачная: В черных куртках, с цепями и серьгами, Анашой воняя вульгарнейше. Потоптали все одуванчики, Покорежили все репродукторы, Разогнали все галстуки красные И расселись на всем побережии…

Вот эта самая «компания мрачная», оснащенная скоростными катерами, скорострельными штурмовыми винтовками и гонимая разумным желанием замести следы, убрать нежелательных свидетелей прибытия подводной лодки на одну из своих баз, в ближайшей перспективе вполне была способна (и даже обязана) появиться тут, прямо пред томным взором безмятежно отдыхающих «октябрят-героев», категорически не давала ему возможности расслабиться стопроцентно и насладиться жизнью в тропиках.

Надо признать, поддержка у них все же была, пусть только моральная.

Вчера остров Диез на низкой высоте несколько раз облетел российский самолет-«облетчик» Ан-24, взлетевший с авиабазы в Камрани. Сержант быстро догадался включить практически интуитивно настроенную и оживленную радиостанцию. Мешало лишь то, что он не имел никакого понятия о принятом в этих краях порядке радиопереговоров между пилотами и наземным корреспондентом. Поэтому он просто тупо, раз за разом вызывал летчиков одной и той же фразой на аварийной частоте. Расчет оправдался — пилоты сами нашли его в эфире. Экипаж быстро выяснил, что старая взлетно-посадочная полоса на острове хоть и есть, и даже достаточно протяженная, но в нынешней состоянии практически не пригодна для посадки машины такого типа, да еще и частично размыта. И, словно оправдываясь, пилоты сообщили расстроенному Сергею Майеру лишь то, что поисково-спасательный А-40 «Альбатрос», способный сесть прямо на поверхность лагуны, в данный момент занят на каком-то срочном задании…

«Трахома», как говорится Сержантом в таких вероломных случаях.

Летчики Ан-24-го явно чувствовали себя немножко виноватыми и по-доброму сочувствовали сидельцам… Параллельно советуясь с командованием, они повелели им ждать и готовиться к эвакуации на каком-нибудь более подходящем самолете, если таковой удастся прислать в ближайшие дни, либо на военном корабле Таймыра, полным ходом идущим от Камрани к архипелагу Спратли. Ближе и быстрее подмоги не ожидалось.

Такая вот поддержка… И ничего более.

В общем, Сергею никак не хотелось, что бы вызывающий острую зависть у любого жителя холодных северных земель сюжет текущего бытия «робинзонов», очень уж напоминающий фильм-сказку «Голубая лагуна», обернулся каким-нибудь жутковатым триллером с поножовщиной типа «Пиратов Карибского моря-3». Казалось бы, там и песочек такой же, и пальмочки в ряд, но: «…слушайте, это же совершенно другие нервы!», как говорила одесская бабушка Сергея Майера.

Поэтому кое-какие дополнительные меры для «защиты текущего сценария» Сержант все же предпринял. На этот раз они не оставили раненую «Харизму» в той же бухте, где она и появилась в первый раз, на виду у каждого проплывающего мимо острова судна. Медленно обогнули остров с запада и причалили с обратной стороны Диеза, там, где замеченная Сержантом еще во время исследовательских походов скальная стенка отвесно падала в воду. Слабый прибой все так же стучал о скалы, взбивая белую пену. Очень пригодилась рубленая в камне лестница, траверсом ведущей наверх, к зарослям. На небольшой площадке «Харизму» пришвартовали намертво и, привязав за металлический штырь, растянули еще и дополнительно, по обоим бортам. Потом они нарубили длинные ветки, и как могли, старательно замаскировали катер. Да и лагерь поставили не на виду, у самой кромки пляжной полосы, а в густой пальмовой роще, надежно прикрывающей тент сверху широкими ребристыми листьями.

Времени у них было навалом.

Неспешная еда, неспешный ласковый секс, неспешные прогулки вдоль берега. Неторопливые разговоры на отвлеченные темы, неизбежно сводившиеся к их житию тут, в этом южно-китайском раю.

Больше всего Сержант мечтал подстрелить дикого поросенка, которые, по его твердому убеждению, просто обязаны были водиться в удаленных чащобах острова Диез. Известное дело, в каждой книге-«робинзонаде» таковые обязательно есть, они легко добываются любыми подручными снастями, быстро обжариваются (непременно на вертеле), восхитительно пахнут в процессе приготовления и ласкают своим нежным розовым мясцом истерзанные многостраничным голодом желудки главных героев. Наперевес с пистолет-пулеметом Майер три раза облазил весь остров, но порося, к своему великому изумлению, на охотничьей тропе так и не встретил…

— А я рассчитывал, грешным делом, наконец-то попробовать ирландское рагу в авторском, да еще и национальном исполнении, — сокрушался он.

Виктория почти серьезно погрозила ему пальцем:

— Шотландское, Серж, шотландское! Не путай благородные племена древних горцев с этими пивными хулиганами.

— Все равно, все вы — кельты упрямые…

В отсутствии мясной добычи они уже отработанным ритуалом ловили рыбу, надоевшую обоим настолько, что уже один вид и запах ее навевал на мысли о строгой диете. В конце концов, шотландка смилостивилась, и уже к вечеру необычайно порадовала Сержанта следующим неожиданным заявлением:

— Ладно уж… Считайте, кабальеро, что сердце красавицы растаяло окончательно. Сегодня я накормлю тебя одним из моих любимых, и, особо отмечу, семейным, даже клановым шотландским блюдом.

— Рагу! — алчно взвился Майер.

— Фи, — удивилась девушка, очаровательно сложив бровки домиком, — да ты просто какой-то маньяк-мясоед, а это первая ступень перед каннибализмом, учти! Я приготовлю тебе овсяные шотландские лепешки, они мне всегда удавались на славу.

При слове «овсяные» у Сержанта напрочь пропал аппетит. Ему сразу вспомнились все известные анекдоты и казусы, связанные с «овсянкой» — мазохистским «воспитательным» изобретением мутного от вечного тумана британского гения.

— Не морщься, — она решительно пресекла все попытки протеста, — от тебя требуется лишь послушание, посильная помощь и кусок гладкого железа. Ты говорил, что он есть в той хибаре возле взлетной полосы.

Когда упавший духом Сержант притащил лист нержавейки к тлеющему костру, то стал свидетелем замысловатой процедуры.

Вывалив в большую металлическую миску целую пачку хрустящих овсяных хлопьев, Виктория теперь старательно измельчала их, а потом смешивала с пшеничной мукой, солью и небольшим количеством сахара. Сержант помог ей натереть твердый желтый сыр, извлеченный из вакуумной упаковки. Безобидное «натереть» на деле вылилось в утомительное, кропотливое строгание верным «серенгети» всего куска в мелкую завитую стружку с последующим дополнительным измельчением, пока Ви, оценив проделанную им работу, не сказала «стоп». После этого она развела кипяченой водой порошковые сливки, получив суррогат молока, добавила в смесь топленого сливочного масла из зеленой банки и принялась тщательно растирать полученную смесь с помощью наспех вырезанной Сержантом палки — примитивной толкушки.

Уже состоявшееся, таким образом, тесто Виктория аккуратно раскатала в пласты средней толщины. А потом, с помощью широкой креманки тонкого стекла, взятой из вместительного бара «Харизмы», она быстро наштамповала горку одинаковых желтых лепешек и пересыпав их мукой.

Когда разведенный костер уже прогорел, Сержант осторожно, что бы не поднять тучу пепла, набросил железный лист поверх слабо мерцающих углей, и Ви аккуратно разложила на него «оладьи из овса», как прозвал их все еще унывающий Майер. Однако почти сразу, как только восхитительный запах жарящегося теста взлетел над поляной, настроение его резко переменилось, а желудочный сок начал стремительно заполнять еще пустующие емкости внутри тела. Пахло просто сказочно!

— Готово! — хищно кричал он, роняя слюни на траву.

…Они ели шотландские овсяные лепешки вприкуску — сначала с консервированными сосисками, пустив на это дело последнюю банку, а потом, уже на «сладкое», — с клубничным джемом, запивая аппетитное явство терпким чаем с дымком.

— И как тебе шотландская кухни? — насмешливо спросила повариха.

— Вот теперь я поверил в вашу Несси, — проговорил Сержант с набитым ртом.

— Почему? — немало удивилась она.

— Да потому что вижу — шотландцам есть чем похвастаться и кроме этого ихтиозавра. Особенно, если вся ваша кухня так же хороша! — искренности слов Майера в этот момент просто невозможно было не поверить

— Это ты еще не попробовал наших блюд из баранины, — пообещала Ви.

И уже сытый Сержант опять тихо застонал…

«Как же хорошо жить, — подумал он с юношеским восторгом, — когда рядом с тобой сидит красивая женщина, и тебе доверил свою защиту нежный островок-оазис, на котором ты остановился в долгом пути — водой ли он окружен, степями или арктическими пустынями… А ты сыт, спокоен, уверен в себе, не боишься ничего и готов к встрече с врагами. Что еще можно пожелать уставшему, но готовому к подвигу мужчине?»

Да ничего.

Как в древности:

«Пусть твое седло будет жестким, а постель мягкой… Пусть женская ласка будет теплой, а рука товарища крепкой. Пусть над дорогой светят звезды, а впереди — огни чужих костров! Пусть клинок твой спит крепко, а просыпается быстро, как самум…»

Если вы попали на эту клетку, перейдите на Крайний Север

Вот и пришли…

К позднему вечеру восточный ветер разогнал последние тучи, и нудный осенний дождь, который капризничал почти целый день, наконец, прекратился окончательно. Небо очистилось, начав показывать все свои звезды.

Они лежали чуть сбоку от вершинки небольшого холма, начинавшегося прямо от последней расщелины. Слева плескалось небольших размеров прозрачное тундровое озерцо. С этого наблюдательного пункта Лапину иногда удавалось разглядеть гольянов и другую рыбью мелочь, бойко снующую под кристально чистой водой. Даже и в этих, почти безжизненных землях небеса позаботились, чтобы у людей было вдоволь белковой пищи…

Щемящее чувство скрытой опасности, приводившее его в особое, предбоевое напряжение, лишь отчасти уравновешивалось присутствием двух напарников, лежащих рядом с Игорем. Кольнул в сердце круговой полет над берегом одинокого орла-канюка… Не аналог ли он «черных воронов» и всех примет, связанных с этой птицей.

От места найденной базы подводников тропа доходила до болотца шириной метров в сорок и, огибая его, уходила вниз к ручью. После этого путь вперед им преградила каменная осыпь, подмороженная снизу. Потоки воды подмыли ее, в результате чего образовалось некое подобие грота. Костя решил сходить наверх в разведку. Вернулся он быстро, успокоив напарников тишиной округи, а Игорь Лапин, оглядев удобное место, резонно предложил:

— Пора есть перекус.

Перекусили — «завтраком туриста» и сладкими галетами с чаем из китайского термоса криптозоолога. Игорь с Костей ели молча, а вот Попков заметно нервничал, вставал вместе с кружкой, постоянно порываясь пройти вперед, оценить опасность…

Отсюда они шли чуть ли не на цыпочках, но достаточно быстро. Лишь рыжая от песка и ила вода небольшого ручейка заставила группу один раз сменить режим движения — топкий берег с предательским «чмоком» плотно захватывал обувь идущих. Почти на выходе к предполагаемому месту нахождения базы пиратских эмиссаров уже Константин потребовал остановиться и проверить готовность оружия еще раз.

Разглядывая местность, Игорь попытался поставить себя на место членов бандитской группы, имевших вполне определенные задачи и намерения. Предусмотрительные и расчетливые люди должны были выбрать позицию, которая позволила бы им занять господствующее положение при приближении любого объекта с моря и одновременно давала бы им надежное укрытие. А еще они должны были иметь возможность скрытно отступить к скальному массиву, где можно спрятаться в расщелинах.

Сама база была неплоха для этих широт.

Ранее принадлежавшая, скорее всего, одному их научно-исследовательских институтов, в превеликом множестве работавших на побережье, она была перевезена после ликвидации в 90-х почти всех научных станций и установлена уже тут, на новом, по настоящему востребованном месте… Надежно сделана, грамотно собрана, разумно установлена и привязана к рельефу местности. Центральный дом был именно домом, хоть и маленьким — старое рубленое строение из почерневших от времени бревен, наверняка повидавшее немало судеб, событий и случаев. Лет пятьдесят избе, никак не меньше. Это сооружение — явный старожил. Может быть, немцы его и сделали.

А бревна-то те еще, явно «балановские»! Из сплавного леса — «баланов». Этот лес, заготовленный заключенными по всей сибирской тайге, по многочисленным протокам попадал в Енисей. Дальше в виде огромных плотов он плыл по реке на север, в порты Игарки и Дудинки. В портах плоты разбирали и баграми таскали бревна берег. Работа требовала немалой физической силы и ловкости. Толстые, в обхват, намокшие бревна часто срывались и устремлялись вниз. Там их уже никто не ловил, а дальнейшее путешествие древесины вдоль побережий было непредсказуемым.

По обеим бокам рубленой избы к ребристым стенам прислонились типичные геологические балки, один слева и два, заведенных под единую крышу, справа. Там скорее всего, стоит зимой снегоходная техника, хранятся моторы, складируется ГСМ и топливо. Чуть в стороне и повыше — одинокое сооружение с длинной трубой, крепенькая аккуратная баня. Это правильно, камней и плавника здесь навалом.

Двора, как такового, естественно нет. Лишь летний стол с двумя скамейками да кострище с решеткой (живой огонь — это тепло, греющее душу!), мангал, навес для плавника, какие-то веревки и провода — белье сушить?

И что характерно, нет неприглядных следов той необъяснимой имущественной разрухи, неизбежно возникающей в тех северных местах, где хоть недолго пожил человек российский. Прямо рядом с жильем обычно валяются какие-то ящики, бревна, куски железа, сломанная техника и прочий хлам. Мусор не складируется в одном, строго отведенном месте, а копится паскудного вида кучами сразу в нескольких местах. Вокруг куч разнообразного мусора блестят лужи горюче-смазочных материалов, какие-то убогие, сколоченные из первых попавшихся под руку досок, постройки. Кажется, человек сделал все, чтобы его существование здесь стало безрадостным и невыносимым. Такое впечатление, что обитатели северных зимовий уже при поселении, заранее дают зарок «когда-нибудь все это убрать»…

Отчего так происходило? Не от того ли, что все это имущество было не просто государственное, то есть, ничейное, а сверхлимитное, не подлежащее, по большому счету, ни возвращению на базовые склады, ни учету? Нет ли здесь парадокса отличного снабжения? Ведь на развитие Севера ранее денег не жалели, снаряжение и оборудование, амуницию и провиант отваливали полной мерой — вот и пусть лежит! Авось пригодится. Если нет, так и спишут в небытие по акту, дело привычное.

Здесь же чувствовалось хозяйская рука, строгий учет денег и вверенного имущества. Еще бы, — долговременный проект затеян! Базовая точка для организации слежения за караванами. Отсюда и разъезжай по окрестностям, насколько ресурса и характеристик имеющейся мобильной техники хватает, и расставляй локационные станции-шпионы… Это организация, и серьезная. Эти, пожалуй, и вахтовый метод освоили, и схему снабжения, доставки. Авиацию вряд ли использовали, здесь каждый борт на счету и на виду, а вот катером — пожалуйста! Запросто можно пройти, что бы незаметно миновать и полуживую пограничную заставу на Эклипсе, и самую северную, что на Челюскине. Впрочем, не исключено, что они пользовались и левыми авиарейсами, ведь деньги — универсальный ключик для доступа к транспортным возможностям. Да и подводная лодка сюда наверняка уже захаживала, по следам немецко-фашистских «первопроходцев», так сказать…

В целом, оценивая объект, Игорь мог сказать, что все было сделано ровно так же, как и сам Лапин организовал бы свой быт, диктуемый поставленными задачами и условиями арктического побережья. Не соблюли хозяева сей базы лишь давно устоявшуюся в этих краях традицию вывешивать над строением какой-нибудь флаг: страны, экспедиции или спонсора. Спонсор всегда очень важен. Знаете, почему именно так называется остров Диксон? Да потому, что генеральным спонсором тех норвежцев, которые его когда-то и открыли, был купчина с такой фамилией… Но никакого флага над базой не было. Да и какой флаг им тут вывешивать? Пиратский с черепом и костями, что ли?

На чуть покатой в одну сторону плоской крыше основного здания в стороне от печной трубы были установлены антенны — «граунд плейны» и «волновой канал» — это новые конструкции. Значит, у них есть радиосвязь… Старая антенна валялась рядом, на земле, ее просто поленились убрать или выкинуть. А может быть, просто оставили дефицитный металл поближе к месту его возможного применения.

Вскоре дверь скрипнула, и на пороге появился человек, которого Игорь сразу опознал, как того молодого, что был на острове со «калашниковым» в руках… «Автоматчик» сбегал к туалету и опять скрылся в избе.

— Те самые, — одними гудами произнес Лапин для Зырянина. Тот кивнул.

Вот и гадай теперь, сколько их там… Двое? Или кто-то тут, оставался, дежурил?

На фасад выходили два узких окошка, одно из которых светилось от матового света лампы накаливания. Ага! Если прислушаться, то был слышен легкий рокот автономного ямаховского генератора, спрятанного в одном из балков. От центрального входа базы, которым являлась низкая дверь избы, мимо стола вниз, к обрывистому берегу, прячась между двух огромных валунов, уходила хорошо заметная тропинка. Судя по всему, она вела к береговому причалу и стоящей там надувной лодке. А может, у них тут и другой водный транспорт есть, берег-то не проверили…

— Генератор бормочет, слышь? — прошептал рядом Костя.

— Угум. Значит, они нас не ждут, — так же тихо ответил Игорь.

— Это хорошо, — согласился Зырянин, — нам и не надо что бы нас ждали. Нам бы надо, что бы они сразу ручки вверх задрали… Ну, морды там отрихтовать, это можно.

— Эти не задерут, я уже проверял, — невесело заверил его Лапин. Он и сам понимал, что дурную перестрелку лучше бы не затевать. Да вот только не получится без пальбы, зараза, ставка у этих ребят слишком высока.

В этот момент Игорь подумал, что здесь и сейчас всем им остро не хватает Сержанта с его тактическими способностями.

— Ну, да и ладно, хрен с ними. Тогда я двинул потихоньку вниз, согласно утвержденного, мна, плана, — одними глазами улыбнулся искатель снежных людей Костя Зырянин.

И тут же, сноровисто подхватив свой ствол, он сместился за холм и начал острожный спуск к берегу, что бы уже оттуда зайти в тыл к супостатам.

Тогда и Лапин начал действовать.

Он расположился на выступе седловины, установив свой «Архар» перед собой на камень. Тело было целиком скрыто складкой местности. И вот что характерно! Ему было совершенно не жалко своей достаточно дорогой полевой одежды. Ведь когда бои ведутся на открытой местности, сплошь и рядом случается так, что противники, расположенные друг против друга на расстоянии каких-нибудь двухсот метров, прижимаются к земле так крепко, как будто нежно любят ее. И высокомерные офицеры, как миленькие, лежат пластом, да и высшие чины припадают к родной земле-спасительнице под трассами визжащего железа, совершенно не заботясь ни о дорогих мундирах, ни о своем достоинстве… А как же! Диалектика самосохранения.

Игорь готовился. В глубине души он понимал, что сейчас стрелять надо будет очень точно. Бывают в жизни особенные дни, когда идет к какому-то финишу, не оставляя тебе выбора. В такой день надо стрелять лучше, чем когда-либо в своей жизни.

Сквозь окуляр оптического прицела он видел и дверь, и окно избы, в одном из которых крошечным пятнышком горел огонек неяркого светильника. В другом окне Игорь наблюдал только неподвижную преграду легкой занавески и расплывчатое пятнышко чьей-то головы. Человек, склонившись, сидел за столом. Если бы он смотрел через открытый прицел карабина, то наверняка не увидел бы и этих деталей. Подумав, он крутанул регулятор кратности, доведя ее до максимума. Попытался прицелиться, — достаточно удобно. Подняв левую руку, Лапин посмотрел на часы. По времени получалось, что «ударная группа» в лице Константина уже выбрала подходящую позицию позади строений и, как он очень надеялся, умело замаскировалась. По договоренности, им нужно было выждать еще пять минут, для полной гарантии общей готовности к началу боевых действий.

И в этот момент он вспомнил…

Вспомнил опаснейшее приключение годовой давности, жуткую схватку в ущелье путоранской реки Калтамы, симметричный бой двух бандитских групп, вооруженных по последнему слову техники, себя и своих друзей — Сержанта и Донцова с Квестом, напуганных девчат, — всех их, вначале наблюдающих за чужим поединком, а потом и принявших участие в кровавой бойне.

Из памяти всплыло, как прямо перед ним в темноту заполярного неба поднимались темные, довольно небрежно сложенные создателем гранитные скалы древнего каньона. Справа и слева расстилалась змеистой равниной разветвленное на ручейки русло красавицы Калтамы, местами поросшее молодым березняком, кустарником, и отдельно стоящими лиственницами — там, где не смывало паводком. Над всем этим пейзажем низко нависали еще не яркие вечерние звезды. И тогда над Таймыром стояла осень… Ясно вспомнил, как он лежал с трофейным «Манлихером» возле высокого камня-останца — «жандарма», как медленно отвернул крышку термоса и хлебнул горячего кофе. А когда поднял голову, то увидел, как по ущелью, еще далеко, неумолимо приближаясь к месту их стоянки, зловеще перемигиваясь, медленно двигались огоньки фар. Как он протянул руку к несуществующей щербатой секире, но наткнулся на радиостанцию. Спокойно взял и спокойно же сказал:

— «Второй», гунны идут. Как слышишь? Прием.

Потом была дикая пальба, взрывы и рев вертолета огневой поддержки.

Страшная была ситуация, дикая…

Сейчас в рации необходимости не было — некого было вызывать. Не придет на помощь кавалерия, нет запасного бронепоезда. Не те места.

На мгновение он опять попытался представить себе, что же чувствовали советские полярники сороковых годов, в полном отрыве работающие на промерзших станциях Таймыра, уже знающие, что Война подкатилась и к ним… Через плечо радиста читающие срочные и страшные радиограммы, слышащие вечерами, как одна за одной замолкают в эфире последним отчаянным всплеском радиостанции, пропадают навеки голоса друзей-соседей, захваченных безжалостными десантами немецких подводных лодок…

И вот момент истины — они видят, стоя возле центральной избы, как, проламывая еще тонкий прибрежный лед припая, из глубин Карского моря появляется темная рубка субмарины-хищницы с неизменной зловещей буквой «U» и порядковым номером рядом. По нему они частенько сразу могли оценить репутацию нападавших…

Все. Пришла и их очередь! Бегут последние секунды жизни.

Обреченные люди торопливо проверяют немногочисленное вооружение полярной станции — пару карабинов, взятых для обороны от мишек, да еще революционный «маузер» начальника. Мрачно оглядываются на пустынный безжизненный берег, который им суждено защищать своими слабыми силами. И при этом сии бесстрашные мужи, настоящие сыны Русской Арктики, прекрасно знали незавидную судьбу обитателей разоренных станций! Немцы очень редко брали сотрудников в плен, навсегда увозя их в неизвестность.

Последние прощания, последние записки родным… Может прочитают? Кто-то торопливо жег совсекретные документы, кто-то старался придумать хоть какую-то тактически выгодную уловку. Самый старый из них — дизелист-ветеран — нервно щелкает грубыми пальцами. Как метроном — щелк! Иногда они пытались уйти в тундру, но на это шли редко, большинству гордость не позволяла. Да и не позавидуешь убежавшим… По возвращении они находили лишь головешки, оставаясь практически беззащитными посреди студеной пустыни. И никаких шансов выбраться к людям. Щелк! Вот уже палубная команда артиллеристов бежит к носовому орудию. Первый выстрел — по любопытному белому медведю, расположившемуся на льдине метрах в трехстах от лодки. Щелк! Потом они разворачивают орудие на берег. Второй выстрел опытных канониров разносит в щепки самое укрепленное здание — склад провианта…

Настоящий расстрел.

И молодой немец, капитан ржавой от соли подлодки, закрывая воротом толстого «водолазного» свитера небритый подбородок, насмешливо смотрит на берег в цейсовский бинокль. Щелк…

Почем же нет поддержки? Почему у них нет вооружения, охраны? Где патрулирование, наблюдение, в конце концов?

Оторвавшись от прицела, Лапин тяжело вздохнул. Неужели все повторяется?

В стороне, метрах в двух, расположился Попков, выставив вперед ствол бесполезной на таком расстоянии гладкостволки «бенелли». Игорь еще раз глянул на часы и кивнул соседу, мол, начали. По его команде Попков встал во весь рост и громко, как только мог, заорал на всю тундру:

— Граждане бандиты! Вы окружены по периметру! Сопротивление бесполезно, предлагаю вам сложить оружие и сдаться! В противном случае мы будем поджигать строение!

И почти сразу же Лапин, задержав дыхание, плавной потяжкой спускового крючка послал в цель свою первую пулю в верхнюю часть окна.

— Повторяю! Мы знаем о ваших коварных целях! Сдавайтесь! — снова проорал Геннадий Федорович. Слово «коварных» он уже сам вставил, для аутентичности.

— Все, все… — поспешил сказать ему Игорь, — Ложитесь быстрей.

Криптозоолог послушно лег, и, как и было обусловлено планом, трижды, со страшным грохотом выстрелил под ухом у Лапина магнумовскими патронами с крупной картечью в сторону избы. Потом еще два раза, после чего принялся перезаряжать опустевший магазин. Полуоглохшему Игорю даже показалось, что приличное число картечин таки достигли цели. Хорошее все же у него ружье, надо будет сказать потом, порадовать ученого…

Обитатели базы ни на призывы, ни на выстрелы не отвечали. Тишина.

Игорь решил, что пора бы разнообразить ситуацию, показав, что их тут — целый взвод. Теперь уже сам заорал:

— Лимит времени — пять минут! После этого начинаем поджигать!

Он проворно опустился на землю и взял в руки заряженную ракетницу. Ба-бах! Ракетница коротко рванула воздух. Заряд с шипением воткнулся в камни перед избой, разбрызгивая в стороны фонтаны раскаленной термитной начинки.

— Смотрите в оба, — громко прошептал он Попкову, — сейчас они, похоже, будут принимать решение.

И тут же решение оборонявшихся стало понятно. С обратной стороны балка грохнул выстрел крупного калибра из «бокфлинта» Константина. В ответ по окрестным скалам тут же раскатилось эхо от резкой трескотни уже знакомого Лапину АКСУ того «паразита в шапочке». Почти сразу грохнул еще один выстрел Кости. И еще один! Автомат замолчал… Зырянин, между тем, сажал руля за пулей, чередуя девятый нарезной с двенадцатым гладким, отчего у засевшей на базе пиратской агентуры неизбежно должно было сложиться неприятное впечатление, что и в тылу у них — не менее двух человек.

«Вот ведь сноровка! — восхищенно подумал Игорь. — Как только он с такой бешеной скоростью перезаряжает стволы?»

Стало понятно, что враг попытался «свалить огородами» через тыловую дверь, но Костя своими умелыми действиями эту дверь закрыл.

Теперь уже наступила очередь Игоря. Он не торопясь прицелился и принялся методично посылать из «Архара» пуля за пулей по верхним частям окон, попеременно с хорошими результатами разваливая стекла и откалывая куски оконных рам. Криптозоолог выстрелил еще пару раз, дозарядил до нормы и двинулся вперед. За время непрерывной стрельбы Лапина он должен был продвинуться к последнему валуну перед домом и засесть там, обеспечивая прикрытие напарнику. Все получилось удачно. Попков лег за каменюгой еще до того, как Игорь выпустил последнюю пулю этой огневой сессии… А для обеспечения должного и непрерывного психологического эффекта Лапин, прежде чем лезть за обоймой, еще раз выстрелил в сторону избы из ракетницы.

Он видел, как Геннадий Федорович, спешно пристраиваясь на новом месте, направил ствол на окна и дважды пальнул по супостату. Молодец! Только, пожалуй, слишком уж убойно бьет, еще изрешетит там всех раньше времени… Пора!

Глубоко вздохнув, Игорь подхватил карабин и рванул к валуну так, как не бегал никогда в жизни… Но ему казалось, что он медленно-медленно летит над землей, отчаянно ищет ее ногами и не находит! Валун не торопясь плыл навстречу. В опускающейся на берег темноте он видел все еще горящие глазницы пустых окон и, как ему показалось, разглядел даже летящие в них капельки картечи. Упав на землю рядом с Геннадием Федоровичем, он торопливо вскинул приклад к плечу, выискивая цели.

— Давай еще раз, — на одном дыхании выпалил он Попкову.

И тут произошло непредвиденное!

Он не успел договорить, как криптозоолог уже начал действовать. Но, вместо того, что бы в очередной раз крикнуть «последнее китайское предупреждение» из укрытия, Попков неожиданно встал в полный рост и, потрясая своим ружьем, громко заорал:

— Так вам, господа сволочи!

Игорь растерянно посмотрел на него, потом резко дернул за штанину вниз, продолжая следить за окнами. И не уследил. Из чуть приоткрытой двери базы полыхнуло пламя дешевого пороха, продолжающего гореть и после выхода пули Полева из ствола…

Он только увидел, как затылок Геннадия Федоровича словно треснул, расплескивая вокруг красное, и почувствовал, как брызги горячей крови, попавшие на глаза, начинают стекать к подбородку. Головы у Попкова теперь просто не было! Тело криптозоолога обмякло и кулем повалилось вниз. Потрясенный этим страшным зрелищем, Игорь Лапин на несколько мгновений застыл, а потом вскрикнул от отчаяния, когда невероятный ужас увиденного достиг его сознания.

И почти сразу адреналин, генератор свирепой боевой злости, влетел в его кровь с такой силой, что он даже не сообразил, как оказался возле двери! Понял только, что на ходу стрелял прямо через обшивку. Позади базы что-то громко треснуло, раздался выстрел. Свирепо рявкнул Ункас, влетающий в предбанник с тыла, а потом раздался и человеческий крик. Игорь был уже внутри базы, стоя перед входом в центральное помещение. Краем глаза он увидел, как Костя сноровисто пеленает по рукам и ногам поверженного на пол «автоматчика», перед которым стоит, нацелившись клыками на горло, почти озверевший пес…

В это момент пуля вошла в доску вблизи головы Лапина, заставив того сверхчеловеческим усилием вырваться из вязкой пелены этих кошмарных секунд и начать действовать осознанно. Быстрым прыжком он проник в комнату и покатился по полу в поисках надежного прикрытия. Он мало что мог увидеть: электрический свет до сих пор горел, но и дыма было очень много. А еще в комнате витал сладковатый металлический запах, и, вздохнув этот воздух всего пару раз, Игорь почувствовал, как напряжены его нервы.

Это был запах крови и страха — запах бойни.

Их было всего двое. Последний, тот самый, старший, разваливший своим выстрелом голову несчастному криптозоологу, лежал на полу и держался за предплечье окровавленной рукой. Ружье он перезарядить уже просто не успевал — ствол «Архара» смотрел ему в грудь. Понемногу глаза Лапина привыкли к полумраку. Он осторожно подшагнул к лежащему, огляделся по сторонам и поднял с пола пустую «вертикалку». Сбоку подошел запыхавшийся Костя и молча смотрел на бандита. Потом перевел взгляд на Игоря и, кивнув на улицу, коротко и мрачно бросил:

— Я уже видел…

Старший, глядя, как окровавленный Лапин, шатаясь, словно пьяный, отходит в сторону, заискивающе посмотрел на Костю, и даже нервно улыбнулся ему. Человек, который в него так долго стрелял, ушел к окну, а этот, сменивший его, был без крови на одежде и не таким страшным… Говорить бандит пока еще не мог.

Но Костя спокойно слегка надавил на спусковой крючок своего «бокфлинта», глядя прямо в глаза лежащего, и тот внезапно понял, что сейчас умрет. Он закричал, но Зырянин выстрелил, потом еще раз, после чего быстро переломил пустые стволы. Как на стенде.

В ушах звенело от грохота и всей дикости происходящего. Лапин бесстрастно подтащил к трупу пленного. Рычащий Ункас не отставал от добычи ни на шаг.

— Ладно тебе, Аника-воин, — беззлобно бросил Костя озверевшей собаке, — просидел весь бой в камнях, мна, герой…

Он присел на корточки, внимательно посмотрел в искаженное ужасом лицо «автоматчика».

— Ну че, Игорек, пытать скотину будем? Я так понимаю, нам сейчас свежий и подробный базар не помешает?

Лапин безразлично махнул головой:

— Давай. А ты умеешь?

— Не-а. Не доводилось как-то.

— Ну, вот и будем учиться, когда-то ведь надо начинать, — холодно сказал Игорь и тоже присел на корточки, вытаскивая свой «Полар» из ножен шейного подвеса.

— Вместо скальпеля, — пояснил он присутствующим.

И даже табуретку подтянул. Для удобства.

Глава 10 «Между берегом и боем»

«Агентство LDА Арктика»

«Тайные операции на севере»

«Перед самой войной, в августе 1940 года произошло беспрецедентное событие, когда СССР разрешил и даже помог осуществить проводку Северным морским путем немецкого торгового судна «Донау», в действительности — вспомогательного крейсера «Комет» нацистского флота. Командиром рейдера был капитан Роберт Эйссен, один из опытнейших гидрографов немцев. До территориальных вод СССР «Комет», по договоренности, что бы не вызывать международного резонанса, шел под видом советского парохода «Семен Дежнев», с соответствующей надписью на борту и флагом Страны Советов. Начальство Главсевморпути с благословения правительства угодило гитлеровцам на славу — обеспечило их лоциями и секретными картами советского сектора Арктики. Группа ледоколов «Ленин», «Иосиф Сталин» и «Лазарь Каганович», работая посменно, за 23 дня провели «Комет» до Новосибирских островов, откуда рейдер уже сам по чистой воде вышел к Берингову проливу… Правда, по слухам, параллельно рейдеру на всем протяжении шла советская подлодка типа «Щ» с приказом потопить рейдер с случае получения распоряжения сверху. Фашистский крейсер в сентябре 1940 года вышел в Тихий океан, где, по мнению американского адмирала В. Маршалла, добился исключительных успехов. За полтора года пиратской деятельности «Комет» потопил девять судов союзников общим тоннажем 65.000 тонн, захватил одно судно с грузом олова и каучука и разгромил центр по переработке фосфатов на острове Науру…».

____________________

NORD — кавалерия

Вот тебе и раз…

На островке с названием Северный уже не было и в помине никакой пеленгаторной станции! Вообще ничего и никого не было. Лишь следы сапог в избытке да залежи стреляных гильз у самой воды. Убедившись, что на борт погрузились все, Дамир Ахниев, пилот вертолета Ми-2, бережно тронул ручку «шаг-газ», отрывая машину от каменистой поверхности островка. Чуть приподнял, наклонил вперед, увеличивая скорость, и повел машину с присущим многим северным пилотам небрежным лихачеством «профи», как бы рисуясь перед отсутствующими на земле зрителями.

Командиром группы спецназа «Северных егерей», прибывших согласно обещанию Андрея на подмогу Лапину, был молодой мужчина в звании лейтенанта, высокий, жилистый и резкий в движениях. Поглядывая то в иллюминатор, то на подчиненных, он крутил в руках зеленую гильзу, одну из подобранных на берегу.

— А ведь Дейчук прав, совсем недавно эта пальба была, — еще раз понюхав ее, утвердился он в окончательном мнении, — гильзы еще дождем не помыло.

— Опыт, товарищ лейтенант, — незамедлительно ответил упомянутый боец.

— Скромней Дейчук, скромней…

Пилот обернулся из кабины назад и коротко бросил:

— Подлетаем, парни.

— Всем готовность! — отозвался командир спецназовцев.

Подчиненные бодро зашевелились, подтягивая ремни и поправляя снаряжение. Опять залязгали затворы автоматов. Машина быстро, но осторожно садилась на остров Восточный группы островов Гейберга, на пляж, неподалеку от здания. Лейтенант еще раз проверил расстановку, не удержался и напомнил:

— Сразу после выброски — рассыпались! Первая пара вперед, к станции. Второй — обеспечить прикрытие и наблюдение.

Так все и получилось. Бойцы, пригибаясь под продолжающим молотить воздух винтом, моментально разлетелись от вертолета, упали на камни, и, поводя напряженными стволами, блокировали возможные огневые точки, прикрывая товарищей. Первая пара лихо махнула в избу, после чего старший почти сразу же вышел наружу и махнул автоматом остальным — все спокойно. Но лейтенанту и это не понравилось. Идя навстречу бойцам, он еще издалека крикнул:

— Ну, что там, Дейчук?

Удивительно легко передвигающийся под грузом амуниции боец растерянно сказал:

— Товарищ лейтенант, там пусто!

— Где он?! — отрывисто рявкнул лейтенант.

Отступив на шаг назад, боец только развел руками. «Неужели мы и здесь опоздали?» — эта мысль разозлила офицера. Матерясь, командир сам вбежал в здание. Через несколько секунд после подсказки подчиненного, уже осмотревшего помещение, он жадно читал записку, оставленную Лапиным на столе.

— Тут кот хозяйский сидит…

— Что сидит? — не отрывая взгляда от бумаги, бросил в сторону лейтенант.

— Котяра, говорю, в углу сидит, здоровенный, что твоя тигра. Шипит зараза, страшно в руки взять!

— А… Это знаменитый кот, его все Путораны знают. Кота не трогать. Он в таких переделках побывал, которых вы еще и не видели. Ты, Дейчук, это… — и неожиданно добавил совсем по-домашнему, — В общем, пожрать-ка ему что-нибудь оставь, Саша.

Распоряжения, которые получил лейтенант, были четкими. Первым делом нужно было оценить оперативную обстановку, взять под охрану радиста и станцию. После этого сесть в засаду, приехавших взять (аккуратно, желательно без повреждений) упаковать и доставить в штаб для их дальнейшей тепловой обработки. При изменении обстановки действовать по ситуации. Ситуация изменилась… Радиста не было, шпионы были и сплыли, свое оборудование увезли. И, судя по записке, этот парень сел им на хвост.

Пока спецназер вскрывал большим ножом фирмы SOG маленькую банку тушенки из своего боевого рациона, командир егерей разглядывал пометки на карте побережья Таймыра, висящую на стене. Удовлетворенно крякнул, скомандовал:

— Все на борт! Бегом!

И, выскочив из дверей, на бегу помахал над головой рукой размашистым круговым движением, показывая Ахниеву, что они опять летят… На Таймыр.

Территория поединка

Барометр падал. С самого раннего утра жара над Диезом стояла просто невыносимая. Сержант попробовал ходить в легкой рубашке, но, постоянно раздражаясь из-за капель пота стекающих на шею, не выдержал и предпочел одежде тень деревьев на голом теле.

Ближе к полудню все изменилось.

Для северян, и для норильчан, в частности, традиционно воспринимающих большинство времен года, как разные режимы работы какого-то вселенского холодильника, сами слова «субтропики» и «тропики» напрямую ассоциируются с огромным оазисом и вечным летом. Этот миф, рожденный в недрах киностудий и туристических фирм очень стоек. В реальности все выглядит по-другому. Создатель, что бы не баловать население планеты, сделал так, что по-настоящему хорошая погода из числа «райских» — дефицит для всех.

Сначала теплый душистый ветерок, летящий из глубины острова, скользнул между кокосовых пальм, и тут же нежно зашевелились огромные листья. Заволновались олуши и семья фрегатов в лагуне. Небо, хоть и обрело неприятный свинцовый цвет, но все так же посылало на землю давящий жар. И только потом небо покрылось темными тяжелыми тучами. Обычная тропическая гроза очищающим водопадом начала рваться над островом с продолжительностью минут в пятнадцать, и с перерывом в пять. Постепенно ярость южной природы стихала, морская гладь все чаще стала покрываться причудливыми золотистыми пятнами просветов в кучевых облаках.

И нахлынули запахи из детства. Запахи-мечты далеких островов, восстающие из книжных страниц самых первых наших приключенческих книг. Напрочь перебивающие душные ароматы коммунальных квартир и тесных «хрущевок», уводящие мальчишек в мир путешествий и открытий, они и делают из нас непосед и искателей…

Изнуряющая жара окончательно спала и они опять оделись в легкие рубашки. Потом спокойно искупались под этим необычным, свинцово-золотистым, каким-то тревожным небом… Горизонт был совершенно пустынным. Над пальмовыми рощами даже олуши не летали. Уютный островок, на котором они уже обжились, казался вымершим.

В поздних воспоминаниях Сержант уже и сам не мог определиться, в какой момент он ощутил смутное беспокойство. Тишина царила над островом еще с час, а закончилась, когда появившаяся под океаном черная дрожащая точка, постепенно увеличиваясь в размерах, стала приближаться к острову, пока не обернулась маленьким самолетом. Примерно таким же, на каком Майер и попал сюда.

Можно было почти не сомневаться, что самолет летел прямо к ним.

Тогда Сержант подумал, что это, скорее всего, и есть часть «грандиозной спасательной операции», предпринятой заботливыми местными властями в их честь — облет островов с целью поиска претерпевающих. То самое, о чем говорили пилоты Ан-24. Впрочем, почему именно они должны быть исключительными объектами этого действа? Мало ли кто еще из бедолаг мог потеряться в этих бескрайних архипелагах? Туристический интернационал такого масштаба в этих краях неизбежно несет потери в лице попавших в неплановый экстрим…

Наверняка крепко потрепанный недавней грозой, самолет, зайдя с восхода, неспешно сделал два круга над островом, приветливо покачивая крыльями, но как-то устало, без энтузиазма… На последнем круге он пролетел достаточно низко, что бы Сергей смог увидеть улыбающееся лицо летчика.

— Это частная «Чессна», Серж, — тихо раздалось за его спиной, — там человека три, не больше. У моего друга была точно такая.

Виктория громко вздохнула, увидев, что машина вновь стала удаляться от острова. Майер озадаченно оглянулся на нее, но та только пожала плечами, когда винтокрылая машина стала удаляться от острова. Однако летчик и не думал никуда улетать. Развернувшись над океаном, он начал пологий спуск в лагуну, целясь прямо на берег перед ними.

— Надеюсь, что все будет хорошо… — задумчиво сказала девушка.

Еще мгновение, и это маленькое воздушное судно белого цвета с красными полосками по бортам опустилось на поплавки, сразу же подняв за собой тучу белых брызг и, оставляя за собой два пенных надреза, бодро покатило к берегу.

— Ну и как ты думаешь, Вика, куда мы там влезем, если что? У меня же одного только снаряжения наберется на полтора таких аэроплана, — недовольно проворчал Сержант, оглядываясь к подруге.

Но ее не было.

Он стремительно крутанулся, оглядывая берег, но Виктории нигде не увидел. «Что за чертовщина? — промелькнуло в голове. — Что это за маневры?»

Грохот винта уже утихал, и на берег поочередно спрыгнули три человека.

С этого момента Сержант был готов провалиться под землю, поняв, как жестоко он влип!

Ведь он почувствовал что-то неладное! Ведь насторожился! Что с ним произошло… Видать, вся эта паскудная пастораль последнего времени, как мягким наркотиком, промыла его перегретые мозги ровно настолько, что бы инстинкт самосохранения смыло напрочь волнами привычной островного кайфа.

Впереди бодро вышагивали по песку те самые бандюганы-«чегеварцы» с островка, на который они на приземлялись «Бич-Бонанзе» со стариной Нельсоном. На этот раз никаких признаков благодушия, хоть частичного, на их латиносовских рожах, увы, как не бывало. Такое грустное впечатление надежно подкрепляли имеющиеся у агрессоров стволы — старый добрый «калаш» у одного и блестящий револьвер «Кольт-Питон» у другого.

Но, как оказалось, и этого было мало Судьбе, что бы поставить беглецов на место…

Последним на берег неспешно опустился… Семен!

Тот самый китайско-вьетнамский татарин, многоопытный гид по Камрани, окрестностям и вообще всей ЮВА, благодаря которому Сергей Майер изрядно продвинулся в особенностях местных реалий, вальяжно шел по песочку. Все тот же неоспоримый шарм загорелого крепыша в дорогой тропической «двойке».

Не может этого быть…

Сержант не шевелился. Дорого бы он дал, чтобы перевести часы назад. Не увязался у него такой мирный самолетик с возможным содержимым его салона, не увязался… Теперь и кол на голове не потешешь, попали.

— Надеюсь, дергаться не будешь, кунак, — улыбнулся Семен, подходя чуть ближе.

Округлое скуластое лицо со спокойными умными глазами, уверенный взгляд специалиста по криминальной тактике. Нечего ловить… Тем более, когда два нехилых ствола смотрят тебе прямо в живот.

Майер сразу поднял рубашку и повернулся правым боком, демонстрируя, что оружия на нем нет, буркнул:

— Не буду, — и не удержался, — ну ты и сволочь…

Семен лишь усмехнулся.

— Это лирика, доктор, лирика…

Он медленно обошел вокруг пленника. За время этого маневра его нукеры грамотно перемещались, стараясь не выпустить Сергея из перекрестья прицельных линий.

Удовлетворившись осмотром, Семен сокрушенно сказал:

— Я же ясно тебя предупреждал, Сережа, что все будет «в елочку», если ты сам приключений на свою задницу не найдешь. Говорил? Говорил. Прямо в лоб тебе «сажал», — не лезь, куда не просят, не те это места… Ну и что тебе не купалось, не нырялось?

Сержант угрюмо молчал.

Неподалеку от них пилот «Чессны» вышел на берег из зарослей и громко крикнул, показывая своему шефу гранатомет, найденный там, где было организовано «пляжное пристанище».

Напряженно думая, Майер оценивал свои шансы. Очень кислые! Нукеры глаз не сводят, да и сам Сеня выглядел человеком, всегда готовым к драке, по крайней мере, в голосе показывал… Взять в заложники? На такой короткой дистанции за чужим телом не спрячешься от двоих сразу — зайдут сбоку, прострелят ногу, и раунд закончен досрочно.

Если удобный момент и будет, то не сейчас и не здесь.

— Ты, Сережа, даже не представляешь, сколько хлопот уважаемым людям доставил, посетив Танга-Кэй. Они из-за твоих глупых действий, можно сказать, теперь спокойно спать не могут.

Небрежно тронув ногой гранатомет, брошенный к его ногам пилотом, он сумрачно посмотрел на пленника:

— Ладно, это все потом… Сейчас нам надо на твой арсенал посмотреть. Где нашел базуку? Или вы ее заранее сюда переправили? Покажешь миром, или как?

— Покажу, — пожал плечами Мейер, — там, возле ВПП изба какая-то…

— Ну, что же, пошли.

Конвойная процессия двинулась в путь.

Выйдя к взлетно-посадочной полосе, охранники сразу насторожились и пошли сторожко, по волчьему, внимательно всматриваясь в «зеленку». У хибары они остановились. Один из «чегеварцев» скрылся за углом, выискивая дверь. Через какое-то время он вышел, поставил перед Семеном продавленный плетеный стульчик, бросил к ногам шефа пару тряпок, после чего долго докладывал ему то ли на испанском, то ли на португальском. Сеня кивал головой, внимательно поглядывая то на избу, то в сторону Сергея.

— Давай теперь о главном. Почему не удрали?

— Персональный лайнер не пришел, — огрызнулся Сержант, даже не собираясь скрывать переполнявшую его злость. — Заминка вышла.

— Не хохми. Подумай о перспективе.

Сержант ничего не ответил. Подумал, подумал уже…

— Честно говоря, Серега, я бы на твоем месте сразу раскололся до жопы. Никаких идеологических соображений у тебя нет и быть не может. Бизнеса у тебя в этом деле не прослеживается, а патриотизм здесь не при чем, на твою милую родину никто не напал. Как думаешь?

— Я плохо понимаю, в чем я должен колоться, — нехотя выдавил он, — ну, видели мы что-то, причем чисто случайно…

— «Чисто случайно», — неожиданно зло передразнил его Сеня, ощерившись белыми зубами, — случайно, это если бы ты на пляже Виктории или Кота-Кинабалу серебряный доллар отыскал! А тут никаких случайностей быть не может… И, знаешь, лучше не возражай мне! — выпалил он, будто прочитав мысль Сергей. — У меня есть острое желание прострелить тебе что-нибудь.

Глядя на него, Сержант сразу поверил и промолчал. Уже было понятно, что убивать его, по крайне мере, сразу, никто не собирается, им пока информация нужна. А что он может им сообщить, кроме идиотской правды?

— Давай лучше начнем разговор по существу, — предложил шеф, медленно успокаиваясь.

— Соберись с мыслями и доложи коротко и ясно, чей ты человечек, кем направлен сюда, какая служба или структура в деле. Какова конечная и промежуточные цели. Давай, вываливай, не стесняйся.

После чего он достал из кармана тонкий платок и бережно вытер вспотевшие руки.

— Я, при всем желании, не могу вывалить больше, чем знаю, — устало начал Майер, — потому что ни к какой разведке не отношусь, как и к бандитским или финансовым сообществам. Я действительно турист, в некотором роде…

Договорить он не успел, сваленный на землю мощнейшим ударом справа. Вот, черт! У этого латиноса лапа, как кувалда! Поднявшись на колено, он осторожно дотронулся до скулы — саднило зверски.

— Ты понял все? — ласково спросил Семен.

Первый страх уже прошел, и сейчас Сержантом овладело предбоевое безразличие.

— Да с чего это вы, хлопцы, взяли, что я шпион? — он даже засмеялся через боль. — Вы что, на самом деле думаете, что серьезная российская или таймырская структура будет засылать сюда одиночку без надежной покрышки и нормальной связи? Если так, ты вы даже не круглые дураки, а овальные идиоты!

Он хотел добавить ещё пару «ласковых», но пока сдержался. «Чегеварец» опять дернулся было к нему, но был остановлен, так сказать, уже в полете своим строгим командиром:

— Basta, Paulo… — бросил тот, после чего опять повернулся к Сержанту, — значит, придется задать тебе эти вопросы в более специализированном месте и более крутыми в пыточном деле специалистами… Конкретно задавать! Прессанем тебя, дурака, по полной. Филиппинцы — большие мастера в этой области, да и у китайцев всегда есть, чем порадовать испытуемого.

— Бесполезно все это, Сеня. Или «Се-Мин», или кто ты там есть на самом деле… Заставить меня говорить, конечно, можно. Но это будет лишь тем, что вы и навязали мне в вопросах, — ухмыльнулся Сергей. — Ты этого хочешь?

Семен качнул головой, искренне удивившись.

— Нам сейчас все пригодится, любезный, вся информация… Как на место базирования вышел, как и с кем ты поддерживал связь, кому доложить успел.

Майер, конечно, и не собирался докладывать о том, что после долгого разговора с Игорем Лапиным картину происходящего он понимал неплохо. Что он знает и про наглый грабеж «Хараелаха», и про ключевую роль подлодки, и про характер похищенного груза. Про начало обширной контрпиратской операции.

— Да ни с кем я на связь не вышел! — зло выкрикнул Сержант, — рация на катере еле пашет, антенна ни к черту! Ближайшую тарабарщину в эфире послушал, да и все результаты, хочешь, верь, хочешь, нет.

Вроде бы, правдоподобно получилось.

— Итак, — оценив ситуацию, принял решение Семен, — нечего терять время на описание тебе твоего будущего, ты и сам вскоре все поймешь и оценишь.

Он помолчал, что-то взвешивая, и спросил уже о другом:

— А девка твоя куда отлучилась?

— Сам не знаю, спряталась где-то. Умнее меня оказалась, — мрачно усмехнулся Сергей, ответив на этот раз совершенно искренне.

— Мы поищем, нам не в лом, — совсем уже мирно сказал Сеня, усаживаясь на стул.

— А она-то вам на что? Боитесь внезапного женского нападения? — язвительно бросил Сержант.

Лицо Семена сразу стало по нехорошему серьезным.

— Нежелательный свидетель, да и только. Банально замочим, чисто для разрядки напряженности. Разовый товар, очередная дура-баба, как на бывшей родине говорят. Мы с тобой немного тут посидим, побазарим за жизнь, подождем моих ребят, а потом — на борт, и в путь-дорогу, пора тебе знакомиться с местными зинданами

Он хитро посмотрел на Майера и перехватил его мысль:

— Конечно, свяжут!

Глянув на море, в сторону самолета, Сержант в ответ только сплюнул на землю.

Но потом он еще раз посмотрел на горизонт, теперь уже более осторожно. Так и есть, он не ошибся!

С севера, еще довольно далеко, у самого горизонта в мареве восходящих потоков колебалась черная точка приближающегося корабля. Звука не было слышно, но судно шло очень правильным курсом, обнадеживающим. Надо решаться…

— Семен, вот если без бандитских базаров… Скажи честно, зачем ты в это дело влез? Ну, просто интересно, — спокойно спросил Сержант.

— Хочешь наивняк разыграть? — поинтересовался шеф. — Впрочем… Знаешь, я и сам думаю, что ты тут не при делах. Но это я. Остальных руководителей Синдиката, не знакомых с разгильдяйской русской душой, в этом мне не убедить, уж не обессудь…

— И все же?

— Ладно, может, такой разговор поможет…

Семен немного помолчал, словно что-то вспоминая, удивленно пожал плечами и начал:

— Все проще пареной репы. На суше честному гангстеру уже ловить нечего. Ты, вроде бы, человек умный, так что, обрати внимание, что никаких организованных сообществ рыцарей с большой дороги отныне уже не существует. Если, конечно, не брать во внимание полные анахронизмы вроде «Коза Ностры» или «триад», которые уже больше общенациональные реликвии, чем реальная сила… А все почему? Да только потому, что банковские синдикаты и промышленные группы оказались, в который раз, посильней. У их боссов есть вышколенные боевики в службах безопасности, паутина связей, взрослые деньги и, что главное, развитая собственная инфраструктура — транспорт всех видов, места базирования и даже собственные трассы. Как честному бандиту противостоять всему этому, если уже на каждом километре стоит полицай или гаишник? Все это, конечно, покупается, но на этом же и теряется время, а, следовательно, и оперативность, снижается скорость операции.

По мере того, как все более проявлялась рисуемая им картина, лицо у Сени все больше становилось похоже на лицо нормального, прагматичного и умного человека, такого душки-политика из телешоу, с увлечением рассуждающего о перспективах мирного и полезного всем людям планеты бизнеса…

— Так что, Сережа, равноправно щипать таких монстров можно только обладая примерно равными силами, а, главное, возможностями — то есть, надо лезть в экономику, что ныне совершенно нереально, не пустят. Мелкие и средние фирмы, спросишь? Так они тоже включены, так или иначе, в более мощные структуры — договорами, сервисом, крошками бюджетной распиловки. Добавь сюда еще «новых бандитов» в погонах, для полноты картины, и ты увидишь сам, что поле заминировано начисто. Системным людям другого мышления там делать нечего.

— Зато на водном пространстве…

— Открываются исключительно широкие возможности! — Сеня подхватил сразу, охотно продолжая философствовать. — В океане легко содержать инфраструктуру — все очень мобильно и вариативно. И никаких тебе КПП, блокпостов, постов ГАИ и прочей стационарной нечисти. С другой стороны, именно сейчас корпорации прямо таки заболели гигантоманией и проблемой скоростной перекачки материальных ресурсов из одного «медвежьего угла» глобуса в другой. Мимо нас им не пройти, поверь специалисту. Ни флот не спасет, ни спутники. Потому что дело это, как ни странно, новое! Вроде бы, повтор старых подвигов наших учителей, типа Моргана и Флинта, но… на принципиально другом уровне.

— Вот и появляются подводные лодки-каперы. — подсказал Сержант, стараясь тянуть время.

— Конечно! Но если раньше уплывали после операции вдаль, то сейчас — вглубь.

— Думаешь, управы не найдут?

— Найдут, — преспокойно ответил Сеня. — Только и мы к тому времени что-нибудь новое придумаем… Да и найти реальный ответ не так-то быстро и просто — даже потенциальные военные противники проблему обнаружения чужих ПЛ пока так и не решили, а, согласись, бабла вкачано в НИОКР-ы по этой теме было немеряно.

— Ну а сбыт хапнутого? Транснациональные корпорации очень жестко, как мне кажется…

— Слушай, не смеши… Какие ТНК? Ты себе хоть примерно представляешь себе количество задействованного при выпуске «мировой валовой контрафактной продукции» населения? А ее объемы? Вот ты, лично, за сколько баксов DVD покупаешь? То-то… Весь мир уже давно живет на контрафакте, а китайская экономика вообще на этом и базируется, — терпеливо объяснял Семен. — Да и вообще, весь этот юго-восточный муравейник занимается глобальной подделкой, в той или иной степени. Или сверхлимитным выпуском. Так что, только свистни! Сами выгрузят, подметут и пол помоют. Многие нам помогают…

Явно что-то придумав, он внезапно встал со стула.

— Знаешь, что? У тебя есть шанс. Попробую отмазать. Хваткие да извертливые личности мне и самому нужны. Тему ты понял, опыт, я вижу, уже появился. Начнешь с малого, а там посмотрим. Глядишь, потом тебя обратно на север отправим, там работы много. Хоть и тоска на том полуострове зеленая, помню по Норильску, довелось побывать… Как тебе такое предложение?

— Предлагаешь, значит, ссучиться?

Сеня аж обиделся. Как-то по-детски, чуть ли не губу надул. И манеру разговора сменил.

— Ты фильтруй базары, лепила… Ссученные те, кто от нас уходят. Недалеко, правда.

— Время дашь? — спросил Майер якобы с некоторой задумчивостью.

— Дам. Все время полета до базы — твое.

Майер только кивнул, показывая, что принял к сведению. Сейчас Сержант старательно делал вид, что размышляет о перспективах столь резкого изменения образа и способа жизни. И сам внутренне усмехнулся этим «перспективам», капитан Блад, мля…

Наступило несколько тягостное молчание. Уже не глядя на пленника, Семен что-то сообщал своим головорезам. Один из них уточнил, показывая в сторону зарослей, и Майер понял, что сейчас они, скорее всего, обмотают его прочными витками и отправятся искать Викторию. Могут и найти, опытные ребятки.

Тем временем один из подручных перекинул «калаш» за спину и вытащил из кармана жилета тонкий капроновый шнур, будущие сержантовы путы.

Тогда Майер, решив, что нужный момент настал, резким ударом ноги влепил ближнему по руке с револьвером, хоть и не кроссовки на ногах были, а дурацкие пляжные шлепанцы… Оружие блеснуло и улетело в желтую сухую траву. И тут же оба, проревев какой-то, смутно узнаваемый революционный клич, бросились на него. Правда, тот, у которого Сержант удачно выбил револьвер, на секунду оглянулся в поисках, но, видно решив, что еще успеется, начал атаку с голыми руками.

Сержант бросился бежать, но увидел окно избы и тут же упал.

Может быть, это падение отчасти спасло его от тяжких увечий. Потому что в ту же секунду со стороны хибары, пролетая прямо над его головой, из темного провала окна оглушительно звонко выпорхнула короткая очередь из пистолета-пулемета. И почти сразу — еще одна, еще короче. После такого грохота миллисекунды тишины показались ему вечностью. Вроде, и не было ничего… На самом деле, последствия столь неожиданного для всех сторон «брифинга на поляне» короткого огневого воздействия оказались весьма существенными!

Автоматчик повалился сразу, даже не успев изготовиться, похоже, большая часть пуль первой серии его нашла. Вторая очередь зацепила Семена, тоже стоящего так, что Майер не перекрывал стрелку директрису. Шеф упал, схватившись за ногу, после чего, еще не осознав всю силу боли, попытался доползти до серебристого «кольта».

Все это Сержант осознал уже позже, а пока он крепко вжался в землю под горячим градом пуль. Но он все-таки старался смотреть на противников, однако лучше всего, почему-то, видел пятно уже никому не нужной ярко-оранжевой веревки, лежащей на зеленом… И показалось тут Сергею, что это — и есть разновидность той самой «ниточки», на которой висит порой жизнь человеческая.

Стрельба стихла, он оглянулся назад и увидел, как Ви спешно меняет позицию у окна и что-то кричит ему во весь голос. Зачем-то еще раз коротко выстрелила и сразу махнула ему рукой, мол, поднимайся! Он оглянулся и увидел, что вместе с ним с земли вскакивает и оставшийся в строю «чегеварец» — живой и невредимый. В него Виктория стрелять не могла, поскольку этот черт сразу понял, где тут самое безопасное место. Практически прижался к Сергею. Сейчас он поднимался, держа в правой руке нож.

Ох, недобрый клинок держал в руке этот неповрежденный бандюган в обрезанных потертых джинсах, ох, недобрый… Среднего размера, под американский легендарный «боуи», нож был, похоже, иберийского производства, то ли «Nieto», то ли «Muela». Он держал его прямым хватом и медленно перемещался вбок, прячась за Сержантом от «видов из окна».

Сергей сделал шаг назад и левой рукой потянулся к поясу, одновременно открывая «липу» чехла и извлекая наружу «серенгети». Тут же переложил нож в правую руку, освобождая и фиксируя клинок.

Нападающий удивился преизрядно, даже рот открыл! Ведь этот подлый русский сам рубашку на глазах у всех задирал, телеса им демонстрировал!

Как обычно, исправно сработал старый штамп — нож чаще висит справа или чуть позади, а размещение его по левую сторону — большая редкость. Кроме того, сам чехол крепился к ремню горизонтально, снижая собственную заметность, но существенно повышая скорость извлечения ножа. Для этой же цели Майер, в свое время, заменил штатный чехол из кордуры, цепляющий нож на «выходе» внутренним буртиком, на кожаный…

В жизни, пусть даже экстремальной, симметричные ножевые поединки — большая редкость. Обычно, если один вооружен ножом, то другой участник стычки либо не готов в принципе, либо, в лучшем случае, вооружен подручным средством — от поднятой палки до обрезка трубы.

Сержанту в этом плане «везло». Это была уже четвертая в его бурной жизни схватка, исход которой предстояло определить именно симметричной дракой на ножах. От былых поединков у него на теле остались печальные пометки — два коротких пореза на предплечьях… Более длинный и глубокий — на левом боку.

Снова проревела короткая очередь, и сейчас Сергей уже понял, что Ви таким методом просто не дает Семену добраться до оружия. Пока не дает… Но и сама выбраться не может! За то короткое время, что понадобится ее на выход через заднюю дверь хибары на оперативный простор, Семен совершенно точно доберется до «кольта».

Совершенно дурацкое status quo!

Пользуюсь моментом, Майер совершил сделал очень важный ход.

Якобы перекладывая нож в левую руку, он предварительно сделал пару переводов (картинно, с эффектным мельканием клинка, что бы отвлечь внимание противника от главного) и быстро выщелкнул кистью накладной ножичек — «керамбит». После этих эволюций «серенгети» действительно переместился, но теперь, совершенно незаметно для глаз латиноса, пристально следящих за серым ножом в правой руке Сержанта, якобы пустой, оказался опасный сюрприз…

Обоюдные ножевые схватки вообще-то очень скоротечны, если, конечно, рядом с бойцами нет голливудского режиссера и зрелищной сверхзадачи… А остаться без серьезных травм и порезов очень проблематично даже победившему. Еще одна особенность ножевого поединка — при прочих равных некоторое преимущество все же получает обороняющийся. Похоже, ушлый латиноамериканец и сам все это прекрасно понимал, но у него просто не было другого выхода, как атаковать первому.

Ведь Сержант, рано или поздно, вполне сможет занять позицию, открывающую сектор обстрела настолько уверенно, что его напарница откроет огонь на поражение — и все! Пуля, знамо дело, дура, но с дурами не спорят. Уверенность бандиту придавал и тот факт, что его-то клинок смотрелся повнушительней! И Сержант это признавал. Да и держал его противник грамотно, по-филиппински, чуть расслабленной кистью — готов хлестко пластать.

Бандит резко шагнул назад, показывая ложный маневр, и сразу же пошел вперед, длинной горизонтальной восьмеркой рассекая перед собой воздух, вдруг сразу зацепит!

Но Сергей сразу понял его маневр и уклонился легко, чуть отступив.

Все остальное действительно произошло в считанные секунды…

Еще раз прокрутив «восьмерку», бандит не успокоился, и очень резко и проворно добавил левой ногой, стараясь перевести внимание обороняющегося. Откуда же ему было знать, что Сержант не просто попытается блокировать удар, но сделает это с «перчиком»?

Удерживая короткую пластину керамбита обратным хватом, Сергей принял ногу прямо на «коготь» и вместо относительно безобидного блока, на который, максимум, рассчитывал пират, вышла жестокая встреча пусть тренированной, но все-таки, по-живому нежной, супротив каленого металла, голени с острейшим зазубренным клинком.

— На, с-сука! — выдохнул он.

Боец, надо признать, оказался молодцом! Он не завыл на всю акваторию раненой белугой, хотя от жуткой боли в надкостнице рожа стремительно побледнела. Громко зашипев, он, машинально отбивая удар, резко махнул клинком в сторону поврежденной ноги и чуть замер, согнувшись влево и вниз, при этом изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Сейчас выпрямится и атакует снизу широким махом, понял Сержант!

И он не дал ему этого сделать. Резко махнув правой так, что бы клинок «серенгети» бросился в глаза противнику, он левой же рукой навсегда воткнул керамбит в опущенную руку с ножом, тут же схватил ее и потянул ниже и от себя. Латинос не мог полноценно опираться на подгибающуюся от боли конечность, а захват Сержанта буквально закручивал его вокруг оси. Тот же, стараясь из последних сил контролировать эту жилистую, отчаянно рвущуюся на свободу руку с жутким ножом, подшагнул к пирату сбоку и нанес удар.

Тяжелый цельнометаллический «серенгети» вошел в шею легко, сразу перерезав ее наполовину. Кровь вместе с воздухом рванулась на свободу, и Майер почувствовал, как горячо стало от этого потока его руке, все еще продолжающей судорожно сжимать запястье уже оседающего на землю латиноамериканца. Умирающий еще смог схватиться правой рукой за «серенгети», который Майер выпустил из рук, не имея никаких сил на продолжение.

Но это уже ничего не меняло…

Только сейчас он смог отвлечь часть своего внимания на Семена, так и лежащего на земле с красным растекающимся пятном вокруг ноги. Глаза, расширенные от ужаса этого гладиаторского поединка ясно говорили о том, что этот на арену уже не хочет. И к револьверу больше не ползет!

— Боже, Серж, ты в порядке?! Не ранен?

Виктория стояла сбоку, держа ствол в направлении последнего живого флибустьера.

Майер лишь смог только промычать что-то не понятное в ответ, еще не успев отойти от опьянения адреналином. Медленно содрал с себя рубашку и принялся вытирать кровь с руки. Оглядел конечности — вроде бы все цело. Потом вытащил из мишени свой верный нож, кое-как протер и его.

— Как будто в порядке… — кивнул он и сморщился, вот ведь напасть, хрип, а не голос! Все в горле пересохло, и он буквально умирал от жажды.

Семен будто прикипел глазами к стволу в руках Ви. Наконец, он решился на короткое движение, но был остановлен резкой фразой шотландки:

— Даже не думай!

С удивлением Сержант посмотрел на нее, — надо же! Оказывается, не только в фильмах так говорят!

— Пойдем, дорогая моя напарница, к берегу, я пить хочу смертельно.

— Момент, — коротко попросила Ви.

Она нагнулась и подняла с земли тот самый капроновый шнур-символ. Молча подошла к Сене, и тот смиренно протянул ей руки. После столь эффектной демонстрации ее тактической и огневой подготовки усталый Майер даже не удивился, как сноровисто его подруга пеленает главаря. Быстро закончив, она обернулась к Сержанту.

— Ты же доктор, Серж, посмотри его ногу, насколько серьезно такое ранение?

Безуспешно попытавшись увлажнить рот слюной, Сергей сдался, присел на корточки возле связанного. Вот не до него сейчас! Тащить к берегу, да и все! Он и так знал, что ничего смертельного у данного больного нет, еще в самом начале заварухи профессионально отметив это, автоматически… Но постепенно к Майеру приходило понимание важности факта пленения одной из пиратских шишек. Он задрал на окровавленной ноге когда-то бежевую штанину, протер остатками рубашки и эту кровь, внимательно осмотрел, после чего отмахнул ножом кусок веревки и перетянул повыше раны.

— Целый, мазафака… Разве что скользом кость задело. Ничего ему не сделается, выходим эту гидру, — нехотя признал он свои обязанности.

— Тогда потащили добычу, — уже почти весело предложила шотландка и добавила ласково, — как придем, я тебе сразу же кофе сделаю, мой рыцарь.

Сержант только буркнул в ответ, но тоже улыбнулся. Польстило… Отчего бы и не рыцарь? Мы такие! Познай, мля, удаль Добрыни, нечисть заречная…

И они, шатаясь на склоне, побрели к близкому берегу, с двух сторон поддерживая свою ценную добычу. Ветерок утих совершенно, сердце уже успокоилось, дышать стало легче. «Только в ушах что-то сильно шумит, — подумал он, спускаясь к песчаной полосе, — давление скакнуло, что ли?»

Сергей наконец-то вспомнил, посмотрел на море и уже вслух сказал:

— Вот трахома! Не-е… С давлением у меня все в порядке, — и он, дождавшись, пока Виктория оправит рубашку и выпрямится, показал ей на рифы.

— Что это? — вскрикнула она.

Разбивая взгляд изломанными пятнами камуфляжа, с моря к рифу медленно подкатывало чудовищного вида военное судно под андреевским стягом. Боевой катамаран вблизи еще больше был похож на серый угловатый айсберг. Достаточно низко сидящий, ощерившийся во все стороны трубами пусковых ракетных установок и орудийных башен корабль-убийца. Перед белым пунктиром пенной рифовой полосы корабль почти остановился, странно покачался, как будто принюхиваясь, а потом… Взревели двигатели, выходя на полную мощность, и тяжелое судно совершенно неожиданно и почти мгновенно вылезло из воды метра на два! Поднявшись, боевой катамаран «Кунашир» легко прошел рифовый проход и бодро вкатился тихую лагуну острова Диез.

Все. Сцена «Входит Дракон» закончена.

— Это было… си-ильно, — прошептал Сергей.

— А что это за второй флаг, Серж, что чуть ниже, — прижимаясь к его плечу, спросила Ви, рассматривая морское чудовище во все глаза.

— Республика Таймыр, родная. Часть Российской Федерации, — пояснил он, помолчал, и крикнул уже во все горло, — гости с Севера приехали!

От катамарана уже отчалили две надувные лодки с подвесными моторами, набитые угрюмыми парнями в камуфляже, и на полных парах полетели к берегу. Бойцы, находившиеся на носу буквально легли на кевлар покрытия, выставив вперед стволы пулеметов, готовясь по первому признаку подавить возможные огневые точки. На бортах наоборот, десант сидел так, что бы моментально спрыгнуть на песок и разлететься веером.

Когда тяжело груженые лодки лихо выскочили на пляж, все еще ошалелый Майер совершенно не к месту подумал, какое же прочное днище у этих посудин! Все лучшее им, воякам, достается…

Раздались крики-команды, пошла корректировка действий десанта матерными словами командиров. Ах, как чудесно звучит милая упругая речь!

Бойцы бросились к пленному, двое побежали выше, двое пошли в стороны.

Навстречу вышагивал Донцов с таким необычным лицом, что Сержант даже испугался за него. Загара нет, ни пигмента! Бледный, как смерть, да и похудел прилично. Отвык уже Серега от таких северных рож… Они молча обнялись.

— Жив, бродяга?

— С трудом.

В это время к слабому гулу «Кунашира», работающего на самых малых оборотах, добавился еще один техногенный звук, звонкий и вызывающий.

В другом конце лагуны спешно разворачивалась «Чессна».

Пилот, так долго не получавший от шефа никаких указаний, прошляпил тот момент, пока еще можно было выйти из лагуны и теперь был намертво заперт катамараном. Но он не сдался. «Чессна» на мгновение замерла и начала свой разбег по той самой, короткой линии разбега, в точности повторяя неудачный взлет Нельсона.

В момент отрыва Сержант даже зажмурился, отказываясь еще раз наблюдать этот кошмар… Очнулся он оттого, что Донцов яростно теребил его за плечо

— Это что за самолет?!

Майер поднял глаза. «Чессна» круто набирала высоту. «Этот более везучий, чем Нельсон, — подумал он, — все правильно рассчитал!» Андрей еще сильней толкнул его в бок, стараясь вывести из прострации, но Сержант зачарованно смотрел, как упрямо поднимается синеву свободы запертая было «птичка».

— Сергей! — орал Донцов, — что это за самолет, я спрашиваю?!

— Да чей же… Пиратский, мля, они на нем и прилетели. Этот и еще две падлы.

Донцов без ответа круто повернулся, поднял рацию и начал быстро отдавать распоряжения, из которых Майер разобрал только «ни в коем случае не дать уйти!»

Почти тут же на «Кунашире» высоким тоном тявкнула сирена.

Одна из башен очнулась от спячки и резко развернула спаренные стволы своих роторных пушек в сторону моря. Почти сразу стволы задрались вверх. Потом сирена разоралась на всю мощь, словно приказывая самолету подчиниться.

Еще надеясь на спасение, пилот выводил машину в крутой вираж «до треска в плоскостях», думая, что ему в очередной раз повезет. Рация надрывалась свирепыми командами на грубом, крепко ломаном английском. Пошли они к черту! Игра есть игра, не в первый раз… Ведь это те самые русские парни, с кораблями которых он так часто сшибался в безобидных словесных стычках!

— Yescho ne rodyla! — выкрикнул он вниз загадочные славянские слова.

Фрр-р-р-р-р-оу! Наводимые локаторами скорострелки разом провернулись вокруг оси, и длинное черно-белое копье, казалось, дотянулось почти до крыльев. Самолетик буквально налетел на поток раскаленного металла, как на невидимую стеклянную стену, растерянно рыскнул вправо-влево, теряя крылья и оперение, потом остановился с маху, что бы бесформенными обломками опуститься в море.

Алые ручейки текли по развороченной кабине, по раскрошенным стеклам, по приборам, мелкими брызгами разлетаясь в закрученном воздухе. Перед смертью старый Аксель понял, что всегда знал — эта его жизнь-приключение не будет продолжаться вечно. Время настало, и он уходит, и никогда больше всего этого внизу не увидит — начинается последний полет…

Донцов стоял возле уже развязанного Сени, сидящего на земле под охраной молодого «егеря» с хищным лицом кавказского типа и делал вид, что внимательно рассматривает пленника. Заранее давил на психику. Наконец-то! Впервые перед ним был настоящий противник, и даже больше — прямой фигурант этого дела! Да еще из руководства пиратским сообществом. Обыск почти ничего не дал — сотовый телефон, платки и всякая мелочь со всего света, что находится обычно в карманах мужчин. Никаких документов, удостоверяющих личность. В портмоне были две кредитные карточки, это уже кое-что.

На берегу царила суета сует.

Спешно грузили снаряжение островитян в лодки. Два «егеря» со смехом таскали гроздья флористической экзотики — большущие сетки с кокосовыми орехами. Их никто не ругал. Обследующие остров разведгруппы докладывали о результатах. «Харизму» вывели в море и готовили к поднятию на палубу. Сержант с Викторией закончили свои сборы и подошли к Донцову.

— Познакомь с дамой, Серега, — увидев Викторию, попросил Андрей.

Майер представил, как возможно более полно. Выслушав, удовлетворенный Донцов склонил голову, и шотландка светски улыбнулась новому знакомому.

После чего майор госбезопасности опять повернулся к Семену и сказал:

— Вы готовы? Советую вам подумать сейчас, а на борту уже быть настроенным на конструктивный диалог, — после чего скомандовал бойцу. — Во вторую лодку неси.

Атлетически сложенный «егерь» осклабился, через что еще больше стал похож на гоблина, и легким рывком поднял Сеню, как куклу, готовясь вскинуть его на широкое плечо.

Но тут на сцену вышла Виктория.

— Минуточку, майор! — безмятежно проворковала она.

Донцов недоуменно обернулся к ней:

— Весь внимание…

— Боюсь, что мой друг господин Майер не совсем полно меня представил, — спокойно сказала уже совсем другая леди, собранная, уверенная в себе и по-военному подтянутая. — Мне бы хотелось его дополнить, что бы предотвратить возникновение лишних проблем… — она изящно склонила головку. — Виктория Клэннед, младший офицер Особого подразделения Международного морского комитета по борьбе с пиратством, юго-восточный сектор.

«Вот так вот, — подумал Донцов. — Интересные теперь дела начнутся…»

А Сержант вообще не удивился.

Он уже ничему, похоже, не был способен удивляться… Да и ожидал он чего-то подобного, пусть подсознательно, пусть это и не было оформлено в прямые вопросы… Мелочь к мелочи, — ведь постоянно на фоне видимого выплывал какой-то другой, пока не прорисованный портрет шотландки. Сейчас прорисовался… Везет тебе, Серый, на диковинных баб! «Антипиратка», спаси господи…

Майор госбезопасности, напротив, сходу проглотить услышанное не торопился. Что бы оценить информацию, ему понадобилось некоторое время, или он делал вид, что крепко думает… Успев заранее проанализировать переданную через Игоря Лапина данные по его напарнице, он предварительно прокачал эту леди. Была, работала, пропала. Далее пока и не копали — мало данных. И вот они появились.

Честно говоря, сам Донцов был склонен увидеть в ней скорее не сотрудника никак не зарекомендовавшей себя, относительно новой структуры, коей являлся этот Центр, но нормального агента любой из заинтересованных спецслужб. Учитывая ее вероятное прикрытие в Абердине и Эдинбурге, можно было предположить, что в деле — MI-6, управление внешней разведки британской SIS, «Secret Intelligence Service». Или и то, и другое. Британская разведка в качестве прикрытия своей деятельности используют широкий набор должностей в международных учреждениях. В аппарат учреждений внедряются только те агенты, которые в состоянии соответствовать своему положению уровнем профессиональной подготовки — многостаночники. И разведчики, и, например, специалисты по цунами, не подкопаешься! Удобными в MI-6 считаются и должности в коммерции. Английская разведка часто идет на создание компаний-призраков — туристических и информационных агентств, страховых и аудиторских компаний. Самое сладкое — консалтинговые фирмы. Обладая разветвленной структурой за рубежом и действительно грамотными экспертами, эти «крыши» обладают колоссальными возможностями. И лишней огласки не будет.

В случае с этой Клэннед ситуация была очень похожа — узкий специалист, при этом девушка удивительно беззаботная, даже безбашенная, едет «консультировать» в один из самых подозрительных уголков земного шара. А интересы Британии здесь очень велики. Задача вполне могла быть разработана и поставлена Директоратом постановки заданий и подготовки разведпродукции. Таким образом, вполне милая девушка могла оказаться сотрудником Исследовательского подразделения (FRU) или даже Особого подразделения (RUC) MI-6.

Пауза затягивалась. На помощь пришел Сержант, глупо предложив по-русски:

— А ты ему, Вика, «аусвайсик» предъяви!

Удивительно, но она все поняла и медленно достала из нагрудного кармана запечатанную в пластик карточку. Донцов принялся ее внимательно изучать. Тогда нервы у Майера не выдержали и он со словами «а ну вас в задницу» пошел к лодке. Пусть посекретничают, шпиены… Он даже торопился отойти подальше, но все-таки успел услышать начало захватывающего и нервного диалога.

— Очень приятно. Мы, можно сказать, коллеги, по крайней мере, здесь и в этой ситуации… Однако, у вас, наверное есть какие-то замечания?

— Не замечания, а намерения, так будет точней.

— И каковы же ваши намерения? — осведомился Донцов.

— Совершенно рациональные. Это пленный, захваченный мной, как вы должны понимать, всецело принадлежит Антипиратскому комитету, и должен быть срочно переправлен вами в Куала-Лумпур для допроса…

Донцов после паузы начал ей отвечать глубоким баском, но настолько тихо, что слов было уже не разобрать.

Стоя вместе с поглядывающим на часы капралом «егерей» у переполненной лодки, Сержант опять посмотрел на них и увидел, что достаточно бурный спор не окончен. Но его друг уже нежно направлял Ви к берегу, показывая на стоящий под парами «Кунашир». Под ручку держал… И столь вежливо и бережно этот бугай вел его даму к месту посадки, что безмерно уставший Сергей Майер ощутил легкий приступ ревности. Впрочем, все правильно — такие переговоры стоит вести в более спокойной обстановке, на борту.

Пора уезжать. Прощай, остров Диез…

Взглянув последний раз на ставшем родным пристанище, Сержант ощутил прилив сентиментальности. Пусть страшные волны-цунами обойдут тебя стороной, а паразиты всех мастей сотрут твое спокойное название с тактических планов и карт.

Русский авантюрист-непоседа тебя не забудет.

Его Остров останется здесь, проводить и далее столетия в тихой неге, а он, сын Севера, уедет в страну снегов и метелей, что бы вспоминать о Диезе всю жизнь. И искать новые Острова.

Сержант вместе с Донцовым сидел в пустой кают-компании, пил восхитительно крепкий черный чай с ватрушками и под низкий гул двигателей «Кунашира» продолжал якобы заинтересованно слушать рассказ друга о развитии произошедших на севере и юге событиях.

Якобы, потому что впереди предстояло тяжелое расставание с дурацкими обещаниями попыток встреч в будущем… Одно из тех расставаний, на исход которых никак повлиять невозможно, вот ведь гадство! Уж больно они с Ви в разных мирах жили… Что делать-то? «А сам-то ты чего хотел? — спрашивал себя Майер. — Уговорить ее бросить интереснейшую работу, привычную жизнь западного мира и поселиться на задворках России?»

А Донцов тем временем вещал:

— Таким образом, как только мы проследили примерный путь якобы потопшего в штормах «Орландо Сантоса», стало ясно, что, по крайней мере, одна точка базирования пиратов находится где-то здесь. Издержки привлечения местных кадров — захватчики судна уж очень хотели еще чуть заработать на левом извозе. С чем-то подобным в свое время столкнулись гитлеровцы, когда в конце войны начали капитально обустраиваться в бассейне Амазонки. Нехватка дисциплины среди местных. Кстати, экипаж «Орландо Сантоса» пропал в полном составе. Или в рабство их продали, или казнили… Тут еще разбираться надо. Резюмируя…

— Ты же мне хотел о подлодке рассказать? — перебил его нетерпеливый Майер.

Но Андрей никак не отреагировал на его реплику и настойчиво продолжил:

— Иначе бы они не стали заходить ни в Макао — игорный, а заодно и преступный центр ЮВА, где еще можно было как-то скрыть прибытие, ни в Гаосюн, где они засветились по полной. Кстати, сначала, по инерции, нас крепко удивило, что тайваньцы настолько готовы связываться с такими темными делами, их более числят за цивилизованным бизнесом…

Выслушав это, Сергей сразу вспомнил, что говорил ему знающий реалии Сеня о нынешней роли контрафакта в мировой экономики, но от главного вопроса, интересовавшего его сейчас, не отступил:

— Андрюха, не виляй. Лодку взяли?

Тот тяжело вздохнул и нехотя признал:

— Упустили. Видимо, они начал ее эвакуацию сразу, как только этот чертов Семен кипиш поднял. К этому мы были готовы, но… технических возможностей не хватило. Тот самый «Альбатрос» А-40, которым планировалось тебя снимать с острова, заранее поставил противолодочные буи вокруг всего архипелага Спратли. Старт ее засекли, но, пока А-40 смог появиться тут, пока сообразили куда идет подлодка… В общем, лодка прошла через море Сулавеси, а потеряли ее окончательно уже возле Каролинских островов.

— Подожди-ка, — искренне удивился Майер. — А как же вся эта современная аппаратура контроля с воздуха и космоса? В любом боевике-технотриллере разведчики подлодку видят как на ладони!

— На беду, этих авторов среди нашего персонала не нашлось, — невесело ухмыльнулся Донцов. — На самом деле, возможности поиска ПЛ достаточно ограничены. Сам понимаешь, иначе в подлодках и смысла бы не было.

— Но как же так вышло, камрад? С такой мощью…

— Много ты понимаешь! — взорвался Донцов, выпрямившись. — Это же не атомоход! Это корабль с ядерными элементами на борту можно обнаружить с помощью точечных гамма-приемников и прочей сканирующей хренью, которой навалом на борту того же «Альбатроса»! По следу радиоактивности ее можно вести, по интенсивной теплоотдаче… Мы сперва тоже так думали, да что так говорить — к этому и готовились! А перед нами оказалась не АПЛ, а «дизель», Сережа… Пусть высокотехнологичный, современный, большого типоразмера, но — обыкновенный «дизель».

— Дела… — Сержант глубоко вздохнул. — И где его сейчас искать? — спросил он и понял, что сморозил глупость, ударив по самому больному месту.

— Вот это-то и будет нашей задачей на ближайшие годы, чувствую…

Майер открыл рот, поднялся, намереваясь что-то сказать, но передумал. Громко отодвинув стул, Андрей тоже встал и подошел к иллюминатору.

— Теперь вся надежда на этого Сеню. Твоя дама уже не так жестко настаивает на переправке его в течение трех секунд на Куала-Лумпур, после того, как я ей внятно объяснил, что мы идем на Камрань, хоть ты тресни… А там пусть наше правительственное начальство перезванивается с ихними шишками. Так что, время у нас предостаточно. Сейчас успокоюсь немного, и начнем его ломать.

— А у ребят-то как дела? — спросил Майер, переводя разговор у другую плоскость.

Но это ему не удалось.

— Да вот прямо сейчас и позвоним, уточним на этот час. Вкратце — Лапин уже в Челюскине, там у них тоже приключений хватило… да и кровь была… Но котярка твой жив, здоров, — успокоил он Сергей, предупредив следующий вопрос друга, — уже с собакой какой-то у гидрологов подрался, глаз ей повредил. Да… — Тут он вспомнил об очень существенной детали и уже спокойней заявил:

— Игорь ведь там тоже пленного взял!

— Да ты что? Ну, молоток наш Игорек! — обрадовался за друга Сержант. Подумал, и предложил несколько смущенно:

— Андрей, может мы того? Вмажем грамм по двести на нос? Для разрядки, а?

— Игорь… Ты что, издеваешься? Какая, в задницу, разрядка, у меня допрос через полчаса! Ты, кстати, мне там тоже понадобишься, так что не рассчитывай на одиночное пьянство. А вмажем мы позже, когда твоя рыжая агентесса проснется, — успокоил Андрей друга.

Тоже встав к иллюминатору, Сергей задумчиво сказал после паузы:

— Знаешь, Дончак, ведь этот гад когда-то в Норильске жил… Я про Сеню. Не с тех ли времен наводка началась? А если так, то в промрайоне у них должен быть свой.

— Совершенно верно, — спокойно согласился Донцов, протягивая Сержанту открытую пачку китайских сигарет. — Я же сказал, что Лапин «языка» взял. Они там воевали вместе с тем самым Костей Зыряниным, помнишь, он все снежного человека искал на Калтаме? Да. Там еще один был с ними, ученый-криптозоолог… Хороший мужик, упертый. И вот его эти бандюки и завалили на атаке базы… Как я понял, парни после этого малость озверели и оставшегося в живых допросили крепко, — он глубоко затянулся, стараясь удержать успокаивающий дым в легких подольше. — И результативно. Выложил он им все про куратора в Норильске — и фамилию, и должность. Вот так вот.

— А как они… — начал Майер, тоже закуривая.

— Не торопись. Сам позвонишь, и обо всем спросишь.

— Хорошо. Осталось услышать, что будет с оплотом на Танга-Кэй?

Первый раз за время беседы у Донцова поднялось настроение.

— Вот тут мы не оплошали. Нету там больше никакого оплота! Мы потому и задержались немного — сначала туда подходили, чем черт не шутит? Я о лодке… На Танга-Кэй все интересно произошло…

…Когда «Кунашир» подошел к острову Танга-Кэй, субмарины там уже не было. Скорее всего, эвакуировали и большую часть персонала, и наиболее ценное оборудование. Однако оставшиеся явно не принадлежали к наиболее умной части пиратской группировки…

В лагуну катамаран вошел без каких-либо препятствий, заботливые гидростроители обустроили фарватер по всем правилам. Вторжение боевого корабля, как выяснилось, пришлось не по душе аборигенам и они попытались показать зубы, уж сколько бы их там ни оставалось… Возможность вооруженного отпора капитан Исхаков предполагал заранее, поэтому все находились на местах по штатному расписанию боевой тревоги. Поэтому к тому моменту, когда из кустов казауриновых деревьев, почти в том же месте, где был временный наблюдательный пункт Сержанта и Клэннед высунулся ствол безоткатного орудия, канониры «Кунашира» были готовы.

По нынешним временам архаичное, это орудие при выстреле подняло позади себя столб пыли и дыма, что окончательно демаскировало позицию. Активно-реактивный выстрел исправно понесся к катамарану, хотя кроме наглости, противопоставить многослойной ПВО корабля ему было нечего. В дело тут же вступил заслон ближнего рубежа — 76-миллиметровые «шестистволки» АК-630М и АК-176. Комплекс наведения сработал штатно, и через секунду артрасчет мог наблюдать, как удаляются в дрожащем мареве тепловых потоков плотные дымные струи убойного металла, разрушая головную часть летящего на них снаряда.

Глобальные средства подавления ракетного типа применять не стали — не стоит овчинка выделки. Опять положились на «скорострелки», и одного короткого залпа, съевшего, между прочим, приличное количество боеприпаса, вполне хватило, что бы поднять на воздух весь расчет. На самом месте засады залп напрочь сдул всю растительность, преобразовав этот гектар земли в выбритую осколками обширную поляну.

После этого инцидента желающих воевать с русским кораблем на покоренном Танга-Кэй не нашлось, можно было высаживаться, что десантные группы «егерей» не преминули сделать в бодром темпе. Среди убитых было двое белых… Пленных оказалось всего четверо, да и пленными-то их можно было назвать лишь с большой натяжкой — бойцам достались перепуганные нищие филиппинцы и один индус, за свое усердие повышенные в должности от чернорабочих до дворовой обслуги. Живых белых на острове не оказалось…

— Долго мы там задерживаться не стали — скинули гарнизонную группу, и направились к тебе, горемычному, — закончил свой рассказ Донцов.

— Гарнизонною группу? — чуть не подавился ватрушкой Сержант. — Ты что же, гарнизон на острове посадил?

— А чему ты так удивляешься? Плановое мероприятие, мы лишь не определились с конкретным островом, решение принимали по ходу дела. Там оставили одно отделение в полном составе, вместе с лейтенантом. Экипировали их, конечно, как могли, обеспечили. Две скоростные лодки, комплексы ПЗРК «Игла», огнеметы, рацию, генератор, комплекс спутниковой связи, малый радарный комплекс… Даже квадрацикл у них есть, пусть катаются по острову, патрулируют! — похвастался другу комитетчик. — Потом еще и с Камрани подвезут необходимое. Танга-Кэй, как выяснилось, — идеальная база для контроля этого сектора архипелага. Эти башибузуки даже причал бетонированный сбацали! Приберутся, оглядятся, и понесут службу тяжкую… — тут Донцов взял паузу и добавил существенное:

— И спокойно, китайцы с малайцами далеко, меньше шуму.

— А как же международное право? — покачал головой Майер.

— Да тут на каждом пятом островке группы спецназовцев-морпехов сидят! Все, кому не лень, закрепляются, собирают разведданные, оценивают динамику. У Таймыра есть железная мотивация — нас местные поселенцы грабили, и мы будем это дело пресекать отныне на корню! И с Камрани, и отсюда, со Спратли. И хрен тут кто пикнет!

Поудивлялся Сержант на услышанное… Надо же, оккупировали наглые таймырцы бесхозный остров, сделав его чуть ли не колонией! Глядишь, кому-нибудь в голову придет и курорт со временем здесь поставить, придумщиков у нас хватает…

Мысли его переключились на Таймыр. Что конкретного там ребята узнали?

— А как, говоришь, фамилия того агента, про которого лапинский «язык» спел?

— Это некто Панковский, — Андрей начал на память приводить выдержки из досье. — Виктор Германович Панковский, работает заместителем директора снабженческой дочерней фирмы при комбинате. Ранее не засвечен, материала на него практически никакого. Немалую часть рабочего времени Панковский проводит в Дудинском порту. Коммерчески связан, в том числе, и с цветным металлом… но это же по непроверенной информации. Не женат. И друзей нет, особо и расспросить-то некого… Охотник-одиночка. Его уже мои ребята ищут, но похоже, он куда-то на водоемы ушел. Недавно, как выяснилось, Панковский купил катер-водомет, его особая примета — маленькая рыба-меч на рубке. Я что-то такого не помню.

Сержант ехидно ухмыльнулся.

— Где ж тебе помнить!? Вы тогда с Лапиным в трюме вповалежку лежали после теплого пивка с «бруньковой» настойкой… Только я да Квест были на ногах. Стояли, как влитые, в смысле — у руля. Тогда и встретили мы этот катерок на Ламе, у капчуговского перешейка — ох, и лялечка, скажу я тебе! Как конфетка! Мне эта эмблема потому и запомнилась, — он мечтательно закрыл глаза и вздохнул. — Они еще с Димкой что-то там решали, Квест, насколько я помню, помогал ему остатки участка заброшенного купить где-то на озере Глубокое. Наш пройдоха всегда и всех в нашей большой деревне знает… Барыга, одно слово! Ну, ты в курсе.

— Квест знает!? Да ты что! И он может показать? — Донцов забегал вокруг стола, что-то прикидывая. Сергей даже испугался, что этот медведь снесет ненароком ценное блюдо с оставшимися не съеденными мучными изделиями, — изголодавшийся по сдобному Сержант сейчас ценил их более всего.

— Так. Бросай жрать, желудок! — принял решение друг-командир. — пулей дуем в рубку, будем связываться с Квестом и Самохиным, пускай поработают «сусаниными».

«Встряли пацаны, — сочувственно подумал Майер, торопливо дожевывая на ходу. — А с другой стороны, нечего расслабляться! Все наши погрелись у огня, еще и обожглись изрядно, а эти бездельники кайфуют! Пусть поучаствуют, будет что рассказать за столом… Впрочем, риска никакого нет, ведь со специалистами пойдут».

Он ошибался. Риск был.

Эта сумасшедшая осень

Как хорошо, что их защищает стекло кабины, думалось Дмитрию!

В это время года пусть даже теплая и солнечная погода, обманчиво радуя водного путешественника прелестями «индейского лета», способна причинить серьезные неприятности расслабившемуся организму. И не заметишь, как продует до костей! Ни о каких поездках на свежем воздухе, как летом, когда можно было сидеть «на броне», наслаждаясь несущимся навстречу озерным эфиром, и речи не шло! Потом так прихватит поясницу, что придется очень долго лежать пластом, поглощая мягкими тканями противорадикулитное содержимое шприцов…

Летевшая навстречу серебристому катеру мелкая зыбь нервно потрясывала корпус, но не настолько, что бы возникали неприятные ощущение. Скорее, просто подбадривала. Фактически, на озере Мелком стоял штиль, настолько редко отсутствие здесь волны. Плащ небес за лето померк изрядно, осень каждым штрихом пейзажа напоминала о себе — от вызывающего золота берегов до утиных стай, сбивающихся все плотней в ожидании старта.

Они с Самохиным «шли на дело».

Только сейчас, сидя в просторной рубке самохинского катера, Квест смог осмыслить достаточно сумбурный разговор с Донцовым. Надо признать, что Андрей многого не просил — дождаться прибытия из Норильска группы спецназеров и сопроводить их к месту предполагаемого пребывания Панковского. Совещание с Толиком не заняло много времени. Академик вообще сразу стал настаивать на полном принятии условий. Его, уже как и Квеста раньше, несколько напрягал тот факт, что они остались не у дел. Искренне хотелось помочь друзьям, попавших в круговорот удивительных приключений! А если честно, то еще больше им хотелось попасть в приключение самим… Разумное, конечно. Ни в какие там «огневые контакты» Димка Квест влазить не собирался, что и заявил сразу. Чисто консалтинг! И еще он подумал, что это очень необычно — начинать путешествие по озерам в обратном порядке — ведь они всегда в начале пути плыли в другую сторону, от города. А вот теперь — они как бы возвращаются назад, двигаясь по озеру Мелкому до входа в речку Глубокую… Странно как-то это было, непривычно.

В течение четырех часов, которые понадобились спецназовской группе, что бы прибыть к точке обусловленного рандеву на речке Лама, они успели собрать все необходимое. Для начала, по настоянию академика, вооружились, как чеченцы перед набегом… Самохин упаковал в пафосные чехлы и элегантный полуавтоматический карабин «Хеклер-Кох» 223-го калибра, и одиозный помповый «Ремингтон» 12-го… Квест взял лишь свою «Беретту-92», спрятав, однако, пистолет поглубже — в один из баулов рундука.

Уже разогретую и обжитую дачу на островке друзья оставили под присмотром «Катьки», как Анатолий за глаза называл молодую крепкую повариху. В первый день он долго жаловался Квесту, увидев, какой «подарочек» ему сделала многоопытная экономка. Мудрая женщина сметливо подобрала «кадр», сразу и напрочь отвергавший все разгульные помыслы «чисто рыбачащих» мужиков. Ибо конституция у Катерины была такова, что когда она одной рукой, чуть ли не литровой мешалкой ворочала содержимое котла с шурпой, Квест восхищался и боязливо завидовал ее недюжинной мышечной силе. Академик сперва лишь пыхтел и тихо ворчал, но к вечеру, поддав коньячку, уже начал толкать Димку в бок, подмигивая и со значением показывая на катеринину корму.

Так что позвонил Донцов весьма вовремя, ибо еще неизвестно, чем бы закончились игривые приставания Самохина к столь капитальной нимфе…

Почти в урочное время легкая надувная лодка с группой захвата прибыла к означенной точке встречи и они быстро познакомились.

«Спецов» было всего двое.

Старшей в группе была… девушка! Именно она первая показала свое удостоверение, в котором значилась лейтенантом Комитета госбезопасности Таймыра, после чего вкратце еще раз напомнила ситуацию по Панковскому. И, не давая новоявленным «сусаниным» очухаться, сразу выложила свой план совместных действий, почему-то особенно внимательно поглядывая на Самохина. Как и предполагалось друзьями, им было предложено немедленно ехать на озеро Омук-Кюель, или Глубокое, как назвали его первые русские поселенцы.

Никто не был против.

Девушка-лейтенант даже в обыденном разговоре выражалась нарочито сухо, стараясь выражать мысли коротко и емко, что ей удавалось далеко не всегда. Служба в Комитете еще не наложила на нее тот суровый отпечаток, что неизбежно превращает красивых и нежных выпускниц юрфаков в строгих канонических прокурорш с хриплым уставным голосом, говорящих на чудовищном правоохранительном слэнге.

Ее звали Анастасия Солонкова. Спортивного, точнее, гимнастического сложения кареглазая брюнетка прекрасно смотрелась в своем ладном камуфляжном комбинезоне. После короткого представления весьма решительная комитетчица сразу же указала «дачникам» на их незавидное место во фронтовой жизни:

— Похоже, Панковский насторожен. Времени у нас мало, все надо сделать очень быстро… Так что, ребята, от вас потребуется только одно — точно показать место, — она чуть улыбнулась, словно сожалея о вынужденной жесткости тона. — Остальное наша забота, вмешиваться и участвовать в дальнейших оперативных мероприятиях вам категорически запрещено! Это прямое и категорическое указание майора Донцова.

На что Квест философски смолчал, да и Самохин лишь хмуро кивнул, поглядывая на волкодава, сидящего в лодке у румпеля. Этот был уже не из Комитета — «полярный егерь», двое спокойных парней, не совсем молодых, видно, что отобрали из числа опытных работников поля боя. Явный кавказец с библейским именем Давид был вооружен «калашниковым» сотой серии. У Анастасии автомата не было, лишь пистолет на поясе, но рядом с ней в чехле лежала снайперская винтовка СВД, прикрепленная к борту.

— А ведь я вас хорошо помню, товарищ профессор! — неожиданно отвлеклась от темы Солонкова, обращаясь к Самохину. — Вы в институте нам обзорную лекцию читали о современных открытиях в области физики. Произведя, надо признать, неизгладимое впечатление на молодых слушательниц.

— Вот уж не помню, что бы я читал лекции сотрудникам Комитета… — немало удивился академик, приглядываясь, тем не менее, к девушке повнимательней.

— Ну что вы! В зале будущие металлурги сидели. Мы же были там по долгу службы, повышение квалификации.

— Понятно…

Увидев опасный интерес в глазах Анатолия, Дмитрий поторопился прервать этот поток воспоминаний:

— Скажите, Анастасия, а нас… вас… не мало ли будет числом? Насколько я понял, Панковский может быть опасен при задержании?

— Ну, не более других гражданских предателей. Он может быть опасен лишь в границах банального «опытного охотника». Все-таки, это не диверсант, не террорист и не специалист по огневым контактам. Панковский — продавшийся гражданский специалист, а не специально обученный агент спецслужбы. Так что, тащить сюда целый взвод нет никакой оперативной необходимости.

— Однако, снайперскую винтовку вы взяли!

— Знаете что, товарищ Дмитрий, — закрыла вопрос Солонкова, откровенно раздражаясь от реплик дилетанта, — доверьте эти заботы специалистам! Какие-то неожиданности могут быть, и мы их предусмотрели!

— Вы меня несколько утешили. Но ведь…

— Давайте закончим с этим!

Квест пожал плечами, так и не поняв логику профессионалов. Что же, им видней.

Около получаса состав этого сводного отряда посовещался возле развернутой в кубрике карты. Та, как обычно, не позволяла точно указать место, — деталировка слабая даже при таком масштабе… Старый фокус, производители берут карту более крупного масштаба, а потом просто увеличивают ее на компьютере, выдавая за более мелкий, якобы с «улучшенной деталировкой». В результате — протоки все так же не обозначены точно, а рельеф озерных берегов примитивно сглажен — ни бухт тебе, ни мысов, ни заливов. Проблема наличия точных карт — вечная! Особенно остро она стоит в удаленной местности, лишенной какой бы то ни было инфраструктуры, не востребованной, по сей день, ни человеком, ни промышленностью… Еще не подвергавшейся кропотливому картографированию, а, в большей части, лишь сфотографированной с воздуха или из космоса.

Если ты не знаешь этих мест, не прошел их пешим ходом, не проплыл вдоль бережка тихим ходом, то, даже имея «километровку», точно позиционироваться не сможешь. Проходящему мимо озерных предгорий на быстром катере или моторной лодке пассажиру очень трудно заметить с воды причудливый изгиб берега. Новичку — особенно. Так что, можно было полагаться только на память свидетеля, в данном случае — Квеста.

Порассуждали немного, поспорили, затем определили порядок действий — и в дорогу.

Вот в последний раз за островом Улахан-Ары на горизонте угадались трубы гиганта цветной металлургии с дымными шлейфами, плывущими на юго-восток. Перегон по озеру Мелкому был закончен. «Аллигатор» оперативников ходко шел впереди под 75-сильным мотором. В низкую осеннюю воду переход по довольно сложной реке Глубокой, весьма непрост, и хитрый Самохин предпочел пропустить лодку с группой захвата в лидеры гонки, внимательно следя за ее скоростными маневрами и сложным фарватером реки.

На выходе из реки в озеро уток на воде Глубокого сидело столько, что Самохин еле удерживался от браконьерских действий! Целые водоплавающие прайды. Его так и тянуло, передав управление катером Квесту, устроить самое настоящее водное сафари…

Казалось бы, им осталось только пройти сложный фарватер среди мелей, а далее почти на всем протяжении пути по акватории Глубокого никаких неприятных сюрпризов не просматривается. Но, увы, они возникли в самом начале пути по озеру. Все началось с того, что Квест заметил, как дернулась лодка силовиков, а Анастасия даже привстала, что-то заметив справа.

— Наша сигуранца там катер какой-то углядела, вот они и всполошились, — спокойно пояснил Самохин, показывая Квесту на белое пятнышко почти у берега.

— Неуемные какие… Что Панковскому тут делать? Он в другой стороне.

Димка взял у него из рук бинокль и посмотрел по направлению. Действительно, катер. Хоть и похож немного, но явно не тот, что им нужен. Катер медленно отходил от пологого склона с невысокими лиственницами, направляясь в озеро. Пользуясь тем, что сейчас они шли практически бок в бок с «аллигатором», Квест высунулся по пояс в верхний люк и, стараясь перекричать рев двигателей, заорал что есть мочи:

— Не тот! Это не наш катер!

Ему показалось, что Настя отлично поняла, что он хотел ей сказать, но ее лодка все так же упрямо подворачивала в сторону обнаруженного объекта. Тот стремительно приближался к ним. Это был разъездной катер ЛС — «Ленинградская судоверфь» (сами работники верфи его называли шутливо — «Лукьян Селеджи», именно так звали в те годы директора предприятия), «элэска», еще из старых… Ну и чего гнать, как резаным? Они и так сейчас здесь будут! Димка, повернувшись боком к холодному ветровому потоку, снова крикнул, еще и разводя руками крест на крест, но Настя в ответ на этот примитивный, но действенный «семафор» отрицательно покачала головой и скомандовала Давиду (Квест по губам понял) — «будем проверять!»

В тот же момент сидящий на корме боец на полной скорости круто завернул лодку вправо, направляя ее навстречу подозрительному катеру.

— Что творят, идиоты! — заорал Толик, тоже наклоняя свой катер, но уже тормозя и уходя в сторону, ближе к глубинам.

Тут уже и Квест увидел рябь воды на отмели, а потом и измененный цвет воды. Сидя в высокой рубке катера, заметить эту опасность было несравненно легче, чем с борта низкой лодки. Длинная подводная коса пересекала курс «аллигатора», летящего прямо на нее. Сердце у Димки сжалось в нехорошем предчувствии.

И тут «аллигатор» на полной скорости налетел на гребень косы.

— Твою же мать! — выдохнул Самохин, бросая взгляд на эхолот и останавливая катер.

Первый ударом вынесло наверх сапог тяжелого подвесного мотора, лодка подпрыгнула. Раздался визг винта, выходящего на закритические обороты. Самую легкую из пассажиров, Настю, вынесло в воду первой и именно поэтому ей повезло больше всех. Мотор опять опустился, рубанув воду, пытаясь упрямо толкать лодку вперед. Но там глубины было еще меньше, и лодка резко остановилась, переворачиваясь через нос.

Давида выкинуло дальше, и упал он нехорошо, перевернулся в воздухе, головой воткнувшись и в воду, и в мель. Скорость и инерция были таковы, что его опять выбросило из воды и он опять перевернулся.

Квест закричал — одними лишь матами.

«Аллигатор», выставив в небо жесткий киль, даже не покачивался, настолько мелко было там, где он остановился окончательно…

Первой из воды доставали Настю. При ударе она полетела не вперед, а чуть вбок, туда, где больше воды, и вошла в воду боком. Она и сама пыталась встать, но это у нее получалось плохо. Девушка упала на изгиб отмели, почти на самый ее край. Димка спрыгнул в воду, дотащил да катера и снизу подавал ее Анатолию. Тот легко, как пушинку, поднял ее на палубу, лишь струи воды полетели вниз.

— Ногу, похоже, сломала… — с шипением выдавила Солонкова. Лицо — не узнать, бледное от боли и заострившееся от жгучей обиды.

— Посмотрим, родная, посмотрим, — тихо сказал ей Толик уже из рубки, куда спрыгнул прямо через люк. Двигатель зарокотал и катер стал медленно продвигаться поближе к месту падения Давида, постепенно догоняя Квеста, который уже брел к пострадавшему кавказцу по воде. Наконец корпус уперся титановым килем в песок настолько, что двигаться дальше было просто опасно.

— Ты потерпишь? — спросил Самохин девушку, на секундочку присев и бережно взяв ее за руку.

Та, положив замерзшие пальцы поверх его кисти, только кивнула и что-то простонала, крепко стиснув губы. Торопясь, энергично кивнула еще раз. Нежно погладив ее по щеке, Самохин выпрямился и посмотрел на озеро. Квест держал человека головой вниз, вытряхивая воду… Худо дело. Плюх! Чуть не полтораста килограммов рухнули вниз, раскачав катер и подняв немалую волну, и Толик мощно пошел к Димке, с усилием держащему Давида под мышками, иначе в воду упадет, захлебнется окончательно… Тот хрипло дышал с закрытыми глазами. Пока степень тяжести полученных повреждений определить было категорически невозможно.

— Этого тащи на борт, — скомандовал Квест, — только поаккуратней… Похоже, может, там все ребра вперемешку…

Толик попробовал взять пострадавшего сходу, но сразу не ухватился — и скользко, и вода ледяная, и взять надо побережней… Да и тяжел был спецназовец! Подсел, очень медленно обхватил под руки и так побрел к катеру. Краем глаза он увидел, что злосчастный «подозрительный объект» уже стоит рядом с его судном. Женщины выстроились на палубе «элэски», а двое мужиков в болотниках поспешно спрыгнули вниз.

— Нет, нет! Наверх давайте. И осторожно принимайте, мужики! — Самохин бережно передал ношу им.

Давид был плох. Похоже, страшным ударом ему повредило позвоночник и, возможно, шею. Друзья стоя в воде, ошарашено помолчали, не обращая внимания на крики с «элэски».

— Я, Толик, подумал, что ему сразу конец пришел, — дрожащим голосом прошептал извиняющийся Квест, — поэтому и подошел к нему позже… Там кровь в воде.

Он отвернулся, дернулся и сразу заторопился, отошел было на два шага, но не выдержал и вырвал — прямо в воду.

— Чего уж теперь… — прохрипел Самохин, облизывая губы и стараясь не смотреть в обескровленное лицо Давида, — полезли на катер…

Через десять минут все решилось.

Всем миром они уже собрали плавающие баулы, нашли слетевший с Давида автомат и отвязали снайперскую винтовку от борта лодки. Суета, неизбежная после катастрофы, закончилась, и лишь жены рыбаков тихо причитали на палубе. Травмированным спешно вкололи по комплекту «антишока» и по ампуле баралгина из бортовой аптечки Самохина. Был ли у девушки закрытый перелом или вывих, никто так и не смог сказать однозначно, — человека, хоть как-то обремененного медицинскими знаниями в обоих экипажах не оказалось. Осмотрели коллегиально, и кое-как пришли у выводу о сильном ушибе «с может быть, трещиной», как сказала одна из женщин с «элэски»…

Спецназовец в себя так и не пришел, и было ясно, что для него время бежит особо.

Надо было на что-то решаться. Квест подошел к Насте, уже пришедшей в себя настолько, что бы разрешить Самохину себя переодеть в запасные хламиды капитана катера, больше напоминающие своими размерами чехол от танка.

— Принимай решение, лейтенант, — тихо сказал он ей и стал ждать.

— Так… Эти ребята в город идут?

— Да.

Дальше она не стала думать.

— Тогда они повезут моих парней. Я остаюсь, — чуть приподнялась, задрала просторный рукав и посмотрела на часы.

Хорошие, видать часы, хоть бы что им… Резюмировала:

— Операцию проводим оставшимися силами. Что-то поменяем, конечно…

И все-таки она спросила!

— Не подведете, мальчики?

Самохин только усмехнулся, расправив плечи и попытавшись втянуть пузо, а Квест вместо ответа попросил ее:

— Удостоверение дай на минутку.

Обращаясь к старшему «элэски» и, показав удостоверение, Дима прояснил ситуацию. Капитан даже не стал советоваться с экипажем, сразу сказал второму мужику:

— Вяжи к корме эту «надувнуху», Генаша, да покрепче, не так, как в прошлый раз мой «нырок» привязывал! — он развернулся к Квесту и добавил. — Сделаем, командир. А с поста на острове Ближнем сразу медикам прозвонимся. И начальству вашему сообщим.

— Спасибо, дружище! — немного успокаиваясь, поблагодарил его Димка, — Это… Если что, ты там за топливо не беспокойся — все компенсирую, заплачу, сколько надо.

Мужик задумчиво посмотрел на него, как бы примеряясь, тихо ответил:

— Вроде бы, местный… А в рог не хочешь ли, комитетчик?

На том и расстались.

…Осенью плыть по одному из самых плодородных из Великих Таймырских Озер — озеру Глубокому — вам будет особенно интересно. Если же повезет, и доведется плыть в полный штиль, то интересно вдвойне. Проплывающие мимо берега старого каньона завораживают переливами красок, отражаясь на зеркальной глади. Водопадов, привычных в июле, ныне почти не видно — иссякли, забрав, в свою очередь, всю окрестную талую воду плато Путорана… Но наиболее стойкие из оставшихся смотрятся на фоне красноватых скал ярче, чем в июле — осенний воздух сейчас чист и прозрачен, без гаревой хмари летних пожаров и мутной туманной дымки.

Набравшие к концу сезона вес жирные утки взлетают медленно, а перелетают коротким броском, неохотно уступая дорогу катеру. Известные эгоистки — гагары, вытянув длинные шеи параллельно воде, долго летят в метре над поверхностью озера, порой нервно задевая кончиками длинных крыльев студеную воду, будто обжигаются.

Перед нерестом играет голец, порой даже хвосты плещут серебристыми всполохами, разгоняя в стороны мелкую круговую волну. Два раза в день, утром и вечером, во время активной кормежки, вода в определенных «уловистых» местах чуть ли не кипит — самое время для активной работы спиннингом! Уютные бухты прячут за своими прибрежными зарослями обильные грибные поляны. Осенью на Таймыре это обещающее словосочетание следует воспринимать буквально… Это когда вы набираете полное ведро подосиновиков и маслят, не выходя за тридцатиметровый радиус вокруг палатки.

Встреченные в пути плавательные средства всех типов везут вам навстречу исключительно довольных и собой, и состоявшимся путешествием людей с добрыми лицами истинных добытчиков, уже запасшихся малосольной и свежей рыбой, предварительно отваренным грибом и отборной ягодой. Ранним летом лица ездоков другие… В мутной июльской воде рыба клюет плохо, а грибами-ягодами еще и не пахнет. Эти усталые лица изъедены комарами, осточертевшими настолько, что впору на стену лезть! А осенью комар и мошка переходят на растительную пищу, оставляя людей и животных в покое.

В это время года в кратковременных лагерях-стоянках меньше неуместного пьянства и прочих элементов праздного бытия — все заняты добрым делом. И даже те, кто спокойно относится к сбору ценного подножного корма, не теряют времени даром, торопясь запечатлеть прекрасные пейзажи в удачном кадре или видеосюжете, ведь как хорошо будет пересматривать все это стылыми зимними месяцами, разбивая квартирную маяту!

К вечеру зеленые и оранжевые цвета пропадают, горы набирают темно-фиолетового оттенка от закатных лучей, облака и озера окрашиваются в яркий пурпур. Уже сделаны последние снимки, спеты последние песни и все замирает до утреннего клева…

И тем более не хочется в столь волшебное время омрачать свое путешествие нежелательными приключениями или непродуманными авантюрами… Большинство людей старается сделать так, что бы этот осенний отдых прошел спокойно.

Но не у всех это получается… Не у всех.

До середины Глубокого они шли на полной скорости, пока не миновали то место на левом по ходу берегу, которое в народе называлось «Красной шапочкой». В честь стоящей на мысу одинокой старой избы с крышей, покрашенной в красный цвет. Крыша строения из сезона в сезон обновляла колор, по наличию краски приобретая то оранжевый, то чуть фиолетовый оттенок. Иногда краски не хватало, и тогда хозяин избы красил только ту часть кровли, которая была видна судам при подходе из Норильска.

А видно примечательную «красную шапочку» было издалека.

Характерная «стивенсоновская» гора Сундук — основной ориентир на озере Глубоком — уже осталась далеко позади, и теперь они пошли более спокойно, стараясь в который раз все обдумать. В каюте возле стола собрались Квест и Солонкова, а Самохин, не покидая рубки, периодически нагибался вправо и заглядывал к ним.

— Подходить нам лучше всего со стороны избы Марецкого, — упрямо настаивал Квест. — Там мы спокойно высадимся, потом пройдем по тропке через плесы, к речке Икендакит. В Муксунку входить не стоит, проход в левой протоке так просто не найти, не зная точно. Сам Виктор, — тут он замялся. — Пардон… Этот Панковский оставляет катер именно в этой протоке, там у бывшего хозяина был целый схрон обустроен, причал в зарослях, не видно ни с берега, ни из основного русла Муксунки. Ходили слухи, что бывший владелец золотишко намывал нехило…

— А далеко пешком топать-то, Дим? — несколько встревожено спросил Самохин, не отличавшийся высокими самоходными свойствами.

— Довольно прилично… Тут ведь еще зависит от того, сухо на плесах или все в кашу развезло. В удачном варианте — минут сорок ходу. Но сама тропа неважная, старая и зверовыми тропками порченая, того и гляди, к горам повернешь! Что ж, будем смотреть внимательно.

Устроившаяся в полусидящем положении Анастасия, вытянув перемотанную ногу в шине, опять поколдовала над картой, и снова этот вариант не приняла:

— Дмитрий, почему вы так уверены, что к причалу Панковского мы подойти не сможем? Если на малой скорости, со всеми мерами предосторожности? — она потянулась поближе к планшету, неосознанно потревожив ногу, и зашипела от боли. — Проклятье! Ох… Не могу еще привыкнуть… Давайте все-таки зайдем в устье реки Муксун (она называла руке правильно, как указано на картах, сразу отличаясь от местного полевого люда, предпочитавшего говорить «Муксунка»). Анатолий, как вы думаете?

И тут же, заметив, как сморщился Димка, отстаивающий свой вариант подхода к логову в третий раз, терпеливо пояснила:

— Да поймите же вы, товарищ Квест! Ваш вариант предполагает, что в деле с нашей стороны будут только два бойца, не собираетесь же вы нести меня на закорках? Но если с катера будет видно и причал, и избу, то тогда уже и я смогу поддержать вас, прикрыть огнем из СВД. Ну так как, Толик? Выручите?

— А можно называть меня «господином», а? — вскипел Димка. — Я, видите ли, не страдаю коммунистической ностальгией и не работаю в органах!

Тут на произнесенное Солонковой слово «толик», куда более нежное, чем весь предыдущий пассаж комитетчицы, среагировал академик. Сказал хоть и смущенно, но, к его чести, правды утаивать не стал:

— Настя, с прискорбием вынужден сообщить, что судоходной практики у меня покамест — кот наплакал, если не поступил еще более нагло… Да и у Димы тоже опыт судовождения невелик. В общем, есть шанс, что мы сядем на мель, а снять нас там будет некому. Если что, за грядой и рация не возьмет… Впрочем, — он решился и виновато посмотрел на друга, — давайте попробуем! Ведь, в конце концов, главное в нашем деле — не увлекаться, и я постараюсь это правило выполнить.

Осторожно откинувшись назад, Настя кивнула, потом несколько вымученно улыбнулась, но ничего не сказала. А Квест только лишний раз задумался о необоримой силе женской хитрости… Или мудрости?

В речку Муксунку Самохин катер заводил с помощью Димки, более-менее помнящего фарватер. Вел на скорости, стараясь уменьшить осадку. Новичкам везет, и катер вошел в русло, шоркнув по отмелям всего пару раз, после чего Анатолий, по команде Квеста, сразу начав прижиматься к правому берегу. Первая мелкая, но широкая протока показалась из-за густых зарослей невысокой ивы почти сразу же. «Непроходная», и думать нечего. Основной поток реки теперь мерно рокотал справа. Если и дальше так… Они поплыли выше и почти тут же остановились. В принципе, Самохину уже ясно было, куда направляться, но переплетения мелей не позволяли «на глаз» надежно определить тот, единственно возможный фарватер.

— Все, стоп. — нервно сказал Самохин, — Иначе сейчас сядем.

— Толик, на секундочку… — сказала Солонкова, передвигаясь к переднему выходному люку кубрика. Тут же строго обратилась и к Димке, все еще насупленному.

— Откиньте люк и дайте мне бинокль.

В который раз удивившись таким метаморфозам, Димка Квест громко хмыкнул, артистично взял под несуществующий козырек и выполнил указания.

— Так… Ни избы отсюда ни не видно, ни причала, — она опустилась вниз и спокойно произнесла. — Что же, едем, Толик, в озеро, будем искать варианты. Кстати, вы не устали за штурвалом?

И мило улыбнулась капитану.

— А чего ему уставать? — буркнул Димка. — от виляний, что ли?

— Спокойно, рядовой, спокойно, — холодно пресекла бунт лейтенантша.

С трудом удержавшись, Квест до скрипа сжал зубы. Нет, что бы сразу принять его вариант и признать свою ошибку! Разумеется, он мог бы напомнить… А-а… Дождешься тут извинений! Поди, «скорпион» в зодиаке.

— Простите, Анастасия, вопрос не по теме: вы когда родились? — безмятежно спросил он.

Все время, пока они медленно выбирались назад в Глубокое, Диму Квеста не отпускали какие-то тревожные предчувствия. Что-то они упустили или сделали неправильно. Допустим, что Панковский, как сказала Настя, «насторожился». С кем-то вышел на связь, или наоборот, не случился вовремя контакт. Вдруг у него есть спутниковый телефон? Он выясняет, анализирует, ждет информации, наконец… Тогда он готов, так или иначе, и к возможным попыткам ареста. В таком случае, он не поедет ни на охоту, ни на рыбалку, а будет находиться у себя, сканировать акваторию…

— Елки-палки… Вот сейчас, Настя, мы его образцово спугнули! Он услышал шум катера, убедился, что шли именно к нему и теперь готов ко всему. Вот чего мы добились! — зло бросил он этой скорешившейся парочке.

— Не паникуйте, товарищ, — и не подумала всполошиться Настя, — во-первых, тут и браконьеров хватает, я сама три раза вешки сетей видела. А во-вторых, если даже и так? Допустим, он забаррикадируется настолько, что выкурить его будет невозможно… У операции есть контрольный срок и на озеро приедет усиленная опергруппа.

К этому времени они уже выкатились на южную оконечность Глубокого, в обширный залив, на берегу которого чернела так и не восстановленная изба одного из самых первых жителей этих мест — покойного старика Марецкого.

— Если он направится вверх по Муксуну, то, как следует из карты, дальше озера Собачьего не пройдет, там тупик для катера. Ограниченно возможен вариант, что Панковский решиться на сложный пеший переход, под большим весом рюкзака. Что же, тогда мы будем брать его с вертолетов — никуда не денется… Вон там! — она показала рукой, — встанем у того островка в бухте.

Самохин послушно повернул руль и катер на средних оборотах, не выходя на глиссирование пошел к одинокому островку неподалеку от избы. Экипаж уныло молчал.

«Все-то ты стройно излагаешь, красавица, а что-то не склеивается, — думал Димка. — Панковский, бредущий «в никуда» под рюкзаком? Ну-ну… И как это она собирается определять, насколько плотно Виктор «забаррикадировался»? Количеством наших трупов?»

Раздался слабый треск приемника — Толик пытался поймать волну. Прорезались какие-то китайцы, но сразу пропали, и в эфире хрипло зазвучали позывные Дудинки, куда как более привычные. Только что-то воет местная рок-группа излишне пронзительно. Перезаписали, что ли клип? Странно… Вой нарастал до той степени, когда Квест, показывая пальцем, первым в экипаже не понял, что это не авангардный музыкальный нюанс, а бешеный рев работающего на полных оборотах двигателя катера-водомета!

Самохин среагировал похвально быстро — резко подстегнул свой дизель, и начал разворот. Тут уже все увидели недалеко от устья Муксунки низкий обтекаемый катерок белого цвета, стремительно набирающий максимальную скорость. От его полированных бортов прилетел солнечный зайчик и пропал, когда судоводитель повернул в озеро.

— Панковский! Уходит! — заорал Квест с какой-то неправильной радостью по факту своей правоты, моментально осознав, чего он так боялся. Конечно! Зачем умному агенту месить ногами, словно беглому зэку, болота предгорий, если можно и нужно поступить совершенно разумно — как можно скорее доехать до пригородов, где будет проще затеряться в недрах цивилизации…

Двигатель заработал на предельных режимах. Самохин сразу поступил правильно, совершенно по математически — вел катер не наперерез, а по прямой, зная, что именно Панковскому предстоит прижиматься вправо, что бы обойти большой выступающий в озеро мыс реки Кылтыллар. Их более тяжелая посудина разгонялась дольше, но, набрав инерцию, пошла очень ходко. Катер Панковского приближался, рос в размерах на глазах. Потом скорости сравнялись. У Самохина двигатель был мощней, но и груза на их катере было больше. Отрыв теперь определялся лишь удачным маневром, внезапной волной и нервами капитанов

— Ребята, надевайте куртки! — закричала Настя и опять скомандовала Квесту. — Надо открыть передний люк!

Услышав это, заорал уже Толик:

— С ума сошли! Люк ветром вырвет! И здесь настоящая труба будет!

— Открывай! — решительно повторила Настя, уже из под капюшона своей «аляски». В ее руки была винтовка СВД, и Квест все понял. Буквально перелезая через нее в ставшей вдруг невыносимо тесной каюте, он ухватил крышку носового люка двумя руками и начал медленно поднимать его вверх. Встречный поток чуть не вырвал димкины руки из плеч, но он умудрился удержать и положить люк на палубу. По каюте пронесся ураган…

…Они были уже на середине Глубокого. Вот и не крашеная с этой стороны «Красная шапочка». Оба катера летели ракетами, а их капитаны, казалось, не замечают в азарте ничего и никого вокруг. Рыбак-одиночка на утлой надувной лодчонке отчаянно вцепился в серые борта и пригнулся, как можно ниже опуская центр тяжести, когда два монстра проревели рядом. Огромные волны, взлетавшие за кормой водометов, чуть не перевернули «резинку». Квест оглянулся — уцелевший рыбачок все не разгибался, приходя в себя… Потом Самохин чуть не развалил пополам древнюю браконьерскую «казанку», шедшую по своим делам перпендикулярным курсом… Эти уже вскочили и долго потрясали руками и веслами.

Никто не мог вырваться вперед, ровно пошли.

— Успеть надо до реки! — сказал Самохин в трубу-кубрик, откуда лез Квест с «береттой».

Очень хорошо его Димка понимал, очень! Если Панковский первым войдет в сложную, извилистую и богатую перекатами реку Глубокую — все, пиши пропало. Самохину и на малой скорости Орлиный перекат пройти бы спокойно, не до гонок будет… А на реке Панковский войдет в зону действия сотовой связи и вполне может запросить помощи в эвакуации. у возможных сообщников!

Ба-бах! Анастасия все-таки открыла огонь из носового люка! Хотя катер шел по почти гладкой воде, на такой скорости все равно крепко потрясывало, и Квест не понимал, на что она надеется… Но серия выстрелов была отстреляна, и теперь Солонкова вставляла новый магазин.

Панковский выглянул в люк и посмотрев назад. Судя по тому, как он перемещался, рубочный люк у его катера был удобный, широкий. Вскинул руку и несколько раз быстро выстрелил в их сторону из пистолета. При таком шумовом сопровождении выстрелов почти не было слышно, как и ударов пуль. Попал или нет? Квест поежился… Потом высунулся и зачем-то несколько раз пальнул сам, заранее зная, что никуда не попадет.

Время при таких скоростях шло уже на минуты. Исток реки Глубокой, обрамленный скрытыми и явными мелями, коварство одной из которых они в полной мере познали на пути сюда, был уже хорошо различим и без бинокля.

Еще раз грянула череда выстрелов из СВД и академик, сидя выше всех, увидел, как внезапно дернулся катер Панковского, пошел помедленней. Попала! Ай да Настя! Отчаянно стараясь успеть до зоны отмелей, он выжимал все из своего двигателя.

— Дима, за руль сядь! Я наверх! — проревел он и почти сразу полез через верхний люк.

Квест плохо понял, но приказ выполнил, переместился на его место — не до споров. Катера были почти рядом. Квест видел, как Панковский оглядывается, но с места не встает и руку с пистолетом не вскидывает, словно завороженный нацеленным на него длинным стволом «курсовой» СВД, которую Настя стабилизировала ничуть не хуже, чем это делают гироскопы в современной орудийной технике…

— Толик, осторожно, сразу цепляйся! — сообразив, что задумал его друг, закричал Квест.

— Джеронимо!!! — разразился вдруг Самохин штатным боевым кличем американских десантников, исполняемым ими при оставлении самолета в честь великого вождя апачей.

И прыгнул на более низкую крышу почти поравнявшегося с ними белого катерка, всем своим весом заставляя его сразу просесть в воду. Эти полтора центнера оттолкнулись так, что Квест еле выровнял судно, уже тормозя.

Далее Самохин не разговаривал и угрожающих команд подавать не стал, просто упав в широкий проем и буквально придавив всем весом противника. Зло ворочаясь в тесной рубке катерка одновременно и в поисках пистолета, и сектора газа, он и не заметил, как Панковский потерял сознание… И Толик прямо у кубрике начал обматывать его припасенной веревкой.

— Ну что, рядовой, поздравляю, — пролезшая таки в рубку Настя хлопнула вздрогнувшего Димку по плечу, — задание выполнено!

Тот лишь натужно улыбнулся, глядя, как Анатолий, словно мешок, выволакивает на свет божий мумию его недавнего знакомца-шпиона.

— Что молчите, рядовой? — веселилась Солонкова, забыв о боли в ноге. Но тут же забыла о Димке, и, сбросив свое супервуменское обличие, совершенно по-женски, непосредственно так осведомилась:

— Анатолий, миленький, вы там… не повредились?

«Началось сопли, — беззлобно подумал Димка, стараясь успокоить бешено работающее сердце. — Эх… Ну и кутерьма же случилась этой осенью на таймырском озере Глубоком! Будет, что вспомнить… Вот и нам с Толиком выпало поучаствовать в этом большом Приключении».

…Через полчаса к тому месту на берегу, куда они пристали для неизбежных в этой ситуации разборок с состоянием здоровья группы, своей и трофейной техникой, связью и дальнейшими действиями, вышел большой одинокий медведь. Он смело стоял на пляже метрах в пятидесяти от них и смотрел наглыми маленькими глазами опытного хищника в сторону двух смертельно уставших мужчин на галечном мысу.

— Толик, глянь, Миша вылез… Вон стоит, — спокойно сообщил Квест умывающемуся в озере другу.

Самохин выпрямился, вытер полотенцем лицо, неспешно обернулся и вскинул было свой «Хеклер-Кох», из которого так ни разу и не выстрелил за все время боевой операции… Но потом опустил ствол вниз.

— А ну-ка брысь отсюда! — рявкнул Анатолий что есть мочи. — Уши отрежу, сволочь!!!

Медведь как-то растерянно мякнул, опустился на четвереньки, оглянулся пару раз и бодро побежал по пляжу — подальше от страшного кричащего человека. Он понял, что эти люди — не его добыча… А Толик Самохин понял, что человек всегда сильней. Особенно, если он настоящий мужик.

Эпилог

герои нашего племени

На Таймыр ложилась короткая золотая осень.

Чистая, сухая, еще теплая в середине дня, с оранжево-красными от облетающих листьев полянами, с подсыхающими перед последними нудными дождями грибными россыпями по берегам озер, с прелыми запахами последних пикниковых костров и бирюзовым прозрачным небом, уже рассеченным короткими траекториями самых нетерпеливых птичьих стай, моделирующих свой путь на юг.

Это ненадолго.

Напрасно только что приехавшие в город «новые покорители Севера» распаковывают слегка утепленные курточки, рассчитывая на продолжительный осенний сезон…

Скоро ниспосланная грядущей Зимой на разведку непогода затянет заполярное небо серой мешковиной — на многие дни, до самых снегов. Хмурые низкие облака зальют притихшую землю полуострова обжигающими холодными дождями и… все, последний теплый месяц — сентябрь — закончится. Прошло еще одно наше лето, оставив еще одну память.

Неделя настороженной тишины, называющейся «индейским летом», когда нам кажется, что лишь чуть глаза прикрыли, потом открыли… И вот уже нет никакой золотой осени, пропала она, растворилась в мутных осенних водах, как будто и не было ее никогда. На бесконечные таймырские просторы придет настоящий хозяин этих земель — снег.

Город Норильск привычно готовился к этим переменам.

Последние отпускники еще успевали разок-другой похвастаться на улицах города своими пестрыми нарядами из столичных магазинов, что бы вскоре упаковать их на антресоли. По настоящему теплая одежда и обувь извлекалась и приводилась в порядок в ожидании долгой полярной зимы — времени для жителей куда как менее динамичного, наполненного работой, скоротечными выходными, пургами и актировками для детей и взрослых «по погоде», новыми книгами и премьерами, ленивой подготовкой в фитнесс-центрах, редкими лыжами и… мечтами о летних путешествиях.

…Они всей компанией сидели на веранде роскошной островной усадьбы «графа Самохина» и терпеливо ждали появления на длинном дощатом столе фирменного шашлыка «по-карски». У мангала в ароматном дыму колдовал сам хозяин, в чем ему, по мере сил, помогала Анастасия, само появление которой тут ярко говорило об очередном изменении ритма жизни академика…

— Так что, Серега, у меня для тебя есть некий сюрприз, но я тебе попозже скажу, — дразнился Донцов, поворачиваясь к Сержанту. Теперь ему уже было можно отвлекаться от шахматной доски, за которой Квест одерживал вторую победу.

Майер недоуменно поглядел на него.

— Под настроение скажу, — утешительно добавил Андрей.

И он, недовольно поморщившись после очередного удачного хода своего вечного оппонента, попробовал перебить настроение госпожи Фортуны, заявив нарочито бодрым голосом:

— Ребята, а не пора ли нам махнуть по стаканчику лафиту? А, доктор?

Сержант оживился и сразу поддержал эту свежую идею, отложив пульт маленького дачного телевизора в сторону. Но программу вечерних новостей не выключил, не нагляделся еще, бедолага, впитывал цивилизацию с ее пагубными ежедневными сенсациями…

— А что? Очень своевременное предложение майор сделал! Щас уже и шашлычки прибудут, потом и не проберет ведь… Ох, друзья, как же я по дымному мяску соскучился! Игорь, ты с нами?

На секунду отодвинув от лица и книгу, и любимую бриаровую трубку, Лапин молча кивнул из кресла-качалки.

— Дима? А ты в струе? — поинтересовался Майер у гроссмейстера, уже поднявшись за приборами.

— Отвлечь мастера хотите? Сбить настроение? Это его не спасет… Ладно, давайте выпьем за мою победу, — невозмутимо сказал Квест, заранее отмахиваясь от энергичных донцовских возражений.

Довольно кивнув, Сержант разлил должный норматив, потом глянул вниз на суету вокруг мангала и, поняв, что, что сладкую парочку от мяса отвлекать категорически нельзя, перегнулся через перила:

— Лейтенант, сделайте милость, примите объемы!

Настя, вытерев руки, осторожно взяла протянутые длинные стаканы.

Андрей Донцов торжественно встал и, убедившись в полной готовности сообщества, спросил у всех сразу:

— За что пьем, господа?

И тут Игорь Лапин, никогда прежде не отличавшийся тостовыми инициативами, а наоборот, всячески бойкотировавший на всех застольях призывы к речам с его стороны, чуть приподнялся из кресла и тихо попросил:

— Секунду, ребята. Можно, я сейчас небольшой отрывок зачитаю?

Все удивленно замолчали, лишь треск углей в мангале и далекий гул машин на трассе заполняли вечерний эфир…

Волнуясь, Игорь начал читать:

— «…У Фёдора Ивановича был деревянный детский кораблик. Он привёз его из Арктики, с острова Гейберга. Где-то мальчишки выточили кораблик, приделали ему стальную планку вместо киля, укрепили мачты, натянули парус и пустили в реку и, наверное, назвали его как-нибудь легко и смело: «Свобода» или «Орёл». Кораблик долго плыл по речкам, тыкался носом в отмели, разговаривал с камышами над тихими плёсами, потом плыл дальше, оставив на слабом речном песке узкий след своего киля… Река вынесла его в море, берега скрылись, волны делались всё больше, но кораблик весело прыгал на них, он был лёгок и крепок, его дерево впускало в себя воду неохотно: смола, пропитавшая дерево, воевала с водой. Кораблик плыл и плыл… Потом море остановилось совсем, и уже никакой ветер не мог разогнать по нему волны. Кораблик глубоко вмёрз в зелёный и солёный лёд и спокойно заснул на всю зиму… Потом море растаяло, кораблик проснулся, поплыл дальше, и его выкинуло на дикие берега острова Гейберга. Здесь уже лежало много плавника — коряг, брёвен, досок, разбитых бочонков, аварийных судовых клиньев. И он застрял вместе с ними в скалах острова Гейберга. Юркие лемминги смотрели на него удивленно и радостно. Маленькие лемминги почему-то на всё в мире смотрят радостно. Им, крохотным тундровым мышам, очень немного достаётся любопытного в жизни. Поэтому они умеют радоваться всему».

И добавил, как бы извиняясь за свою эмоциональность:

— Только что у Конецкого прочитал и зацепило, сам не знаю, почему… То ли островная тема, то ли просто добрая романтика. Кто как понимает. А тост уж пусть кто-нибудь другой скажет.

Тишину нарушил рев Самохина, громко объявившего:

— Под такую тему и мы сейчас наверх прибежим! Три секунды!

Все стали подниматься с кресел и шумно подтягиваться поближе к ступенькам в ожидании кулинаров. Воспользовавшись короткой паузой, возникшей из-за легкой сутолоки, Андрей Донцов подошел вплотную к безмятежному Майеру и неожиданно для него тихо произнес на ухо:

— Значит, так. Мисс Виктория Клэннед приезжает через месяц в славный город Норильск. Якобы для анализа нашего «случая», обмена накопленным опытом и прочее там бла-бла-бла… На самом же деле причина иная — международный Антипиратский центр надумал здесь, на Таймыре целый филиал создавать… Северный, для контролирования всей Арктики. Вот так вот. Дожили. Прогнозируют, между прочим, прорву работы, типуны бы им на язык гроздьями…

И, не дав другу возможности отреагировать вербально, он отошел к остальным, оставив бедного Майера с открытым ртом…

Сержант выстоял на ногах, справился с языком, но не справился с эмоциями:

— Други мои! Давайте выпьем еще и за мой сон! Я опять увидел Остров… Первый раз в жизни полез в сонник Миллера и прочитал, что «увидеть остров — означает обрести покой, свободу и заслуженную благодарность после многих усилий и тревог», — сказал он настолько вдохновенно, что чуть у самого слеза не покатилась.

И началось.

— За новые острова! Хурррагх!

— За авантюристов! Нацепим шпаги потускневшие!

— За удачные встречи! Но… para bellum!

— За тех, кто в пути!

Они выпили стоя, легко и радостно, негласно закрывая очередной сезон необычайных дел, событий и поступков. Потом сидели, громко говорили и тихо вспоминали, врали и верили на слово, мечтали и надеялись, планировали будущие авантюры и сами же сомневались в их успешности, спорили и тут же предлагали еще более авантюрные планы…

В общем, они вели себя так, как и положено себя вести в компании закоренелых искателей приключений… Да они ведь все и были таковыми! Нормальные люди, живущие на макушке глобуса, преданные Северу непоседы, страстно любящие Приключение.

Как и мы с вами, Читатель…

Не так ли?

(С) Денисов Вадим, г. Норильск 2005 г.

Оглавление

Глава 1 «Остров север» -1

Глава 2 «Остров Юг»

Глава 3 «Полоса препятствий»

Глава 4 «Робинзон с гранатометом»

Глава 5 «Островитяне»

Глава 6 «Мужские сны»

Глава 7 «Сафари на островах Спратли»

Глава 8 «Сафари на островах Гейберга»

Глава 9 «Охота с переменой мест»

Глава 10 «Между берегом и боем»

Эпилог

Реклама на сайте