«Сирахама»

Прядильщик Артур Иванович Сирахама

Семнадцать лет назад

В зале было холодновато. Круглое помещение, метров тридцать в диаметре, было погружено в полумрак. Факелы на стенах и в руках присутствующих. Шестьдесят восемь человек в черных хакама и расшитых золотыми драконами синих хаори. И одна — шестьдесят девятая — которая сейчас… перестанет быть Драконом. Красивая босая девушка двадцати пяти лет в простом кимоно без вышивки, без украшений, с распущенными волосами… без макияжа даже!

— … Драконы не знают эту женщину! Никогда не рождалась она у Драконов! — Надрывался торжественным речитативом распорядитель «торжества» — усатый мужчина. Все еще крепкий, но седой и морщинистый. И очень-очень злой! — Драконы не знают Саори!

Изгнание из клана. Нет никакой установленной процедуры, нет никаких заранее написанных речей, не прописано количество факелов, количество ударов в барабаны, последовательность действий. Ну, понятно — похороны, или свадьба, или день рождения — без этих ритуалов не обойтись, они часты и постоянны, как бы к ним не относились. Но нормировать и формализировать ритуал изгнания из клана — ни-ни-ни — на такое ни один здравомыслящий патриарх не пойдет!

Вот и приходится в каждом отдельном случае импровизировать и нести отсебятину.

Присутствующие были… раздосадованы. Ненужное изгнание, ненужный ритуал. Глупая и неприятная ситуация. Но — лицо клана должно быть сохранено!

— Вон, женщина! — Взвыл главный. — Поди прочь, Саори!

— Прочь, женщина! — Подхватили окружающие, воздев факелы к потолку.

Уголки губ Саори Рю… впрочем, уже не Рю — из Драконов ее только что вычеркнули — дрогнули в едва заметной улыбке и, облегченно вздохнув, она быстро покинула зал. За дверью она подхватила заранее приготовленный туристический рюкзачок средних размеров и, все так же, босиком, мелко семеня, направилась к главным воротам поместья.

Оказавшись за воротами, красавица быстро достала из кармана рюкзака шлепки, надела их и замахала рукой. Буквально сейчас же возле нее скрипнуло тормозами такси, девушка отвесила легкий поклон воротам, за которыми развивались синие с золотыми драконами флаги, юркнула в машину, назвала адрес и — была такова.

Кстати, после ее ухода из зала многие присутствующие тоже вздохнули с немалым облечением от окончания этой крайне неприятной и унизительной церемонии.

* * *

Колонна из двух лимузинов и четырех джипов отвалила от ворот поместья Танимото. Патриарх клана Драконов Рю Горо был в бешенстве. И — наплевав на свой авторитет и необходимость сохранять лицо перед подчиненными, длинно, грязно и витиевато выругался. Водитель, восхищенно округлил глаза, запомнив целых три оборота.

— Вот же дерьмище-то, а! Ублюдки! Жаль, что я не могу собственноручно зарыть эту мразь Танимото! — Чуть успокоившись, посетовал Патриарх Драконов и перевел взгляд на помощника. — Дайсо!

— Да, Рю-доно? — Отозвался личный секретарь, сидевший напротив.

— Видеоконференцию в формате «Сан». Через десять минут. Собери всех Старших.

— Слушаюсь!

Откинувшись на подушки, Горо что-то напряженно обдумывал. Тем временем секретарь надавил на клавишу, закрывающую люк между пассажирским салоном и местом водителя, отправил запрос о созыве видеоконференции на центральный сервер клана и занялся «отловом жучков» — поиском прослушки и проверкой готовности оборудования для предотвращения дистанционного… съема конфиденциальной информации.

— Готово, Рю-доно! — Ровно через десять минут возвестил он.

— Привет, ящерицы! — Поприветствовал соклановцев Патриарх клана Драконов, глядя на тридцать два видеоизображения на четырех мониторах. — Нико!

— Ой… Да, отец! — Женский испуганный голос.

В отличие от прочих, «окошко» с подписью «Никодари Рю», которое в этот момент увеличилось вдвое и замерцало рамкой, показывая, кто сейчас является собеседником Патриарха, демонстрировало почему-то не изображение с вебкамеры, как у прочих, а было статичным — фото девушки чуть младше той, над которой неделю назад проводили ритуал изгнания. Семейное сходство было налицо… такая же утонченная красота и изящество. Правда, в чуть более юном исполнении.

— Хм… первое, почему отключена камера? Во-вторых, почему индекс конфиденциальности — только три с половиной?

— Ну… — Замялась Нико. — Я тут типа не одна… и типа не совсем одета…

— Драконихи, да вы сговорились все, что ли! — Сдержанно возмутился Горо. — Кто?

— Ну… — Голос Нико совсем затух…

— Дайсо! — Рыкнул Горо. — Включи ей камеру! Немедленно!

— Есть!

Голос Нико снова ойкнул, послышалась торопливая возня, звук подзатыльника и шипение Нико:

— А ну стоять, гад! Имей мужество принять ответственность, раз уж тебе хватило наглости украсть мою девичью честь!

Присутствующие на видеоконференции родственники тихо зафыркали.

Изображение сменилось. Оно показывало разобранную постель и две головки, натянувшие одно на двоих одеяло до самых подбородков. В одной головке угадывалась Никодари Рю, а вот другая в этот момент смущенно потирала затылок и прятала взгляд.

— Хм… Нико, девочка моя, это уже третье совещание, на котором ты изволишь появляться перед присутствующими неодетой! (послышались смешки). А в этот раз — и не одна! И кто же это у нас рядышком? Та-а-ак… Дайсо, увеличь-ка! Оп-па… Охаяси Сатоши-ку-у-ун!

Вы когда-нибудь видели улыбающегося дракона? Ерунда-вопрос: покажите главе клана Драконов ухажера в постели одной из его прекрасных дочерей… Только держите паренька покрепче — на неподготовленных личностей этот оскал эта исполненная доброты и всепрощения улыбка действует излишне… бодряще. Впрочем, вот этот конкретный молодой человек оказался подготовлен неплохо. Он немного вылез из-под одеяла и изобразил уважительный поклон в зрачок камеры:

— Доброе утро, Рю-доно!

— Привет, Сатоши-кун! Привет! — Ласково улыбался Дракон… — И-и-и…?

— Кхм-кхм… — Прокашлялся молодой человек. — Находясь в здравом уме и твердой памяти… Э-э-э, нет, не то… — Молодой человек чуть смешался, но тут же взял себя в руки и решительно посмотрел в глаза главы клана. — Рю-доно, я прошу передать в мои руки заботу об этом юном цветке из вашего прекрасного сада!

Нико ахнула и залилась краской. Смешки и фырканье стали громче, кто-то, если судить по дергающемуся «немому» изображению, уже самозабвенно хохотал, зажав рукой микрофон.

— Какой шустрый молодой человек… — Одобрительно пробормотал Дракон. — Ну, ты сам сунул голову в пасть… э-э-э… Хорошо, Охаяси-кун, я сегодня вечером обсужу этот вопрос с твоими Старшими… И не дай боги у вашей семьи были какие-то договоренности насчет тебя с другими семьями — Драконы никогда не отдавали своих дочерей в гаремы… Ты меня понял, пока-еще-живой-Сатоши-кун?

— Понял, Рю-доно! — Сглотнул Сатоши… вообще-то обязательства были, но он сильно надеялся, что у родственников, которых он сейчас, конечно же, предупредит о вечернем разговоре, хватит ума не подставлять его под гнев главного Дракона. К тому же — за подобную партию его родственники ухватятся с радостью.

— Вернемся к нашему вопросу… — Патриарх клана Драконов из мрачной и опасной рептилии снова превратился в деловитого бизнесмена. — Нико!

Девушка смотрела в зрачок камеры сияющими от счастья глазами:

— Да, Рю-сан!

— Директиву всем Младшим, запрещающую брать заказы на охрану от любых лиц, как-либо связанных с Танимото. Чтобы через десять минут они ВСЕ уведомили нас о получении «электронки» и принятии директивы к исполнению! И… это… лимончик, что ли, зажуй! Выполнять!

— Хай! — Окошко «Никодари Рю» подернулось «серым» статусом «Персона получила (да), выполняет (да) задание».

— Танаки!

— Да, отец! — Отозвался тридцатилетний мужчина.

— Свяжись с Ягуарами. Скажи, что Драконы будут признательны, если Ягуары перестанут замечать любые обращения из клана Танимото. Очень признательны… Понял? Возможно, придется встречаться с ними лично — очень уж они любят пускать пыль в глаза.

— Хай! — Мужчина выхватил откуда-то мобильный телефон, отключил режим «Совещание» и начал искать нужную запись.

— Огава! — Продолжал раздавать указания Патриарх. — То же самое — к Ишики. Дамура — к Ханатару, Одо — к Фудзивара… Изуми — свяжись с коронованными Токио и сообщи, что семье Рю совершеннейше чихать на дальнейшую судьбу клана Танимото! Ми-тян, чтобы через пять минут те самые ролики с камер наблюдения были выложены на Ютуб с подробнейшими комментариями! Анонимно, само собой! Хотя, кому надо и так сообразят.

Патриарх, как настоящий управленец, нашел дело для всех — никто не ушел «обиженным». Даже он сам:

— А я, с вашего позволения, — Усы Дракона многообещающе шевельнулись. — Съезжу в императорский дворец… давно я что-то в сёги с Наместником не играл!

* * *

Мужчина в европейском костюме стоял навытяжку перед седоватым и полноватым собеседником в простой серой хакама. Полноватый господин развалился в удобном глубоком кресле с тонкой трубкой в руках. Рядом с креслом стоял столик для сёги, которую в данный момент внимательно рассматривал человек в хакама, анализируя прошедшую партию.

«Проиграл» — Посочувствовал своему начальнику «европейский костюм» — «Гость был в ударе».

— Ну, чего ты кипешишь, Саи? Все нормально…

— Разве это нормально, господин Наместник, что один клан фактически натравил убийц на другой клан, сообщив всем, что лишает того возможности защищаться! Да еще и надавив на остальные кланы, занимающиеся предоставлением услуг по охране! И это клан, который обязан сделать все возможное, чтобы защитить того, кто ему доверился! Это неслыханно!

— Хм… ну, давай, Саи, расскажи мне, как ты видишь ситуацию.

— Хай! Итак. Полгода назад клан Драконов взял годовой контракт на охрану Хисао Танимото — главы клана Танимото. Причиной такого усиления послужили данные, что кто-то нанял убийц из клана Гасящих.

— М-да… Это ж надо было кого-то настолько достать-то…

— Месяц назад прошла информация, что заказчик изволил сломать «черную чашу», аннулировав тем самым контракт с Гасящими…

— …И, если я не ошибаюсь, неведомый заказчик потерял несколько сот миллионов йен на этом. Так как правила запрещают возврат денег в этом случае.

— Совершенно верно, мой господин!

— И Танимото возрадовались, посчитали себя бессмертными… и повели себя глупо.

— Кхм. «Глупо»? Позвольте продолжить, господин Наместник!

— Ну, валяй… — Мужчина в кресле тем не менее, большее внимание уделял разбору прошедшей партии в сёги, чем разговору… вся эта информация была ему известна и так. И вот эта конкретная ее интерпретация — насквозь фальшивая — тоже.

— Две недели назад в ходе бытовой ссоры руководитель охраны, Саори Рю, жестоко убила старшего сына главы клана, Ито. На глазах у его сына и дочери! Неслыханно! Разумеется, глава Драконов, Рю Горо, был с позором и скандалом изгнан из поместья Танимото, когда сегодня приехал туда — какие могут быть извинения, когда погиб любимый сын!

— Кхе… Как тезисно. Ну, а подробности?

— Следственная группа министерства юстиции, ведущая закрытое расследование, рекомендовала Хисао Танимото отказаться от передачи дела в суд из-за его бесперспективности. Следственная группа посчитала, что Рю спокойно докажут в суде самооборону. Но ведь последнему глупцу понятно, что Рю просто завалили министерство юстиции взятками!

— Ну, а про то, что Драконы изгнали Саори?

— Ха! Они просто испугались! Они побоялись, что Хисао подаст на них в суд и тогда им придется защищать эту преступницу! Вот и изгнали ее! Как подло! Лишить поддержки члена семьи именно в тот момент, когда оступившаяся девушка нуждается в их помощи!

— М-да… мозги тебе Танимото конкретно затрахали… Это же они надоумили тебя, моего четвертого советника, поднять этот вопрос?

Четвертый советник смутился и отвел взгляд.

— Ну, давай я тебе кое-что расскажу, Сай-кун. Пару часов назад кто-то выложил в Сеть ролики с камер наблюдения, на которых видно, как старший сын Танимото, Ито, пытается завалить на диван временного начальника охраны семьи, Саори Рю…

— Завалить? — Сделал большие глаза четвертый советник. — Женщину Драконов? Это подделка! Такого не может быть!

— Официальные лица из министерства юстиции десять минут назад уже подтвердили подлинность видеозаписи, начав расследование утечки информации и нарушения тайны следствия… («Правда, с моего разрешения»)

Четвертый советник не нашелся, что возразить, а Наместник продолжал:

— После того, как получил слабенькую затрещину от хрупкой очаровательной «драконихи», Ито-ахо,[1] вместо того, чтобы извиниться или свести все к шутке… или признаться в любви, или предложить руку и сердце… Дурачок побежал в свою комнату и вооружился двумя пистолетами Стечкина. После чего попытался убить Саори Рю. И все это есть на записях… со звуком, кстати.

— Дракона? Из пистолетов? Да он идиот!

— Вот… это был правильный ответ, Сай-кун. Идиот. К тому же вскрытие показало значительное содержание какой-то дури в крови этого барана… и факт регулярного «баловства» веществами. И сделал он это в присутствии пятерых детей — двух младших Танимото и трех детишек из младших кланов…Не приставание, а попытку убийства. Заметь, Сай-кун, всего этого я тебе мог бы и не объяснять. Но я хочу, чтобы ты лучше понял мою политику, Сай-кун.

— «Идиоты должны исчезнуть», Наместник-сан?

— Это цель. И, как и всякая нормальная цель, замахивается на недостижимое. Но я буду стремиться к тому, чтобы идиотов на Островах стало меньше. А уж если идиотизм передается по наследству, то и выкорчевывать его надо соответствующими методами… Ведь старший Танимото сегодня утром унизил патриарха Драконов, когда тот приехал к нему с извинениями, дарами и желанием найти пути решения возникших разногласий. Заметь, он его даже на порог не пустил, приказав своим людям продержать Дракона в приемной полтора часа, а потом чуть ли не прямым текстом сообщить, что главный Танимото не может его принять. Заметь, Дракон приехал к Танимото с извинениями, а не наоборот. И именно Танимото не пожелал встречаться. Так что Драконов нельзя обвинить даже в срыве переговоров — ведь переговоров и не было.

— А до этого Драконы официально изгнали Саори Рю из своего клана. — Прошептал потрясенный четвертый советник. — До того, как последовало это… это унижение! И теперь потеряли право защищать ее в суде, если этот… ахо… подаст на нее в суд!

— Верно. Драконы принесли щедрую жертву, изгоняя свою Старшую Дочь — одну из самых многообещающих бойцов — чтобы сохранить не только свою репутацию, но и репутацию нанимателя… А сегодня утром этот придурок в ответ на протянутую ему руку облил их помоями!

— Я все понял, господин Наместник.

* * *

Многочисленным убийцам Хисао Танимото не удалось продемонстрировать свое мастерство: бывший глава клана Танимото, срочно передав все дела младшему сыну, пустился в бега и покончил жизнь самоубийством через четыре месяца после изгнания Саори Рю из клана Драконов.

Его тело нашли в одном из номеров дешевенького мотеля на юге Канады у самой границы. Судя по всему, он не выдержал ни напряжения от постоянной опасности, ни отвернувшихся от него партнеров… и якобы друзей — даже помочь уйти из жизни, отрубив голову, оказалось некому.

«Уповать на смерть должен утративший честь. Чего же ты ждешь?»

— написал он хокку на листочке бумаги перед тем, как вспорол живот ритуальным ножом.

* * *

— Привет, доченька! — Послышалось из-за огромного букета.

Вообще-то, в родильное отделение Токийской Больницы Номер Семьдесят Один, как и в сотни подобных отделений в других больницах (и не только в Японии), было строжайше запрещено пускать кого бы то ни было. Но кто осмелится задержать главу клана, неделю назад внесшего на счета госпиталя фантастически огромную сумму!

— Вот так сюрприз, папа! — Саори положила надкушенное яблоко в тарелочку на прикроватный столик. — Не ждала твоего визита, не ждала… То-то я смотрю, персонал такой загадочный и обходительный…

— Как ты себя чувствуешь?

— Сойдет. И, уверена, что о моем самочувствии ты осведомлен куда лучше, чем я сама.

— Кхм… ну, в общем-то, где-то так… да… А почему ты не так сильно удивлена моим визитом? — Поинтересовался глава клана Драконов, подозрительно рассматривая скромный букет каких-то голубеньких цветочков (ну, не разбирался он в цветах, не разбирался!) в вазе на столике.

— Потому, пап, что сегодня ты — только второй, кто попытался меня удивить.

— Неужели…?

— Ага. — Саори указала пальчиком на букет на столе. — Мото сегодня удивил меня в очередной раз.

— То есть он пробрался сюда… — Догадался глава клана. — И сколько он за это заплатил?

— Ни рю! — Гордо отвергла Саори. — Ни рю! Он переоделся во врача, украл у кого-то идентификационную карту и как-то умудрился пробраться сюда.

— И пронести букет? — Удивился Патриарх.

— А еще яблоки! — Похвасталась Саори. — А знаешь, что он сказал, когда водружал цветы на столик? «Первыйнах!»

— Хм… Ну, может, ты и не ошиблась с выбором. — Нехотя выдавил из себя Патриарх. — Очень решительный мальч… молодой человек. А как… малыш?

Вытянув шею, но не смея приблизиться ближе, он рассматривал сверточек в опутанной проводами и различными датчиками маленькой кроватке с поднятыми невысокими бортиками…

— Хорошо. — Глаза Саори угрожающе сузились. — Зачем пожаловал, па? Мог ведь ограничиться анонимными подарками, как на мою свадьбу полгода назад… Все равно мы с Мототсуги догадались бы, кто завалил нас такими дарами: участок с домом в лесном массиве Датцуя, две сверхдорогих машины и небольшая яхта…

— Почему не пользуетесь, кстати? Я про машины.

— Прости уж, но в машинах тот, кто советовал тебе сделать такой подарок, совершенно не разбирается. — Как всегда, «деликатно» объяснила Саори. — Ни наемный управляющий небольшой транспортной компании, ни его жена-домохозяйка, не могут позволить себе разъезжать на подобных монстрах, ремонт и обслуживание которых возможны только при наличии собственного гаража. Хорошо оборудованного гаража с полным штатом ремонтников. Ну, Мото ездит раз в один-два месяца на какие-нибудь особо важные переговоры, когда надо пустить партнерам или конкурентам пыль в глаза… И вынужден, кстати, доплачивать наемному водителю — тот боится поцарапать этих монстров…

— Они застрахованы на двадцать один год.

Рю Горо смущенно потупил глазки… машины выбирал он. Беленькую — «для девочки» и черненькую — «для мальчика». Бронированные. Представительского класса. В ручном исполнении «экстра для особо уважаемых клиентов». М-да… действительно, не подумал.

— К тому же, яхтой мы пользуемся регулярно! Кто ее выбирал, кстати? — Саори пытливо посмотрела на отца. — Матушка, да?

Горо, вздохнув, кивнул. А ведь еще спорил с женой, пытаясь доказать, что яхта какая-то… неподобающая! И упирал на то, что его подарки — «машинки» — понравятся молодым куда больше!

— Так зачем пожаловали, Рю Горо-сан?

Горо осторожно присел на краешек стула. Предстоящий разговор ему категорически не нравился. Но, следовало признать, альтернативы не было — разбрасываться ТАКИМИ ресурсами клан не имел права.

— Доченька, ты ведь отвергла наше предложение о наемном сотрудничестве… — Зашел он издалека…

— Па… — Поморщилась Саори. — Давай не ходить вокруг да около, ага? Про него хочешь поговорить? — Она кивнула на кроватку с младенцем.

— Да, Саори. — Покивал Патриарх. — Если такая умная, может быть, продолжишь?

Молодая мама фыркнула:

— Запросто! Если уж меня нельзя вернуть в клан после официального и широко и подробно освещенного в СМИ изгнания, то хотя бы малыша хотите заполучить. Но для этого, он должен суметь пройти наш Лабиринт. После совершеннолетия.

— Верно.

— Но ты же понимаешь, что это невозможно! Кто его будет учить? У меня нет необходимых навыков в наставничестве!

— Доченька… вы, девочки, в последнее время недооцениваете папика! И, вообще, в последнее время вести себя стали… берега потеряли! — Сквозь улыбку Рю Горо впервые за время разговора проступил Дракон. — Ну-ка, перечисли более-менее достойные додзё боевых искусств в округе вашего нового дома!

— Сатоджи-рю, Вадокай-рю, Тэаджу-рю… — Саори запнулась. — Нет! Никогда!

— Да, Саори! Да! — Дракон «вылез» из мягкой улыбки главы клана окончательно.

— Рёдзинпаку-рю… — Прошептала Саори. Она учащенно дышала, зрачки расширились. Ей было страшно.

— Верно, Саори-чан! Рёдзинпаку-рю…

— Но, отец! Они же сумасшедшие! У них даже иногда умирают ученики! Ты представляешь?! Умирают ученики! Они по два-три года сидят без учеников, потому что за обучением к ним может обратиться только сумасшедший! Отдать им Кенчи…

— Кенчи? Вы решили назвать его так? — Улыбка Дракона чуть потеплела, но вновь заледенела. — Да, умирают. Но, во-первых, те, что выживают, являются сильнейшими бойцами в мире, во-вторых, я надеюсь на кровь настоящего Дракона. В-третьих… малышка — Голос Патриарха стал сахарным. — Есть простой выбор: отдать его нам СЕЙЧАС, чтобы мы с детства его тренировали. Или, когда ему исполнится шестнадцать, позволить Редзинпаку забрать его…написав стандартный «Отказ в претензиях», разумеется… Конечно, безопасней отдать его нам. Правда, мы не сможем обеспечить ваши встречи — тебе ведь строжайше запрещено появляться на территории наших владений… А объяснять ему, почему он с родителями должен жить раздельно, в отличие от остальных детей — это будет мешать ему.

Когда за спиной Патриарха закрылась дверь палаты, Саори дала волю чувствам… она разрыдалась, закрыв лицо ладонями… И плакала долго, пока чья-то ладонь не опустилась на макушку и не начала гладить волосы:

— Ты? — Удивилась Саори, посмотрев покрасневшими влажными глазами на мужа.

Тот чуть виновато пожал плечами и обнял супругу.

— Они хотят забрать малыша к себе. — Пожаловалась Саори.

— Я слышал, дорогая… — Чуть поколебавшись, ответил Сирахама Мототсуги, и пояснил попытавшейся вырваться из его объятий удивленной жене. — Я в хозяйственном шкафу спрятался — он оказался пуст… я до сих пор не придумал, как мне вернуть пропуск — вообще, боюсь, его уже аннулировали. — Смущенно признался он. — Придется повиниться и заплатить штраф в полицейском участке… С другой стороны, посещение роженицы в родильном отделении выйдет куда дешевле, чем у твоего отца.

Саори, несмотря на обстоятельства, не удержалась и фыркнула — своей нескладностью и наивностью Мото постоянно ее смешил… правда, наверно по этой же причине один из молодых деловых партнеров Танимото и привлек ее внимание. Открытый, откровенный… и — да — благородный и честный. Правда, полный ноль в боевых искусствах.

— И про малыша — я понял… Я против того, чтобы отдавать его Драконам.

— Но его же убьют в Редзинпаку! Мото, ты просто далек от мира боевых искусств — ты просто не знаешь. У них крайне велика смертность среди учеников. Крайне! Ты же слышал — они требуют подписать «Отказ в претензиях»! И у них это не пустая формальность! Они даже принимают на обучение не с детства, как все остальные, а с шестнадцати лет! «Дабы отрок успел насладиться всеми красками жизни, хо-хо-хо!» — Передразнила Саори.

— Но ведь у нас есть надежда на то, что он выживет?

— Надежда?

— Ну, Горо-сан что-то говорил про кровь…

— А-а-а… это. Ну, в нашей семье… и во многих других закрытых семьях давно заметили, что у половины детей рано или поздно появляются рефлексы и знания, которые им никогда и никем не преподавались. Наследственность.

— Вот как… тогда давай вместе надеяться на эту вашу кровь, дорогая! Надеюсь, я несильно ее разбавил.

При этом он чуть смутился и залился краской, чем вновь рассмешил Саори.

— Наша кровь давно уже нуждается в регулярном обновлении, дорогой… — К своему удивлению, она почувствовала уверенность от этой простой, но очень твердой и непреклонной поддерживающей уверенности.

Глава 1

— Пусти-ка, Миу! Не мельтеши! — Хорошо поставленный мужской голос. — Ой! Ух-ты!

— Кенчи! Кенчи! — Всполошенной чайкой забился женский голос. — Акисамэ-сан, почему он не дышит?

— Хм, Миу, солнышко, сходи-ка за водичкой. Ведрышка два. Ага. А взрослые дяди пока решат эту маленькую проблемку…

«Взрослому дяде» не «проблемки» бы решать, а в опере выступать — такой тенор пропадает. Впрочем, судя по голосу, «проблемку» решить этому дяде — что два пальца об асфальт.

— Акисамэ? — горным камнепадом пророкотал второй мужской голос.

— Клиническая смерть, Старейший. — Теперь в «оперном» голосе нет ни игривости, ни легкомысленности. Исключительно серьезен.

— Хм… вот как… — Опечалился «камнепад». — Апачай, тебе еще много надо работать над своим «полегче».

— Ап-па…

— Отнесите в мою комнату, детишки! Кэнсэй, продержи его хотя бы десять минут. Сигурэ, детка, задержи на это время Миу — за лекарствами какими-нибудь пусть сбегает или еще что. Если у нас… у меня не получится, для девочки это будет слишком серьезным ударом… А чем это чревато — сами знаете…

Темнота. Тишина.

* * *

— Ты меня слышишь, Кенчи-кун! — Рокотнул голос-камнепад.

— М-м-м?

Шум ветра в листве, запах травы, пение птиц. Раз в полминуты — резкий деревянный «щелк». И ощущение своего тела. Лежу лицом вниз на чем-то мягком. Какой-то колючий ежик устроился на затылке, шее и плечах. Очень-очень большой ежик.

Дощатый пол, полумрак помещения. Веранда?

«Какая веранда! Это комната, болван! Комната Старейшего!»

«Кто здесь?!»

«Это я должен спрашивать!»

Ну, комната, так комната. Пусть. За порогом — большой дворик, залитый полуденным солнцем. Какие-то деревянные конструкции, деревья…

И две напряженные мужские физиономии, выглядывающие из-за двери.

— Я спросил, слышишь ли ты меня… Кенчи-кун.

Владелец рокочущего голоса. Он находится вне поля моего зрения. А оторвать голову от подстилки и посмотреть — не хватает сил.

Кенчи? Я не Кенчи, я…

— Я…

— Это уже не важно, мальчик. — Каким-то образом угадывает мой ответ голос. — Ты — Кенчи. Сирахама Кенчи. Скоро вспомнишь и все остальное. Правда, кое-что и забудешь.

— Не понимаю…

Правда, не понимаю. Последнее, что я помню — «Имя? Отчество? Фамилия? Сколько лет?» — стандартные вопросы, которые согласно регламенту задает анестезиолог перед началом операции, чтобы оценить (наряду с пульсом и давлением) степень действия наркоза. Ну и регламент — а вдруг кого-то не того на стол положили.

Девятая или десятая операция-санация на моем многострадальном брюхе. Множественный перитонит в брюшной полости современные врачи оценивают, как «пятьдесят на пятьдесят». Что-то мне подсказывает, что в моем случае статистика сработала не в мою пользу.

Но это подозрение не успевает оформиться во что-то конкретное.

— Не понимаю…

— И не надо. Наслаждайся жизнью. Живи дальше! Быть живым — это же так хорошо! Живым и юным. Верно… Кенчи-кун?

— …

— Отлежись чуток. Поспи. Проснешься — все вспомнишь. А с мальчиком… ты уж договорись как-нибудь — взрослый же человек! Кенсей, усыпляй! У меня… у нас все-таки получилось!

Ежик на затылке проснулся, заворочался. И я провалился снова. Темнота. Тишина. Ласкающийся к коже ветерок и мелодичное стеклянное «дзинь»… Китайские колокольчики «Музыка ветра». Тысяча йен за набор. Или четыреста рублей.

* * *

— Кенчи, ужин!

— Пять минут, мам!

Слабость так и не прошла. В ванне я «растворялся» уже почти час. Но это была «нестрашная», «хорошая» слабость. Приятная слабость выложившегося на 99 % физического тела. Истома после тяжелейшей физической нагрузки.

Новая часть меня знала и другую слабость — когда на подкашивающихся ногах по стеночке ползешь в туалет по больничному коридору после «отбоя». В глазах мутнеет, в затылок забивается тошнотворная вата, ты спотыкаешься и лишь вовремя увидевшая твои потуги дежурная нянечка спасает от падения… а на утреннем обходе профессионально-спокойный доктор констатирует начало перитонита, мягко выговаривает за «молчок» о плохом самочувствии и назначает повторную операцию.

«Ну и больницы у вас там!»

«Зато подростковых банд в городах нет!»

«Угу… Вижу. То-то тебя ножом пырнули»

«Два отморозка. Если они соберутся во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее этот твой дурацкий Рагнарек — от них останутся рожки да ножки»

«Угу… рассказывай-рассказывай»

Старейший, кстати, и не говорил, что к вечеру я буду прыгать горным козликом. Обещал, что пройдет, а вот когда… Это — мелочи, по мнению Старейшего: «А теперь продолжай тренировку, Кенчи! Смерть — не повод, чтобы сачковать, хо-хо-хо!» И — шикарная белозубая улыбка из-под бороды. И недоумевающий взгляд Миу — пассажа про смерть она немного не поняла.

Это что же, я теперь даже ТАК избавиться от издевательств, которые мои учителя называют «тренировками», не смогу?!

Сегодняшняя тренировка была ужасающей. Как и вчерашняя. И неделю назад. И месяц назад. Если подойти к вопросу технически, то ничем, кроме возросшей нагрузки, сегодняшний день не отличался от предыдущих. Даже рост нагрузки уже стал привычным.

Только одна маленькая особенность: на сегодняшней тренировке меня, Сирахаму Кенчи, убили. Мастерский и, как всегда, смертельный апперкот «демона подземного мира», Апачая Хопачая. Или хук? Я так и не заметил — удары Апачая молниеносны. И смертельны.

Я-второй считаю их разновидностью телепортации от точки «плечо» в точку «висок противника». Странно, но кто-то из моих учителей всерьез рассчитывает, что я в будущем смогу уклоняться от ТАКОГО.

Одна надежда на то, что Апачай когда-нибудь поймет смысл слова «полегче».

А спас меня Старейший. Он, наверно, какое-то древнее божество в человеческом теле, раз ему подвластно ТАКОЕ.

Интересный способ он избрал, чтобы меня спасти. Меня теперь двое. Под крышей одного «Я» теперь живут два жильца. Я-прежний, Сирахама Кенчи, шестнадцатилетний подросток с частично расстроенным от смертельного удара сознанием. И я-второй… Я-второй помнит все: детство, профессию, жену, дочку… Он только не может вспомнить свое прежнее имя.

«Наверно, и не стоит его вспоминать — чувствую, что забыл его не просто так. Как считаешь, Кенчи?»

Обыденные для меня-прежнего вещи теперь вызывают у нашей объединенной личности шквал эмоционального любопытства. Будто я — турист, впервые увидевший заграничную диковинку. И новые знания, чужой… точнее, уже мой, новый опыт взрослой жизни. В другой стране.

И, кажется, в другом мире.

В том, другом, мире школьники выглядят куда моложе, японцы не обладают смешанно-европейской внешностью, Япония является самой безопасной страной в мире, а красивых девушек не так уж и много…

Боже! Да я даже представить себе не мог, насколько красива, оказывается, Миу Фуриндзи, пока не взглянул на нее чужими… точнее, уже своими, новыми глазами! Девушка не на шутку смутилась и оробела, когда я перед началом спарринга сусликом застыл перед ней, не в силах оторвать восхищенного взгляда от этого чуда.

— Кенчи-сан? — Осторожно поинтересовалась она. — Тебе опять нехорошо?

Нет, мне очень-очень хорошо, Миу! А то, как мило ты покраснела, все-таки разобравшись в значении эмоций, написанных у меня на лице вот такущими буквами…

Поединок Акисамэ Коэтсуджи был вынужден прекратить — новый Кенчи оказался неспособен защищаться от такого. Во всяком случае, не сегодня. А Старейший, якобы случайно зашедший в додзе (ну, да-да, бывает, хочется попить чайку именно в додзе), расхохотался. Сверху, на балках додзе, кто-то вторил ему низким грудным контральто. За стеной тоже кто-то подхихикивал. И даже — невероятно! — из-под татами…

* * *

— Кенчи! Кенчи! Ужин! Ужин! — Это уже Хонока.

— Иду!

* * *

Сирахама Мототсуги, мой отец, во время ужина был сдержано-обеспокоен:

— Кенчи, ты взрослый парень… вроде бы. Ну, да-да, взрослый. Жизнь — твоя, делаешь с ней, что хочешь… и все такое. Или как там у вас, молодых, нынче принято отмахиваться от мнения старших? Но тебе не кажется, что приходить избитым в хлам каждый день… подчеркиваю — каждый, подчеркиваю — в хлам… это перебор? Не кажется?

Тему эту отец поднимал неоднократно. Это была наша «дежурная» тема для ужина. Кто-то политику обсуждает, кто-то — успехи (или наоборот) подрастающего поколения в школе, а мы вот обсуждаем мои синяки.

— Все нормально, па, — Улыбаюсь чуть-чуть виновато. — Нормальный тренировочный процесс.

Теперь-то я знаю, что отец искренне обо мне беспокоится, а не отыгрывает (как казалось мне-прежнему до сегодняшнего дня) социальную роль «отец семейства заботливый и справедливый».

Правда, те рисованные персонажи из моей «второй» памяти мало похожи на тех людей, которых я вижу сейчас. Примерно так же, как рисованная Миу «похожа» на золотоволосую красавицу, перед которой я сегодня чуть слюну не пустил.

— Нормальный?! — Отец не выдержал и все-таки повысил голос. — Нормальный?! Сынок, мне кажется, что основная цель тренировок — становиться сильнее. А если ты вот уже год приходишь домой в синяках, значит, сильнее ты не становишься. Логично?

— Только если пользоваться обывательской логикой, пап.

Сказал это и тут же наткнулся на очень внимательный взгляд из-под черной челки.

Саори Сирахама, моя матушка… стройная и миниатюрная. Волшебно красивая и изящная. К сыновей любви примешивалось и вполне понятное восхищение взрослого мужчины… Она смотрела на меня… странно. Почему? Прошлые беседы были далеки от столь спокойных, как сегодня — я-прежний срывался, грубил… как и положено подростку. Сейчас-то я понимаю всю глупость и инфантильность своего поведения…Может быть это ее и насторожило?

— Как интересно, сынок, — Пропела она, успокаивающе погладив отца по плечу. Тот чуть удивился, но инициативу в разговоре отдал матери.

Вот, кстати, задачка. С сегодняшнего дня я стал резче и ярче распознавать чужие эмоции. Отец в данный момент раздосадован, обеспокоен, чуть-чуть удивлен, чуть-чуть рад (чему?). А вот мать… мать агрессивна, напряжена и собрана.

— Как интересно, сынок… И какая же логика объяснит нам ежедневное появление свежих синяков и шишек?

— Интенсивность тренировок тоже должна возрастать. — Пожал я плечами, размышляя о причинах того, что я увидел в эмоциях матери… а точнее не увидел. — И если синяки появлялись от одних нагрузок месяц назад, то сейчас они появляются уже совсем от других нагрузок, которые за это время возросли.

— Хм… не могу не согласиться — некоторая логика, действительно, прослеживается…, - Легкое удивление, такое же незначительное чувство вины, досада… напряженность, кстати, ушла. — Получается, ты будешь приходить весь израненный и через год, и через пять лет?

Я снова пожал плечами. На этот раз молча: «получается, буду». Продолжать разговор не хотелось. Хотелось спать.

Эмоции Хоноки: удовольствие, интерес, веселье… Ну, еще бы! Взрослые разговоры, братец вполне адекватно отвечает… Красота!

* * *

Конечно, можно было подойти к Старейшему и сказать: «А я все знаю!» И рассказать, как было дело. А потом весело посмеяться вместе с ним, потому что…

Ну, понятно, да? Свой «тру-канонъ» я могу засунуть куда подальше. Или подтереться.

Потому что этот мир — совершенно другой.

* * *

Потому что, во-первых, мне сейчас не шестнадцать, а семнадцать, и в Редзинпаку надо мной издеваются уже год. Хорошая наследственность дает о себе знать — уже сейчас отлично физически развитый Сирахама Кенчи может уверенно пройти знаменитый Лабиринт Драконов… с выключенными ловушками, конечно. Но с включенным ловушками этот Лабиринт не каждый Дракон пройдет…

Тут у нас плавненько появляется во-вторых.

Клан Дракона. Лучшие специалисты по физической охране. Высококлассные специалисты. Один из самых известных кланов в Японии и за границей. Даже у Российского Императора в его гвардии, говорят, на должности инструктора служит один из Драконов!

А вот здесь — внимание! — в-третьих. Моя дражайшая матушка. Эта изящная миниатюрная красотка с горящими глазами и «статуэточной» фигуркой… Старшая Сестра клана Драконов. Бывшая. Отринутая Старшая Дочь. Изгнанная.

Семнадцать лет назад она руководила охраной промышленника Танимото (Старшая дочь! Лично! Высочайшая честь!). Охрана была организована, и все уже готовились услышать победные реляции о поимке убийцы или его… нейтрализации (были все основания полагать, что заказ принял клан Гасящих — легендарный и неуловимый), но — разведка сообщила о том, что «черная чаша» — заказ на убийство — была собственноручной разбита заказчиком. Тем самым заказ на убийство был снят… Что тому причиной — до сих пор неясно… И не это главное.

Казалось бы — живи, Танимото, и радуйся! Ан-нет. У старшего сыночка что-то переклинило и он попытался затащить «главного телохранителя» в постель. Женщину Драконов! В постель! Вскрытие показало, что сынуля по самые брови закинулся какой-то химией. А многочисленные камеры показали, как в ответ на вполне ожидаемый отказ в постельных утехах великовозрастный придурок стал палить из автоматических пистолетов.

И, по сути и по закону, Саори была права — оставить недоумка в живых она не просто не могла, но и была обязана его прибить — рядом находились дети этого самого Танимото. Но вот «по понятиям»… Клан, готовящий лучших телохранителей, убивает (!) заказчика до выполнения контракта!

Так что клан Драконов, чтобы сохранить репутацию, был вынужден провести ритуал изгнания.

К сожалению, понятия о чести у всех разные. Танимото-папаша наглядно продемонстрировал, что идиотизм в его семье — заболевание наследственное — и «поднял волну».

Вначале, сразу после изгнания Саори, начал грозиться судом. Потом прокашлялись получившие щедрые гонорары журналисты. Потом — унизил Патриарха Драконов, который лично прибыл к нему для принесения извинений и поиска путей урегулирования проблемы.

Прожил Танимото после этого недолго — клан Рю демонстративно отошел в сторону, столь же демонстративно умыл руки и с намеком воззрился на многочисленных врагов Танимото. Те намек поняли, и Хиасо Танимото погнали, как зайца, по всему миру.

А клан Танимото, разумеется, раздергали на кусочки — молодой глава не смог удержать огромное хозяйство в руках.

* * *

Все это Кенчи рассказали родители в день его четырнадцатилетия. Стали понятны настойчивые попытки родителей пристроить сына в какую-нибудь школу боевых искусств и упорные попытки матери «расшевелить кровь»… Шли месяцы, сменялись учителя — кто-то быстрее, кто-то медленнее… и все они качали головой на молчаливый вопрос матери: Сирахама Кенчи оказался совершенно бесталанен в боевых искусствах. А врать матери Кенчи, Старшей «драконихе» (пусть и бывшей) — никто из учителей не осмеливался.

Что характерно, про Редзинпаку родители Сирахаме ничего не говорили. И встреча с Миу произошла, как по писанному — мастерская подсечка-бросок на улице. И ведь произошла эта встреча совершенно случайно! Когда родители узнали, что Сирахама уже несколько месяцев втайне посещает «страшное додзе» — они ужаснулись!

Совсем недавно, где-то два месяца назад, мать неохотно призналась, что семья Сирахамы серьезно собралась бежать из страны в ближайший год-два. Нужных навыков у бывшей дочери Драконов — телохранителя — конечно, немного, но чтобы укрыться на некоторое время — хватит. Хватит и денег.

Правда, особых успехов в боевых искусствах у Сирахамы пока не было и в Редзинпаку. Максимум, что сумели сделать мастера — подтянуть его на уровень, позволяющий пройти тот самый «страшный лабиринт» и набить морду местным хулиганам.

* * *

— Задумались, пацанчики? — Весело хмыкнул Сакаки, ударом ладони в солнечное сплетение отправляя меня в короткий полет.

Стена. Спина. Искры, темнота в глазах. Ведро воды.

— Молодец, малыш! — Непривычно улыбающийся Сакаки осторожно стукает меня кулаком в плечо. — Молодец. Ты целых полминуты защищался от атак третьего-четвертого дана… Молодец! Почаще задумывайся, хе-хе-хе… А теперь, посмотрим, как ты работаешь с пятыми данами… ученичек! Подъем-на!

Задумываться, конечно, полезно. Но, видимо, в Редзинпаку любую «полезность» могут обратить во вред.

Глава 2

В институте на «обеденной» перемене мы с Миу хотели классически покушать на крыше… Вышли, осмотрелись, переглянулись, вздохнули и побрели обратно вниз, в сад.

Крыша оказалась занята плотно и основательно: последние теплые осенние денечки — студенты облепили все поверхности, на которые падало солнце. Кто-то ел, кто-то спал, кто-то считал ворон, закинув руки за голову.

В парке студентов оказалось не меньше, но там хотя бы больше места. Мы устроились прямо на земле под солнышком, расстелив предусмотрительно прихваченный коврик. Хотя вполне могли сесть прямо на траву, аккуратно подстриженную и сухую.

Я сел по-турецки, Миу — понятно — на корточки. Птички поют, солнышко светит, облачка, легкий ветерок… Будем временно считать, что это школьная романтическая новелла. И, пожалуйста, не драма. И — не комедия, будьте любезны. Согласен на «повседневность». И, если можно, хентайчиком полейте… Нет, не совершеннолетний. Нет, родители дома… Жаль. Ну, хотя бы «этти» посыпьте, ладно? И побольше! Побольше!

— Что у тебя сегодня, Кенчи? — Миу сунула любопытный носик в мою коробку.

— Как обычно! — Я продемонстрировал содержимое бенто.

— О-о-о! «Как обычно»… Не ценишь ты маму! — Хищно прищурилась Миу на круглые кусочки курицы в кляре и вопросительно пощелкала палочками.

— Ценю! Еще как ценю! — Запротестовал я и подвинул коробку поближе к подруге. — Дозо![2]

Вообще, когда Миу находится рядом, голова у меня работает скверно: я говорю какие-то неуклюжести, не к месту краснею… Особенно часто это стало проявляться после начала моей двойной жизни тут.

«И чего у тебя по ней так крышу сносит — не понимаю! Ты же в два раза меня старше! Я вот как-то терпел…»

«Гормоны и спермотоксикоз — раз… я уже и забыл, как они, оказывается, по мозгам лупят. Потрясающая красота местных девушек — два. В какую ни ткни — смертоносный кавай и улет мозгов. И — три — даже среди местных красавиц наша подружка выделяется… И потом — она же, черт возьми, УМНАЯ! Четыре»

«Умная девушка — это так круто?»

«Если не стервозина, то, считай, я — самый счастливый человек на Земле… ну, конечно, если она именно меня выберет. А умные девушки, выбирают, как правило, САМИ. Ну, а если нет, то — примите наши соболезнования, Сирахама-кун!»

«Ну, по этому „канону“ у нас же с ней все будет хорошо?»

«Можно этим каноном стены туалета обклеить. Я вытащил все, что смог вспомнить… И то, что творится в этом мире, ни в какие ворота не лезет! И — не в два раза — совсем уж в пердуны меня записывать не надо!»

— Кенчи-и-и… — У меня перед лицом помахали ладошкой. — Ты все еще с нами?

— Я все еще с вами! — Улыбнулся я, увидев ополовиненный «состав» моего домашнего бенто.

— Вкусные «шарики»… — Похвалила Миу и предложила. — А хочешь мои попробовать?

«О, да! Я б твои „шарики“ с удовольствием попробовал бы…»

«Ну, ты и пошляк! Любые слова на это дело переводишь! Старый извращенец!»

«Это все гормоны Сирахамы Кенчи!»

«Не перекладывай свои старческие проблемы на головы молодых, извращенец!»

— С удовольствием, Миу-сан!

Миу проказливо улыбнулась, и ловко подхваченный палочками кусочек обжаренного сыра отправился к моему рту:

— Ну-ка, Кенчи, скажи-ка «а-а-а»!

«Ну! Ну! Вот видишь! Это же тут классика! Значит, какой-то смысл в каноне все-таки есть?»

«Вот что хочешь со мной делай, а поверь старому опытному извращенцу… вот поверь… посмотри в эти лукавые глаза… а главное — прислушайся к эмоциями — и сам поймешь, что над нами чуть-чуть издеваются!»

— А-а-а-м! — Я осторожно пережевывал пойманный кусочек. — Очень вкусно, Миу! Еще чуть-чуть и ты сможешь готовить даже лучше, чем моя мама!

Судя по эмоциями, Миу слегка огорчилась.

«Ой-ой, Старик, ты чего?! Такое нельзя девушкам говорить!»

«Если ты молодой и глупый, то — нельзя. А если я старый и умный, то — можно. Элемент флирта: она покусывает нас, мы покусываем ее. В итоге, оглянуться не успеваем, как оказываемся в одной постели! Может, действительно, ее легкое издевательство над нами — результат зарождающихся романтических чувств! Ну, как в этой вашей дурацкой манге!»

«Во-первых, не дурацкой! У вас, кстати, вообще никто, кроме профессионалов, рисовать не умеет! А у нас — каждый второй школьник рисует вполне сносно! Во-вторых, Старейший нам „бубенцы“ за такое оторвет!»

«Кхе… молодой, мля! Вот это было жестоко с твоей стороны! Я только-только воспарил на крыльях фантазии, а ты меня подстрелил, как Пятачок — Винни-Пуха!»

— Ара-ра! — Миу прижала палочки к губам и состроила огорченное личико. — Неужели моя готовка оказалась настолько хуже, чем у твоей матушки? Ты прямо побледнел, Кенчи-кун!

— Ну, Миу-сан, не огорчайся так! — Вдохновенно начал я. — Сама подумай, моя мама готовит для своего любимого мужа и для еще более любимого сына! Ее готовка наполнена женской любовью и материнской теплотой! Я уверен, что когда ты станешь готовить для своего любимого человека, то твои блюда будут еще более вкусными… — Я сделал маленькую паузу. — Для этого человека.

«Ну, ты и разошелся, старик!»

«Ты на эмоции посмотри! Учись, сосунок!»

Миу слегка порозовела. Девушка была смущена. И не нужно было никакой эмпатии, чтобы это понять. И — вот это странно — чем-то опечалена.

«Хм, Ну, что я могу сказать… Надежда у нас есть! Думаю, концепция готовки с любовью найдет отклик в ее сердце! И следующая готовка станет каким-то маленьким кулинарным шедевром!»

«Ты — старый эгоист!»

«А?»

«Во-первых, с чего ты взял, что являешься ее любимым человеком, для которого стоит разводить кулинарные чудеса?»

«Вот и проверим! А если нет… вокруг столько красивых девушек, только и ждущих применения нами моего богатого жизненного опыта по охмурению! Что во-вторых-то?»

«Во-вторых, ты подумал о том, что ей сегодня: а, с тобой тренироваться, бэ, потом заниматься стиркой, уборкой и покупкой продуктов и, вэ, потом шестерых человек кормить? Даже семерых, если мы останемся ужинать после тренировки!»

«Ой!»

«Эгои-и-ист!»

«Ладно, я решу этот маленький вопрос…»

«Ну, давай — решай!»

«Не сейчас! Мы же хотим обеспечить чистоту эксперимента?»

— Миу-сан… В Редзинпаку ведь знают, кто моя матушка?

Судя по эмоциям, девушка насторожилась и напряглась.

«Знает, конечно! Если б не знала, испытала бы недоумение…»

«Ты не понял. То, что в Редзинпаку об этом знают, и так ясно — история вышла скандальная и широко освещалась, а мастера должны были следить за событиями в мире боевых искусств. Но сейчас нас интересует вовсе не факт этого знания»

«А что?»

«А вот сейчас увидишь…»

Девушка изобразила удивление:

— Твоя матушка? Очень милая женщина… — Миу проказливо улыбнулась. — Обожающая своего мужа и детей! И очень вкусно готовит… для них.

— Моя матушка — Старшая Сестра Драконов. Изгнанная. Мастера Редзинпаку об этом знают?

Миу поколебалась, внимательно разглядывая меня.

— Знают. — Кивнула она. — Почему спросил?

— Хочу узнать, не с этим ли связан выбранный метод обучения… попытка убийства на каждой тренировке?

— Да, Кенчи-сан. — Миу смотрела со спокойным ожиданием. И спокойна она была не только внешне.

— Это как-то связано с попыткой «расшевелить кровь»?

— Да.

Миу в эмоциях была довольна… наверно, моей сообразительностью. Но что-то подсказывало — сама тема ей все-таки не очень приятна…

— Тебя… твою «старшую кровь» расшевелили так же?

Да! Точно! Темы, связанные со «старшей кровью», ей не нравятся особенно…

— Ой, Кенчи, это было так давно. — Отмахнулась она якобы равнодушно. — Я и не помню уже. Но подвергнуть почти настоящей опасности — это же классический способ!

«Вот, смотри, Кенчи. Как просто и элементарно до нас довели информацию о том, что Миу, оказывается, тоже — результат многовековой селекции!»

«Слушай, а это не значит, что… ну…?»

«Ой, какие мы застенчивые, надо же! А то раньше матушка нам почти прямым текстом не говорила, что в случае удачного прохождения Лабиринта Драконов, нас будут рассматривать в качестве породистого дракона-чемпиона для разведения маленьких дракончиков?»

«Говорила…»

«А кто еще потом, закрыв дверь, прыгал на кровати и кричал: гарем! Гарем!»

«Кхм…»

«Ну а Миу, скорее всего, будут использовать так же! Сразу после этого вашего совершеннолетия… Так что, смотри, не попорти чужой генетический материал, хе-хе… А то нам, действительно, бубенцы оторвут! Ха-ха-ха!»

«Что смешного-то? Это же паршиво!»

«Ладно, не сцать! Прорвемся! Тем более, если не получится, то процесс будет в целом приятным! Никто нас приковывать наручниками к прозекторскому столу и насиловать не станет, хе-хе… Сами побежим покрывать и осеменять, когда товар лицом покажут!»

«Вы, старые — все такие циники?»

«Это не цинизм, малыш! Это жизненный опыт!»

«Тьфу!»

— Ара-ра, Кенчи-сан! — Насмешливо протянула Миу. — Почему размышления о способе пробуждения «старшей крови» заставило тебя так сильно покраснеть?

«Подставил, козел старый!»

«Погоди, малыш… Помнишь тот канон?»

«Ну, да…»

«Есть у меня небольшое подозрение… Точнее, БОЛЬШОЕ и НЕПРИЯТНОЕ, подозрение. Только надо ее расспросить».

«Может, не надо? Тема ей явно неприятна! И это невежливо, в конце концов!»

«Да пошла эта национальная вежливость в противоестественное эротическое путешествие! Ты любишь Миу?»

«Э-э-э… Ну-у-у… как-то ты неожиданно спросил…»

«Если не любишь — переключаемся на других — вон их сколько вокруг обедать изволит… и все заинтересованно косятся — такая красавица тебя кормит… А женщины, если вдруг не знаешь, оценивают других мужчин по их женщинам! А если любишь Миу — значит, должен отвечать четко и быстро! И никаких „неожиданно спросил“ и всяких „э-э-э“ и „Ну-у-у“ в этом вопросе быть не может! Любишь или нет?»

«Люблю!»

«Молодец! Я ее тоже люблю!»

«Эй-эй, послушай…!»

«Не боись! С тобой я поделюсь! Значит так! Засовываем вежливость в одно место и задаем неприятные вопросы. Если девушка умная — поймет! А если нет… ну, любовь, конечно, зла, но глупые или спесивые барышни нам нужны исключительно во временное пользование, верно?»

«Какой же ты циник все-таки! Мне стыдно находиться с тобой в одном теле!»

«Я тебя не держу — можешь идти, куда хочешь!»

«Тц!»

— Ну, я подумал, Миу-сан, что мне совсем не улыбается испытывать последствия от прохождения Лабиринта Драконов.

— Почему? — Неподдельно удивилась Миу. — Клан Драконов с радостью примет тебя под свое крыло! А это — гарантированное место в жизни: высокая должность в службе безопасности какой-нибудь корпорации, или охрана очень важного государственного человека, обширные возможности самосовершенствования — обучение внутриклановым техникам, множество мастеров, с которыми ты сможешь проводить учебные поединки! Да тебе даже невесту подберут! И не одну! — На этих словах Миу испытала легкий укол грусти и сожаления. — Я не понимаю, почему ты так скептически настроен! Наши мастера уверенно полагают, что ты уже сейчас способен пройти Лабиринт! Ну, не думать же всерьез, что после всех наших тренировок тебя страшит какой-то там Лабиринт!

«Как по писанному шпарит! Заметь, матушка примерно в том же ключе пряники нам расписывала… Может, есть какая-то методичка „Как хорошо жить под крылышком Клана, если ты бык-осеменитель“?»

«Видел? Видел? Она загрустила, когда про невесту упомянула! Видел, да? Она к нам тоже неравнодушна!»

«Не мельтеши! Радоваться тут, судя по всему, нечему… Ну, во всяком случае, нам с тобой! Сейчас поймешь, почему…»

— Во-о-от, Миу! Ты очень правильно про невест сказала. Подберут. А мне почему-то не хочется, чтобы мне невест подбирали!

— Не понимаю! — Немного даже разозлилась Миу. — Тебе ведь не уродину какую-нибудь подсунут, а красавицу! Нескольких! Женщины Драконов очень красивы! Ты на матушку свою хотя бы посмотри — да таких красивых женщин — поискать! Чего еще вам, мужикам, нужно-то?!

Эк ее эта тема зацепила!

— Это да! — С удовольствием согласился я. — Матушка у меня — красавица! Только вот красавицы, которые мне нравятся, живут вовсе не под крылом Драконов, а немного в других… додзё — И внимательно смотрю на начинающую краснеть Миу. — В конце концов, не мужчина ли должен выбирать женщин, которых ему любить?! САМ выбирать!

Миу смутилась. Ее эмоции смешались. Там была и злость, и досада, и удовольствие… М-да — в этом клубке так просто не разобраться… Там даже страх был!

Она молчала. Поэтому я решился и, наконец, спросил то, ради чего затеял этот неприятный для нас разговор. Спросил крайне осторожно:

— Скажи, Миу… тебе тоже… подберут? Или УЖЕ подобрали?

Есть! Вот оно! Судя по эмоциям, Миу с трудом давила внутри ярость… безадресную, не на меня направленную. Ее кулачки сжались, на покрасневших щеках появились белые пятна, зрачки распахнулись во всю радужку, а ноздри раздулись.

Не отдавая себе в этом отчета, я накрыл ладонью ее предплечье.

Пх-х-х! Будто из шарика воздух выпустили — от ярости и негативных эмоций не осталось и следа. Миу удивленно воззрилась на меня.

«Ой-ой, Старик! Ну, ты вообще…! Это же нарушение личного пространства! Это приставание! Домогательство!»

«Да идите вы в жопу! Меня уже достали эти глупые национальные условности! Почему, если девушка мне нравится и ей плохо, я должен держать руки по швам и не иметь возможности прикоснуться к ней, когда она в этом нуждается?!»

«Звучит, конечно, круто…»

Миу благодарно улыбнулась, погладила мою руку, но, помедлив, все-таки деликатно отстранила ее.

— Спасибо, Кенчи. Но — не надо. Про жениха точно не могу сказать — не знаю. На мой восемнадцатый день рождения мне это сообщат. Как и тебе — имена твоих невест после того, как ты пройдешь Лабиринт.

«Бля-я-я! Имя! Имя! Я хочу знать имя этого гребанного урода! Я урою его! Порву его на тряпочки и закопаю!» — Мамонтом ревел в моем сознании Кенчи.

— И как ты… к этому…? — Спросил я.

— Нормально. — Поняла вопрос Миу. — Дедушка не станет отдавать меня за плохого человека. А надавить на такую личность, как Хаято Фуриндзи — ну, ты понял… — Девушка, наконец-то, рассмеялась. Правда, чуть напряженно.

«Кенчи, я был неправ — в вашем обдолбанном мире умные девушки даже мужей себе выбрать самостоятельно не могут! Ну, что за гадство-то!»

«Что делать будем, Старик?»

«Повышать свою рыночную стоимость и улучшать товарный вид изделия, разумеется!»

«Э?»

«Ну! Кенчи! Соберись! У вас товар — у нас купец, у вас девица, у нас — молодец. У нас ключ, у вас — замок… не помню, как там дальше… Понял, нет?»

«Ха?»

«Кенчи! Иногда ты тупишь вовсе неприличным образом! Как ты, тугодум эдакий, собираешься соответствовать своей будущей УМНОЙ невесте? А если это будет Миу? Я ж от стыда под землю провалюсь!»

«Погоди, Старик, погоди! Ты можешь нормальным японским языком…»

«Кенчи… Сформулируй цель всех этих скрещиваний и селекционных упражнений в старых кланах!»

«Ну, это легко: улучшение качества потомства — физических показателей, иммунитета, интеллекта… А в случае со „старшей кровью“ — еще и получение сильных бойцов без больших затрат ресурсов — денег, времени и усилий»

«Хм… слушай, а благотворно, оказывается, я на твой интеллект влияю! Словарный запас у тебя явно увеличился. Навыки к анализу опять-таки появились… Может, тогда продолжишь мысль и сам сообразишь, что нам надо делать?»

«Будить „старшую кровь“!»

«Молодец! Именно!»

«Но как?!»

«Кенчи! Вот опять! Мы же ее уже разбудили один раз!»

«Тогда? В последний спарринг с Сакаки? Это была „старшая кровь“?»

«Ну, сообразил, хвала яйц…»

«А как?»

«Баран! Дурак! Сакаки же нам прямым текстом сказал: почаще задумывайся!»

«Но я же и так…»

«Бака! Ахо! Твоя проблема до этого была в том, что ты постоянно обдумывал свои действия, проговаривал все эти названия приемов! Вот накуя?! А теперь надо обдумывать что-нибудь ДРУГОЕ… Или не думать вообще, но это, наверно, высший пилотаж».

«Э-э… например?»

«О, Ками-сама! Да что угодно, не связанное с тренировкой. Хочешь — хокку составляй, хочешь — задачки домашние решай… Лично я буду представлять себе Миу без одежды! Или Сигурэ в костюме горничной!»

«Не-не-не… лучше в переднике на голое тело — типа она готовит нам завт… Млин! Это заразно! Старый извращенец!»

«Не разочаровывай меня этими избитыми глупыми штампами, мелкий! Извращенцем я был бы, если б Акисамэ без одежды представлял. Или Старейшего, хе-хе!»

«Бхуэ!»

— Кенчи? Тебе нехорошо?

Миу мимолетно коснулась рукой моего лба. Смутилась — якобы нечаянно это сделала, но было понятно, что жест осознан.

— Я сегодня помогу тебе по хозяйству… не возражаешь?

— Не возражаю, конечно. — Удивилась Миу. — Но ты, надеюсь, не собираешься подобным образом отлынивать от тренировок? Учти, на мастеров такая «отмазка» не подействует!

* * *

«Старик, а что там у тебя за подозрение было? БОЛЬШОЕ и НЕПРИЯТНОЕ…»

«Ну, я вспомнил: там у нас по канону был антагонист. Так что, кажется, примерно представляю, за кого отдадут Миу, если у нас ничего не получится»

«Как там его звали…»

«Думаешь, помню? Я эти японские имена не запоминал. Помню только, что очки у него были и дурацкие перчатки с цифрой „один“. И бэлы-бэлы костюм… Пижон, короче. И вообще, верить этому канону… Наверняка ж, все будет по-другому»

* * *

— Старейший! — Уважительно поклонился Акисамэ, когда после выполнение ката обнаружил, что в зале он уже не один.

Огромный бородатый старик в темно-зеленой юката,[3] подпоясанной простым поясом, удобно расположился спиной к залу лицом к саду, свесив ноги с энгава.[4] И при этом болтал ногами, как ребенок.

— Не обращай на меня внимания, парень! — Добродушно пробасил Старейший, помахав рукой. — Продолжай!

— Хм, Старейший… — Прищурился Коэтсуджи. — Тренироваться вы сейчас, судя по одежде, не собираетесь. Меня тренировать, судя по отсутствию вашей любимой дубинки, тоже. Из этого я делаю вывод, что вы не просто так пришли. Думаю, вы хотите о чем-то поговорить. Кроме того, судя по вашему настроению, вас что-то развеселило…

— Хо-хо-хо! — Загрохотал Старейший. — Акисамэ, неужели это так заметно?

— Нет, что вы, Старейший! Просто мы уже давно знаем друг друга и… Понимаете, это, как мимолетное ощущение, которое приходит из подсознания. Я вряд ли смогу сходу сказать, что же именно заставило меня сделать такой вывод о вашем настроении…

— Садись… — Мощная ладонь легонько похлопала по доскам, заставив пол чуть-чуть содрогнуться. — Чайком побаловаться, правда, не получится… непреодолимые обстоятельства, знаешь ли…

— Кхм! — Неожиданно прокашлялся кто-то сзади.

Акисамэ вздрогнул и обернулся. За его спиной, в трех шагах, стоял Сирахама Кенчи с подносом, на котором расположились две дымящиеся кружки и тарелочка с крохотными печеньками.

— Я принес чаю. — Констатировал очевидное молодой человек. — К тому же я слышал, что Старейший-доно чем-то собирается побаловаться…

— Ха-ха-ха! — Хлопнул по колену Старейший. — Давай, малыш! Давай же сюда мой чай!

Кенчи, присев, аккуратно поставил поднос между мужчинами. Поднявшись, поклонился:

— Дозо!

— Кенчи, а как же твоя тренировка? — Поднял брови Акисамэ.

Коэтсуджи был нехорошо удивлен и расстроен тем, как это он (Мастер, Ками подери! Мастер!) умудрился проморгать появление ученика! Совершенно непростительно! Совершенно! Как же много надо ему еще тренироваться! Расти над собой! Прощелкал какого-то мальчишку! Сзади, со спины! Да еще и в присутствии откровенно ухмыляющегося Старейшего! Стыд-то какой! Позор! Эх! А если бы это был противник? Враг, желающий его убить?

От расстройства Акисамэ даже мысленно составил хокку:

«Невидим и тих подошел с мечом сзади — одежда чиста. (Акисамэ Коэтсуджи, к которому сзади подкрался ученик)»

— Через пятнадцать минут — с Ма-сэнсэем! — Кивнул Кенчи. — Я помню, Коэтсудзи-сэнсэй! Я решил помочь Миу, пока отдыхаю между тренировками.

— Хорошее начинание, Кенчи-кун! — Покивал Акисамэ, стараясь, чтобы лицо не отобразило жалости. — Ты молодец!

— Спасибо, Коэтсудзи-сэнсэй! А теперь — я должен бежать — мне еще в магазин надо.

— А успеешь? — Вопрос был задан проформы ради.

— Конечно! Мне только в один магазин и — недалеко. Миу не хватило некоторых овощей! — Кенчи помахал какой-то бумажкой.

— Ну, беги же! А то на тренировку с Ма Кенсеем опоздаешь!

Ученик убежал, и Акисамэ взял в руки чашку. Подул и с хлюпаньем сделал глоток:

— Наверно, сам делал. — Определил он. — Чай, который делает Миу — чуть мягче… Этот же горчит сильнее, чем надо.

— Будь справедлив, Акисамэ! — Посоветовал Старейший. — И — снисходителен. И испытай радость, в конце-то концов — наш ученик впервые сделал нам, старикам, чай!

— Хм… Вы правы, Старейший! — Повинился Акисамэ. — А я, действительно, был несправедлив и пристрастен. Дело в том, что я раздосадован.

— Хе! Ну, с педагогической точки зрения, парень, я должен был попенять тебе, что ты, весь такой из себя крутой, не увидел ученика, зашедшего со спины, чтобы ты больше уделял внимания своим тренировкам и испытывал бы большее рвение в своем самосовершенствовании…

Старейший замолчал на долгую томительную минуту, смакуя чай. Акисамэ терпеливо ждал.

— … Но я не буду этого делать!

И снова умолк, делая следующий дли-и-инный глоток. Акисамэ вздохнул и, все еще огорченный, покорно спросил:

— Почему же, Старейший?

— Тут ко мне внуча пришла вся в расстроенных чувствах. — Умильно проворковал Старейший. — Эх! Взрослеет малышка, взрослеет! Ее интересовало, кого я выберу ей в мужья.

— Влюбилась? — Мгновенно определил еще сильнее помрачневший Акисамэ. — В Кенчи?

— Эх, молодость! — Мечтательно изрек Старейший и прищурился на Акисамэ, предлагая продолжить.

— Жаль, если так. И жаль, если это чувство у них взаимно. А оно взаимно. Я, конечно, искренне «болею» за своего ученика, но перед бойцами Старых кланов у него нет шансов… Пока нет…

Акисамэ вопросительно посмотрел на Старейшего, предлагая опровергнуть… Желая, чтобы Старейший опроверг. Но Старейший опять перевел разговор на другое… на первый взгляд:

— Сакаки-кун уже хвастался?

— Да, конечно! На радостях Сакаки переломал половину макивар[5] на втором полигоне. Вторую переломал Апачай — я сомневаюсь, что Демон что-то понял, но он очень тонко чувствует чужие эмоции. Сио обязался лишить себя пива до второй активации ученика. Я с ним поспорил на ящик «Кирин Ичибан», что это произойдет на моей, а не на его тренировке…

Старейший расхохотался, хлопая себя по ляжкам. Утирая слезинки в уголках глаз, он задал новый неожиданный вопрос:

— Сильно он тебя напугал?

И снова Акисамэ напрягся, пытаясь определить смысл вопроса.

— Это было… неожиданно. Ко мне давно так не подкрадывались. Только Сигурэ. Но она не злоупотребляет этим — понимает, что может спровоцировать рефлекторный ответ.

— И?

— Если это результат активации…

Старейший хмыкнул и со вздохом сожаления отставил пустую кружку:

— А знаешь, мне понравились эти резковатые жесткие нотки в чае нашего ученика! — И неожиданно серьезно тихо добавил, почти прошептал. — Драконы никогда не подкрадывались со спины, Акисамэ! Никогда! С Сакаки малыш использовал технику Драконов, да. Но сейчас я видел, как он «перекатывал» ступню по полу…

Он снова замолчал… но это уже был не риторический прием — Старейший, действительно, глубоко задумался. Коэтсуджи, затаив дыхание, ждал. Он начинал догадываться, но смутное подозрение пока не оформилось во что-то конкретное. Наконец, Старейший глубоко вздохнул и расслабился:

— Давай сделаем так, Акисамэ… Недельку… Нет, две недельки не подпускай Миу к Кенчи в спаррингах.

Акисамэ удивился:

— Почему?

Старейший чуть смущенно покашлял в кулак:

— Ну, во-первых, я сказал ей, что у Кенчи позавчера была первая активация… дескать, порадуйся за друга, внучка. А во-вторых, я сказал ей, кто будет ее женихом, ЕСЛИ Сирахама не сможет ПОЛНОСТЬЮ разбудить «старшую кровь»… Ну… кхм… как бы… я сказал ей, что это будут Асамия, вот!

— Ой-ой, Фуриндзи-доно! Не слишком ли это… — Забеспокоился Акисамэ.

— Хо-хо-хо! — Смущенно рассмеялся старик, ковыряя пальцем доски настила.

— Поня-я-ятно, — Протянул Акисамэ. — Девочка загоняет его на тренировках. Может даже убить в попытках «достучаться» до его «крови»… Лишь бы не попасть в клан Асамия.

— Да. Это то, что касалось детишек… Дальше… впрочем, дальше — тоже их касается. В случае второй активации постарайся увести Миу, если она будет рядом, куда-нибудь подальше…

Да уж, Старейший обладал прокачанным до максимума скиллом «способность удивлять Акисамэ»:

— А это-то зачем?

— Девочке рановато видеть ту технику, которая может «вылезть» из малыша…

— Но она же изучала основы Рю-рю… Я сам ей их преподавал!

— Парень. Чем ты слушал? — Насмешливо улыбнулся Старейший. — Я же ясно сказал — то, что из парня краешком вылезло вот только что — это НЕ школа Дракона!

— Но… — Акисамэ, открыв рот, расширившимися глазами смотрел в сад… — Но… но…

— Акисамэ… завис. — Раздался хрипловатый женский голос из-под энгава. — Ресет поможет.

— Сигурэ. — Ничуть не удивившись, Старейший посмотрел на женское личико с молниеобразными бровями. — Ты будешь пытаться активировать парня каждую ночь… и днем, если хочешь, тоже. Вообще, в любое время, когда и как посчитаешь нужным…

— Дома? У него? Тоже? — Деловито уточнила девушка, все так же лежа лицом вверх под досками пола, выставив наружу только голову. — Порножурналы — в шкафу… Носки грязные — под кроватью… Диски с «клубничкой» — под кроватью… давно не смотрел. Ролики — на диске «эф» в папке «мусор». Пароль на архив…

Старейший снова хохотал. Акисамэ, уже «отвисший», внимательно слушал и, одновременно, что-то напряженно обдумывал, делая карандашом какие-то одному ему понятные закорючки-заметки на небольшом планшете.

— Девочка, ты бесподобна! — Простонал Старейший. — Нет, дома не надо. Я подойду к малышу сам и предложу на месяц переехать в наш «приют сумасш…»… э-э-э… «приют героев». Если я правильно понял его настрой, мне придется его уговаривать не бросать школу, хо-хо-хо!

— Дома… интереснее. — Возразила мастерица оружия.

— Ох, детишки. Какие ж вы у меня глупенькие! У него дома засекут, чем ты с ним занимаешься…

— Дракониха. Не засечет. Я круче. — Сигурэ выпятила немаленькую грудь. — Пф!

— Причем тут Сирахама Саори, детка? — Ласково спросил Старейший.

Теперь у Сигурэ расширились глаза. И теперь пришла очередь Акисамэ заботливо осведомляться:

— Сигурэ, а где у вас кнопочка ресет расположена?

— Мототсуги. — Прошептала Сигурэ жалобно… — Я… как же… пф-ф-ф-ф…

Жаль, рядом не было Ма Кэнсэя с его бронированным фотоаппаратом — за фото ошарашенного выражения на очаровательном лице мастерицы любого оружия в определенных кругах отвалили бы баснословные деньжищи!

— Вот именно, детишки. Вот именно! А ведь мы даже не заподозрили в этом неуклюжем разгильдяе наемного убийцу одного из самых опасных и загадочных кланов! Да-а-а… Подготовочка в клане Гасящих — это нечто!

— Девочка, еще одно важное поручение… Не менее важное, чем предыдущее.

Сигурэ серьезно кивнула и картинно приложила ладошку ковшиком к уху:

— Сгоняй на кухню, Сигурэ-чан, и укради для меня еще этого замечательного чая!

Глава 3

«Не понял — это что было-то? Когда мы чай принесли…»

«Да, неприятно — Акисамэ нас жалеть изволит. На тренировках, когда убить пытался, не жалел, а как только речь зашла о Миу — жалостливые глаза сделал… будто щеночка на его глазах режут. Противно!»

«Хороший он человек. Добрый»

«Обязательно будем помнить об этом на следующей его тренировке. Дескать, добрый дядя — конфетку дал, а мог бы и…»

«А если без ерничанья?»

«Если без ерничанья, то получается, что мастера знают, что нам с Миу ничего не светит. Но пальчики за нас держат. Наверно, это хорошо»

«Вообще-то, Старик, я не только про это. Акисамэ какой-то нервный был. Не заметил?»

Бац! Бац! Бац!

* * *

— Плохо, Кенчи-сан!

Ма Кэнсэй, действительно, испытывал искреннее огорчение — ученик снова разочаровывал. А я тем временем, кряхтя, поднимался с земли, потирая живот и грудь, в который прилетела молниеносная серия из нескольких ударов в исполнении главы Клана Феникса, Ма Кэнсэя.

— А как будет хорошо, Ма-сэнсэй?

Неожиданный вопрос заставил невысокого китайца задуматься…

— «Хорошо»… — Кэнсэй снял шляпу, внимательно рассмотрел ее, будто искал ответ на вопрос. Водрузил шляпу на место. — «Хорошо»… Упор лежа — принять!

— Хай! — Я упал на кулаки.

— Ни-ни-ни… таки для вас это будет слишком хорошо! — Судя по эмоциям, мастер Ма улыбался. — Но в упор лежа вы встали хорошо — как раз головой к стеночке… Это хорошо, батенька! Это — хорошо! Ноги — на стеночку. Ай, ну таки я вам скажу — тоже хорошо! А теперь — постараемся выпрямиться и не прогибаться в пояснице — потому, как это, доложу я вам, будет немножечко нехорошо. «Хорошо»… «хорошо»… А как вы считаете, голубчик, что для вас в кэмпо будет «хорошо»?

— Способность побеждать, сэнсэй! — Отвечаю мгновенно.

— Тц! Перечитал манги, малец! — Послышался голос Сакаки Сио…

Вон он — пристроился на энгава… Странно: раз одет в цивильное — значит, не тренируется. А если не тренируется — то где же пиво?! Заболел? Плохо себя чувствует? «Сотый дан»-то? Пф!

— Ну, отчего ж, Сакаки. — Рядом с тумбами-ногами Сакаки с энгава свесились широкие полы темно-синих брюк хакама Коэтсуджи. — Если задуматься, то смысл, который вкладывают в слово «хорошо», действительно, для каждого свой. И желание побеждать — еще не самая плохая цель, хочу заметить. — Акисамэ помолчал, возясь с чем-то. — Будешь?

От Сакаки Сио плеснуло неудовольствием:

— Издеваешься, Акисамэ?

Пшикнула открываемая банка:

— Издеваюсь? — Удивился внутренне улыбающийся Акисамэ. — Ты о чем, вообще, друг мой Сакаки?

— Забудь. — Буркнул «сотый дан».

— Ну, здрасьте! Вы таки сюда пиво кушать и посторонние разговоры разговаривать, или в тренировке помочь? — Недовольно спросил Кэнсэй. — И шо вы мене глазки строите? На вопрос ученика отвечать собираемся, нет?

— Мы пиво не кушаем! — Возмутился Сакаки. — Это Акисамэ мешает тренировочному процессу! Более того, Коэтсудзи-сан злостно нарушает закон, распивая спиртные напитки ближе десяти метров от места проведения мероприятий с участием несовершеннолетних! Поправка к административному кодексу префектуры Канагава! Штраф — сорок тысяч йен!

— Ай-яй-яй! Сакаки-кун, нет никаких правовых актов, запрещающих распивать газировку ближе десяти метров…

— Кхе… — Поперхнулся «сотый дан»… — Ну, ладно… Если газировка, то — давай!

— Прости, друг Сакаки! Я тебе предлагал единственную бывшую у меня банку. От сердца отрывал. Но ты был так деликатен и тактичен, что отказался, не став лишать меня последнего… Спасибо тебе, друг Сакаки!

Что-то странное творится вокруг — судя по эмоциям, рядом находились и остальные мастера. Вот весело плещущее «море» Апачая. Вот — стальная непоколебимая «скала» Старейшего… А это…

— Бу!

Прямо передо мной с крыши вниз головой свесилась Сигурэ. Она опустилась вниз головой почти до земли и теперь висела так, что наши лица оказались на одном уровне… Интересно, как она держится? Я осторожно посмотрел. Понятно — как-то ногами уцепилась за канат, привязанный к крыше. Как обычно, в своем ультракоротком ги. Которое, к тому же, задралось. Там. Сверху. Отсюда не видно. Я даже ощутил зависть к мастерам, которые сейчас могли беспрепятственно рассматривать крепкие ягодицы мастерицы любого оружия. Но тут же понял, что с моего места открывается не менее захватывающий вид.

Интересно мы… расположились. Я — стою вверх ногами у стены, а она — тоже вверх ногами, но — висит.

— Добрый день, Сигурэ-сан! Вы, как всегда прелестны и очаровательны… Особенно с этого ракурса. Минуточку… Э-э-э… сейчас… сейчас… м-м-м…

Утро настало. На груди волшебной спит солнечный зайчик.

— О! Неплохо, Кенчи! — Одобрил Акисамэ… он даже, кажется, отсалютовал банкой. — Хотя, над ритмом я бы еще поработал! Но на бумаге, написанное пером, будет смотреться отлично! Если передашь мне права на этот замечательный стих, я даже внизу могу и твой штампик поставить!

— Слабо дотронуться? — Спросила Сигурэ, откровенно смотря мне в глаза…

Странно-странно-странно…

— Нет. Но «хорошо» ли это будет для моего кэмпо?

Сакаки хрюкнул. Акисамэ хмыкнул. А Старейший мощно расхохотался. И только Ма Кэнсэй под шумок успел сделать несколько фотографий и, сколько-то раз, увернуться от чего-то метательного… Как Сигурэ из этого положения умудрилась что-то метнуть?!

— Ой, Сигурэ-доно, ну шо ви так бурно реагируете! Разве ж я могу пройти мимо очередного шедевра! За такой снимок мне будут деньги, а вам — судебное преследование за растление несовершеннолетних… Но за отдельную плату я вырежу молодого человека. С фотографии, разумеется.

— Сигурэ-сан! Как вам не стыдно! — Возмущенный голос Миу. — У вас кимоно задралось.

— Ой. — Спокойным невыразительным голосом отреагировала Сигурэ. — Косяк. Нравится? — Уже обращаясь ко мне.

— Ага… — Ответ сорвался с губ раньше, чем я успел его обдумать.

Опять смешки учителей и шипение рассерженной кошки от Миу, которая от возмущения даже задохнулась.

— Значит, сегодня остаешься… — Сделала неожиданный вывод Сигурэ.

Она сделала стремительно-плавный переворот и встала на ноги.

— А так? Нравится?

Я сглотнул…

— Нравится… — Легко определила Сигурэ. — Значит, и завтра остаешься.

«Да что тут происходит?!»

«Есть у меня маленькое подозрение…»

— Вот как? Кенчи остается сегодня ночевать! — Одобрительно пробасил Старейший. — Хорошо! Очень хорошо! Миу, проверь-ка гостевой домик…

— Кенчи остается! — Голос Апачая откуда-то из ветвей ближайшего дерева. — Больше тренировка! Больше схватка! Апачай рад-рад!

«А? Это и было твое маленькое подозрение?»

«Ну, да… видимо, за нас решили взяться всерьез. А знаешь, малыш, что это означает? Это означает, что мастера — целиком за нас! И считают, что какие-то шансы у нас с Миу есть… Кстати, посмотри на нее… ну, в смысле, на ее эмоции»

В эмоциях Миу… мрачность, беспомощность и бессилие.

«Значит, сначала поговорили с ней, а теперь — с нами?»

«С нами еще не поговорили… Спорим на три онигири, что после ужина будет разговор со Старейшим?»

«Без проблем. Чисто ради того, чтобы посмотреть, как ты попытаешься лишить меня моих онигири»

«Что-нибудь придумаю. Только вот спать мы сегодня не будем…»

«Почему? Сигурэ придет ночью показывать остальные части своего великолепного тела?»

«Ну и кто из нас пошляк? Нет, не придет. А если и придет, то не для исполнения эротических танцев. Вспомни, какой способ считается самым эффективным для пробуждения крови.»

«Ой-ё! Да, думаю, ты прав!»

«А теперь обрати внимание на эмоции мастеров…»

«Уй-яяяя…»

В эмоциях мастеров плескалось ПРЕДВКУШЕНИЕ.

* * *

— В высококлассных прицелах иногда используют указатель уровня, что позволяет избегать сваливания оружия. С моей точки зрения, это — целиком коммерческое решение производителей оптических прицелов — практическая ценность такого «улучшения» сомнительна… Понятно, что марка в виде сплошного перекрестья, особенно с жирными линиями, непрактична, так как может закрыть малоразмерные или удаленные цели… В последнее время на рынке оружия появились прицелы с баллистическим вычислителем… опять-таки, если вы, господа курсанты, не умеете считать в уме…

Нудный однотонный голос лектора не поменял своей тональности и громкости:

— Все, кто внимательно меня слушает — сидят на попе ровно, а кто спит, — Наставник набрал в грудь воздуха и рявкнул. — ВСТА-А-АТЬ! Та-а-ак… Курсант Сирахама…

— Я, господин наставник!

— Изволите спать на моих лекциях!

— Никак нет, господин наставник!

— А вот это мы сейчас и проверим. Взять ружье! Положение для стрельбы стоя принять!

На доске включился экран-имитатор. Красная точка показала, куда в данный момент целится курсант. Второй экран показал, что наблюдает курсант в оптический прицел.

— Цель — голова «клиента». В оптический прицел от нашей любимой винтовочки… Какой прицел используется на нашей любимой винтовочке, курсант?

— «Леопольд Марк Четыре», господин наставник!

— Итак, как вы сейчас видите, Сирахама, в оптический прицел «Леопольд Марк Четыре» мы наблюдаем, что угловой размер цели — голова «клиента» — пол риски. Расстояние до цели — быстро! Через пятнадцать секунд вас накроет антиснайпер! Быстро! Быстро! Быстро!

— Четыреста метров, господин наставник! — Через десять секунд.

— Неудовлетворительно… До момента вашей смерти осталось всего пять секунд. Одно хорошо, за это время вы хотя бы выполните задание! Но почему вы, снайпер, зажмурились, когда вычисляли? Откройте же глаза — ваша цель уже — тю-тю! — Тихие смешки в классе. — Боковой ветер — четыре. Упреждение?

— Один с половиной, господин наставник!

— Движение цели — две угловые в секунду… в противоположную от ветра сторону.

— Три, господин наставник!

— Ну, не все так плохо, курсант Сирахама… Но глаза вы больше не закрывайте — хотя бы будете видеть, откуда к вам прилетит пуля. Второе. В боевых кодах нет обращения «господин наставник». Есть «второй» и есть «первый». И даже они не всегда употребляются экономии времени для. Вы поняли, Сирахама?

— Екай, господин наставник!

— Вы больше не спите?

— Никак нет, господин наставник!

— Точно?

— Так точно, господин наставник!

— Сирахама?

— Я, господин наставник!

— Кенчи…

— Я, господин наставник!

* * *

— Ке-е-енчи-и-и… — Шепотом.

— Я, господин наставник!

— Ке-е-енчи-и-и…

— Я, господин наставник!

— Ты спи-и-ишь?

Я, наконец, разлепил глаза. Комната. Секундная дезориентация. И — вспомнил: гостевой дом в имении Редзинпаку. Темно: Луны нет, а свет уличных фонарей сюда, вглубь поместья, не достает… И кто-то сидит на мне верхом, заблокировав руки, которые были протянуты вдоль тела…

— Никак нет, господин наста… Кхе-кхе-кхе… Сигурэ-сэнсэй! Вы?!

На мне верхом, реализуя разом десяток эротических фантазий, сидела обольстительная и сексапильная «мастерица всяческого оружия», Косака Сигурэ. Она фиксировала коленями мои руки, а теперь, наклонившись, еще и прижалась всем телом:

— А почему ты не спи-и-ишь? — Вопрос (как и положение вопрошающей) ввел меня в ступор.

В районе груди в меня упирается что-то мягкоупругое. Да она же без одежды! Ну, я-то, допустим, хотя бы в трусах, а вот на Сигурэ, кажется, нет ни тряпочки! И одеяло куда-то подевалось! Тело — как жаром обдали. Мурашки обежали голову и с ревом и гиканьем устремились куда-то в район паха. Руки сами дернулись, чтобы прижать к себе ЭТО еще крепче…

— Прицельная дальность Эл-девяносто-шесть?

— Восемьсот восемьдесят. — Так же шепчу в маленькое ушко.

— Максимальная? — Меня кусают за ухо.

— Тысяча пятьсот пятьдесят. — А внутри — все бурлит!

— Стоимость одной?

— Миллион триста. — Буря! Пусть грянет буря! — Десять тысяч баксов.

— Молодец, курсант Сирахама…

— Рад стараться, господин наста… — Сознательная часть меня, испуская последний вдох, призывает светлый образ зловеще улыбающейся Миу, и жалобно шепчет: — Сигурэ-сан. На всякий случай. Вдруг вы забыли. Сирахама Кенчи — несовершеннолетний.

Ответ Сигурэ приходит мгновенно:

— Возраст сексуального согласия в Японии… — Язык проникает в ухо, а одна из рук ползет по животу вниз. — Тринадцать лет. Но… — Вес обольстительного женского тела с меня исчезает, и голос доносится откуда-то сбоку. — Но если ты не хочешь…

Через секунду я понимаю, что снова остался в комнате один.

«Старик! Старик! Да ты ох…ел! Ты еб…ся! Нам только что чуть не отдалась одна из самых красивых женщин этого мира! Какого хера ты полез со своим совершеннолетием, а?!»

«Уймись, сопляк! Как ты потом будешь в глаза Миу смотреть?! Ты лучше скажи, что это сейчас было?»

«Сейчас?! Сейчас я только что чуть не распрощался со своей девственностью, старый маразматик! А ты похерил мой первый сексуальный опыт! С такой шикарной женщиной!!!»

«М-да… спермотоксикоз детектед. Говорить с тобой бесполезно. Не понял еще, сосунок, что такой халявы в жизни не бывает! Тебя сейчас тупо провоцировали — обычные женские штучки! Это тебе не хентайная манга, бля! Велкам ту де реал ворд! Что это был за сон?»

«Сон? О, да-а-а… Сигурэ сверху — это просто шикарный сон!»

«Малолетний долбо…дятел! Сон. Настоящий. Мне снилось…»

«Я ничего не помню»

«Ну — учебный класс, лекция по теории снайперского дела…»

«Не было ничего!»

«Ладно! А откуда я знаю ТТХ „Арктик Варфаре“?»

«Че?»

«М-да…»

«Я вообще думал, что сэнсэй раскрутила тебя на знания из твоей прошлой жизни!»

«Чушь! В прошлой жизни я был обычным обывателем! А не ползал с оптической восьмикилограммовой дурындой по буеракам и хуе… кустам, выбирая снайперскую позицию!»

В саду резко щелкнул «отпугиватель оленей». Испуганно вспорхнула какая-то ночная птица.

«А чё со стояком теперь делать?»

«Что хочешь, то и делай! Я — спать! Я, в отличие от поллюционирующего подростка, хотя бы сны вижу!»

* * *

Диск взорвался в воздухе белым облачком. Такое впечатление, что рука в беспалой перчатке даже не коснулась пластиковой тарелки. Потом еще два диска. Одновременно с двух направлений. Потом — три. Потом — шесть. Через две минуты размазанного движения раздался звук гонга, и молодой человек в тренировочном белом костюме прогулочным шагом направился от центра зала к лавочкам, стоящим вдоль стены тренировочного зала, оставив за спиной щедро усыпанный белыми осколками пятачок.

На лавочке сидел его сверстник с полотенцем и высоким стаканом с крышкой. Он вскочил и с поклоном протянул полотенце.

— Сколько, Кога? — Промокая лицо, спросил молодой человек в белом.

— Две пропущенных, мой господин! Из двухсот пятидесяти! Прекрасный результат!

— Плохой результат! — Не согласился «молодой господин». — У отца пятьсот десять — и ни одной пропущенной!

— Асамия-сама — патриарх клана, мой господин… — Робко заметил Кога.

— Ахо…

От этого равнодушного тона и сгустившегося в воздухе неудовольствия (всего лишь неудовольствия!) Когу скрутило, и он упал на колени, уткнувшись лбом в пол:

— Истинно так, мой господин! — И торопливо добавил, стремясь отвести начальственный гнев. — С курьером прислали фото. Только что.

— О! — Легко наклонившись, Асамия Рююто подхватил с пола высокий стакан и сделал маленький глоток. — Пошли! В раздевалке покажешь!

Через пять минут, приняв душ и переодевшись в светло-кремовый европейский костюм-двойку и нацепив на нос очки, Рююто внимательно рассматривал фотографии в тонком белом альбоме, включив свет над столиком с зеркалом.

Очки, кстати, можно было и не цеплять — они все равно были без диоптрий. Но Рююто обоснованно считал, что они добавляют ему пару-тройку лет и чуть-чуть солидности… И стилист Семьи был с ним в этом согласен, подобрав одну из самых дорогих и стильных тонких оправ. Разумеется, в мастерской очки чуть-чуть подработали, добавив хитрые крепления, чтобы они не слетали даже при очень быстрых движениях.

— М-да… Ух-ты… Вот это да-а-а… — То и дело восхищенно цокал он языком. — Вау!

Через минуту он раскраснелся, глаза расширились, дыхание участилось, а на лбу появилась испарина.

— Кога!

— Мой господин! — За плечом «проявился» Кога.

— Я иду на «среднюю половину». Приведи… ну, допустим, Хану. И пусть наденет вот такие же синие штанишки (тычок в фотографию) и вот такую же курточку. Красную! И пусть волосы так же уложит! Хана у нас — мастерица на такие игры!

— Да, мой господин!

Молодой человек закрыл альбом и аккуратно положил его на столик под зеркалом. А сам направился к выходу вслед за исчезнувшим подручным. Через десять минут молчаливые слуги, производя уборку и не смея даже полюбопытствовать, что же находится внутри белого альбома с двумя столбиками иероглифов «Модель: Фуриндзи Миу. Фотограф: Ма Кэнсэй», оставят его точно на том же месте, не сдвинув ни на миллиметр.

— Фуриндзи прислали «сопроводиловку»? — Послышался вопрос Асамия Рююто из коридора.

— Да, мой господин! — Ответил голос Коги. — Настаивают на скорейшей свадьбе.

— До совершеннолетия? — Удивился Рююто.

— Да, мой господин!

— Почему Сверхчеловек торопится? Причина?

— Не могу знать, мой господин. Возможно, причины указаны в запечатанном конверте! Конверт был передан вашему батюшке, а альбом Асамия-сама сразу распорядился доставить вам!

— Странно все это… Ладно, дуй на женскую половину! И узнай, не хочет ли меня видеть отец. И если он сдернет меня с Ханы, я тебе что-нибудь сломаю!

— Хай!

* * *

— И даже не думай меня жалеть, Кенчи! — Рыкнула Миу, слегка пихнув кулаком.

Хороша-а-а. Раскраснелась, глаза горят, осанка — королевская, грудь высоко и часто вздымается…

— Кава-а-аи… — Невольно срывается с губ.

Миу смутилась и чуть-чуть убавила пафоса. Мы покачивались в вагоне пригородной электрички. До института из района, где находился Редзинпаку и наш дом, было где-то двадцать минут на «собаке». Ну и все прелести метро — прилагались: час пик, толпы народа, очень много студентов и школьников. И запах…

«Что за страна! Ну, где это видано — снимать в вагоне обувь! И жрать с утра чеснок!»

«Ну… такая, понимаешь, национальная особенность… Зато смотри, как чистенько. Совсем не то, что ты показывал — можно в белом кимоно лечь на пол и не бояться, что оно испачкается!»

Миу принципиально не пользовалась «розовыми вагонами» — ездила в общих. Ну и, понятно, с такой внешностью она не могла остаться без внимания… Она с удовольствием ломала пальцы и дробила щиколотки особо невоздержанным… И никто ничего не смел ей сказать — девушка была в своем праве. Она рассказывала, что иногда за одну поездку «выносила» по две банды «чиканов»! И — тоже никаких жалоб: за домогательства, наоборот, можно было схлопотать штраф в пятьсот тысяч йен или шестимесячное заключение.

«Тренировка в замкнутых пространствах, Кенчи! Рекомендую!» — Весело объяснила она.

Правда, последний год с ней ездил я, и мы скооперировались по-другому: я выкручивал жадные руки, тянущиеся к упругой попке и притягательной груди, а она ломала пальцы воришкам, тянущимся ко мне… Правда, девчонкам-воришкам пальцы не ломала — давала вволю полазить по карманам Кенчи, наблюдая за его перекошенным лицом… А карманы у того (умный же мальчик!) были пусты — деньги и документы хранились в портфеле, который он держал перед собой.

— Миу, ты же говорила, что дедушка не отдаст тебя за плохого человека. И я тоже уверен, что Старейший на такое не способен! Ну, это же… это же Старейший!

Зря я это сказал — от девушки пришла волна горечи. Снова, почти автоматически, протянул руку и осторожно сжал ее пальцы… такие хрупкие на вид…

«Она ими, вообще-то, мешки с щебнем пробивает… Опять харассментом балуешься, старый бака-хентай!»

«Да пошел ты, мелкий! Не видишь, нашей красавице плохо!»

«Нашей? А вчерашний разговор со Старейшим?»

«М-да…»

Я думал, что Миу снова осторожно высвободится, как тогда, в парке института, но девушка сделала противоположное — обхватила меня руками, прижалась и спрятала лицо где-то в районе подмышки.

— Ты просто не знаешь, что это за клан — Асамия. — Буркнула она.

А в эмоциях — такая безнадега! А уж что у меня в эмоциях началось! Чтобы, не дай боги, руки не пошли гулять туда, куда они хотели пойти, я стал осторожно гладить ее по волосам… а тут это только чуть-чуть не дотягивает до полового акта. Пассажиры-мужчины — кто с завистью, а кто с одобрением — поглядывали в нашу сторону.

— Асамия. — Что-то знакомое. — Асамия, Асамия… А-а-а! Ну, как же! Над ними вся Япония потешается. Замшелые, как какашки мамонта. Упертые в свои традиции напыщенные бараны.

«Старик! Старик! А погладим-ка ее по спинке, а? Там же совсем близко к…»

«Придурок малолетний! Не время сейчас! Испортишь впечатление о нас, как о надежном перце, которому можно довериться!»

«Слушай, я уже ненавижу этих Асамия! Давай, найдем их и поубиваем нахрен!»

Миу, быстро успокоившись, фыркнула:

— Как ты это делаешь?

— Что?

— Девушек успокаиваешь… Твои невесты будут счастливейшими женщинами на земле! Чуть какая истерика — за ручку подержалась, по головке погладилась, и все — тишина и спокойствие… Ты осторожнее с этим — вдруг так от тебя и залететь можно!

Я не нашелся, что на это ответить. Смутился и, наверно, покраснел. Миу тихонько рассмеялась:

— Ну, да. Замшелые традиции. Асамия держатся за них, как… У них во всех поместьях есть «женские половины» — на всей остальной территории любое присутствие женщин строжайше запрещено. Ну, как «половина»… Обычно, это пара зданий, соединенных с остальными крытыми переходами. Женщины клана Асамия очень редко появляются за его пределами, ведут жизнь затворниц. А встречаются со своими мужчинами на «средней половине». Такой вот мусульманский султанат по-японски… Даже когда «скорую» из клиники вызывают — специально уточняют, что это клан Асамия и чтобы в медбригаде были только мужчины… Впрочем, свои обычаи они распространяют и на районы, где расположены их поместья — так что в клиниках, которые они спонсируют — выездные бригады в основном мужские…

«Мелкий! Что у вас за страна такая уродская!»

«Не смей трогать Нихон Кокку своими гайдзинскими грязными руками, жалкий старикашка! Уроды везде есть! И там у вас их не меньше! А Асамия… просто уродцы, которые скоро вымрут при таком отношении к женщинам! Блин! Я их вырежу! Сколько, ты говорил, та винтовочка стоит? Десять тысяч „зеленых“? Может, у отца занять? Как думаешь, даст?»

«Даст… В полицейский участок он тебя, балбеса, сдаст! И правильно сделает. Нет. Тут по-другому надо. Только вот, как?»

— … Нельзя сказать, что они плохие или злые люди. — Продолжала Миу. — Просто они вынуждены соблюдать свои традиции. И, между прочим, не сильнее, чем остальные Старые Семьи. Просто традиции у них… вот такие. Старые Семьи, вообще, на традициях держатся. В том числе и на таких.

— А отказаться?

— Ну-у-у, Кенчи! Я не могу подвести дедушку! Если он так решил — ему виднее! И — ты прав — он желает мне только счастья. Я ему верю!

— Он сказал, когда? Ну…?

— Следующим летом.

Удивительно, но Миу не стала поднимать вопрос о «пробуждении» моей «старшей крови», как необходимого условия для расторжения помолвки с Асамия. Хотя, Старейший мне на это намекнул прямым текстом во время нашего последнего разговора. Деликатность? Или не верит в то, что я успею подтянуться на уровень бычков-женихов из Старых кланов, тренирующихся с детства и уже в пятилетнем возрасте разбудившие «старшую кровь»?

Вероятность того, что она предпочтет какого-то неизвестного парня из клана Асамия, я даже не рассматривал — в последнее время отношение девушки ко мне однозначно говорило о том, что в этом смысле мне беспокоиться не нужно. Хотя, если у меня не получится, то, наверно, было бы лучше, если б у девушки ко мне никаких чувство не было…

Нет-нет-нет! Получится! Однозначно получится! И других мыслей — даже не допускать!

* * *

— Хо! Кенчи! Ты принес мне чай! Сам заваривал?

— Да, Старейший! — Опускаюсь на корточки и осторожно ставлю поднос на низкий столик. Тут, главное, не взбаламутить налитую в стаканы жидкость. Особенно, если листочки чая в одной из кружек встали вот так — три чаинки стояли у поверхности торчком, образуя треугольник. К «удаче». — Миу заперлась у себя… наверно, устала.

На самом деле, эмоции, доносящиеся из-за двери в комнату девушки, были далеки от усталости. Кипучая ярость, бешенство… ну и все в том же духе. В такие моменты, действительно, лучше запереться где-нибудь, чтобы никого случайно не покалечить. Но усталость — «Что-то я забегалась, Кенчи-сан. Пойду, передохну» — была официальной версией.

— Ну, пусть отдохнет! — Легкомысленно отмахнулся Старейший. — Работы по дому на ней висит много. Молодец, что решил ей помочь, Кен-чан!

А я промолчал, спокойно ожидая продолжения. Продолжения не было… Хм, ну, попробуем подтолкнуть беседу. Осторожно и почтительно придвинул к Хаято кружку с «удачливыми чаинками». Старейший прищурился, усы шевельнулись, и он взял кружку. После этого кружку взял и я. Подули. Подышали паром. Сделали первый осторожный глоток. С хлюпаньем, чтобы не обжечься.

— Ай, хорошо-то как! У тебя получается замечательный чай, Кен-чан! У тебя талант! Даже чай «удачливый» сделал. Молодец какой! — Старейший бросил хитрый взгляд в мою кружку… мои чаинки образовывали крестик… страдание, самопожертвование, неприятности.

— Огромное спасибо, Старейший! Я вспомнил старую поговорку и решил положить больше чая в заварник… Боюсь, Миу будет недовольна, когда в конце месяца обнаружится небольшой перерасход чая. Попадет мне.

Фуриндзи-старший хмыкнул и сделал еще один глоток…

— Хороший вкусный чай стоит мелких неприятностей, Кен-чан. — И без перехода, с угрозой спросил — Нравится моя внучка?

«Не! Ты посмотри, как пугает! Ты посмотри!»

«Ага! Грозно так хмурится… только вот…»

Только вот эмоции Старейший скрывать не посчитал нужным… Ну, да — больше, чем уверен, что этот монстр прекрасно осведомлен о всех моих способностях… Даже о тех, о которых я сам не знаю. Так что сейчас Старейший не испытывал тех эмоций, которые пытался показать. Напротив, он ОДОБРЯЛ!

— Нравится, Старейший! — Потому и ответил я спокойно и уверенно.

— Обоим нравится?

Ну и вопросец!

— Да, Старейший!

Старик деланно-печально вздохнул:

— Слабоват ты, Кенчи. Слабоват. До Миу даже близко не дотягиваешь! Но потенциал в тебе есть. И хороший. Особенно, теперь, когда ты «старшую кровь» почуял…

Молчу, жду продолжения… Ну, назовем это почтительным молчанием. На самом деле я пока не знаю, что сказать и как реагировать. Есть, что сказать, но в какие слова это облечь?

— Кровь сумеешь разбудить, — Голос Старейшего стал необычайно жестким. — Будет тебе Миу. А не сумеешь… Ну — ты-то в накладе все равно не останешься — на тебя, поди, уже очередь из клановых «дракошек» выстроилась, ха-ха-ха!

— Время? — Деловито уточняю.

Старейший «прострелил» меня взглядом из-под косматых бровей.

«Как он это сделал? Меня до самого копчика пробрало!»

«Ага, я тоже… „ежика родил“»

— Помолвка уже состоялась, мы с семьей жениха уже все перетерли. (Я похолодел) У тебя времени — целых восемь месяцев. (Отпустило… чуть-чуть) Или «всего лишь» — тут уж как посмотреть. А после этого я сообщу Саори-чан о том, что мы сделали все, что смогли. Миу отправится на свадьбу, а ты… ты отправишься проходить Лабиринт Драконов. И будет тебе не до Миу — «дракошки», поговаривают, такие мастерицы, хо-хо-хо!

— Я понял, Старейший. Могу ли я надеяться на продление гостеприимства Редзинпаку? С целью увеличения интенсивности тренировок?

— Я в тебе не ошибся, Кен-чан! Конечно! Только родителей не забудь… «порадовать», хо-хо-хо…

Старейший замолчал и я понял, что разговор окончен. Составил на поднос пустые кружки, поклонился и направился к двери.

— Кенчи. — Вокруг непонятно уплотнился воздух, двигаться стало тяжело. Даже воздух в легкие я проталкивал с трудом.

— Старейший? — Выдавил я из себя, неуклюже оборачиваясь.

— У тебя полгода. До этого момента и думать не смей учинять с Миу всякие непотребства, как это у вас, молодых, нынче принято! Понял меня?

Кончики пальцев закололи холодные иголочки, а горло заткнул противный комок.

— Я понял, Старейший! — Сглотнул я.

После этого — вышел, аккуратно задвинув за собой дверь.

«Ох-ре-неть! Вот это монстр!»

«М-да… а такой вариант сорвался!»

«Ты о чем, Старик?»

«Ну, смотри — лишаем Миу девственности, делаем круглые глаза, и девочка ни в какие другие кланы не отправляется… И тогда вариант — куда ее девать — остается один-единственный, хе-хе-хе…»

«Самоубийца»

«Вот и я это сейчас понял. Девочку мы, может, и спасем, но сами на заслуженных лаврах потчевать не сможем… по причине отсутствия орудия причинения удовольствия»

«Тьфу! Для тебя вообще есть что-то святое?!»

«Сиськи Сигурэ-сан. И стройные ножки Миу. И их упругие попки. И сись…»

«Тьфу!»

«Я-то тут причем? Это все твои гормоны!»

По чистой случайности ошивающиеся возле кабинета Старейшего мастера поглядывали… по-разному. Акисамэ — с сочувствием, Кэнсэй — с умудренной насмешкой, Сакаки — с интересом и ожиданием… И только Апачай смотрел с нетерпением. Ну, да — его онигири не корми — дай кулаками помахать, оттачивая технику «полегче-рю»… А если я остаюсь в додзе, то погонять он меня успеет вволю… если не пришибет в очередной раз.

О! А вот Сигурэ! Она смотрит с азартом кошки-охотницы. Был бы у нее хвост — кончик бы нервно дрожал.

«Что ты там про сиськи говорил, Старик?»

Я почувствовал, что краснею.

Глава 4

Сирахама Саори готовит волшебно! К тому же сегодня среда — мясной день!

— На целый месяц? — Поднимает идеальные брови эта потрясающая женщина, моя мама. — Кенчи, я, конечно, не возражаю. Особенно, если это поможет тебе потом пройти Лабиринт. Но не стеснишь ли ты своим присутствием гостеприимных мастеров? Может быть, стоит увеличить плату за обучение в Редзинпаку?

— А сколько мы сейчас им переводим? — Поинтересовался отец, безуспешно гоняя палочками по тарелке маленький карнишончик.

— Семьдесят пять тысяч в месяц.

— Сколько?! — Возмутился отец. — Да за такие деньги Кенчи там на полном пансионе жить может!

— Аната, это ж Редзинпаку! — Ласково, как несмышленышу, объяснила улыбнувшаяся Саори, потрепав мужа за рукав халата. — Одна из самых известных (в эмоциях при этих словах мать вздохнула и поморщилась) и недоступных школ боевых искусств в мире! Уже то, что Кенчи продержался там целый год — стоит того, чтобы немного переплатить… раз уж мастера считают, что проживание в додзе как-то может подготовить мальчика к Лабиринту! К тому же, это — временно! На время проживания!

— Конечно-конечно, дорогая! Домашние расходы целиком в твоем ведении!

Все-таки приятно наблюдать за их отношениями. Вон, и Хонока хитро поблескивает глазками, наблюдая семейную идиллию между родителями.

Честно говоря, я колебался. С одной стороны — умеешь считать до десяти, остановись на восьми… или пяти? В общем, чем меньше, тем лучше. С другой стороны, родители должны быть в курсе обстоятельств, чтобы не напортачить… А то ударит им в голову отправить меня проходить Лабиринт раньше времени и — прощай, моя Миу! Наверно, скажу, но сначала…

— Ма… ты, наверняка, знаешь. Мы можем здесь и сейчас говорить откровенно? И никто о содержании нашего разговора не узнает?

Мать удивилась. Как и отец, кстати. И насторожились они оба. Ну, да — не самое лучшее начало спокойной беседы с сыном.

— Тебя интересует прослушка, сынок?

— Да, мам.

— Нет, нас никто не подслушивает. Многочисленных «тараканов» я из дома вычистила уже давно, а вашу одежду регулярно проверяю. Ах, какие интересные вопросы ты задаешь, сынок…

— И даже клан Дракона ничего не узнает?

— Кхм… Кенчи, твои вопросы все интереснее и интереснее… Да, они ТЕМ БОЛЕЕ ничего не узнают.

В этот момент неожиданно забеспокоился отец… Поколебавшись, он накрыл рукой кисть жены, которую та не спешила убирать с его рукава:

— Дорогая, ты говорила, что можно и на расстоянии… ну, там как-то через стены или через стекло…

— Ара-ра! — Удивилась мать и снова посмотрела на меня. — Вопрос НАСТОЛЬКО серьезен, Кенчи? — Я кивнул. — Ну, хорошо, если вы, мальчики, настаиваете… Хонока, пойдем, я отведу тебя в твою комнату…

— Но м-а-а-м! — Возмущенно вякнула сестра.

— Доченька, у нас будет серьезный взрослый разговор… Пойдем, моя хорошая! Я сегодня разрешаю тебе пообщаться в Интернете на час… на полчаса больше.

— Йа-ху-у! — Вихрь сорвался из-за стола и исчез за дверью. Спустя секунду быстрые ножки протопали по второму этажу.

Саори улыбнулась, грациозно поднялась и красиво вышла из столовой следом… Я перехватил замаслившийся взгляд отца, прикипевший к покачивающимся бедрам матери… Увидев, что я на него смотрю, отец кашлянул и с независимым видом отвернулся в сторону телевизора, работающего без звука и в этот момент транслирующего какие-то новости.

Я мысленно усмехнулся…

«Ты в тарелку посмотри, усмехатель»

На моей тарелке лежал тот самый корнишончик, который до этого гонял по своей тарелке отец.

«Это как?»

«А вот так, Малец! Взрослый — это, все-таки, круто! Можно пивка двинуть, можно покурить… А можно невкусный корнишон сыну подкинуть. И никто и слова не скажет! Ты, кстати, как к этому овощу относишься? Да? Вот и я терпеть его не могу!»

Через минуту вернулась мать с небольшим чемоданчиком. Чемоданчик был водружен на обеденный стол и открыт.

Оказалось, что это — ноутбук в непривычно-толстом ребристом корпусе, даже на вид надежном и прочном — толщина стенок была… приличной. В специальном отдельном отсеке в ряд были составлены несколько небольших приборов, отдаленно напоминающих портативные радиостанции с непропорционально толстыми антеннами. Вытянув шеи, мы с отцом с интересом наблюдали, как мать запускает какие-то программы, ловко и уверенно вращая трекбол, бывший там вместо тачпада, и быстро «шуршит» по клавиатуре. Вслепую, кстати…

Потом она захватила несколько «раций», прошла к окну и двумя присосками прилепила одну из них к стеклу. А три других прибора расположила так, чтобы обеденный стол находился в центре образованного ими треугольника. Плотно закрыла дверь, вернулась к столу, столь же красиво села и картинно нажала на какую-то клавишу на клавиатуре.

Взвизгнуло, загудело так, что заломило зубы, но спустя секунду тональность гудения снизилась почти до неразличимого фонового гула… Ну, будто на пасеке открыли улей и слегка его пнули.

— Аната, признайся, ты просто хотел еще раз взглянуть на аппарату, — Лукаво стрельнула глазами Саори. — Вокруг которой ходишь, как кот вокруг сметаны!

— Кхм! — Смутился отец. — На самом деле я хотел полюбоваться, с каким профессионализмом ты с ним разбираешься, дорогая!

И ведь ответил совершенно честно! А какие у них взаимные теплые эмоции! Между ними будто какой-то эмоциональный резонанс идет!

Ками-сама! Уважаемый Ками-сама! Если ты существуешь, сделай так, чтобы и у меня когда-нибудь была семья, основанная на любви и таком же полном доверии! И такая замечательная веселая дочка, как Хонока…

«И такой замечательный сын, как я!»

«Вечно ты, Старик, вылезаешь в самые неподходящие моменты!»

«Ну, да, я — как тот поручик, хе-хе-хе!»

«Какой поручик?»

— Сынок, что-то ты задумался… — Подперев голову рукой, напомнила о себе мать… Вторая рука как бы нечаянно опустилась на рукав мужа.

«Млеет!» — С завистью расшифровали мы эмоции отца.

— … Если ты вдруг не понял, то уже можно говорить. Без опаски.

Я постарался собраться.

— Мастера считают, что я уже сейчас способен пройти Лабиринт.

— Вот как… — Кивнула мать. — Интересно. То, что ты попросил о полной конфиденциальности беседы, говорит о том, что этот факт ты не хочешь доносить до посторонних… Драконов?

— Да, мам.

— А почему-у-у? — Она в этот момент так напоминала Сигурэ с ее «А почему ты не спи-и-ишь?», что я даже вздрогнул, заставив родителей недоуменно переглянуться.

Но в эмоциях оба спокойны. Значит, знали? Значит, Старейшина все-таки довел до них эту информацию? Но ведь он обещал… Но если они до сих пор не подняли вопрос о прохождении Лабиринта, значит, сами этого не очень-то хотят. Что ж, в этом есть логика: чем позже я попаду в Лабиринт, тем надежнее его пройду, тем меньше опасность быть покалеченными или даже погибнуть. Интересно, сказал ли им Фуриндзи о Миу? Под каким-то же соусом должен он был это сообщить, но при этом дать мне обещанную фору в восемь месяцев? Возможно, он имел ввиду, что о моей готовности будет сообщено вначале лета ОФИЦИАЛЬНО, с доведением информации до ВСЕХ заинтересованных сторон?

— Ма, как в клане Дракона отнесутся к тому, что на момент прохождения Лабиринта я буду женат?

Эмоции в этот момент я разобрать не успел, потому что ответ последовал мгновенно:

— Отрицательно. Поворчат, но — проглотят. — Мать усмехнулась. — Дела в клане идут хорошо, и нет нужды трястись над каждым… «пробудившимся»…

Вот как… Значит, и про пробуждение «старшей крови» они знают. И удивления нет. Следовательно, про Миу они тоже знают, раз сообщение о возможной женитьбе восприняли спокойно.

— … Кроме того, последние годы Драконы все чаще отходят от строжайшего правила не отдавать своих дочерей в «гаремы» — младшие таки дожали старших… Так что, Кенчи, — Мать улыбнулась. — Если тебе не нравятся конкретно «драконихи» — попытка отказаться от невесты из Драконов не пройдет!

«Да плевать! Если с Миу все получится, то любая „дракониха“ сбежит, поджав хвост, рассказывая в родном клане, какая жуткая Первая Жена в гареме Сирахамы!»

«Губки закатай, Малец! Нам только накласть в душу Драконам не хватало! Ты себе хотя бы представляешь, каким это будет для них унижением?»

— Спасибо, ма. Можно отключать. Я просто хотел, чтобы вы знали.

Спрашивать про отношение родителей к своему выбору я не стал — для себя я все равно уже все решил.

* * *

Стук в дверь. Хм, что это отцу понадобилось? Вроде бы возражений от него не было.

— Кенчи! — В комнату осторожно заглянул отец. — Не занят? Я захожу! Хм… Сынок! Ты стал совсем взрослым! Я тобой горжусь! И… ну… короче… На! Надеюсь, тебе это понадобится в самое ближайшее время! Потому что не надо торопиться взваливать на себя ответственность, сынок! Не торопись жить! Постарайся оттянуть момент! Понимаешь, сынок?

На стол была аккуратно положена пачка презервативов… Ай, да отец! А какого он обо мне высокого мнения — двадцать штук в упаковке!

— А что так мало, па? В додзе я остаюсь на месяц, а тут всего двадцать штук!

Отец поперхнулся.

— Ну, знаешь ли, Кенчи! — Обиделся он. — Если тебе такого количества мало, то, действительно, проще жениться!

— Спасибо, па… — Растрогался я.

Все-таки отец у Сирахамы Кенчи — мировой мужик и свой в доску парень… По-крайней мере, искренне пытается им стать.

— Кенчи! Ты, главное, не сдавайся! И всегда оставляй силы на ночь — я читал, что современные девушки такие требовательные — совсем не то, что было во времена моей молодости! Эх, хорошо быть молодым! И раз уж двадцати тебе не хватит, обязательно зайди в аптеку — там есть автоматы по продаже ЭТОГО. Докупи недостающее!

Дверь за моим протрясающим отцом затворилась.

Вот так…

* * *

«А что мы теперь будем с этими резинками делать, Старик?»

«Возьмем, разумеется!»

«Э-э-э… зачем?»

«Ты — как маленький! Вдруг пригодятся!»

«Нам же оторвут…»

«Во-первых, помнишь, что сказал Старейший: „Хороший вкусный чай стоит мелких неприятностей“… Надо слушать, что говорят тебе старые мудрые люди, раз уж меня не слушаешь! Лично я согласен со Старейшим и ТОЖЕ считаю, что ночь с Миу стоит некоторого риска! А уж ночь с такой женщиной, как Сигурэ-э-э…»

«Но он же имел в виду именно чай!»

«И это мне говорит носитель культуры страны Восходящего Солнца! Вы что, в школе чайную церемонию не проходили? Записывай: беседы во время чайной церемонии наполнены символизмом и содержат вторые и третьи смыслы…»

«Ты как-то неправильно понял второй и третий смысл этой фразы про чай…»

«Как мне нужно, так и понял!»

«Ловко! А во-вторых?»

«А во-вторых… у тебя, Малыш, как с арифметикой…?»

«Восемьдесят шесть балов, Старый!»

«О! Хорошо! Ну, тогда, ботан, посчитай разницу между „восемь месяцев“ и „полгода“…»

«Ух, ты!»

«То-то ж! Так что презервативы, которые нам подсунул наш замечательный папаша, берем с собой! Пригодятся! А не пригодятся — наполним водой и будем с балкона кидать!»

* * *

Главное здание поместья горело. Отсветы пламени отражались в аккуратных лужах декоративных озер. Кажется, даже рыба, запущенная в них, стала плескать чаще. Приняла светопреставление за начало дня?

Плач детей… Он раздавался с площадки перед воротами. Мужчины и женщины. Они собрались кружочком, прижавшись к стене. Торопливо собранная баррикада, выставленное наружу оружие. Женщины и подростки держали алебарды и копья, уперев их концы в землю за спиной. А мужчины — их было всего пятеро — прильнули к прицелам винтовок («Тип 99. Калибр — семь и семь Арисака, магазин — пять, прицельная дальность — …, принцип работы — …, скорострельность — …»), направленных в сторону закрытых деревянных ворот. К ногам женщин жались хныкающие дети.

Заполошный звук пожарного гонга.

Размытая тень мелькнула у стены. Спустя секунду — совсем в другом месте. Исчезла. Снова появилась.

Тень сейчас не испытывал никаких определенных однозначных эмоций. Но был опьянен невероятной легкостью и эйфорией — будто тэнгу, он летел над землей, едва касаясь ее мягкими подошвами таби. В руках — короткие черные клинки… Тень был заляпан чужой кровью с головы до пят… что, впрочем, было незаметно на темной одежде.

Кинув взгляд на группу защитников, Тень привычно выделил организатора обороны — одного из мужчин — продумал сценарий его дистанционного устранения, но — оборвал себя — смысла в этом убийстве не было: защищающиеся были ослеплены пламенем, к тому же — не могли бросить детей — так что никакой опасности не представляли. И — самое главное — оборона была организована крайне бездарно.

А у него была Цель. И это — тоже пьянило.

Вот — нужное здание. Нужная комната… где? Где? Вот! Живой человек притаился за деревянной перегородкой… Наивный глупец! Разве он не знает, кто пришел по его душу? Впрочем, откуда ж человечку это знать!

Хруст, стон, хрип воздуха, вырывающегося из горла и из мгновенно освобожденной раны. Мягкий звук падения на циновки. Тень подобралась поближе, заглянула за перегородку. Так просто? Царапая ногтями циновки, Цель — крепкий седовласый старик — пытался дотянуться до «Намбу» («Тип 14. Калибр, магазин, принцип работы, прицельная дальность, скорострельность…»), выпавшего от неожиданного удара из внезапно ослабевших пальцев. А ведь убийцу, несмотря на весь свой боевой опыт, он даже не почувствовал!

— Кто? — Прохрипел старик, кося взглядом на темную фигуру, с головы до пять закутанную в бесформенный черный балахон.

Спокойные черные глаза Тени внимательно изучали уже устраненную Цель.

Тень понял вопрос правильно, он осторожно наклонился к уху умирающего, прошептал имя и клан нанимателя, а так же — свое имя и свой клан — это было в контракте и… так было принято — убийца всегда называл себя, отдавая дань уважения Цели, превращая банальное устранение в высокое искусство.

— За что?! — Умирающий, несмотря на свое состояние, возмутился.

— Понятия не имею, старик. Тебе лучше знать, где вы, Фэнхуан, перешли ЕМУ дорогу.

— Мои сыновья узнают твое имя! Они найдут тебя! Твой род вырежут! Вместе с младенцами!

— Пятнадцатый, старик…

— Что?

— Ты — пятнадцатый, кто говорит мне это почти слово в слово… Из тех, кто успел хоть что-то сказать. После шестого я спохватился и стал вас считать…

— Твоя карма…

— Не надо о карме, старик… тебе ль не знать, что чужую — обсуждать глупо… особенно тебе… особенно сейчас. Но попытка узнать судьбу сыновей была неплохой — я ценю твой ум, старик!

Умирающий старик тяжело дышал. Удар был коварным — он не убивал сразу, но лишал сил и причинял сильную боль.

— Скольких…?

Тень заслужено гордился тем, что всегда правильно понимал намерения своих Целей, мог предугадывать их решения и чуть ли не читать мысли. Вот и сейчас он понял смысл вопроса:

— Девять. Из охраны. Тебе вряд ли есть дело до каких-то наемников, не так ли? Твоих я не трогал — их не было в контракте.

— Значит, старший… наемники… его решение… еще хвастался… Понятно. Я спокоен за Семью — есть младший… умнее… гибче… Я узнал все, что хотел… Помоги мне!

И снова Тень понял все правильно. Он уважительно поклонился:

— Удачных перерождений, старик!

И — быстрый точный удар клинком между четверым и пятым ребром… Разумеется, лезвие даже не коснулось кости. И тут же покинуло рану, отмахнув кровь в сторону, на белую штукатурку стен.

Глаза некогда сильного человека, от решений которого зависела жизнь одного из самых могущественных кланов Поднебесной Империи, помутнели — их навсегда покинула жизнь.

* * *

«Старик! Старик, твою маму! Старик, да проснись же! Ты ее сейчас убьешь! Старик! Старик!!! РОТА, ПОДЪЕ-Е-ЕМ!!!»

«А? Че?»

Я сижу. На чем-то я сижу. Нет, на ком-то я сижу. Оп-па… мы, никак, поменялись местами — сидим мы верхом на голенькой и улыбающейся Сигурэ. Ох, ты ж! Вот это ГРУДЬ!

«Ну, дык! Типа, доброе утро! Я уже минуту торчу над этими дойками, пока ты сны свои дурацкие смотришь и управление мне не отдаешь! Ух, я бы их сейчас…»

И сами мы тоже не местн… не совсем одеты. Коридор… да, это коридор гостевого дома в Редзинпаку. Вон — дверь моей комнаты. Слетела с «направляющих» и валяется в стороне.

Странно: я понимаю, что вокруг темно, но вижу, тем не менее, прекрасно.

И, почему-то я примериваюсь, как бы половчее пробить пальцами горло счастливо улыбающейся Косаки Сигурэ. Что за чушь?!

— Кенчи… молодец… — Сигурэ змеиным движением с легкостью освобождает руки, которые я до этого прижимал коленями, и тянется к моему лицу. — Заработал один… поцелуйчик.

Рука автоматически «отшлепывает» тянущиеся ко мне ручки, а вторая — сжимается в «копье» и готовится нанести, наконец, финал-удар в горло.

«Ох, старик, как же ты меня достал уже! Второй раз! Второй раз уже! И ведь почти же разложили ее!»

И мне стало плохо. Судорога свела тело, в глазах потемнело и я понял, что проваливаюсь в гостеприимно распахнутые объятия еще шире улыбающейся Сигурэ… но совсем не в том состоянии, в каком хотелось бы Младшему… или, будем надеяться, Сигурэ.

«Блин! Второй раз сорвалось из этого старого моралиста! Ну, что за невезуха!»

* * *

Акисамэ вылил на себя ведро холодной воды, фыркнул и встряхнулся, окончательно просыпаясь.

И тут же развернулся в сторону гостевого дома. Оттуда, скрытая предутренними сумерками, двигалась тень. Спустя секунду стало ясно, что это Сигурэ с каким-то баулом на плече… Еще спустя секунду Акисамэ испытал сильное желание себя ущипнуть: счастливая (!) Сигурэ танцующим шагом вприпрыжку (!!) и что-то напевая (!!!), тащила бессознательное тело его ученика, Сирахамы, на плече в сторону главного здания!!!

— Э?

— Жених… валялся… — Мимоходом объяснила она удивленному Акисамэ. — За титьки держался… теперь пусть… принять ответственность… мой! С Миу… договорюсь.

— Будь нежна с невинным мальчиком, Сигурэ! — Неимоверным напряжением воли заставил себя отшутиться Акисамэ, по-прежнему пребывая в некоторой прострации.

— Не понял. — Раздалось рядом. — Что это было такое? Сигурэ танцует и поет? С моим учеником на плече?

Акисамэ про себя чертыхнулся: ну, сколько ж можно беззастенчиво и незаметно к нему подкрадываться?!

— А что тут непонятного? — Чуть раздраженно бросил он. — Мы оба проспорили друг другу пиво, Сакаки… Кенчи умудрился активироваться второй раз, но не на моей и не на твоей тренировке… Надо ж — две первых активации за одну неделю! Жаль, что об этом нельзя написать статейку в «Копье и меч» — а ведь у меня все графики и диаграммы есть!

— Никогда не слышал о такой частоте активации! — С лицом Сакаки что-то творилось. — Так что? С нас — два ящика пива? Вид напевающей и счастливой Сигурэ того стоит!

— Договорились.

— Пополам… — Старающийся удержать лицо от счастливой улыбки, Сакаки безуспешно пытался нахмуриться… — И надо Миу сказать — пусть закуску на вечер приготовит… Я — на третий полигон.

— Ап-па! Апачай тоже на третий, да! Сакаки рад — Акисамэ рад — Сигурэ рад. Апачай ОЧЕНЬ рад! Ап-па-па-па-па-а-а-а!

— И таки чего галдим с утра пораньше, как тетки на привозе? — Раздался новый голос из-за спины. — Я таки вам скажу, что честные люди, ну тоже иногда желают чуточку поспать! Хотя, кому я все это говорю! Честные люди — такая редкость в наше время!

Акисамэ закрыл глаза и досчитал аж до пяти… День начинался как-то… не так.

Заспанный и хмурый Ма Кэнсэй в полосатой пижаме и с ночной шапочкой с бубенчиком подбирался к ведрам, которые минуту назад освободил от воды Акисамэ. Мастер кэмпо предпочитал тот же способ окончательно проснуться, что и мастер джиу-джитсу. Набрав из колодца воды, Ма, не снимая даже ночной шапочки, вылил на себя два ведра, встряхнулся…

— Так чего шумите-то?

— У Кенчи ночью была повторная активация.

— Надо ж…

— Ты чего такой хмурый, Кэнсэй? Опять полночи по всяким неприличным сайтам лазил? Смотри, вкатит тебе Миу за перерасход трафика! А если еще и в логи посмотрит… Стыда ж не оберешься!

— Если бы… Сон плохой приснился…

— Бывает.

— Таки бывает, да… — Покивал Кэнсэй. — Два на три делится? Желательно, с округлением в меньшую сторону…

— Хочешь присоединиться? Отлично! Отпразднуем вместе! Снижение расходов, опять-таки.

— Отпразднуем. — Кивнул Кэнсэй и задумчиво посмотрел в сторону главного здания, откуда раздалось приглушенное расстоянием «Хо-хо-хо». — Отпразднуем, м-да… Активация — это хорошо… Хорошо ведь?

* * *

— Какой интересный сон, Кэнсэй! — Старейший умильно смотрел вслед оживленно болтающим Кенчи и Миу, направляющимся к станции монорельса.

— Слишком реалистичный, Фуриндзи-доно… Мне незнакомо чувство, как сталь входит меж ребер, но теперь я могу с уверенность сказать, что это за ощущение. Может, так кровь и просыпается?

— Возможно, Кэнсей, возможно! И что же ты сделаешь теперь? Теперь, когда думаешь, что знаешь заказчика убийства достославного Ма Джена? И — самое главное — имя убийцы.

Кэнсэй промолчал, прикрыв глаза и вдыхая аромат чая. Сидели они на полу столовой с видом на сад. Между ними располагался низенький столик, слегка отягощенный набором для «утреннего чая» — заварника и вазочки с конфетами. Свою кружку Кэнсэй держал двумя руками. Запах чая был непривычно резок и специфичен, но — парадоксально — приятен.

— Приятно пахнет, не так ли? — Спросил Старейший.

— Необычно. Миу разорилась на новый сорт чая?

— Чай — старый. Заварщик — новый. Я попросил Кенчи сегодня заварить нам чай. И — не ошибся: первый раз, выходит, не был случайностью! Попробуй, Кэнсэй, на вкус — самое оно для наших старых поизносившихся — кхе-кхе — вкусовых рецепторов! Очень яркое послевкусие! Свежее! Острое! Молодое!

Кэнсэй послушался совета. Потянул горячий напиток, покатал на языке, проглотил, прислушался к ощущениям, выдыхая ртом:

— Действительно, неплохо. — Кэнсэй помолчал и решился. — Прошло много лет, Фуриндзи-доно. Много клятв мы с тех пор дали. Но клятву найти убийц Ма Джена, Сто Четырнадцатого Патриарха Ордена Феникса, найти детей убийц, найти потомков детей… эта клятва не забывается, входит в закрытую часть клятвы, которую дают Старшие, получая свои тотемные татуировки…

— Хо-хо! — Отреагировал Старейший. — Клятва — это хорошо! Неисполнение клятвы — это плохо! Очень-очень плохо! И как же звучала часть клятвы, касающаяся достославного Ма Джена?

— «Клянусь найти и покарать подлых убийц Ма Джена, а также сыновей и дочерей убийц» — Кисло проговорил Кэнсэй, разглядывая ровную поверхность чая в ополовиненной кружке. — Фуриндзи-доно, мне… не впервой убивать своих учеников. Вы это знаете. Иногда проще вырвать травинку, чем потом — выкорчевывать дерево. Если потребуется… если потребуется… — Кэнсэй ссутулился.

— Сколько лет уже прошло с тех пор, Кэнсэй?

— Восемьдесят, Старейший. — Ответил Кэнсэй.

— И сколько сейчас лет тем сыновьям и дочерям?

Кэнсэй недоуменно вздернул брови, вначале не поняв, но потом его глаза расширились, он одним глотком опустошил свою кружку, аккуратно поставил ее на столик, развернулся в сторону Старейшего, отстранился от стола и глубоко поклонился, коснувшись лбом пола:

— Спасибо, Фуриндзи-доно! Иногда достаточно взгляда со стороны, чтобы понять всю глупость иных бездумно повторяемых клятв! Для меня, главы Ордена Феникса, это было непростительно! Большое спасибо, Старейший!

— Хо-хо-хо! Ну, что ты, Кэнсэй! Ну, не стоит, право! Ну, не надо. Ты меня в краску вгонишь своей учтивостью!

Посидели. Помолчали. Старейший, вытянув шею, проинспектировал содержимое кружки Кэнсэя и разлил чай еще раз…

— Тихо у нас, хорошо. Спокойно и благостно. — Мечтательно вздохнул Старейший. — Как доча твоя поживает?

— Хорошо, Старейший. Уже пятого ухажера в госпиталь отправляет. Шалунья она у меня. Сейчас работает ведущей в одной известной радиопередаче. Хоть некоторые и думают, что она протеже Ма Рьё, но — нет — добилась места своим трудом и талантом, а не мохнатой лапой совладельца концерна. Ну, да вы знаете, Фуриндзи-доно, какая она болтушка реактивная — самое оно для радиоведущей… И на раутах и вечерах ей самое место. Как-то умудряется она не уставать от великосветской жизни. В то же время и для тренировок время находит. Молодец она. Как отец — горжусь ею!

— Пригласил бы дочку, Кэнсэй! Пусть потренируется… с Миу.

Кэнсэй внимательно посмотрел на Старейшего.

— Я буду рад видеть ее здесь. И у меня есть резоны… Но — зачем?

— Тихо у нас, Кэнсэй, хорошо… — Повторил Старейший, снисходительно посматривая на мастера кэмпо. — Спокойно и благостно… СЛИШКОМ.

* * *

Мужской голос: Ниххония, осс![6] С вами снова радио «Джи-Вейв»! И я, бессменный ведущий радио-супер-пупер-шоу «Счастливчик», Тайчи Котцугаи и…

Женский голос:… И еще более бессменная ведущая, Ма Ренка! А теперь…

Хором: Охайо, Япония! Охайо гозаймас!!![7]

Мужской: Шесть-ноль-одна в Токио! А теперь, ребята и девчата, когда вы продрали от нашего вопля глазки, радио «Джи-Вейв» начинает трансляцию самого популярного на Островах и Полуостровах шоу! «Счастливчик»…

Женский: Тайчи, друг мой, давай сегодня не будем напевать песенку «Солнце взошло — пришел новый рассвет, рассвет принёс надежду…»? Хорошо? Вчера на нашем сайте радиослушатели признавались, что чуть не поверили и кое-кто даже стал искать в комнате огромный черный шар!

Мужской: Ну, не мудрено! Вчера же была суббота — накануне я и сам немного… хе-хе, подзадержался в баре. (изображая голосом страдание) Раскалывающаяся голова, тошнота, боль в животе, будто песком засыпанные глаза и, конечно же, непередаваемые вкусовые ощущения во рту!

Женский: Ай-яй-яй, Тайчи-кун, надеюсь, что ты изменял девушкам Японии только с кружкой пива, а не с кем-нибудь еще!

Мужской: Надейся, Рен-чан, надейся! Замечу лишь, что зловещий и безжизненный голос, произносящий: в этот страшный похмельный момент (передразнивает страшным голосом) «Ваши жизни закончились. Ваши новые жизни принадлежат мне» — был все-таки твой.

[Смех радиоведущих]

Женский: О! Тайчи-кун! Время-время! Еще раннее утро, а стек заказов уже полон!

Мужской: Пока Рен-чан просматривает сообщения системы «Счастливчик», я вкратце напомню. Вы регистрируете номер своей «мобилы» — достаточно звонка или смс с любым набором латинских букв. Любым! Только числа не присылайте. Мы даем вашему мобильнику кодовое имя, которое вы потом можете с легкостью сменить на нашем сайте. После этого вы — в Игре! Присылаете с вашего телефона шестизначное число — любое! — и наш автомат выберет и воспроизведет композицию под этим номером! Переиндексация композиций — раз в сутки! Хранение вашего СМС в стеке системы — один час! Разумеется, наше самое популярное в Японии дневное шоу собирает множество желающих поиграть, но выбор производится случайным образом… Однако, композиции, выбранные новыми абонентами, «Счастливчик» пропускает первый раз в эфир вне очереди!

Женский: Подробности — на сайте радио «Джи-Вейв». Ох, уж этот генератор случайных чисел! Сколько проверок и комиссий принимало в своих стенах наше радио, чтобы доказать, что никакого мошенничества нет!

Мужской: И не мудрено! Сравнительно недавно было замечено, что по непонятным причинам ге-эс-че «Счастливчика» отдает предпочтение «баловням судьбы» — определенным абонентам. Но их состав непостоянен… И мы решили… А почему бы не взять на себя функции Ками и не одаривать «счастливчиков»!

Женский: Если система будет выбирать ваши композиции максимальное количество раз — вы получите денежный приз в двести двадцать две тысячи двести двадцать две иены! Подведение итогов — в конце каждого месяца! А ведь есть еще вторые и третьи места! И настоящие призы, которые можно пощупать и потрогать… а также надеть вплоть до тридцатого места! Подробности — на нашем сайте! Кроме того, если вы — счастливчик — просто позвоните со своего мобильного и попадите в прямой эфир самой популярной радиопередачи Японии «Счастливчик». Правда, после этого, с вас снимаются пять, я повторяю — пять — «счастливых попаданий». И, возможно, денежный приз вам в этом случае уже не достанется!

Мужской: Ну, что ж… в эфире на «Джи-Вейв» радио-шоу «Счастливчик»! Напоминаю: ваше СМС — платное. Условия предоставления услуги — читайте на сайте «джи-дубль-ве-точка-джи-пи».

Женский: Вы готовы, наши уважаемые радиослушатели? Ну, конечно же, готовы! Ита-а-ак… Абонент «Белый дракон»! Композиция: тридцать девять-девятнадцать-пятдесят шесть! Сопроводительный текст: «Доброе утро, моя Реночка! Улыбайся почаще! Твой Беленький» И тебе охайо, Белый Дракончик! Улыбаться я сегодня буду весь день, потому что иду в гости!

Мужской: О! Неужели! Неужели кто-то украл сердце неприступной Змеи Ордена Феникса?!

Женский: (дразнится) Ба-а-ака! Я иду в гости к папочке — он наконец-то соскучился по такой замечательной дочурочке, как я!

Мужской: Хм… Я не смею надеяться, но все же… вдруг будет оказия, Наследник Ордена Феникса будет спрашивать, (грозным голосом) «а как там у тебя на работе, Реночка»… ну, ты такая и скажешь — (писклявым) «а вот Тайчи тебе привет передает!» А он такой — (грозным голосом) «а кто такой Тайчи?», а ты такая — …

Женский (плаксивым голосом): «Да не бери в голову, папа». — Скажу я. — «Тайчи и Тайчи. Давай лучше покушаем этих замечательных пирожных!»

Мужской (с рыдающими интонациями): Жестокая Ренка!

Женский: Да, я такая! Дракончик, не расстраивайся, у тебя еще есть шанс! Чу-у-у…

Мужской: Белый Дракон, я тебе завидую! Лютой мужской завистью! Ты бы видел этот воздушный поцелуй! Хм… Так получается, это ты должен мне завидовать: я видел, а ты-то — нет! Но — все равно — не сдавайся! Тем более что ты пока лидируешь! Кстати, таблица с результатами — на нашем сайте! А теперь — ну, наконец-то! — слушаем трек!

Глава 5

«Ками! Мы так импотентом станем!» — Думали мы, прижимая к себе Миу. Девушка опять использовала давку в электричке, чтобы уткнуться мне в плечо… и подремать. Правда, на мою попытку дотянуться до ее губ последовал неслабый и недвусмысленный такой тычок пальцами в печень…

Ну и ладно — подождем. У нас же еще полгода! Каждый день будем получать удар в печень — рано или поздно она сдастся…

Прижимаю. Глажу. Млею. А в эмоциях Миу — полный штиль… Неужели и правда, заснула?

«Темнит Светлейший… э-э-э, Старейший»

«Темнит. Остается надеяться, что если он не дает нам информации, значит, эта информация может нам повредить»

«А зачем он форсировал приготовление к свадьбе?»

«Элементарно, Малой. Он считает свои действия эдаким хорошим пинком под зад. Только, в отличие от канона, бросает неумеющего плавать ребенка не в море, а в бушующий океан… Хм… ну, в общем-то, разница невелика. С его точки зрения»

«А если мы не успеем… за восемь месяцев?»

«Сам знаешь ответ на этот вопрос: слабаки, распускающие сопли, Старейшему не нужны… рядом с Миу. Через восемь месяцев мы так и так будем женатиками — либо повезет с Миу, либо парочку „дракошек“ в постель засунут»

«Не хочу…»

«Не заводи снова, Малой! Я знаю, чего ты не хочешь. Я этого тоже не хочу»

«И? Тупо качаться? Мы не достигнем за полгода уровня клановых бойцов, тренирующихся с детства… тем более, что кровь им пробудили в пятилетнем возрасте!»

«Не паникуй! Смотри… Вариант номер раз: хватаем Миу в охапку и драпаем из Японии… в Россию, например. Ее европейская внешность, мое знание языка и менталитета — может, и выкрутимся. Хотя — заметны будем, как Штирлиц с парашютом на Альберт-штрассе»

«Ну, как самый крайний случай…»

«Вариант номер два: качаться без продыху, постоянно, день и ночь… Взять академический отпуск — потому что учеба забивает большую часть времени, которую можно потратить на тренировки»

«Ой-е… ты представляешь бурю, которую придется выдержать от родителей?»

«Родители — не вопрос. А вот мастера… И что подумает на это Миу? Вот представь себе идеальную женщину — умную и мудрую. Какой будет реакция умной и мудрой женщины, если мужчина ради нее забросит учебу, а? Презрение — это минимум. Я, кстати, тоже не хочу, чтобы она ради меня чем-то жертвовала»

«Считаешь ее идеальной, Старик? Да ты идеалист почище меня!»

«Запомни, Малой. Мужчину мужчиной делает женщина. И, я надеюсь, ты уже достаточно большой мальчик, чтобы не придавать этой фразе исключительно половой пошлый смысл»

«А еще варианты? Может, брать уроки у других учителей? Ведь если взять тот канон, который у тебя в воспоминаниях, то кандидатур целых две — учитель Танимото и учитель… ну, который отшельником в горах живет. Он еще медведя завалил!»

«Когда ж ты убедишься, что польза от знания „канона“ сомнительна? Хотя, на крайний случай, можно взять за жабры проныру-Ниидзиму — благо, хоть в этом канон не соврал и он наш одногруппник — и пусть ищет этих двоих… Очень сильно подозреваю, что и Танимото где-то рядом ошивается. Под другой фамилией, конечно… Но дело даже не в этом — нас и так обучают шесть мастеров! Шесть! И каких! А толку-то… Нет, третий вариант гораздо брутальнее. И гораздо неприятнее. И чреват…»

«Кажется, догадываюсь. Но где ты возьмешь этот вариант в современной Японии?»

«Вот для этого нам Ниидзима и понадобится. Можно было б, конечно, спросить у мастеров, но что-то я пока опасаюсь это делать… Ты чего, малой?»

«Да вспомнил, что там у тебя в воспоминаниях Танимото с Хонокой сошелся… Точнее, она — с ним. Точнее, она его назначила — да? — то ли „резервным братиком“, то ли будущим женихом.»

«М-да… Ну, надо осторожно порасспросить ее о „взрослых“ братиках… и „прынцах“. И потом — представляешь, что устроит матушка, если узнает…»

«Прибьет Танимото сразу… Превентивно, так сказать. Даже разбираться не будет, как парень относится к семье той, что послужила причиной уничтожения его клана…»

«Честно говоря, Малой, я на ее месте поступил бы так же. И, честно говоря, плевать мне на Танимото»

«Хм…»

— Станция Дорогава! Станция Дорогава!

— Миу! — Я зарылся носом в соломенные волосы. — Пора просыпаться. Наша станция!

— М-м-м… — Девушка подняла сонный взгляд и отстранилась, поправляя юбочку. — Если будешь искать работу — попробуй подрабатывать подушкой для одиноких девушек — спится на тебе замечательно, как на полянке в тени сакуры в период цветения.

«Старик, что это сейчас было?»

«Это? Это, молодой человек, признание… именно так должны признаваться друг другу влюбленные. А не эти ваши унтер-офицерские: „Давай встречаться, ать-два!“»

«Слушай, а может, украдем эти десять тысяч баксов у кого-нибудь, а? И вычистим от молодых „бычков“ этих Асамия…»

«Хе! Думаешь, это так легко? Без агентуры, без связей, без напарника-наводчика, без денег, без прикрытия? И даже если нам это удастся, то Старейший скажет свое „хо-хо-хо, какая беда у Асамия!“ и отправит брачное предложение в другой клан с еще более извращенными обычаями… Еще и время подожмет»

«М-да, не вариант…»

Я смотрел на покрасневшую девушку, которая, кажется, и сама не могла поверить в свою смелую откровенность:

— Надеюсь, Миу, что эта моя способность действует только на одну-единственную девушку. И я уверен, что эта девушка не одинока.

«Как-то неуклюже»

«Пофиг. Главное — смысл и чувства… Она поймет. Поняла. Сам видишь, какие эмоции у нее сейчас…»

Пересекая с улыбающейся Миу дорогу по пешеходному переходу, я почувствовал странное напряжение:

«Старый, ты чего?»

«Следят за нами… хорошо так следят, совсем не обывательски, по-взрослому»

«Да кому мы, нах, сдались?!»

«Тебе весь список или кого-то одного? Первое, Драконы. Второе, Асамия. Третье, сами мастера. Четвертое, матушка кого-то наняла… а может, и сама решила… м-да, про такую потрясающую женщину даже не скажешь „решила стариной тряхнуть“ — к ней совсем неприменимо!»

«А кто более вероятен?»

«Асамия»

«Им-то с чего за нами следить?!»

«Старейший»

«Кхе… одним словом все объяснил. И ведь не придерешься!»

«А еще за нами могут следить Драконы. И объяснение — то же. Которое в одно слово. С него станется»

«И чего? Найдем следящих и нагнем?»

«Дурачок-нагибатор! Как бы самих не нагнули… Нет — топаем прежним шагом, не озираемся, шнурки не завязываем и в витрины не смотрим… Весело болтаем с Миу…»

«Как ты их учуял?»

«Умные книжки — раз, умные фильмы — два, непонятная херня со снами — три… и вообще — я, сцуко, просто умный и гениальный!»

«Если ты умный, то почему нам не на что купить снайперскую винтовку?»

«Ну что ты с этой винтовкой привязался! С одной винтовкой против Системы не повоюешь!»

«А как?»

«Либо долго и нудно ее разрушать… революция называется. И то — результат может выйти совсем не тем, который ожидался. Либо хитро и умно в нее встраиваться. Либо выходить из Системы. Но куда ты из нее выйдешь? В здешней России может быть и похлеще — погладят по головке и скажут: „Спасибо, что притащил к нам такую классную девушку!“ — вали обратно, а ЕЕ оставь!»

«Ненавижу!»

«Рот Фронт! Но пасаран! Вот так, наверно, и рождаются революционеры, камрад!»

* * *

Студенты учились. Преподаватели преподавали. Лекторы читали лекции. Противный дождик из низких обложных туч накрапывал за окнами ярко освещенных уютных аудиторий и стимулировал желание «учиться, учиться и еще раз учиться» — лишь бы не вылезать на улицу.

Вторая лекция преподнесла «сюрприз».

В аудиторию зашел куратор группы, а следом…

«Вот так, Малой! Как говорят в таких ситуациях в книжках, „они сделали свой ход“!»

«Я его урою!»

«И мы ляжем трупом через две секунды… ну, может, через пять, учитывая нашу феноменальную живучесть. То-то они рады будут…»

…Следом за куратором скользящей походкой зашел мой сверстник в белом костюме-тройке и белых лакированных туфлях. Вместо галстука у нового студента (а никем иным он быть не мог) был повязан платок светло-кремового цвета… В очках и белых перчатках. На лацкане пиджака — какой-то крохотный красный значок.

«Пижон!»

«Пижон — не пижон, а посмотри на эмоциональный фон женской половины нашей группы»

«М-да…»

— Минуточку внимания! В нашу группу переведен новый студент. Асамия-сан, представьтесь пожалуйста!

Сзади, с парты Миу, полыхнуло страхом и чувством обреченности. Я с трудом подавил желание обернуться и накрыть руку испуганной девушки.

Новый студент встал рядом с кафедрой:

— Асамия Рююто. В силу некоторых обстоятельств личного характера я переведен в этот замечательный институт. Я тут человек новый, поэтому прошу позаботиться обо мне.

И сделал безукоризненный поклон. Разогнулся под жиденькие аплодисменты мужской части аудитории и под вполне воодушевленные — женской — и ожидающе посмотрел на куратора. По классу загуляли женские шепотки «Асамия… Асамия… Асамия…»

— Да, садитесь за свободную парту, Асамия Рююто-сан. Ююка-сан!

— Да, куратор-сан! — Застенчивая девочка в очках, наш староста, поднялась.

— Сделайте все необходимое для нового студента. Надеюсь на вас! — После чего покинул кабинет.

Тем временем Рююто, обведя аудиторию взглядом, мазнул по нам с Миу, чуть улыбнулся… и направился в противоположный конец аудитории, хотя как раз рядом с Миу была свободная парта.

«Умный, засранец!»

«Да, Малой. Умный. Теперь-то понимаешь, что с голой пяткой на танк прыгать пока рано?»

После окончания лекции, на перемене, Рююто оказался в осаде из девушек и попытки подойти не делал. А я развернулся к бледно улыбающейся Миу и все-таки накрыл ее ладонь своей.

— Все будет нормально, Миу!

— Ну, да, Кенчи! Замуж за Асамия — это ведь тоже «нормально». — Ответила та, стремительно успокаиваясь. Глубоко вздохнула и улыбнулась прежней лукавой улыбкой. — Спасибо, Кенчи! Жаль, тебя нельзя положить в дамскую сумочку и носить с собой в качестве антидепрессанта.

И, что самое главное, не спешила убирать руку из-под моей.

«Как бы она на конфронтацию с ним не пошла!»

«Я надеюсь на ее ум. Не пойдет. И — я тебе больше скажу — это целиком зависит от нас!»

— «…?»

— «Потому что женщину делает мужчина»

— Я надеюсь на отсутствие у тебя поводов употреблять успокоительное, Миу-сан!

— Подойдет позже? — Она чуть наклонила голову в сторону бормочущей толпы девушек, образовавшейся вокруг Рююто.

— Разумеется. Не сейчас. Скорее всего, на большой перемене. И, скорее всего, дождется, когда мы поедим.

— Ты…

— Я тебя не брошу… Если ты не против, разумеется.

— Нет, не против, Кенчи. — Девушка улыбнулась радостно. И в эмоциях…

«Ну, Малец, видишь! А вспомни, как ты переживал: „любит — не любит“… Но проблема-то наша, оказывается, совсем не в отношении Миу к нам!»

«Старик! А ты сможешь организовать революцию?»

«Ох, и дурачок же ты молодой, Молодой!»

— А не боишься? — Лукаво спросила девушка.

— Боюсь. Боюсь не успеть за оставшиеся месяцы.

— Страх… иногда может стать неплохим помощником, Кенчи.

— Кто-то старый и мудрый именно на это и рассчитывает, да?

— ОН редко ошибается, Кенчи. Почти никогда. Я ЕМУ верю!

И ведь, действительно, верит.

* * *

— Сирахама! Перетереть кое-что надо!

Цукуба Сайдзо, председатель клуба каратэ, поймал меня на перемене. Громила, мощный, грубоватый и большой. В остальном — никакого сходства с рисованным персонажем. Для начала — он был УМНЫЙ, хоть и старательно прятал это под маской быковатого «спортсмена».

Ходил он за мной долго, пытаясь затащить в свой клуб. Но год назад, узнав, что теперь я тренируюсь в Редзинпаку-рю, отступил и ободряюще потрепал за плечо: «Примите наши соболезнования, Сирахама-кун!» И с тех пор периодически вот так вот вылавливает меня, чтобы…

— А по какому, собственно, вопросу?

— Да все по тому же, — Развел он руками. — Внутренний чемпионат.

— Упорный ты, Цукуба… — Начал я, придумывая формулировку отказа.

Я, честно говоря, был совсем не в настроении после явления Асамия группе. И уже хотел сходу отказаться, но потом пришла идея:

— … После обеда. Могу сказать, что ваши поползновения могут иметь шанс на успех, Сайдзо-сан!

Цукуба обрадовался… Рано обрадовался — он же еще не знает моих условий!

— Ну, тогда до «после обеда», Сирахама. Не сдавайся!

— Ты о чем? — Слабо удивился я, уже примерно представляя себе…

Не ошибся:

— Говорят, у Фуриндзи жених нарисовался. Из клановых. Крутой, как гора Фудзи. Так что проблемы у вашего «твикса», парень!

— Кто говорит?

— Все! — Меня дружески двинули кулаком в плечо. — До «после обеда», Сирахама! Ты обещал!

Вот так. Асамия начинает потихоньку готовить почву… для решительных действий. Коз-з-зел!

* * *

— Вы позволите?

Мы сидели в студенческой столовой, но обеды употребляли свои, принесенные из дома. Сели рядышком. И не только для того, чтобы побаловаться этим «Скажи а-а-а». Хотя Миу и скормила мне несколько особенно аппетитных на ее взгляд кусочков… Сегодня она делала это демонстративно.

Рююто, действительно, дождался, когда наши коробки опустеют, ловко вырвался из окружения девиц, желающих с ним завязать разговор («Японский султанат, японский султанат, ах, какие ретрограды, какие замшелые… А сами липнут, как мухи, доказывая, что личная свобода средней японке не так уж и нужна!»), и через пять секунд текучего и плавно-стремительного, змеиного, перемещения между столиками оказался возле нашего. Положил руку в белой перчатке на противоположный от нас стул.

Миу, снова испугавшись, схватилась под столом за мою руку. Сама! Этот жест не укрылся от Рююто. В эмоциях: досада, недовольство… собой. И уверенная решительность.

Я, наконец, рассмотрел значок на лацкане его пиджака: маленький камон клана Асамия — змея в гексагоне, красный фон, серебряные линии рисунка.

— Вы позволите? — Поклон. — Асамия Рююто. Будем знакомы еще раз…

Я, сжав на секунду ручку Миу, осторожно высвободил свою руку и поднялся:

— Сирахама Кенчи. — Поклонился. — Моя спутница — Фуриндзи Миу-сан.

— Приятно познакомиться, Асамия Рююто-сан! — Улыбнулась девушка, не вставая… ну, если б я не видел ее эмоции, то решил бы, что ей, действительно, приятно.

— Вы позволите присесть, Сирахама-сан?

«Плохо! Очень-очень плохо!»

«Почему, Старик? Пока все — очень мирно и вежливо»

«Потому что он воспринимает меня всерьез! По умолчанию! Это очень-очень плохо!»

— Конечно, Асамия-сан.

Мгновение — и Рююто уже сидит на стуле… будто с утра на нем сидел и даже попу себе отсидеть успел.

«Не понял! Старик, что это было?!»

«То, что я тебе говорил: одна-две секунды в случае драки и мы — труп. Так что держи в узде эмоции, понял?»

«А чего — чуть что, так сразу я?!»

Рююто прокашлялся, сложил руки домиком и уткнулся в них носом, пустив очками зайчик. Я не выдержал и тихо хмыкнул.

— Сирахама-сан? — Взлетели брови за очками после секундного удивления.

— Не обращайте внимания… Икари-доно!

Трехсекундное недоумение и… Рююто весело и откровенно, искренне смеется.

«Черт! Он опасен! Он очень-очень опасен!»

— Неужели, похоже?

— Очень. Такая же зловещая аура…

— А как считаете, Сирахама-сан…?

— Нет, борода вам будет не к лицу!

Укол удивления от Миу и от Рююто… Но от Рююто — еще и легкая опаска.

«Ксама! Старик! Тебе не кажется, что тут собралась не та аудитория, перед которой стоит умничать и показывать мастер-класс чтения мыслей?!»

«Ты прав, Малец! А я сглупил…»

Рююто аккуратно опустил «домик», поправил пальцем очки:

— Сирахама-сан, Фуриндзи-сан, позвольте не ходить вокруг да около… Вы ведь в курсе текущего положения дел, не так ли?

— Какую из сторон текущего положения дел вы имеете в виду, Асамия-сан? — Спросила Миу.

Наплевав на правила приличия, она под столом схватилась за мою руку и теперь «заряжалась» спокойствием. Все-таки, самовнушение — крутая штука: девушка снова была спокойна. Собрана, внимательна, и — спокойна.

— Разумеется, помолвку, которую на днях обговорили наши, Фуриндзи-сан, родители — Хаято Фуриндзи-доно и Орочи Асамия-доно.

— Разумеется, Асамия-сан! — Кивнула головой Миу. — Мы в курсе!

— Прекрасно, Фуриндзи-сан! — Девушку поблагодарили царственным кивком и обратились ко мне. — В таком случае, Сирахама-сан, вызывает недоумение поведение моей будущей невесты, прекрасной Миу Фуриндзи-сан, находящейся в вашем обществе. И благосклонно принимающей неоднозначные знаки внимания от вас, Сирахама-сан. В моем, будущего жениха, присутствии, Сирахама-сан.

Ладошка Миу сжалась крепче.

— Понятно ваше недоумение, Асамия-сан. — Я вежливо улыбнулся. — И вы только что еще раз продемонстрировали причину, по которой прекрасная Миу-сан не спешит испытывать радость и энтузиазм от упомянутой вами договоренности между уважаемыми Фуриндзи-доно и Асамия-доно…

— Не совсем понимаю… — Начал Рююто… действительно, испытывая некоторое настороженное недоумение.

— Очень просто. Обратите внимание, Асамия-сан — о причинах такого поведение прекрасной Миу-сан вы спросили не у нее, а у меня. Что демонстрирует некоторые характерные особенности отношения к женщинам в вашей ГЛУБОКОУВАЖАЕМОЙ Семье.

«Старик! А зачем ты с козырей-то ходишь?!»

«Малец… вот сейчас… сейчас ты тоже демонстрируешь этот подростковый эгоизм! Дело ведь может не выгореть, и Миу все-таки попадет к Асамия. Пусть в этом случае хотя бы в Рююто будет заронено зерно сомнения, и он поймет мое конкурентное преимущество… если он хоть чуть-чуть адекватен, конечно.»

«А не слишком ли это щедро с нашей стороны?»

«Нет, Малой. Если наше конкурентное преимущество заключается всего лишь в предоставлении свободы Миу, то — грош нам цена!»

Рююто задумался, испытав досаду. И принял единственно правильное решение:

— Миу-сан, — Обратился он к девушке. — Я прошу простить меня. — Не вставая со стула, Рююто изобразил поклон. — Я понимаю. Позвольте поинтересоваться причинами происходящего у вас, Фуриндзи-сан.

— Кенчи-сан все сказал правильно. — С мягкой улыбкой ответила Миу. — К сожалению, даже ваше, Асамия-сан, декларируемое понимание не сможет изменить ситуацию в вашей уважаемой Семье, известной своей приверженностью старым традициям…

Рююто неожиданно испытал… радость.

«Ох, старик, не нравится мне это!»

— Но если бы ситуация в Семье Асамия… чисто теоретически… могла бы измениться, это поменяло бы… текущее положение дел?

Миу внимательно смотрела на Рююто:

— Это было бы весомым камешком, падающим на чашу весов, Асамия-сан… хотя, конечно, не единственным.

— Все течет, все изменяется, Фуриндзи-сан! — Сдерживая радость и оставаясь доброжелательно-спокойным, заметил он. — В моей семье уже давно понимают опасность слепого следования некоторым замшелым традициям! Мы понимаем, что свободолюбивый склад характера моей будущей невесты не позволит ей быть счастливой в семейной жизни, если принуждать ее жить так, как это БЫЛО принято в моей Семье на протяжении веков. Поэтому Первым Наследником клана, моим отцом, мне дано разрешение на то, чтобы изменить текст брачного договора. В частности, мы намерены вычеркнуть из него пункт, по которому жена обязана проживать только на территории земель Асамия.

«Сука! Козел! Урод! Пид…рас!»

«Да, малыш. Вот это и называется — реал-политик. Умение идти на компромисс и выбивать козыри из рук оппонентов. Сильный ход сильного противника. Сильный гребанный ход!»

«Что делать-то будем, Старик?!»

«Надеяться, Малец. Надеяться, верить и бороться. Как бы пошло и избито это ни звучало»

Теперь очень кстати оказалась поддержка от Миу — ее ладошка успокаивающе сжалась.

— Мне приятно слышать о реформах в вашей семье, Асамия Рююто-сан! — Ответила девушка. — Они соответствуют духу времени и сделают счастливыми множество женщин, желающих связать свою жизнь с уважаемым кланом Асамия. Однако, позвольте быть откровенной: есть вопрос личных симпатий, который нисколько не зависит от договоренностей родителей или даже будущих жилищных условий. И который является не менее весомым камушком на чашах весов, о которых я говорила.

— Понимаю, Фуриндзи-сан. — Покивал Рююто. — Я приложу все силы, чтобы доказать вам, что я достоин ваших симпатий куда больше, чем… — Взгляд в мою сторону. — Кто-либо другой. Позвольте откланяться, Сирахама-сан, Фуриндзи Миу-сан.

Асамия Рююто поднялся и отвесил церемонный поклон. Что ж… будем вести себя по-взрослому — слегка дернул ладошку Миу вверх, призывая ее подняться. Поднялся следом:

— Ваша решимость делает вам честь, Асамия Рююто-сан.

Глаза присутствующих в столовой (а наблюдало за нами множество любопытных студентов) расширяются — я не кланяюсь, а без поклона соединяю руки в древнем приветствии бойцов кун-фу перед началом поединка — левая ладонь накрывает перед грудью правый кулак.

— И готовность идти на жертвы. — Вторит Миу, копируя мой жест, и добавляет почти с угрозой. — … Со своей стороны.

Снисходительно усмехнувшись, Рююто повторяет приветствие:

— С удовольствием познакомился с интересными людьми, не боящимися трудностей!

После чего, еще раз улыбнувшись Миу, разворачивается и плавно скользит к выходу из зала. Змеюка эдакая…

И — тишина. Студенты переваривают. Через несколько секунд столовая взрывается гомоном-обсуждением, а возле нашего стола материализуется Цукуба. Довольно улыбающийся.

— Кажется, я понял твой замысел, Сирахама!

— И как оцениваешь? — Без интереса спросил я.

— Без шансов. Против кланового бойца такого уровня ты — как котенок. Хотя, хрен знает, чему там тебя в «Приюте сумасш…»… э-э-э… в «Приюте героев» учили. Ой, — Спохватился он и шутливо-покаянно закланялся в сторону Миу. — Прошу простить недостойного простолюдина, Фуриндзи-химе! Это все от недостатка воспитания, Фуриндзи-химе! Я совсем не хотел оскорбить благородное растение «хрен», Фуриндзи-химе!

Миу с улыбкой отмахнулась от ненатуральных извинений и спросила:

— Наверно, уже и тотализатор организовал, Цукуба?

— Ну, дык, на том и стоим, Фуриндзи! Конечно!

— И…

— Двадцать шесть к одному. В пользу твоего будущего жениха, разумеется! Я про официального, конечно. Если слухи не врут. И то, только потому, что еще не все сделали ставки. Если дойдет до «пятьдесят к одному» — придется прекратить прием ставок. — Деланно-печально вздохнул он.

Миу помрачнела и снова схватилась за мою руку. Цукуба умильно нас рассматривал:

— Гы! Ну, прямо романтическая манга с влюбленными, которых разлучает нехороший дяденька-злодей!

— Такой большой, а мангу читаешь! — Фыркнула чуть покрасневшая Миу.

— Гы! Куда уж мне до благородных, Фуриндзи-химе! — Цукуба перевел взгляд на меня. — Ну? Твои условия, Кенчи?

— Если уговоришь Асамия Рююто участвовать в соревнованиях, то я тоже согласен.

Взрыв страха и негодования со стороны Миу. Она почти прошипела:

— Кенчи! Он же тебя убьет!

— Не убьет, Фуриндзи, не переживай! — Отмахнулся Цукуба. — За проведением поединков будут внимательно наблюдать, и будет вестись запись на видео. Даже не покалечит… сильно, хе-хе-хе.

— Все в порядке, Миу. Я знаю, что делаю.

— Кенчи, как ты себе это представляешь? — Ласково поинтересовался председатель клуба каратэ. — Вот подхожу я к клановому бойцу задавак-Асамия и предлагаю ему поучаствовать в каком-то жалком институтском чемпионате!

— Надеюсь на силу твоего убеждения, Цукуба! Меня же ты, в конце концов, уговорил?

— Во-первых, не до конца, а только при выполнении твоего условия. Во-вторых, ты — не клановый… пока. («Дьявол! Уже и это кто-то разнюхал!») Во-вторых, мне что теперь, для каждого упирающегося организовывать перевод жениха-соперника из других институтов?

Миу фыркнула… да и я заулыбался:

— Что касается кланового бойца, Цукуба… В чемпионате что, вообще не будет клановых?

— Будут, разумеется! — Возмутился Цукуба. — Но это же — Асамия! К тому же — прямая линия наследования! Это ж совсем другой уровень!

— Ты как маленький, Цукуба! Видно, перечитал манги. — Решившись на что-то, подала голос Миу. — Скажешь правду: Сирахама, де, согласен участвовать только, если будет участвовать Асамия Рююто. Вот увидишь: рванет на чемпионат — всемером не удержите!

— О! — Округлил глаза Цукуба. — Я чего-то не знаю? Впрочем, ваш разговор со стороны выглядел достаточно зловеще… как в этой самой манге, гы… Ладно, будет вам Асамия на чемпионате!

— Когда начало?

— Как обычно, Сирахама. Как обычно. В четверг — отборочные, в пятницу — основная часть. Система — олимпийская. И, разумеется, — Цукуба широко улыбнулся. — Вы будете в разных группах!

«Логично. Если мы не в состоянии пройти в финал, то можно и не дергаться…»

Цукуба подмигнул, поднялся и собрался уходить…

— Кенчи. — Неожиданно бросил он.

— М?

— Ставки, конечно, делают против тебя, но народ все равно за тебя болеть будет. Наверно потому, что от личного отношения твой проигрыш и потеря денег никак зависеть не будет. Но все равно…

— Спасибо.

— Да мне-то за что. — Пожал могучими плечами Цукуба и махнул рукой. — Бывай! А! — Он хлопнул себя по лбу и вернулся. — Фуриндзи, а ты не хочешь поучаствовать? Вынесешь Асамия на отборочных — вот смеху-то будет! Ха-ха-ха!

* * *

«Старик! А зачем нам это?»

«Что?»

«Ну, зачем ввязываться в заведомо проигранный поединок?!»

«Чтобы проиграть сражение, но выиграть войну, разумеется!»

«А без многозначительного пафоса нельзя?»

«А без пафоса нам совсем херово будет, Малой — даже моего аварийного запаса здорового цинизма уже не хватает. Нам ведь, без вариантов, в финал выходить придется…»

* * *

Ни ушей, ни антенок, ни мефистофелевского носа, ни раздвоенного змеиного языка. Парень привлекательный — интеллигентный, высокий, худощавый. С чуть-чуть наивным взглядом… хитрого крокодила. С иголочки черный костюм, изысканно-скромный галстук и неброские, но очень-очень дорогие туфли. С девушками у него, насколько знаю, полный порядок. А именно: недостатка в них не испытывает и обязательствами себя не обременяет.

— Ниидзима, ты ведь все знаешь?

— Как говорила одна девочка: «Я не знаю всего, а только то, что знаю»… Э-э-э? Что-то не так с моей головой?

— Ищу кошачьи уши… Наверно, показалось…

— Они появляются ближе к полуночи. Вместе с хвостом и шерстью. Белой. Пушистой.

— Что ты знаешь о боях без правил? — Задаю быстрый и четкий вопрос, внимательно слушая чужие эмоции.

— Ну, поговаривают, что такие проводятся во многих местах Токио… — Очень убедительно пожимает плечами, но в эмоциях… насторожился. Хотя до этого был совершенно спокоен. — Даже по телеку регулярно показывают. Название шоу, прости, не помню — не любитель больших потных мужиков.

— Эх, а говоришь, что все знаешь! То, что показывают по телеку — ерунда на палочке. Сам знаешь. А вот те бои, в которых по-настоящему «без правил»…

И слушаю-слушаю-слушаю… Есть!

— Только в кино такое видел! — Снисходительно усмехается Ниидзима.

Врешь ты все, «пришелец»!

— Устрой мне участие в таких боях, Ниидзима!

Ниидзима удивлен. Он даже немного ошарашен. Но лицом владеет превосходно — вежливое выражение легкого недоумения:

— Ой, Сирахама! Ты за кого-то не того меня принимаешь! Я похож на якудзу?

Окидываю его внимательным взглядом:

— Я понятия не имею, как выглядят современные якудза. Но если судить по несоответствию твоей одежды официальному статусу бедного студента из неполной многодетной семьи с тремя девчонками… хотя одна, кажется, вышла замуж… И — подозрительно удачно, как я слышал. Да — наверно, молодые люди, вставшие на кривую дорожку нарушения закона, именно так и должны выглядеть.

Ниидзима едва заметно морщится и якобы лениво обводит взглядом помещение туалета, проверяя наличие лишних ушей. Ну, об этом я уже позаботился — отправил сгорающую от любопытства (и полностью успокоившуюся) Миу домой и перехватил Ниидзиму, идущего с каких-то консультаций, затащив его в мужской туалет. Демонстративно при нем проверил все кабинки, пока он хладнокровно справлял нужду в один из писсуаров…

Будто бы это я ему таким вот грубым образом напомнил о необходимости посетить туалет, о которой он — ах, неприятность какая! — запамятовал. Затащив в туалет.

— Ты ошибаешься, Сирахама — я понятия не имею…

Врет. Это хорошо!

— Хорошо-хорошо-хорошо… — Выставляю руки ладонями вперед. — Я тебя прекрасно понимаю: мой мобильный может быть в режиме диктофона, в унитазах сидят злобные полицейские, а из вон той решетки-вытяжки высовываются тентакли с ушками на концах…

Ниидзима покосился на указанную решетку воздуховода и усмехнулся, снова посмотрев на меня. В эмоциях — спокойное ожидание.

— … просто «провентилируй» этот вопрос, Ниидзима, хорошо? Мне нужно анонимное участие — с маской на лице. Я знаю, есть там такая… услуга.

Бровь Ниидзимы вопросительно вздрагивает.

— Какой твой интерес? — Угадываю вопрос. — Будешь моим импресарио… — В глазах «пришельца» насмешка. — Ну, я не знаю, как это называется — агент, поверенный в делах… Тебе виднее, разумеется. Все, что мне нужно — через месяц начать участвовать… Не раньше. Раньше я чуть-чуть занят.

Глаза Ниидзимы смотрят с интересом.

— Грязь? Уровень «грязи» выбирай сам. То, на что ты сам готов… подписаться. И с чем сможешь потом работать. Единственное — только против людей. Всякие глупости — против тигров и львов… Ну, не смейся — я же тупой боец, мне простительно быть под властью стереотипов и штампов. Организация — на тебе.

Взгляд задумчивый, изучающий.

— Доля? Возможные доходы… большую часть — тебе. Мне не деньги нужны, а практика. Хотя, если подкинешь на жаркое с бараниной, то я возражать не буду. А если ты еще и организуешь более-менее постепенное увеличение силы моих противников — отдельное тебе аригато за это. Классно, да?

Ниидзима невольно кивнул.

— Ну и отлично! Все остальное можно обсудить потом — заодно САМ будешь уверен в отсутствии лишних любопытных ушей. Ну — бывай! Руки не забудь помыть.

Хлопнув задумчивого (и чуть-чуть опешившего от скорости решения вопроса) Ниидзиму по плечу, я вывалился из туалета и побежал на станцию… Если я хоть что-то понимаю в этой жизни — Миу будет меня ждать на платформе. Как бы еще от ее вопросов отмахаться!

«Возьми за руку, погладь по голове и попробуй поцеловать…»

* * *

Ниидзима задумчиво смотрел на захлопнувшуюся дверь туалета. Он был… слегка удивлен. Не ожидал. Честно — не ожидал.

Сирахама Кенчи, 17 лет. Год тренируется в сумасшедшем доме «Редзинпаку». Младшая сестра: Хонока, интереса пока не представляет. Мать: Саори, Дракон (и ни хрена не «бывший» — быть «Бывшим Драконом», это как быть «частично беременной»), телохранитель, специалист физической защиты высочайшего класса. Отец: Мототсуги…

Вот к отцу этого парня Ниидзима даже не подступался — инстинкты вопили об опасности такого любопытства. А свои инстинкты он с любовью взращивал и заботливо поливал… Именно они, инстинкты, помогли ему вовремя «соскочить», когда «Белой гвардией», организованной им по глупости в старшей школе, заинтересовалась полиция. И теперь половина членов «Белой гвардии» состоит на учете в полиции, практически перечеркнув себе будущее в серьезных корпорациях или кланах.

Бои без правил… Настоящие бои без правил.

Зачем это Сирахаме? Ну, тут и напрягаться не нужно — появление Асамия Рююто и его претензия на красавицу Фуриндзи Миу, с которой у Сирахамы — дураку видно — наклевывались очень тесные романтические отношения, давало подсказку — парню нужны тренировки, которые позволят ему потягаться на равных даже с клановым бойцом главной наследственной линии Семьи. Даже уровня Рююто.

А, значит, не просто тренировки, а поставленные на грань жизни и смерти ситуации выживания. Это их «старшая кровь»… Значит, парню нужны тренировки? Что ж…

А Ниидзиме нужны деньги. Этот Кенчи правильно и расчетливо нанес удар — мать тяжело болеет, и у него на шее сейчас висит двое малолеток… Старшую-то сестру он удачно пристроил за кланового парня… Они оба даже понять ничего не успели, хе-хе… А тут — добровольный боец. И, если слухи про Редзинпаку не врут, хороший боец. Сам — САМ! — хочет участвовать. Остальных-то, насколько Ниидзима знал, приходилось затаскивать туда обманом, шантажом, вводя в долги.

Но — удивил-удивил — он считал Сирахаму недалеким и упертым парнем, а тут — такое. Вот уж, действительно, не зря на него глаз положила эта кобра из Редзинпаку!

Глава 6

В углу размерено отсчитывали время огромные напольные часы. Мягкие европейские кресла занимали своими тушами целых две стены, одну оккупировал диван, и — огромное окно в сад, а перед ним — длинный стол… В кабинете отца было уютно и тихо.

Именно это чувство уюта и внутренней тишины, которая снисходило на маленького Рююто еще с самого детства, удивляло его больше всего: неужели подобное состояние так сильно зависит от места? Почему в других помещениях такого нет? Удивляло и притягивало…

И заставляло мечтать — ведь он, старший из четырех сыновей, имел наибольшие шансы занять, в конце концов, этот кабинет… Хотя, конечно, тут придется не наслаждаться тишиной, а работать с бумагами… принимать посетителей… разговаривать по телефону… распекать подчиненных… выслушивать неприятные вещи от партнеров… разбирать конфликтные ситуации… М-да… Знаете что? Долгих лет отцу и крепкого ему здоровья!!

Отец, невысокий рано поседевший мужчина лет сорока в удобном домашнем халате с яркой вышивкой (на «змеиную», в основном, тематику) сидел за столом и рассматривал какие-то фото. Видимо, результат наружного наблюдения, раз изображения не доверили компьютеру, а напечатали на бумаге. И, если подумать, скорее всего, наблюдали за его, Рююто, встречей с этой парочкой — его будущей невестой и ее ухажером.

— И… как тебе? — Спросил отец.

— Очень красивая девушка — мне понравилась.

— Ты понял мой вопрос!

Рююто поежился от тона вопроса. Чем-то отец недоволен.

— Парень, как парень. Нормальный, — Пожал он плечами. — Умный.

— Во-о-от! С этого… С этого надо было начинать, Рююто! «Умный». Посмотри на фото. — Отец бросил одну из фотографий.

Квадратик бумаги скользнул по столу точно к пальцам Рююто, сидевшего на стуле для посетителей с противоположной стороны. На фото была запечатлена институтская столовая. Видимо, момент до того, как он подошел к Сирахаме и Фуриндзи. Парень и девушка сидели рядом, Миу подносила ко рту Кенчи какой-то кусочек и, судя по приоткрытому рту, говорила это банальное «А-а-а». Рююто покачал головой и вздохнул:

— Ну, да. Близкие, конечно, отношения. Но ведь Фуриндзи-доно дал гарантию, что девушка будет чиста…

— Не на то смотришь, сын! На стулья смотри!

— Э?

— Сколько стульев за каждым столиком в столовой?

— Четыре…

— А на фотографии?

— Три… — Прошептал Рююто, начиная понимать. — Они что…?

— … Терпеливо ждали, когда ты подойдешь, Рююто! Оставив один-единственный стул для тебя. Чтобы ты сел напротив, а не куда-нибудь сбоку.

— Раз они такие умные, то должны прекрасно понимать, что шансов нет.

— Шансы есть всегда! Всегда!

— Он — никто! Простолюдин!

— Дурак! — От этого шипения Рююто сжался. Отец умел лупить эмоциями вот так, наотмашь. — Глупец! Он вот-вот пройдет лабиринт Драконов. И станет Драконом. Его обучает сам Фуриндзи-доно! Вокруг него собрались шесть мастеров Редзинпаку! Шесть! Вокруг него одного! Его мать — «дракониха», ставшая Старшей в семнадцать лет! И еще неизвестно, какое положение он займет, когда станет Драконом! Но, памятуя о том, кто его мать, и зная о щепетильности Драконов, которые захотят принести ей извинения хотя бы таким образом, можно не сомневаться, что перед мальчиком будут открыты все двери в клане Драконов!

— У нас с Драконами хорошие отношения. — Осторожно заметил молодой человек… просто, чтобы занять эту вынуждающую хоть к какой-то реплике паузу.

— Именно! Как думаешь, стоит ли подкладывать мину под эти ХОРОШИЕ отношения? Мину, которая взорвется в будущем… когда ТЫ станешь главой Асамия.

— Но ведь не значит же это, что мы отдадим им мою невесту!

— Сынок! Ты меня разочаровываешь… — Устало произнес отец, прикрыв глаза.

Отец умел не только лупить эмоциями, но и просто доводить их до слушателей так, чтобы прочувствовали. Вот и сейчас Рююто почувствовал, НАСКОЛЬКО отец разочарован и огорчен.

— …Не тем местом сейчас думаешь! ЭТИМ местом будешь думать, когда сейчас на смешанную половину пойдешь к своей Хане. — Рююто постарался удержать покер-фейс. — Ну, что ты… как маленький! Тоже мне, показали новую игрушечку и грозятся ее отобрать! Нет, не отдадим. Она тебе нравится — хорошо! Но непримиримый враг в клане Драконов нам тоже не нужен! А он станет страшным врагом, если сейчас у него отобрать девушку — обиды, нанесенные в этом возрасте, забываются очень тяжело и помнятся до глубокой старости! Следовательно…? — отец вопросительно замолчал, предлагая Рююто закончить его мысль.

Рююто думал недолго:

— Нужно, чтобы их расставание произошло максимально безболезненно… для Сирахамы. И — не по нашей вине.

— Ну, деликатничать тоже особо не нужно — он не сахарная девочка… — Поморщился глава. — Он ведь — подумать только! — уже год выдержал в Редзинпаку! Но в целом… Я уже подкинул Драконам кое-какую интересную информацию и намекнул через третьих лиц, что если они и дальше будут свои хвосты жевать, то мальчик может прийти в их клан уже семейным человеком… или, по той же причине, не захотеть приходить. Если мои расчеты верны, завтра-послезавтра вокруг Кенчи начнут увиваться «дракошки»… а там и до «семейной ссоры» между влюбленными недалеко, хе-хе… Ревность — это удобно!

— «Дракошки»? А нам в помолвке с Драконами было вежливо отказано! — С едва различимой обидой заметил Рююто.

Отец вздохнул:

— Жадный, да? Не разочаровывай меня снова, сынок. Где мы и где Драконы? Кроме того, это был отличный аргумент, чтобы убедить старых пердунов из Семейного Совета хотя бы в малости начать отходить от этих… традиций. — Отец будто выплюнул последнее слово. — И потом… неужели ты променяешь Фуриндзи Миу на «дракошку»?

— Нет!

— А чего ж тогда жадничаешь? Мы ему — «дракошек», он нам — Фуриндзи. И все довольны.

— А мое участие в соревнованиях…?

— Хорошее решение. — Одобрил глава клана. — Покажи Миу, что ты сильнее этого Сирахамы. Женщины к этому очень чувствительны. И понимают, КОМУ в данный момент демонстрируется сила. И будь честен и благороден, разумеется — никакой подлости даже близко быть не должно. Кто его знает, как внучка Фуриндзи к этому относятся… Но будь осторожен — помни, что он в Редзинпаку не пальмы елдой околачивал… — Отец помолчал, давая Рююто усвоить наставления. — Я вас более не задерживаю, Асамия Рююто-кун, можете бежать к своей… Хане.

* * *

Мастера втроем — Акисамэ, Кэнсэй и Сакаки — сидели на веранде. И что-то подсказывало, что четвертый мастер — Апачай — пристроился где-то на крыше. Сигурэ и Старейшего видно не было. И не чувствовались они… Впрочем, насчет своей способности учуять этих двоих у меня были некоторые сомнения.

— Йо, Кенчи! — Акисамэ поприветствовал меня важной физиономией и жестом капитана Спока.

«Йо»? Я обратил внимание, как он аккуратно задвинул что-то за спину. Сидящий рядом Кэнсэй повторил маневр, но вот Сакаки Сио «спалил» обоих. Разумеется — будет он при мне прятать банку с пивом, как же!

— Без закуски! — Возмутилась Миу. — Я же сказала, что приготовлю, как приду! Ну, задержалась всего на пять минуточек!

— На тридцать шесть минут сорок одну секунду. — Педантично поправил Кэнсэй, вытащив из кармана часы-луковицу. — Ик!

Да они пьяны! Вон, какие глазки осоловевшие! Движения, правда, как и ожидалось от мастеров, по-прежнему четкие, точные и безупречные. А уж у Сакаки… по-моему, ему любое бухло в любом количестве нипочем!

Миу тяжко вздохнула:

— Подождите минуту. Я хотя бы орешки принесу!

— Орешки! Ап-па! Вкусные орешки! — Раздалось с крыши додзе. — Акисамэ! Орешки! Кухня! Орешки — ек! Апа-па-па!

Честно говоря, я впал в ступор, пытаясь расшифровать смысл этого «голоса свыше», но Миу, с ее-то опытом, сообразила сразу:

— Акисамэ-сан, это правда? — Возмутилась она. — Вы взяли орешки с кухни?

— Апа-пачай! Что ж ты… — Укоризненно возвел глаза вверх мастер джиу-джитсу. — Миу, а что нам оставалось делать? Пиво и мы — есть, а закуски и тебя — нет.

— Ну, хотя бы приготовлю что-нибудь легкое… Орешков немного было — наверно, съели уже все… да?

Мастера отвели взгляд. Миу покачала головой и направилась к кухне.

— А что празднуем? — Спросил я.

— Да какая разница, Кенчи! — Отмахнулся Акисамэ.

— Да, Кенчи! Ик! — Мастер Ма был какой-то… печальный. — У благородных донов таки всегда найдется, что отпраздновать! Ик!

— А как же тренировка?

— О! А ты хочешь присоединиться? — Сакаки выдвинул из-за перегородки бумажный зеленый ящик с красной звездой и ожидающе воззрился на меня.

— Не-не-не… Для моего кэмпо это будет…

— Да, Кенчи… чи… Ик! Пить перед тренировкой — таки плохо для твоего кэмпо! Не пить перед тренировкой — таки хорошо! Тренироваться — хорошо! Становиться сильней — хорошо… Ик! Ти таки будешь тренироваться прямо с портфелем? Ну, я доложу вам, это будет оригина-а-ально!

— Ты гений, Кэнсей! — Воодушевился Акисамэ. — Можно отработать приемы с подручными предметами!

— Ни-ни-ни… — В портфеле у меня лежал мобильный, плеер, беспроводные наушники. — Я сейчас переоденусь, Ма-сэнсэй!

Я пулей понесся в раздевалку, пытаясь сообразить, как будет выглядеть тренировка с пьяными мастерами. Первым, по расписанию, составленному Коэтсужди-сэнсэем, со мной будет тренироваться Ма. А в китайском кэмпо есть что-то такое… «пьяное». То ли «пьяный кулак», то ли «пьяный мастер» — мастер Ма очень редко делал исторические экскурсы во время тренировок, хотя, судя по его философским спорам с Акисамэ, разбирался в «теории» очень хорошо. Может быть, это они специально, чтобы довести мастера Ма до нужной кондиции?

Я не ошибся. Мастер Ма стоял на площадке, ожидая меня, пошатываясь… на мой взгляд слишком уж нарочито. Хотя, я уверен в том, что он в любом состоянии опьянения способен пройти по канату и выполнить множество других вещей, требующих сверхразвитой координации. Это он сейчас настраивается на нужную… волну?

— Готов, Кен-чан?

— Хай, Ма-сэнсэй!

— О! Это будет интересно, — Заметил Акисамэ, делая глоток. — Будь внимателен, Кенчи!

— Ап-па!

Мастер Ма чуть качнулся ко мне, заставив меня отступить, выдерживая дистанцию. Ма тут же качнулся назад. Я — тоже… соблюдая дистанцию. Но движение назад мастера Ма оказалось неполным, а каким-то половинчатым — туловище отклоняется назад, а ноги неуловимо «проскальзывают» вперед (да настолько естественно, будто, исключительно для того, чтобы не свалиться) — в итоге следующим движением, просто вернувшись в вертикальное положение, мастер Ма оказался вплотную. А, наклоняясь вперед, еще и сильно двинул меня плечом в грудь. Под фырканье Сакаки я покатился по песку.

«И как ты собираешься драться с Рююто, молодой Дракон?»

«Отвянь, Старик! Лучше б помог… хоть чем-то!»

Не давая мне встать, мастер Ма кулем свалился сверху.

— Ик!

Даже не делая попыток встать, он пьяно заворочался сверху, мимоходом нанося внешне неуклюжие, но крайне болезненные удары локтями и коленями.

Кое-как, осыпаемый ударами, я выкарабкался из-под Ма и откатился в сторону. Поднялся. Тело пока еще не болело, но ныло, намекая на то, что синяки и «приятные» ощущения обязательно появятся позже. Дескать, не расслабляйся!

«Пьяный мастер» неожиданно обнаружил, что под ним никого нет, застыл, «задремав». Всхрапнул, «проснулся», заозирался и начал неуклюже подниматься. Пару раз все-таки упал.

«А если его сейчас — ногой по ребрам?»

«Как-то это… неправильно и нечестно, Старик!»

«Ну-ну. Если что интересное будет — свисти волнисто!»

Наконец, мастер Ма кое-как поднялся, касаясь, правда, кончиками пальцев левой руки песка. А правой — размахивая в попытках не упасть снова.

— Ик!

Мастер Ма, падая и размахивая руками, пытаясь сохранить равновесие, полетел ко мне, целясь головой точно в живот.

Чуть подпрыгнув, я прокатился по спине «пьяного» противника… и нарвался лбом на пятку ноги, крюком загнутую Кэнсэем назад. Так и свалился с него. А он, постояв эдакой кривоватой «ласточкой», резко «скрутился» в пружину и, «раскрываясь», снова свалился на меня, отставив локоть.

Дальше случилось неожиданное… Взлетев вверх, до того, как локоть Кэнсея вонзился в песок, заставив площадку вздрогнуть, я сам свалился на Ма сверху, выставив локоть в район груди.

«Эмоции пьяного человека — это нечто!»

«Или талантливо играющего это состояние… Неважно. Нам, главное, самим не окосеть от этого „коктейля“»

«Нас, кстати, только что чуть не убили!»

«Ну не убили же… Привыкай, что ли»

— Хо-о-о! — Протянул то ли Акисамэ, то ли Сакаки.

— Ап-па, Кенчи, А-Па-Па! Ап-па, Кенчи, А-Па-Па! — Раздавалось откуда-то сверху ритмичное скандирование в стиле групп поддержки… на два голоса. — Камикадзе, банза-а-ай!

* * *

Акисамэ внимательно следил за поединком, но все равно упустил момент, когда Кэнсэй попытался убить Кенчи. А потом вмешиваться стало поздно. Рядом так же расслабился Сакаки. Посмотрел на сжатую в комок банку и что-то неразборчиво буркнул, стряхивая разлившееся пиво с руки и брюк.

В облаке поднявшегося песка две фигуры исполняли замысловатый танец «алкаши пытаются довести друг друга до дома». Руки и ноги время от времени замедляли движение до ржавого скрипа и тут же взрывались молниями ударов.

— Ну, за третью активацию, Акисамэ! — Сакаки пшикнул новой банкой.

Выпили, крякнули… поискали вокруг закуску… слегка огорчились, не найдя. Вот на в этот раз Акисамэ уловил момент, когда удары противников снова стали калечащими и смертельными. Именно противников — в множественном, не в единственном числе — насмерть теперь били ОБА.

— Как думаешь… — Начал Сакаки.

— Сомневаюсь.

— Миу.

Акисамэ посмотрел в ту сторону, куда кивнул Сакаки.

— Старейший рядом.

Сейчас в голову Акисамэ пришла мысль, что Старейший запретил спарринги Кенчи с Миу совсем не по тому, что это она может его убить…

— Сакаки, я тут подумал… С двумя противниками одновременно он ведь еще не дрался… — Чуть плывущие глаза Акисамэ сфокусировались на планшете… — А уж с тремя… Но чем раньше — тем лучше. Айда?

— Запросто!

— Только — со спины. И — тихо — без этих твоих криков «Лови подачу, Кенчи!»

* * *

Миу, когда поняла характер ударов спаррингующихся Кэнсэя и Кенчи, хотела броситься к ним, но чуть не выронила поднос с мелко нарезанными кусочками сырокопченой рыбы, когда ноги понесли вперед, а верхняя часть туловища осталась на месте. На плече лежала огромная лапища Старейшего, неслышно возникшего за спиной.

— Не стоит, внученька! Если ты хочешь, чтобы Кен-чан становился сильнее, придется только наблюдать и не вмешиваться… сейчас.

— Дедушка… — Миу жалобно посмотрела на деда. — Но они же…

— Все будет в порядке, внуча. — Улыбнулся Хаято, сверкнув улыбкой.

Когда чуть успокоившаяся Миу перевела взгляд на площадку перед додзе — то снова чуть не выронила поднос и даже взвыла тихонько: Кенчи теперь «охаживали» втроем — Ма, Акисамэ и Сакаки. А потом она заметила…

— Ух, ты! Класс!

… Кенчи ужом ускользал от ударов и то и дело умудрялся вырваться из «треугольника», в который заключили его мастера… один раз даже прошмыгнул между ног Сакаки, заставив того весело рассмеяться и упасть спиной назад с отставленным локтем в попытке придавить беглеца.

— Деда! Так он активировался?! А почему мне не сказали?! Я, как дура, трясусь от одного взгляда этого похотливого индюка Аса…

Миу осеклась, сообразив, что ляпнула лишнее.

— Трясешься? Всего лишь от взгляда? — Ласково переспросил Старейший и расстроено скуксившись, запричитал. — Ай-яй-яй! Получается, за все эти годы недостойный Хаято не смог избавить свою внученьку от чувства страха!

— Дедушка… — Запротестовала Миу.

— Несчастный я, несчастный… — Сокрушался старик. — Недостойнейший из недостойных! Как смею я называться учителем и «держателем школы», если собственную кровиночку не могу возвести на вершины мастерства боевых искусств…

Миу досадливо кусала губы, ругая себя за несдержанность и глупость… Нашла, в чьем присутствии расслабиться!

— Сигурэ! — Скомандовал Старейший, Миу ощутила, как рука на плече чуть сжалась.

— Тут. — Из-за спины Миу вышла мастерица оружия.

— Прекращай балаган!

Сигурэ громко свистнула, поднесла к губам длинную тонкую трубочку, прицелилась… Миу заметила, как мастера, осыпающие Кенчи градом ударов, отпрыгнули в стороны, чтобы не загораживать его спинами. Сигурэ выдохнула. Отняла от губ трубку и свистнула еще раз. Мастера рванули прочь от Сирахамы. Но тот стоять на месте не стал — он тенью буквально приклеился к Кэнсэю, продолжая наносить удары. Старейший одобрительно прицокнул.

Прошло секунд пять, прежде чем движения Кенчи замедлились настолько, что Ма смог ударом двух ладоней — в грудь и живот — «отлепиться» от тени-прилипалы и тут же «догнать» ее ударом ноги, заставив ученика отлететь на несколько шагов назад и скрючиться на песке.

Рука с плеча исчезла, и Миу, уронив поднос, рванула к Кенчи.

— Молодежь… — Непонятно, то ли одобрила, то ли осудила, Сигурэ, рассматривая содержимое пойманного у самой земли подноса. — Алкоголики-тунеядцы…

На площадке что-то выговаривала мастерам Миу, хлопоча вокруг валяющегося Сирахамы. Если прислушаться, то можно было различить: «без закуски», «алкоголизм», «безответственно», «как маленькие» и «сухарики тоже».

Кэнсэй, прокашлявшись, грустно рассматривал свою ладонь. Ему через плечо озабоченно заглядывал Акисамэ.

* * *

Солнце садилось, прячась за куполами дворцов, обещая скорую вечернюю прохладу. Жизнь в огромном городе оживала. И, кажется, даже птицы стали петь громче.

Павлин с длинным разноцветным хвостом лениво двинулся вглубь внутреннего двора, в котором был разбит огромный сад. В большой беседке, закрытой со всех сторон полосами тончайшей прозрачной ткани, которую постоянно обрызгивал водой с помощью специального веничка немой мальчик-слуга, уже где-то час было прохладно. Прохладно достаточно для того, чтобы разомлевшие от жары женщины наконец-то почувствовали прилив сил. Тому способствовал и небольшой фонтанчик точно в середине беседки.

Звук журчащей воды заглушил шуршание песка от шагов двух человек, но появление гостей в беседке неожиданностью для девушек не стало. Кряжистый бородатый мужчина, одетый в традиционную одежду сикха, вел за собой худенького подростка… почти мальчика… со светлой, но сильно обгоревшей, кожей, соломенными волосами и серыми глазами. Из одежды на подростке была только набедренная повязка. И, разумеется, он был босиком.

— Пусть горит в тебе Божественное, Кэйлаш-джи.[8] — Мужчина соединил ладони перед грудью… тускло блеснул толстый браслет-кара.

— Возрадуйся, Махавир! — Одна из женщин (подросток отметил, что выглядит она, кажется, чуть-чуть старше остальных) гибко поднялась с тахты в дальнем углу беседки…

Она была похожа на сильную стремительную птицу. Сходство с чайкой (а этих птиц мальчик уже год тихо ненавидел) усиливалось белым воздушным сари. Та, которую назвали Кэйлаш, возникла прямо перед ним, хотя секунду назад была за фонтаном! Но мальчик не отшатнулся — он долго и упорно учился не показывать страха. Как крылья, за спиной Кэйлаш опускались края взметнувшейся одежды.

— Хорошенький какой. Смелый какой. — Тихо рассмеялась женщина. — Усталый какой.

Мальчик постарался выпрямиться… Но, видимо, получилось не очень, так как женщина рассмеялась снова. Правда, на этот раз одобрительно.

— Махавир? А почему именно он?

— Потому что хорошенький, смеленький… — Буркнул Махавир и — с досадой. — Потому, что остальное — отбросы! — Он отвернулся, чтобы сплюнуть, но вовремя спохватился. С госпожи станется заставить вылизывать мраморный пол собственным языком (и не сказать, что она будет неправа — девушки-то по этому полу босичком бегают). — И он может говорить по-нашему.

— О, Кали! Кто тебя научил? — С любопытством спросила подростка женщина, наклонившись к нему… сари сползло с плеч, и оба — мальчик и мужчина — торопливо отвели глаза.

— Сам… Кэйлаш-джи! — Тихо проговорил, почти прошептал, мальчик, косясь на красивую загорелую женскую грудь.

— Невероятно! — Удивилась женщина.

Она даже не подумала поправить одежду, и Махавир рассерженно задвигал усами.

— Сколько ты был… товаром, бачча?[9]

— Десть по десять и еще столько же, госпож… «был»? — Вскинулся парень.

— Ой! — Прижала пальчики к губам женщина. — Я болтлива, как чирийя! Об этом — потом! Махавир…

— М? — Мужчина продолжал смотреть в сторону.

— Махавир?

— Да, госпожа. — Все так же смотря в сторону, отреагировал мужчина.

Женщина вздохнула и поправила сари. Мужчина мгновенно повернул к ней лицо.

— Как он смог… двести дней…?

— Его не замечали. — Усмехнулся мужчина. — Просто не замечали.

— Неужели… — Расширились глаза Кэйлаш, она судорожно вздохнула.

— Сегодня, когда Садаршана покупал себе новых мальчиков, — Продолжал Махавир, сделав вид, что не заметил, как женщина поморщилась при упоминании нового имени. — Он просто сидел на корточках и никто — никто! — не обратил на него внимания… Если бы не натянувшаяся цепь, он так и сидел бы дальше.

— Ты выкупил его у этого… недостойного человека, Махавир?

Махавир кивнул:

— Садаршана, — С удовольствием Махавир еще раз назвал это имя. — Очень удивился, когда я указал ему на то, что вместо десяти он купил одиннадцать. Так что переплатил я не так уж и много.

— Хочешь взять его себе? — Поинтересовалась Кэйлаш.

— Он — не воин. — Покачал головой мужчина. — Я подумал, что тебе он будет более интересен…

Улыбка женщины стала хищной и… Мальчик, наконец, вздрогнул — ему показалось, что вокруг сгустилась Тьма. Он уже видел потустороннее, но даже оно не так пугало, как то, что показалось сейчас. И ведь показалось только краешком, кусочком!

Невероятно, но женщина, кажется, поняла причину внезапной бледности подростка — она присела перед ним на корточки — и наваждение тут же рассеялось!

— Сама Кали привела тебя к нам, бачча… — Тихонько произнесла она. Мальчик не дрогнул, хоть и понял, наконец, к КОМУ попал. — Ты понимаешь, но молчишь. Ты боишься, но не показываешь. Что же нам сделать, чтобы ты не боялся…?

Она снова гибко поднялась и обвела взглядом встрепенувшихся девушек. Девушки заулыбались, защебетали, оправили сари, кто-то лег, изысканно изогнувшись, кто-то сел, потягиваясь и кидая лукавые взгляды на подростка. А одна так и просто встала, вскинула руки, сложила пальцы в замысловатую фигуру и сделала плавно-тягучее завораживающее змеиное движение всем телом. Махавир крякнул и подкрутил усы.

— Самую младшую! — Эти слова стали для всех неожиданностью. Мальчик сглотнул комок в горле, зажмурился и повторил. — Самую младшую, госпожа!

Женщина расхохоталась. Ей вторили девушки. Даже Махавир подозрительно затряс бородой.

— Ануджа!

Одна из девушек в черно-зеленом сари вскочила и оказалась подле Кэйлаш.

— Ануджа![10] Ты слышала это? Он хочет младшую! Так тому и быть!

— Как ты назовешь его, Ануджа? — Поинтересовалась Кэйлаш.

— Меня зовут… — Начал осмелевший парень, но умолк — Ануджа, не совершив ни единого движения, вдруг оказалась прямо перед ним и легонько шлепнула плашмя по губам черным лезвием кинжала.

— Это уже не важно, чхота. Забудь то имя. Я буду звать тебя Калидас, а остальные — Кишор…[11]

— Да, бари[12] Ануджа. — Прошептал парень, не в силах отвести взгляд от невероятных зеленых глаз с вертикальным зрачком.

— «Бари Ануджа», — Со вкусом повторила Кэйлаш сквозь смех. — Искупай его, «старшая младшая»! Накорми его. Наряди его… а потом — посвяти Матери Нашей и покажи, что нас нужно совсем не бояться… — А потом голос вдруг стал холодным и… каким-то безжизненным, из него исчезло и веселье и другие «человеческие» нотки… появились другие. — И он будет без остатка твоим!

* * *

«Дальше! Что было дальше?!»

— Ануджа! — Выдохнули губы. — Ануджа!

Пробуждение было… не скажу, что неприятным. Пробуждение — когда ты прижимаешь к кушетке сладострастно изгибающуюся, задыхающуюся от удовольствия и тихо постанывающую девушку — только идиот может назвать неприятным. И, вообще, сказать такое — кощунство и богохульство!

«Бля-я-я! Все-таки проснулся! Мли-и-ин! Ну, чего тебе не спалось, хрен старый?!»

«Опять кого-то раскладываем, Малец? А тут — такой я — всю малину тебе обломал, хе-хе…»

Хм… ну, проснулся, да… А кого это мы тут разложили и… обрабатываем? Не Сигурэ конечно, но формы… Оторвемся, кстати, от этих форм хоть на миг… Ого! Ого! Формы ничуть не хуже, чем у мастерицы всяческого оружия!

Пальцы правой руки (левую-то я как раз с груди и убрал) на чистом автомате сжались, девушку выгнуло дугой и она издала горлом какой-то невообразимый рык. И со стоном обмякла, тяжело дыша.

Так… Тут что-то не так! Мы дрались. Потом мы дрались все вместе. Потом мы дрались еще чуть-чуть… Кажется, меня еще тащили… кто-то куда-то…

«Что было-то?»

«Да пошел ты!»

Вот и поговорили. Кстати, где мы? А-а-а… знакомые стены. Клиника Акисамэ и Кэнсэя. А это — кабинет акупунктуры… Я тут частый гость, так что узнал кабинет легко. Вон — на стене плакат с расположением акупунктурных точек на теле человека… Чистый маркетинг и элемент декора. Для пускания пыли в глаза пациентам — Кэнсэй этим плакатом не пользуется, признавшись мне, что, во-первых, если врач не помнит расположения точек на теле, то такого «врача» к иголкам и близко подпускать нельзя. Во-вторых, у каждого мастера есть свой, сравнительно небольшой, набор «любимых» точек, с которым он в основном и работает. Ну, и, в-третьих, «таки надо быть идиотом, Кенчи, чтобы верить тому, что печатают в этих ваших современных справочниках!»

«Боже, что я наделал?!»

Я спохватился и внимательно осмотрел себя… Какое облегчение — штаны были на месте… вздыбившиеся, где положено, но — на месте! Веревка развязана, и держались они только на резинке, но — на месте! На месте! О, Кали! Спасибо тебе, что уберегла, предостерегла и вообще, Кали… Хм… «Кали»? Ками! Конечно же, Ками!

Но вот что это за девушка?

Иссиня черные волосы, убранные в два хвостика, миндалевидные зеленые глаза, бессмысленно сейчас уставившиеся в потолок, тоненькая ниточка слюны из уголка пухлых губ. Белое обтягивающее ципао… сейчас расстегнутое от верха до низа, порванные ниточки бикини — вот это я зверствовал — и вздымающаяся в хриплом дыхании великолепная крупная грудь.

«А ведь мог бы и до конца дойти, старик! Девушка была совсем не против!»

Одна из практиканток Акисамэ? Так они в белых халатиках ходят, а не в традиционном китайском платье… очень, кстати, дорогом на вид платье… и на ощупь.

«Что должен сделать настоящий мужчина, когда видит голую женщину?»

«…»

«Я не сомневался, Малец, в твоем пошлом ответе — все-таки интернет — это зло! На самом деле, настоящий мужчина в такой ситуации должен ее ОДЕТЬ! И тогда, чисто теоретически, получает право раздевать ее в любой подходящий момент…»

Наконец, вспомнил, кто это. Лицо… и манера одеваться — постоянно мелькала на плакатах и в телешоу… А теперь еще и «канон» вылез, показав язык, «наложив» на анимешный образ реальную девушку из крови и плоти… очень живой и теплой загорелой плоти.

«А ну убрал оттуда ручки шаловливые, малолетний паршивец!»

— При… привет! — Прошептали пухлые губки. Я осторожно вытер ей краешек рта влажной салфеткой, выдернутой из коробки на маленьком столике с принадлежностями для акупунктуры.

— Здравствуйте, Ренка-сан… — Стыдно… Стыдно-то как!

— Од… один сеанс массажа… сэнсэй… будьте любезны… у меня руки не двигаются…

* * *

— Ик! Хорошо пошла! — Крякнул мастер Ма.

— Еще бы она плохо пошла, — Согласился Акисамэ, вдавливая сустав Кэнсэя на место. — Это уже пятая микротравма… Сакаки, а теперь держи крепче, глубокоуважаемого главу Ордена Феникса.

— …

— Но таки какая подлючая техника у нашего маленького паршивца! — Восхитился Ма, безмятежно рассматривая потолок, пока Акисамэ выгибал его ногу в разные стороны. — Выдергивать суставы, которые к тебе тянет противник, вместо того, чтобы продираться сквозь защиту к туловищу.

— Нормальная техника. — Буркнул Сакаки, рассматривая в зеркало на боковой стене небольшой порез на подбородке. — Начальный базовый курс каратэ с пятью основными блоками на этом и стоит. На нем вообще можно и остановиться — если довести до совершенства, то мало никому не покажется — сломанными руками и ногами как-то несподручно удары наносить…

— Ну, я вам скажу, что ви таки ошибаетесь, Сакаки-доно! Основные блоки каратэ — ломающие, отводящие, разбивающие… но ни как не ВЫДЕРГИВАЮЩИЕ!

— А-а-а… Ну, я и не мог заметить таких нюансов, Кэнсэй. — Пожал плечами Сакаки и, испросив взглядом разрешения у Акисамэ, выпустил, наконец, мастера кэмпо из стального захвата. — Мои или Акисамэ руки для Кенчи, все-таки, великоваты… в отличие от твоих… веточек.

— Почему он и стал преследовать именно Кэнсэя… Животный инстинкт — добивать самых слабых представителей стада… Не обижайся, Кэнсей — я имел ввиду внешнюю, видимую физическую силу.

— Ну таки не надо клеветать на честно человека — люди подумают, что Кэнсэй обидчивый и мелочный старикашка! — Отмахнулся Ма. — О! Миу! Принесла?

Миу стояла в дверях с тазиком в руках. Она внимательно осмотрела голого, в одних семейных трусах, Кэнсэя и спросила:

— Что это была за техника, Акисамэ-сан?

— Лично я использовал дзю-дзюцу! — Гордо ответил Акисамэ, расправив пальцем усы.

— Вадо-рю! — Поднял руку Сакаки и пробурчал под нос, потрогав пальцем порез на подбородке. — А то прибил бы гаденыша нахрен…

— Сначала «пьяница», а потом — «липкие руки» Винь-Чунь… И таки совершенно напрасно, спешу вам сказать!

Акисамэ аккуратно извлекал из тазика, который по-прежнему держала девушка, пропитанные чем-то бинты и обматывал пострадавшие суставы Кэнсэя.

— Поня-я-ятно… — Вздохнула Миу. — Как вы относитесь к фасоли на ужин, Акисамэ-сан?

Акисамэ едва заметно вздрогнул и нарочито аккуратно стал наматывать бинт вокруг локтя Кэнсэя.

— Миу, ну зачем же вот так сразу…? Я очень уважительно отношусь к фасоли вообще, и к фасоли в еде в частности, но при условии, что я отдельно, а фасоль отдельно. И мы с ней никогда не встретимся…

— Тогда…

— А где Кисарочка? — Бодро забеспокоился Акисамэ. — Кисарочка! Где ты?

Что-то грохнуло далеко в коридоре, послышались торопливые шаги… Едва не сшибив Миу, в дверях показалась девушка в белом халатике. Ничего особо выдающегося в ее фигуре, увы, не было (лишнего, впрочем, тоже) — стройная, спортивная, чуть-чуть угловатая — но вот это хищно-кошачье личико, бывшее в данный момент почему-то очень-очень красным… Это личико вызывало бурю восторгов у Миу и включало у девушки «нэко-стайл». О чем, Акисамэ, видимо, был прекрасно осведомлен.

— Привет, Кисара-ня! — Заулыбалась Миу. — Ты чего такая красная-ня? В супружескую спальню нечаянно попала-ня?

— Привет, Миу! — Пролепетала девушка и заторможено кивнула.

— Подглядывала опять, Кисара-чан? — Усмехнулся Кэнсэй. — И нет бы — тут посмотреть на настоящих мужчин, так за каким-то мальчишкой бегаешь подглядывать!

Кисара фыркнула, чуть-чуть оттаивая:

— Было б на что тут смотреть!

— О! — Удивился Акисамэ. — А ТАМ, значит, есть, на что смотреть?

Кисара, успевшая принять более-менее прежний цвет, снова залилась краской и отвела взгляд.

— А… а что… кто там? — Осторожно спросила Миу.

— А ты разве не помнишь, куда Кенчи, выбивая двери, тащила? — Удивился Акисамэ. — Там он и лежит на массажной кушеточке. Кисарочка, ты с него верх сняла? Пояс ослабила?

— Да, сэнсэй.

— На живот перевернула?

— Э-э-э… нет, сэнсэй!

— Ну, Кисара-чан! Это может быть опасным для пациентов в бессознательном состоянии! Для студентки медучилища — непростительно! Западание языка, рвотные массы, асфиксия…

— Нет там никакой асфиксии… — Буркнула Кисара. — Жив — здоров… а вот западание языка… да-а-а… там ТАКОЕ западание языка.

Миу насторожилась и перевела вопросительный взгляд на Акисамэ. Тот — на Кэнсэя… Мастер Ма вздохнул:

— Дочку туда отправил. Пусть кости вправит — должна же быть польза… и вообще… — Он неопределенно покрутил перебинтованными пальцами. — Нечего ей тут на меня, инвалида, глазеть, и папкины синяки считать… Непедагогично!

— Ренка приехала? — Обрадовалась Миу. — А чего молчите! Кисара-ня, держи-ня!

Кисара безропотно приняла у Миу тазик с бинтами и посмотрела вслед убежавшей девушке… с сочувствием.

* * *

«М-да, Старик! Сколько всего произошло! Мог ли я раньше подумать, что сначала чуть не изнасилую национального поп-идола, а потом буду делать этому идолу массажик с ее полного разрешения и попустительства!»

«Угу… сбылась мечта идиота… А ведь раньше даже не сопоставляли „девушку с календаря“ и дочку Ма Кэнсэя!»

Ма Ренка болтала без умолку… Я, конечно, знаю, что после оргазма женщин пробивает подвергнуть насилию мужской мозг (не иначе, как в отместку… в качестве симметричного ответа), но такого фонтана я не ожидал… И мало того, что фонтан, так еще и содержащий кучу полезной информации! Ну, то есть совсем уж бессмысленным этот поток слов не был!

— А ты такой, как схватишься! (О-о-о! Вот тут! Да-да-да!) Я — в ответ — бац! А ты, будто и не почувствовал, облепил руку — скрутил, спеленал… (м-м-м… а еще так сделай… м-м-м… а еще… м-м-м… а еще… ай! Ты специально? Ты специально! Вредный!) На кушетку бросил… Ну, все, думаю — прощай невинность! Бай-бай! Закройте, детки, глазки — сейчас укусит кома… кха!..рик! А звать-то папку и остальных стыдно — как это так, какому-то шке… кхе-кхе-кхе!.. ту отпор дать не смогла! Это я-то, Змея Ордена Феникса… кха! Эй, ты опять специально сейчас так сделал!!! А сделай так еще раз! Кхе-кхе-кхе! Класс!

Суть была ясна. Пришла по заданию китайской компартии отца осмотреть пациента, оказать первую медицинскую помощь, спасти, если потребуется… А на что нарвалась? А нарвалась на очередную мою активацию, едва не завершившуюся изнасилованием… Не иначе Сигурэ чем-то эдаким дротик смазала, кроме собственно снотворного!

Только вот не слышал я о том, что в предки Драконов затесались индийские тхаги. Впрочем, неудивительно. О ТАКИХ предках я бы тоже не распространялся и оберегал бы эту тайну за семью печатями! И кто бы мог подумать, что среди «душителей» были женщины! Я-то думал, там одни мужики зверствовали!

Где-то с середины процедуры я начал подозревать, что меня ловко развели на массаж, симулировав упадок сил и невозможность самостоятельно подняться после ЭТОГО ДЕЛА. Потому что неудержимая словесная Ниагара доказывала — упадок сил был талантливой симуляцией. Но останавливаться было поздно… и не хотелось, если честно.

— Ну, все, думаю, прости, папка, простите, мамки! (Вот тут, чуть-чуть понежнее… мур-р-р-р-р…) Ну, думаю — не уберегла девичью честь Ма Ренка! Простите, дорогие поклонники, не смогла остаться чистой и невинной, как полагается настоящему образцу для подражания миллионов! (А вот тут можно не стесняться — чего уж теперь нам с тобой стесняться-то, да? О-о-о-о…) Какой же из меня теперь идеал и недосягаемый предмет любви фанатов, верно? А как ты это сделал? У меня там какой-то переключатель, да? Потому что — щелк! — и я чуть на стенку не полезла, и даже сопротивляться не могла! А как ты ловко платье снял! У тебя какой дан по сниманию чужих платьев? А вот по сниманию трусиков, уж прости, у тебя совсем ученическая степень! Первоклашка! Ага! Тренироваться и тренироваться! А кто такая Ануджа? Ты ее звал! Твоя девушка? Красивая? А уж счастливая-то, наверно, если ты меня с первого раза до такого довел, то что же с ней вытворяешь, извращенец!

«Хотел бы я знать, как там дальше у Ануджи и Кишор-Калидас сложилось… хотя, сам факт воспоминаний говорит о том, что потомство парень все-таки оставил… а закон жанра просто вопиет о том, что матерью его детей стала именно Ануджа!»

— Прости, что расцарапала спину… ты ж как-нибудь отбрешешься, если подозрения возникнут?

Насчет подозрений, это да — вон за стеной целый клубок подозрений стоит, внимательно слушает. И спина у меня теперь — в полосочку! Майку, или рубашку, или куртку кимоно носить будет не очень комфортно… и это — меньшая из проблем.

— А она ревнивая? Ой, а вот ТАМ, наверно, не надо, потому что если ТАМ, то я за себя не отвечаю, а если я за себя не отвечаю, то кто-то обязательно попадает в госпиталь, и мне потом влетит от Хакуби. Но ты в госпиталь не попадешь — точно, а попаду я и — сразу в родильное отделение. А мне пока нельзя, я работаю и расту по службе. Делаю карьеру! А Хакуби — это мой дядя, Ма Рьё. Он у нас большой начальник над всеми девочками и мальчиками на нашем радио. Рабовладелец! Сатрап! А я еще девочка? Ты мне там ничего…? Но было классно! Как-нибудь повторим? Или Ануджа тебя не отпустит? Давай, я с ней поговорю, и мы с ней подружимся! Я кого хошь уболтаю!

«Вот это точно! Можешь с Миу начать!»

За стеной уже минуты три стояла Миу и слушала-слушала-слушала этот поток… Понятия не имею, какие выводы она сделала, но эмоции у девушки были сложные. Очень сложные. Наконец, Миу решилась — раздался робкий стук в дверь.

— Да-да! — Крикнула Ренка, опередив меня. — Войдите!

Дверь отползла в сторону и в проем сунулась Миу. И внимательно осмотрела комнату… На кушеточке крепкой попкой кверху лежит Ма Ренка, над ней стою голый по пояс я (царапины… длинные продольные царапины не забыть!) и делаю массаж. Что она ожидала увидеть — не знаю, но увиденное ее удивило… и совсем не тем, что я подумал:

— Кенчи, ты умеешь делать массаж?!

А у меня в этот момент руки как-то сами собой «прощелкивали» позвоночник… Зрелище еще то, если честно.

— Ну… кажется, да.

— Миучка! — Лежащая лицом к двери, Ренка распахнула руки.

— Реночка! — Кинулась к ней обниматься Миу.

«Вот так, Старик, они еще и знакомы… полная туфта этот твой „канон“… А если еще медсестричку Кисару вспомнить, у которой, кажется, что-то такое с Акисамэ…»

Я осторожно провел вверх-вниз-вверх по спине Ренки, «успокаивая кожу» и выводя из массажа, и отступил подальше от стола, потому что Ренка начала РАССКАЗЫВАТЬ в своей манере…

«Привыкай, Малыш. Гарем — это именно вот такой нескончаемый тра-та-та. Тем более, она тебе понравилась. Мне, впрочем, тоже. Хотя, с нашими гормонами нам будет нравиться любая доска, завернутая в юбку»

В эмоциях Миу по мере рассказа Ренки…

«Старик, она нас закопает…» — Думал я, сунув кисти рук под струю холодной воды в рукомойнике.

Где, спрашивается, покорная радость за хорошего парня, которого можно пристроить к хорошей девушке, когда тебя заберут к Асамия?

«Элементарно — девушка получила надежду, увидев результат активации. Включились собственнические инстинкты… А если она узнает, что произошедшее сейчас — тоже результат активации… А если она еще и узнает от Ренки подробности… оп-па… а вот и подробности… да еще и без купюр… стыдно-то как!»

Кстати, об активации… Если все Драконы проходят такую активацию, как я сейчас, то неудивительно, что «дракошек» считают «мастерицами этого дела»… Только вот почему же только дракошек? Почему мужчины-драконы в этом не замечены?

«Ну, мы же с тобой все-таки уникальные! Должны же у нас быть какие-то характерные мери-сьюшные особенности, да?»

Глава 7

Ужин прошел в теплой семейной обстановке. Не помню, как там было в этом чертовом «каноне», когда Миу познакомилась с Ренкой (кажется, Кенчи тогда остался голодным), но сейчас под добродушно-умильными взглядами мастеров девушки стиснули меня с двух сторон и кормили в две руки… Правда, не представляю, каких усилий мастерам стоило не расхохотаться, когда «Кенчи, скажи А-а-а-а» раздалось с двух от меня сторон ОДНОВРЕМЕННО.

Вначале показалось, что я выкрутился: осторожно взял руки девушек с зажатыми в них палочками, раскрыл пасть в «А-а-а-а», и ОДНОВРЕМЕННО сунул туда два кусочка… правда, кусочки оказались большими и в следующую секунду мне протянули ОДНОВРЕМЕННО две кружки с чаем… Да уж, романтическая идиллия.

Так что порции у меня были двойными. Но не тройными, так как моя порция неведомым образом таяла… Пока я не определил причину блаженства Апачая: Сигурэ со словами «скажи… а» («а» — коротко, отрывисто) подносит ко рту Апачая украденный из моей тарелки кусочек. «А!» — коротко, как приказано Сигурэ, говорит Апачай… но Сигурэ все-таки успевает сунуть кусочек ему в рот.

Старейшина утирает слезы из уголков глаз.

В эмоциях у Миу была… растерянность и досада, хотя и радость, направленная на Ренку… а вот ревность была какая-то… слабенькая и размытая. Странно. Как давно они знакомы, интересно? Насколько близко знакомы?

А вот в эмоции Ренки я постарался не всматриваться — мастера Редзинпаку, конечно, самые понимающие люди на свете, но даже они могут не понять, если у меня начнется реакция на то, что творится в эмоциях девушки…

«Странно, Малец, она — совсем не нимфоманка… Неужели первый опыт оказался настолько удачным?»

«…»

«Ни-ни-ни! Никаких мэйд-кафэ! „Добро пожаловать, хозяйка-сама!“ мои губы не выговорят!»

* * *

Когда Миу зашла в свою комнату следом за Ренкой, то чуть не вздрогнула — Ренка резко развернулась к ней и на ее лице не было ни следа легкомыслия и игривости, что она демонстрировала за ужином:

— Что тут у вас творится? — Напористо спросила она. — Кто ОН?

— Обычный тренировочный процесс. — Ответила Миу на первый вопрос, а потом — на второй. — Ученик Редзинпаку.

— Учени-и-ик… — Протянула Ренка. — Значит, ученик играючи блокирует удар «самого быстрого кулака Юга», с легкостью заваливает этого «быстрого кулака» на кушетку и каким-то приемом обездвиживает так, что «кулак» не может сопротивляться, а только бессмысленно пускает пузыри от удовольствия?!

На последних словах она чуть покраснела, глаза затуманились и она задышала чаще. Но это ни в какое сравнение не шло с тем, как покраснела Миу.

— А он тебя…?

— Нет, сестренка! — Фыркнула Ренка, падая на застеленную кровать Миу. — До этого, хвала богам, не дошло! Он вовремя очнулся… Ну-ка, ну-ка… дай, угадаю… лежал избитый в хлам в палате — видимо, это его папик с друганами отметелил, да? Проводили активацию? Ну, да… то, что он со мной сотворил, — Ренку пробила сладкая дрожь. — Явно результат активации. Конечно-конечно! Такая вот обычная обыденная активация… «Доченька, там в десятом кабинете тело лежит! Осмотри, убедись, что оно еще дышит… Если что, зови!» Ну, папик! Ну, я ему! Он же меня подставил! При таком уровне раскрытия «старшей крови» этот Кенчи меня убить мог… если б активация пошла, как у всех нормальных добропорядочных граждан!

— За ним Сигурэ должна была следить. — Буркнула Миу, опускаясь на крутящееся кресло перед письменным столом.

— Опаньки! Вот так, да? Ну, бедненький Кенчи, она ж его теперь затроллит! Правда, она и меня троллить начнет. Но, на ее месте, — Ренка заговорила чуть громче, обращаясь к потолку. — Если б видела все это со стороны (ну, мы же тут все свои, да?), попыталась бы сама пробраться в постель к этому шкету, и распрощаться с самой бесполезной и бессмысленной вещью в своем организме!

Помолчали, прислушиваясь. Миу первой прервала молчание:

— Работа радио-ведущей не идет тебе на пользу, Рен! Ты такие непристойности иногда говоришь… как тебя в обществе терпят?

Ренка фыркнула:

— Общество… Поверь, подруга, общество, в котором я верчусь, НИЧЕМ не отличается от того, что они сами называют «быдлом» и «плебсом». Ну, да, чуть более увеличенный словарный запас, начитанность, эрудиция. А в остальном — логика поступков точно такая же! — Ренка помолчала. — Ну? Рассказывай, сеструха! Рассказывай! А то ведь я его у тебя уведу — после случившегося он просто обязан на мне жениться! А ты его, если я правильно поняла, своим считаешь… а?

Миу грустно улыбнулась и приступила к обстоятельному рассказу…

— Дела-а-а, — Протянула Ренка. — Говоришь, когда касается — спокойствие бьет по голове, будто молотком?

— Ну, не так резко и грубо, но… да.

— Вот это ты в него втрескалась, сеструха! Так… Давай, я расскажу, что поняла, а ты меня поправишь. Итак… В нашем веселом додзё уже год — год! — обучается шкет, которого готовят к вступлению в клан Драконов. При этом сами Драконы ползали перед дедушкой на брюхе и всячески уговаривали взять Сирахаму на обучение, когда он придет. А Старейший сказал свое «Хо-хо-хо», и сказал, что согласен, но мальчик должен прийти САМ. Ты по собственной инициативе и из любопытства ПРОСТО ТАК знакомишься с ним… трали-вали, то да се, и глупенький мальчик типа САМ, — Ренка показала «крабика». — Приходит в додзе? Так?

— Так. — Кивнула Миу и попросила. — Подожди со своими интеллектуальными упражнениями, Рен-тян! Я за чаем сбегаю — а то в горле пересохло!

— Беги-беги! — С отсутствующим видом разрешила Ренка и, задумчиво проводив взглядом Миу, прошептала. — Вот до этого момента в рассказе ты, подруга, действовала безупречно, как и положено внучке Фуриндзи…

Где-то на улице, судя по крикам, опять избивали беднягу-Кенчи… Ее Кенчи.

* * *

— … А после этого ты ему такая говоришь, что «а меня вот тоже, хнык-хнык, за кого-то там выдадут». Так?

— Так.

— Ага… — Ренка закрыла глаза и коснулась пальцами лба… — Спокойно, Ренка, спокойно… Она — просто молодая еще, неопытная, глупенькая… — Ренка вдохнула-выдохнула. — А потом ты идешь к дедушке, пересказываешь свой разговор с Кенчи и просишь отдать тебя за Кенчи. Так?

Пунцовая Миу кивнула:

— Так.

— Совсем замечательно… Совсем… — Ренка помотала головой, не открывая глаз. — Миу… Солнышко мое редзинпаковское… скажи-ка сеструхе, блондинка ты наша… тебя что, действительно, за кого-то хотели отдавать?

— Н-нет… — Пролепетала Миу. — Но ведь так принято во всех семьях, в которых ученик с хорошей родословной пробуждает «старшую кровь»!

— Та-а-ак… — Ренка открыла глаза и выдохнула сквозь сжатые зубы. — Раз… два… три… Держи себя в руках, Ренка! Четыре… пять… Ладно, сейчас мы спросим по-другому… Миу, киска-переросток, тебе кто-нибудь когда-нибудь из мастеров говорил, что тебя отдадут замуж, как это принято «во всех школах»?

— Н-нет… — Миу, начиная понимать, бледнела. — Никто…

— Реночка, ты же у меня умничка, — Упрашивала себя Ренка. — Ты же не будешь обижать сестрицу и говорить, что дурдом «Редзинпаку» не имеет никакого сходства со «всеми семьями»… Ты ведь не скажешь лапочке-Миу, какая… какая она ДУРА!!! Набитая блондинистая ДУРА!!! Просто фееричная ДУРА!!! Просто не-знаю-какая ДУРА!!! И это моя подруга?! Моя молочная сестра?! С которой я — я! — по собственной воле делилась игрушками в детстве!!!

В конце Ренка уже стояла ногами на кровати и, не стесняясь, орала. На Миу было жалко смотреть…

— Я пойду к деду… — Лепетала она. — Я…

— А ну сидеть! — Рявкнула Ренка. — Никуда ты не пойдешь! Предложение Асамия УЖЕ сделано. По всем правилам. Хочешь, чтобы дедушка потерял лицо?! Над Кенчи УЖЕ издеваются! Он сам — сам! — над собой издевается. Лишь бы одну блондинку не отдали Асамия!!! Это ж надо на пустом месте умудриться испортить себе жизнь!!!

Из глаз Миу текли слезы….

— Ну, вот. Развела мокроту. — Успокоилась внезапно Ренка. — Все по-прежнему: стоит одной из нас расплакаться — другая тут же успокаивается… Наверно, потому в одну коляску и клали… или денег на вторую не было?

— Что же теперь де-е-елать. — Ревела Миу.

— Ну, во-первых, выплакаться. — Глубокомысленно покивала Ренка, не делая попыток успокоить подругу. — Во-вторых… — Она вздохнула и прислушалась к выкрикам на улице. — Во-вторых, не мешать… тренировочному процессу. В-третьих, при всем моем уважении к вашему старшему возрасту, онээ-сан — как-никак, целых три недели! — лично мы сделать ничего не сможем. Ну, разве что подбодрить и поддержать… И, конечно же, поддержка будет заключаться не в разведении мокроты на лице!

Миу, всхлипнув, закивала головой и бросилась вытирать лицо салфетками. Ренка, посмотрев на коробку с салфетками, с трудом подавила сладкую дрожь — коробка в кабинете акупунктуры была такой же.

«Вот же засранец! Подсадил! Импринтинг, что ли?»

— В общем так, подруга! — Хлопнула в ладоши Ренка. — Я выйду за него замуж!

— Э? — Растерялась Миу.

— Не сцать, подруга! — Выставила ладошку Ренка. — Только после того, как с тобой все определится. До этого обещаю никаких поползновений не делать! Ну, как «никаких»? Без фанатизма. И вообще… ты забыла, что мы писали в дневнике в третьем классе?

— «Ренка и Миу будут самыми красивыми невестами на одной свадьбе» — Со слабой улыбкой вспомнила Миу.

— То-то ж! К тому же, ты — единственная, с кем я согласна делить мужа!

* * *

Что-то щекотало нос…

— Кенчи-и-и!

— М…

— Кенчи-и-и!

Я подхватился с кровати и стал озираться. Кто-то в темноте цокнул неодобрительно. Эмоции ощутить не удавалось.

— Сиугре-сэнсэй? — Догадался я.

— Спишь?

— Нет.

— Странно…

На улице в этот момент раздался взрыв смеха и тенорок Акисамэ (получается, ящиков с пивом у них было ДВА). Послышался гитарный перебор и женский голос… Кисара? Ренка? Миу? Ну, Миу — вряд ли — завтра ж ей на учебу. И не Ренка — у нее, работа, кажется.

— Кенчи…

— Сигурэ-сэнсэй?

— Насильник… и потаскун… не прикасайся ко мне… А то… лишусь… самого бессмысленно… и залечу…

Кажется, после этого я остался в комнате один. Но, когда это Сигурэ — уверенным быть нельзя!

* * *

Вагон монорельса. Взгляды, буравящие спину.

Но мне на это плевать, потому что…

… сегодня утром на мне додремывают ДВЕ девушки одновременно — Ренка и Миу. Одна на правом плече, другая на левом…

«Старик! Только молчи! Ничего не говори! Я тебя Ками заклинаю… или, если хочешь, Кали! Потом ты выскажешь мне все, что хочешь сказать — про то, что ты однолюб, про то, что это аморально, про то, что безнравственно… А сейчас — дай побалдеть, а? Это ж просто сон какой-то: в качестве подушки меня использует красавица Миу Фуриндзи и девушка-с-обложки, поп-идол Японии, ведущая самого популярного радиошоу, Ренка-сама! Одновременно! Только молчи, Старик! Только молчи! Не опошляй этот момент своим старческим брюзжанием и попытками сойти за циника!»

А вокруг плескалась людская зависть. И не просто зависть. Это было лютое всепоглощающее желание разрезать меня на мелкие кусочки, чтобы понять, КАК этому вполне обычному на вид парню удалось ТАКОЕ!

И только один «черный пиджак» — служащий — украдкой показал мне два мизинца и растянул губы в одобрительной улыбке («Две любовницы? Молоток!») — видимо, часто ездил этим маршрутом в это же время и не раз видел меня с Миу, а теперь видит вторую девушку… Ну и что еще ему остается думать? А уж не запомнить такую красавицу, как Миу — это надо быть совсем…

Некоторые пассажиры заулыбались. Градус негатива снизился.

Лишь бы не нашелся умник, который начнет делать фотки на мобильник… Хотя, это всего лишь предосторожность — имиджу национального идола, Ма Ренки, это, конечно, не повредит: по примеру прочих звезд, стремящихся сохранить инкогнито, она полностью «закрылась» — на свое шикарное платье накинула длинную темную куртку, волосы убрала под косынку, а глаза спрятала под огромными «стрекозиными» черными очками на пол-лица.

Кстати, об умниках и фотоаппаратах… Вон тот приличный японец ведет скрытую съемку. Совершенно непрофессиональный товарищ, между прочим! Вокруг улыбаются — а он морду тяпкой держит. На меня глазеют, а он заинтересовался схемой ветки. Выбивается.

«Нагнем, Старик? Хотя, наверно, не стоит: кроме самого факта, что мы можем обнаруживать слежку, это ничего не даст. Умеешь считать до десяти, остановись на чем-нибудь поменьше — я помню… Выдавать нанимателей этот человек нам добровольно не станет… Не пытать же его… хоть ты и умеешь, кажется? Так что ведем себя ровно — не озираемся, в отражения стекол не смотрим… Продолжаем балдеть… Две девушки… две мягонькие кошечки… две приятно пахнущие красавицы… две…»

— Станция Дорогава! Станция Дорогава!

Эх! Как же быстро сегодня прошло время поездки!

— Миу, Ре… Кхм… — Я воровато огляделся: монорельс — это ОЧЕНЬ тихий вид транспорта, к тому же японцы в вагонах ведут себя очень молчаливо. — Девочки, наша станция…

Два заспанных личика. Умильно, по-детски трут кулачками глаза и растирают щеки.

Мы вышли на платформу. Задумчивые и притихшие, девочки следовали за мной.

— Кенчи, мы чуть-чуть задержимся… в дамскую комнату зайдем. Подождешь за турникетом?

Ясно, посекретничать надо. Я кивнул и направился к выходу. «Оператор скрытой камеры» двинулся за мной.

* * *

— Да-а-а, подруга, — Протянула Ренка. — Это было что-то с чем-то! И никакое это не самовнушение, как я считала!

— Тебя что-то тревожит, Рен?

— Ага, тревожит. Только вспомнить не могу, что. Что-то вертится, а вот что…?

— Но ты теперь меня понимаешь?

— Еще бы! И, знаешь, что самое интересное?

— М?

— Нам теперь от него других девчонок веником отгонять придется — не дай боги хоть одна распробует! И, кстати, это очень похоже на то же воздействие, что было вчера, когда он меня разложил. Так что — рекомендую… ну, хватит тебе краснеть! Ты — современная японская женщина или забитая мужчинами существо для производства породистого потомства?! Хотя бы на массаж его разведи! А там все само собой…

— Дед дал слово, что…

Ренка прекрасно поняла:

— Первое. Ты дура, Миу! Второе. Я до сих пор девственница… технически… несмотря на вчерашнее. Третье. За право просыпаться на такой подушке каждое утро — лично я собираюсь побороться! Ну, и четвертое… ты все равно дуреха, Миу!

* * *

С предпоследней лекции я собирался уйти. Участникам соревнований разрешили пропустить последние лекции, чтобы подготовиться к чемпионату.

— Сирахама-сан, я жду объяснений… Или, на крайняк, поделитесь вашими умными мыслями, хоть как-то объясняющими происходящее!

Цукуба, опершись рукой о шкафчик, преграждал мне выход из аудитории после предпоследней лекции. И был он чем-то недоволен… по-крайней мере, пытался это показать. А так — спокоен, как удав. Вообще, уважал я Цукубу — спокойный уравновешенный удав — никакого сходства (даже близкого) с тем, как его «нарисовали»… И — да — он был надежным. Но — что удивительно — с девушками у него был сильнейший напряг.

Я внимательно посмотрел на подмышечную впадину, прикинул угол, под которым сподручнее произвести захват с целью броска… или быстрой серией пересчитать открывшиеся ребра… или подбить опрометчиво переплетенные ноги. Цукуба торопливо убрал руку, освобождая проход.

— И таки шо же случилось, Сайзо-сан?

— Сейчас поймешь… — Зловеще пообещали мне.

Цукуба извлек из сумки, перекинутой через плечо, планшет с листком…

— … Турнирная таблица. — Пояснил он, сунув планшет мне в руки.

— Ого! — Прокомментировал я количество участников.

После этого нашел в немаленьком списке из шестидесяти четырех фамилий свою и Асамия…

— И чего?

— Читай фамилии, Сирахама.

Я пожал плечами и начал читать. Все равно не понял, что же так возбудило Цукубу. Тот, не встретив понимания, взял у меня планшет и стал выборочно зачитывать:

— Сора Рю, Масао Рю, Фумико Рю, Харуми Рю, Кин Рю, Юкио Рю… Такеши, Изуми, Касуми, Кацуми, Аика, Ютака, Хаджиме, Дайске… Все с фамилией Рю. И так далее… Из шестидесяти четырех участников — двадцать один — с фамилией Рю! Двадцать один Дракон! Сегодня утром за мной хвостиком, как за мамой-уткой, ходили Драконы, прикинь! И канючили, чтобы я записал их на чемпионат, вычеркнув кого-нибудь из уже записанных участников. И драконихи! Вот эти — вообще невыносимые особы! И за ручку трогали, и улыбались… м-да… улыбаются они, конечно… бр-р-р… я тебе не завидую! Но особо они интересовались уже записанными участниками… видимо, с целью проведения разъяснительных мероприятий. Так что турнирную таблицу я, во избежание, оставил в сейфе деканата. Ну? Объясняй мне, тупому! Откуда, вдруг такая любовь Драконов к рядовому институтскому чемпионату?

«Ох ты ж…»

— У меня нет объяснений этому явлению, Цукуба. — Кое-какие мысли, конечно, есть, но делиться же ими с председателем клуба каратэ, который в этих делах — «не пришей… рукав». — Ты так расстроен большим количеством участников?

— Да не особо… — Цукуба вздохнул. — Просто, непонятно. А все, что непонятно, меня настораживает. Думаю, это как-то связано с тобой и Асамия. То ли Драконы тебя задавить до поединка с Рююто хотят, то ли его — до поединка с тобой…

Ну, я уже, кажется, говорил, что Цукуба — далеко не дурак. Далеко…

— И еще… на нас надавили — соревнования будут проведены в один день, без отборочного тура. Шестьдесят пять поединков в один день! Догадываешься, почему?

— Вполне. А кто надавил?

— Кто-то! — Цукуба многозначительно возвел глаза к потолку. — Кто-то с длинным хвостом и усами надавил на ректора, тот — спихнул на меня. Да я тебя сам вынесу! — Он неуверенно посмотрел на меня, такого всего спокойного и насмешливого, и поправился. — Ну, не вынесу, конечно, но хотя бы фингал поставлю! До девяти вечера из-за тебя в институте торчать… И судей для дополнительных площадок искать! И стенды переделывать!

Но в эмоциях Цукуба веселился. Его забавляла эта ситуация. Ну, что ж — хоть кто-то получает удовольствие от происходящего…

— Ладно… Иди, готовься, Сирахама… На татами я с тобой еще поговорю!

* * *

В мужской раздевалке, набитой до отказа, я произвел маленький фурор. Причем, сначала даже не понял, в чем дело — из-за чего ажиотаж? Снял рубашку, потом, поморщившись, майку. Начал доставать каратэ-доги. А через пару секунд, после того, как снял майку — в раздевалке воцарилась тишина, и в меня плеснуло достаточно однородной эмоциональной смесью — завистью, одобрением, удивлением.

Черт! Я ж со спины весь полосатый! Мне Ренка на спине такое «Частная собственность!» нарисовала, что еще пару недель буду народ веселить!

А еще плеснуло ненавистью. Это — Рююто, больше некому. А что еще ему остается думать? Очень хорошо — на этом чемпионате, чем меньше у него будет адекватности и здравого смысла, тем лучше.

— Тяжелая ночка? — Хмыкнул один из участников.

— Скорее, бурная. Но и нелегкая — надеюсь, на соревнованиях все-таки полегче будет!

Вокруг рассмеялись немудреной шутке. Рююто ожидаемо налился черной яростью. Просто замечательно! И — ревностью… А не рановато ли ты ревновать начал то, что тебе не принадлежит, уродец аристократический?!

«Спокойно, Малой, спокойно! Все идет по ранее утвержденному плану!»

* * *

Чемпионат… Это был цирк, а не чемпионат!

Зрителей набралось много. Гораздо больше, чем на тех спортивных институтских мероприятиях, на которых мне приходилось бывать. На зрительской трибуне появилось очень много прилично одетых людей. Мужчин и женщин. Совсем не студентов. Сначала я думал, что это — родители — некоторые были с детьми. Но потом разглядел крохотные значки семейного камона на лацканах пиджаков — какой-то золотой (у одних) или серебряный (у других) рисунок на темно-синем фоне… Одинаковый у всех.

Потом появился седовласый человек, от которого так и веяло властью, в традиционном кимоно с более-менее крупным изображением этого семейного герба, детали которого можно было теперь разглядеть… Драконы.

Драконы встали со своих мест и уважительно поклонились… главе клана?

Дядечка впечатлял. Его шевелюра служила иллюстрацией такого явления, как «благородная седина» — черные виски и, седые с отливом в платину, волосы. Седая борода клинышком с полосой черных волос. Морщины… их было немного, и были они неглубокие — исключительно, как обозначение возраста, житейского опыта и солидности. Ну, это нормально — при современных-то косметических средствах и при тех деньжищах, что стояли за Драконами. Ну и та самая пресловутая аура власти. То есть человек властью не только обладает, но и пользуется ею настолько часто и успешно, что даже представить уже не может, что ему кто-то или что-то не подчинится…

А потом — контролируемый сюрприз — появились мастера Редзинпаку! Я, признаться, ждал их — они были осведомлены заранее. К тому же я сказал это мимоходом, между прочим. А если учесть всякое отсутствие у них внешнего интереса и жгучее кошачье любопытство глубоко внутри…

Вначале я увидел Апачая — спортивные черные трусы с красными полосками… черные ботинки с высокими берцами и черная обтягивающая футболка с нарисованной гипертрофированной мускулатурой, красными сердечками, белыми крылышками на спине, и надписью «Love&Peace»… И черная фуражка с серебряной цепью для завершения картины!

Окружающие косились и потихонечку отсаживались подальше. Даже Драконы! Неудивительно — меня, сидящего на скамейке участников, за несколько десятков метров, пробрало! Надеюсь, «Демон подземного мира» будет себя вести не только «полегче», но и прилично.

А вот Акисамэ и Сакаки.

Первый был в лакированных туфлях, европейской бежевой «тройке» с черным галстуком с русской (!) интерпретацией символа «Инь-Ян» — «Инь-Янь-Хрень».

Рядом сидел Сакаки в крутом «байкерском прикиде» — остроносые ковбойские сапоги со шпорами, кожаные штаны, кожаная куртка с заклепками и цепями поверх черной майки с черепом и отзеркаленной надписью «Out of the way!», кожаная бандана и очки-консервы на шее…

Оба — с попкорном в руках.

Чуть дальше — между ними двумя и пустым пространством вокруг «ангела любви»-Апачая — пристроилась нервничающая, но старающаяся этого не показывать, Миу.

Кэнсэй ожидаемо ошивался рядом с группой девушек… Был он в черных чешках, свободных черных штанах и сером традиционном китайском пиджаке с золотой вышивкой… кажется, так и выглядит Золотой Феникс… Ах, да — шляпа! И — ну, конечно же! — фотоаппарат. Девушки облепили «прикольного усатого дядю», который показывал им что-то смешное на экранчике фотоаппарата… Судя по девичьему умильному «няканью» и «пьенканью» — это были фотографии котят и кроликов…

Развлекается фото-вуайерист!

Сигурэ и Старейшего я не увидел… Логично. Сигурэ, наверняка, отрабатывает методы скрытного проникновения — с нее станется под одного из судей замаскироваться… сунув последнего в бессознательном состоянии в какую-нибудь бытовку.

А явление Старейшего на институтский чемпионат… ну, это будет все-таки жирновато для института… вот соревнования уровня префектуры или уровня страны… Хотя, вот глава Драконов не побрезговал — почтил своим вниманием, добавив «+500» к скорости перемещения организаторов соревнований. Вон, Цукуба и остальные организаторы — совсем бледно выглядят, чуть ли не в пене… Хм, одним фингалом я не обойдусь!

* * *

Часовая стрелка коснулась цифры «4».

Сначала, как положено, была Речь в исполнении ректора. Скучнейшая, бессмысленная и необходимая для того, чтобы настроиться и проникнуться. «В этот прекрасный день», «рады приветствовать гостей», «силу, мужество и благородство», «мир боевых искусств», «честь и достоинство», «на благо страны»… Никто, разумеется, не вслушивался.

Прозвучал гимн института. Постояли с торжественными физиономиями. Подняли флаги — Японское «Солнышко», Токийский «Пурпурный Штурвал» и Институтский «Трилистник». Похлопали, покричали «Банзай!»

Жеребьевка. На моей спине закрепили номер — «двадцать два».

Ну, понеслась? Понеслась!

* * *

Первый круг. Никаких неожиданностей. Против меня вышел второкурсник… неклановый, без сюрпризов. Судья крикнул: «Хаджимэ!». Противник сделал картинный Маваши-гири в голову…

Ногой в голову бьют либо идиоты, либо мастера. Мастером парень явно не был. Так что тут же был свален на пол в захвате с обозначением ломающего приема и растаптывающего добивающего, так что пол дрогнул от удара пяткой о татами.

Чистый иппон! Жиденькие аплодисменты. Ленивые драконьи взгляды.

Первый круг проводился на четырех площадках-татами. Разумно — при шестидесяти четырех участниках и олимпийской системе проведения, это получается тридцать два поединка в первом круге. На каждый поединок отводится пять минут. Итого? Итого получается ерунда, если проводить поединки последовательно, один за другим. Даже на четырех площадках — сорок минут! И это — если без перерыва.

А у меня сейчас было аж тридцать минут, чтобы отдохнуть! Красота! В Редзинпаку о таком и мечтать нельзя было — «Подъем, Кенчи! Моя твоя тренировать очередь! Апа-па-па!»

— Сирахама-семпай![13]

Открываю глаза…

Ой, какие кавайки! Непроизвольно выделяется слюна. Ловлю себя на том, что пальцы произвольно начинают что-то сжимать и мять… Передо мной стоят две смущающиеся девушки. Одна держит пластиковую бутылочку с водой, другая — полотенце. Классика романтических новелл.

«Но какие миленькие кохай.[14] Как котятки! Так бы и затискал! И совсем не лоли… Лолей с такими сись… бюстом не бывает!»

«На ножки этих котяток посмотри, недололиконьщик!»

Сильные ножки с красивым рельефом мышц… Так и напрашиваются мысли о мощных ударах ногами, с разворота, в прыжке, из «вертушек»… «хвостом дракона»…

«Дракошки?»

«Но ведь милашки же! Дракошки… дракошечки!»

Значков, обозначающих клановую принадлежность, кстати, нет. Девушки одновременно поклонились:

— Маи Рю! Ран Рю! — И ведь даже не скрывают! — Просим, Сирахама-семпай! — И протягивают мне полотенце и бутылочку воды.

Остальные участники косятся с недоумением и завистью — это явно не «услуга» чемпионата, а личная инициатива вот этих двух кавайных девушек.

— Спасибо, Маи-чан, Ран-чан!

— Постарайтесь, Сирахама-сэмпай!

И — довольные — убегают. Вот так… И что это было? Нахожу взглядом Миу и пожимаю плечами. Она повторяет мой жест, но тут же спохватывается и грозит пальчиком! Полотенце — по высшему разряду едва-едва смочено в уксусной эссенции с какой-то ароматической добавкой. Но — ни записок, ни конвертиков, запечатанных сердечками… Вода (делаю маленький осторожный глоток) обычная «Аква». Даже без газа!

И таки шо же они хотели этим сказать?

Бросил взгляд на татами и прикипел взглядом — кто-то не на шутку сцепился с Рююто. И Рююто приходилось несладко — удары с разных плоскостей в разном ритме с разной дистанции… и мощные пробивы из вертушек и подсечек, которые блокировать ни в коем случае нельзя — только уворачиваться и подпрыгивать… «Драконья» техника во всей своей красе! Хм, если его сейчас вынесут, это будет совсем плохо!

Три минуты… четыре минуты… четыре с половиной. И Дракон отлетает за край татами, схлопотав мощный удар. Иппон!

— Иппон! — Взлетает флажок судьи.

Как там Дракон? Живой, потирает живот в том месте, куда прилетел удар. Улыбается. В эмоциях — удовольствие от «на отлично» выполненной миссии.

Та-а-ак. Ну, дальше можете не объяснять: Драконы по какой-то причине решили измотать Рююто — будут гонять его до самой команды судьи, а потом — красиво «сливать»… Щедрый подарок. Мне? Или — другие резоны? Это можно будет определить, когда я в поединке схлестнусь с одним из Драконов.

* * *

Второй круг. Тридцать два участника. Шестнадцать пар. Да, Драконы сделали мне подарок. Даже неудобство почувствовал, когда «дракониха» банально «легла под меня»… ну, в том смысле, что пропустила не самый сильный и быстрый удар. Поклонилась мне, поклонилась судьям, показывая, что признает поражение… Как-то даже… неспортивно.

Снисходительно-насмешливые драконьи взгляды.

«А не наплевать ли? Мне совсем не победа в этих соревнованиях нужна…»

— Сирахама-семпай! — Опять «дракошки».

— М?

— Позвольте помочь!

И, не ожидая разрешения (наверно, предполагалось, что перед такими красавицами никаких возражений у нормального парня и быть не может), одна из девушек, Маи, пристраивается сзади и начинает маленькими, но очень сильными пальчиками, разминать шею и плечи…

Чувствую себя боссом мафии — их в кино вот так же показывают. Не хватает согнувшегося в три погибели заместителя, докладывающего об успехах — «отжали территорию», «устранили конкурента», «подмяли под себя два магазинчика в Чайна-таун»… Хотя, вот же Ран-тян — вполне сойдет.

В среде участников начинается легкое брожение. Кажется, народ объяснил для себя происхождение моих царапин… Даже Рююто чуть-чуть успокаивается, но в его эмоциях теперь появляется пренебрежение и брезгливость… и капелька тщательно скрываемой даже от самого себя зависти. Ясно, он тоже все для себя объяснил, решил, что «это он не с Миу» и трансформировал свой негатив ко мне в другую плоскость… Тоже неплохо, хоть и похуже, чем первый вариант.

Приоткрыл один глаз и покосился на зрительские места — Акисамэ с Сакаки улыбаются во все лицо, а Миу наливается раздражением — ноздри раздулись, глаза метают молнии.

«Она очень умная девочка, так что семейных сцен не будет! Сама все прекрасно поймет и для себя объяснит!»

— Мне это не нравится… — Пальчики на плечах неуверенно застывают.

— Сирахама-семпай? — С интонациями «Что вы имели ввиду, босс?» уточняет Ран сбоку.

— Неубедительно… — Снова закрываю глаза.

В эмоциях девушек — растерянность:

— Сирахама-… сама? — Осторожно уточняет Маи, ноготками щекоча мочки и козелки ушей… действительно, мастерицы.

— Моя победа была неубедительна и недостоверна, Ран-тян. — Объясняю, наконец. — А вот сексуальное возбуждение, Маи-тян, перед поединком будет совсем лишним…

— Хай, Сирахама-семпай! — Ран куда-то убегает, а пальчики с ушей перемещаются на плечи.

На плечи и… ниже, на свежие царапины. Не сдержавшись, я зашипел.

— Ой. — Испуганное сзади. — Сирахама-семпай!

— Старые раны, деточка. — Важно объясняю… в эмоциях девушки — опасливое уважение и восхищение… м-да, что ж им такое про меня сказали-то?!

Одна из «драконих» обхаживает Рююто. Эта послабее своего родственника, который гонял Рююто в первом круге, но от этого легче победа Асамия не становится. Правда, и «драконихе» досталось — Рююто попадает ей куда-то в район груди. Даже несмотря на протекторы — это, наверно, очень больно.

Десятиминутный перерыв.

* * *

Третий круг. Шестнадцать участников. Восемь пар. В одной восьмой финала остались только мы с Рююто и четырнадцать драконов и драконих, которые полностью «вычистили» турнирную таблицу от «посторонних».

В третьем круге мой поединок наконец-то похож на что-то приличное: дракон дерется всерьез, хоть и видно, что в некоторых местах осторожничает и себя сдерживает. Размашистую защиту Дракона обойти не так просто — Драконы, вообще, стараются держать противников подальше от себя, чтобы иметь возможность в любой момент зацепить его ногой-«хвостом».

Зрители «разогрелись» — кричат, скандируют, осуществляют поддержку!

Вспоминаю «пьяного» Ма Кэнсэя и через минуту дракон сгибается от удара головой в живот… правда, коленом он все-таки успел двинуть мне в зубы, так что — квиты. А в эмоциях — вот ведь! — еще и угрызения совести и вину испытывает за мой попорченный прикус!

Одобрительные драконьи взгляды. Мысленное хмыканье мастеров и довольство Кэнсэя. А Миу все так же напряжена…

«Ну, что за дурацкие брачные обычаи в этом мире, малыш! Двадцать первый век на дворе! Медицина уже скоро до бессмертия дойдет! Сколько можно заниматься евгеникой?!»

Причитающие «дракошки» сноровисто чем-то обрабатывают разбитую губу и кровотечение унимается. Цукуба подошел, смерил взглядом двух дракошек, едва не зашипевших на него («Неужели вы не видите, что Сирахама-семпай отдыхает! Ш-ш-ш!»), усмехнулся и вернулся обратно к судейскому столу — сообщить, что участник под номером «двадцать два» может продолжать участие в чемпионате — рана несерьезная и мешать не будет.

Рююто опять не везет. Какая-то высокая стройная девушка-дракониха с умопомрачительной скоростью работы ног постоянно достает Рююто из любого положения. Еще и разнообразит свою технику элементами капоэйры — ударами ног с упором рук о пол. Рююто приходится несладко… м-да, сегодня явно не его день. Одно у парня утешение — «конфетка» в виде меня в последних кругах чемпионата.

* * *

Четвертый круг. Восемь участников. Четыре пары. Четвертьфинал. Цукуба грамотно развел нас с Рююто по группам — так что встречаемся мы с ним только в полуфинале.

«Старик! Предлагаю поднять ставки и подергать в полуфинале драконов за хвост. Заодно проверим их заинтересованность…»

«И в кого ты такой умный…?»

«Догадайся!»

Мой противник — Масао Рю. Стоит за краем татами, взбрыкивает ногами, как застоявшийся жеребец.

Сходимся. Поклон. «Хаджиме!» Делаю рывок, огибаю выстрелившую в меня ногу, и «прилипаю» к Дракону вплотную.

Вот! Такая дистанция — это хорошо для моего кэмпо! Винь Чунь, «таки липкие шаловливые ручки» заслуженного мастера-одессита Ма Кэнсэя.

Дракон конкретно «попал» — разорвать дистанцию для выполнения своих излюбленных «дальних» и «средних» атак он не может!

Шесть секунд — под градом разнонаправленных ударов Масао Рю улетает за край татами.

— Иппон!

В эмоциях драконов — наконец-то! — уважение.

Зрители ревут от восторга и разочарования — самая короткая схватка.

Масао Рю прихрамывая, возвращается на татами. Уважение, чуть-чуть досады, удовольствие, радость… Что ж вам в уши залили…?

Дракошки обрадовано прыгают вокруг меня, вызывая лютую зависть у всей «недраконьей» части чемпионата — и участников, и зрителей. Один Цукуба веселится — он с этими язвами уже общался и понимает, что завидовать тут нечему. Ну и Миу… мягко говоря недовольна.

* * *

Пятый круг. Четыре участника. Две пары. Полуфинал. Дракон Такеши Рю, дракониниха Аика Рю, Кенчи Сирахама и Асамия Рююто.

«Ну, что, Малыш… ты готов подергать ящериц за хвост? Что-что? Как пионер? Где ты таких слов нахватался!»

Против меня выходит Аика Рю. «Дракониха»… краси-и-ивая, «что не можно глаз отвесть»! Очень похожа на маму. Улыбается, глазки строит, губки «уточкой» делает. Что ж вам такое сказали, драконьи девочки и мальчики? И как мне с ней драться?

Меня бьют ногами… ласково и нежно. Со стороны не очень-то и видно, но удары застывают на два-три сантиметра раньше, чем столкнутся с блоком… Более того — видимо, меня приглашают сократить дистанцию и войти в «мертвую зону»… Эдакий «вэлкам, мой сладенький». Не поддаюсь на провокацию. Отскакиваю и иду по самому краю длинной дистанции. Прекрасные карие глаза выражают недоумение, а руки в защитной позиции — обиду.

Провожу подсечку, но перед самым столкновением, когда красавица уже готовится картинно упасть (не иначе — красиво раскинув руки и художественно разметав волосы… в короткой черной прическе-каре), якобы цепляюсь за ее ноги и под разочарованный свист зрителей («Фу-у-у-у!») качусь к краю татами.

Девушка вздыхает, укоризненно на меня смотрит и начинает драться более-менее всерьез.

Три серьезных удара, один пропущенный — и я улетаю с татами.

— Иппон!

Немереное удивление драконов. Удивление Аики, перерастающее в панику и ужас… она испуганно смотрит в сторону зрительских трибун и, видимо, готова совершить сеппуку по одному только намеку от главы клана или от родителей…

Любопытный взгляд Горо Рю на меня и едва заметный жест пальцами, адресованный, видимо, Аике: «Не волнуйся! Все хорошо!»

Дракошки жалобными щеночками заглядывают мне в глаза, когда я сажусь на скамейку участников, щебечут что-то успокоительное и ободряющее… Я делаю над собой титаническое усилие, чтобы не привлечь их к себе и успокаивающе не погладить по черноволосым головкам и спинкам…

«И попкам!»

Собственно, на этом можно мне было подняться и идти в раздевалку — на институтском чемпионате планировалось присвоить только первое и второе место. То есть вся интрига в финале. Но я сижу и жду… и открыто смотрю во внимательные глаза Горо Рю… Поймет? Не поймет? А если поймет — пойдет ли навстречу, потакая, фактически, прихоти и проверке степеней свободы? Захочет ли сделать должником… пусть и иллюзорно, умозрительно, но — понимающие люди кивают — из таких вот мелочей и складываются дальнейшие взаимоотношения. В том числе и деловые.

Наконец, глава клана драконов усмехается… м-да, усмешка Дракона впечатляет и заставляет задуматься о вечном. Он переводит взгляд чуть вправо от меня на уже вставшего и готового выйти на татами Такеши Рю, и его пальцы складываются в жест «Брать живым! Жестко!» После чего отворачивается вбок и отдает какой-то приказ. Читаю по губам… и не испытываю от этого своего нового «мерисьюшного» умения никакого удивления: «Третье место… обеспечить… пусть… после этого… маленький засранец…»

Рююто пренебрежительно и высокомерно НЕ СМОТРИТ в мою сторону. И потому не видит моих переглядок с Главным Драконом. И совершенно напрасно!

Потому что в следующем поединке Такеши Рю, проведя мощнейшую серию ногами, в течении трех минут измолотил руки Рююто, а потом смачным «йоко-гири» вышвырнул наследника клана Асамия с татами.

— Иппон!

К столу организаторов подходит представительный мужчина в очень дорогом костюме. Фамильное сходство с Горо Рю — несомненно! Короткий разговор. Организаторы торопливо кивают и услужливо кланяются, заискивающе улыбаются.

— Кхм-кхм… — Прокашливается спортрук в микрофон. — Уважаемые зрители! Уважаемые участники! В целях повышения интереса к нашим соревнованиям и популяризации боевых искусств, комитетом чемпионата принято решение о введении третьего места в наших соревнованиях! Поэтому прошу после финального поединка не расходиться — будет еще одна схватка между проигравшими сторонами полуфинала!

«Недраконья» публика радуется, а «драконья» — с интересом косит на своего главу, принявшего загадочный и многозначительный вид мудрого «вождя краснокожих».

Не смог удержаться — покосился на Рююто. Но тот тоже держит покер-фейс, время от времени, тем не менее, морщась и потирая ушибленные места — у Такеши оказались не ноги, а какие-то цепы!

* * *

Финал. Такеши Рю против сестры, или кузины, или тети, или племянницы, или еще какой двоюродной или троюродной родни, Аики Рю.

Это было страшно! Я видел, какие удары у Такеши Рю, но против девушки он ничего поделать не смог — она с легкостью сбивала его удары своими стройными ножками (ну, хотелось надеяться, что под брючками именно стройные ножки и не менее стройная попка, а не бронированные тумбы-колонны). После этого начала «молотить» сама… Да с таким огоньком, с такой яростью и злостью…

— Иппон! — Поторопился поднять флажок судья, когда Такеши скрючился на краю татами, куда «запинала» его рассерженная девушка.

А потом красавица Аика Рю одарила Сирахаму Кенчи та-а-аким откровенным и многообещающим взглядом, что…

«Малыш, я снова влюбился! Весна таки постучалась в старое сердце! Расцвел по весне старый пенек! Так ласково смотреть и зазывно улыбаться может только искренне и горячо любящая тебя женщина!»

Обе «дракошки» испуганно пискнули и спрятались за мою спину, выглядывая краешком глаза из-за левого и из-за правого плеча.

«Ты мазохист, Старик. Я давно это подозревал…»

«Дракошки» почему-то переместились из-за спины… вбок. Я скосил туда глаза. Девочки стояли на вытяжку и поедали глазами то место, которое было у меня за спиной… и, теоретически, это место должно было быть пустым…

— Сигурэ-сэнсэй? — Делаю самое очевидное предположение по заветам монаха-францисканца.

— Телефон… твой? — Оставаясь за спиной, Сигурэ протянула руку передо мной и продемонстрировала мой телефон.

— Мой, Сигурэ-сэнсэй!

Воришки обчистили раздевалку, а Сигурэ их настигла и отобрала вещи?

— Радио… есть?

— Есть, Сигурэ-сэнсэй…

— Наушники… твои? — Мне показали наушники.

Воришки и наушники сперли?

— Да.

— Шесть цифр… назови.

Ну, это же Сигурэ… С ней, главное, не удивляться!

— Один, два, три, четыре, пять, шесть.

Сзади раздались характерные тоновые сигналы — Сигурэ набирала текст на моем телефоне.

— Наушники… дальность?

— Э-э… блютуз? Десять-двадцать метров, Сигурэ-сэ…

С меня сняли шлем-протектор и нахлобучили на уши наушники.

— Вы две… девочки… пока еще…

— Да, Сигурэ-сама! — Пискнули «дракошки» (ого! «-сама»?)

— Закрепить.

Ловкие пальчики с двух сторон стали чем-то привязывать наушники к голове. Потом в наушниках послышался тоновый сигнал, возвестивший об установке связи между наушниками и телефоном, звук помех и:

— «… экономическая ситуация на Хоккайдо далека от…»

— «… полного расслабления вы можете достичь…»

— «… если порезать эту рыбу аккуратно тонкими…»

— На татами приглашается Асамия-сан, номер одиннадцать, и Сирахама-сан, номер двадцать два!

В этот момент Сигурэ, кажется, определилась с нужной станцией…

(Голос Ренки: Тайчи-друг, там мигает огонек и он говорит о том, что в стеке — «зеленый абонент», который прислал нам номер мелодии! Открывай же скорее же!

Тайчи: Да, Ренка, ты у нас такая глазастая! Действительно, новый абонент, взявший себе псевдоним «Шкет»… м-да… ну, такими псевдонимами нас не удивишь… Рен… (голос избавляется от ерничанья и становится серьезным) что с тобой?

Ренка: Все в порядке, Тайчи-кун! Что-то в горло попало, кхе-кхе! А таки не надо кушать на рабочем месте, как говорит мой папа.)

Судья удивленно смотрит на наушники у меня на голове и хочет что-то сказать, но натыкается на ЧТО-ТО за моей спиной. Захлопывает рот и решает не связываться.

(Тайчи: Но ты же не… (звук подзатыльника) (бодро) «Шкет» выбрал композицию один-два-три-четыре-пять-шесть! Правда, наш «Счастливчик», что частенько с ним бывает, не показывает исполнителя… ну, вы в курсе — это у нас бывает, зато показывает название композиции «XXX!» Что, как вы знаете, означает, что названия мелодии «Счастливчик» тоже не знает. Ну, или намекает на что-то такое… для взрослых… В присутствии такой красавицы, как Ренка… Рен… с тобой точно… (звук еще одного подзатыльника)

Ренка: Новый абонент «Шкет» заказал неопознанную композицию, которую мы сейчас с удовольствием и послушаем!)

Времени удивляться уже нет. Что замыслила Сигурэ? Драться в наушниках?

Судья поднял и уронил руку…

(Ренка: А теперь, слушаем мелодию! Шкет… хаджиме!)

… команды судьи, правда, я уже не услышал — Сигурэ врубила музыку на полную громкость (наушники у меня не самые дорогие, так что управления звуком в них нет — оно регулируется на телефоне).

«Давай, Старик! Начинай эти твои „танцы с бубном“!»

Глава 8

Миу смотрела без особого интереса. Драконы деловито выносили своих противников, быстро занимая всю турнирную таблицу. Было понятно, что они изматывают Рююто и стараются оберегать Кенчи, чтобы «довести» его до схватки с Рююто свежим и отдохнувшим.

«Ну, что ж я за дура-то, а?! Даже Драконы не против того, чтобы я вышла за Кенчи! Даже они! А я так усложнила жизнь и себе, и ему!»

Рююто дрался ожидаемо… сильно. А вот Кенчи… не впечатлял. Ну, разве что в третьем круге, когда неожиданно двинул противника головой, и в четвертом круге, когда очень неплохо и к месту использовал технику Винь-Чунь.

Миу ждала схватки Кенчи с Рююто. Боялась.

И бесилась.

Она понимала подоплеку дела, но — все равно — то, что вокруг Сирахамы сейчас крутятся вот эти две «дракошки» (ну, да — внешность у них такая, что «неко-стайл» у нее сам собой включался, как только она бросала на них взгляд) — раздражало ее неимоверно. Да что там — бесило!

И вот ЭТИ два… тролля рядом еще и подливали масла в огонь, деловито обсуждая этих девушек:

— Вон та, что массажик моему ученичку делает — ничего! Такие ножки сильные — как раз в нашем с Кенчи вкусе!

— Ну, не скажи, Сакаки! Хоть я и согласен отдать несколько баллов по шкале «красивые ножки» упомянутой тобой особе, все-таки вторая, стоящая к нам в профиль — ничуть не хуже, а в чем-то даже… Посмотри хотя бы на ее осанку, на эти выверенные жесты… пусть и не избавленные до конца от подростковой угловатости и резкости… Но это даже добавляет некоторой пикантности образу… Лично я уверен, что Кенчи, как мой ученик и вообще человек, не лишенный художественного вкуса и инстинктивного ощущения прекрасного, в первую очередь оценит именно ее. Я даже слышу хокку, которую он сложил бы, если б его мысли не были заняты предстоящим поединком:

«Как розовеет вишни цвет! Стан ее ветром оголён…»

Акисамэ помолчал:

— … Хм… я, даже, пожалуй, запишу! — Он достал коммуникатор, выщелкнул стилус и стал записывать. — Покажу потом Кенчи — мне интересно его мнение. Как о хокку, так и о нашей будущей модели для лепки скульптуры! — Акисамэ поднял коммуникатор на уровень глаз и сделал снимок с максимальным зумом.

* * *

Полуфинал удивил Миу.

Кенчи откровенно «слил» поединок, сознательно похерив (если уж откровенно и без экивоков) усилия двух десятков Драконов, ввязавшихся в соревнования! К тому же, он нагло обманул ожидания Главы одного из самых могущественных Кланов Японии, специально прибывшего на местечковые соревнования, не представлявших ранее для Драконов никакого интереса!

При этом, проиграв поединок, Кенчи вернулся под крылышко этих двух наглых и бессовестных… и оставался на месте, будто чего-то ждал. И ведь дождался! Миу, скосив глаза, видела, как Горо Рю отдал распоряжения, и один из Старших Сыновей подошел к судейскому столу.

И тут объявили о том, что будет разыгрываться третье место! Как это понимать?!

А потом она заметила Сигурэ. Мастерица всяческого оружия стояла за спиной Кенчи и надевала на уши Сирахамы… наушники, сняв протектор.

— Акисамэ… — Жалобно позвала Миу.

— Да, Миу? — Мгновенно отозвался Коэтсуджи.

— Я ничего не понимаю.

— Миу, ты не можешь «не понимать» всего. И я не могу тебе объяснить ВСЕГО. Будь конкретной — сформулируй, пожалуйста, вопрос, как я тебя учил!

— Что происходит?

— Миу… — Акисамэ улыбнулся. — Еще одна попытка.

Миу глубоко вздохнула:

— Зачем Кенчи проиграл, хотя ему поддавались?

— О! Молодец! — Акисамэ с удовольствием зажмурился. — Кенчи проверял, насколько он может управлять ситуацией. Это было великолепно! Он заставил глубокоуважаемую семью Рю показать, НАСКОЛЬКО она заинтересована в том, чтобы он столкнулся с Рююто…

— Акисамэ. — Пихнул его в бок Сакаки. — Не сейчас.

— Хм… Это будет… интересно. — Акисамэ отвернулся от Миу, бросив. — Давай посмотрим, Миу, сможет ли Кенчи удержаться от ненужной демонстрации и, в то же время, достичь собственных целей.

У Миу были еще вопросы. Что за цели поставил перед собой Кенчи? Чем, кроме глупого мальчишества, можно объяснить это ненужное участие в чемпионате? Что такого ненужного может продемонстрировать Кенчи?

Но она понимала, что сейчас, действительно, не время — после небольшой заминки, Кенчи и Рююто вышли на татами. Судья замешкался, увидев, что один из участников — без шлема-протектора, но увидел Сигурэ, на уровне лица до половины извлекшей из ножен лезвие вакидзаси.

— Акисамэ? — Шепнула Миу. — А зачем наушники?

— Перегрузить сенсорный аппарат. — Не очень понятно объяснил, шепнув, Акисамэ.

Кенчи и Рююто встали друг напротив друга, точно на специальные линии-метки.

— Рэй! — Скомандовал судья.

Но вместо поклона бойцы вытянули руки вперед и сделали традиционное приветствие бойцов кун-фу. Миу напряженно всмотрелась и чуть-чуть успокоилась — жест был обычным: левая — ладонь, правый — кулак.

— Йо-о-ой… — Рука судьи поднялась. — Хаджимэ! — Отмашка вниз.

Зал притих. Присутствовавшие Драконы так напряглись, что это напряжение почувствовали и остальные зрители. Тишина установилась такая, что стало слышно едва различимое «туц-туц-туц» из наушников Кенчи.

Рююто с шагом вперед упал в равновесную стойку. Кенчи, с шагом назад, зеркально повторил. Противники осторожными незаметными движениями «пятка-носок, носок-пятка» стали сближаться. Когда между ними, казалось, заискрился от напряжения воздух, и, казалось, что еще миг, и они рванут в атаку — Кенчи неожиданно отпрыгнул, разорвал дистанцию, и легкими семенящими шагами «затанцевал» по самому краешку дальней дистанции вокруг Рююто, разминая руки и вращая головой.

Рядом тихонько фыркнул Сакаки:

— Ли Чжэньфань недоделанный!

Зашептались драконы-зрители.

Новое схождение по сужающейся спирали. Кенчи постоянно менял ноги, менял руки. Внезапно, он рванул вперед, намереваясь нанести удар, рука Рююто мелькнула — и Кенчи полетел кубарем. Миу судорожно вздохнула…

Кенчи легко вскочил и снова «затанцевал» вокруг Рююто.

Новая сужающаяся спираль, новый рывок — Сирахама снова летит на татами. Снова вскакивает.

Новое схождение по спирали. Рывок, мелькает рука Рююто… Но Сирахама уже разорвал дистанцию, «передумав» атаковать.

Хмыканье Акисамэ:

— Действительно… Мангуст и кобра.

Ма Кэнсэй горделиво разгладил усы.

Неожиданное, без спирали, прямолинейное «на пролом» схождение. Рююто снова наносит неуловимый блок-удар, но Кенчи, скручиваясь вокруг оси, будто из него что-то выдернули, падает вниз, к ногам Рююто, и у самого пола «раскрывается» в невообразимую «вертушку-подсечку». Рююто не успевает подпрыгнуть и Кенчи успевает «подцепить» переднюю ногу противника.

Рююто огромным колесом «нога — рука — рука» переворачивается в воздухе и его колено гулко впечатывается туда, где только что был Кенчи… Но Сирахама уже снова на ногах «отплясывает» вокруг противника.

Новая спираль. На этот раз — обычный, не самый быстрый и сильный удар, который, будто вентилятор — бумажную полоску — легко отбрасывает защита Рююто. Но используя этот «отбив» в качестве дополнительного импульса, Кенчи закручивается вокруг оси и падает руками на пол, взрываясь неожиданной вертушкой, нанеся по защите противника два могучих удара ногами.

Рююто не успевает уйти или отклониться, и вынужден принять ЭТО на блоки.

Удар был настолько силен, что дрогнул пол зала. Теперь пришла очередь Рююто вскакивать и «танцевать» по татами вокруг застывшего в высокой стойке Кенчи, встряхивая руками и раздраженно шипя…

«Отсушил!» — Со жгучей радостью и даже злорадством определила задыхающаяся от счастья Миу. — «Может быть даже сломал!»

И вдруг — неуловимый рывок Рююто к Кенчи… Но Кенчи уже упал и откатился под прямым углом в другой конец татами и — тут же, не вставая и не разгибаясь — покатился обратно. И — снова, но — по диагонали.

Сакаки снова рассмеялся:

— Он так от Апачая удирает.

— Ап-па! От Апачай не уйдешь! Апачай поймать и — Апа-па-па!

Зрители, сидевшие рядом и слышавшие это — поежились…

Теперь противники «танцевали» оба. Рююто старался зажать Кенчи в угол и решить все одним ударом, а Кенчи не давал этого сделать, постоянно перемещаясь.

Долго это продолжаться не могло. За полторы минуты до сигнала судьи Рююто все-таки подловил Кенчи. Стремительный рывок, смачный звук удара, и Кенчи покатился по полу.

— Иппон!

Миу, как ветром, сдуло с места для зрителей, что-то промелькнуло у татами. Спустя секунду девушка (с явным облегчением на лице) помогала подняться Сирахама на ноги, шикнув на двух «дракошек», оказавшихся рядом на секунду позже и сунувшихся было помогать.

* * *

— Как-то слабенько… — Высказался Сакаки, когда мастера шли после окончания соревнований от здания института к станции метро.

Впереди время от времени раздавались испуганные крики… там танцующей походкой (под руководством Сигурэ, скрывавшейся рядом в темноте) шел Апачай. Миу и Кенчи наотрез отказались сопровождать мастера муай-тай, заявив, что им еще неоднократно появляться в этом районе. И сейчас шли где-то далеко позади…

Если мастера что-то понимали в этой жизни, то уверенно могли сказать, что молодые люди сильно-сильно задержатся и в Редзинпаку придут куда позже их.

— Ты просто не хочешь отдавать мою честно заработанную тысячу иен, друг Сакаки! — Довольно улыбнулся Акисамэ.

— Батенька, а как вам те молодые особы, что скрашивали досуг нашего ученика?

— Кэнсэй! — Гордо вскинул голову Акисамэ. — Я далек от этих твоих извращенских замашек! А уж эта подозрительная тяга к несовершеннолетним…

— Ой-ой, шо ви говорите! А я таки новый объектив с десятикратным оптическим зумом опробовал… И знаете — там из несовершеннолетнего — только паспорт! Но его на фото совершенно, доложу я вам, не видно! В ассортименте есть фото «Дракошка делает Кенчи массаж» и «Господин и две служанки»… Если что — ви мои расценки знаете, Акисамэ-сан! А жемчужина коллекции — ви таки не поверите — «Дракошка покусывает ухо Кенчи». С очень-очень удачного ракурса! И, отвергая грязные инсинуации, это ни разу не фотошоп! Могу продемонстрировать уменьшенную версию на экранчике… вот!

— Ого! — Заинтересовался Акисамэ, скосив глаза на экран фотоаппарата, но тут же спохватился. — Не интересует! Попробуй толкнуть эти фотографии самому Кенчи. Он твой давний клиент.

— Ой, ну я таки вас умоляю! Мальчик же не самоубийца — понимает, что его вещи давно шмона… перлюстрирует Сигурэ-доно. А если Сароч… Сигурэ-доно найдет эти снимочки, то тут же покажет их Миу — пресловутая женская солидарность! И мы таки останемся без ученика!

— А что же раньше…?

— Так раньше это были фотографии самих Миу и Сигурэ… А это относится к разрешенным к проносу на территорию Редзинпаку материалам… Сейчас, конечно, ассортимент можно разнообразить за счет Реночки. Но тут ваш покорный слуга испытывает серьезную конкуренцию с рекламными агентствами — совсем задавили бедного китайца… Ну, и разное понимание такого термина, как «правообладатель».

— А-а-а-а… — Снова раздалось впереди. — Не подходи! Я не такой! Я не такой! У меня СПИД! Сифилис! И триппер!

— Ап-па?

— Фу! — Скривился Акисамэ. — Куда смотрит министерство здравоохранения! А мы, между прочим, налоги платим! В том числе и чтобы больных на улицах стало меньше!

* * *

— Сын, я должен извиниться перед тобой!

Отец глубоко поклонился. Рююто торопливо согнулся в ответном поклоне, постаравшись, чтобы он был ниже, чем у отца.

— Прошу, не надо, отец!

— Я неправильно оценил ситуацию. — Продолжал Орочи Асамия. — Я сделал неверные выводы. Я позволил тебе участвовать в этом… балагане!

— Отец! Это нормальные соревнования, я получил неоценимый опыт, я перестал недооценивать Сирахаму Кенчи. Я благодарен тебе за это!

Оба, раскланиваясь друг с другом, наконец, устроились в глубоких креслах.

— Я смотрел запись, сынок! Это что-то невообразимое. Полное отсутствие техники. Во истину, поединок с бойцом, прошедшим Редзинпаку, превращается в балаган!

Рююто прокашлялся.

— Отец. Я принял решение. Если это необходимо, я готов отказаться от своих претензий на Фуриндзи Миу.

Орочи вздохнул:

— Увы, сын. Договоренности с Хаято-доно так легко не аннулируются. Мы НЕ МОЖЕМ отказаться от Фуриндзи Миу, не потеряв лицо сами, и не оскорбив отказом Хаято-доно. Ты понял, почему Драконы повели себя так?

— Да, отец. Они не возражают, если Фуриндзи Миу войдет в клан Рю вместе с Сирахамой.

— Молодец, сын. Значит, ты понимаешь, в чем была моя ошибка — я неправильно оценил их цели. Значит, ты не сделаешь такой ошибки в будущем.

— Как же теперь быть?

Орочи ответил не сразу. Он поднялся, открыл деревянный ящик, стоявший на краю стола, и достал сигару. Рююто затаил дыхание — отец крайне редко «баловался табачком». Только в исключительных случаях.

— Жизнь непредсказуема. По определению. — Щелкнула гильотинка. — Свадьба назначена на начало лета. Восемь месяцев. За это время может произойти все, что угодно. Если ничего не изменится, Сирахама пришлет тебе вызов в конце мая.

— А что может измениться?

Орочи старательно зажег сигару и окутался клубами ароматного дыма. Рююто с интересом потянул носом, «пробуя» запах дорогой сигары.

— Например, Фуриндзи и Сирахама могут поссориться, расстаться… Надоесть друг другу можно и за меньшее время.

— А он ее…?

— Фуриндзи-доно дал слово, сын! Если в этом мире и есть что-то нерушимое и вечное, так это слово Хаято-доно. Но если «он ее», то это будет нам огромным подарком — помолвка будет расторгнута не по нашей вине. И голова будет болеть у Хаято-доно. Но… Сын, я рекомендую тебе на будущее относиться к словам Хаято-доно, как к закону… Поверь, умные люди и гораздо выше нас по положению поступают именно так…

— А когда он пришлет вызов… — Рююто заколебался. — Мне… проиграть?

Орочи рассмеялся:

— Нет! В отличие от Драконов, мы не можем разбрасываться такими невестами, как Фуриндзи Миу! К тому же… она ведь тебе все-таки нравится?

Рююто промолчал. Он помнил, как Фуриндзи хлопотала над поверженным им Сирахамой. И то равнодушие, с которым она прошла мимо Рююто после этого. Этой женщине было глубоко безразлична сила, которую он ей демонстрировал, она ее интересовала только, как препятствие, могущее разлучить ее с Сирахамой.

Отец Рююто ошибся не только в прогнозировании реакции Драконов. И не значило ли это, что он ошибается и в остальном?

* * *

Белый дракон: У меня ведется запись каждой передачи! У меня в бекапах записи годовой давности!

Дом-на-Холме: Дракон, мы ж с тобой взрослые люди — давай просто достанем и померяемся! Ты эту запись прогнал через «мьюзик-глобал-трак»? А я прогнал…

Наивная кавайка: Что-то вы заливаете! Новые композиции защищены от записи! Их даже обычным микрофоном, приставленным к колонкам, тяжело записать!

Дом-на-Холме: Кавайка, трэк 123456 не был защищен от записи. Не веришь, сходи на <ссылка>. Там кто-то ее в эм-пе-три выложил.

Наиваня кавайка: Спасибо, домик! Сейчас сбегаю! Чмоки!

Наиваня кавайка покинула чат.

Дом-на-Холме: Да не вопрос! Чмоки для реала побереги. Ты мне уже шестнадцать штук задолжала.

Белый дракон: Ты их считаешь, что ли?

Дом-на-Холме: ^_^

Белый дракон: Ну? Ты прогнал 1–6 через мгт? И? Кто исполнитель-то? Я бы не пожалел несколько монеток — диск купил бы…

Дом-на-Холме: Богатенький расточительный дракон, швыряющийся деньгами… А вот обломись, аристократик! Нет такой мелодии на мгт!

Белый дракон: Наверно, неправильно искал. Руки не оттуда растут на вашем холме. Ща сам найду. Но тебе, лысый холм, не скажу.

Белый дракон покинул чат.

Дом-на-Холме: Ню-ню…

* * *

— Ке-е-енчи…

Из Сигурэ-сэнсея выйдет отличный будильник! На этот раз я остался лежать, и попытался «ощупать» окружающее пространство с закрытыми глазами.

— Ке-е-енчи…

— Я не сплю, Сигурэ-сэнсэй. Вы находитесь за спинкой кровати. Вы неодеты. Вы залезли через окно. Вы мылись шампунем с запахом фиалок. Вам очень идет запах фиалок, Сигурэ-сэнсэй!

— Тц! — Досадливое.

— Время тренировки, Сигурэ-сэнсэй?

Я поднялся со своей кровати в гостевом доме Редзинпаку и потянулся к штанам, которые, кстати, лежали совсем не там, где я их оставил… Во мраке комнаты я ориентировался хорошо… во всяком случае, отлично видел Сигурэ, стоявшую в голове кровати, в костюме Евы. Я зацепился взглядом за бедро… и дальше взглядом я управлять уже не мог — он сам прошелся по красивой линии бедра, измерил штангенциркулем тонкую талию, огладил плоский подтянутый живот, описал циркулем высокую полную грудь…

— Ой, Кенчи, будь со мной нежным! — Неожиданно плаксивым голосом пропищала Сигурэ, смущенно закрываясь руками, и уже обычным голосом добавила. — Куртку… можешь не одевать.

Она что-то достала из-за спины. Секунда. Другая. И вот она одета-раздета в свое обычное коротенькое ги с рисунком кленовых листьев.

Хорошо, что брюки я одеть все-таки успел ДО того, как стал ее рассматривать.

* * *

Сигурэ привела меня на четвертый полигон.

Территория Редзинпаку — огромна. Только вдоль дороги — метров двести. А вглубь, от дороги — даже не знаю — там лес, в который углубляться категорически не рекомендуется. Но то пространство, что мною исхожено — двести-двести пятьдесят метров. Большая часть поместья Редзинпаку, та, что в двухстах метрах от дороги, отдана лесу, а остальное пространство занимают постройки и четыре тренировочных полигона.

Желающие могут посчитать, сколько стоит владение землей хотя бы такой площади в центре сверхперенаселенной Японии.

Четвертый полигон был стрелковым. Прямоугольник «сто на тридцать» был огорожен с трех сторон глухим высоким бетонным забором, а с одной стороны — бетонными плитами высотой четыре и шириной два метра, плотно установленных в шахматном порядке так, чтобы между ними мог протиснуться даже очень крупный и «габаритный» человек. Это был «вход».

Внутри полигона верхний слой земли был снят на полметра. Многочисленные траншеи и окопы одновременно являлись частью дренажной системы — заканчивались они трубами, которые, скорее всего, соединялись с системой городской канализации…

— Пистолетики… автоматики… — Бормотала Сигурэ, подходя к длинному столу-верстаку, возле которого уже стояла… Миу. — Автоматики… пистолетики…

— Доброе утро, Кенчи!

— Доброе, Миу!

На длинном столе было разложено десятка два различных пистолетов и несколько упаковок с патронами. Стрелковые очки, наушники, рулон с тряпками, два бокса с инструментами и несколько десятков составленных в стопочку пластиковых контейнеров — видимо, в них хранилось оружие до того, как было извлечено и выложено на стол.

— Что… это? — Спросила у меня Сигурэ, подходя к столу и касаясь пальчиками одного из пистолетов.

— Пистолет, Сигурэ-сэнсэй.

— Умный…. а это?

— Тоже пистолет, Сигурэ-сэнсэй.

— Слишком умный.

Грохнул выстрел, и я скрючился на земле от резкой боли в животе. Будто от Сакаки или Апачая ногой схлопотал.

— Сигурэ! Ты чего?! — Вскрикнула Миу и бросилась ко мне.

Сигурэ подняла ствол пистолета к губам и картинно сдула дымок из ствола.

— Что… это? — Спросила она прежним ровным тоном.

Я осторожно отстранил Миу и отнял руки от живота… Кровоподтек был знатный. Но крови не было. Резиновая пуля? Миу недоуменно переводила взгляд с меня на Сигурэ. Глаза обманутого котенка. В эмоциях — потрясение, неверие и обида.

Ствол пистолета, который все так же в плакатной позе держала Сигурэ, чуть опустился…

— Травматический пистолет. — Торопливо выпалил я. — Копия пистолета Макарова.

— Что… это? — Пальчики свободной руки мастерицы всяческого оружия нежно погладили ствол одного из пистолетов на столе.

«Травмат» был опущен вниз стволом… Я облегченно перевел дух.

— Вальтер. Тридцать восьмой.

— Это? — Указательный пальчик ласково прошелся по спусковой скобе другого пистолета.

— Глок. Семнадцатый. Странный какой-то…

— Потому что… тридцать четвертый. — Угрожающе пошевелила «травматом» Сигурэ. — Это?

— Кольт… или Стар — отсюда не видно, Сигурэ-сэнсэй.

— Ближе… бандерлоги… ближе…

Я, еле разогнувшись, проковылял к столу… Миу закусила губу. В эмоциях девушки был полный раздрай! Ее-то зачем сюда притащили?! В пять утра! Без нее было нельзя этим издевательством заниматься?! Хотят ей комплекс вины привить?! Ну, так она изнутри и так себя ест почем зря! А ведь девчонка тут совершенно не причем!

— Это все-таки «Кольт», Сигурэ-сэнсэй. Одиннадцатого года.

— Это? — Мизинчик ласкал рукоятку следующего пистолета.

Я покрылся холодным потом — модель этого пистолета, очень похожего на «Глок», была мне неизвестна.

— Гло… Не знаю, Сигурэ-сэнсэй.

Если что — нырну под верстак. Потом — в огневую зону. Тут в десяти метрах начинается один из окопов. А бежать к «выходу» бессмысленно — очень уж Сигурэ для этого неудобно стоит.

Но мастерица оружия не разозлилась. И огорченной не выглядела. Будто так и надо, она покивала головой:

— Каракал Эф. Восемнадцать патронов «девять на девятнадцать». — Удивительно, но эту фразу Сигурэ произнесла без обычных своих запинок… — Няшка… да?

— Очень красивый пистолет, Сигурэ-сэнсэй. — Согласился я. Пистолет, действительно был красив. — Я бы еще украсил рукоятку какой-нибудь цветной вставкой… Под цвет вашего ги, Сигурэ-сэнсэй!

— Сменные… у меня есть… покажу… потом. — Грудь Сигурэ высоко вздымалась, глаза подозрительно блестели. — Оранжевые и желтенькие… Наедине. Прикладик… вставим… И штык… вставим… Тактический фонарик… и снаряжатель магазина… тоже вставим…

Сигурэ зажмурилась. Глубоко вздохнула… Успокоилась. Коснулась следующего пистолета. Уже смелее я помотал головой. И снова услышал связную речь:

— Грязев-Шипунов-восемнадцать. Девять-девятнадцать Парабеллум. Восемнадцать штучек… — Она ласково, как ребенку, улыбнулась пистолету и протянула загадочное. — Ма-а-альчик.

Я называл пистолеты или говорил о том, что они мне неизвестны, и выслушивал короткую емкую характеристику… почти всегда несущую оттенок чего-то настолько личного и интимного, что это заставляло нас с Миу краснеть или, наоборот, тихо давиться от смеха.

— А мы теперь… теперь ПОСТРЕЛЯЕМ.

Это было сказано Сигурэ таким тоном, что я подозрительно на нее покосился. Такое впечатление, что фразу произнес алкоголик, которому только что показали бутылку водки.

— Ой, мы же мишени не поставили, Сигурэ-сан! — Вспомнила успокоившаяся Миу.

— Вот… мишень… — Меня вытолкнули на стрельбище и добавили пинок пониже спины…

Потом грохнул выстрел, и что-то взвизгнуло у правого уха. Что-то протестующее закричала Миу. Я зайцем рванул к окопу.

— Хорошая… годная… мишень… бегает…

Еще один выстрел и передо мной взметнулся маленький фонтанчик земли.

— Сигурэ! Нет!

— Боевой патрон… только… каждый… третий… — И не очень уверенно. — Кажется…

Новый выстрел, меня присыпало землей.

— Тц… второй… каждый… А ты тоже… пострелять… Миу?

Глава 9

Пока я пытался найти самый непростреливаемый участок полигона, Сигурэ успела расстрелять одну обойму… Но стоило мне, потирая многочисленные синяки и шишки, устроиться поудобнее на дне одного из окопов, мастерица оружия вышла в огневую зону сама и устроила на меня маленькую охоту, гоняя по полигону, словно зайца.

Где-то рядом уже обретался Акисамэ… и — я не был уверен — кажется, Кэнсэй.

Стреляла Сигурэ волшебно… то ли к моему счастью, то ли — нет. Кажется даже, что, как герои одного фильма, могла изменять траекторию пули, поражая цели, находящиеся за укрытиями. Так что я весь был в синяках и шишках. Выдерживая идеальную дистанцию в десять-пятнадцать метров, в меня точными меткими выстрелами посылали резиновые пули. Сигурэ даже соблюдала систему «нога-рука-грудь-рука-нога». При этом рядом постоянно от попаданий НАСТОЯЩИХ боевых пуль взрывались осколками камни, кирпичи, били высокие фонтанчики песка…

Никаких способностей в ходе тренировки во мне не открылось: «третий глаз» не заработал, от пуль я уворачиваться по-прежнему не мог. Ну, разве что откуда-то появились повадки бывалого пехотинца — либо вжаться в землю за каким-нибудь укрытием, либо ползком быстро поменять позицию, к которой пристрелялся снайпер. Скилл «перемещение по-пластунски» был прокачан до максимума — казалось, что еще чуть-чуть и у меня получится рыть носом траншею, зарываясь под землю, как «земснаряд». Но, думаю, такие навыки появятся у любого, кто хотя бы раз попадет под снайперский обстрел… и выживет.

Казалось, что таким экзотическим образом, по-редзинпаковски («микроскопом — гвозди», а «из пушки — по воробьям»), из меня делали «обстрелянного бойца». Или «стрелянного воробья».

Сейчас, за каким-то бетонным столбиком пытаясь уподобиться пустынной ящерице, закапывающейся всем телом в песок, я еще с интересом думал: что же на очереди, интересно? Обкатка танками? Стрельба из реактивных систем залпового огня?

Появившаяся в следующую секунду в поле моего зрения «мастерица оружия» выглядела… бесподобно: щеки пылают, на лице — блаженная улыбка, чуть затуманившийся мечтательный взгляд, блестят губки, нижняя губа чуть прикушена за краешек, в глубоком дыхании вздымается грудь, движения плавно-стремительные, выверенные и точные. Хищные.

— Тут все… боевые, — Она показала мне тот самый «Каракал». — Две… обоймочки…

«Старик! Старик, а теперь я влюбился! Что ты там говорил про ту дракониху, которая нам взглядом „райское блаженство“ обещала? Посмотри на Сигурэ — вот истинно влюбленная женщина! А дракониха твоя так… дитя-дитём!»

Я вскочил и хотел юркнуть в ближайший окоп. Он длинный и по нему можно отбежать подальше от этой мастерицы-демоницы стрелкового оружия.

На меня навели пистолет и выстрелили. Я ожидал, что выстрел опять будет «впритирку», но ошибся. Попадание было в бедро. Сигурэ не шутила — от резкой боли в ноге я рухнул у самого края окопа, по брюкам кимоно вокруг двух маленьких дырочек начали расползаться два кровавых пятна. Патроны, действительно, были боевыми.

«Сквозное. Кость и артерии не задеты… кажется»

— Я… не шучу. — Будто прочла мои мысли Сигурэ…

В следующее мгновение Сигурэ сильно прогнулась назад… чуть ли не в «мостик», выставив свою замечательную грудь. Грохнул выстрел, но стреляла не она.

Стреляла Миу. С белым застывшим лицом. От бедра.

В свете прожекторов, освещавших стрельбище желтоватым светом, Сигурэ задвигалась рванными стоп-кадрами, непредсказуемо меняя положение тела в пространстве. А Миу, стреляя, стала приближаться, оттесняя Сигурэ от меня. Сигурэ тоже стала стрелять, и теперь в пляшущее пятно превратилась Миу.

«Ноль — Ноль» — подвел итог мозг, правильно расшифровав несколько сухих щелчков со стороны Миу. Сигурэ свои выстрелы считала, поэтому от нее «пустых выстрелов» не последовало. Зато, характерный лязг возвестил о смене обоймы и передергивании затвора… И делала это Сигурэ напоказ, застыв в пятнадцати метрах от меня и Миу, которая к этому моменту заслонила меня от «мастерицы оружия».

Миу метнулась вперед — второй обоймы у нее, видимо, не было, и единственным выходом была рукопашная — но… Сигурэ исчезла. Секунда. Другая. Я хотел уже подняться на ноги и подойти к Миу, но она столь же стремительно метнулась ко мне, и меня снова впечатало в землю!

— Лежати!

«Русский?! Да это же… Малыш, у нее же активация!»

Я недооценил мастеров — тренировка предназначалась вовсе не для меня.

— Миу, все хорошо! Это тренировка… Успоко…

— Заткни пельку!

«Ап-па-па? Украинский?!»

Сбоку, со стороны «входа» на полигон, послышался шорох песка. Я с трудом — Миу прижимала меня к земле коленом в районе шеи и для надежности фиксировала рукой затылок — повернул голову. Белая куртка-доги и черные широкие брюки-хакама. Акисамэ Коэтсуджи. С М-16 в руках стволом вниз. Акисамэ вскинул винтовку к плечу и выдал короткую очередь. Рядом взметнулись фонтанчики земли.

Миу рухнула на меня и распласталась, закрывая мою голову и плечи собой…

«О! Какой у меня очаровательный телохранитель нарисовался! Не поверишь, Малыш, с детства мечтал о такой хранительнице! Храни меня, моя Фуриндзи!»

Девушка фиксировала «объект охраны», не давая даже пошевелиться. А Акисамэ не торопясь подходил ближе, выдавая короткие — в три-четыре патрона — очереди впритирку. Новый щелчок — закончился магазин. Акисамэ меняет его, уронив пустой на землю.

— З ним не втекти — гаси його.

«Эй! Эй! Старик! Смотри на ее эмоции! Старик, выключи ее! Как хочешь! Хоть изнасилуй, как Ренку! Старик!!!»

Впервые за год нашего знакомства, Миу хотела меня убить. Не в шутку, а по-настоящему! Ее рука проскользнула у меня под подбородком, и пальцы сомкнулись на горле. Хорошо, что руки у меня находились не вдоль тела, а под грудью! Перехватив пальцы Миу, оттолкнулся другой рукой, переворачиваясь с девушкой на спине, стараясь не обращать внимания на боль, будто от раскаленного штыря, пронзившего бедро. Быстро разворачиваюсь отбиваю несколько ударов, фиксирую ее руки под своими коленями и упираюсь тремя пальцами в открывшееся горло девушки. Через секунду та закатывает глаза и, расслабившись, застывает. Вот так…

В глазах слегка темнеет, хотя — знаю это наверняка — никто меня не бил — ни Сигурэ, ни стоящий спокойно над нами Акисамэ.

Это — другое.

Перед глазами маячит призрачное женское лицо, с любопытством и интересом заглядывающее в самую мою душу. Улыбается проказливо… Очень похожа на Кэйлаш из того видения, но — резче, старше… и гораздо опаснее. Но меня — не пугает. Совсем не пугает. Напротив, я в восторге! За лицом — взметаются темные крылья пространства. Меня будто приподнимает их невероятной мощью — небывалая легкость наполняет тело. Пропадает «раскаленный штырь» в бедре. Захлестывает блаженство и эйфория… Кажется, я готов корчевать голыми руками деревья и перепрыгивать дома!

«Ол-л-ла, Кали!» — Хотят пропеть губы под хруст шейных позвонков жертвы, а пальцы — дожать податливую трахею окончательно.

Темная заливисто хохочет и отрицательно мотает головой — и руки сами отдергиваются от горла потерявшей сознание Миу… несостоявшейся жертвы.

— Неплохо, Кенчи. Потом покажешь мне этот интересный удушающий прием. — Акисамэ спокойно закидывает чуть дымящуюся винтовку за плечо. — Проверь ее пульс и зрачки, как я учил. Ослабь пояс и расстегни ворот. Молодец, что сдержался — шишка от приклада на затылке тебя бы не украсила… Нет, я не шучу — действительно молодец!

— Колышки… веревочки… дать, Кенчи? — Выглядывает у него из-за спины Сигурэ. — Хаято… не расскажу… Пользуйся… моментом… Пф! Хентай!

«Старик? Это была ОНА? Я тоже видел… Красивая… Старик… а мы бы Миу… смогли вот так просто… убить?»

* * *

Акисамэ легко, одной рукой, подхватив за плечо, сдернул с Миу пребывающего в ступоре Кенчи. Заглянул в глаза ученика и невольно передернул плечами от внезапного озноба:

— Штаны снимай, Кенчи.

— М?

Взгляд Кенчи лениво сфокусировался на горле Акисамэ, и тот подавил инстинктивное желание разорвать дистанцию или ударить на опережение.

— Штаны снимай. — Шутку про «мушку» на стволе М-16 Акисамэ решил попридержать… до более подходящего момента и более вменяемой аудитории. — Посмотрю твою рану.

— Рану? — Кенчи вяло удивился… но, кажется, понемногу стал приходить в себя. — Да… сей… сейчас. Акис… Акисамэ, а Миу? Она…

— Она спит, Кенчи. — Акисамэ говорил короткими понятными фразами. — Ты ее усыпил. С ней хорошо. С ней — потом. Снимай штаны, Кенчи.

— Бе-е-едненький! — Сигурэ подняла ГШ-18, из которого стреляла Миу. — Плохие! Плохие!

Кенчи с отсутствующим видом снял брюки, а Акисамэ опустился на колено, внимательно рассматривая рану. Судя по равнодушию Кенчи, парень даже не вспомнил о том, что привык одевать штаны от каратэ-доги на голое тело.

— Фу… Акисамэ… яой! Позову… Кэнсея! В его… фото… коллекцию!

* * *

Утренняя стрелковая тренировка-дурдом заняла, оказывается, всего двадцать минут. Уж не знаю, кто соседи Редзинпаку, но полицию в это холодное ноябрьское утро к воротам «Приюта Героев» так никто и не вызвал. А еще говорят, что японцы — самые законопослушные граждане. А может быть Редзинпаку — не единственные сумасшедшие в окрестностях?

Акисамэ внимательно осмотрел рану на бедре, чем-то полил (перекись?), чем-то смазал и быстро наложил повязку, вытащив откуда-то перевязочный пакет. И удивился, что не болит… даже пальцем, обернув бинтом, потыкал во входное и выходное отверстие.

— Одевайся. Недельку похромаешь. В больницы, разумеется, лучше не обращаться — они, когда кто-то обращается с такими ранами, сразу в полицию сообщают. Это не проблема, но накладно — полицейские в гостях слишком плотно налегают на печеньки, что готовит Миу. Даже Апачай не всегда успевает…

Я хотел сам отнести девушку, так и не пришедшую в сознание, в дом или в клинику, но Акисамэ, удивленно посмотрел в сторону стола с оружием, протянул «Хо-о-о» и жестом «кыш-кыш» «отогнал» меня от Миу. Я обернулся, чтобы посмотреть, что же так удивило сэнсея (а судя по его эмоциям, это был вовсе не старый прием «Ой, а что это у тебя за спиной!»).

У стола с оружием стояла Сигурэ и держала за спусковые скобы по пистолету («ГШ-18 и Каракал» — автоматически отметил я)… Глаза мастерицы оружия были готовы вот-вот наполниться слезами:

— Ты бросишь… нас… — Она чуть приподняла пистолеты. — После всего… что… между нами…?

— Думаю, Кенчи. — Крайне серьезно объяснил Акисамэ, будучи столь же серьезным и в эмоциях. — Что Сигурэ хочет доверить тебе святое — чистку своих пистолетов. Цени, Кенчи! Это великая честь! Такого доверия удостаиваются очень и очень немногие! А уж из учеников Редзинпаку — так и вовсе никто! Ах, да. — Он скинул с плеча М-16 и торжественно двумя руками, как на присяге, вручил мне. — Заодно. Потом отдашь Сигурэ — винтовка из ее арсенала.

После чего подхватил Миу на руки и направился к выходу с полигона, а когда миновал «выход» с полигона — двинулся, если судить по ощущениям, к главному дому. Кэнсэй, стоявший до этого снаружи, кажется, стал смещаться в ту же сторону…

— Ветошь приготовила… — Сигурэ уже была за моей спиной и жарко шептала в самое ухо. Стволы пистолетов (в то, что они разряжены, верилось слабо) уперлись в поясницу. Сама мастерица оружия тяжело дышала. — Давай… ЕГО разберем… вместе! С маслом… или… любишь…пожестче? Ты же… сэмэ?[15]

* * *

Сквозь бедро, будто проволоку продели — было неудобно ходить, сидеть… и только. Результат визита призрачно-темной Леди? Позевывающий Сакаки даже успел провести со мной утреннюю тренировку — заставил прыгать по столбикам различной высоты, врытым в землю… на руках, вверх ногами, «чтобы не беспокоить рану».

Но к завтраку нога все-таки разболелась, и Акисамэ, когда я об этом заикнулся, воскликнул:

— О! А я все думаю, когда ж ты вспомнишь о своей ноге!

Шприц. Тоненькая струйка. Укол… Бедро, будто ватой набили.

— Через полтора-два часа, конечно, перестанет действовать. Но — вот тебе таблеточки. Принимать через каждые четыре часа. Но я бы на твоем месте потерпел. Боль… она не просто так.

Я посмотрел на маленькую картонную коробочку — какой-то очередной «Неболин-плюс» из аптеки…

* * *

Отношение к тому, что Миу прошла активацию, было неоднозначным.

Девушка станет сильнее, опаснее для своих врагов — это чертовски хорошо… Даже в одном из самых плохих вариантов, если попадет в клан Асамия — взорвет его идеологически изнутри — не выпускать такого бойца с «женской половины» — это будет глупо-глупо-глупо! Техника уклонения от пуль — уровень Старших. Драконов, Змей, Тигров, Ягуаров и прочих крупных кланов. Их на всю Японию — две-три тысячи человек, не больше! А Миу семнадцать лет — и она уже на уровне Старшей! Во всяком случае, по этой технике.

Правда, теперь Миу стала еще привлекательней в этом их дурацком соревновании «выведи лучшую породу бойцов».

И — методы… Я и так знаю, что стал для Миу достаточно дорогим человеком, судьба которого ей небезразлична. Но мне, черт возьми, не нужны для этого подтверждения, покоренные вершины, подвиги, совершенные «во имя» и снятые с неба звезды! Очень надеюсь, что и Миу вся эта мишура не потребуется. И я вполне обойдусь без этих демонстраций-активаций в попытке меня защитить!

«Да, Малыш. Женщину, которая всего этого от тебя не потребует и при этом будет тебя любить — можешь считать идеальной! Впрочем, матери именно так и любят»

Не значит ли это, что в следующий раз мастера подвергнут жизнь Миу опасности, чтобы активировать меня?

И — еще… Мне теперь надо быть очень осторожным, чтобы не влететь в ситуацию, в которой Миу опять переклинит, если она посчитает, что моя жизнь в опасности… Ведь рядом мастеров может и не оказаться.

* * *

Сегодняшний завтрак готовил я один — Миу не проснулась. Ну… как готовил… Мастера оказались не только коварными, но и предусмотрительными: подняли девушку в четыре часа утра, попросили приготовить завтрак заранее… разумеется, ничего ей не объяснив. Ну, она же — исполнительная, старательная и дисциплинированная японка — приготовила, не задав ни единого вопроса! Даже «бенто» в институт нам приготовила!

Так что мне оставалось только достать из холодильника, разогреть и вынести к столу.

От помощи Сигурэ, эмоционально пребывающей в какой-то расслабленно-умиротворенной мечтательной истоме (всего-то после совместной чистки оружия), я попытался тактично уклониться, заняв «мастерицу оружия» тем, что, по моему мнению, при всем желании нельзя испортить — расстановкой столовых приборов.

Когда я с загруженным едой подносом вышел с кухни к столу, то понял свою ошибку.

Тарелки стояли… на ребрах! Как-то хитро зафиксированные палочками для еды… Мастера жались к стенам, стенали и похрюкивали… и, вообще, пытались смеяться не очень громко — в комнате Старейшего, всего за одной тоненькой стеной, сладко спала Миу. Ну и, конечно, смеяться было просто опасно — пол мог задрожать, и композиция развалилась бы раньше времени. А за разбитые тарелки Миу по голове не погладит!

Только Апачай не смеялся. Со своим обычным каменным лицом он сиде… восседал на своем месте за столом… А его тарелка стояла у него на макушке. Тоже на ребре. А две палочки он держал за кончики зубами, и на концах палочек стояла еще одна тарелка! Апачай едва заметно двигал головой и, кажется, челюстью, сохраняя равновесие всей этой конструкции.

Не намекает ли он таким образом на двойную порцию?

Покер-фейс в интернет-сообществе этого мира есть. Тролл-фейс тоже есть. «Стар Трэк» есть. Есть даже «богини» — Харуки Судзумия и Юки Нагато… соответственно, и ворчун из «Меланхолии…» — флегматик Кён — тоже есть! А вот «фейс-пальм» Кёна или «рука-лицо» капитана «Стар Трэка» в здешнем Интернете почему-то не снискали популярности! Так что на вопрос Сигурэ:

— Нравится… тебе… дорогой?

Мне оставалось серьезно покивать:

— Просто великолепно, Сигурэ-сэнсэй! Если б у меня был фотоаппарат, то я обязательно запечатлел бы эту инсталляцию и выложил бы на фотохостинг… а доступ сделал бы платным… сто йен за просмотр, допустим! И не удивился бы, если б потом последовали предложения о проведении подобной инсталляции в «Токио-плаза»… Я даже вижу название этой выставки — «Тарелки и палочки»…

После упоминания о «платном доступе» послышался звучный шлепок по лбу, и Ма Кэнсэй исчез за дверью… Мастер Сакаки, держась за косяк двери, медленно сполз на пол, утирая слезы. Акисамэ, сидящий лицом к стене якобы для медитации, наклонился вперед и уперся лбом в перегородку, мелко тряся плечами…

— Почему укэ… плачет… Кенчи? Мы же… только разочек… с тобой… пистолетики…

Побагровевший Сакаки, зажав рот, вываливается в коридор. И, видимо, успевает пересказать последний перл «мастерицы всяческого оружия» Кэнсэю. Потому что тот, появившись с фотоаппаратом на перевес, пытается поймать объективом не композицию на столе, а лицо Акисамэ, закрывшегося какой-то книжкой.

* * *

За завтраком, на который Миу так и не вышла, стал наконец-то понятен повод той, первой пьянки мастеров. Вот, например, сейчас Сакаки настаивал на пиве, а Кэнсэй — на сливовом вине, мотивируя это в своей неподражаемой одесско-китайской манере тем, что нами, дескать, была разрушена уникальная композиция, могущая принести нам миллионы, и он успел сделать всего (!) десять снимков.

— Мальчиков… пивом… обмываем… Девочек… вином. — Поставила точку в споре Сигурэ, лязгнув какими-то железками, спрятанными под ги (куда там прятать? Ну, вот куда?!).

В итоге мне сунули деньги и дали задание «закупиться» по дороге из института.

— Я несовершеннолетний. — Я отодвинул стопку купюр обратно.

— А ты представь себе, что ты уже взрослый! — Кэнсэй. Пачка вернулась ко мне.

— Могут проверить мой ай-ди. — Пачку — в сторону Акисамэ.

— Не зли меня, ученик! — Сакаки. — Я и так на вино вместо пива согласился!

— Хо-хо-хо! Кен-чан обязательно что-нибудь придумает!

На это возразить было нечего. После слов Старейшего покупка спиртного приравнивалась к тренировке, которую, кровь из носу, надо пройти.

И — потрясенно рассматриваю пачку купюр, каким-то образом оказавшуюся зажатой у меня в кулаке… Гордый «Пф!» Сигурэ и фырканье мастеров.

* * *

Я, переместив посуду со стола в посудомойку, собирал на кухне обеды нам в институт. Себе — обычный. Девушке — двойной.

За спиной отодвинулась дверь…

— Доброе утро, Миу!

— Доброе утро, Кенчи! — Плеснуло в меня легким удивлением.

Ах, да… я же не обернулся даже и не мог знать, кто зашел на кухню. Выглядела Миу… заспанной. А шея была в синяках.

— Ты чего? — Удивилась Миу.

— Шея. — Пояснил я.

— А-а-а, это. — Миу отмахнулась. — Повяжу платок. К тому же в инсте про нас и так уже такие небылицы ходят, что тебя или меня заподозрят, максимум, в каких-то извращениях!

Миу рассмеялась.

Странно, а мне казалось, что девушек именно такое мнение окружающих о них и должно пугать больше всего! Миу вела себя не то, чтобы очень уж странно, но… была немного «не здесь». Что-то обдумывала. После такой активации — неудивительно!

* * *

… Я бью рукой. Рука Рююто делает огибающее круговое движение, изгибается в запястье в «лапу Богомола» и цепляет мое предплечье сверху, одновременно удерживая и увлекая вниз, выводя из равновесия…

… Рююто чуть наклоняется вперед и — рывок! Я не успеваю. Слишком быстро.

… Рююто делает вдох, чуть наклоняется вперед и — рывок! Не успеваю… Все равно быстро.

… Рююто делает вдох, я смещаюсь вбок и выпрямляю руку вверх для удара локтем сверху вниз… — Рююто делает рывок… Да, вот так уже лучше — удар в меня не попадает, но и дистанция для моего удара локтем слишком мала.

… Рююто делает вдох…

Кенчи!

* * *

— Ке-е-енчи! — Миу заглянула мне в лицо. — Я понимаю, ты хочешь поспать, но Акисамэ велел в обед сделать тебе перевязку. Я и так дала тебе подремать целых пятнадцать минут!

В обеденный перерыв мы заняли одну из аудиторий. Идти никуда не хотелось — мы постоянно ловили на себе взгляды студентов, бывших вчера на соревнованиях. Слухи по институту, действительно, загуляли. Основным чувством… опять зависть… кругом зависть! Кто-то завидовал тому, что за мной носится целый клан Драконов с подгузниками и чепчиками наготове, кто-то завидовал тому, что рядом со мной такая красавица, как Миу, кто-то завидовал… Ну, вот почему бы просто не порадоваться за такого замечательного парня, как я?! Или посочувствовать! Без зависти! Без примерки на себя («а вот я бы на его месте с этими дракошками», или «а вот я бы эту красавицу Фуриндзи», или «а вот я бы…»)? Ну, почему? А?!

Тьфу!

А еще со мной и с Миу постоянно раскланивались студенты из клана Драконов: «Доброе утро, Кенчи!», «Привет, Сирахама!»

Дракошки — хором: «Добро утро, Фуриндзи-онээ-сама! Сирахама-семпай, здравствуйте!» (с удовольствием наблюдал огромные глаза окружающих и такие же огромные — Миу)

Тот парень, которому я двинул на соревнованиях головой: «Как жизнь, Сирахама! Губа зажила? А царапины на спине, хе-хе-хе?»

Сами-знаете-кто: «Кенчи-ку-у-ун! Есть одно маленькое незаконченное дельце, если ты правильно меня понимаешь! Надеюсь, в этот раз ты не будешь поддаваться сестрице Аике? Обещаю — все произойдет очень быстро!»

Один Цукуба, отрицательный, якобы, персонаж, не упускал случая ободряюще подмигнуть, испытывая при этом неподдельное веселье.

Ну, и Рююто… дулся, как мышь на крупу, выдерживая свою фирменную аристократическую «заточку» — «вы все грязь, а я д'Артаньян!»

Кстати, думаете, вокруг него стало меньше девушек, после того, как слухи о нашем «веселом треугольнике» расползлись по институту и получили подтверждение (спасибо Драконам, устроившим флеш-моб на чемпионате)? Ничего подобного! Все так же, как мухи, девушки (и из других групп и курсов подтянулись!) крутились вокруг, пытаясь обратить на себя внимание… Хоть бы захомутала его какая-нибудь «тян», в самом-то деле!

— А Акисамэ-сэнсэй дал тебе перевязочные материалы?

— Неа. Сказал, что стандартный набор должен быть в медкабинетах. Так что, идем… Не возражаешь, если я с тобой туда прогуляюсь? А то вон те две хвостатые опять рядом крутятся. Подозреваю, от этих двух медсестричек ты бы не стал отказываться, нэ?

Я представил себе «дракошек» Рен-тян и Маи-тян в белых коротких халатиках… И, кажется, покраснел, потому что Миу вздохнула и покачала головой. Головки двух девушек тут же юркнули за угол.

— Ты их не обижала, пока я спал?

— Представь себе, нет! Как я могу обидеть таких котяток?! Драко-кошечки! Они даже сок нам из автомата притащили… и пытались подкупить меня фотками с выставки «Нэко Нихон Амикава Фэст». — Миу неосознанно погладила ладонью свой портфель. — Я, как настоящий друг, оберегала твой сон! Сначала завернула ТУ САМУЮ девицу, принесшую Вызов на дуэль… вот, кстати, возьми… потом пара не очень вежливых ребят хотели записать тебя в клуб кун-фу… правда, объяснить я им ничего не успела — их шуганул Цукуба… он, кстати, принес твой выигрыш…

Я заглянул в белый конверт с надписью карандашом «Сирахама», который ко мне пододвинула Миу.

— Ого! Фуриндзи-сан, умоляю быть сегодня моей спутницей в «Рамен-Кайо»!

— Ара-ра! — Миу картинно прикрыла пальчиками губы. — Проигрывать в чемпионатах института стало так выгодно?

— Я продержался три с половиной минуты против Рююто! Хотя никто из тех, кто делал ставки, не давал больше минуты.

— Кстати, он тоже подходил. Послонялся вокруг, но, увидев, что ты спишь и просыпаться не собираешься, отвалил… кажется, в столовую.

Удивительно! Но в эмоциях Миу была АБСОЛЮТНО спокойна! «Подходил Рююто» — «Тут муха пролетала, хотела на тебя сесть… я ее прогнала». Кажется, Рююто подходил вовсе не ко мне, а к Миу, но никакого желания общаться у девушки не было, вот и отвалил… в столовую.

— Ты на удивление популярен. А всего-то и нужно было продуть в чемпионате. А теперь… мы идем в медкабинет или как?

* * *

Рююто был слегка раздосадован. Осуществляя программу «Приручение Фуриндзи Миу», он натолкнулся на неожиданное препятствие. Теперь девушка испытывала к нему… обычное спокойное равнодушие.

Это было неожиданно. Он ломился в дверь, а оказалось, что она не заперта. Задачей минимум он для себя поставил — добиться того, чтобы девушка не дергалась в его присутствии и перестала его хотя бы бояться! А теперь — вообще ничего! Ровное, вежливое, как к любому одногруппнику, равнодушие! Все отрицательные чувства к нему (тем более, не имевшие объективных причин), вполне успешно можно было трансформировать в свои противоположности. Но что делать с равнодушием? Неужели это — следствие его участия в чемпионате?

Он дождался, когда две прячущиеся друг за друга невысокие девушки-первокурсницы из клана Драконов отойдут от умильно улыбающейся Миу (сначала одна из них, а потом другая, умудрились даже в ходе беседы без последствий для себя погладить спящего Сирахаму по голове!). Подошел и вежливо поздоровался. И не получил в ответ никакого эмоционального отклика! Девушка рассеянно поздоровалась, увлеченно рассматривая какой-то маленький фото-альбомчик.

«Кошки» — вытянув шею, определил Рююто.

Он попытался завязать беседу, но девушка отвечала невпопад. Кинув взгляд на все так же безмятежно спавшего на парте Сирахаму («Шастал на сторону обновлять царапины на спине?»), Рююто откланялся.

Потом ему повезло. Он возвращался с обеда в аудиторию, которая была отведена для их группы, когда увидел эту неразлучную (и так его раздражающую) парочку, Сирахаму и Фуриндзи. Осторожно пристроился к ним в хвост и вскоре обнаружил, что парочка направляется в медкабинет.

Вспыхнувшая было надежда на то, что парочка идет в медкабинет для того же, зачем туда периодически заглядывают другие нормальные парочки, разбилась о неутешительное наблюдение — Сирахама едва заметно прихрамывал.

Когда это он успел? На соревнованиях? Или тренировка в Редзинпаку?

Сирахама и Фуриндзи зашли в медкабинет. Рююто остановился и стал ждать. Он стал представлять, как сейчас зайдет в кабинет и увидит там… сплошной разврат. Он тогда поднимет скандал, потребует изъятия записей с камер видеонаблюдения и позвонит отцу… А хотя, зачем записи — у него же телефон с камерой!

* * *

Сирахама со спущенными штанами, откинувшись назад на локти, лежал, свесив ноги с койки. Перед ним на полу расположилась Фуриндзи… Увы, надежды Рююто не оправдались — девушка делала молодому человеку… перевязку ноги. Огнестрельное ранение.

— На вчерашние соревнования кто-то пронес огнестрельное оружие, Сирахама-сан? — Спросил Рююто, незаметно убирая в карман мобильник с включенной видеокамерой.

— Асамия-сан, не думала, что в хваленном семейном обучении этикету нет такого важного аспекта, как необходимость стучаться в дверь прежде, чем куда-либо заходить. — Спокойно съязвила Фуриндзи многоколенчатой словесной конструкцией, продолжая обрабатывать рану Сирахамы.

Рююто отметил, как Сирахама чуть озадаченно посмотрел на свою подругу.

— Вы тоже ранены, Асамия-сан? — Вежливо удивился Сирахама. — Руки? Ушибы? Или перелом? Вы бы показались врачу, Асамия-сан!

— В этом нет необходимости, Сирахама-сан. Переломов нет. Незначительные ушибы. Но спасибо за беспокойство. В отличие от вас, мне еще не приходилось участвовать в договорных поединках, в которых противники столь безыскусно поддаются.

— И вы были столь впечатлены, Асамия-сан, — Фыркнула Фуриндзи. — Что тоже решили поддаться в полуфинале?

— Мой противник в полуфинале, Фуриндзи-сан, действительно, был силен — ему было не стыдно и проиграть. А вот последний поединок с вашим, Сирахама-сан, участием… Знаете, я восхищен вашим актерским талантом — вы столь убедительно сыграли слабого бойца!

И вот тут Сирахама его удивил… и испугал:

— Вы делаете ошибку, принижая мастерство моего соперника, Асамия-сан. Повторяя ваши слова, «такому противнику не стыдно и проиграть». Хотя, даже мой противник оказался несовершенен, и даже он совершил одну маленькую ошибку…

— Хо-о-о… и какую же ошибку, Сирахама-сан? — С огромным любопытством спросил Рююто.

Он был вынужден признаться самому себе, что такая оценка из уст Сирахамы ему была приятна.

— Он меня не убил, Асамия-сан. — С какой-то странной интонацией, от которой по коже пробежали мурашки, пояснил Сирахама.

А в остальном — разговор был обычным — обмен учтивыми репликами с желанием побольнее ущипнуть собеседника, не выходя при этом за рамки формально-вежливого разговора. Но оценивая потом результаты этой пикировки, Асамия был вынужден признать — этот день снова оказался неудачным… Видимо, «черная полоса», начавшись на вчерашнем чемпионате, пока еще не закончилась.

Глава 10

— Какие-то странные таблеточки…

Как и обещал Акисамэ, нога разболелась через два часа, потом боль, казалось, утихла и не беспокоила до обеда. И я уж успокоился, расслабился. А зря. Потому что через два часа после перевязки, как раз перед последней лекцией, стало «дергать» с новой силой и — по нарастающей. Я уже хотел воспользоваться лекарством, что дал мне Акисамэ, но… я ж умный — сдуру полез читать надписи на упаковке.

Картонная коробочка с надписью «Неболин-плюс». Цветастенькая с номерами лицензий, цифровых кодов, непроизносимых названий компонентов.

А внутри — бумажная блистерная пластинка-упаковка с таблетками. Непрозрачная. Без надписей. И — главное — серийные номера не совпадают на коробочке и на блистере. Достал одну таблетку — простая белая таблетка с порционной линией разлома посередине. Уже примерно представляя себе, что это, я осторожно разгрыз ее… Не знаю, из чего делают таблетки плацебо — то ли крахмал, то ли еще что-то — но, видимо, это она и есть — таблетка была безвкусной.

Ну, Акисамэ! Ну…! «Боль, она тоже не просто так…»

В медкабинет идти было нельзя — на получение любого лекарственного препарата, отличного от перекиси, зеленки или йода, требовалось разрешение институтской врачихи. Даже на банальный аспирин! С записью А эта озабоченная мадам обязательно устроит мне осмотр и пальпацию. Ну и штаны снять заставит — без вариантов. Вот он — редкий случай, когда аниме-штамп прекрасно действует, но — ни черта не радует! А если это озабоченная тетка увидит огнестрельное ранение…

Пик боли пришелся на конец последней лекции. И, наверно, я бы так и проскрипел зубами до звонка, а потом пошел бы в аптеку за настоящим анальгетиком, но вспышка раздраженного беспокойства от Миу, сидящей сзади и с легкостью определившей моей состояние, заставила меня сделать… то, что я сделал.

Я стал вспоминать свое состояние в тот момент, когда из меня чуть не вылез тхаг. Ведь именно в тот момент боль исчезла и не возвращалась до самого завтрака!

Воображение у меня хорошее. Я легко вспомнил бессознательную Миу, пальцы, сжавшиеся в нетерпении на ее горле, и божественное лицо в окружении черных крыльев…

В глазах так же потемнело и, наверно, открылась какая-то дверца, повернулся какой-то краник, потому что в меня что-то хлынуло. Что-то, принесшее то самое состояние эйфории и легкости. Пусть и ослабленное в несколько раз, но — мне и этого хватило.

Тело надули гелием или водородом (или чем там дирижабли надувают?). Гулена-легкость пришла не одна, а под ручку с Зудом Действий и Шилом Свершений… которые тут же и воткнулись в специально для них предназначенные разъемы. Хотелось вскочить и что-нибудь совершить — по возможности, деструктивное: сломать, разрушить, уничтожить, взорвать…

«Старик! Старик! А ну, сиди! Сидеть, я сказал!!! Спокойненько! Вот так, вот так… дыши ровненько, техникой „драконьего пламени“, вот так… Ты же не хочешь нашу Миу-тян напугать своими душегубскими штучками? Или ты танец дервиша хочешь исполнить? Сиди, Старик… спокойненько… дыши… вот так… вот так…»

Кое-как высидев до конца лекции, я, дождавшись звонка, схватил заранее собранный портфель и рванул из аудитории, ощутив напоследок вспышку немалого удивления от Рююто, Миу и еще нескольких студентов… идентифицировать которых просто не успел.

В туалет — нельзя — туда сейчас начнется паломничество студентов, почувствовавших результаты сытного обеда. К тому же — разгромленный туалет — это убытки и счет к семье Сирахамы. Пусть Драконы потом с радостью и компенсируют учиненный погром. Пусть отец и приплюсует двадцать-тридцать процентов к счету (а то я его не знаю!). Но радость Драконов пойдет только в комплекте со знанием о моих активациях… И тут я не смогу гордо сказать — «нет». Договоренность родителей и клана, обеспечившая нашей семье семнадцать лет спокойной жизни — это не шутки! Да и взять ту же Аику — она ж меня сама изнасилует, если ей «фас» скажут! И, по секрету, Малыш даже сопротивляться будет только для виду. А «драко-кошечками» — не будет даже для виду…

«Почему, как только дело касается нестойкости перед женщинами, у тебя сразу виноват я? А, Старик!»

Я вылетел на улицу со стороны летнего стадиона… Наверно, на улице было холодно, но я этого не замечал — тело пылало.

«Сейчас, Старенький, потерпи! Сейчас — сейчас… Где-то здесь, в бытовках, я помню… Вот!»

Ноги занесли меня в отдельное здание — склад спортинвентаря.

В новеллах и аниме в таких вот домиках обычно нечаянно запирают школьников, мальчика и девочку, которые в процессе долго совместного сидения таки признаются друг другу в романтических чувствах… или сразу, без признаний, приступают к делу — зависит от жанра. Ах, да… еще на улице обязательно должен пройти дождь — чтобы футболки были промокшими и их надо было снять и выжать.

Несколько старых макивар в виде человеческого торса на гибкой колонне, укрепленной на пластиковом, наполненном водой контейнере… То, что нужно!

— Ол-л-ла, Кали! — Уже никого не стесняясь (да и не было никого вокруг), громко пропел я.

И, наконец-то, взорвался!

* * *

Кенчи было больно. Миу прекрасно это видела, хоть он и старался это скрывать. Девушка начала беспокоиться. Наверно, она слишком близко к сердцу воспринимает «нормальный тренировочный процесс», если так беспокоится… Она постоянно сдерживала себя, чтобы не пихнуть в спину (а там же еще и царапины, оставленные бесстыжей Ренкой!) впереди сидящего Сирахаму и не напомнить о болеутоляющем, которое дал Акисамэ.

Когда же Кенчи поймет, что к его боли она относится, как к своей?! Ну, понятно, что у женщин болевой порог повыше, чем у мужчин, но это же не повод, чтобы так над ней изгаляться…?!

«Если хочешь, чтобы Кен-чан становился сильнее, придется только наблюдать и не вмешиваться»

Ну, наконец-то! Вспомнил, хвала Ками!

Плечи Кенчи задвигались, он зашуршал бумагой и фольгой, а потом задумчиво и слегка недоуменно бросил:

— Какие-то странные таблеточки…

Миу поняла. Акисамэ подсунул Кенчи «пустышку»!

Это его излюбленный трюк для демонстрации возможностей организма и силы самовнушения. Когда потом к нему приходил ученик и благодарил за хорошее мощное лекарство, от которого «все, как рукой сняло» — Акисамэ с удовольствием съедал горсть этих таблеток и объяснял, что эти таблетки сделаны из мела и предназначены для беременных женщин, нуждающихся в кальции. После чего читал лекцию о первичности разума над телом.

Было от чего Миу разозлиться на Акисамэ — мало того, что Кенчи использовали для ее активации, так еще и лечить нормально не хотят!

А потом Миу показалось, что силуэт Кенчи подернулся едва заметной темной дымкой… И Кенчи как-то расслабился. Такое впечатление, что боль у него прошла. Может быть, зря она так, и Акисамэ все-таки дал Кенчи нормальное лекарство?

Миу немного успокоилась. Кенчи впереди выполнял какую-то дыхательную технику и, кажется, болевых ощущений не испытывал. Более того, судя по всему, лекарство оказалось с каким-то наркотическим эффектом… придется его под ручку до монорельса вести… Хм, под ручку… Тоже неплохо! Что же Акисамэ ему подсунул?

Единственное, что сейчас беспокоило Миу — собственное зрение. Когда она смотрела на Кенчи прямо — все было нормально, но вот когда она смотрела куда-нибудь в другую сторону, то краешком зрения выхватывала какой-то темный туман вокруг Сирахамы… Последствия ее активации? Или последствия его активации? Ни о чем подобном она не слышала! Она украдкой осмотрела других студентов — вокруг них ничего подобного не было. И никто из них, кажется, не видел того, что видела она. Что за мистика?!

Прозвучал звонок и… Миу оставалось только широко распахнуть глаза в удивлении — Кенчи просто исчез из-за своей парты, на миг мелькнул у кафедры и — сине-черная молния промелькнула в дверях, едва не слетевших с направляющих рельс! Преподаватель только недоуменно завертел головой, пытаясь определить, что произошло, и сделал самый очевидный и логичный для себя вывод:

— Сквозняк, хм?

Миу, стараясь не показать спешки или нервозности, неторопливо собрала вещи, с достоинством поднялась и двинулась следом… Следом? И где же его искать теперь? Впрочем, это не проблема.

А тут еще и Рююто увязался с явным желанием поболтать… Ну, вот уж ЭТО — совсем не проблема!

Миу щелкнула пальцами.

— Фуриндзи-онее-сама? — Драко-кошечки выросли рядом, будто из-под земли, преданно заглядывая в глаза.

Девочки, судя по всему, были прекрасно осведомлены о слабости Миу — они надели «неко-ушки», подрисовали на бархатных щечках тоненькие усики, а на кончике носа — крупную точку, подвели тушью глаза и держали ручки «кошачьими лапками».

— Куда побежал наш принц-ня? — Невольно заулыбалась Миу.

— Наш принц-ня побежал на стадион-ня, онее-сама… — Умильно коверкая речь, сообщила Рен.

— Этого — задержать. — Она ткнула пальцем в сторону почуявшего неладное Рююто. — Без увечий!

— Хай-ня, онее-сама! — Кивнули девушки.

— Стоять! — Миу все-таки не удержалась и осторожно погладила девушек по головам между ушками. — Какие ж вы ня-я-яшечки! Фас!

Девушки метнулись к растерявшемуся Рююто и повисли у него на руках:

— Асамия-сама, какой интересный платочек-ня? А кто вам его подарил-ня? Неужели есть счастливица-ня, делающая вам таки изысканные подарки-ня? А сколько у вас будет жен, Асамия-сама? А наложниц вы будете заводить-ня? А есть ли вакансии-ня? А для кошек-ня? А для котят-ня? А для нас-ня? А почему-ня?

А Миу рванула по коридору, размывшись от скорости в едва фиксируемое глазом пятно.

* * *

Было хорошо. Как после тяжелейшей тренировки, на которой по счастливой случайности обошлось без травм: вывихов, растяжений, ушибов, содранной кожи… Усталость до состояния «дрожащие руки и подкашивающиеся ноги» гуляло по все еще вибрирующему телу.

К сожалению, станины-основания некоторых макивар оказались без наполнителя — воды (более, чем логично — их же сюда для хранения принесли, а наполняли, только вынося в зал для использования), и они полетали по складу спортинвентаря вволю, но была парочка, явно периодически использующаяся по прямому назначению — видимо, кто-то из студентов тишком приходил сюда тренироваться… Эти я размочалил полностью — так что теперь из тумбы-баков торчали две колонны с ошметками пластика. Даже неудобно перед этим неведомым студентом… может, выяснить, кто это?

Я сидел на одном таком поверженном манекене и испытывал иррациональное желание… закурить!

Сирахама Кенчи не курил здесь. Даже не пробовал! А я не курил там! Но — тем не менее — так хотелось взять папиросу (обязательно папиросу — грубую, без фильтра), сплющить ей кончик, сделав «мундштук», зажать между указательным и средним пальцами у самой ладони, лязгнуть зажигалкой (бензиновой, обязательно!), прижать ладонь к лицу, затянуться глубоко, подержать эту отраву в легких и — выпустить вверх, к потолку, мощным голубоватым облаком… М-м-м…

Скрипнули ржавые петли двери… Миу. Как-то все-таки нашла меня. Внимательно осмотрев разгром на складе, девушка задумчиво заметила:

— Активация была у меня, а с ума сходишь ты… Как твоя нога, Кенчи?

— Отлично! Готов к походу в ресторан! Более того, готов отнести тебя туда на руках!

— Ара-ра, какое лестное предложение! На руках кавалера — в ресторан! Ренка умрет от зависти! — Миу хищной походкой тигрицы подошла вплотную и ласково провела ладошкой по лицу, стирая пот… — Но я предлагаю заменить бессмысленно набивание желудка в ресторане на более интересное занятие… И гораздо более приятное… — В ее голосе появились такие нотки, что у меня даже волосы зашевелились. — Ты ведь не против? — Жарко задышала она в самое ухо.

«Плевать на Хаято! Плевать на Драконов и Асамия! Плевать на всех! Жги, Старик! Покажи ей, как ты умеешь! Кстати, один презерватив мы, кажется, положили в нагрудный карман пиджака… а пиджак… пиджак — вон — на брусьях висит! Жги, Старик! Покажи ей, что такое Гвардия!»

— Как же я могу быть против, Миу…

Я попытался привлечь ее к себе, но та легко вывернулась и захлопала в ладоши, как маленькая девочка:

— Отлично, Кенчи! В таком случае, поход в ресторан мы заменим походом по магазинчикам торгового центра! Я все продумала! Я такие классные кроссовочки видела в отделе спортивной одежды! И тебе трекинговые ботиночки присмотрела! А еще там есть классный топик с котятками. И шортики!..

«Малец, ну сколько раз я тебе говорил — не бывает халявы! Не бы-ва-ет!»

— … С меня — вкусные бенто в течение двух недель! Обещаю, что они будут приготовлены ничуть не хуже, чем обеды твоей любящей матушки!

«Хм… Малыш! Этим толстым намеком-признанием меня только что купили с потрохами! Мы идем по магазинам! Вперед, Малыш!»

* * *

Миу очень-очень-очень близка к идеалу женщины! Это я понял на этаже-обжираловке, сидя напротив увлеченно уничтожающей какой-то фаст-фуд девушки всего после часа (одного! Одного часа!) стремительного целеустремленного перемещения по торговому центру. Никаких отклонений от курса на красивые вещички, никаких «Ой, а может, вот этот цвет? Но он не идет к моей сумочке! А если этот? Но он не идет к моим туфелькам! Ну, какой же мне выбрать?!».

Заранее составленный и утвержденный курс «Спортмагазин — Магазин хозтоваров — Быстро-чего-нибудь-перекусить — Бежать-на-монорельс» выдерживался строго!

Слежка была. Но сейчас это было какое-то ленивое и дежурное наблюдение «спустя рукава». То ли все, что хотели, уже выяснили, то ли наблюдателям не надо было отчитываться перед начальством, а только поставить галочку в графе «Проследили за таким-то объектом такого-то числа».

— В продуктовый здесь не пойдем. — Помотала головой Миу, когда я заикнулся о необходимости купить спиртное для мастеров. — Здесь же Центр — он тут дорогой, для туристов. Лучше, рядом с нами.

А после монорельса за нами не следили вовсе… А чего следить? Куда мы денемся, кроме как в Редзинпаку?

* * *

— Не понимаю, что ты задумал, — Шепнула Миу, легко подхватывая с нижней полки стеллажа-холодильника огромный, пятилитровый, пакет молока. — Ты на этого беднягу уже пять минут смотришь! Он скоро со стыда под землю провалится!

«Если б я сам знал, зачем я его рассматриваю».

Один из покупателей, по виду какой-то офисный служащий средних лет, не знал, куда деваться от моего пристального изучающего взгляда… Кажется, он посчитал, что сейчас ему прилетит какое-то возмездие за то, что посмел бросить восхищенный взгляд на стройные ножки Миу…

Я и сам пока четко не мог понять, зачем я так буравлю взглядом этого мужчину. Знал только, что это нужно для выполнения квеста «Купить спиртное и не попасться».

* * *

Мужчина средних лет флегматично выкладывал на транспортер кассы покупки, сзади маячила какая-то девушка.

— Добрый день, покупатель-сан! — Дежурно поприветствовала парочку, кассир.

Красивая девушка лет восемнадцати (дочка, или молодая жена, или… любовница) сунулась под руку старшему (отцу? мужу? любовнику?) помогать. Тот покивал и разрешил:

— Сначала тяжелые, Миу, потом — легкие.

— Да, Кенчи!

«Все-таки жена, раз обращается по имени к гораздо более старшему человеку!» — Кассиру и самой было только двадцать два, но подобные «неравные» браки она всячески одобряла, мечтая о солидном муже, лет на десять-двадцать старше ее. Из книжек она знала, что ветер в голове молодого поколения должен уравновешиваться житейским опытом человека пожившего! А ЭТОТ — молодец! — правильно себя поставил — вон, как эта молодая… вокруг него крутится, помочь норовит…

Молодец! Настоящий мужик! Не то, что современные парни! Наверно, и в постели может фору дать иным всяким молодым «торопыжкам»!

Тихо тренькнул кассовый терминал, обращая внимание кассира на один из товаров. Мужчина, досадливо поморщившись, полез за пазуху за удостоверением личности или водительскими правами.

— Не надо, покупатель-сан! Не надо! — Торопливо остановила его кассир и, сама не зная почему, стала оправдываться. — Это ж так… пустая формальность. Глупость, по-моему. И так видно — кто шкет шкетом, а кто — солидный человек! Сколько у вас там бутылок, покупатель-сан? Ого! Вечеринка?

— О, да… — Мужчина все-таки продемонстрировал какое-то удостоверение, в которое кассирша мельком глянула, и мотнул головой в сторону смущенно потупившейся девушки. — Родственники. Возможно, что даже этого им будет недостаточно… Особенно, если Акисамэ-сэнсэй решит музицировать на гитаре и заставит петь Кисару-чан.

В голове у кассирши мгновенно сложилась целая история жанра «повседневность». Молодой учитель Акисамэ-сэнсэй учил еще в школе вот этого покупателя-сана, вырастил его, воспитал настоящим мужчиной. И он стал ему, как сын! А когда у него родилась дочка, упросил своего ученика взять в жену свою дочь, потому что понимал, что взрослый мужчина — это наилучшая партия для легкомысленной девушки, попавшей в «дурную компанию» и чуть не пошедшей по «кривой дорожке»!

Да! Сегодня же вечером она набросает сценарий и начнет новое додзинси! Некоторые хронологические несоответствия начинающую писательницу не смущали… А ведь еще можно будет добавить Старшую Жену, проблемы с тещей, трения родственников, недовольных вторым браком, сёнен-айчика чуть-чуть добавить (покупатель-сан, конечно же, будет акума!)… Да тут такие перспективы открываются!

— Приходите еще, покупатель-сан!

* * *

Мы проходили стоянку у супермаркета, когда Миу не выдержала:

— Класс! — Она сгорала от любопытства. — Как ты это сделал, Кенчи…?

Чтоб я знал… До сих пор ощущаю эту апатию и ленцу, «снятую» с того человека. Я даже смог ощутить жгучее желание снять с полки бутылку виски вместо слабенького пива! С трудом выветривается — я до сих пор, как варенный!

— …Я даже на несколько минут почувствовала себя глупенькой молодой женой зрелого опытного мужчины… — Миу покраснела. — Хотела даже галстук тебе поправить, чтобы похвастаться мужем перед кассиршами и покупательницами в очереди! Интересное чувство, кстати. — Она совсем смутилась.

— Всего лишь настроился на того человека… не знаю, как это объяснить — как-то само собой…

— Наверно, твои родовые навыки. — С умным видом покивала Миу. — Мастерам похвастаешься? Как купил спиртное, продемонстрировав студенческий билет… А чем ты ее так в краску вогнал? В самом конце?

— Что-то неприличное себе напредставляла, наверно, — Я все никак не мог выйти из роли «служащий чуть выше среднего достатка со второй женой» и поэтому говорил устало и вяло. — Сигурэ-сэнсэй! Вы ведь все видели?

Из-за спины вздрогнувшей Миу вышла Сигурэ:

— Молодец… Кенчи! Тебя… похвалят… — Сигурэ, кажется, уже хотела снова исчезнуть, но остановилась и сказала внятно. — Чтобы снять маску… сделай необычное…

Через пару секунд озадаченного обдумывания до меня, наконец, дошло! Ведь действительно! Гениально просто! Чтобы «выйти из роли», надо сделать нечто нехарактерное для этой роли! Под любопытным взглядом Миу я поставил сумки на землю и сделал «колесо» с выходом и сальто назад…

Отпустило!

* * *

Мастера собрались в додзе, окружив электрический обогреватель и, буравили бытовой электроприбор требовательными взглядами. Попав в такое окружение, бедный аппарат был вынужден работать на износ и совершить невозможное (иного в присутствии мастеров просто не ожидалось) — прогреть огромное додзе!

— Хо-хо-хо! Я же говорил, что Кен-чан что-нибудь придумает!

— Молодец, Кенчи! — Повторил Акисамэ. — Я знал, что ты справишься!

— Доставай, ученик! — Поторопил Сакаки.

— А вот и нет! — Возмутилась Миу. — Сначала я приготовлю закуску. А то будет, как в прошлый раз!

— Ап-па-па-орешки?

— Как же мы будем на трезвую голову наблюдать за тренировкой Кенчи?! — Возмутился Сакаки. — На нее ж без слез смотреть невозможно! Только по пьяной лавочке!

— Кен-чан, таки не забудь про старого больного китайца! Ти таки даже не представляешь, какие они мелочные и обидчивые, эти больные и старые узкоглазые!

Под недовольными взглядами мастеров и под добродушное «Хо-хо-хо!» мы отнесли сумки на кухню, и принялись быстро их разгружать.

— Миу, а мы брали семь бутылок «Темной Богини» или восемь?

— Ты о чем? А-а-а, понятно! Возьми во-о-он тот бокал для вина и всполосни его… — Миу показала пальчиком.

Я снял бокал, всполоснул его и вопросительно посмотрел на девушку. А та обратилась в пространство кухни:

— Сигурэ-сан! Возьмите бокал для вина! Из горлышка пить — неприлично для девушки!

В следующую секунду ополоснутый бокал из моих пальцев… испарился.

— Закуски… дашь… Миу? — Сигурэ висела вниз головой над центром кухни. В одной руке держала бутылку, в другой — штопор и бокал… — Минута у тебя… ученик…

— Беги, Кенчи! Дальше я сама справлюсь.

* * *

— Я готов, Ма-сэнсэй!

— Таки мы еще не готовы, Кенчи! Акисамэ?

— Еще сорок три секунды, Кэнсэй! — Акисамэ вытащил откуда-то немаленький такой бумбокс и теперь возился с удлинителем, распутывая провод.

Сакаки открепил колонки и разнес их подальше от музыкального центра, направив в сторону татами.

— Таки сегодня позанимаемся с музыкой, Кенчи! Как у тебя с чувством ритма?

— Хорошо, Ма-сэнсэй!

— Хорошо, что хорошо, Кенчи! Посмотрим, насколько хорошее чувство ритма — «хорошо» для твоего кэмпо!

Мастер Ма отвернулся к Акисамэ, нажимающего на кнопки. А я почувствовал сзади знакомую пустоту…

— Сигурэ-сэнсэй. Вы сзади. Вы одеты. От вас приятно пахнет сливами… Хочу заметить, что вино «Темная богиня» просто идеально вам идет! Как по названию, так и по букету.

— Тц! — Цокнули недовольно за спиной. — Шесть цифр… назови… угодник… дамский.

— Шесть пятерок!

— Пф! Не играть… тебе… в спортлото… шкет!

Сзади послышались звуки тонального набора.

— А почему Сигурэ уже налили?! — Возмутился Сакаки.

— Отрастите себе такие же, батенька! И вам всенепременнейше будут наливать в любое время дня и ночи!

— А старым больным узкоглазым вообще противопоказано…

Что там противопоказано китайцам, услышать не удалось, так как в этот момент Акисамэ вывернул ручку громкости до упора:

— О! Ренка-чан! — Мужской голос. — Твой любимый абонент!

— «Белый дракончик»? — Голос Ма Ренки. — Ну-ка, ну-ка… Оля-ля… Да это же «Шкетик»!

— Реночка ты пока сгони с лица эту непонятную зловещую улыбку, а я зачитаю сопроводительный текст… Сопроводительный текст… хм… тут всего три слова: «Кабинет. Кушетка. Массаж» Хо-о-о… Рен-чан, тебя преследует маньяк? Ну, что ж… Еще один самоубийца ходит по улицам Токио! Именно так я думаю, когда вижу это прекрасное в гневе лицо нашей богини, нашей Ренки-тян! Или не в гневе…?

— Кхм… Да, мальчик сильно рискует! Но вернемся к нашей игре «Счастливчик»! Трек «шесть пятерок». Абонент «Шкет» не страдает оригинальностью и предпочитает запоминающиеся и простые цифровые комбинации!

— Будь внимателен, Шкет! Если у тебя такие простые пароли, то Ренка взломает твою почту и опубликует твои письма на каком-нибудь форуме! Берегись, Шкет! И сотри, пока не поздно, весь компромат! Ну, а мы слушаем трек «шесть пятерок»! Исполнитель — неизвестен, название — неизвестно… Обычное дело, когда дело касается «Счастливчика»! Ренка-тян, ты что-то хочешь добавить?

— Да. Всего три слова, Шкет-кун: «Храм. Священник. Кольца»

Раздались начальные аккорды…

— Сигурэ… а при чем тут массаж? — Перекрикивая музыку, удивился Кэнсэй. — И почему «храм, священник, кольца»? Вы чего это удумали, молодежь? Кен-чан?

— Я готов, Ма-сэнсэй!

— Готов? И таки к чему же? «Кушетка — массаж» или «Свяще…»

В следующее мгновение мастер Ма исчез, потом появился уже вплотную ко мне и сделал выпад, ткнув большим пальцем точно в рану на бедре:

— «…нник — кольца?»

От резкой неожиданной боли перед глазами заплясали разноцветные круги. Недоумение, обида, злость… эти чувства прошли почти мгновенно. И меня захлестнуло. И накрыло бы с головой, если б не четкий ритм высокочастотной музыки из колонок, а так… крышу мне хоть и сорвало, но не полностью.

* * *

Как не спешила Миу, но «начали без нее». После непродолжительного бормотания, в котором она с удивлением услышала знакомый голос Ренки (а ведь молочная сестра должна сейчас быть на работе!), неожиданно грохнула ритмичная музыка с мужским вокалом-речитативом на английском языке. Мастера расположились компактно, возле музыкального центра.

Миу раздала всем бокалы, поставила на невысокий столик закуску, разлила вино (начать было решено со «Светлой Богини») и села между дедом и Акисамэ.

Схватка была очень интересной. Мастер Ма методично проходил по «звериным» стилям — богомол, тигр, змея, дракон. И Кенчи — не отставал! В некоторые связки Ма он вполне удачно вписывался, двигался столь же стремительно и — удивительно! — появлялось чувство, что он себя сдерживает!

Миу даже залюбовалась на синхронность движений двух бойцов, да еще и под ритмичную быструю музыку. В один момент ей почему-то показалось, что Кенчи вновь окутался едва заметным темноватым туманом, но в следующую же секунду наваждение прошло.

— Какая мощная и неожиданно длинная адреналиновая композиция! — Послышался мужской голос из колонок, когда песня закончилась. — Жаль, что мы пока не знаем исполнителя! Ренка-чан, а ты что скажешь?

Что-то заговорила Ренка, но Акисамэ выключил музыкальный центр…

Бойцы на татами одновременно застыли, выпрямились, не спуская друг с друга глаз и, цепко фиксируя взглядом противника, синхронно выполнили приветствие бойцов кун-фу…

— Ну… уже получше, Кенчи. Немного, но кое-какие подвижечки имеются… — Лениво оценил Ма Кэнсэй, но Миу прекрасно видела, что мастер Ма очень доволен.

В следующую секунду мастер Ма преобразился — он осунулся и, кажется, даже постарел на десяток лет:

— А теперь Кенчи-кун… мы сделаем то же самое, но без музыки… постарайся не умереть, Кенчи — я не люблю убивать своих учеников.

— Хай!

Лицо Кенчи было заострившимся, белым, бескровным… Казалось, откровения мастера Ма его совершенно не тронули — Что? Не умереть? Как скажете, мастер Ма! Фигня-вопрос!

Глава 11

Меня так часто отправляли в нокаут, что голова, видимо уже привыкла возвращаться к нормальному состоянию без раскачки и сопутствующих «приятных» ощущений — головной боли, дезориентации, потери координации и прочих прелестей. Так что в сознание я пришел рывком. Просто — щелк! — и Сирахама Кенчи снова в строю! Встречайте! Издевайтесь над попаданцем дальше!

Я лежал в своей комнате в «гостевом доме» Редзинпаку… Под одеялом, раздетый. На лбу — влажная тряпочка. Руки, ноги на месте. Неприятных ощущений, кажется, нет.

Лежу, не шевелюсь, глаз не открываю — чтобы в очередной раз не нарваться на недовольное цоканье языком… Осторожно «ощупываю» комнату на предмет живых организмов. А вот и знакомая, чуть ли не родная, «пустота»:

— Сигурэ-сэнсэй?

Кто-то неощущаемый осторожно поправляет мокрую тряпочку на лбу. Теплая ладошка ласково гладит по щеке:

— Молодец… Кенчи… — Произносит чуть хрипловатый голос. — Еще приду… — Ядреный аромат сливового вина, что-то мягкое и вкусное касается губ. — Потом… если захочешь.

Ого-го! Вот это заявочка! Интересно, Миу согласится на вторую жену? Хотя, игривость мастера можно списать на выпитую бутылку «Темной богини»… насколько я помню, на цветастой этикетке было написано «семнадцать процентов». Немало, если в пересчете на изящное телосложение Косаки Сигурэ и ее невысокий рост. В некоторых сортах сакэ — меньше.

Когда я все-таки открыл глаза и проморгался, то понял что остался в комнате один. Но ненадолго — по коридору шла Миу. Я посмотрел на эмоции девушки и порадовался — все нормально: ни чувства вины, ни чувства страха, ни прочих негативных эмоций «должника» или человека, чувствующего за собой какую-то, пусть даже им самим придуманную, вину. Спокойный, уверенный в себе боец в приподнятом боевом настроении.

За окном уже было темно. Значит, с момента моего поединка с Кэнсэем прошло не менее часа. Откуда-то с улицы раздавались голоса и гитарный перебор — мастера употребляли «Богинь». И расположились, наверно, в обеденном зале главного здания.

— Привет, болящий! — Радостно поприветствовала Миу от двери.

А я как свежей росой, умылся искренними эмоциями радости и приязни!

— Привет, Миу! Чем будем лечить больного героя?

— Больного героя будем кормить с ложечки специальной кашкой…

— Здорово! С ложечки! Я готов, Миу-сан!

— … которую приготовили совместно Акисамэ и Кэнсэй.

— Уй-ёёё!

— Придется, Кенчи-сан, придется! — Рассмеялась Миу, пристраивая поднос на тумбочку у кровати. — Компенсацией будет то, что тебя кормить с ложечки будут не они, а я. Цени! А теперь, Кенчи… — Ложечка отправилась в путешествие к моему рту. — Скажи «А-а-а»!

— А-а-а-м! — И скривился от непередаваемого вкуса «кашки». — Сразу видно — совместное творчество мастеров… С любовью делали! Кстати, что было на тренировке?

— А ты не помнишь? Впрочем, неудивительно… Ты чуть не убил Кэнсэя. — Небрежно бросила Миу, зачерпывая ложечкой новую порцию «кашки».

— Ох, ты ж… — Хорошо, что я уже успел быстро проглотить противную зеленоватую субстанцию, а то подавился бы. — Я настолько крут?

— Немного. (А-а) — Миу отправила мне в рот еще одну ложечку гадости. — Но ты так разошелся, что мастерам пришлось попотеть, чтобы тебя остановить, не калеча и не убивая. (А-а) Кэнсэю опять досталось.

— «Опять»? То есть тогда, когда Ренка приходила, ему тоже попало?

Ренку я упомянул не случайно. До этого разговор о дочке Кэнсэя как-то не заходил, а уж после номера, который откололи Миу и Ренка в вагоне монорельса (совместно использовав меня в качестве «вертикальной подушки»), в голове всплыло бессмертное правило «Сынок, не трогай работающую систему!» И я не решился «нарываться». А вот сейчас, когда прошло время и любые эмоции должны улечься, вполне можно было и прозондировать почву.

Сейчас в эмоциях Миу не было никакого негатива — ни коровьей покорности судьбе, ни ревности, ни досады… При этом ее отношение ко мне оставалось таким же теплым… и собственническим. Ну и ехидство там было. Что ж они такое с Ренкой задумали?

— «Открывай быстрее ротик, наш веселый бегемотик, а-а-а»… Ну, да, именно тогда. Но сейчас Ма Кэнсэю, по его словам, досталось поменьше. Во всяком случае, Акисамэ не потащил его на перевязку и вправление суставов, как в прошлый раз. («Нихрена себе, Старик! Что ж мы за монстры такие?!») Кэнсэй утверждает… (А-а… это за маму, красавицу и умницу)… что «таки понял основной принцип и в следующий раз легко выключит этого маленького поцака!».

Миу вытерла мой рот салфеткой. С улицы послышался взрыв хохота.

— Кстати, Ренка сейчас внизу, наливает мастерам… Ну, не надо так торопливо глотать, Кенчи! Давай я тебе по спине постучу! Примчалась час назад, вся на взводе, вся на нервах. Тебя бы не спасло даже твое бессознательное состояние. (А-а… а теперь за папу, успешного управляющего какой-то там компании… извини, я не запомнила) Но я ей объяснила, что эсэмэску на радио отправлял не ты, а Сигурэ. Это ее успокоило. Но свои три слова она оставляет в силе… — В эмоциях Миу появилось лукавое озорство. — А что там за три слова, Кенчи? Я-то в тот момент на кухне была — не слышала…

Не слышала она, как же! Да чтоб мастера упустили возможность и не донесли… Да что б Ренка с ее болтливостью, да не поделилась…

— «Храм. Священник. Кольца». — Буркнул я. — Может быть вы, Фуриндзи-сан, поясните мне сакральный смысл этого послания?

— А что тут непонятного? — Удивилась Миу. — Ренка замуж хочет. (А-а… за вредную сестричку Хоноку, которую так гипнотизирует мой третий размер) И теперь об этом знает вся страна. — И выдержав точно рассчитанную паузу, добила. — За тебя замуж. Ну, что ж ты так торопишься глотать, Кенчи! Неужели такая кашка вкусная? Давай, постучу по спинке!

— Лестно, конечно… — Я прокашлялся и подозрительно посмотрел на девушку… и не смог понять спокойствия в ее эмоциях. — А ты… ну…?

Миу картинно прокашлялась в кулак и пафосно возвестила:

— Благословляю вас, дети мои! — И снова рассмеялась. — Ренка — моя молочная сестра. После моего рождения, когда мама чего-то испугалась и сбежала, а отец кинулся ее искать, нас выкармливала (А-а — за бесстыжую, но умную, честную и прямолинейную, сестричку Ренку…) Ма Ёру — Младшая жена Кэнсэя, мама Ренки.

— К чему ты это…? — Не совсем уверенно начал я.

— К тому, — Спокойно и твердо глядя в глаза, сказала Миу. — Что если я с кем-то и готова делить своего мужчину, то только с Ренкой! А Ренка — со мной! В конце концов, в детстве у нас все игрушки были общими! А теперь — за такую замечательную меня — а-а-а… О! Смотри-ка! Ты всю кашку съел, Кенчи! Какой молодец! Хочешь добавочки?

«Малыш! К черту снайперку! Я украду гранатомет и расхреначу всех наследников Асамия! Эти две женщины будут моими! Правда, получается, что с Сигурэ мы пролетаем, да?»

— Переодевайся к ужину, Кенчи. Твоя порция давно тебя стоит-дожидается. Ну-ну… не торопись, пожалуйста. Дай мне прежде выйти, чтоб не ввергать скромную девушку в краску видом голого мужчины… И не забудь позвонить маме!

«Не забудь позвонить маме» — это постоянное напоминание Миу на протяжении всего времени, что я живу в Редзинпаку… И тема для отдельного сопливого размышления о том, что, дескать, девушка покинута родителями, испытывает грусть-печаль-бла-бла-бла… На самом деле, думаю, что такие размышления девушку скорее оскорбят — «Не смей меня жалеть, Кенчи!» — это была вполне осознанная жизненная позиция. Никакой жалости к себе, никакой жалости к другим… Во всяком случае, она старается, чтобы это было так.

* * *

— О! Кенчи! — Сакаки поднял бутылку. — Будешь?

— Он… несовершеннолетний. — Возразила Сигурэ, подливая вино в пиалу Апачая, и внимательно посмотрела на меня. — Встречаться… тайно… от твоих… пистолеты… чистить… Рома-а-антика…

Мастера, действительно, устроились в обеденном зале главного здания. Посиделки к одиннадцати часам вечера перевалили за свою условную половину, когда на столе уже нет ни одной нераспечатанной бутылки, но еще остается чувство, что «вот только-только сели». Обычно это заканчивается посылкой «самого молодого» за «добавкой»… Надо бы побыстрее схомячить свою порцию и отправиться досыпать.

Порозовевшие щеки, покрасневшие лица, легкая испарина и чья-то слегка разлохмаченная борода — объясняли причину, по которой убрали перегородки на улицу, превратив обеденный зал в одну большую веранду, хотя на улице было довольно холодно. Разогрелись.

Ренка молнией металась между мастерами, разливая вино и поднося закуски.

Разве что Акисамэ оставался «не охваченный» ее вниманием — Нандзё Кисара, заботливо укутанная в белое с красивой вышивкой хаори Акисамэ, привалилась к боку раскрасневшегося мастера джиу-джитсу и что-то подпевала тихо перебирающему гитарные струны мастеру… видимо, и за наполненностью его пиалы следила тоже она…

— Кенчи! Салют! — Черно-красная молния метнулась ко мне и повисла на шее. — А Миу тебя сказала? Ну, конечно же, сказала! Вон как крепко ты меня к себе прижимаешь! А мне сказали, что ты почти при смерти и я уже почти вдова. А ты — вон какой бодренький и вполне себе живой! А я сегодня без трусиков, потому что на тебя их не напасешься! А уж какие у тебя ручки-то сегодня бодренькие, вау! Ну, не при всех же, аната!

Ренка сегодня была в длинном черно-красном ципао с накинутым на плечи теплым красным платком. Как она в этом умудрялась с посудой управляться? Да еще и на такой скорости…

— Я таки не давал своего благословения! — Сфокусировал на нас расплывающийся взгляд Кэнсэй.

Вспомнив эти глаза, когда мастер Ма демонстрировал стиль «пьяного кулака», я сделал первую попытку отцепить от себя Ренку. Сзади веселилась Миу.

— Ну, па-а-а! — Возмутилась Ренка, одной рукой обивая меня за шею, а другой, размахивая в такт словам. — Что за трухлявые замашки! На дворе уже двадцать первый век! Молодежь вправе сама определять свое будущее! Не оглядываясь на замшелые взгляды ретроградов! Только так возможен прогресс и движение вперед! Только так, отринув бессмысленные и глупые традиции, человечество перешагнет на новый уровень развития!

Мастера зааплодировали.

— Браво! — Кричала Кисара.

— Хо-хо-хо! Какая бойкая молодежь у нас растет!

— Налей мне того же. — Шепнул я в маленькое розовое ушко Ренки.

— В очередь, Ренка! — Покачал пальцем Кэнсэй. — Присаживайтесь, гражданин хороший…

— Хай, Ма-сэнсэй!

Я наконец-то смог осторожно отлепить от себя девушку, которая тут же метнулась к Миу и куда-то ее потащила. При этом Миу с легкостью включилась в скоростной обмен информацией. Девушки что-то рассказывали друг другу, делая большие глаза, показывая что-то руками и прижимая руки к груди. Присев на свое место, как раз напротив мастера Ма, подивился скудости своей порции.

— Сейчас не стоит нагружать свой пищеварительный тракт, Кенчи. Мы неплохо их отходили во время допро… э-э-э поединка… Поэтому ужин и кажется таким… диетическим.

— Итадакимасс!

Мастер покивал и дождался, когда я ополовиню свою порцию. Выглядел мастер Ма торжественно, окидывая стол орлиным взглядом…

— Условия Ордена Феникса просты, Кенчи. Научишься себя контролировать, чтобы тебя не пришлось втроем утихомиривать — дам разрешение. А до этого момента ты — опасен. В том числе и для женщины, которая будет находиться рядом. Не говоря уж про совместное ночное времяпрепровождение. Понимаешь, Кенчи?

— Да, Ма-сэнсэй!

Следовало признать, что в словах Ма-сэнсэя был смысл. От боли или от сильных эмоций меня теперь «накрывает», а от оргазма во время секса меня ведь тоже «накрыть» может. Так что первая брачная ночь вполне может оказаться последней для моей избранницы! Или для меня, если избранница окажется мастером.

— Контролируешь ты себя пока… — Кэнсэй вздохнул. — Никак не контролируешь. Только с подручными средствами. А это не дело, батенька! Хорошо, конечно, что ты вообще «раскрываться» начал…

«Складывается впечатление, Малыш, что Редзинпаку „кинуло болт“ на интересы Драконов. Девочки же ясно сказали — ни с кем другим делить меня не собираются!»

Мастер Ма будто прочел мои мысли:

— И, разумеется, ты сам должен решить все вопросы с Драконами. Заодно докажешь, что уже взрослый и ответственный человек.

«Старик! Кажется, против Драконов нам потребуется десяток ПЗРК, так? Сколько там они на черном рынке стоят?»

— Хо-хо-хо! Кен-чан обязательно что-нибудь придумает!

* * *

— Это… водка? — Я подозрительно понюхал содержимое прозрачного классического граненого стакана, который держал в руках Сакаки.

— Ученик! — Укоризненно протянул «сотый дан». — Ты меня совсем не уважаешь! Как я могу предлагать своему ученику водку?! — Сакаки был искренне возмущен. — Это — чистый медицинский спирт!

Мастера в полном составе сидели рядочком на энгава главного здания, свесив ноги вниз и «лечились» каким-то травяным настоем. Если учесть, что сейчас уже вторая половина дня, можно предположить, что после вчерашнего «детишкам уже пора баиньки… в СВОИ кроватки… хо-хо-хо» мастера засиделись до утра и где-то даже разжились «добавкой»… или «заначка» была. Да хотя бы те же многочисленные настойки (включая вовсе уж экзотические и страхолюдные с заспиртованными змеями и ящерицами) в огромном сейфе у Кэнсэя… Должен же он был отметить столь молниеносную помолвку своей дочери? Или медицинский спирт — у Акисамэ.

— Сакаки-сэнсэй… Вы, верно, шутите? Я — несовершеннолетний…

— Кен-чан, — Неожиданно включился в разговор Старейший, болтая ногами — Ты можешь прятаться за условности и традиции — это нормально для любого здравомыслящего человека. Но если ты решил до конца следовать по пути боевых искусств, то рано или поздно условности и традиции станут тебе мешать. Называя себя несовершеннолетним, ты ведь тем самым утверждаешь, что и жениться тебе рановато… — Старейший помолчал и неожиданно добавил, искоса посматривая на меня. — Как там…? «Либо крестик сними, либо трусы натяни»? Хо-хо-хо…

— Я понял, Старейший! Сакаки-сэнсэй… а закуска?

— Какая закуска? — Удивился Сакаки.

— Ну, традиционная — огурчик там соленый, помидорчик маринованный… Или салатик… квашенная капустка… — Я даже увлекся неожиданно для себя. — Или вот с грибочками тоже неплохо было бы…

— О-о-о… русская кухня, — Закатил глаза Акисамэ и мечтательно причмокнул. — А еще, Кенчи, заливное… или лучше — холодец с разобранным на волокна мяском. С колечками варенных яичек. Или блинчики с красной икоркой. Или картошечку варенную с укропом и селедкой в масле… Да?

— Ага…

У меня даже рот слюной наполнился, когда я представил себе маленькие золотистые шарики молодой картошки, присыпанные мелкими листочками зелени, и — отдельно — тарелочку с селедкой в масле…

— Забудь, ученик! — Отрезал Акисамэ.

— Алкоголик. — Припечатала Сигурэ. — Чревоугодник. Размечтался.

— Ты чем, слушал, ученичек-на!? — Возмутился Сакаки. — Закусь — это те же традиции. А эта живительная влага предназначена исключительно для тренировки! Так что никакой закуси к ней не положено! Понял-на? Пей или я за себя не отвечаю — я уже десять минут эту драгоценность оберегаю-на!

Хм… если предположить (только предположить!), что инициатива напоить меня спиртом исходила от Старейшего, то приказ охранять «живительную влагу» вполне мог являться тонкой формой «тренировочного издевательства», столь характерного для этого додзе… Только объектом тренировки тут являлся не я, а Сакаки Сио, «сотый дан» каратэ, большой любитель «принять на грудь».

Я осторожно взял стакан у хмурого Сакаки… Поднес ко рту, зажмурился и, стараясь не дышать, опрокинул в себя. Внутренности, будто кипятком ошпарило. Закашлялся, разумеется.

— Тазик… принести? — Поинтересовалась Сигурэ, заглядывая в глаза.

— Спасибо, Сигурэ-сэнсэй. — Выдавил я из себя сиплым голосом. — Но тазик — это тоже традиция.

— А теперь, Кенчи, давай посидим. — Предложил Акисамэ, похлопав ладонью по краешку энгава со своей стороны. — Посмотри, как красив зимний сад этим ноябрьским вечером! Подумать только — завтра уже декабрь! А там и новогодние праздники! Год заканчивается!

На самом деле — зимний сад в Японии ноябрьским вечером — зрелище плачевное. Снега нет, голые деревья, пустые цветники… даже ковра опавших листьев нет, так как они опали уже давным-давно и их успели убрать… Некоторые шансы есть у «садов камней», которые выглядят одинаково в любую погоду, но в Редзинпаку «сада камней» нет — он требует слишком больших усилий по своему созданию и уходу — любой ветер, дождик — и нужно обновлять рисунок ЦЕЛИКОМ.

— Шесть цифр. — Сигурэ сидела сзади с моим мобильником. — Назови.

— Сигурэ-сэнсэй. Может, я сам наберу СМС?

— Не доверяешь. — Мастер всяческого оружия протянула мне мобильник. — Молодец. Рассол… заслужил… потом…

Я набрал шесть цифр и отправил сообщение абоненту «Читер», недавно обнаруженному мной в адресной книге телефона. Никакого «сопроводительного текста» набирать не стал — незачем Ренку подставлять… да еще и перед всей страной.

Акисамэ включил музыкальный центр. Пока — на четверть громкости. Сейчас на диапазоне, целиком отданном радио-шоу «Счастливчик», кто-то мужским голосом пел жалостливую песню о том, как кто-то кого-то бросил, и как дальше жить — совершенно непонятно. Да и нужно ли?

«Убей себя об стенку, червяк! Правильно я говорю, Старик?»

— Ну, это пока не наша композиция, Кенчи. Совсем не наша! — Определил Акисамэ. — Мы под такие композиции не тренируемся! Сейчас у тебя будет поединок с Апачаем… — Акисамэ внимательно на меня посмотрел. — Страшно?

Я честно кивнул. Голова слегка плыла. Домашний бенто (потрясающе вкусный, как и обещала Миу) был благополучно съеден четыре часа назад… Так что стакан спирта оказался выпит натощак. Остается надеяться, что мастера знают, что делают.

— Это нормально. — Продолжал Акисамэ. — Более того, страх — это даже хорошо. А сейчас постарайся прислушиваться к себе. Отметь то, что можно отнести к состоянию «ба! Да я ж бухой!»… Но не мешай своему состоянию вести тебя… Не сдерживай себя. Какие бы глупости твое нынешнее состояние не предлагало тебе совершить… Представь, будто ты отдался некоему воздушному потоку, который и управляет тобой… Не бойся совершить глупость — тут все свои! Этому потоку нельзя противиться, но вполне можно «рулить» в его пределах. Как планером. Как парусником. А ты пилот. Или капитан за штурвалом. Разумеется, попробуй вспомнить свое вчерашнее состояние, когда Кэнсэй ткнул тебя пальцем в рану. Понимаешь?

Я быстро кивнул. Как это ни странно — понимал. Раньше — задал бы сто один уточняющий вопрос, а сейчас… все кристально ясно — планер, парусник. А я — капитан. Проще пареной репы!

Тело наливалось огнем… и жглось. Показалось, что, действительно, вокруг перемещаются огромные массы воздуха, только и ждущие, чтобы я воспользовался их услугами по переносу своего тела из одной точки в другую.

Послышались эмоции Миу и Ренки. Поп-идол Японии и «хозяюшка Редзинпаку» спешили с кухни с какими-то подносиками с чем-то вкусненьким… Эх, вот бы там был огурчик! Солененький! Чтобы смягчить ощущения ожога во рту.

«Интересно, как они планируют жить в Редзинпаку, если отдадут Миу какому-нибудь клану? Первый кулинарный шедевр от Сигурэ станет концом клана, имевшего глупость забрать Миу к себе! Или… скинут на Кисарочку? Так она не выдержит — столько работы!»

* * *

Девушки подходили к столовой, когда музыка с улицы сменилась женским голоском:

— Ой, Кин, посмотри, кто прислал нам номер мелодии! Как жаль, что сегодня нет нашей Реночки! Ведь это тот самый загадочный «Шкет», укравший сердце принцессы Ордена Феникса!

— Чиаса Ней. — Фыркнула Ренка. — Завидует. А чему — сама не знает.

— Но ты же ей передашь, — Подколол мужской голос. — Чисто по дружески? Хотя могу и не спрашивать — сила дружбы наших принцесс известна, воспета на форумах и освящена в таблоидах… Вернемся к нашему «Счастливчику». Абонент «Шкет», композиция «653098». Видимо, Шкет пересмотрел свое отношение к формированию случайных чисел. Возможно, даже, что он изменил все пароли, и теперь Ренке-сан не удастся добраться до личной переписки этого загадочного человека. Так держать, Шкет! Мужская половина нашего радио болеет за тебя! Хоть и ревнует не по детски! Ну и опасайся белых драконов!

— Кин Войски. — Покивала головой Ренка. — Единственный натурал в нашем клоповнике.

— Что? — Поразилась Миу. — Получается, и Тайчи Кацугаи…?!

— Ага! — Довольно кивнула Ренка. — Он от Кина в пятак схлопотал, когда целоваться полез.

— Композиция «653098»! — Воскликнуло радио голосом Чиасы Ней. — Слушаем! Шкет! Не сдавайся!

— О! Ренка, поторопимся! Сейчас Кенчи опять отжигать будет!

— А потом его снова побьют! Чур, сегодня я с ним лежу!

— Ладно-ладно… Подумай, как объясняться будешь, если он неожиданно придет в себя!

— Ха! Папа никогда не ошибается, определяя время пребывания человека в бессознательном состоянии!

— Кроме случаев, когда захочет над тобой пошутить…

— Этот момент станет фактически разрешением начать взрослую жизнь!

Рассмеявшиеся девушки вышли на веранду.

* * *

При первых звуках ритмичной, похожей на марш, музыкальной композиции необычайно серьезный Апачай вышел на середину площадки и стал исполнять ритуальный танец бойцов муай-тай…

Кенчи тоже встал и несколько секунд, едва заметно покачиваясь, с интересом следил… Потом вдруг расплылся в широкой улыбке, вышел «в круг» и…

— Необычно. — Прокомментировал движения ученика Акисамэ. — Необычно, но не лишено ритма и внутренней гармонии!

— Выпенджерники… Оба. — Фыркнул Сакаки.

Но Миу почему-то показалось, что он любуется танцем двух бойцов.

Девушки так и не заметили, когда ритуальный танец стал поединком. Некоторые удары выполнялись «в воздух» или показательно «на блок» — такое впечатление — для красоты, как очередное «па» этого ритуала. Глаза обоих бойцов были «как неживые», «бессмысленные» — рассфокусированы. Лица, как маски, застывшие.

Несколько раз Миу видела стопроцентно пропущенные моменты, когда Кенчи мог вмазать в голову Апачая «с ноги». Но потом она увидела такие же моменты, когда точно то же самое мог сделать и Апачай, влепив своей «оглоблей» по открытой голове Кенчи. Судя по тихим ахам и охам Ренки, она тоже это видела.

Только сейчас она вспомнила, что оба дерутся без протекторов и перчаток!

А еще она вспомнила, как Апачай что-то пытался рассказать о взаимоуважении и этикете в муай-тай… Тогда, честно говоря, Миу пропустила эту бессвязную корявую лекцию на ломанном японском с многочисленными «Ап-па-па» мимо ушей. Ну, какой может быть этикет или взаимоуважение в подпольных боях насмерть, кроме которых Апачай и не видел ничего?! Но там что-то было про недопустимость удара стопой или пяткой в лицо… она, к сожалению, не запомнила.

Музыка стихла, и Акисамэ убавил громкость до нуля.

Но бойцы продолжали драться. Теперь было видно, что это — смертельный поединок. Молниеносные удары Апачая, от которых Кенчи раньше убегал или улетал, а Миу бежала за ведрами, вспарывали воздух там, где до этого находилась голова Кенчи. А после мощных пробивов ногами в торс Апачай отлетал до края площадки, оставляя глубокие борозды в песке. И — все равно — потрясающее хладнокровие и доверие к смертельному противнику — удары ногами в голову не наносились!

Вдруг противники застыли друг напротив друга и, сделав синхронный шаг назад, вскинули руки и закричали в небо что-то гортанное. Миу на миг снова привиделся черный туман, окружавший теперь не только Кенчи, но и Апачая!

Над Редзинпаку воцарилась полная тишина. Довольно улыбающиеся мастера мышками сидели на своих местах, стараясь продлить это неестественное безмолвие.

Апачай метнулся к Кенчи, схватил того в охапку и закружил по площадке:

— Кенчи! Акума! Маленький акума! Большой акума Подземного Мира принять-признать маленький акума Кенчи! Апа-па-па!

А Кенчи, «маленькому акума», судя по всему, было очень и очень плохо… Позеленевшее лицо, расширившиеся зрачки, хриплое дыхание.

— Тазик. — Услышала Миу, обернулась и увидела, как Сигурэ подносит к Кенчи пластиковый синий тазик. — Хорошо… для твоего… муай-тай.

— Слишком впечатлительным советую отвернуться. — Произнес Акисамэ.

Ренка и Миу торопливо отвернулись, успев увидеть, как усмехаются мастера. Раздавшиеся громкие звуки опорожняющегося желудка не оставили сомнений в происходящем.

— Что? Неужели я забыл про необходимость заткнуть уши? — Удивился мастер джиу-джитсу. — Непростительно!

— Часа полтора теперь спать будет… — Рассматривая появляющиеся звезды, поставил диагноз Кэнсэй. — Если не тормошить, разумеется.

— Миу, а ты поставишь ему капельницу. — Приказал Акисамэ. — Обычный физраствор с глюкозой. Пять кубиков.

— А я… рассол. — Решила Сигурэ. Покосилась на ухмыляющихся мастеров и пояснила. — Обещала… потому что…

— Это будет очень кстати, Сигурэ. — Покивал Акисамэ. — Только не забудь, что препарат «рассол» вводится перорально, а не внутривенно.

— Перо… как?

* * *

— Ма-доно! Только что на «Счастливчике» была заказана композиция абонентом «Шкет»!

— Кхм… спасибо, Вика… Включи у меня. Экспертам сообщили?

— Да, Ма-доно. Уже слушают.

— Молодцы. Я-то в этом не разбираюсь, а вот они должны услышать ее полностью. Десять минут я не принимаю никого!

— Слушаюсь, Ма-доно!

* * *

— Какие у вас планы на десятое декабря, Сирахама-сан?

— А вы хотите меня куда-то пригласить, Ниидзима-сан? Сразу хочу уточнить, чтобы не было недоразумений и разочарований — я предпочитаю девушек.

— Какое совпадение, Сирахама-сан, я тоже их предпочитаю… хотя стараюсь не связываться с дочерьми кланов — от них столько мороки. Чему вы, Сирахама-сан, живое (пока еще) подтверждение! Но где уж мне до будущего Дракона!

Физкультура — это такой урок, на котором половина студентов нашей группы отдыхает. Я и еще несколько студентов — по причине досрочной сдачи всех нормативов, а Ниидзима — по причине освобождения от уроков физкультуры. Уж не знаю, что там у него записано — малокровие, низкое давление или слабое сердце — но Ниидзима — это такое ходячее убедительное доказательство бессмертия коррупции. Уверен, что со здоровьем у Ниидзимы Харуо все в полном порядке — слишком уж гармонично развит этот парень — наверняка, или плаванием занимается, или еще какой легкой атлетикой… Но — есть же справка!

— А что у нас десятого, Ниидзима-сан?

— Десятого у нас суббота.

— … Солнце заходит вечером, а встает утром. Спасибо, Капитан Очевидность-сан! Хотелось бы знать, куда же меня желает пригласить Ниидзима-сан… если вдруг он сам не догадался о причинах моего любопытства.

— Открытый чемпионат боевых искусств, организованный клубом «Токи Санами». Пройдет в арендованном зале университета Таши.

— Хо-о-о… Это то, о чем я думаю?

— К счастью, мне не дано знать, о чем думают остальные люди, Сирахама-сан. И, к неописуемому моему восторгу — что думаете конкретно вы! Но если кто-то желает участвовать в боях, о которых я меньше месяца назад ВПЕРВЫЕ узнал в помещении туалета… То начинается путь этого камикадзе с открытого чемпионата «Токи Санами» десятого декабря…

— Процедура?

Ниидзима кивнул, одобряя мою деловитость. И место для донесения этой информации он выбрал идеальное. Спортивный зал, шум-гам, в волейбол играют сразу четыре группы… две из них — женские. Следовательно, уровень шума умножаем на шесть! Все галдят, все в спортивной форме, в которой не спрячешь ни мобильника, ни диктофона… во всяком случае, никто не будет таскать их сюда специально. И разговор между двумя студентами выглядит исключительно естественно… ну, допустим, обсуждают внешние данные волейболисток…

— Проще простого. В десять-ноль-ноль — начало. Предъявлять никаких документов не нужно. Только назвать свой номер — сто шесть. Взнос — четыре тысячи. Время проведения — один день… А что вам еще нужно, Сирахама-сан? Расписаться там где-нибудь кровью? — Ниидзима даже удивился моей недоверчивости. — Тот, кто зарегистрировал этот номер, потом узнает, «прошел» ли его «номер» дальше или чем-то не понравился… Ну, Сирахама-сан, вы слишком много от меня хотите! Откуда ж я знаю, по каким критериям оценивают бойцов…? Бывало, что победитель чемпионата так и оставался всего лишь победителем в этом чемпионате — дальше его не пускали. Правила? Правила федерации БИЯ. Соревнования легальные — на них только принимается решение о допуске «номеров». Результаты? Экий вы нетерпеливый, Сирахама-сан! Примерно через неделю после чемпионата…

Ниидзима ловко подхватил прилетевший к нам волейбольный мячик и красивой техничной подачей отправил его в сторону группы волейболисток, из которой незамедлительно прилетели несколько воздушных поцелуев. Ниидзима с искренней и чуть наивной улыбкой помахал в ту сторону, вызвав игривый смех и обещание «прислать конвертик».

— … Приватность?

Ниидзима продолжал сам задавать себе вопросы и сам же на них отвечал. Я не вмешивался — пока у «инопланетянина» получалось отвечать именно на те вопросы, которые меня интересовали.

— Приватность, которая вас так беспокоит, Сирахама-сан, принципиально недостижима. Организатор шоу, разумеется, будет знать все о личности бойца. Весь вопрос, как ни странно, в доверии и репутации этого шоумена. На этом держится весь бизнес этого шоу… о котором мы с вами говорим. Стоит «сдать» хотя бы одного… участника… конкурентам, недоброжелателям, кланам, якудза — бизнес рухнет. Разумеется, правительство, полиция, спецслужбы, в любой момент могут получить интересующую их информацию… Ну, что тут можно посоветовать, Сирахама-сан… не перебегайте дорогу правительству, полиции и спецслужбам! Впрочем, из того, что я о вас знаю, вы до отвращения законопослушный типус!

— Адрес? Гугл вам в помощь, Сирахама-сан!

— Форма одежды? Можете хоть в смокинге драться. Главное, без этих ваших масок бэтмена и человека-паука. Для этого придет время позже. Уж постарайтесь довериться своему… агенту.

Глава 12

Ниидзима созерцал разгром, учиненный кем-то на складе спортинвентаря. На ЕГО складе! А неплохо кто-то тут повеселился! Неплохо… От двух макивар-манекенов, которые использовал Ниидзима, этот «кто-то» оставил только голые стержни на станинах. Остальные манекены, судя по их нынешнему положению и состоянию, совершили несколько беспосадочных перелетов по помещению склада.

Правда, некоторые из макивар-манекенов все еще находились во вполне рабочем состоянии. А если еще с безвозвратно утраченных снять целые непострадавшие детали, то из двух сломанных вполне получится собрать одну исправную… Так что не все так плохо.

Ну и подмести тут, конечно, нужно. И прибраться. И сделать так, чтобы никто о произошедшем не узнал. Или не придал значения. И сделать так, чтобы бухгалтерия института списала еще несколько «снарядов спортивных для рукопашного боя „Манекен напольный“»… Опять хлопоты!

А также — узнать, кто и зачем это натворил и… нет, не «жестоко покарать», а — «взять на заметку» и «запомнить».

Но что за легкомысленность — не убраться за собой!

* * *

Если я скажу, что не волновался, то, конечно, совру. Еще как волновался! Вначале. А потом — еще раз ответил себе на вопрос «А для чего же я во все это ввязался?» — и волнение, как рукой сняло. Даже мандража не осталось. На фоне того, что мне еще нужно сделать, какие-то там соревнования-«смотрины» — тьфу!

«Малыш, неужели мы настолько втрескались, влюбились и втюрились, что даже риск нарушить закон, получить увечья, даже погибнуть, отходит на второй план? Вот уж не ожидал от себя на старости-то лет… И ведь даже на гормоны твои не спихнешь — слишком уж осознанно мы к этому идем!»

С распечатанной на принтере картой, я уже в половину десятого стоял у входа в институт Таши. Таблички с указателем «Чемпионат Токи Санами» от самого парадного входа института привели меня в раздевалку спортзала.

В коридоре рядом с дверью в мужскую раздевалку был установлен стол, за которым сидели две девушки и рядом стояла еще одна. Те, что сидели, испытывали настороженно-восторженные эмоции, а третья… ей было ску-у-учно… На столе был раскрыт ноутбук, рядом со столом на треножнике горела едва заметным зеленым огоньком видеокамера.

— Добро пожаловать! — С равнодушно-дежурной улыбкой поклонилась та, что стояла у стола. — Позвольте узнать ваш номер?

Миловидная девушка лет двадцати в черном деловом брючном костюме. Черные волосы в простой прическе с «хвостиком». Невысокая. На бейджике написано одно-единственное слово «Организатор». Судя по напряженному состоянию девушек, что мышками сидели за столом, это кто-то из начальства… или особо приближенная. Любовница, например. По возрасту ей до начальства еще пыхтеть и пыхтеть.

Вот — тоже вопрос. Как только речь заходит о Миу (и в меньшей степени — о Ренке) — во мне просыпается какой-то дремучий и лохматый уничтожитель мамонтов, готовый от избытка чувств забраться на какую-нибудь скалу повыше и барабанить себя кулаками в грудь. Что это? Может быть какая-то особая генетическая совместимость? Или та самая — духовная? Которая является основой для этой непонятной инстинктивной тяги к моим девушкам.

Но эта мифическая совместимость, если она даже есть, не мешает мне вот сейчас «общупать» фигуру другой девушки со всем тщанием и удовольствием — отметить красивое лицо, невысокую подтянутую фигуру, горделивую осанку.

Правда, зрение также отмечает совсем неконкурентный размер груди и чуть узковатые бедра… Но и грамотный подбор костюма, чтобы все это скрыть и не выпячивать. Девушка явно не лишена вкуса и не следует слепо моде.

К тому же, мозг отмечает, что ножки в брючках — отнюдь не «веточки», шейка сильная, а повадки — хищные. «Миловидная девушка» не чужда боевых искусств!

Так что — в итоге — очень даже! Очень!

— Ох, простите, залюбовался, Организатор-сан! — Иногда честность обезоруживает почище лести. — Сто шесть.

Девушки за столом не прыснули и даже не улыбнулись. Они даже осуждающе на меня посмотрели. Понятно, значит, вот эта девица при желании может устроить им (или мне?) неприятности.

— Взнос для участия в соревнованиях — четыре тысячи иен! — Судя по ее эмоциям — совсем не тот случай, когда можно очаровать простыми словами.

Я протянул девушке купюры… было б странно, если б здесь приняли мою кредитную карточку.

— Спасибо, участник-сан! — Девушка поставила какую-то галочку в «планшетнике», девушки за столом тут же застучали клавишами. — Вы ознакомлены с правилами участия?

— В общих чертах. — Я открыто ею любовался. — С удовольствием послушаю еще раз из прелестных уст такой красавицы.

Девушка спокойно кивнула. В эмоциях… ну, конечно, не полнейшее равнодушие к комплиментам и нормальным мужским реакциями на свою внешность, но где-то близко. В том смысле, что даже мне, такому неотразимому, ловить тут нечего. И — скука. Я у нее, наверно, двадцатый, если не сороковой.

— Соревнования проводятся по правилам федерации Боевых Искусств Японии. На данный момент, с текущим количеством участников, планируется, что каждый боец будет участвовать в шести поединках, по результатам побед в которых будет рассчитано его место в рейтинге. Время каждого поединка — четыре минуты…

* * *

Правила Федерации Боевых Искусств Японии (БИЯ) — это такая огромная уступка, которую решили в угоду зрелищности сделать за счет здравого смысла, соображений безопасности и сохранения здоровья. Если сильно упростить, то бойцы одеваются в амуницию и превращаются в ходячие боксерские мешки, по которым разрешено наносить любые, даже самые опасные, удары. В том числе и в голову. В том числе и ногой. Без ограничений на силу и пронос.

«Варварство», — Сказал бы Акисамэ-сэнсэй.

Я в этом не разбираюсь (пока), но на первый взгляд — самая удобная система для выявления кандидатур для боев без правил… К тому же, такие правила проведения очень мягко и ненавязчиво отсеивают борцов самбо, джиу-джитсу и других видов борьбы, склонных возиться в партере — в защитной амуниции и перчатках борцовские захваты отрабатывать очень несподручно.

Поединок ведется все четыре минуты «до упора»… или до невозможности одной из сторон продолжать схватку. Никаких «иппонов» и «вадзаари». Только судьи решают — кто выиграл, а кто проиграл.

Людей собралось… средне. Человек пятьдесят участников, двадцать тех, кого можно было точно причислить к организаторам и три с лишним десятка «зрителей»… Вот интересно, кто они, эти зрители? Что не простые болельщики — понятно. А кто тогда? Агенты бойцов? Но Ниидзима сюда не пришел, утверждая, что результат он и так узнает. Или это — самые отмороженные агенты, которые не боятся засветиться? Или это «купцы»? Или как их там называют?

Ну и, конечно же, здесь просто обязаны быть «безопасники» устроителя шоу. Которые будут проверять участников на предмет их благонадежности… Специалисты фейс-контроля, хе-хе…

А вот, кстати — судя по словам Ниидзимы, подпольные «бои без правил» вполне мирно сосуществуют с официальной властью. Не «в обнимку», конечно, но и без непримиримой борьбы, как с распространителями наркотиков, например. Да и чего официальной власти дергаться? Угрозы для безопасности нации нет… Разве что для здоровья и жизни отдельных балбесов, которым хватило мозгов выйти на ринг… Ну, так это их, сугубо личная проблема! У нас же — свобода личности, верно? Правда, деньги мимо казны идут. Но эти деньги вполне удачно могут направляться в карманы иных чиновников, которые «бизнес» прикроют.

И как скоро информация о том, куда я сунул голову, дойдет до моих мастеров? А она до них дойдет рано или поздно — у них наверняка должны быть самые обширные связи в этой сфере. И по «канону» и… по логике вещей.

Правда, по этому поводу я не беспокоился совершенно! У меня железный аргумент — слова Старейшего: «если ты решил до конца следовать по пути боевых искусств, то рано или поздно условности и традиции станут тебе мешать»… Это, конечно, не прямое разрешение плюнуть на «условности и традиции», но — из уст такого человека, как Хаято Фуриндзи — очень-очень близко. С этим «толстым намеком» я могу наворотить дел… при условии, что буду «до конца следовать по пути боевых искусств». А «путь боевых искусств» — это трактуется оч-ч-чень широко. И при должном словоблудии и демагогии — легко увязывается с делами сердечными.

Кроме того, «широчайшие полномочия» эта фраза дает не только мне, но и Миу. Вот, кто в полной мере может воспользоваться этими словами! Но тут уж я буду молчать в тряпочку и даже намеком не стану склонять умную девушку к какому-либо решению. Единственное: сделаю так, чтобы она была уверенна — я поддержу любой ее шаг.

«И не забыть разницу между восемью месяцами и полугодом, Старик! А где мы храним презервативы — ты знаешь!»

«Вот же озабоченный…»

— Участник под номером десять и участник под номером пятьдесят шесть приглашаются на татами. Следующие участники: номер сто шесть и номер двадцать девять.

Уровень организации мероприятия грамотный и совсем не бюджетный.

Достаточное число помощников, бутылочки с водой, огромная корзина с какими-то шоколадками, «планшетник» у ТОЙ девушки, ноутбуки на столах судей… видимо «завязанные» в общую сетку, рядом со столом судей стоит огромный чемодан, от которого провод тянется к коротенькой толстой антенне, закрепленной на высокой штанге… видимо, сервер и «точка». Два переносных электронных информационных табло… интересно, табло принадлежат этому «клубу» или арендованы у института? Организаторы все делают быстро, сноровисто. Втроем или вчетвером чуть ли не набрасываются на очередного участника, одевая или снимая протекторы.

Протекторы, без дураков, хорошие. Из современных материалов, от известных фирм. Эргономичные, удобные, с широким диапазоном регулировки размеров. Шлемы — последней модели — с закрытым забралом из прозрачного пластика, который перед каждой схваткой быстро опрыскивается с внутренней стороны каким-то спреем… наверно, от запотевания или для дезинфекции.

— Участник под номером сто шесть и участник под номером двадцать девять приглашаются на татами. Следующие участники…

«Двадцать девятого» я выпинал за край татами через пять секунд после сигнала судьи. Судя по эмоциям противника, тот даже не ожидал такого напора, готовился к чему-то долгому тактическому, начал плести какие-то технические кружева… А я его «разочаровал»: вскинул руки в стандартной защите бойца муай-тай, и ногами — апа-па-па-а-а!

«Двадцать девятый», кажется, даже обиделся на неджентльменское, по его мнению, поведение противника.

Со стороны зрителей — одобрение. Запомним на будущее — отбор на «бои без правил», возможно, ведется по принципу быстрой и решительной расправы над противником. Это логично — это же шоу! «Тактические кружева», долгие прыжки друг перед другом и разведка противника будут плохо восприняты публикой, жаждущей хлеба и зрелищ — нужно «мясо».

Судьи, равнодушно поинтересовавшись самочувствием, вытолкали «двадцать девятого» обратно на татами. Парень попытался провести какую-то связку… у-у-у… видимо так воспринимал меня Апачай, когда я только-только пришел в Редзинпаку… может, и сейчас так воспринимает. Силы в руках у «двадцать девятого» — ни-ка-кой. Такое впечатление, что парень даже макивары никогда не видел, работал исключительно «по воздуху». «Технарь».

Вот так четыре минуты подряд я и выпихвал его с татами. «Ап-па…» — Как говорит один мой знакомый, разводя руками.

Вопрос, который я себе задавал: стоит ли скрывать свои навыки и себя сдерживать? Я ведь тут не по заданию полиции, как в боевиках, хочу проникнуть «во вражеский стан» и «втереться в доверие» — мне нужны поединки с сильными соперниками, которые меня жалеть не будут!

Так что я решил пойти на компромисс — ограничить себя техникой каратэ и муай-тай. Представляю, как сегодня будет икаться Сакаки и Апачаю. А любимые «липкие шаловливые ручки» мастера Ма — оставим пока за скобками… по-крайней мере, сегодня. Да и неудобно использовать Винь-Чунь в защитных перчатках и с таким «обвесом». Ну, а про борцовские приемы джиу-джицу я уже говорил… Так что мастер Ма и Акисамэ сегодня могут спать спокойно. А Сигурэ — еще и сладко посапывать во сне.

* * *

Из общего ряда выбивался пятый поединок. Тремя точными и сильными ударами ОДНОЙ ноги — голова (отвлекающий), бок, бедро — меня свалили на татами.

«А потому что не надо щелкать таблом и отвлекаться на девушек, старый ты извращенец!»

— Вы можете продолжать?

Голос судьи был уставший и равнодушный. Как и общий вид этого седоватого человека неопределенного возраста в очках. Ну, еще бы! Уже два часа на ногах! Устал едва ли не больше нас, участников.

А вот противник… противница облила меня ушатом презрения и разочарования из-под бликующего забрала шлема. Возможно, из-за этого я и взбеленился:

— Что? Да я ее сейчас урою!

Новая вспышка одобрения со стороны зрителей. Ну, да — этот параметр, желание «урыть», должен ими цениться едва ли не больше, чем принцип быстрой расправы. А вот на взаимоуважение и соблюдение этикета — зрителями таких шоу плевать… Публика жаждет видеть схватку двух взбесившихся псов, а не расшаркивания вежливых хладнокровных терминаторов с последующим выполнением принципа «атеми».[16]

А свою противницу я узнал. Та самая скука-скука-скука. Миловидная девушка, что встречала меня у раздевалок.

«Ну, Старик, ты же хотел ее еще раз увидеть… Вот и… как в дурацкой манге — сплошные рояли — даже плюнуть некуда!»

* * *

— Что?! Да я ее сейчас урою!!!

Ну, наконец-то! Наконец-то среди этого «мяса» появился хоть кто-то, кого можно назвать приличным бойцом! Отлично! Просто отлично!

Остальные покорно ложились к ее ногам, испытывая удивление и даже обиду! А чего они ожидали на «отборочных турах» к «боям без правил»?! Чего?! Бесконтактного спарринга, обозначения ударов и поглаживаний перчатками?! Она даже номеров этих ничтожеств не запоминала, когда на татами выходила!

Следующая серия этого паренька была великолепной — быстрой, мощной, наполненной духом! Яйой ничего не успела сделать — противник быстро сократил дистанцию и бешено замолотил локтями и коленями. Она улетела с татами, как пушинка, ничего не успев сделать! И чудо, что она успела в последний миг вывернуть голову из «мертвого захвата»!

Ее противники был зол. Очень зол! И он разозлился на нее! На нее! Отлично!

Ее захлестнуло чужой яростью, как морской волной, и накрыло с головой.

«Кайф!» — Думала она, выползая из-под судейского стола и поджатых ног судей.

— Вылезай, красавица! — Послышалось чуть приглушенное из-под шлема противника. — Мы с тобой еще не закончили! Отработаешь деньги, что у нас взяла! До иены!

И пренебрежительный подзывающий жест перчаткой.

Теплое неожиданное чувство затопило грудь. Он ее узнал! Мало того, что распознал в противнике женщину (а сделать это в амуниции, под бликующим шлемом и при ее совсем не пышной фигуре — ой, как непросто), так еще и узнал! Вспомнил! Это теплое чувство даже вытеснило мысль о том, что Беника-сама сейчас наблюдает за поединком своей подчиненной и может быть недовольной!

Она вскочила и ринулась на татами, игнорируя знак судьи встать на отметки. Ринулась сразу к этому… сто шестому! И — да! — она его тоже помнила! Ну, значит, тогда она не обманулась!

* * *

«Старик! Только не говори, что опять влюбился! У нее даже сисек нет! И она сумасшедшая! Это то, что нужно такому старому извращенцу-мазохисту, как ты?!»

Девушка, действительно, разошлась. Незнакомая «тягучая техника» — мощные круговые удары руками из вертушек, попытки «спутать» и завязать руки, удары пятками и стопами в ноги и — сверху вниз по бедрам противника, и в пах — перемежалась с захватами и попытками кинуть на пол… хотя, почему же «попытками»? Тройку раз я все-таки «прокатился» по татами. Правда, один раз — в обнимку с противником, постаравшись самым выгодным образом использовать преимущество в весе. Судя по болевым ощущения противницы — получилось.

А ее эмоции… От «хладнокровной селедки», что встречала меня перед соревнованиями, не осталось даже воспоминаний! Теперь там был азарт и наслаждение схваткой… я даже постарался слишком глубоко не лезть — настолько ее чувства были сдобрены почти сексуальным возбуждением. А то и сам мог не выдержать — разложил бы ее прямо тут, на татами!

«Она чокнутая! Хотя, много ли я тут нормальных людей видел в боевых искусствах?»

Прозвучал сигнал судьи об окончании поединка…, но девушка и не думала униматься!

И мне пришлось драться дальше. Ну, как «пришлось». Завела она меня, если честно — злость на нее… характерная такая злость. Наверно, такую злость называют «веселой» — ну, как злость на кота, который написал в твои тапки и теперь бегает от тебя по квартире, мастерски уворачиваясь от неуклюжих ударов мокрого веника. Вот где-то на второй минуте таких догонялок это чувство и проявляется — когда акт возмездия превращается в азартную охотничью игру.

— Яйой! — Рявкнул женский голос со зрительских мест.

О! Кажется, очнулась. Оглянулась. Осмотрелась. В эмоциях начали нарастать растерянность, смущение, вина.

«Может, ее тоже клинит, как и меня? Результат какой-нибудь активации?»

Выпрямившись, моя противница сделала поклон и, развернувшись, направилась в сторону раздевалок… помощники даже не осмелились подступиться к девушке, чтобы снять с нее протекторы.

«Яйой»? Ну, я сильно слукавлю, если скажу что-то вроде «какое красивое женское имя!» А вот для боевых искусств такое имя — самое оно! Хорошо, что она в шлеме и перчатках была — а то пустила бы в ход зубы и когти…

— На татами приглашаются номер восемьдесят один и номер семь. Приготовиться…

* * *

Беника Ююсава следила за дальнейшим ходом «отборочных игр» без интереса. Уже сейчас было понятно, кого выберут, а кого забракуют.

Оставался небольшой вопрос с подчиненной, которая сцепилась со «сто шестым», действительно, многообещающим и перспективным бойцом. Пока было непонятно, то ли мальчик так сильно понравился Яйой, то ли — наоборот — сильно не понравился. Симпатии и антипатии у этой девушки проявлялись примерно одинаково… разрушительно.

— Шинкуру! — Позвала она.

— Да, Беника-сан! — Отозвался подросток-старшеклассник.

— Приведи ко мне Яйой… и успокой ее — она наверняка уже понапридумывала себе невесть что…

— В смысле? — Озадачился подросток.

— В том смысле, — Вздохнула Беника. — Что Беника-сама не обижается. Беника-сама не злится и, вообще, не лезет в сердечные дела своих подчиненных. Пока это не касается дела, Бенику-сама не интересует, кого Яйой Инузука там себе выбрала и от кого с такой радостью принимала такие экзотические ухаживания… Ты ведь и сам все прекрасно видел, Шинкуру!

— Видел, Беника-сан. Сейчас приведу!

* * *

— Чего тебе, Шинкуру? — Раздалось недовольное из женской раздевалки, едва парень приблизился к двери.

Шинкуру не мог сейчас разобраться в настроении Яйой — во-первых, там было столько всего понамешано…, во-вторых, что-то подсказывало, что попытка смотреть более внимательно СЕЙЧАС может оказаться чревата, в-третьих, она была за дверью и — достаточно далеко.

«Душ, наверно, принимает» — Мечтательно зажмурился он.

— Ты чего там себе представляешь, извращенец маленький! — Незамедлительно последовала реакция Яйой.

«Упс. Я спокоен. Я совершенно спокоен. Я ничего себе не представляю. Не думать об этом. Не думать о стройных ножках и крепкой попке, по которым стекают струйки воды и мыльной пены… а еще аромат шампуня… и чем, интересно, можно заниматься в душе одной целых десять минут?!»

— А я ведь сейчас выйду. И будет кто-то мелкий летать по коридору…

И Шинкуру прибег к безотказному средству:

— Беника-сан сказала подойти. — Нейтрально сообщил он.

В душе ойкнули, что-то упало, звуки льющейся воды стихли, что-то снова упало, Яйой засуетилась, испытывая стыд и смущение.

«Имя хозяйки творит чудеса!»

Ровно через минуту Яйой появилась на пороге раздевалки. Как всегда — на одежде ни складочки, идеально симметричная прическа… Сухая!

— Беника-сама не обижается? Она на меня не злится? — Слово в слово повторила Яйой.

Так что Шинкуру, восхищенно прицыкнувшему языком (хозяйка нас, охламонов, насквозь видит!), оставалось лишь процитировать:

— «Беника-сама не обижается. Беника-сама не злится и, вообще, не лезет в сердечные дела своих подчиненных. Пока это не касается дела, Бенику-сама не интересует, кого Яйой Инузука там себе выбрала и от кого с такой радостью принимала такие экзотические ухаживания…»

— Ой. — Щеки Яйой предательски заалели. — «Сердечные дела»? «Ухаживания»? Шин-кун, это было так заметно?

— Ага… Ну, ты ЕМУ тоже понравилась. — Важно покивал парень.

— Ой! Правда? Ты смотрел?

— А то ты сама не смотрела!

— А ты меня ревновать разве не будешь? — Игриво удивилась едва-едва заметно улыбающаяся девушка.

«Ну, вот… а теперь еще и чушь несет. Женщинам, как только дело до этого доходит — сразу башку сносит. — Со знанием дела думал парень. — Хорошо, что Хозяйка лишена этих недостатков!»

Шинкуру на мгновение представил два образа — черноволосую хмурую Мураками в ее круглых очках, которые так удобно постоянно поправлять с умным видом, и светловолосую Хоузуки с постоянной ласковой улыбкой… Поежился:

— Мне со своими бы разобраться… Только с тобой мне проблем не хватало!

Но Яйой не стала пытаться расшифровать стремительно ухудшающееся настроение младшего товарища. Она с мечтательной улыбкой прижала холодные ладошки к горящим щекам, пытаясь унять румянец.

— У нас ведь есть анкеты участников? — Поинтересовалась она.

— Ага… — Вопрос был ожидаем. — То, что они сами соизволили туда вписать. Я бы на месте ЭТОГО писал туда откровенную лабуду…

— И как ты потом узнаешь свой результат, если там будет «откровенная лабуда»?

— Электронная почта… элементарно, подруга! — Фыркнул Шинкуру, уворачиваясь от подзатыльника.

* * *

Вспоминая прошедшие соревнования, я мог поставить себе как несколько плюсов, так и несколько минусов.

С одной стороны, если судить по эмоциям «зрителей», я успешно прошел это отборочное мероприятие, и предложение участвовать в боях без правил обязательно последует. К тому же, сцепился с интересным противником с примерно равным уровнем.

«Сильная-то она сильная, Малыш, но — легкая… Ей бы два коротких клинка в руки и тогда бы нам было грустно…»

Да. К тому же почти познакомился с симпатичной девушкой. Все последующее время я ощущал ее пристальное внимание. И когда выходил на татами, и когда сидел на скамейке. Стояла она рядом с рыжей женщиной в очень дорогом кирпично-красном строгом костюме, рядом постоянно крутился какой-то подросток с постоянной чуть извиняющейся улыбкой на лице… в школьной форме! В эмоциях «красной деловой мадам», кстати, было веселье. Рыжая, кстати, тоже была ничего… аппетитная.

«Кому что, а вшивому — баня… Малыш, может, тебе услуги нелегальной проститутки купить, и ты успокоишься, наконец? Ты подумай над моим предложением — я места и подходы знаю»

Ну, а минусы… Меня насторожило то, с какой легкостью эта девушка меня «завела». Я вел себя на татами… неподобающе — к чему были эти слова, имеющие целью унизить противника? Или я инстинктивно пытался вывести ее из равновесия? Но она и так была далека от спокойного состояния. Или это я так пытался соответствовать киношным представлениям о бойцах подпольных арен из фильмов и манги, чтобы увеличить шансы прохождения «отборочного турнира»?

М-да… стоит только копнуть чуть-чуть поглубже, и пойманный «на паленном» разум назовет тысячу и одну причину, оправдывающих его решения… По принципу — «на каждый чих у нас есть бумажка!».. Правда, оформленная задним числом.

А еще за мной была слежка. Можно было бы назвать ее профессиональной, если бы «соглядатай» не был один. Силами одного человека грамотную слежку организовать тяжеловато. И, конечно, я узнал «шпика» — девушка, которая со мной дралась. Яйой.

Может быть развернуться, подойти, познакомиться, завязать разговор, да и сходить с ней в кафешку? А потом — в одну из многочисленных «гостиниц на час»? Она, кажется, совершеннолетняя — ее туда без проблем пустят. Ну, а я «взрослый режим» включу, как тогда, в магазине…

«… и покажешь, что можешь как определять наличие слежки, так и снимать с окружающих эту их непонятную „эмоциональную матрицу“? От твоего спермотоксикоза все больше и больше проблем, Малыш! Я все-таки за проститутку! Пусть не так романтично, но на время должно успокоить бушующий организм! А главное — никаких последствий! А где мы оставили презервативы — ты прекрасно знаешь!»

Пришлось вести девушку «в гости» таким вот извращенным способом. А на улице еще и стал накрапывать мелкий дождик. В сочетании с холодным ветром… Яйой можно только посочувствовать!

«Общение с девушками доставляет удовольствие лишь в тех случаях, когда достигается через преодоление препятствий… Думаю, верно и обратное — в общении девушек с мужчинами.»

Еще от станции я позвонил Миу и, не испытывая особых надежд, пригласил ее сходить завтра в кино. Просто так. Соскучился…

«А еще не мешало бы выгнать из головы хмель, оставшийся от этой… сумасшедшей нимфоманки!»

… И удивился, когда, зайдя домой, получил СМС: «Отпустили! Завтра в 12:00 приходи!» И неко-смайлик.

* * *

— И ты его потерял…

— Ну, чего вы постоянно требуете из-под бедного больного китайца, Акисамэ! Таки для шпионских упражнений есть неподражаемая Сигурэ-доно! Красота и шарм которой…

— Словоблуд… китаеза… ламер.

— Но-но-но, попрошу без антикитаизма, Сигурэ-доно!

— Что делать-то будем, Акисамэ?

— Как самый крайний, Сакаки, я пойду к Старейшему. И заходить в кабинет буду спиной вперед…

— Скорее, выползать, га-га-га! Апчхи!

— Будь здоров, Сакаки! Ты, когда смеешься, слишком широко открываешь рот — простудился, наверно… Мы, мастера Редзинпаку, сели в лужу! Не смогли проследить за каким-то мальчишкой!

— … с пробуждающейся кровью Гасящих, ага, ага… Апчхи!

— Будь здоров, Сакаки! Вот, кстати, знали же… Особенно, ты, Кэнсэй! Всему миру рассказываете о том, что у Ордена Феникса наработок против Гасящих чуть ли не больше, чем у Драконов! А на деле…

— Кац предлагает сдаться!

— М?

— Старый китаец пойдет с тобой к Старейшему, Акисамэ. Спиной вперед. Раз виноват — значит буду отвечать! Пострадаю за всех…!

— Хо-о-о? Удивительная самоотверженность, Ма-доно… Подозрительно. А-а-а, понятно! Я даже знаю причину этой самоотверженности.

— Ну, и таки что же?

— Старейший… за твоей спиной.

— Апа-па… Чхи!

— Хо-хо-хо! О чем чихаем, детишки?

— Старик, судя по твоей тщательно скрываемой «жажде крови», ты находился где-то рядом достаточно долго… А-апчхи!.. чтобы все слышать.

— Ой-ой, как невежливо, Сакаки! Но все равно — будь здоров еще раз!

— Облажались, детишки? Облажа-а-ались… К счастью для вас, малыш уже нашелся: звонил и звал Миу сходить с ним в кино.

— Хм… у девушки много работы. К тому же в залах современных кинотеатров темно и крайне провоцирующая обстановка… А перед Кенчи редкая женщина устоит, если он всерьез вздумает…

— Ты прав, Акисамэ! Ох, бедная моя внученька! Бедная моя кровиночка! На нее так много свалилось! Ужин не приготовлен, додзе не подметено, белье не постирано… Она так устает! Так устает! Да! Акисамэ-кун! Ты прав! Решено! Пусть девочка завтра отдохнет! Сходит с любимым человеком в кино! Хо-хо-хо!

— Таки очень правильное решение, Фуриндзи-доно! Очень правильное, да-с! Кэнсэй с радостью проследит за молодыми! Зал кинотеатра, темнота, то да сё… контроль и еще раз контроль!

— Хо-хо-хо, Кэнсэй! Ты тоже отдохни… Я сам тряхну стариной и прослежу за детишками. А у нас ужин не приготовлен, додзе не подметено, белье не постирано… Кэнсэй! Ты же хвастал, что всякий нормальный китайский мужчина умеет отменно готовить!

— Я таки старый больной…

— Хо-хо-хо, Кэнсэй…

— Конечно-конечно, Старейший! Возвращайтесь побыстрее! Акисамэ-доно, кстати, хвастал, что ему любая работа по дому нипочем… и даже презренная стирка, к которой настоящие китайские мужчины совсем не приспособлены…

— Ну, Кэнсэй, не ожида-а-ал…

— Да ладно тебе, Акисамэ! Там всего-то в машинку бросить и кнопку нажать!

— Еще… порошок… засыпать… и… в розетку…

— Вот! А Сароч… Сигурэ-доно тебе поможет! Она у нас знатная специалистка в любой технике! Даже в специфической технике «напоить ученика рассолом». У меня, кстати, есть фоточки — чисто наглядное пособие «Методы проведения искусственного дыхания» для нашей клиники… Ты, главное, Кисарочке не показывай — комплекс неполноценности у молодых практиканток — это опасно… С другой стороны, может быть ей не лишне будет поучиться, хе-хе-хе…

— Кэнсэй, ты настоящий…

— … китаеза! Га-га-га! Апчхи! Апачай, ты, наверно, заразный!

— Сакаки, ап-па, ты мы типа друзья… Моя твоя не апа-па! Если нужен новый шрам на морде, ап-па, типа обращайся… Апачай всегда тебе апа-па!

— О… действительно, Сакаки, на что ты намекаешь! Я думал, что ваши с Апачаем отношения — дружеские и не более того! А «ангел любви» — исключительно шутка Сигурэ!

— Да я вас… Апчхи! Апчхи!

— В каждой шутке… шутки… доля… только…

— А мои расценки ви таки знаете, уважаемые! И на дружескую скидку всякие шовинисты теперь могут не рассчитывать!

— Хо-хо-хо! «Утку по пекински» потянешь, Кэнсэй?

— Да запросто, Фуриндзи-доно! Берется утка, берется ресторан «Пекин»…

— Апачай ничего не понять, но Апачай любить утка по пекински! Апчхи!

— Апчхи!

— Хо-хо-хо!

* * *

— Неделя — там, неделя — здесь? — Мать передала отцу тарелку с рисом. — Аната, не забудь полить яйцом, пока рис горячий! Кенчи — тарелку!

Тихий спокойный субботний вечер. За окном — мерзопакость и мерзнущий «шпик», а дома — семейная идиллия и нега. Только ради того, чтобы еще раз прикоснуться к теплым отношениям родителей, хоть к самому их краешку, стоит сюда возвращаться снова и снова!

— Да, мам. Целый месяц в Редзинпаку — это слишком для моей неокрепшей детской психики. Так сказал Акисамэ-сэнсэй…

— Единственный вменяемый в этом… странном месте. — Согласно покивала мать.

— … И мы решили, что одну неделю я живу в додзё, а одну — буду заряжаться здравым смыслом здесь, дома.

Мама довольно рассмеялась. Отец — тоже. Хотя, конечно же, он не представляет, насколько мало шутки в моей шутке.

— … Разумеется, тренировки будут, но без ночевки.

Хонока сразу поставила условие:

— А играть в «Отелло» я все равно буду ходить каждый день!

— Девочка, у мастеров Редзинпаку могут быть свои дела. Я тебе уже говорила — ты можешь быть слишком большой приставучкой.

— Апачай никогда не занят! — Возразила Хонока. — И Сигурэ всегда свободна! Аники, а почему ты выбрал Миу? У Сигурэ сиськи гораздо больше!

Отец поперхнулся рисом (внутренне он хохотал и испытывал гордость пополам с легким смущением). Мать нахмурилась.

— Доченька! Во-первых, не «аники», а «они-сан». Это, в конце концов, вульгарно! Ты же не якудза какая-нибудь бескультурная! Во-вторых, обсуждать такие вопросы при всех — неприлично… — Мать помолчала, что-то обдумывая, и добавила. — В присутствии мужчин… Мы могли бы обсудить это наедине!

— Хорошо, ма! Тогда я задам тебе пару вопросов! — Прищурилась Хонока многообещающе. — Потом… наедине!

Мать подозрительно посмотрела на дочь. А мы переглянулись с отцом и одновременно улыбнулись.

— Аната, ты не возражаешь против такого тренировочного расписания Кенчи? — Дабы сохранить видимость главенства в семье, спросила мать.

— Нет, дорогая. Думаю, Кенчи это пойдет на пользу. Особенно, заряжаться здравым смыслом дома… Целую неделю!

— Спасибо! — Я поблагодарил за ужин и за полученное разрешение и направился в свою комнату.

— Аники! Аники! — Недоуменно посмотрев на свою руку, обнаружил, что на ней висит заговорщицки улыбающаяся Хонока. — А ты новогоднюю неделю будешь заряжаться здравым смыслом или заниматься более интересным делом? С сиськами Миу?

— Хонька! — Она не успела увернуться, и я щелкнул ее по носу. — Тебе ж мама японским языком сказала — вопросы сисек обсуждай с ней!

— Ну, так ты и не ответил! — Хонока потирала нос, но огорченной не выглядела.

— До Нового Года буду помогать приводить Редзинпаку в порядок, а после Нового Года — дома.

— Отлично! Ведешь меня в аквапарк!

— Чё?!

— С сиськами я уже договорилась!

«Во дает!»

— У меня другие планы на Новогоднюю Неделю!

— А это правда, что ты себе еще пару сисек завел?

— …

— Ара-ра! Какой ты, аники, легкомысленный и ве-е-етренный! Охмурил Змею Ордена Феникса! Моего кумира, Ма Ренку-сама! И пользуясь расположением этого смешного старичка, Ма Кэнсэя, получил согласие на женитьбу! Ара-ра! А «шкет» на «Счастливчике» — это ты?

— Это ты тоже с мамой обсудить хочешь? — Осторожно уточнил я у этого мини-Штирлица.

— А ты идешь со мной в аквапарк?

— Иду…

— Йа-хууу! Ну, тогда я тебя пока не выдам, хе-хе-хе…

Мне оставалось только покорно вздохнуть. Ставить родителей в известность о помолвке с Орденом Феникса я почему-то не спешил. Хоть и был кругом неправ — родители должны знать об этом в первую очередь. Но… «ты сам должен решить все вопросы с Драконами». А чем в этой ситуации мне помогут родители? Да ничем! Только головной боли у них прибавится.

Правда, маленький шантажист теперь попьет у меня кровушки.

Глава 13

— Моё кун-фу сильнее твоего, иноземец!

— Ты не пробовал настоящего афроамериканского бокса, мелкий китаеза!

— Твой бокс — говно! Кун-фу рулит!

— Давай проверим, мелочь узкоглазая! Заодно решим, кто будет мужем прекрасной Ли Минг!

— Я никогда не буду принадлежать тебе, дылда!

— Ха-ха! Ты просто не видела всех моих достоинств, Линочка!

— Мы будем драться, варвар! Ки-я!

— Ху! Ху!

Миу горящими глазами смотрела на огромный экран, на котором в смертельном поединке сошлись Брюс Ли и Мохамед Али. Она даже слегка стала вздрагивать, мысленно «прокручивая» некоторые удары и связки актеров.

Вначале, когда рассматривали афишу, подумал: как же не повезло! Одни боевики — ни одной романтической мелодрамы или комедии, на которую можно было бы сводить девушку!

Еще и эта… Яйой — Садако-сталкер недоделанный! — постоянно спину взглядом буравит! Ну, кто ее учил на объект слежки так пялиться?! Вместе с нами в кинотеатр, хвала Ками, не пошла — испугалась чего-то, если судить по эмоциям…

Я недооценил, насколько сильно «ударились головой эти сумасшедшие в Редзинпаку» — очаровательная красивая девушка в белом пальтишке и меховой шапочке тыкала пальчиком в одну из строчек на огромной электронной афише торгово-развлекательного центра и молящими глазами смотрела на меня:

— Ке-е-енчи-и-и…

«Китайский дракон и тигр из-за океана». Ну, мог бы и догадаться, какой из фильмов будет выбран Миу — «в гл. ролях: Б.Ли, М.Али, С.Фон». В конце концов, меня в Редзинпаку тоже часто по голове били — должен же уже понимать такие вещи!

— Добивай его! Добивай! — На весь зал звонко прокричала Миу. — Негритосы живучие!

М-да…

Народу в кинозале было, правда, немного. А тому, что был, явно не мешали азартные и не очень политкорректные выкрики Миу — зрители занимались тем, чем и положено заниматься парочкам в кинотеатрах — я отовсюду ловил исключительно положительные эмоции, никак не связанные с событиями на экране…

Казалось бы — не зевай Кенчи! — продемонстрируй мастер-класс в технике «липкие приставучие ручки»! Но — нет — Миу сейчас было не до романтики — вся напряженная, как струна, она целиком погрузилась в сюжет, искренне переживая за главного героя.

— Да! Да! — Миу упала обратно на свое место, глубоко дыша. — Отличная связка!

Девушка опомнилась и смущенно посмотрела на меня. А я и не думал скрывать своего восхищения ее эмоциями — сидел и открыто любовался. Она ненормальная? И пусть — я еще более ненормальный!

Так мы и смотрели друг другу в глаза, пока нас не притянуло, будто разнополярными магнитами. Мы стали целоваться. И целовались бы мы с Миу долго, если б я не сунул руку за отворот блузки, которую девушка, чуть повернувшись и прогнувшись, сама подставила под мою ладонь…

Откуда-то сзади ударила волна жути и мы испуганно отпрянули друг от друга. Тяжелый взгляд буравил затылки, знакомо сперло дыхание. Миу бросилась приводить одежду в порядок — ее блузка была расстегнута уже до пояса!

Права Ренка: у меня явно какой-то высокий дан по скоростному сниманию верхней одежды с девушек! А вот то, что с женскими трусиками я терплю неудачу — в этом нет ничего удивительного! Такими темпами и со Старейшим за спиной (узнаю этот тяжелый ласковый взгляд!) я и не доберусь до них никогда! Кстати, теперь понятно, чего эта Садако-Яйой так испугалась. Хм… как-то она его заметила, кстати. В отличие от такого крутого меня… Или он ее так же шуганул?

— Дедушка. — Чуть виновато и смущенно улыбнулась Миу. — Спалили нас, Кенчи…

В эмоциях у нее была легкая вина, чуть-чуть веселого стыда, изрядная доля удовольствия и угасающего предвкушения, и… досада! Недовольство тем, что нас прервали!

«Все, Малыш! Мне это надоело! В ближайшие дни мы идем познавать радости плотской любви за деньги! Чтоб хоть как-то унять эти гребанные гормоны! Это ж надо — сделать такую „детскую“ ошибку, и распустить руки сразу после первого поцелуя… а поцелуй для нее совершенно точно был первым! Ты ее что — прямо в кинозале разложить хотел?! Ну, молодец! Ну, отличная идея! Потеря девственности в заполненном зале кинотеатра! За десять минут до включения света! Идиот спермотоксикозный! Она бы этот твой фейл до конца жизни запомнила бы!»

Я осторожно взял руку Миу и сжал. Получил пожатие в ответ. Так и просидели до финальных титров, как дети, целомудренно держась за ручки. Так и вышли из зала. Я старался не обращать внимания на ехидные эмоции «стальной скалы», идущей где-то сзади и демонстративно не скрывающей свои чувства.

Потом мы посидели в кафе и покраснели-посмеялись над произошедшим, поиграли на этих дурацких игровых автоматах (я так и не понял, что в этом прикольного)… в общем, в ускоренном темпе прошлись по всем ключевым точкам сценария «свидание ОЯСа и ОЯСки».

Без десяти шесть — «Много работы по дому, Кенчи. Извини!» — мы уже стояли перед воротами Редзинпаку.

— Зайдешь? — Положив ладонь на поверхность ворот, Миу оглянулась.

«Пожалуйста!» — просили эмоции.

— Зайду. Запасной комплект формы должен лежать где-то в бытовке у Акисамэ-сэнсея.

— Думаешь, так просто посидеть тебе не дадут? — Улыбнулась Миу.

— Уверен в этом. Я и сам не хочу упускать возможность потренироваться, если она есть. К тому же…

Я замялся, неуверенный в том, стоит ли ЭТО говорить Миу. Девушка спокойно ждала, заинтересованно наклонив голову.

«Старик! Ты же сам говорил, что она умная! Ну, и…? Кто из нас двух тут стеснительный подросток, а кто — умудренный жизнью старче, в конце концов!»

— … мне надо чуть-чуть успокоиться.

Лицо Миу слегка порозовело. В эмоциях — смущение, та самая досада на «какого черта нас прервали!» и… ни капли негатива!

— Конечно, Кенчи… — Кивнула она. — Прости, что…

— Никаких извинений, Миу! Тебе извиняться не за что. Скорее, я должен извиниться за то, что был так нетерпелив.

— А останешься?

— Правило «неделя через неделю» уже начало рабо…

— Оставайся! — Решительно попросила Миу. — Скажешь своим, что остался у девушки, а не в додзе… Саори-сан все поймет! А за вещами мы забежим завтра утром перед институтом.

«Ну, и? Какой ответ в этом случае должен дать настоящий мужчина, Старик?»

«Настоящий мужчина, Малыш, должен уничтожить десятерых Брюсов Ли и Мухамедов Али, схватить Миу в охапку и убежать с ней в мифическое место „на краю света“!»

«А я знаю, что есть еще вариант с залезанием на крышу небоскреба при полной Луне и сбиванием вертолетов кулаками…»

* * *

— Н-на… — Сигурэ вложила мне в руку мой мобильный телефон, бывший до этого, если не ошибаюсь, в нагрудном кармане теплой куртки, оставленной в прихожей. — Шесть цифр…

Я обернулся, но Сигурэ сзади уже не было. Я тоже так хочу!

Пока я отправлял сообщение «Счастливчику», Акисамэ уже включил музыкальный центр, который, что характерно, был настроен на волну нужного радио.

Мастер джиу-джицу был… возвышенно-печален.

— Что-то случилось, Акисамэ-сэнсэй?

— М? А-а-а, нет, Кенчи! Просто на своем примере я в очередной раз убедился в относительной незначительности и удручающей мизерности знаний каждого отдельного индивидуума. Какая бездна знаний, наблюдений, навыков существует в информационном поле Земли, и какая кроха из этого огромного массива доступна каждому конкретному человеку!

«Отец повторял: не тяготит груз знаний, что за плечами…»

— тут же сложил (или процитировал?) хокку мастер джиу-джицу.

— Э-э-э…

— На каком режиме нужно стирать цветное белье, Кенчи?

«Не понял! Это такая задача для медитации перед тренировкой?!»

— На каждой вещи есть лейбл с указанием режима стирки, Акисамэ-сэнсэй? — Осторожно предположил я.

— Гениально, правда? — Оценил Акисамэ и спросил жадно. — А простыни, на которых лейблов нет?

— Режим «Микс».

— Да? А шерсть?

— «Вул».

— Ну, до этого я и сам… — Акисамэ спохватился. — Ты сообщение отправил? Отлично! Тогда разминайся и жди… — И тихо задумчиво добавил. — Ты должен быть очень-очень сильным, чтобы победить Асамия.

При этом от него слегка повеяло угрозой.

— Акисамэ-сан, а разве под другие мелодии нельзя? Или под запись.

— Это, Кенчи, очень хороший и правильный вопрос. Пока там твое сообщение «висит», можно об этом поговорить… Так что вопрос, получается, еще и своевременный. — Мастер сделал паузу, собираясь с мыслями. — Судьбы в виде предопределенности не существует. Во всяком случае, доказательствами ее наличия мы заниматься не будем. Но мы, мастера Редзинпаку, в нее все равно верим. Как верим в то, что это достаточно пластичная субстанция, на которую можно воздействовать. Если действовать осторожно или косвенно. А уж если ей помогать… Можно привести длиннейшую цепочку рассуждений, сделать несколько предположений, попытаться их доказать, но я сразу перейду к главному… А именно: алтарем или аватаром судьбы — тут с терминами большие сложности, как ты понимаешь — можно считать генератор случайных чисел.

— Игра «Счастливчик».

— Именно, Кенчи! Именно! Игре уже четыре года, а «Счастливчик» по прежнему опровергает все теории вероятности, он по-прежнему выбирает «счастливчиков», при этом «счастливчиками» становятся совсем не те, кто посылает много сообщений, а… предположительно, действительно, счастливчики.

— Что-то я…

— Даже не пытайся, Кенчи! — Помахал кистью Акисамэ. — Все, что касается судьбы, фатума, рока — познается инстинктивно. Тут не место стройным теориям и изящным формулировкам… Мы просто решили, что пусть сама судьба выбирает ритм, под который В ДАННЫЙ момент тебе лучше всего тренироваться. Тем более, — Акисамэ загадочно улыбнулся. — Что нам это ничего не стоит и никак не нарушает наших планов по твоим тренировкам. К тому же, позволь процитировать Старейшего: «Это будет прикольно! Хо-хо-хо!»

— Время для следующей композиции! — Обратило на себя внимание голосом Ренки радио, работающее в четверть громкости. — Абонент «Блек Шреко Кэт»… кхм… да! Я все-таки это выговорила! Композиция «880112»… Та-а-ак… дайте-ка угадаю… дата рождения? Ясненько. Абонент «Блек Шреко Кэт», значит…

— О-хо-хо! Реночка, — Отозвался мужской голос. — Не увеличивай количество сообщений на нашем форуме в теме «Ай, мою почту взломали, что же делать!?»

Заиграла какая-то ритмичная быстрая мелодия.

— … Вот видишь? — Акисамэ подбородком указал на музыкальный центр. — Я ведь еще не сказал, что ты должен сделать под СВОЮ музыку. Вот твоя очередь и не наступила пока.

— … Ты будешь выполнять простейшее ката, Кенчи. Но перед этим попытаешься войти в измененное состояние сознания. Вспомни свое состояние после стакана спирта — может быть это тебе поможет. Если помнишь, конечно. В общем — вырабатывай свой способ «включения». Все, что я тебе говорил тогда, остается в силе. Уж это, надеюсь, ты помнишь — в тот момент твои глаза вроде как были вполне вменяемы. Постарайся находиться и в рамках ката и в рамках «потока», который тебя понесет. Не бойся некоторые движения выполнить «грязно» или «нетехнично» — сейчас это непринципиально. Импровизация. Будто впервые это ката выполняешь. Понимаешь?

— Кажется…

— Вот! Это очень правильное слово! В тех сферах, к которым мы сейчас прикасаемся, «кажется» — один из лучших аналогов понимания. Основная твоя проблема сейчас будет — быстро «включиться». — От Акисамэ плеснуло ехидством. — Ну, ты, Кенчи, уж постарайся не отвлекаться на голос дочки Ма Кэнсея. Ладно?

— Хорошо, Акисамэ-сэнсэй. — Серьезно кивнул я.

— А теперь, — Радио снова заговорило голосом Ренки. — Следующая композиция. Ой, я так волнуюсь…

— Как УДАЧНО, правда, Кенчи? — Тихонько рассмеялся Акисамэ. — Ну, иди. Иди же…

— … глазам своим не верю! Мой миленький Шкетик… Ну, здравствуй, камикадзе!

Я закрыл глаза и попытался вспомнить… Воображение у меня… Впрочем, я уже говорил — хорошее у меня воображение. «Накатило» снова. Странно, почему Акисамэ считает само включение таким трудным — у меня оно проходит очень легко… Проблемы начинаются потом — с контролем последствий «включения».

«О! Малыш! Какая удача! Пожалуй, ЭТО — одна из самых подходящих мелодий для контроля… Я, конечно, не помню, как она называется, но „Дремучий Лес“ плохих композиций не делает!»

* * *

— Вот это меня торкнуло! Реночка, твой Шкетик всегда выбирает та-а-акие чумовые песенки! Кстати, в рейтинге Шкет поднялся уже на восьмое место! Держись этого паренька, Реночка! Потому что…

Видимо, Акисамэ выключил радио, вывернув регулятор громкости, потому что звук стих. Рядом, где-то за закрытыми перегородками на улицу на энгава, если судить по ощущениям, расположились другие мастера. Страховали Акисамэ. По телу продолжала ходить дрожь, какие-то волны тепла и холода, но это уже были неопасные «остатки» шторма, бушевавшего только что.

Спохватившись, я внимательно осмотрел зал… Все на месте, ничего не поломано, не поцарапано, не испорчено. Букетик цветов под девизом в «шомен»[17] так и стоит на месте. И «камидза», на первый взгляд, никак не пострадал.

— Я ничего не сломал, Акисамэ-сэнсэй?

Акисамэ все так же сидел на корточках рядом с музыкальным центром.

— Все в порядке, Кенчи. Делай «заминку»,[18] принимай душ и пойдем ужинать. Кэнсэй нас сегодня обещал удивить!

— Кстати, Кенчи… — Бросил Акисамэ, когда я «скручивался» на турнике. — Все, что я тебе наговорил, пока мы ждали ТВОЮ музыку… Вполне может статься, что это был простой набор слов, чтобы сбить тебя с толку и запудрить мозги… Чтобы ты лучше и быстрее «включился». Имей это в виду, пожалуйста. Но, с той же вероятностью, это все могла быть чистейшая правда!

«Старик… я ни черта не понял! Главной цели — сбить меня с толку — Акисамэ все-таки добился!»

* * *

— Ма-доно. Только что на «Счастливчике» абонент «Шкет»…

— Всё то же самое, Вика?

— Да, Ма-доно.

— Эксперты?

— Клянутся, что такая композиция им неизвестна.

— Запись?

— Только прямая запись микрофоном с колонок. «Счастливчик» зашифровал файл и включил защиту от аудиозаписи с флагом «защита авторских прав». По этой же причине на аудио были вставки девизов и речевок «Счастливчика» и случайное изменение уровня громкости и частот. Качественной записи не получилось…

— Ну, что ж, Викуль… подготовь материалы к завтрашнему совещанию. Тема «Экономическое положение и перспективы развития медиа-холдинга»… и сгусти краски… Ну, как ты умеешь, моя хорошая.

— Слушаюсь, Ма-доно!

— И пригласи технического директора… и — он же баран бараном — пусть возьмет с собой кого-нибудь шарящего из ребят, занимающихся «Счастливчиком». И пригласи Ма Ренку… У нее же завтра эфира, кажется, нет? Вот и отлично.

— Слушаюсь, Ма-доно!

— Спасибо, девочка! Чтоб я без тебя делал!

— Держали бы ресторан «Пекин», Ма-доно!

— … И все такая же вредная…

* * *

— М-м-м… просто изумительно! — Акисамэ. — Вкус — специфический!

— Даже… птичку… не… жалко…

— Ап-па-а-а-а…

— Ну… сойдет. Под пивко — так вааще!

— Ха! Фирма веников не вяжет! Кэнсэй сказал — Кэнсэй сделал! Сказал, что будет «Утка по-пекински» — значит, это будет «Утка по-пекински»! Молодежь, а вы чего молчите?

Ма Кэнсэй сиял. Царственным взором, подбоченясь, он важно осматривал стол, за которым сейчас собралось все Редзинпаку и дегустировало, действительно, вкуснейшее блюдо из утки.

— Утка великолепна, Кэнсэй! Добавление тмина и лимона — просто гениально!

— Ну, дык… Кенчи? А ты чего молчишь? Неужели Миу вкуснее готовит?

Вопрос, заданный Кэнсэем был сложным и провокационным… Что-то вроде, «а кого ты больше любишь — маму или папу?»

— Утка по-пекински, Ма-сэнсэй, получилась очень вкусной! До следующей готовки Миу-сан я буду помнить ее волшебный вкус!

За столом воцарилась тишина…

— А ведь неплохо! — Пробормотал Акисамэ, выуживая из-за пазухи свой коммуникатор.

— Выкрутился… шкет. — Сигурэ «втянулась» в потолок.

— Хо-хо… Видишь, Кэнсэй! Всем понравилась твоя готовка! Думаю, никто не будет против, если по выходным Ма Кэнсей будет радовать нас такими вот блюдами?

— Я — за! — Для наглядности Акисамэ поднял обе руки.

— Поддерживаю!

— Кэнсэй — повара. Харасо, насяльника!

— Пусть… готовит… уточек… — Послышалось из-за моей спины.

Кажется, это был один из редчайших случаев — Кэнсэй не знал, что ответить… С одной стороны его готовку все нахваливали, а с другой — каждые выходные…

— Я с удовольствием буду помогать на кухне! — Добила Миу. — Столько нового из китайской кухни узнаю!

А потом сзади раздалось — пф! — и что-то ужалило меня в шею.

— Сигурэ! Ты чего?! — Забеспокоилась Миу.

— Поможешь… раздеть? Как в прошлый… раз…

Не понял — что это за стыдливое смущение в эмоциях Миу?!

Дальше я уже не слышал, ухнув куда-то вниз, в вязкую вибрирующую темноту.

«Тренировочный процесс» продолжался…

* * *

Если бы существовало искусство быстрого и четкого выхода из бессознательного состояния — какое-нибудь там «аут-дзюцу» или «амнезия-до» — то я уже, несомненно, был бы мастером третьего, а то и четвертого дана! Во всяком случае «первое мастерское ката» — выход из беспамятства — я выполняю за секунду!

Привычка, вбитая в меня Сигурэ (я считаю, что если Хаято Фуриндзи — сверхчеловек, то Косака Сигурэ — суперженщина: привить мне такой рефлекс всего за пару месяцев исключительно с помощью цоканья языком! — это какая-то суперспособность!) заставила, не открывая глаз и не двигаясь, быстро вникнуть в окружающую обстановку.

М-да, могло бы быть, конечно, и лучше. Но — не будем гневить Ками этого мира! — могло быть и гораздо-гораздо-гораздо хуже! Зная мастеров Редзинпаку…

Полулежу на земле, прислоненный к чему-то… предположительно, к стволу дерева. Вокруг лес и ближе ста метров отсутствуют живые разумные существа. Ночь (ощущения мастера аут-дзуцу утверждают, что провалялся я без сознания часа три-четыре), холодный ветер. Температура — где-то за минус. Не такой большой, но — минус. Да еще и с ветром…

А теперь — откроем глазки…

Самое печальное, что это — не сон и не активация. Я вполне себя осознаю. На всякий случай посмотрел руки, ущипнул за щеку…

Ой-ёй-ёй! Ну, мастера! Ну, удружили! Жопа-то какая!

Самое главное и печальное — вокруг снег! И это не японский снег, идущий один день в году и тающий в течение одних-двух суток. Этому снегу уже пара недель — на него уже успели упасть ветки, сучья, кора и старые листья. Что означает, что я немного севернее Токийского Залива… километров эдак на тысячу… Как бы не в родных краях. Сколько там от Токио до Владивостока? Как раз тысяча «кэмэ» и получается.

Меня переодели. И одежда соответствует погоде: на ногах светлые ботинки с высокими берцами. Белые из крепкой плотной ткани брюки на подтяжках. Низ брюк присборен и плотно обжимает берцы в районе щиколоток. Ну, правильно — снег. Хоть и неглубокий.

Верх — белая дутая куртка «аляска». Теплая и мягкая. Очень удобная. И ткань хорошая — не шуршит. Под курткой — свитер на молнии. Флис, кажется. Тоже белый. Под свитером — провел рукой — что-то сильно обтягивающее скользкое… термобелье?

На руках — белые матерчатые перчатки. Самые обычные. Даже без этих пластиковых пупырышек.

Что там дальше…?

На куртке — разгрузка. И столько всего интересного в этой разгрузке… Ну, например, маленький пистолет.

ПСС. Бесшумный. Семь или шесть патронов… все-таки, шесть. А это уже очень серьезно, потому что специфические патроны к этому пистолету делались ТОЛЬКО для этого пистолета (и для стреляющих ножей, кажется) и никогда не снаряжались резиновыми пулями — зачем диверсантам резиновые пули? Так что пистолетик — сугубо для диверсантов, а не для разгона демонстрантов или личного ношения полицейскими.

«Малыш, кажется, мы попали всерьез… хотя, это было понятно, когда вокруг снег увидели»

«Старче! Это стало понятно, когда мы на стройные ножки, классную попку и красивую грудку Фуриндзи глаз положили!»

«О! Молодец, Малыш! Попытка показать, какой ты умный — на „десяточку“! Если б ты еще был таким умным сегодня — или уже вчера? — в кинотеатре…»

Два ножа с белыми рукоятками, аптечка, тангента от радиостанции… где, кстати, сама радиостанция? Провод тянется куда-то за спину. Раз есть радиостанция, значит, есть и…

В каком ухе звенит? Правильно, в левом! Это гарнитура. На левом ухе. Огромный такой наушник… но без микрофона, только динамик. Каждые десять секунд дает тишайший щелчок, чтобы было понятно, что работает. Значит, сегодня я — марионетка-исполнитель — приди туда, сделай это… Будем надеяться, что команду «тикай!» мне тоже дадут своевременно.

Что там дальше, уважаемый хомяк? Дальше у нас: тактический планшетный компьютер в противоударном кожухе (как им хоть пользоваться-то? Ну, будем уповать на интуитивно-понятный дружественный интерфейс и засилье «окошек»), три огромных пластиковых магазина по пять патронов непривычного вида (на глаз — калибр двенадцать миллиметров, с тупыми многокомпонентными носиками… бронебойные?), в другом — две снаряженные обоймы к пистолету.

Что у нас тут еще? Еще в пластиковой коробочке — штук пятьдесят патронов к пистолету… (м-да. Один такой патрон на черном рынке достать — руки по локоть в кровь сотрешь. А тут — семь десятков, если учесть те, что в пистолете и в обоймах к нему!) Бинокль… толстенький… наверно, со всякими электронными усилителями, подсветками, дальномерами и ночным видением…

На голове — шапочка. Следуя общей логике — тоже должна быть белой. И — снова ошибся. Это не шапочка, а балаклава. Что как раз и соответствует логике, по которой у меня на разгрузке находится диверсионный пистолет из списков «особо-строго учета» и куча патронов к нему.

Я попытался подняться и — хомяк ликуэ! — оказалось, что бесшумный пистолет — это еще не все. Меня прислонили к дереву, а ко мне прислонили… еле успел подхватить — Сигурэ-сэнсэй за такую небрежность к оружию и убить может… Винтовка.

Странная какая-то винтовка, Не знаю, что за модель. Для маскировки обернута специальной белой лентой. Скомпонована в «булл-пап», а некоторые детали и кондовенький грубоватый дизайн заставляют вспомнить российских оружейников. Оптический прицел… огромный. Видимо, ночной со всякими электронными свистелками и перделками. Но и огромный оптический прицел теряется на фоне толстого длинного ствола, который намекает на нечто бесшумное.

Если винтовка бесшумная, значит, начальная скорость пули — дозвуковая. Если скорость пули дозвуковая, то дальность — сто-двести метров… Для леса, даже зимнего, более, чем достаточно! Правда, ствол очень уж длинный. Так что метров сто можно и накинуть.

Конечно, разобраться, на что нажимать и куда направлять — мы сможем… Унификация и стандартизация — великая вещь! А вот если б мы ее уронили — этого бы Сигурэ нам не простила бы (а что из этой ситуации торчат и выпирают прелести «мастера всяческого оружия» — это сто процентов!). Снайперские винтовки ронять — это вообще преступление. Тем более, ЭТА вполне может оказаться какой-нибудь особо-любимой в арсенале нашей мастерицы оружия.

Ничьих следов, кроме моих, вокруг не было. Или мастера Редзинпаку освоили и успешно применяют телепортацию, или меня спустили на тросе с вертолета («Ага, и заботливо прислонили к дереву»), или доставили как-то по деревьям в стиле этих ненормальных ребят из «Скрытого листа» («Да-да… заархивировав спящее тело и всю амуницию в некий свиток»)

В ухе пискнуло. Послышался женский голос, распознать который сразу я не смог — настолько непривычно связной была речь. К тому же, микрофон, видимо, был прикреплен к горлу говорившей. Но пресловутая логика и некоторые характерные нотки заставляли думать, что это Сигурэ… А больше, вроде, некому:

— Винтовка малошумная. Пристреляна. Прицел откалиброван. Патрон повышенной пробивной способности. Задача: выведение из строя автоматических огневых точек на дальности триста метров. Разрешено до выхода на рубеж сделать один ознакомительный выстрел. — Голос помолчал. — Оружие потеряешь, сломаешь — убью…

«Вот ведь… и ответить даже не могу — связь-то односторонняя!»

— … Связь — односторонняя. Позывной — Зяблик-четыре. Тактическое положение, точка рубежа и пути отхода — на планшете. Поражать живую силу противника — запрещено. — Голос снова помолчал и я уже приготовился услышать новую угрозу, но… это же Сигурэ. — Шесть цифр. Набери на планшетнике.

Да, это — Сигурэ-сэнсэй. Она удивляет своих учеников.

Глава 14

— Абонент Шкет! Уже четвертое место! Невероятно!

— Ну, почему же «невероятно», прекрасная моя Чиаса! Это, как раз неудивительно! Ведь только такой везучий су… парень мог украсть сердце нашей неприступной красавицы и остаться в живых!

— Ха-ха-ха… Композиция 999666! Шкет снова не напрягается с придумыванием номеров композиций… ох, попадется он нашей Реночке! И композиция снова безымянная. А вот сопроводительный текст: «Холодно одному». Как жаль, что Реночка уже ушла баиньки в свою кроватку! А так хотелось услышать ее комментарии!

— А пока прекрасная Чиаса сокрушается по своей подруге, мы послушаем выбранный трек! Шкет, мы по-прежнему болеем за тебя. Особенно, я. Потому что Реночка обижает Чиасу, а Чиаса обижает меня!

— Шкетик… пожалуйста… хоть ты найди на нее управу!

* * *

Волшебная винтовка!

Слабая отдача, очень тихий выстрел — как хлопок ладонями. И — разлетающиеся в пыль оптические элементы, безвольно повисающие гидроприводы трех автоматических турелей на ближней стороне периметра в трехстах пятидесяти метрах от моей лёжки. Отдача была такой незначительной, что я даже успевал увидеть в оптический прицел результат выстрела!

Что противник не условный и не учебный, я понял, когда после выведения из строя первой турели начался штурм базы. С настоящей стрельбой, мелькающими трассами, взрывами и трупами.

— Зяблик-четыре! Оставаться на месте! — Послышался тихий приказ в наушнике, едва я дернулся сменить «точку»… — Повторяю, оставаться на месте!

Что?! Но это же бред! Как это — не менять позицию после отстрела! Нонсенс! А если сейчас мина прилетит?! У них же все сектора должны быть пристреляны! Разумеется, с такой чудо-винтовкой меня, далеко не сразу найдут. Тем более, у них там сейчас стрельба в самом разгаре — по звуку пули мое местоположение тоже не определишь… Но я все равно «пересидел» тут, отстреляв полный магазин.

— Поменяешь позицию — убью! — Добавила Сигурэ, будто услышав мои мысли. — При контакте с противником — нейтрализовать нелетально! Повторяю — нелетально! Убьешь — убью!

Добрая и ласковая Сигурэ-сэнсэй! Я ее обожаю!

Какая жалость, что «волшебную винтовку» нельзя сейчас использовать по назначению! По движущемуся в моем направлении противнику! В моем, блджард, направлении!

Тут, понимаешь, их базу расхерачивают, а вот эти двое, петляя зайцами, несутся ко мне! Тьфу! Только так бы их сейчас снял! Но «убьешь — убью».

В этот момент в наушнике раздались первые аккорды до слез знакомой мелодии… Я поторопился стянуть с себя белых маскхалат… Место эти знают только приблизительно, но — не повод для моего спокойствия — мест, подходящих для снайперских лёжек тут не так уж и много, а следов я натопал много.

* * *

Мисаки Охаяси вылетела на точку, указанную отцом в качестве возможной лежки снайпера, и заозиралась, водя стволами двух пистолетов по кустам и деревьям.

Ну, это ожидаемо! Снайпер же не дурак — сменил позицию или вовсе начал отход. Но это не проблема — осветительные ракеты все еще висят, и они с Кином с легкостью определят, куда намылился этот урод! Ведь снег тут нетронутый лежит уже неделю! А на случай долгого преследования есть по четыре ракетницы у каждого из них и очки ночного видения… если снайпер — лось и убегать будет долго и быстро.

— Кин! Тут нико…

Что-то коснулось шеи, руки Мисаки дернулись, чтобы направить оружие назад, но в глазах помутнело, девушка вздрогнула, выронив оружие, и закатила глаза. Ноги подкосились и Мисаки бы рухнула на снег, но кто-то крепко держал ее сзади за ремни разгрузки.

Из лопнувших сосудов носа девушки на белую дубленку закапала кровь.

* * *

— Кин! Тут нико…

Кин Охаяси сдавленно зарычал, увидев, как в двадцати метрах дернулась сестра, и из ее рук на снег выпало оружие. Кто-то находился у нее за спиной, прикрываясь ее телом и не давая упасть. И не оставляя ни малейшего шанса прицелиться и снять…

Одежда на противнике — такая же белая. Это — единственное, что можно было о нем сказать. Тот самый снайпер, которого приказал взять отец, пока они с матерью будут разбираться с «этими кретинами» («Если не получится — уничтожить… Попрактикуйтесь, ребята!»).

Кин, не опуская стволов, внятно проговорил по-русски:

— Руки вверх! Будешь жить! Слово Дракона!

Рука сестры приподнялась и Кин увидел острие ножа, приставленного к подмышечной впадине. Ур-р-род!

Ладно… давай сделаем по-плохому.

Если этот мудак закрывается сестрой, то велика вероятность, что Мисаки еще жива. А еще это означает, что у придурка нет с собой короткоствольного огнестрела.

Кин демонстративно покачал «Глоками», медленно сунул их в фиксаторы на бедрах… и рванул к сестре. И тут же поймал ее — ублюдок отшвырнул ее от себя. Девушка слабо застонала. Жива! О, боги удачи! Жива!!!

Он, постаравшись превратить падение сестры в более-менее аккуратное контролируемое приземление на снег, тут же метнулся в сторону… и был сбит в полете мощным пинком под ребра.

Кин сделал подсечку (пусто) и тут же взмыл в вертушке по верхнему уровню (тоже пусто — отбежал куда-то, гаденыш!). В следующую секунду пистолеты снова были в руках и ощупывали стволами место схватки.

Справа! Кин с трудом уклонился от свистнувшего удара по затылку, вынужденно уйдя в перекат, перелетев через сестру! Ксо! У нее кровь на лице! Вот ублюдок вонючий!

Кин вскочил, на всякий случай «очистил» двумя «вертушками-мельницами» пространство вокруг себя, еще в воздухе сделав два сдвоенных выстрела в разные стороны и осмотрелся, водя «Глоками» по маленькой полянке. Противника снова не было.

Заполошенная стрельба из автоматов со стороны атакованной базы стихала, прерываемая скупыми, на три патрона, очередями из знакомых пистолетов родителей.

На всякий случай Кин упал еще раз, откатившись к дереву и, кажется, не ошибся — кто-то мелькнул на миг в том месте, где он только что стоял. Очередь на три выстрела в ту сторону… без особой надежды попасть — противник, судя по всему, владел «Танцем Бабочки»… и это совсем не вязалось с тем уровнем, который они ожидали от нападающих!

Кин застыл, позаботившись о том, чтобы за спиной был ствол дерева, и стал озираться. Противник снова пропал…

Что-то коснулось шеи, в глазах стало темнеть, и Кин, как на тренировках, направив левый пистолет подмышкой назад, выстрелил, и тут же, закинув правый пистолет (именно правый, чтобы горячая гильза не улетела за шиворот) за правое ухо — выстрелил назад еще раз!

В ушах звенело, но тут уж не до жиру. Ну, в ствол дерева он точно попал — сверху труха посыпалась… На этом мыслительные процессы в голове Кина прекратились и он потерял сознание.

Фигура, висевшая за его спиной на дереве вниз головой, перевернувшись в воздухе, мягко спрыгнула на снег и внимательно осмотрела место схватки.

* * *

Драконы? Базу охраняли Драконы? Ну, мастера! Ну, удружили!

Я стоял над бессознательными телами парня и девушки… и переживал последствия энергетического, или адреналинового (или что там?) шторма. Львиную долю усилий потребовалось затратить не на то, чтобы «выключить» этих ребят, а на сдерживание себя, чтобы их не убить!

«Что ж за монстр у меня там сидит, Малыш?»

В небе все так же висело несколько осветительных ракет. Судя по потерям среди атакующих, бывших в ноктовизорах — очень правильное и своевременное решение. Видимо, у нападающих была надежда на вывод из строя электричества, включая запасной генератор… А зачем я тогда турели им ломал? Запасной генератор снабжает только вооружение периметра? И не обслуживает освещение территории?

Налицо циничная дезинформация одной из сторон конфликта… И отсюда тоже выпирают знакомые прелести и выпуклости…

Понятно, для чего эти двое кинулись сюда — кто-то третий, тоже Дракон, в это время со страшной силой должен прореживать ряды атакующих. И этому «кому-то» очень сильно будет мешать снайпер с бесшумной винтовкой. Вот снайпера и решено было вывести из строя ДО того, как он выстрелит в следующий раз. А то, что снайпера не сняли издалека… Нормальный снайпер после каждого второго (если не первого) выстрела меняет позицию… Откуда ж этим драконам было знать, что у меня командир немного сумасш… из Редзинпаку!

Антиснайперский комплекс у защитников базы, наверняка, есть — есть же у них автоматические турели. Но воспользоваться им сейчас не получится — стрельба вокруг, а единственное, что может меня демаскировать, это звук пролетевших пуль. Так что единственным выходом им показалось отправить двух молодых Драконов в то место, где предположительно залег снайпер. Против обычного снайпера прокатило бы (а другого снайпера у ТАКИХ атакующих и быть не могло).

Видимо, цель — взять этих двух Драконов. Живыми.

— Молодец… — Я, наверно, супер-герой и, вообще, крутой мужик с железными яйцами, но я не вздрогнул от голоса, раздавшегося за спиной. — Винтовочка моя… где?

Кто о чем, а Сигурэ — про оружие! Я показал на винтовку, укутанную белым маскхалатом и висящую, как в люльке, на толстой ветке дерева.

— Люблю… заботливых. — Похвалила Сигурэ

Смазанный прыжок — и Сигурэ на дереве. Секунда на ознакомление с узлом. Спустя еще миг Сигурэ вновь стояла передо мной уже с винтовкой, закинув ствол на плечо.

Рассмотрев ее получше, я чуть слюну не пустил!

«Мастерица оружия» была в белой короткой дубленке с меховым капюшоном, белых обтягивающих брючках с тонкими черными вертикальными полосками, великолепно подчеркивающими рельеф мышц сильных красивых ног и идеальные полусферы ягодиц («Потерпи, Малыш! В Токио незамедлительно посетим район „Взрослых гостиниц“!»), и белых сапожках с меховым верхом и меховыми шариками-помпончиками на боках.

На голове Сигурэ красовались белые меховые наушники и защитные очки модного спортивного стиля. Наушники были не только элементом одежды — из одного торчал короткий усик микрофона.

И, наконец, метровая винтовка в белом камуфляже с толстым-толстым стволом и огромным-огромным оптическим прицелом делала завершенной феерическую картину «школьница с пулеметом».

Милитаристский кавай! Зимний вариант.

— Сэнсэй… вам очень идет эта винтовка. Очень мягкий спуск! Полная бесшумность! Да при такой дальности! А уж бронебойные патроны — это сказка! А какое интересное и простое решение при передергивании затвора — поворачивать вдоль оси не нужно!

— Ке-е-енчи! — Голос Сигурэ стал глубоко-порыкивающий. — Всегда… девушке… пр-р-риятное… говор-р-ришь… ня-я-яшка!

Она передо мной, как модница перед зеркалом, «встала так и встала эдак». Несколько раз.

«Ну-ну, Малыш! Крепись! Как только доберемся до цивилизованных мест…»

— Сэнсэй, задание выполнено?

— Да… отходим… Бери… — Сигурэ заколебалась и ткнула пальцем в девушку. — Эту… Девочка… пока еще… как ты… любишь! Пр-р-роказник…

Ну, это Сигурэ. Она смущает своих учеников.

* * *

Как я и ожидал, формула возвращения домой была простой, но очень дорогостоящей.

Прежде, чем я закинул девушку на плечо, Сигурэ ввела ей из шприц-тюбика какой-то препарат (наверно, чтобы продлить беспамятство) и поводила над телом небольшим сканером, который два раза, в районе плеч и крестца, выдал тихие трели и мигнул красным.

— Маяки. Блокировка. На десять минут. Остановка. Возобновить.

Через десять минут быстрого перемещения по лесу (девушка-дракон оказалась легкой, как пушинка) мы остановились и Сигурэ повторила процедуру.

Еще через пять минут мы вышли на крупную поляну, на которой прогревал двигатели гражданский вертолет Ми-8 с опознавательными знаками Российской Империи. Через двадцать пять минут мы приземлились на частном аэродроме в окрестностях огромного города. Владивосток?

На летном поле свистел двигателями не самый маленький бизнес-джет… «Цесна», наверно. Трап был откинут, никаких бортпроводниц или встречающих-провожающих не было. В скромном салоне бело-бежево-коричневых тонов Сигурэ показала на диван.

— Клади. Раздевай.

Почему-то это не показалось мне ни шуткой, ни обычным приколом. Я стал раздевать девушку… Действительно, сноровка в раздевании других у меня немалая — сейчас, когда я делал это сознательно — было особенно заметно.

Сигурэ щелкала за спиной какими-то чемоданами и кофрами, паковала винтовку и снаряжение.

Девушка-дракон, как большинство дракошек, была кавайной. Скуластенькая, невысокая, ладненькая. В белой дубленке смотрелась великолепно. А уж как она смотрелась после того, как я ее раздел — потому что фигурка у нее была… м-м-м…

— Трусы… зачем… охальник? — Удивилась Сигурэ. — Нетерпеливый… какой… Успеешь… еще…

«Старик! Ну, что ж за непруха-то, а?! Когда ж я до женских трусиков-то доберусь!»

А ведь могла и раньше тормознуть! Видимо изучала мою реакцию…

«Малыш, ты бы… ручки с девичьих бедер убрал бы… А то перед сэнсэем как-то… неудобно… Даже несмотря на чистку оружия, которая между нами была…»

На свет был снова извлечен прибор-сканер, какие-то дополнительные приборы, и началась операция… нет, не по извлечению, а, видимо, по выведению из строя каких-то маяков или маркеров, находящихся под кожей на правом плече и на пояснице.

Видимо, операция по приведению маяков в нерабочее состояние прошла успешно, потому что Сигурэ через пятнадцать минут, убрав инструменты, направилась в кабину пилотов, бросив:

— Одевай. Сажай. Пристегивай.

Уже когда самолет был в воздухе, Сигурэ молча протянула мне шприц-тюбик.

«Видимо, Малыш, дальше будут встречи и лица, видеть которые нам совсем не обязательно… и даже вредно… А ведь вежливо просят — не дротиком в шею, а — сам-сам…»

— Сэнсэй, такое количество снотворного не скажется на здоровье? Особенно, на мужском здоровье? Я все-таки семью еще создать хочу! С детишками!

— Отдохнешь… выспишься… Жеребчик…

«А одеваешь девушек, Старик, ты уже не так шустро, как раздеваешь, хе- хе…»

* * *

Утром я был разбужен ровно в шесть-ноль-ноль. В своей комнате в Редзинпаку.

И это являлось неслыханным актом щедрости со стороны мастеров! В Редзинпаку зимой подъем делался в пять, а летом — в четыре часа утра.

Вторым величайшим подарком со стороны Редзинпаку был выбор «будильника».

В нашем «санатории-профилактории» принимаются заявки на следующие «мелодии» «будильника»:

— пинком и криком «Подъем, салабоны-на! Строиться на тумбочках-на!» (Сакаки… «тумбочки» могут быть заменены на «подоконники»),

— исполнением в самое ухо первой части из арии «Како-о-ое прекра-а-асное утро-о-о, правда, Кенчи-и-и?!» (Акисамэ, отлично поставленный тенор),

— монотонным «Кенчи, ты спишь? Кенчи, ты спишь? Кенчи, ты…? А почему-у-у?» (Сигурэ в режиме «Леонард… Леонард… Леонард…»),

— хождением босиком прямо по спящему с цитированием чего-нибудь из «О партизанской войне» Мао или из «Законов войны почтенного учителя Суня» (Кэнсэй… переворачивание на другой бок не помогает),

— Вибрационный стенд с быстрым нетерпеливым бормотанием «Кенчи! Кенчи! Кенчи! Пойдем апа-па! Кенчи! Кенчи! Кенчи! Пойдем…» (ну, понятно, кто… при этом трясут не меня — трясут кровать).

Так вот, сегодня утром меня будили ласковым поглаживанием головы! Миу Фуриндзи собственноручно гладила меня по голове!

При этом неуловимое ощущение на губах и легчайшее шаловливое смущение девушки давало надежду на то, что «поглаживание головы» — только завершающая часть ритуала побудки «от Миу», первую часть которой я, увы, проспал.

Ками! Пожалуйста! Пусть так будет на протяжении ближайших ста — ста пятидесяти лет! Пожалуйста, Ками! Я даже согласен, чтобы это было «через раз» — пусть они меняются с Ренкой. А с Ренкой мы разработаем другой способ приятного пробуждения!

— Как спалось?

— Замечательно! Снились сосны, зимний лес. Снилась Сигурэ-сэнсэй. Но снилась по делу! Только вот не знаю, можно это дело тебе рассказывать или нельзя?

— А-а-а… это про бессознательную дракошку, одежда которой была в совершенном беспорядке… за исключением трусиков?

— Кхм… Ну, да…

— И запах пороха, которым несло от твоего зимнего комбеза?

— Ага.

— И про пулевое отверстие в куртке… кажется девять миллиметров… впритирку, между прочим, прошла!

— Ой… А я и не заметил.

— Конечно же мне НЕЛЬЗЯ об этом рассказывать! — Ехидно улыбнулась Миу. — Обыкновенным японским студенткам нельзя рассказывать такие шокирующие вещи!

— Миу, ты просто чудо! — Вырвалось у меня… наверно, не проснулся еще до конца.

Миу застыла, в эмоциях поднялась буря удовольствия… но усилием воли девушка успокоилась:

— Ах… еще только утро, а вы уже говорите мне такие смущающие вещи, Сирахама-сан! — Она прижала ладошки к порозовевшим щекам. — Вставайте быстрее, пожалуйста! Акисамэ-сэнсэю не терпится приступить к вашей тренировке! И, вообще, мастера сегодня испытывают небывалый энтузиазм! Я такого и не припомню даже! Представляешь, Сигурэ даже согласилась с Акисамэ, что, дескать, «удовольствия — потом!» и совместная чистка с тобой ее любимой винтовки может подождать, а сейчас главное — тренировка! Какая муха их укусила, не знаешь?

* * *

Утром в понедельник Беника Ююсава в своем крохотном кабинете выслушивала доклады подчиненных для особо деликатных поручений. Подчиненных для ОДП у нее было немного — Инузука Яйой и школьник Куренай Шинкуру. Остальные — это твердолобые и исполнительные ребята с «корочками» маленького безвестного ЧОПа. Они умели размахивать кулаками, нажимать на спусковые крючки, «наезжать» и «опускать», а еще — строиться в шеренгу при ее появлении и хором кричать «Здравствуйте, Беника-сама! Позаботьтесь о нас сегодня, Беника-сама!». Эти смешные ребята почему-то думали, что работают на любовницу или супругу кого-то из боссов якудзы… и очень этим гордились.

За окном ровно гудела одна из центральных токийских улиц. В сочетании с хмурой холодной погодой и пронизывающим влажным ветром со стороны Залива — обстановка на улице не располагала к прогулкам. А вот принимать доклады в теплом и светлом кабинете по такой погоде — самое оно!

— Да, Беника-сама! Я проследила за ним до его дома. На доме табличка — «Сирахама».

— Сирахама?! Сын Саори Рю?! Старшая Сестра Драконов?! Отринутая?! Еб… и… бля… и…. ху… — Великосветски выразилась Беника. — Дальше!

— В обед воскресенья он пошел в Редзинпаку…

— М-да… еще и Редзинпаку… Тренироваться в этом сумасшедшем доме?

— Нет, Беника-сама. Он там встретился с девушкой и повел ее на свидание. Они пошли в кино… я не стала следить за ними дальше.

— Почему? Я думала, он тебе понравился.

Яйой чуть покраснела:

— Ко мне подошел Хаято Фуриндзи…

— Еб… и… бля… и…. ху… — Повторила Беника еще раз. — Девочка моя, у тебя были очень насыщенные выходные!

— … отвел в мейд-кафе и сказал, что в такую погоду девушки должны сидеть в тепле и уюте, окруженные заботой и любовью, — Яйой залилась краской. — А не шляться под дождем…

— Ого… в мейд-кафэ с Хаято Фуриндзи… да ты счастливица, Яйой!

— Он тут же ушел, оплатив мое пребывание там в течение трех часов…

— М-да… толстый такой намек… в духе Сверхчеловека. Дальше?

— Сирахама с девушкой возвратились в Редзинпаку в шесть часов. Сирахама остался там ночевать. Я сняла наблюдение. Личность девушки пока не установила.

— Не надо. Вариантов тут всего два. Или Миу Фуриндзи, внучка, или Косака Сигурэ… ну, тебе пока рано знать, что это за чудовище… Ни ту, ни другую тебе лучше не задирать, Яйой!

— Даже не думала, Беника-сама!

— Ну, мало ли… ревность и все такое…

Яйой снова покраснела и пролепетала:

— У нас совсем другие отношения, Беника-сама!

— Чистые и возвышенные. — Усмехнулась Беника, тряхнув роскошной огненной гривой.

Она, что-то обдумывая, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла:

— Если это Фуриндзи… Получается, что сын Старшей Драконихи ухаживает за внучкой Фуриндзи, которую пообещали старшему мальчику Асамия. При этом пообещал сам Хаято. И этот же Хаято курирует (а, следовательно, в курсе) свидание сына Драконихи и своей внучки. И «дракончик» хочет участвовать в «боях без правил»… Шинкуру!

— Да, Беника-сан.

— Твоя Гинко выяснила, кто выставил «сто шестого»?

— Да, Беника-сан.

Молодой человек передал Бенике папку.

— Шин, когда же ты компьютер освоишь? — Заворчала Беника. — Все с бумажками, папками… Надо идти в ногу со временем! Мог бы и электронным письмом прислать! Гинка, наверняка, в электронном формате тебе все это передала!

По мере чтения ее лицо приобрело сначала недоумевающее, а потом — ошарашенное выражение. Не дойдя и до середины листа, Беника расхохоталась:

— Боги! Вот это поворот! Ну, надо же! На это будет интересно посмотреть! Как судьба-то пошутила! Ох, не могу!!! — Она чуть успокоилась. — Шин! Сколько запросила ТВОЯ Гинко?

— Пятнадцать тысяч, Беника… — сан. — буркнул Шинкуру.

Его нервировали эти намеки на «гарем». Гинко — просто деловой партнер! Он платит — она находит или обрабатывает информацию… А Ююна… ну, тоже партнер! Спарринг-партнер, например… или бенто угостит… и, вообще, она — как сестра! Жаль, правда, что видит она себя скорее всего старшей сестрой…

— Заплати двадцать и скажи, что я очень довольна, — Беника приподняла краешек папки. — Ты ведь уже сунул свой любопытный нос…?

— Да, Беника-сан! — Шинкуру проигнорировал укоризненный взгляд «старшего товарища», Яйой.

— И что скажешь? — С любопытством поинтересовалась Беника.

— Связался не с тем человеком… бывает. Не повезло.

— Хм… «бывает». Какой ты у меня рассудительный… бываешь. — Усмехнулась босс. — История, достойная экранизации в аниме! Правда, для нормальной экранизации нужно, чтобы кто-то из них был девочкой… или уке. Но, судя по внучке Фуриндзи и по этому отчету, до яоя там далеко… на твое счастье Яйой.

— Беника-сама…

— Ага-ага… Ты «очень-очень благодарна». Я поняла… — Отмахнулась Беника. — Принято решение допустить его на Арену, и я не собираюсь лезть со своими возражениями… в конце концов, нам поручили только организацию «отборочного тура», а не обработку его результатов. К тому же, это будет интересно. Да и скучно там стало… на Арене. Посмотрим, чего эти двое начудят. Можешь контактировать с ним, Яйой. Сколько влезет. Но чтоб из этой папочки он не узнал ни слова! Во всяком случае, не от тебя. Вопросы? Нет вопросов!

Беника, ударив по подлокотникам кресла, порывисто встала, но спохватилась:

— Шин… Чуть не забыла с такими новостями… Выбери аквапарк поприличнее — после Нового Года поведем туда Мурасаки-чан. И своих девочек пригласи. Обеих… Яйой, ты тоже идешь. Хотя Асамия и дадут кого-то для охраны… наверняка, это будет Лин. — И весело рассмеялась, увидев, как оба ее подчиненных одновременно поморщились. — Да-а-а! Давненько я не веселилась!

* * *

… девяносто девять.

Рюто движется чуть медленнее. Но и сейчас его скорости все равно предостаточно, чтобы размазать меня по татами. В тысячный раз пытаюсь отвести «нукитэ»… бесполезно. Единственный прогресс — вместо четкого вхождения в солнечное сплетение, пальцы-копье бьют по ребрам. Сто.

Достаточно.

Теперь, попытаюсь прорваться через этот сранный блок-захват… Сто повторений. Хаджимэ!

* * *

— Королева в восхищении! — Сказал кто-то, вырывая меня из полудремы.

Секунда на то, чтобы «осмотреться» — лекционная аудитория, студенты обедают или отдыхают (идти на обед куда-нибудь в кафе… даже рядом с институтом… погода совсем не шепчет). Открыть глаза и изобразить тяжелое пробуждение:

— А? Чё?

— Ты чем по ночам занимаешься? — Поинтересовался Ниидзима, присаживаясь впереди.

— Тем же, чем все нормальные…

— … ученики Редзинпаку. — Подхватил Ниидзима. — То есть, тренируешься, тренируешься, тренируешься…

Я поморщился от такой проницательности.

— А где…? — Спросил я, увидев, что Миу куда-то пропала.

— Надо внимательно следить за своими девушками. Тем более, если они такие красивые и привлекательные для коллекционеров «старшей крови», Сирахама-сан. Тем более, если они Фуриндзи. Фуриндзи-сан и несколько других не менее красивых и привлекательных девушек вызвали в деканат… какие-то проблемы с прошедшей медкомиссией. Кстати, туда же пополз Асамия… эдак без палева… А за ним — две какие-то маленькие девочки с неко-ушками… Тоже без палева.

— У Фуриндзи? Проблемы с медкомиссией? Ты меня разочаровываешь…

— Напрягаться особо не хотелось. Странно, но новость про Асамия тебя никак не тронула… Почему? Охладели чувства? Или настолько уверен в своей подруге?

— Напрягаться особо не хочется. Ну, получит гордый сын семьи Асамия очередной раз вежливый игнор — мне-то зачем присутствовать? Хотя, на то, как он будет отмахиваться от неко-дракошек — на это посмотрел бы… А что там про королеву?

— Получено согласие на твое участие… в одном мероприятии. Для ознакомления, так сказать…

— Ты говорил, что будет известно через десять дней…

— Какие мы подозрительные, Сирахама-сан… И это — после скандала на соревнованиях…

— Не было никакого скандала. Претензий, во всяком случае, никто не предъявлял. Или на тебя наехали? Кстати, с кем я так хорошо сцепился?

— С кем-то из представителей организаторов. Я без понятия… — Врет.

— И что дальше?

— Да ничего… Претензий, как ты сказал, никто не предъявлял. Наоборот — засветился, тобой заинтересовались. И проверили в первую очередь.

— Я не про этот… «скандал». Я про «одно мероприятие».

— А-а-а… — Покивал Ниидзима. — Шестнадцатого декабря в клубе «Тагашима»…

— Ниидзима…

Ниидзима вздохнул:

— Про топографический кретинизм слышал. А вот теперь имею честь наблюдать календарный… Шестнадцатого декабря — это пятница, Сирахама. В эту пятницу к шести часам вечера подходи к главному входу клуба. Я буду тебя там ждать. Цветы, пожалуйста, не приноси — я не такой.

— А где…?

— Сирахама… — Ниидзима прикрыл глаза и стел тереть пальцами переносицу. — Ты наверно, не знаешь. Но… В общем… как бы это поделикатнее… Есть интернет, есть «яху» и «гугл»… В нынешних браузерах даже на сайт поисковика выходить не надо — поисковый запрос вводится в адресную строку — специально для… Прямо так и пишешь: «А где находится клуб „Тагашима“?» Чему тебя учат в Редзинпаку, Сирахама? Неужели, только разбивать головой кирпичи и доски?

— Еще бутылки. И бухло для мастеров таскать. Хорошо, Ниидзима. Я понял. Шестнадцатого декабря в клубе «Тагашима» в шесть часов вечера. Все? Или что-то еще?

— Можешь приносить свою маску Бетмэна. Выступление в маске — ты же этого хотел? Кстати… когда у тебя день рождения?

— Девятого августа. — Я непритворно удивился вопросу. — Хочешь сделать мне подарок? Как это мило с твоей…

— Девятое августа… Официально сообщаю вам, Сирахама-сан, что это будет среда. Чисто на всякий случай — вдруг вы забудете, раз у вас такая беда с датами.

«Если ты такой умный, то почему такой бедный» — крутилось у меня на языке, но это было бы не очень «спортивно» и слишком по-детски… К тому же, более чем уверен — Ниидзима и тут не растеряется. Еще и по моему происхождению пройдется. И будет, в общем-то, прав!

Так что последнее слово осталось за этим «пришельцем», который с победным видом прошествовал на свое место.

* * *

«Ниидзима Харуо. 18 лет.

Токийский технологический институт. Студент. Курс:…. Специальность:…

Мать: 43 года. Хитоми Удэки-Танимото-Ниидзима. Телефонный оператор. Язва желудка (предположительно. Если сильно надо, могу ломануть клинику)

Отец: Танимото Ито. Погиб (см. „Конфликт Танимото-Рю“)

Родился через семь месяцев после гибели отца. Через год после гибели мужа Хитоми вернула девичью фамилию Удэки и вышла замуж за Ниидзима Шидо (Служащий компании „Токио Спай-Линк Индастриалз“ (услуги мобильной связи)) Взяла фамилию мужа. Одиннадцать лет назад развелись. (Инфа по Шидо есть. Нужна?)

Старший брат: Юдай. Погиб четыре года назад (инфа есть. Нужна?)

Старшая сестра: Чоу (23 года). Замужем (инфы нет, но знаю, где лежит. Нужна?)

Младшие сестры: Каэдэ (12 лет) и Эцуко (14 лет)

Собственно про Ниидзиму:

В школе сколотил банду, но потом „отошел от дел“ (или как это там у вас называется? „завязал“?). Через месяц банда „спалилась“ (или как там у вас?) на разбойном нападении. Двух посадили на годик, остальных „посчитали“. Ниидзима тогда „соскочил“ (правильно?).

Сейчас занимается нелегальными мигрантами. Скорее всего, специализируется на вопросах устройства на работу в строительные и дорожные компании. Но берется и за другие работы. (Подробности нужны?)

Скорее всего обучался (по косвенной информации) кэмпо у Ма Согетцу, покинувшему Орден Феникса. (Инфа по Согетцу, я так подозреваю, вряд ли нужна?)

Симпатичный мальчик, язык подвешен хорошо, умненький. Девушки нет, ни с кем не встречается больше двух-трех месяцев. Список этих дурочек я даже приводить не буду, ладно? Их там штук двадцать! При этом ни с одной умудрился не поссориться — поддерживает ровные дружеские отношения. Прямо-таки ласковый теленок! (Специально для кое-кого: Шин, он не в моем вкусе!)

ПыСы: Незначительная деталь: До четырех лет носил имя Нацу, но по настоянию отчима, Шидо Ниидзима, получил новое имя Харуо.

ПыПыСы: А вот это может быть интересно: в одной группе с Харуо учится Сирахама Кенчи, сын Сирахама Саори — той самой Старшей Драконов, которая грохнула его папашу. Инфа нужна?

Лепесток676»

Глава 15

— Ну, таки наше вам «не кашляйте тоже»!

— Ну, надо же! Кто к нам позвонил! То-то у меня с утра голова побаливает! Неужели же братец Рё!

— Ой, братец Кэнсэй, ну шо ти так не рад, будто тебе позвонили сообщить о смерти богатой тетушки Мя, которая оставила тебе в наследство три юаня!

— Долгих лет тетушке! Я, вообще, жду известий о здоровье дядюшки Токи!

— Долгих лет дядюшке! А почему ти таки не спрашиваешь, отчего тебе позвонил твой любимый братец Рё?

— Нет… Нет, нет и еще раз нет! Я таки сразу хочу расставить точки и сместить акценты! Я сам на мели! Нет ни юаня, дорогой братец Рё! Ни даже рю, братец Рё! Поэтому, не займу и как бы вы меня не упрашивайте пожалуйста!

— Братец неудачно пошутил, не обращайте внимания… Он все еще хочет доказать окружающим, что доходы главы Ордена больше, чем доходы совладельца медиа-холдинга «Джи-Вейв».

— А этот смешной магазинчик еще работает? Ну ви таки смогли меня рассмешить, уважаемый братец Рё. Ха-ха-ха! Слышите, я даже смеюсь с вас весело!

— Дело одно ес…

— Но платишь ты! В «Кунтагане»!

— Экий ты скряга, братец Кэнсэй! А если пополам?

— А это если смотря что в общих чертах?

— В общих чертах — Шкет.

— Ну, таки слишком в общих. На «пополам» никак не тянет.

— Шкет. Музыка. Авторские права… деньги.

— А еще?

— Так пополам? Или я обращаюсь к более вменяемому Акисамэ-доно?

— Ну какой же ти нетерпеливый и резкий, дорогой брат! Ну так же нельзя! Ну надо же понятия иметь, что нельзя так резко с родным братом! Мы ж по-родственному тихо гораздо лучше, чем с каким-то чужаком Коэтсуджи! Он даже не китаец, представляешь!

— Причем тут китайцы, дорогой брат? Судя по тебе, в нашем роду четко и конкретно прослеживаются корейцы!

— Не ожида-а-ал! Вот от кого не ожидал таких ксенофобских заявлений, так от родного брата!

* * *

— Нерадостно. Особенно, кривые роста. Тенденция нехорошая, не так ли? Или своим выступлением вы хотели создать какое-то другое впечатление?

— Ну, шо ж за негативное мышление, Кояма-сан! — Всплеснул руками Ма Рё. — Ну, ви таки снова меня невозможно расстраиваете!

Совет директоров медиа-холдинга завершился полчаса назад. Сейчас разговор велся в опустевшем зале совещаний на одном из верхних этажей центрального офиса холдинга. Ма Рё и Кояма Мами сидели рядышком за огромным столом в виде подковы.

Остальные совладельцы понятливо покинули зал, стараясь не показывать спешки, понимая, что сейчас держатели почти восьмидесяти процентов активов холдинга будут говорить о чем-то своем…

Эффектная женщина в черном деловом костюме смотрела на Ма Рё. С улыбкой. Холодными глазами.

— И какую же возможность взлета видит Ма-доно?

— Оптимизация расходов на нашу продукцию! — Даже удивился Ма Рё. — Сколько можно переплачивать? Давайте экономить!

— Создание новых коллективов… их натаскивание… обучение… раскрутка… организация гастролей… — Начала загибать красивые ухоженные пальчики Кояма. — Риски создания «пустышек»…

— Вот! Вот опять! Кояма-сан, с такими пораженческими настроениями нам рывок не совершить!

— Хм… — Нахмурилась женщина, доставая из маленького украшенного гравировкой пенала электронную сигарету. — Всё, мною перечисленное является обязательным условием изготовления одной из номенклатурных единиц в перечне нашей продукции — новых песенных коллективов. Притом, что львиная доля их песен даже не будет замечена широкой публикой! Принципы, по которым создаются шлягеры — неизвестны, а иначе давно бы использовались.

— А если эти песенки УЖЕ у нас есть?

Кояма «отполировала» взглядом лысый череп хитрого китайца и задумчиво протянула:

— Если вы про феномен Шкета…

— Так-так-так… — подбадривающее улыбнулся Ма Рё.

— …то, насколько мне известно, вам не удалось ни сделать качественную запись композиции, ни найти файлы для расшифровки…

— Так-так-так… — очень уж широко улыбался Ма Рё.

— … но если судить по вашей слишком широкой улыбке, Ма-сан, можно предположить, что какой-то выход из создавшегося положения вы все-таки видите?

— Вижу-вижу, — довольно закивал Ма Рё.

— Я вся внимание!

— Кояма-доно, как вы относитесь к «Счастливчику»?

— Если можно, без риторических вопросов, Ма-доно. — Недовольно попросила Кояма. — Как еще можно относиться к компьютерной программе?

— Тем не менее… Вопрос важен. Лично я считаю, что мы имеем дело с искусственным интеллектом.

— Ма-сан… Я-то думала, вы, действительно, что-то придумали…

— Все очень просто, прекрасная Кояма-доно! Очень! Надо изменить наше отношение к «Счастливчику». Почему бы не относиться к нему, как к личности?

— Что-то я не улавливаю, как это поможет решить проблему с невозможностью записи новых композиций.

— Одним из условий для получения большинства песен являются небольшие авторские отчисления!

Женщина недоуменно смотрела на делового партнера:

— Ма-сан. Я знаю вас уже много лет. И раньше вы не давали повода…

Ма Рё замахал на нее руками:

— Прекрасная Кояма-доно! Ну шо вы ходите вокруг да около старого китаёзы? Говорите уж прямо — совсем мозги растерял старый Хакуби!

— Совсем мозги растерял старый Хакуби! — Согласно покивала головой Мами. — Что-то изменилось от моих слов?

— Конечно, Балалайка-сан!

Женщина едва заметно улыбнулась. «Озвучка» неоднозначного, но очень харизматичного персонажа аниме в середине ее бурной карьеры, когда она была всего лишь простой сейю, а так же манера вести дела — все это намертво прилепило к ней прозвище «Балалайка». Она никому не говорила (окружающие и сами о таких вещах быстро догадываются), но прозвище ей самой нравилось — она обожала этого персонажа и даже финансировала продолжение фильма. А уж как «прилетело по шапке» мангаке, когда он «убил» Балалайку в своем произведении ради сюжетного поворота… Она заявилась к нему домой в шинели с капитанскими погонами! В сопровождении десятка рослых парней! С НАСТОЯЩЕЙ вонючей сигарой в зубах! Бедный мальчик побелел от страха — он, как никто другой, знал, на что способен его персонаж.

«Воскрешение» Балалайки-сан произошло в ближайших выпусках…

Иногда, эпатажа ради (и для нужного внутреннего настроя), она надевала эту шинель, выбирала из телохранителей кого-нибудь повыразительнее и в таком виде являлась на переговоры. Она даже курить начала! Электронные дамские сигареты, но — все же!

И Мами Кояма даже не заметила, когда, в полном соответствии с заветами одного смешного русского старичка с непроизносимой фамилией, персонаж стал играть своего актера! Ее дела уже не все были законными, методы не всегда отличались мягкостью и деликатностью, а некоторые деловые партнеры откровенно бледнели, когда им говорили «Кояма-сан разочарована в вас!», «Балалайка-сан испытывает огорчение!» и, самое загадочное и, оттого пугающее — «Капитан будет недоволен!»

— Конечно, Балалайка-сан! Старый Хакуби перестанет ходить вокруг да около и, наконец, объяснит суть! — Ма Рё, которому уже очень давно дали кличку Хакуби («Блестящая голова»), перестал ерничать и заговорил серьезно. — Факты вы знаете, я не стану их озвучивать. Из этих фактов следуют выводы: «Счастливчик» откуда-то берет неизвестные музыкальные композиции, сделанные на высочайшем профессиональном уровне. И делает это только тогда, когда абонентом является Шкет…

— Его личность вы выяснили… — Почти утвердительно вставила Мами Кояма.

— О, да! Личность я выяснил.

— Поделитесь, Ма-сан?

— Муж племянницы. Будущий. Потенциальный. Но, как я слышал, шансы высоки.

— Хо-о-о… — Подняла идеальную бровь Мами. — Неукротимую девочку все-таки кто-то умудрился приструнить? Поздравляю! С удовольствием познакомлюсь с таким бойцом! Можете от моего имени отправить цветы в больницу этому рисковому молодому человеку?

— Я не знаю подробностей. Завтра поговорю с братом в приватной расслабляющей обстановке ресторана, в котором блюда подают юные девы… частично одетые.

— Вы это специально, Ма-сан? Считаете, это помешает моему присутствию на встрече?

— Присутствие там женщин — не редкость! Я имею в виду, в качестве клиентов… В конце концов, мужчины не одиноки в своем восхищении женской красотой! Некоторые дамы вполне разделяют наши восторги! Ах, как я их понимаю!

— И что же вы решите с братом? — С любопытством спросила Мами. — Вы ведь уже наверняка знаете, от каких предложений не сможет отказаться ваш уважаемый родственник?

— Ой-ой-ой, ви таки снова преувеличиваете злой гений старого Хакуби, прекрасная Балалайка-сан! Тут все очень просто — воспитанник Кэнсэя подпишет отказ от прав на композиции… которых, кстати, у него и так нет… и будет получать стандартные отчисления композитора. Которые, как вы знаете, не идут ни в какое сравнение с отчислениями исполнителю.

— Не улавливаю, причем тут «Счастливчик». — Кояма недовольно посмотрела на свою электронную сигарету…

Беда с этими электронными сигаретами! Количество настоящих выкуренных сигарет хотя бы можно как-то отслеживать по количеству «бычков»! А с электронными — сосешь ее, сосешь… пока она мигать не начинает… Не хранить же использованные для подсчета количества выкуренных! Может, попробовать настоящие? Так ведь нельзя — идеально гладкая кожа не потерпит такого издевательства, как смолы и продукты горения!

— Я же говорю — отношение! — Воздел палец Ма Рё. — Отношение! Наше отношение к нему, как к разумному… существу! Мы проведем все официально, через нашу информационную систему и бухгалтерию… Которые, как и «Счастливчик», находятся в единой сети… Впрочем, у нас для этого есть технический специалист — сидит сейчас в приемной — потеет и нервничает.

* * *

Дима Прохоров, действительно, потел и нервничал. Но совсем по другим причинам. С ним сейчас говорила богиня! Недоступная и всегда холодная красавица Ма Ренка проявляла искренний интерес к работе, которую выполнял русский «гайдзин».

— А если его отключить, Дима-кун?

— Это не так легко, Ренка-сан! — Дима был ошарашен, когда «богиня» милостиво разрешила называть себя по имени. — Во-первых, «Счастливчик» является частью распределенной системы. Физически он находится на нескольких «машинах». А эти компьютеры расположены в разных городах, в которых находятся офисы нашей компании!

— А во-вторых…?

«Богиня» сидела в соседнем кресле для посетителей, закинув ногу на ногу. А в длинном красном китайском ципао с большим разрезом на боку она смотрелась так, как и положено выглядеть «национальному идолу»! Сексапильно и недоступно. Дима думал, что разрез оказался с его стороны случайно… Наивный системный архитектор.

Они сидели в приемной и ждали, когда их вызовет «высокое начальство». Где-то полчаса назад двери открылись, и совет директоров в полном составе повалил наружу. Но облегчение от того, что вызов не состоится и как-то обошлись без них, наступить не успело — Хакуби и Балалайка остались внутри. Они было собрались зайти, но секретарша их остановила — пока не вызывали, не велено!

— «Счастливчик» — это лишь название. Мы так назвали функцию нашей корпоративной системы, которая выдает случайную мелодию для ведущих радио. Потом-то она обросла всякими «фантиками»: передача данных на сайт, дозвон к клиентам, прием и обработка СМС, и прочее-прочее… А вообще — это и бухгалтерия, и управление, и планирование, и базы данных… Отключить можно вместе со всей этой ерундой.

— И даже в «Перфект» не порубишься?! — Возмутилась Ренка, строя из себя наивную девочку.

Сушида-сан, начальник этого распи… раздолбая Прохорова, горестно вздыхал. Горестно и украдкой. Он-то, видавший виды опытный работник-управленец с многолетним стажем, прекрасно видел, как его подчиненного откровенно «раскручивают» на не совсем открытые данные… не ДСП, конечно, а где-то около… Но связываться с Ма Ренкой он тоже не хотел: как и всякий работник с хорошим чутьем, вынужденный руководить техническими специалистами (ни капли не разбираясь при этом в их работе) — он старался не ссориться с теми, кто имел беспрепятственный доступ к «начальственному уху». Управленцев-то много, а вот теплых местечек, на которых подчиненные сами (САМИ!) все сделают, как надо (правда, и обложат матерно… но — на чужом же языке), очень-очень мало…

* * *

— Магизм. — Констатировала Кояма. — Магизм и мистика. То, что вы предлагаете, Хакуби-сан, похоже на пляски аборигенов вокруг костра перед охотой. В наш век высоких технологий…

— Доподлинно известно, что аборигены иногда возвращались с охоты с добычей, Балалайка-сан! А вопрос с искусственным интеллектом… С чего-то ж надо начинать, пока физический смысл явления нам неизвестен? Начнем с ритуала «удачной охоты».

Кояма с сомнением смотрела на Ма Рё.

— Я не до конца убеждена. И вероятно подняла бы вас на смех, если б своими глазами не видела, как наши «русские шаманы» с помощью заклинаний и настоящего бубна «поднимают сервер»… Давайте попробуем, Хакуби-сан! В конце концов, нам это, действительно, почти ничего не будет стоить.

— Спасибо за оказанное доверие, — Хакуби сверкнул лысиной, поклонившись. — Прекрасная Балалайка-сан согласится посетить клуб «Кунтагане»… исключительно для дегустации фирменных блюд… в компании двух безобидных старичков?

* * *

Вообще-то, на вечер у меня были совсем другие планы. Перед глазами стоял образ С(н)егурочки в беленькой дубленочке, беленьких обтягивающих брючках, изящных сапожках… и с огромным снайперским ружьем на плече. И этот образ надо было срочно нейтрализовать походом во «взрослые места» огромного мегаполиса. Малыш уже не мог сдерживаться — ему хотелось кому-нибудь нахамить, кого-то повозить мордой по асфальту, что-нибудь сломать или разбить…

Налицо было нервное и резкое поведение подростка на пике гормонального развития… усугубленные особенностями активации.

Но удивленная Миу подошла ко мне сразу после своего возвращения из деканата и показала СМС-сообщение от Акисамэ: «После института — в Редзинпаку! Оба!»

Что же у них там стряслось?! Переглянувшись, мы похватали вещи и сбежали с лекций. И через сорок минут подходили к воротам нашего родного сумасшедшего дома, Редзинпаку…

У ворот додзе на специальной парковке стояло шесть огромных черных внедорожников, вокруг которых лениво слонялись люди в официальных черных костюмах.

— Драконы, — Шепнула Миу, показав глазами на маленькие сине-золотые флажки на капотах и крышах.

После памятного похода в кино Миу демонстративно плюнула на условности и ходила со мной под руку. Для Японии это круто. Очень круто!

Хаято веселился, мастера хмыкали (Сигурэ цокала), Асамия наливался черной злобой… А Цукуба Сайдзо решил приободрить Сирахаму несомненным прогрессом в тотализаторе «Сирахама против Асамия» — теперь ставки были «один к двадцати», а не «один к тридцати восьми». Кстати, по результатам своих медитаций я оценивал свои шансы против Рююто примерно так же… Вот и не верь после этого общественному мнению!

Увидев нас с Миу, люди у машин засуетились: кто-то торопливо затоптал сигарету, кто-то поправил плащ, кто-то получил подзатыльник от более старшего товарища (я не понял, за что), кто-то быстро вылез из машины, кто-то в нее залез и начал куда-то звонить. Под внимательными взглядами вытянувшихся парней, мы подошли к воротам в поместье.

И я поймал их благоговейное восхищение, когда девушка пальчиками свободной руки (и снова — демонстративно) легко открыла «хитрые» ворота Редзинпаку.

— Ой! Реночка приехала! — Радостно воскликнула Миу и упорхнула куда-то в сторону своих комнат… Хм… А мне теперь — куда?

Я только-только начал оборачиваться, почувствовав кого-то за спиной, но на плечи легли легкие ручки:

— В европейскую… гостиную… иди…

Это Сигурэ. И она…

— … насильник… и потаскун!

Ой, что-то это мне не нравится! Не пронюхали ли Драконы о том, что я уже могу пройти этот их Лабиринт?! Но тогда бы они приехали к нам домой, а не сюда, в Редзинпаку — это гораздо проще, без всех этих ритуальных телодвижений и бряцанья статусом, включающего «большие черные джипы с флажками» и «крепких парней в официальных костюмах».

— Стой, раз… два… — Меня облапили сзади за шею и зашептали в ухо… мурашки побежали по всему телу и понятно, куда они в основном направились. — Ночью… ты спал… очень… крепко… — Сигурэ помолчала и с сомнением добавила. — Один.

М-да… Кажется, мастера попались, и Драконы смогли вычислить, кто стоит за нападением на базу и похищением их «дракошки».

В европейской гостиной было светло и многолюдно. Мастера в полном составе (минус Сигурэ и минус Старейший), и три личности, одну из которых я узнал… одеть ее, эту личность, в белый камуфляж, добавить два пистолета, а на лицо какое-нибудь злое выражение нацепить…

Напарник той девушки, которую мы с Сигурэ притащили с далеких русских берегов. Судя по несомненному семейному сходству — брат. На шее — неплохой такой синяк по всей окружности… Хм, а вот это — как бы уже я не попался… Драконы ведь могут узнать последствия своей стандартной техники.

А вот двое взрослых… Вначале я даже подумал, что это мои мама и папа. И даже успел удивиться — они-то что тут делают? Вызов родителей в школу после того, как чадо что-то натворило?

Но потом понял, что мужчина — совсем не отец, а какой-то другой человек. И внимательно присмотрелся к красивой женщине… Очень похожа. Очень! Как сестра-близнец. Но все-таки, не Саори Сирахама. Видимо, сестра… Никодари, кажется. Никодари Рю, а потом — Охаяси. А дети у них — Мисаки и Кин…

Теоретически я даже должен их знать — мама рассказывала, что до того, как я пошел в начальную школу, мы часто проводили время вместе.

Все трое — мужчина, женщина и… сын? — сидели на одном из диванов и были немного напряжены… И, судя по эмоциям, явно чувствовали себя не в своей тарелке. Перед ними на низеньком столике стоял традиционный «гостевой» чай и вазочка с печеньем. Кажется, нетронутые.

Я, стараясь не обращать на себя чужого внимания, тихо просочился в гостиную и пристроился на диван рядом с Акисамэ, обсуждающего с Сакаки каких-то… то ли спортсменов, то ли группировки, то ли призовых лошадей… а, нет… не лошадей — точно:

— Удар у Композитора, конечно, еще тот… — Вещал Акисамэ. — Но я бы на твоем месте не стал бы рисковать своими деньгами.

— Сакаки-сэнсэй тоже играет на тотализаторе?

— Увы, Кенчи, хоть я…

Акисамэ запнулся, а меня чуть не снесло с дивана двойной «жаждой крови» от Акисамэ и Сакаки… Но Акисамэ тут же расслабился, прокашлялся и продолжил, как ни в чем не бывало:

— … и осуждаю это не совсем разумное для здравомыслящего человека намерение обогатиться на том, чего нельзя рассчитать… Тем более, если есть вероятность договорных встреч… Я бы поставил на Дикаря!

Сакаки к тому моменту тоже потушил в глазах опасный огонек и как-то обиженно посмотрел на Акисамэ, который развел руками:

— … Кстати, Сакаки, с тебя один ящик. Как мы и договаривались. Старейший бы сказал в этом месте что-то вроде «хо-хо-хо, наверно, это будет для тебя уроком, да, Сакаки-кун?», но я — не Старейший. Я скромно и смиренно промолчу.

«Хм… Старик, а чего это учителя такие дерганные? Какие-то неприятности? А хотя, если судить по панической эсэмэске — да! — какие-то неприятности.»

— А ты давно пришел, Кенчи? — Делано-равнодушно осведомился Акисамэ, испытывая при этом некоторое напряжение.

— Да вот только что… — Акисамэ едва заметно перевел дух. — Акисамэ-сэнсэй, а Композитор — это кто?

— Да есть тут один деятель… — Отмахнулся Акисамэ. — Не бери в голову, Кенчи… Ну, или запомни, что лучше Композитор, чем Дикарь… Как прошел твой день?

— Очень хорошо, Акисамэ-сэнсэй. Хоть я и не планировал сегодня тренироваться, но к тренировкам готов!

— Похвально-похвально… — С энтузиазмом покивал Акисамэ. — А у нас тут гости, как видишь.

— А по какому вопросу, Акисамэ-сэнсэй?

Акисамэ стал объяснять вполголоса:

— Видишь ли, Сигурэ чуть-чуть перестаралась, когда проводила активацию их младшеньких. — Он кивнул в сторону совсем уж напрягшейся тройки моих родственников, которые поедали меня глазами. — И возник ма-а-аленький формальный казус, связанный с обычаями и традициями… И все бы ничего, но — дело касается Драконов… А они в этих вопросах… эх. — Акисамэ вздохнул совершенно искренне. — Вот сейчас Старейший с Рю-доно и утрясают проблему.

Вот как, значит! И Главный дедушка-Дракон в гости нагрянул… Ну, понятно, отчего такой эскорт солидный на воротах мерзнет.

Тут очень кстати появились мои девушки. Миу и Ренка. Обе — в длинных ципао. Ренка — в голубом, Миу — в салатовом. С соответствующими традиционными прическами: Ренка с двойным пучком, украшенным колокольчиками, а Миу — с обычным, заткнутым спицами.

«Старик, какие ж они у нас красавицы!»

Быстро определив мое положение, девушки очень скромненько так… расположились справа и слева от меня, завладев правой и левой рукой соответственно.

«Старик! Старик, держи меня! Завтра же… нет, сегодня же! Сегодня же посещаем это твое „взрослое место“! Иначе я за себя не отвечаю!»

На лицах и в эмоциях драконьей семьи обозначилось некоторое недоумение и подозрительность…

В этот момент открылась дверь и в «европейскую гостиную» из «европейского кабинета» вышли… вышли… ну, вышли же уже, в конце-то концов!

Некоторое время Старейший с Драконом соревновались в вежливости в дверях:

— Только после вас!

— Нет, ну как можно!

— Пожалуйста-пожалуйста!

— Ну, не могу я впереди такого уважаемого человека!

— Простите, но на правах гостя я вынужден настаивать…!

— Простите, но из уважения к дорогому гостю, вынужден настаивать я…!

Опыт и мастерство, видимо, победили: Старейший, с тщательно скрываемой улыбкой триумфатора, пропустил впереди себя Рю Горо… не менее, кстати, довольного.

За двумя неприступными скалами спокойного довольствия и подавляющего величия следовала невозмутимая Сигурэ, с короткой тонкой цепочкой в руках…

А на цепочке, прикрепленной к изящному черному ошейнику, скромно и кротко сложив перед собой лапки и уткнув глазки в пол, следовала та самая девушка-«дракошка», которую мы с Сигурэ сегодня ночью украли («Вообще-то, Малыш, это была не кража, а разбойное нападение! Совсем другая статья… знаешь ли!»). Пленница была в черно-зеленой юката, а в ее эмоциях была толика облегчения, много стыда, неверие («неужели это происходит со мной?!») и зарождающаяся паника.

Мы встали с кресел и диванов, приветствуя глав кланов (ну, а кем еще считать Старейшего?). Я обратил внимание на троицу драконов — они обрадовано дернулись к пленнице и… растерянно перевели взгляд на Главу своего Клана — Сигурэ под их изумленными взглядами повела пленницу в нашу сторону… и торжественно вручила конец цепочки мне:

— На… рабовладелец.

И как это понимать?

Девушка под ошарашенными взглядами всех присутствующих (исключая двух старых интриганов и хладнокровную Сигурэ) опустилась передо мной на колени и простерлась в нижайшем поклоне, уткнувшись лбом в циновку:

— Прошу позаботиться обо мне, господин-сама!

А в эмоциях — такая обреченность, обида и неверие («это сон, это сон, это сон… я сейчас проснусь! Пожалуйста, я сейчас проснусь!»), что я выронил эту дурацкую цепочку и кинулся поднимать девушку:

— Поднимись! Сейчас же!

Поднять-то я ее поднял (я еще когда по лесу ее тащил, удивился, какая она легкая), но из глаз дракошки полились слезы. А слезы для Драконов — это… Чтобы спрятать их, она уткнулась мне в грудь и тихо захныкала:

— П… пожалуйста, будьте моей з… защитой, господин-с… сама!

И у Малыша сорвало крышу….

* * *

Дезориентированные Миу и Ренка увидели, как Сакаки и Акисамэ с хлопком появляются с обеих сторон от Кенчи, поднявшего с коленей расплакавшуюся «дракошку»…

— Назад! — Крикнул Кэнсэй, но опоздал.

Акисамэ успел уйти за спину Кенчи, избегая удара локтем, а вот Сакаки зарычал, отшатнувшись — первой фазой удара локтем был совершенно невозможный и незаметный хлесткий ослепляющий «мазок» этой же рукой по лицу Сакаки. Только благодаря феноменальной реакции, ему удалось защитить глаза, отдернув голову. Но по щеке ногти Кенчи все-таки прошлись.

В следующую секунду что-то метнулось в сторону двери, а руки Акисамэ сомкнулись на пустоте. Но это «что-то» до двери не добралось — мастер Ма оказался быстрее, быстрым ударом ноги захлопывая дверь. Стены содрогнулись от мощного удара двери о косяк.

Кенчи все так же держал сжавшуюся дракошку, только теперь ноги девушки, бывшей гораздо ниже Кенчи, до пола не доставали.

— Все — на пол! — Рявкнули одновременно Старейший и Дракон.

Присутствующие, кроме стариков и Кенчи с дракошкой, резво упали на пол.

Рю Горо выхватил пистолет и выстрелил в ноги «обнявшейся» парочки. Мимо. За миг до выстрела невозможным танцевальным «па» Кенчи, все так же удерживая дракошку, мелькнул в сторону и — к дивану, за которым залегла все «драконья семья».

Когда ствол Рю Горо «посмотрел» в сторону дивана, в Дракона уже летели две диванные подушки… Дракон успел сделать два выстрела. Два выстрела — два попадания, но тут в него полетел сам диван, в который, как известно, стрелять несколько опрометчиво.

Рю Горо мягко скользнул в сторону, пропуская летающую мебель мимо себя, но… Кенчи как-то умудрился следовать в двух метрах от летящего дивана и теперь, под прикрытием просвистевшего и с громким треском развалившегося от удара о стену дивана, подобрался вплотную к главному Дракону. Уже без дракошки, разумеется — девушка каким-то образом уже была «закопана» под отцом и братом.

Чтобы избежать ударов подобравшегося вплотную маленького и юркого противника, Дракон был вынужден перейти к защите.

Он даже не удивился исчезнувшему из его рук пистолету. Такие люди не удивляются — он стал выполнять первые па «Танца Бабочки». Грохнул выстрел…

— Хо-хо-хо!

Старейший на вытянутой руке держал на весу Кенчи за руку, с зажатым в ней пистолетом. Раздалось еще два выстрела, пули ушли в потолок, посыпалась штукатурка. Следующим легким подзатыльником Старейший «выключил» разошедшегося ученика… Сирахама обвис и упал бы, но был подхвачен вскочившими с пола Миу и Ренкой.

— Спасибо, Фуриндзи-доно! — Поблагодарил Рю Горо. — А то что-то разошелся внучок! Чуть дедушку к предкам не отправил!

Настроение у Рю Горо было приподнятым. Он подобрал с пола выроненный Кенчи пистолет, засунул его куда-то в рукав кимоно, и обратился к горке из Драконов:

— Внуча, ты там как?

— Жива, дедушка! — Пискнул кто-то с самого основания кучи-малы.

— Видишь, какого я тебе защитника нашел, ха-ха-ха! Чуть старого Дракона не завалил… драконоборец молодой! Больше плакать не будешь? А то очень болезненно будущий муж на твои слезы реагирует!

— Э… дедушка? — Неуверенно подступила к деду Миу.

— Фуриндзи-доно… — С угрозой начала Ма Ренка, подступаясь с другого бока.

— Что, мои хорошие? — Широко улыбнулся Фуриндзи, смотря куда-то в район двери.

— Не многовато ли невест у Кенчи? — Спросила Миу, быстро переглянувшись с Ренкой.

— Будете отношения выяснять, девочки, — Проворчал Акисамэ, отрываясь от созерцания царапины на лице Сакаки. — И будет у Кенчи только одна жена — любимая винтовка Сигурэ.

— А?

Вместо ответа Акисамэ кивнул на тихо закрывшуюся дверь. В комнате отсутствовали двое: Сирахама Кенчи и Косака Сигурэ.

В следующую секунду количество людей в комнате еще раз уменьшилось — из нее исчезли Ма Ренка и Фуриндзи Миу.

— Это ведь было то, что я думаю, Фуриндзи-доно? — Поинтересовался Рю Горо.

— Вы про количество барышень, бегающих за моим учеником, Рю-доно?

— Ну, это само собой — за таким можно и побегать… Но я и про инцидент со стрельбой…

— Обсудим? Давайте вернемся в кабинет! А кто-нибудь… да вот хотя бы и наша внученька… принесет нам чаю… Пусть осваивается. Хо-хо-хо!

— Только после вас…

— Как можно! Только после вас, Рю-доно!

— Очень любезно, но вынужден указать на недопустимость такого шага, Фуриндзи-доно… Как это — я и впереди хозяина!

— Пусть так, но сегодня-то можно?

Звук закрываемой двери…

— Если обойдется, — Сказал Ма, подходя к Акисамэ и хмурому Сакаки. — То буду третьим… только водку сами выбирайте — у вас в Японии все равно ее делать не умеют.

Драконы, как загипнотизированные, рассматривали красную царапину на лице Сакаки.

— Ну, чего… — Буркнул покрасневший Сакаки. — Уставились…?

— Охренеть, — Выразил общую мысль Кин Охаяси. — Он ЕГО зацепил!

— Второй раз уже. — Буркнул Сакаки и с затаенной гордостью добавил. — Гаденыш!

* * *

Лежу на животе. Глаз не открываю. Голышом. И «ежик» на спине и плечах. Иголочки Ма Кэнсэя… В палате акупунктуры пусто.

Наверно, не имеет смысла задавать себе дурацкий вопрос — «А что это было?». Но вдруг не все такие умные, как я…

Это была активация. И если б это не было мне во благо, то можно было б добавить самокритичное «Меня снова провели».

А «во благо» ли?

Свидетелями активации оказались Драконы. И я чуть не убил главу их Клана. И то и другое — крайне серьезно, так как вроде бы доказывает, что «малыш» готов к Лабиринту. Следовательно, смысла учиться дальше в Редзинпаку у меня, вроде бы, нет… И меня, наверно, из Редзинпаку попросят. Даже не важно, кто — родители, мастера или Драконы. Или, для лишения иллюзий (и чтоб в дальнейшем не дергался и не рыпался), запудрят голову Миу и та сама придет мне рассказывать, что все пропало, «у нас с тобой нет будущего», «слово дедушки — закон» и «давай останемся друзьями».

Может, украсть ее?

Мы ведь потянем похищение, старик? Даже опыт кое-какой есть! Стимуляция точек на шее или затылке — пять-шесть часов здорового крепкого сна… правда, потом голова у девочки будет раскалываться. Ну да потерплю первую семейную сцену. Зато у нее не будет ежедневной работы по огромному дому-поместью… А я подряды буду брать. На охрану. Или — совсем наоборот. Какой-то я неправильный Дракон — нет у меня жесткого императива «только на охрану». Хорошо отец кровь разжижил — в нужной пропорции. Спасибо ему!

Кстати, «совсем наоборот» найти — раз плюнуть: Ниидзима просыпается, а тут я, весь такой в черном — «Друг Ниидзима, нужна разовая работенка на три-четыре сотни тысяч иен для парня, который знает, что делать с обеих сторон мушки. Найдешь?» И ведь найдет… И пойдет Сирахама Кенчи по кривой дорожке нарушения законности и правопорядка…

И? Куда деться Сирахаме Кенчи и Фуриндзи Миу в современной Японии? Сколько я смогу снять со своей карточки, к примеру? Даже при условии, что ее блокировать не будут (да и зачем ее блокировать?) Ну, в три подхода опустошу ее… но там даже на аренду квартиры не хватит. Даже на пару месяцев… А на каждом углу по всей Японии стоят камеры — один-единственный звонок в полицию со словами «Похищение несовершеннолетней», плюс моя фотография, и через полтора-два часа я буду лежать на полу в каком-нибудь полицейском участке… и хорошо, если только с отбитыми ребрами.

А из страны бежать… так надо хотя бы до аэропорта или в порт добраться.

Плюс к этому — незаконченный институт. Я-то ладно — перебьюсь — а Миу? И жить придется впроголодь… И спать — чуть ли не под мостами вместе с другими бездомными… Жизнь — явно не для молодой семьи. И не для настоящей японки, для которой ежедневная ванная — обязательное условие.

Может, затаиться? Сделать вид, что смирился? И завалить Асамия… Ну, это мы уже обсуждали — не вариант.

Миу… Миу… Миу… Странное со мной что-то происходит — такое впечатление, что все уперлось в эту девушку. Но это же неправильно — должна же у меня быть какая-то самодостаточность?

Неправильно-то неправильно, но почему-то кажется, что если отпущу ее — все рухнет. Глупо! Что может рухнуть-то?!

— Поверь, Кенчи, все твои переживания не стоят и выеденного яйца! — Послышался голос Ма Кэнсэя…

Ну, вот, в теплую компанию к Сигурэ и Старейшему добавился еще один человек, умеющий полностью скрывать от меня свое присутствие.

— А поводов переживать — нет, Ма-сэнсэй?

— В ближайшее время — нет, Кенчи. — Ответил Ма и задал неожиданный вопрос. — Как ты думаешь, Кенчи, что Драконам от тебя нужно?

— Чтобы я прошел Лабиринт…

— Тц… попробуй еще раз, ученик.

— Маленькие дракончики?

— Уже теплее, но я тебе даю еще одну попытку.

Три попытки от Кэнсэя — это щедро. Я задумался.

— Усиление Семьи Драконов?

— О! Хорошо, Кенчи! — И задал новый неожиданный вопрос. — Ты знаешь об ответственности за пленников?

— Краем уха…

— Захватив пленника, ты взваливаешь на себя ответственность за его жизнь, здоровье, безопасность и честь. Пока не передашь его родственникам, получив выкуп…

— А отпустить…

— Тогда возникает вопрос, «а зачем в плен брал?» Тем более, когда пленницей является красивая девушка. И когда ее вдруг отпускают…

— Да я же ее пальцем не тронул!

— Акисамэ тебе уже говорил, что Сигурэ чуть-чуть перестаралась?

— Без подробностей.

Кэнсэй вздохнул:

— Мисаки Охаяси теперь не сможет доказать, что у нее с тобой ничего не было, Кенчи.

— Сигурэ, что… ее…?

— Эй-эй! Держи себя в руках, Кенчи! Никаких извращений — обычная операция под общим наркозом — скальпель и ножницы.

«Хренасе — „никаких извращений“!»

— Сэнсэй, это же неправильно! Это совершенно неправильно! Это подло!

— Два часа назад у тебя была одна из сильнейших активаций, которую я когда-либо наблюдал, Кенчи.

— Да насрать мне на активацию! Что вы девушке устроили! Вы же ей всю жизнь… Как она дальше…?

Мне сильно прижали какую-то точку на ухе, и я, зашипев от боли, был вынужден заткнуться.

— Это хорошо, Кенчи. Правда, хорошо. Когда бойцу НАСРАТЬ на свою активацию — можно говорить о том, что он больше человек, чем боевая бездушная машина. И это хорошо для кэмпо… этого человека. А дальнейшая жизнь Мисаки Охаяси, Кенчи, зависит теперь от тебя. Целиком. В конце концов, ты же сознательно собирался взвалить на себя заботы о двух наших девочках. Ну вот… потренируйся пока… на дракошках. Где одна, там и две, и три… Я тебе больше скажу — три гораздо лучше, чем только две! У меня у самого их две!

«И именно поэтому ты, старый вуайерист, крутишься в Редзинпаку!»

Кэнсэй помолчал, ожидая моей реакции… а я даже не знал, что на это ответить:

— Драконам больше не нужен твой Лабиринт, Кенчи… ну, разве что ты его ради тренировки пройдешь. Факт — свершившийся. Переиграть назад и не сделать еще хуже — ты не сможешь. Но если найдешь способ…

— Ее изгнали?

— Нет, конечно! Ты чего! Ее не изгнали. Но она пленница. А пленница-Дракон — это довольно щекотливое положение. Только изменение ее статуса может как-то изменить ситуацию. Но ты ведь не захочешь делать ее Старшей женой, если я что-то понимаю в этой жизни?

— И что мне с ней теперь делать, Ма-сэнсэй?

— А что обычно делают с хорошенькими пленницами, Кенчи?

— Получают за них хороший выкуп, Ма-сэнсэй!

— О! Я таки воспитал достойного ученика! Правда, Драконы вряд ли в ближайшее время захотят ее у тебя забрать. Они тебе, скорее, еще и доплатят за то, чтобы она оставалась у тебя.

— Я хочу подумать, Ма-сэнсэй.

— Конечно, Кенчи. Правда, в ближайшие несколько часов это у тебя вряд ли получится.

— М?

— Минут через пять тебе придется заниматься тем, чем обычно занимаются все НОРМАЛЬНЫЕ гаремо-владельцы — утешать, мирить и приводить в хорошее расположение духа… Управлять психологическим климатом в отдельно взятом маленьком коллективе. Сочувствую…

Глава 16

«Мы сидели и курили. Начинался новый день…»

Ну, «сидели», допустим, не все, а только девочки — я лежал, как и предписано настоящему «нормальному гаремо-владельцу»… Как ежик: на пузе и вверх иголками. Кэнсэй перед тем, как уходить, накинул простыню на задницу… Наверно, для того, чтобы видом мужских голых ягодиц не смущать непривычную пока еще дракошку-Мисаки (а насчет Миу и Ренки у меня были о-о-огромные сомнения… были подозрения, что кое-чьи ягодицы исследованы любопытными девицами вдоль и поперек!)

И не «курили», а молчали. Нехорошо так молчали. Напряженно и настороженно.

И «новый день» не начинался — а вот окружающий мир в очередной раз изменился, явив свою новую грань.

А я даже встать не мог, чтобы обнять, по головам погладить или еще что… Не потому, что смущался собственной наготы, а потому что не мог. Ноги и руки были надежно парализованы добрым, но коварным рефлексотерапевтом Ма Кэнсэем. Учителя подстраховались на случай остаточных эффектов от моих активаций. Видимо, опасались изнасилования. Которое, строго между нами, заслужили. Особенно, одна мастерица всяческого оружия…

Распределились показательно: справа от меня Миу с Ренкой, а слева — напряженная и ощетинившаяся «дракошка»-Мисаки.

— Рен-сан… — Позвал я.

— Да, Кенчи? — С готовностью отозвалась Ренка, больше других страдающая и испытывающая невыносимые муки от столь долгого молчания.

— Убери, пожалуйста, пару иголочек из уха… чешется — сил нет.

— А сам?

— Лениво мне…

— Хм-м-м…

— Реночка, иногда будущему мужу тоже требуется ласка и внимание будущей жены… И ее помощь.

Короткий укол удивления со стороны дракошки Мисаки. Ну да, откуда ж ей знать про эти страсти Редзинпаку?

— У меня такое подозрение, Кенчи… — Ладошка Ренки поползла по внутренней стороне бедра вверх. — Что иголочки эти — не просто так… — Ладошка добралась до паха. — Хм… та-а-ак… ага… ага… понятно. Тебя парализовали — никакой реакции… Это хорошо! Помня обстоятельства нашей первой встречи — более, чем оправданная предосторожность!

Пальчики Ренки переместились по спине вверх, осторожно огибая места установки иголок… судя по всему, девушка внимательно осматривала узор, составленный этими иголками.

— Нет, Кенчи, я не уберу иголочки. Если тебе их поставили — значит, так надо. К тому же, я думаю, что парализует тебя одна-единственная иголка из того десятка, что я вижу у тебя на спине. Ну, или две. Следовательно, снимать придется все… А это может быть опасно для твоих каналов Ци. А за здоровьем жениха, как ты только что правильно заметил, я должна следить очень внимательно! А хочешь, я тебя по спинке поглажу… или по голове. — И, действительно, начала гладить… и, спустя минуту, добавила непонятное. — О! Миу! Так тоже действует! Рекомендую!

И вот — меня гладят уже в две ладошки! Я посмотрел в сторону Мисаки и успел увидеть, как она прикладывает титанические усилия для того, чтобы глаза не были такими кавайно-огромными…

Вот так… можно было бы, конечно, очень сильно попросить Миу, но я и сам не был уверен в безопасности извлечения иголок. А с Ренкой — с ней хоть надежда была на то, что она в этом разбирается… Их же в какой-то последовательности надо извлекать, по-особому — одни быстро выдергивать, другие медленно, третьи, вращать по часовой стрелки, четвертые — против… Или это имеет значение только при установке?

— Охаяси-сан? — Позвал я.

— Сирахама-сама?

В эмоциях девушка была более спокойной, чем тогда, в «европейской гостиной», но, все равно, до удовлетворенности своим положением там было еще очень и очень далеко. Но хоть прошли паника и мысль о том, что все это — сон!

Общий настрой Мисаки можно было охарактеризовать, как… «ну, мудак, я тебе и в рамках вежливости и „чего изволите, господин-сама“ веселую жизнь устрою!». Ну и удивление (это еще мягко сказано) от действий Миу и Ренки, конечно же… А девчонки увлеклись, и уже делали вполне профессиональный массаж… в четыре руки… Разумеется, избегая мест, где были установлены иголки… Я почему-то вновь напомнил самому себе какого-то преступного босса… вот если сейчас еще и Мисаки услужливо поднесет ко мне телефон с докладом «с полей».

— Что тебе сказали?

— Я остаюсь с вами, Сирахама-сама. И живу там, где вы укажите. В Редзинпаку, или в доме ваших родителей… или в любом другом вашем особняке. Как пожелаете, Сирахама-сама!

— О! Глубокоуважаемая семья Рю подарила мне парочку своих особняков? — Обрадовался я.

— Мне об этом ничего не известно, Сирахама-сама. — Деланно-расстроено вздохнула Мисаки. — Я имела в виду ваши нынешние особняки — ведь у столь доблестного воина, как вы, обязательно есть достойная жилплощадь…

Ну, основная линия «наезда» понятна. Слабенько, если честно…

— Доблесть и воинское мастерство драконов измеряется квадратными метрами жилплощади?

— Любой из сынов Драконов может рассчитывать на достойные и комфортные условия жизни… — Мисаки помолчала и не удержалась от того, чтобы не похвастать. — Дракону, достигшему определенного уровня мастерства… даже если он несовершеннолетний… предоставляется жилье размером не менее сорока девяти татами! А если речь идет о семейном драконе-мастере, то на каждого члена его семьи, достигшего четырнадцати лет, должно приходиться не менее тридцати шести татами! Это записано в жилищных нормативах семьи Рю!

Можно не спрашивать, выполняется ли этот норматив. Это ж дурацкая страна: если записано — значит, выполняется! Можно было бы ляпнуть что-то вроде «… а если дракон изгоняется из клана, то эти сорок девять татами у него изымаются»… Но это будет глупо и не совсем честно — у меня есть большие подозрения, что наш совсем не маленький по местным меркам частный дом на довольно крупном земельном участке появился не без вмешательства Драконов. Кстати, его площадь… ну-ка, ну-ка… его площадь… э-э-э… где-то двести двадцать с чем-то татами… Так что и тут упрекнуть «ящериц» не в чем — семья Сирахама живет в хоромах! Еще и имеет возможность «плодиться и размножаться» дальше! В полном соответствии с «жилищными нормативами семьи Рю».

Я повернул голову к напряженно прислушивающимся Миу и Ренке.

— Вот видите, девушки, в каких хоромах нам придется теперь жить! — Девушки глубокомысленно закивали. Я повернулся обратно. — А что еще тебе сказали?

— «Ты находишься в плену, Мисаки». — Процитировала Охаяси, полыхнув обидой и злостью.

— «… и должна выполнять любые приказы своего пленителя»? — Предположил я.

— «если они не идут вразрез с понятиями чести и достоинства» — Уточнила та.

— Охаяси-сан…

— Сирахама-сама?

— В твои понятия о чести и достоинстве не входит ли запрет на оказание помощи в работах по дому — стирка, готовка, уборка?

— Это не противоречит понятиям Драконов о чести и достоинстве, Сирахама-сама.

— В таком случае, я прошу тебя оставаться в Редзинпаку и оказывать посильную помощь по ведению хозяйства.

— Слушаюсь, Сирахама-сама.

Вот и поговорили… Может, спросить прямо?

— Охаяси-сан…

— Сирахама-сама?

— Что вас тревожит, Охаяси-сан? Чем вы недовольны? Какие у вас есть пожелания? Поскольку я несу за вас ответственность, то должен это знать.

— Практически ничего, Сирахама-сама. Я всем довольна. Ну, разве что небольшим… ма-а-аленьким таким, унижением, когда меня подло и обманом в спину «победил» тот, кто, кажется, в скором времени собирался стать Драконом. А так… все замечательно, Сирахама-сама, я всем-всем-всем довольна.

Вот оно что… «Драконы никогда не бьют в спину». Если у тебя за спиной Дракон — можешь считать себя самым защищенным человеком на Земле — в спину тебя НИКТО не ударит. В ходу масса легенд о том, как проигрывающий противник поворачивался спиной к Дракону и — оставался живым — Дракон не мог его убить! Строжайший, чуть ли не генетический условный, императив-рефлекс… Разумеется, в этой пафосной байке больше легендарности и имиджа, но… родилась она не на пустом месте.

Отец как-то пошутил, что повернувшегося спиной противника не обязательно убивать — можно использовать его и по-другому! Особенно, если это — противница. «А уж если она краси-и-ивая», — добавил он, оглаживая взглядом ягодицы матери… После этого он получил шутливый подзатыльник от матери и весело мне подмигнул, пригнувшись к столу и тихо добавив, что если со спины, то неважно, красивая противница или нет. За это он «поймал» по шее еще раз, весело рассмеялся и, подхватив притворно-испуганно пискнувшую мать на руки, утащил ее в сторону родительской спальни. «Минус три за ари… артиси… артистизм!» — с трудом выговорила последнее слово Хонока.

В случае же с самими Драконами… особенно, молодыми — даже бесполезно взывать к рассудку: дескать, ну, да, я должен был вежливо покашлять, обозначая свое местонахождение перед ДВУМЯ драконами, вооруженными пистолетами… Ладно, попробуем по-другому… чуть-чуть по-умному:

— Охаяси-сан…

— Сирахама-сама?

— Мне было запрещено вас убивать, Охаяси-сан. Строжайше. А с такими опасными и смертоносными противниками, как вы, у меня, увы, не было другого выхода, кроме как нападать из-за спины. И я нахожусь не в лучшем положении, чем вы, Охаяси-сан: с одной стороны я стремлюсь стать достойным сыном Дракона («Аж прямо ножками дрыгаю…»), а, с другой — должен подчиняться всем приказам Учителя, с которым мои уважаемые родители подписали «Отказ от претензий»… Вы ведь знаете, что такое Учитель, и что такое «Отказ от претензий»…? Прекрасно!

Ну, во всяком случае, она задумалась. На данном этапе желать чего-то иного — слишком самонадеянно. Но, добавим информации к размышлению:

— Кроме того, Охаяси-сан, вы, как квалифицированный телохранитель, должны понимать, что нападения наемных убийц, которые вам придется в будущем отражать, практически все будут подлыми! Из-за спины! Мне было особо указано обратить на это ваше внимание, Охаяси-сан! И вы себе даже не представляете, чего мне стоило пересилить свою кровь и заставить себя совершить столь подлое и недостойное нападение!

А не многовато ли пафоса, Старик? Хотя, для молодой драконихи — в самый раз. Цинизмом и прагматизмом у них должны Старшие… страдать. А молодое поколение они, наверняка, оберегают от этой дряни. Кстати, о моей крови… что-то я СОВСЕМ угрызений совести не чувствовал, нападая со спины… Эх, хорошая кровь у папаши! Ой, хорошая! Видимо, целиком состоит из цинизма и прагматизма! Спасибо, папа!

Миу и Ренку я обмануть не смог. Обе мысленно «фыркнули», а Ренка еще и коварно поинтересовалась:

— Кенчи! А ты напал на Дракона со спины?

«М-да… очень своевременно. У дочки Ма Кэнсэя есть хоть толика деликатности и такта?!»

— Угу…

— Ну, ты попа-а-ал… — Для наглядности меня слегка потрепали за волосы.

Девушки, кстати, СЛИШКОМ увлеклись массажем. Но Кэнсэй свое дело знал хорошо — я был обездвижен очень качественно и избирательно. Даже слишком избирательно!

— Кенчи…

— М?

— Есть еще одно дельце… — Голос Ренки стал мурлыкающим. — И это хорошо, что ты парализован и не можешь сейчас сбежать…

— Ой-ой, Ренка, что ты задумала? — Забеспокоилась Миу.

Хоть в эмоциях Ренки ничего опасного и не было, но я тоже забеспокоился — ведь, действительно, сбежать не смогу… в случае чего.

— Мы с тобой, Кенчи… ты и я… — Девушка говорила хриплым голосом с волнующим придыханием. — Сейчас займемся одним очень интересным делом… Девочки, если хотят, могут присоединиться…

От Миу и Мисаки повеяло смущением и возмущением… Ну, да — Ренка — она такая… Одно слово — поп-идол, никаких комплексов! Кстати, в эмоциях Миу и Мисаки было еще и нешуточное любопытство.

— А иголочки вам не помешают, Ренка-сан? — Секунду поколебавшись, поинтересовалась Мисаки.

Мне это тоже было интересно: КАК делом, о котором говорят с таким томным придыханием, можно заниматься с мужчиной, лежащим на животе и утыканным иголками…

— Как иголочки могут помешать зачитыванию текста договора? — Удивилась Ренка и, обращаясь уже ко мне, пояснила. — Сейчас я тебе зачитаю текст стандартного договора о передаче авторских прав на стихи для песен и авторских отчислениях… Слушай внимательно! Я текст просмотрела — там ничего такого нет — все стандартно. Но ты все равно должен понимать, что подписываешь… Сирахама-сама…

* * *

— Может, спеть? — Акисамэ потянулся к гитаре.

— Отвали, Акисамэ, — Поморщился Сакаки. — Нам сейчас только песен не хватало! Пусть молодежь поспит после сегодняшнего.

Кэнсэй, собрав глазки в кучку, сравнил уровень в четырех рюмках. Удовлетворенно кивнул — уровень был идеально одинаков!

— Мастерство таки не пропьешь! — Он сверкнул глазами. — Апачай, может, все-таки будешь?

— Спиритус Апачай не давай! — Отозвался Апачай.

Он держал в каждой руке по открытой банке пива — светлого и темного — и попеременно делал глоток то из одной, то из другой.

— От спиритус Апачай стена ломай, Апачай забор ломай, деревья дергай, насяльника бегай, насяльника ругайся… Сакаки гадость дал! Горький, противный! Ишак пись-пись! Ишак белый (поднял банку со светлым пивом), ишак серый (с темным)… два веселый ишак!

— Ну, вы посмотрите на этого дикаря! — Возмутился Сакаки, пихнув в бок мрачного Акисамэ. — Я через друзей настоящую «Крушовицу» достал! Не нравится — поставь в холодильник, не переводи продукт!

— Апачай поставит банка мороз! Плюнет банка — потом поставит. Апачай знай Сакаки. Сильно-сильно знай — банка пива холодильник — ёк!

Апачай сделал еще два глотка и улыбнулся демонстративно блаженно:

— Апа-па-а-а-а…

Кэнсэй усмехнулся:

— Сакаки, а вот ты после сегодняшнего кем себя чувствуешь?

— Беременной Сейлор Мун! Отвали-на со своими поисками совести-на! — Буркнул Сакаки и перевел разговор на более приятную тему, подхватив со стола квадратик блинчика с икрой. — Акисамэ, а эта русская кухня — ничего-о-о… Только Кенчи говорил еще что-то про грибочки…

— Где я тебе в Японии маринованные грибы найду, Сакаки?

— Ну, а «селедочка с картошечкой»? Уж селедка-то с картошкой в Японии есть?

— Есть. Идешь на кухню и говоришь Миу: «Миу-тян, приготовь, пожалуйста, картошечки»…

— Хм… М-да. Уел-на. Она деда после сегодняшнего… — Сакаки, чуть проморгавшись, посмотрел на экранчик своего мобильного телефона. — … вчерашнего уже… матерно обложила. И с Сигурэ не разговаривает! А уж меня и вовсе пошлет. Деду так и сказала… я чисто случайно мимо походил… за стенкой… за двумя… «Да плевать мне на эту активацию! Можете засунуть ее…» Прикинь, да!

— О! — Восхитился Кэнсэй. — Кенчи сказал то же самое! Правда, без указания этого экологического способа утилизации. Но свое отношение высказал столь же категорично!

— Хорошие… ученики… — С расстеленной прямо на энгава скатерти исчезла одна рюмка. В темноте, под энгава, кто-то звякнул чем-то металлическим по стеклу. — Молодые… горячие… Комплименты… делают… девушке… приятные.

Мастера несколько секунд молчали, переваривая информацию. Кэнсэй кивнул:

— Да… За это таки надо выпить!

Мастера быстро расхватали оставшиеся рюмки, вооружились закуской и застыли, поглядывая на Кэнсэя. Тот задумался и изрек:

— За учеников… чтоб у них… всё… И чтобы они нас потом… за это… не…

Мастера согласно и одобрительно покивали, выдохнули и — употребили.

— Кхэ-э-э, — Закряхтел Сакаки и быстро бросил в рот еще один блинчик с икрой. — Акисамэ…

— Да, Сейлор-сан?

— А «klushnitca», которой ты вознес благодарственную молитву после первой рюмки — это кто?

— Мастер… клюшек…? — Предположили из-под энгава.

— А может, все-таки, я спою? — Грустно посмотрел Акисамэ на свою гитару. — Ну, хотя бы пару аккордиков возьму, а?

— Ни… — Пьяно мотнул головой Сакаки. — Тебе только дай ее в руки — потом не отберешь! А Кисары-тян сегодня на тебя нет…

— Акисамэ, — Послышалось из-под энгава. — А почему… Сейлор… — сан?

— Потому что беременная Сейлор Мун — это уже явно не «-тян».

— Кэнсэй… а ты свои иголки из ученика вытащил? А то ведь изнасилуют они его там… не втроем, так вдвоем…

— Не изнасилуют — я его ПРАВИЛЬНО обездвижил… А Ренку я строго научил: чужие иголки — не тронь!

* * *

Мастеров с утра видно нигде не было. Приятно было бы думать, что они, испытывая угрызения совести и терзаемые душевными муками, куда-то прячутся от своего ученика, не смея смотреть тому в глаза… но расстеленная скатерть на энгава со следами очень основательной и вдумчивой попойки, разрушала такие иллюзии. Мастера банально проспали…

Убрать следы ночного пьянства никто из них, разумеется, и не подумал, так что делать это, как и положено молодым в некоторых армиях, пришлось нам. Мисаки, не чинясь, помогала — так что смогли все занести на кухню в один рейс.

Мы делали утреннюю разминку в зале с открытыми перегородками на улицу, когда к воротам Редзинпаку подъехал маленький белый фургончик Митсубиси с едва заметными синими монами Драконов на дверцах. Мисаки тут же упорхнула встречать машину, а мне оставалось сделать единственный верный вывод:

— Вещи Охаяси-сан привезли?

Миу, не выходя из шпагата, оперлась на руки, выпрямила ноги, поднимая их вверх, прогнулась в мостик и, наконец, встала нормально — на ноги — следя за происходящим у ворот.

В эмоциях Ренки и Миу по отношению к Мисаки ничего особо убийственного не было — чуть-чуть сочувствия, чуть-чуть настороженной опаски, чуть-чуть отстраненности, чуть-чуть хмурой неприязни. Убивать Охаяси Мисаки прямо сейчас никто из них не собирался. Будь я поглупее, наверняка обиделся бы на отсутствие нормальной женской ревности. Впрочем, будь я поглупее, вообще не «парился» бы этими проблемами… и проблем бы, кстати, у меня сейчас не было!

Из белого фургона с пассажирского места выпрыгнул Кин Охаяси и крепко обнял сестру, закружив рассмеявшуюся девушку вокруг себя. Осторожно поставил ее на брусчатку. И они о чем-то зашептались… даже по губам читать не стал — до того вся эта ситуация снова стала неприятной!

Кин вытащил из машины десять огромных спортивных сумок и какой-то длинный черный чехол… боевой посох? Лук?

— Девочка привыкла жить с комфортом. — Осуждающе покачала головой Миу, сосчитав количество сумок, извлеченных из машины. — С другой стороны, не придется теперь ей вещи одалживать.

Хм… по-хорошему, помочь бы надо все это донести к гостевому дому, где была определена на постой Мисаки — асфальтированной дорожки, чтобы по ней фургончик проехал, к гостевому дому не было. Только узенькая тропинка, выложенная кирпичом.

«Не целуют — не подставляйся, Малыш! Сунувшись сейчас с предложениями о помощи, мы только хуже сделаем! Вон, как зло брат Мисаки на нас зыркать изволит! Обидел кровиночку… Хм, а ведь, действительно, если со стороны, то обидел — и еще как! А если еще и факт потери девственности сестрой до парня доведена… Ну, ты о чем, Малыш! Конечно же, доведена — а вдруг еще раз активируется от прилива теплых и горячих чувств к насильнику!»

Кин, действительно, смотрел в мою сторону с самой настоящей чистой и незамутненной ненавистью. Того и гляди — кинется и прибьет на месте. Мисаки, увидев поединок взглядов, тут же что-то быстро зашептала ему на ухо… Легкое удивление, задумчивость и — градус желания «порвать Сирахаму на много-много маленьких сирахамчиков» трансформировался в более нейтральное — «свернуть козлу челюсть и уронить несколько раз на землю… на камни… на острые камни»…

Ну, хоть так.

— Наш Кенчи никого не оставляет равнодушным! — Ренка, сидящая у меня на плечах, как обычно, искрилась оптимизмом. — Еще двадцать отжиманий, Кенчи — хватит посторонним мужикам глазки строить! И хлопки у тебя какие-то получаются… незвонкие!

— Согласился бы на полнейшее равнодушие хотя бы некоторых окружающих, Рен! И — Мисаки на спине… Она легкая…

— Незаурядные личности не могут оставаться в тени. — Возразила Миу. — А Мисаки… дохлая она, а не легкая!

Судя по сместившемуся весу, Ренка, уперев руки в мои плечи, выполнила какую-то стойку на руках:

— А слабо меня сбросить? И — хлопок за спиной не отменяется!

* * *

Когда смотришь на события или происшествия по их завершению, и, особенно, когда анализируешь их, удивляешься, как это ты мог их не предусмотреть и не предвидеть… Ну, ведь элементарно же! — думаешь ты… — Логично. И вытекает из предыдущих событий! Как я этого не мог предвидеть?!

— Минуточку внимания! В нашу группу переведены новые студенты. Представьтесь, пожалуйста!

Как говорит Ма Кэнсэй: «Я таки с вас удивляюсь, молодые-красивые!»

Вот и я удивляюсь с этих ритуальных вывертов, при которых «пленница» свободно переводится в институт к «пленителю». Вместе со своим братом!

Слухи распространяются молниеносно. К середине лекции группа каким-то образом знала, что оба Охаяси: во-первых, Драконы, а, во-вторых, ОНА — невеста «этого кобеля-Сирахамы», а ОН — будет следить, «как бы чего не вышло»…

«Какого, нах, кобеля!? Кобель-девственник, это ж надо придумать! Старик! Сегодня же! Сегодня же, Старик!!»

… и перевелись они сюда исключительно для того, чтобы приструнить будущего супруга и шурина. Студентки группы обернулись на своих местах и открыто стали рассматривать пятерку: «Рююто — Кенчи — Миу — Мисаки — Кин». И настолько их взгляды были оценивающими и взвешивающими, что Рююто, я и Кин поежились, а Мисаки и Миу — ощерились.

«Малыш! А может, как-нибудь свести Рююто и Мисаки? А? М-да… придет же в голову. Девочка-то тут причем?»

В эмоциях окружающих можно было, как в хорошей деревенской сметане, ставить ложку — густая жирная смесь общественного осуждения, порицания и зависти.

И только Цукуба, незаменимый циник Цукуба, глубокомысленно заметил, вникнув в обстановку:

— А не замутить ли нам с тобой, Сирахама, соревнования по боевым искусствам? Между институтами? Как ты думаешь, Дакисюро поведется, если я пропишу, что в чемпионате участвует Сирахама Кенчи и тридцать три Дракона? И назовем его «Драконы ТТИ»… или «Огнедышащие Токийского Технологического». Кстати, не объяснишь мне такой казус: ставки на вас снова поменялись — теперь «один к пятнадцати». Что такого хорошего произошло, не скажешь? Я бы и у Рююто спросил — но он меня вымораживает одним лишь взглядом? А за Мисаки приударить можно?

— Без проблем, Сайдзо! Ампутированные гениталии, кажется, удалось пришить самцу макаке полгода назад в институте Тачибана… Так что ты теперь знаешь, куда обращаться, если что! Правда, дальнейшая судьба бедной обезьянки неизвестна… Но это уже детали. Дерзай!

* * *

— Хакуби, ты, главное, не смотри на него прямо… ш-ш-ш… ну таки чему тебя учили в Ордене, брат! И не отвлекайся — за рюмками сегодня следишь ты! А у Балалайки-сан снова пустая!

— Так я и смотрю, как учили… мимо смотрю… Вон на ту цыпочку…

— Вот, Балалайка-сан! Теперь-то у вас открылись глаза на то, какой озабоченный недостойный человек находился все это время рядом с такой прекрасной женщиной, как вы!

— Ма-сан, вы несправедливы к своему уважаемому брату! К тому же я только что поняла, откуда у вас целых две жены… устоять перед вашим мужским обаянием решительно невозможно!

— Балалайка-сан, не верьте этому хитрому прожженному интригану! Одна из его жен была вынуждена штурмовать крепость Ордена в Нанкине, чтобы добиться официальной свадьбы! А другая…

— Хакуби-бака! Что ж ты мусор из избы… э-э-э… сплетни и слухи повторяешь! Смотри, на «злые языки» у Ордена всегда управа находилась! Балалайка-сан, вот эту селедочку положите сверху на вот эту картошечку! В качестве закуски — волшебно! Я восхищен тем, как точно вы угадали меню, выбрав свой сегодняшний образ! Вам очень идет эта шинелька…

— Хакуби-сан, Ма-сан, может быть мы вернемся к тому молодому человеку… это ведь он? Сирахама Кенчи? Он же — Шкет?

— Вы ведь не смотрите на него прямо, Балалайка-сан?

— Как можно, Ма-сан! Как вы и советовали, я смотрю на других людей… вон на того плечистого высокого красавца с мужественным шрамом крест-накрест, а на этого милого молодого человека — только краем глаза!

— Вот! Это правильно! Ходят слухи, что от взгляда этого «милого молодого человека» девушки становятся женщинами, а особо удачливые еще и беременеют. Наш мастер оружия, Сигурэ-доно, так и вовсе уверена, что Сирахама может одним взглядом и пятью словами довести женщину до оргазма…

— О-о-о… Македонская-сан в таких вопросах не ошибается! Ма-сан, насколько я понимаю, это был один из вариантов «не думай о белой обезьяне»? Скажите честно!

— «Белая обезьяна»? Кэнсэй, таки шо за прикол? Причем тут «белая обезьяна»?

— Пустое, брат! Просто не думай о ней!

— Кэнсэй-сан, если я правильно понимаю, заведение, в которое зашел ваш ученик…?

— … позорит! Позорит учителя Ма! С другой стороны, доказывает, что ученик учителя Ма — настоящий мужик, который, дабы оградить своих невест от всяческих добрачных поползновений…

— … пошел в бордель… Кэнсэй-сан, если я правильно понимаю, мы сейчас будем наблюдать, как молодого человека «выкинут на мороз»?

— Почему, Балалайка-сан?

— Ну, брат! Включи мозги, однако! Несовершеннолетний, однако… мог бы, однако, и сам сообразить… Но за наглядный пример «положительного мышления» я тебя «плюсую», однако!

— Однако, недооцениваете вы моего ученика, господа! Он нам из магазина однажды спиртное притащил… Что, как вы знаете, в ЭТОЙ стране куда круче, чем какой-то там бордель!

— (хором) О-о-о!

— Ма-сан, не знаю, как насчет беременности и оргазма, но вот как-то странно воспринимается ваш ученик… Прямо смотришь — шкет шкетом, а вот если так… совсем не шкет… совсем…

— Потому что — достойный ученик Сигурэ-доно, Балалайка-сан! Или, как вы изволите ее называть, Македонская-доно… Не удивлюсь, если она даже сейчас присматривает за своим учеником… Она у нас такая… заботливая!

* * *

Солидный управленец какой-то очень большой компании недовольным взглядом посмотрел на «меню» и, поколебавшись, ткнул пальцем:

— Эту! Звать ее как?

— Тамара, господин! — Склонилась в поклоне женщина.

— Тамара, значит… — Выпятил губу клиент. — Бабуля!

— Да, Токи-сама! — Затаила дыхание «мамаша».

— Давай сюда свою Тамару… часика на два. А, не… Какая-то она жиденькая — давай, на часик! Для начала…

— Как вам будет угодно, Токи-сама!

«Бабуля» (совсем нестарая еще женщина, но — традиции-традиции) пулей вылетела из «номера» в холл, подняла телефон за стойкой и сказала холодным властным голосом:

— Кит, дай мне Тамару! — Холодный голос тут же стал приторным, как только что, в разговоре с клиентом. — Тамара-ча-а-ан, в «десятый» неси напитки и составь Току-сама компанию на час. И — смотри у меня! — это очень уважаемый человек! Если он тобой, моя дорогая, будет недоволен… ну, ты поняла — чемодан-порт-Владивосток! Господин платит наличными. И этих наличных у него… Дай трубочку Годо… — Переключение на дружеский тон и очень-очень тихо, так, чтобы даже теоретически сказанное не могло достигнуть ушей в апартаментах. — Годо, что с «одиннадцатым»? А то я перед «десятым» приседала и прыгала — занята была… Аж двоих? С «игрушками»? Ого… А он моих девочек не…? Она?! Оба-на… Что ж творится-то в стране?! Неужели, нормальных людей уже не осталось?! Вся надежда на «десятого» и Тамарку!

* * *

Току-сан, солидный японский менеджер, под началом которого крутилось где-то тридцать-сорок недоумков-подчиненных, ленивым взглядом обвел «апартаменты».

— Изобретательно. — Хмыкнул он.

Действительно. Номер был сделан в виде мостика пиратского корабля. И сделан хорошо, качественно, на совесть. Стены были покрыты огромным рисунком морских просторов: где-то вдалеке волны накатывали на песчаный пляж с — Току-сан подошел поближе и наклонился, близоруко прищурившись — действительно, кто-то бородатый одноногий с попугаем, опираясь на костыль, прыгает по пляжу, гневно потрясая кулаком и разевая в крике щербатый рот в сторону моря… Каждая пальма старательно прорисована… Хм… Да! Только за такую красоту это заведение заслужило «плюсик» в личном рейтинге Току-сана!

А вот веселый хохот из соседнего номера… Впрочем, Току-сану было «не положено» слышать то, что доносилось из соседних апартаментов, ведь звукоизоляция в заведении «Тортуга» была почти идеальной… Так что ржач в три женских голоса из-за стены никак на личный рейтинг подобных заведений Току-сана не повлиял.

Кровать, застеленная простыней с рисунком палубных досок, находилась под балдахином, имитирующим паруса. Спинка кровати — сделана в виде огромного штурвала… Да так удобно сделан был этот штурвал, что к нему так и хотелось поставить капитана… капитаншу. И скомандовать, пристраиваясь сзади и любуясь видом бушующего океана на огромной плазменной панели: «К штурвалу! Отдать швартовы! Поднять якоря! Поднять паруса! Полный вперед!»… или как там на парусниках командовали?

О! Сбоку к штурвалу-спинке еще и бутафорская сабля прислонена! Очень изобретательно!

А вот, кстати, и «капитанша».

В номер, громко цокая каблучками, сильно покачивая бедрами, зашла голубоглазая блондинка. В костюме пирата. Черная треуголка с белой меховой окантовкой. Черная повязка на глазу с белым «веселым Роджером». Черный короткий сильно приталенный сюртук… даже, скорее, сюртучок… с крупным серебряным рисунком… грудь «третьего силиконового размера» из этого сюртука, одетого на голое тело, просто вываливалась. Коротенькая пышная юбочка до середины весьма аппетитного бедра с кружевным черным подбоем. И высокие черные ботфорты на шпильках.

«Дылда!» — Подумал Току-сан и мысленно облизнулся.

В руках «капитанша» держала поднос с несколькими бутылками.

— Хо-хо-хо! — Максимально огрубив голос, начала «капитанша». — И бутылка рому! Не желаете ли рому, Току-тайтё?[19]

«Капитанша» не заметила (что неудивительно, учитывая легкую степень опьянения), как клиент при ее «хо-хо-хо» едва заметно вздрогнул.

— Я за рулем…

— Позвольте, ваш лейтенант поможет вам, Току-тайтё! — Коршуном налетела на клиента слегка хмельная «кап…»… «лейтенантша», отставив поднос на маленький столик.

С Току-тайтё быстро и незаметно снимали одежду.

«Тоже мастер…» — хихикнул кто-то в голове чуть растерявшегося от такого напора Току-сана. В следующую секунду Току-сан с изумлением обнаружил, что, во-первых, на нем остались одни носки и рубашка, а, во-вторых, его достоинство уже находится в плену надутых силиконом губок… и сбежать из этого плена без потерь не получится — острые коготки впились в ягодицы.

— Blya! Obozhayu etu stranu s yeye normal'nymi khuyami! — Тихо, перемежая причмокиванием, пробормотали снизу, оторвав Току-сана от подсчета нарисованных чаек на нарисованном синем небе. — Капитан… вы уже готовы… к абордажу…

— К штурвалу! — Прохрипел Току-сан.

Глаза клиента метали молнии. Если бы Тамара не видела ниже пояса его реакцию, то подумала бы, что клиент чем-то разгневан… «Бля, опять переборщила! Ща этот урод в раж войдет… Ну, зато мамО ругаться не будет…»

— Рё-кай, Току-тайтё! — Крикнула Тамара, вылетая из ботфортов и запрыгивая на кровать, крепко схватившись за ручки «штурвала», широко расставив ноги и сильно прогнувшись в пояснице… под юбкой, разумеется, никаких трусов не было.

«Только бы не бил, сука! Если хоть раз ударит — уебу так, что мало не покажется!»

Постель чуть прогнулась — Току-сан тоже залез на кровать и подходил сзади. («Так! Стоп! А я ему туфли-то сняла?! Хотя, это ж япошка — у него это на подкорке — снять обувь»)

— Вперед смотри, сука! — Рыкнули сзади и грубо схватили за волосы.

«Бля! Будет бить! Ну, пиздец тебе, морда узкоглазая! Я тебя…»

В следующую секунду Тамара закатила глаза и рухнула на подушки, потеряв сознание.

Току-сан, с распахнутыми глазами, в которых радужка сейчас была почти не видна из-за расширившегося зрачка, деревянной походкой подошел к краю огромной кровати, опустил ноги на пол и сел, обхватив голову руками…

* * *

«Ну, прости, Малыш! Прости старого дурака! Кто ж знал, что наша способность чувствовать чужие эмоции выйдет ТАКИМ боком!»

Такого количества концентрированной ненависти, презрения и брезгливости, как в этой проститутке, по отношению к себе я еще ни у кого не встречал! Ну, разве что Кин Охаяси выдал процентов семьдесят, пока его сестра чем-то не успокоила… и Рююто иногда выдает по сорок-пятьдесят… Даже Мисаки до того разговора не выдавала больше сорока!

Я ж чуть не убил эту Тамару! На чистом автомате! При этом процесс убийства хотелось совместить с изнасилованием. Воткнуться в нее, сжать горло и наблюдать, как стекленеют глаза… Еще и отпускать время от времени, чтобы подольше дергалась… Дергаться будет, руками махать… ну, руки можно коленями прижать… или парализовать… и грудь эту силиконовую раскурочить, прямо пальцами… чтобы кровь и обрывки кожи застревали под ногтями… точки на плечах — вот тут… и тут…

Опять темная волна… Я даже зарычал, пытаясь сдержать ее. Помотал головой, пытаясь успокоиться. Тщетно… Хотелось порвать тут все… Начиная с той, что лежала сейчас на кровати и сладко посапывала…

Я быстро прошел к своим вещам, горкой сваленным прямо на полу («Гайдзинка — что с нее взять! Никакой аккуратности!») и нашарил свой мобильный…

«Сейчас посмотрим, какой я счастливчик»

— Здравствуйте! — Веселый женский голос. — Вы позвонили на радио «Счастливчик»! Рады слышать вас, Шкет-сан! После звукового сигнала вы — в эфире. У вас есть возможность выйти в прямой эфир. Если вы согласны, нажмите на своем телефоне цифру ноль или внятно скажите «Да, я хочу попасть в прямой эфир!»

Глаза вновь застилал черный туман, руки хотели отбросить телефон, а ноги — вернуть тело на кровать… не знаю, насколько я сейчас смогу говорить внятно и так, чтобы программа распознавания голоса смогла это расшифровать, но:

— Да, я хочу попасть в прямой эфир!

— Принято! Внимание! Через пять секунд. Пять! Четыре! Три! Два! Один! Вы — в эфире!

— Добрый день! Или вечер уже? Ну, не важно. Композиция «шесть единиц». Поставьте. Только побыстрее, пожалуйста!

Наушники… наушники… где, бля, наушники?! Ага, вот они!

И чего дальше делать? А чего тут думать… сидим полчаса, цепляем на морду довольно-расслабленное выражение и топаем отсюда на хер! И больше — ни ногой! Можно даже этой русской дуре «на чай» оставить. Дескать, понравилось — я аж улетел! И еще много-много раз приду!

Только бы высидеть эти полчаса… да коннекться же ты, сука! Пи-и-ик… Ну, где музыка?! Музыку, бля, давайте, пиздоболы!

— Ого! — Послышался голос радиоведущего. — Нет, вы это слышали?! Вы слышали?! Впервые! Впервые за четыре года наш слушатель воспользовался правом «сжечь» свои пять баллов, но — попасть в прямой эфир! Впервые! Ну, неудивительно: это же Шкет! И он любит нас удивлять! И у него это получается! Правда, общение было коротким, хотя счастливчик имеет право на пять, подчеркиваю — пять! — минут прямого эфира! Впрочем, я догадываюсь…

Уёбок! Когда ж ты заткнешься?! Музыку давай! Музыку! В кровати что-то хрустнуло, когда я вцепился пальцами в матрац… так захотелось дотянуться до жиденькой шеи этого мудака! А что она жиденькая — я не сомневался… с таким-то голосом шея должна быть просто цыплячьей:

— … впрочем, я догадываюсь, в чем причина! Ведь велика вероятность, что с ним заговорит наша неприступная принцесса Ренка-сама, и тогда ему придется отвечать за все те, неприличности, что он ей отправ…

Словесный понос был прерван глухим звуком подзатыльника и спокойным голосом Ренки:

— Напоминаю, что наш слушатель, Шкет-сан, попросил, и ПОБЫСТРЕЕ (еще один звук подзатыльника), мелодию «шесть единиц». Ставим. Приятного прослушивания, Шкет!

Так его, Реночка! Так, моя сладенькая! И мордой… мордой — в стол! Чтобы до крови! Я тебя обожаю! Чтоб зубы у него из «вонючки» посыпались! Нажимай на «Плей», моя хорошая!

— О! Кстати, — Вмешался голос ведущего-мужчины… и до следующего звука подзатыльника успел проговорить. — А название песни, кстати, отобразилось! Это «Онли ю» (Бздыщ!)… какое оригинальное название (Бздыщ! Бздыщь! Бздыщ!)

— Онли юююю… — послышался глубокий мощный мужской голос после гитарно-клавишного перебора-вступления.

Я торопливо вывернул громкость на максимум и рухнул спиной на кровать.

Темнота, прикрыв глаза, с зачарованной легкой улыбкой вслушивалась в музыкальное признание в любви.

* * *

— Ага… так… так… И? И как называется? «Сикстин тонс»? По-английски? Хм… не слышал. А эксперты… Ага…

Ма Рё аккуратно закрыл мобильный-раскладушку и с довольнейшей улыбкой посмотрел на сотрапезников.

— Балалайка-сан! Наша теория может считаться доказанной! Только что прошел звонок от Шкета… Парень позвонил прямо в прямой эфир!

Ма Кэнсэй обеспокоенно посмотрел в сторону входа с яркой вывеской «Тортуга: пираты и пиратки» и анимешным изображением пиратки из какого-то мультика.

— … на этот раз «Счастливчик» показал название песни — «Онли ю»… «Только ты» на языке этих презренных гайдзинов, как вы знаете.

— Запись? — Уточнила Балалайка.

— По-прежнему заблокирована…

— Отображения названия недостаточно для того, чтобы считать теорию доказанной, Хакуби-доно! — Разочарованно протянула женщина.

— На электронную почту главного бухгалтера пришла ссылка на архив с высококачественной записью песни «Онли ю» в архиве…

— Хм… действительно. Судя по блеску вашей… вашего чела, даже это — не все?

— Не все. — Ма Рё мечтательно смотрел в потолок… на его очках Кояме-Балалайке почему-то захотелось нарисовать зеленый значок доллара… настолько СЕЙЧАС это показалось уместным. — Не все, Балалайка-сан. В архиве лежала еще одна песня — «Сикстин тонс». «Шестнадцать тон», если на нормальном языке. Эксперты утверждают, что голос, исполняющий эти две песни — тот же…

— Отправитель?

— Один из ботов автоматической рассылки «Счастливчика». Но и это еще не все.

— Ну-ка, ну-ка… — Заинтересованно подалась вперед женщина.

— В архиве был текстовый файл с текстом и переводом песни. И, вы не поверите, специальный файл с нотной записью для электронного синтезатора… «миди» или как он там — я в этом не разбираюсь…

— Судя по всему, Хакуби-сан, мы за копейки получили даже больше, чем рассчитывали? — Хищно улыбнулась Балалайка.

— Истинно так, Балалайка-сан! Я бы даже заказал кое-чего особенного! В конце концов, сегодня — можно! Не так ли?

Неожиданно телефон Балалайки «поехал» по белоснежной скатерти, включив виброзвонок и песню на русском, кажется, языке:

«Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза…»

— Что-то серьезное… Я приказала меня не беспокоить. — Удивилась Балалайка и посмотрела на экран. — Главбух? Ай-яй-яй… — Она поднесла трубку к уху. — Да… так… так… Платежка? Вот так, да? А сумма в договоре? А что на скане? Но ведь там же было еще и прописью… А оригинал нашли? И? М-да… Фотошоп? Электронная подпись? Мистика! Нет… — Балалайка внимательно посмотрела на Хакуби и приказала. — Нет. Платежку не отзывать. Завтра решим.

— Действительно, мистика, Хакуби-сан! — С задумчивым видом положила мобильный на стол Балалайка. — Такая мистика, что даже жуть берет…

— Вот, Балалайка-сан. — Ма Кэнсэй осторожно придвинул рюмку к женщине. — И вещи сразу станут проще.

— Хм… благодарю, Ма-сан! — Благодарно улыбнулась Балалайка и лихо опрокинула стопку.

Чуть подождала, прислушиваясь. Улыбнулась шире:

— Вы такой заботливый, Ма-сан… жаль, что вхождение в чужие гаремы претит моей натуре собственницы!

— О! Все можно устроить, Балалайка-сан! — Засуетился покрасневший Ма Кэнсэй. — Еще одна рюмочка и мы таки найдем решение этого маленького затруднения… Тем более, в таком замечательном районе! Все под рукой, опять-таки!

Балалайка чуть пьяно помотала головой:

— Хакуби-сан… ваша теория ПОЛНОСТЬЮ подтвердилась.

— Подробности?

— Бухгалтерия обнаружила, что сумма перевода по договору с Сирахамой на его счет увеличен в двадцать раз!

— Ой!

— Проверили договор в базе данных — сумма отчислений по договору увеличена за каждую песню в десять раз!

— Что? Неужели Ренка вписала…?

— Ну-ну-ну… зачем же сразу подозревать невинную девушку?! — Возмутилась Балалайка. — На бумажке все правильно — семь с половиной за одну песню… Слушайте дальше! На скане документа приписан ноль. То есть семьдесят пять тысяч за одну песню.

— А прописью…

— Японским по белому написано «Семьдесят пять тысяч иен»! При этом следов правки файла скана не обнаружено, электронная подпись файла — хэш-сумма, кажется? — не изменена!

— Мистика!

— А я что говорю! — Довольно улыбнулась Балалайка. — Согласитесь, Хакуби-сан, даже семьдесят пять тысяч иен за одну песню высочайшего класса — ерунда!

— Одну? — Вычленил главное Хакуби.

— Ну, да… платежка была на две песни! Итого — сто пятьдесят тысяч иен. Вы же не думали «нагреть» искусственный интеллект таким простеньким разводом, Хакуби-сан?

— Ой, горе мне, горе! — Картинно схватился за голову Ма Рё и обратил внимание на брата. — Братец? Почему ты таким тоскливым взором смотришь на вход в «Тортугу»? Наверно, тоже хочешь попиратствовать, как твой ученик, а? — Ма Рё шутливо пихнул брата локтем. — Или намек Балалайки-сан произвел на тебя такое неизгладимое впечатление?

— Жду, когда подъедет полиция и скорая. — Абсолютно серьезно ответил Ма Кэнсэй. — И начнут выносить трупы. — Кэнсэй поднялся из-за стола и положил несколько банкнот на стол. — Простите мою неучтивость, прекрасная Балалайка-сан, но я должен откланяться!

— Мы договорились, брат? — Посерьезнел Хакуби.

— Да, брат! Заказ композиций будет настолько частым, насколько это возможно. Десять процентов от суммы отчислений — мои… Не беспокойся. — Ма Кэнсэй спохватился, нарисовал на лице благодушную улыбку и припал к запястью Балалайки. — Уверен, прекрасная Балалайка-сан, мы еще обязательно встретимся… и обсудим пути решения «гаремного вопроса»… Пока, брат! Звони, если что!

Когда Ма Кэнсэй вышел из здания и буквально растворился в воздухе, Балалайка отвернулась от огромного панорамного окна, рядом с которым они сидели, и задумчиво проговорила:

— У меня мурашки по коже от вашего брата, Хакуби-сан! Крайне опасный человек!

— Но ведь вас тянет именно к таким, «прекрасная Балалайка-сан»? — С коварной улыбкой спросил Хакуби.

— Увы…

Отойдя на приличное расстояние от входа в ресторан и спрятавшись в узкой подворотне, Ма Кэнсэй повторил:

— Не беспокойся, брат… Теперь заказ композиций будет весьма частым… увы.

Глава 17

— Хороший приятный вечер! — Послышалось вкрадчивое сзади. — Да, Кен-чан?

Ма Кэнсэй поблескивал глазами из подворотни между двумя «Отелями на час». Старые баки с отходами, неработающие лампочки, мусор… Классика жанра! Очень не хватает какого-нибудь инопланетного монстра, утаскивающего школьниц и школьников в темноту подворотни с целью противоестественного (для ОЯШей) спаривания или употребления в пищу. Впрочем, глава Ордена Феникса, мастер Редзинпаку Ма Кэнсэй вполне может этого монстра заменить… Думаю, он и двух таких монстров потянет. И трех.

Нужно ли вытаскивать руки из карманов? С одной стороны — это невежливо: взрослый человек, гораздо старше меня, первым заводит разговор, ведет себя вежливо, а с другой… холодно, сыро… и настроение — ни к черту.

— Холодный и промозглый, Ма-сан. — Руки из карманов я все-таки вытащил. — А в остальном — да — хороший, приятный…

— Зато елочки стоят, гирлянды на них висят, огоньками мигают… Снега тут, конечно, не дождешься, но это ерунда… Красота!

— Удивляюсь, как вам не холодно в одном пиджаке, Ма-сан…

— Владение Ци, Кенчи. И Дух Страждества! Хочешь, научу?

— Не сегодня… Поздно уже. В другой раз.

— Куда направляешь стопы свои, отрок? Если не секрет…

— Домой, Ма-сан.

— Разве у тебя сегодня нет тренировки по расписанию?

— Есть. Но я сегодня пропущу…

— Именно сегодня пропускать нежелательно, Кенчи.

— Жаль. У меня неотложные дела.

— Тебя что-то расстраивает, Кенчи? Я же вижу…

— Меня расстраивают неоправданные хирургические вмешательства, мастер Ма.

— Не совсем понимаю…

— Скальпель и ножницы, мастер Ма.

— А-а-а… это было неправдой, Кенчи. Что, если я скажу, что это был фотоаппарат (для тебя) и чуть-чуть твоей крови (для нее)?

— Думаю, что хрен редьки не слаще. Даже если это правда… Что дальше в тренировочной программе? Мне покажут мертвую мать? Отца? Изнасилованную сестру? Миу? Ренку? Вот, кстати… видео с постановкой изнасилования вашей дочери, Ма-сан, уверен, наверняка, приведет к очередной активации. Видеокамера для меня и чуть-чуть артистизма для нее…

Ма Кэнсэй сжал скулы и нахмурился:

— Ты хотел победить Рююто…

— Я уже сейчас могу убить Рююто. Только не хочу — нормальный и адекватный парень. Хоть и выпендривается.

— Не «убить», Кенчи. «Победить». А убить ты сможешь, я уверен… грязно и некрасиво, с расслабившимся сфинктером и опорожненным мочевым пузырем… Да? — Ма Кэнсэй одобрительно покивал, увидев, как я не удержался и поморщился.

— А если не смогу… красвио победить?

— Миу будет принадлежать сильнейшему… — Пожал плечами Ма Кэнсэй. — Мне кажется, вы это уже обговаривали со Старейшим. И Ренка будет принадлежать сильнейшему. Это я тебе сейчас говорю.

— Мисаки Охаяси как раз и принадлежит сильнейшему. По факту, так сказать…

— Редзинпаку — не Драконы, Кенчи. И нам не нужна твоя «старшая кровь». Похищать у нас Миу — бесполезно… если это было в твоих планах.

— Моя «старшая кровь» вам не нужна… А что вам нужно, Ма-сан? Если не моя кровь?

— Сильный защитник для Миу.

«Миу? Защитник? Это скорее от нее кое-кому защитник понадобится!»

— Что-то подсказывает мне, Ма-сан, что это очередные «скальпель и ножницы».

— Не исключено. — Загадочно пошевелились усы.

Помолчали, разглядывая друг друга. Вокруг звучала музыка, шум машин, звук колокольчиков и вездесущая рождественская «Силвер бэллс, силвер бэллс»…

— Мы же взрослые люди, мастер Ма… — Намекнул я, вызывая нужное состояние. — Давайте не будем тратить время друг друга…

Кэнсэй улыбнулся… кажется, он был доволен. Но вот именно с ним я бы своей способности — ощущать чужие эмоции — не доверял бы…

— Конечно, Кенчи! — Мастер Ма выполнил приветствие бойцов кунг-фу. — Со всем уважением, мастер Сирахама!

— Со всем уважением, мастер Ма!

Я повторил жест «правый кулак утыкается в левую ладонь». Без поклона, разумеется. А дистанция между нами с самого начала была такой, как перед началом схваток на татами. Идеально.

* * *

Бойцы упали в низкие стойки и стали медленно сходиться, пока пальцы рук, поднятых в защите, не соприкоснулись. И тут же — взорвались сполохами ударов. Руки мелькали в ударах и блоках, перехватах и отводах. Тела, как маятники, раскачивались в уклонах и заковыристых перемещениях-скольжениях. Ноги использовали любые поверхности для перемещения… даже стены.

Весь путь до дальней стены подворотни был «расчищен» от баков и ведер — баки и крупные фрагменты мусора стали метательными снарядами, которые подбивами и пинками стали отправлять друг в друга противники.

Темнота ни тому, ни другому не мешала. Как и прохожие, которые просто не видели, что происходит в темноте, и ничего не слышали из-за шума улицы.

А летающие предметы из подворотни не вылетали. Ни один! Мистика!

Уже через пятнадцать секунд боя стало понятно, что более молодой боец в куртке поверх студенческого пиджака теснит невысокого мужчину в годах в традиционном китайском костюме.

Четыре пропущенные серии, мощный пробив в бедро, удар локтем в скулу, после которого «китаец» покачнулся и пропустил в солнечное сплетение «отбойный молоток» из двух десятков ударов.

«Китаец» отлетел назад и мешком сполз по металлической сетке забора. Забор закачался, но устоял, хотя крепление с одной стороны все-таки вылетело.

Молодой человек неуверенно подошел к побежденному, осторожно тронул носком пятку «китайца»:

— Проверить пульс, ослабить пояс, перевернуть на живот. — Пробормотал он.

Он коснулся пальцами горла (в этот момент на его спине зажегся крохотный зеленый зайчик лазерного целеуказателя), задумчиво подергал эластичный пояс шелковых брюк (зайчик погас), пожал плечами и осторожно повернул побежденного противника на бок так, что стало казаться, что «китаец» прилег на холодной земле вздремнуть и сейчас сладко спит. После этого, не оглядываясь, «студент» выбрался из переулка. Сунул руки в карманы и двинулся к метро.

Сжав зубы и стараясь не смотреть на окружающих людей, снующих в поисках ночных развлечений.

* * *

— Не надумывай себе всяких глупостей, Нико! Кенчи — хороший и заботливый мальчик! Девочка будет за ним, как за каменной стеной!.. А-а-а! Это надо компрессик им обоим сделать… сама знаешь, какой. Отеки на шее пройдут за один день! Да-да… я Кенчику такие же делаю, когда он из Редзинпаку приползает… Нет, не на шее — в других местах. По всему телу! Жуткие люди! И эта ужасная женщина! Ну, да — эта подлая техника, наверняка, от нее! Портит! Портит мальчика! Ой, он там так устает, так устает… Хорошо… Хорошо… Да, давай встретимся там же, в Катигава-центре… Я тебе такой сарафанчик в «Звездах Пекина» покажу — закачаешься! Покажешь потом своему — пусть подарок на Новый Год сделает! Ни-ни-ни! Только не в «Неженку»! Я не могу есть сладости в таких же количествах, что и ты — все-таки наши с тобой энергозатраты несопоставимы! Это вы у нас все поджарые и стройные, как косули, а мы… мы немножечко буренки-домохозяйки… Ну, и что? Ну, подумаешь, уже и пококетничать нельзя! Конечно! Да… Где-то к двум. Ага, созвонимся. И не расстраивайся ты! Это ведь рано или поздно случилось бы! Я к ней загляну! Сегодня же! Приободрю! Привет своему передавай! Чмоки-поки!

Саори Сирахама поднялась с дивана в гостиной, прошла в коридор и вернула трубку телефона на «базу». После этого задумчиво посмотрела на себя в зеркало.

Честно говоря, в качестве невестки ее бы устроила и одна Фуриндзи. Даже более чем… Пусть связь с Редзинпаку в их кругах — это эпатаж и экстравагантность — но на мнение остальных после изгнания ей было все больше и больше чихать. А чем меньше клан, и чем у него больше независимости, тем лучше… для дальнейшей жизни детей. Жаль, что «размер клана» и «независимость клана» находятся в прямой зависимости. И жаль, что это правило не работает по отношению к другим маленьким семьям или кланам… А только по отношению к Редзинпаку. А как хорошо было бы жить маленькой отдельной семьей и не трястись над «интересами клана», «престижем клана», «традициями клана», «требованиями клана»…

Увы, в Редзинпаку не любят простых и легких путей и почти прямым текстом сообщили ей, что за слабака внучку Сверхчеловека не отдадут — пусть заслужит! А НЕслабака автоматически ждет Лабиринт Драконов.

А теперь — игра сделала совершенно неожиданный резкий поворот… И хорошо еще, что это оказалась младшая сестра! Хотя, вряд ли это случайность.

— Аната! — Позвала она. — Ты занят?

— Нет, дорогая! — Послышалось со второго этажа, на котором был расположен рабочий кабинет мужа.

— Мы идем в Редзинпаку!

— О! Я как раз вчера почистил Себастьяна!

— Нет. — Улыбнулась Саори — все-таки муж у нее… уникальный! — И Максимилиана, пожалуйста, не бери!

— О-о-о! — Наверху протопали, и ноги в домашних брюках и разношенных тапках появились на лестнице. — Ты права, дорогая! На того, бородатого, нужен калибр побольше! Открывай ту маленькую комнатку в подвале! Я возьму с собой пулеметик! «Людвиг», кажется? Синенький который.

— Дорогой! — Саори старалась остаться серьезной. — Мы туда не воевать идем!

— А зачем еще? — Удивился Мото. — Зачем еще идти в Редзинпаку, если не вызволять нашего Кенчи?!

— Знакомиться с невесткой! К тому же я давно не видела племянницу. Представляешь, он умудрился украсть себе невесту во время тренировочной миссии! Мою племянницу и свою двоюродную сестру, Мисаки!

— Ого! Парень совсем взрослый стал! А Мисаки я помню, как же! Такая маленькая миленькая девочка с большими-большими глазами! Интересно, Кенчи помнит, как мы их в одной ванной мыли? Хе-хе-хе…

— Хонока-чан, ты идешь с нами? — Спросила Саори, ощутив самого пронырливого члена семьи за поворотом на кухню… что она там, кстати, делала?

— Конечно иду! — Возмутилась Хонока. — Братан себе третью надыбал — а я и не знаю! Я должна это видеть!

— Третью? Доченька, чуть больше подробностей, милая! И подойди, пожалуйста, поближе — очень неудобно кричать вот так, через весь дом!

— Ой… — Хонока лихорадочно соображала, как бы выкрутиться. — Ну, мам… Ренка-сама… Ма Ренка — кумир и поп-идол! Неужели ты не знаешь? Мы с брательником ее фанаты! У него даже где-то на диске ее фотки из сети есть! Ну, брательник же любит большие сиськи! А у Ренки-сама они такие-е-е… как у Миу-сан! Я такие же хочу!!!

— А-а-а… — Облегченно перевела дух Саори. — Речь идет об эстрадном кумире? Ма Ренке? Слышала-слышала…

— Ну, да, мамочка! — Облегченно закивала успокоившаяся было девочка.

— Поня-я-ятно… — Саори смотрела на дочь все так же умильно и ласково. — А почему ты упомянула о ней, когда речь зашла о невесте Кенчи… Ну, Фуриндзи — понятно… а Ренка-то? М?

— Ну, Ренка — поп-идол…

— Да-да-да, Хоночка… В комнате сына висит три постера с девушками. Две — персонажи аниме, и одна — трагически погибшая Мисима Рейка. И ни одной Ма Ренки… Я хочу знать, почему ты упомянула именно дочь мастера Ма, который тренирует нашего Кенчика? М?

— Ну, ма-а-ам…

— Доченька… Я думаю, слишком частые посещения Редзинпаку помешают твоей учебе.

— Это шантаж! — Топнула ножкой Хонока.

— Совершенно верно, моя умница! — Ласково улыбнулась Саори… и повторила. — Ита-а-ак… Ма Ренка. Я внима-а-ательно слушаю!

— Ма-а-ам, ты только Кенчи не говори — иначе аквапарк накроется медным…

— Так… То есть, когда я сказала, что в аквапарк ты пойдешь только если тебя туда поведет Кенчи, ты пошла к Кенчи и стала его шантажировать… АНАТА! — Саори, стараясь не расхохотаться, грозно посмотрела вбок. — Ты забываешь, что прямо передо мной находится зеркало и я прекрасно вижу знаки, которые ты подаешь дочери!

— Ой-яяя., палево-о-о… — Протянул Мото, смущенно почесав в затылке.

— А скажи-ка, аната, где ты подглядел клановый сигнал «Гэг эфиру!»?

— Дорогая, ну ты же сама показывала детям всю вашу систему жестовой сигнализации! А я… я мимо проходил… и Хоночка мне показывала потом. Да, доченька?

— Да, па!

— Хм… ну, ладно… На этот раз — соскочили с карающего… Только, дорогой, большой палец отгибать не нужно — иначе сигнал приобретает чуть-чуть другой смысл… Хоночка, так что там про Ренку-сан? Мамочка тебя очень-очень внимательно слушает, сладенькая моя! Не волнуйся — Кенчи ничего-ничего не узнает! Это будет наш с тобой маленький-маленький секретик!

— На допросах еще предлагают чашку рамена и пачку сигарет, ма! — Гордо вздернула подбородок Хонока.

— О! Тогда мы с вами, подозреваемый, обязательно найдем общий язык! Идемте же на кухню! У меня в заветном месте есть целая баночка русской сгущенки!

— Йаху-у-у!

— Аната, открой нам баночку, пожалуйста, и принеси в допросн… э-э-э на кухню.

Мототсуги, красный от попыток сдержать смех, направился в ванную комнату…

— Аната-а-а, — Ласково остановила его Саори.

— Да, дорогая?

— А откуда ты знаешь, где я от самой себя прячу сгущенку, м-м-м?

* * *

— И долго ты тут валяться собираешься, «старый больной узкоглазый»? — Хмыкнул громила.

Ма Кэнсэй открыл глаза и посмотрел на… нет, так дело не пойдет! Он перевернулся на спину и посмотрел вверх. Звезд на небе, правда, не было — центр Токио — чего вы хотите? Так что Кэнсэй перевел взгляд на огромного мужика, который загораживал собой вход в узкую подворотню… По виду, якудза — якудзой: шрам крест-на-крест, зверское выражение мор… лица, кожаная куртка и кожаные штаны… Ковбойские сапоги, правда, выбивались из общего образа, но кто на них внимание обратит, когда взглядом со зверскими глазами встретится, верно?

— Кенчи…

— Пошел домой…

— А кто за ним…?

— Сигурэ пошла за ним… наверно. — Громила ухмыльнулся вовсе уж широко и пакостно. — И кем же ты себя чувствуешь после сегодняшнего, Кэнсэй?

— Это восхитительное чувство, Сакаки! — Серьезно ответил Кэнсэй. — В моей жизни такое было всего пару раз… И, ты не поверишь, с каким нетерпением я жду, когда ж меня отметелит моя Реночка!

— Сильно поддавался, Кэнсэй? — Сакаки прищурился, от чего шрамы — настоящий и старательно нарисованный — сложились в причудливую маску.

— Вот на столечко! — Пальцы Кэнсэя держали воображаемый спичечный коробок. — Поединок не был смертельным, Сакаки. — Кэнсэй перевел мечтательный взгляд на бурое ночное небо Токио. — И это — главное!

— А если б был смертельным, Кэнсэй?

— Но ведь не был же… Ученик сумел себя сдержать… в этот раз. Что за глупое стремление испортить мне настроение, Сакаки! — Кэнсэй протянул руку, и Сакаки легко поднял его с земли. — Убил бы я его! Мне не впервой убивать учеников… знаешь ли…

Сакаки хмыкнул, следя за тем, как Кэнсэй старательно отряхивается:

— Может, по пивку?

— Ни-ни-ни… Я свою годовую норму откушал за вчера и сегодня! Ну… полугодовую. Если в промилле, а не по спиртовому эквиваленту…

— Ну, и правильно! В таком виде тебя ни в одно приличное заведение не пустят, гы-гы-гы! А вот я с обеда головой мучаюсь! Ты где догнаться-то успел?

— Таки устраивал финансовое благополучие будущего зятя! Кстати, Сакаки, ты кто по гороскопу?

— Дева.

— Дева? Хм… Сейлор Мун под Новый Год рекомендуется избегать капитанов аэромобильных войск Российской Империи.

— Чё? — Сакаки недоуменно смотрел на мастера Ма. — Молодец, Кенчи! Крепко тебя приложил-на! Во имя Луны!

* * *

Я победил Ма Кэнсэя… Мы, муравьи, свалили слона и затоптали его!

Интересно, насколько сильно он поддавался? Это невероятное по своей абсурдности чувство, как я балансирую на грани… и чувствую, как, перешагнув грань, буду тут же убит… И желание шагнуть ТУДА — потому что шансы — «пятьдесят на пятьдесят», несмотря на мастерство учителя.

Я ощущал, как Ма Кэнсэй готовит убойный ответ на мой «последний шаг» — смерть была бы мгновенной и неотвратимой. Неприятное ощущение. И — в то же время — манящее. Как обещание чего-то волшебного и невиданного. Как…

«Но ведь не убили же, Малыш!»

Дом встретил меня тишиной и горящим огоньком автоответчика:

— Кенчик, мы ушли в гости. Будем в одиннадцать! Ужин в холодильнике — разогрей. Опоздавшим мясо не положено! Перед сном обязательно проверь газ на кухне и закрыта ли дверь!

Мужской голос автоответчика добавил:

— Сегодня в двадцать — двадцать две.

Следующее сообщение. Голос Хоноки:

— Аники! Тебя спалили с Ренкой! Меня пытали! Шухер!

И — мужской голос.

— Двадцать — двадцать пять.

Следующее. Отец:

— Сынок, поздравляю! Три — хорошее число! Когда ты сказал, что пачки тебе недостаточно, я даже не поверил! Сынок, я горжусь тобой!

Голос автоответчика добавил:

— Двадцать — двадцать девять.

И еще одно! Они там в очереди к телефону стояли, что ли?

— Аники! В ванной правый ящик, в коробке от «Белой Кошки»… ну, это типа стиральный порошок! Там целых три банки сгущенки! Я тебе не говорила! Запись после ознакомления сотри!

И еще:

— Хм… ну, видимо, секреты внутри нашей семьи не держатся, и тебе уже все растрепали. Кенчи, ты, главное, не расстраивайся. И не забудь про газ и дверь!.. А сгущенку я уже перепрятала, разумеется! Чмоки!

И, наконец, последнее, громким шепотом:

— Аники! Гостиная! Стеллаж под диски. Только — никому! Тоже чмоки!

Ну и семейка у меня! Всего несколько фраз, а я уже улыбаюсь до ушей!

Я подозревал, куда они пошли — сестры-драконихи, наверняка, созвонились. Или это даже было официальное уведомление. Оставалось надеяться, что мать сумеет проследить, чтобы отец не прихватил с собой свои любимые пистолеты. И чтобы не полез разбираться с мастерами, когда узнает подробности… Если узнает.

Ждать их из гостей я не стал — завалился спать. Снилось мне…

«Вас мучают эротические сны? — Почему же „мучают“, доктор! Я ими наслаждаюсь!»

Снилось — разное. При случае порекомендую Сигурэ опробовать некоушки и хвостик… скорее всего, из набора «Пантера Багира». Черная нека с черным «Выхлопом» — это будет нечто!

Когда помиримся… И — если…

* * *

— Аники! Аники! Она классная! — Прыгал по мне совсем не маленький большеглазый демонёнок. — Она такая прикольная!

— Кто? И хватит прыгать по мне! Тебе, лосихе, уже скоро четырнадцать!

— Мисаки! А как она в «Отелло» играет! Второе место в чемпионате Редзинпаку!

— Да ты что!

— Ага! А ты с ней уже спиногрызиков заделал? Я хочу вот такую маленькую сестричку! — Мне показали требуемый размер. — Ну, братик тоже сойдет!

— Хонока… солнце мое… Откуда ты знаешь Мисаки?

— Вчера с мамой и папой ходили в гости в Редзинпаку! Братан, тебя спалили! Меня допрашивали! Вторая степень — не меньше! Я упорно молчала, но шантаж от мамы — это страшно! А потом — подкуп! Сгущенкой!

— Это я уже понял по вчерашним сообщениям… и? Какая была реакция «следователей»?

— Было решено, что Ренка и Миу — это «вилами на воде», а Мисаки — почти «на мази». Так что — забей! А чего ты такую маленькую спер? Не мог кого с буферами побольше найти?! Или боялся не унести?!

М-да…

— Не-не! Аники, ты не подумай! Она тоже прикольная! Совет вам да любофф!!!

За завтраком мне ничего не сказали. Отец с матерью перешучивались, Хонока пыталась участвовать, а я смотрел в сторону беззвучно работающего телевизора и думал: что и, главное, КАК подарить Миу на Новый Год. Тем более, сейчас я вполне мог провернуть задуманное — «Счастливчик» с моего номера запустил аж двадцать песен, если судить по огромной сумме, поступившей на новенькую карточку («На счет, Малыш! На счет!»)! Когда успел-то? Я слышал только одну. Или они заплатили за всё, что нового уже прозвучало за этот месяц?

А вчера я чуть не убил своего сэнсэя… или он — меня. Восхитительное чувство!

«Но ведь не убили же, Старик!»

* * *

— Кенчи? — Миу удивленно на меня посмотрела. — А тренировка?

Мы стояли у перекрестка: направо — Редзинпаку, прямо — дом.

— Сегодня пропущу, Миу.

— Вот как… Хорошо, Кенчи. — Чуть улыбнулась Миу.

В эмоциях ее не было ни безнадеги, ни смирения (в последнее время девушка была очень спокойна… последствия чертовой активации? Или какого-то принятого решения?), ни осуждения, ни разочарования…

— Миу… Что вам с Ренкой сказали о Мисаки?

— Какой общий расплывчатый вопрос, Кенчи… — Хмыкнула она. — Попытайся еще раз.

Я откровенно почесал в затылке, пытаясь сформулировать проблему как можно более обтекаемо и деликатно:

— Известно ли вам об обстоятельствах, препятствующих возвращению Мисаки Охаяси в семью?

Миу фыркнула и тихонько рассмеялась:

— Акисамэ с удовольствием поставил бы тебе «А» за такую изящную формулировку… Известно. Нам продемонстрировали фотографии, на которых у спящего Сирахамы Кенчи на груди в две дырочки уютно сопит дракошка Мисаки Охаяси… и — никакой одежды.

Захотелось выругаться. Миу, видимо, поняла мое состояние, потому что успокаивающе сжала мою ладонь:

— Не фотошоп, конечно. Но вначале даже я купилась и закатила скандал. Но потом успокоилась и подумала… Постановкой ведь за километр несет. Я же видела, в каком состоянии Сигурэ тебя доставила — по времени сна не сходится… К тому же Ренка рассказала о твоем отношении к женским трусикам — а у Мисаки, когда мы ее укладывали, они были на месте. И, самое главное, ты такого ни за что не сделал бы!

А теперь захотелось выругаться еще раз. Судя по эмоциям, Миу была уверена во мне на все сто процентов!

— Между прочим, я ошибалась. — Деланно грустно вздохнула Миу. — Мисаки не «дохлая» — фигурка у нее хорошая…

— Миу, я не знаю, что тебе сегодня или завтра… или когда еще обо мне скажут. Но я не забрасываю тренировки. И не собираюсь отступаться. Понимаешь?

«А пафоса, пафоса… аж скулы сводит, Старик!»

— Конечно, Кенчи! — Все та же непрошибаемая спокойная уверенность («Малыш! Да чем же мы заслужили такое доверие?!»). — У тебя получится! За меня тоже не беспокойся. Что бы про меня ни говорили… Понимаешь? Что бы ни говорили!

«Старик, она явно что-то задумала!»

— Кенчи, если ты вдруг забыл… я завтра в пять-тридцать выбегаю на пробежку…

Глава 18

На тренировку в Редзинпаку я не пошел и на следующий день. Привел Миу к воротам, получил полновесный и откровенный поцелуй, ощутил направленную волну «жажды крови» (эдакий аналог вежливого покашливания от Старейшего — чтобы, значицца, молодежь не увлекалась), уважительно поклонился в сторону ворот, и отправился домой.

Выскочить и затащить меня на тренировки никто не пытался… может, правда, совесть проснулась? Ну, хотя бы помечтать-то я могу, не так ли?

Миу не настаивала, не показывала, как ей будет скучно и одиноко в Редзинпаку без меня, ни какими другими способами не пыталась склонить меня к посещению Редзинпаку. Она спокойно приняла мое решение и показала свое согласие с ним и поддержку. И даже намеком не делала мое положение еще более паршивым…

Идеальная мудрая женщина, начисто лишенная подростковых комплексов! Хрен я ее Рююто отдам или какому-то там… «сильнейшему»!

* * *

Когда я забежал домой за еще с вечера собранными вещами, в мою комнату, постучавшись, просочилась мать:

— Кенчи, ты пропускаешь тренировки? — «Деликатно» и «издалека» начала она.

— Решил сделать маленький перерыв, ма. И не пропускаю, нет. Сегодня, вот, в институтском спортзале тренировался. — Опять на том же складе спортинвентаря… правда, без таких разрушительных последствий. — И пробежки я каждый день делаю. — Поднимаясь в пять часов утра.

— Да, мы уже встречались с вами этим утром, Сирахама-сан! — Важно покивала головой мать. — Вы изволили сломать Ни-сана — мой любимый тренажер! — Она возмущенно уперла руки в бедра. — Зачем было выдергивать ему руки?!

— Прости, ма…

Черт! Нехорошо получилось! Может, как-то оплатить ремонт?

— Ну, что ты… Я рада, Кенчи!

Она подошла и, поколебавшись, осторожно растрепала волосы у меня на голове… Я ее понимаю — раньше сын возмущенно вывернулся бы из-под руки — взрослый же! — и окрысился. А я… мы млеем. Потому что поумнели.

— Ни-сан на гарантии был. И у меня их — восемь запасных. Я уже Сан-сана поставила — приходи ломать еще. Я их постоянно меняю. Правда, обычно я сношу ему голову. — Она сделала легкое движение, имитирующее начало «вертушки», рассмеялась и с любопытством спросила. — А что это была за техника? Кэмпо Ма-сана? Очень своеобразная техника…

Я искренне удивился. Не узнать собственную технику Драконов! Техника, действительно немного похожая на Винь-Чунь мастера Ма — наверняка, разновидность «ближнего» боя Драконов… Должна же у них быть техника для ближнего боя? Хотя, тот Дракон на соревнованиях ничего мне не противопоставил…

А, хотя, чего я раздумываю! Проще же спросить!

— А разве это…?

— Дорогая, я вернулся! — Ба-бах! Дверь в мою комнату распахнулась и отец кубарем, споткнувшись о порог, влетел внутрь и растянулся на полу.

— Уй-я-я, — Взвыл он, схватившись за пострадавшую ногу. — Ай-я-я…

Мать, разумеется, тут же засуетилась. Ты не ушибся? А дай посмотреть! А пальчиками пошевели! Да на ноге! Да на другой ноге, анта! Ну, вот — ничего страшного, всего лишь ушиб! А ты уже расхныкался! Сейчас компрессик сделаю — завтра будешь у меня кузнечиком прыгать! И не надо мне тут морщиться — жена сказала компресс, значит, компресс! Или ты что-то имеешь против моих компрессиков? Ах, ты не хочешь «кузнечиком»? Тогда будешь зайчиком у меня прыгать! Кроликом? Ну, ладно, попрыгаем кроликами! Я вам сегодня сырный суп-пюре со сметаной и спаржей приготовлю — кроликам-мальчикам очень полезно! Пьён!

Я помог отцу подняться… кстати, мне показалось, что особых неудобств с ногой он не испытывает — видимо, ему просто нравится, когда такая женщина вот так вокруг него крутится и суетится. Я его понимаю — мама у меня замечательная!

— А о чем это вы тут шушукались? — Поинтересовался он, опираясь на мое плечо.

— Кенчик решил сделать небольшой перерыв в посещении Редзинпаку, аната…

— Гениально! — Потрясенно воскликнул отец хлопая меня по плечу… кажется, даже если нога у него до этого болела, то уж сейчас точно перестала. — Гениально! Собрать всех невест в одном месте и — время от времени делать «небольшой перерыв» в посещении этого места! Гениально, сынок!

— Аната! Ты, вообще, о чем?! — Возмутилась мать. — Кенчи совсем не такой! Он — ответственный молодой человек, в отличие от кое-кого!

— Дорогая… дорогая… Я всего лишь хотел сказать, что без тренировок — тоже плохо! Знаешь! — Он обратился ко мне. — Год назад в нашем районе открылся боксерский клуб. Через одну станцию, но такой быстрый олень, как ты, туда и бегом за десять минут добежит! Называется «Белая перчатка»! Бокс — это благородный вид спорта настоящих джентльменов! Никакой подлости, никаких… этих… ваших… ниже пояса… — Чуть стушевался он под снисходительным взглядом матери. — Так вот! Я хорошо сдружился с директором клуба. Шиба. Джеймс Шиба. Но это неважно! Членам клуба разрешено приводить своих несовершеннолетних детей на бесплатные тренировки! Это, конечно, все рекламная акция и неуклюжий маркетинг, но и это неважно! — Глаза отца заблестели фанатичным блеском, а голос набрал силу. — Двухсотпятидесятикилограммовые боксерские мешки, подвешенные в зале, маленькие груши на пружинах, силовые тренажеры, четыре ринга, отличные тренеры…

— Аната, — Выгнула бровь Саори. — Ты вступил в члены клуба бокса?

— Уже полгода! — Горделиво выпрямился отец и тут же ойкнул, оперевшись на пострадавшую ногу. Мать моментально забыла, что хотела сказать, тоже ойкнула и побежала делать компресс.

— Давай как-нибудь сходим туда, сынок! — Чуть засалившимся взглядом отец проводил домашний халатик жены. — Мы наденем перчатки и войдем в ринг! А еще, Кенчи… — Взгляд отца просто пылал. — Там отличный спорт-бар с караоке, симпатичные приветливые официантки и сауна с бассейном! — И добавил, услышав быстрые шаги по коридору. — Но суп-пюре со спаржей и сметаной — это куда круче… — пьён!

* * *

Сегодня был ясный день. В любое время года солнце для Токио — подарок. Невзирая на адскую жару летом. А тут еще и какой-то там смешной минус (и чуть ли не национальная сенсация: «Старожилы не припомнят столь сильных продолжительных морозов в Токио!»). А уж чтобы мороз продержался до вечера…

С утра немногочисленные лужи на улицах покрылись сеткой неуверенного ледка, который токийцы (наверно, это неистребимо) украдкой старались раздавить, чтобы услышать ледяной хруст. Так что к вечеру ни одной «целой» лужи не осталось…

Мастера за мной следили — было у меня такое ощущение. Да и по логике событий вроде, как должны — вдруг я с нарезки слечу! Так что я, вооружившись знаниями из множества книжек про шпионов и разведчиков, попытался «оторваться». Подозрение вызывали все — даже маленькая безобидная бабулька-одуванчик в синем кимоно с каким-то узелком в руках… После шестой пересадки почувствовал — я ОДИН. То ли, действительно, оторвался, то ли на меня махнули рукой — «да вали, куда хочешь!», то ли следили за мной Сигурэ или Кэнсэй в своих «стелс-модах»… или кто-то еще в Редзинпаку освоил «невидимый» режим. Но вряд ли Апачай — его из Редзинпаку в город выпускать было бы опрометчиво.

И я направился в Кото. Вообще, эту проблему придется решать — мне почему-то совсем не хотелось, чтобы мастера были в курсе, чем я решил заняться… А долгие пересадки на метро — это утомительно, хлопотно и — сомнительно с точки зрения эффективности. И то, что Ма мне «проиграл» — не означает, что я получил карт-бланш. Кое-какие мысли по обеспечению быстрого и неотслеживаемого перемещения по городу уже были, но это требовало некоторого времени и внушительной кучи денег… И хлопот.

Клуб «Тагашима» находился совсем не в престижном районе мегаполиса. Припортовая часть в районе Кото. Припортовые районы редко где относятся к престижными. Но сам клуб выглядел… представительно и респектабельно. Здание клуба еще имело и немаленький земельный участок, засаженный туями, а не ютилось между другими зданиями. Стекло, бетон, многочисленная реклама. Большая стоянка.

Ниидзима сейчас пытался каблуком ботинок раздавить чудом уцелевшую ледяную корочку на луже перед входом в клуб.

Машин на огромной стоянке было немного. Как, впрочем, и людей. У клуба — проблемы с посещаемостью?

— Подойдут где-то через час. Рано еще. — Без труда прочитал мои мысли Ниидзима. — Пошли. Проведу экскурсию. Для новичка.

Судя по отрывистости фраз и торопливости, с которой Ниидзима повел меня внутрь (а также, если обратить внимание на чуть невнятную дикцию и побелевшие губы), «пришелец» банально замерз… Наверно, нет в нем духа Страждества, о котором говорил Кэнсэй! Во мне, кстати, тоже. Хотя, казалось бы, воспоминания о метровом слое снеге, двухметровых сосульках, скрипящем снеге под валенками и покрывшихся инеем усах — должны помочь относиться к местным «холодам» наплевательски и снисходительно. Но — нет… Так же кутаюсь в «аляску» и прячу нос в шарф.

— Долго стоишь-ждешь, Ниидзима? Ты, верно, посчитал это свиданием, раз пришел с таким запасом… Извини, цветы не брал, как ты и просил. Предупреждаю сразу — я не такой! Так что твои старания напрасны. Но если ты сменишь пол — могу кого-нибудь порекомендовать — на личико ты смазливый…

— Утряс свои дела раньше, чем рассчитывал, а в холле под камерами торчать не хочу. — Буркнул он. — Посмотрим, после которого боя пол сменят тебе… принудительно…

Мы зашли внутрь. Зеленый камень, блестящий металл, стекло. Дорого и престижно. Две почти одинаковые девушки в одинаковых костюмах служащих.

— Это у нас главный холл. Красивые девушки у стойки администрации — Тина и Дайя. Привет, Тина-тян, привет, Дайя-тян…

— Здравствуйте, Ниидзима-сан! — Поклонившись, хором пропели девушки. — Добро пожаловать, уважаемый гость!

Полыхнувшие эмоции от Дайи-тян показали, отчего Ниидзима не захотел ждать меня в теплом холле…

— Ну, тебя они не знают. Пока что. Идем дальше… — Ниидзима подошел к лестнице. — Там у нас вход в главный зал — столики, эстрада, ринг… Ринг — это теперь твое рабочее место… Типа официальное. На втором этаже есть еще один ринг, но тебя на него пока не пустят — пару-тройку боев на этом отработаешь… не бесплатно, разумеется. Ну, нам в зал пока не нужно — нам нужно к управляющему.

Ниидзима показал на дверь у основания лестницы с табличкой «Служебные помещения. Пожалуйста, не входите!»

Мы оказались в длинном коридоре. Двери, таблички… Дверь с табличкой «Управляющий». За ней — маленькая приемная и крохотный столик секретарши.

— Ниидзима-сан и…? — Уставилась на нас женщина лет сорока.

— Боец ринга. — Опередил меня Ниидзима.

— Хорошо. — Сверкнула очками секретарь и сообщила в гарнитуру. — Управляющий-сан, Ниидзима-сан со своим бойцом! Поняла… — И обращаясь к нам. — Три минуты, господа.

— Скрываешься от девушки, Ниидзима? — Шепнул я, расстегивая куртку, чтобы согреться. — Опять похитил нежное девичье сердце?

— Сами отдают. — Лениво отмахнулся Ниидзима, тоже стараясь запустить под щегольской плащ теплый воздух помещения. — Завидуй молча.

— Я не завидую. Я сочувствую и соболезную — Дайя-тян показалась мне очень решительной молодой особой.

— Клановая. — Заклеймил Ниидзима и покосился на меня. — Кстати, ее фамилия Ниони. Один из родов, входящих в Асамия.

— Не понял… — Я напрягся. И было от чего! — Это теперь Асамия могут узнать…?

— Расслабься, конспиратор! Она никак не пересекается ни с руководством клана, ни с твоим лучшим другом. К тому же, женщины Асамия не приучены болтать даже в своем кругу.

— Что-то я все равно не понял — как она тут оказалась? Как насчет этих разговоров о затворничестве женщин Асамия.

— Да никак! — Ниидзима был откровенно раздражен. — В последнее время феминизм у них набирает силу, и женщины все чаще выбираются наружу… Хотя, конечно, начинать им приходится с самых низов.

— Ага… но, видимо, из фамильных поместий выбираются самые-самые — боевитые и целеустремленные… Я тебе еще раз сочувствую и соболезную, Ниидзима.

— Отвали, неудачник! За тобой, я слышал, уже третья невеста бегает, так что засунь… э-э-э… прибереги сочувствие и соболезнования для себя самого. Ценный ты наш генетический материал…

— Начистить бы тебе циферблат…

— Сначала отдышку вылечи…

— Проходите, господа. Управляющий-сан ждет вас. — Сообщила секретарь, с интересом прислушиваясь к диалогу.

Из кабинета, пятясь задом и постоянно кланяясь, вышел какой-то весьма вспотевший мужчина (в эмоциях господин был очень-очень расстроен и напуган… как минимум) и тут же, пулей, улетел в коридор.

М-да, тут, видимо, используется какая-то суровая управленческая модель.

У управляющего ничего интересного не случилось: я подписал стандартные бумаги на участие в проведении трех тематических шоу «Боевые искусства», расписался в «Технике безопасности» (вряд ли они рассчитывают прикрыться этой бумажкой — я же несовершеннолетний… скорее всего, обычная инерция мышления и знакомый до слез «а пусть будет, авось пригодится…») и узнал, что со всем остальными моментами меня ознакомит Ниидзима-доно. Кстати, отношение к Ниидзиме было подчеркнуто уважительным. И в эмоциях — что особенно важно — тоже. Хм… я чего-то не знаю? На фоне разноса, учиненного нашему предшественнику, такая учтивость смотрелось подозрительно.

— Ну… Вводи в курс дела, Ниидзима-доно!

— А… ну, все элементарно. Переодеваешься, сидишь в раздевалке, ждешь. Тебя вызовут. Твой псевдоним на первое время — «Мелкий». Сегодня выступаешь официально. Ты у нас торопышка, как любой неопытный новичок — быстро кончаешь… А тут, внизу, так нельзя — надо медленно-медленно довести бой до логического конца. В общем, как хочешь, но чтобы пять минут вы с противником потанцевали, а в идеале даже пару раз по физиономии ты должен схлопотать. А потом… потом можешь победить. А можешь и не побеждать… Схватка идет десять минут. Что еще… Сегодня можешь свою маску не надевать — твое участие сегодня вполне официально… Но — как хочешь. Шкафчик в раздевалке теперь будет за тобой постоянно закреплен, так что реквизиты бэтмена можешь оставить там.

— Оценки за артистизм кто будет выставлять?

— Сирахама-сан, вы — дурак? Разумеется, оценки ставят гости! С помощью чаевых. Интересует? Нет? А чего тогда спрашиваете? Наверху этого уже не будет. Наверху — главное победить. Но повеселить народ внизу вполне можно… напоследок, так сказать… Пару разиков. Сегодня бой у тебя один. Я тебя ждать не собираюсь — сам до дома дойдешь… или такси вызовешь… или скорую, если руки-ноги переломают.

* * *

Редзинпаку собралось в главном обеденном зале. Миу и Мисаки сноровисто сервировали огромный длинный стол, выкладывая небогатые, но многочисленные яства. Разумеется, перегородки, закрывающие зал от улицы, были установлены и задвинуты — ведь на улице даже лужицы замерзали! Пришлось поставить целых два воздушных обогревателя, чтобы обед проходил в уютной обстановке.

Так что вид на зимний мрачный сад был заменен выцветшим от времени сероватым рисунком каких-то гор, рощиц, речушек и мостиков на беленой фанере перегородок. В традиционном стиле японской живописи. Зимний сад выглядит не лучшим образом, так что замена оказалась достаточно равноценной.

— Какая-то зловещая у нас сегодня атмосфера, коллеги. — Оценил Акисамэ.

— Что-то невкусно приготовлено, Акисамэ-сан? — Удивилась Миу. Почти искренне.

— Нет-нет, — Торопливо замотал головой мастер джиу-джицу. — Все очень вкусно, Миу, как и всегда, когда ты готовишь. А теперь мы убедились, что и в клане Драконов девушек учат очень-очень вкусно готовить, что нам и продемонстрировала Мисаки-сан!

— Спасибо, Акисамэ-сан. — Учтиво поклонилась Мисаки и вернулась к отстраненному рассматриванию холста с каллиграфией.

Акисамэ вздохнул и обвел взглядом других мастеров. Мастера молча уничтожали еду, уткнув глаза в поверхность стола. Только Аппачай жалобно косился на окружающих (не забывая, конечно, время от времени пополнять из тарелки содержимое постоянно жующего рта). И Старейший рассматривал собрание загадочным взглядом. «Что-то непохоже, чтобы старик развлекался» — Определил Акисамэ

— Акисамэ прав, как-то скучно без нашего Кенчи! Может быть пригласишь его в гости, внученька… Поужинать, например?

— Я с радостью передам ему вашу просьбу, одзи-сама![20] — Исключительно официально поклонилась Миу.

Хаято Фуриндзи нахмурился.

— … Может быть он даже захочет остаться на ночь… — Добавил он неуверенно.

— Как вам будет угодно, одзи-сама! — Если бы слова могли замораживать…

Хаято вздохнул. Мастера вперили взгляды в стол… еще упорней. Апачай стал смотреть еще жалостливее.

— Внученька… то, что было сделано — сделано на ваше, молодых, благо! — Сделал слабую попытку что-то объяснить Старейший.

— Конечно, дедушка. — Кивнула с дежурной улыбкой Миу и поднялась. — Позвольте подать чай! Мисаки-тян, поможешь?

— Да, Миу-тян. Конечно! — Девушка ожила, легко вскочила и принялась помогать убирать со стола.

* * *

— Хм… Миу, внученька. — Старейший, вытянув шею, пересчитал кружки для чая на подносе. — Тут только пять…

— Вы, как всегда, проницательны, одзи-сама! — Поклонилась Миу. — Мы с Мисаки слишком ничтожны, чтобы наслаждаться благородным напитком в столь высоком обществе. Поэтому позвольте вас оставить… Но как только мы понадобимся, мы тут же вернемся!

— Хм… Миу… внученька. Но даже в этом случае кружек должно быть шесть.

— Простите, одзи-сама! — Миу была удивлена. — Мой недостойный разум слишком слаб, чтобы воспринять вашу мудрость! Подождите, пожалуйста! — Она выставила перед собой кулачок и принялась отгибать пальчики. — Хаято Фуриндзи-сама (отогнулся большой палец), Ма Кэнсэй-сан (указательный), Акисамэ Коэтсуджи-сан (средний), Сакаки Сио-сан (безымянный), Апачай Хопачай-кун (мизинец)… Нет, все верно, одзи-сама. Пять кружек. Не шесть.

— Ты забыла Косаку Сигурэ. — Посмурнел Фуриндзи.

— Простите, одзи-сама, но кто такая Косака Сигурэ? — Лицо Миу выражало искреннее недоумение. — Я не знаю никого с таким именем.

— Это… я… — Послышалось жалобное сзади.

Сигурэ стояла за спиной Миу. Но та не обращала на нее никакого внимания только отвела взгляд на дверные панели, будто прислушивается:

— Почудилось, наверно… Крыша прохудилась — вот ветер и завывает. Позвольте вас покинуть, одзи-сама! — Миу застыла в поклоне, ожидая разрешения.

— Иди, внученька. — Хаято был расстроен не меньше, чем Сигурэ.

За Мисаки и Миу закрылась створка двери. Хаято поднялся, сходил на кухню и, покопавшись там минуты три, собственноручно принес еще одну кружку. Аккуратно поставил на поднос. За все это время мастера за столом не проронили ни слова.

— Вот так… Все кружки попрятала, пигалица… Прости, девочка. — Обратился он к мастерице оружия, все так же стоящей посреди зала и сухими глазами рассматривающей какую-то точку на изображении гор. — Реакция внучки ожидаема, но слабее жечь не перестает… Прости, что тебе пришлось оказаться на острие…

— Я… сама… выбрала. — Безразлично бросила Сигурэ и — исчезла… только наверху едва слышно скрипнула устанавливаемая на место деревянная панель.

Старейший со вздохом кивнул и стал разливать чай.

— У меня сегодня от Миу волосы на затылке шевелятся. — Поделился Сакаки.

— Не почувствовал. — Буркнул Кэнсэй в свою чашку.

— А у тебя… на затылке… растет… что-то? — За спиной Кэнсэя вниз головой висела Сигурэ с лупой в руках.

— Сигурэ! — Плачущим голосом простонал Кэнсэй. — Ну таки нельзя же так! Деликатность нужна, когда такие вещи мужчине говоришь!

Шутку никто не поддержал — мастера продолжали хмуро молчать.

— Действительно, грустно как-то стало без нашего ученика — прав Старейший… — Начал было Акисамэ, но Старейший прокашлялся:

— Кэнсэй?

— Малыш ушел от меня, Старейший. Такого просачивания сквозь толпу я не видел никогда. Как вода — сквозь песок.

— Сигурэ?

— Он… от бабушки… ушел. — Сигурэ что-то рассматривала в лупу на подбородке Аппачая, застывшего каменным изваянием. — Прыщик… выдавлю… можно?

Во второй руке Сигурэ держала танто с черным лезвием.

— Апа-а-а-а… — Глаза Демона Подземного Мира выдавали даже не страх, а обреченное «фаталити» кролика, загипнотизированного змеей.

— Плохо… — Старейший недовольно потеребил бороду. — Не натворил бы чего… У него с собой были какие-нибудь вещи?

* * *

Раздевалка, которую мне показал Ниидзима, была большой. Видно, что она была рассчитана не только на то, чтобы обслуживать одновременно и бойцов, и персонал, но еще и на то, чтобы служить местом отдыха. Половину помещения занимали шкафчики для одежды, а другую… ну, наверно, это был такой «зал ожидания» — диванчики, столики, стульчики, табуретки, два телевизора, «кухонный уголок» с холодильником и чайником… даже четыре кадки с чем-то бансаеподобным! И — приглушенный свет над «половиной отдыха»… наверно, для лучшего релакса.

В раздевалке, когда я туда только вошел, уже переодевалось или отдыхало мужчин десять, которые, судя по своему телосложению, являлись бойцами, а совсем не обслуживающим персоналом клуба. Ну или представителями охраны, вышибалами. Люди, которые возможно скоро сойдутся на ринге, вполне мирно о чем-то беседовали, обсуждали политику, какие-то муниципальные выборы, сетовали на «дубняк» на улице, смеялись.

На их фоне я, действительно, смотрелся «Мелким» — накачанные («дутые», как называл такой тип мускулатуры Сакаки) огромные мужчины от двадцати до тридцати.

Я вежливо поздоровался, кто-то ответил, кто-то продолжал заниматься своими делами. На меня покосились, но вовлекать в свои разговоры не стали. Интересно, тут есть всякие ритуалы «прописки» и прочие приколы мужских коллективов, проистекающие из животного желания померяться детородными органами и установить место в иерархии?

Когда я достал одежду, в которой намеревался выйти на ринг, и надел ее, окружающие и вовсе потеряли ко мне всякий интерес, продолжив прерванные разговоры.

* * *

Рююто бьет ногой. Нырок вниз…. Не успеваю… Шестьдесят пять.

Рююто бьет ногой. Нырок вниз с ударом в пах. Контрблок. Не успеваю. Шестьдесят шесть.

Рююто бьет ногой. Нырок вниз. Удар. Попал! Шестьдесят семь.

Рююто бьет ногой. Нырок вниз…

* * *

— Мелкий-сан! Мелкий-сан! — Медитация, оказывается, плавно перешла в сон, и парню-посыльному пришлось меня будить. — Ваш выход! Вас вызывают!

Я вытащил из сумки маску, нацепил ее и вышел. Судя по часам над выходом из раздевалки, сейчас было без четверти десять. Ого! Часа на два-три придавил! В раздевалке оставалось человек шесть, которые проводили меня удивленными взглядами.

Антураж зала был выполнен в постакалиптическом духе: ржавые металлические листы, знаки радиационной и биологической опасности. Ринг находился в «яме» в середине зала, пол ринга был выложен коричневыми спортивными матами… то ли из кожи, то ли из кожзаменителя. Столики из нарочито-неаккуратно сваренного металла располагались по периметру «ринга» на возвышении два метра и далее поднимались амфитеатром в три ряда.

Над центром ринга в огромной клетке, подвешенной к потолку на толстой «ржавой цепи» (хотя, если присмотреться, то можно было увидеть тонкие тросики, страхующие основную конструкцию), стриптизерша исполняла свои «грязные танцы»… средненько, как на мой вкус — вяло и без огонька. Хотя Малышу и этого хватило бы. Под грохочущую музыку.

Зрителей в зале было человек пятьдесят — понятия не имею, много это или мало для этого клуба. Люди сидели за столами или стояли, оперевшись о поручень ограждения вокруг ринга.

Когда я вышел на ринг, послышался смех и свист. Ну и издевательское:

— Разносчик пиццы! Ха-ха-ха!

Видимо, одни тугодумы решили повторить очевидное для других тугодумов… Имбецилы — они такие…

— Привет, Анонимус! Добро пожаловать на деанонимизацию! Гиасс — не использовать!

О! А это кто-то поумнее. И относительно трезвый — по пьяной лавочке слово «деанонимизация» без запинки не выговоришь.

* * *

— Рабочий комбинезон разносчика пиццы, Старейший. Белый комбинезон с надписью «Пицца Хат» и рисунком красной летающей тарелки. И маска Гая Фокса. Сумку он собрал вчера вечером.

— Предположения?

— Ну уж точно не разносчиком пиццы подрабатывать! Бои без правил, конечно!

— Хо-хо-хо… Какая вера в ученика! Молодец, Кэнсэй! Ну, что ж… Акисамэ, на тебе больницы и морги. Сакаки — полиция. Кэнсэй — поговори с этими смешными ребятами со шрамами и татуировками. А я займусь теми, кто в Токио это дело… держит.

— А… я?

— Жди у него дома, Сигурэ. Мототсугу можешь не опасаться — он давно уже все понял… Интересно, что он предпримет?

— А… — па?

— Как обычно, Апачай! Спрашиваешь духов и птиц! В этом тебе нет равных! Очень надеюсь, что Подземный Мир не сегодня заберет своего демонёнка…

* * *

— Ха-ха! — Рассмеялся конферансье в микрофон. — Доставка пиццы Синему Зверю! В собственной упаковке! Боец Мелкий! Приятного аппетита, Синий Зверь!

Синий Зверь — рослый боец, обнаженный по пояс, в синих обтягивающих штанах — и Мелкий — щуплый невысокий человек в белом комбинезоне с надписью «Пицца Хат» и в белой маске какого-то крайне улыбчивого персонажа с тонкими усиками и острой тонкой бородкой — стали сходиться…

Было видно, что Синий Зверь уверен в своих силах, хоть и удивлен тем, какого задохлика против него выставили. Но: работа — есть работа! Он поигрывал мышцами, поворачивался то в одну сторону, то в другую, демонстрируя лоснящиеся в свете софитов бицепсы зрителям… и, конечно же, зрительницами… А потом неожиданно (как ему казалось) ринулся на противника.

Мелкий «замешкался» и Синий Зверь, сбив его с ног, рухнул сверху. Однако, Мелкий неожиданно легко выкатился из-под противника (который, кажется, и сам был слегка оглушен своим тактическим приемом и, к тому же, умудрился напороться на локоть противника, который тот, все так же «неловко» и «нечаянно», подставил) и, как пушинка, вскочил на ноги… вполне натурально покачиваясь, но не забыв поправить маску.

Зрители свистели и улюлюкали. Им было смешно и они тоже недоумевали, как против красавца Синего Зверя можно было выставлять этого щенка Мелкого!

Но несколько зрителей, являющихся практиками боевых искусств и, по этому, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО в них разбирающихся, отложили столовые приборы, а кое-кто даже встал и подошел к перилам ограждения ринга, чтобы ничего в этом поединке не пропустить.

Обмен ударами, блоками… Какое-то время противники «танцевали» друг против друга, сходясь и нанося удары. При этом стала заметна разница в стилях: Синий Зверь, прижав кулаки где-то в районе подбородка, слегка подпрыгивал в высокой правосторонней стойке, а Мелкий, тоже перемещался в высокой стойке, но — без прыжков, непредсказуемо меняя как сторону, так уровень защиты.

Через три минуты одному из противников это надоело: без всяких промежуточных движений, будто неведомый режиссер их вырезал, Мелкий «в следующем кадре» уже стоял в классической низкой стойке-выпаде с УЖЕ нанесенным ударом. Простым заурядным классическим ударом «цуки»… Громкое «Ха!» на мгновение заглушило музыку. Стриптизерша сбилась с ритма и чуть не упала, промахнувшись рукой мимо шеста, но на это никто не обратил внимания.

Синий Зверь, как подстреленный, начал оседать, закатывая глаза… И скрючился в позе эмбриона на матах.

Небольшая часть зрителей — те самые разбирающиеся — восторженно зааплодировала. Кое-кто даже не сдержался и закричал, сложив ладони рупором:

— Найс шот!

— Иппон!

— Chisto yobnul!

Другая часть зрителей, бывшая в курсе квалификации этих, аплодирующих, тоже начала одобрительно хлопать, взглянув на «разносчика пиццы» уже немного другими глазами.

Но, как всегда, нашлись и те, кто, перебрав спиртного, ничерта не поняли. Они начал кидать на ринг объедки со своих столов, и возмущенно кричать, призывая Синего Зверя подняться и хорошенечко навалять этому дохляку… К идиотам тут же ринулись официанты и рослые ребята-вышибалы — успокаивать и утихомиривать…

Но на арену кидали не только объедки и ложки-вилки.

Мелкий все так же стоял над постанывающим противником. Хоть его маска и ухмылялась ехидно, но было понятно, что он не знает, что ему делать дальше… С одной стороны, время, отведенное на поединок, еще не вышло, а с другой — всем разбирающимся было понятно, что Синему Зверю понадобится куда больше времени на то, чтобы прийти в себя, чем оставшиеся семь минут… в конце концов, это не файтинговый фильм с превозмоганиями и не театрализованные представления «бои без правил» по телевизору.

Вдруг рука Мелкого змеей метнулась в сторону и достала из воздуха… красную живую розочку. Мелкий повернулся в ту сторону, откуда прилетел цветок, и нашел глазами статную красивую женщину.

Женщина — явно индийского происхождения, если судить по чертам лица, точке меж красиво очерченных бровей, некоторым особенностям и деталям европейской (в целом) одежды, полупрозрачному платку на голове и характерным украшениям — огромным серьгам, бусам и многочисленным кольцам-браслетам.

Секунду подумав, Мелкий соединил ладони, зажав между ними цветок, перед лицом в намасте, чуть поклонившись. После чего показал, какой приятный аромат от розы, которая находилась у самого его носа, картинно «понюхал» и, поклонившись еще раз, направился к выходу с ринга, заправив розочку в нагрудный карман.

После этого, даже самые задиристые гости смущенно умолкли — прекрасная Шакти Рахманн-сама только что однозначно показала свое отношение к итогу поединка. Спорить с ней или даже выказывать свое несогласие… по меньшей мере опрометчиво.

* * *

В раздевалке я не успел ни сбегать в душ, ни переодеться — меня окликнули:

— Сирахама-сан. Следуйте за мной! — Какой-то школьник помахал рукой, призывая следовать за ним.

То есть тупо в школьной форме! Во взрослом клубе!

Знакомое, кстати, лицо. Я только никак не мог вспомнить, где ж я его видел. Наверно, издалека или мельком. Широколицый, невысокий, поджарый. Смотрит приветливо. В эмоциях — столь же спокойная приязнь и симпатия, что на лице и в жестах. Костюм — далеко не новый, кое-где латанный, потертый, обувь — тоже не самая новая…

— Куда? И зачем? — Я не двинулся с места, аккуратно пряча розочку в сумку. Знание каким-то школьником моей фамилии явилось не самым приятным открытием.

Видимо, тут это считалось наглостью и одним из способов суицида, а этот ОЯШ — какой-то замаскированный босс местной мафии — потому что из эмоций бойцов, находящихся со мной сейчас в раздевалке, выплеснулось что-то вроде… «ну, пипец котенку! А жаль — неплохой, вроде, парнишка»

— С вами хотят поговорить. — Спокойно объяснил школьник. — Это не надолго, Сирахама-сан.

Я поставил сумку обратно в шкафчик и направился за провожатым. А повел он меня… наверх. Туда, где, как сказал Ниидзима, находится основная Арена. Подпольная арена на втором этаже… нормальненько так. Даже с каким-то юмором!

* * *

Провожатый открыл передо мной высокую двустворчатую дверь и посторонился.

Огромный пустой зал. Обычный боксерский ринг. Но, вместо веревок, он окружен мелкоячеистой сеткой высотой в два метра. Освещен был только ринг. Остальной зал тонул в темноте. Было тихо и даже уютно (подобные места, будучи пустыми, всегда навевают какое-то странное состояние) только откуда-то снизу не очень громко доносилась музыка и рев толпы.

— Прошу! — Школьник жестом показал, что я могу входить.

Я не двинулся с места. Правильно поняв мое затруднение, школьник улыбнулся и отошел подальше от дверного проема.

На ринге уже стояла фигура, затянутся в серый комбинезон с глухой тканевой маской на лице…

Я прислушался к эмоциям незнакомца… незнакомки и, стараясь сдержать зловещую улыбку, бросился к Яйой, стоящей на ринге в защитной стойке…

Потом, через час, успокоившись, я вспомнил, что в этот момент РЫЧАЛ.

* * *

Шинкуру на мгновение потерял белую фигуру из виду и очень удивился, когда спустя миг обнаружил ее, влетающую в гостеприимно открытую калитку в ограждении вокруг ринга… пятнадцать метров — за секунду?! Да ладно!

Бойцы — серый и белый — на мгновение застыли друг перед другом и — безо всяких слов и приветствий ринулись в атаку. Стремительный обмен ударами в полнейшей тишине. Отскок в стороны. Полукруг. Снова схождение и быстрые удары — серая фигура отлетела, белая ринулась следом, но нарвалась на коварный удар ногой с пола. Кубарем отлетает к сетке и тут же уходит в сторону, чтобы спастись от падающего удара-«молота». Отскок. Снова передышка. Снова полукруг. Серая фигура смазывается от быстрого движения, но белая падает на пол и завершает быстрый перекат ударом йоко-гири снизу вверх, в живот. Серая фигура отшатывается в угол и уже через мгновение парирует удары буквально прилипшей к ней белой фигуры.

Тишина в зале лишь время от времени прерывалась азартным порыкиванием то одного бойца, то другого.

Шинкуру прислушался… Вначале была радость взаимного узнавания. Потом — злость схватки. Но без ярости и ненависти. Напротив — азартная, веселая. А вот прямо сейчас…

Шинкуру покраснел и поторопился осторожно, чтобы не хлопнула, закрыть дверь в зал… То, что через минуту произойдет на Арене (произойдет-произойдет! Куда они денутся! А он, Шинкуру, никого туда не пустит! Костьми ляжет, но не пустит! Хоть саму Бенику-сан! Потому что иначе Яйой его прибьет!) — не для посторонних глаз… и ушей… и… Шинкуру торопливо отошел по коридору на десяток шагов от двери и несколько раз похлопал себя по горящим щекам, чтобы успокоиться.

Будем надеяться, что после ЭТОГО у Яйой будет хорошее настроение и ей не придет в голову подметать им, Шинкуру, полы в додзе за то, что он, якобы, «подглядывал».

Можно подумать, у него есть возможность не «подслушивать» теперь, после того, как она попросила привести этого Сирахаму на Арену!

* * *

Домой я добрался в полночь. И сразу свалился спать, помотав головой на предложение поужинать…

— Суп-пюре, Кенчи! Для настоящих кроликов-пьен! — Попытался достучаться до моего разума отец. — А хотя, тебе, наверно, и не нужно уже… Как-то обошелся…

Мать чуть стрельнула эмоциями… наверно, обратила внимание на покусанные припухшие губы.

— Как ты себя чувствуешь, Кенчи? — Забеспокоилась она.

— Хорошо, ма! — Я улыбнулся и, судя по тому, что мать чуть осуждающе покачала головой, улыбка у меня была несколько… неадекватной.

— Лимончик зажуй. — Посоветовал отец и объяснил матери в ответ на ее немой вопрос. — Сатоши поделился. Рецепт от самого Рю-доно!

— Сынок, — Мать обеспокоенно улыбалась. — Ты только не торопись нас бабушкой и дедушкой делать, ладно? — И обратилась к мужу. — Дорогой, поговори потом с сыном, хорошо? Пестики, тычинки, средства контрацепции… и все такое…

Родители у меня — просто чудо!

Белый комбинезон пришлось выкинуть — он был порван и на нем была кровь — мне расквасили нос, а я… стыдно признаться — прокусил ей губу… И черт с ним, с комбинезоном! За ТАКОЕ — не жалко!

Я был опустошен и спокоен. Любил весь мир и никого не хотел убивать — ни Рююто, ни мастеров… ни каких других злодеев. И ломать ничего не хотел.

То, что произошло («Йаху-у-у, Старик! Это все-таки произошло!»)… наверно, со стороны это выглядело, как жестокое изнасилование… если бы не чувство столь же всепоглощающего животного желания со стороны противника… противницы. И — кто кого насиловал — большой-большой дискуссионный вопрос.

Неделю надо будет прятать спину ото всех. Особенно, от своих. А еще — плечи и запястья — там такие «часики» сейчас от ее зубов.

И — расстались мы как-то странно. Не глядя друг на друга, но не испытывая при этом никакого неудобства! Собрали обрывки одежды, кое-как нацепили… Будто так и надо! Как незнакомые люди. Будто не катались только что в обнимку с воем и рыком по мягкому настилу ринга, срывая друг с друга зубами одежду.

* * *

— Кенчи, ты спишь? — Ровно двадцать секунд. — Кенчи, ты спишь? — Еще двадцать секунд. — Кенчи, ты спишь?

— Сигурэ-сэнсэй, я не сплю. Вы под кроватью… Одеты. Сегодня от вас пахнет ромашками — вы чем-то расстроены?

— Тебя… потеряли… испугались.

— Я нашелся, Сигурэ-сэнсэй. Со мной все в порядке. Не беспокойтесь, пожалуйста. Вы же уже сообщили остальным, что я нашелся?

— Эсэмэскнула.

— Вы все равно чем-то еще расстроены, Сигурэ-сэнсэй.

Под кроватью что-то очень тихо прошелестело и «пустота» возникла уже рядом, у кровати. Я ощутил на лице и груди легкое дыхание «мастерицы любого оружия». Меня… обнюхивали.

— Другая… — Снова обнюхивание. — Сильная… Но первый… размер… Пф!

Вот как…?! Как?!

— Да, Сигурэ-сэнсэй. Надеюсь, это останется между нами?

Тихо щелкнуло и на стене зажегся маленький ночник, осветив черную тканевую сеточку, закрывающую лицо Сигурэ. Мне протягивали…

— Новенький… нецелованный.

… пистолет. Я осторожно принял оружие.

Если я хоть чуть-чуть разбираюсь в женщинах, то…

— Ах, какая прелесть, Сигурэ-сэнсэй! Калибр — «девять браунинг», кажется, да? А щечки — это ведь… камень? Надо же! Какая удобная рукоятка… Можно я угадаю… Мальчик? — Сияющая Сигурэ обрадовано закивала. — Эх, еще бы проверить легкость спуска и точность боя! Но, разумеется, это должен делать только МАСТЕР! Ось ствола идет очень низко — наверно, даже не будет подбрасывать после выстрела… Эх, пострелять бы из него! Очень миленький ствол, Сигурэ-сэнсэй! Вам очень-очень идет!

Я протянул оружие искрящейся от удовольствия Сигурэ, и пистолет буквально испарился из рук.

— Останется… между нами… теперь… — Решила Сигурэ.

— Сигурэ-сэнсэй, первый размер ведь вам не соперник… Значит, вас что-то еще беспокоит?

— Миу…

Сердце забилось чаще, тело бросило в жар. Если с Миу что-то случилось… если мастера ее подставили для очередной активации… ее или моей…

— Что случилось?!

— Не разговаривает… — Печально буркнула Сигурэ. — Не замечает… игнор… блек-лист… бан-хамер!

Приложив все силы, чтобы не показать облегчения и не улыбнуться, я уточнил:

— Из-за фотографий?

Сигурэ грустно кивнула.

— Уверен, что-то можно сделать.

— Что? — Жадно наклонилась вперед Сигурэ.

Мне показалось, что в руке ее появилось что-то черное, удлиненное… острое. Но тут же пропало.

— На Новый год. Но вы должны сделать все, что я скажу!

— Что угодно… — Голос Сигурэ обрел рычащую глубину, с которой мое тело самостоятельно попыталось войти в резонанс. Который еще и усугублялся ноготком, начавшим свое движение от подбородка вниз по груди. — Только скажи… пр-р-роказник…

— Не-не-не… — Я торопливо натянул оделяло. — Не в этом смысле… Просто помириться с Миу можно только при вашем участии, Сигурэ-сэнсэй. И… этот подарок, который я сделаю, преподнесете вы… У вас получится, как ни у кого другого!

Сигурэ кивнула, мечтательно улыбаясь. Помолчала и спросила:

— Вернешься… когда?

— Не сейчас, Сигурэ-сэнсэй. Мне надо получить опыт, который в Редзинпаку получить не удастся.

— Дерешься… драчун…?

Ну, не удивительно, что мастера догадались… или даже выяснили, где…

— … возвращайся… ждем… скучаем… — Она протянула руку и выключила ночник. — Издеваться… не над кем! Розочку… в воду… не забудь

В следующую секунду пустота вокруг меня стала естественной.

* * *

— Как это у него получается?! — Сакаки смотрел на весело напевающую Сигурэ («Солнце… взошло… новый рассвет… пришел…»), весело подпрыгивающую, как маленькая девочка, по дорожке к главному зданию.

— Только не говори, что завидуешь, Сакаки! — Акисамэ окатил себя водой из ведра. — Ха-а-а-а…

Сакаки возмущенно хмыкнул, а Акисамэ постоял, к чему-то прислушиваясь, и — отставил ведро в сторону.

— Ух, ты! Учуял! Молодец, Акисамэ! — Похвалил Кэнсэй, принимая протянутое ведро.

— Тренировка, тренировка и еще раз тренировка! — Похвалился довольный мастер джиу-джитсу. — Сегодня порадую Старейшего!

— Рановато тебе пока старика радовать. — Хмыкнул Сакаки.

— Ты не прав! — Благостно улыбался Акисамэ. — Поверь, это успех! Я расту над собой!

— Оглянись. — Посоветовал Сакаки.

— Ап-па!

— Оп-па! И ты, Апачай?! — Простонал Акисамэ.

Кэнсэй вылил на свой ночной колпак ведро холодной воды и заметил:

— Вообще-то, одному из главных Демонов Подземного Мира по должности положено появляться незаметно.

— Сакаки, ты тоже так умеешь? — Акисамэ был расстроен. — Говори уж сразу!

— Воину Луны не пристало прятаться в темноте и подло нападать со спины! Гы-гы-гы…

Глава 19

Туалет института — наше все! Доморощенные конспираторы — Ниидзима и я — проводим новую конспиративную встречу. На подоконнике окна-форточки где-то на уровне моего роста лежит пухлый конверт. Хорошо так пухлый… заманчиво.

— Аванс. Гонорар. Чаевые. Половину аванса и гонорара я уже забрал. Чаевые целиком твои.

— И сколько там?

— Хватит, чтобы сводить своих в дорогой ресторан. Всех. Раза три-четыре. — Ниидзима застегнул ширинку и направился к раковинам. — Но все равно меньше, чем стоит та розочка, которую тебе подарили. На два порядка меньше. Чисто на всякий случай предупреждаю, если ты вдруг надумал выкинуть ее в мусорное ведро.

Черта с два! Розочка стоит в специальном растворе и накрыта специальной охлаждающей колбой. Сам не знаю почему, но мне показалось уместным так позаботиться об этом цветке. И — надо же! — угадал!

— А кто…?

— Шакти Рахманн. Далекая и загадочная Индия. Каста Араин.

— Садовники? — Удивился я.

Ниидзима тоже удивился. Сильно. Да что там — он был ошарашен! Я целых десять секунд наблюдал редкую картину — Ниидзима не знал, что сказать!

— Х-о-о… Сирахама-сан, вы меня удивили! Совершенно, верно — садовники. А еще воины-наемники. Шакти Рахманн является наставником бойца Ванадис, выступающего на Арене.

Воины-наемники? Странно, у меня была твердая уверенность в том, что каста Араин занимается охраной. И охраной узкоспециализированной — дворцов и поместий. Вряд ли это может называться наемничеством. Во всяком случае, так было… давным-давно — сейчас-то, да, многое могло измениться в «далекой и загадочной Индии».

Грохнула дверь. В туалет влетел председатель клуба каратэ Цукуба собственной персоной

— Вот ты где! Иди, утихомиривай свою… — Цукуба всерьез задумался, пытаясь подобрать термин. — Короче, иди…

Дрожащая волна страха ударила откуда-то из груди и ушла в ноги, а вторая волна — жгучей ярости — начисто вымела первую.

— Что? Кто?!

Цукуба отшатнулся от моего рыка.

— Она… там… Рююто… убивает!

* * *

Цукуба не успел сказать, ГДЕ Миу собирается убить Рююто… или уже убила. Потому что в следующую секунду у меня в ушах свистел ветер, в глазах мелькали окна, а сзади грохнула дверь в туалет. Ноги сами несли меня туда, где находилась Миу — средняя лестница между третьим и вторым этажами главного корпуса. Сейчас я совершенно точно знал, где находится девушка. Вот знал и все!

«Убить! Убить! Убить!» — Рычал Старик.

«Только бы с ней ничего не было… Только бы с ней ничего не было… Только бы…» — Причитал Малыш.

А с ней ничего и не было!

Сейчас лестницу выше и лестницу ниже заняла притихшая толпа студентов. Поскольку я находился на третьем этаже, то перелетел через головы и приземлился на площадке между маршами лестницы — в тот момент такой маневр показался мне легко осуществимым. Ну… я взял… и осуществил его…

Миу спокойно сидела на подоконнике и полировала ногти! И была крайне собой довольна! Только испытала легчайшее удивление, когда перед ней появился я. И не обращала никакого внимания на Рююто, который слабо хрипел, скрючившись у ее ног. Куда-то в живот она ему засандалила. И сильно, если даже он не смог защититься. И — в лицо. Но в живот, наверно, было больнее.

Передать словами не могу, какое облегчение я испытал!

Кто-то из зевак поднял мобильный с вполне понятным желанием… Но рядом стоял Охаяси. Неразличимый взмах рукой — мобильный испарился из рук и крошкой осыпался о ближайшую стену…

— Господин Асамия почему-то посчитал, что со мной можно обращаться так же, как привыкли обращаться со своими невольницами в его клане. — Чуть обиженно объяснила Миу, увидев мой вопросительный взгляд.

От Рююто, приходящего в себя, плеснуло нешуточным изумлением. И даже возмущением! Понятно: спровоцировала и избила. Причем — и по лицу. А по лицу бьют, когда хотят унизить. Мастер, если хочет нейтрализовать противника, бьет в корпус или по конечностям. А Миу — мастер. Правда, корпус и конечности тоже не остались без внимания… вон как пациент жалобно стонет и шипит. А место инцидента говорит о том, что сюда — то ли Рююто ее привел, то ли она — его… И ведь радовался, наверно, ее покладистости…

«Вот так, Малыш, мотай на ус! Не я первый заметил, что по факту в наших мирах царит жесточайший матриархат — женщина априори права! Женщине, если она говорит, что ее обидели — верят охотнее, чем мужчине… дома было так и тут… кажется, тоже»

Я постарался говорить спокойно… удивительно, но мне это легко удалось — после почти мгновенного перемещения «туалет — лестница» я даже не запыхался:

— Возмутительно! Я даже не буду выпытывать у тебя подробностей, Миу! Тебе, наверно, неприятно об этом вспоминать!

— Спасибо, АНАТА! — Спокойно и внятно, так чтобы все расслышали, поблагодарила Миу, спрыгнула с подоконника и протянула руку. — Проводи нас в аудиторию, пожалуйста.

«Нас»? А-а-а… понятно. С другой стороны с отсутствующим выражением лица, будто она не здесь, а где-то очень-очень далеко… и, вообще, это не она… уже пристроилась Мисаки, вынырнувшая из-за спины брата. Тот недовольно поморщился, но промолчал.

Ну, понятно, идет интенсивная работа на публику. И она дает свои результаты — я впервые слышу, как на пол падают челюсти:

«Они что — уже?!», «Да это все знают!», «Ты посмотри на них — это уже даже не парочка-троечка! Скоро детки пойдут!», «Ой, бедненький Рююто-сама! Мне его так жалко!», «Этот Сирахама… бабник! Лоликонщик! Извращенец! Хентай!», «Погодите, а те две, с ушками… он уже с ними не…?», «Ему что, Фуриндзи мало?!», «Эта задавака Фуриндзи…», «Ой, мой телефончик… а что с моим телефончиком? Никто не видел?»

Когда мы уходили, я заметил, как сориентировались некоторые студентки — вокруг пытающегося подняться на ноги Рююто уже хлопотали девушки, причитали и что-то такое ворковали на тему «ах, она нехорошая, ах, она неблагодарная».

— Прекрасный прыжок и проход по стене, Кенчи. — Шепнула Миу, когда мы подходили к аудитории. — Повторить сможешь? Но ты прибыл несколько раньше, чем я рассчитывала. Я еще хотела изобразить что-нибудь трагическое в стиле драмкружка к приходу преподавателей. Хм, знаешь… — Она остановилась. — Мне нужно кого-нибудь потискать…

Но я не успел ни испытать надежду от этого заявления, ни обрадоваться… Миу щелкнула пальцами, и через секунду рядом уже тараторили «наши дракокошки»:

— Это же был знаменитый «дюймовый удар» мастера Ли! Мы все-все видели-ня! Но никому-никому не скажем-ня! Невероятно-ня! Волшебно-ня! Сногсшибательно! А вы покажете нам, Фуриндзи-онээээээээээ-сама? Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-ня!

Миу с умильной улыбкой гладила някающих девушек по головам между некоушками:

— Конечно, Маи-чан, Рен-чан. В спортзале-ня после последней лекции… Я покажу-ня. Какие ж вы няшечки-ня!

— Спасибо-спасибо-спасибо-ня!

Девушки запрыгали, захлопав в ладоши. Удивительные создания — возможность узнать новый прием приводит их, наверно, в еще больший восторг, чем покупка какой-нибудь «шмоточки» в магазине одежды.

— Кенчи, ты меня подождешь после лекций?

Тоже, что ли, ушки надеть? Кстати, Асамия вполне мог попытаться включить у Миу «неко-мод» вот таким же образом: Миу при виде кошачьих ушек или кошачьего разреза глаз теряет способность к сопротивлению. Как тот розовый слон — при звуках флейты. Но — куда ему — наследник древнего клана в некоушках — это ж «позор предкам» (раз), под «бэлы-бэлы» костюм не подойдет (два), и не солидно (три).

— Конечно… я бы и сам посмотрел… если можно.

— Ой, здравствуйте, Сирахама-сан-ня! Мисаки-онэ-сан-ня! Не заметили-ня! Простите-простите-простите-ня! До свидания-ня!

— Телепортация таки существует. — Оценил я скорость исчезновения девушек и на пробу добавил. — Ня.

За что заслужил обрадовано-удивленный взгляд с одной стороны и просто удивленный — с другой.

Я не стал говорить Миу, как испугался, как переживал… Зачем! Наши отношения не нуждаются во взаимных доказательствах и попытках «привязать» к себе через чувство вины. Она и так это прекрасно понимает: «За меня тоже не беспокойся. Чтобы про меня ни говорили!»

— Что планируешь дальше, Миу?

— Ты про этого? — Миу говорила равнодушно-небрежно, будто дело касалось чего-то незначительно. — Будем бить. Воспитывать. Возможно, даже ногами. Даже, если у нас не получится — будет дрессированный Асамия… Но у нас получится! — Твердо сказала она, посмотрев на меня. — У тебя получится, Кенчи!

«И только попробуй, если „не получится“»… но этого, разумеется, она не сказала.

А вот ее «неко-зависимость»… с этим надо что-то делать…

* * *

— Ну? Как? — Шепнула Фуриндзи.

— Не самовнушение? — Засомневалась Мисаки.

— Пф! Еще одна…

— Слушай, Миу… его глаза…

— Хм… значит, не почудилось.

— Вот как… а я уж подумала, что это мне что-то в глаза попало…

* * *

— Ужасно!

— Вы чем-то раздражены, Ниидзима-сан? Излагайте, не стесняйтесь!

Опять туалет. Как бы окружающие не решили, что у Сирахамы и Ниидзимы проблемы с пищеварением. А уж то, что мы тут зависаем вдвоем — и вовсе может породить кривотолки… тем более, если в деле участвует «хентай-террорист Сирахама».

— Ваша глупая реакция на опасность… Вместо того, чтобы в полном объеме получить информацию о произошедшем, вы, Сирахама-сан, очертя голову бросаетесь куда-то с налитыми кровью глазами. Отвратительно! Еще и портите имущество института — я изъял из вашего гонорара тысячу иен на ремонт двери в туалет… Но самое возмутительное — это ваше наплевательское отношение к этим замечательным хрустящим бумажкам! — Ниидзима показал свободной рукой на конверт, снова лежащий на подоконнике. — Вы решили заняться анонимной благотворительностью и осчастливить какого-нибудь студента? Оставив деньги вот так, в конвертике, в туалете? Видимо, они слишком легко вам достались, если вы столь небрежны, Сирахама-сан!

— Я понадеялся на своего агента, Ниидзима-сан… Неужели, зря?

— В списке людей, которым вам ни в коем случае нельзя доверять, своего агента надо поставить на первое место!

— Находящиеся на первых местах в моем списке, должны придумать что-то более изощренное и мерзопакостное, чем банальное умыкание конверта с деньгами. Не разочаровывайте меня, Ниидзима-сан, иначе не видать вам первого места в этом рейтинге.

От Ниидзимы плеснуло непонятным чувством, некоторую долю которого составляли изумление, согласие и одобрение… и что-то еще.

— Похвальная надежда на здравомыслие окружающих. — Наконец похвалил он.

— Когда следующее выступление? — Спросил я.

Ниидзима круглыми глазами уставился на меня:

— Ты… Сирахама-сан, вы не читали договор, который подписали?! — Даже воздух зазвенел от возмущения.

— А агент мне на что? Наша апа-па зуба выбивай, нога-рука ломай… а голова — мы туда ням-ням… гы-гы-гы… На чтение договоров у нас есть агент! Умный и образованный. Он даже очки без диоптрий иногда носит.

— Ну, ты и… — Ниидзима глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Хорошо, Сирахама-сан. Я вас понял. Больше выступлений на первом этаже не будет. — Раньше, чем я успел нехорошо удивиться и возмутиться, «пришелец» добавил. — Ты так очаровал одну из зрительниц… сам можешь догадаться, которую… что она «пробила» разрешение участвовать в боях на Арене… Двадцать первое января, семь вечера — там же. Это суббота, Сирахама. — Со вздохом уточнил он, страдальчески закатывая глаза. — Это суббота.

— Ниидзима, купи мне мотоцикл!

Я снова с удовольствием наблюдал круглые глаза «пришельца». Да, сегодня мой день!

— А ты совершеннолетний, Сирахама?

— Ну, тогда и права мне купи!

— А ты умеешь водить мотоцикл?

— Ну, тогда и уметь ездить мне… А хотя, ладно, это я сам. Даже знаю, у кого. Так купишь?

— На дурака ты сейчас не похож… Так-так-так… Интересный способ отрываться от наблюдения. — Ниидзима сходу определил цель, для которой мне нужен двухколесный скоростной транспорт. — Пара недель на то, чтобы достать и оформить… И месяц… Нет, полтора. Полтора месяца на то, чтобы сделать водительское удостоверение. Но, может, и быстрее. «Черное», разумеется — на другое имя, так как по базам тебя провести не получится, и более-менее тщательную проверку документ не выдержит. Со всеми вытекающими юридическими последствиями, как ты понимаешь. Для тебя.

— Плевать.

— Ну, плевать, так плевать. — Пожал плечами Ниидзима. — Тогда этот конвертик я забираю — новогодние подарки купишь на свои. А «учиться ездить»… купишь у кого-нибудь другого. Я такие вещи не продаю… знаешь ли.

* * *

— Сакаки-сан. — Двадцать секунд. — Сакаки-сан. — Двадцать секунд. — Сакаки…

— Лаурочка, еще пять минуточек. — Промямлил Сакаки, натягивая одеяло на голову.

— Сакаки-сан… Сакаки-сан…

— Лаурочка, еще пять минуточек.

Сакаки Сио просыпаться не пожелал — видимо, Сигурэ выработала иммунитет к такому способу пробуждения у всего Редзинпаку. Придется использовать запрещенный прием… Только надо быть очень-очень осторожным.

— Сакаки-сан… кто-то уводит ваш мотоцикл со стоянки. — И тут же метнулся в другой угол комнаты, постаравшись не пересекать линию «кровать — дверь».

Вспышка «жажды крови». Подкинутое одеяло еще висело в воздухе, а смазанная тень уже унеслась в коридор в предусмотрительно открытую мною дверь… Раз… два… три… четыре… пять…

— Ученик! — Послышался «ласковый» рык из-за спины, и тяжелая лапа упала на плечо. Но «жажда крови» от «сотого дана» придавила куда сильнее, чем рука. — Тебе, верно, жить надоело? Ну, ты обратился по адресу!

— Никак нет, Сакаки-тайчо! Жить, наоборот, хочется долго и счастливо. Потому и решил обратиться именно к вам, как к человеку, который разбирается в вопросах выживания!

— Ксо-о-о! Четыре часа утра… — Сакаки принялся натягивать штаны. — У тебя минута, ученик. Время пошло.

— Научите меня ездить на мотоцикле, Сакаки-сэнсэй!

Кто-то хихикнул под потолком… видимо вид ошарашенного Сакаки, застывшего на одной ноге в одной штанине, доставил удовольствие не только мне.

* * *

Акисамэ не верил своим глазам… И Сакаки с Кэнсэем разделяли, судя по всему, это чувство.

Огромный Санта Клаус с мешком подарков за плечом сверкал очами. Блеск глаз Старейшего, переодевшегося в новогодний костюм Санты, вполне мог соперничать с сияющей елочкой, установленной ровно в середине обеденного зала главного здания Редзинпаку.

Елочку эту украшали все вместе. Даже девочки — Миу, Ренка и Мисаки — ради такого события позволившие себе чуть-чуть (самую капельку!) оттаять, участвовали в этом волнительном предновогоднем процессе. Разумеется, украсили и стены, развесив гирлянды и мишуру, прилепив бумажные снежинки.

Ровно в полночь мастера воскликнули «Кампай!» и сделали глоток недорогого шампанского… из кружек для чая.

— А у меня для вас подарки, детишки! Хо-хо-хо!

Сказать, что мастера были удивлены, значит, сильно приуменьшить. На их памяти это был первый Новый Год, на который Старейший вел себя так.

Акисамэ подумал, что старик пытается таким образом развеселить внучку. Или задобрить ее.

* * *

А задабривать надо было срочно!

Неслыханно — в Редзинпаку за две недели два раза лично приезжал декан Токийского Технологического Института и слезно умолял найти управу на студентку Фуриндзи! Девушка избивала Асамия Рююто! Каждый день! Наследник клана Асамия был вынужден даже пропускать лекции! И хотя жалоб от Асамия не поступало, но… это все равно не порядок!

И это тишайшая скромная вежливая девушка, какой знал ее Акисамэ! Образец настоящей японской женщины! Можно даже сказать — идеал!

Воспитательные беседы с Миу не помогали: девушка корректно и холодно-вежливо донесла до слушателей свое удивление тем фактом, что жених, предназначенный ей по договоренности между Асамия и Редзинпаку, оказывается, слабее ее, своей будущей супруги! («Над нами будут смеяться, одзи-сама!»)

Старейший попытался провести параллели: вот Сирахаму Миу почему-то не бьет! Хотя, он еще слабее Асамия Рююто!

На это Миу совершенно серьезно заявила, что Сирахама — не жених, а любовник. А это совсем другие расклады, одзи-сама! И, поверьте, одзи-сама, если бы договор был заключен с семьей Сирахамы, не поздоровилось бы и ему!

Старейший накрыл Редзинпаку мощнейшим выбросом «жажды крови», но на Миу это не произвело никакого впечатления!

Звонок Сирахаме тоже не помог: Кенчи удивился, почему он должен ограничивать свою любимую девушку в том деле, которое — и это видно невооруженным взглядом — ей нравится и не наносит вреда окружающим? Ах, наносит вред Асамия Рююто? «Фуриндзи-доно, наверно, я чего-то не понимаю… но разве Рююто не официальный жених Миу? Супруги принадлежат друг другу… в конце концов, пусть привыкает к нормальной семейной жизни! Адаптируется, так сказать, к непростому характеру будущей супруги…»

Старейший послал «жажду крови» по телефону… Сирахама на том конце провода закашлялся и сдавленным голосом, уже без «дипломатии», сообщил, что именно он думает об идиотском, дебильном, олигофренском, жлобском, долбо…ском обычае договорных браков вообще и о тех, кто этому обычаю следует, в частности. А так же отправил их, этих ретроградов, по каким-то заковыристым координатам, посоветовав загуглить, где это находится. Правда, умудрился ни разу прямо не причислить Хаято Фуриндзи к этим самым ретроградам…

Хаято Фуриндзи ничего не оставалось, как лично отправляться к Асамия и о чем-то с ним говорить… Результатом был больничный, взятый Рююто на месяц и слухи, забродившие по институту.

Акисамэ, конечно, мог и ошибаться, но почему-то ему казалось, что за недовольством Сверхчеловека тщательно скрывается удовлетворение произошедшим.

* * *

— А у меня для вас подарки, детишки! Хо-хо-хо! — Санта-Клаус осторожно поднял одной рукой огромный мешок. — Начнем мы, пожалуй, с детишек, которые в этом году вели себя ХОРОШО!

Старейший заглянул в мешок и достал большой конверт:

— Апачай Хопачай!

— Насяльника?

— Держи! Это тебе! — Старейший усмехнулся в усы. — Наверно, от кого-то из ваших… из подземных… Кенсэй-сан, прочтите Апачаю, что там написано.

Старейший вручал подарки, а Акисамэ удивлялся все сильнее: например, стоимость подарочного сертификата для Апачая на 61 тройной обед из сети ресторанчиков «Ёси-ноя» с доставкой в Редзинпаку тянул на весьма ощутимую сумму.

Пройдясь по «детишкам», которые вели себя ХОРОШО, Старейший приступил к тем, кто, по-видимому, вел себя ПЛОХО.

— Сигурэ. Это — тебе. Тут написано «Распаковывать в одиночестве».

Получив подарок — огромную коробку, мастерица всяческого оружия ожидаемо испарилась из зала…

— Ну, и последний подарок — нехорошему, злому, коварному Хаято Фуриндзи! Нет такого? Наверно, стыдно! Ну и ладно… тогда мы его сейчас откроем, а вы потом ему передадите, хо-хо-хо! Что же ему такое подарили-то, а?

Санта Клаус открыл коробку (Акисамэ почему-то посетила мысль, что для Старейшего содержимое его коробки — такая же загадка, как и для всех остальных):

— Хо! Хо-хо-хо!!!

На стол из коробки были извлечены: шляпа-цилиндр, полосатые брюки, сюртук, сапоги-ботфорты со шпорами, плетка и… книжка «Золотой ключик (перевод с русского языка)».

Сакаки закашлялся и торопливо надел свой подарок — мотоциклетный шлем — опустив щиток.

Кэнсэй… Кэнсэй получил до этого странный подарок — какую-то записку, прочтя которую, сразу же куда-то исчез. И вот сейчас он входил в зал со своим фотоаппаратом… ну, не совсем входил — углядев «подарочный набор» Старейшего, он сейчас осторожно пытался проползти по стеночке, тряся плечами в беззвучном хохоте.

Акисамэ усиленно применял дыхательную технику и другие методики самоуспокоения — текст «Золотого ключика» (причем в оригинале) он знал лучше всех в Редзинпаку!

И только Апачай, прижавший к груди заветный сертификат, оторвавшись от созерцания потолка (наверно, отправлял благодарственную молитву кому-то Самому Главному в Подземном Мире), обвел собрание недоуменно-радостным взглядом и еще раз поделился своим счастьем с окружающими:

— Апа-па-а-а-а!

— Видимо мы, девочки, вели себя в этом году ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ плохо! — Задумчиво заметила в пространство Миу. — Но лично мне это «плохо» ТАК понравилось!

Девушки с большим энтузиазмом закивали, соглашаясь.

— Почему, внуч… — Санта Клаус оборвал себя и поправился. — Почему, девочка, хо-хо-хо?

— Это логично, Санта-сан, — Пожала плечами девушка. — Очень-очень плохие девочки ведь подарков не получили.

— Да-а-а… — Важно покивал головой Санта Клаус. — В списке людей, которые вели себя плохо в этом году, имя Миу Фуриндзи находится на третьей строчке после Хаято Фуриндзи и Косаки Сигурэ. Но…

В этот момент Кэнсэй вскинул фотоаппарат и прицелился куда-то за спину Миу. Сакаки и Акисамэ поперхнулись, Апачай обрадовано-приветственно выдохнул «Аппа!», а Рэнка с Мисаки придушенно пискнули.

— … оглянись!

Миу оглянулась и обомлела…

В двух метрах за ее спиной сидела… большая черная пантера!

На несколько секунд в зале установилась непрошибаемая монолитная тишина. У Миу медленно увеличивались глаза… Пантера склонила голову на бок, чуть оскалилась, тихо-тихо рыкнула и облизнула нос большим розовым языком.

А после этого, подняв лапу, сказала знакомым женским голосом:

— Типа… ня… вот…

Наваждение исчезло. И стало видно, что это, оказывается, Сигурэ в обтягивающем черном костюме с мелкой шерсткой, в полумаске, закрывающей верхнюю часть лица, с подрисованными усиками, с обручем-ушками на голове… и — да — сзади был черный пушистый хвост!

— С Новым… годом… ня…

В следующее мгновение Миу, Ренка и Мисаки метнулись вперед — Сигурэ-пантера дрогнула, но осталась на месте… зажмурившись, правда. Акисамэ представил, каково «мастерице всяческого оружия» давить сейчас свои боевые рефлексы, и искренне ей посочувствовал.

— Какая прелесть-ня!

Девушки облепили Сигурэ, гладя ушки и теребя хвост, о чем-то щебеча и что-то обсуждая.

А Сигурэ вела себя так, как должна вести себя любая нормальная воспитанная кошка, которую тискают дети — она с выражением обреченности и жертвенности на мор… лице не шевелилась и — Акисамэ прислушался и потрясенно выдохнул — старательно урчала!

Акисамэ уже догадался, кто выступил спонсором Нового Года в Редзинпаку. Он вопросительно посмотрел на Старейшего, а тот подмигнул — «Это еще не все!»

Мастера с огромным интересом наблюдали за происходящим.

— Вот… тебе… подарок… ня

Сигурэ пододвинула к Мисаки небольшую плоскую коробку, обтянутую коричневой кожей, с закругленными краями и ручкой-петлей… И с оттиснутой серебром эмблемой — Веселый Роджер над двумя скрещенными саблями… По форме коробки все прекрасно поняли, что внутри… Но когда дело касается таких подарков, то тут главное — детали… хотя, эмблема уже намекала на удивительное и невероятное…

— Акисамэ, она что…? — Потрясенно прошептал Сакаки, подняв щиток. — Решила отдать свою ПРЕЛЕСТЬ?! Она ведь даже Кенчи их не показывала!

— Думаю, на днях у них уже была ночь… совместной чистки этой пары. — Тихо предположил Акисамэ и с намеком покосился на Сакаки… — Есть у меня сильное подозрение, что ученик посещал Редзинпаку в последнее время… не через ворота.

Щиток вернулся на место, и мотоциклетный шлем загадочно промолчал.

— Современная молодежь такая ветреная и легкомысленная. — Не отрываясь от фотоаппарата проворчал Кэнсэй.

Щелкнули замки, и присутствующие вытянули шеи, пытаясь разглядеть содержимое кейса…

— Беретта… — Прошептала Мисаки, прижав ладошки к щекам. — Девяносто два эф… Ограниченная эксклюзивная серия «Абордажные сабли»… Всего десять пар… удлиненный магазин на восемнадцать патронов… удлиненный ствол… хромированный корпус… Это… мне?

Драконочка потрясенно смотрела на Сигурэ огромными-огромными глазами, отказываясь поверить.

— Тебе… ня… — Кивнула Сигурэ, посверкивая из-под маски глазами. — Документы… вон… ня…

Действительно, в специальном зажиме под крышкой были документы. Справка о постановке оружия на учет, с проведением контрольного отстрела и прочих формальностях. И дарственная на имя нового владельца — Никодари Охаяси… И официальное разрешение на ношение конкретно этой пары для Мисаки Охаяси.

— Боги… Спасибо, Сигурэ-сан… — Шептала девушка, принимая коробку… ее глаза предательски блестели.

Мисаки, осторожно, будто он был сделан из стекла, вынув один из пистолетов, ласково провела пальчиком по гравировке на затворе. Сигурэ, ревниво следя за действиями девушки, чуть оттаяла и, кажется, даже успокоилась… Акисамэ только головой покрутил.

«Охренеть!»

— Ты… теперь… — Она посмотрела на Ренку, и та заинтересованно подобралась. — На… сама знаешь… от кого… ня…

В руки Ренки была передана довольно объемная, но нетяжелая коробка… Какая-то одежда? Кэнсэй крутанул кольцо зума на объективе и фыркнул:

— Ну, зятек… Наш человек!

— Ой. — Ренка стремительно краснела… а потом пунцовела… а потом всем телом закрыла от любопытных взглядов присутствующих огромную коробку с надписью…

Акисамэ усмехнулся. Он тоже успел прочесть надпись «108 комплектов» и — сквозь прозрачную упаковку — разглядеть надпись на крохотных трусиках-бикини «Первая брачная ночь». Сто восемь комплектов нижнего женского белья…

— Я его прибью… когда-нибудь! — Ренка выбежала из зала…

Вот тебе и отсутствие всяческих комплексов у поп-идола!

— Миу… — Сигурэ серьезно смотрела на Миу… — Тоже… сама знаешь… от кого… Вот! На… ня!

Она подвинула большую черную коробку к Миу, и та сняла крышку.

— Мяу?

— Ой!

Миу осторожно извлекла из коробки черного большеглазого котенка… примерно месяцев двух, если судить по общей лохматости и крупной головке. Черный котенок лениво рассматривал Миу голубыми глазами и сонно щурился от яркого света.

— А как нас зову-у-ут? — Задыхающимся от счастья голосом спросила Миу, прижимая лохматый комочек к груди.

— Точимару… — сан…

— Спасибо, Сигурэ! — Девушка порывисто обняла хладнокровную «мастерицу оружия».

— Хо-хо-хо… какой молодец у нас ученик, детишки… А какой он делает чай… Ня.

Глава 20

— Фуриндзи Миу очень сильно хочет замуж. — Заметил Рююто. — И столь же сильно НЕ хочет замуж за меня. — И тронул пальцем синяк под глазом.

Они с отцом «почтили своим присутствием» оранжерею на смешанной половине поместья Асамия. Кстати, считавшуюся самой большой в префектуре Тиба. В руках отец держал секатор, на голове — широкополая соломенная шляпа (хотя, сегодня день был не самым солнечным), одет он был в серый комбинезон.

Рююто надел такой же комбинезон, но от шляпы отказался. В данный момент молодой человек опирался на небольшую тележку с садовыми принадлежностями.

Оранжерея не была безлюдна — работали садовники, прогуливались члены клана. Поскольку оранжерея находилась на смешанной половине, то тут появлялись женщины. Впрочем, именно женщины и были основными посетителями оранжереи. Особенно они сюда зачастили, когда слушок о том, что глава клана опять «возится с цветочками», разнесся по женской половине. А уж когда они узнали, что он там со Старшим Сыном…

Навязывания своего общества, конечно, не было — просто многие из женщин Асамия хотели засвидетельствовать свое почтение, пройдя мимо и поздоровавшись. Но постаравшись выгадать момент, когда мужчины молчали или были заняты возней с кустами сирени, чтобы ни в коем случае не прерывать разговор. Хотя, конечно, и была надежда поучаствовать.

И надежды эти в некоторых случаях оправдывались — Асамия Орочи находил работенку для многих — принести садовый инструмент, подержать веточку… Что и проделывалось со всем возможным изяществом, грацией и милыми улыбками.

— Что нам делать дальше, отец?

— Как ты видишь происходящее, сын? — Вопросом ответил Орочи… и тут же взмахом руки остановил девушку, как раз «прогуливающуюся» мимо. — Таис, солнышко, принеси старику его любимую сигару!

— Всенепременно, Орочи-сама! — Прощебетала обрадованная девушка и упорхнула, Орочи с удовольствием посмотрел ей вслед.

— Редзинпаку, — Заговорил Рююто. — Для того, чтобы мотивировать своего ученика, создают ситуацию, при которой его противником буду я — да простит мне отец самонадеянность — один из лучших бойцов-рукопашников в Японии. — Орочи покивал головой… то ли прощая, то ли соглашаясь. — Судя по прошедшим соревнованиям, Сирахама, действительно, рьяно принялся за тренировки. Он даже изучил мой стиль ведения боя…

— «Изучил»?

— Да, отец. Изучил. Я, действительно, был самонадеян — я не учел психологического давления на чемпионате, не учел физического истощения после нескольких поединков с сильнейшими бойцами Драконов… не учел поддержки, которая будет оказана Сирахаме его будущими соклановцами… Увы, он изучил — скрыть от него я смог немногое. Он наблюдал за тем, как я сражаюсь с остальными и — я смотрел записи — очень внимательно наблюдал. Да это и так стало понятно по нашему бою — он выбрал единственно правильную тактику против нашего стиля Змеи. Тактику Мангуста…

Рююто умолк, так как вернулась Таис. Орочи заулыбался и принял у девушки сигару, которую она держала на деревянной дощечке:

— Таис-чан! Ах, спасибо тебе, родная! Ой, молодец какая, уже обрезала… сейчас-сейчас, не торопись. — Остановил он девушку, доставшую коробок со спичками. — Сигара — это серьезно — и к ней нужен серьезный подход, а вы все торопитесь-торопитесь… — Орочи с удовольствием понюхал сигару, пососал ее. — Ну, давай! Зажигай!

Рююто, пока не понимая отношения отца к сказанному, терпеливо ждал завершения ритуала раскуривания сигары. Заодно — мысленно проговаривал про себя основные положения.

— Продолжай, сынок. Таис, спасибо тебе!

Девушка понятливо улыбнулась, стрельнула глазками в сторону Рююто, который, несмотря на задумчивость, расщедрился на ответную улыбку, и, после поклона, упорхнула, крайне довольная собой.

— … Видимо, тренировки, которым позволил подвергнуть себя Сирахама Кенчи, оказались настолько тяжелыми и… неприятными на вид, что психологического давления не выдержала уже Фуриндзи Миу, которая решила принять меры. И таким вот образом попыталась принудить нас, Асамия, к расторжению помолвки. Видимо, принудить к этому деда она не смогла. Или не захотела.

— Хаято выглядел бы очень плохо после такого. — Покивал отец. — Сам предложил и сам же и отозвал… Некрасиво, как минимум. Продолжай.

— Инициаторами расторжения помолвки могли бы быть и мы, но…

Рююто вопросительно посмотрел на отца и тот вздохнул:

— Именно… У нас ситуация — отвратительнейшая. При всех моих возможностях, Совет может наложить вето на любое мое решение…

— Значит…?

Отец задумчиво обрезал секатором две старые ветки, но — встрепенулся — рядом как раз проходила Хана, почти официальная наложница Рююто.

* * *

Первого января утром надо спать! До обеда — минимум! Особенно, если заснуть удалось только в три часа ночи.

Почему так поздно? Потому что читал Булгакова на японском языке и не мог остановиться! Я даже представить себе не мог, какое это удовольствие — перечитывать знакомые вещи на языке, носителем которого теперь являешься! При этом японский перевод оказался очень хорош. Ну, это ж японцы — в предисловии было сказано, что коллектив переводчиков специально ездил на родину автора, дабы «проникнуться духом», и перевод делал там. Но «японские приколы» остались — например, някающий Кот Бегемот («считаю своим долгом предупредить-ня, что кот-ня — древнее и неприкосновенное животное-ня!») заставил меня залипнуть над книгой минут на десять в героических попытках не разбудить домашних гомерическим хохотом, а уж «Анна-чан уже разлила масло…»

А началось все, как нетрудно догадаться, с «Золотого Ключика», который я подарил Старейшему — я из любопытства сунул туда нос… за что пришлось расплачиваться парой бессонных ночей.

Итак, в первый день нового года нужно спать до обеда! Но возмездие за добрые дела, совершенные в старом году, настигло меня куда раньше, чем я рассчитывал:

— Кенчи-сан, проснитесь пожалуйста!

— С Новым Годом! Кенчи! Кенчи!

— Вау, Кенчи! Ну, ми таки тоже рады вас видеть! Девочки, а зацените-ка размерчик!

— А ничего так, симпатичненько…

— Мисаки-тян, а вот тебе смотреть на такое еще рано — маленькая ты еще!

— … трусики сделаны. Сама ты маленькая, блондинка! Я про трусики и надпись на них «Лав Стори Бегин». А уж про что там подумала ты, озабоченная… Сиськи большие, а мозгов — Точимару написал…

— А-ра-ра… мой котик писает совсем не в эконом-варианте… и к тому же — в лоток! Так что насчет моих мозгов — попрошу без инсинуаций! А вот насчет груди — это вы правильно заметили, Охаяси-сан! Тут вам еще расти и расти!

Утреннее пробуждение, даже если вас в шесть рук тискают три очаровательные девушки — это все-таки утреннее пробуждение.

Это раз.

Единственное, что я успел сделать, когда сообразил, что три красавицы в моей спальне — не продолжение эротического сна, а самая что ни на есть реальность — это перевернуться на живот. Ну, утро же… организм молодой, здоровый… нормальная физиологическая реакция молодых кроликов, которых накануне накормили знаменитым маминым супом-пюре… пьён. Правда, было немного поздно переворачиваться — ведь одеяло с меня стянули сразу… Ну и глазастая и языкастая Ренка не замедлила тут же пройтись по этому вопросу (исключительно вербально, увы), обратив внимание подруг на некоторые особенности мужской анатомии.

Это два.

Ну, и третье… Родители, получается, меня неплохо так подставили!

Так, стоп! Не подставлял меня никто! Куртки свалены на письменный стол, а обувь аккуратным рядочком стоит на подоконнике. Девушки пробрались через окно! Однако! Ну, тогда ждем матушку в режиме «Зачистка помещений».

Ну, да! В следующее мгновение дверь распахнулась… В дверях стояла мать в полупрозрачном красном пеньюарчике, пушистых красных тапочках… и с двумя пистолетами, направленными в комнату.

— Ой! — Это сказали одновременно все… включая отца, выглядывающего из-за маминой спины (красные семейные трусы с изображением бегущего на зрителя с обнаженным мечом самураем на «этом самом месте» прилагаются).

— Кхм… Кенчи. — Пистолеты куда-то исчезли из рук… будто испарились! — Не забудь умыться, почистить зубы и предложить гостям чаю!

Девушки сбросили секундное оцепенение, выстроились в ряд — Ренка, Миу, Мисаки — и поклонились:

— Доброе утро, мама-сан, папа-сан!

— Простите за беспокойство! — Добавила Мисаки.

— Доброе утро, девочки! — Приветливо заулыбалась мама. — Идемте вниз, приготовим завтрак. Пусть молодой человек оденется… — Она неожиданно обернулась к отцу, показывающему мне большие пальцы. — Аната! Как ты встречаешь гостей! Как тебе не стыдно перед посторонними женщинами…

— Ну, какие ж они посторонние, дорогая! — Запротестовал было отец.

— Аната-а-а… — Очень ласково пропела Саори Сирахама. — Даже в этом случае встречать девушек в одних только трусах — неприлично!

* * *

— О! Ханочка… — Обрадовался Орочи Асамия. — Подай-ка мне пепельницу! И не торопись уйти… скрась своим присутствием наше грубое садово-огородное общество.

Беловолосая невысокая девушка, ровесница Рююто, мило улыбнулась главе клана, хитро подмигнула Рююто, и, аккуратно «подбив» сзади в коленях белую юкату с красно-золотым рисунком, изящно опустилась на корточки, приподняв ветку, чтобы Рююто, которому отец торжественно вручил секатор («С сигарой нельзя работать — это глупо!»), было удобнее ее обрезать. Рююто одобрительно и чуть удивленно хмыкнул, увидев, что на руках девушки УЖЕ натянуты садовые перчатки.

— Да. Мне было отказано. — Продолжал отец, имея в виду ситуацию с Советом. — Последние пятнадцать лет они шли на огромные уступки. И уже сейчас… вот сегодня… вот уже вчера… хотят видеть результат. Старики и дети — самые нетерпеливые существа на земле! А уж если те или другие облечены властью… Этот не обрезай — он хороший… Их логика проста и линейна: «мы идем наперекор традициям, прогибаемся под современные нравы… так почему же Цветок Редзинпаку все еще не горит желанием войти в семью Асамия?» А уж когда я сделал намек на расторжение помолвки… всего лишь намек — и вовсе на дыбы встали… — Отец выпустил особенно большой клуб дыма и чуть ли не плюнул. — Старые идиоты! А теперь говори ты, а я послушаю… И — да — этот обрезай!

Рююто покосился на Хану, но поскольку отец не посчитал нужным отсылать ее, начал говорить:

— Развитие ситуации «номер раз»: ждем лета и я выигрываю у Сирахамы. Миу будет вынуждена выйти за меня замуж и войти в клан Асамия… хотя бы для того, чтобы не подставлять деда — пока дело касается нас троих — меня, Сирахамы и ее — она может устраивать подобные эскапады, сколько угодно. Но, поскольку, дело будет касаться уже гарантий Фуриндзи — у нее не будет иного выхода — придется выполнять хотя бы букву соглашения. Но если она сейчас не боится общественного осуждения, открыто оказывая Сирахаме более чем откровенные знаки внимания, то уж после свадьбы останавливаться, разумеется, не будет. Станет открыто встречаться с Сирахамой… ну и меня поколачивать. Уверен, в этом и заключается основная цель ее действий — показать, как будет выглядеть семейная жизнь, если ее принудят войти в клан Асамия… Показать всем. Разумеется, ни о каких детях от меня и речи быть не может. Наоборот, будут у Асамия дети от Сирахамы.

— Тоже неплохо, — Мрачно усмехнулся отец. — Дети от Цветка Редзинпаку и Дракона… У обоих — очень хорошая наследственность. Маразматики из Совета будут довольны. Но — продолжай…

— Разумеется, в этом случае и на твоей репутации в Совете, и на моей репутации можно будет поставить крест. Этим тут же воспользуются твои противники в Совете, стараясь дезавуировать всю ту работу, что ты вел эти годы… тебе, наверняка, выскажут, что думают по поводу нашей позиции «Асамия никогда не насилуют своих женщин!» — ведь, по их мнению, Фуриндзи Миу практически на «законных» основаниях можно принудить к соитию… Даже против ее воли…

— Потому что долбое… дятлы. — Покивал отец. — Старые долбодятлы.

— Да простят меня мужчины… — Впервые подала голос Хана.

— Говори, девочка.

— Ваша позиция, Орочи-сама, Рююто-сама, вызывает восторг и благодарность у всех женщин Асамия. А влияние женщин Асамия на мужчин Асамия очень многие склонны преуменьшать… ошибочно.

— Спасибо, девочка. — Улыбнулся Орочи. — К сожалению, на то, чтобы изменить мнение стариков и импотентов в Совете, нужно время и вагоны «виагры»… не думаю, что вы не пытались до этого. Не так ли?

— Упомянутый вами препарат уже не действует на некоторых… пациентов. — Искренне огорчилась Хана. — Вы правы, Орочи-сама! Я сожалею, Орочи-сама!

— Не надо, девочка. Я ценю вашу поддержку. Без нее мне было бы гораздо труднее… вернемся к нашим делам. Рююто?

— Второй вариант. Ждем вызов от Сирахамы, и я сливаю ему бой. Даже если он будет слабее меня. А он будет слабее, так как времени у него осталось мало. Даже если я или братья, рискуя потерять лицо, начнем с ним втайне тренироваться, пытаясь «вытянуть». А наш итоговый бой, наверняка, будет записываться и факт «поддавков» смогут определить. Последствия — те же.

— Дальше.

— Вариант три. Маловероятный. Миу сама ссорится с Сирахамой, а тут такой я весь из себя утешитель… Но это вряд ли. Уже сейчас она вполне спокойно делит его с Мисаки Охаяси, дочерью Никодари Охаяси. И на теплоте их отношений это никак не сказывается.

— Я тебе больше скажу, сын. Получена информация, что Фуриндзи готова делить его и со своей молочной сестрой, Ма Ренкой — поп-идолом, известной радио-ведущей… и Змеей Ордена Феникса.

Рююто поморщился. Узнавать подобное было не очень-то и приятно. Хотя на общем фоне — мелочь.

— Да простят меня мужчины…

— Говори, Ханочка.

— Почему Рююто-сама не может дать отпор Фуриндзи-сан?

— Хана… я никогда не бил женщин! И не собираюсь! Я думал, ты это давно заметила…

— Да, господин. — Глубоко поклонилась Хана. — Простите, господин! То, что я о вас подумала, непростительно!

— Ты спросила из лучших побуждений, Хана. Выпрями спину! Ты — женщина Асамия.

— Хай!

— Есть еще одна возможность, которую ты по вполне понятным причинам не упомянул, сын.

— Потому что она мне не нравится.

— Мне тоже. Но… У нас есть выбор?

Рююто нехотя покачал головой и показал отцу взглядом на девушку. Отец обратился к Хане:

— Ханаочка… Нам с сыном надо поговорить о вещах, не предназначенных для очаровательных и нежных девичьих ушек.

— Ха-а-ай… — Хана поклонилась и снова стрельнула проказливыми глазами.

* * *

Мы расположились за столом в гостиной. Сонная Хонока мгновенно проснулась и включила режим электровеника. Обежав и допросив всех, она выяснила подробности утреннего инцидента и, показав мне знакомым жестом два больших пальца, ляпнула:

— Аники, ты крут! Сразу троих цыпочек обрабо… Ай! — Разумеется, тут же «поймала» от матери легкий шлепок по попе.

Девушки слегка зарделись и рассмеялись. А Мисаки, испытывающая нетерпение и желание поделиться, тут же выложила на стол знакомую коробку и торжественно ее открыла:

— Смотри! Ну, ведь лапочки же! Лапочки! — Мисаки демонстрировала мне свои пистолеты. — Я с ними… сегодня ночью… — Мисаки сильно покраснела и тяжело задышала… — Целых двенадцать секунд «Танец Бабочки» смогла станцевать! Представляешь? Представляешь? Двенадцать секунд!

От ее былой отстраненности и холодности — во всяком случае, по отношению ко мне — не осталось и следа. Глазки сияют, голосок звенит, движения порывистые… Дракошка была счастлива!

— О! Двенадцать секунд! Поздравляю! — Оценила мать. — Маме сказала? Она будет рада!

Своего отношения к Мисаки я пока так и не смог сформировать. Ну, да — красивая и очаровательная дракошка, очень привлекательная и сексапильная, но… двоюродная сестра, дочь сестры матери… Старик как-то смущенно покашливал и кивал на свое воспитание, предрассудки, заблуждения и обычаи.

«Моралофаг гайдзинский! — Вынес вердикт Малыш. — Между прочим, единственный пока вариант, который НАВЕРНЯКА…»

Вообще-то, Мисаки пронесла пистолеты к нам в дом незаконно. В разрешении на ношение этой пары «Сабель» была особо указана необходимость в дополнительной «бумажке»… что-то вроде наряда-допуска на работы по охране или патрулированию объекта. Это стандартная практика в Семьях, дети которых по мастерству уже «доросли» до личного огнестрельного оружия, а по возрасту и по закону — нет. Но мы ж тут все свои!

Если я правильно понимаю фанатичный блеск в глазах девушки и вспышки счастья в ее эмоциях, то Сигурэ нашла единомышленницу — упоротую фатантку оружия. А ведь я совершенно «от балды» пошутил тогда, когда намекнул мастерице оружия на способ, которым она может завести себе ПЕРСОНАЛЬНОГО ученика! Дескать, если кто-то полюбит эти пистолеты такой же чистой и искренней любовью, что и вы, Сигурэ-сэнсэй, то… Разумеется, сам я эти пистолеты чуть ли не медом облил.

В любом случае, теперь понятно, в каком ключе выдерживать разговор с Мисаки. Говорить надо на ее языке:

— Какое качественное покрытие! Кажется, это «Брунитон»? И скоба под стрельбу двумя руками! М-м-м… а ведь на щечках — слоновая кость! А какая искусная инкрустация! Ну, это же Беретта — красота и подлинное изящество форм… М-м-м… сейчас…

«Так безупречны

в томном изгибе ее

линии тела»

На каждое мое слово Мисаки радостно кивала, в ее глазах разгорался очень знакомый огонек.

Мама была очень-очень сильно удивлена. Что, правда, выразилось лишь в слегка вздернутой брови. Миу, Ренка… и отец (!) — прилагали титанические усилия, чтобы не смазать рвущимся наружу хохотом этот велеречивый поток восхвалений… А я просто представил себе, что говорю с Сигурэ:

— Вот этот, под правую руку — мальчик, да? А под левую, наверно, девочка? Угадал?

Мисаки быстро-быстро закивала. Кажется, обожание с пистолетов медленно переносилось на… Мама, испытывая все большее и большее недоумение, вмешалась:

— Ты из них уже стреляла?

— Они с Сигурэ всю ночь шумели, — Наябедничала Миу, но поняв, что когда дело касается Сигурэ, нужны дополнительные пояснения, добавила. — На полигоне.

Эмоции Мисаки стали совсем уж… радужно-мечтательными. Видимо, от нахлынувших воспоминаний. Я присмотрелся к ней… Действительно, вокруг глаз — тени. Ну, с ней-то понятно, а вот почему такие же тени у Ренки и у Миу?

— И как тебе? — Полюбопытствовала мать.

— У меня раньше «Глоки» были. Девятнадцатые. — Захлебываясь, стала рассказывать Мисаки. — Это ж у нас, хвостато-чешуйчатых, стандарт. Они легче. А тут из «Сабель» постреляла… отдачи никакой! Лапочки! Скорострельность — сказочная… А какая точность боя! У меня из «Глоков» восемьдесят шесть было, а из «Сабель» — девяносто пять! А под стволом — видите! Видите! — «пикатини роллс». А с «огоньком» я и до ста дойти могу! И — «Танец бабочки» получился! Сигурэ-сама собственноручно обстреливала! А надежность… за всю ночь — ни одной осечки! Ни одной!

В конце Мисаки даже мило покраснела, что придало последним словам эдакий пикантный смысл… Или это я ото сна отойти не могу и мне всякие пошлости во вполне обыденных вещах мерещатся?

— А ствол… это под глушитель? — Заинтересовался отец.

Это он зря, конечно. Мисаки и мама возмутились, и под их уничижительными взглядами отец стушевался.

— Дорогой! Ну, что ты говоришь! Какой еще глушитель! Зачем благородному Дракону глушитель?! Удлиненный ствол — для точности боя и… ну, для аутентичности. Исключительно для соответствия художественному прообразу! Мисаки, — Обратилась она к девушке. — У меня целый ящик патронов «девять-девятнадцать Парабеллум» и тир в подвале…

— Конечно! — Мисаки вскочила и стала нетерпеливо пританцовывать.

— Хм… Что? Прямо сейчас? — Удивилась мать… — Ну, а почему бы и нет. Вы же справитесь без нас? Да, думаю, девочки с кухней справятся. Хонока, покажи девочкам, где что лежит!

Судя по легкому подвисанию, Хоноку разрывали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось хоть разочек «бабахнуть» из пистолета, а с другой — под боком остались целых два потенциальных источника развединформации — Миу и Ренка…

— Ха-а-ай! — Победила тяга к выуживанию информации.

* * *

Рююто отсутствующим взглядом скользил по линиям акварельного рисунка на потолке. Хана, свернувшись калачиком, уютно сопела в шею, пристроив беловолосую головку на плече. Время от времени ладошка задремавшей девушки сжималась, и острые коготочки впивались в грудь.

За тонкими стенами садового домика жил своей жизнью небольшой островок лета — работали установки искусственного ветра, чирикали несколько птах, требуя наполнить свои кормушки. Хотелось бы задвинуть что-нибудь про умиротворение и гармонию с окружающим миром, но, увы — окружающий мир требовал цинизма и жестокости… даже для сохранения зыбкого статус-кво.

То, что задумал отец, было отвратительно, мерзко, подло. И в то же время — прагматично и логично. А уж то, что отец решил этим поделиться с ним… Мог ведь сделать все втайне от сына.

Сирахама не вызывал у Рююто ни ненависти, ни неприязни. Особенно, в последнее время, когда Рююто сильно попадало от Миу. Четверо из пяти знакомых Рююто не упустили бы возможности дополнительно унизить поверженного НЕ ИМИ сильного противника, потоптаться по его самолюбию, глуша собственный страх и бессилие… Сирахама этого не делал. Конечно, не останавливал Миу, но никогда — ни словом, ни делом — не усугублял положения Рююто. Разумеется, симпатий к Сирахаме от этого не прибавилось… глупо испытывать симпатии к тому, кто являлся свидетелем унижения.

Но в своем стремлении стать сильнее Сирахама, оказывается, пошел очень далеко — он стал участвовать в боях без правил! А вот это… вот это вызывало уважение! В настоящих боях без правил!

В которых могут и убить.

А ведь Рююто для этого ничего и делать не придется! Его сейчас просто поставили в известность. То ли хотят «повязать кровью» (глупо), то ли выказывают нешуточное доверие, потихоньку приобщая к управлению огромным и хлопотным хозяйством клана…

Дерьмо! Грязное долбанное политическое дерьмо! Если б они могли заткнуть этот бесполезный Совет Старых Маразматиков! Интересно, сколько будет стоить их всех… погасить? Да даже и не всех, а только самых-самых… вонючих. Говорят, в последнее время Гасящие соглашаются принимать деньги в виде активов и акций…

Хана что-то сонно пробормотала, когда Рююто крепче прижал ее к себе, заурчала и облапила Рююто, устраиваясь поудобнее…

* * *

Аквапарк… Это такое место, в котором по определению должно быть хорошо и весело.

Очень хочется, чтобы сегодня была та самая «разгрузочная» серия «семь с половиной»… или «овашка», в которой персонажи отправляются на заслуженный отдых — пляж, источники, необитаемый (но подозрительно ухоженный) остров. Или в аквапарк. Влипают в милые комедийные ситуации, легко из них выпутываются… короче, развлекаются. Этти и кровь из носа — прилагаются.

Лежу в шезлонге, краем уха (или чем?) ощущаю веселые эмоции Хоноки, занявшей очередь на какую-то особо привлекательную горку… раз в двадцатый уже, наверно! Уже двадцатый раз меня «покалывает» ее радостным предвкушающим страхом… Адреналинщица подрастающая… Ей бы парочку тренировок у Апачая — тут же все глупости про «экстремальный отдых» из головы вылетят! А хотя, нет — ей только Апачая с его неотработанным «полегче» не хватало!

Меня пару раз «дергала» администрация, требуя подтвердить, что Хоноке, действительно, больше двенадцати лет. Без проблем — ходил, подтверждал, принимал извинения за то, что отрывают от отдыха… возвращался на свой шезлонг… Скоростным «здрасьте-досвидания», в манере мастера Сакаки, прогонял каких-то туповатых бычков-одиночек, решивших нагло занять МОЕ место в МОЕМ «цветнике»… девушки откровенно не вмешивались — просто дружно ставили бычка-придурка в игнор и лениво болтали о чем-то своем.

Рядом на столике — поднос с коктейлями, а на шезлонгах вокруг меня — целых три девушки. Эдакий цветник — источник зависти и ненависти проходящих мимо парней и мужчин.

Девушки довольны и умиротворены: всех троих я накормил вкусностями, напоил коктейлями, собственноручно намазал кремами для загара (под куполом установлены мощнейшие ультрафиолетовые лампы, включающиеся на десять минут каждый час), наговорил комплиментов не только купальникам, но и тому, на что они надеты…

И теперь я заслужил отдых!

В данный момент рядом были только Миу и Ренка, а Мисаки сейчас с визгом вылетает из какой-то трубы в виде хобота огромного слона и, счастливая, отмахивается от помощи парня в желтом спасательном жилете с надписью «АкваДром»… О… кажется, снова в очередь пристраивается… Адреналина ей не хватает, что ли? Сигурэ явно еще не бралась за нее всерьез. Боится вспугнуть потенциального фаната всего, что стреляет, режет и колет?

Парень в спасательном жилете испытывает сильное огорчение и я его прекрасно понимаю — сейчас, когда Мисаки была в светло-зеленом спортивном хай-неке (судя по всему, из партии, эксклюзивно выпущенной для девушек Семьи Рю — с голографическим рисунком мелкой изумрудной чешуи и крохотным камоном Драконов), было хорошо видно, что ее кажущаяся худосочность — это утонченное изящество статуэтки руки мастера. Или — юркой ящерки… что купальником-чешуей только подчеркивалось. И всё у невысокой девушки на месте, отлично развито, гармонично и пропорционально.

Ну, ничего — он в воде, а там слюни быстро смываются. И уровень в бассейне — по пояс. Так что переживет как-нибудь — красивых девушек тут много, за кого-нибудь еще подержится.

Девушки меня сегодня удивили. В очередной раз. Никто из них не взял открытых купальников! Никто! Даже Ренка, от которой можно было бы ожидать чего-то сверхоткрытого и эпатажного, выбрала закрытый свим-дресс в виде ультракороткого синего ципао с золотой оторочкой… Про Миу я и не говорю — белый спортивный купальник с рисунком серебряной паутины. Тоже закрытый, разумеется. Под самое горлышко.

Мои спутницы никаких проблем мне не создавали — девушки вели себя исключительно скромно (ну, насколько это возможно в купальниках), ни с кем не заигрывали, глазки не строили, ни с кем не заговаривали первыми (даже гиперактивная и сверхболтливая Ренка) и не давали никому повода усомниться в своей… принадлежности.

Но даже в закрытых купальниках смотрелись девушки сексуально. Вызывающе сексуально. Провокационно сексуально.

* * *

Хонока… На «взрослую» горку она все равно умудрилась пролезть… четыре раза. У меня были небольшие подозрения на счет того, как она умудрилась это провернуть, но разбираться было… откровенно лень. Пусть развлекается — все эти современные аттракционы совершенно безопасны… при надлежащей работе персонала, разумеется. Ну, это же Япония — персонал тут работает на совесть!

На «взрослой» горке ее поймали служащие аквапарка только на пятый «заход». И все из-за того, что хотела пройти туда не одна, а с новой подружкой. Какая-то пигалица — совсем мелкая — с дли-и-и-и-инющими черными волосами. Неудивительно, что попалась.

Формулировка запрета прохода на «горку» удивила даже самих служащих: дескать, с такими длинными волосами — категорически нельзя! Только потом, начав разбираться, обратили внимание на возраст обеих нарушительниц.

После этого Хонька привела подружку к нам и попросила девушек заплести ей косички… Понятно — пойдет на приступ «взрослой горки» в шестой раз… попозже, когда страсти улягутся и брат забудет, что ему пришлось извиняться перед персоналом и отвешивать сестре символический подзатыльник.

Девушки заплетать мокрые волосы категорически отказались, но достали шапочку для плавания. Подружка Хоноки горделиво выпрямилась и выдала:

— Мы довольны! Асамия Мурасаки выражает вам свою благодарность! — Девочка церемонно поклонилась. — Огромное спасибо! Могу ли я узнать имя храброго самурая и имена его прекрасных спутниц?

Не знаю, почему — наверно, от изумления — во мне на минуту сам собой включился «маленький Хаято Фуриндзи»:

— Хо-хо-хо, какая воспитанная юная барышня! Меня зовут Сирахама Кенчи. А девушек, что тебя окружают — Ренка, Миу и Мисаки… А где же спутники маленькой Асамия-химэ?

— Мы от них оторвались! — Опередила ее Хонока и зловеще рассмеялась.

— Ренка-сама? — Мурасаки прикипела к лицу Ренки. — Ренка-сама! — Девочка еще раз поклонилась. — Я ваш горячий поклонник, Ренка-сама! Всегда мечтала встретиться с вами! Вы — мой образец для подражания! («Хм… а вот это ты зря, девочка…»)

— Тише-тише-тише… — Громким шепотом остановила ее Ренка. Воровато оглядываясь, она села перед Мурасаки на корточки и молитвенно сложила ладошки. — Не выдавай меня — прошу!

— Понимаю! — Закивала Мурасаки в ответ и тяжко-тяжко вздохнула. — Да-а-а… вот она — оборотная сторона известности — поклонники, автографы, папи… папарацци. Ренка-сама, — Торжественно пообещала девочка. — Я не выдам вашего инкогнито!

— Спасибо тебе, Мурасаки-чан! — Ренка картинно смахнула несуществующую слезу. — Спасибо за твою самоотверженность!

— Давайте все-таки вернемся к оставленной теме… вы сбежали от сопровождающих, Асамия-чан? — Вмешалась Миу. — А вы были соучастником побега, Хонока-чан?

— Сеструха, ну, ты чё, в натуре, батоны крошишь и бочки катишь! — Возмутилась Хонока. — Да они сами ворон считают! Вокруг одного пись… тормоза все прыгают, а Мурка стоит сбоку, как дурочка! На нее никто даже внимания не обращает!

Снова задрав носик, Мурасаки посчитала нужным пояснить в своей велеречивой манере:

— Мы изволили обидеться на отсутствие знаков внимания со стороны вышеозначенного молодого человека!

— … и сбежали. — Покивала Миу головой и пояснила нам. — Вот какие страсти кипят совсем рядом.

— Что? — Хмуро спросила Хонока. — Идти сдаваться? Этим ламерам?

— Нет… можете идти веселиться дальше… Но чтоб на взрослые горки — ни ногой!

— Ха-а-ай!

Девчонки убежали.

— И вовсе они ворон не считают! — Обиделась Мисаки. — За девочкой по-прежнему присматривают!

— Ну, было б странно, если б такие маленькие девочки это заметили. — Пожала плечами Миу.

— Все равно обидно! Их охраняешь-охраняешь… а они не ценят! — Видимо, это было что-то личное и наболевшее, раз уж у Мисаки ЭТО пробилось наружу даже сквозь хорошее настроение.

За Мурасаки, действительно, следили. Высокая черноволосая девушка с косичкой в черном спортивном купальнике, аккуратно двинулась по краю одного из бассейнов следом за упорхнувшими малолетками. Взгляд с девушки соскальзывал сам собой, хотя некрасивой назвать ее было нельзя.

— Как думаешь — подстава? — Без особого интереса спросила Миу.

— Нет. Случайность. Та самая. Которая настоящая.

— Похоже на то… тесна, однако, Япония.

* * *

Мы где-то минуту назад вылезли из бассейна, совершив часовой «забег» по самым крутым горкам. И почти одновременно подошла Хонока с подружкой:

— Йа-хуу!

— Все-таки пролезла? — Спросил я.

— Ага… ой… будешь ругаться?

— Еще и по попе прилетит. Потом. Страшно было?

Мурасаки бросала любопытные и завистливые взгляды на размеры достоинств моих спутниц.

— Мама говорит, что надо больше молока пить! — Правильно поняла причину зависти наблюдательная Хонока.

— Ваши — розовые. — Я махнул рукой в сторону столика.

Малолетки с энтузиазмом голодных комариков набросились на высокие бокалы с клубнично-банановым коктейлем.

— Кенчи, на три часа. — Промурлыкала Миу, слегка потягиваясь на своем шезлонге ленивой шикарной кошкой. — Две.

Две девушки в одинаковых черных спортивных купальниках (может, и разных, но отсюда детали не были видны…) целеустремленно, но неторопливо, притягивая взоры грациозной хищной походкой, направлялись к нашему лежбищу. Высокая черноволосая — мы ее уже видели, она следила за Мурасаки — с косичкой и острыми чертами лица. И вторая девушка, пониже… с очень знакомым «запахом» эмоций…

Опаньки…

* * *

— Какое изящество и грация! Какие красивые стройные ноги! — Восхитился Акисамэ, прикипая к своему биноклю. — Осанка и умение себя держать! Так себя могут подать только очень красивые и истинно свободные люди! А как они идут! Как они идут! Девушки на подиумах даже рядом не стояли… э-э-э… не ходили!

Мастера со всеми удобствами (включающими коктейли и закуску) расположились в небольшой беседке в восьмидесяти метрах от того места, где лежали Сирахама с девушками. Беседка находилась на террасе над уступом, с которого падал рукотворный десятиметровый водопад, и являлась частью кафе. Стенки беседки были увиты каким-то вьющимся растением с тонкими листьями.

В качестве наблюдательной площадки беседка-вышка была идеальна!

Кэнсэй крутанул зумом и сделал несколько снимков:

— А какие лица-то знакомые! Подручная Рыжей Лисицы и благородная Ванадис!

— А слабо ей это в лицо сказать? Бенике? — Сакаки хмуро рассматривал банку безалкогольного пива. — Про то, что она рыжая?

Он совершил глупость — приехал сюда на мотоцикле… очень уж хотелось подарок опробовать — там было радио, встроенные зеркала заднего вида, видеорегистратор, встроенный блок джи-пи-эс и бортовой компьютер… который, правда, еще надо было настраивать и настраивать для интеграции с самим мотоциклом… Ну, как такую штукенцию не опробовать! Так что сегодня — никакого пива!

— А смысл? Судя по всему они вместе кого-то из Асамия охраняют… Наверно, принцессу. — Решил Кэнсэй. — С Шакти Рахманн заключили договор именно из-за возможности охранять женщин на женской половине.

— М-м-м… тигрицы! Хищницы! Как прекрасные смертоносные клинки! — Не отрываясь от бинокля, бормотал Акисамэ.

— Акисамэ, ну я таки с вас удивляюсь! Вы еще стишок тут сложите… Как такой зрелый муж может так западать, уж простите, батенька, за прямолинейность и честность, на плосковатых дам? Да вот хотя бы Кисарочка… Ну, обаятельная, конечно, девушка… а уж когда сковородку или скалку в руки берет — таки да — лишняя рюмочка в горло совершенно не пролезает… хотя, слышал, что и маваши-гири у нее прекрасно поставлен… Ну, так то ж Кисарочка — нежнейшее создание и размер у нее… побольше, чем у этих… Хотя, если одеть их в костюмы школьниц…

— Эй-эй! Полегче на поворотах, Кэнсэй! — Возмутился Акисамэ… тем не менее, не отрываясь от наблюдения. — Или тебе твою Старшую жену припомнить? Сой, кажется? Вот уж кого в обладании пышными формами не заподозришь!

— Как же вам не стыдно, Акисамэ-сан! Так подло ударить по самому дорогому и ценному… И ви таки не понимаете! Когда моя Соечка улыбается — птички поют и цветочки распускаются! А когда они вместе с Кисонькой, так это ж совсем тушите свет и выносите трупы! Хм… М-да… К тому же — ошибки молодости. Никто не застрахован! Так что…

— Знаешь, Кэнсэй. — Перебил Акисамэ. — Если судить по мимике Кенчи, которую он старательно прячет от девушек, мой ученик целиком и полностью разделяет мои вкусы…

— … и, кажется, уже не только в теоретическом и умозрительном смысле. — Хохотнул Сакаки, посмотрев туда же.

— Да шо ви говорите! — Кэнсэй прицелился и сделал несколько снимков, зловеще прищурившись. — Как он мог! Как он мог! Ну, никакого же сравнения с моей Реночкой! Как он мог!

— Хо-хо-хо! Наш пострел везде поспел? — Старейший мельком глянул в сторону Кенчи и усмехнулся в бороду. — Как же там, у молодых…?

— Пале… во.

— Точно, Сигурэ, «палево»! Хо-хо-хо! Палево… да, Кен-чан?

Глава 21

Палево-палево-палево! Что же делать, старик!? Вторая девушка — Яйой! Собственной стройно-хищной невысокой персоной! Спасай, старик!

В этой Японии живет сто пятьдесят миллионов человек. Вероятность случайной встречи желающие могут подсчитать самостоятельно. Все вероятности и совпадения должны были закончиться на малолетней принцессе Асамия… Так какого же японского городового именно Яйой приспичило именно сегодня прийти именно в этот аквапарк?!

Может быть, это Асамия пытаются меня так подставить?

Палево-палево-палево!

Яйой рассматривала меня хмуро. А в ее эмоциях… Хм… а вот это, знаете ли — варианты и возможности! Потому что в эмоциях у девушки была такая же тихая паника «Упс, какое палево!», что и у меня.

Подмингну-ка я ей… может, поймет? Только так, чтобы никто не видел… Тээээк-с… Есть контакт! В эмоциях Яйой разливается радостное облегчение. Ну, я — понятно. А она перед кем так «спалиться» опасается? Не перед спутницей же своей?

«Старик! Как гора — с плеч!»

«Привыкай, Малыш! Хо-хо-хо»

— На девять часов. Пятеро. — Добавила Мисаки… тоже потягиваясь.

Моих спутниц уже полчаса «пасли». Вначале — печально и жалостливо вздыхающие одиночки со взглядами духовно богатых личностей, потом — висящие друг у друга на плечах от смущения и застенчиво хихикающие парочки парней (вот почему «парочки»-то — одному подойти страшно?). Потом — залетные бычки, уверенные в своей мужской привлекательности… но осмелившиеся подойти только в мое отсутствие…

А вот сейчас — когда мы приняли более-менее статичное положение в пространстве — пятеро «качков». Не по-хорошему «веселые ребята», которые, если судить по излишне твердому шагу и неестественно выпрямленным спинам, где-то смогли разжиться спиртным… и употребить.

— Девушки, я нас поздравляю! — Я осторожно поставил безалкогольный «Мохито» на столик. — Мы умудрились четыре часа не влипать в неприятности! Разомнемся? Вы только вначале не вмешивайтесь — дайте показать свою удаль и силушку молодецкую!

Девушки согласно покивали и мы все синхронно поднялись, разминая конечности… и задвигая удивленно что-то вякнувших малолеток в центр каре.

Драться откровенно не хотелось. Но, кажется, другого выхода не было… если сильно повезет, нас даже не привлекут за нарушение общественного порядка.

— Ой. — Пискнула из-за наших спин Мурасаки, полыхнув досадой и неудовольствием. — Лин-чан изволит испытывать недовольство! Бедную Мурасаки снова будут отчитывать и пенять! О, мой ненаглядный Шинкуру, где же ты!

В дальнейшем развитии событий мы не участвовали: Яйой со спутницей (видимо, это и была Лин-чан) ускорились, обогнули нас с обеих сторон и — исчезли внутри компании подвыпивших личностей, уже выстраивающихся полумесяцем в загонную стаю… кто-то из них даже воздух в грудь набрал, чтобы затянуть что-нибудь про «слышь, а зачем одному такому лоху три такие красавицы?!»

Вот ему, с запасом воздуха в легких, повезло больше остальных. В следующую секунду все неудавшиеся загонщики полетели в бассейн. Как кегли при попадании шара.

— Кстати, неплохое решение! — Оценила Ренка.

И все! Инцидент был исчерпан… по одному из пунктов. Во всяком случае, от несерьезной опасности — пятерых подвыпивших придурков — мы избавились. Они резво выскакивали из воды и закатывали воображаемые рукава… Но, встречаясь взглядами с двумя хладнокровными красавицами, утихомиривались и отправлялись восвояси.

Подружка Хоноки, Мурасаки, протиснулась между нами и встала перед высокой девушкой.

— Мурасаки-сама… недостойная Лин виновата! — Высокая девушка преклонила колено перед горестно вздохнувшей и возведшей очи горе девочкой, и уперла один кулак в землю, склонила голову. — Вы не изволили сказать, куда направили стопы свои!

— Лин-чан, хватит изображать из себя вассала эпохи Эдо! Вокруг современное общество и тебе надо вести себя, как положено современной женщине, сбросившей иго мужского шовинизма! («Ого!») И хватит надо мной трястись! Я уже взрослая частично оформившаяся и вошедшая в пору полового созревания женщина…! («Хренасе…»)

Дальнейшее препирательство было интересно только в качестве источника вдохновения для какой-нибудь феминистки-оратора… Так что мы снова развалились на шезлонгах и захлюпали коктейлями. Даже Хонока, подражая «сиськам», попыталась на своем шезлонге изобразить что-то эдакое… смотрелось потешно.

— Молодой человек! — Вырвал меня из блаженной полудремы возмущенный голос. — Молодой человек! Это возмутительно! Это безответственно! — Возмущалась Лин.

И хотя была она ровесницей Яйой (если не старше), но вот что-то в ее поведении заставляло скинуть годиков эдак пять-шесть психологического возраста. Действительно, «Лин-чан».

— Лин Ченг-Шин! — Девушка порывисто поклонилась.

— Инузука Яйой. — Была вынуждена за компанию представиться Яйой.

Черт! Надо вставать и отвечать на поклоны… и, вообще, заниматься этими бессмысленными ритуальными телодвижениями! Когда ж они западную безалаберность и американскую бесцеремонность смогут перенять, формалисты средневековые!

«Ворчишь, как старый дед, Старик! Зато выяснили фамилию женщины, с которой впервые… того… кхе-кхе…»

— Сирахама Кенчи.

— Сирахама… Сирахама… — Забормотала Лин и «вспомнила». — Не может быть! Сирахама! О вашей матушке ходят легенды в мире боевых искусств! — Ага… в Японии так мало парней с фамилией Сирахама… наверняка, выясняла у той же Яйой: «а что это за типус рядом с Мурасаки-сама?» — Но почему же вы, с таким достойным родителем, потворствуете малолетним детям в нарушении тэ-бэ на аттракционах!

Едрить твоё коромысло! Началось! Матушка моя вот так же повернута на этой «Технике Безопасности»! Не говорить же этой Лин, что она и сама наблюдала за детьми и вполне могла пресечь… Ох, лениво-то как! Проще уж промолчать…

Мы с Мурасаки переглянулись, и девочка вздохнула совсем по-взрослому и пригорюнилась.

После неопределенного хмыка и многозначительной игры бровями я завалился обратно на кушетку. Думаете, девица возмущенно заткнулась? Нет! Присела на свободную кушеточку и принялась полоскать мозги дальше — «недопустимо», «возмутительно», «непростительно», «недостойно», «может привести к серьезным травмам и увечьям»… Пока Мурасаки не сунула ей в руку бокал со своим коктейлем:

— Вот, Лин-чан! Попробуй! В народе говорят, что молочные продукты сособ… спс… способствуют хорошему настроению!

А Яйой, окончательно успокоившись, с любопытством и завистью рассматривала Миу, Ренку и Мисаки… надев на лицо обычное свое меланхоличное выражение снулой рыбешки.

— Один молочный коктейль! — Тормознула она ошивающегося рядом сотрудника аквапарка. — С бананом. Двойной! Раз уж способствует…

* * *

— А чё, драки не будет? — Разочарованно поджал губы Сакаки.

— Кого с кем? — Уточнил Кэнсэй.

— Ну, с этой… с Ванадис. Со второй-то он, судя по перемигиваниям, уже… дрался, гы-гы-гы…

— Молча… завидуй… громила. — Зашуршали листья у купола беседки…

Поскольку дождей внутри огромного аквапарка по определению быть не могло, крыша у беседки была не сплошной, а была образована все тем же вьющимся растением… идеально для мастерицы оружия.

— У Сигурэ больше апапа! И апопо!

— Молодец… скажи… «а».

— А! Ням-ням-ням…

— Чему там завидовать? — Отмахнулся Сакаки. — Там нечему завидовать! Молодой он еще — на кости брос… — Сакаки благоразумно замолчал — у горла застыл клинок Сигурэ.

— Мой… ученик… сильнейший…

— Ну, он, действительно, сильнейший, — Был вынужден признать Сакаки, спокойно отводя двумя пальцами лезвие. — Во всяком случае до этого никто из наших учеников не смог втереться к тебе в доверие, Сигурэ! Но насчет вкуса… Прикинь, он чуть не выбрал псевдоспортивную «трехсотку»-«креветку» из пластмассы вместо «литрового» железного «коня» с нормальной городской посадкой… Зла не хватает!

— Сакаки, ты неправ! — Согласился с Сигурэ Акисамэ. — У мальчика прекрасный вкус! И мы это с тобой уже обсуждали. А уж равнять мотоциклы и женщин — это, прости меня, уже за гранью добра и зла! Одного взгляда на этих девушек достаточно, чтобы полностью убедиться в прекрасном вкусе моего ученика!

— Вы таки тоже неправы… все трое. Как настоящий гурман, мой ученик откладывает сладкие блюда на потом. Ибо сказано: «оттянуть удовольствие — таки продлить его»! И это таки кошерно!

— Хо-хо-хо… я вам не мешаю, молодежь?

— Ни в коем случае, Старейший! Напротив, было бы интересно узнать ваше мнение! Как самого мудрого и опытного человека в нашем додзе!

— Хм… — Старейший всерьез задумался и изрек. — Главное, чтобы готовила хорошо, хо-хо-хо!

— И ведь не придерешься, млин! — Хмыкнул Сакаки.

— Вот что значит — мудрость!

— Между прочим, Реночка очень хорошо готовит! Да-с!

— Я тоже… хорошо… Никто… не жаловался.

— Сукияки… суши… апапа!

* * *

— Вам должно быть стыдно, Фуриндзи-доно! — Встав в обличительную позу, маленькая Асамия направила пальчик в сторону слегка удивленной Миу. — Нии-сама никогда не позволит себе поднять руку на женщину! А вы подло и коварно воспользовались этим! Когда он женится на вас…

Девочка только что выяснила, что одна из красивых фигуристых девушек — Фуриндзи. Оказывается, по женской половине Асамия бродили слухи. И женщины даже смогли выяснить источник синяков и шишек Рююто — всеобщего любимца и «любимого брата». И, видимо, испытывали очень пылкие чувства к источнику этих синяков…

М-да, если б я не наблюдал эмоций Мурасаки, то посчитал бы, что маленькая непосредственная девочка — талантливая актриса и агент влияния. Настолько ее информация разнилась с официальным лицом-маской Рююто — великосветского чопорного мудака. Как говорится, если б «любящей младшей сестренки Рююто Асамия» не было, то ее следовало бы придумать! И, следует признать, что для Миу избивать того, кто НЕ ХОЧЕТ защищаться — это все-таки крутовато. Вот только…

— Деточка, — Спокойно ответила Миу. — ЕСЛИ он на мне женится, я его вообще убью.

В эмоциях у Миу не было и тени сомнений в том, что так она и поступит.

* * *

— Ну, ничего себе — заявочки! — Опешил Акисамэ.

Он даже перевернул бинокль, чтобы посмотреть через окуляры.

— Акисамэ! — Поднял брови Кэнсэй. — Она, действительно, это сказала? Или я не умею читать по губам, или это не наша кроткая и вежливая девочка? И злодей Кенчи ее подменил!

— Да, именно так и сказала! Старейший, какую решительную ученицу мы вырастили!

— Хо! Надо будет что-то с этим сделать… потом… Зацените тему, детишки: это теперь проблема не моего кукольного театра, а ее будущего мужа! Хо-хо-хо!

— Нет…человека… проблемы… тоже… нет.

— Хо-хо-хо, Сигурэ, ты, как всегда, радикальна!

— Да-да, Старейший. Таки страшно подумать, чему наша Сигурэ научит Мисаки-тян! На мой взгляд — это самый странный способ войти в чужой гарем! Да-с… И не надо тут предметами кидаться Сигурэ-доно! Это таки нарушение техники безопасности!

— Кэнсей, в отношениях моего ученика и прекрасного мастера оружия ты, по-моему, немного неправильно расставил роли «злодей» и «жертва».

— Акисамэ… дам поточить… пару ножичков.

— Хо-хо-хо! Ну чем не театр! «Это просто праздник какой-то», хо-хо-хо!

* * *

— Ой… тогда ему ни в коем случае нельзя на вас жениться! — Мгновенно сделала вывод Мураcаки, отступив на шаг. Лин предупреждающе кашлянула, так как Миу подпустила капельку «жажды крови» в эмоции.

— Я рада, что в семье Асамия еще остались благоразумные люди, понимающие это. — Ласково улыбнулась Миу.

Яйой недоуменно посмотрела на Миу, потом — на меня:

— Сирахама-сан! Какие страсти творятся в вашем… хозяйстве. — Издевка была, но запрятана была настолько глубоко, что почувствовать ее, пожалуй, мог только я один.

— Обычный тренировочный процесс, Инузука-сан. — Заметила Ренка. — Обычный тренировочный процесс. Предлагаю совершить еще один заход по горкам…

— Угу. — Кивнула Мисаки, отставляя пустой бокал. — Кенчи-сама так и не успел продемонстрировать нам обещанную «удаль и силушку молодецкую»!

— «Обычный тренировочный процесс», да? — Вздернула бровь Яйой и теперь в ее эмоциях усилилось веселье. — «Кенчи-сама»… Пожалуй, я тоже покатаюсь на горках, раз это так помогает тренировочному процессу…

* * *

Домой поехали на такси. В субботу можно было бы и на метро добраться, но после аквапарка и кусочка лета совсем не хотелось под моросящий дождь и холодный пронизывающий ветер со стороны Залива. А хотелось доставки под самые двери… в идеале — сразу в кроватку.

В салоне автомобиля девушки меня облепили… причем, все. То есть, от Миу это было ожидаемо (она завладела правой рукой). От Ренки — тем более (завладела левой). Но когда и Мисаки не пожелала сидеть рядом с водителем, а залезла на заднее сидение и плюхнулась мне на колени…

Представьте себе картину… да-да… руки надежно заблокированы, а на коленях елозит эта ящерка, на которую я любовался всего полчаса назад, стравливая между собой две армии — «здоровые реакции мужского организма в вопросах размножения» и «морально-этические аспекты близкородственных браков».

Таксист — хладнокровный индус — посмотрев в зеркало заднего вида, все-таки не выдержал и вывалился из нирваны, округлил глаза, сбросил скорость и поехал медленно-медленно… Наверно, рассчитывает на утроенные чаевые.

Закрыв глаза, я провалился в медитацию.

— Хитрец, — шепнула Ренка.

Правда, растормошить меня девушки не пытались… во-первых, медитация — это серьезно, во-вторых, похоже, их и самих разморило в теплом салоне.

* * *

— Ученичек-ля! Ты мне так сцепление спалишь! — Меня накрыло жаждой крови, я тут же отпустил сцепление (а грузовик сзади чуть вильнул — водителю, видимо, тоже досталось от Сакаки). — Кенчи! Вот насколько у тебя появились успехи в боевых искусствах, настолько же ты ламер в вождении мотоцикла! Может, ну его, а?

Этим вопросом Сакаки терроризировал меня постоянно. Не то, чтоб ему было скучно возиться с «ламером», но, по его словам, это являлось «необходимым элементом психологического давления в рамках тренировочного процесса»… И я даже знал автора этой монументальной формулировки.

— Ни-ни-ни… учиться и еще раз учиться!

Сакаки притворно вздохнул.

— У того магазина тормозни…

Я притормозил у продуктового магазина.

— Балда! — По шлему тут же шлепнула ладонь. — Поворотник за тебя кто будет включать? Дедушка Фуриндзи?

Сакаки слез с пассажирского места, бросил мне свой шлем и, буркнув «Жди!», направился в магазин. Через минуту «мастер сотого дана» появился с небольшим пакетом, в котором что-то многообещающе позвякивало.

— Смотри сюда… Обходить препятствие и обгонять надо без сбрасывания скорости. Едешь-едешь и — вжик! — обходишь. Это ж не машина-четыре-колеса, это — мо-то-цикл! Чуть тормознешь — сядешь на чужой капот — сзади не увидят, что ты притормаживаешь. Особенно ночью — «стоп»-то сзади у тебя только один — по нему водитель расстояние до тебя не определит. Или полетишь дальше отдельно от мотоцикла. Напротив, если резко ускоришься — создашь опасную ситуацию… а ты на дороге не один, прикинь!

Пшыкнула открываемая банка…

— Сакаки-сэнсэй, только не говорите мне, что…

— А что такого! Ты за рулем, а я — пассажир. Давно мечтал! Попадешь в ДТП — затащу в Редзинпаку и отдам на съедение злому Старейшему… он, в последнее время любит по додзё в твоем глупом новогоднем подарке расхаживать. Плетку, кстати, он у Сигурэ другую взял вместо той, бутафорской. Nagayka. Будет рад новому актеру кукольного театра. Ты чем думал, когда ему такой подарок делал, а? Салабон!

Обратный путь в семьдесят пять километров по высокоскоростным трассам и по узеньким улочкам я попытался проделать очень-очень-очень осторожно… Что-то заставляло со всей серьезностью отнестись к угрозе Сакаки сделать из меня Буратино и отдать новоиспеченному Карабасу-Барабасу.

* * *

— Шакти-сама, мы договорились? — Напряженно улыбнулся Асамия Орочи.

Разговор происходил в одной из двадцати закрытых лож вокруг Арены. До начала поединка оставалось минут десять-пятнадцать. В огромном зале уже собирались зрители, стоял гул разговоров, звучала «фоновая» музыка… кажется, радио «Счастливчик».

— Это Арена, Асамия-джи. — Ласково пропела собеседница.

Смуглокожая и очень красивая женщина сделала плавный жест рукой в сторону, звякнув многочисленными браслетами. Глава клана Асамия судорожно выдохнул — настолько этот жест был… чарующим и чувственным.

— Да-да, я понимаю, Шакти-сама!

— На Арена мой ученица постараться убить его, да. Но убить ли получиться? Понимать, Асамия-джи, да?

Орочи с готовностью кивнул — это было даже больше, чем то, на что он рассчитывал. И осторожно предложенные деньги (огромная сумма!) были вежливо, но твердо отвергнуты: «Это Арена, Асамия-джи!»

Асамия по-европейски приложился к смуглой ручке, разрисованной каким-то рисунком и несущей тонкий цветочный аромат, а после — почтительно поклонился и вышел из ложи.

Шакти Рахманн посмотрела в сторону пустой пока Арены и усмехнулась.

— Учитель? — Послышалось из-за спины.

— Ты все слышала, Лин. — Безо всякого акцента ответила Шакти. — Нас, видимо, спутали с Гасящими. Все остается по-прежнему. Это — Арена. Это мир боевых искусств… — Она покачала головой и с усмешкой повторила. — Надо же — спутать нас с нашими врагами, Гасящими! Вырвать бы ему сердце за такое, но уж очень у него дочурка миленькая… И как у такой змеи подколодной могло вырасти… такое чудо расчудесное? И реформы в клане уже сколько лет продавливает… Удивительно! Вот, что значит политика! — Шакти встрепенулась. — Ты должна убить своего противника!

— Убить или постараться убить, учитель? — Улыбнулась Лин.

— Умница. Хороший вопрос. Постараться. Я абы кому цветы не дарю.

Лин сложила ладони перед лицом, поклонилась и вышла, направляясь к раздевалке Красного сектора Арены.

* * *

В немаленьком зале было тесно. Как шепнул Ниидзима, в зале сейчас находилось порядка полутора тысяч человек, а веб-трансляцию сейчас смотрело примерно полтора миллиона по всему миру. И сколько-то там еще просмотрит завтра!

— Ты уж постарайся не сразу сливать бой, Сирахама! И не умирай сразу… я тут на тебя пару иен поставил.

— Нищеброд! Мог бы и больше поставить…

— Ты не настолько надежен, чтобы я рисковал своими деньгами по-крупному.

Освещенная клетка в темном зале Арены казалась висящей в пустоте. Четыре огромных телевизионных экрана показывали лицо человека, который находился сейчас внутри этой клетки. Конферансье — подтянутый джентльмен, состоящий из фрака с бабочкой, крючковатого носа на худощавом породистом лице и седой роскошной гривы — говорил, картинно отставив руку с микрофоном:

— Дамы и господа! — Глубокий хорошо поставленный голос опытного шоумена легко заводил публику. — Мы знаем, зачем собрались в этом зале! Сегодня, двадцать первого января — прекрасный субботний вечер для смертельного поединка! Сегодня отличный день, чтобы вновь ощутить дух боевых искусств! Узреть мастерство настоящих воинов! Почувствовать силу рискующих жизнью людей! Вновь встретить грудью будоражащий ураган мощи и напора воинского искусства! Встречайте! Люди, которые посвятили боевым искусствам всю свою жизнь… которые сейчас являются носителями воли боевых искусств… которые сойдутся сегодня в смертельном поединке! Те, кто рискует! Те, кто бьется! — Пауза, чтобы переждать овации. — Дамы и господа! Встречайте! Встречайте же!

Зазвучали фанфары.

— Красный угол ринга!

Луч прожектора метнулся к дальнему, противоположному от нас, входу в зал и выхватил белым кругом женскую фигурку в бело-желтом сари. Захотелось выругаться. Просто так. Лин Ченг Шин. А что! Вполне ожидаемо с тем оркестром роялей, который стал передвигаться за мной после смертельного удара Демона Подземного Мира.

Телохранитель Асамия Мурасаки и…

— Наш прекрасный цветок! Великолепная, но смертоносная роза в волшебных руках учителя Шакти Рахман из далекой загадочной Индии! Боец, — Пауза… Девушка, стоявшая до этого неподвижно, давая себя хорошенько рассмотреть, подняла обе руки и сари невесомым облачком опало вниз. — В-в-в-а-а-анадис!

«Ванадис… Главное, что не какой-то там Дикарь, который даже хуже какого-то там Композитора»

Зал взорвался криками и аплодисментами… кто-то, кажется, даже стучал ногами об пол.

Легкой походкой от бедра Лин Ченг Шин двинулась к Арене. Она была почти обнажена. Туго перекрученные полоски белой ткани закрывали бедра и, крест-накрест, грудь. («Там прикрывать-то нечего… я в аквапарке все-все видел! — Нервно хмыкнул Малыш. — И талии у нее нет! Галимый Пятый Элемент…») Лин шла босиком. За освещенными прожектором границами следовали две девушки в темных сари, легкими шлепками с улыбками отбивая руки поклонников, тянущиеся к Ванадис. («Интересно, Малыш, а их самих пощупать разве не пытаются? Девочки, вроде, симпатичные, аппетитные…»)

— Приготовься, камикадзе! — Ниидзима пытался выглядеть эдаким бывалым невозмутимым пофигистом… Но мы-то знаем: сейчас он волнуется не меньше меня. — Зря ты в раздевалке от чашечки сакэ отказался.

Кстати, он одел маску Тэнгу. Ну, эту… с длинным фаллосоподобным носом.

— Выронишь или выключишь телефон — убью!

— Ты сначала с Арены живыми выберись, убивальщик! — Хмыкнул Ниидзима, тем не менее, тронув карман, в котором лежал мой мобильный.

— Прости, я тебя в наушниках не расслышал… Но все равно — спасибо за пожелание удачи. Тебе — того же.

— Синий угол ринга! — Возвестил конферансье.

Прожектор несколько раз мазнул по нам… что за мазила там сидит? Тут мы! Тут! Правда, и хламиды никакой нет, чтобы ее так же картинно сбросить с себя, как это сделала Ванадис… Наконец, когда мы плюнули на ожидание и уже двинулись по проходу между креслами и столиками, и прошли уже треть пути, прожектор нас все-таки «поймал»… Ниидзима, правда, тут же выскользнул за край освещенного круга.

Впрочем, конферансье был профи — не сбился ни на миг! Дескать, так и было задумано!

«Осветителя, наверно, теперь премии лишат… или как тут у них положено: ноги — в тазик с бетоном и — на дно Залива?»

— Загадочный боец, впервые ступивший на Арену! («Ну, вообще-то, я на этой вашей Арене уже кувыркался!» — «Малыш, потом предашься приятным воспоминаниям. А сейчас, заткнись, пожалуйста — мешаешь настроиться!») Впервые! Впервые — обладатель Розы Шакти. И что-то подсказывает, что мы еще услышим его имя… — Голос конферансье стал вкрадчивым. — Конечно, если он выживет сегодня! — Голос снова набрал силу. — И тогда мы сами дадим ему новое имя! Достойное этого бойца! А пока — боец… М-м-м-е-е-елкий!

В его голосе не было ерничанья, был этот голос серьезен и торжественен. И это не выглядело издевкой, как те тупые шутки, что звучали на ринге внизу про «доставку пиццы для Синего Зверя».

Когда я, разувшись зачем-то, ступил на Арену, зал снова взревел.

* * *

— Синий угол ринга!

Луч прожектора растерянно заметался по проходу, пытаясь найти фигуру второго бойца, и спустя три секунды все-таки облегченно «поймал» силуэт в белом костюме, неторопливо идущий к Арене.

Шакти вскочила, но что-то на миг легко ткнулось в спину между лопатками. Женщина секунду постояла, склонив голову к плечу и спокойно села обратно в кресло:

— Пистолет? С глушителем? Твои любимые «девять-девятнадцать»? А пуля какая, Сигурэ?

— Полуэкспансик… — Ответили сзади. — Мозги наружу… красота…

— Сумасшедшие учителя в сумасшедшем додзё совершают сумасшедшие поступки. — Вздохнула Шакти, аккуратно расправляя края головного платка. — Надеюсь, Сверхчеловек знает, что обучает Гасящего.

— Как… узнала?

— Я знаю, где о моих цветах заботятся. Не знала, правда, что Редзинпаку готовит убийц…

— Жениха… готовит…

Шакти фыркнула, и Сигурэ посчитала нужным пояснить:

— … Комплименты… и целуется… только так… няшка…

Шакти фыркнула еще раз, пытаясь не рассмеяться:

— Ну, от Сверхчеловека иного и не ожидалось — делать жениха из Гасящего… Сделать из свирепого тигра кроткую овечку… Точно, сумасшедшие. Но, получается, не зря я цветок этому «няшке»… — Шакти покосилась за спину, округлила глаза и прижала пальчики ко рту. — Дорогая, тебе чертовски идет! — Восхитилась женщина, увидев в двух шагах от себя почти настоящую пантеру.

Шакти с трудом пересилила себя, чтобы, подобно легкомысленной девочке, не броситься щупать меховые ушки и теребить хвостик.

— Подарок… от жениха… любовнице… — Застенчиво сказала черная «кошка», спрятав пистолет и повертевшись перед Шакти, демонстрируя костюм.

— Куда катится этот мир! — Всплеснула руками Шакти, тем не менее внимательно рассматривая Сигурэ. — У мастера Оружия Редзинпаку появился жених!

— Пф! Жених… не мой… я просто… погонять… тест-драйв… краш-тест… объяву… разместить.

— Сумасшедший дом — этот ваш Редзинпаку! Но вкус у этого «не твоего» жениха хорош — тебе идет этот образ! А я-то думала, что по сети ходит очередная фотожаба очередного твоего временно живого поклонника…

— Взломали… сайтик… Кэнсея… таки… хе… хе… хе…

— Не-не-не… Без подробностей. У меня от общения с тобой мозги закипают и даже начинает казаться, что еще чуть-чуть и я стану такой же сумасшедшей, как и вы! — Шакти помолчала, с любопытством рассматривая хвост, кончик которого почти натурально дергался, как это бывает у кошек. — Ты ведь все слышала, дорогая! Моя розочка ПОСТАРАЕТСЯ его убить… Представляешь, этот мудак еще и деньги мне предлагал! А можно… потрогать?

— Восемь… один… и если кошку… поймаешь…

Шакти хмыкнула и снова отвернулась к Арене:

— Иногда мне кажется, что в этом мире только одна самая постоянная, а потому самая нормальная и незыблемая вещь — сумасшествие Редзинпаку. И на самом деле вы — самые нормальные люди на земле… Но потом вы откалываете очередной номер, и эта иллюзия пропадает…

В следующее мгновение длинное гибкое лезвие, взвизгнув, разрезало пространство за ее спиной. Но там уже было пусто.

— Тц… удрала кошка. — Огорченно вздохнула Шакти, скручивая и пряча меч в складках сари. — Ну, не очень-то и хотелось, если честно…

Черная нить тончайшей паутинкой свесилась за спиной Шакти и, когда та повернулась обратно и хотела сесть в кресло, то сама сунула голову в образовавшуюся петлю. Нить тут же захлестнулась в петлю и натянулась. Руки Шакти дернулись вверх…

— Девять — один. — В ухо Шакти сообщила Сигурэ, находящаяся в самом своем естественном положении — вниз головой, зацепившись ногами за балки потолка. — Будет одиннадцать… Змей Скарильятту — мой… ты обещала… буду ухаживать… любить…

После этого она исчезла… кажется, окончательно. Шакти покачала головой, улыбнулась и, как ни в чем не бывало, удобно устроилась в кресле, приготовившись наблюдать за вот-вот готовым начаться поединком:

— Зачем так грубо склонять меня к переходу на огнестрел? Женщинам моего типа нужны обаяние и ласковый напор, а не грубость! Да хотя бы «комплименты» от «няшек»!

* * *

— (мужской голос) Абонент Шкет! Ну, наконец-то — начальство рвет и мечет… э-э-э… то есть я хотел сказать: как же мы по тебе соскучились, Шкет-кун! И как же мы рады тебя снова видеть… э-э-э… слышать… ну-у-у… принять у тебя заявку! Итак! Композиция «892334»! Сопроводительный текст эсемески: «Летс мортал комбат бегин!» О, как! И даже название песни есть! Хм… кажется, название переводится, как «Кровавый сахар»?

— (женский голос) «Сахар в крови». Медицинский термин. Неуч!

— (мужской голос) Спасибо, Ренка-чан! Но это звучит не так зловеще, как мой вариант. Поэтому мой вариант круче! Ладно-ладно… Видя молнии в твоих прекрасных очах, Ренка-сама, незамедлительно ставим композицию! Во избежание, так сказать, увечий и материальных разрушений! Шкет, дружище, может, звякнешь как-нибудь… в конце концов это ты положил начало такой прекрасной традиции — народ вдруг открыл для себя, что пять минут эфира и разговор с любимыми ведущими вполне могут заменить первое место в чарте! Или на сайтик заходи — уже столько подражателей пытаются под твой ник подделаться! А то Ренка-чан нас обижа-а-ает — пусть хотя бы на тебя переключится! А мы… поехали! Композиция «Блуд Шуга». И — как там? — «летс мортал комбат бегин»!

* * *

Я стоял напротив Ванадис. Сейчас было видно, что все ее тело покрыто каким-то замысловатым коричневатым тончайшим рисунком. Несколько линий и узоров были даже на лице… цветочное что-то.

«Хна… это хна, Малыш. Возможно, даже с примесью жгучих трав, чтобы стимулировать энергетические каналы… Зависит от того, насколько серьезно к нам относятся»

Девушка была собрана, абсолютно спокойна, и от нее веяло «жаждой крови»…

Между нами размахивал рукой и что-то говорил конферансье.

В моих наушниках почти такой же, как у этого дядечки, голос произнес по-английски: «Дамы и господа, мы понимаем, чего вы ждете от сегодняшнего вечера… С прискорбием сообщаем, что ЭТОГО не будет. Вместо этого позвольте сообщить о Конце Света! Леди и джентльмены! Готовьтесь! Получить! То! Чего! Хотели!»

«Песенка — в кассу! Поехали, Малыш!»

* * *

Конферансье поднял руку и зал на мгновение замолчал:

— Дамы и господа! А теперь…

Последовала идеально выдержанная пауза, рокот трибун стал нарастать, как лавина. И конферансье взвинтил градус торжественности до потолка, исполнив не хуже иных оперных певцов:

— Пусть! Смертельная битва! Начнется!

Конферансье нырнул в тут же захлопнувшуюся за ним калитку. Зал взревел.

* * *

Бойцы сошлись в середине Арены и остановились в трех шагах друг от друга. Ни поклонов, ни слов, ни ритуальных жестов…

Короткий зрительный контакт. И первый обмен ударами. Ванадис превратилась в кружащую вокруг своей оси юлу, из которой вылетали мощные круговые удары. Мелкий покатился по мягкому полу Арены, получив несколько ударов, следовавших один за другим. Но тут же вскочил под одобрительные крики зрителей.

Новое скольжение к центру. Новый обмен ударами. На этот раз Мелкий продержался дольше, прежде, чем отлетел в сторону. Более того, Ванадис один раз резко откинула голову назад, «словив» молниеносный удар в подбородок, который заставил ее отпрыгнуть назад. Мелкий бросился преследовать, но — снова «юла» — и он опять кубарем летит на пол.

Мелкий вскочил. Снова скольжение к центру, и… Но Мелкий резко разрывает дистанцию серией непредсказуемых дергающихся… даже судорожных движений, и Ванадис, бросившись вдогонку, уходит «в молоко» по одному из обозначенных, но нереализованных векторов движения противника…

— Танец Бабочки! Это же Бабочка! Он ТАНЦУЕТ!!! — Кричали несколько голосов… все-таки, количество людей, разбирающихся в боевых искусствах здесь было куда большим…

— А чего еще вы ожидали от Гасящего? — Тихо промурлыкала Шакти.

… Удары вдруг обрушились на Ванадис сзади. Их характер полностью изменился — теперь это были не «длинные связки» — выстрелы из кружащегося волчком бойца. Нет. Теперь это было прямолинейное фронтальное перемещение с вскинутыми вверх руками и ломовые удары муай-тай сверху вниз по нижнему уровню… «Волчок», в который попыталась превратиться Ванадис, чтобы уйти от атаки, сбивался «на раз»!

Ванадис снова разорвала дистанцию, ринулась назад и, взбежав по сетке, попыталась перепрыгнуть Мелкого… Мелкий упал и кубарем покатился в конечную точку приземления Ванадис и закрутился там на полу, как брейк-дансер.

Резкий обмен ударами в момент приземления — Мелкий внизу, Ванадис вверху. Ванадис отбросило в сторону и она сползла по сетке. Но и Мелкий поднимался уже не так резво.

Ванадис тоже поднялась. Было видно, что в коротком столкновении при приземлении она пострадала куда меньше, чем ее противник. Ритм и стиль ее движений тоже изменился. Теперь это было нечто тягуче-змеиное, плавное, завораживающее.

Несмотря на ехидно улыбающуюся маску, почему-то казалось, что Мелкий хмуро (именно хмуро) смотрит на приближающуюся по сужающейся спирали противницу. Он двинул плечами, «сыграл» ногами… Ванадис на миг застыла и…

Она рывком сократила дистанцию, но Мелкий выполнил подсечку, заставив Ванадис взлететь вверх и «принял» ее уже на полу. В следующее мгновение это была схватка двух змей. Со звучными шлепками об пол, многочисленными попытками применять удушающий или ломающий прием…

Маска Гая Фокса давно уже слетела, но жадно впившиеся глазами в мониторы (те, кто сидели подальше) и на Арену (те, кому хватило денег купить билеты в первые ряды) были разочарованы — лицо Мелкого было залито кровью…

Наконец, клубок тел распался. Ванадис, пошатываясь, на подгибающихся ногах, поднялась сама… лицо ее тоже было в крови. И подняла руку… вторая не поднималась. А Мелкий так и остался лежать на полу.

Человек в костюме распорядителя тут же оказался на Арене, склонился над Мелким, положил пальцы на горло… Зал затаил дыхание.

Распорядитель разогнулся и сделал резкий горизонтальный жест рукой.

Зал взревел, приветствуя победителя. Оплакивать мертвеца никто не собирался.

* * *

— (женский голос) Охре… Целых две чумовых композиции за один раз, дорогие радиослушатели! Девять минут чистого мощного драйва! И премии от руководства… ой, ну, это уже наша, внутренняя кухня! Но какие треки! Какие мелодии! Ух! Я просто… Ах, да! Я — Акеми Миядзаки. А наша Реночка убежала куда-то, может быть вернется. А может и нет. А когда она вернется, ей будет а-та-та… Так обещал, сияя челом, наш бог и господин на букву Ха. А я так хотела спросить — невзирая на возможные увечья — а японец ли ее любимый Шкетик? А то вот это пристрастие к англицизмам и эдакая брутальная немногословность… Очень, знаете ли, интригует. Ну, между нами, девочками…

— (мужской голос) Даже отворачиваться не буду и делать вид, что мне это неинтересно!

— (женский голос) Я так смущаюсь… ну, наверно, у него белые волосы и голубые глаза… и он весь такой бисёненистый и немногословный… говорит «karasho», если Реночка приготовит ему вкусный borsch…

* * *

Сирахама Мототсуги сиял. Чувствуя по его настроению, что произошло что-то хорошее и возможны неожиданные подхватывания на руки, внезапные тисканья и несанкционированные поцелуи, Сирахама Саори отложила надфиль и — очень осторожно, на салфеточку — какую-то деталь разобранного сейчас на столе HK417, а так же сняла ювелирные очки, выключив в них подсветку. И с интересом воззрилась на чем-то возбужденного мужа.

— Дорогая! — Почти пропел муж. — Мы не то, чтобы очень уж богаты, но съездить в Австралию можем уже в феврале-марте… и при этом, все равно по приезду без напряжения сможем обновить наш позвякивающий и похрюкивающий автопарк!

— Йаху-у-у! — Воскликнула Хонока, до этого мышкой сидевшая рядом с матерью и внимательно наблюдавшая за процессом доработки напильником продукта сумрачного германского гения. — Кенгуру и серфинг!

— Хм… дорогой… — Задумчиво протянула Саори. — Сегодня суббота. Вечер. Никто не работает. Звонков никаких не было… Разве что ты получил какое-то электронное письмо счастья с заголовком «Как заработать миллион за три минуты не вставая с дивана»…

— Не-е-е-е… Спам я не читаю. Я денежки в одном лохотроне поставил… только что пришла эсэмэска о перечислении выигрыша на мой счет!

— Дорогой… — Огорчилась Саори. — Аферист ты у меня… Но до этого моменты ты был безопасным аферистом — деньгами семьи никогда не рисковал! А теперь…?

— Понимаю, дорогая!

Саори вдруг обнаружила себя где-то под потолком на вытянутых руках радостно улыбающегося мужа.

— Понимаю! Но я не рисковал. Потеря была бы невелика. А вот выигрыш… Я просто поставил на самую невероятную невероятность — один к тысяче и — вуаля!

Против воли Саори улыбнулась:

— И сколько…?

— Я поставил всего две! Тысячи! Иен! Выигрыш получился — два миллиона иен! Минус подоходный — четыреста! Минус «азартный» налог — сто. Итого — полтора миллиона!

— У нас государство — кровопивец! — Воскликнула Хонока, с горящими глазами слушая выпуск последних семейных новостей.

— И где же была такая раздача… ништяков? — Поинтересовалась Саори, устраиваясь в руках мужа поудобнее и выводя пальцем какие-то узоры у него на щеке.

— А… какая-то «Арена». Нашел рекламный баннер на сайте «Золотой перчатки», когда расписание уточнял… для Кенчи… вот и уточнил. — Он попытался поймать губами юркие пальчики супруги и воодушевился еще больше. — Ящерка моя… а не отпраздновать ли нам это маленькое событие… в холодильнике завалялся подарок от твоих, — Мототсуги кивнул на разобранное оружие на столе. — Немецких заказчиков… Если мне не изменило зрение, то это был игристый «Хейнкель»!

— В этом доме тайн не может быть принципиально! — Вздохнула Саори… и вдруг улыбнулась. — Вообще-то я его на Святого Валентина берегла…

— Торжественно клянусь на «Валентина» купить твое любимое…

— О-о-о, даже так… А слабо донести меня до кухни?

— Зачем же до кухни, дорогая… — Мототсуга чуть смущенно улыбнулся. — Бокалы и ведерко с бутылкой я уже отнес в спальню… Ну… я почему-то подумал…

— Какой же ты у меня иногда коварный тип! — Восхитилась Саори.

— Тогда я иду в интернет! — Безапелляционно заявила Хонока. — У вас два часа!

— А-а-а… — Растерянно протянул отец.

— А если без интернета, то час! И Кенчи кормить не буду, когда придет. Потому что после десяти маленькие девочки должны спать в своих кроватках!

— Доченька… в кого ж ты у меня такая? — Голос уже раздавался от двери.

— В меня, дорогая… — Судя по голосу, семейная пара уже была где-то у лестницы. — В меня.

— Доченька, собери автоматик, пожалуйста! Я потом в статье так и напишу: «Может собрать даже ребенок!»

— Я уже не ребенок! Я уже взрослая частично оформившаяся и вошедшая в пору полового созревания женщина!

Судя по всему, на лестнице кто-то споткнулся и кого-то чуть не выронил…

— Ни-ни-ни, дорогая, не смотри на меня так! ЭТОМУ я ее совершенно точно не учил! Подозреваю тлетворное влияние многочисленных невест нашего непутевого сына…

— Вот так вот просто сдал родную кровиночку… — Тихо вздохнула Хонока и восхищенно прицокнула языком. — Тц, маменька в ведении допросов — это нечто! Мастер! Гуру! Одним взглядом! В бараний рог его! Круто! Та-а-ак… а куда эту пимпочку вставить? Ну, логичнее всего — сюда… ой… интересно, а если я засуну напильник в ствольную коробку — он стрелять будет? Мама так и напишет в своей статье: «Может стрелять даже с напильниками внутри!»

Глава 22

Этим вечером в Японии не было более усердного и старательного служащего, чем Ни Каядаши!

Дежурный бухгалтер корпорации «Джи Вейв» в данный момент обливался потом и проклинал неведомого «Шкета», из-за которого расслабленный вечер субботы превратился в напряженный будний день. И — самое главное и не очень-то приятное — с начальством за спиной…

Кояма Мами собственной персоной нависала над плечом бедного бухгалтера, дразня того тонкими ароматами коньяка, изысканных духов… и ударяя мощными волнами нетерпения и тщательно спрятанного волнения.

— Счет получен, Кояма-сан!

— Сколько штук?

— Двадцать четыре позиции номенклатуры.

— Ого! Сумма счета какая?

Бухгалтер сглотнул и выдавил:

— Миллион восемьсот, Кояма-сан.

Кояма Мами находилась на прямой телефонной связи с Ма Рё… так что можно сказать, что в небольшой бронированной комнатке кроме бухгалтера собрались все отцы-основатели… и все матери-основательницы… Папа и мама… Родители медиа-корпорации «Джи Вейв».

— Двадцать четыре штуки, Хакуби-сан. — Сообщила Кояма в пространство. — Я — уверена. А вы? Не жадничайте! Те две вещи, что уже прозвучали сегодня — однозначные хиты. Если остальное будет такого же качества… Можно считать, что один альбом уже готов. Разумеется. Да. Надеюсь, мальчик не сразу потеряет голову от такой огромной суммы. Я рассчитываю еще на пять-шесть альбомов. — И обращаясь к дежурному бухгалтеру, приказала. — Переводи.

— Слушаюсь, Кояма-сан!

Пальцы Каядаши запорхали над клавиатурой. Он вставил личную карточку в считыватель, коснулся сенсора отпечатков пальцев… Негромкий «динь» возвестил о завершении транзакции.

— Проверь почту.

— Пока пусто, Кояма-сан.

— Тц… — Балалайка покосилась на «шишки» системы пожаротушения и спрятала тонкую папиросу в футляр. — Подождем минуту.

Ждать минуту не пришлось. Характерный сигнал возвестил о получении почтового сообщения.

— Открывай. — Едва сдерживая себя, спокойным голосом приказала Балалайка. — Хм… так… так… Погоди. Проверь количество… Странно. Открывай этот директорий… Хо-о-о… Хакуби, слышь? Счастливчик расщедрился на бонус! Вот что значит — вести дела честно! Хм? Вторая? Совпадает с первой строчкой: «Дай мне бензину!» Это стопроцентный хит! Тому, кто ее исполнял — я бы собственноручно полный бак запилила бы — он так проникновенно об этом просил!

* * *

Яркие видения, в которых я кого-то убивал, меня кто-то убивал, что-то горело, а что-то взрывалось — вначале выцвели, а потом рассеялись, оставив коротенькие обрывки, понять из которых что-то определенное было нельзя.

Я открыл глаза.

В отличие от одного персонажа, я не специалист по чужим потолкам. А вот полы… Ну, это понятно — после приведения в бессознательное состояние мастера обычно переворачивают меня на живот и, соответственно, лицом вниз… Не до созерцания потолка, знаете ли.

Пол был незнакомым — в этом помещении я еще в себя не приходил.

— Тц… все-таки очухался… — Послышался голос Ниидзимы откуда-то сбоку.

— Со…болезную.

Язык с трудом ворочался, хотя никакой боли в теле я не ощущал… Спохватился и пошевелил конечностями — кажется, функционируют… значит, мастер Ма до меня тоже еще не добрался. Лежал я в раздевалке Арены. Та раздевалка, что была внизу — не шла ни в какое сравнение с ЭТОЙ.

Во-первых, их было две — чтобы противники не находились в одной комнате и не поубивали друг друга раньше времени. Во-вторых, эти раздевалки были совсем по-другому оборудованы: небольшой шестиметровый бассейн, сауна (соорудить такое на втором этаже… это ж какие им перекрытия делать пришлось!), группа диванов и кресел. Столик и буфет с напитками (включая и спиртные… так что если потребуется хлопнуть стакан водки для облегчения общения с демонами Подземного Мира — всегда пожалуйста!). За ширмой с красным крестом в круге — уголок, оборудованный, как операционная.

Вот там-то на столе я и лежал. Вниз лицом, голый, укрытый до пояса простынкой. С наушниками на ушах… Неработающими, судя по всему. Сели? Или сами отключились? Или сломались, когда мы с Ванадис по полу катались?

А Ниидзима с удобством развалился рядом в кресле и тянул что-то через трубочку из маленькой запотевшей бутылки. Ба-а-а! Да он же пьян! И не газировка это, наверно, а какой-нибудь коктейль… Ну, а то, что бутылочка маленькая… так никто и не говорил, что она первая, да и много ли японцу надо? И что же он празднует?

Больше в раздевалке никого не было. В воздухе стоял неуловимый аромат каких-то благовоний, химический запах фармакологии и аммиака.

— Теле… фон. Дай. И воды…

Чего не отнять у Ниидзимы, так это мозгов и чутья — он в любом состоянии понимает, когда можно ерничать и зубоскалить, а когда — совсем не надо. Он быстро сунул мне в руки открытую бутылку с минералкой и положил рядом мой телефон.

Два глотка, чтобы смочить горло. Нашарить неудобную кнопку на боку телефона и включить экран. Снять с блокировки. Десять неотвеченных вызовов. Три десятка непрочитанных сообщений. Отправителей всего два: Ренка и автосистема оператора. Потом. Прости, Реночка, но — потом. Последние разговоры. Пиктограммка с мордочкой кошки. Гудок. Быстрей же! Гудок. Пожалуйста! Гудок…

— М-м-м? Кенчи? — Спокойный голос человека, который только что занимался каким-то делом.

Фух, слава богам удачи!

— Как у тебя дела, Миу?

— Нормуль… — Она помолчала. — Твой звонок означает, что мне могут подсунуть какую-нибудь шокирующую информацию? Что-то вроде насильственного лишения девственности, а?

Как она догадалась-то?! Ну, девочка у меня — не просто умница — она у меня самая-самая умница!

— Да. Но уже все в порядке, Миу. Беспокоиться не о чем.

— Хорошо. — Судя по всему, она улыбалась. — Я не буду беспокоиться, Кенчи… Только… позвони теперь Ренке. Хорошо? А Ми-тян я сама скажу. Давай, звони! Я кладу трубочку.

Сигнал отбоя. Боже, за что ж мне такой подарок-то! На эту женщину молиться надо! И теперь понятно, как она так быстро догадалась — Ренка, наверно, после заказа мелодии на радио весь телефон ей оборвала с вопросом, где носит этого…

* * *

Миу со спокойной улыбкой отложила телефон. Рядом облегченно разрыдалась Мисаки, прижимая к себе возмущенно мяукнувшего котенка.

— Ну, что ты за плакса, Ми-тян! — Миу обняла дракошку и стала гладить ее по голове. — Все нормуль! Так и должно быть! Ему надо становиться сильнее! И отпусти Точимару — он не приспособлен пока к таким обнимашкам…

Быстрый топот по деревянному настилу. Дверь с шумом открылась… На пороге стояла крайне мрачная и злая Ренка:

— Ну?! Звонил? Как он?

— Жи… живой. — Сквозь слезы выдавила Мисаки. — Сейчас тебе звонить будет.

— Пусть звонит. — Зловеще протянула Ренка, потрясая своим розовым слайдером с большой белой висюлькой из меха. — Я ему сейчас сообщу о Конце Света, леди и джентльмены! Он у меня получит…

Аппарат в ее руке тихо зажужжал.

— Да! — Прорычала она в трубку.

* * *

Я быстро нашел в списке контактов пиктограмму раскрывшей капюшон кобры. Гудо…

— Да! — Выкрикнули прямо в ухо.

— Ренка, это я! Как у тебя…?

— Козел! Ублюдок! Мудак! Олигофрен! Дебил! Мужлан! Скотина! Бака! Самовлюбленный самец! Баклан! Паразит! Идиот! Сукин сын! Безмозглый орангутанг!

Я отнес трубку подальше от уха. Ниидзима, снова развалившийся на диване, блаженно улыбался и «дирижировал» пальцем при каждом следующем ругательстве.

— Минута? — Прошептал я, показав ему палец.

Ниидзима покачал тем же пальцем и показал пять. Специалист по женщинам, мать его…

— Реночка, солнышко… — Попробовал я достучаться до разошедшейся девушки.

— Кусок испражнений мамонта! Олень! Тряпка! Какая я тебе «Реночка», дятел! — Хм… ну, по крайней мере, сигнал проходит. Хоть и с задержкой. — Какое я тебе «солнышко», конь педальный! Пентюх! Ур-р-род! Дырка от бублика! Пылесос недоделанный! Бабуин красножопый! Макака! Мартышка!

— Реночка, милая! Рыбка моя! Змейка… — Вторая попытка.

— Ты кого змеей назвал, удав опухший! Ты меня еще и селедкой считаешь, вонючая фуга!?

Отлично! Соединение установлено практически на нормальной скорости и «отлуп» от сервера приходит без задержек… Правда, идет много лишних пакетов.

— Зайчик?

— Я тебе не крольчиха, гад!

И, по-моему, она начала выдыхаться — обработка входящего сигнала происходит почти без искажений!

— Ласковая кошечка?

— Кхр-р-р! — Ну, да… на котиков и кошечек у моих девушек пока еще нет антивируса… Ренка замолчала и было слышно, как она пытается отдышаться. — Завтра… Завтра подходи к Редзинпаку, морская вошь! Убивать буду, нах! — А потом голос стал таким ласковым и приторным, что от этого контраста я передернулся. — Будет ма-а-аленькая демоверсия нашей будущей семейной жизни, мой сладенький!

Сигнал отбоя. Дисконнект. Ниидзима тихо давится от смеха. В эмоциях — ни капли сочувствия!

* * *

— Вот так! — С победным видом захлопнула свой слайдер Ренка. — Завтра этот бесчувственный мужлан нас куда-нибудь поведет!

— Хорошо бы опять на «АкваДром». — Мечтательно протянула Мисаки.

Где-то на середине тирады Ренки она замолчала, заворожено слушая все новые и новые эпитеты в адрес Сирахамы, а теперь и вовсе успокоилась — слезы высохли и она стала улыбаться.

— Исключено! — Отрезала Ренка. — Зимой туда билеты за две-три недели раскупают.

— У-у-у… — Разочарованно протянула дракошка. — А куда тогда?

— Вот пусть и выкручивается… Как хочет… И упаси его боги предложить что-то банальное вроде кино, кафе или ресторана! А если он принесет пошлые цветы — я ему что-нибудь сломаю! Я ему покажу, как Старшая маменька семейные разногласия разрешает! Якобы неразрешимые…

Трель мобильного телефона. На этот раз звонил телефон Миу.

* * *

— Кэнсэй… — Удивленно протянул Акисамэ, прислушиваясь. — А не крутовато ли…?

Кэнсэй как-то пришиблено-горестно вздохнул и потеряно развел руками…

— Ну таки после методов Старшей Жены он от «жажды крови» Старейшего даже морщиться не будет!

— Хо-хо-хо! А еще ты говорил, Кэнсэй, доченька твоя хорошо готовит, да? Повезло мальчику с невестами! Ох, повезло! Хо-хо-хо!

Кэнсэй снова вздохнул:

— Ну, что? Опять девочек отпускаем, а бедного китайца заставляем готовить эту ужасную «Утку по-пекински», да? Тогда пусть Акисамэ…

— Ха! Меня теперь какой-то там стиркой не испугаешь, Кэнсэй! Я значительно вырос над собой в этом виде искусства!

* * *

Снова набираю Миу.

— Поговорил? — Сдерживая смех, спросила она.

— Угу.

— Получил?

— Угу.

— Не волнуйся — она отходчивая. Правда, и заводится с пол-оборота. Действуй решительно и быстро — может быть останешься в живых. И помни — болезнь легче предупредить, чем лечить!

— Не в нашем случае. Если буду предупреждать — только волноваться сильнее станете.

— Даже не знаю, что в «нашем случае» лучше, Кенчи. То ли готовиться к чему-то нехорошему заранее, то ли не знать, а потом вдруг узнать, как гром среди ясного неба… Еще позвонишь?

— Конечно. Погладь от моего имени Мисаки и Точимару. И Ренку тоже погладь… она ведь там, рядом?

* * *

— Точимару? — Удивился Ниидзима. — Сирахама-сан, какой вы разносторонний, оказывается, человек!

— Это кот. Порода мэй-кун.

— Ну так а я о чем! — Широко улыбнулся «инопланетянин».

— Я чудил? — Спросил я, имея в виду процесс приведения в чувство.

Ниидзима меня прекрасно понял. Он сообразительный.

— Немного. Ругался… наверно. Я этого языка все равно не знаю — не японский, не китайский, не русский, не английский, не немецкий, не французский. Тут к этому привычны: вшестером тебя держали… С активацией вас, Сирахама-сан!

— Много проиграл?

— Ни одной иены. — Ниидзима, кажется, был доволен. — Я поставил на то, что ты сдохнешь на пятой минуте. Ни минутой меньше, ни минутой больше. И — насмерть! И я неплохо поднял! Один к ста пятидесяти!

Уважаю! Вот так вот запросто и без единой виноватой эмоции мне об этом сообщить… И даже лицом не потрудился ничего извиняющегося изобразить. Уважаю! Учись, Малыш! Малыш? Эй, Малыш! Заснул, что ли?

— А чего так мало?

— Не угадал способ, которым тебя укокошили! Кто ж мог подумать, что ты — поклонник борьбы в партере!

— Общество прекрасной девушки, знаешь ли… Тебе не понять. А меня что, чуть не убили?

— Тебя убили. — Пожал плечами Ниидзима. — Клиническая смерть. Три с половиной минуты. Быдло, конечно, не в курсе, что ты воскрес. Да и зачем его, быдло, огорчать — смерть на Арене очень любят. Невзирая на разглагольствования о духе боевых искусств… Теперь тебе надо будет пересмотреть сценический образ. Анонимус был, конечно, хорош — не спорю — но ты уж поднапрягись, придумай что-нибудь новое.

— Без проблем… А что с Ванадис?

— Бюллетень в Сети сообщает, что у прекрасной Ванадис переломы четырех ребер, вывихи пальцев на левой руке… причем — ВСЕХ! Травмы менисков обеих коленей, травмы локтей, содрана кожа на шее… Загрызть ты ее пытался, что ли? В маске… Ах, да — маска вдребезги. С одной стороны — ничего опасного, Ванадис тебе еще наваляет, а с другой — «старушка ушла красиво» — боец Мелкий перед смертью лишний раз подтвердил, что абы кому Шакти Рахманн-сама. — Ниидзима задумчиво посмотрел куда-то в сторону двери. — Свои розы не дарит!

Он помолчал и с неудовольствием добавил:

— А еще какой-то мудила умудрился точно описать характер повреждений Ванадис ДО начала поединка и выиграл на этом два миллиона иен!

— Ты просто завидуешь.

— Самую чуточку, — Ниидзима снова широко улыбался и показывал пальцами эту «чуточку». — Поллимона примиряет меня с существованием этого излишне информированного хитрого гавнюка… временно.

— А еще как на мне заработать можно?

Хер знает, в каком я сейчас состоянии. То, что боли нет — ни о чем не говорит — может быть меня обкололи обезболивающим по самые брови, и по сути — я уже бесполезный инвалид. И я пока не знал, как об этом осторожно спросить, чтобы не вызвать зубоскальства Ниидзимы — пикироваться с ним сейчас совершенно не хотелось. Еще и Малыш молчит…

— Элементарно… — Незамедлительно ответил Ниидзима. — Сдать твою тушку в какое-нибудь учреждение… или продать на органы. Можно много-много заработать. Правда, часть органов будет бракованной — отбили их тебе, наверно, в Редзинпаку, раз уж ты ими не пользуешься… Ну, да имплантация мозга все равно никому не нужна — каждый же считает себя самым-самым умным — так что убытки от невозможности продать твое серое вещество будут небольшими. А вот купить себе запчасти от такого неубиваемого организма, как твой, любой будет рад за любые деньги! Так что ты озаботься — накропай завещаньице — озолотишь родителей в случае своей безвременной кончины!

Вот сейчас особенно было видно, что «пришелец» «под мухой». Судя по настроению Ниидзимы, до недееспособности мне еще далеко. И, видимо… видимо, после Активации я никого не убил и не… ну, понятно, да?

Интересно, Старик, кто нас реанимировал? Как считаешь? Старик? Эй… старик! Не очухался, что ли? Ну, тоже неплохо — не будет со своим морализаторством лезть!

— Кто меня реанимировал?

— Мне посоветовали не говорить тебе…

— Мастера Редзинпаку…?

— … этого сразу. Сказали, что ты и сам догадаешься… Странно, они еще добавили, что ты — не дурак. Как я вижу, они ошиблись.

— А кто тогда?

— Ниидзима-сан, вас не затруднит выйти?

Незнакомый женский голос, произнесший это, слышался откуда-то со стороны моих пяток. Оттуда, куда я не мог повернуться и куда смотрел до этого Ниидзима. Отрывать щеку от пластика лежанки совершенно не хотелось. Наверно, зря — стоит посмотреть на еще одного человека, который может скрывать свои эмоции. Впрочем, я догадываюсь о личности незнакомки.

— О, Шакти-сама… Я незамедлительно выйду. Как только узнаю, почему я должен оставить своего бойца…

«Своего». Какая самоотверженность! Видимо полмиллиона иен вскружили Ниидзиме голову. Ну и алкоголь, конечно. А учитывая то, что мы только что друг другу сказали (и зная, что госпожа Шакти все это время присутствовала здесь) — и вовсе наглость! Если это та женщина, которая подарила мне розочку, то удивительно, как Ниидзима осмеливается ей перечить! Тем удивительней было то, что учитель бойца Ванадис соизволила вполне мирно объяснить:

— Нам необходимо поговорить тет-а-тет… не так ли, Сирахама-сан?

Легкое удивление со стороны Ниидзимы.

— Кроме того, Ниидзима-сан. — Голос стал опасно-ласковым. — Это просто невежливо: спрашивать женщину, зачем она хочет остаться наедине с мужчиной…

— Ниидзима, сделай одолжение… своему бойцу. — Попросил я. Ниидзима молча направился к двери. — Ниидзима, ты планшетник свой… забыл.

Досада. Ниидзима вернулся и забрал компьютер.

— Очень любопытный и любознательный мальчик. — Тихо, будто листья в кроне дерева прошелестели, рассмеялась Шакти. — Но он должен быть тебе благодарен, Сирахама — ты ведь только что спас его драгоценный компьютер!

Женщина, наконец, появилась в поле зрения. Красно-белое сари, многочисленные украшения… тончайший цветочный аромат как-то умудрился пробиться сквозь химическое зловоние… возможно, наконец-то начала работать вентиляция. На столик рядом с операционным столом она поставила небольшой прибор… очень напоминавший тот, с помощью которого моя мать защищала кухню от возможной «прослушки».

Тихо щелкнула кнопка, прибор пискнул и загорелся зеленый огонек:

— Тебя было нелегко оживлять, Кенчи… А уж как наушники мешали. Но мы решили их не снимать. К тому же, Ниидзима-сан оказался настолько любезен, что включил нам трансляцию «Счастливчика»! И — знаешь — дело пошло. Песня настолько хорошо подходила к сути наших действий!

— А что за песня? — С немалым интересом спросил я.

Если есть такая «реанимационная» песня, то ее надо записать и добавить в набор Первой Медицинской помощи! Или использовать вместо утреннего будильника!

— Что-то про бензин… С очень хорошим ритмом — ровно шестьдесят в минуту. Самое оно, чтобы запускать сердце. А слова… смысл в том, что машина не заводится и «Дай бензин!»… Даже чуть-чуть зловеще.

Шакти села на стульчик передо мной и расправила края сари.

— Ты помнишь что-нибудь? Нет? Тогда я расскажу. Это интересно. Ты ругался на хинди. С большим чувством. Очень старомодно и очень архаично. Никто из шести девушек, что тебя держал, не понял и десятой части. Тебе интересно то, что ты говорил? — Спохватилась она.

— Если это не оскорбит ваши прекрасные уста, Шакти-сан. Содержание, а не форму.

— Ты оплакивал свою погибшую жену по имени Ануджа… — Я не удержался и вздрогнул. — Вначале я подумала, что Ануджа — старшая сестра… той персоны, воспоминания которой ты переживал… но вовремя вспомнила, что так могли обращаться друг к другу члены какой-нибудь секты… ну, а уж знание о том, кто ты такой, и некоторые другие твои слова, объяснили мне, что речь идет именно о возлюбленной… Раз уж пошли упоминания о ваших детях.

Тоска. Тупая болезненная тоска. Именно таким становилось мое состояние по мере рассказа прекрасной индуски:

— Разумеется, ты призывал на головы своих врагов мучения в их последующих перерождениях… Наверно, враги эти к тому моменту были уничтожены… тобой или кем-то другим. Ты молил свою госпожу о… о разном… — Шакти вздохнула. — Хоть это и дело давно минувших дней, но мне все равно неприятно тебе это говорить… судя по всему, женщина умирала у тебя на руках.

Слезы потекли сами… хоть я и старался их сдержать. Я хотел плюнуть на приличия и вытереться простыней, что меня укрывала, но Шакти уже была рядом, и краем своего платка осторожно вытерла слезы. Для представительницы касты Араин по отношению к постороннему мужчине — очень серьезный поступок…

— В цепи перерождений у каждого наберется тысяча подобных… или еще более неприятных событий. К счастью, далеко не каждый может их вспомнить. И к великому счастью — того, кто может вспомнить их ВСЕ, уже не могут взволновать мирские проблемы. И раз мы можем плакать над тем, чего изменить нельзя — мы все еще остаемся людьми.

— Интересные воспоминания… у предков Драконов. — Ляпнул я первую пришедшую в голову глупость.

Лишь бы не молчать…

— Поня-я-ятно… — Протянула Шакти. — В таком случае, бачча, тебя ждет множество интереснейших открытий.

— Ай-я… — Я постарался «переключиться» на то, что Шакти назвала «хинди». — Прекрасноокая сундари[21] подобно птичке, споет мне песню о том, чего я, глупый и недостойный, не знаю… И услышав волшебные трели, недостойный сможет навеки смежить веки: ведь самое невероятное зрелище — зеленые омуты завораживающих глаз — он уже видел…

Шакти игриво закрыла краем головного платка низ лица и ответила на том же языке… правда, понимал я ее с трудом:

— Ах, как я радуюсь, недостойная столь (то ли «велеречивых слов», то ли «многословных восхвалений»)! И правду мне говорили — «(то ли „сладкие слова“, то ли „лесть“) — только так!» Боюсь себе представить, что случится со слабой женщиной, когда дело дойдет до обещанных… (тут я тоже не понял — что-то интимное и, кажется, неприличное). Мягко стелешь, бачча!

Утонченная и обворожительная Шакти Рахманн повела себя необычно: она вдруг заозиралась, как какой-нибудь воришка:

— Нет… не скажу. Это может помешать, — Она проказливо улыбнулась. — Тренировочному процессу. Хм… а хорошие у тебя глаза, бачча! Сквозь контактные линзы карего цвета видят настоящий цвет глаз… После такого недостойные, действительно, могут «навеки смежить веки»! М-м-м… красиво ты сказал…

Шакти помолчала, сильно покраснела и учащенно задышала. Наконец, решившись на что-то, потянула за край своего сари и, приблизившись вплотную, шепнула:

— А хочешь… я взамен познакомлю тебя… со Скарильятту, м-м-м?

С очень-очень знакомыми интонациями…

* * *

Ванна — отличное место для посмертных размышлений! После первого своего «воскрешения», помнится, я точно так же отмокал в воде.

Сейчас было целых две новости. И обе — как это и положено в настоящем, а не нарисованном, мире — неоднозначные: плохие они или хорошие — сказать было нельзя.

Первое… Я теперь не мог сказать про себя «мы». Ни Малыш, ни Старик теперь не отзывались, на вопросы не отвечали, отдельными размышлениями не радовали…

Слились в одну личность? Возможно. Хотя, в этом мире (да и вообще) я знаю только одного специалиста по «душевным имплантатам», но — вот такое вот у меня появилось инстинктивное «знание». Так мне казалось. И, если верить Акисамэ, то «кажется» — один из лучших аналогов понимания.

Что изменилось? Кажется, ничего. Разве что окончательно исчезло ощущение иллюзорности и несерьезности… и игрушечности происходящего вокруг. Кажется, я теперь намертво врос в окружающий мир. Реалии этого мира теперь были абсолютно естественны и обыденны — удивления по своему поводу не вызывали. Но — напротив — события-рояли, происходящие вокруг, вызывали теперь куда более бурную реакцию! Вот, как например, этот…

Да-да… то самое второе… Я, конечно, верю в совпадения, и всегда (что одна сторона личности — местная, что другая — пришлая) считал слишком самонадеянными тех, кто, уподобляя себя Провидению, цитировал с загадочным видом самовлюбленное: «Случайностей не бывает, кроме тех, что я подстроил»…

* * *

— Аники, ты там растворишься скоро! — Постучала в дверь ванной Хонока. — А маленькой девочке в интер… в кроватку баиньки пора! И срочно! Там сейчас самый срач начнется! Ой…

— Так тебе ванна нужна, чумазоид?

— Не! Мне нужно, чтобы непутевый старший братик поел, со стола убрал и посуду в посудомойку поставил!

— Можешь идти сраться на свой форум. Поем, уберу, поставлю.

— Тогда споки! И чмоки! И спасибки! А нямка в микроволновке! Сама готовила!

Хм… а вот это… это звучит угрожающе.

* * *

М-да… и вот так же, после первого «воскрешения», Хонока из-за двери звала меня на ужин.

Я в них, в случайности и совпадения, сильно-сильно верю. Но даже меня, такого легковерного, насторожили эти чертовы два миллиона иен.

Ниидзима упомянул о том, что кто-то точнейшим образом предсказал все повреждения, полученные Ванадис и заработал на этом два миллиона.

И Хонока только что, радостно прыгая вокруг меня со штурмовой винтовкой в руках (на эту винтовку мать писала обзор в какой-то журнал), похвасталась «супер-папкой, который в какой-то „Арене“ заработал на поездку к кенгуру!» Судя по тому, что автомат лежит без присмотра, «нападение» отца на мать было внезапным и «какой-то паучок нашу муху в уголок уволок».

Ну, не дурак я! Не дурак! Во всяком случае, не всегда. Понятно, что папа, казавшийся раньше таким надежным, но безобидным и смешным, вот таким вот хитрым образом через Хоноку (у которой и вода в одном месте не задержится) довел до меня оч-ч-чень важную информацию…

«Полный ноль в боевых искусствах» ПРЕКРАСНО осведомлен об особенностях моей техники и о том, какие повреждения она наносит. А теперь — складываем два и два, и вспоминаем романтическую историю встречи мамы с папой, плюсуем все вопросы, связанные с тотальным несовпадением моих характеристик с эталонным рыцарем-драконом… да хотя бы ушибленную папину ногу вспоминаем, когда я чуть не спросил у матери, почему это ей незнакома «стандартная техника драконов» по выбиванию суставов в ближнем бою!

Папа! Я искренне аплодирую мастерству Гасящих! Искренне! Обтяпать свое будущее так, что даже через восемнадцать лет потомкам икаться будет — это надо уметь! Заиметь жену — умницу и красавицу — из Драконов, которая при других обстоятельствах простому парню не светит. Ну, и мимоходом — выполнить контракт и устранить Танимото.

Браво!

* * *

— О чем думаешь, Мото? — Пробормотала засыпающая Саори.

— Думаю, какой у нас сын умный!

Весь мокрый после секса, Мототсуги пригубил ледяное вино из запотевшего бокала. Капелька росы сорвалась и капнула на плечо жены. Та фыркнула:

— А чему при этом усмехаешься?

— Ну… думаю, что ТАК попасть, как сын — это ж какие мозги нужны!

— Я думала, наоборот — мозги нужны для того, чтобы не попадать!

— Так, ящерка моя, у других же тоже мозги есть! Давай, я тебе спинку поглажу, чтоб заснула быстрей…

— А-а-а… понятно… в бутылке осталось еще половина и мой бокал почти полон… и одному хитрому типусу надо избавиться от конкурента в уничтожении коллекционной бутылочки игристого!

— Ты видишь меня насквозь, моя хорошая…

— Угу… ты себе даже не предста-а-авля-я-яешь… — Саори широко зевнула и перевернулась на живот. — Потом спустись и проверь, что дети закрыли автомат в «оружейку»… и Хоноку шугани — наверняка в интернете сидит… и шугани ее еще раз — наверняка, полезет на склад боеприпасов — она думает, что знает код от замка… А теперь — гладь!

Мототсуги посмотрел на спину супруги, которая была прекрасно видна в свете лампы в огромном аквариуме, посмотрел на бокал в своей руке, снова — на спину… Сглотнул.

— Дорогой… я правда, хочу спать — ты меня измотал… — Не открывая глаз, предупредила Саори. — Гладь… Чем раньше я засну — тем раньше проснусь… Смекаешь?

* * *

А теперь идем дальше, делаем выводы и охуе… грузимся еще сильнее…

Знают ли Драконы о моей настоящей родословной? Наверняка, нет.

В этом случае нас — всю семью! — Драконы то ли вырезать под корень должны, то ли к себе забрать для дальнейшего разведения маленьких «Гасящих Дракончиков». Насильственного. И — не медлить — пока конкуренты (и мстители) не набежали.

И не надо мне рассказывать сказки про то, что «из-за спины Драконы не нападают» — в политике они именно это и делают. Скрутить в бараний рог отца или мать — проще пареной репы… Через Хоноку. Да и меня скрутить — тоже. Но меня — «стремаются» — я ведь с нарезки слететь могу, расшибу себе что-нибудь важное… детородное… Потеряю товарный вид. Или прибью кого… важного.

Точно так же могут поступить представители Ордена Феникса — им Гасящие, кажется, в свое время тоже перья хорошо общипали… Впрочем, почему же «кажется» — судя по воспоминаниям, мой предок грохнул одного из Глав Ордена. А нынешний глава Ордена Феникса, наверняка, в курсе — вон как Ренка оперативно в Редзинпаку появилась.

И даже садовники-охранники из касты Араин…

(«М-м-м… какая гибкая сталь, Шакти-сан! Неудивительно, что он так легко оборачивается даже вокруг вашей осиной талии! Это ведь именно „он“… я прав? Это ведь Змей, а не Змея. Мальчик, верно? А заточка… я даже пальцем тронуть боюсь! Узор… Не может быть! Это же долина Богатого Города!»)

… я для них теперь — то ли сорняк, который надо выполоть (правда, сразу не убили… хотя и выяснили, кто я), то ли ценный гибрид редкого цветка… Интересно, Ванадис ко мне «подводить» будут? Или Яйой «фас» скомандуют? Или Яйой к касте Араин — никоим боком?

Вот, кстати, о гибридах. Насколько помню — они бесплодны. То-то смеху будет, если деток от меня — ни-ни… О! А может, провернуть? Подделать результаты анализов, подкупить врачей… Не-а… не получится — там ведь совсем не дураки: обязательно настоят на своей экспертизе. К тому же — современная медицина, если потребуется, выжмет из меня все, что необходимо для воспроизводства. А может, и нет, не выжмет — вдруг «старшая кровь» передается только и исключительно традиционным способом?

Орден Феникса (в лице одного вуайериста в шляпе) и Араин (в лице еще одной сумасшедшей, помешанной на холодном оружии) теперь знают, что я — потомок Гасящего. Ну, и — мелочь такая — знают, кто на самом деле мой отец. При этом отец все еще жив.

Но самое интересное…

Самое интересное, что Редзинпаку, даже узнав, что я потомок Гасящего (А они-то узнали об этом первыми! После первой же активации! А Старейший — так, возможно, и ДО…), ничего не предпринимают! А ведут какие-то непонятные игры, тряся перед моим лицом пучком девушек, как какими-то морковками перед мордой ослика…

Оп-па! А не означает ли поездка в Австралию, что отец готовится «свинтить», выводя из-под возможного удара семью? Что-то я совсем не согласен: у меня тут целых три невесты — их тоже «в Австралию»? И — кот, без которого Миу ни за что не согласиться «уйти на дно». Ну так такой толпой не прятаться, а с плакатиком ходить — «Вот они мы!»

Кажется, пора вылезать из ванны — в голову лезет уже откровенная бредятина!

* * *

— Аники! Аники!

— М?

— Ты спишь?

— Да!

Секундное замешательство. Но — тут же нашлась:

— Аники, в ванне нельзя спать! Утонешь — и кто тогда поможет бедной несчастной девочке?

— Что у тебя там стряслось, бедная несчастная…?

— Ты в штурмовых винтовках Ха-Ка шаришь?

— Конкретнее… и открой, наконец, дверь — я все равно в ванне лежу.

Дверь в ванну тут же отъехала в сторону. Хонока сунула внутрь любопытный нос и внимательно осмотрела помещение ванны.

— Тц… и правда, в ванне. А я уж понаде… испугалась, что ты хочешь подло заманить невинную сестричку в обитель порока и…

— Короче.

— Ну, я хотела на ютубу выложить, как я разбираю и собираю автик… Мама бы потом прикрепила бы к своей статье — какая винтовочка простая и интуитивно-понятная, и какая доченька у меня умная… ну и все такое…

— … тебя развели «на слабо» в каком-то форуме… а собрать обратно ты не смогла. — С легкостью дополнил и продолжил я.

— Аники! Какой ты умный! — Округлило глаза наше семейное стихийное бедствие. — Как Шерлок Ватсон!

— Вылезу. Соберу. И папин ремень принеси… а, нет, не надо. — Кто его знает, что там в папиных ремнях спрятано. — Я тебя своим воспитывать буду!

— Онии-сан любит пожестче, да? Йа-йа!!! Даст ист фантастиш!

— Брысь!

— Сейчас… только скажи, какой у этой дурынды калибр!

— Семь шестьдесят два.

— О! Аники, ты крут!

Дверь в ванну захлопнулась.

* * *

На этом фоне такая мелочь, как необходимость успокаивать и задабривать моих девушек — это действительно, мелочь.

Не то, чтобы я чувствовал себя сильно виноватым, но — «управлять психологическим климатом в отдельно взятом маленьком коллективе» — это теперь моя почти прямая обязанность. В этом я с Кэнсэем целиком и полностью согласен.

Ниидзиму я сегодня, конечно, взял «на слабо»… точно так же, как кто-то развел Хоноку в интернете на разборку автомата. Я завел разговор, что, дескать, не все можно купить за деньги. И плавно свел это к моей ситуации… В итоге Ниидзима не только подсказал способ, которым можно задобрить моих, но и пообещал к утру все устроить.

Ну, как «на слабо»… Мне это будет стоить чудовищных денег… Ниидзима предупредил, что, возможно, половина моего «музыкального счета» уйдет на это.

Сегодня «Счастливчик» опять что-то начудил и перевел мне двадцатикратный тариф! Даже с учетом измененного договора, который мне пришлось подписать повторно («пришлось»… только дурак не будет подписывать договор с прежними условиями и удесятеренной суммой!) За одну-то песню! Или, все-таки, за две? Если считать ту, про бензин, второй. В целях облегчения реанимационного процесса, так сказать.

Ну, а Ниидзима получит свои законные «десять процентов агентских и десять — за срочность… обращайтесь в наше агентство еще, Сирахама-сан, с вами очень приятно и выгодно иметь дело!»

Так что еще вопрос — кто кого «развёл» и взял «на слабо»…

* * *

— Аники! Аники! — Дверь в ванну распахнулась.

Хонока через прицел благополучно собранного автомата внимательно осмотрела помещение… разочарованно скривилась.

— Ты все еще отмокаешь! Сколько можно! Я уже успела ее обратно собрать! По сценарию ты должен был сидеть вот здесь и обливаться водой вот из этого тазика! А я бы такая… сзади… «Ханде хох»! А ты такой — ой! А полотенце — вниз — упс! У тебя — фейл, у меня — вин!

Я даже не стал говорить ей, что обливаться водой и держать полотенце одновременно — немного нелогично. Ограничился:

— Короче…

— Я знаю, где у мамы ключи и какой сегодня код на «оружейке»!

— И?

— Айда постреляем, аники! — И состроила жалобное личико. — А то я не знаю, какие патроны нужны к этому девайсу! Там в коробках несколько видов «семь шестьдесят два»!

— Интернет…

— О! Точняк! Аники — ты гений! — Хонока унеслась.

Ксо-о-о-о! Придется все-таки вылезать из ванны. В оружейной комнате ведь не только пистолеты и автоматы. Там еще и гранатометы есть. Включая любимый папин «Людвиг»… Вот, кстати… это ж надо — восемнадцать лет из себя оленя изображать и делать вид, что считаешь двадцати пяти миллиметровый автоматический гранатомет крупнокалиберным станковым пулеметом!

* * *

— Мы оставили Гасящего в живых, учитель… — Почтительно намекнула Лин.

Обнаженная девушка лежала сейчас в ванне в вязкой гелеобразной жидкости. Шакти удобно развалилась на тахте рядом. На полу, между ванной и тахтой, стоял кейс…

— Когда-то давно… — Заговорила Шакти. — Жил-был молодой индус-тхаг. Убивал людей, путешествовал по стране… разнообразно и познавательно проводил свое время. Любил женщину, были у них и детишки… На душителей охотились, и если у кого-то одного находили ритуальный шелковый шнурок — вырезали целые деревни и городские кварталы… В одну из облав женщину его убили, детей… детей, судя по всему, нет — то ли забрали в заложники, то ли пощадили и оставили. Доподлинно только известно, что дети выжили… Неизвестно, что там переклинило в мозгах у этого тхага, но он пообещал Хозяйке, что перестанет бессмысленно убивать людей, а будет приносить ей в жертву только тех, на кого она сама укажет… ибо, как считал он, душители глухи к приказам своей Хозяйки. Не все были с ним согласны. Далеко не все. Многие посчитали это ересью. И попытались его убить. Много-много раз. А он ускользал и скрывался. И старался не убивать врагов… если на них не указывала Она. У него появились последователи, так как поняли, что он, действительно, слышит приказы Госпожи. И он расколол тхагов… на тех, кто убивает направо и налево… иногда ради банального грабежа, и тех, кто убивает только по приказу…

Шакти замолчала, задумавшись. А Лин старалась не показать недоумения — эту историю она уже слышала много-много раз.

— Разумеется, денег стало не хватать — ведь раньше можно было грабить путешественников или богатые поместья. И тогда он нашел выход — предложил богатым людям эффективную защиту и охрану… обратившись к Араин. Ведь кто выглядит естественней всего в богатом поместье? Садовник! А кто сможет эффективнее всего противостоять другим тхагам? Такой же душитель.

Шакти с улыбкой смотрела на недоумевающую Лин — старая история, тысячи раз слышанная, сотни раз рассказанная… ну, да… ну, да…

— Учитель… — Осторожно начала Лин.

— Сестры тебе уже, наверняка, растрезвонили подробности того, как откачивали твоего противника?

— Да, учитель.

— «Да, учитель», — Передразнила Шакти с легким недовольством. — Какие ж вы еще легкомысленные и глупенькие… наверняка, обсуждали размеры достоинств и мужские стати… — Шакти наклонилась вперед и коснулась пальцами ручки кейса. — Знаешь, что здесь?

— Нет учитель. Мне отсюда не видно… Вы несли что-то крупное и тяжелое. Чемодан? Тяжелый, наверно. Килограмм десять.

— Это бронированный кейс, Лин. А внутри — мой платок, запаянный в пуленепробиваемую капсулу с инертным газом…

Ученица Шакти жалобно смотрела на учителя — она не понимала. Вообще. Напрочь. Причем тут бронированный кейс? Причем тут платок учителя?!

Шакти тихонько рассмеялась — ей нравилось поддевать прямолинейную и временами простодушную ученицу:

— А на платке — слезы Кишора, пролитые им по его возлюбленной…

— О!

— Как только встанешь на ноги, мы отправимся в Кашмир — ЭТО должно быть помещено в нашу Обитель…

— А охрана Асамия…

— Тебя сейчас заменяет Вимала. Как думаешь, она справится?

— Конечно, учитель! Но почему…?

Индуска фыркнула:

— Потому что ты, девочка моя, пока единственная из нас, кто сумела навалять реинкарнации аж самого Основателя! А еще… — Шакти наклонилась к ученице и та распахнула глаза, готовясь услышать какое-то новое откровение. — А еще он умеет делать комплименты девушке… и такой няшка! М-м-м…

Она помолчала и добавила:

— Ну и не помешает чуть-чуть поиграть на нервах нашего работодателя.

Глава 23

Не раздавить очередную голодную комариху было крайне тяжело. Дрянь села прямо на веко левого глаза и все, что мне оставалось делать — моргнуть несколько раз, пытаясь согнать кровососку. Но насекомое, будто догадываясь, что еда сейчас полностью беззащитна, нагло проигнорировало воздействие.

Впилась… Уй-й-й, дрянь! Вместо нормальных городских комаров тут летают монстры с гвоздями вместо хоботков! Им плевать на полуденное солнце, им плевать на легкий ветерок! И согнать их вежливо невозможно — они реагируют только на ОМП в виде ладони!

Я осторожно, стараясь попасть в ритм вяло колышущейся листвы, приник к окуляру прицела левым глазом… зараза, конечно, насмешливо вжикнув напоследок, соскочила. Ну хоть согнал… на пару минут.

Столь же осторожно, в ритме ветра, я вернул голову в прежнее положение…

А ведь кто-то счастливый сейчас на палубе валяется, или на белом песочке в тени пальм… Или купается. Или с аквалангом под водой… Или вообще только просыпается.

А вокруг этого «кого-то» — чайки, запах йода, шум волн, накатывающих на песок… ледяная пина-калада какая-нибудь или махито… или что там Хонока готовит? И — главное — никаких комаров!

Видимо, я слишком громко тогда «чирикнул» на пляже, и местный Ками со слишком развитым чувством юмора обратил на меня свое внимание. И вместо целого дня почти райского блаженства я получил… то, что получил.

Ну, спасибо, Ками! При случае я обязательно тебя отблагодарю!

* * *

За несколько дней до этого…

Звонок раздался в два часа ночи. Неизвестный абонент на «аварийном» телефоне. Этот телефон — дешевенький и простенький — мне дал Ниидзима, объяснив, что по всем щекотливым вопросам связываться надо через него. И — обязательно! — без имен и без названий… И не звонить с него на телефоны знакомых. Обычная конспирология…

— Йо, чувак! Не хватает! — Голос Ниидзимы в телефонной трубке был радостным…

— Ну, так добавь. — Ответил я и положил трубку.

Телефон молчал минуту, и всю эту минуту я на него смотрел, понимая, что этот гаденыш обязательно перезвонит… Заснуть уже не получалось — пришелец ведь просто так не отстанет. А «не хватает»… это может относиться только к одному вопросу.

Новый звонок.

— Йо, чувак! Все равно не хватает! — Похоже, Ниидзима получал огромное удовольствие от происходящего.

— Чего тебе не хватает? В интернете полно сайтов, предлагающих увеличить… так в чем проблема?

— Денег мне не хватает, чувак, денег! Точнее, не мне, а тебе. Точнее не тебе, а твоим.

— Ты ж говорил, что потребуется ПОЛОВИНА того, что у меня есть.

Ниидзима на том конце провода расхохотался:

— Чувачок! То, что тебе подкинули — это копейки! Миллион иен — только звучит красиво, а на деле — жалкие десять тысяч баксов! Тебя, наивного лоха, кидают и нагревают!

— «Жалкие»? Скажи, бизнесмен, на ЧТО конкретно не хватает?

— Зачем тебе?

— Может быть ЭТО можно решить без денег вообще.

— Ну, реши… забирать девиц от ворот додзе и привозить обратно — на чем будешь?

— Такси. — Я сам понимал абсурдность этого предложения, просто хотелось потроллить «пришельца».

— Ну, ты сам понимаешь глупость своего предложения. — Не повелся тот.

— Ты плохо изучил активы «своего клиента». Найдешь водителя, умеющего управлять «представительским классом» — останется заплатить только за бензин и за его услуги…

Ниидзима задумался.

— Я чего-то не знаю? — Осторожно уточнил он, сбавив обороты.

— Минус пять процентов от твоих «агентских» и я тебе скажу…

— Минус три.

— Минус четыре.

— М-м-м… неплохо, чувак, неплохо. Говори! Минус три с половиной.

Я молчал.

— Ну, ладно, минус три процента и экскурсовод-консультант!

Молчу.

— Деньги нужны. Правда. — Начал объяснять Ниидзима. — Очень. И срочно. До оплаты полного курса лечения смешные деньги остаются… Ну, давай, три процента, экскурсовод и компрессор! И теплая одежда по окончании акции, чтобы вы простуду не подхватили…

— Договорились!

* * *

— Па…

— Да, сынок?

Мототсуги сонно тер глаза и позевывал, но на самом деле был напряжен, как сжатая пружина. Еще и в сторону спальни поглядывал периодически: матушка моя, конечно, дракониха, и со спины, типа, не нападает, но перемещаться может абсолютно бесшумно… тем более, по своему дому, все пространство которого чувствует, как собака — свою территорию.

А я молчал, нагнетая…

— Э-э-э… — Отец совсем занервничал. — Кенчи… ну, как бы это… В общем-то давно надо было поговорить… А я… все тянул-тянул… Ну, ты же понимаешь.

— Ага. — Неопределенно бросил я.

— Вот! — Воодушевился отец, получив хоть какую-то реакцию. — Вот! Собственно, я даже и начал подводить к этому. Ну, тот клуб… помнишь? Вот! — Совсем обрадовался он. — А там — сауна, бассейн, напитки — так удобно поговорить… Расслабляющая атмосфера, двухсотпятидесятикилограмовые мешки… ну, ты понял, да…

— Нет.

— А? Как же? — Большие расстроенные глаза.

— Я, вообще-то, хотел ключи от машины попросить. И документы.

Отец откровенно почесал в затылке.

— Прямо сейчас?

— Да.

— А которую? Мамину или мою? А то у меня, вообще-то, мост стучит, ты учти.

— Нет. Не твою и не мамину… Мне нужна одна из наших БОЛЬШИХ машин.

— Я понял! — Отец ударил кулаком по ладони. Его глаза засияли. — Хочешь своих девушек покатать, да? По ночному Токио, да? М-м-м, действительно, очень солидно и романтично! Тогда бери «Белого»! Там в баре компоненты для коктейлей есть! И — самое главное — ледо-генератор! Ну, ты знаешь, какие коктейли для девушек надо смешивать, да? Ну, я ж показывал вам с Хоночкой, да? — Отец подмигнул заговорщицки и ткнул меня кулаком в плечо. — А если дорожная инспекция заметёт — так и скажешь, прав нет — у родителей угнал… Там штраф смешной получается — ты же несовершеннолетний!

— На неделю.

— А… — Растерялся отец. — А зачем так долго-то?

— Я на неделю исчезну.

— Хм… — Отец посерьезнел, черты его лица как-то заострились и взгляд немного потяжелел. — Сколько человек с собой уводишь? Документы, деньги, оружие, хата? Есть два действующих маршрута отхода на материк — в Китае сейчас бардак и там легко лечь на дно хоть на год… Понимание мандарина у тебя должно было появиться, а научиться разговаривать в таком случае нетрудно. И контакты в Шанхае и Пекине есть… старые, правда, их проверять и проверять еще надо — но на безрыбье…

Ого, какие интересные подробности! Вот она — польза давления на переговорах!

— Отец, о чем ты?! — Я сделал большие глаза (надеюсь, невинные). — Мне доехать на машине до одного места, оставить ее там, а потом — вернуться обратно… Стоянка там охраняемая, если что.

— Аники! — Страшным шепотом зашептали сзади.

Мы с отцом вздрогнули, кажется, одновременно. У меня за спиной стояла Хонока. В пижамке. На голове платок, завязанный под носом. Сна — ни в одном глазу! И глазки эти смотрели настолько расчетливо и оценивающе, что…

— Аники! Я знаю, где ключи от «пепелацев» прячутся… И документы! И ты берешь меня с собой!

— С чего бы…? — начал было я.

— А иначе я расскажу кое-кому, о чем вы тут только что шептались!

— А… — попытался вставить отец.

— Хм… какие непонятливые подозреваемые. — Посетовала Хонока. — Да-а-а, мальчики, сегодня явно не ваш день! — Мы с отцом округлили глаза — сестра откуда-то достала пилочку и стала полировать ногти. — Мне, кажется, подозреваемые, вы не понимаете всей тяжести своего положения! Ну, тогда, наверно, мне еще придется добавить, что аники где-то заработал два миллиона иен… — Хонока отставила руку и полюбовалась пальчиками.

— Оп-па… — Отец подзавис… судя по эмоциям, действительно, не знал. — Поздравляю, сынок! Неплохой стартовый капитал! Могу подсказать парочку предприятий, куда можно выгодно вложиться! Почти легально. За таки совершенно смешной процентик!

— Поздняк метаться, подозреваемый! — Оборвала его Хонока, нацелив пилочку на отца. — Братан спустил бабло уже полностью! — Пилочка нацелилась на меня. — Не так ли, подозреваемый Сирахама?

— Хм… знаешь, па. Наверно, если ты не против конечно, я, и правда, возьму ее с собой…

— Йя-х…! — Мы с отцом одновременно метнулись к Хоноке, но она сама зажала себе рот, испуганно округлив глаза.

— Да-да-да, сынок… Дай-ка мне номер твоей карточки — я скину для девочки… отпускные и командировочные.

— Ваше соруд… сотру-дни-чество с властями будет учтено при вынесения приговора, подозреваемый! — Довольно покивала Хонока и снова нацелилась пилочкой на отца. — А с вами, подозреваемый, мы еще очень серьезно поговорим! Советую вам освежить свою память насчет контактов в Шанхае!

* * *

В это время Саори лежала в спальне, уткнувшись лицом в подушку. Ее плечи тряслись…

Она предвкушала, как сейчас начнет с сонным видом выспрашивать мужа «А где ты бы-ы-ыл? А что ты де-е-елал?» и смотреть, как этот… будет выкручиваться…

Вот уже несколько лет это было ее любимым развлечением. Правда, были и минусы — надо было как-то задушить хохот… вот как сейчас — уткнувшись в подушку.

* * *

Точимару-сан предпочитал спать у Сигурэ. А еще черный котенок каким-то мистическим образом всегда мог найти неуловимую Мастерицу Оружия, если только она была на территории Редзинпаку.

Это было данностью и девушки с ней были вынуждены мириться. Все равно ничего не помогало: ни запертые двери, ни тисканья, ни ути-пуси, ни мисочка с едой (впрочем, к утру она всегда оказывалась пуста). А утром Косака Сигурэ приносила котенка в комнату Миу или Мисаки — зависело от того, чья была очередь вставать раньше для готовки завтрака.

Вот и сейчас…

Вначале на спящую Миу был уложен уже довольно увесистый котенок, а потом лицо стали щекотать длинные усы под мерное урчание…

— М-м-м… Точимару-ня… ну, еще чуточку-ня… — Сонно пробормотала девушка и открыла один глаз, чтобы посмотреть на цифры на часах.

И встретилась с внимательными глазами Сигурэ.

— Телефон… аж дрожит.

Миу ойкнула и ринулась к столику, по которому «ездил» телефон, переведенный после вчерашних волнений в беззвучный режим. Точимару ловко приземлился на все четыре лапы и приступил к методичному обыску помещения — строго против часовой стрелки.

— Ой, это же Кенчи! — Девушка торопливо нажала на «прием». — Привет, Кенчик!

— Привет, котик! Если вдруг ты еще не посмотрела на часы, то сообщаю, что сейчас — четыре часа утра… без два-а-адцати, — Кенчи на том конце провода так сладко и заразительно зевнул, что Миу едва не повторила. — Без двадцати четыре. Буди Ренку и Мисаки, я буду у ворот ровно в четыре ноль-ноль… извиняться. И — можете не сильно прихорашиваться — вы у меня и так красивые. К тому же у вас будет примерно два-три часа, чтобы привести себя в порядок. А, особо удачливые и умные, не будем показывать на меня пальцем, даже смогут поспать пару часиков.

— А почему так рано?

— Ну, ты же сама говорила: действовать надо решительно и быстро… только в этом случае, возможно, останусь в живых. — Рассмеялся Сирахама. — Ах, да! Доброе утро, Миу!

— Доброе утро, Кенчи! И — я очень внимательно слушаю подробности…

* * *

— Сейчас прольется чья-то кровь! Сейчас-сейча-а-ас… — Ренка в тренировочном костюме — сверхоткрытая маечка, суперкороткие шортики, меховые наушники и меховые таби — разминалась у ворот, разогреваясь на утреннем зимнем холодке…

Сейчас она покажет этому…! Это ж надо, так нервы на кулак намотать вчера! А эта дурацкая эсэмэска… «Пусть начнется смертельная битва!»… Дурак! Бака! Мисаки вся в слезах из-за него была! Дракошка уже столько слез из-за него пролила! Она, Ренка, конечно, тоже хороша — волну подняла и суету устроила, но — ей-то можно, она же беспокоится! Она, в конец концов, невеста!

На веранде главного додзё (там было ощутимо теплее), с нетерпением посматривая одним глазком в сторону ворот, делали утреннюю зарядку Миу и Мисаки. Чуть дальше, у гостевого здания, обливались водой позевывающие мастера и делали вид, что им совсем неинтересно…

Свет фар приближающейся машины осветил уже открытые ворота ровно в четыре — ноль одну, но въезжать внутрь машина не стала.

Перед воротами застыл огромный белый «Мерс» в исполнении «лимузин». Тот самый пресловутый «представительский класс»… и что-то не был он похож на обшарпанные и обвешенные дешевыми висюльками машины, что можно за смешные деньги нанять для «погонять» по вечернему Токио. Старомодный, конечно, но… это была серьезная дорогая машина. И в этой «старомодности» было что-то солидное, респектабельное, веское.

Водитель — огромный негр в костюме и фуражке — выскочил из машины, обежал машину, распахнул дверь и, сорвав фуражку, согнулся в подобострастном поклоне.

Ну, держись, Сирахама! Ренка ринулась вперед, намереваясь приступить к воспитательному процессу сразу, но невольно затормозила… Из машины величественно выплыл…

Джентльмен.

Вот так они, наверно, и выглядят на самом деле. Никакого сходства с тем мажористым дерьмом, что «плавает» на тусовках и «пати». И дело не в дорогом костюме, и даже не в дорогой и красивой машине… и даже не в согнувшемся в три погибели холуе — «свите, играющей короля»…

Осанка, спокойный снисходительный взгляд, манера двигаться, пластика жестов, невероятная и непрошибаемая уверенность. Аура, которая подавляла окружающих.

— Ма-сан, вы, как всегда, прекрасны и обворожительны! — Учтиво похвалил джентльмен. — Вот эти меховые сапожки подчеркивают красоту ваших стройных ножек, а этот топик… Позвольте выразить свое восхищение!

Ошеломленная Ренка вдруг обнаружила, что ее рукой уже завладели и прикладываются губами к запястью. Лишь по знакомому ощущению она догадалась, что ЭТО — Кенчи! И — страшно подумать! — она только что собиралась влепить ему с ноги!

— Ренка-сан. — Сирахама смотрел серьезно и все так же держал, накрыв второй ладонью, руку, которую Ренка даже не пыталась вырвать. — А ведь я пришел извиниться. Понимаю, что сразу простить меня не получится. Но я приложу все силы к тому, чтобы вы сменили гнев на милость.

И Ренка вдруг почувствовала, что краснеет! Более того — не в силах отвести взгляд от глаз Кенчи!

— Аники, это было круто! — Оценили из машины громким шепотом. — Она уже готовая! Затаскивай ее, пока она тепленькая!

* * *

Вопреки тому, что Сирахама сказал по телефону — двух с половиной часов на «собраться» у них не было. И девушки (во всяком случае, Мисаки и Ренка) были в тихой панике.

Кенчи пояснил, что приводить себя в порядок можно не только в Редзинпаку. И настоятельно попросил не портить самим себе сюрприз. Клятвенно заверив, что у них будет и время, и возможность «в очередной раз сделать маленькое чудо и стать еще краше и привлекательнее, чем сейчас»… Нет, конечно, он может подождать и в машине, пока его красавицы свершат эту маленькую «бытовую магию»… более того, он согласен ждать столько, сколько потребуется, но…

Нет, он по-прежнему не считает себя готовым переступить порог славного додзе Редзинпаку. Нет. Потом. Позже. Может быть. И он смиренно подождет в машине… Чем он будет заниматься все это время?

— Если чё, в «Мортал Комбат» срежемся, аники! — Предложили из машины. — Я и для тебя консоль взяла! Спорим, я тебя сделаю!

Сирахама почтительно поклонился Апачаю, сидевшему, подобно огромному филину, на заборе. Апачай радостно помахал в ответ и исчез столь же беззвучно, как и появился.

— Я рискну. — Миу, легко поцеловав Сирахаму в щеку, юркнула в салон.

Мисаки и Ренка переглянулись и молча полезли следом… у них было большое-большое подозрение, что Миу знает гораздо больше, чем они.

Ренка забилась в дальний конец салона и постаралась сделать максимально независимый вид.

Мисаки пристроилась где-то между ней и Сирахамой, с интересом рассматривая салон. Разумеется, сейчас дракошка и не подумала бы как тогда, в такси, запрыгивать на коленочки к этому… денди.

К тому же тут была сестра этого… молодого человека, статус которого она так и не смогла для себя определить… То ли двоюродный брат, то ли жених, то ли… непонятно кто! А он еще и не делал никаких шагов, чтобы сделать свой статус по отношению к ней более определенным! Гад!

Честно говоря, «двоюродный брат» ее бы устроил более чем. Но и против «жениха» она бы сейчас не очень-то и возражала, узнав получше Кенчи и остальных… претенденток. Мать и тетя ей, конечно, рассказывали про то, что их всем «детским садом» — Кенчи, Кин и Мисаки — купали в одной ванне, но ничего такого, «братского», она по отношению к Сирахаме не чувствовала.

А вот Миу, хладнокровие которой в последнее время, казалось, вообще ничто прошибить не способно, спокойно сидела рядом с таким респектабельным и непривычным Сирахамой, и с загадочной улыбкой держала его за руку.

«Ведут себя, как заговорщики!»

— В салон красоты едем? — Попыталась угадать хмурая Ренка, когда машина тронулась. — Ты говорил, что мы сможем привести себя в порядок…

— Как можно, Ренка-сан! — Возмутился Сирахама. — У меня и в мыслях не было предложить вам такую… обыденность!

— А куда мы тогда едем? — Спросила Мисаки.

— В аэропорт. — Небрежно бросил Кенчи.

* * *

Видеофон замигал оранжевым огоньком в спальне Рю Горо в пять — сорок три.

Выпутавшись из-под сопящих тел двух своих супруг, глава клана включил связь… Жены на кровати сонно и недовольно что-то пробормотали и компенсировали отсутствие теплого мужа друг другом и одеялом.

— Рю-доно, экстренная ситуация! — Секретарь на экране видеофона вид имел озабоченный.

— Не тяни дракона за хвост! Что случилось!

— Семья Сирахама.

— О! — Горо кинулся одевать кимоно. — Я тебя когда-нибудь прибью за эти драматические паузы…

Впрочем, это он обещал уже лет двадцать. Так что секретарь пропустил привычную угрозу мимо ушей… хоть и начал излагать суть:

— Сработали наши информационные «закладки» в общей базе министерства внутренних дел. В четыре — тридцать две через аэропорт Ханэда страну покинули Хонока и Кенчи Сирахама, зафрахтовав частный самолет…

— Два часа назад… почему так поздно узнали?

— Технические накладки. И «закладки» уже очень старые. Сейчас разбираемся, обновляем, проводим разъяснительные беседы и все такое…

— Куда?

— Остров Сайпана. Это Северные Марианские острова. — И, опережая вопрос начальника, объяснил. — Западная часть Тихого Океана. Такой же китайский протекторат, как у нас… и с тем же результатом, как у нас…

— Зачем? — Неподдельно удивился глава клана Драконов. — Да еще так, в открытую… Хм… решили спрятать детей? Но оттуда на материк перебраться еще труднее!

— Это не все, Рю-доно!

— Чего уж больше-то?

— Вместе с ними тем же бортом вылетели: Миу Фуриндзи, Ма Ренка, Мисаки Охаяси.

— А внучку с собой забрал, не бросил… Молодец! Значит, понравилась… Ну, Ми-чан у нас — красавица! А уж как на маму-то похожа! Эх! А драконы — они ж такие собственники, что в лапы попало — пиши пропало… — Горо бросил взгляд на постель и полюбовался видом. — Все-таки решились удрать? Хм… А старших Сирахама проверили?

— Проверка уже идет, Рю-доно. Оба сейчас находятся дома… кажется. Можем судить только по косвенным признакам — все-таки установить прослушку внутри дома мы уже даже не пытаемся.

Рю Горо ненадолго задумался, планируя дальнейшие действия.

— Дайсо, подготовь мне связь с Хаято Фуриндзи… Ай, нет… Это крутовато будет, если я его в шесть часов побеспокою… Тогда в десять… Возможно, что это инициатива самого Кенчи? Но он бы родителей подставлять не стал… Странно. А вот, кстати, с доченькой меня тоже соедини… допустим, часиков в восемь-девять. Чтоб не подумала, что мы всполошились или что-то подозреваем… или вообще — что-то знаем… Посмотрю в ее глазки — врать она никогда не умела. Так… между делом поинтересуюсь, как здоровье, как детишки…

* * *

Ладно, допустим… Допустим, что эпизод в аквапарке — это «серия номер семь». В таком случае пусть сейчас будет «дополнительный бонусный эпизод»! Пусть! Пожалуйста! К сожалению, рассчитывать на то, что жанр безобразия, участником которого я оказался — этти или повседневность — не приходится. Увы, я, к радости зрителей, участник «комедии» и огромного количества «файтинга»… Ну, пусть хоть «бонусная серия» будет!

Ну, пожалуйста!

— Шшшшурххххх…

И скажите спасибо, что это не ужастик! И мне еще надо очень сильно постараться, чтобы эта комедия не превратилась в драму… По-крайней мере, свести к приставке «мело» со счастливым (для меня!) концом.

— Шшшшурххххх…

Говорят, птичке не стоит чирикать, если ей хорошо и тепло. Во избежание обнаружения кошкой. Так что и я постараюсь не «чирикать», а опишу окружающую действительность максимально спокойно, без превосходных степеней и восторженного придыхания.

Итак.

— Шшшшурххххх…

Это — волны накатываются на пляж. Белый-белый песочек… хм… нет, не так. Слишком теплый оттенок у этого слова — «песочек». Песок! Белый песок пляжа. Действительно, белый. По-настоящему. В этом можно убедиться, если сравнить цвет песка и цвет белого купальника Миу. Конечно, купальник Миу выигрывает с разгромным счетом. Хотя бы за счет того, на что надет. Синее небо с красивыми облаками. Солныш…

Нет, опять не так… Успокоиться… успокоиться…

Местное светило — звезда класса Же-три (или четыре?) — а так же умеренный облачный покров — переменная облачность без осадков — и характер движения воздушных масс — слабый ветер в три-четыре узла — поддерживает на крохотном островке Манагаха оптимальную (для жизнедеятельности сухопутных прямоходящих млекопитающих) температуру окружающего воздуха и комфортный уровень освещенности. Да… вот так гораздо лучше!

— Шшшшурххххх…

Высокий уровень прозрачности и температурные характеристики океанской воды позволяют получать положительно окрашенные эмоции от процесса органолептического контакта с окружающей средой…

Черт! Какой ядреный околонаучный канцелярит — ни один Ками не догадается, как же мне сейчас клево!

Успокоиться… успокоиться…

— Шшшшурххххх…

Девушки, слегка ошалевшие от почти трехчасового перелета на частном самолете из промозглого и холодного токийского января в самое настоящее жаркое и сухое лето Северных Марианских Островов, сейчас «осваивали» наш кусочек пляжа. Небольшой такой кусочек в полсотни метров длиной.

Миу лежала на шезлонге рядом, надвинув на глаза широкополую шляпку. Судя по ровному «эмоциональному бризу» — дремала.

Ренка, Мисаки и Хонока шумно плескались на мелководье… У каждой на щиколотке был закреплен «Шарк Шилд»… А то помню я эти дурацкие каноны…

— Шшшшурххххх…

А еще (и тут особенно важно не «чирикнуть» особенно громко) сейчас только восемь часов утра по токийскому времени и девять — по местному! Конечно, туристы, адепты тишины и уединения, уже прибыли на Манагаха с близлежащего острова Сайпан еще засветло… Но они не мешают — их не видно и не слышно.

Но вот туристы, относящиеся к категории «шумные», пока еще только просыпаются в своих отелях и гостиницах после вчерашних дискотек и пьянок. А уж пока они сюда доберутся… заплатив, между прочим полсотни долларов за катер! Так что у нас еще два-три часа спокойствия!

Да и не тот это курорт, на который рвутся любители тюленьих лежбищ, многочисленных дискотек и «шведских столов». Тут отдыхают, в основном, люди спокойные, экстрима в жизни уже нахватавшиеся по самое «не балуйся».

— Шшшшурххххх…

Легким завтраком нас накормили еще в бизнес-джете, не пойми какими темными путями зафрахтованном Ниидзимой. Я от «завтрака на высоте одиннадцать тысяч километров» отмахнулся — продолжал жадно добирать минуты сна. Девушки и девочки, чуя впереди нечто волшебное, на моем участии в застолье настаивать не стали.

А потом они оккупировали будуар (самолет, оказывается, был предназначен именно для бизнес-леди) и потрошили коробки с купальниками, шлепанцами, полупрозрачными платками, шляпками, очками и прочими пляжными аксессуарами. Так что неудивительно, что я смог чуть-чуть поспать.

Правда, перед посадкой меня все-таки заставили высказать мнение… ну, высказал — можно подумать, глядя на этих красавиц я мог пропеть что-то отличное от восторженных дифирамбов. А уж как Хонока старалась копировать…

К тому же у девушек был объект для удовлетворения любопытства…

— Шшшшурххххх…

С противоположной от Миу стороны, потягивая что-то из запотевшей банки, лежал на шезлонге обещанный Ниидзимой экскурсовод — Дайя Ниони. Наша «ходячая справочная».

Дайя Ниони. Да-да. Та самая девушка из клуба «Тагашима», положившая глаз на Ниидзиму… А еще — семья Ниони входит в клан Асамия. Думаю, что Ниидзима переоценил себя, и у этой милой девушки получилось ухватить начинающую акулу бизнеса за текстикулы. И эта поездка является некой формой взятки. Или подарком…

Миловидная светловолосая девушка с симпатичным личиком и неплохой, хоть и чуть худоватой и мало тренированной, фигурой вопросительно посмотрела на меня:

— Сирахама-сама?

— Ниони-сан, вас не затруднит напомнить мне дальнейшее расписание?

— Дальнейшее расписание целиком зависит от вашего желания, Сирахама-сама! Как арендатора судна! — Дайя подхватила с сумки-холодильника, стоящей рядом, знакомый планшетник. — Та-а-ак… океанский катамаран «NZRR-2» под флагом Восточной Каминарии… Запас продуктов, топлива, воды… Модель «Лагуна-500» в исполнении «круизный»… ну, это неинтересно… А, вот! Пять аквалангов и все необходимое снаряжение, компрессор, альпинистское снаряжение… хм… а зачем? А-а-а, понятно — большинство островов являются остывшими или действующими вулканами. Та-а-ак… а еще — два гидромотоцикла… И для них тоже есть запас топлива.

Вот! Попрошу заметить, уважаемая кошка, что это не я чирикал! Это все говорила какая-то посторонняя девушка! А я — так — сбоку…

— Шшшшурххххх…

— А кто владелец этого чуда? — Я показал на наш катамаран, «припаркованный» в двадцати метрах от берега. Вода была настолько прозрачной, что казалось, будто белый пятнадцатиметровый красавец — венец мечтаний романтически настроенных барышень — висит в воздухе над песочным дном. Я раньше такое только на фотографиях видел, а сейчас — воочию… Вынужден признать — это красиво!

Не чирикать! Не чирикать!

— Ниидз… кхм-кхм… Ваш агент, Сирахама-сама, этого не сообщил… Если мне будет позволено… — Дайя вопросительно умолкла, и я кивнул. — Думаю, что ваш агент сам этого не знает — выбрал тех, у кого была свободная яхта в данном регионе и кто предлагал дешевле. Формально владельцем судна является японская фирма «Храм лесного ветра».

Голосом Дайя изобразила нечто… очень сложное, а уж в эмоциях был такой сложный коктейль… Судя по всему, Ниидзима тоже попал. Чтобы он там ни говорил о своих взаимоотношениях с «клановыми» девушками, но клановые девушки — это что-то с чем-то — эрудиция, воспитание, шарм, стиль… интеллект…

— «Храм лесного ветра»… — Повторил я. — А название «NZRR-2»… как полностью?

— «Нью Зеланд Ред Раббит Второй», Сирахама-сама. Океанские карты региона и погодные сводки загружены в бортовой компьютер. Мы можем отдыхать на берегу, мы можем куда-нибудь отплыть… хоть в Австралию… если, конечно, уложимся в срок фрахта — семь дней… Впрочем, при хороших погодных условиях это, кажется, возможно — надо уточнить у капитана или помощника капитана…

— Помощник капитана-сан… — Я сжал ладошку Миу. — помощник капитана-сан…

— Да, арендатор-сан? — С удовольствием отозвалась Миу.

Хм… судя по совершенно не изменившемуся эмоциональному фону, девушка то ли была в легкой полудреме, то ли в Редзинпаку скоро ВСЕ смогут от меня прятать свои эмоции.

— Мы сможем за семь дней доплыть до Австралии?

— Сможем. Но лучше этого не делать — мы с Ренкой хоть и имеем корочки на вождение морских малотоннажников, но не совершали таких дальних морских переходов. Максимум двести-триста морских миль… Это около пятисот — шестисот километров. И — в виду берега. Хотя, с той навигационной аппаратурой, что есть на борту — мы и кругосветку при необходимости потянем…

— Нет, все-таки, в Австралию мы не поплывем. — Решил я… — И вообще, нужно спросить нашего капитана… если Хонока сейчас не утопит его. Как капитан пожелает, так и будет.

— Шшшшурххххх…

«Новозеландский красный кролик»… Да еще и второй. Интересно, что стало с первым? Ах, да… в каноне на этот вопрос так и не ответили… Но я знаю у кого спрашивать — у Апачая. А еще надо спуститься в машинное отделение катамарана и посмотреть — нет ли там педального привода.

Кажется, «кошка» все-таки «услышала» мое «чириканье»…

Дочирикалась птичка.

— Шшшшурххххх…

* * *

Ренка-тайчо пожелала «сходить куда-нибудь на Север — вдруг доплывем до Японии». Это направление было ничем не хуже остальных. Только решили держаться Марианских островов… «чисто на всякий случай».

Я, перемигнувшись с Дайей, «забыл» на берегу сумку-холодильник, а когда возвращался за ней, захватил мобильный — тот, второй, для приватных разговоров. Сеть на острове, разумеется, была — Северные Марианские острова живут исключительно туризмом, и было б удивительно, если б мобильные телефоны на Манагаха не работали. Это ж так круто — позвонить родным, друзьям, знакомым и между делом небрежно так бросить: «А я сейчас на Манагаха… Не знаешь? Это Марианские острова… тоже не знаешь? Тихий океан, темнота окинавская!»

— Ну, чего тебе не спится, а? — Отозвался Ниидзима заспанным голосом. — Или почувствовал себя богатым? Ну таки я тебе скажу, что ты снова беден, аки церковная мышь! — Я даже оторопел от смутно знакомых интонаций. — ОВГЯС — Обыкновенный вечноголодный японский студент. Ах, да… еще тебя по голове постоянно бьют.

— Пока богатым я себя почувствовать не успел. А ты трезв? С тобой можно о чем-то серьезном поговорить?

— Многообещающе… Что тревожит вас… арендатор-сан?

— Кто владелец «Храма лесного ветра»?

Ниидзима ответил не сразу:

— Неожиданный вопрос… почему это тебя интересует? Какие-то проблемы с корытом? Учти, если что-то сломаешь, до пенсии работать будешь — даже денег от продажи твоих органов на такую посудину не хватит!

— Как полностью пишется название этой фирмы?

— «Храм лесного ветра»… И чё?

— Ни чё… — Не удержался я от того, чтобы не передразнить. — Как пишется фамилия Фури… самого главного человека в додзе, в которое я приезжал сегодня ночью?

— Если на хирагане, то иероглифы «Ветер», «Храм», «Лес»… — Ниидзима на несколько секунд замолчал и выдохнул в трубку. — «Храм лесного ветра»! Бля-я-я!

Он помолчал, дыша в трубку… Наконец, произнес:

— Мне выяснить…?

— Нет. И так все понятно. И по большому счету, ничего не меняет. Даже плюсы свои есть — тренировочный процесс продолжается. А ты делай то, о чем мы договаривались.

— Да, собственно, уже… Но это не телефонный разговор. Возвратишься — расскажу много интересного. Если возвратишься, само собой. Скажу только, что твои хвостатые родственники уже на ушах стоят… любо-дорого смотреть.

— Приятно слышать. Ладно… спи дальше. Приятных снов!

— Да пошел ты!

Под завистливыми взглядами прибывающих на остров туристов, разглядывающих яхту и, конечно же, пытающихся разглядеть ее владельцев, я по пояс в воде добрался до «Красного кролика»…

Да-да-да, смотрите и завидуйте: мне достается все самое лучше — яхты и девушки. Только вот воспользоваться всем этим великолепием в полной мере получается далеко не всегда!

А уж про «самых лучших девушек» пока и вовсе можно забыть!

* * *

— Хо-хо-хо… какая приятная неожиданность, детишки! У нас появились свободные денежки… Можно на них куда-нибудь съездить! Всем нашим театром!

— Австралия, Старейший? — Сделал предположение Кэнсэй.

— Да-а-а! Давненько на «Восходящих звездах…» наших учеников не было, Кэнсэй! Забывать нас стали… о-хо-хо… А какие там пляжи! А какой там серфинг! Хо-хо-хо!

* * *

Якорь бросили в полумиле от острова-вулкана в девять часов вечера. Ночью решили пока не идти (хотя в спецификации на судно и утверждалось, что это не представляет никаких трудностей — навигационные спутниковые приемники, эхолоты, радары, приборы ночного видения… полный набор морского волка-читера).

Морской болезнью никто не страдал — возможно, причина крылась не только в отличной погоде, но и в радостном настроении от неожиданного сюрприза. Или то, что на время плаванья капитан нашла дело для каждого члена команды («Отдыхать завтра будете, сухопутные ничтожества! Йо-хо-хо!»).

Ужин приготовили молниеносно совместными усилиями, даже бутылку шампанского открыли. Стол накрыли, разумеется, на палубе.

Ни Миу, ни Ренка, ни Мисаки — никто из девушек даже не вспоминал о том, что в Токио остались какие-то «сухопутные» дела. У Миу и Мисаки — институт (да и у меня, эдак между прочим), а у Ренки — работа на радио. Я даже испытал легкое угрызение совести… Ну, не угрызение, а так… слабое робкое покалывание…

За ужином после второго бокала, правда, выяснилось, что этот вопрос не был пущен на самотек: каким-то образом, пока мы были в зоне действия сети мобильной связи, девушки успели сделать по звонку. Миу и Мисаки сообщили старосте о простуде. Заодно и меня «отмазали»… пересудов в институте, наверно, прибавится… чуть-чуть.

А Ренка связалась с «Лысой башкой» и прямым текстом посоветовала «придумать что-нибудь», чтобы объяснить свое отсутствие в эфире. Хакуби неожиданно легко согласился. Ренка при этом почему-то помрачнела. Правда, ненадолго.

Меня попытались мягко расспросить, откуда я узнал о наличии документов, разрешающих вождение судов, но пока удавалось отбиваться. Я и сам не знал, каким образом Ниидзима добывает информацию.

В одиннадцать часов ночи стали расползаться по каютам. Первой «усвистала» Хонока, как только Дайя сунула ей ноутбук с подключенным интернетом… Девочку можно было понять: во-первых, ей доверили святое — фотоаппарат! Так что сегодня трафик будет серьезным… лишь бы до института не дошло! А хотя… плевать! Во-вторых, ее сегодня пустили за штурвал… ну, понятно — да? Все недоброжелатели в интернете должны об этом знать! С фотодоказательствами, блджард!

(«Ах, фотошо-о-оп… Какие ж вы предсказуемые, господа тролли! А вот это тридцатисекундное видео — тоже фотошоп! Ну, я таки внима-а-ательно вас слушаю, сухопутные ничтожества! Йо-хо-хо!»)

— Аники! Будь мужиком, пьен! — Потрясла она кулачком и скрылась внизу.

Дайя, поинтересовавшись, все ли вопросы решены и не нужны ли ее услуги «экскурсовода», откланялась следующей. Тоже понятно — так же, как и я, она не спала всю ночь, готовясь к поездке — читала спецификации на оборудование, смотрела карты, собирала информацию, пыталась заранее предусмотреть все вопросы, которые могли у нас возникнуть… ну и подносила Ниидзиме «патроны» — чай, кофе, баночки «энергетика»… Или как там у них, начинающих акул бизнеса и их пассий, принято?

Девушки в ожидании посматривали на меня… дескать, топай-топай, а мы тут о своем, о девичьем…

Помахав рукой тут же о чем-то зашушукавшимся девицам, я спустился в свою каюту.

* * *

Я слукавлю, если скажу, что ничего эдакого не ожидал, и ни на что такое не надеялся и на это не рассчитывал. И ожидал, и надеялся, и рассчитывал. Я ж оптимист… не полностью информированный.

Через час меня разбудило чужое присутствие на пороге моей каюты. Судя по запаху противоречивых испуганно-решительных эмоций — Ренка.

Девушки о чем-то, видимо, договорились и разбежались по каютам, а вот она пошла ко мне… что, скорее всего, тоже являлось результатом договоренности.

Девушка проскользнула в мою каюту и юркнула в постель. Вот так вот сразу! Сходу! Видимо, рассудив, что, дескать, а о чем тут еще говорить-то?! «Вы привлекательны, я — чертовски привлекательна…» В общем-то, правильно рассудила.

На всякий случай проконтролировал окружающее пространство еще раз — никто больше врываться в каюту не пытался — и приступил к делу…

Минут десять Ренка извивалась змеей и, либо приникала к моим губам, либо зажимала подушкой рот, чтобы не закричать… разумеется, опять расцарапала мне все плечи (может, подумать о каких-нибудь варежках?).

Наконец я понял, что — все! — девушка полностью подготовлена к тому, чтобы максимально безболезненно для себя перевести наши отношения на новый уровень.

Она сама начала затягивать меня на себя. Да так настойчиво… а поскольку когти у нее — ой-ей-ей, то я не сильно-то и сопротивлялся… Я что, дурак сопротивляться?

Правда, я, как обычно, недооценил подлючесть того, кто заведовал в этом мире генератором случайных чисел… Хотя, причем тут ГСЧ, если дело в свои руки берут мастера Редзинпаку?

Глава 24

Щелк!

Ренка обмякла, потеряв сознание. А ведь до осуществления мечты (будем надеяться, нашей общей) оставались считанные миллиметры и мгновения!

Что ж мне так не везет-то?!

Или, наоборот, везет?

— Сигурэ-сэнсэй. — Обратился я к знакомой «пустоте» в ногах кровати. — Вы одеты, от вас пахнет морем и бензином… И я даже не знаю, то ли благодарить вас, то ли — наоборот… Но это было жестоко… вот если б раньше… или — еще лучше — позже. Минут на десять хотя бы… в ту или эту сторону…

Сигурэ была в черном комбинезоне, на голове — капюшон. Лицо закрыто черной сеточкой. Она покивала:

— Бедненький… Могу… подождать…

О степени моего возбуждения говорил хотя бы тот факт, что я «повелся» и несколько секунд всерьез обдумывал предложение…

Но потом пришел в себя, помотал головой, пытаясь вытряхнуть из нее дурь и поднялся с Ренки. Почувствовал взгляд Сигурэ, но даже заслоняться не стал — и злость на нее была, и досада. А вот смущения не было! Обойдется!

Увы, но до хентая жанр моей жизни опять не дотянул — участвую в каком-то галимом этти, от которого то ли нервный срыв заработать можно, то ли импотенцию!

— Неплохо… — Она наклонилась вперед и спросила у того, что все еще рвалось в бой. — Пошалим… дорогой?

Ну, да — пока про импотенцию говорить преждевременно. Кстати, сегодня ночью я хотя бы смог снять с девушки трусики… без их уничтожения.

«Твое мастерство растет, Кенчи!» — сказал бы Акисамэ.

— Да, мое мастерство растет… — пробормотал я.

Я укрыл Ренку одеялом. С огромным сожалением «огладив» напоследок взглядом красавицу, с которой у меня опять вышел облом. И красавица была не против (совсем!), и обстановка располагала…

У иллюминатора шевельнулась тень и я вздрогнул, рефлекторно отскочив.

— Все на том же уровне это твое «мастерство»! — Сказал Акисамэ. — Кенчи! У тебя потрясающая сверхчувствительность, граничащая с предвидением… и ты ею не пользуешься! Лично мне, как твоему учителю, до слез обидно и стыдно! Ты с жадностью собираешь техники и навыки… думаешь, если их станет больше, то ты станешь сильнее и сможешь надрать задницу — прости мой плохой клатчский — Асамия Рююто? Думаешь, Кэнсэй станет круче, изучив муай-тай? А я — получив какой-нибудь восьмой дан в каратэ?

Я уже справился с удивлением и поклонился:

— Добрый вечер, Акисамэ-сэнсэй. А вот ваше мастерство возросло… раньше я всегда вас чувствовал.

Акисамэ был в таком же, как у Сигурэ, комбезе и узнать его можно было только по голосу и знакомым интонациям.

— Услышать такое от ученика… — Усмехнулся Коэтсуджи. — С одной стороны, при должном уровне мнительности попахивает издевкой. А с другой стороны — мое мастерство, действительно, растет! В отличие от… — Акисамэ помолчал. — Кстати, не хочешь одеться? — Черный сверток лег рядом с рукой раскинувшейся на кровати Ренки. — Что бы там себе Сигурэ не нафантазировала, а меня твой вид ни капельки не возбуждает! А все то, что было более-менее достойно внимания, ты только что укрыл одеялом.

— За молодоженами… подглядывать… хорошо… для твоего… дзю-дзюцу? — Съязвила Сигурэ. — А если… зеленоглазой… рассказать? Ня?

— Так ведь не было ничего, Сигурэ! — Отвел взгляд Акисамэ… от него едва-едва заметно «запахло» смущением и опаской. — К тому же, Кэнсей не давал своего согласия, насколько я знаю! А я за Реночку чувствую такую же ответственность, как и он — я ее вот такусенькой на руках качал и на турник подвешивал! И вообще! Как воспитанный человек, лично я ничего такого не видел… К тому же, сохранять хладнокровие в такой обстановке — это для меня тоже было тренировкой! — Он обратился ко мне. — Кенчи, ты, я надеюсь, уже перестал обижаться? Вот, кстати, тебе тема для следующей медитации: «Оттянуть удовольствие — таки продлить его»! Очень жизненная концепция — услышал на днях от одного китайского мудреца. Подумай над этим — в сем есть мудрость тысячелетий китайского народа!

* * *

Я написал записку, чтобы девушки не волновались, и приколол ее к пробковой доске ее в кают-компании.

К борту «Красного кролика» была привязана надувная моторная лодка… Вот, получается, как они сюда добрались: последние метров сто-двести кто-то из них преодолел вплавь, а лодку потом притянул за трос.

А еще на палубе нас ждала Мисаки. Счастливая. В таком же черном комбинезоне с сеткой на лице. Две причины радужного настроения находились на бедрах — «Сабли» в фиксаторах. Радостное предвкушение волнами расходилось от девушки.

Глупенькая дракошка! Нашла, чему радоваться, чешуйчато-хвостатая! Но говорить ей об этом я не стал. «В неведении — счастье!» — тоже, если разобраться, мудрость тысячелетий.

Мы спустились в лодку, и Акисамэ, уже не скрываясь, завел мотор. Лодка рванула в сторону острова. И только спустя две минуты (оставленная мной записка была не самой лаконичной и прочесть ее быстро вряд ли получилось бы… а там еще Акисамэ со своим красным карандашом полез, а потом Сигурэ, а потом — Мисаки…) мощный прожектор ударил с катамарана, но нашарить лодку не смог.

За островом нас ждал вертолет с опознавательными знаками филиппинских ВВС. Покачивался прямо на воде! Я и не знал о таких технологиях — думал, только самолеты могут приводняться!

— Сикорски… — Объяснила Сигурэ, отрываясь на мгновение от шушуканья с Мисаки. — Си Кинг.

— Как он сюда долетел? До Филиппин больше двух тысяч кэмэ!

— Дозаправка. Научу.

Ого… Это какими же ресурсами, оказывается, ворочают мастера Редзинпаку! За одни сутки организовать сюда поездку не только Сигурэ и Акисамэ, но и обеспечить такой расходный транспорт, как вертолет с дозаправкой!

— Волнение сегодня ночью смешное… — Добавил Акисамэ. — Повезло. А так пришлось бы садиться на остров, спускаться по скалам… А потом — подниматься… а если б ты заупрямился — так еще и тебя тащить… Сплошная морока!

— Если вы не идете в Редзинпаку, Редзинпаку идет к вам…

— О! Неплохо, Кенчи-кун! — Обрадовался Акисамэ. — Я буду рекомендовать Старейшему добавить это к нашим девизам! «Справедливость во имя Луны», лоббируемая Сакаки, не прошла с перевесом в полтора голоса…

— Полтора?

— Точимару был против.

* * *

Рююто было паршиво. Можно сколько угодно считать себя хладнокровным и циничным интриганом или политиком, способным на прагматичные и жесткие действия… Но когда смачно вляпываешься в продукт жизнедеятельности… Пусть и знает об этом крайне ограниченный круг лиц…

«А ведь это — только начало… Во всех умных книгах пишут, что стоит только начать. Стоит только один раз поступить бесчестно и подло и… и — все! Ты — говно на всю оставшуюся жизнь!»

Он не без удовольствия прибил бы Сирахаму на татами. И — да — убил бы. Запросто! Но — сам! Сам! Своими руками. А не вот так — чужими!

Рююто казалось, что отец совершил ошибку. В то же время, когда отец задал этот вполне закономерный вопрос, он сам ничего вразумительного предложить не смог.

«Сынок, у нас нет выхода на Гасящих. А никакие иные специалисты не справятся! И у нас нет подобных свободных средств. И… самое главное — эти старые мудаки — они ведь тоже Асамия! Они старые пидарасы, но они — Асамия! Понимаешь, Рююто? Асамия! Во что мы превратимся, если начнем заказывать своих! В чем тогда смысл слов „Глава клана“?»

Так что — нет: не «отец совершил ошибку», а «они совершили ошибку». Оба.

О том, что Сирахаму убили, отец сказал в воскресенье вечером. Прямо так и сказал. Буднично и равнодушно:

— Сирахаму вчера убили. Ванадис. На нас даже никто не подумает — по какой-то причине Шакти сама хотела его убить… я только зря вылез… совсем в ее глазах упал.

Отец был пьян. Сильно пьян. Но это выразилось только в акцентировано-контролируемых осторожных движениях, аромате виски в кабинете и очень тщательно «спрятанной» пустой бутылке. Она была утоплена в аквариуме.

Нет, он вовсе не пытался оправдаться в глазах сына, показывая, как ему неприятно произошедшее, как он переживает… Представать в образе страдальца — это было противно самой природе Асамия. Да и любого человека с чувством собственного достоинства!

В этот момент Рююто особенно остро почувствовал, КАК же ему не хочется становиться главой клана. Вот так же глушить тошнотворный виски, пытаясь залить остатки совести… Сколько раз отец уже так делал?

— Я хочу посмотреть на запись боя, пап. — Попросил Рююто. — Если это возможно, конечно…

Отец якобы небрежным движением толкнул брусок флешки по полированной поверхности стола. Флешка застыла точно под приподнятой ладонью Рююто.

— Думаю, мамы будут рады тебя увидеть… — Отведя взгляд в сторону неуклюже намекнул Рююто.

Орочи усмехнулся и махнул рукой в сторону двери.

— Уж сам разберусь. Не парься!

Забрав флешку, Рююто осторожно прикрыл за собой дверь кабинета.

«Один к десяти» — Оценил он возможности бывшего соперника, когда заперся в своих комнатах и несколько раз очень внимательно просмотрел запись.

«Мы с отцом, действительно, совершили ошибку — надо было всего лишь набраться терпения. Сирахама с такой скоростью прогрессировал… Пять минут против Ванадис! Пять минут! И — чуть не изувечил ее! Первую ученицу Шакти!»

Вероятно, отец тоже это понял. Не мог не понять! Но — ни словом! Да и что толку ТЕПЕРЬ об этом говорить!

Когда в понедельник в институте он подошел к старосте и осведомился, где Фуриндзи (а что — официальный жених имеет полное моральное право задавать такие вопросы! Общественное мнение ему еще и пару пунктов за настойчивость накинет… после почти ежедневных побоев-то, от которых Рююто даже в институте не появлялся некоторое время!), ему стало совсем худо: «Фуриндзи болеет».

Как же — «болеет»! Оплакивает любовника! Вот, что она делает!

А староста-тян еще и лицом изобразила сочувствие: дескать, бедненький влюбленный, переживает, наверно, от неразделенных чувств этой жестокой Фуриндзи! И терпит ее побои! Ах, какой няшечка, прямо, как в манге!

Его, одного из лучших бойцов в Японии, жалеет какая-то романтично настроенная девица!

Паршиво было. Паршиво!

А вечером уже трезвый отец сообщил, что Шакти Рахманн с ученицами вылетела в Индию. Даже не поставив их, нанимателей, в известность! Оставив только младшую ученицу, чтобы соблюсти формальности. Младшую! Это была пощечина! О которой, правда, знали только Рююто, отец и сама Рахманн.

И, возможно, Рыжая Лисица — Беника.

А ведь теперь Миу его, действительно, убьет! Она из тех японских женщин, что протыкали себе ножами горло после смерти мужа… Правда, ЭТА еще и всех настоящих и мнимых врагов покойного мужа поубивает предварительно!

«Если он на мне женится, я его вообще убью!» — младшую сестренку, видимо, так потрясли эти слова, что она целую неделю вылавливала его на средней половине и рассказывала-рассказывала-рассказывала, какая эта Фуриндзи, с которой она случайно столкнулась в аквапарке, оказывается, ужасная и отвратительная женщина!

И не только ему рассказывала! В, конце концов, даже умнейшая Хана озаботилась его, Рююто, безопасностью после возможной женитьбы!

И, похоже, эта встреча в аквапарке была подстроена Фуриндзи или Сирахамой — очень уж точно Хонока Сирахама вышла на Мурасаки!

А тут еще и Шакти так некстати ослабила охрану, оскорбившись предложением Орочи Асамия.

Ему сейчас было паршиво. Не так, конечно, как сейчас паршиво Миу Фуриндзи, потерявшей любимого человека, но — тоже не сахар! Совсем не сахар!

* * *

— Украли… жениха… у тебя?

Миу, стараясь не слишком широко улыбаться, очень точно скопировала интонации, поглаживая одной рукой урчащего на ее коленях Точимару. Вторая рука двигала мышкой.

Солнце только вставало из-за горизонта. Остров-вулкан, у которого они вчера вечером бросили якорь, уже скрылся из виду. Дул попутный устойчивый ветер. Перистые облака, подсвеченные снизу, создавали впечатление второго волшебного океана, но — вверху, над головами.

Девушки сидели в кают-компании. В помещении витал ядреный запах кофе и уютный «домашний» аромат хлебных тостов с жареным сыром.

«Красный кролик» уже несколько часов полным ходом шел на вест-зюйд-вест.

«Похищение» Кенчи обнаружили практически сразу — Миу вопреки правилам решила спать с открытым иллюминатором, и пытающуюся заснуть девушку (если честно, она пыталась расслышать звуки из каюты «молодоженов») заставил вскочить удаляющийся звук моторной лодки. Она сразу бросилась в каюту Кенчи, но обнаружила там только огромную «морскую звезду» — Ренку, с блаженным выражением на лице раскинувшуюся на кровати.

Убедившись, что с молочной сестрой все в порядке, Миу не стала ее пока будить, а бросилась на верхнюю палубу. Несколько раз ей под ноги попался возмущенно мяукающий Точимару, о которого она (она!) чуть не споткнулась.

Как котенок оказался на борту?!

По пути, разумеется, пробегала через кают-компанию, в которой автоматически включилось освещение. И Миу увидела на самом видном месте — на пробковой доске — записку:

«Милые девушки, вынужден лишить себя вашего приятного обсчщества (предложение нужно построить по-другому! А.). Обстоятельства оказались сильнее меня. (банальная и избитая фраза! А.) Надеюсь все закончится хорошо — чисткой оружия (этот иероглиф имеет неприличный смысл — надо было выбрать другой. А.) Развлекайтесь! (грубовато! А.)

Кенчи.

ПС: Реночка, мы обязательно завершим начатое! Обещаю! Миу, успокой ее, плз! (а вот эти фривольности я бы в записке не использовал! На борту, между прочим, дети! А.)

ППС: Взяла погонять. Верну завтра послезавтра через пару дней. В целости и сохранности как получится. Точка Z816 на карте 93. Опоздаете — ваши проблемы. Мастерица. Всяческая.

ПППС: Точимару любит свежую рыбку! Крабами не кормить! (или очищать от панцирей. А.)

ППППС: Забрали. Меня тоже. Тренировочный процесс. Мисаки.

ПППППС: А мне Сабли привезли!!!!11 М.

ППППППС: Очень плохо! Девочки, обязательно займитесь с Кенчи правописанием! Современная молодежь с этими форумами и чатиками совершенно разучилась писать письма и записки! Стыдно для ученика Редзинпаку столь безграмотно писать на великом и могучем японском языке! А.»

Так что на верхнюю палубу Миу поднималась уже не особо торопясь и прожектором по горизонту шарила без энтузиазма. Ну, увидит она лодку «похитителей»… и что? Гидроцикл в рабочее состояние приводить — минут двадцать! И — если и догонит — дальше что?

Еще и за котенком краем глаза следить приходилось, чтобы за борт не булькнул. А Точимару, будто специально (хотя, почему же «будто»), ходил по самому краешку палубы!

Через двадцать пять минут над «Красным кроликом» прошел вертолет. Но остальные девушки правила безопасности соблюдали неукоснительно и спали при закрытых иллюминаторах — поэтому никто не проснулся. Еще через десять минут, когда Миу нашла на карте точку Z816 и определилась с примерным направлением, «Красный кролик» снялся с якоря, поднял паруса и двинулся следом.

Включив автопилот, Миу пошла вниз и хотела растолкать Ренку для выяснения подробностей, но… Та уже не изображала «морскую звезду», а зажав подушку коленями, каталась по кровати и сладострастно стонала… Чтобы ей там ни снилось (а что может сниться девушке, стонущей «Кенчик! А сделай так еще раз! А вот так… м-м-м!»), но у Миу рука не поднялась ее будить: эротические сны Ренку, явно не мучили — она ими наслаждалась!

Остаток ночи Миу потратила на то, чтобы загрузить последние погодные сводки и проложить уже точный курс до указанной точки. Ренка проснется — перепроверит.

А вот и она!

Заспанная Змея Ордена Феникса в салатной рубашке Кенчи вместо ночнушки, шлепая по специальному противоскользящему покрытию босыми ногами, появилась в кают-компании в полпятого, когда над океаном стало светать. С той самой подушкой в руках:

— Я не поняла, оне-сан… — Возмущенно начала она. — Я что — все еще девочка?! Где этот халтурщик? Неужели в каюту Мисаки сбежал? Или… тебя осчастливил? Ну, если так, то — ладно… Если по справедливости, то первой должна была быть, конечно же, ты!

Миу фыркнула и показала на «заявление о похищении».

Ренка внимательно прочла записку Кенчи. И где-то минуту ругалась самыми страшными из известных ей ругательств. Употребляя и те, что слышала от русских сисадминов в «Джи Вейв». Смесь из русского и японского мата звучала впечатляюще и зловеще. Сытый Точимару с удовольствием подмявкивал… особенно, на «ваш зайчик пишет».

С лестницы на нижнюю палубу сверкнула фотовспышка:

— Обалдеть! Дайте две! Я тоже так хочу! — В следующую секунду Хонока подлетела к Ренке, торопливо запахнувшей великоватую для нее рубашку, и выставила свою пилочку на манер микрофона. — Ренка-сама, как прошла ваша первая брачная ночь? Ваши впечатления? Что бы вы хотели посоветовать нашим слушательницам, Ренка-сама? Может быть какие-нибудь напутствия дадите?

Миу хохотала, Ренка растерянно хлопала глазами, заливаясь краской, а Хонока нетерпеливо притопывала ногой.

— Вот, сеструха! — Важно объяснила Ренке Хонока, когда через минуту уяснила ситуацию. — Роковая женщина увела нашего мальчика! И нашу девочку! А я всегда говорила, что он беззащитен перед сиськами! Миу, Миу, а дай погладить котэ!

— Поймаешь — можешь гладить, сколько хочешь! — Сквозь смех разрешила Миу.

— Спасибки!

Точимару, почувствовав недобрую ауру, черной молнией метнулся с колен Миу на нижнюю палубу. Следом, чуть не сбив Дайю, поднимающуюся по узенькой лестнице (и, кажется, проскользнув между ее ног), кинулась Хонока.

— Хонока-чан! — Строго прикрикнула Миу. — Тебя чему мама учила! Спускаться по трапам надо спиной вперед! Спиной вперед!

— Ха-а-ай! — Донеслось снизу.

— Я надеялась, что хотя бы здесь его оставят в покое. — Вздохнула Ренка, подходя к консоли бортового компьютера. — Видимо, надо было спуститься с небес на землю, как только увидела эту яхту. Давай, перепроверю…

Миу уступила Ренке кресло перед приборной доской.

— Так эта яхта вам знакома, Ренка-сан? — Уточнила хладнокровная Дайя, тоже сходу разобравшись в ситуации.

— Ага… это наша яхта. Деда. — Кивнула Миу. — Мы с Ренкой на ней на права сдавали. В Восточной Каминарии совершеннолетие с пятнадцати лет, так что права получили без проблем. Кенчику решили не говорить — он такой важный и солидный был, когда нам ее у причала демонстрировал.

— Хо-о-о…

— Будем надеяться, до точки рандеву мы дойдем вовремя… — Ренка уже сидела за столом и проверяла расчеты Миу. — Маршрут — не самый удобный. Вот тут и тут — рифы. Тут — циклон. Нам надо к вот этой точке на северо-восточном побережье Минданао. Это тысяча двести морских миль. Если сможем держать скорость в двадцать пять узлов, то пройдем ровно за сорок восемь часов. Но это, если c ветром повезет. И если по прямой. Так что поднимаем паруса, берем курс и — апа-па! Правда, поспать не получится…

— Двадцать пять морских миль в час? — Удивилась Дайя. — Это же почти мировой рекорд для парусных катамаранов!

— Будем двигателем подрабатывать… — Объяснила Миу. — Сейчас не до чистоты эксперимента или соблюдения правил соревнований.

— Ренка-онее-сан! Ренка-онее-сан! — Хонока поднималась по лестнице… без Точимару. — А что там в записке аники в пээсах написал? Он что, с тобой не закончил?! — Возмутилась она. — Как он мог?! Совсем мышей не ловит! — И чуть смущенно добавила. — Так мама говорит…

Ренка издала горлом непередаваемое рычание…

— У нас удочки есть. — Заметила Дайя, сверившись с информацией в планшетнике и, поймав недоумевающий взгляд девушек, пояснила. — «Точимару любит свежую рыбку!»

— У нас не удочки, а спиннинги, Дайя-сан… — Поправила Ренка, собираясь спуститься вниз и одеться. — И на такой скорости мы разве что акулу поймать сможем. Хотя, думаю, Точимару и свежей акулой закусит с удовольствием…

— Мяу! — Согласились откуда-то с нижней палубы.

— … Дайя, ты ведь к этой поездке готовилась, в отличие от нас… У берегов Филиппин пираты есть?

— Возможны. — Осторожно ответила Дайя. — А что?

— Это хорошо… это оч-ч-чень хорошо. — Мечтательно улыбнулась Ренка. — Старший помощник! Подготовьте в судовом журнале запись об утверждении маршрута и выдаче экипажу личного стрелкового оружия в связи с прохождением вод, в которых вероятны акты пиратства!

— Йокай!

— Миу-онее-сан, а Точимару от меня убежал! — Пожаловалась Хонока.

— Надо ж! Это — САМАЯ удивительная новость за сегодняшнее утро! — Абсолютно серьезно ответила Миу.

— Кстати! — Крикнула Ренка с нижней палубы. — Занеси Точимару в списки экипажа и поставь на довольствие. А матросу Сирахаме и юнге Охаяси — влепи самовольное оставление судна без разрешения капитана!

* * *

— Вау! — Прижала ладошки к щекам Никодари. — Какой он у тебя рома-а-антик! Как, оказывается, повезло девочкам!

— Да, — Саори мечтательно посмотрела в сторону офиса какого-то турагентства с удовольствием прочтя одно из объявлений: «Туры в Австралию». — Там сейчас тепло, солнышко, песочек…

Женщины сидели в одном из кафе торгового центра. Вокруг столика, занятого двумя красавицами, медленно концентрировалась мужская часть посетителей. Правда, пока никто из них не решался обратить на себя внимание увлеченно болтающих женщин — на лацкане белого брючного костюма Никодари синей точкой выделялся камон Драконов. А золотой рисунок свидетельствовал о принадлежности леди к старшей семье… У Саори такого значка, разумеется, не было, но несомненное семейное сходство говорило само за себя!

К тому же в этом кафе не подавали спиртного — так что смелости мужчины наберутся еще очень нескоро. А там и Сатоши с Мототсуги подойдут, оторвавшись, наконец, от своих железок в автосалоне на первом этаже. И будут с горящими глазами обсуждать друг с другом какие-то стартеры, карбюраторы, фрикционы, передачи и прочие радости автолюбителей.

— А за чей счет банкет-то? — Никодари, казалось, больше интересовала клубничка на пироге, чем ответ на вопрос.

— Ну, не так все печально — пришлось потратиться только на перелет… Яхта принадлежит Фуриндзи-доно — он сам позвонил утром в воскресенье. Извинялся за то, что так внезапно.

— У-у-у… как выгодно, оказывается, ухаживать за Цветком Редзинпаку. — Заговорщицки подмигнула Никодари. — Жаль, я не мужчина!

Саори поморщилась:

— Сама знаешь, как там все сложно, Нико! Мальчик так переживает, так страдает…

— Это — да… Но он же Дракон! Он выдержит! Ты же знаешь, в Семье уже «один к десяти» на него ставят! М-м-м, какая вкусняшка! — Никодари, закрыв глаза, просмаковала кусочек торта. — А правда, что обучением Мисаки занялась эта ужасная женщина?

— Косака Сигурэ? Ну, судя по тому императорскому подарку, что она ей сделала на Новый год…

— А ты видела эти «Сабли»? — Жадно спросила Нико. — Мне Ми-тян только по телефону рассказывала и фотки сбрасывала. Ну и на документах я штампик ставила.

— Я из них даже стреляла!

— Вау! И как?

— Волшебно! Я решила к следующему номеру «Новости оружия» сделать обзор по «Береттам» — Ми-тян очень идут эти пистолеты и фотки с ней будут очень хороши! А то редактор уже замумукал меня подарками и намеками на то, что аудитория, состоящая в основном из мужчин, будет просто в восторге от фотографий такой красавицы, как я… Но Мотто не поймет. Он у меня такой ревнивец и собственник! Прям, как настоящий Дракон! А Ми-тян будет очень неплохой заменой! Помнишь те рекламные плакаты с «Саблями»? Когда их только выпустили на рынок. Какая-то невнятная телка, загримированная под Реви…

— Ужасно! — Согласилась Нико. — Судя по невыразительности и дряблости мышц, она даже физо не занимается! Какая-то манекенщица со своими дурацкими диетами! Талии нет! Попа отвисшая! Бедра со следами целлюлита! Икроножные… их вообще нет! А плечевой пояс — какие-то анорексичные веточки! Бе-е-е!

— Угум… А теперь представь свою девочку с «Саблями» на боках…

— Вау!

— А теперь — в купальнике… ну, в тех, что вы недавно заказывали. С чешуей. Ты мне еще парочку прислала.

— Вау!!

— То-то ж! Я Хоноке уже скинула по сети партийное задание… и намекнула кое-кому… И не переживай за нее! С ней же Кенчик! Он очень заботливый и деликатный мальчик! И опыт обращения с женщинами после Редзинпаку у него — ого-го!

— Да-а-а… — Протянула Нико, посматривая на вход в кафе, от которого уже шли оживленно переговаривающиеся Сатоши и Мотостуги. Сатоши ловко лавировал между столиков, а вот муж Саори неуклюже задевал столы и стулья, поминутно извиняясь… — И романтик, знающий, как порадовать женщину! Не то, что некоторые, которые кроме своих железяк и не замечают ничего вокруг! — Громко сказала она. И очень тихо добавила. — Какой же он у тебя неуклюжий… Как медвежонок. Такой же миленький…

— Угум… — Саори с удовольствием поедала свой штрудель. — Он у меня просто кавайная няшка!

* * *

Слякоть, грязь, влажная духота, постоянно мокрый комбез, и яростно чешущиеся царапины на спине. Пиявки, ядовитые змеи и… КОМАРЫ!

Отличное продолжение пляжного рая! Великолепное окончание морской прогулки под парусами!

В общем, Ками, при случае я обязательно тебя отблагодарю!

Комариха, видимо переварив уже полученную порцию (но явно ею не удовлетворенная), делала новый боевой заход…

Снайперская дуэль длилась вторые сутки.

Хотя, вот сейчас моя позиция была максимально комфортной для данных условий: я сидел на ветке дерева. Минус слякоть, минус пиявки и минус половина насекомых и ползучих гадов. Плюс эта наглая тварь с перфоратором вместо хобота.

Ствол «Выхлопа» смотрел в сторону соседней опушки. Мои «загонщики» сейчас были где-то там.

Представляю, каково сейчас Мисаки — снайперское дело не для юной дракошки! Единственное, что заставило ее принять правила игры, озвученные в вертолете — чуть-чуть отредактированная легенда: Сирахама будет изображать злобного киллера-одиночку, а доблестная Охаяси — честного телохранителя, который должен устранить угрозу охраняемому объекту до того, как…

А еще Сигурэ «пожаловала» своей ученице ЕЕ.

Снайперская винтовка ПГФ, действительно, была красива и устоять перед ее смертоносным высокотехнологичным очарованием начинающая оружейная маньячка не смогла.

Распевшись соловьем и рассыпавшись комплиментами новой игрушке, я заставил обеих девушек слегка порозоветь. Так что винтовку выпустили из рук и передали мне, мило краснея и скромно улыбаясь. Чего я и добивался. Акисамэ отвернулся и подозрительно задрожал плечами.

Посмотрел я в прицел этой чудо-винтовки… м-да-а-а… Каким бы Мисаки ни была чайником-снайпером, а с такой винтовкой ей будет достаточно просто УВИДЕТЬ меня в перекрестье прицела и нажать на кнопку захвата цели — баллистические калькуляторы, лазерные дальномеры, акселерометры, сенсоры давления и температуры, управляемый компьютером механизм спуска — все сделают за нее. Еще и видео на ютубу выложит автоматически, когда в зоне действия сети окажется — вай-фай у этой винтовки тоже есть!

В общем, балует ученицу… Совсем не по-редзинпаковски!

Пули были, разумеется, резиновыми. Но выпущенные из крупнокалиберных винтовок это — переломанные ребра или серьезные гематомы. Как минимум.

И Сигурэ не замедлила нам с Мисаки это продемонстрировать, выстрелив из винтовки в ближайшее — метров пятьдесят — дерево… ну, понятно, что на таком расстоянии это гарантированное увечье — резиновая пуля пробила кору и на несколько сантиметров вошла в древесину. Резиновая пуля!

Интересно, кстати, что резиновые пули такого калибра вообще есть! Получается, ТАКАЯ методика тренировок снайперов достаточно распространена?

После этого нам дали четверть часа на пристрелку и — охота началась!

— Расходитесь, господа! — Принял на себя роль секунданта Акисамэ.

* * *

Я здесь «зажрался» — привык считать себя пупом земли. Да что там — каждый считает себя пупом земли! В этом мире все события так или иначе крутились вокруг меня. Так мне казалось.

Но «тренировка» в филиппинских джунглях целиком и полностью была посвящена Мисаки. Сигурэ натаскивала свою потенциальную ученицу, как мама-кошка — котенка. Позволяя играть с загнанной в угол мышью.

Если кто не понял, мышом был я. С другой стороны, я в накладе тоже не оставался… по остаточному принципу. И по принципу «все, что нас не убивает — делает сильнее».

И понял я это, правда, не сразу…

А сейчас я отвлекся буквально на несколько минут, вспомнив, как мы с Ренкой в каюте не закончили, но могли бы закончить… И не заметил, как Акисамэ зашел во фланг.

Очередь боевыми патронами. Боевыми! Из крупнокалиберного (!) пулемета (!) с четырехсот метров! Основание ветки, на которой я очень удобно расположился — в щепки! Я даже успел представить себе ухмылку на усатом лице снайпера-пулеметчика!

Упал я удачно… для винтовки — я снизу, она сверху. Даже представить страшно, как жалобно будет смотреть на меня Сигурэ, если с винтовкой что-то случится — после такого у нас сразу случится «развод и девичья фамилия». Это если она меня не убьет…

Оставалось констатировать, что «шары» у меня отнюдь не «металлические»: дремучий инстинкт самосохранения запинал ногами теоретические знания снайпера и пинком погнал, как зайца — в овраг. Да-а-а… таких не берут в нагибаторы!

А овраг — штука такая — там только два направления — вправо или влево. А не хочешь вылезать — есть миномет или тактика подавления с подходом.

Дальше уже было понятно — с помощью современной оптической аппаратуры отследить беглеца даже в тропической «зеленке» уже не сложно.

Мисаки мне в ноги выстрелила. Попала в ягодицу. Ей, Сигурэ, оказывается, вводную поменяла — «киллера» надо брать живым. Типа, для допроса.

* * *

Лесистый склон горы. Поляна. Вечер. Поскольку стоянку организовала Сигурэ, то — никакого костра не разжигалось — это же демаскирует позицию! Уж не знаю, от кого мы скрывались — мастера загадочно молчали — но на склоне горы с костром нас, действительно, будет видно за много километров.

— Может быть, сделать компрессик? — Чуть смущенно предложила Мисаки, с любопытством следя за действиями Акисамэ.

Мастер джиу-джицу огорченно вздыхал над моей посиневшей задницей и накладывал какую-то мазь.

— Хм… ну, не в наших условиях… — Покачал головой Акисамэ и застыл… — Хм… ты же — Дракон!

— Да, — Мисаки отвела взгляд и чуть покраснела. — Наш компрессик.

— Акисамэ… что за… шняга? — Заинтересовалась Сигурэ. — Компрессик?

— О-о-о… под «нашим компрессиком» прекрасные дочери Дракона подразумевают компресс со своей уриной… Совершенно напрасно стесняешься, Мисаки! Ранозаживляющие свойства урины известны с древнейших времен! Научно было доказано противовоспалительное, асептическое и антибиотическое действие. А что касается Драконов… внутри клана прекрасно известно, что урина женщин Драконов превосходит по этим параметрам обычную чуть ли не в десятки раз! Как моча Далай Ламы! Где-то в середине прошлого века даже хотели провести научные исследования, но жены тогдашнего главы клана возмутились — дескать, мы вам не ходячие аптечки, а такие же воины, что и наши мужчины! Но… насколько мне известно, какие-то закрытые исследования все-таки провели. «Чисто для себя».

— Ходячие аптечки… — Покачала головой Сигурэ. — Дискриминация. Мужской шовинизм.

Акисамэ аккуратно стер смоченной в спирту ваткой наложенную ранее мазь. После чего протянул Мисаки марлю и упаковку бинтов:

— Готовь свой «компрессик», Ми-тян! Кенчи-кун нам завтра нужен с рабочей зад… э-э-э… здоровыми ягодицами. Хо-хо-хо…

* * *

За огромными во всю стену окнами раскинулся просыпающийся Токио. Отсюда, с пятьдесят второго этажа, вид открывался великолепный! Гора Фудзи, Залив, тысячи крыш, маленькие улицы с двигающимся потоком машин и пешеходов…

— Рю-доно! — Ворвался в кабинет секретарь, разом нарушив утреннее очарование просыпающегося мегаполиса. — Экстренная ситуация!

— Я тебя ща прибью, нах… — Привычно пообещал глава клана, с удовольствием откладывая нудный финансовый отчет. — Давай! Пугай старого немощного динозавра!

— Срочное письмо от компании «Железные дороги Японии». Четыре часа назад на острове Минданао… это Филиппины… была взята в заложники группа из одиннадцати сотрудников этой компании.

— Хм… а мы тут причем? — Удивился Горо.

— А у нас контракт на их охрану, Рю-доно! — Печально объяснил секретарь. — На охрану зарубежных миссий «Железные дороги Японии»!

— Тц… как разрослось хозяйство. — Посетовал глава клана и начал наливаться черной злобой. — Ну и как же могли взять в заложники объект, охраняемый драконами?

— Стечение обстоятельств, Рю-доно! Сломалась машина охраны. А поскольку до ближайшего города было всего ничего, то водитель автобуса с сотрудниками ЖДЯ самовольно уехал, пока ребята копались в машине…

— Это ж явная подстава! — Возмутился Дракон. — У «ребят» из-под носа увели охраняемый объект! Какого хера они хвостами щелкали?! — Горо решительно хлопнул ладонью по столешнице. — Имена этих недоящериц, их начальников до моих непосредственных подчиненных включительно — мне на стол…

— Ваш старший сын, Рю-доно.

— Тц! — «Старый немощный динозавр» был сильно огорчен. — Вот, оказывается, почему я узнаю об этом от клиента, а не от Службы работы с клиентами! Ну и на кого же я хозяйство оставлю, когда стареньким стану, а?! Вот прекрасно понимаю внучка! Прекрасно! Вот сам все брошу и тоже уеду куда-нибудь, где тепло и море! И тоже своих девочек заберу! И ебитесь тут без меня, как хотите!!!

Рю закрыл глаза и сосчитал до десяти:

— Поищи, кто там ближе всех из наших или из друзей… Ну и, разумеется, кто там компетентный есть поблизости… У филиппинцев слишком правильная политика по заложникам — неприятно будет, если наших клиентов… поубивают во время уничтожения террористов. Кстати, о политике. Через десять минут соедини с министром МИДа.

— Слушаюсь, Рю-доно… Насчет тепла и моря… Австралия, Рю-доно… — Тонко улыбнулся секретарь. — Серфинг, пляжи… кенгуру. Официально — на открытие «Восходящих звезд боевых искусств мира»… У нас уже и приглашение есть…

— Отлично! В обед съездим в магазин — я себе доску выберу… А то эти каталоги и интернет-магазины меня огорчают! И надо будет девочкам сказать — дня три будут купальники себе подбирать, хе-хе-хе… И буду рассвет встречать на каком-нибудь частном пляжике… в обнимку со своими ящерками!

* * *

Рассвет я встречал в обнимку с дракошкой на некрутом склоне горы.

И ничего такого! На Филиппинах жарко даже ночью, но вот в горах на высоте двух тысяч метров уже не так тепло и уютно. Под утро так стало вообще холодно, поднялся ветер и легкие спальники уже не спасали… а костер, как я уже говорил, Сигурэ разводить не разрешила… И все наше белье было влажным.

Так что достаточно оказалось положить нас на расстоянии двух метров друг от друга и — вуаля! — в три часа ночи два стучащих зубами организма сами подползли друг к другу с взаимными нескромными предложениями!

И — ну, кто б сомневался! — по «чистой случайности», наши с Мисаки спальники оказались не только однотипными «семейными», но и — левым и правым! — которые можно было состегнуть вместе. Это такой способ мастеров извиниться за облом с Ренкой? Ох, не знаю — не знаю… Уж где «халявы» нет даже на уровне терминологии, так это в Редзинпаку!

Вначале легли «по-братски» — носами в разные стороны. И, кстати, быстро уснули, так как моментально согрелись, а до этого несколько суток спали урывками… Так что ни на что эдакое сил не оставалось… во всяком случае, ночью.

А утром я обнаружил, что Мисаки руками и ногами вцепилась в меня, как коала — в дерево, и отпускать не собирается…

Интересно, как переночевали Сигурэ и Акисамэ? То-то номер будет, если я сейчас увижу второй «семейный» спальный мешок! А если он еще и характерно шевелиться будет…

Осторожно, чтобы не разбудить девушку, я осмотрелся. Ни Сигурэ, ни Акисамэ не было. И не было их вещей. А вот наши вещи, включая оружие, были.

Ну, меня еще вчерашний намек Акисамэ насторожил… Думаю… да что там… Уверен! Уверен, что намек на чью-то потребность в «рабочей заднице» насторожит даже самого толстокожего, апатичного и несообразительного человека! Тем более, если речь идет о его собственных, родных ягодицах!

Так что самого логичного (с точки зрения эволюции) и приятного (с точки зрения физиологии) продолжения пробуждения, увы, не последовало — нам могли устроить подлянку в любой момент, и если мы в этот момент будет заниматься всякими глупостями, от которых характерно шевелится спальный мешок…

Я представил себе эту картину…

Вот медленно и осторожно я бужу Мисаки, и — куда ж она денется! — проснется она в нужном настроении (а настроение в этом деле для женщин — главное, в отличие от…) — вот мы приступаем к самому интересному и…

И вот по мне вдруг, как по земле, начинает разгуливать, заложив руки за спину, допустим, Кэнсэй. И торжественно декламировать целые главы из каких-нибудь пыльных манускриптов!

И это будет явно не «Ветка персика» или «Камасутра»! Это будет «Сунь Цзы» или «Жизнеописание Токугава/Ямомото/Чингисхана». А если он еще и вопросы при этом начнет задавать «усвоение материала для»… Хотя и «Ветку персика» цитировать за ним не заржавеет. И в этом случае вопросы будут выглядеть еще уместнее… если со стороны ухохатываться над этим шоу.

Эта картина подействовала на меня, как какой-нибудь «Гестренол» на мартовского кота: утро, молодой растущий организм, нечто привлекательное, теплое и мягкое, обернутое вокруг — все это как-то… нивелировалось и само собой сошло на нет.

Вставать сразу я не стал. Закрыл глаза и сделал вид, что сплю. Было интересно, что почувствует Мисаки, когда проснется. И как будет действовать.

Долго ждать не пришлось — через пару минут дракошка заворочалась, просыпаясь. Смущение, удовольствие, радость. И никакого желания отодвигаться! Напротив, вцепилась крепче.

Видимо, тоже не испытывает ко мне никаких братских чувств… Ну что за непруха-то, а! Бесит!

Девушка так же, как я, осторожно оглядела место стоянки. Но выводы сделала, судя по дальнейшим действиям, диаметрально противоположные моим. Она осторожно начала покусывать меня за мочку уха, а ручка скользнула под мою майку и поползла вниз…

И что же мне с тобой, дракошка, теперь делать? Нет, концепция-то понятна, но вот ее практическая реализация в обозримом будущем… Не успела ты, девочка, изучить мастеров Редзинпаку. Ой, не успела… Наивно считаешь, что Сигурэ и Акисамэ деликатно устроили нам тут романтический пикник. А меня содрали с Ренки… так это, видимо, исключительно для тебя берегли, угу-угу…

— Не получится, Ми-тян. — Я осторожно придержал шаловливую лапку. — Мастера Редзинпаку таких подарков не делают.

Неудовольствие, сильное смущение и усиливающаяся обида. Мисаки отстранилась и мгновенно врубила женскую логику:

— Я тебе не нравлюсь, да? — Тихо и очень-очень-очень жалобно прошептала она. — Тебе же Ренка и Миу больше нравятся, да? Ну, да — они фигуристые, а я — дохлая! Да?

Кажется, мне собирались закатить семейную сцену. Ну, с почином вас, батенька — первая семейная разборка… в этом мире! Судя по эмоциям и всхлипываниям, девушка даже слезу собралась пустить!

— Миу ты «котиком» называешь! А Реночку — «змейкой»! А меня-я-я — ника-а-а-к!

«Плаксой» ты у меня будешь… Или «Миской». Феноменально плаксивая дракошка. Нетипичная. Интересно, если в моей нетипичной «крови» «виноват» папа-Гасящий, то кто у нас, получается, Сатоши Охаяси?

Ну, давай, султан — действуй! Успокаивай!

Как же мне не хватает едких комментариев Старика! Наверняка, сейчас сказал бы про то, что, дескать, себя с невестами с самого начала «поставить» надо, чтобы у «Миски» даже мысли не возникало «выбивать» из меня что-либо с помощью слез или хныканья!

А у Ренки — с помощью кулаков…

А у Миу…? «А Миу, Малыш, у нас — идеальная! И если не получится победить Рююто честно, то украду я ее, невзирая ни на что!» — так бы сказал Старик…

* * *

Дракошка, что-то напевая, собирала спальные мешки. Словесно обласканная, морально удовлетворенная, успокоенная и убежденная, что они все трое у меня — «самые-самые-самые». На провокацию — «а кого ты больше лю-ю-юбишь?» — я не повелся и выделять ее среди прочих категорически отказался. Пошел только на один-единственный компромисс — они, де, у меня красивы каждая по-своему и люблю я их ОДИНАКОВО!

А я рассматривал оставленное нам снаряжение… и мрачнел. Веселая дракошка повисла на спине и игриво замурлыкала в ухо:

— Ну, чего ты хмуришься?

— Проверь патроны в своих «Саблях», ящерка.

Да… теперь я называю ее «ящеркой» — удивительно, но именно отсутствие ласкового прозвища обижало ее больше всего! Это как бы выводило ее за рамки женского коллектива. У других, де, есть, а у нее — нет! Я, что, неполноценная?! Так оби-и-идно!

Старик в этом месте обязательно ляпнул бы с умудренным видом: «Да, Малыш! Сколько еще тебя ждет открытий! Ты у меня настоящим мастером компромиссов станешь! И специалистом по женской логике, хе-хе-хе…»

Как я и опасался, ВСЕ патроны были боевыми.

А рядом, составленные в козлы, стояли четыре одноразовых гранатомета и рядочком лежали ручные гранаты.

— Ух ты! Боевые! — Обрадовалась Мисаки… наивная-наивная дракошка…

А еще на самой вершине кучки снаряжения лежала гарнитура и тангента радиостанции.

— Внимание, голубки! Раз уж встали раньше времени, то не будем терять времени! Слушаем вводную! — Произнес искаженный помехами и декодером голос, как только я поднес наушник к уху.

Акисамэ, судя по интонациям. Мисаки торопливо схватила наушник от второй рации. Услышав «встали раньше времени», она обиженно посмотрела на меня… Повелась на простейший редзинпаковский развод, глупенькая…

Вводная была проста.

Местные, так сказать, партизаны. Называют себя «Группа Абу Сайяфа». Захватили заложников какой-то японской компании, работающей на Филиппинах. Одиннадцать человек. Среди них — четыре женщины и один ребенок. Заложники к военным или политическим структурам никакого отношения не имеют — технические специалисты и члены их семей. Все — японцы.

Требования «партизаны» какие-то выдвинули, власти на эти требования ожидаемо кинули болт, наплевав на международные осложнения. Видимо, эти партизаны достали местные власти до печенок. Никаких переговоров не будет. С одной стороны, это жестоко по отношению к заложникам, а с другой — более чем дальновидно и прагматично — другие «партизаны» в следующий раз сто раз подумают, прежде, чем брать заложников.

«Партизаны» пообещали начать убивать заложников сегодня в четыре часа дня. Настроены решительно: водителя автобуса и дорожных инспекторов, встретившихся на свою беду им на пути, расстреляли сразу.

Войсковая или полицейская операция по освобождению заложников проводиться не будет — только локальный экстриминатус силами мотострелковой роты. При поддержке с воздуха. Понятно, что вероятность выживания заложников в таких условиях стремится к нулю. Но такова политика официальных властей… и, видимо, конкретно эти партизаны — идиоты — раз на них эта политика до сих пор не подействовала. А таких, действительно — только уничтожать.

Правительству Японии дали по рукам, как только оно попыталось вести переговоры с «партизанами» напрямую — переговорщика до сих пор держат в каком-то полицейском участке. Это тоже понятно. Но японский МИД сумел уговорить местных подождать с началом операции. Так что теперь все официально — мы представляем Японию… Очень удачно оказались рядом, ага, ага…

— Здорово! Правда, Кенчи? Вы уж там не осрамитесь, ребята! Не подведите Редзинпаку! За вашими спинами Страна Восходящего Солнца! Ни шагу назад!

Акисамэ помолчал (видимо, в этом месте ожидалось, что мы вытянемся по стойке смирно и трижды прокричим «Банзай!»). Не дождавшись реакции, он продолжил:

— Задача: освободить заложников до пятнадцати ноль-ноль. Если в пятнадцать ноль-ноль не будет подан условный сигнал, то военные начнут зачистку базы — они опасаются, что заложников начнут убивать раньше, чтобы в шестнадцать выложить материалы в интернет…

… и поэтому они убьют этих заложников сами, во время войсковой операции, не доверяя такое деликатное дело террористам. Впрочем, это уже сарказм — я сильно неправ, предполагая такое.

— …Планирование операции — целиком на вас. Командиром назначается курсант Сирахама. Дополнительная информация: подходы к базе заминированы, численность противника — от двадцати до тридцати человек, есть сторожевые собаки. Пути отхода, условные сигналы, точки эвакуации, карты, спутниковые снимки базы — все это есть на ваших боевых компьютерах — ознакомьтесь. Желательно, до начала операции, хо-хо-хо… У вас семь часов. Целая вечность! Выполнять! Конец связи.

— Хм… это будет непросто. — Мисаки стала серьезной. А я уж испугался, что от возможности пострелять ее начнет клинить… — Какие будут приказы, командир?

— Тут свежее сухое термобелье… — Я кивнул на снаряжение. — Так что перво-наперво мы переоденемся. После этого ты приготовишь что-нибудь вкусное, а я посмотрю, какая у нас информация.

— Йокай!

Мисаки стала торопливо стягивать с себя одежду, ничуть меня не стесняясь. В полном соответствии с Уставом («Сначала выполни, а потом обсуждай»), она тихонько ворчала:

— Кухня, койка, киндер… Шовинист! Как всегда — приготовь, помой, подай, принеси, постирай, постель погрей, компрессик сообрази…

Постепенно ее ворчание затихло, и, после того, как она оказалась полностью обнаженной, то устроила мне, единственному зрителю (хотя, наверняка и учителя следили за нами в этот момент), «обратный стриптиз» — медленное и эротичное… одевание. Вполне сойдет за пытку, кстати. Меня пробрало.

Если она так одевается, то как же она раздевается! А если еще и музыку включить!

— Хм… Сирахама-тайчо… — Промурлыкала уже полностью одетая Мисаки, пристраивая гарнитуру на ухо. — Не положено подчиненному делать замечания своему командованию в боевой обстановке, но устав требует указывать на ошибки, допущенные командиром… Разрешите доложить, что вы собирались ознакомиться с разведматериалами! А не подглядывать за рядовым составом!

Я с трудом «отлип» и даже помотал головой, сбрасывая наваждение…

В наушнике у меня пискнуло. Судя по встрепенувшейся Мисаки — она тоже получила сигнал.

— Шесть. Из десяти. Слабовато. Заснять успела. Расценки мои… знаешь.

Ну… это — Сигурэ! И она… как всегда!

Мисаки рядом возмущенно зашипела. А мастерица оружия добавила:

— Кенчи… В белом… подарок… черный…

Под деланно-равнодушным взглядом Мисаки я открыл белый кейс и достал два кукри. Два матово-черных красавца с короткими красными кисточками на рукоятях. Ножи были соединены друг с другом длинным тросиком в пластиковой оплетке темно-красного цвета. Тросик крепился к кольцам в навершиях. Красивые, серьезные, смертоносные.

— Ой, какие лапульки-ня… — Умилилась Мисаки, заглядывая мне через плечо. Все ее напускное равнодушие куда-то подевалось.

Видимо, Сигурэ понравилось делать подарки из своей очень обширной коллекции оружия. Во всяком случае, сейчас она была непривычно многословна:

— Не обижай их. Будь с ними… нежным. Покорми их… сегодня. Сиротки они. У меня.

— Откуда такие красавчики, сэнсэй? — Нажала на клавишу передачи на своей тангенте Мисаки…

«Сэнсэй»… надо ж.

— Ходят тут… типа того… ночью… всякие… типа того…

* * *

— Кх-х-хенчи-и-и! — Сдавленно выдавила Мисаки, опуская свой бинокль.

Я почувствовал резкую смену ее настроения (там сейчас начиналась эмоциональная буря) и торопливо перевел бинокль туда, куда она только что смотрела — в центр маленькой деревни, превращенной боевиками в свою базу.

Твою ж…!

Четверо боевиков в разномастных камуфляжах за ноги и за руки тащили одну из заложниц к колышкам, вбитым в землю. К колышкам уже были привязаны веревки и, видимо, вбиты в землю эти колышки были уже очень давно…

За деревянной перегородкой загона для животных билась о доски и кричала девочка лет десяти, которую пытались оттащить другие заложники…

Ее оттащили… отодрали от досок. Какой-то толстый мужчина крепко прижал девочку к себе, другой — зажал ей уши…

Вокруг колышков собралось еще примерно десять боевиков, жадными глазами наблюдая… и ожидая начала потехи… и своей очереди. Ублюдки щерились и перебрасывались шуточками, тыкая пальцами в загон. Выбирали следующую жертву, пидарасы хуевы…

А еще знакомое мощное ощущение «железной горы» где-то за спиной заставляло дергаться и нервничать.

Сам Старейший почтил своим вниманием! И не считал нужным скрывать свое присутствие… Это мешало, так как заставляло чувствовать ложную уверенность — когда дело касается мастеров Редзинпаку, рассчитывать на их помощь не приходится. Не соответствует методике обучения в Редзинпаку, знаете ли! Ну, разве что в самом-самом крайнем случае МОЖЕТ БЫТЬ помогут.

Мне оставалось только досадливо морщиться и мысленно ругаться — операция должна была начаться позже.

Правда, удержать сейчас дракошку… нет, не «дракошку» — сейчас это была самая настоящая дракониха — глаза пылали, черты лица заострились, оскаленный рот, из которого разве что огонь не вырывается. Удержать ее сейчас — невозможно.

Были и плюсы — все оставшееся до начала акции время я планировал потратить на уговоры Мисаки открыть стрельбу по ничего не подозревающему противнику. «Подло» и «из засады».

А сейчас все тормоза, запреты и «драконы не нападают со спины» были смыты мощным эмоциональным цунами, как только Мисаки увидела ЭТО.

А еще у девочки начиналась активация — каким-то седалищным нервом я это чувствовал… наверно, теми самыми «здоровыми ягодицами», вылеченными «нашим компрессиком».

Я решился:

— Твои — левые секреты. Мои — правые. Начинаешь стрелять по моей команде. В этих мудаков не стреляй — когда начнется стрельба, они сами разбегутся. Я отстреливаю магазин и иду туда. Ты — переходишь на «точку два» и отстреливаешь гранатометы по среднему периметру вокруг загона. Потом переходишь на «точку три» и зачищаешь всех, кто будет по мне работать с дальних дистанций. Приказ ясен?

— Да… — Глаза Мисаки по-прежнему были черны от распахнувшихся зрачков…

Епрст! Если у нее сейчас сорвет крышу…!

— Я не понял, дракониха!!! Приказ ясен, нет?!

Сказал и сам испугался своего рычания. А вот Мисаки, кажется, стала медленно приходить в норму… относительную норму. Вход в активацию не прекратился, но окружающую действительность она воспринимала более адекватно:

— Есть, командир! Мои левые. Стрельба по команде. Дальше — работаю гранатометами и прикрываю.

— Меняешь позицию после первого магазина! — Надавил я.

— Так точно! Меняю позицию после первого магазина!

Я тронул тангенту, переводя радиостанцию на передачу:

— Центр, это Зяблик. Примите цифры: девять, один, один, девять, один, один. Прием.

— Зяблик, это Центр. Принято: девять, один, один, девять, один, один. Трансляция будет по получению. Прием.

Почему-то захотелось поцеловать Мисаки. Я не стал себя сдерживать — притянул ее к себе и поцеловал жадно и крепко, ощутив эмоциональное хмыканье «железной горы»… С трудом оторвался и, поглядывая в чуть ошалевшие, но оживающие глаза драконихи… дракошки, добавил, включив передачу:

— Центр, это Зяблик. Организуйте трансляцию для Ящерицы. Прием.

— Принято.

— Конец связи. — Я устроился поудобнее, прильнув к окуляру винтовки. Рядом заворочалась Мисаки. — Приготовиться к стрельбе, ящерка.

— К стрельбе готова!

Ну, вот и умничка!

Спустивший камуфлированные штаны огромный негр опустился на привязанную к земле женщину. Он тоже был готов… во всех смыслах этого слова. Но об одном из «смыслов» этого слова он еще не догадывался.

— Огонь!

И только после выстрела я осознал, что говорил с Мисаки по-русски…

А еще… Интересно, кто-нибудь, будучи в своем уме, целовал драконих, проходящих активацию?

* * *

Мощная ритмичная музыка грохнула в ухо, когда Сирахама по прямой, даже не петляя, бежал через стометровую вырубку, сделанную вокруг деревни. Стрелять по нему было некому — все огневые точки с этой стороны были уничтожены: пять без промахов — Сирахама, и три с двумя позорными промахами — Мисаки. Несмотря на всю электронную начинку ее винтовки! От жгучего стыда хотелось провалиться под землю! Ну, может быть чуть-чуть ее оправдывало то, что на нее волнами накатывало НЕЧТО, разрывая сознание на части…

Разумеется, боевики возле загона тут же попадали на землю и открыли огонь примерном в том направлении, откуда услышали выстрелы. В белый свет, как в копеечку!

Четкий ритм, ударные и электрогитара. Мужской вокал с женским беком: «Ходит, как мужчина, бьет, как молоток…» Мелодия вдруг показалась знакомой.

Перед тем, как вскочить, Сирахама бросил ей:

— Да пребудет с тобой Сила, юный падаван!

Эти слова никакого приказа не содержали. Вполне возможно, что Сирахама просто хотел пошутить. Но какая-то ее часть, относясь к происходящему, как к игре, восприняла их ПРАВИЛЬНО: Мисаки отключила всю электронику винтовки и расстреляла оставшиеся семь патронов в режиме очереди, будто кто-то подталкивал ее под руку, направляя оружие…

«Семь из семи. Неплохо» — Отметил кто-то пробуждающийся результат стрельбы.

Она бросилась на вторую точку. Краем глаза заметив, как перед загоном, в котором держали заложников, уже танцует, превратившись в туманное черное пятно, Сирахама с двумя клинками.

Правда, из-за трескотни выстрелов она не слышала, что он при этом еще и ПЕЛ!

* * *

Вначале его не приняли всерьез и хотели расстрелять на подходе… Но черная тень неправдоподобно быстро метнулась вперед и оказалась вплотную к противнику. После этого стрелять было поздно. Убегать, кстати, тоже.

В воздухе повисла низкая вибрирующая и меняющая тональность… песня?

Командир отряда, торопливо натягивая штаны, только вылупился удивленно — черные ножи из рук нападающего вдруг разлетелись в стороны и, совершив широкий круг (и сняв две головы)… вернулись обратно! Только потом он увидел тонкую красную веревку, соединяющую рукояти ножей, и отмел мысли о мистике. А когда он только потянулся за своим ножом (хватать с земли автомат было уже некогда), один из кукри вдруг возник из воздуха прямо в середине его груди, пробив сердце… А ведь он считал себя мастером силата! Которого просто по определению не удивишь клинковым оружием и не застанешь врасплох!

Через несколько секунд невероятной мясорубки возле загона для скотины не осталось ни одного живого боевика… только куски окровавленного мяса и внутренностей из распоротых животов.

— Наземь, черви! — Рявкнула остановившаяся на мгновение «мясорубка».

Никто из заложников не знал хинди. Но это не помешало людям, как подкошенным, упасть и распластаться на вонючей соломе… такое впечатление, что огромная тяжелая лапа прижала их к земле.

В следующую секунду зазвучали взрывы.

* * *

Эвакуация заложников уже заканчивалась. Солдаты регулярной армии, как один, с посеревшими лицами, старались держаться подальше и от мяса перед загонами, и от двух черных фигур на крыльце крайней хижины. Спецназовцы с чувством собственного превосходства спокойно разгуливали среди «мяса», но и они старались не приближаться без необходимости к двум… «демонам».

Одна из черных фигур — та, что поизящнее и помельче, видимо, девушка — лежала прямо на досках крыльца, пристроив голову на колени второй. Этот, второй, явно мужчина, сидел, оперевшись спиной о косяк давным-давно выбитой двери. Он был покрупнее своей напарницы, но — тоже — размерами не впечатлял.

В землю перед ними по самые рукояти были воткнуты ножи, соединенные красным шнуром. Красные кисточки едва заметно покачивались на слабом ветру. Мужчина пальцами одной руки перебирал шнур, а другой — гладил девушку там, где под капюшоном должны были быть волосы.

— Это ж надо быть такой плаксой! — Возмущалась та, что лежала. — А все эти ваши японские заморочки с первыми поцелуями и держанием за ручки… И то, что со спины нападать нельзя… Это ж надо будущему телохранителю так мозги пудрить! Хорошо, что ее… нас именно под тебя подложили!

— Странно. Я в аналогичной ситуации умер. — Задумчиво протянул мужчина.

Девушка протянула собеседнику раскрытую ладонь в беспалой перчатке. На черной коже лежала сплющенная пуля.

— А я и умерла. Во всяком случае от прямого попадания в голову калибра семь шестьдесят две с дистанции двести — здоровья не прибавляется…

— Старейший…

— Ну, да… тот зловещий старикан с повадками Дарта Вейдера… — Фыркнула девушка. — «Веди себя скромно, девочка! Хо-хо-хо!» А ты у нас убийца, Сирахама. — Хмыкнула она. — Молодым дракончикам эту технику работы с двумя соединенными клинками показывают… ну, пытаются показать… и рассказывают: «Мальчики и девочки, как только увидите дяденьку, который вот так же крутит ножичками — тут же стреляйте на поражение!» Парные клинки веревкой соединяют многие, но вот ТАК ими работать… только Гасящие. Ты учти на будущее — спалишься на раз.

— А ты кем там была?

— Не помню. — Мгновенно и откровенно соврала девушка. — Слушай, а «Роксетт»-то все еще играет!

— Уже шестая мелодия… странно. «Джи Вейв» на ушах должен стоять…

— Ты хоть знаешь, почему под тебя именно нас подложили?

— Догадываюсь.

— Ну, мог бы и позволить девушке поумничать. Тебя еще учить и учить! — Фыркнула она. — Я очень похожа на маменьку. А моя маменька очень похожа на твою маменьку. Простейшая психология. Эксплуатация Эдипова комплекса. Твоего, если чё… Я не то, чтобы против — ты парень нормальный, привлекательный. И вставить, наверно, не дурак. Никакого сходства с нарисованной наивной тряпкой… Да и Ми-тян от тебя кипятком ссыт… А тело у меня сейчас ой какое рабочее, м-м-м…

— Эдипов комплекс… Ты со специальной терминологией поосторожней. Тут нет дедушки Фрейда — я специально узнавал.

— О! Спасибо! Буду должна! А чего тут еще нет? Ну, как бы вводный инструктаж проведи!

— Ты в органах работала. Полиция, скорее всего… — Мужчина не спрашивал, а утверждал.

— Слишком умный, Кенчи! Не спрашивай — мне врать не придется. Уразумел? — Впрочем, грубый смысл не соответствовал тону — девушка продолжала нежиться под рукой мужчины. — К тому же, сам палишься — видимо, там же работал…

— Мне «черный ящик» с сюрпризами в гареме не нужен… если чё.

— А ведь взрослый человек! Хочешь покорную свято в тебя верящую Миу с коровьими глазами «настоящей японской женщины»? Или реактивную придурошную китаянку? Да ну их нах! Уж поверь, при нормальном рабочем влагалище все эти гаремы — баловство! Тебе и меня одной хватит! Я же помню — у тебя на меня нехилый стояк был сегодня утречком! И я без комплексов… теперь. Столько тебе покажу… м-м-м… Закачаешься! Слушай! А ты молодец! Так жестко меня приструнил перед акцией! С нами, бабами, так и надо! Чуть что — сразу в табло! Будем, как шелковые! Вот, кстати, еще один тебе аргУмент против Миу и Ренки — с ними ты такое не провернешь! Будешь их лаской и нежностью дрессировать? Ну, так это ж не по-мужски! Как тряпка будешь!

Мужчина удрученно покачал головой, а женская фигура вдруг мелко задергалась, будто под ток попала.

— Кенч… ты… чё… козел… не над… кха… — Хрипела она, но не могла ничего сделать…

— Ну, не буду ж я тебе объяснять, что мне нравятся настоящие японские женщины, плаксивые дракошки и китаянки-цундере? — Спокойно ответил мужчина, убирая пальцы из-под ее горла.

И стал ждать…

* * *

— Полинка! Полинка, твою мать! — Рычал голос. — Врачи! Вас же тут дохера! Ну, сделайте же что-нибудь!

— Да-да-да… подвиньтесь, будьте любезны! Верочка, адреналин, голубушка! Два кубика, так сказать! И давай разряд… оп-па… а не надо разряд… Пациент, так сказать, снова с нами…

— козел… не на… Ой, бля… Болит-то как!

— Какого хера ты на него полезла, на! Брюсом Ли себя почувствовала?!

Женщина в городском «голубом» камуфляже с погонами капитана полиции открыла глаза. Она лежала в коридоре реанимационного отделения. Но не на операционном столе или койке-каталке, а прямо на полу. Над ней склонился седоусый широколицый человек с лычками старшего лейтенанта.

— А я знала, что он за эту трубу схватится?! — Огрызнулась женщина. — Но, мать, торкнуло-то меня… ой, торкнуло! Все! С этого дня — никаких мультиков! Вы этого мудака взяли?

— Ага.

— Я тебе ща твое «ага» в самый анус — по самую головку! А если меня еще раз «Полинкой» назовешь…

— Так точно, товарищ капитан! Подозреваемый убит при попытке к…

— Это правильно! Хотя отчеты и отписки вы у меня теперь заманаетесь строчить. Что гражданские?

— Ушибы, порезы — ерунда. А вот один пациент пострадал… кажись, не жилец уже. После операции в реанимации мужик отлеживался. А наш клиент, видимо, приход поймал, что-то ему привиделось и он каталку с этим мужиком перевернул. Ну швы у того разошлись, капельницы повыдергивались… Там сейчас главврач суетится, но… — Седоусый покачал головой. — Прикинь, это тот, который двух гопников месяц назад прибил. Про него даже по телеку было — девку какую-то защищал. Ну, на перо и налетел… Так он с пером в брюхе этих двоих поубивал, девку на такси посадил, а сам в поликлинику пришел на своих двоих! Вот же ж… бывает… а тут какой-то наркоман придурошный…

— На перо… вот как… да уж… Бывает, Кенчи, бывает.

— Че?

— Да ниче… Чуть в гарем не залетела. Но — все мои проблемы от скрытности и врожденного цинизма, мать их… Надо срочно что-то менять… «Веди себя скромно, девочка!» Вот кто меня за язык-то тянул, мать-перемать?! Не бери в голову, Викторыч. И… за «Полинку», так и быть, прощаю!

— «Гарем»? «Скромно»? Ты это… может, полежишь еще чуток, Полина Николаевна? Видимо, не прошло у тебя… с головой. Ерунду какую-то несешь… охренеть!

— Не-а… Пойду, посмотрю на героя-любовника.

— Почему любовника?

— Это я «ерунду какую-то несу», Викторыч. Помоги подняться старой больной драконихе!

— Доктор… что вы ей вкололи-то? Все наше управление будет вам безмерно благодарно за одну упаковочку этого чудо-лекарства!

* * *

— Выдвигайтесь в точку «десять-один». — Произнес голос Акисамэ.

— Следуй… за красным кроликом… Кенчи. — Добавил голос Сигурэ.

Девушка у меня на коленях пошевелилась:

— Кенчи… что это… было… со мной…?

— Активация. — Я наклонился и прямо сквозь наши сетки поцеловал ее. — С возвращением, ящерка…

Военные вертолеты один за другим поднимались в воздух. Нам неуверенно издалека прокричали на английском приглашение подняться на борт, но я отмахнулся.

Мисаки хныкала… просто так. Улыбалась. Облегченно.

«Плакса… что-то есть в плачущей женщине, Малыш…» — Кажется, шепнул кто-то. — «Плачущей именно в твою жилетку»

«Железная гора» все еще была тут и она… одобряла.

— Какая красивая песня… — Облегченно прошептала сквозь слезы Мисаки.

* * *

Музыка стихла и неуверенный голос ведущего прокомментировал:

— Это был Шкет… и этим все сказано… Шесть… э-э-э… Семь… Семь великолепных мелодий подряд в режиме нон-стоп — такого у нас еще не было. А уж последняя тема — это что-то с чем-то… как там… «Должно быть, это любовь»… Ну, что тут скажешь — должно быть, это любовь!

Глава 25

Внизу о скалы лениво разбивались волны. Как любая тропинка в горах — эта петляла и терялась, но потом снова находилась. Шедший впереди Старейший посмотрел через плечо назад:

— Все очень просто, Кен-чан. Вначале мы поговорим, я тебе кое-что расскажу, тебе станет скучно, а потом… потом я буду тебя УБИВАТЬ!

* * *

— Na zdorovie, tovarischi! — Торжественно провозгласила Балалайка, встав и подняв рюмку.

Раскрасневшаяся «капитан аэромобильных войск Российской Империи» лихо опрокинула в себя водку и тут же схватила маринованный огурчик с тарелочки, поднесенной ее личным секретарем.

Огромный квадратнолицый сероглазый блондин не только успел поставить опустевшую тарелочку на место, но и подхватил шинель «капитана», соскользнувшую с плеч бизнес-леди. Через секунду шинель оказалась на плечиках на вешалке, а громила — снова был за спиной подопечной и ловко подвинул стул под почти упавшую Балалайку, подстраховав ладонью затылок женщины, чтобы та не ударилась о высокую спинку. Такое впечатление, что Балалайка рисковала вполне осознанно, получая удовольствие от этой защиты и заботы!

— Хакуби! Пятьдесят шесть композиций, золотой ты мой чайник! Пятьдесят шесть! Это ж Клондайк!

— Четыре миллиона двести тысяч иен… — Горестно качал головой лысый китаец в круглых очках. — Это ж почти четыре с половиной!

В кабинете Хакуби, кроме Балалайки и ее секретаря-телохранителя, находились два секретаря хозяина кабинета — парни с холодными глазами. Гибкие, как хлысты… или как ядовитые змеи. Семейное сходство было явным — или сыновья, или племянники. Больше никого не было в огромном помещении, обставленном в стиле богатых приват-комнат китайских ресторанов: золотые с красным вертикальные балки-колонны, нарочито грубоватая побелка стен, свисающие красные канаты, заканчивающиеся кистями, огромные веера, резные углы и фальшпанели, резная деревянная мебель, белый, «расчерченный» деревянными балками, потолок.

Хакуби, подперев голову рукой, печально созерцал подрагивающую поверхность в своей рюмке. Вздохнул, выдохнул, опрокинул… как воду — даже не поморщился. Сейчас даже его очки свидетельствовали, как же грустно их хозяину.

— А ведь у меня старое больное сердце! — Чуть не плакал он… не прикасаясь, впрочем, к закуске, которую осторожно и незаметно, с двух сторон, пододвинули к нему его парни. — Такие деньги, такие деньги! Ну, вот зачем они ему, скажите? Он же молодой! Молодой! У молодых не должно быть денег! Деньги… они же развращают! Пусть вернет, а! У него же уже есть три невесты! Три! Ну, вот зачем ему нужны эти смешные желтенькие кругляшочки, а?! Четыре с половиной миллиона — это же почти пять!

— Хакуби, ты меня удивляешь! — Весело хлопнула женщина ладонью по столу, который час назад был молниеносно превращен из рабочего в праздничный. — Пятьдесят шесть! Вдумайся! Пятьдесят шесть композиций! Одного дуэта! Там каждая вторая песня — хит! К каждой третьей — сценарий-раскадровка видеоклипа! И бонус — внешность исполнителей! С тремя видеозаписями выступлений!!! А какой типаж! Какой типаж! Никто ж еще не запускал таких няшек! Хм… кстати… — Она обернулась к своему телохранителю, тут же вытянувшемуся по стойке смирно… — Сержант… есть некоторое сходство… Как там ваша сестра поживает? Миша, да?

— Маша, капитан, — Поправил тот. — Прекрасно поживает. О публичной жизни не мечтает, капитан! И английского языка не знает. И муж у нее ревнивый… И работа интересная… И детишки… двое!

— Ну-у-у… — Прищурилась Балалайка. — Тайные желания — они на то и тайные, товарищ сержант, чтобы о них никто не узнал… Но когда две красивые женщины откровенно поговорят друг с другом… о своем, о женском… И — чтобы военнослужащая императорской армии не знала языка армии вероятного противника… Хитришь, Алеша! Ой, хитри-и-ишь!

— Так точно, товарищ капитан! — Едва заметно улыбнулся сержант.

Алексей Тополев после выхода на пенсию по инвалидности, не в силах усидеть дома, работал телохранителем у множества людей во множестве стран, но эта… эта женщина была самой интересной его работой: такое погружение в роль, перешедшее в ярко выраженное раздвоение личности… и находящееся уже где-то на самой границе с сумасшествием! Но именно работая на нее он снова ощутил себя «при деле», «на службе», как в старые добрые времена!

— И печень у меня никуда не годится! — Не слушая, всхлипнул Хакуби и подвинул рюмку к одному из своих секретарей для наполнения. — А если завтра будет сто песен? СТО! Это же семь с половиной миллионов! Почти восемь! Ну, так же нельзя! Он же нас разорит! По миру пустит! С котомкой! И будем мы как Кот Базилио и Лиса… как там ее звали-то? Знаешь, Балалайка, а главный бухгалтер ПЛАКАЛ, когда подтверждал перевод…

Алексей Тополев прищурился и внимательно посмотрел на своего работодателя… Не то, чтобы он был поклонником косплея, но… Лиса Алиса… Да, в образе Лисы Алисы что-то было… Еще и родинку ей на щечку… Моэ!

«Ну все, Алексей Семеныч, ояпонился! А ведь ржал, как конь, когда поймал Гаврилова за собиранием фигурок аниме-персонажей! Видимо, сумасшествие капитана заразно!»

— ЭТО умеет плакать?! — Неподдельно удивилась Балалайка. Она даже застыла, потрясенная, перестав аппетитно хрустеть квашеной капустой. — Какая же у вас, китайцев-корейцев, мелочная душонка! А ведь есть… есть великие народы с широкой щедрой душой…!

— Во-о-от… — Хакуби снова медитировал над поверхностью водки в своей рюмке. — У народов с широкой щедрой душой вечные проблемы с двести восемьдесят второй статьей — сплошной экстремизм и разжигание… За это надо выпить, а? Виолончель?

— Ты сейчас договоришься, сморчок лысый! — Без особой угрозы осадила Балалайка.

— Между прочим, это я завуа… зауа… скрытый комплимент хотел сделать… Виолончели они такие… — Хакуби сделал волнообразное движение рюмкой сверху вниз. — Такие… Но не хочешь — как хочешь… Будешь треугольным музыкальным инструментом, Балалайка! С широкой… душой. А ведь пять — это же уже очень близко к пяти с половиной! А это уже почти шесть! Шесть миллионов! Ну, куда это годится!

— Пожалуйста, не расстраивайте капитана, Ма-сан! — Тихо и веско попросил Алексей, заслужив благодарную улыбку капитана и настороженные взгляды секретарей Хакуби.

Хакуби еще раз горестно-горестно, со всхлипом, вздохнул.

* * *

Конечно, этот пляж не шел ни в какое сравнение с пляжем на острове Манагаха, откуда мы начали свое морское путешествие. Песок тут был более грубым, на пляже валялся мусор, выброшенный морем — водоросли, коряги, стволы деревьев… Зато тут не было людей и — подарок для некоторых городских жителей (и проклятье для других) — отсутствовала любая мобильная связь!

Всё Редзинпаку было в сборе. Когда мы с Мисаки рано утром (пришлось спать в лесу… снова в обнимку, снова в одном спальнике… и снова без продолжения — Мисаки после этой неправильной активации и многочасового перехода по джунглям сильно вымоталась… в том числе и морально… да и я был совсем не огурчик) вырвались из душных джунглей и вышли в указанную точку на побережье, веселье уже было в самом разгаре.

Редзинпаку играло на диком пляжу в Сепак Такро — волейбол ногами. О высоком и примерно равном уровне игроков говорил хотя бы тот факт, что ярко-оранжевый мяч из пластиковых лент уже три минуты находился в воздухе и ни разу не коснулся песка.

Апачай не был допущен к игре — во-первых, его преимущество в национальной игре было неоспоримым, во-вторых… у него по-прежнему были проблемы с «полегче» и после любого его удара мяч просто материализовался на площадке соперника… почти полностью зарываясь в песок.

Ну, я давно подозревал, что он имеет какую-то власть над подпространственными червоточинами местного континуума и ему, как любому уважающему себя Демону, подвластна телепортация… И, разумеется, он не может с ней «полегче» — потому что она либо есть, либо ее нет!

Остро переживающему свое подавляющее превосходство Демону Подземного Мира (его расстроенное «Апа-па!» мы услышали задолго до выхода на линию пляжа) компанию составляли Дайя и Хонока. Обе девушки внимательно следили за игрой, а Хонока еще и вела съемку огромным бронированным фотоаппаратом Кэнсэя… как она его удерживала-то?

Хонока, увидев нас, сорвалась с места и издалека защелкала фотоаппаратом. И запрыгала вокруг, рассказывая-рассказывая-рассказывая.

Игра, разумеется, была завершена. Старейший, констатировав, что теперь все Редзинпаку в сборе, вышел к кромке прибоя и, сложив ладони рупором, громко объявил этот пляж временным тренировочным лагерем Редзинпаку, хо-хо-хо! Океан, видимо, вняв, отправил особенно большую волну, которая с шумом разбилась о ближайшую скалу.

Миу с Ренкой подошли к нам и, никого не стесняясь, сначала поцеловали меня, а потом — Мисаки… Это было приятно. Чертовски приятно. А вот радостное «Вау! Братан, ты жжешь!» и щелканье фотоаппарата — раздражало!

«Глупый молодой дурак ты, Малыш!» — обязательно сказал бы в этом месте Старик.

Нас отправили на «Кролика», который покачивался у самого берега, переодеваться. Миу и Ренка увязались за Мисаки… Ну, понятно — последние новости и сплетни — их же надо синхронизировать! По той же причине следом увязалась Хонока… правда, у меня сложилось впечатление, что присутствие мелкого электровеника девушками замечено не было — Хонока сидела мышкой. А когда Хонока переходит в режим «я — маленькая незаметная серенькая мышка», то даже я ее замечаю далеко не сразу!

А после того, как мы переоделись в «пляжное» и нас в кают-компании накормили легким завтраком, Мисаки попала в оборот. Впрочем, судя по эмоциям, она особо не возражала… хоть и стеснялась вначале.

* * *

— А зачем тут взрывчатка, Сигурэ-сэнсэй? — Мисаки ткнула пальцем в прорезиненную сумку.

— Рыбку будем… удивлять.

— Как-то это неспортивно, Сигурэ-сэнсэй! — Улыбнулась дракошка, у которой с мастерицей оружия сложились довольно странные и непонятные отношения…

— Правильный взрыв… это… искусство… ученица! Займемся… инсталляцией? А потом… дам… на кнопочку нажать.

— Конечно! — Обрадовалась Мисаки.

— После… обеда… будь готова… подруга!

* * *

— А теперь — вот так! — Хонока показала КАК, и Мисаки неуверенно попыталась повторить.

— Не так! — Возмутилась Ренка. — Очаровывай, дьяволица! Взгляд откровенней! Чтобы у этих кобелей из ушей пар пошел! И крышу сорвало! И тогда мы их… тепленькими…

Фотосессия «Пистолеты на фоне красивой дракошки». Руководил Кэнсэй, с фотоаппаратом бегала Хонока… правда, через некоторое время бразды правления как-то очень естественно перешли к моей реактивной сестренке. И она развернулась!

Мисаки в черном топике, супер-коротких джинсовых шортиках, черных беспалых перчатках и «джанглах» смотрелась… как и должна смотреться красивая девушка в таком раздолбайски-сексуальном прикиде. А уж после того, как вошла во вкус… после того, как Хонока разогнала всю мужскую часть аудитории, включая Старейшего и… меня.

Хонока еще и возмутилась, задвинув что-то про мужской эгоизм (с Мурасаки в аське переписывалась, что ли?), когда я заикнулся про то, что если и есть мужчины, которых Мисаки стесняться немного поздно, так это ее брат Ким Охаяси, отец Сатоши Охаяси и… Я, Сирахама Кенчи — коварный похититель, пленитель и почти что официальный жених! А поскольку первый и второй тут, по вполне понятным причинам, отсутствуют, то…

Не помогло! Меня согнали из-под уютного тента и отправили успокаивать Апачая — играть с ним в Сепак Такро «один на один».

Через полтора часа, весь в синяках и шишках (да-да… то самое подпространственное «полегче» Апачая) я валялся на шезлонге под тентом и краем уха слушал, как Акисамэ, Кэнсэй… и Дайя Ниони все глубже погружаются в пучину дискуссии о биржевых сводках, котировках, «подогреве рынка», «шортах» и прочей невообразимой финансовой мути.

И с огромным интересом следил за фотосессией. Кажется, Мисаки раскрепостилась — во всяком случае, она больше не обращала внимания на мастеров, собравшихся под тентами всего в десятке шагов. И — самое главное! — перестала бросать на меня неуверенные вопросительные взгляды после каждой новой команды «встать вот так».

Более того, судя по эмоциям, Мисаки получала удовольствие от происходящего!

— Кенчи! Кенчи! — Девушки махали руками.

— Иди сюда, халтурщик! — Нетерпеливо пританцовывала Ренка. — Последний штрих! Мисаки… вперед! Покажи этим угнетателям!

Через секунду Мисаки оказалась у меня на руках.

— Отлично! Братан, стой так…

— Хм… Ренка-оне-сан… наверно, на твой день рождения я тебе подарю варежки! — Промурлыкала веселящаяся Миу, чуть наклоняя светоотражатель. — То-то мама удивится, когда ей такой заказ из Японии придет!

— Закажи сразу две пары! — Посоветовала Ренка из-за другого светоотражателя. — Уж поверь, тебе они тоже понадобятся!

— А интересная композиция получается. — Согласился Акисамэ из-под тента. — Обратите внимание, Дайя-сан: хорошо развитые мужские плечевые мышцы и мышцы спины, осанка… синяки, чуть-чуть прилипшего песка и мусора… и конечно же — эти многозначительные красноречивые царапины! На таком фоне изящные женские ручки с пистолетами смотрятся очень-очень-очень… Ми-тян, скрести руки у него спине… ага, вот так… стволы чуть вниз… да! Замечательно! Прекрасная композиция! Хонока — именно со спины фотографируй — там столько всего нафантазировать можно!

— Классно получилось, Акисамэ-сан! — Поблагодарила Хонока, щелкая фотоаппаратом. — Мисаки… ДАВАЙ!

В следующую секунду Мисаки впилась в мои губы…

— Аники, ЖГИ! — Приказала Хонока, включив покадровую съемку.

Ну… я и отжег.

— Тц… три пары… заказывай… — Недовольно проворчала материализовавшаяся за моей спиной Сигурэ, подхватывая, судя по звуку, у самого песка одну из «Сабель», выскользнувшую из ослабевших пальцев Мисаки. — Этой… тоже… понадобится… Нестойкая какая… ученица!

— Простите, Сигурэ-сэнсэй. — Пролепетала красная, как помидор, Мисаки, осторожно высвобождаясь из моих рук.

— Контролю… научу…

— Опасный старик! Зацени! — Хонока показывала Кэнсэю экранчик фотоаппарата.

— Ого! Жемчужина коллекции, Хонока-чан! — Похвалил Кэнсэй. — Обязательно защити водяными знаками — за права на эту фотографию издательства драться будут! М-да… выдержка подобрана просто идеально! Мастерство таки не пропьешь!

Кажется, приступ смелости и раскованности у Мисаки благополучно прошел, и она эдак невзначай спряталась за моей спиной… Захотелось набычиться, выпятить грудь и выдвинуть вперед челюсть…

* * *

— Потому что апа-па-жара! Достали апа-па-суши! Сам апа-па сготовлю! Насяльника! Костер, угли, мангал! — Мастера не удивились, а вот мы с девушками только глаза вытаращили — Старейший вихрем МЕТНУЛСЯ собирать сушняк. — Маленький акума! — У меня в руках материализовалось пластиковое ведро. — Рыбка сгоняй! Вознеси хвала большой акума перед охота: рыбка будет — апа-па!

Если кого в Редзинпаку и надо понимать буквально и слушаться безоговорочно, так это Апачая.

Так что я, перед тем, как забросить спиннинг с борта «Кролика», как умел, «вознес хвалу» Главному Демону Подземного мира (представляя его себе в виде краснокожего Хаято Фуриндзи с зеленой бородой с огромными прямыми рогами и кольцом в носу).

И рыбка стала «апа-па»! Я даже не удивился, когда стал выдергивать из воды по две-три увесистых рыбины за один раз с интервалом в минуту!

А вот девушки, увидев такое морское изобилие и похватавши спиннинги, остались ни с чем, хотя и встали рядом на таком, якобы, «рыбном месте»… Только лишь Ренка вытянула одну рыбку в полторы ладони, которую отдала коту, с намеком усевшемуся на самом видном месте палубы и устремившему одухотворенный взгляд в морские дали.

Девушки, судя по эмоциям, даже слегка обиделись на удачливого рыбака, за полчаса заполнившего рыбой ведро. Ну, и, возможно, их обиду усиливал ведущийся в режиме он-лайн репортаж «Соревнование-рыбалка Редзинпаку», которую вела Хонока.

— Видимо, Точимару более серьезно отнесся к словам Апачая, чем мы, девочки. — Задумчиво смотрела на урчащего от удовольствия кота, расправлявшегося с еще живой рыбкой.

— Акисамэ-сэнсэй… а почему Старейший… ну-у-у…? — Я затруднился сформулировать мучивший меня вопрос.

— Хоть и не в моих правилах отвечать на такие… «вопросы», — Вздохнул мастер джиу-джитсу. — Отвечу. Правда, в том же стиле, в котором был задан вопрос. Потому что готовка от Апачая! Потом поймешь.

И началась «готовка от Апачая»!

Принесенная мною рыба потрошилась уже на берегу. Без ножей и других вспомогательных инструментов. Руки одного из Старших Демонов Подземного мира мелькали с удивительной скоростью. Апачай что-то бормотал-напевал себе под нос и пританцовывал под какую-то, только ему слышимую, музыку. На сунувшихся было помогать девушек Апачай, находящийся сейчас в режиме «грозный тайский берсерк», так цикнул, что те попрятались за спиной Старейшего, мощным непрерывным «фу-у-у-у» (в течение трех минут!!!) раздувавшего костер.

Апачай бросил приготовленную рыбную смесь на фольгу, а фольгу — на угли. Через несколько минут над пляжем распространилось небывалое зловоние. Но после того, как Апачай, вскинув руки и что-то напевая, прошелся вокруг костра…

Запах, распространившийся после этого по пляжу… да-а-а…

Даже осоловевший Точимару, славно потрудившийся над кучкой рыбьих потрохов, встрепенулся и стал тереться о ноги Апачай, что-то вкрадчиво курлыкая… Но после того, как Апачай непререкаемым тоном произнес «мяу-у-у!» (в тональности «Да ты берега попутал, парниша!»), черный кот спрятался за Сигурэ и обиженно стал вылизываться.

— Ну-ну… на-на… купи-купи… — Почесала его за ухом пальцами ноги мастерица оружия. — Злой Апачай! Злой!

Нас призвали к «столу». Апачай снова был веселым наивным громилой с широкой улыбкой.

Ели прямо на пляже, не отходя от костра. Еда была уничтожена за несколько секунд. Некоторое время тишина над пляжем нарушалась только криком чаек и шумом прибоя — мы все переживали радостные сигналы из желудка и боролись с его намеками на то, что места, дескать, еще полно! Особенно, для такой вкуснятины!

— В некоторых источниках есть упоминания о том, — Прервал тишину Акисамэ, старательно вылизав поверхность фольги. — Что война восемьсот лет назад война, охватившая всю южную Азию, началась именно из-за того, что молодое государство Сукхотаи отказалось передавать кхмерам рецепт приготовления Демонической Задницы… как же я их понимаю! Я бы тоже начал войну!

— Апфа! — Насмешливо фыркнул Апачай.

— Если мне будет позволено заметить, Акисамэ-сан… — По своему обыкновению начала Дайя.

— Дашка! Прекрати! — Поморщился Акисамэ. — Давай тут без этих ваших замашек Асамия! Вот я тебя с одной зеленоглазкой познакомлю — она из тебя быстро эту дурь выбьет!

— Слушаюсь и повинуюсь! — Стараясь не улыбнуться, поклонилась Дайя. — Разногласия, связанные с Демонической Задницей связаны с неверием в то, что кто-то другой, кроме коренных жителей королевства способен уговорить участвовать в готовке даже самых слабых Демонов Подземного Мира. А без их участия блюдо получалось крайне отвратительным…

— Ап-па! — добавил Апачай, воздев палец.

— Кен-чан… не хочешь ли потренироваться? — Лениво спросил Старейший.

— Я всегда рад тренировке, Фуриндзи-доно… но конкретно сейчас — не знаю. Многие предыдущие тренировки были попыткой слепых объяснить глухому, что такое сладкое…

— Хо-хо-хо! Хорошо сказал, Кен-чан! Глупый человек обиделся бы! Ох-хо-хо, хорошо, что в Редзинпаку собрались люди умные и понимающие! Ну, а со мной, Кен-чан? — С интересом посмотрел Старейший. — Со мной не хочешь потренироваться? Вдруг я смогу тебе объяснить, что такое «сладкое»?

Судя по эмоциям, учителя удивлены не были — явно что-то задумали… к тому же, их эмоции я ощущал с большим трудом — видимо, это мое умение уже не было для них секретом.

И, разумеется, я отказываться не стал: если и есть в этом мире что-то круче личной тренировки с Хаято Фуриндзи, то я об этом не знаю.

* * *

— Дружище! — Поинтересовался Сакаки у Апачая. — Что ты в Задницу подмешал? Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь ТАК разговаривал со Старейшим! Ну, кроме Миу… но она ж по-родственному…

— Сакаки, апа-па! Не знать — крепче спать! Кишка змея — любить? Яйки лягушка — любить? Апа?

— Хм… я понял, Апачай! Дальше не рассказывай! Но крышу твоя готовка сносит, судя по поведению парня, конкретно!

— Крыша маленький акума апа-па давно-давно! Нямка — храбрость! Маленький акума ням-ням — храбрый смелый маленький акума! И апа-па!

— Апачай-сан, а почему на нас твоя готовка ТАК не подействовала? — Спросила Миу.

— Думаю, дело в том, Миу, — Задумчиво предположил Акисамэ. — Что Кенчи — единственный из нас, кто додумывается растягивать удовольствие от еды с помощью хлеба с маслом… И Апачай не мог не подметить этой характерной особенности «маленького акума». Возможно, масло или хлеб в сочетании с Демонической Задницей дают какой-то побочный эффект…

— Апа-па! — Подмигнул Апачай.

* * *

— А хочешь классный видеоклип, Хонока-чан? — Прищурился Кэнсэй.

— Учти, старый лысый извращенец! — Подозрительно поблескивала глазами Хонока из-за спины Ренки. — Если мои фотки попадут в интернет — брательник тебя найдет, пасть порвет, моргала выколет!

— Хо-о-о! Устами младенца глаголет истина! — Фыркнула Ренка. — Только, Хоночка, папа не лысый — там по окружности небольшой пушок есть… Но я тебе другого по-настоящему лысого старого извращенца покажу! Обязательно!

— В натуре, сестра! — Сакаки взлохматил волосы на голове Хоноки. — Ты видишь саму суть этих старых «бедных» китайцев! Даже мы не сразу вывели его на чистую воду! Кэнсэй, не смей обижать своими извращенскими штучками милую девочку-ромашку!

— Точняк, братан! — Важно приосанилась «девочка-ромашка». — Если чё, ты ж за меня впишешься? А если еще и «крыша» подъедет…

— Апа-па! — Веско добавила «крыша», скалой возвышаясь за спиной Хоноки.

— Ну, все! — Смешно набычившись, девочка смело шагнула вперед. — Ты попал, мужик!

— Ну, ладно бы просто «лысый» — это от большого количества тестостерона… Ну, «извращенец» еще куда ни шло — мужчина-«неизвращенец» — это ж смех один! Но почему же «старый»?! — Искренне расстроился Кэнсэй. — И — как грубо! Вот я расскажу Саори-доно, как ты разговариваешь со старшими!

— Ха! Не на ту напали! Меня такие зубры угрозыска допрашивали! Третья степень! Не чета некоторым!

— Вах-вах-вах! Таки шо ж у вас там, у Сирахам, за холокост дома творится-то, а? Ай-яй-яй! А какое самомнение! Я, вообще-то, не про твое видео говорю. А про твоего брательника видео… Если на «ютубу» выложишь — это полный эксклюзив будет… ТАКОГО там еще ни у кого нет.

Ядовито-оранжевая молния (Кенчи и девушки разработали и осуществили целый план, чтобы впихнуть Хоноку в «эту безвкусицу», аляповатую, но такую… заметную) метнулась к мастеру кэмпо, который даже рефлекторно ушел в сторону.

— Давай! А уж я придумаю, как это компромат заюзать, муа-ха-ха…!

— Вот еще! — Усмехнулся Кэнсэй. — Тут кого-то «старым» назвали. А у старых больных китайцев расценки…

— Тут кто-то скрытые камеры возле нашей «раздевалки» установил… — Все присутствующие потрясенно уставились на Хоноку — в ее пальчиках откуда-то появилась и замелькала керамическая пилочка для ногтей такого же кислотного, что и купальник, цвета. — Не знаешь, кто…? Ну, и ладно, у Сигурэ-онее-сан спрошу, когда они с Ми-тян вернутся!

— Ладно-ладно-ладно… только фоткать сама будешь — чтоб все по-честному… э-э-э… «по чесноку»! Ну, я тебе только «трех китов» помогу выставить и светофильтр подберу…

— Йаху-у-у! Школа допроса и вербовки семьи Сирахама не знает осечек!

— Чему там нашего ученика дома учат! — Возмутился Сакаки.

— Да-а-а… какая-то оч-ч-чень нездоровая обстановка сложилась в семье нашего ученика! — Покивал Акисамэ.

* * *

Внизу о скалы лениво разбивались волны. Как любая тропинка в горах — эта петляла и терялась, потом вновь находилась. Шедший впереди Старейший бросил через плечо:

— Все очень просто, Кен-чан. Вначале мы поговорим, я тебе кое-что расскажу, тебе станет скучно, а потом… потом я буду тебя УБИВАТЬ!

Хотя бы теоретически есть возможность, что я смогу сейчас от него удрать? Ну, или поставим вопрос по-другому: на сколько лишних секунд жизни я могу рассчитывать, если предприму сейчас что-нибудь активное?

— … Вот, обрати внимание, Кен-чан — мобилизация всех систем организма: выделение адреналина, частое поверхностное дыхание, зашкаливающий пульс. И — самое главное — начинается изменение состояния сознания: выделение главной цели «как выжить», сужение и сосредоточение внимания, обострение зрения, слуха, осязания, обоняния, памяти… И это только тысячная часть того, что происходит с тобой в момент смертельной опасности! Здорово, правда? Вполне нормально для любого живого организма. А уж если этот организм обладает хоть толикой разума… В такие моменты человек способен творить чудеса!

Сверхчеловек мечтательно покачал головой. Кажется, даже глаза зажмурил от каких-то приятных воспоминаний:

— И все эти чудеса — следствие измененного состояния сознания. Помню, как один умный человек очень правильно сказал: «Если веры в вас будет с рисовое зернышко…» Или рис у них там не рос тогда? Может, маковое зернышко? Или…? Совсем старый стал, кхе-кхе, забываю! Да и не важна точность фразы — главное, смысл! А смысл в том, что изменив свое сознание, человек способен на многое… «Многое» — это я сильно упрощаю… ну, в применении к тебе, Кенчи. На самом-то деле горизонты куда шире, и практически не ограниченны… в нашем мире. Ты уж мне поверь… Но тебя сейчас, наверняка, интересуют частности: такая ерунда, как стать сильнее, быстрее, выносливее. Да? Ну, для начала — сойдет и это… — Старейший вдруг оборвал себя. — Тебе как…? До этого момента — понятно?

— Да, Старейший.

— Ну, ты — умный мальчик, Кен-чан. — Довольно и даже гордо покивал Старейший, будто моя сообразительность — это его заслуга. — Ты не находишь странным, что мы не пытались научить тебя всяческим штучкам — «циркуляции ци», «энергетическим ударам»?

— По-моему, все эти «внутренние энергии» и «банкаи» — и есть ерунда, Старейший. Антинаучная ересь и самообман. Желание что-то сделать, не вставая с дивана. Как утверждение, что магия существует…

Старейший расхохотался искренне, весело:

— Хо-хо-хо-хо-хо! И кто это у нас тут отвергает существование магии! Смотри, Кенчи! — Старейший осмотрелся и показал пальцем. — Смотри вон на тот камушек! Внимательно! Пах!

Старейший, подкинул указательный палец, будто после выстрела. Камень, на который он показывал, где-то с футбольный мяч размером, хрустнул, покрылся сеткой трещин и осыпался щебенкой.

— Сигурэ? Из «Выхлопа»? — Неуверенно предположил я, оглядываясь.

— И откуда же? — Хитро спросил Старейший.

Действительно, мы как раз проходили узкий проход между двумя скалами. Стрелять тут можно было… ну, разве что сверху.

— Заминировали камень?

— Чувствуешь запах взрывчатки? — Откровенно оскалился Старейший. — Слышал звук взрыва?

М-да…

— К тому же эта смешная русская пукалка до сих пор не чищена после вашей возни в джунглях. А девочка без тебя категорически отказывается ее разбирать. А ведь Сакаки так ее уговаривал, так уговаривал… Он же такой винтовки никогда не видел! А все потому, что ты привык комментировать процесс разборки-сборки… Подсадил, можно сказать, хо-хо-хо!

Да. Вот это был более весомый аргумент. Но — это же мастера Редзинпаку! — с ними надо быть начеку! Они те еще фокусники! Я отошел от веселящегося старика подальше и под снисходительным взглядом поднял камень с кулак размером:

— А если этот попро…?

Старейший ласково-ласково прищурился, и через секунду с моей ладони осыпалась горсть мелких камушков!

И — столь же ласково посмотрел на меня. Я содрогнулся от этого разрушительного, как выяснилось, взгляда… М-да, видимо, убегать от него бесполезно — от таких «бякуганов» далеко не убежишь… Сколько между нами…? Метров семь? И не факт, что ему помешают всякие преграды в виде стен, камней и слоя земли!

— И этому можно научиться?

— Всему можно научиться, Кенчи! — Воодушевился Старейший. — Помни слова того умного человека! Есть, правда, один незначительный нюансик… ерунда совершеннейшая, хо-хо-хо…

Тропинка закончилась. Мы вышли на обрыв. Внизу было море. Слева — метрах в двухстах — пляж, на котором сейчас в уединении отдыхало Редзинпаку.

— Нужна вера! — Провозгласил торжественно Фуриндзи. — Сколько там до воды, Кен-чан?

— Метров семьдесят. — Я осторожно выглянул за край обрыва.

Я стал догадываться о том, что будет дальше.

— Да, Кенчи. Правильно догадываешься. — Прищурился Старейший. — Надо прыгнуть.

— Верная смерть, Старейший. Люди и с меньших высот, прыгая в воду, разбиваются. — Попытался я воззвать к разуму.

Наивный. Когда речь заходит о Редзинпаку, «взывать к разуму» довольно странно.

Собственно, хватило бы и двадцати-тридцати метров. При такой высоте — что вода, что голые камни — разница ни-ка-кой! Даже если солдатиком или головой вперед в воду входить. Разве что первыми ноги или голова сломаются.

— Это точно — верная смерть. Высота — семьдесят. Ускорение свободного падения — девять и восемь. Удваиваем, умножаем, извлекаем корень… Сорок метров в секунду. На такой скорости — что вода, что асфальт… И в этом — весь смысл данного действа. — Старейший помолчал, разглядывая горизонт. — Кенчи, ты осознаешь, что убить я тебя могу в любой момент?

— Гхм… Да. — Сглотнул я.

— Тогда ты должен понимать, что подобный способ тебя убить — сбросив вниз со скалы в море — для меня чреват некоторыми неудобствами… в первую очередь с внученькой. Это если даже забыть о том, что и мотивов-то у меня нет… если уж совсем формально и казенно, в стиле одной твоей грубоватой подружки, хо-хо-хо…

На это возразить тоже было нечего.

— Это имеет какое-то отношение к тому, что вы говорили, Старейший?

— Самое прямое, Кен-чан! Самое прямое! Для того, чтобы быстро разбудить в себе скрытые способности, нужно добровольно встать на самую грань, отделяющую жизнь от смерти. И — ерунда такая — просто поверить, что сегодня ты не умрешь.

— Но в Редзинпаку меня и так каждый день…

— Ты невнимательно слушал, ученик… — Огорчился Старейший

Херасе! Сам Старейший меня «учеником» назвал! Честь-то какая! Нет, безо всякого сарказма — это, действительно, круто!

— Тебя ставили на эту грань другие. И не всегда с твоего согласия. А теперь ты должен встать на нее САМ! Осознанно! А не подпираемый сзади непосредственной угрозой для жизни!

— Вот кстати, Фуриндзи-сэнсэй… — Я вспомнил «чертов канон». — А что мне за это будет? Должна же у ослика быть морковка?

— Хо-хо-хо! Ну таки я вам скажу, что вот ЭТО я и называю настоящим деловым разговором! — Обрадовался Старейший, совсем по-кэнсэевски потер ладонями и кивнул в сторону пляжа. — Вон, посмотри внимательно, ослик: целых две «морковки» бегают — беленькая и красненькая… А еще ж и третья есть… — зелененькая, кажется.

Я бросил взгляд в сторону пляжа. Вообще-то, мои разноцветные «морковки» не бегали. Во-вторых, зелененькой «морковки», действительно, не было — «ящерку» сразу после обеда куда-то увела Сигурэ… видимо, потренироваться. А Ренка и Миу стояли рядом и смотрели в нашу сторону… И самую малость беспокоились. Рядом ярко-оранжевая Хонока и «полосатый» Кэнсэй суетились над штативом с фотоаппаратом. Остальные мастера тоже посматривали на скалу. С любопытством и в нетерпении… А Дайя изящно держала у глаз театральный бинокль.

— Маловато будет, сэнсэй!

— Сигурэ не отдам — даже не проси! — Поколебавшись, решил Старейший.

— Я не это имел в виду, сэнсэй… Хотя — предложение интересное и заманчивое — мы к нему как-нибудь вернемся. Я хотел сказать, что ослику эти «морковки» даже укусить не дают!

Старейший на секунду задумался:

— Ладно, уговорил. Обещаю, что до начала летних каникул мы не будем устраивать ночные налеты на твою спальню… До начала летних каникул места твоего спального базирования получают статус автономных округов на территории государства Редзинпаку! — Старейший подумал и торопливо уточнил. — Но для этого ты должен прыгнуть в течение ближайших пяти минут! Время пошло!

* * *

— Пять минут, Сакаки. — Скрестив руки на груди, Акисамэ смотрел на скалу.

— Десять. — Сакаки с готовностью подставил ладонь, по которой Акисамэ быстро хлопнул. — Десять минут. Мой ученик так просто не сдастся!

— Ты молодой, Сакаки! Недооцениваешь дар убеждения Старейшего и степень болезненности этого вопроса для моего ученика.

— А ты недооцениваешь ершистость моего ученика, Акисамэ! Можешь уже сейчас идти на «Кролика» и доставать свой, а теперь уже мой ящик пива!

— Ne kazhi gop, tovarisch Сакаки! Давай посмотрим до конца… а то принесу я ящик своего пива — бац! — а он все равно мой… Не идти же мне на «Кролик» второй раз за твоим пивом, которое мое!

* * *

Сверхчеловек в своем репертуаре. С другой стороны — предложение щедрое и заманчивое. Но как же страшно!!!

— Десять минут!

— Семь!

Инстинкт размножение вступил в жестокую и кровопролитную схватку с инстинктом самосохранения…

— Договорились, Фуриндзи-сэнсэй! — … И победил! — Я прыгну!

— Хо-хо-хо! Молодец, Кен-чан! Прыгнуть нужно «солдатиком». Ножками вниз. И внимательно… очень внимательно следи за своими ощущениями! Запоминай их. Если выживешь — это тебе сильно пригодится! Хо-хо-хо!

Было чертовски страшно. Ведь это — верная смерть! Семьдесят метров! Но — надо! Очень надо! Или не надо? Может, обойдусь, а? Как-нибудь другими методами тренировки ограничусь? Менее смертельными. Ну, не буду я прищуром череп Рююто раскалывать — ничего страшного — как-нибудь кулаками обойдусь! А?

Но какой-то червячок, авантюрист и адреналинщик, точил — точил изнутри:

«А давай попробуем, Малыш! Давай рискнем!»

Но про «чертов канон» тоже забывать не стоило…

— Сэнсэй! В воде могут быть акулы — девушек в воду одних не пускайте. И за Хонокой проследите — она в воду, наверняка, полезет…

Старейший серьезно кивнул:

— Молодец, ученик! Приятно убедиться, что мы в тебе не ошиблись! Видишь, как смещаются приоритеты, когда подходишь к Грани? И, что характерно — у всех по-разному — сразу видно, кто есть кто… — Старейший пнул камушек, и тот полетел вниз. — Не волнуйся об этом: пока вы фотосессию устраивали, Сигурэ установила контейнеры с репеллентом на входе в бухту и по всей длине пляжа, а Акисамэ и Сакаки проверили у всех «Шарк-шилды»… А на этого маленького постреленыша даже целых два надели, взяв «на слабо»… В детской модификации — их без ключей снять нельзя, хо-хо-хо! И все круги и надувные матрацы нечаянно… забыли надуть… — И весело подмигнул. — Так что супа из акульих плавников вечером не будет — старенький я уже такую проблемную нямку добывать!

Он что… знает этот чертов «канон»?! А почему бы человеку, раскалывающему взглядом камни и управляющему подселением душ, и не знать такие «ерундовые мелочи»?

— И еще, Кенчи… — Старейший поозирался и, прикрывшись ладошкой, зашептал. — Я тебе всего этого не говорил! Это ж комедия! Тут не место таким пространным рассуждениям! А остальным скажем, что это — обычное пошлое «испытание на храбрость» и придурь сумасшедших из Редзинпаку! Согласен? — Старейший подмигнул еще раз — левым глазом, правым, снова левым. — Ну, давай! У тебя двадцать секунд осталось. Будет обидно — морковки есть, а кушать их нельзя. Хо-хо-хо! И — сам-сам! Я тебя даже подталкивать не буду! В этом же самая мякотка! Хо-хо-хо!

* * *

— Приготовься! — Скомандовал Кэнсэй. — Выдержка — один-тридцать, диафрагма — два и восемь, ИСО — один шестьсот.

— Йокай! — Отозвалась Хонока, приникнув к видоискателю и подкручивая объектив. — Зум — пять, интервал — ноль один, время съемки — десять секунд. Объект в рамке! К съемке готова!

Кэнсэй поднял руку, напряженно смотря в сторону скалы:

— То-о-о-овьс! — И легонько, пальцам, шлепнул Хоноку по плечу. — Пли!

Хонока щелкнула «дистанционником» и фотоаппарат зажужжал, делая серию снимков с интервалом в одну десятую секунды.

Маленькая фигурка отделилась от скалы и вертикально, вскинув руки вверх, полетела вниз…

* * *

Страх исчез, как только я оторвался от края скалы. Страх был уничтожен пониманием окончательности и бесповоротности совершенного действа. Смысла в страхе больше не было — были семь десятков метров пустоты под ногами. И страх тут уже ничем помочь не мог… Баста, карапузики!

В ушах засвистел ветер. Горячая сладкая волна из солнечного сплетения ударила по всему телу, достав, казалось, до кончиков волос. Дыхание… пропало… или стало незаметным.

Я смотрел на горизонт, отстраненно вспоминая, как инструкторы по ВДП в прежней жизни запрещали смотреть под ноги — дескать, момент приземления можно проворонить.

Пятки вместе, колени сомкнуть и чуть согнуть. Руки вверх — иначе их вырвет из суставов нахрен, когда я войду в воду. Если я войду в воду, а не размажусь по пленке воды кровавым паштетом. Нет, не думать об этом! Когда… КОГДА я войду в воду.

Это банально, пошло, избито и затасканно, но — время остановилось. Хотя, нет… не остановилось. Просто в эти считанные секунды я стал замечать больше, ощущать ярче, видеть глубже. Я мог успеть сделать гораздо большее количество действий, чем обычно… правда, толку-то от них, когда УЖЕ падаешь…

Внизу что-то басовито ухнуло. Вначале в пятки мягко ударил горячий воздух, потом — брызги, а потом — хлесткие струи поднятой взрывом воды. И я даже не заметил четкой границы «воздух-вода» — ее не было!

А когда вокруг уже была белая «кипящая» пузырьками вода, мозг, работая на бешенных оборотах, легко просчитывал ситуацию, объясняя произошедшее…

Смертельного соприкосновения со спокойной поверхностью воды на скорости в сорок метров в секунду не было — мастера устроили подводный взрыв за секунду до моего приводнения, чтобы «вспенить» воду до того, как я разобьюсь о тоненькую, но такую прочную пленку воды! И вошел я уже в воздушно-водяную смесь с гораздо меньшей, чем вода, плотностью. И без ярко-выраженной границы между двумя средами… Я даже смог сообразить и определить «авторство» подводного взрыва — Сигурэ! При помощи Мисаки… Вот куда они пропали сразу после обеда!

Гениально! Мастера Редзинпаку сумасшедшие, но они гениальны!

А я жив! Я жив! Жив!

* * *

Старейший с едва заметной улыбкой следил, как Кенчи мощным энергичным кролем идет к берегу. Ученик что-то время от времени радостно восклицал — невнятное. Следом (этого, правда, Кенчи не видел, хотя, может быть и чувствовал) правее и левее под водой двигались два темных силуэта — Мисаки и Сигурэ в аквалангах. До этого они висели на скале в метре от воды с двумя дублирующим друг друга пультами-взрывателями и вошли в воду сразу после взрыва.

— Вообще-то, на пятнадцать секунд передержал… но — ладно — не будем придираться. Все равно молодец, хо-хо-хо! Заслужил… «морковки»! Ослик! «Маловато будет…» Хо-хо-хо!!!

«Морковки» с визгом бросились в воду…

— Эй! Эй! — Нахмурился Сверхчеловек, когда девушки и Кенчи встретились в пятидесяти метрах от берега и устроили водяную «кучу малу», а прямо за спиной Кенчи выросла еще одна фигура в укороченном гидрокостюме, развернула Сирахаму спиной к Миу и Ренке, выдернула загубник и впечаталась губами в губы Кенчи. — Вы чего там удумали, охальники! Он же сейчас в таком состоянии, что прямо в воде и — всех троих…! Эх, молодеж-ж-жь — молодеж-ж-жь! Одна надежда на живительный электроразрядник Сигурэ! Им ведь не только акул отпугивать можно, хо-хо-хо!!!

* * *

Я слушал себя… Как только я вспоминал эти сладостно-ужасные секунды падения с обрыва, тело покрывалось мурашками, дыхание становилось поверхностным и горячие волны начинали гулять по телу…

День клонился к вечеру, девушки сейчас опять побежали в море, решив не трогать «героя», блаженствующего на шезлонге.

— Кенчи… — На колени мне лег тонкий открытый ноутбук. — Ты же шаришь…?

— Акисамэ-сэнсэй! Я не системный администратор! Системный администратор — это…

— Я знаю, Кенчи! — Покивал Акисамэ. — Я знаю. Ты не системный администратор. Я даже знаю, чем программисты отличаются от системных администраторов…

— И… чем же? — Осторожно спросил я.

— Разная степень покраснения глаз, Кенчи. Это все знают… Ты зря так ощетинился — я к тебе по твоему профилю, так сказать… Ты же сильный программист?

Это что? Вариация известного анекдота — «Раз ты сильный программист, то будешь сегодня таскать системные блоки!»? В любом случае, надо уточнить и устранить возможное недоразумение:

— Акисамэ-сэнсэй, сила программистов измеряется не в количестве килограмм, которые они могут поднять!

— И это я знаю! — Акисамэ широко улыбнулся. — Я даже знаю, чем сила программиста отличается от силы администратора.

О! Вот этого прикола я еще не слышал и заинтересовался.

— Разные единицы измерения, Кенчи! Это все знают… Сила программиста, например, измеряется соотношением количества исходного кода и количества багов… Я знаю, что такое «баги», Кенчи! — Поторопился уточнить Акисамэ. — Это такие программные насекомые… Формула может быть дополнена коэффициентом сложности программы и временем ее написания. Это повысит точность расчетов!

— Ну… наверно…

— Помоги написать макросик, Кенчи! Для ведения домовой книги! Уж не знаю, как Миу хватает терпения после каждой покупки заполнять столько ячеек! А чего, казалось бы, проще — на ноуте есть встроенный сканер — подставил чек из магазина и — апа-па! — данные попадают в базу данных… Ну, через промежуточный фильтр-интерфейс, конечно! — Акисамэ заговорил шепотом. — Такое впечатление, что она пропускает мимо ушей все, что ей преподают в институте! А ведь первейшая заповедь тру-программиста: «Лучше день потерять — и за пять минут долететь, птичка!». Ты же — тру-программист, Кенчи?

— Женщины и программирование… — На пробу забросил я удочку.

— Да! Да, Кенчи! — Обрадовано загорелся Акисамэ. — Ты исключительно прав! Строгая логика! Стройная системность! И — лень! ЛЕНЬ! Это все-таки удел мужчин! Разработка программного обеспечения — это не только искусство, но и склад ума! Характера! — Акисамэ воодушевился. — Состояние духа! Бусидо! Это — путь настоящего воина! Воина-мужчины!

— Шовинист… сексисит… бойкот… — Сигурэ свесилась с краешка зонтика. При этом зонтик даже не шатался под ее весом! — Кенчи… спорим… пять багов… найду!

— Кенчи, не спорь с ней! — Громко зашептал Акисамэ. — Женщины очень хороши в отладке программ! Вот уж чего у них не отнять…

— А на что спорим, Сигурэ-сэнсэй?

— Проиграешь — будешь… «бабочкой». Выиграешь: «бабочка» — я. Патроны… боевые… каждый второй…

Воспоминания об ощущениях во время прыжка со скалы еще не выветрились… И я кивнул, уточнив:

— Все. Все боевые, Сигурэ-сэнсэй! Согласен!

Сигурэ вдруг оказалась на песке и — вплотную — сгребла меня в охапку и крепко обняла. Кажется, даже поцеловала в щеку. Тут же отстранилась. Слева, из воды, полыхнуло удивлением девушек… и смутным ощущением, что на нас смотрят и через визир фотоаппарата. Глаза мастерицы всяческого оружия подозрительно блестели:

— Милашка… обожаю! Украду! Смертничек…

И снова, всхлипнув, прижалась… а ведь купальничек на ней — из тех самых — крохотные треугольнички на веревочках…

— Жди… ночью… милашка!

— Указом президе… э-э-э, распоряжением Старейшего, Сигурэ, — Вмешался Акисамэ, стараясь удержать серьезное выражение лица. — Наложен временный мораторий на несогласованные с администрацией автономного округа ночные визиты в спальню Кенчи!

— Тц! Облом… до лета… ждать… Печалька!

Хм… а не прогадал ли я с этим обещанием от Старейшего?

* * *

«Как же это…» — Чуть даже растерянно (чего с ним давненько не случалось) Рю Горо отложил материалы по «филиппинскому делу» и откинулся на спинку кресла.

Информация была шокирующей… Судя по видеозаписи, которую смогли достать «контролёры» из отдела по работе с клиентами (да-а-а, хорошо он их наскипидарил на последнем совещании… хорошо-о-о… специально организовал настоящую конференцию, без всех этих видеочатов!), заложников освобождал… Гасящий! Самый настоящий Гасящий!

В одном из джипов, на которых террористы перевозили заложников, не отключился видеорегистратор (Вот зачем?! Зачем террористам видеорегистратор одной из самых последних моделей? Зачем?! Разбирать спорные ДТП?).

И мясорубка у загона с заложниками была видна, как на ладони!

«Внученька, тоже красиво вступила! Даже гордость берет!»

Горо еще раз включил запись с метки «Появление фигуранта Б»: черная гибкая фигурка с двумя пистолетами в руках легко перемещалась в сторону «фигуранта А», полыхая вспышками выстрелов. Четко, красиво, танцующим шагом.

«Активация… Все-таки, методики Редзинпаку безотказны… Правда, насколько они безотказны, настолько и опасны!»

Две черные фигуры подошли вплотную друг к другу. На секунду застыли. Одновременный шаг вперед (когда Горо смотрел эту запись первый раз — в этом месте сердце отчетливо ёкнуло) и вот уже обе — выполняют танец одновременно! Одновременно! «Танец бабочки» в исполнении двух бойцов! То, что задумывалось, как абсолютно непредсказуемое перемещение, вдруг стало синхронным!

Мисаки сбросила опустевшие магазины, а Гасящий — ну, хватит уж деликатничать! — это же внучок наш, Кенчи! Кенчи ловко вбил в подставленные рукояти новые магазины. И — новые па танца! Мисаки стреляла, а Кенчи… да-а-а… Кенчи ОТМАХИВАЛСЯ лезвиями ножей от пуль!!!

«Надо будет дать команду — пусть учебный фильм смонтируют… Взаимодействие Дракона и Гасящего… Только для Старших, разумеется… Пусть представляют себе уровень Гасящих — а то совсем зажрались, вараны-переростки!»

А вот — материалы, полученные от филиппинских военных, очень сговорчивых после того, как драконы, якобы, освободили своих клиентов, уничтожив террористов… ТАК.

Фотографии двух черных фигур, расположившихся на крыльце какой-то хижины. Судя по ракурсу, некоторым деталям и прилагающейся карте, эти фотографии были сделаны из кабин вертолетов… И теперь понятно, почему Мисаки-тян не сообщила… Влюбилась, глупышка. Вся в тетю!

Ах, да… еще ж Саори… Получается, этот Мототсуги, оказавшийся хитрющим засранцем, обманул ВСЕХ. Вообще, всех, начиная с него, Рю Горо, и заканчивая Наместником! Нет, то, что Танимото отправился на свидание с предками — это правильно! Так в душу плюнуть! Но вот то, что и Драконов… натянули…

Хор-р-роший противник! Порвал бы! С огр-р-ромным удовольствием пор-р-рвал бы! Но — нельзя. Некрасиво это… не по-драконски! После драки кулаками не машут! Да и по смыслу… какой теперь смысл? Месть? Так ведь тогда все и узнают, как восемнадцать лет назад драконы позорно сели в лужу.

Рю Горо придвинул к себе другую папочку с надписью «Наружное наблюдение. Сирахама Кенчи»

«Кенчи, внучок… Что ж с тобой теперь делать-то, а? Ну, вывод напрашивается сам собой… зря ты на бои без правил сунулся. Ой, зря… Там же и убить могут! А не хочется-то как! Ой, как не хочется! Надеюсь, успеешь хотя бы Ми-тян обрюхатить… Ну, да это у вас, молодых Гасящих, быстро, судя по Саори и Мототсуги… Дело-то молодое… А самое обидное, внучок, что ты в этих делах вообще не причем!»

* * *

— Аники! — Двадцать секунд. — Аники! — Двадцать секунд. — Аники!

— М-м-м… — Я медленно выплывал на поверхность из чего-то неприятного, с множеством огней, там еще фигурировали какие-то огромные белые… чудовища? и доносилось неприятнейшее металлическое позвякивание… — Чего тебе, мелкая?

Красные цифры на часах свидетельствовали, что сейчас ровно полночь.

Поскольку экипаж «Кролика» значительно увеличился, произошли существенные изменения в размещении по каютам.

Девушек — Мисаки, Ренку, Миу — положили вместе в «каюте владельца» — там кровать, якобы двуспальная, вполне позволяла такое размещение.

Остальные мастера и Дайя заняли отдельные каюты… Сигурэ, как настоящая кошка, забралась повыше и легла спать в гамаке на мачте, а Старейший устроился в самом удобном в стратегическом плане месте — он занял диван кают-компании… И это было печально — путь к холодильнику, к которому я иногда любил попутешествовать ночью — оказался надежно блокирован!

Ну, а Хоноку, разумеется, положили со мной.

— Вау! Действует! Все как Сигурэ сказала!

Кажется, мастерица всяческого оружия нашла, как обойти запрет на вторжение в мою спальню… Использовать «пятую колонну»! Настоящая диверсантка, что ни говори!

— Я рад тому, что ты перенимаешь опыт старших… чему б хорошему научилась… Чего надо-то?

— А я все жду, когда ты пойдешь втихаря к своим невестам, аники! А ты все спишь и спишь! Бесит! Так и будешь один спать? Это недостойно настоящего мужика!

— Не один. Ты тут всю малину мне портишь.

«Какое громкое заявление, Малыш! И какое самомнение! Можно подумать, ты способен этим заниматься, зная, что за тонкими переборками типа „спят“ мастера… трое из которых так же могут ощущать твои эмоции… которые ты, мелюзга эдакая, так и не научился контролировать!»

«Старик, твою русскую бабушку! Где ты шлялся, сморчок старый! У меня тут столько всего…!»

«Забываешь специфику, Малыш — я уже знаю, что тут было. Рад, что мои мозги с тобой остались… И — ты молодец, хорошо справлялся. Даже обидно»

«А чего раньше-то молчал?»

«А „раньше каша нормальная была“, гы-гы-гы… Договорчик один выполнить надо — и мы с тобой свободны, как ветер… Эх, как же здесь хорошо!!!»

— А я к стеночке отвернусь. Или пойду на палубу и буду грустно-грустно смотреть на звезды, вздыхая над черствостью любимого онии-сама, который не замечает лучей любви и обожания, которые насылает на него его безответно влюбленная сестренка! — Хонока почти натурально всхлипнула. — Кенчи! Кенчи! А давай, Ренку позовем! Или Миу… А давай, всех троих! У тебя же инхуль… ингур… индульгенция от Старейшего — затащил в спальню любую — и дело в шляпе! Давай, а? Ну, дава-а-ай!

— Фантазерка…

— Ну, чего ты стремаешься, аники! Ты ж с Миской уже два раза в одном спальнике спал! И ей понравилось! Она сама говорила! Чесслово! Вот, ей-ей, не вру! Честное сирахамское! А почему ты ее — не «того»? Позоришь честное имя Сирахамы! Целых два раза! Не разочаровывай меня, братан!

— Подслушивала?

— Ни… сидела скромненько рядышком, пока они переодевались… Разве ж это «подслушивала». Вот если б под кровать залезла — тогда подслушивала бы…

— И не поймали?

— Поймали. — Вздохнула Хонока. — У Миски такая рука тяжелая… а с виду — такая худенькая… Но ты не думай, аники — у нее там все в порядке! Не хуже, чем у Миу и Ренки! Просто по-другому… ско… ско… ском-по-но-вано.

— В общем пендаль поймала от Мисаки…?

— Ну, да… — Огорчилась Хонока и встрепенулась. — А давай Миу украдем?! Я зайду — типа брательник выгнал, они все забегают-засуетятся… и пойдут к тебе права качать! А Миу — она ж спокойная — она останется и будет спать дальше. А ты такой ее — раз! — и сюда! А те придут… хм… придут… — Хонока задумалась. — Придут… а тебя нет… они ж и остаться могут… О! А ты тогда останешься в их каюте… А я этих тут запру! Или разговором заболтаю! А твоя спальня — это что! — это место, где ты сейчас спишь… ну, или не спишь, а занимаешься, чем мама с папой в своей спальне занимаются. Но ведь это же все равно называется спальней, даже если они в ней не всегда спят! А там — все просто! Тебе ж, главное, доступ к телу получить, а там — пальцами щелк — и все! Это Ренка рассказывала — говорила, что ты знаешь, где у женщины нужная кнопка расположена!

— И ты тоже сидела скромненько рядом и не подслушивала?

— Ни… тут я под кроватью спряталась… Я Точимару искала… а тут они… ну, я что — дура — вылезать и палиться… — Хонока вздохнула. — Правда, у Миу тоже рука тяжелая… Аники-Аники, а ты знаешь, где кнопка у мужиков расположена?

— У мужиков не кнопка, а манипулятор. Все! Отстань! Твой любимый брат устал и сейчас будет спать…

— Конечно-конечно, любимый братик! Спи! Спокойной ночи… Пусть тебе приснятся сиськи…

— Если разбудишь еще раз без веской причины — пойдешь спать в коридор!

Я стал уже засыпать, но по коридору быстро прошлепали босые ноги, дверь в каюту распахнулась, по нам мазнули лучом налобного фонарика. В следующую секунду фонарик погас, а в постель юркнула…

— Ящерка?

У девушки была истерика. Она была не просто напугана, она испытывала что-то близкое к животному паническому ужасу. Мисаки всю трясло, лицо было мокрое и она подвывала:

— Кенчи! Она опять пришла! — Скулила дракошка. — Спаси меня, Кенчи! Она меня высосет! Кенчи!

«Опять»? Значит, Ящерка все помнит… И ведь ни гу-гу… «Малыш! Спешу тебя обрадовать — в нас влюбилась еще одна девушка! Я таки вас поздравляю с троекратным увеличением количества проблем!»

Следом по коридору шлепали шаги и «двигались» озабоченные эмоции — Ренка и Миу. А мастера продолжали сладко спать…

«Фокусники, мать их!» — Малыш? Или Старик?

Глава 26

Полина Николаевна Светлова с интересом наблюдала, как врачи деловито возятся вокруг тела пострадавшего больного. Имеет ли этот человек какое-то отношение к тому… видению?

Она наблюдала, разумеется, издалека: врачи имеют привычку дергаться и огрызаться каждый раз, как кто-то посторонний приближается слишком близко во время их работы… Правильная привычка, если честно. А она еще и халат где-то посеяла… За асептичность они ее просто на части порвут!

Судя по спокойному поведению людей в белых халатах, дела были не так уж и плохи. Ни суеты, ни «нервов», ни раздраженных реплик… А как они себя ведут в противных случаях, она себе прекрасно представляла.

— Как он, товарищ полковник? — Спросила Полина врача, отделившегося от группы хирургов, «колдующих» над телом.

Главный хирург военного госпиталя имени Мандрыка, полковник медицинской службы Яков Фисул, стянув и выбросив перчатки, тщательно вымыл в рукомойнике руки и, вытерев руки, стал охлопывать себя по бокам, пытаясь нащупать пачку сигарет.

— У меня есть, Яков Александрович…

— Женские тонкие, небось? — Поморщился тот.

— Обижаете! Нормальные!

— Ну, пойдем, погуляем-покурим, Полина Николаевна… С придурком-то этим что?

— Схватился за щиток в подсобке, попал под напряжение… красота!

Врач поморщился:

— Отписываться теперь… Еще и на комиссию какую-нибудь налечу — будут техникой безопасности мозги компостировать… Лучше б выяснили, как наркоман через комиссию военкомата прошел. Но все равно — спасибо. Но вот зачем ты его вытаскивать полезла-то, голубушка? Физику в школе не учила?

— Дура я… — Покаянно повесила голову Светлова…

«И знал бы кто, какая! Впрочем, кое-кто все-таки знает!»

— Это точно… тебе технику электробезопасности тоже не мешает послушать. Вытаскивать идиотов из-под тока нужно в резиновых перчатках, предварительно обесточив линию… А еще лучше — не вытаскивать. Потому что «идиоты» и потому что «теория Дарвина»! А, хотя ладно, — Махнул рукой мужчина. — Пожалею я тебя — тебе еще успеют мозг оплодотворить несколько раз особо извращенным образом… Давай свои… нормальные…

Полина протянула полковнику пачку сигарет вместе с зажигалкой… Они остановились в конце коридора у окна… По коридору сновали люди: кто-то устранял последствия переполоха, кто-то — пациенты в основном — удовлетворяли свое любопытство.

— А ты?

— Бросаю, товарищ полковник! Ну… пытаюсь.

— А-а-а… ну, дело правильное.

Фисул закурил и выстрелил в форточку мощной струей сизого дыма. В ответ из форточки дохнуло морозным воздухом и крохотными снежинками — на улице шел снег.

— Так что… пострадавший?

— А что с ним? — Удивился Яков Александрович. — Жив, курилка! Правда, вот беда, в себя не приходит. Кома такая кома… Сейчас персонал его под аппаратик сунет, когда-нибудь и очухается. Может быть. Лежит — лыбится… («Ну, еще б ему не лыбиться с таким-то красавицами!») — Ты-то чего беспокоишься-то? — Прищурился полковник.

— Так ведь знаменитость же! — Натурально удивилась Полина. — Девушку спас! С пером… с ножом в боку до поликлиники дошел! А тут такое…

— Ну, что дерьмо в землю вколотил — это он, действительно, молодец, а с ножом в боку… при ранениях в живот — не велик подвиг, Полина Николаевна. Тебе ль не знать, с твоей-то… спецификой…

«Тоже верно: скоро и я перо в бок получу… в метро или в толпе какой… Хотя, вряд ли это будет нож — лифт-парковка-подъезд, ствол с глушителем, два „контроля“ — с моей-то спецификой…»

— … Ты, Полина Николаевна, у нас тоже знаменитость… в определенных кругах. «Бешенная ящерица»… — Майор тихо рассмеялся. — А что до пациента… ты б не связывалась с ним, Полина Николаевна. Это мой тебе хороший совет… за нормальную сигаретку, хе-хе-хе…

«Все интереснее и интереснее… Ну, что, Полинка, сунем свой любопытный нос?»

— Вот с перитонитом мужику не повезло, да… Хотя, перитонит-то — ерунда. А вот с этим любителем хвататься за оголенные провода ему очень не повезло… М-да… Теперь осложнения будут. Ну, да ладно — вытащим. Не таких вытаскивали!

«А вот тут позвольте не согласиться, Яков Александрович… Баба Яга категорически против!»

* * *

Полина Николаевна аккуратно села на стульчик перед реанимационной кроватью. Сегодняшнее проникновение в эту палату тянуло на полноценную операцию по задержанию особо опасного преступника: мероприятия по отвлечению персонала, легендирование ее повторного визита в Институт, легендирование ее визита к этому… герою.

Она, конечно, чувствовала некоторое волнение и мандраж, но — опыт-опыт — все равно была собрана и сосредоточена.

Информация в серой картонной папке, что она принесла с собой — оч-ч-чень интересная… И Полине было что сказать. Но вот услышат ли ее? А если даже и услышат, каким способом ответят? И ответят ли?

И — редчайший случай — ей нечего было предложить и нечем надавить, на руках не было ни единого козыря, а блефовать было бы крайне глупо. И — впервые — она будет просить, а не требовать или торговаться. Непривычное ощущение.

Ну, и как тут не волноваться и не мандражировать?

Она даже цветы принесла. Смех один — белые тюльпаны! А ведь, отягощенная новыми знаниями, прекрасно знала смысл белого цвета там, в видении! Принести белые цветы в больницу находящемуся в коме пациенту….

С другой стороны, пожелание ЭТОМУ пациенту скорейшего отправления на ту сторону ей в данном случае казалось исключительно уместным.

Сегодня она была в официально-цивильном. Деловой костюм — черный пиджак и юбка, белая блузка и туфельки-шпильки для извлечения музыкальных звуков из любых полов.

Когда она гарцевала по коридору института — врачи и больные высыпали из кабинетов и палат. Ну, их тоже понять можно — скука ж! Да и посмотреть было на что — Полина Николаевна Светлова выглядела прекрасно не только для своего «сороковника», но и с тридцатилетними могла потягаться. А что! Детей нет, семьи нет, свободная птица, постоянные тренировки и, главное, постоянное хождение по краю, щедро сдобренное адреналином… не до потери физической формы, знаете ли. Правда, волосы уже полностью седые и их приходится красить… но — чего мужчины не знают, им не повредит. Верно?

«Секси-баба!» — цокнул языком подвозивший ее лейтенант Синельников, оглаживая взглядом абрис своего капитана. И сделал попытку узнать о ее дальнейших, после посещения госпиталя, планах на вечер. А ведь женатик!

В Управлении — вот же романтики! — решили, что неприступная Светлова влюбилась на старости лет! Тут же байку какую-то сочинили, фантазеры!

Она положила папку на невысокий столик и неторопливо стала развязывать тесемки. И усмехнулась, вспомнив эпизод одного фильма. А почему бы и нет…?

Грациозно сняла «учительские» круглые очки и затянула:

— Как видите, мы за вами давненько наблюдаем, мистер Андреев… Оказывается, вы живете двойной жизнью. В одной жизни вы — Андреев Валентин Иосифович, работник уважаемой нефтедобывающей компании, у вас есть дача, машина, и вы даже… — Полина Николаевна осуждающе покачала головой, перевернув страницу досье. — Развелись с женой пять лет назад… У вас даже есть дочка. Все, как у миллионов нормальных людей…

Мужчина на койке, разумеется, молчал. Он до сих пор не приходил в себя. Какие-то непонятные медицинские приборы помаргивали огонечками, показывали какие-то кривые… И не было заметно никакого изменения состояния…

На безусом и безбородом расслабленном лице круглолицего шатена, действительно, казалось застыла едва заметная легкая улыбка.

— … А в другой жизни вы… нет, не хакер по кличке Нео, а… непонятно кто. Ваша должность в «ДальВостокНефтеГаз» — явная синекура. Характер некоторых шрамов на вашем теле — огнестрельные ранения, причем, полученные в разное время. Тренированное тело… вполне-вполне, на мой вкус…

Полина перевернула листок в папке:

— А вот — причина смерти граждан Тряпишина и Ковыкаева. Она подозрительно одинакова и весьма специфична — дислокационная асфиксия, вызванная травматическим смещением гортани. Предположительно, после удара в горизонтальной плоскости тупым предметом — ребром ладони или доской. Лично я ставлю на ребро ладони — мне так интереснее. И — мало этого — разрыв артерии мозговой мембраны вследствие удара тупым предметом в височную область… У обоих. Что в этом такого, спросите вы? Напоминаю: темно, слякотно, холодно — в тот день, если помните, шел снег с дождем — фонари слепят глаза, гопники гнут пальцы, «чёкают» и «слышкают», на заднем плане хныкает гражданочка Кривцова Елизавета Сергеевна… и — молниеносное убийство, совершенное способом, множество раз до этого отработанными. При этом у одного жмурика — все повреждения с левой стороны, а у другого — с правой… Я тут попыталась себе представить — так вот я бы так не смогла… Ну, разве что сейчас, после известных вам недавних событий. Только вот как вы, такой тренированный убивец, на нож нарваться умудрились? А я вам скажу! Девочка, которую эти ублюдки трах… изнасиловать хотели, могла увидеть то, чего видеть была не должна. А когда вас ножом пырнули — понимаю, бывает! — тут-то и не вынесла душа поэта… Нэ?

Полина помолчала, разглядывая приборы.

— … Когда мои подчиненные стали собирать информацию, то я изрядно обогатила свой запас вежливых намеков — мне столько раз сказали о нежелательности проявления любопытства. Да-да, Валентин Иосифович, следаку по особо важным не побоялись об этом намекнуть! Меня стали вежливо просить не лезть не в свое дело. Не дело, де, полиции, ковыряться в грязном белье Министерства Обороны… Но, повторяю, вежливо! Вот что значит — наработанные очки репутации! Пришлось собирать информацию самостоятельно и — келейно… Ах, да, чуть не забыла — спасибо, что напомнили! Мелочь: вы, гражданский, без знакомых, без родственников, без связей, лежите в военном госпитале. После того, как вас сюда положили, на всем этаже на окна повесили жалюзи, которые до этого не могли повесить год! Жучков в вашей палате, конечно, нет — тут все-таки множество медицинских приборов — но у персонала есть предписание сообщать по команде, если вами кто-нибудь станет интересоваться.

Полина неуверенно тронула руку мужчины, провела пальцами по волоскам. Да, то самое ощущение. Слабое и едва заметное, но — оно! Она неожиданно испытала робость:

— Мне, честно говоря, плевать на все это. Я, — Она глубоко вздохнула, будто перед прыжком в холодную воду. То, что она собиралась сказать было… глупо и иррационально… — Я прошу о второй попытке! Даже — только никому не говорите — умоляю! Тут у меня все скоро завершится и возможность начать заново будет — на меня уже прайсик выписали, а ублюдочное начальство умыло руки — я ему хорошо в свое время мозоли оттоптала. Компромата у меня нет, торгонуть нечем… И родных нет — семьей при такой гадской работе только полная дура обзаведется… Хотя, то, что дура — это, как раз, да — сто процентов! И душа моя нахрен никому не сдалась… Так что и предложить-то взамен нечего…

Полина запнулась — хотя глаза мужчины были закрыты, отчетливо вдруг показалось, что он внимательно смотрит… тяжелым взглядом… и глаза у него — целиком черные, без белка и радужки…

«Мисаки будешь давить — убью!» — Почудилось ей вдруг… или она совсем головой двинулась. — «Вернешься обратно»

— Возвращаться мне некуда будет… наверно. — «Совсем сбрендила, Полинка, с воображаемым голосом говоришь!» — Я и завещание позавчера накропала, чтоб кремировали. Все эти многочасовые посиделки на похоронах меня вымораживают… а я завсегдатай этих мероприятий. Я договорюсь с девочкой. Взрослая ж, все-таки, женщина… Цундере не обещаю, но «настоящую японскую женщину»… как-нибудь потяну. Ну и навыки следака… вдруг пригодятся? Нэ, аната?

«Не ешь меня, Иван-царевич, я тебе еще пригожусь!» — Усмехнулась она про себя. С облегчением и надеждой.

Обратно в ожидающую ее машину она летела по коридору, как на крыльях.

* * *

Шакти сунула мобильный телефон, украшенный стразами, куда-то в складки черно-золотого сари и весело улыбнулась:

— Возвращаемся в Японию, Лин!

— Случилось что-то хорошее, учитель? — Лин Ченг Шин, одетая сегодня в тонкое длинное платье, гибко и пружинисто поднялась с кресла. — Вы так обрадовались!

— Случилось, моя дорогая! Кишора снова хотят убить! Он пользуется огромной популярностью! Как и ожидалось от реинкарнации нашего Основателя! Лично я желаю быть в первых рядах! И… надеюсь, Асамия уже достаточно издергались и испереживались из-за нашего внезапного отъезда.

* * *

Свесив ноги с кровати, я сидел на ее краю. Мисаки сидела ко мне лицом, обвив меня руками и ногами. Со стороны, наверно, выглядело, как одна из иллюстраций к главе «Камасутра. Способы наслаждения на стульях»… Дракошка еще и всхлипывала… очень уж двусмысленно.

Только не до того нам было… Не до того.

Девушка чуть-чуть успокоилась. Хотя, ощущая внутри себя вторую, все еще боялась. А если учесть, что сейчас не было адреналинового шторма обычной активации… Можно было понять, насколько девушке сейчас херово. Более чем уверен, что сейчас идет внутренний диалог, и оставалось только делать все для того, чтобы этот диалог был спокойным, без взбрыков с любой из сторон.

Рядом неуверенно и растерянно топтались Миу и Ренка. Хонока дергала всех подряд (хотя, к Мисаки ей хватало ума не лезть), пытаясь добиться объяснений. То есть вносила тот самый элемент хаоса и бардака, который сейчас был бы крайне нежелателен.

— Хонька, сгоняй в кают-компанию за моими наушниками и мобильным…

Хонока, не задав ни одного уточняющего вопроса, исчезла. А ведь код от сейфа она знать не должна… в теории.

— Реночка, змейка, мне нужна мобильная связь… через мой мобильный. Чтобы на том конце мой номер показывал. И обратная связь от вашего «Счастливичка». И его трансляция сюда — в эту каюту.

— Попробую… у «Счастливчика» есть интернет-вещание. — Ренка убежала следом за Хонокой.

— Я что-нибудь могу сделать? — Спросила Миу, садясь рядом на кровать.

— Просто посиди рядом, кисуль. Ладно?

— Да, Кенчи… Может быть, позвать кого-то из учителей?

— Старейший назвал меня «учеником»… — Намекнул я. — Прямо, как знал…

— Во-о-от оно что… — Сразу поняла Миу. — Да, тогда придется выкручиваться самим. «Ты обязательно справишься САМ, ученик! Я в тебя верю, хо-хо-хо!»

— Угу… вон как учителя старательно делают вид, что спят. Хотя, мы тут достаточно нашумели. А уж после похода Хоноки в кают-компанию, где якобы спит Старейший… Когда Хонька прибежит, сможешь попридержать ее, чтобы она не мельтешила?

— О-о-о, вот это очень трудное задание, Кенчи. Но я постараюсь справиться!

— Братан! Держи! — Хонока уже приплясывала рядом и была в некотором затруднении — руки-то у меня были заняты. — Слушай! А дед Фуриндзи, оказывается, та-а-ак храпит…! Там стеклопакеты дрожат!

— Ой, Хонока-чан, а как тут настроить связь? — Спросила Миу.

— Пф! Да запросто! Вот смотри… Братан! У тебя снова самая последняя прошивка! Там же все поменялось!

Через десять минут вернулась Ренка с ноутбуком и шкатулкой с иглами. Девушка была сильно растеряна… даже ошарашена. Она включила свет над прикроватным столиком, поставила ноутбук, открыла шкатулку и стала осторожно втыкать в плечи Мисаки иголки. И все это время что-то напряженно обдумывала.

— Уй! Щекотно, Рен! — Хихикнула дракошка.

— Таки лучше щекотно и весело, чем больно и печально, доложу я вам! — Процитировала она и сообщила. — Кенчи, трансляция и мобильная связь невозможна: наш канал через спутник сейчас наглухо забит входящим трафиком. Но. Вот, смотри: твой почтовый ящик на «JW». — Она развернула ноутбук экраном ко мне. — Тут УЖЕ лежат двадцать композиций… зашифрованных. И сейчас на судовой сервер закачиваются еще. И счет на сто композиций на семь с половиной миллионов и одну иену… То есть, стандартная цена за одну песню, которую тебе платила «Джи Вейв». И одна иена за выполнение кое-каких работ… И гарантийное письмо, заверенное цифровой подписью «Джи Вейв», о том, что в ответ тебе пришлют пароли к этим композициям.

— Вау! Аники, ты такими бабками ворочаешь! Кру-у-уть!

— Сколько?! Да где ж я возьму такие деньги?!

— Уважаемый жених! На вашем счету сейчас лежат пятьдесят пять миллионов… — Ренка наслаждалась моей растерянностью… видимо, компенсируя свою. — Дядюшка Хакуби тоже в истерике — вот, от него панический «мейл» на мой адрес пришел. А вот Балалайка-сан тоже прислала интернет-открыточку — поздравляет меня с хорошей и выгодной партией. И пишет, что никогда так не веселилась. Оказывается, юридический отдел получил с твоего мейла проект договора на передачу прав собственности на сто новых песен, владельцем которых ты сейчас являешься. Ты согласен уступить им все права на эти песни за чисто символическую сумму… — Ренка сделала паузу. — Полмиллиона иен за каждую!

Миу и Мисаки, да и я, само собой — сильно удивились, а Хонока еще и ляпнула восторженно:

— Вау! Аники! Ты теперь можешь купить себе такое же корыто!

«Женщины иногда такие практичные, Малыш, что оторопь берет!»

Миу не удержалась и все-таки прыснула. Даже Мисаки оторвалась от меня и, развернувшись, попыталась что-то разглядеть на экране ноутбука:

— Недостойное читтерство! Я тоже так хочу!

— Ни черта не понимаю… — Признался я.

— Сообщение от тебя было получено «Счастливчиком» шесть часов назад, Кенчи. — Усугубила ситуацию Ренка. — Причем… ты позвонил в прямой эфир. Лично. Шесть часов назад.

— Тем более!

— Знаю-знаю, — Покивала довольная Ренка… видимо, я полностью повторял все ее реакции и эмоции, когда она сама узнавала эти новости. — В этот момент мы как раз единогласно назначили тебя временным верховным жрецом Редзинпаку и под твоим руководством возносили коллективную молитву Главному Демону Подземного Мира перед Большой Вечерней Облавой на морскую живность… Как там было-то? «О, Великий Администратор! Ниспошли же нам на ужин рыбки от щедрот своих подземных! Да не оскудеют клешня дающего…!» — Девушки снова захихикали, вспоминая этот цирк. — А твой мобильный, как и наши, лежал в этот момент в сейфе в кают-компании. Разумеется, выключенный. Но — тем не менее — шесть часов назад ты заказал мелодию. Песня под номером… хм… мне, наверно, не стоит говорить, под каким. Потому что… знаешь, что содержит последний пункт счета? Тот самый, который «стоит» одну иену? Вот — читай: «Темпоральная корректировка местного континуума»… Так что во избежание этого — как его там… хроноклазм, да? — вот во избежание хроноклазма я и не буду тебе ничего говорить!

М-да… «И кто это у нас тут отвергает существование магии!»

* * *

Мисаки чувствовала себя более уверенно. Странная музыка, которую включил в каюте Сирахама, успокаивала и расслабляла. Пусть и послабее, чем объятья жениха, но — сойдет.

Вторая тоже была в растерянности. Она забыла свое имя и очень многое из того, что знала. И это тоже успокаивало. Знание о том, что кому-то в этот момент еще хуже, чем тебе.

К утру она смогла оторваться от Кенчи и… ничего страшного не произошло.

А Сирахама еще и очень уверенно заявил, что как только «ящерка» пожелает, он тут же «очистит» ее сознание от всего «лишнего». Да настолько уверено, что у нее и тени сомнения не осталось!

Вторая поморщилась и еще раз пообещала «вести себя тише воды и ниже травы».

Ренка и Миу сделали большие глаза, но от вопросов воздержались.

* * *

Гора, свалившаяся с плеч Рююто, заставила бы содрогнуться всю Североамериканскую тектоническую плиту. Настолько огромной была эта «гора».

И степень облегчения, которую он испытал, увидев загоревшего Сирахаму — описанию не поддавалась.

Вокруг Сирахамы закружился небольшой водоворот из девушек. Это было неожиданно. Разумеется, с двух сторон, никак не скрывая своих симпатий, руками Сирахамы завладели такие же подрумянившиеся Фуриндзи и Охаяси («М-да… видимо, больничный у нас проходил в совершенно разных условиях»). Это как раз было понятно.

Тут же подлетели эти невозможно приставучие и болтливые младшекурсницы — близняшки Ран и Маи. Это, со скрипом, тоже было объяснимо.

Староста… Ну, ладно — и это тоже можно было объяснить: нужно ввести проболевших и пропустивших занятия в курс дела. Хотя невооруженным глазом было видно — больше всего застенчивого, но любопытного старосту интересовал вопрос, как можно так загореть за неделю болезни.

Но когда к тройке «выздоровевших» стали подходить другие девушки…

А уж когда троица стала демонстрировать фотографии на своих мобильных… Да, сейчас он убил бы Сирахаму с ОГРОМНЫМ удовольствием! И взгляд Сирахамы… Рююто очень понравился этот взгляд.

«Один к пяти» — Определил он по этому взгляду.

* * *

Рююто смотрел на меня… странно. Так, наверно, смотрят жены на мужей-гуляк, которые возвращаются под утро с отчетливым запахом спиртного, женских духов и следами помады.

Рююто даже не испытал столь горячих чувств при виде Миу, взгляд которой, кстати, не сулил ему ничего хорошего. Нет. Он смотрел на меня. Руки его, фигурально выражаясь, тянулись к скалке или сковородке… или чем там любящие жены встречают загулявших мужей?

— Подозрительно, — Вполголоса заметила Мисаки, делано-равнодушно мазнув взглядом по наследнику Асамия. — Подозрительно неправильная реакция.

— Хо-о-о… — Столь же тихо согласилась Миу с другой стороны. — Кенчи, видимо, тебе удалось осуществить давнюю мечту многих японских девушек и растопить ледяное сердце Асамия Рююто!

— Наш жених полон приятных сюрпризов, Миу-сан! — Согласилась Мисаки. — Аната, ты не возражаешь, если одна ящерка сунет свой любопытный носик…?

— Не возражаю, ящерка. Сунь. Только не прищеми. Если что — зови.

— Не извольте беспокоиться, Сирахама-сама. — Уже достаточно внятно и совсем не вполголоса ответила Мисаки (заставив увеличиться до анимешных стандартов глаза студентов, оттиравшихся рядом).

После той ночи Мисаки первое время жалась ко мне. И старалась чаще подставляться под ладонь… безо всякого эротического контекста. Скорее, делала она это по-детски, чтобы «взяли на ручки». Но потом постепенно успокоилась…

Но вытребовала («Пленитель берет на себя расходы по содержанию пленника… тем более, такой замечательной пленницы, как я!») себе новый плеер, закачала на него все содержимое моего почтового ящика и теперь постоянно была в наушниках… Но разговаривала обычным голосом — следовательно, музыку включала тихим фоном.

Ренка, конечно, уже просветила меня о седативном действии прямого телесного контакта… с едва прикрытой угрозой намекнув, что не стоит вводить во искушение прочих представительниц прекрасного пола («И сильного… ну, чисто на всякий случай предупреждаю, если чё!»). Дескать, она и Миу, так и быть, еще готовы терпеть Мисаки, но вот кого-то еще…

«Где три, там и четыре… да, Старик?» — Неуверенно подумал Малыш, но Старик на ЭТО скептически промолчал… все-таки чувство самосохранения у нас общее и сигналы от него получают оба… А Ренка в гневе — это вам не какой-то там прыжок со скалы!

— Есть маленькое дело, котятки мои! — Улыбнулась Мисаки, отпустив меня и возложив руки на головы подскочивших дракошек…

«Малыш… или мне кажется, или в эмоциях этих драко-кошек сейчас такое же „релакс“, что и у наших девушек?»

* * *

Институтский туалет. Капающая вода, скудное освещение… ну и слабый запашок-с (а чего вы хотели от отхожего места, которым пользуются полтысячи особей мужского пола?). И, видимо, мысль о том, что в качестве места конспиративных встреч туалет себя изжил, пришла не только мне — Ниидзима, перед тем как уйти, бросил:

— В следующий раз пригласишь меня на романтическое свидание в какое-нибудь кафе. Слишком хлопотно получается ждать, когда здесь не будет лишних ушей. И — несолидно как-то… Пока!

Итак. «Итоги туалетных разговоров».

Первое. Мой мотоцикл «готов» и в субботу у клуба «Тагашима» он будет ждать нового хозяина на стоянке. «Если тебя на Арене не убьют, само собой!»

Второе. Поддельные права тоже сделали, но посоветовали использовать их только в самом крайнем случае. Более того, лучше попасться вообще без прав, чем с фальшивкой… «Надеюсь, „уметь ездить“ ты себе уже купил».

Третье. Мой следующий бой в субботу с Композитором. Адепт стиля Багуачжан. За все время выступлений на Арене — ни одного трупа… только калеки. «Ты уверен, что тебе это нужно? Ну, дело твое — тогда я подтверждаю твое участие, камикадзе-сан. К твоему выходу на Арену даже сакэ подогрею и одноразовую посуду соображу, чтобы ее разбить не жалко было».

Четвертое. Драконы возбудились уже через три-четыре часа после нашего отлета «на юга». Процедура, видимо, была стандартной: пришло уведомление из МВД (или куда стекается информация о людях, пересекающих границу Японии?), Драконы кинулись удостовериться, что мои родители на месте, потом стали пробивать, куда я полетел. Видимо, дернули и местных информаторов, так как после известия, что «Кролик» отбыл в неизвестном направлении, у них началась тихая паника… А потом Рю Горо сделал звонок в Редзинпаку, после которого все тут же успокоились… «Но общее представление об алгоритме действий я получил. Захочешь исчезнуть — обращайся. Если со своим гаремом — то будет подороже, разумеется… На твоем месте я бы кого-то одну забрал — того, кто более приспособлен к подпольной жизни…»

* * *

Был поздний вечер. Мастер Ма в зеленом тренировочном костюме с обязательной шляпой-котелком тренировался на заднем дворе за вторым додзе Редзинпаку. Он отрабатывал какую-то форму… Тайцзицюань, кажется. И, разумеется, в собственной уникальной и неповторимой интерпретации. Я бы например, ни за что не догадался использовать в качестве боевых вееров журнал «Моэ-школьницы: Очки и панцу» и журнал «Новости оружия».

Кажется, закончил. Я осторожно вышел из-за угла здания, где прятался до этого…

— Вай-вай-вай! — Ма Кэнсэй очень натурально схватился за сердце, выронив «Школьниц…». — Напугал-то как старого китайца! Нельзя так подкрадываться к старому больному китайцу, Кенчи! Нельзя! Он таки и убить с перепугу может! Знаешь, какие они пугливые, эти старые больные китайцы? А, Кенчи?

— Уверен, что вы меня уже давно заметили, Ма-сэнсэй. — Польстил я.

— Раньше-то раньше… но давно ли ты наблюдаешь?

— Минут десять, Ма-сэнсэй.

— Тц… твое кэмпо все лучше и лучше, Кен-чан — я тебя заметил только минут пять назад… Или не совсем кэмпо? Или совсем не кэмпо? — Он хитро на меня посмотрел и стал листать «Новости оружия». — Ну, таки неважно… С чем пожаловал? Кста-а-ати! — Хлопнул он себя по лбу. — Мне тут на днях такая сумма денег привалила… Наверно, нужно тебе «аригато» сказать, чтобы потом локти не кусать, а?

— А на какой процент вы договорились со своим братом, мастер Ма? — Улыбнулся я.

— Десять, Кенчи. Молодец, что сообразил! Ты — такой выгодный ученик! От тебя идет постоянный гешефт! А вот, например, фото Сигурэ в одежде пантеры расходятся, как горячие пирожки! Правда, — Кэнсэй вздохнул. — Приходится отстегивать долю модели… и ведь как-то узнает, что продан очередной экземпляр! — Возмутился он… но быстро успокоился. — А уж какой сюрприз был на Новый Год… Ты — молодец! Таки не зря я тебе мудрецов-политиков по утрам читал — великолепная интрига получилась! Столько целей — одним выстрелом! О! Смотри! — Он сунул мне «Новости оружия». — Кстати, в Японии этот номер появится только завтра-послезавтра… Так что — эксклюзив!

В середине журнала была вставка — вдвое сложенная страница большего формата.

Фотография мужчины и женщины. Целуются. Вид — со спины мужчины, взгляд фотографа направлен чуть снизу, фигуры помещаются в рамку по пояс. Мужская спина — синяки, шишки, присохший песок… и длинные горизонтальные царапины. Очень знакомые царапины. И женские ручки крест-на-крест закинуты за шею мужчины… мою шею, как я уже сообразил. Одна из женских ручек все еще удерживает «Беретту», а другая — разжалась. И пистолет летит вниз. Хонока как раз поймала момент, когда «Сабля» выскользнула из пальцев и находится уже в районе моей поясницы. Четко видно клеймо на рукояти — скрещенные сабли под «Веселым Роджером». На заднем плане — знакомый пейзаж: диковатый пляж, океан, синее небо с редкими облаками и скала, от взгляда на которую сладко засосало под ложечкой.

— Красиво. — Искренне сказал я.

— И очень эротично. И многозначительно. Прекрасная экспозиция. Великолепно пойман момент — смотри, выдержка была подобрана так, что отлично видно, что пистолет движется. Случайно, конечно, получилось, но — кого это волнует, да? Видишь, он чуть-чуть смазан от движения, но детали все еще хорошо видны. Чтоб ты знал, журнал приобрел это фото у твоей матушки за шестьдесят девять. — Видя, что я не впечатлен, уточнил. — Тысяч. — Новый внимательный взгляд. — Фунтов Стерлингов. О! Таки проняло! — Рассмеялся он. — Сейчас в «Беретте» вовсю обсуждаются возможность начала повторного выпуска серии «Сабель». А Саори-доно, впечатленная рассказами Хоноки-чан, хочет отдать девочку мне для обучения искусству «фото-дзюцу»… — Кэнсэй вздохнул. — Правильно содрогаешься — мне самому страшно представить, какой папарацци из нее получится…

— Когда успели фото в журнал отправить? Мы ведь только позавчера вошли в Токийский Залив…

— Ке-е-енчи, — Укоризненно покачал головой мастер Ма. — Вот Акисамэ не преминул бы пройтись по современному образованию. Мощь информационных технологии и технологий связи! Хонока сразу отправила исходники фотографий домой — не обрабатывать же их на лаптопах!

Кэнсэй, как выключателем, вырубил амплуа «несерьезный китаец-фото-вуайерист» и стал сосредоточенно-серьезным:

— С чем пожаловал, Кенчи?

Я чуть дистанцию не разорвал — настолько резкое «переключение» произошло и в эмоциях. В секунду! Без раскачки, без разогрева. Щелк! И добродушный Кэнсэй превращается в опаснейшего мастера кэмпо, главу Ордена Феникса… которые вовсе не цветочки выращивают!

— Стиль Багуачжан, Ма-сэнсэй!

— Есть такой стиль. — Кивнул Ма. — И?

— Я хочу знать об этом стиле как можно больше, мастер Ма!

— Ну, таки без проблем, Кенчи! Ты обратился по адресу! — Мастер Ма пылал энтузиазмом. — Правда, я не великий рассказчик («Ну-ну… заливай!»), тут надо показывать («А вот с этим спорить трудно…») Давай, подеремся, Кенчи! Я — практикую Багуачжан, а ты… ты практикуй, что хочешь… А минуток через десять, когда я тебя откачаю, обменяемся впечатлениями, хе-хе-хе… Со всем уважением, ученик! — Кэнсэй выполнил приветствие бойцов кунг-фу.

— Со всем уважением, мастер! — Повторил я.

* * *

В этих ваших интернетах о стиле Багуачжан рассказано до обидного мало и… не то. Как и для любого другого стиля. Кто там мастера, когда возник, из чего, от чего, почему… И это понятно.

Непрерывное перемещение по кругу. Связанность движений между собой и их переход друг в друга. «Железная рубашка» и «железная ладонь».

На практике эта сухая выжимка, описывающая технику Багуачжан, вылилась в мое методичное избиение. Попасть в Кэнсэя было крайне сложно. Я теперь могу охарактеризовать этот стиль просто: «Ускользающий угорь, бьющийся током и хвостом».

Попав в постоянно крутящегося Кэнсэя… удары «соскальзывали», я проваливался и ловил затылком или спиной что-нибудь размашистое. Или выведение из равновесия, короткое дерганье за ударную конечность и — Сирахама снова на земле. А Кэнсэй падает сверху:

— Таки тоже — Багуачжан!

Бац! Трехминутная потеря сознания…

* * *

Кенчи ушел в третьем часу ночи. Снова избитый в хлам. Минут двадцать отлеживался на энгава, ожидая, когда мастер Ма окажет ему первую помощь. И отправился домой, вежливо отклонив осторожное предложение Кэнсэя остаться в гостевом доме. С трудом перелез через забор и поковылял по улице. Его дальнейший путь было легко определить по загорающимся фонарям над улицей.

— Сурово ты его сегодня, Кэнсэй. — Высказался Акисамэ, появляясь из тени дерева.

— Ты таки зацени уровень, Акисамэ! — Мастер Ма пребывал в обрадованном возбуждении, хотя еще пару минут назад в присутствии Кенчи демонстрировал скептицизм. — Я ж его сейчас целых два раза натурально пытался убить! И таки что же вы думаете! Он ушел на своих двоих, а не оставил денюжку в нашей клинике!

Темная огромная тень бесшумно спрыгнула с крыши додзе прямо на голову Акисамэ. Но тот за мгновение до неминуемого столкновения исчез и объявился с другой стороны от Кэнсэя. Сакаки одобрительно покивал и приложился к неизменной банке… газировки:

— Но это же хорошо для его кэмпо, что теперь его можно избивать, почти не сдерживаясь! А еще он старался ограничить применение техники. Использовал только то, что изучал в Редзинпаку. Только наши стили. Даже Рю-рю не применял!

— Да, я заметил. — Кивнул Акисамэ. — Значит?

— Значит, что-то сообразил… И происхождение от Драконов тоже афишировать не хочет. — Кэнсэй вновь стал листать журнал… в полнейшей темноте. — Может, поговорил с отцом?

— Не исключено. Следующим его противником будет Композитор? — Сакаки. — Судя по внезапному интересу к Багуачжан…

— Наверняка… — Начал Акисамэ.

— Маленький акума близко-близко Подземный Мир. — Послышалось из листвы дерева.

Акисамэ вздохнул — на Апачае его старательно развиваемая чувствительность пасовала.

— Что-то нехорошее чувствуешь, Апачай? — Нахмурился Сакаки.

— Хорошее — нехорошее. Я не разбирать! Кенчи близко-близко Подземный Мир. А плохо — хорошо — моя не знать!

— Правильно ли я поняла, — Послышался из-под энгава новый голос. — Что Кенчи-сама участвует в боях без правил?

Мастера, находящиеся на земле, одновременно вздрогнули и одновременно нагнулись, чтобы посмотреть под деревянный настил. Там лежала Мисаки.

Лишь Апачай продолжал задумчиво смотреть куда-то вдаль с ветки дерева. Да Сигурэ, сидящая у него на плече на корточках, внимательно рассматривала лезвие своего метательного ножа.

— Ну, отрицать бессмысленно. — Осторожно согласился Акисамэ.

— Вот как…. А правильно ли я поняла, что Кенчи-сама делает это втайне от уважаемых мастеров?

— Это тоже отрицать бессмысленно.

— Вот как… А могу ли я уточнить, Ма-сан. Мы с Кенчи-сама имеем ведь право на определенный процент от того, что были моделями?

— Увы. — Вздохнул Кэнсэй. — Никакой денежной договоренности с Саори-доно у меня не было… Эта женщина — просто монстр какой-то! — так из мужчин веревки вить! А на кнопку фотоаппарата нажимала Сирахама Хонока — она и является владельцем фотографии. А поскольку она несовершеннолетняя… Так что под фотографией стоит подпись «Фотограф: Сирахама Х.» Но… — Кэнсэй хитро прищурился. — Мы тут с Хонокой-чан отдельный журнальчик замутили… с остальными фотками… Думаю, «Беретта» или «Новости оружия» наверняка захотят купить остальное… а если мы туда добавим фото в городском антураже…

— Вот как… Обязательно обсудим, Ма-сан. А могу ли я уточнить…?

— «Тагашима». — Кратко ответила Сигурэ, заставив Акисамэ страдальчески поморщиться. — Марш спать… ученица! Через два часа… «Ты спишь?».

— Хай, сэнсэй!

Из-под энгава не раздавалось больше ни единого звука, и Акисамэ даже встал на корточки, чтобы убедиться, что Мисаки, действительно, ушла.

— Удивительно! Ну, эти двое, — Сакаки ткнул пальцем в крону дерева. — Cудя по тому, что не дернулись, заметили. С ними все понятно. Но мы-то… Кэнсэй, неужели даже ты…?

— Ай, Сакаки, стар я уже! Ну шо ты таки меня застыдить хочешь! — Кэнсэй с интересом рассматривал пышногрудую очкастую девицу в школьной форме на обложке журнала. — Вообще. Ни следа. Ни ощущения! Безобразие! Эй вы, двое! Могли бы и предупредить! Мы тут все секреты жениха ей выболтали! Это не по-мужски… э-э-э… не по-товарищески!

— Апачай не стук-стук! — Пришел мгновенный ответ сверху. — Дятел — плохой птах! Дятел — суп!

— Анало… гично. Пф!

— Ну, давайте будем оптимистами, — Предложил Акисамэ. — Это ведь очень хорошо, что у нашего Кенчи такая… своеобразная невеста!

— … Которая, кстати, теперь знает, где в следующий раз будут убивать или калечить ее жениха… — Добавил Сакаки. — Сигурэ, ты не переборщила с откровенностью?

— Моя… ученица. Как хочу… так и издеваюсь. Не отдам! Моё!

— Дорвалась. — Определил Акисамэ. — Бедная Ми-тян…

— Ну-ну-ну! Не надо утрировать, Акисамэ! Ты таки знаешь, какой богатенький Буратино наш Кенчи? Во-о-от! Карабас Барабас таки очень мудро и дальновидно может пристроить свою Мальвину! — Кэнсэй говорил чуть громче, чем необходимо, с намеком посматривая куда-то в район кустов у забора.

«Ну, на обнаружение Старейшего я пока даже не замахиваюсь!» — Подумал Акисамэ, оборачиваясь в ту же сторону, куда повернулся Кэнсэй.

— Мррряу! — Точимару, совершенно невидимый в темноте, обозначил свое присутствие, потеревшись о хакама Акисамэ.

«Учиться, учиться и еще раз учиться!» — Вздохнул мастер джиу-джицу, наклоняясь и подхватывая сильно потяжелевшего в последнее время котенка.

— Какой же ты большой вымахал, Точимару-кун! Сигурэ, такой быстрый рост — разве нормально?

— Мэй-кун… сто пятьдесят… в неделю… И Апачай… подкармливает.

* * *

— Э-э-э… Миу, внученька… а что это?

Хаято Фуриндзи чуть недоуменно рассматривал бумагу с очень внушительной цифрой.

— Это счет, дедушка! За интернет!

— Но почему такая большая сумма? Триста шестьдесят восемь тысяч иен! Опять Кэнсэй себя в руках не держит! Не ожидал от него, не ожидал… А ведь у него такие красивые жены! Зачем ему эти порносайты!

— Ма-сан тут не причем, дедушка! Не надо наговаривать на бедного старого китайца! — Хаято даже крякнул от этих слов. — Это счет от «Иридиум» — их спутниковая система связи установлена на твоем «Красном Кролике».

— А-а-а! — Обрадовался Хаято, сообразив. — Ну, тогда этот счет надо отправить Кенчи! Это ведь он пользовался! Тем более, что и денежки у него, я краем уха слышал, теперь водятся, хо-хо-хо!

— Не получится, дедушка! Мы с Ренкой посмотрели договор на аренду судна, который был подписан с Кенчи: оплата услуг связи на яхте входит в стоимость договора!

— М-да… — Как-то странно улыбнулся Старейший… во всяком случае, Миу не смогла понять этой улыбки. — Видимо, он все-таки желает быть справедливым, хо-хо-хо!

— Кого ты имеешь в виду, дедушка? — С интересом спросила Миу.

— Мир. Который не перестает меня удивлять!

Глава 27

— Мы договорились, Шакти-сама?

— Вы понимать, Рю-доно, что решение сие — по согласию быть с Матерь наша?

— Конечно, Шакти-сама! Мы бы не обратились к легендарным Араин, если б не были уверены в решении вашей Покровительницы! Ведь дело касается не какого-то там невинного человека, а презренного Гасящего! Руки которого по локоть в крови! И, поверьте, это совсем не фигура речи! Я показывал вам только что видеозапись, прекрасная Шакти-сама! И вы сами все прекрасно видели!

«Что ж ты к „по локоть в крови“ не добавляешь „невинно убиенных младенцев“, хитрая узкоглазая ящерица!» — Хмыкнула про себя Шакти Рахманн.

— Я спросить Матерь наша! На кого перст укажет ее — смерть того!

«Как-то очень уж расплывчато… — Мысленно нахмурился Горо Рю, продолжая открыто любоваться — искренне, впрочем — индийской красавицей. — Хотя, большего от этой хитрой змеи ожидать глупо. Ну… будем надеяться на подарки.»

— Примите сии дары, Шакти-сама! — Рю-горо с поклоном подвинул к Шакти богато украшенную черную лакированную деревянную шкатулку. — В знак нашего взаимопонимания и с надеждой на благосклонность вашей прекрасной Госпожи!

— О! — Шакти осторожно откинула крышку шкатулки и подняла один-единственный листок, лежавший там — Приятные слова! Щедрый дар!

«Люди такие смешные! — Подумала она. — Зачем нашей Госпоже доля от продаж „Ниссин Рамен“ в Японии? Однако, недешево оценили жизнь Сирахамы Кенчи… Пра-много-раз-дедушка мог бы гордиться — так дорого за его голову еще не отваливали! Инфляция, сэр!»

Шакти с вежливой улыбкой дождалась, когда Рю Горо и его старший сын покинут номер гостиницы, скроются в лифте и, наконец, дала волю чувствам — весело рассмеялась.

— Учитель, может быть нам открыть собственный маленький бизнес по многократному убийству Сирахамы? — Предложила Лин Ченг Шин, чем вызвала новый взрыв хохота.

* * *

Конферансье опять вещал что-то пафосное про дух боевых искусств, «прекрасный вечер, чтобы умереть», людей, положивших жизнь свою на алтарь искусства и готовых рискнуть…

Я не слушал этот поток сознания вообще — оратор не верил в свои слова… но голосом и интонациями владел виртуозно — зал неистовствовал. Зал верил.

Первым представляли Композитора. Парень в традиционном китайском костюме и… в ковбойской шляпе! И это — не все! Когда я на экране увидел лицо Композитора…

— Ниидзима. Тебе, конечно же, известно имя этого достойного китайского юноши?

— А? — Ниидзима недоуменно уставился на меня. — Зачем тебе?

— То есть ты не знаешь…? — Огорчился я.

Ниидзима поморщился:

— Дешевый развод «на слабо», Сирахама! Я и до этого не считал тебя особо умным, а уж теперь… Этого паренька зовут — Джет. А фамилия у него очень-очень редкая для Китая — Ли. Откуда ты, кстати, знаешь, что он — китаец?

— Прозрение, Ниидзима. Прозрение.

Вот так… Ну, а почему бы и нет. Если в этом мире есть Брюс Ли, почему бы и не быть другой знаменитости? Осталось дождаться встречи с «веселым Джеки» и будет «полный набор»! Ай, нет… для «полного набора» нужны еще несколько человек… начиная с того же Чака-наше-все-Норриса!

После Композитора представляли меня. Разумеется, ведь сегодня Черный Мотоциклист — впервые на Арене! А это — куда сильнее интригует, чем десятки раз виденный, привычный, «свой» Композитор.

С образом я решил не напрягаться: черный раздельный мотокомбинезон. И — да — в шлеме, в перчатках, мотоботах и мотозащите. Неспортивно. Нечестно. Ага. Плевать.

В этот раз я не делал ошибки и оставался на месте, пока меня не нащупал прожектор. Только после этого под рев толпы и крики отдельных идеалистов «Так нечестно!» двинулся к Арене.

Кто-то скажет, что недели на изучение Багуачжан — это мало. И будет чертовски прав. Но мне нужно было не изучить стиль, а — понять общие принципы. Разумеется, для какого-нибудь крутого мастера не будет никакой разницы между стилями — физические-то принципы везде одинаковые. Но мне до этого мастерства еще дожить нужно… крайне желательно, отжигая на дискотеках с праправнуками.

Так что тренировки-избиения с Кэнсэеем тут были незаменимы. Особенности стиля Композитора неожиданностью для меня не стали.

Сегодня я дрался без музыки — надо учиться сдерживать себя и так. «Ты пока без костылей не можешь, Кенчи. Плохо!» Или как там Кэнсэй говорил? Что ж… попробуем без «костылей».

Эмоции от Композитора… Видимо, факт того, что я так экипировался, заставил его снисходительно отнестись к моим способностям, как бойца. Ну, я — не против. Хотя и были в эмоциях моего противника нотки, которые заставляли думать, что Композитор рассматривает ситуацию, как тренировочную, а не смертельно-опасную. И это — тоже хорошо.

Смысл фраз-афоризмов нам… доступен (скажем так). Мы с ними согласны. Мы говорим: «О! Точняк! Как метко припечатал! Как четко отлил в бронзе!» Но когда мы приходим к ПОНИМАНИЮ… не просто к умозрительному согласию, а — испытанию собственным опытом…

«Предупрежден — значит, вооружен!»

Да! Готов подписаться! Готов утвердить, нарисовать плакат и ходить по улицам с этим плакатом! Сегодня я мог стать калекой, потому что первый же размашистый удар по затылку от Композитора мог сделать из меня дурака… окончательно. Нет, вряд ли он меня убил бы: во-первых, все-таки шлем, а во-вторых, сорок с лишним проведенных боев и — ни одного убитого — свидетельство опыта и показатель мастерства.

А так… я ушел в мягкий перекат и почти прогулочным шагом прошелся до сетки-ограждения Арены. Под внимательно-снисходительным взглядом противника. Бесит! А ведь когда-то был моим кумиром… кажется. И вот теперь — снисходительность… Неприятно. А что бы я чувствовал, окажись на его месте?

Я попытался убрать раздражение… и темнота, хоть и осталась, но уже не драпировала окружающий мир.

Композитор из низкой стойки, взмахнув руками, пустил «волну» по телу и застыл, слегка покачиваясь. Неподготовленный человек назвал бы ЭТО стилем богомола, но… впрочем, как я уже говорил — разницы между стилями, по большому счету, нет никакой.

Быстрый рывок — и я «прилип» к противнику, не ожидавшему такой прыти, осыпая того быстро-короткими ударами в стиле Вин-Чунь… В этой ситуации адепты Багуачжан должны уходить круговым движением, заставляя противника «проваливаться», а удары — «соскальзывать» с «железной рубашки». Проблема (для моего противника) в том, что я знаю, КАК и КУДА он собирается уходить.

Правда — «а это, мадам, уже ваша проблема» — надо сильно постараться, чтобы успеть вырубить носителя «железной рубашки» до того, как он все-таки сумеет разорвать дистанцию. Ведь в следующий раз он меня к себе так просто уже не подпустит!

Композитор решился на то, чего никогда раньше не делал — ушел от меня перекатом и таким же прогулочным шагом, как я минуту назад, прошествовал до ограждения… косясь, конечно, за спину.

Зал ревел. Понимающих людей тут собралось гораздо больше — и это совсем не обязательно мастера и адепты боевых искусств, нет. Просто на Арене дерутся по-настоящему, и если слишком долго наблюдать за настоящими поединками — рано или поздно даже зритель-неуч начинает отличать показуху телевизионных шоу с их постановочными ударами от настоящих смертельных и калечащих техник.

В эмоциях Композитора — удивление, интерес. Досада… легкая. Ну и болевые ощущения, конечно — «рубашка» «рубашкой», но от «отбойных молотков» Винь Чунь не всякой «железной рубашкой» защититься можно. А вот злости нет — Композитор, конечно, не привык проигрывать, но — в случае чего — умеет. Да и не проигрыш это. Лишь временное тактическое преимущество, которое в следующий раз может и не сработать.

И хорошо, что злости в моем противнике нет! Я и так прилагаю усилия, чтобы с нарезки не слететь! Все-таки прав был Акисамэ — лучше Композитор, чем Дикарь… Судя по кличке, ярости и злобы в этом Дикаре будет на десятерых!

Композитор застыл передо мной и снова пустил «волну». Да. Теперь он настроен куда серьезнее!

Композитор делает шаг вперед. Удар прямой рукой сверху… такой размашистый, открытый, показательный и внешне несерьезный…

Кэнсэй таким ударом вбил макивару в землю на локоть, чтобы показать мне всю степень моей глупости, когда я решил его блокировать…

Желающие могу посчитать, какой должна быть кувалда и с какой скоростью двигаться, чтобы добиться такого же эффекта. Впрочем, физика тут не «катит» — в дело включаются те самые пресловутые «энергии» и «потоки», в которые я так опрометчиво до этого не верил.

Так что я не пытаюсь блокировать — я проваливаюсь вниз, используя ударную руку противника в качестве опоры (а опора из нее сейчас — отличная! — будто из стали отлитая), одновременно подкидываю ноги и корпус…

И по ковбойской шляпе Композитора сверху вниз «прилетает» удар обеими ногами!

Бац! Композитор медленно оседает на Арену, но снизу его ловит мощный классический апперкот, и заваливается на спину, раскинув руки.

Да, Композитор, я тебя обманул. Заставил использовать «железную ладонь», чтобы ты попытался прихлопнуть надоедливого противника, как муху. А тут дело такое — либо «железная ладонь», либо «железная рубашка». Кэнсэй может и то и другое, но… это же Кэнсэй. Я все поставил именно на этот один удар. Кэнсэй хмурился и пожимал плечами, де, снимает с себя всякую ответственность… Но отговаривать не стал.

«Все, что нужно, чтобы стать таким рисковым парнем — обрыв и Старейший… Да, Малыш?»

Впервые я ушел с Арены на своих двоих. Зал рукоплескал. Моралисты и идеалисты заткнулись — видимо, им объяснили всю глубину их заблуждения. Или они, как и положено настоящим моралистам, побоялись высказывать свое мнение открыто.

* * *

Раздевалка Красного сектора. «Ванная комната» — это как-то… слабенько звучит: кроме огромной ванны и душа здесь еще был маленький бассейн два на два с ледяной, специально охлажденной, водой и сауна. И я не отказал себе в удовольствии опробовать и то и другое… Разумеется, совмещая сидение в огненной пустыне сауны с медитацией на тему только что прошедшего боя.

Первый и самый очевидный вывод: в следующих поединках броню придется снять. Иначе к нашей встрече с Рююто я не смогу научиться «железной рубашке»… стимула не будет.

— Мои учителя сказали бы: «Какая прекрасная атмосфера!» — Оценил я экспозицию, выходя из ванной комнаты и торопливо запахивая халат — появились гости… гостьи.

Целых две!

Яйой сидела на диванчике напротив Ниидзимы. В роли своеобразного рефери между ними сидела Дайя Ниони. Все трое медленно тянули чай из традиционных глиняных чашек.

Яйой была в длинной синей юката. Наверно, в прошлый раз она тоже потратилась на одежду и сделала выводы.

— Добрый вечер, Сирахама-сан! — Вежливо поздоровалась Дайя. — Поздравляю с победой!

Ниидзима и Яйой еще и играли на нервах друг друга: Яйой буравила глазами Ниидзиму, а тот делал вид, что ему все до лампочки. Хоть и был внутри так же напряжен, как и сидящая напротив девушка. Нет, он точно занимается какими-то боевыми искусствами! Надо бы узнать, что за стиль он практикует.

Лишь Дайя и внешне и внутренне была совершенно спокойна и расслаблена… Как и положено рефери.

Яйой прекратила гляделки и полыхнула эмоциями нетерпения в мою сторону. «Идем?»

«Старик! Мы же не будем заставлять девушку нас упрашивать? Как-то это… не по-мужски!»

— Презервативы одолжить, Сирахама-сан? — Нейтрально поинтересовался Ниидзима у чашки, которую держал обеими руками. — Всего за пару сотен тысяч могу продать — у меня только одна пачка — Дайя-сан будет недовольна… мне придется компенсировать ей приятный вечер вкусным ужином в ресторане…

— Обойдемся! — Процедила Яйой и снова полыхнула: «Ну же, черт возьми! Он меня бесит!»

«Ну, меня он тоже бесит! Но это ж не повод к таким бурным эмоциям!»

«Старик, ну ты долго еще раскачиваться будешь, а?!»

— Можете вычесть одну тысячу иен из моего гонорара, Ниидзима-сан! — Я открыл дверь, пропуская пулей вылетевшую из раздевалки Яйой. — За этот дешевый халат…

Судя по эмоциям, Ниидзима был удивлен и недоволен — насколько я его узнал, этого человека крайне раздражало все, чего он не понимал.

«Ну, Малыш, ты не забывай, что Ниидзиму надо время от времени одергивать! А то ведь эта акула быстро на шею сядет!»

* * *

Безумие повторилось, и мы успели не только хорошенько подраться, но и обойтись без презервативов ровно два раза (первый раз — просто так, а второй раз — с фантазией). А вот третий раз не задался: мы откатились друг от друга в разные стороны ринга и застыли в настороженных стойках: за дверью, там, где дежурил Шинкуру — подручный или коллега Яйой — кто-то дрался.

Переглянулись, торопливо распутали свои халаты и кинулись к двери. Меня сильно беспокоило то, что эмоций второго противника я «разглядеть» не мог… Яйой, в эмоциональной чувствительности которой я уже и не сомневался, тоже это беспокоило, и на подходе к двери она выхватила откуда-то короткий кривой кинжал.

Судя по болевым ощущениям Шинкуру, схватка закончилась не в его пользу.

Мы переглянулись с Яйой и кубарем выкатились в коридор: я — у самого потолка, а она — у самого пола. Одновременно.

* * *

Когда дверь за Сирахамой закрылась, Дайя перевела взгляд на Ниидзиму, округлила глаза и приложила пальчики к щеке:

— Ара-ра, Ниидзима-сама, неужели только одна пачка? И ради столь немощного мужчины я отвергла ухаживания такого галантного кавалера, как Акисамэ-сан… О, если бы я смогла повернуть время вспять! — Заломила она руки. — Чайки, море, песок… и заботливые мужские руки, намазывающие меня кремом от загара!

Ниидзима поморщился: во-первых, эта Яйой заставляла его напрягаться и было в ней что-то крайне опасное и непонятное, во-вторых, Сирахама своими последними словами добился своего — Ниидзима не понял последнего пассажа и сейчас пытался сообразить «что бы это значило». Ну, и, в-третьих, едва заметным намеком Яйой показала, что знает фамилию его отца… настоящего отца.

Вряд ли Дайя что-то поняла… да и не очень-то страшно, если она об этом узнает — у Ниидзимы раньше не было деловых партнеров и, как оказалось, их наличие было… удобно! Но вот если об этом узнает Сирахама, то накроется медным тазом маленький бойцовый бизнес Ниидзимы!

Он уже хотел ответить что-нибудь едкое и остроумное, но в основание его шеи сзади уперлось что-то холодное. Взгляд Дайи, сидящей сбоку, тоже затвердел, а глаза — прищурились. Рука девушки мягко скользнула под стол.

— Не советую, Дайя-сан. — Смутно знакомый голос. — Первое — у меня ИХ два. Второе — пуля летает быстрее, чем метательный нож. Положи обе руки на стол. Ты, — Тычок в спину. — Тоже. Ниидзима-сан, ты ведь знаешь, куда отправились Сирахама-сама со своей спутницей?

— Конечно! — Широко и искренне улыбнулся Ниидзима… настроение стало медленно улучшаться. — Я знаю, куда они направились, Охаяси-сан! Позвольте поинтересоваться, почему вы сразу не направились за ними?

— Ты же все знаешь, Ниидзима-сан… Догадайся сам! Надеюсь, по той же причине у вас достанет ума оставаться здесь.

— Но вы же мне расскажете, чем все закончится? — С неподдельным интересом спросил Ниидзима.

— Подумаю… Над ценой вопроса… Тоже над ней… подумай…

Дверь тихо-тихо закрылась.

— Какие знакомые отрывистые интонации… — С лукавой улыбкой заметила Дайя. — Ниидзима-сан, что вы думаете о массажных кушеточках в этом помещении? Эта нервная встряска разбудила во мне нечто дремучее… первобытное…

— Они удобны, Дайя-сан. В том числе и для реализации некоторых базовых инстинктов. Кроме того, у меня есть ключ от этого помещения, дабы исключить дальнейшие неожиданные появления незваных гостей.

— Один к двум, что у нас — пятнадцать минут.

— Два к трем, что — десять.

— Принято. Проигравший оплачивает ужин в «Альтисте»… А пачка, действительно, была одна? У меня есть скромный запас… на черный день.

* * *

— Нижайше прошу простить, что прервала вас, Сирахама-сама. Я не ожидала, что на подступах к вашей обители наслаждений будет столь коварная и подлая засада!

Шинкуру шипел от боли на ковровой дорожке. Верхом на его спине на корточках сидела Мисаки в сером комбинезоне разнорабочего, сильно вывернув обе руки поверженного противника за спину и прижав их своими ступнями к его спине. И тот вообще ничего не мог поделать — любое несанкционированное движение или попытка сбросить с себя «легкую» дракошку отзывалось нестерпимой болью и грозило вывихом или переломом.

Один пистолет Мисаки смотрел точно в грудь Яйой, пригнувшейся, подобно большой кошке, к полу, а другой был направлен в противоположный конец коридора… на всякий случай, как я понимаю.

Вычурный снежно-белый нож непривычной формы, сделанный то ли из керамики, то ли выточенный из кости какого-то животного, был на пол лезвия вколочен в стену. Небольшая царапина на щеке Мисаки свидетельствовала о том, что один удар Шинкуру все-таки успел нанести.

— Кхм… Сирахама… Ну… дальше ты, наверно, сам, да? — Неуверенно предложила Яйой. — Охаяси-сан, отпустите его, пожалуйста. Он больше не будет нападать.

«Да, Малыш! Вот ЭТО — настоящее палево!»

«Старик… Старик, мы влипли, это я и сам понимаю! Но вот что нам теперь делать-то, а? Дальше ты, наверно, сам… да?»

«Как с красавицами кувыркаться — „долго ты еще раскачиваться будешь?“, а как расплата — так „дальше ты сам“»

* * *

— Яйой, что это было-то? — Спросил Шинкуру, когда они отъезжали от Клуба.

— Мисаки Охаяси… невеста Сирахамы Кенчи.

— Попал парень! — Искренне посочувствовал Шинкуру, растирая запястья. — Она ж его убьет! — Он помолчал и признался. — Я из «Сада Тишины» нападал, представляешь! Меня же в принципе заметить было нельзя!

— Во-первых… ты слышал слухи о том, что у Косаки Сигурэ появилась ученица? Не ученик, а именно ученица!

Шинкуру был впечатлен. Эти слухи он тоже слышал. Это ему, получается, еще и повезло, что его только скрутили!

— А что «во-вторых»?

— Во-вторых… Шинкуру, дружище… Никогда-никогда-никогда не гуляй на стороне, если у тебя есть гарем! Понял? Никогда-никогда-никогда!

— Хм… то есть, если у тебя ОДИН жених — то гулять на стороне тебе можно, да?

Нахальство Шинкуру объяснялось просто: Яйой была за рулем, а движение на шоссе даже сейчас, субботним вечером, было оживленным. А рычание… рычанием его не испугать.

* * *

— Я тебя у метро высажу!

— Это еще почему? — Возмутилась Мисаки, крепче прижимаясь сзади.

— Потому что без шлема и без всякой защиты! — Я включил «спасибы» и осторожно пристроился за какой-то «легковушкой».

— А вдруг наябедничаю?

— Не наябедничаешь, ящерка. Во-первых, Рен и Миу тебя поколотят за то, что не поделилась с ними, во-вторых, подставишь мастеров, которые тебе об этом рассказали… — Эмоции Мисаки едва заметно полыхнули. — Ага… значит, все-таки они рассказали. — Новая эмоциональная вспышка досады. — В-третьих, самое главное: знание девочками этого прискорбного факта может помешать моим планам… и твоим. Вернешься к Драконам и будешь снова учиться не бить в спину… И ждать хорошую партию. И пытаться убедить всех окружающих, что у нас с тобой ничего не было.

— М-да… У меня, кстати, такое ощущение, что я что-то на тебя раскопала ТАМ. А теперь это ощущение становится уверенностью!

Мисаки помолчала и зашла с другой стороны:

— Ке-е-енчи, а у меня есть много-много-много интересного тебе рассказать! — Замурлыкала она в ушную мембрану моего шлема. — И потом… я девушка легкомысленная — запросто могу забыть то, что видела в этом заведении! Да я уже забыла! Честно-честно! К тому же, — В эмоциях ее было торжество и я понял, что сейчас меня будут бить моим же оружием. — Возможно, что моя информация напрямую касается твоих планов, крах которых может вернуть меня под крылышко драконов. А я этого совсем-совсем-совсем не хочу-у-у! Мне с тобой хорошо-о-о…

— У меня такое ощущение…

— Во-о-от! — Мисаки была довольна. — Предлагаю это обсудить за чашечкой кофе! В конце концов, ты меня еще никогда не приглашал на свидание! А Миу приглаша-а-ал! Вы с ней даже в кинотеатре целовались, как настоящие влюбленные!

Видимо, обмен информацией между девочками идет полным ходом…

«К этому, Малыш, тоже надо привыкать! Система коммуникаций между женщинами включает в себя, видимо, также и телепатические каналы связи»

* * *

— Хорошо быть молодым и богатым! — Мисаки с наслаждением запила обжаренный в кляре сыр горячим кофе со сливками. — Я, между прочим, с обеда не ела! А вокруг, как назло, все жрут, жрут, жрут!

— Когда ты успела разбогатеть? — Недовольно спросил я.

«Черт! Малыш! Вот это мы лопухнулись! Девочка же без карманных денег! Вообще! Ей даже мороженого купить не на что!»

— Ну-у-у! Чего ты засмущался! — Рассмеялась Мисаки. — Все пучком! Ну, подумаешь, забыл! И что? Откуда ж тебе было знать! Сейчас все нормально. Кэнсэй с Хонокой фотосессию организовал. После той фотографии в «Новостях оружия» Мисаки Охаяси нарасхват! Все даже стали забывать, что бедная девочка… — Мисаки шмыгнула носом. — … пленница и чья-то там собственность! Ну и Сигурэ очень любит время от времени приставить что-нибудь острое к чьему-нибудь горлу со словами, — Мисаки растянула пальцами брови. — «Моя… ученица… ня!»

Настроение стало слегка улучшаться — я не смог удержаться от улыбки, представив себе эту картину.

— … Знаний в области работы фотомоделью, конечно, никаких… ни отсюда, ни оттуда, но Ренка вызвалась помочь. Сама. У нее столько нерастраченной энергии! У нее там ядерный реактор внутри, что ли?

Насчет реактора — не знаю, а вот где у нее кнопка «Турбо» — знаю…

— Тебя хотели убить, Кенчи. — Без перехода добавила Мисаки. — Асамия. Рассказать, как?

Настроение стало портиться…

— Шакти. Рахманн Шакти.

— Молодец. Ну, это было легко. А рассказать, почему? Молчишь? Тут несложно: наша киска так их замордовала, что они решили, что такая невеста им даром не нужна.

— Не понял… А меня-то тогда за что?

— А-а-а… ну, ты ж не знаешь. В клане Асамия, оказывается, кипят такие политические страсти — отказаться от Миу они не могут, слить тебе поединок они не могут — это легко будет определено; терпеть, когда Миу будет открыто встречаться с тобой после того, как официально выйдет замуж — они не могут… А Миу именно это и сделает — после свадьбы у нее будут развязаны руки — Фуриндзи-доно никаких обещаний на послесвадебный период не давал. В общем, они много чего не могут… Ну, они и решили тебя грохнуть. Мысль простая и в принципе понятная: ты отбрасываешь копыта, Миу безутешна, но к лету как-нибудь успокоится… а тут такой Рююто весь из себя благородный вибратор-утешитель.

«Старик, а ведь мы теперь можем купить хоть десяток „Шмелей“… и способности свои использовать более осознанно!»

— Ур-р-роды!

— Зря ты так, Кенчи! Они не уроды. Просто, так сложились обстоятельства. А так они будут поадекватнее некоторых нормальных кланов… Но об этом, как пишут в книжках, позже! Помнишь, как Рююто обрадовался, тебя увидев? Это потому, что думал, что ты уже того… помер. А ты — жив! А он же переживал, бедненький! Совесть свою кормил! Какашкой себя ощущал! Видишь, какой бла-а-ародный мальчик!

— А Композитора они не смогли упросить меня убить — для него отсутствие убитых на Арене — пунктик.

— Не-а… Асамия отказались от планов твоего устранения. Вообще. Не удивлюсь, если они тебе своих инструкторов подсунут, чтобы ознакомить со своей техникой.

— Совесть?

— Не-а… Теперь они считают, что бой сливать тебе не придется — сам выиграешь.

Настроение стало улучшаться…

— Приятно слышать.

— Увы, больше хороших новостей у меня нет! — Вздохнула Мисаки. — Это как раз в тему о «нормальных кланах»… Позавчера мама приезжала в гости. («Старик, а разве это не хорошая новость для Мисаки?») Не, ты не понял. То, что мама навестила — это здорово! Поболтали о том, о сем… Но знаешь, какой вопрос ее интересовал в первую очередь, Кенчи? «Как у тебя дела с месячными, доченька?» Намек понял?

— Ну, это подразумевалось сразу, как только нас с тобой свели! Я удивляюсь, почему они в Редзинпаку еще не завезли распашонки, люльки и ванночки! С намеком, так сказать…

— А-а-а… ну, ты же не был при разговоре. Мама задает этот вопрос, а сама в этот момент чувствует стыд, досаду и сильное-сильное неудовольствие. Ну, будто бы спрашивает по чьему-то заданию, а не по своему хотению, и будто бы этот вопрос связан с чем-то нехорошим и постыдным… И вопрос был задан так, будто дитятко от тебя уже не особо-то и нужно!

— А что твои родители?

— А что мои родители? Маменька, конечно, расстроена, но… поговорку про мышек и кактус знаешь? Вот-вот… оно самое.

— Причина?

— Она самая, Кенчи! — Мисаки старательно обрабатывала уже третье мороженное. — Она самая! Прямых фактов нет, но я всех сестренок перетрясла и узнала, что по Семье среди Старших ходят разговоры о видеозаписи взаимодействия между Драконом и Гасящим… Показывают эту запись, разумеется, только Старшим и только в закрытом и защищенном от прослушки зале, но обсуждать-то обсуждают… Пытаются угадать, где произошло сие знаменательное событие — а что это за пальмы, где у нас такие растут? А хижины…?

— И что? — Настроение у меня… ну, понятно. — Драконы пойдут на киллерство?

— Пф! Очень надо! Есть же старый испытанный способ — сделать намеки. Делегировать!

— И…?

— Рю Горо-доно за прошедшую неделю сделал несколько деловых визитов…

— А…

— Нет, вопреки распространенному мнению ТАКИЕ вопросы не решаются с помощью телефонов, они не решаются с помощью шифрованных записок и они не решаются через подчиненных… Странно, что ты этого не знаешь… У меня смутное воспоминание, что ты в этих вопросах был весьма сведущ…

— Как тебя там звали? Не вспомнила?

— Не-а… — Легкомысленно помотала головой Мисаки отодвигая четвертую тарелку из-под мороженного и тыкая в пиктограмму с изображением какого-то пирожного. — Помню, что полиция, помню, что в чинах была… момент смерти помню — «Камаз» такой «Камаз». — Девушка помрачнела.

— Вернемся к нашим овечкам, Кенчи. — Мисаки снова с умилением рассматривала тарелочку с каким-то кулинарным шедевром… и вишенкой сверху. — Хорошо, что нашел кого-то, с кем можешь напряжение сбрасывать… Давно у вас с этой плоскодонкой?

— Второй раз…

Вишенка упала на тарелку из распахнувшегося в удивлении рта Мисаки.

— Пф! Сирахама-сама! Да вы просто кремень-мужчина! Какой самоконтроль! Какое самообладание! Да вам памятник поставить надо! Вокруг уже полгода крутятся такие красавицы, а вы до сих пор держите себя в руках и никого из нас не изнасиловали! При том, что со здоровьем и потенцией у тебя все в полном-полном порядке! Хм… — Мисаки покраснела, заколебалась, но все-таки сказала. — Неудивительно, что учитель в тебя влюблена… своеобразной, конечно, любовью, но — тем не менее! А я… Я тоже неплохо так попала! Всегда мечтала о рыцаре! Я тебя тоже люблю, кстати… — Мисаки смутилась окончательно. — Ну, так, на всякий случай… если вдруг не знал…

Я был удивлен откровениями, но потом сообразил, и двумя кликами вызвал наш заказ…

— Ящерка, да ты наклюкалась! Ты ж алкогольные блюда заказывала! Та-а-ак… где тут у них расчет калорий и прочей ерунды… ага… девяносто грамм кулинарного рома, семьдесят грамм водки…

— Ой, правда? — Мисаки покрутила пальцем по столешнице-экрану, разворачивая окно с информацией к себе… — Ой… а у меня через три часа беготня по стрелковому полигону… Сэнсэй меня прибьет! — Глазки стали знакомыми-знакомыми… Миски-Плаксы.

— Говорят, секс хорошо алкоголь выгоняет… — Заметил я, нейтрально посматривая на «Отель с почасовой оплатой» как раз напротив кафе.

— Увы, Сирахама-сама! — Искренне огорчилась Мисаки. — Мы считаем, что первой должна быть Миу! Девка уже год покер-фейс держит, по тебе вздыхая! А тут еще и Ренка восторгами своими… усугубляет. Ну, или Ренка пусть первой будет — ты с ней слишком хорошую рекламную компанию провел, показав товар лицом. Девочка до сих пор успокоиться не может… Ты в курсе — она на работе натурально избивает коллег! Но ей можно массажик в твоем исполнении прописать… Да и нам всем — не мешало бы… А на тебя длинный кожаный фартук оденем — чтобы не смущал естественной реакцией застенчивых молодых девушек!

Да, поведение ее изменились по сравнению с тем, что я успел узнать о «второй» тогда, в зачищенной филиппинской деревушке. На провокацию «снять номер в отеле на час» она не купилась. «Мы считаем»… Хм… Впрочем, и относительно «первой» она стала другой — раскрепостилась, задвинула подальше некоторые «национальные примочки», стала откровенней… Нравится ли мне новая Мисаки? Пока не знаю.

— Я вот в который раз думаю, не ошибся ли, позволив второй вернуться… — Задумчиво протянул я.

— Ни-ни-ни! — Мисаки выставила вперед ладошки. — Мы же договаривались… кажется. К тому же вторая… ну, считай ее сломанным тормозом — что у первой было на уме, то у нас пьяных сейчас на языке. Ну, и… я ж понимаю — с тобой-то фильтровать базар не надо… — Она захлопала ресницами. — Нэ, аната?

Страха, кстати, не испытывает. А это тоже показатель. Обнадеживающий.

А вот от Сигурэ за пьянство ей попадет. Хотя, с мастеров станется еще и медицинского спирта «прописать» перед тренировкой: во-первых, «на повышение» же, во-вторых, тренировочного процесса для.

* * *

Я убедился, что Мисаки благополучно вошла в ворота Редзинпаку и уже выжал сцепление, чтобы отъехать, но в меня сзади ударила мощная знакомая жажда крови:

— Стоять! Бояться! Выйти из сумрака!

Сакаки Сио. Сотый дан каратэ. Попытается затащить в Редзинпаку? Может, с ним тоже подраться, как с Кэнсэем?

Я поднял щиток, слез с мотоцикла и поклонился. Сакаки внимательно рассматривал мотоцикл.

— Показывай скакуна… Та-а-ак… «Ямаха», значит! Ну-ка, ну-ка… — Он постучал костяшками пальцев по раме. — Хм… композит! Отлично! А посадка… да ты хитрец, Кенчи! Посадка-то регулируемая! И нашим и вашим, ха-ха-ха! Молоток-на!

Бац! Молниеносный хлопок по плечу чуть не сбил с ног. А ведь я даже замаха не заметил!

«Учиться, учиться и еще раз учиться, Малыш!»

— Двигло какое?

— Рядный четырехцилиндровый. На семьсот семьдесят девять.

— Ого-го! Жаль, что не литровый, конечно… но я тут подумал — литровый в городе тебе и не нужен — тяжелый он для города! А для трассы все-таки лучше что-нибудь четырехколесное купить… А чего бортовой комп выдран?

— Во избежание обнаружения полицией, Сакаки-сэнсэй.

— Хе! — Сакаки помотал головой. — Конспиролух! Ну, давай теперь проверим твою экипировочку! Та-а-ак…

Сакаки обошел меня кругом, затем встал в стойку ожидания и выполнил легкий «боевой» поклон.

— Йё-ё-ёой!

Он принял равновесную высокую стойку… Мое тело практически самостоятельно повторило ритуал и одну из защитных стоек каратэ…

— Хаджиме!

Удар ногой я отвел, удар рукой по шлему… нырнул. И нарвался на удар той же ногой в живот… Скрючился на земле.

— Ага… защиты на животе нет! — Задумчиво определил Сакаки. — Конечно, простому мотоциклисту она там и не нужна, Кенчи. Но ты же не простой мотоциклист! Верно? Ты же Черный! Так что ты подумай, подумай. Ага. Второй раунд! За прекрасную добрую отзывчивую женщину, вьющую веревки из старого китайца! За Саори Сирахаму! Хаджиме!

Связка-тройка руками, завершающий удар ногой. Новая связка-четверка. «Оббив» ногами снизу-вверх. Делаю подсечку. Но Сакаки легко выполняет сальто назад (с одной ноги!) и я, чтобы избежать крушения на меня этого огромного орангутанга, откатываюсь в сторону.

— Отлично! Видимо, гофрированные вставки в местах сгибов! Очень неплохая подвижность! В шпагат, может, и не сядешь, но ногой по верхнему уровню, если надо, отработаешь! Третий раунд! За успешного бизнесмена, солидного отца семейства и просто темную лошадку! За Мототсуги Сирахаму! Хаджиме!

Через час, перебрав всех моих родственников (включая Рю Горо и Сатоши Охаяси) и всех обитателей Редзинпаку (включая Точимару), Сакаки решил, что достаточно испытал экипировку и даже остался доволен ее качеством… Ну, еще бы: он, фактически, и указал мне на этот комплект, когда я только начал донимать его просьбами научить меня ездить на мотоцикле!

— Сакаки-сэнсэй… А за кого был первый раунд?

— А угадай, Кенчи!

— «Во имя Луны»?

— Тц… Молодец! Дай мотик погонять! До поворота и обратно… Не… шлем не нужен. Если дядя Сакаки звезданется с железного скакуна — Старейшему надо будет что-то срочно поменять в этом мире, потому что он, этот мир, неправильный!

— Да вы пьяны, Сакаки-сэнсэй!

— Ну… чуточку. Не бери в голову, Кенчи! Некоторые мультики только под пиво идут… Может, зайдешь… по баночке раздавим, мультяху посмотрим, а?

— Простите, Сакаки-сэнсэй, но мне завтра рано утром вставать на пробежку с девочками…

— Ну, как знаешь… Какое-то тут переключение скоростей странное…

* * *

— Сынок, ты сегодня раньше, чем обычно… — Осторожно заметил отец.

Это он так вежливо намекнул, что последние дни я вообще домой приходил в три-четыре часа ночи. Ну, что поделать: днем приходить в Редзинпаку не хотелось — вроде и инцидент исчерпан, и девушек с мастерами помирил, и тренируют меня чуть ли не в прежнем объеме, и все всё понимают, но… пресловутое «сохранение лица»!

Вот и приходилось «ловить» Ма Кэнсэя во время его ночных тренировок… опять-таки, раньше он их проводил для себя раз в неделю, а тут — неделю подряд ради ученика изменял свое расписание тренировок… Или совмещать обсуждение темы мотоциклов и тренировки каратэ… Или постигать прикладную демонологию и муай-тай… Или совмещать программирование и занятия джиу-джитсу…

За то у всех «лицо сохраняется»!

И это еще Сигурэ, все больше нагружающая Мисаки, за меня всерьез не бралась. Хотя, судя по оговорке захмелевшей дракошки, нас впереди ждет еще много-много бессонных ночей… за разборкой-сборкой-чисткой-доводкой-пристрелкой оружия.

А отец вежливо намекает… и пытается отвлечь меня от того факта, что он был пойман во втором часу ночи на кухне, «пасущимся» в холодильнике. А мама такое «кусочничество» очень-очень не одобряет! Потому что ей тогда тоже хочется!!!

— Пришлось немного задержаться, па… От ужина что-нибудь осталось?

— Конечно… но ты же знаешь политику партии — опоздавшие лишаются мяса!

— Да я и без мяса обойдусь… — И не удержался, похвастался. — А я мотоцикл купил… В гараж поставил…

— О! Поздравляю! Я молодым был — тоже хотел себе мотоцикл купить. А сейчас — поздно уже! — Вздохнул он горестно. — Ящерка моя не позволит — опасно, скажет. И волноваться будет. Так что буду, как всякий успешный бизнесмен и солидный отец семейства, на малолитражке ездить… Эх!

Расположились мы с ним очень примечательно. Он так невзначай контролировал дверь в коридор за моей спиной, а я — так же «без палева» — дверь в столовую за его спиной… Так что на этот раз появление Хоноки мы не проморгали:

— Аники! Вау! Какой четкий прикид! А дай шлем померить! Ну, дай! Дай! Ну, пли-и-из!

Завладев шлемом, Хонока тут же натянула его на себя… Девочка-ромашка в бело-розовой пижамке с медвежатками, зайчатками и котятками… и черным мотоциклетным шлемом на голове!

— Почему не спишь, мелкая?

— Хоночка! Ночью хорошие девочки должны спать! — Укорил отец.

— А хорошие мальчики?

Тут уж возразить было нечего…

— Жаркое будешь? — Спросил я. — Пополам… Взамен скажешь пароль от роутера…

— Вымогатель! Никогда!

— А я знаю, куда мама сгущенку перепрятала…

— Ну, ты зверь, Аники!!! — Возмутилась Хонока и прищурилась. — А у тебя в гареме свободные места есть? Ну, чиста по-родственному!

Отец, в этот момент с блаженным выражением на лице тянувший из стакана ряженку, поперхнулся и окропил белыми капельками занавески.

* * *

— Сакаки, ты таки весь светишься! Новая утечка на Фукусима?

— Зараза к заразе не пристает, Кэнсэй! Просто Кенчи обновкой хвастался. Машина — зверь! Я все боялся, что его, как лоха разведут на какое-нибудь го… (кхм… Прости, Миу… Апачай, можно было и полегче жаждой крови лупить!) Боялся, что его разведут на ерунду типа «Кавасаки Ниндзи»… Но — нет! Пацан купил правильную пацанскую «Ямаху»! Молодец! И не поскупился на несколько йен — с абээской купил! Респект и уважуха!

— Хо-хо-хо! Как хорошо, что ученик не только лишь боевые искусства у нас перенимает! — Старейший поставил свою кружку на стол. — Миу, внученька! Плесни-ка еще чайку… И… все-таки заварки чуть-чуть побольше! В следующий раз попробуй, ладно? — Старейший хитро прищурился. — Рецептик у него возьми, что ли… А то ведь придется Кен-чана похищать только для того, чтобы чайку мне сготовил, хо-хо-хо! И иди баиньки — все с твоим… гхм… с вашим… кхе-кхе… с нашим учеником в порядке… Иди-иди…

— Да, дедушка! — Миу вышла из обеденного зала в коридор, и оттуда послышалось приглушенное шушуканье.

— Девицы до сих пор не спят! — Неодобрительно покачал головой Кэнсэй. — Таки плохо у них с самоконтролем! Недосмотрели, товарищи учителя, недосмотрели!

— Опять подсматривал, Кэнсэй? И что они там делают?

— Почему, чуть что, так сразу — к бедному китайцу!

— Допрашивали… ученицу… а она… не раскололась…

— Ну вот, Кэнсэй, видишь! — Заметил Акисамэ. — А ты говоришь, недосмотрели! Не просто ж так беспокоятся, а — деятельно! Сакаки, надеюсь, ты не позволил своему мотоциклетному увлечению затмить более важные вопросы?

— Обижаешь! Пятый-шестой дан! Пацан неплохо держался! Ну, и экипировочка у него, конечно… Позволяет не сдерживаться! Я вот тут подумал — если мы на своих учеников будем такой же обвес ставить, то ведь и смертность у нас упадет! А, Старейший? Ну и что, что дорого! Так ведь вроде и денежка у нас привалила, а?

— Охо-хо… Не все так радужно, детишки! — Пригорюнился Хаято Фуриндзи. — Последние непредвиденные расходы здорово подкосили наш бюджет! Может быть даже в Австралии придется обойтись без аренды пляжа… охо-хо…

Акисамэ встрепенулся:

— Старейший! Есть идея! — Он хлопнул кулаком по ладони. — Надо занять у Кэнсэя! Сигурэ недавно поймала его за ночным непотребством! Представляете, он пересчитывал большое количество денежных знаков!

Кэнсэй поперхнулся чаем и обиженно посмотрел на Акисамэ:

— Вот ведь… как подло! Как низко! Япо-о-онцы! Не думал, что ты, Акисамэ, такой злопамятный!

— Я не злопамятный, Кэнсэй. — Акисамэ сощурил глаза в щелочки и стал похож на большую хитрую лисицу. Он продемонстрировал всем свой коммуникатор. — Просто иду в ногу со временем! И пользуюсь «Планировщиком задач»! Вот — смотри!

Действительно, на небольшом экранчике был текст: «Отомстить. Забыть. Отметка о выполнении: выполнено. Автооповещение: через 5 дн.»

— Старейший, а мы будем смотреть следующую серию? — Спросил Акисамэ. — Интересно же, что там дальше!

— Хо-хо-хо! Конечно! У меня их триста штук! Пароль на архив должен в моей почте лежать… ну, ты же идешь в ногу со временем, Акисамэ — вот ты и запускай!

— С удовольствием, Старейший! Внимание, включаю! Хаджиме!

На огромном плазменном экране, повешенном на стенку обеденного зала, какой-то длинноногий парень в щегольской курточке ме-е-едленно падал на фоне проволочной сетки. Из колонок, послышалось негромкая песня (громкость по причине ночного времени, разумеется, была поставлена на минимум):

«В ночное небо погляди, на звездный свет далекий.

Раз, два — звучат колокола —

В душе и сердце — волна от них идет!

Где-то в высях горных падает звезда»

— Руки… длинные… фехтовальщик… хороший… Но… баран-бараном! Пф!

— Да-а-а… наш Кенчи на его месте не тормозил бы! — Согласился Сакаки. — А че в предыдущих сериях было-то, а?

— Да ерунда, Сакаки! То же самое, что и с Кенчи полгода назад! Тупил.

— А-а-а… ну, тогда я ничего не пропустил — драться с Черными Мотоциклистами было куда интереснее!

— Черный Мотоциклист… Рома-а-антик! — Протянул Кэнсэй. — Старейший! Там в каталоге какая-то «Дррр-дррр-дррр» была! Наверно, про мотоциклистов! Скачаем?

— Кэнсэй, а займи триста тысяч!

— Тьфу! Акисамэ… у тебя таки ж там ясно написано японским по белому «Забыть»!

Глава 28

— Двадцать восемь боев, девятнадцать трупов… один калека. — Ниидзима лениво водил соломинкой в бокале с молочным коктейлем. — Оно тебе надо, Сирахама? — Я кивнул. — Надо… Ну, как знаешь! Ниони-сан, расскажите нашему токкотай,[22] как будет выглядеть его смерть.

— Слушаюсь, Ниидзима-сама! — Дайя обозначила поклон… Ниидзима мученически вздохнул, видимо, устал уже бороться с этим показным подобострастием «настоящей женщины Асамия»… Или они поссорились (между ними пробежал Акисамэ?) и теперь Дайя выказывает свое неодобрение? — Кличка Дикарь. Камбоджиец. Восемнадцать-двадцать лет. Старший ученик Агаард Джум Сая, «Старшего Демона Подземного Мира»…

— … Понятия не имею, что последнее означает — тебе виднее, Сирахама. — Перебил Ниидзима. — Судя по твоей живучести, в Подземном Мире у тебя есть связи, но вряд ли в этот раз тебе это поможет — у твоего оппонента не менее мохнатая лапа… Сам догадаешься, какой стиль, или что?

— Муай-тай…

— А вот хре… дудки! — После укоризненного взгляда девушки поправился Ниидзима. — Муай Боран!

Вот так, карапузики. Кто-то собирался снять защиту, чтобы был стимул нарабатывать «железную рубашку»? И что теперь?

* * *

— Сирахама-сан… вы мне не нравитесь!

— Передать не могу, как я рад этому факту, Асамия-сан! Потому что я предпочитаю нравиться девушкам! А вы, уж простите, не в моем вкусе!

— Рад, что мы достигли взаимопонимания! И когда же?

— Странно, а я думал, что в вашей среде наивный оптимизм не встречается. Это я про взаимопонимание, если вы вдруг не поняли… А вопрос о времени… да хоть сейчас!

Рююто покачал головой:

— Я подожду, когда вы оденете что-нибудь защитное. И шлем. И перчатки. Как вы обычно это делаете. Чтобы моя будущая супруга не расстраивалась раньше времени из-за смерти еще одного никчемного существа…

— Хо-о-о… кто-то все-таки совершил акт самопожертвования и все-таки согласился выйти за вас замуж. Хорошо, я буду сдерживаться и постараюсь вас не убить… в этот раз.

Мисаки и Миу шушукались о чем-то своем в стороне, не обращая на нашу с Рююто ритуальную перепалку никакого внимания. Это интриговало окружающих еще сильнее — обе девушки «оккупировали» меня все остальное время между лекциям, неодобрительно относясь к приближению ко мне особей женского пола… А сейчас демонстрировали наплевательское отношение к происходящему, будто вызов от парня, которого Миу раньше регулярно избивала, их не касается!

На столе лежал конверт с размашистой надписью «Вызов». Как и положено вызову, он был до этого небрежно брошен на стол передо мной. Студенты с любопытством следили за происходящим.

Как и предсказывала Мисаки, Асамия изменили свое решение и планировали вот таким вот способом «подтянуть» меня, чтобы спасти себя от «этой ужасной Фуриндзи». Следовало признать, что тогда Миу нашла гениальное решение! Во всяком случае, оно сработало!

А в аудитории уже мелькала коротко стриженая голова председателя клуба каратэ Цукубы Сайдзо. На перекинутой через шею веревке болталась небольшая картонная коробка с прорезью, а в руках он держал планшет с листком.

«Один к пяти!», «Два к семи!», «Один к трем!» — доносились азартные шепотки студентов, крутящихся с купюрами в руках вокруг Цукубы.

Я вспомнил разговор с Мисаки в кафе… Жизнь, определенно, налаживалась!

* * *

— Побольше жидкостей с быстрым мочегонным эффектом. — Предложил я. — Думаю, за три часа алкоголь из крови выйдет… Ну и, разумеется, сейчас, не откладывая, cходить в туалет и — пальчики в рот.

— Принимается. А ты…? Ты же не бросишь девушку тут одну, пока она приводит себя в порядок в дамской комнате? — Подозрительно прищурилась Мисаки, поднявшись. — А то тут мно-о-ого подлинных ценителей прекрасного… И соответствующие заведения — прямо под боком.

— Иди, ящерка. Я тебе пока зеленый чай закажу.

— Ненавижу зеленый чай…

— Ящерка, ты же настоящая японская женщина! Как ты можешь ненавидеть самый популярный национальный напиток?

— Ну… я с недавнего времени чуть-чуть модернизированная японская женщина…

— Ты рассерженную Сигурэ когда-нибудь видела?

— А ты?

— Нет. И не хочу. И тебе не советую… Так что… дракошки плакали, давились, но продолжали пить зеленый чай. Понятно?

Мисаки вздохнула и направилась туда, где находился туалет. Немногочисленные поздние посетители кафе проводили озадаченными взглядами изящную фигурку девушки, затянутую в серый рабочий комбинезон… Одежда явно не для посещения кафе!

А я, пока Мисаки «приводила себя в порядок», думал…

Способности «новой Охаяси» по сбору информации впечатляли. И беспокойства, кстати, у меня не вызывали: всю информацию выложила, свои выводы добавила, на провокацию не клюнула и задобрить меня сексом не пыталась. А ведь могла — тем более, что, судя по всему, нравился я обеим… как бы самонадеянно это ни звучало.

И не пыталась как-то использовать тот факт, что поймала меня, «гуляющего» на стороне! Отложит на потом? Соберет больше информации? Сомневаюсь. Похоже, ее слова о нормальном к этому отношении — правда.

Может, дело в том, что, в отличие от первого раза (в той филиппинской деревушке), во втором случае личность-гость оказалась «обрезанной» — без определенных воспоминаний?

Интересно, а каким было бы взаимодействие Старика и Малыша, если бы личность Старика оказалась полной?

«Задавил бы, разумеется! И теперь бы горя не знал с твоим постоянным спермотоксикозом и озверином!»

Судя по замечаниям «новой Мисаки», там у Старика были какие-то «скелеты в шкафу» — совсем, оказывается, не обывателем он был. Совсем. Кто-то под прикрытием? И личность-легенда вышла здесь на первый план, заменив собой настоящую? Может, я там каким-нибудь шпионом был, а Мисаки-два меня там ловила? Хм… тянет на отдельный роман! Вот только попадись мне его автор…

«Старик, а ведь ты в допросах шаришь… Я вот только банальные иголки под ногти знаю. Но для этого гада явно будет маловато!»

— Я не понимаю поведения Драконов. — Признался я, когда Мисаки вернулась. — С какого перепугу ему заказывать меня? Если у него на старости лет разрегулировался механизм защиты потомства, то логичнее было б удавить всю семью Сирахама. Или вообще не трогать… по принципу «не трожь — оно и вонять не будет».

— Ну, понимать дедушку — это было бы для нас крутовато, Кенчи. — Мисаки осторожно понюхала содержимое чашки с зеленым чаем, скривилась, но все-таки сделала глоток. — Нет! Без сладкого я эту дрянь пить отказываюсь!

— Сахар способствует быстрому всасыванию в стенки кишечника, кстати… Так что мысль верная. — Одобрил я, вызывая на столешнице меню. — Только не мороженное, ящерка — после разговора с «фаянсовым другом» это будет опрометчиво. Что-нибудь с кремом… вот это… и вот это… и вот это…

— Пару вещей можно сказать точно. — Продолжала Мисаки, одобрив выбор сладостей. — Во-первых, он не глупец, не самодур, не зашоренный и оторвавшийся от земной поверхности олигарх. С этим согласен?

— Я с ним особо не сталкивался. Но с этим спорить глупо — во главе такого большого хозяйства находится явно не дурак. Рост и успехи семьи Рю в последние годы это доказывают.

— Во-о-от… — Покивала Мисаки. — Во-вторых, то самое «большое хозяйство»… Ты ж не думаешь, что я — волшебница или какой-нибудь псайкер, и достала всю нужную информацию телепатически напрямую из голов окружающих? Я спрашивала, читала, внимательно смотрела… У Семьи тоже есть и разведка и аналитические службы — следовательно…?

— … то, что Шакти могла меня убить, но не убила — прекрасно им известно. — Предположил я.

— Ну, может, без пикантных подробностей… Но — факт остается фактом… И этот факт наблюдают все, кого это интересует: ты жив, твой отец жив, твоя сестра жива. До сих пор. Но я не это хотела сказать. — Мисаки посмотрела в сторону официантки и постучала пальчиком по опустевшему чайнику. Наклонилась ко мне, желая акцентировать мое внимание на своих словах. — Кенчи, я слишком легко получила эту информацию! Слишком легко! Ну, представь себе — дедуля хочет замочить собственного внучка, и об этом осведомлены если не все в Семье, то уж Старшие и Совет — наверняка! Вот что удивительно!

Мы некоторое время молчали… Ну, я-то молчал, а Мисаки трудилась над уничтожением чая и сладостей.

— Признаться, то, что меня заказали Шакти — меня обнадеживает. — Прервал я молчание. — Я, вроде бы, не идеалист, но мне она показалась благородным и честным человеком.

— Ты говорил с самой Шакти Рахманн?

— Ну, да… сделал пару комплиментов ее Змею Скарильяту…

— Она показывала тебя свой меч?! — Мисаки от удивления чуть чай не расплескала. — Охренеть! Дайте две! Сирахама-сама! Вы самый Марти Сью из всех Марти Сью, о которых я читала! А какой он? Этот Змей? М? Какой?

— Уруми. Два метра. Обоюдоострый. На лезвии — гравировка… Красивый. Шакти, действительно, идет такой меч. Она с ним — как скорпион с жалом.

— Класс!!! — Мисаки заворожено слушала. Но — опомнилась. — Кхм… Возвращаясь к нашему вопросу… Я встречала благородство и честность… там. И, хоть это происходило не так часто, как хотелось бы, но я не собираюсь всех людей записывать в подлецов и предателей… Просто, цинизм — это удобно — вероятность налететь меньше. Так что ничего против твоей оценки Шакти Рамханн не имею… тем более, учитывая наши читтерские способности по съему эмоций… А знаешь, кто, по мнению всех окружающих, курирует в нашей Семье твое устранение?

— Ну, ты говорила, как делаются такие дела… Приплюсуем к этому то, что ты вообще об этом спросила… Значит, не Горо Рю. Старший сын? Танаки, кажется?

— В яблочко! Танаки Рю. Это мы с тобой знаем, что Рю Горо санкционировал акцию. А в семье считают, что это — инициатива Танаки, а Горо Рю просто отошел в сторону! В семейном Совете давно идут брожения на тему того, кто должен стать Наследником. Есть ведь Огава Рю и Дамура Рю. Рю Горо показательно дистанцировался от этой грызни, и фактов никаких у меня нет, но… почему-то мне сейчас кажется, что он недоволен Танаки. Повторяю, это только ощущение! Тем не менее, он отдал ему такой сильный контакт, как выход на Араин через одну из Матерей…

— Шакти Рахманн — Мать Араин?! — Пришла моя очередь выкатывать глаза. — Она же молоденькая… на вид, во всяком случае… Лет тридцать — не больше!

— Угу… Так что береги ту розочку, как зеницу ока! («И это раскопала! Это не ящерка, Малыш, а… кто там без мыла в задницу пролезает?» — «Ящерица как раз и пролезет, Старик! Так что все правильно») Я продолжу, ладно? Со стороны отца это может быть жестом доверия Старшему Сыну, вручением карты, которая станет козырем в Совете при благополучном выполнении задания… — Мисаки помолчала и голосом диктора произнесла. — «Информация к размышлению! Никодари Рю-Охаяси. Кровная сестра Саори и Дамура Рю. Дочь Первой Матери Лизы Рю. Носит личину недалекой легкомысленной гламурной кисы» — И обычным голосом продолжила. — То есть меня можно условно отнести к лагерю Дамура… А теперь смотри: тебе, перспективному будущему Дракону, — Мисаки пальчиками стала изображать на столе барабанную дробь. — Воспитаннику Сверхчеловека, потенциальному жениху Цветка Редзинпаку, массажисту Змеи Феникса (и первому, оставшемуся после массажа в живых), сыну Первой Дочери… (а бывших драконов не бывает… дедушка постоянно это акцентирует, когда речь заходит о Саори) подсунули красавицу не из партии Танаки, и даже не из партии Огава, а из партии Дамура!

«Пиздец, Малыш! Мать его политика! Если мы и могли вляпаться хуже, то мне такие способы неизвестны!»

— Давай, будем мечтателями, Ми-тян… и допустим, что есть вероятность того, что это — попытка подставить Танаки, а не грохнуть такого замечательно внучка… — Я сделал глоток того же чая, что пила Мисаки и не удержался — тоже скривился. Действительно, гадость! — Мисаки… я все спросить хотел…

— М-м-м? — Дракошка заедала невкусный зеленый чай уже третьим кремовым пирожным.

— Как в тебя столько помещается?! Ты ж тростиночка!

— Кенчи-и-и… тоже хотела спросить… А я… красивая? — Мисаки похлопала ресницами.

— Еще пару чайников с зеленым чаем. — Поставил я диагноз. — Чтоб глупые вопросы не задавала… молодая красивая японская девуш… ящерка!

— «Быть молодой и здоровой — гораздо лучше, чем старой и мертвой, хо-хо-хо!» Слушай, Кенчи, а Старейший не учил тебя пули руками ловить? Не резиновые, а настоящие — калибра семь шестьдесят два? Представляешь, он их, как мух! — Мисаки показала. — Хлоп! Хлоп!

Пули… мне бы камни научиться взглядом раскалывать… хотя бы…

— Это лирика, Кенчи. — Пригорюнилась Мисаки. — Есть еще одно последствие такой резкой любви к тебе Драконов! Сможешь определить?

Я подумал и помотал головой — в голову ничего не приходило.

— Видимо, со стороны лучше понятно. — Вздохнула девушка. — Твоя семья, Кенчи. Твоя кровь Гасящего могла взяться только от одного человека…

«М-да… Ну, вот, Старик. А ты говорил, что мы не могли вляпаться хуже…»

— … Саори-сан очень скоро узнает, что Мототсуги-сан все это время ее обманывал. Битьем посуды тут не обойдется.

Мы помолчали (впрочем, дракошка не забывала уничтожать что-то сладкое… безалкогольное), пока я не ответил:

— Я продолжаю оставаться мечтателем, ящерка. Давай, будем надеяться, что мои родители смогут договориться и не задвинут в сторону почти двадцать лет совместной жизни и двух таких замечательных детишек, как я и Хонока…

— Я, наверно, тоже мечтательница, Кенчи. — Чуть смущенно заулыбалась Мисаки. — Будем надеяться, что между моими будущими свёкровью и свёкром не будет сильных разногласий… Кстати, ты будешь вмешиваться в битье тарелок?

— Нет, разумеется…

* * *

Восемь вечера. Один из городских парков. Поединок с Асамия Рююто.

Зрителей нет. И мои девушки тоже отсутствуют. Они не напрашивались, понимая, что первую схватку я неминуемо проиграю. А присутствовать при моем поражении… Да, Миу и Мисаки у меня — деликатные.

К тому же они понимают, что вряд ли Рююто, пошедший на такое, будет рад видеть Миу. Какие бы там политические решения не принимались у Асамия, а находиться в присутствии девушки, которая тебя отвергла и публично унижала… да еще и надо сделать так, чтобы нынешний хахаль этой девушки тебе в будущем «надавал по щам»… ну, это все-таки уже перебор! Что ж там у них за внутриполитическая обстановка, если они идут на такое!

А вот Ренка не упустила бы возможности поприсутствовать и позубоскалить. Ну, это ж Ренка!

С Рююто дрались молча. Без подначек, без объяснений, без медленного показа ударов. Парень отводил душу и дрался в полную силу. А я пытался сдержать его и сдержать себя, так как в эмоциях Асамия испытывал ко мне откровенную ненависть, которая провоцировала Ее.

Хоть полчаса подряд я периодически и оказывался на земле, но чувствовал, что тренировка пойдет на пользу — Рююто без ограничений демонстрировал множество технических и тактических приемов, которые можно будет в дальнейшем обдумать.

Когда в очередной раз я свалился на землю, пропустив рубящий удар ребром ладони по шлему, Рююто молча развернулся и… ушел. Спустя три минуты у ворот парка заработал мотор — ну, да, будет он на метро ездить, мажор.

А я мог праздновать — скорость Рююто сейчас не была для меня недостижимой!

Жизнь, определенно, налаживалась!

* * *

— Может, тебе помочь, сынок? — Ласково осведомился Рю Горо.

— В каком деле? — Нахмурился Танаки.

— Любой Гасящий — это все-таки Гасящий…

— А! — Танаки отмахнулся. — Там ерунда-вопрос! Тем более большую часть работы за меня все равно выполнят Садовники. Садовники должны работать, ха-ха-ха!

«Идиот… — Вздохнул про себя Горо. — После такого Шакти обычно делает тонзуру болвану с помощью своего Змея!»

— Конечно, справишься, сынок! Ведь если ты не справишься, Семейный Совет этих глупых старичков передаст дела Отоши! А я категорически против, как ты знаешь! На посту будущего главы Клана я вижу исключительно тебя!

— Еще раз говорю — я справлюсь! — Как несмышленышу ответил Танаки.

«Ну, что ж ты у меня дурачок такой, сынок! Тебе ж уже скоро пятый десяток!»

— Па, а что это были за бумаги? Которые ты той индуске дал?

— Да ерунда! — Отмахнулся Горо. — Совершенно ненужные нам в хозяйстве активы… Из моих, конечно, из моих. Не бери в голову, сынок!

* * *

— Йо! — Беника с размаху упала в огромное кресло.

— И тебе привет, красивая японская девушка! Принесла?

— А то! Ты, кстати, могла бы и сама все это собрать.

— Я все больше по цветочкам, Беника! И что там?

— Торговая марка «Ниссин Рамен» принадлежит исключительно сыну Рю Танаки. Исключительно. Даже его отец не может распоряжаться активами этой компании! Так что тебя нае…ли, когда расплачивались правами на эту лавочку…

— Нет. Мне ясно указали о ком идет речь. Все цивильно. Дедушка стареет, сыночек подгребает под себя рычаги управления. Дедушке это не нравится…

* * *

Тьма клубами выползала из ветвей деревьев, из-под забора, из-под земли, с черепицы крыши додзе. И дело не только в том, что на часах был первый час ночи. И не в том, что второй полигон Редзинпаку не был освещен.

Просто рядом стоял Апачай.

— Защита снять — молодец, Кенчи! — Похвалил он. — Не надо муай защита апа-па! Голый тела апа-па, ветер гулять, дождь лить, солнце греть! Пришел что, Кенчи? Демон звать? Демон-мальчик? Демон-девочка?

— Я хотел спросить о стиле Муай Боран, Апачай-сэнсей!

— Апа-па! Не сэнсэй! «Большой»! Муай Боран — хорошо! «Давай драться, Клубничка! Хе-хе-хе!» Демон Боран скачать вот так… — Апачай хлопнул боксерскими перчатками, пошел по кругу, совершая взмахи руками и удары коленями, и что-то забормотал. Его голос не изменился, но что-то в нем появилось такое, от чего волосы на затылке зашевелились. — Стойка ниже, Младший-Мелкий-Мелкий. Взгляд в грудь — сюда смотреть!!! Руки опустить — я тебя убить! — И неуверенно, будто на пробу, добавил. — А-па-па…

— Да, Большой!

Я соединил ладони перед собой и уважительно поклонился… не отрывая взгляда от ямки между ключицами Апачая… или того, кто сейчас был на его месте. К обещанию убить, если я опущу руки или взгляд, следовало относиться очень-очень серьезно.

В следующую секунду в моих ребрах материализовалась стопа противника. Там что-то отчетливо хрустнуло, воздух из легких исчез, из глаз посыпались искры и загуляли красные круги.

— Руки опустить — убить! — Напомнил Демон. — Взгляд опустить — убить!

* * *

— Апачай! Ты и слово «полегче» — несовместимы! — Акисамэ ворчал, вправляя плечо валяющемуся без сознания Кенчи. — Посмотри, во что ты ему руки превратил! Сплошной синяк! А бока!

Апачай расстроено вздыхал, сидя на ветке дерева. Сигурэ, висящая на другой ветке, повыше, гладила его по голове… ступней, затянутой в белый носок.

— Хорошо ты его отходил. — Заметил Сакаки.

Сакаки был в выцветшем кимоно. Кимоно было давным-давно изодранно до локтей и до колен. А сейчас еще и сильно пропотевшим — от него огромными клубами шел пар, будто влажная одежда была надета на раскаленный котел… только что шипенья не было.

Кэнсэй, греющий ладони над спиной Сакаки, как над печкой, возразил:

— Акисамэ, ну ви таки скажете иногда! (Апа! — донеслось из ветвей) Пошто сиротку обижаете! (Апа-па! — всхлипнули сверху… очень натурально) Демон его не убил… А это уже не просто «полегче», это… чуть ли не «нежность» и «сверхосторожность»! В скобочках заметим: в понимании демонов Подземного Мира по отношению к своим детенышам… (Апа-па-па! — согласились с дерева) Что же касается синяков…

— Хм… Вы так считаете, коллега? — Акисамэ понял мастера кэмпо с полуслова. Он наклонился и посмотрел под энгава. — Хм… Но я не вижу того, кто сделает Кенчи «компрессик».

— Тщательнее надо быть, Акисамэ! — Воздел палец Кэнсэй. — Тщательнее!

— Акисамэ! — Старейший огорченно поцокал. — Что ж ты…

— Я стараюсь, Старейший!

Мастер джиу-джитсу посмурнел… Судя по поведению Кэнсэя и Старейшего, Мисаки была где-то здесь… А и вот Сакаки подозрительно водит головой по сторонам — тоже учуять не может. Это ж надо было расписаться в собственной беспомощности в присутствии незаметно подошедшего Старейшего! Учиться и еще раз учиться!

— Мужики, шухер! — Спас положение Сакаки. — Он приходит в себя!

Через мгновение перед вторым додзе никого, кроме лежащего Сирахамы, не было. Минуту было тихо. Наконец, Сирахама открыл глаза, сел и свесил ноги с энгава.

— Раз. — Прошептал он, посмотрев на дерево. — Два и три. — Он посмотрел в сторону главного додзе. — Ну, Старейший и не думает скрываться — четыре. И все… Тц! Баланс не сходится! Вот печенкой чую, кто-то под полом есть, а учуять не могу!

— Мяу? — О руку Сирахамы потерся черный кот.

— О! Привет, Точимару! Ну, ты и кабан стал! Тогда баланс совсем не сходится! Потому что если ты здесь, то где-то рядом должна быть Сигурэ-сэнсэй! А ее нету!

— Кенчи… — За спиной вздрогнувшего Сирахамы качнулась тень. — А мой… компрессик? Поможет? А?

— Это запрещено международными конвенциями! — Послышался голос Миу из темного пространства второго додзе. — Потому что приравнивается к использованию отравляющих веществ кожно-нарывного действия!

— Тц! — Недовольно покачала головой Сигурэ и исчезла.

— Привет, котик! — Улыбнулся Сирахама.

— Привет, Кенчик! — Миу повисла на спине сидящего парня. — Компрессик тебе сейчас Мисаки делает. Только не вздумай под дом заглядывать — это будет неприлично с твоей стороны!

* * *

Четырнадцатого февраля в шестнадцать-ноль-ноль, я подкатил к Редзинпаку. Миу в своем обычном тренировочно-эротическом костюме стояла перед воротами. Две любопытные моськи — Мисаки и Ренка — выглядывали из-за створок. Мастера не ощущались. А если принять за аксиому, что они все-таки были, то, получается, пытаются развить мою чувствительность. Или девочек в этом тренируют.

— С днем рождения, котик! — Я вытащил из бокового кофра мотоцикла коробку с подарками и торжественно вручил Миу…

С днем рождения девушке чуть-чуть не повезло. Он у нее четырнадцатого февраля. День Всех Влюбленных, день Святого Валентина. А этот день в Японии является чем-то вроде Восьмого Марта Наоборот. Девушки дарят мужчинам много-много-много шоколада — не обязательно близким и родным, а и коллегам, начальникам, одноклассникам и сокурсникам. Ну, это как у русского мужика день рождения восьмого марта!

В Институте кстати, мне надарили килограмма три шоколадок. При этом — как-то умудряясь просачиваться сквозь «охранный периметр», организованный Миу и Мисаки. В чем причина такой популярности — я не задумывался. Смысл? Старик ворчал, что в кои-то веки «рыба идет сама», а «ловить эту рыбу» нет никакого настроения!

Страшно представить, сколько мне придется «отдариваться» на четырнадцатое марта, Белый День!

Ах, да… Рююто и Ниидзима. Оба (вот же опытные, сволочи!) показали мастер-класс предусмотрительности, захватив с собой… небольшие городские рюкзаки.

— Спасибо, Кенчи! — Миу легко поцеловала меня. — Можно?

— Конечно!

Миу поставила коробку на седло мотоцикла и открыла ее. Разумеется, Мисаки и Ренка уже стояли рядом и заглядывали ей через плечо.

— Ой… а что это?

— Это. — Я ткнул пальцем в коробку с розовым округлым прибором. — Переводчик с кошачьего на человеческий… Правда, я его перепрошил после консультаций с Апачаем и Точимару.

— С кошачьего? — Переспросила Ренка. — А обратно?

— Обратно не нужно. Точимару понимает нас отлично…

— Значит, когда я говорила ему не драть стены в моей комнате, то он…

Миу нахмурилась… кто-то шумно спрыгнул с забора внутрь поместья и в панике стал ломиться сквозь кусты. Миу довольно улыбнулась и показала на прозрачную упаковку с маленьким ошейником и небольшим, с ладонь, прибором с экраном.

— А это?

— Это GPS-навигатор для собачек среднего размера. Как раз для нашего черного кабанчика… ну, на вырост, само собой. Точность — один-два метра.

— Считаешь, этот черный разбойник может куда-то убежать? — Засомневалась Мисаки. — С такого хлебного места?

— Не-е-ет. — Я улыбнулся… идея девушкам, наверняка, понравится. — Но ведь Точимару постоянно крутится рядом с Сигурэ…

— Хо-о-о. — Девушки, действительно, заулыбались и стали переглядываться.

— А это что? — Миу показала на непрозрачный сверток.

— Это костюм, в котором ты сейчас поедешь со мной праздновать твое день рождение!

— Вечернее платье? — Сделала предположение заинтригованная Миу.

— Ну, можно и так сказать. Примеришь? Я тут пока подожду… я вот и консольку взял — в «Мортал Комбат» срежусь по сетке.

— Я быстро! Девочки, поможете? — Миу подхватила коробку и убежала… а я подмигнул Мисаки и Ренке. Те подмигнули в ответ и тоже скрылись за воротами.

— Знаешь, в чем сила боевых искусств, брат? — Послышался голос Сакаки из-за спины.

«М-да… в последнее время все Редзинпаку взяло за правило подкрадываться ко мне со спины!»

«Не ной, Малыш! Считай это тренировкой нашей чувствительности!»

— В том, что изначально слабый может победить сильного. — Ответил я.

— Примитивно. Поверхностно. Пошло. Но что-то в этом есть. Сила боевых искусств в том, что изначально ЛЮБОЙ человек, имеющий две руки, две ноги и чуть-чуть мозгов может стать сильнее ЛЮБОГО другого человека, который тоже занимается, но делает это чуть менее старательно. А все эти «старшие крови»… все эти клановые пляски вокруг постели новобрачных… Хочешь маленький секретик от Сакаки?

— Конечно, Сакаки-сэнсэй!

— В этом додзе, малыш, только два человека обладают тем, что принято называть «старшей кровью». Понимаешь? Только два — ты и Миу. А, нет… уже четыре: Мисаки и Ренка! А так… Даже Старейший родился когда-то давно маленьким засранцем, пачкающим пеленки, от совершенно обычных…

Сакаки вдруг прислушался к чему-то, наклонив голову, и недовольно цикнул. В следующую секунду нас накрыла мощная жажда крови. Сакаки хлопнул меня по плечу и… исчез. Спустя мгновение на то место, где он стоял, заставив землю задрожать, откуда-то сверху приземлился Старейший.

— Сакаки-баки, маленький негодник! — Старейший был слегка… разгневан. — Ты кого «маленьким засранцем» назвал!!! Ну я тебя…

Старейший, как в мультиках, нарочито изобразил, как принимает высокий старт, но — снова выпрямился:

— Вообще-то, Кен-чан, Сакаки прав. И не прав. Секрет не в этом. Да и нет секрета. Дело в том, Кенчи, что «старшая кровь» есть в любом человеке — у кого-то на поверхности, у кого-то глубоко внутри. Просто в Старших кланах не хотят идти по пути Редзинпаку и выковыривать «старшую кровь» из «генетического брака», как они выражаются… — Старейший посмотрел в небо и прищурился. — Хм… первый полигон, да? Хитре-е-ец… — Он спохватился. — Ах, да, Кенчи! Как обычно — я тебе этого не говорил!

Снова высокий старт. Хлопок воздуха. Поднявшееся облачко пыли. Через три секунды с первого полигона послышались взрывы, крики и вопли…

Понятно, почему соседи не обращают внимания не происходящее и не вызывают полицию — привыкли к жизни рядом с дурдомом…

* * *

— Кенчи! — Позвали меня от ворот.

Предвкушающие эмоции Миу я почувствовал еще десять секунд назад, когда она только подходила к воротам, но специально не стал оборачиваться, чтобы «отложить удовольствие» в полном соответствии с этой гениальной древнекитайской философией от Акисамэ-сэнсэя.

Ме-е-едленно оборачиваюсь… и застываю, как громом пораженный — ТАКОГО эффекта я не ожидал!

— Миу! Какая же ты красивая! — Вырвалось совершенно искренне прежде, чем я смог совладать с эмоциями.

Обтягивающий мотокомбинезон с рисунком белой шерсти и белыми меховыми оторочками манжет, щиколоток и короткого стоячего воротника. Перчатки и ботинки, разумеется, были стилизованы под кошачьи лапки. Не знаю, как этого добились дизайнеры, но сейчас, когда комби был надет на тело девушки, рисунок складывался таким образом, что дух захватывало!

— Ня! — Миу, крайне довольная произведенным эффектом, покрутилась передо мной, демонстрируя свой новый костюм.

А затем подошла и поцеловала так, что… Ну, после полутора секунд ТАКИХ поцелуев — от Старейшего обычно прилетает мощнейший удар «жажды крови»… Мы с Миу, конечно, пытаемся сопротивляться, медленно, но верно каждый раз увеличивая время. И у нас даже есть успехи — сейчас уже шесть секунд! Но превращать ЭТО в тренировку — как-то оно…

Правда, сейчас Старейший немного занят на первом полигоне.

«Малыш! Надо обязательно сказать спасибо Сакаки! Это ж просто царский подарок!»

С другой стороны, «жажду крови» Старейшего в данный момент вполне успешно компенсировала зависть от Мисаки и Ренки, любопытные носы которых снова торчали из ворот… А от Ренки — еще и «приправа» в виде усиливающегося возбуждения!

«С Ренкой, действительно, надо что-то делать, Малыш! И не то, что ты подумал! Во всяком случае, не сейчас! Очередность девушки установили, видимо, коллегиально. Так что „морковки“ нам пока не светят, потому что начинать надо с самой главной, а если мы начнем с нее, то… Старейший может прищуриться нам куда-нибудь в район пояса…»

— Спасибо! — Шепнула Миу мне на ухо. — Кэнсэй сейчас чуть слюной не захлебнулся! Так что лучше побыстрее уехать…

— Он за фотоаппаратом побежал? — Забеспокоился я.

— Гораздо хуже, Кенчи. — Серьезно ответила Миу. — Он стал набивать кому-то СМС-сообщение!

— О-о-о…

— Шлем для меня найдется?

Шлем был.

И на этот раз всегда спокойная Миу не удержалась и завизжала, захлопав в ладоши и запрыгав, как маленькая девочка. В каталоге этот белый шлем-интеграл назывался «неко-шлем». Треугольные жесткие «воздухозаборники»-уши, аэрография мордочки кошки, голографические голубые глаза с вертикальным зрачком на щитке…

Жаль, что в шлемах целоваться невозможно. Но искренние и бурные эмоции Миу, которая тут же натянула «неко-шлем», были отличной компенсацией!

Но при этом девушка испытывала и какое-то неудобство. Странно. Что не так? С размером не угадал, что ли?

«Блин! Старею, Малыш! Надо было сразу ей шлем вручить, чтобы она в додзе могла на себя в зеркало посмотреть! Тут же зеркала нет! Уй, баран какой! Уй, баран!»

«Успокойся, Старик! Ну, что ты панику разводишь на пустом месте! Остановимся у какой-нибудь витрины! Заодно девушка перед прохожими покрасуется! Даже лучше получится, чем просто перед зеркалом! К тому же, если б она сразу надела шлем, мы бы не получили свой честно заработанный поцелуй!»

«Хм… растешь, Малыш! Растешь!»

* * *

Отсюда, с лесистого склона безымянной горы в Фуццу, открывался великолепный вид на расцвечивающийся огнями вечерний Токио, раскинувшийся на другой стороне Залива.

Огромный город уже погружался в сумерки, но как раз сейчас яркой иглой, все еще освещенный солнцем, пылал длинный белый шпиль «Токийского Небесного Дерева». На западе, огромным черным конусом высилась Фудзияма. Жаль, что сейчас не лето — Солнце опустилось бы точно за огромный вулкан.

Вечер выдался на удивление безоблачным. А видимость сейчас, в феврале, была великолепная — ни смога, ни дымки от испарений воды в Заливе.

Ну, тут уж сама обстановка располагала — мы с Миу снова стали целоваться…

И нас снова накрыла «жажда крови»! Да что же это?!

— Не понял!

— Не поняла! — Одновременно сказала Миу, отрываясь от меня и недоуменно озираясь.

Как?! Ну, вот как?! Ну, понятно, Старейший — это сверхчеловек. Да. Но передвигаться за нами со скоростью девяносто километров в час (больше выдавать я опасался — все-таки новичок еще… хоть и Сакаки натасканный)… А приехали сюда мы только пять минут назад… Или телепортация доступна не только Апачаю?

Тьма опять лезла из-под каждого камня, и я понял…

ЭТО БЫЛ НЕ СТАРЕЙШИЙ!

Кто-то другой. Очень-очень-очень опасный! Мужчина… или женщина?

Из солнечного сплетения ударила теплая волна, Черная знакомо хмыкнула, распахивая крылья, а «Братья» сами оказались в руках… Я смог определить примерное местонахождение противника и заслонил Миу… Она, конечно, умеет танцевать, но с клинками — оно как-то надежнее. И мне спокойней. Если слово «спокойно» хоть как-то применимо к моему текущему состоянию.

— Выходи… те! — Обратился я к деревьям справа. Слова выталкивались наружу с трудом. — Сам найду… хуже будет…

— Пупочек не надорвешь, хлопец? — Насмешливый женский голос. Незнакомый.

— А ведь не надорвет, дорогая. — Ответил ей примерно оттуда же мужской голос. Чувствовалось, что говорящий тоже усмехается. — Во всяком случае, не сразу. Ты такая грозная, когда к Миу кто-то…

— Ой, любий! Ти ж сам только что бурчал, что порвешь ейного хахаля на ганчирочки?

Со стороны деревьев донеслось едва-едва различимое смущение. Миу за моей спиной последовательно испытывала самые разные эмоции: настороженность и готовность вступить в схватку, удивление, изумление, неверие, радость и, наконец, счастье!

«Старик, что творится-то?»

«Я сам ни черта не понимаю, Малыш! Но там за деревьями такие монстры, против которых мы даже с ЕЕ поддержкой, даже не сдерживаясь, можем и не выстоять… Удрать-то удерем, но только в одиночку, без Миу! Причем, этих монстров там ДВА!»

— Мамка! Папка! — Миу обогнула меня и пулей умчалась в тень деревьев.

Там в темноте кто-то радостно хекнул, принимая на себя вес Миу, помноженный на квадрат скорости. О чем-то забормотали и зашептались…

Я осторожно приблизился. «Братьев», разумеется, прятать не стал. «Крылья» все еще были распахнуты. Внутри клокотало. Уж не знаю, что там — энергия, кровь, мана, прана… чакра. Бурлило, клокотало, булькало. Рвалось наружу и требовало чего-то разрушительного.

Русоволосый мужчина с вислыми усами и подозрительно знакомыми глазами, после взгляда в которые вспоминалось басовитое «Хо-хо-хо!», гладил по голове Миу, которая повисла на шее у женщины.

Мужчина — Сайго Фуриндзи, если я хоть что-то понимаю в этой жизни.

А сероглазая потрясающе красивая смуглая женщина — мать Фуриндзи, судя по всему… Глаза очень похожи, лицо и… хм… фигура.

«Ой, Старик! Миу и сейчас — конфетка! Но если она еще и в такое вырастет!!!»

«Малыш! Умерь-ка восторги… ситуация насквозь неясна! А намеки канона — зловещи и пессимистичны!»

А я даже имени этой женщины не знаю. Раньше я не расспрашивал Миу о родителях, опасаясь напомнить ей какую-нибудь неприятную, а то и трагическую, историю. Ну, да-да, намеки из канона требовали молчать на эту тему в тряпочку. А чтобы Миу сама об этом речь завела — нонсенс! Только обрывками и обмолвками: мать сбежала, чего-то испугавшись, и Миу выкармливала Вторая Жена Кэнсэя, мать Ренки… с подозрительно знакомым именем. А отец кинулся ее искать… И пропал.

Мужчина перевел взгляд на меня:

— Тэ-э-экс… что тут у нас? Ну-ка, повертайся-ка! Неча на моих птичек глазеть!

Он исчез, а его рука легла мне на плечо сзади…

«Нервы ни к черту!» — Подумал я, когда «Левый брат» перечеркнул нижний уровень у меня за спиной, а «Правый брат» — верхний.

— Ух-ты, резкий какой! Класс! А дай-ка перышки погонять!

«Братья» вдруг испарились из моих рук. Мужчина снова был между мной и шушукающимися о чем-то дамами. В руках он вертел мои кукри!

— Ох ты ж! — Восхитился Сайго, рассматривая ножи. — Ксюха! Ты не поверишь! Помнишь, Триада свою «Типа-того» потеряла? А ножички ее — вот они! — От женщины повеяло удивлением. — А где взял? — Спросил он у меня с неподдельным интересом.

— По… подарок! — Выдавил я сквозь, как судорогой, напряженное горло и сжатые зубы. — Сиротки…. Ходят по ночам… всякие.

— Пода-а-арок! — Протянул Сайго. — Надо же… А по мне, так нашел где-то! Ну, так это мои были! Шел-шел, и потерял! Так что я их забираю!

— В другой… раз… Фуриндзи… — сан!

— Ты слышь, пацанчик! — Набычился мой собеседник… хоть и чувствовал я, что он дурачится, но менее опасной ситуация от этого не становилась. — Ты вообще с какого райо… Кхе-кхе…

Мужчина недоуменно посмотрел на свои внезапно опустевшие руки. Я тем временем вставлял «Братьев» в ножны на бедрах. Он поднял взгляд и внимательно всмотрелся в мое лицо:

— Непло-о-охо… Эк тебя колбасит-то! Ну… сосредоточься на чем-нибудь отвлеченном. — Посоветовал он. — Не относящемся к угрозе. Через некоторое время оно само рассосется.

Я сосредоточился. На Миу.

Мотокостюм неки подчеркивал великолепную линию спины, талии, бедра. Пропорционально развитые икроножные мышцы на красивых длинных ногах. А вот сейчас она повернулась, чуть смущенно поглядывая на меня… м-м-м, эта великолепная грудь. Ну и милое лицо, конечно же…

— Эй-эй! Я не это имел в виду! Хорош пялиться на моих…!

Я уже открыл рот, чтобы огрызнуться, но последовал внятный и спокойный ответ все еще улыбающейся Миу:

— Он мой… — Тут ее улыбка чуть поблекла, смотрела она серьезно и… с едва-едва прикрытой угрозой. — Так что, если чё, я его сама убью! Понятно, папуль? Мамуль?

Родители Миу чуть озадачились. Наконец, мужчина прокашлялся:

— Ну, — Он осторожно, кончиками пальцев, похлопал меня по плечу. — Примите наши соболезнования… э-э-э… Кенчи-кун, да? — Мужчина покрутил головой, будто принюхиваясь… — Оп-па… Ксюшенька, кажись, батя идет! Тикаем?

— Тц… И ведь выгадал же момент! Ладно, живи хлопчик… до «если чё». — Из холодно-высокомерного ее голос стал ласковым и теплым. — Доченька, не скучай без нас! И спуску ЭТОМУ не давай!

А потом они исчезли. Щелк! И нет их. Будто выключили. Ни шума мотора, ни ощущения, ни-че-го! Опять телепортация? Правда, считать свою чувствительность чем-то выдающимся — сейчас уже глупо. Мастера в последнее время относятся к ней совершенно бесцеремонно и наплевательски! Например, в отличие от этих двух монстров, я Старейшего сейчас даже не чувствую!

— Прости за беспокойство, Кенчи! — Миу прижалась ко мне… правда, секунду спустя я сообразил, что это как раз ей нужна сейчас поддержка. — Они только на вид такие грозные. — Она помолчала. — А когда остальные подъедут?

— Как догадалась?

— Вон там, — Миу показала пальчиком. — Спрятан набор для шашлыка и приборы на четыре персоны. Значит, Мисаки и Ренка. Наверно, на такси, да?

А я блаженствовал. Тьма ушла окончательно и напряжение схлынуло, как только Миу коснулась меня…

«Старик! Это что же получается! Кэнсэй нас обманул? И мы для Миу в таком состоянии не представляем опасности?!»

«Ну, привлечь его к ответственности нельзя — скажет, что имел в виду Ренку. А проверять с Ренкой… или с Мисаки — опасно. А как тебе будущий потенциальный тесть и теща?»

«Проживать будем отдельно! Категорически! В разных домах! Городах! Странах!»

* * *

Когда такси доставило девушек (таксист сильно удивился, когда привез девушек в такое безлюдное место… и испугался, разумеется), нас с Миу ждал сюрприз.

— Хонока! А ты что тут делаешь?!

— Между прочим, аники, сегодня День Святого Валентина! Твоя безответно влюбленная в тебя сестренка, — Хонока очень натурально и убедительно зашмыгала носом. — Приготовила тебе шоколад! Всю ночь готовила — маме спать не давала! А ты… а ты…

По щеке Хоноки покатилась одинокая слезинка. Но аудитория подобралась совершенно неблагодарная — девушки спокойно расставляли походные раскладные стулья, а я — разжигал огонь в мангале, а потом — занялся костром — все-таки февральский вечер. Хоть и токийский.

— У нас столовые наборы — только на четверых. — Заметил я между делом.

— А я с собой взяла! — Вот же зараза!

— И стульев — только четыре!

— А я к тебе на коленочки сяду! Я легонькая!

— Фотоаппарат в темноте не сработает!

— Аники, ну ты совсем сеструху не уважаешь! — Возмутилась Хонока. — Есть такая штука — светочувствительность и выдержка!

— Смирись, Кенчи! — Фыркнула Ренка. — Никуда ее сейчас не денешь…

— А мама знает, где ты? — Озаботилась Миу.

— Знает! Ей Ма-сэнсэй звонил и договорился о ночной тренировке!

— Хм… Все-таки Саори-сан очень смелая женщина! После такого предложения от Ма-сана я бы ни за что не отпустила, — Мисаки прильнула ко мне. — Нашу дочурочку!

Щелкнул затвор фотоаппарата:

— Отлично, сеструха! А теперь повернись вот так… Аники, не стой столбом! Обними же ее!

Миу с Ренкой смеялись.

* * *

Девичий голос:

— Сакаки-сан. — Двадцать секунд и — новый голос. — Сакаки-сан. — Двадцать секунд и — третий голос. — Сакаки-сан…

— Три девушки в моей спальне! — Недовольно пробурчал Сакаки, крепче прижимая к себе подушку. — Жизнь у меня, конечно, бурная и интересная, но такого еще не было. Максимум — две! И то — вначале пришлось отбирать у них оружие и пинать ногами… — Сакаки посмотрел на часы и застонал. — Два часа ночи! Чего вам, пигалицы? — Рыкнул он.

— Сакаки-сан, — Взяла на себя ведение переговоров Миу. — Научите нас управлять мотоциклом! Пожалуйста, позаботьтесь о нас, Сакаки-сэнсэй!

Девушки одновременно согнулись в поклоне.

Сакаки Сио приподнялся на локтях. Лицо мастера сотого дана выражало неподдельное изумление… он даже рот открыл от удивления! Кто-то, находящийся у потолка, очень тихо хихикнул.

Маленький сгусток темноты проследовал к кровати Сакаки и с мявом запрыгнул на подушку. Из переводчика, висящего на ремешке на шее Миу, послышался мужской голос:

— Это я. Уходи, Большой. Буду спать. Мое место. Тепло. Тепло.

Девушки, все так же находясь в поклоне, синхронно вздрогнули плечами. Кто-то в коридоре пытался придушить смех.

— Маленький акума! — Воскликнул Апачай, сидевший на ветке напротив окна. — Кенчи поймать-посадить амулет маленький акума! Миу, помни кормить маленький акума!

— Брысь! — Девушек накрыло жаждой крови от Сакаки. — Ждите у ворот. Кыш, я сказал! Акисамэ, чего ты там ржешь?

— Радуюсь успехам ученика! — Донеслось из коридора, когда девушки пулей вылетели из здания и находились где-то на полпути к воротам. — Знаешь, какой самый лучший способ затащить девушку в спортивный зал?

— Чудан-татэ-цуки. И пока она в отрубе…

— Неандерталец! — Припечатали из коридора. — Чтобы затащить девушку в спортивный зал, нужно купить ей красивенькую спортивную форму!

— Он что… всем троим?! — Поразился Сакаки, будучи уже полностью одет и подхватывая со стола свой мотошлем.

— Ага! Сказал, что такой вариант Дня Святого Валентина ему не нравится ни капли и он покажет, как надо!

— Шельмец! Жаль, что сейчас очередь Апачая его мутузить… Апачай!

— Апа? — Ответили с улицы.

— Ты б кого посильней «скачал» на ваши с Кенчи тренировки… а то жажда крови — всего двадцать процентов от уровня Старейшего!

С улицы не ответили, а Акисамэ, посмеиваясь, объяснил:

— Зря стараешься, Сакаки! Кенчи несколько часов назад сделал щедрое подношение Демону Подземного Мира — привез ему трехлитровое ведерко еще горячего шашлыка!

— Шельмец! — Повторил Сакаки. — Слушай, а где Кэнсэй?

— Ну, если логически мыслить, то можно прийти к выводу, что старый китайский вуайерист готовит засаду на девочек там, куда ты их отправил!

— Засаду? — Удивился Сакаки, но быстро сообразил. — А-а-а… ну, нам надо терпимо относиться к этим его заскокам. Толерантность во имя Луны!

* * *

Девушки ожидали «инструктора» под уличным фонарем у стоянки рядом с воротами Редзинпаку. Их шлемы… один лежал на седле мотоцикла Сакаки, и два других — были повешены на руль.

— Как хотите девочки, но я смотрюсь отпадно! — Ренка изогнулась, приняв соблазнительную позу. — Красный цвет бросается в глаза. К тому же это повышает мою заметность, как участника дорожного движения! А это, — Ренка воздела пальчик и по складам произнесла. — Бе-зо-пас-ность!

Все девушки, как нетрудно догадаться и было вполне ожидаемо, были в новеньких мотокомбинезонах. У Ренки, например, мотокомбинезон был по мотивам «Евангелиона». Красного цвета. С цифрами «02» на груди.

Мисаки походкой от бедра прошлась перед подругами:

— Зато, мой комби наиболее соответствует моему благородному происхождению! Уж не знаю, где Кенчи достал такое чудо с рисунком зеленой чешуи, но уверена, что через месяц семья Рю завалит модельные агентства заказом на мотокомби — стоит мне в этом приехать в универ хотя бы разочек…!

— А я… а я зато уже мотоцикл себе в каталоге подобрала. — Не сдавалась Ренка. — А тебе на свой мотик еще копить и копить!

— Пф! Во-первых, видимо, Кенчи тебе твой костюм подобрал не просто так, а с намеком… а-а-а… ты ж «Евангелион» не смотрела… ну, посмотри, кто там такой же комби таскает — может быть тебе стоит задуматься о покраске волос в красный цвет! Во-вторых, мне достаточно в этом костюме один раз показаться на глаза маменьке, и мотоцикл у нас появится через неделю! Только надо будет узнать, где Кенчи достал такой костюмчик!

— Поскольку по сценарию я тоже должна что-то сказать. — Вздохнула Миу, скромно стоящая в тени. — Напомню, что вы обе забыли, и где находитесь, и как сейчас выглядите со стороны.

— М?

— Есть в Редзинпаку, — Пояснила Миу. — Один озабоченный фотограф…

Секунда на размышление — и Мисаки с Ренкой с тихим взвизгом теряются в тень столба, рядом с Миу.

— Странно! — Озадаченно почесал затылок Сакаки, как раз вышедший из ворот. — Воины Луны не должны вызывать таких бурных негативных эмоций! Это по умолчанию прекрасные и нежные создания в матросках! Вы там прятаться будете, или я таки расскажу вам на какие пимпочки нажимать и какие фиговинки крутить? — И поскольку девушки опасались выйти на освещенный участок стоянки, рявкнул. — Ну-ка, живо вышли из Сумрака!

* * *

Родной дом встречал нас с Хонокой сорванной с петель дверью, темнотой, выбитыми стеклами в некоторых окнах…

У ворот стояла машина полиции с погашенной мигалкой, выключенными фарами и заглушенным мотором. В машине, судя по красному огоньку, кто-то курил.

Глава 29

В этом месте, наверно, следовало испугаться, руки должны были задрожать… Ну, там выброс адреналина в кровь и все такое. И фоном должны были идти беспомощные вопросы: «Как же так…?», «Что же делать…?» Трагический залом рук прилагается…

Но — нет. К чему-то подобному я был готов с момента разговора с Мисаки. Адреналин не выделялся (или выделялся в крайне мизерных количествах), «крылья» Темной не распахивались…

Было неприятно и я чувствовал досаду, да… Было даже состояние, когда спотыкаешься на лестнице, захватывает дух, но — восстанавливаешь равновесие и — только остается холодок в груди.

Во-первых, что-то подобное ожидалось, а, во-вторых, пока еще не было понятно: нападение ли это в рамках брожений внутри клана Драконов, или это — то самое семейное «битье тарелок»… или, вообще, что-то третье.

Так что того феерического прохода «туалет — лестница», когда я перепугался за Миу — не произошло.

— Аники, — Подала голос Хонока. — А ты код тайников помнишь? А я забыла! Помнишь же? Помнишь?

Да, был и семейный тайник как раз на такие случаи. Там находились тревожные чемоданчики. Точнее, не чемоданчики, а рюкзачки. Мать помешана на технике безопасности и старается предусмотреть вообще все возможные варианты развития событий, включая нападение русских/американцев/арабов/инопланетян, падение метеорита, эпидемию сибирской язвы, превращение всех в зомби (которое семью Сирахама, разумеется, не затронет) и выход Ктулху на сушу.

В эмоциях Хоноки страха не было. Ну, разумеется: «аники» ведь рядом и, «если чё», «разрулит» проблему.

— Не. Тоже забыл. На тебя понадеялся. — Соврал я… исключительно в педагогических целях. — Ты места расположения тайников хотя бы помнишь, мелочь пузатая?

— В подвале возле оружейки — раз. — Как перед учителем в классе стала перечислять она. — Южный склон Йокояма под камнем перед входом в святилище Каури-сама — два. А еще на яхте есть запас продуктов и воды… Слушай, а почему это твой день рождения, а не мой! — Возмутилась Хонока, «вспомнив». — После рождения такой замечательной девочки, как я, замки на тайниках надо было перепрограммировать!

Кодом к замкам был мой день рождения. Цифры переставляются «шахматкой» и — вводятся наоборот.

— Балда! Там замки механические, а не электронные! Ну, хватит оттягивать — надо узнать, что тут произошло…

— Преступление… — Зловещим шепотом предположила Хонока. — Упс… а я пилочку Шерлока Ватсона с собой не взяла!

— Ты полицейскую ленту-ограждение видишь? Вот и я не вижу. Так что — никакого преступления тут не было…

К тому же родители были внутри. И нам не следовало торопиться вламываться в дом… именно сейчас.

* * *

Стекло в полицейской машине со стороны пассажира уползло вниз, как только мы приблизились ко входу в дом. Между водителем и пассажиром темно-красной надписью «Полиция Канагава» слабо светился монитор компьютера. Водитель — сравнительно молодой полицейский — тихо похрапывал, откинув спинку своего кресла. Его напарник, полицейский в годах, жестом приказал нам приблизиться:

— Привет, молодежь! Неужели родители позволяют вам так поздно гулять? Тэ-э-экс! А почему пассажир без шлема?! Вот я сейчас кому-то штраф впаяю за нарушение ПДД!

— Добрый вечер, офицер! — Вылезла вперед Хонока и начала вдохновенно врать. — Я совершенно случайно встретила братика буквально в двух шагах отсюда и упросила его посадить меня на мотоцикл! Двигатель транспортного средства был в этот момент выключен. И аники… э-э-э старший братик, как законопослушный гражданин, вел мотоцикл руками! Никакого нарушения ПДД не было! Честное пречестное слово!

— Ага-ага… — Полицейский улыбнулся, высунулся из окна и посветил фонариком на ноги Хоноки. — Барышня, а вы знаете, что на сапожках маленьких миленьких пассажирок мотоциклов остаются характерные следы от грязи, вылетающей из-под колес?

— Вау! Хорада-фукутайчо, вы настоящий Пинкертон! — Восхитилась Хонока. — А Вы берете учеников, Хорада-фукутайчо?

Зря она с этим вылезла — в полумраке нормальный человек надпись на плашках на груди кителя не рассмотрит. И полицейский это тоже понял… правда, вот уж о чем я беспокоился зря, так об этом — он с легкостью объяснил себе «ночное зрение» пигалицы, сидящей на мотоцикле:

— Какие у вас зоркие глазки, барышня! Ну, от дочери Саори Сирахама-сан иного и не ожидалось. Мотоциклист-сан, снимите-ка шлем… — Луч фонарика мазнул меня по лицу. — Ага… Сирахама Кенчи. Так-так-так…

Чтобы отвлечь полицейского от ненужных выводов (если знает меня в лицо, то и возраст мой знать должен… а я — на мотоцикле), я поспешил спросить:

— Что здесь произошло, Хорада-сан?

— Ну, это пусть вам ваши уважаемые родители объясняют! — Отмахнулся полицейский. — Педагогика — это не мое! Хотя… вы тоже вели мотоцикл откуда-то издалека? Не включая двигатель?

— Истинно так, Хорада-фукутайчо! — Решительно кивнул я. — Вел руками от самого имения Редзинпаку! А до этого был пассажиром этого транспортного средства! Поэтому на моих ботинках такие характерные следы грязи!

— О-о-о! Устал, поди — мотоцикл твой, судя по виду, кило под триста тянет, а? Четырехцилиндровый?

— Так точно, Хорада-фукутайчо!

— Братик-братик! — Заныла Хонока, сообразив, чем это грозит. — Я домой хочу-у-у!

Я прислушался… Нет, пока рановато.

— Хорада-сан, вы разбираетесь в мотоциклах? Иначе как вы могли так легко определить тип двигателя и вес! Он, действительно, триста десять весит! Со всеми техническим жидкостями…

* * *

— Тц… ну и детки пошли! — Прицокнул языком Хорада. То ли осуждающе, то ли одобрительно.

— М? — Отозвался только что проснувшийся молодой напарник.

— С детками Сирахамы пообщался. Уникальные детишки: никакого беспокойства, а ведь рядом их разгромленный дом! И раньше они с таким не сталкивались: одна из самых благополучных семей на этом участке, за десять лет — ни одного сигнала! Нормальные дети, увидев такое в первый раз, должны были устроить истерику и опрометью мчаться в дом. Или трясти нас — «Офицер! Офицер! Что случилось? Где мама и папа, офицер?» С соплями и слезами. А мы вместо этого марки мотоциклов обсуждаем!

— Ну, так кто у них мама, Хорада-сэмпай. — Заметил напарник. — Мама у них — бывшая Старшая Дочь Драконов! У этих детишек подготовочка, поди, как в наших отрядах быстрого реагирования или в отделах по борьбе с терроризмом!

— Бывших Драконов не бывает, Канамэ. К тому же… тебе не показалось странным, что на щеке Саори Сирахама, Старшей Дочери Драконов, когда мы на сигнал от соседей прибыли, была ссадина? А из-под носа только-только вытерли кровь? Ах, да… вряд ли ты на ее лицо смотрел в тот момент… ну, да что с вас молодых-озабоченных взять…

— И что из этого следует?

— Ничего из этого не следует. — Вздохнул Хорада. — Раз уж меня перевели в патрульные, то делать выводы по абсолютно законопослушному мужу Саори, бизнесмену Мототсуги Сирахама, мне не по должности… Заявления нет, пострадавших нет, жалоб нет… Все довольны! Ждем сменщиков и идем спать… В конце концов на своей частной собственности законопослушные японцы могут творить все, что им вздумается. И ничего из этого не следует!

«М-да… кому-то большому перешел дорогу Хорада-сэмпай! — Подумал Канамэ. — А, с другой стороны, не убили, инвалидом не сделали, из полиции не выгнали…»

— Ну, может быть завтра вы напишете рапорт, Хорада-сэмпай?

— Ни-ни-ни… Я не собираюсь указывать уважаемому руководству, что делать… Хочет все силы бросить на отлов мифической «токийской женщины-кошки» — пусть ловит! Флаг им в штаны!

— А что вы об этом думаете?

— Я бы не связывался. Существо, перепрыгивающее с крыши на крышу, и лазающее по вертикальным стенам — даже если оно существует! — лучше не трогать! Тем более, что эта нэка вполне успешно выполняет функции полиции!

— Вы стали таким рассудительным и осторожным, Хорада-сэмпай! — Улыбнулся напарник.

— Эх, Канамэ! — Вздохнул старший товарищ. — Поработай с моё, а потом получи пинок под зад только за то, что ты рассудительный, но неосторожный… А мне до пенсии, между прочим, всего полтора года!

* * *

Мы с Хонокой сидели на подранном в клочья диване, а родители — напротив. Они жались друг к другу на еще более разлохмаченном диване, брате-близнеце нашего. Между нами на журнальном столике горела мощная аккумуляторная лампа, принесенная из подвала. Причем принесли ее мы — а до этого родители сидели в темноте… Ну, не сидели, конечно, но…

В качестве двух ножек столика были использованы сложенные стопкой книги из рухнувшего книжного шкафа.

Родители «оттянулись» душевно!

Матушка, красиво завернутая в штору на манер индийского сари, стараясь не показать смущения, чуть озадаченно («Ё-мое, вот это мы погуляли!») рассматривала разгром в гостиной. Этот разгром при свете лампы был виден куда лучше, чем в темноте. На правой щеке матери был наклеен пластырь…

На отце из одежды красовались только в клочья разорванная майка и семейные трусы с рисунком слона с огромными ушами, поднявшего хобот… да-да, на том самом месте. Плечи, грудь и шея — покрыты ссадинами и царапинами. А царапины на спине… да-да, те самые — «крылышками». На левой скуле наливалась синевой добротная гематома, прикрытая сейчас «нашим компрессиком»… Любители симметрии.

«Правда, обычно я сношу ему голову» — Вспомнились слова матери, как нельзя лучше характеризующие особенности ее техники. Ну, отец был при голове, следовательно, либо голова у него крепкая оказалась, либо блоком смягчил, либо мать сдержалась. Я бы поставил на все сразу.

Папа был счастлив — глаза сияли, в душе пели птички и, если б не соседи (которые и вызвали полицию, когда вечером из поместья Сирахама послышались выстрелы и взрывы) и не патрульная полицейская машина у порога, наверняка залез бы на крышу и с радостным криком стал бы лупить себя кулаками в грудь.

Смущенные, но счастливые, они могли ничего не объяснять.

Но отец все-таки принялся с энтузиазмом заливать что-то про неожиданное нападение каких-то личностей в униформе ниндзя.

— … а потом из магазина пришла моя милая ящерка — и разогнала этих хулиганов! Это было так красиво!

— Да-да. — Подтвердила Саори торопливо. — Я их раскидала. Только так!

— Аники. — Хонока пихнула меня локтем. — Ты им веришь? — И шепотом добавила. — Ты — добрый, а я — типа злой.

— До-о-оченька! — Протянула мать.

— А какая у меня альтернатива? — Ответил я сестре вопросом.

— Хм… Кенчи! — Отец укоризненно посмотрел на меня.

Мой вопрос ненадолго поставил Хоноку в тупик. Но — ненадолго. Она стала загибать пальчики:

— На стенах пулевые отверстия, следы дроби и следы от гранат. Осколочно-наступательные! На полу — гильзы. Пистолетные и от дробовика.

— Да-а-а… — Отец мечтательно прикрыл глаза. — Моя ящерка много стреляла! А они — отстреливались! А я лежал вон там. — Отец показал пальцем. — А потом вон там!

— У них были дробовики «Гадж» и пистолеты «Зиг-Зауэр»… Ну… — Мать покосилась на отца. — Так себе выбор. А у меня — мои «Глоки»!

— И ни одной лужи крови… — Нанесла подготовительный удар Хонока.

Родители застыли…

— Ну… — Нашелся, наконец, отец. — Мы быстренько пол вытерли, чтобы тебя не смущать!

— А гильзы потом на чистый пол насыпали? Чтобы не смущать? — Довольно улыбнулась Хонока.

— Она очень метко стреляла! — Не сдавался отец. — Оружие из рук агрессоров выбивала пулями только так! Снайперский огонь! С двух рук! Великолепно! Один-два раненых! В двух местах вытерли — и все! Остальные — оглушенные.

— Вот, аники! — Снова пихнули меня в бок. — Ну, разве ж это алиби?! Да им даже провинциальный инспектор не поверит! Вот ты им веришь? Вот я им ни капельки не верю!

— А какая у тебя альтернатива?

Хонока возмущенно засопела:

— Братан, ты мне всю малину портишь! — Она опасно прищурилась. — Или… Мне кажется, ты что-то скрываешь от следствия! И тебе есть, что сказать любимой сестренке!

— Точно! — Воодушевился отец, незаметно пихнув локтем мать. — Пусть Кенчи тебе все объяснит! А мы, наверно, пойдем! Потому что мы с матерью сами ничего не понимаем! И потому что мы так устали, пока вас… ждали.

— В конце концов, сынок, какая у вас альтернатива, нэ? — Добавила мать, ласково улыбаясь нам с сестрой. И скомандовала. — Аната! Неси!

«Четко подставили! Учись, Малыш!»

Сейчас отец не считал нужным скрывать свои способности — спустя мгновение он с матерью на руках был уже в дверях.

— Дети! — Вспомнила мать. — На кухне поднимите холодильник — там, наверняка, что-то должно было остаться вкусненького! Дорогой! Я надеюсь, мое любимое вино, которое ты так неосмотрительно пообещал мне двадцать первого января сего года, уже в спальне? Потому что если его там нет, кто-то ляжет спать голодным!

Мгновение — и они оба беззвучно растворились в темноте коридоров и комнат дома. Хотя, почему же «комнат» — в своей спальне они сейчас… На сто процентов уверен, что любимое мамино вино — «Токай» — уже там, в ведерке со льдом. И, с вероятностью семьдесят процентов, это не «Асу», а «Эссенция»! Очень уж красноречивая улыбка была у отца, приправленная эмоциями, как у человека, который готовит сногсшибательный сюрприз.

Хонока тем временем шустро переместилась на освобожденный диван и направила свет лампы мне в лицо:

— Мы давненько за вами наблюдаем, мистер Сирахама! — Гнусавым голосом затянула она, выуживая откуда-то солнцезащитные очки и водружая их на нос. — Вы совершили ошибку, связавшись не с теми людьми! Которые подставили вас, как только запахло жаренным! Мы готовы закрыть глаза на ваши мелкие прегрешения и предлагаем вам заключить сделку со следствием! В частности, мы обсудим увеличение моих карманных денег… и — мотокомбинезон… — По мере того, как она говорила, надменно-каменное выражение на лице сменялось возбужденно-лихорадочным. — Модельку я тебе завтра покажу. Очень миленький беленький комбинезончик, аники! Но его заказывать надо, потому что моего размера нет! А вот тут — синенькие вставочки! А вот тут — оранжевенькие! И циферки «ноль-ноль» вот тут! Как у «богини»! А как он мою попку будет обтягивать! И там еще подкладочки есть, чтобы все, как у настоящей женщины! А я еще волосы в синий цвет покрашу! И шлем! Потому что без шлема — это нарушение пэ-дэ-дэ!

— Разговаривать и вести себя ты тоже будешь, как Аянами Рей? — Стараясь сдержать хохот, задал я провокационный вопрос.

Сестра не на шутку задумалась: требование соответствовать роли молчаливой и меланхоличной «богини» вошло в жесткий конфликт с натурой начинающего реактивного папарацци.

— Есть-то будешь? — Спросил я, поднимаясь.

— После твоего baran shashlyk? Ни-ни-ни! Мне фигуру блудить надо!

Я все-таки не выдержал, и расхохотался.

* * *

Шакти в некоторой задумчивости обозревала разгром, учиненный в ее номере. Да-а-а, ЭТО влетит Араин в копеечку! Хотя, нет, не Араин, а ей: потому что не надо мешать личное и общественное! И — на фоне остального — деньги, которые надо будет заплатить за ремонт — ерунда!

— И? Прямо сейчас отдавать? — Спросила она неприязненно у «кошки». — «Пять — одиннадцать», если не ошибаюсь?

Что поделать: перспектива расстаться с любимым оружием, которое уже давно стало частью ее самой — благодушия не добавляло. И ей пока мало помогали многочисленные техники самоуспокоения.

Сигурэ, легко сохраняя равновесия, стояла на ножке опрокинутого стула. Хвост костюма кошки многозначительно дернулся… Шакти в который раз подивилась — как мастер оружия Редзинпаку умудряется ТАК делать?!

— Можно… договориться…

— Предлагаешь мне нарушить мое слово, голубушка?! — Прошипела возмущенная Шакти.

— Тебе… понравится… подруга.

Шакти была ошарашена — Сигурэ… подмигнула. Подмигнула!

— Великая Мать! Неужели твой ученик научил тебя пользоваться мимикой?!

— Ну… дык… лапочка ж… Хватай… и беги!

* * *

Рано утром, после пробежки, я поймал отца на лестнице.

— Отец, нужно пять тысяч иен ежемесячно!

Отец осторожно поставил поднос с кофе, который нес с кухни в спальню, на подоконник. Недоуменно воззрился на меня:

— У тебя же такие… карманные деньги! На их фоне какие-то пять тысяч…

— Не мне. Мне пока удалось отвертеться от рассказа Хоноке о причинах вчерашнего разгрома… Цена вопроса — увеличение ежемесячных денег. С тебя — пять тысяч иен…

— О! — Покивал отец. — Ты неплохо сбил цену! Хоночка обычно ныла о десяти тысячах! Дескать, на караоке ей не хватает. Отлично! В тебе все-таки есть купеческая жилка!

— Вот как раз сбить эти «десять тысяч» я и не смог! Пополам.

— Тц! — Отец осуждающе покачал головой. — Ошибся я! Нет у тебя купеческой жилки!

— Без проблем! Хочешь, можешь сам с ней поговорить!

— Ни-ни-ни! Я согласен! Пять так пять!

— Хорошо, что ты понимаешь, па. Тогда — вторая часть «цены вопроса». Мотокомбинезон. С тебя еще сто тысяч. Заметь — тоже пополам!

— Кхм! Я ошибся еще раз, сын: все-таки купеческая жилка в тебе есть!

* * *

Поход в крупнейший мотосалон Токио возле станции Икебокуро был осуществлен на следующий день, когда мы освободились после лекций.

И — вот это был по-настоящему подлый удар — Хонока растрепала о походе моим. Так что Мисаки и Миу с непреклонным видом «упали на хвост».

А потом в мотосалон влетела Ренка-Аска в своем новеньком красном комбинезоне, произведя маленький фурор и заставив некоторых покупателей и продавцов схватиться за мобильники, чтобы сделать фото, а затем — позвонить знакомым. После раздачи автографов и короткой стихийной фотосессии поп-идол «скромно» присосалась ко мне, повиснув на шее, заставив присутствующих открыть в изумлении рты… еще шире. И еще активнее заработать фотоаппаратами и камерами на мобильниках. Я кое-как загородился от них целующейся Ренкой. А потом — надвинул на глаза кепку и поднял воротник куртки… И постарался стать очень-очень незаметным.

«Черт! Малыш! А ведь как-то мы и подзабыли о ее известности, да? Ведь придется еще и ее поклонникам политику партии объяснять… А самым неадекватным — еще и ногами!»

— Змейка, — Шепнул я в маленькое ушко. — Тебе очень идет этот костюм… Я даже немного тебя ревную к твоим поклонникам!

— Ха! — От девушки волнами шло удовольствие. — Я себе уже мотик заказала!

— Ух ты! И какой же?

— Красненький!

«А ты чего ожидал, Малыш? Чтобы Ренка назвала марку и объем двигателя?»

Такого неподдельного интереса к железкам и мотоаксессуарам я от девушек не ожидал. Они мгновенно, как сахар в кипятке, растворились в огромном салоне. Обзавестись персональными продавцами-гидами им не составило никакого труда. При их-то внешности! Особенно Ма Ренке, известность которой шла бонусом и обеспечила ей аж троих консультантов, один из которых, кажется, был то ли начальником смены, то ли даже управляющим.

Ну, а Хонока потащила меня в секцию мотоэкипировки… Но сначала — разумеется! — она перемерила все комбинезоны своего размера, медленно и непреклонно подбираясь к тому, который планировала купить изначально.

«Малыш, только сейчас мне пришло в голову… Мы же могли ограничиться маломощным скутером!»

«Да, Старик! У нас с тобой просто талант усложнять себе жизнь!»

Когда мы уходили из магазина, огромный салон был забит людьми. А уходили мы через четыре часа! И это при том, что «комби» маленьких размеров, которые могла бы надеть Хонока, оказалось не так уж и много!

* * *

Белый дракон: Я безутешен! Как она могла?! Это же предательство всех поклонников! Кто ОН? Кто?! Я его разорву в клочья!

Сайка: Это так романтично! Я считаю, что даже поп-идол имеет право на личную жизнь! И романтические отношения!

Сэттон: +1

Канра: А я знаю! А я знаю!

Белый дракон: Что ты знаешь?

Канра: Я знаю, кто ОН!

…

Канра: Я таки не вижу энтузиазма. И вижу, что никакого интереса ЕГО личность для вас не представляет? Ну, как хотите, как хотите!

Сайка: Врешь, как обычно!

Белый дракон: Согласен с предыдущим оратором.

Сэттон: +1

Канра: Оп-па… чем же мне доказать?

Бакюра: Элементарно. Фотку пациента… И, желательно, не такую размытую, как то, что выложили в сеть.

Белый дракон: Надеюсь, на этот раз это будет не фотошоп? Как в прошлый раз, с женщиной-кошкой?

Канра: Ха! Элементарно! Топайте по ссылке (<ссылка>). Если что — мои расценки вы знаете!

Сайка: Вау! Какой пляж красивый! Где-то я фотографию с таким антуражем уже видела…

Белый дракон: Стоп…

Белый дракон: Черт… Какая знакомая спина! Блин! Где-то я определенно видел эту спину!

Белый дракон: Бли-и-и-ин!!!!!1 Я вспомнил! Да он офонарел! Ему что, двоих мало??????

Сайка: Ты его знаешь?????

Белый дракон: Я его знаю! Я его убью!!! А может и нет… сейчас один к трем идет… Может, и не убью. Или убью, но не сразу…

Сайка: Кто он???? Я хочу с ним познакомиться!!!

Белый дракон: Остынь, Сайка. Тебе там ничего не светит. Честное драконовское! Но я его все-таки убью! За всех поклонников Ренки-сама! Как подло он ее обманывает! Как подло! Мутит с двумя! И еще хочет опорочить невинную и чистую Ренку-сама!

Канра: Белый дракон! Целиком поддерживаю твой праведный гнев! Все прогрессивное человечество с надеждой смотрит на тебя! Мои расценки ты знаешь.

Белый дракон: Канра — в личку.

* * *

Снег в Токио — это, с одной стороны, стихийное бедствие, как снег в Москве, а с другой — национальный праздник. А уж нормальный снегопад в Токио бывает один раз в год. И все!

Так что понятно, почему сегодня по дороге в институт Миу и Мисаки горящими глазами рассматривали белые пейзажи за окном монорельса.

Продолжение вполне можно было предсказать: после окончания занятий меня потащили на пустырь перед воротами Редзинпаку — кидаться снежками, лепить снежную бабу и делать «ангелочка». Не то, чтобы я был против, но хотелось вздремнуть перед ночным сеансом прикладной демонологии от Апачая…

Первой к нам присоединилась Ренка и интенсивность снежного обстрела возросла. В последнее время у меня появились подозрения: не забила ли она на работу на радио? Потому что она постоянно находится в Редзинпаку!

— Творческий отпуск! — Вместе со снежком прилетело объяснение, когда я задал вопрос вслух.

И не стоит забывать, что речь все-таки идет о Редзинпаку! В какой-то момент количество снежков, летящих в меня, увеличилось, и мне пришлось прикладывать куда больше усилий, чтобы от них увернуться… А уворачиваться было необходимо — снежок, слепленный, например, руками Ма Кэнсэя или Акисамэ Коэтсудзи, по своей болезненности приближается к резиновым пулям из травматического пистолета…

А потом «на поле» вышла мастерица всяческого оружия, Косака Сигурэ… в том самом беленьком костюме Снегурочки-милитаристки. Без ружья, разумеется, но от этого легче не стало — мне пришлось уворачиваться всерьез — сосульки, не пойми каким образом метаемые (и — главное! — где она их на пустыре взяла?!), грозили нашпиговать меня, как ежика!

Примечательно поведение моих девушек — Миу, Мисаки и Ренки. Они… «подносили снаряды» учителям!

Через полчаса на пустырь подтянулось все Редзинпаку… ну, за исключением Точимару, который, как всякий правильный кот, терпеть не мог сырость и холод. И потом… как прикажете черному коту маскироваться на белом снегу!

А через час у ворот «Приюта героев» остановились два джипа. Из одного величественно появилась Шакти Рахман и Лин Ченг Шин, а из другого — три девушки… ученицы, скорее всего. В сари. В легких белых сари! Вокруг лежит снег, сырость, пронизывающий ветер, а горячие и прекрасные дочери Индии щеголяют в легких белоснежных тряпочках на соблазнительных загорелых телах!

Короткие приветствия, переглядки Шакти со Старейшим, который после этого — вот уж, действительно, в день снегопада в Токио возможны любые чудеса! — чуть смущенно закашлялся и… — вы правильно угадали! — начался совместный отстрел бедного Сирахамы!

И — опять моя ошибка — я имел неосторожность засмотреться на змеино-плавные движения Шакти и ее учениц: Миу, Мисаки и Ренка, полыхнув ревностью, тут же присоединились к обстрелу. Но на общем фоне их вклад был совсем незаметен.

Дочери Индии оказалась более предусмотрительны и запасливы, чем додзе Редзинпаку — в джипах оказались термосы с чаем и конфеты с печеньем.

Индуски и тут сумели удивить. Если остальным чай вручался с обычным кивком (ну, разве что Старейшему Шакти вручила пиалу собственноручно, устроив целое представление со смущенными жестами, испуганными движениями и прочей атрибутикой из жанра «школьная романтика»), то мне чашку вручила Лин Ченг Шин… с глубоким поклоном.

Все эти странности вокруг меня… после определенного момента они утомляют… и даже злят. Так что я даже интересоваться не стал, в чем тут дело — поклонился в ответ и залпом осушил чашку с каким-то незнакомым горячим отваром.

И плевать, если это какой-нибудь древний индийский способ предложения руки и сердца. Пошли они все в жопу!

* * *

Заболел я к ужину. Поднялась температура, в глаза будто песок насыпали, яркий свет стал раздражать, в затылке вспухло чугунное ядро, перекатывающаяся по черепу при каждом неосторожном движении, в горле образовалось какое-то неудобство, которое завтра превратится в изнуряющий «наждак»…

«Прости старика, Малыш: это тебе, наверно, от меня досталось — там я болел ежегодно между февралем и мартом… А ведь ночью — занятие с Апачаем! А послезавтра — бой с Дикарем…»

«А может… ну его? Не наплевать ли нам на общественное порицание и осуждение за пропущенный поединок с Дикарем? А Апачай… девочки прекрасно знают, в каком я состоянии. И мастера — тоже… И жертву потом принесем щедрую! Пять „куриц гриль“, например!»

«Ты — молодец, Малыш! Я серьезно, без подначки. Здраво стал рассуждать, тебя все труднее взять „на слабо“. В полном соответствии с заветами Сверхчеловека, предлагавшего не прятаться за условности и традиции… Но тут главное не спутать трезвый расчет и страх перед предстоящим поединком. Хочешь теорию: Мы заболели именно потому, что испугались предстоящего поединка с Дикарем! Защитная реакция организма, так сказать…»

«Туфта! Мы про этот поединок думаем с третьего на пятое! У нас просто свободного времени нет сопли жевать и… как ты там выражался… рефлексировать?»

«Молоток, Малыш! Я ж говорил, что „на слабо“ тебя взять все труднее!»

Мы ужинали у меня дома. Мастера и Шакти с ученицами, разумеется, отправились в Редзинпаку (ученицы Шакти вытащили из багажников огромные термосы, позволили в один из них заглянуть Апачаю и — вопрос с приглашением Шакти Рахман в Редзинпаку оказался решен — Демон Подземного Мира подхватил пять тяжеленных термосов и, ни у кого не спрашивая разрешения, исчез в воротах Редзинпаку). А мы с девушками отправились ко мне домой. Гостиная у нас просторная, следы недавнего разрушения уже были убраны несколькими бригадами рабочих (под шумок мать сменила всю мебель и поменяла обстановку, добавив или убрав несколько перегородок). Нас ждал какой-то исключительно вкусный ужин, в количествах, намекающих на осведомленность родителей о примерной численности участников вечерней трапезы.

Мисаки заметила мое состояние первой. Что неудивительно, учитывая ее эмпатию. Тихо подобралась и под одобрительное «Вау, сеструха! Аники, ты тоже не тормози!» прижалась губами к моему лбу.

— Девочки! — Обеспокоенно позвала она.

Девушки под озадаченными взглядами моих родителей и тихие щелчки фотоаппарата повторили замер температуры.

— Ара-ра! — Ренка совместила приятное с полезными и легко коснулась своими губами моих. — Аната, а ты простудился… А я кому говорила перчатки и шапку надеть? Говорила?

— Говорила. — Вздохнул я.

— Будущих жен нужно слушать, Кенчи! — Поддержала Миу свою молочную сестру. — Рен, мы сбегаем в аптеку. Ми-тян… сделаешь наш компрессик? Дорогой… а ты — в постельку! Мы тебя сейчас лечить будем!

«Представление для моих родителей! Стопудоф! Чувствуется наигранность — Станиславский не поверил бы. А так — смысл сценки ясен: первая жена руководит гаремом, а все вместе они заботятся о муже. В полном согласии и в едином порыве. Красота!»

«Ты меня в последнее время все чаще радуешь правильными выводами, Малыш! Оно самое. Представление. Однако, посмотри на эмоции родителей — умиление и довольство. Искреннее!»

И все вокруг меня заверте…

* * *

Гостиная опустела. Только старшие Сирахама на одном диване и прижавшаяся к боку матери Хонока.

— Гхм… дорогая, — Мототсуги приложил тыльную сторону ладони ко лбу и устало закатил глаза. — Что-то мне нездоровится!

— Лжец! — Саори, не отрывая взгляда от планшетника, на который транслировалось изображение с камер наблюдения, отвесила мужу подзатыльник. — Наглый, беспринципный, коварный лжец!

— Минус три бала за артистизм, папа! — Поддержала Хонока.

— Женский заговор! — Вздохнул отец, осторожно целуя ушко жены. — Ух, ты! Посмотри, что она с ним творит! А ведь такая миленькая девочка была, когда мы их вместе купали!

— Вау! — Хонока широко раскрытыми глазами смотрела на экран планшетника с другой стороны. — Аники! Будь мужиком! Покажи ей что такое Гвардия, братан!

— Так! — Саори выключила дисплей. — Немедленно прекратить вмешательство в личную жизнь сына и брата!

— Ну, ма-а-а-а… Неужели ты хочешь, чтобы твоя доченька училась ЭТОМУ на рассказах подруг и по бесстыжему содержимому интернета! Нет! Подрастающая женщина имеет право знать о том, что в мире еще существует настоящая и искренняя любовь! — Хонока воодушевилась, встала в картинную позу, прижав одну руку к груди, а другую — протянув вперед. — А что может быть лучше, чем прикоснуться хоть краешком глаза к истинным чувствам между любимым старшим братиком и его прекрасными невестами! Которые по-настоящему любят друг друга! Настоящей светлой искренней любовью! А вдруг и младшей любящей сестренке найдется местечко в большом сердце старшего братика?!

Минуту в гостиной царило молчание.

— Кхм… дорогая, ты смогла определить, на каком форуме нашей малышке так прополоскали мозги?

— Я подозреваю тлетворное влияние женской половины клана Асамия, дорогой! Сами из… того места, где сидят, вылезти не могу, но всех окружающих поучают направо и налево!

* * *

Ренка и Миу пулей вылетели из дома и унеслись в сторону ближайшей аптеки. А крохотулька-Мисаки чуть ли не на себе потащила меня в мою комнату.

— Мисаки, не переигрывай — до беспомощного состояния мне еще далеко.

— Ладно тебе! Знаешь как, оказывается, приятно за кем-то ухаживать… При условии, что этот кто-то — ты? М?

Меня сноровисто раздевали… разумеется, очень уж вольно понимая смысл этого процесса.

— А давай ты получишь на этих своих боях какой-нибудь перелом и ляжешь в больницу? — Предложила Мисаки, стягивая с меня майку, невзначай прижимаясь всем телом сзади и горячо зашептала в ухо. — А мы будем у тебя сиделками! Будем обтирать тебя влажными губками, ставить уточку, делать укольчики, работать грелочками…

— … и менять подгузнички… Фантазии, достойные моей мелкой сестры. — Недовольно буркнул я, первым шлепком отбивая ручки девушки, тянущиеся снять с меня трусы, а вторым — разворачивая ее на сто восемьдесят градусов. — Но ей-то четырнадцать, а тебе… Особенно, учитывая суммарный возраст вас обеих…

— Ара-ра, какой вы нетерпеливый, аната! — Мисаки, стоя ко мне спиной, грациозно наклонилась вперед и кинула игривый взгляд через плечо…

— Женщины такие смелые… — Я все-таки не утерпел и шлепнул ее по тугой ягодице… чертовски приятное ощущение, между прочим… правда, этим и ограничился. — Они такие смелые, когда чувствуют себя в полной безопасности. Именно по этой причине женщины так любят всяких гомиков и импотентов — совершенно безопасные… «подружки». Или таких парней, как я, которых учителя обламывают на самом интересном месте… Так что не провоцирую меня, ящерка. Ладно?

Я уже был под одеялом. Мисаки, ничуть не обидевшись, двинулась по моей комнате по часовой стрелке с любопытством засовывая нос во все щели…

— А где же мужские журналы? — Разочарованно спросила она, завершив обыск. — Ах, да… век информационных технологий — мужские журналы уже неактуальны… Все на компьютере, да?

Результатом ее поисков стало два дополнительных одеяла, которые она на меня накинула.

— А где мой компрессик? — Напомнил я.

— Где твой компрессик, я не знаю, а вот наш компрессик… куда прикажешь его положить? — Да, это резонный вопрос. — На лоб? Так у тебя пока еще даже температура сильно не поднялась и голова всего лишь «тяжелая». На горло? Так оно у тебя еще не болит. О! А хочешь я тебе вместо «нашего компрессика» «наш стаканчик» соображу — горло прополощешь!

— Ни-ни-ни! Я не такой поклонник народной медицины!

— Ну, тогда лежи и не дивиди! Сейчас девочки всякую химию принесут — завтра будешь, как новенький!

Наивная дракошка. Если лечить простуду, она пройдет всего за одну за неделю, а если не лечить, то болеть придется целых семь дней! Это ж почти аксиома!

Через несколько минут в комнату ворвались девушки с фирменным пакетом близлежащей аптеки. Ну и понеслось: меня пичкали микстурками, заставляли глотать таблетки, делали укол («Всего лишь ударная доза витамина Це! Расслабьтесь, больной! Вас обслуживает команда сексуальных медсестричек!» — Разумеется, Ренка)…

Последний прием каких-то капсул, десять минут болтовни, три ласковых поцелуя… и четвертый быстрый чмок в лобик (Хонока все-таки как-то умудрилась пробраться в комнату) — и девушки выскользнули за дверь, выключив верхний свет. Автоматически загорелся ночник в изголовье кровати, осветив колбу с розой на письменном столе.

Сколько она уже стоит тут? Одни месяц? Нет, два. И — никаких признаков увядания! А стоит ли удивляться такой мелочи после раскалывания камней взглядом?

* * *

Цветная муть перед глазами закручивалась строго по часовой стрелке. Чуть подташнивало. Горло пересохло, но пока не болело… Лицо заливало жаром.

«Стандартный „вертолет“, Малыш! Ляг на живот и расположи руки-ноги так, чтобы было максимальное расстояние между точками опоры — вестибулярному аппарату станет легче… немного»

Действительно, полегчало. Немного.

«Старик, сдается, мне, что Мисаки совершенно точно ошибается, считая, что там ты был каким-то крутым убивцем или спецслужбистом… судя по всему, там ты был обычным опытным алконавтом!»

Я стал проваливаться в сон, глаза медленно закрывались и последнее, что я видел — розочка на столе.

Показалось, что цветок находится в руках Шакти. Мать Араин шаловливо посматривала на меня. Роскошная индуска в белом полупрозрачном сари сидела на краешке стола, соблазнительно прогнувшись назад и манила пальчиком руки, в которой была розочка. Ее губы шептали что-то про старика, который — надо же! — не такой уж и старик.

Красивое лицо, как в компьютерной графике, перетекло в не менее милое личико Яйой. Она облизнула губы и протянула ко мне руки, а одежда с ее тела стала исчезать… Я почувствовал возбуждение.

Яйой превратилась в Мисаки. Ну, да — несмотря на разницу в росте и возрасте, девушки чем-то похожи… изяществом? Змеиной пластикой? Едким характером под личиной скромных девушек? Мисаки прильнула ко мне и тут же повернулась спиной («Ара-ра, какой вы нетерпеливый, аната!»). Спустя какое-то время, когда девушка уже слабо постанывала в моих объятиях и мы приближались ко второй кульминации, оказалось, что я обнимаю уже одновременно ее и Ренку («Од… один сеанс массажа… сэнсэй… будьте любезны… у меня руки не двигаются…»).

«Шесть цифр… назови» — Хрипловатый голос Сигурэ. Назвал. Какую-то заковыристую комбинацию — то ли адрес порта семейного роутера, то ли почтовый пароль… Сейчас, наверно, заиграет музыка. Это, наверно, будет что-то медленное и легкое. С женским вокалом. Да, а еще колокольчики… и — пусть будет флейта… Отлично!

Мисаки и Ренка обнимали меня справа и слева, а я уже целовал обнаженную Миу, лежащую подо мной. «Кошечка, я люблю тебя! Но никогда этого не скажу!» — «Знаю, Кенчи… Знаю. Не говори. Я знаю». Лукавая улыбка, взгляд вниз, легкий испуг в эмоциях… И решимость… «Не бойся!» — Понимаю ее страх и пытаюсь успокоить. — «Больно не будет! Я умею».

Тьма в четвертый (или пятый? Или в шестой?) раз заполнилась цветными пятнами-фейерверками и… почему-то криками чаек. Или это стонала Миу? Или Мисаки? Или Ренка?

«Умеет!» — Серьезно подтверждает темнота голосом Ренки.

«Не будет!» — Улыбается темнота-Мисаки.

Темнота всполохами крыльев, уносила меня все дальше и дальше…

«Почаще бы такие приходы ловить, Старик!»

* * *

— Закалять надо было ученика! — Недовольно ворчал Сакаки, выливая на себя ведро воды. — Каждое утро! Обливание водой! Насильно: я держу — вы обливаете! Или наоборот! Он же теперь столько тренировок профилонит под предлогом больного горла!

— И бой с Дикарем пропустит! Как он вообще посмел заболеть! — Недовольно согласился Кэнсэй. — А я так хотел посмотреть на этот бой!

— И апа-па! — С жаром добавили с крыши здания.

— Вот! И тренировку с Апачаем пропустил! А это уже ни в какие ворота…! — Возмущался Кэнсэй. — Кстати, Сакаки, есть один кошерный способ: сбрасывать его каждое утро в наш прудик! И поручить это дело Сигурэ — тогда Кенчи даже не пикнет!

— Ну, это уже совсем подло, Кэнсэй! — Покачала головой Сакаки. — Если Сигурэ скажет, то Кенчи даже суровый ядерный арсенал в Хабаровске обчистит! Так что — нет! Если Сигурэ — это ж никакой борьбы и сопротивления со стороны ученика! А это неспортивно! А так… мысль хорошая — надо будет обдумать!

— Акисамэ, таки ваша недоработочка! — Продолжал обличать Кэнсэй. — Как методист Кенчи, ви таки должны были предусмотреть в учебной программе упражнения по укреплению иммунной системы молодого человека! Да-с!

— Вы оба неправы! Но вам это простительно. — Снисходительно заметил обнаженный по пояс Аксиамэ, растираясь снегом. — Ведь вам необязательно заниматься высокоинтеллектуальным трудом и делать выводы из имеющихся фактов.

— Ну-ка… ну-ка… — Заинтересовался Сакаки. — Просвети убогих.

— Ну-ну, Сакаки. Не надо столь уничижительно отзываться о своих способностях! Имей гордость! Самокритика хороша в меру! Даже если имеет под собой основания, как в вашем случае. Факт первый, — Для наглядности Акисамэ воздел вверх указательный палец, потом наклонил его в сторону ворот. — На восемь часов.

Сакаки и Кэнсэй обернулись. «На восемь часов», от ворот, что-то напевая, по дорожке вприпрыжку следовала Сигурэ. В темноте было особенно хорошо видно, что в руке мастера оружия трепыхается какая-то белая тряпка.

— Сигурэ-доно, опять ночные прогулки? — Поинтересовался Кэнсэй.

— Разведением… морковки… занималась…

— Звучит зловеще. — Подумал вслух Сакаки. — Особенно, на фоне этой простынки… Почему она, кстати, в каплях крови?

— Улики — уничтожить. Хвосты — зачистить. Свидетелей — расстрелять!

— Не понял! — Хором воскликнули Сакаки и Кэнсэй.

— Не может быть, чтобы Старейший прошляпил ТАКОЕ…! — Уверенно добавил Сакаки.

Оба мастера уставились на Акисамэ, а тот усмехнулся и накинул куртку кимоно. И «добавил» к указательному пальцу средний:

— Факт второй! Вчера вечером Редзинпаку почтила своим визитом прекрасная Шакти Рахманн…

— … и позволила уговорить себя остаться на ночь! — Хлопнул себя по лбу Кэнсэй… — Классическая операция по отвлечению внимания!

— Ну-у-у! — Широко заулыбался Сакаки, схватил руку ошарашенного Кэнсэя и стал ее трясти. — Позвольте от лица всех воинов Луны поздравить старых немощных китайцев! Дедуля!

— Ну, таки что за молодежь пошла! — Простонал Кэнсэй. — Даже не спросили! Ни родительского благословения, ни совета… Эх!

Редзинпаку накрыла жажда крови.

— О! А вот и Старейший проснулся. — Определил Акисамэ.

— Проснулся и все понял. — Пропел рядом мелодичный голос. — Он такой милашка! Как же он там говорит… «Хо-хо-хо», да?

Шакти Рахман была в черном комбинезоне. Шапочка с черной сеточкой закрывало лицо.

— О, Шакти-доно! — Галантно поднял свой ночной колпак Кэнсэй. — Даже бессонная ночь ни на йоту не смогла приглушить чарующей мелодии вашей красоты!

— Ах, Ма-джи… — Шакти вдруг оказалась вплотную к Кэнсэю, заставив того выдать на лицо что-то глупо-влюбленное. — А откуда вы знаете, что эта ночь была у меня бессонной?

Кэнсэй не нашелся что ответить и густо покраснел. Шакти выпрямилась:

— Девочки…

— Учитель! — Из темноты вышли четыре спутницы Шакти, одетые в такие же черные комбинезоны.

— Покинем сей приют умалишенных.

— Да, учитель…

— М-м-м… Аксимэ-джи! — Вспомнила вдруг Шакти. — Намекните своему ученику, чтобы впредь был осторожнее с незнакомыми напитками, которые ему наливает кто-то другой!

— Непременно, Шакти-джи!

— О! — Встрепенулся Кэнсэй. — Из ваших волшебных ручек, Шакти-доно, я, как и мой ученик, принял бы даже яд!

— Вот-вот… — Кивнула Шакти перед тем, как исчезнуть. — О чем я и говорю! Думать надо еще и головой… Тем более, что из моих волшебных ручек напиток принимал Фуриндзи-бхая… Вот, кстати, ему бы тоже не помешало это правило. Надеюсь на вас, Акисамэ-джи! И… я еще вернусь… наверно…

— Конечно, Шакти-джи! Нас очень тронула ваша забота о нашем ученике.

— А куда подевалась Сигурэ? — Завертел головой Сакаки, когда индуска с ученицами растворилась в темноте.

— На месте женщины-кошки я бы спрятался. — Решил Кэнсэй.

— Точимару. — Вспомнил Сакаки.

— Навигатор-поисковик только у Миу. — Напомнил Акисамэ. — Так что и с этой стороны все схвачено… — И с удовольствием добавил. — Хо-хо-хо!

* * *

Вот такие сны смотрят простуженные… Там простуда у меня проходила столь же тяжело и увлекательно. Но, увы, без таких эротических приходов.

«Старик! Может, искупаемся в речке и поболеем еще раз? — Зубоскалил Малыш — В Редзинпаку есть отличный прудик!»

Утро…

Утром я был, как новенький. Слабость, конечно, ощущалась, будто после тяжелой тренировки, но я снова был здоров! Ну и пропотел, конечно, на славу — все три одеяла, в которые я оказался завернут, как в кокон, были мокрыми насквозь… Чудеса! Почему простынка-то сухая? Все в одеяло впиталось?

Чем-то ядреным меня вчера девушки напичкали. Я перебрал упаковки лекарств на столе… Да нет, все стандартно: имунномодуляторы, жаропонижающее, потогонное, аскорбиновая кислота в ампулах и… хм… а это что? «Йохимбина гидрохлорид» какой-то. В капсулах. Возможно, из-за этого самого «Йохимбина» у меня такие приходы и были? В интернете, что ли, поискать, от чего этот «Йохимбин»?

Сейчас будет правильным скинуть эсэмэску девушкам, чтобы выходили на пробежку. На часах уже полшестого. Как раз успеем пару кругов сделать и размяться. Правда, смотреть на них после таких фантазий… ну, постараюсь хотя бы не краснеть!

* * *

Моя порция, которую поставила за завтраком передо мной мать, была удивительно сытной и большой — кусок омлета оказался в три раза больше, чем у отца! По утрам я ем мало, но вот сегодня утром смел со своей тарелки все до последней крошки! И алчущим взглядом посмотрел на тарелку отца… Тот поколебался, но отрезал половину от своей порции и переложил в мою тарелку:

— Держи… кролик!

Кролик?

Родители за столом начали обсуждать идущий полным ходом ремонт и почему-то особо упирали на звукоизоляцию комнат.

— У вас и так не спальня, а студия звукозаписи! — Заметил я. — По звукоизоляции. Зачем вам еще?

— Мы про твою спальню, сынок! — Как-то даже удивленно ответил отец… таким тоном говорят «Ты же сам просил!»

Я пожал плечами и понес свою тарелку к посудомойке. Хотят глупостями заморачиваться — пожалуйста!

— Аники! Аники! — Позвала меня Хонока.

Весь завтрак невыспавшаяся сестра (опять выяснила пароль на роутере и сняла для себя «родительский контроль»?) не сводила с меня восхищенного взгляда, лениво ковыряясь в своей тарелке.

— Чего тебе, мелкая?

— Аники! Ты настоящий мужик! Всю ночь! Всю ночь! Ах, — Она прижала ладошки к покрасневшим щекам. — Я так смущена! Братик у меня, оказывается, такой секс-машин!

Не понял!

— Что «всю ночь»? — Осторожно переспросил я.

— Ой, аники! Ну, не заставляй свою младшую сестренку произносить такие смущающие вещи! Проказник! Хо-хо-хо!

— Хонока! — Строго постучала мать пальцем по столу. — В первую очередь такие вещи не стоит говорить самой девушке! Имей достоинство!

«Малыш… у меня какие-то нехорошие подозрения!»

«Старик! Ты неправ! Если наши подозрения имеют под собой основания, то это — очень ХОРОШИЕ подозрения!»

«Малыш, а ты уже научился взглядом камни колоть? И, соответственно, защищаться от такого?»

«Тц… умеешь ты испортить настроение, Старик!»

— Аники! — Настиг меня громкий шепот, когда я в некоторой прострации одевался в коридоре. — А давай взломаем сервер нашей охранной системы! Там — все записи с камер! Ты же — сильный программист? Хо-хо-хо… Кстати, я знаю, где в твоей комнате установлена камера. Ракурс на твою кровать — закачаешься! Ты уж поверь профессиональному фотографу! Потом в старости будешь смотреть и молодость вспоминать!

Глава 30

— Ну, що? Як тебе презенты? Удивилась я твоему заказу, донечка!

— Спасибо, ма. Теплые, мягкие, прочные.

— Прочные? Донечка, а зачем тебе понадобилось ажно три пары прочных рукавиц?

— Ну, у нас тут снег выпал… — Замялась Миу.

— Ох ви ж бедненькие! Снегу нормального не бачите! Приезжай до нас, доча! У нас того снегу…

Миу поколебалась и осторожно сообщила:

— Может быть и приеду, ма. — И намекнула. — А если не одна приеду?

— Подружек хочешь взять? — Легко догадались на том конце провода. — Или…? — Женщина вопросительно замолчала.

— Не «Или», мам. — С нажимом уточнила Миу. — «И».

Собеседница Миу помолчала и тихонько рассмеялась:

— Так вот, выясняется, зачем нужны ажно три пары! — Она помолчала и задумчиво добавила. — Батька рвет и мечет, це да. На силу успокоила. Но как-нибудь переварит. Если на людях будете себя пристойно держать. А если ТВОЙ еще и люлей нашей братве навешает, так и совсем подобреет. А я подкину ему идею про то, що, де, яка ж гарна молодая смена растет. Да и ножички того парубка его дюже впечатлили. Успокоится, куда он денется! Не он первый, не он последний. Да и Драконов из Редзинпаку в других Родах нэма. — Женщина вздохнула — Понты — понты. Совсем обрусел! А такой япончик миленький был!

— Спасибо, мамуль!

— Пять баксов! — Фыркнула женщина, и спросила с неподдельным интересом. — Донечка! И як же ж оно… в рукавицах-то? Может быть, мне тоже попробовать?

— Было замечательно, ма! — Откровенно призналась Миу. — Но мне пока не с чем сравнивать. Может, без них было бы еще лучше. К тому же мы решили, что пусть это будет тренировкой по самоконтролю… И, — Миу все-таки покраснела. — Мы друг дружку страховали и придерживали с двух сторон… Плохой у нас, оказывается, самоконтроль. — Со вздохом призналась она.

— Тренируйся больше и усерднее, донечко! — Расхохоталась женщина. — А я вам еще рукавиц свяжу! Прочных! Только «протекторы» и «защиту» на «тренировках» не забудьте использовать! «Травмы» от тех «тренировок» получать нам пока еще рано!

— Ой! — Миу едва не выронила свой телефон.

Собеседница Миу залилась смехом:

— Що? Все с головы вылетело? Какой гарный хлопец попался! Таке хазяйство из симьи упускати ни як не можна!

* * *

Мы с Миу и Мисаки как раз завершали длительный и приятный ритуал вечернего расставания у ворот Редзинпаку. Мисаки уже получила свою порцию объятий и поцелуев и мечтательно смотрела куда-то вдаль.

Я ничем старался не показать, что о чем-то догадываюсь, а девушки — ничем старались себя не выдать… Это нельзя было назвать даже «молчаливым соглашением» — это скорее подразумевалось по умолчанию, без всяких договоренностей, что вербальных, что безмолвных. Будто, если мы об этом даже думать не будем, и даже намеком не покажем, что что-то было — то этого как бы и не было!

И вот тут за моей спиной, от ворот, полыхнуло знакомой жутью:

— Здра-а-авствуй, Кен-чан!

Я оторвался от Миу и повернулся к воротам…

— Здравствуйте, Фуриндзи-доно! — Глубокий уважительный поклон.

Некоторое время Старейший давил меня жаждой крови, но, видимо, «чмок-тренировки» сделали свое дело: меня не трясло и в бегство я обращаться не собирался. Миу тоже спокойно терпела рядом, а вот Мисаки, не очень привычная к ТАКОМУ Старейшему, спряталась у меня за спиной.

Правда, присутствия духа дракошка не теряла и внимательно следила за обстановкой. В наступившей тишине отчетливо вжикнула молния на ее куртке… Только б она не стала хвататься за свои пистолеты!

Жажда крови погасла. Старейший помолчал, разглядывая нашу ощетинившуюся троицу:

— Кен-чан, зайдешь на минутку? Угости старика своим чайком! А то в последнее время отраву всякую подсовывают — из-за дрянной химии даже вкуса не разберешь! Да и не люблю я симулировать глубокий и здоровый сон, хо-хо-хо! Внученька, это я не про твой чай, милая… Это я про другой чай… Заодно поговорим! Внученьки… да успокойтесь вы! Не буду я его убивать… сегодня.

* * *

— Хо-о-о… — Выдохнул Старейший, с наслаждением сделав первый глоток. — Давненько такого чая не пробовал, Кенчи! Давненько! Такие воспоминания навевает! М-м-м…

— Спасибо, Фуриндзи-доно!

— «-доно»? Я вот, что тебе скажу, Кенчи! Мои ученики либо есть, либо их нет. Чтобы они ни натворили, они всегда мои ученики. А если мне не понравится то, что они натворили, то они перестают быть. Вообще. Понимаешь?

— Да, сэнсэй. Понимаю. Мне была незнакома эта концепция, и я подумал, что обманув ожидания учителя, я потерял право называться его учеником.

— Достойный взгляд на вещи. Не хуже прочих. Как в старые-добрые времена, когда в таких случаях было принято делать себе сепукку… вне зависимости от справедливости упреков, хо-хо-хо!

Я закашлялся:

— Ну, не настолько я чувствую себя виноватым, Фуриндзи-сэнсэй!

— И это таки тоже хорошо! — Хитро сверкнул глазами Сверхчеловек. — Ну? Задавай свой вопрос, Кенчи!

— Каким должен быть муж Миу?

Я спросил без раздумий: «список вопросов» уже был давно готов, и ЭТОТ — был лишь «пристрелочным».

Старейший разочарованно вздохнул и подвинул мне свою опустевшую чашку. Пока я ее наполнял, он внимательно меня разглядывал. Наконец, заполучив чашку, ответил:

— Попробуй еще раз…

«Как мы и думали, Старик! Как мы и думали…»

— Каким должен быть ваш ученик Сирахама Кенчи? — Тут же спросил я.

— Хо-хо-хо! — Старейший с удовольствием сделал глоток. — Гораздо лучше! Молодец! А не поделишься своими мыслями?

— Миу и девочек вы используете в качестве приманки, вытягивая меня на какой-то, только вам известный, уровень. Какой? Этого я не знаю. Зачем? Этого я тоже не знаю.

— «Используете»… звучит так, будто мы какие злодеи, Кенчи!

— Прошу простить, сэнсэй, я неправильно подобрал слово. Разумеется, вы любите Миу и Ренку. И, я надеюсь, Мисаки. Просто используете любые доступные вам средства и… «ставите все на карту».

— Ну… можно и так сказать. — Старейший снова сунул усы в свою чашку.

— Мой вопрос, учитель… — Осторожно напомнил я.

— Что? Ах, твой вопрос… Ответ на него есть. И достаточно однозначный. Без многозначительных двусмысленностей — прямой и честный. Но вся интрига в том, Кенчи, что мой ученик должен найти его сам — я не собираюсь своему ученику давать ответ на блюдечке… как там…? с голубой каемочкой? И, чтобы ты не терзался, сразу скажу — ты сегодня задал правильный вопрос. Именно тот, который я от тебя и ожидал.

— И от ответа на этот вопрос зависит…

— Ты про своих подружек? Нет, не зависит. Я не знаю, сколько у тебя займут поиски ответа — можешь, хоть всю жизнь искать — я подожду! Но, хочешь — обижайся на меня, ученик, а твое обучение продолжается — и твои «морковки» по-прежнему являются для тебя приманкой. Одной из. Договоренность с Асамия остается. Договоренность с Кэнсэем остается. Смешная возня твоих хвостатых родственников — остается. А то, что уже произошло… — Старейший неодобрительно покачал головой. — Ну, так на дворе уже двадцать первый век! Мы, Редзинпаку, идем в ногу со временем! И ЭТО уже не является препятствием! Если, конечно, ЭТО не то единственное, что ты хотел получить от своих… «морковок», Кенчи.

— Разумеется нет, Старейший! — Возмутился я.

— Можешь задать второй вопрос. — Разрешил Фуриндзи.

— Сколько у вас было учеников?

— Много! Очень много! Но тебя ведь не это интересует, да? Тебе бы у Акисамэ пару уроков риторики взять, хо-хо-хо! Чтобы правильные вопросы научиться задавать! С другой стороны, так интересно угадывать, что же ты имел в виду на самом деле! — Старейший погладил бороду. — Я разному учил, учу и буду учить. Разных людей. Тому, чему я тебя хочу научить, я еще не учил никого… Но — сам, Кен-чан! — Предугадал он мой вопрос. — Выясни это сам! Иначе мне будет неинтересно! А когда мне неинтересно — это печально. Всем.

* * *

При выходе из кабинета Старейшего я чуть не споткнулся о Точимару. Кажется, растущий, как на дрожжах, черный кот отрабатывал технику подсечек и подножек. И если учесть, что по словам девушек, об него иногда спотыкались даже они, можно предположить, что уровень кота в этом виде искусства — где-то на уровне черных поясов… и совсем не первых данов!

Правда, мысли мои были заняты совсем другим.

«Это что ж получается, Старик? Попытка стать у Миу первым мужчиной ни к чему не привела бы?!»

«Выходит, что так… Потому что дело не в Миу, а в нас. Что-то от нас нужно Старейшему! Что-то такое, для чего он использует даже собственную внучку!»

«„Использует“. Звучит так, будто Старейший — какой-то злодей!»

«Молодец! Чуешь подвох и демагогию… Так или иначе все друг друга используют. И с благими целями и намерениями и, даже, изредка, с неплохим результатом. Так что тот, кого якобы использовали — даже остается доволен! Иногда».

«Ой, да ладно!»

«Ну, ты ж не думаешь, Малыш, что девушки залезли к нам в постель исключительно для того, чтобы сделать нам приятное? Или только для того, чтобы нас вылечить? Были у них и свои цели! Миу не хочет к Асамия, Ренке надоело быть девочкой, Мисаки… по-моему, ей просто было любопытно. Заметь, мы даже точно сказать не можем — не ошибаемся ли мы! И они для достижения этих и многих других целей нас использовали… Ты против их методов? А? Или тебе не понравилось? Или ты против того, чтобы они нас… использовали? Ты не хочешь, чтобы наши невесты нас использовали? „Сами, девочки, выкручивайтесь сами“?»

«Знаешь, Старик! Все это, действительно, демагогия и словоблудие! Я чувствую их эмоции и знаю, что они меня любят! На остальное — насрать! Понял, нет? НАСРАТЬ!»

«О! Слова не мальчика, но — мужа! Молоток!»

— Опять волнуешься по пустякам, Кенчи?

Мастер Ма оказался первым, кого я встретил, покинув кабинет Фуриндзи… ну, если не считать Точимару, о которого я чуть не споткнулся у самого кабинета.

Мастер кэмпо пытливо смотрел мне в глаза.

— Что-то не так, Ма-сэнсэй? — Забеспокоился я.

— Совести таки не вижу! — Вздохнул Кэнсэй. — Ни капли! Обесчестил дочурочку, а стыда — ни в одном глазу! Ни вот столечко!

— На дворе двадцать первый век, Ма-сэнсэй! К тому же, вы сами сказали не волноваться по пустякам!

— Ах ты ж…! — Задохнулся от возмущения Кэнсэй.

За стеной на два голоса заржали — именно заржали — Сакаки и Акисамэ. А сверху кто-то заухал филином… Видимо, Апачай «скачал» демона-сову…

— Демоны подземного мира! — Воззвал Кэнсэй к потолку. — Верните нашего вежливого и почтительного мальчика, который каждый раз волновался по пустякам и заморачивался всякой ерундой!

— Ма-сэнсэй… не хочу вам мешать… — Заметил я. — Но Подземный Мир — внизу. Под землей.

— Но таки одно из должностных лиц этой шарашкиной конторы — наверху! — Не согласился Кэнсэй и прищурился. — Кенчи…

— Да, Ма-сэнсэй?

— А пойдем мультики смотреть! Там где-то сто — сто пятьдесят серий осталось — никак добить не можем! И бросить не можем — так затягивает, зараза! Как наркотик! И, по случаю возвращения в Редзинпаку, в которое мы тебя, конечно же, коварно заманили, разрешим тебе одну баночку пива…

— Две.

— Ладно! А то вдруг убьют тебя завтра, а я с зятем так и не выпил ни разу! — И, довольный ошарашенным лицом собеседника, бросил вглубь коридора. — Миу! Приготовишь закусочки?

— Да, Ма-сан. — Послышался оттуда голос Миу… при этом самой Миу я не ощущал! — Я теперь соленые орешки хорошо-о-о прячу!

— Вот так и живем! — Грустно покивал Кэнсэй. — Таки матриархат!

* * *

Когда за Кенчи закрылась дверь, Старейший внимательно посмотрел на кружку:

— Ну, что, — Спросил он у нее. — Выведем нашего перса на новый уровень?

Кружка почему-то не ответила. Фуриндзи перевел взгляд в самый темный угол кабинета:

— Вылезай уж, непутевая! Я на тебя уже не злюсь! — И тут же скосил глаза себе за левое плечо, где материализовалась Сигурэ.

— Правда… правда? — Со своим обычным меланхоличным видом спросила мастерица оружия.

— Конечно! Если бы вы поступали в точности так, как я вам говорю, это было бы слишком скучно!

— Морковки… поднадкусали… — Озвучила основную свою вину Сигурэ…

Правда, в ее безэмоциональном исполнении это прозвучало так, что и винить, вроде бы, не за что! Старейший вздохнул и задумался, поглаживая бороду. Наконец, изрек:

— Первое. Было весело! Второе… Ты же сделала это не просто так — а потому, что любишь своих учеников. Обоих. Конечно, ТАКАЯ любовь к ученикам немного отличается от классического представления о том, как учитель должен любить учеников… Ну, да у нас же Редзинпаку, а не какая-нибудь скукотища! И ты даже пошла на такие чудовищные жертвы! Ты ведь так хотела себе эту смешную железку красавицы Шакти! — Старейший зажмурился, предаваясь каким-то воспоминаниям. — Третье. В целом операция была организована грамотно. Молодец! Четвертое. Наш ученик теперь даже не в потемках, а в кромешной темноте бродит… отличная среда для его роста! Пятое… иногда полезно, чтобы ослик знал, какие они вкусные, эти морковки! И — шестое… Это все-таки было весело!

— Спасибо…

— Пожалуйста… А вот за то, что нарушила мой приказ не появляться в спальне ученика — я тебя, конечно, накажу обязательно!

— Любопытство… кошку… сгубило. — Согласилась Сигурэ.

— Это точно. Хорошо, хоть сама из этого твоего кошачьего любопытства в постель к ним не залезла… или?

Старейший подозрительно прищурился, но Сигурэ по-прежнему равнодушно смотрела на стену. С едва заметным румянцем на щеках.

— М-да… ученик правильно мне подарок на новый год сделал! Только не театр это. Совсем не театр. Это просто цирк какой-то!

— Плеточку… принести? Есть… девятихвостая… с шариками…

Из кабинета Старейшего донеслось веселое «Хо-хо-хо»

* * *

— У вас уже почти получается, сэнсэй! А теперь попробуем чуть-чуть обнажить зубы… Та-а-ак… Смелее-смелее! Тут никого нет, кроме меня. Ой, какие у нас ровные и белые зубки! Нет-нет, это слишком — клыки не надо показывать. Мы же хотим сделать улыбку дружелюбной и милой, как у настоящих японских женщин, а не как у этих американских вульгарных дылд!

— Так… правильно?

— Да, сэнсэй! А теперь — чуть-чуть напрячь щеки, чтобы появились ямочки. Уй, какие у нас очаровательные я-я-ямочки!

— Угу…

— Прекрасно! Прекрасно! А теперь — убираем пальчики от уголков губ. Пробуем без пальчиков… Держим-держим-держим… Еще четыре секунды. Три. Две. Одна! Замечательно, Сигурэ-сэнсэй! Вы такая миленькая, когда улыбаетесь!

— Что… теперь?

Сигурэ кончиками пальцев осторожно разминала чуть затекшие мышцы лица, непривычные к такой нагрузке. Мисаки открыла небольшой чемоданчик-косметичку:

— Теперь, сэнсэй… Теперь самое трудное!

— Знаю… — Сигурэ рассматривала тюбики, кисточки, баночки, зеркальца, «патронташ» губной помады. — Маскировка! Грим.

— Хм… Ну, можно и так сказать. Но я предлагаю использовать другой термин! Он будет отражать саму суть того, что мы собираемся сделать! Боевая раскраска!

— Боевая… раскраска. — Попробовала слова на вкус Сигурэ и кивнула. — Нравится. Полосы… продольные. От глаз — к ушам. Ото рта — к шее… увидят… испугаются. Присутствие духа… потеряно!

— Полностью согласна, Сигурэ-сэнсэй! Но у нас другая цель! Допустим, у нас задание — обратить на себя максимальное внимание противника…!

Сигурэ внимательно слушала, и Мисаки воодушевилась:

— Точно! Чтобы помочь товарищам проникнуть на хорошо охраняемый объект и выполнить задание, необходимо отвлечь охрану оригинальным и нелетальным способом. Для этого мы и используем боевую раскраску, подчеркнув все достоинства, данные нам природой! М-м-м… упрощаем вводную — считаем, что в охране — только мужчины репродуктивного возраста!

— Интересная… концепция…

— Если сэнсэй позволит, я нанесу максимально эффективные штрихи, чтобы ни один «охранник» не смог отвести взгляда! А наши товарищи тем временем…

Сигурэ задумалась, а Мисаки затаила дыхание… Наконец, Сигурэ кивнула:

— Согласна. Но. — Сигурэ ткнула пальцем вверх. — Если сможешь… пальчиками… за потолок… вниз… головой

— Конечно! — Не колеблясь согласилась Мисаки. — Ради такого — готова!

Через сорок минут Мисаки мешком рухнула сверху на специальный мат для прыжков с шестом:

— Готово, Сигурэ-сэнсэй… — Прохрипела она, не в силах оторвать голову от кожи мата. — Вы неотразимы и смертоносны, Сигурэ-сэнсэй! А теперь — разомнемся! Пятьдесят повторений комплекса «Кавайная улыбка». Хаджиме! А я пока «пробегусь» по всем пунктам операции! Итак: вначале выжидаем момент, когда никаких другие раздражители не будут отвлекать аудиторию, я подаю команду…

* * *

Редзинпаку хохотало в общем зале, глядя на огромный экран. Мужчины уже были румяные от выпитого пива. Миу привалилась к боку Кенчи и с интересом следила за происходящим на экране.

— Попрощалась с подчиненным? — Разрисованный красными полосами персонаж в белых одеждах сардонически усмехался.

— Смысл? — Чуть хмурое выражение на хладнокровном лице.

— Так ведь твоя смерть неминуема!

— Если это случится, то уж с ним я точно прощаться не собираюсь!

Кэнсэй утер слезинку из уголка глаза:

— Ну, вылитая моя Соечка! Такая же серьезная и непреклонная! Эх! Помнится, вот так же меня на поединок до смерти вызывала… И взгляд — один-в-один!

Драка в воздухе между персонажами продолжалась. После многочисленных превозмоганий враг был повержен.

— Не вздумай раскрывать моих секретов! И не мешайся под ногами! Сейчас будет самое интересное! — Говорил один персонаж — маленькая хрупкая женщина в белом хаори — другому персонажу — тучному толстощекому великану. Перед ними появился третий персонаж — шрамированный суровый старик с белой короной на голове.

Кэнсэй встрепенулся показывая пальцем на экран с надписью «Продолжение следует»:

— О! Таки вылитый папаша! И, помнится, Соечка ему тоже неплохо наваляла, когда он… ну… не соглашался, в общем… Но он, конечно же, поддавался, да! Потому что счастье молодых — это главное! А какое ж это счастье, если достигнуто без напряжения и усилий, да?

Акисамэ обернулся и потянулся к ноутбуку, подключенному к настенному монитору, чтобы распаролить следующую серию, но… так и застыл с протянутой к клавиатуре рукой.

— Ты чего? — Удивился Сакаки.

Акисамэ не ответил — он, как загипнотизированный, неотрывно смотрел в сторону двери. Сакаки пожал могучими плечами и посмотрела туда же… и тоже застыл изваянием:

— Во имя Луны! — Прошептал он потрясенно.

Через некоторое время в сторону двери смотрели все.

Там стояло Чудо!

Женщина в средней длины черно-золотом китайском ципао, на острых тонких шпильках, с вычурной прической, заткнутой двумя спицами…

А ЕЕ лицо! Лицо! Подведенные глаза, пышные ресницы, росчерки знакомых молний-бровей. Очерченные румянами высокие скулы. И губы… полные манящие лепестки светло-кремового цвета какого-то очень теплого, мягкого оттенка…

Миу впервые ощутила иррациональное желание закрыть ладошкой глаза Кенчи, который находился в том же состоянии, что и остальные присутствующие мужчины. Даже Апачай перестал пережевывать свой кусочек пиццы! Даже Апачай!!!

— Как же… Как же… Как же… — Бормотал Кэнсэй.

Закаленный вуайерист самоотверженно боролся с параличом. Его руки поднимались, но тут же беспомощно падали: поднести фотоаппарат к лицу — значило на мгновение разорвать зрительный контакт!

А потом Чудо… улыбнулось!

Пальцы Кэнсэя безвольно выпустили фотоаппарат, изо рта Апачая (!) выпал недожеванный (!!) кусок пиццы!!! И только Сакаки смог спасти свою банку с пивом, так как быстро поставил ее на пол рядом с собой.

И никто не обратил внимания, как в комнату мышкой прошмыгнула Мисаки.

Прошло ровно полторы минуты гробового молчания, прерванное знакомым голосом:

— Mission… is complete!

Сигурэ сделала шаг назад и растворилась в полумраке коридора.

Через несколько секунд присутствующие зашевелились, приходя в себя.

— Ну, что… — Неуверенно предложил Акисамэ. — Продолжим просмотр… Может быть посмотрим «Пони»? Или «Девочку-волшебницу»? Надо что-то романтичное. Смотреть файтинг после ТАКОГО — кощунство!

— Кхм… — Сакаки неуверенно оглядывался. — А где мое пиво? ТАКОЕ надо запить…

— Я таки не хочу вас прерывать, молодые-красивые! Но таки где мой фотоаппарат?! Не шутите с Главой Ордена Феникса! Ви таки покусились на святое!!!

— Ладно фотоаппарат!! Где ноутбук! Там же мультики!

— Апа-па! Пицца! Куда ты, где ты, пицца? Апа!

— Хо-хо-хо… ну, а у тебя что унесли, внученька? — Участливо поинтересовался Старейший у Миу, растерянно оглядывающейся вокруг.

— Кенчи… он только что сидел вот тут…

— Хо-хо-хо!!!

— Фуриндзи-доно. — Осторожно заметил Акисамэ. — Осмелюсь доложить, что ваша кружка чая, приготовленного Кенчи, тоже пропала… и чайник, заготовленный им впрок…

В следующую секунду не только по Редзинпаку, но и по близлежащему городку Исехара прошла сильнейшая за последние годы волна-цунами жажды крови — внезапно вылечились те, кто страдал запорами или поносами, роженицы вдруг легко разродились… и были зафиксированы два случая явки с повинной закоренелых воришек нижнего женского белья.

— … Старейший, только не волнуйтесь! — Торопливо прокашлялся Акисамэ, поняв свою ошибку. — Мы сейчас все найдем и исправим! Миу, где сейчас Точимару?

— Навигатор… — Вздохнула Миу. — Тоже. Сперли.

— Чисто сработано! — С невольным восхищением оценил Сакаки.

* * *

Посидели. Выпили. Этот «мультик», и правда, без пива смотреть было невозможно. А под пиво и ехидные комментарии учителей — самое оно!

И только на полпути к дому я сообразил, что в этом мире этого «мультика» никогда не было.

«Старик! Это что ж получается…»

«А чему ты удивляешься, Малыш? Музыкальные композиции, которых тут нет, и которые мы собственноручно заказываем у „Счастливчика“, тебя почему-то не удивляют! Меня бы на твоем месте гораздо больше удивил номер, который откололи Сигурэ и Мисаки!»

«Не напоминай, Старик! Мое мировоззрение в очередной раз пошатнулось! И… я тебя теперь отлично понимаю — в такое просто невозможно не влюбиться!»

«Удивительно, что ты не вспоминаешь о том, что было после… Видимо, взрослеешь!»

«Ха! Настоящий мужчина не будет хвастаться!»

«М-да… поторопился я с похвалой: сопляк — сопляком!»

Глава 31

— Веселый змея! — Мрачно прокомментировал Агаард Джум Сай появление Шакти в раздевалке Красного сектора. — Веселый змея — плохой погода, скисший молоко, прыщи лицо! Чего веселый? Сожрала птичка? Съела мышка? С другой змея танца-обжиманца крутила?

Агаард Джум Сай, огромный бирманец в простой белой майке на могучем торсе и в синих тренировочных штанах на ногах-тумбах, наблюдал за тем, как разминаются его ученики. И, хотя участвовать в приближающейся схватке должен был только один ученик — Дикарь — разминались все пятеро.

— Ой, рогатенький! — Почти пропела Шакти, которая, действительно, была в хорошем расположении духа. — Сегодня ты на редкость проницателен! А почему сам своих бесенят не гоняешь?

Агаард бросил хмурый взгляд на разминающихся учеников и тихо признался:

— Подземный мир — одного демоненка забрать. Заберет. Сегодня. Я петь-танцевать, жертва резать… не меняться ничего. Подземный мир хочет так.

Шакти стала серьезной и нахмурилась:

— И кто?

— Весы решать. — Пожал плечами гигант.

— Карма? — Переспросила Рахманн. — До этого твой ученик себя не сдерживал. С Арены после него выносили кого-нибудь… часто — вперед ногами под белой простыней. И ты не беспокоился.

— Демоны делают себя сами. Тяжесть себя. Он. — Агаард едва заметно качнул головой в сторону бойцов. — Весы тянуть вниз. Демон должен не злой быть. Демон должен справедливость быть!

— А все потому, что только ужасу вокруг себя напускаешь, а отшлепать лишний раз своих балбесов боишься! — Попеняла ему Шакти. — А их воспитывать надо!

Но без энтузиазма — было видно, что не первый раз выговаривает. И дежурный ответ Агаарда доказал, что тема разных подходов к воспитательному процессу учеников поднималась уже не раз и не два:

— Говорить тьма раз! Дурной акума — шлепать не помочь. Отшлепать — убить акума. Не могу полегче.

— Карму твой ученик себе, действительно, отяготил… Но, может быть Подземный Мир никого не заберет?

— Не бывает так. А твой недостойный… что?

— Почему это «недостойный»? — Возмутилась Шакти. — И почему «мой»? Он от Редзинпаку, знаешь ли! Ну и от папы с мамой. Особенно «от папы».

— Розочку своим даришь. — Пожал плечами Агаард. — Недостойный — доспех сражаться. Доспех на без доспех сражаться плохо! Несправедливо!

— Твоему ученику это разве помешает?

— Не помешает. Твой проблема… — Агаард поколебался, но спросил. — На порог встанет (новый легкий кивок в сторону учеников) — ты помочь?

— Конечно! — Даже удивилась Рахманн. — Можешь не беспокоиться об этом! Вы давно уже эксплуатируете бедных девушек Араин в качестве скорой медицинской помощи… И хоть бы кто «аригато» сказал!

— Подарки дарим. — Начал отгибать пальцы Агаард. — Любуемся. Любим. Побои сносим. Слова злые терпим. — Он подумал и неуверенно добавил. — Не обижаем.

Шакти фыркнула:

— Попробовал бы кто нас обидеть! А на Арене поддаваться будете — я вас собственноручно закопаю! В этот ваш Подземный Мир!

* * *

— Я бы так не делал. — Засомневался Ниидзима. — Но кто знает такого непостижимого перца, как ты…

— Что характерно, тебе никто и не предлагает! — Пожал я плечами, наливая себе стакан.

— Да еще и перед боем с таким опасным противником, как Дикарь… — Добавила Мисаки.

— Вы ничего не понимаете в Дикарях!

Это я храбрюсь, если кто не понял. На самом деле — мне страшно. Не так, как было перед прыжком с семидесятиметрового обрыва, конечно, но — примерно где-то приблизительно близко. Да еще и растянутое на пару часов. То еще «удовольствие»!

Началось утром. Какое-то неясное предчувствие… У меня не было до этого предчувствий, я не знаю, как это, и чем они отличаются от других чувств. Но, видимо, так они и «выглядят»: чувство, похожее на ощущение круглого камня, который застыл на другом таком же округлом валуне и вот-вот скатится вниз. А вот в какую сторону — непонятно… Но что скатится — точно.

И вот это чувство настойчиво требовало от меня довольно специфической подготовки к бою: первое — «хлопнуть» стакан водки! Пока позволяют богатые возможности бара раздевалки Синего Сектора…

— Уй-я… дрянь какая! — Просипел я, возвращая пустой стакан на стол и утирая слезы. — Ни-ни, ящерка, закуску нельзя… Это будет плохо для моего муай борай!

* * *

Черноволосый смуглый боец, с резко выраженной мускулатурой, будто высушенной солнцем и ветром. Обнаженный по пояс в каких-то затертых коричневых шортах. Руки были замотаны в тряпки, на каждом бицепсе — скрученная жгутом белая веревка.

Дикарь на Арене уже выполнял ритуальный танец.

Его противник — Черный Мотоциклист — был приглашен на Арену вторым…

Мотоциклист поднялся на Арену и сразу стал удивлять публику: он начал… раздеваться.

Стянул перчатки. Снял шлем… впрочем, жадно наклонившиеся к мониторам зрители оказались разочарованы — под шлемом был подшлемник, который оставлял открытой только узкую полоску глаз. А там ничего не разглядишь — черные брови, карие глаза, никаких особых примет, никаких шрамов или родинок.

Скинул ботинки. Сбросил куртку, которая, как оказалось, была надета на голое тело. И остался босиком в одних штанах и подшлемнике.

А потом Мотоциклист поднял на уровень глаз белую маску с короткими золотыми острыми рожками, золотыми глазами и обнаженными в дьявольской улыбке золотыми зубами.

Примерно полминуты Мотоциклист внимательно всматривался в яростно оскалившуюся маску, а затем надел ее прямо поверх подшлемника… И тут же стал выполнять ритуальный танец, очень-очень отдаленно напоминающий тот, что в этот момент закончил выполнять его будущий противник.

Что-то сдвинулось в окружающем пространстве, что-то изменилось… мало кто заметил, мало кто мог заметить, еще меньше было тех, кому вообще было до этого дело…

Агаард Джум Сай, сидевший в одной из лож, резко наклонился вперед, под его пальцами стали крошиться подлокотники кресла, ноздри раздулись, а глаза налились кровью…

Шакти Рахманн, сидевшая рядом, успокаивающе погладила огромную волосатую лапу… Агаард шумно выдохнул, прикрыл глаза. Он огорченно покивал головой и откинулся на спинку. Однако, его глаза так и остались крепко зажмуренными.

— Нет-нет-нет! — Шакти разозлилась и сильно ущипнула руку гиганта, дернув за волоски. — Так дело не пойдет! Ты сам сказал — ничего еще не решено!

— Обречен! — Возразил огромный бирманец. — Жена Главный пришла! Шансов — нет!

— О-о-о! — Шакти внимательно посмотрела на Арену. — Маска! А я-то думала, что это очередное маскировочное решение нашего малыша! Маска Хання! А белый цвет, кажется, свидетельствует об аристократке![23]

Агаард фыркнул, все так же, не открывая глаз, возразил:

— Не аристократка! Жена Главный!

— Первая? Вторая? — С искренним интересом спросила Шакти.

— Нет Первая. Нет Вторая. Старшая! Старшая акума!

А бой тем временем начался.

Дикарь, не дожидаясь окончания танца Мотоциклиста, атаковал, нанеся мощный удар ногой в голову. Конферансье уже покинул Арену и формально Дикарь, конечно, имел право начать поединок («формально», «имел право»… смешно звучит для «боев без правил»). Но Агаард, по-прежнему не открывавший глаз, досадливо цокнул и осуждающе качнул головой.

Мощный удар застыл в сантиметре от виска Мотоциклиста, остановленный изящно-небрежным… это даже блоком назвать было нельзя! Похожим жестом японки кокетливо прикрывают уголок рта, когда хотят сообщить подруге что-то «по секрету».

— Хо-о-о… малыш осваивает работу с внутренней энергией! — Похвалила Шакти и покосилась на соседа. — На всякий случай: я не про твоего балбеса… который только что оскорбил Старшую.

Вообще, все движения и повадки Мотоциклиста стали какими-то женственными, осторожными, легкими… кокетливыми. И вряд ли его теперь можно было назвать Мотоциклистом. Настолько хорошо вошел в роль?

— Оскорбить Старшая нельзя. Умереть после оскорбить — можно. Мелкий-мелкий — бака. Ахо! Выживет — сам убью!

Над Ареной зазвучали первые такты мелодии…

Зрители недоуменно закрутили головами, гул голосов и крики болельщиков стали стихать, будто какая-то сила заставляла людей все свое внимание направить на Арену, а не заниматься посторонними делами… включающими болтовню, хлопки и крики.

Послышался женский вокал… И голоса зрителей стихли окончательно. Будто на трибуну вышел гениальный оратор и единственным мановением руки заставил себя слушать.

— Эт-т-то что за новости? — Удивилась Шакти, прислушиваясь к музыке. — Аутентично, конечно, но — раньше во время схваток такого не было!

— Тц! Выпендрежница! — Буркнул Агаард неодобрительно… и было понятно, что имел он в виду совсем не Шакти Рахманн.

— Ого… какие слова ты знаешь!

«Старшая акума» строго под ритм музыки сделала плавный шаг в сторону. Дикарь, кажется, взбеленился — он с утробным рычанием стал осыпать ломовыми ударами ног своего противника. А тот — спокойно блокировал или уклонялся… делая это с изысканным изяществом и элегантной небрежностью. Чуть ли не кончиками пальцев… Танцевал… танцевала.

Сидящим в первых рядах стало казаться, что противник Дикаря одет в красно-черное туманное сари… Но, после пристального разглядывания (или протерев глаза), становилось понятно — примерещилось.

Никто не смог точно выделить момент, когда «Старшая акума» стала подпевать… странное то было пение — то ли хрустальные колокольчики женского смеха, то ли грохот камнепада, то ли металлический лязг, будто кто-то железной трубой скрежещет по асфальту. Вплетаясь в рычание Дикаря, пение удивительным образом сводило на нет все усилия Дикаря уничтожить своего противника.

В течение двух-трех минут Старшая спокойно уворачивалась от ударов Дикаря, заставляя того все сильнее и сильнее неистовствовать и распаляться. И, видимо, ей это надоело…

Она ладонью нанесла пренебрежительно-манерную пощечину — и Дикарь, будто бревном его снесли, улетел к ограждению и сполз вниз, слабо цепляясь пальцами за ячейки сетки…

А Старшая деланно-испуганно прижала пальчики ко рту маски…

— Артистка… — Буркнул Агаард, вглядываясь в Арену… закрытыми глазами. — Позерка…

И в тот момент, когда пальцы Старшей коснулись поверхности маски, хриплый женский голос, заставил всех присутствующих мужчин поежиться от мурашек, сладко пробежавших по телу, проскрипев «I think I did it again!»

И — не дождавшись окончания предыдущей песни — началась новая!

Характер боя изменился. Старшая стала контратаковать. Лениво уклоняясь от ударов, она больше не отступала, а вворачивалась в противника, едва касаясь того плечами, локтями, коленями и кружилась дальше в замысловатых па танца.

Можно было бы даже сказать, что ее движения воздушны и невесомы… если б после каждого касания Дикарь не отлетал на несколько метров и не сползал по сетке ограждения.

— Была неправа. — Призналась Шакти. — Не «осваивает» — энергетика уже на достаточно высоком уровне.

Агаард промолчал.

Сквозь рычание Дикаря стал прорываться хрип и взвизгивания после особенно болезненных ударов. А вот из пения Старшей почему-то ушел металлический лязг. И, кажется, она сама была этим озадачена!

«Почему?» — Грациозно сыграли пальцы, пока Дикарь в очередной раз тяжело отлипал от ограждения.

«Позволить тебе?» — Удар пяткой в пол, широко разведенные локти, змеиное движение головой и — стремительный поворот вокруг своей оси… Дикарь, с воплем покатился по настилу Арены.

«Будет весело? Гарантируешь?» — Стойка на одной ноге, полный полукруг руками сверху вниз, кисти соединяются пальчиками у пояса в замысловатую фигуру.

«Что ж… Ты обещал» — Новый жест-удар, который остановил Дикаря, заставив того на секунду замереть, задыхаясь от жгучей боли.

И — движение, которое полностью выбивалось из всего рисунка боя Старшей до этого — Мотоциклист туманным всполохом нырнул вперед… зрителям даже показалось, что он прошел СКВОЗЬ Дикаря! Во всяком случае через мгновение Мотоциклист уже застыл за его спиной.

Дикарь, как подпиленное дерево, завалился назад, на спину. Агаард взлетел из кресла и наконец открыл глаза, смотря на Арену. Широко открыл — кажется, он был сильно удивлен. Сзади тихонько похихикивала Шакти.

Две или три секунды зал продолжал молчать. Музыка тоже стихла. На арену выскочил распорядитель и склонился над Дикарем… Хотя и так все было понятно: одна из камер транслировала на огромный экран остановившийся мертвый взгляд бывшего непобедимого бойца Арены, устремленный в потолок.

Жест распорядителя — «Мертв». Зал взорвался криками, топотом, хлопками и ревом, выплескивая все эмоции, что не мог выразить во время поединка.

Мотоциклист… нет, это снова была Старшая. Старшая посмотрела в сторону закрытой ложи, в которой находились Шакти и Агаард. Шакти легко вскочила из кресла и соединила руки в намасте, глубоко поклонившись. Агаард тоже поклонился, но — как равному… равной. Старшая повторила намасти и… Мотоциклист без чувств рухнул рядом с мертвым Дикарем.

* * *

Все тело болело, будто его только что лупили палками и пинали ногами. Заплывшие глаза нагло игнорировали просьбы открыться и показать, что же твориться вокруг.

Наконец глаза удалось продрать. Вверху — белый потолок. Ничего интересного. А, нет… вот очень миленькое женское личико с точкой между бровями. Индуска? Откуда тут индуски? Да еще и кастовые.

— Слышишь меня? — Ласковый певучий голос.

Ему захотелось ответить утвердительно, но получилось только что-то прохрипеть и попытаться кивнуть. Попытка была засчитана. Индуска улыбнулась и обратилась к кому-то, кого видно не было:

— Какой сюрприз, Рогатенький! У тебя теперь не Дикарь, а два в одном! Точнее, половинка и половинка. Как говорит один мой знакомый: «ну я таки вас поздравляю, молодые-красивые»! Хи-хи-хи…

В поле зрения — впору испуганно вздрогнуть — появилось новое лицо. Мужчина. Страхолюдина. Огромный. Лицо, будто из камней составлено. Камней острых, неровных, неотесанных:

— Имя?

— Т… Томми… — С трудом получилось выдавить из пересохшего горла.

Рядом тут же нарисовалась еще одна женская… точнее девичья головка — смугленькая, черноволосая, улыбчивая и любопытная — губ коснулась трубочка и в рот полилась вода.

— Томми. — Повторил мужчина и удивился. — И все?

Трубочку с водой буквально отобрали.

— Не помню. — В душе поднималась паника. — Не помню! Шли по отрицаловке. Триста десять метров. — Ему хотелось выговориться. — Джошуа костыль выронил… или карабин… или это Генри выронил? — Яркая картинка воспоминаний. — Я же всех мог сдернуть! Если я сорвался, то они — тоже! Сзади Мари шла! И Генри! Что с ними? Как…?

— Успокойся, — Ласково пропела женщина, возложив руку на лоб… какая приятная теплая ладонь!

— Тирауит Кокин. — Сказал мужчина. — Тебя звать Тирауит Кокин. Договоритесь. Как-нибудь. Сегодня убивать тебя не буду! Тебя уже наказать…

«Тирауит Кокин. И как это… выговорить? Это ж — язык сломаешь! И что из этого имя, а что — фамилия? И какого черта я тут делаю? Меня так о камни приложило? Может, меня разыгрывают?»

Но знания ленивыми рыбами уже всплывали на поверхность сознания, мелькали образы, ноги и руки стали мелко подрагивать, реагируя на картинки и переживания… Сознание стало меркнуть.

Он почувствовал, что засыпает.

— Мать Наша — такая шутница! — Послышались сквозь полудрему слова женщины.

— Не Мать ваша, а шутник… ваш. Мать его…

* * *

Нет приятней пробуждения, чем когда тебя ласково гладит по голове и спине кто-то любящий и нежным голоском воркует: «Кенчи… пора вставать!»

А уж когда ласковые поглаживания постепенно перемещаются ниже, становятся интимными и подбираются к… м-м-м…

— Охаяси-сан, — Раздался голос откуда-то сбоку. — Мы с Ниони-сан, конечно, люди широких взглядов, но… мы вам не мешаем своим присутствием?

Козел! Урод! Мог бы и промолчать, мудила инопланетная!

— Ара-ра… простите-простите, Харуо-сан! — Язвительный голос Мисаки совсем рядом, надо мной. — Не хотела подвергнуть ваше целомудрие такому испытанию! Кто ж знал, что упаковочки презервативов по двести тысяч иен за штуку вы таскаете с собой только в финансово-экономических целях… Простите-простите-простите!

Гладить меня, увы, перестали — так что пришлось открывать глаза.

Знакомый пол раздевалки Синего сектора. Опять лежу на животе на знакомой массажной кушетке. Голый. Укрытый широким полотенцем. Рядом стоит Мисаки, а Ниидзима и Дайя — сидят рядышком на диванчике. И тянут какой-то напиток из одной банки двумя соломинками… романтики. На столе перед ними все так же красовался пустой стакан, из которого я перед боем выпил двести грамм водки.

А за дверью раздевалки, еле сдерживая эмоции, но — все равно вспыхивая ими, стояла…

«Оп-па… Старик, что делать?!»

«По обстановке, Малыш… Видимо, попадалово — это наше нормальное состояние!»

— О! Очнулся! — Обрадовалась Мисаки. — Поваляешься еще или все-таки перестанешь симулировать и соизволишь одеться и встать? Или — встать и одеться?

— Еще поваляюсь… тут безопаснее…

— Безопаснее? — Озадачилась Мисаки. Ниидзима и Дайя тоже заинтересовались. — Что-то не поняла я тебя…

Я не стал им говорить, кто стоит за дверью. Главное, что это была не Ренка.

По раздевалке прошелся слабый ветерок:

— Ара-ра, Кенчи! — Миу Фуриндзи уже стояла возле буфета и с интересом рассматривала содержимое. — Какой сервис! А почему меня не пригласили?

Вспышка удивления от Мисаки и Дайи… а от Ниидзимы — еще и опаска.

Мисаки была сильно удивлена появлением Миу. Удивлена и раздосадована… Ясно: видимо, рассчитывала на единоличное пользование мною сегодняшним вечером… Впрочем, я же ей не объяснял, почему без присутствия Миу или Сигурэ постельные утехи для кого-то из нас могут закончиться плачевно… хоть и контролирую я себя все лучше и лучше.

Вчера, например, Сигурэ не пришлось вмешиваться, хоть и находилась постоянно где-то рядом. Но, честно скажу, необходимость тратить силы на контроль в процессе… убило примерно две трети удовольствия от этого самого процесса. А знание о том, что кто-то присматривает — убило оставшуюся треть… тем более, что делала это очаровательная мастерица оружия. В общем, все условия для извращенцев!

А бесконтрольный процесс соития в моем исполнении может понравиться разве что Яйой. И не массажная кушетка в этом случае нужна, а ринг! Желательно, огороженный. Чтобы второй партнер не имел возможности сбежать.

Так что понятно, что не Мисаки «навела» сюда Миу. А как тогда Миу здесь появилась? Мастера проговорились? Вряд ли — они бы меня не выдали.

Ниидзима и Дайя… тоже вряд ли. В эмоциях, конечно, ожидание бесплатного шоу (после того, как удивление прошло), но — нет, не они приложили руку к появлению Миу Фуриндзи в клубе, в котором проводятся бои без правил. Да и не пошел бы Ниидзима на то, чтобы подвергать свой маленький бизнес какой-либо опасности. А бизнес у него шел не так уж и плохо: понятия не имею, как можно зарабатывать деньги на боях без правил (разве что тотализатор), но — мать у него УЖЕ проходит курс какого-то сверхдорогого лечения… А здравоохранение тут истинно капиталистическое — деньги вперед и никаких авансов!

Миу открыто наслаждалась нашим с Мисаки удивлением, мягко улыбаясь. Обманчиво мягко.

— Как же так, Кенчи-сан! Сами изволите развлекаться, а свою Первую невесту — не зовете!

— Котик, а как ты здесь…? ну, я имею в виду…

— За змейку нашу беспокоитесь, аната? — Легко догадалась Миу.

Она уже была рядом с моей кушеткой, по другую сторону от Мисаки и, судя по всему, внимательно осматривала свежие вчерашние царапины, оставленные дракошкой:

— Да-а-а, представляю себе появление тут нашей милой и непосредственной Реночки. А ведь она даже не знает, что кое-кто, — Многозначительная пауза. — Прошмыгнул вперед своей очереди…

«Оп-па, Старик, на нас еще и очередь какая-то есть!»

«Гордишься, Малыш?»

«Я похож на дурака? И почему мы не в курсе об обстановке в гареме, Старик? Твоя, между прочим, прошара!»

«Херасе! Ты когда научился так ловко проблемы на чужие головы перекладывать, мелкий-мелкий?»

— …Не волнуйтесь, Кенчи-сан, у нее как раз творческий отпуск закончился… но она Вас… и вас… — Многозначительная пауза и переглядки поверх моей спины. — … Обязательно ласково встретит в Редзинпаку, куда вы, конечно же, нас сегодня проводите! Как настоящий джентльмен! Веником или шваброй… или чем там принято встречать в таких случаях?

«Ставлю на пару боевых вееров, Малыш!»

Несмотря на видимое всепрощение и кротость «настоящей японской женщины», Миу была раздражена и даже злилась! И это, кстати, не какое-то уникальное явление в Японии: тут под внешней кротостью японок часто скрывался взрывной темперамент яндере. И очень многие японцы-мужчины натурально съеживаются, когда их милые и кроткие жены — настоящие японские женщины, ага! — ласковым голосом говорят свое веское «нет».

— Котик, я не хотел…

— Ой, а я знаю, Кенчи-сан! Я знаю! — Перебила меня Миу. — «… Чтобы мы не беспокоились зря». Верно? Девушки, проходящие обучение в Рездинпаку — такие нежные и хрупкие создания. У них такая слабая и неустойчивая психика — они ежедневно закатывают своему жениху истерики и льют слезы почем зря… А еще они глупые и не смогут ничего понять… Нэ, аната?

В эмоциях Ниидзимы — глубочайшее удовлетворение от происходящего. А эмоции Дайи Ниони можно было охарактеризовать, как «поклонение, обожание и полная поддержка» — м-да… нашла феминистка единомышленницу.

Я, не стесняясь, слез с кушетки и набросил халат… Надо как-то смикшировать этот «эмоциональный пик» у Миу. Я тоже хорош: Миу ведь не меньше моего находится под постоянным психологическим прессингом. Вот и сорвалась, хотя раньше с полным пониманием относилась к моему молчанию по поводу боев без правил. Наверно, еще и сегодняшний бой видела. И, хвала богам, что великолепная психологическая подготовка Цветка Редзинпаку «оформила» срыв вот так — в исключительно легком щадящем варианте!

Поэтому я поступил в полном соответствии с рекомендациями американских сценаристов — подошел ближе и крепко обнял Миу. Градус неудовольствия девушки стремительно полетел вниз.

— Читер! — Буркнули мне в подмышку. — Так нечестно! Я только-только разошлась!

Без особого, впрочем, запала и не вырываясь.

— Прости, котик. Я должен был больше вам доверять. — Я помолчал. — Девочки, я — в душ! А потом — в парилку… Хотите со мной?

— Я без купальника. — Автоматически возразила Миу, но тут же спохватилась и рассмеялась. — Хотя, чего это я, в самом деле… Ниидзима-сан, Ниони-сан, — Попыталась она соблюсти рамки приличия. — Вы с нами?

— Премного благодарна, Миу-сан. — Ответила Дайя. — Но мы останемся здесь… ну или присоединимся позже… У нас ведь есть презервативы по двести тысяч за штуку… В отличие от…

— А нам они сегодня не нужны. — Миу была сама откровенность. — Да, Ми-тян?

— Абсолютно. — Кивнула Мисаки.

— А? — Кажется, мы с Ниидзимой задали этот глубокомысленный вопрос одновременно.

Мисаки вкрутилась под мою руку и я обнял и ее:

— Просто сегодня, в соответствие со всякими хитрыми расчетами, можно без…

— А? — На этот раз Ниидзима благоразумно промолчал, предоставив мне самому выкарабкиваться из тьмы непонимания.

— Циклы у нас с Ренкой и Мисаки теперь одинаковые. — Тихонько объяснила Миу. — Синдром борделя, Кенчи.

— А?

— Как я вас нашла? — Улыбнулась Миу, высвободилась, расстегнула молнию на кармане своего комбинезона и продемонстрировала мне навигатор для поиска домашних животных. — Вот!

— Я лохушка! — Взвыла Мисаки, вырвалась из моих рук и ринулась потрошить свой рюкзачок… через минуту вытащила оттуда аккуратно свернутый ошейник и на секунду стала Миской-Плаксой. — Кенчи! Мне так стыдно! Меня провели, как желторотого курсанта! Ну, это ж классика!

— Фуриндзи-сан! — Позвал Ниидзима, когда наша троица подходила к двери в банно-ванную комнату. — Я восхищен! Это было великолепно!

— Благодарю, Ниидзима-сан! — Царственным кивком ответила Миу. — У вас еще все впереди!

— А? — Удивился Ниидзима, а потом подозрительно посмотрел на Дайю, ответившую ему честным вопросительным взглядом.

* * *

— Ну, кого там…? — Сонный голос в трубке. — Если это Беника-сан или Балалайка-сан, то меня нет дома, и с вами говорит автоответчик. А если это Викуля, то до следующей пятницы старый, но по-прежнему бодренький старичок Хакуби совершенно свободен!

— Это я! — Голос Балалайки не поддержал игривый тон собеседника.

— Сейчас-сейчас! — В трубке что-то зашуршало. — Это я валидол принимаю, если вы вдруг не поняли… Потому что в час ночи вы бы просто так звонить не стали… Ого! Какой «час ночи» — полтретьего уже! Что у нас на этот раз?

— Во-первых, «Счастливчик» сегодня был в ударе и запустил новые композиции. Во-вторых, он это сделал без звонка или сообщения от Шкета… или вообще кого-то другого… Просто поставил мелодии и отключил микрофоны ведущих — им пришлось потом выкручиваться. Правда, справились: судя по нашему форуму, никто ничего не понял. Надо будет вручить им премии.

— Сколько? — Вздохнул Хакуби. — И я не про премии, как вы понимаете…

— Вас по-прежнему интересуют эти смешные деньги? Миллион пятьсот, мелкая китайская душонка!

— По-божески. Особенно, если сравнивать с предыдущим ультиматумом выкупить у него права на сто композиций. Хм… — Хакуби спохватился. — А что меня должно интересовать, если не деньги? Скажи, щедрая русская душа!

— К этому я подбираюсь. Искусственный интеллект начал полностью соответствовать своему определению…

— Балалайка-сан, ви таки хорошо умеете делать эти паузы и нагнетать… и таки у вас получается… А теперь, пожалуйста, перейдем к сути!

— Сразу видно, что вы еще не проснулись, Хакуби-сан… В-третьих, «Счастливчик» взломал информационную систему клуба «Тагашима» и запустил трансляцию радио на аудиосистему Арены. Они прислали нам свои журналы — действительно, взлом шел с наших серверов… и вряд ли это развлекались наши «якуты» — мы только что закончили проверять их алиби — в этот момент они и клавиатура были отдельно, внешний подключений не было… ну и еще десять страниц аргументов, из которых я ничего не поняла!

— Сейчас-сейчас, Балалайка-сан! Дайте-ка я угадаю. В этот момент на Арене дрались… И один из «драчунов»…

— Вы не смотрели трансляцию? — Искренне удивилась Балалайка.

— Не люблю я эти гладиаторские бои!

— Мой вам совет — посмотрите.

— Я не могу не прислушаться к вашему совету — посмотрю. Что-то еще?

— Еще? У меня подозрение, Хакуби-сан, что вы совсем не спали и некто «Викуля» просто не могла вам позвонить по причине своего нахождения в вашей спальне…

— Тц… Балалайка-сан, я же не рассказываю всем…

— Прошу меня простить. Я не собиралась лезть не в свои дела, Хакуби-сан — всего лишь хотела поддержать вас дружеской шуткой в вашем же стиле. Я призываю подумать вот о чем: сегодня это был клуб «Тагашима», а завтра — это может быть наша серая бухгалтерия или какая-нибудь другая отчетность. И это, как ни странно, только первое из того, о чем нам с вами следует подумать.

— Есть и второе? — Осторожно поинтересовался напрягшийся Хакуби.

— Даже не знаю, стоит ли это беспокойства, Хакуби-сан. — Задумчиво проговорила Балалайка. — В эфир ушли две композиции. Права на вторую мы получили без проблем. Как и на двадцать композиций того же исполнителя. А вот первая…

— Балалайка-сан… — Было понятно, что Хакуби морщится. — Эти ваши паузы…

— Первую композицию, Хакуби-сан не удалось записать даже с помощью микрофонов, установленных возле колонок. Даже на записи трансляции боя, если вы его посмотрите, будет «белый шум», никак не похожий на музыку. Повезло только тем, кто сидел в зале или смотрел прямую трансляцию.

— «Повезло»? Настолько хорошая мелодия?

— Ничего необычного… Миленький качественный эмбиент с женским вокалом. Ну и картинка… Лично я видела совсем не то, что демонстрировалось затем на записях. И не я одна. Мы опросили нескольких зрителей, бывших в зале. Они на полном серьезе утверждают, что противником Дикаря была переодетая женщина. Их теперь даже не убеждает запись, на которой противник Дикаря разделся по пояс.

— О… — Заинтересовался Хакуби. — В поединке участвовал Дикарь? Каков же результат боя?

— Хакуби-сан. — Вздохнула Балалайка. — Вы сильно отстали от жизни. Сегодня на Арене во время поединка Дикарь… — Балалайка с удовольствием сделала одну из тех пауз, которые так раздражали Хакуби. — …был убит!

— Ну, наконец-то кто-то смог прикончить этого мясника!

Глава 32

Наверно, до группового секса нужно… дорасти. Возможно, групповой секс — более высокая ступень сексуальных взаимоотношений!

Или просто нужно закинуться химией или алкоголем?

Но тогда придется признать, что групповой секс — вовсе не «более высокая ступень», а — атавизм первобытнообщинного строя, а то и вовсе — животного мира… Раз уж его надо растормаживать химией и выпивкой…

Ни в душе, ни в сауне, ни в маленьком бассейне — НИЧЕГО у нас с девушками не было. Я неожиданно и, наверно, некстати почувствовал себя тем, кем являлся Сирахама Кенчи — подростком и обывателем. Закомплексованным подростком и закомплексованным обывателем.

Девушки, кстати, тоже не настаивали — ни та, ни другая.

Смелые заявления Миу, видимо, были бравадой и выпендрежем перед Дайей Ниони. Более того, судя по их эмоциям, они тоже почувствовали себя стеснительными барышнями. Не исключено, что за компанию.

Даже Мисаки, которая была такой смелой и циничной… на словах… резво натянула на себя купальник, и показала мне руками «кыш-кыш», когда Миу стягивала с себя комбинезон и нижнее термобелье. Когда они обе вышли из предбанника, Миу была обернута в огромное махровое полотенце. И была красной, как рак.

Ну и — мелочь — как ЭТИМ заниматься в душе или на полках сауны, в жаре и духоте — я себе не очень представлял. Как-то не было соответствующего опыта. Ни там, ни, тем более, здесь.

А в бассейне… Простейшая логика, кое-какие знания физиологии и ма-а-аленький давний опыт хором говорили мне, что в бассейне девушкам заниматься этим будет как минимум, неприятно. А, скорее всего, больно.

М-да… пришла проблема совсем не с той стороны, с которой ждали. Впрочем… все бы проблемы были такими!

* * *

Мотоцикл пришлось оставить у клуба и ехать на такси — двух пассажиров на заднем сидении я бы не потянул.

У Редзинпаку нас уже встречали.

Ренка в традиционном брючном китайском костюме салатового цвета, уперев кулачки в пояс, стояла в воротах. А на лавочке сидели рядочком мастера — Акисамэ, Кэнсэй и Сакаки. И тянули чай. Перед ними на раскладном стульчике стоял термос и какие-то бумажные пакетики…

Акисамэ и Сакаки, видимо, только что закончили тренироваться — первый был в тренировочном хакама, второй — в своем многострадальном кимоно-лохмотьях. От обоих поднимался пар. Кэнсэй сидел между ними… грелся.

«А как же управление Ци и дух Страждества?»

«Ну, Малыш, может быть на это энергия требуется… И количество ее зависит от массы тела. Вот мастер Ма и не тратит ее попусту. Энергосбережение!»

Неясное ощущение-приветствие сверху. Я поднял голову — на заборе над лавочкой огромным филином сидел Апачай… А рядом сверкал глазами Точимару. Вылизывался. Сигурэ должна быть где-то совсем рядом.

— Так-так-так… — Начала было Ренка.

«Будут бить, Старик?»

«Если попытаются — придется давать отпор. А то ведь цундере к такому и привыкнуть может! И тогда все вопросы в семье будет колотушками решать».

Это будто послужило сигналом. Мастера после этого зловещего «так-так-так» дружно разобрали бумажные пакетики со стула-раскладушки, и запустил пальцы внутрь… Три пакетика отправились наверх, к Апачаю. И к Сигурэ, предположительно находящейся где-то рядом с ним.

Что еще хотела сказать Ренка, я так и не узнал — Миу и Мисаки подобрались к шипящей Змее Ордена Феникса с двух сторон, повисли на руках и что-то горячо зашептали в уши… скорее всего, вариации на тему «ничего-у-нас-не-было-успокойся» и «я-тебе-потом-все-расскажу». При этом требовательно смотрели на меня. Ну, догадаться, что от меня, начинающего гаремовладельца-любителя, нужно в такой момент — было нетрудно.

А мастера уже вовсю хрустели… попкорном!

«Ну, была — не была!»

Два быстрых шага вперед и, пока девушка отвлеклась на подруг…

— Раз… Два… Три… — Начали считать хором Акисамэ, Сакаки… и Апачай.

— Пять… Кенчи, руки! Берегись рук! — Сакаки

Ренка на чистом автомате выдернула руки из захвата Миу и Мисаки и попыталась ударить… Столь же рефлекторно я ткнул ее пальцами в плечи, временно отключая обе руки. И крепко обнял, прижав ее руки к телу… потому что через пару секунд паралич пройдет.

— Протесту…! — Дернулся было Кэнсей, но Акисамэ и Сакаки стиснули его с двух сторон.

— Шесть… Кенчи, следи за нижним уровнем! — Сакаки.

— Доченька, не сдавайся!

Я чуть сместился вбок и колено Ренки вскользь, но все равно чувствительно, прошлось по бедру.

— Так его, охальника! Так!

Любую из моих девушек с их растяжкой можно завязать узлом. Так что нога Ренки в сгибе была подхвачена снизу и прижата коленом к ее же груди…

— Восемь… Кенчи, грамотное решение! — Сакаки.

— Согласись, Кэнсэй — отличный ракурс! — Акисамэ. — Как в танго!

— Как… в порномультиках… китайских… — Поправили сверху, из-за спины Апачая.

— Реночка, ты сможешь! Орден Феникса смотрит…

Ренка, наконец, смогла освободить руки… и мертвой хваткой вцепилась в мою куртку на спине.

— Десять! Апачай научился счет десять! Апа-па!

— … на тебя с надеждой… Реночка, ну, что же ты… Эх!

— Насильник… потаскун… — Донеслось одобрительное из-за спины Апачая. — Моя… школа. Две чистки… оружия… внеочередных! Пусть «Дягтерева»… так же… разберет.

Судя по слабому эмоциональному всплеску, мастера были удивлены такой длинной тирадой мастерицы оружия. Даже потреблять попкорн перестали… или их пакетики опустели.

Мисаки и Миу, снова с двух сторон, легко поцеловали меня в щеки, с трудом оторвали-отлепили (чпок!) от меня откровенно «поплывшую» Ренку и с легкостью уволокли девушку с затуманившимся взглядом вглубь поместья, помахав мне на прощание ручками.

«Надо с ней что-то делать, Старик! Приятно, конечно, что я ее чуть ли не сознания лишаю одним-единственным поцелуем, но… как-то это все равно неправильно!»

«Можно слюну на анализы сдать. Может, какой-то ферромон выделяется?»

— Таки сплошной разврат! Содом с Геморроем! — Возмутился Кэнсэй. — Ученик, так таки нельзя!

— Посидишь, Кенчи? — Спросил Акисамэ, убирая со стула перед лавочкой термос.

— С удовольствием, Акисамэ-сэнсэй!

— Нет… с удовольствием не надо. — Акисамэ снова сделал лицом «хитрую лисицу», подсмотренную им в том самом мультике. — Просто посиди…

— А что это у вас?

— Чай. Сам готовил. По своей рецептуре. До твоего чая или до чая Миу не дотягивает, конечно. Уж извини…

— Можно?

— На твой страх и риск, Кенчи.

Акисамэ, видимо, очень уж понравился персонаж, потому что «хитрую лисицу» он продемонстрировал мне еще раз.

— Вы не пробовали носить белое хаори с цифрой «пять», Акисамэ-сэнсэй?

— С цифрой «три», Кенчи, — Поправил Акисамэ. — Ты невнимательно смотрел. «Пятый»… это для меня крутовато. «Пятый» — это, скорее, к одному из твоих ближайших родственников. А «третий»… Видишь ли… Для большей аутентичности мне придется тогда сбривать усы и красить волосы в белый цвет… И если с белым цветом волос — все нормально, то боюсь, что против сбривания усов выступит Кисарочка — ей очень нравятся мои усы. К тому же, она тоже смотрела это произведение, и ей может почудиться намек на предпочтительность пышнотелых рыжеволосых женщин! А это не соответствует действительности, так как я предпочитаю изысканные и стройные формы…

— Ханжа… — Послышалось сверху. — Лицемер. Святоша!

— На всякий случай предупреждаю, Кенчи… — Один глаз Акисамэ выглянул из щелочки «хитрой лисицы»… и это, действительно, нагнало жути! — Маленький совет, Кенчи: НЕ НАДО дарить Старейшему узловатую деревянную клюку и хаори с цифрой «один»… НЕ НАДО! Одного Карабаса-Барабаса нам в Редзинпаку более чем достаточно!

— Вкусный чай, Акисамэ-сэнсэй! — Я улыбнулся.

— Спасибо, Кенчи! Я старался!

— Мряу! — Сгусток темноты приземлился мне на колени и требовательно подставил спину. — Мр-р-р-р…

* * *

— Кенчи? — Отец удивленно смотрел мне вслед из-за открытой дверцы холодильника. — Что-то случилось?

— Акисамэ… — Сдавленным голосом объяснил я. — Мать его изысканные и стройные формы!

Я пулей летел в туалет… Пулей, но — очень-очень осторожно! Одно неосторожное движение — и можно было уже… не торопиться и направляться сразу в душ.

С моего прихода домой прошел уже час. Я успел тихо пробраться в свою комнату, раздеться, залезть под одеяло, сладко-сладко заснуть… И чуть не обделаться прямо в кровати!

В туалет я бегал еще несколько раз. До трех часов ночи.

Во второй мой проход в столовой (во время недавнего ремонта стену между кухней и гостиной пробили и совместили два помещения) рядом с отцом уже сидела Хонока и азартно уплетала какой-то бутерброд.

На второй или третий — глазами меня в туалет проводила уже вся семья — Хонока, отец и мать… Все трое что-то жевали.

— Аники, не сдавайся!

— Сынок… — Отец, зевая. — Клан Сирахама с надеждой смотрит на тебя…

Засранцы! Хотя, нет — в данный момент засранец-то как раз я…

— Дорогой… а почему «клан»?

Не знаю, что на это ответил отец — следить за дальнейшей дискуссией из туалета было затруднительно.

* * *

В воскресение девушек я ждал внутри Редзинпаку. В главном здании в гостиной-столовой. Я сидел за огромным столом, а передо мной стоял традиционный «гостевой» чай… На который я, по понятной причине, смотрел очень-очень подозрительно.

— Какой-то ты хмурый сегодня, Кенчи! И невыспавшийся! А ведь уже почти полдень!

«Акисамэ, козел!»

«Не торопись с выводами, Малыш… мастера Редзинпаку почти никогда не издеваются просто так — всегда есть ожидаемый тренировочный эффект!»

«Вот именно — почти. Какого хера надо было вчера подмешивать нам слабительное?!»

«Вот сейчас и выясним… Не кипеши»

— И пробежку почти проспал! Пришлось с постели поднимать! — Наябедничала Ренка, первой появляясь в столовой и повисая у меня на шее.

Это да… Девушки, пользуясь полной поддержкой Сирахамы Саори, ворвались в мою комнату ровно в шесть…

— Плохо спишь, Кенчи? — Забеспокоился Акисамэ.

— Акисамэ-сэнсэй… А что включала в себя рецептура вашего вчерашнего чая?

— Понравился?

— Вначале — да… А потом я что-то животом маялся.

Акисамэ сделал вид, что сильно удивился… артист. И хлопнул себя по лбу:

— А-а-а… Кенчи, ты ж, наверно, натощак этот чай пил! Вот он так на тебя и подействовал! А мы — после ужина… Еще и воздушной кукурузой закусывали! А я потом нашел коробку от него — это, оказывается, какой-то чай для похудания…

Это он так типа «выкрутился»?! Ну, кому… кому в Редзинпаку мог понадобиться «чай для похудания»?! И ведь даже не скрывает злого умысла!

— Реночка, а кто этот чай делал? — Спросил я у девушки, все так же обнимавшей меня за шею и прижимавшуюся к спине.

— Миска-сосиска!

— Это хорошо… — Я осторожно попробовал чай… Вроде, нормальный. — Я заметил, что и на пробежке ты была очень энергичной…

— Ты ж Дикаря вчера завалил! — Объяснили мне причины бодрого настроения. — И Рююто теперь только так завалишь! Му-же-нек!

— Ренка-чан! — Строго вмешался Акисамэ. — К противникам, даже поверженным, нужно относиться уважительно! И — самое главное — нельзя делить шкуру неубитого медведя! Это я про Асамия Рююто. И непойманного! Это, если ты не поняла — про Сирахаму Кенчи.

— Кенчи! Куда сегодня идем? — На Ренке повисла Мисаки… и вся эта «конструкция» — на мне.

— Сегодня идем смотреть на маму Ренки… на вторую маму.

— Ты достал билеты на «Печать Ветра-2»?! — Радостно спросила Миу, повисая на Мисаки. — Девочки, я трейлеры смотрела — там такие бои!

Сила силой, но есть такая штука, как механика и физика… Вся наша «конструкция» завалилась на бок и превратилась в небольшую кучу малу.

— На воскресный сеанс? — Ренка. — Дневной? Как тебе это удалось?

— Потому что знает расценки! — Наставительно поднял палец Ма Кэнсэй, рассматривая свалку.

— Хо-хо-хо! Кен-чан! Как хорошо, что ты к нам заглянул! Приготовь старику чайку, Кенчи, пока не ушел! А то эти отравители… о-хо-хо!

* * *

Фильм был интересный. Но я этого не видел. Я сидел в туалете кинотеатра. Операция по исчезновению из зрительного зала прошла успешно — только через полчаса девушки, увлеченные происходящим на экране, поняли, что куда-то подевался их спутник, и стали мне названивать.

Испуганная Мисаки клялась и божилась, что ничего эдакого в чай не подмешивала. Я ей верил — кроме меня, этот чай пил еще Акисамэ и Кэнсэй, сидевшие в гостиной-зале Редзинпаку.

Не могу понять: чего они, мастера, добиваются? Чтобы я перестал пить чай? Или перестал пить чай конкретно в Редзинпаку? На фоне того, что Старейший постоянно требует приготовить ему «моего чая» — выглядит, как провокация — дескать, обидься, Кенчи, и подмешай что-нибудь Старейшему…

Бред! Я ж не самоубийца!

* * *

Утром в понедельник в вагоне монорельса царил полный духовный дуализм — аудитория разделилась на два лагеря: мужчины генерировали жгучую ненависть, а женщины — столь же жгучее любопытство. И оба этих лагеря объединились под флагом ЗАВИСТИ.

«Малыш! А представь, если бы перед тобой-прошлым вот так же в метро прошел бы альфо-мачо, на котором висит аж три красавицы, а? Одна из которых, между прочим, уже даже не скрываясь, носит значок с золотым драконом, а другая — подозрительно похожа на поп-идола Японии Ма Ренку… и тоже особо этого не скрывает? При этом альфо-мачизм подкрепляется исключительно фактом наличия трех девушек… А так — заурядность заурядностью…»

«Урыл бы!»

«Ты-то? Ты-прошлый? Ха-ха-ха!»

Мисаки ежилась — она воспринимает эмоции не хуже меня. Миу тоже — я был почти наверняка уверен, что она тоже может ощущать чужие эмоции, слишком уж легко она прятала от меня свои… правда, делала это только тогда, когда надо было неожиданно и эффектно появиться. А у Ренки… у Ренки, видимо, чутье настоящего поп-идола на чужие взгляды.

— Сынок! — Перед самой станцией Дорогава к нам подошел тот самый служащий, который — единственный! — за меня радовался. В глазах пожилого человека стояли слезы. — Молодец, сынок! Я горжусь тобой! Не сдавайся, сынок! Мы, натуралы Токио, с надеждой смотрим на тебя!

Они сговорились, что ли?!

— Рен-чан! — Зашептала Миу, когда мы покинули вагон. — Правильно ли я поняла, что все остальные мужчины в вагоне — НЕнатуралы?

— Миу! Ты — глупая нэка! — Шепнула Ренка. — Если натуралы с НАДЕЖДОЙ СМОТРЯТ, то это не натуралы, а вуайеристы!

— Кое-кто чешуйчатый, — Вмешалась Мисаки уже в полный голос. — Очень хорошо разбирается в вуайеристах! Видимо, это наследственное!

Я уже проходил турникет. Девушки щебечущей стайкой, как положено, следовали сзади:

— Кое-кто чешуйчатый, прошедший без очереди, видимо, забыл, что без очереди у нас обслуживают только инвалидов! И я не только про турникет, кстати, говорю!

— Ара-ра… когда кое-кто сможет заставить Сигурэ-сэнсэя накраситься, вот тогда и будет рассуждать тут об очередности!

Миу, если судить по эмоциям, наслаждалась:

— Кстати, я тут подумала: змеи и ящерцы — из подотряда чешуйчатых отряда пресмыкающихся… Но ящерицы находятся на более высокой ступени развития, так как у них есть конечности!

— Ага! Слышала? Слышала? — Обрадовалась Мисаки. — А если еще учесть, что я не ящерица, а дракон, то вы все — пыль на моих стопах!

— Но-но-но! — Погрозила пальчиком Миу. — Во-первых, кошки — млекопитающие и находятся на голову выше и ящериц, и змей! Во-вторых, кошки — это высшие существа! И это еще круче, чем хомо сапиенс! Не говоря уж про каких-то там драконов! Эволюция, девочки! Эволюция!

— Кха! — Задохнулась от возмущения Мисаки.

«Кажется, Малыш, роли в гареме более-менее распределились: чешуйчатые пресмыкающиеся грызутся между собой, а млекопитающие кошки следят за этим с забора, время от времени сбрасывая косточку и наблюдая за сварой! Главное, чтобы нас…»

— Кенчи! Кенчи! — Меня задергали за рукав. — А кто лучше? Мелкие ящерицы, драные кошки или изящные грациозные змейки?

«Ксо!»

— Да-да, Кенчи! Скажи свое веское слово этим противным ядовитым змеям и наглым нэкам!

— Кенчи! Кенчи-ня! Ты ведь ничего не имеешь против кошек-ня? Очень-очень теплокровные кошечки-ня с надеждой смотрят на тебя-ня!

«Поторопился ты радоваться, Старик! Ну, теперь — выкручивайся! Без твоего опыта дипломатического словоблудия нам будет худо!»

* * *

Мы подходили уже к самым воротам Института, когда я сообразил, что же казалось мне неправильным и странным…

— Стоп!

Девушки послушно остановились и в ожидании воззрились на меня. Студенты огибали нас с двух сторон. Кто-то здоровался, кто-то проходил мимо. Но косились все.

— Змейка! А ты, случайно, на свою работу не подзабила ли? — Подозрительно спросил я. — И не шифруешься сегодня, опять-таки…

— Что заставляет вас так думать, аната? — Насупилась та. — Вообще-то, я тоже учусь. Получаю высшее образование! Я, да будет вам известно, будущий управленец в области ИТ-бизнеса!

«Рояли, рояли, чертовы рояли! Малыш, давай заспорим на пару онигири: я знаю, что сейчас будет сказано!»

«Не, Старик! Не буду я спорить. Я уже и сам знаю. Удивительно, что этого не произошло раньше! Что-то подзадержался местный блюститель законов жанра!»

* * *

— Слышала? Слышала? На факультет «Управления» перевелась Ма Ренка!

— Ренка-сама?! Ведущая «Счастливчика»!

— Ага!

— Сейчас, в конце февраля… с чего бы вдруг?

— А вот спроси меня… ну, вот спроси!

— Ну? Спрашиваю…

— В нашем институте учится ее жених…

— Только не говори мне…!

— Ага! Он самый! Наша локальная секс-машина массового поражения!

— Глупость! Такого не может быть, потому что такого не бывает! Ренка-сама не могла…

— Еще как могла! На обеде их уже видели вместе. Они совершенно не скрываются! Ма-сан просто висит на нем, представляешь?! А эти две даже не возражают! Еще и улыбаются! Все!

— Да что они в нем нашли! Ренка-сама достойна гораздо большего, чем какой-то там недоделанный дракон!

— Кхе-кхе… Ну ты, конечно, имеешь полное право говорить о своих родственниках все, что тебе вздумается! А уж о Сирахаме Кенчи — тем более. Но мне кажется, ты слишком уж к нему пристрастна… К тому же он такой… активный… А ты слышала, кстати? Слышала? Он, поговаривают, уже и Асамия Рююто… того! Сирахама Кенчи — он такой… разносторонний! Вот бы попробовать… Интересно, он тэнши илиакума?

— Тьфу!

— Наверно, все-таки акума! Очень уж его невесты довольные ходят…

— Не раздражай меня, яойщица!

— Муа-ха-ха! Вы ничего не понимаете в высокохудожественном переплетении мужских мускулистых тел, усыпанных красными лепестками роз!

— Ни-ни-ни! Даже не подходи ко мне — я боюсь заразиться этим непотребством!

— Муа-ха-ха! Презренные ханжествующие натуралы!

— Так-так-так… Рю-сан, Ишики-сан… Как только вы закончите идеологический спор, вас не затруднит помочь мне в оптимизации вот этого цикла?

— (хором) Да, сэнсэй!

— Отлично! Кстати, лично я предпочитаю сёнен!

— Прекрасный выбор, сэнсэй!

— Ой! А у нас с вами, оказывается, одинаковые вкусы, сэнсэй! Я тоже люблю этот жанр… особенно, с приставкой «-ай»!

* * *

Опять туалет. Правда, туалет кафе, а не института.

— В твою победу над Дикарем никто не верил, — Ниидзима поводил руками под краном, чтобы сработал датчик и полилась вода. — Так что ставки были не в твою пользу. Поэтому я не то, чтобы озолотился, но поднял прилично. Это — твоя доля.

Конверт перед этим был положен на столешницу с рукомойниками. Почему, интересно, не из рук в руки? Наверно, чтобы даже под полиграфом на вопрос «Передавали ли вы деньги Сирахаме Кенчи?» ответить с честными глазами «Нет!» И ведь, действительно, не передавал — просто положил на столешницу. И забыл. Типа. Ага.

— Только, Сирахама, давай без этих глупостей о перечислении денег семье убитого. Ладно?

— «Убитого»? Ниидзима-сан, вы меня все чаще разочаровываете! Я даже подумываю сделать своим агентом Ниони-сан, как более компетентного специалиста. К тому же мне будет приятно встречать в раздевалке ее приветливое милое личико, а не вашу вечно недовольную мор… физиономию.

— Вот как… — И Ниидзима мгновенно стал делать выводы, не обратив никакого внимания на угрозу. — Значит то, что Дикаря все-таки откачали, вам известно… А узнать вы этого не могли — поскольку ушли раньше нас… видимо, сказалось отсутствие презервативов по двести тысяч. Следовательно, та техника была использована вами сознательно… Оч-ч-чень интересно… Оч-ч-чень…

«Ой-ой, Старик! Мы, кажется, перестарались с откровенностями и желанием подколоть! Ты смотри, в какие дебри этот проныра полез!»

«М-да… лопухнулись мы. Одно утешение: парень для нас совершенно безопасен! И по смыслу, и по этому чертовому канону!»

— Кто следующий, Ниидзима?

— Боец Яма. Боевое сумо. И убивать его нельзя, Сирахама-сан. Ни вообще, ни так, как вы это проделали с Дикарем.

— Я и не собирался. А почему нельзя-то?

Ниидзима гадливо поморщился:

— Сынок второго советника Наместника. Никто этого не знает, но все это знают. Такой вот парадокс Арены.

— Уж не второй ли советник «крышует» нашу лавочку? Оч-ч-чень интересно… Оч-ч-чень…

— Не ставьте вопросов, от которых может скатиться голова, Сирахама-сан! Насчет головы, кстати, я вполне серьезно! Всякие нехорошие слухи ходят про второго советника… Всякие! В утешение могу сказать, что данный конкретный персонаж для вас неопасен — за ним нет ни одного поединка со смертельным исходом и сколько-нибудь серьезными травмами. И побеждать его все-таки можно и нужно! Но — без членовредительства! Мягко. Бережно. Нежно. Ну а если хотите подзаработать, то можете под него лечь… не интересует? Ну, как хотите…

— Адепт боевого сумо не умеет убивать?

— Боевое сумо на то и боевое, Сирахама-сан, чтобы убивать противника! Просто данный конкретный экземпляр… далеко ему до мастерства. Впрочем, под удар все равно лучше не подставляться — он им кирпичные стены проламывает. Просто делает это… медленно. Ну, «медленно» — для вашей реакции и реакции большинства участников Арены. Ну и жировой каркас, конечно…

Ниидзима поправил прическу, полюбовался на свое смазливое личико в зеркале, и добавил:

— Хотя, зачем я вам все это рассказываю? К вашим услугам целых шесть мастеров Редзинпаку! Они расскажут вам о боевом сумо много интересного! И еще больше покажут!

Мы возвратились за наш столик. Девушки, о чем-то шушукались. В кафе стало многолюдно… Судя по тому, что присутствующие косились на наш столик — причиной повышенной выручки этого кафе сегодня вечером станет поп-идол Ма Ренка! Которая ОПЯТЬ совершенно не скрывается!

— Кенчи! — Заметила Ренка. — Мы никогда не задерживаемся в туалете дольше трех минут! Ты решил компенсировать это наше достоинство?

— Сирахама-сан, действительно, так нельзя! — Серьезно добавил Ниидзима. — У тебя идеальные подруги! Дайя-сан обычно тратит на это мероприятие от десяти до пятнадцати минут…

— Вы так долго отсутствовали… — Ничуть не обидевшись, поведала Дайя. — Что это кого-то могло натолкнуть на всякие глупые мысли, чем это вы вдвоем занимались в туалете — А, нет… таки обиделась немножко. — А за наш столик уже девять раз подсаживались молодые люди, желающие скрасить наше одиночество…

Кстати, без своего коронного «Если мне будет позволено заметить»…

— Причем, восемь них из озвучили одну и ту же фразу: «Девушки, позвольте скрасить ваше одиночество»… И только один решил подкатить молча… наверно, надеялся на ореол загадочности. — Фыркнула Мисаки. — И подсаживались, не получив разрешения… представляешь?! Хамло!

— Только мимо стульев промахивались, болезные. — Ренка.

— Ловкость ног — никакого мошенничества! — Миу.

— Девять раз подряд? Почему так мало? — Удивился я. — О! Наш заказ уже принесли!

— Только что! Даже нагреться не успел. — Миу подвинула мне мой бокал. — А почему ты заказал себе не чай, а коктейль? — Ехидно улыбнулась она. — Чай ты уже не любишь? Смотри, на улице холодно и до цветения сакуры еще далеко!

Девушки уже были в курсе «чайной травли», устроенной мне мастерами. Но все равно не упускали случая подколоть. Наверно потому, что не знали, чем помочь. И не знали, в чем причина этой «травли».

Я удобно устроился между Ренкой и Миу. Тихий печальный вздох от Мисаки… у них там опять какая-то «очередь». И ей не позволили «пролезть». И если в кинотеатре у меня на коленках сидела она («Потому что я самая маленькая из вас, дылды!»), то сегодня, видимо, не ее день… Ну и что, что высидеть там я смог минут десять… Засчитано — и точка!

А еще меня окатило ненавистью… Пошарив глазами по кафе, нашел источник. М-да…

«Палево, Старик?»

«Ну, не палево, конечно — ты все-таки правильно в следующий раз подбирай терминологию… Но где-то близко к нему».

Аика Рю. Как там она сказала: «Надеюсь, в этот раз ты не будешь поддаваться сестрице Аике?» Девушка, которой я проиграл на соревнованиях. Поддался. Хотя, это она должна была мне поддаться… Но я поддался первым. То есть в поддавки выиграл я, хотя должна была выиграть она.

Зато теперь Аика — абсолютный чемпион института… Ха!

И будет вынуждена теперь участвовать в Весеннем Чемпионате между институтами в мае. Ха-ха!

Как и вся троица, занявшая первые три места… включая Рююто! Три раза «Ха»!

А ведь на ее «вызов» я тогда равнодушно кинул болт… Обиделась девушка. Злится. Как там Ренка сказала: «Наш Кенчи никого не оставляет равнодушным!»?

Может, подраться с ней? Это будет полезно и познавательно — на соревнованиях она была куда сильнее того парня — то ли брата, то ли кузена — который, в свою очередь, побил Рююто!

«А если изувечит, Старик?»

«До боя с Ямой еще две недели — заживет, если что…»

«Ну, что? Пошли, сдаваться, что ли? А как к этому наши девушки…?»

«Малыш, ты все время забываешь, КТО наши невесты! Они отнесутся к этому с пониманием! Они еще и поболеть за нас придут!»

«А потом будут нам синяки и шишки нашим компрессиком обрабатывать… Настоящие японские женщины!»

* * *

Аика разошлась. И дралась со мной основательно с большим, глубоким и искренним чувством… причину которого я смог понять только потом. И то — понять я смог только то, что ни черта ни в жизни, ни в женщинах не понимаю!

Дрались мы в подворотне прямо там, рядом с кафе. В пяти минутах от института, кстати… Так что в зрителях недостатка не было.

Мои девушки с пониманием и даже с одобрением отнеслись к моему желанию ответить на старый-старый «вызов» прямо там, в кафе. Более того, Мисаки, как моя невеста и сестра Аики, с готовностью вызвалась быть секундантом-переговорщиком!

— Сумасшедшая будущая ячейка общества! — Шепнул Ниидзима на ушко Дайи… довольно громко шепнул.

Дайя глубокомысленно покивала:

— Их шансы понянчить внуков я бы оценила, как один к десяти…

— Все-таки, думаю, что один к одному. — Не согласилась Миу. — Либо доживем, либо не доживем!

— Или так… — Кивнула согласно Дайя. — Фатализм — это где-то даже удобно!

Результаты нашего спарринга я бы оценил, как «один — четыре». В пользу своей двоюродной или троюродной сестры. Или кузины, или тети… надо будет у мамы уточнить. При том, что с Рююто у меня в последний раз получилось свести поединок к счету «один — три».

Аика была в коротенькой юбочке и мы со зрителями наконец-то смогли оценить ее великолепные ножки. Во всей смертоносной красе: они у нее оказались не только красивыми и стройными («Вах! Как мы и рассчитывали, Малыш! Я снова влюбился… на минуту»), но и металлическими! Ощущения — будто под выпрямившуюся рессору попадаешь… Бедный ее брат, которого она запинала на соревнованиях в финале… Как там его звали-то?

Есть большой соблазн сказать, что я себя сдерживал. Ничего подобного! Нет никакого смысла себя сдерживать, когда попадаешь в молотилку-мельницу! Подойти «ближе к телу» удавалось с трудом, блоки ставить было не только глупо, но и опасно — от таких ударов можно было остаться без рук…

А взывать к Подземному Миру… Ну, меня там просто не поймут в этом случае!

Так что пришлось вспомнить Композитора с его «круговой техникой» Багуачжан и заставлять Аику неудобно перемещаться по кругу, уворачиваясь от ее «порхающих ног».

— Время, Мисаки? — Выкрикнула Аика.

— Одиннадцать с половиной, онее-сан!

— Я удовлетворена! — Заявила Аика, останавливаясь и поправляя юбочку и курточку.

И, надменно посматривая на затаивших дыхание зрителей, торжественно добавила:

— Ты продержлся больше десяти минут, они-сан! Думаю, я не буду возражать, чтобы человек, способный пройти Лабиринт с включенными ловушками, встречался с Ренкой-сама!

После этого последовал полный достоинства поклон равного равному.

«Старик… я не понял… то есть достоинства мужа для сестры Мисаки ее волнует гораздо меньше, чем ухажер для поп-идола Ренки?!»

«Погодь, Малыш… нас что… признали способными пройти лабиринт с включенными ловушками?»

— Опаньки! — Сообразила что-то Ренка. — Белый дракон?

И после этого я наблюдал невероятную картину: смущенная до раскаленной красной кожи грозная «молотилка» Аика Рю застенчиво кланяется Ма Ренке, что-то скромно лопочет и ковыряет носочком туфельки асфальт: «Я ваш горячий поклонник!», «Вы мой кумир!», «Образец для подражания!», «Желаю вам счастья!»

Как оказалось, мне еще повезло! Аика была без перчаток и в своей любимой замшевой курточке — и не могла использовать свою любимую капоэйру! Асфальт-то грязный!

Что-то чем дальше, тем меньше я понимаю происходящее… Причем тут «Белый дракон»?

* * *

А через полчаса, уже в вагоне монорельса, меня снова скрутило!

— Да-а-а… далеко нам до мастеров! — Глубокомысленно заметила Мисаки, догоняя меня, несущегося метеором к воротам Редзинпаку, поскольку туалета на ЭТОЙ станции не было. — Я даже не заметила кто и как это сделал!

— Наверно, сегодня даже вопрос о том, зайдешь ли ты к нам, не ставится! Да, Кенчи? — Нас нагнала Миу.

— Ой, неужели Кенчи сегодня зайдет в Редзинпаку добровольно?! — Прижала ладошки в варежках к щекам Ренка.

В перерывах между посещениями туалета я прямо спросил у Акисамэ: «Зачем?» На что получил от мастера джиу-джитсу ответ полностью в духе нашего сумасшедшего додзё:

— Мне бы очень хотелось, Кенчи, чтобы ученик сам догадался об этом! — И снова сделал «хитрую лису».

Я вот удивляюсь, как этот персонаж… Гин его, кажется, звали, да? Так вот как персонаж с таким лицом смог дожить да столь преклонного возраста? А вот чему я совсем-совсем не удивляюсь, так это тому, что его таки грохнули!

— Хо-хо-хо! Кенчи! Как хорошо, что ты зашел! Не сочти за труд, приготовь мне моего любимого чаю! Акисамэ-кун, мультики сегодня будем смотреть?

— Да, Старейший! Я предлагаю посмотреть про этих смешных тануки и тэнгу! Если мне не изменяет чутье — это гениальное произведение! Эти персонажи затрагивают что-то родственное в глубинах моей души… Кенчи, ты сегодня останешься? Тем более, что чай ты сегодня готовишь сам…

* * *

Во вторник утром обрадованный моим решением отец вручил мне свою визитку, поставив на нее свой штампик:

— Как тебя заботливо отделали… — Покивал головой отец, рассматривая синяки на лице и руках. — С большим энтузиазмом и любовью, я бы сказал. С Мисаки-тян что-то не поделил? Техника явно драконья… Ну, ты не огорчайся — смирится-слюбится! И помни, сынок, главное в семье — это умение находить компромисс!

Это точно.

Как там Ниидзима говорил? «Вбить в поисковик вопрос „Как добраться до…“?»

Клуб, действительно, располагался недалеко. А уж на мотоцикле… да при наличии подземной парковки…

И если учитывать непонятный энтузиазм отца по поводу этого клуба, то можно прогнозировать, что ждет меня в этом клубе много интересного… Уж не тайная ли это база Гасящих?

— Кенчи? Компрессик?

— Да, мам. Если не затруднит!

— Не затруднит. В следующий раз припряги Ми-тян — исследования показали, что эффективность наших компрессиков обратно пропорциональна возрасту! — Мать задумалась и добавила. — Впрочем, именно по этой причине мои компрессики все еще высокоэффективны!

* * *

— Шиба. Джеймс Шиба. — Приветствовала меня «легенда».

Наверно, я немного устал от калейдоскопа событий вокруг меня… хотя, какой там «наверно»! Во всяком случае сейчас меня даже не подмывало попросить показать знаменитого в моем мире человека свой знаменитый «удар ногой с разворота».

Шиба. Джеймс Шиба. С бородкой и усами, с черной повязкой на одном глазу. Чак Норрис… вылитый, стопроцентный. Он же — директор клуба «Золотая перчатка».

Нет-нет… никаких глупостей! Я даже не стал вздыхать: «Привет, Чаке!» Я вежливо поклонился и поздоровался:

— Добрый день, Шиба-сан! Меня зовут Сирахама Кенчи. Папа сказал, что у вас можно потренироваться…

— Мешок попинай пока, парень. А я посмотрю. Только — руками! — И совсем тихо пробормотал. — А то знаю я вас, узкоглазых…

И я пошел пинать мешок. А пока пинал — думал.

То ли клуб «Золотая перчатка» — вовсе и не боксерский клуб, а, допустим, место встречи Гасящих… очень уж отец хотел меня в этот клуб затащить. То ли это, действительно, боксерский клуб и действия отца — как обычно — пускание пыли в глаза и желание запудрить мозги всем окружающим, включая детей… Надеюсь, маменька хорошенько ему всыпала тогда…

— Какого ляда ты тут делаешь? — Вместе с этим змеиным шипением в мою спину повеяло смертельной опасностью.

В следующую секунду двухсоткилограммовый мешок полетел в противника, а я — полетел за мешком, готовясь убивать и уничтожать… Зря, конечно — меня ведь не атаковали, а просто спросили… пусть и с угрозой. Тем более, что почти сразу я смог определить «знакомый запах» эмоций. Очень-очень знакомый. Чуть ли не родной.

Яйой. Собственной холодно-селедочной персоной и взрывным страстным темпераментом. А сейчас — злая, раздраженная и испытывающая досаду… Может быть — «красный день» календаря у девушки?

Она была в спортивной светло-синей форме с бело-красными полосами вдоль рукавов и штанин. Босиком. Мы стояли друг напротив друга, а между нами медленно раскачивался боксерский мешок. И смотрели мы из-за него друг на друга, как из-за укрытия. И — через прицелы ружей.

— Тренируюсь я тут…

— Следовало догадаться, что рано или поздно ты тут появишься. — Процедила она.

Чем-то она очень-очень недовольна.

А еще… получается, все-таки, клуб — не совсем клуб. Или — не совсем боксерский… Или я не так понял.

— А что? Тут для меня было зарезервировано место? — Решил я натолкнуть Яйой на то, чтобы поделилась со мной кое-какой информацией.

— Ну… тебя ж из Редзинпаку выгнали? Говорят, бесталанный ты…

Видимо, желание получить информацию — это у нас взаимно. Но и подставляется в словесной баталии, конечно — совсем безыскусная провокация.

— А тут — пристанище бесталанных и никчемных? — Окидываю ее откровенным похотливым раздевающим взглядом, заставившим ее вспыхнуть. — Ну, мне еще не поздно отсюда свалить. Я-то тут только первый день… в отличие от…

— Запомни, если хоть кому намекнешь, что у нас с тобой что-то было…

— Кенчи-кун, Яйой-тян… Какая прекрасная атмосфера! — Оценил боксерский мешок между нами.

Мы оба вздрогнули — из-за мешка показалось улыбающееся лицо Джеймса Шибы.

— Вы, видимо, уже знакомы?

У Яйой поднялась паника: «Палево, палево, палево! О, Ками, что же делать!!!» И я поторопился ответить… А то ведь девушка ляпнет сейчас чего-нибудь… А я уже успел понять, что в словесных баталиях она будет даже послабее Хоноки, закаленной в форумных битвах… Впрочем, зря я ее с Хонокой сравниваю — троллинг-мастерство моей мелкой сестры неоспоримо.

— Провели пару дружеских спаррингов, Шиба-сан. — И ведь ни капли не соврал… Именно пару, и попробуйте назвать эти спарринги недружескими — они были ОЧЕНЬ дружескими!

— А-а-а, вот оно что… У Икки-куна появился конкурент. — Непонятно, то ли сумел я его обмануть, то ли нет… — Это будет интересно! Ну, в любом случае, наверно, не стоит ставить вас в пару. Раз вы уже… спарринговались. — Решил он. — Яйой-тян, разминайся. Ты сегодня будешь работать с Икки. Тем более, что с Кенчи-куном у вас уже «что-то было».

Ясно. Не поверил ни слову. И понял слишком правильно.

Когда Яйой, пунцовая то ли от злости, то ли от смущения, отошла, Шиба обратился ко мне:

— Кенчи-кун, я тут посмотрел, что ты с мешком вытворяешь… И у меня появился резонный вопрос: своего противника ты, наверное, рассчитываешь сразу убить? Ну или думаешь, что твой противник — обязательно носитель «железной рубашки»?

Увы, но это было именно так — техники Редзинпаку, вопреки декларациям, были в основном калечащими и смертельными… ну, за исключением, конечно, борцовских техник Акисамэ Коэтсуджи. При этом мастер джиу-джитсу испытывал нездоровый интерес к ломающими и удушающим техникам. И мне все-таки пришлось показать ему пару приемов удушения из своего очень богатого, как выяснилось во время медитаций, арсенала тхага.

Так что на вопрос Шибы оставалось только развести руками.

— Ясно… А в уши, готов спорить, заливают философию про то, что боевое искусство, де, должно использоваться только для защиты слабых, сирых и убогих… Так?

— Не совсем так, Шиба-сан. Без упоминания слабых, сирых и убогих. А это совершенно меняет дело. По-моему.

— Хм… действительно. Ну, что ж… Мне, в основном, приходится ставить удары. Но у тебя они поставлены СЛИШКОМ хорошо. Сейчас я тебя с Икки-куном стравл… э-э-э… поставлю. Постарайся его не убить. А потом попытаемся что-то сделать с твоим ударами… Полегче все-таки надо… полегче! Ладно?

М-да… дожили.

* * *

«Золотую перчатку», которую горожане, живущие в округе, без зазрения совести использовали, как специализированный фитнесс-центр (а что! «Качалка» есть, бассейн есть, сауна есть, бар есть…), посещало много женщин.

И почти все они водили «хороводы» вокруг голубоволосого красавчика — одного из инструкторов клуба «Золотая перчатка».

Еще один радостный оскал «канона»! Такэда Икки. Двадцатилетний голубоволосый (!) парень. То есть натурально блондин с синеватым оттенком волос! Не хватало только солнечного зайчика, отбрасываемого от зубов в момент улыбки…

Мне он сразу не понравился. Я ему, видимо, тоже. И слава Ками!

Во-первых, я сразу же излупил его на ринге. Даже не «включая» ног. Скорость — низкая, хотя удары поставлены хорошо.

Во-вторых, я сразу же получил за это нагоняй от Шибы и почувствовал себя Апачаем: «Полегче! Ты знаешь такое слово, как „полегче“? Это же простое японское слово!»

В-третьих, на меня налетела Яйой, чьего жениха (вот в чем была-то причина паники!) я «избил». В меня запустили полотенцем (уклонился), фляжкой с водой (поймал и выпил)… После этого — не слушая возражений и возмущения Шибы (и уверений Такэда, что ему не больно, что все в порядке, что он не в обиде) — загнала меня на ринг и попыталась «наказать».

И это было уже совсем не то, что в клубе «Тагашима» при закрытых дверях зала! Совсем не то. Нейтрализовать разошедшуюся девушку без того, чтобы не повредить ей что-нибудь или не «засветить» свою технику, не представлялось возможным. И моя интуиция подсказала один-единственный приемлемый выход — я перепрыгнул канаты ринга и под хохот некоторых присутствующих (идиотов) спрятался в раздевалке.

Будем надеяться, что Яйой не осмелится при женихе штурмовать мужскую раздевалку.

М-да… вот и потренировался «не в Редзинпаку»…

Глава 33

— С этим человеком невозможно договориться, Кодзима-сан! — Воскликнул Рю Танаки.

— Нет людей, с которыми невозможно договориться, Рю-сан!

Саи Кодзима, высокий пожилой японец, бросил в пруд еще один «горошек» специального корма, на который тут же устроили охоту два красавца-карпа.

— Есть! Если они обучаются в Редзинпаку!

— Тц! Вы, конечно же правы, Рю-сан! Но почему вы не приняли меры? Он же — ваш!

— Вы же знаете о сложной ситуации в нашей семье, Кодзима-сан! Отец, к сожалению, уже не владеет всей полнотой информации и власти. Раздрай. Шатание. А я пока не могу задействовать силы клана Рю для… увещевания этого монстра! Мне откровенно мешают! Кроме того, проблема нас напрямую не касается — официально он все-таки не наш! Поэтому в обращении к вам я вижу единственный способ решить проблему!

«И хочешь решить свою проблему моими руками, говнюк! И поливаешь нечистотами свой же клан!»

— И как же я могу ее решить, по-вашему? — Прищурился Кодзима.

— Прикажите внуку не участвовать в бою против Черного Мотоциклиста! Это — страшный человек! Убийца! Как вы знаете, он убил одного из воспитанников этого… ну из Таиланда. А что он творил на Филиппинах — я вам только что показал! Это же мясник!

Саи Кодзима постарался, чтобы на лице не появилось даже тени гадливости по отношению к этому… дерьму. Никакого понятия о чести! Никакого понятия о сохранении лица! Трясет грязным бельем своей семьи перед посторонними людьми! Насколько легче было бы со стариком Горо… Но, тут этот козел прав, обратиться к Рю Горо теперь нельзя — к нему ведь уже обратился этот… будущий глава Драконов. И дело ведется не с кланом Драконов, а вот с этим… частным лицом.

«Бедные Драконы! Этот придурок приведет их к краху… и проблема не в том, что он дурак, а в том, что он — деятельный дурак, полностью уверенный в своей правоте! Хм… а может, подставить этого идиота? Ситуация у них в семье, действительно, шаткая. И в будущем работать с более приятным человеком?»

— Я понял вас, Рю-сан! — Улыбнулся Саи Кодзима приветливо и ласково. — Может быть вы поделитесь с нами кое-какой информацией…?

— Ну, конечно же! — Всплеснул руками Рю Танаки.

«А почему бы и нет… если у внука нет инстинкта самосохранения… почему бы и нет! Сколько можно терпеть его выходки, в конце концов! Идиоты с Островов должны исчезнуть!»

— Знаете, у меня возникла прекрасная идея, Рю-сан! Давайте, я вас сведу с внуком и вы с ним обговорите эту проблему! Кто знает, может быть вам, с вашими талантами дипломата, удастся его уговорить!

— Прекрасная идея, Кодзима-сан!

«Скорее, ты, с твоим дурным языком, заставишь его совершить глупость. Ну, доведение до кризиса — тоже способ решения проблем! Нужно собрать свою информацию по этому мальчику… Слишком уж активно ты его топишь… И слишком большую ставку на него делают вменяемые Драконы»

Саи Кодзима, бывший четвертый советник Наместника, отец Тадаши Кодзима нынешнего второго советника Наместника, бросил в пруд еще один «горошек». Сейчас в охоте на лакомый кусочек участвовали аж шесть рыбин — три крупных, две средних, и одна мелкая. «Болел» Саи Кодзима почему-то за одного из карпов среднего размера… Может быть потому, что у остальных был «обычный» окрас — красные пятна на «зеркальной» чешуе, а у этого — пятна были белого цвета.

«Экая боевитая рыбка» — Подумал Кодзима, когда стремительным рывком «белый» карп, за которого он болел, вырвал горошек у крупного «красного» и ушел в глубину. «Надо ж, не ошибся в выборе фаворита!»

* * *

Ренка пришла в себя, но глаза открывать не спешила. Внимательно «осматривалась».

Одета. Не связана. Ничего не болит… Лежит на чем-то мягком. Помещение небольшое. Тепло. Никого нет. И, кажется, никто не наблюдает.

Вот теперь можно открыть глаза.

Типичный гостиничный номер. Двухместный. Недорогой, но и не дешевый. В светлых тонах — шторы, обои, покрывала на огромных европейских кроватях, шкафы ближе к двери. Окно зашторено. И в номере полутень.

На Ренке было обтягивающее светлое термобелье и огромный мохнатый свитер. Тоже светлый.

Она прислушалась к себе еще раз. Ощущения от взглядов нет — так что, скорее всего, видеонаблюдение в номере отсутствует.

«Ничего не болит» — с этим она, конечно, поторопилась. Огромная гиря в затылке тяжело бухнулась о кости черепа, как только она попыталась встать. Девушка зашипела от боли и принялась яростно растирать шею и затылок, нажимая на точки «от мигрени».

«Шиацу[24] должно помочь… Акисамэ-сэнсэй, говорил, что это легко! Нажимать-то легко, но ни хера не помогает! Эх, были б тут мои иголочки!»

Она — тоже молодец! Миска-сосиска ведь предупреждала их с Миу: ни в коем случае не подпускать пальцы Кенчи к шее! Ни в коем случае! А она — расслабилась, разомлела… Ну — сама виновата! Исключительно сама! Поплыла после поцелуя в процессе вручения цветов после слов «С днем рождения, змейка!»

Слабачка! Как вообще Миу и Мисаки умудряются держаться? И как, боги, ОН это делает?! Она же не маленькая девочка уже — целовалась до этого с молодыми людьми! Несколько раз! Три… Нет — четыре! Целых четыре раза! Но такого не было!

«Охренеть! Ну, и День рождения!»

С днем рождения ей повезло больше, чем ее молочной сестре. Если у Миу День Рождения приходился на День Святого Валентина (а в Японии это — совсем не то, что в Европе… тут это скорее «международный мужской день»), то у Ренки День Рождения пришелся на третье марта — День Девочек, Хинамацури!

«М-да… стоило стать НЕдевочкой — и начались проблемы с этой датой. Если и на следующий День Рождения меня будет ждать подлянка… ну, разве что подумать о переносе дэ-эр на Белый День! Как раз ровно месяц будет между моим и сеструхиным днем рождения!»

Она, чуть покачиваясь от пульсирующей боли в затылке, скользнула (ну… попыталась) к двери и осторожно ее проверила — открыта… Но из номера пока решила не выходить. Переместилась к окну и, отодвинув край шторы, выглянула в щелочку.

Городок или поселок. Одно-, двухэтажные дома. Вокруг — заснеженные горы. И везде лежит снег. Надписи… Все надписи на японском и английском — кафе, ресторанчики, магазинчики… сувениры, спортивные товары. По улице ходили люди в ярких лыжных комбинезонах. У многих в руках были лыжи, санки, доски… А вот — девочка с характерной сумкой для коньков — значит, где-то рядом и каток есть.

С улицы, сильно приглушенная стеклопакетом, доносилась музыка. Кажется, в каком-то ресторане веселились…

Был… вечер. Часов пять или шесть, если судить по оранжевому оттенку освещенных садящимся солнцем гор. Впрочем, долину солнце уже не освещало и она погружалась в сумерки. Потому и в номере, несмотря на полупрозрачную штору, был такой интимный полумрак.

Хм… и как это понимать?

— Проснулась, змейка? — Послышалось спокойное из-за спины.

Ренка подпрыгнула чуть ли не до потолка. И через секунду стояла в защитной стойке… пошатываясь от хлопушек и тамтамов в голове.

— Кенчи! Напугал! Бака! — Надулась она, узнав Сирахаму, стоявшего в двери в коридор.

— Напугал? Змею Ордена Феникса? Да я крут неимоверно!

Молодой человек был в белом полукомбинезоне от лыжного костюма поверх теплого темного свитера из флиса. На ногах были казенного вида тапочки («Видимо, такие выдают в каждой гостинице — очень уж вид у них… стандартный») В ухе редко помаргивала синей искоркой небольшая гарнитура.

Кенчи дразнил ее своей чуть наивной раздражающей полуулыбкой.

Ренка уже дернулась поколотить этого… гада… ногами (а там, глядишь, и голова пройдет!), но от того дохнуло едва ощутимой угрозой-предупреждением, и девушка растерянно притормозила и даже сдала назад.

«Это когда он научился такую Жажду Крови генерировать?! М-да… я явно что-то упустила в его воспитании!»

— А я массаж пришел тебе сделать, змейка. — Как ни в чем ни бывало, он улыбнулся шире. — У тебя ведь сейчас голова должна раскалываться, потому что…

Он поперхнулся: видимо, голова у девушки болела очень сильно, так как, не дослушав его, Ренка стала торопливо стягивать с себя теплый свитер и тонкую водолазку… И, видимо, слишком поздно сообразила, что под водолазкой, как и положено при использовании нательного термобелья «первого слоя», ничего нет.

— Ой! — Она прижала ручки к груди.

Кенчи с видимым трудом отвел взгляд от груди, которую тщетно пыталась прикрыть Ренка, и отвернулся, продолжая беседу с какой-то абстрактной картиной, висевшей на стене:

— Не успел сказать: можно было и не раздеваться — достаточно было свитер снять… Но — все равно, спасибо тебе, Рен-тян! — Он даже носом шмыгнул, подлец! — Мне девушки на свои дни рождения еще никогда не дарили два таких шикарных подарка!

— Даже не думай, бака! — Ренка запустила в него водолазкой и животом упала на кровать. — Я, в отличие от некоторых земноводных чешуйчатых, без очереди лезть не собираюсь!

— Вообще-то, Ма-сан, я имел в виду волшебное зрелище, достойное кисти живописца или скульптора — «Прекрасная дева на фоне вечернего неба». Ни на что более я не претендовал! Акисамэ-сэнсэй одобрил бы… Правда, он там что-то про неприятие пышных форм говорил… Ну, да это его проблемы — сам же себя и ограничивает!

По коже спины, едва касаясь волосков, осторожно прошла теплая мужская ладонь, и Ренка, отвернувшись к стене, прикусила губу, чтобы не выдать себя всякими вдохами, охами и ахами… Обойдется, гад! Извращенец! Мужлан! Хам!

— Извращенцы Редзинпаку!

На это Сирахама только фыркнул. Его пальцы круговыми движениями стали массировать трапециевидную мышцу, смещаясь вниз, и Ренка снова прикусила губу. Круговое массирование перемежалось тычками в какие-то определенные точки, щипками, поглаживаниями… Гиря в голове стала утрачивать вес, превратившись сначала в вату, а потом и вовсе исчезнув без следа — будто короткие болевые, но парадоксально приятные, удары волнами размывали эту противную тошнотворную мигрень…

«Убрал головную боль ровно за двадцать секунд! Очешуеть! А ведь у него даже лицензии нет!»

— Ты лицензию получить не хочешь?[25] — Спросила она. — Будешь у папы в клинике подрабатывать… озолотишься! Особенной популярностью твои сеансы будут пользоваться у одиноких женщин!

— … и потных мужиков… Ты мне еще в мейд-кафе предложи подработать (теперь уже фыркнула Ренка). К тому же, мне придется потратить на получение лицензии три года… и сдавать потом государственные экзамены. Не… Лучше я займу какое-нибудь тепленькое местечко у Драконов… С Редзинпаку вряд ли получится что-то выбить. А вот с Ордена Феникса, уверен, кое-какое приданное за тебя можно будет стрясти!

— Хам! — Без особого пыла возмутилась она. И поддела. — А почему ты не спрашиваешь, кто там в очереди первый? — Поддела она.

— Во-первых, если мыслить логически, то первой в этой вашей очереди стоит Миу. А за ней — ты. Что, с точки зрения практического осуществления в ближайшее время — не самый лучший вариант.

— Это еще… кха… почему? — Выдавила из себя Ренка, невольно кряхтя под сильными руками, делавшими сейчас уже полноценный массаж всей спины.

— Потому что глупо. Нельзя заниматься ЭТИМ по расписанию. Тем более, сейчас, когда до размеренного семейного быта — собственного дома или, минимум, квартиры — нам еще жить и жить. Кроме того, моего мнения вы спрашивать не стали. И это мне тоже не очень нравится — лично я рассчитываю на равноправные отношения. И не хочу подрабатывать сексуальным тренажером!

Ренка не нашлась, что ответить — с этой точки зрения она проблему не рассматривала. По умолчанию считалось, что любой нормальный мужик и так будет рад до визгу, если ему в постель будут регулярно поставлять девиц… а уж кто из трех девушек первая, кто вторая, а кто третья — ему, мужику, без разницы! А тут — скажите, пожалуйста! — ОНО не хочет подрабатывать секс-тренажером!

— А где мы, кстати? Что это за место? Мы ведь все еще в Японии?

— Хоккайдо. Нисеко Аннупури.

— Ого! Ты все соришь деньгами! Раз решил меня на такой крутой курорт свозить?

— Чего не сделает влюбленный мужчина для любимой женщины!

«Ксо! Откровенный какой! И не стесняется даже! Но как же приятно!»

Чтобы ничем себя не выдать, Ренка была вынуждена на секунду закусить зубами подушку…

— А девочки? Их ты решил не брать? Я у тебя самая-самая? Или решил сэкономить?

— Девочки сейчас занимаются организационными вопросами…

Крепкие мужские руки мяли ее тело, как пластилин. Будто кто-то старательный раздувал пламя из искорки — внутри все стало гореть. Жар с поверхности кожи ушел внутрь и сосредоточился в горле, в груди… и в низу живота.

— … и забегая вперед, скажу, что вы все у меня красивые и самые-самые…

— … но красивы мы каждая по-своему, и любишь ты нас одинаково сильно, да? Мисаки уже рассказывала, как ты ей уши медом обмазывал на Филиппинах, пытаясь соблазнить!

— Тц… моя задача по вашему охмурению усложняется! Хо-хо-хо! — Рассмеялся Кенчи.

— Наверно, считаешь себя коварным сердцеедом? Ха! Это Миска у нас маленькая и глупенькая! А я — женщина уже опытная! Так что придется тебе постараться… — Ренка и сама понимала, что звучат ее слова крайне неубедительно… в первую очередь из-за того, что она стала задыхаться от возбуждения.

«Как?! Ну, как он это делает?!»

Руки перестали мять и стали гладить. Теперь они работали не с глиной или пластилином, а с хрупким фарфором… Ладони переместились ниже, на ягодицы. Но Ренка даже не подумала обратить внимание массажиста на то, что и головная боль уже прошла, и массаж переходит в нечто… незапланированное…

Напротив, она поддалась какому-то дремучему инстинкту, заставившему ее слегка приподнять бедра и заурчать от нетерпения, когда мужские руки ловко скользнули под резинку кальсон и решительно потянули их вниз…

Жаркий шепот защекотал ухо:

— Вспомни, как было на борту «Кролика»… и не сдерживай себя, змейка — в соседних номерах никого нет, а на улице никто ничего не услышит из-за музыки.

* * *

— Дверь. Чисто. Прием.

— Окно. Чисто. Прием.

— Ревнуешь? Прием.

— Чушь! Хоть донимать меня перестанет со своей очередью! И теперь уже я ее терроризировать начну — типа сама проскочила вне очереди, хе-хе… Хоть и не по своей вине. А вот ты — ревнуешь!

— (вздох) Чуточку…

— Сама виновата — надо было тогда, после его боя с Дикарем, посмелее быть!

— Как говорит мама: «Ну, не шмогла я, не шмогла!» Что-то я за тобой тогда тоже особой смелости и раскованности не заметила! И, вообще, я хотела наедине, чтоб никто не подглядывал, чтоб в темноте, как сейчас, чтоб под балдахином и на шелковых простынях… при горящих свечах… Эх! Электрошокер у тебя заряжен?

— Конечно. Умеешь ты круто менять тему…

— Я вот думаю — толку-то от наших шокеров будет, если наш жеребец удила закусит… Тут уж только мне наваливаться на него нужно будет. Хм… может, и мне тогда чего перепадет? Все-таки, слишком рискованный способ он придумал! Надо было, как тогда, когда его Лин траванула…

— Ну, он же сказал, что стесняется. Мужчины — они такие… пугливые и стеснительные. Их надо заманивать и соблазнять. А чтобы ты на него успела навалиться, а не удар копытом получить, электрошокер и понадобится… Ты ж сама говорила, что его мастера втроем окучивали, а потом раны зализывали… А электричеству плевать на всю эту мистику — даже мертвые под током дергаются, а уж живые жеребцы — и подавно! Ты уж поверь специалисту! Внимание! Первый ред-лайн! Приготовься… Сейчас наш жеребец нашу своенравную кобылку…

* * *

— Кэнсэй! Хватит пинать эту стенку! — Сакаки с наслаждением вдохнул пар от чашечки глинтвейна.

— Как?! Ну, вот как, я вас спрашиваю, эта пронырливая… — Кэнсэй затруднился с подбором эпитетов. — Ящерица смогла обнаружить и нейтрализовать в номере все жучки и камеры?!

— Кэнсэй! Я таки с тебя удивляюсь такого всего удивленного!

Акисамэ поправил перед зеркалом капюшон белой «толстовки» с огромным рисунком на груди: круг, разделенный прямой линией на черную и белую равные половинки с крупкой подписью по-русски: «Инь и Янь. Без выебонов».

Все трое были в наушниках. Сакаки сидел за столом и смаковал глинтвейн, налитый в кружку из бутылки, подогреваемой свечкой в специальной подставке. Кэнсэй… долбил стену. А Акисамэ краем глаза поглядывал на показания какой-то навороченной радиостанции:

— Я тебя, правда, не понимаю, Кэнсэй! Ми-тян — самая настоящая дочь Драконов! А это, считай, врожденное чутье на всякие жучки! Обрати внимание, как грамотно девочки… и мальчики выбрали номер для своей акции: в окно из зданий напротив не заглянешь даже с помощью сильной оптики, крыша сейчас контролируется самой Мисаки. Номер находится в самом конце коридора относительно одной-единственной лестницы, а конец коридора не имеет окна. И подход из коридора к номеру перекрыт нашей умницей Миу. Так что в номер без шума никак не попадешь! При этом обе девушки… и мальчики почти демонстративно обчистили арсенал Сигурэ, оставив записки с перечнем того, что взяли… а взяли они в том числе осколочные мины направленного действия и взрыватели с функцией неизвлекаемости и датчиками движения!

— А гостиница… — Хохотнул Сакаки. — Эх, будь у меня в молодости такие же деньжищи, что сейчас у Кенчи, я б так же развлекался бы! Всю гостиницу на три дня снял! Всю! А также распустил на весь вечер персонал, выдав премиальные… и запер двери изнутри!

— Другими словами, любой типа «постоялец» или «служащий отеля» тут же будет атакован… А зная уверенность наших учеников в нашей неуязвимости, готов спорить — будут стрелять на поражение и задействуют мины… а осколочные мины в узком коридоре… ну, не люблю я этого, не люблю…

На минуту в номере, в котором расположились трое мастеров, воцарилась тишина, прерываемая мерным тук-тук — мастер Ма снял один ботинок и стучал в кирпичную стенку средним пальцем ноги… выбивая каменную крошку.

— Вот! Вот! Что я и говорил! — Акисамэ отнял от уха один наушник. — Они практически уверены, что мы за ними наблюдаем! О! А вот идет анализ психологических последствий нашего, коллеги, несвоевременного вторжения-вмешательства! На обывательском уровне, конечно, но — весьма здраво! Хо-о-о… а вот и угрозы пошли — более чем реальные, кстати!

— Не знаешь, Сигурэ обиделась? — Поинтересовался Сакаки.

— Представь себе, нет!

— Мне тоже так показалось.

— Да ладно! — Не поверил Кэнсэй. — После того, как покопались в ее арсенале без ее спроса! Или… — Кэнсэй угрожающе задвигал бровями и раздул ноздри. — Или она во всем этом замешана? Как в тот раз? Опять решила ученице подыграть?!

— Не-а! — Усмехнулся Акисамэ. — Все гораздо проще. Ведь все это оружие надо будет возвращать… И, следовательно, чистить, приводить в порядок, консервировать для дальнейшего хранения. А у нашей мастерицы оружия недавно появилась идея-фикс — загнать учеников к себе в арсенал и устроить ОБЩУЮ орг… э-э-э… чистку оружия. И я даже сильно подозреваю, кто из ее нынешних учеников… учениц ей эту идею подкинул… Так что сейчас Сигурэ ходит загадочная и в счастливом предвкушении… хотя, наверняка, в данный момент обретается где-нибудь за спиной Мисаки. Но только в качестве подстраховки. Чтобы никто не ушел безнаказ… не отвертелся от чистки оружия!

Кэнсэй досадливо крякнул и зашел с другой стороны:

— Но он же там сейчас… с моей драгоценной Реночкой… вытворяет всякие неприличные вещи… а я даже ничего не вижу! Я ж только догадываться и домысливать теперь могу!

— А-а-а… так это у тебя просто отцовская ревность взыграла. — Отмахнулся Акисамэ. — Помнишь, как мы тебя все вместе держали, когда на нее в первый раз хулиганов в парке навели?

— Еще бы не помнить! — Буркнул Кэнсэй. — Я с этих придурков тогда по тридцать тысяч иен за медобслуживание содрал!

— Ну, вообще-то услуги проктолога по извлечению инородных тел стоят недешево…

— Ты таки хочешь сказать, что старый Кэнсэй тогда продешевил?!

— Э-э-э… нет. Ты лучше представь себе, сколько ты с Кенчи содрать сможешь, когда у Ренки детки пойдут! Он ведь от женитьбы уже ни за что не отвертится! А уж когда он станет уважаемым респектабельным Драконом, а не каким-то там безродным Сирахамой!

— Во имя Луны, Акисамэ! — Сакаки потрясенно смотрел на сияющего от каких-то своих фантазий мастера кэмпо. — Это было гениально!

— Искусство джиу-джитсу учит нас превращать силу противника в его слабость! — Довольно разгладил усы Акисамэ.

* * *

— Фух… Кажется, пронесло. Если мастера не появились сейчас, то уж точно не появятся и дальше.

— Наивная чешуйчатая! Во-первых, они могут появиться в самый ответственный момент…

— Появиться в момент кульминации и почти наверняка сделать из нашего жениха импотента? Ну, пусть попробуют — благодарность от нас на всю оставшуюся жизнь им обеспечена… И вряд ли Кенчи станет нас на этот раз с ними мирить. Нет… Я верю в их разум!

— Ого! Где ты в нашем додзё видела этого зверя? Ты его с Точимару не спутала?

— Ну, на самом деле я это для них и сказала… Ведь, наверняка, у тебя «во-вторых» было предположение, что они за нами и сейчас наблюдают… А «в-третьих» — какое-нибудь глубокомысленное утверждение о том, что мы, дескать, все равно их остановить не сможем, если они захотят вмешаться.

— Ты меня после Филиппин иногда пугаешь, Ми-тян… Да, именно это и хотела…

* * *

Но вот на просветленное лицо мастера Ма легла тень, он собрался и стал исключительно серьезным:

— Коллеги… приготовиться! Сейчас у нашего ученика вылетит… птичка.

Сакаки торопливо, но осторожно, отставил чашку с недопитым горячим вином, распахнул окно и отошел в противоположный конец номера к двери. Принял «высокий старт».

В номер ворвался холодный воздух улицы, музыка и гомон отдыхающих стал громче.

* * *

— Внимание! Начинается!

— Ага! Чувствую! Приготовься! Он сказал, что как только руки к ее шее потянет — чтоб сразу глушили! Сразу!

— Думаешь, мне отсюда хорошо видно его руки? А, нет… видно… и не только руки, но и… хо-о-о… отличная работа тазом и корпусом! Какая техника! Какая воля к победе! Ксо! Змея лупит возбуждением так, что я сейчас сама вуайеристкой стану…!

— Я, кажется, уже вуайеристка… через стенку тоже не слабо прилетает…

— Приготовиться!

* * *

— Великий Феникс! Я должен это видеть!!! — Взвыл мастер Ма, прижимая наушник. — Ну что им стоило оставить одну-единственную камеру!

— Будем надеяться, что паранойя Кенчи не заставила оборудовать окно номера пуленепробиваемым стеклом. — Буркнул Сакаки. — Его тяжело пробивать.

— Рама окна, наверняка, не на щеколде — а иначе, как Мисаки с крыши попадет в номер в случае чего… Лучше надеяться на то, что ученик сможет себя контролировать, и тогда прыгать не придется вообще. — Заметил Акисамэ. — Правда, он сегодня без музыки…

— Ну, или так… — Согласился Сакаки и, помявшись, признался. — Но я в его возрасте себя не контролировал.

— Наверно, потому, что уже тогда вечно под мухой ходил. — Подколол Кэнсэй.

— О! — Сакаки сделал вид, что его осенило. — Я сейчас не сам туда прыгну, а тебя запущу — ты легкий…

— О! — Кэнсэй тоже сделал вид, что ему пришла в голову не менее замечательная идея. — Тогда погоди, я за фотоаппаратом сбегаю. ТАКИХ фоток еще ни у кого не было! Кстати, ты в этом случае упустишь возможность пролететь над улицами самого фешенебельного лыжного курорта Японии с криком «Справедливость во имя Луны!»

— Тц! И верно… Ладно, живи…

— Ты так говоришь, Кэнсэй, потому что все уже закончилось, и мы можем идти на ночную лыжню… Или ты, Сакаки, предпочитаешь горячие источники?

— Пф… А то ты не знаешь, что единственные в округе горячие источники были арендованы этим богатеньким Буратино на целые сутки! Удивляюсь, как он избежал народного бунта! Сейчас же разгар сезона!

— А там объявление висит: «Завтра каждый второй час в купальнях — бесплатно!» Так что никто из отдыхающих даже не пикнул — ждут завтрашнего дня. Кстати, неплохое маркетинговое решение!

— Сорит деньгами! Потенциально моими!

— Ну, в отличие от вас, я поддерживаю с учеником дружеские отношения! И у меня есть вот это! — Акисамэ торжественно продемонстрировал пригласительный билет на посещение сектора «Посейдон» горячих источников «Унашир».

— Так это что же… он тебя предупредил о том, куда собирается похитить мою дочурочку?! — Возмутился Кэнсэй. — Ты знал о готовившемся преступлении!

Акисамэ слегка смутился и признался:

— Ну, вообще-то, я обнаружил этот документ, когда собирал свой рюкзак перед поездкой сюда…

— Хм… Сакаки… — Нахмурился Кэнсэй.

Но Сакаки уже и сам сообразил и сейчас рылся в своем рюкзаке:

— Как?! — Мастер сотого дана держал в руке такой же кусочек картона. — Когда он успел?!

— Так, что же это… получается, — Задумчиво протянул Кэнсэй. — Старейший, когда сказал, что идет «искупнуться», имел ввиду вовсе не высокогорное озеро?

— … И его слова Апачаю: «Пойдем, малец! Я прочту, что у тебя там написано!»

— М-да… Чувствуется основательный подход нашего ученика к планированию операции! — Довольно покивал головой Акисамэ. — Нейтрализовал два самых непредсказуемых фактора…

— Накинь плюсик за то, что он учел прошлые свои ошибки! И учел такой фактор, как прибытие Редзинпаку в полном составе!

— Кроме этого черного чудовища! — Содрогнулся Сакаки…

— Как сказал Апачай, Точимару не любит снег и холод, что вполне естественно для кота, Сакаки!

* * *

— Фух! Отбой!

— Тьфу! Ты чего на «данджере» так долго держишь, ящерица?!

— Лучше перебдеть… Он руки под нее спрятал, ну, мне и показалось… Бедняжка! Вынужден себя контролировать даже в такие моменты! Давай, ты следующая будешь! Он говорил, что только с тобой…

— Девчонки! Вы достали уже со своей очередностью!

— Ой!

— Ой!

— И вы забыли, что у нас общий канал связи!

— Ой!

— Ой… А ты уже… все?

— Ага. Дурное дело — нехитрое!

— А что Ренка?

— В ауте. Лежит — пузыри пускает…

— Счастли-и-ивая-я-я!

— Кенчи! А ты все слышал?

— Ага.

— Все-все-все?

— Кхм… если подумать… если ОЧЕНЬ хорошо подумать, то нет, котик, далеко не всё. Что-то прошло мимо моего внимания… Почти наверняка, да! Не поверите, но я был немного занят! Мисаки!

— Да, Кенчик!

— Не мурлычь — будет и на твоей улице праздник!

— Я такой же массажик хочу! Хочу-хочу-хочу!

— Кхм! Ладно, ты сама напросилась! Капрал Охаяси! Razgovorchiki v efire!

— Сэр! Есть сэр!

— Какие изменения по объектам наблюдения, капрал?

— Сэр! Да, сэр! Объект «Борода» и объект «Демон» сейчас находятся, предположительно, на источниках. Объекты «Шляпа», «Шрам» и «Усы» остались в том же самом номере. Местонахождение объекта «Хвостик» неизвестно. Предположительно, где-то рядом. Противодействия от «Хвостика» не ожидается в виду проведенной ранее операции «Сладкая приманка». Наши средства съема информации не обнаружены — запись разговоров ведется успешно.

* * *

— Не понял! — Это Сакаки и Акисамэ сказали одновременно, уставившись друг на друга круглыми от потрясения глазами.

Кэнсэй усмехнулся:

— Я даже знаю, что скажет Хаято-доно, когда узнает об этом… «Расслабились, детишки! Расслабились! Хо-хо-хо!»

— Ну, — Бодро и достаточно громко сказал Акисамэ в пространство номера. — Я, думаю, мы сможем договориться, ребята! Не так ли? Давайте, в конце концов, жить дружно!

— Э? — Сообразил вдруг Кэнсэй. — Так это ж теперь Ренка узнает, что с хулиганами — это мы… — Кэнсэй испуганно зажал себе рот обеими руками.

* * *

— Объект «Мыло»?

— Нейтрализована объектом «Зеленоглазка» на детской трассе «Нирим».

— Кенчик, ну ты хотя бы укрыл бы ее! В номере, конечно, тепло, но представь себе ее чувства, когда она проснется!

— Няка! Ты уже в номере, что ли?! Точно, в номере… А чего я тут вишу, как дура, на морозе?! Кенчи-сама, будьте так любезны, примите девушку с улицы! Горячие поцелуи приветствуются!

— Вначале — горячий глинтвейн. Поцелуи потом обсудим. Операция еще не завершена!

* * *

— О! Наша ядовитая просыпается!

Сознание возвращалось медленно, постепенно и… приятно. Тело — будто парило над землей. Ренка открыла глаза, но ощущение полета не исчезло — тело, действительно, было невесомым. Более того, вокруг было темно, а над головой мерцали самые настоящие звезды! И это была не бутафория! Что-то подсказывало, что ночное небо над головой — самое настоящее! Странно: было темно, но белые облака было видно очень хорошо!

Потом она поняла причину невесомости — она находилась в теплой воде… В ванне? Хм… великовато для ванны. Скорее…

— Ренка-сама, официально сообщаю вам, — Раздался над ней насмешливый голос Мисаки. — Что вопреки тому, что вам показалось, жених не забросил вас в космос! Вы находитесь на знаменитых источниках под открытым небом «Унашир»! Ну и типа еще раз с Днем Рождения!

Ренка, оказывается, лежала затылком на груди Мисаки. Именно руки Мисаки не давали ей уйти под воду и держали лицо над поверхностью воды. Рядом… рядом чувствовался кто-то еще… несколько человек. И не облака то были — а пар, поднимающийся над десятиметровым бассейном с горячей водой.

И находились они, действительно, в бассейне под открытым небом. Инфракрасные обогреватели, установленные по периметру мелкого — по пояс в середине и по колено у бортов — бассейна поддерживали комфортную температуру воздуха, хотя за пределами купален сейчас должен был быть мороз.

— А где…?

— Что? — Ядовито усмехнулась Мисаки. — Где наш женишок, да? Поматросили и бросили?

— Охаяси-сан… — Строгий голос Миу. — Вы хотите, чтобы ваше пробуждение, когда до вас дойдет очередь, было таким же?

— Кхм… ладно-ладно… — Пошла на попятную Мисаки. — Только про очередь больше не надо — почему-то эта тема его стала нервировать… Рен, Кенчи сейчас…

— Аники с мужиками бухать пошел! — Донесся бойкий голос Хоноки. — Они на мужской половине, сеструха!

— Хоночка… — Послышался новый голос, в котором Ренка с удивлением опознала голос «любимой практикантки Акисамэ» Нандзё Кисары! — Зачем же так прямолинейно… Не «с мужиками», а с мужчинами, не «бухать», а «провести время»! Сегодня Хинамацури! Девочки в этот день должны продемонстрировать окружающим, что они хорошо воспитаны и владеют правилами этикета!

— Ренка-сама! Ренка-сама! — Судя по голосу и плеску воды, Хонока перебазировалась совсем близко к блаженствующей Ренке.

— М-м-м? — Вот уж чего не хотелось, так это говорить… а вот так — смотреть на звезды и… балдеть… как бы плохо ни сочеталось это слово и правила этикета.

— А когда у меня племянники будут? Хочу вот таких вот! — Судя по брызнувшей на лицо воде, Хонока показала габаритные характеристики руками. — Девять месяцев, да? Да? А можно ускорить процесс?!

Послышались придушенные кашляющие звуки: кто-то — то ли Миу, то ли Кисара — хлебнули воды от неожиданности. И руки Мисаки, которыми она терпеливо поддерживала Ренку, дрогнули. Но даже ползучий хаос семьи Сирахамы не смог вызвать рябь на чистом и ровном зеркале озера душевного спокойствия Змеи Ордена Феникса:

— Давай не будем торопиться, Хоночка. — Мягко попросила Ренка. — Я еще не распробовала… процесс.

Рядом всплыло что-то еще, но Ренке даже скашивать глаза не потребовалось, чтобы определить, кто это:

— Сигурэ-сан? Признавайтесь, ваша затея?

— Контроль мой. Залет ваш. Оружие чистим… вместе.

— А фотоаппарат тоже надо почис…! — Вякнула было Хонока, но ее прервала Мисаки:

— Ни-ни-ни! За это уже статья будет!

— Возраст сексуального согласия в Японии… — Начала Сигурэ.

— Сигурэ-сэнсэй, — Торопливо спросила Мисаки. — А какой глушитель вы к «Саблям» порекомендуете?

— Сначала… патроны поменять… Чему вас… Драконов… учат!?

— Ренка-сама! Ренка-сама! — Зашептали совсем близко. — А какое отношение чистка оружия имеет к возрасту сексуального согласия в Японии?

— Хм… девочки! — Позвала Миу. — Давайте не будем портить ребенка! К тому же, правилами Редзинпаку запрещены тренировки детей до шестнадцати лет! Хоночка, не торопись! Ведь оттянуть удовольствие — таки продлить его!

— Ага! — Воскликнула младшая сестра Кенчи. — Так значит речь идет все-таки об удовольствии!

На этот раз Мисаки не выдержала, и Ренка была вынуждена взмахнуть руками, чтобы остаться над поверхностью воды.

* * *

Над водой обильно поднимался пар.

— Кенчи, а вот… кхм… — Старейший не знал, как задать интересующий его вопрос. — А ты сможешь в местных неблагоприятных условиях… на коленке, так сказать…?

— Увы, Фуриндзи-сэнсэй! Я попробовал приготовить чай вне Редзинпаку, дома… почему-то не получилось. Так что в других местах я и пробовать пока не стал.

— Вот как… — Огорчился Старейший.

Я подгреб к бортику и достал из огромной корзины термос и чашку:

— Но я загодя приготовил некоторое количество и разлил в термосы. Литров пять получилось. И должно настояться хорошо.

— Хо-хо-хо! Молодец, Кенчи! Я же говорил, что ты обязательно что-нибудь придумаешь!

Я поставил чашку в маленький деревянный тазик, аккуратно налил в чашку из термоса и хотел отнести тазик к Старейшему, но тот остановил меня взмахом руки:

— Поставь тазик на воду, Кенчи. Я тебе маленькую уличную магию покажу. В благодарность за чай. Следи за руками.

Старейший не сосредотачивался. Во всяком случае, этого не было видно. Он просто мельком глянул в сторону тазика с чашкой, вода вокруг тазика подернулась рябью, и тазик медленно поплыл к Старейшему!

Я… Кажется я почувствовал что-то странное. Даже не ощущение, а эмоцию. Эмоция жажды!

— А насчет приготовления чая, Кенчи… — Старейший с удовольствием сделал глоток и зажмурился. — Любое место имеет свой дух! Но этот дух — ничто без людей… Дух Редзинпаку должен быть внутри человека… в первую очередь. Понимаешь?

— Кажется… — Неуверенно начал было я, но…

— Молодец, Кенчи! Я знал, что ты поймешь! Хо-хо-хо! Какой чай! Ох, какой чай! Такие воспоминания навевает! Отлично настоялся, Кенчи! Думаю, завтра будет еще вкуснее! Восьмая ступень — не меньше!

«В смысле „восьмая ступень“? Старик, ты что-нибудь понимаешь?»

«Малыш, это же Старейший! Сверхчеловек! Поэтому с ним нельзя что-то понимать или не понимать. Только „кажется“ и „может быть“! Так вот теперь мне КАЖЕТСЯ, что мы МОЖЕТ БЫТЬ сможем колоть камни взглядом!»

— Спасибо, Старейший! — Тем не менее поблагодарил я.

— Взятка должностному лицу! — Недовольно буркнул Кэнсэй. — От пяти до семи лет лишения свободы! С конфискацией! А если бы дело происходило в Поднебесной — так легко вы бы не отделались!

Кэнсэй, вообще, был сегодня раздражительным. Бурчал, огрызался… и пытался продемонстрировать, как он недоволен тем, что произошло в гостинице между мной и Ренкой… Но мне почему-то казалось, что причина раздражения мастера кэмпо в чем-то другом…

— Ну, у вас там сейчас весело, Кэнсэй, — Поддел Акисамэ. — Говорят, не до борьбы с коррупцией?

Кэнсэй неопределенно хмыкнул и погрузился в воду по самые глаза.

* * *

Судя по всему, у Ренки проснулся зверский аппетит! Очистив во время позднего ужина свой столик, она с разрешения Миу обчистила ее столик и с намеком воззрилась на Мисаки. Так вздохнула и кивнула… Через пару минут и ее столик тоже оказался освобожден от еды.

Кенчи в этот момент подливал чай Старейшему. Потом налил себе, взял чашку так, чтобы закрыть ладонью сверху и подсел к девушкам.

— Питье чая превращается в квест. — Пожаловался он тихо.

— Зато какое наслаждение от вкуса ты получаешь, Кенчи! — Воскликнул Акисамэ.

— Конечно, Акисамэ-сэнсэй! — Криво улыбнулся Кенчи, делая осторожный глоток и внимательно следя за руками широко улыбающихся мастеров.

— Кенчи! — Позвала Миу. — Что ж это за чай такой волшебный? Вот бы попробовать…

— Кхм-кхм… — Прокашлялся Старейший, слегка нахмурившись.

— … Из кружки Кенчи, само собой! Один глоточек! — Торопливо уточнила Миу и язвительно добавила. — Чтобы не уменьшить общего количества драгоценного запаса.

Кенчи внимательно посмотрел на мастеров — видимо, проверял их реакцию на слова Миу. И протянул кружку Миу, напомнив:

— Если что, в каждом номере есть отдельный санузел.

— И мне! И мне! — Подняла руку Хонока.

— Кенчи, а мне можно? — Присоединилась Мисаки.

Кенчи вздохнул и кивнул.

— Если мне будет позволено высказать свое мнение… — Добавила Ренка, сделав томно-ленивый жест рукой. — То, учитывая ажиотаж вокруг напитка, я бы тоже не отказалась от дегустации. Разумеется, с разрешения Кенчи-сана.

Мастера удивленно переглянулись — от реактивной умеренной феминистки не осталось и следа! Только Апачай продолжал усердно работать челюстями — до дна его… мисочки было еще далеко.

«Согласись, Малыш — в этой аристократической чопорности и показной покорности что-то есть…»

«Старик, ты коннект с головным мозгом Акисамэ установил, что ли?! Ты мне еще тут хокку сложи!»

— Ой-ой! Ученик! Куда ты дел нашу непосредственную и прямолинейную девочку? — Забеспокоился Акисамэ. — Верни ее сейчас же! Такой впечатление, что она прошла мастер-класс «Настоящая японская женщина» в клане Асамия…

— Вы совершенно правы, Акисамэ-сан! — Поддакнула Кисара. — Пить чай на ночь — вредно!

— Ёрочка — моя кисонька — на свадьбе вот такой же шелковой была! — Громко шепнул мастер Ма, пьяно всхлипнув.

Был мастер Ма уже ощутимо датый: глазки осоловели, на щеках играл лихорадочный румянец. И, кажется, невеселые думы (что бы не являлось их причиной) на некоторое время оставили главу Ордена Феникса, сменившись чем-то лирическим и ностальгическим…

— … а потом Кисонька попала под влияние Сароч… Соечки! — Еще раз всхлипнул Кэнсэй.

Кружка, пройдя через ручки всех присутствовавших девушек (даже Кисара не удержалась и все-таки сунула любопытный носик в кружку Кенчи), как раз в этот момент вернулась к Кенчи. Пустая. Кенчи бросил тоскливый взгляд по сторонам — девушки смущенно прятали глаза… А Сигурэ послала воздушный поцелуй.

«Это что… вместо чая, что ли?»

И только Хонока… незаменимая Хонока протянула брату маленькую стеклянную бутылочку «Кока-колы»:

— Гена, на!

— Не открывай! — Воскликнул Кенчи, выхватывая бутылку у слегка озадаченной сестры. — Не открывай! Я сам!

— Фу! Химия! — Скривился Акисамэ. Мастера согласно закивали.

— И на ночь! — Снова поддакнула Кисара.

Пшикнула крышка открываемой бутылки.

— Аники… — Тяжело вздохнула Хонока. — Всегда во всем старается быть первым! Даже у бутылочки! Ты так быстро повзрослел, аники!

— Смотри, Кенчи! — Забеспокоился Сакаки. — Ведь опять животом страдать будешь, и во всем Акисамэ обвинять!

— Сакаки… — Всхлипнул Акисамэ, тронув глаза рукавом своего феерического свитера. — Сакаки! Друг!

— А я бы на месте зятя таки подумал бы тоже самое! — Торжественно возвестил Кэнсэй.

— Папочка… — Счастливая Ренка повисла на шее у Ма Кэнсэя.

— Редзинпаку такое прикольное, аники! — Глаза Хоноки горели восторгом.

— Хо-хо-хо!

* * *

Ночью я осваивал туалет номера. Уж не знаю, как мастера умудрились подмешать слабительное в ЗАПЕЧАТАННУЮ бутылку газировки, которую, к тому же, могла выпить Хонока. Но — смогли!

Мастерство, как говорит Ма Кэнсэй, «таки не пропьешь!»

В моей постели в это время хохотала Мисаки и стонала Миу… Девушки были полностью раздеты… собственно, раздеть — это все, что я успел с ними сделать. Ну, упражнение «раздеть» у меня вообще на «раз-два» получается, так что и упоминать, наверно, не стоит.

Миу стонала вовсе не от того, от чего обязаны стонать девушки в моей постели — она просто пыталась задушить смех с помощью подушки… Вот такая она у меня деликатная.

Через пять минут в дверях номера показался любопытный нос Ренки. Любопытство — наше все! Уяснив причину переполоха, она присоединилась к веселью. Она-то рассчитывала «посмотреть, как ЭТО выглядит со стороны», а тут, оказывается, гораздо более интересное… мероприятие!

А потом кому-то из них пришло в голову отдернуть штору… и обнаружить на подоконнике… Хоноку с фотоаппаратом!

А потом в дверь деликатно постучали… На пороге стояла Сигурэ в костюме пантеры с двумя упаковками туалетной бумаги:

— Кенчи… пригодится… беспокоюсь! Мягкая… с запахом фиалок… ему понравится…

Хорошо, что постояльцев в гостинице не было — вряд ли они смогли бы спать под хохот, сопровождавший показ сделанных моей сестрой фотографий!

* * *

— А теперь, детишки, — Возвестил Старейший. — Все дружно держим нашего Кэнсэя! А я вниз прогуляюсь… посмотрю, что там, да как… И не дай Фуриндзи, вы его упустите!

Солнце стояло почти в зените. Небо — глубокое и завораживающее, каким оно бывает в горах зимой. Даже, если смотреть на него сквозь светофильтры горнолыжных масок или солнцезащитных очков. Покой, простор, ослепляющее солнце, многократно отраженное от чистого белого снега, слабый ветерок… Гармония!

Это, если смотреть вверх. А на конечной площадке канатной дороги до гармонии было очень далеко.

Никого, кроме мастеров, сейчас на площадке не было. Эта лыжня была полностью арендована на сутки… что вызвало стоны со стороны Кэнсэя — с недавних пор каждую иену, потраченную Кенчи, он воспринимал, как упущенную выгоду… во всяком случае, постоянно демонстрировал это.

Побледневший Кэнсэй сейчас стоял в центре железной платформы, окруженный Сакаки, Акисамэ и Апачаем.

— Ну, зачем тебе туда, Кэнсэй? — Увещевал Акисамэ. — Не поможешь ведь ничем! Пусть Старейший разберется с проблемой!

— Слышь! Успокойся-на! Ща Старик там все разрулит-на!

— Апа-па-а-а… — Послышалось жалобное со стороны Апачая.

— Там. Ренка.

— Ты умеешь сращивать сломанные позвоночники-на? — Не выдержал Сакаки, находящийся сейчас в полной боевой готовности.

Акисамэ поморщился — про сломанный позвоночник Сакаки, вошедший в свой боевой режим, ляпнул совершенно зря!

— С дороги. — Спокойный холодный голос.

Оранжевые стекла в щегольских, а-ля-Леон-Киллер, очках мастера Ма пошли трещинами. На площадке, продуваемой ветром, вдруг установился полнейший штиль. А у ног мастера кэмпо маленькими смерчиками взвихрился снег. Обманчиво мягкий шаг вперед. Металлическая площадка содрогнулась.

Сакаки досадливо крякнул — путь вниз лежал аккурат через то место, которое он сейчас загораживал.

Еще один шаг вперед. Сакаки набычился и оскалился:

— Не дави, мелочь узкоглазая! Клал я с пробором на ваши китайские штучки! И… давно я хотел твою узкоглазую морду набить!

После этого на площадке канатной дороги заметались четыре размытых пятна. Возмущенно застонали и заскрипели металлические перекрытия. Затряслась вся конструкция.

* * *

Внизу, в полутора километрах, на стартовой площадке канатной дороги до гармонии было еще дальше.

Там надсаживалась сирена. Один гусеничный вездеход и три снегохода ехали от промежуточной базы спасателей. Все они двигались вверх по склону. Туда, где в стройной «линеечке» сидений остановленной канатной дороги зиял «пробел» — одной «насечки» — одного парного сидения — не хватало…

Видимо, спасатели не сообразили сразу, что после обрыва сидения, канатная дорога работала еще пару минут и ехать надо к точке, находящейся на сто метров ниже.

Хотя, вряд ли это имело значение: высота «канатки» над поверхностью в этом месте была от двадцати до двадцати пяти метров. А внизу — именно под местом аварии — был единственный стометровый участок голых скал с очень редкими пятнами сугробов.

Глава 34

ЯПОНИЯ. ХОККАЙДО, 4 марта. МОЛНИЯ!

НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ В ГОРАХ С ПОП-ИДОЛОМ МА РЕНКОЙ!

ЯПОНИЯ. ХОККАЙДО, 4 марта. — Киодо Цусин.

(фото)

Несчастный случай в горах со знаменитой радиоведущей Ма Ренкой.

«Сегодня в 13:30 ее [Ма Ренку — прим. ред.] эвакуировали с горного склона одного из курортов [Нисеко — прим. ред.]. Состояние девушки крайне тяжелое» — Сообщил наш источник, близкий к администрации Объединенной Горноспасательной службы (ОГСС) Хоккайдо.

Знаменитая ведущая радиостанции «Джи Вейв» Ма Ренка отмечала свой день рождения на одном из курортов Нисеко. Вчера, третьего марта девушке исполнилось восемнадцать лет.

Подробности и обстоятельства несчастного случая пока неизвестны. Получить ответ от официальных властей курорта не удалось.

ИА «Киодо Цусин» продолжает следить за событиями.

<Оставить комментарий (4911 ком.)>

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 5 марта. — NHK.

(фото)

(видео)

Стали известны подробности несчастного случая на горнолыжном курорте Нисеко Аннупури, произошедшего на одном из подъемников на горнолыжную трассу.

В распоряжении NHK оказалась видеозапись (ссылка), сделанная одним из очевидцев трагедии.

Причиной трагедии стал обрыв несущей штанги одного из кресел подвесной канатной дороги на горнолыжную трассу курорта Нисеко Аннупури. В кресле в этот момент находилась Ма Ренка и ее спутник. Движение осуществлялось на подъем.

Девушке на месте была оказана помощь ее телохранителями, после чего в тот же день она была на вертолете доставлена в Токио. О личности и состоянии здоровья ее спутника ничего неизвестно. По сообщению персонала отеля, в котором девушка снимала номер, им, возможно, является жених Ма Ренки, слухи о котором неоднократно появлялись в прессе.

Пока не удалось получить комментариев от официальных лиц.

В прошлом году Ма Ренка была признана самым популярным радиоведущим медиа-группы «Джи Вейв». Ма Ренка — дочь главы крупнейшего и старейшего в Поднебесной охранного агенства «Орден Феникса».

Ма Ренка является обладателем титула «Самый быстрый кулак Юга» в Поднебесной империи, получив этот титул из рук самого Императора.

Коллектив редакции NHK желает Ма Ренке скорейшего выздоровления!

<Обсудить новость на нашем форуме (136 сообщений)>

* * *

— Ты нанял исполнителя и не поставил никаких ограничений по сопутствующим потерям… — Утвердительно и очень-очень спокойно уточнил Рю Горо.

— «Уничтожить цель»! Какие еще могут быть условия? — Пожал плечами Рю Танаки.

Рю Горо с каким-то даже недоумением и чувством только что прошедшего мимо ужаса (бывает такое, когда спотыкаешься на лестнице, но чудом восстанавливаешь равновесие) смотрел на самодовольное лицо сына.

«Великий Дракон-Прародитель! За что же мне это?! Он же совершенно искренне не понимает…! Он! Который поведет за собой детей Твоих, когда я присоединюсь к Тебе!»

— Сынок… — Рю Горо задавил желание разорвать балбеса на части. — Сынок… Ты представляешь, что произойдет, если Орден Феникса узнает… чисто теоретически… я повторяю, чисто теоретически… кто стоит за покушением, в результате которого пострадала дочь Главы Ордена, Змея Феникса?

— Нет поводов для беспокойства, отец! — Отмахнулся Рю Танаки. — Комар носа не подточит! Исполнителя тут же убрали…

— Кто убрал исполнителя?

— Люди моего контакта, отец…

— А кто убрал людей твоего контакта, сынок?

— Зачем? — Удивился Танаки. — Зачем их убирать? Их втемную использовали.

— А кто твой контакт, сынок? — Деланно-равнодушно спросил Горо.

— Зачем тебе отец? — Хитро улыбнулся сын.

«Чтобы убрать его, придурок! И убрать всю цепочку до тебя включительно, дебил!»

— Да просто так… из любопытства… Так приятно наблюдать за подросшими детишками… Такие, знаешь, самостоятельные, сообразительные…

Горо торопливо и как-то суетливо взял со стола красивое сверхдорогое платиновое перо. От неловкого движения перо несколько раз выпало из пальцев, и Танаки украдкой брезгливо поморщился — совсем стала стара старая перечница!

А Горо с преувеличенным вниманием рассматривал тончайшую, изумительную по миниатюрности гравировку на поверхности ручки — две длинноногие изящные цапли дерутся за лягушку… Изящный кончик пера, острый… из титана, кстати… Вот сейчас бы этот кончик — в один из глазиков — тыц!

Труп можно будет пока положить в личной комнате отдыха, а там целых два выхода есть — один тайный, а другой… совсем тайный… записи видеонаблюдения подтереть… перо в перекись водорода сунуть… секретаря… секретарь будет молчать — в конце концов, это ЕГО секретарь! И если уж даже он, личный секретарь, окажется крысой-куном, то, действительно, впору отправляться к Великому Предку и прятать от него глаза, сгорая от стыда…

Горо мотнул головой, вытряхивая из нее непрошенные способы легкого решения сложного вопроса:

— Ну, все равно, сынок… Так… чисто для гимнастики ума… Вот представим себе: Орден Феникса узнал, кто стоит за покушением. И?

Танаки поморщился, как от зубной боли, но все-таки ответил:

— Да ничего не будет, отец! В Китае сейчас раздрай и шатание. Они не сунутся к нам. А если и сунутся… мы же их тут порвем! А подошлют наемных убийц… Ха! К нам? Драконам?

«Про наши филиалы на материке, которые ты сам же и расплодил, ты благополучно забыл… Как и про наших ящериц, там работающих»

— Ну, ладно… А если об этом узнают в Редзинпаку?

— Редзинпаку? — Танаки посмотрел на отца, как на идиота. — Да наплевать на них! Кто они такие? Что они могут?

— Ну, ладно… — Горо глубоко вздохнул… — А если… а если Хаято Фуриндзи узнает?

— И что? — Танаки искренне не понимал. — Кто такой этот Фуриндзи? Наместник Императора? Сам Император? Президент Америки? Император России? Всего лишь обычный патриарх школы! Ну, да-да — типа уважаемый человек… но и только!

Собственно, сынок наговорил уже достаточно, и беседу можно было закруглять. Но Горо вдруг разобрало какое-то неуместное мазохистское любопытство… Ну, будто больной зуб языком трогать…

— Ну, а видео… видео ты видел? Ну, тот ролик, что сейчас в хитах ютубы… Как же он там называется, то? А! «Несчастный случай в горах с Ма Ренкой и моим аники. Смотреть всем, блджард!!!1»

— Папа! — Танаки был откровенно раздражен и уже не скрывал этого. — Прости, конечно! Но у меня нет времени заниматься ерундой! Я, в конце концов, занимаюсь делами клана!

«Ах ты ж, блядь недочешуйчатая! Делами клана ОНО занимается! Лучше б посмотрел, как Цветок Редзинпаку и Охаяси Мисаки РЕБРАМИ ЛАДОНЕЙ перебивают дюймовые стальные трубы и гнут их голыми руками, чтобы соорудить носилки и шины для Сирахамы и Ма Ренки!»

Горо Рю приложил титанические усилия, чтоб голос не дрогнул:

— Ну, ладно-ладно… — Примиряюще поднял он руки. — А почему ты не обратился к Араин? Я же тебе дал такой шикарный контакт! У них богатейший опыт в устранении Гасящих. Они все делают так, что даже тел не остается! И посторонние — без единой царапины…

— С ними невозможно работать! — Возмутился сын. — Говорят так, будто ты — какая-то пыль под их ногами! Удивляюсь, как ты мог терпеть это!

«Да потому что ты и есть пыль… сынок! Что ж мы с мамками упустили в твоем воспитании-то, а? Тем более, что остальные наши истребители памперсов получились — на загляденье: как на подбор — умницы и умники!»

Неожиданно Рю Горо пришла идея, заставившая горько улыбнуться:

«Говорят, природа на детях отдыхает… Это насколько ж я, оказывается, гениален, если у меня ТАКОЕ чмо выросло!»

— Вот-вот, отец! — Неправильно интерпретировал улыбку отца Танаки. — Так что я послал эту «мать» далеко и надолго… к их Матери, ха-ха-ха!

«Блядь! Еще и инстинкт самосохранения отсутствует напрочь! Все настроение испохабил! Начисто! Целых два раза за день матом выругался! Пусть и мысленно… Все! Заканчиваю на сегодня работу с документами и еду куда-нибудь! С ящерками! Сегодня же! Надо больше отдыхать, если хочу дольше протянуть… Рановато клан в свободное плавание отпускать… Рановато!»

* * *

Сознание возвращалось быстро. Вначале заболели грудь и живот. Потом заболели руки. Потом — ноги. И это было хорошо! Это я вам, как Патриарх стиля аут-дзюцу говорю! Потому что если они болят, значит они есть!

После этого я попытался ими пошевелить… Шевелятся! И это было еще лучше!

С момента потери сознания прошло… ну-ка… Ого! Сутки! Пора, наверно, и глаза уже открыть.

Незнакомый потолок. Здрасьте! Приехали! И как я теперь определю, где оказался? Ну, не специалист я по потолкам, не специалист!

Повернул голову на бок… Так-так, картина проясняется! На стене — знакомый до карандашных черточек и подрисованных фломастером тонких усиков плакат с расположением акупунктурных точек на теле человека.

Почти родной кабинет акупунктуры «номер десять» в клинике Редзинпаку!

Я попытался встать и обнаружил две неприятности: во-первых, я был очень надежно привязан к массажному столу ремнями! Кисти и ступни шевелились, голова поворачивалась, а вот все остальное — нет. Во-вторых, я был раздет и укрыт простыней.

Правда, простыня — это, скорее, маленький бонус.

Что еще? Так. Капельница. Если судить по этикеткам — физраствор с глюкозой. Смотрю вниз… А что это за трубочка из-под простыни в районе пояса? Судя по расположению — урологический катетер. Я их еще в той жизни ненавидел. Его наличие, как раз, понятно — сутки пролежать — это ж мочевой пузырь не выдержит, и человек в конце концов под себя напрудит. Штука нужная и для врачей удобная… но неприя-ятная!

Ну, и? К чему все это? У меня была активация и меня обезопасили?

Что там было-то…?

Мастера должны были быть уже на вершине. Лыжи и доски мы не брали — все это уже было наверху. Единственное: я взял с собой последний термос с чаем для Старейшего.

Девочки, сыграв в «камень-ножницы-бумагу», распределили места. Мне выпало подниматься с Ренкой. Веское мнение Хоноки на этот счет, что она, де, должна ехать с главным «ньюсмейкером» Редзинпаку — было проигнорировано. Надувшаяся сестра поехала с Кисарой… Правда, мы быстро «восстановили справедливость», разрешив Хоноке и Кисаре сесть «в середине». Хонока всех простила и радостно вопила, требуя помахать рукой, или «сделать улыбку», или «а теперь — с язычком!», потому что она сейчас будет снимать!

Первыми сели Мисаки и Миу. Потом — Кисара и Хонока. А мы со змейкой сели третьими и стали целоваться.

Ренка была счастлива: во-первых, такого дня рождения у нее еще не было, во-вторых, позвонили мамы и сказали, что присоединятся к «веселью»… И мне стала понята причина нервозности мастера кэмпо.

А потом идиллия резко и неприятно кончилась. Хотя… а когда она кончалась приятно?

Что-то оглушительно треснуло вверху, и наступила невесомость. Я сообразил, что происходит, очень быстро — подкинул трубу-ограничитель вверх и заставил чуть растерявшуюся Ренку забраться с ногами на сидение… Впереди раздались крики Миу и Мисаки. Кажется, даже, я успел крикнуть, что надо сильно оттолкнуться от кресел. Ренка, судя по эмоциям, поняла идею: конструкция кресла достаточно тяжелая — это могло сработать, отняв несколько метров в секунду от нашей скорости перед самой поверхностью… Какой — никакой, а шанс! Главное, не упасть на саму конструкцию кресла, а упасть куда-нибудь рядом в снег… Кажется, я все-таки успел подпрыгнуть… не помню.

А Ренка?

Я дернулся в ремнях еще раз. Тщетно.

У меня все на месте, боль слабая. Максимум — ушибы. Возможно, нам повезло и мы упали в глубокий рыхлый снег. У меня повреждений нет. Я должен был прийти в себя через несколько минут после приземления. Даже если б ударился головой. Значит, все это время меня продержали под наркозом. Зачем?

А чтобы не путался под ногами! Видимо, что-то случилось с моей змейкой!

Хуевы ремни! Я дернулся еще раз. Ну, ничего! Гасящий я или пописать вышел?! Неужели не смогу снять какие-то долбанные полоски кожи?!

Дверь в кабинет открылась как раз в тот момент, когда я расправлялся с ремнем на груди. Мисаки и Миу. Грустные. Глаза опухшие. Неужели…?

— Что с Ренкой? — Спросил я сразу.

Я, видимо, совсем не владел собой, потому что Мисаки спряталась за Миу.

— Кенчик, успокойся! — Миу решительно подошла к массажному столу и обняла… злость, раздражение и беспокойство стали быстро проходить. — Ренка жива.

«Ренка жива». Не «с Ренкой все в порядке», а «жива»!

— Что с ней? — Уже спокойнее спросил я.

— Переломы. Ушиб спины. Сотрясение. Лежит в одной из соседних…

Блядь!

— В сознании! — Добавила Мисаки. — Мы с ней только что говорили!

Ну, уже полегче…

— Отвяжите меня, пожалуйста. И одежду…

— Одежда твоя здесь. Только… держи себя, пожалуйста, в руках, ладно? И я буду тебя тоже держать, ладно? И Ми-тян тебя держать будет, ладно? Но сначала мы трубочки уберем.

Ясно. Это вам, девочки, успокоительное сейчас нужно, а не мне. Впрочем, наше с Миу воздействие друг на друга — взаимное.

Миу принялась снимать капельницу, а Мисаки бесцеремонно стянула простынку, хрустнула пальчиками и потянулась к сокровенному. Я стиснул зубы, а пальцы на ногах непроизвольно сжались: процедура извлечения урологического катетера — не самая приятная процедура.

* * *

Дайсо, секретарь Рю Горо, застыл перед столом. Начальство планировало:

— … далее… Запись моего разговора с Танаки. Вырежи часть про Араин… И, вообще, уничтожь эту часть. Чтоб ни одной копии не осталось! Особенно про их Мать. Разрежешь разговор на две части. Одну подсунем Огава, другую — Домура. Они умные, они поймут, откуда ветер… И если они не поймут моего намека, не сложат две этих записи и не объединятся — значит, действительно, мне надо делать харакири и отправляться к Предку.

— Понял, Рю-доно. — Тряхнул седым пушком вокруг лысины старый секретарь.

— Далее… Свяжи меня с Фуриндзи-доно. Чего лыбишься?

— Баночку с интимным гелем приготовить, Рю-доно? — Тонко улыбнулся секретарь.

— Засранец… как я тебя только терплю с твоим неуместным чувством юмора?!

— Мне заняться этим вопросом, Рю-доно? Провести исследование и анализ рынка?

— Паршивец… — Впрочем, грубая шутка секретаря сделала свое дело и настроение стало медленно улучшаться. — Если спросит, зачем — скажи, что старый ящер хочет лично выразить озабоченность здоровьем дочери Ма Кэнсэя. И лично ободрить их обоих. И внучка проведать… Что там с их здоровьем, кстати? «Джи Вейв» обещало опубликовать бюллетень по Ма Ренке…

— Официально сообщается только, что девушка пришла в сознание и ее жизни угрозы больше нет. Официальный сайт «Ордена Феникса» подтверждает эту информацию. Про спутника девушки, предположительно — жениха — сообщил только «Джи Вейв». Но «Джи Вейв» не располагает данными о здоровье молодого человека… Думаю, не хочет его подставлять — у Ренки много поклонников… и не все из них адекватны. Но предположение о личности уже появились. В первую очередь из-за того, что Ренка неожиданно перевелась в другой институт с однозначной и откровенной формулировкой — «присмотреться к жениху». «Орден Феникса» никак не комментирует информацию о помолвке своей Змеи.

— Ты же не хочешь меня разочаровать, Дайсо?

— Никак нет, Рю-доно! Вот донесение нашей разведки. Мы смогли влезть в базы горных спасателей Хоккайдо. Они успели поставить предварительный диагноз. Вот — по Сирахаме Кенчи.

На стол лег листок, отпечатанный на принтере. Горо принялся читать:

— «Без сознания». «Медикаментозное вмешательство при оказании помощи волонтерами». «Отказ в предоставлении названий и доз использованных препаратов». «Незначительные, но многочисленные ушибы». «Состояние хорошее». Ну, как и ожидалось!

— Вот — по Ма Ренке.

Новый листок:

— «Без сознания». «Предположительно — болевой шок или медикаментозный наркоз». «Названия и дозы введенных волонтерами препаратов». Ого, ну и список! Так… «Сильная гематома в районе поясничного отдела позвоночника». «Повреждение мышц спины. Кость позвоночника обнажена. Наблюдается трещина в позвонке», «открытый перелом голени правой ноги, закрытый — левого бедра», «Нижняя часть тела нерефлексабельна», «Предположительно, поврежден поясничный нерв или — действие препарата „це“ и „де“ из прилагаемого списка».

Настроение ухнуло на самое дно. Страшный диагноз. Даже предварительный. Врачи из горных спасателей — никакие, но они очень-очень редко ошибаются в диагностировании характерных травм… что объяснимо при их-то опыте собирания экстремалов в горах. Ма Ренка. Змея Феникса. Такая красавица… в самом расцвете!

«Выблядок Танаки!»

— Она лежит в клинике при Редзинпаку? Почему в специализированную клинику не положили?

— Неизвестно, Рю-доно. Решение отца, Ма Кэнсэя. Возможно, решение о госпитализации будет принято позже.

* * *

Я-то думал о снежных лавинах… Это ж такой «шаблон»: раз зимние горы — значит, снежные лавины. Элементарно!

И я организовал все так, чтобы на каждом из нас было по два аварийных gps-маяка и аптечки. А Хоноке еще и подарил навороченные горнолыжные очки с видеокамерой и с встроенным gps-навигатором с проецированием картинки на стекло… Умолчал, разумеется, о том, что навигатор работает еще и аварийным маяком.

И проконтролировал регистрацию идентификаторов этих устройств у местных спасателей.

А тут — бац! — техногенная авария. Усталость металла или еще какая-то причина…

* * *

Я посмотрел из коридора в палату Ренки… и остановился.

Девушка, замотанная в бинты и какие-то хитрые фиксаторы на ногах и на туловище, лежала в специальной ванне, заполненной вязкой на вид жидкостью. С кучей датчиков, под обязательной капельницей.

Ренка бодрилась. Ей в этом помогал Кэнсэй. Веселый и улыбчивый, он рассказывал дочери похабные истории и в деланном ужасе прятался от «гнева доченьки»…

— Девочки, вам придется остаться в коридоре, ладно?

— Это еще…? — Возмутилась Мисаки.

— В зеркало на себя посмотрите, хорошие мои! Ма-сэнсэй старается, поднимает боевой дух дочери, а тут вы — очень красивые, но — с заплаканными глазками.

— Хорошо, Кенчик… — Согласилась Миу, слабо улыбнувшись. — Ты обещаешь держать себя в руках?

— Конечно! Я абсолютно спокоен! — И шагнул в палату, внутренне собираясь и настраиваясь.

— Здравствуйте, Ма-сэнсэй!

— О! Кенчи! Привет, бесстыжий! Привет, растлитель малоле… несовершенноле… юных девиц!

Хорошо, что Ренка не чувствует эмоций так, как их чувствуем мы с Миу и Мисаки. Радостное возбуждение Кэнсэя было насквозь фальшивым. Правда, отца она изучила, как никто другой — и вряд ли Кэнсэю удалось ее обмануть.

— А я пришел вас подменить, Ма-сэнсэй! — Делаю прозрачный и даже немного грубый намек. — Мне по секрету сообщили, что ваш запас неприличных историй уже иссяк!

Кэнсэй очень внимательно посмотрел на меня, что-то решая:

— Поклеп! Истории таки, может, и иссякли, но фантазия-то всегда при старом китайце! — Кэнсэй воздел палец и направился в коридор. — Не балуйтесь тут, молодежь! На всякий случай, Кенчи… тут видеокамера есть, и Большой Брат всегда следит за тобой! И упаси тебя боги, если камера вдруг типа «сломается»! На этот раз номер, как в гостинице, не пройдет!

Уже из коридора он добавил, будто вспомнил только что:

— И еще, Кенчи… твоих тренировок никто не отменял! Ну, ты таки сделай нам всем одолжение — почти своим присутствием! Апачай у тебя на очереди, если моя память не спит с другим!

«Тяжко Кэнсэю, Малыш! Смотри, какие тяжеловесные словесные конструкции из себя выдавливает!»

* * *

Ренка с болезненным интересом пыталась найти на лице Кенчи хоть какие-то следы переживаний, беспокойства или печали. Ничего подобного! Тот хладнокровно занял стул, на котором до этого сидел отец. На лице — спокойная чуть приветливая улыбка, от которой вдруг запершило в горле. Захотелось жаловаться, плакать… и выть, пытаясь выгнать из себя тягучий ужас понимания произошедшего… И чтобы обнял, чтобы утешал, чтобы по волосам гладил… и говорил, что все в порядке, все пучком!

— Бодрячком выглядишь, Рен…

Глупенький. Глупенький Кенчик!

— Тебе сказали, Кенчи?

Да, разговор будет тяжелым, но ей надо сразу расставить все точки. Вряд ли ему что-то ТАКОЕ говорили, но то, как чуть дрогнуло его лицо, свидетельствовало — он что-то ТАКОЕ подозревает.

— У тебя перелом…ы. — Он кинул взгляд в ванну. — Ерунда! Переломы срастаются! Тем более, в нашем нежном возрасте. Надо будет только более-менее ровненько ножки сложить, чтоб они у тебя кривыми не стали.

Юморист! Так и врезала бы!

— Я не чувствую ног, Кенчи.

Девушка старалась говорить спокойно. Она даже улыбнулась чуть-чуть его грубой шутке. Впрочем, она не обольщалась — ее так обкололи успокоительными и обезболивающими, что вряд ли она сейчас способна на сильные эмоции… Может, для того и обкололи?

А Кенчи, глупенький, все отказывался верить:

— Разумеется, ты их не чувствуешь! После таких переломов тебя должны были наркотой накачать по самые брови!

— Кен… — Ренка слабо вздохнула… ну, неудивительно, что слабо — на ней сейчас столько стягивающих бинтов. — Моя специализация в Ордене — боевой медик. Ирьенин. Я знаю, что мне вкололи, зачем вкололи, я знаю, зачем меня положили на «выпрямитель», я знаю, почему меня положили в физио-кокон, я знаю, зачем меня осматривали нейрохирурги, знаю, что в этой капельнице, я знаю…

Но накрутить себя, чтобы, наконец, сказать ЭТО, не получилось — Кенчи спокойно сунул руку в гель и переплел ее пальцы со своими. И старательно раздуваемый уголек контролируемой истерики, пшикнув, погас. И осталась лишь осатаневшая жалость к самой себе… Слезы снова подступили к горлу.

Нет! Это ничего не значит! Она ДОЛЖНА это сказать! Никто не говорил, что это будет легко! И висеть гирей-инвалидом на Кенчи она не собирается!

— Спасибо, Кен… Я не хочу, чтобы у тебя была невеста-калека. Как наследница Ордена Феникса, я официально объявлю о разрыве наших от…

Хлобысь!

Голова девушки мотнулась в сторону, она осеклась и ошарашено посмотрела в чернеющие глаза парня. Свободная рука неверяще коснулась горящей щеки. По поверхности геля пошли ленивые волны.

— Могу добавить. — Произнес безжизненный низкий голос.

Ей вдруг почудилось, что свет в палате померк, пропорции предметов «поплыли», а лицо Кенчи увеличилось и заполнило значительную часть поля зрения.

— Уже расклеилась, Змея? — Тихий шипяще-рычащий голос. — Сдалась? Я не ожидал такого малодушия от носительницы золотой татуировки Змеи Ордена Феникса! — Палец Сирахамы безошибочно ткнул в правую грудь, где пряталась «тайная» часть татуировки. — Ты забываешься, Змея — мы ОБА приняли решение и только ОБА можем его отменить. Если потребуется, я буду приходить сюда каждый день и лупить тебя отцовым ремнем! Если тебе нравится такое садо-мазо — без проблем! Я с радостью это обеспечу!

Послышался торопливый топот в коридоре, открылась дверь, две обеспокоенные мордашки сунулись в палату.

— Кенчи-и-и… — Очень неуверенно позвала Мисаки. — Ты… не обижай Ренку, ладно?

Было от чего испытывать неуверенность: пространство палаты оказалось заполнено клубами серовато-черной субстанции, похожей на расслоенный сигаретный дым. Над лежащей в ванне Ренкой нависал Сирахама, впившись взглядом в распахнутые глаза девушки.

А когда он посмотрел в сторону двери, и вовсе стало жутко — на заострившемся лице молодого человека не было глаз! На их месте шевелилась темнота с двумя оранжевыми искорками, которые, казалось, тлели с едва-едва различимым звоном-писком, отдававшим мелкой вибрацией в затылок.

— Вон!

Мягкая волна ударила в лицо, и Мисаки, пискнув, спряталась за спину Миу, которая, наоборот, следила за происходящим с огромным интересом и безо всякого испуга.

А Кенчи снова навис над Ренкой и, ни капли не заботясь о двух зрительницах, продолжал тем же тоном и тем же голосом:

— Если ты думаешь, что твои отнявшиеся ноги мне помешают, то ты ошибаешься! Я буду использовать тебя по твоему прямому назначению! Кроме которого ты, как глупая самка, не видишь других возможностей для самореализации! Трахать тебя я смогу и в таком состоянии! И буду трахать, пока из твоей дурной башки не улетучится эта поебень про жертвенность и невесту-калеку! Ты у меня разработаешь стиль боя на инвалидной коляске! Ты на этой коляске будешь передвигаться быстрее спринтеров! Я тебя ЗАСТАВЛЮ это сделать! А потом, бля, ты встанешь и будешь ходить на своих двоих! И воспитывать наших детей! — Пауза и — почти инфразвуком. — ТЫ. МЕНЯ. ПОНЯЛА?

Миу едва слышно одобрительно хмыкнула, и Мисаки несмело выглянула из-за ее плеча. Увиденное ее ошарашило: Ренка улыбалась! А второе-я тихонько произнесло: «Наш человек! Вот так вот и надо гасить наши бабские истерики! Под корень!»

Но теперь Ренка улыбалась не слабой натянутой улыбкой, которую девушки видели, зайдя ее проведать полчаса назад, а — счастливо и решительно:

— Я обещаю подумать над вашим нескромным предложением, Сирахама-сан!

Эластичные бинты сейчас сильно мешали Ренке — в кровь хлынул адреналин, сердце стучало в ушах, и хотелось дышать чаще и глубже. Полной грудью!

— Но я таки ловлю вас на слове, Сирахама-сан! Секс — каждый день! И не дай Ками я услышу от вас замечания о том, что в постели я, как бревно!

Темнота схлынула безо всяких спецэффектов. Раз — и нет ее! Только сейчас девушки ощутили, что она, темнота, оказывается, давила, будто вода на глубине! А сейчас — стало распирать от легкости.

Кенчи наклонился и нежно поцеловал Ренку. Через минуту оторвался:

— Молодец, змейка! Правда, молодец! Я тебя поставлю на ноги!

— Только попробуй не поставить, Сирахама! — Задыхаясь от иррационального восторга, прорычала Ренка. — Иначе я буду трахать тебя каждый день, если этого не произойдет, аната!

— Оч-ч-чень серьезная угроза! — Заметила Миу. — Придется постараться, Кенчи! Поскольку лично я рассчитываю примерно на ту же самую частоту!

— И я! — Осмелев, Мисаки вышла из-за спины Миу.

* * *

— Северный мохнатый зверь! — Сакаки откинулся на спинку кресла. — Малышу армии на смертельные битвы вдохновлять!

— Чтобы поставить девочку на ноги — этого мало. — Кэнсэй из какого-то суеверия изо всех сил старался до конца быть пессимистом.

— Этот? — Сакаки кивнул на монитор. — Этот поставит! Ты чего такой недоверчивый… дедуля?

— Котики приезжают. Птички прилетают. — Объяснила Сигурэ, тягучей каплей мягко соскальзывая в комнату охраны из воздуховода.

Кэнсэй скривился. Жены звонили час назад. И голоса у них были обманчиво-ласковые. Правда, разговор был при Ренке, и девочка получила лишний повод посмеяться…

А глаза мастерицы оружия лихорадочно поблескивали, грудь высоко вздымалась… хвост костюма черной кошки возбужденно подрагивал.

— Тоже видела, Сигурэ? — Сакаки кивнул на монитор.

— Непосредственно. Кайф! Оргазм! Я сверху! — Она глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Акисамэ где?

— Бегает по знакомым, выбивает и выпрашивает медицинское оборудование.

— Зря. — Мотнула хвостом «кошка». — Драконы.

— А это мысль… — Кивнул Кэнсэй. — Рю, кажется, скоро подъедет. Подойду — поговорю… «Здравствуй, козел!» — скажу…

— Тебе. Запретили.

— А? — Удивился Сакаки. — В смысле, запретили?

— Кэнсэй дракона — вжик-вжик, чик-чик! Да и ам-ням-ням-ням! — Объяснил Апачай, пританцовывающий в дверях. — Шашлык! Барбекю!

— А-а-а, — Сообразил Сакаки. — Старейшему надо создать у Рю Горо впечатление, что только его авторитет удерживает Орден Феникса от начала тотального геноцида хвостатых на материке.

— Ну, тогда я ему немного помогу! Вот сейчас возьму и позвоню на один мобильный! — Кэнсэй полез в карман. — Надо же идти в ногу со временем!

Мастера в комнате дернулись.

— Да расслабьтесь вы. — Фыркнул мастер Ма. — Я Акисамэ позвоню, напомню про то, что на виноватых не только воду возят, но и камни перетаскивают… Не собираюсь я этой старой ящерице звонить и «код смерти» по телефону отправлять! Ну, еще маленький звоночек своему ста-а-арому другу сделаю… о здоровье поинтересуюсь.

— А в Ордене Феникса правда умеют… через телефон? — С огромным интересом спросил Сакаки.

На это Кэнсэй только загадочно улыбнулся и сыграл бровями и усами.

* * *

Сирахама второй раз сделал Ренке смачное «искусственное дыхание», во время которого девушка даже стала слабо отбиваться под смех подруг. После этого он попрощался с девушками («Иди-иди… мы тут о своем… о детишках, о распашенках-чепчиках…») и с важным видом «пошел сдаваться Демонам Подземного Мира». Спустя пару секунд из коридора послышался звук падения «мешка с картошкой».

— Опять он до донышка выложился. — Почти по-кошачьи повела ухом Миу.

— Идите, подбирайте… — Фыркнула Ренка. — А то пройдет кто-нибудь из практиканток Акисамэ и подумает, что мужик валяется… ничей. И будет, как в анекдоте — «раз ничей, то я себе забираю». И попадет Кенчи в сексуальное рабство к персоналу клиники… одно хорошо, что в клинике, кроме папы и Акисамэ, других мужиков нет.

— Ну, как вариант, сможет массажистом подрабатывать… — Заметила Мисаки. — Как ты там говорила? Одинокие женщины потянутся в клинику? Ма-сан таки будет доволен пополнению бюджета!

Девушки весело рассмеялись. Атмосфера в палате кардинально изменилась. И Миу не преминула это отметить:

— Хорошо он тебя… успокоил.

— Говори уж прямо — мозги вправил! — Фыркнула Ренка.

— Какой нужный в хозяйстве мужчина… — Протянула Мисаки. — Все умеет: и массаж делать, и мозги вправлять, и девственности лишать…

Девушки снова рассмеялись. Как на прошлых «бабских посиделках» (термин, введенный в обиход, разумеется, Мисаки) — легко и беззаботно.

— Ну, все — идите! Идите! — Ренка помахала ладонью, поплескивая гелем.

— А ты? Скучно ведь!

— Мне-то? — Булькнула Ренка. — Неа! Он каким-то образом действие всех наркотиков нейтрализовал! Так что мне сейчас совсем нескучно!

— Может, Кэнсэю сказать? — Забеспокоилась Миу.

— Не кипеши, сеструха! Мне нужна эта боль! «Боль — она не просто так». Все, идите! Идите же! А то ведь по коридору и Апачай пройти может!

Девушки снова рассмеялись, но уходить не спешили.

— Ну, смотрите… там ведь и Сигурэ-сан может прогуляться…

Спустя секунду, оставшись в палате одна, Ренка заливисто рассмеялась, чуть не наглотавшись жидкости:

— А я… я выздоравливать буду!

Свидетели того, как ее сейчас будет корежить от боли, ей были не нужны. Но она почти с радостью ждала этого… Она выздоровеет, и будет трахать его… и мозги, в том числе, КАЖДЫЙ, мать-перемать, день!

* * *

— Умница, доченька! — Умильно прошептал Кэнсэй, отключая камеру в палате дочери. — Настоящий боец!

— Апачай… твой выход! — Скомандовал Сакаки, деликатно (что стоило ему огромного усилия) не став заострять внимания на слезе, скатившейся по щеке мастера Ма. — Твой любимый боксерский мешок хотят от тебя спрятать!

— Апа-па! — Возмутился Демон Подземного Мира и исчез из комнаты охраны.

— Пойду… к Змее… поиграюсь! — Решила Сигурэ, втягиваясь в отдушину воздуховода.

* * *

— Он про Хоноку так ничего и не спросил… — Вспомнила Миу, перекинув правую руку Кенчи через плечо и таща того по коридору. — А ты боялась!

Слева отозвалась Мисаки:

— Я не боялась! Это ты боялась! А я сразу сказала, что он не будет о ней беспокоиться: она, ведь, впереди ехала с Кисарой. Ну, что с ней могло произойти, верно? А мы об этом — ни словом…

Сзади полыхнула вспышка фотоаппарата и послышалось обиженное:

— Ап-па…

— Оп-па… — Поняла Миу. — Кенчик наш опять попал!

— Сбежать успеем? Я, вообще-то, рассчитывала перед готовкой ужина поваляться с нашей релаксационной подушечкой!

— Отдавайте аники, коварные похитительницы! — Возвестила Хонока, сидящая на плечах радостно улыбающегося Апачая. — Мы с Апачайчиком с ним играть пойдем!

— Бесперспективняк! — Оценила шансы сбежать Миу. — От Апачая еще можно было удрать и спрятаться, а от «демонического тандема»… бесперспективняк. Придется отдавать.

Глядя в спину Апачая, уносящего под мышкой обмякшего Сирахаму, и на Хоноку, размахивающую фотоаппаратом и что-то рассказывающей Демону Подземного Мира, Мисаки задумалась:

— А что будет, когда он узнает про сестру?

— Ничего не будет, — Ответила Миу, смотря туда же. — Мастера, наверняка, придумают, как подать новость… чтобы без лишних разрушений. Но Кисара перестаралась, по-моему — синяк на шее девочки отсюда видно!

— Пф! — Знакомо фыркнула Мисаки. — А что ей еще оставалось делать в раскачивающемся кресле в двадцати метрах над камнями?

— Ми-тян, а ты уже…?

— Обижаешь, сестра! Конечно, «я уже». — Мисаки помрачнела. — Дрон-подрывник, скорее всего. Прилепил заряд к штанге кресла… скорее всего, сразу после того, как они сели в кресла, и при проходе над опасным участком — взорвали. Судя по характеру «среза» — щелевой кумулятивный заряд.

— Ваши родственники?

— Наверняка. Но я еще соберу информацию. Узнаю… — Мисаки очень ласково улыбнулась. — Имена, фамилии, явки…

— Что будет, когда Кенчи и об этом…

— Порвет виновных, как тузик грелку! — Даже удивилась «глупому вопросу» Мисаки. — И не потому, что такой злой, а потому, что думает о будущем. О нашем безопасном будущем… «И воспитывать наших детей»… — Мисаки даже зажмурилась от переполнявших ее чувств. — Мр-р-р…

— Да, — Вздохнула Миу… и женская логика сделала очередной зигзаг. — Жаль, что нас этот «демонический тандем» перехватил!

— И я даже знаю, кто в этом виноват!

— Фасоль на ужин? — Оскалилась Миу.

— Замаскируем… а потом, когда все покушают, скажем!

* * *

— Как жестоко! Самое интересное, что Акисамэ вообще не причем!

— Вот, Сакаки! Женщина, желающая отомстить мужчине — это страшно! Потому что месть по-женски — это мелко и крайне неприятно! Никогда не женись на женщинах, знающих твои кулинарные фобии… впрочем, рано или поздно эти фобии станут известны и тогда… Эх, знал бы ты, сколько раз мне подсовывали маринованных змей!

— А ты их не любишь, что ли? Под пиво же отлично идут!

— Ну, я ж не говорил, что я их не люблю. — Хитро шевельнул усами мастер Ма. — Я говорю, что мне их подсовывали, думая, что я их не люблю!

— Ты хочешь сказать…?

— Ага… Акисамэ абсолютно нейтрально относится к фасоли… а вот вареный лук он терпеть не может. Потому что думает о будущем!

— Нинтендо… есть? — Свесилась с потолка голова Сигурэ. — Танчики… со Змеей… погоняем… Или монстриков… зубы, щупальца… тентакли.

Сигурэ помолчала, видимо, наслаждаясь видом чуть подзависших мужчин и добавила:

— Куриные мозги… не любит… Сакаки…

— Фу-у-у. — Позеленел Сакаки.

— Вот, Сакаки! Ты теперь точно знаешь, кого ни в коем случае нельзя брать в жены! Сигурэ-доно! Какие-то «плей-стейшн» у Хоноки были… Но тогда ее надо будет привлекать к игре — она не допустит, чтобы это событие прошло мимо нее.

— Учится… пусть… выбирать…. между важным… и веселым.

— Общение с Акисамэ ни для кого не проходит даром. — Заметил Сакаки, когда кошачья головка мастерицы оружия скрылась в потолке.

* * *

ЯПОНИЯ. ТОКИО, 6 марта.

СРОЧНО! МА РЕНКУ ХОТЕЛИ УБИТЬ!

ЯПОНИЯ. ТОКИО, 6 марта. — Киодо Цусин.

Знаменитую радиоведущую Ма Ренку хотели убить! Об этом сообщают источники, близкие к расследованию аварии на подвесной канатной дороге в Нисеко Аннупури, во время которой пострадала Ма Ренка!

Подробности пока не сообщаются.

Знаменитая ведущая радиостанции «Джи Вейв» Ма Ренка отмечала свой день рождения на одном из курортов Нисеко. Третьего марта девушке исполнилось восемнадцать лет. Четвертого марта при подъеме на… <новость подробнее>

<Оставить комментарий (комментирование этой новости закрыто)>

ЯПОНИЯ. ТОКИО, 6 марта. — NHK.

На знаменитую радиоведущую Ма Ренку было совершено покушение!

Признаки преступления «Покушение на убийство двух и более лиц, совершенное общественно опасным способом» усмотрела следственная группа, ведущая расследование аварии.

Как сообщил наш источник, к такому выводу пришла следственная бригада после осмотра места происшествия… <…>

<Обсудить новость на нашем форуме (эта тема — только для зарегистрированных пользователей!)>

Глава 35

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 6 марта. — NHK.

Циркулируют упорные слухи о том, что травмы Ма Ренки, полученные ею во время неудавшегося покушения, гораздо серьезнее, чем представлялось ранее.

Источник, близкий к Объединенной Горноспасательной Службе Хоккайдо, сообщил, что ранения девушки являются критическими. Есть опасность того, что из-за серьезных повреждений позвоночника может произойти паралич ног, и девушка никогда не сможет ходить.

Нам не удалось получить комментарии ни от руководства «Джи Вейв», ни от официальных представителей Ордена Феникса!

Мнение эксперта: на наши вопросы любезно ответил профессор Токийского Института Нейрохирурги… <…>

<Новость закрыта для обсуждения>

* * *

В кабинете Старейшего тихо не было — за тонкими стенками в гостиной мастера шумно выбирали, какой мультфильм смотреть следующим.

Старейший с наслаждением сделал глоток. Что ж такого в моем чае? Или это очередная игра, которой развлекает себя Сверхчеловек? Допустим, добьется он того, что мой чай будут пить все мастера, начнут нахваливать — ах, какой чай, какой букет! — а потом — раз! — большие глаза и «Чай, как чай! И чего вы в нем нашли, не понимаю! Хо-хо-хо!»

— Насколько ты спокоен, Кенчи?

— Плохие новости, Фуриндзи-сэнсэй?

— Ну, почему же сразу «плохие», Кенчи? Давай договоримся: я сегодня не буду сообщать тебе плохих новостей. Ну, так что? Насколько ты спокоен, Кенчи?

— Мне нельзя волноваться? Волнения и беспокойство о близких приведет меня на Темную Сторону?

— Хо-хо-хо! — Затряс бородой Старейший. — Нет, мой юный падаван! Волноваться можно и нужно. И эмоции испытывать не просто можно, а — нужно! Но… как ты понял, что речь идет о твоих близких?

— Что-то с родителями?

Старейший уныло посмотрел на дно своей чашки и я поторопился наполнить ее еще раз:

— Странно, правда? Я ведь сказал, что известие, которое я хочу тебе сообщить, не является неприятным… для тебя. А ты мне, видимо, не поверил. Сама постановка вопроса просто вопиет о продолжении «что-то с родителями… случилось?» О-хо-хо… плохой я, наверно, учитель!

— Прошу простить меня, сэнсэй!

— Так как ты понял?

— Слишком издалека вы подходите к этой новости, Старейший.

— Хм… Не лишено логики. Ну, так насколько ты спокоен, Кенчи?

Я честно попытался оценить свое состояние…

— До «дзэна» мне далеко, сэнсэй. Но и сильного раздражения или волнения внутри я не чувствую… — Я поколебался и решил объяснить. — Я стараюсь убедить себя, что новость, которую вы мне сообщите, действительно хоро… неплохая… для меня. И вспоминаю тот обрыв… Это помогает.

Старейший слушал меня очень внимательно… даже — напряженно. Пока я говорил, он не сделал ни одного глотка.

— Это хорошо, Кенчи. Контроль эмоций — это хорошо. Еще лучше — управление ими… Впрочем, контроль, это уже почти управление и есть. Хонока-чан прошла активацию, представляешь? — Без перехода сообщил он.

— Я уже знаю, Старейший.

— Хо! — Фуриндзи вздернул брови. Кажется, действительно, был несколько удивлен. — И откуда же?

— Успел заметить характерный синяк на шее, до того, как Сигурэ увела ее «в серпентарий… играть со змеями». Я такой же оставил, когда у Миу активация была…

— И что ты чувствуешь?

— Я рад, сэнсэй. Семья Сирахамы стала чуть-чуть сильнее и опаснее, а наши шансы на выживание повысились.

— Хо! Вопрос стоит настолько остро? О выживании?

— А разве нет? Из-за ваших действий Драконам известно о том, что мой отец — Гасящий.

— Из-за наших? — Огорчился Старейший. — Что ж мы так…? О-хо-хо…

— Я не обвиняю, Старейший! — Я поторопился уточнить. — Ни в коем случае! Ваши действия имели целью мое усиление, как бойца. Тренировка моя и Мисаки… К тому же, с моего согласия. И с согласия родителей. Просто… такие вот у вас методики тренировок.

— Отрадно слышать! Редкое в наше время понимание! — Старейший сделал глоток. — Девочки тоже активировались. Мисаки и Миу. Что ты чувствуешь?

Такого я не предполагал, хотя и следовало бы. Ну, девочки! Вот же… могли бы и намекнуть!

— Я снова рад. — Честно ответил я. — Есть досада, что, скорее всего, я явился причиной активации, но в основном я рад. Мне будет спокойнее за них. Даже если со мной что-то случится…

— Хо-о-о… Я же обещал тебе сегодня не сообщать плохих известий… Хм… как же быть-то?

— Вам нет нужды нарушать обещание, сэнсэй, и что-то говорить. Я и сам понимаю, что с высокой долей вероятности несчастный случай был попыткой убийства. Скорее всего, драконы… некоторые из них.

На это Старейший только хмыкнул. Что могло быть приравнено как к согласию, так и к знаку, что меня внимательно слушают… для поддержания беседы.

И я задал вопрос, который хотел задать с самого начала:

— Скажите, сэнсэй. Что я могу сделать, чтобы Ренка снова могла ходить?

— Ты считаешь, что ранение настолько тяжелое?

— Я не врач. Но до этого момента я сталкивался с ситуациями, в которых больше везло именно мне, а не тому, кто находился рядом… Взять этот случай: на мне — только царапины и синяки, а у девушки…

— Как у тебя… с камушками? — Неожиданно спросил Старейший

— Я пока не приступал к тренировкам, сэнсэй… Моя вина! К тому же, на территории Редзинпаку не так уж много ненужных камней… Позвольте уточнить, сэнсэй: между возможностью поставить Ренку на ноги и умением превращать камни в пыль есть зависимость?

— Да.

Прямой ответ Старейшего… огромная-огромная редкость.

— И обладая этой способностью можно вылечить мою невесту?

— Да.

Сверхчеловек смотрит с напряженным интересом.

— … и именно по этой причине вы не будете предпринимать усилий по лечению Ренки… непосредственно?

— Да! — Все такой же напряженный взгляд.

— Хм… Сэнсэй, вы же обещали не сообщать мне сегодня плохих новостей?

— А с чего ты взял, что это новость ДЛЯ ТЕБЯ плохая, Кенчи? — Мгновенно ответил Старейший.

— А если я не спра…? — Я помотал головой, отставил свою чашку и поклонился. — Спасибо за доверие, сэнсэй! Я справлюсь! Прошу помочь мне в тренировках, которые сделают возможным… Нет… благодаря которым я вылечу свою невесту!

Наверно, можно считать это достижением — Старейший был мною доволен. Я же лишь считал это одной ступенькой к достижению новой цели.

В этом месте обязательно к исполнению «Хо-хо! Я в тебе не ошибся, ученик!» или «Хо-хо-хо! Ты обязательно сумеешь, мой юный падаван! Да пребудет с тобой Сила!» Ну, для закрепления достигнутого уровня пафоса во время нашей со Старейшим беседы…

Хрен! Черта с два!

«Ступенька». «Достижение»… Мне пора бы привыкнуть к тому, что обучаюсь я в ненормальном додзё!

На мой вопрос: дескать, давай, старый, показывай технику ломания камней взглядом! — мне заявили, что уже все рассказали и показали. И вот тогда я не выдержал и возмутился:

— Но я же не умею!

— А ты пытался? — Удивился Старейший и вспомнил. — А! Кенчи! Пойдешь на тренировку и будешь проходить мимо кухни, приготовь еще своего замечательного напитка. А девочки потом занесут.

«Иди, ученик! Тренируйся!»

— Да, ученик! Чуть не забыл… — Старейший широко улыбнулся. — Ты молодец! Я в тебе не ошибся! Скажи… — Он заговорщицки наклонился вперед. — Каких усилий тебе стоило не спросить, могли ли мы предотвратить покушение?

— Событие уже произошло, Старейший. Сейчас все свои силы я хочу направить на то, чтобы Ренка снова ходила, а не отвлекаться на придуманные обиды… ну, разве что между делом, походя… Мстить я может и буду, но только если подвернется удобный случай — а все силы на это тратить я не собираюсь.

— А…? — Старейший затруднился, пытаясь сформулировать следующий вопрос.

— … и я не собираюсь выяснять, почему синяк на шее Хоноки нанесен явно с применением техник Гасящих… Я считаю неправильным вмешиваться в частную жизнь Коэтсудзи-сенсея — он волен поддерживать романтические отношения с кем посчитает нужным.

— Это очень хорошо! — Показал большой палец Старейший. — Это просто отлично! Вмешиваться в чужую частную жизнь — очень-очень плохо! Хо-хо-хо!

— А в мою част…?

На этот раз я все-таки не смог удержаться от вполне логичного вопроса, хоть и оборвал себя на полуслове. Но Старейший, разумеется, понял и даже обиделся:

— Ну, Кен-чан… какой же ты «чужой»? Ты совсем не чужой! Ну, иди-иди… так чайку твоего хочется… сил нет! Ступай… и да пребудет с тобой Сила! Хо-хо-хо!

* * *

420: Обратите внимание — про жениха — ни слова.

421: Может, сдох?

422: Как вам не стыдно! Ренке-сама сейчас и так нелегко, а вы хотите, чтобы на нее еще одно горе свалилось?!!!!

423: Если не говорят, значит, с ним все в порядке.

424: Или сдох.

425: Идиот… в игнор!

426: Не обязательно в порядке. Возможно, его личность показалась СМИ настолько незначительной, что не посчитали нужным о нем говорить. Как и с любым из нас… ну, разве что кроме Белого Дракона…

427: Чушь! Наверняка, чей-нибудь сыночек! Ты же не думаешь, что принцессу Ордена Феникса выдадут за такого задрота, как ты?!

428: Слабенько. Сделайте еще одну попытку меня потроллить. У вас обязательно получится.

429: Ну, давайте разместим тему на Джи Вейв и заплюсуем ее! Они не посмеют это проигнорировать!

430: Наивный! Если Орден Феникса только бровью шевельнет, новости о Ренке-сама вообще исчезнут из новостей. И еще не известно, кто там за женишком этим стоит!

431: Я знаю, кто все знает, но ничего не скажет.

432: Белый дракон?

433: Ага…

434: Обычный напыщенный обыватель. Такой же, как все мы тут. Просто ник себе выбрал погромче.

435: Ну, до этого он ни разу не ошибался!

436: (пользователь удалил свое сообщение)

437: Может, на форуме есть кто-нибудь, кто в том же институте учится, куда Ренка перевелась недавно? Не может быть, чтобы ее появление не было замечено.

438: Белый Дракон…

439: Опять Белый Дракон. Не, я точно вам говорю — Белый Дракон обычный обыватель. Не может нормальному человеку так вести: и учится вместе с Ренкой, и виделся с ней, и общался…

440: Вообще-то, он показывал фотки. Которых в сети больше ни у кого нет. Я гуглил! И яхулил… и яндексил.

441: Не факт. Тут уже доказывали, что это фотошоп. Неопровержимо.

442: Знаете, что меня пугает?

443: Ну? Ты, вообще, пугливый в последнее время…

444: Белый Дракон никак не реагирует на наши предположения. Хотя находится на форуме… А, нет… сообщение 422. Но после этого — как отрезало.

445: Не… еще 425.

446: Ну, Куротсучи любого из себя вывести может… Видимо, Белый дракон был единственным, кто не поставил его в игнор. До этого момента.

* * *

Рю Горо, лежа на спине, сладко потянулся, просыпаясь. Положил правую руку на теплые округлости, обтянутые шелком, справа:

«Хорошо-о-о…» — Улыбнулся он, не открывая глаз.

Левой рукой очень удачно попал на мягкие округлости слева, прикрытые шелком лишь наполовину — и улыбка стала шире и радостней:

«А-атлично!»

Рю Горо «прощупал» чувствами спальню… и пробкой вылетел из кровати, сунув по пути руки между станиной кровати и матрасом… И даже не удивился, не обнаружив там своих «Глоков».

«Старый дурак должен платить за свои ошибки» — Почти спокойно думал он, разглядывая фигуру в бесформенном темном комбинезоне и наглухо закрытым специальной шапочкой лицом, неподвижно стоявшую в изголовье кровати.

«Правда, в таких случаях обычно убивают сразу, а не дают бойцу моего уровня проснуться… Следовательно, хотят поговорить…»

— Ящерки-и-и… — Позвал он тихо. — Пора встава-а-ать… Солнышко скоро взойдет — на зарядку пора…

— Горик, ты с ума сошел! Полшестого! — Отозвалась Лиза Рю и пихнула локтем Синиму Рю. — Эй! Ты молодая — вот ты и вставай: принимай меры, чтобы муж до восьми утра даже шевелиться не мог!

— Отвянь! Не такая уж и старая — могла бы и сама мужа с утра ублажить! — Синима отодвинулась от Лизы и поползла к своему краю кровати. — Горик, ну, правда! Ложись байки!

Рю Горо заметил, что его супруги, сонно лопоча, умильно сопя и не открывая глаз, подбираются к своим пистолетам, спрятанным в специальных карманах под кроватью с обеих сторон…

Он уже хотел вмешаться, когда ощутил взгляд темной фигуры, которая покачала головой. Понял:

— Девочки, наш гость уже подстраховался и пистолетов там уже нет.

Непрошенный визитер чуть кивнул, а Синима и Лиза застыли на кровати… Обе подняли головы и внимательно осмотрели пришельца… ну насколько это было возможно в полумраке спальни:

— Доченька! Тебе не идет этот цвет! — Укорила Лиза.

Рю Горо сильно постарался, чтобы не открыть от удивления рот.

— И фасончик совсем не твой! — Добавила Синима. — С твоей звонкой фигуркой нужны обтягивающие вещи, Саори-чан! А не этот ужасный балахон!

— Бесформенные одежды помогают замаскироваться, мамочки. — Объяснила фигура.

— Мото-кун совсем тебя испортил! — Попеняла Лиза. — Научил всяким нехорошим вещам, недостойным настоящего Дракона!

Саори на провокацию не поддалась и не стала напоминать о том, что уже восемнадцать лет Драконом не является. Ей бы на это ответили, что «бывших Драконов не бывает», она бы ответила, что… Ну, и затянулась бы дискуссия. Совсем ненужная сейчас.

— Саори-чан — взрослая девочка! — Синима правильно поняла причину молчания. — Она нам даже внуков сделала! И дело к правнукам идет!

— Мамы, можно я поговорю с папочкой? Наедине.

— Конечно, доченька! — Отмахнулась Лиза. — Забирай. Только верни его, пожалуйста… хотя бы способным выполнять свои непосредственные обязанности главы клана.

— Хорошо, мамуль! Насколько я поняла, для управления кланом голова не особо нужна?

— Хм… Тогда ограничимся супружескими обязанностями. — Решила Синима и повернулась к Лизе. — Язык… Как считаешь, Лиз? Да? Да! Саори-чан, язык по возможности оставь. Ладушки?

— Саори-чан, а почему ты в одиночестве… неужели ты одна ходишь по темным улицам Токио? — С явным намеком поинтересовалась Лиза. — Сейчас не то, что раньше — на улице полно хулиганов, всяких там извращенцев…

Фигура не ответила, лишь склонила голову набок.

Жены Рю Горо сделали свои выводы. Лиза и Синима одновременно выполнили упражнение «потягивающихся кошек»: Лиза — вытянувшись вперед, Синима — назад. Рю Горо, несмотря на все еще неопределенную ситуацию, судорожно сглотнул, отметив, НАСКОЛЬКО себя окупают сверхдорогие шелковые ночнушки. Очень… очень коротенькие.

— Девочки! Это… не надо. Особенно, при возможном присутствии тут постороннего мужчины…

— Ну, дорого-о-ой! — Возмутилась Лиза, изгибаясь. — Какой же он посторонний!

— Кхм!

— Я вижу, ты чем-то удивлен, отец? — Спросила Саори.

— Ожидал увидеть тут другую личность… А то внука давненько не видел…

— Даже так… — Тихо удивилась Саори. — Видимо, твоя политика увеличивает количество желающих посетить твою спальню… по непрямому ее назначению… Пойдем в твой кабинет?

— Дайсо всполошится.

— Не всполошится… он крепко спит. Как и положено пожилому человеку с чистой совестью.

* * *

— Садись, доченька! — Горо показал Саори на кресло.

— Спасибо, па! Я постою. Чтобы не искушать тебя нажимать на одну кнопочку, активирующую инъектор в спинке этого кресла.

— А смысл? Зачем мне вводить тебе транквилизаторы? Ты же не убивать меня пришла?

— Ну, мало ли… Вдруг тебе ход дальнейшей беседы не понравится?

— Доча. — Горо поморщился. — Если кто из моих ящериц придет меня убивать — я подниму лапки и поинтересуюсь, чем могу упростить им процесс… отправки меня на тот свет.

— Какой фатализм… Кенчи, что ли, действительно, к тебе прислать? Снабдив нужной информацией?

— Уверен, ты хорошо его воспитала, и он не пойдет на такую глупость… как бы ни был ослеплен горем. Поговорить, рожу начистить, пару конечностей сломать — да. Но не убивать.

— «Ослеплен горем»? Я вчера была в Редзинпаку. Ренка травила похабные анекдоты и успокаивала меня! Вокруг нее буквально воздух от напряжения искрится! Представляешь?

— Змея Феникса. Истинная дочь Ордена. Я не удивлен.

— … А Кенчи рассматривал камни… с пугающей улыбкой.

— Рассматривал камни?

— Да. Сидит и рассматривает камни. И улыбается…

— Зачем? — Горо был искренне удивлен. — Он… не того… с горя?

— Без понятия. Им виднее, как тренировать моего сына. Меня уверили, что все в порядке — «нормальный тренировочный процесс». А вот почему ты не приехал проведать внука… и невестку?

Горо пожал плечами:

— Фуриндзи-доно попросил отложить визит. Дескать, суета и беготня. Чтобы под ногами не путался, наверно… Вот сегодня-завтра и поеду.

— А смысл? Будешь извиняться? — Удивилась Саори.

— От меня не убудет, — Спокойно ответил Горо. — Тем более, есть за что. Не буду загадывать. Кстати, внук уже вовсю собирает информацию… через другую свою невесту. Что тоже свидетельствует о его здравом рассудке.

— И…?

— Я приказал не препятствовать… одной слишком пронырливой ящерице. В последнее время я даже опасаюсь увидеть ее, открыв какой-нибудь из ящиков моего стола! А мальчик… Пусть он сам сделает выводы и решит, что делать дальше.

— Я не позволю ему убивать своих родственников! — Процедила Саори, подавшись вперед. — Даже если они оказались полным дерьмом! Лучше сама… зачищу!

Горо удивленно моргнул второй раз за это утро — из-за спины Саори вышла точно такая же темно-коричневая фигура, повыше и явно мужская, и положила руку на плечо женщины:

— Успокойся, моя хорошая… Тебе не надо антисанитарией заниматься и руки пачкать. Доброе утро, Рю-доно!

— Привет, Мото-кун! — Усмехнулся Горо. — Впервые в моем кабинете — Гасящий! Обведу этот день в календаре красным карандашом!

— Не впервые, Рю-доно, — Покачал головой Мототсуги. — Не впервые…

— Проходной двор. — Горо попытался скрыть свое удивление… да, третий раз за этот вечер.

«Но это же хорошо, ящер ты старый! Раз не потерял способности удивляться — значит, не такой уж и старый!»

— С чем пожаловали, Сирахамы?

— В Австралию уезжаем, папа…

— Вот как… — Старик чуть сгорбился.

Ну, это было ожидаемо после того, что устроил Танаки… Да и он как бы не больше накосячил…

«Доигрался, ящер престарелый. Сам же себя и обманул, интриган чешуйчатый. А все разбилось о дебилизм одного-единственного дятла! Одна только польза: теперь его дубоголовость видна даже его союзникам… бывшим. А мне остается только следить, чтобы баран руки на себя не наложил, когда дойдет до него… А, да, и чтобы ни на кого не кинулся от злости… Стоп! Вот оно! Вот зачем им в Австралию! Чтобы переждать, когда мы с этим придурком своими силами разберемся!»

— Ну, так езжайте! Я-то тут причем?

— А стоп-листы на таможнях? — Напомнила Саори.

— Да нет там никаких стоп-листов! Так — закладки. Чисто информационные. Чтобы сообщали, если вашу семейку куда понесет. Останавливать я вас не будут. И не собирался, кстати. Ну, да кого это сейчас волнует, верно?

* * *

ПОДНЕБЕСНАЯ ИМПЕРИЯ. ПЕКИН. 6 марта. — Киодо Цусин.

МОЛНИЯ!

Министерство Имперской Безопасности Поднебесной Империи сегодня утром разослало циркуляр, в котором запретило всем банковским учреждениям на территории Поднебесной Империи совершать любые действия со счетами международного охранно-детективного агентства «Драконы» и его контрагентов.

Запрет касается так же и всех филиалов китайских банков за границей.

МИД Японии отправил запрос в МИБ Поднебесной и ожидает разъяснений этим действиям. Председатель правления ОДА «Драконы» Рю Горо-сан высказал свое удивление произошедшим и выразил надежду на то, что действия МИБ Поднебесной являются следствием какой-то бюрократической ошибки и что недоразумение будет в скором времени разрешено к обоюдной выгоде.

ИНДИЯ. ДЕЛИ. 6 марта. — Индия Пресс.

После закрытого заседания Кабинета Министров принято решение о приостановлении действия лицензии на ведение охранной деятельности агентства «Равана». Причины такого решения не сообщаются.

РОССИЯ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 6 марта — ИНТЕРФАКС

Сотрудники полиции провели обыски в рамках уголовного дела по подозрению в антиимперской деятельности бывшего управляющего российского представительства компании «Змей Горыныч» Коцанова Е.И., сообщили «Интерфаксу» в пресс-центре Московской Жандармерии.

Сам г-н Коцанов находится под стражей.

Временно исполняющий обязанности управляющего компании сообщил, что работа компании сейчас приостановлена, сотрудники отпущены по домам…

* * *

В институте было… противно. Казалось бы, основной эмоцией должно стать сочувствие к нашим… семейным неприятностям. Но ничего подобного! Лютая зависть с сильной примесью ненависти от некоторых парней. И «течка» или презрение со стороны некоторых девушек. Если и были какие-то другие эмоции от других ребят, то они перебивались этими наглухо!

Когда Мисаки, уставшая, но довольная, появилась на последней паре, я обратил ее внимание на эту странность. Девушка только отмахнулась — ее переполняли другие новости. Но увидев мой искренне непонимающий взгляд, снизошла до объяснений.

Оказывается, общественное мнение, прямолинейное, как перпендикуляр, сделало вывод о моем дальнейшем будущем… в меру собственных моральных склонностей и шкалы ценностей.

Ма Ренка ведь у нас — наследница одной из самых богатых в мире организаций! А слухи о состоянии здоровья популярной радиоведущей ходят самые неутешительные и пессимистичные. И теперь девушке-инвалиду никуда от этого Сирахамы не деться! И станет Сирахама Кенчи обладателем оч-ч-чень больших капиталов. А поскольку у него уже есть целых две здоровых и красивых невесты… Бедная-бедная Ренка-сама!!!

«Они что, суки, альфонсом меня считают?!»

«Ну, Малыш, а ты на что рассчитывал? Боюсь, придется привыкнуть — любая из наших невест будет генерировать тонны завистливой ненависти со стороны окружающих»

Аргументы толпы были насколько просты, настолько и алогичны: они, де, ехали в одном кресле, но все травмы почему-то «собрала» Ма Ренка. А на Сирахаме Кенчи — ни единой царапины! Однозначно, он это и подстроил! Но ничего — наша доблестная полиция выведет его на чистую воду!

Был и второй, диаметрально противоположный вариант. Попроще. Дескать, бросит сейчас Сирахама бедную Ренку-сама — у него ведь еще аж две штуки есть…

«Люди такие люди… привыкай, Малыш! Научимся плевать на общественное мнение и станем истинными мастерами Редзинпаку! Может, это и есть то, чего хочет добиться от нас Старейший?»

Цукуба издалека подмигнул и развел руками: дескать, он за идиотизм окружающих не отвечает.

Кин Охаяси (наверняка, получивший необходимые разъяснения от сестры) смотрел на окружающих хмуро и зло.

Асамия Рююто… ну понятно: почти открыто обливал окружающих ведрами брезгливого презрения… И куда только делась маска обходительного и учтивого юноши, которую он демонстрировал сразу после перевода в наш институт?

Ниидзима Харуо смотрел насмешливо и с любопытством. Этого «пришельца» пробить такой ерундой, как общественное мнение (тем более, не на него лично направленное), решительно невозможно!

— Ну, ты чего, Кенчи? — Мисаки огорчилась даже сильнее, чем я. — Быдло — оно и есть быдло. Миу, а ты чего филонишь! Ну-ка, прими меры! Не все ж ему нас успокаивать!

Миу улыбнулась и накрыла мою руку ладонью:

— Ты лучше на драконов посмотри, Кенчи! — Посоветовала она.

М-да. Тут и эмпатом быть не нужно: Драконы… ну, не то, чтобы они нас боялись, нет, они — опасались. И только убедившись, что ни Сирахама Кенчи, ни Фуриндзи Миу, кажется, не собираются рвать их на лоскутки, молча подходили и хлопали меня по плечу или кланялись Миу…

Вот их чувства были вполне нормальны. И, кажется, я знаю, в чем причина вины и стыда, проскальзывающих в их эмоциях.

Дракокошки, Маи и Ран, подходили ко мне по огромной спирали, как волчата, загоняющие добычу — сначала пошушукались с Мисаки, потом поувивались вокруг Миу. В последнее время Миу перестала переходить в «неко-мод» и разговаривала с драко-кошками, как с обычными подружками… и непонятно было, то ли девочек устраивает такое положение дел, то ли — не очень. В этот раз Маи и Ран не стали одевать неко-костюмы… Что ж, действительно, не очень уместно.

— Нам очень жаль-ня!

— Правда-ня!

— Если бы мы знали, чем помочь-ня!

— Но мы не знаем-ня!

— Только позовите-ня!

* * *

Уже в электричке Мисаки рассказывала:

— Ну, да… Слухи по семье ходят. Над Наследником Танаки сгущаются тучи. Прямо его никто пока еще не обвиняет. Но на материке началось нехорошее шевеление. Причем, под ударом оказались только филиалы, курируемые Танаки. Что касается покушения… Мне почти на блюдечке предоставляли информацию — дракончики и драконочки в институте оказались по самые ушки заполнены кусочками нужной мне информации… Сама по себе она не представляет опасности для их «розовых драконьих очков», но собранная вместе… Так что сегодня я выполняла что-то вроде квеста «опросить всех НПС и собрать информацию». Разумеется, я опрашивала только ребят из групп Огава и Домура — к тем, кто ходит под Танаки, даже не подходила… но и они бродят, как пришибленные и смотрят на меня в растерянности. Ты удивишься, когда узнаешь, откуда ноги растут!

— Ящерка, я тебя ценю и люблю. — Я поцеловал ее в макушку, Мисаки мурлыкнула. — Давай ты сразу расскажешь. Без этого нагнетания… Не тяни дракона за хвост.

Мисаки фыркнула:

— Делается все очень просто и даже тупо. Наверно, по-другому Танаки и не мог действовать. Берется твой следующий противник, Яма. Он же — сын Второго Советника Наместника, Ютака Кодзима. И шугается до нервной икоты Черным Мотоциклистом. Мотоциклист, якобы, убивает своих противников… Тут как раз понятно — уж очень круто этот Мотоциклист выступил в бою с Дикарем… Ну, а дальше — еще понятнее. Яма САМ начинает мероприятия по твоему устранению… разумеется, с технической и информационной поддержкой от Танаки.

— Видимо теперь, после неудачного покушения, Яма перепугается до поросячьего визгу и откажется участвовать в бою?

— Не откажется. В семье Кодзимы всем заправляет не отец, Второй Советник, как можно было бы предположить, а дед — бывший Четвертый Советник. Так вот дедушка сделал круглые глаза, затряс бородой и обвинил внучка в трусости, как только тот заикнулся об этом… А весь цимес в том, что Ютака не может прямо объяснить, отчего ж он так боится поединка.

— Дедушка, типа «не знает»? — Предположил я.

— Вот именно, что «типа». Как и наш дед. Все делают вид, что типа не замечают, что вытворяют внуки и сыновья.

— Хотят решить свои семейные проблемы с помощью постороннего человека? — Удивилась Миу. — Почему им самим не хватает на это духу?

— Не знаю. — Ответила Мисаки. — Можно только предполагать, что, например, в большом коллективе должен быть «громоотвод», на который время от времени можно сбрасывать все ошибки и неудачи, и разряжать общественное недовольство или напряжение, если таковое возникнет. Или что «самый главный» никогда и ни за что не тронет своего… Ну, или то, что сейчас надо выделить самого умного и сильного в семье, перетряхнуть клан, чтобы народ шел в ногу и в одном направлении… Я не знаю — меня к управлению специально не готовили. Брата — да, а меня — нет.

— Неприятно, конечно, что с моей помощью собираются решать свои проблемы. Но я не вижу другого выхода, кроме как оторвать ноги сначала Яме, а потом сделать равноценную подлянку Танаки…

— Считаешь, это необходимо? — Засомневалась нахмурившаяся Миу.

— Да, котик, это необходимо! Я должен раз и навсегда научить всех — мою семью безнаказанно трогать нельзя!

… Тем более, если это более-менее безопасно. За Яму мне мстить не будут — рыло в таком пушку, что потом десятилетиями отмываться будут, если хотя бы слухи просочатся в прессу: покушение на безродного простолюдина Сирахаму — это одно, а вот покушение на такую фигуру, как дочь Главы Ордена Феникса и национальную любимицу — это совсем-совсем другое. За Танаки — если верить информации предоставленной мне практически самими Драконами — тем более.

Но про относительную безопасность этого мероприятия я говорить не стал, чтобы не смазывать впечатление: девушки вжались в меня крепче, излучая довольствие и умиление.

«Старик… надеюсь, в нашем маленьком клане не придется заниматься грязной политикой, а?»

«Не знаю, Малыш… Ой, не знаю…»

* * *

Грузовик с грохотом вывалил свой груз прямо на площадку перед вторым додзе. В заборе Редзинпаку, оказывается, были две пары «технических ворот», о чем я узнал только сегодня. И если от главных ворот можно было проехать только до главного «административного» здания, то с помощью «технических ворот» можно было на колесах добраться до любой точки имения… ну, кроме леса, разумеется.

— А что это? — Удивился я одновременно с «ух, ты!» от озадаченной Ренки.

Акисамэ, тренирующийся перед вторым додзе под глазами-блюдцами водителя грузовика, едва заметно вздрогнул.

Понимаю. И водителя понимаю, и сэнсэя. Водитель ошарашен видом: какой-то не очень мускулистый человек стоит на макушке полутораметровой статуи Будды и держит в вытянутых в стороны руках за макушки по еще одной такой же статуе… параллельно земле!

Ну, а Акисамэ тоже понятно, чем расстроен — я опять его подловил. Правда, это самое меньшее, что я могу себе позволить сделать в условиях продолжающейся «чайной травли».

А перед собой я катил тележку с Ренкой.

Четыре колеса, два метра в длину, полметра в ширину. Переплетение фиксаторов, ремней и блестящей термо-фольги, в которые, как гусеница в коконе, была подвешена девушка. И, конечно же, три десятка датчиков, подключенных к беспроводной сети Редзинпаку…

Ренка рассказала, что утром, пока мы были в институте, какие-то маститые профессора из Института Надзабуро осматривали ее еще раз. Они повторили неутешительный диагноз и порекомендовали длииииииииительное лечение, в ходе которого МОЖЕТ БЫТЬ «рассосётся само»… дескать, «медицине известны многочисленные случаи частичного или полного излечения». Кэнсэй столь же важно покивал головой… и прямо там, в палате, исключительно вежливо вручил «светилам медицины» пухлые конверты.

«Светила» поблекли — поняли, что их только что очень корректно послали, отказавшись от дальнейшего сотрудничества, заплатив хоть и немало, но несоизмеримо, на порядки, меньше, чем стоило бы предложенное ими лечение.

А потом Кэнсэй стал действовать.

Что там было у «светил»? Полный покой? Акисамэ, ты тут какую-то тележечку показывал? И вообще — покой нам только снится! Да, Реночка?

Что там еще было? Вот эти и вот эти лекарства? Та-а-ак… берем ручку и вычеркиваем… семьдесят процентов. Доченька, ты ж потерпишь, да? Боль, она же…? Ну, помнишь, да?

Что еще? Только позитивное настроение, ограничить встречи со сверстниками, обрубить интернет, убрать телеканалы с новостями дабы не расстраиваться? Отлично! Реночка, золотце, Кенчик тебя вечером на тренировку отвезет — посмотришь, как мы его гонять будем! Или он — нас… Или Старейший — его… Или Старейший — нас… В любом случае — позитивное настроение и ничего, кроме позитивного настроения!

— Кенчи… — Вздохнул Акисамэ. — Опять ты… Да еще и с Ренкой. Ко мне скоро можно будет с оркестром подходить… во имя Луны.

— Кхм… — Я сделал вид, что не понял причин его огорчения. — Извините, Акисамэ-сэнсэй! Я неправильно сформулировал вопрос. Я хотел спросить: для чего предназначена эта куча камней?

— Щебень. — Акисамэ тоже сделал вид, что его огорчила именно постановка вопроса, а не внезапное появление ученика из-за спины. — Если быть точным, то это — щебень, а не куча камней. Гранитный щебень крупной фракции от 150 до 400 миллиметров. Используется в декоративных целях — заборчик отделать, бассейн облицевать…

— А…?

— А конкретно эта «куча камней», Кенчи, была заказана Старейшим со словами: «тут Кен-чан жаловался, что у нас на территории камней маловато… Ну, пусть теперь не жалуется, хо-хо-хо!» Так что это я должен спрашивать: Кенчи, для чего предназначена эта куча камней? М? Или, выражаясь понятным тебе языком: Кенчи, «а что это»?

Весьма довольный собой, мастер джиу-джицу присел и поставил статуи на песок площадки, спрыгнул с макушки третьей статуи и направился к колодцу:

— Занесите фигурки глубокоуважаемого Гаутама-сама в мою мастерскую. Не затруднит, Кенчи?

— Ни капли, Акисамэ-сэнсэй!

Я поставил тележку с Ренкой на тормоз, взвалил одну из статуй на плечо и двинулся в сторону мастерских…

— Кееенчиии… — Вкрадчиво позвал Акисамэ.

— Да, сэнсэй? — Пропыхтел я из-под статуи.

— Я что тебе сейчас сказал?

— Отнести глубокоуважаемого Гаутама-сама в вашу мастерскую, сэнсэй!

— Я сказал, «занесиТЕ»! — Акисамэ улыбнулся «лисой». - Ponyatno, tovarisch Сирахама?

— Понятно, сэнсэй!

Я снял тележку с веселящейся Ренкой с тормоза и очень-очень аккуратно двинулся в сторону мастерской. Тележку я толкал одной рукой, а другой — пытался удержать тяжеленную фигуру Будды на плече. И дело не в том, что она очень тяжелая, а в том, что очень сильно перевешивала…

— Кен! — Давилась от смеха Ренка. — А давай я возьму статую, а ты возьмешь меня!

— Пф! Слабачка! А я бы взяла две статуи! — Рядом шла Мисаки со второй статуей на плече. — А Кенчи взял бы меня!

— А я не стала бы вообще брать статуй! — С другой стороны шла Миу и несла третью статую. — Но от последнего пункта я бы отказываться ни за что не стала бы!

— Ёрочка, ти таки посмотри, как тут эксплуатируют наших деток! — Послышался сзади незнакомый женский голос.

Мы застыли и повернулись назад… На всякий случай я загородил Ренку и собрался метнуть «Гаутама-сама»… в противника.

Сзади на энгава второго додзе стояла хрупкая маленькая женщина с очень красивым и очень-очень знакомым лицом. Китайский белый костюм исключительно шел к ее тонкой почти мальчишеской фигурке. Две длинные косички с крупными кольцами на концах дополняли картину. Чуть склонив голову на бок она рассматривала нашу кавалькаду, груженную статуями Будды.

— Я таки готова гарантировать, что за тяжелую работу бедные детишки не получат и цента! — Продолжала возмущаться женщина. — Ну, от этой варварской Японии иного и не ожидалось. Эксплуатация детского труда, ви только посмотрите!

Сзади неожиданно запульсировал цветок эмоций Ренки. Я сбросил статую на песок и развернулся, уже понимая по радостным эмоциям Ренки, что драться не нужно.

— Ой, Соечка, ну шо ти вечно всякие глупости и неважности смотришь! — Ворковала другая женщина, обнимая Ренку. — Лучше оцени, какой прокачанный моторчик у колясочки нашей Реночки!

— Мамочка! — Попискивала Ренка. — Мамуль!

Насколько я понял, мы имели честь видеть знаменитых «кошечек и птичек» мастера Ма.

Ма Сой. Знаменитая киноактриса. Старшая Жена Кэнсэя.

Ма Ёру. Исключительно красивая во всех местах женщина. Младшая Жена Кэнсэя.

— Мамулька! — К объятьям присоединилась Миу. — Как хорошо, что ты приехала!

О чем-то они там лопотали, бормотали, смеялись и, кажется, даже всплакнули пару раз… Одновременно. Статуя, которую несла Миу, была аккуратно поставлена на песок, в отличие от моей, небрежно брошенной.

— Кенчи, да они ж вылитые… — Мисаки крутила головой, восторженными глазами рассматривая то одну, то другую жену Кэнсэя. — Даже глаза оранжевые-ня! Ой, и прическа в две косички! С колечками! Ай, да мастер Ма!

Честно говоря я и сам рассматривал женщин с огромным интересом. Разумеется, в основном я рассматривал мать Ренки. Ёру была в черном ципао, что при ее выдающейся груди смотрелось… вызывающе провокационно.

«Ну, не удивительно, что она легко смогла выкормить и Ренку, и Миу… Вон какие… кормушки!»

«Малыш, зависимость количества молока от размера груди — миф! Но формы… формы выдающиеся, да! Но, главное, как все пропорционально… сделано!»

«Старик! Я не понимаю Кэнсэя! Что он тут делает при таких-то женах-красавицах?!»

— Хм… ну-ка, — Послышалось снизу. — Ну-ка, ну-ка… да, «моторчик» ничего так… Хоть и «маде ин джапан».

Сой в этот момент крутилась вокруг меня, деловито и бесцеремонно рассматривая. Я настороженно следил за женщиной, макушка которой была мне по грудь. А уж если вспомнить ее нелегкий характер… причем, нелегкий во всех… реинкарнациях.

— Ну-ка, напряги прессик! — Между делом попросила она.

Странная просьба, которую я выполнил, не задумываясь. И, не знаю, что тут сыграло роль: возможно, интуиция — я добавил «железную рубашку». На самом деле — врубил по максимуму…

Ды-дых!

Это Сой нанесла удар основанием ладони в живот. Меня качнуло назад, но я устоял. Площадка, видимо дрогнула, так как зазвенел колокольчик, подвешенный над входом в додзё.

— Не поняла… — Удивилась женщина. — Контрольный… Прессик!

Ды-дых!

На этот раз удар соскользнул. Каким-то отделом спинного мозга — скорее всего, нижней его частью — мое тело решило, что следующего удара оно не переживет, и чуть скрутило мышцы, заставив чудовищный по силе удар… соскользнуть. Сзади у забора под порывом ветра зашуршали кусты.

— Не поняла! — Возмутилась Ма Сой. — Совсем-совсем не поняла!

Она, ни капли не смущаясь, содрала с меня пояс и распахнула куртку доги. И стала пальцами тыкать в живот… Я, против воли, испуганно вцепился в резинку штанов — кто его знает, что взбредет в голову этой женщине в следующую секунду!

— Мамочка! — Ренка заливисто хохотала. — У тебя сейчас зятя уведут! Посмотри, во что кастинг превращается!

— Соечка, как тебе не стыдно! Ну, таки зачем нам еще один! — Всплеснула руками Ма Ёру. — Оставь его доченьке — пусть она играется!

— Кхм… Ма Сой-сан. — Прокашлялся я. — Я предлагаю отложить эту ролевую игру до момента, когда вокруг не будет никого, кто будет мешать нам своими советами!

— Хам! — Маленькая женщина уперла кулачки в бедра. — Ёрочка! Твой зять — такой бабник! Он мне такие непристойные предложения делает! Кобель! Прессик!

«Бля! Малыш! Держись!»

Да-дах!

Выбираясь из кустов и отплевываясь, я расслышал:

— Реночка! Ты где такого деревянного нашла? У него же не тело, а каучук! Автомобильная покрышка! Настоящий мужчина должен быть большим и мягким! А с таким… с таким же спать — сплошное мучение!

— Кстати, о настоящих мужчинах… — Задумчиво протянула Ёру, смотря в сторону додзе. — Знакомое ощущение неприличности, пошлости и извращенности…

В следующее мгновение обе женщины исчезли, а из темноты додзё послышалось азартное:

— Сверху! Сверху его загоняй!

— Смотри, сейчас под пол уйдет!

— Ага!

— Ай!

— Э-э… Соечка… а кто это?

И на минуту воцарилась тишина…

Из темноты зала появились обе женщины. И были они сильно озадачены. Впереди себя они вели… Хоноку. С фотоаппаратом.

— Р-р-руки! — Прошипела девочка.

Ёру отдернула свою руку тут же, а вот Сой замешкалась, за что и поплатилась — Хонока цапнула зубами кисть, лежавшую у нее на плече.

— Ах ты, маленькая…!

Но крохотный вихрь уже метнулся вперед и спрятался за моей спиной:

— Не подходить! — Хонока вцепилась в мой локоть. — У меня в руках аники и я не побоюсь его применить!

— Какой милый ребенок! — Умилилась Ёру, прижав ладошки к щекам.

— А какая знакомая техника работы с фотоаппаратурой… — Хмуро добавила Сой, растирая запястье.

— Да-а-а… — Покивала Ёру. — Неужто наш решил расширить состав? Нас двоих ему уже недостаточно… м?

— Ну, она ничего так… бойкая… — Сой наклонилась в сторону и попыталась заглянуть за мою спину с одной стороны.

— Ой-ой, — Смело вякнули у меня из подмышки с другой стороны. — Быть бойчее какой-то там старушки…!

— И на язык шустрая. — Ёру наклонилась с другой стороны. — Если воспитать, да выдрессировать… А то скучно.

— Но-но-но! — Предупреждающе полыхнула зарница фотовспышки.

— Не поняла! — В очередной раз возмутилась Сой, обнаружив, что за моей спиной никого нет.

— Знакомая техника, говоришь… — Ёру осмотрела окрестности. — Учитель всегда должен быть рядом с учеником…

— Поохотимся?

Маленькая и шебутная Сой, и роскошная и ленивая Ёру… они вдруг подобрались, встряхнулись и стали одинаковыми серьезными хищницами, загоняющими дичь. Стремительными смазанными тенями они понеслись в сторону главного здания…

— Папочка попал… — Фыркнула Ренка. — Кен… я это… пи-пи хочу. И может быть даже а-а…

— Так это же замечательно! — Искренне обрадовался я.

* * *

— Как тебе чаек, Кэнсэй?

— Я все лучше и лучше понимаю его букет, Фуриндзи-доно.

— То-то! Что б ты знал, далеко не всякий сможет понять чай, приготовленный нашим учеником. Для этого, увы, нужно особое психологическое состояние. Вот как в твоем случае… Что у девочки? — Старейший без перехода и подготовки перешел к той теме, которую и хотел обсудить с ним Кэнсэй.

— Многое непонятно, Фуриндзи-доно. С одной стороны — типичны парез…. Ну, паралич. Обеих ног. Это — с одной стороны. А с другой — функции мочеиспускания и дефекации по-прежнему… э-э-э… исправны. А это — нонсенс. Так не бывает! Я потому и отказался от услуг этих «корифеев», — Это слово Кэнсэй буквально выплюнул. — Что они на это не обратили никакого внимания!

— Дочке сказал?

Кэнсэй замялся и опустил взгляд:

— Нет, Старейший. Что-то остановило меня. Возможно, позже. Возможно, не ей, а Кенчи… Старейший! — Кэнсэй простерся в поклоне. — Если у ученика не получится… могу я просить вашей помощи?

— О-хо-хо… — Вздохнул Сверхчеловек. — Кэнсэй, ты, конечно, не заметил… и это нормально, что не заметил… но я и так оказываю помощь. В первую очередь — через СВОИХ учеников! Понимаешь? И — выпрямись, пожалуйста… эти ритуальные штучки последние несколько лет начинают мне надоедать! Мои ученики должны решать проблемы, а не я. Понимаешь? Если мои ученики этого не могут, то я должен их этому научить… но не делать это за них. Понимаешь, Кэнсэй?

Старейший вновь наполнил кружки и на минуту оба погрузились в смакование напитка.

— У Кенчи скорее всего получится. — После едва заметного колебания сказал Старейший. — А если не получится у него — получится у меня. Но, поверь, лучше, если это сделает именно Кенчи. И… пожалуйста, не говори пока об этих… ну, про мочеиспускание и… что там еще было?… В общем, не обращай пока ничье внимание на это.

— Акисамэ, тоже заметил.

— Но сказал только тебе… Вот видишь…

— Есть еще один вопрос, Старейший…

— Нет, Кэнсэй… боюсь, мы не сможем это сейчас обсудить.

Кэнсэй выразил свое удивление взглядом.

— Тебя твои жены наконец-то нашли… Так что спокойно поговорить нам не дадут.

Кэнсэй досадливо поморщился:

— Тогда, позже? После ужина?

— Кэнсэй, у тебя такие красивые жены и ты, мне кажется, их недооцениваешь! После ужина, конечно. Но не сегодняшнего, а — завтрашнего. Хо-хо-хо!

Глава 36

— Только не маринованные змеи!

— А чем докажешь?

— Чем угодно! У меня тонны фото-компромата и километры видео-свидетельств! Только не маринованные змеи!

— Хо-о-о… У тебя ровно пять минут убедить меня, мой дорогой!

— А иначе мы тебя…!

— Ай… Хорошо! Хорошо! Сейчас я вам покажу видео, на котором так «понравившийся» вам молодой человек показывает, кто в доме хозяин! Как же я ему завидую! Как же я ему завидую! Эх, если б я, когда был молодой, действовал бы чуть решительнее! О, я бедный китаец…!

— Другими словами, дорогой, ты скинул обязанность по поддержке доченьки на плечи какого-то невнятного япошки?!

— Значит так… во-первых, не невнятного! Я вам сейчас такое покажу и расскажу об этом… «япошке». Во-вторых, накидываем к пяти минутам еще тридцать секунд, потому что они уже ушли на ненужные объяснения!

— Хм… шустр, как всегда! Ёрочка, что скажешь?

— На твое усмотрение, дорогая! Дадим старичку шансик…

— Что ж… Запускай, Кэнсейчик… запускай свой файлик… Посмотрю, за что можно счет накинуть к этому каучуковому мальчику!

— Я не старичок-с! Попрошу не оскорблять-с!

— Дорого-о-о-ой…

— Стар-р-р-ричок…

— М-м-м… девочки… птички… кошечки…

* * *

О том, что «дедуля» собирается поговорить со мной, сообщил Акисамэ… снова раздражающе улыбаясь этой своей лисьей улыбкой.

«Я могу и ошибаться, Малыш, но, кажется, Акисамэ просто провоцирует нас на то, чтобы мы подарили Старейшему хаори с цифрой „один“ и узловатую клюку…»

«Вопреки тому, что он говорит вслух?»

«Ага…»

«Дедушка Фрейд с ним бы поработал… или как там у вас говорится?»

Я в этот момент как раз с Акисамэ и тренировался.

Мы подбрасывали «маленького» Гаутамма-куна в воздух и боролись друг с другом. Проигрывал тот, кто не успевал следующим подхватить пятидесятикилограммовую статую Будды (тренировка была облегченной, поэтому нельзя было нападать на того, кто держит в этот момент статую). Так что из захватов надо было выкручиваться ОЧЕНЬ быстро…

Десять — три. В пользу «капитана третьего отряда», разумеется.

А «дедушке», как я понял по вспышке эмоций из главного здания, позволили увидеть кусочек моей тренировки с Акисамэ… Дедушка был впечатлен. Как и прибывшие с ним бабушки.

Рю Горо был в традиционном официальном серо-черном хакама со скромным белым веером. Поверх хакама было накинуто синее хаори с золотыми камонами Драконов.

«Бабушки» оделись чуть более нарядно — традиционные шелковые кимоно, заставляющие трогательно семенить по циновкам пола. И были эти кимоно «традиционными» не только в покрое, но и, судя по всему, в рисунке, который был сделан на шелке вручную…

Ну, в том, что у семьи Рю есть деньги и она умеет и любит их тратить, никто и не сомневался — можно было и не тыкать нам в глаза этим фактом…

«Не раздражайся, Малыш! С рептилиями надо быть очень-очень спокойными и осторожными!»

«Ну, давай, Старик! У тебя же куча методик! Я тебя внимательно слушаю!»

«Хм… Ну, ладно. Представь себе, что ты пришел домой во втором часу ночи и только сейчас заметил в зеркало, что у тебя на щеке помада. И тут тебя встречает Ренка… со здоровыми ножками… А ты…»

«Ну, Старик! Умеешь же ты нагнать жути!»

Так что и мы с девочками, увидев такое, были вынуждены к ужину переодеться. Но не так официально, конечно. Я — обычные брюки-рубашку, а девушки — длинные серые юката с мелким геометрическим белым рисунком.

Встреча происходила в гостиной главного здания Редзинпаку. За накрытым для ужина столом.

Принцип «вначале накорми, а уж потом…» выполнялся неукоснительно, так что изюминка вечера была только после ужина.

Отложив палочки и поблагодарив «хозяюшек» за угощение, после взаимных дежурных реплик о погоде, здоровье, современных нравах и промежуточном выводе «ах, как быстро летит время!», «ах, как быстро растут дети!» (Старейший: «И ученики!») у мастеров Редзинпаку нашлись какие-то дела. Даже Старейший, подхватив чайный столик, направился куда-то на улицу, подмигнув мне напоследок…

Мисаки и Миу с непреклонным видом пожелали остаться. Ренка тоже «развоевалась», но ее коляска тут же была окружена родителями — Кэнсэем и его красавицами-женами — и увезена в сторону клиники под воркование:

— Процедуры, доченька! Ты ведь так любишь процедурки, да? — Ёру.

— А потом и Кенчи с девочками придут, да? — Сой… уж не знаю, какие выводы она для себя сделала на мой счет, но относиться ко мне она стала очень лояльно.

— А злых старых ящериц мы больше не пустим! Да? — Кэнсей… разумеется, не мог промолчать. Мастер Ма был потрепан, на лице были подозрительные красные пятна, но в целом мастер Ма держался бодро и ступал твердо… правда, улыбался временами несколько глуповато.

Разумеется, через некоторое время в зале появился Точимару, красиво, как фотомодель по подиуму, продефилировал перед «бабушками», которые тут же занякали и стали заманивать черного красавца маленькими печенюшками (а больше на столе ничего и не осталось — гостевой чай и печенье).

Понятно, что глупые женщины, не понимающие вкусов и потребностей четвероногого представителя семейства кошачьих, были поставлены в глухой игнор. После этого, чисто из вежливости, пару раз пройдясь по коленям сидящей Миу и засвидетельствовав таким образом почтение формальной хозяйке, кот совершил несколько проходов туда-сюда и как-то так незаметно и нечувствительно исчез…

— Кенчик! Ты так вырос! Такой красивый стал! А я тебя вот таким вот нянчила! — Заулыбалась очень похожая на мать женщина в желто-синем кимоно. Ее волосы были полностью седыми, но лицо — молодым и все таким же красивым.

Родная, так сказать, бабушка. Елизавета Рю. Еврейка. Так что и я, если посмотреть в, кхм-кхм, корень… с полным правом таки могу эмигрировать на Землю Обетованную… Может быть поэтому так хорошо с мастером Ма и сошелся?

— Ой-ой! — Подала голос другая женщина. — Лизонька, тебя опять заносит! Перед тобой взрослый юноша, которому не совсем уместно говорить подобные вещи!

Синима Рю. Между прочим, мать Танаки. Поседевшая только на половину. Японка. Она была в бело-синем кимоно.

Наверно, и смысла нет говорить, что обе женщины были одеты не только роскошно и богато, но и с тонким вкусом.

Я молчал. С одной стороны, конечно, полностью отдавал инициативу в ведении разговора, а вот с другой…

Оно мне надо — играть с ними в переговоры? И вообще, само стремление превратить обычные человеческие извинения (а чуялка чуяла, что будут именно извинения) в переговоры и перетягивание каната уже скажет, а стоит ли вообще с этим людьми иметь дело… добровольно.

Рю Горо прокашлялся, предупреждающе покосившись на своих супруг. Те покладисто замолчали, оборвав легкую сентиментальную пикировку.

— Кенчи… Я хочу принести извинения. В первую очередь от своего лица…

Я сидел и слушал. И молчал, разумеется. Рю Горо говорил красиво и по делу, проникновенно и правильно.

Но в эмоциях… Понимает человек, что набедокурил, но сожалеет не о том, что совершил нехороший поступок, а о том, что попался. Спалился, залетел, засыпался. Полная моральная мимикрия. Никакого чувства вины.

Ничего не было сказано по существу. Обычные общие слова. Подразумевающие, что оба собеседника прекрасно осведомлены, о чем идет речь. Следовательно…

«Прости, Малыш, нам придется понырять в эту грязь»

«Я понимаю, Старик! Надеюсь, я таким не стану… потом?»

«У нас есть Старейший, у нас есть Сигурэ, у нас есть Акисамэ, Сакаки и Кэнсэй…»

«Главное, у нас есть Апачай! Демонам Подземного Мира плевать на эти увертки. Справедливо и несправедливо. А все остальное не еб… апа-па!»

— Душа наполняется радостью, — Мой голос спокоен и торжественен. — Когда я слышу слова человека, по-прежнему хранящего в своем сердце заветы благородства, чести и достоинства…

Минутная ответная речь и… я вежливо повторяю поклон Горо Рю, простершегося передо мной на полу вместе со своими супругами.

Девочки сзади повторили…

— Внук! — Рю Горо выпрямился. Его глаза подозрительно блестели. — Ты даже не представляешь, как я рад, что мы с тобой поняли друг друга!

«О-о, дедуля! Ты даже не представляешь себе, насколько мы друг друга поняли!» — Кажется, это подумали Старик и Малыш одновременно.

— Дедушка, бабушки! Позвольте в знак достигнутого понимания предложить вам чаю!

Если я хоть что-то понимаю в этой жизни, то мне и моим девочкам не стоит пить чай из чайника-термоса, который стоял тут без моего пригляда очень-очень долго. Ну, разве что губы смочим, чтобы подозрительно не выглядело.

«Отрава! Не пить!» — В момент, когда чета Рю меня не видит, складываю пальцы.

От девушек идет удивление, затем — понимание. От Миу добавляется веселье, а от Мисаки — восхищение.

Жалко, тут Ренки нет… Ну, да не беда — во время вечерних процедур она из нас все вытянет.

* * *

— Езжайте, конечно же! — Я сделал вид, что удивился вопросу.

— А ты с нами… разве не…? — Осторожно уточнила мать.

— Я не хочу оставлять Ренку.

— Вот уж за девочкой теперь есть кому присмотреть, Кенчи! Мастера, Мисаки, Миу… Хонока говорила, что матери Ренки приехали.

Я невольно потер живот:

— Это да… уж приехали так приехали…

— Ну, вот… К тому же, чем ты ей можешь помочь? У тебя нет ни медицинского образования, ни опыта лечения…

— Нет, мам. Я останусь. — Решил я. — Надеюсь, это не сильно изменит ваши планы?

— Нет, не сильно… Хорошо. Оставайся, Кенчи! Только пообещай мне, пожалуйста… — Мать повернулась к отцу, с любопытством меня изучающего. — Дорогой, а где Хоночка?

— Играет. Сейчас как раз данж проходит. — Отец мельком бросил взгляд на экран ноутбука. — Ух, ты! Какой лут падает!

— Так вот, Кенчи, пообещай мне, пожалуйста, что не убьешь никого из Драконов.

Ого, матушка меня за какого-то супер-мстителя принимает! И никаких «будь осторожен», «не лезь на рожон».

— Кроме случаев самозащиты, мам. Обещаю!

— А мы тебе сувениров привезем! — Улыбнулся отец.

* * *

— Хороший у нас туалет, ящерки! — Стараясь мыслить позитивно, заметил Рю Горо.

— А чья идея была поставить тут ТРИ унитаза! — Горделиво воздела палец Синима.

— Вообще-то, ты просто торопилась утвердить свой статус! Тут и так стояло два… нам с Гориком вполне хватало! — Отозвалась Лиза.

— Где ж нас так? Неужели в Редзинпаку?! — В который раз за эту ночь спросила Синима.

— Мы уже это обсудили. — Поморщился Горо. — Внучок, что б ему икнулось!

— Ну, с другой стороны, — Возразила на это Лиза. — мы все еще живы, а не катаемся в конвульсиях по полу. В древние времена подобные твоим извинения, если не ошибаюсь, заканчивались харакири?

— Угу… но все равно… я-то уже подумал, что мы достигли взаимопонимания…

— … а тут он тебе и показал, что до взаимопонимания вам еще пилить и пилить! — Хохотнула Лиза. — Ты-то, наверно, думал, что повинишься, головку пеплом посыплешь, в позу встанешь, красивую речь толкнешь — и глупенький дурачок тебя простит, да?

— А разве нет? И вообще — что он хотел сказать этим… демаршем?

— Ну, например, — Возвела глаза к потолку Синима. — Это он так намекнул, что приравнивает слова главы клана Драконов к словесному поносу.

— Это уже будет двадцать третий вариант, если не ошибаюсь… — Весело подсчитала Лиза. — Кстати, Горик… хочешь квест?

— А?

— Квест, говорю! Квест!

— Ну… давай. — Неуверенно согласился Рю Горо, чуя подвох.

— Ну, слушай! Не знаю, кто из персонала сегодня тут проводил уборку, но туалетная бумага… как бы это сказать… Кончилась!

— Персонал тут не причем! — Встала на защиту хозяйственной службы Синима. — Просто мы сюда уже в пятый раз залетаем! Такого расхода бумаги никто предусмотреть не мог!

— Кстати, предлагаю вспомнить, что лично я настаивала на замене этих древних унитазов на более современные! С кнопочками и различными полезными функциями!

— Ты просто хотела подчеркнуть свой статус! Лично я настаивала на демонтаже этих морально устаревших и шумных воздушных сушилок и их замене на обычные раздатчики бумажных полотенец! Могли бы сейчас их использовать!

— Э-э-э… девочки — девочки… — Рю Горо успокаивающе поднял руки. — Лизонька, в чем квест-то?

— Как это в чем, Горик! Нам бы бумажечки! Ну, не знаю, как ты, а мы с Синимой хотим лечь спать с чистыми попками!

— Так это… вызвать и все… — Неуверенно предложил Горо.

Синима хрюкнула:

— Я представила себе, как глава клана требует бумажку в туалет. А потом через хозслужбу распространяется слушок о диарее, внезапно поразившей всю чету главы клана…

— Хм, да… не вариант. — Нахмурился Рю Горо. — Какие еще будут предложения?

— Ближайшая бумага есть в твоем кабинете. — Вспомнила Лиза.

— Ни-ни-ни… Там работают системы видеонаблюдения! — Отверг Горо. — Дайсо и так зубоскалит, а если еще и ЭТО… Да и бумага там твердая, для документов.

* * *

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 7 марта.

МОЛНИЯ! У МА РЕНКИ ПАРАЛИЗОВАНЫ НОГИ!

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 7 марта. — NHK.

Наш источник в одном из ведущих госпиталей, специализирующихся на лечении опорно-двигательного аппарата, на условиях анонимности подтвердили печальные слухи о здоровье поп-идола Ма Ренки, разбившейся в прошлую субботу на подвесной дороге на горнолыжном курорте на Хоккайдо.

«У девушки наблюдается парез [парез — паралич, прим. ред] обеих ног, развившийся вследствие травматического поперечного поражения спинного мозга в области поясничных позвонков. Это так называемая „параплегия“. Перспективы полного излечения крайне неопределенны. Я бы даже сказал, что вероятность излечения исчезающее мала. Особенно, если это лечение будет несистематичным… разумеется наш Госпиталь располагает всем необходимым оборудованием, у нас работают опытные и квалифицированные специалисты…»

* * *

19671: Говорю вам, попытка убийства Ренка-сама связана с ее женихом!

19672: Ну, ходят слухи, что он это все и подстроил!

19673: Чушь! Ты видео смотрел? Там все прозрачно! Если у него хватило мозгов такое подстроить, вряд ли он стал бы так рисковать. Его шансы на выживание были такими же, как у Ренки-сама! Да и зачем ему — у них и так все тип-топ было, судя по видео!

19674: Мне имхуется, что убить хотели как раз жениха!

19675: +1. Тем более, что личность уже выяснили!

19676: Откуда?!

19677: Где?! Ссылку давай!

19678: А вы что, еще не знаете? На форуме «Киодо Цусин» уже во всю обсуждают — модераторы не успевают тереть темы. Это некто Сирахама К. Кто-то слил информацию. Кто-то, кто учится в том же институте, куда Ренка-сама перевелась.

19679: А чего модерам не нравится?

19680: Ну, так вторжение в личную жизнь — там и адрес выложили, и фотки, где он с Ренкой-сама… ну…

19681: УЖЕ?!!!!

19682: Не-не-не… Я не это имела ввиду! Ну, обнимается — максимум… И знаете, что самое интересное?

19683: Ну?

19684: Там рядом еще две какие-то девицы с заретушированными лицами… И тоже — обнимаются!

19685: Да что ж это творится-то!!! Как Ренка-сама могла?!!!

19686: А знаете, что самое интересное?

19688: Опять «интересное»? Ну? Говори!

19689: Там же, на «Киодо…» уже проверили и по адресу этому ездили. Дом пуст. Соседи говорят, что вся семья куда-то уехала! Одним днем!

19690: Да-а-а… Бедная Ренка-сама! Связалась с каким-то якудзой! Пострадала ни за что, ни про что! А этому уроду — хоть бы хны! Ни одной царапины!

19691: Завидуй молча, задрот! Такие девушки, как Ренка-сама выбирают именно таких парней, как этот Сирахама, которые ходят по самой грани! Чотких пацанов, а не вас — компьютерных дрочеров!

19692: Ты тут свои комплексы не выплескивай, сынок! Начитался манги про якудза и теперь эту убогую философию сакуры и катаны задвигаешь… Иди на улицу, пей «Ягу» и лузгай семки, гопник окинавский! А твой этот Сирахама бросил девушку и куда-то сбежал с семьей. Свою никчемную задницу спасая… как и положено таким вот чотким пацанам!

* * *

Акисамэ с серьезным видом показал мне мое новое расписание. «Стиль: созерцание сада камней, Наставник: Х.Фуриндзи, Время: 50 минут», втиснутый между тренировкой с Акисамэ и тренировкой с Кэнсэем…

Был большой соблазн сразу проверить свои предположения и таки попытаться расколоть камушек — благо, камней в Редзинпаку теперь было очень-очень много. Но.

Вот это, наверно, и было мое самое-самое крутое, самое мэри-сьюшное достижение. Я заставил себя НЕ ДЕЛАТЬ таких попыток.

Каждая моя тренировка со Старейшим начиналась… нет, не с медитации. И не с разминки. И не с растяжки. И не с «теоретической части»!

Она начиналась — правильно! — с приготовления пяти (прописью: ПЯТИ!) литров моего чая… Кстати, чай стали ТЫРИТЬ! Так что готовить пришлось пять литров: три Старейшему и два — на неизбежное воровство. Пресечь которое я пока еще не мог — мастерства не хватало.

Я вот думаю, куда в него столько чая помещается-то? Апачай, Старейший и Мисаки — три «пищевые черные дыры». Ну, Апачай — понятно. Власть над пространством — сбрасывает пищу… куда-нибудь… в тот же Подземный мир, допустим. А Старейший и Мисаки? Причем «черные дыры» у них избирательные — чай у Старейшего, и сладкое у Мисаки!

А вот потом уже начиналась медитация… во время которой приходилось бороться и с такими бредовыми мыслями…

Я скрупулезно вспоминал все, что только мог вспомнить: что говорил Фуриндзи, как говорил, куда смотрел, что я в этот момент чувствовал, посекундно и покадрово — падение со скалы, ощущение от камня в руке и то, как он чуть дрогнул и рассыпался мелким крошевом, будто являлся спрессованным песочным комочком…

А Старейший все это время мышкой (ну, насколько это возможно при его шварцнеггеровских габаритах) сидел рядом и тихонько-тихонько тянул чай… И отвергал любые мои попытки выцыганить у него «Методику».

Потом я открывал глаза, смотрел на кучу камней, все так же лежавшую перед вторым додзе, оборачивался к хитро улыбавшемуся Старейшему… и заканчивал тренировку.

Я чувствовал, что все еще не готов. И чувствовал, что у меня будет только одна попытка научиться. И если она провалится — все! Точка! Психологический блок — навсегда!

Сломать веру, когда она слаба — проще простого.

И можно будет падать в ноги Старейшему и просить, чтобы он занялся лечением Ренки. И прятать глаза в пол — не справился, не выполнил обещания…

Накручивал я себя, конечно… Но, опять-таки, чувствовал, что без этого — никак.

После этого я разливал оставшийся в термосе чай по пиалам и мы сидели и смотрели на кучу камня вдвоем: он — насмешливо-мечтательно, а я — хмуро.

— Молодец, Кенчи! Ты стараешься! У тебя обязательно получится! — Неизменно говорил Старейший… и был совершенно серьезен!

Вот такая, понимаешь, методика обучения от Старейшего…

И… кажется, на кучу я смотрел еще и с ненавистью.

* * *

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 10 марта. — «Киодо Цусин»

В этом году на праздник Ханами была впервые открыта для посетителей крупнейшая в префектуре Тиба оранжерея, заботливо восстановленная семьей Асамия. (см. интервью с Асамия Орочи-саном)

По прогнозам синоптиков Японского Бюро Метеонаблюдений цветение сакуры в этом году начнется строго «по расписанию». Например, в Токио период цветения ожидается с первого по пятое апреля.

Подробную информацию о сроках цветения сакуры в каждом отдельном районе Японии, а также информацию об общественных парках и оранжереях, можно получить на нашем сайте (ссылка).

* * *

В субботу перед боем с Ямой я волновался. Опять. Но не от того, что мог проиграть, а потому, что должен был изувечить человека. Сознательно, целенаправленно. «По злому умыслу», как пишут в протоколах суда… или как там?

Ниидзима сегодня пришел один. И был чем-то очень сильно расстроен. Уж не знаю — поссорился ли он с Дайей или у него какие-то другие проблемы образовались. Я интересоваться не стал — наши взаимоотношения не предполагали даже дежурного обмена любезностями «как дела? как здоровье?»

Может, у него зуб болит. Должны же у пришельца хоть иногда болеть зубы, в конце концов!

Миу сегодня тоже не было. Во-первых, сегодняшний бой будет фактически преднамеренным «нанесением телесных повреждений, влекущих за собой тяжкий вред здоровью» и девушка, осведомленная о моих планах, честно сказала, что ей это не нравится, хоть она и понимает необходимость такого шага. Во-вторых, кто-то должен был посидеть с Ренкой. В ее палате, конечно, сейчас есть телевизор и ноутбук с выходом в Сеть, но для гиперактивной девушки, настоявшей на снижении количества принимаемых болеутоляющих средств, присутствие кого-нибудь живого было гораздо важнее «зомбоящика», заполненного тошниловкой в том же объеме, что любой другой «зомбоящик» в любой другой точке планеты… и в любом другом мире, наверно.

— Держи! — Ниидзима кинул мне маленькую пластиковую бутылочку с «Аквой», когда я вышел из «разминочного уголка», вдоволь напрыгавшись со скакалкой.

Вот тут-то и вылезли последствия «чайной травли», устроенной мне мастерами. Потому что благодарно кивнув Ниидзиме, я, отставив бутылку в сторону, в шутку поинтересовался:

— Отравлена?

На самом деле, ничего такого не думал — просто решил скоротать время до поединка с Ямой, потроллив Ниидзиму… Ведь чтобы я там о себе не думал, и чтобы обо мне не думали, допустим, Драконы или Кодзима, а запланированное нанесение увечий, обдуманное, преднамеренное — да чуть ли не ритуальное! — это для меня все-таки крутовато.

Ну, да — в той Филиппинской деревушке даже такого вопроса не стояло. Но там причина — «за что» — была перед глазами и не надо было себя накручивать. Там — даже у дракошки крышу сорвало. А тут — только умозрительная информация, полученная от Мисаки.

Вот я и решил отвлечь себя безобидной перебранкой со своим «агентом» перед поединком, до которого было еще целых два часа. Тем более, что сегодня он был один, без Дайи.

Ну, и отвлек.

После своего вопроса я с удивлением наблюдал эмоциональный раздрай в душе Ниидзимы: растерянность, страх, обреченность. И Мисаки удивленно подняла брови — она уж хотела позубоскалить вместе со мною, а тут такое…

— Оп-па! — Ласково удивилась она, уже держа Ниидзиму на мушке. — Вот что значит Марти Сью! Задал глупый вопрос — и попал в «десятку»! Ниидзима-сан, держите ручки на виду, пожалуйста!

— Ниидзима! — Я тоже удивился. — Ты таки решил попасть в мою десятку личных врагов? Подмешав что-то в водичку? Не ожидал от тебя такой банальности!

Ниидзима, вопреки рекомендации Мисаки, выхватил из-за ремня брюк пистолет… Что-то совсем мой «агент» с нарезки слетел — хвататься за пистолеты в присутствии дракошки, умеющей «танцевать»… Да и в моем присутствии — тоже опрометчиво.

Но чтобы сверхосторожный «инопланетянин» стал действовать так неосмотрительно и прямолинейно — должно было произойти что-то настолько экстраординарное… И, в свете последних событий… Понятно, откуда «ветер дует», но что же могло подвигнуть умницу Ниидзиму на такой шаг?

— Живым! — Бросила Мисаки, мыслившая сейчас примерно в том же ключе.

Ниидзима только тянулся за спину за пистолетом, а мое тело уже встряхнулось, напружинилось и просчитывало «векторы», по которым надо приближаться к моему «агенту», сошедшему, видимо, с ума.

Вопреки ожиданиям, схватка была яростной — Ниидзима, потеряв в первую же секунду пистолет, неожиданно дал серьезный отпор, несколько раз зацепив меня, продемонстрировав хороший уровень «железной рубашки». И совсем не «лег», когда я окончательно вышел на полную скорость и задействовал уже не раз выручавший меня Винь-Чунь.

Более того, Ниидзима сам владел этой техникой! И, главное, бился насмерть!

Поняв, что иначе без повреждений мы поединок не закончим, я позволил эмоциям Ниидзимы вытянуть на поверхность мою Темную. На секунду в комнате распахнулись черные крылья. Это не удивило Ниидзиму (в его-то состоянии), но заставило чуть-чуть сбиться, распылив внимание и потратив драгоценные мгновения на то, чтобы определить — представляют ли темно-серые лоскуты материи, висящие по всему пространству комнаты, какую-либо опасность…

Тут уж — к чему присутствие Темной исключительно располагало — переключение на муай-тай и пролом ног… Ну, а дальше, как говорится — дело техники — осталось добить пошатнувшегося противника.

— Ну, вот, ящерка, а ты говоришь — Марти Сью! — С искренним недоумением протянул я. — Палец выбил, плечо выбил и, кажется, одно ребро сломал. Представляешь?!

Я, действительно, был удивлен, стоя над потерявшим сознание противником… Так драться — это надо было очень упорно и долго тренироваться!

— Ну, прибил же все-таки! — Возразила девушка.

После начала драки она отпрыгнула к двери, чтобы, с одной стороны заблокировать ее для Ниидзимы, а с другой, чтобы кто-нибудь посторонний не сунулся. Ну и расстрелять Ниидзиму, если по какой-то случайности он все-таки начнет выигрывать… «Духа рыцарства» и высосанных из пальца Кодексов Чести в моей ящерке оставалось все меньше и меньше.

Она спрятала «Сабли», вытащила из коробки в «кухонном уголке» салфетку и приблизилась ко мне:

— Он тебе еще и нос расквасил! Давай, кровавые сопельки подотру… А для Ямы тебе и одной ноги хватит.

— Такое впечатление, что его обучали в Ордене Феникса.

— О! И синяк на скуле будет… Их, фениксов, по миру столько бродит… Это ж китайцы! Кто-то и взял его к себе на обучение. — И деловито осведомилась. — Будешь пытать? Лично у меня накопилось к нему несколько вопросов.

— Что за кровожадность? Давай, вежливо спросим для начала. А, хотя нет, для начала мы его свяжем.

— Давай. Но ты сам видел, как он дрался. С мотивацией, толкнувшей на такое, люди молчат до конца.

С этим не поспоришь — действительно, я оценивал шансы на то, что Ниидзима что-то скажет добровольно, как ничтожные. Но — надежды-надежды.

Ниидзиму связали и привели в чувство.

— Расскажешь, что это были за выкрутасы?

В ответ — бессмысленный взгляд и бешенство в эмоциях. Сейчас все свои силы Ниидзима направит на то, чтобы молчать. А сил этих у него полно — в этом я уже убедился. Плохо.

— Ниидзима-кун, — Проворковала Мисаки, ласково запустив руку в волосы Ниидзимы. — Скажи пожалуйста, а что было в бутылке, кроме воды?

В ответ — тишина.

— Ну, вот… — Вздохнула Мисаки. — Я так давно не играла в «доброго полицейского»… наверно, навык потеряла.

— Понятно, Ниидзима-сан. Ну, тогда позвольте отнести вас в банно-душевой комплекс. Там и камера выломана, и кровь легко смыть, и труп разделать можно. Мисаки, останься, пожалуйста — зрелище намечается неаппетитное… ну и чтобы не зашел никто.

— Видишь ли, Кенчи, ставить правильные вопросы я все-таки умею гораздо лучше, чем ты! А чтобы никто не зашел, я сейчас дверь чем-нибудь тяжелым заблокирую.

Вот такие у меня подруги! Видимо, на новость «Я тут человека убил», последует ворчливое: «Какой же вы неуклюжий, аната! Нам же теперь прятать труп, а у нас все шкафы скелетами заняты!»

— Я еще хотел попросить тебя пройтись по помещению со своим сверхчутьем. Нужно убрать всю записывающую аппаратуру, если она тут есть…

— Хо-хо-хо! — Мисаки вытащила из своего рюкзачка и продемонстрировала мне знакомый приборчик подавления подглядывающей и подслушивающей аппаратуры.

— И давно ты с собой «малый шпионский набор» таскаешь?

— С тех пор, как Сигурэ-сэнсэй разрешила пользоваться своим арсеналом… Там столько всяких штучек! Никогда не знаешь, где мы с тобой окажемся наедине… и что-то не хочется мне потом наблюдать видеоролики определенной тематики в интернете… Вот и приходится заботиться о своей девичьей чести!

* * *

— Охренеть!

— Угу! — Мисаки, конечно, выглядела удивленной, но в гораздо меньшей степени.

Что и понятно: она-то смотрит на весь «сюжет» немного со стороны. Для нее большая часть происходящих событий — это наблюдение за тем, как корячится главный герой на экране в каком-нибудь боевике. Можно посмеяться, можно всплакнуть… Мне до сих пор кажется, что Мисаки к этим событиям относится несерьезно, что, кстати, может быть для нее опасным.

Мы только что покинули банно-ванное помещение, где приходил в себя по-прежнему связанный Ниидзима, чтобы обменяться впечатлениями.

— Гораздо больше, Кенчи, меня заинтересовала твоя техника допроса…

Мисаки подошла вплотную и пальчиком стала выводить какие-то узоры на моем комбинезоне, постреливая вверх смущенными застенчивыми глазками… очень знакомый жест. Мать таким же образом приводит отца в более сговорчивое состояние… и не могу сказать, что это не действует на меня в исполнении Мисаки.

— … ты его даже ни разу не ударил. Только на точки всякие нажимал, ухо прищемил, кончик носа… ах, да — ты еще иголку в плечо ему воткнул… а у него глаза закатывались и пена изо рта шла… и он почти не шевелился… оч-ч-чень интересно. Никаких следов на теле. Очень-очень действенный метод! Тебе бы в угрозыске цены бы не было! Ке-е-ен! А научи одну маленькую беззащитную ящерку… исключительно в целях самозащиты… парочке приемчиков… И развединформация польется к тебе рекой! Это я тебе гарантирую!

Древние способы допроса в целях самозащиты? М-да…

— Смотрю, сами откровения тебя не особо впечатлили, маленькая беззащитная ящерка?

— Не особо. А должны были? Ну, подумаешь, Ниидзима раньше был Танимото. И что? Ну, подумаешь, младший Кодзаки, напуганный до поросячьего визга, решил подстраховаться… Тебе-то что?

— Беспокоюсь. — Ответил я, умильно смотря на Мисаки. — Боюсь, что спать ночами не буду, если сейчас на тормозах спущу… такую гнусь…

Иногда, в ожидании каких-либо действий Мисаки, Старик смотрел на Мисаки моими глазами… вот так — как на цель в прицел, в напружиненном спокойном ожидании… положив палец на спусковой крючок. И вот так же легко и умильно улыбался… Вот и сейчас от ответа на мою реплику зависело… что-то важное. По какой-то причине я не мог наверняка узнать, что произойдет в случае «неправильного ответа». Мог лишь догадываться, что повторится случай, как тогда, после зачистки филиппинской деревни, название которой мы так и не узнали.

— Понятно. — Серьезно кивнула Мисаки. — Думаю, что перед тем, как осуществить большинство своих безумств, герои думали именно так. И — чисто для протокола — мне не очень нравится идея бросаться на защиту всех слабых и беззащитных. Если будем защищать других и воевать со слишком большими шишками, то от нашего маленького клана могут остаться рожки да ножки…

Мисаки уткнулась лобиком мне в грудь:

— … Состояние, когда ты прошел мимо мерзости, стыдливо спрятал глаза и сделал вид, что не увидел… струсил… Я слишком хорошо помню, какой дрянью себя потом ощущаешь… Там я делала так неоднократно. Противно!

Дракошка встряхнулась и вырвалась из объятий, в которые я непроизвольно ее заключил:

— Что мы можем сделать, кроме того, что уже собираемся сделать? Какие могут быть варианты — давай подумаем! — Я согласно кивнул. — Первое. Можно слить бой на Арене. Все живы, здоровы. Ниидзиме-Танимото возвращают его сестру. Возможно, живую и, маловероятно, непорченую… все-таки, информация по этому толстому борову, любителю малолеток, довольно однозначная из разряда «все знают, но делают вид, что не знают». Вариант?

— Ты на хвосте принесла, что он — любитель мальчиков, а не девочек.

— Пф! Думаешь, ему есть разница, куда засовывать? Думаешь, в его окружении никто ничем подобным не балуется? Подобное тянется к подобному — а вокруг этого мудака деньги и власть — так что дерьмишка вокруг него плавает предостаточно — кто-то, как он, любит мальчиков, а кому-то девочек подавай.

— Не вариант. — Согласился я. — В этом случае мы жизнь чужой девочки мы размениваем на приглашение вытирать ноги о нашу семью в будущем. Дальше?

— Дальше… Вариант-два. Ты сейчас рвешь на лоскутки этого жирного кабана, крошишь самых отмороженных из его свиты, которые сунутся после этого на Арену… Хотя я бы на их месте бежала, не оглядываясь… что там еще? А! Рвешь на себе рубаху для завершения образа полного отморозка… и Ниидзима получает свою сестру по кусочкам. Или не получает вовсе — наверняка, начнется какое-нибудь расследование и от улик попытаются избавиться.

— Полиция… — Предложил я, чтобы честно рассмотреть все варианты, но на это Мисаки только покачала головой. — Понятно. Это тоже не вариант: сын второго советника, внучок четвертого с одной стороны и девочка из малообеспеченной неполной, следовательно, неблагополучной, семьи — с другой…

— Ну, не то, чтобы… Если задействовать наши рычаги — Старейшего, Рю Горо, Охаяси… да тех же Асамия, в семью которых Дайя собирается затащить Ниидзиму — что-нибудь и получится. Через месяц-два свалят и четвертого советника и прижмут сыночка… Просто это долго и нудно. И, скорее всего, Каэдэ к тому моменту уже не будет в живых — избавятся хотя бы как от улики.

— Ясно… Следующий вариант…?

— Берем жирного борова в заложники! — Азартно предложила Мисаки. — Режем пальчики, отсылаем… хм… а вот отсылать-то пальчики и некому — девочку держат где-то у этого олигофрена. Но, допустим, пальчики есть куда отсылать — любящему папочке или не менее любящему дедушке… Ваши контраргументы?

— Тоже, не вариант. — Покачал я головой. — Мы тогда будем злодеями. Со всеми вытекающими. Включая полицию, спецслужбы… и может быть даже бойцов Арены, разозленных «попранием» «духа Арены». А нам тут еще жить и жить… Ты, кстати, как? Жить тут собираешься? А то — давай — перейдем на нелегальное положение… Деньги со своих счетов я уже давно все обналичил…

— Ни-ни-ни! — Выставила ладошку Мисаки. — Я, знаешь ли, настроилась на домик, детишек и мужа, не находящегося постоянно в бегах… Трех… Э-э-э… нет, трех — это крутовато будет. Двух! Двух детишек.

— Давай следующий вариант. — Я постарался не улыбнуться…

— Обратиться к учителям… Ну, глупость этого предложения видна невооруженным глазом. Тебя угораздило стать учеником Хаято Фуриндзи. Так что «сам, ученик, сам»!

— Следующий…

— Не следующий, а последний… э-э-э… крайний. Крайний вариант — сплошной экшн и движуха… Зрители — в восторге, продюсер снимает огромные кассовые сборы… Ну, и песенку на «Счастливчике» закажешь — денежку с них стрясешь — а то расслабились они в последнее время… И мне надо коллекцию на моем плеере обновить.

— Я за этот вариант. Только… ящерка… Мне не нравится твое легкомысленное отношение к происходящему. Это не мультик и не боевик. Тут все по-настоящему — посмотри, хотя бы, на Ренку. Как бы и в твою очаровательную головку не прилетело что-нибудь жужжащее…

— Не беспокойся… Кён. — Мисаки вжалась в меня. — Перед акцией я буду очень-очень серьезной и осторожной. М-м-м… — Она снова начала что-то рисовать ноготком уже на моей щеке. — У нас еще есть чуть-чуть времени… Ты же знаешь, что физические показатели спортсменок улучшаются после секса, да? В штате спортивных женских команд для этого даже несколько типа «массажистов» держат… М-м-м-р-р-р?

— После… — Голос, вопреки моим стараниям, стал хриплым. — После акции. Если будешь себя хорошо вести и будешь очень-очень серьезной и осторожной. Понятно?

* * *

Как только он сказал о похищении своей сестры, я почувствовал себя полнейшим уродом… И даже двинул ему в ухо со злости:

— Не мог сразу сказать, мудила инопланетная?!

А он только плеснул слабым удивлением сквозь «болевой шторм» во всем теле: «Почему инопланетная? Сирахама совсем мозгами тронулся?»

Сюр какой-то! Я пытал Ниидзиму, чтобы помочь ему же!

Аттракцион «Почувствуй себя инквизитором!»

Судя по книгам и фильмам, инквизиторы тоже на полном серьезе думали, что помогают людям, избавляя глупых людишек от ереси каленным железом. Правда, я выбивал из Ниидзимы информацию бескровными некалечащими методами… Но все равно, как-то это… Боль-то все равно была настоящей.

Потом-то Ниидзима разговорился, когда я пообещал, что решу проблему.

Сыночек Второго Советника, действительно, оказался напуган Танаки до нервного поноса. А поскольку семья Сирахамы неожиданно снялась с места и помахала всем ручкой с пляжей Австралии (якобы, оставив меня «заложником»), а моих невест даже подумать тронуть было боязно (Орден Феникса, такое впечатление, только раскручивал маховик жестких действий на материке… решая еще и какие-то сопутствующие задачи), вариант, по мнению Танаки и Ютака Кодзаки оставался один — младшая сестра «агента» Черного Мотоциклиста — Каэдэ Ниидзима.

Девочку перехватили в пятницу вечером, когда она возвращалась из школы. Хвать — и в квартиру к Ютака Кодзаки… Ну, как «квартиру»… Сыночек владел тремя этажами в «Тошидо Билдинг». Центр Токио, легендарный Синдзюку… Такая вот «квартирка» у представителя «золотой молодежи»…

Совсем рядом, кстати. Всего через два района. Удобно. Спасибо ему!

— Это, насколько я поняла, типовые планы помещений. — Мисаки сунула мне ноут Ниидзимы. — У тебя на ознакомление… осталось одиннадцать минут! Время пошло.

Оказывается, «пришелец» всю ночь собирал информацию по Ютака Кодзаки — так что нужная информация у него на ноуте была. И, я вынужден был признать, поработал он неплохо… только вот без практического применения всей этой информации цена ей — ноль.

— Спасибо, ящерка!

— Красными линиями отмечена перепланировка помещений. — Буркнул Ниидзима. Он лежал тут же. На всякий случай надежно связанный. — Я говорил с ней два часа назад. Пока с ней все в порядке. Это понятно — пока они не получат подтверждения — ее не тронут…

По замыслу похитителей, от Ниидзимы требовался пустяк — дать мне выпить бутылку с какой-то отравой.

— … Это не яд. Я провел химический анализ жидкости…

«Оба-на! А как он бутылку обратно запечатал?»

«Малыш! Это элементарно делается… Точно так же, как это сделали отравители!»

— … Препарат сбивает вестибулярный аппарат, через воздействие на зрение. Чтобы на Арене с тобой не было хлопот. Время действия — примерно четыре часа… — Ниидзима помолчал, устроился на диване поудобнее и выдал. — Я пойду с вами…

Я даже не оторвался от заучивания плана помещений, а Мисаки спокойно отбрила, оторвавшись от набивания каких-то эсэмэсок:

— Khuy tebe…

— Кажется, меня послали… — Слабо улыбнулся Ниидзима. — Русский?

Выглядел «пришелец» откровенно плохо. Только что высохшие кровавые дорожки из уголков глаз, такие же дорожки — из-под носа. Осунувшееся серое лицо, лопнувшие сосуды в глазах…

Но — вот пожалуйста — находит в себе силы шевелить мозгами, улыбаться и играть в героя — «Я пойду с вами». Молодец, конечно, «превозмогатель» и все такое, но…

— Мне там балласт не нужен, Ниидзима. — Я перешел на следующий файл — фотографии помещений. — К тому же ты — полный ноль в огнестреле. Комната, где ее держат — известна?

— Нет, разумеется. Я с ней говорил через мобильный. Полиция могла бы засечь место с точностью до пары метров, но в полицию я не обращался. Серым цветом помечены нежилые помещения — кухня, оранжерея, столовая и прочее… — И снова полез в бутылку. — Я внутрь не полезу. Снаружи подожду.

— А зачем тогда? Тем более, я смогу на мотоцикле увезти только одного человека.

— Мотоцикл? — Слабо удивился Ниидзима. — Да, не подумал… Это решаемо — в Токио есть мото-такси…

— Тебе сейчас только на мотоциклах кататься, инвалид-калека! — Фыркнула Мисаки.

— Ну, вам не привыкать с увечными возиться… — Слабо пробормотал «пришелец». — Семейная особенность, так сказать.

— Нарываешься? — Я даже удивился. — А смысл? Хочешь, чтобы я тебя вырубил? Или отказался от своих планов?

Ниидзима скривился. А Мисаки встрепенулась:

— Кён! Время!

Я забросил планшетник в свой рюкзачок. Ниидзима спокойно проводил глазами свой драгоценный «девайс».

— Полутора часиков нам хватит, ящерка?

— Хм? — Мисаки прищурилась, бросила взгляд на Ниидзиму и поняла. — Час. Иначе могут быть проблемы, если его тут найдут.

Ниидзима тоже понял и торопливо объяснил:

— Перед самым твоим выходом на Арену я обещал позвонить им, чтобы убедиться, что с сестрой все в порядке. А иначе, дескать, расскажу все тебе и сообщу в полицию… первое напугало их гораздо сильнее, мне кажется…

— Ну, вот как раз через часик, перед объявлением поединка, и позвонишь. — Кивнул я, нащупал точки на его шее и сжал. «Пришелец» обмяк.

— Развяжи его. И уложи более живописно. А я пока двигатель погрею.

* * *

Вечерний Токио красив. Так все говорят.

Соглашусь… если наблюдать из окна какой-нибудь высотки или с какой-нибудь горы в окрестностях. Или прогуливаться по ярко освещенным улицам. Горящая огнями реклама, огромные телевизионные панели, освещенные прожекторами высотки и башни.

А вот с водительского места мотоцикла — никакой красоты. Сейчас, конечно, был не час пик, но все равно очень оживленное движение, которое не давало наслаждаться видами. Во всяком случае, мне.

— Ящерка, а почему «Кён»?

— Потому что такой же спокойный и рассудительный флегматик. — Послышалось в наушнике шлема. — И так же, если прижать в темном-темном переулке к темной-темной стеночке, то всегда готов по-хорошему удивить своих девушек! — Мисаки сильней прижалась к спине. — К тому же ты иногда очень похоже «фейс-пальм» делаешь…

— Я? — Мне оставалось только искренне удивиться. — Не замечал за собой…

— А вот так… Кста, я девчонкам подсунула этот шедевр… Так что жди подначек, хи-хи-хи… Чур, я — Нагато! Ну, кто у нас Ренка будет — понятно. А вот Миу будет — «совершенно секретные сведения, Кён!» Хи-хи-хи… Кста! Ты знаешь, что у нее родинка есть на том самом месте! Звездочкой!

— Да ладно!

— Вот тебе и «да ладно»! — И круто поменяла тему. — Сэнсэю я позвонила, пока ты моторы прогревал… Уж не знаю, как наши мастера это делают, но фургончик со снаряжением будет ждать в квартале от «Тошидо Билдинг». Более того, сэнсэй обещала установить электролебедку на крыше… Прям, шутер какой-то!

— А она случайно не решила все сделать за нас? — Забеспокоился я.

— Не… — Мисаки передразнила. — Мышку… отбирать… не буду… Веселитесь… котятки…

— Плана нет. — Посетовал я.

— А какой тут может быть план, когда неизвестно, где девочку держат? Все просто, как перпендикуляр: закачиваем планы здания на тактические компьютеры, проникаем, ломаем резервные генераторы, обесточиваем здание и делаем зачистку… я сверху, ты — снизу… или как вы предпочитаете, аната?

— Предпочитаю сверху…

— Мр-р-р…

* * *

Здание было погружено в темноту… относительную. Фонари и огни с улицы все-таки давали слабую освещенность.

Все внутри клокотало. Тело дрожало в сладкой истоме. Пьянило, как от игристого вина. Мисаки тронула клавишу на тангенте:

— Кён! А мы сегодня с музыкой?

— Ты что-то развеселилась, Ящерица. Какой я тебе Кён?

— Ну, ладно… Зяблик-четыре. А почему зяблик? Как-то это… не круто! Давай, мы тебе другой позывной придумаем?

Мисаки переступила через тело мужчины и осторожно выглянула в коридор. Пусто. Хотя где-то на лестнице раздавались крики. Кто-то бежал вниз…

Ну, значит, сейчас она постреляет чуть-чуть.

— Давай. — Легко согласился Кенчи. — Потом. А музыку я уже заказал. Будет, когда…

Будто только и дожидалась этих слов, в наушниках послышалась музыка…

— Странная какая-то… — Удивилась Мисаки, когда вступила скрипка, и спросила. — Я ожидала чего-нибудь побыстрей! Поритмичней! Ну, как тогда…

Голос и интонации Кенчи были крайне серьезными, даже обеспокоенными:

— Она означает, что надо успокоиться и собраться. Я, кстати, не шучу.

— Да-да… я помню. Я буду вести себя хорошо!

— У меня пока только «цивилы». У тебя?

— Тоже. Двое. Выключила.

— Охрана спускается к тебе.

— Вижу. Готова. Начинаю.

— Принято.

По коридору зашарили лучи фонарей. Кто-то стал отдавать команды.

«Идиоты. Ламеры. Им бы сейчас лестницу блокировать, а они комнаты решили обшаривать…»

Рывок вперед в противоположную дверь коридора. Выцелить первый фонарь. Хлопок. Хлопок. Кто-то на два голоса закричал: «Нога! Моя нога!»

«Идиот! Подготовленный боец кричал бы: „Вижу цель! Десятая дверь!“»

В коридоре послышались выстрелы. Со стен посыпалась штукатурка и послышались рикошеты.

«Еще и боеприпасы армейские! В городских-то условиях! Видимо, ворованные! Ой, ламеры!»

Мисаки ждала.

«Сейчас!»

Новый рывок. Стена. Потолок. Зацепиться носочками таби за люстру. Снова выстрелы…

Четыре хлопка. Новые крики боли.

Чувство опасности взвыло, когда она разжала ноги и находилась в воздух, падая вниз, чтобы снова исчезнуть в одной из дверей… и была в данный момент полностью беззащитна, так как не могла уйти с линии выстрела. Благодаря какому-то наитию она подняла один из пистолетов на уровень груди. Пистолет-то и принял на себя пулю, сильно выбив девушке правую кисть и улетев к стене.

Новый противник стрелял превосходно. Да еще и с двух рук. Следующую пулю Мисаки «поймала» на оставшийся пистолет… тут же и его потеряв, разумеется. Тыльная сторона ладони, держащая пистолет, больно ударила в лоб, пистолет вывалился из онемевших пальцев. Да даже если б удержала — после удара девятимиллиметровой пули с десяти метров пистолет можно выбрасывать на свалку…

«Сигурэ меня убьет за „Сабли“!»

«Сейчас будет третья пуля…»

«Ну, значит, Сигурэ меня не убьет!»

«Кенчик расстраиваться будет!»

«У него еще две остались»

«Полторы»

«Тоже неплохо… тем более, он обещал, что Ренку будет пользовать, как полноценную женскую единицу!»

Сколько всякой ерунды можно передумать за одно короткое мгновение!

Противник не улыбался торжествующе: во-первых, он несомненно был мастером, во-вторых, так бывает только в манге, где персонажи-противники еще и обменяться репликами успевают.

Но вот эмоции противника… да, там было удовлетворение мастера от отлично проведенной комбинации: выманить нарушителя с помощью «мяса», оценить его возможности и атаковать в строго определенный момент, когда нарушитель будет беззащитен.

На дуле пистолета, направленного точно в лоб Мисаки, вспух огненный цветок с тремя лепестками…

«Совет им, да любовь…»

«И — чтоб каждый день!»

«Каждую!»

«И детишек — двое!»

«От каждой!»

«Чего всхлипываешь, Старушка?»

«Чуть не вспомнила, как меня звали…»

* * *

Лиза и Синима, подвергнув внучку быстрому допросу, выяснили подробности.

Оказалось, что Аике приснился сон.

Она получила задание найти и устранить Гасящего. Дело происходило в Лабиринте. Гасящего она нашла. Точнее, он — ее. Успела выстрелить несколько раз прежде, чем пистолеты испарились из ее рук черным туманом. От выстрелов противник легко ушел. Сошлась в рукопашной. Оказалось, что это — Сирахама Кенчи. Сирахама победил. Свои ужасные черные ножи, кстати, не использовал.

Рассказывать дальше жены Горо категорически отказались, сославшись на то, что дали обещание. Правда, что там могло быть дальше, Рю Горо догадался и сам, связав вид пунцовой Аики и глубокомысленное замечание Синемы о том, что девочке, де, надо срочно пройти медобследование… В дамском туалете, дескать, конечно, хорошее освещение, но так оно, все-таки, надежнее — пусть специалисты посмотрят что, да как… И нечего лелеять всякие глупые преждевременные надежды…

— Хм… ну, следовало ожидать. — Вздохнул Рю Горо. — Там, где появляется Фуриндзи-доно — всегда начинается форменный дурдом.

— Бордель там начинается, мой уважаемый муж. — Улыбнулась Лиза. — Бордель!

— Да уж… — Мечтательно вздохнула Синима. — Интересно, чем нас Аика порадует? И порадует ли? Может, все-таки разрешить девочке сладенькое? Авансом, так сказать… М?

— Непедагогично! Никому не позволено называть меня бабушкой! Ну, разве что всяким невоспитанным мальчикам, слишком уж о себе возомнившим! Урежем наказание до трех дней… Хорошие эмоции молодым мамам очень полезны!

— А вы не торопитесь, ящерки? — Нахмурился Горо.

— Сегодня у девочки очень благоприятный день, дорогой. — Промурлыкала Лиза.

#

Второй день соревнований. Ощущение, заставляющее думать, что я по ошибке угодил в дурдом (хотя, почему ж по ошибке-то?), то усиливалось, то стихало…

Толпы народа с выпученными глазами бегают вокруг огромной доски, на которой вывешены результаты отборочного тура. Хватают друг друга за грудки, разговаривают на повышенных тонах, требуют Самого Главного, обещают порвать его на британский флаг (в самых разнообразных вариациях и с привлечением богатейшей фантазии… или, используя столь же богатый опыт).

Нервы-нервы-нервы…

Прислушался к разговорам. Оказывается, электронная система, обслуживающая Турнир, дала ночью сбой — приписала участникам по одному поединку, в которых те не участвовали… а поскольку в этих поединках был победитель и побежденный, то многие распрощались с надеждой выйти из отборочного круга.

Вот сейчас где-то половина участников, вроде бы прошедшая вчера отборочный тур, бегала за организаторами и требовала объяснений, извинений и сатисфакции.

Не на шутку испугавшись — за невыполнение тренировочной программы меня мастера по голове не погладят… и плевать им на то, что у главного сервера Турнира замкнуло его электронные мозги — я протолкался к доске и нашел свой номер…

Все было нормально — добавился один поединок, но я его типа «выиграл»… А то ведь доказать что-либо теперь будет проблематично — кто ж будет запоминать номера поединков и номера своих противников! Тем более, что подписи на протоколах были подлинными… Так что не сбой это, а — минимум — диверсия. И если я хоть что-то понимаю в этой жизни, то организаторы сделают морду тяпкой и на голубом глазу будут утверждать, что у проигравшего участника что-то не в порядке с памятью… Ну, а выигравший участник просто не полезет в бутылку, чтобы что-то там выяснять. Вот как я сейчас.

Ну, с этими искусственными интеллектами — сплошная морока. Хотя и польза несомненная — взять того же Счастливчика.

А еще постоянные выкрики: «Так это был не сон?!» Флэш-моб у них, что ли? Дескать, узнай, что ты вылетел на отборочных и крикни эту ахинею про «не сон»? Еще я заметил, что большинство из таких крикунов тут же сильно краснели и спешили ретироваться… Скромные какие… А может, это у них пари такое?

М-да… нервы-нервы-нервы…

До полудня суета кое-как улеглась и начались поединки.

* * *

— Господин Фуриндзи! — Константинус плакал… он вообще был весь такой… восторженный и экзальтированный. — Какое счастье, что в этот раз вы — наш гость! К началу второго дня — сто сорок четыре участника! Из трех тысяч! Сто сорок четыре! Это песня! Великолепно! Восхитительно! Волшебно!

— Ну-ну-ну! — Увещевал Старейший, оглаживая бороду. — Не стоит! Не стоит! Вы меня засмущали, хо-хо-хо!

— Отнюдь, голубчик! Отнюдь! — Вскричал «лысый клерк». — Первый день соревнований. Треть — треть! — участников отсеивается! Сама! Сама отсеивается, снимая заявки! Вторая ночь — половина! И ведь никто не посмел оспорить результаты! Ну, господин Фуриндзи, — «Клерк» шутливо погрозил пальчиком. — Ваши проделки?

Вот теперь Сверхчеловек засмущался, кажется, по-настоящему:

— Хо-хо-хо! Да так… связи, старые знакомства… Хо-хо-хо…

* * *

Разумеется, сегодня на трибунах было куда многолюднее. Огромные сегменты крыши стадиона раскрылись, как гигантские лепестки цветка, и поле оказалось залито ярким солнцем. И было жарко.

Так что большинство зрителей оделись очень легко. Опытные ходоки по подобным соревнованиям сидели под своими зонтиками. Правда, пока количество зрителей не было запредельным, и эти, с зонтиками, никому не мешали — всегда можно было отсесть, чтобы зонт не маячил перед глазами. Завтра, при проведении финальных схваток, зрителям будет уже тяжелее… как и участникам, впрочем.

Секретарь Дайсо — все такой же чопорный, несмотря на гавайку, шорты и шлепанцы — принял у Рю Горо спутниковый телефон и, чтобы не мешать чете Главы клана, отсел подальше. Горо сообщил супругам:

— Ну, вот, ящерки… Нашлись любимые пистолетики внученьки. Как и вся остальная амуниция. И это хорошо — девочке теперь нужны многочисленные положительные эмоции!

Женщины воззрились на мужа вопросительно.

— У Сирахамы Кенчи, разумеется. — Широко улыбнулся Рю Горо. — Лежали аккуратной кучкой под кроватью в его номере. Какой же он беспечный все-таки!

— Ну, логично. — Покивала Лиза. — Трофеи должны быть у победителя… жаль, что он пленных на этот раз не брал.

— Ну, это ж соревнования, а не… — Горо не стал использовать эпитет, наиболее точно описывающий конкретно этот Турнир, а просто покрутил пальцами. — Хотя, вот на старых турнирах лет двести назад и не такое было…

— Хаято Фуриндзи? — Предположила Синима автора «бардака».

— Не знаю. Если учесть, что через «поединок во сне» прошел почти каждый участник… Вполне могу допустить и такое. Масштаб деяния — как раз в духе Сверхчеловека.

Синима радостно «поаплодировала» кончиками пальцев:

— Значит, Он в курсе произошедшего между Кенчиком и Аичкой?

— Не знаю. — Повторил Рю Горо. — Осталось где-то сто с лишним участников. После ночи «поединка во сне» произошел отсев — почти половина участников. То есть ночью прошло где-то около сотни поединков… даже с учетом тех, кто не спал. Вряд ли ОН следил за каждым… если это ЕГО рук дело, конечно. Хотя, за поединком своего ученика вполне мог бы… одним глазиком. Я б на его месте… проконтролировал. Мало ли — на ошибки потом ученику указать, или похвалить…

— Извращенец! — Пихнула локтем Лиза. — Маленький — на такое смотреть!

— Ого-го! — Хохотнул Горо. — Что ж там было-то?

От простого вопроса Лиза смутилась и отвела взгляд:

— Мистика там была… В экранизации студии «Приват».

— Главное — девочке понравилось… — Добавила Синима. — Но тебе, Горик, все равно смотреть на такое не стоит… тебе только комплекса неполноценности на старости лет не хватало…

— Да-да, Горик! Ты нас и таким устраиваешь!

Жены вредно захихикали.

— М-да… Какого дракона я просрал… Какого дракона! О! Отличная связка! — Горо зааплодировал — на одной из площадок как раз закончился поединок. — Девочки… вы Аичке ситуацию объяснили?

— Ага. — Кивнула Синима. — Но почему ты не отправил ее сразу в Японию? Под надзор врачей…

— Я слегка пересмотрел подход к такого рода делам, ящерки. Все эти танцы вокруг семьи Сирахамы дали пищу для размышлений. — Признался Горо. — Во-первых, никаких врачей не надо — сходим в один любопытный храм… кстати, тоже в этом веселом районе Датцуя… сделаем хорошее щедрое пожертвование храму, поговорим со жрицами, попросим благословения, урожая и плодородия… Фуриндзи-доно очень рекомендовал. Правда, почему-то обмолвился, сказав что-то вроде: «пусть хоть на время угомонится»… Я, честно говоря, не понял. Во-вторых, я теперь абсолютно уверен в результате — эта история не может закончиться банальным пшиком! В-третьих, режим секретности: Кенчик ни в коем случае не должен ничего узнать, если что… Он молодой, горячий — дергаться начнет, нервничать, глазами своими ужасными зыркать… Ни-ни-ни… полная секретность! О произошедшем знаем только мы с вами и Аичка. Девочка она умная — поймет… тем более, к Кенчику она относится, в целом, неплохо. Там ведь все по согласию было, да? — Спросил он строго. Супруги кивнули. — Ну, вот и отлично! Переведем ее куда-нибудь на Окинаву: там климат, экология, опять-таки… Разумеется, информационную поддержку обеспечить, чтоб ни одна скотина даже в шутку не посмела на девочку хвост поднять — дескать, внебрачные отношения, бастард и все такое…

— Площадка номер один! — Объявили громкоговорители хорошо поставленным мужским голосом. — Синий сектор: Участник номер шестьсот одиннадцать, Сирахама Кенчи, Япония, школа Редзинпаку. «Сад Разрушенных Камней», «Вадо Рю», «Винь Чунь», «Муай Тай», «Джиу-джитсу», «Широнэко Рю»…

Жены Горо одновременно фыркнули.

«… И стиль Гасящих… Дракон знает, как они его там называют» — Хмыкнул про себя Рю Горо и еще раз поаплодировал:

— А вот и наш герой-любовник! — И вздохнул. — Эх! Какого дракона я просрал, прости Дракон! Какого дракона! Ну, ничего — вот Аичка меня порадует — она очень старательная девочка! А там поставим перед фактом… и посмотрим, как мальчик выкручиваться будет… Девочки, а давайте сегодня на пляжик!

* * *

«Ну, и? Что делать, онээ-сан? Дедуля ведь прав — Кенчику сейчас об этом лучше не знать — сплошные волнения получатся! Еще сорвется и — всё! — нет главной резиденции Ордена Драконов в Токио!»

«Лично я, Младшая, вижу только одну проблему для Кенчи — мы трое. По этому надо подстраховаться с этой стороны и сделать самое очевидное — сказать об этом змеюке и кошатине… Чтобы они не психанули, когда узнают. Не будем психовать мы — не будет психовать Кенчик… А там втроем и решим — говорить ему вообще об этом или не говорить. Только вот в делах деликатных у тебя получается лучше, так что урок политинформации для девчонок — берешь на себя!»

«Оке… И надо будет еще эту… селедку с яойным именем проверить — вдруг тоже залетела? И, по-моему, сказать Кенчику надо будет обязательно! Чтоб никто не смог его шантажировать, угрожая, что расскажет обо всем нам… а то дергаться будет!»

«Ну-у-у… а почему бы нам его не подергать? Пусть кое-кто у него будет старшой женой, а кое-кто — ЛЮБИМОЙ! Только надо все спланировать… а то будет, как в прошлый раз!»

Мисаки ленивым движением застегнула спортивную сумку с направленным микрофоном и по всем правилам, как учила Сигурэ, начала поэтапный несуетливый отход с точки наблюдения. Мужчина, сидевший рядом и никак не могущий понять, что ж его так беспокоит последние десять минут, окончательно успокоился после того, как исчез раздражитель, который смогло заметить только его подсознание.

«Хм… Мелкая, может, сэнсэя тоже как-нибудь проверить на тему залета? Тихо так, без палева?»

«Точняк! Это такая спецоперация интересная будет! А если еще использовать фломастер — такие перспективы для агентурной разработки открываются… м-м-м…»

«Таки авантюристка ты в душе, сестра! Наглядная иллюстрация к пословице про тихий омут и чертей»

«А еще про горбатых и могилу…»

«Мало нас Кенчик лупил, мало… И сэнсэй пожалела…»

«Хо-хо-хо…»

«Ой!»

«Ты чего, онээ-сан?»

«Слух, Младшая… а нам не надо ли провериться, а? Больно уж Занге пакостно улыбалась во время последнего пикника…»

* * *

Уход. Нырок. Прыжок. Нырок. Прыжок.

Подставляться под эти оглобли я совершенно точно не собирался! Уж не знаю, с какого национального дерева слез этот «орангутанг» (когда его представляли, я благополучно пропустил мимо ушей его многоколенчатое имя и «страну изготовления», выцепив только стилевое направление — капоэйра), но дрался этот огромный «примат»… трудно. Весу в нем было под сотню кило и, вращаясь постоянно волчком, выкидывая ноги и руки, он представлял собой опасную и смертоносную мельницу.

В конце концов, мне ничего не оставалось, как обратиться к Подземному Миру… без ритуала, без подготовки…

Вштырило знатно:

— Апа-па-па-а-а-а! — И мощный сметающий удар-блок ногой.

Противник взвыл.

— Апа-па-а-а-а! — И сметающая подсечка против его подсечки…

«Орангутанг» катался по настилу площадки, схватившись за сломанную ногу.

— Иппон!

О начале поединка сообщали оригинально — выстрелом из сигнального пистолета. А об окончании — и это еще одна «фишка» этого сумасшедшего Турнира — на языке стороны-победителя… Как судьи умудрялись подстраиваться — понятия не имею.

Вообще-то, очень некрасиво я выиграл — голая сила против голой силы, никакого мастерства, техники… «без должной элегантности»!

С другой стороны, Призыв удалось выполнить буквально за три секунды! Но, опять таки, теперь, стоит мне «изгнать» пришлого, как все тело начнет ныть и болеть (а впереди еще несколько поединков!). Ну и такая мелочь, как обязанность всякого честного демонолога — накормить пришлого чем-нибудь вкусненьким…

Так что придется терпеть присутствие весь день! До самого вечера! Это, конечно, не инвалидность, но что-то где-то близко…

Чертова обезьяна!

Правда, с перепугу я очень сильного «рогатого» вызвал — оказалось, что «моя акума сильней твоя акума». Осталось только на экзорциста не нарваться.

* * *

— … такая леди делает в столь брутальном и грубом обществе… — Ворковал Апачай, уже минут десять «обрабатывая» одинокую женщину лет тридцати, сидевшую недалеко от компании мастеров. — Какое удовольствие культурной и образованной даме до этого замшелого ритуала взаимного нанесения увечий…?

Мастера Редзинпаку с крайне обалде… озадаченным видом следили за процессом вполне успешного и грамотного обольщения. В исполнении вдруг преобразившегося Апачая.

Статная женщина с каштановыми волосами, обрамлявшими красивое круглое, но чуть грубоватое обветренное лицо, слегка краснела… но не спешила вырывать руку, которой осторожно и невзначай завладел Апачай Хопачай. Она внимательно слушала комплименты, чуть склонив голову и прикрыв глаза. И уже давно оставила в покое древко своего копья с листовидным наконечником, за которое схватилась, когда на нее коршуном налетел огромный светловолосый атлет.

Она лишь короткими фразами задавала общее направление на редкость связанного и грубовато-изысканного монолога Апачая, вставляя короткие направляющие реплики своим низким хрипловатым голосом:

— Ваши предложения, господин Апачай?

— … сдается мне, такая красота более уместна на ближайшем пляже, где ее сможет оценить не только такой проницательный человек, как я, но и остальные…

Лишь Старейший, ехидно улыбаясь, краем глаза следил за тем, как Сирахама Кенчи на первой площадке с задорным «Апа-па-па-а-а-а!» теснит своего очередного противника. При этом Хаято Фуриндзи с аппетитом уничтожал уже десятый стаканчик мороженного… Разносчик мороженного, кстати, быстро понял свою выгоду и появлялся рядом с завидным постоянством… еще и успевал пополнять и разнообразить ассортимент товаров, не предложив еще ни разу одного и того же мороженного. И, кажется, у него на трибунах уже были примечены несколько других точек с выгодной клиентурой — сладкоежками.

— Культурная программа? — Женщина заинтересованно стрельнула огромными карими глазами из-под пышных ресниц.

— … а вы умеете кататься на доске, прекрасная Бальза? Не желаете ли научиться? Вы — на белой доске для серфинга в окружении океанских волн… в компании старательного инструктора… — Апачай прижал кончики пальцев к своей груди и чуть склонил голову. — Серьезный и плотный ужин на берегу океана после водных упражнений! Его можно будет закончить на мажорной ноте — бокалом-другим легкого вина под легкую закуску… исключительно, чтобы раскрепоститься, разумеется.

— Апа-па-па-а-а-а! — Кенчи, радостно прыгал по площадке, вставал на руки, делал сальто — праздновал очередную победу.

Судьи, проводившие поединок, махали на него руками, пытаясь вежливо согнать с помоста, чтобы освободить площадку для следующей пары. Пока — безуспешно — Кенчи веселился, как дитя.

— Принимается, господин Апачай! — Бальза решительно кивнула, Апачай с готовностью коснулся губами ее кисти, вскочил сам и помог подняться женщине.

— Господа! — Апачай гордо вздернул подбородок. — Постарайтесь не беспокоить меня по пустякам! Честь имею!

— Ну, таки… — Растерянно бормотал Кэнсэй, провожая взглядом две удаляющиеся фигуры. — Ну, таки… таки… да-а-а-а… счастливо, Апачай-ку… э-э-э… — сан…

— Гы! Апачай, зажги на пляже-на! — Гаркнул Сакаки, отсалютовав банкой ледяного пива… и — да — разносчик мороженного, разумеется, разносил и ледяное пиво. И в лице Сакаки тоже нашел выгодного клиента.

— Про обмен разумами — слышал. — Откровенно почесал в затылке Акисамэ. — Про обмен телами — тоже… Но с обменом своими личными тарака… э-э-э… демонами я сталкиваюсь впервые!

Мастера успели расслышать низкий хрипловатый женский голос, прежде, чем пара скрылась под трибунами, направляясь к выходу:

— … красное сухое, разумеется. Мы же собираемся раскрепоститься, а не творить всякие безумства. Да, господин Апачай?

* * *

Девушки, выяснив, на какой площадке будет выступать муж и любовник, расположились напротив второй. Они полностью игнорировали жалобные взгляды многочисленных мужчин, тут же окруживших небольшой, но очень красивый девичий коллектив. Дамы хладнокровно рассматривали поле и соседние трибуны, не удостаивая соседей и взглядом. Разумеется, во избежание увеличения компании за счет посторонних, плотно заставили и завалили ближайшие пластиковые сиденья многочисленными пакетами, коробками и сумками (идея пробежаться с утра по магазинам была принята единогласно… благо, единственный мужчина в голосовании участия не принимал, сбежав ранним утром на Турнир).

Время от времени, для отваживания особо наглых мужских особей эксплуатировались широчайшие познания Ее Высочества в специальной терминологии. Впрочем, и сами старались не упускать возможности попрактиковаться — знание это оказалось ценным и нужным. Такому не грех и научиться!

Ирина, оторвавшись от окуляров бинокля, бросила любопытный взгляд на перешептывающихся блондинок-близняшек и заметила, что Вика пребывает в каком-то хмуром и чуть-чуть подавленном настроении:

— Вик, ты чего…?

Фыркнула сестра Вики, Даша:

— Она Миу Фуриндзи вживую увидела… В общем, теперь понятно, почему Сирахама к Высочеству даже подкатывать не стал.

— О… — Вышеупомянутое «Высочество» встрепенулось. — На это стоит посмотреть… Где, Вик?

— Вон! — Непривычно задумчивая Вика невежливо ткнула пальцем. — Любуйся…

Ирина и Даша направили свои бинокли в указанном направлении.

— О-о-о… — Повторила Даша. — Какая миленькая соломенная шляпка! Ну-ка, ну-ка, сладенькая моя, подними головку, подними… дай посмотреть на твое личико… так-так-так… Ой, кака-а-ая-я-я краси-и-и… Ай! — Даша чуть не выронила бинокль.

— Ты чего? — Забеспокоились девушки.

Даша выглядела растерянной и слегка напуганной:

— Она… Она, кажется, почувствовала мой взгляд! Мне будто подушкой в лицо ударили!

— Вот как… — Ирина отняла от глаз бинокль и вежливо поклонилась в сторону противоположной трибуны.

Остальные девушки, чуть замешкавшись, повторили. Ирина снова подняла бинокль и проговорила:

— Ну, а ты чего ожидала? Легенды еще и не то про Цветок Редзинпаку рассказывали…

— Девочки, а зацените брюнеточку справа… — Посоветовала Вика.

— Или я ничего не понимаю в этой жизни, — Согласилась ее сестра. — Или легенды нагло врут про вражду и неприязнь между этими великими женщинами, которая началась, якобы, после первой же их встречи… Змея Феникса. Собственной персоной! И вы только полюбуйтесь, как миленько и оживленно они о чем-то щебечут!

— Сарафанчик интересненький, очень ей идет! — Оценила Ирина. — А костыли рядом выглядят очень многозначительно… Легенды, действительно, нагло врали!

— Девочки, а это кто?! Что за милашка? — Удивилась Даша, любопытство которой пересилило испуг и заставило поднять бинокль к глазам. — Что за новости?!

— М-да-а-а… — Протянула Ирина и явно процитировала кого-то. — «Туфта этот ваш тру-канон»!

Девушки тихонько рассмеялись.

— Площадка номер два! — На английском заговорили динамики стадиона. — Белый сектор: Ойг Радич. Раша.

— Никакого уважения! — Возмутилась соломенноволосая Даша. — Я сейчас же пойду к организаторам и выражу свое возмущение! Они у меня полное титулование проведут! Со всеми именами и регалиями!

— Кхм… — Осторожно заметила Вика. — Так-то оно так, но нас попросили не искать приключения…

— Дело государственного престижа, сударыни! — Веско произнесла Даша, поднимаясь и расправляя складки на платье. — Я не могу спустить такое пренебрежение! Гордость не позволяет! Он… он поймет! — И тихо-тихо буркнула. — Надеюсь… Иначе — моя попа в опасности…

* * *

Посетителям ресторана, ближайшего к моей гостинице… и единственного в округе, который в столь поздний час принимал посетителей, наверно, было весело — ровно в полночь я заказал чисто мясную трапезу на пятнадцать человек и две бутылки водки. И — да — у меня на время тоже открылась своя маленькая черная «пищевая» дыра.

С животным рычанием, время от времени прерывающимся «Апа-па!», я уничтожил все мясо, «приговорил» полторы бутылки и только тогда почувствовал — отпустило! Правда, осталось ощущение, немного похожее на «ну, ты зови, если что».

А потом начались последствия…

Свою порцию впечатлений получили редкие прохожие на улице, когда увидели пьяно шатающегося подростка, на полном «автопилоте» ползущего по улице.

В свой номер я ввалился в час ночи. Пересилив себя, проверил «закладки», сделал неутешительные выводы, сбросил с себя одежду и рухнул на застеленную кровать…

Администратор гостиницы, когда я только заселялся, клятвенно обещал полную неприкосновенность номера на все время съема… К тому же и не было в гостинице нужного количества уборщиц для ежедневной чистки номеров.

Но пока я в поте лица «трудился» на Турнире, мой номер был кем-то старательно обыскан. И тут даже «наезжать» на администрацию оказалось не за что — все вещи остались на месте. Даже шнурки не пропали! Даже постель, которую я не стал заправлять, тренируя русскую безалаберность, была старательно и аккуратно застелена! Так что и «предъявлять» администрации, вроде как нечего!

Можно было б сходить к моим любвеобильным соседям — вдруг, их тоже обыскали? Но — в час-то ночи? За такое вполне можно было бы нарваться на прямой справа. От всех пятерых. И будут правы — уж по себе-то я прекрасно знаю «приятные» ощущения, когда кто-нибудь вваливается в самый интересный и, не побоюсь этого слова, ответственный момент…

И не хотелось никуда идти — так худо и «неклево» мне давненько не было. Подташнивало от голода (!), постреливало в голове, руки-ноги тряслись, я был весь покрыт липким холодным потом… Ну и прочие прелести — круги перед глазами, искорки, «вертолет» (куда ж без него, верно?), шум в ушах… Судя по всему, «жратву» благополучно забрали в Подземный Мир, а вот последствия от алкоголя… их оставили.

И? Как мне завтра в таком состоянии пройти хотя бы одну восьмую финала?

* * *

Осторожный стук ноготками в дверь — я с трудом продираю глаза… Полвторого ночи… Ну, кого там…?!

Хм. Ну, не буду говорить, что это — неприятный сюрприз. Скорее, даже, наоборот. Но не в моем же состоянии!

— Кенчик… Ты спишь?

Что там Мисаки насчет моего «фейс-палма» говорила? Ничего удивительного, что он у меня так естественно получается — при таких-то веселых подружках!

Не дождавшись ответа, визитер проскользнул в номер… Интересно, я закрывал за собой дверь или забыл?

— Нет, змейка, не сплю! — А горло — как наждак, и язык распух так, что не говорю, а сиплю. — А вот ты чего не спишь?

— Ну, я подумала — у меня ж процедурки… то, да се… Ножки вот опять ноют — массажика требуют… Все три… и шесть задних. — Невинно сообщила девушка, уже находящаяся рядом с кроватью, но потом рассмотрела меня получше. — Та-а-ак… Ну-ка, глазики покажи. — На прикроватной тумбочке щелкнуло и свет больно ударил по глазам. — Не зажмурь, а покажи… Та-а-ак… У-у-у, какие у нас замечательные красные глазики — как жаль, что я не поклонница «Сумерек». Скажи «а-а-а»… ах, какой прелестный язычок, обложенный бурым налетом!

Пиликнуло, дзинькнуло. Я с трудом сфокусировал глаза — в темноте за кругом света от настольной лампы, освещенное только экранчиком телефона, угадывалось лицо Ренки:

— Миу! Медоборудование в руки — и ко мне! Где-где… Ну, ты дурочку-то не включай — разумеется, я у Ке… у мужа! И ящерицу захвати… И пусть чего-нибудь мочегонного сразу выпьет! Будем лечить нашего болезного, понимаешь!

Снова пиликнуло — это Ренка положила трубку. Что-то тихо хрустнуло — а это она, видимо, пальцы разминает… По-моему, она улыбается. И, кажется, зловеще и многообещающе… Я почувствовал беспокойство. И понял, что деваться некуда — сил сопротивляться нет. Вообще.

— Ну, что, мой дор-р-рогой! — Промурлыкала Змея Ордена Феникса, проводя ладошкой по моей голой спине. — Долг платежом красен, да? Сейчас МОЯ очередь тебе массажик делать… Хо-хо-хо…

* * *

— М-м-м? Вик? Ты чего? — Шепнула проснувшаяся Ирина, оторвав голову от плеча Олега.

— Наш сосед… К нему пришли… — С отсутствующим видом, смотря в пространство, столь же тихо ответила Вика. — Женщина. Одна.

— Странно! — Шепнула белогривая Даша, лежащая у самой стеночки. — Доподлинно известно, что до двадцати пяти лет, когда он все-таки смог навалять Хаято Фуриндзи, у Сирахамы Кенчи не было женщин! Ха! То, что нам преподавали на истории Искусств, получается, полнейшая фигня! — Фыркнула она. — Да, дорогой?

— Ш-ш-ш! — Зашипела другая Даша, лежащая на другом плече Олега. — Ему завтра… то есть сегодня… с этим соседом в «одной восьмой» драться — пусть спит! А кто там к соседу пришел?

— Ну я-то откуда знаю! — Тихо возмутилась Вика.

— У меня это «целомудрие до двадцати пяти» не вызывало никакого доверия. — Призналась Ирина. — У него совершенно определенно должны были быть другие женщины! Я всегда это подозревала… Такой мужчина…

— Ой… — Пискнула Вика. — Кажется, еще одна женщина!

— Да ладно! — Не поверила Даша-на-плече. — Даш, а ты…? Посмотри тоже, а…

— Ага… все верно — еще одна. — Подтвердила Даша-у-стеночки. — Эмоции к Сирахаме, как и у первой, теплые, мягонькие… Совершенно точно не жрица любви и не «дверью ошиблась»!

— Опаньки! — Вика перевела ошарашенный взгляд на подруг. — Еще одна… третья!

— Ну, что и ожидалось от такой легендарной личности! — Одобрительно цокнула языком Ирина. — А вы чего хотели, девочки? Не удивлюсь, если и четвертая имеется…

— Имеется. — Неуверенно проговорила Вика. — Еще как имеется… Правда, засечь ее очень-очень трудно…

— Это что же… он их всех… вчетвером? — Даша-на-плече восторженно прижала пальчики ко рту.

— Ну… — Сказала Вика, снова прислушиваясь. — Во всяком случае, мужику приятно… Тут надо Олега будить — он бы нам все по полочкам объяснил — в каких они там позах, с какой стороны и все такое…

— Но-но-но! — Воспротивилась Даша-на-плече. — Не хватало еще, чтобы мой будущий возможный потенциальный вероятный супруг участвовал в какой-то оргии… посторонней! С какими-то левыми, пусть и легендарными, девицами!

Из-за стеночки послышались мужские стоны и веселые голоса. Разговаривали они, само собой, на японском. Девушки в постели дружно уткнулись носами в подушки или мужские плечи.

— Дневальный-на! — Вдруг отчетливо произнес Олег, не просыпаясь, но крепко, так что те тихо пискнули, прижав к себе Дашу и Ирину. — Убить тигра! Метнулся-на!

Некоторое время девушки молчали и прислушивались к звукам, доносящимся из соседнего номера.

— Девчонки, я ничего не понимаю! — В подушку проговорила Даша-у-стеночки. — Они там впятером! Впятером! Биография Сирахамы Кенчи, судя по всему, целиком сфабрикована, девочки! Совершенно не бьется с тем, что было написано в новейшей истории! Это ж бомба!

— Туфта эти ваши исторические хроники! — Хихикнула Даша-на-плече. — В библиотеке у папеньки тако-о-ое про героев древности есть… хи-хи-хи…

— Ну и…? — Вика была расстроена. — Как мы теперь уснем? Тем более, что нашего-то будить нельзя…

— Хм… там, кажется, какое-то садо-мазо происходит. — Предположила Ирина, пытаясь расшифровать мужские стоны из-за стены. — Кто бы мог подумать, что легендарный маг вне категорий — мазохист!

* * *

Утром его встречали четыре сонные мордашки. С черными тенями под глазами заспанные девушки расползались с кровати по номеру, молча накидывали халатики (Ирина и Вика даже не стали, по своему обыкновению, выяснять, кто чей халат прихватил) и бежали в свои номера принимать душ и приводить себя в порядок.

Вика задержалась в дверях и сообщила, пытаясь сдержать зевок:

— Ну, Олежа… Есть вероятность, что Сирахама Кенчи сегодня будет невыспавшимся… Так что у тебя есть шанс… Это будет круто, если ты сможешь победить самого Сирахаму!

А он только усмехнулся, блаженно потягиваясь и раздумывая, стоит ли им говорить, что «соседу» всего лишь делали массаж, ставили какие-то притирки-примочки и делали капельницу… «а не то, что вы подумали».

* * *

«Редзинпаку Рю. План тренировок на Май. Ученик: Сирахама К.

…

14. Название: „Прогулка по городу“

Цель: Дойти до гостиницы, никого не убив. Маршрут квеста прилагается.

Место: Сидней (дописано рукой: „Для особо одаренных: Австралия“)

15. Название: „Всеобщий облом“ или „Подарок любителям черного латекса“

Цель: проиграть в полуфинале Турнира Восходящие Звезды

Место: Сидней

16. Название: „С повышением, тайчо!“

Цель: сдаться полиции (красными чернилами пририсована кошачья мордочка в обрамлении сердечек)

Место: Токио. Аэропорт…

Время:

17. Название: „Размышление о грядущем“

Цель: Медитации.

Место: Тюрьма Изакан.

Время: не ограничено

18. Название: „Не расстраивайтесь, тайчо!“

Цель: Предметное исследование стандартных охранных систем пеницитарных заведений Японии.

Место: Тюрьма Изакан.

Время:…

Примечание (очень мелким шрифтом):

1. Приветствуются самоподготовка, внеплановые задания и свободные поединки, не мешающие выполнению основного Плана тренировок (красными чернилами очень мелко приписано: „Предохраняйся… котик…“ и обведено рамкой-сердечком)

2. От приготовления чая никто не освобождал!!!!!!1

Составитель плана: совет капитанов Редзинпаку»

(из семейного архива клана)

Глава 42

ЯПОНИЯ. ТОКИО, 18 мая. — Сайт радио «Счастливчик»

Неприступность, сногсшибательные наряды, дорогие украшения, изысканный макияж, который язык не повернется назвать «боевой раскраской» — такой мы привыкли видеть известную радиоведущую Ма Ренку (ссылка на фото)!

Поэтому кадры, на которых Ма Ренка запечатлена в традиционном японском свадебном платье с минимумом макияжа и безо всяких украшений, и кажутся нам такими трогательными (ссылка на фото).

Никакого пафоса, гламура, мишуры и показушности — просто красивая пара горячо и искренне любящих друг друга молодых людей! И сияющее внутренним светом лицо девушки и лицо молодого человека, не верящего своему счастью (ссылка на фото).

А на этой фотографии счастливый жених несет на руках радостно улыбающуюся невесту после окончания церемонии (ссылка на фото).

Молодые люди познакомились совсем недавно — детали их отношений скрыты завесой тайны. Однако, точно известно, что молодой человек был абонентом известной передачи «Счастливчик», которую вела Ма Ренка, и три месяца подряд выбивался в лидеры. Он вытянул по-настоящему счастливый билет, обратив на себя внимание своей редкой удачливостью!

И это — мы не побоимся этого слова — настоящая любовь! После трагедии, произошедшей на горном курорте Хоккайдо (ссылка), информационные агентства Японии захлестнула волна слухов о том, что девушка уже никогда не сможет ходить — у нее, якобы, поврежден позвоночник и парализованы ноги!

Очень и очень многие после этого имели глупость утверждать, что молодой человек, бывший в момент трагедии рядом с Ма Ренкой, не только бросит парализованную девушку (видимо, в такой ситуации эти люди так бы и поступили), но и (sic!) является виновником произошедшей трагедии!

Но любовь оказалась крепче невзгод и сильнее досужих домыслов! Мы уже публиковали интернет-интервью Ма Ренки на нашем форуме (ссылка), из которого следует, что ее жених не только не оставил девушку одну, но и предложил обвенчаться!

«Буквально на следующий день я смогла ходить!» — утверждает счастливая Ма Ренка. На этих фотографиях (ссылка на фото) видно, как Ма Ренка с помощью подруг-телохранителей, передвигается почти самостоятельно! А вот на этом коротком видео, сделанном неизвестным поклонником, девушка уже даже выполняет упражнения вместе со своим молодым человеком! (ссылка на видео. Внимание, содержимое стороннего сайта «Ползучий Хаос» может быть опасно для вашего компьютера!)

<…>

Мы хотим пожелать молодоженам счастья, крепкого здоровья, а Реночке — скорейшего выздоровления и возвращения к соскучившимся поклонникам!

Чиаса Ней от лица творческого коллектива «Джи Вейв».

Внимание! Перепечатка материалов возможна только с письменного разрешения редакции!

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 18 мая. — NHK По материалам ежемесячного отчета рейтингового агентства «Нихон Айзен Го», чистая прибыль компании «Джи Вейв» за последние три месяца выросла в шесть с половиной раз по отношению к аналогичному периоду прошлого года. Стоимость акций уже превысила девять номиналов и продолжает уверенно расти.

Эксперты агентства связывают такой рост с исключительно грамотной управленческой политикой, содержащей не только возросшую активностью компании по продвижению новых песенных коллективов и сопутствующую ей удачную конъюнктуру, но и смелую и оригинальную имиджевую политику, центральной фигурой которой оказалась Ма Ренка, племянница одного из соучредителей холдинга…

ЯПОНИЯ. ТОКИО, 18 мая. — Киодо Цусин.

Эффект от онлайн-интервью, которое дала известная радиоведущая Ма Ренка на форуме «Джи Вейв» (ссылка) в минувшую среду, можно сравнить с эффектом от разорвавшейся бомбы! Вот только некоторые ответы Ма Ренки:

01: Сейчас я считаю себя полностью здоровой. Хотя, конечно, врачи со мной не согласны, а наставники и отец все еще осторожничают… Уверена, что в течение месяца я смогу набрать прежнюю форму, а в сентябре смогу участвовать в международном турнире «Храм Шаолинь».

…

16: Да, нам известны личности преступников и мотивы покушения. Собственная служба безопасности Ордена делает все необходимое для наказания виновных и недопущения подобного в будущем. Разумеется, в тесном сотрудничестве с полицией и властями Японии.

…

45: Раньше мне много раз задавали этот вопрос, но я неизменно отвечала, что у меня нет молодого человека. До последнего времени так и было. Но сейчас многое изменилось, и любимый человек у меня есть. И мы уже обручены.

…

61: Да, я знаю, что у моего жениха есть невеста. Нет, я не возражаю. В конце концов, Фуриндзи Миу — моя молочная сестра… И мы с детства делились игрушками (подмигивающий смайлик)

62: Да, я знаю, что у Фуриндзи Миу есть так называемый «официальный жених». Но, во-первых, мы живем в современном свободном обществе, в котором согласие невесты не менее важно, чем мнение родителей и родственников. Во-вторых, мой жених решит эту маленькую проблемку, как неоднократно до этого успешно решал другие наши проблемы.

…

73: Да, я знаю, что у моего жениха есть еще одна невеста. Нет, я не возражаю. Слухи о вражде между Орденом Феникса и кланом Драконов — плод больной фантазии некомпетентных личностей. Здоровая конкуренция и — ничего более!

* * *

Чем ближе Япония, тем, вроде бы, сильнее я должен был нервничать. Но — нет. Я благополучно уснул, едва пассажирам после взлета разрешили расстегнуть ремни. Источник моего спокойствия находился рядом, завладев рукой, прижавшись к боку и положив светловолосую головку мне на плечо.

Обитатели Редзинпаку, как легко догадаться, летели этим же рейсом. Единогласно было решено, что единственное свободное кресло рядом со мной сегодня занимает ОНА. Миу. До назначенной свадьбы с Рююто — всего неделя, и учителя не собирались упускать замечательной возможности поиграть на нервах ученика… или учеников?

— Мы ж не звери какие… — Оскорбился Акисамэ. — Разумеется, вы должны побыть вместе…

… в салоне рейсового самолета, под неусыпным контролем учителей… ага.

— … напоследок. — С лисьей раздражающей улыбкой закончил Акисамэ.

«Так бы и уе…!»

Странно. Мне казалось, что Акисамэ был наиболее лоялен к моим отношениям с Миу. Впрочем, в первую очередь он все-таки мой наставник, методы которого базируются на постоянной физической и психологической закалке. Другими словами — лупить ученика надо часто, изобретательно и с постоянно увеличивающейся силой. Чтобы, значит, не привык.

До свадьбы с Рююто — неделя. Если б не план тренировок, всученный мне тогда Кэнсеем, я провел бы это время в подготовке к схватке с Рююто. Ну, я бы хоть что-то делал. А сейчас… пункт номер шестнадцать Плана требовал от меня сдаться полиции. Или позволить им себя арестовать.

Наплевать? Уйти от полиции, которая УЖЕ ждет меня в аэропорту Нарита? Это нетрудно. И, кстати, здравый смысл так и требовал поступить. Но вот интуиция и чувства адреналинового наркомана протестовали. А кто-то вредный — то ли Старик, то ли Малой… то ли оба вместе — нашептывал, что это тоже может зачесть за тренировку.

Ну и Ниидзима удивил, конечно. Вопреки обещанию, «аварийный» телефон он так и не выбросил. Сам позвонил вчера, когда я приходил в себя после полуфинала «Восходящих звезд», и в своей язвительной манере проинформировал, что в аэропорту меня «будут встречать, как Наместника — с почетным караулом и мигалками».

В любом случае, до прилета еще восемь часов — почему бы не поспать с любимой девушкой? Просто поспать. Тем более, что из самолета, летящего на высоте десять километров я все равно никуда не денусь.

Когда проваливался в сон, ощущая под щекой шелковистые волосы Миу, лениво обдумал мысль: «А можно ли сбить самолет, в котором летит Сверхчеловек? И, вообще, возможна ли авиакатастрофа с таким самолетом? Допустим, при посадке?» Сонный разум, отмахнулся и решил, что — нет — в принципе невозможно.

* * *

Турнир «Восходящие звезды» для меня закончился предсказуемо. Я все-таки сумел проиграть в полуфинале. И, между прочим, это было не так уж и легко! В полуфинале против меня вышел… Рююто! Асамия Рююто! Уж не знаю, было ли это частью хитрого плана, разработанного мастерами… судя по всему — да, было. Как-то они умеют договариваться с моими «роялями». Или я настолько плюнул в душу наследнику Асамия, когда «проиграл» ему в парке, что тот дошел до полуфинала Турнира.

«Над ней пошутили, а она обиделась…»

Асамия Рююто тоже хотел проиграть! Но я снова не дал ему этого сделать! Вы себе представляете?! Я у него даже в поддавки выиграл, проиграв! Болельщики получили незабываемые впечатления! А уж какие эмоции испытывал Рююто, которого я спровоцировал своим намерением нанести смертельный удар, заставив рефлекторно ответить…

Ну, откуда ему знать о сумасшедших заданиях, выдаваемых сумасшедшими учителями в сумасшедшем додзе… сумасшедшему (?) ученику?

А ведь я мог закончить всю эту историю одним махом. Так я думал, с трудом вылезая из-под обломков одной из скамеек и поджатых ног зрителей. Размазав Рююто по татами, я бы однозначно показал, кто является «сильнейшим учеником»! На престижнейшем Турнире, трансляция которого идет на весь мир. Ну, какие им еще нужны будут доказательства после этого?!

У нормальных людей может возникнуть нормальный вопрос: как бы Сирахама себя чувствовал после победы над поддавшимся противником? Честно? Уж поверьте — чувствовал бы он себя замечательно!

Но — увы — ненавистный пункт «Проиграть в полуфинале» испортил всё. Наплевать на него?

«Хо-хо-хо! Кенчи, какой же ты ученик Редзинпаку, если не выполняешь распоряжения учителей!»

* * *

Рапорт 170520-0014:

«Заместителю начальника отдела N12 Хорада Исао от начальника службы информационного обеспечения Михоши Ясу.

Сирахама Кенчи, проходящий по делу 8733 в качестве важного свидетеля, прибывает сегодня рейсом N6871 из Австралии в аэропорт Нарита в 19:21. Возможно, будут предъявлены документы на имя… Может менять внешность… способен оказать вооруженное сопротивление… мастерски владеет огнестрельным и холодным оружием… проходил длительную подготовку в небезызвестной школе БИ Редзинпаку… в случае задержания может быть чрезвычайно опасен!»

Рапорт 170520-0015:

«Начальнику службы наблюдения капитану Михоши Ясу от заместителя начальника отдела N12 Хорада Исао

Продолжать наблюдение за Сирахамой Кенчи. Никаких мер к задержанию не предпринимать!»

Рапорт 170520-0081:

«Начальнику Отдела Внутренних Расследований майору Скидо Наябаши от капитана Сузуме Джей. Копия — начальнику отдела N12 Суджи Кейто.

Я уже неоднократно обращал ваше внимание, что капитан Хорада Исао систематически игнорирует рапорты подчиненных (номера рапортов прилагаются) о возможности задержания Сирахамы Кенчи, местонахождение которого уже известно. Обращаю ваше внимание на…»

Приказ 170520-0091:

«Капитану Хорада Исао от Начальника отдела N12 Суджи Кейто.

Приказываю. Провести сегодня задержание в аэропорту Сирахамы Кенчи, находящегося в розыске. Пребывает…»

Рапорт 170520-0101:

«Начальнику отдела N12 Суджи Кейто от капитана Хорада Исао.

Обращаю ваше внимание на следующие обстоятельства:

1. Сирахама К. является несовершеннолетним.

2. Вина Сирахамы К. до сих пор не установлена! Он является лишь важным свидетелем!

3. Задержание, проведенное сейчас, до 27 мая, вызовет сильные и долговременные осложнения между семьями Асамия, Рю и Фуриндзи! Вероятны осложнения с т. н. обществом „Орден Феникса“!

4. Учитывая некоторые обстоятельства, задержание Сирахамы К. может вызвать нежелательный общественный резонанс.

В связи с изложенным, прошу разрешить провести задержание 29 мая (понедельник), после естественного разрешения трений между семьями!»

Приказ 170520-0119:

«Настоящим приказываю:

— отстранить от ведения дела N8733-N22 капитана Хорада Исао

— поручить ведение дела N8733-N22 капитану Сузуме Джей.

— провести задержание по делу N8733-N22 в ближайшее время»

Рапорт 170520-0124:

«Начальнику отдела N12 Суджи Кейто от капитана Хорада Исао.

Приказ 170520-0119 о моем отстранении от ведения дела принят к исполнению. Однако, считаю нужным сообщить, что снимаю с себя ответственность за возможные обострения в межклановых отношениях и ухудшение политической обстановки в стране…»

Резолюция к рапорту 170520-0124:

«Внутренняя политика государства, господин Хорада, не входит в вашу компетенцию! Передавайте дело капитану Сузуме!»

«Господин заместитель министра!

Сообщаю, что компетенция Хорада Исао, ведшего дело N8733-N22 вызывает у меня серьезные сомнения! Прилагаю рапорты. Как вы видите, наше давнее решение о разжаловании и переводе Хорада в отдел патрульно-постовой службы все-таки было правильным — г-н Хорада откровенно манкирует своими обязанностями! Он по-прежнему склонен к неисполнению прямых приказов! И имеет наглость обсуждать их!

Суджи Кейто, начальник отдела N12»

Личное сообщение:

«Господин Наместник! Пока все идет, как вы и предсказывали. Правда, мне кажется, что Хорада ведет слишком рискованную игру, которая почти наверняка поставит в неудобное положение известных вам лиц…»

Личное сообщение:

«Господин министр юстиции! В любом случае у вас будет компетентный заместитель, а у меня — более компетентный Второй Советник! Мы, как никто другой в стране, должны быть заинтересованы в компетентных подчиненных, думающих не только о выполнении плана по поимке преступников, но и видящих лес за отдельными деревьями.

В конце концов, ПРАВИЛЬНОЕ понимание политики государства — это уже не уровень простого следователя, не так ли? Вот из этого и исходите! Вертикальные лифты должны работать исправно!

Не волнуйтесь! Действуйте!»

* * *

Меня «брали» в общем зале аэропорта. В фильмах так «берут» министров и олигархов. Множество людей в штатском, быстро «отсекших» пассажиров прибывшего рейса из Австралии, какие-то полицейские чины и человек пятьдесят журналистов.

Мастера Редзинпаку кучкой встали поодаль и с интересом следили за происходящим.

— Сирахама Кенчи? — Утвердительно спросил полицейский с петлицами капитана министерства юстиции.

Я не стал прятаться, не стал изменять внешность. В страну я прибыл по своим документам. Так что вопрос был задан проформы ради. Миу и Ренка крепче сжали мои локти. Огорчены. Разозлены. Надеюсь, они не будут вмешиваться. Во всяком случае, активно. Тем более, что «план тренировок» я им показал. Вздохнули, но спорить не стали. Лишь пожелали удачи и попросили «не баловаться» в полиции. Вот уж чего не могу обещать, так это «не баловаться»…

— Да, это я.

— Вы задержаны! Проследуйте с нами!

— Для начала — представьтесь! — Холодно приказала не выдержавшая долгого своего молчания Ренка.

Полицейский, разумеется, узнал знаменитую Ма Ренку, мелькающую на экранах страны в последнее время особенно часто. Проигнорировать наследницу Ордена Феникса он не имел права. Тем более, что папаша этой наследницы стоял не так далеко и с интересом следил за происходящим… через объектив своего знаменитого фотоаппарата. Да и будь Ренка тут без поддержки — игнорировать знаменитость было бы для полицейского большой ошибкой, чреватой крупными неприятностями.

— Следователь по особо важным делам Джей Сузуме!

— А теперь — ваше звание, Джей Сузуме-сан! — Столь же холодно приказала Миу Фуриндзи, находящаяся слева.

Полицейский скривился, но требование было более чем законным, и он был вынужден представиться еще раз:

— Капитан… капитан Джей Сузуме! — Сжав зубы процедил полицейский. — Министерство юстиции.

Тоненькие, но сильные ручки «пролезли» у меня под мышками, сплелись на груди — на мое плечо подбородком опиралась Мисаки, обнявшая меня сзади. Пулеметными очередями засверкали фотовспышки фотоаппаратов.

— А теперь, капитан Джей Сузуме. — Ласково пропела Мисаки. — Предъявите, пожалуйста, удостоверение!

В руках крайне недовольного капитана Джея Сузуме сверкнула черная «корочка» Министерства юстиции с прикрепленной номерной бляхой. Если он хоть чуточку компетентен — должен знать, ЧЬЕЙ внучкой является эта маленькая изящная девушка… Судя по недовольной мине и отсутствию возражений — знает.

А потом… а потом был сюрприз! Вперед вылезла…

* * *

— Села на самолет? Наверняка, тот же рейс, что и наш непутевый…? — Утвердительно произнесла Саори.

Она, откинувшись на руки, сидела на кровати в их двухместном номере гостиницы. Мототсуги с задумчивым видом опустил телефон в карман шорт и кивнул:

— Ага.

— А билеты…? — И тут же ответила сама. — Видимо, приказала купить билеты Шакти… Дожили — дитё командует матерью Араин…

— … и десятком охраны… и организует нелегальную переправку несовершеннолетнего — себя — из одного государства в другое. — Как-то удивленно-восхищенно добавил муж. — По официальным каналам! А этого не сделать без подкупа должностных лиц и подделки документов!

Саори задумалась. И весело улыбнулась:

— Дорогой, проверь-ка наши документы!

Глаза Мототсуги в этот момент выразили понимание и усиливающуюся панику… И одну отчетливую мысль: «А ведь воспитывать уже поздно!»

* * *

Капитан вдруг обнаружил, что его больше не «подпирают» полицейские в штатском. Потому что маленькая девочка была не одна — прилегающее пространство уверенно контролировалось красивыми смуглыми девушками в деловых брючных костюмах. Пиджаки красавиц были расстегнуты, демонстрируя рукояти пистолетов… А холод во взглядах красавиц заставил остальных полицейских чуть сдать назад… не совершая при этом всяких глупых и явно лишних телодвижений — криков, возмущений, маханий «корочками» и хватания за оружие.

Чуть дрожащие руки капитана извлекли из папки какую-то бумагу. Нелегко было капитану. Он даже не только продемонстрировал бумагу, но и безропотно отдал ее на ознакомление «гражданскому».

Через плечо девочки в конфискованный документ с любопытством заглядывала красивая индуска в темно-красном сари. Крохотная точка-бинди на лбу…

«Замужняя? — Капитан пока еще держался и умудрялся делать выводы. — Или украшение? Или указание статуса? Старшая Араин? Это ее охраняют?»

— Второй абзац, госпожа моя. — Тихонько подсказала индуска девочке. Та благосклонно кивнула. — Явное нарушение процедуры, госпожа.

«Госпожа»?! Получается, что эти две (две!) «руки»-пятерки охраны Араин опекают вот эту маленькую пигалицу — Хоноку Сирахама, сестру подозреваемого — внимательно просматривающую документ!

«Во что я вляпался?!»

Ознакомившись с документом, «пигалица» прямым текстом сообщила, что этим «приказиком» уважаемый Сузуме-тайчо может «подтереть себе попку». Все верно: в этот момент единственный, кто мог бы дать ей подзатыльник за такое — ее старший брат… Но в данный момент молодой человек был «обвешан» со всех сторон своими девушками. А бить родную сестру ногами, которые у него, кажется, свободны — будет выглядеть со стороны такого воспитанного человека не очень красиво…

— Этот внутриведомственный документ не может являться основанием для задержания законопослушного подданного Страны Восходящего Солнца Сирахамы Кенчи! — Хонока даже провела указательным пальчиком по переносице, видимо вообразив, что на носу у нее строгие очки, которые в данный момент очень уместно поправить, пустив зловещий зайчик в глаза собеседника.

Законопослушный подданный Страны Восходящего Солнца Сирахама Кенчи при этом почему-то тихонько вздохнул и приуныл.

Сузуме-тайчо был вынужден прослушать содержание статьи «Основания для задержания подозреваемого» из Уголовно-процессуального кодекса… который четырнадцатилетняя девочка зачитала ему наизусть!

И услышал просьбу назвать пункт из этой статьи, в соответствии с которым «вот эта бумажечка» (Сирахама Хонока небрежно потрясла документом) является основанием для задержания.

Никаких таких пунктов капитан припомнить не смог.

Вот теперь он был в панике — заозирался, но, увы, в группе захвата он был самым главным. И ожидаемо начал кому-то названивать, требуя инструкций и указаний. И — опять ожидаемо — его прямые начальники, вникнув в суть дела, стали всячески отмазываться и перекладывать ответственность. Бедным капитаном стали банально «играть в футбол» — позвони такому-то, перезвони этому…

А давний недруг — Хорада Исао — даже повздыхал сочувствующе, но приободрил, что, де, простым патрульным полицейским работать не так уж и страшно!

А тут еще мошкарой налетели журналисты! Они бесновались! Полыхали фотовспышки, выкрикивались вопросы (кое-кто даже объединился с операторами и делал это хором… под непонятное подбадривающее «Апа-па!»). В сторону капитана и Сирахамы Кенчи на длинных штангах тянулись большие мохнатые микрофоны.

«Подозреваемый-то он подозреваемый, только вот с тем, чтобы сделать его задержанным, могут быть большие-большие проблемы!» — Со всей ясностью понял капитан…

И только сейчас до него дошло: «Чертов Хорада! Он наверняка знал! Подставил, сука!»

О том, что Хорада, аки лев, бился, пытаясь предотвратить этот арест, капитан благополучно забыл.

Ма Ренка серией легких скользящих движений, обойдя все препятствия из заскучавших араин и дезориентированных полицейских, оказалась у оцепления:

— Я глубоко возмущена происходящим… — Бойко стала она отвечать на посыпавшиеся вопросы журналистов. — Без предъявления каких-либо обвинений моего жениха хотят арестовать! Нам были предъявлены какие-то смешные полномочия, которые не позволяют взять под стражу даже котенка! Возмутительно… Смешно… Беззаконие… Произвол… Стыдно для великой страны… Позорят…

— Положись на меня, аники! — Гордо пихнула брата локтем Хонока. — Они нам еще официальные извинения принесут! И компенсацию выплатят!

«Аники?! Куда мы вляпались? Впрочем, нет… не мы. Я. Я вляпался. Хорада — ублюдок, мудак, козел!»

«Аники» как-то тоскливо вздохнул, покосившись на лес направленных в их сторону микрофонов… Фуриндзи Миу фыркнула, а Рю (Микото? Мисака? Или как там ее?) достаточно внятно произнесла с совершенно искренним интересом:

— Надеюсь, гнев оябуна будет кратким? Правда, зрелище, когда половина министерства юстиции делает себе операцию на брюхе без наркоза, обещает быть интересным… Вы иногда такой жесткий, мой господин!

«Мой господин? Оябун?! Ками-сама! Неужели…?!»

— Сузуме-тайчо. — Окликнул побледневшего капитана Сирахама Кенчи. — Хотите, я вам помогу? Но вы будете мне должны…

Неизвестно, как там насчет должника — это дело будущего, до которого еще дожить надо — но сейчас капитан испытывал искреннюю надежду и признательность к человеку, которого хотел арестовать. Он с готовностью кивнул. И испытывал надежду и признательность ровно до того момента, когда Сирахама Кенчи вдруг оказался вплотную и легким ударом в живот согнул его пополам.

— Насколько я понял, тайчо, — Услышал капитан сквозь шум в ушах. — У вас большие проблемы с основанием для моего задержания… — И жестко добавил, останавливая взглядом дернувшихся женщин… всех. — БЫЛИ.

* * *

— Какому идиоту пришла в голову идея арестовывать его СЕЙЧАС?! — Грохнул кулак по деревянной столешнице… впрочем, учитывая тот факт, что стол остался цел, Рю Горо все-таки себя сдерживал.

— Думаю, кто-то пытается решить внутриведомственные проблемы с помощью вашего внука, Рю-доно! — Осторожно предположил секретарь Дайсо. — Я уже сообщал, что у Сирахамы Кенчи появились некоторые трения с семьей Второго Советника.

— Мальчик на мелочи не разменивается. — Хмыкнул Горо. — Птицу видно по полету. Человека — по его врагам. Сразу понятно, что дело имеем с главой клана — если с кем и воевать, так с советником наместника…

Они расположились в одном из самых дорогих номеров гостиницы «Сидней». Лиза и Синима недавно отправились на пляж, строго-настрого наказав мужу явиться к появлению «лунной дорожки». Судя по купальникам из фосфоресцирующей ткани, которые они постарались забрать незаметно, жены готовили ему какой-то приятный сюрприз.

И тут от службы анализа информации — эта новость с пометкой «Срочно»!

— Соедини меня с Наместником, Дайсо! — Рыкнул глава клана Драконов. — И, в любом случае, пусть самолет будет готов в течение трех часов вылететь в Токио.

— Трехчасовой? — Удивился секретарь. — Можно быстрее…

— Не ранее, чем через три часа, Дайсо. Если я не увижу новые купальники в свете Луны, меня съедят заживо! Как же я зол! Как я зол!

* * *

— Добрый вечер, господин Наместник!

— А-а-а… привет, Горо! Пятнадцатым будешь…

— Пятнадцатым?

— Пятнадцатым. Ты ведь по поводу молодого Сирахамы? Пятнадцатым… И с ужасом жду звонка из Редзинпаку… Так что давай, я буду сам отвечать на вопросы, а ты только говори «ага». Ладненько? Чтобы линию не занимать…

— Ага.

* * *

Описание подобных периодов жизни принято начинать с бессмертного: «Сижу за решеткой в темнице сырой».

Но это ж Япония… Камера предварительного заключения при главном управлении Министерства Юстиции — чистенькое уютное помещение, окошко, хоть и маленькое и под самым потолком, но — никаких решеток. Сухо, тепло, светло. Одна кровать.

И — тонны безделья. Ну, позанимался я пару часов. Не особо напрягаясь (объектив видеокамеры почему-то не располагал к тому, чтобы выкладываться). Ну, часик медитировал… Поспать? Тут я сглупил: надо было не спать в самолете, а посвятить себя общению с моими девушками… просто общению. Вот тогда сейчас поспал бы. А так — сна ни в одном глазу!

Так что лежим и тупо смотрим в потолок…

Успокоить тогда, в аэропорту, «набирающих обороты» девушек удалось сравнительно быстро — они-то были осведомлены о содержании Плана. А вот Хонока, не зная подоплеки дела, продолжала «лезть в бутылку» и, кстати, вполне могла меня «отмазать». Особенно, когда она не без помощи Шакти поняла (спасибо, Рахманн-джи, «удружила»… м-м-мать!), что никаких оснований не то что для ареста, а даже для задержания — нет! Вполне могла мигнуть своей охране (которую я сам, этими вот руками, ей же и организовал!) и девушки моментом «вынесли» бы меня из здания аэропорта на руках, сунули в машину и — тю-тю! — домой.

А выковыривание человека из объектов его же частной собственности — это уже совсем другой объем бумажной работы!

Пришлось все брать в свои руки, подбрасывать запаниковавшему капитану министерства юстиции повод — нападение на представителя власти при исполнении (а применение насилия к полицейскому при исполнении — это, при должной работе прокурора, лет эдак шесть-восемь тюрьмы… но я заметил в последнее время, что становлюсь иногда асоциальным адреналинщиком, плюющим на последствия) — и протягивать ручки вперед, когда полицейские защелкивали наручники.

Не передать словами, какое облегчение они при этом испытывали!

— Завтра у тебя будет информация. — Пообещала, промурлыкав, Мисаки, легко меня поцеловав. — Уверена, мои многочисленные знакомые многое захотят мне рассказать.

А смысл? И так все понятно.

Ренка и Миу тоже не зевали и тоже полезли с поцелуями. И сделали максимум возможно для того, чтобы это было КРАСИВО и романтично! Ну, это понятно — толпа журналистов, полыхающая зарницами фотовспышек — фотографии в семейном альбоме, опять-таки, должны выглядеть эстетично — это ж потом детям и внукам показывать! Страшно представить, что будет сегодня-завтра в новостях.

* * *

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 21 мая. — «Ночные огни Токио»

«Смертельный любовный многоугольник»

Мы сейчас представим вам только факты, которые, будучи изложенными в рамках одного материала, открывают странную и пугающую картину!

Буквально вчера в аэропорту Нарита был арестован некий Сирахама Кенчи. Это событие прошло бы мимо внимания общественности, если бы не некоторые подробности. (ссылки на видео1, видео2, видео3, видео4, видео5, видео6, видео7)

Во-первых, Сирахама Кенчи находился в приятном обществе небезызвестной радиоведущей Ма Ренки. (кадр) Из-за этого, а также из-за недавнего интервью Ма Ренки (ссылка), количество журналистов, встречающих рейс, было огромным. В свете того же интервью статус молодого человека можно определить достаточно уверено — жених!

Во-вторых, как следует из многочисленных видео прилета, первоначально арест Сирахамы Кенчи задумывался, как совершенно незаконная акция! Особенно, учитывая несовершеннолетие молодого человека.

В-третьих, в ходе ареста у многих комментаторов, анализировавших видеоряд, сложилось впечатление о причастности будущего супруга Ма Ренки к одному из влиятельных кланов якудза! (ссылка на обсуждение)

Сирахама Кенчи (фото). Старший сын известного эксперта по стрелковому оружию Сирахама Саори (фото). Единственный известный адепт боевого искусства «Нива Хакаи Иши» (насколько нам известно, преподается только в додзё Редзинпаку), студент Токийского Технологического Института. Как видите, нет ничего удивительного в том, что единственная внучка сёхана школы «Нива Хакаи Иши» и держателя додзе Редзинпаку встречается с единственным учеником этой школы!

Фуриндзи Миу (фото), внучка легендарного Хаято Фуриндзи (фото), патриарха школы Редзинпаку и сёхана таинственного боевого искусства «Нива Хакаи Иши».

…В конце прошлого года Семья Асамия официально сообщила о свадьбе старшего сына и наследника Асамия Рююто (фото) с воспитанницей знаменитой школы Редзинпаку Фуриндзи Миу. Свадьбу планируется в главной резиденции клана Асамия в префектуре Тиба совсем скоро, в конце мая — начале июня.

Циркулируют упорные слухи о том, что Фуриндзи Миу категорически против этого союза, который, как подтверждают официальные источники (в частности, пресс-служба семьи Асамия), является результатом давней договоренности между главами кланов — Хаято Фуриндзи и Орочи Асамия (фото), а не взаимной симпатией молодых людей.

У нас есть многочисленные свидетельства крайне резкой личной неприязни Фуриндзи Миу к официальному жениху Асамия Рююто. Иногда эта неприязнь по свидетельству сокурсников даже выражалась в побоях, нанесенных Рююто! Разумеется, Асамия Рююто, как настоящий джентльмен, ни разу не дал ход официальным жалобам… или же побоялся это сделать?

Уже известно, что Сирахама Кенчи тайно обручился с Ма Ренкой, известной радиоведущей, знаменитой не только из-за своей профессиональной деятельности, но и после покушения на горном курорте Хоккайдо.

Было сделано чрезвычайно много предположений о заказчиках этого покушения, но все комментаторы почему-то сосредоточились на личности Ма Ренки. Мы же считаем, что целью покушения являлась не Ма Ренка, а Сирахама Кенчи. И вот тут-то все встает на свои места! Смерть молодого человека выгодна только одному человеку! Догадайтесь с трех раз…

<…>

Ну и, наконец, кульминация этой истории!

Как вы знаете, недавно на сайте «Джи-Вейв» появилась заметка (ссылка) с неопровержимыми фактами об обручении Сирахамы Кенчи и Ма Ренки (фото).

Если вы внимательно посмотрите на эту фотографию (фото), то увидите не только счастливых молодоженов, но и (внимание!) Фуриндзи Миу в роли одного из свидетелей этого таинства. А рядом — и это уже даже не удивительно! — Мисаки Охаяси — известная фотомодель, получившая буквально на днях предложение представлять компанию «Беретта».

При этом ни одна из девушек почему-то не выглядит расстроенной!

Ну, а если вы посмотрите на кадры задержания Сирахамы Кенчи в аэропорту, то любые вопросы и вовсе должны отпасть.

Разумеется, такая удачливость Сирахамы Кенчи в делах амурных не могла не вызвать зависть со стороны официального претендента на руку и сердце Фуриндзи Миу. Многочисленные неподтвержденные слухи свидетельствуют о том, что обязательным условием женитьбы с Миу является победа в поединке между претендентами.

Разумеется, у Рююто нет даже шансов против ученика Хаято Фуриндзи! Так считают многочисленные эксперты. Однако, на недавнем международном турнире «Восходящие звезды» Сирахама Кенчи и Асамия Рююто встретились в полуфинале. Официально — победил Асамия Рююто. Однако все, кто наблюдал за поединком, в один голос утверждают, что Сирахама проиграл намеренно! Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что противник, с которым Сирахама уверенно свел поединок в ничью, легко, за полминуты, победил в финале Асамия Рююто!

Какую игру ведут эти люди? Сколько еще крови прольется в «кровавом любовном многоугольнике»?

* * *

— Идиоты! Какого хера его арестовали?!

Орочи Асамия недовольно цокнул и покачал головой — в последнее время сын стал нервным и раздражительным. А после приезда из Австралии, откуда он привез второе (!) место сверхпрестижного Турнира… Казалось бы, радоваться надо, но — нет! — вездесущий Сирахама и тут сумел подгадить и отравить радость победы! Потому что в финале Асамия «вылетел» за край татами через пятнадцать секунд после команды судьи! Пятнадцать! Секунд! И сделал это рыжий варвар, с которым у Сирахамы в «одной восьмой» была очень напряженная «ничья», перед которой противники успели продемонстрировать такой КЛАСС, что стадион ревел от восторга!

И зрители, если судить по их реакции, прекрасно все поняли — в зале было очень много людей разбирающихся. Свист, крики, улюлюканье… Как помоями облили!

— Я уже говорил с министром юстиции, сынок. Он тоже расстроен, но не может ничего сделать. Это будет выглядеть, как давление на следствие. Разумеется, инициаторы беззакония будут наказаны. Примерно и максимально жестко — слишком уж резонансным вышел этот глупый арест — кто-то хорошенько подставил Минюст.

— Отец! Его же там убьют! — Бушевал Рююто. — По-тихому удавят!

«Дожили, бля! Забочусь о жизни этого драконистого гавнюка!»

— Сынок… Успокойся! Тебя бы там удавили? По-тихому? Ну, без того, чтобы это выглядело совсем уж… явно. Без стрельбы, взрывов и прочего шума…

Рююто задумался:

— Вряд ли… Я понял тебя, отец. Если этого… — Он на секунду сжал зубы и все-таки не выдержал. — … гавнюка смогут там удавить, следовательно, он мне не соперник! — Он помолчал и, кажется, наконец успокоился. — Что с этой дурацкой статьей в «Огнях Токио», па?

Орочи одобрительно кивнул, оценив усилия сына по вхождению в деловой настрой:

— Они тоже конкретно подставились. Все стандартно — судебный иск, официальные извинения, денежная компенсация. Не отвертятся. А что ты думаешь об этом?

— Я не знаю, кому принадлежит эта дрянная газетенка…

— Клан Драконов. — Улыбнулся Орочи. И добавил, видя ошарашенное лицо сына. — А именно — партия Рю Танаки.

— Поня-я-ятно… Рю Горо-сан продолжает чистки?

— Совершенно верно, сынок. — С удовольствием ответил глава клана Асамия. — Разбирательство с газетой поручи Ниидзиме-сану. Пора плотнее привлекать его к семейным делам, как считаешь? Ты как… к свадьбе-то готов?

— Да. Только что с примерки. Мне попытались всучить какой-то дурацкий костюм из тонкой-тонкой ткани. В нем невозможно будет драться, когда придет Сирахама! Я приказал немного украсить свой обычный костюм. Апартаменты для невесты подготовили. Зал украсили… Охрана поместья усилена. Даже Араин вернулись…

— Ну, ты же знаешь, ПОЧЕМУ они вернулись? — Поморщился отец, но тут же повеселел и подмигнул сыну. — И знаешь, с КЕМ они вернулись, да?

Рююто поежился:

— Я считал, что после этих бешенных мелких дракошек никакие другие женщины меня достать не смогут. А тут — какая-то соплюшка! Видимо, это у них, у Сирахам, наследственное! И у Драконов… Хорошо, что в свое время они нам отказали с женитьбой на своих дочерях. Ее уже в восьмой раз вылавливают на «мужской половине»! И ладно б она туда одна лезла — она же Мурасаки и младших Ниидзим с собой тащит!

Орочи рассмеялся… невзирая на шаткость положения, было смешно.

Но эта женитьба… Да-а-а… как он тогда обрадовался, когда Хаято Фуриндзи вышел на него с этим предложением. В глазах уже были ошарашенные лица противников в Семейном Совете… Эх!

А теперь надо трястись и ждать. Если Сирахама не сможет выбраться из тюрьмы, если Сирахама не сможет пробраться в поместье Асамия, если Сирахама не сможет победить Рююто… Если хотя бы одно из этих «если» произойдет — Асамия Рююто, скорее всего, будет убит разозленной Фуриндзи Миу — было что-то, что заставляло прислушиваться к обещаниям этой девушки не менее внимательно, чем к словам ее деда! Вот, что значит наследственность!

* * *

Миу рассматривала огромное цветастое кимоно, аккуратно повешенное в «красном углу» главной гостиной на длинный горизонтальный шест. Белый шелк с тончайшим красным рисунком, сделанным вручную, расшитый золотыми и красными нитями длинный пояс, украшения рядом на столике.

Всю эту красоту, от которой замирает сердце любой юной девицы, не просто так сюда выставили. По замыслу мастеров свадебный наряд должен был мозолить глаза будущей невесте все оставшееся до свадьбы время.

С другой стороны, «игра на нервах» — это игра, в которую могут играть несколько участников, верно? Миу с деланным удивлением повернулась к деду:

— А что это, дедушка?

Остальные мастера в предвкушении торопливо заняли места вокруг длинного обеденного стола, ненатурально изобразив равнодушие и праздность: Акисамэ уткнулся в свой планшетник, Сакаки завозился с банкой пива, Ма начал копаться в своем фотоаппарате с кисточкой и маленькой резиновой грушей…

— Это свадебное платье, внучка! — С удовольствием объяснил Хаято. — Для твоей послезавтрашней свадьбы! С твоим женихом Асамия Рююто.

— С будущим мертвецом Асамия Рююто. — Почти равнодушно поправила Миу. — Понятно, дедушка…

Хаято Фуриндзи вопросительно вздернул бровь, когда в руках Миу появились…

— А что это, внученька?

— Ножики Кенчика, дедушка — Правый Братец и Левый Братец. Он мне их доверил на сохранение.

— Понятно, внученька… — Стал серьезным Хаято. — Но черный цвет не идет к белому.

— Ну, я же не собираюсь портить вид, вешая их поверх платья… Разумеется, я их спрячу! Надеюсь, семья Асамия не опустится до обыска будущей невесты… будущего мертвеца Асамия Рююто?

— Отец! — По Редзинпаку вдруг полыхнуло короткой жутью. — Так же нельзя!

В дверях стояла молодая копия Хаято Фуриндзи и возмущенно трясла вислыми усами. Сайго Фуриндзи. Из-за широкой спины набычившегося светловолосого… казака с любопытством выглядывала «продвинутая версия» Миу — Ксения Фуриндзи.

— Хо-хо-хо. — Довольно погладил бороду Хаято Фуриндзи. — Если б кое-кто не спихнул воспитание дочери на немощные старческие плечи, то мог бы получать удовольствие от процесса… э-э-э, я хотел сказать, участвовать в тренировочном процессе!

* * *

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 23 мая. — NHK

Семья Сирахама подала в суд иск на газету «Ночные огни Токио» за злостное нарушение закона о неразглашении данных о несовершеннолетних.

Напомним, в недавней заметке «Кровавый треугольник» (ссылка на кэш новости) популярная интернет-газета «Ночные огни Токио» позволила себе разгласить сведения, относящиеся к первой категории по закону «О частных данных». А именно: место учебы, имя, фамилия и фотографию старшего сына семьи, который является несовершеннолетним.

Для защиты своих интересов семья Сирахамы наняла известное адвокатское бюро «Ма Согетсу и Ко».

Наш эксперт, господин Яки Фуджима, председатель Национальной коллегии адвокатов, считает, для печатного органа это может закончиться крайне плачевно — отзывом лицензии. Скорее всего, газета будет вынуждена принести официальные публичные извинения, отозвать нераспроданный тираж, удалить материал, вызвавший судебный иск, и выплатить значительную сумму компенсации семье Сирахама

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 23 мая. — NHK

Семья Асамия сегодня подала в суд иск на газету «Ночные огни Токио» за клевету…

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 23 мая. — NHK По материалам срочного бюллетеня рейтингового агентства «Нихон Коку Айзен Го», акции компании «Джи Вейв» упали в цене почти до двух номиналов, что на фоне почти шестикратной стоимости (всего неделю назад!) может привести к неприятным для компании последствиям.

Эксперты агентства связывают такое падение с арестом Сирахамы Кенчи, вероятного жениха Ма Ренки.

Эксперты агентства не исключают, что юристы холдинга «Джи Вейв» присоединятся к обращению в Прокуратуру, составленному «Домом Драконов» и представительством «Ордена Феникса» в Японии.

ЯПОНИЯ. ТОКИО. 24 мая. — NHK. Министерство юстиции наконец-то отреагировало на набирающий обороты скандал, связанный с арестом несовершеннолетнего в аэропорту Нарита. Сегодня пресс-служба минюста сообщило, что от ведения дел отстранен непосредственный исполнитель ареста, капитан Джей Сузуме, и его непосредственный начальник, Суджи Кейто. Проводится внутреннее расследование.

АВСТРАЛИЯ. СИДНЕЙ. 24 мая. — Сидней-Инфо. Пресс-служба Сил обороны Австралии сообщила, что сегодня в 6:39 по центральноавстралийскому времени была утеряна связь с Боингом 737, самолетом ДРЛОиУ Королевских Военно-Воздушных Сил. Самолет неожиданно исчез с радаров в районе Северного Побережья. Ведутся интенсивные поиски.

Форум «Странное и неизведанное»

1:

Чуваки, мне тут шепнули, что самолет Австралийских ВВС, пропавший сегодня утром, приземлился сегодня на одном из военных аэродромов в Японии!

2:

Пиз%ишь. Как обычно.

3:

> Пиз%ишь. Как обычно.

+1

Глава 43

В КПЗ меня пытались убить целых три раза. Или всего три раза… Я не настолько опытен в работе мишенью, чтобы оценивать — много это или мало.

Первый раз — хотели банально отравить. Но — спасибо мастерам за «чайную травлю» — графин с яблочным соком вызвал у меня знакомую стойкую неприязнь и воспоминания о захватывающих часах, проведенных на унитазе. Графин был вылит в раковину, а я попил воду из-под крана.

Второй раз. Примерно в три часа ночи, в камеру очень тихо зашел неприметный человек с тряпочкой и флакончиком. Уж не знаю, что там было и как он хотел привести свой план в действие — обездвижить, потом соорудить петлю и сунуть туда мою голову, или обездвижить и вскрыть вены и имитировать самоубийство таким образом — но встретившись взглядом со мной, проснувшимся за секунду до открытия двери, молча развернулся и вышел из камеры.

Третий раз. На следующий день меня, снова поправ законы, перевели в камеру с другими задержанными. Тут и физиономистом быть не надо — типичные уголовники! Проигнорировав ритуал «под кем ходишь, пацанчик», я устроился на свободной койке и стал ждать ночи. Ожидания обмануты не были — ровно в четыре часа меня хотели прижать к койке уже вшестером…

Утром полицейские молча выводили меня из камеры, в которой не осталось ни одного живого человека. Последствий — никаких. Оно и понятно — несовершеннолетнего не должно было быть в камере со взрослыми уголовниками. Вот только как и куда они собрались «списывать» такое количество трупов?

* * *

И, наконец, этот момент настал! Четверг. Вечер.

Свадьба Асамия и Фуриндзи назначена на субботу. А на пятницу в Плане записано — «Предметное исследование стандартных охранных систем пеницитарных заведений Японии». Другими словами, побег мои мастера предполагают за сутки до свадьбы.

Однако, что такое «побег»? Это смыться и не попасться. Получается, что НАЧАТЬ побег вполне можно за несколько часов (дней, недель, месяцев) до полуночи между четвергом и пятницей! А уж порог гостеприимного заведения можно переступить и в полночь…

Стандартная смена двенадцатичасовых дежурств — в семь и в девятнадцать часов. Я начал действовать в двадцать два ноль-ноль, когда смена была уже давно сдана и принята, и когда дежурные по этому зданию Управления Минюста завершили свои хождения и перемещения, удобно устроились за мониторами в своем помещении.

Еще позавчера я стал ломать видеокамеры в своих «апартаментах». Заменили раз. Заменили другой. В конце концов плюнули, махнули рукой и поставили у дверей моей камеры пост — одного полицейского на стульчике.

Если вы умеете взглядом крошить камни, а не-пойми-чем — ПЗС-матрицы внутри снимающей аппаратуры (при этом корпус и объектив остаются целыми, а саму микросхему вы не видите), то нет ничего трудного в том, чтобы отпереть дверь камеры, превратив язычок замка в ржавую труху.

После этого — таким же образом сломать камеры в коридоре, оглушить охранника (уже по-простому, используя вполне себе привычные физические законы). И молнией метнуться в комнату дежурных наблюдателей, пока там еще чешут затылки в тайной надежде, что сегмент из девяти видеокамер в коридоре рядом с КПЗ временно вышел из строя и достаточно хорошенько постучать по блокам питания, чтобы все заработало, как прежде.

После этого — взломать дверь в дежурку, аккуратно сложить всех четверых дежурных на диванчик и засесть за телефон, попивая чей-то недопитый чай.

* * *

— Двести тысяч.

— Божественные сущности в последнее время хотят меня разорить!

— Подвергаешь мое требование сомнению, жалкий смертный?

— Ни-ни-ни… только вот «жалкий смертный» мне не нравится… как насчет поменять второе слово на что-то более… долгоживущее!

— Всё так же решительно нацелен на долголетие? Ну-ну, похвальное упорство! Но в таком случае тебе придется несколько поменять образ жизни, сын мой!

— Надеюсь, не отказываться от некоторых мелких радостей, касающихся общения с противоположным…?

— Ты дурак, что ли? Мы — бо… кхм-кхм… жрицы плодородия, а не фанаты аскезы! Выполнение одного хитрого комплекса по утрам, одного хитрого комплекса перед сном, сотня… две сотни поклонов со словами «О, бесподобная Наги-сама!»

— Без проблем! Как только я доберусь до босса этого уровня — тут же отобью ровно две сотни поклонов! И девочки мои поменяют образ жизни — зачем мне долголетие в одну харю, правильно?

— Правильный подход! Молодец! А уж обещать ты горазд…

— О! Вспомнил! Вы же скидочки обещали в следующий раз!

— Тц! Не люблю смертных с хорошей памятью!

— Надо всего лишь поменять параметр «смертный» — я ж уже говорил! И тогда ничто не помешает вашему хорошему ко мне отношению, Наги-сама… Кстати, я даже согласен на «условно бессмертный»… или «трудно-убиваемый»… или «сверх-долго-живущий». Чтобы от вашего вышестоящего начальства не было никаких вопросов.

— Ну, ты жу-у-ук… Сначала со своим начальством разберись!

— А как насчет поставки в ваш храм новых клиентов, которые просто горят желанием плодиться и размножаться…? Расширение аудитории. Увеличение количества верующих, излечение безнадежно больных…

— Каких еще больных?! — Переполошился голос. — Нам только убогих и увечных не хватало!

— Я имею в виду болезни, которые мешают плодиться и размножаться…

— А-а-а… Заманчиво… Но ты сначала текущую ситуацию реши, а потом поговорим… Тут по телевизору вокруг тебя целое представление устроили… И что-то подсказывает мне, что сейчас ты вовсе не из тюрьмы со мной говоришь… Видимо, слинял ты оттуда. О! Вот, кстати, принимая тебя, мы нарушим закон, верно? Так что с тебя — триста тысяч… за конфиденциальность! — И с каким-то непередаваемым удовольствием моя собеседница добавила. — Папаша…

«Папаша? Старик, как это понимать!? Мы ж предохранялись!»

«Вот так и понимай, Малыш… где-то мы не уследили и наследили. То ли в первый раз, то ли в какой-то из последующих…»

«То ли хитрый папаша поработал иголочкой!»

— И продолжение этой истории — в обязательном порядке! А то наш пентюх так и останется девственником!

* * *

Девушки после очередной удачной операции по проникновению на мужскую половину поместья Асамия заняли женскую половину купален. То, что все поместье из-за подготовки к свадьбе было похоже на растревоженный улей и никому сейчас не было дела ни до гостей Мурасаки, ни до нее самой, позволило девочкам находиться не в своих кроватках, а здесь, в купальнях.

Не одним, разумеется: от повода посетить купальни не стала отказываться и охрана — две «руки» араин, Шакти Рахманн и телохранительница Мурасаки — такая же смугленькая девушка, что и остальные араин, но гораздо моложе — лет шестнадцати.

От компании Ниидзимы Каэде и Ниидзимы Эцуко пришлось отказаться — старший брат Харуо оказался не подвержен ни общему ажиотажу, ни чарам Хоноки. Обе сестры получили слабой шлепок под пятые точки и были отправлены спать.

Сейчас большая купальня была вершиной мечтаний вуайериста — больше десятка очень красивых смуглых женщин-индусок, лениво плещущихся в бассейне. Без единой ниточки одежды… ну, разве что водонепроницаемые рации, закрепленные на предплечьях, и многочисленные пистолеты, аккуратно разложенные на полотенцах по всему периметру бассейна.

— Вау! — Мурасаки прижала ладошки к щечкам. — Твой брат тоже женится? А на ком?

— Ну, на этой… — Хонока показала руками перед грудью. — На Фуриндзи! — И тут же важно добавила, причудливо растопырив пальцы. — Аники как только откинется, так сразу и женится!

— Бедненький! — Сердоболия Мурасаки хватила ровно на секунду. Врать она не умела, поэтому тут же радостно воскликнула. — Это же замечательно! Мурасаки находит это просто восхитительным! Представляешь, эту ужасную женщину хотели выдать замуж за моего братика!

— А на ком твой женится?

— Не знаю. — Пригорюнилась девочка. — Мурасаки не говорят об этом. Даже Хана не говорит, а только плачет — Мурасаки так ее жалко! Хана так любит братика! Завтра невесту должны привезти к нам — церемония пройдет в нашем Храме на общей половине. Братик должен быть очень-очень благодарен самоотверженному Сирахама-доно! Я обязательно завтра скажу ему, чтобы он отблагодарил Сирахама-доно! И сделал свадебный подарок Сирахаме-доно!

Хонока колебалась: с одной стороны — не хотелось огорчать наивную и очень-очень впечатлительную подружку, а с другой… да-да, с той самой стороны сильно свербело. Очень-очень.

В этот момент охрана встрепенулась и вопросительно посмотрела на Шакти — японское отделение аналитического центра Араин только что прислало информацию, которая могла заинтересовать именно эту группу охраны.

— Да, девочки. — Роскошная индуска блаженно зажмурилась. — У нас сегодня-завтра будет отличная возможность, чтобы потренироваться в условиях, приближенных к боевым. — И ответила на вопросительный взгляд Хоноки. — Десять минут назад министерство юстиции обнаружило, что Сирахама Кенчи отсутствует в камере предварительного заключения. Три минуты назад его объявили в розыск, как опасного преступника.

— Ну, вот! — Хонока подбоченилась. — А кто сомневался в аники? Только сиськами помани — и он тут же в рывок уйдет!

Девушки-телохранители захихикали.

* * *

Мотоцикл летел по шоссе. Впереди — сплошные зеленые светофоры. Сзади — никаких сирен полицейских машин. Машины на перекрестках стояли и ждали моего проезда… В наушниках шлема — ласковый женский голос: «Через триста метров — поверните направо. Через двести метров — поверните налево»

Все правильно, так и должно быть.

«Зеленая улица — 5 399 000 иен

Разработка оптимального маршрута — 1 399 000 иен

Дезинформация полицейского управления на 1 час — 3 490 000 иен

Дезинформация полицейского управления на 2 час — 4 490 000 иен

Дезинформация полицейского управления на 3 час — 5 490 000 иен

Дезинформация полицейского управления на 4 час — 6 490 000 иен

Дезинформация полицейского управления на 5 час — 7 490 000 иен

Отключение отслеживания по СИМ-карте — 2 990 00 иен

Счастливчик рад выполнить любой ваш запрос. Спасибо, что обратились к нам!

На вашем счету осталось:…»

Именно такое СМС-сообщение было на моем старом телефоне, который лежал внутри мотоциклетного шлема. «Счастливчик» продолжал развлекаться.

Ну, что ж — легко пришло, легко ушло.

Я выбрал «Да, оплатить услуги» и завел свой мотоцикл, стоявший на стоянке Управления Минюста. В здании уже завывала сирена — наконец-то обнаружили пропажу после того, как дежурная смена не ответила на контрольный звонок.

Отправить, что ли, шесть цифр? А то денег на счету все меньше и меньше…

«184233» — «Отправить» — «Средств на вашем счету недостаточно, чтобы…»…

Ну, а я что? Рассчитывал, что меня поставят на вечное денежное довольствие? К тому же — сейчас-то явно не тренировка! Так что наглеть не стоит.

* * *

Приезд Миу в резиденцию Асамия в префектуре Тиба в пятницу вечером был обставлен сравнительно скромно… Длинный черный лимузин въехал через Третьи Солнечные ворота, находящиеся на женской половине. Встречающих было много. В основном — женщины в ярких праздничных кимоно.

Но была и небольшая делегация мужчин. Их количество компенсировалось официальностью хакам и богатством вышивки на хаори. Все они, за исключением трех парней — явных мальчиков на побегушках — были пожилыми людьми с выражением лиц, свидетельствующим — власти у этих «дедушек» оч-ч-чень много.

— Кто все эти… — Миу с ледяной холодностью осмотрела встречающих мужчин и явно проглотила «старые». — Пожилые люди?

— Представители Семейного Совета Семьи Асамия, Фуриндзи-сама. — Поклонилась невысокая беловолосая девушка в праздничном зеленом кимоно.

— Имя?

— Хана, госпожа! — Пролепетала девушка, испуганно дернувшись под взглядом будущей жены Рююто.

— Что эти мужчины делают на женской половине, Хана? — Внятно и громко задала вопрос Миу.

— Простите, госпожа…

Хана, дрожала, а члены Совета неуверенно стали переглядываться… Вообще-то, предполагалось, что кто-то из них должен был официально поприветствовать будущую дочь Асамия, жену будущего Наследника.

— Хм… — Задумалась Фуриндзи, картинно приложив пальчик к подбородку. — Видимо, слухи не врали, и в самой семье Асамия не считают нужным строго придерживаться декларируемых традиций…

— Негоже женщине делать подобные замечания о семье будущего мужа. — Недовольно заметил Дзюро Асамия, абсолютно лысый крепкий старик.

И поперхнулся — перед ним, держа его нос двумя пальцами, стояла Фуриндзи Миу. Ледяные серые глаза, казалось, уткнулись двумя гвоздями в затылочную кость, прошили ее и нанизали пару членов Совета, стоявших сзади.

— Захлопни пасть, сморчок… — Железные пальцы стали выворачивать нос, а голос оставался все таким же безэмоциональным, несмотря на слова и действия. — Я не женщина Асамия, а Роза Редзинпаку. И не собираюсь цвести на вашей мусорной куче. Мой будущий муж порвет завтра на тряпочки вашего змееныша. А если этого не сделает он, то это сделаю я.

Какой-то молодой человек дернулся на помощь Дзюро. И тут же рухнул, как подкошенный — удара Миу никто заметил. А та даже не посмотрела в его сторону. Оставшиеся парни неуверенно оглянулись на «начальство», испрашивая инструкций. Инструкций не последовало — члены Совета, в основном, были в боевых искусствах весьма разбирающимися людьми и уровень будущей жены Рююто оценили по достоинству.

— Кста-а-ати! — Протянула Миу оглядываясь, но не выпуская чужого носа. — Мой будущий муж уже почти сутки на свободе, а это поместье почему-то до сих пор не разгромлено… Честно говоря, — Доверительно сказала она. — Я ожидала увидеть столбы черного дыма, живописно поднимающегося над поместьем Асамия. Ну, с ним мы отдельно поговорим…

— Фу-фу-фуриндзи-додо обефял… — Проквакал Дзюро, находящийся сейчас в позе «дзю».

Миу притянула старика за нос к себе и очень громким шепотом спросила:

— Он обещал, что я буду себя хорошо вести? Он обещал, что я буду послушной девочкой? Он обещал, что я не убью Асамия Рююто, если того не убьет мой жених? Он обещал, что я ничего не сделаю с вами? — На каждое «обещал» она дергала Дзбро за нос. — Не-е-ет! Он только обещал, что выдаст Розу Редзинпаку замуж за Асамия Рююто… если последний доживет до свадьбы.

Целую минуту у входа в здание стояла тишина. Наконец, кто-то прокашлялся, привлекая общее внимание:

— Ну, я смотрю, вы тепло приняли нашу девочку! И не будете ее обижать!

Акисамэ в униформе водителя — строгий костюм, фуражка и снежно-белые перчатки — протянул Хане огромную, но легкую коробку:

— Кимоно невесты, — объяснил он. — В котором она завтра всех порве… э-э-э… всех покорит своей неземной красотой… Миу-тян, не балуйся тут. Передавай привет жениху… ну, которого в живых оставишь.

— Да-да, Акисамэ-сан! — Пропела заулыбавшаяся Миу и, кротко сложив лапки перед собой, поклонилась. — Счастливого пути, Акисамэ-сан!

Присутствующие только сейчас почувствовали, что все это время, оказывается, на них давил какой-то тяжелый груз, заставляющий сутулиться и опускать голову, пряча глаза.

Дзюро ощутил, что, наконец, свободен, а эта… дрянная девчонка уже стоит в нескольких шагах и мило улыбается водителю лимузина! Нос пульсировал, сообщая, что на церемонии бракосочетания внука он, нос, вряд ли сможет украсить собою лицо хозяина.

Мотор огромной машины мягко рыкнул — предстоял долгий и сложный процесс выезда по узеньким дорожкам поместья.

Один из членов Совета прокашлялся и задумчиво протянул:

— А я-то голову себе ломал, чего это Орочи-кун не пожелал встречать невесту сына… Кажется, что-то проясняется.

Присутствующие женщины о чем-то зашушукались. И Дзюро Асамия понял, что очень скоро подробности встречи будущей невесты Рююто станут известны всему семейству Асамия.

— Мы быстро воспитаем тебя, девочка… — Прошипел он, чтобы хоть как-то сохранить лицо.

И снова вздрогнул. Миг назад Миу ласково улыбалась вслед уезжающей машине, а сейчас уже стояла перед ним. Всё тот же пугающий взгляд. Резкий тычок пальцем куда-то в область сердца.

— Вот, собственно, и всё! — С непередаваемым сожалением вздохнула Миу. — Из этого «мы» вам, сморчок-сан, будет нелишним вычеркнуть себя… Человеческая жизнь так коротка и хрупка… А меня воспитают как-нибудь без вашего участия, хо-хо-хо…

Миг. И она снова рядом с Ханой. Остальные члены Совета с ужасом смотрели на побледневшего Дзюро, лихорадочно ощупывающего свою грудь. Про наливающийся синим цветом нос он уже забыл.

— Хана-чан, ты, наверно, будешь моей сопровождающей? — Запела Миу. — Ты ведь мне все-все-все тут покажешь, да?

Хана неуверенно кивнула, беспомощно оглядываясь.

— Йо, сеструха! — рядом уже ошивалась маленькая девочка, которую в поместье успели окрестить «Маленький ужасный они»… во всяком случае, способностью проникать в любые закрытые помещения этот демоненок обладал. — Прости, что не подошла раньше. Зато такие кадры сделала! М-м-м… на моем сайте уже четырнадцать миллионов хитов, а будет еще больше!

— Ой, Хонока-чан! — Миу обняла сестру Сирахамы. — Я так рада тебя видеть в этом гадюшнике! А где братик?

— Где-то тут слоняется. Проводит реге… реконис… ра-ра… какое-то слово сложное…

— Рекогносцировку. — Подсказала вздохнувшая Шакти. — Значит, уже пробрался на территорию, маленький проказник!

Араин стыдливо опустили глаза.

— Фуриндзи-сан. — Пролепетала Мурасаки…

Окружающие женщины Асамия досадливо зацокали языками — специально же сделали все возможное, чтобы молодая госпожа даже про приезд невесты брата не узнала!

— Фуриндзи-сан… так это вы. — Глаза девочки стали наполняться слезами. — Это вы — невеста моего братика?

— Ну, что ты, Мурасаки-чан! — Миу села перед ней на корточки и погладила по голове. — Вот уж за кого я не собираюсь выходить замуж, так это за него!

* * *

Хане было страшно — эта женщина пугала. Впрочем, к чести девушки, страх перед этой ужасной женщиной не поколебал ее решимости сделать все возможное для своего любимого.

— Что это? — Спросила Миу, только что вышедшая из душа.

— Компот. — Хана показала рукой. — Это — молодое вино, если госпожа решит расслабиться перед первой встречей с женихом. Сок. Яблочный. Виноградный. Гранатовый. Апельсиновый. Это — ликер… А это — просто вода…

— Сколько ухищрений, чтобы сделать женщину податливой… — Усмехнулась Миу. — Думаешь, поможет? И я изменю свое решение?

— Остальным помогало. — Буркнула Хана.

— Я не остальные. — Миу наливала себе в стакан воду.

«Как и ожидалось — она выбрала воду» — Удовлетворенно подумала Хана.

— Ты боишься? — Неожиданно спросила Миу, и Хана вздрогнула, с трудом оторвав взгляд от наполовину опустевшего бокала.

Девушка ответила абсолютно честно:

— Да, госпожа.

— Меня?

— Да, госпожа.

— Почему?

А вот тут Хана соврала о причинах страха:

— Вы напугали меня… всех. Там. Когда убили господина Асамия Дзюро.

— Убила? — Миу в удивлении открыла рот.

— Ну, вы же нанесли ему удар отсроченной смерти… прямо в сердце! Он же должен умереть через несколько часов! Или дней! Его сейчас отвезли в клинику для срочного обследования…

— Опаньки… — Озадачилась Миу. — Вообще-то, Хана-тян, я просто ткнула его двумя пальцами в грудь. Техника смертельных ударов по уязвимым точкам — это к моей сестре, Ренке. Это она у нас Змеюка подколодная Ордена Феникса. — Миу хохотнула.

— Значит, вы не убивали Асамия Дзюро-сана?

— Неа. — Миу чуть повело в сторону. — Глупости какие! Я буду убивать его другим способом!

— Позвольте мне уйти, госпожа! — Хана поклонилась…

«Только бы получилось — Думала она. — Только бы получилось!»

* * *

Бледная Хана, пряча глаза, выбежала из комнаты. Рююто вздохнул. Он стоял перед входом в апартаменты Миу и готовился к неприятностям. Как висельник, честное слово! И этот драконистый козел не пришел!

«Дожили! Жду, когда придет герой и спасет меня от злой волшебницы! Романтика, бля!»

Он простоял еще полчаса, ожидая не пойми чего, и наконец решился. Постучал в дверь, дождался веселого «Да-да!». Удивился, но вошел.

И снова удивился.

Кажется, Миу была… сильно навеселе. Она встречала его в одном банном халате с тюрбаном из полотенца на голове. Видимо, она только что вышла из душа. Разрумянившаяся, улыбающаяся. Она вскочила из кресла, сверкнув красивым сильным бедром и пошатнулась…

— Ой!

На столе стояли бутылки, но темное стекло не позволяло понять, какую из них оприходовала девушка. И, судя по ее состоянию — как минимум одна бутылка была уничтожена полностью.

«Вот же дилемма! И что теперь? Имею ли я право попытаться воспользоваться ее состоянием? И кто я после этого? Но ведь это не будет изнасилованием? Если она не будет против в таком состоянии, то, получается, вся ее неприязнь ко мне до этого — напускное поведение, которое сейчас смыто алкоголем! А не успокаиваю ли я свою совесть такими мыслями? Впрочем, какая совесть у будущего главы клана, вы о чем?!»

— Иди сюда! — Миу весело помахала рукой, находясь в непрестанном движении. — Иди-иди!

Такое впечатление, что девушка едва сдерживала себя, чтобы не пуститься в пляс под слышимую только ею музыку.

Рююто сглотнул комок в горле. Голос у Миу был такой, что у него зашевелилось все, что только может шевелиться и все, что не может… Он сделал к ней шаг. Другой.

— Ну, же! Смелее! — Рассмеялась девушка. — Ближе! Я не кусаюсь!

Он приблизился к ней вплотную, утопая в глазах, в которых плескалась страсть, и потянул за пояс ее халата… Халат распахнулся. Под ним, как и под всяким уважающим себя банным халатом ничего, кроме девушки, не было. Ничего кроме гибкого манящего женского тела…

— Смелее же! — Горячо шептала Миу.

«В конце концов, это на благо клана!» — Он решительно положил руку на теплую талию и притянул девушку к себе.

* * *

Асамия Орочи читал книгу в своем кабинете. В кабинете было тихо — только напольные часы отсчитывали время, да периодически шуршали перелистываемые страницы.

В кабинете было также и спокойно — ход был сделан и оставалось ждать хода противника. Точнее, ход еще не был сделан, но это обязательно произойдет — Орочи бросил взгляд на циферблат — или уже произошло, или произойдет через пару минут. За стенами кабинета по всей территории поместья люди бегали, суетились, готовились к завтрашним торжествам… но главные события произойдут не завтра, а сегодня ночью. Сейчас. А завтра — только формальность, закрепляющая фактическое положение дел. Но ведь противник об этом не знает…

Асамия вдруг застыл. Улыбнулся. Усмехнулся. И пролистал книгу на начало:

— «…Двери заперты. — Стал читать он. — На окнах решетки. Собаки как спали, так и спят. Скрипучие половицы не заскрипели. Как не сработали и другие специальные приспособления, которые даже не стоит перечислять. Это значительно сужает круг возможных кандидатур. Призрак или какой-нибудь дух? Вряд ли. А боги любят появляться эффектно. Разумеется, ты можешь оказаться Смертью, но он также не отличается изысканностью манер, кроме того я чувствую себя превосходно…»

— Добрый вечер, Асамия-сан. — Прошелестел тихий голос из-за спины и добавил. — «Вот они — смертные, все, что у них есть — это совсем немного лет в этом мире, и они проводят драгоценные годы жизни за усложнением всего, к чему прикасаются». Асамия-сан, положите, пожалуйста, книгу на стол и вытяните руки по столешнице. Пальцы растопырьте.

— К чему эта цитата? — Удивился Асамия, выполняя требование.

— Ни к чему. Просто решил поддержать ваш литературный порыв. К тому же у меня под рукой сейчас нет нужной книги, которую было бы уместно сейчас процитировать… — Голос помолчал и добавил. — А у вас хорошее настроение, Асамия Орочи-сан.

— Ну, да! — Удивился Асамия. — Завтра у моего сына свадьба! Совсем взрослый стал. Кстати, спинка кресла бронированная.

— Свадьбы у вашего сына не будет. А пули в пистолете — усиленные бронебойные. И — никакого глушителя.

— Свадьбы не будет? С чего вы взяли?

Шелестящий голос вежливо пояснил:

— Свадьба будет. Но не у вашего сына. Либо Сирахама Кенчи его победит. Либо его убьет Миу Фуриндзи…

Орочи рассмеялся:

— Ты не сможешь прилюдно драться с Рююто, Кенчи-кун, поскольку находишься в розыске — полиция слетится, как мухи на мед. А девочка просто хорохорится! Ей духу на это не хватит!

— … либо Сирахама Кенчи его УБЬЕТ. — Закончил голос и Асамия поперхнулся смехом. — Вы же не будете утверждать, что у прирожденного убийцы не хватит на это духу?

— Это не по правилам! — Возмутился Асамия. — И противоречит договоренностям с Фуриндзи-доно…

— Вы слишком полагаетесь на Фуриндзи-доно, Асамия-сан. Как и члены вашего Семейного Совета… о чем вы, наверняка, уже осведомлены… Ситуация уже изменилась — обещания Фуриндзи-доно давно уже нарушены. Точнее, их ошибочная интерпретация. Кстати, все хотел узнать — Хаято Фуриндзи, действительно, сделал такую глупость и пообещал чистоту и невинность Фуриндзи Миу до свадьбы?

— Ты намекаешь, что…? — Почти не удивился Асамия. — Ну, так это меняет дело! И тогда можно не… А хотя… — Приуныл Асамия.

— Вот именно. Ни у кого почему-то не хватает того самого духу сказать в лицо Хаято Фуриндзи, что он не выполнил свои обещания. За спиной, впрочем, тоже. Человек правильно себя поставил. Уважаю… И почему-то все так зациклились на этой девственности и носятся с нею, как с какой-то величайшей драгоценностью…

— Он не обещал чистоту и невинность Миу. — Признался Асамия. — А всякие иносказания про невинный бутончик и нераспустившийся цветок — к делу не пришьешь… Проклятые чайные церемонии — ни одного слова прямо, без трех смыслов и шести подтекстов!

— Хо-о-о… — Оценил голос. — Сочувствую.

Часы отсчитали ровно двадцать одну секунду тишины.

— Зачем пожаловал, Сирахама-кун? — Полюбопытствовал Асамия. — Прирожденный убийца скорее чиркнул бы меня по горлу или разнес бы башку из пистолета с глушителем и пошел бы себе дальше! А не стал бы поддерживать мои литературные порывы… с шумным пистолетом без глушителя, заряженным бронебойными патронами. А, Сирахама-кун?

Голос хмыкнул:

— «Убийство для нормального короля — самая естественная причина смерти»? Не поверите, Асамия-сан, мимо проходил. Вообще, в гости шел… к одному челвоеку. Решил заглянуть по дороге — поздороваться. Вначале хотел поторговаться с вами — дескать, вы моему сыну — Фуриндзи, а я вам… А потом… как же там было-то? «Люди, которых можно купить, ничего не стоят». Да? К тому же сын обидится, если узнает — привык решать свои проблемы самостоятельно…

— «Моему сыну…» Вот оно как… Сирахама Мототсуги-сан… А я думал, что это будет Кенчи… — Асамия поцокал языком. — Вы в курсе некоторых наших обычаев, Сирахама Мототсуги-сан?

— Например?

— Первая брачная ночь между мужчиной и женщиной Асамия происходит ДО обряда бракосочетания.

— Ожидаемо. — Хмыкнул голос. — Вполне в русле нашей мужской трусости, апофеозом которой являются обычаи Асамия… не обижайтесь, пожалуйста, Асамия-сан! Переспать с женщиной безо всяких формальных обязательств… И сделать этот ритуал официальным. Дайте угадаю — половина браков таким образом не состоялась — на утро жених объявлял, что его невеста была порочной.

— Три четверти. — Асамия все-таки решился. — Но к браку с внучкой Сверхчеловека такое решение вопроса применено быть не может. Я это вот к чему…

— Можете не продолжать. — Остановил голос. — Напитки… Это же так логично — решить вопрос с непокорными женщинами с помощью алкоголя или наркотиков, подмешанных в напитки. — Асамия похолодел, а голос с неподдельным любопытством продолжил. — У меня только один вопрос — вы хоть раз за всю вашу историю пытались таким вот образом опоить женщину-бойца, уже прошедшего несколько активаций?

Асамия даже не дернулся — он не сомневался, что человек за спинкой стула в случае опасности выстрелит не колеблясь. ЭТОТ — выстрелит. Кроме того — взгляд на часы — то, что должно было произойти, уже произошло. Дергаться поздно. Что б там ни произошло…

— Вот оно что… — Понял Асамия. — Вы спокойно ждете, когда Фуриндзи убьет Рююто…

— … и тогда ни у кого не будет иногда выхода, как Миу отдать Кенчи и раскрыть пошире двери, чтобы дать им обоим сбежать… и не доставать их впоследствии некоторыми «нашими обычаями». А семье Асамия после такого «фейла» будет не до мести.

— На нас пришел заказ? Как тогда… на Танимото?

— Нет, хотя, судя по тайникам, заполненным оружием и взрывчаткой, сынок рассматривает все варианты… Это моя собственная инициатива. Использование служебного положения в личных целях, если угодно.

Мототсуги выдержал минутную издевательскую паузу и добавил:

— Впрочем, окончательное решение вопроса семьи Асамия я решил предоставить сыну… Он иногда удивляет даже меня!

— Что ж… — Асамия расслабился и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. — Тогда будем ждать, какое решение примет ваш сын.

— Я бы еще погулял, кстати. — С намеком сообщил голос и чуть смущенно пояснил. — Свидания со мной ждет одна великолепная женщина… А может, и не ждет… Вот, чтобы это выяснить… Ну… Вы не будете возражать…? Ну… Что б я вас на мушке не держал все это время? М?

— Валяйте…

— Потом голова будет болеть. — Заторопился Мототсуги. — Аспирин хорошо помогает. Или виски — я смотрю у вас бар довольно обширный… А еще лучше — водочка!

Пальцы осторожно коснулось шеи главы клана Асамия и через несколько секунд с интересом отслеживающий свое состояние глава клана потерял сознание.

* * *

… от сладкого наваждения, навеянного обольстительным голосом, тягучими плавными движениями, запахом шампуней и гелей, невероятным блеском серых глаз — от всего этого Рююто избавлялся непозволительно долго.

Лишь задним числом он смог восстановить очередность последовавших за событий событий.

Вот его ладонь ложится на талию слегка прогнувшейся и поощрительно улыбнувшейся Миу.

Вот она единым движением сбрасывает с себя халат.

Вот что-то мигнуло в ее глазах и он понимает, что страсть — может быть разной. Но ничего не может сделать, так как что-то сковало его, парализовало.

Вот что-то хватает Рююто за пояс и отшвыривает назад.

А вот два вздохнувших вслед по воздуху черных лезвия на какие-то сантиметры разминулись с его шеей и животом.

Еще несколько секунд он ошалело крутил головой у стены, приходя в себя, сбрасывая непонятное оцепенение.

Между ним и обнаженной девушкой, в руках которой слегка подрагивали, как живые, два огромных черных ножа-кукри, стояла безоружная фигура в черном балахоне…

— Потом поговорим. — Сказал, как сплюнул, Сирахама Кенчи не оборачиваясь. — Не лезь.

Сирахама чуть присел, сгорбился, как-то скособочился, став похожим на марионетку. Вокруг потемнело и стало ощутимо холоднее.

— Мэйм унэйк кейчап гиле аята![26] — Холодно сообщил Сирахама на неизвестном Рююто языке.

— Ли-ау![27] — Столь же холодно ответила Миу

Полностью обнаженная девушка даже не пыталась прикрыться. Она тоже ссутулилась и напружинилась, взгляд стал бессмысленным.

— Мэйм исели джаумбга![28] — Согласился Сирахама, двигаясь вперед какими-то ломанными, неприятными даже на взгляд, движениями.

Конечно, с места Рююто, все так же сидящего, привалившись к стене, открывался не лучший обзор — иногда стол мешал, иногда диван, иногда кресло. Но и того, что он видел, хватило, чтобы понять, насколько высок уровень тех, кто схватился сейчас посреди просторных апартаментов.

В полной тишине — даже одежда не шуршала — порхали друг за другом два приведения — Сирахама в черном балахоне и Миу в чем мать родила. Тихонько, но тяжко, басовито, вздыхали ножи, время от времени описывая невероятные дуги, вырываясь из рук и, будто притянутые, возвращаясь обратно в ладони Миу. Не сразу Рююто разглядел тонкий шнур, соединяющий навершия черных клинков.

Рююто не удержался и моргнул — перед его лбом находилось предплечье Сирахамы, которым тот «поймал» нож, летевший прямо в лоб Рююто. Сдавленное шипение-ругательство Сирахамы, холодная усмешка Миу, рывок, предплечье дернулось, а окровавленный (хоть и не видно на черном лезвии, но каким ему еще быть?) нож сам, будто пальцем поманила, прыгает в руку Миу.

Девушка поднесла клинок к губам и лизнула лезвие. Улыбнулась и прижмурилась от удовольствия…

— Лиджи, шёхад ийя![29]

Ее нагота сейчас была совершенно другого качества. Совсем не от такой красоты хочет замереть мужское сердце. Это было… Так замирает человек, оказавшийся в лесу лицом к лицу с тигром. Так замирает пловец, видя, как вокруг него нарезают сужающуюся спираль плавники акул…

Как там? «Она была прекрасна, но красотой лесного пожара: восхитительное зрелище издали, и не дай Бог оказаться поблизости»

Сирахама снова рванул вперед — будто всполох. Снова схватка. А потом…

Резкий взмах окровавленной рукой, брызги крови попадают в лицо девушки, заставив ее моргнуть и отшатнуться. И на долю секунды потерять из виду противника. Короткий вскрик, переходящий в хрип…

Сирахама стоял над девушкой, с закатывающимися глазами оседающей к его ногам, и аккуратно вставлял ножи в захваты-фиксаторы на бедрах.

— Халат дай. — Тихо бросил он.

Рююто сначала даже не понял, что Сирахама обращается к нему — настолько ошарашил контраст между немым безумием творившимся в этой комнате (минуту? Две? Пять?) и спокойным чуть уставшим тихим голосом сейчас.

— А?

— Халат, говорю, дай. И хватит уже глазеть на мою невесту!

Сирахама выхватил из рук послушно отвернувшегося Рююто протянутый халат, укрыл им Миу, осторожно поднял девушку и перенес на диван.

— Активация. — Объяснил он очевидное.

Видимо, Рююто уже пришел в себя, так как огрызнулся:

— А то я не догадался.

— Да кто тебя знает… Бледно выглядишь, Рююто! Очки потерял (Рююто поднес руку к лицу… действительно, слетели. Видимо, от резкого движения). И галстучек порвали… Ну, потому что нехер тянуть грабки к чужим женщинам…

Рююто хмуро разглядывал спину Сирахамы. Соперник был в черном бесформенном балахоне… и это, пожалуй, единственное, что можно было сказать о его одежде. Костюм скрадывал очертания тела и скрывал всю прочую амуницию… если она была.

«Драконистый говнюк», кстати, так и не обернулся к Рююто, продолжая что-то делать с лежащей без сознания Миу. Кажется, обрабатывал ее синяки.

— «Мужчины Асамия никогда не насиловали своих женщин», — Продолжал Сирахама, не оборачиваясь. — Сколько пафоса было в этом заявлении! А, Рююто? Ну, еще бы — посмотрел бы я на того безумца, который попытается изнасиловать Цветок Редзинпаку. Правда, мужчины Асамия очень любят подмешивать всякую дрянь в напитки, не так ли?

Рююто похолодел. Он понял, что было с Фуриндзи! Вовсе не алкоголь! Хана! Что-то подмешала в напитки!

Сирахама вскинул голову и искоса посмотрел на побледневшего Рююто:

— Оп-па… Оказывается, не «мужчины Асамия», а влюбленные в них наложницы… Как там ту девочку звали? Хана?

— Ты?!

— А кто еще? Ну, да… чуть-чуть добавил из своих запасов. Крышу тоже срывает. Только растормаживает совсем другие участки мозга вместо тех, что планировалось раскрутить первоначально. Вместо инстинкта размножения — кое-что другое… Как два пальца… Но что за идиотизм — подмешивать дурь мастеру такого класса?!

— Да насрать! — Прохрипел Рююто. — Что с Ханой?!

— С той девушкой? — Удивился Сирахама. — Ничего… сделала гадость и пошла по своим женским делам.

В этот момент Миу едва заметно дернулась и Сирахама тут же обернулся к ней, снова кинув через плечо:

— Не мешай. Я сам.

Девушка что-то залопотала на неизвестном языке. Сирахама отвечал ей… кажется, на том же языке.

Рююто заметил слезы на лице Миу — ее глаза были открыты, но, кажется, она ничего вокруг не видела. Или видела нечто совсем другое, к реальности не относящееся. Сцепив зубы, Рююто ждал, когда закончатся эти телячьи нежности. И чувствовал себя лишним тут, в своем доме.

Но уйти не мог — как только он выйдет из апартаментов невесты, сюда тут же сунется кто-нибудь из прислуги… Да та же Хана сунет сюда свой любопытный носик, чтобы узнать, чем же все закончилось. А тут Сирахама. А к нему у Рююто есть одно незаконченное дело…

После того, как Рююто заметил слезы на глазах Сирахамы, он отвернулся к двери, испытывая сильное чувство неловкости и, кажется даже, нечто, похожее на стыд. Будто стал свидетелем чего-то, что совсем не для него предназначено.

И рефлекторно принял защитную стойку, наткнувшись взглядом на…

Огромный светловолосый детина с добродушным лицом и добрыми грустными глазами стоял у двери. Босой. В боксерских трусах и майке. По каменным щекам гиганта тоже катились слезы.

Апачай Хопачай, кажется? Мастер муай-тай из Редзинпаку. Наверно, самый сумасшедший из них всех. Как он тут оказался?

Апачай приложил палец к губам, и Рююто понятливо кивнул.

«Вечер плакс, блин!»

* * *

Меня трясло. И от пережитого. И от того, что происходило сейчас. Миу бредила. На хинди. Который к тому хинди, который используется сейчас, никакого отношения не имел — проверено на Шакти Рахманн. И который не должна знать не только Миу, но и обе ветви ее предков!

— Мне больно, муж мой! Руками своими… проведи… к Матери Нашей… меня…

Миу отняла ладонь от бока и показала мне… Чистая ладошка. Но видимо в воспоминаниях Миу на ней должна была быть кровь…

— Небеса уже держат тебя, жена моя! — Нужные слова вырывались из уст сами. — Сейчас боль уйдет. Чувствуешь? Она уходит!

Сзади раздражался ни слова из нашего разговора не понимающий Рююто, но — вот, что значит воспитание! — отвернулся к стене и постарался даже не прислушиваться. Потом он отчего-то удивился… да и бог с ним!

— Легкая рука… у тебя. Чужие бежали… а я чиста… не взяли… меня… не смогли… забрала для Матери нашей… многих… жатва… довольна будет она…

— Скажи ей, что любить, Кенчи. — Подсказал гулкий голос из-за спины…

Но говорил не Рююто, а кто-то, кого я не мог почувствовать… кто-то из мастеров. Апачай? Да, видимо, он. Только без этих своих «Апа-па!»

— Наша расставаться муж жена — говорить «люблю». Скажи, Кенчи! Уйти спокойно — вернуться быстро. Так надо. Принято. Обычай Подземный Мир, Кенчи. Отпустить с радость — встретить с любовь.

Не знаю, правильно ли понял его, но слова снова нашлись сами:

— Кали наградила меня тобой! Ты драгоценность моя величайшая. Моя часть, моя половина…

— Да, муж мой… Да… Черная… вижу ее… попрошу… в следующем круге… рядом… дочерью… матерью… сестрой… как угодно… в следующем круге… Она держит… за руку… а небеса… не нужны… таким, как мы… ты все сделаешь?

— Да.

— Береги дочку, Жеребенок… Черная… она улыбается… она исполнит… не держи меня… отпусти… в следующем…

— До встречи, Ануджа! Я буду просить ее о том же…

Целую минуту ничего не происходило, Миу ровно дышала. Кажется, бред активации перешел в неглубокий сон… Еще минута. Она глубоко вздохнула. И разлепила глаза, жмурясь от яркого света:

— Хочется сказать какую-нибудь пошлость… — Взгляд ее был осмысленным. — Тадай ма, Кенчи…

— Окари насай, Миу! Черт с ней, с пошлостью… Окари насай!

* * *

Они прошли в тренировочный зал. Рююто следовал впереди, а сзади неосязаемой бесплотной тенью скользил Сирахама. В зале было пусто. Разумеется, сейчас домочадцам не до тренировок. Тихо звякнуло — это Сирахама поставил на пол тяжелую даже на вид спортивную сумку. Минута возни — и на высоком штативе установлена видеокамера, повернутая объективом в сторону татами.

— Не волнуйся. — Легко понял Сирахама взгляд Рююто. — Пока выключена. О позоре клана Асамия никто не узнает…

— А Фуриндзи-сан?

— Оу! Ну, мало ли, как девушка оправдывает потерю невинности? Кто ж поверит ее словам, что ее, де, опоили. Нервное напряжение перед свадьбой, то да се… Маленький, что ли?

— Так она уже…? — Усмехнулся Рююто.

— Обидно, да? — Серьезно спросил Сирахама.

— Нет. — Чуть даже удивленно прислушался к себе Рююто. — Не моя она. А когда успел-то?

— Как настоящий мужчина, я не буду хвастать. И — у нас мало времени.

— Так зачем камера?

— А чтобы по-честному. Нашепчем последние слова и — в бой! Романтично, да? Ты же не хочешь потом проблем с драконами? Или с Редзинпаку?

— Ты такой же дракон, как я — Танимото…

— Ц-ц-ц… недоказуемо, Рююто. Недоказуемо. Или ты свечку над своими родителями держал?

— Камера не самого лучшего качества, плохое освещение, съемка из одной точки… Этой записи никто не поверит!

— А тебе не насрать? На то, что кто-то поверит или не поверит?

— Вообще-то, насрать… — Оскалился Рююто.

— Вот и отлично! — Довольно покивал Сирахама. — Стал похож на человека… — Он помолчал. — Асамия Рююто-сан?

— Да?

— Постарайтесь не умереть, Асамия-сан… — Сирахама соединил руки в приветствие бойцов кун-фу. — Со всем уважением!

Рююто тоже соединил руки и весело оскалился… внутри было — спокойствие?

— Просто постарайтесь, Сирахама-сан. Со всем уважением!

Бойцы стали сближаться…

* * *

Миу лежала на диване, закинув ноги на спинку, и улыбалась, прислушиваясь к своим ощущениям — Кенчи где-то недалеко дрался с Рююто. Бойцы схлестнулись азартно и не на шутку.

— Ох, хитрец… — Хмыкнула Миу, когда через четыре минуты схватка завершилась.

— Апа! — С гордостью согласился Апачай, сидевший на столе, обняв колени. Это снова был прежний недалекий добродушно улыбающийся мастер муай-тай.

* * *

Орочи хмуро смотрел на счастливую пару молодоженов. На весело улыбающуюся Миу и на улыбающегося «Рююто».

И ни черта не понимал — на что рассчитывает Сирахама Кенчи?! Да, следовало признать — сходство с его сыном было почти стопроцентным. Даже поведение. Совершенно естественное! Даже его вполне адекватное общение со знакомыми Рююто, которых Сирахама Кенчи даже теоретически знать не должен!

Да, лицо «Рююто» слегка подпорчено — чуть вспухла губа, шрам над бровью, под волосами видна наскоро обработанная рана. Но — опять-таки — все строго в рамках «легенды» — дескать, ночью приходил Сирахама Кенчи, с которым произошел поединок. На вопрос о результатах поединка «Рююто» раскидывал руки в стороны и с улыбкой показывал на себя — «Еще вопросы?»

— Ты ночью с кошками подрался, сынок? — Издеваясь, спросил Орочи.

— С двумя. — Улыбнулся Рююто. — Сначала с кошкой. Потом с котом. Немного поцарапали.

Орочи едва сдержался, чтобы прямо не спросить, куда Сирахама дел настоящего Рююто. И жив ли Рююто вообще. Сдержался. Успокаивая себя тем, что Миу, судя по ее поведению, была уже осведомлена о смене ролей. И, судя по тому же поведению, Рююто, как минимум, жив — вряд ли эта девочка могла говорить с ним, Асамией Орочи, так же приветливо и естественно, если б знала, что говорит с отцом мертвеца.

— И победил, сынок?

— Разве могло быть иначе, па? — «Рююто» рассмеялся. — Ты меня неплохо по тарелочкам натаскал!

Вот откуда?! Откуда Сирахама знает даже ЭТИ подробности?! Невероятно!

Но это ничего не значит! Орочи уже звонили из министерства юстиции. Там нашелся кто-то умный, кто соединил воедино все, что известно о Сирахаме, и со стопроцентной уверенностью предсказал следующий ход Сирахамы Кенчи — подменить Асамия Рююто перед церемонией бракосочетания и, таким образом, жениться на Миу Фуриндзи… На самом деле — план был шит белыми нитками!

И — главный вопрос — где в таком случае его сын?! Впрочем, когда через несколько минут арестуют Сирахаму — это выяснят. Пока против Кенчи одно-единственное обвинение — побег из камеры предварительного заключения… в которое он — вот ведь казус! — был заключен незаконно. Все остальные обвинения, как сообщили ему в том же телефонном разговоре, были вынуждены снять, дабы избежать скандала. Вряд ли он захочет отягощать свою вину таким преступлением, как «похищение».

Орочи колебался, когда у него попросили разрешения на допуск полиции на территорию поместья.

А вот давний политический противник — Дзию — не колебался ни мгновения, сразу просчитав все выгоды. Он, когда полиция обратилась к нему, с радостью разрешил полиции в штатском занять ключевые точки. Ведь Сирахама мог подменить Рююто только после победы в поединке, но самого поединка никто не видел! И если вдруг выяснится, что Рююто поддался и добровольно «уступил» Сирахаме «свое место» — у Орочи будет много-много неприятностей внутри семьи.

Хотя, с другой стороны, выходка Фуриндзи Миу подпортила репутацию Дзию как бы не серьезнее…

Так что сейчас этого «Рююто» арестуют и спросят, куда он дел настоящего! Ну, хоть какой-то плюс для Орочи — он узнает, куда дели его настоящего сына.

* * *

Арест «Рююто» прошел, как по нотам. «Оборотень» даже не возмущался! Вел себя абсолютно естественно — лишь вздернул иронично бровь, мазнул взглядом по напряженному лицу Орочи и по довольной роже Дзюро. И безропотно сел в полицейскую машину.

Огромная толпа гостей ошарашено повторила — сначала осмотру подвергся Асамия Орочи, а потом — Дзюро. Лишь журналисты не забывали щелкать фотоаппаратами и бормотать что-то в диктофоны.

Хлопнули дверцы, бойцы спецназа споро грузились аж в четыре автобуса. Колонна снялась с места и победно завывая сиренами, убыла восвояси.

«Как же их напугал этот Сирахама! Такую толпу спецназа на его задержание нагнали!»

Дзюро вдруг переменился в лице и шустро куда-то свинтил… Ага, понятно:

— Асамия-сан. — Перед ним стояла ослепительно красивая в своем свадебном кимоно Миу. — Я так понимаю, свадьбы с вашим сыном сегодня не будет? Я, пожалуй, вернусь в Редзинпаку. Так что, если я вдруг понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.

— Конечно, девочка. — Кивнул Орочи. — Как только мы найдем, куда спрятался Рююто… или куда Сирахама его спрятал — мы тут же с тобой свяжемся. — И тут же спохватился. — Погоди, девочка! Сейчас подадут машину! Ты к нам на такой красивой машине приехала — не ехать же тебе обратно на такси! Да еще и в таком красивом кимоно… Может, переоденешься?

Миу, кажется, едва сдерживала хохот. И Орочи не понимал причины!

— Машину не надо — у меня свой транспорт. И переодеваться не нужно — не выходить же мне замуж в обычной одежде!

— Замуж?!

Стрекот вертолета вначале был едва слышен. Но вскоре грохот винтов и свист турбин подавил любые звуки на территории имения. Над площадкой перед семейным храмом завис хищный силуэт штурмового вертолета. Сверху, как в фильмах, упал трос с расстегнутой подвесной системой, а тугая волна воздуха прижала людей к земле.

— Тц… платье помнется! — По одним только губам смог разобрать дезориентированный Орочи слова Миу, быстро и сноровисто вплетающейся в ремни.

* * *

— Ну, как там жених? — Миу нацепила наушники.

— Волнуется. — Фыркнула Мисаки, напряженно ведущая огромную винтокрылую машину. — Круги вокруг храма наворачивает. И огрызается на подначки Наги и Занге.

Миу улыбнулась.

— Не был уверен?

— А как тут можно быть уверенным? — Пожала плечами Мисаки. — Все ж вилами на воде писано. Белыми нитками шито. На живую. Тяп-ляп! А если б полиция не купилась и не арестовала Рююто? А если б он выкинул какую-нибудь подлянку?

— Он дал слово. К тому же, теперь они запросто сковырнут старых сморчков из совета — шутка ли, родной дядя главы клана расстроил свадьбу племянника, разрешив полиции доступ на территорию!

Мисаки закусила до крови губу, приземляя вертолет на памятном пустыре. Касание земли. Довольно жесткое — все-таки, это был первый самостоятельный, без Сигурэ в качестве инструктора, полет на вертолете.

— А что б ты сделала, если б полиция не арестовала Рююто?

— Стукнула бы его по-тихому и стала бы ждать твою вертушку…

— Кстати, Миу… У нас маленькая проблема…

— Опять? — Удивилась Миу.

— Ага… Сигурэ твое свадебное кимоно примеряла… И перед зеркалом крутилась. Сама видела!

— Ой…

* * *

Где-то в Тихом океане. Кают-компания яхты.

— Дорогой, а что там?

— Ну, с одной стороны — обещанный подарок. А с другой — отличный способ бросить курить…

— Вау! Покажи! Ну-ка, ну-ка! — Девушки окружили «викинга».

Тот торжественно, с предвкушающей улыбкой, сорвал бело-желтые ленты с надписями «Турнир Восходящих Звезд» и открыл чемодан. Внутри чемодан оказался плотно забит небольшими плоскими коробочками. В кают-компании воцарилась тишина.

— А… что это? — Спросила Ирина.

— Электронные сигареты. — Вздохнул «викинг». Плечи у него опустились, улыбка с лица стерлась. Он смотрел на содержимое чемодана хмуро и даже зло.

— Олеж, ты чего? — Вскинулась Вика… остальные девушки тоже смотрели с беспокойством. — Электронные сигареты — ты ж сам рассказывал, что они классные для того, чтобы бросить курить!

— Они все АРОМАТИЗИРОВАННЫЕ. С ментолом… Ненавижу сигареты с ментолом!

— Вау! — Даша Велесова прижала ладошки к щекам. — Потрясающее чувство юмора!

Девушки успокоились и согласно закивали. Викинг только вздохнул, прошептав одними губами: «Козел…»

Эпилог

Он с трудом разлепил глаза. Казалось, тряхни головой сильнее — посыплется песок. Он лежал на животе, в ушах ухало, в глазах время от времени полыхало. Видимо, песок при особо резких движениях мог посыпаться и из ушей — настолько мутной была голова

Дощатый помост… Или нет — часть здания. Кажется — японского стиля, если судить по аккуратному характерному садику.

— Оклемался, Тайро-кун? — Поинтересовался кто-то рядом. Сбоку.

— А? — Он попытался повернуть голову.

Сбоку на корточках сидел парень в выцветшем кимоно с поясом неопределенного цвета. Черноволосый. Какие-то странные глаза — будто целиком залитые черной тушью — ни белка, ни желт… зрачков. И взгляд такой… придавливающий к полу.

— Я спрашиваю, оклемался ли ты, Тайро-кун?

— Я не Тайро, я…

— А это уже не важно, молодой человек. — С непередаваемым выражением издевки и удовлетворения оборвал парень. — Это уже не важно. Теперь ты — Тайро. Скоро вспомнишь все остальное. Правда, вряд ли тебе понравятся некоторые твои здешние воспоминания. Тебе восемнадцать…

Тайро, Тайро… что-то знакомое.

— Помнишь, — Парень наклонился и тихо произнес. — Помнишь, я обещал одному не в меру изобретательному «ками» со слишком богатой фантазией натянуть жопу на глаза?

Медленно всплывали воспоминания. Вспомнил! Вспомнил!

— Сирахама Кенчи?!

И тут же получил увесистый подзатыльник, от которого чувствительно впечатался носом в доски пола, и объяснение:

— «Сэнсэй»! «Сирахама-сэнсэй»! — Рыкнул Кенчи так, что все внутри сжалось от ужаса. — Если ты вдруг забыл — напоминаю. Месяц назад ты ушел из своего монастыря, переполошил всю семью Рю своим исчезновением — они-то подумали, что ты решил стать камикадзе-мстителем — и пришел в додзе Редзинпаку с нижайшей просьбой вылечить тебя от гинекофобии! Разумеется, наши добрые учителя спихнули решение вопроса на меня, хоть я в Редзинпаку и появляюсь не чаще раза в неделю… А потом налетели хвостатые родственники и тоже стали упрашивать — дескать из мужчин линии бабушки Синимы ты остался один… в технически рабочем состоянии. А я ж добрый и совестливый. И девочки мои за тебя просить стали… Просили, котик? — Обратился он куда-то вбок.

Там сидела очень красивая светловолосая девушка… с такими же, как у парня, глазами, затопленными темнотой. Красавица чистила маленьким ножиком яблоко.

— Ага. — Невнятно ответила она, закинув маленькую дольку в рот.

— … И забрал я тебя в «Сирахама Рю». И стал му… лечить… Вместо того, чтобы возиться со своими детьми, между прочим!

— А?

— «Что насчет морковок?» — хочешь ты спросить, наверно? Твой любимый вопрос, да? — Его голову аккуратно за уши («Я ж лысый!» — вспомнил он) приподняли над полом. — Вон «морковки» — смотри внимательно! Справа налево: Маи Рю, Ран Рю, Каэдэ Ниидзима, Эцуко Ниидзима… Две пары сестричек — красота!

Из-за края энгава его с легким беспокойством рассматривали четыре девичьих головки. Симпатичные головки. Остального-то он не видел — остальное было сокрыто краем веранды. Но он был более чем уверен — там, за краем энгава, все более чем…

Он почувствовал, как его снова захлестывает ужасом, но ужасом… чужим. Наведенным. Это не он боялся, а кто-то внутри него… И по нему, соответственно, эти эмоции били не в полную силу — с ними можно было бороться.

«Так вот, как это выглядит на самом деле, а не на бумаге! Вот что чувствовал Тайро, когда к нему приближались женщины!»

— … На мой взгляд — очень достойные «морковки». — Заметил Сирахама, подмигивая зардевшимся девушкам. — Особенно, дракошечки… — И тихим шепотом добавил. — И одна из морковок, между прочим, тобой-гаденышем уже поднадкусана. Ну, и наверно, мне даже упоминать не стоит — знание канона тебе ничем тут не поможет. Ну, это ты сам виноват — ты сам так придумал, когда меня сюда засунул. И кто тебе после этого доктор?

— Сирахама… — сэнсэй. Это что же…

— Да-да-да, — хохотнул Сирахама. — Теперь ты тоже попал. Раньше высасывал из пальца приключения на мою жопу…

— Дорого-о-ой! — Укоризненно протянула Миу.

— … приключения с моим участием, а теперь — сам в них поучаствуешь… И еще…

Вокруг сгустилась темнота.

— … у тебя теперь есть своя сверхзадача — ты сделаешь все возможное для того, чтобы найти ответ на вопрос: Зачем Старейшему ученик Сирахама Кенчи? Дай угадаю… ты и сам этого не знал, не так ли? Ляпнул наобум, да?

— Да… Сирахама-сэнсэй.

— Ну, я так и подумал. — Сирахама поднялся. — Полежи немного. У тебя впереди много-много трениро… лечебных процедур и живительных пиз… тумаков. Кокин! — Гаркнул он. — Кокин! Уже получше, но тебе еще придется работать над своим «полегче»! Слазь с крыши и иди сюда, младший подмастерье забоя!

— Оло-ло! — Раздалось откуда-то со двора. — Будем лысого гонять!

Конец

Июль 2013 — Февраль 2014

Москва, Киржач

Уважаемые читатели!

Тут, наверно, надо написать что-то торжественное и пафосное…

С одной стороны, вам не повезло: приходилось читать «сырой» текст, вылавливать блох ошибки, ругаться в комментариях, указывая на мои ляпы.

С другой стороны… мы плавно подходим к тому, чем я буду отдариваться. Все, что я могу предложить — прочесть это произведение еще раз — по сравнению с первоначальным вариантом многое изменилось: что-то было убрано, что-то добавлено, почти в каждую главу был добавлен один-два абзаца. В том числе и учитывая некоторые ваши замечания.

ВМЕСТЕ мы все-таки сумели «добить» историю Сирахамы Кенчи.

Огромное вам за это спасибо!

Примечания

1

«ахо» — придурок, долбоеб — прим. автора

(обратно)

2

«Дозо!» (яп) — Прошу! Извольте! Не стесняйтесь! Вежливое разрешение сделать что-либо — прим. Автора

(обратно)

3

Юката — длинное кимоно. Похоже на европейский длинный халат.

(обратно)

4

Энгава — открытая веранда по периметру дома

(обратно)

5

макивара — вертикальная доска для отработки ударов. Прим. автора

(обратно)

6

Осс — «Здорово!» в мужском неформальном общении — Прим. Автора

(обратно)

7

«Охайо гозаймас» — доброе утро, как нетрудно догадаться по контексту. — Прим. Автора

(обратно)

8

джи — уважаемый/уважаемая

(обратно)

9

бачча (хинди) — мальчик

(обратно)

10

Ануджа — рожденная после, младшая, прим. Автора

(обратно)

11

чхота (хинди) — младший, малой, братик. Калидас — служащий Кали, Кишор — жеребенок

(обратно)

12

бари (хинди) — старшая, сеструха…

(обратно)

13

семпай — старший. Обращение младших курсов/классов к старшекурсникам/старшеклассникам

(обратно)

14

кохай — младший

(обратно)

15

сэмэ… — гугл вам в помощь. Автор

(обратно)

16

«атеми» — если упрощенно, то «один удар — один труп»

(обратно)

17

Шомен — главная стена в додзе. Там стоят святыни школы. Камидза — «домик духов» — алтарь в синтоизме

(обратно)

18

«заминка» — комплекс упражнений, помогающий «выйти» из тренировки. Противоположность «разминки»

(обратно)

19

тайтё — капитан… ну, это все знают

(обратно)

20

«одзи» — дед

(обратно)

21

сундари (хинди) — красавица, прекрасная девушка — семантически довольно сложное слово, потому и приведено в транскрипции

(обратно)

22

токкотай — доброволец-смертник. Любой, а не только пилот-камикадзе.

(обратно)

23

Маску Хання используют в театрах Но и Кёгэн для изображения персонажей ревнивых женщин, демонов и змей. Цвет маски говорит о социальном положении персонажа: красный — простолюдинка, белый — аристократка, бордовый — демон, вселившийся в тело. Маска так же используется в Кагура — ритуальных синтоистских танцах

(обратно)

24

Шиацу — терапевтическая техника лечения пальцами и ладонями

(обратно)

25

Любой, практикующий шиацу, обязан иметь лицензию Министерства здоровья, труда и благополучия

(обратно)

26

«Я пришел за своими ножами!» — хинди

(обратно)

27

«Пришел — возьми!» — хинди

(обратно)

28

«Я их возьму!» — хинди

(обратно)

29

«Отбери же, сладенький/медовый мой!» — хинди

(обратно)

Оглавление

Семнадцать лет назад

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 42

Глава 43

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg