«Диверсанты Хроноса»

Книга первая

Голубые сполохи периодически захлестывали экран радара.

— Где-то сильная гроза, командир, — прозвучал в шлемофоне голос штурмана Жоры. — Вот и верь теперь в людей, в метеорологов то есть. Сволочь все-таки этот Махмуд. Говорил, легкая облачность, видимость двадцать. Морда бородатая! Вот вернемся, я ему…

— Хватит трепаться, Жора, — незло оборвал его Марк. — Лучше разуй глаза и упри их в землю. Будем искать визуально.

Он двинул ручку управления, и Су-27 редкой двухместной модификации, накренившись на левое крыло, подставил землю под взоры пилотов.

В низу раскинулась каменистая пустыня, прожженная нестерпимым солнцем. Ни грозовой облачности, а тем более грозы не наблюдалось и в помине, а бортовой радар как будто с ума сошел.

Набитые гусеницами танков и колесами машин пустынные дороги тянулись тонкими, еле заметными нитями во всех направлениях, и обнаружить среди них ту, по которой перемещается цель, было еще той задачей.

Предстояло найти и атаковать небольшую штабную автоколонну. Колонну коалиционных сил.

По данным местной разведки несколько автомашин, бронетранспортеров и пара танков сопровождают какую-то американскую шишку и потому, все это должно быть прикрыто мобильными зенитными комплексами выше крыши. Но на войне как на войне. Приказали — значит сделай.

Как всегда, когда вера в Аллаха и преданность президенту Хусейну не могли заменить профессионализм, а это происходило во всех наиболее важных случаях, задачу поручили советским военным специалистам. Так было и прошлой ночью, когда пара "Сухих" отработала по американцам, и вернувшийся с задания Марк с удовольствием наблюдал в экстренном выпуске СNN результаты своей работы.

Три горящих танка и несколько грузовиков, оставшихся почему-то без воздушного прикрытия освещали окружающую пустыню. Мечущиеся в поле зрения спасательные команды, трупы попавших под атаку с воздуха солдат, и очкастый репортер, прыгающий в кадре и, с плохо скрываемым возбуждением, описывающий ситуацию. Ну еще бы! Такие кадры снял!

Потом продемонстрировали несколько крупных планов разбитой техники и Марк, засыпая, успел оценить свою работу на "хорошо". Репортер говорил, что-то еще, но он уже отрубился.

А утром, не успевший отоспаться после ночного налета экипаж, получил новый приказ от своего иракского начальства.

Пилот потянул ручку на себя, и самолет отреагировал с чуть заметным запозданием, приподняв нос над горизонтом и окрасив все пространство за прозрачным колпаком в бирюзовый цвет утреннего неба… Машина была явно перегружена и больше напоминала склад боеприпасов, чем скоростной истребитель.

Еще на базе, заметив, как оружейники цепляют под крыло очередную и, видно, далеко не последнюю ракету, Жора накинулся на старшего из них, маленького араба с длинной черной бородой, от чего тот сильно напоминал гнома в несвежем комбинезоне. Он как раз закончил подвеску ракеты и тут перед ним вырос русский летчик.

— Что же это ты, морда твоя бородатая, делаешь?! Во что ты боевой истребитель превратил, а? Он же теперь только по земле кататься сможет. Или ты думаешь, что это танк, а я танкист? Нет, милый мой, я летчик твоей дорогой республики…

"Гном" тут же включился в спор, размахивая бланком на снаряжение самолета, доказывая свое по-арабски.

Жора, тоже переключившись на местное наречие, энергично жестикулировал, показывая рукой то на покорный своей судьбе самолет, то вертя пальцем у виска, имея в виду конечно же араба и его начальство.

У любого наблюдавшего со стороны эту картину вполне могло создаться впечатление, что идет бурная торговля на восточный манер и маленький чернобородый араб пытается всучить высокому русскому пилоту стоящий рядом самолет за слишком большие деньги, а тот сопротивляется, стремясь сбить цену.

Такое происходило практически перед каждым боевым вылетом и стало уже восприниматься всеми как обязательный ритуал на удачу.

Пара F/A-18 "Шершень" с белыми звездами на борту вывалились откуда-то сверху из-за редких облаков. Ослепший радар отказывался видеть вражеские машины даже сейчас, когда они, с воем, пронеслись на пересекающихся курсах. Американцы метнулись, резко ломая направление полета. Видимо, их локаторы тоже не работали, и Су-27 с опознавательными знаками ВВС Ирака был для них такой же полной неожиданно-стью, как и они для него.

— "Шершни"! Пара на десять часов, — быстро доложил Жора.

"Черт, не повезло", — подумал Марк, доворачивая перегруженный истребитель на одного из "шершней", который, видимо, не успев сразу сориентироваться в обстановке, потерял скорость на вираже.

В следующую секунду вражеский истребитель буквально воткнулся в светящийся угольник прицела, и Марк вдавил кнопку электроспуска в ручку управления.

Где-то под ногами зарычала скорострельная пушка, посылая десятки снарядов в секунду.

Как это часто бывает в экстремальных ситуациях, время как будто затормозилось и потекло медленнее. Марк видел, как яркие трассы снарядов уперлись в фюзеляж F/A-18, разрывая и кромсая кабину и воздухозаборники, как, словно в замедленном кино, разлетаются от разваливающейся машины искореженные куски металла.

— Командир, сзади! — голос штурмана вывел мир из замедленного состояния.

Левая рука автоматически двинула сектор газа вперед до предела, а правая рванула ручку управления на себя. Надсадно взревели на форсаже двигатели. Тяжелая машина как будто почувствовала всю опасность, рванулась вверх, наливая свинцом тела пилотов, стягивая с лиц кожу и превращая кровь в тяжелую ртуть.

В устройстве заднего обзора, сквозь серую пелену в глазах, Марк видел, как легкий истребитель медленно, но верно заходит в хвост его самолета.

Марк резко двинул ручку от себя и завалил "сухого", пытаясь сбросить "шершня" с хвоста на пикировании.

Скорость бешено росла, корпус самолета вибрировал на запредельном режиме.

— Земля! — крикнул Жора, когда стали видны отдельные камни на обочинах дорог.

— Не ори, не в море, — прохрипел Марк, изо всех сил вытягивая ручку на себя.

Ручка словно приросла в одном положении.

— Помоги! — крикнул Марк, упершись ногами, и яростно рванул.

Он чувствовал, как трещат, готовые порваться, мышцы рук и спины, слышал хриплое дыхание штурмана. Вдруг горизонт дрогнул и пополз вниз под брюхо самолета. Тотчас страшная тяжесть буквально вломила пилота в кресло. Чудовищным усилием Марк поднял глаза. "Шершень" не отстал.

Последнее, что отметило угасающее сознание Марка — это выход самонаво-дящихся ракет из-под крыльев атакующего истребителя. Беско-нечная вязкая чернота оборвала его мысли.

* * *

Зрение возвращалось медленно. Марк сидел, тупо уставившись на мерно вспыхивающий сигнал аварийного режима полета, пока голос штурмана в шлемофоне не вернул его к действительности.

— Марк! Марк, ты слышишь? Ручку отпусти, а то сорвемся.

Только тут он заметил, что по-прежнему судорожно сжимает в руках ручку управления, и самолет, задрав нос, круто ползет вверх, угрожая каждую секунду свалиться в "штопор". Марк дал ручку от себя, переводя машину в скольжение на левое крыло, и, набрав безопасную скорость, выровнял самолет.

— Фу, слава богу, — прозвучал довольный голос Жоры. — А я грешным делом подумал, что в тебя попали.

— Штурман, обстановку.

— Высота 12, скорость 700.

— Это я и без тебя вижу, находимся мы где? Ответа не последовало.

— Ты что, уснул? — разозлился Марк. Во рту стоял металлический привкус после перегрузки, перед глазами еще не до конца рассеялся серый туман. В общем, ощущения — полное говно.

— Я не знаю, командир. Посмотри вниз.

Внизу от горизонта до горизонта раскинулось бесконечное зеленое покрывало хвойных лесов. В этом они убедились, когда Марк, свалив машину в глубокое пикирование, прошел на бреющем прямо над верхушками сосен и елей.

— Ерунда какая-то, — пробормотал Жора. — От нас до ближайшей елки должно быть по крайней мере три тысячи километров. Слушай! Это американцы, паразиты, насадили елок специально для того, чтобы нам на мозги наехать. А что, они вон и снег летом привозят для лыжных прогулок и…

— Ты кончай трепаться, а то прикажу катапультироваться. Скажи лучше, почему нас не сбили?

— Загадка природы, командир. Я как увидел, что два "Сперроу" нацелились мне в загривок, сразу приготовился поздороваться со своим святым тезкой. А потом меня словно в бочку с гудроном засунули. Думаю, вот и все, сейчас архангелы поналетят…

— Заткнись!

— Есть заткнуться.

— Сволочь ты.

— Служу родной Иракской республике! — браво ответил Жора и замолчал.

С минуту летели молча, пытаясь осмыслить ситуацию. Двигатели в экономичном режиме работали ровно, почти не досаждая летчикам свистом турбин.

Было ясно, что самолет каким-то необъяснимым образом оказался в местности, более всего напоминающей русскую Сибирь или Канаду. Марк взглянул на показатель топлива и мысленно похвалил себя за то, что распорядился заправить самолет под завязку. По опыту он знал, что лишнее топливо редко бывает лишним, или, как выражается Жора, лучший запас — это запас в твоем желудке, то есть в топливном баке.

— Жора, попробуй вызвать базу, — приказал Марк и, немного подумав, добавил: — Или вообще хоть кого-нибудь.

Жора мерным голосом по-арабски стал передавать в эфир позывные, пытаясь уловить в обычном электрическом шуме ответный сигнал. Через полминуты бесплодных попыток он доложил:

— Командир, на наших частотах вообще никого нет, ни наших, ни американцев.

— Поймай хоть что-нибудь, — нетерпеливо перебил его Марк. Смутное подозрение закралось в голову и напугало его своей невероятностью.

— Есть! — раздался радостный возглас Жоры. — Я всегда говорил, что тебе привалило великое счастье в лице лучшего в ВВС штурмана. Держи Москву, "Маяк", кажется. Передают всякое старье.

В шлемофоне Марка заиграла знакомая музыка довоенных лет.

— Засеки азимут.

Жора бросил взгляд на радиокомпас, и практически никогда не исчезающая улыбка медленно сползла с его лица.

— Двести шестьдесят два, — пролепетал штурман.

— Давай еще что-нибудь, — быстро сказал Марк и буквально замер, ожидая результата.

Алма-Ата, сто семьдесят три, — пробормотал штурман растерянным голосом. — Командир, получается, мы где-то недалеко от Урала, — и нервно рассмеялся.

— Молодец, штурман, пятерка. Только не спрашивай у меня, как это случилось. Давай опять Москву, пойдем по радиокомпасу до ближайшего аэродрома. Сядем, а там разберемся.

В шлемофонах зазвучало окончание довоенной" песни, и радио на несколько секунд замолчало. Марк хотел уже передать управление автомату, как радио заработало вновь, и в телефонах раздался знакомый по документальным фильмам времен второй мировой войны голос Левитана:

— От Советского Информбюро. Обстановка на фронтах… Марк похолодел. В голове образовался полный сумбур.

Не может быть! Война?! Жора против обыкновения молчал.

— Спокойно, Жора, — скорее для себя, чем для штурмана сказал Марк. — Это какая-то радиопостановка. Слышишь, про Жукова, Малиновского говорят.

— Да? — голос Жоры прозвучал как будто с того света. — Тогда что это там по курсу? Дальность 50, высота 6, скорость 350, - по привычке выдал он данные.

Марк взглянул на экран радара. Несколько десятков светящихся точек, почти сливаясь в единое светлое облако, медленно двигались навстречу.

— Арма-ада! — уважительно протянул Жора. — Давай обойдем их повыше и посмотрим, что это за птички.

Обогнуть эскадру и занять удобную позицию сзади высоко над ней, маскируясь облаками, оказалось делом трех минут. Чтобы удержаться на такой высоте на скорости эскадры, Марку пришлось выпустить закрылки.

Грозная машина, распушившись всеми управляющими плоско-стями и ощетинившись ракетами, почти неподвижно зависла над строем громадных четырехмоторных бомбардировщиков с черными крестами на крыльях и свастиками на стабилизаторах.

"Чушь какая-то!" — промелькнуло в мозгу у Марка. И вдруг, словно молотом ударила догадка.

"Не может быть", — пытался отогнать ее Марк, но нелепая мысль продолжала вертеться в голове.

— Это же "Кондоры"! — вдруг восторженно завопил штурман в наушниках. — Мамой клянусь! Фоккевульфы двухсотые, живьем!

Марк, как и все летчики в той или иной степени, был фанатом авиации, и изучал ее историю, особенно периода второй мировой войны. Но до Жоры ему было далеко. Тот, похоже, знал всех и все об авиации со времен братьев Райт.

Летящие под ними самолеты действительно были тяжелыми бомбардировщиками "Кондор" FW-200, на сколько помнил Марк из книг о люфтваффе, выпущенные фашисткой Германией очень малой серией в начале второй мировой войны. Официально сообщалось о девяти таких машинах, действовавших на северном морском пути против морских караванов. А только здесь их было десятка два с лишним.

— Если это не "Кондоры", то я — Леонардо да Винчи, — опять включился штурман.

— Слушай, да Винчи, — Марк прервал его и на несколько секунд замолчал, с трудом осмысливая то, что собирался сейчас произнести. — Слушай меня внимательно и попытайся сообразить. Не понимаю, что с нами произошло, но это действительно "Кондоры", и мы с тобою выяснили, что находимся в России недалеко от Урала. Каким хреном нас сюда занесло, я тоже не знаю. Ты только не подумай, что я свихнулся, но мне кажется, что нас с тобой перенесло… в прошлое. Думаю в 1941-й год, если судить по сводке информбюро.

Сказал и сам боялся поверить в сказанное, но глаза упрямо видели лес под крылом и самолеты с немецкими крестами.

В наушниках на некоторое время повисло молчание.

— Да-а! Командир, если бы ты не предупредил меня заранее, что ты нормальный, я бы подумал совсем наоборот. Я, конечно, и сам люблю фантастику, но не до такой степени. Да может они здесь просто кино снимают. Во, точно!

— На шести тысячах метров? И где они столько "Кондоров" взяли? Новенькие. Краска вон блестит. А радиоэфир! Ты можешь себе представить пустой ультракоротковолновый диапазон?

— Да все что угодно может быть. А ты сразу — прыжок во времени. Можно придумать что-нибудь попроще.

— Попробуй.

— Ну вспышка какая-нибудь на солнце… Потому и радио не работает, — нашелся Жора.

— Ага! А то, что мы черт знает где оказались и самолеты с крестами это объясняет? Радио, кстати, работает. Ты же поймал Москву. И чисто поймал. Просто эфир УКВ пустой. Наверное, такой и должен быть, если нет станций этого диапазона.

Жора помолчал некоторое время и заговорил уже без своей обычной веселости.

— Ну предположим, что ты прав, и сейчас сорок первый год. Но тогда какого черта они делают над Уралом?

— Не знаю, — коротко ответил Марк. Сейчас ему совсем не хотелось спорить.

— Им что здесь, полезные ископаемые бомбить, что ли, — продолжал давить Жора.

Марка словно осенило.

— Точно, Жора! Марганцевую руду! — выпалил он.

— Какую руду? — опешил от такой реакции Жора.

— Помнишь, я тебе рассказывал? — Марк говорил быстро и возбужденно. — В каком-то журнале статья была. Немцы в сорок первом снарядили целую армаду, несколько десятков тяжелых бомбардировщиков, для того, чтобы разбомбить марганцевый рудник на Урале. Понимаешь, без марганца танковую броню не сваришь, бронебойный снаряд не отольешь. Да что там, даже ствол винтовки без легирующих добавок не сделать. И если бы это им удалось, то они бы выиграли войну.

— А почему им это не удалось?

— Неизвестно. Не долетели, исчезли куда-то.

— Так ты думаешь, что это они?

— Да.

Жора опять помолчал и просящим голосом произнес:

— Командир, давай все-таки проверим еще разок.

— Давай, — согласился Марк и, слегка опустив нос машины, направил ее вниз.

Флот гигантских четырехмоторных бомбардировщиков смотрел-ся внушительно. Ширококрылые машины, вспарывая винтами воздух, в плотном строю, словно на параде, уверенно шли на восток. Под их крыльями от горизонта до горизонта проплывали заснеженные лесные просторы, лишь изредка нарушаемые прогалинами замерших озер и руслами рек.

Марк вывел машину из облаков и завис метрах в трехстах позади строя.

— Кажется, ты прав, командир, — заговорил Жора, увидев, как в хвостовых турелях замыкающих машин в сторону истреби-теля разворачиваются хищные стволы спаренных пулеметов. — Если это и кино, то не очень интересное. Давай-ка свалим, пока титры не появились.

Марк резко вошел в правый вираж и с набором высоты ушел в облака. И вовремя. Густые пулеметные очереди с четырех бомбардировщиков прошили воздух там, где только что летел истребитель.

— Сволочь! Ты куда стреляешь! Ты по кому стреляешь! — горячился Жора. — Паразит! В советского летчика стрелять!

— Вот именно, — сказал Марк.

— Что "вот именно"?

— Именно советского. А это враг, и летит бомбить наших, если я не ошибаюсь, дедушек и бабушек!

Жора секунду помолчал, глядя на светящиеся отметки целей на экране радара, и спросил:

— Так говоришь, они не долетели?

— Так в статье написано было, Жора.

— Ну, коли не долетели, значит, не долетели, значит, не повезло, — глубокомысленно заключил Жора. — Я готов, командир.

— Порядок, — удовлетворенно произнес Марк и двинул сектор газа вперед. Гул двигателей усилился, и истребитель, словно предчувствуя хорошую работу, довольно потянул вперед.

Марк не чувствовал беспокойства и думал только о том, чтобы немцы не рассыпали строй после первой атаки. Он надеялся на существовавшую во время второй мировой войны тактику бомбардировщиков — плотный оборонительный строй. И когда он вновь вывел машину из облаков, то увидел, что его надежды оправдались. Самолеты шли в еще более плотном строю. Видимо, появление незнакомого самолета возымело действие, и между концами крыльев теперь едва просматривались считанные метры.

— То, что надо, — остался доволен Марк и обратился к штурману: — Жора, буду бить НУРСами с трех тысяч, а ты лови все, что останется.

— Мысль понял, командир, — штурман тоже был в хорошем настроении. — Ой, чего будет! — с притворным ужасом добавил он и зацокал языком.

— Внимание! — Марк приковал взгляд к быстро увеличива-ющимся силуэтам машин, почти слившимся в одну темную ленту.

— Пошел!

Палец надавил кнопку пуска — и мир вокруг загрохотал. Под крыльями истребителя образовались два гигантских факела, словно чудовищные спруты, протянувшие свои огромные щупальца прямо в центр железной, рычащей моторами массы. Блоки НУРС извергали из себя десятки неуправляемых реактивных снарядов, которые в строю самолетов произвели эффект взорвавшегося вулкана. Перегруженные авиабомбами гиганты превращались в огромные огненные шары, уничтожающие все вокруг. В считанные секунды под воздействием блоков НУРС и скорострельной пушки в небе образовалось озеро кипящего огня и металла.

— Таки, филиал ада на небе, — копируя одесский выговор констатировал Жора, выпуская последнюю самонаводящуюся ракету почти в упор, в серое брюхо бомбардировщика. — Их осталось, кажется, трое, командир, то есть двое, — поправился он, наблюдая, как развалился в огненной вспышке гигант. — Оба сбросили бомбы и на всех парах рванули на юг. У одного на борту здоровенный котяра нарисован. Видать, знатный мужик на этом ероплане летит.

— Шерлок Холмс ты наш глазастый, — ласково похвалил его Марк. — Даже кота какого-то разглядел. Что там у нас осталось? — спросил он, увеличивая скорость и доворачивая машину на пытающиеся скрыться самолеты.

— Только пушка.

— Ну, посмотрим на твоего кота, Пинкертон, — сказал Марк и повел истребитель к земле, рассчитывая подойти к бомбарди-ровщикам снизу, и под таким углом, что бы попасть в мертвую зону их пулеметных турелей.

Сократив дистанцию метров до двухсот, Марк вогнал бомбар-дировщик в прицел, но тот выполнил неожиданный маневр и выскочил из зоны поражения пушки истребителя. Это разозлило Марка. Он довернул машину и нажал на гашетку.

Снаряды вспороли брюхо бомбардировщика вдоль всего фюзе-ляжа, оторвали крыло с одним из двигателей, и гигантская машина, изрытая огромные клубы дыма и огня, круто понеслась к земле.

— Ох, здорово расчехвостили! — восхищенно воскликнул Жора. — Первый раз так близко и так красиво! Давай последнего, командир, у тебя классно получается.

Марк взглянул на последний самолет. На его борту был нарисован огрызающийся тигр. Глядя на него, Марк вдруг испытал смутное беспокойство. Но самолет не пытался маневрировать и держал постоянный курс.

Интуиция редко подводила его, и Марк решил действовать без излишнего риска.

Он потянул ручку на себя, и истребитель, взмыв из-под бомбардировщика, повис буквально у его над хвостом.

И опять, словно в замедленном кино, Марк видел, как медленно разворачивает в его сторону пулеметы стрелок с искаженным от ужаса лицом.

Громко рявкнула под ногами пушка, и стрелок, точнее то, что от него осталось, провалился в недра фюзеляжа вместе с изуродованной пулеметной установкой.

С этой стороны опасность больше не грозила, и Марку вдруг захотелось получше рассмотреть это произведение человеческого гения, которое он через несколько секунд собственноручно уничтожит. Он нагнал бомбардировщик и встал с ним крыло в крыло.

В кабине вражеского самолета он увидел сосредоточенную фигуру пилота. Его руки спокойно лежали на штурвале, как будто это был обычный тренировочный полет.

Немецкий летчик повернул голову и, как показалось Марку, взглянул прямо ему в глаза. Марк был поражен. Он ожидал увидеть ужас, отчаяние, удивление, наконец, но не этот спокойный, почти безразличный взгляд светлых красивых глаз.

Жора, задетый за живое таким безразличием, через стекло фонаря кабины показал ему правый кулак с поднятым вверх большим пальцем, затем провел им по горлу и повернул руку, указывая этим же пальцем вниз.

На это немец спокойно, почти приветливо улыбнулся и вдруг резко рванул штурвал влево.

Страшный удар потряс истребитель. Земля и небо замелькали в глазах Марка. Резкий сигнал сирены врезал по ушам. Несколько огней на панели управления вспыхнули оранжевым. Пожар двигателя! Выровнять машину не удавалось, в кабину пошел дым.

— Прыгай! — Марк не узнал собственный голос. Услышав за спиной выстрел пиропатронов, он принял соответствующее поло-жение и рванул красную рукоятку катапульты.

Уже повиснув на стропах, он увидел купол парашюта Жоры и две пылающие машины, несущиеся к земле недалеко друг от друга. Сердце неприятно защемило, когда его "сухой" врезался в землю, далеко разбросав свои горящие обломки. Марк мысленно простился с ним, как с хорошим другом, и стал готовиться к приземлению.

Земля была уже близко. Он сгруппировался и, приняв землю на ноги, свалился в снег и быстро погасил, стремящийся вновь наполниться купол. Марк встал на ноги. Снега под ногами было не много, сантиметров двадцать, не больше. Место, где он приземлился, было хорошо продуваемо, и снег на нем в большие сугробы похоже не наметался.

Жора приземлился метрах в пятидесяти от командира и, в отличии от Марка провалился в снег по пояс. Освободившись от парашютных ремней, он медленно двинулся к Марку, громко рассуждая вслух.

— Я всегда говорил, что гениальные изобретения человечества пара…

Голос штурмана оборвался так неожиданно, словно он наткнул-ся на стену, и Марк увидел, как на лице, груди и животе Жоры появляются страшные рваные отверстия.

Грохот автоматной очереди резко ударил по ушам. Марк быстро обернулся и, шагах в двадцати, увидел немецкого пилота с последнего бомбардировщика, вышедшего из-за густого кустарника. Комбинезон, подбитый мехом, меховые унты, теплые перчатки и шлем завершали почти полярную экипировку врага. Черный зрачок ствола автомата смотрел прямо в лицо Марка. Спокойные глаза пилота выражали полное безразличие.

Немец нажал на спусковой крючок. Раздался сухой щелчок.

Осечка!

Фашист лихорадочно передернул затвор, перезаряжая автомат.

Этого оказалось достаточно, чтобы Марк, выхватив из набед-ренного кармана нож, перехватил его за лезвие и метнул.

Сверкнув в воздухе, клинок вонзился в горло немецкого летчика по самую рукоять. Пилот захрипел, изо рта у него хлынула кровь. Пытаясь удержаться на подкосившихся ногах, он из последних сил нажал на спуск.

Автомат загрохотал, вырабатывая последние патроны из магазина. Пули тупо ударили в грудь и живот, отбросив Марка назад. Упав в снег, он почувствовал, как тугая волна горячей крови хлынула в горло. Дыхание оборвалось, и смертельное небытие погасило его сознание.

* * *

— Ну, как у нас дела, молодой человек? — пожилой профессор положил руку на плечо молодого худощавого ассистента, сидевшего над стереоэкраном хроновизора.

— Все как вы и предполагали, профессор. Все машины уничтожены. Только извините, профессор, настолько ли это было необходимо?

Профессор недовольно взглянул на помощника.

— Вы опять за свое, Гаррисон? Поймите, данное вмешательство просчитано до мелочей и решение на него принимал Совет. Вы же помните расчеты. Если в тысяча девятьсот сорок первом году немцам удалось бы уничтожить рудник, то Гитлер, вероятнее всего, выиграл бы войну. И тогда, молодой человек, вряд ли кто взялся бы предсказывать те последствия, которые бы вызвал такой итог войны во все последующие времена вплоть до нашего две тысячи шестьсот семьдесят четвертого года. Конечно, исходя из вашей теории, возможно Время само вправило бы хронологический вывих, но Совет решил подстраховаться и принять дополнительные меры, раз уж у нас теперь есть такая возможность, — профессор замолчал, явно довольный своей речью.

— Тогда имело смысл перебросить не один истребитель, а скажем целую эскадрилью?

— Не забывайте, сударь, мы ограничены в расходе энергии, тем более, что переброска людей во времени связана с риском возникновения хронологических парадоксов. Чем больше человек переместиться сквозь время, тем более непредсказуемым будет результат. Теория указывает на это явно.

— А как же эти двое?

— В этом случае можете быть абсолютно спокойны. По архивным данным министерства обороны Ирака от тысяча девятьсот девяносто первого года эти двое были сбиты и погибли именно в том воздушном бою, из которого мы с вами их так удачно выручили.

Профессор сунул в рот пилюлю с тонизирующей добавкой и пошел к выходу.

— Да, чуть не забыл. Подготовьте, пожалуйста, одну копию записи на Ученый Совет к пятнадцати часам. И как поживает ваша диссертация? Я думаю, ее уже можно завершать. Кстати, можете воспользоваться, — он кивнул на хроновизор. — Разрешаю, — и закрыл за собой дверь.

Молодой ученый повернулся к аппарату и взглянул на экран.

В глубине голографического изображения на залитом кровью снегу неподвижно лежали три человека в изодранных пулями летных костюмах. И только белые плывущие облака отражались в мертвых глазах смотрящего в чужое небо пилота.

* * *

Ассистент протянул руку, чтобы выключить хроновизор, но вдруг ему показалось, что одна из фигур на экране пошевелилась.

Он впился глазами в изображение. Так и есть. Русский пилот снова пошевелил рукой.

Ученый сомневался несколько мгновений. В следующую секунду его пальцы быстро забегали по пульту управления, набирая соответствующие команды. Экран потемнел. Лишь тело пилота и небольшое окружающее его пространство оставались в светлом, резко очерченном кругу.

На экране мягко высветилась дата и точное время событий, наблюдаемых на экране хроновизора. Компьютер приятным голосом вежливо запросил временные координаты точки перебро-ски.

— Текущее время, — ответил ученый. — Нет! Постой… Когда в комплексе заканчиваются работы?

— В двадцать два часа тридцать минут, — без задержки ответил компьютер.

— Установи время перехода на двадцать три часа.

Отдав распоряжение, ученый опустил палец на красную клавишу. Он взглянул на неподвижное тело пилота, и на мгновение в голове возникла мысль: "Может, все зря?"

Палец до отказа вдавил клавишу в гнездо. На табло расхода энергии замелькали двенадцатизначные цифры. Светлый круг на экране хроновизора подернуло прозрачной дымкой, в которой словно растворилось тело пилота. Через секунду на залитом кровью снегу остались лежать два тела и часть парашюта исчезнувшего летчика.

Молодой человек облегченно откинулся в кресле и минуту сидел неподвижно. Затем решительно отключил установку телепортации во времени и пространстве и твердым уверенным шагом направился к выходу из лаборатории.

Выходя из комплекса, он приказал компьютеру не обесточивать лабораторию и взглянул на яркие, висящие над уходящим в облака городом гигантские цифры, отсчитывающие время.

До двадцати трех часов время еще оставалось, и он решил перекусить перед бессонной ночью.

* * *

Сознание медленно выплывало из тумана небытия. Вместе с ним волнами поднималась боль. Она накатывалась словно языки огня сначала облизывала каждую клетку, а потом проглатывала ее, распространяясь все дальше от груди, наполняя собой каждый нерв, каждый мелкий сосудик. Пожар внутри разгорался все сильнее.

Марк застонал. Тотчас по телу заструилась прохлада, боль исчезла, и он снова погрузился в тягучую темноту.

Когда он очнулся снова, боли не было. Марк открыл глаза и осмотрелся. Он лежал на мягком белоснежном ложе, больше напоминающем ложемент космонавта, чем кровать, посреди овальной комнаты. Потолок и стены комнаты излучали мягкий ненавязчивый свет, не дающий теней. Рядом в широком, таком же белоснежном кресле, спиной к Марку дремал парень лет двадцати трех — двадцати пяти.

Марк сел. Раздался мелодичный звонок, и кресло развернулось лицом к пилоту. Парень открыл глаза.

— Где я? — спросил Марк.

— Говорите по-английски, — попросил собеседник и предста-вился. — Гаррисон. Том Гаррисон. Можно просто Том.

— Марк Огнев, — в свою очередь представился Марк.

— Это мне известно, — сказал Том и улыбнулся. — Как вы себя чувствуете?

— Спасибо. Великолепно.

— Вы очень быстро справились. Часа за четыре. Другому бы понадобилось раза в четыре больше времени, — сказал Том и, помолчав секунду, добавил: — Если бы вообще понадобилось.

Он указал взглядом на обнаженный торс Марка. Марк опустил глаза и увидел у себя на животе и груди шесть практически одинаковых наполовину рассосавшихся шрамов. Он ощупал спину. Там была симметричная картина.

— Если бы вы проспали еще часа полтора-два, шрамы бы рассосались окончательно, — голос Тома вывел его из задумчи-вости.

— Спасибо. Я думаю, сейчас это не так важно.

— У вас, наверное, возникло много вопросов? Я выйду на пять минут, а вы можете пока одеться. Одежду… — последнее слово Том сказал куда-то в воздух. — Кстати. Ваш костюм тоже восстановлен, — добавил он и вышел из комнаты.

Подождав, пока за ним с мелодичным звоном опустилась дверь, Марк подошел к открывшемуся стенному шкафу. В нем, кроме летного комбинезона Марка, висел легкий просторный костюм из тонкой, слегка прозрачной материи, несколько напоминающей льняное полотно.

Марк критично осмотрел наряд и повесил обратно в шкаф. Зато обувь ему пришлась по душе. Отдаленно напоминая хорошие кроссовки, она как влитая сидела на ноге, хотя Марку сначала показалось, что она размера на два больше.

Обувшись и облачась в свой комбинезон, на котором он так и не нашел следов от пуль, Марк хотел было уже крикнуть в воздух, чтобы закрыли шкаф, как вдруг на верхней полке увидел свой "Макаров". Он взял пистолет. Удобная рукоятка привычно легла в ладонь. Марк извлек обойму. Патроны были на месте. Он загнал обойму обратно в пистолет и еще раз осмотрел шкаф. Контейнер НЗ спокойно лежал у задней стенки. Марк осмотрел и убедился, что его не вскрывали.

— Ну что же, — подумал он. — В активе имеем автомат с боезапасом и четыре гранаты, плюс еще пистолет. Жить потихоньку можно.

Он поставил контейнер на место и поудобнее уселся в широкое кресло, которое услужливо приняло наиболее удобную для тела форму.

Дверь мелодично поднялась, и в комнату вошел Том. Он подошел к "космической" постели Марка, сел на край, закинув ногу на ногу, и некоторое время молча смотрел на него, что-то обдумывая.

— У вас ко мне наверняка есть вопросы, — наконец прервал он молчание.

— Я хотел бы увидеть Георгия, — попросил Марк. — Он, наверное, где-то рядом?

— Ваш товарищ погиб.

Огонек надежды, загоревшийся было в душе Марка после его невероятного оживления, угас.

— Его уже похоронили?

— Это невозможно. Он остался там, в 1941 году.

Марк закрыл глаза. Перед его мысленным взором вставали картины пылающих в небе машин, холодные глаза немецкого летчика, грохот автоматной очереди и обезображенное пулями лицо Жоры.

— Мы были вынуждены перебросить ваш самолет в Советский Союз 1941-го года для того, чтобы вы уничтожили воздушный флот. Вы это сделали. Гитлер не должен был выиграть эту войну.

— Значит, все это было запланировано с самого начала?! — Марк почувствовал, как внутри у него разгорается злость. — И смерть Жоры тоже?

— Нет. Умерли вы без нашей помощи еще в 1991-ом году. Вас сбили в воздушном бою, — сказал Том и протянул Марку гибкий тонкий листок. Это была копия докладной в штаб иракских ВВС о гибели их экипажа.

Некоторое время он сидел, молча глядя перед собой, и переминая в пальцах листок с текстом. Марк рассеянно перевел на него взгляд и уже нарочно смял его в ладони. Лист упруго развернулся, не оставив на себе никаких следов такого грубого обращения. В местах изгиба текст на мгновение помутнел, а за тем вновь стал четким. Марк поднял глаза. Том пристально смотрел на него.

— Где я?

— Наконец-то! — удовлетворенно произнес Том. — А то мне показалось, что этот вопрос вас совсем не занимает. Мы с вами находимся в Нью-Йорке. Сейчас четырнадцатое, нет, уже пятнадцатое июня 2674-го года.

— Значит, я в Соединенных Штатах двадцать седьмого века? — спросил Марк. — В будущем?

— Ну, это смотря для кого будущее. И насчет Соединенных Штатов вы ошиблись. Впрочем, вы все узнаете сами.

Он протянул Марку небольшую пластинку, поверхность которой казалась матовой. Но, приглядевшись, Марк обнаружил, что она скорее полупрозрачная и просвечивает в глубину, так что казалось, что толщина пластинки изнутри больше, чем, если смотреть на нее снаружи. Интересный оптический эффект.

— Это банк информации. Здесь записан довольно подробный экскурс в историю с восьмидесятых годов вашего века до последнего времени. Вставите вот сюда, — он показал на щель в подлокотнике кресла, в котором сидел Марк. — Управляется голосом. У нас с вами есть, — Том на секунду задумался. — Почти десять часов времени.

— А что будет потом? — спросил Марк.

— Потом я представлю вас Ученому Совету нашего центра. Ну, отдыхайте. Если буду нужен, попросите позвать, — сказал он и вышел из комнаты.

Марк повертел в руках пластинку и вставил в щель. Пластинка с тихим щелчком ушла в подлокотник, и посреди комнаты, прямо перед креслом, возникло объемное изображение статуи Свободы в Нью-Йорке. Он сел в кресло, с готовностью принявшее его в свои объятия. Он оказался посреди оживленной улицы какого-то мегаполиса. Прохожие разговаривали, спешили куда-то, совершенно не замечая Марка. Он чувствовал себя не очень уютно, сидя в кресле на заполненном людьми тратуаре, причем так близко к проезжей части, что проносящиеся рядом автомобили едва не задевали его. Воздух вокруг был насыщен запахами выхлопных газов, жареных сосисок из палатки чернокожего продавца хот-догов. Расположившегося в двух шагах от Марка торговец и зазывал прохожих на ранний завтрак. Он несколько раз бросал взгляд в сторону Марка и тому казалось, что продавец обращается к нему, но всякий раз это оказывался очередной прохожий, который проходил за его спиной и спешил по своим делам, удостоив продавца сосисок лишь мимолетного взгляда. Вдруг заскрипели тормоза и в шаге от Марка застыл отполированный до зеркального блеска бок лимузина с тонированными стеклами. Дверь бесшумно открылась и, вышедшая из машины женщина в деловом костюме и кожаной папкой в руках шагнула на тротуар прямо сквозь Марка. Это было уже слишком!

Марк чертыхнулся, вскакивая с кресла. Мир вокруг мгновенно замер в том состоянии, в котором его застали в эту секунду. Сосисочник застыл с открытым ртом демонстрирую недостающий зуб, и, полузакрыв глаза, протягивал прохожему, хот-дог, с которого сорвалась яркая капелька кетчупа и теперь висела перед сосиской, явно метя на рукав пиджака покупателя.

Монеты, которые торговец получил в замен и бросил в коробку с мелочью, повисли в воздухе, едва оторвавшись от его пальцев.

Материя юбки на даме облаченной в деловой костюм, во время шага так соблазнительно обтянула выразительные ягодицы своей владелицы, что у Марка на мгновенье возникло крамольное желание дотронуться, благо лишь руку протянуть.

Не стал. По двум причинам. Во-первых умом цивилизованного человека понимал, что все вокруг всего лишь иллюзия, хоть от реальности на взгляд (да и на запах) не отличить. А во-вторых… Вдруг за ним наблюдают.

Он опять уселся в кресло и мир "разморозился" вновь обрушив на него лавину образов звуков и запахов. Исторические события перед его взором сменяли друг друга быстрой чередой.

Он оказывался то посреди зала заседаний Европейского парламента, то прямо в космосе на орбите Плутона, то в самой гуще сражения на поле боя. Реальность всего происходящего была настолько сильной, что поначалу мешала как следует сосредоточиться, но через некоторое время Марк освоился и спокойно воспринимал все эти перемещения.

За шесть веков человечество далеко шагнуло как в социальной сфере, так и в техническом развитии. Границы окончательно исчезли к 2286-му году. Общеупотребительным языком стал английский с небольшой примесью русского, французского и испанского. Люди глубоко проникли в космос и осваивали миры далеко за пределами Солнечной системы.

Колонии землян расходились все дальше во вселенную, осваивая все более-менее подходящие планеты, коих набралось уже несколько десятков. Верховная власть на Земле принадлежала Совету Федерации, полностью состоящему из ученых. Технический уровень развития позволил обеспечить довольно высокую степень удовлетворения потребности людей. Была обеспечена гарантия на пищу, жилье и солидный перечень духовных и материальных благ, удовлетворяемых сферой услуг.

В технике наиболее выделялось изобретение гиперпространст-венного генератора, благодаря которому стали возможны переме-щения во времени и нуль-переходы в пространстве на огромные, хотя и ограниченные расстояния. Если первое использовалось только по специальному разрешению парламента, то второе уже четыре сотни лет применялось в освоении межзвездных про-странств. Земля имела солидный флот таких кораблей. Около двухсот гигантов пронизывали просторы галактики, разыскивая пригодные для колонизации планеты. Большинство остальных технических новшеств носило больше качественный, чем принци-пиальный характер. Сверхбыстрые, сверхумные компьютеры, сверхъемкие аккумуляторы, сверхмощное топливо, сравнимое по своей энергоемкости с атомным, и так далее "сверх". Он чуть подробнее остановился на технологиях использующих имплантанты. Здесь они достигли высокого уровня. От внедренных в нервную систему средств внешних коммуникаций (Марк повеселился представив себя с торчащими из ушей антеннами), до кибернетических докторов, толщенной в волос, обитающих в человеческом организме и следящим за здоровьем носителя. Правда большинству населения доступны лишь самые простые модели имплантантов, а самые навороченные доставались лишь тем, кто мог себе это позволить по доходу или по статусу.

Хотя были такие, которые не признавали никакого "железа" внутри своего организма, и всячески протестующие против имплантаций. Во все времена находились те, кто был "против".

Голография свернулась. Пластинка с музыкальным звуком выскочила из приемника и осталась торчать на половину, ожидая когда ее извлекут окончательно.

Марк потянулся, хрустнув суставами.

"Просто рай какой-то", — подумал пилот, вставая с кресла. — "Балдей, спи, жри и не работай. Да, а как насчет пожрать?"

Он оглядел помещение и не обнаружив ничего, хоть отдаленно напоминающее съестное или хотя бы холодильник, обратил взгляд к потолку и произнес громко и отчетливо:

— Я хочу есть.

— Пожалуйста, сделайте выбор, — прозвучал в воздухе приятный голос, и на изменившей свой цвет с бежевого на ярко-синий стене выступили названия блюд.

Не найдя знакомых названий (да что там названия, некоторые значки оказались совершенно не знакомыми) Марк снова обратился к потолку.

— Пожалуйста, что-нибудь на ваше усмотрение.

— Стандартный обед вас устроит? — предложил голос.

— Вполне.

— Через минуту двадцать шесть секунд ваш заказ будет выполнен. Голос умолк. В ожидании обеда Марк решил выяснить, откуда он раздается. Обойдя комнату по кругу, он не обнаружил ничего подозрительного. Минута, кажется, прошла. Марк взглянул на свои ручные часы "Амфибию". Часы стояли. Марк досадливо поморщился. С часами он обычно обращался аккуратно.

— Сколько времени? — спросил он у голоса.

— Уточните, пожалуйста, вопрос, — прозвучало в воздухе.

— Который час? — поправился Марк.

— Девять часов тридцать две минуты. Точное время высвечено на экране.

На стене замелькали десятые и сотые доли секунды.

— Спасибо, — поблагодарил Марк и добавил про себя: — Заставь дурака богу молиться…

Едва он успел завести и установить часы, раздался звонок и прямо из стены в комнату въехал столик с различными емкостями. Ложка оказалась обычной формы, но сам обед более всего напоминал разноцветный творог в квадратных тарелках. Марк осторожно подцепил ложкой рыхлой массы и понюхал. Мясом точно не пахло. Скорее тортом со взбитыми сливками. И это у них стандартный обед? Однако на вкус все оказалось довольно сносным, и Марк быстро утолил голод.

Когда столик с посудой укатил обратно, он попросил вызвать Гаррисона. Том появился через минуту.

— Ну, как впечатления? — спросил он, кивнув на торчащую из подлокотника пластинку с записью.

— Я хотел бы выйти в город, — вместо ответа сказал Марк.

— Это нежелательно, — помолчав секунду, ответил Том. — Вы еще не адаптировались в нашем мире, вам многое будет непонятно…

— Я арестован? — перебил его Марк.

— Нет, конечно, но я не предполагал, что вы захотите выйти отсюда в первые же сутки вашего пребывания здесь.

— Тогда я пошел, — Марк направился к двери.

— Подождите, — в голосе ученого проскользнула легкая паника. Он не был готов к такому повороту событий. С одной стороны он должен был согласовать ситуацию с руководством, а с другой — свобода личности, которую в этом времени возвели до небес. В конце концов, все найденные у пришельца из прошлого болезни были прибиты, пока он лежал без сознания в медицинском боксе, а от современных сделаны прививки.

— Компьютер не выпустит вас. Потерпите две минуты. Я пойду в лабораторию, определю биочастоту вашего мозга и введу ее в компьютер, а затем провожу вас.

Марк кивнул и, когда Том исчез за дверью, стал расхаживать по комнате взад и вперед, пытаясь скоротать время. В задумчи-вости он подошел к шкафу, дверца которого услужливо отошла в сторону. Марк взял с полки пистолет и, о чем-то думая, несколько секунд держал его в руке, как бы пробуя на вес. "Макаров" был отлично вычищен, смазан и пристрелян. Марк всегда был неравнодушен к оружию, и сейчас, держа в ладони это произведение рук человеческих из своего времени, он испытывал к нему теплые, едва ли не родственные чувства. Еще раз осмотрев оружие, Марк аккуратно положил его обратно в шкаф и обернулся на мелодичный звон дверей. Том, не переступая порога, позвал Марка и, развернувшись, пошел вперед. Выйдя в длинный коридор с такими же, как и в комнате, светящимися стенами, Марк быстро догнал Тома и пошел рядом с ним.

Вскоре они свернули влево, и вышли в ярко освещенный коридор, широкий и прямо уходящий вдаль, как тоннель. Пол представлял собой восемь движущихся дорожек, перемещающихся навстречу друг другу. Причем чем дальше от стены коридора и ближе к центру, тем скорость дорожек выше. Таким образом дорожки, примыкающие к центру коридора с обеих сторон, неслись навстречу друг другу с порядочной скоростью.

Переходя с дорожки на дорожку, они встали на самую скоростную из них. В момент перехода с дорожки на дорожку, на границе между ними прямо воздухе возникал висящий на уровне груди шар за который Гаррисон ухватился рукой, легко сохраняя равновесие. Пилот последовал его примеру и почувствовал, как твердо "стоящий" в воздухе шар-поручень, за который он ухватился, увеличил свою скорость и выровнял ее с более скоростной дорожкой, едва Марк перенес на нее вес. Он выпустил шар из ладони и тот исчез, словно его не было. Марк изумленно потер ладонь, все еще ощущающую тепло такого в высшей степени необычного поручня.

Минуты две ехали (или шли стоя) молча по коридору мимо больших надписей на стенах, в смысл которых не всегда успевал вникнуть.

Он предположил, что они проезжают какие-то отделы и лаборатории этого гигантского учреждения. Его размеры поражали воображение. Но несмотря на это за все время их путешествия им не попалось ни единой живой души.

Пару раз прошелестели в воздухе какие-то аппараты сантиметров семидесяти в поперечнике и умчались дальше не обратив ни малейшего внимания на двух людей. Марка так и подмывало спросить, неужели все это сооружение принадлежит одной фирме.

Сначала он решил дождаться конца этой затянувшейся экскурсии и при выходе из центра подробнее расспросить Тома. Но когда ему предложили в лифте подняться с третьего уровня на нулевой, то есть на поверхность, объяснив при этом, что сейчас они находятся в трехстах метрах под землей, и что ниже находятся еще пятнадцать таких уровней, он не выдержал.

— Слушай, Том, — Марк даже не заметил, как они перешли на "ты". — Если ты скажешь, что все эти кубические километры — ваша контора, я тебе не поверю.

— И правильно сделаешь. Наш центр занимает только пять процентов объема. Остальное — генератор гиперпространства.

— Генератор! — Марк не смог скрыть изумления. — А как же на космических кораблях?

— На кораблях генераторы осуществляют только пространственные нуль-переходы, хотя они тоже весьма велики. Не на каждый корабль поставишь. А за перемещения во времени приходится расплачиваться увеличением размеров и расходом энергии. Таких генераторов всего два, и оба на Земле.

Двери лифта разошлись с легким шипением, и оба молодых человека вышли под голубое ясное небо. Над ними на семидеся-тиметровую высоту вздымалась величественная статуя человека, держащего в правой руке звездный глобус, а в левой — ленту в виде петли Мёбиуса, на которой светились огромные буквы "НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР ХРОНОС".

— Значит так, — сказал Том. — Если потеряешься, то в любом аэротакси назовешь "хронос", и тебя привезут сюда. Не забывай, что в 15 часов мы с тобой должны быть на Ученом Совете. И еще вот что. Возьми это.

Он протянул Марку предмет, на первый взгляд, напоминающий авторучку с кнопкой.

— Это маяк. На крайний случай, если вдруг что-нибудь непредвиденное. У тебя же нет пока имплантанта.

"И слава богу" — прокомментировал про себя Марк, сунул маяк в карман и шагнул на подвижную дорожку, скользящую, судя по надписям, в центр города.

Упирающиеся в облачное небо сверкающие здания росли в размерах и поражали своей видимой легкостью и красотой дизайна. Воздух рассекали летающие аппараты, наверное те самые аэротакси, про которые упоминал Том.

Марк так увлекся созерцанием летающих машин, что не сразу заметил, что он уже не один на самоходной дорожке. По мере того, как он удалялся от гигантской фигуры, на дорогу вставало все больше людей.

Стараясь не привлекать внимания, Марк стал рассматривать попутчиков.

"Вот уж не думал, что буду разъезжать на самоходной дороге вместе с пра-пра-пра-правнуками," — ухмыльнулся Марк своим мыслям.

Женская половина человечества явно похорошела, но косметика по-прежнему была в моде, хотя в несколько непривычном для Марка виде.

Он с удовольствием смотрел на эти длинноногие совершенства, каждая из которых в его время могла бы рассчитывать на корону красоты.

Мужчины, в свою очередь, стали изящнее, чему, видимо, способствовали отсутствие тяжелого физического труда и сбалансированность питания.

Средний рост за эти шестьсот лет, похоже, не увеличился, и при своих метр девяносто Марк был на пол головы выше многих мужчин из толпы, как и в свое время.

Видимо, по случаю жаркого дня люди были одеты в легкие костюмы и шорты. К своему удовлетворению Марк заметил, что из моды не вышли и мини-юбки.

Он почувствовал себя несколько неуютно в своем серо-голубом летном костюме со множеством замков и карманов посреди пестрой толпы. Жарко особо не было. Все таки попривык к палящему ближневосточному солнцу, там в своей прошлой жизни. Но вот фасончик…

"Как пуп земли", — подумал Марк и пожалел, что не надел костюм, оставшийся в овальной комнате. Но вскоре он заметил, что никто не обращает на него особого внимания и, успокоившись, полностью отдался созерцанию вдруг открывшегося прекрасного комплекса бассейнов различной высоты, глубины и формы, раскинувшегося на площади в квадратный километр.

Это было что-то вроде океанариума, где можно было с особых смотровых площадок, расположенных на высоте двадцати метров, сквозь прозрачную воду наблюдать поведение морских хищников.

Марк, сойдя с подвижной дороги, не стал подниматься наверх, а, подойдя к двухметровому прозрачному ограждению одного из бассейнов, стал через головы стоящих перед ним зевак наблюдать за четырехметровой тигровой акулой, которая плавно и грациозно плыла по бассейну, разрезая плавником поверхность воды.

Отовсюду звучали смех, музыка. На смотровой площадке весело кричали дети, как и все дети во все времена. Марк поднял голову. Высоко наверху на крутой, словно повисшей в воздухе платформе среди разноцветной толпы его внимание привлекла белокурая стройная девушка в коротких, плотно облегающих шортах и полупрозрачной, едва прикрывающей красивую грудь майке.

Она сильно перегнулась через перила смотровой площадки, далеко вытянув правую руку в которой был зажат какой-то предмет. Что за предмет Марк не разглядел, тем более, что смотрел не на него, а на девушку. Та подвергала себя реальному риску, так высунувшись за ограждение, и пыталась что-то разглядеть внизу.

Она попробовала наклониться еще ниже и вдруг вскрикнула. Судорожно взмахнув руками, девушка перевали-лась через перила и полетела вниз прямо на мокрые плиты.

Организм действовал на уровне рефлексов. Тренированные мышцы рывком подняли девяностопятикилограммовую массу на заграждение, и Марк прыгнул, в воздухе придавая телу нужное положение.

Девушка рикошетом ударилась в его широкую спину, и это изменило направление падения. Она врезалась в воду сантиметрах в двадцати от мраморного края бассейна.

Марка от удара перевернуло в воздухе и бросило на твердый как камень бордюр. Изогнувшись в полете как кошка, он приземлился на ноги и сходу бросился в бассейн, едва успев втиснуть в легкие побольше воздуха.

Прикрыв глаза в момент касания воды, он успел отметить, что она теплая как парное молоко.

А далее уже было не до ощущений.

Разглядев в толще воды невольную купальщицу на метр глубже от себя, он ухватил ее за волосы, и вынырнул вместе с ней на поверхность.

Она от испуга еле держалась на воде, все время пытаясь повиснуть у спасителя на шее и тем самым благодарно утопить. Пришлось легонько стукнуть по рукам и освободиться от объятий.

Поддерживая спасенную одной рукой, он огляделся, ища место, где удобнее выйти из воды, и вдруг совсем рядом заметил быстро приближаю-щийся треугольный плавник. Похоже, до спасения еще плыть и плыть.

Резко оттолкнув девушку от себя, Марк быстро нырнул, пропуская атакующую акулу над собой.

— Теперь не выбраться, — мелькнула мысль. — Все ноги пообкусывает.

Акула, не сообразив, куда подевалась добыча, развернулась и, устремилась к девушке. Марк сильным взмахом выбросил свое тело по пояс из воды и, обрушившись сверху на хищника, как клещами сжал ее голову, не давая разинуть пасть.

Твердая как рашпиль шкура рыбы-убийцы впилась в бок и руку острыми чешуйками. Акула, пытаясь сбросить неожиданную ношу, бешено замолотила хвостом. Из бурлящей воды поочередно появлялись то человеческая фигура с зажатой под мышкой тупорылой головой хищника, то извиваю-щееся четырехметровое тело акулы.

Из курса выживания Марк помнил, что самое слабое место акулы — это ее нос, и, выбрав момент, когда он снова оказался над водой, ослабил хватку и резко врезал в тупое рыло акулы. Примерно как в рукопашном бою в ограниченном пространстве. Под кулаком что-то хрустнуло, и акула на мгновение застыла в воде, словно от удивления. В следующую секунду она изогнулась дугой и, нырнув, беспорядочно заметалась по дну бассейна.

Марк подхватил девушку и, буквально выбросив ее из воды, быстро выбрался на мокрые плиты. К ним уже бежали четверо мужчин в одинаковых рубашках с красными крестами на спине. Трое сразу же склонились над девушкой, а один с беспокойством осмотрел Марка.

— Вы в порядке?

— Как паровоз, — ответил Марк. Заметив недоумение в глазах медика, он рассмеялся.

— Да здоров я, здоров, — и дружески хлопнул его по плечу. Тот покачнулся, и на его лице мелькнула неуверенность.

"Кажется, это у них не принято", — сообразил Марк и, чтобы как-то выйти из дурацкой ситуации, снял с себя куртку и стал отжимать воду.

— Ого! — медик не смог сдержать восклицания, с професси-ональным интересом разглядывая шрамы на покрытой пластами мышц груди и животе Марка.

— Пограничник? — с уважением спросил он.

Марк промолчал, опасаясь вновь влипнуть в неудобное положение.

— Ого!!!

Это было уже второе "ого!" за последние полминуты, и Марк с неудовольствием понял, что чем-то опять не вписался в местный уклад. Но на сей раз "медбрат" смотрел на его левую руку, на которой сверкали хромированной сталью часы "Анфибия" Чистопольского часового завода.

— Настоящие наручные часы! — изумленно-восхищенный взгляд которым сверлил его наручные часы человек из двадцать шестого века поверг Марка в легкое недоумение. Ладно бы папуас какой… И сообразил.

Это он для них папуас и ходячий антиквариат.

А "медбрат" уже вцепился в его руку, и разве что не облизывал сверкающий механизм.

— Могу я посмотреть? — чуть не умоляюще попросил он и с вожделением старателя, на глазах которого драга вынесла самородок с бычью голову, наблюдал как Марк расстегивает металлический браслет и подает часы ему.

Он принял их как величайшую драгоценность. Осторожно перевернул, рассмотрев с тыльной стороны надписи и приложил к уху. Лицо медбрата расплылось в счастливой улыбке.

— Они работают! — восхищенно сказал он, — двадцать второй век! Не позже…

"Коллекционер…", — окончательно убедился Марк и успокоился. Эта братия с немного неадекватной реакцией на присутствие предметов своего обожания обитает во все времена. Вроде люди как люди пока не попадется на глаза что-нибудь эдакое, подревнее и позаржавленнее.

— Двадцатый, — ради точности поправил он коллекционера, забирая часы.

— Двадцатый век! И в рабочем состоянии! — было похоже, что медбрату сейчас самому понадобится медицинская помощь, — А вы их на руке носите… И в воду…Варвар! Вы хоть представляете, сколько они стоят?

" Сорок семь рублей в военторге," — мысленно ответил Марк и молча защелкнул браслет на левом запястье.

Отжав куртку, он повесил ее на плечо и, оставив "коллекционера" подсчитывать стоимость раритета, подошел к девушке. Она уже пришла в себя, хотя была все еще бледна.

— Легкий шок, — сказал один из медиков. — Если вы желаете, мы отвезем вас в госпиталь, и вы отдохнете.

— Нет. Спасибо, — ответила девушка. — Я живу здесь, недалеко.

— Я провожу ее, — неожиданно для себя сказал Марк. — Если вы не против, конечно, — обратился он к девушке.

— Я не против, — тихо сказала она, глядя на него большими синими глазами. Ее приятное лицо, полностью лишенное косме-тики, показалось Марку еще более привлекательным. Он подал ей руку и легко поднял на ноги.

Толпа зевак, наблюдавших за всем происходящим, плотно облепила прозрачные стены ограждения. Вода превратила ткань майки девушки в прозрачную, почти невидимую материю, открыв для всеобщего обозрения великолепную грудь.

Марк снял с плеча мокрую куртку и накинул ей на плечи.

— Зачем? — удивленно спросила она.

— Простудишься еще, — ответил Марк первое, что пришло ему в голову, и потянул ее к выходу. Они вышли из океанариума, сопровождаемые множеством любопытных взглядов.

— Подумать страшно, — сказала девушка. — Меня бы уже не было, если бы рядом случайно не оказался пограничник.

— Почему пограничник?

— Но ведь вы пограничник.

— Ладно, — согласился Марк. — Если вам так нравится, зовите меня пограничником, хотя обычно меня называли Марком.

— Марк Антоний? — шутливо спросила она и улыбнулась.

— Почти, — согласился Марк и мысленно добавил: — И такой же древний.

— А ваше имя?

— Елена, — ответила девушка.

— Та самая Елена, из-за которой погибла легендарная Троя?

— Нет. Та была Елена Прекрасная, — ответила она, опустив глаза.

— Что вижу, то и говорю, — сказал Марк и положил руку ей на плечо.

На золотистом от загара лице Елены появился яркий румянец. "Вот черт! Вогнал девчонку в краску", — подумал Марк и убрал руку.

— А где ты живешь? — спросил он.

— Вот здесь, — она показала на арку скоростного лифта. — Шестой подземный уровень, блок 2222. Правда, легко запомнить?

— Правда, — согласился Марк. — Ну, пойдем, я тебя провожу.

— А я не хочу домой. Я уже совсем обсохла и… А давайте слетаем в джунгли, — неожиданно предложила она.

* * *

Джунглями назывался большой, километров тридцать в попереч-нике, лесной массив правильной круглой формы. Вокруг все, что наблюдал Марк сквозь прозрачный борт аэротакси, было исключительно правильной геометрической формы. Как будто вся планета превратилась в один гигантский парк отдыха. Нигде не видно ни дымящих труб, ни полей, ни даже железных дорог. Марк сделал вывод, что все производства либо находятся под землей, либо в космосе. Как, впрочем, и жилые дома, которые можно было легко определить по четырехугольным башням скоростных лифтов, ежесекундно то появляющихся на поверхности, то уносящихся в глубину. Из транспорта Марк определил лишь движущиеся дороги да аэротакси, которые, похоже, можно было вызвать из любой точки. И везде были люди, разноцветными соринками заполняя многочисленные места отдыха.

"Как муравьи", — подумал Марк. — "Днем наружу, а ночью опять под землю".

Он наблюдал, одновременно внимательно слушая, что безостановочно щебечет Елена. Женский треп за пол тысячелетия почти не изменился. Но Марк вежливо слушал и вовремя кивал и восклицал "О!", когда девушка доносила до него что-то по ее мнению особенно интересное. Так как Марк признался, что он действительно долго не был на Земле (еще бы! лет шестьсот..), она взяла на себя добровольную миссию гида, и теперь не умолкала ни на секунду. Это Марка вполне устраивало. Во первых можно было молчать, а во вторых он узнавал что новое об этом мире, ну а в третьих — она ему просто нравилась. Иногда он незаметно скашивал глаза в ее сторону и любовался ее совершенным профилем. Может кто-то и считает нос с горбинкой отклонением от идеала, но у Марка было свое мнение на этот счет.

Аэротакси опустилось на безлюдную, покрытую высокой травой поляну с единственным атрибутом цивилизации — столбиком с светящимся сенсором вызова аэротакси.

— Ну вот, — сказала девушка, когда машина с тихим свистом скрылась за верхушками деревьев. — Теперь мы предоставлены самим себе. Единственное место, где можно вообще никого не встретить. Говорят, что здесь даже иногда теряются.

Джунгли действительно вызывали уважение. Высокие пальмы, сплетясь кронами, образовали почти непроницаемую для солнеч-ных лучей массу. Огромные лианы, опутывая стволы деревьев, то спускались до самой земли, то вздымались до самых вершин. И все-таки Марку показалось, что здесь чего-то не хватает. Вскоре он понял, что это вызвано тем, что за все время, пока они находятся в этих тропиках, его еще никто даже не попытался укусить в голое по пояс тело.

"Здесь нет комаров", — догадался он. — "Истребили, наверное, паразитов".

По еле заметной тропинке они углубились в прохладную полутьму девственного леса. Лучи жаркого солнца лишь изредка прорывались сквозь массу зелени, освещая на травянистом ковре множество диковинных растений. Казалось, это место специально было избрано для того, чтобы продемонстрировать все многообразие растительного мира.

Девушка, как ребенок, радовалась каждому красивому расте-нию или особенно живописному дереву. Она бегала от одного цветка к другому, рассказывала о каждом что-либо интересное, явно разбираясь в местной флоре, а, заметив какой-нибудь особенно примечательный бутон, бежала показать его Марку.

Цветы Марку были по барабану. Он смотрел на это красивое, полное энергии существо, которое по-детски просто и бесхитростно радуется жизни и почувствовал, как в нем просыпается теплое, влекущее к ней чувство.

Марк мысленно одернул себя. Для амурных фантазий момент явно неподходящий. И чтобы отвлечься от опасных мыслей, он огляделся по сторонам. Его внимание привлекла лежащая в десяти шагах от тропинки массивная мраморная плита, вся заросшая папоротником.

Подойдя к ней сквозь густую растительность, Марк очистил ото мха каменную поверхность. На потемневшем от времени мраморе проступили рельефные буквы.

ЗДЕСЬ ПОКОЯТСЯ АМЕРИКАНСКИЕ СОЛДАТЫ, ОТДАВ-ШИЕ ЖИЗНЬ В БОРЬБЕ С ФАШИЗМОМ И ЯПОНСКИМ МИЛИТАРИЗМОМ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ, — прочитал Марк.

"Короткая память у наших потомков", — подумал он, рассматривая бурную растительность, плотно оплетающую памят-ник.

Он уже было собрался слегка очистить монумент от джунглей, как вдруг со стороны тропинки его внимание привлек какой-то звук. Марк повернул голову. В двух метрах от него стоял высокий мужчина. Марк, увлеченный "спасением" памятника, не засек его приближения. Незнакомец, похоже, умел перемещаться совершенно бесшумно. И если бы не шум с тропинки, Марк мог его вообще не заметить. Из одежды на незнакомце была лишь странная повязка на бедрах, по мнению пилота абсолютно не способная что-либо прикрыть от постороннего взгляда.

Неожиданно мужчина сделал шаг вперед и взмахнул зажатым в руке предметом.

Марк инстинктивно отклонился назад и, хотя ни рука нападавшего, ни предмет в ней не коснулись ничего вокруг, он увидел, как отделилась и упала на землю часть висящей прямо перед его лицом ветки.

Удивиться или испугаться Марк не успел, так как незнакомец, размахнувшись правой рукой, атаковал снова.

Остановив ребром ладони руку нападающего, Марк почти одновре-менно нанес удары ногой в солнечное сплетение и рукой в лицо противника. Удары слились в короткую дробь. Глухой удар в корпус и звонкий с хрустом в голову. Незнакомец упал как подкошенный, не издав ни звука.

— Не такой уж здесь и рай, — заключил Марк, осматривая неподвижное тело.

Снова раздался приглушенный крик и он, в три прыжка преодолев заросли, оказался на тропинке.

Девушка отчаянно сопротивлялась еще одному голому субъекту, который, прижав ее к земле, молча рвал на ней майку.

Марк подошел к борющимся и, нагнувшись, правой рукой ухватил насильника за пах. Голый взревел на все джунгли и попытался ударить ногой. Тогда, не разжимая правой руки, Марк левой схватил его за шею и, подняв в воздух, ударил головой о рядом стоящую пальму. Голый мешком свалился на землю и затих. То, к чему приложилась правая рука Марка, превратилось в багрово-синее месиво, менее всего напоминающее человеческую плоть.

Девушка широко раскрытыми глазами смотрела то на изуро-дованное тело, то на Марка, который, присев на корточки, тщательно вытирал руки пучком травы.

— Испугалась? — Марк закончил вытирать руки и запустил скомканной травой в лопухи. — Знаешь, за это время я абсолютно точно узнал о тебе две вещи. Первая — это твое имя, вторая — ты просто притягиваешь приключения на свою…. голову. В последний момент Марк заменил "задницу" на более благозвучную часть тела.

— Вы его, наверное, убили, — Лена, сняв с себя остатки майки, поглубже запахнулась в летную куртку Марка. — Это ужасно! — она взглянула на багрово-синюю опухоль и поежилась.

— Ну, во-первых, не убил, а во-вторых, нашла кого жалеть, — пробурчал Марк.

— Я не о том. Теперь вам, наверное, будут зондировать мозг, чтобы узнать все мотивы поступка. Это ведь не очень приятно.

— Ладно, пошли назад, — Марк взглянул на часы. — А то я, кажется, уже не успеваю.

"Надо будет выяснить, что это за зондирование", — подумал он, помогая Елене подняться на ноги и отряхивая куртку от травинок.

Девушка еще раз взглянула на неподвижно лежащее тело, и, вздрогнув, поглубже засунула руки в карманы куртки.

— Что это? — вдруг спросила она и вытащила из кармана маяк. — У вас был маяк? Почему же вы не воспользовались им?

— Вот черт! Забыл совсем про него.

Марк взял из рук девушки маяк и нажал кнопку. Тот засветился ярким рубиновым светом, выдавая в пространство радиосигналы.

— Я думала, что личные маяки имеют лишь очень немногие, — девушка с новым интересом посмотрела на Марка. — Никогда бы не подумала, что вы член Ученого Совета.

Ответить он не успел. Откуда-то с неба, проломив зеленый свод джунглей, камнем свалился аппарат, с виду напоминающий спортивный автомобиль без колес, но только гораздо больших размеров. Машина резко затормозила падение и повисла в метре над землей, приминая траву газовыми струями. Быстро скользнули в сторону двери, и на поляну выскочили четверо высоких крепких людей в черных комбинезонах и в шлемах, закрывающих верхнюю часть лица темным экраном. У каждого на бедре была прикреплена кобура, из которой грозно выглядывала рукоятка какого-то оружия.

— Где владелец маяка Том Гаррисон? — властным голосом без всякого смущения спросил один из них, по-видимому, старший.

— Том дал мне его на тот случай, если у меня возникнут проблемы, — ответил Марк, удивляясь в душе тому, как быстро появилась эта машина. — Я опаздываю на заседание Ученого Совета в комплексе "Хронос". У вас скоростная машина?

— Скоростная, — коротко ответил блюститель порядка и подошел к белеющему возле дерева телу.

— Что здесь произошло? — спросил он, бегло осмотрев лежащего.

— Нападал. Пришлось защищаться, — честно объяснил Марк. — Кстати, возле плиты еще один лежит. Он, кажется, был вооружен.

Двое полицейских, так определил их профессию Марк, вынесли из зарослей второго нападавшего.

— Виброрезак, — сказал один из них, протянув своему командиру продолговатый предмет, напоминающий рукоятку ножа, и, опустив-шись на колено рядом с телом, приложил к голове залитой кровью из вмятого ударом носа небольшую пластинку. Она окрасилась в глубокий синий цвет.

— Мертв, — произнес он и посмотрел на Марка. — Разбиты кости лица и, по-видимому, сильные повреждения внутренних органов.

Старший подошел к торчащему из травы валуну и, проведя резаком, легонько хлопнул по камню рукой. От валуна с тихим треском отделился солидный кусок и засверкал свежим идеально ровным срезом. У Марка по коже забегали мурашки. Его голова могла бы сейчас валяться на земле на некотором расстоянии от тела. Он мысленно обругал техниче-ский прогресс и местных психопатов.

Бросив оружие внутрь машины, полицейский связался с кем-то по радио.

— Вас уже ждут в "Хроносе", — сказал он через полминуты. — А девушка? — он указал на Елену.

— Отвезите ее домой, — ответил Марк и назвал адрес. Путь назад до "Хроноса" занял чуть менее десяти минут вместо часа, который они с Еленой потратили на полет к джунглям на аэротакси. Лежа в глубоком кресле, Марк едва успел как следует рассмотреть машину изнутри. Прежде всего в глаза бросилось отсутствие каких-либо иллюминаторов или того, через что можно было бы взглянуть на внешний мир. Но пилот вел машину уверенно, и никто из полицейских не проявлял беспокойства.

Заметив слабое свечение экранов на шлемах пилота и всех остальных, Марк предположил, что всю информацию они получают прямо на экраны.

"В принципе, недалеко ушли", — мысленно оценил он. — "При мне такое уже разрабатывали".

Внезапно кресло из-под Марка стало уходить вниз.

— Снижаемся, — промелькнуло в голове. Он взглянул на побелевшее лицо Лены, которая судорожно вцепилась руками в кресло, и ободряюще подмигнул ей. Резкое торможение с довольно ощутимой перегрузкой известило о конце полета. Часть борта аппарата скользнула в сторону, и Марк ступил на каменные плиты перед статуей Хроноса. Том бежал к нему со всех ног.

— Опаздываем, — он схватил Марка за руку и потянул ко входу в здание.

Марк обернулся на ходу и взглянул на девушку. Ему показалось, что она хочет что-то сказать ему, и даже подняла руку, но дверь скользнула на место, и машина, взмыв в воздух, устремилась в сторону города.

— Слушай, Том, — спросил Марк, когда они спускались в скоростном лифте в недра комплекса. — Что это за люди прилетали на маяк. Я глазом моргнуть не успел, а они тут как тут.

— Патруль службы безопасности. Они висят в своих катерах на высоте нескольких километров. А на земле во всех обществен-ных местах есть стационарные маяки или личные, как у меня. Патруль засекает сигнал маяка, и ближайшая машина быстро опускается сверху.

— Ясно. Хотя, честно говоря, я думал, что у вас с преступностью покончено. Нет смысла совершать преступление, если есть гарантия, что все твои действия проследят с помощью хроновизора и обязательно накажут.

— Не совсем так. Преступлений сотни, а хроновизоров пока только два. Энергии они потребляют невообразимое количество, поэтому подключать их к поиску преступников часто бывает просто нецелесообразно. Тем более что проследить мы можем только то преступление, о котором нам вдруг станет известно. А это бывает не всегда. Кроме того, остаются люди с отклонениями в психике.

— А, вроде тех двоих… — вставил Марк.

— Каких двоих? — спросил Том.

Марк рассказал ему о своих приключениях.

— Лучше тебе было не высовываться из комплекса, — озабоченно произнес Том.

— Мне очень жаль, если я тебя подвел.

— Дело не во мне. Ты слишком агрессивен, и кому-нибудь может показаться, что ты представляешь опасность для окружа-ющих. Тебя могут подвергнуть зондированию.

— Это что, особый вид казни? Ты уже второй, кто пугает меня этой штукой.

— Казни как таковой на земле нет уже давно. А зондирование — это просто способ прочитать мысли человека, заглянуть в его память, чтобы выяснить мотивы его поступка. Если они были действительно преступны, человеку проводят перестройку мировоззрения, внедряют в сознание принципы морали или даже изменяют личность в особых случаях. Но, думаю, у тебя до этого не дойдет.

— Спасибо, что успокоил. Ну, а допустим, преступник не желает перекраивать себе мозги?

— Обычно у него не спрашивают, но иногда таких высылают куда-нибудь в дальний космос без права возвращения в цивили-зацию.

— Понятно. Сплошная демократия. Ну, а мне что светит?

— В каком смысле?

— Там, в "джунглях", одного из них я ударил слишком сильно, и он умер.

— Думаю, ничего серьезного. Фактически, ты еще не являешься членом нашего общества, и в данном случае наши законы неприменимы. Хотя Ученый Совет властен делать исключения.

— Твои слова, как бальзам на душу.

Они сошли с подвижной дорожки и шагнули за услужливо отворившиеся двери.

Марк остановился, пораженный открывшимся видом. В трех шагах от них, прямо перед стоящими креслами, начинался песчаный, залитый солнцем пляж. На влажный песок лениво накатывались волны теплого голубого моря, над которым с криком носились чайки. Настоящий, легкий морской бриз дул в лицо, донося запах прелых водорослей и соли.

— Красиво? — спросил Том, наблюдая за реакцией Марка.

— Мне тоже нравится. А вот профессор больше любит голограммы с подземными пещерами. Кстати, вот он сам идет.

Объемное изображение в одном месте исказилось, и прямо сквозь море и песок в комнату быстрой походкой вошел седовласый пожилой человек в белом костюме.

— А-а, явились? — сходу начал он, протягивая Марку руку.

— Профессор Варданян. А как прикажете вас…?

— Зовите просто Марк, — сказал Марк, отвечая на энергичное рукопожатие.

— Как вижу, вы уже достаточно освоились у нас, — сказал профессор, садясь в кресло и жестом приглашая собеседников сделать то же самое. — Один убитый, один раненый… Рыбу какую-то покалечили. Зоологи вне себя от ярости. Говорят, единственный экземпляр в океанариуме был.

— Профессор… — начал было Том.

— А вы бы, молодой человек, вообще помолчали, — перебил его ученый, придав лицу суровое выражение. — С вас еще вычтут за сверхлимитный расход энергии.

— Спасибо, профессор, — с улыбкой поблагодарил Том. — Значит, мне придется задержаться на этом свете еще как минимум на тысячу лет. А то не успею расплатиться.

— Если ты за месяц не закончишь свою диссертацию, — профессор сделал свирепое лицо, — ты проживешь гораздо меньше.

— Понял, профессор, — Том усилием воли придал лицу серьезное выражение.

Прозвучал мелодичный сигнал, и чей-то невидимый голос объявил, что заседание можно начинать.

— Мы готовы, — громко за всех ответил профессор и развернулся в кресле в сторону моря. Изображение плавно изменилось, и все трое оказались в зале с конусом в центре, вокруг которого расположились степенные люди в таких же креслах. Они приветст-вовали друг друга кивками головы и о чем-то тихо переговаривались с таким видом, словно в данный момент их не разделяют десятки, а может быть и сотни километров.

На вершине пирамидки вспыхнул красный огонек. Все разговоры мгновенно прекратились, и "присутствующие" повернули головы в сторону Марка.

Под перекрестными взглядами множества внимательных глаз Марк непроизвольно встал с кресла и одернул на себе куртку.

— Ваше имя? — раздался голос.

Марк быстро оглядел всех, пытаясь определить, откуда он раздался.

— Майор Огнев. Марк.

— Ваша профессия?

— Военный летчик.

— В чем заключаются ваши профессиональные функции? Марк несколько опешил. Такой вопрос раньше ему никто не задавал, так как все прекрасно себе представляли, чем занимается военная авиация. Здесь же, через шесть сотен лет после последнего вооруженного конфликта на Земле, это похоже осознавалось довольно смутно. Марк несколько помедлил с ответом, тщательно форму-лируя фразу, и произнес:

— Уничтожение живой силы и техники противника с максимальной эффективностью.

С минуту вопросов не было. Члены Совета смотрели прямо перед собой, получая дополнительную информацию с невидимых для Марка экранов.

"Все-таки стоило подробнее объяснить", — возникла у него запоздалая мысль. — "А то решат еще, что перед ними монстр-разрушитель".

И как будто в подтверждение его мыслей прозвучал следующий вопрос

— Ваши профессиональные обязанности состоят в том, чтобы физически уничтожать людей?

На сей раз, Марк решил высказаться поподробнее, не злоупотребляя специальными терминами.

— Я думаю, вы не будете отрицать, что все армии мира создавались для того, чтобы защищать интересы государства. Часто эти интересы приходилось отстаивать силой оружия. При этом задача армии состояла в том, чтобы при минимальных потерях нанести максимальный урон противоположной стороне, уничтожая личный состав вражеской армии и боевую технику. Самолет, которым я управляю, точнее, управлял, — поправился Марк, — как раз и является образцом такой боевой техники, которая позволяет выполнять эту задачу с максимальной эффективностью. По-моему, закон войны универсален. Не убьешь ты — убьют тебя.

— Вы очень сильны физически. Ваши физические возможности типичны для людей вашей профессии?

— Нет, скорее исключение.

— Они были даны вам от природы или были выработаны вами в течение жизни?

— Частично от природы. Но в основном в результате подготовки.

Марк не стал рассказывать, что после перевода его родителей, сотрудников советского торгового представительства в Китай, его воспитанием с трехлетнего возраста занялся давний друг семьи старый китаец Чен. Или дедушка Чен, как назвал его маленький Марк. В скромном доме у заросшего тростником озера бывший инструктор телохранителей самого Великого Кормчего обучал маленького русского мальчика древнему искусству. Как морозными ночами он медитировал вместе с учителем под звездным небом и чувствовал энергию космоса, струящуюся по его мышцам. А в утренних лучах отточенные до невообразимой остроты клинки и дух ученика и учителя сходились в поединке. Звон боевых мечей, шестов и другого оружия будил безлюдные окрестности, оповещая все живые существа, о том что солнце всходит в очередной раз. Стили различных школ и учений переплелись в единое совершенное учение рукопашного боя старого мастера. Мальчик учился направлять свой дух и делать его продолжением пальцев или меча. Разит не меч, но дух.

Родители погибли, когда ему исполнилось четырнадцать. Погибли в очень подозрительной автокатастрофе. А потом пришли люди из органов государственной безопасности Китая. Их было всего трое и по манере движения, это были опытные бойцы. Кроме того, они были вооружены пистолетами и наверняка умели ими пользоваться. Старший из агентов, лет сорока китаец со стальным взглядом, поклонился учителю.

— Нам приказано арестовать Вас, Мастер.

Хладнокровие, с которым учитель воспринял эту весть, было абсолютным. Но не у Марка. Дедушка Чен — все что осталось у него в этом мире! Гнев выплеснулся, мгновенно прорвал плотину внутреннего контроля. Тренированное до предела тело взвилось в воздух в двойном ударе. Один из пришедших отлетел к стене, пропустив удар, хотя среагировал мгновенно. Второй успел блокировать ногу Марка и попытался уйти с линии атаки, но другая нога все еще висящего в воздухе юноши пробила его защиту и заставила согнуться пополам. Третий, что обращался к учителю, спокойно дождался, когда молодой и очень способный боец приземлиться на пол и вновь бросится в атаку. Ждать пришлось лишь долю секунды. Тела двух непрошенных гостей еще не успели упасть на пол, а Марк атаковал их командира. Он был словно ураган. Гарантированно неотразимая связка ударов, основанная на рефлексах и автомоторных функциях мышц и нервной системы, железно отработанная в долгих тренировках, внезапно увязла в обороне противника. И сквозь этот каскад ударов и блоков вдруг возникла рука, пальцы которой, сложенные в виде острого клина, ударили Марка в грудь. Правда, в последние мгновение, смертоносный клин распался, и в грудь ударила уже открытая ладонь. Марк отлетел назад, хватая ртом воздух.

— Гнев плохой советчик, — голос мастера был спокоен, словно он присутствовал при обычной тренировке. — Каждый должен пройти свой путь. Путь духа… И не важно, что при этом происходит с телом.

Учитель Чен встал и, не оглядываясь, спокойно вышел из хижины.

За ним, покачиваясь и морщась, вышли пришедшие в себя сотрудники органов безопасности.

Их командир остался и продолжал наблюдать за Марком. В его взгляде не было ни тени гнева или радости от победы. Он был невозмутим как Великая китайская стена. Марк поднялся на ноги. Неотвратимость происходящего давила на плечи, а вместе с гневом гасло и желание драться. Учитель явно дал понять, что драка сейчас ничего не решит. Да и противник был явно сильнее Марка. Но не Мастера! Но тот не предпринял даже попытки защитить себя.

Холодные глаза еще раз осмотрели Марка, и безопасник повернулся к выходу.

— Как Вам удалось отразить атаку? — неожиданно для себя спросил Марк, сознавая, что вряд ли получит ответ на свой вопрос. Но агент, вновь обратил на него свой взгляд. Он секунду, как бы заново, разглядывал юношу.

— У нас с тобой один учитель.

И, более не говоря ни слова, вышел вон.

— Ваш возраст?

Марк вынырнул из воспоминаний.

— Двадцать семь лет.

— Физиологический возраст организма?

Марк взглянул на Тома.

— Не более двадцати пяти лет, — ответил за него Том. "Как в зоопарке", — подумал Марк, испытывая внутреннее неудобство от всеобщего пристального внимания. — "Скорей бы заканчивали, что ли".

Внезапно один, моложавого вида ученый с густой шевелюрой цвета вороньего крыла, поднял руку с повернутой к присутствующим ладонью.

— У меня вопрос к Огнев Майору, — сказал он. — Я правильно назвал вас?

— Можно просто Огнев. Майор — это воинское звание.

— Хорошо. Вы убили одного из нападавших на вас и нанесли тяжелые увечья другому. Чем вы мотивируете такие действия?

— Я защищался и защищал человека. И я не считаю себя обязанным жалеть нападающего на меня врага и контролировать силу, чтобы чего-то ему там не повредить. У нас говорили, кто с мечом придет, от меча и погибнет.

Выслушав ответ, черноволосый кивнул и, откинувшись на спинку кресла, всем своим видом показал, что ответ его удовлетворил.

— Оратор! — мысленно одернул себя Марк. — Надо быть хладнокровней.

Больше вопросов не последовало.

— Огнев, — произнес голос. — Решение Совета будет вам сообщено после окончания заседания.

Зал растворился в искрах голографического тумана.

* * *

Солнце висело над головой белым раскаленным шаром.

— Пекло… — подумал Марк, с трудом отрывая от прочных форменных шорт полоску ткани. — Черти в аду, наверное, скисли.

Он повязал ткань вокруг головы и, стряхнув песчинки с обнаженных плеч и груди, поднялся на ноги.

— Так, — продолжал размышлять он. — Если так же будут опекать, то финиш будет не раньше, чем через двое суток.

На последнем препятствии его едва не "подстрелили". Удалось вовремя оторваться.

Марк внезапно остановился и присел. За ближайшим барханом неподвижно, как статуя, застыл варан. Только раздвоенный язык периодически щупал воздух, то выскальзывая из приоткрытой пасти, то исчезая в ней. Рука рефлекторно потяну-лась к бедру. Пальцы сомкнулись в пустоте. Совсем забыл, что на нем от всей цивилизации остались одни уже не симметричные шорты.

— Так ведь и убежит, жратва-то, — пробормотал он и стал осторожно обходить зверя с подветренной стороны. Медленно, не производя лишних звуков, Марк ползком приближался к варану.

Вдруг тот резко развернулся на месте и уставился на человека стеклянным глазом.

Марк на мгновение замер и внезапно толчком бросил свое тело вперед. Варан рванулся, но было поздно. Рука Марка сомкнулась на его шее. Хрустнули кости, и животное перестало биться.

— Дичь! — с пафосом сказал Марк, держа зверя за хвост в вытянутой руке и осматривая со всех сторон.

— На завтрак вяленые крокодилы, господа, — объявил он сам себе и вцепился зубами в неподатливую чешуйчатую кожу. Теплая вязкая кровь еще практически живого существа наполнила рот и закапала с подбородка. Но закон джунглей еще никто не отменял. Или съешь ты, или съедят тебя. Марк предпочитал не быть съеденным и потому жевал жесткое мясо.

"За то свежее и питательное," — подбадривал он себя, стараясь не обращать внимание на запах, которые издавали внутренности животного.

Через десять минут, закопав в песок остатки "завтрака", Марк двинулся дальше по раскаленному песку, внимательно всматрива-ясь в плывущий от жары горизонт.

Еще через шесть часов изнурительной ходьбы с вершины очередного бархана Марк увидел зеленые кроны оазиса.

Солнце опускалось к горизонту. Нужно было добраться до джунглей до темноты, и он ускорил шаг. Сделать это было не легко, каждый шаг по песку превращался в полшага. Из-за этого даже обычная прогулка по пустыне превращалась в разновидность экстремального туризма. Ну и из-за жары конечно.

Ближе к оазису почва стала плотнее. Стали попадаться кустики жухлой травы и глинистые, лишь слегка присыпанные песком участки. Марк перешел на легкий бег, стараясь не думать о жаре и жажде. Хотелось побыстрее добраться до долгожданной тени и воды.

До густой стены тропической зелени оставалось метров триста, когда, осмотревшись в очередной раз, Марк заметил над горизонтом две быстро приближающиеся точки.

Засекли-таки!

Марк глубоко втянул сквозь зубы воздух и побежал.

До спасительных джунглей оставалось не более полусотни метров, когда он услышал за спиной зловещий свист воздуха, рассекаемого стабилизаторами боевых аэрокаров, и рванулся в сторону. По сути, это были легкие разведывательно-десантные катера, имевшие на борту несколько огневых точек, способные нести десант из нескольких бойцов и идеально приспособленные для охоты с воздуха. Лучи пульсационных орудий замолотили по песку. Марк снова резко изменил направление движения и проскочил под днищем ближайшего аэрокара, тем самым, на время, выйдя из сектора обстрела одной машины.

Марк понимал, что против вооруженных до зубов боевых кораблей он продержится недолго. До спасительных зарослей джунглей оставалось еще метров тридцать. Это был шанс, и Марк скачками, постоянно меняя направление, чтобы затруднить прицеливание противнику, помчался к спасительным пальмам.

А на аэрокарах, сообразив, что совсем не обязательно гоняться на двух машинах за одним человеком, по-видимому, решили просто расстрелять его с места.

Два летающих арсенала, зависнув в воздухе, открыли при-цельный огонь по скачущему человеку.

Марк вертелся, как мангуст в клетке с кобрами. Отчасти помогло то, что дюзы зависших в нескольких метрах над поверхностью боевых машин подняли в воздух тучу песка, затрудняя прицеливание. Лучи долбили песок, пытаясь нащупать жертву, которая упрямо не хотела попадаться.

Сколько продолжалась эта свистопляска, точно Марк сказать не мог. Только в один прекрасный момент его рука коснулась шершавого ствола дерева, и он, резко оттолкнувшись от него, головой вперед влетел в густые заросли оазиса. Едва не свернув себе шею о низко растущие древесные лианы, упал на четвереньки, по обезьяньи прыгнул вперед и бухнулся на живот, едва увернувшись от прошившего заросли заряда.

Быстро откатив-шись в сторону, он по-пластунски прополз несколько метров и влез под большой опутанный травой камень, далеко зависающий над землей одним своим концом. Оттуда, сквозь просветы в кронах деревьев, он видел, как машины зависли над кромкой леса и из всех стволов расстреливают ближайшие заросли.

Избиение джунглей продолжалось минуты три. Марку даже надоело лежать под камнем в скрюченном виде. Тем более, что под камнем он оказался не один. Заметил соседа лишь тогда, когда почувствовал, что между ног в районе паха, что-то двигается. Осторожно скосив глаза он почувствовал, как они от изумления стремятся вылезти из своих орбит. Между ног торчала сантиметров тридцати штуковина, толщиной в руку с утолщением на конце. Но когда утолщение разинуло пасть и высунуло раздвоенный язык, Марк мгновенно схватил змею за шею и выкинул из своего укрытия. Там, где летящая змея всколыхнула заросли, по джунглям тут же прошелся шквал зарядов с одного из аэрокаров.

Когда, наконец, обстрел прекратился, Марк осторожно высунул голову и увидел, что один аэрокар, набирая скорость, уходит к центру оазиса, а второй завис над верхушками пальм. Налетевший ветер слегка качал их кроны, и можно было подумать, что корабль хочет приводниться к волнующейся поверхности зеленого озера.

Видимо, будут прочесывать лес. Так и есть. Взвизгнули силовые приводы, откатывая в сторону дверные люки. На тонких гибких шнурах из открывающихся в бортах катера темных проходов на землю быстро спустились и растворились в джунглях несколько здоровых молодцев в маски-рующей экипировке со знаками черной молнии на рукавах.

Ну вот и приехали!

Взвод "Черные молнии". Эти могут и поймать. Марк был лично знаком со многими ребятами из этого взвода. Мощные быстрые здоровяки были специально подготовлены для разведки планет с особо агрессивными условиями. А теперь они ищут его одного. И Марк совсем не был уверен, что не найдут.

Аккуратно отодвинув в сторону лежащие рядом ветки, не дай бог хрустнет под локтем, он осторожно выбрался из-под камня и пополз среди травы, пытаясь разглядеть десантников сквозь заросли. Но в наступающих сумерках это становилось почти невозможно.

Несмотря на быстро опустившуюся темноту, те уверенно шли через заросли, сжимая полукольцо вокруг Марка.

Внезапно джунгли прорезала вспышка выстрела. Завопила какая-то тварь и с треском ломанулась сквозь кусты.

— Бедная, — пожалел ее Марк. — Значит, они используют тепловизионные системы. Стреляют во все тепленькое. Плохо дело.

В рот попалась какая-то травинка. Марк машинально ее сжевал и тут же с досадой сплюнул горькую слюну.

Сзади пустыня. Подстрелят, как куропатку. Спереди дюжина мужиков, которые в отличие от тебя хорошо видят в темноте и вооружены по последнему слову техники. Хоть сразу могилу рой.

А ведь это мысль!

Марк стал быстро выгребать из-под себя сопревшие ветки и листья и заваливаться ими сверху, постепенно погружаясь в толстый слой отмершей растительной трухи. Клубы запаха от наполовину перегнившей органики мгновенно забили все обонятельные рецепторы. Марка едва не стошнило, когда он ткнулся физиономией в полуразложившийся труп какой-то живности. Движением руки зарыв ее куда-то в труху, он подавил спазм. Еще не хватало лежать носом в собственной блевотине!

Зарывшись в перегной, как лягушка в ил, он затаил дыхание, прислушиваясь к происходящему в лесу.

Преследователи были настоящими мастерам своего дела. Сколько не напрягался, ничего не мог различить на слух, кроме криков потревоженных птиц, этих добровольных часовых, всегда готовых бесплатно известить округу о появившихся в окрестностях чужаках.

Не прошло и минуты, как Марк услышал хруст ломающейся под чьей-то ногой ветки.

"Главное — оказаться у них за спиной, а там ищи ветра в поле", — подумал он и едва не вскрикнул. Каблук тяжелого ребристого ботинка, промяв разрыхленный перегной, больно впился между лопаток.

Мозг сработал за доли секунды. В сознании мгновенно возникло пространственное положение человека, наступившего ему на спину, и Марк нанес удар.

Для преследователя нога, вылетевшая из-под земли и врезав-шая ему в живот, явно оказалась неприятной неожиданностью. Оглушенный болью, он не успел среагировать, когда под его ногами взорвалась почва, и он с размаху шлепнулся в какую-то сырую и вонючую яму. С него сорвали шлем, и короткий удар по голове отключил его сознание.

Марк быстро нацепил трофейный шлем и сразу услышал знакомый голос командира второго отделения Андрея Драги.

— Марат, что у тебя там? На ногах не держишься?

"Так это я Марата уговорил", — мелькнула у Марка мысль. Но надо было отвечать.

— Да.

Вступать в длительный диалог Марк не рискнул, так как не был уверен в своих способностях звукоимитатора.

— Еще один такой прокол, и на две недели на тренажер, — продолжал отчитывать командир. — Слон на минном поле — исчадие тишины по сравнению с тобой.

Возмущаться явно было вредно для здоровья, и, пробурчав что-то нечленораздельное, Марк переключил переговорное устрой-ство только на прием и снял с Марата тяжелый пояс с оружием.

Ну, теперь можно на равных против кого угодно. Марк вынул из кобуры "борзе" — пистолет бьющий энергозарядами метров на сто с небольшим. Легкое и удобное, оружие десантника. Мерцающие цифры его удовлетворили. Шестьдесят два выстрела. Должно хватить на первое время. Лучевую винтовку брать не стал. В джунглях она со своей дальнобойностью ничем помочь не могла, а весила изрядно.

Через экран шлема сквозь заросли он насчитал одиннадцать человек.

Марк подумал и опустил пистолет в кобуру. Один на один еще куда ни шло, но открытый бой с несколькими "Черными молниями" — самый надежный способ покончить с собой. У него был план, предполагающий более счастливую развязку.

Аэрокар висел на том же месте, зарывшись массивным брюхом в кроны пальм. Марк дал на экран шлема увеличение и внимательно разглядел машину. Два десантных люка были открыты. Судя по той толпе, что рыскала сейчас в джунглях, в аэрокаре остался один, максимум два человека, и в случае успеха предприятия уже через полчаса его ждал бы бассейн и ионный душ. Соблазн был велик, и Марк решил больше не медлить. Цепляясь руками и ногами за неровности ствола пальмы, он полез наверх.

С соседнего дерева заорала какая-то птица, донельзя возмущенная учиненными в джунглях безобразиями, и сейчас вымещающая на ползущем по дереву человеке свое законное недовольство. Марк даже испугался, как бы она своими криками не привлекла тех кто остался в машине. Но криков возмущенных криков в лесу хватало, и он осторожно пополз дальше.

Остановился, когда под его массой верхушка стала угрожающе раскачиваться. Марк вытянул руку насколько смог, но до нижней кромки люка оставалось сантиметров тридцать.

Вот незадача! Он чуть не выругался.

Веревки на пальмах специально для него, понятно, никто не развешивал, но отступать было поздно.

Его пальцы коснулись пояса.

Нет. Пояс трогать нельзя. На нем оружие, которое вдруг может пригодиться внутри аэрокара.

Марк вздохнул и стал одной рукой стягивать с себя шорты.

Первая попытка зацепиться ими за выступ на люке не удалась.

Он представил ситуацию со стороны, и ему пришлось на время отложить следующую попытку, пока он не подавил в себе желание расхохотаться. Еще бы. Голая обезьяна, вооруженная лучевым пистолетом, висит на верхушке пальмы и машет трусами. Узнают на базе, анекдот десятилетиями ходить будет.

С третьей попытки шорты прочно зацепились, и Марк, подтянувшись на одной руке, другой ухватился за кромку люка и рывком забросил тело внутрь.

Одним прыжком оказавшись в носовой части корабля, он приставил ствол пистолета к шлему пилота и зловещим голосом произнес:

— А ну давай в Турцию.

У пилота отвисла челюсть, и Марк пожалел, что не может видеть под опущенным экраном его глаз.

— Куда?!

— Шутка, — благосклонно объяснил Марк и по-ковбойски провернул "борзе" на указательном пальце.

Выпендриваться явно не следовало.

В следующее мгновение оружие летело в одну сторону, а Марк собирал физиономией контейнеры с боеприпасами в другой. Пока летел, удивлялся, тому, что срубили его, его же собственным коронным ударом. Коротким прямым с права в разрез хода собственного корпуса. Такой удар, практически невозможно предугадать, а соответственно и блокировать, особенно если не ожидаешь от противника такой кулачной эрудиции. Когда он вновь повернулся к пилоту, в лоб ему глядел тяжелый ствол.

— Совсем не думал, что так просто взять знаменитого Марка "Торнадо", — произнес пилот и левой рукой поднял экран шлема.

— Ты, Брут, — простонал Марк, узнав в десантнике своего лучшего друга Джованни. Потрогав пальцем разбитую скулу, добавил:

— Можно было бы догадаться… А по морде-то от всей души врезал!

— Это как другу. Все равно же не обидишься.

— Здорово! А теперь как друга торжественно "пристрелишь"?

— Зачем? — Джованни, казалось искренне, удивился, — Может быть, за тебя за живого баллов тридцать накинут.

— А жадность — тяжкий грех.

Марк сделал попытку встать с пола. Ствол угрожающе приподнялся.

— Ладно, ладно… Сижу, — покорно произнес Марк и привалился спиной к прохладной металлической стене. Перечить Джованни сейчас не стоило. Как-никак, лучший снайпер базы, и надеяться, что он промахнется с такого расстояния, было бы по крайней мере неосторожно.

— Кстати, Джо, почему ты здесь? Ты ведь не "черная молния".

— Ну, во-первых, тебя ищут не только "черные". После того, что ты натворил на Южной заставе, каждый из трехсот пятидесяти человек гарнизона считает за честь пристрелить тебя своими руками.

Марк усмехнулся. Шесть минут ему понадобилось для того, чтобы снять трех часовых, попасть в зал управления, заблокиро-вать главный компьютер и вывести из строя систему связи со спутником. И еще полтора часа его, как зайца, гоняли по обрывам и оврагам, пока он не поджег несколько рулонов пластической ленты с местного склада. Густой черный дым, покрывший все вокруг, и наступившие сумерки помогли ему улизнуть от осатаневших преследователей. А теперь вот лежит голый, с разбитой физиономией и в эту же физиономию ему смотрит ствол.

А Джованни тем временем продолжал говорить.

— …так их пилоту кисть резаком отхватило. Вот меня и назначили к ним во взвод, пока он в реабилитации валяется. Так что теперь я числюсь в "черных".

Он сделал шаг назад и, не опуская оружия, сел в кресло.

— Что-то я с тобой заболтался, — вдруг спохватился Джованни. — Командиру нужно доложить.

Он потянулся к клавише внешней связи на пульте управления.

Такой момент упускать было нельзя. Оказавшийся под рукой Марка контейнер полетел прямо на наведенное оружие, но лишь слегка задел его. Этого оказалось достаточно, чтобы луч, выпущенный из пистолета, уперся не ему в голову, а в бронеплиту позади него. Следующим движением он выбил оружие из рук Джованни.

Дрались они секунд двадцать. Потасовка представляла собой молниеносные каскады ударов, блоков и приемов, способных переломить позвоночник быку, и завершилась после того, как гостеприимный хозяин корабля пропустил два увесистых тычка: ногой по печени и кулаком в лицо. Пока он, стоя на одном колене и держась рукой за пилотское кресло, мотал головой, пытаясь вернуть ясность сознания после нокаута и ронял на пол капли крови, Марк натянул шорты и, осторожно облизывая языком окровавленные губы, поднял с пола и осмотрел пистолет.

— Джо, я думаю, формальности опустим. Считаем, что ты доблестно погиб в честном бою с превосходящими силами противника. Ты только посиди тихо. Пользуйся случаем. Пока на "том свете" — отдыхай.

Джованни, морщась, медленно поднялся с колена и тяжело опустился в кресло.

— Пока датчик не зафиксировал попадания луча — я живой.

— И к тому же настырный.

Марк пожал плечами и, подняв оружие, два раза выстрелил. Пилот дважды дернулся всем телом. Конечно, луч учебного "борзе" не заряд боевого, но штука тоже не очень приятная. Вызывает болевые ощущения среднего уровня, хотя не вреднее, чем лучи заходящего солнца.

— Зачем два раза стрелял? Хватило бы и одного, садюга, — обиделся Джованни, потирая рукой место на груди, куда попали лучи.

— Нет. Вы на него только посмотрите! — Марк даже задохнулся от возмущения. — Он, значит, по мне из всех пушек… Из меня акробата делает, а я, значит, лишний раз не выстрели.

— Дурак! Если бы за пушками сидел я, ты бы недолго прыгал, как бурундук с горелым задом.

— Меня уже душат слезы благодарности. Кстати. Ты чего это разболтался? Порядочные покойники обычно разговаривают гораздо меньше. И вообще, мне некогда общаться с потусторонним миром. Отдыхай лучше.

С этими словами он уселся в пилотское кресло, и его пальцы прошлись по клавиатуре на пульте управления.

На центральном экране среди ночных джунглей проявились светлые отметки — сигналы личных браслетов десантников. Марк включил внешний громкоговоритель, и над зарослями загремел его голос.

— Черные, оставьте бедную фауну в покое. Лучше сделайте привал, а то вам еще до базы пешком идти. В общем, привет туристам!

Он отключил громкоговорители и, наблюдая, как растерянно застыли на экране светящиеся отметки, дал тягу двигателям и взял курс на базу.

* * *

Марк лежал на прохладных простынях и наслаждался чистотой и покоем. Тело приятно покалывало после ионного душа. Даже ощущение слегка ноющих синяков и ссадин доставляло ему какое-то умиротворяющее удовольствие.

Уже два года, как он — чужак — живет в этом мире, который стал ему домом. С каждым днем прошлая жизнь кажется ему все более нереальной и придуманной кем-то посторонним.

Реальная жизнь началась два года назад, когда он, имея на руках предписание явиться к начальнику учебного центра "Мангуст", сошел по трапу гиперзвукового лайнера на раскаленные солнцем плиты аэропорта. База находилась в центре пустыни Калахари, и за двадцать минут полета на аэротакси Марк пролистал информационную брошюру об этой организации.

"Мангуст" создавал кадры для военизированных отрядов освоителей новых планет на границе обитаемой области вселенной. Потому, собственно, их и называли пограничниками. Они приходили в опасный мир и делали его безопасным для идущих вслед за ними переселенцев. Специализация у них была разная, но пограничник должен был уметь все. На этом основан восьмилетний курс подготовки специально отобранных курсантов. Курс заканчивали менее десяти процентов от общего числа поступивших в центр. Остальные не выдерживали физической и психологической нагрузки и отчислялись.

В кабинет он вошел четким, твердым шагом.

— Кандидат Огнев прибыл в соответствии с предписанием, — громко доложил Марк и протянул предписание полноватому человеку в форме офицера-освоителя с совершенно голым черепом, который что-то писал, склонившись над столом.

Человек медленно поднял голову и посмотрел на Марка, как питон на зайца.

— Вот именно, — произнес он отнюдь не радушным тоном и опять углубился в записи.

Через несколько минут Марк тактично кашлянул.

— Вы что, больны, кандидат? — лысый испепелил его глазами, сделав ударение на слове "кандидат".

Он вырвал из рук Марка предписание и быстро пробежал его глазами.

— Черт знает что! Зачислить в учебный центр для прохождения курса… У нас уже полгода идут занятия. Какого черта мне приказывают принять вас! — начальник уже стоял перед Марком и тряс перед его лицом предписанием.

Марк стоял молча по стойке смирно и тупо глядел в пустоту. Армейский опыт прошлого его убедил: прежде чем заговорить самому, надо дать начальству проораться.

— Сколько вам лет, кандидат? — чуть ли не по слогам, выделив последнее слово, спросил начальник, снова усаживаясь в кресло.

— Двадцать семь.

— В таком возрасте наши парни уже работают в дальнем космосе.

— Я рассчитываю пройти курс быстрее.

— То есть как это "быстрее"?

— Года за два, — ответил Марк и прикусил язык. Лысина начала медленно краснеть, пока вся голова начальника не стала напоминать спелый помидор.

— Значит… за два года? — с людоедской улыбкой елейным голосом спросил он. — Вы, наверное, очень талантливый молодой человек?

Он еще раз взглянул на предписание и продолжил еще более ласково.

— Ах, какой сюрприз. Тут не написано, что я не могу вас отчислить, если вы не выдержите тесты на физическую и психологическую профпригодность. Прекрасно. Я сам позабочусь о том, чтобы испытания прошли на высшем уровне. После них, я думаю, вы сами откажетесь от нашей неблагодарной профессии. Две трети кандидатов обычно так и поступают. А теперь… — его лицо приняло первоначальное свирепое выражение. — Марш в комплекс по физической подготовке. Найдите сержанта Ригана. А я пока переговорю с ним.

С садистской улыбкой на лице он повернулся к видеофону; Марк развернулся кругом и вышел из кабинета.

Через несколько минут поисков он подошел к нужной двери. Она бесшумно скользнула в сторону, и в первое мгновение Марк был оглушен воем, рычанием, дикими визгами и криками, которые хлынули на него. Полтора десятка мускулистых парней в форменных брюках пытались увернуться от когтей, клыков и хвостов разной электронной нечисти, имитирующей живые организмы других миров, а также от кулаков, ботинок и ножей друг друга, стараясь при этом достать своего противника аналогичным образом.

Марк шагнул за порог и в ту же секунду увидел летящий в его сторону нож. "Мимо" — оценил он и остался на месте. Нож вонзился в закрывающуюся дверь в пяти сантиметрах от его виска и задрожал рукояткой. Теперь все смотрели на него.

— Мне нужен сержант Риган. Меня прислал начальник центра.

— Я в курсе.

Вперед вышел мускулистый мужчина лет тридцати пяти и, остановившись шагах в пяти от Марка, саркастически посмотрел на него. У остальных на лицах было такое же выражение.

— Ты проходил службу где-то раньше?

"Даже очень "раньше", — подумал Марк и ответил:

— Нет.

— И собираешься пройти подготовку за два года?

Все уже открыто улыбались, глядя на самоуверенного чудака, которого явно нужно проучить.

— Если будет поменьше глупых вопросов, то возможно и быстрее.

Это был укол. Улыбки сползли с лиц, уступив место открытой неприязни.

— Хорошо, — в голосе сержанта прозвучали металлические нотки. Он повернулся к остальным и позвал:

— Курсант Фаротти.

От группы отделился высокий черноволосый парень, который прекратил молотить электронную зверюгу и с интересом наблюдал за происходящим.

— За победу в поединке получишь двадцать баллов, — объявил сержант.

Парень присвистнул, и в его взгляде Марк разглядел искры плотоядного интереса. Судя по его воодушевленному виду, это была крупная мзда. Поглядев на вожделенные лица, Марк понял, что его готовы прибить и за половину этой цифры.

Сержант повернулся к Марку.

— Бой будет вестись до нокаута. Продержись против Джованни минуту — зачет. Хотя мне кажется, чтобы это выяснить, столько времени не понадобится, — его лицо расплылось в улыбке, которую вряд ли кто бы рискнул назвать дружеской.

— Мне тоже, — ответил Марк и, улыбнувшись сержанту как можно шире, вышел на середину зала.

Несколько секунд они стояли друг против друга. Затем Джованни неожиданно сделал шаг вперед и, видимо, решив сразу прекратить этот спектакль, нанес мощный удар правой рукой, целя в голову Марка и вложив в него всю массу своего не маленького тела.

Марк уклонился, слегка отклонив корпус, и, перехватив руку противника за запястье, сбил его с ног, используя кинетическую энергию его же удара. Джованни пролетел половину зала и с грохотом врезался в стойку с развешанными форменными куртками. Во время схватки Марк не сдвинулся с места и сейчас из центра зала спокойно наблюдал за противником, который выбирался из кучи свалившейся на него одежды. Из присутству-ющих вряд ли кто успел что-либо сообразить и сейчас все удивленно переводили взгляды с барахтающегося Джованни на неподвижного незнакомца.

Наконец, курсант выбрался из груды одежды и вновь набросился на Марка. Удар ногой угодил в пустоту.

— Хладнокровней надо быть, сударь, — поучительно сказал Марк и, поднырнув под просвистевшим над головой кулаком, нанес короткий удар по корпусу. Курсант охнул и присел. Марк средним пальцем правой руки ткнул ему в шею чуть ниже правого уха, и Джованни затих, уткнувшись лицом в покрытие пола.

— Чего глядим, орлы! — обратился Марк к остальным курсантам. — Двигаться надо, а то зажиреете до выпуска.

Подколоть пограничника, даже если он только курсант, — самый надежный, но отнюдь не самый приятный способ получить по шее. Трое сразу же бросились на него.

Марк блокировал удар и атаковал сам. Через секунду двое из них полетели на пол, сбитые приемом айки-до, а третий отползал в сторону, держась за бедро.

Марк осмотрел поле боя, взглянул на притихших курсантов и повернулся к сержанту. Тот уже стоял перед видеофоном и нажимал клавиши. На экране возник лысый череп.

— Кандидат Огнев успешно прошел тестирование, — сказал Риган, глядя на экран. — Считаю, что он может приступить к прохождению курса подготовки.

Лысина на экране начала багроветь. Не дожидаясь полного созревания "помидора", сержант выключил аппарат и повернулся к Марку.

— Добро пожаловать в "Мангуст", курсант Огнев, — сказал он, улыбнувшись, хотя из-за шрама на лице улыбка получилась несколько кривоватая. — Узнайте у дежурного номер вашей комнаты и получите на складе экипировку. До завтра можете быть свободны.

Последние слова он произнес жестким командирским тоном, и Марк, четко повернувшись кругом, вышел из зала.

— Кажется, успел нажить себе недругов, — подумал он, и словно в подтверждение его мыслей сзади раздалась тяжелая поступь десантных ботинок. Марк обернулся, готовый отразить любое нападение. За ним быстро шел чернявый. Догнав Марка, он остановился перед ним и несколько мгновений мялся, не зная, как начать разговор. Наконец, он протянул руку и произнес:

— Джованни Фаротти. Я хочу тренироваться у тебя.

Так, два года назад, он впервые встретился с Джо, как он коротко звал Джованни, а теперь они были официальными напарниками и лучшими друзьями.

Марк лежал в приятной полудреме, и его мысли лениво ворошили в памяти месяцы его пребывания в центре. Вспомнилась его первая охота. Этот вид подготовки неофициально был введен лет шесть назад. Он заключается в том, что один или два курсанта, называемые "дичью", должны были достигнуть финиша, или как его здесь называют, "заповед-ника", до того, как их поймают или подстрелят "охотники" — подразделения курсантов, специально назначенные для этого. "Дичь" выпускалась невооруженной, и обычно лучи учебных винтовок и пистолетов настигали ее до того, как она, набрав некоторое количество баллов, достигает финиша.

Курсант, добравшийся до финиша, становился героем и живой легендой центра. До Марка это происходило дважды. И Марк стал третьим человеком, которому это удалось, причем уже четвертый раз подряд за время обучения на базе. Сумма баллов в его послужном списке росла, уже давно перевалив ту границу, после которой курсант становится настоящим пограничником.

За время свободных дней и отпусков, когда большинство обитателей "Мангуста" разъезжались по родным домам, Марк, за отсутствием такового, обычно штудировал техническую литерату-ру, мучил тренажеры самых разнообразных видов транспорта и вооружения или же делал из Джованни котлету, обучая его своим приемам рукопашного боя.

— Вот и научил на свою голову, — подумал Марк и, чувствуя, как побаливают разбитые губы, повернулся на бок.

— Спать, — приказал он себе. Завтра с утра собрание курса. Будет разбор "охоты".

* * *

Резкий звук сигнала общего подъема и не очень сильный электроразряд в простыню сбросили его с постели.

— Сволочные методы, — в который уже раз за эти два года пробормотал Марк, пытаясь спросонья быстро влезть в штанины форменного комбинезона. Он почти уже оделся, когда вдруг осознал, что ему, собственно, торопиться некуда. На завтрак можно не ходить, так как, судя по всему, его, как победителя, ожидает шикарный обед, а собрание курса только через два часа.

Неплохо было бы взбодриться в душе. И Марк, потрепав робота-уборщика по полированной макушке, зашагал в душевые.

Несмотря на ранний час, там уже кто-то был. Когда Марк, раздевшись, подошел к свободной кабине, под холодной струей напротив он увидел Джованни. Тот стоял с закрытыми глазами, подставив лицо под струи, и заметил Марка лишь тогда, когда он включил воду.

— Привет, Джонни, — ответил Марк на приветствие и, изобразив на лице удивление, спросил: — Это где же, сеньор, вас угораздило так припечататься своей личностью? Она сейчас более всего напоминает мне обеденный стол.

— Это еще почему? — спросил Джованни и заинтересованно посмотрел на Марка.

— А потому, что если этим столом врезать кому-нибудь по морде, то получим точную голокопию твоей физиономии.

— На себя посмотри, — беззлобно ответил Джованни, и в его голосе прозвучали нотки самодовольства. — У самого губища на половину подбородка и ухо, как у слона. Одним видом твоей рожи можно годовалую свинью убить.

"Ловко отбрил", — мысленно оценил Марк. Но последнее слово нужно оставить за собой.

— Официально приглашаю вас, сеньор, на торжественную трапезу в честь моей скромной персоны. Главное блюдо — отбивная из охотника, консервированного в аэрокаре.

Выпустив напоследок эту пику, он быстро вышел из душевых, не дав Джованни возможности отыграться.

Главный зал центра представлял собой нечто вроде амфитеатра посреди которого располагался, если такое можно сказать о струящемся искристом тумане, голографический экран. Кресла в амфитеатре постепенно заполнялись людьми в форме, поскольку других на базе просто не было. В воздухе стоял гул от множества голосов, движений, приветствий. Народу собиралось необычно много.

— Тысячи три, — прикинул на глаз Марк, усаживаясь в персональное кресло "дичи" и привлекая к себе внимание всего зала. Послышался одобрительный гул. Друзья приветствовали его взмахом руки. Он кивком отвечал на приветствия, вглядываясь в огромный экран, который перестал быть просто искрящимся облаком, и в образовавшемся прозрачном объеме замелькали кадры из "охот" прошлых лет. Все выкрутасы "дичи" снимались и записывались видеоопе-раторами центра. Правда, в последний раз Марк лишил их этого удовольствия, выведя из строя систему спутникового слежения. Так что возможность проследить его действия существовала лишь до того момента, когда он скрылся от преследователей на Южной заставе, и частично после того, как его обнаружили у оазиса.

В зал вошли члены оценочной комиссии, командиры застав и подразделений, и направились к своим местам.

Командир Южной заставы, которого Марк знал лично, посмотрел на Марка, как садовник на мальчишку, который напроказил в его огороде. Марк виновато потупился и сделал вид, что более всего в данный момент его интересует внешний вид собственных ботинок.

Раздался сигнал начала собрания. Освещение в зале плавно померкло до мягкого полумрака, и с главного экрана зала сошло голографическое изображение места старта "охоты". На протяжении всей демонстрации со стороны зала и мест комиссии то и дело раздавались одобрительные возгласы, когда Марк преодолевал то или иное препятствие. Глядя на экран, он все же успел заметить несколько завистливо-уважительных взглядов, брошенных в его сторону инструкторами по рукопашному бою, в тот момент, когда на экране он быстро и легко снимал часовых у входа в зал спутниковой связи.

Потом показали огненную свистопляску у оазиса, в которой он сам не понял, как уцелел, и фильм закончился. Вспыхнул свет, и Марк приготовился отвечать на вопросы.

Первым вопрос задал руководитель курса, уже совсем старик, но, как всякий пограничник, держащий себя в форме.

— Послушайте, Огнев. После того, как вы вывели из строя систему спутникового контроля, мы потеряли возможность следить за вами и тем самым контролировать вашу безопасность на случай чрезвычайных обстоятельств. Вы знали это и все-таки рискнули пересечь пустыню без пищи и воды. Не слишком ли вы рисковали?

— А я хорошо поел, — ответил Марк.

— Где же это? — удивленно спросил руководитель и посмотрел на сидящего рядом командира Южной заставы.

— Я его точно не кормил, — ответил тот. — Если бы он попался тогда моим ребятам после всего, что натворил у нас, его бы самого съели вместе с ботинками. Так что где он "хорошо поел", я не знаю.

Все устремили вопросительные взгляды на Марка.

— В пустыне я случайно встретил варана и съел его, — просто сказал он. В зале повисла гнетущая тишина. Марк заметил, как сереет лицо начальника биологического комплекса базы.

— К-как съел? — заикаясь, спросил тот побелевшими губами.

— Ну как… — Марк постарался вспомнить поточнее. — Ну, сначала я оторвал ему заднюю лапу. Там мясо помягче. Потом…

Описать трапезу до конца он не успел. Издав глухой вопль, биолог вскочил со своего места и бросился из зала. Перед самым выходом он обернулся.

— Хищник! — полным трагической ненависти голосом крикнул он и стремглав выскочил из зала, на бегу крича что-то про редких животных, экологический баланс и паразитов в человеческом обличии.

Остальные стали понемногу приходить в себя. Все-таки поедание зверя почти живьем — сюжет не для слабонервных, тем более, что на Земле уже более ста лет не употребляют натуральную пищу, заменив ее продуктами молекулярного синтеза.

"Ничего", — подумал Марк. — "Пускай привыкают. Полезно. Лишь бы в моду не вошло, а то всю живность в округе сожрут".

Собрание вошло в колею, и Марка попросили рассказать о том, как он действовал в оазисе, вплоть до захвата аэрокара. Марк честно рассказал все как было, мимолетно взглянув на хмурое лицо Марата, но про эпизод с шортами благоразумно умолчал.

— Прекрасно! — заключил руководитель курса, когда Марк закончил. — Значит, украшениями, которые мы имеем удоволь-ствие наблюдать на вашем лице, вы обязаны пилоту аэрокара? Фаротти… обратился он в зал. — Говорят, вас можно поздравить.

Джованни встал со своего места и скромно улыбнулся правой половиной лица. Левая выглядела гораздо более пухлой и синей.

— Получается, что вы сбили с ног самого Огнева. По-моему, это достижение.

Гул одобрительных голосов засвидетельствовал, что он прав.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — с трудом проговорил Джованни. Губы у него тоже двигались только наполовину. — Сам учил, сам и получил.

Каламбурчик оценили. Раздался смех, и кто-то даже хлопнул в ладоши.

Марк тоже рассмеялся. Эти два года не прошли бесполезно для них обоих. Прилежно принимая у Джованни уроки по вождению и применению специальной техники и вооружения пограничников, он в свою очередь обучал его секретам боевых искусств. И хотя иногда для острастки Марк говорил ему, что тот двигается, как беременный пингвин с перепоя, он быстро оценил способности своего ученика-учителя.

Через два месяца тренировок Марк вдруг обнаружил у Джованни признаки просто феноменального чувства пространства. Он стал осторожно развивать эту способность, применяя древние методы своего воспитателя-китайца, и через полгода Джованни вынимал оружие быстрее и стрелял точнее самого Марка. Иногда на стрельбах его "борзе" поражал цели на таких расстояниях, что инструкторы только разводили руками, не веря своим глазам. Да и дрался он с каждым разом все лучше.

При этой мысли Марк машинально пальцем коснулся своих губ.

Разбор закончился. Всем раздали заслуженные баллы, и зал стал пустеть.

— Ну, сенсей! — Джованни не преминул козырнуть подхваченным у Марка словечком, — где твой хваленый обед, а то есть хочется после вчерашнего, — половинчатая улыбка Джованни напомнила Марку маску арлекина.

— Нет! С тобой в столовую идти нельзя, — серьезно сказал Марк.

— Почему?!

— Потому что у робота-повара при виде твоей рожи случится короткое замыкание, и весь взвод без обеда останется.

— Ничего, — бодро парировал Джованни. — Если он твою физиономию уже видел, то ему не страшны никакие катаклизмы. Пошли, чуток оторвемся, а то отощал, наверное, на крокодилах-то.

Марк молча проглотил эту пилюлю, и они направились в столовую. Есть действительно хотелось.

* * *

Обед был великолепен. Каким образом повара могли синтезировать такие вкусовые гаммы, оставалось для Марка полнейшей загадкой, и они действительно позволили себе слегка расслабиться, но только совсем чуть-чуть. После чего Марк, не найдя в себе сил доползти до своей комнаты, упал в кресло перед большим многоканальным стереоэкраном гостиной. Несколь-ко излишняя полнота желудка навевала на него сонные мысли, и он несколько секунд размышлял, стоит ли дойти до своей комнаты и там, со всеми удобствами, всхрапнуть минут триста-четыреста или же сделать то же самое, не вставая с этого кресла. После недолгой и не ожесточенной внутренней борьбы победила лень — этот извечный двигатель прогресса. Марк стал плавно погружаться в приятное забытье, когда экран вдруг осветился и голос дежурного офицера четко произнес:

— Взвод "Черная молния", все к начальнику службы кадров.

— Бедный Джо, — мысленно посочувствовал Марк и снова стал засыпать.

— Освоитель Огнев, к начальнику службы кадров.

— Вот за что всегда любил армию, — вполголоса ругался Марк, на бегу приводя в порядок обмундирование, — так это за исключительные условия послеобеденного отдыха.

Когда он вошел в кабинет, весь взвод "молний" был уже здесь, и среди них Джованни с кислой полусонной физиономией. Но, увидев Марка, он повеселел и, улыбнувшись не без злорадства, протиснулся поближе к напарнику.

— Кажется, пахнет жареным, Марк, — прошептал он и указал глазами на незнакомого офицера в серо-голубой форме космодесантника с изображением хищной птицы на рукаве, который просматривал послужные списки пограничников.

— Знаешь, кто это? — продолжал шептать Джованни. — Это командир только что построенного рейдера "Невидимый". Похоже, будет подбирать себе команду.

Офицер оторвал взгляд от дисплея и, взглянув на всех присутствующих в кабинете, увидел Марка. Несколько секунд он пристально рассматривал его, а затем снова повернулся к экрану.

— Марк Огнев, освоитель. Две тысячи четыреста пятьдесят шесть баллов. Восьмилетний курс за два года. Четыре удачных "охоты", — прочитал он и, не поворачивая головы, спросил:

— Пойдете на "Невидимый" командиром десантной группы?

Марк физически почувствовал, как черной завистью налива-ются глаза его товарищей. Джованни от волнения громко сопел ему в затылок, пока продолжалась эта немая сцена.

— Без напарника не пойду, — не узнав своего голоса, выпалил Марк. Все выпучили глаза, а сопение сзади зависло на какой-то невероятной ноте. Офицер изумленно поднял глаза. С ума сойти! Курсант ставит условия, когда ему предлагают сержантскую должность! Невероятный случай для космодесантников.

— А кто у вас напарник? — с расстановкой спросил он, оправившись от изумления.

— Джованни Фаротти. Он — снайпер, — отрекомендовал его Марк и незаметно двинул друга локтем под ребра. Сзади судорожно выдохнули воздух, и Джованни, сделав шаг вперед, встал рядом с Марком, Видно было, как, взглянув на их побитые физиономии, офицер прикладывает значительные усилия, чтобы сохранить серьезное выражение лица.

— Беру обоих, — подрагивающим голосом объявил он. — Оба хороши, — и отвернулся к дисплею.

* * *

Неожиданно тоннель разошелся на три рукава, один из которых уходил прямо вниз, а два других — в стороны под прямым углом. Пробитые прямо в гранитной скале, они пронизывали толщу планеты на несколько километров вглубь и хрен знает, на сколько во все остальные стороны.

Марк, держась поближе к стене тоннеля, подошел к правому ответвлению и, переведя предохранитель в боевое положение, не глядя, швырнул гранату за угол. Боковым зрением заметил, что Джованни проделал то же самое с левым проходом. Это была единственно правильная тактика. Ворги, эти твари, представляю-щие собой с виду кошмарную смесь крокодила, паука и танка до тонны весом, быстрее и сильнее любого десантника, даже облаченного в спецком.

Половина первого десанта в катакомбы Эригона была уничто-жена из-за того, что при встрече с воргом десантник просто не успевал применить оружие и погибал в страшных челюстях монстров, неожиданно появляющихся из тупиков и щелей подземных коридоров.

Пока ученые спорили между собой, разумны или нет обитатели недр Эригона, выяснилось, что ворги способны в течение короткого времени изменять структуру поверхности своего тела. В результате второй десант столкнулся с тем, что штатные "борзе" и "галланы" не пробивал броню этих зверюг. Пришлось срочно усилить вооружение штурмовых групп и применить древнюю, но надежную тактику "выжженной земли", предложенную Марком. Пока она себя оправдывала. Катакомбы медленно, но верно очищались от аборигенов.

Марк сосчитал мысленно до трех и вжался спиной в твердый гранит стены, взяв наизготовку мощный пульсационный ганнер. Обе гранаты сработали почти одновременно. Из проходов гулко дохнуло раскаленным жаром, и Марк бросился внутрь оплавив-шегося тоннеля, стреляя на ходу из ганнера.

Шагов через двадцать тоннель неожиданно окончился неболь-шим, почти круглым залом. Здесь, судя по всему, был эпицентр взрыва, так как в одном месте гранит оставался еще в раскаленном, тускло светящемся состоянии. На экране шлема вся поверхность зала буквально сияла в инфракрасных лучах, как и тела двух воргов. Один из них, похоже, уже агонизировал, подрывая и расшвыривая вокруг себя куски гранитной скалы, а второй медленно скреб по земле на две трети обгоревшими конечностями, пытаясь добраться до Марка. Естественно, в планы Марка это не входило. Длинная очередь прожгла броню ворга, и он закорчился в диких судорогах, варясь в собственном панцире.

Вроде бы здесь делать больше нечего. Марк последний раз окинул своды пещеры взглядом, опасаясь нападения с верху, и направился к выходу в главный коридор.

С противоположной стороны из клубящегося марева вышел Джованни и, ни слова не говоря, вскинул свой ганнер. Очередь лучевых зарядов, едва не коснувшись Марка, ушла куда-то в глубину тоннеля позади него. Марк сорвал с пояса гранату, не оглядываясь, швырнул ее за спину и бросился на землю. Рядом грохнулся Джованни, задев плечо друга своим шлемом. Над ними пронесся плазменный смерч. Даже сквозь защитные слои спецкома Марк почувствовал, что в пещере стало, мягко говоря, жарко.

— В следующий раз, когда вдруг озябнешь, — заговорил Джованни, вставая на ноги и отряхивая с себя капельки уже начавшей застывать расплавленной породы, — можешь бросить гранату себе под ноги. Только меня предупреди, а то я плохо жару переношу.

Марк виновато пожал плечами, насколько это было возможно в броне спецкома. Действительно, риск поджа-риться был достаточно велик. Граната взорвалась всего в семи метрах, оставив после себя солидное пятно остывающей магмы с вплавившимися в него остатками первого ворга. Его Марк в круглой пещере принял за агонизирующий труп и чуть не поплатился за это.

— Что у тебя там? — Марк кивнул в сторону тоннеля, обработанного Джованни.

— Что-то около тонны жареной воргонятины в слегка подгорелом виде, — ответил тот, оценивая остатки навешанного на него арсенала. — А у тебя?

— Двое.

— Неплохо. Значит, всего трое, — удовлетворенно произнес Джованни и выпустил из рук ганнер, который тут же втянулся в магнитные держатели справа по спине. Теперь он мирно покоился стволом вниз, готовый в любую секунду прыгнуть в слегка отведенную правую руку и испепелить любую цель.

Марк включил переговорное устройство.

— Внимание группе. Заканчиваем работу. Выходим наверх. Сбор на маяк.

— Сержант! — в шлеме зазвучал голос одного из десантников. — У нас потери.

— Кто?

— Георгий и Курт.

Марк скрипнул зубами. Уже четверо из взвода с начала высадки на Эригон навсегда остались в катакомбах. Во время рейда под поверхность силами роты девять стандартных суток назад внезапно рухнул свод пещеры. Идущий в головном дозоре капрал Иваненко успел толкнуть в тоннель следующих за ним бойцов, а сам попал под многотонную плиту рухнувшего гранита. Ворги каким-то образом подрыли стены на выходе из бокового тоннеля, хотя для них, создавших эту систему, это проблемой явно не являлось. Еще одного, рядового Боша, ворги подловили во время смены опустевшего магазина в оружии. Парень слишком увлекся, вырвался вперед, и его не сумели вовремя прикрыть огнем. Страшные челюсти едва не пополам развалили десантника. Монстра тут же разнесли в клочья, но челюсти разжать так и не удалось.

— Помощь нужна?

— Нет.

— Ясно. Снимите личные знаки и возвращайтесь.

— Это невозможно, командир. Там озеро кипящей магмы.

— Выходим. Все доклады потом.

Марк вызвал на экран шлема голографическое изображение лабиринта катакомб. Призрачные линии совершенно не мешали наблюдать за обстановкой и в то же время давали полную картину местоположения десантников под землей. Картинка как-то скрашивала гнетущее ощущение, которое создавали тысячи тонн скальных пород над головой. Десантник еще раз поразился способности воргов пробивать тоннели в столь твердых породах без намека на инструмент. Хотя их челюсти по твердости могли дать фору любому буру из легированной стали. Недаром они легко справлялись с доспехами бойцов, словно те были из тонкой пищевой фольги.

Яркий пунктир указывал дорогу наверх. За полкилометра до выхода из боковых тоннелей к ним стали присоединяться остальные десантники группы в грязных обожженных спецкомах. Один из них сильно прихрамывал. Сверхпрочная броня его скафандра потемнела и покоробилась от температуры. Особенно сильно обгорели верхние слои на ноге, оголив волокна искусственных мышц спецкома. Марк не сразу узнал Марата. Он был в той команде, где погибли два десантника.

— Ты ранен?

— Терпимо, — ответил Марат. Его голос звучал твердо, но в наушниках было слышно частое дыхание. Кожа на его бедре припеклась к внутренней подкладке спецкома и сейчас, отставала при ходьбе от живых тканей.

— Введи корвенин, а то свихнешься от боли, пока дойдем, — посоветовал Марк.

— Уже сделал, командир. Дойду сам.

Они двинулись дальше, окружив Марата со всех сторон, так как плюс ко всему он оказался еще и безоружным. Его ганнер был с корнем вырван из магнитных захватов и остался где-то на месте последнего сражения.

— Как это случилось? — спросил Марк, на ходу настраивая забарахлившую систему прицеливания. Калибровочные риски в поле зрения никак не хотели совмещаться. Наконец они сошлись по вертикали и горизонтали, а мелодичный тон в наушниках известил, что теперь прицел в порядке. Марк поводил стволом ганнера из стороны в сторону и остался удовлетворен.

— В восточном секторе в тупике они неожиданно свалились сверху и отрезали Курта от остальных. Георгий бросился ему на выручку, прикончил одного, но они навалились на него скопом. Я стал стрелять, но их было слишком много. Курт стрелял тоже, пока они до него не добрались. Тогда он крикнул мне, чтобы я укрылся, и взорвал на себе весь запас гранат. Меня швырнуло из тупика. Когда я встал и попытался вернуться обратно, там кипели стены.

Дальше шли молча. Подошвы спецкомов мерно стучали по камням. Глаза под экранами шлемов быстро и внимательно осматривали все закоулки тоннеля. Опасность грозит отовсюду, пока они находятся под землей, несмотря на то, что они шли уже по зачищенной территории. Оплавленные стены и пол пещер выдавали места применения гранат. Полуиспарившиеся камни указывали, где прошлась очередь из тяжелого ганнера. Пару Раз пришлось переступать через трупы воргов. Обходили осторожно, предварительно разнеся голову или брюхо уже мертвого врага очередью в упор. Так, на всякий случай, памятуя об их живучести.

Но вот за поворотом открылся выход наверх, через который виднелось темно-синее эригонское небо. Не земное, конечно, но все-таки настоящие небо. А не камни над головой. Все облегченно вздохнули. Наверху их уже ждет десантный модуль с базового корабля, и скоро можно будет вылезти из оплавленной брони спецкомов. Кое кто из десантников даже приопустил потемневшие от интенсивного употребления стволы ганнеров.

— Не расслабляться, парни, — предостерег Марк. — Мы еще не на базе.

Один из десантников ускорил шаг, желая быстрее выйти наружу. Марк собрался было окликнуть его, но не успел. Стена слева внезапно обвалилась, и из черноты образовавшегося пролома потянулись гибкие трехпалые конечности. Они мгновенно оплели ноги идущего впереди бойца, и, сбив его на землю, потянули в пролом.

— Гранаты не применять! — крикнул Марк. Оружие молниеносно прыгнуло в руку, и несколько отстрелянных щупалец задымились на камнях. Но десятки новых обрушились на десант из образовавшихся трещин и провалов. Солдат, первым подверг-шийся нападению, используя мощь стальных мышц спецкома, вырвал правую руку из трехпалой клешни и, включив смонтиро-ванный на ней плазменный резак, отсек опутывающие его щупальца. Тотчас бледно-голубые клинки возникли из рукавов спецкомов остальных десантников. Обрубленные конечности уже устилали все пространство под ногами, но новые упорно продолжали нападать.

— Построить ромб. Прорываться к выходу, — отдавал распоряжения Марк, одновременно отмахиваясь резаком от насе-дающей мерзости.

Через несколько секунд бронированный строй-ромб, ощетинив-шись плазменными мечами, двинулся к выходу. Словно древние викинги, космодесантники в плотном строю, плечом к плечу, рубили огненными клинками налево и направо, образовав вокруг "ромба" зону абсолютного поражения. Щупальца тянулись за ними до самого выхода и, несмотря на потери, продолжали атаковать.

Выйдя, наконец, из-под каменного свода пещеры, десантники рассыпали строй и, отступив от входа на несколько десятков метров, взяли его в полукруг. Плазменные мечи погасли уступив место более дальнобойному оружию.

Неожиданно выползшие на поверхность щупальца втянулись обратно в черный провал, и все затихло.

Тишина повисла в воздухе давящей массой. Внешние микро-фоны не улавливали ни единого звука. Нашлемные прицельные системы десантников вслед за хищным рысканием стволов сканировали чернеющий выход из пещеры. Ни единого движения. Как буд-то и не было рубки насмерть минуту назад.

Сердце у Марка тяжело заколотилось. Он явственно ощущал опасность. Крепко сжав в руках ганнер, он впился глазами в черноту провала.

Внезапно в мозг словно вонзились миллионы раскаленных игл. Грызущий зуд парализовал все мышцы Марка. Сквозь красную пелену он видел, как валятся на землю его товарищи, в одно мгновение ставшие беспомощными и беззащитными.

Из пещеры показалось огромное, почти во весь вход, сплетение щупалец и гигантским комом покатилось к десантникам.

Ком медленно надвигался. Марк хотел закричать, но горло выдало только жалкий хрип. Ноги подогнулись, и он упал на колени, пытаясь справиться с неподчиняющимся телом. Оружие ткнулось стволом в землю, мгновенно став неподъемным для неподвластной руки. Сквозь резь в глазах и расплывающееся зрение он видел, как накатывающееся нечто выбросило из своей середины неимоверно длинные, бледно-желтые отростки. Один из них дотянулся до лежащего бойца и, оплетя его руку, медленно потянул к хозяину.

Марк ощутил, как что-то его переворачивает и медленно тащит по камням. Мелькнуло небо. Опять земля перед лицом. Он был в сознании, и его сознание завопило от ужаса, поскольку безвольные мышцы рта выдали лишь неконтролируемую порцию слюны, которая слизью растеклась по дыхательной маске. Он беззвучно кричал всей своей сущностью, рвался внутри своего-чужого тела, бился в истерике сознавая страшную смерть своих солдат, ужас своей смерти и свое бессилие.

И вдруг все прекратилось. Ослепительная вспышка ударила по глазам. И тело вернулось к своему владельцу.

Марк еще не осознал произошедшего, но вбитые в подсознание рефлексы заставили тело перекатиться в сторону, одновременно подхватив оружие. Уже в следующую секунду он из положения лежа, скорее по наитию, чем зряче, ловил в прицел чудовище. Но с тем, похоже, уже все было кончено. Перед десантниками бесновалась стена огня, поглотившая монстра, пещеру и ближайшие скалы.

Марк обернулся и метрах в двухстах увидел зависший десантный модуль, пушки которого методично обрабатывали вход в катакомбы.

— Четвертый борт, прекратите огонь, — передал в эфир Марк, когда рядом с ним грохнулась оплавленная глыба. — Дорвался!

Дикция у него из-за пока еще непослушных губ была не очень, но его поняли, и огненный шквал прекратился.

— Третий, что за гадость ты на свет божий вытащил? — раздался в шлеме голос пилота модуля.

— Не знаю. Видимо, что-то новенькое. Спасибо, что поддержал.

Он с трудом поднялся на ноги. Во всех мышцах еще чувствовалось зудящее онемение. Остальные чувствовали себя не лучше. Десантники медленно поднимались с камней. Не у всех это получилось сразу. Похоже удар монстра все восприняли по разному. Марата даже пришлось вести под руки. Он ничего не видел. С усилием двигая непослушными ногами, десантники один за другим входили в приземлившийся модуль. Подтолкнув в спину шедшего последним Джованни, Марк еще раз взглянул на то место, где недавно был вход под землю, и задраил за собой дверь.

Модуль быстро набирал высоту. Темное небо скоро превратилось в утыканную звездами черноту, а под ногами раскинулась планета, укутанная в прозрачную дымку атмосферы. Оцепенение прошло окончательно. Марат радостно сообщил, что зрение к нему возвращается и получил ободряющий удар по плечу от сидящего рядом Джованни. На этой довольно мажорной ноте Марк слегка задремал.

Неожиданно корабль совершил маневр.

Марк подключился к бортовому переговорному устройству.

— В чем дело? — вызвал он пилота.

— Новый приказ. На "Невидимый" мы не летим.

— Почему?

— Приказано передать вас в надежные руки эскулапов на "Федорове".

— Ясно, — Марк отключил связь и поднял экран шлема. Десантники выжидательно глядели на него. Они видели, как командир переговаривался с пилотом, но подключаться к каналу связи без особой нужды считалось плохим тоном.

— Похоже, парни, нам придется несколько дней отдохнуть, — сказал Марк. — Летим на "Федоров". Видимо, упекут в карантин.

— Это, наверное, из-за того "чуда" подземного, — высказал предположение Джованни и, откинув голову на подголовник кресла, закрыл глаза и улыбнулся. — А девчонки на "Федорове", говорят, класс.

— Ага. И целоваться ты с ними будешь через стенку из бронестекла, — добавил Марк и снова вызвал пилота.

— Когда прибудем?

— Минут через десять будем на месте, — последовал ответ. Марк опустил шлем и подключился к системе внешнего обзора модуля. Гигантский диск "Федорова" быстро увеличивался в размере, закрывая все больше звезд. Это был гигантский космический госпиталь, предназначенный для сопровождения боевых эскадр. Пятьдесят лет назад выпустили два таких корабля, "Федоров" и "Илизаров", и программу свернули, признав нецеле-сообразной. А еще через некоторое врмя на "Илизарове" смонтировали первую бортовую установку искусственной гравитации. Не имитацию в две десятых от земной, а полноценный один "же". Проба оказалась настолько удачной, что вскоре практически на всех более-менее крупных кораблях были смонтированы эти установки, и летать стало одно удовольствие.

Плита, закрывающая вход в ангар, отошла, образовав гиган-тский квадрат, в который влетел десантный модуль. С шипением пошел воздух, поднимая давление в ангаре до нужной отметки. На экранах десантников моргнул зеленый разрешающий огонек, и Марк, подняв забрало шлема, открыл десантные люки. Через пару минут вся группа стояла на металлических плитах и удивленно осматривала пустое помещение.

— Что-то прохладно встречают героев Эригона, вам не кажется? — заметил один из десантников.

— А ты бы хотел, чтобы весь медперсонал к тебе целоваться полез, — Джованни отстегнул шлем и повесил на руку. — Ты для них теперь, как минимум, инопланетная инфекционная гадючность и заразная мерзопакостность. Тебя сейчас нужно изучать, излечивать и изничтожать.

— Ну, это ты загнул!

Вдруг створки дверей, ведущих внутрь корабля, разошлись, и приятный голос компьютера произнес:

— Добро пожаловать на борт госпиталя "Федоров". Вам необходимо по одному зайти в шлюзовые камеры предварительной обработки.

Это было знакомо десантникам по своему кораблю. После каждой высадки их обрабатывали в специальных камерах на случай, если подцепят какой-нибудь ядовитый лишайник или что-нибудь в этом роде. К разочарованию микробиологов, на Эригоне особо опасных микробов не нашлось, но инструкция осталась и выполнялась безукоризненно. Только на рейдере обработка шла целыми подразделениями, а здесь каждому отдельная кабина. Роскошь.

Марк шагнул в свой шлюз. Дверь за ним закрылась, и зеленоватое освещение сменилось на красное. Марк опустил экран шлема, проверил автономную систему дыхания и, взявшись за поручни, принял наиболее устойчивое положение. Из отверстий в стенах, полу и потолке на него хлынули потоки дезинфициру-ющей жидкости. Постоянно циркулируя и заполняя всю комнату, она вымывала все, что можно, из щелей и складок спецкома.

По ослабевающему напору Марк понял, что обработка заканчивается. Жидкость стала быстро убывать, и через несколько секунд загорелся зеленый свет. Марк шагнул за открывшиеся двери. К его удивлению, он оказался не в жилом или рабочем помещении, а в очередной дезинфекционной камере. Двое людей, облаченных в защитные костюмы, быстро и квалифицированно извлекли его из спецкома, раздели донага и подтолкнули к следующей двери. Входя в следующую камеру, Марк краем глаза успел заметить, как его белье и униформа полетели в утилизатор, а спецком запаивают в какой-то металлизированный мешок. Дверь закрылась, и на него вновь обрушилась вода. Но на этот раз напор был не так силен, и камера не заполнялась.

Когда поток иссяк, пошел теплый воздух и из стен ударил пронзительный синий свет. Марк прикрыл глаза и мысленно пожалел тех микробов, которые имели неосторожность избрать его тело для проживания. Раздался звуковой сигнал, свет погас, и открылась очередная дверь. За ней открылся недлинный коридор с прозрачной стеной из бронестекла. За стеной сидел сержант медицинской службы и водил рукой по сенсорной панели компьютера.

— Сержант, у вас тут дезинфекция от микробов или от космодесантников? — обратился к нему Марк.

Если шутка и имела успех, то на лице сержанта это никак не проявилось. Не поднимая глаз от дисплея, он произнес:

— Сержант Огнев, ваш номер А231. Проходите. Марк пожал плечами и пошел к двери.

— Сержант! — Марк обернулся.

— Двое из троих попадающих ко мне десантников выдают одну и ту же остроту про микробов и десантников и думают, что они остряки-оригиналы.

— Понятно, — ответил Марк и спросил: — А остальные?

— Что остальные? — сержант, уткнувшись было в компьютер, снова поднял глаза.

— Остальные что говорят?

— Остальные? Когда их приносят, они обычно уже не говорят. Сержант вновь уткнулся в компьютер и Марк, переваривая услышанное, вышел из коридора в следующее помещение.

* * *

Когда Марк снова открыл глаза, кибер-анализатор уже отсоединял от его тела присоски и втягивал в свой полированный корпус провода. На экране возник лейтенант-медик, который проводил обследование.

— Ну, как дела, док, жить буду? — спросил Марк, вставая с кресла и потягиваясь.

— Судя по результатам, лет триста, не меньше. Ваш подземный, пардон, подэригонный знакомый наградил вас лишь легким нервным расстройством. Хотя могло бы быть гораздо хуже.

Тут наши специалисты смоделировали ситуацию. Похоже, это существо настраивается на частоту сигналов мозга человека и генерирует аналогичный сигнал, пытаясь таким образом разрушить нервную систему.

— То есть дохлый, и в то же время совершенно целый, — подвел итог Марк. — Культурная скотина! Ну, а мне теперь куда?

— Останетесь у нас на двое суток, пока не восстановитесь полностью. Ваши люди тоже.

— Я должен доложить на "Невидимый".

— Пожалуйста, узел связи на второй палубе. Новое обмундирование и ваше оружие сейчас принесут, а то вы, десантники, без своих пистолетов, как младенцы без соски, — лейтенант улыбнулся и "погас".

* * *

Изнутри "Федоров" выглядел еще более громадным, чем снаружи. Марк шел по еле заметной тропке, протоптанной в самой настоящей траве, по берегу самого настоящего озера, дивился полной реальности бескрайнего простора и голубого солнечного неба, созданного галлоинженерами госпиталя. Тропка неожиданно круто свернула за холм, и Марк оказался на небольшой ровной полянке на берегу тихой заводи. Вокруг не было ни души. Марк быстро стянул униформу и бухнулся в воду. Стайка блестящей форели метнулась врассыпную, когда он, выпустив серебристыми пузырьками часть воздуха из легких, медленно опустился на дно. Здесь чувствовались холодные потоки. Наверное, где-то рядом находится подвод воды. Марк, раскинув руки, плавно опустился на спину и с минуту лежал, любуясь сквозь толщу воды свисающими ветками деревьев.

Наконец, он почувствовал недостаток воздуха и всплыл на поверхность. Несколькими мощными взмахами он переплыл заводь и, нырнув, вернулся обратно. Холодная вода взбодрила его и вызвала еще большее желание двигаться. Он выскочил на берег, отряхнулся от воды и сделал стойку на руках. Мускулы приятно напряглись.

Марк оторвал правую руку от земли и, сохраняя равновесие, несколько раз отжался на левой, разминая мышцы. Не меняя положения, он стал совершать прыжки на руке, перемещаясь по периметру почти круглой полянки. Пятьдесят прыжков на одной руке, пятьдесят на другой, пока не почувствовал усталость. Тогда, оттолкнувшись обеими руками, он подскочил над землею и, совершив в воздухе неуловимо быструю комбинацию движений, по-кошачьи приземлился на траву.

Марк закрыл глаза. Его движения были точными и плавными. Руки мягко описывали в воздухе замысловатые фигуры, словно раздвигая какие-то невидимые преграды. Тело меняло свое положение, словно перетекая из позиции в позицию. Древнее искусство "тай-цзи" помогало ему обретать неведомое другим шестое чувство и совершенствоваться, глядя внутрь себя. Мысли исчезли. Сознание созерцало самое себя.

— Вы очень необычно танцуете.

Приятный голос вернул Марка к действительности. Он выпрямился и бросил взгляд на говорившего. В нескольких шагах от него стояла девушка в униформе медслужбы. Ее лицо трудно было разглядеть из-за слепящего света заходящего солнца.

— Я не танцевал. Это специальная система упражнений, — ответил Марк и потянулся за лежащей на траве одеждой. Жаль, что не закончил тренировку. Ну и черт с ней.

Девушка присела на торчащий из травы валун и некоторое время наблюдала, как он одевается.

— А вы не узнаете меня, Марк Антоний?

Пока он легко нес ее на руках, она, обняв его за шею, все рассказывала, как после встречи пыталась найти его через общую информационную систему и не нашла о нем ни слова. Тогда она выследила Гаррисона и узнала от него только то, что Марк завербовался в освоители.

— …Вот тогда я и решила отправиться в космос и найти тебя живого или мертвого, — закончила она и прижалась лбом к его лбу.

— Лучше живого. Живой я полезней буду, — с серьезным видом заметил Марк и поцеловал ее в кончик носа.

— Нам сюда, — тихо сказала Лена, когда он, не замечая удивленных и веселых взглядов встречавшихся им людей, донес ее до жилых блоков и и направился в указанный девушкой сектор. По дороге к ним пару раз подбегали сотрудники медперсонала госпиталя, предлагали помощь, справедливо полагая, что если человека несут, значит он не может идти сам по какой-то причине. Но увидев счастливые глаза "пострадавшей" озадаченно уступали дорогу и долго смотрели вслед странной паре.

Марк осторожно опустил девушку на ноги. Она, продолжая обнимать его одной рукой, словно боясь вновь потерять, прикоснулась к сенсору в центре двери и открыла ее.

* * *

Она тихо спала, истомленная любовью, доверчиво прижавшись к его плечу и положив руку на его грудь, когда зуммер селектора заставил его открыть глаза.

— Сержант Огнев, явиться к командиру корабля.

Марк протянул руку и нажал одну из клавиш, передав тем самым дежурному, что приказ получен, и стал осторожно, стараясь не разбудить девушку, подниматься с постели. Но она почувствовала движение и открыла глаза. Он нагнулся и поцеловал ее в губы. Она обняла его за шею обеими руками и притянула к себе.

— Подожди. Давай еще немного побудем вместе.

— Не могу. Приказ, — тихо сказал он и еще раз поцеловал ее, освобождаясь от объятий.

Он стал одеваться. На ее глазах страстный любовник быстро и четко превращается в сурового рассудительного десантника.

Последним движением Марк проверил оружие и, сунув его в кобуру, опустил руки на пояс.

— Ну вот. Как только получу отпуск, мы с тобой сразу же встретимся, если, конечно, не случится чего-нибудь внепланового, — сказал он.

— Не бойся, мой милый. После того, как сегодня ночью я узнала, на что ты способен, я найду тебя где угодно.

Обнаженная, она встала с постели, глядя на него своими небесными глазами из-под растрепанных локонов, подошла и, встав на цыпочки, мягко прижалась к нему.

Он вновь ощутил под ладонями упругость ее тела и почувствовал нежный запах ее бархатистой кожи.

— Знаешь, — сказал он срывающимся голосом. — Я, пожалуй, задержусь еще на несколько минут.

Она удивленно вскинула голову, тряхнув копной белого золота:

— А как же приказ?

— К черту приказ. Они же не передали "срочно явиться", — сказал Марк и одним отработанным движением отстегнул пояс с оружием.

* * *

— Сержант Огнев? Проходите, пожалуйста, — пожилой, скорее полный, чем просто плотный, с добродушным лицом капитан "Федорова" в чине полковника медицинской службы сделал приглашающий жест, когда Марк появился в дверях его кабинета.

Марк вошел и собрался было доложить, как того требовал устав, но капитан, махнув рукой, прервал его.

— Оставим формальности, сержант. Требуется ваша помощь.

Он водил пальцем по электронному меню, которое высветил для него андроид-официант и без перехода спросил:

— Завтракать будете?

Марк, настроенный на получение задания, слегка опешил.

— Благодарю, не голоден, — по-уставному ответил он.

— Ну тогда и я не буду! — решительно сказал хозяин кабинета и со вздохом погасил меню. Было заметно, чего стоило ему это решение. Видно, что он уже давно ведет затяжную войну со своим аппетитом, но тот, похоже, медленно, но верно одерживает вверх. Дождавшись, когда андроид скрылся за дверью, капитан продолжил.

— На Лигосе-2 у нас есть орбитальная лаборатория. Оттуда пришло сообщение, что у одного из сотрудников неожиданно проявились признаки буйного умопомрачения. Постоянно рвется к оружию, говорит про каких-то чужаков. В общем, они его изолировали, но считают, что было бы лучше, если его посмотрят медики, и по возможности переправить к нам на "Федоров".

— А что говорит их собственный медик?

— В том-то и дело, что именно с ним проблемы. Нужно, чтобы вы транспортировали его к нам целым и невредимым.

— А не проще было бы усыпить его и не изобретать велосипед?

— Понимаете, — капитан как будто даже несколько смутился. — Все эти усыпляющие и парализующие средства очень грубо действуют на нервную систему, а нам хотелось бы получить точные, не поврежденные препаратами психограммы больного. Собственно, поэтому мы и обратились к вам. Тем более, совершенно здоровые десантники — редкий случай у нас на борту.

— Ясно. Сколько людей полетит со мной?

— Возьмите с собой одного человека из вашей команды. Третьим будет наш медик.

— Как мы попадем на место? — спросил Марк, одновременно набирая на личном браслете код Джованни. Легкий укол в запястье сообщил, что вызов принят.

— В окрестности планетной системы вас подбросит патрульный крейсер. Они возвращаются на Землю, но согласились ради нас на три минуты вынырнуть в пространство у Арагоса. Дальше полетите на капсуле.

Марк мысленно присвистнул. Десантная капсула — мини-корабль на несколько человек, предназначенный для быстрой переброски вооруженных десантных групп в пределах планетных систем. Это означало, что часов двадцать, а то и больше, придется сидеть в кресле под двух-трехкратной перегрузкой. Но спорить не приходилось.

— С вашим командованием мы все уже согласовали. Так что не беспокойтесь, — сказал капитан и, мягко улыбнувшись, протянул Марку широкую полную ладонь.

* * *

Стыковочный узел мягко принял капсулу в свои объятья. Маленький корабль чуть вздрогнул, и в кабине повисла тишина.

— Приехали, — Джованни отстегнул ремни, притягивающие его к креслу, издал воинственный клич и прыжком вскочил на ноги. Однако прыжок не удался. Уже привыкшие к повышенной тяжести мышцы перестарались, и Джованни гулко врезался головой в низкий потолок.

— Ну кто так строит! Приличному человеку повернуться негде, — возмущался он, держась рукой за ушибленную голову.

— Приличные человеки обычно после стыковки не прыгают, как козлы, по кораблю, а спокойно выполняют соответствующие параграфы инструкции. Как вы думаете, док? Можно этому остолопу ушиб смазать чем-нибудь, а то, боюсь, у него от боли последние мысли вылетели?

Марк освободил от ремней и помог подняться с кресла третьему члену экипажа, немолодому лейтенанту-медику. Полет дался ему непросто, и теперь он растирал затекшие мышцы.

— Если позволите, — интеллигентно начал он, — я могу наложить охлаждающую смесь, а шишку уберем в лазарете.

— Нет уж, позвольте вам не позволить, — Джованни вынул из кобуры свой "борзе" и приложил прохладный ствол к шишке на голове. — Вам, врачам, дай волю, так вмиг упечете в лазарет беззащитного десантника. Само пройдет.

Доктор только пожал плечами и, взяв в руку свой чемоданчик, нажал кнопку дверей шлюза. Световая панель разрешающе мигнула зеленым, что взвизгнуло в плохо смазанном механизме и дверь открылась. У шлюза их встретил высокий худощавый человек. На нем был застиранный и какой-то не глаженый комбинезон с множеством карманов и кармашков. И было отчетливо заметно, что собственный внешний вид его не волнует абсолютно, поскольку столь же абсолютно не влияет на его работу. Это был тип научных работяг, для которых все что не касалось непосредственно его работы, как бы вообще не существовало. Таких хватало во все времена и именно на них, что греха таить, всегда держалась вся наука.

— Старший инженер, — представился он и, ответив на рукопожатие, сразу же переключился на доктора. — Вы доктор Гаргоф?

Доктор утвердительно кивнул.

— Прошу вас, доктор, — инженер открыл еще одну дверь, и они пошли по ярко освещенному коридору.

— Станция у нас большая, а штат маленький. Так что вас и ваших друзей… — он обернулся и еще раз взглянул на Джованни, который, по-прежнему морщась, прикладывал пистолет к голове, — …разместим в отдельных комнатах.

— Это прекрасно, — ответил Гаргоф. — А где я могу увидеть больного?

Лицо инженера помрачнело.

— Мы поместили его в изолятор. Жаль его. Такой парень был! И доктор хороший.

— Ну, не хороните его так сразу. Я хотел бы взглянуть на него.

— Я вас провожу.

Они некоторое время шли быстрым шагом по коридорам мимо многочисленных дверей. Инженер что-то рассказывал доктору, темпераментно жестикулируя, иногда прерываясь, чтобы указать нужный поворот, Джованни был занят своей головой, и Марку ничего не оставалось, как, шагая, глазеть по сторонам. С удивлением он отметил, что они не встретили ни одного человека.

— А где все люди? — окликнул он инженера.

— Сидят в своих лабораториях. Здесь все предпочитают проводить свободное время за работой.

Услышав такое, Джованни на время даже забыл про свою голову. Он схватил Марка за плечо и прошептал ему на ухо:

— Командир, по-моему, они тут все свихнулись. Их всех отсюда нужно забирать.

Марк пожал плечами. Дескать, ученые — что с них возьмешь.

Перед ними раскрылась дверь с большим красным крестом, и они вошли в изолятор. Инженер щелкнул несколькими клавишами — одна из стен стала прозрачной.

В небольшой комнате за стеной сидел молодой человек лет двадцати пяти и смотрел на настенном экране какую-то видеопрограмму. Судя по всему, с его стороны стена оставалась непрозрачной, и он не подозревал, что за ним наблюдают.

— Я хотел бы поговорить с ним, — обратился к инженеру Гаргоф.

— Вы даже можете войти к нему. А я оставлю вас на несколько минут. Дела.

Стена отошла в сторону, открыв вход в комнату. Марк и Джованни вошли вслед за доктором и встали по обе стороны двери. Сидящий обернулся и, увидев вошедших, поднялся из кресла.

— Добрый день, — приветствовал его Гаргоф. — Я доктор Гаргоф, ваш коллега. Я получил…

Доктор продолжал что-то говорить, но Марк вдруг заметил, что молодой человек не слушает, а пристально, не моргая, смотрит на торчащую из кобуры рукоятку его пистолета. Бессознательно он положил руку на оружие. Это движение словно пробудило обитателя комнаты, и он, взглянув на доктора, невпопад ответил:

— Да. Здравствуйте. Это вы за мной?

— Давайте все-таки сначала поговорим о том, что случилось с вами, — дипломатично сказал Гаргоф. — Для начала назовите свое имя.

— Имя? — казалось, что его мысли блуждают где-то далеко, и он никак не может сосредоточиться на разговоре. — Ах, да! Александр Барков, врач станции.

И снова замолчал, уставившись в пустоту. Гаргоф дал знак десантникам выйти, и Марк вытащил ставшего уже засыпать Джованни в коридор.

— Ну, что ты про все это думаешь? — спросил Марк, когда дверь изолятора закрылась.

— Типичная шизофрения. Лечению не поддается, — ответил Джованни и зевнул, продемонстрировав созданные, словно для рекламы зубного геля, два ряда белых и крепких зубов.

— Ты думаешь? А мне показалось, что этот Александр вполне нормален. Только подавлен как-то, что ли.

— Да нет! Парень нормален, а все остальные двинутые какие-то. С ума сойти! Работают в свободное время! А главное, мне не совсем понятно, зачем нас сюда притащили.

— Не кипятись. Просто они перестраховались. Дескать, больной буйный, пристукнет еще нашего дока. А тут тебе тихий паренек, глотки никому не грызет. Так что послезавтра на транспорте опять на базу, а там и отпуск.

— Отпуск — это хорошо, — мечтательно протянул Джованни. — А то надоело. Постоянно под землей и постоянно две похожие физиономии.

— Это твоя и моя, что ли?

— Нет. Твоя и какого-нибудь недоразвитого ворга.

— Командира подкалываешь, гнусный солдафон? — прорычал Марк и отвесил ему подзатыльник.

Дверь в изолятор открылась минут через пятнадцать. Гаргоф вышел с озадаченным лицом и молча пошел по коридору. Марк и Джованни удивленно переглянулись.

— Эй, док, — окликнул Гаргофа Джованни. — Какие указания будут? Охранять его или нет?

— А, ребята! Совсем про вас забыл. Нет, не нужно. Он абсолютно безопасен. Анализ показал, что он здоров, — доктор достал из кармана дистанционный психоанализатор. — И говорит абсолютную правду. Вот что удивительно!

— А с какой стати ему врать? — хмыкнул Джованни. — Он же в курсе, что если нужно, ему мозги наизнанку вывернут и все, что надо, узнают.

— В том-то и дело. Он говорит правду, но в то же время то, что он говорит, не может быть правдой.

Марк, слушавший диалог до этого момента довольно равнодушно, заинтересовался.

Джованни потряс головой.

— Док, если можно, то еще раз и помедленней.

Но тут вмешался Марк.

— Другими словами, док, этот парень рассказывает то, что видел, но видеть этого он не мог, так как этого не могло быть, так?

На лице Джованни появилось страдальческое выражение.

— Еще минута такого разговора, и на этой станции станет одним психом больше. Да вы расскажите, наконец, что он там видел?

— По его словам, он задержался в своей лаборатории допоздна и, выходя из нее, увидел двух незнакомых людей…

— Незнакомых?! Здесь? — удивленно воскликнул Джованни.

— …Людей, одетых в странную одежду, — продолжал доктор. — Их поведение показалось ему враждебным, и он, доложив начальнику станции, предложил вооружить всех ученых. Ну, после этого его и поместили в изолятор.

— Послушайте, док. А не могло случиться так, что над ним просто подшутил кто-то из своих?

— Не думаю, Джованни. Ученые — народ слишком серьезный, чтобы так шутить, да еще и упечь человека в изолятор.

Марк, вполуха слушая, о чем говорят Джованни с доктором, думал о своем. Ситуация была действительно интересная. Несмотря на все старания, в голову не лезла ни одна мало-мальски правдоподобная теория. Его размышления прервал старший инженер, шедший по коридору им навстречу.

— Вы уже закончили? — подойдя, спросил он. — Что с ним произошло?

Доктор было раскрыл рот, но его опередил Джованни.

— Тяжелый случай, — серьезно сказал он. — Но жить будет. Инженер удивленно посмотрел на Джованни с лиловой шишкой на коротко стриженной голове и перевел взгляд на доктора. Гаргоф закрыл рот и молча кивнул. Марк почувствовал, что пришло время вмешаться.

— Док позже вам все объяснит, — сказал он инженеру. — А сейчас мы хотели бы взглянуть на свои комнаты, и если мы вам больше не нужны на сегодня, док, то, пожалуй, можно отдохнуть. Да и вам советую.

* * *

Марк лежал в вялой полудреме и никак не мог уснуть по-настоящему. То ли переел за ужином, то ли плохо работал кондиционер, но сон к нему не шел. Вместо сна в голову лезли всякие мысли, превращаясь в призрачные образы. Поправив подголовный валик, он решительно отогнал всё лишнее из мозгов и постарался запустить спасительный сон в свое слишком уж бодрое сознание. Если бы еще не эта духота.

Внезапно он почувствовал движение воздуха.

"Наконец-то нормально заработал", — подумал Марк о кондиционере и чуть приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на светящиеся цифры настенных часов.

Посреди комнаты в полумраке шевелилась большая тень.

— Нет, надо уснуть. Наслушался тут, и теперь мерещится всякое. Он закрыл глаза.

— Стоп. Я ведь не увидел часы! Тень закрыла собой часы! Марк рывком сбросил себя с постели. Послышался резкий звенящий звук.

— Свет! — крикнул он, выхватывая из лежащей на столике кобуры пистолет. Бытовой компьютер моментально выполнил команду. Комната залилась ярким светом. Марк увидел перед собой человека, одетого в грязную, воняющую прокисшим потом и пылью одежду, судя по всему, из натуральных шкур и полотна. Его грудь и живот были закрыты помятым металлическим панцирем, а голову украшал железный колпак.

Яркий свет в первую секунду ошарашил его, но, увидев Марка, он отбросил в сторону предмет, который держал в руках, и выхватил висевший у него на поясе меч.

Марк выстрелил. Но луч, который должен был разнести вдребезги голову противника, внезапно исчез, не дойдя до цели. Марк ошарашенно выстрелил еще раз и едва успел увернуться от просвистевшего в воздухе меча.

В другое время и в другой обстановке Марк с удовольствием пофилософствовал бы на тему, откуда на орбитальной станции берутся чужие люди с намерением зарезать тебя в твоей собственной постели. Сейчас же он лихорадочно соображал, как ему добраться до своего ножа, если между ним и поясом с оружием находится машущий мечом дикарь.

Марк еще раз весьма удачно, если не считать прореза на плече, ушел от рубящего удара, подставив вместо себя пустой мусоросборник, и оказался в пустом углу комнаты.

Все! Уворачиваться больше некуда. Дикарь издал радостный рык, его глаза плотоядно блеснули, и он размахнулся мечом.

— Отключить свет! — Марк заорал быстрее, чем успела оформиться спасительная мысль. Свет исчез также внезапно, как и появился, и Марк прыгнул в ноги противнику. Они покатились по полу, Марк нащупал левой рукой правое предплечье противника и, не давая ему воспользоваться мечом, наносил удары правым кулаком. Несколько раз он довольно болезненно для себя попал по железу, но продолжал бить, пока человек под ним не затих окончательно. Глубоко дыша, Марк поднялся на ноги, и, все еще не видя ничего в кромешной тьме, приказал включить свет.

Вспыхнул свет, и Марк почувствовал, как глаза от изумления вылезают из орбит. На полу перед ним никого не было.

Несколько секунд он стоял, обдумывая ситуацию. Он был уверен, что глаза его не обманывают, что там, куда он смотрит, ничего нет, хотя полминуты назад это "ничего" едва не выпустило ему кишки. Да и костяшки на правой руке были содраны чуть не до крови и чувствительно саднили.

Пытаясь собрать разбежавшиеся в стороны мысли, Марк стал одеваться. Плечо болело. Порез оказался довольно глубоким. Марк коснулся одной из ячеек личного браслета и почувствовал легкий укол в запястье. Боль быстро отступила. Микроскопические дозы препаратов, впрыснутые под кожу браслетом, сделают свое дело и за считанные часы заживят рану.

— Убрать постель, — приказал Марк и отошел в сторону, чтобы не мешать механизму.

Кровать стала складываться и упаковываться в открывшуюся нишу в стене комнаты, как вдруг что-то скрипнуло, и механизм замер.

— Что за черт, — выругался Марк и подошел к наполовину сложившейся кровати.

Из полированной стенки изголовья, прошив насквозь мягкий подголовный валик, торчал черный предмет. Марк взялся за него и рванул.

У него в руках оказалась тяжелая недлинная стрела, целиком сделанная из металла. Марк оглядел комнату. Да, вот оно! Он поднял с пола предмет, брошенный пришельцем в самом начале схватки. Это был тяжелый, угловатый, но вполне боеспособный средневековый арбалет — мощный стальной лук на деревянном ложе. Такое оружие взводилось с помощью специального механизма. Самые мощные образцы способны было посылать тяжелую металлическую стрелу на четыреста пятьдесят — пятьсот метров.

Марк аккуратно положил древнее оружие на стол. Это уже явно не иллюзия.

Необходимо оповестить всю станцию.

Он включил селектор. Центральный пост не отзывался, а общий вызов можно дать только оттуда. Марк сунул оружие в кобуру и бросился к выходу. В коридорах, по которым пробегал Марк, было как обычно пустынно и тихо, но вся иллюзия мирного благополучия мгновенно рассеялась, когда он вошел в центральный пост.

Дежурный сидел в своем кресле в залитом кровью комбинезоне. Его голова была пригвождена к спинке кресла такой же тяжелой стрелой. Стальное оперение торчало из опущенного на лицо стереовещательного экрана индивидуального пользования — смерть настигла дежурного в момент приема видеосообщения.

Марк выломал предохранительную крышку и нажал кнопку общей тревоги. Прерывистый сигнал зазвучал по всем помещениям. Выбежав в коридор, Марк ожидал увидеть толпы полураздетых людей, но коридор остался пустым.

Мысль, промелькнувшая в голове, испугала его.

Молясь о том, чтобы его догадка не подтвердилась, он дернул дверь ближайшей жилой комнаты.

Это была комната встретившего их инженера. Он лежал в постели на побуревших от крови простынях. Страшным ударом его голова была практически отделена от тела и теперь неестественно съехала в сторону, состроив странную гримасу на восковом обескровленном лице.

Обитатель следующей комнаты лежал со стрелой в спине.

В третью комнату Марк заходить не стал.

Он остановился посреди коридора и внезапно вспомнил про Джо. Острое беспокойство за друга схлестнулось с уверенностью, что Джованни подготовлен не хуже его самого и справился с ситуацией.

Марк лихорадочно набрал на браслете вызов и с облегчением почувствовал ответный сигнал. Жив! Его комната находилась в другом секторе станции. И Марк быстрым шагом направился туда.

Джованни сидел на полу посреди коридора и, морщась, с удивлением рассматривал торчащую у него из бедра стрелу. Увидев подходящего Марка, он обрадовался и попытался встать, но тут же, зашипев от боли, уселся обратно.

— Хорошо, что ты пришел. А то у меня тут шарики за ролики уже заезжать стали, — стал рассказывать Джованни, поминутно морщась от боли. — Представляешь! Сижу себе, смотрю стерео, кстати, фильмы у них тут есть классные. Так вот, сижу, и вдруг появляется эта скотина и втыкает в меня эту гадость. Ну, я ему кулаком в морду. Хотел еще ногой добавить для острастки, как он вдруг пропал, а эта дрянь осталась.

Он кивнул на торчащее из собственного бедра оперение.

— Эта штука называется "болт" — специальная стрела для метательного устройства, которое применяли в двенадцатом-шестнадцатом веках нашей эры, — машинально выложил Марк, думая о том, как извлечь стрелу.

— Неужели! — Джованни изобразил крайнее изумление. — Может быть, я не прав, но у меня такое ощущение, что ими стреляют до сих пор. Ну-ка, я ее выдерну.

Он ухватился пальцами за оперение.

— Стой! Так она не пойдет, — остановил его Марк и вытащил свой нож. — Наконечник заточен таким образом, что назад не вытащишь. Придется резать.

— Эй-эй! — запротестовал Джованни. — Ты что! Без ноги меня оставить хочешь? Нет уж! Я сам.

Он несколько секунд ощупывал ногу, вполголоса ругая все вокруг, и, наконец, ткнул пальцем в железное оперение стрелы.

— Сможешь отстрелить вот это?

— Повернись боком, — сказал Марк и вынул "борзе". Искры брызнули во все стороны, и часть стрелы с оперением отлетела. Джованни побледнел и с шумом выдохнул.

— Сразу руками не хватай. Пусть остынет, — предупредил Марк.

— Да я уж в курсе, — прохрипел Джованни, обливаясь потом. — Оно же у меня в ноге остывает.

— Так введи обезболивающее, дубина. Чего тянешь? Джованни коснулся своего браслета и облегченно вздохнул.

— Спасибо, что напомнил, а то с этими чудесами все из головы повылетало.

Он послюнявил палец и осторожно коснулся торчащего из ноги металлического черенка стрелы.

— Остыло. Ну, приступим.

Он глубоко вздохнул и, зажмурившись, с силой надавил на стрелу. Он давил до тех пор, пока зазубренный наконечник не показался с другой стороны бедра. Тогда, уцепившись за него обеими руками, он с силой рванул и извлек стрелу из ноги. Марка всего передернуло, а Джованни, как ни в чем не бывало, осмотрел стрелу и, перевязав рану найденым в комнате куском клейкой ленты, встал на ноги.

— Пошли, командир, зайдем в медпункт. Там наверняка есть что-нибудь укрепляющее. И будем вызывать наших. Тут, похоже, пахнет жареным.

Марк кивнул и по пути в медпункт рассказал другу все, что видел.

Дверь в медпункт открылась легко. Марк шагнул за нее и тут же выхватил нож. Джованни схватился за паллер, но, вспомнив, что тот бесполезен, тоже вынул свой нож.

Дверь, ведущая в изолятор, сотрясалась от ударов изнутри. Кто-то что есть силы молотил в нее ногами и руками. Джованни, прижавшись к стене, нажал клавишу, открывающую дверь, и Марк приготовился к прыжку.

Из распахнувшейся двери вывалился уже знакомый им молодой врач станции.

— Что случилось? Я услышал сигнал общей трево… — бросился он к Марку, но, увидев в его руках нож, остановился как вкопанный.

Марк сунул нож в ножны.

— Ваши "призраки" уничтожили весь персонал станции. Похоже, в живых остались только мы трое. Мы пошлем сигнал о помощи, но необходимо и о себе подумать. Док, на станции должен быть спасательный катер или что-то в этом роде.

Несмотря на страшное известие, доктор быстро сориентировался.

— Есть два малых спасательных катера.

— Мы должны их осмотреть. Как нам попасть туда?

— Идемте со мной. Я покажу.

Массивная дверь ангара медленно поползла в сторону. Не дожидаясь, когда она откроется полностью, доктор вошел.

— Назад! — крикнул Джованни и прыгнул за не до конца открывшуюся дверь.

Одна стрела со звоном ударилась о сталь двери. Вторая, пронзив зазубренным наконечником шею доктора и перебив ему позвоночник, брызнула Марку в лицо мелкими кровавыми ошметками.

Марк подхватил падающее тело и, прикрываясь им, как щитом, крикнул:

— Джо, твой правый. Бери только живым. Не дай ему исчезнуть!

Двое стрелявших людей в железных, закрывающих лица шлемах и панцирях, бросили на пол использованные арбалеты и, выхватив мечи, бросились на десантников.

Марк отпустил труп доктора и, выхватив нож, парировал удар меча. Боковым зрением он увидел, как Джованни, увернувшись от выпада, сошелся со своим противником врукопашную. Порядок! Марк позволил противнику еще раз размахнуться и приемом айкидо плавно уложил его на пол. Выбив у врага меч, он обхватил его сзади, лишив тем самым возможности шевелить руками.

— Попался, с-сука! — прошипел он в железный затылок. — Попробуй теперь…

Договорить он не успел. Серая свистящая пустота обволокла все вокруг. Его руки сомкнулись в воздухе. Исчезло все. Ангар, катера, противник. Марк оказался один в размазанной цементирующей серости.

* * *

Внезапно вспыхнул неяркий свет, и в следующее мгновение Марк с шумом погрузился в воду. Глубина оказалась небольшой. Он встал ногами на дно и выпрямился.

В свете горящих масляных светильников отразились украшенные искусной резьбой стены, потолок и бордюр небольшого бассейна, в котором он стоял по грудь в воде.

Четыре молодых девушки, из которых лишь одна была одета в легкую тунику, испуганно жались к стене.

— Во попал! Баня. Причем женская. Господи! Почему всегда все не вовремя!

Он сунул нож в ножны и, придав лицу дружелюбное выражение, сделал успокаивающий жест.

— Прошу прощения, дорогие дамы. Не пугайтесь. Я тут у вас транзитом.

И стал выбираться из воды. Но проклятье! Правая нога наступила на что-то скользкое на дне бассейна, и Марк, выдав тучу брызг, вновь с головой ушел под воду. Когда он вынырнул, глаза у девушек уже не были такими испуганными, а старшая из них даже улыбалась, несмотря на явное старание сдержать улыбку.

Марк, как ошпаренный, выскочил из бассейна и толкнул ближайшую дверь. Та не поддалась. Рассвирепев, Марк высадил ее одним ударом плеча вместе с косяком и вывалился в просторную комнату, всю оплетенную какими-то растениями.

— Черт! Дверь-то на себя открывалась, — сообразил он, пробегая комнату насквозь и выскакивая в сумрачный, выложенный каменными плитами коридор.

— Совсем мозги потерял! Надо же было так осрамиться! — продолжал он себя ругать и внезапно выбежал под открытое звездное небо. Он стоял на ступенях великолепного особняка с колоннами. Луна ясно высвечивала высокий фасад дома, выложенный белым камнем. И как бы в противовес пафосности момента под его ногами прямо на белом мраморе стала растекаться лужа из принесенной им из бассейна на одежде воды. Со стороны смотрелось не эстетично.

Раздался резкий окрик. Марка грубо схватили за плечо, и он увидел перед собой холодную сталь направленной на него алебарды. Марк поднял руки вверх, всем своим видом показывая покорность судьбе.

Тот, что держал алебарду, задал вопрос. Язык лающий, резкий.

"Скорее всего, немцы", — подумал Марк и, слегка повернув голову, взглянул себе за плечо.

Второй, положив свое оружие на плиты, разматывал намотанную на собственный пояс веревку.

Связать хотят! Это в ближайшие планы Марка явно не входило. Эти двое скорее всего охранники. Тревоги они не подняли, видимо, хотят отличиться. Так что есть хороший шанс удрать отсюда.

Марк громко щелкнул пальцами поднятой над головой правой руки. Когда охранник машинально бросил на них взгляд, Марк резко ударил его ногой в пах и тут же, не опуская ноги, нанес сильный удар назад.

Попал удачно. Второй охранник, пролетев метра три по воздуху, с грохотом скатился по каменной лестнице. Марк поморщился.

"Всю округу перебудит, чурбан железный".

Перепрыгнув через скрючившееся на каменных плитах тело первого охранника, он помчался прямиком к ближайшим кустам.

Царапая руки и лицо, он продирался через заросли терновника, когда услышал лай собак.

Плохо. С собаками его отыщут в два счета. А ему сейчас крайне необходимо посидеть где-нибудь в тихом месте и подумать. Да, прежде всего подумать.

Кусты кончились, и он сходу едва не наскочил на неожиданно выросшее препятствие.

Стена!

Марк взглянул вверх. Высота — метров пять. Он подпрыгнул и попытался зацепиться за чернеющую трещину, но пальцы скользнули по гладким камням и сорвались. Лай собак и крики охраны быстро приближались. Марк отскочил от стены и сделал отчаянную попытку взобраться с разбегу.

Шипованные подошвы десантных ботинок помогли ему осуществить этот план. Его руки уже добрались до верхнего края, когда в опасной близости от своих ног он услышал зловещее клацанье зубов.

И тут в его ладонь, уже выброшенную на верх стены, вдруг впилось что то острое. Марк рефлекторно дернулся и вновь сорвался в низ. Здоровенный пес даже замер от такого подарка. Этой секунды хватило, чтобы вытащить из ладони какую-то колючку и встретить прыгнувшее животное пинком тяжелого десантного ботинка.

В голове как-то отстраненно мелькнула фраза из анекдота: "Низко пошла. К дождю наверное…". А скулящая псина описала короткую дугу и, шлепнувшись на траву, попыталась сгоряча вновь броситься в атаку. Но передняя лапа у нее внезапно подломилась и собака, взвыв, упала на бок. Видимо удар Марка не прошел даром, и что-то ей там серьезно повредил. Но вскоре должен был появиться и хозяин собаки.

Марк осмотрелся и буквально в пяти шагах от себя увидел каменные ступени ведущие на стену, которые он не разглядел сразу в горячке погони. Чертыхаясь про себя и ругая собственную наблюдательность, он бросился по лестнице вверх и едва не столкнулся с еще одним охранником. Тот не раздумывая ткнул в Марка коротким копьем. Ну это уж просто классика рукопашного боя. Выпад копьем, да еще сверху в низ… Охранник слетел с лестницы так и не поняв, что же произошло.

Марк быстро выбрался на широкий верх стены, которую какой-то идиот щедро усыпал колючками, и взглянул вниз на своих преследователей.

Другой, но не менее злой пес бешено бросался на стену, изливая свою ярость, но Марка сейчас больше волновал его хозяин, который, закончив взводить арбалет, вложил стрелу и прицелился.

Марк не стал дожидаться логического завершения процедуры и шагнув между каменными зубцами стены спрыгнул в темноту.

Всегда легче прыгать, когда видишь, куда. А в неизвестности секунды растягиваются неимоверно. Он упал на какой-то мокрый и скользкий склон и, скатившись вниз, оказался по колено в смердящей жиже.

Марк вынул из пояса фонарик, величиной с обычный карандаш, но довольно мощный, и нажал кнопку. Фонарь не загорелся. Попробовал еще раз — результат тот же. А сверху уже доносились голоса, лай и скрип открываемых ворот.

Сунув фонарь на место, Марк вынул нож и, глубоко вонзая его в склизкий склон, выбрался из зловонной ямы.

Невдалеке по спустившимся на цепях воротам уже выбежали несколько десятков человек с факелами и рассыпались цепью.

"Ничего", — думал Марк, со всех ног несясь к темнеющему невдалеке лесу. — "Худа без добра не бывает. После этой ямы меня никакая собака не станет искать".

Но собаки попались не брезгливые, как, впрочем, и их хозяева. Часа три он петлял по лесу, запутывая и заметая следы, пока двое наиболее талантливых следопытов с собакой не загнали его на высокий утес, покрытый лесом кроме крохотного пяточка на самом краю. Осознав свое положение Марк рванулся было обратно под защиту леса. Но от туда уже выходили двое преследователей в грубо скроенных длиннополых куртках с откинутыми за спину капюшонами. Один держал в руках лук с наложенной на тетиву стрелой, а у второго руки были заняты длинным поводком, на конце которого бесновался, рыл когтями землю и ронял пену из оскаленной пасти мосластый дог. Кроме того он был вооружен нтоли сдлинным ножем, толь коротким мечом, который болтался у него на поясе

Вся эта ситуация в конец утомила убегающую сторону. Марк решил более не миндальничать и выдернул из кобуры "борзе".

— Все!.. Буду убивать, — он поймал на мушку ближайшего преследователя. За тем все таки перевел прицел на его в обтянутом толи трико, толи в лосинах колено, и плавно нажал на спуск.

Ничего…Еще раз… Тот же результат. Оружие не стреляло.

Тот, у которого был лук, что-то гаркнул и прицелившись в беглеца натянул тетиву. А второй в это момент спустил свою зверюгу. Та рванула с места взрыв лапами траву, словно учувствовала в собачьих гонках. Марку даже показалось, что налитые кровью глаза животного светятся в лунном свете. Пес мчался на всех парах и Марк боялся пропустить момент прыжка, поскольку был вынужден следить за лучником. Тот тщательно выцеливал Марка и представлял сейчас главную опасность. Увернуться от стрелы выпущенной с пятнадцати шагов было вряд ли возможно. Пес прыгнул. Марк зафиксировал это боковым зрением. Разжал пальцы, выпуская из руки бесполезный пистолет, успел бросить руку к бедру, выхватывая нож, и, заваливаясь назад, принял собаку на грудь.

Ухватив левой рукой горло собаки и, не давая страшным челюстям дотянуться до своей шеи, он одновременно погрузил лезвие своего ножа в мускулистое тело за левой передней лапой животного. Они упали на траву. Пес придавил Марка сверху и продолжал щелкать челюстями в сантиметре от его лица. Он еще не понимал, что произошло что-то непоправимое для него. Да и что могло произойти, когда дичь была так близко. Еще чуть — чуть и можно будет вдоволь налакаться свежей крови из самолично разодранного горла. Но тело предательски дернулось, и дог затих на своей жертве.

Продолжая лежать под мертвой собакой, он аккуратно, стараясь не привлекать к движению внимания, благо луна не давала слишком много света, да и собака закрывала преследователям часть обзора, вынул нож из тела. Лезвие вышло легко, без напряга. Пару раз дернул ногами, изображая агонию придушенного человека и замер.

Секунды показались вечностью. Перекинувшись парой слов на своем лающем языке, преследователи, наконец, решили приблизиться. Видя странное поведение собаки, подходили осторожно. Но то, что беглец не шевелится, похоже, придало им уверенности, и один из них подступил вплотную к лежащим телам.

"Хорошо бы это был лучник", — подумал Марк, которому собачье ухо перекрывало обзор. Собаку потянули за кожаный ошейник, стаскивая с него мертвое тело.

"Не лучник"- с сожалением констатировал он и коротко ударил с боку ножом в шею склонившегося над ним человека. Лезвие на мгновение вышло с другой стороны, почти под правым ухом, и вновь легко выскочило из раны. Короткий меч выпал из руки невезучего хозяина собаки.

Марк не дал еще живому, но уже мертвецу упасть на себя, и тут же вскочил, удерживая его перед собой в виде импровизированного, фонтанирующего кровью щита. Звякнула тетива. Тяжелеющее в руках тело вздрогнуло и Марк почувствовал, как его что-то ударило в районе груди. Как раз против сердца. Он бросил взгляд вниз и похолодел. У него из груди торчало древко стрелы. Оно выходило из тела которое он продолжал держать перед собой как защиту.

"Добегался!" — мелькнула мысль. Стрела, выпущенная из боевого лука практически в упор, нанизала как бабочек и только что убитого им противника и его самого. Он оттолкнул от себя бесполезную теперь тяжесть и увидел, как стрела выходит из его груди тускло блеснув в лунном свете металлическим наконечником.

Следующий удар сердца был нормальным, насколько ощутил Марк. Значит до сердца не дошло. Да и с дыханием вроде все нормально.

Это же заметил и лучник. Когда Марк поднял на него глаза, тот уже наложил на тетиву новую стрелу и натягивал лук.

Марк качнулся в сторону и, поймав амплитуду движения, стал раскачиваться, на каждом шаге ломая частоту и скорость своих качаний и постепенно приближаясь к стрелку.

Ломаные, непонятные, а потому страшные движения живого маятника казались каким-то колдовским танцем. Глаза лучника расширились от страха, и он выстрелил, в панике потянув из-за спины следующую оперенную посланницу смерти.

Поскольку предыдущая прошла мимо.

Беглец в мгновение ока, вдруг превратившись в охотника, как-то зигзагом прыгнул и оказался рядом. Нож, лезвие которого даже не блеснуло в лунном свете, легко перерубило старый тисовый лук и вошло в податливое тело.

Марк вытер вороненое лезвие десантного ножа о полу одежды убитого, прислушался и бросился в лес, подхватив с травы пистолет. Бросать оружие он не привык.

Рана на груди не мешала совсем. Видимо наконечник прошел только толщу мышц и уперся в ребро. Обезболивающие инъекции из браслета делали свое дело и ощущения были почти комфортные. Ну, насколько они могут быть таковыми, когда за тобой гонятся с собаками.

Он остановился и вновь прислушался. Громкие крики раздавались со стороны его последней схватки. Преследователям появилось о чем поразмыслить.

Через час он окончательно убедился, что его оставили в покое. Понесенные потери охладили пыл любителей охоты на людей, и они повернули назад ни с чем.

Что бы удостовериться в этом, Марк сделал на всякий случай еще пару петель, и лишь за тем вышел к запримеченной во время погони речке.

За эти три часа он уже стал себя понемногу ненавидеть за мерзкий запах, что издавали его форменные брюки вкупе с ботинками, и потому с удовольствием залез в холодную воду.

Вода не только смыла грязь, но и прояснила мысли. В голове Марка уже давно формировалось туманное предположение, но сейчас оно выстроилось в четкую и ясную цепь фактов и наблюдений.

Марк взглянул на начавшее уже бледнеть небо.

Созвездие Большой Медведицы висело над ним гигантским ковшом. Значит, все-таки Земля. Тогда какие к дьяволу алебарды, двери на цепях и ямы с мерзостью. Стоп! Это не двери на цепях. Это мост! И не в яму я свалился, а в ров с нечистотами, идущий вдоль всей стены. А это не что иное, как оборонительное сооружение, применявшееся в средние века.

Марк выбрался на берег и сел на траву. Оставалось сделать вывод.

— Я попал на Землю, в средние века, — тихо пробормотал он. Его взгляд скользнул и наткнулся на ботинки, которые, несмотря на купание, сохранили на себе следы вонючей грязи. Внезапно Марка захлестнул приступ ярости. Он размахнулся и ударом руки сломал торчащее рядом молодое деревце.

"Гнев, делает тебя уязвимым, лишь равновесие ума поможет тебе" — слова всплыли в мозгу так явственно, что Марк на мгновение поверил, что дедушка Чен стоит рядом. Он даже повернул голову. Но рядом, естественно никого не было.

Глубоко вздохнул, медленно выдохнул, стараясь представить перед кончиком носа легкое перышко, которое даже не колышится в его дыхании. Почувствовал, как теплая волна поднимается по позвоночнику.

Полегчало. Он стал размышлять спокойно. Почти спокойно

— Ну и что, что средние века? Какая к хрену разница? Все равно придется отсюда выбираться — и еще раз неприязненно взглянув на свои ботинки, добавил несколько слов по-русски из лексикона летчиков конца двадцатого века. То же своеобразная медитация.

Он вспомнил про Джованни. Быстро набрал на браслете нужный код, но ответа не было. Это могло означать, что Джо остался на станции, либо он здесь, но очень далеко, дальше пятидесяти километров, на которые рассчитан браслет, либо он не может ответить. Во всяком случае, пока придется рассчитывать только на себя.

Рассвет уже занимался вовсю, и Марк решил провести инвентаризацию.

Пистолет, нож, фонарь, браслет на руке и механические часы "Амфибия", с которыми он так и не смог расстаться, несмотря на насмешки товарищей и зависть коллекционеров. Марк поднял оружие, прицелился в ближайший куст и нажал спуск. Ничего не произошло. Он взглянул на индикатор энергообоймы. Тот даже не светился. Это означало, что в "Борзе" не осталось ни милливатта энергии. Та же история, что и с фонарем. По-видимому, этот вневременной переход высосал все из батарей фонаря и обоймы пистолета. Хорошо еще, что индивидуальный браслет получает энергию от тепла человеческого тела и не нуждается в смене батарей, иначе Марк остался бы без своей радиостанции и аптечки.

— Совсем забыл! — он едва удержался что бы не шлепнуть себя ладонью по лбу. Сосредоточившись, он мысленно произнес кодовую фразу. Где-то в недрах его сознания раздался ответный сигнал. Транслейдер. Микрокомпьютер-переводчик, внедренный в нервную систему десантника, был способен получать информацию через органы чувств своего носителя и выдавать ее в мозг в уже обработанном виде. Кроме того, он трансформировал нервные импульсы, идущие от мозга на речевой аппарат. Благодаря таким свойствам транслейдера, Марк мог воспринимать чужую речь и письмо не хуже своего родного языка и столь же свободно говорить на любом незнакомом наречии. Правда, транслейдеру необходима первичная информация, хотя бы несколько десятков слов, чтобы вывести фонетический алгоритм, но это была уже забота носителя. То есть его, Марка.

Теперь было необходимо подумать об одежде. Появиться на людях в униформе десантника второй половины двадцать шестого века — как минимум вызвать подозрение.

Дуб, под которым он сидел, заметно выделялся среди других деревьев своей мощной кроной и толщиной ствола. Кора могучего дерева казалось, излучала тепло накопленное за предыдущий день. Марк погладил ствол руками, посмотрел наверх и подпрыгнул. Уцепившись за нижнюю ветку, подтянулся, нашел опору для правой ноги и быстро взобрался на верхушку по веткам, словно по ступенькам.

Едва он поднялся над кронами леса, как пришлось зажмуриться от еще багрового, но яркого восходящего солнца. Обычного земного солнца, в лучах которого, километрах в пяти он сразу увидел замок-особняк с крепостной стеной и рвом. Похоже, что там он начал свою ночную экскурсию. Туда соваться не стоило.

Он взглянул на юг. Как раз то, что надо. Возделанные поля, огороды и несколько десятков низких прокопченных хибар.

"Прибарахлюсь, и прямо по этой дороге к тем башням", — подумал Марк, вглядываясь в виднеющиеся на горизонте крепостные башни какого-то города.

Через полчаса быстрой ходьбы он оказался на опушке леса прямо перед деревней. Пятнистая униформа прекрасно маскировала его на местности, и он прокрался к самому плетню ближайшего жилища. Стало слышно мычание коровы и возня свиней в загоне. Из хижины вышла женщина, почти старуха. Перекрестившись на солнце, она задрала грубую, длинную рубаху и уселась справлять нужду в десяти шагах от того места, где в лопухах притаился Марк. Он деликатно переключил внимание на расстилающийся за деревней ландшафт. Через минуту он вновь взглянул на хижину.

Женщина зашла внутрь и снова вышла, держа в руках огромный, весь в прорехах тканый мешок.

Это было как раз то, что нужно. И когда женщина, бросив мешок на поленницу, зашла в ветхий, покосившийся сарай, Марк перемахнул через плетень. Схватив мешок, он со всех ног бросился к лесу, не забыв при этом снять с забора ранее запримеченные вожжи.

Через два часа кропотливого труда Марк с гордостью любовался творением своих рук.

— Конечно, не "Бурда", но довольно культурно, — сказал он сам себе, рассматривая широкие и совсем не симметричные штаны и рубаху, кроенные ножом и шитые нитками из мешковины.

Скинув с себя униформу, Марк натянул обнову и подпоясался кожаным ремешком из вожжей. Его первоначальное впечатление о своей работе сразу значительно ухудшилось. Он и не представлял себе, что одежда, сшитая, как ему казалось, с большим запасом, может быть тесной сразу во всех местах и при этом болтаться, как балахон. Единственное, что сидело на нем как надо, это портупея, которую он сделал для ножа. Теперь нож в ножнах удобно висел на спине рукояткой вверх, и для того, чтобы вытащить его, было достаточно сунуть руку себе за ворот.

Рукава у рубахи оказались слишком короткими, открывавшими руки почти по локоть, и Марку пришлось перецепить индивиду-альный браслет повыше на плечо. Гибкий пластик эластично охватил бицепс и не стеснял движений. Труднее было с часами, но Марк ни за что не хотел с ними расставаться. После некоторых раздумий он оставил их на руке, предварительно щедро смазав глиной с грязью. Теперь они меньше всего были похожи на часы, а скорее напоминали какой-нибудь грязный амулет или деревянный браслет.

Ботинки, обернутые в куски мешковины, окончательно потеряли товарный вид и вполне гармонировали с остальным костюмным ансамблем.

Теперь осталось самое главное. Марк представил себе, что может случиться, если где-нибудь в двадцатом веке какой-нибудь настырный студент откопает на этом месте его импульсно-лучевой пистолет или фонарик, снаряженный сверхаккумулятором. Страшно подумать, к чему это может привести.

Он быстро разобрал "борзе" на части и, сложив всю электронную начинку на кучку сухой коры, по отдельности забросил остальные части далеко в реку.

Над фонарем пришлось попотеть. Такие вещи обычно не ремонтируются, а потому делаются навечно. Марку пришлось, положив его на плоский камень, несколько раз ударить пудовым булыжником, прежде чем в полипластовом корпусе появилась трещина. Расширив ее ножом, он вытащил оптический стержень. Солнце поднялось уже высоко. Марк быстро поймал стержнем луч и направил его на сложенную горкой кору. Через несколько секунд костер загорелся. Марк подбросил сухих веток и, подождав, пока пламя разгорелось с максимальной силой, бросил в огонь униформу.

* * *

Солнце стремилось к полудню, когда к городским воротам подошел путник в грубой одежде из мешковины, весь в пыли и саже. Он опирался на свежесрезанную дубовую палку. Пропустив выезжающих из города крестьян с телегами, он ступил на бревна подъемного моста. Сгорбившись, чтобы показаться как можно меньше, Марк решил проскользнуть между двумя стражниками, облаченными в кожаные доспехи с нашитыми на них металлическими пластинами и вооруженных копьями, но резкий окрик заставил его остановиться.

Один из стражников, со шрамом через все лицо, подошел к нему в плотную и, брезгливо осмотрев, опять что-то рявкнул. От него так воняло протухшей кожей и немытым телом, что Марк едва сдержался, что бы не поморщиться.

Он поднял перемазанное сажей лицо и, состроив идиотскую улыбку, замычал в ответ, жестикулируя руками. Лицо стражника передернула гримаса отвращения. Он отступил в сторону, давая Марку пройти, и, когда тот прошел вперед, дал ему сильный пинок под зад. Марк шлепнулся в пыль и, под гогот стражи, пробежав несколько метров на карачках, вскочил и, не оборачиваясь, засеменил в город.

Улица, начинающаяся у ворот, тянулась пару сотен метров и заканчивалась на неширокой, почти круглой площади, со всех сторон окруженной довольно высокими, массивными строениями.

"Городская ратуша и католический собор", — решил Марк, рассмотрев здания.

На площади шла бойкая торговля. Крестьяне, выстроив в ряд свои телеги, расхваливали перед проходящими мимо горожанами свои товары. Тут же торговались купцы и ремесленники, обособившись в свои ряды.

Большое скопление людей — это как раз то, что было необходимо сейчас Марку, а точнее транслейдеру. Со всех сторон доносилась отрывистая немецкая речь, и Марк чувствовал, что с каждой секундой все больше понимает в разговорах горожан. Минут через десять он убедился, что без особого труда уже может сам изъясняться на местном диалекте.

Проходя мимо мясных лавок, он случайно задел палкой бочонок, доверху набитый потрохами. Бочонок покачнулся, но устоял.

— Куда прешь, пес шелудивый! Пшел вон отсюда!

Толстый мясник размахнулся треххвостой плеткой, которой обычно отгонял от прилавка нищих.

Марка проняло.

— Закрой пасть, вонючая свинья! Недоносок! На рыло свое жирное посмотри, скотина поганая.

Пораженный мясник остался стоять с открытым ртом и поднятой вверх плетью. Столь интеллектуальный отпор солидному горожанину из уст обычного нищего, по-видимому, был здесь в диковинку. Марк почувствовал, что привлек к себе слишком много внимания, и поспешил ретироваться с площади.

В грязной задымленной харчевне стоял полумрак. Тусклого света масляных ламп едва хватало, чтобы высветить грубые лица посетителей.

Марк сел в самом темном углу рядом с каким-то нищим. Воняло от того еще круче, чем от стражника у ворот.

— Это мое место! Я за него заплатил, — сразу же затараторил тот беззубым ртом, по-видимому, приняв Марка за конкурента.

— Не бойся, старик. Мне не нужно подаяние.

— Тогда подай на пропитание калеке, — скорчив страдаль-ческую физиономию, он протянул трясущуюся руку.

— Бог подаст, — ответил Марк и поправил и без того аккуратно стоявшую палку.

Нищий быстро убрал руку и насупился. Но вскоре он опять тянул руку и приставал к проходившим посетителям. Марк некоторое время наблюдал за ним, и, наконец, решив, что лучшего ему ждать не приходится, приступил к расспросам.

— Послушай, старик, — ткнул он его в бок. — Я долго пробыл в заморских странах и теперь вернулся назад. Кто сейчас у нас господин?

Нищий подозрительно посмотрел, но ответил.

— Наш господин — Великий герцог Баварии и Саксонии Генрих Лев из рода Вельфов, вассал нашего короля Фридриха Рыжебородого.

Марк кивнул и задумался. Значит, Фридрих Первый Барбаросса, пятидесятые-семидесятые годы двенадцатого столетия. Теперь, по крайней мере, известно, откуда явились "призраки" на станции. Осталось лишь найти того, кто их отправляет, и можно считать, что билет домой в кармане. Только вот как это сделать, Марк пока не представлял.

— А в каких странах ты был? — неожиданно спросил нищий.

— В Аравии, — ответил он, вовремя вспомнив, куда в эти времена направлялись все крестовые походы.

Задремав, Марк не заметил, как нищий куда-то исчез. Сквозь дрему он слушал голоса посетителей и, совсем было, уже заснул, как чья-то рука грубо рванула его за короткие волосы. Перед ним стояли трое солдат в шлемах и кирасах. Один из них, по-видимому, старший, так как был самым внушительным из троих и в чуть более чистых доспехах, держал Марка за волосы. Хозяин харчевни, коротконогий толстяк в замызганном переднике, светил ему масляной лампой.

— Это ты пришел из Аравии?

Марк скосил глаза на то место, где какое-то время назад сидел нищий.

Лезть в конфликт было нельзя, легальное положение давало преимущество в получении необходимых сведений.

— Да, — наконец ответил он.

— Тогда ты больно бледен, приятель, — с издевкой сказал стражник и кулаком нанес ему удар в живот.

Марк вовремя уловил движение, и тренированные мышцы живота легко погасили удар. Но он, изображая невыносимую боль, согнулся пополам и застонал. Его выволокли на улицу и, бросив лицом вниз, стали связывать руки. Марк напряг мышцы рук, чтобы потом в случае чего иметь возможность развязать путы, и соображал, как при необходимости будет выкручиваться.

Наконец, его поставили на ноги. Один из стражников быстро обыскал его, брезгливо похлопав по груди и бокам.

— У него ничего нет.

— У него нет, так у его сообщников есть, — сказал старший стражник. — Отведем его к барону Маллеру. Пусть сами разбираются.

"Дела! Меня, кажется, принимают за какого-то опасного типа, которого все ищут", — догадался Марк. — "Надо бы им разъяснить".

— Благородный господин, — жалостливо обратился Марк к начальнику стражников. — Я всего лишь мирный странник…

Ощутимый удар древком копья заставил его прервать свою речь. Начальник был разъярен.

— Эй, ты! Еще раз откроешь пасть, я заткну ее тебе вот этим мечом. Даже вшивый нищий увидел, что ты шпион Лиги. А теперь заткнись.

Он вытащил из кошелька на поясе монету и кинул ее на мостовую. Тотчас из-за угла харчевни выскочил знакомый Марку нищий и схватил монету. Марк изловчился и дал ему пинка. Нищий, взвыв, отскочил на несколько метров, но тут же осклабился в уродливой улыбке и к изумлению Марка показал до боли знакомый оскорбительный жест с полусогнутой в локте рукой.

"Зато теперь я единственный в мире знаю, что "так" показывали задолго до появления автомобиля", — подумал Марк и под тычки и веселое ржание стражи побрел по улице.

Солнце склонилось к закату, когда они вышли за восточные ворота города. Метрах в трехстах от городской стены расположился постоялый двор. Не заходя во двор, начальник стражи крикнул хозяина. Тот выскочил на улицу и, увидев стражников, кивнул и убежал обратно.

"Дальше на лошадях поедем", — обрадовался Марк, заметив выводимых из стойла лошадей, но его энтузиазм сразу же испарился после того, как он увидел, что вывели только три лошади. Это однозначно определяло, что его способ передвижения остается прежним.

— Еще один ломбардский шпион? — спросил хозяин, передавая поводья стражникам.

— Да, — ответил начальник. — Думаю, барон даст нам за него хорошую награду.

Стражники принялись поправлять амуницию на своих конях, а Марк тем временем переваривал услышанное.

"Ломбардийский шпион? Как же, помню. Ломбардийская лига! Десятка два свободных городов в Италии под предводительством Милана и с благословения папы Александра Третьего восстали против Фридриха Рыжебородого".

Марк усмехнулся превратностям судьбы. Еще в школе он готовил реферат по истории и при поиске материала совершенно случайно прочитал про этот период истории средневековой Германии.

— Эй, что это у тебя?

Марк похолодел. Нож заметили! Но стражник, стоявший сзади, подошел к нему и грубо схватил за руку. Часы не снимались. Стражник рванул сильнее. Щелкнул замок, и вещь оказалась у него в руках.

— Дай сюда, — приказал начальник стражи. Он потер часы о полу своей одежды и из его глотки вырвался восхищенный возглас. Хромированная сталь засияла на солнце как драгоценность.

— Я сам это отдам барону, — сказал он и засунул часы за широкий ремень.

Марка привязали одним концом веревки за пояс, а вторым концом к седлу одной из лошадей. Веревка натянулась, и Марк побежал вслед за всадниками.

Прошло полтора часа, прежде чем конвоиры решили сделать привал. Для Марка такой вид перемещения проблемой не был, но он добросовестно стонал и болтался на веревке, изображая крайнее утомление прогулкой. Даже пару раз упал в дорожную пыль Сыграл ли этот цирк свою роль, не понятно. Скорее всего, никому из всадников не хотелось обременять своего коня дополнительной ношей, и старший скомандовал остановку на отдых. Лужайка у дороги как нельзя подходила к этой цели. Стражники мигом спешились и один из них, получив одобрительный кивок от начальника, отстегнул от седла флягу. В воздухе распространился кисловатый запах плохого вина. Фляга пошла по рукам.

Марк свалился на траву, реалистично имитируя смертельную усталость. Это было не трудно, поскольку обильный пот смешавшись с пылью из под лошадиных копыт, которой всю дорогу он дышал, сотворил на его лице грязную маску смахивающую на живого мертвеца.

По его расчетам было уже около четырех часов, а впереди ни одного признака замка или города. Все это уже переставало ему нравиться. Он стал, было, подумывать о побеге и даже попробовал ремни на прочность, когда невдалеке показались четверо всадников на холеных сытых конях. Ехавший впереди человек был одет более качественно, чем кто-либо, кого успел здесь встретить Марк. Уздечка и седло лошади выглядели богаче, чем у его спутников. Перья на его шляпе покачивались в такт шагам скакуна. Лицо выражало властное спокойствие. У всех четверых на боку поблескивали мечи в открытых ножнах.

Поравнявшись со связанным пленником, который, сидя в стороне от стражников осторожно пробовал веревку на крепость, предводитель маленького отряда осадил лошадь. Вся кавалькада остановилась.

Оценивающе взглянув на пленника, незнакомец обернулся к своим спутникам.

— Ну как?

Те согласно закивали головами.

— Эй, вы! Что вам здесь нужно, дьявол вас побери? — заорал начальник стражи, недовольный тем, что прервали его отдых.

Незнакомец подъехал к нему и, не слезая с коня, произнес:

— Я капитан меченосцев барона Куртвельда, вассала великого герцога Генриха Льва. Кто этот человек? — капитан указал на Марка. Тот, воспользовавшись моментом, подошел вплотную, чтобы слышать каждое слово. Знание имен сильных мира сего могло сильно пригодиться позже.

— Это шпион Лиги, пленник моего господина, барона Маллера, вассала короля Фридриха.

— Прекрасно, поскольку вы находитесь на земле герцога Генриха, мы забираем вашего пленника и сами доставим его королю.

"Сейчас капитан надерет этому грубияну задницу", — мысленно позлорадствовал Марк и с удвоенным интересом стал дожидаться окончания дискуссии.

Но начальник стражи не был настроен, так легко отказаться от положенной ему награды. Он разразился страшными проклятиями и попытался выхватить свой меч.

В воздухе сверкнула сталь, и старший конвоир свалился на траву с разрубленным лицом. Стражники схватились за копья, но силы были неравными, и вскоре все было кончено.

Капитан соскочил с коня и несколько раз вогнал окровавленный меч под дерн. Протерев клинок полой одежды убитого стражника, он сунул его в ножны и подошел к Марку, кинжалом освободил его и произнес тоном, не терпящим возражений:

— Мне наплевать, кто ты и откуда. Но я спас тебе жизнь, и теперь ты пойдешь со мной. Можешь взять любую из этих кляч.

Он указал на пасущихся лошадей стражников.

Марк кивнул. Сначала он удивился, что ему вдруг предоставили свободу. Прыгай на лошадь, и только тебя и видели! Но, сравнив лошадей, он понял, что погоня длилась бы недолго. Естественно, капитан тоже это понимал и потому не выказывал никаких признаков беспокойства.

Направляясь к лошадям, Марк споткнулся о кочку и упал прямо на труп начальника стражи. Поднимаясь, он незаметно вытащил у него из-за пояса свои часы и сунул под одежду.

Выбрав коня, Марк, не вставляя ногу в стремя, вскочил в седло, чем заработал одобрительный взгляд капитана. Тот подъехал к нему на своем великолепном вороном жеребце.

— Тебе повезло, путник. Тебя ожидает судьба, о которой мечтает каждый настоящий мужчина, — сказал он и рассмеялся.

"Опять загадки", — подумал Марк и изобразил что-то типа благодарной улыбки.

Тем временем, ограбив убитых, спутники капитана сели на коней, и отряд двинулся в путь.

С последними лучами они подъехали к воротам каменного замка-крепости. Со скрежетом поднялась массивная решетка, пропуская приехавших во внутренний двор замка. Марк уже забыл, когда последний раз сидел в седле, и потому дорога достаточно вымотала его. Он был рад, когда его, проведя по многочисленным узким коридорам, завели в просторную, довольно чистую комнату. А когда молодая розовощекая толстушка, стреляя в него глазками, поставила перед ним глиняную миску с великолепно зажаренной бараньей ногой и жбан с вином, он решил, что жизнь в средневековье не так уж плоха.

То ли от сытного обеда, то ли от выпитого вина настроение у него улучшилось настолько, что он позволил себе расслабиться. Ему было хорошо и весело. Он звонко шлепнул девушку, пришедшую за посудой, по круглому упругому заду и рассмеялся, когда она, восхитительно взвизгнув, побежала к двери, откровенно игриво виляя бедрами и одаривая Марка влажными взглядами.

Дверь внезапно отворилась, и в комнату, едва не столкнувшись с девушкой, вошел капитан. Та, прикрыв рукавом раскрасневшееся круглое лицо, быстро выскочила из комнаты. Капитан проводил ее глазами и, закрыв дверь, взглянул на Марка.

— Если ты хочешь женщину, тебе сейчас приведут.

"Определенно мне это начинает нравиться!" — подумал Марк, но заставил себя собраться и протрезветь. Похоже, сейчас ему, наконец, скажут, зачем его привезли сюда.

— Это всегда успеется, капитан. Прежде хотелось бы узнать, из-за чего я, скромный странник, удостоился таких почестей.

— Из-за твоего роста и телосложения, — ответил капитан. — Завтра на празднике тебе предстоит великая честь. В числе трех таких же, как ты, простолюдинов ты скрестишь меч с одним из лучших воинов короля на глазах герцога Генриха и самого короля.

"К именинам Фили хряка откормили", — всплыли в памяти Марка строчки старой детской песенки.

— Если ты победишь, — продолжал тем временем капитан, — то получишь большую награду и можешь идти на все четыре стороны.

Что будет в противном случае, Марк спрашивать не стал.

— А если я откажусь?

— Боюсь, у тебя не богатый выбор.

Марк задумался. В уме он быстро прикинул все минусы и плюсы создавшегося положения. С одной стороны, он мог в честном бою противостоять любому противнику и этим показать себя в глазах короля. Это здорово могло пригодиться в будущем. А с другой стороны, неизвестно, что задумали эти массовики-затейники. Ну, решайся, десантник!

Наконец Марк поднял голову и взглянул на собеседника.

— Надеюсь, это будешь не ты, капитан?

Воин несколько секунд смотрел на Марка и внезапно расхохотался.

— Парень, ты мне нравишься, — сказал он и хлопнул Марка по плечу. — Жалко, что тебя завтра убьют. Сражаться ты будешь с моим господином, бароном Куртвельдом. Он славный рыцарь, и умереть в бою с ним — большая честь.

Он повернулся и пошел к выходу. У дверей он остановился и, обернувшись, спросил:

— Ну так вести тебе девку?

Марк поколебался, примиряя свои желания с нравственными ограничениями, и согласно кивнул.

* * *

Утром его разбудил звук отпираемой двери. Принесли одежду и оружие. Марк снова закрыл глаза. Во сне ему в голову пришла идея, и сейчас он пытался оформить ее до конца.

— Тот, кто способен посылать сквозь время людей, явно сам здесь пришелец. Это и ежу понятно. Его или их деятельность вряд ли осталась бы не замеченной историей.

Марк в возбуждении сел на кровать и впился руками в волосы.

— Значит, если в это время происходило что-либо такое, что не укладывается в логические рамки истории…

Марк радостно вскочил и стал переодеваться в принесенную одежду. Она оказалась впору, лишь чуть коротковата. Но такие мелочи уже не волновали его. Марк мысленно видел перед собой дорогу домой. Осталось только вспомнить все, что он знал об этом времени.

Завтрак не в пример ужину оказался не столь обильным. Марк ел копченое мясо и запивал его некрепким вином, с улыбкой посматривая на принесшую завтрак девушку. Она грустно глядела на него большими зелеными глазами, и по ее щекам текли слезы.

— Ну, что ты, — ласково произнес он и мягко притянул ее к себе. Девушка уткнулась в его плечо и зарыдала.

Марк, ощущая под ладонями вздрагивающие крепкие плечи, мысленно обругал себя последними словами: "Сколько раз говорил себе, не делай из секса культа! Теперь вот человеку сердце разбил".

Он ласково похлопал ее по спине и успокаивающе сказал:

— Ну-ну. Не расстраивайся. Ты молодая, красивая. Будет у тебя еще герцог какой-нибудь или рыцарь, не то, что я…

Она вдруг вскочила с лавки, глядя на него широко раскрытыми глазами и, заплакав навзрыд, бросилась из комнаты. Марк с досады хлопнул себя по колену.

— Валенок ты, Огнев! Стрелять научился, а с женщиной разговаривать — ни хрена.

В комнату вошел капитан. Он критически оглядел Марка с головы до ног.

— А это что за сапоги у тебя? — спросил он, указывая на десантные ботинки Марка, которые тот решил не снимать.

— Это из Индии, — просто сказал Марк. — Выменял у одного странствующего монаха.

Капитан махнул рукой и проверил, как сидит на Марке пояс с мечом.

— Сейчас тебя поведут на турнирное поле. Скажи, как тебя зовут? Хотя бы буду знать. Этот разговор у нас последний.

Марк положил ему руку на плечо.

— Есть такая пословица, капитан. Человек предполагает, а бог располагает. Я скажу тебе свое имя при следующем разговоре.

Марк вышел из комнаты и в сопровождении двух лучников спустился во двор замка, где уже стояли оседланные лошади.

Турнирное поле представляло собой овальную травяную площадку ста метров длиной, огражденную с трех сторон изгородью из жердей. За жердями собрались поглазеть на турнир крестьяне и горожане со всех окрестных мест. Напротив центра возвышалось сооружение с сидячими местами, отдаленно напоминающее театральную ложу. Места пока были пусты.

Марка посадили на скамье рядом с шатром одного из участников турнира. Таких шатров было около двух десятков, и зрелище обещало быть увлекательным. Вокруг сновали оруженосцы и пажи, совершая последние приготовления.

Марк долго гадал, глядя на вывешенные над шатрами щиты с гербами, какой из них принадлежит барону Куртвельду, но его изыскания прервал звук трубы.

Толпа расступилась, открывая путь к ложе, и ликующе встретила прибывшую процессию.

Марк встал со скамьи, чтобы лучше рассмотреть въезжающих.

Впереди на черном жеребце, на поле въехал грузный, но не толстый человек с властным ястребиным лицом и жестким взглядом. Пурпурный плащ, достигающий почти земли, подчер-кивал его королевскую осанку.

"А это, наверное, сам Генрих Лев", — подумал Марк, взглянув на всадника, едущего рядом с королем. Угрюмое выражение лица и изображение льва на его гербе подтвердили догадку.

За ними въехала королевская свита, состоящая из придворных дам, рыцарей и их прислуги. Вся процессия подъехала к предназначенным для них местам, и дамы, подождав, пока займут свои места король и герцог, расселись на приготовленные для них небольшие скамейки с подушками.

— Смотри-ка! Наш герцог держится с королем, как с равным, — услышал Марк голос рядом с собой.

Увлекшись созерцанием прибытия короля, он и не заметил, что лучники привели и посадили рядом с ним еще двух человек.

"Коллеги", — догадался Марк, рассматривая своих соседей по скамье.

Тот, кто говорил, был мужчиной плотного телосложения с толстыми и крепкими руками и ногами. За поясом у него висел большой боевой топор. Марк мысленно назвал его мясником и взглянул на второго.

Это был черноволосый парень высокого роста, с крепкой фигурой. Он, как и Марк, был вооружен мечом и теперь нервно ковырял им дерн.

Вновь прозвучала труба, и вышедший перед зрителями герольд объявил первых участников турнира.

Марк в юности увлекался рыцарской эпохой. А теперь ему выпала возможность воочию увидеть настоящий рыцарский турнир, и он приготовился смотреть.

— Благородный рыцарь, барон Куртвельд, против благородного рыцаря, барона Геншера, — проорал герольд.

Каждый из названных при этом поднял руку и двинулся к своим шатрам.

Куртвельд вошел в свой шатер и через несколько минут вышел в полном рыцарском снаряжении. Пока он с помощью оруженосцев садился на коня, Марк успел его хорошо рассмотреть.

Судя по лицу, изрезанному глубокими морщинами, это был уже старик. Но несмотря на свой преклонный возраст, он сохранил удивительную подвижность и силу. Это было видно даже тогда, когда он был в доспехах.

Устроившись в седле, рыцарь обернулся и увидел приготовленные для него жертвы. Его губы исказила презрительная улыбка. Он внимательно посмотрел на всех троих и равнодушно отвернулся. Оруженосец подал шлем, украшенный фигуркой орла, и оружие. Легко вскинув в руке тяжелое копье, барон тронул шпорами коня. Соперники выехали на исходные позиции.

"Кажется, он полностью уверен в своей победе", — подумал Марк. — "Ладно, старый козел, поглядим, что ты умеешь".

— Победитель этого турнира получит право в нынешнем весеннем походе против Ломбардийской Лиги ставить свой шатер рядом с шатром короля, — провозгласил герольд, и по знаку Фридриха турнир начался.

Рыцари дали шпоры своим коням и понеслись навстречу друг другу, набирая скорость для таранного удара.

Но Марка уже мало волновал поединок. При словах герольда его словно что-то кольнуло внутри. Он почувствовал, что решение важного для него вопроса где-то рядом. Как это часто бывает, мысль вертелась где-то близко от поверхности, но никак не могла всплыть.

Тем временем рыцари с грохотом столкнулись. Куртвельд, ловко отразив щитом нацеленное на него копье, выбил противника из седла.

Герцог, довольный победой своего рыцаря, рассмеялся. Король же нахмурился, хотя старался не показывать виду. Победитель, проехав вдоль мест, где расположились дамы, и получив причитающиеся ему томные взгляды и воздушные поцелуи, вернулся к своему шатру.

"Перед бабами выпендривается", — машинально отметил Марк и снова задумался. Он мобилизовал свою память до предела. Ему даже стало казаться, что волосы шевелятся на голове от напряжения. Но мысль юрким угрем выскальзывала и продолжала дразнить его своей близостью.

Тем временем слуги вынесли с поля поверженного рыцаря, и турнир был продолжен. Рыцари сталкивались на всем скаку, ломая копья и разбивая щиты. Неудачников выносили под свист и улюлюканье толпы, а победители под приветственные крики зрителей ожидали дальнейших соперников.

Марк, изредка поглядывавший на происходящее, вдруг с удивлением отметил, что барон Куртвельд все еще участвует в турнире и как раз выбил из седла еще одного противника.

"Крепкий старикашка", — уже более уважительно подумал Марк и обратил внимание на то, что король с лицом чернее тучи наблюдает за подвигами Куртвельда.

"Похоже, что этот морщинистый пенек выбил из седел всех лучших рыцарей короля", — предположил Марк. — "Ясное дело! Мне бы это тоже не понравилось".

Опять с грохотом сошлись бронированные всадники, и последний соперник барона покатился по земле. Толпа взвыла от восторга.

Сейчас победителю предстояло выбрать королеву турнира. Подцепив наконечником копья венок победителя, он медленно поехал вдоль скамеек, где сидели придворные дамы.

Он проехал почти до конца и, остановив коня, протянул венок на копье совсем молоденькой фрейлине, сидевшей позади более знатных особ.

— А этот утюг совсем не промах, — оценил Марк, наблюдая, как юная девушка надевает венок на голову рыцаря. — Она этому ржавому чайнику во внучки годится.

Кончилось чествование победителя, и вперед снова выступил герольд.

— Победитель турнира, благородный рыцарь, барон Куртвельд желает показать мастерство владения мечом.

Барон вышел на середину поля и громко произнес:

— Первую свою победу я посвящаю прекраснейшей из дам — королеве турнира.

"И голос у него тоже противный", — не совсем беспристрастно определил Марк и вытащил свой меч. Но лучники первым вывели на поле мясника. Тот поплевал на широченные ладони и крепко взялся за топорище обеими руками.

Положение у соперников было явно неравным. Облаченный в доспехи воин держал в руке длинный рыцарский меч и прикрывался щитом, в то время как его противник имел лишь топор на довольно коротком топорище и был лишен какой-либо брони.

Мясник широко размахнулся, и топор со свистом пошел вниз.

Куртвельд легко отвел удар щитом и шлепнул противника по заду. Он явно развлекался и при этом бравировал перед дамами. Мясник, словно разъяренный бык, завертелся на месте, ища противника. А барон легко и мягко, несмотря на вес доспехов, двигался вокруг него и слегка покалывал мечом.

Толпа хохотала. Мясник пришел в неистовство и, яростно взревев, поднял свой топор.

В это же мгновение барон глубоко вонзил свой меч в его живот.

Толпа стонала от восторга, а Куртвельд, подняв вверх окровавленный меч, раздавал поклоны дамам.

Следующим в круг вытащили парня. Похоже, его рука знала меч раньше. Он грамотно сражался, и барон уже не стал с ним играть, как со своей первой жертвой. Используя преимущество своего более длинного меча, он держал противника на расстоянии и выжидал удобного момента для решающего удара.

Внезапно парень сделал обманное движение и, увернувшись от рыцарского меча, нанес удар. Но его меч скользнул по закованному в чешуйчатую броню плечу рыцаря, не причинив ему никакого вреда. В ответ сверкнула сталь, и парень упал на траву с разрубленным лицом.

Труп унесли под восторженные вопли толпы. Марк во все глаза наблюдал за происходящим, когда вдруг почувствовал толчок в ребра.

— Твоя очередь, — сказал стоящий за ним пожилой лучник. — Иди, а я уж за тебя помолюсь.

Марк вышел на поле, крепко сжимая в правой руке меч. Со всех сторон его окружали алчные, жаждущие кровавого веселья глаза.

"Хотите посмеяться? Будет вам веселье!" — зло подумал Марк.

Он решил потянуть время. Нелепо размахивая мечом, он изображал неумелого увальня, в то же время не забывая аккуратно уворачиваться от ударов и выпадов рыцаря. Он делал вид, что страшно боится, и корчил глупую физиономию. Успех был полный. Толпа задыхалась от хохота. Генрих Лев рыдал от смеха и утирался плащом своего шута. Даже сам Фридрих изобразил на лице кривое подобие улыбки. Единственным человеком, который не смеялся, был барон Куртвельд. Он никак не мог понять, почему так долго его меч не достигает цели.

Внезапно он изменил тактику, и неожиданный выпад застал Марка врасплох. Он едва успел отклониться и почувствовал на лице прохладный ветерок от просвистевшей рядом стали. Резкое чувство опасности и страха заставило его забыть обо всем постороннем и сосредоточиться на поединке. И как это бывает, стоит только полностью отвлечься от проблемы, которая тебя волнует, и решение всплывает само собой.

Оно возникло мгновенно. Марк знал, что это именно то решение, которое нужно ему, и знал путь его осуществления.

Он мягко перехватил меч в левую руку и принял боевую стойку самурая.

Рыцарь нанес колющий удар. Марк четко отразил оружие и тем же движением коротко полоснул мечом по противнику.

Вероятно, лишь он сам видел, как кончик его меча на мгновение зашел в крохотный промежуток между панцирем и нижним краем шлема рыцаря и вышел оттуда. Толпа продолжала хохотать, когда барон вдруг выронил меч и упал на подогнувшиеся колени. Из-под шлема у него фонтаном брызнула кровь. Послышались отрывистые булькающие звуки, и он упал лицом вниз, окрашивая траву в красный цвет.

В воздухе повисла тишина. Герцог медленно поднимался со своего места, с изумлением глядя на неподвижно лежащего рыцаря. Какая-то дама, застонав, упала в обморок. В первую секунду ей даже не оказали помощь. Но вдруг все словно вышли из оцепенения. Засуетились служанки, приводя даму в. чувство, а по толпе, словно волна, прокатился изумленный ропот.

Наконец, герцог осознал, что его лучший рыцарь мертв, причем мертв от руки никому не известного простолюдина. Его лицо исказила гримаса бешенства. Он открыл было рот, но приказать ничего не успел. На его руку успокаивающе легла не менее властная рука с королевским перстнем.

— Подойди ко мне, воин, — раздался голос Фридриха. Он был явно доволен таким неожиданным исходом поединка, и настроение у него улучшилось.

Марк вложил меч в ножны и подошел к самому подножью помоста, где сидел король со своей свитой. Все шло, как он и предполагал. Элегантно поклонившись дамам, он встал на колено и склонил перед королем голову.

— Ты ведешь себя, как благородный рыцарь, — произнес король. — Скажи нам свое имя и желание. Как победитель, ты имеешь на это право.

— Ваше величество! — Марк постарался вложить в голос как можно больше покорности. — Мое имя слишком ничтожно, чтобы звучать в присутствии великого короля, а мое единственное желание — сражаться рядом с моим королем и умереть за моего короля. Я смею надеяться, что ваше величество осчастливит своего слугу и выполнит его просьбу.

Король был приятно поражен и удивленно смотрел на простолюдина. Столь красиво оформленная речь редко звучала в эти грубые времена, и тем более из уст безродного.

— Сначала ты докажи, что достоин такой чести, — прорычал Генрих Лев. Он был очень зол, и Марк его понимал.

— То, что ты убил Куртвельда, просто случайность. Капитан! — крикнул он себе за плечо. Из его свиты вышел уже знакомый Марку воин. Герцог указал на него.

— Он не рыцарь, но, клянусь святыми апостолами, во всей стране не найдете того, кто владел бы мечом лучше, чем он. Если ты, простолюдин, после того, как высыплется весь песок из часов, будешь еще жив, я сам посвящу тебя в рыцари.

Герцог захохотал, явно довольный своей шуткой. Марк посмотрел на песочные часы. Песка оставалось минут на семь-десять. Марк взглянул на капитана. Было видно, что этот поединок ему неприятен. На его лице было написано сожаление. Марк его понял. Действительно, защищая звание лучшего бойца, он должен попросту зарубить Марка. И не приходилось сомневаться, что он это сделает не колеблясь ни мгновения, даже если это ему не приятно.

Капитан вышел на поле и вынул свой меч. Марк встал напротив него и, чтобы слышал только он, произнес:

— Привет, капитан. Говорил я тебе, что мы с тобой еще встретимся. Меня зовут Марк. Сражайся в полную силу и обо мне не беспокойся.

Капитан удивленно поднял брови. Он, по-видимому, как и Генрих Лев, считал, что победа Марка — нелепая случайность.

Марк первым нанес удар. Капитан легко парировал его и сам контратаковал. Клинки звенели, высекая друг из друга искры. Капитан будто решил проверить возможности соперника и удвоил свои усилия. В конце концов, он вошел в такой азарт, что Марку понадобилось все свое мастерство, чтобы отражать его хитроумные выпады.

Песок в часах давно кончился, но про это никто не вспомнил. Все завороженно смотрели на поединок. Мечи со свистом рассекали воздух, тщетно ища хотя бы лазейку в искусной защите противника.

А капитан продолжал наращивать темп. Его глаза весело светились азартом боя. Он упивался поединком с равным противником. Внезапно он выполнил каскад молниеносных ударов. Марк едва успевал отражать стремящееся поразить его лезвие, как вдруг меч со звоном вылетел из его руки. Это был удивительно красивый и совершенно неизвестный Марку прием. Он стоял и глядел на приставленное к его груди острие.

— Сдавайся, воин, — облегченно произнес капитан. Он часто и глубоко дышал. Счастливая улыбка играла на его лице.

Но в следующую секунду его меч вылетел из ладони и глухо шлепнулся в траву. Капитан, охнув, взмахнул ушибленной рукой. О самообороне без оружия здесь представления не имели. Они стояли друг против друга безоружные и не знали, что делать дальше.

Король бросил на землю свой платок. Это был сигнал окончания поединка. Толпа возбужденно загомонила. Капитана, как лучшего воина, владеющего мечом, знали все. Поэтому сейчас все взгляды были устремлены на Марка.

— По-моему, у нас стало одним рыцарем больше, — Фридрих указал взглядом на песочные часы. — Не так ли, герцог?

— Герцог Баварии и Саксонии всегда держит свое слово, — зло сверкнув глазами, ответил Генрих и, поднявшись со своего места, вынул меч из ножен. Он сделал знак рукой, и Марк, подойдя к нему, опустился на одно колено. Герцог опустил меч на левое, а затем на правое плечо Марка и произнес ритуальные слова. По его лицу Марк понял, что герцог сейчас с большим удовольствием снес бы ему этим мечом голову, и, не слишком надеясь на его выдержку, с нетерпением ожидал окончания ритуала. Наконец, герцог вложил меч в ножны. Толпа ликовала, приветствуя нового рыцаря. Дамы с нескрываемым интересом рассматривали Марка и перешептывались, а молоденькая королева турнира украдкой бросала на него взгляды и при этом заливалась краской. Марк отметил это про себя, но проблема, стоящая перед ним, была слишком важна, чтобы сейчас отвлекаться даже на такие приятные вещи.

Король был доволен. Настроение у него улучшилось, и, по-видимому, чесались руки сделать что-нибудь "хорошее" для своего строптивого вассала.

— Великолепный праздник, герцог. Давно так не веселился. Я тоже решил сделать тебе приятное.

Он взглянул на капитана.

— Я сам посвящу твоего капитана в рыцари.

Марк взглянул на герцога. У того при словах короля лицо побелело от гнева. Это было чуть ли не прямое оскорбление, и король наверняка знал это и не упустил возможности лишний раз уколоть хозяина праздника. Но герцог сдержался и промолчал.

После турнира король двинулся в свою резиденцию. Марк занял место в отряде личной охраны короля. Под одеждой у него был спрятан увесистый мешочек с золотыми монетами. Выкуп, который он получил за доспехи и оружие убитого им барона от его родственников в соответствии с законами турнира, и награда за победу. Настроение у него было на высоте. Как-никак, завелись деньги, и вопрос вступления в армию был уже решен. Теперь предстояло добраться до места сражения.

* * *

Конь раздавил кованным копытом рыхлый комок ссохшейся грязи и подал в бок. Марк покачнулся в седле и, прогнав остатки утренней полудремы, взглянул на горизонт.

Двадцатитысячная армия Фридриха уже пятый день упорно двигалась на Милан. Король горел желанием еще раз наказать непокорные города. Из разговоров с солдатами и рыцарями Марк узнал, что прошлый поход не удалось довести до конца. Сам бог был против германцев, и войско поразило чума. Треть армии вымерло. Фридрих вернулся назад и собрал новое войско, которое теперь двигалось на юг.

На полученные от турниров деньги Марк приобрел себе сносное снаряжение и коня. Кольчуга, сплетенная из мелких колец, удобно сидела на плечах, не стесняя движений. Рогатый шлем висел за спиной, уставившись в небо слепыми прорезями для глаз, и мерно покачивался в такт шагам лошади. На щите Марк попросил мастера изобразить молнию черного цвета. Теперь это был его рыцарский герб.

Прислугу брать он не стал, за недостатком денежных средств и чтобы не связывать себя излишними хлопотами. Теперь он ловил на себе высокомерные взгляды светских рыцарей, которые считали его нищим и проходимцем. Некоторые из них тащили с собой целую свиту с шатрами, котлами для варки пищи, треногами, складными стульчиками, ночными горшками и гамаками. У кого свита была многочисленнее, тот считался круче иных и посматривал на оных с высока. В этой иерархии рыцарь с черной молнией на щите, но без единого слуги был ниже плинтуса и подвергался полной обструкции. Но ему это было скорее на руку. Никто не приставал с разговорами.

Марк дал шпоры коню и проскакал немного вперед. Конь был хорош. Пришлось отдать почти все оставшиеся деньги, но он не жалел и теперь радовался удачной покупке. Высокий вороной легко и свободно нес его вместе с доспехами и оружием, плавно перескакивая через ямы и кочки. На нем Марк уже успел объехать все войско и прикинул численность и возможности армии. Рыцари составляли шестую часть армии и являлись основной ударной силой. Таранной атакой, в своих тяжелых доспехах и с длинными копьями, они были способны опрокинуть любого противника, и этот удар всегда решал исход сражения. За каждым из них двигались пешком, верхом или повозках многочисленные оруженосцы, стремянные и прочие кнехты. Бывалых воинов можно было определить по разумно-подобранному снаряжению и ухоженному оружию. Светских же представителей военного сословия отличал украшенный доспех и крикливо инкрустированные рукояти и ножны дорогих мечей и кинжалов. Но, несмотря на кажущуюся разношерстность, армия представляла собой грозную силу, тягаться с которой в нынешней Европе вряд ли кто был способен.

Разгромом войск Лиги оканчивались первые два похода Фридриха. И в этом походе, по мнению Марка, ломбардийцам светила та же участь. Не обученные, не организованные и плохо вооруженные итальянские крестьяне и ремесленники не имели никаких шансов на успех. Даже купленные мечи наемников не могли исправить положения. Но в том-то и дело, что Марк твердо помнил из истории, что Фридрих проиграл это сражение и, потеряв значительную часть армии, сам еле спасся бегством. Марку предстояло выяснить, что или кто дал ломбардийцам возможность разбить рыцарей.

Войска шли весь день и, достигнув к ночи крутого берега неширокой реки, окаймленной лесом, остановились на отдых. Застучали топоры, превращая в дрова близстоящий сушняк. Громче топоров была слышна перебранка оруженосцев, стремящейся отхватить для своих господ место для ночлега получше. По всей территории лагеря вырастали большие и маленькие шатры рыцарей и их прислуги. Марк выбрал себе место на краю лагеря, недалеко от подступившего леса.

Топора у него не было, а просить у кого-либо было не принято, если не хочешь упасть в глазах сослуживцев. Благо сухих толстых веток вокруг валялось пока в достатке. Достав трут и огниво, он разжег костер и принялся жарить соленую свининуиз своих запасов.

Где-то рядом стукнулось о камень железо. В сгустившихся сумерках какой-то солдат тоже готовился к ночлегу. Он быстро собрал дрова для костра и высек огонь. Пламя высветило его лицо.

Марк сразу узнал его. За его постоянно выпученные, как у рыбы, глаза Марк прозвал его "пучеглазым". С самого начала похода этот неприятный тип, как тень, держался около него, не говоря ни слова, и все время слушал, о чем он разговаривает с солдатами. Это было не слишком приятно, но Марк решил не обращать на него особого внимания, поскольку слежка по причине и без нее были здесь явлением обычным.

Закончив ужин, Марк сгреб в сторону прогоревшие угли и, завернувшись в плащ, улегся на прогретую костром землю. Через пару минут его дыхание стало ровным и глубоким. Он даже стал тихонько похрапывать себе в нос. Слегка приподняв веки, сквозь ресницы он наблюдал за соседним костром.

Пучеглазый спокойно ужинал еще минут десять, постоянно поглядывая на Марка. Но вот он отложил в сторону еду и, поднявшись на ноги, осторожно подошел. Доспех и оружие он снял, видимо, что бы не загреметь железом в самый неподходящий момент. Несколько секунд он внимательно осматривал место ночлега и шагнул к седлу с сумками.

Дождавшись, когда он повернулся спиной, Марк тихо встал, благо тоже был без лат, и, по-кошачьи мягко ступая, подошел сзади к любопытному соседу. Пучеглазый подпрыгнул и выхватил нож, когда Марк хлопнул его рукой по спине. Марк тут же его обезоружил и приставил к его животу его же клинок. Солдат затрясся. Из его горла вырвался сдавленный возглас и тут же прервался. Это Марк слегка сжал ему шею левой рукой.

— Тише, уважаемый, а то благородные рыцари проснутся, и будут бить тебя ногами.

Он разжал руку, и пучеглазый надрывно задышал, ухватившись руками за шею.

— Садись.

Марк указал ножом на траву под ногами и подбросил на угли несколько веток. Огонь осветил испуганную физиономию.

Марк думал, как начать допрос. Опыта в подобных делах у него не было, да и вряд ли он воспользовался бы им.

"Надо убедить его в том, что выгоднее все мне рассказать", — наконец, решил он и приступил к допросу.

— Слушай, если ты расскажешь мне всю правду, я тебя отпущу.

Шпион, услышав незлобный тон, осмелел. Видимо подумал, что убивать его не собираются. Он ухмыльнулся и ответил:

— Если я расскажу, то люди герцога прирежут меня сегодня же.

Вот оно что! Герцог положил на него глаз! Марк понял, что у этого парня необходимо выпотрошить все, что тот знает, и решил его припугнуть. Он быстро припомнил все, что знал о пытках.

— Правильно, зарежут. А я тебя не зарежу. Я так просто людей не режу. Я возьму глиняный горшок, наполню его дикими злыми муравьями и поставлю на угли. Потом спущу с тебя штаны и усажу на этот горшок. Как думаешь, куда они полезут? Вижу. Догадался правильно. А чтобы ты не орал, когда они будут жрать тебя изнутри, я набью тебе рот змеиными головами, и уши твои отрезанные туда же засуну.

Марк сам удивился полету своей фантазии и вдохновенно продолжал, придав лицу зверское выражение:

— А чтобы тебе жизнь медом не показалась, я вспорю тебе живот, выну твои потроха и на их место брошу пару лопат горящих углей. И, наконец, я разрежу тебе горло и выну через него твой язык, который ничего не хочет говорить.

Марк на секунду замолчал и добавил:

— Правда, все это я сделаю лишь после того, как раздроблю тебе щипцами пальцы и отрежу руки и ноги.

С последней фразой получился явный перебор. Марк увидел, как лицо шпиона, позеленевшее от страха, приняло бледно-серый оттенок, и тот, закатив глаза, повалился на бок.

"Ох ты, черт! Перестарался, кажется", — подумал Марк и несколько раз хлопнул пучеглазого по щекам. Тот приподнялся, раскрыл помутневшие глаза и, увидев Марка, вскрикнул и вновь уронил голову.

Пока Марк соображал, что ему делать с неожиданной обузой, в лагере поднялся шум. Несколько всадников на взмыленных лошадях проскакали прямо к шатру короля.

Скорее всего, это был передовой дозор, и сведения были срочными.

Марк взял пустую флягу и решил сходить за водой, чтобы привести в чувство пучеглазого, а заодно узнать новости.

У одного из костров кучкой сгрудились воины. От них Марк узнал, что противник находится в половине дневного перехода и расположился лагерем близ небольшого города.

Марк поспешил к своему костру. В любую секунду могли дать сигнал к подъему и началу движения.

Место, где несколько минут назад лежал пучеглазый, было пусто. Марк быстро осмотрел вещи. Все было на месте.

"Удрал-таки! Ну и черт с ним. Все равно большего от него было не добиться".

Оседлав коня, Марк уселся доедать оставшееся от ужина мясо. За этим занятием его и застал сигнал сбора. Лагерь зашевелился, как растравленный улей. Гремело оружие, ржали боевые кони, принимая в седло бронированных седоков. Каждый третий всадник зажег факел, и огромная огненная река двинулась вперед. По-видимому, Фридрих решил к утру добраться к месту сражения и на рассвете дать бой.

Действительно, к исходу ночи войско вышло на обширную безлесную равнину. На горизонте, на фоне посветлевшего неба виднелись башни города, а в полутора километрах сквозь густеющий туман виднелись костры вражеского лагеря.

Сразу же началось построение на исходном рубеже. Светское рыцарское войско для атаки выстраивалось в одну линию. В первой шеренге находились рыцари — главная ударная сила короля, а за ними — хорошо вооруженные оруженосцы и слуги.

Марк занял свое место на самом краю правого фланга. Он заранее выбрал эту позицию, чтобы иметь шанс уйти с поля боя, если "тот" применит какое-нибудь мощное оружие.

Утренний туман постепенно рассеялся, и противоборствующие армии увидели друг друга.

Марк был удивлен. Он ожидал, что их встретит хоть и многочисленная, но не организованная толпа. А перед ними стояли четко выстроенные ряды воинов. Задуматься над этим фактом он не успел. Затрубили боевые рога, и железная лавина, гремя доспехами, сначала медленно, а потом все быстрее двинулась вперед, набирая скорость для копейного удара. Битва началась.

Марк оставил копье в своей первой жертве и выхватил меч. Стараясь сильно не увлекаться боем, он по мере необходимости наносил и отражал удары, постоянно ожидая проявления неведомой мощи. Но через несколько минут ряды сражающихся смешались окончательно, и применение какого-либо мощного оружия стало явно невозможным. По мере того, как Марк осознавал это, его все больше охватывало беспокойство. Становилось неясно, каким образом Лига сможет выиграть сражение. Рисковать жизнью не имело больше смысла, и он решил выйти из боя.

Зарубив слишком настырного ломбардийца, он направил коня прямо сквозь гущу сражающихся и едва не слетел на землю от сильного рывка.

Ударом меча он перерубил протянувшуюся к нему веревку, а в кольчуге осталась торчать трехкрюкая стальная "кошка". Только сейчас Марк обратил внимание на то, что многие из воинов противника кроме мечей и топоров имеют длинные палки с ременными петлями на конце, багры, "кошки". Еще он заметил, что из рыцарей рядом с ним почти уже никого не осталось. Вражеские солдаты петлями и баграми стаскивали немцев с коней и добивали их на земле ножами. Все их действия были удивительно скоорди-нированы.

В центре боевых порядков ломбардийцев, также происходили странные вещи. Атакующая лавина немецких рыцарей почти в полном составе, словно по мановению волшебной палочки вдруг повалилась на землю вместе с лошадьми, попав в растянутые в траве веревки и ловко замаскированные ловчие ямы. Кони дико ржали, пытаясь встать на переломанных ногах. Рыцари оглушенные падением, кто тяжело подымался в своих доспехах, а кто и не шевелился вовсе. К ним уже подбирались ломбардийцы со зверскими лицами и кривыми ножами.

И Марк внезапно понял, что, собственно, никакое мощное оружие уже не нужно. Битва была уже практически проиграна. Рыцари несли невиданные потери. Многие из них даже не успевали несколько раз махнуть мечом, как их шею охватывала кожаная петля или веревка с "кошкой". А далее все шло по хорошо отработанной схеме. Рывок, после которого всадник оказывался на земле. Затем следовал оглушающий удар и нож в горло.

Марк дал шпоры коню, и тот прыжком вынес его на невысокий бугор. В щит сразу ткнулось несколько стрел. Марк искал глазами наиболее безопасный путь к отступлению, когда его взгляд наткнулся на колоритную фигуру вражеского военачальника. На черном жеребце, в сияющем греческом шлеме, закрывающем лицо, с мускулистыми, открытыми по плечи руками он орудовал утыканной шипами булавой. Иногда он отвлекался, чтобы отдать распоряжение, и тогда его прикрывали шестеро здоровенных телохранителей.

Еще одна стрела рикошетом звякнула по шлему в опасной близости от прорези для глаз, но Марк не обратил на это внимания. Он во все глаза смотрел на правую руку военачальника. Ее запястье плотно обжимал самый обычный индивидуальный браслет десан-тника.

— Джо-о! — не веря себе, радостно заорал Марк и вонзил шпоры в бока своего коня. Тот встал на дыбы и рванулся напролом сквозь ряды сражающихся, сбивая и топча и своих, и чужих. Военачальник едва ли услышал крик Марка, но, увидев пробива-ющегося к нему рыцаря, видимо, подумал, что тот хочет сразиться с ним в поединке, и направил коня ему навстречу.

Марк вовремя сообразил, что его рогатый шлем и окровавлен-ный меч в правой руке мало кого убедят в дружеских намерениях. Он осадил коня и, сняв шлем, открыл лицо.

Поднятая для удара рука с булавой медленно опустилась. Из-под сияющего на солнце шлема раздался голос:

— Где ты шатаешься, командир? Два года тебя ищу…

* * *

— Да-а! Лихо нас разбросало, — выслушав рассказ Марка, произнес Джованни и поправил щипцами дрова в камине. На нем была тонкая, великолепной ручной работы шелковая рубаха и богатый жилет из серебристого песца. В левой руке, унизанной перстнями, он держал золоченый кубок с вином.

— Я гляжу, ты здесь уже освоился, — сказал Марк, оглядывая убранство зала и огромную тахту, застеленную медвежьими шкурами. — Жиреть, наверное, уже начал, десантник?

— Еще бы. Два года — это не твои полтора месяца. Но я в форме, командир.

Джованни налил еще вина и наполнил кубок Марка.

— Там, на станции, когда я увидел, что ты исчез вместе с этой бестией, то подумал, что тебе крышка. А потом меня самого утянуло.

Он сделал глоток из кубка.

— Хорошее вино. Так вот. Проявился я над базарной площадью и метров с десяти свалился прямо в телегу, груженную мешками с перьями. Даже не ушибся. Зато народ перепугал здорово. Все этот момент смотрели вверх на церковный колокол. Он как раз отбивал полдень. А тут появляюсь я в воздухе, прямо из ничего и прямо в перья. Ну, сам представляешь. Рожа, наверное, не хуже чем у черта, в пятнистой униформе и в перьях. Ну, естественно, меня приняли ни больше, ни меньше, как за самого дьявола. Народ врассыпную. Стражники, смелые ребята, за мной. Едва успел выбраться из телеги, как пришлось убегать. Заскочил в какой-то дом, как потом выяснилось, дом главы патрициата города, и бегал до тех пор, пока меня не зажали в зале для приемов. Пришлось дать всем по морде. Когда потасовка была в разгаре, вошел хозяин дома, выгнал стражу и стал что-то мне говорить. Я как мог объяснил ему на пальцах, что не понимаю, и чтобы он немного подождал. Он понял и тем самым дал мне возможность активизировать транслейдер.

Через полчаса я понял, где нахожусь и за кого меня здесь держат. Понимаешь, он ни на секунду не сомневался, что я если не сам дьявол, то, по крайней мере, его правая рука. Он сразу же решил заключить со мной союз.

Так я узнал, что немцы сильно донимают Лигу и уже дважды разбили ломбардийцев и обложили не хилой данью. Я согласился помочь. Тем более что делать практически ничего не пришлось. Рассказал им, что такое оборонительный порядок, "изобрел" для них багры, кошки и другие штуки. Ну, потренировал немного, и все. Народ они смышленый. Видал, как они ваших обработали.

Он с гордой улыбкой поправил бриллиантовый кулон на массивной золотой цепи, висевший у него на шее.

Марк допил вино и поставил пустой кубок на стол.

— Тебя, я вижу, здесь ценят.

— Слабо сказано. Папаша, это я так за глаза зову главу патрициата, меня лелеет, как своего сына. Подарил мне вот эту свою загородную резиденцию. Ни в чем не отказывает. Так что с этим все в порядке.

— А где твой "борзе"?

Задумавшийся было Джованни вздрогнул от неожиданности. Он как-то странно взглянул на Марка и, поставив кубок на стол, поднялся со своего места. Просунув руку за одну из портьер, он повернул какую-то ручку, и потайная пружина выдвинула из стены богато украшенный ящик. Резная крышка поднялась и открыла взгляду Марка аккуратно и красиво уложенную унифор-му, пояс, оружие и остальное снаряжение десантника.

Марк с полминуты рассматривал все это.

— Прямо выставка антиквариата. Похоже, одевать это ты больше не собирался, — сказал он и взглянул Джованни прямо в глаза. Тот быстро отвел взгляд.

Марк напряженно ждал ответа. Джованни подошел к столу, налил вина в свой кубок и собрался выпить, но тяжелая ладонь Марка прижала кубок к столу.

— Что с тобой случилось, Джо?

Джованни опустился на скамью.

— Я не сказал тебе сразу, командир. Я здесь не один.

Марк вопросительно взглянул на него. Джованни хлопнул в ладоши, и в зал вошел юноша, почти мальчик.

— Лоренсо, позови сюда госпожу.

— Она уже здесь, господин, и ждет, когда вы ее пожелаете увидеть.

Он вышел из зала, а в двери вошла красивая белокурая девушка лет девятнадцати. Она испуганно взглянула на Марка, который по-прежнему был в одежде с символами немецкого рыцаря и, подойдя к Джованни, опустилась на пол около его ног.

— Вот, командир, знакомься, — Джованни ласково опустил ладонь на волосы девушки. — Это моя жена Бьянка. И я ее люблю больше всего на свете.

Девушка вздрогнула от звуков незнакомой речи и, с отчаянием взглянув на мужа, быстро заговорила по-итальянски.

— Кто этот человек? Зачем он пришел? Я чувствую, он хочет разлучить нас.

Она крепко обхватила руками его колени, и слезы потекли из ее глаз. Джованни легко приподнял ее с пола и, усадив к себе на колени, нежно поцеловал в мокрые от слез глаза.

— Никто нас с тобой не разлучит. Верь мне.

Он еще раз поцеловал ее и осторожно поставил на ноги.

— Иди к себе, я скоро приду.

Девушка ушла, Джованни дотянулся до кубка и выпил. Марк тоже сделал глоток.

— Прости, командир.

Марк кивнул.

— Ты выбрал свою дорогу, и тебе по ней идти. Я не могу в чем-либо винить тебя.

Было далеко за полночь, когда он вошел в отведенную ему комнату. Необходимо было выспаться. Марк решил двинуться в путь с рассветом, чтобы не будить хозяев и не прощаться. Засыпая, он пытался представить себе, что он будет делать дальше. Но будущее предстало перед ним туманными и расплывчатыми пятнами. Вскоре и они растворились в теплых волнах глубокого сна.

* * *

Тяжелый мост опустился, гремя цепями, и Марк выехал из замка навстречу разгоревшемуся небу. Конь хорошо отдохнул и теперь готов был нести седока хоть на край света. Проблема была лишь в том, что сам Марк с трудом представлял себе свои дальнейшие действия.

Но пока дорога, ведущая от замка в мир, была одна, и до развилки нужно было определять свой дальнейший путь.

Так он ехал почти полтора часа, пока из-за очередного пригорка не появился валун, означающий, что дорога здесь разветвляется на несколько направлений. У валуна Марк разглядел сидящую фигуру. Капюшон низко опускался на лицо, и казалось, что путник дремал после длительного перехода.

— Куда ведут эти дороги, уважаемый? — подъехав ближе, спросил Марк по-итальянски.

Сидевший махнул рукой в направлении одной из дорог.

— В Германию — туда, — сказал он и скинул капюшон.

— У тебя семь пятниц на неделе, — довольно произнес Марк, глядя на улыбающуюся физиономию Джованни.

— Да вот, думаю, пропадешь тут без меня. И решили мы тебя одного не отпускать.

— На заре моей молодости слово "мы" означало что-то около двоих, как минимум, а ты здесь, хоть и очень большой, но один. Или глаза мне изменяют, или здесь есть еще кто-то?

— Ты прав, как всегда, командир, — ответил Джованни и свистнул.

Из-за ближайшего пригорка показались два всадника. Они вели на привязи третью лошадь. Когда всадники приблизи-лись, Марк разглядел двух одетых по-походному юношей. В одном из них Марк узнал слугу Лоренсо. Лицо второго показалось ему знакомым. Только присмотревшись как сле-дует, он увидел, что это девушка. Мужской костюм настолько преобразил ее, что она сейчас больше походила на красивого мальчика лет тринадцати-четырнадцати, чем на взрослую девушку.

— Решил взять их с собой?

— Угу, — кивнул Джованни и стал поправлять и подтягивать ремни на седле своей лошади.

— Вчера ночью я спросил ее, согласна ли она пойти со мной туда, откуда не придется вернуться. И она отвела "да".

— А парнишка?

— Я его когда-то спас, и теперь он не хочет меня бросать. И потом, не оставаться же Бьянке одной, если нам с тобой вдруг придется отлучиться.

Марк покачал головой.

— Надеюсь, что Совет посчитает твои доводы вескими.

— Ерунда! — Джо махнул рукой. — В крайнем случае, турнут из армии.

Он вскочил в седло.

— Ну что, поехали?

— А куда ты хочешь ехать? — спросил Марк.

— Поближе к тому месту, где ты объявился в этом грешном мире, — ответил Джованни и тронул коня. — У меня тут возникла одна идея…

Все двинулись за ним. Марк нагнал Джованни и, пристроившись ему в стремя, ожидал продолжения фразы. Но тот ехал и молчал, что-то обдумывая. Наконец Марк не выдержал.

— Может быть, все-таки ваше великолепие снизойдет и осчастливит недостойные уши такого ничтожества, как я, плодами своей звездоподобной мудрости.

Джованни расхохотался.

— Здорово, командир. Давно не слышал, как ты ругаешься, — сказал он, утирая выступившие от смеха слезы. — А идея проста. Я думаю, что отклонение в пространстве и времени при переносе от того места, куда перенеслись те "паразиты" со станции, сильно зависело от того, насколько близко мы были к ним во время переноса.

Марк почесал затылок.

— Давай-ка еще раз, и помедленней.

— Я заметил, что в тот момент, когда вы исчезли, ты своего придурка обнимал обеими руками, при этом нежно прижимал к себе. А я своему всего лишь выворачивал кисть…

— Тоже нежно, — вставил Марк.

— Естественно!

— То есть, ты хочешь сказать, что я проявился где-то недалеко от того места, которое мы ищем?

Джованни кивнул.

— По крайней мере, ближе, чем я.

Марк молчал несколько минут, взвешивая все "за" и "против".

— Ладно. Работаем по твоему плану, — сказал он. — "Тем более что у меня вообще нет никакого плана", — добавил он мысленно и пустил коня рысью.

* * *

Уже месяц они путешествовали по владениям Генриха Льва. Денег было достаточно, и ночлег со столом был им обеспечен в любом постоялом дворе или харчевне.

Чтобы не вызвать подозрений прямыми расспросами, Марк придумал надежный способ. За столом они заводили разговоры о разных заморских чудесах, колдуньях и прочей ереси, благо ранг рыцарей-странников позволял это делать, и вызывали со стороны завсегдатаев харчевен водопад разных историй про драконов, оборотней и волшебников. В девятнадцати случаях из двадцати эти "правдивые" рассказы были стопроцентной ахинеей, но некоторых колдунов пришлось проверить. На деле они оказывались либо сумасшедшими, либо местными знахарями.

Пока результаты были нулевыми, но это Марка не особо беспокоило, а Джованни тем более. Денег много, времени еще больше, и они постепенно вошли во вкус свободной бродячей жизни. Что касаемо Лоренсо и Бьянки, то, по мнению Марка, они вообще не видели ничего вокруг, кроме своего любимого мужа и хозяина.

Сказать, что путешествие проходило совсем гладко, тоже было нельзя. Пару раз на лесных дорогах на маленький отряд со свистом и гиканьем нападали шайки разбойников. Но, получив достойный отпор, убирались в лес ни с чем, оставляя на дороге лежать своих наиболее жадных до чужого добра товарищей.

К воротам небольшой придорожной гостиницы они подъехали уже в полной темноте. Стучать долго не пришлось. Дверь открыл сам хозяин. Увидев благородных господ, он расплылся в улыбке и, предчувствуя хорошую выручку, широко распахнул ворота.

— Прошу, прошу вас, благородные господа. Я благодарю господа за то, что он удостоил мою скромную гостиницу таким высоким посещением.

Марк сразу же узнал его. Это был тот самый человек, что подавал лошадей стражникам, которые арестовали его — Марка — в городе. Но хозяин, по-видимому, его не припомнил. Да и мудрено было узнать в благородном рыцаре нищего бродягу с перемазанным лицом.

Они вошли в просторную гостиную. Услышав, что путники проделали долгий путь, хозяин быстро сбегал и принес кувшин вина.

— У тебя есть свободные комнаты? — спросил Марк и вынул из кошелька на поясе золотую монету. Другой рукой он принял у хозяина кувшин, понюхал и приложился к горлышку.

— Лучшие комнаты для благородных господ и их слуг, — быстро заговорил хозяин, подавая Марку вино и вожделенно глядя на тяжелый кружочек.

— Отлично! — включился в разговор Джованни. — Мне и моему слуге, — он ткнул пальцем в сторону скромно стоявшей в стороне Бьянки, — постелите в одной комнате. Он мой телохранитель.

Марк, вновь в этот момент прильнувший к кувшину с вином, поперхнулся от неожидан-ности и жестко закашлялся. Это было в общем-то к лучшему, потому что он чувствовал, что если бы сейчас не кашлял, то наверняка бы хохотал как безумный. Более идиотского предлога для того чтобы остаться на ночь со своей возлюбленной, Джованни, конечно же, не мог придумать. Последние две недели у них не было более менее комфортных условий для уединения, и было видно, как Джо переживает по этому поводу. Теперь же его терпение, видимо, иссякло и голова, соответственно, перестала соображать окончательно.

Хозяин как минимум полминуты пучил глаза на "телохрани-теля", который был на две головы ниже, а в плечах втрое уже своего охраняемого. Неизвестно, какие мысли крутились в его голове, но вид золота, похоже, уничтожил все колебания. Он поспешил отдать распоряжения своим слугам, чтобы готовили ужин и комнаты для гостей.

Когда через полчаса Марк вышел из своей комнаты, стол в гостиной был уже накрыт. Джованни появился минут через пять из предоставленных ему на втором этаже апартаментов. Вид у него был самый умиротворенный.

— Слуги будут ужинать в комнатах, — объявил он хозяину, спускаясь по лестнице.

Хозяин, который решил сам прислужить гостям за столом, поклонился, быстро собрал снедь на поднос и передал его спустившемуся в гостиную Лоренсо.

Сели за стол. Марк отделил от великолепно зажаренного молочного поросенка хороший кусок и положил себе в миску. Тут же подскочил хозяин и наполнил кубки гостей ароматным темным вином. Он хотел было стать поодаль, чтобы не мешать трапезе, но тяжелая рука Джованни опустилась ему на плечо и придавила к скамье.

— Посиди-ка с нами, хозяин, — благодушно сказал он и наполнил еще один кубок. — Я угощаю.

Все взялись за кубки. Вино было густое, приятное на вкус и очень крепкое. Марк медленно смаковал пьянящий напиток и чувствовал, как хмель, разогревая кровь, обволакивает мозг прозрачной дымкой.

А Джованни с хозяином быстро нашли общий язык и по третьему разу наполнили кубки. Десантник сидел рядом с хозяином, обняв его рукой за плечи, и пытался завязать разговор на уже набившую оскомину тему.

— Есть м-многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим м-мудрецам, — начал он, уже не совсем уверенно владея языком.

— М-меня Гансом зовут… — попробовал протестовать хозяин, оторвав от кубка осоловелый взгляд.

Джо пропустил его замечание мимо ушей и продолжал:

— Гадости всякой развелось на свете!.. У-у!.. Ты себе не представляешь. Драконов, колдунов всяких там… И еще этих… — Джо сделал руками несколько пьяных движений, пытаясь что-то изобразить. — Во! Воргов.

— А-а… Знаю, — мотнул головой хозяин и прицельно потянулся за кувшином. — Леший, что ли?

— Сам ты леший, — сказал Джованни и слегка хлопнул его по макушке ладонью, отчего хозяин едва не расквасил себе нос об стол. — Говорят тебе ворог, значит ворг. Бегает и кусается.

Джованни потянулся за вторым кувшином.

— Вот, помню, на Эригоне нас с командиром в катакомбах чуть не зажали. Да-а… Если бы с модуля пушками не поддержали…

Внезапно его речь оборвалась на полуслове. Это Марк, уже давно подававший ему сигналы, чтобы тот попридержал язык, наконец, не выдержал и легонько лягнул его под столом. Но, кажется, перестарался. Джованни подскочил от неожиданности, в результате чего все содержимое его кружки выплеснулось ему в физиономию.

— Это у него падучая болезнь, судороги, — объяснил Марк хозяину, который осоловело смотрел на обтекающего вином гостя. — Насмотрелся в дальних странах всякого, а теперь, как напьется, так и рассказывает ужасы. Слава богу, здесь места тихие. Нечисть не водится.

— Как это не водится! — пьяно возмутился хозяин и, ударив по столу, попал кулаком по лежащему перед ним куску пирога с мясом. Вся начинка аккуратно распределилась по лицу и одежде сидящего рядом Джованни, который только что утерся от вина. Он ошалело снял с волос кусок начинки, открыл было рот, но так ничего и не сказав, вылез из-за стола и, покачиваясь, вышел из гостиной.

А хозяин тем временем, раздуваясь от гордости за родные места, доказывал Марку, что в этих краях нечисти хоть пруд пруди. Марк лениво кивал и уже жалел, что поддержал этот разговор. А хозяин распалялся все больше.

— Да что там вампиры-ы! У нас тут кодлун…, нет, колдун есть. По сравнению с ним вся ваша нечис-сь — кошки дран-ные.

— Да ну! — сказал Марк без всякого энтузиазма и наколол на вилку кусок мяса. А хозяин так разошелся, что даже стал вроде как декламировать.

— Его замок защищает невидимая смерть. Своих слуг он кормит волшебной едой, и они не ведают ни боли, ни страха смерти. И еще он делает для них железные стрелы, от которых не спасают доспехи.

Последние слова заставили Марка положить вилку на стол. Он взял собеседника за подбородок и, глядя в его пьяные глаза, спросил, четко произнося слова.

— Эти стрелы черного цвета с зазубренным наконечником?

Хозяин побледнел, и хмель мгновенно улетучился из его взгляда.

— Откуда благородный рыцарь знает про это, если он не бывал в этих местах? — спросил он, когда Марк освободил его подбородок.

— Слыхал от местных жителей. Как далеко отсюда замок колдуна?

— Один день пути по северной дороге, — ответил хозяин и попытался встать с лавки. Но выпитое вино отняло у него власть над ногами. Марк помог ему выбраться из-за стола и, проводив на хозяйскую половину дома, пошел искать Джо-ванни.

Джо стоял возле бочки с дождевой водой и с промежутком в несколько секунд окунал туда голову.

— Ладно. Закругляйся, — сказал Марк, споласкивая в бочке руки. — Сейчас кое-что расскажу — вмиг протрезвеешь.

Они поднялись к нему в комнату, и рассказ Марка вытряхнул остатки хмеля из головы Джованни.

— Ты думаешь, это тот, кто нам нужен?

Марк кивнул.

— Если хотя бы третья часть того, что сказано о колдуне, правда, то это он. Выходим завтра утром.

— Лоренсо берем с собой?

— Нет. Он останется здесь с Бьянкой. Если все удастся, один из нас вернется и заберет их. Тем более что здесь недалеко, всего день пути. А сейчас иди, предупреди их. И спать.

Когда Джованни вышел, Марк вытащил меч и минут десять упражнялся, нанося удары невидимому противнику. Лезвие со свистом рассекало воздух и, последний раз сверкнув в тусклом свете масляной лампы, мгновенно вернулось в ножны. Марк остался доволен своей формой, но отдохнуть все же следовало. Завтрашний день решит, кем он продолжит свою жизнь, немецким рыцарем или сержантом-десантником.

* * *

Хозяин плотоядно глядел на мешочек, туго набитый золотыми монетами, и с готовностью кивал головой, заранее соглашаясь со всем, что говорил ему Марк.

— После завтрака мы с моим другом поедем навестить старого знакомого. Вернемся дня через два-три. Слуги останутся в гостинице. Наши комнаты не сдавать. Здесь сто пятьдесят золотых. Думаю, хватит.

— Сто пятьдесят! — задохнулся хозяин.

Он буквально ел мешочек глазами и по-звериному впился в него пальцами, едва Марк выпустил деньги из рук.

— Все будет, как пожелает благородный господин, — сиплым от волнения голосом проговорил хозяин и, низко кланяясь, попятился к двери.

В гостиной уже царил Джованни. Он с аппетитом откусывал от огромного собственного изготовления сэндвича с окороком и луком и запивал вином из большой кружки.

— Смотри, не лопни, — предупредил Марк, садясь за стол.

— Командир, ты — зануда, — ответил Джованни набитым ртом. — Я, может быть, в последний раз ем натуральную пищу.

И он зубами отделил от сэндвича очередной кусок.

— С хозяином я договорился, — сказал Марк. — Как там лошади?

— Нормально.

— Берем провиант на два дня. Если что, купим где-нибудь.

Кони были накормлены и отдохнули. Марк уложил в седельные сумки необходимые припасы и, пока Джованни бегал прощаться со своей Бьянкой, расспросил конюха о северной дороге, чем нагнал на того страху.

Все было готово, и через четверть часа они двинулись в путь.

Дорога была как дорога. Марк не замечал решительно никаких ужасов, про которые ему успел поведать конюх. Разве что все чаще попадались заброшенные деревеньки и отдельные дома с мертвыми глазницами окон. Друзья заглянули в одну из хижин. Пыль покрывала толстым слоем все предметы. Судя по всему, люди ушли отсюда очень давно, но оставили в доме порядок, словно собирались вернуться.

— Благородные господа кого-то ищут?

Голос принадлежал старику лет семидесяти. Он стоял в покосившихся дверях и смотрел на пришельцев бесцветными глазами.

— Куда подевались все люди, отец? — спросил Марк. Старик ничего не ответил и, повернувшись, медленно вышел на улицу. Друзья последовали за ним.

Старик подошел к дороге и махнул костлявой рукой.

— Там живет ирод, — он перекрестился. — От него и ушли люди. Грабил. Кто противился, тот лишился жизни.

— А кто он такой, этот "ирод"? — спросил Джованни и поправил висевший на поясе меч.

— Ирод — он ирод и есть, — с горечью в голосе ответил старик. — В глаза его никто не видел, а солдаты его уже который год бесчинствуют. Я в округе тут один остался. Мне не страшно. Пожил свое. А люди все оставили и ушли.

Он сел на траву и устало закрыл глаза. Марк подал Джованни знак, и тот вынул из сумки один из свертков с провиантом.

— А что же ваш господин, герцог Генрих, не разберется с ним? — спросил он, раскладывая пищу перед стариком.

Тот внимательно посмотрел на богатую снедь, но, несмотря на явный голод, сначала ответил:

— Два года назад он пришел сюда с отрядом рыцарей и ничего не смог сделать против колдовства.

Он замолчал и стал медленно с достоинством есть. Десантники молча наблюдали за ним, пока он, поев, не собрал в ладонь оставшиеся крошки и не бросил их в рот.

— Вы мало похожи на знатных господ, хотя видно, что люди не бедные, — заметил старик. — Знатные не стали бы со мной разговаривать, и кормить тоже.

— Мы странствующие рыцари, — ответил за обоих Джованни. — Услышали про вашего колдуна и решили попытать счастья мечом.

Старик с сожалением посмотрел на него и ничего не ответил.

Марк вскочил в седло.

— Далеко отсюда до его логова?

— Два часа пешего пути, — ответил старик.

— Спасибо, отец, — вскакивая на коня, крикнул Джованни и поскакал вслед за Марком.

Отъехав, они оглянулись.

Старик стоял на дороге и крестил их вслед своею костлявою рукой.

Замок показался неожиданно, едва они выехали из леса. Его каменные башни мрачно возвышались километрах в двух впереди.

— Солидный домик, — сказал Джованни, разглядывая замок из-под ладони. — Гарнизон — человек восемьдесят, не меньше.

— Меньше — возразил Марк. — Если, конечно, колдовство, которое охраняет замок, не легенда.

Он взглянул на солнце.

— До заката еще часа четыре. Оставим коней здесь и пойдем посмотрим.

Почти все пространство от леса до замка покрывали редкие островки невысокого кустарника. Используя его для маскировки, десантники двинулись к замку вдоль единственной протоптанной к нему дороги.

До крепостных стен оставалось меньше километра, когда перед друзьями внезапно выросла поросшая травой насыпь высотой в человеческий рост.

Джованни сделал несколько шагов вверх по склону и взглянул вдоль насыпи.

— Тянется, насколько хватает взгляда, — доложил он Марку. — Похоже, что это вокруг всего замка.

Он взглянул в другую сторону.

— А где идет дорога, там в насыпи проход.

Марк полез наверх, чтобы взглянуть самому, и в ту же секунду был сброшен с насыпи назад сильным толчком. Он упал спиной на траву, и на него сверху обрушился Джованни. Марк попытался вырваться, но Джо крепко прижал его к земле и, зажав ему рот рукой, знаком приказал не шуметь. Только тогда Марк расслышал скрип несмазанных деревянных колес и звон оружия.

Глядя все время вперед, они и не заметили, что за ними по дороге двигался вооруженный отряд с телегой, запряженной двумя грузовыми лошадьми. Теперь они проходили по дороге в каких-то двадцати метрах от притаившихся десантников.

Марк понял, что они пришли куда нужно. У солдат из набедренных колчанов торчали металлические оперения арбалетных стрел.

Перед проходом в насыпи отряд остановился. Один из воинов, по-видимому, командир отряда, вынул из ножен меч и дважды несильно ударил по торчащему у дороги металлическому столбу. Через несколько секунд верхняя часть столба засветилась ярко-зеленым светом, и отряд пересек границу. Как только последний человек шагнул за насыпь, столб погас.

— Видал? — спросил Марк. Джованни кивнул:

— Автоматизированный контрольно-пропускной пункт. Ни больше, ни меньше.

Они вползли на насыпь и, не высовывая из травы голов, продолжали наблюдать.

За насыпью дорога была вымощена камнем и ограничивалась по обочинам светло-желтой песочной полосой.

Отряд остановился, чтобы привести в порядок упряжку, и медленно двинулся вперед.

— Нам необходимо узнать, как защищается замок, — произнес Марк.

— У меня появилась одна идея, — Джованни стал рыться по карманам — Черт! Все золото в седле оставил.

Он повернулся к Марку, его взгляд упал на часы. Марк быстро прикрыл их рукавом.

— Да ладно, командир, не жмись. Ничего с ними не случится, — сказал Джо и добавил: — Наверное.

Марк со вздохом отстегнул и передал часы напарнику. Джованни взвесил их в руке и, прищурившись, швырнул на насыпь.

Часы, сверкнув на солнце хромированной сталью, описали в воздухе дугу и упали слева от дороги, метрах в восьми от шедшего последним солдата. Это был еще совсем молодой безбородый парень. Некоторое время он осматривался по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, сделал шаг за песочную полосу. Ничего не произошло. Марк разочарованно вздохнул. Еще раз оглянувшись, солдат сделал несколько быстрых шагов и протянул руку к часам.

Внезапно страшным ударом его отбросило в сторону и, рванув несколько раз в воздухе, швырнуло на землю. Перед десантниками вздыбились фонтаны из земли и травы, и Марк услышал знакомый, противно звенящий свист уходящей рикошетом в небо пули. Он инстинктивно вжался в землю. Со стороны замка раздался приглушенный расстоянием дробный стук.

Отряд лишь на секунду остановился, а затем вновь двинулся к замку, оставив лежать на окровавленной земле истерзанное тело.

Джованни во все глаза смотрел на происходящее и даже слегка приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть, но Марк за ногу стащил напарника с насыпи вниз.

— Что это было, командир? Это самое колдовство?

Марк кивнул.

— Только у этого колдовства есть свое название. Пулемет-робот. Озадаченный взгляд Джованни ясно показал, что это сочетание слов мало о чем ему говорит. Марк коротко объяснил:

— Оружие, посылающее одинаковые кусочки металла — пули, обладающее большой убойной силой на расстоянии свыше километра. Маловероятно, чтобы стрелял человек. Слишком высока точность для стрельбы очередями.

— Я заметил, — согласился Джованни. — Эффективное оружие.

Такая система обороны действительно была надежна. Марк знал, что в двадцатом веке эти системы получили широкое распространение. Может, с ней и можно было бы справиться там, но здесь, где до открытия электричества оставалось еще шестьсот лет, об этом можно было и не думать.

Они отползли подальше от дороги в кусты и растянулись на траве, давая отдых уставшим мышцам. Необходимо было что-то придумать.

Джованни стал снимать с руки индивидуальный браслет.

— Ты чего?

— Да вот, думаю, связь нам может еще пригодиться, — ответил Джованни, нажимая на звенья-клавиши. — Решил проверить, а то он у меня уже забарахлил один раз.

Марк приподнялся на локте и удивленно спросил:

— Когда это он у тебя барахлил?

— Да как в лес въехали, так минут через десять стал выдавать прерывистый сигнал. Ну, я его и отключил, чтобы он совсем не вышел из строя.

Марк изумленно глядел на товарища.

— Джо, по-моему, за эти два года остатки твоих мозгов окончательно превратились в мышцы. Ты должен славить господа за то, что тебя не слышит наш инструктор по снаряжению. За эту ересь он лично сжег бы тебя на костре, а за то, что ты отключил браслет, еще и отправил бы под арест.

Он перецепил меч с пояса на спину, чтобы не мешал быстрому передвижению и, пригнувшись, быстро побежал к лесу. Джованни нагнал его через несколько секунд.

— А не позволено ль будет ничтожнейшему из подчиненных узнать, куда это мы так не спеша гуляем? — спросил он, подстроившись под темп бега.

— Туда, где твой браслет принял радиосигнал.

— Так ты думаешь, что он исправен?

— Джо, для того, чтобы браслет, как ты выражаешься, "забарахлил", в него нужно из паллера высадить всю обойму. Да и то, скорее всего, он от этого только подзарядится. Занятия нужно было посещать, двоечник.

Через десять минут они уже сидели в седлах и ехали вдоль дороги в обратную сторону от замка. Еще через полчаса браслеты десантников, включенные на прием во всех диапазонах, засекли прерывистый сигнал с запада. Судя по его силе, либо расстояние до источника было небольшим, либо источник был достаточно мощный.

Километров семь они пробирались по густому лесу, оставив лошадей у дороги, и наткнулись на самую настоящую колючую проволоку, намотанную между деревьев. Она окружала высокий бугор, увенчанный темным метровым шаром.

Шагах в десяти от ограждения Марк остановился и удержал за плечо Джованни. Затем он вынул из ножен меч и аккуратно бросил его за проволоку. Меч повис, зацепившись гардой за колючку и уткнувшись в землю острием.

— Раньше, то есть позже, в двадцатом веке через такую проволоку пропускали электричество — объяснил он удивленному Джованни. — Но нам, кажется, повезло.

Он подошел к ограде и сунул меч в ножны.

— Ты знаешь, что это означает, Джо? — Марк кивнул в сторону шара. — Это означает, что у нашего друга есть воздушный транспорт.

— С чего ты взял? — спросил Джованни, обходя бугор по окружности.

— Этот шар не что иное, как ультракоротковолновый маяк. Проще говоря, приводная станция для обнаружения данного места с воздуха.

— Слушай, откуда ты все это знаешь? Мы ведь это в центре не изучали.

— Вы не изучали, — поправил Марк.

— Нет, все. Вернемся — уйду в отставку, — с угрюмой физиономией произнес Джованни. — По три раза в день намекают, что ты тупой, а то и… А это что такое?

Он указал на заросшую густой травой массивную металличе-скую дверь, ведущую внутрь бугра, и полез через проволоку.

— Подожди-ка, — Марк перехватил занесенную над огражде-нием ногу Джованни. — Посмотри сюда.

Он указал на еле заметную натянутую в траве за оградой проволочку. Осторожно проведя по ней пальцами, он раздвинул траву и увидел металлический цилиндр противопехотной мины. Проволока была пропущена через кольцо предохранительной чеки и тянулась куда-то дальше, в траву.

Марк огляделся и обнаружил еще три таких сюрприза. Он осторожно отсоединил проволоку и взял мину в руки.

— Еще бы немного, Джо, и стал бы ты первым космонавтом планеты. Не лезь, пока я не расчищу проход.

Орудуя ножом, он осторожно снял и уложил под деревом полтора десятка смертоносных цилиндров. Путь был свободен. Джованни осмотрел дверь.

— Здесь два замка. Один кодовый электронный, а второй фотоэлектрический. Открывается, если приложить палец с соот-ветствующим капиллярным узором. Ни кода, ни соответствующего пальца у нас нет, а мечом эту дверь не отопрешь. Дохлое дело.

— Джо, ты пессимист. Наш незнакомый друг был столь любезен, что оставил нам достаточное количество ключей, — Марк подбросил на руке очередную обезвреженную мину. — Учись, пока я жив.

Он быстро прикрепил по две мины на каждый замок и соединил все кольца одной проволокой.

— Когда-то твои предки таким образом грабили банки.

— А твои? — спросил Джованни, поудобнее укладываясь за упавшее дерево.

— И мои тоже, — согласился Марк и, укрывшись за тем же деревом, дернул проволоку.

Два взрыва прогремели одновременно. Сквозь сизый дым проступили очертания сильно покореженной двери. Джованни навалился, и она, противно скрипя перекошенными петлями, открылась.

В узком, ведущем вниз коридоре горел дневной свет.

Вторая дверь открылась простым нажатием кнопки.

— Елки-палки! — не смог сдержать возгласа Марк. — Это мы хорошо зашли…

В большом квадратном помещении ровными рядами располо-жились знакомые и незнакомые Марку системы огнестрельного оружия и военной амуниции.

— Это что, музей? — выглянув из-за его плеча, спросил Джованни.

— Это ты у нас из музея, а это военный склад или что-то вроде. А проще сказать, как раз то, что нам нужно.

Марк подошел к пирамиде и вынул первое попавшееся оружие. В его руках матово блеснула автоматическая винтовка.

— Штурмовая винтовка КМ-22, образца 2014 года, Россия, — прочитал он в инструкции. — Комплектуется двадцатимиллимет-ровым гранатометом, электронно-оптическим прицелом, глушащим устройством…

— Этих берем две штуки, — не глядя, крикнул он Джованни и обернулся.

Тот стоял посреди зала перед открытым ящиком и внимательно рассматривал небольшой, величиной с кулак, продолговатый металлический предмет с нарезанной в виде кубиков поверхностью.

— Посмотри, что я нашел, — крикнул он и показал предмет, поддев его пальцем за торчащее кольцо.

У Марка перехватило дыхание.

— Джованни, — сглотнув комок в горле, предельно спокойным голосом произнес Марк. — Ты, пожалуйста, не делай резких движений и тихонечко положи эту штуку на ящик. Вот так. А теперь отойди от него, пожалуйста.

Марк стер со лба выступившие капли пота.

— Джо! Давай договоримся. Прежде, чем хватать что-либо здесь, сначала спроси у меня.

— А что я такого сделал?

Марк вынул из ящика злополучный предмет.

— Знакомься. Подруга дней моих суровых — оборонительная граната эф-один. Радиус поражения — двести метров. Дергаешь кольцо и…

— И летишь на двести метров, — закончил за него Джованни.

— Нет, это осколки летят на двести метров, а ты летишь прямо к праотцам.

Они продолжили осмотр склада. По мере того, как Марк рассказывал о тех видах оружия, что им попадались, Джованни все больше проникался уважением к "музейным экспонатам". Он с тихим восхищением поглаживал матовые бока автоматов и винтовок, шепотом произносил какие-то слова, словно разговари-вал с ними.

Тем временем Марк наткнулся на упаковки с обмундированием, и они переоделись.

— Значит, так! — подвел резюме Марк. — Берем вот эти две штурмовые винтовки, два шестнадцатизарядных "глока" с кобурой и боеприпасы к ним. Гранаты, термитные шашки, моток сталолитной нити, электронные бинокли и шоколад. Ножи свои.

Через пять минут они вышли на поверхность. На обоих была камуфлированная под лес униформа с черными эмблемами оскалившихся черепов на рукавах. Бронежилеты и шлемы из пулестойкого кевлара надежно защищали корпус и голову от пуль ручного оружия, а тем более от стрел и копий.

— Приятно чувствовать себя человеком, — сказал Марк и поправил висевшую на груди винтовку. — А, Джо?

Он взглянул на напарника. Джованни сидел в дверях и аккуратно укладывал в брезентовую сумку блестящий массивный цилиндр.

— Ты где это надыбал?

— Да вот, возле самой двери лежало. Решил взять, — ответил Джованни.

Марк покачал головой.

— Тебе что, нести нечего, что ли? Взял бы лучше ящик гранат.

— А я взял, — ответил Джованни и показал прикрепленный к спине пластиковый ящик.

— Ну, ты у нас здоровый, вот все и потащишь, — махнул рукой Марк и двинулся в лес.

Лошадей они нашли там же, где оставили — на краю большой поляны.

— Надо немного попрактиковаться, — сказал Марк, и они сложили весь груз на траву.

Он раскрыл брезентовую сумку, которую нес Джованни, и прочитал надписи на цилиндре.

— Джо, а ты случайно не знаешь, зачем нам нужен напалм? Джованни уже лежал под деревом, высоко задрав ноги на ствол.

— Напалм? Нет, нам напалм не нужен, — ответил он, не открывая глаз.

— Я так и думал, — сказал Марк и заглянул в сумочные карманы. В одном из них он обнаружил коробку с патронами для "глока". Вынув один из них, он долго рассматривал покрытую черным лаком пулю с ядовито-красной буквой Д.

— Где ты взял эти патроны?

Джованни на секунду приоткрыл глаза.

— Лежали в ящике с черепом на крышке. Я взял пару коробок. Думал, пригодится.

Марк набил патронами магазин и зарядил свой пистолет. Метрах в шестидесяти, у противоположного края поляны, он выбрал нетолстое дерево и, прицелившись, нажал на спуск. Переводчик режима стрельбы на "глоке" стоял в положении на автоматическую стрельбу, и Марк от неожиданности дал длинную очередь.

Там, куда ушли пули, взметнулись столбы земли и щепок. Несколько деревьев упали с размочаленными стволами. Лошади шарахнулись от грохота выстрелов и нервно заржали. На километр вокруг заорали перепуганные вороны.

Джованни, подскочивший от резанувшего по ушам звука, раскрыв рот, смотрел на поваленные деревья.

— Командир, да из этой штуки ворга можно, как котенка! В куски разнесет.

Марк кивнул и осторожно разрядил оружие.

— Эти патроны побережем на крайний случай, — сказал он и засунул коробку поглубже в свою сумку.

Разложив остальное оружие и боеприпасы, он подозвал напарника и приступил к объяснению правил обращения с ними.

Через двадцать минут Джованни без промаха разносил в щепки пеньки на расстоянии в несколько сотен метров и сбивал указанные Марком верхушки далеких деревьев.

— Отличная штука, — одобрительно произнес он, усиливая и ослабляя увеличение в электронном прицеле винтовки. — Жалко только, что поле зрения мало. Трудно стрелять по быстродвижущимся целям.

Он опустил винтовку, но в ту же секунду неожиданно вскинул ее и, не целясь, выстрелил. Сраженная пулей ворона шлепнулась к ногам Марка. Тот красноречиво посмотрел на напарника.

— Летела медленно, — оправдался Джованни и поставил винтовку на предохранитель.

Марк придал лицу критическое выражение.

— Ну, будем считать, что стрелять с горем пополам ты научился. Пора ехать.

Они выехали из леса, когда солнце уже касалось верхушек деревьев на западе и ярко освещало мрачный замок. Оставив лошадей, десантники быстро добрались до пограничной насыпи и залегли на ее склоне. Пока Марк рассматривал замок в бинокль, Джованни, по его указанию, привязал к одной из термитных шашек конец сталолитной нити.

— Джо, возьми свой бинокль. Я, кажется, нашел его. Знакомая штука. Смотри слева от передней башни.

Несколько минут они вместе на максимальном увеличении биноклей рассматривали хищный ствол тяжелого пулемета, торчащего из полусферической вращающейся башни. Над ней мерно поворачивался то в одну, то в другую сторону длинный и плоский предмет.

— Где-то должен быть второй, — сказал Марк.

— Думаешь, их там много?

— На этой стороне должен быть еще один. Дублирующий. На случай, если основной выйдет из строя или атака будет слишком интенсивной.

Он еще раз безрезультатно обшарил в бинокль стены и башни замка.

— Ладно. Попросим его подать голос. А ну-ка, — обратился он к Джованни, — покажи, чего ты там сделал.

Осмотрев термитную шашку с привязанной к ней нитью, Марк остался доволен.

— Значит, так. Сейчас возьмешь винтовку и ляжешь на насыпь вон там, метрах в тридцати от меня. Стрелять будешь, когда заработает второй пулемет. Главное — вывести из строя приемники излучения. Те штуки, что вращаются над установками. Понятно?

— Не тупой, — ответил Джованни и, взяв винтовку, пошел вдоль насыпи.

Подождав, пока он устроится, Марк вставил в шашку запал и, разбив химический капсюль, швырнул ее далеко на насыпь.

Некоторое время шашка просто лежала на земле, и пулемет никак не реагировал на ее появление. Но стоило только загореться заряду, как тут же пули стали рыть землю вокруг маленького гудящего солнца.

Десантник потянул за несгораемую нить и протащил горящую шашку несколько метров, чтобы создать видимость движущегося объекта. Он знал, что шашка рассчитана на минуту горения. Секунды шли, а по-прежнему стрелял лишь один пулемет. Марк от волнения кусал нижнюю губу.

— Ну же! Чего молчишь, скотина!

Шашка выбросила ослепительно яркий язык пламени и стала гаснуть.

"Все", — подумал Марк и выпустил из рук нить.

Внезапно почти сгоревшая шашка разлетелась на искры от прямого попадания, и Марк увидел вспышки выстрелов второго пулемета.

В ту же секунду раздались два еле слышных глухих хлопка, и пулеметы замолчали. Марк посмотрел в бинокль.

Обе установки слепо уставились стволами в пространство. Марк не мог поверить своим глазам. Приемников излучения на установках не было. Джованни для надежности просто перебил выстрелами стойки, на которых они крепились.

Марк схватил вторую винтовку.

— Джо, держи на мушке стены и смотровые башни. Услышишь взрыв гранаты, беги за мной.

Он передернул цевье винтовки, дослав тем самым снаряд в ствол гранатомета, и прыгнул на насыпь.

Восемьсот метров открытого пространства. Марк бежал, напря-гая все силы и стараясь не думать о том, что происходит сейчас за стенами замка. Может быть, в эти секунды компьютер приводит в боевое состояние еще одну резервную установку, а может, по сигналу тревоги уже поднимаются на стену вооруженные люди. И еще десятки всяких "может". Слишком много для одного человека.

В голове стучала только одна мысль. Добежать до мертвой зоны под стенами, где пулемет не сможет его достать. В противном случае крупнокалиберные пули прошьют бронежилет легче, чем шило бумагу.

До стены оставалось метров двести, когда Марк заметил, что створки ворот расходятся в стороны, а тяжелая решетка поползла вверх. Из замка выехала телега, запряженная лошадьми, в сопровождении отряда арбалетчиков. Увидев бегущего Марка, они встали как вкопанные. Появление здесь живого существа оказалось для них полной неожиданностью.

Солдат, шедший впереди, выхватил меч и что-то крикнул остальным.

Марк нажал на спуск. Гранатомет коротко рявкнул, тяжело ударив отдачей, и граната, прочертив над дорогой дымный след, разорвалась прямо под телегой.

Сверху посыпались обломки и комья земли. Взрыв разметал отряд. И лишь один из солдат, стоящий дальше всех от места взрыва, быстро вскочил на ноги и направил на Марка заряженный арбалет. Но внезапно голова его дернулась, и, выпустив из рук оружие, он упал навзничь.

Марк обернулся. Сзади, метрах в трехстах, во всю прыть несся Джованни и на бегу стрелял из винтовки.

Еще один убитый им охранник свалился со стены прямо на ноги Марку, когда тот вплотную подбежал к воротам. Пробежав мимо дымящейся воронки, Марк выстрелил в голову лошади, которая, катаясь в луже крови, молотила по воздуху обрубками оторванных взрывом задних ног, и ворвался во внутренний двор замка.

Теперь было необходимо прикрыть напарника. Марк дал густую очередь по высоким окнам-бойницам и накрыл из гранатомета площадку соседней башни, когда на ней кто-то появился.

Джованни влетел в ворота замка и, прижавшись спиной к стене, стал водить стволом винтовки по верху, каждую секунду ожидая нападения. Марк свистнул ему, и, указав на дверь, ведущую внутрь замка, знаками показал, что необходимо выстрелами из винтовки разбить запоры. Джованни кивнул головой и тут же пальнул в дверь из гранатомета.

Марк, сбитый с ног ударной волной, прокатился по земле метров пять и, выплюнув набившуюся в рот грязь, высказал Джованни все, что он думает о нем и о его родственниках на пять поколений назад.

— Ты что, нас обоих угробить решил? — зашипел он на напарника, но тут же вспомнил, что сам забыл предупредить его о мощности гранаты. — Учти. Из гранатомета стрелять по целям не ближе пятидесяти метров. Понял?

— Понял, — виновато ответил Джованни.

Сам он отделался царапиной на щеке и легким удивлением от мощности взрыва. Граната полностью уничтожила дверь и развалила часть стены с лестницей. Внутри десантники обнаружили изуродованные останки двух арбалетчиков, которые, видимо, собирались неожиданно напасть на них.

Джованни первым вбежал по ступенькам наверх и попал в узкий коридор, освещенный факелами. Держа винтовку в одной руке, другой он рванул на себя первую попавшуюся дверь. И тут же получил в грудь две тяжелые стрелы, которые, отскочив от бронежилета, со звоном упали на пол. Джованни отпрыгнул в сторону и отцепил от пояса ручную гранату. Затем аккуратно забросил ее в комнату и захлопнул дверь ногой. Стены дрогнули. Со страшным грохотом дверь сорвалась с петель и разбилась о противоположную стену.

— Не боись, командир. Своих не заденет.

— Ну да, — тут же согласился Марк. Если Джованни вошел в азарт, то говорить с ним бесполезно.

— Проверять, наверное, не будем, — сказал Джованни, заглянув в наполненную дымом комнату. — Пошли дальше.

Наверх пришлось пробиваться с боем, отражая бесконечные атаки охранников. Десантники шли по трупам, но солдаты, не взирая на потери, с мечами и ножами лезли на стволы винтовок. Приходилось стрелять попеременно. Пока Марк менял опустевший магазин своей винтовки, Джованни буквально косил нападавших длинными очередями. Последнего противника он сбил с ног ударом приклада в лицо, и короткая очередь Марка решила исход боя в их пользу. Они прорвались на следующий этаж.

Здесь было непривычно тихо и светло от ламп дневного света. Стены, пол и потолок — все было выложено белым упругим пластиком.

Коридор разветвился. Марк знаком показал Джованни, чтобы тот обследовал левый коридор, а сам пошел по правому.

Впереди был крутой поворот. Он, скользя по стене спиной, подобрался поближе и выскочил за поворот, держа оружие наготове.

Серия страшных ударов в живот и грудь, выбив из легких воздух, бросила его на пластик стены. Винтовка выпала из рук. Кровавая пена в горле мешала дышать. Марк сорвал с пояса гранату. Перед глазами плыли круги. Он ничего не видел и не мог бросить ее, опасаясь попасть в стену прямо перед собой. Марк понял, что следующая очередь его прикончит.

Он почувствовал, что кто-то вырвал у него гранату, и сильная рука, ухватив за ворот, тащит его по полу.

Грянул взрыв. Осколки с визгом раскромсали пластиковое покрытие и погасили несколько ламп.

Наступила тишина. Зрение к Марку вернулось быстро, только в груди все здорово гудело.

— Да в тебя целую обойму выпустили, — восхищенно воскликнул Джованни, осматривая бронежилет Марка. — Смотри. Сверху донизу! На пять сантиметров выше, и получил бы пулю в горло.

— Ага, — согласился Марк. — А на пять сантиметров ниже, и жить бы совсем не стоило.

Он поднялся на ноги, несколько раз глубоко вздохнул и поморщился.

— Порядок. Ладно, пойдем взглянем, кто это меня угостил. В месте взрыва гранаты образовалась огромная дыра на улицу.

Похоже, стрелявший через нее был выброшен наружу взрывной волной, так как в коридоре валялось только его оружие. Марк взял его в руки.

— "Ингрем" М-10, калибр 11,43 мм, скорострельность 1100 выстрелов в минуту, очень популярный в свое время инструмент — объявил он, осмотрев маленький угловатый автомат, и извлек магазин.

— Смотри-ка! — он показал магазин Джованни. — Успел ведь перезарядить. Забери. Авось, пригодится.

Марк загнал магазин на место и передал автомат напарнику.

Они двинулись дальше по правому коридору. На сей раз впереди шел Джованни, а Марк прикрывал тыл. Впереди показалось крутое ответвление. Джованни, соблюдая все предо-сторожности, нырнул за поворот, а Марк взял под наблюдение основной коридор.

Почти сразу же прозвучала длинная, на весь магазин винтовки, очередь. За ним коротко пролаял чужой автомат, и раздались возгласы напарника, состоящие в основном из отборных руга-тельств.

Через несколько секунд запыхавшийся Джованни вылетел из коридора.

— Командир, иди разберись. Я в него всю обойму высадил, а он посмотри чего мне с винтовкой сделал.

Он показал винтовку с разбитым вдребезги пулями ложем и сильно поврежденным гранатометом.

— Выброси, — коротко сказал Марк и выглянул за угол.

По коридору шел человек в неестественно белом комбинезоне.

Вся его грудь и лицо были усеяны следами от попаданий пуль. В его руках был точно такой же автомат, как тот, что нашли десантники, и он на ходу устранял какую-то неполадку.

До него оставалось метров десять-двенадцать, когда Марк направил на него винтовку и выпустил гранату. Ударная волна жестко хлестнула по стенам и пронеслась по коридорам, обдав десантников ревущим упругим жаром.

Джованни деликатно сделал вид, что ничего не заметил, но пробурчал себе под нос, что когда-то слышал о том, что из гранатомета нельзя стрелять ближе пятидесяти метров.

Они подошли к останкам. Кругом валялись какие-то полупроз-рачные трубочки, волокна, металлические и пластиковые конструк-ции. И ни капли крови.

— А я знаю, что это такое, — сказал Джованни, двумя пальцами подняв с пола какой-то бесформенный мешочек с полупрозрачной субстанцией. — Это сигом. Синтетический человек. Их изобрели где-то в две тысячи девяностых годах и почти сразу же запретили. Слишком похожи на людей, и большой соблазн использовать их в темных делишках.

Марк потрогал носком ботинка остаток головы.

— Интересно, много их тут? На всякий случай заряди свой "глок" патронами из той коробки.

— Уже зарядил, — ответил Джованни и похлопал рукой по кобуре. — Пока ты несся как угорелый к замку.

— Ну да, а ты вальсом прошелся.

Коридор окончился вполне цивилизованной дверью на фото-элементах. Джованни раскрыл ее несколько менее цивилизованным способом, разнеся замок выстрелом из "люгера" и двинув ногой по белоснежной пластмассе.

Залитая электрическим светом комната была забита аппаратурой. Перед большими экранами стояло кресло, но оно было пусто.

Марк потрогал сидение. Оно еще было теплым.

— Он только что ушел отсюда, — сказал Марк. — Здесь где-то есть второй выход.

— Командир, — позвал его Джованни и указал рукой на небольшую пластиковую коробку со светящимся табло. — А почему у него часы идут в обратную сторону?

— Бежим! — заорал Марк, едва взглянув на отсчитывающее последние секунды табло, и выскочил в коридор.

Пламя взрыва дохнуло им в затылок и бросило на пол. Марк приподнял голову и обернулся. В комнате все горело.

— Быстро наверх, — скомандовал он, и они понеслись по узким коридорам замка. Джованни, хорошо изучивший особенно-сти средневековых замков, уже через полминуты высадил дверь, ведущую наверх, и они выбрались на дозорную площадку центральной башни.

Джованни оглядел пустое пространство.

— Ну и где он?

Марк указал рукой. От восточной стены в воздух поднялся аэрокар и, набирая скорость, стал быстро удаляться к лесу.

— Ушел, сволочь! — Марк ударил кулаком по винтовке.

— Дай сюда, — Джованни вырвал винтовку из его рук, поставил переключатель на максимальную скорострельность и, одним движением отсоединив глушитель, изготовился к стрельбе, прижав приклад к поясу. Его лицо мгновенно стало холодным и строгим. Направленный в пространство ствол хищно следил за целью.

Марк схватил бинокль. Четыреста, шестьсот, восемьсот метров…

До аэрокара был почти километр, когда Джованни, наконец, нажал на спуск. На конце ствола взревел устойчивый язык порохового пламени и погас. Пустой магазин глухо звякнул о камни.

Марк, затаив дыхание, следил за целью. Секунда, в течение которой пули преодолели расстояние, показалась ему вечностью.

"Промазал", — обожгла мысль.

Но аэрокар внезапно клюнул носом и, выбросив из кормы сноп белого пламени, упал на лес.

— Попал! — как сумасшедший, заорал Марк. — Попа-а-л! Он бросился обнимать Джованни, который, все еще бледный и, похоже, сам слабо верящий, что ему это удалось, попытался создать на лице равнодушное выражение.

— А что, разве у кого-то имелись какие-то сомнения?

— Да что вы! — в тон ему ответил Марк. — Никаких сомнений. Он стал быстро снимать с себя бронежилет.

— По какому случаю стриптиз, командир?

— Надо поймать этого гада.

— Ты думаешь, что он еще жив?

— Раз аэрокар не взорвался, то скорее всего жив. Ты, пожалуйста, возьми бинокль и переключи браслет на транслейдер. Будешь наводить меня отсюда, если заметишь что-нибудь.

Он перецепил свой "глок" на пояс и сунул в карманы по гранате.

— Стемнеет — переключи бинокль на ночное видение, — крикнул он, уже сбегая вниз по лестнице.

Через несколько минут бега он был у горящей машины. Аэрокар беспомощно лежал посреди поваленных деревьев. Кабина была открыта, и из нее в заросли тянулся кровавый след.

— Похоже, он серьезно ранен, — передал Марк напарнику. — Много крови.

— Отлично, — отозвался Джованни. — Будь осторожен.

Солнце опускалось за горизонт, и в лесу стало быстро темнеть.

Десантник медленно шел по кровавому следу, стараясь не потерять его в темноте, и внезапно услышал хруст ломающейся ветки. Мышцы рефлекторно бросили его тело в сторону. Яркая вспышка озарила все вокруг на несколько шагов, и ударивший из кустов луч повалил деревья там, где только что стоял Марк.

Ползком бесшумно он обогнул опасные кусты и оказался в тылу своего противника. Несколько минут лежал без движения, выслеживая своего врага, и, заметив среди кустов движение, сделал молниеносный, точно рассчитанный бросок. Он обрушился сверху и выбил импульсную винтовку из рук противника, быстро сломил сопротивление и легонько ударил его ребром ладони по горлу. Тот затих.

В голове возник воспроизводимый транслейдером обеспокоен-ный голос Джованни.

— Марк, что у тебя там?

— Все в порядке, Джо. Я его взял.

— Здорово. Ну и что за тип?

— Пока не знаю. Здесь темно, да и этот пока не в состоянии беседовать. Отдыхает.

— Понятно. Я тут разглядел, где у него ангар. Я пойду посмотрю.

— Давай, — согласился Марк.

Он собрал на земле несколько сухих веток и, сложив небольшой костер, зажег его выстрелом из паллера.

Колдун уже очнулся и молча смотрел на разгорающиеся языки пламени. Марк внимательно взглянул на него. Это был человек лет пятидесяти, среднего роста, с волевым строгим лицом. Его правая штанина была разодрана и открывала длинную рваную рану на бедре. Марк отрезал полоску от рваной штанины и перетянул поврежденную ногу выше раны. Колдун принял помощь с безразличием. Марк подбросил в костер еще несколько веток. Пламя ярко осветило правильное лицо.

— Кто ты?

Марк взглянул на собеседника. Тот, не моргая, смотрел на него.

— Это сложный вопрос, — ответил Марк, вороша веткой угли. Колдун усмехнулся. Марк решил продолжить разговор.

— Мне непонятно, зачем нужно было убивать людей на научной станции.

— Мне были нужны аэрокары. Их жизни мало что значили бы, если бы мне удалось изменить историю. Скорее всего, они просто бы не родились.

— Но зачем?

Он опять усмехнулся.

— Ты вряд ли поймешь меня. Тот, кто родился после того, как исчезли границы и весь мир превратился в одни огромные Соединенные Штаты, не знает, что такое любить свою Родину и свой народ. Сознавать и гордиться тем, что ты русский. Тебе меня не понять.

— Может быть. Но ты расскажи, — сказал Марк.

Колдун помолчал немного и начал свой рассказ.

— Ты изучал мировую историю и, наверное, знаешь, что существовало могучее государство — Российская Империя. В тысяча девятьсот четырнадцатом году оно вступило в войну с Германией и было сильно ослаблено. Этим воспользовались большевики. Ты знаешь, кто такие большевики? — спросил он Марка и, получив утвердительный ответ, продолжил: — Через три года они пришли к власти, и с этого момента все пошло прахом. Этого не было видно со стороны, но государство гнило изнутри. В тысяча девятьсот девяносто первом году развалился Советский Союз, а девятью годами позже — и Россия. Америка захватила лидерство в мире. Они разделили мою родину на пятьдесят четыре сырьевых зоны, и в каждой был свой президент. Они тихо и без выстрелов расчленили нас, превратив в свой сырьевой придаток. Тогда мне было четырнадцать лет. А в тридцать пять я открыл способ перемещения во времени и пространстве. Вот тогда у меня возникла идея возродить Россию. Я с помощью своего открытия, перенеся все необходимое, обосновался здесь, чтобы уничтожить Германию, как государство, в зародыше. Мне нужна была хорошая техника. За ней я обратился в будущее. Со временем я собирался склонить на свою сторону пилотов и солдат из разных времен, но… Что это?

Земля дрогнула. В южной стороне по небу разлилось яркое зарево, и до людей дошел раскатистый грохот. Включился Джованни.

— Марк, ты видел это?

— Да, Джо. Я забыл тебя предупредить. Я оставил на складе мину с таймером. Это скорее всего она.

— Зрелище шикарное, — сказал Джованни и отключился. Марк взглянул на собеседника. Тот сидел с потухшим взглядом.

— Что же дальше?

Колдун глядел в костер. Помолчав немного, он произнес:

— Машина времени уничтожена, склад с оружием и оборудо-ванием — тоже. Теперь я даже не колдун. И меня может прикончить любой из моих головорезов за очередную порцию героина.

"То-то они были такие храбрые", — отметил про себя Марк. Колдун замолчал и вновь уставился на огонь. Пора было идти. Марк встал на ноги.

— Подожди, — колдун протянул руку. — Дай мне вот это. Он указал на видневшийся у Марка из кармана ребристый бок ручной гранаты.

Марк отдал гранату и быстро пошел в сторону разбитого аэрокара. Один раз он обернулся. Колдун стоял над костром и смотрел в небо. Марк отвернулся и пошел дальше. Сзади прогремел взрыв.

— Марк, что у тебя там опять? — вновь включился Джованни.

— Колдун застрелился, — коротко ответил Марк.

— Да ну! А кто же нас домой отправит?

— Отправка, Джованни, откладывается на неопределенный срок. Джованни помолчал несколько минут и наконец спросил:

— Где ты сейчас находишься?

— Подхожу к разбитому аэрокару.

— Далеко не уходи. Я нашел транспорт, сейчас тебя подберу. Через две минуты над обломками сбитой машины повис еще один аэрокар. Джованни мягко опустил машину на траву. Марк занял место командира и во время взлета сбросил на останки лежащей внизу машины свою последнюю гранату…

— Посади здесь, — Марк ткнул пальцем в экран ночного видения, где под ними появилась пограничная насыпь.

Марк отыскал в кустарнике сумки со снаряжением и достал контейнер с напалмом.

Джованни некоторое время молча наблюдал за его действиями и, наконец, спросил:

— Ты что-то задумал, командир?

— Надо сжечь замок, — ответил Марк, подвешивая контейнер на внешний магнитный замок аэрокара. — Нельзя оставлять ничего, что не соответствует этой эпохе.

Все остальное они сложили в кабину. Марк занял место пилота и поднял машину над замком.

Сверху в темноте он казался черной распластанной громадой шестиугольной формы. Машина зависла точно над центром. Марк отложил в сторону термитные шашки и нажатием клавиши раздвинул створки донного люка.

— Бросай все вниз, — приказал он Джованни и ногой столкнул в люк ящик с гранатами.

Туда же полетели сумки с боеприпасами, бронежилеты и оружие. Последней Джованни выбросил винтовку. Понаблюдав, как она, медленно вращаясь, уходит в темноту, он вздохнул и закрыл люк. Марк нажал клавишу, раскрывающую внешние магнитные замки, и, развернув машину, направил ее от замка. Сзади вспыхнуло звездное пламя, раздвинувшее темноту на километры вокруг. Стало светло, как днем.

Марк подвесил машину у леса, в метре над дорогой, и открыл кабину. Жар доходил даже сюда. Джованни закончил укреплять внутри аэрокара термитные шашки и выбрался из машины. Марк отключил у бортового компьютера блок самосохранения и, отдав распоряжения автопилоту, спрыгнул на дорогу.

Повинуясь приказу, машина поднялась метров на двадцать и полетела назад к замку. Десантники молча смотрели вслед аэрокару, пока он не исчез в самом центре кипящего огня.

— Все, — тихо произнес Марк. — Теперь мы с тобой — часть этого мира, — и, улыбнувшись, спросил: — Слушай, тебе нужна нянька для твоих будущих спиногрызов?

Джованни удивленно посмотрел на него.

— Марк, ты самый сентиментальный головорез из всех, кого я когда-либо встречал. О такой няньке можно только мечтать!

Они расхохотались, и дружески двинув друг друга по физиономии, пошли седлать лошадей.

…Во двор гостиницы они въехали поздним утром. Едва они соскочили с лошадей, как во двор выбежал хозяин.

— О, господа! Как хорошо, что вы приехали…

Он осекся, уставившись на их пятнистую униформу. Свою одежду друзья непредусмотрительно оставили на складе колдуна и рассчитывали переодеться на постоялом дворе.

— Что случилось, Ганс? — глядя на испуганное лицо и всклокоченные волосы хозяина, спросил Марк.

Губы у того дрожали, и он с трудом вымолвил:

— Ваши слуги, господа…

У Джованни кровь отхлынула от лица. Он бросился в дом.

— Они появились за полночь. Ворвались, ранили одного вашего слугу, а другого схватили и увезли, — запинаясь, рассказывал хозяин, семеня перед Марком, пока тот входил в гостиницу.

— Кто они такие?

— Я не знаю. Их предводитель — молодой, черноволосый, с глазами навыкат. Он всеми командовал.

Марк даже остановился от возникшей у него догадки. Без сомнений, это был тот самый пучеглазый, что шпионил за ним в походе.

— Далеко отсюда до замка герцога?

— Два дня пути пешему путнику, — испуганно ответил хозяин, и губы у него опять задрожали.

Марк схватил его за плечо и встряхнул.

— Успокойся и собери нам на дорогу что-нибудь из провизии. И еще. Принеси все оружие, что есть в доме.

Хозяин убежал, а Марк поднялся наверх. Когда он вошел в комнату, то увидел Джованни, стоявшего перед кроватью, на которой лежал бледный Лоренсо. Он был без сознания, мелко и часто дышал.

— Он умирает, — тихо сказал Джованни, не оборачиваясь. — Его проткнули мечом насквозь.

Марк взял в руки сухую прохладную ладонь. Ресницы у раненого дрогнули. Увидев Джованни, он мучительно улыбнулся.

— Господин… — раздался еле слышный шепот. Он попытался сказать еще что-то, но глаза его широко раскрылись, он дернулся всем телом, мышцы его напряглись, и изо рта черным потоком хлынула кровь.

Марк выпустил его руку, и она безвольно упала на постель.

Лоренсо был мертв. Лицо его разгладилось и приобрело спокойное, умиротворенное выражение. Марк рукой опустил веки умершего и накрыл его покрывалом.

— Нам пора ехать. Я знаю, куда увезли Бьянку, — сказал он и, взглянув на друга, отшатнулся.

Лицо Джованни горело нечеловеческой, безумной яростью.

— Я убью их! Я убью их всех! — прохрипел он и рванулся к двери. Марк едва успел перехватить его за руку и, развернув к себе, нанес короткий, но сильный удар в челюсть.

— Очнись. Нам нужна холодная голова.

Джованни непонимающе уставился на напарника. Ярость угасла, и в его глазах вспыхнул разум. Он потер рукой челюсть и кивнул.

…Курт проснулся от грубого толчка в бок.

— Вставай, лентяй. Пора проверять посты, — услышал он пропитой голос начальника караула, и, зевая, встал с покрытой грязной шкурой лавки.

За свои неполные двадцать два года он сделал неплохую карьеру, поднявшись от простого охранника до помощника начальника караула. И впереди маячила приятная перспектива через пару лет самому стать начальником караула, или даже начальником стражи замка. Тогда-то уже никто не сможет среди ночи пинком поднять его с постели и отправить проверять посты.

Он нацепил меч и, взвалив на плечо тяжелый арбалет, вышел. Тьма стояла, словно в подземелье. Небо затянулось, и звезды слабо угадывались в редких разрывах облаков. Курт зажег факел и пошел к восточной башне.

Часовые на сторожевой площадке мирно сидели на каменном полу, оперевшись спинами на прямоугольный зуб башни и уронив головы на грудь.

— Спите, суки! — зло крикнул Курт и, подскочив, сильно пнул ближнего часового под ребра. Тот, не издав ни звука, повалился на бок и звонко ударился железным колпаком о панцирь сидящего рядом охранника. Удивленный Курт отпустился на колено и осветил факелом лица часовых.

Их остекленевшие глаза были мертвы. Он испуганно вскочил и бросился к лестнице, но внезапно вынырнувшая из темноты фигура преградила ему путь. Последнее, что он увидел, был черный рисунок человеческого черепа на рукаве страшной пятнистой одежды. В следующее мгновение эта рука стальным обручем охватила его голову, не давая возможности ни вздохнуть, ни крикнуть. Он скорее услышал, чем почувствовал, как хрустнули, переламываясь, шейные позвонки, и угасшим сознанием понял, что это смерть.

Джованни не разжимал руки, пока тело не перестало биться, и лишь тогда ослабил хватку. Труп безвольно свалился, громко ударившись доспехами о камни.

Марк, прикрывавший на всякий случай вход на сторожевую площадку, сделал знак, что все в порядке. Они бесшумно спустились вниз по лестнице. Так же бесшумно сняв часовых, они проникли в центральную башню и вошли в главный зал.

Герцог сидел спиной к ним в огромном деревянном кресле, выложенном шкурами, и смотрел на огонь в камине.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, — не оборачиваясь, произнес он и щелкнул пальцами правой руки.

Сверху на десантников удала тонкая и прочная сеть. Десятки неизвестно откуда появившихся солдат налетели на них и, сбив с ног, опутывали все новыми слоями сети. Марк отбивался как мог. Он бил головой, коленями, связанными ногами, пока чей-то точный удар по затылку не прекратил его сопротивление.

…Марк очнулся от потока вылитой на него холодной воды и сразу же почувствовал боль в руках. Он, по пояс голый, висел на цепях между двух столбов, касаясь полусогнутыми ногами пола. Рядом в таком же положении приходил в себя Джованни. Марк встал на ноги, и давление оков на запястьях ослабло.

Они находились в небольшой комнате, буквально усыпанной разными устрашающими предметами, назначение которых не вызывало сомнений. Палач, одетый лишь в набедренную повязку, с отсутствующим лицом грел на огне какие-то железяки.

Отворилась маленькая дверь, и в комнату вошел герцог в сопровождении солдат и приближенных.

Джованни рванулся на цепях так, что хрустнули суставы.

— Где она? Что ты с ней сделал, подонок? — прохрипел он с яростной ненавистью.

— Это ты про девчонку? — равнодушно спросил герцог, усаживаясь на подставленный ему стул. — Я отдал ее страже. Они развлекаются с ней с утра.

Страшный, нечеловеческий вопль потряс стены. Джованни рвался так, что держащие его столбы затрещали, и железо не выдержало натиска мощи, десятикратно усиленной беспредельной яростью. Державшая левую руку цепь со звоном лопнула. Обрывком цепи Джованни достал ближайшего к нему солдата и снес ему половину лица. Все шарахнулись назад.

Герцог смертельно побледнел и взмахнул рукой.

Звякнули тетивы арбалетов. Две стрелы вошли в незащищенное тело, поразив сердце, и еще одна пробила навылет горло десантника.

Еще какое-то время Джованни продолжал бороться, но сердце уже было мертво. Он безжизненно повис на прикованной руке.

— Этот ломбардиец мне не нужен. Мне нужен ты, рыцарь, взявшийся ниоткуда, — произнес герцог, обращаясь к Марку. Его глаза лихорадочно заблестели. — У тебя есть связь с дьяволом. Помоги мне стать королем, и я озолочу тебя.

Марк никак не отреагировал на слова герцога. Он смотрел на рубиновый огонек браслета на руке друга, который так и не смогли снять пленители. Огонек пульсировал, отсчитывая послед-ние минуты, в течение которых еще можно было бы вернуть Джованни к жизни. Но эти минуты были бесполезны здесь, в этом глупом и грязном мире.

Герцог подождал и, не услышав ответа, подошел к пленнику.

— Я заставлю тебя служить мне, — сказал он Марку в самое лицо и подал палачу знак.

Палач вынул из горна раскаленный до темно-красного цвета металлический стержень и подошел к Марку.

— Молчишь? — спросил он и осклабился в вонючей беззубой улыбке. — Ничего. Сейчас заговоришь. У меня все говорят. Даже громче, чем нужно.

Марк почувствовал, как раскаленное железо коснулось его груди. Он сжал зубы и внутренне напрягся, борясь с болью. Железо шипело, остывая в живой человеческой плоти. По мере того, как падала его температура, в мозгу Марка росла холодная, всеопустошающая ненависть к истязателю. Мышцы рук напряг-лись. И когда палач потянулся к горну за новой разогретой докрасна железкой, Марк, повиснув на руках, неожиданно обрушил на него удар ногами.

Палач, пролетев через всю комнату, с хрустом упал на утыканное шипами колесо. Длинные шипы, вонзившись ему в грудь и живот, вышли из спины и сделали его похожим на дикобраза.

— Убейте его! — свирепо крикнул герцог и вышел из комнаты.

"Вот и все", — подумал Марк, глядя, как один из стражников вынул длинный двуручный меч и с видимой опаской стал приближаться. Наученный увиденным, он решил подойти к пленнику сзади. Он обошел мертвого Джованни и, зайдя Марку за спину, размахнулся тяжелым мечом.

Все потонуло в пыли и грохоте внезапно рухнувшей стены. Среди солдат раздались испуганные крики, и все, сломя голову, бросились к дверям.

Удивленный Марк насколько возможно повернул голову, чтобы разглядеть у себя за спиной то, что так напугало охранников. А испугаться, пожалуй, стоило. Через пролом в стене, в облаках пыли, в комнату ввалился десантник в спецкоме устаревшей конструкции. Наступив на оглушенного камнями охранника с мечом, он подошел к Джованни и металлическим пальцем ткнул в мерцающий браслет. Огонек загорелся ровным зеленым, а затем и голубым светом, сигнализируя, что организм переведен в состояние консервации.

Марк облегченно вздохнул. Теперь есть время.

— Ты как раз вовремя, парень.

— Неужели ты думал, что я опоздаю? — произнес десантник мягким девичьим голосом и поднял экран шлема.

— Ленка?! — задохнулся от изумления Марк.

— Я уже сказала, что найду тебя, где угодно.

На ее милом лице, совсем не сочетающемся с грозной мощью спецкома, отразились чувства, совершенно не соответствующие ситуации. Ее руки открылись для объятия, и она шагнула к Марку.

— Нет! — закричал Марк и дернулся на цепях назад. Еще бы! Нежные объятия любимой, облаченной в спецком, по последствиям равнялись бы легкому массажу, проведенному с помощью асфальтового катка. А умирать Марку не хотелось. Даже от счастья.

Девушка в смущении остановилась.

— Я имел в виду, что было бы неплохо сначала снять с меня эти железяки, — быстро сказал Марк, кивнув на свои руки. И добавил: — Если, конечно, ты не задумала меня изнасиловать.

— А что! Мне эта идея нравится, — с улыбкой сказала Елена и подошла к нему вплотную. Стальные пальцы спецкома легко разогнули железо на запястьях, и Марк наконец-то смог опустить руки.

— А как ты сюда попала? Да еще в таком металлоломе, — спросил Марк, вдруг осознав всю невероятность ситуации.

— Гаррисон помог, — ответила девушка. — Когда пришло известие, что вы исчезли, я сразу же вернулась на Землю и разыскала Тома. Он уже обшаривал с помощью хроновизора древнюю Германию. Оказывается, после того, как на станции включился сигнал тревоги, видеокамеры стали записывать все происходящее. По этим записям Том вычислил, где вас искать, и примерно через месяц случайно наткнулся на твои похороны.

— На что? — Марк даже перестал растирать затекшие запястья.

— Ну а как, ты думаешь, развивались бы события, если бы я здесь не появилась?

— Понятно. Ну и что же дальше?

— А дальше удалось разыскать списанный спецком с исправным реактором, и вот я здесь. А он сейчас следит за нами и ждет, когда мы поднимем на ноги твоего друга и встанем достаточно близко друг к другу, чтобы он смог забрать нас отсюда.

Марк поднял с пола меч.

— Жди меня здесь и защищай Джованни. Буду минут через пять.

— Ты куда? — воскликнула Елена, но он уже выскочил за дверь.

И еле успел упасть на пол. Полтора десятка стрел вспороли над ним воздух. Не давая возможности перезарядить оружие, Марк бросился в толпу. Меч выписывал вокруг него сверкающий танец смерти. На пол валились разрубленные шлемы, отсеченные руки и головы. Весь организм Марка работал, как боевая машина, идеально подготовленная для уничтожения. В несколько секунд он рассеял противостоящий ему отряд, оставив за собой лишь изуродованные тела. Оставшиеся в живых в панике бежали.

Внезапно чей-то меч парировал его удар.

Марк узнал капитана.

— Пропусти меня, капитан. Я не хочу убивать тебя, — сказал Марк и двинулся вперед.

Но капитан шагнул назад и принял боевую стойку.

— Мне очень жаль, друг, но я выполняю приказ своего господина. Марк сделал выпад и, заставив капитана парировать этот удар, ногой вышиб оружие из его рук.

— Найди себе другого господина, капитан, — сказал он и бросился дальше по коридору мимо обезоруженного противника.

В помещение охраны он ворвался, высадив плечом дверь. Двое стражников умерли раньше, чем их грязные тела упали на заплеванный пол. Третий, в одной нательной рубахе, выскочил из отгороженного занавеской угла комнаты.

Марк узнал пучеглазого. Ударом кулака он сбил его с ног и, схватив за волосы, поднял с пола.

— Где она?

Пучеглазый жалобно заскулил, и его рыбьи глаза уставились на занавеску. Марк отдернул материю и похолодел.

Бьянка лежала на грязных шкурах, раздавленная и…мертвая.

Десантник повернулся к пучеглазому. Тот взглянул в глаза Марка, побледнел и затрясся. Он хотел закричать, но крик застрял в скованном ужасом горле.

Коротко свистнул в воздухе меч, и Марк вышел из комнаты, оставив на полу дергающееся обезглавленное тело.

Еще через три минуты он исчез из этого мира.

…Марк быстро прошел через смотровую площадку "Федорова" и, полюбовавшись на ходу гигантским шаром Эригона, вошел в регенерационный блок госпиталя.

— Разжиреешь на казенных харчах, — сказал он, входя в палату.

Джованни, забросив ноги на крышку медицинского робота, смотрел стереофильм и посасывал сок из большого пластикового бокала.

— А, командир. Привет. Ты случайно не в курсе, когда меня отсюда выпустят?

— Сам виноват. Медперсонал от тебя без ума. А местные доктора сейчас хором умоляют нашего лейтенанта оставить тебя в виде наглядного пособия для практикантов. Особенно практикантки настаивают.

Марк осекся и посмотрел на друга. После смерти возлюбленной из средневековья Джованни стал более молчаливым. Он переживал удар судьбы, но Марк мог лишь подозревать, чего ему это стоило. Оставалось надеется, что время залечит раны души.

— Ну как тебе здесь…?

— Да нормально! — отмахнулся Джовании. — Ты лучше посмотри, что мне наши ребята подарили. Десантник полез под кровать.

— Вась-вась-вась… — позвал он и призывно засвистел.

Под кроватью произошло движение, и в следующую секунду Марк отскочил к стене, держа в руке снятый с предохранителя лучевой пистолет.

— Ну что ты распрыгался! — сердито произнес Джованни. — Животное испугаешь.

Он ласково погладил по чешуйчатой голове выползшего из-под кровати детеныша ворга.

— Хоро-оший песик, хоро-оший. Ты дядю не бойся. Дядя тоже хороший. Только у него привычка есть дурацкая. Сначала стреляет, а потом смотрит, куда.

— Это же ворг! — изумленно сказал Марк, но оружие убрал.

— А ты гомо цапиенс, — ответил Джованни. — И еще неизвестно, кто из вас лучше.

Он вытащил из ящика плитку шоколада и, не снимая обертку, сунул в безобразную пасть. Ворг благодарно замурлыкал.

— Классная псина, — повторил Джованни и обратился к Марку.

— Ребята сказали, что "Невидимый" отводят во второй эшелон.

Марк кивнул.

— Я в дежурном списке на этот месяц.

— Отлично! — воскликнул Джованни. — Значит, ты сможешь взять Ваську к себе недельки на три. Мы с Барбарой решили провести мой отпуск на Земле.

Марк вспомнил молоденькую медсестру, которая ухаживала за Джованни, посмотрел на Ваську и, вздохнув, махнул рукой.

— Иди сюда, псина, — сказал он воргу и призывно хлопнул ладонью по колену.

Ворг послушно подбежал и раскрыл страшные челюсти, выпрашивая угощение.

Марк вздохнул еще раз. Дежурство обещало быть веселым.

Конец первой книги

Книга вторая

ПРОВОКАТОР С ТОГО СВЕТА

Глава 1

Война миров

Неяркая, почти зеленая звезда висела над горизонтом, заливая все вокруг мертвенно-изумрудным светом. Такой эффект создавала атмосфера планеты, насыщенная фтором, и какие-то особенности спектра местного светила.

Пилот не знал, что это за особенности, и не особо интересовался. Не загорать же ему под этим "солнцем"! Садиться здесь не планировалось.

Он привычно окинул взглядом дисплей, мерцающий на экране пилотского шлема.

Все в порядке. Его легкий штурмовик класса "Стриж-ВК" (воздушно- космический) со счастливым номером 7 "крался" на дозвуковой скорости над самой поверхностью планеты.

Его ведомый, брат-близнец под номером 9, рассекал атмосферу планеты в считанных метрах позади слева, один в один повторяя все маневры ведущего.

"Тоже нехилая цифра", — подумал пилот "семерки".

Когда-то его бывшая подруга увлекалась нумерологией и из их недолгого общения, кроме воспоминаний о ее пышных формах, он вынес знание о том, что 7, 9 и 12 — это хорошо, а 6 и 13 плохо. Про остальные цифры он ничего вспомнить не мог. Некогда было вникать. Во время короткого отпуска нашлись дела и поинтересней.

Он снова со вздохом вспомнил полногрудую брюнетку.

"Вернемся — сразу же позвоню", — подумал он. И вдруг неожиданно для самого себя решил: — "И женюсь".

Сам удивился своему порыву и мысленно добавил:

"Если вернемся".

С этим как раз намечались небольшие проблемы. Мало того, что с подвешенной к брюху тяжелой самонаводящейся ракетой "Ифрит" штурмовики потеряли маневренность и превращались в удобную мишень для зенитных средств ПВО, так еще крейсер "прыгун", опутанный сетью маскирующих полей, будет ожидаться их за стационарной орбитой планеты.

Далеко.

А это значит, что выполнившим задание штурмовикам придется прорываться сквозь систему противокосмической обороны планеты.

И ближе нельзя. На близких дистанциях от систем слежения не спасут никакие маскирующие поля.

Успокаивало только одно, что почти все орбитальные огневые средства ПКО (противокосмической обороны) были направлены в космос, а не к планете. И это давало какой-то слабый, но шанс.

Автопилоты вели машины точно по маршруту, заложенному в бортовые компьютеры. Где-то в недрах навигационного блока гироскопы чутко отслеживали малейшие маневры штурмовика и вносили поправки в систему управления боевой машиной.

И никаких радаров, никаких радиопереговоров. Отключены все излучающие вовне системы "Стрижей". Только так есть шанс подобраться незаметно и нанести удар. Только один заход, потому что, если повезет, и их не собьют в первом, то очнувшаяся система ПВО не даст им второго шанса. Это понимали и разработчики операции, и сами пилоты.

На тактическом дисплее отметка штурмовика наползла на контрольную точку рубежа атаки.

Пора!

Пилот щелкнул тумблером, отключая автопилот, и, взяв управление на себя, качнул плоскостями и направил штурмовик еще ниже, почти прижав машину к каменистой поверхности. Ведомый как привязанный повторил маневр.

"Хороший получился пилот", — мылено оценил ведущий. Они уже полгода летали вместе, и в паре переделок этот молодой лейтенант грамотно помог ему выпутаться из крупных неприятностей.

Неделю назад, при налете на орбитальную станцию, он, разжав "клещи" вражеских истребителей, взявших в оборот командира, ухитрился сбить одного из них. Это дало возможность ведущему на подбитой машине доковылять до приемных терминалов авианосца.

Пилот наблюдал, как растет, приближаясь, горная гряда, за которой, на дне древнего кратера, расположилась цель. Станция дальнего слежения противника, контролирующая практически весь сектор и сидящая как кость в горле у командования коалиции, была прикрыта с орбиты и с воздуха как президентский дворец. Аналитики из оперативного штаба месяц ломали голову, как добраться до станции. И, наконец, придумали.

Пилот внутренне вздрогнул, когда вспомнил, как вслепую падал с орбиты в кабине штурмовика с выключенными двигателями, поскольку сам штурмовик был заключен внутри здоровенного радиопоглощающего кокона из керамопласта, на скорую руку созданного именно для этой операции.

Пиропатроны сработали, когда до поверхности осталось 2000 метров. Воздушный поток буквально разорвал треснувшие коконы и унес обломки куда-то ввысь. Автопилоты штурмовиков мгновенно поймали плоскостями ревущую атмосферу и, гася скорость, вывели боевые машины из пикирования в считанных метрах над поверхностью.

Перегрузка, возникшая в этот момент, была похожа на удар гигантской кувалды по организму. В штатной ситуации гравитационный компенсатор смягчил бы нагрузку, но он был отключен, поскольку создавал возмущения в поле тяготения планеты, на которых его работу можно было бы засечь.

Придя в себя, пилот убедился, что с ведомым все нормально, обматерил разработчиков операции и поблагодарил господа за удачу. И, в общем, было за что. Сами разработчики оценили успех такого схода с орбиты не более чем в 41 %.

Надвигающаяся скальная стена трехкилометровой высоты уже занимала весь передний обзор. Пилот кинул взгляд на цифры. 12 секунд, 11, 10…

Пилот представил, как в эти секунды где-то над ним на орбите миниатюрный зонд-корректировщик развернул свои лепестки…

— 6, 5, 4…

…поймал объект в сетку целеуказателя…

— 4, 3…

…перевел оптические данные по местоположению цели, рельефу местности, активности электронных средств противодействия в кодированный цифровой сигнал…

— Два…

…и коротким радиоимпульсом отправил электронный приказ непосредственно в бортовые чипы ракет, томящихся на подвеске штурмовиков. Ракеты автоматически стартуют и, взвившись над горной грядой в соответствии с полученной программой, сверху поразят цель. И можно будет почти спокойно уходить.

— Один…, ноль!

Пилот чуть напрягся. Старт и сход с подвески тяжелой ракеты должен был ощутимо тряхнуть машину.

Но ничего не произошло! Ни у него, ни у ведомого! Ракеты остались на месте.

Пилот почувствовал, как у него вспотели ладони, несмотря на специальные терморегулируемые перчатки.

Что-то случилось с зондом или даже с "прыгуном". Это было ясно, поскольку многократно дублированные коммуникационные системы сбоя не дают. Если нет сигнала, значит нет и источника.

На душе ведущего сразу стало как-то тоскливо. Но лишь на мгновение. С сигналом или без сигнала, а задание надо выполнять.

Пилот включил переговорное устройство, осознавая, что сейчас его штурмовик появился на экранах секторов противника, как некий излучающий объект.

— Второй, работаем автономно, — и отключил передатчик. Ведомый качнул крыльями в знак того, что услышал командира, и отвалил в небо с резким набором высоты.

Двигатель взревел на форсаже. Штурмовик задрал нос и рванул в зенит параллельно почти вертикальному склону гряды. Вновь навалилась перегрузка. Пилот, морщась, коснулся клавиши и активизировал авионику боевой машины. И как будто вмиг прозрел. Тактический дисплей мгновенно развернулся в трех плоскостях, выдав потоки оцвеченной информации от силы ветра до расположения комплексов ПВО противника.

Но и штурмовик вспыхнул на дисплее следящих систем противника, как рождественская елка. Датчики фиксировали пока не уверенное (мешала горная гряда), но все более настойчивое касание лучей сканеров наведения зенитных систем. Пилот почти чувствовал, как там, на позициях ПВО растет уровень энергии в накопителях зенитных электромагнитных комплексах "ЗЭК", бича всей атмосферной авиации. Стальные 90-граммовые шары, разогнанные чудовищным электромагнитным полем до первой космической скорости, были пустотелыми. Но при столкновении с целью на такой скорости, при ударе выделялось такое количество энергии, что попадание больше напоминало взрыв боеголовки с сотней килограмм взрывчатки на борту…

Стараясь не думать о зенитках, пилот сосредоточил внимание на тактическом дисплее. Напарник опередил его метров на двести. Пилот видел, как штурмовик лейтенанта, перегруженный смертоносной ношей, перевалил за кромку гряды. Было видно, как пилот заваливает машину на бок, пытаясь уйти от вцепившихся в него липких лучей радаров. Первые снаряды ЗЭКов уже вспороли воздух над грядой и, оставив в атмосфере идеально прямые, светлые следы ионизированного газа, унеслись куда-то в космос.

— Повезло, — мелькнуло на краю сознания пилота. Мелькнуло без особой радости, поскольку эмоции отошли куда-то вглубь. Кровь буквально вскипела от адреналина, как это всегда и бывало во время боя. Сознание несколько отстраненно воспринимало ставший вдруг немного ирреальным мир. Штурмовик ведущего вознесся над грядой и бортовой компьютер взвыл, предупреждая, что машина захвачена системами наведения по крайней мере пяти комплексов ПВО.

Подавив первое желание бросить машину вниз, как это сделал ведомый, пилот, маневрируя, набрал еще двести метров. Отчаянно ломая траекторию полета, каждую секунду ожидая, что один из вырастающих пучками вокруг него белесых лучей упрется в его машину, пилот наблюдал, как медленно из-за кромки скальной гряды выползает Цель.

Расположенная на дне кратера станция подернулась туманным маревом в форме почти идеальной полусферы.

— Энергощит! — пилот почти в панике взглянул на дисплей. Компьютер мгновенно просканировал купол энергозащиты цели и выдал резюме. Щит активирован на 30 % и пока преодолим для ракеты класса "Ифрит".

Доли секунды, и станция вписалась в прицельную сетку. Еще мгновение, и компьютер захватит цель, рассчитает ее параметры, затем, установив все это в стройные ряды цифр по проводам с золочеными контактами, направит данные в умную головку самонаведения "Ифрита". Время стало вязким и тягучим как кисель. Пилот, отрешившись от всего окружающего, наблюдал, как медленно электронный угольник прицела наползает на цель. Даже яркая вспышка внизу, где-то в скалах не отвлекла внимание ни на йоту. Это взорвалась машина ведомого, получив прямое попадание снаряда, так и не успев выпустить ракету.

Маркер прицела вспыхнул красным, сообщая, что цель захвачена. Глаза пилота зафиксировали сигнал и передали его в мозг…

В это же мгновение на поверхности планеты накопители батарей ПВО выбросили в контуры зенитной пушки очередную порцию гигаватт энергии. Электромагнитное поле гигантской напряженности подхватило находящийся в казеннике орудия снаряд и, разогнав его до 8 км в секунду, выбросило к цели…

… Мозг пилота обработал информацию, полученную от глаз, сформировал управляющий нейросигнал и, взнузданный адреналином, с максимально возможной скоростью отправил его по нервам к мышцам кисти правой руки, сжимавшей ручку управления штурмовиком. К указательному пальцу, лежащему на кнопке пуска ракеты.

Спустя одну десятую секунды сигнал дойдет до напряженных мышц, и палец, дрогнув, совершит первое начальное движение…

…Снаряд достиг цели через девять сотых секунды после выстрела. Взрыв превратил нос и кабину машины в облако раскаленных брызг.

Зуммер, неожиданно прозвучавший в голове, известил об окончании трансляции. Как всегда после работы с психоиндукционным генератором (в простонародье "психом") Марк пару секунд соображал, где он и кто он.

Личность пилота, так и не сумевшего выполнить задание, рассыпалась не сразу, уступая место его собственному "я".

В брифинг-зоне зажегся неяркий свет. Сидящие вокруг пилота уже избавились от неуклюжих шлемов виртуальной реальности, и теперь кто слегка потряхивал головой, а кто растирал лицо руками, избавляясь от безвредных, но не всегда приятных последствий работы "психа". Техники, обслуживающие генератор, объясняли это "затухающим эффектом блуждающих нейроимпульсов". А когда у них спрашивали, могут ли блуждающие нейроимпульсы быть поприятней, пожимали плечами и начинали рассказывать, что новое программное обеспечение стоит очень дорого, а средства не выделяются, что профилактику "психу" не делали уже полгода по той же причине и так далее.

У Марка остаточный эффект выражался в "зудении" в мозгу и желании чем-нибудь этот мозг почесать. Например, проволочной щеткой. Его передернуло, когда он представил себе эту картину. Зато сразу отпустило.

— Что, "психу" поймал? — Джованни Фаротти, друг и напарник Марка во всех делах, злорадно улыбался в соседнем кресле. Он уже раньше избавился от шлема и весело наблюдал, как Марк справляется с последствиями виртуального занятия. У самого Джо никогда никаких последствий от работы с "психом" не наблюдалось.

Отдельные "злые языки" в лице Марка утверждали, что это происходит потому, что у некоторых в мозгу изначально присутствуют исключительно блуждающие нейроимпульсы, а других никогда и не было.

— Тупая атака, — продолжил Джо. — Можно было сделать эту станцию и остаться в живых, — на секунду задумался, — по крайней мере, одному.

Марк посмотрел на друга. Выпендривается или говорит серьезно? Он в ситуации, показанной "психой", особых вариантов не видел. При таком зенитном прикрытии, энергощите и без поддержки с орбиты шансы у пары легких штурмовиков нулевые.

— Всем внимание! — голос руководителя тренинга заставил всех взглянуть на главный экран брифинг-зала или индивидуальный дисплей, которыми были оборудованы все учебные места.

Руководитель, офицер отдела тактической операции, худощавый майор уже не летного возраста, но сразу видно успевший в свое время повоевать, со своего места вывел на главный экран описание боевой задачи, в которой каждый из присутствующих пилотов только что "поучаствовал" посредством "психа".

— Данный эпизод имел место шесть лет назад во время кульминации боевых действий в секторе Кануту. В данном случае боевая задача не была выполнена, хотя эксперты отдела тактических операций оценили возможность успеха в 12,6 %.

Довольно много, — прикинул Марк, — для того, чтобы надеяться на успех операции. Но вот что-то не срослось.

Майор тем временем продолжал:

— Естественно, после провала атаки, ни о какой диверсионной операции не могло быть и речи. Противник держал ушки на макушке. В дальнейшем станция все-таки была уничтожена массированной атакой с орбиты целого флота. Но обошлась эта атака нападающей стороне в три легких и один тяжелый крейсер. Про истребители и штурмовики и говорить нечего. Они горели там пачками. Флагман атакующей группы авианосец первого класса после прибытия на базу был списан на металлолом. Нам нем из трех с половиной тысяч личного состава в живых осталось двенадцать человек. Поработали орбитальные крепости и диверсионно-штурмовая команда арну, прорвавшаяся на флагман. В конце концов, группу заставили убраться наши "волкодавы", но авианосец, считай, потеряли.

Ваша задача. Разработать план действий пары штурмовиков с того момента, как стало ясно, что на помощь "прыгуна" рассчитывать не приходится. Вопросы есть?

Один из офицеров поднял руку.

— А что случилось с "прыгуном"?

Майор вывел на экран первую картинку, где объемное изображение крейсера расцвело отметками схемы атаки.

— "Прыгун" был обнаружен противником, накрыт изолирующим полем, чтобы лишить его какой-либо связи с внешним миром, и захвачен той самой группой, что обработала авианосец.

Схема на экране развернулась, демонстрируя места и способы проникновения диверсантов на корабль.

Марк оценил профессионализм солдат штурмовой группы. Двигательная установка, чтобы жертва не попробовала улизнуть, была блокирована мгновенно, рубка управления захвачена двумя минутами позже. И все!

Марк Огнев сам всего лишь два года назад был командиром группы спецназа пограничников. Но опять потянуло в небо. Тяга к полетам из "той" жизни осталась при нем, и сопротивляться ей Марк не видел смысла. Джованни с ходу поддержал идею друга, и они вместе подали рапорт о переводе в авиацию космического флота. Начальство отпускать не хотело. Шутка ли. Два лучших спеца всего сектора. Но неожиданно помогли из Хроноса. Последовал недвусмысленный приказ "отпустить". И вот они здесь.

— Еще вопросы? — руководитель окинул взглядом аудиторию. — Время на принятие решения — две минуты. Время пошло.

Офицеры уткнулись в дисплеи. Марк несколько раз мысленно прокрутил схему созревшую в его мозгу почти сразу. По его мнению, основной ошибкой пилотов штурмовиков было решение действовать по одному. Каждый атаковал цель сам и был сбит по отдельности.

Слева раздалось довольное хмыканье. Джованни что-то с азартом чертил на своем дисплее световым пером.

Марк закончил работу за двадцать секунд до истечения отведенного времени. Он еще раз проверил результат и удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Кое-что у него получилось.

Итак, — руководитель взглянул на часы и нажатием кнопки очистил главный экран от предыдущего изображения. — Есть такие решения, при которых вероятность выполнения задачи превысила бы рассчитанную ранее?

Поднялось лишь две руки. Марка и одного капитана.

"Стинглонг", — вспомнил Марк его то ли прозвище, то ли фамилию.

Тем временем капитан вывел на общий экран свою схему атаки, и Марк чуть не крякнул от досады. Почти копия его собственной схемы развернулась над аудиторией.

— Главной ошибкой пилотов, — начал свое объяснение схемы Стинглонг, — было решение атаковать цель по отдельности. Каждый из них атаковал цель самостоятельно. Но с "ифритами" на подвеске из-за потери скорости и маневренности они просто не успевали войти в зону захвата цели. Не хватило примерно 1,5–2 секунды.

Многие пилоты, рассматривающие схему, уже поняли, в чем суть предложения Стинглонга, и одобрительные возгласы раздались в разных концах аудитории.

Капитан, тем не менее, продолжал:

— Я думаю, что если бы пилоты синхронизировали системы наведения штурмовиков, то ведущий, сбросив с подвески "ифрита", успел бы достаточно быстро подняться над грядой и захватить цель своей системой наведения. А так как системы наведения у обоих штурмовиков теперь работают, как одно целое, ведомый смог бы произвести пуск "ифрита", не выходя из-за гряды и не подставляясь под зенитки.

"А ведущему все равно каюк", — подумал Марк, глядя на схему. Слишком долго штурмовик будет торчать в зоне поражения орудий ПВО. Секунд 7, не меньше. Остальные пилоты тоже поняли это, но никто особо не возражал по сути схемы атаки, по крайней мере, вслух.

Поскольку схема действительно была толковой и вероятность выполнения задания по ней была оценена компьютером аж в 21 %. Ну а потеря штурмовика это — плата за выполнение задания, которой не избежать.

И все же схема капитана не полностью повторяла предложение Марка. Огнев поднял руку.

— Хотите добавить, майор? — руководитель слегка прищурился, глядя на Огнева. Он и лейтенант Фаротти так и не стали до конца своими у летунов.

Во-первых, академию не заканчивали, как все пилоты, а пришли из пехоты. А во-вторых, ни в одном реальном бою не успели поучаствовать. То, что было в пехоте — не в счет.

Но друзья не расстраивались. Авторитет дело наживное.

— Думаю, что можно было снизить плотность огня ПВО примерно на треть, если первого "ифрита" не просто выбросить, а выбросить на позиции зениток.

На лицах пилотов явственно читался легкий сарказм: "Ну что хорошего может предложить бывшая пехтура".

Руководитель занятия недовольно сдвинул брови:

— Огнев, но вы же должны понимать, что для атаки позиции ПВО ведущему опять-таки пришлось бы вместе с ракетой подняться над кромкой гряды, захватить цель и произвести пуск. То же самое время, что и на атаку основной цели. И ведущего собьют в лучшем случае сразу после пуска, и он не успеет навести ведомого на цель. Это же понятно!

Пилоты одобрительно загудели, кто-то даже рассмеялся. Новичка ткнули носом в элементарную ошибку.

— Не придется взлетать над грядой с ракетой, — Марк, нимало не смутившись, дорисовал световым пером схему. На ней треугольник, обозначавший штурмовик ведущего, задрал нос, стремясь к небу, а стрелка, обозначавшая "ифрита", вдруг прочертила дугу снизу вверх от штурмовика и, взмыв над схематической грядой, уперлась в нее, прямо в расположенные на гряде позиции ПВО. — Не нужно захватывать цель и запускать двигатели "ифрита". Просто разгоняясь на форсаже, отцепить ракету с подвески и забросить ее по баллистической траектории на гряду. А делов она там наделает. Этот способ использовали пилоты в двадцатом веке как раз для того, чтобы не подходить слишком близко к зениткам противника. Называлось это "бомбить с кабрирования". Ну а дальше все по уже предложенной схеме.

Руководитель занятия неуверенно покачал головой, хмыкнул и, еще раз взглянув на схему, задал компьютеру расчет вероятности успеха операции по схеме Марка.

27,2 %! В зале стало чуть более шумно. Пилоты коротко и по-деловому обсуждали предложение Марка. Несмотря на оценку компьютера, многие скептически отнеслись к идее Огнева. Как так, бомбить без захвата цели системой наведения! У некоторых во взглядах сквозила натуральная ревность. Новички, не пилоты практически, а компьютер дал лучший результат! Но главное потрясение ждало всех впереди. Руку поднял Джованни:

— А можно вообще не подставляться под зенитки.

Все посмотрели в его сторону. Марк с некоторым опасением взглянул на Джованни, ожидая, что тот предложит что-нибудь оригинальное, но невыполнимое. Но тот, нимало не смущаясь и не дожидаясь разрешения руководителя, вывел на общий экран свою схему.

— Зачем пытаться пробить экран и изображать мишень? — бросил Джованни, не обращаясь ни к кому конкретно и, работая световым пером, добавил к схеме несколько штрихов. — Восемью километрами левее запланированной точки атаки, — Джо указал место на схеме, — энергощит станции опирается на кромку скальной гряды шириной всего семьдесят метров. Это самое тонкое место и вполне по зубам "ифриту". Противник наверняка ради экономии энергии провел кромку энергощита по поверхности скал. А все что ниже — это просто скала. Поэтому не нужно было никуда торопиться, взлетать над грядой и так далее, а просто спокойно отойти на пару километров и выпустить ракеты вот по этому месту. — Джо снова показал на схеме место, где скальная гряда истончалась более всего. — С разницей во времени секунды в три. Первая ракета пробьет в скале брешь, а вторая пройдет в эту брешь под энергощитом и поразит цель.

Световое перо уперлось в рисунок, обозначив примерное место попадания ракеты. Строго говоря, непосредственно по конструкции станции слежения они не попадала, но никто не придрался и не стал оспаривать схему. Пилоты — люди бывалые — понимали, что при взрыве "ифрита" внутри силового колпака энергетической защиты, от цели останется лишь облако высокотемпературной плазмы. Гарантия — 100 %.

Аудитория накопилась легким гомоном. Пилоты обсуждали схему. Марк взглянул на друга. Джо подмигнул ему и как бы спросил взглядом: "Ну, как тебе?" Марк кивнул и показал большой палец.

Тем временем, руководитель занятия, поманипулировав на своем пульте, вывел результат расчета вероятности успеха операции по схеме Джованни.

Восемьдесят два процента! В установившейся на мгновение тишине кто-то из пилотов присвистнул, даже хлопнули пару раз в ладоши, и зал загудел с новой силой.

Марк развернул свое кресло насколько возможно и, перегнувшись, дотянулся и торжественно пожал Джованни руку.

— Позвольте поздравить вас, коллега, с великолепным выступлением. Оно навсегда останется в анналах…

— Вот только не надо в "аналах", — с серьезным выражением лица перебил Джо. — Мне это место пока по прямому назначению нужно. И не стоит благодарности, — он не менее торжественно ответил на рукопожатие, — на моем месте так поступил бы любой супергерой со стальными яйцами.

Молодой лейтенант, сидевший рядом и слышавший их диалог, заржал так, что сидевший рядом с ним капитан-истребитель покосился на него и слегка отодвинулся в кресле.

Глава 2

Абордаж

Двигатели еще пару раз рявкнули, доводя до идеала заданный автопилотом курс истребителя и смолкли, втянув маневровые сопла под бронированную обшивку.

В кабине повисла мертвая тишина. Марк поежился, вообразив, какой холод царит всего лишь на расстоянии вытянутой руки, за прозрачным бронестеклом колпака кабины истребителя.

— Космос, однако! — мысленно прокомментировал он свои впечатления. Конечно, можно было бы слегка скоординировать положение корабля вдоль оси и тогда бы точно над левым крылом (Марк по привычке называл панель внешней подвески космического истребителя крылом) всплывет ослепительный шарик бело-голубой звезды. Тогда и ощущения станут совсем другими. Как будто присутствуешь на соревнованиях электросварщиков со всех окрестных галактик.

Нет уж. Спокойная бесконечная глубина, заполненная звездами космоса, устраивала Марка гораздо больше.

Мягко светилась панель управления кораблем, умиротворенно помаргивая индикаторами. Марк окинул взглядом показатели, привычно считывая информацию. Все было до безобразия в порядке. В шлемофоне пискнуло. Цвет индикаторов на мгновение сменился на синий, а затем обратно на зеленый.

Это комп корабля ведомого скоординировал свои действия с компом ведущего, и два истребителя понеслись в пространстве как привязанные, не обгоняя и не отставая друг от друга.

Марк включил связь с ведомым и поморщился. В наушниках скрипело, свистело и шумело во всех диапазонах. Сказывалась близость могучего источника помех — голубой звезды.

За пару секунд электронные фильтры снизили шум до приемного уровня и сигнал оповестил, что связь с ведомым установлена.

— Как дела, Джо?

Сквозь треск помех голос Джованни был едва слышен.

— Все о'кей, командир. Вот только светило жутко фонит. На радарах пелена, да и с флагманом отсюда не связаться.

Марк взглянул на показатели за бортом. Снаружи корабля кипел электромагнитный суп. В таких условиях о дальней связи можно было и не мечтать.

— Войдем в тень от планеты. Там будет поспокойней. И попробуем связаться с нашими.

Марк приподнял голову, разглядывая наплывающий гигантский шар планеты, окутанный в ослепительно белую дымку атмосферы. Пилот потянул ручку на себя, и вся масса планеты дернулась и переместилась под брюхо корабля. Светило осталось где-то позади. Истребители неслись вперед, поглощая километры в секунду, но из-за гигантских размеров планеты казалось, что они едва ползут, медленно продвигаясь к линии терминатора. За этой линией их ожидало хоть какое-то прикрытие от ослепительного могущества местной звезды.

Наконец истребители нырнули в глубокую тень планеты. Шум в эфире сразу же заметно уменьшился, и монитор внешних радаров наконец-то перестал демонстрировать одну бело-голубую муть. И сразу же показал группу целей. Одна из них, крупная, была прикрыта силовым энергощитом. Значит, как минимум крейсер. Остальные три, одна побольше, а две других совсем маленькие, были идентифицированы компьютером как разведбот противника в сопровождении пары истребителей типа "клин", названных так землянами за свою форму.

Вся тройка перемещалась навстречу неизвестному большому кораблю. Но, похоже, их тоже заметили. Метки истребителей на радаре отвалили от продолжающего свой путь опекаемого кораблика и понеслись навстречу землянам.

— Джо! Срочно связь с командованием, — передал Марк.

— Уже делаю, — тут же отозвался Джованни и несколько секунд спустя. — Нет связи! Все забивает карлик проклятый, — обругал Джо местное солнце. — Отстреливаем маяки, командир.

Маяки — это крайний случай. Примерно как этот. Маяк запускался вручную или автоматически после гибели корабля или пилота и мчался к своим, чтобы передать сигнал о помощи или последнюю весть от погибшего корабля. Всего электронном мозгу, как в черном ящике, хранились все данные о последнем полете. И разведданные в том числе.

— Похоже, крайний случай наступил, — констатировал мысленно Марк и большим пальцем в перчатке вдавил кнопку запуска аварийного маяка. Корабль чуть вздрогнул, освобождаясь от лишней массы и из-под его днища, нещадно сверкая на солнце, выскользнул полутораметровый диск и устремился в космос. Секундой позже такой же диск оторвался от корабля Джованни и умчался вслед за первым. Где-то через час с небольшим маяки войдет в зону уверенной связи и передадут на флагман всю информацию. Но до зоны нужно еще дойти. Марк прикинул ситуацию. У истребителей противника максимальная скорость выше, чем у кораблей землян, и при желании они смогли бы обойти разведчиков по большой дуге, оторваться от них и, догнав маяки, расстрелять.

— И никто не узнает, где могилка моя, — не совсем кстати промелькнула в голове фраза из песни. Марк так же мысленно сплюнул через левое плечо.

Но вряд ли истребители бросят десантный бот. Значит, будут драться.

Марка охватил легкий трепет. Предбоевой мандраж, как сказал бы Джованни. Все-таки это их первый реальный бой в качестве пилотов. В голове проносились различные варианты действий, а руки автоматически выполнили свою работу подготавливая истребитель к бою. Активизировать систему ПРО, тест пушки…

О, пушка! Это отдельная история. Изучая матчасть корабля и, в частности, бортовой пушки ВАК-4000, Марк понял, что безнадежно влюблен в это произведение человеческих рук и интеллекта. Ствол пушки выращивался в специальных условиях и представлял собой особо прочный монокристалл, практически не подверженный износу. Бронебойный снаряд из чертовски твердого сплава разгонялся в нем до четырех километров в секунду и способен был покалечить даже легкий крейсер (при условии, если тот не будет прикрыт силовым щитом на полную мощность).

Так и есть! Истребители противника заложили крутой вираж и на полной скорости помчались на встречу кораблям землян.

— У них ракеты, командир! — раздался в шлемофоне голос Джованни.

— Уже вижу, — ответил Марк, отметив как тревожно замигала система оповещения о захвате корабля вражеской системой наведения.

Контейнеры с тепловыми ловушками и дипольными отражателями практически одновременно сорвались с плоскостей обоих кораблей и умчавшись на встречу противнику, разорвались красивым облаком. Оно, словно дымовая завеса от взгляда, прикрыла корабли землян от вражеской системы наведения. Точнее, должно была прикрыть. Луч захвата ослабел, но отнюдь не завяз в облаке помех.

— Черт! — вырвалось у Марка.

— Два черта! — тут же подключился Джованни. — Командир, если у них есть дальнобойные "Хадхи", то через 2 секунды они смогут стрелять. Мы войдем в зону пуска. Может, еще по контейнеру?…

— Нет! — Марк лихорадочно размышлял. Вдруг завопила система оповещения. Ракеты! Они произвели пуск. Одна, две… Четыре!

— Джо! Делай, как я! Надо выйти из тени планеты. Форсаж!

Марк рванул ручку управления кораблем на себя и влево, одновременно выжав сектор газа до предела. Перегрузка, не поглощенная полностью бортовым гравитационным компенсатором, вдавила тело пилота в кресло, ностальгически напомнив о прошлом. В двадцатом веке летали вообще без компенсаторов. Правда и скорости были не те.

Истребитель, провернувшись вдоль своей оси, вошел в глубокий вираж и помчался к четкой границе света и тени, прочертившую планету от полюса до полюса.

Джованни еле успел повторить маневр Марка и, с некоторым опозданием пристроившись ему в хвост, произнес:

— Ну ты даешь, командир! Мне перегрузкой чуть кишки через задницу не выдавило!

— Если не успеем выскочить из тени, получишь ракету в эту же задницу.

Завывания системы оповещения превратились почти в непрерывную трель. Ракеты стремительно настигали, намертво вцепившись головками самонаведения в корабли землян.

25… 20… 15…, - отсчитывал Джованни километры в показаниях радара.

Ракеты быстро приближались. Гораздо быстрее, чем вожделенный терминатор.

Джо! — перебил его Марк. — Выйдем из тени, сразу запускаем контейнеры с помехами и расходимся. Ты уходи в сторону солнца. Встречаемся через минуту у точки сброса. И ни в коем случае не входи в тень. Понял?

— Но ведь на солнце радары не работают, — попробовал возразить Джованни.

— А на кой хрен тебе радар, если у нас только пушки, а у них есть ракеты?

— Ну ты стратег, командир! — восхитился Джованни и продолжил прерванный счет. — 7, 6, 5 километров, 3… В его голосе послышалось напряжение.

Марк затылком почувствовал бездушный электронный взгляд головок самонаведения ракет. Ну-у! Еще немного! Есть!

Ослепительный луч светила резанул по глазам, и Марк тут же, вдавив кнопку сброса контейнера, закрутил машину по какой-то дикой восходящей спирали, пытаясь стряхнуть настырные ракеты с хвоста.

Радары тут же залило "молоком", и лишь система оптического сопровождения целей показала вспухшее облако дипольных отражателей.

Ракеты, потеряв цели в электромагнитном супе, созданном местной звездой, захватили ложные объекты, созданные электронными имитаторами из арсенала контейнеров РЭБ и успешно поразили их за неимением лучших.

Насчитав четыре разрыва, Марк развернул корабль к точке встречи с Джованни, не забывая при этом вглядываться в покрытое тенью планеты пространство.

Противник должен был появиться вот-вот. И тут он увидел Джованни. Машина напарника как-то кособоко перемещалась прямо к планете, оставляя за собой белесый дымный след.

Тело мгновенно покрылось холодным потом. "Попали-таки", — мелькнула мысль.

— Джо! — Марк заорал в микрофон, одновременно работая руками и доворачивая машину на сближение с истребителем друга.

— Командир, не суетись! — донесся сквозь шум и треск эфира спокойный голос Джованни. — пусть думают, что я подбит…

Да он сигнальные дымы включил!… - наконец догадался Марк. — И изображает дохлую курицу. Ну я ему задам, когда вернемся! Нельзя же так пугать командира…

"Клинья" вырвались из тени, сверкнув на солнце бронированными гранями. Один из них тут же метнулся к дымящему кораблю, но решив, что с него уже хватит, красивым маневром пристроился к своему ведущему и вражеская пара ринулась навстречу Марку.

— Это они зря, — пробормотал Марк и направил свой истребитель в лобовую атаку. На дальних дистанциях снаряд, в отличие от лучевых пушек, стоявших на "клиньях", имел преимущество. В безвоздушном пространстве он не терял с расстоянием губительной мощи. Баллистический вычислитель выдал на прицел точку упреждения, и Марк, введя поправку на возможный маневр, нажал спуск. Корабль ощутимо вздрогнул и чуть потерял в скорости, когда пушка в коротком рыке выбросила в пространство очередь из двадцати снарядов.

Через полсекунды вспухшие облачка разрывов и шарахнувшиеся в разные стороны корабли противника показали, что снаряды по крайней мере накрыли цель. Но прямых попаданий не было. Это было очевидно, так как, быстро оправившись, "клинья" вернулись на боевой курс.

Пришла очередь Марка шарахаться в разные стороны, лишь бы не попасть под концентрированные пучки энергии.

На дальних дистанциях броня надежно защищала его корабль от лучевого оружия, но на близких все зависело от удачи. Могли и сразу пробить спаренным импульсом, например, в районе дюз. А случалось, что броня выдерживала десяток-другой попаданий, прежде чем развалиться.

Гравикомпенсатор добросовестно пытался погасить бешеные перегрузки, но мигающий красный сигнал пытался напомнить Марку, что его пилотаж находится у предела, предусмотренного конструкторами истребителя. Но Марку было не до него. Слава богу, что в космосе нет верха и низа, а то он под страхом смерти не смог бы определить свою ориентацию. Имеется в виду ориентация в пространстве.

Его грамотно брали в клещи более быстрые и маневренные противники. Он вертелся как мог, сбивая прицел вражеским пилотам, стрелял по мелькавшим силуэтам, считал оставшиеся снаряды и попадания по своему истребителю. Он точно не мог сказать, сколько их было, но никак не меньше пяти. Каждое из них вполне могло оказаться последним. Но он был пока жив и истребитель слушался рулей.

"Где же Джо?" — мелькнула мысль. Одновременно вертя головой, Марк пытался поймать в прицел борт чужака. И на мгновение потерял из виду второго. Удар! И изображение задней полусферы на экранах погасло.

"Внешние камеры побил, гад!" — понял Марк, выписывая истребителем немыслимую кривую и выходя из-под удара.

— Джо! Твою медь! — заорал в эфир Марк, — Меня здесь убивают!

Не успел его вопль отзвучать в его собственных ушах, как все кончилось. Наседавший сзади "клин" получил два снаряда в корму и резко отвалил в сторону. А его напарник, заходящий на Марка снизу, вдруг окутался вспышками попаданий и, выбросив в космос столб огня и обломков обшивки, потерял ход.

Но на этом его несчастья не закончились. Новая серия разрывов и пылающая рваная пробоина словно в тире пробитая сразу несколькими снарядами, довершила дело. Смертельно раненый корабль внезапно задрал нос, видимо спонтанно сработали маневровые двигатели, и взорвался, метнув в космос свои изуродованные обломки.

Марк машинально дернулся, стремясь уберечься от осколков, но вспомнил, что внутри истребителя они ему не угрожают, чертыхнулся и отыскал взглядом второго противника.

Тот на всех парах уходил к планете, то ли пытаясь скрыться на ее фоне, то ли решив войти в атмосферу и переждать опасность в ней. В любом случае он был обречен, так как уйти на скорости он уже не мог с поврежденным двигателем, а в атмосфере земные истребители справятся с ним без труда.

Истребитель Джованни завис рядом с кораблем Марка.

— Ну, как дела, командир? — прозвучал в наушниках бодрый голос напарника.

— Джо, я тебя когда-нибудь убью! — Марк сразу вспомнил все свои претензии к напарнику. — Ты что тянул резину? Попритворялся бы дохлым минут пять и хватит. Пока ты там чесался, из меня тут жаркое делали…

— Командир, — голос Джованни был удивленным и слегка обиженным, — ты воевал один ровно 23 секунды.

Настала очередь удивляться Марку. Ему-то показалось, что прошло минимум минут 15, не меньше. Воистину, время — понятие относительное. Особенно во время боя.

— Что с подранком делать будем? — голос Джованни еле продирался сквозь шум помех.

— Добивай и сразу за мной, — ответил Марк, — только не подставляйся. Похоже он не новичок.

В душе неприятно шевельнулось. Марк вздохнул. Добивать раненых ему казалось как-то не по нутру, но война есть война. Неизвестно, какие сюрпризы могут скрываться в недрах вражеского, хоть и подбитого, но, возможно, все еще боеспособного истребителя. Оставлять у себя в тылу недобитого противника чревато. Противника надо уважать, а значит опасаться.

Марк противника уважал и чем больше узнавал о гуманоидной цивилизации арну, тем больше убеждался, что с ними нужно дружить, а не воевать.

Война началась очень непонятно. Арну внезапно объявились на дальних подступах к границам Земной Федерации.

Для командира разведывательного крейсера с труднопроизносимым названием "Ийён" появление тройки кораблей из неисследованной части космоса стало полной неожиданностью. Да и для всех землян тоже.

До этого момента считалось, что земляне — единственная техногенная цивилизация в обозримой вселенной, достигшая уровня межзвездных перелетов.

В общем, "братья по разуму" вышли на частоту передатчика "Ийен" и без особых предисловий зачитали ультиматум, суть которого заключалась в том, что земляне немотивированно напали на исследовательскую базу арну на одной из планет в осваиваемой гуманоидами части космоса. В результате было уничтожено несколько десятков ученых арну, включая и членов их семей.

За совершенное злодеяние раса арну объявляет расу землян злом и требует убраться из зоны заинтересованности арну. В противном случае любое присутствие землян в этой зоне будет ликвидировано силой оружия.

Передача с крейсеров инопланетян транслировалась пограничным рейдером на ближайшую базу пограничников, и вскоре ультиматум дошел до правительства Земной Федерации.

Шок и недоумение царили в руководстве несколько долгих часов. Вроде бы надо радоваться встрече с технически развитыми братьями по разуму, да вот сами братья в родственники как-то не набивались, а напротив, демонстрировали мускулы и желание набить морду земной расе.

А землянам на тот момент демонстрировать было нечего. Нет, конечно, пограничники вполне могли за себя постоять. И еще как. Но они ничего не могли противопоставить ударам с орбиты. У землян не имелось ни боевых космических кораблей специального назначения, ни космической авиации. Два долгих года земляне отступали, оставляя противнику систему за системой, пока в недрах Федерации ковалась мощь первого полноценного боевого флота Земли.

Пока что лишь пограничники, переформированные в разведывательные и диверсионно-штурмовые отряды "Волкодавы", "Мангусты", "Вампиры", "Черные молнии", изрядно пускали кровь захватчикам, и даже бывало, захватывали базы арну.

Но без поддержки флота все это не имело большого смысла. Тем более что арну, за два года дойдя почти до предместий густозаселенного центра Федерации, вдруг остановили экспансию и переключились на охоту за боевыми и грузовыми кораблями землян.

А Марк в это время, во главе разведывательно-диверсионного отряда "Черные молнии" рубился насмерть с тяжелой пехотой арну за форпост на планете Салод.

Задача была захватить форт и собрать как можно больше информации о противнике. До сих пор так и не было известно, кто они и откуда. От взятия языка отказались уже давно, так как ни разу это не получилось, а вскрытие погибших солдат противника дало интересный результат.

В нервную систему каждого солдата противника был вживлен имплантант, чем-то напоминающий транслейдеры земных десантников. Но кроме прочих функций этот имплантант имел задачу убить своего носителя по его собственному мысленному приказу или самостоятельно, если к потерявшему сознание солдату приблизятся чужие, не имеющие в себе аналогичных устройств. После чего разрушался сам до такой степени, что получить из него хоть что-либо полезное о противнике не представлялось возможным.

В случае угрозы захвата корабля экипажи противника в первую очередь уничтожали всю аппаратуру, которая могла навести на их родную систему, и дрались до конца с таким отчаянием, что создавалось впечатление, что жизнь им не дорога.

Среди них очень часто попадались камикадзе, которые, заминировав себя, бросались на солдат землян без особой надежды на успех с целью убить хотя бы одного. Ребята Марка отстреливали таких еще на подходе. Правда, один раз солдату арну удалось разыграть из себя сдающегося в плен. Ну, один из сержантов с напарником купились.

Еще бы, первый взятый в плен солдат противника за всю войну! Плазменный взрыв превратил их в пыль вместе с "пленным". Хорошо, что они, выполняя инструкции Марка, осмотрели его на месте, а не привели в расположение подразделения. А то бы Марк недосчитался половины отряда.

В общем, кроме того, что арну внешне и по строению организма очень походили на людей, про них ничего известно не было. Их техника и технологии лишь на начальном этапе превосходили земные.

А земляне за два года сумели создать технологический противовес и со стапелей Федерации стали сходить линкоры, авианосцы и другие боевые корабли.

В общем, почти по библии: "сначала было слово", в смысле ультиматум, а потом началась гонка вооружений.

Марк несколько раз моргнул, возвращая глазам необходимую чувствительность после перехода с простреливаемого местной звездой пространства в тень планеты.

Он почти физически ощутил прохладу этой тени, хотя умом понимал, что температура в кабине истребителя, благодаря климат-контролю, не изменилась ни на градус. Ну что поделаешь. Игры разума. Солнце, значит жарко. Тень, значит прохладно.

Темная громада ночной стороны планеты медленно проворачивалась слева от Марка. Кое-где в этой темноте вспыхивали огни.

Вулканы, наверное, — подумал Марк. — По данным навигационной системы планета была очень молода, и хотя в атмосфере был кислород, до первых динозавров ей еще оставалось коптить лет этак миллионов 500–700, а может и больше. Вот бы на них поохотиться.

Марк даже на секунду представил себе, как он с луком и стрелами охотиться на бронтозавра и развеселился. Сразу же дисциплинированно одернул себя. Там друг, можно сказать насмерть бьется с коварным врагом, а он об охоте мечтает.

Но, по правде сказать, за Джованни особого беспокойства у него никогда и не возникало. Зная друга, Марк понимал, что тот сделает все как надо и вернется живым и здоровым, а вот оставшийся десантный бот арну и этот неизвестный крейсер беспокоили его гораздо больше.

Большая отметка одиноко господствовала на вновь прозревшем экране радара. Значит, бот уже пристыковался к крейсеру. Так, а где Джо? Уже должен был справиться и догонять.

И словно в ответ на мысли Марка отметка распознанная бортовым компьютером как "свой" вспыхнула в задней полусфере.

— Ну как? Добил? — спросил Марк в эфир. — Безжалостный ты наш.

— Да я его пальцем не тронул, — возмущенно ответил Джованни.

— Так ты что же, отпустил его, что ли? — Марк приготовился дать разнос напарнику, как только они вернутся на базу.

— Ну, почти, — Джованни выдержал театральную паузу и добавил, — пушки у него не работали и управление по-видимому ни к черту. В общем, он поначалу дернулся, но скорость была слишком велика, и он свалился в атмосферу. А ты сам знаешь, какие из этих клиньев атмосферники. В общем, развалился на части. Парень, похоже, попытался катапультироваться. Но на такой скорости и в атмосфере… Я успел разглядеть, летит себе таким отдельным горящим метеоритом, а рядом горящие обломки…

— Ну хватит смковать-то, — Марку было неловко за свой первоначальный порыв отчитать напарника, и он попытался загладить вину шуткой. — В тебе погиб режиссер ужастиков.

— Тьфу на тебя, командир. Накличешь еще…

Марк почти воочию представил себе, как Джованни крестится в кабине своего истребителя. Эту привычку он вынес из их совместного путешествия в прошлое.

— Ладно, кончаем базар, — Марк настроил себя и напарника на боевой тон. — Слушай боевую задачу.

— Яволь, мой хенераль! — снова попытался сострить Джо, но Марк пропустил его выступление мимо ушей.

— Десантный бот арну похоже стыковался к большому кораблю. Я делаю облет корабля, а ты меня прикрываешь. Далее по обстановке. Все понял?

— Понял, — ответил Джованни и почему-то покачал крыльями истребителя. У Марка ностальгически защемило сердце. Так пилоты приветствовали друг друга в той прошлой жизни.

— Только если это действительно крейсер, — снова включила Джованни, — он нас близко не подпустит.

— Ну вот и разберемся на месте.

Чем больше истребители сближались с неопознанным объектом, тем больше росло недоумение пилотов.

Выраставший на глазах объект менее всего на свете напоминал космический корабль, а скорее огромное здание неправильной формы, или даже комплекс зданий, каким-то образом вырванный с места вместе с фундаментом и вознесшийся в космос. Дистанционный сканер определил в обшивке этого "корабля" сталь и… железобетон!

Вся конструкция словно коконом была закрыта силовым полем средней интенсивности. Весь объект излучал в электромагнитном и нс-диапазоне. Значит, внутри работает энергоустановка, генерирующая собственное гравитационное поле корабля, как на боевом крейсере.

Но это не крейсер! Марк уже второй раз облетал его по кругу под неусыпным прикрытием Джованни. Это какой-то бункер с фундаментом и силовым полем!

Напарник терпел ровно минуту.

— Командир, а что у нас — уже дома в космосе летают?

— Значит, уже летают, — пробормотал Марк и поднырнул под "фундамент" объекта.

Фундамент как фундамент. Даже видны следы опалубки и торчащие железные сваи.

Изумляясь увиденному, Марк совсем забыл про десантный бот арну, но возглас Джованни вернул его к действительности.

— Командир, я засек ангар или что-то вроде этого. Ворота открыты, есть освещение и наши "друзья" уже внутри.

Марк облетел очередной выступ летающей громадины и увидел ангар.

Рука мгновенно щелкнула тумблером, отключая систему сканирования. Если нас еще не заметили, то пусть это произойдет как можно позже, — здраво рассудил Марк и осторожно подвел истребитель к стене, рядом с воротами ангара, но так, чтобы не попасться на глаза противнику на случай, если тот держит под наблюдением ворота.

Марк щелкнул переключателем воздушного клапана и почувствовал, как на мгновение на нем вспух летный комбинезон, реагируя на резкое падение давления воздуха в кабине. За прозрачным бронестеклом колпака на несколько секунд возникло туманное облачко из замерзших кристалликов воздуха.

Давление упало до нуля, и Марк переметил переключатель управление колпаком кабины в положение "открыто". Вне среды сервопривод сработал абсолютно бесшумно и прозрачный колпак скользнул куда-то назад.

Марк невольно поежился. Теперь его ничего не отделяло от открытого космоса, кроме многослойной ткани летного костюма, который по случаю разгерметизации кабины автоматически загерметизировался и превратился в легкий скафандр с ресурсом жизнеобеспечения около девяти часов.

Считалось, что за это время пилота, вынужденного покинуть свою машину в открытом космосе, обнаружат по вопящему во всех диапазонах аварийному маяку и спасут.

"Да, кстати…", — спохватился Марк и заблокировал маяк. Еще не хватало, чтобы, включившись автоматически через 10 минут после покидания истребителя, он известил всю округу о присутствии Марка.

Марк щелкнул пряжкой и расстегнул ремни, связывающие его с пилотским креслом.

Легкое движение, и он медленно всплыл в невесомости над открытой кабиной своего истребителя. Марк поспешно ухватился за медленно уплывающий вниз козырек кабины и повис в нелепой позе.

Мысль, которую он принял поначалу за руководство к действию, теперь казалась бредовой.

Пятнадцать метров пустоты между ним и створками ангара расширились до пределов всего бесконечного космоса. То есть метры остались те же, но открывшаяся глазам Марка усеянная звездами пропасть заставила его нехорошо поежиться.

— Слышь, командир, — Джованни продолжал облет чужого "корабля", а у него нет двигательной установки.

"Странно", — подумал Марк, принимая более удобное положение в пространстве и перехватываясь за борт истребителя, встал, точнее, опустил ноги, на выступ снарядоприемника для пушки.

Теперь створ ворот ангара был не выше и не ниже, а так как надо. Если все получится, то он влетит прямо в ангар, а если нет, то Джо будет его отлавливать в ближайшем космосе.

Марк поудобнее оперся руками и ногами о различные части корпуса истребителя и приготовился к прыжку.

— Эй, командир, — голос Джованни, позвучавший почти шепотом, чуть не сбил весь настрой. — Ты чего удумал, командир?

Джованни закончил облет и повис недалеко и выше от истребителя Марка. Открытая кабина и Марк, стоящий на раскоряку, были у него как на ладони.

— Прыгать буду, — буркнул Марк, а ты лови, если что.

— Ну, а допрыгнешь, дальше что?

— По моему сигналу влетаешь в ангар и делаешь, что скажу.

— Ты рехнулся, Марк, — Джованни редко позволял себе такое обращение к напарнику, но сейчас в его голосе явно слышалось беспокойство. — В одиночку решил взять на абордаж такую громадину. Без оружия!

— Ну, во-первых, у меня нож есть, — успокоил его Марк, а во-вторых, нас все-таки двое. Будешь прикрывать мою задницу, и все будет в порядке. Все! Кончай разговоры, прыгать мешаешь. И не светись в воротах, а то засекут.

Марк на несколько секунд закрыл глаза, сосредоточился и, загнав страх перед звездной бездной поглубже, прыгнул. Сердце екнуло, когда после толчка родной и такой уютный истребитель поплыл назад, а громада с раскрытым зевом ангара стала наползать на него, словно наметилась его проглотить.

Прыжок получился не идеальный. Марк заметил, что его медленно, но верно разворачивает ногами вперед и боком. Быстро подтянув ноги и, сделав вращательные движения руками, сгруппировался.

Мимо проплыл правый створ ворот ангара, и Марк увидел широкую корму вражеского десантного бота типа "Камбала", занявшего свой тушей чуть ли не половину ангара. Да ангара ли!…

В этот момент его тело мягко вошло в невидимую стену силового барьера и прошло его с небольшим, но неприятным по ощущениям сопротивлением. Словно невидимый скребок прошелся по тебе одновременно и изнутри, и снаружи.

Силовой барьер вполне проницаем для материальных тел движущихся с малой скоростью, но при столкновении с пулей, метеоритом или лучом бластера, мгновенно твердеет в этом месте и разрушает постороннее тело, используя его же энергию.

Костюм мгновенно "сдулся", обнаружив за барьером наличие атмосферного давления, и через внешние микрофоны шлема до Марка докатились звуки далекой перестрелки.

Ого! — Марк не успел удивиться, когда желанный проем ангара вдруг рванулся куда-то вверх, и только резко выброшенные вперед руки рефлектора вцепились в нижний, окантованный обычным металлическим уголком створ ангарного зева и не позволили ему сорваться "вниз" в столь неожиданно возникшем гравитационном поле.

Марк висел на руках, вцепившись в металлический уголок и ощущая под ногами космическую пустоту, ругал себя последними словами.

Как можно было забыть про искусственную гравитацию! А если бы гравитационное поле начиналось бы на метр дальше от ворот? Он бы уже, пролетев вдоль всей бетонной стены этого сооружения, пробил бы собой силовой барьер изнутри и кувыркался в космосе на потеху напарнику.

"Может, я действительно ненормальный, и Джо прав?" — подумал Марк, пытаясь, насколько позволит в таком положении гермошлем, посмотреть "вниз".

"Внизу" ничего не изменилось. Те же ноги, висящие вдоль выщербленной бетонной стены и звездная пустота тремя десятками метров дальше.

"Как архангел я висю и картину вижу всю, — промелькнуло в голове не ко времени. — Ни хрена я тут не увижу, колбасу изображая".

Марк, с грустью вспоминая свои десантные шипованные боты, нащупал носками ботинок неровности в стене, на которые можно было хоть как-то опереться, напряг мышцы для рывка, вдохнул в легкие побольше воздуха и взглянул наверх.

Воздух пришлось выпустить и вообще расслабиться, поскольку первое, что увидел Марк, это направленный ему прямо в лоб ствол штурмового импульсного автомата, знакомого, но отнюдь не земного образца.

К автомату в комплекте прилагался боец, облаченный в уникомб спецназа десантных войск арну с очень суровым лицом, смотрящим из-под открытого забрала шлема. Рифленые подошвы его ботинок оказались в неприятной близости от вцепившихся в металлический порог пальцев Марка.

Но, по большому счету, это уже были мелочи, никоим образом не влияющие на ситуацию. На ситуацию настолько поганую, что Марк не смог припомнить, когда в подобной переделке он оказывался в последний раз.

В общем, делать ему было решительно нечего, только смотреть в лицо вражеского десантника и гадать, какое тот примет решение. Просто спихнет его руки с порога или сначала выстрелит, а потом спихнет?

Мысли лениво и как-то отстраненно плавали сами по себе, не отвлекая Марка от его основного занятия — рассматривания лица противника.

Ни эмоций, никакой лишней мимики. Настоящий профессионал.

Марк заметил, как он бросил быстрый взгляд в пространство за воротами, оценивая обстановку, опять посмотрел на Марка, но вдруг резко поднял голову и посмотрел куда-то вверх ему за спину.

Марк успел заметить, как приподнялись брови на его лице и пожалел, что не может увидеть, что же такое у него за спиной так поразило солдата.

А поразил того вид внезапно появившегося в поле зрения и повисшего метрах в 50 земного истребителя. Мгновенье машина как бы присматривалась к происходящему, а затем хищно шевельнула пушкой.

Джованни поймал в пушечный прицел вражеского десантника, державшего на мушке его командира и положил указательный палец на электроспуск пушки.

Мысли исчезли, кроме одной. Друг-командир в опасности!

Мозг превратился в баллистический вычислитель и бессознательно просчитывал возможные варианты последствий. Если снаряд пробьет силовой барьер, то, разорвавшись, конечно сметет врага, но может повредить и командиру, а если не пробьет…

Переключив все внимание на истребитель, боец арну непроизвольно распрямился, ствол автомата дернулся в сторону, и Марк увидел в этом свой шанс. Схватить противника за близко стоящую ногу, рвануть на себя, а там…

Сзади полыхнуло, и Марка так припечатало к стене, что остатки воздуха из легких мигом вылетели через нос, рот и кажется уши. По ушам, кстати тоже дало так, что если бы микрофоны не скомпенсировали акустический удар, быть Марку глухим.

Тело действовало совершенно самостоятельно от разума, для которого в голове, заполненной звенящим гудением, похоже не осталось места.

С шипением втянув в себя воздух, Марк с рычанием подтянулся и перевалил помятое тело за порог ангара. Мельком взглянув наружу, успел заметить истребитель напарника, висящий в полусотне метров напротив выхода. "Это он что ли шмальнул?…" — вяло промелькнула мысль, но тут же исчезла. Потом загадки будем решать.

Арну поднимался на ноги пятью метрами дальше вглубь ангара и пытался дотянуться до лежащего неподалеку автомата.

Почти дотянулся, когда подскочивший Марк атаковал его прямым, словно копье, ударом ноги… Носком в переносицу не защищенного забралом лица. Бить куда-то еще представлялось почти безнадежным. Бронепластины уникомба прикрывали почти все жизненноважные участки тела.

Были, правда, уязвимые места, и Марк их прекрасно знал, не впервой встречались с "коллегами". Но до них ещё надо дотянуться. А арну, похоже, был не намерен позволять этого.

Мало того, он, неожиданно для Марка, прекратил свою попытку дотянуться до оружия и, в движении сместив корпус ровно настолько, чтобы атакующая нога Огнева прошла на волосок от шлема, контратаковал.

Низкий удар кулака Марк успешно блокировал коленом, но со звоном возникшие из нарукавного контейнера бойца два тридцатисантиметровых шипа прошли со свистом в такой опасной близости от его паха, что Марк на мгновение переключил все свое внимание на свое дорогое хозяйство. На месте ли… А то может и драться уже нет смысла. На месте, слава богу!

Вместе с облегчением накатила волна праведного гнева, но Марк погасил ее в зародыше. Противник уже поднялся на ноги.

Попыток добраться до лежащего га бетонном полу автомата он уже не предпринимал, а встал в боевую стойку, приподняв на уровень груди правую руку с торчащими из рукава шиповидными лезвиями.

Страшное оружие в рукопашной. Бывало, что резким, акцентированным ударом спецназовцы арну пробивали в сочленениях доспехи земных десантников. Но получалось такое, конечно только у мастеров.

Джованни тоже однажды умудрился во время боя в узком коридоре прикончить вражеского офицера, десантным ножом пробив его нагрудную бронепластину. Эту пластину потом вывесили в кубрике рейдера, и всякий, кто сомневался, что такое возможно, мог убедиться лично. Смотреть прилетали даже с других кораблей эскадры.

Но это Джованни. Он кабан здоровый, и не такое может. А вот что Марку делать с одним ножом против бронированного противника? До автомата добраться он не даст, и что интересно и сам не берет. Чего ему торопиться. Наверняка вызвал по связи подмогу, и сейчас возьмут его без шума и без пыли, хоть обратно в космос ныряй. А может не вызвал?

Десантник смотрел на Марка, и тот разглядел мерцающий в его глазах азарт. Арну явно захотел расправиться с землянином "по честному" и причем в рукопашной. Облаченный в броню, оснащенную мышечными усилителями, он имел все шансы против одетого в легкий пилотский костюм противника.

"Где же мой спецком…" — вздохнул с сожалением Марк, вспомнив свой десантный доспех, и, внимательно следя за передвижениями противника, сделал шаг назад и в сторону. На секунду он мысленно сосредоточился на своих ступнях, представив, что они словно деревья пустили корни и закрепились на бетонном полу.

Этому способу научил его старый китаец, мастер ци-гун. Он позволял бойцу в экстремальной ситуации приобрести необыкновенную устойчивость, такую, что несколько человек одновременно не могли столкнуть его с места.

Десантник арну сделал широкий шаг. Сделав обманное движение, он всей своей массой, вложенной в левую ладонь, попытался резким тычком сбить Марка с ног, а затем добить поврежденного противника быстрым ударом смертельных шипов.

"Корни" не подвели, и Марк остался стоять на месте, лишь слегка покачнувшись. Ожидающий его падения противник уже выбросил для добивающего удара бронированный кулак, увенчанный черными остриями, но тот неожиданно прошил пустоту. Уходя от удара, Марк почувствовал скользящий удар по плечу и, поднырнув под атакующую руку, открытой левой ладонью чуть довернул противника по ходу начатого им же движения и нанес мощнейший встречный удар правой в единственное незащищенное место противника. В лицо.

Его кулак угодил куда-то под левую скулу. Голова арну дернулась, но не далеко. Не дали шейные ограничители десантного костюма.

Но нокаут был чистый. Десантник покачнулся и неловко переступил, разгрузив одну ногу, а другую Марк в ту же секунду подсек низким круговым махом ноги в полуприсяде.

Закованный в броню арну подлетел в воздух и грохнулся спиной о бетонный пол. Точнее половиной спины, поскольку упал он на порог ангара и его ноги с большей частью туловища оказались над звездной пустотой.

В последний момент десантник пришел в себя и, извернувшись, попытался зацепиться за бетонный пол. Но его пальцы в боевых перчатках соскользнули, оставив на бетоне глубокие царапины, и арну исчез за порогом.

Марк подскочил к краю и успел увидеть, как поверженный противник, разогнавшись в гравитационном поле, вылетел за его пределы и, чуть притормозив на силовом барьере, вывалился в открытый космос.

Марк успел заметить, как мгновенно сработала автоматика уникома арну. Едва тот пересек какой-то частью тела барьер, на его лицо опустилось непрозрачное снаружи забрало. Десантник был в сознании. Грамотно взмахнув руками, он остановил вращение тела и медленно удалялся, теперь находясь лицом к Марку.

Марк вспомнил, что он сам так и стоит в закрытом шлеме и, подняв руку к голове, щелкнул фиксатором, поднимая с лица защитный экран. Получилось что-то вроде приветствия или прощального жеста. Секунду арну как будто всматривался в лицо Марка и поднял руку в ответном приветствии.

"Черт бы побрал эту войну", — подумал Марк.

После смертельного напряжения схватки ему уже было немного жаль поверженного противника. Была бы веревка, точно бы бросил конец.

На плече и шее чувствовалось какое-то неудобство. Коснулся рукой и сентиментальное настроение улетучилось само собой. Комбинезон был вспорот почти до кожи в двух местах. О прыжках через вакуум можно было забыть.

Звук включившегося сервопривода заставил Марка обернуться. И вовремя. Мозг еще не успел полностью оценить, что же увидели глаза, а ноги уже совершили прыжок, бросив тело в сторону. Очередь мощных плазменных зарядов прошила то место, где он только что стоял, и поглотились силовым щитом, от чего тот пошел радужными пятнами.

Марк перекатился через плечо, попутно подхватив автомат арну. Спаренные стволы пушечной турели на левом борту "камбалы" хищно рыскнули за ним. Не прекращая движения, Марк прыгнул вперед, стараясь выйти в мертвую зону, поближе к кораблю, где пушки его уже не смогут достать.

Раненько он расслабился. Можно ведь было предложить, что на "камбале" еще оставались арну. Пилот, например, и может не один. Но самое плохое, вдруг понял Марк, прижимаясь к борту "камбалы", что если они закроются в корабле, то выкурить их оттуда с одним автоматом в руках будет невозможно. А отойти от корабля они не дадут. Мигом из пушки поджарят.

Словно услышав его мысли, десантно-грузовая аппарель "камбалы" стала подниматься, грозя перекрыть единственный доступный вход на корабль.

— Командир, как ты? — в голосе Джо чувствовалось беспокойство. Он увидел разрывы зарядов на энергощите.

— Все пучком, — ответил Марк, одновременно соображая, как лучше прыгнуть. — Не влетай в ангар, пока не скажу. Сожгут к чертовой матери…

Сильно мешал автомат. Автомат! Марк, матеря себя последними словами за тупость, вскинул оружие и дал прицельную очередь. Одна из телескопических стоек подъемника лопнула, взорвавшись потоком гидравлической жидкости. Аппарель перекосило, но она продолжала подниматься на одной уцелевшей стойке, хотя гораздо медленней и с видимым надрывом сервопривода. Снова зажужжала пушечная турель и несколько зарядов опалили воздух всего в полуметре от Марка.

Ему хотели во что бы то ни было помешать. А Марку необходим был хотя бы метр пространства, чтобы обогнуть выступ на корпусе "камбалы" и достигнуть аппарели.

Он взглянул на автомат. Как ни жалко было расставаться с оружием, но это был единственный шанс. Да и в акробатике, которую собирался демонстрировать Марк, он скорее был помехой, чем подспорьем.

Размахнувшись, он швырнул автомат в сторону от себя и в ту же секунду прыгнул вперед. Марк не видел, а скорее чувствовал, что сидящий за управлением пушками оператор рефлекторно дернул прицел в сторону внезапно влетевшего в поле зрения предмета. И даже выстрелил, уже понимая, что это подстава.

Всего полсекунды. Но Марку этого как раз хватило, чтобы, не обращая внимания на полыхнувший справа взрыв, проскочить простреливаемую зону и в прыжке, дотянувшись до поднявшейся уже высоко аппарели, словно на гимнастической перекладине в подъеме с переворотом забросить свое тело ногами вперед, внутрь вражеского десантного корабля.

Еще скатываясь в десантный отсек, он понял, что его ждут.

Первый заряд вспучил внутреннюю обшивку отсека на ладонь от головы Марка, бросив ему в лицо несколько очень горячих капелек.

Марк резко оттолкнулся ногой от ближайшего выступа, уходя с линии огня, и выхватил свой десантный нож.

Как хорошо, что когда-то, при переходе в летную часть из десанта, он настоял, чтобы им с Джованни разрешили забрать свои десантные ножи. Теперь это давало ему хоть какой-то шанс на выживание. Стрелявший из лучевого пистолета арну на мгновение попал в поле зрения Марка, выписывающего очередной акробатический кульбит.

"Лицо открыто, слава богу", — определил Марк и в прыжке, оттолкнувшись ногой от стены, метнул нож.

Метил немного правее и выше наведенного на него пистолета. В глаз. Но попал тоже хорошо.

Клинок, созданный из многослойной стали, вошел над переносицей, легко прошив лобную часть и застряв глубоко в мозгу десантника, который, будучи уже мертвым, еще секунду стоял и, продолжая сжимать спуск пистолета, окатил потолок и стены отсека веером смертоносных зарядов.

Марк упал на пол, покрытый ребристым черным полимером, напоминающим обычное резиновое покрытие. И только тогда поднял голову, когда стрельба прекратилась, а мертвый арну завалился назад, по-прежнему сжимая в руке пистолет с опустевшей энергообоймой.

Герметичная дверь в кабину пилота была задраена изнутри. Значит, еще один там в кабине. Скорее всего тот, что сидел за пушкой. И как его теперь оттуда выковыривать?

Марк подошел к убитому арну и попытался выдернуть свой нож. Сразу не получилось. Пришлось опереться рукой о мертвое лицо пониже остекленевших глаз и дернуть посильней.

Осмотрелся, обо что бы обтереть лезвие и не найдя ничего походящего, вытер о собственную штанину. Все равно костюм испорчен. Сунул нож в ножны и осмотрел снаряжение убитого.

Запасная энергообойма нашлась довольно быстро. Марк перезарядил трофейный пистолет и прикинул, удастся ли из него отстрелить запоры на двери в кабину. И сразу отверг эту мысль.

Кабина должна оставаться герметичной. Если придется покидать объект на "камбале", то только в герметичной кабине, так как десантный выход он уже испортил и на его герметичность надеяться не приходится, а скафандра запасного у него нет. Разве только вон с трупа содрать, но это уже в самом крайнем случае.

Четыре мощных плазменных гранаты Марк отложил в сторону по той же причине не ювелирности их действия. Все. Больше ничего стоящего.

Марк задумался. Задачка казалась неразрешимой, как вдруг дельная мысль стукнула ему в голову.

После поединка он не шумел особо. Значит тот внутри, не получив сообщения от напарника, скорее всего решит, что поединок окончился взаимным умерщвлением поединщиков. Ну или покрайней мере поинтересуется результатом.

Люди, хоть арну, хоть человеки, существа любопытные. Неужто не откроет дверь, чтобы взглянуть, чем все закончилось.

"Я бы точно полез смотреть, — признался себе Марк, — и получил бы по полной программе, — логично продолжил он мысль. — Хорошо, что я тут, а не там".

Хотя, что тут хорошего, Марк не смог бы ответить себе сам. В любую минуту могли вернуться десантники, а их здесь могло быть до дюжины. Стрельба внутри объекта прекратилась, но причина этой тишины оставалась загадкой.

Марк осторожно вложил пистолет в руку покойника и опустил забрало на лицо, а сам принял на ногу естественную позу застреленного человека, подогнув под себя правую ногу и уперевшись плечом в какой-то контейнер. Так он сможет вскочить мгновенно и атаковать.

Секунду подумав, Марк опустил защитный экран шлема. Так можно изображать жмурика с открытыми глазами, сквозь экран снаружи не видно, а он сможет контролировать все действия противника.

Марк лежал уже несколько минут. Подогнутая нога стала потихоньку затекать.

Уже подумав, что ничего не вышло, и пилот не клюнул на его уловку, он решил встать и искать другой способ, когда вдруг замки щелкнули и дверь отъехала в сторону, освободив пустой проем. Затем в проеме показалась рука с пистолетом, которая тут же взяла Марка на прицел.

"А ведь может выстрелить! Так, на всякий случай…", — промелькнула неприятная мысль, и Марк прекратил даже дышать, чтобы малейшим шевелением не выдать своего живого состояния.

Наконец, в дверях показался и сам обладатель руки с пистолетом.

"Это просто подарок какой-то", — подумал Марк, разглядывая противника сквозь экран. Пилот был явно не спецназовец. Облаченный всего лишь в легкий пилотский скафандр с закрытым шлемом, пилот был невысок, скорее худощав. В его движениях не было той четкости и тигриной грации, что присуща в той или иной мере всем профессиональным бойцам.

Похоже, неподвижность Марка убедила вражеского пилота, что землянин мертв или, по крайней мере, без сознания, и тот повернулся к своему соплеменнику. Он вложил оружие в кобуру (Марк мысленно поблагодарил Господа) и, подняв лицевой экран своего шлема, присел рядом с телом соплеменника.

С такого ракурса Марку не было видно ни его лица, ни того, что он там делал руками. Но судя по тому, как напряглась его спина, он поднял забрало на шлеме убитого и обнаружил рану.

Марк медленно выдохнул воздух и расслабился.

В следующее мгновение он взвился в прыжке.

Ментальная и физическая концентрация силы была настолько высока, что направленный в голову сложенный клином кулак должен был легко проломить легкий материал летного шлема и, смяв височную кость, вбить в мозг ее же острые обломки.

Арну успел лишь повернуть голову на шум прыжка.

Если кто-то думает, что легко отвести собственную руку, когда в удар вложена вся воля, он ошибается.

Марк успел разжать страшный клин из пальцев и чуть сместить вектор атаки. Удар пришелся по шлему вскользь, но этого хватило. Пилот коротко вскрикнула и повалилась поперек тела своего соплеменника.

Марк стоял и смотрел. Такого прекрасного женского лицо он не видел за всю свою жизнь. Да что "видел"! И представить себе не мог, что такое может быть в реальности. Среди солдат арну никогда не встречались женщины. Вообще никто во все Федерации не видел представителей арну женского пола, хотя понимали, что они должны быть, так как физиологически мужчины арну не отличались от землян.

Короткая, почти мальчишеская прическа цвета вороного крыла обрамляла прекрасное лицо. Золотистая кожа была настолько ровной, что вызывала желание прикоснуться и убедиться, что такое действительно бывает. Глаза были закрыты, но Марк уже знал, что они прекрасны. Лишь на мгновение перед уларом он успел поймать этот удивленный и испуганный взгляд и отвести руку. Тонкая жилка под кожей на шее билась часто, но ровно, показывая, что женщина жива и лишь без сознания.

Теперь Марк понимал, почему арну начали войну. В их ультиматуме говорилось, что земляне уничтожили гражданских. В том числе и женщин. И вся раса арну, мужская часть встала на их защиту. Шли на смерть, только бы отодвинуть угрозу подальше от родного мира, чтобы больше не гибли и не страдали их женщины и дети. Отсюда и уничтожение навигационного оборудования кораблей при угрозе их захвата землянами. И добровольное самоубийство в случае захвата в плен, с помощью имплантанта-убийцы.

— Имплантант! — с ужасом вспомнил Марк и отскочил подальше от женщины, насколько позволял тесный отсек.

Имплантант должен был убить ее через минуту, как она потеряла сознание, потому что рядом с ней находился чужой. Но она была жива. Марк с облегчением заметил слабое, но устойчивое дыхание. А это значит, что он либо не сработал, либо у нее нет имплантанта.

— Командир, как там у тебя? — голос Джованни вернул марка в быстротекущую реальность.

— Все нормально. Залетай, — ответил он и направился в кабину пилотов.

"Надо бы связать", — как-то лениво мелькнула рациональная мысль.

Он прошел к бесчувственной женщине даже нагнулся к ней, но всего лишь для того, чтобы вынуть у нее из кобуры оружие и забрать его с собой. Мысль о том, что правильнее всего было бы добить, чтобы не оставлять никого за спиной, просто не возникла в его голове.

Кабина была целехонька. Мониторы функционировали, показывая состояние систем и обстановку вокруг корабля.

Значит, они все видели, но вмешались только тогда, когда я одолел их бойца, — определил Марк, оглядев мониторы. — Или он приказал им не вмешиваться, желая победить в честном бою? Да, скорее так.

На мониторе заднего обзора появился, заполняя все поле зрения, истребитель Джованни. Деловито попыхивая маневровыми двигателями, он продавил бронированным носом силовой барьер и вплыл в ангар. Двигатели взревели по- серьезному, удерживая машину от падения под воздействием вдруг возникшей силы тяжести. Но Джованни уже выпустил посадочное шасси, и корабль мягко коснулся ими пола. Двигатели смолкли. Истребитель тяжело осел на амортизаторах и замер.

— С прибытием, — приветствовал его Марк. Сам он в данный момент пытался разобраться с управлением пушечной турелью. В принципе все было понятно, так как рассчитано на таких же солдат, как и он.

Сервопривод загудел, едва он взялся за рукоятки управления пушкой. Картинка на прицельном мониторе быстро уплыла влево, и пушечный прицел плавно пробежался по корпусу истребителя.

— Э-э, не балуй, — раздался в наушнике голос Джо. Он уже отодвинул бронеколпак кабины и настороженно наблюдал за эволюциями пушек вражеского корабля.

— Не боись, — успокоил его Марк и, приготовившись к управлению, поймал в прицел в дальнем конце ангара дверь во внутренние помещения. — Должен же кто-то тебя прикрывать, пока Ваше царственное величие соизволит покинуть свой экипаж и спуститься на грешную землю.

— Ну да! — ту же отозвался Джованни, — с твоей-то меткостью ты так прикроешь, что потом прикрывать будет нечего.

Ну, это он конечно загнул. Марк стрелял очень даже прилично. Конечно, не так здорово, как сам Джованни. Тому было вообще по барабану, из чего и куда стрелять. Все цели поражал на раз из любого положения.

Зато в метании всяких острых и не очень предметов Марку равных не было. И Джованни это признавал, хотя отдавал упражнениям все свободное время. Интенданты всех солдатских общежитий и казарм хватались за голову, когда случайно заходили в помещение, где обитал Джо.

Все стены, пол и даже потолок, если они только не были металлическими, были истыканы десантным ножом, до полной потери вида. Начинавшиеся было крики и причитания пресекались довольно простым способом.

Джованни доставал нож и, подкидывая его на руке, с глубокомысленным видом прикидывал, куда бы вонзить его на этот раз. И как бы случайно смотрел при этом в сторону возмутителя спокойствия.

Возмутитель обычно бледнел и спешил ретироваться, чтобы настрочить очередную жалобу начальству по поводу порчи казенного имущества.

У Джованни попробовали в приказном прядке отобрать нож под предлогом, что он будет выдаваться ему, как и положено оружию, непосредственно перед выходом на боевые операции.

Джо нож отдал, но притащил откуда-то, из музея что ли, что-то типа здоровенной секиры на укороченной рукояти. И стал метать ее. Нож ему вернули в тот же день.

Пока Джованни спускался из кабины истребителя на бетонный пол, Марк дал на прицельный монитор увеличение и детально рассмотрел дверь. Самой двери собственно не было. Похоже, ее сорвали, взорвав петли точечными зарядами.

Но не это было странно, а то, что стрельба, которую Марк слышал, влетев в ангар, больше не была не слышна.

Что это могло означать, можно было только догадываться. Или десантники уже захватили объект, но тогда почему они не спешат к своему кораблю? Ведь с "камбалы" наверняка доложили обстановку.

Либо спешить уже некому.

Но тогда что это за объект, где отряд подготовленных бойцов исчезает за считанные минуты. В общем, ухо нужно держать востро.

Марк нашел управление десантной аппарелью и дал команду на открытие. Поврежденный механизм протестующе взвыл, но сработал.

Аппарель со стуком коснулась бетонного пола, сделав вход в корабль свободным. Немного подумав, Марк вынул нож и, сунув лезвие под панель управления пушками "камбалы", открыл крышку. Ранее им приходилось захватывать однотипные корабли, правда, не в таком прекрасном состоянии, и Марк в свое удовольствие вместе со спецами из разведки копался в них, изучая инопланетную технику.

В принципе ничего сильно отличающегося от земных технологий в ней не было. Цивилизации в техническом плане развивались по сходному пути.

Найдя пластинку электронного блока управления энергопитанием, он подковырнул его кончиком ножа и, вывернув из гнезда, положил в карман комбинезона.

Экраны тут же погасли, но, моргнув, зажглись вновь. Резервная цепь энергопитания корабля восстановила энергоподачу.

Марк чертыхнулся и снова полез под панель. Найти резервную цель он не надеялся. Не настолько хорошо он знал технику арну.

К центральному блоку вели несколько проводов. Марк дотянулся до них левой рукой, а правой с помощью ножа стал перерезать их один за другим. На четвертом экраны и освещение опять погасли и на сей раз окончательно.

— Против лома нет приема, — удовлетворенно прокомментировал Марк и, как оказалось, вслух.

Джованни тут же откликнулся:

— Что там у тебя, командир?

— Все нормально. Уродую импортную технику, чтобы в спину нам не пальнули или без нас не улетели.

— Дак кто улетит-то? — удивился Джованни. — Ты же всех тут порешил.

"Не всех", — мысленно ответил Марк и, включив нашлемный осветитель в виде пересекающей налобную часть шлема ярко-горящей полосы, вышел в десантный отсек.

В нем было не так темно, как в кабине. Десантный выход и тусклое аварийное освещение давали немного света, но при свете фонаря это было не сильно заметно.

Но что Марк заметил сразу, так это изменение в положении оставленных здесь тел. Подошел поближе, заглянул в лицо. В свете нашлемного фонаря оно казалось еще прекрасней. Губы полуоткрыты, ресницы еле заметно подрагивают, и дыхание изменилось.

"Притворяется", — почти умиленно подумал он. Привычно окинул взглядом помещение на наличие опасных предметов.

"А пусть хоть табуретами кидается", — с нежностью подумал он и пошел к выходу.

Долго табуретов ждать не пришлось. Когда сзади раздался шум, он обернулся со счастливой улыбкой ребенка, которому сказали, что вот прямо сейчас исполнится его заветная мечта.

Она летела на него как прекрасная валькирия, держа в правой руке плазменную гранату. И то, что граната, щелкнув, встала на боевой взвод, совсем не испортило ему настроение. Просто в каком-то остававшемся всегда холодным уголке сознания пошел обратный отсчет секунд до взрыва. 6… 5…

Продолжая счастливо улыбаться, Марк шагнул ей навстречу и быстрым, но мягким движением левой руки, лишь бы не повредить ей пальцы, выдернул гранату из ее ладони. 4… 3…

С силой швырнув смертоносный цилиндр себе за спину, чрез десантный выход вон из корабля Марк принял в объятия несостоявшегося камикадзе.

Девушка рассчитывала, обхватив врага, взорвать его вместе с собой. Но тут она осознала, что обхватить получилось, а вот со взрывом, похоже, что-то не срослось. Все произошло мгновенно.

— Джо, граната, — предупредил Марк напарника излишне оптимистичным голосом, не в состоянии оторвать взгляд от лица своей пленницы.

В наушниках что-то стукнуло. Это Джованни бросился на пол, грохнувшись шлемом о бетон. Снаружи ослепительно вспыхнуло, ярко осветив все и внутри десантного отсека. Марк успел поймать отблеск этого света в ее огромных глазах.

Грохот и ударная волна, уже угасая во тьме, дошли внутрь "камбалы". Марк всего лишь покачнулся, а она рефлекторно прижалась к нему еще сильнее. Ее губы оказались так близко, что он ощутил ее дыхание.

"Разве мне не положена небольшая моральная компенсация?" — подумал Марк, уже заранее мысленно согласившись с этим доводом.

Немножко помешал шлем, столкнувшись со шлемом девушки. Но когда такие пустяки останавливали настоящих десантников?

Саму гранату Джованни не видел, но привычка реагировать на слово "граната" за время войны прописалась в его генокоде огромными жирными буквами.

Он грохнулся на пол, стараясь упасть так, чтобы передняя стойка шасси его истребителя хоть частично закрыла его от взрыва.

Рвануло совсем рядом. Джованни спасло только то, что он лежал на полу распластавшись. Раскаленная взрывная волна, частично рассеченная стойкой шасси, продрала его по спине вдоль всего тела, стремясь перевернуть и расплющить о стену.

Не получилось. Но спину и лопатки саднило так, как будто по ним прошлись с десяток раз плетью. Джованни полежал еще несколько секунд, прислушиваясь к организму.

"Вот сейчас встану и кому-то всю морду набью", — мысленно пригрозил он метателю гранаты.

Поднимаясь с пола и отряхивая еще раскаленные крошки бетона, Джованни взглянул на место взрыва. И застыл, так и не разогнувшись до конца.

Если кто не видел, как злой бык становится бешеным быком, то ему в самый раз было бы в этот момент взглянуть на Джованни. Зрачки сузились, лицо потемнело, а кисти рук сжались в огромные кулаки.

Граната разорвалась прямехонько под маршевыми дюзами истребителя Джованни, чем привела его в полную непригодность для полетов.

Джо любил свой истребитель, как рыцарь боевого коня. Он мог допустить, что корабль может получить повреждения в воздушном или космическом бою. Но от шальной пехотной гранаты!

"Убью!" — обуреваемый жаждой мести Джованни прогрохотал ботинками по аппарели "камбалы" и влетел внутрь вражеского десантного корабля, готовый крушить врага голыми руками.

Но то, что он разглядел внутри отсека при тусклом свете аварийного освещения, заставило его резко затормозить и без сил прислониться плечом к стене. Это был последний и окончательно добивающий удар.

Рядом с живописно лежащим на полу отсека трупом бойца арну стоял его боевой командир и целовался с другим бойцом, судя по форме, пилотом этого корыта. И не просто целовался, а взасос!

"Лучше бы его убило где-нибудь в бою, — совершенно искренне подумал Джованни, — или меня. Зато не видел бы, как боевой друг в одночасье стал педиком".

А боевой друг, с трудом оторвавшись от процесса, наконец обернулся. Выражение лица у него было самое благостное.

Джо! — Марк махнул другу рукой. Другой рукой он продолжал обнимать, скорее даже поддерживать девушку, поскольку ноги ее уже не слушались.

Бедняжка уже была готова умереть, но вдруг все случилось не так, как планировала, и она оказалась в объятиях этого свирепого землянина, который сделал с ее губами что-то такое, от чего голова окончательно пошла кругом и ноги совсем перестали держать. Что это было, она не поняла, но умирать расхотелось.

Тут Марк заметил, что и с Джованни что-то не так. Его громадная фигура, стоявшая на входе в скорбной позе, вдруг выпрямилась, глаза округлились, и брови поползли наверх, меняя выражение его лица с трагического на радостно-изумленное.

— Так это баба, — радостно завопил Джованни и бросился к Марку.

— Э-э-э! — Марк задвинул девушку за спину, словно куклу. — Ты чего, совсем одичал? Женщину что ли давно не видел?

Джо подбежал к Марку и от переполнения чувств радостно двинул ему рукой по шлему. В голове у Марка зазвенело, но он все-таки попытался разобраться, что именно так обрадовало напарника.

— Да, что случилось-то?

Но Джованни просто сгреб их обоих в свои могучие объятия и оторвав от пола радостно закружил по отсеку. При этом чуть ли не пел: "Здорово, как это здорово, что они стали брать в армию женщин".

Как Марк не размышлял, крутясь над полом в принудительном вальсе на троих, приткнуть последние слова Джованни к происходящей ситуации он не смог, ввиду полного отсутствия смысла.

Постаравшись добавить в голос побольше командирской стали, Марк приказал Джованни вернуть их на грешный пол.

Оказавшись на полу, девушка в полуобморочном состоянии сползла по стенке и осталась сидеть, уже почти безразлично наблюдая за происходящим, а Марк опять попытался разобраться в ситуации.

— Еще раз спрашиваю, что случилось?

Джованни, продолжая чуть ли не подпрыгивать от радости, махнул рукой.

— А, не бери в голову командир. Ты жив — вот и радуюсь!

Марк смерил его подозрительным взглядом.

— Если ты насчет нее, — Марк кивнул в сторону девушки, — то извини, это я ее в плен взял.

— Да ну тебя… — Джо даже не обиделся. — У меня Катерина есть, во… — он показал руками перед грудью нечто, напоминающее по объему два арбуза-акселерата. — Зачем мне еще кто-то?

Марк помнил тихую девушку с потрясающей грудью из подразделения дальней связи, и прикинул, что, показывая размеры, Джо почти не приврал.

— На себе не показывай, — с серьезным выражением посоветовал Марк. — Вырастут.

Джо рефлекторно убрал руки, но потом спохватился и заржал, уже совершенно не сдерживаясь. Марк тоже рассмеялся, удивляясь своему напарнику и абсолютной непостижимости ситуации.

А де-факто военнопленная тихо сидела у стенки и во все глаза смотрела на двух солдат противника, стоящих посреди ее корабля и гогочущих во все горло. Никаких попыток к сопротивлению или суициду она не делала и, похоже, не стремилась.

Марк нежно посмотрел на нее и только сейчас подумал о том, что не знает, что с ней делать.

Ну выберутся они отсюда и долетят до своих. А там? Что отдавать ее в руки армейской разведки? Ну уж нет! У Марка волосы встали дыбом, когда он представил себе, как ее будут допрашивать, выкачивая всю информацию об арну.

То, что такие мысли уже по сути измена Федерации, Марк не принял во внимание. Он подошел к пленнице и присел перед ней на корточки.

— Как звать-то тебя? — спросил он скорее для проформы, не слишком надеясь на ответ. Никому еще не удавалось поговорить с живым арну.

— Таши, — вдруг ответила она.

— Ты говоришь на универсальном языке, — обрадовался Марк.

— Да. Все солдаты арну, вы ведь так нас называете, учат ваш язык. И мне тоже пришлось, раз я пошла в армию.

Боже! Какой у нее был голос! Марк понял, что пусть разведка ловит себе кого-нибудь еще. Ее он им не отдаст.

— Опа! Она еще и разговаривает! — раздался за плечом изумленный голос Джованни. — Красавица. Только худовата немного.

Он стоял позади Марка и рассматривал пленницу.

— Ну а на твой вкус — в самый раз, — заключил он. — Я бы на твоем месте точно влюбился.

Марк вздохнул, встал во весь рост и посмотрел на Джованни снизу вверх. Тот бросил на него взгляд, и его губы поползли в стороны в улыбке.

— Ты что, правда что ли влюбился? — радостно спросил он и поднял руку с явным намерением отвесить Марку еще одну дружескую оплеуху.

Нового звона в ушах Марк не хотел и поэтому вовремя поставил блок. Довольно жестко. Джо и не заметил, что оплеуха не удалась. Он уже вовсю напрягал мозги, переваривая новую вводную.

— Влюбился, значит? — сказал он уже совсем другим тоном. — А всю эту хрень…, - он повертел пальцем вокруг, — кто теперь штурмом брать будет? Я что ли, с ножиком наперевес? Кстати, это твоя идея была.

Марк действительно почувствовал себя несколько виноватым.

— Почему с ножиком? У меня вот два пистолета есть и граната…

Зря он это сказал. Лицо у Джованни потемнело, и он завертел головой, оглядывая отсек.

— Кстати, — проревел он, а где та сволочь, что бросила гранату? — Его взгляд наткнулся на лежащий на полу отсека труп десантника. — У, гад! Машину мне покалечил. Жалко, что ты его уже уговорил, а то бы я ему эту гранату в задницу засунул и ноги узлом завязал, чтоб компрессия была побольше.

Марк представил себе картину, шмыгнул носом и решил не разубеждать друга в его версии происшедшего. Тем более трупу все равно, а ему все-таки пожить еще охота.

Он взглянул на Таши и обомлел. Та во все глаза глядела на разъяренного Джованни, и во взгляде ее он увидел настоящий страх.

— Джо, ты поосторожней с выражениями. Тут ведь женщина! И она все понимает.

Джованни осекся.

— О, господи, забыл совсем.

Было видно, что Джованни смутился и довольно сильно.

— Просто расстроился из-за корабля, — произнес он смущенно и развел руками. Потом неуклюже шагнул вперед и вдруг неожиданно грохнулся на одно колено и, схватив своей лапищей руку девушки, поднес ее к своим губам и поцеловал прямо в перчатке. Вокруг все обалдели. И даже кажется труп.

Таши просто была уже не в состоянии реагировать на столь резкое изменение в поведении Джованни. Марк же со времен средневековья не замечал за Джо таких проявлений галантности. Ну а труп тихо лежал и, кажется, был доволен, что о нем наконец-то забыли.

Джованни встал на ноги и прервал затянувшуюся паузу.

— Ну и как мы вдвоем пойдем, если ты от нее и на метр отойти не можешь? Да и как мы ее здесь оставим?

— Так и оставим, — ответил Марк.

— Свяжем что ли, — не понял Джованни.

— Я тебе свяжу! — возмутился Марк.

— Так она же пилот! Поднимет "камбалу" и улетит, а у меня корабля нет.

— Ну и пусть летит, — сказал Марк невозмутимо, — в конце концов, это ее корабль.

Джо опешил от такой постановки вопроса посреди войны, но сдаваться не собирался.

— А вдруг она в спину выстрелит.

— Не выстрелит, — уверенно ответил Марк, — да и оружие я все собрал.

— А она из пушек выстрелит. Умеет ведь.

— А я провода обрезал. Пушки не работают.

Джованни вздохнул и применил последний аргумент из списка:

— А если она предупредит своих по связи?

— Если бы могла, — ответил Марк, — то уже давно предупредила бы. Кстати, не нравится мне эта тишина. Когда я сюда влетал, канонада была, дай бог. А сейчас тишина.

Марк передал Джованни один пистолет и одну запасную обойму. Тот вышел из "камбалы" взял под наблюдение вход вглубь объекта.

Таши уже поднялась на ноги и молча наблюдала за сборами Марка.

— Они все погибли, — вдруг сказала она. — Я пыталась связаться с ними с того момента, как ты появился, но у них шел бой. А потом все закончилось.

Марк погладил ее по плечу. Потом вынул из кармана плату управления огнем и отдал девушке.

— Вот, возьми. Я там еще провода под панелью перерезал. Починишь, подымай корабль и лети к своим. А то, не дай бог, наши нагрянут.

Он еще раз легонько сжал ей плечо и не оборачиваясь вышел из корабля.

Глава 3

Опять колдун

Чем дальше шел по узкому коридору Марк, сжимая в руке пистолет, тем все более убеждался, что этот объект не космический корабль и даже не орбитальная станция. Исследовав косяки двух дверей, он не обнаружил никаких следов хоть сколь-нибудь напоминающих об аварийных мембранах. Эти автоматические устройства устанавливались на все без исключения двери и проходы космических кораблей и предназначались для экстренной изоляции и герметизации отсеков в случае аварии и угрозе потери воздуха. Аналогичные устройства Марк видел и на кораблях арну. А здесь никаких следов.

Полстены и потолок были покрыты пластиковыми панелями, идеально подогнанными стык в стык. Освещение было обеспечено архаичными плафонами дневного света. В общем Марк все больше склонялся к тому, что это все-таки земное сооружение.

У арну внутренние помещения строились таким образом, чтобы не было углов, а обводы были плавными и мягкими. Так что это был определенно не их объект.

Но самое главное, каким образом вся эта железобетонная громадина оказалась на орбите абсолютно безжизненной планеты в неосвоенном секторе галактики.

Марку пришлось прервать свои размышления. Шедший вперед Джованни замер и поднял руку, давая ему знак остановиться.

Марк аккуратно переместился к противоположной стене коридора и взял на прицел открывшийся поворот.

Это было место боя. Видимые после поворота стены были испещрены пробоинами. Освещение дальше было гораздо уже, чем в коридоре до этого. Видимо были повреждены осветители.

Джо сделал знак Марку и резко метнулся за угол, держа оружие наготове. Марк упал на колено и, прикрывая друга, взял на прицел свой сектор обзора. Но никто не стрелял, и коридоры реагировали на их маневры гробовой тишиной.

Джованни распрямился и опустил руку с пистолетом. Махнув рукой в сторону плохо освещенного коридора, он произнес:

— Похоже, кто-то за нас сделал всю работу.

Марк подошел к другу и включил нашлемный осветитель. Сумрак вокруг сразу стал гуще, а в лучах фонаря проявились два тела, облаченных в уникомы спецвойск арну.

Марк вздохнул, ощутив кисловатый запах. Запах, который он не ощущал уже многие годы. Запах жженого пороха и стреляных гильз.

Здесь кто-то применил огнестрельное оружие, использующее порох, который не использовали уже несколько сот лет.

В современном оружии земляне применяли гораздо более эффективные жидкие аналоги пороха, сгорающие без остатка. У арну было исключительно энергетическое оружие.

Один из десантников почти непринужденно сидел в углу коридора, опустив голову на грудь. Если бы не аккуратная пробоина в забрале шлема и рваная дыра в его затылочной части, можно было подумать, что человек просто сильно устал и сел у стеночки отдохнуть.

Второй же напротив лежал очень неудобно метрах в трех дальше по коридору. Неудобно и даже как-то комично, подвернув под себя ногу. Под ним растеклась темная, почти черная в луче фонаря лужа.

Стараясь не наступать в кровь, Марк осмотрел труп и сразу понял, почему его нога так неестественно вывернута.

Две или три пули очень крупного калибра, пробив броню, буквально разворотили бедро десантника, перемешав искореженные суставные сочленения уникома с человеческой плотью и костями.

Парень скорее всего умер от потери крови, но находясь в сознании до конца. Его правая рука сжимала рукоять штурмового автомата, точнее того, что от него осталось. Ствол косо торчал из изувеченного механизма. Видимо ему досталась одна из пуль, убившая десантника.

"Из чего же это по ним стреляли?" — соображал Марк, вглядываясь дальше по коридору, откуда, судя по всему, прилетели пули. Далее коридор был усыпан обломками стеновых панелей и плафонов, а посреди красовалась выжженная в бетоне воронка метрового диаметра. Кто-то из десантников успел швырнуть гранату, прежде чем погибнуть.

Судя по всему, это была замыкающая пара. Но где в таком случае остальные?

За следующим поворотом открылась картина полного разгрома.

Похоже, что гранаты применялись уже без всяких ограничений. Практически все стеновые панели были сорваны взрывами, а Марк насчитал по крайней мере четыре воронки. Причем одну их них на стене, словно тот, кто метал гранату, хотел, чтобы она разорвалась как можно выше в воздухе. Но судя по всему это мало помогло.

В свете нашлемного фонаря Марк насчитал останки семерых десантников. Как и предыдущие двое, они попали под кинжальный огонь.

Но где же убитые со стороны противника. Или хотя бы признаки, что хотя бы одного из местных удалось зацепить.

— Все оружие собрано, — Джованни закончил осмотр места боя, — даже пистолетов не оставили.

Марк еще раз осмотрелся.

— Вот смотри, Джо, — показал на тело одного из десантников. — Он явно получил попадание в спину, и его тело отбросило вперед. Вот еще один, — Марк осветил тело с аккуратной дырой в затылочной части шлема и полностью вынесенным лицом, вместе с бронированным забралом.

Джованни повертел головой и заключил:

— Похоже, по ним стреляли с обеих сторон коридора. Но тогда, получается, что они сначала прошли сквозь противника, не заметив его. Ерунда какая-то.

— Или, может, противник прошел сквозь стену и вышел в тыл основной группе.

— Но тогда, — возразил Джованни, — местные, стреляя навстречу друг другу, рисковали задеть своих. А при такой плотности огня это почти неизбежно.

— Значит, не сильно опасались, коль стреляли, — сделал вывод Марк. — Осмотри, пожалуйста, правую стену, а я посмотрю здесь.

Джованни двинулся осматривать стену на предмет тайного входа, а Марк продолжил осмотр коридора.

Странность, которую вдруг выявил Марк, трудно было объяснить. Пол далее по коридору, где должны были размещаться стрелки, был совершенно целый, тогда как стены были испещрены попаданиями энергозарядов из штурмовых автоматов. И чем выше Марк поднимал голову и освещал потолок…тем страньше и страньше представлялась ему ситуация.

Потолок представлял собой выщербленный попаданиями на четверть метра бетон, посреди которого красовалась девственно нетронутая бронированная панель, какого-то люка. И судя по тому, что на ней не отметилось ни одного попадания, во время боя она была открыта и похоже во внутрь.

"Вот и потайная дверь", — подумал Марк.

— Командир! — Джованни стоял у стены, и что-то там рассматривал в свете фонаря. — А тебе случайно не знаком "старший прапорщик Сидорчук"? Он тут, похоже, за все ответственный.

— Чего!

Марк быстро подошел к напарнику и взглянул на стену.

Полустертая, нанесенная на обычную краску по трафарету красными буквами надпись на родном, уже почти забытом русском языке.

…ость ответственный старший прапорщик Сидорчук.

Ниже, под неотвалившийся кусок стеновой панели уходила еще одна надпись.

…щая профилактика 19.04…

Марк оцепенело протянул руку и уже примерно понимая, что он увидит, оторвал панель.

…1997 г.

Буквы были хоть и бледные, но абсолютно читаемые.

— Ну и что это значит? — не выдержал Джованни. Ему надоело стоять и смотреть, как командир стоит, впялившись в стену уже три минуты.

— Это значит, — тусклым голосом ответил Марк, — что слеующая профилактика должна быть проведена 19 апреля 1997 года, и ответственный — старший прапорщик Сидорчук.

Джованни внимательно посмотрел на Марка, потом на стену, но так и не понял, что привело любимого командира в такое состояние.

— Командир, кончай зомби изображать. Пошли поймаем этого ответственного и всю морду ему набьем. Делов-то!

— Не получится, — ответил Марк и взглянул на товарища.

— Почему?! — Джованни был искренне удивлен. Обычно его желание набить кому-нибудь физиономию удовлетворялось со стопроцентной надежностью.

Видимо, Вселенная как-то не предусмотрела методов противодействия этому основополагающему инстинкту Джованни. Или предусмотрела, но эти методы почему-то не срабатывали.

Разве только сам Марк мог отговорить Джо от мордобития путем приказа или, если не помогало, путем угрозы встречного мордобития.

Джованни обижался секунд на десять, а затем остывал и только совестил друга за то, что тот использует свое служебное положение не по назначению.

— Джо, мне это не нравится, — сказал Марк. Он окинул взглядом вокруг. — знаешь, на что это похоже? На подземный бункер или скорее даже на подземную базу. Их в мое время как раз строили под землей из бетона на случай ядерного удара. Ну, помнишь, я тебе рассказывал про комплекс "Хроноса". Это примерно то же самое, но поменьше будет.

Джованни несколько секунд подумал.

— Что-то подобное мы видели с тобой там, — он неопределенно мотнул головой, но Марк понял, что Джо думает о том же.

Сумасшедший изобретатель из прошлого, за которым они с Джо гонялись по всей средневековой Германии.

— Но ведь ты сказал, что он застрелился, — Джо обеспокоено посмотрел на Марка.

Тот не знал, что ответить. Он был убежден, что колдун, так они назвали изобретателя, покончил с собой, но проверить не удосужился.

— А может это не он? Мало ли… — начал Джо.

— Да я, я это! Ох и туго до вас доходит, — громкий голос раздался сразу со всех сторон.

Оружие буквально прыгнуло в руку. Марк упал на колено и взял на прицел коридор.

Он узнал этот голос. Он не мог прозвучать ниоткуда, кроме как с того света. Джованни водил стволом, выцеливая противоположную сторону.

В коридоре никого не было.

— Ой, какие мы резкие! — голос откровенно издевался, — и даже пистолетики у нас есть! Ну что же, давайте постреляем.

Взвыли скрытые за стеной электродвигатели. Не испещренный попаданиями участок потолка вдруг развалился на две части.

Из черных недр образовавшегося квадратного люка вывалилась и повисла, деловито шевеля стволами, бронированная пулеметная установка. Стволы, торчащие из яйцеобразного корпуса живо напомнили Марку тяжелый пулемет ДШК по форме и по калибру.

Такая же хрень повисла с другой стороны в конце коридора, и друзья оказались под перекрестным прицелом двух практически неуязвимых огневых точек посреди простреливаемого насквозь узкого пространства.

Если нужна иллюстрация для пояснения выражения "шансов ноль" или "ситуация — полное говно", то можно брать карандаш и рисовать с натуры.

Даже Джованни не рвался в своей обычной манере "набить всем всю морду". Он только пару раз зыркнул в сторону командира, ожидая идей или распоряжений, но не дождался, так как Марку под тяжелыми стволами крупнокалиберных пулеметов думалось из рук вон плохо.

Ситуацию разрядил сам голос.

— Ну что же, ввиду моего полного огневого превосходства предлагаю вам сдаться, если вы, конечно, не желаете разделить судьбу своих предшественников.

Стволы ближней установки шевельнулись, словно указывая вглубь коридора, где на изрытом пулями полу полегла штурмовая группа арну.

Марк вдруг понял, что установка управляется не роботом, а вручную. И он знал, кто сидит за управлением. Он представил себе, как тот, сидящий за джойстиком, словно в видеоигре ловит в прицел на мониторе живые мишени и нажимает спуск. И наблюдает, как пули рвут живую плоть, разбрасывая тела как тряпичные куклы. Сволочь! Легко так воевать…

— Оружие прошу на пол, — тем временем продолжал голос, — и ножи тоже. И отойдите назад. Вот так. Познакомьтесь с моими помощниками.

Из-за поворота показались две фигуры в комбинезонах настолько белых, что в свете фонарей они казались светящимися.

Двое худощавых мужчин с абсолютно одинаковыми лицами и движениями приблизились и собрали с пола оружие. Все их движения были безупречно точными и ровными.

Люди так двигаться не могли. В этом Марк убедился, когда разглядел за ухом одного из них коммуникационный порт.

Андроиды. Точнее, сигомы, как определил их как-то Джованни. Синтетические люди со специально настроенными мозгами и чрезвычайно устойчивые к повреждениям. Друзьям как-то пришлось с ними столкнуться и уничтожить одного такого с помощью гранат. Ручное стрелковое оружие его из строя выводило далеко не сразу.

— Идите вслед за андроидами. Они проводят вас ко мне.

Получив неслышную команду, искусственные люди синхронно развернулись и не оборачиваясь пошли по коридору. Джованни вопросительно взглянул на Марка.

— Пошли, — сказал Марк, — ловить все равно нечего.

Едва они прошли под пулеметной установкой, она, взвыв серводвигателями, развернулась и нацелилась стволами им в спину.

Марк на секунду замер, похолодев. Плечи идущего впереди Джованни напряглись, ожидая удара пули. Но выстрела не последовало.

— Ну что вы! — владелец голоса, похоже, забавлялся вовсю. — Стал бы я с вами разговаривать, если бы хотел вас так банально прикончить. Это мои пушечки встали в автоматический режим. Теперь любой движущийся объект, стремящийся выйти от меня по коридору, будет ими уничтожен. Вот такая вот классическая мышеловка. Всех пускать и никого не выпускать.

— Арну не очень-то пустил, — пробурчал Джованни.

Оказалось, и это было услышано.

— С арну у меня не может быть никаких разговоров, — произнес голос и на время замолчал.

Друзья шли за андроидами по коридорам. На каждом повороте с потолка на них нацеливались роботизированные пулеметные турели и холодно смотрели им в спину жерлами, как бы говоря: "Не вздумайте возвращаться, выстрелим". Мышеловка захлопывалась, все сильней и все глубже проглатывая свою добычу.

За очередным поворотом глазам входящих открылся внушительный, по сравнению с узостью коридоров, зал с великолепной деревянной двустворчатой дверью, украшенной готической резьбой и позолотой.

Работа была настолько тонкая, что Марк на секунду остановился, засмотревшись на такое великолепие. И это была не копия, а оригинал, о чем говорили здоровенные бронзовые кованые петли. Джованни, в отличие от Марка, бросил лишь пару критических взглядов. Ему, жившему несколько лет в средневековых замках богатой Италии, приходилось видеть и не такое.

— Наверняка стырил где-то, — прокомментировал он, видимо желая позлить хозяина, но его реплика осталась без комментариев.

Старина стариной, а открылись двери автоматически при приближении людей. За дверью открылся просторный холл, отгороженный тяжелой портьерой.

Андроиды внезапно остановились и, развернувшись, вновь вышли в коридор. Видимо отправились выполнять очередной приказ хозяина или по каким-то своим делам.

Марк осторожно пересек холл со светильниками в виде горящих факелов и заглянул за портьеру.

— Вот уж не подумал бы, что бравые десантники с такими кликухами как "Мангуст" и "Носорог" могут быть такими стеснительными, — голос раздался из глубины комнаты. — Да заходите уж, раз пришли.

— Да мы вроде особо и не навязывались, — пробормотал Марк и шагнул в комнату. Джованни навис сзади всем своим гигантским организмом.

Колдун сидел за большим резным столом эпохи возрождения в аналогичном кресле и попивал вино из бокала зеленоватого стекла. Слева от него в стеновой нише камина весело потрескивали дрова.

Огонь был самый настоящий!

Марк это понял сразу, едва взглянул на пламя.

Несмотря на колоссальный технический прогресс, человечество так и не научилось имитировать обычный огонь. А настоящий огонь на борту космического корабля был непозволительной роскошью.

Никаких запасов кислорода не хватит, чтобы сколь-нибудь долго питать такой вот костерок. Но этот костер, похоже, недостатка в кислороде не испытывал.

— Вижу, произвел на вас впечатление, — колдун мягко улыбнулся и, поставив бокал на стол, скрестил пальцы на животе. Живот, кстати сказать, был. Да и сам колдун выглядел пополневшим и посолидневшим с момента своего мнимого самоубийства.

"Да, — подумал Марк, — что ни говори, некоторым смерть идет очень даже впрок".

Джованни же с интересом рассматривал человека, за которым гонялся многие месяцы тысячу с лишним лет тому назад и сбил его аэрокар над средневековым лесом. Но до сего момента Джо был уверен в том, что этот человек мертв.

— Как старый театрал могу сказать, что немая сцена удалась, — колдун был донельзя доволен собой. — Да и вы, Марк, должны были оценить мой артистический талант. Вы ведь настолько были уверены, что я покончил собой, что даже не вернулись, чтобы убедиться в этом. А я взорвал гранату за бугорком, чтобы не попасть под осколки, и спрятался в лесу, откуда и наблюдал за вашими бесчинствами.

"Тот, кто придумал контрольный выстрел, — подумал Марк, — был тысячу раз прав". А вслух пробормотал:

— Да уж, если хочешь, чтобы что-то было сделано на совесть, то делай это сам.

— Абсолютно верная мысль, — радостно поддержал его колдун, — в важных делах ничего нельзя передоверять. Пресловутый человеческий фактор. Потому я и отказался от услуг живых людей. В обществе роботов всегда знаешь, что твой приказ будет выполнен дословно.

— Не скучновато, — включился в диалог Джованни, — без друзей и женщин? Словом перекинуться не с кем.

— Друзья? — колдун саркастически усмехнулся. — Уроды, которым предлагают участвовать в переделке истории и мира, а они накладывают в штаны и верещат что-то о морали, предают тебя при первом возможном случае.

Был у меня один такой "друг". Мой научный ассистент. Все рассуждал, "этично, не этично". Пришлось расстаться не по-хорошему. А насчет женщин у меня проблем нет. Женщин мне достают мои андроиды. Я, кстати, предпочитаю женщин арну. Неправда ли, красавицы? Особенно последние две у меня были, ну просто прелесть, — он хохотнул, и взглянул на Марка.

Видимо, что-то в его лице колдуну не понравилось.

— Да брось ты, Огнев…, - колдун легко перешел на ты, — Мы же с тобой земляне, а они враги. Стоит ли беспокоиться. Тем более, такие дела грядут. Предлагаю тебе и твоему другу Носорогу присоединиться ко мне, — колдун сделал многозначительную паузу, — пока не поздно.

Последние секунды Марк занимался только тем, что не давал гневу полностью захлестнуть разум. Ему удалось подавить первое желание прибить колдуна на месте.

Опасаясь сюрпризов, он бросил взгляд по сторонам. Джованни стоял спокойно, как статуя, но это спокойствие было обманчивым.

Марк знал, что стоит другу получить добро, тот превратится в неудержимый смертоносный ураган, не взирая на мнимую или явную опасность. Но что там колдун говорил про "дела грядут"?

Колдун ждал ответа на свое предложение и попивал вино из бокала.

Марк заговорил уже совершенно спокойно:

— Значит, это ты вырезал поселение арну? И развязал войну между нашими расами.

Колдун поморщился:

— Не масштабный ты человек, Огнев. Эта война — мелочь, маленький пунктик великого плана. Ну, ты согласен?

Пока Марк раздумывал с ответом, вдруг заговорил Джованни:

— Таких уродов надо давить, как тараканов. — Джованни продвинулся чуть вперед. — Разреши, командир, я его урою раз и навсегда. Думаю, у меня лучше получится.

— Подожди, Джо. Что-то тут не так, — Марк еще раз оглядел комнату, пытаясь определить возможные ловушки, — больно уж он спокоен.

— Во-во! Слушайся старших, — назидательно погрозил пальцем колдун.

— А, по барабану… — произнес Джованни и, сделав два широких шага, перегнулся через стол и сграбастал колдуна своей ручищей.

Точнее попытался сграбастать и чуть не кувыркнулся прямо сквозь стол и широко улыбающегося противника.

Там ничего не было!

Точнее, колдун со столом был и по-прежнему мерзко хихикал, но схватить его или вообще как-то ощутить руками его материальность не получалось.

Джованни стоял где-то внутри стола, "провалившись" в него по бедра. На его лице было выражением щенка, у которого только что стащили воскресную сосиску. Он еще раз неуверенно попытался ухватить колдуна и, пронаблюдав, как собственная рука прошла сквозь тело, не встретив сопротивления, растерянно повернулся к командиру. При этом его локоть невзначай утонул в голове колдуна.

Тот, продолжая ухмыляться, отодвинулся чуть в сторону, вернув Джованни относительно целый вид, и обратился к Марку с легкой укоризной:

— Неужели вы думаете, что я позволил бы двум матерым душегубам остаться с собой наедине?

— Кто бы говорил, — Джованни из растерянного снова стал сердитым и деловито осматривал потолок на предмет наличия голопроектора. Не могло же изображение появиться само по себе. В привидения Джо не верил, тем более о столах-привидениях он не слышал. Значит, колдун со столом — голограмма.

Вдоволь насладившись созерцанием беспомощности десантников, колдун наконец стер с лица улыбку.

— Ну что, Огнев, вы принимаете мое предложение?

— Иди-ка ты в жопу, — ровно и без особой страсти произнес Марк.

Колдун пожал плечами и кивнул, как бы соглашаясь сам с собой.

— Ну, в общем этого я и ожидал. Но был обязан попробовать, так как наши с тобой судьбы, Огнев, каким-то непонятным образом переплетены. Может, это какой-то постэффект от перемещений во времени или еще что-нибудь. Но не загружайся, — он опять улыбался, — это все в прошлом. Теперь ты мой враг, а с врагами у меня другой разговор.

Он поднял руку и как заправский колдун совершил в воздухе пальцами какие-то манипуляции.

Пол под ногами резко вздрогнул. Марк машинально шагнул назад, чтобы не упасть и въехал спиной в тяжелую портьеру. За ней кто-то тонко вскрикнул. Марк быстро отскочил к стене, а Джо присел, изготовившись к броску.

— А, чуть не забыл, — колдун снова привлек в себе внимание. Он снова пошевелил пальцами, и портьера медленно поползла в сторону, — Они вошли почти вслед за вами и слышали весь наш разговор, — он хохотнул.

— Представляете, теперь и вы, и они знают правду о войне, и ничего не можете сделать. База сошла с орбиты и упадет на планету через 3 часа. Скучно вам, по крайней мере, не будет. Ну а мне пора. Жалко, что больше не увидимся. Кстати, не пытайтесь прорваться к своим кораблям. Во-первых, киберпулеметы вас не пропустят, а во-вторых, я приказал андроидам уничтожить ваши корабли, чем они сейчас и занимаются.

Он исчез внезапно вместе со столом и креслом и со своей улыбкой на лице. Просто было и не стало.

А за отъехавшей портьерой стояли двое.

* * *

Одного из них Марк ожидал и хотел увидеть здесь меньше всего на свете, а второго вообще уже списал со счетов, но похоже опять ошибся.

У десантника арну левая сторона лица опухла и приобрела лиловый оттенок. Глаз заплыл, но второй смотрел на Марка спокойно, почти не моргая. В правой руке он держал автомат. Но держал расслабленно, стволом вниз. Стрелять явно не собирался.

"И где он его взял, интересно, — подумал Марк, — я же кажется все осмотрел".

Джованни укоризненно посмотрел на командира.

— А говорил, что все оружие собрал. Вот теперь он с автоматом, а мы в полной заднице.

Наконец, он взглянул на лицо противника.

— Ба! — удивлению Джо не было предела. — Командир, да это тот самый, которого ты в космос выкинул.

Он присмотрелся повнимательней и одобрил:

— Отличный фингал.

Но Марк его уже не слушал. Он смотрел на Таши. Та вышла из-за спины десантника и теперь, стоя рядом, смотрела на Марка своими огромными глазами.

Марк почувствовал, как в груди сова разливается тепло и нежность, а в голове досада на женскую глупость и упрямство. Сказано ведь было, лети отсюда, пока возможность есть. А теперь, по словам колдуна, отсюда не выйти. А даже если выйти, то кораблей-то нет.

Возникшее молчание прервал десантник:

— Мы услышали правду, — сказал он практически на идеальном универсальном. Легкое искажение в речи объяснялось скорее опухшей челюстью, чем акцентом. — Мы не должны больше воевать.

— Тогда отдай автомат, — быстро сказал Джованни.

Десантник молча протянул оружие.

Джованни удивленно приподнял брови и, подойдя к противнику, забрал оружие. Хмыкнул. Проверил энергозаряд. Полный. Еще раз хмыкнул и с интересом взглянул на арну.

— А мог нас прямо из-за шторки завалить, — то ли для Марка, то ли для себя самого произнес он и, отойдя в глубину комнаты, вновь принялся за осмотр.

Марк смотрел на Таши, а она смотрела на него. В ее глазах Марк увидел решимость человека, знавшего, что он делает и еще что-то, касающееся его лично.

— Ну и зачем ты вернулась, — спокойно спросил он скорее для проформы.

Изменить что-либо все равно было нельзя. Дорога назад закрыта. Джованни проверил. Он успел сбегать в коридор и притащил изрешеченный кусок портьеры, которую на секунду высунул за угол. Мышь не проскочит.

— Я должна быть с моими моуа, — ответила девушка. — Данг последний из них, — он посмотрела в сторону солдата своей расы, а потом на Марка. — Ты убил одного моуа, остальные погибли здесь.

— Моуа? — не понял Марка.

— В вашем языке наиболее близкое понятие "муж".

— Муж! — Марк ощутил, что наличие мужа у Таши как-то негармонично воспринялось сознанием. Он внутренне одернул себя за такие эмоции. "Ну разве красивая женщина, пусть даже инопланетянка, не может иметь мужа своего рода-племени? Может. И в конце концов он лишь взял ее в плен, да к тому же сам ее отпустил. Тем более убил ее мужа. Так! Стоп", — Марк автоматически отметил неувязку и мысленно прокрутил разговор с начала.

Джо, заметив мыслительные затруднения командира, бросил свои изыскания и подошел к Марку.

— Что загрузился, командир?

— Да не пойму я что-то, — честно признался Марк, глядя на арну. Те молча стояли рядышком и спокойно ждали, к какому решению придут земляне. — По ее словам, я убил ее мужа, и тут же говорит, что этот Данг ее муж. Но Данг, хоть и с синей рожей, но живой. Значит либо перевод понятий не точный, либо…

— Либо у нее мужей больше чем один, — неожиданно закончил за него Джованни.

Марк несколько секунд переваривал эту мысль и решил, что проще будет просто спросить у самой Таши.

— Так сколько у тебя этих твоих моуа? — Марк надеялся, что правильно произнес непривычное слово.

— Один, — Таши опять посмотрела на Данга, неподвижно стоявшего рядом.

Тот повернул к ней голову и нежно улыбнулся. Улыбка получилась кривой из-за опухшего лица, но незаплывший глаз смотрел на Таши с такой добротой и вниманием, что с лихвой компенсировало физическую дисгармонию.

Марк изменил формулировку вопроса.

— Сколько у тебя было моуа?

— Двенадцать, — в голосе девушки мелькнула гордость.

— Весь штурмовой отряд — это твои мужья? — уточнил Марк. Вопрос был скорее риторический. Ответ был очевиден. Зато на душе стало как-то полегче. Расстраиваться уж точно не имело смысла.

Джованни присвистнул и сочувственно посмотрел на Данга. А тот продолжал стоять и смотреть на Таши преданными глазами.

А та спокойно кивнула на вопрос Марка и так же спокойно продолжила:

— Теперь ты станешь моим моуа, — Джованни присвистнул еще раз и состроил сочувственную физиономию для Марка.

— И ты тоже, — она указала рукой на Джо.

— Ну ни фига себе! — тут же возмутился тот. — Без меня меня женили. Говорил тебе, командир, надо было ее связать, проблем бы сейчас не было.

— Вы не хотите быть моуа Таши?! — в голосе вдруг заговорившего Данга звучало такое неподдельное недоумение, что Марк понял, в их мире женщинам отказывать в принципе нельзя, а то рискуешь остаться совсем без женщины.

— Да нет, мы всегда пожалуйста, — буркнул он. Не объяснять же, что на Земле женщин больше чем мужчин, и ситуация скорее обратная, чем у арну.

— А проблема наша никуда не делась, — в голосе Марка прорезались командирские нотки. — Меньше чем через два часа мы сгорим в атмосфере, если не найдем способа отсюда выбраться.

— Во! Точно, командир, — радостно поддержал его Джованни. Перспектива преждевременной смерти, похоже, пугала его гораздо меньше, чем перспектива преждевременной женитьбы. — Каждый берет себе по стене и быстро обследует ее на предмет вентиляционных шахт и коммуникационных тоннелей.

Все бросились к ближайшим стенам и стали срывать портеры в надежде обнаружить под ними какой-нибудь проход.

Джованни методично стучал по спине кулаком, надеясь таким образом выявить пустоты, Данг принялся исследовать пол возле своей стены, а Таши вдруг замерла с закрытыми глазами у горящего камина.

— Не самое подходящее время для медитации, — взглянув на нее, подумал Марк, на секунду прервав свои поиски. Он уже хотел поинтересоваться, все ли с ней в порядке, как вдруг она произнесла:

— Морем пахнет, — она глубоко вздохнула, не раскрывая глаз, — как у меня дома.

Джо перестал дубасить стену и, ни к кому конкретно не обращаясь, резонно заметил:

— Если будем прохлаждаться и ностальгировать, то скоро запахнет жареным. Причем от нас.

Он передвинулся на шаг вдоль своей стены и продолжил свою нехитрую работу.

Данг же, ловящий каждое слово Таши, подошел к камину и, на секунду прикрыв глаза, втянул воздух.

— Скорее мокрым лесом или травой после дождя, — произнес он, а Таши неуверенно кивнула.

"Что там, ароматизаторы что и стоят?" — подумал Марк и вдруг ему в голову стукнула мысль. Он едва удержался, чтобы не треснуть себя по лбу. Камин!

— Ну и дураки же мы все! — демократично констатировал он. — Гасите камин. Там наверняка должна быть вентиляция.

Дрова были мгновенно разбросаны, угли затоптаны. Сквозь дым, быстро улетучивающий через закопченный дымоход, Марк разглядел в основании задней стены камина квадратное отверстие, через которое явно веяло свежим воздухом. Причем не стерилизованным воздухом, прогнанным через систему регенерации корабля, а настоящим атмосферным свежим воздухом!

Это уже Марк научился различать. И воздух был наполнен ароматом леса после дождя. Закрой глаза и как будто стоишь перед окном в лесной избушке или на даче.

Ностальгически защемило сердце. Марк заставил себя открыть глаза. Странно. Воздух стал теплее и суше. Или показалось? Марк посветил фонарем внутрь отверстия, но ничего не разглядел, кроме серой дымной мути. Неудобно согнувшись, Марк несколько раз стукнул кулаком по кирпичам, пытаясь их расшатать и расширить отверстие. Но, похоже, они были сделаны из чего-то намного более прочного, чем песок и глина. Марк даже вынул нож и попытался расширить щель между кирпичами, но она оказалась чисто декоративной. А время шло.

— А ну-ка, командир, пропусти специалиста по тонкой работе.

Марк вылез из камина весь злой и черный от сажи, а Джованни влез в камин ногами вперед по пояс и, примостившись поудобнее, вдарил из всей силы подошвой ботинка в стену рядом с отверстием. Потом еще раз… и еще. Марк почувствовал себя стоящим рядом с паровым молотом. Пыхтение и грохот были вполне сравнимыми. Вот только результат был нулевой. Стена не поддавалась.

Вдруг сквозь весь этот шум и возню раздался звук, который тренированный слух десантника не смог бы игнорировать ни при каких обстоятельствах. Щелчок предохранителя автомата, вставшего в боевое положение.

"Ну ерш твою медь!…" — расстроился Марк, досадуя на себя за то, что слишком доверился чужим и потерял бдительность, и на Джо, за то, что оставил оружие без присмотра.

— Говорил же, что надо было связать, — Джованни, весь перемазанный сажей даже не взглянул в сторону арну. Чего смотреть. Ясно, что предохранители просто так не щелкают. Марк медленно обернулся.

Таши стояла посреди комнаты. В руках она держала автомат, направив ствол прямо на Джованни, по-прежнему наполовину торчащего из камина. Данг стоял рядом с ней, спокойно наблюдая за происходящим. В позах арну не чувствовалось никакого напряжения, а в лицах было ангельское спокойствие.

Марка до глубины души возмутил цинизм этого спокойствия.

Сам бы он не смог так хладнокровно и философски спокойно расстрелять тех с кем минуту назад искал путь к спасению.

— По-моему, это бессмысленно, — произнес он, глядя на автомат и лихорадочно прикидывая, что можно предпринять в данной ситуации, — все равно мы все сгорим через полтора часа.

— Почему же? — во взгляде Таши читалось искреннее удивление. — Не стоит отчаиваться раньше времени.

Прозвучало это настолько искренне, что Марк стал подозревать, что он что-то не понимает. Или она так утонченно издевается над ними?

Он повернулся к Джованни, ища поддержки в этой трудной ситуации, но у того с догадками было не лучше. По-прежнему торча по пояс из камина, он сверлил по очереди Таши и Данга сердитым взглядом.

Потом решил, что умереть в такой позе негоже десантнику. Тяжело выбрался из камина и, встав на ноги, выпрямился во весь свой немаленький рост.

— Ну что, стреляй, раз уж взялась, — произнес он тихо, но твердо и уже громче добавил, — и не хрен здесь над людьми изгаляться! — эту фразу он подцепил от Марка, и Марк был с ним полностью согласен.

Таши спокойно кивнула и произнесла, обращаясь к Джованни:

— Отойди, пожалуйста, в сторону от камина, иначе я могу тебя случайно задеть.

Джо просто замер столбом от изумления. Через секунду до него и до Марка стало доходить, что никто на их жизни не покушается. Когда до сознания Марка дошел весь юмор ситуации, он смог только ткнуться лбом в стену и тихонько заржать.

Утирая выступившие слезы, он взглянул на пунцово красное лицо Джованни и загоготал уже в полный голос. Частью сознания он понимал, что выглядит дико в глазах представителей иной расы, но ничего не мог с собой поделать.

— Значит, говоришь, вязать надо было?… — задыхаясь, спросил он у насупившегося Джованни и на него снова накатило.

Отхохотавшсь на этот раз, он постарался взять в себя в руки и придать лицу выражение, соответствующее серьезности ситуации.

— В общем, урок нам с тобой, Джо, — сказал Марк, обращаясь к напарнику, — людям надо верить. — пришлось прикусить губу, чтобы снова не рассмеяться.

— Щас! Все брошу и метнусь всем верить… — Джо уже приобрел нормальный цвет лица и желал отыграться за свой конфуз.

— Ну, чего стоим? — от его возгласа арну, совершенно ошалевшие от непонятного поведения землян, более менее пришли в себя. — Два раза, что ли повторять? Взялись так стреляйте. — Джо махнул рукой в сторону камина и отошел к стене.

Таши подошла чуть ближе и дала короткую очередь. Осколки стены полетели в разные стороны. Таши отступила на пару шагов и ударила длинной чередой зарядов, пробивая в стене отверстия, чтобы мог протиснуться человек. Комната вмиг наполнилась пылью и запахом чего-то горелого. Таши прекратила стрельбу и подошла к камину, чтобы оценить результат.

Дыра получилась большая, но с рваными торчащими краями. Если Марк и арну смогли бы в нее протиснуться, то у Джо могли возникнуть трудности.

Джо критически осмотрел дыру и протянул руку к автомату.

— Дай-ка сюда.

Таши протянула ему оружие. Джо, мельком взглянув на индикатор зарядов, левой рукой прикрыл лицо от возможных осколков, а правой, словно это был пистолет, а не тяжелый автомат, сделал несколько выстрелов.

— Вот теперь все аккуратно, — удовлетворенно произнес он, любуясь результатом своей работы, и передал разряженный автомат Марку. На всякий случай…

Он опять полез в камин, на сей раз головой вперед, освещая проход нашлемным фонарем.

Марк попытался разглядеть хоть что-нибудь у него из-за спины, когда кто-то коснулся его плеча. Это был Данг.

— Объясни мне, пожалуйста, что означает "не хрен здесь над людьми изгаляться"? — он произнес эту фразу почти не исказив русский оригинал и скопировав интонации Джованни.

— Ты знаешь русский? — Марк был сильно удивлен.

— Нет, но мы легко воспринимаем любые языки, в том числе и ваши, земные.

"Полиглоты, мать вашу!" — подумал Марк, а вслух произнес:

— Понятно, а фраза означает, что незачем причинять неприятности людям, если в этом нет необходимости.

Данг задумался, видимо пытаясь привязать слова к ситуации, в которой они были произнесены и, похоже, у него это не сильно получалось.

Джованни, пятясь, вылез из камина.

— Ничего не видно. Только серое марево. Луч фонаря вязнет. В общем надо лезть.

Марк быстро определил очередность.

— Сначала идет Джо. Будет встречать нас внизу, затем Данг и Таши, а я пойду замыкающим.

Джованни кивнул и подобрал с пола осколок стены поувесистей. Приблизившись к отверстию, он швырнул его прямо в серую муть и прислушался. Ни звука. Внезапно пол под ногами дернулся и накренился градусов на десять. Вся конструкция помещения задрожала, но внезапно все прекратилось и встало на свои места.

"Атмосферы коснулись и как блинчик отскочили", — сообразил Марк. Следующее касание могло произойти через 20, а может и через 5 минут и стать последним. А ведь надо еще добраться до ангара или другого выхода из станции. Или найти какой-то транспорт.

Видимо Джованни пришел к тем же выводам и более не раздумывая нырнул в дыру вперед руками.

Данг предусмотрительно закрыл шлем и взглянул на Марка.

— Удачи! — подбодрил его Марк. — Главное доберитесь до своих и доложите начальству, о чем здесь узнали. Надо кончать эту войну.

Данг кивнул и полез в дыру. В отличие от Джо, он не прыгнул, очертя голову, а аккуратно спустился ногами вперед и на секунду попытался удержаться руками за неровный край прохода. Но то ли у него это неловко получилось, то ли еще чего, но исчез он внезапно, словно его ветром сдуло. В другой раз Марк обязательно задумался бы над этим, но сейчас было не до этого.

— Ты будешь моим моуа, — полуутвердительно сказала Таши. В ее глазах Марк уловил ожидание подтверждения с его стороны.

"Опять двадцать пять!" — мысленно простонал Марк. — Без пяти минут покойники, а она все думает, как замуж выскочить. Лишнее доказательство, что женщины одинаковы в любой точке вселенной.

— Да буду-буду, если в живых останемся, — Марк понимал, что почти ничем не рисковал, давая такое обещание, поскольку шансы остаться в живых таяли буквально на глазах.

Во взгляде Таши вспыхнуло удовлетворение и она, держась за руку Марка, перекинула ноги по ту сторону неровного края и продвинулась дальше.

Но едва она ушла в дыру по пояс, как какая-то неведомая сила неожиданном рывком выдернула ее из рук Марка, и она исчезла в дыре столь же быстро, как и Данг.

В следующее мгновение Марк бросился за ней, уже не думая об опасности приземления. Что-то было не так.

Тело словно провалилось в серый кисель, пронизавший его до последнего атома. В мозгу мысли замерзли, словно кто-то дернул стопкран на полном ходу, и Марк перестал ощущать реальность.

Глава 4

Опять Германия

Нестерпимо яркий солнечный свет резанул по глазам и заставил на мгновение смежить веки. Тело не почувствовало какой-либо опоры.

"Лечу, что ли?" — удивился Марк, вновь открывая глаза. И едва успел сгруппироваться. Поверхность, покрытая залитой солнцем зеленой травой, скакнула ему навстречу и так приложила к низу, что Марк и не подумал удержаться на ногах, а по-парашютному самортизировал и перекатился на бок.

Метров с семи свалился по ощущениям. Ноги гудели, и плечо едва не вывихнул. Сквозь открытый экран шлема, нос и щеки щекотала обычная трава. Марк даже цапнул зубами один стебелек и убедился, что трава настоящая, как в детстве.

"Так! Ну и что со мной опять приключилось?" — Марк неспешно перевалился на спину и сел. Кругом изумрудно-зеленое летное поле с начинающимся в полусотне метров лесом.

Марк опустил экран шлема и включил индивидуальную навигационную систему. Ноль эмоций. Даже не пискнул. Да и экран остался прозрачным как обычное стекло. Это могло означать лишь, что все системы пилотского комбинезона вышли из строя разом, что невероятно, или что в источниках питания не осталось ни капли энергии. Но они рассчитаны на месяцы непрерывной работы. А разрядить их так, чтобы и индикаторы не работали, вообще практически невозможно.

Но где же Джованни и арну?

Марк снял ставший бесполезным шлем и сразу же услышал множество звуков. От пения птиц и стрекота кузнечиков до пыхтения паровоза. В ту же секунду он был на ногах. Действительно, метрах в двухстах в стороне противоположной от леса пыхтел самый настоящий паровоз.

Высокое полуденное солнце ярко освещало аккуратный полустанок, на котором активно шла погрузка или разгрузка. Нет, все-таки скорее погрузка, поскольку по проселочной дороге к вагонам периодически подъезжали столь же допотопные крытые грузовики с красными крестами на бортах.

Марк присел, чтобы не торчать в своем летном комбезе посреди поля и попытался унять мыслительный сумбур. Сквозь сумятицу в голову Марк попытался выдавить рациональную мысль. Выкристаллизовываться она стала как-то сразу. Видимо сказался опыт предыдущих приключений. Из того, что он успел увидеть, выходил лишь одна разумный вывод.

"Меня опять занесло в прошлое!" Похоже, камин у Колдуна не простой был.

Обладая совершенной не затратной по энергопотреблению технологией создания гиперпространственных переходов, этот сумасшедший гений с невероятно раздутым чувством собственной значимости, приспособил ее для подачи свежего воздуха для своего камина, открыв гиперпереход в атмосферу Земли. Безумно, но логично.

А мы сунулись в эту вентиляцию. Значит, и Джованни, и Данг с Таши тоже здесь.

Только разбросать их могло от Марка далеко и по расстоянию, и по времени. Если судить по прошлому путешествию, которое тоже произошло по вине Колдуна.

Тогда Марка и Джованни перенесло почти одновременно, а разбросало по разным концам средневековой Европы и с разницей в два года. А где их теперь искать всех? Да и живы ли они? Это его перенесло так удачно и припечатало о травку с высоты всего лишь третьего этажа. Остальным могло так не повезти.

Все сходится.

И все оборудование, требующее энергопитания, как и в тот прошлый раз, оказалось разряжено. Тогда и оружие, и фонарь было все по нулям, кроме браслета.

Точно!

Индивидуальный браслет, который выдавался каждому бойцу, будь то десантник или пилот, для экстренной связи или экстренной помощи при ранениях был еще и своеобразной аптечкой, синтезирующей различные препараты и при необходимости впрыскивающие их под кожу запястья.

Марк быстро освободился от комбинезона, оставшись в форменной одежде пилота земной федерации.

"Надо будет раздобыть местный прикид", — подумал Марк, нажимая платины браслета. Связь молчала. Джованни был где-то слишком далеко, или, даже может быть, не появился в этом времени.

В любом случае пока придется рассчитывать только на себя.

Прежде всего, надо легализоваться, хоть в какой-то степени. А для этого придется общаться с людьми. Надо раздобыть какую-то местную одежонку, а то не поймут.

Марк приподнялся из травы и взглянул на поезд. Машины с красными крестами продолжали прибывать.

"Что у них тут, эпидемия что ли?" — подумал Марк. Болезней он не боялся. Браслет автоматически синтезирует любую сыворотку или противоядие и впрыснет его под кожу, лишь только возникнет угроза отравления или заболевания. А вот раздобыть больничную пижаму, которая сделает тебя равным среди равных, это была бы удача. А там уже можно и побеседовать с кем-нибудь. Кстати, про поговорить…

Марк закрыл глаза и, сосредоточившись, отдал мысленный приказ. И тут же получил ответ из недр своей собственной нервной системы.

Транслейдер активирован.

Созданный по нанотехнологиям двадцать шестого века микрокомпьютер внедрялся в нервную систему каждого бойца, занимавшегося освоением новых территорий. Он позволял практически мгновенно освоить язык собеседника, проанализировав фонетический алгоритм на основе нескольких услышанных фраз. А далее оставалось просто находиться в пределах слышимости разговоров аборигенов и копить словарный запас.

Прикинул свой внешний вид.

Нет, в униформе являться нельзя. Остается эластичное нательное белье в течение месяца способны оставлять тело сухим и чистым. Если его как следует порастягивать в разные стороны, то, пока оно снова не примет форму тела, будет выглядеть как мешковатая пижама. Сойдет, на полчаса. А там что-нибудь и подвернется. А остальное надо зарыть.

Марк огляделся по сторонам в поисках палки или плоского камня, которым можно было бы выть ямку, но везде была лишь высокая густая трава.

Пришлось демонтировать супернавороченный, созданный по последним технологиям будущего мультифункциональный экран шлема и копать им землю.

Аккуратно сложил в ямку гермокомбез и униформу, чуть присыпал землей и поместил обратно аккуратно вынутый дерн. Бугорок получился не слишком высокий.

Марк удовлетворенно осмотрел свою работу и принялся было разбрасывать оставшуюся землю, как звук приближающегося автомобиля заставил его опять залечь в траву.

Сквозь качающиеся травинки он увидел подъезжающий к лесу легковой автомобиль. Видимо там была еще одна, не видимая отсюда, дорога.

Автомобиль пару раз взвыл двигателем, возмущаясь качеству местной проселочной колеи и, остановившись у самых деревьев, выключил мотор.

Хлопнула задняя дверца, и из-за автомобиля показался пассажир.

Марк даже приподнялся, забыв об опасности быть обнаруженным. Эту форму он узнал бы даже спросонья.

"Так…, Штирлица здесь еще не хватало…", — пронеслось в голове.

В полусотне метров от Марка разминал затекшие конечности молодой высокий офицер военно-воздушных сил Третьего рейха.

"А если быть точнее, — Марк пригляделся, — лейтенант люфтваффе. Ну теперь хоть примерно понятно, куда занесло".

Немецкий офицер в повседневной форме одежды пилота нацистской Германии. Даже награды вроде есть. Отсюда как следует не разглядеть. Значит, воевал. А когда у нас люфтваффе воевало? Правильно! Во время второй мировой войны. Значит, с большой долей вероятности можно предположить, что сейчас где-то 1939–1945 год.

Размышляя, Марк наблюдал за офицером. Тот, похоже, решил прогуляться между деревьев и заодно справить малую нужду. В машине оставался водитель, похоже, в ранге фельдфебеля.

Несмотря на жару, он почему-то не вышел из машины, а лишь приоткрыл дверь, чтобы дым от раскуренной им сигареты беспрепятственно улетучивался в голубое небо.

"Спокойно-то как вокруг", — подумал Марк, невольно прислушиваясь к чириканью птиц и трескотне кузнечиков. Шум от госпитального поезда почти не доносился до ушей.

Он закрыл глаза и прислушался. Запахи живого леса и травы внезапно пробудили в нем ощущение, что все, что произошло с ним после того рокового воздушного боя в еще не наступившем здесь и бесконечно прошлом "там"… — все это просто сон, морок.

Вот сейчас он откроет глаза и увидит себя лежащего в гамаке на полянке рядом с крыльцом своего домика в деревне, который он приобрел незадолго до того, как подписал свой последний контракт в той, прошлой жизни.

Он уже почти поверил в это, когда тренированный слух из многоголосой гаммы леса выделил поначалу тихий, но все более нарастающий, явно не природный звук. Звук, от которого будут закрывать голову руками и вжиматься в землю, седея от ужаса, все кто когда-либо на себе узнали, что он значит, и им посчастливилось выжить.

И дети этих людей, и дети детей, никогда не слышавшие его ранее, тоже будут вздрагивать, в страхе и отчаянии оглядывая небо.

Этот звук, словно острый резак, на генетическом уровне оставил свой след в памяти поколений, звук, означающий смерть. Звук входящего в пике бомбардировщика и вой несущейся к земле авиабомбы.

Глаза пришлось открыть, чтобы убедиться, что ничего из окружающего мира ему не почудилось. И не он один услышал страшный звук. Взглянув вверх, Марк разглядел на фоне голубого неба быстро растущие силуэты самолетов.

Выбежавший из леса офицер что-то крикнул водителю и бросился к машине.

"Идиот! — чуть не крикнул Марк, вжимаясь в землю. — Наоборот, в лес надо".

Он успел еще раз на мгновение приподнять голову, когда землю под ним рвануло так, словно планета всеми силами пыталась стряхнуть с себя вцепившегося в нее человека.

Глаза еще успели ухватить момент, как прямым попаданием первой же бомбы машину вместе с водителем превратило в рой со свистом разлетающихся раскаленных исковерканных железяк и страшный столб из огня и земли.

Далее разверзся ад.

Бомбы рвали землю, превращая цветущий луг, станцию, машины, людей в кровавое железно-человеческое месиво. Все кончилось внезапно, как и началось. Вопли раненых со стороны станции долетали до ушей Марка сквозь вату надсаженных перепонок.

Марк приподнялся и взглянул на поезд. Там все горело. Вопли, рыдания, резкие команды на фоне удаляющегося шума моторов бомбардировщиков.

Почти не скрываясь, до него сейчас явно никому не было дела, Марк пошел к лесу.

На месте стоявшей машины образовалась воронка метров шести в диаметре. Довольно крупный кусок остова автомобиля дымился метрах в тридцати. От водителя осталось лишь воспоминание. А что же с офицером?

За мгновение до взрыва Марк видел его бегущим из леса по направлению к машине. И был он метрах в двадцати, не ближе. Может, еще жив?

Офицера он нашел по надраенному до блеска сапогу, видневшемуся из кустов на краю леса. Его отбросило ударной волной назад, почти к самым деревьям. Лицо его было обезображено крупным осколком и представляло собой кровавую маску. Но тело, а главное мундир не пострадали.

Осторожно, чтобы дополнительно не замарать кровью одежду, Марк стал раздевать труп.

Немного поколебавшись, он снял с еще теплого тела белье, вполне свежее и чистое и, мысленно извинившись перед владельцем, надел на себя.

Форма тоже оказалась впору. Ворот немного запачкан в крови, но это пустяк в данной ситуации.

Фуражка с крылатой кокардой нашлась на соседнем кусте. Марк водрузил ее на голову. Чуть мала, но это мелочи.

По военному одернул китель, и на секунду ему вдруг показалось, что он не первый раз надел эту форму. Словно частичка сущности погибшего пилота люфтваффе, лежащего перед Марком остывающим трупом, передалась ему вместе с мундиром.

Планшет с документами офицера нашелся здесь же. Марк без труда понимал содержание. Транслейлдер, поднаторевший в немецком еще в средневековье, да и собственные знания Марка сделали документы читаемыми, а крики с разрушенной станции понятными.

Марк бросил туда взгляд и присел. Паника паникой, а нехорошо будет, если кто-нибудь увидит офицера, спокойно стоящего, когда вокруг такое творится.

Первый же документ оказался летной книжкой пилота.

— "Ну-ка! Кто я теперь такой?".

С фотографии смотрел молодой, чуть моложе Марка русоволосый парень. В выражении лица чувствуется легкая гордость за себя.

Ну, правильно. Летчик. Элита!

Марк перевел взгляд на имя. Рука, держащая документ, непроизвольно дрогнула.

Марк Рудель.

Вот и не верь в мистику после таких совпадений. И форма подошла, и формой лица схож, да еще и тезка.

Выдана книжка была в феврале 1942 г. Марк быстро пролистал до последней записи. Запись датировалась маем 1943 г. и гласила, что владелец летной книжки одержал свою тридцать седьмую победу в воздушном бою, сбив русский штурмовик Ил-2.

"Тридцать семь сбитых — прямо настоящий ас", — Марк бросил взгляд на обнаженный труп.

С детства увлекаясь историей второй мировой войны, Марк знал об авиации того периода практически все. Авиация интересовала мечтающего о небе мальчишку не только как будущего пилота.

Марк уважал летчиков второй мировой. Его восхищало то, что на поршневых самолетах, лишенных интеллектуальных электронных средств ведения боя, они сходились в небе, словно витязи на поединке. И так же, как и в средневековом сражении, исход решали личное мужество и мастерство.

С детства грезил мечтой участвовать именно в таких боях. И вот, кажется, домечтался.

Марк пролистнул несколько страниц назад, всматриваясь в строчки, вычитывая типы сбитых тезкой самолетов. В основном бомбардировщики и штурмовики. Истребителей только три. Видно, не был покойный любителем воздушных каруселей. Специализировался на бомберах.

Вот ведь ирония судьбы. Погибнуть не в кабине истребителя, а на земле от бомбы тех, кого считал дичью и за которыми сам охотился в воздухе.

Марк просмотрел оставшиеся документы. Среди них нашлось предписание с приказом прибыть до 15 июня 1943 года на военно-воздушную базу люфтваффе "Мальгскрих" для освоения новой техники и дальнейшего прохождения службы. Приказ датировался 10 июля того же года и был подписан начальником кадровой службы по фамилии Штрубель.

"Ну вот, — подумал Марк, — более менее точно определилось, где я. Точнее, когда я".

В мире полным ходом идет война, и гибнут миллионы людей…

Но как теперь разыскать остальных перенесшихся с ним в это время. Кстати, не факт, что они попали сюда же. Темпоральный переход — штука непредсказуемая. Судя по прошлому опыту Марка, их всех могло разметать по годам и странам и неизвестно насколько далеко друг от друга.

Внезапно крики на станции вновь усилились, и среди них явно выделялся пронзительный женский вопль.

Марк вскочил на ноги, задержал на секунду взгляд на погибшем тезке и со всех ног кинулся к горящему поезду.

Там творилось что-то невообразимое. Несколько вагонов горели. Оставшиеся в живых медработники и штатские, в основном молодые женщины, с криками и плачем вытаскивали из-под обломков тела, надеясь найти среди них живых.

Одна из них рвалась к горящему вагону и кричала, что ее девочка жива. Старый хромой немец сдерживал ее от самоубийственного шага, но она продолжала рваться.

Вдруг женщина увидела Марка, и в ее глазах вспыхнула безумная надежда. Словно молодая немка увидела перед собой ангела спасителя. Она бросилась к Марку.

— Господин офицер, — она указывала рукой на горящий с двух сторон вагон, — дочка! Там дочка моя!

Вагон сочился жирным дымом из всех щелей, оба тамбуры были в ревущем пламени. Маловероятно, что ребенок еще жив. Но немка смотрела на Марка с такой непоколебимой уверенностью в его возможностях, что он решил не терять времени.

Оглянулся в поисках подходящего тяжелого предмета, благо после бомбежки было из чего выбирать. Подхватив еще не остывшую железку килограмм так на пятнадцать, подбежал к окну по центру вагона и тремя ударами высадил его из оконного проема вместе с рамой, чтобы не бить стекло и не лезть через торчащие осколки. Из проема радостно повалил густой черный дым. Видимо, горела внутренняя обивка вагона.

Марк несколько раз вдохнул и выдохнул, вентилируя легкие, затем вдохнул до предела и рывком забросил себя внутрь вагона.

В лицо полыхнул раскаленный жар, но Марк заставил себя приоткрыть глаза, и низко пригибаясь к полу, осмотрел ближайшие купе.

Никого.

Легкие стали просить кислорода, но он мысленно приструнил их и пополз дальше. Получив через выбитое окно дополнительный приток кислорода, пламя загудело веселее, постепенно охватывая весь вагон.

Люди, стоявшие снаружи, заметили это и стали кричать от ужаса.

Но Марк не обратил на их крики и малейшего внимания. Он во все глаза смотрел на стабилизатор неразорвавшейся авиабомбы. По-видимому, она срикошетировала о рельсу и застряла в вагоне. Теперь вокруг ее корпуса весело гудело пламя, стремясь помочь бомбе выполнить ее предназначение.

"Валить отсюда!" — мозг и тело завопили одновременно.

Мышцы уже приступили к выполнению приказа, когда какая-то часть разума, по какой-то причине не затопленная инстинктом самосохранения, откликнулась на слабенький звук, почти не слышное кряхтенье. Марк вполз в купе и увидел на полу корзинку с младенцем, который и издавал эти звуки. Рядом лежала белокурая девочка лет девяти. То ли мертвая, то ли без сознания.

Он уже не думал о времени или об опасности, а просто действовал. Рывком сорвал с ближайшего спального места уже тлеющую обивку, бросил ее на пол и, уложив на нее девочку и младенца в пеленках, завернул как можно плотнее.

Случайно задел стоявшую под полкой большую хозяйственную сумку. Что-то звякнуло. Оказалось, две бутыли с то ли морсом, то ли компотом. Выплеснул их на сверток и, схватив его на руки, бросился из купе.

Гудящий язык пламени плотоядно лизнул его. Марк рванул вперед к окну прямо через огонь. Крик рвался изнутри, но он только крепче прижимал сверток с детьми, прикрывая его своим телом, как только мог. Раскаленное пространство вдруг стало вязким.

"Не пройду", — подумал Марк, но ноги продолжали движение уже помимо его сознания.

Еще шаг. Волосы на голове вспыхнули и сгорели. Шаг, и кожа на лице и руках вспучилась волдырями, лопнула и с шипением запеклась. Шаг, и влага на глазах высохла, и он не смог закрыть обгоревшие веки.

"Мне, наверное, очень больно", — подумал Марк, плывя в раскаленном вихре.

— Да, — ответил голос, — но иногда надо забыть, что такое боль, хотя она есть часть тебя.

— Учитель! — Марк узнал голос своего давно ушедшего учителя ци-гун.

— Забудь про себя, и ты забудешь про свою боль, — голос учителя на секунду замолчал. — Иногда это единственный способ остаться…

Пламя буквально выплюнуло его из окна по пояс.

Люди поначалу шарахнулись назад. Обожженное безволосое человекоподобное существо протягивало им в обожженных руках дымящийся сверток.

Первой бросилась мать девочки. За ней старик и остальные. Тлеющий сверток мгновенно развернули, и мать прижала к груди свою дочь, которая стала приходить в себя на воздухе, а старик взял на руки младенца и даже не попытался звать его мать.

Было ясно, что женщина погибла. Иначе металась бы тут с криками и воплями.

Дымящийся спаситель вывалился из окна прямо на руки женщин.

Они что-то говорили, пытались поддержать, плакали от жалости к нему. Он, качаясь, стоял на ногах и силился что-то сказать запекшимися губами. Но женский гвалт перекрывал все его попытки. Тогда он с трудом поднял обгоревшую ладонь и ударил ближайшую женщину по лицу.

В мгновенно наступившей тишине его изуродованный рот с сипением выдал два слова:

— Бомба. Бегите.

На сей раз услышали все. С криками "бомба" народ разбежался от вагона. Дед с младенцем на руках успел доковылять до большой воронки и спрятаться в ней вместе с ребенком.

Обгоревший же успел на подгибающихся ногах сделать лишь несколько шагов прочь, когда напичканная зазубренными осколками ударная волна от разметавшего пылающий вагон взрыва лягнула его в спину и, словно тряпичную куклу, швырнула вперед.

Глава 5

Свой среди чужих

Данг упал в воду ногами вперед. Не плюхнулся, а вошел гладко, сразу оказавшись на глубине двух метров. И тут же мысленно поблагодарил Великую Мать за то, что надоумила его закрыть забрало шлема. А то бы сейчас нахлебался жидкости.

Вода за прозрачным забралом преломляла падающий сверху свет и не казалась враждебной. В родном мире Данга было много воды. Он любил воду и не боялся утонуть.

В два взмаха он оказался на поверхности.

Над ним распахнулось огромное синее небо, и звезда, служившая местным светилом, утвердила его мысль, что он все же не у себя дома. Диск светила был больше, чем он привык видеть свой родной Ант. Да свет в спектре преобладал желто-белый, а не бело-голубой.

"Таши!" — вспомнил он и огляделся вокруг.

Ее нигде не было. Он даже нырнул несколько раз, стараясь разглядеть что-нибудь под водой. Взглянул на небо, откуда свалился сам. Но оно больше ничего не обещало.

Не было вокруг и признаков здоровенного землянина, прыгнувшего в камин первым. Его было бы трудно не заметить. "Похоже, я здесь один. Куда же я попал?" — пронеслось в голове.

Данг огляделся и не обнаружил вокруг ничего, кроме невысоких волн до самого горизонта.

О том, каким образом он попал сюда. Данг решил не думать. В конце концов, на все воля Великой Матери. А выбраться на твердую поверхность необходимо. Не вечно же болтаться как поплавок на волнах. А если здесь есть посты или поселения арну, то он засечет их сканером по радио или электрической активности и выйдет к своим.

Правда, всегда оставалась опасность, что его смогут засечь враги. Но это не страшно. Любой солдат арну сможет приказать себе умереть, чтобы не выдать противнику каких-либо тайн.

Только сейчас, после общения с этими странными землянами, ему уже не казалось, что эта раса настроена только на убийство.

Теперь он знал правду о причинах войны. Что земная цивилизация не желала конфликта, но индивидуум, которого земные воины называли "колдун", смог спровоцировать арну.

Эти знания необходимо донести до Большого Совета арну и прекратить экспансию в пределы Земной Федерации.

А сейчас необходимо было определить, куда плыть. Поскольку горизонт был одинаков во всех направлениях, Данг решил воспользоваться сканером и для удобства перевернулся на спину.

Его плавучесть в скафандре была близка к нулевой и приходилось интенсивно загребать ногами, чтобы оставаться на поверхности.

Вода забрызгала забрало шлема, и он открыл лицо. И лишь после этого спохватился, что не сделал экспресс-анализ атмосферы. Но дышать оказалось легко и приятно. Брызнувшие в лицо капли оказались солеными на вкус и чуть более горькие, чем воды океана на его родной планете.

"Рука Великой Матери поддерживает меня и дарит мне удачу", — решил Данг и, взглянув на индикатор системы энергообеспечения скафандра, понял, что везение похоже закончилось.

В энергосистеме не было ни капли энергии. Все висевшее на поясе и вмонтированное в скафандр оборудование стало бесплодным грузом.

Осознав это, Данг закрыл шлем и, погрузившись в воду целиком, с полминуты избавлялся от тяжелого пояса со всевозможными приспособлениями. Хотел оставить пищевой синтезатор — прибор величиной с ладонь, обеспечивающий питанием десантника в течение месяца. Но и его пришлось выбросить, поскольку он тоже отказался работать. Его аккумуляторы, рассчитанные на месяцы работы, также оказались пусты.

Зато, избавившись от балласта, Данг приобрел хорошую положительную плавучесть, и теперь можно было не затрачивать усилий, чтобы оставаться на поверхности.

Вода оказалась достаточно прохладной, и, будь арну без скафандра, его шансы выжить резко бы уменьшились.

Еще Данг подумал о хищниках, которые могут водиться в этих глубинах, но затем успокоился. "Если бы мне было суждено умереть, то я уже бы шел звездной тропой в объятия Великой Матери. А раз я жив…"

Он поймал взглядом светило, которое, похоже, устремилось к закату и, стараясь держать его в поле зрения, поплыл.

Данг методично работал руками, рассекая ленивые волны, когда до ушей донесся тарахтящий звук, не сочетающийся с естественных шумом моря. А еще через секунду его накрыл зловонный запах, содержащийся в принесенном ветром дыму.

Дангу приходилось ощущать запах горящей нефти. Из курса истории он помнил, что многие сотни лет назад и люди, и арну использовали продукты нефтепереработки как топливо для своих машин.

А сейчас ему пришлось убедиться, что такие существуют и сейчас.

На него двигался допотопный механизм, нещадно дымивший и шумящий. Острый нос судна был направлен на Данга, и он вдруг понял, что если его не заметят, то запросто могут и утопить.

Он выскочил из воды почти по пояс, размахивая руками и крича о помощи.

Его заметили. Судно сбавило ход, двигатель затарахтел реже, и у борта, ближе к носу корабля показались люди.

Разглядев Данга, они засуетились, и с приблизившегося борта судна в воду полетел торообразный предмет, за которым тянулась веревка.

Данг схватился за спасательный круг, и в этот момент он увидел знаки, написанные белой краской на борту судна.

Это были цифры. Земные цифры.

Земляне всегда украшали борта своих боевых кораблей цифрами в отличие от арну, которые давали своим кораблям только имена.

Первым рефлекторным порывом Данга было желание немедленно активировать свой чип и, отдав ему последний приказ, погрузиться в холодную глубину. Но встреча с Марком и Джованни что-то изменила в его сознании. Он уже не был уверен, что в кажущейся безвыходной ситуации так уж необходимо умирать. Тем более, его, как солдата учили выживать.

Данга опять накрыло густым дымным облаком, исторгающимся из недр кораблика.

"Что за древность…", — подумал Данг, в очередной раз, оглядев небольшой, метров пятнадцати, корпус корабля, низко сидящий в воде. — "Может, это какая-нибудь заброшенная и деградирующая земная колониальная планета". Тогда есть шанс, что они не участвуют в войне, а может даже ничего не знают о ней.

С этими мыслями Данг ухватился за протянутые ему с борта натруженные руки матросов и оказался на палубе.

Три аборигена с небритыми лицами с недоверием и плохо скрываемым изумлением рассматривали его, облаченного в боевой скафандр спецподразделения арну. Один из них держал в руках столь же допотопное, как и судно ружье.

"Значит все-таки воюют, — подумал Данг, — но, похоже, не с нами. Реакция больно странная.

Вряд ли среди знающих о войне Федерации с Арну найдется хоть кто-нибудь, кто не знает эмблемы и опознавательные знаки вооруженных сил противника. А эти смотрят как будто на привидение. Да и скафандр, сразу видно, произвел на них неизгладимое впечатление".

Один из членов команды с недлинной бородой, украшавшей его лицо, по-видимому, капитан обратился к Дангу:

— Ты что, водолаз что ли? С подводной лодки?

Язык был понятен Дангу. Очень похоже на видоизмененный универсальный язык Федерации.

Пока аборигены с подозрением ожидали ответа, Данг обдумывал варианты своих действий. Сейчас главное было остановить войну между землянами и арну. Для этого необходимо выйти на как можно более высокое командование землян и рассказать все, что он узнал от колдуна, а затем попросить помощи в поиске Таши. При мысли о ней его сердце наполнилось нежностью, и он мысленно вознес молитву Великой Матери, чтобы она защитила Таши.

— Я офицер десантного подразделения арну, — наконец, решился он. — Мне необходимо встретиться с вашим командованием для передачи важных сведений.

Данг старался говорить на универсальном, подражая разговорной манере собеседника. Но, вероятно, различия в языке были более значительные, чем он предполагал вначале. Похоже, его не поняли. По крайней мере, они с минуту тихо переговаривались между собой, не сводя с него подозрительных взглядов. Вдруг, тот, у кого в руках было ружье, вскинул его и, направив ствол на Данга, пронзительно завопил:

— А ну, хенде хох, фашист проклятый!

Тут уже ничего не понял сам Данг. Из всех обращенных к нему слов ему было знакомо только слово "проклятый".

Память услужливо подсказала значение слова "проклятие" из словаря как пожелание кому-либо негативных последствий без гарантии их осуществления по отношению к проклятому.

Данга всегда удивляла эта особенность землян говорить и обещать не то, что собираешься делать. Но это было неважно. Следовало решить, как поступить, если местные решат прикончить его прямо здесь.

Данг владел приемами рукопашного боя без оружия и, наверное, при желании справился бы со всеми троими, тем более он не заметил оружия у остальных. Но это сразу бы перевело его в разряд врагов, и дальнейший диалог стал бы невозможен.

Поэтому Данг просто развернул руки ладонями вперед — универсальный жест благих намерений — и произнес максимально четко:

— Я друг! Я, — Данг на секунду задумался, как правильнее сказать, — прилетел к вам с известием.

Члены команды снова переглянулись. Самый молодой из них, который целился винтовкой в Данга, произнес:

— Может, он разведчик? Наш разведчик!

— Да какой он наш! По-английски через слово понимает, — ответил ему капитан, — но и не немец. Я этих гадов по говору мигом отличу. В мировую войну насмотрелся.

— А может быть он канадец какой-нибудь или австралиец? — с надеждой в голосе сказал молодой. Больно уж ему хотелось спасти настоящего разведчика. — Эй, ты австралиец?

Различив в его голосе скрытую надежду, Данг счел за благо кивнуть, хотя не понял, что такое "канадец" или "австралиец".

— Мне нужно к вашему командованию, — опять напомнил он и, вновь вспомнив о Таши, добавил, — срочно!

Капитан еще раз пристально посмотрел на Данга и, что-то про себя решив, махнул рукой:

— Ладно, считаем, что ты наш. Доставим тебя на берег, а там пусть кому надо разбирается.

Он протянул Дангу руку.

— Добро пожаловать на борт "Камбалы".

Данг внутренне напрягся, осторожно пожимая протянутую ему руку.

— Камбалы? — переспросил он. Этим словом в войсках Федерации обозначался тип десантных кораблей арну.

— Ну да! — ответил капитан. Рыба такая, широкая и плоская, — показал он руками. — Наш буксир тоже широкий и в воде сидит низко. Потому и камбала. Данг понял и расслабился.

— Джонни! — между тем распорядился капитан, — принеси-ка гостю робу. Пусть переоденется в сухое. Кстати, как тебя звать?

— Данг.

— Ну, Данг так Данг, — согласился капитан, — а меня капитан Стинг, — и небрежно взял под козырек засаленной фуражки.

Уже через пару минут Джонни, оставивший где-то свое ружье, притащил застиранную выцветшую одежду, состоящую из просторной рубахи и штанов, и с интересом наблюдал, как Данг выбирается из своего скафандра.

Снять с себя обесточенный спецком оказалось делом непростым, но постепенно, мысленно вознося молитвы к Великой Матери, Данг справился с задачей и остался голым.

Получив от Джонни стопку одежды, он натянул штаны и рубаху из грубой ткани.

Все было чуть коротковато, поскольку Данг был выше всех в экипаже судна, но зато роба не стесняла движения. Во время всего процесса Джонни постоянно болтал, накачивая гостя последними новостями.

Казалось, ему было все равно, что Данг с трудом улавливает смысл, выхватывая отдельные слова и фразы из этого словесного водопада. Главное, что теперь на корабле есть тот, кто нуждается в нем, в Джонни. И этот тот наверняка важная птица.

Разведчик или бери выше.

Преисполненный чувством собственной важности, Джонни выкладывал все, что у него накопилось за последние полгода. И то, что их экипаж (кстати, состоящий из пяти моряков: моториста и рулевого Данг не заметил, поскольку они были на своих постах) только за последний месяц спас троих пилотов королевских военно-воздушных сил ("монархия!" — мысленно изумился Данг). И то, как Дэнли, друг Джонни, служащий младшим матросом на однотипном с "Камбалой" корабле на прошлой неделе сбил из корабельной пулеметной установки немецкий самолет и его теперь наградят медалью.

Он, Джонни, тоже бы так смог, но за все время немецкие самолеты так ни разу не атаковали их "Камбалу". Но пусть только сунутся, он им покажет.

Из всего бурного потока информации Данг уяснил, по крайней мере, три вещи.

Первая, что на данной планете нет единого государства, а множество стран.

Вторая, что между этими странами идет жестокая война.

И третья — похоже, о Земной федерации здесь и слыхом не слыхивали или уже напрочь забыли. Последнее было особенно плохо, ибо тогда шансы связаться с руководством Федерации и Советом Арну стремительно уменьшились почти до нуля.

Правда, оставалась вероятность, что он что-то не понял из сказанного юным Джоном, или отношения с Федерацией поддерживают лишь наделенные властью люди, а от остальных эти связи держатся в секрете.

Как бы то ни было, Данг решил действовать сообразно обстановке.

Джонни опять куда-то сбегал и вернулся, держа в руках две небольших упакованных в бумагу плитки.

— Вот! — он протянул плитки Дангу. — Шоколад. Подкрепитесь пока. Лоуренс уже пошел на камбуз и через час будет готов нормальный обед.

Шоколад оказался пищевым концентратом с очень своеобразным вкусом. Данг прожевал откушенный кусок и с благодарностью кивнул Джону.

Он уже успел убедиться, что протеиновый пищевой синтезатор, вмонтированный в спецком, превратился в высокотехнологичную безделушку, как и все оборудование, поскольку источники питания скафандра были разряжены в ноль. А организм, привыкший вовремя получать свою порцию питательной пасты, уже давно требовал законные калории.

Данг доедал вторую плитку шоколада, когда голос капитана вызвал Джонни на палубу. Того как ветром сдуло. Дисциплина на корабле была железная.

Данг окинул взглядом нехитрое убранство каюты, куда они с Джонни спустились, чтобы сменить одежду, отметил полное отсутствие электронных приборов. Часы и те были механическими. Данг с интересом рассмотрел двенадцатичасовой циферблат.

У арну сутки делились на 10 равных частей, что было логично и по мнению инопланетянина значительно удобней.

Судно явно прибавило ход, чаще застучав двигателем. Непривычный к качке Данг покачнулся и ухватился за дверцу маленького навесного шкафа. Та открылась, и на Данга уставилось лицо с взъерошенными черными как смоль волосами и здоровенным синяком под правым глазом.

Он не сразу сообразил, что видит собственное отражение в небольшом зеркале, закрепленном на дверце шкафа. Данг осмотрел себя более внимательно. В моряцкой робе он выглядел, как обычный человек, отличаясь от остальных моряков, только синяком.

Кто-то прогрохотал башмаками по палубе, послышались отрывистые команды капитана Стинга. Ему отвечали чьи-то голоса, и судно еще увеличило ход, дрожа всем корпусом в такт стучащему двигателю.

Данг поднялся на палубу и обнаружил что "Камбала" на всех парах спешит к берегу, узкая полоска которого виднелась в пяти милях впереди. То, что до берега осталось пять миль, он услышал от рулевого, который докладывал капитану. Он на взгляд оценил расстояние до виднеющийся суши и прикинул примерную величину мили. Получалось, что миля была ровна более чем полутора километрам.

Метрическая система мер была более привычна для Данга, поскольку в мирах Земной Федерации использовали именно ее.

А капитан стоял на мостике и смотрел в противоположную от берега сторону. Время от времени он подносил к глазам оптический прибор, который Данг определил как примитивную сдвоенную зрительную трубу.

— Джонни! — наконец, крикнул капитан, продолжая смотреть в небе над далеким морским горизонтом. — Бегом на нос, расчехли, проверь и заряди пулемет. Похоже, по нашу душу, — добавил он тихо и вновь поднес бинокль к глазам.

— Есть, капитан, — возбужденно и радостно крикнул Джонни и бросился к закрепленному в высоком станке на носу корабля пулемету. Быстро сдернул с него чехол и Данг увидел оружие, куда более совершенное и грозное, чем уже виденное им ружье. Тяжелый, крупнокалиберный пулемет грозно задрал ствол в небо.

Джонни с лязгом открыл казенник и, поместив туда первое звено тяжелой пулеметной ленты с патронами, резко передернул затвор, позволяя зарядному механизму дослать первый патрон в патронник. Затем взялся за рукоятки пулемета и стал вертеть им вправо-влево, вверх-вниз, проверяя, как работают опорные подшипники станка пулемета.

Проведя все необходимые операции, Джонни гордо встал рядом с пулеметом, оперевшись на него рукой и задорно посмотрел на Данга. Дескать, сейчас увидишь, как я их сделаю. Пусть только сунутся. Но торжество длилось недолго.

Капитан опустил бинокль, достал из кармана деревянную изогнутую трубку, набил ее и, щелкнув зажигалкой, поднес огонек. Выпустив на глазах изумленного Данга несколько густых клубов дыма, махнул юному Джону рукой. Тот мгновенно подскочил, ожидая приказа капитана.

— Позови Лоуренса, пусть встанет к пулемету.

Обида и протест вспыхнули на лице юноши с той же силой, с какой минуту назад оно светилось торжеством и задором.

— Я и сам могу! — чуть не крикнул он, чувствуя, как шанс отличиться утекает у него между пальцев.

— Сынок, — голос капитана неожиданно стал мягким, — через пару минут эти стервятники будут здесь. Среди всех нас только Лоуренс стрелял из такого пулемета по самолетам, когда служил стрелком на бомбардировщике. Он хоть и однорукий после ранения, лучше всех нас знает, как надо стрелять, а вот заряжать не сможет. Поэтому ты будешь ему помогать.

Джонни кивнул и, решив, что синица в руках лучше, чем журавль в небе, бросился выполнять приказ.

Данг взглянул туда, куда смотрел капитан и среди голубого неба разглядел три, нет, четыре черных точки летящих явно в их направлении.

Появился Лоуренс. Угрюмый, небольшого роста человек. Его левая рука была в кармане, и он не вынимал ее оттуда, пока не подошел к пулемету.

Тут то Данг и увидел, что левая рука Лоуренса заканчивается где-то возле запястья розовой, не так давно зажившей культей. Но судя по всему она ему не особо мешала управляться с пулеметом, правда при условии, что подносить патроны и заправлять ленту будет кто-то другой.

Этим другим и был Джонни. Он уже притащил две тяжеленных запасных коробки со снаряженными пулеметными лентами и теперь жадно смотрел за тем, как Лоуренс управляется с пулеметом.

Тот несколько раз резко развернул пулемет, примериваясь к секторному прицелу и, наконец, задрав ствол на максимальный угол, почти в зенит, кивнул капитану.

Капитан, попыхивая трубкой, еле заметно кивнул в ответ и, продолжая смотреть на приближающиеся самолеты, крикнул стоящему у штурвала матросу:

— Ларри, все приказы буду дублировать руками с мостика, на случай, если будет слишком шумно. Так что смотри в оба.

— Понял, капитан, — отозвался матрос и тут же дал лево на борт вслед за отведенной левой рукой капитана.

— Молодец! — похвалил тот и, пыхнув густым дымом в последний раз, выбил трубку об ограждение мостика.

Данг следил за точками, которые вскоре превратились в черточки, а черточки в силуэты хищных птиц с вытянутыми лапами. То, что это не птицы, он понял, как только услышал далекий, но приближающийся с каждой секундой гул мощных моторов.

— "Штуки"! Ерша им в задницу, — произнёс капитан непонятную для Данга фразу и уже самому Дангу. — Ты здесь под ногами не болтайся. Встань подальше от борта и держись крепче. Свалишься за борт, вытаскивать тебя будет некогда.

Арну послушно схватился за торчащей из стены поручень и снова взглянул в небо.

Четыре самолета с изогнутыми, как у хищной птицы, крыльями перестроились вереницей и, подлетев к "камбале", почти на полуторакилометровой высоте вдруг перевернулись через крыло и отвесно с нарастающим ревом понеслись отвесно вниз. Прямо на их маленькое судно.

Данг чуть не присел от неожиданности, когда внезапно загрохотал пулемет на носу судна. Лоуренс задрал ствол в зенит и длинной очередью пытался, по крайней мере, помешать бомбардировщикам прицельно сбросить бомбы. Похоже, это несильно помогло. Пройдя сквозь веер трассирующих пуль, ведущий пикировщик сбросил свой смертоносный груз и, с ревом выйдя из пике, ушел за корму корабля.

Данг видел, как из-под брюха первого летательного аппарата отделилась черная точка и понеслась, как ему показалось, прямо на него. Шестым чувством солдата он почувствовал смертельную угрозу в этом приближающемся с нарастающим свистом предмете. Раньше ему приходилось бывать под бомбардировкой в войне с землянами, но тогда о прилетевших из-за горизонта высокоинтеллектуальных ракетах и снарядах узнавали лишь в момент попадания. А видеть воочию приближающуюся смерть — это совсем другое.

Голова инстинктивно вжалась в плечи, и Данг пожалел, что выбрался из своего десантного скафандра. Хоть и обесточенный, а бронированным он быть не перестал.

Вдруг палуба под ногами подалась влево. Повинуясь приказам капитана, корабль пытался уклониться от сброшенной бомбы. Грохот взрыва больно ударил по ушам. Данг успел заметить, как в двадцати метрах от правого борта корабля вырос огромный белый столб, пронизанный пламенем и дымом, когда "камбала" буквально легла на борт под ударом образовавшейся волны.

Второй разрыв поднялся уже метрах в пятидесяти впереди по курсу. Стена пенной воды накрыла Данга и едва не утащила его за борт.

Кораблик быстро выровнялся, и наглотавшийся морской пены арну вновь обрел палубу под ногами.

В рулевой рубке оказались выбиты все стекла с правой стороны, но рулевой был цел и продолжал вертеть штурвалом, глядя на капитана. А тот резко отвел в сторону правую руку, и корабль послушно развернулся в направлении только что прогремевших взрывов.

Данг мысленно одобрил маневр. Бомбы, похоже, были неуправляемые, значит, попадания распределялись в соответствии с законом вероятности, а этот закон одинаково работает в любом месте Вселенной. Дважды в одно место бомба вряд ли упадет.

Вторая пара самолетов, так и не сбросив свой смертоносный груз, вышли из пикирования на большой высоте и вновь взмыли вверх для второго, более прицельного захода.

— "Юнкерсы" слева по борту! — раздался крик Джонни. Неудачно отбомбившаяся пара, выйдя из пикирования, и сделав разворот с набором высоты, теперь с ревом, в пологом снижении неслись на корабль, покачивая изогнутыми крыльями.

Снова заработал пулемет Лоуренса, посылая навстречу "юнкерсам" гроздья бронебойно-зажигательных огоньков.

Ответные огоньки вспыхнули на крыльях атакующих самолетов. Почти сразу же на некотором отдалении от корабля с поверхности воды в воздух взметнулась серия фонтанов от пулеметных очередей выпущенных "юнкерсами".

Летчики скорректировали огонь и вспененные пулями фонтаны метнулись к "камбале".

Данг бросился на палубу ничком, стараясь укрыться за легкими конструкциями корабля, хотя уже понимал, что они вряд ли оградят его от крупнокалиберных пуль.

В то же мгновенье смертоносный ливень настиг корабль. Град пуль прошелся по рубке и носу корабля, оставляя дыры в палубе и надстройках, вырывая из бортов здоровенные куски.

Самолеты с ревом пронеслись над палубой, едва не задев колесами шасси нещадно дымящую трубу.

Данг успел разглядеть кресты на крыльях и провожал взглядом удаляющуюся смерть, когда крик отчаяния заставил его вернуть взгляд на корабль.

Кричал Джонни. Одна из пуль попала в грудь Лоуренса, вырвав из его спины половину позвоночника, и отбросила его самого к самому борту. А Джонни, вместо того, чтобы заменить его у пулемета, в отчаянии пытался ему помочь подняться, не замечая, что тот уже не дышит.

Похоже, вся правда войны впервые предстала перед ним во всей своей неприглядности. Он с ужасом поглядел на свои залитые кровью старшего товарища руки и заплакал.

— Данг! — голос капитана заставил Данга обернуться.

Стинг по-прежнему стоял на мостике. Похоже, его зацепило. Он держался за бедро, из-под ладони сочилась кровь, быстро пропитывая штанину.

— Вставай к пулемету, — приказал он и, повернувшись, заковылял в рубку к штурвалу. Данг только сейчас заметил, что за штурвалом, видимым сквозь разбитые стекла рубки, никого нет. Эта атака лишила их и рулевого. Арну бросил взгляд на самолеты и увидел, что те разворачиваются для нового захода.

Он бросился к пулемету.

— Джонни, заряжай. Они сейчас вернутся.

Впопыхах Данг произнес все это на языке арну, но Джонни, даже не заметив этого, прекрасно понял, что от него требуется.

Он схватил трясущимися, липкими от крови руками последний оставшийся короб с патронами и бросился к пулемету, согнувшись в три погибели и от страха и под тяжестью груза.

Данг быстро осмотрел пулемет.

Так все понятно. Рукоятки управления пулеметом, спусковая скоба для открытия огня, рамка секторного прицела.

Одна проблема. Пуля не луч боевого лазера и имеет ограниченную скорость. А вот какая это скорость, Данг не знал. Не зная скорости пули, невозможно выбрать упреждение для стрельбы по движущейся цели.

Он напряг память и вызвал в ней недавнюю картину атакующих корабль самолетов. Вспышки от заработавших пулеметов на крыльях самолетов возникли за полсекунды до первых всплесков от попадания пуль в воду. До самолетов было метров пятьсот от корабля, а до всплесков метров семьдесят. Значит, скорость пули метров 700–800 в секунду. Данг машинально перешел на метрическую систему, которую хорошо изучил при освоении языка землян. Сейчас это здорово пригодилось.

Данг развернул пулемет навстречу вновь атакующей паре самолетов. На сей раз они заходили практически с носа корабля, один чуть выше и в стороне от другого, чтобы не мешать друг другу вести огонь и в то же время рассредоточить огонь защитного пулемета.

Данг поймал в прицел ведущего и теперь мысленно отсчитывал дистанцию. Девятьсот, восемьсот… хищные остроносые машины стремительно приближались. Семьсот, шестьсот…

— Стреляй, ну стреляй же!

Крик Джонни заставил Данга лишь на мгновение скосить взгляд в его сторону.

Тот в отчаянии смотрел то на арну, то на приближающиеся самолеты.

Данг переместил точку прицеливания чуть выше цели, справедливо полагая, что из атаки самолет будет выходить вверх.

"Юнкерс" открыл огонь с 400 метров.

Два крыльевых пулемета накрыли кораблик ливнем из бронебойно-зажигательных пуль. Вокруг корабля встали белые фонтаны, почти загородив цель от Данга.

Крупнокалиберные пули с визжащим стуком прошивали тело корабля, вгрызаясь в двигатель. Или же, пройдя корабль насквозь, уходили дальше, в глубину, сохраняя значительную часть своей убойной силы.

Данг нажал на спуск и его пулемет загрохотал в ответ, посылая навстречу стальному ливню свой поток трассирующих снарядов.

Воздух вокруг выл от вспарывающей его стали. Кусок палубы, вырванный пулей, просвистел возле его головы. Что-то сильно дернуло его за бедро, обожгло шею. Но отвлекаться было некогда.

Ведущий атакующей пары надежно увяз в сетке прицела.

Сквозь прицел и грохочущее пламя на конце ствола Данг увидел вспышки попаданий своих снарядов на капоте и кабине самолета.

Внезапно прекратив огонь, самолет вдруг накренился на правое крыло. Из его двигателя повалил дым и пробились языки пламени. Промчавшись огромной горящей птицей над головой арну, он окончательно потерял высоту и, вспоров правым крылом морскую гладь, кувыркнулся, поднял столб брызг и ушел под воду.

Данг быстро развернул пулемет навстречу второму самолёту и вновь открыл огонь. Но после короткой очереди затвор пулемета клацнул, выбросив последнюю стреляную гильзу, и замер в открытом положении, ожидая новой партии патронов.

К счастью, пилот второго бомбардировщика решил не искушать судьбу, прекратил стрельбу и вышел из атаки глубоким разворотом.

Резким вдохом Данг втянул носом будоражащий запах пороховой гари, запах боя.

— Заряжай! — крикнул он и открыл казенник пулемета. Враг мог вернуться в любую минуту.

Арну повернулся, чтобы выяснить, почему же Джонни не несет патроны, и увидел его сидящим у патронного ящика.

Голова Джонни была опущена на грудь, а под ним разливалась темная лужа. Данг бросился к нему и схватил за плечо, чтобы стряхнуть и поднять на ноги, но рука сомкнулась на рубашке, почти не почувствовав плоти под материей рукава. Все было пропитано кровью.

Данг рванул ткань, чтобы осмотреть рану. Тяжелая пуля практически оторвала руку, раздробив и вырвав кости и мышцы. Рука в рукаве болталась на лоскутах кожи.

От рывка Джонни покачнулся и завалился на бок, открывая вторую рану. Пуля поразила сердце.

И тут до Данга дошло, что он не слышит шума двигателя судна, к которому уже успел привыкнуть. Он быстро встал на ноги и увидел изрешеченную пулями рубку корабля, повисшего на штурвале капитана и густой дым, который валил из моторного отсека.

Похоже, двигатель был выведен из строя прямым попаданием, а моторист убит, иначе давно уже бы выбрался из задымленного отсека.

По какой-то иронии судьбы он, чужак, один остался на этом корабле живой и невредимый. Невредимый ли? Только сейчас Данг почувствовал саднящее ощущение в бедре, и поворот головы стал отзываться тупой болью в шее.

Тронул рукой и почувствовал липкий от крови след от пули, прошедшей по касательной. На бедре та же картина. Пуля прошла вскользь, не повредив мышц и костей, а только вспорола кожу.

Пустяки. Тем более, что кровь быстро сворачивалась, закупоривая поврежденные микрососуды.

Нарастающий звук оторвал его от ревизии своего тела и заставил поднять голову к небу. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как входит в атакующее пике вторая пара пикирующий бомбардировщиков, доселе остававшихся на высоте и не участвовавших в атаке.

По-видимому пилоты остались неудовлетворенны результатами боя и решили оставшимися в подвеске бомбами уничтожили это мелкое, но нагло огрызающееся суденышко. Тем более, что оно потеряло ход и представляло собой легкую мишень для бомбометания.

Данг понял, что у него остались считанные секунды до того, как бомбы накроют цель. Он рванулся по палубе, усыпанной еще горячими гильзами к носу корабля и, оттолкнувшись босыми ногами от досок, прыгнул за борт, как можно дальше от ставшего смертельно опасным места.

В этот момент в кабине бомбардировщика пилот вдавил кнопку сброса, освобождая смертоносный груз, и почувствовал, как с подвески сошла двухсотпятидесятикилограммовая концентрированная смесь огня и металла.

Избавившись от груза, бомбардировщик "вздохнул" и сам "попросился" из пике.

Еще мгновение удержав цель в прицеле, пилот потянул ручку на себя и почувствовал, как многократная перегрузка вдавила его тело в пилотское кресло. В глазах несколько потемнело от отлива крови, но это не помешало увидеть отблеск и услышать грохот мощного взрыва.

— Есть! Прямое попадание, господин Штольц! — возглас бортового стрелка, сидящего в задней кабине лицом к хвосту самолета и соответственно видящего все результаты атаки, подтвердил догадку пилота. С судном было покончено.

Капитан Штольц самодовольно улыбнулся. Этот зазнайка майор Бозе бездарно провел атаку и теперь кормит рыб вместе со своим борт-стрелком. А он, Штольц, не только не получил ни одной пробоины, но и уничтожил судно, что не смог сделать этот неудачник со своим ведомым. Кстати, где его ведомый?

— Второй, я третий. Ты цел? — отправил запрос в эфир по радио Штольц.

— Так точно, господин капитан, — голос молодого лейтенанта, сделавшего всего лишь свой четвертый боевой вылет, заметно дрожал.

Для поддержания боевого духа командир эскадрильи взял его в боевой вылет своим ведомым, и надо же было такому случиться, что практически не вооруженный тихоходный буксир отправил на дно майора Бозе. Какой уж здесь боевой дух!

— Господин капитан, — вновь раздался в наушниках голос лейтенанта, — я видел, как один из матросов выпрыгнул за борт перед самым взрывом и сейчас плывет к берегу. Разрешите его прикончить?

Штольц поморщился. Убивать спасающихся… Как-то это не по-ры-цар-ски. Но парень рвется отомстить за своего командира. Похвальное стремление и его надо поддерживать.

Капитан двинул ручку управления, и самолет послушно встал на крыло, открывая пилоту обзор подернутой волнением водной глади.

От места, где еще минуту назад качался на волнах корабль, в сторону берега плыл человек. И плыл совсем неплохо. В таком темпе максимум через сорок минут он достигнет берега и спасется.

Штольц мог бы бросить самолет вниз, поймать в прицел пловца и отправить его на дно первой очередью. Но тогда он обидел бы недоверием молодого лейтенанта. Да и не рыцарское это дело, а Штольц считал себя настоящим потомственным тевтонским рыцарем.

— Ладно, лейтенант, займитесь им. Но не слишком долго. Закончите, нагоняйте нас.

С этими словами он добавил обороты двигателю и с набором высоты лег на курс к базе. Его ведомый в точности повторил его маневр, и два самолета помчались на юг, постепенно набирая высоту.

Оставшийся в одиночестве самолет стал разворачиваться для того, чтобы произвести атаку на одинокого пловца.

Заходить лучше с севера. Так солнце не будет бить прямо в глаза, мешая прицеливанию, и жертва будет видеть несущуюся ей навстречу смерть.

Пилот улыбнулся своим мыслям. Ему нравилось чувствовать себя вершителем человеческой судьбы. Он уже почти забыл о своем страхе, когда пришлось лететь навстречу пулеметным очередям. Но теперь бояться нечего.

Ободренный такими размышлениями пилот решил поддержать боевой дух своего борт-стрелка, пожилого, по меркам лейтенанта, унтер-офицера Германа Крюге.

— Побьемся об заклад, Герман, что я прикончу его с одного захода.

Борт-стрелок промолчал, похоже не поддерживая идею охоты за беззащитным противником.

"Ладно, — обиделся на него пилот. — Вот вернется, попрошу, чтобы мне дали другого стрелка".

Тем временем, самолет вышел на позицию, удобную для атаки, и пилот перевел его в пологое пикирование. Пловец был очень хорошо виден на фоне воды. Пилот мягко вогнал его в центр прицела и плавно нажал на спуск.

Данг четко вошел в воду и вынырнул от корабля в добрых пятидесяти метрах, когда в "камбалу" попала бомба.

Он едва успел обрадоваться, что его голова находится над водой, так как удар подводной акустической волны мгновенно достиг его тела, погруженного в воду, и, как показалось Дангу, раздавил его в лепешку.

Мгновением позже воздушная ударная волна чуть не разнесла в клочья его слуховые перепонки, сотни больших и маленьких осколков с визгом вспороли вокруг него воздух, с чавканьем врезаясь в воду. И напоследок вызванный взрывом водяной вал накрыла его и, перевернув несколько раз нутрии себя, попытался утащить поглубже от поверхности.

Но Данг все-таки вынырнул. Оглохший, контуженный, но живой. Сплюнул смешанную с собственной кровью воду и поплыл к берегу, стараясь не расходовать силы понапрасну.

Вода была очень холодной, и это сейчас беспокоило Данга больше всего. Однако через пару минут он понял, что холодная вода для него пока не самая большая проблема.

Один из самолетов заходил на Данга со стороны берега, видимо, решив довести дело до конца.

Данг нырнул за мгновение до того, как палец пилота вдавил электроспуск пулеметов. Под водой он метнулся в сторону, уходя с линии огня, когда пулеметные очереди взорвали морскую гладь в том месте, где он только что плыл.

Пули буравили толщу воды, оставляя в ней идеально прямые, серебристо-белые пузырьковые следы.

Один из них возник на расстоянии ладони от лица, и Данг получил ощутимый гидравлический удар. Еще один белесый шнур коснулся его плеча, и вода окрасилась темным облачком крови.

Остальные пули прошли дальше. Пронеслась тень самолета, и Данг вынырнул на поверхность, жадно хватая ртом воздух.

Самолет разворачивался для очередного захода, а Данг уже выбивался из сил. Раненая под водой рука не болела, но слушалась все хуже. Он перевернулся на спину, отчасти потому что так было легче держаться на воде, а также, чтобы быть лицом к неприятелю. Если придется принять смерть, а похоже к этому все и шло, арнуг хотел встретить ее достойно.

Бомбардировщик с крестами на крыльях уже вышел на курс атаки, и Данг приготовился увидеть на его крыльях вспышки работающих пулеметов.

Внезапно тот, не открывая огня, резко отвалил в сторону и, форсировав двигатель, стал уходить на бреющем в сторону открытого моря. Пулемет все-таки открыл огонь, но это был оборонительный пулемет, защищающий самолет от атаки с хвоста. Борт-стрелок поливал длинными очередями какую-то цель за спиной арну.

Данг, донельзя озадаченный, уже совсем, было, решил, несмотря на усталость, все-таки обернуться и посмотреть, кого так испугался пилот, что решил ретироваться, не закончив дела.

Но в этот момент две стремительных тени промелькнули над пловцом, и тот увидел еще два самолета, которые бросились в погоню за бомбардировщиком.

Дробно застучали авиационные пушки, и снаряды с самолета-пре-сле-до-ва-те-ля сначала заставили замолчать пулемет бортового стрелка, а затем и сам самолет с крестами на крыльях рухнул в море горящим факелом.

Арну, продолжавший плыть к берегу, не знал, радоваться ему или же ждать неприятностей от своих спасителей. Но самолеты развернулись и, сделав горку прямо над Дангом, приветственно покачали крыльями.

На крыльях арну разглядел знаки, состоящие из цветных кругов, вложенных один в другой. Самолеты набрали высоту и умчались к берегу. А до берега оставалось не меньше мили, а так как смерть, пожалуй, пока отменяется.

Данг решил сделать все, чтобы добраться до берега. Он снова лег на спину и, гребя ногами и здоровой рукой, поплыл.

Ему казалось, что он плывет уже несколько часов и что сил больше не осталось. Он даже пару раз погружался в воду с головой, но все же вызвав в памяти образ Великой Матери, находил силы еще на пару взмахов рукой и оказаться на поверхности.

Совершенно отупевший от холодной воды и смертельной усталости, он не сразу понял, что лежит в полосе прибоя и пытается плыть в песке. Набегающие волны то подхватывали его и выносили дальше на берег, то, наоборот, стремились утащить назад в море. Дождавшись очередного отката, Данг попытался встать сначала на четвереньки, опираясь одной рукой, так как раненая рука не держала, а затем даже встал на колени.

В следующую секунду очередная волна сбила его и утащила дальше к берегу еще на десяток метров.

Данг успел ухватиться за торчащий из песка камень, и отхлынувшая волна не смогла утащить его обратно. Вторая попытка встать на ноги далась ему лучше, и он даже сделал пару десятков шагов и добрался до места, куда волны и брызги уже не достигали.

Данг свалился на песок, который после морской воды показался ему почти горячим и потерял сознание.

Сознание выплывало из мутного тумана медленно. Даже не само сознание, а чувство жажды.

Данг попытался открыть глаза. Получилось, но помогло мало. От слабости он не мог сфокусировать взгляд и видел только расплывающиеся пятна.

Жажда становилась невыносимой. Рисунок пятен перед глазами изменился, и тонкая струйка живительной влаги коснулась его губ и, смочив зубы, пролилась на пересохший язык.

Данг жадно глотал простую воду, сейчас казавшуюся ему божественным нектаром. С каждой насыщавшей его каплей он чувствовал себя все лучше. Пятно перед его взором стало обретать все более четкие очертания, пока не превратилось в изрезанное морщинам лицо.

Он не сразу понял, что это лицо женщины, а когда понял, его охватил священный трепет. В его родном мире, благодаря достижениям науки, люди физически не дряхлели. А женщины оставались молоды телом и привлекательны, даже достигнув столетнего рубежа.

И даже когда наступал срок, они возвращались в лоно Великой матери не по немощи тела, а по зову духа. И лишь один древний образ самой Великой Матери всегда изображался исполненное мудростью лицо пожилой женщины с отпечатком безмерной доброты и перенесенных страданий.

"В морщинах твоих все страдание мира", — будучи ребенком пел Данг святую песнь. Эти слова всплыли в его голове. Он смотрел на доброе, склонившееся над ним лицо, на серые внимательные глаза, и в душе его разлились покой и радость.

— Спи, сынок. Тебе нужно отдыхать, — услышал Данг тихий ласковый голос.

Великая Мать назвала его своим сыном! И не важно, что произнесено это было на языке землян. Солдат вдруг почувствовал себя ребенком, которому нечего бояться.

Слабость брала свое, и Данг спокойно закрыл глаза, погружаясь в счастливый, безопасный сон.

Проснулся Арну на следующий день, практически восстановивший силы. Не открывая глаз, он внутренним взором просканировал свой организм. Раны уже начали затягиваться и мало беспокоили, если не делать резких движений.

Сделав это открытие, Данг открыл глаза и обнаружил себя голым, с перевязанными ранами, лежащим на довольно нелепой конструкции из металла, застеленной толстым мягким покрытием, проминавшимся под телом, но не восстанавливающим первоначальную форму.

Накрыт он был одеялом, сделанным, судя по всему, из натурального материала. Может быть даже из волосяного покрова животных. Когда-то в древности так делали и у арну.

"Кровать" и "постель" всплыли в памяти нужные термины на земном языке.

Сама комната была небольшая. Несколько шагов в длину и ширину, но зато странные, прямоугольные заклеенные полосками окна были почти во всю стену и выходили сразу в две стороны.

За окнами во всю горел день. Слышался шум прибоя, и ветер иногда задувал в какую-то дыру, подвывая на низкой ноте.

Данг втянул носом воздух. В комнате витал безумно вкусный запах.

Было чуть прохладно, и арну сел на кровати, укутавшись накинутым на плечи одеялом. В памяти всплыло лицо Матери, назвавшей его своим сыном. Эта мысль вновь наполнила его радостным светом. А вдруг это был всего лишь сон? И ему все привиделось?

Арну снова закрыл глаза, стараясь вызвать в памяти светлый облик, когда раздался скрипучий звук. Он открыл глаза. Дверь в комнату была открыта, и в проеме стояла женщина. Мать.

В ее руках был поднос, уставленный различной посудой, и большая тарелка с горой чего-то ужасно вкусно пахнущего.

— Ты проснулся, сынок? — произнесла она, заходя в комнату. — А я как раз напекла твоих любимых булочек с вареньем. — Она поставила поднос прямо перед ним на невысокий столик.

Только сейчас Данг понял, насколько он голоден. Рука сама потянулась к румяной горке и ухватила мягкую, почти горячую булочку.

Это было невозможно вкусно. Он зажмурился, глотая сладкие ароматные куски, а когда вновь открыл глаза, то увидел перед собой дымящуюся чашку, наполненную густой темной жидкостью. Мать протягивала ему напиток, глядя на него любящими глазами.

— Ты всегда любил запивать булочки горячим шоколадом. Осторожно! Он очень горячий.

Данг с благодарностью принял чашку и отхлебнул обжигающей жидкости. Привыкший к стерилизованному боевому питательном рациону, он просто утонул и растворился в божественном вкусе пищи. Одеяло сползло с его плеч, но он не замечал этого и, не стесняясь своей наготы, продолжал жадно есть.

Женщина неслышно подошла к стене и открыла еще одни двери. Арну заметил, что эта дверь ведет не в другую комнату, а всего лишь в нишу в стене, являющуюся гардеробом. Через пару минут перед ним красовался костюм, в строгости и функциональности которого Данг сразу разглядел военную форму.

— Твой новый мундир, сынок. Портной привез его уже после того, как ты улетел. Но вот ты вернулся. Примерь его, — она положила мундир на кровать и вышла из комнаты.

Данг с трудом оторвался от еды и разложил одежду на кровати.

Одну пару штанов и рубахи из легкой белой ткани он определил как нательное белье. Далее брюки с поясным ремнем, на освоение которого Данг потратил какое-то время. Затем еще одна серая рубашка с большим количеством круглых застежек с соответствующими петлями стал испытанием для его выдержки. И, наконец, форменный китель одного цвета с брюками устроился на его плечах.

В стене гардероба было большое зеркало, и арну не преминул им воспользоваться. Похоже, он что-то одел не так как надо.

Из зеркала на него глядел тип в одежде с несуразно торчащими воротниками и косо застегнутыми пуговицами. А на кровати оставались еще не использованные части одежды, о назначении которых Данг даже не догадывался.

Его взгляд упал на часть стены за гардеробом, которую со стороны кровати не было видно.

В массивной раме, теснясь, висели черно-белые изображения молодого человека в такой же, как и на нем, форме.

Вот он стоит в полный рост, и все детали мундира хорошо видны. Вот он сидит на фоне самолета вместе с другими людьми и улыбается.

Это было спасение.

Данг быстро натянул на ноги два не слишком понятных тканевых чехла и повесил на шею третий непонятный предмет туалета, заправив его упругую веревочку под воротник легкой рубахи.

Он еще раз оценил свои усилия перед зеркалом и вернулся к изображениям на стене, сравнивая полученный результат с эталоном. Не хватало только обуви и головного убора с козырьком и большой эмблемой над ним.

Вновь скрипнула дверь, и Данг вновь увидел Мать. В ее руках была до блеска начищенная обувь и форменная фуражка.

Арну сунул ноги в ботинки. Несколько секунд соображал, что делать со стягивающими веревочками, а затем завязал их стандартным фиксирующим узлом, который бойцы использовали для крепления тяжестей. Фуражка коснулась его головы. Он поправил ее, как видел на изображении и повернулся к Матери уже полностью облаченный.

Она счастливо и с гордостью смотрела на него. В ее глазах светилось счастье.

Данг уже понял, что эта женщина не Великая Мать, а женщина этой планеты.

Но она назвала его своим сыном.

В его мире, где женщины составляли лишь одну шестую часть арну, быть избранным женщиной в качестве мужа было великой честью и удачей.

Еще большим почетом было, когда исполнившая свой долг деторождения женщина выбирала себе Сына. Того, кто будет заботиться о ней до того момента, когда Великая Мать призовет ее к себе. Для него эта женщина становится Матерью с большой буквы, а забота о ней обязанностью, почетнее которой трудно придумать.

— Мне говорили, что ты погиб, — вдруг заговорила женщина, — но я не верила. Я ждала тебя и знала, что ты вернешься.

Она погладила его по плечам ладонями, как бы разглаживая грубую ткань. В ее глазах стояли слезы.

— Когда я увидела тебя, лежащего на берегу в набегающей волне, я сразу поняла, что это ты, мой сынок. Наверное, твой самолет разбился, и ты вплавь вернулся домой. Ты ведь хорошо плаваешь, сынок.

Данг молчал, не зная, что ответить на слова женщины, которая спасла и выходила его. А затем назвала своим сыном.

Он понимал, что занимает чужое место. Место того парня-землянина с рисунка на стене, который скорее всего погиб, раз не вернулся домой. Но женщина не просто назвала его своим сыном, но еще и свято верила, что Данг и есть ее пропавший сын.

Данг это чувствовал. Как и любой арну, он был способен отличить, искренне ли говорит человек или слова его не совпадают с тем, что он думает. Арну не читали мыслей, но были способны улавливать эмоции и отличать правду от лжи.

Они были расой эмпатов. И сейчас арну чувствовал, что женщина была абсолютно искренна с ним. Она верила, что ее сын вернулся.

— Ты обязательно должен поблагодарить нашего замечательного соседа, смотрителя маяка, мастера Дугласа. Это он помог мне внести тебя в дом и положить в постель.

Данг стоял и смотрел на эту женщину, принадлежащую к чужой цивилизации. К цивилизации, с которой его раса была в состоянии войны, и его переполняли ощущения того, что эта женщина ничем не отличается от прекрасных женщин арну, что война, которую ведут их расы, должна быть прекращена и как можно быстрее, чтобы не гибли жены и матери. Чтобы не погибла его Мать, та, что назвала его своим Сыном.

Арну сделал шаг назад и, коснувшись правой рукой левой стороны своей груди, протянул открытую ладонь женщине. Слова священного ритуала арну полились на незнакомом для землян языке, наполняя простую комнатенку необычным звучанием.

Когда Данг закончил, в комнате повисла необычная тишина. Как-будто даже стены и пространство за ними внимали словам древней клятвы Сына своей Матери.

Данг ощутил, как незримая нить связала его с этой женщиной, женщиной из другого, пока еще враждебного мира. И в этом мире у него теперь есть родной человек. Его Мать. И он будет заботиться о ней и защищать ее от всех несчастий этого мира.

Мать стояла и смотрела на него с мудрой, все понимающей улыбкой. Она не произнесла ответные слова ритуала, а просто подошла и обняла своего сына. Такого большого и красивого.

На улице послышался нарастающий рычащий звук. Похоже, к дому двигался какой-то местный транспорт с двигателем внутреннего сгорания. Вот он рявкнул и чихнул еще раз и затих где-то рядом. Через несколько секунд зазвонил бронзовый колокольчик у дверей. Мать встрепенулась и засуетилась:

— Я попросила соседа, мистера Дугласа, чтобы он позвонил твоим друзьям в полк, что ты вернулся. Это, наверное, они. Встречай их, Джонни. А я пойду сварю для них кофе.

Она впервые назвала его по имени. Значит, ее сына звали так же, как того молодого моряка, погибшего на руках Данга. Данг улыбнулся. Теперь у него есть земное имя, данное его Матерью.

В дверь позвонили еще раз, уже требовательней. Данг вышел из комнаты вслед за матерью и оказался в холле, чисто убранном и уставленном всевозможной мебелью.

Колокольчик над большой дверью надрывался уже в третий раз, когда женщина, наконец, открыла ее.

— Здравствуйте, полковник Торстон, — послышался ее голос. — Проходите, Джон уже ждет вас. А я пока приготовлю кофе.

— Благодарю, миссис Стоун, — раздался уверенный голос, — с удовольствием попробую еще раз ваш прекрасный кофе.

Половицы небольшого коридора, ведущего в холл, жалобно скрипнули под четкими шагами идущих.

"Двое", — определил Данг на слух. Шагов Матери слышно не было, так как она была обута в мягкую домашнюю обувь. А вошедшие почти гремели каблуками, поскольку были обуты в такие же армейские ботинки, как и находящиеся в данный момент на ногах у самого арну.

Двое вошедших были одеты в военную форму, аналогичную его мундиру. Разными были только знаки на рукаве, лацканах и груди. Видимо, это были знаки воинского различия, но в них Данг пока не разбирался.

Зато он сходу и очень остро уловил, с присущей всей расе арну способностью, интенсивный эмоциональный фон, исходящий от вошедших офицеров.

Арну не могли читать мыслей, но способны были улавливать эмоции, порождаемые этими мыслями. По этой причине во всей тысяче и тысячелетней культуре арну просто отсутствовало понятие лжи и какой-либо неправды.

Какой смысл лгать, если разница между твоими словами и намерениями легко считывается окружающими из твоего эмоционального фона, который всегда соответствует истинным намерениям.

С понятием "ложь" первыми столкнулись в вооруженных силах арну, когда к ним стали попадать первые пленные земляне. Офицеры, допрашивавшие пленных, никак не могли взять в толк, зачем земляне говорят не то, что думают, и пытаются ввести в заблуждение, если это бессмысленно по определению, поскольку даже ребенок арну отличит правду от лжи.

И лишь после долгого изучения этого вопроса ученые и военные арну были шокированы выводом, что в земной культуре ложь имеет смысл и даже является неотъемлемой частью этой культуры, поскольку земляне не обладают природной способностью отличать ложь от правды, так же объективно, как это дано от природы арну.

Земляне даже придумали устройство, которое было призвано как-то компенсировать этот недостаток, и назвали его детектор лжи.

Пленный земной ученый с гордостью объяснял озадаченным пленителям, что с помощью этого прибора, основываясь на данных от пульсе, частоте дыхания и потливости испытуемого, можно с достоверностью в 90 % определить, лжет человек или нет. И что уже сотни лет ученые земли работают над его совершенствованием.

В свою очередь, пленный землянин никак не мог понять, почему арну никак не могут уловить смысл в назначении детектора джи, хотя его полезность была очевидна. Ему и невдомек было, что он пытается убедить рыбу нырять в море с аквалангом, а рыба не может понять, зачем ей этот акваланг.

На лице старшего из вошедших офицеров не дрогнул ни один мускул, но Данг легко воспринял бурю сменяющих друг друга эмоций.

Смешанное с надеждой ожидание в эмоциональной ауре офицера сменилось на разочарование и почти сразу же перешло в настороженность, почти враждебность.

Полковник Торстон уж и не надеялся увидеть кого-либо из экипажа бомбардировщика, пропавшего без вести почти три месяца назад, когда в полк вдруг позвонил сосед миссис Стоун, матери Джона Стоуна, штурмана этого бомбардировщика, и сказал, что миссис Стоун нашла на берегу юношу и утверждает, что это ее припавший без вести сын. Юноша жив и находится в доме миссис Стоун уже третий день.

Полковник задумался. Он неплохо знал Джона и его мать и очень сочувствовал ее горю. Миссис Стоун никак не хотела поверить, что ее Джонни мог погибнуть, и ждала его каждый день на берегу, глядя в небо над морским горизонтом. Похоже, ее разум не выдержал, и она готова принять за сына любого юношу, пришедшего со стороны моря.

Хотя война есть война. И на войне бывает всякое. Иногда возвращаются и с того света.

Торстон решил поехать и убедиться. Если Джон Стоун действительно жив и вернулся, то это действительно чудо произошедшее как нельзя кстати. Штурманов в полку не хватало.

А если нет и это все фантазии убитой горем матери, то стоит посмотреть, кто это пользуется этим и выдает себя за Джона.

Это был не Джон. Парень, одетый в форму королевских ВВС, был не просто не похож на Джона. Ничего общего, кроме роста и телосложения, форма ведь подошла.

Торстон успел заметить фотографию Джона на стене у шкафа. Значит, и этот ее видел. Тогда тем более глупо выдавать себя на столь непохожего человека.

Джон был простой на лицо парень, а этот просто красавец с обложки модного журнала. Как-то глупо для шпиона. Хотя хрен его разберет, какие методы у немцев.

Торстон повернул голову к сопровождающему его лейтенанту, во все глаза смотревшему на "Джона":

— Диксон, дружище, не в службу, а в дружбу. Сбегай за водителем. Пусть Том тоже кофе попьет, а то нехорошо получается. Да, и оружие пусть в машине не оставляет без присмотра.

В лице лейтенанта проскользнуло понимание. У водителя в машине всегда с собой был автомат, а сейчас лишний человек с автоматом не помешает. Ситуация назревает, похоже, щекотливая. Он козырнул и загрохотал ботинками по ступенькам к выходу.

Данг слышал все, что сказал полковник и уловил всплеск несоответствия в его эмоциях. Они явно не соответствовали произносимым словам. Полковник решил подстраховаться с помощью третьего вооруженного человека. Вот и кобуру с оружием расстегнул как бы невзначай.

Это как раз понятно. Плохо, что первый контакт с представителем власти начался недружественно. Это Данг почувствовал явно. Как-то необходимо было убедить этого полковника в своей полной лояльности. Но как это сделать? Данг подумал несколько секунд и не придумал ничего лучше, чем просто полностью открыться и постараться выйти на контакт с еще более высоким руководством.

Он уже набрал в грудь воздух, чтобы сделать обращение к властному представителю иной цивилизации, как вдруг тот заговорил первым.

— Рад вас видеть, Джон, живым и здоровым, — лицо полковника Торстона улыбалось, но в глазах застыли льдинки. Его истинные чувства ощущались Дангом, словно полярный ветер, стремящийся проморозить его насквозь, и даже близко не соответствовали его широкой улыбке.

Полковник словно тянул время, и арну понял для чего. Дверь в дом стремительно распахнулась и, грохоча по лестнице армейскими башмаками, в комнату влетел уже знакомый Дангу лейтенант и еще один военный с оружием в руках. Лейтенант тоже держал в руке пистолет.

Дождавшись подмоги, полковник выхватил свое оружие из кобуры на поясе и, направив его в живот Дангу, произнес уже совсем недружелюбным тоном:

— Что же вы, господин шпион, совсем уже нас за идиотов держите. Вы похожи на Джона Стоуна, как верблюд на бегемота.

Данг не понял сравнения, но четко уловил, что его статус стремительно падает куда-то ближе к абсолютному нулю. Похоже, из посланника мира он резво прекращается в какого-то преступника, которого не только руководство землян, но и любой член общества вряд ли будет слушать.

Это было невыгодно.

Полковник меж тем заканчивал свою обвинительную речь:

— … и втираться в доверие к женщине, убитой горем из-за потери сына, и выдавать себя за него…, - завершить он не успел, поскольку Данг сделал два быстрых шага и трое вооруженных людей, оказались в сложной ситуации.

Попытайся они стрелять в Данга, то рискнули бы попасть в своего, поскольку Данг занял такое положение, что они оказались друг у друга на линии огня.

Не давая им возможности опомниться, арну резко отвел смотрящий в его сторону ствол, ударил по руке солдата, державшего автомат, тем самым сбил его палец со спускового крючка и, вырвав оружие из его рук, локтем отправил солдата в нокаут. Не останавливая движения по кругу, Данг словно дубину обрушил приклад автомата на пистолет полковника.

В голове вертелась одна мысль, как бы не успели выстрелить и поубивать друг друга. Лейтенант все же успел вскинуть свой пистолет. Дангу пришлось доставать его в прыжке, на пределе дотянувшись носком ботинка до запястья руки, сжимавшей оружие.

Лейтенант как-то странно взвизгнул, схватившись за мгновенно отсохшую руку, а пистолет по красивой дуге перелетел комнату и шлепнулся на расписной диванчик.

Данг еще секунду стоял в низкой боевой стойке, сканируя поле боя, но опасности не было.

Судя по улавливаемым эмоциональным флюидам, противостоящая сторона была наголову разбита, деморализована, дезорганизована, ошарашена и напугана. И, как следствие, максимально готова к диалогу.

Ну разве что остался последний штрих.

Данг выпрямился, не спеша собрал оружие и, выдержав почти театральную паузу, подал полковнику его пистолет. Остальным возвращать оружие он не рискнул. Слишком невразумительным казалось их состояние.

Торстон принял протянутый ему пистолет настороженно, но с достоинством. Как опытный военный, он трезво воспринял ситуацию и, по-видимому, понял, что она не так проста, как казалось в начале.

Этот странный самозванец лихо обезоружил их троих, оставив всех живыми. Хотя, полковник не сомневался, смог бы так же легко оставить от них лишь три остывающих трупа. А теперь он возвращает оружие с таким спокойствием, словно над ним простерлась длань господня или, по крайней мере, в соседней комнате припасен танковый взвод поддержки.

Правда, лейтенанту и сержанту-водителю оружие он не вернул, что, по мнению самого Торстона, было очень разумно, ибо в их состоянии оружие в руках послужило бы достаточной причиной, чтобы начать стрельбу просто от испуга.

Лейтенант держался за ушибленное запястье и почти жалобно смотрел то на полковника, то на Данга, а сержант, растирая ключицу, куда угодил локоть арну, стоял, прислонившись к стене, и смотрел на Данга со смешанным выражением страха и враждебности. И с явным желанием добраться до оружия. Этого Данг решил из поля зрения не выпускать.

Данг еще раз взглянул на полковника и решил, что тот уже достаточно пришел в себя и готов трезво воспринимать ситуацию.

Арну встал напротив офицера и, коснувшись рукой центра своей груди, отвел руку вперед и в сторону, как бы показывая стоящему напротив свою открытую ладонь. Это было традиционное приветствие арну и одновременно приглашение к разговору.

Первый шок от молниеносного разгрома прошел и, как кадровый военный, полковник Торстон пытался оценить вновь создавшуюся ситуацию. А ситуация была насквозь непонятной.

Самозванец, которого он считал не слишком умным вражеским агентом, попавшимся ему в руки, вдруг каким-то хитрым образом отобрал у них троих оружие, а затем вернул ему, полковнику, пистолет. Как будто совсем не опасался, что полковник им все-таки воспользуется. И, главное, проделал это все с фараоновым спокойствием на лице, словно не дрался, а салфетки на столе раскладывал. И вот сейчас стоит и делает рукой какие-то пасы.

Но он доказал, что его надо воспринимать всерьез.

Полковник расправил плечи, привычным движением выровнял фуражку над бровями и вскинул руку к козырьку в воинском приветствии, отдавая должное достойному противнику и как бы подтверждая его статус отнюдь не военнопленного.

Хотя, кем его считать, было не понятно.

И тут самозванец заговорил. Его голос был глубокий и мелодичный, говорил он понятно, и что английский не был его родным языком, было ясно и без экспертизы.

Полковник слушал, и его брови против его воли поползли на лоб.

— Я офицер взвода космического десанта вооруженных сил арну, — Данг подобрал простые эквиваленты слов и говорил медленно, чтобы его лучше поняли, — меня зовут Данг. Я располагаю информацией, которая позволит остановить войну между цивилизациями Арну и Земли. Мне необходимо встретиться с высшим руководством Земной Федерации и передать через них информацию в Совет Арну. Я уверен, что после получения этой информации Совет Арну отдаст приказ освободить все ваши планеты.

По мере того, как Данг произносил свою речь, он чувствовал, как от слушавших его землян, а точнее от полковника идет, нарастая, волна недоверия. Остальные двое, судя по внутренней эмоциональной реакции, даже не поняли смысла сказанного им. Но вот полковник, кажется, понял, но не поверил.

Может эта планета действительно отдаленная и деградировавшая колония Земной Федерации. И на ней ничего не известно о войне Земли с Арну. Об этом не хотелось даже думать.

"Псих!" — подумал полковник Торстон. — Надо же такого нагородить. Космический десант….Освободить все наши планеты!!!

Полковник когда-то окончил университет и знал, что такое космос и планеты. Да и Жюль Верна до дыр зачитал. Поэтому ему, образованному человеку, история в стиле того же Жюль Верна мозги не запудрит. Но что же теперь делать с этим психом?

Полковник снова невольно подумал о пистолете в кобуре.

Данг ощутил, что его, чуть приподнявшийся было, статус стремительно рушится вниз. Полковник не поверил ни одному его слову. Срочно необходимо было что-то придумать. Как-то убедить его в том, что все, что рассказал Данг, правда.

Арну стоял и спокойно смотрел на полковника, но разум его лихорадочно искал способ убеждения землянина, а тот буквально светился недоверием.

Так ничего толком не придумав, Арну решил просто продолжать говорить, пытаясь убедить землян:

— Вы по-прежнему не доверяете мне, полковник. Но мы, арну, в отличие от вас, землян, не говорим неправды, — тут Данга осенило, — а также способны отличить, когда человек говорит правду, а когда нет. И никогда не ошибаемся. Вы можете проверить меня.

"Точно псих!" — полковник уже мысленно прикидывал пути отхода. Но сейчас нужно было усыпить бдительность. Как он там себя назвал? Данг? Поиграем в его игру. Претворюсь, что он действительно отличает ложь от правды.

— Хорошо, — Торстон даже изобразил улыбку. — Как вы предлагаете проверять вас?

— Вы можете произносить какое-либо утверждение, однозначно истинное или ложное. А я, в свою очередь, определю, правду вы сказали или нет, — ответил Данг.

Полковник на мгновение задумался.

— У меня четыре пальца на ноге.

— Это правда, — ответил Данг.

Полковник хмыкнул. Когда-то осколком ему действительно оторвало мизинец на левой ноге. Но Данг мог просто угадать.

— Мою кошку зовут Матильда, — сделал следующую попытку полковник. У него жила не кошка, а кот по имени Генри.

— Ложь, — спокойно констатировал арну.

— Почему это? — притворно удивился Торстон. А тогда как по-вашему ее зовут?

— Я не читаю мыслей, я просто вижу, когда человек сознательно говорит неправду, — терпеливо объяснил Данг. — Продолжим?

Полковник мысленно чертыхнулся.

— Я пью только красное вино.

— Ложь.

— Меня покусала собака.

— Правда.

Тут вмешался водитель Том:

— У меня жена негритянка.

— Правда.

То, что у Тома жена — молоденькая негритянская девушка, знала вся база, и это было поводом для многочисленных шуток, типа: "Ну что, Том, какие у вас получатся дети, сверху черные, а снизу белые или наоборот?".

Полковник вдруг почувствовал, что ему стало жарко. Он сел на стоявший рядом стул и ослабил форменный галстук. Пока этот странный парень не ошибся ни разу. Но не может же ему везти вечно.

Еще минут десять они упражнялись в задавании вопросов. Подключился даже молчавший доселе лейтенант с ушибленной рукой. Так увлеклись, что не заметили, как неслышно в комнату вошла миссис Стоун и поставила на столик поднос с четырьмя чашками ароматного кофе. А затем также неслышно удалилась.

А Данг продолжал терпеливо отделять правду от лжи. Часто он не совсем понимал суть утверждений. Но это ему было не нужно. Он просто видел, когда человек лжет.

Полковник не знал, что и думать. Этот странный чужак отличал правду от лжи так же лихо, как простые люди отличают черное от белого. На допросах или при проверке лояльности, скажем, ему бы цены не было. Но, если это правда, то правдой может быть и все остальное, о чем он говорил.

Торстон удивился самому себе, что допустил в голову такую мысль. Но он привык доверять фактам. А факт, как говорится, был налицо.

"Нет, нас так просто не возьмешь, — сказал полковник самому себе, — я тебя выведу на чистую воду".

Полковник, опытный военный, сам умел допрашивать и ловить на несоответствиях. Да и немного обидно было, что тебя видят вот так насквозь, а ты до си пор не можешь разобраться, кто перед тобой, псих или вражеский агент.

— Как вы попали в дом миссис Стоун, Данг? — в лоб спросил полковник, внимательно следя за реакцией Данга.

— Я был найден миссис Стоун на берегу и перенесен в дом. Я этого момента не помню. Был без сознания. До берега я добрался вплавь после того, как корабль, на котором я находился, был потоплен самолетами с крестами на плоскостях. Все погибли, кроме меня.

"Ну еще бы", — внутренне усмехнулся полковник, но продолжил импровизированный допрос:

— А у вас остались какие-либо вещественные доказательства того, что вы оттуда? — полковник показал взглядом наверх.

— На вашем водном корабле остался мой десантный костюм и снаряжение. Но корабль потоплен.

— И где же это произошло?

Данг быстро перевел расстояние до места гибели корабля в земной метрической системе:

— Шесть километров двести пятьдесят четыре метра, считая от носа корабля в момент его гибели до того места, где сейчас стою я, — произнес арну и указал рукой направление в пространстве, где был корабль. Рука показала на стену комнаты в направлении берега.

На секунду в комнате повисла тишина. Первым недоверчиво хмыкнул водитель. Несмотря на то, что у него все еще болели ребра, он не сдержался и выразил свое недоверие:

— Вот заливает!

А полковник, наоборот, обрадовался. Наконец-то появилась возможность убедиться, врет ли этот чужак или это что-то другое.

— И что, вот так просто с точностью до метра вы определяете место на море, где были несколько суток назад?

Данг мысленно вздохнул. Если бы недоверие этих троих можно было бы перевести в лучистую энергию, в этой комнате сейчас светилась бы звезда поярче местного светила.

— Все арну от рождения обладают способностью осознавать свое местоположение относительно любого места, где им приходилось бывать с момента рождения. Нам не нужны приборы для ориентации в пространстве в пределах всей планеты. Нам их пришлось изобретать только с наступлением эры освоения космоса. Там наша способность полностью исчезает.

Полковник Торстон смотрел на Данга со все большим интересом. Здравый смысл боролся в нем с вдруг воскресшей юношеской тоской по всему необычному. Но здравый смысл не привык сдавать свои позиции так просто. У полковника возникла идея или даже две. Но сначала он решил проверить ту, что попроще:

— Диксон, у вас в планшете карта этого участка побережья, если я не ошибаюсь?

— Так точно, сэр, — лейтенант вскочил по стойке смирно и слегка поморщился от боли в ребрах.

— Разверните ее, пожалуйста, на этом столе, — полковник указал на низенький столик у кресла, а лейтенант вынул из планшета и развернул многократно сложенную бумажную простыню, расцвеченную топографическими цветами.

Данг сначала не понял, для чего нужна эта раскрашенная простыня, и с интересом наблюдал за процессом. А когда понял, очередь удивляться наступила для него самого.

Арну знал, что такое карта местности. В армии их использовали для передачи оперативной информации о поле боя или о положении какого-либо объекта на местности. Но все карты, которые наблюдал в своей жизни арну, были электронными и виртуальными. Создавались в воздухе галопроектором или проецировались на экран, например, тактического шлема.

Карта, нарисованная красками на куске материала, который, судя по истертости и надрывам, был даже не пластиком, а чем-то менее прочным, казалась ему полным анахронизмом.

Данг даже подошел поближе и, взяв в руки уголок карты, помял его. Так и есть! Это была целлюлоза! Натуральный материал из древесных растений, который многие сотни лет тому назад использовался на Земле для изготовления бумаги, первого носителя и накопителя информации. Как же должна была деградировать эта планета, чтобы вернуться к натуральной бумаге!

Данг так увлекся своими изысканиями, что не сразу заметил, что за его действиями внимательно наблюдают три пары глаз. Он отпустил угол карты, который до этого пристально изучал, и посмотрел на полковника, ожидая продолжения.

— Это карта данного района побережья, — полковник начал объяснять и вдруг поймал себя на том, что говорит громко, с расстановкой, четко выговаривая слова. Словно пытается объяснить иностранцу, как пройти к Биг-Бену. — Вы знаете, что такое карта?

— Схематическое изображение местности с привязкой к этой местности необходимой информации, — ответил Данг.

Полковник кивнул.

— Укажите на карте место гибели судна.

Арну стал рассматривать карту. Как и на любой карте, на ней должны быть отмечены наиболее заметные объекты, по которым можно было бы произвести привязку к местности.

Ну, например, то высокое сооружение, которое высится на берегу в полукилометре от дома Матери, и видно из окна комнаты. Мать, кажется, назвала его "маяк", и там живет мистер Дуглас.

Маяк стоит на мысу, уходящем на несколько сот метров в море. На данном участке побережья такое место было одно. Данг быстро нашел его на карте, мысленно взглянув на местность как бы с птичьего полета.

Карта была хорошая и довольно подробная. Дом Матери был обозначен на ней небольшим квадратиком. Нарисованным почти у границы голубой и коричневой части карты.

Пользуясь выдающимся маяком как ориентиром, Данг развернул карту в соответствии с местностью, которая была на ней обнаружена, и с интересом взял в руки протянутый ему карандаш с остро заточенным кончиком (сделанный, судя по всему, из настоящего дерева!).

Он осторожно поставил крохотную точку на голубом участке карты, соответствующем тому месту, где бросился в воду с обреченного корабля.

Полковник Торстон подошел к карте. В его руках была логарифмическая линейка. Он тщательно замерил расстояние на карте и быстро, с помощью этой же линейки рассчитал его в метрах и взглянул на Данга с еще большим интересом.

По его расчетам получалось, что Данг указал на карте названную им точку с точностью, которая укладывалась в погрешность измерения линейкой. И сделал это с первой попытки и без всякой линейки. Причем, называя расстояния в метрической системе, он должен был учитывать, что масштаб карты указан в английских милях.

Отсюда вытекало две возможности. Либо перед ними мастер устного счета с идеальным глазомером, либо ко всему, что говорит этот человек (человек ли?), нужно отнестись серьезно.

Но впереди еще одна проверка, которая должна окончательно либо подтвердить его необычайные способности или опровергнуть. И если все подтвердится…

Полковник представил себе полк бомбардировщиков, который с необъяснимой точностью ночью или в условиях абсолютной непогоды появляется над целью, снайперски сбрасывает свой смертоносный груз прямо сквозь облака и тьму и уходит без потерь назад. А наводить бомбардировщики будет этот странный парень, кто бы он ни был.

И полковник Торстон решился:

— У меня есть к вам предложение, мистер Данг. Я постараюсь решить все ваши проблемы, а вы поможете нам…

Глава 6

Пилот третьего рейха

Он в который раз украдкой смотрел в маленькое зеркало, которое выпросил как-то у медицинской сестры, ухаживающей за ним, пока он не смог самостоятельно вставать и заботиться о себе сам.

Его собственное отражение уже перестало его пугать. Он привык смотреть на безволосый обожженный череп, на лишенное бровей и ресниц лицо, обезображенное багровеющими рубцами, и уже не содрогался от отвращения. Он просто сквозь эту страшную маску хотел разглядеть себя прежнего. Или хотя бы вспомнить.

Он не помнил ничего из своей прошлой жизни, кроме того, что являлось ему во сне или в бреду. Он не помнил, кто он.

Ему сказали, что его зовут Марк Рудель. Имя он воспринял, как свое, но более в его памяти ничего не шевельнулось.

Он пилот, военный пилот, обер-лейтенант. Он участвовал в боях на восточном фронте и сбил несколько десятков русских самолетов. Его отметили как специалиста по бомбардировщикам, так как в списке сбитых им самолетов их было большинство, и отправили на западный фронт.

Англичане и американцы активизировали налеты своих бомбардировщиков на промышленные центры Германии и каждый способный сражаться с ними пилот-истребитель был на счету. Тем более с таким опытом как у Марка Руделя. Он усмехнулся. Хорош опыт, о котором ничего не помнишь.

Пока он поправлялся в госпитале, он заново привыкал к мысли, что он человек без прошлого и его жизнь как бы начинается с нуля.

Как выяснилось, родных, которые помогли бы ему вспомнить детство, у него нет. Все погибли год назад от англоамериканской бомбы.

Однополчане, навестившие его в госпитале и узнавшие диагноз: амнезия в результате полученных травм — пытались расшевелить его память, но он не узнавал их. Даже своего ведомого, Александра Типельскирха, с которым бок о бок провоевал более года.

А они, закаленные в боях пилоты, с ужасом и состраданием всматривались в обожженные черты лица, вслушивались в сипящий голос, пытались определить, что осталось в этом обгоревшем подобии человека от их боевого товарища Марка Руделя.

Но в том, что это был он, они не сомневались. Они оставляли ему фрукты и уходили, качая головой, а он силился вспомнить их, себя в окружении однополчан, но ничего не получалось.

Доктор сказал, что такие случаи амнезии известны, и довольно часто память возвращается к человеку после очередного потрясения или если что-либо подтолкнет его, напомнит о чем-то важном из забытого. И тогда память вернется.

В чем он был уверен, так это то, что он действительно летчик и что, скорее всего, Марк это действительно его имя. С первой секунды, как он очнулся в госпитале после ранения и услышал это имя, он отозвался на него естественно, как на свое. Фамилия Рудель не вызвала у него никакой реакции, и похоже к ней придется привыкать заново. Как и ко всей жизни.

Несмотря на первоначальные опасения врачей, Марк быстро шел на поправку. Раны затянулись, оставив на коже уродливые красные рубцы, стягивающие ее в самых неожиданных местах и придающих его безволосой голове и лицу вид исчадия ада.

Через месяц он был практически здоров и руководство госпиталя, связавшись с учебным полком, в который в соответствии с документами должен был прибыть обер-лейтенант Рудель, подтвердило, что приказ остается в силе.

В надежде хоть что-то вспомнить о себе он прибыл в эту часть и окунулся в обучение.

Военная машина затянула его в свои недра и он убедился, что в прошлом он точно был военным. Тут сомнений быть не могло.

Листая справочники, читая газеты и общаясь с сослуживцами, он с радостью стал выуживать из памяти кое-какие сведения, которые похоже только и ждали, когда о них вспомнят. Благодаря этому он очень быстро усвоил по справочникам, плакатам и бюллетеням люфтваффе все типы своих и вражеских самолетов.

Инструкторы, поначалу заметившие некоторую нерешительность Марка в кабине новейшего истребителя и списавшие это на посттравматический шок, убедились, что тот легко осваивает новую технику.

А Марк находился в постоянном состоянии дежавю.

Навыки управления самолетом тело "вспомнило" практически в первом полете. Руки и ноги действовали автоматически, а вот расположение приборов почему-то показалось ему незнакомым, и пришлось какое-то время привыкать. Удовольствие, которое он получал от полета, окончательно подтвердило его крылатое прошлое.

Истребитель, который он осваивал, был новейшей модификацией ФоккеВульф-190, вооруженный четырьмя 20 мм пушками и двумя крупнокалиберными пулеметами, и также мог нести на внешней подвеске бомбы.

И хотя броня, прикрывающая летчика и двигатель, добавляла массы, самолет был маневренным и скоростным.

Правда, Марку во время первых полетов почему-то казалось, что он привык к гораздо более высоким скоростям, но скоро это ощущение прошло.

Марк освоил самолет досконально, буквально сжившись с машиной.

К удивлению остальных летчиков эскадрильи, он вместе с пожилым механиком Фридрихом подолгу ковырялся в моторе, настраивая его словно настройщик фортепиано.

И самолет ему отвечал тем же. Он точно реагировал на все манипуляции пилота и даже, как казалось Марку, помогал ему. И скорость набирал чуть быстрее и в вираж входил круче, чем получалось у других пилотов. В учебных воздушных боях Марка "сбили" всего один раз, и то когда он откровенно расслабился и не заметил вовремя зашедшей на него снизу в хвост пары истребителей.

Руки и ноги среагировали на рулях мгновенно, но не слишком скоординировано. Истребитель вошел в "бочку" неровно и слишком резко, тут же потеряв скорость. Имевший значительное преимущество в скорости ведущий атакующей пары не смог удержаться в хвосте Марка и, проскочив вперед, неожиданно вписался ему в прицел.

Марк успел нажать на спуск, и фотопулеметы отщелкали положенное количество кадров, зафиксировав "сбитие" противника.

Но и самого его "сфотографировал" ведомый вражеской пары, успевший сбросить скорость и прицелиться.

Марк потом анализировал этот учебный бой и понял, что "неправильную" бочку можно использовать для превращения преследующего противника в дичь. Резко теряешь скорость и ловишь проскочившего вперед врага в прицел.

Освоение новых машин закончилось, и эскадрилья в полном составе на своих новых самолетах перелетела во Францию. Сверху были видны пострадавшие от бомбардировок города. Изрытые воронками великолепные немецкие автострады.

Американцы и англичане на весь мир объявляли, что бомбят исключительно объекты военной промышленности, но под бомбами почему-то оказывались мирные женщины и дети.

Вспыхнувшее в одном из кошмаров воспоминание о разбомбленном медицинском эшелоне с беженцами заставило Марка сжать зубы и застонать.

Это было его единственное воспоминание о жизни до ранения, но и этого хватило, чтобы желание бить лицемерных англосаксов горело в душе ярким пламенем.

Странно было то, что он ничего подобного не испытывал к русским, с которыми, судя по летной книжке более года воевал не на жизнь, а на смерть.

И хотя гебельсовская пропаганда на все лады расписывала ужасы, которые творят русские на своих и захваченных территориях, он, как ни копался в себе, не мог найти ни искорки ненависти к России.

Видимо, чтобы ненавидеть, необходимо помнить. А у него пока с этим были проблемы.

В новом полку он получил ведомым в пару совсем молодого девятнадцатилетнего пилота, не имевшего боевого опыта:

— Унтер-офицер Ульрих Мецке, господин обер-лейтенант, — ведомый глядел на Марка с невероятной помесью чувств, выразившихся а еще не знавшем бритвы лице.

Своей нынешней физиономией Марк мог вогнать в ступор кого угодно. Но парень оказался молодец, и уже через несколько секунд справившись с собой, толково отвечал на вопросы.

Марк пожал ему руку.

Несмотря на волнение, рука ведомого осталась сухой и прохладной. Хороший признак.

"У парня отличное самообладание", — отметил про себя Марк и представился.

— Марк Рудель. Твой командир с этой секунды, — парень сразу подтянулся. — Но вне службы, просто Марк.

— Слушаюсь, господин обер-лейтенант. Вне службы, просто Марк, — Мецке оттарабанил все это на одном дыхании, по стойке смирно, и тут же улыбнувшись, почти без перехода, предложил уже нормальным голосом.

— У меня есть варенье, крыжовниковое. Моя тетя делает его сама.

— Отличная мысль, Ульрих, — поддержал его Марк, — только давай сначала устроимся и зайдем к интенданту, а то все лучшие комнаты разберут без нас.

На оружейном складе очкастый фельдфебель с неимоверно увеличенными в стеклах очков глазами долго сличал фотографии на личной имущественной карте Марка Руделя с нынешним лицом Марка.

Не нашел никакого сходства и, вздохнув, выложил перед ним новенький, только что очищенный от заводской смазки "Вальтер" с кобурой и запасным магазином, патроны к нему в серой картонной коробочке и нож в ножнах.

Марк взял нож в руки и, отщелкнув клапан, предохраняющий от случайного выпадения, извлек клинок из ножен.

Приступ очередного дежавю, нахлынувший на Марка, буквально заставил его, почти машинально, подбросить нож в воздух и, поймав его за лезвие, метнуть в дальний угол склада.

Короткий свист, четкий удар и нож, вонзившись прямо в центр угловой поддерживающей балки, мелко завибрировал рукоятью.

Привычность движения была такой силы, что Марку на миг показалось, что он что-то вспоминает, но в этот момент раздался возглас, полный восхищения.

— Вот это да! — Ульрих, стоявший позади Марка, восторженно смотрел на дрожащую рукоятку ножа. Кладовщик посмотрел на Марка, поправил очки на переносице, подошел к ножу, с трудом выдернул его из балки и аккуратно вернул обратно в ножны.

— Распишитесь вот здесь, — фельдфебель ткнул пальцем с тщательно подстриженным ногтем в строку с фамилией Рудель. Марк поставил росчерк химическим карандашом. И долго смотрел на свою подпись, в которой угадывалась буква "М", но ничего напоминающего "Рудель" он не увидел.

Фельдфебель терпеливо ждал почти полминуты, а затем осторожно вытащил журнал выдачи оружия из-под руки такого странного офицера и, сославшись на занятость, исчез в глубине склада.

Боевую тревогу объявили на рассвете. Марк проснулся мгновенно, вскочил, скрипнув зубами от боли в не до конца оправившихся от ранения ребрах, и быстро облачился в форму.

Ульрих, который успел одеться раньше, подал ему ремень с кобурой и сумку-планшет с картой района прикрытия.

Летчики эскадрильи собрались у летного поля под навесом, под которым были оборудованы стол и доска, по типу школьной. На ней висела карта района западного побережья Франции, Ла-Манша и части побережья Англии.

Зона ответственности авиаполка была выделена синим контуром.

Легкий утренний ветерок трепал плохо закрепленный угол карты и майору, проводившему брифинг, приходилось его постоянно придерживать.

— Господа, — майор указал на карте указкой участок французского побережья, — в этом районе ожидается прорыв большой группы англо-американских бомбардировщиков.

— Но это зона ответственности соседнего полка, — высказался один из пилотов.

— Верно, — согласился майор, — но командование решило подстраховаться. Если янки решат прорываться восточнее, то попадут на стык наших зон. И мы должны будем подержать соседей.

— У них будет истребительное прикрытие? — спросил кто-то из пилотов.

— Об этом в донесении ничего не сказано, так что будьте внимательны в воздухе.

Фридрих уже прогрел двигатель на малых оборотах, когда Марк загрузился в кабину своего "фоккевульфа" и пристегнул ремни. Двинул сектор газа вперед и двигатель весело заревел на повышенных оборотах.

Отсалютовав механику, Марк закрыл фонарь кабины и снял шасси с тормоза. Самолет плавно тронулся и покатился, покачиваясь на неровностях к месту старта на взлетной полосе. Марк чуть убрал газ, чтобы не разогнаться слишком сильно и, вырулив машину на стартовую позицию, вновь включил тормоз. Сзади на полосу подрулил самолет Ульриха.

На рулежке, сквозь стекло кабины, Марк успел заметить его сосредоточенное лицо и, в очередной раз, порадовался, что ему достался толковый ведомый.

Взлетели без происшествий. Шасси с шипением подтянулись к брюху истребителя и с щелчком встали на замки в гнездах. Взгляд скользнул по приборной доске. Все в норме. Посмотрел назад влево. Успел заметить, как убрал шасси ведомый.

Как будто почувствовав, что на него смотрят, Ульрих качнул крыльями и пристроился в левый пеленг к истребителю Марка. Захотелось перекинуться с ним парой слов по рации, но приказ о радиомолчании никто не отменял. Пришлось просто в ответ качнуть крыльями.

По мере того, как группа забиралась все выше, земля становилась все меньше и совсем игрушечной. Высота почти скрыла уродливые следы войны, подернув зеленый ландшафт белесой дымкой.

Высота более 5 тысяч. Марк перевел двигатель в высотный режим и нацепил дыхательную маску. На этой высоте кислорода было уже недостаточно для нормального дыхания, а они забирались еще выше.

Янки, опасаясь зенитной артиллерии, бомбили, как правило, с предельных высот. Точность бомбометания становилась значительно ниже, но при ковровых бомбардировках по площадям это было уже не важно. Зато зениток малого и среднего калибра можно было не опасаться. Важные объекты, конечно, прикрывались 88-ми зенитками, но не так густо, как хотелось бы.

Шесть тысяч. Небо стало темно-синим, каким бывает только на большой высоте. Истребитель командира группы довернул вправо, вставая на маршрут патрулирования.

Тут же, как и было оговорено заранее, две пары отделились от основной группы и ушли еще выше.

Там в синеве они займут эшелон с километровым превышением над основной ударной восьмеркой и будут составлять звено прикрытия. На случай появления вражеских истребителей.

Марк считал, что для плотного прикрытия, километр — это далековато, но командир звена ответил, что высота лишней не бывает, а прикрыть он всегда успеет.

Лейтенант и его звено были из второй эскадрильи и видимо считал себя очень опытным боевым летчиком. На борту его машины красовались 42 креста. Ну, дай бог…

Под левым крылом раскинулось побережье Франции и водная гладь Ла-Манша, простирающегося вдаль, за туманной дымкой можно было даже разглядеть берега Англии.

Картина раскинувшихся пейзажей так увлекла Марка, что он не сразу заметил, что один из ведомых командира группы вдруг вырвался вперед и, дважды покачав крылом, развернулся в сторону пролива.

Это был условный сигнал, что противник обнаружен. Группа довернула в указанную сторону, и Марк, напрягая зрение, разглядел множество черточек на той же, что и они высоте.

На первый взгляд, их было десятков семь или восемь, но по мере приближения Марк понял, что во вражеской эскадре не менее сотни бомбардировщиков.

"Слишком много", — пронеслось в голове.

Чтобы заставить такую армаду отказаться от своих планов, нужно не двенадцать истребителей, а как минимум вчетверо больше. Хорошо еще, что это не четырехмоторные "крепости" В-17, а менее мощные двухмоторные машины. Точно тип он определить пока не мог. Еще далеко, но с каждой секундой все ближе.

Восходящее за спиной солнце светит прямо в глаза пилотам бомбардировщиков и они, похоже, еще не обнаружили грозящую им опасность. Это нужно использовать.

Словно услышав мысли Марка, в шлемофоне щелкнуло и раздался голос командира группы:

— Внимание, группа, берем лидирующую девятку. В лоб.

В лидирующей девятке бомбардировщиков находились ведущий экипаж всей армады, а также ведомые лидера, которые брали на себя командование в случае гибели ведущего самолета.

По их командам все бомбардировщики выдерживали курс, перестраивались в воздухе, выводились на цель и сбрасывали свой смертоносный груз. Если выбить эту девятку самолетов, то строй бомбардировщиков без единого командования перестанет быть единой системой.

Обычный человеческий страх, не скованный приказом командира, заставит пилотов самостоятельно искать спасения от атак истребителей. Повинуясь инстинкту самосохранения, пилот сбросит бомбы, чтобы облегчить самолет и с этого момента, когда выполнение боевого задания лично для него станет невозможным, он будет думать только о том, как спасти свою жизнь. Его бомбардировщик, дымя форсируемыми двигателями, вывалится из строя и на максимальной скорости помчится к еще такому близкому родному английскому берегу, до которого через Ла-Манш рукой подать. Сначала один, потом другой, а там, глядишь, паника охватит и остальных летчиков. Но сначала надо выбить лидеров.

Лидирующая девятка бомбардировщиков шла чуть ниже основного строя. Таким образом, строй как бы прикрывал своих ведущих от самого вероятного нападения сзади сверху.

Но сейчас угроза шла в лоб. Похоже янки наконец что-то разглядели на фоне утреннего солнца. Строй их самолетов стал теснее, принимая максимально-плотный оборонительный порядок.

Но фоккевульфы ударной группы уже вышли на боевой курс и стремительно сближались с лидирующей группой бомбардировщиков. Соблюдать радиомолчание смысла уже не было.

— Ульрих, бери крайнего левого, — передал Марк ведомому, выводя прицел на избранные цели. — Я буду бить ведущего.

Марк понимал, что на лидера всей группы нацелился командир, поэтому своей целью выбрал ведущего тройки бомбардировщиков, идущей слева от лидера.

Двести метров в секунду. Такова скорость сближения. Четыре тысячи метров. Он уже ловил отблески солнечных лучей от остекления кабины "своего" бомбардировщика.

Пять секунд и три километра до цели. Видны прозрачные круги винтов, буравящих и отбрасывающих назад разреженный воздух. Нужно сблизиться на 600 метров и тогда будет еще две секунды на то, чтобы открыть огонь и еще секунда, чтобы уйти от столкновения лоб в лоб.

— "Лайтнинги"! — предупреждающий крик кого-то из группы прикрытия заставил Марка оторвать взгляд от прицела. То, что он увидел, заставило его выругаться.

Вражеские самолеты, которые он поначалу принял за идущую верхним эшелоном группу бомбардировщиков, оказались американскими двухмоторными истребителями Р-38 "лайтнинг".

И теперь два десятка серебристых молний стремительно пикировали на их ударную группу с явным намерением если не сбить всю группу с одного захода, то основательно ее проредить. А прикрытие явно не успевало.

Эфир разом взорвался предупреждениями, криками и руганью. Сверху воздух прошили трассы снарядов с "лайтнингов". Видимо, у кого-то из пилотов Р-38 не хватило выдержки, и он слишком рано открыл огонь. Его примеру последовали и другие.

Но дистанция для прицельной стрельбы была все еще велика. Огонь получился скорее заградительный и, в общем, свою задачу выполнил.

"Фоккевульф" ведущего ударной группы дернулся от прямых попаданий.

Марк успел увидеть, как пара снарядов разорвалась на капоте и в основании крыла ведущего, и он, задымив, понесся к земле.

Он летел впереди всей группы и большинство Р-38 целились именно в него, как в командира группы. Отвернуть он не успел, а проскочить сквозь стальной ливень снарядов, испускаемых десятками пушечных стволов, он просто не смог по теории вероятности.

Наверное, благодаря этому рой вражеских снарядов перед Марком оказался не столь густым, и он, резко поставив машину на крыло, тем самым уменьшив площадь возможного поражения истребителя, пронесся сквозь заградительный огонь.

Вздыбившаяся было слева земля снова встала на свое место. Марк выровнял истребитель. Огляделся. Ульрих держался за ним как привязанный.

"Молодец!"

Остальные истребители ударной группы прекратили атаку бомбардировщиков и ввязались в бой с "лайтнингами". Получилось, что они вдвоем с Ульрихом атакуют восемьдесят бомбардировщиков. До цели оставалось каких-то полтора километра или несколько секунд полета.

— Атакую лидера, — сообщим Марк в эфир, разворачивая самолет на ведущего вражеской армады, который с каждым мгновением все более разрастался в прицеле. Палец задеревенел на кнопке открытия огня.

Еще, еще ближе! Вот уже пулеметы носовых турелей бомбардировщиков открыли огонь, и навстречу Марку понеслись огоньки трассирующих пуль.

Пора!

Палец вдавил кнопку электроспуска всего бортового оружия, и воздух перед носом и крыльями Фоккевульфа-190 взорвался грохотом и пламенем шести стволов.

И грохотал целую секунду.

За это время Марк успел увидеть, как первые снаряды его пушек, прочертив в пространстве дымные следы, накрыли цель. Как покрылись вспышками разрывов нос бомбардировщика с кабиной пилота и передней пулеметной турелью, заклинил и резко встал правый двигатель.

Он отстал от своих собственных снарядов всего на какую-то секунду, едва успев поддернуть машину вверх, чтобы избежать столкновения и тут же снова открыл огонь, поскольку один из бомбардировщиков, летевший сзади и выше лидера девятки, удачно вписался с прицел.

Вроде бы опять попал. Но рассмотреть как следует не успел.

Пришлось с перегрузкой тянуть ручку на себя и уходить свечой вверх, подальше от сотен пулеметных стволов, трассы из которых уже потянулись к его машине.

Набрав с разгона метров шестьсот высоты почти вертикально, Марк сделал полупетлю и, положив машину практически на спину, бросил взгляд на результат своей работы.

Раскинувшаяся под ним картина грела душу.

Самолет командира бомбардировщиков, оставшись без управления, оно было либо повреждено, либо, что более вероятно, пилоты были убиты первыми же снарядами Марка, развернулся в сторону поврежденного двигателя и неожиданно столкнулся со своим ведомым справа.

Оба бомбардировщика, разваливаясь и теряя плоскости, понеслись к земле сквозь туманную дымку. Еще один, нещадно дымя левым двигателем, вывалился из строя и стал разворачиваться со снижением в сторону Ла-Манша, из его бомболюков посыпались бомбы. Летчик лихорадочно избавлялся от опасного груза в надежде, что так ему удастся дотянуть до своих берегов.

Еще за одним бомбардировщиком из первой девятки тянулся дымный след. "А этого-то кто?" — подумал Марк, следя за подранком.

Внезапно тот стал терять высоту, и из поврежденного фюзеляжа вырвался длинный язык пламени. Самолет вдруг задрал нос и, тяжело перевалившись через правое крыло, понесся к земле. Факел пожара на его борту разгорался все сильнее, и было видно, что самолет обречен.

— Ульрих, твоя работа? — Марк знал, что ведомый сейчас тоже смотрит на падающий самолет.

— Не уверен, командир, — голос ведомого подрагивал от возбуждения. — Я стрелял, но не знаю, попал или нет.

— Значит, попал, как видишь. Поздравляю с первой победой!

Тем временем "лайтнинги", увлекшиеся было боем с истребителями, вдруг заметили, что их подопечные несут потери.

Четверка серебристых машин резким маневром отделилась от общей свалки и ринулась на обидчиков.

Дрогнувший было строй бомбардировщиков вновь стал стабилизироваться.

Кто-то твердой рукой принял командование и решил во что бы то ни стало выполнить задачу и отбомбиться по цели.

"Ах вот это кто!" — Марк увидел, как второй ведомый сбитого лидера выдвинулся вперед и, покачав крыльями, занял место во главе строя.

— Ну ты у меня сейчас домахаешся крыльями, — пробормотал Марк. Бросил взгляд в сторону четверки Р-38. Те уже заходили в заднюю полусферу для атаки.

Опасно, но ковать надо пока горячо. Если сбить и этого новоявленного лидера, вряд ли кто-то захочет стать следующим со всеми вытекающими последствиями.

— Ульрих, прикрой! Атакую лидера, — крикнул Марк ведомому и с переворотом через крыло сорвал истребитель в глубокое отвесное пике. Поймал в прицел головную машину.

Стрелки десятка ближайших бомбардировщиков открыли бешеный огонь, но вдруг почти сразу замолчали.

"Свои истребители боятся задеть", — сообразил Марк, — значит они уже близко.

Оборачиваться было некогда. Марк ощущал каждым миллиметром спины, каждым волосом на затылке нацеленные в него зрачки пушек вражеских истребителей.

Желание обернуться было почти непреодолимым.

Инстинкт требовал свое, вопил: "посмотри, ну посмотри же на того, кто убьет тебя сейчас". Но Марк задвинул его подальше и оставил копошиться где-то в дальнем закутке сознания.

Распластанный на фоне земли растущий крест бомбардировщика прошел через прицел и уткнулся носом во внешний круг прицельной рамки.

Огонь! В ту же секунду Марк увидел, как его снаряды, выпущенные практически в упор, вспороли фюзеляж бомбардировщика и тот… взорвался!

Наслаждаться зрелищем пришлось не более трети секунды, поскольку снаряды стали рваться на броне его собственного самолета. Тяжело ударило в бронеспинку. Брызнуло стекло фонаря и ледяной ветер ворвался в кабину через пробоину. Марк рванул ручку вправо, чтобы выйти из-под обстрела, и едва не столкнулся с горящим "лайтнингом" с ревом несущимся к земле на предельной скорости.

Машина как-то сразу отяжелела, стала вяло откликаться на рули.

— Командир, ты жив? Командир, тебя подбили! — в раздавшемся в наушниках голосе ведомого слышались панические нотки.

"Беспокоится", — с благодарностью подумал Марк, пытаясь оценить повреждения и оглядывая пространство. Расслабляться было рано. Бой еще не закончен, хотя непосредственной угрозы не видно. За самолетом тянулся белесый след. Наверное, пробило гидравлику и что-то с двигателем, судя по растущей температуре.

Он постучал пальцем по уровню топлива. "Похоже, теряю горючее. Отсюда и след за хвостом".

— Доложить обстановку, — приказал он ведомому.

— Они уходят! — тут же радостно доложил Ульрих, — сбрасывать груз и уходят со снижением мелкими группами и по одиночке.

"Чего это они вдруг так резко?" — удивился Марк и тут же понял, точнее разглядел причину панического бегства вражеской воздушной эскадры.

На помощь сражающейся в неравном бою группе немецких истребителей мчались три десятка фоккевульфов соседнего авиаполка.

Собственно, через их зону и должны были, по разведданным, лететь англо-американцы. А теперь они спешили, чтобы все-таки поучаствовать в отражении налета. Но, благодаря Марку и Ульриху, успели только на сладкое.

Им оставалось только догонять и уничтожать отдельные бомбардировщики янки, да гоняться за "лайтнингами" растерявшими свой боевой пыл вместе с численным превосходством.

Сейчас они пытались оторваться на пикировании и уйти, забыв о своих бомбардировщиках. Но Фоккевульф-190 сам пикирует не хуже Р-38. Так что, по крайней мере, для шести "Молний" это пике стало последним. Сто девяностые нагоняли их и расстреливали либо на самом пикировании, либо у земли, на выходе из него.

Такое развлечение сейчас для Марка было недоступно. До дома бы дотянуть.

— Ульрих, у меня повреждения, иду домой.

— Понял, командир. Не беспокойся, я прикрою, — ответил ведомый и пристроился слева сзади от покалеченной машины Марка.

— Спасибо, кстати…

— За что командир?

— Если бы ты его не завалил, он бы меня добил.

— Тридцать восьмой, что ли? Он так вами увлекся, господин обер-лейтенант, что не видел ничего вокруг, — Ульрих от волнения снова перешел на "вы".

Похоже, его потряхивало. Еще бы! Первый бой не шутка.

"Кто переживет первый бой, будет жить дальше." — так говорит солдатская мудрость. До самой смерти жить будет!

Двигатель вдруг стукнул, выдал облако дыма, и винт встал как вкопанный. И произошло это в самый неподходящий момент. При заходе на посадку, когда скорости уже нет, и высоты, чтобы выброситься с парашютом, тоже не хватит.

Марк рывком затянул привязные ремни, отдал ручку от себя, надеясь хоть чуть-чуть набрать скорость перед самой землей. Самолет нехотя опустил нос и лишь слегка увеличил скорость.

А вот и земля. Марк рванул ручку на себя и уперся ногами в приборную доску. Истребитель так же лениво поддернул нос и тут же чуть ли не плашмя ударился о поросшую травой землю.

Удар был такой, что аж зубы клацнули и заныли. Самолет протащило брюхом по кочкам, развернуло на девяносто градусов и, наконец, отпустило.

Марк осторожно открыл глаза. Он сидел, упершись всеми конечностями во все, что можно, и только поэтому не разбил лицо о приборную доску, а вот левую кисть, пожалуй, слегка растянул. Это он понял сразу, когда попытался левой рукой откинуть фонарь кабины и чуть не взвыл от резкой боли.

Пришлось использовать правую руку, а потом еще и ногу, поскольку рама была повреждена, и фонарь никак не хотел съезжать назад.

Когда он наконец выбрался на крыло, к самолету уже подъехали машины аэродромных служб.

Их вызвал по радио Ульрих. Он как раз зашел на посадку, едва не посбивав выпущенными шасси фуражки с голов аэродромного персонала, прибывшего на помощь Марку.

Сделав короткий пробег, ведомый съехал с полосы и, не дожидаясь, когда двигатель заглохнет окончательно, выскочил из кабины и бросился к самолету командира.

Марк махнул ему рукой, показывая, что с ним все в порядке. Полковой врач тем временем осмотрел его левую руку и вынес вердикт. Простое растяжение в кистевом суставе. Тугую повязку и через день-два рука будет как новая.

До полосы он не долетел каких-то полсотни метров. Марк осмотрел истребитель и насчитал тринадцать пробоин, причем две из них в капоте двигателя. Как долетел, вообще непонятно! Он погладил забрызганную машинным маслом обшивку самолета и мысленно поблагодарил самолет.

Рядом вздыхал Фридрих и, качая головой, прикидывал, какие запчасти нужно выписать на складе. Душа механика рвалась на части и плакала глядя на изуродованный истребитель.

Послышался звук двигателей. На посадку заходили остальные летчики группы.

Марк насчитал пять машин. Как сбили командира он видел, а остальные четверо видимо были сбиты в собачей свалке с "лайтнингами", когда у них было двойное численное преимущество.

Остается надеяться, что пилоты спаслись на парашютах.

Рядом затормозил "Опель" командира полка. Но в машине за рулем сидел адъютант, молодой нелетающий лейтенантик, а не фельдфебель-водитель командира полка.

Лейтенантик бодро выскочил из машины и, вскинув руку в воинском приветствии, отчеканил:

— Господин обер-лейтенант, господин полковник просит вас прибыть на командный пункт. Срочно! — добавил он и распахнул дверцу на заднее сиденье машины.

Меньше всего Марку хотелось куда-то ехать. Спадающее напряжение боя сделало тело каким-то вялым. Хотелось просто сесть на траву, и чтобы полчаса хотя бы никто не трогал.

Но начальство пригласило и даже прислало машину. Придется ехать. Марк махнул рукой Ульриху, дескать, "что стоишь, тоже давай лезь в машину", и взгромоздился на заднее сиденье.

В штабе царило деловое оживление, когда Марк с Ульрихом переступили порог просторной комнаты, где, собственно, этот штаб и располагался. Едва пилоты вошли, кто-то из офицеров подал знак худощавому полковнику и тот, оторвав взгляд от расположенной на столе тактической карты, повернулся к вошедшим.

Марк вскинул, было руку, но полковник упреждающе махнул рукой.

— Вы сегодня герой дня, обер-лейтенант Рудель, так что давайте без формальностей.

Полковник подошел и крепко пожал руку сначала Марку, а затем Ульриху, отчего тот, похоже, несколько смутился и даже покраснел.

— Поздравляю с первыми сбитыми.

— Благодарю, господин полковник, — Ульрих покраснел еще больше и больше напоминал старшеклассника, которому на день рождения старшие товарищи подарили пачку презервативов.

— Ваш бой с земли наблюдал сам генерал Фольке со своим штабом. Он распорядился летчиков, первыми прорвавшихся к бомбардировщикам и обеспечившим победу, представать к награде. Насколько мы поняли из радиопереговоров, это были вы, господа. Докладывайте.

Доклад Марка затянулся минут за пять. Полковник уточнял подробности, отмечая что-то в своем блокноте.

Стали подходить остальные летчики вылетавшей группы. Безумно уставшие, в мокрых от пота комбинезонах и с беспокойством в глазах о своих сбитых товарищах. Двое из пришедших были легко ранены и щеголяли свежими повязками.

Боковым зрением Марк отметил, что в помещение вошел лейтенант, который командовал звеном прикрытия.

Своей вины в том, что "лайтнинги" сходу прорвались к атакующей группе и гибели командира группы, он похоже не ощущал. На его лице играла довольная улыбка. Он тоже сбил "лайтнинг" и чувствовал себя победителем.

Марк вздохнул и высказал свою точку зрения на работу группы прикрытия. Полковник вздерну брови и отложил блокнот в сторону. Он со все возрастающим вниманием слушал Марка.

Марк почувствовал, что атмосфера в помещении как-то натянулась. Похоже, критика товарищей была здесь не в ходу.

— Значит, вы считаете действия командира группы прикрытия ошибочными? — спросил полковник, глядя Марку в глаза. Чувствовалось, что он прилагает определенные усилия, чтобы не отвести взгляд от изуродованного лица.

— Так точно, считаю, — ответил Марк. — Из-за слишком большого расстояния, группа прикрытия просто не успела перехватить "лайтнинги" и в результате командир атакующей группы был сбит в самом начале атаки.

— Моя группа сбила трех янки…, - лейтенант, о котором шла речь (Марк никак не мог вспомнить его имя), почти закричал.

Марк посмотрел в его сторону и увидел почти бордовое от ярости лицо и испепеляющий взгляд. Ну, это он как-нибудь переживет. Все-таки боевая слаженность группы в полете важнее личных амбиций. От этого часто зависит жизнь и твоя, и твоего товарища.

Полковник взмахнул рукой, прекращая агрессивный порыв лейтенанта и принял из рук связиста записку.

— Соседи потеряли три истребителя, мы — пятерых, — произнес он, прочитав записку. — Наземные войска подтвердили падение тридцати шести вражеских машин. Правда, соседи сообщают о сорока двух сбитых только ими самолетов, но их данные пока не подтверждены. В любом случае, господа, вы прекрасно выполнили задание.

Он снова подошел к Марку и вновь пожав его руку, добавил:

— Благодарю за службу Великому Рейху, обер-лейтенант Рудель.

Все это он проделал громко и почти помпезно, что Марку показалось, что полковник кому-то что-то демонстрирует. Разбираться в этом не было желания, и Марк еще раз просто ответил на рукопожатие.

За окном протарахтел мотор приземлившегося связного самолета "Шторх".

Маленький, неказистый, но крайне удачный самолет, был способен взлетать и приземляться буквально на пятачке. И обычно его использовали для оперативной связи между частями или для доставки начальства.

Прошло не более минуты, и в штаб вошел, почти вбежал довольно тучный офицер, судя по мундиру, целый генерал и его худой лейтенант, кажущийся еще более худым на фоне своего патрона.

Все вытянулись в струнку. Полковник отдал честь и шагнул навстречу.

— Господин генерал, задача по прикрытию объекта и отражению налета выполнена…

Генерал прервал доклад полковника на полуслове:

— Видел. Наблюдал все своими глазами. Молодцы! Отличившихся представить к награде.

Генерал повернулся к летчикам, столпившимся у стены.

— Полковник, представьте мне этих героев, — генерал явно выискивал кого-то глазами.

— Так точно, господин генерал. Обер-лейтенант Рудель и унтер-офицер Мецке прорвались и выбили лидирующую группу бомбардировщиков, — полковник чуть выдержал паузу, выразительно посмотрев на Марка, — и лейтенант Фольке. Прекрасно осуществлял прикрытие ударной группы.

Не удостоив вниманием Марка и Ульриха (на Марка он, впрочем, взглянул и тут же отвел взгляд), генерал прошагал прямо к лейтенанту и заключил его в объятия.

— Я знал, что буду тобой гордиться, сын. Ты настоящий Фольке!

"Во, значит, как! Получается не просто однофамильцы". Марк, наконец, догнал смысл всех красноречивых взглядов полковника.

Похоже, генерал плотно держал под крылышком своего летающего сына и продвигал его карьеру. И, похоже, что те, кто активно не содействовал этому продвижению, сразу попадали в разряд неблагонадежных.

Лейтенант Фольке сдержанно улыбался, не забывая при этом зло зыркать взглядом в сторону Марка.

Марк не помнил, были ли у него враги в полку в России, но здесь уже, похоже, появились. Когда все расходились, он просто кожей чувствовал бросаемые на него сочувственные взгляды боевых летчиков.

Ульрих догнал его, когда он был на полпути к стоявшему на краю аэродрома поля общежитию. Некоторое время шли молча.

— Лейтенант Фольке это так просто не оставит, — Ульрих заговорил первым. — Извини, Марк, я не успел тебя предупредить, что он за жук. Его папаша, генерал, главный самодур на этом участке фронта, но под его дудку вынуждены плясать все. Слишком уж у него большие связи в Берлине.

Марк продолжал не спеша идти по летному полю. Ветер дул прямо в лицо, колыхал некошеную траву и, похоже, обещал дождь. Внезапный порыв его поднял и метнул в лицо Марку длинную соломинку. Тот машинально поймал ее рукой, не дав коснуться лица, и сунул кончик между зубов.

— Но ведь он хороший летчик, — Марк старался быть объективным, — у него столько побед, а ошибки бывают у всех.

Ульрих криво усмехнулся.

— Сразу видно, что ты не заходишь в офицерский клуб ("Да уж, с моей-то рожей", — подумал Марк), а то был бы в курсе всех сплетен. В угоду его высокопоставленному папаше, ему записывают победы погибших летчиков. Ну и еще результаты свободной охоты, когда он вылетает в паре со своим неразлучным Фердинандом, возвращаются с израсходованным боезапасом и рассказывают, сколько и кого они сбили. А подтверждения, естественно, никто не требует. Вот так он и "насбивал" за два с небольшим месяца сорок два самолета, не оцарапав даже краску на истребителе. Как и его ведомый, Фердинанд.

Марк еще раз прокрутил в памяти картину боя. Фольке со своей прикрывающей четверкой находился выше на километр и не мог не видеть изготовившиеся к атаке "лайтнинги". Значит, мог бросить машины вниз и в лобовой атаке постараться связать истребители противника или хотя бы отвлечь часть из них от основной группы. В крайнем случае открыть заградительный огонь.

Но создалось впечатление, что Фольке чуть задержался и атаковал, когда вся группа "лайтнингов" бросилась на ударные "фоккевульфы". Прикрыть своих Фольке уже не успевал, но зато появилась возможность относительно безопасно сбить какого-нибудь янки на выходе из атаки.

Сбил он кого-нибудь или нет, Марк сказать не мог. Не до этого было. Но вся картина в целом предстала в несколько ином свете.

— Чего же он не отмазался от сегодняшнего задания? Бомбардировщики в строю не шутка. Стрелки в два счета собьют, да и истребители не подарок.

Ульрих хмыкнул:

— Это он две недели назад по пьянке поспорил, что первый собьет "летающую крепость", едва они появятся на нашем участке. Теперь летает на перехват бомбардировщиков, но почему-то в группе прикрытия.

Теперь хмыкнул уже Марк. "Летающая крепость" B-17 — четырехмоторный монстр с десятью членами экипажа и тринадцатью тяжелыми пулеметами оборонительного вооружения.

Новейший американский бомбардировщик, по разведданным появившийся на западном фронте, но пока не участвовавший в налетах на Рейх.

Крупная группа таких самолетов, даже без прикрытия могла успешно противостоять атакам истребителей. Плотность огня, создаваемая турельными пулеметами, была такова, что одинокий истребитель, попавший в зону эффективного огня, был практически обречен.

Марк выплюнул соломинку. Хрен с ним, с этим Фольке. Важнее придумать, что делать с этими "летающими крепостями", когда они стаями ринутся на Германию.

Уже в общежитии их нагнала весть, что командир ударной группы хауптман Купфер погиб.

Он сидел в кабине, мерцающей цветными экранами. Над ним выгнулось куполом сине-голубое небо. Казалось, протяни руку, и дотянешься. Но мешал прозрачный фонарь кабины истребителя. Да, это был истребитель, но истребитель гораздо более могучий, чем его "фоккевульф".

Его лицо закрывала прозрачная маска, ограждая глаза от яркого света. А впереди в небе, в каких-то трех-четырех километрах армада из десятков бомбардировщиков.

Руки сами произвели необходимые действия, готовя самолет к бою. Могучая машина с трудом сдерживала свою мощь, как свирепый охотничий пес, которому показали стаю лисиц и не дали команду догнать и разорвать в клочья.

Истребитель стремительно нагонял армаду.

— Цели опознаны и захвачены, командир, — раздался с шлемофоне голос. Оператор систем вооружения Жора сидел в задней кабине, и Марк вспомнил о нем, лишь когда услышал голос.

— Подойдем поближе, чтобы наверняка. Выйдем из облаков и начнем.

Истребитель вошел в облачность и через минуту вывалился из нее прямо над эскадрой. Бомбардировщики были под ними и впереди, сверкая на солнце остеклением кабин и пулеметных турелей. На крыльях и фюзеляжах красовались кресты.

— Огонь! — Жора скомандовал сам себе.

— Стой, Жора! Отставить! Это наши! — Марк закричал, уже видя, как с пилонов истребителя сорвались тяжелые ракеты и понеслись в самую гущу немецких самолетов.

— Командир, что с тобой? — голос Жоры стал меняться, переходя в лающий немецкий язык.

— Марк, что с тобой, проснись! — Ульрих стоял рядом с кроватью Марка в одних кальсонах и тряс его за плечо.

— Все в порядке, Ульрих. Кошмар приснился.

Марк сел на кровати и потянулся за полотенцем, чтобы вытереть выступившую испарину.

Картина сна стояла перед глазами.

"Что это было? — Марк зажмурился и потер виски. — Просто сон или прошлая жизнь?".

Внутри жила уверенность, что все это с ним происходило на самом деле. Он взглянул на Ульриха.

Тот уже улегся в свою кровать, но не спал, а смотрел на Марка. И судя по взгляду его что-то беспокоило и на языке вертелся какой-то вопрос. Марк ждал, что ведомый его задаст, но Ульрих промолчал и спросил совсем про другое.

— Тебе не нужен свет, командир, а то я бы еще поспал?

Марк погасил настольную лампу и, накинув на плечи китель, вышел на улицу. Воздух окатил его ночной прохладой. Марк вздохнул полной грудью, поднял взгляд к небу. Там были звезды. Россыпи звезд. Марк узнавал их, а в голове возникали странные названия: Эригон, Туван, Титау.

В его душе рождались чувства, что это не просто слова. Он как будто знал, что там, в космической глубине, есть что-то, что связано с этими странными названиями. Иногда ему казалось, что он вот-вот вспомнит. Но память молчала. И звезды тоже молчали.

Глава 7

Враг твоего врага

Наполненный табачным дымом воздух был почти недвижим. Свет от цветных фонарей над стойкой бара проникал сквозь него с трудом и также с трудом обозначал столики у самой стены.

В это время бар уже был полон народу, и о том, что идет война, можно было лишь заподозрить из-за того, что большинство посетителей были в военной форме.

Как и сам арну.

На нем была форма лейтенанта королевских ВВС, и он сидел за самым дальним столиком самого приличного, как ему подсказали, кабачка в округе.

Он не спеша тянул томатный, чуть подсоленный, сок из высокого стакана и наблюдал за такими же, как и он посетителями.

Ну, может, не совсем такими. Ну уж точно не такими, каким был он сам всего три месяца назад, когда полковник Торстон сделал ему свое предложение.

Его отвезли на машине на военно-воздушную базу, где было множество военных и допотопных двухмоторных боевых машин, к которым, однако, Данг научился относиться с определенным уважением.

Один из подобных бомбардировщиков чуть не прикончил его самого.

Полковник Торстон оставил Данга на улице под присмотром лейтенанта, а сам вошел в двухэтажное здание, стоящее в центре небольшого гарнизонного поселка.

Это был, как потом узнал арну, штаб авиаполка, и Торстон был здесь абсолютным авторитетом. Это было видно по тому, с какой готовностью все встречавшиеся люди приветствовали его, вскидывая руку к правому виску, и делали это первыми.

Полковник отвечал практически на все приветствия, а с некоторыми офицерами здоровался за руку.

Данг автоматически отметил эту особенность в приветствии друг друга, которую он наблюдал у пленных землян.

Полковник пробыл в штабе несколько минут и вышел, сопровождаемый еще одним офицером.

— Капитан Дули, — представил он офицера, — штурман моего полка.

Капитан козырнул и Данг совершенно неожиданно для себя бросил руку к виску. Похоже, он потихоньку стал осваиваться в этом мире.

Капитан опустил руку и продолжал смотреть на Данга, словно что-то ожидая.

Данг понял, что должен представиться, но не знал, как это сделать, поскольку пока еще не понял, какую игру затеял полковник. Торстон сам пришел ему на выручку.

— Данное задание является секретным и в целях той же секретности имя лейтенанта-консультанта не разглашается.

Полковник со значением посмотрел на всех присутствующих при разговоре. Он был доволен, что идея с "засекречиванием" вовремя пришла ему в голову. Если все получится, то Данг со своими возможными способностями автоматически переходит в ранг военного секрета, а нет, так и вопросов лишних никто не задаст.

Они прошли вдоль строений, пока не вышли на окраину поселка и оказались на аэродроме. В начале взлетной полосы стоял двухмоторный бомбардировщик и раскручивал левый двигатель. Пропеллер крутанулся несколько раз и мотор, выбросив клуб дыма, взревел.

Капитан первым забрался в самолет, поднявшись по лесенке в нижний люк, и занял место штурмана. Торстон, проследив, как штурман скрылся в недрах бомбардировщика, раскрыл планшет и вынул из него карту.

— Это полетная карта, — полковник старался перекричать звук двигателя. — У штурмана такая же. На его карте обозначен маршрут нашего полета и он будет придерживаться его в точности. На маршруте есть контрольные точки, которые ты должен будешь проставить на своей карте по своим ощущениям. Все ясно?

— Да, — коротко ответил Данг.

Полковник внимательно посмотрел на него и поставил на карте карандашом точку.

— Сейчас наш самолет вот здесь.

Данг взглянул на карту и молча, взяв карандаш из рук полковника, поставил точку на полтора миллиметра левее отметки полковника.

— Так будет точнее, — спокойно произнес он, возвращая карандаш.

Полковник хмыкнул и, покачав головой, направился к самолету.

Арну последовал за ним и чуть было не потерял фуражку в тугом потоке воздуха, идущего от винтов. Он осторожно поднялся по металлической складной лесенке в кабину бомбардировщика и с любопытством огляделся.

Ноздри втянули запах органического топлива, железа и сгоревшего пороха. Это был боевой самолет.

Кроме него, полковника и ранее вошедшего штурмана, в самолете оказались еще двое, одетых в комбинезоны без знаков различия. Один из них, по-видимому пилот, был поглощен наблюдением за приборами и, сидя в пилотском кресле, щелкал тумблерами. А второй втащил за поднявшимся в самолет арну лесенку и закрыл люк. Затем он прокричал что-то пилоту и двинулся в заднюю часть самолета к пулеметной турели.

Полковник снял фуражку и надел кожаный шлемофон. Такой же шлемофон он протянул Дангу и, дождавшись, когда он натянет его на голову вместо фуражки, подсоединил шнуром к бортовой переговорной системе.

Шуметь стало меньше не намного, но голос полковника в наушниках раздался четко.

— Садись на парашют, — Торстон указал на укладку у борта самолета и сам опустился на такую же.

Данг уселся, всем телом ощущая вибрацию корпуса. Он не испытывал ни малейшей уверенности в том, что эта совокупность свинченного дерева и железа не развалится в воздухе. Но поскольку сидящий напротив него полковник не высказывал никаких признаков беспокойства, Данг решил просто отдаться течению событий и наблюдать.

Хотя, по сути, наблюдать как раз было нечего, кроме внутренностей самолета, нижней части тела, стоящего стрелка, торчавшего в турели и сидящего перед ним полковника. Они находились в глухом месте фюзеляжа, где не было возможности посмотреть наружу.

Вдруг двигатели завыли на одной синхронной ноте, и самолет, словно проснувшаяся гигантская птица, дернулся и, покачиваясь на неровностях, начал разбег.

Арну, привыкший и не к таким ускорениям, схватился все же за торчащий поручень. Слишком все это было необычно.

Самолет разогнался по полосе и наконец оторвался от земли. Сразу перестало трясти. Внизу что-то зажужжало, щелкнуло и успокоилось. Это пилот убрал шасси, и самолет ринулся в небо.

Пилот заложил вираж с набором высоты и лег на курс.

Данг четко ощущал, как уносится назад и вниз земля. Для его расы ощущение пространства и перемещения в нем было таким же простым и обычным делом, как для землянина за ухом почесать. Не требовало никаких осознанных усилий. Поэтому, когда штурман, внимательно следящий за курсом по приборам, карте и ландшафту внизу, махнул рукой, арну просто поставил вторую точку на карте.

Еще взмах, и еще одна точка.

Полковник сидел, полузакрыв глаза, и излучал едва уловимую степень недоверия, смешанную с готовностью поверить.

На седьмой точке Данг увидел, что самолет вырисовывает над землей какую-то ломаную линию.

Штурман, видимо стараясь максимально запутать "консультанта", один раз даже приказал что-то летчику, и тот бросил машину в резкое снижение со скольжением на левое крыло.

Когда самолет выровнялся, штурман вновь взмахнул рукой и появилась одиннадцатая точка, уже совсем близко от аэродрома.

И правда. Через несколько минут бомбардировщик коснулся колесами земли и остановился после короткого пробега.

Когда Данг вслед за полковником спустился на землю, там их уже ждал штурман со своей картой. Полковник забрал планшет у Данга и сравнил карту с картой штурмана.

Капитан через плечо полковника вперился в карты взглядом, и Данг, стоящий поодаль, заметил, как его брови поползли вверх от изумления.

Сам арну любопытства не проявлял. Он знал, что если на картах и имелись различия, то это будет неточность штурмана. Данг был просто не в состоянии ошибиться. Когда оба офицера подняли на него взгляд, он просто предложил:

— Могу проставить высоту полета в каждой точке относительно аэродрома.

Полковник в категоричной форме приказал всем, кто видел арну, закрыть рот на замок. Он посадил Данга в свой автомобиль и, сев за руль, поехал в город.

Данг понял, что добился того, что хотел. Его признали и воспринимают всерьез. И воспринимают не как врага, что очень важно.

Машина затормозила у двухэтажного особнячка, который оказался домом полковника.

— Прошу… — Торстоен открыл ключом дверь и пригласил Данг внутрь.

Едва Данг переступил порог, как на его плечо свалилось что-то большое, пушистое и, уцепившись когтями за китель, мяукнуло в ухо.

Арну не почувствовал агрессии, только доброжелательное любопытство существа и среагировал спокойно.

"Кошка", — вспомнил Данг название домашнего животного землян и поднял руку, чтобы снять животное с плеча. Но кот неожиданно лизнул ему пальцы горячим шершавым языком. Данг замер.

Он явно почувствовал, что существо улавливает его состояние не хуже, чем он сам чувствует эмоции людей.

Вот так дела! Похоже, земные кошки настоящие эмпаты. Жаль, что не люди. Хотя как сказать…

— Генри, как тебе не стыдно! — Торстон снял кота с плеча Данга. — Похоже, вы ему понравились.

Переступив порог дома, полковник неуловимо изменился и теперь воспринимался Дангом не как офицер с железной волей. А скорее, как пожилой человек, у которого есть прекрасный кот, любимец и родное существо.

Но в душе этого, уже не молодого человека арну различал все более разгорающееся любопытство.

В юности полковник явно был романтиком с тягой ко всему необычному и с верой в чудо. Жизнь и суровая профессия сделали свое дело и превратили романтика в прагматика. Почти.

И сейчас, и Данг это чувствовал, юный романтик рвался из-под завала из юношеских мечтаний, почти похороненных где-то глубоко в душе.

Внешне полковник оставался совершенно спокоен, хотя огоньки в глазах выдавали его волнение. Тут и эмпатом быть не нужно.

Они проговорили до самого рассвета. Полковник трижды набивал курительную трубку и несколько раз варил кофе. Для себя.

Данг отказался от кофе и табака. Попросил только воды.

Перед ним на столе лежали раскрытые книги из библиотеки полковника.

Когда Данг рассказал ему все, что посчитал необходимым о себе, и объяснил, для чего ему как можно быстрее нужно связаться со своим командованием, Торстон некоторое время смотрел на него, а затем молча встал и подошел к стене, уставленной стеллажами с книгами.

Перед арну на стол легли справочники, энциклопедии, книги по истории, газеты. С их помощью Торстон популярно объяснил Дангу, куда он попал.

Причем "ПОПАЛ" с заглавной буквы все слово.

Это не отсталая, деградировавшая планета Земной Федерации, а сама Земля! Только за шестьсот лет до рождения самого Данга. Великая Мать!

Он даже не где… Он — когда! Что же делать?

Попытаться предупредить свои предков, что через шестьсот земных лет не нужно начинать войну с землянами. Но как? Если на Земле еще только мечтают о полетах за пределы атмосферы.

Правда, здесь уже освоена передача информации с помощью электромагнитных волн. Радио.

Если создать мощный направленный излучатель, то можно попытаться. Одна беда. Радио — это не гиперсвязь, и сообщение будет идти те же шестьсот лет. Какой смысл?!

Данг разочарованно откинулся на спинку кресла. И вдруг его осенило.

Именно поэтому и есть смысл, потому что сообщение примут тогда, когда нужно! Через шестьсот лет, когда будет идти война. Или даже перед войной и поможет ее предотвратить.

А чтобы сообщению поверили, надо зашифровать его армейским кодом арну и закрыть своим личным ключом.

Арну напрягся, соображая. Нельзя чтобы сообщение пришло слишком рано, когда еще не было офицера космического десанта Данга и соответственно его личного кодирующего ключа. Иначе сообщение просто не смогут прочитать. Надо точно рассчитать время отправки сообщения.

Полковник не мешал. Он курил трубку и наблюдал, как пришелец (а то, что это пришелец, полковник не сомневался) сосредоточенно что-то обдумывает. Пускай думает, как жить дальше. А у Торстона на эту тему уже родились кое-какие мысли.

Жаль, конечно, что не удастся привлечь в союзники инопланетную цивилизацию с ее супертехнологиями, но и сам Данг с его феноменальными способностями кое-чего стоит

. Мысль оформилась в конкретную идею, и полковник, чуть улыбнувшись, выпустил целый клуб дыма под потолок.

Данг держал в памяти галактические координаты всех значимых объектов, как своих, так и землян. Пересчет координат в световые года занял несколько минут, и результат его несколько удручил.

До момента отправки сообщения нужно было еще дожить, так как в расчетах по местному летоисчислению вырисовался 1974 год. Еще 30 земных лет от сего момента. Данг мысленно вздохнул и обратился к полковнику.

— Я нашел решение.

…Дым под потолком колыхнулся. Это открылась входная дверь, пропуская очередную порцию посетителей.

Натуральный сок приятно освежал вкусовые рецепторы необычными ощущениями. Данг медленно потягивал напиток, наслаждаясь каждым мелким глотком, подолгу смакуя сок на языке.

Что ж. Ему придется познавать этот мир, поскольку шансов вернуться на шестьсот лет вперед он не видел.

И ему придется воевать.

Воевать за одних землян против других землян. И статус военного, похоже, единственный легальный статус, который позволит ему жить почти свободно и может быть хоть что-нибудь узнать о Таши.

Если она конечно на Земле и… если жива.

Особого желания воевать у него не было, но полковник Торстон твердо решил использовать его способности на благо своей страны.

И он поставил условие.

Он сводит Данга с людьми, которые обеспечивают передачу сообщения в космос через 30 лет, а инопланетянин воюет за Англию, наводя бомбардировщики на цели в Германии, в условиях нулевой видимости в тумане, в облаках или же в полной темноте.

Арну попросил сутки на раздумье.

А ночью был налет германской авиации.

Местное солнце только поднималось над горизонтом, когда Данг вышел из машины полковника возле дома миссис Стоун. Точнее, возле того места, где дом был еще вчера. Прямое попадание авиабомбы просто смело небольшое здание.

Женщина, спасшая его и назвавшая его своим именем, ушла к Великой Матери. Но ушла не по своей воле.

Данг принял предложение полковника.

Начались пробные полеты. Торстон указывал точку на карте, а Данг, переложив карту на свое восприятие пространства, выводил самолет в данную точку, командуя пилоту высоту, скорость и направление.

Попутно выяснилось, что карта, напечатанная на бумаге, может давать не точное пространственное расположение цели в реальности. И чем больше расстояние, тем больше может оказаться ошибка.

Но если Данг хоть раз побывал в районе цели и видел ее хотя бы издали, то наведенные им бомбардировщики укладывали бомбы в пятидесятиметровый пятак, что для 227-килограммовых бомб считалось попаданием в точку.

И тогда была организована "экскурсия".

С самого скоростного бомбардировщика "москито" сняли все, что возможно, чтобы облегчить самолет. Оборудовали подвесными баками и за час до рассвета стремительный двухмоторный силуэт взмыл в сереющее небо.

На месте штурмана сидел Данг и "впитывал" несущееся на него пространство.

Над Ла-Маншем их встретили истребители сопровождения. Четыре новейших "мустанга" Р-51, тоже оборудованных подвесными баками для увеличения дальности полета. Они должны охранять разведчика на протяжении всего полета.

Ведущий четверки с номером одинадцать на борту приветливо качнул крыльями и увел истребители наверх. Оттуда удобнее осуществлять контроль за воздушной обстановкой.

Задача была на первый взгляд несложная. На максимальной высоте пройтись зигзагом над вражеской территорией с заходом в глубину на триста километров.

В течение полета арну "запоминает" пространство, а затем составляет собственную точную карту, опираясь на которую можно будет водить бомбардировщики дальше на территорию противника.

А пока и в этой трехсоткилометровой зоне целей достаточно. До них Данг доведет самолеты хоть с закрытыми глазами в буквальном смысле слова.

Маршрутную высоту в восемь тысяч метров набрали уже над французским побережьем. Шли в полном радиомолчании. Рано или поздно их все равно засекут, но лучше все-таки поздно. И приближать этот момент не стоит.

А и когда обнаружат, то надежда только на скорость, которую может развить "мосскито", ну и на истребители эскорта, конечно.

Температура за бортом на этой высоте была двадцать пять по Цельсию ниже нуля, и Данг ощутимо мерз, несмотря на меховой комбинезон и подбитый мехом шлемофон.

Сидеть приходилось практически без движения. И если бы не электрообогреваемые перчатки, запитанные от бортового генератора, было бы вообще тоскливо.

Острозаточенный карандаш сделал на карте очередную отметку с указанием величины ошибки положения ориентира на карте и его же, проплывающего далеко внизу.

Данг аккуратно делал все пометки, но делал это скорее для штабистов. Его память не нуждалась в записях.

Прошло чуть больше двух часов, когда самолет чуть вздрогнул и несколько увеличил скорость. Это пилот сбросил опустевшие баки и вздохнул с облегчением.

Пока им везло, и полет проходил тихо, без эксцессов.

Внизу, прямо по курсу, сквозь утреннюю дымку атмосферы показался производственный комплекс, застроенный ангарами, и домами для персонала.

С такой высоты его можно было накрыть ладонью. На карте он был обозначен жирным крестом. Сам полковник начертил его химическим карандашом перед полетом и, ткнув пальцем, сказал:

— Это завод по производству синтетического бензина. Наша основная цель. Прикрыт зенитной артиллерией и истребителями, поэтому пройдете стороной на максимальной скорости. Просто "зафиксируй" его визуально издали и уходите на всех парах.

Полковник знал, о чем говорил.

Небо по курсу стало покрываться разрывами зенитных снарядов. И почти сразу же в наушниках раздался голос командира эскорта истребителей:

— Лидер, я одиннадцатый, ниже тысяча на два часа звено сто девятых. Разворачиваются на нас. Надо уходить.

— Понял, одиннадцатый, — ответил пилот "москито", — хрен они нас догонят.

"Москито" практически не уступал истребителям по скорости, а с запасом высоты он имел все шансы уйти от преследователей, спешно стремящихся набрать высоту и соответственно теряющих скорость.

Арну разглядел след выхлопа, тянущийся за лезущими вверх "мессершмитами", до предела форсировавшими свои моторы.

Вдруг справа что-то полыхнуло, самолет тряхнуло и чуть не завалило на крыло. Пилот, смачно ругнувшись, спешно изменил курс и выровнял машину. Затем двинул ручку управления двигателями вперед до отказа, и моторы запели на пределе мощности.

— Штурман, как ты там?

Данг, рассматривая свежеобразовавшееся отверстие в остеклении кабины, сквозь которое теперь свистел ледяной ветер, не сразу сообразил, что пилот обращается к нему.

— Все в порядке, а у тебя?

Пилот секунду оценивал показания приборов и реакцию рулей.

— У меня тоже все о'кей, только обшивку осколками посекло. Чуть ведь не накрыли, сволочи, — и добавил еще несколько слов в адрес немецких зенитчиков, смысл которых Данг уловил очень смутно, но зато их эмоциональная нагрузка ничего хорошего этим зенитчикам не обещала.

Пилот снова изменил курс, выполняя противозенитный маневр и затрудняя прицеливание наводчикам зенитных батарей. Но те свое дело знали крепко. Снаряды стали рваться вокруг "москито" в опасной близости, так, что пролетая через не успевшее рассеяться облако разрыва, Данг успевал почувствовать запах сгоревшей взрывчатки, который проникал сквозь пробоины в стекле под дыхательную маску.

Но внезапно зенитный огонь резко ослабел, а через несколько секунд прекратился вовсе.

"Вырвались", — облегченно подумал Данг и тут же понял, что не угадал. Мимо к земле промчался горящий "мустанг" и в наушниках возник полный напряжения голос "одиннадцатого":

— Лидер, нас атаковали. Немедленно уходите.

Данг насколько смог вывернул шею и посмотрел назад вверх сквозь прозрачный фонарь кабины.

Пятьюстами метрами выше кипел нешуточный бой, из которого вывалился еще один "мустанг" с оторванной плоскостью и, беспорядочно вращаясь, задымил к земле. Оставшиеся два P-51 схлестнулись с двумя "фоке-вульфами" сто девяностыми, пытаясь сдержать их натиск и не допустить к "москито".

Но взаимодействие у немцев было отработано что надо. Один из "фоккевульфов" длинной очередью с большой дистанции пресек попытку "мустанга" атаковать напарника с хвоста и заставил резко уйти вверх, а второй резким разворотом вышел в лоб другому "мустангу".

Сымитировав атаку на встречных курсах, он вынудил противника свернуть. Но не погнался за ним, как следовало, а с переворотом ринулся вниз и вышел из боя.

Пилот "мустанга" яростно выругался и в сердцах, забывшись, сплюнул в дыхательную маску, заметив, что противник отрывается с явной целью догнать и атаковать пытающийся уйти "москито".

С запредельной перегрузкой он развернул свой истребитель и, пользуясь преимуществом в скорости, стал быстро нагонять "фоккевульф". Он уже практически вогнал сто девяностый в прицел и так увлекся, что на мгновение забыл о присутствии в воздухе второго немца.

А вспомнил о нем, когда его самолет вздрогнул от попадания снарядов авиационных пушек.

Пилот второго "фоккевульфа", воспользовавшись заминкой своего противника, выкроил пару мгновений и накрыл второй "мустанг" длинной очередью из всех своих огневых точек.

В результате, прошедший сквозь стальной шквал "мустанг" задымил и со снижение пошел на запад. Его двигатель работал с перебоями, то и дело выбрасывая полосы черного дыма.

С начала боя прошли считанные секунды, а "москито" остался без прикрытия истребителей. "Одиннадцатого" арну не видел. Либо тот был сбит или вышел из боя.

Данг наблюдал всю картину, нещадно вывернув шею, и вовремя заметил бросившийся за ними в погоню "сто девяностый".

— Немец на хвосте, — доложил он пилоту, — дистанция шестьсот.

— Вижу, — отозвался пилот. — А вот хрен тебе…

Последнее относилось видимо к вражескому летчику. Чуть подав штурвал вперед, пилот "москито" перевел машину в пологое пикирование, наращивая и без того предельную скорость.

— Пятьсот метров, — оценил расстояние Данг, бросив взгляд назад.

За "фоккевульфом" тянулся серый выхлоп от работающего на форсаже двигателя. Его пилот всеми силами пытался сократить расстояние до удирающего противника. Он хотел бить наверняка.

Но легкий скоростной разведчик тоже выжимал все из своих двух моторов. А скорость уже перевалила за 700 и продолжала расти.

Самолет стало трясти. Сказывалась близость звукового барьера на этой высоте. Трясло все сильнее. Пилот еле удерживал самолет от срыва в неуправляемое пике.

Одно радовало, что немецкому пилоту сейчас не лучше. Он кажется достиг своего предела скорости и более не приближался. Даже стал понемногу отставать.

Наблюдающий за ним Данг поспешил доложить эту новость шипящему от физического напряжения пилоту.

— Отрываемся, — крикнул он, поворачиваясь к пилоту.

Уводя взгляд от вражеского самолета, он боковым зрением схватил вспышки, вдруг возникшие на капоте и крыльях "фоккевульфа".

Мгновения, пока его голова поворачивалась к пилоту, хватило, чтобы снаряды, выпущенные с истребителя, догнали самолет-разведчик.

Они все прошли мимо. Слишком велик был разброс из-за большой дистанции.

Все, кроме одного двадцатимиллиметрового снаряда, который, пробив сзади прозрачный фонарь кабины, прошел в миллиметре над бронеспинкой кресла пилота.

Голова пилота рванулась вперед. Сорванный с нее внезапным ударом шлемофон ударился в пробитое пролетевшим кабину насквозь снарядом лобовое стекло и сполз тяжелой кровавой массой на приборную доску.

У пилота отсутствовала верхняя часть головы примерно до переносицы.

Данг, наблюдавший всю картину с расстояния вытянутой руки, подавил возникший было спазм в горле и вытер перчаткой со своего лица мягкие брызги крови и мозгов.

Он бросил взгляд назад. "Фоккевульф", выпустивший наудачу шквал снарядов, прекратил преследование и резко ушел вверх, проваливаясь в высоту. А "москито" продолжал нестись к земле, потихоньку увеличивая угол пикирования. И только воистину мертвая хватка мертвого пилота не позволяла ему перейти в глубокое последнее пике. Земля приближалась.

Данг отстегнул привязные ремни, дотянулся через тело пилота до сектора управления двигателем и убрал обороты. Затем переместил рычаг управления закрылками в боевое положение и почувствовал, как самолет вздрогнул, обретя дополнительное сопротивление воздуху, и чуть приподнял нос.

Но все это лишь отсрочит неизбежный конец лишь на несколько секунд, и всего этих секунд сорок или пятьдесят. Не больше.

А мертвый пилот вцепился в штурвал так, что сразу не оторвать.

Когда решение пришло в голову, руки Данга уже вовсю действовали.

Рванул красную рукоять, и прозрачный фонарь кабины сорвало потоком и унесло в небо. Оглушительный ураган ворвался в кабину, выбивая из глаз слезы.

Арну сдвинул на глаза летные очки со лба и дернул пилота за замки привязных ремней.

Замки поддались легко.

Тело пилота качнулось, выставляя напоказ полупустой череп, но Данга это уже не трогало.

Секунды утекали с бешеной скоростью.

Толкнув труп в плечо, он рывком вытащил из-под него парашют и, нащупав кольцо, дернул. Укладка раскрылась, выдав облако невесомого шелка. Данг подхватил его и швырнул вверх из кабины.

Бешеный поток воздуха взорвал шелк белым куполом и вырвал тело мертвого пилота из кабины. Рвануло так, что один утепленный сапог с мертвой ноги так и остался в кабине.

Арну мигом перебрался на пилотское место и, вцепившись в штурвал, потянул его на себя. Тянул изо всех сил, до хруста в мышцах спины, пока вдруг не почувствовал нарастающую перегрузку и увидел ползущий вниз горизонт.

Он вышел из пике на двухстах метрах.

"Одна секунда", — прикинул Данг, оценив высоту. Секундой позже и он бы взрыхлил своим телом эту планету.

Тогда ему удалось добраться до английских берегов и посадить самолет на свой аэродром…

— Господин офицер, что-нибудь еще? — женский голос вывел его из задумчивости.

Перед ним стояла девушка в белом накрахмаленном переднике и блокнотом в руках. Она буквально излучала симпатию. И эта симпатия была направлена на него.

Данг с огромным трудом подавил рефлекс вскочить перед женщиной на ноги и произнести традиционную для арну фразу приветствия и почитания.

Он никак не мог до конца принять, что в этом мире женщины имеют не то значение и положение, к которому он привык в своем мире. А женщина, прислуживающая мужчинам в баре, ставила его понимание мира буквально с ног на голову. Но здесь так было принято, и все этим, кажется, были довольны.

Данг старался осознать это своим умом, но всякий раз, когда какая-нибудь девушка или женщина пыталась с ним заговорить, его душа наполнялась сладкой истомой. Ведь женщина обратила на него свое внимание.

— Спасибо, — мягко ответил Данг, — мне ничего не нужно.

Она чуть огорчилась. Данг почувствовал этот короткий всплеск. Видимо девушка очень хотела хоть чем-нибудь ему услужить.

— Но я обязательно что-нибудь закажу попозднее, — добавил он, глядя девушке прямо в глаза. Так было принято у арну.

Девушка игриво повела бровками и улыбнулась ему уже совсем открыто.

— Меня зовут Джессика, — она поправила и без того идеальный воротничок. — Если вдруг вам захочется еще чего-нибудь, то просто позовите Джессику.

Она развернулась на одной ножке, так что юбка, крутанувшись, поднялась значительно выше колен и пошла к стойке бара, собирая по пути со столов пустые кружки. Но она не просто шла, а показывала как она идет именно ему, Дангу.

Он чувствовал, что все ее внимание до сих пор направлено на него. И еще ему показалось, что в слова "захочется еще чего-нибудь" она вложила дополнительный смысл.

На авиабазе, где среди персонала тоже работали молодые женщины и девушки, он почувствовал на себе такой мощный поток женского интереса, что поначалу растерялся.

В его мире мужчина добивался расположения женщины, совершенствуя себя духовно и физически. Чтобы стать одним из нескольких мужей одной женщины.

А здесь сразу несколько женщин искали его благосклонности, и он, честно говоря, не знал, что с этим делать, пока одна из девушек-картографов по имени Мари решительно не подошла к нему и прямым текстом пригласила его к себе на ужин.

Арну видел, что эта странная земная девушка почему-то говорит ему неправду, и мысли ее совсем не о еде, но согласился. По другому и быть не могло, раз женщина чего-то от него хочет.

Вечером, во время работы над штабными картами Данг спросил у полковника Торстона, что ему делать в данной ситуации, чтобы не нарушить каких-либо земных законов и обычаев. На что полковник, подумав несколько секунд, ответил:

— Поверьте, Данг. Эта война уже нарушила все, что только можно было нарушить.

И, секунду помолчав, добавил:

— Главное, человеком оставаться…

Ту ночь Данг впервые провел не в доме полковника, а в скромной комнате Мари. Конечно же, об ужине не было и речи. Волна симпатии возбуждения, исходящая от девушки, ощущалась так мощно, что Данг подумал о возможности сексуального слияния.

Но тут же мысленно оборвал себя. Какое может быть сексуальное слияние, если еще не произошло духовное!

В его мире мужчина, избранный женщиной, многие часы проводил с ней в беседах и медитациях, и лишь потом женщина арну, ощутив истинное единение с мужчиной, сливалась с ним телесно.

Здесь же Данг лишь на несколько секунд закрыл глаза, чтобы мысленно произнести ритуальную мантру, означающую начало процесса духовного слияния, как почувствовал, что тонкие нетерпеливые пальчики расстегивают пуговицы на его рубашке и уже добрались до брючного ремня.

В общем он понял, что у землян ритуал сексуального слияния не требует предварительного духовного единения, но со своей стороны постарался отдать девушке все, что мог и умел.

В результате ее первый оргазм почти поверг его в шок. Он ощущал, как бьющаяся в конвульсиях наслаждения девушка выбрасывает огромное количество жизненной энергии и даже не делает попыток собрать ее обратно.

Он быстро, не останавливая процесса, привычно ощутил облако энергии, исходящей от девушки, мысленно представив, как он через точку над переносицей как бы всасывает эту драгоценную энергию, втянул ее в себя и, медленно выдыхая, направил ее по своему телу вниз, возвращая расточительной владелице.

Но это привело всего лишь к следующему, еще более сильному оргазму у девушки, и Данг понял, что она просто не владеет техникой вытягивания сексуальной энергии. Техникой, которой все арну обучаются с детства.

Тогда Данг взял весь процесс под свой контроль и остаток ночи превратился для Мари в сливающуюся череду оргазмов, не столь острых, как первые два, но зато более глубоких и длительных.

Волны восторга, исходящие от девушки, убедили Данга, что он все делает правильно, но с первыми лучами солнца он все же решил дать девушке немного поспать.

Но она неожиданно властно взяла инициативу в свои руки, и только стук в дверь дежурной по общежитию, сообщавший, что пора на службу, заставил ее с сожалением оторваться от Данга.

В штабе, в центре руководства полетами, а после и в офицерской столовой Данг ощущал на себе троекратно возросший интерес всего женского персонала. Да и для полковника Торстона ночное времяпровождение космического гостя, похоже, не было большим секретом. Вечером того же дня он позвонил кому-то, и вошедший в кабинет комендант базы вручил Дангу ключи от комнаты в офицерском общежитии.

— Пора тебе обживаться, — сказал Торстон, когда комендант вышел из кабинета. — Ты, похоже, уже совсем освоился у нас.

Данг переехал от полковника на следующий день. Последний вечер он посвятил выяснению вопроса о представлении землян об энергетике человека и сексуальных отношениях.

Он перерыл всю библиотеку и сделал ужасающий вывод.

Земляне вступают в сексуальное слияние друг с другом в основном для получения телесного удовольствия. При этом духовная сторона этого слияния не рассматривается как обязательная составляющая, а рождение детей — это результат скорее случая, чем плод великого слияния двух сущностей противоположного пола в единое духовное существо в момент зачатия.

Правда, он наткнулся на упоминание об одном трактате, написанном в стране Китай, бывшей колонии Великобритании, где излагались соответствующие учения, но, как понял Данг, это было скорее экзотикой, чем принятым образом жизни.

В общем, было непонятно, почему земляне не выродились, как разумные существа и еще смогли расселиться по галактике. Точнее, смогут, через шестьсот лет.

Шум в дальнем конце дымного зала отвлек Данга от размышлений.

Изрядно подвыпивший упитанный и лысоватый пехотный капитан пытался усадить Джессику на колени. Девушка явно не желала этого и пыталась вырваться из его рук, стараясь при этом не расплескать пиво в огромных кружках, которые она несла на соседний столик.

Но когда рука капитала ухватила ее за ягодицу, она взвизгнула, и целый водопад янтарного пенного напитка пролился на лицо и мундир капитана. Его не менее пьяные друзья за столом просто покатись со смеху.

— А ты, сучка! — вмиг побагровевший капитан вскочил, разбрасывая пенные брызги во все стороны, и залепил девушке пощечину. Голова девушки мотнулась от удара, а из глаз брызнули слезы.

Данг не помнил, как он преодолел расстояние от своего столика до капитана. Кажется, по пути перемахнул через чей-то столик. И занесенная для нового удара рука пьяного капитана оказалась жестко блокирована и начала неестественно выворачиваться. Данг дожал еще чуть-чуть, и капитан, хрюкнув от удивления и боли, упал обратно на свой стул.

Данг выпустил его руку из захвата и, посчитав инцидент с капитаном исчерпанным, повернулся к девушке. Он успел увидеть, как ее глаза, глядящие ему за спину, расширились от ужаса. Оттолкнул ее в сторону и развернулся, одновременно уходя с линии возможной атаки. Початая бутылка с виски просвистела возле его уха и, едва задев плечо, разбилась об угол стола.

В руке разъяренного капитана оказалось горлышко бутылки с торчащими острыми краями. Похоже, тот совсем потерял контроль над собой.

Его глаза налились кровью, и он бросился на Данга, метя ему в лицо режущими гранями разбитой бутылки.

— Сейчас, красавчик, ты у меня станешь еще красивее, — слетело с его губ вместе с пеной.

Данг постарался не нанести ему никакого физического вреда, хотя хотелось очень.

Он коротким ударом руки в основание предплечья противника заставил разжаться руку, сжимавшую опасный предмет, и нокаутировал капитана тычком сведенных в пучок пальцев в затылок в чувствительную точку за правым ухом.

Капитан рухнул как мешок, и Дангу пришлось его взгромоздить обратно на стул. Едва он пристроил капитана, как вдруг кто-то обхватил его сзади длинными жилистыми руками и стал отрывать от пола.

"Приятели капитана", — сообразил арну, вспомнив офицеров, вскочивших из-за стола.

Он как-то про них забыл. Пришлось резко ударить головой назад в лицо нападавшего. А затем, вздернув руки вверх и высвободившись из захвата, нанес короткий удар локтем в солнечное сплетение. По звуку понял, что попал точно, но оборачиваться не стал, так как нужно было встречать третьего. Тот уже размахнулся стулом, и Данг просто оглушил его прямым ударом открытой ладони в потный лоб.

Бесчувственно тело перелетело через стол, а стул Данг поймал и поставил на место.

Больше никто не нападал. Данг вдруг заметил, что все посетители бара собрались в круг, как бы ограничив собой зону действий, и с любопытством наблюдали за происходящим.

— Браво, лейтенант, — раздалось вдруг сзади.

Данг обернулся и увидел седоусого майора-кавалериста, который встал из-за своего стола (кажется, через него арну перемахнул не глядя, когда спешил на помощь к Джессике) и поднял бокал над головой, приветствуя победителя.

То тут, то там среди посетителей раздались аплодисменты и вскоре все свидетели инцидента так или иначе выражали свой восторг.

Данг повернулся к Джессике, не пострадала ли она во время драки. Но девушка уже куда-то убежала. Хотя эмоции окружающих, направленные на арну, были в абсолютном большинстве положительными, ему расхотелось здесь находиться.

Он расплатился с барменом, заплатив в том числе и за разбитую посуду, и вышел на улицу.

До офицерского общежития было недалеко, и он не спеша отправился пешком. Но стук догоняющих его каблучков заставил его обернуться.

Джессика на ходу с помощью носового платки и зеркальца приводила в порядок глаза, поправляла прическу и пыталась удержать в руках раскрытую сумочку. А еще она при этом крутила головой, выглядывая Данга.

Увидев его, она застучала каблучками еще быстрее, опасаясь, что он уйдет, и не удержала сумочку в руках. Содержимое весело рассыпалось и покатилось по мостовой.

Девушка остановилась, не зная, что предпринять, и в отчаянии переводила взгляд то на Данга, то на рассыпавшиеся дамские сокровища.

Арну подошел и, собрав все раскатившиеся вещи в сумочку, подал ее девушке.

Несмотря на заплаканные глаза и припухшую после пощечины левую сторону лица, она успела привести себя в порядок и смотрела на Данга без особой робости.

Принимая сумочку из рук Данга, она заговорила быстро, словно боясь, что ее прервут:

— Я позвонила домой маме, что сегодня останусь ночевать у Кэрол. Не могу же я в таком виде прийти домой. Мама замучает меня вопросами, а еще хуже приедет и устроит скандал. А Кэрол как назло уехала на неделю к родным. Поэтому мне негде ночевать, и я могу остаться на ночь только у вас.

Данг открыл дверь в свою комнату, и Джессика вошла первой.

Женщина попросила у него приюта и защиты! И арну с радостью был готов предоставить ей все то немногое, что было у него. От этого ощущения радость теплом разливалась в его груди.

Тут он вспомнил, что Мари, которая все чаще оставалась ночевать у него, может прийти и сегодня.

Кровать, хоть и широкая, с комфортом могла бы вместить двоих. И арну решил, что если вдруг Мари придет, то женщины вполне разместятся на кровати, а он переночует в кресле.

Но спать ему практически не пришлось. Джессика вцепилась в него и не отпускала от себя почти до утра, сходя с ума от умений Данга.

А утром в замке входной двери провернулся ключ, и в комнату вошла радостная и возбужденная ожиданием встречи Мари.

* * *

Рука, отработанным до полного автоматизма движением, передвинула сектор газ на ноль и щелкнула тумблером зажигания.

Он тупо смотрел, как винт его FW-190 несколько раз резанул воздух по кругу и остановился. Заруливать на стоянку он не стал. Персонал отбуксирует. Не зря же они свои дойчмарки получают.

Марк почувствовал, что начинает беспричинно злиться на всех и вся.

Хотя причина была. Английский разведчик ушел к своим берегам, помахав ему напоследок хвостом.

Он стянул с головы кожаный шлем и почувствовал, как вроде бы теплый ветер охлаждает почти лысый вспотевший под шлемом череп с редкими пучками отрастающих волос.

Недавно он заметил, что волосы стали потихоньку отвоевывая все больше места на изуродованной огнем голове. Да и шрамы становились не такими страшными. Из под уродливой коры ожогов стало постепенно проглядывать человеческое лицо.

Но сейчас он думал не о лице, а о вражеском самолете-разведчике, которому удалось от него уйти.

Почему это его так зацепило, он не понимал. Ну не сбил очередной самолет и что из того! Да и почему он так уверен, что не сбил? Ему показалось, что далеко в низу он заметил купол парашюта.

С сопровождением из четырех "мустангов" попытались разобраться быстро.

Первого завалили сходу. Американец узнал, что атакован лишь в момент, когда снаряды Марка прошили бронеспинку его пилотского кресла.

Второго подловил Ульрих на коротком вираже и короткой очередью отстрелил ему левую плоскость. Но третий "мустанг" с номером одиннадцать, совершив почти невероятный кульбит, оказался у него за хвостом и в любую секунду мог открыть огонь.

Марк, уже поймавший было в прицел четвертый, ринувшийся на него истребитель, вынужден был вскинуть нос своего "стодевяностого" и дать очередь из всех стволов по курсу "одиннадцатого". Попасть он не надеялся, но напугать, сбить с прицела…

Он прекрасно представлял, что чувствует летчик, когда курс его самолета вдруг пересекает густой рой трассирующих снарядов. В большинстве случаев тело срабатывает рефлекторно, подчиняясь инстинкту самосохранения.

"Мустанг" с двумя единицами на борту метнулся в высь, стараясь уйти от столкновения со смертоносным ливнем, и потерял цель. Но третий американец упрямо пытался пристроиться к Марку снизу.

Процесс затягивался, а двухмоторный разведчик, врубив форсаж, ринулся к побережью.

Главная цель уходила.

На запредельной перегрузке Марк вывернул в лоб настырному третьему на такой дистанции, что тот резко свернул в сторону, избегая лобового столкновения с сумасшедшим фрицем, и пропал из виду.

Что и требовалось на данный момент.

Довернув истребитель на уходящий "москито", Марк двинул газ на максимум и устремился в погоню. Так увлекся, что не заметил, как ему в хвост пристроился недавний противник. И если бы не ведомый, гореть бы ему в синем небе чадящей звездой.

А Ульрих сегодня был явно в ударе. Подловил "одинадцатого" на восходящей и из положения "в верх брюхом" всадил ему в двигатель короткую очередь. У того мгновенно заклинило пропеллер. "Мустанг" не загорелся, но это был уже не боец.

Ульрих окинул взглядом вставший с ног на голову горизонт в поисках командира и увидел, как истребитель ведущего бросился за разведчиком. Но на хвосте у того повис последний, четвертый "мустанг" из прикрытия "москито".

Шесть пулеметов "браунинг" пятидесятого калибра вмонтированные в крылья американского истребителя готовы были изрыгнуть смертельный ливень крупнокалиберных пуль. Но за секунду до этого по крыльям и фюзеляжу американца ударили снаряды Ульриха. Тот не стал тратить время на переворот своего фоке-вульфа в нормальное положение и открыл огонь как был, вниз головой.

Вообщем справились с горем по полам, но вот разведчик, ревя форсированными движками, продолжал уходить все дальше к побережью.

Поначалу Марк даже сократил дистанцию метров до четырехсот, но за штурвалом "москито" сидел настоящий псих.

Разведчик резко увеличил угол пикирования, рискуя вызвать срыв воздушного потока с плоскостей. Если бы это произошло, то тогда пике стало бы просто последним.

Ревущий вокруг плоскостей воздух стал кромсать обшивку с капота правого двигателя "москито".

Марк определил это по ошметкам, летящим ему навстречу. Его истребитель вибрировал всеми плоскостями и тоже вот-вот был готов развалиться.

Он решил более не испытывать судьбу.

До цели было слишком далеко, но Марк поймал удаляющийся самолет в прицел и дал очередь из всех стволов.

И вот тут он почувствовал, что все внутри него внезапно воспротивилось этому выстрелу. Воспротивилось на столько сильно, что он, прекратив огонь, чуть не бросил рукоять и как-то судорожно потянул ее на себя.

Тело мгновенно стало свинцовым, кровь отхлынула от мозга, и он едва не потерял сознание от возникшей предельной перегрузки. "Фоке-вульф" взмыл в высь, стремительно набирая столь желанную высоту.

Там его поджидал Ульрих, справедливо рассудивший, что догнать командира он не сможет, а контролировать ситуацию лучше сверху.

Марк, так и не покинув кабину, пронаблюдал за ведомым, зашедшим на посадку вслед за ним. И продолжал бы сидеть и дальше, если бы подошедший к его самолету механик с беспокойством не окликнул его.

— У Вас все в порядке, герр Рудель? Вы не ранены?

Марк посмотрел на своего механика долгим взглядом и лишь потом ответил.

— Все хорошо, Фридрих. Спасибо.

Он выбрался из кабины и, оставив потрепанный самолет на попечение техперсонала, двинулся к штабу.

Ульрих догнал его и молча зашагал рядом. Обычно они после каждого вылета, едва покинув кабины, обсуждали все моменты прошедшего полета. Но сейчас командир молчал и ведомый решил отложить разбор полетов на более удобное время.

Полковник находился на своем рабочем месте. У стола с разложенной на нем картой района ответственности авиаполка. Глядя в листок бумаги в левой руке, он водил карандашом по карте и так увлекся что не сразу заметил вошедших в комнату летчиков. А когда заметил, коротко приказал.

— Докладывайте.

Марк сжато доложил о результатах патрулирования. Коротко обрисовал бой с "мустангами" и свою попытку догнать "москито".

Полковник кивал, не отрывая взгляд от карты, а потом повернулся к Марку.

Ваши действия заслуживают всяческих похвал, но… — он твердо взглянул Марку прямо в глаза, — расстреливать в воздухе пилотов противника, пытающихся спастись с парашютом, не в традициях нашей части.

Марк молча смотрел на полковника.

Но Ульрих молчать не стал. И в его голосе неожиданно прорезались твердые нотки и готовность постоять за честь своего командира. Да и за свою честь то же.

— Не я, не господин обер-лейтенант не стреляли по раскрывшимся парашютам.

Полковник обошел стол и поднял с него еще один лист бумаги.

— В этой телефонограмме сообщается, что спустившийся на парашюте

английский летчик был мертв, и у него отсутствовало половина головы. Как еще вы можете объяснить это?

Марк машинально прокрутил в голове момент стрельбы по самолету-разведчику, и на него снова накатило, как тогда в кабине истребителя.

Ульрих снова попытался что-то возразить, но Марк перебил его.

— Что с самолетом? Где он упал?

Полковник нахмурился.

— В том-то и дело, что нигде. Похоже, он дотянул до Англии.

При этих словах Марк вдруг почувствовал такое облегчение, словно в том самолете находился его близкий друг или родственник. Видимо это как-то отразилось на его лице, поскольку взглянувший на него полковник нахмурился еще больше. Да и Ульрих кинул на командира удивленный взгляд.

Марк не мог понять, что с ним происходит, но настроение его улучшилось и объяснение этому он дать не мог. Словно внутри него было что-то, что воспринимало окружающий мир по-другому, иначе, чем он, Марк Рудель. Или просто "крыша сдвинулась".

Последняя мысль показалась Марку наиболее логичной, но, как не странно, настроение ему не испортила.

Все еще продолжая хмуриться, полковник вытащил из папки еще одну, уже третью по счету, бумажку и подошел к летчикам.

— Обер-лейтенант Рудель. За проявленное мужество и летное мастерство вы представлены к железному кресту с дубовыми листьями, и повышены в звании до гауптмана. Поздравляю Вас гауптман Рудель.

Он крепко пожал Марку руку.

— Унтер-офицер Мецке. За проявленное мужество и летное мастерство вы представлены к железному кресту и повышены в звании до лейтенанта.

Пилоты одновременно вскинули правую руку в воинском приветствии

— Во славу Рейха!

Полковник кивнул.

— За наградами поедете в Берлин, когда удастся выкроить время для вас. А пока, хауптман Рудель, срочно принимайте эскадрилью. Разведка сообщает, что в Англии концентрируются значительные силы новейших бомбардировщиков В-17. Налеты могут начаться со дня на день. Мы должны быть готовы. Вы свободны.

Полковник уж было снова углубился в изучение карты, когда Марк сделал шаг вперед.

— Господин полковник, у нас с унтер… с лейтенантом Мецке есть соображения по методам атаки больших и плотных групп бомбардировщиков.

И, не спрашивая разрешения, он взял со стола карандаш.

* * *

Данг сидел на месте штурмана в кабине гигантского четырех моторного бомбардировщика В-17 "Летающая крепость".

На днях целое авиакрыло гигантских машин прибыло на авиабазу из-за океана. Они кружили над базой, ревя двигателями, по очереди садились на полосу, практически перекрывая ее размахом своих крыльев, и вскоре заняли все места, сколь либо пригодные для стоянки.

Дангу показали стоящий несколько обособленно от других самолетов флагманский бомбардировщик, в котором отныне будет его место. Место главного штурмана авиакрыла.

Фактически это теперь был его самолет. Молодой механик, принявший на попечение воздушный корабль отрапортовал, что самолет в полном порядке. А потом помялся и спросил.

— А как будет называться наш самолет? Надо же его как-то назвать. На удачу.

Данг сначала не понял. Раньше на базе не было принято давать самолетам собственные имена. Но тут он обратил внимание, что на бортах практически всех прибывших четырехмоторных гигантов красуются либо название, либо картинка в виде хищного животного или птицы. А то и картинка и название сразу. И только его самолет сверкал абсолютно чистыми серебристыми боками.

— Не беспокойтесь, сэр. Нарисую, все, что попросите, — сказал механик и за тем, совсем смутившись, добавил. — Я окончил художественную школу в Йоркшире.

Видно ему очень хотелось самому разрисовать бомбардировщик.

А почему бы и нет…

Данг вырвал из блокнота лист и аккуратно набросал эскиз. Указал цвета. И отдал механику, нетерпеливо вытягивающего шею и старающегося рассмотреть, чего там нарисовал этот молчаливый офицер.

На листке была изображена стилизованная звезда на фоне открытой ладони. А внизу красовался не то орнамент, не то надпись на неизвестном языке.

Паренек и не подозревал, что держит в руках эскиз нарисованный с эмблемы вооруженных сил не просто другого государства, а другой планеты. А орнамент под рисунком, это действительно надпись читающаяся, как "ЗВЕЗДА АРНУ" на языке самих арну.

— Красивый рисунок, — одобрил он, и Данг уловил в его эмоциях легкий след разочарования. Видимо паренек хотел, что бы на его самолете красовался атакующий ястреб, или, на худой конец, орел или тигр. А тут рука какая-то.

Но тем не менее побежал за краской с радостью, а Данг полез в кабину осваиваться.

Оборудование штурманской кабины служило для ориентирования в пространстве, прокладывания маршрута полета, а так же для расчета момента сброса бомб на цель.

И все это нагромождение было нужно здесь, как атмосфернику — противометеоритная защита. То есть, по понятиям арну, не нужно вовсе.

Кроме радиостанции, конечно. Передавать радио волны Данг еще не научился. Хотя кое-кто из его нынешних сослуживцев искренне верил, что он может и это, просто тщательно скрывает.

Но сам Данг был уверен, что не может, и именно по этой причине сидел сейчас в кабине бомбардировщика. Изучал руководство по эксплуатации бортовой радиостанции и никак не мог сосредоточиться на предмете изучения.

Его голова была занята другим.

А если признаться себе честно, то Данг впервые за всю свою жизнь был выбит из колеи. Причем так основательно, что уже несколько дней проводил время в одиночестве стараясь ни с кем не встречаться.

Полковник Торстон прямо спросил, арну, что произошло. Данг попытался объяснить и в результате запутался еще больше.

В тот вечер, когда он познакомился с Джессикой, молоденькой официанткой из бара, и та, сославшись на множество уважительных причин, осталась ночевать в его комнате, из Лондона вернулась Мари.

То, что произошло потом, не лезло ни в какие рамки его представлений о мироздании. Он даже в самых страшных домыслах не мог себе представить, что такое возможно.

Реакция Джессики на появление Мари была мгновенной, и похоже заранее обдуманной.

— Ах, ты сучка! Пошла вон отсюда! — и Джессика указала пальчиком на дверь.

Мари побледнела, и вместо того, что бы выйти из комнаты, бросила зонтик, сделала шаг к кровати и резким движением сорвала с них одеяло.

— Сама проваливай, подстилка кабацкая!

Джессика дико завизжала, вскочила и, как была голая, бросилась на Мари и вцепилась ей в прическу. Соперница не осталась в долгу и пыталась достать длинными крашеными ногтями до лица Джессики.

Визг дерущихся женщин до краев наполненный ненавистью, стремлением защитить свое законное, и каким-то непонятным немым обращением к нему, к Дангу, настолько поразил и деморализовал инопланетянина, что он, ничего не способный понять, просто сидел на кровати голый и дрожал всем телом.

Никогда он еще не испытывал такого ужаса и отчаяния. Свирепые рукопашные схватки с беспощадным земным космодесантом, когда вокруг гибли друзья и враги, а смерть уже приглашала шагнуть за грань жизни, казались теперь не более чем легкой неприятностью с оттенком лирической печали.

Он легко и без раздумий поменялся бы сейчас местами с тем арну, который в бою на его глазах получил в горло лезвие десантного ножа.

Через завесу испытываемого шока по долетающим до него ругательствам Данг вдруг понял, что причиной взаимной ненависти этих двух женщин является он!

И вот тогда ему действительно стало плохо.

Он не понимал, что же он сделал не правильно! Но он это сделал! Сразу две женщины испытали негативный стресс, причиной которого стал он!

Да! Он стал причиной возникшей в их душах ненависти, самого страшного, что может случиться с душой разумного существа.

"Я не достоин жить, и не достоин возрождения" — эта мысль всплыла в воспаленном мозгу естественно и даже как-то запоздало. Данг вдруг почувствовал, что жизнь как бы заранее, но в соответствии с принятым решением, постепенно стала покидать его тело.

Он даже не стал мысленно обращаться к Великой Матери, что бы она приняла его в свое лоно. Теперь он не был достоин даже ее Имени.

Мысли путались, но даже сквозь эту путаницу осознание происходящего было невыносимо. Он уже не чувствовал своего тела, повалившегося в кровати на бок. Он пытался мысленно воспроизвести активирующий код, чтобы имплантант-убийца быстрее прекратил его страдания. С первого раза не получилось. Разум работал с перебоями.

Он нашел в себе силы и, внутренне собравшись, начал новую попытку.

Опять не получилось. Но на сей раз из-за того, что кто-то сильно ударил его по щеке. Потом еще. Кричали его имя. Его звали. Что-то влажное и горячее капало ему на лицо и стекало на грудь влажными дорожками.

Его продолжали звать. И это были женские голоса.

С трудом выбираясь из уже почти поглотившего его небытия, Данг открыл глаза на мертвенно бледном лице.

Обе девушки были рядом и тормошили его, обливаясь слезами. Одна совершенно голая, а вторая даже не снявшая дорожного плаща.

Он почувствовал овладевший ими испуг, растерянность и… безграничную любовь… к нему! От бушующей взаимной ненависти не осталось и следа.

" Так не бывает" — отстраненно подумал арну. Ненависть — это язва души. Она либо есть, либо ее нет.

Но всепоглощающего желания умереть уже не было. Захотелось разобраться.

Выслушав рассказ Данга, Торстон не задумался даже на секунду и выдал лишь одно слово:

— Бабы…

Когда Данг попросил пояснить, полковник попросту купил ему несколько дешевых бульварных романов.

Арну проглотил их за одну ночь. Поразился абсолютной нелогичности поступков героев книг и решил больше не встречаться с земными женщинами, кроме как по службе. По крайней мере, пока не разберется во всех тонкостях души прекрасных представительниц планеты Земля.

А через два дня объявили вылет всего авиакрыла "летающих крепостей".

Глава 8

Вспомнить все

С такой высоты земля уже не казалась, чем-то реально существующим. Еле различимая в дымке облаков и утреннего тумана, она уже не была такой твердой и незыблемой. А двенадцать специально оборудованных фоккевульфов стодевяностых продолжали упорно лезть в темно-синее небо, метр за метром выигрывая у земного тяготения.

В жертву этим метрам было отдано все, что возможно. С истребителей были сняты пулеметы. Пушки, правда, оставили, что бы истребитель оставался истребителем, а не превратился в безоружную мишень.

Зато броню сняли всю, где только можно. Марк нервно поежился. Не от холода. Хотя на этой высоте было минус тридцать. Просто было как то не уютно ощущать, что твою спину больше не прикрывает надежная двенадцатимиллиметровая стальная плита. Спина как будто голая.

Облегчая самолет до предела, техники сняли даже кое-что из приборов, и теперь пустые глазницы установочных гнезд чернели на приборной панели, вызывая у летчиков не слишком оптимистические ассоциации.

Из карманов меховых комбинезонов Марк приказал пилотам вытащить все, до последней сломанной пуговицы. Даже личное оружие осталось на земле.

Зато вместо всего этого под брюхом каждого самолета, уродливо искажая его благородные очертания, примостилась чушка двухсотпятидесятикилограммовой осколочно-фугасной авиабомбы.

В наушниках зашипело и прорезался голос.

— Почтальон передал, что бабушка будет на месте вовремя. Внуки ее уже встречают. Ждем пирожки для бабушки.

Марк голос не узнал. Но так и было задумано. Секретности ради на радиопосту сменили на время оператора, что бы враги по голосу не определили, кто выдал сообщение и для кого.

А сообщение означало, что большая группа американских "летающих крепостей" точно по графику вышла в заданный район и их уже встретила передовая группа "фокке-вульфов стодевяностых". Их наверняка свяжут боем истребители противника прикрывающие "крепости". Тем более, что численное преимущество у американцев подавляющие. Но главный козырь Марк нес под брюхом своего самолета, как и все одиннадцать пилотов его эскадрильи.

Когда он предложил бомбить строй бомбардировщиков сверху, командир полка посмотрел на него как на больного. Но по мере объяснений, все чаще кивал и машинально тер пальцем пуговицу на форменном кителе. Это означало, что он взволнован и заинтересован.

Марк закончил объяснять и полковник без лишних разговоров дал добро.

Строй гигантских четырехмоторных машин застлал горизонт. Они шли плотным уверенным строем, расчерчивая небо белоснежными прямыми линиями выхлопов от всех своих двигателей. От этого казалось, что "крепостей" еще больше и они просто закрыли горизонт от взгляда Марка. Чуть в стороне и ниже небо окрасилось трассами авиационных пушек. Это отвлекающая группа делала свою работу.

Взгляд на альтиметр. Марк облегченно вздохнул. Успели таки наскрести необходимые метры. Двигатели истребителей выдавали все, что могли, и даже больше, задыхаясь от недостатка кислорода на такой высоте.

"Потерпи, родной" — мысленно обратился Марк к истребителю. — "Еще немного".

Головные девятки летающих крепостей уже поровнялись с эскадрильей истребителей проходя под ними и ниже на километр.

— Пора!

Марк качнул крыльями, и стал разворачивать истребитель по курсу армады, стараясь не потерять при этом ни единого метра высоты. Эскадрилья, чуть рассыпалась в стороны и повторила маневр ведущего.

Теперь их строй занимал почти квадратный километр, и каждый из них был лакомой целью для "мустангов".

А внизу была армада. "Крепостей" в сто с лишним, не меньше. Солнце блестело на металлических плоскостях и особенно сверкало в плексигласе кабин и пулеметных турелей.

— Господин гауптман, истребители на девять часов, ниже сто, удаление двести. Идут к нам. — голос одного из пилотов эскадрильи ворвался в наушники.

Все, обнаружили! Поздно спохватились, защитнички. Всего и делов-то осталось…

— Внимание всем! Сброс по команде. Начинаю отсчет. Три…, два…, один…, сброс!

Двенадцать больших пальцев в двенадцати кабинах практически одновременно нажали кнопку электроспуска. В подвесках щелкнули электромагниты и двенадцать двухсотпятидесятикилограммовых осколочно-фугасных бомб понеслись в низ, раскручивая маленькие пропеллеры дистанционных взрывателей. Прямо на строй бомбардировщиков.

Истребитель, избавившись от непривычной ноши, восторженно рванул вверх. Но Марк уверенно, словно опытный жокей только что взнузданного жеребца, вернул его на место. Накренил машину на крыло, что бы открыть себе обзор и краем глаза отметил, что остальные пилоты поступили так же. Всем хотелось посмотреть, получится ли что-нибудь из затеи командира.

Время — понятие растяжимое. Это понятие доказывает самое себя каждый раз, когда ожидание становится просто невыносимым. Марку показалось, что прошла целая минута. Он был уже почти уверен, что в бомбы просто забыли вставить взрыватели. И тогда это произошло.

Двенадцать вспышек в пределах одной секунды рванули небо прямо посреди гигантского строя. От вспышек во все стороны метнулись расширяющиеся хрустальные сферы ударных волн, напичканной визжащей сталью.

Такой мягкий и невесомый воздух, спрессованный чудовищной силой взрыва, словно монолитная стена ударил по ближайшим самолетам.

Несколько машин развалило взрывом, словно это были не металлические гиганты, а картонные модели, слепленные на кружке авиамоделистов.

Еще четыре машины вспыхнули яркими факелами, получив в топливные баки раскаленные зазубренные осколки.

Внезапно еще более яркая вспышка озарила все вокруг, а образовавшаяся ударная волна буквально разметала ближнюю часть строя "крепостей".

Взрыв был настолько мощным, что волна, сохранив лишь малую часть своей разрушительной силы, жестко тряхнула истребитель Марка. Тот судорожно вцепился в ручку управления, ожидая, что истребитель тут же на глазах начнет рассыпаться. Но обошлось.

Похоже сдетонировал боезапас на одном из пораженных осколками бомбардировщиков.

В шлемофоне, на волне эскадрильи, раздались вопли и ругань.

— Внимание! — пресекая возможную панику, Марк сосредоточил внимание пилотов на себе. Ребят надо было чем-то занять. — Первое звено отсекает "мустанги", остальные — атакуем "крепости".

Четыре "фокке-вульфа" первого звена отвалили в сторону и с ревом унеслись на встречу численно превосходящей группе "мустангов". Остальные восемь машин, почти синхронно перевернувшись через крыло, вертикально спикировали на не ровный и уже какой-то не уверенный строй бомбардировщиков.

Их было еще очень много. Что-то около сотни. Но картина почти мгновенного уничтожения двух десятков четырехмоторных гигантов произвела должное впечатление на экипажи остальных "крепостей".

Марк видел разрывы своих снарядов на плоскостях и фюзеляже бомбардировщика, и даже успел разглядеть несколько рваных дыр, оставленных ими в теле крепости, когда промчался в считанных метрах от своей цели.

Стрелки отреагировали поздно, и пулеметные трассы понеслись вслед, проходя в стороне и яркими пунктирами прочерчивая небо.

Марк вышел из пике, вновь набирая высоту, и огляделся. Вся восьмерка была рядом. Ульрих висел за левым крылом, добросовестно выполняя обязанности ведомого.

Атака оказалась результативной.

Одна "крепость" неслась к земле, роняя из своего чрева черные точки, которые, секунду спустя, расцветали куполами парашютов, а три или четыре машины, дымя одним, а кто и двумя двигателями, вывалились из общего строя и потянули к Ламаншу.

Они торопливо избавлялись от своего бомбового бремени, нимало не заботясь, что находится в низу. Жилые кварталы или крестьянские фермы.

Марк собрался было отдать приказ о повторной атаке, но заметил группу из примерно сорока машин, быстро приближающихся с востока.

Он напрягся. Это могли быть и свои и чужие.

От группы отделились несколько самолетов и сходу вступили в бой с "мустангами". Остальные врезались в строй бомбардировщиков на встречных курсах.

Слава тебе господи — свои!

— Свободная охота! — объявил в эфир Марк, глядя на рассыпающийся строй бомбардировщиков. Это означало, что теперь каждая пара сама выбирает себе цели. Американские пилоты были деморализованы и пытались самостоятельно уйти к побережью, надеясь, что именно на их самолет не хватит немецких истребителей. И сразу же становились добычей. Вооруженной шестнадцатью пулеметами, но все-таки добычей.

Марк разрешил Ульриху самостоятельную охоту, но приказал глядеть в оба. Все истребители противника были намертво связаны боем, но чем черт не шутит. И у американцев могла нагрянуть подмога.

Себе он облюбовал "летающую крепость" из лидирующей группы, которая, несмотря на явные повреждения, продолжала лететь по курсу. И лишь когда пилот понял, что рядом с ним нет более ни одной машины, сбиты или уже удрали, развернул самолет на запад

Огрызнулась, лишь нижняя турельная установка. Марк рефлекторно поддернул истребитель вверх. Не рассчитал. Не учел облегченного состояния машины, проскочил выше, чем следовало.

Стиснул зубы, ожидая, что стрелки верхней и бортовой турели влепят ему свинцовый гостинец. Но ничего не произошло. Молчала и хвостовая турель.

Марк присмотрелся, и разглядел за разбитым, забрызганном кровью плексигласом висящего на ремнях стрелка. Стволы пулеметов в остальных огневых точках так же как-то безвольно торчали в разные стороны.

Этой "крепости" уже крепко досталось, судя по тонкой струйке дыма, тянувшейся за вторым двигателем и многочисленным пробоинам по всему фюзеляжу.

Так что сверху все было чисто. Бей не хочу. А Марк хотел. С дистанции в сто метров все четыре пушки ударят практически в одну точку. И каким бы большим и железным не был бомбардировщик, снаряды просто разрежут его пополам.

От самолета отделилась фигура и пролетев в свободном падении несколько секунд закачалась под белоснежным куполом. Стрелок из нижней турели выбросился с парашютом.

"Благоразумно" — оценил Марк. Подождал еще немного. Может и пилот покинет машину. Но больше парашютов не было.

"Ты сам сделал этот выбор" — мысленно обратился он к неведомому пилоту, целясь по кабине. Снарядов было не так много. Для облегчения самолета брали лишь половинный боезапас. Так что надо было бить наверняка.

Палец на спуске начал свое движение…

И тут на него накатило.

Как в тот раз, когда он попытался сбить "москито". Тошнотворное ощущение, будто он целится в собственную мать, возникло сразу же как мозг принял решение стрелять.

И отпустило, когда он растерянно отказался от этой мысли. Может быть в горячке боя он бы и выстрелил, но не сейчас, когда ему практически ничего не угрожало.

Внезапно у него возникло странное ощущение раздвоенности. Он осознал, что уже висел вот так над покалеченной четырехмоторной машиной и держал в своих руках судьбу пилота.

Дежавю? Или к нему возвращается память!

Марк даже вспотел от такого предположения. Стараясь не спугнуть вдруг возникшее ощущение знакомости, он, как будто по наитию, направил истребитель и, медленно обогнув бомбардировщик с лева, встал с ним крыло в крыло.

Ощущение дежавю усилилось на столько, что казалось, бурлящая масса воспоминаний готова прорвать сдерживающую ее плотину беспамятства.

Он лихорадочно искал глазами…

Тут на левом борту должен быть рисунок. Тигр! Да, тигр!

Но тигра не было. Был другой рисунок. Стилизованная звезда на фоне открытой ладони.

Он знал это изображение. Мозг машинально перевел надпись "Звезда Арну". Марк медленно перевел взгляд на кабину и встретился глазами с пилотом. На него спокойно смотрел Данг.

В мозгу словно взорвалась бомба. Личность Марка Огнева бушующей волной влилась в нынешнего Марка.

Он вспомнил все и сразу.

Джо… Таши… Колдун…

Тело конвульсивно дернулось, пытаясь совладеть с этим цунами. Самолет нелепо клюнул носом, но навыки пилота, независящие от воспоминаний быстро восстановили власть и над машиной, и над телом.

Марк по новому осознал все происходящее. Он медленно поднял руку и помахал Дангу сквозь плексиглас фонаря кабины. Узнает ли его Данг? Шрамы на его лице делали его неузнаваемым. Маска! Он сорвал с лица дыхательную маску и втянув сквозь зубы разряженный ледяной воздух с надеждой посмотрел на арну.

И арну узнал его. Он махнул рукой в сторону нарисованной на борту эмблемы и показал на свой рукав и на грудь, где обычно располагалась эта эмблема на боевом скафандре спецназа арну.

"Узнал!" — обрадовался Марк и, тут его в который раз словно окатило ведром воды. Они были по разные стороны баррикад.

Марк упрямо мотнул головой. Какие к черту баррикады! Они из другого мира и обязаны вернуться в свой, чтобы остановить войну. Ту войну, в которой плацдармами служат планеты, а фронтами — звездные системы.

Теперь, встретив арну, он вместе с памятью обрел надежду, что найдет Джо и Таши, и сообща они уж точно выбирутся из этой затянувшейся передряги.

"А может они уже вместе", — возникла у него надежда, — "и больше не придется никого искать".

Он вынырнул из своих мыслей и вновь взглянул на Данга.

Тот не отрываясь смотрел вперед по курсу самолета.

Марк перевел взгляд.

На "крепость" Данга, прямо в "лоб" заходил в атаку "стодевяностый".

— Отставить! — заорал Марк в эфир.

В разных концах небесного поля боя его услышали одиннадцать пилотов его эскадрильи, поскольку их радиостанции были настроены на частоту командира. Каждый из них либо прекратил атаку, либо растерянно завертел головой, пытаясь выяснить причину такого резкого приказа.

Но этот пилот его не услышал.

Переключаться на другую частоту не было времени.

Понимая, что не успевает, Марк двинул сектор газа до предела, пытаясь вырваться вперед и встать между охотником и жертвой. И с ужасом увидел, как капот и крылья атакующего истребителя расцвели яркими пульсирующими бутонами порохового пламени.

"Фокке-вульф" открыл огонь.

Книга третья

ХРОНОУЗЕЛ

Глава 1

Зек

— Шестой отряд, подъем! Выходи на построение!

Лающий голос фельдфебеля — охранника пробился в сознание Марка сквозь сон. Он открыл глаза.

Плохо струганные доски верхних нар на расстоянии вытянутой руки, свет тусклой электролампы под потолком, полосатая роба.

Все как вчера, и как месяц тому назад. С тех самых пор, когда конвой немецких автоматчиков втолкнул его в ворота концентрационного лагеря N19, прямо в заботливые руки местных охранников.

Со всех сторон послышались звуки, издаваемые пробуждающейся серой людской массы.

Кто-то кряхтел, потирая затекшую от лежания на твердом руку, кто-то ругался в полголоса, разыскивая обувь, которую так неосмотрительно оставил под нарами, вместо того, что бы положить под голову.

За свои добротные пилотские ботинки Марк не боялся.

В первое же утро после прибытия сюда, он, проснувшись, обнаружил под нарами вместо своей обуви пару донельзя изношенных и стоптанных сразу во всех местах штиблет. Причем, на пару размеров меньше его ноги.

Марк поморщился. От штиблет еще и воняло как от дохлой крысы.

Оставив обнову на месте, он вышел на утреннее построение босиком, присматриваясь к обуви других заключенных.

Фельдфебель Ленке обошел колышущуюся массу полосатых роб, поигрывая жестким хлыстом, на мгновение остановился возле Марка и, взглянув на его босые ступни, хмыкнул.

— Что бы через полчаса обувь была, — резко бросил он. И, как будто в подтверждение своих слов, звонко хлестнул хлыстом по голенищу сапога.

Через полчаса, после завтрака, всех погонят на работы. А там, в рабочей зоне, босой вмиг останется без ног.

Вряд ли охранник проникся неистовой заботой к заключенному. Просто он отвечал за выработку на участке в целом, и тратить время и медикаменты на лечение очередного босоногого идиота, неспособного уследить за собственными ботинками, ему никак не улыбалось.

Тут интересы Марка и фельдфебеля однозначно совпадали.

Пропажа обнаружилась быстро. В его ботинках щеголял коренастый, почти квадратный детина с рябым, как от оспы лицом. Как потом Марк узнал — местный авторитет и самый крутой в бараке. По крайней мере, он себя точно таким считал.

Рябой сидел на нарах в окружении приближенных, ожидая, когда кто-то из его шестерок принесет ему завтрак из кухонного блока, и лениво чесал брюхо, широко раскидав при этом ноги.

Марк подошел и встал напротив него.

Разговоры сразу прекратились, и тишина быстро распространилась по всему бараку.

Все обитатели с интересом наблюдали за назревающими событиями. Запахло развлечением, коих в лагере явно не хватало.

Марк прокачал обстановку.

Двое слева, трое справа, и еще один практически сзади, на верхнем ярусе нар. Еще раз взвесил, стоит ли все начинать из-за ботинок, и решил, что стоит. А то в следующий раз штаны снимут.

Глядя, как бы в пустоту, а на самом деле, равномерно рассев внимание вокруг, Марк спокойно произнес.

— Снимай.

Рябой перестал чесать грязное брюхо и лениво поднял глаза на Марка, как бы удивляясь, что за чудо такое вдруг перед ним нарисовалось.

Какое-то время он молчал и ждал, может быть, чудо рассосется само по себе, развеется как дым.

Но "чудо" продолжало стоять, и Рябой, придав лицу театрально-пафосное выражение попранной справедливости, обратился к своим шестеркам.

— Братья! Это что же творится такое в мире! С честного человека последнюю обувку снимают! — чуть ли не возопил он, под честным человеком подразумевая, конечно же, себя. — Господь не может допустить такой не справедливости. Так давайте послужим Господу его оружием и накажем зло.

Не успел он закончить свою речь, и все завертелось как по команде.

Шнурок удавки, что обвил шею Марка, так и не успел затянуться, когда он, развернувшись прямо внутри уже затягивающейся петли, нанес короткий удар. Орудовавший удавкой зек повис на нарах, выпустив веревку из рук. Летящую в бок заточку Марк проигнорировал и лишь слегка сместил корпус. А вот кастет, метивший в левый висок, пришлось встречать по-серьезному.

С треском лопнула лучевая кость руки державшей кастет, и ее обладатель взвыл от боли на весь барак. Заточку Марк перехватил на обратном движении, взяв кисть противника на болевой прием. Тот невольно приподнялся на цыпочки от резкого неудобства и заверещал:

— Пусти! Пусти, сука-а!

— Не хорошо ругаться плохими словами, — наставительно произнес Марк, вынимая заточку из безвольных пальцев, и, в воспитательных целях, довернул кисть еще чуть-чуть.

Теперь в бараке во весь голос орали уже двое.

Трое оставшихся шестерок Рябого так и не двинулись с места, решив изначально, что их помощь не понадобится. Пацаны лоха сами уделают. Но, после увиденного, просто замерли как суслики и, видимо, решили не рисковать лишний раз.

Рябой, было сделал попытку дернуться, но Марк почти небрежно махнул рукой с трофейной заточкой, и та, коротко свистнув в воздухе, пригвоздила к нарам штаны рябого в районе паха. Тот так и замер, боясь даже взглянуть себе между ног.

— Снимай, — повторил Марк.

Рябой осторожно скрючился вокруг пригвоздившей его заточки, все еще опасаясь, что драгоценная плоть все же пострадала и боль вот-вот нахлынет. Но осмелев, дотянулся до левого ботинка и стал его расшнуровывать.

Один зек, из непострадавшей части свиты, бросился ему помогать, но получив от босса злой пинок под ребра, всхлипнул на вздохе и отполз на прежнее место.

Марк невозмутимо ждал, пока Рябой справится со шнуровкой и снимет ботинки. Собрался было нагнуться за ними, но передумал. Если уж укреплять свой авторитет в этом гадючнике, то почему ж не таким образом.

— Подай, — он пихнул ногой ближайшего зека.

Тот с готовностью подхватил с пола ботинки и, опасливо косясь на Рябого, протянул обувь Марку.

Марк взял обувь и сопровождаемый десятками взглядов и стонами пострадавших направился к своим нарам.

"Попытаются ударить в спину или нет?" — напряженно ожидал он. Особо опасаться было нечего, но быть в постоянной готовности теперь придется. Лучше бы они отвязались. Доводить дело до смертоубийства не хотелось, да и спать в полглаза не самая радужная перспектива. Нужно было время, что бы освоиться на новом месте, оценить ситуацию и разработать хоть какой-то план. А для этого нужно было держаться в тени по возможности. Да вот что-то пока плохо выходит быть незаметным.

В барак вошел фельдфебель Ленке, хмуро взглянул на Марка, но ничего не сказал. Зато досталось остальным. Жокейский хлыст задорно свистнул в воздухе и сразу же все зашевелилось.

— Быстро строиться на работу, грязные свиньи! — орал Ленке и раздавал удары тем, кто, по его мнению, двигался не достаточно резво. Досталось и кодле Рябого. Заточку и кастет они успели спрятать. За такое, будь ты трижды авторитетом, охрана мигом к стенке поставит. Но избежать хлыста им не удалось

— А вам, сучьи дети, отдельного приглашения с вензелями нужно? — вдруг вскипел охранник, видя, что компания Рябого по привычке не торопится на работу. И хлыст несколько раз со свистом рассек воздух. Досталось даже самому Рябому. А это означало, что его авторитет в бараке серьезно пошатнулся. И вряд ли Рябой это так оставит.

От размышлений Марка отвлекла резко усилившаяся вонь. К нему с опаской приблизился совершенно бомжеватого вида зек и прошамкал беззубым ртом, источавшим убийственный смрад.

— Мофно, я забефу? — он указал грязным дрожащим пальцем на стоптанные штиблеты.

Марк быстро отпихнул ногой штиблеты подальше, лишь бы вонючка не подошел еще ближе. Тот был босиком, и, судя по сходности запахов, эти штиблеты раньше принадлежали ему.

Тут Марк заметил, что его успешная акция по возврату своих ботинок вызвала цепную реакцию среди заключенных. Некоторые из них переругиваясь и обмениваясь тумаками стали спорить из-за обуви. И он понял, что своими действиями аннулировал целый ряд торговых сделок.

Завладев ботинками Марка, Рябой подарил свою пару кому-то из шестерок. Тот продал уже свои боты дальше в массы, а там пошло-поехало и, наконец, дошло до Вонючки.

Он продать свои штиблеты никому уже не мог и потому, по совету веселых товарищей, подложил их под нары новичку. Так сказать совершил благородный поступок. Не оставил человека совсем без обуви.

А теперь Рябой отобрал свои прежние ботинки у того, кому их щедро даровал накануне и механизм товарно-денежных отношений со скрипом двинулся в обратную сторону.

Однако, не все были согласны с обратным обменом, так как уже успели потратить, или проиграть полученные от продажи своей обуви деньги или курево. Поэтому, то тут, то там возникала громкая перебранка. Где-то даже началась потасовка, но пару раз свистнул хлыст охранника и все прекратилось.

Марк мысленно вздохнул, выныривая из размышлений, поднялся и двинулся к выходу на построение.

Надо было, что-то делать.

В который раз он возвращал в мыслях тот миг, когда память Марка, его память, вернулась в тело, по документам принадлежащее Марку Руделю

Настоящий Рудель мертв, и Марк еще до потери памяти воспользовался его документами и некоторым сходством.

Но теперь он снова Марк Огнев — боец Земной Федерации попавший из глубокого будущего сюда, в двадцатый век. А для остальных он Марк Рудель — военный преступник, осужденный скорым судом, за содействие противнику в боевой обстановке и покушение на убийство оберлейтенанта Фольке.

Марк до секунды помнил свой последний бой. Как он бросил свой истребитель навстречу снарядам другого "фоккевульфа", лишь бы закрыть от них самолет Данга. Как сам открыл огонь, уже получая попадания по бронекорпусу и капоту машины, и успел заметить, что тоже попал.

Они разошлись в считанных метрах, и Марк успел разглядеть номер и рисунок на борту "стодевяностого". Это был оберлейтенант Фольке, любимый и единственный сын генерала Рудольфа Фольке.

Обе машины были смертельно ранены и, теряя управление, стали падать. Марк пытался выровнить истребитель, но из поврежденного крыла вдруг повалил дым и вырвался язык пламени.

Едва взгляд зафиксировал огонь, тело Марка стало действовать самостоятельно. Вид пламени после пережитого, сковал ужасом его сознание. Он смутно осознавал, что с хриплым криком рвется из кабины, забыв про привязные ремни и фонарь.

Пришел в себя он в тот момент, когда над ним хлопнул раскрывшийся купол парашюта. Стало очень тихо. Отчего-то болела голова и кисти рук. Убедившись, что он пока в относительной безопасности, Марк посмотрел на руки. Костяшки пальцев были сбиты в кровь. Тонкая струйка крови стекла из под шлемофона на кончик носа.

Осмотревшись и, не найдя на себе других повреждений, Марк обнаружил ремешок от оборванной кобуры с пистолетом и кусок привязного ремня, каким-то образом застрявший в парашютной оснастке.

Похоже, объятый ужасом перед возможностью опять гореть заживо, он так рвался из кабины, что порвал привязные ремни, выбил головой и кулаками медленно сработавший фонарь кабины, и оборвал, зацепившись за что-то, кобуру.

"Придется над собой поработать", — решил Марк, унимая внутреннюю дрожь.

Его совсем не устраивало, что его тело всякий раз при виде зажженной спички будет самостоятельно выпрыгивать в окно от страха. И благо, если это будет этаж второй, а не выше. Хорошо хоть парашют не оборвал и догадался кольцо дернуть вовремя.

Осмыслив все это, Марк огляделся вокруг. Он медленно и незаметно для глаза опускался с огромной высоты, плавно покачиваясь на парашютных лямках.

Он сориентировался по солнцу и бросил взгляд к горизонту в сторону северо-запада.

Серебристая черточка медленно удалялась в сторону пролива, оставляя за собой два дымных следа. Слава богу, Данга никто не преследовал. Воздушный бой сместился на юго-восток, и стрельба авиационных пушек уже была не слышна.

"Лишь бы дотянул до своих живым," — подумал Марк. — "Главное, что я здесь не один, а возможно, Джованни тоже где-то не далеко".

От глубокомысленного созерцания удаляющегося бомбардировщика его отвлекла вжикнувшая рядом пуля и осознание звука пистолетного выстрела.

Марк с изумлением завертел головой. Какой еще пистолет на такой высоте!

Но удивляться было не своевременно, так как стреляли явно в него. Раздался еще один выстрел. Пуля пробила купол наискось, и он понял, что стреляют сзади снизу, куда он никак не мог посмотреть. Голова не доворачивалась.

Он схватился за парашютные лямки над головой руками крест-накрест, потянул, и его тело под куполом развернулось в нужную сторону.

То, что он увидел, его не обрадовало. Метрах в пятидесяти от него, под таким же белоснежным куполом спускался Фольке и тщательно выцеливал его из своего "вальтера".

Снова щелкнул выстрел. Пуля прожужжала между парашютных строп над головой Марка. Он машинально схватился за то место на бедре, где должен был находиться пистолет, но вспомнив о том, что потерял оружие, стал раскачиваться под куполом на стропах, как на качелях, затрудняя противнику прицел.

Фольке выстрелил дважды, но вновь промахнулся. Ненависть, душившая его, мешала хладнокровно прицелиться. Марк понимал, что стоит противнику успокоиться, и вместо Марка Огнева на землю плавно опустится его свежий труп.

— Косорылый павиан! Тебе в стоящего слона с пяти шагов не попасть! — проорал Марк сквозь разделяющую их пустоту, и с удовольствием заметил, как Фольке перекосило от бешенства. Тот судорожно стал жать на спусковой крючок, выпустив еще две безрезультатные пули. Курок бесполезно защелкал по бойку.

"Одной обоймой меньше", — удовлетворенно отметил Марк.

— Ты "летающую крепость" так же собирался сбивать?

Подзадоривая противника, он продолжал раскачиваться как маятник. Но коварные воздушные потоки видимо решили, что два одиноких парашюта будут смотреться гармоничнее, если их подвесить рядом.

Когда расстояние до противника вдруг стало сокращаться, Марк всерьез забеспокоился. Тем более, что Фольке тоже заметил сближение парашютов и наконец-то взял себя в руки. На его лице промелькнуло торжество, и он, уже не спеша, вынул из пистолета пустую обойму, рачительно засунул ее в нагрудный карман и вытащил из кобуры запасной магазин с патронами.

А расстояние между двумя не поделившими небо пилотами сократилось метров до двадцати. Марк был несколько тяжелее Фольке и потому почти нагнал его по высоте.

И теперь они качались под куполами почти напротив, стараясь убить друг друга взглядом. Правда, у Фольке, с учетом пистолета, шансов на это было существенно больше.

Марк понял, что жить ему осталось ровно столько секунд, сколько понадобится его коллеге, что бы перезарядить оружие и не спеша прицелиться.

Их разделяли считанные метры, когда Фольке действительно не спеша поднял "вальтер" и, тщательно, стал ловить врага на мушку.

Марк подтянулся на левой лямке, заставляя парашют податься в сторону, и грянувший выстрел перебил крайнюю стропу на правой лямке. Почувствовав рывок, он бросил взгляд на парашют, и увидел, как часть купола, прикрепленная к оборвавшейся стропе, задралась под набегающим напором, и вытекающий через нее из-под купола воздух вдруг сообщил связке человек-парашют дополнительное поступательное движение.

Парашют, словно живой, бросился в объятья своего собрата, не обращая внимания на желания и разборки висящих под куполами людей.

Марк услышал, как взвыл от радости Фольке, и извернулся, как мог, на лямках.

Выстрел грохнул так близко, что дохнуло пороховым теплом, и пуля больно рванула одежду на плече.

Его спасло лишь то, что Фольке маниакально старался снести ему выстрелом голову. Стреляй тот по телу, в небе давно уже висел бы труп. Ну и спасибо солнцу, что расположилось так, что светило в лицо стрелку.

И тут Фольке разглядел окровавленную оскалившуюся физиономию Марка, которая и в спокойном состоянии не являлась эталоном красоты.

Обострившимся восприятием Огнев уловил панику, внезапно накатившую на противника и, зафиксировав судорожное движение пальца на спусковом крючке, так рванул головой, что чуть не свернул сам себе шею.

Грохнувший, практически в лицо, выстрел резко ударил пороховой волной, а пуля вновь задела многострадальное плечо.

В следующую секунду Марк нанес удар ногой, целя по пистолету. Получилось не очень. Но, учитывая ситуацию, хватило и легкого касания. Рука с пистолетом дернулась вверх, и следующая пуля перебила левую лямку парашюта. Та весело хлестнула в небо, превращая средство спасения в обыкновенную шелковую тряпку.

Марк с ужасом понял, что падает, и с отчаянным желанием утопающего хватающегося за соломинку, выбросил руки навстречу противнику. Аж кости в суставах хрустнули.

Повезло, что до последнего момента парашюты продолжали сближение, и он таки дотянулся. Руки вцепились в ткань летного комбинезона на груди Фольке, но не удержались, скользя по грубой ткани.

Он еле успел перехватиться левой раненой рукой за правый ремень парашютной подвески Фольке и чуть не заорал от боли в надорванных пулей мышцах.

Боль-болью, но пистолет в руке противника волновал Марка все-таки больше.

"Сейчас приставит мне ствол к башке и…" — промелькнула почти отстраненная мысль, и Марк, чувствуя, как вновь под тяжестью его тела скользит по парашютному ремню раненая рука, здоровой рукой попытался ухватиться за ремни подвески, проходящей у Фольке между ног.

Здоровая правая кисть сомкнулась как клещи, и как выяснилось не только на парашютном ремне. Марк почувствовал, что жестко прихватил пальцами еще что-то сквозь комбинезон противника, что-то не совсем однородное, живое и жалобно хрустнувшее под его хваткой.

Такого вопля космодесантнику Марку Огневу слышать еще не приходилось.

Крик был наполнен таким ужасом, что у Марка кровь застыла в жилах. Но он, ожидая неминуемого выстрела, словно окостенел, продолжая изо всех сил сжимать спасительные ремни и попавшую под руку податливую плоть.

Но выстрела все не было. Вместо этого Фольке, выронил пистолет и, как-то по-бабьи, руками попытался оттолкнуть вцепившегося противника от себя. На это Марк лишь крепче сжал кулаки.

Внезапно крик стих, и лейтенант Фольке перестал дергаться.

Марк еще некоторое время повисел в наступившей тишине, и затем, не смотря на бьющую от раненой руки в шею боль, поднял взгляд наверх. Из такого положения ничего разглядеть не удалось, но Фольке вел себя тихо и признаков жизни не подавал.

Огнев наконец обратил внимание за что так надежно и бескомпромиссно вцепилась его правая рука и едва подавил желание вытереть ее об одежду, причем желательно не свою. Но раненая рука немела все больше, а в здоровой, как не крути, была еще одна точка опоры. Не до сантиментов.

Марк пару секунд брезгливо кривился, не смотря на всю критичность ситуации, и только когда почувствовал, что срывается, судорожно перехватился за более надежный ремень, выпустил, наконец, из заклинивших, словно схват робота-манипулятора, пальцев чужое измочаленное хозяйство.

Скрипнув зубами от боли в раненой руке, подтянулся и обхватил тело Фольке ногами. Так он хоть смог относительно надежно закрепиться и дать отдых измученным рукам.

Наконец появилась возможность оценить ситуацию.

Фольке безвольно висел в парашютных ремнях. Глаза у него были закрыты, лицо бледное как у покойника. Оружия не было. Выронил, когда Марк ему случайно и не со зла вцепился в самое незащищенное место.

Марк сплюнул еще раз, вспомнив ощущения, как склизко лопнула в его бешеной хватке живая плоть, и посмотрел вниз.

До земли было еще далеко. Километра два. Но, прикинув возросшую скорость спуска, он понял, что лететь осталось не так уж и долго. Слишком быстро шел спуск, даже с учетом двойной нагрузки на парашют.

Он взглянул вверх и обомлел.

Болтавшийся на одной лямке купол его парашюта бил в потоке по куполу парашюта Фольке, затеняя его, и норовил захлестнуться вокруг строп.

Мимо словно на скоростном лифте пронеслись вверх облака. При такой скорости до встречи с землей оставалось секунд семьдесят — восемьдесят. Не больше.

Марк изо всех сил сжал ногами талию своего врага, сцепив ступни на его пояснице.

"Камасутра для экстрималов…" — промелькнуло в голове сравнение и умчалось вместе с потоком воздуха.

Если бы кто-нибудь раньше сказал ему, что придется вот так, по-срамному, оседлать бездыханное тело, да еще и не женское, он бы полез в драку. Но сейчас было не до тонкостей восприятия.

Он заставил раненую руку работать как здоровую, перехватив бьющуюся в воздушно потоке лямку.

В этот момент парашют начало раскручивать вдоль оси, да так, что Марк почувствовал, как центробежная сила стремится оторвать его от Фольке. Он вцепился ногами так, что будь лейтенант в сознании, уже орал бы от боли. Хотя, после уже пережитого, может быть и не орал. Или все-таки бы орал, но фальцетом.

Марк заставил здоровую руку, судорожно цеплявшуюся за ремни, разжаться и, держась только ногами, нащупал на поясе нож.

"Только бы не выронить", — стучала в голове мысль, пока руки перерезали лямку. Процесс длился лишь секунду, но ему показалось, что прошла целая вечность, и он сейчас грохнется о землю, сидя на мужике, с недорезанной лямкой в одной руке и ножом в другой. И таким вот натюрмортом найдут их местные бюргеры, и чего они о нем подумают?

Марка передернуло от такой перспективы, и тут лямка, наконец, поддалась, рванулась на свободу, и он едва не выпустил ее из раненой руки. Делать этого было никак нельзя, иначе поврежденный купол окончательно захлестнет рабочий и все старания станут напрасными.

Он выпустил нож, который устремился вниз непривычно плавно, и, перехватив лямку здоровой рукой, рванул за нее что есть сил, стараясь отвести руку как можно дальше в сторону.

Это помогло. Купола частично расцепились, вращение на мгновение прекратилось, но через секунду все стало раскручиваться в обратную сторону.

Марк подождал, когда стропы расплетутся, и, поймав момент, дернул еще раз.

Купола расцепились окончательно и разошлись. Лямка выскользнула из рук, и лишившийся обременительной тяжести парашют комком белого шелка унесся куда-то по воле воздушных потоков.

Оставшийся купол, словно вдохнув в себя воздуха, расправился полностью и скорость падения сразу же резко снизилась. Вцепившись в лямки, Марк с усилием развел стропы в стороны, окончательно остановив вращение, и наконец, посмотрел вниз.

Все, на что у него хватило времени, это, забыв про ранение в руке, подтянуться на стропах и, уперевшись ногами в плечи бесчувственного Фольке прыгнуть куда-то вверх и в сторону.

Компенсировал ли этот отчаянный кульбит сколь-нибудь скорость спуска, Марк осознать не успел. Прыгнувшая на встречу, земля врезала так, что свет вокруг померк, как будто щелкнули выключателем.

"Как это задолбало…" — не успел додумать он и отрубился окончательно.

* * *

Марк очнулся от того, что его, контуженное ударом о землю тело, рывком поставили на ноги.

"Кажется ничего не сломано", — отметил он, хотя мышцы стонали как проклятые, а раненое плечо нестерпимо болело.

— Папа, застрели его прямо сейчас! — раздался истерический голос молодого Фольке.

Марк осторожно повернул голову на звук и из-за плеча держащего его дюжего фельдфебеля и, сфокусировав непослушный взгляд, разглядел лейтенанта Фольке.

Тот лежал на развернутом на земле брезенте со спущенными штанами, и какой-то незнакомый лейтенант медицинской службы осторожно колдовал над его причинным местом.

Недалеко прямо на поле стояли пара легкомоторных "Шторьхов" и один транспортный трехмоторный "Юнкерс" заходил на посадку. Похоже, папаша Фольке задействовал добрую половину авиации ради спасения своего отпрыска.

Он повернул голову в другую сторону и в метре от себя увидел багровую от ярости физиономию генерала. В руке тот судорожно сжимал карманный "браунинг".

Марк попробовал прокачать обстановку на случай, если генерал начнет стрелять, и понял, что в своем нынешнем состоянии увернуться от пули он вряд ли сможет.

Но тот решил, что при свидетелях устраивать самосуд не стоит.

— Взять его, — приказал он выскочившим из приземлившегося "Юнкерса" автоматчикам.

Марка вновь повалили на землю и, не церемонясь, скрутили за спиной руки.

Подошедший генерал пнул его лакированным сапогом прямо в раненное плечо.

— Ты мне за все ответишь, мерзкая скотина! — прошипел он, брызжа слюной. И пнул еще раз.

Марк едва не застонал, но сдержался.

"Зато у меня яйца на месте", — злорадно подумал он, но высказывать вслух свои мысли не стал. У папаши вполне могли не выдержать нервы.

Лучше пока не дергаться. Требовалось время на осмысление ситуации и принятие какого-либо плана.

Его почти неделю промурыжили в карцере городской комендатуры. На пятый день к нему пришел Ульрих.

Проведший его охранник тактично отошел к своему посту в конце коридора и раскрыл изрядно потрепанный журнал.

Они пожали друг другу руку сквозь прутья решетки.

— Как там наши? — первое, что спросил Марк, имея ввиду пилотов своей эскадрильи. И задумался, имеет ли он право теперь, находясь, так сказать, в душевном здравии и доброй памяти, называть их своими. И решил, что право у него такое есть.

— Все в порядке, все живы, — ответил Ульрих. — Всей эскадрильей обивают порог штаба в твою поддержку. Генерал Фольке настаивает на трибунале и твоем расстреле, но командир части встал за тебя горой и пытается представить все случившееся как несчастный случай. Меня уже дважды допрашивали. Все пытались выяснить, не организовал ли ты заговор против генерала Фольке. Ну, я их вежливо послал.

— Ты там сильно не геройствуй, — с благодарностью в голосе произнес Марк, — а то тоже загремишь в каталажку.

— Тогда им придется всю эскадрилью пересадить. А "крепости" кто сбивать будет? Фольке с загипсованным членом?

Он воровато оглянулся на сидящего в конце тюремного коридора дежурного охранника, вытащил из-за пазухи довольно объемистый сверток и протиснул его сквозь прутья.

— Это тебе от ребят, — в полголоса произнес ведомый. Он еще раз оглянулся и задал вопрос, который уже давно жег ему язык.

— Правда, что это ты его так? — Ульрих показал глазами себе ниже пояса.

Марк почувствовал, что начинает краснеть. Если рассказать ведомому, как он спускался с неба вцепившись изо всех сил в причиндалы хозяина парашюта, то не смотря на все уважение к командиру, Ульрих укатается от смеха прямо на полу перед решеткой. Нет уж! Пусть лучше думает, что я этого придурка в рукопашной не совсем честным приемом уделал.

— Ну а что мне оставалось делать? — хрипло ответил он. — Он в меня две обоймы высадил. Слава богу, почти не попал.

Ведомый и не заметил смущения Марка.

— У тебя не рука, а кузнецкие клещи, командир! — восхищенно произнес он, — знакомый санитар, делавший Фольке перевязку, сказал, что там как будто бульдог челюстями поработал.

Он пожал Марку руку на прощание и быстро пошел к выходу.

А Марк остался гадать, видно ли в полумраке камеры как багровым светом пылает его физиономия. Потом аккуратно развернул полученный пакет, и слезы благодарности без спросу навернулись на глаза.

Плоская бутылка настоящего французского коньяка, краюха белого хлеба, четверть головы сыра и ломоть ветчины убедительно доказывали, что настоящая мужская дружба существует не только в кино.

Под утро его разбудил звон ключей в связке охранников и громыхание отпираемой железной двери.

— Арестованный, встать! — произнес жесткий голос, принадлежащий вошедшему в карцер офицеру.

Два жандарма с автоматами встали у дверей недобро зыркая на Марка из под глубоко надвинутых на глаза стальных касок.

— На выход! — приказал офицер.

И Марк покорно поплелся в сопровождении конвоя к ожидавшему его тюремному фургону.

Единственное, о чем он страшно жалел в этот момент, так это о почти половине бутылки коньяка, спрятанной за сливным бочонком унитаза, и недоеденном куске ветчины под стиранным-перестиранным одеялом.

И сейчас, стоя в строю таких же заключенных лагеря для неблагонадежных и уголовного элемента, Марк старался отбросить воспоминания об этом куске ветчины.

Кормили в лагере хреново, и он успел за недолгое время пребывания здесь похудеть на пару килограмм. Однако решил, что легкая лечебная диета еще никому не мешала, и больше не грузился по этому поводу.

На сей раз заключенных погнали на расчистку завалов в близлежащем городе после очередного налета американцев.

Загоняли в открытые грузовики по десять человек. Заключенных заставили встать на колени в задней части кузова у самого откидного борта, спиной к кабине. Плотно сбив людей в одну кучу, да так, что пошевелиться было трудно, приказали не оборачиваться. При этом большая часть кузова оставалась свободной.

Вслед влезли по четыре хмурых автоматчика. Причем, пока двое забирались в кузов со стороны кабины, двое других держали под прицелом контингент в кузове. Затем роли поменялись. Наконец охранники с удобством разместились на скамье у самой кабины водителя.

Марк оценил смыл всех этих манипуляций. Охрана была хорошо подготовлена и к делу своему относилась в высшей степени серьезно. Это следовало учитывать в дальнейших планах.

Колонна в пять машин двинулась к городу.

По пути Марк, несмотря на запрет, осторожно смотрел по сторонам, изучая и запоминая все, что попадалось на глаза.

Ага, вот железнодорожная станция. Дальше какое-то производство. Звук авиационного мотора отвлек его, и он проводил взглядом мессершмидт сто девять, выпускающий шасси. Самолет снижался куда-то за небольшой лесок.

Аэродром! Надо запомнить.

Марк поставил в уме жирный крестик. Авось окажется полезным, когда придется делать от сюда ноги. А сматываться он решил, сразу, как только проясниться обстановка.

Надо было как-то устанавливать связь с Дангом и искать Джованни с Таши.

То, что машина уже въехала в город, Марк сообразил не сразу. Очень уж не напоминали груды дымящегося кирпича жилой населенный пункт. Стали попадаться горящие двух и трех этажные дома охваченные пожаром с верхних этажей и крыш.

"Зажигалками бомбили," — определил он, имея ввиду зажигательные бомбы, и проводил взглядом сноровисто работающий пожарный расчет.

Пожарные работали быстро, и, буквально через несколько секунд, с земли под крышу здания ударили тугие струи воды из брандспойтов.

Грузовик резко тормознул и Марку пришлось схватиться за дощатый борт, что бы не опрокинуться на соседа.

"Приехали", — решил он.

Но, это всего лишь первый в колонне грузовик замедлил ход, объезжая огромную воронку посреди улицы. Остальные притормозили и осторожно протиснулись между стеной почти полностью разрушенного дома и краем здоровенной, ямы все еще источающей кислый запах использованного тротила.

"Одна тонна, как минимум", — прикинул Марк по размеру воронки. Интересно, какие такие стратегические цели они разглядели для бомб столь крупного калибра.

В ста метрах дальше была еще одна воронка того же калибра, но на сей раз расположившаяся посреди дворика окруженного четырьмя домами. Их бывшую этажность определить вряд ли было возможно, так как частично уцелели лишь стены первого этажа. Остальное было просто сметено чудовищной силой взрыва.

Посреди развалин Марк заметил покрытую кирпичной пылью фигуру, которая сидела на куче битых кирпичей, посреди рухнувших балок и перекрытий, и мерно раскачиваясь, подвывала в такт своим качаниям. Обеими руками существо держалось за торчавший из груды кирпича предмет.

Лишь когда машина подъехала поближе, Марк разглядел, что это была не старая еще женщина и держалась она за торчавшую из развалин детскую руку.

— С-суки, — прошептал он, сжав кулаки. До него дошло, что бомбы прицельно легли на город. Горечь и гнев поднимались в нем. Страшно захотелось вновь очутиться в кабине своего истребителя и убивать, убивать, защищая…

— Кого, защищая? — вдруг прозвучал в голове голос. — Немцев?! А чем они лучше? Лишь тем, что в данный момент слабее тех против кого сами же и пошли войной.

Ты яростно защищал от налетов их города, когда они бомбили твои. И чем тогда ты лучше тех, кто нажимал на кнопку сброса бомб. А вдруг это был Данг, и это он хладнокровно освободил от груза свою "крепость". И его тоже ты хочешь убить?

Марк завис в растерянности от смысла прозвучавшего, и от того, как явственно прозвучал в его голове этот голос.

"Кажется, я схожу с ума", — подумал он.

— Нет, — успокоил его внутренний собеседник, — но каждая пешка на шахматной доске жизни приходит к тому, что начинает искать главного виновника всего, что происходит вокруг. И если пешка готова судить и казнить, то она должна перестать быть пешкой и становиться ферзем.

Главное помнить, пока ты исполнитель, твоя совесть чиста, ибо ты всего лишь исполняешь приказы, или, если хочешь, свой долг, так как ты его понимаешь.

Зато у тех, кто отдает приказы, всегда чисты руки, а грязная совесть их не очень заботит.

Марк тряхнул головой и машинально посмотрел на свои руки.

Кажется, он успел основательно запоганить и то и другое.

Грузовик затормозил и, на сей раз, остановился. Водитель выключил мотор, давая машине отдых.

Охранники принялись вытряхивать заключенных из грузовиков и строить возле машин в колонну по двое. Кто был, по их мнению, не слишком расторопен, тут же получал стволом автомата меж ребер.

— Дальше проезда нет, — проорал конвоир с погонами фельдфебеля. — Пойдем пешком. Кто хочет получить пулю, может сделать два шага в сторону от строя. Один шаг в сторону не возбраняется.

* * *

Работали на развалинах какого-то административного здания.

Марка поставили во главе цепочки, как самого здорового, и он, вынимая из груды битого стройматериала куски, подъемные для человека, передавал их по цепочке назад.

Внезапно Марк ощутил направленное на него внимание. Осторожно осмотревшись, он кинул взгляд на товарищей по цепочке и на охрану. Никто особо глазами его не сверлил.

Продолжая работать, он перенес взгляд на дальний периметр, раскидывая внимание все дальше по окружающему району.

В какой-то момент ему показалось, что он заметил на крыше ратуши блики, как будто на солнце блеснули стекла очков или бинокля.

"Возможно, это просто наблюдатель за воздушной обстановкой", — подумал Марк. — "Тогда какой смысл ему следить именно за мной?".

Но ощущение чужого внимания не проходило, и оно было как-то связано с этим любителем лазить по крышам с биноклем.

Он потянулся за очередным обломком, и вдруг на левой руке, под грубой арестантской робой ожил браслет. Его личный браслет десантника!

Сверхтехнологичная штучка из далекого будущего, выдала по коже Марка короткую серию микроимпульсов, сложившихся во фразу в полевом коде десантников.

"Я тебя вижу", — воспринял Марк, и все прекратилось. Передача длилась менее секунды.

Он так и застыл с обломком в руках. И сразу же нарвался на окрик охранника.

— Работать, тварь уголовная.

И тут же проорал для всех.

— Вас бесплатно кормят, дармоеды, пока патриоты Великого Рейха с оружием в руках защищают Родину.

Марк быстро передал обломок по цепочке, и, боясь поверить в произошедшее, нагнулся к следующему куску разрушено стены, стараясь не спускать взгляд с запримеченной крыши.

Снова сверкнуло. Еще раз. И разразилось короткой серией вспышек в том же десантном коде.

"Джо", — перевел Марк, и еле сдержался, что бы внешне не выдать своего ликования.

Больше на крыше ничего не светилось.

В барак он вернулся в приподнятом настроении. Боевой товарищ нашелся, и, судя по всему с ним все в порядке.

Это было главное. Вдвоем они точно найдут способ, как связаться с Дангом и разыскать Таши.

Марк вспомнил прекрасную инопланетянку. Жива ли она? Ему хотелось думать, что жива.

На ужин как всегда давали перловую кашу и рыбу.

Марк стоял у раздаточного окна, ожидая своей очереди, когда, расталкивая стоящих локтями, к раздаче пролез остромордый зек из кодлы Рябого.

— Колпак, давай живо пять паек. Рябой ждет, — гнусаво пробубнил он повару, стоящему на раздаче, и завопил во все горло.

Это Марк наступил ему на ногу, и перенес на нее всю массу своего, хоть и исхудавшего, но отнюдь не маленького тела.

Остромордый рефлекторно попытался его оттолкнуть. Но Марк испытанным приемом перехватил его пальцы и, взяв их на излом, заставил делить болевые ощущения между ними и расплющенной ступней.

Народ отшатнулся в сторону, очищая место перед окном раздачи, и Марк уловил сзади какое-то движение.

Мягко уйдя в сторону, он, не глядя, толкнул остромордого на встречу противнику и резко обернулся. Ловить вопящего зека ни кто не стал, и, тот прилетел в стол с горой грязной посуды.

Рябой с двумя подельниками уже почти налетел на обидчика, но, встретившись с его холодным взглядом, остановился. Его свита чуть не влетела в спину своему боссу.

Марк отметил, что ряды вражьего воинства сильно оскудели с последней встречи.

Шестерки, то ли сбежали от теряющего авторитет пахана, то ли залечивают синяки от марковских оплеух.

Десантник несколько секунд спокойно смотрел в налитые злобой глазки уже бывшего пахана, а за тем громко и отчетливо произнес:

— В очередь, сукины дети, в очередь…

Рябой еще секунд десять стоял, сверля Марка ненавидящим взглядом, затем вдруг оскалился, сплюнул сквозь зубы на пол, и, развернувшись, пошел из столовой. За ним потянулись его шестерки

Тут же подскочили привлеченные грохотом рассыпавшейся посуды надсмотрщики. Врезав пару раз, кому не повезло, они быстро восстановили порядок, и процесс кормежки пошел своим обычным чередом.

Повар подал Марку миску с едой, и при этом, заискивающе суетясь, бросил на явно утроенную порцию каши два лишних куска жареной рыбы.

Марк принял необычно тяжелую порцию и посреди горы пшеничной, а не перловой, как у остальных, каши разглядел кратер с золотым озерцом растаявшего масла! По запаху масло было сливочное.

Похоже, ему досталась пайка самого Рябого. Теперь понятно, почему при общей средней худобе обитателей барака пахан, не страдал истощением, а даже наоборот.

Первым порывом Марка, было вернуть миску и потребовать, что бы ему положили как всем, но, чуть пораскинув мозгами, он передумал.

Видимо, пайка на зоне — не просто еда. Более навороченный харч должен подчеркивать статус, авторитет. А статус нужно поддерживать. Особенно если он твой.

"Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты", — вспомнил Марк изречение древних диетологов вполне подходящее под данную ситуацию.

Он уселся на лучшее место в столовой, возле окна. Тем более стол оказался пустым и его никто не занимал. Это был стол Рябого и компании.

Марк по-хозяйски устроился посредине скамьи и стал, не спеша, поедать привилегированную пайку. Мысли автоматически переключились на предстоящую встречу с Джо.

То, что встреча состоится, он не сомневался, и был уверен, что друг уже над этим работает. Джованни по ту сторону колючей проволоки, на свободе, ему и карты в руки.

"А мне остались пустяки", — решил Марк.

Постараться, чтобы не перевели, часом, в какую-нибудь другую тюрягу, и что бы Рябой с шайкой не прирезали. Придется теперь спать в полглаза. Можно, конечно, проявить инициативу первым и разобраться с ними окончательно. Но как посмотрит на эту самодеятельность администрация. Могут перевести в другой лагерь, а могут и к стенке поставить. Запросто.

Значит, расслабились и ждем.

Неделя, как ни странно, прошла практически спокойно. Рябой с шоблой держались от Марка подальше и старались не светиться, но пару раз он заметил, что они собираются в стороне от всех и подолгу о чем-то совещаются, иногда кидая в его сторону короткие делано-равнодушные взгляды.

"Стратеги", — усмехнулся про себя Марк. — "Прямо совещание в Филях. Кутузов и компания".

Но бдительность, на всякий пожарный, удвоил.

На работу, по-прежнему, гоняли на разборы завалов.

Джованни никак себя не проявлял. Марк понимал, что для этого, видимо, нет особых причин, а лишняя попытка связи, это всегда риск быть случайно засеченным.

В этот день работы длились дольше обычного, так, что едва не опоздали к вечерней кормежке.

Марк принял на раздаче свою пайку и удивился. Это была обычная зековская пайка.

Он взглянул на повара. Но тот старательно отвел глаза и, громыхая ковшом, спешно накладывал в следующую миску.

"Началось…", — подумал Марк.

Он посмотрел в сторону своего стола и увидел, что тот занят.

Банда Рябого в полном составе сидела у окна. Главарь внимательно и вызывающе смотрел на него, ожидая реакции.

Ну как же все не вовремя! Сейчас Марку были совершенно не нужны масштабные разборки, когда Джо был уже где-то рядом. Нужно было как-то выиграть время. А статус и авторитет…. и хрен с ними.

"Вот и кончилось твое паханство, Огнев", — сказал он себе, и уселся на первое попавшееся место.

И буквально ощутил волну разочарования, прокатившуюся по столовой. Кто-то явно желал не только хлеба, но и зрелищ, а кто-то жалел, что к власти вновь пришел Рябой, поскольку, во время своего недолгого "владычества" Марк не устраивал, поборов с заключенных, ни как их не притеснял. Вообщем, пустил "хозяйство" на самотек, но большинству зеков дышать стало полегче.

В сторону Рябого Марк вообще не смотрел, спиной ощущая его торжествующий взгляд. Он быстро доел и отправился в барак.

В бараке оказалось необычно безлюдно. Ну, то есть, вообще никого не было.

Это было странно, но вполне объяснимо. Рябому не нужны были лишние свидетели, да и не лишние тоже не нужны. Кульминация была не за горами, и Марк решил подготовиться. Он затянул шнуровку на ботинках, скинул неудобную зековскую куртку и сделал несколько разминочных движений.

"Убивать не буду", — решил он, разминая пальцы.

Значит, продеться делать все быстро, до того, как заявится охрана и начнет палить в кого ни попадя.

Он огляделся в поиске полезных для серьезного разговора предметов и заметил, что в бараке появились еще одни нары, почти у самой стены. На верхней полке кто-то спал, с головой укрывшись одеялом.

"Больной, наверное", — промелькнуло в голове и тут же вылетело, поскольку открылись двери барака, и внутрь вразвалочку ввалилось человек пятнадцать. У трех или четырех в руках были железные пруты в палец толщиной, заточенные на конце.

"Как умудрились пронести в зону?", — изумился Марк.

Видимо охрана была не так уж и хороша, как он думал поначалу, или не так уж неподкупна.

Прут был страшным оружием в умелых руках, но найдутся ли такие умельцы в шобле Рябого. Благоразумно было предположить, что все-таки найдутся.

Последним вошел сам Рябой.

Не глядя по сторонам, он прошествовал к стулу, приготовленному для него кем-то из шестерок, и уселся на него с видом вождя третьесортного папуасского племени, свято верящего в то, что мир заканчивается за границей его леса.

С минуту он многозначительно молчал, глядя прямо перед собой.

"Щас речь толкнет", — мысленно прокомментировал Марк и не ошибся.

— Братья, — с пафосом произнес пахан. — Что мы делаем с теми, кто нарушает наши устои, кто живет не по понятиям и не дает жить честным людям, так как они того заслужили?

Все молчали, так, как ответа не требовалось, и только не по-доброму смотрели на "подсудимого", крутя в руках свои железяки.

Марк тоже молчал, стоя у своих нар. И кое-кто воспринял его молчание как испуг.

Из-за спин бандюганов выскочил старый знакомец Марка, остромордый зек приходившей в столовую за пайкой для Рябого. В руке он держал заточку.

— Опетушить его надо! — завопил он, дергаясь всем телом. — Оттрахать всей шоблой, а потом вздернуть на рукаве.

"Ого!" — командир взвода космического десанта почувствовал на себе заинтересованные взгляды. Дело принимало не слишком желательный сексуальный оборот.

— Что, педрила, испугалась? — продолжал бесноваться остромордый, перекидывая заточку из руки в руку. Бравируя перед подельниками, и, будучи уверенным, в их поддержке, он подскочил к Марку совсем близко. — Да ты у меня прям щас, прям здесь…

Свободной левой рукой он принялся расстегивать штаны.

Ну не стоило ему этого делать, и говорить этого не стоило. Да и рождаться на белый свет ему тоже было ни к чему.

Марк просто сделал быстрый шаг вперед и без выкрутасов, по простому, по футбольному врезал правой ногой так, словно хотел отправить остромордого на небо своим ходом, не разделяя, так сказать, душу с телом.

Твердый носок пилотского ботинка погрузился в пах зека и легко с громким хрустом проломил лобковую кость, почти не затормозив своего движения. Контузящая волна от резкого удара прошлась по внутренностям, травмируя органы и сосуды.

Остромордый, гнусаво всхлипнув, подлетел над полом почти на метр, и безвольным мешком рухнул обратно. Заточка выпала из судорожно дернувшейся руки.

Марк подобрал трофей.

— Ну, кто еще хочет мускулистого мужицкого тела?

— Мочи его, братва! — выкрикнул Рябой, но сам не бросился вперед, во главе эскадрона, а как настоящий главнокомандующий лишь вскочил со стула и остался на месте.

Ситуация возникла нешуточная. Отмахиваясь от навалившейся одновременно толпы, он имел реальный шанс получить заточенный прут в бок, или кистенем по башке. Одну такую цепочку с грузом на конце он успел разглядеть у одного из нападавших.

Но в нестройные ряды нападавших, вдруг откуда-то сбоку и сверху, врезалось что-то большое и быстрое.

Впечатление было такое, что в толпе сработал фугасный заряд.

Рядом с Марком пролетело чьё-то тело, и он успел разглядеть болтающийся на нерве выпавший из пустой глазницы глаз, выбитый страшным ударом в голову.

Второй зек врезался в вертикальную опору двухъярусных нар и, с жутким хрустом сломав ее, завалился на нижний ярус. Его позвоночник был перебит, и он упал, неестественно надломившись в районе спины.

Летящий ему в живот заостренный прут Марк пропустил легким смещением корпуса и встретил атакующего коротким прямым с левой. Тот посыпался вниз на враз отказавших ногах, но Марк этого уже не наблюдал.

В прыжке ногой достал обладателя кистеня, которого приметил ранее.

Куда его там унесло, Марк опять-таки, досматривать не стал и, сместившись в сторону в полуприсяде, дабы избежать возможной атаки, ломанулся навстречу очередному противнику.

А противников больше не было.

Посреди множества бесчувственных, а большей частью мертвых тел стоял Джо, как всегда здоровый как буйвол, только несколько постройневший.

Видимо местная пища была не так калорийна как суперрацион солдата из будущего. Но силищу свою неимоверную, судя по результатам драки, он оставил при себе.

Джо играючи гнул меж пальцев трофейную железяку и, улыбаясь, смотрел на Марка.

— Здорово, командир, — произнес он на универсальном. — Ну и рожа у тебя.

— Рожи-то у нас у всех хороши, — в тон ему ответил Марк. Рубцы от ожогов на его лице и теле практически рассосались, но багровые пятна и частичное отсутствие волос делали его все еще трудно узнаваемым.

Наверное, по ходу пьесы, друзья должны бы были броситься друг-другу на встречу, и, хлопая друг-друга по широким спинам, спрашивать "ну как ты!", "А ты?", роняя при этом скупую мужскую слезу.

Но было не до этого. Сейчас нагрянет охрана…

— Джо, — оглядев побоище, произнес Марк, — это придется как-то объяснять.

— Главное, что они никому ничего объяснить не смогут. Ну-ка, постой!

Он одним гигантским прыжком перелетел через кучу тел и подсечкой сбил с ног рванувшегося, было, к двери зека, лежавшего до этого смирнее трупа недельной давности.

Марк тоже рванулся, стараясь отсечь его от двери, и прыгнул на падающее тело.

Рябой, а это был именно он, бешено сопротивлялся, пытаясь вырваться. Страх смерти умножил его силы и помутил разум. Он отбивался, хрипя и брызгая слюной, пока Марку не удалось схватить его рукой за горло и немного придушить.

Сделано это было вовремя. Рябой как раз попытался закричать, но воздуха теперь хватало лишь на сиплый вдох.

— Моя халтура, командир, — виновато сказал Джо. — То-то показалось, что врезал на поражение тринадцать раз, а трупов четырнадцать, не считая твоих троих.

— Мои не трупы. Просто в отключке.

Джо покачал головой.

— Халтура, командир. Теряешь квалификацию. Свидетели нашего с тобой общения на универсальном языке нам не нужны.

Марк был занят Рябым, держа того на кислородном дефиците и потому не увидел, а лишь услышал, как за спиной хрустнули позвонки, а через несколько секунд, заточка с тихим чмоком вошла в мягкое тело. И через несколько секунд еще раз.

А вот Рябой, скосив глаза, разглядел, что произошло.

Его лицо, багровое от недостатка кислорода и напряжения, посерело от панического ужаса, и по бараку стали разливаться волны зловония. Авторитет, наводивший ужас на весь барак, элементарно обгадился от страха. Хотя, справедливости ради надо признать, было от чего.

Джо был страшен в своем спокойствии.

Марк впервые присутствовал при том, как напарник хладнокровно добивает поверженных противников. Именно хладнокровно, без тени эмоций, словно выполняет не самую любимую, но необходимую работу. Раньше за ним такое не водилось.

Марк под впечатлением даже ослабил хватку на горле Рябого.

— Я все расскажу, не убивайте! — сумел просипеть тот, с ужасом глядя на подходящего Джованни.

— Что ты можешь нам рассказать, вонючка? — морща нос, спросил его Джо по-немецки.

— Я скажу, кто приказал замочить его, — зек указал глазами, из которых текли крокодильи слезы, на Марка.

— Вот, тебе раз! — опешил Марк. — А я то, недалекий, думал, что идет священная война за власть в бараке.

Он отпустил горло пленника.

— А ну-ка давай колись. И не вздумай орать.

Зек, с жадностью задышал и быстро закивал, все своим видом показывая, что все сделает как надо.

— Комендант лагеря вызвал меня два дня назад к себе в кабинет, и приказал тебя прикончить. А перед этим, — Рябой судорожно сглотнул, — опустить… всем хором. Сказал, что на этом настаивает очень влиятельный заказчик.

"Ну, ни хрена себе, сексуслуги с доставкой", — изумился про себя Марк.

— И кто заказчик?

— Какой-то генерал. Фамилию комендант не называл. Он обещал, что, если я сделаю все как надо, то меня освободят по амнистии, а если не сделаю — то пойду в печь. Живьем!

Внезапно из-за дверей, ведущих в барак, раздался шум.

Марк повернул к входу голову. Периферийным зрением он успел заметить, как напарник нанес короткий удар, и, у лежащего на полу Рябого, лопнула височная кость. Последний свидетель дружеской встречи людей будущего даже не понял, что уже умер.

Дверь распахнулась, и в барак влетел худой, как Кощей Бессмертный, комендант и с ним полдюжины конвойных с автоматами.

Узрев картину погрома, глаза "кощея" едва не вылезли из орбит, несмотря на круглые гимлеровские очки. Он непроизвольно потянулся к висевшей на тощем брюхе кобуре с "вальтером".

"Ну, сей час начнется", — подумал Марк, прокачивая ситуацию на возможность спасения в случае открытия стрельбы. Но уйти в ограниченном помещении от шквального огня нескольких автоматов представлялось маловероятным. И резко сократить дистанцию для рукопашной не получится. Комендант привел с собой не просто надсмотрщиков, а бугаев-конвойных из расстрельной команды. Те стреляют, не задумываясь, в силу привычки.

Джованни же ни секунды не смутившись, вскочил по стойке смирно и гаркнул так, что под потолком зазвенело.

— Разрешите доложить, господин комендант! В данном помещении произошел инцидент, связанный с сексуальными домогательствами группы заключенных к заключенному Руделю.

Марка от услышанного буквально впал в ступор от неожиданности. Такого он ни как не ожидал. Но ему оставалось только слушать, что несет напарник, и, вытянувшись в струнку, ловить на себе заинтересованно-презрительные взгляды конвоиров.

А напарник, тем временем, продолжал задорно докладывать.

— В ходе спора за первенство в процессе, в группе возникла драка с применением холодного оружия, в результате чего все участники конфликта трагически погибли. Я являюсь свидетелем происшедшего. Докладывал заключенный Фаротти.

Эта ахинея кого угодно могла загнать в ступор. Смысла в ней было ни на грош. Ну, посудите, люди добрые! Какое, к черту, домогательство? Стоит только на рожу обожженную посмотреть, и у любого маньяка-гомосека седьмого разряда все сморщится и внутрь втянется.

"Ну что за хренотень он несет!", — мысленно поморщился Марк. — "Какой же идиот поверит!"

А закончивший доклад Джо, немало не беспокоясь о правдоподобности своей версии, ел глазами начальство, как и положено образцовому зеку.

Начальство же, в лице "Кощея", с минуту сверлило взглядом то Джованни, то Марка, и, наконец, произнесло басовитым, удивительно не подходящим к внешности голосом:

— В карцер. Обоих.

Марк облегченно выдохнул. Смотри как! Сработало! Значит, стрельбы не будет. Пока…

Конвоиры быстро обступили их и начали шмонать, сиречь, обыскивать на предмет наличия колющих и режущих предметов.

Диспозиция создалась выгодная. Все автоматчики находились в пределах досягаемости, и то, что напарники находились лицом к стене на раскоряку, ничего не меняло.

Марк скосил глаза в сторону Джованни и уловил еле заметный отрицательный жест. Это означало, что напарник имеет план, и возможный экспромт командира будет не в струю.

* * *

Без скрипа, на смазанных с немецкой аккуратностью петлях, закрылась тяжелая дверь лагерного карцера. Лязгнули в замке ключи, и повисла казематная тишина.

Они стояли посреди узкой камеры освещенной тусклой лампочкой у входа и слушали эту тишину. И лишь убедившись, что услышать их не могут, Джованни повернулся к Марку и заговорил в полголоса.

— Ну и камуфляж у тебя, командир! — с улыбкой сказал он. — Я в бинокль тебя и так и эдак рассматривал. Все гадал, ты это или не ты? Только и узнал, что по стойке. Как ни крути, а стоишь ты и двигаешься так же, как меня учил. Рад тебя видеть живым, дружище.

Они обнялись, как два друга-солдата после долгой разлуки. Марк почувствовал, как жалобно прогнулись его, отнюдь не самые тонкие ребра под дружеским объятием напарника. Уступать в проявлениях радости ему не хотелось, и он сам сдавил Джо в объятиях, устроив шуточное соревнование. Напарник только засопел и удвоил усилия.

Так они мяли друг друга секунд двадцать, пока Марк не почувствовал, что оставшегося в легких воздуха явно не хватает для жизнедеятельности организма. Но необходимо было сохранять командирский авторитет, и Марк пошел на подлый трюк. Воткнул большой палец правой руки аккурат промеж ребер на боку Джованни.

Какой бы суперглыбой не был Джо, но и у него было слабое место, своя ахиллесова пята. Он боялся щекотки. И никакие психотренинги и нейрокоррекции не помогали.

Однажды, сильно резвый осколок, прошив слои брони спецкома, засел у Джо как раз между ребер, пониже левой лопатки.

Рана, по армейским понятиям, пустяковая, но медики так и не смогли ее осмотреть. Пациент ржал и отбивался, сломал медицинский манипулятор.

Даже Марка позвали, что бы успокоил своего подчиненного.

Командир самолично вкатил Джованни лошадиную дозу успокоительного, и веселого пациента наконец-то смогли прооперировать.

— Так не честно! — весело возмутился Джо, судорожно рванувшись и выпуская Марка из медвежьего захвата.

— А плющить в объятиях беззащитного и истощенного узника концлагеря честно? — в тон ему ответил Марк, и оба рассмеялись.

Вдруг Джо приложил палец к губам, призывая к тишине, и прислушался.

— Идут. Это за мной, — произнес он и придал лицу выражение скорби и абсолютного покаяния.

Марк забеспокоился. Угроза потерять друга, которого только что вновь обрел, взывала к решительным действиям.

— Я вырубаю вошедшего, и бросаю его на второго, а ты… — быстро начал он прикидывать план боя.

— Стоп, командир, — Джо на мгновенье вернул своему лицу обычное простовато — веселое выражение. — Дай чуток мне порулить, пока ты тему не всасываешь. У меня все намази.

— Где ты понабрался этого жаргона, — с деланным возмущением прошептал Марк.

— Из тех древних книжек, которые ты мне посоветовал прочесть, для развития кругозора, — в тон ему ответил Джо, и Марк подумал, что книжки для напарника следовало отбирать тщательнее.

Шаги за дверью приближались.

— Все, командир. Сиди тихо на нарах и изображай вселенскую печаль по поводу своей горькой участи. А я скоро вернусь.

Только они распределились по камере согласно ролям, как в замке загремели ключи, и в открывшуюся дверь вошел фельдфебель в сопровождении двух автоматчиков. Еще двое или трое остались в коридоре.

Грамотно заняв позиции, автоматчики вперились взглядами в заключенных, держа свои МП-40 наизготовку. Фельдфебель указал рукой в перчатке на Фаротти и, молча, вышел в коридор.

Джованни покорно сложил руки за спину и двинулся вслед за ним. Пока он шел до двери, один из конвоиров, постоянно сопровождая его стволом автомата, вышел в след. Второй, при этом, до конца не сводил угрюмый взгляд с Марка. Наконец вышел и он. Дверь лязгнула замком, и все вновь затихло.

Марк остался один.

Несмотря на уверенный тон друга, Марк не мог просто так сидеть, уткнувшись взглядом в стену, и ждать. Разум, в связи с открывшимися обстоятельствами, требовал от тела активных действий. Что бы скрасить ожидание, Марк решил вспомнить молодость и дать организму встряску

Арестантская роба почти не стесняла движений. Легким прыжком ноги вынесли его на середину камеры.

Он мягко врос в бетонный пол подошвами ботинок, представив себя деревом с корнями-ногами уходящими вглубь пола и ниже, насквозь проходящими фундамент, песок, глину и наполняющими его тело живительными соками земли.

Он поднял руки и развернул их ладонями к серому потолку, словно дерево развернуло свои листья к разлитому в небе солнцу.

Его ум погас, уступив место чистому восприятию. Он почувствовал, как энергия двух стихий потекла через него, превращаясь в вездесущую жизненную силу Ци, и концентрируясь внутри его живота.

И едва почувствовав ее тепло внутри, Марк открыл глаза и прыгнул, рванув тело из состояния абсолютного покоя в максимальную концентрацию боя. Воздух схлопывался, не выдерживая бешеной энергии ударов.

Ударная техника тай-цзи, позволяла бить не телом, но духом. Так со стороны удар показался бы плавным, но результат был бы сокрушительным. По сути, в этой технике удар, как таковой, для поражения противника имел лишь второстепенное значение. Энергия ша-ци, направленная бойцом через точку атаки, несла в себе разрушающую мощь.

После каскада насыщенных силой движений, Марк внезапно замер, став подобием странного живого гранита. Он представил, как на его каменную макушку сверху льется тонкой струйкой теплая вода и прозрачным потоком обволакивает его тело, вновь делая его гибким и стремительным.

Марк встряхнулся словно рысь. Медитация вернула ему утраченную, казалось бы, форму. Теперь он был готов к возможным неожиданностям.

— Надо было сделать это раньше, — с удовлетворением произнес Марк. Правда, будучи на виду у множества заключенных, он вряд ли смог это сделать не привлекая внимания и не вызывая лишних, а потому не нужных, вопросов. А в карцере благодать. Тихо, сухо и мухи не кусают.

Через час ожидания, Марк решил, что с него хватит, и что, если Джо не объявится через полчаса, то он, несмотря на наказ "сидеть тихо", пойдет его выручать.

Марк уже прикинул, как убедительней заманить в камеру охранника, что бы не менее убедительно "стукнуть ему по кумполу", когда наконец-то послышались шаги, и в двери загремели ключи.

Дверь открылась, и в камеру ввалился Джованни. Точнее почти влетел, чуть не упав. Руки у него были связаны за спиной. А под левым глазом красовался свежий бланш. Дверь тут же захлопнулась, гремя замками.

Марк подхватил товарища, а тот, издав душераздирающий стон, повалился на нары.

Развязывая ему руки, Марк удивился явной слабости веревочных узлов, и окончательно заподозрил неладное, когда перевернул стонущего Джованни на спину и увидел его хитро щурящуюся физиономию.

Вздохнув пару раз особенно громко и горестно, напарник прислушался и совершенно спокойно перешел в сидячее положение.

— Ну и для кого был весь этот поселковый Гамлет, — спросил озадаченный и слегка рассерженный Марк.

— Спасибо за высокую оценку, командир. Я старался. Кстати, фингал настоящий.

Джо коснулся рукой набирающей под глазом сочность синевы.

— Нашел чем гордиться! — Марк аккуратно свернул кусок веревки в маленький клубок и спрятал под робу. — Охранники, что ли, постарались?

— От них дождешься! Бери выше. Сам господин комендант собственной десницею снизошел и засветил мне по физиономии. Причем по моей личной просьбе. Ты не представляешь себе, как я орал!

Джо замолчал, вспоминая минуты своего артистического триумфа.

А Марка грызли вопросы. Кучи, горы вопросов! Но он проявил волю и терпеливо ждал, когда сей нарцисс, закончит процедуру самолюбования, и соизволит перейти к делу.

А нарцисс, наконец, придал серьезное, даже озабоченное выражение физиономии и внушительно начал.

— Чую, командир, гложут тебя думы черные и…

Тут уж Марк не выдержал.

— Да задрал, ты Джо, со своими приколами! Ты по делу говори. Нас может через полчаса к стенке поставят, а он цирк с клоунами устраивает. Валить от сюда надо!

— А чем тебе здесь не нравится? — Джованни сделал обиженное лицо, словно портье в фешенебельной гостинице, великолепный номер которой не понравился клиенту-зануде. — Ни тараканов, ни блох. Опять же полный пансион с диетическим столом, вышколенная охрана…

Марк медленно вдохнул воздух через нос и так же медленно его выдохнул. Джо мог довести до белого каления кого угодно.

Джо тоже почувствовал, что перегнул палку со своими шутками и примирительно произнес.

— Извини командир. Не обижайся. Так долго ждал встречи с тобой, что не удержался. Мне ведь здесь, в натуре, и поговорить по душам было не с кем. Местные какие-то квелые. В шутки мои нифига не врубаются, сразу пристрелить норовят.

— Я их понимаю, — честно признался Марк. — Давай по делу.

Джо кивнул.

— Бежать нам никуда не нужно. Во всем Рейхе, для тебя сейчас не найти место безопаснее чем это.

Марк приподнял бровь, давая понять, что заинтригован.

— Кстати, — напарник изобразил на лице искреннюю заинтересованность, — что ты такое сделал с сыном генерала Фольке, что папаша приказал, кроме всего прочего, о чем нам Рябой поведал, еще и яйца тебе отрезать и ему предоставить. Я так понимаю, не для омлета.

Марк почувствовал, что начинает краснеть помимо воли.

Это не укрылось от Джо, и тот тут же истолковал смущение командира на свой лад.

Увидев, что на лице напарника начинает проступать с начала изумленное, а за тем и сочувственно-понимающее выражение, Марк поспешил добавить.

— Я ему яйца вырвал, когда он пытался вышибить мне мозги.

О том, каким именно образом он извел мужское достоинство Фольке-младшего, Марк благоразумно умолчал.

— Ну, это тогда нормально, — в голосе Джованни проскользнуло еле заметное облегчение. — А то я было подумал….

— Я тебе подумаю! — вскипел Марк. — И не посмотрю, что друг.

— Все-все, командир! — Джо примирительно поднял руки и наконец-то стал действительно серьезным.

— В данный момент нам действительно ничего не угрожает. Комендант лагеря — наш человек.

— Антифашист, что ли? — не поверил Марк.

— Какой там! Махровый нацист. Просто деньги любит бескорыстно, и любовь у него к ним не знает границ. А мы, в меру своих скромных сил, пытаемся ему в этой любви содействовать.

— Мы — это кто?

Джо посмотрел на Марка и, секунду подумав, сказал.

— Устраивайся, командир, поудобнее, и я тебе расскажу занимательную и поучительную историю Джованни Фаротти, скромного десантника из будущего.

— Самого скромного, — попытался подначить друга Марк, устраиваясь на нарах.

— Самого скромного десантника, — тут же согласился Джованни, развалясь на жестком топчане, словно на мягком диване.

* * *

Глава 2

Мафиози

Едва я сунулся в ту дыру в камине на станции Колдуна, сразу просек, что дело нечисто. Но уже было поздно. Меня так рвануло вниз, словно я пытался удержаться за крыло атмосферника на укороченном старте.

В общем, сорвался вниз, в темноту. Только и успел, что экраном на шлеме щелкнуть на всякий пожарный. Мало ли чем в этой вентиляции дышать придется. Тут же попал в серую муть, как в тот раз на научной станции. Понял, что попал окончательно и еле успел сгруппироваться.

Упал в темноте на деревья. Высота была не большая, но веток я наломал — шалаш строить можно. Ветки падение и задержали. Пока летел, только об одном думал, как бы верхом на какой-нибудь сук не сыграть, а то до конца жизни приобрел бы чистый тенор.

В результате к земле приложился не так сильно как, могло бы быть. Даже сознание не потерял. Лежу. Отдыхаю. Пытаюсь понять, что у меня сломано.

Попробовал осторожно пошевелился. Вроде все кости целы.

Электроника костюма, понятно дело, не фурычит. Я поднял забрало. Ночь, лето, запахи. Надышаться невозможно. Хибара какая-то в темноте мнится.

Голову задрал, хотел сквозь кроны небо разглядеть, что бы определиться, куда меня занесло. И тут сбоку из-за куста раздается голос, молодой такой, мальчишеский.

— Только шевельнись, пристрелю!

Я и не шевелюсь, соображаю.

Говорил стрелок по-итальянски. Несколько непривычно, но понятно. Значит планета Земной Федерации из отсталых. Есть, ведь, еще в космосе колонии, которые почти не поддерживают связи с центром. Там на универсальном почти не говорят, а используют коренной национальный язык колонистов.

Ну, уже хорошо, что не к арну в плен угодил.

Стараясь ничем не спровоцировать таинственного аборигена, я активировал транслейтер. Теперь надо было выудить из местного жителя, хотя бы пару слов, что бы скорректировать произношение. Ждать себя тот не заставил.

Невысокая тень вышла из-за куста, держа в руках, то ли палку, толи какое другое оружие. В темноте хрен разберешь.

— Хенде хок, сволочь фашистская!

Он целил палкой прямо меня, и потихоньку приближался.

Обращался он, естественно, ко мне, и повелительная часть фразы была произнесена по-немецки. Похоже, местная колония состояла, по крайней мере, из двух групп поселенцев, соображал я. Итальянского и, соответственно, немецкого происхождения. И они друг с другом видимо не очень ладят.

Этот индивид, например, не очень любит немцев, раз называет их фашистами. Что такое фашизм, я знаю. Слава богу книжек по истории прошерстил немало. Хотя, вполне возможно, значение слова изменилось за долгое время.

Руки я поднял, как и просил абориген, и просто ждал, когда он подойдет на дистанцию, с которой я ему смогу уверенно и несильно дать ему по куполу.

Нет, ничего плохого ему я делать не собирался. Мне ведь с этими людьми наверняка еще придется общаться. Просто нельзя позволить себя убить. И все.

— Спиной повернись, — снова тоненько, но грозно рявкнул стрелок. Он для убедительности сделал еще один шаг вперед и попытался ткнуть меня своим оружием.

Ну, этого ему делать, совсем не стоило! А вдруг бы эта штука действительно выстрелила. Тем более, обращался он с ней не особо уверенно.

Что бы не доводить дело до смертоубийства, я просто выдернул оружие из рук аборигена и отбросил в сторону от греха подальше. Получилось все быстро. Он даже не понял сначала, что его главный аргумент уже не в его руках, а летит в траву. А в следующую секунду я уже зажал ему рот и аккуратно обнял рукой за торс, что бы, так сказать, лишить возможности маневра. Только он какой-то жидкий оказался. Сразу обмяк и повис. Я даже испугался, что слегка переборщил.

Положил его на траву. Ощупал на предмет повреждений. Чувствую, что-то не то. Не дышит вроде. Одежку на нем порвал на груди, что бы воздуху не мешать. И тут сверху сквозь кроны свет полился, серебристо-белый, не яркий.

Я поднял голову и увидел сквозь ветки как из-за облаков выходит луна.

Хорошо, посветлее будет немного.

И тут до меня доперло! ЛУНА!

Я задрал голову и даже выскочил на более открытое место, что бы разглядеть ночное светило.

Да. Это, несомненно, была Луна. Точнее она должна была выглядеть сотни лет назад до эпохи массового заселения и освоения.

Земля!

Возникшая было радость, вдруг омрачилась смутными сомнениями. Безоблачное звездное небо имело свой первозданный вид, что в наше время совершенно невозможно при таком количестве орбитальных объектов и комплексов. А вывод, учитывая наши прошлые приключения, напрашивался сам собой. Опять закинуло, хрен знает куда. Точнее хрен знает КОГДА. С "куда", какая-то определенность все-таки была.

От раздумий меня отвлек стон.

Я обернулся к своему пленнику. Вид у того был плачевный. Головной убор свалился, обнажив коротко стриженую голову. Он пытался сесть, неуверенно опираясь рукой о землю, а в прореху разорванной рубахи явственно проглядывала в лунном свете… женская грудь!

Грудь, конечно, так себе, но суть не в этом. Везет же, — думаю, — нам с командиром, последнее время с бабами воевать. Хотя, так им и надо. Нехрен по темноте с оружием бегать и нападать на бедных десантников без разбору.

Надо было определяться, что со всем этим делать. Попытался вызвать тебя по браслету. Но, как теперь ясно, ты был слишком далеко. То, что ты просто сгинул, как-то не верилось. Да и не в твоем это стиле.

И тут это ангельское создание заговорила на итальянском. Да так заговорила, что я понял, что это ее родной язык.

За три минуты непрерывной брани я узнал кто я такой до пятнадцатого колена моих предков, к какому зоологическому виду принадлежу и с какими животными часто и разнообразно вступал в сексуальные связи. Вообщем, узнал о себе много нового.

Дождавшись, когда у нее, наконец, кончился воздух, и она вдохнула для того, что бы выдать новую порцию ценной информации о моей персоне, я умудрился вставить слово.

— Мне нужен твой начальник. Я не враг.

Девица только сверкнула на меня глазами. И, плотно сжав губы, гордо отвернулась в сторону, демонстрируя героическую непреклонность.

Ну что вот было с ней делать? Попался бы вместо нее мужик, давно бы уже договорились. А тут… Ну не пытать же ее, в самом деле.

Поднял отобранный у нее дрын, осмотрел.

Дрын оказался примитивной магазинной винтовкой на пять патронов. Оружие мощное. С такой дистанции вполне могло бы сделать во мне сквозную дырку. Открыл затвор, и патрон, сверкнув в лунном свете, улетел в траву. Аккуратно выщелкал оставшиеся четыре, пока в патроноприемнике сиротливо не зачернела подающая пружина магазина.

Эта валькирия наблюдала за моими манипуляциями, сидя на земле, но с тем же гордым и независимым видом. Глаза ее при этом, пылали такой ненавистью к моей персоне, что хоть папироски об них прикуривай.

— Казни меня здесь, фашистская сволочь! — выкрикнула она, когда я шагнул к ней с винтовкой в руке. И, вдруг, вся сжалась и закрыла глаза, приготовившись, то ли к выстрелу, то ли к удару прикладом.

Я стоял перед ней, глядя на ее дрожащий подбородок, секунд двадцать. Пауза явно затянулась, и я использовал ее, что бы еще раз пораскинуть мозгами.

Странно было, что юная воительница не кричит и не зовет на помощь. От сюда вывод. Она здесь одна, либо не хочет выдавать своих земляков, даже под угрозой смерти.

Но мне эти земляки как раз и нужны. Нужен кто-то более вменяемый, от кого можно было бы получить всю возможную информацию об этом месте и времени.

Но прежде всего надо наладить контакт с этим горе-солдатом.

— Ты бы встала с земли. Всю задницу простудишь. А задница, для женщины, вещь наиважнейшая, особенно, если другим бог обидел.

Вот, видит бог, я имел ввиду женскую умственную непрактичность в вопросах здоровья!

Она мгновенно перестала дрожать и бросила взгляд на свою полуприкрытую грудь.

Командир, не поверишь! Даже ты в свои лучшие годы так бы не смог.

Она, как сидела на раскоряку, так с этого положения и взвилась с диким визгом, целясь всеми десятью когтями мне в открытое забрало шлема. При этом от ее взгляда не то что прикуривать, звезды взрывать можно было.

Ну, вот скажи, командир, разве я не прав? Ну, где у человека мозги. Я в два раза больше, в три раза тяжелее, вооружен, в скафандре…

Вообщем, еле увернулся.

Она бросалась на меня еще раза три. Я уж серьезно подумывал, что бы забраться на дерево повыше, пока эта фурия не успокоится. Или вообще дать деру и поискать счастья в другом месте.

Но девчонка уже выдохлась. Она стояла, тяжело дыша, и вдруг ее, искаженное ненавистью ко мне, лицо вдруг сменило гримасу.

Внезапно она зарыдала и вновь уселась на траву.

Ну что, скажите, я должен был делать в этой ситуации? Потоптавшись рядом с полминуты, я уселся около неё и, приобняв за плечо, попытался успокоить. Только словами, командир, только словами!

Эта пигалица вдруг бросилась мне на закованную в скафандр грудь, обхватила худющими ручонками за шею, и, заливаясь слезами, рассказала, как она сбежала из родительского дома вслед за любимым Антонио. Как он привел ее в партизанский отряд, а сам, нехороший человек, погиб вскоре в случайной перестрелке с немецким патрулем, оставив ее одну на целом свете.

Командир отряда, который требовал называть его не иначе, как Дон Педро, очень любит выпить, и партизаны, как гордо себя именовали члены отряда, большую часть времени ходили по окрестным деревням и изымали у населения, в пользу борцов с оккупантами, провизию и местную бормотуху.

Из всех военных операций, она была свидетелем лишь той, где доблестный отряд напал на поселковую лавку и вывез оттуда продуктов и выпивки в пропорции один к десяти. Ну, это понятно! Закуска градус крадет.

И вообще! Всего через два дня после гибели Антонио, видно посчитав, что траур окончен, командир отряда, нарезавшись до чертиков, полез к ней с амурными намереньями. Не долез. Уснул по дороге.

И тогда она взяла винтовку и решила, что сама пойдет и отомстит за своего любимого. Пристрелит какого-нибудь немца, и героически погибнет от пули карателя или сгинет в фашистских застенках, тоже, само-собой, исключительно героически.

Тут она внезапно встрепенулась и отодвинулась от меня. Видно было, как она снова насторожилась и усиленно соображает, не выдала ли она своей болтовней, каких либо важных военных секретов.

А я прикидывал в уме варианты, коих оказалось не так много. Или двинуться в неизвестность самостоятельно, или начать внедрение, так сказать, в среду обитания с шайки вооруженных алкоголиков.

Не фейерверк удачи, конечно, но хоть что-то. Да и бросать девчонку в такой вот ситуации как-то не по-нашему.

Я встал, протянул ей руку, что бы помочь подняться на ноги. Настороженно, но помощь она приняла и сразу же стала приводить себя в порядок. Первый признак того, что к женщине вернулось самообладание.

— Я твой союзник, — произнес я, стараясь подбирать простые выражения. — У меня важная информация. Веди меня к командиру.

Она в последний раз шмыгнула носом и уже по-другому посмотрела на меня.

— Так ты англичанин? Разведчик!

Я неопределенно кивнул, типа "ну а сразу не видно, что ли?"

— Чего же ты сразу не сказал? — продолжала радоваться она, совсем успокаиваясь.

"Скажешь тут, — высказался про себя я, — сначала винтовкой в пузо тычут, а потом в рожу норовят вцепиться".

Протянул ей винтовку.

— Держи свое оружие, только не заряжай, а то пристрелишь кого ненароком.

Имел в виду я, прежде всего, себя конечно.

Она схватила оружие и скрылась в сарае, который в лунном свете оказался, охотничьей избушкой.

Я чуть напрягся. Вдруг все-таки в ней скрываются ее особо выдержанные друзья-товарищи, которые вдумчиво ждали, чем окончится наш поединок.

Но обошлось. Кругом по-прежнему стояла тишина, прерываемая лишь криками потревоженных ночных птиц, а юная воительница вышла из избушки одна, но с небольшой котомкой на лямках за спиной.

— Как тебя звать, англичанин? Больно уж хорошо говоришь по-итальянски.

— Джо, — ответил я. — У меня предки из Италии.

И подумал, а вдруг эти самые предки прямо сейчас живут своей немудреной жизнью где-то неподалеку, и не подозревают, что их героический потомок совсем рядом чешет в затылке, стараясь понять, где он и когда он.

— Барбара, — взаимно представилась она, и как то вздохнула томно, глядя мне прямо в глаза.

Хрен поймешь этих женщин! Пять минут назад, чуть мне гляделки не выцарапала, а теперь сама глазки строит. И это через пару дней после смерти до мозга костей любимого, как его там, Антонио! Я всегда говорил, что мы мужики гораздо честнее и преданнее. Ладно, отвлекся.

Шли мы через ночной лес долго. Часов пять не меньше. Когда вышли к партизанской базе, уже порядком рассвело.

База — это сильно сказано. Пьяная обезьяна с молотком представляла бы для этой базы такую опасность, что я бы посоветовал партизанам заранее перестрелять всех пьяных обезьян на сто километров вокруг.

Мы просто вышли в центр вытоптанного посреди леса круга неправильной формы, по границам которого стояло несколько телег, было растянуто пара навесов и выкопана землянка, совершенно жалкого вида.

Прогоревшее, но еще дымящееся костровище посреди поляны венчало картину первозданной тишины и покоя. Ни звука, ни души.

Сначала мне в голову проникла крамольная мысль, что все ушли на задание, а оставшиеся в охране партизаны замаскировались настолько хорошо, что обнаружить их можно только с собакой. Но дальнейшие события показали, что собака сильно рисковала бы отбить здесь себе последний нюх и уйти на пенсию по своей собачей профнепригодности.

— Лопух! Шляпа! Есть кто живой? — вдруг неожиданно громко крикнула Барбара.

— Это, что пароль такой? — несколько озадаченно спросил я.

— Нет, — объяснила Барбара, — это партизанские прозвища для конспирации. Лопуха зовут так, потому что он считает лопух самым полезным растением, и жрет его постоянно, где найдет. А Шляпа просто все время ходит в шляпе, даже во сне не снимает.

Эхо от крика улеглось между деревьями и с полминуты ничего не происходило. Затем одна из телег покачнулась, и из-под нее выползло существо в телогрейке на голое тело, с серо-синей физиономией. Не стриженую голову существа венчала донельзя мятая и грязная круглая шляпа с узкими полями.

"Шляпа", — догадался я, с интересом рассматривая лесного бойца.

Партизан медленно оглядел поляну подернутым пеленой взглядом и наконец, остановил его на девушке.

— Опять сбежала… лошадь, — медленно с паузой выговорил он, сопровождая слова невообразимым перегарным амбре.

Я был уверен, что он незамедлительно получит прикладом по башке. Барбара, конечно, не писаная красавица, но не лошадь же!

Но Барбара только спокойно ответила.

— Кормить надо было животное, и пасти.

И пояснила уже для меня.

— Последняя лошадь из лагеря сбежала с голодухи. Теперь телеги хоть на себе таскай.

Я кивнул и, пытаясь скрыть смущение от своих неправильных выводов, спросил.

— Кто командир?

Шляпа с трудом сконцентрировал взгляд на мне. Постепенно в его глазах вырисовалось что-то типа легкой озадаченности, но не более. Похоже, сей житель лесов в своем нынешнем состоянии не воспринимал окружающий мир всерьез.

— В штабе. Отдыхают, — попробовал кивнуть он в сторону землянки и тут же, скривив физиономию, со стоном схватился руками за голову.

Барбара подошла к завешанному какой-то тряпкой входу штаба и крикнула без всякого почтения.

— Дон Педро! Нам прислали английского разведчика.

Сначала ничего не происходило. Затем за тряпкой что-то зашевелилось, издавая непонятное бурчание, и наконец, из недр землянки высунулась коротко, но неаккуратно, стриженая голова с небритой физиономией. Взгляд у физиономии был вполне вменяемым, хотя источаемое ей амбре было аналогично шляповскому, явно указывая на единый исходный продукт.

Мазнув взглядом по Барбаре, Дон Педро уставился на меня.

Похоже, увиденное его впечатлило, и он незамедлительно скрылся за входной занавеской. В землянке что-то прогрохотало, что-то снова упало, послышалась приглушенная ругань и через несколько секунд, отодвинув резким движением занавесь, на свет появился сам Дон Педро, но целиком и при параде.

На голове, сияя кокардой, красовалась фуражка непонятной принадлежности. Относительно чистый китель пересекали ремни портупеи, на которой висел, как я теперь уже знаю, "маузер" в деревянной кобуре, а по грязным сапогам похоже попытались пройти сухой тряпкой, от чего они стали ровного пепельного цвета.

— Приветствую Вас на земле контролируемой партизанским отрядом "Палач фашизма", — пафосно объявил он и даже повел рукой, дабы показать, что такие владения действительно существуют. — Я Дон Педро, командир отряда.

— Джо. Лейтенант Джо, — представился я уже готовый до конца играть навязанную мне обстоятельствами роль. — Прислан к вам в отряд для усиления и разведки. Дальнейшее по обстоятельствам.

— Прошу пройти в штаб, — важно произнес дон Педро, отодвигая занавеску на входе, и обратился уже к девушке.

— Принеси нам с лейтенантом чего-нибудь.

При этом он изобразил пальцами какой-то кульбит, видимо должный было означать выпивку.

— Хрен тебе через всю лысину. Я в прислугу не нанималась, — гордо ответила девушка и отошла в сторону.

Командир "палачей" бросил в мою сторону виноватый взгляд. Мол, вот с такими людьми приходится работать, чего же вы от меня хотите?

— Шляпа! — позвал дон Педро, — У нас осталось что-нибудь после вчерашнего?

Партизан уже вновь прикорнувший у телеги, встрепенулся, встал и неопределенно помотал головой.

— Поищи, давай, — распорядился командир. — Я, кажется, вчера специально припас для опохмела. Посмотри во второй телеге под брезентом.

При этих словах Шляпа заметно оживился, а командир шагнул в землянку вслед за мной.

Честно, говоря, я бы предпочел остаться на улице. От хозяйских ароматов под низким потолком землянки резало в глазах. Еле удержался, чтобы не опустить забрало и начать дышать через фильтры.

Быстро, без приглашения сел на чурбан, который служил, видимо стулом. Внизу дышать было несколько легче.

Кроме чурбана в землянке был низкий стол, грубо сколоченный из нетолстых бревен, столь же неказистый топчан, покрытый сплющенными мешками с неизвестным содержимым, видимо заменяющих матрац. Какие-то ящики, аккуратно составленные у дальней стены до самого бревенчатого потолка, венчали нехитрый интерьер. На них же стоял осветительный прибор, работающий на органическом топливе. Как я, впоследствии, узнал, называется — керосиновая лампа. Подобные штуки и в средневековье использовались, только работали на масле.

— Это вам теперь такую амуницию выдают? — спросил дон Педро, и почтительно прикоснулся к скафандру.

Печально вздохнул и продолжил.

— А я уж думал, центр совсем про нас забыл. Первое время и оружие прислали и взрывчатку. Даже радиостанция где-то была. Да у нас ни с радиостанцией, ни с взрывчаткой никто обращаться не обучен.

Присылали как-то к нам и инструктора по взрывному делу и радиста, так в тот же день неприятность приключилась.

Мы гостей, как положено, встретили, ничего не жалели. Все на стол выставили. То ли вино не свежее оказалось, то ли печенье трофейное. На самогонку не грешу. Сами гоним — сами пьем.

Вообщем, наши к разносолам особым не привыкшие, покрепче оказались. Поболели дня три-четыре и как новенькие, а вот радист со взрывником не сдюжили. Когда их через два дня хватились, они уже и холодные оба. Так и похоронили от лагеря подальше.

В центр я ничего писать не стал. А чего писать-то. Они мне не пишут, а я им с какой стати. Сначала все требовали отчеты слать. Сколько мы фашистов уничтожили, или там поездов и мостов взорвали. А чего взрывать, коли взрывать некому.

— А фашисты, что же? — я попробовал симпровизировать на полученной информации. — Они-то вас как терпят?

— А чего им до нас то. Немцы в наших краях не зверствуют. Людей попусту не трогают, — старательно отводя взгляд в сторону, рассудительно произнес дон Педро. — Вот ежели зверствовать начнут, тут мы и подымимся и покажем себя во всей силе. А так что толку с ружьем попусту бегать, только зверя травить.

Вон один добегался. Хахаль Барбарин.

Только в отряд пришел, так сразу на "операцию" в город с пистолетом поперся в одиночку. Слава богу, пристрелили его быстро, а то бы выдал еще наш отряд с головой. А так нас для немцев как будто и нет вовсе.

Тут в землянку бодро ввалился Шляпа, неся в руках неполную бутыль мутноватой жидкости. Судя по всему, между неполнотой бутыли и удовлетворенно блестящими глазами партизана существовала отчетливая связь.

— Ну что по маленькой, за встречу, — скорее констатировал чем, предложил командир отряда и потянулся за парой грязных алюминиевых кружек, валяющихся прямо на земляном полу.

Памятуя о судьбе связиста и взрывника, я отказался, сославшись на строжайший специальный приказ, запрещающий мне принимать спиртное до выполнения особого секретного задания.

— Так ведь никто не узнает! — озадаченно произнес дон Педро и даже разливать перестал от удивления.

— Приказ — есть приказ, — твердо ответил я, и, к великой радости Шляпы, встал из-за стола.

Шляпа бочком, как бы пропуская меня к выходу, навострился на мое место за столом, дабы разделить с командиром утренний коктейль, но командир задумчиво посмотрел на бутылку и уверенно произнес.

— Ну и я тогда не буду…. пока что.

И, заткнув бутылку пробкой, махом выпил уже налитое в кружку пойло. Не пропадать же добру.

Выйдя на воздух за погрустневшим Шляпой, я порадовался разгорающемуся дню. Терморегуляция в обесточенном скафандре не работала и я понял, что пора сменить прикид, на что-то более соответствующее местной моде.

Барбару я нашел возле одной из телег, капающуюся в каких-то вещах, и не успел я открыть рот, как она подвинула в мою сторону, уже отобранные шмотки.

— Это вещи моего Антонио, все чистое, сама стирала. — сказала она грустно, но без особой трагедии в голосе. — Я там консервы в угли поставила. Наверное, уже готовы. Пойдем, позавтракаем.

Так началась моя партизанская жизнь.

Наследство Антонио оказалось слишком тесным, и из всего шмотья я выбрал штаны пошире и жилетку с подбоем. Ее, по крайней мере, застегивать не надо было. Нашелся еще прорезиненный плащ-накидка с капюшоном, на случай мокрой погоды. Обувь оставил от комбеза, свою. Правда, пришлось повозиться, что бы отделить ее от остального скафандра, не испортив соединения, но это того стоило. На мою ногу в лагере все равно ничего не нашлось. Пришлось еще подрезать и без того коротковатые брюки.

Барбара посоветовала и тут же побежала за ножницами.

— В Европе, — заявила она с видом знатока, — перед войной бриджи как раз в самой моде были.

И обкорнала штанины аж до колена. И не шорты и не штаны. Но надевать и носить сразу стало удобнее. Ладно, хоть лето на дворе.

Второй проблемой оказалось жилье.

Местные аборигены, как оказалось, вполне обходились минимумом, ночуя, кто на телегах, кто под ними, а кто просто возле костра под навесом. Единственные апартаменты занимал Дон Педро.

Он гостеприимно предложил мне ночевать вместе с ним в штабной землянке, но я благоразумно отказался, сославшись на секретность моей миссии.

Подобрав, валявшийся у костра топор, я часа за три соорудил два добротных шалаша. Навалив ветки и траву, я накрыл их найденным в телеге брезентом. Получилась, довольно удобная лежанка. Аналогичное спальное место я организовал во втором шалаше.

Это для Барбары. Бедная девчонка, видимо, раньше ночевала, прижавшись к своему Антонио, где придется. А когда того не стало, отказалась переехать под крышу любвеобильного Дона Педро. Раз уж я лишил ее возможности героически погибнуть, то пусть хотя бы жилье у нее будет.

Пока я работал. Вокруг начали собираться остальные члены героического отряда "Палачи фашизма". Бравый командир с трудом разыскивал их по лагерю, и чуть ли не пинками отправлял строиться перед штабной землянкой. Когда лесное воинство, наконец, было собрано, дон Педро, торжественно, чуть ли не строевым шагом подошел ко мне, и, вскинув руку к козырьку, доложил.

— Синьор Лейтенант, личный состав отряда "Палачи фашизма" построен для знакомства с Вами.

Я совершенно серьезно поприветствовал его на его же манер и, как был в бриджах и безрукавке, пошел принимать парад.

Если это был партизанский отряд, то толпа городских нищих и бомжей вполне потянула бы на десантно-штурмовой батальон.

Опухшие синие рожи, делали всех одиннадцать бойцов отряда похожими друг на друга, как близнецов.

Я с уверенностью смог определить уже знакомого мне Шляпу. Ну и догадался, что тип, даже в строю пихающий себе в рот лист лопуха, и есть тот самый Лопух.

— Бойцы доблестного партизанского отряда, — начал я, окинув строй орлиным взором. — От лица Центра благодарю вас за безупречную службу.

На лицах партизан не возникло не малейшего отклика, похмелье давило все сильнее.

— От имени командования, мне поручено передать, что за умелое руководство подразделением, вашему командиру дону Педро присвоено офицерское звание…, - тут я на секунду задумался, что бы не переборщить. — Капитан!

На опохмелившемся лице дона Педро последовательно сменились выражения недоумения, восторженного изумления и гордости.

Он тут же оправил китель, грудь выпятил колесом, насколько позволял живот, и посмотрел на строй своих бойцов уже другими глазами. Ну, прям, ни дать ни взять, целый генерал. А я тем временем продолжал изображать посланца могущественного и далекого Центра.

— На время проводимой мною сверхсекретной операции я назначаю своим помощником…, - тут отряд проявил хоть какую-то заинтересованность. Даже Лопух на секунду перестал жевать свою траву, — бойца Барбару.

Лопух хмыкнул, и вновь задвигал челюстями, дон Педро величественно одобрительно кивнул, мол, понимаю, представителю Центра готовы предоставить все условия для продуктивной работы.

Зато Барбара, сидевшая поодаль от всех остальных у самого костровища, сверкнула на меня глазами и, отвернувшись, в который уж раз, продемонстрировала свой гордый профиль. Видимо подумала о том же, что и дон Педро.

— С этого момента, боец Барбара является сотрудником военной разведки и подчиняется непосредственно мне. Территория шалашей, а так же на пять метров вокруг них, объявляется секретной зоной, вход на которую запрещен всем, кроме сотрудников военной разведки, под угрозой расстрела.

Ну, хоть это их немного расшевелило.

Послышалось чье-то бурчание или бормотание. Лопух, со словами "Ну вот.." сплюнул свою жвачку под ноги. А Шляпа даже сдвинул шляпу на затылок и стал усиленно чесать лоб. То ли усиленно думал, то ли вшей гонял.

— Молч-а-ать! Сми-и-и-рна! — вдруг завопил дон Педро и потащил из кобуры "маузер". — Распустились тут! Я вам покажу тут юрисп-пруденцию…, то есть, эту… суб-бординацию нарушать. Лично расстреляю того, кто нарушит приказ сеньора лейтенанта.

Вот так, незатейливо восстановив дисциплину во вверенном ему подразделении, дон Педро важно кивнул мне, как равному, показывая, что поддержание порядка находится в его железных руках.

— Надо бы отметить, — внезапно прорезался сиплый голос из строя. Это был Лопух.

— Чего? — вновь грозно сдвинул брови командир.

— Ну, звание-то офицерское обмыть бы надо, — пояснил, партизан, чем вызвал волну искреннего понимания в строю и целую гирлянду жалостливо просящих взглядов.

— Ну, это… — новоиспеченный капитан бросил в мою сторону неуверенный взгляд.

— Не возражаю, — великодушно разрешил я, и впервые в жизни увидел сразу столько счастливых и улыбающихся синих физиономий. Да! Нести людям радость — это всегда приятно.

Лагерь тут же ожил. Словно нажали кнопку на голопроекторе. И, главное, все действовали быстро и слаженно. В три минуты была организована боевая команда из семи человек для похода в ближайший населенный пункт за выпивкой. А судя по отважно-сосредоточенному виду партизан, добычу они были намерены взять немаленькую.

А как же! Повод то тебе не хухры-мухры. Сам дон Педро отмечен Центром!

Наконец команда нестройным галопом умчалась в леса, а оставшиеся четверо, по приказу своего сурового командира стали наводить порядок в лагере. Сразу было видно, что работа сия для них явно непривычная, и, на их партизанский взгляд, совершенно бесполезная.

По моему распоряжению к шалашу принесли и сложили в аккуратную кучу все, что когда-то было прислано в отряд из Центра.

Я перетащил все это в свой шалаш, кроме взрывчатки, конечно. Ее набралось аж пятьдесят килограмм, и я приказал организовать для нее схрон метрах в ста от лагеря. До этого она прямо в ящиках стояла в землянке и служила подставкой для керосиновой лампы.

Как уверял дон Педро, кроме консервов, все осталось как в первый день. Консервы бойцы давно на закуску определили. Остальное по-хозяйски сохранил, на случай, если придется возвращать имущество.

До конца дня я просидел за разбором снаряжения. В общем, все было в тему. Особенно безразмерный маскировочный комплект. Что-то вроде комбеза, но можно подогнать по размеру набором всевозможных лямок.

Тут же натянул его на себя и сразу почувствовал себя человеком.

Двое наручных часов, механических на натуральных кожаных ремешках лежали в отдельной коробочке.

Я тут же с удовольствием нацепил одни на запястье. За такой раритет в нашем времени шизанутые коллекционеры озолотят с ног до головы.

В отдельном чемоданчике обнаружился пистолет с длинным стволом в заводской смазке, с сотней патронов, и какая-то насадка к нему в виде толстостенной трубки. В инструкции эта штука значилась, как насадка для бесшумной стрельбы для данного пистолета.

Пистолет, кстати, назывался интересно, "Парабеллум", но мне понравился. Ухватистый весь такой, хищный.

Интересными оказались и инструкции по взрывному делу. Тут же их проштудировал и накрепко усвоил.

Но самым ценным приобретением оказалась коротковолновая радиостанция и к ней четыре комплекта сухих, готовых к употреблению батарей.

Внимательно изучив инструкцию, я подключил питание, надел наушники и стал вращать ручку настройки.

Видимо вернулась команда по добыче спиртного, и праздник уже шел вовсю, а я все сидел и слушал. Лишь глубокой ночью, когда индикатор зарядки батарей перевалил в красный сектор и звуки в наушниках стали квакающими, я выключил рацию и задумался.

За эти несколько часов прослушивания местного эфира, я понял, где оказался и что происходит на Земле в данный момент.

Лето 1943 года, самый разгар Второй Мировой войны. Так что обращаться в местную администрацию за помощью почти бесполезно и даже опасно. Примут за шпиона и к стенке без разговоров.

Значит, прежде чем идти дальше, надо себя зарекомендовать. Провести пару-тройку удачных операций, написать отчет от имени командира партизанского отряда, обзавестись какими-либо документами и тогда можно выходить в люди и приступать к поискам остальных прыгунов во времени.

С этим решением я улегся на лежанку, готовясь погрузиться в свой первый сон в этом времени. Но едва я потушил лампу и закрыл глаза, как в темноте кто-то осторожно прокрался в мой шалаш. Я нащупал парабеллум и тихо произнес:

— Стоять на месте или вышибу мозги.

В темноте тихонько всхлипнули и девичий голос произнес:

— Но вы же сказали, что сотрудникам военной разведки можно.

Я снова зажег еще горячий светильник.

Барбара стояла на полу на четвереньках, как ее и застал мой приказ.

— Мы опять на "вы", — спросил я, убирая парабеллум.

Она встала на ноги, и огляделась.

— Уютно у вас тут.

— У тебя такой же точно шалаш, — ответил я не слишком гостеприимно.

Она посмотрела на меня, не моргая, прямо в глаза.

— Я не могу уснуть. Шумят сильно и мне… Я же теперь ваша помощница и мне можно. Я здесь, на полу. Я и одеяло взяла.

Она показала сверток, на который я поначалу и не обратил внимание. Я вздохнул и поднялся с лежанки.

— Давай сюда свое одеяло, и давай ложись, — я кивнул на свое место.

Она с готовностью его заняла, и выжидательно снизу вверх посмотрела на меня.

Я погасил свет, и, завернувшись в одеяло, улегся прямо на травяной пол, благо земля была сухой и теплой.

Некоторое время я слушал вздохи, доносившиеся с лежанки. Затем вздохи прекратились, и легкая рука коснулась моего бедра.

— Боец Барбара, спать, — скомандовал я тихо, и рука убралась.

Если бы кто знал, чего мне это стоило. Я еще час лежал, усмиряя гормоны, и лишь потом провалился в долгожданный сон.

Наутро я нашел дона Педро за одной из телег. Он сладко посапывал, обняв свежий пень, при этом держа в руке недопитую бутылку с самогоном. По всему было видно, погуляли партизаны вчера на славу.

Проснулся новоиспеченный капитан лишь тогда, когда я вытащил из его руки бутылку.

— У-у, отдай! — пьяно замахал он рукой, а другой потянулся за "маузером".

Пришлось отобрать у него и пистолет, после чего он безвольно осел на землю и захрапел.

Я с минуту думал, как быть в такой ситуации. Или ждать пока дон Педро протрезвеет, или все же что-то предпринять. Решил не ждать.

Дотащил пьяного в дрыбаган партизанского командира до ручья и сунул его головой в ледяную воду. Помогло. После пятого окунания дон уже мог мычать, что-то протестующее, а после седьмого уже вполне внятно произнес:

— Хватит меня макать…

Я сходил за бутылкой и налив в кружку на два пальца протянул страдальцу. Тот дрожащими руками с благодарностью принял кружку и тут же одним отточенным движением опрокинул ее в рот. Через пять минут дон Педро был вполне адекватен, насколько может быть адекватен человек после полутора литров самогона выпитых за ночь.

Он долго по моей просьбе искал и, наконец, вынес на белый свет карту местности сложенную в несколько слоев. Это оказалась вполне подробная и информативная карта, хоть и напечатанная на бумаге.

Неуверенно водя по карте грязным ногтем, дон Педро, наконец, ткнул пальцем в место на зеленом пятне, занимавшем большую часть карты.

— Во-от, здеся мы находимся.

В принципе, мне больше от него ничего и не нужно было. С картой я разберусь. Главное, знать на ней свое местоположение.

Дон Педро, испросив разрешения, доковылял до своего штаба и захрапел уже там.

А я потратил час на изучение и запоминание карты. Разобрался с топографическими обозначениями, сориентировался по компасу и накидал план действий.

В пятнадцати километрах западнее лагеря проходила железная дорога и крупная автомобильная магистраль. Вот с них и начнем, решил я.

Барбара подошла ко мне, когда я почти закончил приготовления к своей первой разведывательной операции. С утра она избегала меня, делая вид, что ей нет до меня никакого дела. Но, в конце концов, не выдержала.

— Ты уходишь?

— Мы уже снова на "ты"? — ответил я вопросом на вопрос и взглянул в ее покрасневшие глаза. — Я вернусь к ночи.

— Я могу пойти с тобой, я умею стрелять, — сказала она, и в ее голосе было столько просьбы, что я чуть было, не согласился.

— Нет. Во-первых, ты за мной не угонишься, а во-вторых…

— Что, во-вторых? — вскинулась она.

— Ничего. Во-первых, уже достаточно, — твердо отрезал я.

Через двадцать минут я уже бежал ровной рысью по лесу в сторону железной дороги. Пятнадцать километров я рассчитывал преодолеть часа за полтора и выйти к мосту через не широкую, но, судя по карте глубокую речку. По дороге не забывал оставлять ножом не очень заметные постороннему глазу зарубки на деревьях, что бы гарантированно найти дорогу назад.

И вдруг лес кончился.

Точнее он весь был вырублен, насколько хватало глаз, вдоль железнодорожного полотна метров на сто, а то и больше.

Я едва успел затормозить, чтобы не выскочить на открытое место. Смысл вырубки был понятен. Чтобы никто не смог подобраться к рельсам незамеченным.

Я прокрался вдоль пути, не выходя из леса, еще метров триста, когда услышал шум текущей воды.

Река.

Вскоре показался и мост.

Раздался гудок, и сердце предательски дрогнуло. Одно дело смотреть видео, а другое своими глазами видеть, как мимо тебя проносится исторгающее клубы дыма и пара допотопное чудовище.

Паровоз толкал перед собой открытую платформу, на которой, за импровизированной защитой из мешков и досок, сидели вооруженные люди в одинаковой серой униформе и внимательно осматривали лес вдоль пути. Охрана.

Далее за паровозом потянулись десятка два вагонов, между которыми попадались открытые платформы с пушками, задравшими стволы вверх, и в конце опять платформа с охраной.

Паровоз еще раз свистнул паром, подходя к мосту, и слегка замедлил ход. Из будки у моста вышли два солдата в стальных шлемах и с автоматами на груди и что-то приветливо крикнули охране поезда.

Поезд проследовал через мост и, вновь набирая скорость, скрылся за поворотом, оставив после себя клубы быстро рассеявшегося пара.

Немцы, а судя по доносившимся отрывкам фраз, я понял, что это именно они, достали сигареты и не спеша закурили, оглядывая окрестности и беседуя в полголоса.

А я продолжал наблюдать.

На подходах колючая проволока. На крыше будки под навесом еще один охранник и рядом с ним на треноге что-то наверняка очень скорострельное.

Часовой потянулся к бочкообразному предмету, закрепленному здесь же, и вдруг на крыше железнодорожной будки вспыхнул яркий свет. Несмотря на день, прожектор светил очень сильно.

Часовой направил его на сослуживцев, ослепив одного из них ярким лучом, и заржал в ответ на посыпавшуюся снизу брань. Но прожектор, все же, выключил, завершая нехитрое развлечение.

Значит и ночью незаметно не подкрасться.

За те несколько часов, пока я лежал, изображая кустик, поезда проходили четыре раза. Дважды приходила моторная дрезина и привозила горячую еду, видимо со станции находящейся дальше по дороге менее чем в километре от моста. В дрезине всякий раз сидело четыре солдата. Я засек время. Стоит нашуметь, через три минуты со станции прилетит подкрепление. Может даже целый паровоз с вагоном солдат.

Я, стараясь не выдать своего присутствия, отполз вглубь леса и, когда деревья надежно скрыли меня от посторонних глаз, устремился в лагерь.

Надо было спешить. Начинало темнеть, и я опасался в сумерках не разглядеть свои зарубки.

К лагерю я вышел уже в темноте, ориентируясь по отблескам костра. Костер был таков, что взлетающие от него в небо искры я увидел с очередного пригорка.

"Что они там, быка, что ли, жарят!" — досадливо подумал я. — "Этот фейерверк, наверно, с Альфы Центавра видно не вооруженным глазом. Опять перепились! Ну, я вам сейчас устрою маневры, максимально приближенные к боевым."

Я обошел лагерь по дуге, что бы выйти с противоположной стороны. По дороге я напрягал слух, ожидая услышать пьяный гвалт, но кроме треска пламени ничего не услышал. Спят, аки младенцы.

Пройдя сквозь чащу, я уже готов был выскочить на поляну и раздать учебно-боевых тумаков. Но встал как вкопанный.

Костер не горел. За то прекрасно горели оба с таким старанием построенных мной шалаша.

Я быстро присел за ближайшее дерево и просканировал взглядом лагерь. Ни какого движения, ни звука.

В отблесках пламени заметил у входа в штаб лежащее тело. Это вполне мог быть перепившийся партизан, но чутье мне подсказывало, что это не так.

Как бы сильно не перепились бойцы, а пожар хоть кого-то, но должен был поставить на ноги. Да и Барбара…

Мысль о девушке заставила меня действовать быстрее.

Вдоль освещенной границы я, стараясь не светиться для возможных наблюдателей, переместился ближе к штабу настолько, что бы рассмотреть лежащего.

Это оказался дон Педро. Я узнал его по кителю и сапогам. Он лежал на боку, и его лица мне видно не было.

Глаза отметили какое-то несоответствие, и я сообразил лишь через несколько секунд, что кобуры с маузером, с которой он никогда не расставался, на нем нет.

Я еще раз огляделся по сторонам и быстро проскочил открытое пространство.

Дон Педро был мертв. Несколько пулевых отверстий на груди и шее полностью объясняли его нынешнее состояние.

Мой взгляд упал на пару торчащих из-за бугра сапог, практически за пределами освещенного пожаром круга.

Это был Лопух. Из его рта по-прежнему торчал кусок стебля, а под правым глазом виднелась аккуратная дырка. Остальные бойцы отряда лежали здесь же, в разных позах, кого как застала смерть. Я убедился в этом, разглядев у троих осмотренных мной трупов пулевые отверстия в головах.

Среди мертвых Барбары не было, и я почувствовал некоторое облегчение.

Сквозь треск горящих шалашей раздался сухой щелчок хрустнувшей под чьей-то ногой ветки.

Я прыгнул в темноту и, мягко откатившись к кустам, огляделся.

Это могли быть убийцы. А может Барбара вернулась из леса, но эту оптимистическую мысль я быстро отбросил, что бы не расхолаживаться.

В любом случае, здесь произошло, что-то страшное, и от понимания происшедшего напрямую зависела моя жизнь. И жизнь Барбары, если она еще жива.

С противоположной стороны поляны шевельнулась ветка кустарника, но на свет никто не вышел. Прошло минуты две, прежде чем из темноты на поляну, низко пригибаясь, выскользнул человек вооруженный короткой винтовкой. Он огляделся и вдруг спросил по-итальянски:

— Эй, здесь есть кто-нибудь?

Если это был убийца, то вел он себя, по крайней мере, странно.

Отзываться я не спешил, а вместо этого снова осторожно обошел лагерь, что бы оказаться у него в тылу, а заодно разведать, один он или с компанией.

И не зря.

За кустом, во все глаза наблюдая картину гигантского костра, сидел второй, с такой же винтовкой в руках. Вокруг больше никого не было.

Воспользовавшись тем, что его внимание было сосредоточено на поляне, я аккуратно оглушил его ребром ладони. Заботливо уложил его здесь же за кустом, забрал винтовку.

— Люка, выходи, здесь нет никого, — громко крикнул первый и обернулся к товарищу. Но увидел направленный в его сторону вороненый ствол винтовки.

— Твой друг спит, — сказал я ему как можно спокойнее, — а ты аккуратно положи винтовку на землю. Не бросай! Не люблю, когда с оружием неаккуратно обращаются. Вот так.

Парень в добротном охотничьем костюме, как ему и приказали, аккуратно положил оружие на землю.

— Нож тоже снимай, — приказал ему я, и широкий нож в ножнах полетел на землю вместе с поясом. Парень спокойно выполнял приказы, но все время бросал взгляды мне за спину, где в кустах лежал его напарник.

— О друге не беспокойся. Я оглушил его слегка, и через четверть часа он сможет к нам присоединиться. За это время мы с тобой или договоримся, или нет. Лучше первое. Иначе твоему другу лучше и не приходить в сознание.

— Это не друг. Люка — мой брат, — ответил парень. Голос его был напряжен, но не дрожал. — Кто вы такой?

— Не наглей, юноша! Если ты не заметил, то ружье находится в моих руках, как и твоя жизнь. Теперь я спрошу тебя. Кто вы оба такие, как и с какой целью нашли это место.

Он несколько секунд кусал нижнюю губу, что-то сосредоточенно соображая, и, наконец, внутренне на что-то решившись, произнес.

— Мы ищем девушку. Нашу сестру. Ее обманом заманили и увезли из дома. Нам подсказали, что мы сможем найти ее здесь.

— Имя сестры, — спросил я, начиная уже догадываться, о ком идет речь.

— Барбара Калоджеро-Виццини, — гордо произнес он, явно ожидая, какое впечатление произведет на меня эта фамилия. А мне, понятно, оказалось абсолютно по барабану.

— Мне она рассказывала несколько иную причину своего бегства, — сказал я, опуская ружье. — И причину эту звали Антонио, не так ли?

Парень мгновенно вскинулся. В его глазах блеснула радость.

— Она здесь? Вы знаете, где она?

Я, молча, отцепил от пояса армейскую флягу с водой и подал ее своему новому знакомому.

— Помоги брату. Будем разговаривать.

Пока он приводил родственника в чувство, я оторвал оглоблю у одной из телег и с ее помощью распотрошил догорающее жилище Барбары, которым она так и не успела воспользоваться. К моему облегчению никаких обгоревших трупов в нем не оказалось.

Почти тут же рухнул и мой шалаш, выбросив в небо гигантский сноп искр. Прикрываясь от нестерпимого жара, я поворошил палкой в куче углей, надеясь обнаружить там свой скафандр.

Увы! Сверхтехнологичный костюмчик из будущего отсутствовал. Как и радиостанция. Так же в лагере не нашлось никакого оружия, кроме множества стреляных гильз, такого же, как и у моего пистолета, калибра.

Не получая древесной подпитки, пламя начало угасать, а угли уже не давали нужного количества света. На поляне сразу стало темно.

Я огляделся в поисках дров, и, недолго думая, сдвинул ближайшую телегу прямо в пожарище. Пламя благодарно лизнуло сухое дерево, а через несколько секунд занялась и солома, которой было выстелено дно телеги. Снова стало светло.

Наконец на поляне показались оба моих новых знакомца. Люка держался рукой за затылок и потряхивал мокрой головой. Похоже, приводя его в чувства, брат вылил ему на голову всю воду из моей фляжки.

Люка был старше своего брата лет на шесть, и почти на него не похож. Лишь форма глаз и сам взгляд, исполненный собственного достоинства, выдавали в нем родственника.

— Америго, сходи за лошадьми, — распорядился он, и я сразу определил, кто в этой паре старший.

— Никто никуда не уходит, — я сразу же, решил утвердить свое главенство на этой поляне. — Сначала разговариваем, затем думаем, а потом все остальное.

Я указал на лежащие у центрального костровища толстые бревна, и подал пример, усевшись на одно из них сверху. Ружье я отложил в сторону, демонстрируя не враждебность своих намерений.

Чуть потоптавшись, братья заняли соседнее бревно. Младший взглянул на старшего, и, получив молчаливое согласие, начал рассказывать.

— Мы ищем свою сестру Барбару. Нам подсказали, что она может быть здесь, и мы пришли за ней.

Он замолчал, выжидательно глядя на меня.

Ничего не скажешь. Кратко и по существу. Придется задавать наводящие вопросы.

— Что, уже на каждом углу рассказывают координаты базирования партизан?

Америго смутился и снова взглянул на старшего брата.

— Мы получили известие от нашего человека в местной полиции, — подал голос Люка.

— Вы полицейские?

Два взгляда, полных гордого негодования чуть не проделали во мне дыру. Очень похоже, на то, как смотрела на меня Барбара, в самом начале нашего знакомства. Действительно, родственники.

— Члены семьи Калоджеро-Виццини никогда не пятнали своей чести работой в полиции, — чуть ли не с гневом произнес Люка. — И все в Италии знают это.

— Ну, как видишь, не все, — я развел руками, — и поэтому в ваших интересах отвечать на мои вопросы как можно подробнее и без излишних истерик.

Пока скажу вам, что весь отряд уничтожен, неизвестно кем. Но Барбары здесь нет. Среди мертвых, по крайней мере.

— Вы итальянец? — спросил Америго.

— Да, мои предки из этих мест. Но я давно, очень давно не был на родине, — ответил я, а про себя добавил: "Века так, с тринадцатого".

Америго вновь бросил взгляд на старшего брата. Тот кивнул.

Минут тридцать меня вводили в курс истории итальянской мафии. В принципе я знал, что это такое из книг и фильмов, но что бы вот так столкнуться с живыми мафиози…

Да-а!… Мужики оказались единоутробными сыновьями главаря сицилийской мафии, некого дона Кало.

Этот дон Кало до войны был одним из могущественных людей Италии. Весь преступный мир, да и, собственно, простой народ плясали под его дудку. Но правил он, по заверениям его сыновей, мудро и справедливо.

Пока не повздорил с другим не менее крутым мужиком.

С самим Бенито Муссолини, фактическим главой государства и лидером фашисткой партии, заключившим союз с Гитлером.

Зря он, конечно, это сделал.

Немецкие танки и фашисты с пулеметами быстро показали мафии, кто в стране настоящий хозяин. И дону Кало пришлось срочно переходить на нелегальное положение. Свое могущество и влияние он при этом сохранил, но благоразумно перестал открыто демонстрировать. Против танка глупо переть с кастетом наголо.

Однако сидеть, сложа руки, было не в правилах дона Кало и его сподвижников. Скоро, то здесь, то там по всей стране и даже за рубежом, на базе мафиозных организаций стали образовываться подпольные антифашистские группы, которые, используя подкуп и родственные связи, протянули свои щупальца и в полицию, и в армию, и даже в разведку.

Активно действовать мафиози в этих структурах не могли, но собирать информацию по своим каналам — вполне. А все ниточки от этих, вроде бы разрозненных групп и людей, в конце концов, переплетались в руках дона Кало.

— И вот эта девчонка, — Америго, наконец, дошел до сути, — снюхалась с этим неудачником Антонио и сбежала с ним, поскольку отец ни за что не дал бы своего согласия на их брак.

По приказу отца по мафиозным каналам во все концы страны были разосланы их имена и приметы нашим людям в портах, железнодорожных станциях, полиции. И вчера нам пришло известие, от младшего следователя местной уголовной полиции, что Барбара нашлась.

Мы с братом, имея документы военных торговых представителей, самолетом пересекли всю страну и к полудню уже сидели в кабинете следователя.

Оказалось, что нашелся этот придурок Антонио. Этот недоумок не нашел ничего лучше, как полезть с пистолетом на военный патруль. В результате был ранен и арестован.

Слава Деве Марии, что попал он сначала к нашему человеку. Следователь быстро смекнул, что перед ним разыскиваемый ухажер дочери дона Кало, и успел получить от него все необходимые сведения. Даже место лагеря на карте, этот мерзавец указал.

А затем его забрали немцы. У них, по словам следователя, он скончался, через несколько часов допроса. Ясно, что там он рассказал все и про партизанский отряд и про Барбару. В гестапо, такие специалисты, что заставят скалу петь по-соловьиному.

Мы с братом поспешили сюда, но, получается, опоздали. Немцы оказались здесь раньше.

Младший мафиози замолчал.

— Значит Барбара, скорее всего, жива, — сделал я умозаключение. — Фашисты приходили именно за ней, раз больше никого из отряда не взяли в плен, а просто расстреляли.

Люка кивнул.

— Узнав, чья она дочь, кто-то из местного фашистского руководства наверняка сообразил, что, получив ее в заложники, можно будет закинуть удавку на шею отца, и сделать нас более сговорчивыми.

Это было понятно, и я стал прикидывать варианты.

Шалаши были сложены из свежего дерева, значит, прежде чем разгореться долго дымили и тлели. Даже если их и полили чем-нибудь горючим, то горели они до моего прихода часа три-четыре, пока не разгорелись вовсю. Некоторые свежие поленья до сих пор шипят влагой от жара.

Я вспомнил карту. У карателей наверняка был транспорт. Не пешком же они пришли. И в картах, однозначно, у них недостатка не было.

Значит, согласно карте, они доехали по проселочной дороге до небольшого озерца и оттуда пешком добрались до лагеря партизан. Спокойно вырезали пьяный в стельку отряд, забрали девчонку, рацию, мой безногий скафандр, вернулись к транспорту и двинулись назад.

Вопрос, куда?

— Где базируется это гестапо?

Братья переглянулись.

— Там же, в Лугано. В здании немецкой военной комендатуры, — ответил Люка.

Я прикинул. Даже на машине часа полтора, не меньше. Значит, привезли ее, когда уже стемнело.

— Барбара, сейчас, наверняка, там, — уверенно объявил я, — ночью ее вряд ли куда дальше повезут. Значит, до утра у нас есть время.

Братья, в который уже раз переглянулись и недоверчиво посмотрели на меня. В их взглядах вместе с угасшей, было, надеждой читалось легкое недоумение.

— Вы собираетесь вызволять Барбару из комендатуры? Ночью!

— Днем это будет сделать гораздо сложнее, тем более, что ее вполне могут с утра перевезти в другое место, — пояснил я и поднялся на ноги.

Братья продолжали сидеть и смотрели на меня снизу вверх.

Наконец старший из братьев заговорил.

— Наверное, в нашем положении такие вопросы не задают, но… кто вы такой, уважаемый, и зачем ввязываетесь в это, вообщем-то, наше семейное дело?

Действительно, вопрос! Но отвечать как-то надо. Мне ведь возможно с ними в бой идти этой ночью.

— Красть детей с целью шантажа их родителей — нехорошо. Да и оставлять девушку в такой беде, как то не по-нашему. Кроме того, они унесли кое-что, принадлежащее мне. И это кое-что дорого моему сердцу, как память. Очень вернуть хочется. Вас удовлетворит такое объяснение, камрады?

Старший кивнул, но особой уверенности в его кивке не было.

— Теперь, по поводу того, кто я такой. Объяснять не буду, да и не обязан. Зовите меня просто, лейтенант. Думаю, для начала знакомства, этого будет достаточно.

Теперь уже два утвердительных кивка.

— Хорошо, сеньор лейтенант, — отозвался Америго.

— Можно без сеньора, — демократично разрешил я. — Подбирайте оружие, через несколько минут выходим. Напрямик через лес мы выйдем в город часа через три, если повезет.

— У нас здесь лошади привязаны, — объявил младший из братьев, и махнул рукой в лес. — Две.

Это хорошо, тогда можно не ломиться через ночной лес с великим риском заблудиться, а переть прямо по дороге. На лошадях они от меня не отстанут.

— Тогда дуй за лошадьми, а Люка поможет мне здесь.

Люка светил мне ручным электрическим фонарем, когда я вскрывал схрон и доставал оттуда взрывчатку. Количество взрывчатки произвело на мафиози впечатление. А когда я показал, как скомпоновать из нее двадцати килограммовый блок, и попросил его сделать такой же, его недоверие ко мне, похоже, сильно пошатнулось. Правильно говорится, что совместный труд объединяет.

К тому времени Америго привел лошадей. Мы закрепили импровизированные бомбы на седлах и двинулись в ночной лес.

Ночь была лунная, и мы быстро вышли на проселочную дорогу. Там я перешел на маршевый режим, и моим новым спутникам часто приходилось переводить коней в галоп, что бы не отстать от меня.

А я бежал ровно и без напряга, поглощая километры дороги, и вскоре высочил на шоссе. Там я прибавил еще и уже слышал за собой стук копыт лошадей перешедших в непрерывный галоп.

Я держал взятый темп часа полтора, пока сзади крикнули.

— Лейтенант!

Я сбавил темп и позволил всадникам нагнать меня.

— Лейтенант, — в голосе Люка сквозило безмерное удивление, — лошади в мыле. Это не беговые скакуны. Они не выдержат.

Я не успел ответить. Впереди за поворотом дороги меж деревьев мелькнул отблеск электрического света.

— С дороги! — скомандовал я и, подавая пример, ринулся в чащу.

Остановились в высоком кустарнике. Братья спешились и взяли коней под уздцы. Ребра у животных ходили ходуном, с губ срывались белые хлопья пены. Разу видно, что такая интенсивная прогулка не для их лошадиных организмов. Это вам не тренированный десантник, да еще и налегке. Я-то как раз чувствовал себя нормально. Дыхание восстановилось быстро, и я смог сконцентрироваться на наблюдении.

Ожидаемый автомобиль так и не появился на дороге. Не было слышно и шума мотора.

Приказав компаньонам оставаться на месте, я прошел лесом несколько сот метров, и за поворотом дороги мне открылся вид на блок-пост перекрывающий проезд к городу.

Шлагбаумы был опущены и со стороны города и со стороны леса. Бетонные блоки служили основанием ограждения и препятствовали объезду блок поста по обочинам.

Караульный домик из белого кирпича с плоской крышей и служил местом отдыха солдат и, судя по отходящему от него проводу, пунктом связи.

Расположенные на нем прожекторы, направленные во все четыре стороны, заливали пространство вокруг блокпоста ярким светом.

Кроме того на крыше, за бруствером из мешков с песком удобно расположился пулемет на треноге, рядом с которым сидел солдат и курил сигарету, лениво поглядывая по сторонам.

Обойти блок-пост не было никакой возможности. С одной стороны бетонные блоки и колючая проволока упиралась в болотистую речушку с берегами из чавкающей грязи, а с другой в лысую гору.

Идти в обход, через ночной незнакомый лес, значит потерять драгоценное время.

Из караулки вышел еще один солдат. В руках у него дымились две кружки с чем-то горячим.

— Ганс, спускайся, кофе готов, — крикнул он часовому у пулемета, но в его голосе не было ни капли доброжелательности.

Часовой наверху рассмеялся.

— Отлично Фриц, это был второй тобой приготовленный для меня кофе. Осталось еще три. Занеси-ка ты мне его наверх.

— Иди-ка ты в задницу, Ганс. Я проиграл тебе в преферанс пять чашек кофе, а не полный пансион с обслуживанием. Не хочешь спускаться, пей холодным.

С этими словами он поставил кружку на бетонный блок, и отошел в сторону, прихлебывая из своей кружки.

— Ну и свинья ты, Фриц, — упрекнул товарища часовой. — Ты же знаешь, что я не могу покинуть свой пост.

— А мне какая разница? — философски ответил Фриц, продолжая с удовольствием втягивать обжигающий напиток.

— Ну, пойди и разбуди Фердинанда. Пусть он сменит меня, пока я попью кофе.

— По уставу, часового отдыхающей смены можно будить только в случае тревоги, или по приказу командира, — хладнокровно заметил Фриц. — Тревоги у нас, слава богу, нет, а фельдфебель укатил в город до утра.

— Своим упрямством, Фриц, ты толкаешь меня на нарушение Устава. Но я должен выпить приготовленный тобой кофе, так как карточный долг, это долг чести.

И с этими словами грузный Ганс по приставной лестнице стал спускаться со своего поста на землю.

Их всего трое, — быстро соображал я. — Один из них спит в домике, другой пьет кофе и смотрит в сторону от меня. А Ганс сейчас спустится с лестницы и зайдет за угол караулки. Ему придется обойти две стены, прежде чем он подойдет к оставленной ему кружке с кофе и снова попадет в поле зрения. Значит, секунд 10 в мою сторону никто смотреть не будет. Если конечно, Фриц не вздумает оглядеться, или внезапно не проснется какой-то Фердинанд.

И я рванул с места так, что дерн из-под подошв разлетелся клочьями. Не знаю, какие на земле в эту эпоху были рекорды по забегам на сто метров, я их точно все побил.

Бежать бесшумно не получилось. Привлеченный топотом моих ног и свистом ветра в складках моего маскировочного халата, Фриц повернул голову. Он дал мне еще секунду, а затем его рот стал открываться для крика.

До него оставалось еще метров двадцать, когда я начал стрелять, лишь чуть замедлив бег. Пистолет с глушителем глухо хлопнул дважды, словно ударили кулаком по подушке.

Я торопился, и поэтому первая пуля попала не в лоб, как я намеривался, а прямо в раскрытый рот Фрица. Вторая раскроила ему череп. Попав точно под козырек стального шлема.

Еще один глухой хлопок.

На сей раз все получилось как надо. Вышедший из-за угла домика Ганс дернул головой и свалился с аккуратной дыркой во лбу. Падая, он задел, стоявшую на крыльце пустую железную емкость, и та с грохотом упала на асфальт.

— Да вы дадите, наконец, поспать! — Раздался из открытых дверей караульного помещения раздраженный голос. — У меня дежурство, через час…

В дверях показался взлохмаченный молодой человек в такой же форме, как и у покойных Фрица с Гансом, но без сапог.

Реакция у Фердинанда, надо признать, была отменная. И я едва не опоздал, когда он, мгновенно оценив обстановку, бросился внутрь помещения.

Я выстрелил трижды прямо в темноту дверного проема, по смутной метнувшейся тени.

Моя реакция меня не подвела. Караульный, до конца выполняя свой долг, или инструкцию, бросился к большой красной кнопке на стене, рядом с которой была выведена надпись "тревога".

Первая пуля попала ему в плечо, когда он уже почти коснулся рукой заветной кнопки, а остальные выстрелы довершили начатое дело. Совсем молодой парень лежал, заливая своей кровью затоптанный, деревянный пол караулки.

— Это война, парень, — сказал я то ли ему, то ли самому себе, — И здесь война, и там война.

Но время не ждало.

Я вышел на открытое, хорошо освещенное пространство, перед блок-постом, и негромко свистнул. Когда слева от дороги дрогнули ветки кустов, я махнул рукой, показывая, что все в порядке, и из лесной темноты на дорогу вышли братья, ведя коней на поводу.

— Чисто, — успокоил я их.

Наличие трех трупов братья восприняли довольно спокойно, лишь пару раз взглянув в их сторону, зато их оживление вызвал агрегат, смутно напомнивший мне, то ли образ аэроскутера, только с колесами, то ли что-то из древних кинофильмов.

— Мотоцикл! — воскликнул молодой Америго и, бросив лошадь, кинулся к аппарату. — Настоящий БМВ.

Что такое этот БМВ я не знал, но понял, что это транспортное средство на троих.

Америго сноровисто проверил подачу топлива, провернул ключ зажигания и нажал ногой на кривую загогулину рычага стартера.

Мотоцикл завелся с пол-оборота и заурчал, издавая солидный басовитый рокот.

— Есть идея, — объявил я братьям и указал на трупы, лежащих на улице солдат. — Переодевайтесь.

Понятливые парни не стали задавать лишних вопросов и быстро стали скидывать одежду. Я же ограничился тем, что забрал у бедного Фердинанда форменное кепи с орлом.

В сочетании с моим камуфляжным комплектом, в воюющей стране должно прокатить.

Снял со стены висевший на гвозде автомат с откидным рамочным прикладом.

На вороненом боку рифлеными немецкими буквами значилось, "пистолет-пулемет МП-40". Отцепил магазин. В нем тускло желтели патроны того же образца, что и в моем пистолете. Это хорошо. Закинув автомат за спину, я полез на крышу.

Там меня ждало оружие посерьезнее. Установленный на треноге пулемет имел вид солидный и основательный. Длинный прикрытый кожухом ствол, удобный приклад и патронный короб, с лентой напичканной патронами, прикрепленный справа от казенной части вызывали невольное уважение.

Отстегнув пулемет от треноги, и прихватив дополнительный короб с боеприпасами, я поспешил вниз.

Внизу чуть не выстрелил от неожиданности. Так увлекся освоением оружия, что успел забыть свое собственное распоряжение о маскараде. Возле мотоцикла меня ждали два немецких солдата с суровыми лицами сицилийских мафиози. У обоих на груди висели автоматы, на поясе подсумки с запасными магазинами, а Америго даже нашел и засунул себе за пояс какую-то колотушку с длинной деревянной рукоятью.

— Взрывчатку на мотоцикл, — распорядился я.

Пока перегружали взрывчатку, я обнаружил на передке коляски крепление, к которому пулемет подходил как родной. Так, что было удобно, сидя в коляске вести стрельбу по курсу.

Быстро установил пулемет на место, и на правах командира уселся в коляску, пока кто-нибудь из вежливости не предложил мне вести мотоцикл, который я видел впервые в жизни. Но моим спутникам этого знать было не обязательно.

Через полчаса, Америго лихо затормозил у входа в полицейское управление города Лугано.

Я с облегчением перевел дух и волевым усилием заставил руки отцепиться от поручня. Давно я так не боялся за свою жизнь. Молодой мафиози гнал по ночной дороге с дикой скоростью, не тормозя, и лихо объезжая особо крупные, неожиданно возникавшие в свете единственной фары, ухабины. Влети мы в одну из них, и мой жизненный путь закончился бы в банальной дорожной аварии на задворках времени.

К счастью следователь был на месте.

Итальянец средних лет в сером костюме с измученным бессонницей лицом недовольно посмотрел на ввалившихся в его небольшой кабинет троих немецких солдат. Сразу было видно его истинное отношение к союзникам в войне.

Но выражение его лица быстро сменилось на удивленное, и, даже беспокойное, когда в двоих немцах он узнал сыновей дона Кало.

— Не обращайте внимания на маскарад, сеньор Кацаньо, — успокоил его Люка. — Необходимо узнать, производились ли аресты полицией или немцами за последние несколько часов.

— Сводки за сутки пока не поступало, но мой кузен работает у немцев в комендатуре шофером, — произнес следователь и потянулся к нелепому устройству с проводами на своем столе. — Ему домой провели телефон, для экстренных вызовов на работу.

Он поднял кривую трубку с торчащим из нее электрическим шнуром и с полминуты, то нажимал, то отпускал рычаг на котором, сия трубка, до этого, спокойно лежала. При этом он внимательно прислушивался, поднеся один конец трубки к уху, и даже пару раз дунул в нее.

Я с интересом наблюдал за всеми этими священнодействиями, больше напоминающие знахарский заговор, чем сеанс связи.

Наконец в трубке что-то проскрипело.

— Станция? Сеньорита, это следователь Кацаньо, городское управление. Мне срочно нужен номер тысяча сто три. Да, одиннадцать ноль три. Грациас, сеньорита.

Еще пару минут молчания.

— Привет, Витторио. Это, Пауло…

Далее следователь несколько минут просто внимательно слушал, даже не пытаясь говорить. Из трубки широкой рекой лился труднопереводимый итальянский фольклор. Наконец он оторвал трубку от уха и молча, положил ее на рычаг.

— У моего кузена очень горячий темперамент, даже для итальянца, — как бы извиняясь, за родственника, произнес сеньор Кацаньо. — Но, не смотря на это, он умудрился дать всю нужную вам информацию.

Оказывается, он лег всего полчаса назад, так как недавно вернулся из леса, куда возил немецких жандармов, якобы в поисках партизан.

Он сидел в машине, когда они вытащили из леса всего одну девчонку, которая брыкалась и материлась, как сотня пьяных грузчиков. Причем материлась она до самой комендатуры, даже в кабине слышно было.

Был еще сверток какого-то барахла, но он не вглядывался. Больше всего его возмутило, что всего из-за какой-то бездомной сквернословки его до ночи заставили сидеть за рулем, в его законный выходной. А тут еще я бужу его среди ночи, а ему завтра на работу. Обиделся и бросил трубку.

Он снова развел руками.

— Спасибо, сеньор Кацаньо, — серьезно произнес Люка. — Семья Кало теперь ваши должники. Позвольте мне воспользоваться вашим телефоном.

Он связался с кем-то и, не называя имен, быстро передал несколько отрывистых фраз на таком жаргоне, что я лично понял только слово "быстро". Остальное даже моему транслейтеру было в новинку.

— Сеньор следователь, — включился я в разговор, — нам нужен хороший повод для того, чтобы прямо сейчас попасть в комендатуру.

— В комендатуре даже ночью только караула тридцать автоматчиков, да казармы жандармерии в трех минутах бега. А это — еще двести солдат, — просветил меня следователь. — Во внутренний двор и служебные помещения они никого не пускают, кроме своих. Немцы очень боятся диверсий и даже ворота в комендатуру сделали двойными, по типу шлюза. Даже если они пропустят вас за первые железные створки, то через несколько метров вы упретесь, во вторые железные ворота. И вы окажетесь в ловушке. Под прицелом пулемета на вышке.

— Схемку или план набросать сможете, сеньор Кацаньо? — спросил я, и следователь потянулся за чистым листком бумаги и карандашом.

К металлическим воротам комендатуры немецкого гарнизона, поливая перед собой пространство светом фары, подлетел мотоцикл с коляской и лихо остановился, огласив ночную улицу противным звуком клаксона. Сверху, с пулеметной вышки тут же ударил луч прожектора.

Прикрывшись рукой от слепящего света, я вылез из коляски и, по-немецки, как можно более властно крикнул стоящему у ворот часовому.

— Зови дежурного офицера.

Солдат, поправил весящий на груди автомат, снял трубку закрепленного на столбе телефона и доложил по всей форме. Пулеметчик, же продолжал освещать меня сверху. Я недовольно махнул ему рукой, дескать, убери. Но он и ухом не повел. А я из-за ослепляющего света его просто его не видел, что было, не есть хорошо. Если я цель не вижу, то чувствую себя не уютно.

В воротах отворилась небольшая железная дверь, и мне навстречу вышел коренастый военный без автомата, но с кобурой на поясе.

— В чем дело? — довольно бесцеремонно произнес он, не разглядев на моем обмундировании никаких знаков различия.

— Партизаны! — я сделал круглые от страха глаза, — Они вырезали блок-пост на северной дороге. Идут к городу. Штыков пятьдесят или семьдесят.

Но немец оказался калач тертый. Вместо того, что бы броситься и объявить тревогу он вперился в меня подозрительным взглядом.

— А вы то, кто такие?

На столь душевные диалоги мой гениальный план рассчитан не был.

Я вытянулся в струнку и, щелкнув каблуками, вынул из нагрудного кармана маскировочного комплекта сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его офицеру.

— Вот…

Что бы взять листок, офицеру пришлось сделать ко мне шаг. В тот же миг я шагнул к нему на встречу. И едва он коснулся бумаги, нанес ему удар в челюсть. Пока офицер падал, я успел выпустить четыре бесшумные пули веером в темноту за прожектором.

По крайней мере, один раз попал. Раздался вскрик, и прожектор задрался куда-то в сторону.

Солдат у ворот пару секунд смотрел на это безобразие, а потом, словно очнувшись, бросился к воротам, откинул защитную дощечку и ударил по красной кнопке.

Я позволил ему сделать это движение, и, как только взревела сирена, прострелил ему руку. К реву сирены присоединились вопли раненого.

— Партизаны! Партизаны! — заорал я и махнул рукой своим мафиози.

Америго с радостью схватил висевший на груди автомат и стал палить в звездное небо, а Люка быстро вытащил из мотоциклетной коляски объемистый сверток, один из наших двух двадцатикилограммовых гостинцев. Он был модернизирован с помощью немецкой осколочной гранаты. Той самой колотушки, которую Америго подобрал на блокпосту.

А за воротами в это время поднималась суматоха, в которой, судя по отдаваемым командам, было гораздо больше порядка, чем паники. Ну, это дело поправимое.

Как только мне показалось, что на построение по тревоге во двор за воротами высыпал весь свободный состав комендатуры, я подхватил взрывчатку, выдернул из деревянной рукоятки, торчащей, прямо из центра свертка, гранаты, шарик с веревочкой и, размахнувшись, перекинул бомбу через ворота.

Америго тут же дал по газам и отъехал с возможной линии поражения. Я подхватил оглушенного офицера за подмышки и вместе с ним укрылся у надежной каменной стены, а раненый солдат, наконец, справился с замком, открыл дверь и юркнул за ворота.

Наверное, он оказался как раз в эпицентре.

Двадцать килограмм взрывчатки, что не говорите, вещь! Я думал, дом рухнет. Рвануло так, что тяжеленные, открываемые электромоторами створки металлические ворот, вырвало взрывом, унесло метров на сорок и вломило в витрины магазина на противоположной стороне улицы. Стекла вылетели из окон, наверное, у половины города.

За то во дворе комендатуры, всякое движение прекратилось.

Искореженные взрывом створки внутренних ворот пронеслись по внутреннему дворику комендатуры, длина которого едва составляла двадцать метров, а ширина десять.

Они превратились в чудовищный снаряд, который смел на своем пути все стоящих в тревожном построении солдат. Кого не задели ворота, добила ударная волна в замкнутом пространстве дворика, окруженного каменными стенами.

Немецкий офицер стал приходить в себя.

Я схватил его за шкирку и затащил за ворота. За мной вбежали братья мафиози. Оба с автоматами наперевес и чрезвычайно решительными лицами. Правда, увидев картину во дворе, Америго сильно побледнел, но смог справиться с собой.

А на улице в стороне, где располагались казармы, уже разгоралась новая стрельба. Это ребята из местного мафиозного филиала отвлекали на себя основные силы противника, тем самым, выигрывая нам несколько минут драгоценного времени.

Я встряхнул немца.

— Ночью сюда привезли девушку. Где она?

Офицер сжал зубы и с ненавистью посмотрел на меня. Было видно, что ему страшно, но он молчал.

Вдруг раздался выстрел, и офицер дико вскрикнул. Люка прострелил ему локоть, и дунул в дымящийся ствол револьвера.

— Следующая в печень, — спокойно сказал он, глядя в расширившиеся от боли и страха зрачки немца.

— Вещи привезли вместе с ней, сверток, — решил я ковать железо пока горячо.

— Водолазный костюм…и рация…. в кабинете….в конце коридора, проговорил пленник, чуть не теряя сознание от боли. — Девчонка в подвале.

— В подвал, — скомандовал я, и первый бросился к лестнице ведущий вниз. Сзади снова грохнул выстрел. Я не стал оборачиваться. Это был тот же револьвер Люка.

Мой парабеллум стрелял еще несколько раз, пока мы добрались до камер. Солдаты, оставшиеся на постах по боевому расписанию, почти не оказывали сопротивления.

Я стрелял по рукам и ногам, но все чаше слышал сзади одиночные выстрелы крупнокалиберного револьвера, которые означали только одно. Мое милосердие здесь было не уместно, и воспринималось, как бесполезный перевод патронов.

Америго бросился открывать смотровые окошки камер.

— Барбара, — кричал он, вглядываясь в темноту камер, пока заглянув в четвертую или пятую по счету камеру, не воскликнул. — Она здесь!

Люка успел отыскать на столе охранника связку ключей и, сверив номер камеры с биркой ключа, быстро нашел нужный.

Барбара спала, свернувшись калачиком на деревянных нарах, покрытых старым матрацем. Видимо, не выдержав потока ее справедливого негодования выливающегося в сплошную нецензурщину, охранники вкололи ей успокоительное. Бить, ведь, нельзя. Ценный товар.

— Берите ее и к мотоциклу. Я буду через минуту, — приказал я и бросился наверх, к заветному кабинету в конце коридора.

Слава Деве Марии, в коридоре никого не было. Найдя нужную дверь, я высадил замок выстрелами и вбежал в кабинет. Мой безногий скафандр одиноко лежал на столе, резко контрастируя с обстановкой кабинета. Видимо успели его осмотреть.

Я схватил скафандр и, о ужас! Несколько дырок, явно от пуль, пересекали поверхность костюма из будущего! Наверное, при разгроме лагеря, каратели, прежде чем войти в шалаш, дали по нему несколько очередей из автоматов, на всякий случай. Вот моему костюмчику и досталось.

Я схватил скафандр, быстро скомкал его в подобие рулона и бросился вниз.

Заведенный мотоцикл ждал меня на улице. Я прыгнул на запасное колесо, прикрепленное к багажнику коляски, ибо коляску теперь занимала спящая Барбара.

— Гони! — скомандовал я, и мы унеслись в темноту, прочь от выстрелов все еще раздававшихся, где то у казарм.

На окраине города, в условленном месте, нас встретил угрюмого вида парнишка с кепкой, натянутой на самые уши.

Заметив нас, он не говоря ни слова, вскочил на свой мотоциклет, почти такой же, как наш, но без коляски, и помчался вперед. Причем фару он не включал принципиально, ловко в темноте объезжая препятствия. Хотя, может быть, она у него просто не работала.

По каким-то ему одному известным тропинкам и дорожкам, мы довольно быстро выбрались из города, минуя все блокпосты. И когда рассвет окрасил восточную сторону неба, мы выехали на берег быстрой горной речки прорезавшей в покрытых лесом скалах довольно глубокий каньон. Через него тянулись подвесные, качающиеся под каждым порывом ветра, мостки, на первый взгляд, такие ненадежные, что в другой ситуации я бы десять раз подумал, прежде чем доверить им свою жизнь.

Мотоциклы один за другим затормозили у мостков и заглушили моторы. В тишине разгорающегося утра не было слышно ничего, кроме шума сбегающего потока.

— Дальше пешком, — сказал наш угрюмый проводник, которому при свете дня вряд ли можно было дать больше четырнадцати лет. — По тропинке через гору километров десять до хутора. В крайнем доме спросите хозяина и дадите ему вот это.

При этих словах, он протянул Люка половинку какой-то монеты.

— Он сделает для вас, все что попросите. Мотоцикл, отгоните вон в те кусты. Я потом приеду, разберу на запчасти.

— Будь осторожен, — Люка твердо пожал руку пареньку.

Тот направился к своему мотоциклу.

— Погоди, — окликнул его я, и, кивнув на течение под мостками, спросил, — здесь глубоко?

Парнишка пожал плечами.

— Рыбаки говорят, что глубоко.

Более не говоря ни слова, он завел своего железного коня и умчался по тропинке в лес.

Утро, лес, спящая девушка в люльке мотоцикла и разложенный на камнях космический скафандр. Более романтичную картину трудно себе представить.

Пока я засовывал в дырки от пуль пальцы, пытаясь определить ущерб, братья, забыв про спящую сестру, стояли рядом и вовсе глаза смотрели на внеземное, точнее вневременное, чудо техники. Какие мысли при этом вращались в их головах, можно было только гадать. Но ничего, пусть привыкают.

— Я видел водолазные костюмы, но такого — никогда, — произнес Америго. — Новая модель?

— Суперновая, — честно ответил я.

— А где его… ноги? — поинтересовался Люка.

Я, молча, задрал штанину маскировки.

— О! — только и произнес мафиози.

Чего он там подумал, я не знаю, но посмотрел на меня несколько иначе.

Окончив экспертизу скафандра, я, недолго думая, вложил в него камень, килограммов на двадцать, и, на глазах изумленных братьев, закинул его в реку. Там где по глубже и течение поменьше. Место на всякий случай приметил. Сверток тяжело плюхнулся в поток и, подняв кучу брызг, исчез в глубине.

— Ну и зря! — раздался зевающий девичий голос. — Дырки я заштопала бы. Я умею.

Барбара стояла позади братьев и сонно терла кулачком глаз.

Неожиданная смена обстановки и наличие близких родственников как-то ее не очень взбудоражило. Видимо вкатили ей немцы успокоительного лошадиную дозу, или отношения между сестрой и братьями всегда были не слишком родственными. Скорее второе.

— Дура! — вместо приветствия наградил сестру Америго. — Это же водолазный костюм, его клеить надо.

— Сам осел! — тут же с пол оборота завелась, за секунду до этого сонная и вялая, девушка. — Он в нем не из воды вылез, а с неба упал.

— Брэк, друзья мои, брэк, — я поднял руки в жесте сержанта-инструктора, останавливающего поединок между курсантами. — Если так пойдет и дальше, у вас возникнет куча вопросов, на которые я пока не смогу ответить. Скажу лишь, что мне нужна помощь, и я, как мне думается, могу на нее рассчитывать.

Это надо было видеть, как загорелись глаза у Барбары.

— Вы должны ехать с нами на Сицилию, лейтенант. Там отец, зато, что вы меня спасли, решит все ваши проблемы.

Я перевел вопросительный взгляд на братьев.

— Не давай обещаний за отца, — начал было Америго, но Люка остановил его.

— Я, думаю, сестренка права, — спокойно сказал он. — Если вы отправитесь с нами и поможете добраться до Сицилии, вы можете рассчитывать на любую возможную помощь от нашей семьи.

— Вот так! — сказала Барбара и показала младшему брату язык.

До Сицилии добрались относительно быстро, дня за четыре. Для местного транспорта и военного времени результат, как объяснили братья, не плохой.

Практически везде братья находили нужных людей и с их помощью мы продолжали свое путешествие, пока не достигли берегов острова.

Здесь, обычно радостное от выполненной миссии, лицо Америго впервые омрачилось. У маленькой частной пристани на окраине Палермо — местной столицы, наш мотобот никто не встречал.

Мало того! Те из жителей прибрежных кварталов, кто узнавал братьев Кало, прятали глаза и, не здороваясь, переходили на другую сторону улицы.

Люка задумчиво потер совершенно гладкий подбородок.

— Побриться надо, — произнес он и кивнул в сторону ближайшей пиццерии. — Вы пока закажите пиццу и ждите меня.

За тем он перешел на другую сторону улицы и скрылся в дверях, над которыми висела вывеска в виде головы с густо намыленным лицом.

— Чего это он? — спросил я у Америго.

Тот, не спеша с ответом, вынул из кармана хорошего европейского костюма небольшой футляр из которого вынул фланелевую тряпочку и, поставив ногу на ступеньку крыльца ближайшего дома, принялся надраивать и без того сияющие лаковые штиблеты. Закончив, передал тряпочку мне.

Я быстро протер свою обувь, на всякий случай осмотрел свой новый костюм тройку и поправил сидящую на голове шляпу, дурацкий головной убор, который приходилось всякий раз придерживать рукой, чтобы не унесло ветром. Но приходилось терпеть. Братья были одеты так же, значит в соответствии с местной модой. Барбара тоже переоделась и теперь щеголяла в скромном, но дорогом платье, закрывающем ее от горла до щиколоток и в сапожках на каблуках.

— На Сицилии говорят, — наконец ответил младший мафиози, аккуратно укладывая тряпочку обратно в футляр и пряча его в карман, — хочешь узнать новости — сходи побриться. У нас народ и так любит языки почесать, а когда его бреют или стригут, так сам бог велел.

Мы зашли в маленькую чистую харчевню, источающую такую гамму вкусных запахов, что мой рот тут же наполнился слюной.

Я выбрал столик, от которого была хорошо видна дверь, а в низкое окошко просматривалась цирюльня и часть улицы.

Расторопный хозяин быстро принял у Америго заказ и скрылся за небольшой дверью сразу за стойкой.

Пока Барбара с братом продолжили, не помню уж по какому поводу начавшиеся препирания, я с любопытством рассматривал помещение. Оно было стилизовано под средневековый постоялый двор и вызывало в моей памяти картины моих прошлых приключений в далеком прошлом.

Так прошло минут тридцать, когда дверь цирюльни на противоположной стороне улицы открылась, и из нее вышел слегка подстриженный и чем-то озабоченный Люка.

Он внимательно осмотрел почти пустую улицу и направился к пиццерии.

Войдя в двери, он отыскал глазами наш столик и направился к нам.

Заметив его появление, Америго и Барбара перестали переругиваться и вопросительно уставились на старшего брата.

— А где пицца? — спросил Люка, оглядывая пустой стол. — Я думал, вы уже едите.

Мы переглянулись. Только сейчас мы осознали, что хозяин, приняв заказ, так больше и не появился ни за стойкой, ни в зале.

Напряженная тишина повисла в воздухе.

— Пойду, посмотрю, — сказал Америго и, вынув короткоствольный револьвер из кармана, засунул его за пояс брюк, прикрыв полой пиджака.

Люка сделал тоже самое и подошел к окну, оглядывая улицу.

Я машинально проверил подмышкой кобуру с моим парабеллумом и взял под наблюдение входную дверь.

Америго подошел к двери за стойкой и приоткрыл ее.

— Хозяин! — Позвал он и задвигал носом принюхиваясь. — Хозяин! У тебя пицца сгорела!

Тишина. Младший брат проскользнул в дверь.

— Надо уходить, — произнес Люка, разглядев что-то на улице, — через кухню.

Затем быстро подошел к входной двери и запер ее на железный засов.

Из задымленной от сгоревшей пиццы кухни выбежал Америго.

— Дверь с черного хода заперта. Хозяин, собака, запер на ключ и сбежал.

— Справишься? — спросил Люка, глядя на брата, и дождавшись утвердительного кивка, обратился ко мне.

— Лейтенант, пока Америго возится с черным ходом, держи вход и окно. Мое окно на кухне. Барбара, в кладовку и сидеть там пока Америго не позовет. Лейтенант, стреляй не думая. Друзья сюда не полезут.

Все это он произнес не терпящим возражений тоном. Я и не возражал. Здесь Люка был на своей территории.

Затем оглядел помещение на предмет чего-нибудь подходящего и бросился к массивному старинному тележному колесу, прислоненному к стене. Оно создавало антураж средневекового постоялого двора.

Колесо оказалось тяжелым, и я помог дотащить его до окна и поставить его так, что бы перекрыть оконный проем. Теперь в окно так сразу снаружи будет не влезть.

Младший мафиози, вынимая на ходу связку отмычек, вернулся к черному ходу, Люка исчез в дымной кухне, а Барбара вместо того, что бы спрятаться, как приказал брат, в кладовку, присела за дубовой стойкой и вытащила маленький дамский двуствольный пистолетик на два патрона.

Такой подарок под боком в преддверии боя меня не вдохновил.

— Барбара, тебе что старший брат сказал? — зашипел я на нее, ожидая обычных пререканий. Но вместо этого ее глаза едва не наполнились слезами.

— Можно я здесь останусь? Там пауки. Я боюсь!

При этом она так посмотрела на меня, что мне только осталось, что осмотреть стойку на предмет пулестойкости и перевернуть перед ней еще один стол с толстенной столешницей. Такую разнесенную броню из мореного дерева мягкая пистолетная пуля пробить не должна. Ну, по крайней мере, я на это надеялся.

— Сиди здесь, и не высовывайся, пока не скажу. Как скажу, сразу ныряй в дверь на кухню и вприпрыжку к черному ходу. Да убери ты эту пукалку. И не вздумай стрелять! В меня еще попадешь.

Не обращая внимания на обидно выпяченные губы Барбары, я переместился ближе к центру зала, где укрылся за центральной колонной сложенной из гранитного булыжа, скрепленного цементом. И вовремя.

Кто-то с улицы попытался открыть входную дверь. Естественно, у него ничего не получилось. Через несколько секунд чья-то физиономия в кепке на мгновение заглянула в окно и тут же пропала. Ее обладатель явно разглядел колесо, перегораживающее оконный проем.

Теперь враги знали, что их ждут.

Пару минут за дверью слышалась приглушенная возня, и вдруг, неожиданно сильный удар потряс дверь.

Казавшийся таким прочным засов, легко слетел со своего крепежа, и в зал, вместе с уличным светом, ввалилось сразу трое, держащих, в руках тяжелую деревянную скамью. Еще двое с пистолетами в руках влетели вслед за тараном.

Их я и снял в первую очередь двумя бесшумными выстрелами прямо в дверном проеме.

Влетев в сумрак пиццерии с уличного света, бандиты не сразу поняли, что уже попали под огонь. Это дало мне еще несколько мгновений.

Я выстрелил в первого, кто бросил скамью и уже выхватил пистолет. Он успел выстрелить, не целясь. И, тем не менее, его пуля выбила из гранита крошку прямо перед моим лицом и с визгом ушла в рикошет. Каменные осколки больно резанули по щеке, и я дернулся за колонну, опасаясь за глаза.

Это дало несколько секунд двоим оставшимся противникам. Пока их смертельно раненый товарищ оседал на пол, они открыли беглый огонь по моей колонне и заняли позицию за перевернутым столом.

Пока один из них менял в своих пистолетах опустевшие магазины, другой, высунув руку из-за столешницы, палил по обеим сторонам от колонны, не позволяя мне высунуться.

Колонна была не слишком толстая. Я стоял за ней боком, по стойке смирно, надеясь, что слишком удачливая пуля не заденет мои, выпирающие из-за столба, не смотря на все мои старания, органы.

Долго так продолжаться не могло, и я уже было решил предпринять рискованный бросок, как вдруг из-за барной стойки вылетела пузатая бутылка, с горящей тряпкой вокруг горлышка. Бутылка, красиво вращаясь, описала дугу через весь зал и врезалась в противоположную стену, прямо за спинами нападавших.

Вместе со звоном разбившегося стекла, в воздух взвилось облако желто-голубого пламени, обдавшее нападавших огненными брызгами.

Тут уж им стало не до меня.

Тот из бандитов, что только что палил в меня из-за стола, вскочил во весь рост, стараясь сбить пламя со своей кожаной куртки. И тут же получил от меня пулю в висок.

Второй резко рванулся к двери, но мой следующий выстрел откинул его к стене. Пуля попала ему в бок и наверняка разворотила печень. Он был еще жив, но смертельная бледность стала быстро покрывать его лицо. И вдруг он закричал.

Я знал, что такое поражение печени. Очень болезненно и смертельно. Человек на полу корчился и кричал, а я все не мог оторвать от него взгляд.

Сзади что-то зашуршало. Я резко обернулся и опоздал. Раздался выстрел, и целивший в меня из пистолета парень вывалился из большого камина в зал. Он был весь перепачкан сажей. Его руки заскребли по полу в агонии, и он затих.

— Через каминную трубу с крыши спустился. — сказала Барбара. Она держала в руке свой пистолетик, а у подола ее платья не хватало солидного куска ткани.

— Барбара, помоги мне! — смертельно раненый бандит уже не кричал, а лишь часто-часто дышал, стараясь пересилить боль. — Мы не хотели вас убивать. Только захватить…

Его зубы заскрипели, и сдерживаемый крик снова вырвался наружу. Я поднял парабеллум и… не смог нажать на спуск. Ну не умел я тогда хладнокровно добивать раненых.

Но выстрел все-таки грохнул. Тонкая рука с маленьким, теперь разряженным, пистолетом, безвольно опустилась вниз. Раненый затих. Теперь уже навсегда.

Барбара стояла с лицом белым как полотно.

— Это был Тито. Тито Бернарди, младший из братьев Бернарди, — она проглотила слезы. — Было время, когда он ухаживал за мной.

Что в этот момент творилось в душе юной сицилийки, можно было только гадать, и какими словами успокоить девушку я не представлял.

— Спасибо тебе, — наконец нашелся я, — если бы не твоя пукалка, быть бы мне трупом. И с бутылкой ты здорово придумала. Я твой должник.

— Не беспокойся, я дам тебе возможность отработать, — почти спокойно ответила она. И я подумал, что сицилийские женщины, это что-то особенное и непонятное. Впрочем, как и любые другие.

Переступив через труп, я осторожно выглянул из дверей. Улица была пустынна, словно вымерла. Я вернулся в зал.

Огонь от брошенной Барбарой бутылки со спиртным угасать не собирался и принялся осваивать пол и стены.

— Надо уходить, — я взял девушку за безвольно повисшую руку.

В этот момент дверь на кухню открылась, и в ней появился Люка. Он бросил странный взгляд на нас с Барбарой и оглядел поле боя.

— Люди Бернарди, — произнес он, перевернув одно из тел лицом вверх. Его взгляд упал на труп юного Бернарди, и глаза его сузились. Он посмотрел на сестру.

— Барбара, собери все, что найдешь на кухне и в кладовке из еды. Мы идем в тайное убежище нашей семьи.

Девушка, ни словом не обмолвившись о столь страшных пауках, покорно пошла выполнять распоряжение.

— Я открыл! — Америго влетел в зал и остановился, — Ух, ты!

Он взглядом посчитал трупы и заметил тело Тито Бернарди. Взгляд его сделался озабоченным.

— Вендетта? — Полуутвердительно спросил он у брата.

Люка кивнул.

— Все, пошли. Пожар — это не перестрелка. Сейчас здесь будет весь город.

Мы выбрались из города без особых приключений. На окраине Люка послал меня купить у фермера четверку лошадей с седлами. Сами Кало опасались теперь показываться на людях, и я приготовился к тому, что все интендантские обязанности в нашем маленьком отряде придется исполнять мне.

Тем временем Люка прояснил для всех обстановку.

Оказывается, с момента, как братья покинули штаб-квартиру семьи Кало в Палермо, ситуация резко поменялась. Парикмахер, к которому зашел Люка, был обязан дону Кало за какую-то давнюю услугу. Он и поведал старшему сыну дона о том, что едва братья отбыли с Сицилии, мелкие мафиозные кланы под предводительством семьи Бернарди внезапно напали на предприятия и дома, принадлежащие семье Кало.

За одни сутки было перебито большинство членов клана, находящихся на Сицилии. Причем, вооружены нападавшие были так, как явно не могли себе позволить ни по деньгам, ни по бывшему статусу мафиози средней руки. Все боевики поголовно открыто ходили с немецкими автоматами, а полиция, словно не замечала нагло творящегося беззакония.

Стало ясно, что угрозы Бенито Муссолини в адрес дона Кало не были пустыми словами.

Все было тщательно спланировано и организованно, будто началась обычная война мафиозных кланов за передел собственности. Но, к великому огорчению Бернарди, дону Кало удалось скрыться с небольшим количеством своих людей. Где они, никто не знает.

Теперь всем здесь заправляют братья Бернарди. Назначили новые налоги, вдвое против прежних, и творят беспредел.

Нашего возвращения они явно ждали и, вероятно, хотели захватить, что бы заставить дона Кало сдаться на милость победителей.

— Но мы отбились, да еще убили одного из братьев. А это означает вендетту, кровную месть со стороны Бернарди. А проще сказать — войну на уничтожение, — закончил Люка.

— Не вовремя все это, — подал голос Америго. — Кто же мог подумать, что "люди чести" пойдут на сделку с властями.

— И куда мы теперь? — спросил я.

— В одно тайное место, — ответил Люка. — На родине отца у городка Виллальба. Там можно надолго залечь на тюфяки и не опасаться предательства. Там мы будем в безопасности, пока не решим наши проблемы.

Два дня мы добирались, стараясь избегать оживленные дороги и крупные населенные пункты, пока, наконец, перед нами не открылась страна невысоких гор, сплошь покрытая густым лесом.

— Ну вот, — произнес Люка, и вдохнул воздух полной грудью, — почти приехали. — Мы перебрались в Палермо отсюда, когда мне было семнадцать. Америго тогда только в школу пошел, а Барбара была совсем младенец.

— Вот еще, — фыркнула девушка. Дорога ее измотала, но виду она не показывала и держалась в седле уверенно, наравне с мужчинами, и, почему-то всегда правила так, что бы наши кони шли рядом.

Я был не против. Тем более что ее разговоры помогали скоротать дорогу и давали массу интересной информации об этом времени. Иногда в наши беседы вмешивался Америго с какими-то своими поправками, и тогда я, как минимум на полчаса, предоставлялся своим размышлениям, так как брат и сестра неизменно начинали долгий и горячий спор.

Свернули на уходящую в горы лесную тропу. Не успели мы преодолеть и пары километров, из-за кустов навстречу нам вышел угрюмого вида мужик, с крестьянской шляпой, надвинутой на самые глаза, в потертой кожаной жилетке, одетой поверх рубахи и широких штанах, заправленных в высокие сапоги.

На сгибе левой руки он держал двуствольный дробовик стволами в сторону, как бы демонстрируя свою не враждебность, а правую поднес на секунду к шляпе.

— Сеньор Люка, сеньор Америго, сеньорита Барбара, — учтиво произнес он, слегка наклоняя голову при каждом обращении. — Я ждал вас еще вчера, но дон Кало, как всегда, оказался прав.

На меня он внимательно посмотрел и кивнул, не так учтиво как остальным, но тоже вполне вежливо.

— Привет, Марко! Как дела? Как отец? — Люка и придержал лошадь.

— Дон в порядке, ждет вас. Очень обрадовался, когда получил от вас известие, — ответил Марко и вывел из-за куста свою оседланную лошадь. — А дела — как сажа бела. Залегли на тюфяки. Ну, теперь вы вернулись, и дела пойдут в гору.

Дальнейший путь по горнолесным тропинкам длился часа четыре, не меньше. Несколько раз нас приветствовали какие-то вооруженные крестьяне, сноровисто держащие в своих совсем не мозолистых руках винтовки и дробовики, и похожие на крестьян лишь одеждой. Люка, как старший, отвечал на приветствия, многих называя по именам.

Наконец из-за густо растущего лесного изобилия неожиданно вынырнул двухэтажный особнячок с множеством пристроек и сооружений.

Мы въехали в небольшой дворик, окруженный, словно крепость, высокой каменной стеной

— Приехали, — констатировал Марко и, сойдя с коня, по-джентельменски попытался помочь Барбаре покинуть седло.

— Сеньор лейтенант, не поможете мне сойти с лошади, — сказала она утомленным голосом. Марко, мигом сориентировавшись, убрал, предложенную было, руку и просто взял кобылу Барбары под уздцы.

Я спрыгнул на затекшие с непривычки ноги, не слишком элегантной походкой подошел к ней и протянул руку.

Она свалилась на меня мешком, с негромким криком. Причем упала так умело, что я был вынужден подхватить ее на руки. Попытка опустить ее на землю ничего не дала. Барбара вцепилась руками за мою шею с таким упорством, что мне пришлось продолжать держать ее на руках, иначе она просто оторвала бы мне голову.

— Ой, ноги совсем не идут, — слабым голосом произнесла она. — Сеньор лейтенант, не могли бы вы занести меня в дом.

И что мне оставалось делать? Слава богу, тут же раздался насмешливый голос младшего из братьев.

— Барбара, перестань виснуть на лейтенанте. Не думай, что если он внесет тебя в дом на руках, то тут же женится на тебе.

Девушка, тут же резво соскочила с моих рук и, рыкнув что-то в сторону брата, не оборачиваясь, легко и свободно пошла к дому.

— По нашим обычаям, если юноша на руках вносит девушку в дом ее родителей, — улыбаясь, пояснил Америго, — значит, он безоговорочно просит у них руки и сердца дочери и отказаться уже не имеет права.

— Спасибо тебе, — с чувством искренней благодарности в душе, ответил я, и осекся. Не обидел ли своим искренней, но необдуманной благодарностью гордого сицилийца.

— Хотя, — продолжил Америго, — я был бы непротив получить в родственники такого брата.

Слава богу, опасную для меня тему прервала сцена на широкой парадной лестнице дома.

Двери отварились, и на украшенную неброским орнаментом террасу перед лестницей, вышел невысокий пожилой человек в идеально выглаженном костюме. Седина на его голове густо перемежалась с еще черными как смоль волосами. В его взгляде чувствовалась непоколебимая уверенность и сила настоящего лидера, а чертами лица он сильно напоминал Америго. Черные и столь же выразительные глаза живо напомнили мне взгляд Барбары.

А та, увидев строгого мужчину, вбежала по ступенькам и бросилась ему на грудь.

— Папа!

Дон Кало обнял дочь за плечи и легонько отставил от себя. Взгляд его был строг, но было видно, что он с трудом сдерживает радость от встречи.

— Барбара, — произнес он тихим, но строгим голосом, — ты член нашей семьи, и должна помнить, что честь семьи превыше всего.

После этого он поцеловал Барбару в щеку.

— Ну, беги, а то Роза совсем тебя заждалась.

В дверях стояла строгая полная женщина в белом накрахмаленном переднике. Она украдкой смахнула выступившую слезу и вновь строго посмотрела на Барбару. Видимо это была воспитательница или гувернантка Барбары.

Увидев ее, Барбара сбавила шаг. Было видно, что она не слишком желает встречи с почтенной Розой.

— Вы должны помыться и привести себя в порядок, — вместо приветствия строго произнесла та, — Разгуливать в таком виде не подобает молодой сеньорите вашего положения.

А Барбара, о чудо, только смерено опустила глаза и проскользнула в дом. А я подумал, что возможно не только романтическая любовь стала причиной побега Барбары из дома. От такой домоправительницы и я, наверное, сбежал бы.

Тем временем мы с братьями взошли по ступенькам, и дон Кало поочередно обнял и поцеловал сыновей. Сначала старшего, а за тем младшего.

То, с каким почтением молодые мафиози принимали эти знаки внимания от отца, чувствовалось, что перед ними сейчас не просто отец, а шеф организации, а эти объятия, не родственные чувства, а больше благодарность за выполненное задание.

— Рад видеть вас в добром здравии, лейтенант, — произнес дон Кало, обращаясь ко мне и демонстрируя свою осведомленность. Он первый протянул мне украшенную большим перстнем руку для рукопожатия.

Я, молча, пожал протянутую крепкую ладонь. Несколько секунд хозяин дома смотрел мне в глаза. В его взгляде промелькнуло удовлетворение.

— Располагайте моим домом, как своим — произнес он, и Америго тут же потянул меня за собой.

— Пойдем, я покажу тебе твою комнату. У нас здесь три гостевых комнаты. У тебя будет лучшая.

Чувствовалось, что парень очень симпатизирует мне, да и мне его общество было не в тягость. Неужто я начал обзаводиться друзьями!

— Когда я смогу поговорить с доном Кало о своем деле?

— Не спеши, — ответил Америго, открывая массивную резную дверь в гостевую комнату. — Сначала баня с дороги, потом обед, а потом отец сам позовет тебя. Должен же он тебя поблагодарить за помощь. Думаю, это произойдет не раньше вечера. А пока отдыхай.

Он вышел, и я оказался в со вкусом обставленной комнате с широкой кроватью и резной деревянной мебелью.

Время до вечера пролетело быстро. Баня оказалась настоящей римской термой в миниатюре, и Америго знал в ней толк. Горячие камни, разбавленное ключевой водой отличное вино и руки местного массажиста сделали из меня нового человека. Усталость как рукой сняло. Весь натертый маслами и завернутый в махровую простыню я наслаждался покоем.

Обед принесли прямо в маленький садик в банном дворике. Так что к вечеру я был готов к важному разговору на столько, на сколь это в принципе было возможно.

Дон Кало сидел за большим письменным столом, когда я, приглашенный Америго, зашел в его кабинет. Америго тут же исчез, закрыв за собой двери, а дон Кало поднялся мне на встречу.

— Лейтенант Джо, вы позволите мне называть вас именно этим именем или предпочтете другое?

Я, молча, кивнул, глядя на босса мафии.

— Лейтенант, — дон остановился рядом и взглянул мне в глаза, — вы оказали большую услугу моей семье и теперь семья Кало в долгу перед вами.

Он помолчал несколько мгновений, как бы собираясь с мыслями.

— Люка сказал мне, что у вас есть проблема, в решении которой он от имени семьи обещал помощь.

— Мне нужно найти человека, предположительно на территории Германии, но возможно и всей Европы.

Дон Кало подошел к столу и отпил из стоящей на нем чашки уже остывший кофе. Затем он жестом пригласил меня сесть в кресло напротив и сел сам.

— А как же ваша могучая организация? Барбара рассказала мне, что вы представляете одну из западных разведок.

Я вздохнул. Развивать дальше свое вынужденное вранье не хотелось.

— Я не уполномочен обсуждать этот вопрос. Поиск этого человека, моя личная инициатива, и организация ни при чем.

Хозяин дома поставил на стол опустевшую чашку.

— За последние несколько дней позиции нашей семьи в стране сильно ослабли. Соответственно уменьшились наши возможности. Те, кто раньше, безусловно, были с нами, теперь выжидают, чем все закончится. Ждут, кто кого одолеет, мы или Бернарди.

Он вновь замолчал и, сплетя пальцы перед собой, оперся на полированную крышку стола. Я продолжал молчать, уже примерно понимая, что сейчас последует.

— У меня к вам предложение, лейтенант — начал дон Кало. — даже скорее просьба. Помогите нам справиться с братьями Бернарди, и я смогу поднять все мои связи. Все ресурсы семьи Кало, и людские и финансовые, будут в вашем распоряжении.

Он снова замолчал, глядя на меня из-под полуопущенных век почти черными в полумраке комнаты глазами.

— Люка рассказал мне о вас. Вы не обычный человек. Вы один стоите всех моих солдат.

— Не надо считать меня сверхчеловеком. Я такой же смертный, как и все люди, — возразил я скорее для формы, хотя сам уже принял решение. Если для того, что бы спасти друзей и вернуться в свой мир необходимо, что бы окочурились несколько местных бандюганов, то я рыдать не стану.

— Что нужно сделать, для… восстановления ситуации?

Меньше чем через неделю я, вместе с Люка и Америго, лежали на покрытой лесом горе, возвышавшейся над морским побережьем в пригороде Палермо.

Вид с горы открывался потрясающий. Море, горы, леса. Но особенно хорошо в семикратный оптический прицел просматривался обширный внутренний двор шикарной двухэтажной виллы с мраморным бассейном и античными скульптурами.

Прицел был хороший, немецкой работы. Хотя винтовка, которую я держал в руках, была русского производства. Винтовка Мосина образца более чем полувековой давности.

В арсенале семьи Кало были модели разных стран и значительно более современные экземпляры, но вот понравилась мне именно эта винтовка и все тут. С ручным заряжанием, с неудобным снаряжением маленького магазина на пять патронов, с никуда не годным оптическим прицелом, который пришлось заменить. Но было в ней что-то такое, что заставило меня сразу поверить ей.

Специально вызванный мастер два дня подгонял и выверял новый цейсовский прицел и полировал затвор. Он даже изготовил несколько изогнутых обойм, позволявших снаряжать пятизарядный магазин винтовки сверху. Стандартные прямые обоймы не годились из-за установленного оптического прицела, который мешал их установке в казенник винтовки. Но я, попробовав данное новшество, решил, что надежнее будет набивать магазин вручную, чем в экстремальной ситуации перекосить патрон в изначально кривой обойме.

Когда он, наконец, объявил, что все готово, я отправился с братьями в долину для пристрелки оружия.

Братья вместе с несколькими крепкими и вооруженными парнями с помощью пятидесятиметровой веревки намеряли мне два километра дистанции и на каждых ста метрах, начиная с пятисот, установили на вбитые в землю колья арбузы, величиной с голову.

Я вздохнул, успокаивая дыхание, и прижал приклад к плечу. В перекрестии прицела возник ближайший арбуз. Сразу же возникло свербящее ощущение, что пуля пройдет левее и ниже центра цели.

Не отнимая глаза от окуляра, правой рукой пощелкал маховичками вертикальной и горизонтальной поправок на прицеле. Винтовка благодарно замерла в моих руках.

Я мягко потянул спуск, и, несмотря на чувствительную отдачу, успел увидеть, как попавшая точно в центр арбуза пуля разнесла его на куски.

Следующие несколько мишеней я поразил, вводя соответствующие поправки только смещением прицельной сетки относительно цели. Винтовка работала как часы. И только на дистанции в тысячу четыреста метров, мы с ней почувствовали некоторую неуверенность.

Я понял, что собственное рассеивание этих патронов на такой дистанции уже не обеспечивает гарантии попадания.

Но мы постарались.

Я щупал линию прицеливания своим внутренним ощущением, мысленно проводя по ней еще не выпущенную, но уже ждущую выстрела пулю, а винтовка подтверждала верный прицел почти радостным замиранием.

Промахнулись мы на тысяче восьмистах метрах. Пуля лишь обожгла касанием полосатую кожуру. И хотя вторым выстрелом мы разнесли арбуз в клочья, я понял, что это предел возможностей нашего симбиоза.

Прибыли мы в Палермо втроем, как и положено, инкогнито. Америго и Люка даже потратились на качественный грим, и теперь младший из братьев щеголял клееными усами и испанской бородкой, а старший седой шевелюрой с бакенбардами и очками в массивной золоченой оправе.

Меня решили особо не маскировать. Все равно из тех, кто видел меня в Палермо в лицо, в живых почти никого не осталось.

Косили мы под трио бродячих музыкантов. Оказалось, что Америго великолепно владеет скрипкой, а Люка вполне сносно играет на флейте. Вот бы никогда не подумал, глядя на его всегда серьезное лицо!

Мне достался контрабас.

Здоровенный инструмент, как сказал Америго, как раз по моей комплекции. Кроме музыкальных достоинств он имел отличный футляр, у которого под фальшивым бархатным дном удобно уместилась моя винтовка и пятьдесят тщательно отобранных и отполированных до поросячьего визга патронов.

— А если вдруг остановит патруль и попросит что-нибудь изобразить на инструменте? — резонно спросил я.

— Изображать будем мы, — ответил Америго, — а ты, лейтенант, медленно раскладывай раскладной стульчик, вытаскивай контрабас и начинай его нудно настраивать.

Он показал, как при этом нужно дергать струны и вертеть регулировочные винты. Струны басовито и как-то обидно загудели.

— Только не перетяни струны, а то лопнут. Думаю, патрулю надоест быстрее, чем ты закончишь настраивать.

Солнце светило из-за спины. Это было хорошо по двум причинам. Освещение было оптимальным для стрельбы и можно было не опасаться, что оптика даст блик, и демаскирует нашу позицию.

Америго лежал слева от меня, прижав к глазам артиллерийский бинокль, и увлеченно выдавал целеуказания. Я разобрался сам и объяснил ему как это делать, используя градуированное поле зрения бинокля, и теперь водил прицелом по всей территории особняка следуя за его командами.

— Ориентир два, лево двадцать, дальность семьсот, охранник с дробовиком.

Картинка в поле зрения прицела на секунду смазалась, пока я следовал целеуказанию, и в перекрестии возник одетый во все черное мужчина. В руках он держал помповое ружье и лениво осматривался вокруг.

— Говори короче, — поправил я юношу, — второй, лево двадцать, семьсот и приметы цели.

— Принял, — по-военному ответил Америго. Чувствовалось, что все это ему жутко нравится. — Предлагаю назначить ориентир пять. Статуя Геракла у выхода в сад.

Я глянул в оптику. Толково! Перекрывается не только выход в сад, но и западная лестница из дома.

— Принял, — ответил я в тон напарнику, и скосив взгляд увидел, как у того от удовольствия и гордости покраснели уши.

— Начинают съезжаться, — сказал Люка.

Сдвинув шляпу на затылок, он промокнул платком лоб, отхлебнул воды из фарфоровой фляжки оплетенной тонкой лозой и протянул ее мне. В такой фляжке, не смотря на жару, вода долго оставалась свежей и прохладной.

Я набрал в рот с глоток свежей прохлады и, погоняв ее немного по небу, позволил себе проглотить. Больше пить в такую жару было бы неосторожно. Еще не хватало, что бы пот попал в глаза в самый горячий момент.

Тем временем к чугунным воротам усадьбы сверкая черными лакированными бортами, подкатил открытый автомобиль.

С переднего сиденья живо соскочил здоровяк и почтительно открыл заднюю дверь перед пассажирами.

Двое благообразных джентльменов в безупречных черных костюмах и женщина в черном платье с темной сеточкой вуали на лице по очереди вышли из машины. Тот что постарше, подал руку даме и они в сопровождении все того же здоровяка прошли в усадьбу.

— Бернарди, — прокомментировал Люка, — тот, что постарше, Леон, а помоложе — Джованни.

Я и бровью не повел, глядя в прицел, хотя ощущение возникло на мгновение не самое комфортное. По тезкам стрелять еще не приходилось.

— Женщина, — продолжал, тем временем Люка, — Тереза, жена Леона, — и, покосившись в мою сторону, добавил. — Ее можно не трогать.

"Вот спасибо, что предупредили. А, то я уже решил, что начну с женщин и детей".

В слух я этого конечно не сказал, но брошенный мной косой взгляд красноречиво донес до Люка мое отношение к его замечанию. Да уж, нажил себе репутацию. И когда только успел!

Акцию мы подгадали к этому дню, зная что вся мафиозная верхушка Палермо состоящая в союзе с братьями Бернарди, соберется в одном месте. Девять дней со дня смерти младшего Тито Бернарди, стали тем самым поводом.

Во дворе вилы на обширной, аккуратно подстриженной лужайке, был установлены столы в форме буквы "п".

Прислуга носилась от летней кухни к столам, завершая последние приготовления. А напротив центральной части стола, метрах в десяти на деревянных стойках стоял огромный портрет украшенный множеством цветов.

Что было на портрете, мне видно не было, но я был готов побиться об заклад, что там был изображен покойный Тито.

А машины продолжали подъезжать.

— Самуэль Капорасо, — прокомментировал Люка очередного прибывшего, лысеющего толстяка. — Владеет причалами и портовыми публичными домами. Клялся в преданности отцу, а как запахло жаренным, тут же предал.

— Мишень? — уточнил я.

Люка пожевал губами в раздумье.

— Нет. Когда все наладится, будет платить исправно и даже больше.

И я тут же выкинул лысого толстяка из головы.

— А вот этот — мишень! — с чувством произнес Люка, глядя в бинокль.

Из очередного лимузина вышел надменного вида тип с зачесанными назад седыми волосами. В сопровождении двух гориллообразных телохранителей он, опираясь на трость из сверкающего золотом отделки красного дерева, подошел к встречающим его братьям, и, надев на лицо маску искреннего сострадания, что-то сочувственно произнес.

— Мишель Риготти. Правая рука мэра города. Фашист, и по партии, и по сути. Это с его поддержки Бернарди так осмелели, — Люка даже привстал от возбуждения. — Какая удача! Валим его сразу после братьев.

В последующие четверть часа, Люка выдал еще семь черных меток.

— Остальные пусть живут. Сами приползут к нам на коленях, а там посмотрим.

Его глаза под окулярами бинокля недобро блеснули.

— Начнем, когда рассядутся, — выдал я последние инструкции, — если кого будет не достать, не жди, давай следующего.

— Принял, — ответил Америго и от волнения сглотнул.

Я еще раз осмотрел в прицел рассевшихся за столом гостей. Во главе стола, прямо напротив меня, сидел Леон Бернарди. По его правую и левую руку сидели заместитель мэра, и младший брат Джованни. Жена Леона, все так же прикрытая траурной вуалью, села рядом с Риготти.

Отметив все цели, я сосредоточился на основной.

Мы с винтовкой уже давно "нюхали" пространство, превращая все влияющие на полет пули факторы в одно целостное ощущение верного выстрела.

И когда старший Бернарди поднявшись со своего места, протянул вперед руку, привлекая внимание присутствующих к большому портрету, я плавно нажал на спуск.

За ту секунду, что тяжелая пуля неслась к цели, все как раз успели повернуться к портрету покойного, и не заметили, что хозяин виллы, уже так же покойный, стоит с протянутой рукой, но почти без головы. Пуля разнесла левую часть черепа на куски, а рот все еще оставался открытым, словно силился договорить начатую речь.

К тому времени, когда труп Леона упал на траву лужайки, опрокинув стул, и головы присутствующих пока недоуменно обернулись в его сторону, я клацнул затвором, досылая следующую полированную смерть в патронник. Перезаряжая, я не отводил глаз от окуляра прицела и наблюдал все происходящее далеко внизу.

Младший Бернарди, попытался в первое мгновение поддержать падающего брата, но вторая пуля ударила его в висок, опрокинув вместе со стулом.

Вот тут началось.

Словно врубили ускоренное воспроизведение. Народ так и прыснул из-за стола. Дамы в черных платьях, помпезные мужчины в траурных костюмах, все превратились в мечущуюся толпу перепуганных людей. Выстрелов с такой дистанции, учитывая шум близкого прибоя, слышать они не могли, но вид разлетающихся по непонятным причинам голов напряжет кого угодно.

Быстрее всех сориентировался Риготти. Он одним движением подхватил на руки упавшую в обморок Терезу. Я даже подумал, что он благородно решил спасти женщину. Но тот перекинул бесчувственное тело через плечо, головой за спину, тем самым не давая возможности стрелку произвести прицельный выстрел, без риска задеть женщину, и бросился к воротам. Причем трость свою драгоценную он даже не попытался поднять. Ясно дело. В такой ситуации панты корявые уходят на второй план.

К нему от ворот на помощь бросились гориллы-охранники, на ходу вынимая из под пиджаков свои крупнокалиберные пушки. Они бежали по прямой, не виляя. Как носороги.

Сначала опрокинулся один, получив пулю в сердце, а через пару секунд и второй свалился под ноги своему шефу с аккуратной дыркой во лбу. Череп у охранника оказался крепче, чем у прочих. На куски не разлетелся.

А находчивый сеньор Риготти уже почти достиг ворот. Там, прикрываясь стеной, он вполне сможет добраться до машины, или, что значительно хуже, до густых зарослей высокого кустарника.

— Уйдет! Уйдет же! — с отчаянием в голосе произнес Люка.

— От нас не уйдет, — ответил я, имея в виду себя и винтовку, и взял прицел чуть пониже безвольно болтающихся женских рук.

Пуля ушла, и через секунду, быстро семенящие под тяжестью ноши ноги, вдруг как то странно переплелись, и сеньор Риготти рухнул на траву, выпустив из рук свой импровизированный живой щит.

Легким движением кисти я выщелкнул последнюю гильзу и быстро стал набивать магазин винтовки заранее приготовленной пятеркой патронов.

— Ползет, с-сучье дерьмо! — прокомментировал Люка, и я, дослав патрон в патронник, вернулся через окуляр прицела на место действия.

А Риготти действительно полз, оставляя на траве кровавый след от правой ноги. Пуля пробила голень, перебив кость, и разорвав сосуды.

Риготти постоянно оглядывался, видимо примерно понимая, откуда ведется огонь. Его лицо было искажено болью и страхом.

Я выстрелил, когда он отвернулся в очередной раз, но, за секунду полета пули он вдруг повернул голову в нашу сторону.

Пуля, попавшая в подбородок, выбила шейные позвонки, отчего голова второго человека в Палермо странно вывернулась в области шеи и осталась в этом положении. Риготти дернулся в последний раз и окончательно затих на траве.

— Тройка, право пять, семьсот пятьдесят, охранник с биноклем, — внезапно включился терпеливо молчавший до этого Америго.

Он, молодчина, все это время не впустую глазел в бинокль, а контролировал ситуацию, запоминая, кто куда прячется и откуда высовывается. Вот и сейчас не сплоховал. Обнаружил и определил приоритетную цель.

Пристроившийся за колонной охранник, что-то уж больно внимательно обшаривал в сильный бинокль склоны с нашей стороны. Я дождался, когда он переведет взгляд на соседние возвышенности и нажал на спуск.

Прибор взлетел в воздух, брызнув облаком осколков, а наблюдатель, упав навзничь, окровавленными руками схватился за лицо.

— Четверка, право два, восемьсот, фрак за колонной… Мишень, — добавил Америго, давая понять, что цель важная и моя щепетильность будет не к месту.

Ну что же, любые капризы за ваши деньги. Клиенты платят, а фирма гарантирует. Тем более что в выше оговоренном списке ни грудных детей, ни редких животных не значится.

Гость во фраке схватился руками за мраморную колонну, за которой укрывался, и не упал, когда пуля попала ему сбоку в шею. Он просто сполз по ней, оставляя на белоснежном мраморе кровавый след.

На следующие семь целей ушло девять патронов. Четверо попытались добежать до ворот.

Один коротконогий крепыш подумал, что сумеет добежать до дома, маскируя себя скатертью наброшенной на стул. Возможно, получилось бы, если знаешь, с какой стороны стреляют. Получил пулю в спину и покатился по траве, заматываясь в ту самую скатерть вместо савана.

Пару раз пришлось выкуривать знатных бандюганов из-под столов. Но, наконец, список истощился.

Довольно многочисленная, грозная поначалу охрана виллы Бернарди после гибели боссов и демонстрации с биноклем просто укрылась в доме и вела себя на удивление благоразумно.

В условиях достигнутого полного морального превосходства над противником, мы собрали еще теплые гильзы, и незаметно скрылись в лесу.

В поместье семьи Кало мы вернулись к вечеру следующего дня. Контрабас с винтовкой практичный Америго тут же утащил в свою комнату.

— Ты не представляешь, сколько будет стоить эта винтовка лет через двадцать, — сказал он, вынимая оружие из футляра, — почищу и спрячу, как следует.

Я попытался представить, сколько бы она стоила в мое время. Не получилось.

В одном из окон второго этажа вдруг зажегся свет, и стройная девичья фигурка обрисовалась на фоне занавесок.

Оконная рама поднялась и Барбара, облаченная лишь в тонкую ночную сорочку, высунулась на улицу чуть ли не по пояс. Она радостно собиралась что-то сказать, но Америго ее опередил.

— Чего не спишь, сестренка? Прикройся, а то все титьки простудишь.

Рама хлопнула так, что только чудом не оказалась без стекол.

Люка не одобрительно посмотрел на брата, но промолчал. Семья вновь была в сборе.

Дон Кало не обманул. И через две недели я и Америго катили вагоном первого класса в столицу Италии, вечный город Рим. Причем катили, не маскируясь и не скрываясь. После нашей акции, на вилле Бернарди весь деловой бомонд Италии, поспешивший поставить крест на доне Кало, с той же поспешностью слал заверения в своей лояльности к семье Кало.

Присмирела и местная полиция, спустив дело о побоище на вилле на тормозах. А со стороны Римских властей реакции вообще не последовало. Дела у великого Муссолини на фронте шли не очень гладко и ему стало не до мелких дрязг с местными мафиози.

Почувствовав это, дон Кало, практически вышел из подполья и принялся укреплять свои позиции и в стране и за ее пределами.

Восстановив связь со своим Римским филиалом, дон Кало прежде всего обеспечил меня помощниками и открыл доступ к практически неограниченным средствам семьи. Если и организовывать масштабный поиск людей, то лучше всего это делать в столице.

В ночь перед отъездом глава семьи пригасил меня в свой кабинет.

После минутного молчания дон Кало произнес неожиданно мягким голосом.

— Сынок, ты сделал для нашей семьи великое дело. Ты, по сути, спас не только Барбару, но и всех нас. Сейчас нелегкое время, и я хотел бы, чтобы ты остался с нами. Стал членом нашей семьи.

Он помолчал еще несколько мгновений.

— Ты очень понравился моим сыновьям. Даже Люка, не говоря уж об Америго, воспринимает тебя почти как старшего брата. Барбаре ты тоже очень понравился.

Ах вот оно что! И я решил сразу взять быка за рога.

— Тоже как брат?

Дон Кало бросил на меня взгляд.

— Я не буду отрицать, — спокойно сказал он, — что на этом разговоре настояла Барбара, но и от своего имени я скажу, что был бы рад увидеть тебя среди своих родственников.

Он подошел к окну и поднял взгляд на ночное небо.

— Подумай, лейтенант. С твоей организацией, я думаю, сможем договориться. Найдем нужных людей, связи…

Я мысленно усмехнулся. Да уж! Если бы это помогло связаться с моим миром, я бы с радостью переженился на половине Сицилии.

Ну а если вдруг мой план не увенчается успехом, и я застряну здесь навсегда?

Я задумался. Могущественный тесть, жена, правда, несколько не в моем вкусе, работа "по специальности". Почти заманчиво.

И если я сейчас отвечу отказом, то не лишусь ли расположения и помощи несостоявшегося тестя?

Я взглянул на очерченный на фоне окна, исполненный достоинства силуэт дона Кало. Кинуть меня он конечно не кинет. Не та порода. Но и из кожи лезть в помощи тоже не станет. Вот если будущему зятю помогать, то другое дело.

Я несколько мгновений обдумывал ответ.

— Дон Кало, ваше предложение, большая честь для меня. Но я пока не принадлежу себе. Если мне удастся то, что я задумал, ситуация измениться и, возможно, мы сможем вернуться к этому разговору позже.

Я говорил спокойно. И что самое интересное, почти не врал. Действительно. Ну, найду я кого-то из своих, и не факт что мы не застрянем здесь надолго. Или навсегда.

Рим встретил нас своим тысячелетним величием. Если война где-то и была, то здесь она не чувствовалась вовсе. Разве только заголовки газет напоминали, что где-то идет мировая бойня.

Однако совсем без войны не обошлось и здесь. Еще пару месяцев пришлось усмирять распоясавшихся конкурентов.

Мне пришлось участвовать в десятках боев на разных планетах. Убивать врагов и захватывать в плен. Но никогда смерть не была столь безапелляционной, как в мафиозных разборках.

Здесь царило единственное правило. Враг должен умереть. И все родственники врага по мужской линии, до которых можно дотянуться, и которые могут в будущем представлять опасность, тоже должны умереть, на всякий случай. А то вдруг юнцы вырастут, или старики смогут заплатить наемникам и свершить кровную месть. Нет, умереть должны все.

Вооруженных мужиков не жалеть я научился. Теперь бил и стрелял только на поражение. А вот с пленными и подростками…

Но человек, скотина такая, ко всему привыкает. Особенно, когда ситуация обязывает. Изменилось во мне что-то, когда взятый в качестве языка тринадцатилетний мафиози из вражеской молодежной группировки рванулся к неосторожно оставленному кем-то из наших пистолету.

Моя рука с оружием дернулась рефлекторно. Пуля раскроила юнцу голову. Я точно знал, что раньше в такой ситуации я бы стрелял по ногам или рукам. Но организм приспособился и принял правила игры раньше, чем это сделал мой разум.

Я посмотрел на свои руки, а потом на Америго. Тот одобрительно и понимающе кивнул мне, как мамаша в публичном доме кивает юной начинающей проститутке только что потерявшей девственность.

Дескать, это жизнь, брат. Иначе смерть.

Наконец, порядок был наведен и здесь. Возвращение семьи Кало на вершину Олимпа было признано всеми, связи восстановлены, и деньги все увеличивающимся потоком потекли в семейные закрома.

Америго получил от меня всю необходимую для поиска моих единовременников информацию и разослал ее по своим каналам по Европе.

Получив от меня бумажку с данными и прочитав содержимое, Америго только покачал головой.

— По таким данным, — сказал он, — собаку породистую, и то не сыскать. Ладно, попробуем.

А пока, оставалось просто ждать, когда потекут в Рим отчеты. От нечего делать я решил посмотреть Вечный город. Мне уже приходилось бывать в Риме. Лет семьсот назад, когда еще был цел и величественен Колизей.

Вот туда я и направился в первую очередь.

Когда-то самый большой в мире амфитеатр вмещал в себя девяносто тысяч человек. Я еще помнил рев восторженной толпы, когда присутствовал однажды на бое быков. Особенно толпа ликовала, когда быки подняли на рога и втоптали в землю двух не слишком удачливых смельчаков рискнувших вступить с быками в единоборство.

Мало что осталось от былого величия Колизея. Не больше трети. Остальное было растащено на стройматериалы предприимчивыми римлянами. Причем тащили все. Начиная от нищих, заканчивая императорами и святейшими отцами. Но и то, что осталось, поражало воображение.

Видел я искусственные сооружения и побольше, чай не в палеозое родился. Но для начала эры, как не крути, это было грандиозно.

Что меня потащило через разрушенную лестницу, с риском свернуть себе шею, на второй этаж, до сих пор не могу понять. Интуиция, наверное. Или глаза разглядели, что-то, а мозг не успел до конца осознать.

В общем, через пару минут я стоял на относительно чистой площадке и тупо смотрел на каменный блок в стене, на котором, видимо ножом, на итальянском языке, была выцарапана наполовину стершаяся надпись.

Джованни — дурак!

И дата цифрами.

Смотрел я на эту дату с минуту, мучительно соображая, что в ней странного.

Святая Дева Мария! Я чуть не сел. Пульс мой подпрыгнул так, что я испугался за свое бедное сердце. Это была не дата. Это был индивидуальный боевой код космодесантника. Причем мой!

Унять бурю в мозгах удалось не сразу.

В первую очередь я схватился за браслет и выдал в эфир свой позывной, надеясь на ответ, хотя это было неразумно. Радиосигнал из самого Колизея вполне могли засечь. Техника этого времени позволяла. Но такая уж я впечатлительная натура, не сразу сообразил.

Результат — ноль.

Тогда я, осмотревшись, чтобы не прозевать случайных нежелательных свидетелей, внимательно осмотрел стену.

Один из камней справа от надписи оказался с трещиной, и, после нескольких минут усилий, мне удалось извлечь из стены приличный булыжник. Открывшаяся под ним ниша, к моему глубокому разочарованию, оказалась совершенно пустой.

Только ногти все ободрал, скребя по древней кладке в поисках хоть какого-нибудь тайника. Все тщетно.

От злости и разочарования я хотел было запустить подальше камень, что вынул из стены, и вдруг заметил на грубо обтесанной поверхности правильный серый квадратик какого-то материала с ноготь величиной.

Пригляделся, и сердце мое екнуло. Эта штуковина очень напоминала стандартный пленочный микрочип. Стандартный для моего времени, конечно.

Осторожно обдув находку от пыли, я аккуратно попытался снять микрочип с камня.

Внезапно мой индивидуальный браслет ожил, чуть не доведя меня до кондрата, и просигнализировал, что им принята информация. А микрочип, которого я едва успел коснуться, украсился дорожкой неярких искр и… рассыпался в прах.

Кажется, я тогда вспомнил все русские, немецкие и итальянские матерные слова какие были в природе, да еще сгенерировал пару десятков свежих, обогатив тем самым местный фольклор.

Все-таки зашвырнув подальше древний и ни в чем не повинный булыжник, я вспомнил про принятый браслетом сигнал.

Это был архив. При попытке воспроизвести его браслет затребовал код. Я ввел свой индивидуальный код.

В моих мозгах прозвучал слышимый только мной сигнал коммутации браслета через мою нервную сеть с имплантатом-транслейтером в моей голове, и перед моим внутренним взором возникло что-то сильно смахивающее на экран голопроектора.

Задействовать транслейтер таким образом, мне еще не приходилось, да и в руководстве по эксплуатации, так сказать, о таких фишках не упоминается.

Я, на всякий случай, сделал себе зарубку в памяти. После того как выберусь из этой заварухи, потрясти инженеров на предмет скрытых возможностей транслейтера. Сдается мне, что этот имплантат не просто переводчик.

Я аккуратно присел на каменную ступеньку и привалился спиной к стене. Во-первых, чтобы не торчать на виду у всего Рима, а во-вторых, мое зрение сейчас не подчинялось мне, и я решил, что сидя наблюдать все то, что происходит у меня в голове будет гораздо безопаснее.

Передо мной, словно мы сидели за одним столом, появился мужчина в униформе сотрудника института ХРОНОС. Узнал я его сразу, хотя и видел лишь один раз, после своего путешествия в средневековье.

— Рад, что вы живы, лейтенант, — чуть улыбнувшись, произнес Том Гаррисон.

— Да я и сам, собственно говоря, доволен, — ошалело ответил я.

Не уж-то прямая связь! Но Гаррисон тут же меня разочаровал.

— Раз вы просматриваете эту запись, значит, вы живы и в относительном порядке. Это ведь логично.

Он снова улыбнулся.

— Теперь к делу. После вашего с майором Огневым исчезновения в ходе выполнения задания по боевому охранению эскадры, были предприняты меры по вашему поиску. Была проанализирована информация со сброшенных вами аварийных маяков, а так же выявлены нестандартные возмущения в хрономатрице пространства возле известной вам планеты. Такие возмущения характерны для переноса во времени материальных тел. И мы сделали вывод, что вы снова вляпались.

Гаррисон несколько секунд помолчал, глядя перед собой, но как будто сквозь меня.

— Почему это происходит именно с вами и Огневым, мы не знаем. Есть только предположение, что при возникновении угрозы значительных темпоральных катаклизмов, кто-то или что-то создает ситуацию, обеспечивающую ваш перенос в узловую точку времени и пространства.

Причем наблюдение за вами с помощью нашего хронотерминала возможно только по косвенным признакам. То есть мы не можем ни найти вас, ни определить ваше точное положение во времени и пространстве.

Так было и вашем прошлом путешествии в средневековье. До тех пор пока вы не устранили причину хронокатаклизма, вы были для нас недосягаемы.

За то сразу после ликвидации базы Колдуна и восстановления хрономатрицы мы смогли найти вас с помощью темпорального сканера буквально за двое суток. Правда тогда мы чуть опоздали, и вас лейтенант, почти убили. Но все же обошлось.

Гаррисон с легкой улыбкой развел руками, как бы говоря, мол, все-таки вы живы, и я, типа, этому рад.

Я ему нихрена не поверил. Ученые, это такие звери, которые, не моргнув глазом, ради чистоты эксперимента позволят удаву проглотить мышку и все тщательно зафиксируют. А мышка там, или человек… Им, по-моему, по барабану. С человеком даже лучше. Ближе, так сказать, к практике.

А голографический Гаррисон тем временем продолжал читать лекцию.

— В данном случае ситуация повторяется. Темпоральный сканер не смог вас отыскать и нам пришлось прогнать через тонкое сито поисковых программ чуть ли не всю историю человечества в архивах Земли. Все данные подходящие по совокупности признаков проверялись на хронотерминале. Где выходы на объекты наблюдения удавались, мы везде убеждались, что это не вы.

Но однажды поисковые программы выдали докладную записку за 1944 год от одного из итальянских полицейских чиновников своему начальству.

В этой записке чиновник докладывает, что глава сицилийской мафии объявил поиск некого лица, в данные на которого с высокой долей вероятности и вписывается майор Огнев.

Характер данных позволил нам сделать вывод, что данный поиск был инициирован вами.

Сканирование хрономатрицы в данном месте времени и пространства выявило наличие темпорального узла — возможной причины будущей катастрофы, а так же невозможность наблюдения за данным периодом времени.

Но главного мы достигли. Мы определили ваше примерное местоположение и, главное, время.

Кроме того, фильтруя прессу того периода, один из аналитиков обратил внимание на статью в немецкой газете, о немецком летчике, героически спасшего из горящего поезда двух детей. В статье была довольно крупная фотография.

Профессор исчез, а передо мной в виртуальном пространстве повисла обработанная цифровыми средствами будущего цветная фотография человека лежащего на больничной койке. Какая-то девочка протягивала ему цветы, а он, бедняга, их не мог даже взять. Его голова и руки до локтей были плотно замотаны бинтами, как у мумии. Только щелка для глаз и рта оставалась.

Но главное, на его левом предплечье, открытом от повязок, красовался предмет сильно смахивающий…, я аж напрягся… ну конечно! На индивидуальный браслет космодесантника. Точно такой же, как тот, что мягко облегал сейчас мое левое запястье.

Командир! Я чуть не вскочил на ноги от радости. Остановило меня лишь то, что мое зрение было грубо монополизировано транслейтером, и я рисковал просто сверзиться со ступенек Колизея и благополучно свернуть шею.

— Да! — словно наблюдая мое ликование, подтвердил Гаррисон, — графический анализ человека на фотографии показал антропометрическое соответствие с Марком Огневым на девяносто восемь и семь десятых процента. В статье он был назван как оберлейтенант Марк Рудель.

Видимо майору Огневу удалось легализоваться в вашем времени, но архивов с информацией, где он служил после своего подвига в нашем времени, к сожалению, не сохранилось. Или погибли в ходе войны, или были утеряны в последующие годы.

Собрав все полученные данные наши аналитики предложили организовать послание для вас с Огневым.

Объектом послания были выбраны вы, поскольку уже начали активную деятельность по поиску товарища.

На основе наших данных и ваших, лейтенант, психофизических характеристик было выбрано порядка 150 мест в Европе, где закладка послания имела шансы дождаться своего адресата. Все закладки были снабжены механизмом самоуничтожения в случае обнаружения. И только наличие индивидуального браслета у нашедшего активизировало программу перезаписи послания в память браслета и немедленное уничтожение схемы оригинала.

То, что вы видите меня сейчас, говорит о том, что наши аналитики не зря едят свой хлеб.

Все закладки были произведены нашими агентами за пятьдесят лет до вашего текущего времени. Подойти ближе к вашему времени не позволяли все те же темпоральные возмущения.

Гаррисон словно фокусник вытянул откуда-то из пространства стакан с водой и сделал пару глотков.

— В горле пересохло, — прокомментировал он и подмигнул мне, — Надеюсь по поводу выпить у вас там пока все в порядке.

Мне, честно говоря, то же захотелось хлебнуть разок другой, но не воды. Это точно.

— Ну а теперь о главном.

Гаррисон переплел кисти рук перед собой, и, казалось, взглянул мне прямо в глаза.

— Вас с Огневым надо как-то оттуда вытаскивать.

— Да здесь вроде бы нет никого, кто был бы против, — пробормотал я.

Гаррисон кивнул, словно услышал.

— Мы сможем найти вас, и прийти за вами только тогда, когда восстановится хрономатрица вашего времени. А это произойдет лишь тогда, когда будет устранена причина темпорального возмущения. То есть событие, которое способно кардинально изменить историю нашего мира, недолжно произойти.

Что это за событие, нам точно не известно. Но наши аналитики сошлись на том, что, с большой долей вероятности, это бомбардировка немцами Нью-йорка многоступенчатыми ракетами морского базирования.

Целью является знаменитое высотное здание "Эмпайр Стейт билдинг". Ракеты должны будут поразить здание в момент проходившего там совещания, на котором будет присутствовать вся властная верхушка Соединенных Штатов Америки. Политики, военные, бизнесмены, главы семей всех могущественных фамилий Америки, включая президента и его заместителя.

Наши расчеты показали, что в случае удачи, Гитлер всерьез может рассчитывать на кардинальное изменение курса Америки в войне. Борьба за власть и передел собственности практически выключит Америку из войны.

Англия, лишившись поддержки, пойдет на сепаратные переговоры с Гитлером, и, выторговав себе безопасность, выйдет из войны. Турция и Япония и ряд других колеблющихся стран объявят войну Советскому Союзу.

В общем, последствия для истории хоть и трудно, но предсказуемы. Не буду вдаваться в подробности, но предсказания эти, мягко говоря, неприемлемы в своей реализации.

Гаррисон еще раз отпил из стакана.

— Все данные по месту базирования ракетных комплексов, что удалось выудить из архивов, а так же съемки местности, карты, иные данные в отдельном файле. Посмотрите на досуге.

Да! Чуть не забыл. После просмотра записи, посидите минут десять, не открывая глаз. Этот способ использования транслейтера не штатный и создает большую нагрузку на нервную систему. Зрение не сразу восстанавливается.

Профессор вздохнул, словно закончив тяжелую работу.

— Ну, вроде бы все.

Улыбнулся и приподнял руку над столом.

— До встречи, лейтенант. Удачи вам там!

И исчез вместе со столом, светом и моим зрением заодно.

— Ну а дальше, вычислить и найти тебя, было делом техники.

Джованни потянулся и зевнул. За высоким зарешеченным оконцем уже царила глубокая ночь.

— А с комендантом лагеря как договорились? — спросил Марк, переваривая многочасовой рассказ.

— Да так, по-нашему, по-сицилийски, — Джованни театрально взмахнул кистью руки. — Сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Да и не хотел. Это сразу было видно. Ну, любит человек комфорт и деньги, что ж с него взять? Так что суток, двое-трое живем здесь на полном пансионе, пока готовят документы на освобождение за хорошее поведение на меня и на твоего Рябого.

— Понятно, — кивнул Марк, — а вместо моих драгоценных гениталий генералу Фольке предоставят яйца пахана, или чьи-нибудь еще, дабы затушить пожар его праведного гнева.

— В точку, — подтвердил Джо. — Так, мы убьем толпу зайцев одной гранатой. И тебя от мести генерала спасем и на свободу выберемся. Так что отдыхаем, изучаем материалы, составляем план действий. Да, кстати, возьми мой браслет. У меня регенерационные препараты не использованы почти. Тебе рожу править пора, командир, а то с тобой в одной камере засыпать страшно.

— Спи уж, красавец писаный, — хмыкнул Марк, принимая браслет от товарища, — а я пока посылку гаррисоновскую проштудирую.

* * *

Глава 3

Учитель

Выпустили их через три дня. С новыми документами, по которым Марк значился, как Курт Дитрих, осужденный за кражу болтов в частной мастерской и выпущенный по какой-то там амнистии в связи с незначительностью преступления.

У Джованни же вообще был чистый от судимости паспорт и удостоверение механика-оружейника. Джо порылся в своем саквояже и протянул Марку почти такие же корочки механика-двигателиста.

— Надо только фамилию с данными вписать, чтобы с аусвайсом совпадали.

— Сам впиши, — отфутболил документы Марк, — у меня почерк корявый.

— И чему только вас, майоров, на командных курсах учат! — вздохнул Джованни, достал чернильную авторучку с золотым пером и аккуратно вывел в нужных строчках соответствующие данные.

— Держи уж, темнота неграмотная, — Джо протянул Марку документ. — Дай просохнуть.

— Где "Паркер" с золотым пером свистнул, художник, — решил отыграться за темноту безграмотную Марк, и кивнул на авторучку.

— Обижаете, гражданин начальник! Нам, потомственным зятьям боссов мафии, по штату положено.

В городе они остановились у одного часовщика, явно еврея по национальности, но тщательно это скрывающего, и по определению являющегося антифашистом.

"Хотя, — подозревал Марк, углядев денежную сумму, что передал хозяину Джованни за постой, — за такие бабки, тот с радостью станет хоть антифашистом, хоть членом кружка по экстремальному яйцевысиживанию в условиях осеннего половодья, или и тем и другим сразу".

До времени "Ч" оставалось чуть более двух месяцев.

Пока Марк отъедался и регенерировал с помощью браслета напарника свою внешность, Джо не покладая рук, организовывал для них места моториста и оружейника на ближайшей авиабазе.

Марк сильно сомневался, что им вот так просто удастся устроиться на работу на военный объект, однако он недооценил могущество денег.

Недели через две Джо пришел поздно вечером и помахал в воздухе двумя пропусками на авиабазу:

— Завтра выходим на работу и будем трудиться во славу Великой Германии. Хайль Гитлер! — он щелкнул каблуками и вскинул руку в фашистском приветствии. Причем проделал все это с совершенно серьезным выражением лица.

— Клоун, — спокойно оценил Марк.

— И это вся благодарность, за мое трепетное отношение к этому неблагодарному, волею судеб, ставшему моим командиром.

— Да благодарный я, благодарный, — успокоил напарника Марк. А то Джо опять понесло в юмор. — План достал?

Джо скорчил несчастное выражение лица.

— Уважаемый, — начал он, поразительно точно копируя одесский выговор, — вы, таки хотите, что бы меня заарестовали, прямо таки в цвете лет? Зачем сегодня пытаться съесть мацу, которую приготовят только завтра? Завтра выйдем на работу и, таки, все увидим своими глазами!

Марк не выдержал и улыбнулся. Улыбка получилась нормальная. Восстановление кожи на лице и других местах почти закончилось. Сбритые наголо волосы отрастут заново, и от немецкого пилота Марка Руделя не останется более ничего, кроме безымянной могилки у разрушенной железнодорожной станции.

* * *

Ровно в шесть утра, с немецкой, как и положено, педантичностью они пересекли КПП авиабазы на окраине города. Грузовик, доставивший рабочих из центра, просигналил, сдавая назад, развернулся и, гремя пустым кузовом, покатил обратно в город.

Толпа, приехавшая на нем на работу, быстро рассеялась по своим делам, оставив Марка и Джованни нерешительно озираться в одиночестве.

Прямо за шлагбаумом начиналось широкое пространство аэродрома и одноэтажные, редко двухэтажные корпуса ремонтных цехов, ангаров и казарм.

— Чего стоим? — сурово поинтересовался пожилой охранник, выйдя из коморки КПП. Он сильно припадал на одну ногу, последствие ранения или травмы, но держаться при этом старался солидно, показывая всем своим видом, что занимает ответственный пост и не просто так ест свой хлеб.

— Мы на работу. В первый раз.

Марк сложил стопочкой предписания свое и Джованни и вежливо протянул документы охраннику.

Тот, исполненный важностью процесса, долго и внимательно изучал бумаги. Наконец, с видимым сожалением, не найдя в них ничего подозрительного, вернул.

— Вам в канцелярию, — махнул он рукой в сторону серого двухэтажного корпуса, и, повернувшись, поковылял в каморку.

В канцелярии маленький тщедушный человечек неопределенного пола за канцелярской стойкой долго регистрировал их документы в разных карточках и журналах. Им предложили сесть на скамейку в углу приемной, но нетерпеливый Джованни уже через пятнадцать минут стал топтаться на месте, всем своим видом не одобряя немецкую бюрократическую машину.

Марк понимающе посмотрел на товарища — сам-то он уже успел привыкнуть к немецкой бюрократии, а вот Джо со своей горячей итальянской кровью уже начинал бить копытом.

Дверь в канцелярию широко распахнулась, едва не сломав ручку о стену, и на пороге образовалось совершенно монументальное явление, затянутое в пехотный офицерский френч без знаков различия.

У Марка отвисла челюсть. Внезапно притихший Джованни, тоже вылупил глаза,

ведь посмотреть было на что.

Два с лишним метра роста, коротко стриженые белокурые волосы, крупные, но приятные черты лица и потрясающих размеров грудь, неизвестно как запихнутая под форменный китель. Картину дополняли галифе, плотно обтягивающие более чем основательные бедра и сапоги сорок четвертого размера.

— Валькирия, — восхищенно выдохнул Джованни.

Марк согласился. Таких женщин не бывает, ибо они должны были бы быть отсеяны безжалостной эволюцией еще на стадии обезьян. Ну а валькириям и прочим из пантеона законы природы не указ.

"Валькирия" сделала один шаг и сразу оказалась у канцелярской стойки, грозно нависнув над клерком всеми своими формами. Тот словно сжался в размерах и, как-то, с опаской взглянул на посетительницу снизу вверх.

— Ты у меня сам бомбы на держатели подвешивать будешь! Вручную! Я тебе заявку на артмастера когда на стол положила, букашка бумажная?

Клерк мужественно выдержал паузу, пошарил на столе и, выудив из кучи бумажек круглые очки, водрузил их себе на нос.

— Я здесь, фрау Хильда, между прочим, не просто так сижу. У меня, кроме вас, еще пять цехов людей требуют, — его голос на фоне нависшей громады прозвучал неубедительно, но он старался сохранить мужское достоинство перед столь подавляющей женской фактурой, — и не надо на меня наезжать своими… — он пробежал взглядом по нависшим над ним формам, — … со своими претензиями, — нашелся он. — Будет вам артмастер! Вон в углу сидит.

— Ну да! — воскликнула фрау, развернувшись по-военному на каблуках, и сразу потеряла интерес к кадровику.

Десантники на рефлексе, как перед начальством, вскочили со скамейки и вытянулись смирно.

— О-о! — восхищенно протянула "валькирия". Похоже, она давно не видела мужчин, которые почти не уступали ей ростом и статью. Ну, Джованни уж точно не уступал. В него она и вцепилась взглядом своих голубых, и очень даже выразительных, по мнению Марка, глаз.

— Ты, что ли, артмастер?

— Ну, я… — ответил Джованни, и вытянул из кармана корочки.

— Да че ты мне эти бумажки суешь! — отмахнулась она, облапывая Джованни взглядом сверху донизу, — Главное, что бы болтом в гайку попасть смог.

Произнесла она это таким тоном, что потаенный смысл фразы сразу стал явным.

Джованни сразу воспрянул, и ответил, добавив в голос легкой пренебрежительности.

— Главное, что бы гайка по размеру подошла. А то можно так и резьбу сорвать… у гайки.

Марк заметил, как у "валькирии" расширились зрачки. Она нервно облизнула губы, а под плотной тканью кителя на груди явно прорисовались выпуклости внезапно затвердевших сосков.

— Ну, посмотрим, каков ты мастер, красавчик, — уже значительно спокойнее сказала она и перевела взгляд на Марка. Она все же была выше его и смотрела на него чуть свысока. — А ты, бритый, тоже мастер резьбу срывать?

— Никак нет, — вытянулся в струнку Марк, — двигателист я.

— Двигателист — это хорошо, — заключила фрау Хильда, глубокомысленно оглядывая жилистую фигуру Марка. — Моторно-пушечный синхронизатор представляешь себе?

— Имел дело, — скромно ответил Марк.

— Оба за мной, — скомандовала она и направилась к двери.

— На него предписание в моторный цех уже оформлено! — в отчаянии вскричал клерк.

— Перепишешь, — не оглядываясь, ответила фрау Хильда.

Уже выходя из канцелярии, Марк увидел, как клерк в сердцах содрал с лица очки и швырнул их в кипу бумаг.

Трудовые будни новоиспеченных специалистов начались, что называется, с карьера в галоп.

Фрау Хильда с ходу без предварительных инструктажей и прочей болтовни, явно ей не свойственной, кинула Марка на стоявший в цеховом ангаре истребитель со снятым капотом, и пустым двигательным отсеком.

Двигатель нашелся тут же. Стоял на метровой высоте на основательных козлах, устроенных так, чтобы не мешать ремонту и дать доступ ко всем узлам агрегата.

Над движком колдовали три механика в серых спецовках. Один из них, маленький и толстый, таскал с собой специальную деревянную подставку, чтобы дотягиваться до нужных узлов и механизмов, когда своего роста ему не хватало.

Он как раз взгромоздился на нее в очередной раз, когда громовой голос фрау Хильды, легко перекрывший цеховой шум, заставил его сначала вздрогнуть, а потом обернуться.

Он резво соскочил со своей табуретки и подбежал к начальнице.

Остановившись метрах в трех, он задрал голову и, словно верный пес, застыл, с обожанием глядя на любимую хозяйку. Разве что хвостом не вилял.

Марк раньше слыхал, что мужики, не слишком видные ростом, тяготеют к женщинам монументальных пропорций. И, соответственно, ненавидят всех остальных самцов, кто ростом, хоть на палец выше их. Взгляд, брошенный на друзей "злобным карликом", как того сразу же окрестил про себя Марк, был исполнен такой ненависти, что вполне мог бы снизить удои у коров на пару километров в округе.

Марку на проблему удоев было, по большому счету, наплевать. Пусть пучит зенки, сколько ему вздумается.

— Вот тебе, Август, помощник, — кивнула фрау Хильда на Марка, — проверь, что умеет, и ставь на работу.

— Очередная палка, говно мешать, — цыкнул сквозь зубы бригадир, тихо, но так, что бы Марк расслышал.

— Ты моей палки еще не видел, коротышка, — отбрил его Огнев, с удовольствием наблюдая, как искажается от бешенства лицо Августа.

— А ну-ка, гоблины, — гаркнула начальница, — живо за работу! Нашли время причиндалами меряться! А ты за мной! — кивнула она Джованни, и гренадерским шагом, словно танк, двинулась в сторону административных построек.

Джо подмигнул Марку и устремился следом.

Бригадир с ненавистью исподлобья посмотрел в след рослой парочке.

— Корова блудливая, — в полголоса произнес он, и, развернувшись на месте, побрел к самолету, как-то сразу став еще ниже и несчастнее.

Марку даже стало, его немного жаль.

— Начальник, — он догнал бригадира в два широких шага, — что делать-то.

Карлик уже не казался злобным, а просто несчастным.

— А, — он безразлично махнул в сторону разобранного самолета, — иди, работай.

Марк провозился почти до сигнала на обеденный перерыв, который трижды прозвучал под сводами мастерских. То, что это именно сигнал на обед, он понял, когда рабочие и механики разошлись по своим шкафчикам для спецодежды и стали доставать и разворачивать аккуратно упакованную снедь.

Последний раз, провернув вал мотора, и убедившись, что затворы синхронизированных пулеметов лязгнули именно в нужный момент, Марк бросил инструмент и вытер промасленные руки о не менее грязную ветошь. Еды с напарником они собой взять не догадались.

Марк вышел на воздух из пропахшего маслом и металлом цехового ангара. Полуденное солнце как раз вышло из-за облака, залив широкое пространство авиабазы еще горячими, не смотря на раннюю осень, лучами.

Раздался рев двигателя, повышающего обороты, и из-за соседнего ангара по бетонной полосе, чуть покачиваясь на неровностях рулежки, выкатил хищный красавец с крестами на фюзеляже и крыльях.

"Мессершмитт БФ-109Г, — автоматически определил Марк, — или как его обычно называли пилоты "Густав".

Летчик, за плексигласом, словно рубленого, фонаря кабины повертел головой, привычно оглядев пространство вокруг себя, на предмет возможных противников, и вырулил на взлетную полосу. Поиграв газом и проверив реакцию рулей, он еще раз оглянул небо и вывел двигатель на максимальные обороты. Мотор ревел в высоком тоне, пытаясь утащить самолет вперед. Но пилот выждал несколько секунд, вслушиваясь в издаваемый двигателем звук, и лишь потом отпустил тормоз.

Полоса уходила вдаль от ремонтных ангаров. Истребитель, разогнавшись, оторвался от земли, подтянул под крылья шасси и стал удаляться. Но внезапно он довольно рискованно для такой скорости выполнил горизонтальную бочку и, плавно войдя в боевой разворот, стал набирать высоту над аэродромом.

Марк засмотрелся и едва вспомнил, для чего он сюда вообще пришел. Он окинул взглядом всю видимую отсюда часть базы. Две широких взлетно-посадочных полосы рассекали пространство на два с небольшим километра вокруг, что явно позволяло принимать тяжелые типы самолетов или, при желании организовать безопасный экстренный взлет истребителей сразу в четырех направлениях. Благо рулежки пересекали каждую взлетную бетонку минимум в трех местах.

Что сказать, база была капитальная. Шесть открытых стоянок для самолетов, не считая ангаров.

Зенитные автоматы в начале и конце каждой из взлетных полос, каждый с расчетом из четырех человек, нюхали спаренными стволами воздух.

Метрах в трехстах от себя, у ближайшего края полосы Марк разглядел окопчик, в котором вольготно курили, облокотившись на ручной пулемет, двое фрицев. Нет, курил только один, а второй ему что-то втолковывал, наверное, пункт устава, что курить на посту нельзя.

"Служаки, твою мать!" — по офицерской привычке оценил несение службы Марк. Хотя, чего ругаться? Чем корявее несет службу этот фольксштурм, тем проще будет провернуть задуманное.

Ангары закрывали большую часть стоянок самолетов, а прикинуть общий план базы ой как стоило!

Марк завертел головой, ища повод для экскурсии. И повод не замедлил появиться из ворот цеха.

Пацан, лет четырнадцати, в перемазанных машинным маслом штанах, видимо пренебрегал обтиром и вытирал масляные руки прямо о них, и в чуть более чистом пиджаке с засученными рукавами, доедал бутерброд, щурясь на высокое солнце.

Доев последний кусок, он привычно вытер тыльной стороной руки губы и обтер ее об штаны.

— Камрад, не подскажешь, где здесь можно перекусить недорого? — Марк сразу же избрал доброжелательно-дружеский тон.

Но "камрад" только хмыкнул.

— Недорого! Было бы недорого, никто бы с собой обед из дома не таскал.

— Да я — то откуда знал! — стал оправдываться Марк. — Первый день как на работу вышел.

Парень, почувствовав себя против этого здоровенного новичка опытным старожилом, важно произнес:

— Есть офицерское кафе, только ты туда не суйся. Лучше в пристрой заходи. Там на вынос продают, но по тем же ценам. Питайся, коль богатый.

Он хмыкнул и показал асфальтовую дорожку, идущую вдоль ангаров и ныряющую куда-то между ними. Как раз то, что надо!

— И давай быстрей, — строго напутствовал его молодой старожил, — а то обед через 23 минуты заканчивается.

"Ты бы еще секунды посчитал, " — мысленно буркнул в ответ Марк, и быстрым шагом пошел по дорожке, изображая жгучее желаннее подкрепиться.

Но, едва завернув за рифленый бок ангара, он свернул в сторону от указанного ему пути и вышел прямёхонько к стоянкам самолетов, и едва успел остановиться, чуть не ткнувшись в спину немолодого немца с винтовкой на плече.

Часовой, охранявший стоянку, услышав за спиной шум шагов, лениво повернулся и удивленно уставился на Огнева. Даже карабин с плеча не снял.

"Вот валенок!" — в очередной раз, изумившись несению службы местными вояками, Марк заново разыграл зарекомендовавшую себя легенду.

— Кафе ищу, в первый раз сегодня, — не совсем вразумительно пояснил он, но этого оказалось вполне достаточно. Призванный на военную службу от какой-нибудь школьной доски дядечка, с готовностью показал, куда надо идти и даже вежливо пояснил, как пройти, что бы больше не натыкаться на посты часовых вокруг стоянок.

— Спасибо, папаша, — искренне поблагодарил Огнев.

Ну, вот как в такого стрелять, или башку сворачивать! А ведь придется, коли нужда заставит.

Марк пока шел, вертел головой, оглядывая базу, а часовой еще пару раз махнул ему рукой. Дескать, правильно идешь.

" Нет уж! Этого я точно убивать не буду. — милостиво решил Огнев, — прострелю руку, или сломаю, что-нибудь второстепенное. Пусть живет.

На этой мажорно-благодушной ноте он вышел к пристрою, возле которого, к удивлению своему, обнаружил Джо.

Тот как раз выходил из офицерского кафе, держа в руках две бутылки вина и какой-то плетеный поднос, заполненный бутербродами с ветчиной.

— Ну ни хрена себе! — возмущенно зашептал Марк, предварительно убедившись, что никто их не слышит, — Ты куда это, наглая мафиозная морда, харч помимо командира попер? Я там, вся харя в масле, работаю как каторжный, а он винишком в одиночку балуется. И не стыдно тебе после этого смотреть в глаза своего боевого товарища?

— Неправда ваша, начальник! — возмутился Джованни, — это часть спецрациона, на который я выделил из наших сбережений семьдесят реехстугриков, причем исключительно для служебных целей.

— Это когда это бытовой алкоголизм вдруг служебным стал? — удивился Марк. — Ты давай мне тут мозги не компостируй. Гони живо три бутерика, нет — четыре! — и без дальнейших разговоров снял с подноса названное количество снеди. Благо вторая рука Джованни была занята сразу двумя бутылками и противодействовать столь стремительной и, главное, идеологически обоснованной экспроприации он не смог.

— Командир, ну поимей совесть!

— Уже поимел… два раза. — Марк откусил от первого бутерброда и уже с набитым ртом поинтересовался. — Запить, конечно, не дашь?

— Не дам! — твердо ответил Джо и убрал вино за спину от греха подальше.

— А чего так? — Марк уполовинил второй бутерброд.

— Говорю же, служебная надобность, — Джованни критично посмотрел на полуопустевший поднос с закуской, — сегодня домой не пойду.

— Это из-за бутербродов что ли! — сделал круглые глаза Марк.

— Из-за начальницы, бритая твоя командирская башка, — не поддался на провокацию Джо. — Она меня позвала отремонтировать кой чего на квартире.

— А, помню, — кивнул Марк, дожевывая третий бутерброд, — Резьбу срывать будешь своим болтом в ее гайке.

— Ну, вот, не интеллигентный ты, командир, человек! Может, у меня к женщине чувство большое проснулось. А ты из зависти все обхохмить норовишь.

— Да ладно тебе, — Марк обтер руки о штанины робы. — Осмотрелся я здесь немного. Завтра еще по базе погулять надо будет, помарковать. Первое впечатление нормальное. Охрана службу тащит не ахти как. Не профессионалы. Если здесь все так, то…

— Не надейся, — прервал его Джо, — на разных концах базы расположены казармы двух рот антидиверсионного обеспечения. Случайно узнал у захмелевшего помощника интенданта, когда вино покупал. Они в караул с вечера заступают, а днем их фольксштурм меняет. Но по тревоге поднимутся все.

— Печально, — заключил Марк и потянулся к подносу с оставшимися бутербродами.

— Фигуру побереги, — наставительно сказал Джо, отступая назад вместе с подносом, — Вон, кстати, твой начальственный шпиндель тебя уже обыскался.

Огнев тут же забыл про бутерброды и обернулся. Бригадир действительно размахивал короткими руками и что-то вопил. Отсюда не было слышно. Но видимо что-то случилось, ибо по бетонной площадке перед ремонтным ангаром носился не он один.

Марк поторопился на свое рабочее место и постарался как можно незаметнее влиться в бригаду уже облепившую истребитель, но не получилось.

— Ну что, набил брюхо, каланча? — зло окликнул его бригадир. — Еще раз опоздаешь — пойдешь гулять на улицу. Быстро тащи бронеспинку в кабину!

И он пнул носком ботинка прислоненную к стене семидесятикилограммовую броневую плиту, обычно прикрывающую спину и голову летчика в полете от пуль и осколков.

Марк бросил на начальника косой взгляд и увидел как тот замер в ожидании того, как новичок справиться с заданием.

Можно было бы, конечно, просто взять плиту на плечо и отнести к самолету, но кому нужна эта демонстрация силы? Умнее будет сделать по-другому…

Огнев подошел к железяке, озадаченно почесал ухо, потоптался, оглянулся, ища помощи, но все были заняты.

— Ну и долго мы стоять будем? Тебе рейхсмарки за стояние, что ли, платить должны?

Огнев ухватился за бока плиты, потянул, поднимая. Но едва он оторвал ее от бетонного пола, как она выскользнула из рук и с глухим звоном ударилась о бетон. Он неловко отскочил в сторону, спасая ноги от массивной железяки.

— Вот! — удовлетворенно констатировал коротышка, — ростом с оглоблю, а не ума, не силы.

Настроение у него сразу улучшилось.

— Смотри как надо, — он ловко ухватил до сего момента незаметно висевший на электрокабеле пульт цехового тельфера и, ухмыльнувшись, включил его. С потолка спустился грузовой крюк со стальными стропами. Коротышка спокойно закрепил стропы на бронеспинке и легко оттранспортировал ее к самолету.

"А я, как дурак, руками за чугуняку хвататься начал, " — мысленно обругал себя Марк. И поделом. Внимательней надо быть.

Но один положительный момент в ситуации все же был.

Потешив свое самолюбие, коротышка перестал цепляться к Марку, и тот вполне спокойно отработал оставшийся рабочий день.

Джованни, как и обещал, ночевать на квартиру не пришел. Не было его и на рабочем месте в оружейном цеху. Марк уже собирался, после работы отправиться на поиски товарища, когда тот, наконец, изволил явиться под самый конец рабочего дня, слегка пьяный, какой-то осунувшийся, словно двое суток не спавший, но вполне собой довольный.

По дороге на квартиру Джо не произнес ни слова, еле переставляя ноги и дыша свежим перегаром.

И едва они переступили порог своей комнаты, Марк отвесил другу положенную отеческую оплеуху.

— У-у! Нажрался, тунеядец. И даже не подумал, небось, что командир голодный и холодный, потому что трезвый, сидит ночами и беспокоится, как бы этого оболтуса хулиганы не разобидели.

— Командир, ты как всегда не прав, — торжественно произнес напарник, подняв к верху указательный палец. — Я сутки с лишним в поте лица трудился на благо нашего общего дела. Похудел килограммов на пятнадцать, наверное. Бормотухи этой немецкой напился на всю жизнь, но как говориться, результат на лицо.

— Что, прямо на лицо? — машинально спросил Марк.

— Пошляк ты, командир, — с драматической грустью проговорил Джованни и завалился на свою кровать не раздеваясь. — Я может только начинал с умыслом…

— А кончал совершенно искренне! Ну, это я понимаю… — Марк ловко отбил брошенный в него ботинок.

— Это у тебя от передозировки регенерирующих препаратов настроение такое хорошее?

— Да нет, — совершенно искренне ответил Марк, — просто завидую тебе по-хорошему. Ну что там у тебя? Рассказывай.

— Можешь дальше пестовать свой оптимизм. С завтрашнего дня работаем на предполетной подготовке и обслуживании самолетов. Ну, там, бомбы подвесить, пушки зарядит, двигатель прогреть… — со значительным видом закончил напарник.

Марк присвистнул.

— И как ты этого добился?

— Непосильным трудом, командир, непосильным трудом… — зевая, пробормотал Джованни. — Давай-ка спать, командир, а то я чего-то пере….

Чего там "пере" его товарищ, Марк не услышал. Джованни уже сопел в две дырки аки ангел безгрешный.

* * *

Следующие три дня друзья по-ударному трудились на выпуске машин в воздух. Марк добросовестно запускал и с наслаждением гонял двигатели на всех режимах, качал рулями, скрупулезно, как для себя, проводя проверку техники, и попутно изучал кабину "мессершмитта". Раньше на "сто девятом" ему летать не приходилось, но отличия от фокке-вульфа оказались не принципиальными.

Очередной пилот в чине капитана, принимавший вышедший из ремонта самолет, посмотрев на манипуляции, что проделывал с рулями Марк, встретил его у крыла с вопросом:

— Летчик?

Марк мысленно чертыхнулся. Конечно же, забывшись, он действовал ручкой управления и педалями так, как будто пилотировал самолет, что не укрылось от опытного взгляда пилота.

— До войны планеризмом занимался, — нашелся он.

— А в авиацию, почему не пошел? — допытывался пилот.

— Так, здоровье подкачало, — ответил Марк, на что пилот только хмыкнул, окинув его фигуру взглядом.

Но тут подскочил Джованни.

— Господин капитан, вам пушки как заряжать? Всю ленту бронебойно-зажигательными набивать или трассеры каждым третьим поставить?

— Не надо трассеров, — коротко ответил капитан и, еще раз взглянув на Марка, повернулся и пошел в сторону площадки, где готовились к взлету другие самолеты.

Джо встал рядом с Марком.

— Думаешь, что-то заподозрил?

— Да навряд ли, — ответил Марк, — но волчара матерый, трассеры ему, видите ли, не нужны. Значит, стреляет наверняка.

— Мне его рожа сразу не понравилась, — вставил Джованни. — Возьму на заметку.

— Да рожи-то у нас у всех хороши, — в тон ему бессмертной фразой ответил Огнев, и повернулся к самолету. Свой выбор он уже сделал, и похлопал рукой по камуфлированному в грязно-серый цвет дюралевому фюзеляжу.

Джованни понятливо кивнул, и, вынув откуда-то из-под робы уже заполненный бланк на оружейную загрузку самолета, проставил в нем номер истребителя. Предыдущий бланк, осторожно зыркнув по сторонам, он аккуратно смял и спрятал в рукав.

Новый бланк практически ни чем не отличался от старого. Только в графе подфюзеляжной бомбовой подвески красовалась тщательно подделанным Джованни почерком Хильды надпись: "SC-500".

Это была максимально мощная авиационная бомба, которую мог нести этот "мессершмитт".

Время вылета было указанно — шесть часов завтрашнего утра.

Утреннее солнце только показалось из-за горизонта, освещая косыми лучами взлетные полосы и постройки базы. Сразу на две полосы зашла на посадку пара двухмоторных ночных истребителя. Последняя из групп ночных перехватчиков, вернувшихся с ночного полета.

Марк проводил взглядом самолеты, чиркнувшие по бетону шасси и, стараясь казаться совершенно спокойным, но в меру озабоченным, как и полагалось технику, двинулся к крайнему левому на стоянке мессершмитту — сто девять "г".

Вокруг него уже суетилась группа оружейников, подкатившая на тележке ему под брюхо полутонную авиабомбу.

Старший из них, вроде как бригадир, внимательно следил за процессом, пока специальная лебедка подтягивала стальную чушку, до отказа нашпигованную смертью, к самой подвеске.

Щелкнул сначала один, а потом и второй замок бомбодержателя, и полутонный, пока спящий ад надежно прилип к брюху самолета.

Бригадир похлопал по круглому металлическому боку бомбы, и влез из-под крыла. Когда он отряхнул пыль с колен комбинезона и, наконец, распрямился, передним стоял Марк и по-хозяйски осматривал самолет.

— Механик? — тут же определил бригадир.

— Ну да! — почти не соврал Марк. Ну не этого самолета он механик, ну и что?

— Ну, так распишись в бланке! Только для вас такую дуру с утра переть пришлось. Твой летун Биг-Бэн, что ли, собрался бомбить?

— Ставку Сталина, — буркнул Марк, ставя размашистую закорючку в нужную графу бланка.

— Ну-ну! — хохотнул в ответ бригадир, сунул бланк в папку и пошел догонять свою бригаду.

— Эй, бугор! — окликнул его Огнев, и когда бригадир, тормознув, развернулся в его сторону, попросил, — помоги движок запустить. Прогреть надо.

Момент был ключевой. Конечно, можно было раскрутить движок самому, но — время. Марку уже пора было быть в кабине истребителя, что он без особой спешки и осуществил.

Бригадир, пару секунд поколебался и вернулся к самолету.

Марк щелкнул тумблером. Зажужжал электрический бензонасос, наполняя систему топливом. Так! Ручку управления шагом винта в положение автомат.

Тем временем бригадир открыл лючок за кабиной пилота и достал кривую рукоять. Такую же, какой в предвоенные годы заводились практически все машины в мире. Взобравшись на крыло, он вставил ее в храповик инерционного стартера, и стал с усилием проворачивать. Винт самолета двинулся, сделал оборот, другой.

— Готов? — Марк привлек внимание оружейника, — Запуск! — и утопил в приборную панель кнопку электростартера.

Оружейник выдернул рукоятку и спрыгнул с крыла на землю. Двигатель чихнул выхлопом и взревел, уверенно набирая обороты.

Марк быстро прибрал газ, окинул приборы взглядом. Давление масла в норме, температура растет нормально.

— Спасибо, камрад! — перекрывая рев двигателя, крикнул Огнев и махнул рукой. Оружейник вяло отмахнулся в ответ и побежал догонять бригаду.

Истребитель Марка, был единственным с запущенным двигателем из стоящих на площадках самолетов, и сейчас он явно обращал на себя внимание. Кто же не кинет взгляд в сторону взревевшего мотора, хотя бы даже машинально.

Но один взгляд был все же крайне желателен.

Джованни должен был уже выдвинуться на исходную позицию и наблюдать за успехами напарника. Марк, как только будет готов, подаст условный сигнал. Сцепленные в замок руки нужно поднять над кабиной, словно приветствуешь кого-то, и тогда Джо не будет дергаться, и обеспечивать ему взлет всеми доступными методами.

Марк опять перевел взгляд на приборы, следя за тем, как реагируют многочисленные стрелки на изменение оборотов двигателя, когда почувствовал несильный удар по плечу.

На крыле у его кабины придерживая на голове, стремящуюся улететь под напором воздуха фуражку, стоял вчерашний летчик, физиономия которого так не понравилась Джованни. Увлекшись, Огнев и не расслышал за ревом двигателя, как тот влез на крыло. На сей раз лицо пилота так же не предвещало ничего хорошего.

— Глуши двигатель, — крикнул немец, стараясь перекричать звук мотора.

Марк его прекрасно расслышал, но глушить движок не спешил.

— Чего? — изобразил глухого Огнев, лихорадочно соображая, что же предпринять. Ох, не вовремя ты объявился, коллега, ох не вовремя!

— Глуши, я сказал! — заорал тот в самое ухо Марка, и, перегнувшись через борт в кабину, потянулся рукой к выключателю зажигания.

Этого еще не хватало!

Марк без подготовки коротко двинул кулаком в нависающее в кабину лицо. Голова пилота дернулась. Фуражка слетела и унеслась в потоке воздуха назад, за хвост самолета.

Пилот стал заваливаться на Марка, но тот просто вытолкнул его из кабины и захлопнул фонарь.

Пострадавший летун скатился с крыла и жахнулся всем телом на бетон. Марк поморщился, представив ощущения от падения.

И тут его взгляд упал на стоящего у крыла низкорослого механика. Это был злой карлик из мастерских.

Тот что-то вопил во весь голос и чуть ли не подпрыгивал на месте, указывая на Марка кому-то за хвостом истребителя, а за тем рванулся и, вовсю мочь своих коротких ног, бросился к ближайшему пункту воздушного наблюдения.

Но Марку уже было не до него. Обстановка ухудшалась с каждой секундой. Бросив взгляд на температуру масла, Огнев добавил газу и успел заметить, как приходящий в себя после нокдауна пилот пытается подняться и тянется к пистолетной кобуре на поясе.

Самолет тронулся с места, и Марк направил его по рулежной дорожке к взлетной полосе.

И тут над обширным взлетным полем базы взвыла сирена боевой тревоги.

То ли злобный карлик добежал до заветной кнопки, то ли кто из часовых заметил неладное и необычное, творящиеся на стоянке самолетов, и поднял тревогу…

"Началось!" — пронеслась в голове паническая мысль, и тут же была подтверждена взметнувшейся в небо красной ракетой.

"Дежурную пару поднимают" — понял Марк и чуть не застонал от отчаяния. Вряд ли это специально по его душу, просто в случае тревоги поднимается дежурная пара или звено, всегда готовых к взлету истребителей. Но в воздухе им по рации обрисуют ситуацию и все…

Он взглянул через плечо — так и есть. Метрах в тридцати сзади на соседней полосе, выбросив из выхлопных коллекторов струи сизого дыма, раскручивали винты два мессершмидта-109.

Но его истребитель уже выехал на взлетную полосу. Марк выжал тормоз, одновременно дав педали руля поворота влево, и чуть не уронил машину на крыло. Забыл, что это не привычный ему фоккевульф-190 с широко расположенными шасси.

У мессершмитта колея была узкая, и левое колесо в какой-то миг престало касаться бетонки.

Сердце у Марка екнуло, но каким-то чудом ему удалось удержать взбрыкнувшую машину на полосе, и он двинул ручку газа до отказа вперед.

Истребитель, чуть вильнув хвостовым оперением, сначала тяжело, а потом все быстрее помчался по бетону.

Марк взглянул через плечо на дежурную пару.

Оба "сто девятых", чуть подотстав вначале, быстро катили по бетонке наращивая скорость до взлетной, и у них, не обремененных пятисоткилограммовой чушкой, это получалось куда лучше, чем у него.

Сейчас взлетят, сделают кружок для высоты и скорости, — подумал Марк обреченно, — и расстреляют. Хотя, может быть, сначала заставят сбросить бомбу, куда-нибудь в поле, и попробуют посадить обратно.

Он еще раз бросил взгляд на преследователей. И сделал это как раз вовремя, что бы увидеть, как подломилась левая стойка шасси первого истребителя, и тот, задев крылом бетон полосы, словно акробат исполняющий "колесо" на цирковой арене, скапотировал, ломая крылья, кувыркнулся всем корпусом и ударился о шершавый бетон взлетки.

Его ведомый, вильнул в сторону от вспыхнувшего посреди полосы самолета и сумел-таки увернуться от столкновения. Но почему-то не начал взлет, а продолжал катиться по полю, пока, не снижая скорости, не въехал на стоянку готовящихся к полету двухмоторных бомбардировщиков.

Марк тяжело оторвал самолет от полосы, когда сзади полыхнуло так, что он на секунду подумал, что это у него самого взорвался бензобак.

Огнев взглянул на землю.

Пожар на стоянке лишь на секунду отвлек его внимание, так как, боковым зрением он успел захватить стволы спаренной зенитной артиллерийской установки, быстро разворачивающиеся в его сторону.

Расчет зенитки действовал очень слажено, быстро работая маховиками разворота и прицеливания.

Марк буквально почувствовал, что они уже вывели точку прицеливания в нужное упреждение, а у него перетяжеленная машина еле держится в воздухе и медленно лезет вверх.

Он резко дал ручку от себя, и истребитель, тяжело, но явно с облегчением, стал разменивать драгоценные метры высоты на скорость.

Этот маневр спас их обоих от первых снарядов, что прошли практически над кабиной самолета и разорвались серыми облачками где-то дальше, но нужно было быть наивным идиотом, чтобы не понимать — пара-тройка секунд и тридцатимиллиметровые зенитные снаряды разнесут его истребитель в клочья вместе с его бренным телом.

Единственный шанс — спуститься ниже построек, и, прикрываясь ими, словно щитом, на бреющем уйти как можно дальше от базы, но Марк четко понял, что не успевает и бросил наполненный отчаянием и досадой взгляд на зенитку.

Направленная в его сторону установка почему-то не стреляла, за то на ее металлических частях возникали вспышки, до боли напоминающие частые попадания от уходящих рикошетом пуль.

Последний из солдат артиллерийского расчета дернулся и неуклюже свесился с сиденья наводчика. Остальные трое уже лежали у основания артустановки, и лишь один из них пытался отползти в сторону, волоча за собой перебитую пулей ногу.

Последнее, что успел заметить Марк, уводя самолет за защитную массу строений, как фигура, стоящего на самом краю летного поля, махнула ему правой рукой. На локтевом сгибе левой руки у него удобно пристроился немецкий ручной пулемет, с чуть дымящимся стволом, а на лице сияла видимая даже с такого расстояния белозубая улыбка.

Марк чертыхнулся про себя. Он совсем забыл про друга в круговерти взлета! А вот Джо про него не забыл, и обеспечил-таки, ему относительно спокойный уход. Теперь он там остался один на один со всей охраной базы.

Такой, не самый благоприятный, вариант рассматривался во время планирования операции, и Марк старался себя убедить, что напарник с помощью своих мафиозных знакомых, как всегда выкрутится из устроенной ими заварухи.

Истребитель шел над лесопосадками и редкими усадьбами так низко, что лишь не рубил винтом верхушки деревьев и шпили домов. Минут пятнадцать Марк вел истребитель в рискованном режиме огибания местности, и, наконец, решил, что можно уже и осмотреться вокруг.

Погони за собой он не заметил. Видимо сработала хитрость со сменой направления полета сразу после того, как база скрылась за горизонтом, и возможные преследователи потеряли его след.

Огнев потянул ручку на себя и направил машину в набор высоты. Тяжело взобравшись на полтора километра, истребитель с облегчением, словно лошадь, вытянувшая в гору телегу, перешел в горизонтальный полет.

Под крылом открылся вид местности до самого горизонта.

Ага! Вот речушка, деревня, или скорее, поселок с католическим остроконечным костелом, лесной массив, тянущийся до самого горизонта, и что особенно ценно, железная дорога с железнодорожной станцией на окраине поселка.

Марк прекрасно изучил карту района заранее, и без труда сориентировался на натуре.

Так, сорок градусов вправо… как раз вдоль дороги.

Он дал педаль руля поворота, слегка наклонив ручку, и самолет послушно встал на заданный курс.

Марк воспроизвел в памяти все данный о маршруте и цели, что содержались в послании от Гаррисона.

До побережья, где была цель маршрута, лететь оставалось минут двадцать. А там снова сориентироваться и прямо к вырубленным в скале докам секретной военно-морской базы.

Именно из этих доков, через сорок минут должны будут выйти в море две подводных лодки с огромными герметичными сигарообразными контейнерами на буксире.

А он должен будет устроить им козью морду.

Марк вздохнул и вспомнил про напарника:

"Джо, как всегда, устроился лучше всех. Сейчас настреляется вволю и ломанется по лесам и полям как лось. Делов-то! А ты тут думай, как одной бомбой две подлодки потопить!"

Мысленно поворчав, Марк, наконец, чуть расслабился и поудобнее устроился на парашюте.

Тут же в голову пришла мысль, что парашют, не только для того, что бы на нем сидеть, и, осторожно зажав ручку управления коленями, пристегнул все положенные ремни подвески. Точно подогнать парашютную сбрую сидя в кабине вряд ли получилось бы, поэтому пришлось просто ослабить плечевые и паховые ремни, что бы иметь возможность разогнуться, в случае чего.

Пока он возился с ремнями, на горизонте, сливаясь с небом, проявилась серая дымка моря.

Марк поднабрал еще высоты и вывел машину в горизонт уже на трех с половиной километрах. Выше решил не подниматься. Воздуха с непривычки уже ощутимо не хватало.

Не то что бы смертельно, но выше он летал только с кислородным оборудованием. А маски в кабине не оказалось. Самолет-то к перегону в часть готовился, а не к перехвату высотных бомбардировщиков.

Мысленно сверившись с картой, Марк еще раз слегка подправил курс и оглядел приборы. Обороты и температура в норме, давление масла чуть выше, чем положено, но это ничего. Главное, чтобы не ниже.

Солнце утренними лучами бликовало на плексигласе фонаря кабины, и Марк, до боли всматриваясь в горизонт, чуть не пропустил момент, когда пересек береговую линию. Самолет оказался над серой гладью.

Одновременно, правее курса на тридцать градусов, в дымчатой дали прорисовался скальный массив.

В голове вновь всплыла до мелочей усвоенная из гаррисоновского послания картина объекта.

Массивные стальные ворота гигантского шлюза, закрывающие от морских волн огромные ремонтные доки, построенные под сводом гигантской пещеры, расширенной и углубленной ради такого случая, практически скрывались под многометровым скальным навесом. Открытым оставался лишь проем между верхним краем шлюзовых ворот и нижним краем скалистого края.

Игольное ушко, в которое полагалось запихивать библейского верблюда, теперь казалось Марку более перспективной целью, чем то, что он собирался осуществить.

Он, по вбитой в подкорку летчика-истребителя привычке, окинул взглядом верхнюю полусферу и сосредоточился на подходе к цели. До шлюза оставалось не более пяти километров, и темный проем над шлюзовыми воротами уже четко просматривался не вооруженным взглядом.

Слух выделил в реве мотора постороннюю составляющую, но сознание не успело до конца воспринять ее, как проникший через плексиглас колпака, нарастающий рев чужих двигателей.

Дымная пушечная очередь прошла впритирку над кабиной. Почти сразу же вторая, чуть не срезала законцовку левого крыла.

Марк оцепенело съежился.

Настолько это оказалось неожиданно… и не вовремя.

Уже понимая, что деваться ему некуда, тем более с такой обузой под брюхом, он повернул голову.

Слева, метрах в двадцати от его крыла, уверенно пристроился и уровнял скорость родной близнец его железной птицы — БФ-109 Г2, а все отличие между ними — висевшая под брюхом марковского мессера полутонная чушка, превратившая его вместе с пилотом в неповоротливую мишень.

Марк бросил взгляд через правое плечо и убедился, что на хвосте, метрах в тридцати, висит еще один "гэ второй", надежно удерживая жертву в прицеле своих пушек.

— Вот ведь, суки! — он сжал от досады зубы, лихорадочно просчитывая ситуацию.

То, что он все еще жив, говорит лишь о том, что его хотят взять живым, и снаряды, просвистевшие рядом, лишь четкая и профессиональная демонстрация их намерения превратить его в кучу рваного металлолома, в случае неповиновения.

Одно хорошо, что первоначальное направление к цели все еще остается неизменным, но это ненадолго.

Пилот с левого мессера, прижав рукой ларингофоны, сначала что-то говорил в переговорное устройство, подарив Марку еще несколько десятков драгоценных секунд, а потом разглядев, что у того отсутствуют на голове шлемофон или наушники, знаками показал ему, что тот должен плавно снизиться и развернуться обратно к берегу.

Можно, конечно, сбросить бомбу в море и попытаться вырваться из воздушных клещей.

Даже если предположить, что это у него получится, что навряд ли — на чужом-то, не освоенном самолете, — в любом случае прощай надежда на возвращение домой.

Драться с бомбой под брюхом — не реально. Шанс выжить многократно меньший, чем прорваться через зенитный заслон у цели.

В кипящих от напряжения мозгах вдруг что-то щелкнуло. Зенитки! Зенитное прикрытие дока!

В голове сразу всплыли заученные данные, шесть автоматических счетверенных двадцати миллиметровых эрликонов, сбивающих все, что приближается к шлюзу на расстояние более полутора километров, и шесть спаренных тридцати миллиметровых зенитных автоматов перекрывающих трехкилометровую полусферу.

В первоначальном плане предусматривалось, что, Марк, изобразив слегка сбившегося с курса пилота, приблизится к докам.

Это казалось весьма вероятным. Не будут же немцы сбивать каждый немецкий самолет, случайно приблизившийся к секретному объекту.

И именно потому, что данный объект не просто секретный, а сверхсекретный.

А всякий контрразведчик понимает, что лучший способ привлечения внимания вражеских разведок — это объявить такую-то зону запретной и всячески это демонстрировать, особенно, сбивая свои же заплутавшие самолеты.

Но в данный момент, зенитчики наблюдали стрельбу. Значит, скорее всего, готовы встретить нарушителя разрывными гостинцами. Они откроют огонь, и навязчивый конвой вынужден будет отвалить от нарушителя, чтобы не попасть под свои разрывы.

Словно за последнюю соломинку Марк ухватился за эту идею. Почти воодушевленно он прикинул расстояние до дока, и вдруг понял, что он вместе с эскортом давно находится в зоне поражения, по крайней мере, тридцатимиллиметровых автоматов.

Он чуть не хлопнул себя рукой по голове с досады:

"Идиот! Эти двое не погоня! Это местное прикрытие объекта. Они и знать не знают об угоне самолета чуть ли не в сотне километров отсюда. Просто они перехватили нарушителя и стараются ему объяснить, что лететь туда нельзя. У них таких нарушителей среди своих может быть в день по три штуки бывает. Потому и зенитчики цацкаются. Видят, что воздушное прикрытие крепко держит незваного гостя за яйца и ждут, когда тот благоразумно отвернет восвояси".

Пилот самолета, висевшего у Mарка над левым крылом, что-то тщетно прокричал Марку сквозь плексиглас колпака и сделал страшное лицо. За тем провел ребром ладони по горлу и, подняв сжатый кулак, так, что бы он был виден нарушителю, стал разгибать пальцы по одному.

Раз… — два… — машинально стал считать Огнев, глядя сквозь фонарь на разгибающиеся пальцы. Нутром он понимал, что шутки закончились. На третьем или на пятом пальце лафа прекратится и, держащий его на прицеле пилот, в прямом соответствии с уставом караульной службы, влепит ему в спину с десяток килограммов свирепого пушечного железа.

"Надо что-то делать, — подумал Штирлиц", — пронеслось в голове, и Марк, улыбаясь и кивая, повторил жест немецкого пилота. Дескать, плавненько вниз и к берегу. Типа, какой же я тупой, извини братан!

Что ж, шансов почти ноль, но… Марк вжался в бронеспинку, хотя с такого расстояния, для таких пушек, она — как качественно размоченная туалетная бумага, пригнул голову и резко толкнул ручку от себя, срывая машину в скользящие пике.

Пушечный залп грянул на мгновенье раньше.

"Пришел пушистый северный зверек", — сверкнуло понимание, и время, словно экспресс на полном ходу воткнулось в вязкий кисель.

Что-то не ярко сверкнуло в задней полусфере, и в считанных метрах над колпаком низко ревя двигателями, взрыл воздух двухмоторный, двухкилевой силуэт, и, внезапно сменив тональность движков, взмыл в зенит, превращая гигантский запас скорости в высоту.

Сливаясь с бронеспинкой, Марк успел скосить взгляд назад в право, и увидел кувыркнувшийся однокрылый силуэт, висевшего у него на хвосте мессершмитта. Второе крыло ему начисто оторвало пушечной очередью.

В атаковавшем их двухмоторном хищнике он обалдело опознал не МЕ-110, что было бы логично для данной географической местности, а советский дальний истребитель-разведчик Пе-3 бис.

"Твою мать!" — успел осознать Марк, свое спасение и зафиксировал взглядом, уходящий в лихорадочном перевороте второй "мессер".

Наконец-то вспыхнул первый зенитный разрыв, где-то в вышине. Еще один через секунду, и почти сразу же целая горсть потянулась за уходящим в высоту двухвостым силуэтом, но это уже было не важно!

Марк просто увеличил угол пикирования, ловя глазами створы шлюзовых камер.

Скорость быстро наросла до восьмисот километров в час, вызывая опасную вибрацию рулевых плоскостей.

Они должны меня принять за своего, прячущегося под прикрытие зениток от советского охотника, — отчаянно надеялся Марк, когда и в его сторону потянулись огненные шнуры "эрликонов".

Он почти был уверен, что зенитчики купятся на кажущуюся очевидность ситуации. Дальний советский двухмоторный истребитель-охотник напал на оболтуса-нарушителя и выпроваживающего его конвой из мессершмиттов охранения. Одного подло сбил, второго напугал, а оболтус на мессере пытается укрыться от него под своими зенитками.

Но, толи зенитчики тупо, но аккуратно выполняли инструкции, толи в оптику разглядели у него под брюхом, что-то подозрительное, но огонь по нему открыли. Правда, не прицельный, а скорее предупреждающий.

Плети трассирующих снарядов пересеклись где-то метрах в семидесяти по курсу, словно предупреждая — "сюда нельзя".

— Поздно, родимые, — заорал Марк зенитчикам, чувствуя, что вибрирующий всем телом самолет, готов развалиться на куски от нерасчетной нагрузки. Но пилот дал ручку еще чуть от себя, рискованно поднырнув под трассы, и выровнял самолет над самой водой.

Истребитель несся к воротам дока на бешенной, запредельной скорости. Видимо только эта скорость и позволяла пилоту оставаться в живых в данную секунду. Зенитчики в первые мгновенья не учли этого при взятии упреждения, и снаряды рвали воздух и вздымали водяные столбы в считанных метрах за хвостом машины.

Марк на секунду отвлекся от зениток, выключив рвущуюся на осколки смерть из своего восприятия, потянул ручку управления на себя, и на восходящей вдавил кнопку сброса бомб.

Лампочка датчика бомбосброса мигнула и погасла, подтвердив отделение.

Внутренним зрением он проводил пятисоткилограммовую чугуняку по баллистической дуге, дико веря, что ее конец упрется куда надо.

Он дал, пологий правый крен, и, что бы не сломать машину, пошел в плавный набор, сбрасывая скорость до приемлемой.

Мгновением позже Марк понял, что сделал ошибку. Необходимо было уходить низами, на бреющем. Но самолет мог не выдержать, и… уж очень хотелось посмотреть на результат сброса. А любопытной Варваре, как известно…

В мессершмитт тут же ударило, да так, что машину поставило на левое крыло. Марку во всей красе открылся незабываемый вид протянувшихся к нему с земли ярких шнуров эрликонов, как минимум с шести установок.

В то же мгновенье одна из трасс, как бы походя, хлестнула по мотору, заставив тот взвизгнуть и замолчать, а вторая разрывом снаряда аккуратно размочалила законцовку крыла.

Земля смешалась с небом в бешеной круговерти. Но Марк успел заметить, как скальный зев гигантского дока выдохнул вместе с сорванными с мясом воротами гигантское облако ядовитого пламени и обломков. Так могло рвануть только ракетное топливо.

"Попал", — отметил мозг, а руки в этот момент совершали почти неосознанные действия.

Рычаг сброса фонаря…

В кабину ударил ураган спрессованного воздуха.

Отстегнуть привязные ремни…

Перегрузка во вращающейся машине прижимает к креслу, не давая подняться.

Марк бешено дернул рулями.

Спиральная траектория падения самолета сломалась на мгновенье, но этого мгновенья хватило, что бы пилот выдернул себя из кабины и, едва не столкнувшись с килем самолета, рванул спасительное кольцо.

Хлопок раскрывшегося купола, почти совпал по времени с треском ломаемых телом веток в кронах высоченных сосен.

Парашют рванул болтающегося на стропах человека, зацепившись за верхушки деревьев, и пилот, словно маятник на свободном подвесе, со всей дикой амплитудой приложился о шершавый ствол двухсотлетней сосны.

"Лишь бы не напороться на сук", — мелькнула мысль.

И едва успев оценить анекдотичную неоднозначность данного умозаключения, он потерял сознание.

* * *

Джованни шел, спокойно и широко шагая по бетонной дорожке. Рот его непроизвольно наполнялся слюной, и ее приходилось периодически сглатывать. И это было объяснимо, так как причину данного рефлекса любого здорового организма он нес в собственных руках.

В левой руке, зажатые между фалангами пальцев тихо позвякивали при каждом шаге четыре бутылочки холодного баварского, а в правой висел армейский котелок, доверху наполненный хорошо обжаренными и щедро приправленными зеленью немецкими колбасками.

На краю бетонки Джованни остановился, и стал озираться по сторонам, как человек, не уверенный в правильности избранного им маршрута.

Наконец он заметил метрах в тридцати от конца бетонной дорожки двух часовых из фольксштурма, коротавших свою смену в мелком окопчике, на бруствер которого был установлен пулемет.

Пост был предназначен для обороны базы в случае внешнего нападения, и поэтому ствол пулемета смотрел за периметр. А двое часовых, толи бывшие уголовники, толи еще, что похуже из тех, кого командование не рискнуло отправить на фронт, уже несколько минут рассматривали рослого, но, сразу видно, тупого лоха, который приперся в охраняемую зону и теперь шагает в сторону поста.

— По-моему этот олень гребет копытами прямо сюда, — лениво сплюнув, произнес один из часовых по кличке Гнус. Свое погоняло он получил во время последней отсидки за мародерство.

Гнус ухмыльнулся. Так бы и сидел, если бы доблестной немецкой армии не понадобились такие парни как он и Ухо.

На фронт их не послали, а дали вполне даже теплое местечко. Наряд кое-как отлежал за пулеметом, и в город. На фронте пускай патриоты котелки под пули подставляют. А ему и здесь хорошо.

— Заблудился, наверное, — предположил Ухо, и поправил висевшую на плече винтовку Маузера. У него было вполне приличное немецкое имя — Рето, но необычно далеко торчащее левое ухо с детства приклеило ему эту кличку.

Рето предполагал, что именно из-за этой торчащей особенности в его жизни все пошло наперекосяк. И в городскую тюрьму он попал именно из-за нее. Подельники сказали, что раз у него такое классное ухо, то и стоять ему на шухере. Там же его и повязали. И ухо не помогло.

— А что это он там в руках тащит, — насторожился Ухо, — не гранаты?

— Какие к черту гранаты! — с ухмылкой процедил Гнус. — Не слышишь, как стекло звенит? Да я уже чую запах жареных колбасок.

С этими словами Гнус стащил с плеча напарника винтовку и, щелкнув затвором, скомандовал: "А ну стой!"

Здоровяк в рабочей одежде остановился и удивленно посмотрел на часовых.

— Господа солдаты, — неуверенно произнес он, — кажется, я немного заплутал. Недавно здесь работаю в мастерских.

Он сделал шаг в сторону. Бутылки призывно звякнули.

— Стой, тебе сказано!

Гнус направил винтовку на нарушителя.

— А вдруг ты диверсант и у тебя бутылки с "коктейлем Молотова"! — часовой судорожно сглотнул слюну. Колбаски пахли восхитительно, а на бутылках он успел разглядеть узнаваемые даже издали этикетки баварского пива.

— А ну подойди! Я проверю.

— Да какой коктейль! — испуганно проблеял здоровяк, — пива с колбасками попить хотел.

Он сделал несколько шагов к посту, на ходу протягивая часовым бутылки и котелок, давая убедиться, что ничего опасного в них нет.

Гнус, опустил ствол, уже предвкушая ранний завтрак, как вдруг к его ужасу, парень спотыкнулся, котелок с разлетающимися колбасками взлетел в воздух, а бутылки полетели на землю.

Провожая глазами вожделенные сосуды, Гнус и Ухо не заметили, как только что занятые ношей руки нарушителя одновременно сделали резкое движение и, щелкнувшие словно плети, кисти рук выбросили вперед коротко свистнувшие в воздухе острия.

Джованни несколько мгновений стоял, вправляя на место кистевые суставы и проверяя работу пальцев. Оба часовых тихо лежали рядом с окопом. У каждого из правой глазницы торчала квадратная шляпка остро заточенного и тщательно сбалансированного железнодорожного костыля.

Подобрав одну из упавших бутылок, он свернул пробку и сделал большой глоток прохладного пива. Огляделся, подобрал жареную колбаску, из тех, которые упали на траву, а не в пыль, обдул и с наслаждением откусил.

Мелкие желания должны исполняться, — дожевывая, философски подумал Джо и вытер жирные пальцы о штанину.

Именно этот пост был выбран Джованни при планировании операции по двум причинам.

Первая — то, что он плохо просматривался со стороны базы. Полутораметровый бугорок отлично скрывал часовых от посторонних взглядов, а невысокие, но густые березы от случайного взгляда охранника с северной пулеметной вышки.

Зато, стоит взобраться на этот, вроде бы невысокий холмик, и открываются великолепные сектора обстрела, что на стоянку и взлетные полосы, что на казарму батальона аэродромной охраны.

Джованни щелкнул креплением и снял пулемет с треноги. С лева из стоящего на земле патронного короба потянулась лента на двести пятьдесят патронов.

"Бронебойно-зажигательные", — припомнил десантник маркировку и ткнул ногой еще одну коробку. Пластинчатая крышка откинулась, явив на свет еще одну ленту. — Итого — пятьсот.

Пулемет МГ-42 он знал неплохо. В мафиозных разборках применял его не раз и прекрасно знал его единственный недостаток. Из-за высокой скорострельности ствол перегревался и требовал время на остывание, или смены через каждые двести-двести пятьдесят выстрелов.

Джо пошарил глазами по окопчику и почти сразу обнаружил длинный чехол с запасным стволом, который тут же повесил на левое плечо.

Подумав еще секунду, Джо вытянул ленты с боеприпасами из коробов и патроном соединил последнее звено уже заправленной в пулемет ленты с первым звеном следующей, получив тем самым непрерывную ленту в пятьсот патронов емкостью.

Образовавшийся длинный лоснящийся патронами хвост он свободно обмотал вокруг левого предплечья и взял пулемет в руки.

Словно ожидая этого момента, на стоянке истребителей взревел двигатель мессершмитта. Джо уже научился различать их по звуку.

Он поднялся во весь рост и бросил взгляд на стоянку самолетов. До нее было чуть более трехсот метров, и десантник четко разглядел, что у командира не все идет гладко со взлетом.

Сначала какой-то хмырь в офицерском мундире влез на крыло истребителя, размахивая руками, и даже полез в кабину, но, получив удар изнутри, скатился с крыла на бетонку.

За тем, едва самолет с бомбой на подвеске вырулил на взлетную полосу, чуть не завалившись на повороте на крыло, над летным полем взвыла тревожная сирена. В небо взвились две красные ракеты.

А вот это было уже хуже некуда. Красные ракеты — это значит, что уже раскручивают винты пара дежурных истребителей. А сирена — это поднимаемая по тревоге рота охраны.

"Ну что ж, камрад! — Джо похлопал пулемет по пока еще холодному защитному кожуху ствола, — мы с тобой именно для этого здесь и торчим. Что бы, так сказать, обеспечить приемлемые условия для тонкой и изящной работы командира. Видишь как он, в своей обычной манере, тихой сапой в утренней дреме без шума и пыли…"

Джо закончил свой, обращенный к пулемету монолог, передернул затвор, загоняя в патронник первый патрон, и нажал на спусковой крючок.

Самолет Марка пронесся мимо него в каких-то двухстах метрах, набирая взлетную скорость.

Первый же разбегающийся за ним мессер из дежурного звена получил несколько бронебойно-зажигательных пуль в левую стойку шасси и основание крыла.

Получив три тяжелых пули, стойка подломилась и самолет, сделав тошнотворный кувырок, вспыхнул прямо на бетоне полосы.

Джованни перенес огонь на ведомого, покрыв капот и фонарь кабины вспышками попаданий.

Он видел, как изнутри на плексиглас фонаря кроваво брызнули мозги пилота, и "мессер", сойдя с полосы на скорости в полторы сотни километров в час, врезался в стоянку бомбардировщиков.

Полыхнуло так, что Джованни присел от неожиданности. Но любоваться результатами трудов своих было пока рано. Перегруженный бомбой истребитель, наконец, оторвался от полосы и тяжело потянул вверх.

И тут же с позиции метрах в ста от Джованни тяжело загрохотала тридцати миллиметровая зенитная установка.

"Черт! — Он подпрыгнул на месте как ужаленный, — этой установки вчера здесь не было!"

Джованни выскочил из-за деревьев и увидел стационарную позицию автоматической спаренной зенитной пушки с бордюром из свежесрезанного дерна.

"Ночью позицию оборудовали, сволочи! Как знали!"

Зенитка выплевывала в сторону самолета командира огненные шары трассирующих снарядов. Каким-то чудом, тот смог буквально уронить самолет на несколько метров вниз, и первая трасса прошла выше.

Джо щедро полил позицию из пулемета. Первая очередь разрезала наводчика почти пополам. Пули, пробивая человеческие тела, с визгом уходили в рикошет, вышибая искры из металлических деталей установки.

Через две секунды все было кончено. Зенитчиков просто разметало по позиции. Ни кто из расчета даже не понял, что произошло.

Зато понял пулеметчик на соседней вышке.

Дерн взорвался у ног Джованни земляными фонтанами. Рвануло за штанину.

Прошляпил! — мелькнула мысль, когда он уже прыгнул в сторону, и, развернувшись в воздухе, коротко, в пять патронов, влепил по вышке.

Пулеметчика мотнуло назад, оторвав от пулемета. Ствол задрался в небо.

Джо взглянул на самолет Марка, и вздернул вверх правую руку, показывая, что все в порядке.

Самолет, чуть не срубая винтом деревья, унесся на север, а Джованни, щелкнув фиксатором кожуха, задрал пулемет и попытался вытряхнуть перегретый ствол. Не тут-то было! Пришлось, шипя от боли, поддернуть дымящийся сгоревшей смазкой ствол за основание. Конечно, наверняка в пулеметном гнезде, или по карманам у расчета обязательно нашлась бы специальная асбестовая перчатка, но — не до жиру.

Выхватив из чехла свежий ствол, Джо ловко вогнал его на место и защелкнул фиксатор.

Все! Почти вовремя!

Как раз первые автоматные пули пробуравили воздух вокруг него. Десантник бросился за спасительный бугор, прополз метра четыре, таща на локте пулемет, и осторожно высунул голову.

Казарму, через неширокие двери, задорно покидали поднятые по тревоге бойцы охранной роты. Трое из них, видимо часовые, уже распределились цепью, и, определив цель, дружно вели огонь из автоматов. И довольно прицельно, надо сказать! Чувствовалась практика.

Джо перекатился в более удобную позицию и, воткнув пулемет сошками в дерн, открыл огонь.

В две короткие очереди он положил первую тройку и перенес прицел на вход. Вылетающие из него солдаты напарывались на тяжелые пули, прошивающие по два, а то и три тела сразу в узком коридоре казармы.

Такая встреча быстро остудила утренний пыл бойцов, и они прекратили попытки покинуть казарму через дверь. За то в окне с другого конца барака показался раструб пулемета, на конце которого сразу же вспух пороховой факел.

Пули роем накрыли позицию Джованни. Одна даже чиркнула по левому плечу, оставив на нем ссадину в пару сантиметров длинной.

Джо ткнулся носом в траву, и, таща за собой пулемет, как рак сполз назад по склону.

Сейчас, у него ствол перегреется, — подумал Джованни, поудобнее перехватив пулемет, и приготовив тело к броску.

Пулемет в окошке смолк, десантник в полуприсяде рванул в сторону, ловя проем окна в прицел…

То, что он увидел, заставило его тормознуть…

Хильда, в наспех одетой по тревоге форме, с распущенными волосами, словно тигрица бросилась к окну и, ухватив пулемет за раскаленный ствол обеими руками, выдернула его из окна.

Она еще успела обернуться к Джованни и даже, что-то крикнула, ему. Но в этот момент из окна высунулась рука, и зажатый в ней "вальтер" выплюнул девятимиллиметровую пулю прямо ей в затылок.

Воздух вокруг словно кристаллизовался.

Долгое мгновение Джованни стоял столбом, пораженный мыслью и горечью, заставившей мир потемнеть в его глазах.

С изуродованным выходным отверстием лицом падала женщина, с которой он провел несколько последних недель. Женщина, которая в последние дни как-то изменилась и из грозной начальницы превратилась для него в как-то уж слишком предупредительную подругу, немедленно бросающуюся выполнять его малейшее желание.

Она так смотрела на Джованни, когда он одевался по утрам на работу, и всегда приходила чуть позже, стараясь пройти через его цех и, хотя бы, еще раз встретить его взгляд.

А ему всего лишь нужен был доступ к бланкам и самолету.

В голове что-то щелкнуло. Транслэйтер, повинуясь непроизвольной мысленной команде носителя, перевел нервную систему в режим боевого транса.

Мысли погасли, словно их выключили.

Джованни нажал на спуск. Отдача как-то вязко ударила в рукоять, но взвинченные до предела нейроимпульсами мышцы автоматически скомпенсировали, начавшееся было отклонение ствола, от выбранной глазами цели.

Бух! — как-то низко ударил по ушам второй выстрел, и еще одна стреляная гильза покинула казенник и, медленно вращаясь в воздухе, устремилась куда-то в сторону.

Он чувствовал передающуюся в его руки после каждого выстрела естественную вибрацию ствола и успевал компенсировать малейшие отклонения наводки от цели. Десантник видел, как уходящие вперед пули создают за собой в воздухе хорошо заметную для него турбулентность, и он провожал их взглядом до момента, когда они с вполне различимым ударом входили в цель, кромсая мышцы и кости, выворачивая внутренности.

Сначала умерли те, кто успел поднять оружие, а за тем те солдаты, что только собирались его поднять. Замолк еще один, высунувшийся было из окна, пулемет.

Стрелок просто четко водил стволом посылая в цель практически каждую пулю. Наблюдавшие его солдаты, из тех, кто еще оставался в живых, сказали бы, что стрелок невероятно быстро, почти незаметно глазу, переводит пулемет с одной цели на другую, ведя какой-то рваный темп стрельбы.

Все, кто держал в руках оружие, были убиты за каких-то десять секунд.

За тем неизвестный пулеметчик почти без перехода повел стволом чуть в сторону, и на стоянке ротной техники четыре грузовика осели на пробитые колеса, а несколько мотоциклов загорелись чадным бензиновым пламенем.

А дальше, по словам свидетелей, произошло вообще что-то не вероятное.

Стрелок выпустил из рук разряженный пулемет и бросился к периметру, прямо на колючую проволоку. Причем рванул так, что дерн из под подошв его ботинок взметнулся высоко в воздух, словно на полном газу стартовал спортивный болид.

Ограждение из проволоки типа "егоза" двухметровой высоты и четырех метровой ширины он просто перепрыгнул с ходу, словно это была детская скамейка.

Один из солдат охраны, видевший данный прыжок, потом утверждал, что диверсант бежал со скоростью никак не меньше шестидесяти километров в час. Открытый ему в след с двух соседних постов ружейно-пулеметный огонь результата не принес.

* * *

Очнулся Марк от того, что кто-то решительно ухватил его за подбородок и задрал голову к верху.

— Ну вот, доктор, а Вы говорили, контузия. Очнулся, летун!

Марк с трудом сконцентрировал расплывающийся взгляд и у видел перед собой лицо в форменной нацисткой фуражке. Ниже лица угадывалась полевая форма войск СС. Судя по знакам различия целый штурмбанфюрер, сиречь майор СС.

Офицер выпустил подбородок Марка, который тут же уткнулся обратно в грудь. И тот обнаружил себя сидящим в деревянном кресле с пристегнутыми к нему руками и ногами.

Опять попал! — пронеслось в голове. Вместе с этой мыслью в сознание ворвались остальные ощущения его многострадальной тушки. Он мысленно прошелся по органам, тестируя возможные повреждения. Особенно болели предплечья. Видимо он успел все-таки подставить руки, перед тем как со всей дури влетел в дерево.

Мышцы и органы, по ощущениям, представляли собой некую массу, которую зачем-то сорвали со своего места, а затем, кое-как попытались приладить обратно. Но переломов, похоже, избежать удалось. Перед глазами все еще плыло, но не так сильно как в начале. Да и браслет уже давно делал свое дело, вводя в организм микродозы еще не израсходованных стимуляторов. Боль отступала, возвращая мышцам силу и эластичность.

Марк огляделся. В комнате, скорее даже небольшом зале с высокими оконными проемами в толстых стенах кроме майора находился еще доктор, судя по белому халату и чемоданчику с красным крестом, и два мордоворота в полевой форме с кобурами на поясах.

Доктор подошел к прикованному к креслу пациенту и критически осмотрел его зрачки.

— Да! Вы правы господин полковник. Удивительно крепкий организм. Приходит в себя на глазах. И это после падения с нераскрытым парашютом!

Доктор еще раз посмотрел на Марка и в его глазах блеснуло что-то от чего того внутренне передернуло.

— Если Вы, господин майор, не будете против, то после того как Ваша служба закончит беседовать с этим молодым человеком, я заберу его к себе. Хотелось бы, знаете, покопаться. Очень любопытный экземпляр!

— Не тот случай, господин доктор, не тот случай, — задумчиво глядя на пленника, произнес офицер и знаком отпустил доктора. Тот быстро закрыл чемоданчик и удалился из зала.

Марк наконец-то разглядел майора в полный рост. Высокий, жилистый. Стоял и двигался он как опытный боец.

Борец или боксер, подумал Марк, прикидывая свои шансы. С приложением в виде тяжелого дубового кресла, к которому он был так качественно прикручен специальными захватами, шансы были, прямо скажем, не фартовые.

Майор подошел к Марку в плотную, уперся рукой в спинку кресла над его головой и наклонился, едва не касаясь лба пленника козырьком своей фуражки.

"Что же ты за птица такая? — произнес он с расстановкой, глядя Огневу прямо в глаза. — Через истребительный и зенитный заслон прорвался, бомбу в угольное ушко, считай, положил, об землю с нераскрывшимся парашютом припечатался, и — живой!"

Майор выпрямился и отошел к столу.

— При взрыве погибло 26 лучших солдат особого батальона охраны СС.

Он развернулся и вонзил свирепый взгляд в лицо Марка.

— Моих солдат! Чистокровных арийцев, а не то, что ты, скотина! Твое счастье, что в ответ на мой рапорт, сюда летит самолет с приказом, доставить тебя в Берлин. Иначе я…

— Чего "ты"? — нагло и с ленцой в голосе перебил его Марк, впервые открыв рот с момента прихода в сознание. — Уже четверть часа здесь комедию ломаешь передо мною. Извини, аплодировать нечем, руки скованы. А расковать ты не рискнешь. А то бы посмотрели кто из нас арийская скотина, а кто человек.

Честно говоря, он и не рассчитывал особо на удачу, пытаясь взять майора на "слабо". Просто хотелось уже как-то поменять ситуацию.

Но офицер вдруг весь хищно подобрался, и осклабился. Взглянув на часы, он произнес:

— До прибытия самолета еще полчаса. Хватит времени, чтобы сломать тебе пару костей. Ты ведь у нас упал с закрытым куполом парашюта, вот и ушибся. Развяжите его!

Это уже было сказано охранникам, которые без лишних вопросов, принялись выполнять приказ.

Пока они возились с замками на руках и ногах пленника, майор скинул фуражку и китель. За тем он нажал расположенную на столешнице большого стола кнопку и, мгновение спустя, к огромному удивлению Огнева, в дверях появился небольшого роста молодой китаец в национальной одежде. Откуда здесь китаец?

— Это мой слуга, — словно услышав немой вопрос, кивнул в сторону китайца майор, — привез из последнего путешествия в Китай. Всегда хотел иметь в прислуге азиата. Не плохо дерется, на свой китайский манер, и я иногда с ним боксирую. Пусть посмотрит, как я тебя сделаю, может чему-то научится.

Стоит ли брать китайца в расчет? — прикидывал Марк, растирая запястья рук, — в конце концов, не все из них мастера кун-фу. Но майор проговорился, что боксирует с ним, значит, на всякий пожарный случай, косимся и в его сторону.

Майор принял произвольную боксерскую стойку и его ноги, обутые в хромовые, начищенные до блеска сапоги, легко понесли его жилистое тело по каменному полу. Его рывок был настолько быстр, что Марк едва не пропустил классический молниеносный хук справа.

Подставив по касательной плечо, Марк вовремя успел блокировать поднятым коленом удар сияющего хромового сапога по корпусу слева.

"Так это значит, мы тайским боксом балуемся! Ну, лады".

Уходя от хорошо поставленных ударов, Марк прикинул схему действий.

Этот махач надо прекращать. А как это сделать по уму, что бы громилы с пушками не положили его, когда он положит этого любителя тайского бокса.

Значит сначала надо валить громил, благо, что они собрались оба у противоположной стены и скорее увлеченно, чем настороженно наблюдают за поединком, хотя руки держат на расстегнутых кобурах своих вальтеров.

Марк неожиданно метнулся вправо, блокируя левой рукой ногу противника, которую майор буквально выстрелил ему вдогон. Использовав столешницу тяжеленного стола как трамплин, Марк взмыл над противником и, в следующие мгновение, пролетев половину зала, ушел в перекат под ноги громил.

Те рефлекторно попытались уступить место дерущимся, но четко выполненная Марком двойная подсечка выбила у обоих опору из-под ног.

В следующую секунду, один из них получил ребром стопы в переносицу, а другой удар костяшками пальцев в висок. Марк, хоть и бил почти из лежачего положения, но справился. Оба виртухая упокоились навечно.

Вмиг лишившийся вооруженной поддержки майор, ругнувшись, метнулся к столу, на котором рядом с кителем лежала портупея с кобурой и пистолетом.

Все-таки он был очень шустрым малым, этот майор. Он даже успел вытащить оружие и развернуться в сторону противника, когда Марк провел свою убийственную фирменную связку, которую учитель отрабатывал с ним долгие годы тренировок.

Получив за долю секунды три смертельных точечных удара, майор конвульсивно вздрогнул, и завалился на стол.

Марк бросился к двери.

А в дверях стоял китаец и как-то странно смотрел на него своими черными глазами.

Марк взглянул ему в лицо, и оторопело затормозил.

Это лицо ему было знакомо. Определенно знакомо. Этот немного особый изгиб левой брови, опущенные, словно в вечном сомнении, кончики губ. Но главное взгляд.

Китаец поклонился и внезапно принял боевую стойку.

Марк знал этот стиль. Он поклонился противнику и атаковал, стараясь вывести китайца из равновесия и оттеснить от дверей.

Движения сплелись в узор атак и контратак, и через десять секунд моторная память услужливо выбросила на поверхность образ.

Марк так резко опустил руки, что китайцу стоило трудов, что бы остановить пальцы правой руки направленные Марку в горло.

— Чен!? Дедушка Чен! — выдохнул он по-китайски.

Взгляд китайца мгновенно стал напряженным. Рука почти взметнулась для атаки, но, тем не менее, он удержался.

— Я не знаю тебя! — настороженно ответил китаец.

А Марк в мыслях лихорадочно занимался арифметикой. Восемьдесят шесть минус сорок три, те же сорок три. А мастеру Чену, когда его арестовали сотрудники особого отдела в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, было шестьдесят восемь лет. Марк запомнил, так как буквально за два дня до ареста поздравлял учителя с шестидесятивосмилетием.

Но что он делает в Германии? Учитель никогда не рассказывал про этот период его жизни. Не уж-то служил немцам! Это вряд ли! Тогда бы он никогда не попал в аппарат службы безопасности Великого Мао, где разведка и контрразведка в одном флаконе.

Марк мысленно хлопнул себя по лбу. Ну, конечно же! Разведка!

— Ты — Фенг Чен, сын Веймин Чена? Тебе двадцать пять лет?

Китаец отступил назад, его глаза расширились.

— Ты знаешь меня, но я не знаю тебя! Ты владеешь моим семейным искусством боя, но мой отец никого не обучал кроме меня!

— Именно тогда, наедине отец называл тебя Ксиаобо — маленький борец.

Если до сего момента глаза молодого китайца были расширены, то сейчас они стали просто круглыми. Он неосознанно прижался к стене спиной.

Его отец умер несколько лет назад успев передать сыну семейное боевое искусство. У них не было родных, и они жили очень уединенно. И никто никоим образом не мог узнать его второго детского имени, поскольку отец его использовал как ритуал, произнося лишь тогда, когда был доволен достижениями своего сына. И только наедине.

— Не беспокойся, учитель, — Марк улыбнулся шокированному молодому человеку, — это ты обучил меня своему искусству. Точнее обучишь еще. Лет так через сорок.

Через час Огнев, вновь закованный в наручники и с отличной шишкой на затылке, сидел в салоне трехмоторного транспортника юнкерс пятьдесят два в окружении шестерых вооруженных конвойных. Конвоем командовал капитан в черном мундире.

Чен тоже был здесь, держа в руках котомку с личными вещами и документами. Самолет разбежался по полосе местного аэродрома и взял курс на Берлин.

Ему едва хватило времени, что бы вывести будущего учителя из интеллектуального ступора и, уже в вдвоем разработать хоть какой-то план действий.

В результате данного плана Марк был снова связан, в меру сильно огрет по голове канделябром, который Чен вытащил из ближайшего шкафа. И представлен в таком виде набежавшей охране и гостям из Берлина.

Прибывшим было объяснено, что, господин майор устроил показательный поединок с участием пленного, в результате чего погиб сам и были убиты охранники. Но героическое вмешательство верного китайского слуги господина майора с канделябром в руках спасло ситуацию. Пленник был повержен могучим ударом по голове и обезврежен.

Это вполне устроило представителей высокой приглашающей стороны из Берлина, и не совсем местных представителей батальона охраны СС. Те хотели тут же порвать пленного за своего убиенного командира, но Чен так хитро вовремя поднял тревогу, что конвойная команда с самолета и местные прибыли почти одновременно.

У прибывших был однозначный приказ: забрать пленного, а так же все, что к нему имеет отношение, и отконвоировать в Берлин.

Поскольку Чен остался теперь без хозяина и теперь, как не крути, имел к пленному диверсанту самое прямое отношение, его забрали тоже. Правда, вязать не стали. Маленький китаец без канделябра смотрелся крайне не внушительно.

Его даже не останавливали, когда он, прохаживаясь с узелком по салону с круглыми глазами, говорил, что-то типа "какая балисяя зилезняя птися!".

Офицер после набора высоты ушел в кабину к пилотам, а разомлевшим от качки конвоирам было как-то все равно. Основной конвоируемый надежно пристегнут к жесткому креслу, а этот ходячий косоглазый багаж пускай ходит, если ему надо.

Уйдя в очередной раз в хвост самолета, Чен притих там, расплющив и без того плоский нос о стекло иллюминатора. Внизу проплывали не густые облака, самолет плавно качало на воздушных потоках.

Марк заметил, что сидящих лицом к нему двое конвоиров уже поклевывают носами, борясь с приступами дремоты. Он скосил глаза на слева сидящего конвоира, голова того уже совсем опустилась на грудь, и вдруг в шею солдата впилось что-то сильно напоминающее толи толстую швейную иглу, толи шип какого-то растения.

Солдат чуть дернул головой и затих окончательно.

Марк осторожно перевел взгляд на сидящих перед ним конвоиров. Не заметили ли они чего. Успел увидеть, как подобная игла вонзилась в лицо первого и через секунду под кадык второму.

Огнев боялся пошевелиться, чтобы неосторожным движением не привлечь ненужное внимание остального конвоя, но сзади спокойно подошел Чен, держащий в руке, что-то типа недлинной трубки с небольшой коробочкой снизу у основания.

— Многозарядный духовой игломет, — сказал он, осторожно вынимая из специального пенала иглы и заново заряжая свое оружие. — Стреляет иглами с сильнейшим ядом. Китайское изобретение.

Марк обернулся, насколько позволяли ему это сделать путы. Еще трое солдат конвоя сидели на своих местах, получив каждый по своей смертельной игле.

Китаец закончил рискованное обслуживание своего оружия и двинулся к кабине пилотов отделенной от остального салона легкой перегородкой. Там сквозь дверной проем были видны места первого и второго пилота, а так же сидящий на откидном сидении начальник конвоя.

"Ты куда! — чуть не крикнул, Марк, и зашипел, — меня отстегни!"

За звуком двигателей китаец мог и не расслышать возглас Марка, но он только поднял руку, типа "все под контролем", и поднес к губам свой стреломет.

Марк видел, как еще дважды большим пальцем правой руки он надавил на днище иглометного магазина, досылая очередной снаряд в канал трубки, а затем опустил оружие.

— Все чисто, — удовлетворенно с ноткой легкого самодовольства произнес он, повернувшись к Марку.

— А за управлением кто? — добавив в голос искреннего любопытства, спросил тот.

В это время самолет начал заваливаться назад, плавно задирая нос и, стремясь при этом свалиться в левый крен.

Вторично за последние пару часов Марку удалось наблюдать круглые китайские глаза. Да! Далеко еще нынешнему Чену до его же собственной мудрости.

Дальнейшее напоминало по стилю немое комедийное кино, иногда озвучиваемое русским матом и не менее крепкими китайскими выражениями.

Пока Марк матерясь рвался из кандалов, Чен поймал наконец в вертящемся салоне труп того самого караульного, у которого были ключи. Он вырвал их вместе с карманом и куском цепочки, что соединяла их с поясом. Зажав ключи в зубах, он как обезьяна прыгнул к Марку через вращающееся пространство салона, и, вцепившись тремя конечностями в кресло, свободной рукой умудрился попасть ключом в замок и освободить Огнева.

Сбросив кандалы, тот не стал предаваться неге свободы, а бросился вниз в сторону кабины пикирующего самолета.

Протиснувшись между мертвым капитаном и переборкой, он рывком за шиворот выкинул из кресла первого пилота. Благо он не был пристегнут. Только тренькнул, разрываясь, кабель внутреннего переговорного устройства.

Влетел в кресло. Ноги на качалку педалей, штурвал вправо, чтобы прекратить вращение. А теперь на себя!

Тяжелая машина долго думала, прежде чем осторожно потянула носом к горизонту, продолжая при этом проседать к земле всей своей немалой массой. Не истребитель, чай.

Марк, вцепившись в рога штурвала, наблюдал, как несутся ему на встречу какие-то домики, деревья речка и… гора!

"Бля-а-а-а….!" — заорал Марк натягивая штурвал на себя, когда страшный удар снизу заставил самолет клюнуть, но там уже был обратный склон горы.

Юнкерс продолжал лететь, только в кабине и салоне возник незапланированный сквозняк.

Марк, вцепившись в штурвал, тупо глядел вперед. Самолет столь же тупо шел по прямой, не меняя высоты.

Из ступора пилота вывел Чен. Он пробрался в кабину и спросил почему-то по- немецки со страшным китайским акцентом:

— Ну, сито? Всио полусилася?

Очнувшись, Марк взглянул на китайца, и его стало пробивать на идиотский нервический смех.

Один глаз у китайца продолжал оставаться по-прежнему круглым, а второй начал стремительно сужаться под действием набухающей очень перспективного фингала. Видать, несмотря на всю свою обезьянью ловкость, мастер восточных единоборств сумел приложиться, обо что-то своей раскосой физиономией. Да так, что временно позабыл родной китайский язык.

С трудом сдержав истерические порывы, Марк глазами поискал на приборной панели тумблер автомат горизонта, позволяющий автоматически поддерживать заданную высоту и направление полета. На истребителях такой фишки не было. Незачем им это. А вот, то, что на бомберах и транспортниках летающих на большие расстояния таки функции имелись, он знал. Правда, чисто теоретически.

Не найдя ничего подходящего, Марк решил проблему путем введения дополнительного элемента управления.

Предварительно заставив окосевшего на один глаз китайца выкинуть тело из второго кресла, усадил его на место второго пилота:

"Смотри сюда Чен. Руками держать вот-так, как за рога, а ноги сюда, — показал он китайцу органы управления, — А теперь, смотри. Если эта фиговина поползет сюда, то делаешь рогами так. О, Господи! Нет! Не надо! Все. Сиди вот так и не двигайся!"

Зафиксировав окаменевшим китайцем органы управления (ну чем не автомат горизонта!) Марк выбрался в салон на техническую оценку ущерба после столкновения с горой.

Перебираясь через груду тел, которые благодаря его маневрам дружно переместились к пилотской кабине, Марк сразу заметил пару нехилых отверстий в нижней части фюзеляжа самолета, в который и свистел набегающий поток воздуха. Выглянув в одно из них, а затем, продублировав наблюдения через иллюминаторы, он мысленно спросил себя, насколько ему еще хватит удачи при таком ее расходе в единицу времени.

Самолет был начисто лишен своих неубирающихся шасси.

Удар о верхушку скалы их вырвал, да так аккуратно, что не повредил каких-либо особо важных систем самолета. За хвостом не тянулся ни темный след дыма, ни белесые следы теряемого топлива или масла. По идее, самолет, лишившись дополнительного аэродинамического сопротивления, должен был бы еще и прибавить километров тридцать — сорок в скорости.

Марк вернулся на место пилота, взялся за штурвал и взглянул на Чена.

Китаец олицетворял собой статую Будды, которому, прежде чем тот успел молитвенно сложить ладони, кто-то ухитрился сунуть в руки штурвал.

Взглянув на приборы, Марк оценил работу статуи на отлично. Отклонение от курса и заданной высоты было минимальным.

"Спасибо, Чен! — поблагодарил китайца Огнев, — можешь отпустить штурвал".

Китаец медленно отпустил управление и одноглазо посмотрел на пилота. Только тут Марк заметил, что с молодого Чена пот течет градом.

— Поздравляю с первым самостоятельным полетом, — решил подбодрить его Марк. — А теперь, до хаты, — добавил он и плавно изменил курс самолета. Постучав пальцем по стеклышку топливомера, убедился, что топлива хватит. Лететь предстояло практически через всю Германию.

* * *

Джованни проснулся от того, что замерз. И сразу же осознал, что зверски хочется пить, съел бы быка и, наверное, от слабости, весь мир качается перед его глазами. Слабость конечно была. И еще какая! Использование режима боевого транса высасывает ресурсы организма, не хуже, чем пожарная мотопомпа опустошает емкость с водой.

Но не слабость была причиной качания мира. Мир стоял на месте. А раскачивался сам Джованни вместе с верхушкой дерева, вокруг которой он разве что не завязался узлом. Под его тяжестью дерево словно решало, в какую сторону оно, в конце концов, должно завалиться.

Как он сюда попал, десантник помнил смутно. Тоже одно из последствий боевого транса. Но память постепенно возвращалась к нему.

Он неуверенно вспомнил, что стрелял, потом бежал по полям и лесам. Сверкнуло воспоминание, что он подумал о собаках и долгих полчаса бежал по какой-то лесной речке, где, в конце концов, запрыгнул на дерево, свисающее над водой, и как Тарзан, прыгая с ветки на ветку, не спускаясь на землю, ушел в глубину лестного массива на несколько километров. Потом почувствовал, что слабеет, оплел руками и ногами первый попавшийся ствол в кроне дерева на высоте полутора десятков метров и отключился.

С трудом расплетя окоченевшие руки, Джоввани, постанывая от боли, осторожно перебрался на ближайшую, более-менее надежную развилку толстых ветвей и принялся приводить себя в порядок.

Последовательным напряжением всех мышц он разогнал кровь по телу и оценил свое состояние. Серьезных повреждений нет. Ссадины и царапины, что он получил, когда, словно лось в брачный период, пер через лес, не в счет.

Мозг заработал четче. Видимо браслет подстегнул его работу микродозой своих чудодейственных препаратов. Джованни вспомнил все в мельчайших подробностях. И смерь Хильды — тоже.

Перед глазами снова подернулась пелена, но он, мысленно ударил себя по морде и вернулся к четкости рассуждений. Хильду не вернешь. А жить надо продолжать. Угрызения совести в этом деле не лучшие помощники.

Сначала нужно определиться с местоположением. И очень осторожно. Вряд ли после учиненного на базе разгрома его быстро перестанут искать.

Словно в подтверждение его слов где-то далеко раздался лай собаки. Десантник чертыхнулся, но вспомнив, что следов на земле он не оставил, а разглядеть его в кроне невозможно, успокоился.

Вторая проблема, вода и еда. Организму после такого форсажа требовалось восстановление в виде жидкости, пищи и крова. Причем настолько критично, что заслышав лай собаки, голодный мозг, в первое неосознанное мгновение, выдал аппетитную картинку в виде собачей тушки на вертеле шипящей шкварками над костром.

На одних браслетовских стимуляторах долго не протянешь, и пока есть силы надо искать, где подкрепиться и отдохнуть.

И тут он вспомнил о командире.

Удалось ли Марку уничтожить доки? Слишком много "если" было в условиях этой задачки, при непотребном количестве "иксов".

Как бы то ни было, а действовать надо по разработанному ими плану. А значит, задача максимум на обозримое будущее, в течение двух недель добраться до намеченной точки рандеву.

А дальше… Дальше пусть командир думает. Ему по должности положено.

Джованни осторожно поднялся еще выше, благо дерево оказалось на небольшом взгорке. Кроны соседок перерывали почти весь обзор, но в лучах заходящего солнца он разглядел поднимающийся над кронами дым.

Прикинув на глаз направление и расстояние, Джо слез с приютившего его ствола и двинулся вперед через сгущающиеся сумерки.

Почти сразу ему повезло. Он наткнулся на бьющий из под корней кряжистого дуба родник.

Заправленный водой до пробки организм благодарно булькал на каждый осторожный шаг, и к тому времени, когда стемнело совсем, воображение Джованни было полностью монополизировано картиной жареного молочного поросенка, которого ему приходилось едать еще в средневековой Италии.

Ему даже стало казаться, что сквозь деревья он видит отблески костров и чувствует запах жарящихся на них этих самых поросят.

Но чем ближе он подходил к огням, тем больше неровный свет пламени превращался в холодные лучи электрических фар.

"Ищут! — мелькнула паническая мысль. — Но почему так явственно пахнет едой?"

Он осторожно раздвинул кусты, подбираясь еще ближе.

Тошнотворно-приятный запах излучала полевая кухня. Армейский повар в белом колпаке, стоя на подножке здорового котла на колесах, мешал большой поварешкой на длинной деревянной рукояти аппетитно пахнущее варево.

Желудок, давно всосавший воду, предательски заурчал, да так, что Джованни всерьез испугался, что может быть услышан.

Кроме полевой кухни, на широкой просеке расположились полтора десятка танков с бело-черными крестами на бортах, несколько автоцистерн с топливом и различная авто-мототехника. Солдаты сидели и стояли возле небольших разведенных костров, готовясь к приему пищи.

Картина более или менее прояснилась. Танковая рота на марше. Остановились на дозаправку и заодно на поздний ужин.

Вокруг заправщиков сгрудились семь или восемь бронированных монстров, всасывая в нутро своих баков синтетическое топливо. Остальные ждали в стороне своей очереди, выстроившись почти на границе освещенного пространства бивуака.

Сглотнув очередную порцию слюны, Джованни снова углубился в лес и вышел к просеке ближе к шеренге танков. Крайний из них почти полностью скрывался в темноте закрываемый от огней корпусами своих собратьев. Башенные люки всех танков были приоткрыты. Видимо танкисты решили проветрить боевые отделения машин после дневного марша.

Метрах в десяти справа обнаружился часовой. Тот внезапно для Джованни вышел из-за ближайшей машины и не спеша застегнул ширинку на форменных брюках. Видимо пометил чью-то гусеницу.

Часовой постоял минуту, раскуривая сигарету, поправил на плече винтовку и не спеша двинулся в сторону костров по установленному маршруту.

Стараясь не выныривать из тени, Джованни проскочил к крайнему танку и замер.

Из-за брони не доносилось ни звука.

Что такое танк и с чем его едят, десантник знал. Спасибо командиру и фильмам о второй мировой войне. Но что там внутри, он знал лишь на основе тех же фильмов — то есть — теоретически.

Мягко, словно кошка, он взобрался на броню, огляделся и открыл люк до конца.

Тяжелый бронированный блин, неожиданно легко сдвинулся, сработали подпружиненные петли, и, тихо щелкнув стопором, застыл в открытом положении.

Даже если кто-то и заметил это движение, то не придал ему особого значения. Ну, открыл танкист люк изнутри, может ему жарко стало?

Джованни ужом вполз на башню и, головой вниз, слился в открытый люк, размер которого едва позволил ему сделать это быстро и бесшумно. Главное не разбить голову в темноте о какую-нибудь неожиданность.

Первая же неожиданность внутреннего интерьера вскрикнула и обругала его последними немецкими словами, когда он нехило рухнул на нее сверху.

— Вольфганг, сучий сын! А поосторожнее нельзя, что ли?

В свете тусклого света аварийной лампочки, брыкалось и ругалось чье-то тело.

Гость сунул телу локтем под дых, и когда оно, застонав, скрючилось на полу боевого отделения, огляделся.

В неуверенном красноватом свете аварийки он разглядел внутренности танка, пистолет в кобуре, висевший на спинке сидения командира танка, и стонущего танкиста, расположившегося на полу и, видимо, планировавшего спокойно поспать, пока его планы ненароком не нарушил незваный гость со своими проблемами.

Джованни вынул пистолет из кобуры, дослал патрон в патронник.

Снаружи, через люк, приглушенно раздался рев запускаемого танкового двигателя.

Видимо один из танков заправился и готовился уступить место следующему. А если следующим будет именно приютивший его танк!

Эта мысль заставила Джованни действовать.

Он направил ствол на танкиста. Тот уже достаточно пришел в себя и понял, что перед ним совсем не Вольвганг.

"Кричать бесполезно! Ты меня понимаешь?" — на всякий случай спросил Джо. Кричать действительно смысла не было. Танковая броня практически полностью гасила звуки. Даже выстрел снаружи вряд ли кто-нибудь услышал бы, тем более в реве танковых двигателей. Да и стрелять Джо не собирался, прекрасно представляя опасность рикошета в замкнутом пространстве. Но танкисту об этом знать было не обязательно.

— Еда есть? — продолжил допрос десантник.

— НЗ под сидением, — ответил танкист. Было видно, что он боялся, но присутствия духа не терял.

Джо дернул взгляд вниз. Ладно, это потом.

— Заряжай, — приказал он, махнув стволом на казенник пушки.

Танкист отрицательно замотал головой. Джо приставил пистолет к его вспотевшему лбу: "Раз…" — начал медленно и угрожающе считать.

Тот, наконец, повиновался. Пролез под ограждением пушки на место заряжающего, дернул рычаг клинзатвора орудия, открыв доступ в казенную часть, вынул из боеукладки увесистый восьмидесяти восьми миллиметровый снаряд и одним привычным движением загнал его в казенник. Клинзатвор с маслянистым клацаньем запер пушку.

— Как стрелять?

Танкист указал на кнопку электроспуска и рычаг ручного спуска.

— Молодец! А теперь сиди тихо.

Джо сделал вид, что пробирается на место наводчика. Это сработало.

Танкист развернулся и, дернув стопорный рычаг, откинул бортовой эвакуационный люк.

Точнее хотел откинуть.

Тяжелый, но аккуратно поставленный на предохранитель пистолет, пущенный меткой рукой десантника, влетел ему в затылок.

Танкист рухнул на пол, как подкошенный.

— Говорил же, сидеть тихо, — укоризненно произнес Джованни, выудил из-под тела пистолет и засунул его за пояс.

Под сидением командира он нашел ранцевый вещмешок, набитый галетами, консервами и растворимым кофе, а так же кучу тряпья, которая оказалась грязным неопределенного размера танковым комбинезоном.

Его хозяин, наверное, специально брал его на пару-тройку размеров побольше, чтобы, при необходимости, легко натягивать его поверх повседневной формы и делать грязную работу.

Комбинезон почти подошел по размеру, хотя в руках и ногах был коротковат. Ну рукава можно и засучить. А ноги… Ну и хрен с ними.

"Сейчас вокруг будет столько интересного, что мои волосатые ноги никого уже не возбудят. " — Справедливо подумал Джованни и перелез на место наводчика.

"Так! Где-то здесь нужно что-то крутить, — вспоминал он кадры из фильмов, — Ага, вот, так".

Он прокрутил маховик поворота башни, и та медленно провернулась вправо.

Джо прильнул к панораме прицела. Там виднелись только верхушки деревьев.

"Пушку надо опустить. Ага, вот еще колесико с ручкой".

Перекрестие прицела в панораме поползло вниз, пока не уткнулось в башню одного из стоящих на заправке танков.

Еще немного вправо, и в прицеле застыл выпуклый бок бензовоза.

Джо отпрянул от панорамы. Несколько мгновений смотрел перед собой невидящими глазами и медленно перекрестился.

В следующее мгновение его рука четко хлопнула по рычажку, возле которого красными готическими буквами было выгравировано слово "огонь".

Звук выстрела танковой пушки исчез в грохоте чудовищного взрыва.

Осколочно-фугасный снаряд пронзил тонкий металл цистерны, вызвав мощнейший гидравлический удар в топливе. Цистерна лопнула, словно мыльный пузырь, когда сработавший взрыватель снаряда подорвал боевой заряд и превратил стоявшие кружком автоцистерны в огненное облако гигантского взрыва.

Пылающая ударная волна мгновенно проглотила заправляющиеся танки, техников, дотянулась до отдыхающих экипажей и жарко плюнула огнем на деревья по обе стороны просеки.

Джованни подхватил солдатский ранец и, выбросив его наружу, выпрыгнул из люка сам.

Нестерпимый жар заставил его скатиться с танковой брони вниз. Едва не угадив в одну из горящих топливных луж, выхватил из другой, уже занявшийся было желтым пламенем драгоценный ранец, и бросился под защиту деревьев. В спину бил бешеный жар, заставляющий дымиться его засаленный комбинезон и волосы на затылке.

Он проскочил горящую полосу леса и стал пробираться к автомобильной стоянке, которая стояла на отшибе, и как надеялся Джо, не пострадала от взрыва.

В лесу он то и дело натыкался на обожженных кричащих людей или на еще дымящиеся трупы тех, кто горел и бежал живым факелом, пытаясь убежать от огненного ужаса, но так и не сумел спастись.

К стоянке он вышел через несколько минут. Жар от чудовищного костра доходил даже сюда, раскаляя технику до опасного предела.

Прикрывая и отворачивая лицо, Джо чуть не на руках вынес горячий БМВ без коляски и покатил его к лесу.

Сзади грянул еще один взрыв. Десантник уронил мотоцикл и бросился на землю. Упав и обернувшись, он успел заметить как подброшенная взрывом боеприпасов танковая башня, подлетев на добрые двадцать метров, рухнула обратно в пламя.

"Надо делать ноги, сейчас начнут рваться остальные!"

Он быстро поднял мотоцикл и, что было сил, покатил его подальше от сотворенного им ада.

Километра через полтора он остановился. Сил больше не было. Упав на колени, он дрожащими руками открыл ранец и вцепился зубами в галеты прямо через упаковку.

Еще через пять минут он смог, наконец, разворотить крышку банки с мясными консервами. Дрянной складной нож, который оказался в кармане комбинезона, постоянно выскальзывал из рук и старался полоснуть по пальцам, но, в конце концов, банка показала свое аппетитное нутро, и Джо, урча, стал выгребать мясо прямо грязными пальцами и запихивать его в рот.

Через некоторое время он поймал себя на том, что валится набок на теплый бак лежащего рядом мотоцикла и примащивается поудобнее.

Спа-ать… Спа-ать….

Сквозь пелену обволакивающего тумана, мышкой проскользнула мысль:

Перекроют дороги… Надо ехать… Нельзя спать….

Джо оперся на руки и медленно привел тело обратно в сидячее положение.

Он напрягся и мысленно произнес команду.

В мозгу пронеслось:

"Приказ о химической стимуляции отменен. Повторная стимуляция может привести к необратимым последствиям в организме".

— Насрать! — вслух прошипел Джо шибко умному транслейтеру.

Он, теряя сознание и путаясь, набрал код вручную на секциях браслета и коснулся секции ввода команды.

Через пять минут он уже выехал с проселочной дороги на вполне достойное шоссе и, освещая фарой серую полосу асфальта, понесся в ночь.

Едва небо окрасилось в темно синие рассветные тона, грязный весь в саже, с обгоревшими волосами, Джованни ввалился в ближайший дом маленького немецкого городка, чем до смерти напугал хозяев.

Протянув, трясущемуся от страха хозяину дома, паркеровскую ручку с золотым пером, он произнес:

— Передайте это вашему падре, срочно! Пожалуйста…

После чего упал на пол и отключился.

Он спал и не знал, что хозяин дома как-то проникся ситуацией, добежал до дома местного священника и передал ему странную посылку.

Падре, увидев ручку, тут же побежал к телефону.

Именно об этом его просили два вежливых и учтивых молодых человека, что неделю назад приходили, и оставили его приходу щедрое пожертвование. Всего лишь позвонить по некому номеру, если кто-либо придет к нему и покажет такую же точно ручку.

Ему было невдомек, что такие же точно просьбы, сопровождаемые щедрыми денежными вливаниями, получили настоятели костелов всех маломальских городков в округе.

Джованни продолжал спать, даже тогда, когда его бесчувственное тело погрузили на карету скорой помощи и отвезли в отдельно стоящий бюргерский дом на берегу неглубокой реки.

Очнулся он лишь на третьи сутки, когда женские руки, вооруженные влажной салфеткой, протирая его обнаженное тело, наконец, достигли той области, которую любой мужчина почитает одной из своих величайших драгоценностей.

Сразу же выяснилось, что тело десантника не такое уж и бесчувственное. А за тем Джо открыл глаза.

Миловидная девушка в одеяниях монашки ордена сестер милосердия, стояла, открыв рот и нервно сминая в пальцах салфетку.

Но смотрела она не в лицо пациента, а куда-то ниже. Вдруг она быстро перекрестилась и опрометью бросилась к дверям просторной светлой комнаты с криком:

— Он очнулся!

Джованни скосил глаза вниз.

— М-да! Он очнулся…. Ну, значит и мне вставать пора, — закончил он мысль.

Приподнявшись, он поднял с пола свалившуюся простыню и прикрыл ею свою природную наготу.

Дверь в комнату вновь распахнулась, пропуская молодого человека.

"Рад тебя видеть снова живым, лейтенант!"

Америго подошел к кровати и, сев рядом, крепко за плечи обнял друга:

— Отощал-то как, — восхитился он. — Сейчас мы это дело поправим.

При мысли о еде желудок Джованни взорвался руладами на симфонические темы до-мажор.

— Погоди, друг, — сглотнув слюну, тормознул его десантник, — что слышно, пока я тут… спал?

Но мафиози, видя состояние товарища, сначала распорядился на счет обеда, а затем вернулся к разговору:

— Все на уровне слухов, так как уж больно все засекречено. Но по нашим каналам получаем подтверждения. Например, кто-то напал на военно-воздушную базу, перебил толпу охраны и сжег кучу самолетов…

— Ну, прям уж и кучу! Наговаривают, — пробурчал Джо. — Что еще?

— Еще, во время заправки на марше, полностью, вместе с личным составом, уничтожена рота тяжелых танков "Тигр".

— Нефиг курить в неположенном месте, — прокомментировал десантник.

— Ну, само собой, — легко согласился Америго, кинув взгляд на опаленные волосы и брови товарища.

— Есть еще сообщение, — продолжил он. — Взорваны секретные морские доки на немецкой базе Пенемюнде.

Увидев, как радостью осветило лицо друга, помолчал пару секунд и тихо добавил.

— Диверсант захвачен.

— Что-о? — Джованни вскочил, забыв про наготу. Командира опять захватили!

— Да погоди ты прыгать, брат! — дернул его за руку мафиози. — По нашим данным его на базе уже нет.

— Ну, так, где он?! — нетерпеливо спросил его Джо.

— Не знаю, — вздохнул молодой мафиози. — Дело тут какое-то темное. За диверсантом прибыл самолет из Берлина с заданием доставить его в Берлин. А после отлета самолета оказалось, что на базе убит командир батальона охраны с двумя солдатами. А самолет в Берлин так и не прилетел. Исчез.

Джованни присел обратно на кровать.

— Узнаю любимого командира, — произнес он уже спокойно. — Его стиль. Половину поубивать, другую оставить в непонятках и свалить по-тихому.

— Так какой у нас теперь план? — неуверенно спросил Америго.

— Какой план? — передразнил его Джо. — Жрать давай! А то кормит одними байками. А дальше, — он вытянул руку вперед и вдохновенно произнес, — нас ждут Швейцарские Альпы.

* * *

Старый Давид Моисеевич Шварц сидел на высоком табурете за барной стойкой собственного бара в его же собственной гостинице с говорящим названием "Приют Давида" и, в сотый раз протирая и без того сияющие бокалы, предавался грустным мыслям.

Гостиница пустовала, и сердце Давида Моисеевича никак не могло смириться с мыслью о незаработанных деньгах.

Нет, справедливости ради надо сказать, что в это время года, в абсолютнейший не сезон, да по случаю войны, гостиница пустовала бы итак и эдак. Но все равно обидно!

Конечно, если учесть, что несколько дней тому назад к нему в "Приют Давида" прибыли два очень вежливых молодых человека и выкупили гостиницу на три недели….

Очень приятные молодые люди. Они заплатили всю сумму вперед и попросили отказывать всем туристам, кроме тех, кто скажет "пусть светит вам звезда арну". Очень странные и очень приятные молодые люди. Но все равно обидно!

Давид Моисеевич вздохнул и, поставив на полку бокал, взял следующий.

Тут, буквально два дня назад, к нему зашел его старый знакомый из соседнего городка и привел с собой высокого серьезного молодого человека.

По большому секрету он сообщил Давиду Моисеевичу, что этот красивый молодой человек — ни кто иной, как английский разведчик, что он, очень важная персона, долго скрывался у французских подпольщиков, а теперь ждет коридора домой. И его надо приютить на недельку-другую.

Но не мог же Давид Моисеевич отказать такому приятному молодому человеку в гостеприимстве. Даже, несмотря на договоренность с теми странными молодыми людьми. Тем более, что его хороший знакомый сразу заплатил двойную цену за две недели вперед.

Еще в Одессе мама Сара учила маленького Давида, что нельзя отказываться от денег, если люди предлагают их от чистого сердца, а заветы мамы Сары священны для Давида Моисеевича, хоть в Одессе, хоть в Швейцарии, куда бы ни занесла старого еврея его еврейская судьба.

А серьезный молодой человек оказался очень спокойным. Он часто слушает радио, читает книги, которые Давид Моисеевич специально достал с чердака, и пьет консервированный сок, которого, таки, скоро совсем не останется!

Погода испортилась уже пару часов назад. Надо подбросить дров в камин в зале.

Давид Моисеевич вздохнул, прикидывая, в какую сумму ему обойдется закупка новой партии консервированного сока, поставил бокал на полку и слез с табурета.

Но едва он вышел из-за стойки, дверь в гостиницу открылась и вместе со снежными вихрями молодой пурги в гостиницу ввалились две закутанные в тряпье и засыпанные снегом фигуры. Одна большая, а другая ниже среднего.

"Пусть светит Вам звезда Арну, хозяин," — произнес здоровяк, отряхивая с себя снег, и стянул с головы намотанное тряпье. Под тряпьем оказалась русая, коротко стриженая голова с лицом человека привыкшего командовать. Вторым оказался натуральный азиат.

Давиду Моисеевичу стало совсем нехорошо. Он в тайне надеялся, что эти таинственные постояльцы с их непонятными паролями таки не объявятся до конца оговоренного срока. И денежки, таки, пойдут в чистую прибыль.

Но Давид Моисеевич не был бы Давидом Моисеевичем, если бы не умел справляться со своими огорчениями:

"Прошу вас, господа! Я предупрежден и ждал вас".

Гости быстро скинули с себя одежду, которая состояла из фрагментов немецкой военной формы и, оставшись лишь в своем, подошли ближе к камину и протянули окоченевшие руки к огню.

— Несколько мгновений, господа — засуетился Давид Моисеевич, подбрасывая в камин сухие поленья. — Четверть часа, и я разогрею для вас поздний ужин.

— Будем очень признательны, — вежливо ответил здоровяк. — Господин…

— Шварц. Давид Шварц.

— Да, господин Шварц, скажите, есть ли в гостинице еще постояльцы?

— Увы! Гостиница пуста, как амбар моего покойного дядюшки Изи в неурожайный год, — скорбно ответил Давид Моисеевич. — Только вот этот молодой человек проживает на полном пансионе и ни в коей мере не помешает вам, — быстро добавил он.

Здоровяк развернулся в сторону закутка, где сидел молодой человек. Тот встал из-за стола и спокойно посмотрел на прибывших. Ни одна черточка не дернулась на его лице.

— Ну, ты и флегма, Данг! — уважительно произнес Марк и, сделав несколько шагов, стиснул спецназовца арну в медвежьих объятиях.

Он и не представлял себе, какую бурю чувств испытывал сейчас внешне спокойный как скала арну.

Вспышка дикой радости, излученная этим землянином, породила в нем странное чувство, которое он смог идентифицировать как земное понятие "дружба". Это было не обычно, не понятно, и до боли приятно так, что на глазах, впервые в сознательной жизни, едва не навернулись слезы.

— Рад тебя видеть, Марк, — произнес он, дождавшись, когда эмоциональный землянин разжал свои объятия.

— Таши с тобой?

Данг отрицательно покачал головой.

— Я ничего не знаю о ней.

Марк на секунду задумался.

— А мы вот с Ченом, четвертый день по горам ползем. Самолет, понимаешь, не дотянул. Пришлось вот прибарахлиться за счет пассажиров, и пешочком. Чуть не замерзли в ноль.

— А как же пассажиры?

— Да им не холодно, не переживай. Чен позаботился. Да ты-то как сам? Рассказывай.

Вскоре на столе возникла огромная сковорода, на которой шкворчала великолепная ветчина, залитая куриным яйцом и обильно посыпанная швейцарским сыром.

Путники присоседились за стол к инопланетянину, и его спокойный долгий рассказ то и дело заглушался стуком ножей и вилок по посуде.

На том месте, когда Данг повел рассказ о своем разведывательном полете на "москито", Марк едва не поперхнулся куском ветчины.

— Так это я по ТЕБЕ стрелял! — изумленно выдал он, с трудом проглотив мясо.

Данг несколько мгновений смотрел на землянина.

— Снаряд пролетел вот так, — спокойно сказал он и показал рукой траекторию относительно своей головы. — Убил пилота.

— Ахрене-еть! — только и смог промолвить Марк.

В это момент, дверь в улицы широко распахнулась, и в гостиницу ввалился огромный детина, весь в снегу, и с лыжами в руках. За ним маячил еще кто-то.

"Пусть светит Вам зве… — начал он. — Ахренеть — не встать!"

Из-за его спины выскочил чернявый молодой человек, держа руку за пазухой. Но, не увидев ничего критичного, расслабился.

У Джованни глаз был наметан. Хоть и видел он раньше инопланетянина только в скафандре и с побитой физиономией, узнал его сразу.

— Если я не ошибаюсь, это та самая арнийская рожа, что провалилась сюда с нами.

Данг спокойно посмотрел на Джо. Не смотря на кажущуюся грубость слов, он чувствовал, что этот еще более непонятный землянин испытывает неподдельную радость от встречи с ним и своим другом.

— Здравствуй Джо! Я тоже рад тебя видеть, — спокойно произнес он и, улыбнувшись, протянул землянину руку.

Джо с чувством пожал ее и вдруг увидел сидящего за столом Чена:

— А это что за желтая обезь…

— Джо! — быстро перебил напарника Марк, — позволь тебе представить ОЧЕНЬ МНОЮ УВАЖАЕМОГО мистера Чена.

— А-а! Прошу прощения мистер Чен, сразу не разглядел, — нисколько не смутившись, сказал Джованни.

Чен поднялся и почтительно наклонил голову:

— Друг господина Марка — мой друг.

Но Джо уже не смотрел на него, переключив все свое внимание на Марка:

— Командир, ну ты чего народ пугаешь! То тебя в плен захватывают, то исчезаешь невесть куда вместе с самолетом.

Но тут он увидел сковороду, на которой оставалась еще добрая треть великолепной закуски, и, сбросив теплую куртку, сходу плюхнулся за стол. Стул под его телом жалобно скрипнул.

— Жрать хочу, — выдал Джо без перехода и, подвинув к себе сковородку, принялся уплетать порядком остывший ужин. — Ну а вы чего сидите? — сквозь набитый рот сказал он смотрящим на него товарищам. — Заказывайте еще!

— Так хорошо, культурно сидели, — вздохнул Марк, — но пришел поручик и все опошлил.

Но хозяина гостиницы все-таки позвал и повторный ужин заказал.

Через полтора часа, когда Давид Моисеевич, убрав со стола, удалился к себе, а Америго, сопровождавший Джованни отправился спать, друзья расселись в кресла вокруг камина и до полуночи слушали сжатые рассказы друг друга про те события, которые им пришлось пережить.

Разговор шел на интерлингве, универсальном языке Земной Федерации будущего. Поэтому китаец в разговоре не участвовал.

Он выпросил у Давида Моисеевича какой-то тюфяк, уложил его чуть сбоку от камина, уселся на него на восточный манер, и замер, не сводя раскосых глаз с языков пламени.

— Ну и что мы имеем в сухом остатке? — произнес Марк, отхлебнув горячего глинтвейна из узорчатой керамической кружки. — Если исходить из посылок, которые Гаррисон выдал в своем послании, задачу мы выполнили. Ракеты уничтожены, "Эмпайр-стейт-билдинг", и иже с ними, уцелел. По логике, темпоральный узел развязан, и, по идее, нас уже должны были найти и осчастливить своим присутствием головастые мужики из "Хроноса". Ну, или, на худой конец, просто открыть для нас портал. Ничего из этого мы не наблюдаем. Вывод?

Джованни отхлебнул из своей кружки.

— Два варианта. Первый, что им по какой-то причине стало не до нас. Маловероятно, но возможно. Второй — "Хронос" по-прежнему не может к нам пробиться.

— А это означает, — закончил за него Марк, — что причина темпорального узла была не в ракетах, а в чем-то другом. Ошиблись, видать, аналитики Гаррисона.

— Сапожники! — Джо дал емкую оценку работе неведомых аналитиков. — Похоже, мы здесь зависли.

Данг молчал и хладнокровно потягивал сок из высокого стакана. Наконец сок закончился.

Арну аккуратно поставил пустой стакан на небольшой резной столик и произнес: "Надо искать Таши".

Десантникам стало немного стыдно. За своими аналитическими умозаключениями они как то позабыли об инопланетной женщине.

Действительно, а где и, главное, как ее искать?

Марк прикинул. С ее незнанием реалий, потрясающей внешностью и бзик-идеей по поводу толпы мужей, самое вероятное — загремит в публичный дом. Ну, в элитный публичный дом. И это в лучшем случае. А про худшее и думать не хочется. Если учесть, что она провалилась в этот мир в высокотехнологичном пилотском скафандре, то искать ее сейчас надо где-то в застенках секретных нацистских, или не нацистских, военных институтов. В недрах каких-нибудь разведок.

Озвучивать свои мысли он не стал. Не хотел расстраивать Данга. Но тут высказался Джованни.

— Надо думать, как развязывать этот долбанный темпоральный узел. Тогда мы сможем напрячь Гаррисона. Он заведет в свою межвременную шарманку и мигом отыщет Таши.

Опять повисла тишина, нарушаемая только треском горящих поленьев.

— Если господа позволят… — раздался в тишине ровный голос китайца. Причем раздался он на правильном, почти без акцента английском языке.

Все повернулись к Чену. До этого он сидел так тихо и неподвижно, что полностью выпал из восприятия собеседников.

— Прошу прощения, Марк, что в течение всего времени нашего знакомства я не открыл Вам истинную причину моего пребывания в Европе. Я молчал бы и сейчас, несмотря на всю фантастичность нашей с Вами встречи. Но своей атакой на базу Пенемюнде и убийством моего хозяина, Вы спутали мне все планы. Честно говоря, я чувствую себя в безвыходном положении.

Из вашего разговора я понял, что ваши дальнейшие планы не ясны, и вы в какой-то мере свободны в дальнейшем выборе. Я прошу у вас, у всех вас, помощи в деле, ради которого я прибыл из Китая, и от которого зависит судьба мира".

Первым прервал молчание Джованни:

— Что-то никак у нас не получается по мелочам работать. Ну, давай, китаеза, колись.

И Чен рассказал.

Отжав ненужную лирику, Марк из его рассказа уяснил себе следующее:

В 1939 году одна из военно-научных экспедиций фашисткой Германии в Китай вывезла из тайного монастыря, скрытого в труднодоступных горах, некий древний артефакт. "Темный глаз дракона". Вывезла не по-доброму, уничтожив почти всех монахов-хранителей "Глаза".

По древним преданиям данный артефакт в определенных условиях способен сделать нечто, что может изменить мир по воле того, кто управляет им.

Что именно, никто толком не знает, но по легендам, последнее его применение утопило, ни много, ни мало, Атлантиду. Да-с! Это объясняло интерес нацистов к данной вещице.

Кое-кто из истинных правителей Поднебесной, опасаясь возможных последствий от обладания фашистами могучего артефакта, организовал миссию по его возвращению в родные пенаты. Выбор пал на Чена, одного из немногих оставшихся в живых хранителей артефакта.

Чену удалось легализоваться, нанявшись в слуги к немецкому офицеру, проводящему в Китае отпуск. Этот офицер очень удачно оказался командиром подразделения СС, входящего в структуру охраны всех сверхсекретных объектов и проектов нацистов.

Вскоре удалось выяснить, что артефакт доставили в замок Вевельсбург, штаб-квартиру "Аненербе".

Про "Аненербе" Марк помнил, что эта оккультная организация была создана нацистами как научный центр для исследования наследия древних цивилизаций и практического использования этих знаний в военных целях. Проще говоря, для поиска и освоения древних мистических сил и знаний с целью приобретения безграничного могущества и власти над миром. Вот так вот, скромненько и со вкусом.

Но более всего напрягло законных владельцев артефакта, то, что, по просочившейся информации, в "Аненербе" появился очень мощный адепт, которому, возможно, под силу разбудить артефакт.

В общем, времени остается в обрез. А раз будущий ученик своим вмешательством обгадил своему будущему учителю всю малину, то пущай теперь с друзьями помогает добить дело до конца.

Вот такое вот резюме.

В конце рассказа Чен распорол шов своей котомки, вытащил на свет сложенный в несколько раз невесомый шелковый платок и развернул его на добрую половину здорового обеденного стола на двенадцать персон. На шелке искусным образом была нанесена какая-то схема какого-то объекта треугольной формы.

— Это точная копия плана замка Вевельсбург, — сказал китаец. — Откуда она у меня — долго рассказывать. Охрана замка внешняя. По периметру на удалении около километра от замка. Состоит из блок-постов, патрулей и секретов. Все телефонизировано. В случае тревоги, из ближайшего гарнизона мгновенно прибудет подкрепление.

В самом замке охраны не много, человек десять-двенадцать из посвященных. Охраняют наиболее секретные помещения и лаборатории.

Подойти к замку тихо не получится, но под землей к нему ведет несколько подземных ходов. Некоторые из них заброшены. Надо найти один из таких ходов, выходящий как можно дальше от замка, за периметр охранения, проникнуть в замок, найти артефакт, забрать и спокойно уйти.

— Всего-то! — пробормотал Джованни, потирая мочку правого уха. — Командир, когда мы с тобой последний раз замки нахрапом брали?

Марк не ответил, заканчивая писать на столовой салфетке черновой список необходимого снаряжения.

— Позови-ка своего мафиозного друга, — попросил он Джованни.

Через пару минут Америго стоял перед столом, отчаянно зевая и щурясь на огонь заспанными глазами.

— Сможешь достать за неделю? — спросил его Марк, протягивая салфетку юноше.

Тот быстро пробежал список глазами.

— Говно-вопрос, — через зевок ответил Америго по-русски, и продолжил уже на итальянском. — Еще что-нибудь? Тогда я пошел спать.

— Ты научил? — спросил Марк у напарника, хотя вопрос был риторический.

— Ну что тут поделать, — философски отмахнулся Джованни. — Мудрость старших товарищей так и липнет к юным мозгам.

— Во, точно! Липнет! — согласился Марк и закрыл тему, пока Джованни не вспомнил, кто научил этому выражению его самого.

* * *

В окрестности Вевельсбургского замка команда прибыла через десять дней, под видом подразделения инженерно-саперных войск.

Китайца залегендировали, как японского инженера, сопровождающего дюже сложный прибор для поиска неразорвавшихся боеприпасов на большой глубине и площади.

Окрестности замка довольно часто подвергались англо-американским бомбежкам, и появление подобной бригады в данном районе никого особо не обеспокоило. Тормозившие машину с "саперами" патрули и блок посты, мельком смотрели документы, сочувствовали их рискованной профессии и отпускали с пожеланиями удачи.

Нужный тоннель искали почти два дня. Проволочные рамки, которые Чен держал в руках, зажав особым образом в кулаках г-образные концы, наконец, завращались так, как надо. Китаец остановился, повернулся на месте, внимательно наблюдая за поведением рамок, и уверенно направился в сторону протянувшегося к лесному массиву оврага.

— Там надо искать вход, — уверенно сказал он, — в овраге.

— Все правильно, — подтвердил Джованни, поправив на плече лом — тайные выходы всегда устраивались в недоступных для взгляда местах. Овраги, лесочки, берега рек. И хорошо маскировались.

Вход они откапали уже почти в темноте. Дыра в склоне оврага неожиданно открылась, когда Джованни, орудуя ломом, вывернул из глины почти метровый валун, сломав попутно какой-то рычажный механизм. Механизм, судя по всему, предназначался для облечения открывания прохода тем, кто по нему соберется покидать замок.

Собрав совет у солдатской защитного окраса палатки, все четверо членов добровольного кружка лозоходцев и землекопателей единогласно решили, что обследование тоннеля целесообразно отложить на утро, а саму операцию по вызволению артефакта на следующую ночь.

Едва только утреннее солнце окрасила черепицу вздымавшегося в двухкилометровой дали замка, Чен включил германский солдатский фонарь и шагнул во тьму тоннеля.

И это действительно был скорее тоннель, чем просто подземный ход. Всего через несколько метров кроличья нора превратилась в аккуратно вымощенный камнем и кирпичным сводом пешеходный тоннель. Вероятно, в стародавние времена он использовался не только для того, что бы безопасно свинтить из замка, но и для тайной доставки или вывоза из него грузов. Высота свода посредине прохода достигала двух метров. Лошадь с поклажей можно провести.

— Не люблю я с некоторых пор всякие катакомбы, — пробурчал Джованни, — чего мы сюда полезли?!

— Не бубни, — ответил ему Марк. — Если с ракетами не прокатило, то этот артефакт, чем тебе не причина темпорального узла?

Джованни встал, как вкопанный, пораженный догадкой. Марк, шедший за ним замыкающим, едва не уткнулся ему в спину.

— Ты это серьезно, командир?!

— Есть шанс, — ответил Марк, — давай двигай. А то не дай бог разветвления попадутся, потеряемся.

Разветвления действительно стали попадаться все чаще. Чен на перекрестках все дольше изучал схему замка, пока не указывал очередное направление движения. Оказывается, он считал шаги, и, ориентируясь по компасу, выбирал очередной коридор.

Данг долго и с интересом наблюдал за его мучениями и наконец, спросил у китайца.

— Куда в замке мы должны попасть?

Чен ткнул в план замка грязным пальцем:

— Древний склеп, находится под залом посвященных. Постоянный узел ментально-энергетических взаимодействий в центре. Он был здесь создан кем-то и когда-то давно. Если и будут активировать артефакт, то только здесь. Здесь же он и должен храниться и заряжаться. Настоящий адепт, если он собирается разбудить артефакт, обеспечит это.

Данг несколько секунд смотрел на план, а затем развернулся и пошел по коридору в обратную сторону.

— Ты куда? — опешил Джованни.

— Мы прошли нужное ответвление, — не оборачиваясь, ответил Данг.

Китаец, подхватив карту, бросился за ним. Напарники, потоптавшись, пошли в обратном направлении.

Данг шел так, словно провел в этих катакомбах полжизни. Смахивая вековую пыль и паутину, и лишь изредка притормаживая на сложных развилках, он шел быстрым шагом, безошибочно определяя нужное направление. Пока не уткнулся в дверь.

— Этой двери на плане нет, — сказал арну.

— Сейчас мы это поправим, отойди-ка, — к двери протиснулся Джованни.

Осмотрев добротную дверь из потемневшего дуба, и не обнаружив ни одной щелки, он, отошел на полшага, и двинул дверь плечом. Сработанное на века дерево даже не шелохнулось.

— Ах, ты! — стал наливаться боевым азартом Джованни и схватил брошенный было лом.

— Погоди буянить, — остановил его Марк, он подошел к двери, провел рукой по закраинам и нащупал что-то металлическое. Потянул. Это оказалось кольцо на цепочке. Потянул сильнее, и дверь со скрипом давно не мазаных петель распахнулась.

— На петли надо смотреть, — пояснил Марк, — дверь на себя открывается.

Напарник только крякнул с досады.

Они шли еще около часа. Дважды в свете фонаря возникали иссушенные мумии каких-то несчастных обитателей замка, неизвестно, сколько веков назад забредших в эти подземелья. Но, что странно, не крыс не насекомых не попадалось. Ну, ни мухи, ни таракана. Паутина и та была какая-то доисторическая.

Данг внезапно остановился и осветил пространство перед собой лучом фонаря:

— Дверь, — негромко сказал он. — И за дверью люди. Двое.

— Откуда знаешь? — шепотом спросил Джо.

— Просто знаю, — "обстоятельно" объяснил арну. — Конечная точка — пятьдесят два метра прямо. По вертикали не скажу. Из плана это неясно.

— И я чувствую! — произнес Чен, устремив взгляд в пустоту.

— Ты-то чего еще чувствуешь, китаеза! — Джо, почти расстроился. Сам он ничего не чувствовал кроме желания найти кого-нибудь подходящего, что бы дать в морду.

— Артефакт, — спокойно ответил китаец. — Нас хранителей с детства настраивают на ментальное поле Темного Глаза.

Вдруг его лицо изменилось. Его исказила маска сначала неуверенности, а за тем беспокойства.

— В чем дело? — спросил его Марк.

— Ментальное поле Глаза меняется!

— Что это значит?

— С артефактом кто-то работает, — ответил Чен, бледнея. — Он просыпается!

Марк тряхнул будущего учителя за плечо.

— Делать-то что?

Чен посмотрел на Марка полными боли глазами и открыл, было, рот, но отлетел к стене от тычка Джованни.

— Отвали в сторону, китаеза. Дай размах.

Одним чудовищным ударом он вонзил стальной лом куда-то между каменной кладкой и дубовым основанием двери. Уперевшись ногой в стену, он рванул так, что стальной шестигранный брус толщиной в руку подростка, поддался, изгибаясь плавной дугой.

Но, все же, железо одержало победу над многовековым деревом. Дверь с оглушительным треском вывернулась со своего места, и, расколовшись наискось, освободила очередной проход.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес Джованни. — А то, " на себя открывается"! Какая разница, если к делу подойти интеллигентно и с умом!

Сквозь клубы оседающей вековой пыли проглянул тусклый свет.

Чен бросился через пелену не до конца осевшей пыли. Остальные двинулись за ним, вынимая оружие.

На активные действия в разведывательном посещении тоннеля они не рассчитывали, и более-менее серьезно вооруженным оказался только Марк.

Ощупав рукой в кармане запасной магазин, он перекинул со спины в руку немецкий автомат и передернул затвор.

Данг вынул из подмышечной кобуры "вальтер" с глушителем, а Джо перехватил поудобнее верный лом, уже доказавший свою надежность. Кроме того, он снял чехол с остро заточенного штыка, висевшей на боку, короткой саперной лопаты.

Марк нагнал Чена в тот момент, когда тот перешагнул порог небольшого, освещенного неярким светом электрических светильников, готического зала, уставленного разнообразными предметами и фигурами не хуже исторического музея. В воздухе витал сильный запах благовоний.

Внезапно, две фигуры в желтых балахонах, из-за своей неподвижности, не отличавшиеся от остальных экспонатов зала, взмыли в воздух и зависли.

Марк проморгался.

Да! Именно так. Как сидели в позе лотоса с закрытыми глазами, так и, не шевельнув ни единым мускулом, подлетели вверх на добрых пару метров.

Правда, почти сразу они обрушились обратно на пол, но, все же, на пару секунд позже, чем обычно позволяют законы небесной механики.

Фигуры коснулись земли ногами и сходу метнулись к вошедшим. Причем так резко, что их балахоны остались на месте, рухнув на пол мягкой тряпичной массой.

— Опять китаезы! — воскликнул Джо и даже чуть расслабился. Ну, какие из косоглазых противники.

В следующее мгновение он получил такой удар, под ключицу, что подумал, что лишился руки по плечо. Движения он даже не заметил. Рядом, как подрубленные, валились на пол, командир и арну.

И только Чен, успел молниеносно рвануться в сторону и хоть в какой-то степени навязать свои правила боя местным бойцам.

Они оба оказались феноменально шустрыми монголоидами в традиционных китайских одеяниях того же, что и балахоны цвета, не стесняющих движений.

Каждый из них атаковал одновременно двух противников: правый осчастливил вниманием Марка и Джованни, а левый вырубил арну и увяз в защите Чена, единственного из всех, кто смог противопоставить напавшему свое умение драться.

К чести десантников, надо сказать, они попытались действовать, и возможно даже успели бы что-то сделать, но оружие, которое они рефлекторно попытались вскинуть, сделало их движения недостаточно быстрыми. Да и Марк решил стрелять только в случае уж самой насущной необходимости. Понадеялся этих двоих убрать по-тихому — не получилось.

Ну, а арну просто не успел воспользоваться пистолетом с глушителем, получив квалифицированный тычок в нервный центр.

Желтый, что дрался с Ченом, и явно не ожидавший встретить здесь бойца сравнимой квалификации, полностью вложился в атакующую серию.

Чен и так уже держался на волоске, когда в его сторону прыгнул второй желтый.

Звиздец учителю! — успел подумать корчившийся на полу Марк.

Но, в это же мгновение в воздухе с гудящим звуком промелькнул крутящийся, словно несущий винт вертолета, стальной лом.

В верхней точке траектории прыжка желтого, стальной снаряд просто смел низкорослого бойца, сломав его, где-то в районе поясницы.

Марк услышал удар, слившийся с хрустом лопнувших человеческих костей, а спустя мгновение — тяжелый звук упавшего тела, и глухо звякнувший о покрытие пола лом.

Оставшийся в живых желтый вышел из боевого контакта с Ченом одним длинным прыжком назад, но споткнулся, когда девятимиллиметровая пуля ударила его в грудь.

Еще раз такнул в руке очнувшегося Данга пистолет с глушителем, и последний враг, получив еще одну пулю в горло, осел у стены, заливая пол бьющей из ран кровью.

— Что это было? — с трудом поднимаясь с пола, спросил Марк у тяжело дышащего Чена.

Но ответил Джо:

— Игра в городки по-китайски. Сбил фигуру влёт.

Он, потирая онемевшее плечо, подошел к убитому ломом желтому.

— Это монахи культа Бон-по, — произнес подошедший сзади Чен. — Они тоже охраняли темный глаз, только за две тысячи лет до нас.

— А здесь они что делают, в Германии?

— Наверное, то же, что и две тысячи лет назад. Охраняют темный глаз дракона, — ответил китаец. — Нацисты имели контакты с ними в Тибете, но я не думал, что Бон-по зайдут так далеко.

— И сколько их здесь может быть? — спросил Марк.

— Для совершения ритуала необходимо десять хранителей. По двое в каждом луче пятиконечной звезды, в центре которой находится глаз и Адепт, проводящий ритуал.

— И что, они все такие шустрые? — поинтересовался Джованни.

— Они тоже хранители, и обладают всеми знаниями и навыками хранителей.

Джо почесал в затылке.

— Да уж! Еще восемь китайских шустриков. Командир, передай-ка мне автомат. Так мне поспокойнее будет.

— У тебя же лом есть?

— Командир, лом — инструмент для тонкой интеллектуальной работы, а здесь не тот случай.

Марк не стал спорить. Снял с плеча автомат и передал его напарнику вместе с запасным магазином, оставив себе только нож на поясе. Джо управлялся со всем, что стреляет, лучше, чем кто-либо из присутствующих.

— Рисунок поля изменился, — напряженно глядя перед собой, произнес Чен. — Они сейчас будут здесь. Надо прорываться к артефакту.

— Туда! — кивнул в сторону одного из широких арочных проходов Данг, добавляя в магазин недостающие два патрона и вгоняя его в рукоять пистолета.

И не зря! Едва Данг сунулся в проход, как тут же отпрянул. В воздухе свистнула заточенная сталь.

— Железками кидаются, — тихо прокомментировал Джо. — Сколько их там, Данг?

Арну показал четыре пальца.

— Гранату бы сейчас, — мечтательно произнес Джо.

— Весь периметр на уши подымим! — возразил Марк.

— Теперь-то какая разница, — отмахнулся напарник. — Или ты считаешь, что китаезы наверх не сообщили?

— Звуков сирен пока не слышно.

— Мы глубоко под землей, командир. Уверен, что и взрыв наверху вряд ли расслышали бы. Да, что там! Гранат все равно нет.

Он не успел договорить, как из прохода внезапно вылетели две фигуры в желтом. Причем, вылетели не в переносном, а, считай, в буквальном смысле.

Они стремительно вбежали в зал, но не по полу, как культурные люди, а по стене, больше забирая к арочному потолку прохода.

На сей раз Джованни был готов и насторожен. Очередь из десятка пуль перехватила одного из нападавших в воздухе, размозжив голову, а второму распоров бедро. Но спустя мгновение, вторая пара, молниеносно проскочив сектор обстрела, врубилась в ряды охотников за артефактами.

Неуловимый удар снизу по стволу автомата подбросил оружие так, что удерживаемый магазин выскочил из гнезда и остался в левой руке Джованни.

Марк потерял друга из виду, поскольку еще один нападавший насел на Чена, да так, что тому и взгляд скосить некогда было.

Учителя надо было выручать. Однако, зная уровень бойцов, влезать в прямой контакт было чертовски опасно. Убьет, нахрен, и имени не спросит.

Рука сама нащупала на поясе нож.

Клинок сверкнул в воздухе и, жалобно звякнул о стену, получив молниеносный отклоняющий удар ребром ладони.

Но бросок на толику мгновения все же создал трещину в монолите концентрации бойца, чем и воспользовался Чен.

Марк узнал свою "фирменную" связку, но исполненную с невообразимой скоростью.

Желтый смог парировать два удара из связки, но третий, пробив защиту, вошел конусом стальных пальцев в солнечное сплетение, пробив ткань и живую плоть. Энергетический удар замкнул нервную систему бойца, заставив того вздрогнуть всеми конечностями. Его сердце взбалмошно дернулось и остановилось, а мозг зафиксировал последнюю в своей жизни вспышку яркого света.

Труп рухнул к ногам Чена, а Марк мгновенно развернулся к остальным дерущимся, одновременно нашаривая глазами хоть что-то, что могло сойти за оружие против чертовых монахов.

Из-за его спины промелькнула тень. Чен бросился на нового противника, наседающего на Данга. Арну выпускал в него пулю за пулей, но тот продолжал двигаться вперед какими-то рваными движениями, и свинец, проходя впритирку к телу противника, не наносил тому вреда.

Выбрасыватель выплюнул последнюю стреляную гильзу, и затвор со щелчком встал на задержку, открыв подаватель пустого магазина.

Желтый метнулся к Дангу, но был перехвачен подоспевшим китайцем. Ударом ноги ему удалось подсечь атакующего Чена в воздухе, а добивающий клин пальцев уже устремился к горлу китайца, когда вспоровшая воздух саперная лопатка взрезала острой кромкой горло желтого, перерубив шейные позвонки.

Обезглавленное тело рухнуло на пол, открыв вид на забрызганного кровью Джованни.

Тот поднес к глазам окровавленный штык лопаты и попробовал кромку пальцем.

— Не затупилась почти, — удовлетворенно отметил он, — Вещь!

Марк взглянул туда, где должен был находиться противник, выбивший из рук Джованни автомат. Это оказался раненый в бедро желтый. Видимо ранение было серьезное, а Джованни оказался достаточно проворен. В результате монах лежал поверх трупа своего собрата, и в его грудной клетке зияла прорубленная чудовищным ударом лопатки рана.

И это все за неполные полминуты.

Чен наконец отплевался от крови монаха, горячей струей оросившей его лицо.

Размазывая рукавом по лицу багровые полосы, он двинулся в сторону прохода.

Марк подобрал свой нож, взвалил на плечо тяжеленный лом и двинулся вслед за Джованни, который уже подобрал и проверил автомат.

Шедший последним Данг вставил в пистолет полный магазин.

— Последний, — сообщил он Марку и передернул затвор.

"Да уж, — подумал Марк, — штурмуем цитадель Ананербе с ножом, лопатой, ломиком и двумя стволами".

В склеп, если можно назвать склепом огромный зал с высоким сводом и освещенный светом десятков электрических ламп, они влетели всей гурьбой. Настолько неожиданно открылся выход из тоннеля.

Марк подсознательно был готов увидеть огненные магические знаки, пылающие факела и зловещую фигуру в балахоне с устрашающе разведенными руками над изрыгающим молнии артефактом.

Нет, антураж помещения был соответствующий. Присутствовали испещренные рунами пол и стены, имелась в наличии здоровенная черная плита круглой формы и лежащий в ее центре предмет, похожий на неаккуратно слепленного колобка на подставке. Видимо искомый артефакт.

А вот все остальное было как-то не в струю.

Рядом с артефактом, на корточках сидел какой-то тип в рабочем комбезе и тыкал в него датчиками, от чего на голографическом экране портативного терминала плясали какие-то волны и зигзаги. Ну, прямо, радиотехник позванивающий схему на осциллографе. Один к одному!

— Ну что там у вас! Разобрались, что за стрельба? — не оборачиваясь, громко произнес незнакомец. Он протянул руку к висящему в воздухе экрану и, движением пальцев, скорректировал какие-то данные. Экран моргнул, меняя рисунок.

Незнакомец удовлетворенно кивнул и наконец, обернулся.

Марк удивленно выдохнул, а Джованни вскинул автомат.

Громыхнула короткая очередь, и пули с визгом отрикошетили от невидимой преграды куда-то в потолок. Лишь на уровне головы расстреливаемого на мгновение вспыхнули бледные пятна, отмечая места попадания пуль.

— Опять голограмма, что ли…. - озадаченно произнес Джо.

Колдун зло сощурился.

— И почему я не удивлен, Огнев? Не сдох и снова лезешь не в свое дело?

Джованни выстрелил еще раз. С тем же результатом.

Колдун презрительно ухмыльнулся.

— Что, никак не доходит, что меня не достать здешним оружием?

Он коснулся браслета на запястье, сворачивая голографический экран.

— А ты, я смотрю, к фашистам перекинулся? — спокойно произнес Марк.

— Дурак ты, Огнев! Хоть и везучий. — Колдун усмехнулся. — Все это, — он взмахнул рукой над головой, — пыль под ногами, не имеющая значения. Истинные хозяева скоро придут. Истинная история восстановится.

Он указал рукой на артефакт.

— Это, кстати их агрегат. Конвертор пространства-времени. Оставили его здесь в свое прошлое посещение.

Он еще раз коснулся браслета.

На высоте нескольких сантиметров от пола возник двухметровый квадрат, границы которого отсвечивали багровым светом.

— Игрушку я забираю с собой, — сказал колдун и протянул руки к артефакту.

Марк метнул лом как копье. Тяжелый снаряд врезался в мраморную подставку, разнеся камень вдребезги. Артефакт вышибло высоко в воздух, и он полетел прямо на исчерченный рунами пол.

Звиздец колобку, — подумал Марк и крикнул: "Джо, вали Колдуна! Не дай ему уйти!"

Напарник уже рванулся вперед, мгновенно выхватив саперную лопатку, но было поздно.

Колдун бросил на Марка злобный взгляд и прыгнул в портал, который мгновенно схлопнулся за ним.

Свистнувшая в воздухе в след лопатка, успела погрузиться в портал на пол штыка, когда проход исчез, и изуродованный саперный инструмент хлопнулся о каменную стену зала.

На пределе поля зрения мелькнула тень. Марк резко обернулся, что бы увидеть, как Чен в прыжке поймал падающий на пол артефакт.

Один Данг спокойно стоял у входа в склеп и прислушивался сквозь дверь.

— Опять ушел, скотская морда! — Джо поднял испорченную лопатку, — Такую вещь испортил.

Он откинул инструмент в сторону.

— Ты видел, командир? Индивидуальная портативная силовая защита! Колдун чертов! Даже там, у нас — Джо неопределенно махнул куда-то вверх, — таких технологий нет!

— И у арну нет, — согласился Марк.

— А у Колдуна этого гребаного — есть! — закончил Джованни.

— Откуда он ее получил? Вопрос!

— Сюда идут, — вдруг произнес арну и вынул пистолет из-за пояса.

— Надо уходить обратно в тоннель, — сказал Чен. Он уже уложил артефакт в заплечный мешок и бегом двинулся к входу в катакомбы.

— Секунду, — крикнул Джо и, подхватив с пола лом, с усилием вогнал его между дубовыми косяками поперек двери, — Пускай помучаются.

И словно в ответ на это раздались первые удары в дверь.

— Правильно! — крикнул Джо, — Вежливые люди сначала должны постучать немного в дверь, а уж потом входить.

И бросился вслед за товарищами.

Терпения быть вежливыми у хозяев хватило ненадолго. Не успели друзья толком углубиться в катакомбы, когда раздался приглушенный расстоянием звук взрыва.

Дверь гранатой подорвали, — догадался Марк, ловя путь пятном фонаря и стараясь не отстать от прыткого Чена, который несся вперед так, словно у него крылья выросли.

Внезапно впереди из-за ближайшего поворота ударили лучи мощных фонарей.

— На пол! — взревел бежавший замыкающим Джованни и врезал длинной очередью, прямо через головы нырнувших к земле товарищей, по слепящим дискам.

Погасили все. Раздались звуки падающих тел и стоны.

— Назад и через двадцать метров влево уходим! — крикнул Данг, сверяясь с картой намертво запечатленной в памяти.

Чен нырнул в левое ответвление.

Марк последовал за ним, удивляясь, почему засада, на которую они так неудачно выскочили, не сделала ни одного выстрела. Может у них приказ, брать диверсантов живыми. Или опасались повредить артефакт. Скорее всего.

Сзади бежали Данг с пистолетом в руке и Джованни, с матом выбросивший последний опустевший магазин и перехвативший автомат за ствол, как дубину.

— Впереди на схеме расширение, — подал голос арну.

Чен притормозил перед пологим поворотом, за которым тоннель переходил в небольшой зал. Китаец махнул лучом фонаря поперек пространства. Пусто. До противоположного входа было метров двадцать. Не далеко, но влетать в тоннель очертя голову было опасно. Опять можно нарваться на засаду.

Они втянулись в зал быстрым шагом.

— Чувствуешь что-нибудь? — негромко спросил Марк.

В отсветах фонарей лицо арну выглядело непривычно напряженным.

— Не пойму. Как будто туман.

Марк провел лучом фонаря по близкому потолку. Еле видно проступил клетчатый орнамент на камнях.

В углах зала шевельнулись сгустки тьмы. Тьма колыхнулась над головой.

Все что успел сделать десантник, это с силой толкнуть Чена в спину.

Тот вместе со своим мешком влетел в зев тоннеля.

— Уходи! — крикнул Марк, борясь с рухнувшей на него сетью.

Темные фигуры, словно громадные пауки, стремительно пересекли зал, стягивая сеть на десантниках. Одна из них бросилась к тоннелю, в котором исчез Чен.

Марк, чудовищным усилием таща на себе сеть, сделал два шага и перекрыл собой вход в тоннель. Ноги запутались окончательно, но он словно врос в каменный пол.

Подлетевшая к нему фигура двигалась так, словно сеть ему не мешала совершенно. Но это было не так. Именно сеть спасла его от первого же смертельного удара.

Марк попытался вскинуть руку в блоке, но потянувшаяся за ней сеть не позволила этого сделать. Зато и удар противника, влетев в сеть, не достиг заветной точки на теле десантника.

Огнев понимал, что чем дольше он продержится, тем больше у Чена шансов уйти с артефактом. Он вертелся, как мог, все больше запутываясь в сеть, отражая и пропуская удары. Попытка достать нож окончилась его потерей от очередного удара.

Черный капюшон слетел с головы противника и в свете валяющихся на полу фонарей Марк разглядел раскосое монголоидное лицо.

Хранители! Последние четверо. Как можно было про них забыть. Та засада специально загнала их сюда.

Посреди зала свирепо отбивался сразу от двух хранителей Джо. Запутавшийся автомат он бросил сразу. Ножа он лишился чуть позже, когда попытался его вытащить. Проклятая паутина зацепилась за кистевой ограничитель, а удачный удар хранителя лишил руку чувствительности.

Данг успел выстрелить один раз, но с нулевым результатом. Оружие мгновенно было выбито из его руки, а сам он выключенный ударом в точку повалился на пол, стягивая на себя сеть.

Десантники не могли противостоять в рукопашной этим бойцам даже со свободными руками. А сейчас…

Марк успел увидеть, как падает оглушенный по болевым точкам Джо, когда очередной удар пробил его защиту и бросил на каменный пол.

Противник проскочил над ним, стремясь в глубину тоннеля, но Марк успел перехватить промелькнувшую мимо его лица ногу и резко взять ее на излом.

Громко хрустнули кости. Хранитель взвыл и, извернувшись в воздухе, попытался достать Марка ударом здоровой ноги. Но тот уже крутанулся на полу всем телом, насколько позволила сеть. А так как ногу хранителя он так и не выпустил, тот в соответствии со всеми законами физики приложился головой к каменному углу входа. Крик тут же оборвался.

"Все! Пушистый зверек пришел!" — понял Марк, когда три оставшихся хранителя бросились в его сторону.

Яркий свет мощных фонарей ударил по глазам.

В зал с того же входа с которого пришли друзья ввалилось человек пятнадцать автоматчиков в эсесовской форме и несколько офицеров вооруженных пистолетами и с электрическими фонарями в руках. На касках солдат горели шахтерские электрические рефлекторы.

— Стоять, — гаркнул старший из них в форме штандартенфюрера, — брать живыми!

— Один из них ушел в тоннель, — произнес один из хранителей.

— Тогда чего стоите! За ним живо!

Спеленатого сетью Марка мгновенно оттащили от входа и три темные стремительные тени нырнули в тоннель.

Солдаты разбрелись по залу. От света такого количества фонарей стало светло как днем.

— Дитрих, возьми пятерых и помоги им, — приказал полковник. Один из офицеров взял под козырек и еще шесть теней нырнули в тоннель.

Полковник по очереди обошел всех лежащих, освещая их своим фонарем.

Увидев, что Марк в сознании он приказал.

— Поднимите его.

Двое солдат, закинув автоматы за спину, ухватили Марка за спутавшую его сеть и поставили на ноги.

— Ну и кто вы такие? — спросил полковник, светя Марку прямо в глаза, — Американцы? Англичане? А может русские?

— Знал бы ты кто мы такие, уже бы обосрался, и пылинки бы с нас сдувал, — негромко по-русски ответил десантник.

Немец поджал губы.

— Русские значит. Интересно!

Он спрятал пистолет в кабуру.

— И, говоришь, "обосрался", — он тщательно выговорил сложное русское слово.

Удар был четкий, без замаха.

Уй! Опять по тому же ребру, — мысленно выругался от боли Марк и зажмурился, ожидая пока в глазах не погаснут искры.

Вдруг из глубины тоннеля долетел звук одиночного выстрела. Потом заливисто на полмагазина выдал трель автомат и поперхнулся. Затем раздался какой-то шум. Кто-то бежал. Один.

В освещенное пространство влетел солдат. Он был бледен как полотно, а в кровавых лоскутьях правого рукава на кусках кожи болтались остатки руки.

— Что такое!? — крикнул полковник и, сделав шаг в сторону от тоннеля, потянул пистолет из кобуры.

Марк стоял практически спиной к входу, и не смог вывернуть голову на столько, чтобы увидеть что-либо.

Но из тоннеля вдруг потянуло воздухом, словно через секунду из темноты должен бы выехать поезд метро.

Но то, что появилось из оттуда, нельзя было назвать поездом. Это вообще ничем нельзя было назвать.

Чудовищная смесь паука и танка влетела в зал.

Первым погиб полковник, мгновенно располовиненный укусом страшных челюстей-жвал.

Державший Марка солдат мгновенно потерял голову, причем в прямом смысле слова, когда страшная зазубренная конечность мелькнула в сантиметре от плеча десантника.

Второй солдат бросил пленного, хватаясь за автомат, а десантник резво упал и откатился в угол, прижавшись спиной к стене.

В то же мгновение, жуткий ураган пронесся по залу. Кто-то даже успел выпустить короткую очередь. И все стихло.

Потом Марка вырвало прямо на каменный пол.

Его рвало снова и снова. Потом отпускало. Но стоило ему бросить взгляд на неподвижную фигуру монстра, стоявшего посреди кровавой мясной массы расчлененных человеческих тел и внутренностей, спазмы вновь сворачивали его тело пополам.

Осторожно, высоко задирая голову, чтобы не ткнуться лицом в чьи-нибудь кишки, он дополз до ножа.

Медленно, чтобы не вызвать нового приступа рвоты, вытащил его из-под внутренностей лежащего рядом тела и стал резать дрожащими руками спутавшую его сеть.

Наконец это ему удалось. Он поднял один из уцелевших фонарей и направил его на монстра.

Он уже понимал что увидит, и понимал, что их уже нашли. Свои.

Ворг. Страшный обитатель с планеты Эригон, когда-то еще детенышем взятый Джованни на воспитание, стоял посреди зала закованный в сверхтехнологичную броню.

Джованни натаскивал его на бой, тренировал выгуливал и играл с ним, и страшилище с интеллектом очень умной собаки, или не глупого человека, и кошачьей кличкой Васька души не чаяло в своем друге и хозяине.

Комплект брони для Васьки Марк разрабатывал лично, и ворг теперь смело мог сближаться практически с любым противником на дистанцию рукопашной. Что и не замедлил продемонстрировать, разодрав в клочки боевых дроидов центра подготовки пограничников.

Друзьям тогда влетело по полной от начальства. Пришлось отслюнявить из зарплаты инженерам центра на восстановление дроидов.

— Привет, Васька.

Ворг довольно хрюкнул и потянулся к Марку жвалами, с которых еще свисали куски человеческой плоти.

У десантника мороз прошел по коже и в животе вновь все натянулось.

— Нет у меня шоколадки.

Он осторожно обошел ворга, стараясь не наступать на останки.

Данг был без сознания, но весь залит человеческой кровью.

Марк разрезал на нем сеть, снял с какого-то относительно целого трупа фляжку, открыл, понюхал и вылил на голову арну.

— Это свой, — сказал Марк воргу, указывая на Данга.

Васька согласно хрюкнул, наблюдая двумя парами глаз за приходящего в себя арну, а затем, потянулся страшной мордой куда-то в сторону.

Одним движением лапы он откинул обезглавленное тело и тоненько и как-то призывно засвистел.

Джо лежал на спине, весь запутаный в сеть, но вроде целый. Дыхание, по крайней мере, было ровное.

Марк разрезал на нем путы и поплелся искать среди трупов еще одну фляжку с водой.

Но вода не понадобилась. Сзади раздалось почти кошачье урчание. Это Васька облизывал лицо хозяина своим расстроенным змеиным языком.

— Васька! — сердитым голосом крикнул очнувшийся Джо, — Сколько раз говорил, что бы ты так не делал. ВАСЬКА!!!

Глаза Джованни расширились в изумлении. Затем его взгляд скользнул по сторонам, лицо побледнело и он блеванул прямо на лежащий перед ним кусок трупа.

— Ария Рыголетто из одноименной оперы, — понимающе произнес Марк, — исполняется впервые, — потом подумал и добавил, — в данном исполнении.

Он обернулся к Арну.

Данг сидел, привалившись к стене.

Такой бледности на лице Марк не видел ни у кого и никогда. Посиневшие губы космического десантника арну мелко дрожали, по белому как мел лицу пробегали судороги.

Марк забеспокоился: "Да ты чего, Данг?"

Он схватил арну за плечо и еле успел отскочить в сторону.

Фонтан переваренной пищи из желудка арну едва не оросил ему обувь.

— Ну, вот и хорошо, вот и правильно. — Марк помог Арну подняться на ноги. — Не все же тебе под Железного Феликса косить. Так хоть на человека походить стал.

— Что здесь…. произошло? — выдавил из себя арну, борясь с новыми позывами в животе.

— Когда вас с Джо хранители вырубили, влетела толпа немцев с автоматами. Шестеро с хранителями ломанулись за Ченом в тоннель, а через минуту оттуда выскочил Васька. Ну и вот…, - Марк кивнул на побоище.

— А откуда он взялся? — снова задал вопрос арну, с опаской наблюдая, как бронированное страшилище ластится к Джованни.

— От верблюда. — Грубо ответил Джо и хлопнул мурлыкающего ворга ладонью по жуткой морде. — Васька, отвали! Обслюнявил всего.

— Нашли нас, — продолжил он, поднимая с пола более или менее чистый автомат и проверяя магазин. — Там портал. Наш.

Он кивнул в сторону тоннеля, из которого нерешительно высунулось бледно желтое лицо Чена.

Китаец секунду наблюдал происходящее и, запинаясь, произнес.

— Там…это…вас спрашивают.

— Блевать будешь? — спросил его Джо так спокойно, словно предложил бутерброд.

Китаец судорожно сглотнул и замотал головой.

— Я уже… там, — он махнул рукой в тоннель.

— Я бежал. Вдруг у меня за спиной что-то хлопнуло и прямо из воздуха выскочило вот это и убежало. — Чен кивнул на Ваську.

— Это тебе сильно повезло, — произнес Марк, — что портал открылся у тебя за спиной, и Васька сразу ломанулся навстречу преследователям. Могло бы все закончиться печально.

Чен кивнул.

— Я видел… что от них осталось, — он снова нервно сглотнул. — Потом в воздухе появился человек… не настоящий и спросил меня про вас с Джо. Попросил вас привести, так как он не может перенести портал ближе.

— Понятно, — Марк поднял с пола автомат. Второй протянул Дангу. — Пошли. Васька замыкающий.

Метров через сорок они наткнулись на останки солдат, а еще через десяток и на тройку хранителей. Количество тел в этой мешанине кишок и органов удалось определить только по числу голов. Словно по коридору пронеслась многодисковая циркулярная пила.

Портал возник неожиданно, сразу за поворотом, перекрывая светящимся окном почти весь тоннель.

В глубине окна в далеком будущем за полупрозрачным пультом управления сидел Том Гаррисон и улыбался, глядя на приближающуюся из темноты тоннеля компанию.

— Ну что, кавалерия опять прибыла вовремя? — улыбка ученого стала еще шире.

Марк остановился перед порталом.

— А нельзя было просто пару тройку ребят со взвода при полном боевом прислать?

Ученый поднял бровь.

— Операция по вашему вызволению неофициальная — это раз. Рисковать потерять в прошлом современное боевое оснащение и оружие — два. Переброска каждого объекта через хронопортал, как выражается твой напарник, "бабло немерянное" — три. А что, Василий не справился? Он там должен был всех перепугать до смерти.

— Да перепугал, — ответил Марк, — просто как-то неряшливо немного.

— Ну, уж извините! — развел руками ученый, — ананасы у нас закончились, постарайтесь обойтись огурцами. Давайте быстрее в портал. Счетчик тикает.

— Погоди, Том, — прервал его Марк, — С нами офицер арну. Провалился тогда вместе с нами.

Он кивнул на стоявшего чуть позади Данга.

— Требуется гарантия, чтобы его не оприходовала сразу же наша контрразведка.

Гаррисон внимательно посмотрел на арну и перевел взгляд на Чена.

— А китаец тоже с вами… провалился?

— Нет, — покачал головой Марк, — Он… местный. Останется здесь.

Ученый думал несколько секунд.

— Ты же понимаешь, — произнес он, — что я такие вопросы не решаю.

— Мы имеем информацию, которая поможет остановить войну с арну, — четко с нажимом сказал Марк. И еще кое-что, гораздо более важное.

Глаза Гаррисона расширились. Он потер ладонью лоб.

— Хорошо, — сказал он, — Я что-нибудь придумаю. Давайте в портал по очереди. Интервал в сорок секунд. Не меньше. Иначе у меня здесь все перегорит к чертям.

— Васька, вперед, — скомандовал Джованни и дал питомцу поощрительного пинка в заднюю бронеплиту.

Чудовище хрюкнуло и прыжком исчезло в портале. Цвет портала изменился.

Марк повернулся к Чену:

— Ну что, учитель, давай прощаться. Не потеряй яйцо дракона.

— Глаз Дракона, — поправил его Чен и усмехнулся, — Ученик…

И более не сказав ни слова, проскользнул мимо портала и исчез в темноте тоннеля.

— Данг, давай теперь ты. Просто шагай в портал.

Арну помедлил пару секунд. Затем сунул руку за отворот куртки и протянул Марку крохотную черную пластинку.

— Что это? — удивился Марк, принимая вещицу.

— Карта памяти из регистратора моего боевого скафандра, — ответил арну. — На ней запись всей информации с видео и аудио-сенсоров, вся телеметрия до момента провала сюда. Там признание Колдуна в том, что это он спровоцировал войну между нами. Надо передать представителям арну.

— Так сам и передашь.

Данг покачал головой.

— Я остаюсь. Я должен найти Таши.

Марк вздохнул.

— Зачем так сложно, Данг! Сейчас прыгаем домой. Затем Том запускает свою хроношарманку и находит ее за пару часов. Сейчас же этому никакие временные катаклизмы не мешают? Найдем, откроем портал и заберем Таши отсюда без шума и пыли.

Он повернулся к внимательно слушающему их ученому.

— Я правильный расклад дал, Том?

Ученый покачал головой.

— Не все так просто, Марк. В вашем с Фаротти случае мне известны полевые характеристики ваших организмов. Они, как и у любого живого физического тела, вносят искажение в хрономатрицу. Характер искажений строго индивидуален, как отпечатки пальцев. По ним я и навёлся на вас, сразу, как только появилась возможность. А искать кого-то по внешним признакам… На это месяцы, годы могут уйти. Да и не позволит никто ради спасения солдата противника тратить тераваты энергии.

— Это женщина… — произнес Марк.

Ученый опустил глаза.

— Я вообще сомневаюсь, — тихо произнес он, — что после сегодняшних затрат у меня будет допуск к комплексу. Но я постараюсь сделать все, что смогу.

Марк несколько секунд смотрел на Тома. За тем снял с пояса фляжку, свинтил с нее крышку и вылил воду себе под ноги.

Остальные, молча, наблюдали за его действиями.

Марк аккуратно пропихнул в горловину опустевшей фляжки полученную от Данга карту памяти и крепко завинтил крышку.

— Держи! — крикнул он ученому и швырнул фляжку в портал, — добейся, чтобы карта попала к арну. Что хочешь делай.

— Во! Правильно, командир. — Джо широко улыбнулся и перехватил автомат. — Пойду, гляну дорогу до развилки.

Том вскочил со своего места. На его лице застыла растерянность. Он догадался, к чему клонит Марк.

— А как же… Нет, так нельзя!

Он безвольно упал обратно в операторское кресло.

— Они все равно не поверят, — в отчаянии сказал Том, — Подумают, что информация сфабрикована. Нужно его, офицера арну, личное подтверждение!

Марк взглянул на арну.

— Подтверждение будет, — задумчиво ответил тот. — Мне один хороший человек обещал.

И поправив на плече свое оружие, двинулся вслед за Джованни.

— Я настаиваю, что бы вы все вернулись! — В отчаянии крикнул Гаррисон. — У меня истекает энергоресурс!

— Не пойдет, — покачал головой Марк.

— Но почему! — в голосе ученого слышна была паника.

— Да потому что… — свежий магазин со щелчком встал в гнездо автомата, — ДЕСАНТ СВОИХ НЕ БРОСАЕТ, — закончил Марк, передернул затвор и, развернувшись, быстрым шагом пошел во тьму тоннеля.

Туда, где его ждали друзья.

* * *

Земля. Пуэрто-Рико. Астрономическая обсерватория "АРЕСИБО" 1974 год.

В кабинет руководителя научного комплекса радиотелескопа "Аресибо", Дика Хариссона вошел пожилой джентльмен сугубо аристократической внешности.

Строгий костюм только подчеркивал его военную выправку. Вместо положенной столь почтительному возрасту трости он держал в руке небольшой чемоданчик.

— Прошу вас, генерал, — Дик вышел из за стола на встречу посетителю.

— В отставке, господин Харрисон, в отставке, — произнес тот и сел в предложенное кресло за столом Дика. Чемоданчик он положил на стол перед собой.

Дик вернулся на свое место и вопросительно взглянул на пришедшего. Генерал позвонил всего за пятнадцать минут до своего прихода и настоятельно попросил о встрече.

Дик уважал военных, тем более прошедших через вторую мировую, и решил уважить просьбу заслуженного человека.

— Слушаю вас.

Генерал посмотрел на хозяина кабинета долгим взглядом и наконец, произнес.

— Мне нужно отправить сообщение.

Дик непонимающе посмотрел на посетителя. Ну да, у них есть штатная радиостанция, и они иногда используют ее для передачи срочных сообщений. Но зачем было ехать сюда из города, где к вашим услугам и телефон, и телеграф и несколько радиоцентров с мощными передатчиками, не считая военных. Но ладно…

— Какое сообщение и куда? — решил уточнить Дик.

Генерал открыл чемоданчик и вынул лист бумаги.

Дик взял лист и уставился на заполнившие бумагу строчки двоичного кода.

— Что это?

— Это текст сообщения, переведенный в двоичную систему. А это, — он протянул Дику еще один листок, — адрес.

— Но… это же астрономические координаты!

— Правильно, — согласился генерал. — Именно туда и нужно отправить это сообщение с помощью вашего радиотелескопа. Вы же направили сообщение в созвездие Геркулеса 16 ноября сего года?

— Ну… Ну, да! — ошарашено ответил Дик, — Но это же просто символ поиска. Сообщение дойдет туда только через двадцать пять тысяч лет.

— Мне так далеко не надо, — спокойно ответил генерал. — Мне нужно, что бы адресат получил сообщение к конкретной дате примерно через 600 лет. А для этого нужно отправить его не позже ближайшей пятницы. Вы меня очень обяжете!

Он развернул к Дику открытый чемоданчик, из которого весело смотрели ряды толстых денежных брикетов.

— Прошу вас! Очень хороший человек попросил.

Конец третьей книги.

Продолжение следует.

Оглавление

Книга первая

Книга вторая

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Книга третья

Глава 1

Глава 2

Глава 3 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg