«Звезда Пандоры»

Звезда Пандоры (fb2) - Звезда Пандоры [Отрывок] 482K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Питер Гамильтон

ПИТЕР ГАМИЛЬТОН

ЗВЕЗДА ПАНДОРЫ

ПРОЛОГ

В космосе за бортом «Улисса» господствовал Марс — разбухший, грязно-оранжевый полукруг планеты, так и не ставшей полноценным миром. Маленький, холодный, бесплодный и лишенный воздуха, он, казалось, был ледяной копией земного ада. Тем не менее на протяжении истории человечества он всегда господствовал в небесах: сначала в облике божества, вдохновившего на подвиги поколения воинов, затем в качестве цели для бесчисленных мечтателей.

В данный момент капитана-пилота НАСА Уилсона Кайма Марс интересовал прежде всего как твердая поверхность, пригодная для посадки катера. В двух сотнях километров под узким изогнутым прозрачным куполом кабины Кайм уже различал темный провал долин Маринер. Еще будучи мальчишкой, он разделял техногенные фантазии «Ариес Андеграунд» [«Ариес Андеграунд» — американское ежегодное музыкально-развлекательное мероприятие, в котором принимают участие различные группы и исполнители в стиле техно.] и с восторгом представлял, как в неопределенном будущем по лежащей внизу огромной впадине помчится пенящийся поток воды, освобожденной из-под ржавой ледяной корки гением человечества. И сегодня ему предстоит пройти по этим пыльным кратерам, изученным по тысячам спутниковых снимков, зачерпнуть рукой в перчатке горсть легендарного красноватого песка и увидеть, как мельчайшие частицы медленно просачиваются сквозь пальцы под действием слабой силы притяжения. Сегодня он откроет новую страницу в истории.

Уилсон автоматически проделал несколько дыхательных упражнений, чтобы замедлить сердечный ритм, пока величие происходящего не отразилось на его самочувствии. Он не собирался давать чертовым медикам ни единого шанса усомниться в его способности пилотировать десантный корабль. Он прослужил восемь лет в ВВС США, в Японии участвовал в двух боевых операциях по принуждению к миру и затем еще девять лет проработал в НАСА. Бесконечная подготовка и ожидание миссии не обошлись без жертв: первая жена и ребенок стали ему совершенно чужими. Непрерывные виртуальные тренировки в Хьюстоне, пресс-конференции и отупляющие поездки на заводы — он все вынес ради того, чтобы приблизить этот момент и оказаться в священном месте.

Марс. Наконец-то!

— Начинаем отсчет дистанции по показаниям лазерных датчиков, — обратился он к автопилоту десантного катера. Цветные светящиеся линии внутри обзорного щита начали менять свою геометрическую форму. Его взгляд задержался на табло таймера: восемь минут. — Проверка системы жизнеобеспечения и внутреннего корабельного тоннеля.

Левой рукой он передвинул переключатель на приборной панели и дождался мигания светодиодов, свидетельствующего о выполнении действия. Некоторые операции в НАСА никогда не доверяли голосовым командам.

— Приступаю к проверке системы. Жду подтверждения от инженерной службы главного корабля.

— «Орел-два», вас поняла, — раздался в наушниках голос Нэнси Крессмайер. — Телеметрический анализ подтверждает вашу полную готовность. Энергосистема главного корабля готова к расстыковке.

— Подтверждение получено, — доложил Уилсон капитану «Улисса».

Бирюзовые и изумрудные нити сетки на лобовом стекле слегка вздрогнули, обозначая состояние внутренней энергосистемы спускаемого аппарата. На фоне тусклого и неприветливого марсианского пейзажа их яркие цвета казались совершенно неуместными.

— Переключаюсь на внутреннее энергообеспечение. От инженерной службы поступило семь зеленых сигналов. Убираю межкорабельный соединительный шлюз.

Громкий металлический лязг воздушного тамбура, втягивающегося в фюзеляж, вызвал в маленькой кабине ощущение тревоги. Эти резкие звуки заставили вздрогнуть даже Уилсона, хотя механическая схема космоплана и была ему известна не хуже, чем инженерам-проектировщикам.

— Сэр? — вопросительно произнес он.

Согласно правилам НАСА после отстыковки шлюза, соединяющего катер с основным кораблем, космоплан становился технически независимым судном, но Уилсон не был на нем старшим по рангу офицером.

— «Орел-два» в ваших руках, капитан, — ответил ему коммандер Дилан Льюис. — Спуск по готовности.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Уилсон, не забывая о камере, установленной в задней части кабины. — Мы будем готовы к полному отделению от основного корабля через семь минут.

Он отчетливо ощущал возбуждение пяти пассажиров, сидевших в кабине позади него. Каждый из них был лучшим из лучших. Отличного оборудования в катере было столько, сколько позволяли размеры судна. И тем не менее в данный момент они могли контролировать ситуацию не лучше, чем группа школьников, направлявшихся на свой первый пляжный пикник.

Автопилот закончил оставшуюся часть предполетной подготовки, и Уилсону оставалось только отдавать команды и следить за их выполнением; традиция человека оставаться составным элементом в связке с машиной восходила к временам «Меркурия-7» и его легендарным астронавтам, боровшимся за право стать чем-то более значимым, чем фарш в консервной банке. Точно на седьмой минуте отошли стопорные штифты. Уилсон запустил реактивные двигатели и плавно отвел «Орла-2» от «Улисса». На этот раз ничто не могло заставить его сердце биться медленнее.

По мере удаления от «Улисса» в иллюминаторе постепенно появился весь корабль целиком. Его вид вызвал на лице Уилсона довольную улыбку. Межпланетное судно было первым в своем роде: фактически оно представляло собой громоздкое сооружение из цилиндрических модулей, резервуаров и конструктивных элементов, образующих кольцеобразную систему диаметром около двухсот метров. Периметр корабля, словно лепестки цветка, окаймляли длинные угольно-черные панели солнечных аккумуляторов, обращенные к Солнцу. В иллюминаторах жилых помещений кое-где виднелись звездно-полосатые флаги, невероятно яркие на фоне серебристо-белой термической пены, покрывающей каждый сантиметр поверхности «Улисса». В самом центре корабля, окруженный широкой полосой ребристых панелей радиаторов, располагался шестиугольный отсек, где работал термоядерный реактор. Благодаря непрерывной подаче энергии в плазменные ракетные двигатели и стало возможным это десятинедельное путешествие. Из всех созданных на данный момент систем эта была самой миниатюрной: гениальный продукт технологии, произведенный в Америке. В Европе еще продолжалось строительство первой пары наземных промышленных термоядерных генераторов, тогда как в США уже существовало пять подобных устройств и еще пятнадцать находилось на стадии завершения. У европейцев уж точно не было ничего, что по уровню сложности хоть отдаленно напоминало бы великолепный генератор «Улисса».

«Черт, мы еще способны создавать отличные штуки», — с гордостью подумал Уилсон, глядя на удаляющуюся сверкающую громаду корабля. Пройдет не меньше десяти лет, прежде чем ФЕСА решится на марсианскую миссию, а НАСА к тому времени уже планирует создать в ледяных песках Аравийской Земли автономную базу. Тогда можно будет надеяться, что агентство начнет осуществлять операции по перехвату астероидов и, возможно, организует миссию на Юпитер. «И я еще не настолько стар, чтобы не принять участие в одном из этих проектов. Опытные командиры им пригодятся».

При мысли о событиях, которые смогут произойти в обозримом будущем, он ощутил едва заметный укол зависти. Научные программы и бюджетные ассигнования, возможно, помешают ему стать участником этих свершений и чудес. «Впрочем, европейцы могут позволить себе подождать». Доминирующее влияние правого религиозного крыла в нескольких последних администрациях привело к тому, что США свернули работы по генетике, основанные на исследованиях стволовых клеток, тогда как Федеральное правительство в Брюсселе продолжило денежную поддержку биогенетических изысканий и добилось значительных успехов в этой области. Затем, после того как в непомерно дорогостоящей процедуре были устранены первоначальные погрешности, приступили к омоложению людей. Джефф Бейкер — первый человек, прошедший такой курс, — умер на пике всемирной известности, но восемнадцать опытов, проведенных позднее, были успешными.

Космос и Жизнь. Развитие этих двух отдельных направлений красноречиво характеризует две основные западные группы человечества, разошедшиеся около трех десятилетий назад.

Сейчас соплеменники Уилсона начинают пересматривать свое отношение к генной инженерии. Уже ходят слухи о карибских и азиатских клиниках, предлагающих мультимиллиардерам свои услуги по омоложению, а Европейская Федерация снова пытается оспорить ведущую роль США в космонавтике, стремясь доказать свое главенство во всех областях. Учитывая политический раскол, установившийся на планете, Уилсон не мог не приветствовать идею о сближении ведущих блоков — но только после высадки американцев на Марсе.

— До первого включения двигателей на орбите осталось три минуты, — сообщил автопилот.

— Приготовиться, — скомандовал Уилсон.

Он проверил давление в топливных резервуарах и напоследок провел контроль основной системы зажигания. Через сотню секунд самовоспламеняющиеся ракеты в кормовой части маленького космоплана направили его на границу атмосферного слоя. Последующий процесс аэродинамического торможения, когда разреженная марсианская атмосфера сопротивлялась изогнутым треугольным крыльям катера, занял более полутора часов. Последние пятнадцать минут Уилсон наблюдал вокруг тупого носа «Орла-2» слабое розоватое свечение. Оно было единственным свидетельством воздействия молекул газа на фюзеляж. Спуск проходил невероятно плавно, и по мере приближения к изрытой кратерами Аравийской Земле так же плавно нарастала сила тяжести.

На высоте в шесть километров Уилсон активировал боковые крылья. Они начали выдвигаться вширь, чтобы получить от разреженного холодного воздуха максимальное сопротивление. В полном развороте расстояние между кончиками крыльев составило сотню метров, и «Орел-2» при необходимости мог на них планировать. Затем включился турбинный двигатель и мягко подтолкнул катер вперед, поддерживая постоянную скорость в двести пятьдесят километров в час. Вдали показался западный край кратера Чиапарелли. Его округлые склоны поднимались из неровной поверхности, подобно выветренным остаткам горного хребта.

— Есть визуальный контакт с точкой высадки, — доложил Уилсон.

На системной схеме появились зеленые и голубые волны синусоид. Радар наземного слежения начал строить трехмерное изображение пиков и впадин, почти полностью соответствующее картине, которую видел Уилсон.

— «Орел-два», результаты промежуточного контроля подтверждают ваше приближение к точке высадки, — послышалось донесение контроля миссии. — Удачи вам, парни. Мы все внимательно за вами наблюдаем.

— Благодарю, контроль миссии, — официальным тоном ответил коммандер Льюис. — Мы с нетерпением ждем посадки. Надеемся, что Уилсон обеспечит мягкое приземление.

Эти слова на Земле услышат только через четыре минуты. К тому моменту они уже завершат спуск.

— Есть контакт с маяками грузовых модулей, — отрапортовал Уилсон. — Дистанция тридцать восемь километров. — Он, прищурившись, вгляделся в переднее стекло кабины, на котором автопилот прочертил красную дугу. Край кратера заметно увеличился. — Вижу их.

На широком плоском участке поверхности проступили два пыльно-серых пятна.

Под конец полета «Орел-2» медленно обогнул автоматические спускаемые модули, отправленные с «Улисса» за пару дней до этого. Они представляли собой два приземистых конуса с несколькими тоннами оборудования, включая небольшую разборную базу. Экипажу катера предстояло разгрузить их и соорудить исследовательский лагерь.

— Предварительный осмотр подтверждает пригодность зоны один, — произнес Уилсон.

Изображенная радаром картина почти разочаровала его. Когда Нил Армстронг и Базз Олдрин приблизились к Луне, им пришлось срочно перевести лунный модуль в режим ручного управления и отыскать безопасную площадку, поскольку предполагаемое место приземления оказалось покрыто валунами. Сегодня, восемьдесят один год спустя, съемки со спутников и радарная картография исключали подобную вероятность.

При помощи автопилота он вывел «Орла-2» на заранее выстроенную траекторию подлета.

— Посадочный механизм выдвинут и проверен. Вспомогательные двигатели готовы. Динамические крылья в заданном положении. Путевая скорость приближается к ста километрам в час. Скорость снижения в норме. Ребята, мы готовы.

— Отличная работа, Уилсон, — отозвался коммандер Льюис. — Остался последний шаг, верно?

— И мы его сделаем, сэр.

Посадочные ракеты изрыгнули огонь, и «Орел-2» начал плавно спускаться с розовеющего неба. На высоте около сотни метров Уилсон не выдержал. Пальцы сами собой перебросили четыре тумблера, отключая автопилот. На приборной панели тревожно вспыхнули красные светодиоды, но пилот проигнорировал их сигнал и посадил космоплан вручную. Это оказалось легче, чем любая тренировочная имитация. Струи раскаленных газов ракетных двигателей, ударившие в поверхность Марса, подняли густые клубы пыли. Из-за них невозможно было ничего рассмотреть, кроме финальной посадочной схемы, полученной с радара. Касание с грунтом произошло без малейших толчков. Гул ракет затих. Поднявшаяся пыль начала постепенно редеть, и свет снаружи стал ярче.

— Хьюстон, «Орел-два» совершил посадку, — доложил Уилсон.

Горло так сильно сдавило от гордости и волнения, что слова дались ему с трудом. Он буквально слышал, как эхо этой эпохальной фразы прокатилось по истории прошлого и будущего.

«И это сделал я, а не какая-то чертова машина».

В кабине за его спиной раздался гомон радостных возгласов и поздравлений. Тыльной стороной руки он смахнул с ресниц одинокую капельку влаги, а в следующий момент уже активировал автопилот и занялся проверкой систем наблюдения. Наружные приборы подтвердили, что космоплан приземлился и занял устойчивое положение. Теперь катер надлежало привести в состояние наземной готовности: обеспечить подачу энергии в кабину, установить ракетные двигатели в дежурный режим, чтобы не испытать проблем при взлете и проверить запас топлива. Всю эту длинную последовательность скучнейших процедур Уилсон выполнил с безукоризненной тщательностью.

И только затем все шестеро членов экипажа начали надевать скафандры. В тесной кабине, где из-за недостатка места все постоянно друг друга толкали, сделать это оказалось не так уж легко. Когда Уилсон был почти готов, Дилан Льюис протянул ему шлем.

— Спасибо.

Коммандер ничего не сказал, просто посмотрел на него. Этот взгляд был хуже любого выговора.

«Ну и черт с тобой! — мысленно ответил Уилсон. — Мы сделали важное дело, люди высадились на Марсе, и только это имеет значение, а не машина, которая нас сюда доставила. Я не мог доверить посадку компьютерной программе».

После этого коммандер подошел к небольшому люку в задней части кабины, а Уилсон встал в строй. «Третьим, я должен быть третьим». Вернувшись на Землю, они вряд ли вспомнят, что первым на поверхность Марса ступил Дилан Льюис. Уилсону все равно. Третий так третий.

Небольшой сектор дисплея в шлеме Уилсона передавал изображение с наружной камеры, установленной прямо над выходом из шлюзовой камеры. Он показывал узкий алюминиевый трап, упирающийся в марсианский песок. Из шлюза показалась спина коммандера Льюиса, и его нога медленно и осторожно опустилась на первую ступеньку. Уилсону хотелось закричать: «Ради бога, двигайся быстрее!» Телеметрическая система скафандра отметила покраснение и испарину на коже. Он попытался исправить положение при помощи дыхательных упражнений, но ничего не получилось.

Коммандер Льюис, останавливаясь на каждом шаге, спускался с одной ступеньки на другую, пока наконец не добрался до последней. Уилсон и все остальные в кабине затаили дыхание. Он ощущал, как на старой родной планете пара миллиардов людей сделали то же самое.

— Я делаю шаг от имени всего человечества, чтобы мы все вместе могли пойти по дороге к звездам.

При этих словах Уилсон содрогнулся. В голосе Льюиса звучала неподдельная искренность. А потом кто-то хихикнул. По-настоящему, вслух хихикнул — Уилсон отчетливо услышал смешок по общему каналу связи. «Контроль миссии взбесится от ярости».

Но он сразу же забыл об этом: Льюис сделал первый шаг по поверхности. Его нога слегка погрузилась в красный марсианский песок и оставила отчетливый отпечаток.

— Мы сделали это, — прошептал Уилсон. — Мы сделали это. Мы здесь.

Из кабины снова послышались радостные возгласы. С «Улисса» хлынул поток поздравлений. В шлюз уже забиралась Джейн Оркистон. Уилсон даже не злился на нее; ее включили в состав экипажа исходя из требований политкорректности, иначе и быть не могло. В НАСА всегда старались по возможности угодить широким массам.

Коммандер Льюис занялся созданием высококачественных снимков своего исторического отпечатка. Это требование появилось в руководстве НАСА восемьдесят один год назад, когда «Аполлон-11», вернувшись на Землю, обнаружил сей досадный промах.

Лейтенант-коммандер Оркистон спустилась намного быстрее, чем Льюис. Уилсон шагнул в шлюз. Он не обратил абсолютно никакого внимания на эту маленькую кабинку, она для него просто не существовала. И вот он уже пятится вниз по трапу. Он расчетливо ставит ногу на ступеньку, прежде чем перенести на нее свой значительно уменьшившийся вес. Он замирает на нижней ступеньке. «Я хотел бы, чтобы ты увидел это, отец». Он опускает ногу и встает на поверхность Марса.

Уилсон, осторожно двигаясь в условиях низкой гравитации, отошел от трапа. В ушах гремел стук сердца. Дыхание в шлеме едва не оглушало, так что непрекращающийся шум вентиляторов был едва слышен. На визоре шлема назойливо мелькали остаточные графические символы. В ушах звучали голоса посторонних людей. Он останавился и повернулся кругом. Марс! Поверхность была усеяна пыльными скалами. Резкая линия горизонта. Маленькое слепящее солнце. Он вертел головой, пока не отыскал звезду, которая должна была быть Землей. Уилсон торжественно помахал ей рукой.

— Не поможешь мне с этим? — спросил коммандер Льюис.

Он держал в руках флагшток с туго свернутым звездно-полосатым полотнищем.

— Да, сэр.

На трапе уже показался Джефф Сильверман, геофизик. Уилсон отправился на помощь коммандеру и по пути оценил состояние «Орла-2». На фюзеляже у основания крыльев были видны следы обгорания, впрочем совсем слабые. Кроме этого — ничего. Космоплан был в отличном виде.

Коммандер пытался установить небольшой треножник в основании флагштока, но в тяжелых перчатках это оказалось сделать непросто. Уилсон придержал флагшток одной рукой.

— Эй, парни! Как делишки? Помощь не требуется? — Вопрос сопровождался все тем же смешком.

Уилсон знал голоса всех членов миссии. Долгое время, проведенное в компании тридцати восьми человек в таком ограниченном пространстве, как «Улисс», помогло ему досконально изучить вокальные особенности каждого из них. Кто бы ни обращался сейчас к астронавтам, этот человек не состоял в экипаже. И тем не менее Уилсон каким-то образом догадывался, что это было не пиратское вторжение в эфир, прорвавшееся с Земли.

Коммандер Льюис замер, держа в руках так и не раскрытый треножник.

— Кто это сказал?

— Да это же я, приятель. Найджел Шелдон к вашим услугам. Особенно если вам не терпится поскорее вернуться домой.

И снова хихиканье, а потом еще чей-то голос:

— Старик, прекрати! Ты сведешь их с ума.

— Кто это? — воскликнул Льюис.

Уилсон со всей скоростью, какую позволяла развить невысокая гравитация, уже двигался к кормовой части «Орла-2». Он знал, что разговаривавшие должны находиться неподалеку, и мог видеть всех, кто был по эту сторону космоплана. Едва миновав колоколообразные сопла ракет, Уилсон был вынужден остановиться. Перед ним, подняв руку в почти виноватом жесте, стоял некто в самодельном, на первый взгляд, скафандре. Это казалось полным безумием, но одеяние незнакомца, похоже, было сделано из глубоководного гидрокостюма: его наружный слой состоял из ровных полос грязно-бурой резины, которая резко контрастировала со снежно-белым скафандром Уилсона, созданным специально для посещения Марса и стоившим десять миллионов долларов. А его шлем, напоминавший популярный в пятидесятые годы двадцатого века аквариум для золотых рыбок, представлял собой прозрачный стеклянный шар, в котором виднелась голова молодого парня с неряшливой бородкой и длинными сальными светлыми волосами, стянутыми в хвостик.

«Никакой защиты от радиации», — растерянно подумал Уилсон.

У незнакомца не было ни ранца, ни переносного модуля жизнеобеспечения. Вместо этого с пояса парня свисала связка нагнетательных шлангов, тянувшихся к…

— Сукин сын! — вырвалось у Уилсона.

Позади незнакомца располагался двухметровый овал другого пространства. Он висел над марсианской поверхностью, словно какой-то телевизионный спецэффект. По его краю протянулся причудливый ободок из дифракционных полосок света сумрачной вселенной. Брешь в космосе, врата, ведущие будто в какую-то захудалую лабораторию. Внутренняя сторона овала была закрыта толстым стеклом. К этому стеклу прижималась физиономия парнишки с буйной копной африканских косичек. Он смотрел на Марс, смеялся и показывал пальцем на Уилсона. А над ним в открытые окна лаборатории заглядывало яркое калифорнийское солнце.

ГЛАВА 1

Звезда исчезла из центра экрана телескопа в мгновение ока. Ошибки быть не могло, поскольку в тот самый момент Дадли Боуз смотрел прямо на нее.

Он изумленно моргнул и отодвинулся от окуляра.

— Этого не может быть, — пробормотал он.

Холод заставил его вздрогнуть и похлопать себя по плечам руками в перчатках. Его жена Венди настояла, чтобы он оделся по-зимнему перед ночным дежурством, и Дадли, прежде чем выйти из дома, покорно натянул толстое шерстяное пальто и плотные стеганые брюки. Но стоило солнцу Гралмонда опуститься за линию горизонта, и все тепло, содержавшееся в довольно разреженной атмосфере, как обычно, моментально улетучилось. В два часа ночи при открытом всем стихиям люке телескопа температура понизилась настолько, что дыхание слетало с губ облачком серого тумана.

Дадли тряхнул головой, прогоняя усталость, и снова прильнул к окуляру. Диаграмма направленности осталась прежней, никакого сбоя в настройках телескопа не произошло, однако Альфы Дайсона видно не было.

— Не могло это случиться так быстро! — воскликнул он.

Дадли Боуз уже четырнадцать месяцев вел наблюдение за Парой Дайсона, стараясь заметить первые признаки окутывания, которое должно было в значительной мере изменить спектр излучения. До сих пор крошечное желтое пятнышко в двухстах сорока световых годах от Гралмонда, которое и было звездой Альфой Дайсона, не демонстрировало никаких изменений.

Он знал, что изменения должны были быть; еще двести десять лет назад астрономы Оксфордского университета на Земле во время штатного наблюдения за звездами заметили некоторую аномалию. После предыдущего наблюдения, проведенного за двадцать лет до этого, две звезды — класса К и класса М — изменили спектр своего излучения до невидимого инфракрасного. Это открытие на несколько недолгих месяцев вызвало в астрономическом братстве оживленные дебаты о том, как звезды могли так быстро одряхлеть до состояния красных гигантов и почему это явление одновременно затронуло две соседние звезды. А затем с заново заселенной планеты в пятидесяти световых годах от Земли доложили, что обе звезды еще видны в своем обычном спектре. Проверка спектра на разной удаленности от изучаемых звезд, проведенная астрономами, позволила сделать вывод о том, что изменения происходили одновременно в течение семи или восьми лет. Скорость преобразования спектра сильно озадачила ученых: чтобы трансформироваться в красных гигантов, звездам такого типа требовалось намного больше времени. Следовательно, изменение спектра произошло не в силу природных явлений, а стало результатом технологического воздействия невероятно высокого уровня. Кто-то построил вокруг каждой из звезд гигантскую оболочку. Масштаб размеров подобного подвига уступал только краткости сроков его совершения. Восемь лет — ничтожно малый промежуток времени для создания такой гигантской структуры даже для самой прогрессивной цивилизации, а в этот отрезок времени было построено сразу два таких сооружения. Но тем не менее человечество приняло эту концепцию.

Ученый по имени Фримен Дайсон в двадцать первом веке выдвинул гипотезу, согласно которой артефакты технологически продвинутой цивилизации способны полностью «окутать» свое солнце с целью использования всей его энергии. Теперь же кто-то воплотил эту гипотезу в жизнь. Неудивительно, что две «окутанные» звезды были названы Парой Дайсона.

Появилось множество дискуссионных статей, и теоретические споры велись уже о том, как разрушить планету размером с Юпитер, чтобы создать подобную оболочку. Но даже в современном Межзвездном Содружестве этот вопрос не вызвал большого интереса и остался предметом обсуждений для небольшой группы футурологов. Реальной потребности в решении данной проблемы пока не было. Люди уже встретились с несколькими расами разумных чужаков, и все они оказались неопасными, так что Содружество уверенно разрасталось. Еще несколько столетий — и к Паре Дайсона откроется червоточина. И тогда на все оставшиеся к тому времени вопросы ответят уже сами создатели этой невероятной конструкции.

И вот сейчас, когда Дадли убедился, что окутывание произошло в одно мгновение, у него появилось множество животрепещущих вопросов относительно структуры оболочки. До сих пор существовало общее мнение, что восемь лет для создания экрана — срок невероятно малый, но теоретически допустимый. В начале своих наблюдений Дадли надеялся год за годом следить за угасанием звездного излучения по мере возведения все новых и новых сегментов. Сегодняшнее открытие все изменило. Оболочка, появившаяся так внезапно, не могла быть твердой. Вероятно, это какое-то силовое поле. А зачем окружать звезду силовым полем?

— Мы ведем запись? — спросил он своего электронного дворецкого.

— Не ведем, — ответил эл-дворецкий. — В данный момент в телескопе не активирован ни один электронный сенсор.

Голос эл-дворецкого прозвучал резковатым сопрано, его тональность за последние несколько лет заметно ухудшилась. Дадли подозревал, что его органическая схема в виде татуировки на ухе начинает распадаться: органические элементы всегда подвержены воздействию антител, а этим уже больше двадцати пяти лет, хоть яркая пурпурно-голубая спираль на коже еще и не утратила своего блеска. Классический юношеский динамизм после прошлого омоложения заставил его остановить выбор на видимом рисунке, очень популярном в те времена. Теперь для профессора средних лет щеголять подобным узором в университетском городке было не совсем удобно. Надо было вытравить старый рисунок и заменить его чем-то более скромным, но, несмотря на постоянные просьбы жены, Дадли на это никак не решался.

— Проклятье! — удрученно проворчал Дадли.

Но сама мысль, что эл-дворецкий сделает что-то по своей инициативе, казалась попросту абсурдной. Альфа Дайсона поднялась сорок минут назад. Дадли был занят установкой аппаратуры и проведением стандартной финальной проверки. А из-за слабо оборудованных механических систем ориентирования телескопа это было делом нелегким. И он никогда не давал команды включить сенсоры до окончания проверки. Этот неизменно выполняемый порядок процедур мог стоить ему результатов наблюдения.

Дадли снова взглянул в телескоп. Маленькая звезда по-прежнему отсутствовала в видимой части спектра.

— Теперь активируй сенсоры, пожалуйста. Этой ночью мне необходимо сделать кое-какие записи.

— Запись ведется, — ответил эл-дворецкий. — Датчики, возможно, нуждаются в перенастройке, общее изображение не соответствует надлежащему уровню.

— Да, я этим займусь, — рассеянно бросил Дадли.

Состояние сенсоров относилось к техническим проблемам, и решать их он должен был поручить своим студентам (всем троим). Как и сотню других заданий, устало подумал он.

Он отодвинулся от телескопа и, оттолкнувшись ногами, прокатился по гладкому бетонному полу обсерватории на черном кожаном офисном кресле. Дребезжание старых роликов отозвалось в похожем на пещеру зале слабым эхом. Тут было достаточно места для целого ряда самого сложного вспомогательного оборудования, которое помогло бы обсерватории приблизиться к профессиональным стандартам. Здесь поместился бы и более мощный телескоп, но для обновления аппаратуры Гралмондскому университету не хватало средств, и добиться коммерческого спонсорства даже от ККТ («Космический Компрессионный Транспорт») — единственной компании, заинтересованной в подобной работе, — до сих пор не удавалось. Пока же кафедра астрономии выживала лишь благодаря скудным правительственным грантам и немногочисленным пожертвованиям от чисто научных учреждений. Ежегодные взносы поступали даже от образовательно-благотворительного центра, расположенного на Земле.

Стоявшая у двери длинная деревянная скамья фактически служила рабочим кабинетом для всей кафедры. На ней скопились груды устаревшего подержанного электронного оборудования и экраны высокого разрешения. Коричневый кожаный портфель Дадли, в котором лежали бутерброды для позднего ужина и термос с чаем, тоже стоял здесь.

Он открыл портфель и начал грызть шоколадное печенье, наблюдая, как на дисплеях появляются изображения.

— Переведи главный дисплей в инфракрасный режим, — приказал он эл-дворецкому.

Голографические точки на самом большом экране собрались в изображение звездного поля ложных цветов вокруг Пары Дайсона, и тогда стало заметно слабое инфракрасное излучение от Альфы Дайсона.

— Значит, окутывание произошло на самом деле, — пробормотал Дадли.

По крайней мере, люди должны будут признать, что это произошло в течение двадцати трех часов, прошедших после последней записи. Это уже кое-что, хотя и недостаточно. В конце концов, он увидел нечто действительно невероятное. Но в данной ситуации единственной наградой ему станет либо недоверие, либо яростное сражение за свою и так не слишком высокую репутацию.

Дадли в его второй жизни уже стукнуло девяносто два года, и время следующего омоложения неуклонно приближалось. Несмотря на физический возраст в пятьдесят стандартных лет, перспектива долгого угасания в стенах академии вселяла в его душу ужас. Для прогрессивного общества Межзвездное Содружество порой бывало потрясающе отсталым, если не сказать жестоким.

«Возможно, все не так уж плохо», — сказал он себе.

Этот самообман помог ему выдержать остаток ночного дежурства.

Вскоре после рассвета внедорожник «Карлтон» доставил Дадли домой. Как и сам астроном, машина была старой и потрепанной, но вполне справлялась со своей работой. На ней стоял дешевый дизельный двигатель, довольно распространенный для почти пограничного мира, каким был Гралмонд, зато в направляющей антенне был установлен сравнительно новый фотонейронный процессор. Высокая подвеска и высокопрофильные шины помогали проделать путь до обсерватории и обратно в любую погоду, несмотря на разбитую дорогу и метровые снежные заносы, нередко возникавшие в суровые зимы Гралмонда.

В это утро путь затрудняла лишь легкая морось да тонкий слой слякоти на дороге. Обсерватория располагалась на высокой равнине в девяноста километрах от Леониды, столицы планеты. Это, конечно, была не горная вершина, но достаточно приподнятая местность в пределах оптимального расстояния от города, к тому же здесь можно было не опасаться световых загрязнений атмосферы. «Карлтону» потребовалось сорок минут, чтобы преодолеть извилистый участок дороги и спуститься в долину, где между холмами пролегала главная магистраль. Только тогда появились первые следы человеческой деятельности. В затененных складках рельефа были построены фермы, темневшие густыми зарослями циномели — местных деревьев, занимавших любые клочки земли на берегах рек и ручьев. На пологих склонах холмов появились пастбищные луга, где животные дрожали от холодных ветров, дующих с равнины.

«Карлтон» неторопливо катился по дороге, и все это время Дадли сутулился на водительском месте, обдумывая, как преподнести сенсационную новость. Немногочисленное братство астрономов Содружества без должной подготовки могло с ходу отвергнуть возможность окутывания даже и за двадцать три часа. Если же он попытается заявить, что оно произошло в долю секунды, он поставит себя в смешное положение и наверняка вызовет жестокую критику даже со стороны коллег по университету. А физики и инженеры, услышав подобное заявление, с радостью присоединятся к обвинениям в некомпетентности.

Случись такое в начале его карьеры, он мог бы решиться на это, не побоявшись дурной славы, чтобы впоследствии доказать свою правоту. Маленький человечек, сражающийся с великанами; почти героическая или, по крайней мере, романтическая фигура. Но сейчас идти на подобный риск было по меньшей мере неразумно. Ему необходимо еще восемь лет непрерывной работы хотя бы за скудное университетское жалованье, чтобы получить полную страховку «Оживление и омоложение». Без этих денег ему нечем будет заплатить за омоложение. А кто в последнем десятилетии двадцать четвертого века возьмет на работу дискредитированного астронома?

Бессознательно почесывая ОС-татуировку на своем ухе, он рассматривал пейзаж за окном «Карлтона». Рассеянные лучи освещали невысокие холмы, покрытые влажной желтовато-серой спартиной, высвечивали несчастных на вид земных коров и стада местных медлительных нигинов. Где-то вдали должен был просматриваться горизонт, но определить его на фоне тускло-серого неба практически не представлялось возможным. Как показало будущее, именно это стало самой угнетающей чертой всех заселенных миров.

Дадли прикрыл глаза и вздохнул.

— И все-таки она вертится, — прошептал он.

Как только волнение улеглось, Дадли почувствовал себя глубоко несчастным. Он понимал, что не сможет проигнорировать увиденное среди вечных звезд явление. По крайней мере, он благодарен судьбе за благородно предоставленный шанс не сдаться без боя. Но объявить широким массам о произошедшем окутывании означало бы разрушить свой собственный личный мир. То, что другие расценили бы как мягкотелость, он предпочитал считать обретенной с возрастом осторожностью. Возможно, даже мудростью.

В соответствии с неистребимыми привычками он разбил проблему на отдельные задачи — как всегда учил действовать своих студентов — и стал решать их по одной, применяя всю доступную ему логику. Без особых трудностей он выделил главное: необходимо подтвердить скорость окутывания. Возможность доказательства его мгновенности в данный момент удалялась от Гралмонда со скоростью света. А Гралмонд в своем космическом секторе находился почти на границе Содружества. Почти, но не совсем.

Межзвездное Содружество охватывало космическое пространство почти сферической формы с Землей в центре и достигло пределов третьей зоны космоса, которую ККТ только открывала для заселения. Гралмонд находился на расстоянии двухсот сорока световых лет от Земли и был одной из последних заселенных планет второй зоны космоса. Дадли не стоило большого труда вычислить, что следующей планетой, где можно будет наблюдать за окутыванием, является соседняя Таньята — мир еще менее развитый, чем Гралмонд. Там даже не было университета, но всепланетная база данных предоставила ему список местных астрономов-любителей. В нем стояло только одно имя.

Спустя пять месяцев и три дня после той ночи, когда Альфа Дайсона исчезла из поля зрения, Дадли смущенно помахал рукой жене и вывел «Карлтон» из гаража. Венди считала поездку на Таньяту командировкой, санкционированной университетом. Даже после одиннадцати лет брака он не осмелился открыть жене всю правду. Или — после пяти браков — он понял, что иногда лучше промолчать.

«Карлтон» повез его прямо к планетарной станции ККТ, находившейся на противоположной от университетского кампуса стороне города Леониды. В городских парках едва начавшаяся весна разбудила на ветвях земных саженцев ярко-зеленые почки. Даже взрослые местные деревья откликнулись на удлинившиеся дни: их темно-лиловая кора приобрела новый глянцевитый блеск, предвещавший скорое раскрытие лиственных зонтиков. Из окна машины Дадли разглядывал горожан. Деловые люди и мелкие служащие, целеустремленно спешащие по своим делам; родители, терпеливо или раздраженно поучавшие своих отпрысков; подростки в своей первой жизни, толпившиеся у входов в кафе и магазины, безнадежно неловкие, но тем не менее казавшиеся представителями самых опасных молодежных банд в истории человечества. Все выглядело абсолютно нормально. Это и стало одной из главных причин, по которой Дадли на склоне второй жизни выбрал Гралмонд.

В приграничных мирах всегда царила атмосфера ожиданий и надежд; именно здесь могли пустить корни и сбыться новые мечты. Он так мало сделал в своей второй жизни. И это отчасти безрассудное переселение служило тому подтверждением.

Свою планетарную станцию ККТ открыла на Гралмонде около двадцати пяти лет назад, и примерно в это же время Дадли приобрел свою красочную ОС-татуировку. Ирония этого совпадения не могла от него ускользнуть. В течение первой четверти века своей человеческой истории планета развивалась довольно успешно. Приехали фермеры, и на свободных просторах появились трактороботы и стада животных. Горожане привезли сборные дома, выставили их в аккуратные ряды и назвали селения в честь знаменитых городов, надеясь, что со временем их скромные постройки будут соответствовать громким именам. Импортированные заводы привлекли значительные вложения капиталов, и вокруг них стали создаваться больницы, школы, театры и правительственные учреждения. От населенных пунктов вглубь континентов протянулись щупальца дорог. И, как всегда, основная доля в коммерции пришлась на железнодорожный транспорт.

«Карлтон» Дадли, направляясь к планетарной станции, катил вдоль «Мерси» — одной из линий железной дороги. От массивных рельсов из углеродной стали двухполосное шоссе отделяло только проволочное ограждение и пластиковый барьер безопасности — линия «Мерси» была одной из пяти основных колейных веток, отходящих от станции ККТ. Обитатели Гралмонда по праву гордились своей железной дорогой: пять линий за двадцать пять лет — верный признак здоровой и развивающейся экономики. Три из них, включая «Мерси», вели к обширным индустриальным районам в окрестностях Леониды, а две оставшиеся, бесконечно разветвляясь, соединяли основные сельскохозяйственные центры. Грузы днем и ночью поступали и отправлялись через планетарную станцию ККТ, и объемы поставок год от года неуклонно росли. Циркуляция денег, материалов и оборудования неустанно расширяла границы человеческих владений на новых землях.

Мимо прогрохотал огромный товарный состав, двигавшийся чуть быстрее «Карлтона». Дадли повернул голову на шум и проводил взглядом длинные оливково-зеленые вагоны. Зеленовато-желтые буквы на их боках уже поблекли от старости и солнца. Цепь из полусотни вагонов тащил один двадцатиколесный локомотив. Дадли решил, что это был локомотив класса GH7, хотя какой именно марки — ему не удалось определить. Эти монстры работали на Гралмонде уже почти восемь десятков лет, их тридцатипятиметровые корпусы содержали сверхпроводниковые батареи, питающие мощные осевые моторы. Пока планета не достигнет полного индустриального статуса, на что потребуется еще лет семьдесят, ничего более мощного Гралмонд не увидит.

Однако же такой монстр, громыхавший сквозь цветущий город, казался слегка неуместным. В этом районе еще сохранилось множество разборных построек — двух-или трехэтажных кубиков из светлого алюминия с крышами, служившими солнечными батареями. В мире, где земля была не просто дешевой, а отдавалась даром любому, кто ее попросит, в реконструкции не было необходимости. Все население Гралмонда едва достигло восемнадцати миллионов, и здесь никто не страдал от тесноты. Сборные конструкции оставались для хозяйственных нужд, коммерческих центров и новых, самых бедных переселенцев. Но по мере того как экономика планеты развивалась, в некоторых районах города обветшавшие металлические постройки сносились и их сменяли новые дома с фасадами из стекла и камня. Наиболее популярным стало внедрение сухих кораллов — растений, впервые обнаруженных на Мечерии. Новые поселенцы высаживали генетически подготовленные черенки по линии фундамента своего дома, заботливо ухаживали за длинными плоскими волокнами пористого, похожего на пемзу камня и быстро получали стены, которые, расширяясь, образовывали органический каркас здания. Обычная подрезка позволяла оставлять проемы для окон и дверей. Цветные полосы искусно переплетались между собой, и в результате получались сложные узоры, так что ни один дом не был похож на соседний. И сколько бы пыли и копоти не летело с дороги, сухой коралл поглощал посторонние частицы, оставляя фасады чистыми и яркими.

Благосостояние горожан неуклонно росло, облагораживание города продолжалось, и поезда «Мерси» становились здесь все более и более не к месту. Вдоль проволочного ограждения кое-где уже появились ростки сухого коралла, которые быстро вырастали и загораживали уродливые рельсы от стоящих поблизости красивых особняков и многоквартирных домов.

Пассажирский терминал занимал лишь малую часть из десяти квадратных километров общей площади планетарной станции ККТ; основное пространство было отдано сортировочным узлам и цехам инженерных служб. Сам шлюз находился в дальнем конце терминала, закрытый от превратностей погоды единым широким пролетом сводчатой крыши из кварца и белого бетона. Со времени прибытия сюда Дадли прошло уже почти одиннадцать лет, и он его едва узнал, но не потому, что конструкция изменилась. Она не менялась никогда.

«Карлтон» остановился перед терминалом и, как только Дадли вышел и забрал свой багаж, покатился обратно домой. В здании станции Дадли поглотила толпа людей, которые, казалось, спешили куда угодно, только не в нужном ему направлении. Главный вестибюль, хоть и был построен сравнительно недавно, выглядел старомодным: высокие мраморные колонны поддерживали стеклянную крышу; в арочных переходах, способных украсить собой собор, расположились магазины беспошлинной торговли; пологие лестницы между уровнями раскинулись невероятно широко, словно вели к каким-то невидимым дворцам; в глубоких и высоких нишах разместились статуи и скульптуры, испещренные потеками птичьего помета. Для тех, кто не имел возможности подключиться к местной сети, в воздухе то и дело вспыхивали дублирующие график движения поездов полупрозрачные надписи, сквозь которые постоянно пролетали маленькие птички, тревожно попискивавшие, когда их перепончатые крылья вызывали фонтанчики искр.

— Поезд на Верону отправляется с девятой платформы, — доложил эл-дворецкий Дадли.

Астроном начал проталкиваться сквозь толпу к нужной платформе. Поезда на Верону ходили регулярно через каждые сорок минут. Оттуда в Леониду приезжало множество мелких и средних служащих финансовых и инвестиционных компаний, связанных с администрацией Гралмонда.

Веронский поезд состоял из восьми двухэтажных вагонов, прицепленных к локомотиву средней мощности класса РН54. Дадли запихнул свои сумки в багажный отсек пятого вагона и, поднявшись, отыскал свободное место у окна на втором уровне. После этого ему оставалось только справиться с напряжением, возраставшим по мере приближения часа отправления. В почте эл-дворецкого для него поступило семь сообщений; большая часть из них пришла от студентов и содержала аудио-и видеопакеты.

Последние пять месяцев для кафедры астрономии маленького университета выдались чрезвычайно напряженными — и это при том, что в тот период не проводилось никаких наблюдений за звездами. Дадли заявил о неприемлемом состоянии телескопа и остального оборудования и о пренебрежении руководством практической стороной занятий. Под его наблюдением один за другим были демонтированы все механизмы слежения и проведено техническое обслуживание моторов. Далее последовал текущий ремонт всего сенсорного блока. Бездействие телескопа позволило обновить и усовершенствовать программы контроля и анализа изображений. Студенты поначалу обрадовались шансу поучаствовать в обновлении оборудования, но Дадли постоянно находил все новые и новые проблемы, задерживавшие окончание работ, и их первоначальный энтузиазм стал постепенно угасать.

Дадли было противно всех обманывать, но другого пути законно приостановить наблюдение за Парой Дайсона он не нашел. Астроном убеждал себя в том, что сохранение открытия в тайне скажется исключительно положительно на его собственной репутации и бюджете университета и тем самым оправдает эти маленькие уловки. Лишь в последние два месяца, когда жалобы студентов стали более энергичными, он начал задумываться о взаимосвязи мгновенного окутывания и собственной карьеры. Отсутствие подтверждения разрушило бы его жизнь; с другой стороны, в случае успеха перед ним открылись бы безграничные перспективы. Он мог достичь более высоких вершин, чем был способен предложить университет Гралмонда. Приятные мечты.

Поезд тронулся, отошел от платформы и, покинув станцию, отправился навстречу весеннему солнцу. Мимо окна потянулись станционные пути, где сотни вагонов с маленькими локомотивами сновали взад и вперед по бесконечному лабиринту. Линию горизонта составляли крыши складов и погрузочных узлов, над которыми повисла сетка опор подъемников и штабелеукладчиков, сортирующих контейнеры. Платформы и цистерны разгружались и загружались огромными механическими системами. Вдоль нескольких путей толпились рабочие и технороботы ремонтных бригад.

По мере приближения к переходу движение становилось все интенсивнее, длинные товарные составы и более короткие пассажирские поезда объединялись в один поток. Извивающиеся пути с бесчисленными стрелками направляли вагоны к финальному отрезку пути. В окно Дадли был виден почти непрерывный поток поездов, идущих в обратную сторону.

Оставалось только две ветки: одна вела к переходу, другая — от него. Веронский поезд наконец втиснулся на путь отправления, пристроившись за пассажирским составом на Эдембург. Следом за ним подошел товарный эшелон, направлявшийся в Сент-Линкольн. По вагону прокатился басовитый предупреждающий гудок. Впереди Дадли уже видел край изогнутой крыши перехода. Как только поезд нырнул под навес, свет в вагоне слегка потускнел. А потом перед поездом показался широкий, мерцающий янтарным светом овал перехода, сильно напоминающий старинный вход в тоннель. Состав прошел прямо сквозь него.

Легкое покалывание кожи подсказало Дадли, что они миновали барьер высокого давления, предотвращающий смешивание атмосфер двух миров. Несмотря на то что червоточина соединяла две точки, находившиеся на расстоянии в сто восемьдесят световых лет друг от друга, сама она не имела длины. Зато генераторное оборудование, ее создававшее, обладало значительными размерами и располагалось в массивном бетонном блоке под той же крышей — одни только излучатели, образовывавшие огромный овал, занимали около тридцати метров. Поезд, набравший к тому времени уже значительную скорость, проскочил мимо них за долю секунды.

В окна вагона хлынул медно-красный свет зари. В вентиляционные каналы ворвалась новая атмосфера, и у Дадли заложило уши. Он увидел огромное сооружение станции ККТ Вероны. Помещение тянулось насколько хватало глаз, так что рассмотреть мегагород, лежавший за его пределами, не представлялось возможным. Одну сторону станции образовывал массивный утес переходов, укрытых под волнами крыш. Каждому овалу перехода, в зависимости от спектра звезды мира назначения, соответствовал свой особый оттенок. Все остальное доступное взгляду пространство было занято поездами и рельсами. Локомотивы большегрузных составов превосходили даже GH7, так поразившие Дадли; тракторные агрегаты с термоядерными реакторами тянули двухкилометровые цепочки контейнеров. Изящные пассажирские экспрессы пролетали мимо, легко увлекая за собой по дюжине вагонов; маятниковые составы останавливались на короткое время, чтобы снова выйти на кольцевой маршрут, пролегавший через двадцать, а то и более миров. Небольшие местные поезда, как тот, на котором ехал Дадли, протискивались между своими более важными и массивными собратьями. На Вероне были представлены все типы железнодорожного транспорта.

Если Земля была узловой планетой Межзвездного Содружества в первой зоне космоса, то Верона со своими переходами, ведущими к тридцати трем планетам, стала основной станцией второй зоны. Она входила в число Большой Дюжины планет — индустриальных миров, находившихся на границе первой зоны и удаленных от Солнца приблизительно на сотню световых лет. Компания основала, компания оплатила, компания правит.

Станция Вероны могла похвастаться аж семью пассажирскими терминалами. Поезд Дадли прибыл в терминал номер три. И опять масштабы станции поражали воображение, но теперь один только этот терминал в пять раз превосходил всю станцию на Гралмонде. А более плотная атмосфера и чуть большая сила притяжения только усиливали ощущение ничтожности, овладевшее Дадли, пока он бродил в толпе в поисках рейса на Таньяту. В конце концов он обнаружил нужный поезд на платформе 18б: состав всего из трех одноуровневых вагонов был прицеплен к локомотиву «Эйбл PR2», снабженному дизельным двигателем. Отправив багаж на полку над головой, Дадли уселся один на двойное сиденье. Вагон оказался заполнен лишь на треть, несмотря на то что на Таньяту имелось только три рейса в день.

Прибыв на место назначения, Дадли понял, почему поезда ходили сюда так редко. Таньята, заселенная последней в этом секторе второй зоны космоса, определенно принадлежала к числу пограничных планет. Строить червоточины, проникающие куда-то дальше, было просто коммерчески невыгодно. Верона не могла расширить круг подходящих человечеству миров, эта честь выпала теперь Савилье, находящейся всего на расстоянии десяти световых лет от Гралмонда. Именно там ККТ, готовясь открывать червоточины к новому поколению звездных систем — третьей зоне космоса, — приступила к сооружению новой исследовательской базы.

Планетарная станция ККТ на Таньяте представляла собой пару поспешно возведенных платформ из борсодержащей стали под временной пластиковой крышей. Товарный сектор состоял из единственного крана и пакгауза, занимавшего обширную территорию среди длинных рядов контейнеров, резервуаров и плохо скошенной местной растительности. Вагоны и цистерны, грохоча, проходили между рядами, загружая сырье и материалы. Само поселение представляло собой россыпь стандартных мобильных строений для рабочих, которые закладывали первую ступень гражданской инфраструктуры планеты. Первые сборные дома еще были в стадии строительства: люди с помощью больших манипулятороботов составляли алюминиевые модули и крепили их к каркасам из углеродистых брусьев. Самыми большими здесь были дорожно-строительные машины: настоящие мини-заводы на гусеницах с огромными вибрирующими отвалами с легкостью перемалывали землю и глину. Химический реактор превращал эту массу в связанный энзимами бетон, который вытекал из задней части машин и укладывался в ровную поверхность. Рассмотреть подробно этих монстров мешали густые облака пара и выхлопных газов.

Дадли спустился на платформу и тотчас потянулся за солнечными очками. Станция располагалась в зоне тропиков, отсюда и липкая влажность, и обжигающий голубоватый свет солнца. На западе, между невысокими холмами проглядывал океан. Дадли снял пиджак и помахал рукой перед лицом. Кожа тотчас покрылась испариной.

С другого конца платформы кто-то окликнул его по имени и помахал рукой. Это был мужчина ростом более шести футов, стройный и поджарый, какими бывают бегуны на марафонские дистанции. Его физический возраст не поддавался определению, а кожу плотным узором покрывали ОС-татуировки, переливавшиеся неяркими цветами. Золотая спираль галактик обвивалась вокруг его лысого черепа, создавая иллюзию медленно движущегося созвездия. На его зрелый возраст указывала лишь безукоризненно подстриженная остроконечная седеющая бородка. Мужчина улыбнулся и зашагал вдоль платформы, развевая коленями килт в яркую аметистово-черную клетку.

— Полагаю, передо мной профессор Боуз?

Дадли с трудом удержался, чтобы не почесать свою ОС-татуировку.

— Э, да. — Он протянул руку. — А вы — Лев Уокер Эйре, не так ли?

Он даже не сумел взять правильный тон, в голосе прозвучало нечто вроде высокомерного неодобрения. Дадли надеялся, что его ярко вспыхнувший румянец можно будет списать на жару.

— Да, это я. Можно просто Уокер — так меня называет большинство знакомых.

— Э-э. Отлично. Хорошо. Значит, Уокер.

— Я рад встрече, профессор.

— Дадли.

— Тогда пошли.

Он дружески хлопнул Дадли по спине.

Дадли стало не по себе. Он совсем не обратил внимания на имя, выданное ему поисковой системой. Но, с другой стороны, человек, обладавший достаточными средствами, чтобы купить телескоп с отражателем в один и три десятых метра, а затем оплатить его перевозку в приграничный мир и остаться там жить, имел право быть эксцентричной личностью.

— Я весьма благодарен вам за возможность ночного наблюдения, — произнес Дадли.

Лев Уокер коротко усмехнулся, шагая вдоль платформы.

— Да, в наше время такая просьба звучит довольно необычно. Наверное, эта ночь имеет для вас огромное значение, верно?

— Возможно. Я на это надеюсь.

— Я задавал себе вопросы: почему только одна ночь? Что такого важного вы могли бы увидеть за столь короткий промежуток? И почему именно эта ночь?

— И?

— Вот именно! Я так и не пришел ни к какому заключению — по крайней мере, в вопросе, касающемся звездных процессов. Я знаю, что поблизости нет никаких комет; во всяком случае, я не видел ни одной, а здесь только я наблюдаю за небом. Вы собираетесь мне рассказать, в чем дело?

— Моя кафедра ведет непрерывное наблюдение за Парой Дайсона, в этом заинтересованы некоторые из наших спонсоров. Я просто хочу получить кое-какие подтверждения, вот и все.

— Ага. — Улыбка Льва Уокера стала шире. — Понимаю. Значит, это какое-то необычное событие.

Дадли слегка расслабился. Каким бы эксцентричным ни казался Лев Уокер, ему нельзя было отказать в проницательности.

У края платформы высокий спутник Дадли неожиданно крутанул кистью, вытянул палец и медленно описал в воздухе полукруг. ОС-татуировки на его плече отозвались сложными переливами цвета. Через мгновение перед ними остановился пикап «тойота».

— Интересная система контроля, — заметил Дадли.

— А, просто я предпочитаю именно этот вариант. Бросьте вещи в кузов, хорошо?

Они поехали по одной из недавно уложенных бетонных дорог, оставив позади деловую суету поселка. Каждые несколько секунд Лев Уокер шевелил пальцами, вызывая все новые цветовые волны в ОС-татуировках, и автопилот неуклонно подчинялся его движениям.

— Почему бы вам для управления не перейти на обычные голосовые команды? — спросил Дадли.

— А какой в этом смысл? Таким образом я сохраняю контроль над технологией. Машина выполняет мои команды. Все остальное — это механтропоморфизм. Не надо относиться к груде металла как к равному существу и просить сделать то или другое. В конце концов, кто здесь главный — мы или они?

— Понятно. — Дадли улыбнулся, ощутив неожиданную симпатию к этому человеку. — А слово «механтропоморфизм» существует на самом деле?

Лев Уокер пожал плечами:

— Если и нет, то должно, поскольку буквально все Содружество практикует это явление, словно новую религию.

Поселок быстро скрылся из вида, и они продолжали ехать по дороге, идущей параллельно берегу на расстоянии около двух километров от океана. Между пологими песчаными холмами Дадли порой удавалось уловить красивый блеск чистой воды. На небе не было ни облачка, и воздух казался совершенно неподвижным. Яркий свет придавал кудрявой траве и прибрежным водорослям более темный оттенок, так что листья казались вырезанными из нефрита. Вдоль дороги росли чахлые низкие деревца; на первый взгляд они напоминали земные пальмы, только их листья, заканчивающиеся длинными красными шипами, больше походили на кактусы.

В пятидесяти километрах от поселка дорога уходила вглубь материка. Лев Уокер сделал замысловатый жест, и пикап послушно свернул на узкий песчаный проселок. Дадли, опустив стекло, наслаждался свежим морским воздухом. Он оказался совсем не таким соленым, как в большинстве миров, соответствующих типу Н.

— Заметили, как дорога поворачивает от океана? — спросил Лев Уокер. — Между ней и берегом оставлено множество земельных участков. Лет через тридцать, когда город разрастется, их будут продавать по десять тысяч долларов за акр. Весь этот район застроят пляжными домиками для богачей.

— Разве это плохо?

— Не для меня, — со смехом ответил Лев Уокер. — Тогда меня здесь уже не будет.

Еще через пятнадцать километров показался дом Льва Уокера. Он стоял в изогнутой долине, закрытой грядами дюн, протянувшихся вглубь континента на несколько километров. Само здание представляло собой низкое бунгало из жемчужно-белого сухого коралла, построенное на вершине крупной дюны в нескольких сотнях метров от берега. Широкая веранда с солярием была обращена в сторону океана. Большой купол стандартной обсерватории из металла и бетона возвышался чуть дальше за дюной.

Приветствовать их, радостно виляя хвостом, выбежал золотистый Лабрадор, и по пути к дому Лев Уокер не раз останавливался, чтобы его погладить. Метрах в двадцати от здания Дадли уловил отголоски яростного спора.

— О боже, они все еще не перестали, — пробормотал Лев Уокер.

Тонкая деревянная дверь с треском распахнулась, и из дома выскочила молодая женщина. Даже Дадли, привыкшему видеть в кампусе множество привлекательных лиц, она показалась ошеломляюще красивой.

— Он свинья! — бросила она, пробегая мимо Льва Уокера.

— Да, конечно, — смиренно согласился он.

Женщина, убегая к дюнам, вряд ли его услышала. Ее лицо выражало такую решимость, что можно было подумать: она не остановится, пока не достигнет границы мира. Лабрадор проводил ее грустным взглядом и вновь повернулся к Льву Уокеру.

— Не волнуйся. — Он потрепал пса по голове. — Она вернется, чтобы накормить тебя ужином.

Они были уже у самого дома, когда дверь снова отворилась. На этот раз вышел молодой человек. Его миловидное лицо казалось почти таким же прекрасным, как и лицо женщины, и, если бы он не был обнажен по пояс, Дадли мог бы засомневаться по поводу его пола.

— Ну и куда же она отправилась? — проскулил он.

— Не знаю, — кротко откликнулся Лев Уокер. — Она мне не сказала.

— Ну и ладно, я не буду ее искать.

Ссутулившись и пиная песок босыми ногами, парень зашагал к пляжу.

Лев Уокер открыл дверь и жестом пригласил Дадли войти в дом.

— Извините за эту сцену.

— Кто это? — спросил Дадли.

— На данный момент мои спутники жизни. Я очень их люблю, но порой задумываюсь, стоят ли они этого. Вы женаты?

— Да. И уже не в первый раз.

— Ну, тогда вы меня понимаете.

Внутреннее убранство дома было выдержано в классическом минималистском стиле, что превосходно соответствовало его расположению. Центром холла служил большой круглый очаг. Из высоких сводчатых окон открывался ничем не заслоняемый вид на бухту и океан. От кондиционера веяло приятной прохладой.

— Устраивайтесь, — предложил Лев Уокер. — Полагаю, вам не помешает выпить. Через минуту я отведу вас взглянуть на телескоп. Вы успеете с ним ознакомиться. Уверен, вы будете удовлетворены.

— Спасибо.

Дадли опустился на один из просторных диванов. В этом окружении он чувствовал себя совершенно пустым и бесцветным — не столько из-за роскоши дома и его окрестностей, сколько из-за темперамента живущих здесь людей.

— Это совсем не то, чего я ожидал, — признал он несколькими минутами позже, после глотка весьма неплохого виски пятидесятилетней выдержки из запасов Льва Уокера.

— Хотите сказать, вы ожидали встретить кого-то похожего на вас? Не обижайтесь, друг мой.

— В этом нет ничего обидного. Так что же вы здесь делаете?

— У меня богатые родители. Не слишком богатые, по меркам Земли, но достаточно состоятельные, чтобы чувствовать себя уверенно. Так что я родился с увесистым трастовым фондом, затем вырос и заработал еще денег на рынке сырья. Все это было пару омоложений назад. С тех пор я просто бездельничаю.

— Но почему здесь, на Таньяте?

— Тут граница, очень далекая от нашей стартовой точки, откуда все начиналось, ну, за исключением Дальней. Это удивительное место, хотя все считают его самым обычным. Здесь я могу сидеть по ночам и смотреть, куда мы движемся. Вы ведь тоже смотрите на звезды, Дадли, вам известно, какие там можно увидеть чудеса. А те кретины, что остались позади, никогда не смотрят. То, где мы сейчас находимся, наши предки считали Царствием Небесным. А я могу выглянуть из их «небесного царствия» и посмотреть на наше будущее. Разве это не великолепно?

— Да, конечно.

— Здесь видны звезды, которые невозможно заметить с Земли невооруженным глазом. Они посылают с небес свой свет, а я хочу их узнать.

— Я тоже.

Дадли в знак согласия приподнял свой хрустальный бокал, бывший старше содержащегося в нем напитка на добрую сотню лет, и осушил его залпом.

Молодые люди, слегка остыв поодиночке, вернулись через пару часов. Они смущенно поздоровались с Дадли, и Лев Уокер представил их как Скотта и Чи. В качестве искупления своей вины они разожгли на пляже неподалеку от дома большой костер из местного плавника, обладавшего любопытной спутанной структурой волокон. Костер разгорелся к тому времени, когда солнце спустилось к самому океану. Над песком заплясали высокие языки пламени и вспорхнули яркие оранжевые искры. Под костром они зарыли несколько картофелин, а когда пламя стало угасать, приготовили импровизированное барбекю.

— Отсюда можно увидеть Пару Дайсона? — спросил Скотт, когда на темнеющем небе появились звезды.

— Нет, — ответил Дадли. — Невооруженным глазом нельзя, она слишком далеко. Здесь с трудом можно рассмотреть Солнце, а Пара Дайсона находится на тысячу световых лет дальше.

— И когда же произошло их окутывание?

— Хороший вопрос. Мы так и не смогли установить точное время сооружения оболочек, и наш проект состоит в том, чтобы решить эту проблему.

Дадли даже теперь не был готов рассказать о том, что он увидел.

Если сегодняшнее наблюдение даст хоть малейший повод сомневаться в его предположениях, он просто похоронит весь проект целиком. Он не может позволить себе понапрасну поднимать шумиху, он слишком нуждается в своем жалованье и своей пенсии. После 2050 года астрономия перестала быть областью чистой науки — если есть возможность посетить звезду любого спектрального типа и изучать ее на месте, заниматься далекими исследованиями нет никакого смысла. Развитие же ККТ и вовсе перевело все космические изыскания на коммерческие рельсы. В этой ситуации содержать факультеты и строить обсерватории могли себе позволить лишь немногие университеты Содружества. Дадли просто некуда будет уйти.

Спустя час после захода солнца Дадли и Лев Уокер отправились через дюны к обсерватории. Изнутри она несколько отличалась от того, к чему Дадли привык на Гралмонде. В центре обширного пустого зала стояла широкая труба телескопа, покоившаяся на сложной конструкции из металлических брусьев и электронных мускулов, а о таком сложном сенсорном блоке фокусировки в университете Гралмонда не могли и мечтать. На стене рядом с дверью выстроился ряд тонких современных дисплеев.

После первого же взгляда на профессиональное оборудование Дадли стало намного легче. Никаких практических проблем, способных помешать наблюдению, здесь не было. Единственное, с чем ему придется разобраться, так это с собственной памятью. Неужели это действительно произошло? Миновало уже пять месяцев, и событие казалось призрачным, словно воспоминание о сне.

Лев Уокер подошел к основанию телескопа и изобразил некое подобие пантомимы. Его руки и ноги задергались в коротких и точных движениях. В ответ створки на своде начали расходиться, электронные мускулы на раме телескопа неслышно напряглись, и широкая труба стала поворачиваться в ту сторону горизонта, где должна была показаться Пара Дайсона. Лев Уокер, не переставая извиваться и крутиться, защелкал пальцами, словно подчиняясь неслышному ритму, и дисплеи на стене ожили один за другим, проецируя получаемые с сенсоров изображения.

Дадли поспешно подошел к одному из них. Изображение было безукоризненным. Он окинул взглядом звездное поле и отметил расхождения с той картиной, к которой привык на Гралмонде.

— Какой вид связи здесь доступен? — спросил он у своего эл-дворецкого.

— Планетарная киберсфера недоступна, но есть наземная линия к станции ККТ. Имеющегося диапазона вполне достаточно, чтобы удовлетворить ваши требования. Доступ к унисфере может быть открыт в любой момент.

— Отлично. Начинай за четверть часа до установленного времени. Мне необходима полная запись в хранилище служебной информации и официальное подтверждение унисферы.

— Принято.

Лев Уокер прекратил телодвижения, заставив телескоп замереть. Он приподнял одну бровь.

— А вы серьезно относитесь к этому делу, верно?

— Да.

Запись в хранилище и официальное подтверждение стоили немалых денег. Вместе со стоимостью билетов это составило значительную часть тщательно откладываемых средств на отпуск. Об этом Дадли тоже предпочел не рассказывать жене. Но это было необходимо. При наличии заверенных показаний телескопа в подлинности изображений сомнений возникнуть не могло.

Дадли сел на дешевый пластмассовый стул рядом с телескопом, оперся подбородком на руки и уставился на голографический отсвет в дисплеях. Он пристально следил за темным небом, пока над горизонтом не показалась Пара Дайсона. Лев Уокер несколькими движениями зафиксировал изображение так, чтобы в центре каждого экрана засияла Альфа Дайсона. На протяжении восьмидесяти минут она оставалась неизменной — простое пятнышко обычного света ничем не выдающегося спектра.

Лев Уокер не раз пытался заговорить с Дадли и узнать, чего они ждут. И каждый раз ответом ему был молчаливый взмах рукой. В конце концов Лев Уокер сдался и плюхнулся в кресло рядом с пожилым астрономом. Он привык к долгим ночам, но сегодняшняя компания показалась ему еще более скучной.

Он был уже почти разочарован, когда Альфа Дайсона точно в ожидаемое время пропала из виду.

— Есть! — закричал Дадли. Он вскочил на ноги, опрокинув стул. — Есть, есть, есть! Я был прав! — Нелепо усмехаясь, он повернулся к Льву Уокеру. — Вы это видели?

— Да, — проворчал Лев Уокер, притворяясь равнодушным. — Я видел.

— Есть! — Дадли замер. — Мы зафиксировали событие? — тревожно спросил он эл-дворецкого.

— Унисфера подтверждает запись. Событие зафиксировано в хранилище информации.

Лицо Дадли снова расплылось в улыбке.

— Вы хоть представляете, что это означает? — спросил его Лев Уокер.

— Представляю.

— Это невероятно. Совершенно невероятно. Никто не в состоянии вот так просто взять и выключить звезду. Никто.

— Я знаю. Удивительно, не правда ли?

ГЛАВА 2

Адам Элвин вышел из планетарной станции в Токате, столице Велайнеса. Он не спеша проследовал мимо сенсоров, встроенных в витые мраморные колонны, обрамлявшие главный вестибюль. Если уж ему грозит арест, пусть это произойдет здесь и сейчас, чтобы не ставить под удар всю миссию.

Обычные граждане Содружества и не подозревали о существовании такой системы слежки. Адам же имел с ней дело большую часть своей сознательной жизни. ККТ, по вполне понятным причинам опасаясь диверсий, использовала сенсоры для наблюдения за каждым, кто прибегал к услугам этой компании. В матрицы процессоров были загружены визуальные характеристики и программа узнавания, что давало возможность сравнить каждого пассажира с личностями известных или подозреваемых преступников из весьма длинного списка.

Адам так часто использовал перепрофилирование на клеточном уровне для изменения внешнего вида (включая вес), что уже не мог вспомнить количество своих превращений: это происходило по меньшей мере раз в год, а зачастую и два, а то и три раза. Процедуры не могли остановить процесс старения, который начинал сковывать его суставы и органы, но они устраняли рубцы и шрамы, которых за последние десятилетия накопилось бы слишком много. Кроме того, перед ним был широкий выбор возможных изменений. Он всегда догадывался, что попытка замаскировать свои семьдесят пять лет говорит о бессмысленном тщеславии. Стареющие люди с юными лицами всегда имели жалкий вид, их неизменно выдавало слишком грузное и слишком медлительное тело. Окружающие всегда смотрели на них как на неудачников, неспособных заработать на омоложение и потому прибегающих к дешевым приемам.

Он вышел с уровня отправления пассажирского терминала и, пользуясь своим эл-дворецким, вызвал такси. Ничего подозрительного. По крайней мере ничего такого, что можно было бы заметить, сказал он себе. Никогда невозможно узнать заранее, когда снова с ней столкнешься. Она умна и с каждым годом подбирается к нему все ближе. Если она и устроила ему ловушку на Велайнесе, капкан захлопнется не сегодня, как ему бы хотелось.

Ближайшее время он мог посвятить своей миссии. Сегодня он стал совершенно новой личностью, еще неизвестной Содружеству. Согласно гражданскому досье, он являлся Хью Нортом, уроженцем Пелкана, шестидесяти семи лет в своей первой жизни, служащим строительной компании «Бурневелль». На вид он был слегка полноват, что бросалось в глаза, поскольку жители Содружества ревностно следили за своим здоровьем, и весил около двухсот тридцати фунтов. Вдобавок к этому у него было одутловатое лицо, к тому же обильно вспотевшее, и редеющие седые волосы, зачесанные низко на лоб, как уже давно никто не носил. Мешковатый коричневый плащ с широкими лацканами был спереди расстегнут, открывая помятый серый костюм. Большой человек с маленькой жизнью, на которого никто не обратит внимания. Клеточное перепрофилирование считалось косметической процедурой для бедных и тщеславных. Никто не прибегал к нему, чтобы добавить лишний вес или придать коже нездоровую бледность. Этот прием никогда его не подводил.

Впрочем, все когда-нибудь бывает впервые, подумал Адам, погрузив свое тело в такси, направлявшееся к отелю «Вестпул». Он зарегистрировался и заплатил за две недели вперед. В его двухместном номере на восьмом этаже окна были закрыты наглухо, а кондиционер подавал слишком холодный, по его мнению, воздух. Это ему не понравилось. У него был чуткий сон, а шум кондиционера часами будет мешать заснуть. Как всегда.

Он распаковал одежду из чемодана, а затем собрал наплечную сумку, содержащую аварийный запас: два комплекта одежды, один из которых был на несколько размеров меньше второго, медицинский пакет, наличность, билет из Эдембурга на Велайнес и обратно, один сегмент которого уже был использован, пару весьма сложных портативных устройств, содержащих хорошо защищенные KAOS-программы, и официально разрешенный ионный шоковый пистолет, тайно усовершенствованный до возможности смертельного поражения с близкого расстояния.

Часом позже Адам покинул отель и прошагал пять кварталов под теплым полуденным солнцем, чтобы прочувствовать столичный город. Широкие улицы были сильно загружены транспортом, причем преобладали такси и коммерческие фургоны. Он заметил, что никто не пользовался двигателями внутреннего сгорания, все применяли сверхпроводниковые батареи. Этот район, близкий к центральным финансовым и торговым учреждениям, еще сохранял свою респектабельность, хотя кварталах в пятнадцати дальше качество зданий значительно ухудшалось. Сейчас Адама окружали магазины и представительства разных фирм, а также встречались боковые улочки с многоквартирными апартаментами не выше четырех или пяти этажей. Вокруг опрятных площадей стояли общественные здания, построенные в стиле поздней русской империи.

Вдали над абсолютно прямыми улицами возвышались башни, отмечавшие центр города. Через каждые несколько кварталов Адам проходил под эстакадами, пересекающими город, — массивными бетонными артериями на высоких опорах, по которым пролегали главные магистрали от планетарной станции.

Велайнес принадлежал к первой зоне космоса и находился в каких-нибудь пятидесяти световых годах от Земли. Открытый для заселения в 2090 году, этот мир с тех пор неуклонно развивал промышленность и экономику. К настоящему моменту численность его населения уже перевалила за два миллиарда, а сравнительно высокий уровень жизни сделал его образцом для планет второй и третьей зоны. Учитывая длительность его истории, можно было предположить, что в недалеком будущем в его развитии наметятся признаки упадка. При таком быстро развивающемся рынке капиталов, как на Велайнесе, не каждый мог разбогатеть настолько, чтобы воспользоваться возможностью неоднократного омоложения.

Район проживания определялся финансовым положением, дороги были растрескавшимися и покрытыми выбоинами, а на действующей по всему городу линии метро остановки располагались реже, чем в среднем по Содружеству, и ходили старые вагоны. Здесь уже пустило корни постепенное загнивание и человеческие жизни приносились в жертву богам экономики. В настоящее время такие вещи считались грубым нарушением прав человека. Именно в таком месте Адам когда-то давным-давно решил посвятить себя борьбе, и для его деятельности оно подходило больше всего.

В конце 53-й улицы он набрел на отель «А+А» и зарегистрировался в нем под именем Квентина Келлехера. «А+А» принадлежал сети дешевых, полностью автоматизированных отелей, где единственным из числа обслуживающего персонала был управляющий. Стойка регистрации приняла доллары с Августы, переведенные посредством кредита с его ОС-татуировки, и выдала код к комнате 421. В квадратной комнатке три на три метра имелась ниша, где располагались душ, туалет и аппарат автоматической доставки. Из меблировки здесь была кровать с гелевым матрасом, один стул и одна выдвижная полка. Номер оказался угловым и потому имел два окна.

В автомате доставки он заказал малый комплект спальных принадлежностей, три фасованных обеда, два литра воды в бутылках и туалетный набор, прибавив стоимость заказа к своему счету. Ровно через минуту механизм негромко загудел и все предметы вывалились на стойку, после чего Адам переключил одно из портативных устройств в режим безопасности и просканировал помещение. Если кто-нибудь решит к нему проникнуть, эл-дворецкий будет немедленно оповещен об этом зашифрованным посланием с однократного адреса унисферы. Впрочем, такая вероятность была ничтожно мала. Велайнес гордился низким уровнем преступности, а постояльцы «А+А» вряд ли могли иметь что-то ценное. Это обстоятельство Адама вполне устраивало.

В тот же вечер Адам, воспользовавшись городским метро, направился в другой, тоже слегка обветшавший район. Среди закрытых магазинов и открытых баров он отыскал дверь, вывеска на которой гласила: «Межзвездная социалистическая партия. Велайнес, 7-е отделение».

На введенный эл-дворецким членский код от имени Хью Норта замок щелкнул и открылся. Внутри, как он и ожидал, деревянная лестница вела к паре комнат с издавна заколоченными высокими окнами. В одной комнате располагался бар, предлагавший дешевое пиво из мелких пивоварен и сомнительного вида спиртные напитки в керамических бутылках. Большую часть второй комнаты занимал игральный автомат, вокруг которого были расставлены стулья для зрителей.

У бара на табуретах сидело несколько человек. При виде Адама все они замолчали. В этом заведении не было ни одного посетителя в костюме, даже в таком дешевом, как у него.

— Пиво, пожалуйста, — обратился Адам к бармену.

Он бросил на стойку пару земных долларов — эту валюту без возражений принимали в большинстве миров.

Перед ним появилась бутылка. Все присутствующие проследили взглядом за тем, как он сделал первый глоток.

— Неплохо.

Адам даже умудрился сохранить невозмутимый вид. Он одобрял отказ социалистов от покупки пива у больших пивных корпораций, но они могли бы найти маленькое предприятие, варившее более приемлемый напиток.

— Недавно в городе, товарищ? — спросил его бармен.

— Только сегодня прибыл.

— Надолго к нам?

— Да, немного задержусь. Я ищу товарища Мерфи. Найджела Мерфи.

Из-за дальнего конца стойки поднялся мужчина.

— Это я.

Он был худощавым и высоким, выше Адама, и его продолговатое лицо выражало легкую подозрительность. Адам догадался, что это была его первая жизнь. На почти облысевшей голове Мерфи сохранился только монашеский венчик седеющих волос, а его одежда была обычной для рабочего: джинсы, клетчатая рубашка и распахнутая толстовка, из кармана которой торчала вязаная шапочка. Все это покрывали пятна грязи, словно он пришел прямиком с завода или верфи, однако весь его вид и оценивающий взгляд, остановившийся на Адаме, выдавали лидера.

— Хью Норт, — представился Адам, пожимая ему руку. — Неделю назад здесь был один из моих коллег.

— Что-то не припоминаю, — ответил Найджел Мерфи.

— Он утверждал, что мне стоит с тобой поговорить.

— Это зависит от того, о чем ты хочешь говорить… товарищ.

Адам подавил вздох. За долгие годы это стало почти ритуалом. Пора бы уже научиться пропускать всю эту болтовню и сразу переходить к делу. Но, как всегда, приходилось действовать по установленным правилам. Местный лидер должен был показать себя настоящим вожаком.

— У меня есть несколько вопросов, — сказал Адам. — Могу я тебя угостить?

— Похоже, ты намерен бросаться деньгами, — произнес один из присутствующих из-за спины Мерфи. — У тебя их так много? Хочешь купить нашу дружбу?

Адам коротко усмехнулся.

— Мне не нужна ваша дружба, а тебе и вовсе ни к чему быть моим приятелем.

Мужчина обернулся к своим коллегам и засмеялся. Он выглядел лет на тридцать, и присущая парню порывистость позволяла предположить, что это были его первая жизнь и естественный возраст.

— Почему это?

— Как тебя зовут?

— Ну, Саббах. А тебе-то что?

— Вот что, Саббах. Если бы ты был моим другом, ты сейчас метался бы по всему Содружеству — и в конце концов непременно погиб. Окончательно.

В баре больше никто не улыбался. Адам с удовольствием погладил выпуклость под пиджаком, скрывавшую ионный пистолет.

— Кто-нибудь из вас помнит двадцать первое ноября две тысячи триста сорок четвертого года? — Адам окинул окружающих критическим взглядом.

— Станция на Абадане, — тихо произнес Найджел Мерфи.

— Это был ты? — спросил Саббах.

— Достаточно сказать, что я был в тот день в том самом регионе.

— Погибло четыре сотни людей, — сказал Мерфи. — Треть из них умерла окончательно — дети, слишком маленькие, чтобы иметь вставки памяти.

— Поезд опоздал, — напомнил Адам.

При воспоминании о тех событиях у него пересохло в горле. Они были ужасающе отчетливыми. Он никогда не прибегал к редактированию памяти, никогда не искал легких путей — надо жить, сознавая последствия своих действий. Каждую ночь он видел во сне взрыв и поезд, сошедший с рельсов перед самым переходом; вагоны, сталкивающиеся друг с другом и перескакивающие на параллельный путь на самом загруженном участке станции. Пострадало пятнадцать составов: они опрокидывались, сминались, взрывались и выделяли радиоактивные элементы. Тела были повсюду.

— Поезд оказался не на том участке пути и не в то время. Мое отделение занималось составом с зерном в Килбурне.

— Хотите отучить людей есть? — насмешливо поинтересовался Саббах.

— Это пивнушка или социалистическая ячейка? Неужели вы ничего не знаете о партии, которую поддерживаете? О причинах нашего существования? Есть определенный тип перевозящих зерно составов, которые направляются через нуль-переходы. ККТ не сообщает людям об этих поездах, так же как умалчивает о самих нуль-переходах. Компания потратила огромные деньги, чтобы создать вагоны, способные работать как в вакууме, так и в режиме свободного падения. Миллионы долларов вложили в разработку составов, выполняющих единственную функцию: выбросить свое содержимое в космос. Они проходят через нуль-переходы по рельсам, которые просто висят в межзвездном пространстве. Никто не знает, где они находятся. Да это и не важно, они нужны лишь для того, чтобы безопасно удалять опасные вещества с пригодных для жизни планет. ККТ направляет составы из специальных вагонов в никуда и открывает задвижки, избавляясь от содержимого. Только в зерне нет ничего опасного. Это всего лишь десятки тысяч тонн отличного зерна, улетающего в космос. Чтобы такое осуществить, в вагонах установлены хитроумные механизмы — просто открыть двери недостаточно, в условиях невесомости зерно так и останется лежать на месте, его необходимо вытолкнуть. Знаете, почему это делается?

— Рынок, — с усталым видом произнес Найджел Мерфи.

— Чертовски верно: рынок. Как только возникает избыток продовольствия, цены катятся вниз. Торговцы сырьем не могут этого допустить, они не желают уменьшать свою прибыль, получаемую за счет труда других, поэтому рынок требует, чтобы оборот продовольствия снизился. И тогда поезда с зерном идут через нуль-переходы, а люди вынуждены платить за хлеб больше. Любое общество, позволяющее такие вещи, устроено неправильно. Причем зерно — это лишь ничтожная часть злоупотреблений, происходящих благодаря капиталистической рыночной экономике.

Адам пристально смотрел на Саббаха, сознавая, что опять зашел чересчур далеко, опять пускается в рассуждения, выходящие за рамки его прямых полномочий. Наплевать. Именно этому делу он посвятил свою жизнь, и даже теперь, имея перед собой другие цели, он не в состоянии не переживать за судьбу человечества.

— Вот почему я вступил в эту партию: чтобы положить конец чудовищной несправедливости. Вот почему посвятил партии всю свою жизнь. И поэтому я погибну, погибну безвозвратно, но останусь членом партии — потому что я верю, что человечество заслуживает лучшего, чем проклятые плутократы, правящие нами, словно собственным княжеством. Ну а что ты можешь сказать, сынок? Во что ты веришь?

— Спасибо за разъяснения, — поспешно вмешался Найджел Мерфи, становясь между Адамом и Саббахом. — Мы все здесь преданные члены партии, Хью. Может, мы пришли в партию и разными путями, но цель у нас общая. — Одной рукой он сделал жест всем остальным оставаться у стойки, а другой слегка подтолкнул Адама к маленькой дверце. — Пойдем поговорим.

Задняя комнатка служила складом для ящиков из-под пива и прочего хлама, накопившегося в баре за несколько лет. Единственным источником освещения здесь была полоска полифото, прикрепленная к потолку.

Дверь за ними закрылась, и эл-дворецкий тотчас уведомил Адама о разрыве контакта с киберсферой.

— Извини нас, — сказал Найджел Мерфи, как только они устроились на пустых пивных ящиках. — Товарищи не привыкли видеть здесь посторонних.

— Ты хочешь сказать, что партия теряет популярность на Велайнесе?

Найджел Мерфи нехотя кивнул:

— Похоже на то. На последних выборах мы с трудом набрали два процента, да и те только из-за нежелания народа голосовать за основных претендентов. Любая акция против компаний получается… не знаю, как сказать. Ребяческой, что ли? Как будто мы бьем по планете резиновым молотком, не причиняя никаких повреждений. Кроме того, всегда есть риск повторения Абадана. Социалистическая партия основана не ради убийств, в конце концов. Ее цель — установление справедливости.

— Я знаю, это очень трудно. И я занимаюсь этим делом намного дольше, чем ты. Но ты должен верить, что в один из дней все изменится. Сегодня Содружество основывается на чистой империалистической экспансии. Этот период всегда был самым благоприятным для рыночной экономики, потому что постоянно возникают новые рынки. Но когда-нибудь это закончится. Экспансия в третью зону проходит далеко не так быстро и агрессивно, как в первую и во вторую. Процесс замедляется. Рано или поздно это безумие прекратится и мы сможем направить свои ресурсы на развитие общественного строя, а не материальной базы.

— Будем надеяться, что это так. — Мерфи приподнял свою бутылку с пивом. — Итак, что я могу для тебя сделать?

— Мне надо кое с кем поговорить. Хочу купить боеприпасы.

— Все еще взрываешь поезда с зерном, да?

— Ага. — Адам натянуто улыбнулся. — Все еще взрываю поезда с зерном. Ты можешь устроить мне такую встречу?

— Попробую. Когда-то я и сам купил несколько маленьких штучек.

— Маленькие штучки мне не нужны.

— Дилер, к которому я обращался, тебе поможет. Я ее спрошу.

— Спасибо.

— О каких именно товарах идет речь и в каком количестве?

Адам протянул ему бумажную копию списка.

— Вот заказ, и ты можешь прибавить к нему все, в чем нуждается ваше отделение, в пределах десяти процентов общей стоимости. Можешь считать это комиссионными за посредничество.

— Здесь указана очень серьезная техника.

— Я представляю очень серьезную ячейку.

— Ладно. — Найджел Мерфи дочитал список, и встревоженное выражение на его лице стало еще отчетливее. — Дай мне код доступа к твоему эл-дворецкому Я сообщу, когда договорюсь о встрече.

— Отлично. И еще вопрос: в вашем отделении есть недавно присоединившиеся члены? Примерно за пару месяцев?

— Нет. К несчастью, никого за последние девять месяцев. Я уже говорил, что на данный момент мы не пользуемся популярностью. Мы планируем провести набор в основных трудовых союзах, но это будет только через несколько недель. А в чем дело?

— Просто страхуюсь.

Саббах ненавидел себя за то, что ему предстояло сделать. Товарищ наверняка занимал высокое положение в партии — возможно, был членом исполнительного комитета, а это означало, что он действительно верил в свое дело, особенно если рассказывал правду о составах с зерном.

Нельзя сказать, чтобы сам Саббах не верил в дело партии, — ничего подобного. Он ненавидел порядок в мире, при котором почти каждый был в чем-то лучше него — и это при том, что его существование ограничится одной, и даже не слишком приятной, жизнью. Устройство общества не давало ему возможности улучшить свою жизнь. Именно это в первую очередь привело его к социалистам — они старались изменить положение вещей, чтобы люди вроде него могли достойно жить наравне со всеми остальными.

Причем этим он лишь усугубит свое положение. Товарищ боролся за свержение власти плутократов и крупных компаний, и это превосходило все, на что мог надеяться Саббах. Седьмое отделение только и делало, что проводило бесконечные митинги, где его товарищи часами вели споры между собой. Потом были опросы, сопровождаемые оскорблениями и унижениями со стороны людей, которым они стремились помочь. Устраивались акции протеста у представительств компаний и заводов, организовывались пикеты перед офисами политиков. Саббах уже не мог сосчитать, сколько раз ему приходилось испытывать на себе весьма болезненный удар полицейского шок-хлыста. Тем не менее он продолжал участвовать во всех делах из-за остальных членов ячейки. Кроме них, у него было не так уж много друзей. Вернее, совсем не было.

Однако выбор у него тоже отсутствовал. По крайней мере, в этом случае.

Прошло уже девять лет с тех пор, как он встретился с этой женщиной. Работенка в ту ночь оказалась такой простой, что не провернуть ее было бы преступлением. Вместе с двумя старыми дружками, которых он знал еще по банде, они угнали грузовик, чтобы покататься по улицам. Это был автофургон, совершавший ночную развозку грузов от планетарной станции ККТ до нескольких местных оптовых складов. На этот раз он вез ящики с предметами домашнего обихода, изготовленными на Августе, все очень высокого качества. Но грузовик был старый, и взломать его сигнализацию ничего не стоило.

Благодаря неплохой KAOS-программе, купленной у посредника, они сумели перехватить грузовик и очистить его от груза всего за десять минут. Вдобавок к своей доле Саббах даже прихватил домой пару слуг-роботов.

Она ждала его дома за дверью: женщина средних лет с лицом неярко выраженного азиатского типа, с черными как смоль волосами, в которых проглядывали седые пряди, и в аккуратном деловом костюме. Она сидела в его кресле в обшарпанной двухкомнатной квартирке с таким видом, словно была здесь хозяйкой.

— У тебя есть выбор, — сказала она, пока он не успел закрыть разинутый от удивления рот. — Либо я подстрелю тебя в порядке самообороны, поскольку ты сопротивлялся официальному лицу, исполняющему должностные обязанности, либо мы заключим сделку, и ты сохранишь свой член.

— Ох…

Саббах молча проклял дверную сигнализацию, не сообщившую ему о взломе.

— Или ты считаешь, что общественная медицинская страховка Велайнеса обеспечит тебе новое достоинство? Если ты еще не понял, я целюсь как раз в него.

Он с ужасом уставился на небольшую черную металлическую трубку в ее руке, действительно нацеленную ему в пах, и незамедлительно опустил коробки со слугами-роботами, так, чтобы они прикрывали бедра и чрезвычайно ценный орган между ними.

— Если ты из полиции, ты не…

Резкий треск ее оружия заставил его пригнуться. Клочки упаковочной пены взлетели в воздух, а остатки разбитого робота вывалились на пол. Электронные мускулы похожей на краба машины еще некоторое время конвульсивно подергивались, но вскоре затихли.

— Господи помилуй, — прошептал он и еще крепче прижал к себе вторую коробку.

— Ну, теперь мы понимаем друг друга? — спросила она.

— Да, мэм.

— Я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал. Сущий пустяк. Сделаешь?

— Что именно?

— Однажды кое-кто обратится в вашу ячейку, и я хочу об этом знать. Я не могу назвать его имя, поскольку он каждый раз их меняет, но он захочет кое-что купить: скорее всего, оружие, или KAOS-программы, или возбудителей эпидемий, или компоненты с поддельными спецификациями. Вот такой это тип. Очень неприятная личность. Он будет выдавать себя за члена партии и ратовать за благородное дело. Но это ложь. Он террорист. Анархист. Убийца. Вот я и хочу, чтобы ты предупредил меня о его визите. Договорились?

Об альтернативе Саббах даже и думать не хотел. Она все еще целилась в него.

— Да, конечно. Я это сделаю.

— Хорошо.

— Когда он появится?

— Не знаю. Может быть, завтра. Может, лет через тридцать. Может, никогда. Если только я не успею схватить его раньше, чем он доберется до Велайнеса.

— Угу, понял.

— А теперь повернись кругом.

— Что?

— Ты слышал.

Она поднялась на ноги, все еще не опуская нацеленного на него оружия. Саббах неохотно повернулся лицом к двери. Женщина схватила его за руки, заставив выронить коробку. Холодный малметалл обвил запястья, лишив возможности шевельнуть руками.

— Что за дьявол…

— Ты арестован за ограбление.

— Что за дурацкие шутки! Я же сказал, что помогу. Мы договорились.

Он попытался повернуть голову и взглянуть на женщину, но оружие тотчас уперлось ему в челюсть.

— Это не договор. Ты сделал свой выбор.

— Это была сделка! — отчаянно крикнул он. — Я помогаю тебе, а ты снимаешь с меня обвинение. Господи!

— Ошибаешься, — безжалостно возразила она. — Ничего подобного я не говорила. Ты совершил преступление. Ты должен нести ответственность. Должен предстать перед судом.

— Проклятая сука! Пусть твой террорист взорвет сотню больниц и школ! Пусть он взорвет всю твою планету!

— Он этого не сделает. Его интересует только одна планета. А с твоей помощью мы сможем предотвратить дальнейший ущерб.

— С моей помощью? — От потрясения его голос сорвался на визг. — Глупая шлюха, можешь поцеловать меня в задницу, я не стану тебе помогать. У нас был договор.

— Отлично. Я подам прошение судье с просьбой о снисходительности.

— А?

Происходящее совершенно сбило его с толку. С самого начала женщина вызывала у него страх. Теперь он даже не был уверен, что она из полиции. Скорее всего, серийный убийца.

— Я скажу судье, что ты в полной мере сотрудничал со мной и согласился стать осведомителем. И не стану шифровать файл, прикрепленный к твоему делу. Как ты думаешь, не захотят ли твои дружки на него посмотреть, увидев, какое легкое тебе будет вынесено наказание? Думаешь, они обрадуются, когда все прочитают? Между прочим, мои коллеги уже арестовали их за сегодняшнее ограбление. Полагаю, им будет интересно узнать, откуда мы получили сведения.

— Проклятье! — Саббах едва не плакал. Он хотел лишь одного: чтобы этот кошмар скорее закончился. — Ты не можешь так поступить. Они убьют меня, убьют окончательно. Ты не знаешь, на что они способны.

— Знаю. Ну а теперь ты известишь меня о появлении объекта?

— Да, — прохрипел он, сжав зубы.

Все это произошло девять лет назад. За ограбление он был приговорен к условному сроку и двум сотням часов общественных работ в Городской Службе. Это было его последним ограблением, с тех пор он промышлял мелким случайным воровством.

С тех пор каждые три недели на почту его эл-дворецкого поступал запрос, не появился ли тот человек. Каждый раз он отвечал отрицательно.

Девять лет прошло, а эта супершлюха не собиралась его отпускать. «Время, — говорила она ему по пути в полицейский участок, — ничего не меняет». Она никогда не говорила, что произойдет, если он не известит ее о визите. Но, надо сказать, он и не стремился это выяснить.

И вот Саббах прошел несколько кварталов подальше от дома, где находилось отделение партии, чтобы эл-дворецкий смог обратиться к узловому центру киберсферы, не обслуживающему это здание. В их отделении состояло несколько технарей; полностью убежденные в необходимости всеобщего доступа к средствам связи, они склонялись к идеям анархизма и верили, что любая информация должна быть в свободном доступе. Кроме того, они курили то, что курить были не должны, и большую часть рабочего времени посвящали сенсорным играм. Однако при этом они добивались отличных результатов, когда ради общего дела приходилось взламывать какую-либо базу данных.

Его эл-дворецкий ввел код, предоставленный той женщиной. Соединение последовало мгновенно, что ничуть не порадовало, но и не удивило его. Саббах набрал полную грудь воздуха.

— Он здесь.

Адам Элвин, сдав прислуге свой плащ, задержался в вестибюле клуба «Старый костюм». Его зрительные вставки быстро перестроились на низкую освещенность и выдали изображение в инфракрасном спектре, позволяющем ориентироваться в темноте. Однако он медлил, оценивая обстановку в целом. Этот клуб ничем не отличался от любого другого заведения. Кабинки вдоль стен, снабженные эл-шторами для любителей уединения, столики и стулья в большом зале, длинная барная стойка с обширным ассортиментом бутылок на полках и небольшая сцена, где танцевали юноши, девушки и трансвеститы из группы «Ангелы заката». Скудное освещение дополнялось пятнами желтого и красного света, скользившими по мебели из темного дерева. Громкая музыка из синтезатора обеспечивала неизменный ритм, помогавший танцорам избавляться от предметов одежды. Адаму подумалось, что здесь крутится больше денег, чем должно. Видимо, это обеспечивало определенную защиту.

В час ночи здесь были заняты все столики, и вокруг сцены собралась толпа зрителей, размахивавших банкнотами перед лицами и задницами двух танцоров. Несколько кабинок мерцали закрытыми эл-шторами. Увидев это, Адам нахмурился, но ничего иного ожидать не приходилось. На его глазах администратор проводил в кабинку одного из «ангелов заката». Силовое поле, пропуская их, вспыхнуло искрами. Портативное устройство Адама давало возможность заглянуть за эл-штору но этот взлом мог быть замечен.

Рискованно назначать встречу в месте, где так много потайных уголков. Но Адам привык к риску. Да и при наличии покровителей здесь не слишком расположены к сотрудничеству с полицией.

— Прошу прощения, — обратился к нему швейцар.

Он казался весьма дружелюбным, хотя это не имело никакого значения. Клеточное перепрофилирование сделало из него такую же тушу, каким был Адам, только вот жирным его назвать было нельзя.

— Прошу.

Швейцар провел руками по пиджаку и брюкам Адама. Плотные ОС-татуировки в поисках опасных предметов налились красным светом.

— У меня назначена встреча с мисс Лансье, — сказал он официантке, как только швейцар его пропустил.

Девушка проводила его через зал к кабинке неподалеку от бара. Найджел Мерфи уже его ждал.

Для торговки оружием Рашель Лансье имела довольно вызывающий вид: на ней было ярко-красное платье с низким вырезом, а длинные каштановые волосы были уложены в замысловатую прическу, украшенную мелкими люминесцентными звездочками. Омоложение вернуло ей возраст двадцати с лишним лет, период наибольшей привлекательности. Адам сразу понял, что она прошла через омоложение, и, возможно, оно было уже вторым или третьим по счету. Ее выдавало поведение — ни один человек двадцати двух лет не может обладать уверенностью, сравнимой с холодом арктических ледников. При ней был телохранитель — маленький худощавый мужчина, настолько же незаметный, насколько яркой являлась его хозяйка. Он задернул эл-штору сразу, как только принесли заказанное Адамом пиво. Проход в кабинку затянулся тусклой серебристой пеленой. Они могли видеть, что происходит снаружи, но для остальных посетителей барьер был непроницаемым.

— Список довольно внушительный, — сказала Рашель.

Адам помолчал, ожидая вопроса о назначении такого заказа, но она не проявила любопытства, как и подобает профессионалу.

— Это проблема?

— Я смогу все это тебе предоставить. Но, должна сказать, поставка боевого оружия потребует определенного времени. Это связано с полицией. Обычно я поставляю маломощное оружие для людей с меньшими амбициями, чем у тебя.

— Сколько это займет времени?

— Что касается оружия, ждать придется дней десять или пару недель. Сначала мне придется подыскать сертификат официального покупателя.

— Мне это не нужно.

Она приподняла бокал с коктейлем и посмотрела на Адама поверх ободка.

— Мне от этого не легче. Сертификат нужен мне. Послушай, остальные товары из твоего списка есть на складе или доступны на черном рынке, их я смогу отгрузить через несколько дней. Но что касается этого оружия, оно должно исходить от легальных поставщиков, без сертификата его даже не вывезти за пределы завода.

— Ты сможешь достать сертификат?

— Смогу.

— Сколько? — спросил он, не давая ей возможности накрутить цену, рассказывая о трудностях.

— Сто тысяч в долларах Велайнеса. Придется задействовать многих людей, а это стоит недешево.

— Я плачу восемьдесят.

— Извини, это не рынок. Я не торгуюсь. Цена окончательная.

— Я плачу восемьдесят и отдельно плачу за то, чтобы товар упаковали так, как я укажу.

Она нахмурилась.

— Что еще за упаковка?

Адам протянул ей мемокристалл.

— Каждое изделие должно быть разобрано на составные части. Все они будут размещены в разных устройствах гражданского и сельскохозяйственного назначения, которые уже закуплены и хранятся на складе. Способ сборки исключает возможность обнаружения, сколько бы груз ни сканировали. Все инструкции здесь.

— Судя по объему твоего списка, работа предстоит немалая.

— Пятнадцать тысяч, и никакого торга.

Она облизнула губы.

— Как будешь платить?

— Земными долларами, наличными.

— Наличными?

— Есть возражения?

— Весь список обойдется тебе в семьсот двадцать тысяч. Такую сумму нелегко унести.

— Зависит от того, с кем имеешь дело. — Он засунул руку в карман пиджака и вытащил толстую пачку банкнот. — Здесь пятьдесят тысяч. Этого достаточно, чтобы доказать мои намерения и вам начать работать. Как только весь ассортимент будет в наличии, дадите мне адрес своего тайного склада, куда я пришлю транспорт. Как только товар будет отгружен, я заплачу треть оставшихся денег. Все остальное получите по окончании работы.

Невозмутимость Рашель Лансье слегка дрогнула. Повинуясь ее взгляду, телохранитель взял пачку денег.

— С тобой приятно иметь дело, Хью, — сказала она.

— Я хочу получать ежедневные отчеты о ходе сделки.

— Ты их получишь.

Главный следователь Паула Мио покинула свой парижский кабинет через три минуты после получения сообщения от Саббаха. Еще восемнадцать минут ей потребовалось, чтобы пересечь город и добраться до станции ККТ, плюс восемь минут на ожидание очередного экспресса. Через сорок минут она уже была на Велайнесе.

Такси доставило ее в головной офис городской полиции Токата, где уже ждали старшие следователи Дон Марес и Мэгги Лидси. Учитывая уровень запроса от Межзвездного управления расследований особо тяжких преступлений, двум детективам не составило труда получить в свое распоряжение конференц-зал и время для работы на ведомственной аппаратуре. Кроме того, их капитан ясно дал понять, что ждет от них эффективной помощи главному следователю.

— По окончании дела она напишет рапорт о нашей работе, — сказал он. — А Управление имеет немалый вес в политике. Так что, пожалуйста, будьте полезными.

Мэгги Лидси, сидя рядом с непоседливым Доном Маресом, воспользовалась своим эл-дворецким и вызвала личное дело главного следователя. Перед ее зрительными вставками виртуального зрения появились широкие колонки прозрачно-зеленого текста. Мэгги быстро прокрутила информацию без изучения деталей, чтобы только освежить в памяти данные. В правоохранительных органах каждый знал, кто такая Паула Мио.

По общей сети связи детективов известили о прибытии их гостьи. Мэгги, прогнав зеленые колонки текста, уставилась на двери лифта. Конференц-зал, расположенный на восьмом уровне штаба городской полиции, как и все остальные помещения на этом этаже, имел стеклянные стены, так что с ее места Мэгги был виден даже вестибюль. Паула Мио, сопровождаемая двумя коллегами из Управления, прошла по главному коридору, и в первый момент никто не обратил на нее особого внимания. В своей белой блузке, строгом деловом костюме и практичных черных туфлях она идеально вписывалась в окружающую обстановку. Ее рост немного не дотягивал до современных стандартов, хотя восемьдесят процентов населения пользовались теми или иными услугами генетической модификации. Однако нельзя было сказать, что ей недостает физической силы: женщина явно уделяла внимание регулярным тренировкам, что поддерживало ее форму на уровне, намного превышающем требования городской полиции, предъявляемые офицерам. Впрочем, Мэгги подозревала, что все дело было в личной одержимости. Густые черные волосы главного следователя были распущены и прикрывали лопатки. Она часто позволяла прядям спускаться на лицо, скрывая его черты. Учитывая ее известность, это было вполне понятно. Но, когда она поднимала руку и отводила волосы с лица, мужчины невольно отрывались от работы и провожали ее взглядами. И не только из-за ее легендарной известности — в Институте строения человека на Рае Хаксли, где так тщательно подбирали ее геном, в качестве базовых генов выбрали европейские и филиппинские черты, обеспечив естественную красоту, превосходно отвлекающую внимание. Благодаря же омоложению, пройденному пять лет назад, она выглядела на двадцать с небольшим лет.

Мэгги Лидси, хоть и знала, что нельзя судить о человеке по внешнему виду, с трудом смогла отнестись серьезно к женщине, пожимавшей руки ей и Дону. При таком росте и внешности Паулу Мио вполне можно было принять за подростка. Единственное, что ее выдавало, это улыбка. Вернее, ее полное отсутствие.

Двое других следователей из Управления были представлены как Тарло, высокий светловолосый калифорниец, и Ренне Кампаса, латиноамериканка с Вальдивии, подошедшая к своему четвертому омоложению.

Все пятеро расселись вокруг стола, и стены зала стали непрозрачными.

— Благодарю за быстрый отклик, — заговорила Паула. — Наше присутствие здесь вызвано конфиденциальным сообщением о появлении на Велайнесе Адама Элвина.

— От кого поступило сообщение? — спросил Дон.

— От осведомителя. Не слишком надежного, но тем не менее оно требует проверки.

— Осведомителя? И кто же это?

— Вам это знать необязательно, детектив Марес.

— Вы были здесь девять лет назад, — заметила Мэгги. — По крайней мере, так указано в вашем личном деле. Могу предположить, что это Саббах. Он состоит в Социалистической партии, как когда-то Элвин.

— Отлично, детектив.

— Хорошо, мы назначены вам помогать, — продолжала Мэгги, испытавшая удовлетворение, словно от сданного экзамена. — Что вам требуется?

— Для начала нужно осуществить слежку по двум направлениям. Элвин вступил в контакт с человеком по имени Найджел Мерфи, лидером седьмого отделения партии в этом городе. Его надо держать под постоянным наблюдением, как физическим, так и виртуальным. Элвин прибыл для приобретения оружия для террористической группы Брэдли Йоханссона. Этот Мерфи будет связующим звеном между Элвином и подпольным торговцем оружием, так что выведет нас на них обоих. Как только цепочка установится, во время совершения сделки мы сможем схватить и Элвина, и торговца.

— Звучит все так просто и обыденно, — сказала Мэгги.

— Ничего подобного не будет, — заверил ее Тарло. — Элвин очень искусен. Как только мы его идентифицируем, мне потребуется целый отряд детективов, чтобы проследить каждый его шаг с момента прибытия. Это ловкий сукин сын. Первое, что он сделает, это подготовит себе путь отступления на тот случай, если сделка сорвется. Мы должны обнаружить его и блокировать.

— Вы, ребята, все предусмотрели, не так ли? — вмешался Дон Марес. — И что он будет делать, и куда пойдет. Удивительно, что вам потребовалась наша помощь.

Паула бросила на него быстрый взгляд, затем снова повернулась к Мэгги:

— Есть проблемы?

— Хотелось бы получить побольше информации, — сказала Мэгги. — К примеру: вы уверены, что он явился ради встречи с торговцем оружием?

— Именно этим он и занимается. Фактически все последнее время он занимается только этим. После Абадана он не принимает никакого участия в движении — из-за того провала исполнительный комитет партии отрекся от него и от всей его группы активного сопротивления. Именно поэтому он и попался на крючок Брэдли Йоханссона. Он так сильно погорел, что никто другой не хотел иметь с ним дело. С тех пор он стал начальником снабжения Хранителей Личности. То, что они творят на Дальней, заставляет бледнеть даже Абадан.

Дон Марес усмехнулся.

— Вы еще не сумели вернуть хотя бы часть тех денег?

Его слова вызвали враждебную реакцию Тарло и Ренне. Паула Мио тоже повернулась в его сторону, но ничего не сказала. Дон твердо встретил ее взгляд, не выказывая и тени смущения.

— Он вооружен? — спросила Мэгги.

Она искоса посмотрела в сторону Дона. Тот и в лучшие времена мог быть занозой в заднице, а сегодня он решил это продемонстрировать.

— Вполне вероятно, что Элвин имеет при себе маломощное оружие, — ответила ей Ренне Кампаса. — Но наибольшую опасность представляют для нас его опыт и хитрость. Он никогда не полезет в драку, если есть хоть какая-то возможность ее избежать. А вот с торговцами оружием надо быть настороже: они нередко прибегают к насилию.

— Значит, денег нет, — не унимался Дон. — Нет спустя — сколько уже прошло — сто тридцать лет?

— И еще мне нужна ваша помощь в отслеживании маршрута экспорта, используемого Элвином, — продолжила Паула. — Служба безопасности ККТ обещала нам полное содействие.

— Мы свяжемся с нашим капитаном по поводу усиления, — пообещала Мэгги. — Мы приготовили для вас кабинет и доступ к местной системе связи.

— Спасибо. Через два часа я бы хотела проинструктировать группы наблюдения.

— Срок небольшой, но, думаю, мы сумеем это устроить.

— Благодарю. — Паула продолжала обращаться к Мэгги. — Нет, я не смогла вернуть те деньги. Большая их часть была потрачена на сделки вроде этой, что создало дополнительные трудности в отслеживании их движения. За двадцать лет мне еще не удавалось подобраться к нему так близко, и я буду очень разочарована, если кто-нибудь помешает проведению операции. Это будет означать полный крах его карьеры.

Дон Марес попытался усмехнуться, услышав ее угрозу, но ему это не удалось. Мэгги подумала, что он понял то же самое, что обнаружила она: Паула Мио никогда не улыбалась, поскольку у нее не было чувства юмора.

Адам наслаждался прекрасным завтраком в отеле «Вестпул», когда эл-дворецкий известил его о поступлении анонимного сообщения. Оно пришло из одноразового адреса в унисфере, и содержащийся в нем текст был зашифрован таким образом, что он сразу узнал отправителя: Брэдли Йоханссон.

Со стороны можно было подумать, что Адам спокойно допивает свой кофе, посматривая на официантов, суетящихся в зале ресторана. Однако перед его виртуальным взглядом уже появилось приготовленное для расшифровки письмо. Портативный модуль на его левой руке выглядел как простая полоска тусклого малметалла, способного расширяться и сжиматься, обеспечивая непрерывный контакт с кожей; его внутренняя поверхность содержала точечный контакт, соединенный с ОС-татуировкой, которая, в свою очередь, внедрялась в окончания нервных волокон руки. Интерфейс устройства, проецируемый в виртуальном зрении, он заранее выбрал в виде призрачной руки бледно-голубого цвета с острыми ярко-красными ногтями. При малейшем движении руки из крови и плоти виртуальная рука повторяла жест более размашисто, что позволяло ему выбирать кнопки и манипулировать ими — такая система была широко распространена в Содружестве, давая возможность каждому, кто мог позволить себе ОС-татуировки, прямой доступ к планетарной киберсфере. Адам подозревал, что большинство деловых людей вокруг него за завтраком спокойно связывались со своими служебными системами. Их выдавал мечтательно-дремотный взгляд.

Из множества символов он выбрал тот, что был представлен кубиком Руби-ка, и стал поворачивать его, пока грани не встали в нужном порядке. Кубик раскрылся, и Адам перебросил в него иконку с посланием. Перед его виртуальным зрением появилась единственная строчка черных букв: «Паула Мио на Велайнесе».

Адам с трудом удержал чашку с кофе.

— Проклятье!

Несколько сидевших поблизости посетителей начали на него оглядываться. Он изогнул губы в извиняющейся улыбке. Модуль уже стер послание и теперь проводил сложную процедуру узловой зачистки на случай криминалистической экспертизы устройства.

Адам не имел представления, откуда Брэдли получал хотя бы часть своей информации, но на нее всегда было можно полностью положиться. Нужно немедленно прервать миссию.

Или… На планирование и организацию операции было потрачено восемнадцать месяцев. Для обеспечения переброски техники на Дальнюю в десятках миров были основаны фиктивные компании, разработаны сложнейшие маршруты, исключавшие какие-либо подозрения и слежку. На подготовку ушли огромные деньги. Если же он не сумеет все отправить, Хранители не получат оружия. Прежде чем что-либо предпринимать, надо выяснить, где он допустил ошибку на этот раз.

А главное, до конца ведь осталось совсем немного. В последнем сообщении Рашель Лансье подтвердила, что успели подготовить уже две трети заказа. Осталось чуть-чуть.

Автомобиль Мэгги Лидси доставил ее на подземную стоянку городской полиции за час до смены. С самого начала расследования ей приходилось проводить на работе все больше и больше времени — и не ради того, чтобы заслужить похвалу Паулы Мио: у главного следователя можно было многому научиться. Внимание этой женщины к мельчайшим деталям казалось невероятным. Мэгги была твердо убеждена, что наряду с клетками дополнительной памяти у нее имелись и системные вставки. Она проявляла интерес к любым аспектам дела, какими бы незначительными они ни казались на первый взгляд. Никакие ходящие о Пауле Мио легенды не могли преувеличить ее преданности делу.

Сканирование в лифте вестибюля подтвердило личность Мэгги, и только после этого она смогла спуститься на пятый подземный уровень, где располагались оперативные центры. Группа, расследовавшая дело Элвина, получила кодовое название «Облава» и комнату 5А5 в свое распоряжение. Перед массивной металлической дверью Мэгги снова подверглась сканированию и затем вошла внутрь. В сумрачном помещении вокруг оператора стояли три стеллажа с высокими голографическими экранами. На каждом из экранов непрерывно сменялись изображения и столбцы информации. Лазерные лучи, смешиваясь между собой, образовывали бледную переливчатую мглу. Взглянув на ближайший к двери экран, Мэгги увидела изображение здания, откуда Рашель Лансье обычно управляла своей компанией по продаже автомобилей, а также снимки такси Адама Элвина, сделанные из двух машин слежки, следовавших за ним через центр города.

Мэгги затребовала обновление данных и быстро просмотрела полученную за ночь информацию. Один аспект не вписывался в предполагаемую цепочку — зашифрованное сообщение, полученное эл-дворецким Элвина через узел связи отеля «Вестпул». Она заметила, что в дальнем конце комнаты за своим столом сидит Паула Мио. Главный следователь, похоже, тратила на сон не больше двух часов в сутки. В ее кабинете была поставлена кушетка, но Паула Мио ложилась не раньше чем через час после того, как обе цели отправлялись спать. За час до их подъема она уже была на ногах. Кроме того, ночной смене было приказано будить ее в случае любых непредвиденных событий.

Мэгги подошла к ней и спросила о сообщении.

— Оно поступило из одноразового адреса унисферы, — сказала Паула. — Криминалисты Управления проследили его до пункта загрузки, который оказался общественным узлом киберсферы Дампиера. Тарло обратился в местную полицию с просьбой о проверке, но чудес ждать не приходится.

— Вы можете определить одноразовый адрес? — воскликнула Мэгги, всегда считавшая, что это невозможно.

— До определенной степени. Но это мало помогает. Сообщение было отправлено с задержкой. Кто бы его ни загрузил, отправителя уже не найти.

— А шифр послания можно расколоть? — спросила Мэгги.

— Вряд ли. Отправитель воспользовался трехмерным геометрическим кодом. Я послала запрос в службу разведки, но у них недостаточно ресурсов, чтобы его расшифровать.

— Вы разговаривали со службой разведки? — удивилась Мэгги.

Разведывательное управление, как правило, не реагировало на запросы отдельных личностей.

— Да.

Ожидать разъяснений явно не следовало.

— Ох! — вздохнула Мэгги. — Все верно.

— Сообщение было очень коротким, — продолжала Паула. — И это накладывает ограничения на его содержание. По моим догадкам, это либо предупреждение, либо подтверждение полномочий, либо извещение о прекращении миссии.

— У нас утечки быть не могло, — сказала Мэгги. — Я в этом уверена. Засечь нас они тоже не могли.

— Я знаю. Объект бы сам отреагировал на ошибку любого из ваших офицеров.

— В Социалистической партии немало квалифицированных кибернетиков. Они могли заметить наши подставные программы, отслеживающие эл-дворецкого Мерфи.

Паула Мио потерла рукой лоб, так сильно нажимая ладонью, что кожа сморщилась.

— Возможно, — согласилась она. — Но я должна принимать во внимание и другие факторы.

— Какие же? — заинтересовалась Мэгги.

— Извините, это секрет, — сказала Паула.

Какой бы усталой она ни была, она не собиралась делиться своими тревогами с остальными. Хотя, если Мэгги настоящий детектив, она сумеет и сама все вычислить.

Как сказал Марес, сто тридцать четыре года в ожидании ареста — срок слишком большой. Впрочем, учитывая имевшиеся в ее распоряжении ресурсы, было невозможно рассчитывать на успех в борьбе против Брэдли Йоханссона. На протяжении многих десятилетий кто-то оказывал Йоханссону и его подручным немалую помощь. О ее сегодняшнем деле знало всего несколько человек, и было логично предположить, что этим помощником являлся кто-то вне Управления. С другой стороны, с тех пор как ей поручили это расследование, исполнительные администрации менялись уже семнадцать раз. Не могли же все они тайно испытывать симпатии к делу Йоханссона. Следовательно, все указывало на темные дела Великих Семейств и Межзвездных Династий, то есть общество власть имущих.

Паула предпринимала всевозможные попытки: расставляла ловушки, устраивала информационные засады, намеренно допускала утечку ложных сведений, пользовалась неофициальными каналами связи, раскидывала сети в обществе политиков, вербовала союзников в правительстве Содружества. Но до сих пор результат был минимальным. Это не слишком ее беспокоило, она верила, что доведет дело до конца. Ее больше беспокоил другой вопрос: кто, обладая богатством и властью, мог оказывать поддержку террористам Йоханссона?

— Логично, — нехотя признала Мэгги. Она понимала, что молчание главного следователя было вызвано вескими причинами. — Что же вы собираетесь предпринять в связи с этим сообщением?

— В данный момент ничего, — ответила Паула. — Будем ждать и смотреть, как поступит Элвин.

— Мы можем арестовать их прямо сейчас. В дилерской компании Лансье оружия достаточно для полноценной войны.

— Нет. У меня пока нет оснований для ареста Элвина. Хочу дождаться, пока операция не перейдет в стадию активной контрабанды.

— Он участвовал в подготовке Абадана. Я просматривала файлы в Управлении, там достаточно свидетельств, доказывающих его виновность, несмотря на то что у него был отличный адвокат. Какие нужны еще причины, чтобы его арестовать?

— Я хочу, чтобы оружие было погружено. Хочу узнать их маршрут и точку назначения. Это даст мне возможность распутать всю сеть Хранителей. Элвин так важен лишь потому, что может привести нас к Йоханссону.

— Арестуйте его и проведите выемку памяти. Я уверена, судья даст Управлению ордер на такую операцию.

— Я не смогу этим воспользоваться. Он знает, что его ждет, как только его доставят в камеру, так что он либо покончит с собой, либо его вставки сотрут все воспоминания.

— Вы не можете быть в этом уверены.

— Это фанатик. Он не допустит нас к своей памяти.

— Вы действительно уверены в этом?

— Уверена, — коротко ответила Паула.

На инструктаже заступающей на дежурство группы Паула поделилась с офицерами своими подозрениями в отношении зашифрованного сообщения.

— Оно слегка меняет наши приоритеты, — сказала она. — Если в нем содержится приказ об отмене миссии, Элвин попытается удрать через станцию ККТ. Я хочу, чтобы там постоянно дежурил наряд полицейских, чтобы успеть его арестовать. Детектив Марес, прошу вас за этим проследить.

— Конечно. Я попрошу капитана выделить дополнительный наряд.

За неделю, прошедшую с начала операции, поведение Дона Мареса слегка изменилось. Он больше ничего не оспаривал и не возражал Пауле, но и особого рвения тоже не проявлял. Паула мирилась с этим — к сожалению, средний уровень компетентности был весьма распространен среди работников правоохранительных органов Содружества.

— Также существует вероятность, что это мог быть сигнал к действию. В таком случае мы должны быть готовы реагировать без промедления. В ваших обязанностях ничего не меняется, но приготовьтесь мгновенно выполнять все приказы. Третий вариант тоже не сулит ничего хорошего: послание могло быть предупреждением о нашей слежке.

— Ни в коем случае, — возразил Дон Марес. — Мы в этом деле не новички.

Собравшиеся офицеры одобрительно загудели.

Тарло коротко усмехнулся Ренне. Их босс всегда поддерживала высокий уровень профессионализма независимо от того, с какой полицией ей приходилось работать. Никто не хотел ее подводить.

— Как ни маловероятен такой вариант, мы не можем не принимать его во внимание, — настаивала Паула. — Соблюдайте величайшую осторожность, чтобы вас не раскрыли. Элвин очень умен. Он скрывается на протяжении сорока лет. Если он увидит кого-нибудь хотя бы дважды за неделю, он сразу поймет, что за ним следят. Не попадайтесь ему на глаза. Не позволяйте заметить свою машину. Мы намерены увеличить парк автомобилей, чтобы иметь возможность чаще их менять. Нельзя допускать ошибок. — Она коротко кивнула. — Сегодня ночью я присоединюсь к ведущей группе. Это всё.

Офицеры направились к выходу из комнаты, а Дон Марес и Мэгги подошли к Пауле.

— Если он увидит вас хоть краем глаза, игра будет окончена, — сказал Дон Марес.

— Знаю, — ответила Паула. — Но я должна быть рядом. Некоторые звонки невозможно сделать отсюда. Я бы хотела, чтобы на сегодня вы взяли на себя основное руководство.

— Я?

— Да, у вас имеется необходимая квалификация, и вам уже приходилось командовать рейдами.

— Хорошо.

Он постарался скрыть улыбку.

— Мэгги, вы отправитесь со мной.

Они отыскали Адама Элвина, когда тот совершал неторопливую и, казалось, случайную прогулку по городскому парку. Он проделывал это каждое утро: медленно шагал через открытое пространство, где подобраться к нему пешком было практически невозможно.

Паула и Мэгги ждали на заднем сиденье десятиместного фургона, припаркованного на северном краю парка. Остальные машины группы были равномерно распределены по всему периметру, и трое офицеров полиции, снабженных зрительными вставками, следовали за Адамом пешком, не приближаясь меньше чем на пятьсот метров. Городской парк занимал значительную площадь в самом центре. Здесь имелись небольшие озера, игровые площадки, беговые дорожки и длинные зеленые аллеи с деревьями семидесяти разных планет.

— Он уже второй раз поворачивает в противоположную сторону, — заметила Мэгги.

Изображения со зрительных вставок полицейских транслировались на маленький экран в их машине.

— Это его обычный прием, — ответила Паула. — Он человек привычек. Привычки, возможно, и неплохие, но в конце концов они его подведут.

— Так вы его и выследили?

— Угу. Он никогда не появляется дважды на одной планете. Почти всегда для установления контакта с дилером использует лидера Межзвездной социалистической партии.

— Поэтому вы сделали Саббаха своим информатором и ждали.

— Да.

— Девять лет. Черт побери, сколько же у вас информаторов и на скольких планетах?

— Это секрет.

— Любопытный способ вербовки: вы всегда арестовываете их за какое-то преступление. Это не слишком-то подталкивает людей к сотрудничеству. Вы сильно рискуете в таком важном деле.

— Они нарушили закон, а значит, должны пойти под суд и нести ответственность за свои поступки.

— Черт, вы действительно в это верите?

— Вы же запрашивали мое личное дело. Трижды с того момента, как началось это расследование.

Мэгги ощутила, как вспыхнули ее щеки.

В тот день Адам Элвин, закончив прогулку по городскому парку, поймал такси до маленького итальянского ресторанчика на восточном берегу реки Гуал, петлявшей по нескольким районам города. Во время обильного и продолжительного обеда он послал вызов Рашель Лансье, перехватить который городской полиции не стоило особого труда.

Элвин: Кое-что произошло. Мне надо встретиться с вами еще раз.

Лансье: Заказанная вами машина уже почти готова, мистер Норт. Надеюсь, с вашей стороны проблем не будет.

Элвин: Нет, с машиной проблем не будет. Просто мне необходимо еще раз обсудить с вами спецификацию.

Лансье: Спецификация была согласована. Как и цена.

Элвин: Ни то ни другое не меняется. Мне необходимо встретиться с вами лично и уточнить некоторые детали.

Лансье: Не уверена, что это хорошая идея.

Элвин: Боюсь, это необходимо.

Лансье: Хорошо. Вам известно мое любимое место. Сегодня я буду там в обычное время.

Элвин: Благодарю.

Лансье: Надеюсь, это действительно важно.

Паула покачала головой.

— Привычки, — неодобрительно произнесла она.

К клубу «Старый костюм» было стянуто восемнадцать офицеров полиции. Первых трех Дон Марес направил туда уже через две минуты после начала разговора. Клуб, конечно, был еще закрыт, но полицейским требовалось определить и занять три лучшие позиции для наблюдения за зданием.

В восемь вечера прибыли два человека от Лансье, провели собственную проверку и затем позвонили боссу.

Когда в час ночи в клуб вошел Адам Элвин, десять офицеров уже находились внутри. Как и всегда, они сумели внедриться, не вызывая подозрений в причастности к полиции. Некоторые играли роль бизнесменов, искавших сомнительных развлечений после долгого дня в конторе. Трое из них слонялись вокруг сцены под видом неудачников, махавших смятыми банкнотами перед телами «Ангелов заката», а один даже умудрился устроиться на работу официантом на ночь и уже получил изрядные чаевые. Ренне Кампаса сидела в одной из кабинок, скрытая эл-шторой.

Оставшиеся полицейские находились снаружи, готовые к преследованию целей сразу после окончания встречи. Паула, Мэгги и Тарло сидели в стареньком фургоне с логотипом компании бытового обслуживания, припаркованном на соседней улице. На двух экранах, висевших на задней стенке, транслировались изображения, получаемые офицерами из клуба. Рашель Лансье уже находилась внутри, но на этот раз выбрала другую кабинку. Вместе с ней пришел и ее костлявый телохранитель — в участке его идентифицировали как Саймона Каванага, имевшего длинный список мелких правонарушений, почти всегда сопровождавшихся применением насилия. Войдя, он тотчас дважды просканировал кабинку ресторана в поисках шпионской электроники или бионейронных датчиков. Пассивные сенсоры находящихся поблизости полицейских едва не зашкалило: Каванаг воспользовался каким-то сверхсовременным оборудованием, но от того, кто работал на дилера оружия, этого можно было ожидать.

Паула увидела, как Лансье и Элвин обмениваются настороженным рукопожатием. Оружейный дилер встретила своего покупателя весьма неприветливым взглядом, а затем эл-штора закрыла кабинку. Обычную блокировку усилили устройства, установленные Каванагом. Одним из них был нелегальный мощный излучатель пульсаций, способный сжечь нервные узы любого насекомого в радиусе четырех метров.

— Ладно, — сказала Паула, — посмотрим, что за срочное дело возникло у мистера Элвина.

В метре над столом по пушистой синтетической обивке стены карабкалась муха-веретенка с Братейшена. Среди искусственных красных и зеленых волокон ее прозрачное двухмиллиметровое тельце было практически невидимым. Кроме эффекта хамелеона, эволюция планеты наградила это насекомое уникальными нервными волокнами, которые использовали фотолюминесцентные молекулы в качестве примитивного передатчика, что делало их неуязвимыми для стандартных излучателей пульсаций. В запасе этого экземпляра имелась только половина обычного жизненного срока, поскольку ее генетический код был слегка изменен специалистами маленькой лаборатории, по контракту работавшей на Управление, — часть пищевода была заменена набором рецепторных клеток сложной органической структуры. В животе мухи имелась разбухшая железа, выделявшая сверхтонкую нить паутины. Перелетая из соседней кабинки, муха-веретенка потянула за собой эту нить. Теперь слабые нервные импульсы, поступавшие из рецепторов, по паутинке попадали в более стандартный полуорганический процессор, находившийся в кармане жакета Ренне.

В центре экрана перед Паулой возникло зернистое черно-белое изображение. Она как будто смотрела сверху на головы трех человек, сидящих за столом в кабинке.

— Ну, так что же случилось, черт побери? — спросила Рашель Лансье. — Не ожидала увидеть вас до окончания сделки, Хью. Мне это не нравится. Заставляет меня нервничать.

— Я получил кое-какие инструкции, — сказал Элвин. — Как еще я мог их вам передать?

— Ладно, что это за инструкции?

— Пара дополнений к списку. Весьма существенных.

— И все-таки мне это не нравится. Я склоняюсь к тому, чтобы прервать наши отношения.

— Вы этого не сделаете. Мы согласны заплатить за беспокойство.

— Не знаю. Беспокойство становится чертовски сильным. Достаточно одного визита чересчур бдительного полицейского на мой склад — и со мной будет покончено. Там уже немало товара. Дорогого товара.

Элвин вздохнул и запустил руку в карман.

— Это уменьшит ваше беспокойство.

Он вытащил пачку банкнот толщиной с кирпич и пододвинул ее Саймону Каванагу.

Телохранитель взглянул на Лансье, и та кивнула, выражая согласие. Он взял деньги и положил в карман своего пиджака.

— Хорошо, Хью. Что за дополнительный товар вам понадобился?

Элвин протянул ей маленький черный диск и мемокристалл.

— Это в последний раз, — сказала она. — Больше никаких изменений. Мне наплевать, чего вы хотите и сколько платите, понятно? Это окончательное условие сделки. Если вам потребуется что-то еще, придется подождать до следующего раза. Все понятно?

— Конечно.

Паула откинулась на плоскую от старости спинку сиденья. На экране Адам Элвин поднялся, чтобы уйти, и эл-штора кабинки замерцала, пропуская его.

— Что-то не так, — сказала главный следователь.

Мэгги нахмурилась:

— Что вы имеете в виду?

— То, что дополнения к списку не играли никакой роли. Что бы ни было в этом кристалле, оно не имеет отношения к оборудованию.

— Что же это?

— Какие-то инструкции.

— Как вы узнали? Я подумала, что все так, как мы слышали.

— Вы видели его реакцию на сообщение за завтраком — камера отчетливо передала выражение его лица. Послание потрясло его до ужаса. В подобных сделках не принято менять условия на финальной стадии — это заставляет людей нервничать. Реакция Рашель Лансье была отличным тому примером. Заставлять же нервничать торговцев оружием совсем не годится. Такое крупное дело и без этого держит людей на взводе, и Элвину это прекрасно известно.

— И что же? Он сам был шокирован тем, что его босс решил изменить условия.

— Я в это не верю.

— Что же вы намерены предпринять?

— Мы ничего не можем сделать. Продолжаем наблюдать. Продолжаем ждать. Но я подозреваю, что он нас вычислил.

Новость об окутывании Альфы Дайсона прогремела утром два дня спустя. Ее транслировали все информационные каналы и ток-шоу. Оказалось, что по поводу этого события у жителей Велайнеса имеется великое множество мнений и предложений.

Мэгги, сидевшая без дела в подземном операционном центре, одним глазом следила за серьезными и обезумевшими учеными мужами, непрерывно мелькавшими в потоках новостей. Снова и снова демонстрировалась запись того момента, когда звезда бесследно пропала из вида. За ней следовали диаграммы, разъясняющие суть произошедшего доступным широким массам языком.

— Вы думаете, Элвина подтолкнуло именно это? — спросила Мэгги. — Ведь Хранители Личности, как предполагается, стремятся защитить нас от чужаков.

Паула взглянула на экран, где показывали интервью с Дадли Боузом. Старый астроном не переставал улыбаться.

— Нет. Я проверяла. Сообщение было отправлено за полдня до того, как Боуз получил подтверждение своего открытия. В любом случае я не думаю, чтобы окутывание звезды Дайсона имело отношение к Хранителям. Их первоначальная цель — это Звездный Странник и его манипуляции правительством.

— Да, я в курсе их пропаганды. Проклятье, я все время зацикливаюсь на авторе этого сообщения.

— Вам повезло, что автор не вы. На этих негодяев я тоже потихоньку собираю материал.

— Значит, это мгновенное окутывание их не волнует?

— Нет. Оно произошло больше тысячи лет назад. Это старая история, не имеющая отношения к Хранителям.

— Вам многое о них известно, не так ли?

— Почти все, что можно узнать, не присоединяясь к их движению.

— И как же человек вроде Адама Элвина доходит до того, чтобы начать работать на террористов?

— Нельзя забывать, что Брэдли Йоханссон по своей сути харизматичный безумец. Все движение Хранителей Личности — это его персональный культ. Они называют себя политическим движением, но это только часть обмана. Самое грустное в том, что Йоханссон заманил в свои сети сотни людей, и не только на Дальней.

— Включая Адама Элвина, — пробормотала Мэгги.

— Да, включая и Элвина.

— Из того, что мне известно об Элвине, надо отметить, что он умен. И, согласно личному делу, искренне предан радикальным идеям социалистов. Неужели он настолько легковерен, что поддался пропаганде Йоханссона?

— Это всего лишь моя догадка, но я думаю, его устраивает сотрудничество с Йоханссоном. Элвин нуждается в покровительстве, которое может ему оказать Йоханссон, и его любимая партия от подобного союза в какой-то степени тоже выигрывает. С другой стороны, он, возможно, пытается возродить былую славу. Не забывайте, что он психически больной человек. Его террористические акты уже привели к гибели сотен людей, и каждая поставка оружия представляет потенциал для новых смертей. Нельзя исходить из того, что его мотивация основана на логике.

Слежка продолжалась еще одиннадцать дней. Было неизвестно, какие товары Адам Элвин добавил к своему списку, но, похоже, они вызвали затруднения у Рашель Лансье. В заднюю комнатку ее офиса ненадолго заглядывали какие-то подозрительные личности. Несмотря на все попытки, технической группе городской полиции Токата так и не удалось запустить внутрь ни одно из подслушивающих устройств. Офис Лансье был слишком тщательно экранирован. Силовое поле, по мощности сопоставимое с боевым, не могли преодолеть даже мухи-веретенки. Ее склады тоже были защищены, но технической группе все же удалось выявить два из них, где хранилось оружие.

Несколько модифицированных насекомых проникли внутрь и смогли передать изображения, прежде чем стали жертвами излучателей пульсаций и электронной паутины.

Вспомогательные отряды наблюдения не упускали из вида выходивших от Лансье поставщиков и видели, как те собирают свою часть оружия и оборудования и доставляют на склад. Вся чудовищная сеть черного рынка и нелегальных торговцев оружием, опутавшая Велайнес, тщательно фиксировалась, чтобы завершить операцию полным разгромом.

На одиннадцатый день наблюдатели перехватили вызов, подтверждавший завершение комплектации заказа на сельскохозяйственное оборудование и приглашавший Адама Элвина на склад Лансье.

— Вот оно, — объявил Тарло. — Они готовятся к отправке.

— Возможно, — осторожно согласилась Паула.

Сидевший в противоположном конце операционного зала Марес только вздохнул. Тем не менее Паула все же отдала приказ командам задержания быть наготове.

Мэгги заняла позицию в одной из машин неподалеку от склада. Вскоре прибыли восемь грузовиков с ящиками сельскохозяйственного оборудования, и она передала изображение в операционный центр. Широкие ворота в заборе, опоясывавшем склад, быстро открылись, чтобы пропустить машины внутрь. Небольшая задержка возникла из-за того, что навстречу грузовикам на тестовый прогон выехало несколько машин Лансье — на протяжении всего периода наблюдения легальный бизнес шел весьма неплохо, и каждый день законные покупатели забирали по нескольку автомобилей. Торговля велась полным ходом.

Все восемь грузовиков въехали на территорию самого большого из складов Лансье, и, как только последний из них остановился, ворота закрылись. Сенсоры, установленные по периметру забора, показали, что было начато немедленное сканирование.

— Где находится Элвин? — спросила Паула.

Тарло указал на изображение, где главный объект заканчивал обед в ресторанчике делового района. Паула присела рядом с консолью, чтобы следить за Элвином через сенсоры офицеров наружного наблюдения.

После обеда Элвин прошелся по одной из торговых улиц, следуя своей обычной тактике определения слежки и отрыва от любых возможных преследователей. Вернувшись в отель, он собрал чемодан, затем спустился в бар и заказал пиво. Неторопливо прихлебывая из бокала, он наблюдал за экраном в конце барной стойки, транслировавшим интервью, которое Алессандра Барон брала у Дадли Боуза. В конце дня, когда солнце только начало клониться к горизонту, он приказал спустить свой чемодан и выписался из отеля.

— Хорошо, — объявила Паула. — Похоже, все идет как надо. Прошу всех занять позиции согласно первой стадии операции.

Дон Марес находился в одной из машин слежки, и из его автомобиля, стоявшего в сотне метров от выхода из отеля, было видно, как крупный мужчина вышел из вестибюля. По вызову эл-дворецкого Элвина подъехало такси. Чемодан отправился в задний багажник, а пассажир устроился в кабине.

— Дон, подождите, — сказала Паула. — Мы запускаем в программный узел такси своего соглядатая. А, вот и сигнал. Он приказал доставить его на тридцать вторую улицу.

— Но это в противоположной стороне от склада, — заметил Дон из машины преследования.

— Я знаю. Просто ждите.

Паула вернулась к видеоизображениям и донесениям из окрестностей склада: Рашель Лансье и десять ее работников оставались внутри запертого склада, где все еще стояли грузовики. Остальные рабочие, как обычно, в конце дня отправились по домам.

На пульте перед Паулой зажглась мигающая надпись, предупреждавшая о срочном сообщении. «Это интересно. Элвин внедряет в программный узел такси какую-то постороннюю программу». Паула с удовлетворением отметила самоуничтожение полицейской программы, прежде чем новое обеспечение приступило к проверке системы машины.

— Он меняет направление, — с оттенком волнения в голосе доложил Дон Марес.

— Спокойнее, не упустите его, — ответила Паула. — Но не приближайтесь к нему, мы все видим.

Из шести изображений такси, выведенных на большой экран, только одно поступало из машины преследования. Остальные транслировались с камер общественной безопасности, перекрывающих каждую улицу и проспект города. Все они показывали такси, плавно движущееся в городском потоке.

Элвин, вероятно, приказал поторопиться. Машина начала разгоняться.

— Не выдайте себя, — предупредила Паула группу наблюдения, видя, как такси резко сворачивает вправо.

Теперь оно опережало машину преследования почти на сто пятьдесят метров. Согласно стандартной тактике слежки передовая машина вышла из игры. Яркие светящиеся точки на навигационной карте стали перемещаться, чтобы снова окружить такси.

Элвин еще раз повернул направо, потом сразу же налево, а затем нырнул в небольшой переулок.

— Не суйтесь туда, — приказала Паула. — Это тупик.

Третья машина преследования прошла мимо входа в переулок. Такси быстро вернулось и направилось налево — в обратную сторону от третьей машины. Они разошлись всего в паре метров.

Машина Дона Мареса вновь заняла свою позицию за целью. Такси снова увеличило скорость. Мониторы на пульте Паулы показывали смазанные боковые огоньки, мелькавшие между высокими городскими зданиями. Такси свернуло на 12-ю улицу, самую широкую, с шестью рядами движения, полностью забитыми транспортом. Машина стала беспорядочно перестраиваться из одного ряда в другой, затем снизила скорость. Камера показала, как такси ушло под один из огромных мостов, на котором лежали рельсы путей с планетарной станции ККТ.

— Проклятье, куда он делся? — воскликнула Паула. — Дон, вы его видите?

— Думаю, да. Во втором ряду.

Две камеры, установленные на другом конце моста, показывали все ряды движения. Мимо них протекал непрерывный поток транспорта. Затем изображение увеличилось, фокусируясь на такси: оно снова перестроилось и шло по внешнему ряду.

— Хорошо, — сказала Паула. — Всем машинам — уменьшить дистанцию, но оставаться в пределах восьмидесяти метров от цели. Мы не можем рисковать и снова потерять визуальный контроль. Третьей машине: спуститесь под мост и осмотритесь. Проверьте, не выбросил ли он там что-нибудь из автомобиля.

Такси еще с километр продолжало свои маневры, затем резко свернуло на 45-ю улицу и продолжило движение, оставаясь в одном ряду. Скорость упала до семидесяти километров в час.

— Он движется прямо к нам, — сказала Мэгги.

— Похоже на то, — согласилась Паула. — Ладно. Машинам преследования: можете немного отстать.

Через восемь минут такси остановилось перед офисом автомобильной фирмы Рашель Лансье. Ворота мгновенно открылись, машина въехала в открытую дверь склада и встала у пустого ремонтного бокса.

Паула, прищурившись, вглядывалась в видеотрансляцию. Дверь склада осталась открытой, так что полицейские датчики и камеры обеспечивали превосходное изображение. Никакого движения.

— Что происходит? — спросил Тарло.

— Не могу сказать, — ответила Паула. — Рашель все еще остается на складе. Нет, подождите…

По ярко освещенному бетонному полу склада шел Саймон Каванаг. При помощи банковской татуировки он оплатил счетчик такси. Задняя дверца багажника открылась, чемодан Элвина выкатился наружу и двинулся вслед за отошедшим телохранителем. Такси выехало со склада.

— О, дьявол! — воскликнула Паула. — Всем группам: переходим к стадии три. Повторяю: переходим к стадии три. Задержать и арестовать. Дон, остановите такси.

Система таксопарка отдала автомобилю приказ немедленно остановиться. Все четыре машины преследования рванулись вперед, образуя физический барьер вокруг такси.

Машина Мэгги начала движение, когда такси выкатилось за ворота склада. Солнце опустилось десять минут назад, оставив после себя угрюмый полумрак. За спиной Мэгги сверкающими штрихами на потемневшем небе высились башни городского центра. Только несколько тусклых полосок полифото, закрепленных впереди на крае крыши склада, отбрасывали слабые желтые лучи на обширное пространство, заставленное рядами автомобилей. Надземные железнодорожные пути перекрывали горизонт за дальним краем огороженной территории, отделяя город массивным бетонным барьером от потемневшего желтовато-коричневого неба. Одинокий грузовой состав с шипением и лязгом тянулся по рельсам, время от времени отмечая свой путь в город фонтанами искр, вызываемыми плохо отрегулированным сцеплением.

Вокруг Мэгги, огибая застывшие на месте машины, прорывались к закрытому и экранированному складу ее коллеги-детективы. Женщина активировала броню, и устройство, похожее на блестящий голубой скелет, начертанный поверх форменного мундира, негромко загудело. Усиление защитного поля сгустило воздух. Мэгги надеялась, что его мощности будет достаточно — кто знает, оружие какого калибра могут применить против них.

Машины сгрудились позади нее, визжа, словно раненые животные. Впереди основной отряд штурмовиков уже добрался до двери. Полицейские, не останавливаясь, выпустили в композитную панель пару ионных зарядов. Ослепительная вспышка, сопровождаемая оглушительным грохотом, на миг превратила окружающее пространство в монохромную картинку. Дымящиеся осколки бетона взлетели в воздух, оставив в ограждении два рваных отверстия. Полицейские ворвались внутрь.

«СТОЯТЬ, ПОЛИЦИЯ!»

«НЕ ВЗДУМАЙТЕ ДАЖЕ ШЕВЕЛЬНУТЬСЯ, УБЛЮДКИ!»

«ДЕРЖАТЬ РУКИ НА ВИДУ. БЫСТРО!»

Мэгги устремилась в пролом, ощущая пение адреналина в крови. С ионным пистолетом на изготовку, при полном усилении зрительных вставок, она проскочила сквозь неширокую полосу дыма и остановилась. Изумление едва не сбило ее с ног. Перед грузовиком спокойно стояла Рашель Лансье. Вокруг нее столпилось с десяток работников, оставшихся после окончания смены. Несколько ящиков было снято с грузовика мощными погрузчиками и поставлено в аккуратную стопку. На верхнем ящике красовались бутылка вина и десять бокалов.

— А, добрый вечер, детектив, — заговорила Рашель Лансье, рассмотрев значок Мэгги. Ее зеленые глаза насмешливо блестели. — Понимаю, у нас хорошие скидки на автомобили, но нет необходимости так торопиться. У меня достаточно товара, чтобы истощить любую банковскую татуировку.

Мэгги выругалась сквозь зубы и медленно поставила пистолет на предохранитель.

— Нас провели, — произнесла она.

— Дон? — послышался голос Паулы. — Дон, он в такси? Докладывайте, Дон.

— Ничего! — выкрикнул Дон Марес. — Абсолютно пусто. Его здесь нет.

— Проклятье! — воскликнула Паула.

— Это подстава, — сказала Мэгги. — Чертова сука смеется над нами. Я стою в пяти шагах от нее, а она смеется. Мы здесь ничего не найдем.

— Должны найти! — отчаянно крикнул Тарло. — Мы следили за ними три недели. Я видел это оружие собственными глазами!

Все было кончено, возбуждение улеглось, кровь остыла, и Мэгги почувствовала себя ужасно усталой. Она посмотрела прямо в сверкающие торжеством глаза Рашель Лансье.

— Говорю вам, нас классно надули.

Решающий момент настал, когда ему пришлось выпрыгнуть из такси на ходу под железнодорожным мостом. Адам сильно ударился и закричал от боли, пронзившей ногу, плечо и ребра. Он перекатился на бок и сумел подняться на ноги. Другое, пустое такси поджидало меньше чем в пяти метрах от него. Он ввалился в машину через открытую дверь, а потом эл-дворецкий Квентина Келлехера приказал доставить его к отелю «А+А».

Машина плавно тронулась с места и влилась в плотный поток. Оглянувшись, Адам увидел, как под мостом резко затормозил автомобиль. Из него выскочили двое и начали сканирование. Адам усмехнулся, радуясь увеличивающейся между ними дистанции. Неплохо для семидесятипятилетнего толстяка.

Комнату 421 он нашел точно в том виде, в каком оставил, и сканирование подтвердило, что все было чисто. Прихрамывая, он вошел внутрь. Теперь боль от ушибов стала намного сильнее. Он присел на край гелевого матраса, сорвал с себя одежду и увидел обширные участки содранной кожи и кровоточащие ссадины. Затем Адам прилепил несколько заживляющих пластырей и плюхнулся на кровать, не мешая матрасу раскачиваться под ним. Чуть позже он начал смеяться.

В течение двух недель он не выходил из комнаты. Автомат доставки ежедневно выдавал ему три порции еды. Он пил много жидкости. Эл-дворецкий фильтровал выпуски местных и межзвездных новостей, отыскивая все, что касалось Альфы Дайсона.

Адам проводил в кровати по двадцать часов в сутки, питаясь дешевой едой из коробок и бессмысленными развлекательными шоу. Его торс и конечности были покрыты стандартными общедоступными наборами клеточного перепрофилирования, которые медленно высасывали жир, убирали складки кожи на его новой, более стройной фигуре и попутно уничтожали большую часть ОС-татуировок. На каждой ноге, по обе стороны от коленей, были закреплены плотные полосы кожистого материала — это были комплекты глубокого проникновения, запускавшие свои тонкие щупальца в ткани до самых костей. В результате медленного и болезненного процесса они уменьшили его бедренные и берцовые кости на полсантиметра, корректируя рост Адама до такого показателя, который не числился ни в одной поисковой базе.

Процесс преобразования сделал его слабым и раздражительным, словно он поправлялся после тяжелого гриппа. Он утешал себя успехом выполненной миссии. Заказ обошелся им еще на сотню тысяч долларов дороже, но Рашель Лансье поработала неплохо. В течение десяти последних дней в каждой машине, покидавшей автомобильный салон, вывозилась часть заказа. Компоненты оборудования были размещены по всему городу в зданиях, нанятых им в аренду. Рабочие Рашели упаковали все по ящикам, купленным несколько месяцев назад. Заказ пойдет к Дальней по многочисленным кружным маршрутам, на место он будет доставлен через несколько месяцев.

Единственное, что огорчало Адама, — это невозможность увидеть лицо Паулы Мио в тот момент, когда обман раскрылся. Такое почти стоило бы ощущения защелкивающихся на запястьях наручников.

Спустя семнадцать дней после решающего вечера Адам покинул «А+А», надев свободную хлопчатобумажную футболку и брюки. Еще через двадцать минут такси доставило его на планетарную станцию ККТ. Он спокойно прошел через контроль и, удовлетворенный, сел в экспресс до станции «ЛА-Галактик».

ГЛАВА 3

За пределами правительственных кругов о Совете Внешней Защиты Содружества мало кто слышал. Этот чрезвычайный орган, какие очень популярны у бюрократов, был образован на заре Межзвездного Содружества. В те времена, когда ККТ создавала все новые червоточины и открывала для жизни новые планеты, люди вполне оправданно опасались встреч с представителями чужих враждебных рас. Совету Внешней Защиты было поручено изучать все разумные расы, обнаруженные ККТ, и оценивать степень угрозы, представляемой для людей. Учитывая потенциальную серьезность развития худшего варианта сценария, члены Совета стали весьма влиятельными особами в политических кругах. Однако поскольку вероятность опасных встреч если и существовала, то была ничтожно мала, члены Совета постепенно делегировали собственные полномочия своим подчиненным. Тем не менее сам Совет продолжал существовать и упорно проводил ежегодные совещания. Каждый год со всей серьезностью подтверждался статус-кво Галактики. Каждый год члены Совета с этим соглашались и заканчивали встречу скромным обедом. По мере своего расширения Содружество начинало понимать, что разумная жизнь в этом секторе космоса встречалась весьма редко.

Происшествие на Альфе Дайсона все изменило. Найджел Шелдон уже и не помнил, когда в последний раз посещал заседания Совета, но, вероятно, участвовал в заседаниях после обнаружения сильфенов и Высокого Ангела. Эти воспоминания не отложились в его текущей памяти. Скорее всего, он отправил их в надежное хранилище еще несколько омоложений назад.

Пробелы в памяти были с избытком восполнены сведениями, которые его служащие предоставили ему во время поездки с Крессата, где он проживал вместе с другими старшими представителями семейства Шелдон. ККТ направила его персональный поезд прямиком через Августу на планетарную станцию Нью-Йорка, откуда он быстро добрался до Гранд-централа.

Ему всегда нравился весенний Манхэттен, когда после таяния снега деревья покрываются свежей зеленью первой листвы, недоступной для передачи ни одному художнику. Кортеж лимузинов, поджидавший его на вокзале, доставил Шелдона и сопровождавшую его свиту в офис Исследования и Развития Содружества, находившийся на Пятой авеню. Небоскреб, построенный сто пятьдесят лет назад и имевший двести семьдесят восемь этажей, уже не был самым высоким зданием на древнем острове метрополии, но отставал от лидеров совсем немного.

Найджел приехал рано, раньше всех остальных членов Совета. Взбудораженные сотрудники проводили его вместе со свитой в главный конференц-зал на двести двадцать пятом этаже. Они не привыкли к столь представительным делегациям, и это было видно по суетливым приготовлениям перед началом заседания и стремлению довести каждое помещение до идеальной чистоты. Однако он отослал всех встречающих взмахом руки и сказал, что спокойно подождет, пока появятся остальные участники встречи, после чего его спутники активировали защитный барьер.

Сквозь окна конференц-зала поверх соседних зданий можно было рассмотреть Центральный парк. Цвет естественной зелени местных деревьев под полуденным солнцем становился все ярче. К этому дню в парке почти не осталось чужеродных растений. Законы о защите природных видов Земли, проводимые защитниками окружающей среды из Федерации Объединенных Наций, за последние восемь десятков лет стали намного суровее. И все же он отыскал взглядом блестящее дерево ма-хон, мерцавшее в самом сердце парка, — гладкая серебристая поверхность каждого из его спиралевидных листьев отражала любые лучи света. Дерево было привезено сюда три сотни лет назад и стало одним из восьми успешно пересаженных с их странной родной планеты. В прошлом столетии ему был присвоен статус городского памятника, и это обстоятельство доставляло Найджелу немалое удовольствие. Когда жители Нью-Йорка чего-то хотели, им не мог помешать даже экологический блок ФОН, и теперь уже никто не мог лишить ньюйоркцев их драгоценного уникального ма-хона.

Личный помощник Найджела, Даниэль Алстер, принес ему кофе, и Найджел пил его, глядя на город. При этом он мысленно пытался отыскать изменения в городском силуэте, произошедшие за последнее столетие. Здания Манхэттена стали выглядеть стройнее, чем прежде, но, возможно, так получилось из-за того, что они стали намного выше. В архитектуре появилось новое направление, в котором использовались более изысканные фасады. Порой это выглядело достаточно приятно, как, например, современный готический хрусталь башни Стейт-билдинг, которая прежде выглядела довольно примитивно. Конечно, и в этом случае не обошлось без недоработок, но теперь каждое здание смотрелось по-своему, в отличие от типовых городских застроек в недавно заселенных мирах.

Вторым из членов Совета прибыл Рафаэль Колумбия, шеф Управления по расследованию особо тяжких преступлений.

Найджел, безусловно, слышал о нем, но встречаться лично им еще не приходилось.

— Рад наконец-то познакомиться с вами, — сказал Найджел, пожимая ему руку. — Ваше имя не сходит со страниц донесений нашей службы безопасности.

Рафаэль Колумбия коротко рассмеялся.

— Надеюсь, в хорошем смысле?

Ему было немногим больше двухсот лет, а его физическое состояние соответствовало пятидесяти с лишним годам. В противоположность Найджелу, который омолаживался каждые пятнадцать лет, Рафаэль Колумбия считал, что его положению соответствует более зрелая наружность. Он отличался широкими плечами и бочкообразным туловищем, которое приходилось поддерживать в форме при помощи бесконечных физических упражнений. Модная короткая стрижка на его серебристо-седых густых волосах подчеркивала несколько суровое выражение, застывшее на широком лице. Кустистые брови и яркие серо-зеленые глаза выдавали его причастность к семейству Халгарт. Без этой связи он вряд ли когда-либо занял бы свой нынешний пост в администрации Содружества. Халгарты основали Эдембург — один из индустриальных миров Большой Дюжины, что обеспечило им место среди основных Межзвездных Династий, а это означало почти такое же влияние в Содружестве, как у семейства Найджелов.

— О да, — ответил Найджел. — Число крупных преступлений в наши дни, похоже, снижается, особенно против ККТ. И за это я вам благодарен.

— Я делаю то, что в моих силах, — сказал Рафаэль. — Главный источник проблем сейчас — постоянно возникающие группы Новых Националистов, которые не перестают нападать на правительство; чем сильнее мы их прижимаем, тем агрессивнее становятся их сторонники. Если мы не будем постоянно настороже, можно ожидать такую же сокрушительную волну террористических актов против Содружества, как в две тысячи двести втором.

— Вы действительно думаете, что это может повториться?

— Надеюсь, что нет. Внутренние расследования показывают, что подобные группировки просто прикрывают свою деятельность политическими требованиями. На самом деле они более близки к криминальным кругам. Если это действительно так, они пройдут естественный цикл развития и постепенно исчезнут.

— Дай бог. Не хотелось бы демонтировать переходы на каких-нибудь еще планетах. И без того у нас осталось немало изолированных миров. Я-то думал, что единственной реально проблемной планетой осталась Дальняя. И непохоже, чтобы ее можно было излечить.

Рафаэль Колумбия печально кивнул.

— Я верю, что когда-нибудь мы сумеем внедрить цивилизацию и на Дальней. К тому времени когда ККТ начнет осваивать четвертую зону космоса, этот мир станет полноправным членом Содружества.

— Надеюсь, вы правы, — с оттенком сомнения произнес Найджел. — Мы еще даже не думаем о четвертой зоне, до тех пор пройдет немало времени.

В конференц-зал, беседуя между собой, вошли Элейн Дой, вице-президент Содружества, и Томпсон Бурнелли, сенатор, возглавлявший комитет Содружества по науке. За ними, негромко разговаривая, появились многочисленные помощники. Элейн Дой, подчеркивая свой профессионализм, поприветствовала Найджела с вежливой сдержанностью. Он ответил ей с таким же бесстрастным выражением лица. Эта женщина, полностью посвятившая себя политике, потратила сто восемьдесят лет, чтобы пробиться на свой нынешний пост. Даже пройденные ею омоложения были направлены на достижение цели: ее кожа постепенно темнела, пока не приобрела оттенок эбенового дерева, что подчеркивало ее этническую принадлежность. В то же время ее лицо утратило естественную женскую красоту, сменившись строгой сдержанной привлекательностью. Найджелу почти постоянно приходилось общаться с людьми ее типа, и он презирал их всех до единого. В дни далекой идеалистической юности, когда он конструировал свой первый генератор червоточин, он мечтал покинуть их всех на Земле и предоставить вновь открытым планетам возможность развиваться в абсолютной свободе, превращаясь в рай для личности. Теперь он мирился с их господством в правительствах, считая это необходимой платой за цивилизованность общества. В конце концов, кто-то должен поддерживать определенный порядок. Но это не означало, что он смирился с их вечным эгоизмом и самолюбованием. Дой же он считал одной из самых отвратительных личностей, всегда готовой возвыситься за счет других. В преддверии следующих президентских выборов, которые должны будут состояться через три года, она уже вступила в заключительную стадию избирательной борьбы. Поддержка Найджела могла значительно облегчить ей путь к президентскому дворцу в Нью-Рио, но он все еще не дал согласия на содействие.

Томпсон Бурнелли был более откровенным человеком и не столь изощренным политиком. Он был избран делегатом ФОН от Северной Америки и в этом качестве стал представителем интересов огромного конгломерата старинных, влиятельных и самых богатых Великих Семейств планеты. Он и выглядел соответствующим образом: симпатичный мужчина в дорогом сером шелковом костюме, явно выпускник и спортсмен из Лиги плюща. Присущая ему уверенность не могла быть результатом ни вставок памяти, ни бионейральной корректировки — эта черта была исключительно наследственной, ведь Томпсон Бурнелли являлся представителем высшей аристократии Земли. Найджел возненавидел самонадеянность богатеньких сынков еще со времен учебы в колледже — так же как и политиков. Однако если бы был выбор, он бесспорно предпочел бы иметь дело с Бурнелли и ему подобными.

— Найджел, представляю, как это все вас раздражает, — произнес Томпсон Бурнелли с притворным сочувствием, граничащим с насмешкой.

— Почему же? — спросил Найджел.

— Сенсация, к которой ваша исследовательская служба не имеет ни малейшего отношения. Какой-то заштатный ученый-астроном делает величайшее за два последних столетия открытие, да еще на оборудовании, которое за тысячу баксов можно купить в любой лавке старьевщика. Сколько денег тратит на астрономию ККТ ежегодно?

— Пару миллиардов, по последним данным, — нехотя ответил Найджел.

Он не мог не признать правоту сенатора. И не только его. Службы информации унисферы сразу после объявления Дадли Боуза о своем открытии неустанно и с удовольствием изощрялись в сарказме в адрес ККТ.

— Не важно, — энергично воскликнул Томпсон Бурнелли. — В следующий раз повезет и вам, верно?

— Благодарю. Как выступает команда вашего континента в Кубке?

Сенатор нахмурился.

— Вы имеете в виду футбол? Ну, я не знаю.

— Проиграли, не так ли? Но ведь это был только первый раунд из восьми. Надеюсь, вы не очень переживаете из-за того, что они скатились в самый низ таблицы? В следующий раз повезет.

Найджел тонко усмехнулся, а сенатор отвернулся, чтобы поздороваться с Рафаэлем Колумбия.

Постепенно начали подъезжать остальные члены Совета, и Найджел занялся тем, что подходил поздороваться к каждому из них; с этими, по крайней мере, можно было поболтать о футболе. Криспин Голдрич, сенатор, курирующий бюджетную комиссию Содружества; Брюстер Кумар, советник президента по вопросам науки; Габриэль Элс, председатель комиссии Содружества по вопросам труда и промышленности; сенатор Ли Ки, председатель коллегии по экономической политике второй зоны космоса, и Евгений Чинзоул, ведущий юрист законодательной комиссии Содружества.

Элейн Дой повысила голос над общим гулом разговоров.

— Мне кажется, мы можем открыть наше заседание, — сказала она.

Собравшиеся переглянулись и согласно закивали. Все стали отыскивать соответствующие рангу места. Найджел отметил взглядом пустое кресло и сел слева от вице-президента, проводившей собрание. Согласно протоколу, это место предназначалось для делегата Совета Внешней Защиты. Прибывшие со своими боссами помощники сгруппировались позади кресел.

Вице-президент обернулась к руководителю своего аппарата, Патриции Кантил.

— Не могли бы вы попросить РИ выйти на связь?

Именно этот момент выбрал для своего появления Оззи Фернандес Айзекс. При виде всеобщего изумления Найджел не без труда подавил улыбку, уже изогнувшую его губы. Они могли бы это предвидеть. Еще в те давние времена, когда Найджел и Оззи собирали материалы, которые впоследствии послужили основой для изобретения генератора червоточин, он был настоящим чудаком. Моменты истинной гениальности сменялись у него упрямством мальчишки-спортсмена, стремящегося доказать свое превосходство над однокурсниками. В те дни Найджел то переживал из-за того, что Оззи пренебрегал своим талантом, то восхищенно качал головой, видя, как его друг щелкает задачи, считавшиеся неразрешимыми. Они стали превосходной командой, и им удалось сжать пространство и ступить на поверхность Марса за мгновение до приземления там космоплана НАСА. Последовавшее покорение созданного ими зверя было заслугой Оззи: это он превратил неукротимый прототип оборудования из сферы физики высоких энергий в повсеместно используемый транспорт, а в процессе еще и создал величайшую в истории человечества корпорацию. Зато управление, финансы и политическое влияние Оззи никогда не интересовали. Он просто хотел забраться подальше и увидеть, какие чудеса таит в себе Галактика.

Еще в те времена, когда он совершал свои побеги к девственным звездам, его имя стало легендой. Отшельник Содружества, последний гуру альтернативного образа жизни, он испробовал все: женщин и все древние грехи; рискованные новые наркотические стимуляторы, как химические, так и бионейронные; Оззи-мир — пригодную для людей планету, где он якобы жил в полном одиночестве, во дворце величиной с город; десятилетия, проведенные в образе бродячего поэта, когда он странствовал по разным планетам и с самого дна общества наблюдал, как зарождается новая цивилизация; сотни зачатых естественным путем детей; экстравагантные омоложения, когда он годами жил в телах животных: льва, орла, дельфина, немедведя с Каррука; проект синтеза ДНК динозавра, стоивший миллиарды и впоследствии похищенный барсумианцами. Он построил целую сеть червоточин, связывающих планеты Содружества, которыми мог воспользоваться только он лично; его мысли и программы легли в основу создания Развивающегося Интеллекта. Повсюду в Содружестве, где бы вы о нем ни спросили, местные старожилы рассказывали о том, как Оззи побывал в их мире (разумеется, никем тогда не узнанный) и облагодетельствовал их предков тем или иным подвигом: добился строительства моста через бурную реку, доставил больного ребенка в госпиталь, несмотря на страшную бурю, первым взошел на высочайший пик планеты, уничтожил — в единоличной схватке — местного криминального авторитета. И даже обратил воду в вино, если верить таблоидам унисферы. В конце концов, Оззи ведь был специалистом в области преобразований.

— Друзья, извините меня за опоздание, — произнес Оззи.

Он дружески махнул рукой вице-президенту и зашагал к последнему пустующему креслу. Проходя мимо Найджела, он похлопал его по плечу.

— Рад встрече, Найдж, давно не виделись.

— Привет, Оззи, — ответил тот, стараясь казаться равнодушным.

На самом деле они не встречались лично уже семнадцать лет.

Оззи наконец добрался до своего места и с довольным вздохом уселся в кресло.

— Кто-нибудь, дайте мне, пожалуйста, кофе. У меня зверское похмелье.

Найджел быстро щелкнул пальцами, и Даниэль Алстер принес чашку кофе. Несколько членов Совета не могли скрыть своего неодобрения, вызванного бесцеремонным поведением легенды. А это, как догадывался Найджел, и было целью Оззи. Когда-то он считал, что омолаживаться Оззи совсем не обязательно: этот человек мог быть необычайно моложавым и без впрыскивания юношеских гормонов. Зато всеобщее признание и восхищение жителей Содружества принесли юному афролатиноамериканцу чувство удовлетворения. Эти две культуры не смешивались между собой даже в политически корректном двадцать первом столетии, тем более на улицах Сан-Диего, где он вырос. Именно там Оззи в последний раз остался в дураках.

— Мистер Айзекс, вы здесь в официальном качестве? — спросил Криспин Голдрич.

Его аристократический английский акцент прямо-таки сочился негодованием.

— Конечно, дружище, на этом мероприятии я представляю ККТ.

За столом, где собрались самые могущественные люди, в своей повседневной лимонно-желтой рубашке и помятых просторных брюках цвета охры он выглядел абсолютно неуместно, и огромная копна волос в стиле «афро» ничуть не улучшала его вид. За три столетия просьб, убеждений и насмешек Найджел так и не уговорил его подстричься. Этому стилю больше никогда не было суждено вернуться, но Оззи все еще надеялся.

— Не надо на меня оглядываться, — сказал Найджел. — Я отвечаю за финансовые вопросы ККТ, а Оззи — наш технический консультант при Совете.

Оззи широко усмехнулся и подмигнул Криспину Голдричу.

— Ну хорошо, — заговорила Элейн Дой. — Давайте все-таки начнем заседание.

Большой экран над столом ожил вспышкой оранжевых и бирюзовых линий, сходящихся и исчезающих в его центре, словно в древней экранной заставке.

— Добрый день, леди и джентльмены, — размеренным голосом поприветствовал их Развивающийся Интеллект. — Мы рады принять участие в собрании, которое, безусловно, войдет в историю.

— Благодарю, — ответила вице-президент. — Что ж, прошу вас, Брюстер.

Советник президента по науке окинул взглядом стол.

— Я вряд ли могу что-то добавить к новостным выпускам унисферы, разве что подтвердить, что все это правда. ККТ по нашему запросу открыла разведочную червоточину в межзвездное пространство за Таньятой и при помощи собственной аппаратуры убедилась в свершении окутывания.

— У нас более совершенное оборудование, чем телескоп Дадли Боуза, — сказал Найджел, оставив без внимания молчаливый кивок Томпсона Бурнелли. — Но, несмотря на это, информации слишком мало. Весь процесс занял около двух третей секунды. Мы уверены, что барьер не может быть физической оболочкой, это какой-то вид силового поля.

— Поля, отсекающего видимый спектр, — уточнил Ли Ки.

— Сам масштаб этого явления превосходит все наши возможности, — добавил Брюстер Кумар. — Эта проклятая штука не меньше тридцати астрономических единиц в диаметре. Я не думаю, что она имеет что-либо общее с молекулярными контактными экранами или даже с квантовыми полями.

— А есть ли какие-нибудь теории, объясняющие природу барьера?

— По паре дюжин в каждом университете Содружества, где имеется факультет физики. Но это не самое интересное, намного любопытнее его воздействие: это инфракрасный излучатель, следовательно, внутри сохраняется солнечная система.

— Как это возможно? — спросила Габриэль Элс.

— Основной принцип следующий: внутри барьера не наблюдается накопления энергии. Когда электромагнитный поток звезды доходит до барьера, он проникает сквозь него и выходит в виде тепла. Если бы этого не было, если бы барьер задерживал его, внутри мы получили бы эффект скороварки. Мы также подозреваем, что барьер и солнечный ветер преобразует в инфракрасное излучение, но на таком расстоянии настаивать на этом довольно трудно.

— Другими словами, — заговорил Найджел, — кто бы ни установил оболочки, Пара Дайсона и сейчас благополучно существует внутри них. Условия там ничуть не изменились.

— И это подводит нас к следующему вопросу, — сказал Брюстер Кумар. — Были ли эти барьеры созданы обитателями звездной системы или их наложили извне? Хотя ни один из этих вариантов ничем нам не поможет.

— Чем нам может нанести вред их изоляционизм? — спросил Рафаэль Колумбия.

— В нашей истории изоляционизм традиционно усиливался во времена военных потрясений, — пояснил Найджел. — Подобная ситуация могла возникнуть и на Паре Дайсона. Если барьеры были воздвигнуты чужаками, обитающими в этих двух звездных системах, мы можем допустить, что причиной их действий могли быть соображения безопасности. Если это так, они защищались от поистине ужасного оружия. Альтернативный вариант ничуть не лучше: какие-то другие расы настолько боялись их, что решили изолировать. В любом случае там враждовали две чужеродные расы, обе обладающие оружием и технологиями, настолько опережающими наши возможности, что их можно считать колдовством.

— Спасибо, сэр Артур, — пробормотал Оззи.

Найджел улыбнулся своему старинному другу: он сомневался, что кто-то еще в этом зале уловил его намек. Все присутствующие были моложе их по крайней мере на целое столетие.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, приписывая им человеческую мотивацию, — заметила Габриэль Элс. — Не могло ли стать причиной простое желание отгородиться от всей остальной Вселенной? В конце концов, сильфены — народ довольно обособленный.

— Обособленный? — воскликнул Рафаэль Колумбия. — Они так распространились, что занятые ими планеты невозможно сосчитать.

— Цель нашего Совета — обсудить развитие по наихудшему сценарию, — напомнила всем вице-президент. — И вероятность локальных конфликтов весьма высока.

— К слову о сильфенах, — вставил Оззи. — Почему бы не спросить их о том, что там происходит?

— Мы пробовали, — сказала вице-президент. — Они ответили, что ничего не знают.

— Ох, да они говорят так обо всем на свете. Спросите их, наступит ли завтра рассвет, и они начнут скрести свои задницы, а потом спросят, что мы подразумеваем под «завтра». Им нельзя задавать прямые вопросы. Чтобы получить ответ, нужно обдурить этих бродячих мистиков.

— Да, спасибо, мистер Айзекс, я это знаю. У нас достаточно экспертов по культуре сильфенов, и все они в самом срочном порядке изучают проблему. Надеюсь, что им удастся получить от сильфенов более содержательный ответ. А до тех пор нам приходится рассчитывать только на собственные силы. Отсюда и срочность заседания нашего Совета.

Оззи бросил в ее сторону гневный взгляд и затем, надувшись, устроился поглубже в кресле.

— Я не верю, что барьер вокруг звезд был установлен внешними силами, — заявил Ли Ки. — Это противоречит логике. Если вы кого-то боитесь, но имеете возможность изолировать целые звездные системы, нет смысла делать барьер проницаемым. Устройте из него скороварку или что-нибудь похуже. Нет, на мой взгляд, это оборонительное сооружение. К Паре Дайсона приближалось нечто очень скверное, и они захлопнули двери перед лицом опасности.

— В таком случае где теперь это зло? — спросил Томпсон Бурнелли.

— Да, действительно, — поддержал его Брюстер Кумар.

— Прекратило свое существование, — бросил Оззи. — А вы все слегка впадаете в паранойю.

— Потрудитесь объясниться, — бесстрастно предложил ему Томпсон Бурнелли.

— Да ну, парень, Пара Дайсона в двенадцати сотнях световых лет от Таньяты. Все это произошло во времена господства Римской империи. Астрономия сродни истории.

— Скорее во времена Чингисхана, чем Римской империи, — заметил Брюстер Кумар. — Ни одна цивилизация, могущественная и прогрессивная, как Пара Дайсона или их противники, не может исчезнуть без следа за какое-то тысячелетие. Мы-то точно не исчезнем, а наши технологии очень далеки от их уровня. Нельзя просто спрятать голову в песок и надеяться, что за эти годы опасность перестала существовать.

— Я согласна, — сказала вице-президент. — Планета Дальняя находится всего в ста пятидесяти световых годах от Пары Дайсона, и оттуда сообщают, что барьер существует и поныне.

— Еще одна новость от ККТ, еще не ставшая достоянием общественности, — заговорил Найджел. — Нашу разведочную червоточину мы использовали также для определения окутывания Беты Дайсона. К несчастью, первоначальные предположения оказались верными.

Рафаэль Колумбия вдруг насторожился.

— Вы хотите сказать, что оно произошло в то же самое время?

— Да. Как можно увидеть с Таньяты, между звездами Пары существует дистанция в два световых года. Мы открыли червоточину на два световых года ближе к Бете и увидели, что процесс окутывания был идентичен. Все произошло с интервалом в три минуты.

— Это оборона, — заявил Евгений Чинзоул. — Иначе и быть не может. Цивилизации, населявшей две звездные системы, угрожал внешний агрессор.

— Любопытное совпадение, — произнес Оззи.

— В чем именно? — поинтересовалась вице-президент.

— Что-то агрессивное и невероятно могущественное приближается к еще одной цивилизации, и та оказывается тоже достаточно искушенной, чтобы организовать оборону. Люди, я не верю в это. Временные ограничения Галактики такого не допустят. Мы сосуществуем с сильфенами только потому, что они остаются в своем нынешнем состоянии уже миллионы лет.

Вице-президент с тревогой оглянулась на экран РИ.

— Как вы это объясняете?

— Мистер Айзекс прав в том, что конфликт между двумя приблизительно равными силами маловероятен, — ответил РИ. — Нам известно, с каким трудом проходит эволюция разума на любой пригодной для жизни планете. Вследствие этого технологически развитые расы редко сосуществуют в Галактике, хотя Высокий Ангел — это исключительный случай. Однако такую вероятность нельзя исключить полностью. Мы поддерживаем точку зрения мистера Кумара в том, что цивилизация, способная на подобные свершения, не может быстро исчезнуть из Галактики.

— Они могли эволюционировать, — быстро возразил Оззи. — Они могли избавиться от своих примитивных инстинктов. В конце концов, мы оставили позади немало дерьма.

— И приобрели немало разновидностей нового дерьма, — сказал РИ. — Причем все они удручающе похожи на дерьмо старое. Кроме того, ни одно примитивное общество не способно воздвигнуть барьеры вокруг Пары Дайсона. Но мы опять отклонились от сути. Механизм барьеров мог быть древним сооружением, оставленным его создателями, которые отправились своим путем. Можно бесконечно долго рассуждать, рассматривая событие с точки зрения современности, но ни одно предположение не может учитывать всех особенностей столь давнего прошлого.

— Что же вы предлагаете? — спросила вице-президент.

— Это очевидно, разве не так? Совет был образован для того, чтобы определить ответный ход в случае любой предполагаемой угрозы Содружеству. Основываясь на доступных на данный момент сведениях, невозможно дать определенный ответ. Вы должны посетить Пару Дайсона и установить их нынешнее состояние, а также причину окутывания.

— Но цена!.. — воскликнула вице-президент, поспешно оглядываясь на Найджела.

Он игнорировал ее взгляд. РИ значительно облегчил его задачу.

— Да, дорога до Пары Дайсона, если воспользоваться обычными методами, обойдется недешево, — сказал он. — Нам придется отыскать не меньше семи пригодных для людей планет между Содружеством и Парой Дайсона, а потом построить на каждой из них генераторы червоточин промышленного типа. Это займет не одно десятилетие и не сулит никакой экономической выгоды.

— Казначейство Содружества не может субсидировать ККТ, — вставил Криспин Голдрич.

— Но вы сделали это ради Дальней, — мягко заметил Найджел. — И это был наш последний контакт с чужаками.

— Всего одна станция на Средней! — запальчиво воскликнул сенатор. — И этого было достаточно, чтобы убедить меня никогда больше не совершать подобных ошибок. Дальняя оказалась пустой тратой времени и ресурсов.

Найджел с трудом удержался, чтобы не ответить ему. Кроме Рафаэля, у Халгартов за этим столом было немало прямых союзников, и их семейство получало львиную долю доходов с Дальней. Хотя, сказать по правде, доходов было не так уж и много.

— Я бы мог предложить нечто более практичное, чем последовательность червоточин, — сказал Найджел.

Все сидящие за столом с любопытством посмотрели в его сторону, даже Оззи, что можно было считать настоящим событием. Заинтересованность на лице вице-президента противоречила привычной демонстрации политической силы.

— Я полностью согласен с РИ в том, что необходимо точно выяснить обстоятельства событий на Паре Дайсона, — продолжил Найджел. — Но можно сэкономить время и деньги, не строя цепочки червоточин. Я предлагаю построить космический корабль.

Его идея была встречена напряженными усмешками. А Оззи попросту рассмеялся.

— Вы говорите о полете со скоростью, превышающей скорость света? — спросил Брюстер Кумар, не скрывая охватившего его волнения. — Вы действительно можете это сделать?

— Конечно. Это будет достаточно простая адаптация нынешней системы генераторов червоточин: вместо стабильно устойчивых переходов, сквозь которые мы перемещаемся, можно будет странствовать внутри одной постоянно поддерживаемой червоточины.

— Ой, дружище! — воскликнул Оззи. — Как здорово! Кто знает, может юные астронавты в конце концов победят. Давайте нажмем красную кнопку и унесемся в гиперпространство.

— Это не гиперпространство, — несколько торопливо возразил Найджел. — Тебе прекрасно известно, что этим названием таблоиды обозначают любые сложные манипуляции с энергией.

— Гиперпространство, — с довольным видом повторил Оззи. — Именно то, чего мы стремимся избежать, строя червоточины.

— Только не в этом случае. Мы могли бы создать такой корабль в течение года. Отправить ударную группу исследователей, и они смогут определить, что там происходит. Быстро и дешево.

— Дешево? — усомнился Криспин Голдрич.

— Относительно дешево.

Проекты космических кораблей уже больше столетия хранились в персональных файлах Найджела. Он не переставал думать о них, хотя и не имел возможности довести до конца. Он никогда не забывал (и не стирал воспоминаний) своего восхищения, когда наблюдал за грациозно спускающимся над марсианским горизонтом «Орлом-2» и его приземлением на Аравийской Земле Марса. Космический корабль, странствующий по враждебному космосу, несущий в себе апофеоз человеческой воли, все самое лучшее и достойное, что только имелось в расе людей, представлялся ему воплощением благородства. И, возможно, он остался последним из людей, кто еще об этом помнил. Нет, не последним.

— Корпорация ККТ и казначейство Августы готовы финансировать до тридцати процентов стоимости строительства.

— В обмен на исключительные привилегии, — саркастически усмехнулся Томпсон Бурнелли.

Найджел тоже улыбнулся в ответ.

— Как я помню, подобный прецедент имелся в период авантюры на Дальней.

— Ну хорошо, — сказала вице-президент. — Если альтернативы нет, ставим это предложение на голосование.

Никто не проголосовал против. Но Найджел заранее знал, что так и будет, и даже Бурнелли в знак согласия поднял руку. Совет Внешней Защиты Содружества всегда поддерживал ККТ в вопросах исследований и контактов, так что уже три дня назад по личному распоряжению Найджела в ККТ началась работа над практическим воплощением проекта. Теперь оставалось только решить тысячи вопросов относительно деталей финансирования и руководства. Вся конкретика будет отдана членами Совета во власть их подчиненным. Это заседание решало вопросы только общей политики.

— И вы, вероятно, собираетесь возглавить миссию? — перед самым уходом спросил его Рафаэль Колумбия.

— Нет, — ответил Найджел. — Как бы мне этого ни хотелось, эта должность требует определенных качеств и опыта, которыми я не обладаю и которые вряд ли смогу получить в клинике омоложений. Но я знаю человека, отвечающего всем обязательным требованиям.

Планета Октиер, заселенная в 2089 году, была одним из первых миров первой зоны космоса. Ее долговечность породила первоклассную экономику, плавно развивающуюся в соответствии с богатым и впечатляющим культурным наследием. Любому наблюдателю, явившемуся через планетарную станцию ККТ в Сиэтле, это подтверждали хрустальные небоскребы и мраморные кондопирамиды его столицы Дарклейк-сити.

Б ольшая часть первых поселенцев прибыла сюда из Канады и Гонконга, затем к ним присоединилась еще и немалая часть жителей Сиэтла. В связи с этим в обществе уживались самые различные веяния: от ультрасовременных течений до бережно сохраняемых древних традиций. Учитывая корни местных жителей, можно было не удивляться, что привычка к тяжелому труду и педантичности у них в крови от рождения. В целом народ процветал, и его численность росла: через двести сорок лет после заселения она перевалила за миллиард с четвертью, и было освоено восемь континентов планеты. Подавляющее большинство людей здесь прилежно работали и неплохо жили.

Дарклейк-сити, скорее всего с подачи выходцев из Сиэтла, был расположен в холмистом районе субтропиков. Склоны с богатой почвой, постоянное тепло и обилие воды из рек и озер делали эту местность идеальной для выращивания кофе. На берегу озера, ограничивающего город с юго-востока и протянувшегося на тридцать пять километров, выросли общественные причалы и парки, кварталы дорогого жилья, яхтенные мастерские, роскошные курорты и коммерческие доки. По ночам над дорогами, словно грозовые облака, сверкал ореол голографической рекламы, а здания соревновались между собой затейливой подсветкой, подчеркивающей их особенности. Бары, рестораны и клубы зазывали с улиц праздные толпы народа живой музыкой, представлениями и полулегальными средствами для получения наслаждения.

За сорок лет до открытия Дадли Боуза, в ночь своего убийства, Тара Дженнифер Шахиф наблюдала все это с балкона гостиной на двадцать пятом этаже в своих апартаментах в самом центре города. Береговая линия, словно мерцающая граница Галактики, отделяла город от беспросветной темноты. Там заканчивалась жизнь и цивилизация. Лишь редкие огоньки прогулочных яхт скользили по глубоким водам, напоминая о небесных созвездиях.

Она оперлась на ограждение балкона, позволяя легкому бризу шевелить ее волосы и платье. На планете давным-давно были запрещены двигатели внутреннего сгорания и электростанции на ископаемом топливе, так что местные политики могли похвастаться чистотой атмосферы, превосходящей земные условия. Поэтому она с удовольствием вдыхала ночной воздух. Шума тоже не было. Низкий гул электромоторов не достигал такой высоты, а от шумного побережья Тару отделяла дистанция в три километра.

Слева, если бы она повернула голову, то увидела бы цепочки городских огней, тянувшиеся до самых предгорий.

Бледного света низкой серо-голубой луны Октиера было вполне достаточно, чтобы разглядеть изломанную стену пологих гор, выделявшихся на фоне ночного неба. Днем на их склонах виднелись террасы с длинными рядами кофейных деревьев. В густых зарослях пышной растительности, в стороне от извилистых дорог, ведущих к вершинам, мелькали белые корпуса поместий.

Два омоложения назад она сама жила там, вдали от неистового шума городов. В своих мечтах она порой думала о возвращении в сельскую местность, к более спокойной и неторопливой жизни — жизни вдали от своего напористого и целеустремленного мужа, Мортона. Возможно, еще через пару омоложений она так и сделает, просто чтобы восстановить силы. Но не сейчас, пока быстрый жизненный ритм еще доставляет ей удовольствие.

Она вернулась в комнату, и балконные двери неслышно задвинулись. Тихо ступая босыми ступнями по тиковому дереву пола гостиной, она направилась в ванную комнату.

В цокольном этаже многоквартирной башни ее убийца вошел в помещение, где находился пульт энергосистемы. Он снял крышку с одного из блоков управления и достал из кармана портативное устройство. Прибор выпустил отрезок оптического кабеля со стандартным V-разъемом на конце, который был затем подключен к гнезду щитка управления. Несколько заново загруженных программ быстро установили контакт с основным оборудованием. Как только все было сделано, он вытащил разъем и аккуратно поставил крышку на место.

Пол и стены ванной комнаты Тары Дженнифер Шахиф были отделаны большими коричневыми мраморными плитами, а весь потолок занимало одно огромное зеркало. Приглушенные светильники по краю ванны, мерцавшие наподобие свечей, отбрасывали теплые розоватые блики. Сама ванна, утопленная в пол, была достаточно просторной для двоих и наполнена до краев, с добавлением ароматических солей. Как только она шагнула в воду, заработали круглые насадки и в ее тело мягко ударили струи воды. Она опустилась на встроенное сиденье и запрокинула голову на подушку. Эл-дворецкий включил музыкальную программу. Тара в приятной полудреме наслаждалась мелодиями.

Мортон уехал на неделю в Таланси, на другую сторону планеты, где участвовал в конференции с застройщиками, с которыми надеялся заключить сделку. «Аквастейт», компания, которую они вместе основали, выпускала полуорганические влагоулавливающие листы, снабжающие водой удаленные от центра дома, и начинала пользоваться популярностью. Мортону не терпелось воспользоваться успехом, чтобы начать публичное размещение акций, что принесло бы огромные деньги для дальнейшего развития. Его увлеченность работой означала, что все семь дней в неделю ей не надо было объяснять, где она находилась и чем занималась. Все это время она могла проводить с Вайоби Коталом, прелестным молодым человеком, которого она удерживала при себе. В основном ее привязанность была обусловлена его талантами в постели, но, кроме того, они выходили в город и посещали все приятные места и мероприятия. Все это делало их связь очень особенной. Вайоби проявлял интерес к тем сферам, которые Мортон игнорировал или попросту забывал в своей бесконечной одержимости развитием их компании. Следующие семь дней станут восхитительной передышкой, она это твердо решила. Ну а потом, возможно… В конце концов, они женаты уже тринадцать лет. Чего еще может требовать Мортон? Браки со временем всегда становятся скучными. Надо пожать друг другу руки и двигаться дальше.

Ее убийца прошел через вестибюль первого этажа, и его эл-дворецкий вызвал лифт, чтобы подняться на двадцать пятый этаж. В ожидании лифта он стоял под самой камерой безопасности, установленной над дверью. Но его это не беспокоило. В конце концов, он пришел сюда не со своим лицом.

Тара все еще раздумывала, что надеть сегодня вечером, как вдруг чарующая мелодия оркестра резко оборвалась. Свет в ванной комнате погас. Циркуляция воды прекратилась. Тара в негодовании открыла глаза. Отключение энергии — это так досадно. Она считала, что в таких апартаментах должны быть приняты все меры, чтобы избегать подобных неприятностей. Раньше такого никогда не случалось.

Прошло несколько секунд, но свет не загорался. Она приказала эл-дворецкому запросить домовую систему о причине неполадок. Он доложил, что ответ получить невозможно, ничего не работает. Она раздраженно нахмурилась. Этого просто не может быть, ведь должны же иметься какие-то резервные и дублирующие системы.

Она подождала еще немного. В ванне было очень уютно, а она так хотела, чтобы в эту ночь с любовником ее кожа была безупречной. Но, несмотря на ее желания и проклятия, подача энергии не возобновлялась. Спустя некоторое время она поднялась на ноги и вышла из воды. Только теперь она поняла, насколько здесь темно. Она не смогла увидеть свои руки, даже поднеся их к глазам. Заглушая раздражением растущее беспокойство, она решила не искать полотенце. Вместо этого она осторожно вышла в коридор. Здесь, по крайней мере, были хоть какие-то проблески света, отражавшиеся от арки, ведущей в гостиную.

Тара поспешила в большую комнату, лишь смутно представляя, что ее мокрые ноги сделают с деревянным полом. Через балконное окно струился свет ярко переливавшегося города. Вся обстановка гостиной в этом освещении казалась черно-белой.

В холле кто-то шевельнулся. Большой. Бесшумный. Она повернулась.

— Что…

Убийца выпустил из сделанного на заказ пистолета нервноподавляющий импульс. На мгновение все мышцы в теле Тары окаменели. Импульс уничтожил почти все нервные окончания ее мозга, и смерть наступила мгновенно. Она ничего не почувствовала. Ее мускулы расслабились, и тело опустилось на пол.

Он подошел ближе и остановился на секунду, глядя вниз.

Затем он вытащил генератор стирающих память импульсов и приложил его к ее затылку, где находилась ячейка памяти. Генератор послал разряд. Убийца трижды повторил операцию, чтобы окончательно и бесповоротно уничтожить вставку. Не важно, какое роскошное тело клонируют для нее в процессе оживления, последняя фаза жизни Тары Дженнифер Шахиф утрачена навеки.

Эл-дворецкий киллера проинструктировал домовую сеть — и снова вспыхнул свет. Убийца сел на широкий диван лицом к двери и стал ждать.

Вайоби Котал появился через сорок шесть минут. На лице вошедшего в гостиную молодого, живущего первой жизнью парня играла порочная самодовольная улыбка, но при виде обнаженного тела на полу она сменилась выражением крайнего потрясения. Он едва успел заметить сидевшего на диване человека, как пистолет послал разряд.

Убийца снова проделал процедуру с импульсным генератором и тщательно стер из ячейки памяти Вайоби Котала воспоминания о нескольких последних месяцах, после чего он отправился в спальню для гостей и вытащил из стенного шкафа три больших чемодана и багажный короб. К тому времени когда он принес их в хозяйскую спальню, из службы доставки башни явились три робота с тележками и пластиковыми упаковочными ящиками.

Сперва он запихнул оба тела в самые большие ящики и тщательно их запечатал. Затем потратил два с половиной часа, чтобы собрать по квартире все принадлежавшие Таре вещи, наполнив ими оставшиеся ящики. Ее одежда поместилась в чемоданах и багажном коробе.

После окончания упаковки роботы загрузили вещи в тележки и на служебном лифте спустили их в помещение доставки, где уже поджидали два нанятых грузовика. Ящики с телами поместились в одной машине, а все остальное было погружено во вторую.

Наверху убийца выпустил воду из ванны, а потом приказал слугам-роботам произвести генеральную уборку апартаментов. Он оставил маленькие машины драить пол и стены в поисках грязи и пыли, а сам вышел, добросовестно погасив за собой свет.

ГЛАВА 4

Итак, она здесь, втиснутая в тесную кабину гиперглайдера, привязанного к голой скале Сторожевого каньона, в предрассветных сумерках ждет приближения шторма, несущегося со скоростью почти двести километров в час. В ее возрасте и при ее происхождении Джастина Бурнелли могла бы найти занятие и получше. Само собой, именно сейчас ей на ум приходили спа-процедуры, дорогие рестораны, танцы в роскошном ночном клубе и постель с шелковыми простынями (предпочтительно в компании мужчины). Единственная же доступная в этих местах роскошь сейчас удалялась от нее по предельно негостеприимному плато со всей скоростью, на которую были способны передвижные домики спасательного отряда. И все благодаря ее новой подруге Эстелле Фентон.

Они встретились в гостиной эксклюзивной клиники в Вашингтоне, услугами которой она обычно пользовалась. Обе женщины только что вышли из резервуаров после бесконечных сеансов физиотерапии, гидротерапии, массажа, ароматерапии и прочих процедур, предписанных для возвращения жизни мускулам, остававшимся в бездействии на протяжении четырнадцати месяцев. Несмотря на цветущий вид их обновленных тел, они двигались словно дряхлые старухи.

Все, кто находился в этой гостиной, только и могли, что сидеть в глубоких гелевых креслах перед венецианскими окнами да смотреть на лесопарк. Лишь очень немногие пользовались портативными устройствами, чтобы просмотреть сообщения и подать голосовые команды. Еще никто из них не вернул способности напрямую связываться с киберсферой. В процессе омоложения их тела были лишены большинства таких вставок, как процессоры и ОС-татуировки, а новых они еще не получили. Эстеллу в гостиную под руки ввели две санитарки, и ее красивая рыжеволосая голова беспомощно болталась из стороны в сторону при каждом шаге. Она упала в кресло с довольным вздохом.

— Мы вернемся за вами в три часа и отведем на сеанс гидротерапии, — сказала старшая медсестра.

— Большое спасибо, — с вымученной улыбкой ответила Эстелла. Улыбка исчезла вместе с вышедшими медсестрами. — Черт побери!

— Только что вышла? — спросила Джастина.

— Два дня.

— А я три дня назад.

— Боже, еще десять дней мучений.

— Но оно того стоит. — Джастина держала в руках буклет, который только что просматривала: он весь был посвящен снимкам и статьям о ее любимом модном магазине. — Подумать только, я уже лет десять не могла носить почти ничего, что здесь представлено.

Несмотря на то что ее подруги с почти религиозным рвением проходили процесс омоложения каждые двадцать (а то и меньше) лет, Джастина решилась снова лечь в клинику только после того, как ее физический возраст приблизился к пятидесяти. Тщеславие не значилось в списке ее грехов.

— Я еще не в том состоянии, чтобы даже думать о нарядах, — сказала Эстелла. Она провела рукой по выбритому черепу с пятисантиметровой щеткой волос. — Сначала надо привести себя в порядок. Ненавижу короткие стрижки, всегда ношу волосы до пояса, а теперь они отрастут не раньше чем через пару лет, — проворчала она.

— Это, вероятно, роскошное зрелище.

— Проблем с мужской компанией не возникает. — Она окинула взглядом гостиную. — Проклятье, я даже на это не гожусь.

Клиника принимала только пациенток женского пола, что, впрочем, не мешало им в конце восстановительного периода предаваться запретным удовольствиям в своих комнатах. И дело было не только в полученных красивых телах — их организмы в буквальном смысле накачали гормонами и энергией. К моменту выписки после омоложения секс у всех пациенток был главным приоритетом, и они стремились по возможности сократить свое пребывание в клинике.

Джастина усмехнулась.

— Это ненадолго. Скоро ты со всех ног бросишься в ближайший «Молчаливый мир».

— Я там и прежде бывала десятки раз. Не хочу сказать, что пропущу это заведение, но на этот раз я планирую более волнующее развлечение.

— Вот как? Какое же?

Этим волнующим развлечением оказалось двухмесячное сафари на Дальней. Джастина почти наотрез отказалась к ней присоединиться, но чем больше Эстелла рассказывала — а она почти ни о чем другом не говорила, — тем сильнее эта идея завладевала ее мыслями.

В конце концов, Дальняя оставалась единственным по-настоящему «диким миром», где цивилизация еще не полностью поглотила самобытность местного населения. Поездка оказалась трудной и дорогой, климат и условия — более чем странными, да и корабль чужаков, называемый «Мария Селеста» [«Мария Селеста» («Мария Небесная») — бригантина, покинутая экипажем по невыясненной причине и найденная 4 декабря 1872 года в 400 милях от Гибралтара. Классический пример корабля-призрака.], все еще являлся загадкой для ученых, как и в первый день своего обнаружения. Ко всему прочему здесь имелась и геологическая аномалия — Великая Триада, величайшие в Галактике вулканы, образующие правильный треугольник.

Гиперглайдер Джастины был закреплен в самом устье Сторожевого каньона носом на восток, так что гора Зевс виднелась слева. Днем, когда наземная служба подготавливала гиперглайдер, Джастина смогла рассмотреть только нижний каменистый склон этого колосса, образующий одну из стен похожего на трубу каньона. Находящийся на вершине кратер еще никому не удавалось увидеть с поверхности — он вознесся на высоту семнадцати километров.

Справа от нее стоял Титан, единственный активный вулкан из трех, чей кратер выходил за границы атмосферы на высоте в двадцать три километра. Время от времени, по ночам, если извержение бывало особенно сильным, с южных равнин можно было увидеть мерцающее сияние над раскаленной лавой, словно за горизонтом всходил красный карлик. Ну а прямо перед ней, образуя невероятно ровный и массивный конец каньона, возвышался Геркуланум. При окружности основания приблизительно в семьсот одиннадцать километров, вулкан имел почти коническую форму, но обладал двойной вершиной, поднимавшейся на тридцать два километра над уровнем моря, далеко за границей тропосферы Дальней. К счастью, геологи относили его к полуактивным вулканам: за сто восемьдесят лет с момента поселения здесь людей на нем ни разу не было извержений, хотя порой происходили весьма внушительные толчки.

Что за явления могли способствовать образованию столь грандиозных вулканов на сравнительно небольшой планете, какой была Дальняя, до сих пор оставалось неразрешимой загадкой. Джастина, конечно, изучила научное обоснование этого явления, изложенное в многочисленных статьях: колоссы, подобные горе Геркуланум, могли существовать только благодаря сорокапроцентной силе тяжести — в мире с нормальной гравитацией, подобном Земле, они обрушились бы под собственным весом. Отсутствие же тектонической плиты свидетельствовало о том, что лава просто накапливалась в одном и том же месте на протяжении многих тысячелетий.

Впрочем, никакие холодные размышления не могли уменьшить впечатления от развернувшегося перед ней величественного ландшафта. Ее окружала первобытная мощь и энергия, и нигде больше сила планеты не проявлялась с такой неукротимой яростью. И Джастина, сидя в маленьком жалком аппарате, решилась на безумную попытку подчинить ее своей воле, заставить выполнить свое желание.

Первые утренние лучи засияли на сланцево-сером небе в конце каньона, и она ощутила, что ее руки в полетных перчатках слегка дрожат. Она проклинала чертову Эстеллу Фентон. Даже осознание того, что Эстелла привязана к скале в таком же гиперглайдере в паре километров отсюда и видит тот же враждебный пейзаж, не помогало ей успокоить нервы.

— Шторм начинается, — донесся по радио чей-то голос.

На Дальней не было киберсферы; в сущности, за пределами Армстронг-сити и других крупных городов здесь не действовали никакие современные виды связи. Лет сто назад вокруг планеты летало несколько спутников, обеспечивающих зону покрытия над океаном и дальними районами суши, но Хранители Личности сбили их давным-давно. Теперь оставалось уповать на простое радио, хотя турбулентная ионосфера Дальней не способствовала устойчивой связи.

— Наблюдается какое-то движение. Ветер усиливается.

Джастина уставилась в прозрачный купол кабины, но не смогла заметить никакого движения внизу на скале. Там было нечему двигаться. Ураганы, налетавшие с океана Гонду, попадали между Зевсом и Титаном и с ревом устремлялись в единственный каньон, поэтому еще много веков назад из него были начисто выметены все частички почвы и мелкие осколки камней.

— Деррик! — позвала Джастина. — Ты меня слышишь?

Ответом ей стал только треск помех, усиливавшихся по мере того, как утренний свет заливал каньон.

— Деррик!

Караван грузовиков, внедорожников и мобильных домиков, должно быть, уже далеко, с горечью поняла она. Наземный отряд должен был уйти к подножию Зевса и укрыться от утреннего шторма в глубоком ущелье. Сумасшедшие пилоты гиперглайдеров теперь предоставлены самим себе. Выхода нет.

В уклончивой рекламе и ободряющих энергичных ознакомительных лекциях это обстоятельство как-то не акцентировалось. Упоминания о нем не было даже в дополнительной памяти, заключавшей в себе навыки опытного пилота. Беспомощно ждать, пока ветер с океана не превратится из легкого бриза в сокрушительный ураган. Ждать и не иметь возможности что-либо изменить. Ждать, ждать. Ждать и волноваться. Ждать, пока ужас из самых глубин мозга не разгорится в ревущее всепоглощающее пламя.

— Как ты, дорогая? — спросила ее Эстелла.

— Отлично. — («Сучка!») — Должна признать, я начинаю немного нервничать.

— Нервничать? Счастливая! Я ужасно боюсь.

Джастина дала поручение эл-дворецкому снова начать предстартовую процедуру проверки всех систем гиперглайдера. Даже при ограниченных возможностях бортовой аппаратуры эл-дворецкий добился превосходного согласования с внутренней системой и почти мгновенно выдал результат. Виртуальная картинка свидетельствовала о полной готовности и исправности машины.

— Напомни еще разок, почему я в это впуталась?

— Потому что это интереснее, чем завтрак, поданный в постель, — ответила ей Эстелла.

— В пятизвездочном отеле.

— На одном из Карибских островов с балконом на море.

— Где в воде резвятся дельфины.

Снаружи стало заметно светлее. Джастина наконец разглядела струйки песчинок, змеившиеся мимо гиперглайдера. Наверное, их принесло с побережья, решила она. Она подключила погодный радар к главному экрану и стала изучать разноцветные пятна, сталкивавшиеся и смешивавшиеся друг с другом. Шторм безусловно усиливался, красные потеки, отмечавшие область высокого давления, просачивались повсюду, словно расширяющиеся свежие раны.

В какой-то мере она была рада, что шторм приближался с запада, подкрадываясь к ней сзади. Это означало, что ей не доведется смотреть, как грозовые тучи хищно поглощают все небо. Она и так была достаточно испугана. Даже сейчас она сомневалась, что решится совершить полет. Можно было просто остаться здесь; гиперглайдер с крыльями, убранными в гнезда под главным фюзеляжем, был сейчас похож на гладкую толстую сигару. Она могла не размыкать креплений, и пусть ветер ревет вокруг, пока все не закончится. Ей говорили, что многие, испугавшись в последний момент, так и поступали. Уже сейчас, в середине сезона штормов, ураган мог бушевать четыре-пять часов.

Через двадцать минут ветер стал настолько сильным, что гиперглайдер начал подрагивать. Если песок все еще летел, ей уже не было этого видно. Экран радара захлестнули красные потоки.

— Все еще здесь? — спросила Эстелла.

— Еще здесь.

— Теперь уже недолго.

— Ага. У тебя на радаре такая же картинка? Некоторые потоки уже достигают скорости в полторы сотни километров в час.

Цифровые значения, отмечавшие скорость ветра, так быстро менялись, что значки стали расплываться. При таком раскладе центр бури окажется над головой минут через сорок или пятьдесят, а она именно этого и ждала. Если сорваться с места сейчас, гиперглайдер просто врежется в подножие Геркулеса.

Радиоэфир наполнился глупыми шутками и нервной бравадой. Джастина не принимала участия в перекличке, но слушала голоса, принесшие неожиданное спокойствие. Они помогли ей избавиться от ощущения одиночества. Тучи уже помчались по небу, постепенно спускаясь все ниже, и закрыли поднимающееся солнце, превратив ясное утро в мрачные сумерки. Вдали она уже видела размытые потоки ливня. Скала вокруг гиперглайдера заблестела от тонкого слоя влаги.

— Ветер поднялся до сотни, — обратилась к ней Эстелла. Ее голос звенел от ужаса, смешанного с радостным возбуждением. — Я готова стартовать. Увидимся на той стороне, дорогая.

— До встречи! — закричала Джастина.

Фюзеляж яростно дрожал и звонко постукивал; сквозь надежно укрепленный колпак кабины стал пробиваться вой ветра. Изображения на дисплеях расплывались, не успевая сфокусироваться на пульсирующих и вибрирующих разноцветных линиях. Ей приходилось полагаться только на основные показания, отраженные в виртуальном зрении. Снаружи не было видно ни стен каньона, ни неба — все исчезло в сером тумане.

И вот настал ее час. Скорость ветра в Сторожевом каньоне превысила сто шестьдесят километров в час. Радар показывал, что передний край шторма сейчас прямо перед ней, бушует вокруг вершины Геркуланума. Эти вихревые потоки и должны унести ее далеко-далеко. Без них полет был бы очень коротким и имел бы весьма печальный конец.

Она положила руки на панель с точечными контактами и обхватила рукоятки пальцами; слоистый пластик потек по ним, предохраняя от последствий неминуемой болтанки. ОС-татуировки на запястьях через точечные контакты образовали связь ее нервной системы с бортовой аппаратурой. Перед виртуальным взглядом появились призрачные руки. По ее желанию у них были длинные тонкие пальцы с зелеными ногтями и сверкающими неоновыми кольцами. Среди иконок материализовался джойстик, и она обхватила его виртуальной рукой. Другая рука стала нажимать иконки, проводя финальную проверку. Как только загорелся последний зеленый огонек, она дала команду бортовой сети выдвинуть крылья.

Утолщения из слоистого пластика под фюзеляжем набухли и превратились в небольшие толстые дельтовидные крылья. Добравшийся до них ветер мгновенно усилил гул. Крепления натянулись до предела. Джастине оставалось только молиться, чтобы углеродисто-титановые якоря, забитые командой сопровождения на пятьдесят метров вглубь в голую скалу, выдержали еще несколько минут.

Внутренний голос напомнил ей, что это был ее последний шанс передумать и остаться в живых.

Джастина шевельнула виртуальной рукой и щелкнула по символу переднего крепления. Замки разошлись, и гиперглайдер отчаянно заметался из стороны в сторону.

На помощь пришли навыки из имплантированной памяти. Джастина чуть повернула джойстик, заставив крылья опуститься вниз на несколько градусов. Одно прикосновение к символу заднего крепления — и два троса вытянулись. Гиперглайдер, все еще яростно раскачиваясь, поднялся в воздух метров на двадцать, словно пытаясь освободиться от оставшихся пут. Джастина остановила растяжение тросов и приступила к тестированию плоскостей управления. Задняя часть гиперглайдера быстро превратилась в лопасть вертикального стабилизатора. Крылья еще немного увеличились и повернулись, обеспечивая увеличение подъемной силы. После потери контакта с поверхностью пронзительный гул вибрации значительно ослабел, хотя и не исчез полностью. Теперь оставался лишь устрашающий рев ветра, скорость которого приближалась уже к двумстам километрам в час.

Теперь гиперглайдер представлял собой гигантский воздушный змей. Джастина очень осторожно увеличила длину задних креплений. Тросы заплясали вокруг кабины, и гиперглайдер рванулся прочь от земли. Через две минуты тщательных манипуляций она поднялась на сто метров. Земли не было видно, чему Джастина искренне порадовалась. Несущиеся клочья тумана скрывали все, что находилось дальше двух-трех десятков метров. Капли дождя, попадавшие на прозрачную поверхность купола, мгновенно стекали, прогоняемые ураганными порывами ветра. Неистовую тряску постепенно удалось уменьшить поворотом плоскости крыльев, и затем Джастина стала снова увеличивать длину тросов.

Через двадцать пять минут после отрыва от земли она поднялась на тысячу четыреста метров. Подъем проводился с величайшей осторожностью, но тросы крепления раскачивались в такт, отчего у нее стало сводить челюсти. Джастина начала трансформировать гиперглайдер для свободного полета. Крылья раздвинулись до своего полного размаха, в сто десять метров, и одновременно изогнулись, приняв форму полумесяца; сверху гиперглайдер теперь стал похож на гигантское лезвие ятагана с каплевидной кабиной в центре изгиба. Позади кабины фюзеляж вытянулся по вертикали, образовав треугольный стабилизатор, и его кончики она поворачивала почти инстинктивно, чтобы машина держалась строго по ветру.

Она поднялась на полторы тысячи метров. Крылья еще немного изогнулись по всей длине, в полной мере соответствуя направлению ветра и обеспечивая максимум подъемной силы. При взгляде на экран Джастина с трудом поверила своим глазам: цифры показывали, что прочность удерживающих ее креплений уже достигла предела.

Джастина сделала глубокий вдох, прислушиваясь к реву разбушевавшейся стихии. Если хватит смелости, это будет уникальный полет. Если… Она вспомнила все свои прожитые годы. С этой ужасающей высоты они показались ей почти одинаковыми и невероятно скучными.

Виртуальный палец двинулся вперед и почти нехотя коснулся иконки разъединения креплений.

Гиперглайдер вырвался на свободу, и сила инерции прижала Джастину к спинке кресла, вернув вес, почти не ощущавшийся с момента высадки на Дальней. Машина со скоростью двести километров в час помчалась к выходу из Сторожевого каньона и сразу же, накренившись на правый борт, начала понемногу снижаться. Джастина повернула джойстик, чтобы восстановить равновесие — не рывком, но плавно и твердо изменяя угол наклона крыльев в соответствии с потоком воздуха. Реакция последовала мгновенно: гиперглайдер взмыл вверх. Затем его стало поворачивать вдоль горизонтальной оси, и Джастине пришлось подрегулировать кончики стабилизатора.

В эти мгновения все ее внимание сконцентрировалось на единственной задаче — удержать гиперглайдер на курсе. От внешнего мира ее отгораживала не только пелена бесформенных туч: взгляд Джастины не отрывался от дисплея высоты и радара. Сторожевой каньон постепенно сужался, и ей приходилось выравнивать гиперглайдер точно по центру. Каменные стены словно стремились сомкнуться друг с другом и становились все круче, и в результате возрастала вибрация машины. Неистовая турбулентность постоянно грозила закружить гиперглайдер штопором и сбросить вниз.

В этой изматывающей борьбе за власть над машиной Джастина потеряла счет времени. Если подняться слишком высоко, мощные потоки воздуха унесут гиперглайдер в сторону, и она закончит полет где-нибудь на продуваемых ураганом и усеянных валунами склонах Зевса или Титана, в сотнях километров от вспомогательных машин каравана.

Радар без всякого предупреждения показал, что до выхода из каньона остается двадцать пять километров. В этой точке, равноудаленной от всех трех вулканов, гора Геркуланум казалась обычной вертикальной скалой высотой шесть километров. Гиперглайдер Джастины находился на высоте три с половиной километра. Скорость ветра продолжала возрастать. На погодном дисплее огненными лентами полыхали смертоносные потоки и возвратные вихри, бьющиеся о скалы. Обрывки туч сошлись в непрерывную мрачную пелену.

Джастина слегка втянула крылья, жертвуя силой тяги ради увеличения маневренности. За прозрачным куполом кабины начался настоящий ливень из крупных и тяжелых капель. Как ни странно, видимость стала улучшаться. Высокое давление словно выжимало влагу из туч. Капли на мгновение сливались, и лишь потом их уносили яростные потоки воздуха. Давление неустанно росло, и капли становились еще крупнее. Вокруг фюзеляжа уже бурлили и пенились почти горизонтальные потоки воды.

До скалы оставалось двенадцать километров, а она летела в трех километрах над дном каньона. Ливень стал таким сильным, что гиперглайдер словно скользил внутри насыщенной воздухом гигантской волны. Из-за склона вулкана выглянуло солнце, осветило верхнюю часть стен каньона и вдруг озарило брызги вокруг гиперглайдера. Мир засиял тысячами сверкающих осколков радуги, беспрестанно затухающих и вспыхивающих вновь. Великолепный вид вызвал у Джастины восхищенный смех.

В трех километрах перед ней разрозненные струи сливались в один извивающийся поток, несущийся в двух километрах над Сторожевым каньоном. До скалы оставалось еще два километра. Каменная преграда стояла в самой узкой части каньона, где давление возрастало до максимума, а у пенящейся реки имелся только один выход.

Джастина провела гиперглайдер над самой водой и смотрела вниз, не веря своим глазам. Радуги внезапно погасли. Вместо них в поле ее зрения ворвалась скала, уходившая отвесными стенами чуть ли не к самому небу. Прямо перед ней летящая река вздыбилась и начала невероятно долгое восхождение к свободе, и поток воздуха вместе с ней поменял направление на вертикальный подъем. Ураган взорвался оглушительным грохотом, и скорость ветра возросла до трехсот двадцати километров в час. Молодая женщина сознавала, что сама вопит во весь голос, но ворвавшаяся в рубку какофония бури заглушала все остальные звуки.

Гиперглайдер развернуло вертикально вверх. Сила тяжести снова вдавила Джастину в кресло. От страха потерять связь с точечными контактами она обхватила рукоятки так, что побелели костяшки пальцев. Она с трудом заставила крылья машины повиноваться ее командам в отчаянной попытке сохранить стабильное положение в гейзере воздуха. Вода, отвергая силу притяжения, поднималась отвесно по скале вместе с ней. Хоть управление гиперглайдером и поглощало все ее внимание, Джастина потратила пару драгоценных секунд на то, чтобы полюбоваться невероятным явлением — водопадом, несущимся вверх.

На высоте около пяти километров пенящийся каскад воды начал оседать. Разъяренный ураган, добравшись до верхнего края каньона, вырвался на свободу. Скорость ветра и давление стали падать. Все это время Джастина держала курс строго по центру. Гиперглайдер взлетел над скалой, оставив позади две гигантские волны воды и тумана, лебедиными крыльями падающие на нижние склоны вулкана. Только в центре вихря ветер снова завыл, швыряя машину вперед и вверх.

Внизу под ней стала видна громада горы Геркуланум, мрачный участок раздробленного в гравий камня тянулся вдоль каньона на десятки километров. Унылая серость постепенно уступала место более оживленным пятнам цвета охры и зелени — там смогли отвоевать себе место самые стойкие растения. За мельчайшие трещинки цепко держались корнями крошечные травинки, а дерзкие колонии тропического мха облепили огромные булыжники. Ураган продолжал бушевать, огибая склоны с юга и севера, стремясь к более спокойным небесам на востоке.

Джастина опять изменила угол наклона крыльев, сохраняя скорость и при этом поднимаясь еще выше. Она держала курс точно между каньоном и вершиной, не отклоняясь ни в одну сторону. Теперь под ней проплывали луга, покрытые травой и редкими приземистыми кустами. Умеренный климат, растения, терзаемые неослабевающими штормами, но тем не менее всегда цветущие. Двойная волна низвергающейся воды осталась в пятнадцати километрах позади нее, и тучи постепенно разошлись влево и вправо, отыскивая собственный маршрут к вулкану. Джастина выбрала свой путь по чистому небу. Ее гиперглайдер набрал колоссальную скорость, достаточную, чтобы унести вдаль от урагана, но для ее конечной цели этого было мало. Она обратилась к погодному радару.

Мало ей было угрозы от средней части вулкана, как на его истерзанных склонах появились еще и сильные смерчи, возникшие в результате возмущения воздушных масс. Она отчетливо видела их коричневатые извивающиеся столбы, мечущиеся взад и вперед над самой землей. Они вырастали до всевозможных размеров — от тонких спиралей пыли до плотных, грозных вихрей в несколько километров высотой. Бортовая система отмечала их курс, исключая слишком слабые и слишком далекие от ее цели. Но все они без исключения оставались непредсказуемыми. Вот здесь приходилось полагаться на человеческую интуицию. И на удачу.

Она выбрала один смерч в двадцати километрах перед ней и немного южнее, чем хотелось бы. Но он поднимался на пять километров ввысь и, прокладывая свой хаотичный путь, затягивал валуны размером с автомобиль. Джастина выполнила вираж и направила на него нос гиперглайдера. Она немного спустилась и на этом выиграла в скорости. Крылья и вертикальный стабилизатор еще немного вытянулись, но при этом стали тоньше. Ее взгляд не мог оторваться от неистовых пируэтов основания смерча, отчаянно пытаясь разгадать рисунок этого завораживающего танца и его следующие движения.

Ее спуск превратился в бесстрашный прыжок. Она раскачивала аппарат в такт основанию смерча — предугадывая и копируя все его повороты. Крылья и стабилизатор уменьшились до состояния коротких обрубков, так что контроль был минимальным. До земли оставалось едва ли больше пятисот метров. Смерч впереди нее снова вильнул в сторону. Она знала, что еще пару секунд он останется на том же месте, и рывком передвинула джойстик вперед, нацелив нос точно в центр столба. В последний момент она круто повернула вверх. Горизонт рухнул вниз, оставив перед ней только небо, сменившее бирюзовое сияние на невероятно глубокий индиго.

В следующее мгновение гиперглайдер прорвался в центр смерча. Взбесившаяся пыль и песок окружили фюзеляж тесными объятиями. Крылья и задний стабилизатор свернулись, образовав короткий пропеллер, а нос, совершив крутую дугу, указывал вертикально вверх, вдоль изменчивого и ненадежного столба вращающегося воздуха. Крылья мощным толчком подбросили машину ввысь. Всевозможные частицы, от песчинок до потенциально опасных камней, застучали по фюзеляжу. Удары следовали так часто, что ей показалось, будто гиперглайдер попал под обстрел. Индикатор уровня структурной прочности быстро перескочил в тревожный желтый сектор. При виде камней, летящих в прозрачный купол кабины почти в футе от ее лица, Джастина почти непрестанно вздрагивала.

Но, несмотря ни на что, это был потрясающий момент. Не каждый добирался до этой ступени. Кто-то разбивался о дно или стены Сторожевого каньона. Другие, кому удавалось преодолеть взлетающий водопад, не могли найти подходящего смерча или войти в него. Но ее внедренные воспоминания сделали свое дело, от нее требовалась лишь решимость их применить. Ради этого она и приехала в это место: выяснить, осталась ли она той же безудержной и беззаботной личностью, которую помнила со своей первой жизни.

За спиной громко взвыли моторы, гасящие вращательное движение фюзеляжа. Это обеспечивало устойчивость и равновесие кабины. По крайней мере, так говорилось в теории. Головокружение и тошнота все еще беспокоили ее, но визуальных подтверждений вращения не было. Виртуальная графика указывала на слабые вибрации, компенсируемые бортовой аппаратурой. Ускорение до боли прижимало ее к сиденью.

Уже через несколько мгновений гиперглайдер выскочил из верхушки смерча, словно ракета из пусковой шахты. За очень короткое время, проведенное в сердцевине смерча, его скорость удвоилась. Моторы снова заработали, предотвращая вращение. Крылья и стабилизатор гиперглайдера вытянулись, приобретая нормальные очертания: крылья стали прямыми и узкими, а хвост — крестообразным. Впрочем, удержаться им здесь было почти не за что — гиперглайдер быстро и плавно скользил в стратосфере. Тем не менее Джастина слегка повернула крылья, чтобы изменить курс. Машина следовала по баллистической кривой, вершина которой находилась в девяти километрах над горой Геркуланум.

Джастина наблюдала, как падают показатели давления, пока приборы не зарегистрировали снаружи полный вакуум. Цвет неба вместо синего стал черным. Вокруг повсюду сверкали звезды, а кабину заливал ослепительно яркий солнечный свет.

Контраст поражал воображение. За несколько секунд она перенеслась из безумного буйства шторма в безмолвное спокойствие космоса. Здесь опасность грозила ей ничуть не меньше, чем в горниле шторма, но Джастина почему-то чувствовала себя спокойнее. Безумное сердцебиение стало выравниваться. Она отстегнула плечевые крепления и вытянула шею, чтобы осмотреться.

Гиперглайдер почти достиг вершины Геркуланума и продолжал подниматься. Нижние склоны вулкана скрывались под пеленой туч. Далеко позади ураган, вырываясь из Сторожевого каньона, буйствовал над каменной преградой. Повернув голову вправо, она смогла заглянуть в кратер вулкана Титан: в самом его центре дьявольским огнем мерцали отблески лавового озера, наполовину закрытого густым черным дымом. Толстые черные щупальца тянулись вверх, частично рассеивались у края кратера и хлопьями серого пепла осыпались на верхние склоны горы. Джастина разочарованно вздохнула, не застав полного извержения; местные жители с восторгом рассказывали о горе Судьба (как они почти всерьез называли эту вершину) в ее полном блеске.

В восьми с половиной километрах над горой Геркуланум гиперглайдер достиг максимальной высоты, и его траектория, уступая слабому притяжению Дальней, стала понижаться. Линия горизонта поднялась над носом машины — хрупкая белая черта под чернотой космоса. Прямо под гиперглайдером виднелась двойная кальдера: два огромных углубления в тускло-коричневом плато отвердевшей лавы и шлака.

Радио Джастины на фоне бесконечных помех уловило несколько разрозненных слов от групп, поднимавшихся на лишенные воздуха склоны. Восхождение на Геркуланум являлось еще одним из основных развлечений Дальней. Подъем был не слишком труден, склоны достаточно пологие, а уменьшенная сила тяжести обеспечивала приезжим из других миров легкую прогулку. Однако на последнем отрезке пути приходилось надевать скафандры, а единственный стоящий вид, хотя и по-настоящему великолепный, открывался с Трона Афродиты — так назывались скалы чуть ниже края кальдеры. Тех же, кто хотел добраться до наивысшей точки вулкана, ждал долгий и утомительный переход по лунному ландшафту.

Нос гиперглайдера теперь немного опустился, и весь мир к востоку от вулкана заполнила Дальняя. Со своего великолепного наблюдательного пункта Джастина могла видеть и протянувшийся к югу горный хребет Дессо — из-под мягкого водоворота облаков торчали его невысокие острые вершины. Они стояли на страже огромной пустыни, расположенной южнее экватора, холодной неприветливой области, почти лишенной облачности. Дальше к востоку были заметны мазки зелени, там начинались степи, протянувшиеся к Северному морю и Армстронг-сити.

Отчетливо различимый изгиб горизонта создал у Джастины впечатление, будто она, словно древний мифический бог, взирающий на землю, обозревает все полушарие планеты. На самом деле размеры Дальней превосходили размеры Марса, но ее величина, хоть и ограничивала реальное поле зрения, ничуть не умаляла колоссальной перспективы. К тому же Дальней недоставало мягкости структуры, дарованной древними богами горе Олимп. Под белыми облаками расстилались унылые серые и коричневые просторы. Несмотря на почти два столетия, прошедшие после появления здесь людей, планета так и не восстановилась после колоссальной и едва не ставшей смертоносной для всего живого вспышки, привлекшей сюда человечество. Упорные энтузиасты разбрелись из Армстронг-сити по всей планете, начали сеять семена и распространять полезные почвенные бактерии на огромных просторах пыльных пустынь; но биосфера все еще была очень скудной, и прогресс оживления планеты продвигался крайне медленно. Большую часть поверхности составляли пустыни и выжженная земля; радиацию пережила лишь малая часть коренной флоры и фауны. Зелень же, которую заметила Джастина, была привезена сюда издалека в почти мертвый мир.

Гиперглайдер тихо и плавно парил над высокими скалами Трона Афродиты, преграждавшего путь к вершине Геркуланума с восточной стороны. На несколько километров ниже вулкан опоясывало кольцо ледников, растянувшееся на голых скалах на сотни метров. Солнце, отражаясь в зернистом раздробленном льду, создавало в верхних слоях атмосферы красочное сияние. Еще ниже притаились альпийские леса из генно-модифицированных земных сосен, завезенных сюда в качестве маяка жизни, различимого с расстояния в сотни километров. В благодарность за ощущение комфорта Джастина улыбнулась им, словно старым друзьям.

Машина спустилась до верхних слоев атмосферы, и по радару побежали прозрачные голубые и зеленые волны, отмечавшие уровень наружного давления. Джастина снова выдвинула крылья и задала им дельтовидную форму. Спустя некоторое время, когда воздух еще более сгустился, кабину опять стало потряхивать. Баллистическое скольжение уступило место аэродинамическим силам.

Джастина неторопливо прогнала мечтательное забвение, охватившее ее во время полета над вулканом. Пора было принимать практическое решение. С такой высоты она легко могла пролететь еще четыре или пять сотен километров и избежать близости вулкана. Но если продолжать двигаться в том же направлении, она окажется в горах Дессо, тогда как поворот на юг или север приведет ее в разделившиеся потоки урагана. Кроме того, надо считаться с расстоянием: чем дальше она сейчас улетит, тем дольше ей придется ждать вспомогательного каравана. Джастина изменила наклон гиперглайдера, чтобы нос приподнялся вверх, позволив воздуху уменьшить его скорость. Снижение стало интенсивнее, но она шла вдоль склона, и расстояние до земли оставалось постоянным. Вокруг замелькали облака, ярко освещенные сиянием ледника. Из пелены облачности гиперглайдер вырвался уже над поясом сосновых лесов. За ними Джастина различила просторные луга. Там было бы легко приземлиться, но высота еще слишком большая. Будет холодно.

По мере снижения луга становились все более пышными и зелеными. Налетавшие с нижних склонов гор порывы ветра сильнее встряхивали гиперглайдер. Среди травы стали попадаться кустарники и деревья, быстро переходящие в густые тропические леса, словно покрывалом затянувшие восточную часть подножия вулкана. Глядя вниз, Джастина различала черные точки птиц, порхавших среди вершин деревьев. Гиперглайдер находился уже в восьми тысячах километров от точки старта, и это по прямой линии. Каравану, даже чтобы добраться до Геркуланума, придется сначала обогнуть гору Зевс. Джастина вздохнула и направила гиперглайдер вниз, к древесному пологу.

Вблизи лес оказался не таким густым, как ей показалось. Она различала открытые участки, пологие низины с быстрыми светлыми ручьями, где не было ни одного дерева, и опасные каменистые выступы. Несколько раз ей на глаза попались скачущие по лужайкам животные. Здесь программа восстановления биосферы планеты, проводимая Содружеством, достигла немалых успехов.

Радар переключился в режим картографической съемки местности. Джастина стала искать просторный открытый участок, чтобы приземлиться. В крайнем случае гиперглайдер мог бы сесть на площадке длиной всего в сотню метров, но она не хотела рисковать. К счастью, радар показал подходящий участок в двух милях к северу. Джастина развернула нос машины и легко отыскала среди деревьев открытое пространство. Ничего опаснее груды камней там не было. В режиме высокого разрешения радар показал вдоль края открытой площадки узкую неглубокую лощину. Джастина стала выравнивать курс перед посадкой: снова уменьшила крылья и усилила их кривизну. Граница открытой площадки устремилась ей навстречу. Три экрана на панели неожиданно покрылись беспорядочными цветными вспышками.

— Дерьмо!

Ответ эл-дворецкого поступил с некоторым опозданием: несколько процессоров бортовой системы вышли из строя, отказали даже некоторые из ее собственных вставок.

— Что происходит? — спросила она.

Виртуальные руки вспыхнули и испарились.

Порыв ветра бросил гиперглайдер на правый борт. Кабина резко накренилась, вызвал у Джастины испуганный стон. Дисплеи на панели ничем не смогли помочь.

— Множественные повреждения системной электроники, — доложил эл-дворецкий. — Компенсирую потери для обеспечения основных функций. — (В виртуальном поле зрения снова появились руки.) — Контроль восстановлен.

Джастина автоматически отреагировала на опасный наклон поворотом крыльев. Маленькое суденышко неохотно послушалось, и она усилила маневр. Отведя взгляд от панели, Джастина выругалась: гиперглайдер уже летел над открытой площадкой и быстро терял высоту. Затем все дисплеи вновь ожили, и органы управления снова заработали нормально.

Она приступила к посадке. Крылья повернулись почти на девяносто градусов, погасив оставшуюся скорость практически до нуля. Машина словно налилась свинцом и стала стремительно падать. В двадцати метрах от земли она снова выдвинула крылья. Они превратились в гигантские тонкие вогнутые треугольники, обеспечив наибольшую подъемную силу, какая только была доступна при критически малой скорости. Посадочное шасси выскочило вовремя. А потом машина еще сорок метров тряслась по земле, пока не замерла окончательно. Крылья и стабилизатор втянулись в свои гнезда.

Джастина с облегчением выдохнула. С громким шипением разошлись герметичные крепления кабины, и купол медленно поднялся. Затем с пальцев сошли слои пластика, и она выпустила рукоятки управления. Отстегнув застежки, сняла шлем. А когда откинула со лба мокрые от пота волосы, с ее губ сорвался нервный смешок. Вся электроника гиперглайдера снова работала нормально.

Ее гиперглайдер приземлился на покатом косогоре среди травы и каких-то растений с пурпурными листьями, достававшими почти до середины фюзеляжа. В двадцати метрах слева журчал ручей. От горячего влажного воздуха она снова вспотела. Над головой перекликались птицы. Поляну окружала стена джунглей, переплетенная толстыми канатами лиан с миллионами голубых цветов.

Джастина перевалилась через борт кабины и спрыгнула на землю, из-за слабого притяжения описав плавную дугу. Только тогда она осознала колоссальное значение происходящего. Обе ноги у нее подогнулись, и она упала на четвереньки. Глаза заволокло слезами, все тело сотрясала крупная дрожь, она одновременно смеялась и плакала.

— Господи Иисусе, я сделала это, — всхлипывала она. — Я смогла, я смогла, черт побери, я смогла.

Смех грозил перерасти в настоящую истерику. Джастина вцепилась в траву и постаралась успокоиться. Давно она не испытывала таких сильных ощущений, это явный признак истинной молодости.

Она справилась с дыханием и тыльной стороной руки провела по глазам, смахивая слезы. Осторожно, не совершая резких движений, поднялась на ноги. При такой силе тяжести инерция была вполне способна влиять на координацию. Над головой пролетели птицы, но все остальное вокруг оставалось неподвижным. Солнце сияло, заставляя прищуривать глаза. Жар его лучей пощипывал кожу на лице. А влажность!

Она сделала глубокий вдох и начала выпутываться из полетного скафандра. Эл-дворецкий тем временем привел в действие локализатор. Позади открытой рубки на фюзеляже разошлись небольшие створки, и оттуда выскользнул сверток блестящей ткани. Он быстро раздулся в блестящий сапфировый шарик и взмыл в небо, таща за собой тонкую проволоку антенны.

Джастина, намазавшись солнцезащитным кремом, убедилась в исправности передатчика. Она не стала снимать ботинки, но полетный костюм сменила на простые белые шорты и облегающую футболку. Члены конвоя в один голос уверяли, что здесь, по крайней мере в Великой Триаде, нет никаких опасных зверей, а барсумианцы с их жуткими животными находились по другую сторону Дубового моря, так что этот костюм здесь вполне подойдет.

На запястье она надела подарок последнего мужа — многофункциональное устройство в виде браслета из малметалла с изумрудами по краю. Она со смехом вспомнила, как использовала его колоссальные возможности на распродажах в крупных универмагах и отсутствие чувства юмора у мужа, ускорившее их развод на несколько лет.

Браслет мягко защелкнулся, и его точечный контакт подсоединился к ее ОС-татуировке. Возможности ее эл-дворецкого мгновенно возросли в соответствии с мощностью системного блока. Тогда она приказала открыть грузовой отсек гиперглайдера, расположенный под кабиной, и проверила имевшиеся в наличии запасы. Вспомогательным экипажам может потребоваться до трех дней для ее обнаружения, а у нее имелся запас пищи на неделю и сухие пайки еще на тридцать дней, хотя она надеялась, что ей не придется ими воспользоваться.

Прямо под крышкой грузового отсека туристическая компания приготовила ей в подарок бутылку охлажденного шампанского в термопакете и коробку шоколадных конфет. Подарок ей понравился, но в первую очередь она достала из личных вещей солнечные очки — дорогую вещицу в виде стального ободка, плотно прилегающего к лицу, — и тотчас надела их. Вслед за очками появилась старая потрепанная шляпа. Она купила ее в Австралии несколько десятилетий назад; эта нелепая дешевая вещь повидала больше планет, чем видят обычные люди, и под разными солнцами выгорела почти добела.

— Ну ладно, а что же все-таки случилось с электроникой? — спросила она эл-дворецкого, снимая обертку с коробки конфет. На жаре они уже начали таять.

— Причина отказа системы неизвестна. Для проведения детального анализа в бортовой системе недостаточно диагностических средств.

— Должна быть какая-то индикация.

— Она указывает на внешнее воздействие. Эффект аналогичен воздействию электромагнитного импульса.

Джастина, не доев шоколадную клубничку, потрясенно оглянулась вокруг.

— В меня кто-то стрелял?

— Неизвестно.

— Это могло быть природным явлением?

— Неизвестно.

— Но это возможно?

— В системе нет данных о возможных природных воздействиях.

— Ты улавливаешь какую-нибудь электромагнитную активность?

— Нет.

Джастина внимательно осмотрела деревья, окружавшие поляну. Привыкнув получать от эл-дворецкого более определенные ответы, она не испугалась, скорее, просто рассердилась. В пределах Содружества любые сведения находились в широком доступе, но здесь, вне действия унисферы, информация оказалась драгоценным ресурсом. При этом возможность попасть под обстрел, хоть и весьма малая, все же имелась.

Во-первых, здесь обитали Хранители Личности, бродившие по всей планете. Всем известно, что они хорошо вооружены и склонны к проявлениям жестокости. Кроме того, были еще и просто местные жители, желавшие неплохо заработать на продаже вставок памяти погибшего пилота. Семья заплатила бы неплохое вознаграждение за полное сознание своего неудачливого родственника на случай посмертного клонирования. Полеты на гиперглайдерах были очень опасны, и каждый год погибали десятки туристов. Многих отыскивали вспомогательные группы туроператоров, и их карты памяти возвращались домой. Но те, чей полет трагично обрывался вдали от обычных трасс, рисковали пропасть на долгое время. У местных, добравшихся первыми до места крушения, было достаточно времени, чтобы вырезать из трупа вставки памяти. Так что здесь вполне могли существовать группы, провоцирующие катастрофы.

Если эм-импульс был послан с целью ее сбить, они отвратительно справились со своей задачей, подумала она.

В задней части грузового отсека лежал маленький ионный пистолет для ее «личной безопасности», если на месте приземления обнаружится какая-то угроза. Но в караване никто не уточнял, какого рода угроза может ей встретиться, и все, видимо, подразумевали просто диких животных. Джастина бросила на оружие задумчивый взгляд и приказала эл-дворецкому запереть этот отсек. Если за ней охотится преступная банда, у нее все равно не будет ни единого шанса.

— Пора прояснить обстановку, — сказала Джастина, обращаясь к гиперглайдеру.

Ее голос на просторной безмятежной поляне прозвучал неестественно громко.

Она наполнила фляжку водой из ручья, и полуорганическая пробка, всасывая мутноватую жидкость, сразу же очистила и охладила ее. Затем Джастина углубилась в лес, используя инерциальную навигацию прибора на запястье.

Ей потребовалось немало времени, чтобы преодолеть около тысячи метров до того места, где, по ее грубым расчетам, находился источник помехи. Буйный подлесок, даже в тех местах, где он был невысоким, перевивали крепкие, словно канаты, лианы и другие ползучие растения. Всю дорогу ей приходилось постоянно обходить препятствия. Ни разу она не встретила ни малейших признаков животных или людей и не слышала никаких голосов.

По мере приближения к цели она чувствовала себя все более глупой. Она слишком поспешно сделала выводы. Под влиянием адреналина вообразила себе пиратов и разбойников. Теперь уже было пора возвращаться к реальности: она покрыта потом из-за жары, все время вынуждена отводить от лица колючие листья, ботинки вязнут в сырой торфянистой почве. Единственное благоприятное обстоятельство заключалось в том, что здесь отсутствовали насекомые, по крайней мере плотоядные. Таких разновидностей команда по восстановлению жизни сюда не завозила. Хотя вокруг ног Джастины вились десятки многоногих пчел, все они были ей незнакомы. Большая часть растений тоже казалась чужой для жительницы Земли.

Минут через двадцать Джастина остановилась. Она уже была готова посмеяться над своими выводами. Здесь не наблюдалось никаких признаков человеческой деятельности. Даже если бы поблизости имелась шайка пиратов, подкрадывающихся к месту ее приземления, они ничего не стоили, раз ждали, пока она придет им навстречу.

— Ты что-нибудь улавливаешь? — спросила она у эл-дворецкого.

— Датчики прибора регистрируют слабые следы электромагнитной активности, — ответил он. — Источник определить трудно. Он действует циклично.

— Какой-то вид радиосигнала?

— Нет. Это широкополосное излучение без признаков модуляции.

— Последовательность импульсов?

— Это могло бы соответствовать информации сенсоров.

— Какое оборудование способно генерировать такой сигнал?

— Неизвестно.

— Ладно, покажи мне направление, откуда он приходит.

Эл-дворецкий представил ее виртуальному взгляду простейшую карту. Джастина снова отправилась в путь, разводя перед собой лианы.

— Импульс только что повторился, — сказал эл-дворецкий, как только она прошла пятьдесят ярдов. — Его мощность возросла. Сенсоры регистрируют некоторую степень остаточной активности. Конфигурация не подлежит определению.

— Я иду в верном направлении?

— Да.

— Как насчет длительности импульса? Она совпадает с тем, что поразил гиперглайдер?

— Довольно близко.

Деревья впереди немного расступились. Впрочем, это могло быть лишь плодом ее воображения. Подлесок и лианы уж точно не стали реже. На ногах у нее появились длинные царапины.

Виртуальная карта вдруг пропала.

— Что происходит?

Ответа от эл-дворецкого не последовало. Она остановилась и взглянула на браслет. Маленькая лампочка питания под одним из изумрудов мигала красным светом.

— Перезагрузка завершена, — внезапно доложил эл-дворецкий.

— Тебя поразил импульс?

— Информации о событии не сохранилось. Повторный импульс может быть причиной события.

— Ты в состоянии защититься от еще одного такого импульса?

Ответом ей стала тишина.

— Проклятье! — пробормотала Джастина.

Теперь она была по-настоящему заинтригована. Рядом что-то было, но явно не пираты.

Она едва не пропустила его. Лианы почти полностью скрыли низкие стены, превратив небольшую постройку в очередной непроходимый участок леса, но дверь просела внутрь, оставив в зелени темную полосу.

Джастина на мгновение сняла солнечные очки, чтобы оценить находку. Сооружение не могло быть жильем, для этого оно было слишком мало: простой квадратный контейнер приблизительно пять на пять метров, с покатой крышей не больше трех метров в самой высокой точке. Оттянув колючую плеть вьюнка от стены у двери, она увидела, что постройка была выполнена из какого-то матово-серого композитного материала — обычных панелей, прикрепленных болтами к металлической раме. Такое сооружение можно было собрать за несколько часов. Детали могли быть изготовлены в любой точке Содружества, подобное производство имелось даже на Дальней. Судя по виду материала и окружавшей растительности, постройка простояла здесь не один десяток лет.

Замок на двери отсутствовал, и Джастина, прислонившись к ней плечом, слегка надавила. После нескольких попыток дверь открылась. Сквозь проем внутрь хлынул солнечный свет; окон в здании не было. Полом служила единая плита из бетона с биокатализаторами, сырая и потрескавшаяся. В центре стоял черный цилиндр диаметром около метра и высотой восемьдесят сантиметров. Подойдя поближе, Джастина поняла, что цилиндр утоплен в бетон настолько, что его длину невозможно определить. На первый взгляд казалось, что он состоял из темного металла. Из верхней части цилиндра торчали два красных кабеля, они тянулись по полу и исчезали в полупрозрачном диске шириной около полуметра. После внимательного осмотра стало понятно, что этот диск тоже утоплен в бетоне: он светился слабым красноватым огнем, исходившим откуда-то из глубины — возможно, из-под бетона.

Джастина прищурила глаза, припоминая давно забытые времена. Она и сама не понимала, почему эти воспоминания сохранились в ее голове после омоложения. Что-то подобное она уже видела; во многих зданиях на Земле подобные устройства использовались в качестве дублирующей системы — в госпиталях, в полицейских и транспортных контрольных пунктах. Полупроводниковый кабель, обладающий теплообменными свойствами, уходил далеко вглубь земли, где можно было почерпнуть геотермическую энергию. Этот способ не обеспечивал большого количества электричества, но его было достаточно, чтобы поддерживать электронные системы в рабочем состоянии.

Так что же это устройство делает в глубине джунглей, на полпути к самому большому вулкану Дальней?

Джастина уставилась на кабели, по всей вероятности сверхпроводящие. Цилиндр, который они подпитывали, должно быть, и был источником электромагнитных импульсов. Все это устройство, похоже, простояло здесь уже долгое время, не меньше двух десятков лет, а может, и больше. Сюда явно никто не заглядывал, а бетон не мог раскрошиться за одну ночь. Так что же потребляло или накапливало такое количество энергии год за годом?

Ее озадаченность сменилась удивлением, когда в голове возникла догадка: единственное, чем мог быть этот цилиндр, — это нуль-батареей, элементарным накопительным устройством, не нашедшим широкого применения в Содружестве, поскольку не многим людям требовалось запасти такое большое количество энергии. ККТ использовала нуль-батареи в качестве резервных источников мощности для переходов в червоточинах, но других коммерческих или правительственных организаций, имеющих подобные накопители, Джастина припомнить не смогла. Эти устройства были одной из самых странных разработок — бесконечно малые колодцы в пространстве и времени, которые можно наполнять энергией. Теоретически, если ограничивающее квантовое поле будет достаточно мощным, можно достичь любого уровня энергозапаса — а после десятков лет непрерывного накопления запас в этом устройстве, наверное, можно измерять уже не в киловатт-часах, а в килотоннах.

Итак, нуль-батарея, выпустившая эм-импульс… Неэкранированный!

Она поспешно выбралась наружу. Если устройство действительно неэкранированное, электромагнитное излучение может оказаться достаточно интенсивным, чтобы повредить ее нервную систему, как только квантовое поле будет готово к следующему разряду.

Она торопливо зашагала прочь, озадаченная еще больше, чем до обнаружения источника импульса. Не успела она пройти и сотни ярдов, как начался дождь. Шторм, расколовшийся на два рукава вокруг вулкана, наконец-то настиг ее.

Казимир Макфостер видел, как девушка вытащила из отсека под кабиной гиперглайдера блестящий синий пластиковый шар величиной с кулак. Сам он скрывался за кустом финикуса, метрах в пятидесяти от того места, где приземлилась изящная машина. Дождь хлестал по его голове, как и по темно-красным листьям. Он не обращал на него внимания, поскольку с рождения привык к такой погоде. В это время года бури всегда налетали по утрам. Примерно через час ветер унесет дождевые тучи на восток, и оставшаяся часть дня будет невыносимо жаркой и влажной.

Девушка небрежно бросила шар через плечо и достала из отсека большую цилиндрическую сумку. Казимир удивился. Сумка была огромной и явно тяжелой, но, несмотря на неуклюжую хватку, девушка легко ее подняла. Сильная. Все чужестранцы сильные, это ему было известно. Чего он не ожидал, так это ее красоты.

Гиперглайдер он заметил еще час назад — простой крестообразный силуэт, черный на фоне сияющего голубизной неба. Его грациозный полет вызвал у него восхищение. Никакие рассказы о Содружестве и его делах не могли подготовить Казимира к такому зрелищу: машина, которая могла быть изящной не только по форме, но и в действии, стала для него откровением. До сих пор все известные Казимиру машины были грубыми и строго функциональными.

Со своего наблюдательного пункта на выступе лавы он смотрел, как гиперглайдер спускается над джунглями все ниже и ниже. Только раз он утратил равновесие и качнулся, но через мгновение уже выровнял положение, а потом, когда вышел на открытое пространство, его крылья начали двигаться, словно у птицы. Казимир с глупейшей улыбкой на лице стоял и любовался, пока машина не исчезла из виду за деревьями. Он не сразу понял, насколько раскрыл себя, стоя на скале. Харви за такую оплошность нещадно отругал бы его, а для лучшего усвоения урока ему могли урезать рацион. Он уже считается достаточно взрослым, чтобы не совершать глупых ошибок. Именно поэтому он и оказался один в лесу — чтобы доказать, что сумеет одолеть джунгли. Через пятнадцать дней он живым вернется в свой клан, и его признают годным для битвы с чудовищем из чужого мира. Только этого не произойдет, если он, словно новичок-первогодок, станет легкой мишенью для любого врага.

Казимир спрыгнул с камня и нырнул в подлесок. На мгновение он задумался, прикидывая в уме местоположение гиперглайдера, но уже через минуту был снова настороже, сконцентрирован на своей цели и готов продолжить путь через джунгли.

К тому времени когда он осторожно подкрался к краю длинной поляны, где приземлилась машина, дождь припустил в полную силу. Он никого не обнаружил, а потому отыскал безопасное укрытие и устроился в нем, рассматривая гиперглайдер. Девушка появилась через пару минут. Щурясь от падающих капель, она торопливо выбежала из леса. На ней была белая одежда — всего несколько лоскутов ткани, плотно прильнувших к стройному телу. Девушка казалась такой красивой. «Словно ангел, — подумал Казимир. — Ангел, спустившийся с неба».

Голубой шарик, брошенный на землю, начал раздуваться и разворачивать складки ткани, принимая непонятные очертания. Вся эта штука подпрыгивала и поворачивалась, словно корчилось от боли какое-то живое существо. Однако уже через минуту шар превратился в напоминавшее палатку полукруглое убежище метра четыре в поперечнике с единственным входом. Казимир одобрительно кивнул. Ему самому укрытием на ночь служил маленький бесформенный мешок, который он мог надуть, используя слабый электрический ток. Мешок защищал от влаги и сохранял тепло, но в нем невозможно было даже повернуться. Здесь же был целый дворец.

Девушка быстро забралась в палатку, и Казимир заметил, с каким раздражением она сорвала с головы потрепанную и насквозь промокшую шляпу и провела рукой по таким же мокрым белокурым волосам. Затем она засунула руку в свою цилиндрическую сумку, вытащила полотенце и стала энергично вытираться.

Казимир восхищался каждым движением ее длинных изящных рук и посадкой головы: гордой, но без высокомерия. Ангел не мог быть высокомерным.

Наконец она отложила полотенце и выпрямилась, чтобы осмотреться. Казимир, затаив дыхание, видел, что она смотрит на густой куст, за которым он прятался. Девушка озорно улыбнулась, и вселенную затопил свет ее улыбки.

Только на одну секунду.

— За кустом, наверное, не слишком удобно прятаться, — крикнула она. — Почему бы тебе не выйти на открытое место?

Сердце Казимира гулко забилось. Она ведь обращалась к нему, она все время знала, что он здесь. Он вспыхнул, решив, что она высмеивает его неумение маскироваться. Но ангел все еще смотрел на него, слегка склонив голову набок, с выжидательным выражением на лице. В итоге он решил, что она и не думает над ним смеяться.

Он поднялся на ноги и огляделся, почти ожидая появления торжествующих вражеских охотников. Но вокруг никого не было, только дождь. Выбор был предельно прост: повернуться и уйти и никогда больше не видеть этой красоты или подойти и позволить ей рассмотреть себя, что, похоже, она уже сделала.

Он опасливо шагнул к голубой полусфере. Девушка настороженно следила за его приближением, держа в руке тонкую трубку. Он не сомневался, что это было какое-то оружие.

— Твоих дружков ведь нет поблизости? — спросила она.

— Я в одиночестве странствую по этому лесу и не нуждаюсь в чьей-либо помощи, чтобы выжить.

Его слова, похоже, удовлетворили ее.

— Я так и думала. — Оружие исчезло в сумочке на ее поясе. — Не хочешь ли войти и укрыться от дождя? Здесь хватит места для нас обоих.

— Ты очень добра, благодарю.

Он нагнулся и вошел внутрь. Ее близость внезапно и необъяснимо ошеломила его. Казимир начал разглядывать внутренность палатки, стараясь не смотреть на девушку.

— Меня зовут Джастина, — негромко произнесла она.

В ее голосе слышалась неуверенность, словно она была смущена не меньше него.

— Казимир, — ответил он. — Как ты узнала о моем присутствии?

Стройная рука поднялась, и палец прикоснулся к лицу под правым глазом.

— В моих визуальных вставках имеется функция инфракрасного зрения. Ты светился довольно ярко. — Ее губы дрогнули. — Ты очень горячий.

— Ох!

Он сделал глупость, проследив за жестом, и теперь не мог отвести взгляд от ее лица. Под ее тонкими бровями блестели светло-зеленые глаза. Удлиненные выдающиеся скулы переходили в немного плоскую челюсть, а над широкими влажными губами виднелся аккуратный носик. Ее безупречная кожа имела бледно-золотистый оттенок, никогда им прежде не виданный, и все черты ее лица отличались изяществом и придавали ей такую утонченность, какой ему, как он сознавал, достичь никогда не удастся. Он с удивлением понял, что девушка очень молода, ей, вероятно, было не больше семнадцати лет. Тем не менее она совершила полет на гиперглайдере в самом сердце урагана. Такая юная и смелая… Он снова перевел взгляд на свои ноги, понимая разделявшую их пропасть.

— Вот, возьми, — ласково сказала она и протянула ему полотенце, которое все еще держала в руке. — Ты промок сильнее, чем я.

Казимир некоторое время смущенно смотрел на него, а затем сбросил свой небольшой рюкзак.

— Спасибо.

Он промокнул воду с лица и снял кожаный плащ. Тонкая ткань полотенца, казалось, высосала капли дождя с его груди и спины, оставив кожу совершенно сухой.

Джастина залезла в свою сумку и вытащила еще одно полотенце для себя. Казимир, вытирая голени и лодыжки, все время ощущал на себе взгляд ее прищуренных глаз. Он не стал приподнимать килт, чтобы вытереть бедра. В конце концов, его килт был почти непромокаемым, и они не так сильно намокли.

— Чей это тартан? — спросила она.

Он взглянул на изумрудно-медную клетку и с гордостью улыбнулся.

— Я Макфостер.

У нее вырвался звук, подозрительно похожий на смешок.

— Извини, — сокрушенно сказала она. — Но с таким цветом кожи тебя трудно принять за истинного члена клана.

Казимир нахмурился. У него была очень смуглая кожа и густые, черные как смоль волосы, связанные сзади в длинный пучок. Как может цвет кожи помешать человеку стать членом клана? В их обществе в кланах состояли представители всех рас старой Земли. Его бабушка частенько рассказывала удивительные истории о жизни своей бабушки в Индии.

— Я не понимаю. Мои предки были одной из первых семей, спасенных Брэдли Йоханссоном.

— Йоханссоном? Так мы говорим не о шотландских кланах?

— А что это за шотландские кланы?

— Не важно. — Она выглянула наружу, где висела пелена теплого дождя. — Похоже, нам некоторое время придется провести вместе. Расскажи мне о своем клане, Казимир.

— Дождь будет идти еще не больше часа.

— А твоя история длиннее?

Он поднял глаза и согрелся в лучах ее приветливой улыбки. Она была так невыносимо красива, что он был рад любому предлогу, лишь бы не покидать общества ангела. Словно в ответ на его мысли, ближайшая стена палатки изменила форму и превратилась в кушетку. Они сели рядом.

— Расскажи, — настаивала она. — Я хочу лучше узнать твой мир.

— А ты расскажешь мне о своем полете?

— Расскажу.

Он кивнул, довольный такой сделкой.

— На Дальней есть семь кланов. Все вместе они образуют общество Хранителей Личности.

— Я слышала о них, — пробормотала она.

— Мы стоим между Звездным Странником и остальным человечеством. Только мы из всей расы видим исходящую от него опасность, его темную лживость и манипуляции тщеславием мужчин и женщин. Брэдли Йоханссон давным-давно открыл нам истину, и настанет день, когда мы, благодаря ему, отомстим за эту планету.

— Звучит так, словно ты хорошо это выучил, Казимир.

— С первого своего вздоха я знаю, кто я такой и с чем мне придется столкнуться. Наша ноша тяжела, в наше дело не верит никто из других миров, все вы слепы и не видите отравы чужаков. Но мы всё стерпим благодаря нашей вере и смирению. Брэдли Йоханссон — наш спаситель, и однажды своим спасителем его признает все человечество.

— А как он вас спас?

— Так же, как сам был спасен. Путем смирения и добра. Он одним из первых пришел в этот мир и стал исследовать корабль чужаков.

— Я слышала об этом, — сказала Джастина. — Он был первым директором Института исследования «Марии Селесты», верно?

— Да. Люди уверяют, что корабль разрушен, покинут и пуст. Но это неправда — чужак хочет, чтобы мы так думали. На самом деле он выжил в этом крушении.

— Здесь есть живое существо с этого ковчега?

— Оно было здесь, но давно перебралось в Содружество, где странствует среди нас, сея тайное зло.

— Правда? Значит, ты сам никогда его не видел?

— Я никогда не покидал Дальнюю. Но когда-нибудь, исполнив свои планы, Звездный Странник вернется. Надеюсь, что доживу до этого дня. Я бы хотел принять участие в его свержении.

— А как он выглядит?

— Никто не знает, на что он похож, даже Брэдли Йоханссон. Он, возможно, видел чужака, но не помнит этого. Часть его мыслей была утрачена в процессе освобождения.

— Ладно, выходит, этот Звездный Странник пережил катастрофу. Что было дальше?

— Он поджег солнце Дальней, чтобы привлечь сюда доверчивых людей. А когда Брэдли Йоханссон начал исследовать корабль, он пробудил Звездного Странника, и тот поработил его. Много лет Йоханссон томился в его власти, помогая распространять влияние чужака в Содружестве, нашептывая в уши власть имущих, раздавая лживые обещания и тем самым подготавливая ход событий. Но Звездный Странник не уделял особого внимания этой части Галактики, его беспокоили другие расы, грозившие помешать его чудовищным планам. Не все они так погрязли в невежестве и гордыне, как люди. Звездный Странник отослал Брэдли Йоханссона на Сильверглейд, чтобы тот изучил сильфенов и представил ему отчет о своих выводах. Но сильфены оказались мудрее, чем люди и Звездный Странник; они распознали оковы, опутавшие мозг Брэдли, и разрушили их.

— А, это и было освобождение.

— Да. Они излечили его. Многие люди, получив свободу, бежали бы от такого ужаса, чтобы сохранить рассудок. Но Брэдли понимал, что в таком случае опасность только возрастет. Он сказал, что бездействие — величайший грех.

— Это сказал Брэдли Йоханссон?

— Да. Он вернулся на Дальнюю и освободил других, кто был порабощен Звездным Странником. Это и были те семь семей, которые основали кланы.

— Понимаю.

Ее голос звучал вполне серьезно.

Казимир взглянул на нее с тревогой. Выражение ее лица стало крайне сосредоточенным, и это опечалило его — ведь ее красивое лицо создано только для счастья. Разве не ради защиты ее и ее близких он посвятил свою жизнь борьбе?

— Не тревожься, — сказал он. — Мы защитим тебя от Звездного Странника. Он будет побежден. Мы отомстим за нашу планету.

Ее голова склонилась набок, и девушка окинула его долгим задумчивым взглядом.

— Ты действительно так думаешь?

— Да.

Его ответ почему-то опечалил ее.

— Казимир, это очень благородно с твоей стороны. Благородство рождает близость, которую очень трудно разорвать.

— Звездному Страннику никогда не удастся поколебать мою верность клану и нашему делу.

Джастина положила ладонь на его руку.

— Это достойно уважения.

Казимир хотел ободряюще улыбнуться ей, но она все еще казалась грустной, а ее прикосновение, каким бы легким оно ни было, ужасно смущало его. Она так близко. И на них обоих очень мало одежды. В воображении Казимира замелькали чудесные и страстные видения.

Джастина на мгновение сжала его руку, а затем оглянулась.

— О, смотри, дождь прекратился. — Она выпрямилась и подошла к выходу. — Снова светит солнце.

Она опять радостно улыбалась. Опять стала ангелом.

Казимир поднялся и задержался лишь на миг, чтобы набросить плащ. Он вышел вслед за ней наружу и остановился за ее спиной, пока девушка надевала на голову стальной обруч. Невозможность видеть ее глаза огорчила его. При солнечном свете ее белая футболка стала практически прозрачной. Девушка была почти такой же высокой, как он.

— Ты действительно пролетела над вулканом? — поспешно спросил он.

— Угу.

— Для этого требуется немалая смелость.

Она рассмеялась.

— Думаю, не столько смелость, сколько глупость.

— Нет. Ты не глупая, Джастина. Нисколько.

Согнутый палец поднялся к солнечным очкам, и она немного опустила обруч, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Спасибо, Казимир. Ты очень милый.

— На что это похоже?

— Это безумие! И чудо!

Она вернула очки на место и стала рассказывать ему о полете.

Казимир слушал и восхищался миром, таким же чужим для него, как мир Звездного Странника. Джастина вела исключительную жизнь. Он был рад услышать, что такая жизнь возможна и что люди способны достигнуть таких высот. Когда-нибудь, после уничтожения Звездного Странника, они все смогут жить так, как живет Джастина.

Эту встречу подарила ему судьба, решил он. Это видение, его персональный ангел, говорило, что он прав, пытаясь защитить человечество. Она стала его вдохновительницей, его личным чудом.

— Ты, наверное, очень богата, — сказал он, дослушав ее рассказ о приземлении. — Ты смогла позволить себе эту машину, которая служит только для развлечения.

Она беспечно пожала плечами. Они оба устроились на берегу ручья, с журчанием бегущего по долине.

— Я думаю, на Дальнюю приезжают только богатые люди. Сюда нелегко добраться. — Она запрокинула голову и залюбовалась пухлыми облаками в сапфировом океане небес. — Но поездка того стоит. Ты живешь в странном и прекрасном мире, Казимир.

— А что думают твои родители, зная, что ты одна отправилась в это путешествие, что ты подвергаешь себя немалому риску? Эти полеты очень опасны.

Она резко повернула голову, словно удивившись его вопросу.

— Мои родители? Ах да. Они всегда призывали меня оставаться самой собой. Они хотели, чтобы я прожила свою жизнь как можно лучше. А этот полет, гора Геркуланум… Это один из тех самых переломных моментов, которые придают жизни смысл и вселяют уверенность идти дальше и испытать все, что предлагает нам вселенная.

— Ну, это не обо мне.

— И о тебе тоже. У тебя здесь полная приключений жизнь, и ты противостоишь испытаниям, которым вас подвергают эти вулканы и эта земля. Это делает тебя более отважным, чем я.

— Нет.

— Да!

— Нет!

Они одновременно расхохотались. Джастина, сняв очки, тепло улыбнулась ему.

— Я проголодалась, — сказала она. — Готов попробовать нездоровую пищу старой Земли?

— Да, с удовольствием!

Она вскочила и побежала к гиперглайдеру. Казимир поспешил следом за ней, с восторгом следя за движениями ее стройного тела.

Потом они сидели скрестив ноги прямо на земле, и она потчевала его разными блюдами, с интересом ожидая реакции. Кое-что было восхитительно вкусным, кое-что просто необычным, а от горячего мясного карри он невольно поморщился.

— Прополощи рот вот этим, — предложила она.

Белое вино оказалось легким и сладким, и он с удовольствием выпил.

В середине дня они исследовали джунгли вокруг поляны, стараясь угадать названия растений. Он рассказывал о цели своего путешествия, о том, как оно подготавливает его к трудностям походов против врага в любой местности, о том, что он должен продемонстрировать, насколько усвоил уроки своих учителей.

— Обряд инициации, — догадалась она.

Ему показалось, что в ее голосе прозвучало восхищение. К тому же он не раз замечал, что она рассматривала его, когда думала, что он этого не видит. Сам он на такое не осмеливался.

— Казимир, прошу тебя, не допускай опрометчивых поступков. Тебе ничего не надо доказывать, рискуя собой. Жизнь слишком ценна для этого. Кроме того, она очень коротка, особенно здесь.

— Я буду осторожен. Я научусь осмотрительности.

— Спасибо. Я не хочу остаток своей жизни беспокоиться за тебя.

— Я могу тебя кое о чем попросить?

Ее улыбка вспыхнула озорством.

— Казимир, ради тебя я готова на многое.

Такой ответ его удивил. Он знал, что покраснеет, если вздумает истолковать его по-своему; она явно не имела в виду ничего подобного.

— Прошу тебя, не посещай «Марию Селесту». Я знаю, туда ходят многие туристы, но это заставило бы меня беспокоиться о твоей безопасности. Вокруг корабля влияние Звездного Странника особенно сильное.

Джастина притворилась, будто обдумывает ответ. К счастью, старинный ковчег и так не числился в ее списке мест для посещения. Однако искренняя вера Казимира в выжившего чужака, как ни странно, посеяла в ее мыслях легкую тревогу, которая никак не желала проходить. Все это, безусловно, старые сказки хитрого старика Йоханссона, при помощи которых он держит в повиновении своих последователей и тянет из них деньги. В то же время рассказ звучал так правдоподобно…

— Я не пойду туда, — с серьезным видом пообещала она.

Выражение облегчения на его лице вызвало у Джастины легкое чувство вины.

Под конец дня они разожгли костер. У Казимира в рюкзаке нашелся старенький силовой клинок, и юноша явно решил произвести на нее впечатление своими навыками выживания в джунглях. Он сбросил плащ и таскал бревна, пока пот не полил с него ручьями. Вид его блестящей смуглой кожи сильно подогрел и ее собственное тело. Низкая гравитация не помешала этому парню заработать впечатляющую фигуру. К счастью, он не собирался и дальше изображать мачо, стреляя птиц, чтобы поджарить их на палочках. Он довольствовался тем, что открыл еще несколько пакетов с едой из багажа гиперглайдера. Костер обеспечивал им всего лишь приятное тепло. Она наконец-то вспомнила о шампанском, и они выпили его, наблюдая за отблесками огня в веселых пузырьках.

Казимиру хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. После захода солнца они сидели рядышком на одном одеяле. На западном небосклоне засиял пурпурный ореол последних лучей, отраженных ледниковым поясом. Затем и он угас, оставив единственным источником света горящий костер. Над их головами мерцали платиновые звезды, и Казимир впервые в своей жизни не смотрел на них как на источник угрозы.

Они разговаривали, пили вино и пробовали экзотические блюда. Все это время Казимир безмолвно и всем своим сердцем поклонялся улыбающемуся прекрасному ангелу. Спустя некоторое время после захода солнца костер прогорел, и осталась лишь груда мерцающих углей. В этом загадочном полумраке она поднялась на ноги и встала перед ним. Умирающий огонь окрасил ее футболку и шорты в пурпурный цвет, а волосы превратились в золотой нимб, давно присутствовавший в его мыслях. Не говоря ни слова, она шагнула к полукруглой палатке и исчезла в тени, скрывающей вход.

— Казимир.

На дрожащих ногах он подошел к входу. В свете звезд стало видно, что половина пола в палатке приподнялась и превратилась в гигантское ложе. Силуэт его ангела виднелся в глубине палатки. У ее ног лежала скомканная футболка. Затем по стройным ногам на пол спустились шорты.

— Не бойся.

Казимир шагнул в темноту. Ласковые мягкие руки сорвали с его плеч плащ. Невидимые пальцы прошлись по груди и опустились к поясу, заставив его беспомощно застонать. Его ремень расстегнулся, и килт упал на пол. Обнаженный ангел прижался к нему горячим телом. Изумленные восторженные крики Казимира раздавались над поляной еще долгое время после того, как в костре погасла последняя искра.

Никакая изоляция кабины не могла защитить Эстеллу Фентон от рева мощного дизельного двигателя. Амортизаторы швыряли «Телмар-рейнджер» из стороны в сторону, и ей приходилось высоко поднимать бокал, чтобы не пролить ни капли тщательно смешанного фруктового коктейля. Это также не помогало, поэтому остаток напитка она проглотила почти залпом. В состав коктейля явно входила водка — она ощутила в горле ее обжигающий холодок.

Машины-эвакуаторы, посланные из основного конвоя, подобрали ее двадцать часов назад. Она восприняла их появление как долгожданное избавление: два с половиной дня в лесу, в полном одиночестве — для ожидаемого приключения это было немного слишком. Теперь оставалось только отыскать ее подругу Джастину Когда конвой засек сигнал маячка ее гиперглайдера, его координаты вызвали в отряде спасателей вспышку интереса. Похоже, немногим туристам удавалось улететь так далеко, как Джастине.

Они быстро погрузили гиперглайдер в контейнерный трейлер, и все пять оставшихся машин отправились на поиски последнего клиента. Несмотря на то что жители Дальней объявили гору Геркуланум природным заповедником, через джунгли было проложено несколько просек, по которым могли пройти машины вроде «Телмар-рейнджера». От этих просек ответвлялись почти непроходимые тропы. Кроме того, на картах были обозначены линии, которые характеризовались как «проходимые маршруты». Вот по такой тропинке они уже три часа продирались сквозь заросли лиан и тропического подлеска, а дальше стало еще труднее, поскольку пришлось прокладывать через заросли новую тропу.

Головная машина шла ярдах в пятидесяти впереди, и из-под ее передних ножей взлетали тучи древесных опилок. Эстелла, насмотревшись на ее работу, вернулась в заднюю кабину и предпочла исследовать содержимое бара-холодильника.

— Через пару минут должны быть на месте, — крикнул водитель Кэм Тонг.

Эстелла отставила пустой бокал и через выпуклое окно уставилась на разорванную зеленую стену. Внезапно заросли деревьев и лиан расступились, и машины выбрались на длинную поляну. Неповрежденный на вид гиперглайдер Джастины стоял в самом центре поляны, на ковре из густой травы. В нескольких ярдах от него виднелась палатка.

— Похоже, что все в порядке, — радостно объявил Кэм Тонг.

— Я в этом ничуть не сомневалась.

Машины увеличили скорость, что тотчас усилило качку. В то же время все водители включили звуковые сигналы.

Из палатки высунулась голова.

— Это не она! — воскликнула Эстелла.

Голова принадлежала молодому парню, надевшему старую бушменскую шляпу Джастины. При виде огромных надвигающихся машин парень разинул рот, а затем что-то крикнул, обернувшись в палатку. Еще через мгновение он подхватил с земли небольшой рюкзак и помчался к ближайшей границе леса. Эстелла в полном недоумении проводила его взглядом. Парень был одет в длинную оранжево-зеленую клетчатую юбку. Нет, поправила она себя. Это был килт, она видела складки. Еще она заметила, что к рюкзаку сверху был пристегнут какой-то кожаный сверток. Парень на бегу все время оглядывался на машины, а одной рукой придерживал шляпу, из-под которой развевались длинные черные волосы.

Кэм Тонг, не сдерживая смеха, остановил машину у гиперглайдера. Эстелла, открывая дверцу, чтобы выйти наружу, тоже широко улыбнулась. В этот момент из палатки появилась Джастина. На ней были только узенькие алые трусики и солнечные очки.

— Вернись! — закричала она, стараясь пробиться сквозь рев клаксонов. — Не бойся. Это мои друзья. Проклятье!

Она уперлась руками в бедра и сердитым взглядом обвела машины спасателей.

Эстелла легко спрыгнула на землю. К тому моменту она уже сотрясалась от истерического хохота. Захлопали дверцы машин, на поляну выбрались улыбающиеся члены спасательного отряда. Клаксоны продолжали энергично гудеть. Перепуганный парень уже почти достиг кромки леса. Вслед ему летели ободряющие возгласы.

— Добрый день, дорогая! — весело окликнула подругу Эстелла.

— Вы напугали его, — обвиняющим тоном произнесла Джастина.

Вид у нее был не слишком веселый.

Эстелла театральным жестом подняла руку к горлу.

— Хвала небесам, похоже, мы подоспели сюда вовремя. — Она никак не могла удержаться от смеха. — Мы спасли тебя от участи худшей, чем смерть.

— Черт побери!

Джастина бросила вслед исчезающему в джунглях парню последний взгляд и бессильно взмахнула рукой, надеясь, что он увидит ее прощальный жест. Водители машин заглушили моторы, и клаксоны затихли, но влажный воздух продолжал сотрясаться от хохота экипажей.

Джастина, отступив под навес, подняла легкую кофточку. Эстелла не отставала от нее. Пол палатки все еще сохранял форму матраса, вокруг него валялись пустые пакеты из-под еды и пара винных бутылок.

— Не могу поверить в твою удачу, — насмешливо сказала Эстелла. — Я буду жаловаться в туристическую компанию. Меня в месте приземления поджидал только бурундук. И то, могу поклясться, он был геем.

Джастина застегнула кофточку.

— Прекрати, — раздраженно бросила она. — Казимир был очень милым.

— Вот именно: был.

— Не понимаю. — Джастина натянула шорты. — Все не так. Я хотела показать ему другой взгляд на Вселенную, хотела, чтобы он научился задавать вопросы.

— А, что-то вроде: как называется эта поза? И: я и не подозревал, что ты можешь заниматься этим бесконечно.

Джастина что-то сердито проворчала и выбралась наружу. Затем она приказала палатке свернуться, и Эстелле пришлось поторопиться к выходу. Команда спасателей уже подводила пустой трейлер к гиперглайдеру. В сторону Джастины бросали одобрительные и понимающие взгляды, кое-кто даже осмелился подмигнуть ей. Она представила себе, как выглядела вся ситуация со стороны, и смирилась с этим. В конце концов к ней вернулось обычное чувство юмора, и на губах снова появилась озорная улыбка.

— Как он здесь оказался? — спросила Эстелла. — Это же абсолютная глушь.

— Теперь уже не глушь, — саркастически усмехнулась Джастина.

— Господи, как тебе повезло! Я чертовски завидую. Он выглядел божественно.

Джастина скромно потупилась:

— Он таким и был.

— Ладно, пойдем откроем бутылку вина. Надо отпраздновать твою грандиозную победу: самый продолжительный полет и удачное приземление. Мне кажется, тебе тоже хочется присесть; после всех уроков, что ты ему преподала, наверное, трудно ходить. — Она многозначительно оглянулась на палатку. Тент продолжал сворачиваться, и все пакеты и бутылки, вытолкнутые тканью, лежали на траве неподалеку. — Ты хотя бы выходила, чтоб посмотреть на окружающий мир?

— А он существует?

Эстелла громко хихикнула и по короткой лесенке начала подниматься в кабину «Телмара».

— Значит, это правда, что при низкой гравитации подъем легче?

Джастина ничего не ответила — она в последний раз смотрела на джунгли, но даже в инфракрасном диапазоне там не было никаких признаков человеческого присутствия. Ну, хоть этому она его научила.

— Прощай, Казимир, — прошептала она.

Он остался где-то там. Наблюдает. Возможно, чувствует себя слегка обманутым. Но это и к лучшему. Недолгая чудесная встреча и приятные воспоминания для них обоих. Никаких сожалений.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg