«Ворон. Дикие собаки»

Виктор Дубровский Ворон. Дикие собаки

Глава 1

Моя третья жена[1] ушла от меня сама, не пришлось выгонять. Она дождалась моей командировки и вынесла из квартиры всё, включая опасную бритву и помазок. Жизнь тогда сразу стала лёгкой и воздушной; душа моя, более не отягощенная материальным, воспарила. Жаль, что водку, из-за отсутствия посуды, приходилось пить из горла, а закусывать буханкой хлеба. Зато спать приходилось по заветам фэн-шуя. Прямо на голых досках, головой на север. После такого сна обычно болели ребра, и, почему-то, раскалывалась голова. Может, нужно было ложиться головой на юг?

Вот и сегодня я думаю, что лёг вчера головой не в ту сторону. В смысле на пол, потому что на кровать Сайнара меня не пустила. М-дя. Накануне я, конечно же, не подумал, что можно уйти на мужскую половину, которая и создана именно для таких случаев. Задним умом мы все крепки. И вообще. Надо бы в поле сходить, набрать пустырника, а то одни сплошные нервы. И Сайнара, нифига не понимает в культуре пития. Русского, имеется в виду. Вот Ирина — та да, та понимала меня. Может поехать домой, покаяться, взять её в жёны? На редкость чуткая женщина, деревенские, они такие. Да. Хотя нет. Это очень опасно. Две жены — это для меня слишком. Я осилил трёх только по очереди. А двух одновременно мой Боливар не вынесет.

Ещё, похоже, меня накануне крепко возили мордой по столу. Иначе откуда бы на лбу такие ссадины? И глаз заплыл. Может, я где-то поскользнулся? Вчерашние события с трудом вспоминались. Это был апофегей[2] двухнедельных торжеств, которые начались именно в тот момент, когда толпа на площади проорала «Слава Магеллану».

И Ичил, как всегда, пропал именно в тот момент, когда нужен позарез. Нет, надо нахрен сматываться отсюда. К чёрту Сайнару с её предприимчивым дедушкой, к чёрту Тыгына с его деловой внучкой, к чёрту всё эти традиции, степи, овцы, кони. И бараны. Тут их стадо, и я посредине. Весь в белом, разумеется. А ещё и сон дурной приснился, с доктором Курпатовым, моим соседом, в главной роли.

— А ты, ведь, Володя, социопат! Причём законченный, — укорял меня во сне лекарь, раскуривая подозрительно толстую папиросу, — да ещё и алкоголик. В стадии ремиссии пока, но это ведь ненадолго? А тебя Тыгыном поставили!

— Тойоном, — автоматически поправил я.

— Один хрен. В общем, допустили люди промашку, вместо того, чтобы изолировать тебя от социума, они вручили тебе власть. Но я это сейчас исправлю, — и пытается меня столовым ножом пырнуть.

К чему такой сон? Явно не к добру. Раз Ичила нет, так я поправлюсь традиционным способом. Ушел в свои апартаменты, порылся в рюкзаке. Нашел фляжечку и приложился. Хорошо-то как. Сел на кушетку и попытался вспомнить, откуда у меня фингал. Нет, не вспоминается. Надо ждать сведений со стороны.[3] От дверного проёма раздалось:

— А хорошо ты ему врезал, а?

Это Ичил нарисовался.

— А хорошо я тебе врезал, — сияя фиолетовым фонарём, в дверь вошёл Тыгын.

Всё встало на свои места. Свадьба, значит, удалась.

* * *

… в тот момент, когда толпа на площади проорала «Слава Магеллану» Тыгын вручил мне новенькую камчу о семи хвостах.

Тут же, не отходя от кассы, старикан толкнул ещё одну речугу. О том, что в столь трудное для Куруханских земель время надо сплотиться вокруг нового Улахан Бабай Тойона, что пепел мёртвого рода Красного Стерха стучит нам в сердце[4], и, наконец, что уважаемый Улахан Тойон Старшего Рода Белого Ворона попросил руки его внучки, и Род Белого Коня не смог ему отказать. Так что свадьба состоится через половину луны.

Все видели, что Тыгын искренне скорбит по невинно убиенным, во артист. Мне у него учиться и учиться. Настоящим образом. Не сказать, что он соврал, но и правды не сказал. Дипломат, чё, с многолетним опытом.

Подошла моя очередь говорить речь, и тут меня переклинило.

Как оказалось, у нас в голове такой букет шаблонов и стереотипов, что я диву даюсь. Вроде бы все умные люди, а со стороны посмотришь — просто готовый объект для манипуляций. Увы, следует признать, что я повёл себя как механический болванчик, у которого внутри вместо мозгов барабан с латунными шпенёчками. Как в музыкальной шкатулке. Я теперь законно избранный президент? Шаблон номер пятнадцать, будьте добры.

Щелкнул храповичок, барабан начал крутиться, шпенёчки задевать за голосовые связки и понеслась. Каждой бабе по мужику, каждому мужику — по бутылке бузы. Неукоснительное соблюдение традиций, обычаев и прав коренного населения. Ещё бы чуть-чуть, и я пообещал бы ликвидацию черты осёдлости и пятой графы. Снятие социальной напряжённости, повышение пенсий, снижение налогов в натуральном выражении. Создание новых рабочих мест, борьба с наркоманией и алкоголизмом. Ликвидация преступности и амнистия узникам совести. Вступление в ВТО и оптимизация таможенных пошлин. Каждому совершеннолетнему — квартира по доступной ипотеке.

Госсподя, что ж я несу-то? И чёрт, я тварь дрожащая или Магеллан Атын, гроза комиссаров? С трудом затормозив, под визг покрышек я свернул с накатанной колеи.

— Свадьба через пятнадцать дней, — сказал я, — кто из глав родов не принесёт мне к этому времени присягу, будут считаться пособниками мятежников. Почтим минутой молчания погибший Род Красного Стерха. Моё сердцё поёт жалобную песнь, и жертвы кровавых опричников Омогоя будут отомщены.

— Хорошо сказал, — прошептал мне на ухо Тыгын, — кратко, образно и сурово. Теперь все будут знать, что в Курухане жёсткий Тойон.

И ведь отсюда, с трибуны, не скажешь всем, что меня подставили, оженили и всучили трижды не нужное мне тойонство. Это всё из-за моей врождённой интеллигентности. Я из-за неё всегда страдаю.

Мы отбыли в мой городской дом. Тут уже всё вычистили, следы крови и блевотины посыпали свежим песочком, матрасы выкинули и всё такое. Всё, значит, как у людей. Ну, не хуже, по крайней мере. И запах выветрился. Назначение нового Тойона, похоже, всех оставило равнодушными. Ну, подумаешь, был Алгый, стал Магеллан. А вот как только стало известно про свадьбу, тут всё и завертелось. Филиал известной британской клиники под названием Бедлам образовался. Впрочем, хаос казался бардаком лишь мне. Все остальные перемещались, тащили и орали вполне целенаправленно, как будто новый Тойон у них появляется чуть ли не ежемесячно. Не считая свадьбы. Ну, если со свадьбой ещё туда-сюда, то уж никак я не мог понять, отчего все знают, как надо праздновать появление нового Тойона. Традиции, будь они трижды неладны. На любой вопрос один ответ: «так положено». Кем положено и куда, никто не скажет. Не положено. Вкратце: исчезни и не мельтеши, всё сделают без тебя.

Кстати, надо брать пример с Тыгына. Вот уж кого не задевали все эти хлопоты. Он, конечно же, и сам знает, что всё сделают без нас и наших ценных указаний. Я велел принести выпить-закусить и мы с Тойоном уселись в патио. Меня терзали сомнения, как он оказался тут чуть ли не вперёд меня.

— Всё просто, — рассеял мои сомнения Тыгын, — я знал, что добровольческие отряды не справляются с жёлтоповязочниками. И Алгый либо сошел с ума, либо кто-то от его имени отдает совершенно нелепые приказы, которые ни один тойон в здравом уме не стал бы отдавать. В любом случае надо было разбираться. Я попросил тебя прибыть в Улукун, тут главный должен был быть, из рода Омогоя. А я пошел на плато Малые Камни, посмотреть, что творится на родовых аласах Рода Красного Стерха. Мы опоздали. Алгыя и его сыновей уже убили. И вообще, всех убили. А мы убили мятежников на аласах.

Старик хлебнул кумыса и продолжил:

— Алгый доверял своему брату. Дал ему тамгу, но брат уже подсел на золотую пыль и вокруг него крутились посланцы комиссаров. Так же, как и возле моей сестры. Похоже везде, по всем землям, всё делали одинаково. Комиссары, пользуясь тамгой, не давали вмешиваться в дела бойцам Тойона, отсылали их в дальние края, а сами смогли возмутить крестьян одного из улусов. Там усобица между кочевыми и крестьянами, — тут Тыгын поморщился, как от зубной боли, — надо разбираться.

Блин. Он создаёт мне трудности, а я их преодолеваю. Это даже не армянский комсомол, это вообще неизвестно что!

— Вот скажи, оно мне надо, а?

— Надо, сынок,[5] надо. Во-первых, ты Старшего Рода, во-вторых, иирбит джыл нахыт врать не будет. Курухан не может без Улахан Тойона — это Закон Отца Основателя, а других людей нет. И, в-третьих, ты думаешь по-другому, не так как все. Это надежда на то, что ты увидишь решение там, где мы видим тупик. Пока ты прикроешь мне тылы, а я буду готовить освобождение правого берега Сары Су. Мы уперлись в мосты. Ни они не могут их взять, ни мы отбить. Так и стоим друг против друга. А на западе, возле Алтан Сарая тоже не всё гладко. Недооценил я потомков Омогоя. Не говоря уже про остальных Тойонов.

Умеет он обнадёжить, нечего сказать. Понятно, что Тойонов он недооценил несколько в иную сторону, нежели вождей мятежников.

— Здесь чувствуется лапа Корейко, — пробормотал я, а вслух добавил, — и за какие такие кренделя я должен тут навоз разгребать, который мне покойный Алгый оставил? Что за буча между степняками и осёдлыми?

— Крестьяне совсем охамели. Хотят распахивать степи.

— Это везде происходит, или только в Курухане? — надо теперь выяснить, в какой густоты дерьмо я вляпался.

— В основном, в Курухане. Алгый всегда был озабочен этим противостоянием. Курухан — не очень богатая земля, как например, центральные провинции. Мало пастбищ. Горы, холмы, камни. Зато Курухан снабжает почти весь Харкадар рудой и металлом. Здесь самые богатые копи. Всё перекопали, пасти совсем негде, — с какой-то злостью сказал Тыгын.

Странно, он не воспринимает Харкадар в целом. Для него Степь — это главное, а города и сёла — это вроде бесплатного приложения к Степи. Интересно, а как считают в городах и сёлах? А тут ещё и шахтёры. Может я что-то упустил? И что ещё уважаемый вождь преподнесёт? Какую гадость?

Но гадостей на сегодня было достаточно. Тыгын сидел, опустив плечи, и было ясно, что старику тоже несладко приходится. Что, впрочем, после потери двух сыновей и не удивительно.

Он помолчал и произнёс:

— Закон Отца-основателя надо менять. Я уже отпустил Мастеров, — тут он улыбнулся и добавил, — только они никуда не едут. Некуда им ехать. Зато перестали ворчать, что угнетаю их. Ты тоже завтра отпусти.

— Радикально Закон мы менять не будем. Немного, только, чтобы снять напряженность. Иначе кое-кто может подумать, раз меняется Закон, так можно и вообще без власти Улахан Тойонов обойтись. Это сразу раздробленность, междоусобицы, — согласился с Тыгыном я. Подумал: «Феодализм и средние века. Нафик».

— Это ты верно сказал. Завтра начнут приезжать главы Родов, так ты увидишь самых умных. Вели-ка вина принести. А вечером начнётся той и будет идти половину луны, до самой свадьбы. Я тебе дам денег, потом отдашь. Дело дорогостоящее.

Принесли винца, мы приложились. Закусили фруктами.

— Хочу молодую жену взять, — внезапно сменил тему Тойон.

— Чем тебе старые-то не угодили?

— А потому что они старые. И вообще, слишком много о себе думают.

— Что, после лечения ретивое взыграло? — я чуть не заржал, но потом осёкся, вспомнил, как меня пёрло на секс после волшебной травы.

— Да, чувствую себя молодым. Горы сверну. Детей еще нарожаю. Ты, главное, не забудь, о чём я тебя просил. Добудь нам свежую кровь. Много. Побьют старых Тойонов, мы побьём мятежников, нужно будет новую власть, сильную, молодую. Мы с тобой ещё повоюем!

Двусмысленность этого утверждения я списал на легкое Тыгыново окривение. Но всё равно, надо с него стрясти какой-нибудь бонус.

— В общем так. Я тут подумал и решил. Раз ты меня в такую задницу засунул, без вазелина, заметь! То ты мне взамен отдашь Талгата с сотней бойцов и Арчаха.

— Зачем тебе сотня бойцов? Сейчас приедут бывшие бойцы Алгыя, будет у тебя войско.

— Вот с того войска и заберёшь сотню. Еще неизвестно, что там за удальцы, раз они своего Тойона профукали. Нет им веры у меня.

— Ну хорошо. Ты меня вообще обобрал. Внучку забрал, Ичила забрал, Арчаха забрал, и теперь Талгата забираешь? С кем я останусь?

Ну просто сирота казанская, а не Улахан Тойон.

— Ничего. Не оскудеет рука дающего. И вернётся ему сторицей благодарность потомков. Не зарастёт народная тропа.

Не поторгуешься — уважать не будут. Это тут традиция такая. Почти что закон.

— Ну, хорошо, уговорил. Забирай. И ещё. На свадьбу много народу приедет, да еще и старшие родов, да просто зеваки, и, потом твои будущие нухуры. Так что надо кочевать на родовые аласы Алгыя пораньше, чтобы успеть принести жертвы иччи.

— Хорошо, завтра с утра и поедем. Нечего тут в городе сидеть.

В общем, пока обманутый Тыгыном электорат не пришел в себя, надо сматываться, а здесь оставить Тыгыновых отморозков, что народ маленько попугали ужасами нашего городка.

Посидели, и будя. Пьянству — бой, и надо бы проверить, чем занимаются гринго. Ну да, и изъять стволы, пока друг друга не перестреляли. С гринго всё было в порядке. Они разместились в столовой, играли в шашки и ждали окончания моих переговоров с Тыгыном.

— Так, братцы. Оружие почищено?

В ответ мне нестройно что-то промычали.

— Не слышу!

— Так точно, Магеллан! — хором рявкнули удальцы.

— Что-то вы расслабились. Что-то вы нос повесили. Оружие и бронежилеты сдать в оружейку, трое остаются в поместье, остальным увольнительная в город до ужина. Завтра с утра едем осваивать новые просторы. Старшина Дохсун, распорядитесь.

Дохсун очнулся от своих мучительных дум и погнал пацанву по местам. Надо его напоить, стресс снять. Что-то не нравится мне его состояние. Или ему новые шевроны привесить? Покрасивше?

Я прошелся по территории поместья. По площади оно было почти вдвое больше Тыгынова, ну, дедушка у нас известный аскет. Домик-то каменный, кстати, не хухры-мухры. Хозпостройки шире будут, да и числом поболее. Любил покойник красивую жизнь, сразу видно. Только теперь до меня дошло, что я вместе со всякими проблемами хапнул всё имущество Рода Красного Стерха, включая движимое и недвижимое имущество. Это несколько примирило меня с окружающим неспокойным миром.

Я только теперь, после своих скоропостижных выборов, понял логику омогойских бандюков. Поднять бучу, на фоне беспредела пообещать всем навести порядок, и вполне себе легитимно избраться в Улахан Тойоны. Остальные Старшие Рода послать пешим ходом, потому что, по крайней мере, в трех из семи провинций сидели бы у них свои люди. Да, далеко идущие планы у них были. Потом, конечно же, ночь длинных ножей и устранение «виновных» и кровавых комиссарских опричников, что добавило бы популярности устроителям мятежа. Поэтому мне понятно, почему не разграблены поместья семьи Красного Стерха. Это всё имущество предполагалось исключительно для верхушки заговорщиков. А теперь всё осталось мне. Жаль, казначея повесили, надо нового искать. А теперь надо как-то прищучить нухуров покойника, иначе меня тоже ограбят. Как пить дать ограбят. Да-а-а. Не зря говорят, что от больших проблем можно избавиться, только приобретя ещё большие проблемы. Так и есть. Мечтал о богатстве? Получите и распишитесь.

Я экспроприировал самого лучшего жеребца из конюшен покойного Тойона, и мы с Тыгыном, в сопровождении охраны, выехали на городские улицы. Мои гринго строили городскую шантрапу, в общем, близился, по всем признакам, Золотой Век, ибо такого благолепия в человеках я не видел уже давно. Городские стояли смирно, на лицах видны были результаты знакомства с организованной молодёжной группировкой. Неохваченные педагогическим процессом явно проиграли и сейчас выслушивают всё, что о них думает простой степной народ. К вечеру, край завтра, следует ожидать притока молодёжи в наши ряды.

Я махнул рукой своим питомцам. Подбежал Семён.

— Сеня, давайте-ка переодевайтесь и припрягайте местных. Пробежитесь по городу, соберёте свежие сплетни, посмотрите, что творится в брошенных домах, короче, полную информацию. Местным пацанам объясните, кто такие гринго. Если хотят вступить в наши стройные ряды — пусть пашут.

Пока бесхозные башибузуки блуждают по просторам нашего благословенного Курухана, надо подготовить общественное мнение. Кинул Семёну пару серебрушек на представительские расходы. Добавил:

— Всем рассказывайте, какой я смелый, добрый и справедливый. На рожон не лезьте. Предупреди Дохсуна, где вы будете. Хватит нам потерь!

— Хорошо, Магеллан. Будет исполнено! — развернулся и степенно пошел к пацанве. Да-а, научились себя блюсти. Гордая птица — ёж. На кривой козе не подъедешь.

Тыгын же продолжил мне рассказывать про то, что произошло на Малых Камнях:

— Сам Алгый давно мёртвый был, то ли прибили его, то ли сам помер. Брат его всем заправлял. Так мы подъехали, спрашиваем, ну где мой родственник, Улахан Тойон? Хотели нас спровадить, но не получилось у них. Там целая шайка угнездилась. Ну я осерчал, пару голов срубил, нухуры мои оцепили аласы.

Далее рассказ изобиловал оборотами: «А я ему — р-р-раз! А он вжик! А я ему тыц!» Ну, в общем, кого зарубили, кого повязали, кого в плен взяли. Родни Алгыя в живых уже к тому времени никого не было, не считая брата-наркомана, здесь с этим радикально. Никаких претендентов чтоб в дальнейшем. Тех, кого повязали — допросили и повесили, а вот что делать с пленными, Тыгын не знает. То есть не было такого количества пленных в его практике. Полторы сотни душегубов, которые на поверку оказались трусами и никчемными людьми. Тут Тойон сказал:

— Я даже в кулуты их не возьму, это не люди, это какой-то сброд. Не понимаю, откуда вообще такие берутся.

Наивный, не знает он.

— И что теперь с ними делать? Всех убить? Мне же потом вся Степь кости перемывать будет, что безоружных казнил. Никакой тебе воинской славы.

— Дорогу строить. Очень помогает от всех болезней, особенно от головы. Воспитывает, в самых безнадёжных случаях, любовь к полнокровной жизни и общественно-полезному труду. Искореняет вредные привычки, лень и страсть к праздному времяпровождению. Очень у нас распространённое явление. Можно ещё лес рубить, щебень добывать, но тачку катать — это самое то. Мне прадедушка рассказывал.

— Это как?

Я Тыгыну рассказал, что был такой лорд Китченер, который Горацио Герберт, и тоже в своё время столкнулся с той же проблемой. И он её решил, только колючей проволоки на это ушло многовато. А так вообще ничего идейка. Другие последователи идею лорда расширили и углубили[6], так что в этом смысле земной опыт богат и многообразен. Поскольку дело идёт к тому, что скоро в руках Тыгына окажется достаточное количество всякой твари по паре, то создание фильтрационных и пересыльных лагерей станет насущной необходимостью. Для убедительности намерений, пейзаж вокруг караульных вышек украсят десяток виселиц для особо упорствующих вдохновителей мятежа, а главное, их идеологов. Ну а потом, после сепарации и санобработки, поступить с оставшимися в живых по делам их. Мастеров раскидать по всему Харкадару, чтобы они забыли всё, чему их научили, остальных отправить на восстановление того, что они успели разрушить. Изложив, таким образом, Тыгыну краткий курс будущей политики в отношении вынужденных переселенцев, я пообещал ему пару тонн колючки и егозы. Видел где-то на складах. Я там много чего видел, но как-то руки не доходят.

Кстати о терминологии и топонимике. Тыгын упорно, я стал это замечать, упорно Харкадар называет Степью. Всё-таки нам в скором времени не избежать разногласий по этому поводу. И Сайнару надо как-то уговорить, что кроме Степи есть ещё и города, и, как оказалось, шахты, и деревни с посевами и садами. Нелёгкая задачка, иликтрический компот. Ничё, у меня теперь Арчах есть. Он кого хочешь в чём хочешь убедит.

С отъездом у нас так вот сходу ничего не получилось. Утром явился на наши светлы очи первый отряд покойного Алгыя. С целью не пущать и освободить. Им быстро, ещё на подходах, объяснили, что в городе нынче оранжевые, так что надо спешиться, поснимать шапки и на карачках ползти, вымаливать у всенародно избранного Улахан Тойона прощение. Посыпая головы пылью. Наверняка это всё сопровождалось изящными шутками и незлобивым юмором. Чиста по-солдатски.

Очень кстати мне подгадали коммунары, выведя из города все боеспособные части. Теперь нухуры вразнобой возвращались и попадали на ритуал принятия присяги новому Улахан Тойону. То есть мне. И кочевряжиться им было не с руки — город был фактически оккупирован полутысячей Тыгына. Под это дело тут же установили полуведёрный котёл, налили в него кумыса и начали клясться на крови. Это не больно, но такое количество кумыса пришлось выпить — мама не горюй. Пребывая в экстазе от этой процедуры, я заметил мельком ненавидящий взгляд от одного из полусотников, из вновь прибывших. Это меня насторожило, и я начал волноваться. Ни с того, ни с сего. Клятва на крови исключала покушение на мою жизнь со стороны новых нухуров, но мне же с ними жить и работать.

Вечером состоялся очередной пир — тут пир по любому поводу. И без повода тоже, но я приветствовал новых бойцов за простое человеческое счастье. Мир, дружба, жвачка. Утром оказалось, что во время пира порезался ножиком это самый полусотник! И это при жуткой нехватке руководящих кадров в моей новой Империи. Ну, в смысле Епархии. Ну, вы поняли, о чём это я. С утреца меня за завтраком просветил Тыгын. Оказывается, не я один заметил ненавидящих меня людей.

— Ты думаешь, что они тебя ненавидят, потому что чужак стал Улахан Тойоном? Нет. Им наплевать, кто Улахан Тойон. Им эта должность всё равно не светит, ни при каких обстоятельствах. Их никто не признает, даже собственный народ. Закон Отца-основателя.

Я хмыкнул. И не такое видали, ну ладно.

— Они ненавидят в первую очередь себя, что не уберегли Алгыя. Это позор, очень сильный позор. Поэтому они и хотят переложить вину на кого-нибудь, а тут ты подвернулся. Они начнут распространять слухи, что Алгыя убил ты, хоть все знают и видели, как всё было на самом деле.

«Значит, система не готова компенсировать возмущения такого типа», пробормотал я. Учтём.

— Так что они лишние. Имей в виду. Есть более разумные кандидаты на их место. С более гибким разумом. Не отягощенные виной от произошедшего. Так что с утра назначай новых полусотников. И не забудь в следующий раз, когда будешь принимать клятву, сказать всем, что берёшь их вину на себя. Тебе потом легче будет.

Чтоб я без Тыгына делал. Макиавелли тихо курит в сторонке. Так что мы всё-таки уехали на Малые Камни, не дожидаясь никого. Мангута оставили начальником городской стражи. Он не даст расслабляться стражникам, могут остатки банд рискнуть, напасть на город. Блин, что за пацифист города строил? Ни стен, ни проходных, ни ворот. Любая, мало-мальски крупная банда сломит защитников города в один момент. Только за счет большого периметра. Иликтрическая сила. Тыгын на первое время добавил своих бойцов. Из тех, кто не рыскал по дорогам, выискивая остатки мятежников.

Следующие десять дней вообще прошли в каком-то угаре, из которого я выныривал исключительно для того, чтобы очистить желудок от бузы и выпить Ичилового снадобья от отравлений. Хорошо, что шаман не пил. Я даже не знал, сколько у меня всяких вождей самого разного ранга. Приезжали и приезжали. И со всеми надо пообщаться, принять клятву, выпить, поговорить. И так до самой свадьбы.

А кроме этого дел — невпроворот. Для моего девиза: «Не откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра» подобное положение вещей казалось ненормальным. Я уж и забыл, где моя фляжечка, не до того было. Практически непрерывные расколбасы. Приезжали новые люди, и старые никуда не собирались уезжать. Если б не Тыгын, я и не знаю… проще было бы повеситься пулей в висок. Мало знать обычаи, надо знать нюансы. А в них-то и таится дьявол.

Оказывается, помимо тонких политических ходов по назначению новых сподвижников, нужно никого не обидеть тем, что кому-то достался более престижный подарок. Подарки, кстати, это очень тонкая часть политики, я на языке натёр мозоль, объясняя всем новую линию партии и правительства. Стопиццот мильёнов раз одно и то же. Лично. В тёплой, доверительной атмосфере. Каждому деликатно намекнуть, что без него, всеми признанного специалиста в области финансов (управления имуществом, руководства коммунальным хозяйством, нужное подчеркнуть), мне никак не обойтись, и было бы неплохо, чтобы со стороны уважаемого имярек поступали сигналы о том, как ворует мои деньги казначей (завхоз, водоканал, нужное вычеркнуть) и при этом пообещать, что его заслуги в деле стукачества будут должным образом вознаграждены. Возгласы, что, дескать, мы работаем не за деньги и почести, а во славу нашего края вообще и товарища Тойона лично, я благосклонно выслушивал и отмечал, кто больше всех об этом кричит. Такие люди нам нужны. На каменоломнях. А пока пусть идут, руководят, в новом халате с барского плеча.

Тыгын меня чутко направлял в вечерних беседах о тонкостях тойонского ремесла. Основной постулат: лучше быть бедным, но щедрым, нежели наоборот. Это, якобы, плюс пять к харизме и сильно облегчает коммуникацию с подчинёнными. Это в теории. А на практике реализуется принцип: вот вам всё, что мне не нужно. А то, что мне нужно, то мне и самому нужно. Но кладовки я основательно почистил, не трогая основных фондов. Все старые, пару раз надёванные халаты, позолоченные уздечки, плётки, сёдла — всё пошло в дело. Кажется, со всеми договорился. Кажется. На этот случай есть какой-то из законов Мэрфи, но я уже его забыл. Потом как-нибудь.

Наступил день свадьбы. Я вот как-то от двух свадеб увильнул, но один раз меня проволокло по этому мероприятию. Не стану говорить об очевидном. Пару часов мы простояли на капище, возле духов-истуканов, пока Ичил, наш придворный шаман, верный клеврет и исполнитель особо тонких поручений,[7] выделывался в экстатическом слиянии со слепыми силами природы. Я даже посочувствовал Сайнаре, её нагрузили таким количеством парчи, самоцветных каменьев и прочей мишуры, что я побоялся бы нести её на руках от алтаря до Мерседеса, как это принято нынче в особо продвинутых семействах. Так что мы по старинке. Своим ходом.

Луга отсюдова и до воттудова были заполнены народом[8]. Меж дастарханов и тюсюлгэ суетились женщины, разнося всё то, что не успели донести. Я на своей первой и последней свадьбе видел около сотни человек. Здесь было раз в десять больше. Немного в стороне трещали костры, над которыми исходили паром котлы с варёным мясом, пловом, шурпой и целиком жарились бараны. Мне аж поплохело, это какие же бабки уходят на такое мероприятие?

Сценарий, впрочем, все знали наизусть. После того, как исполняющий обязанности отца невесты Тыгын произнёс краткую речь, наполненную никому не нужными скабрёзностями, все дружно взялись есть и пить. Периодически орали здравицы, а потом и на это перестали отвлекаться. Мы сидели чинно, рядком, всем демонстрируя единство и противоположность. Я тоже решил приложиться к прекрасному, сколько же можно жить всухомятку? Так и нервно заболеть можно. Дедушка невесты тоже хорошо прикладывался. Мне даже стало заметно. Я на этот белый шум уже не обращал внимания, Тыгын что-то бубнил, выкрикивал, короче веселился вовсю. Ровно до тех пор, пока я не разобрал фразу «А внука я у вас заберу, воспитаю настоящего джигита». Ох и ни хрена себе заявки! Тут у меня сработал тот самый наш великорусский стереотип: «Шо моё, то моё! Кровиночку, пасс-сс-куда, забрать?» Я встал в едином порыве и показал Тойону.

Резкое движение кистью левой руки, от пупка вертикально вниз, как будто отряхиваешь подол рубахи, правая рука полусогнута в локте, кисть сжата в кулак. При завершении движения, левая рука, возвращается вверх и ребром ладони ударяет по сгибу локтя правой руки. Кулак правой руки резко поднимается вверх. И ни слова не сказал!

Тыгын всё и без слов понял. Подскочил, как на пружине и захотел пробить мне правой в челюсть. Но не на того напал! Я его через бедро с захватом… С левой, а у меня толчковая — левая, пр-рямо ему в глаз! Народ уже в круг собрался, орут, болеют! С точки зрения степняков — два Тойона силой меряются, а по мне так — два пьяных дурака мордобитием пытаются заниматься. Короче, где-то я что-то тоже пропустил. Наверное.

Глава 2

— Свадьба удалась! — бодрым голосом объявил Тыгын. — Очень хорошая свадьба получилась. Двадцать человек зарезали, у семи — сложные переломы, два человека пропали без вести. И, главное, чего ни на одной свадьбе не было — два Тойона подрались!

«Два идиота», — мысленно перевёл я на русский.

— Теперь о твоей свадьбе долго будут говорить в Степи. Неслыханная свадьба, — воодушевлённо вещал дедушка, — такие забияки собрались, просто диву даюсь. Главное, теперь тебя все всерьёз будут признавать настоящим тойоном.

— Не понял?

— Настоящий тойон не стал бы драться с недостойным, — Тыгын потрогал синяк под глазом, — если бы на меня хвост поднял какой-нибудь выродок — то я бы просто приказал своим нухурам его зарубить.

Я вообще-то боялся, что здесь, среди степей, я никогда не стану своим, так и останусь чужаком, Атыном. По одной простой причине — чуждое мне мировоззрение, чуждая мифология, иной менталитет. Примитивная цивилизация, что поделать. Тут интеллектуалы, вроде меня, не в цене. Авторитет здесь не получается, а завоёвывается, личным примером, в боях и поединках. Только тот может стать признанным вождём, кто лично водил бойцов в атаку, кто переносил с ними тяготы и лишения дальних походов. А тут Тыгын демонстрирует нешаблонный подход. Что ж, сегодня узнаем, как на это смотрит коренное население.

Тыгын, тем временем, закончил торжественную часть и перешёл к сути.

— Ну всё, праздник кончился, начинаются суровые будни. Надо муннях собирать, пока все не разъехались.

«Саммит», — перевёл я для себя.

— Какая незадача, тебе придётся назначить десять новых беев, заодно представятся пятеро новых тойонов младших родов. Такая трагедия, прежние подрались, прямо до смерти. Один, правда, косточкой подавился, не успели откачать. Такие люди были! Какие люди! Не уберегли! Но ничего, теперь остальные поостерегутся языком трепать что попало.

— И что, они дрались, никто не остановил? Как же так-то? — я понимаю, конечно, что тут другой менталитет, но как-то так вот, режут друг друга у всех на виду?

— Ты что, ничего не понимаешь? Когда свадьба, и никого не зарезали, все скажут — пфуй! У Магеллана совсем плохая свадьба была. А те люди уважаемые, им даже помогли, вовремя ножик в руки дали. Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, ты сам говорил. Говорили они много, слово за слово, вот и подрались. Досмерти.

А, наконец-то до меня дошло. Старик решил, что портить карму мне ещё рано и взял это грязное дело в свои руки. Придавил оппозицию, прям под корень. Надо будет потом как-нибудь ему вагон чупа-чупсов подогнать. И бабу импортную, блондинку.

— Ладно. Ичил, как синяки выводить-то будем? Или так и пойдём на муннях?

— Зачем пойдём? Куда ты торопишься? Муннях дней через пять сделаем. Пусть народ отдохнёт от потрясений, как же. Свадьба всё-таки была, не простой пир. На-ка, выпей микстурки. А я сейчас вам примочки поставлю.

Пока гонцы организовывали явку партхозактива на отчётно-выборное собрание, я решил с чувством, с толком, с расстановкой ознакомиться с недвижимостью, что имела место быть на аласах Малые Камни. А то всё на бегу, всё какие-то заботы. Заодно поразмыслить о том, о сём. Я взял под ручку Сайнару и мы чинненько стали прогуливаться по паркам, аллеям и прочим достопримечательностям. Гектаров двадцать, двадцать пять, навскидку, занимало только само поместье, не считая находящихся вдалеке хозяйственных служб. Собственно сами Камни тоже присутствовали в количестве трёх штук. Если это малые, то какие же должны быть большие? М-дя… Чистейший розовый мрамор, без единого дефекта, каждый кубов на двести. Красив, чертяка.

Скажем прямо, поместье Тыгына на Урун Хая по сравнению с роскошью, которой окружал себя Алгый, смотрелось по-сиротски. Да, люди из Рода Красного Стерха ниразу не стеснялись и аскетизмом не страдали. Я-то, по своей крестьянской наивности, у Тыгына обстановку за роскошь принимал, не зная, что такое роскошь на самом деле. Нам, крестьянам, обветренным степнякам, такое варварское великолепие чуждо. Но как-то классовой ненависти я совсем к этому не испытывал. Потому что оно теперь моё.

Мозаики, резной камень двадцати сортов, бассейны с позолоченными изваяниями неведомых зверушек, извергающими потоки воды, фонтаны, беседки. Среди густого, цветущего кустарника — дорожки, вымощенные разноцветной плиткой. Висячие сады Семирамиды тоже присутствуют. Никак это не соотносится с декларированной скромностью в личной жизни Тойонов вообще, и степняков, в частности. Все признаки позднефеодального разложения налицо. Теперь моя очередь погрузиться в доселе неведомые мне глубины варварской роскоши. Я тут какие-то римские развлечения искал. Вот они, бери не хочу. Нет на вас Чингисхана, пас-скуды. Впрочем, теперь это уже не играет никакой рояли. Загнившие и растлённые плоды от древа жизни уже отвалились, так что теперь моя очередь[9] растлеваться и загнивать. Но, как все знают, мой девиз: «Умеренность во всём», так что до потери пульса и контроля за ситуацией я опускаться не собираюсь. Слава богу, урок вот он, перед глазами.

Сайнара тоже прониклась красотами, у дедушки ей было привычно, а здесь столько нового. Мы вернулись в свою виллу, милый такой образчик классической архитектуры о двадцати комнатах. Тоже не из дешёвых удовольствие. Один паркет из ценных пород дерева чего стоит!

— Я так и знала, что ты не простой Атын! Тебя мне послала судьба. А вот тут у нас будет детская, вот тут мои комнаты. Ты себе можешь выбрать любое вот это помещение, и не спорь! Ой, как хорошо быть хозяйкой. А кто убил мою тётку? Ты? Ну, неважно. Теперь никто мне ничего не указ. Я сама хозяйка. Ты свинья! Зачем вчера напился? Ты вообще, когда пить прекратишь свою вонючую водку? Тебе, что, кумыса мало? И курить бросишь, да. Свои вонючий сигарет.

И щебечет, и щебечет[10]. Знакомая картина. Всё везде одно и то же. Добро пожаловать в очередную семейную жизнь, Вольдемар. Тут еще и Хара Кыыс маячат за спиной. Это мне в приданое досталось. Новая генерация амазонок. И среди них, на этот раз, и симпатичненькие попадаются. Я скосил глаз на одну.

— Хватит на служанок пялиться, кобель похотливый! Я с тобой пока ещё разговариваю!

— Помолчи, женщина! — тут вам не здесь, тут про феминизм и сексизм ещё не слышали, и это не может не радовать. — Проследи, чтобы вычистили бассейны, и на мраморных колоннах отскребли следы копоти. Прикажи выпороть садовника — сад чёрт знает во что превратился. У меня муннях начинается, я буду внизу, с новыми тойонам и беями общаться, пока новый мятеж не начался.

Подошёл, обнял, нежно укусил за мочку уха, прошептал:

— Сделай нам уютное гнёздышко, дорогая хозяюшка! А я скоро вернусь, мы обновим супружеское ложе.

Зарделась, но из рук вывернулась:

— Вы, мужики, только об одном думаете! Ладно, езжай, только ненадолго. Я прикажу, чтобы новые перины из города привезли.

Рассмеялась, начала пританцовывать.

— Ты новую музыку потом мне исполнишь из твоей шайтан-машинка. Про любовь.

Я вздохнул. Стоило только ей выйти замуж, как она тут же превратилась в какую-то клушу, курицу хозяйственную. А всё так хорошо начиналось. Теперь следует ожидать, что она всегда будет уставшая и у неё регулярно будет болеть голова. Но, с другой стороны, я же не настаиваю. На этот случай у меня есть ещё мильён служанок, и Алтаана, и Дайана, и остальные. Жаль, Нюрка погибла, так тупо и бездарно. Я утёр слезу и поплёлся разбираться с заранее приглашёнными ювелирами, ткачами и вышивальщицами.

Тут у меня обширные, очень далеко идущие планы, я пока готовил материальную базу. То бишь, дальнейшее развитие идей, которые бродили в моей голове, пока боотуры мутузили друг друга на празднике. Я, в силу своей сложной биографии, общался с самыми разными народностями, в том числе и малыми. И точно знаю, как они трепетно относятся к атрибутике. Тут я своим новым подчинённым налью в душу мёда по самые помидоры, пусть порадуются. Идея с шевронами для гринго оказалась очень удачной, а шанс заработать простенький эмалевый значок подвит степняков на вовсе героические действия. Так что прибывшим мастеровым и мастерицам я выдал заказ на неимоверное количество золотых и серебряных шнуров, аксельбантов, шевронов, как простых, так и с выдумкой. Эмблемки сорока сортов, с символами родов, значки с видом деятельности, значки «Почётный табунщик», «Заслуженный краевед» и тому подобная дребедень. Скань, зернь, филигрань[11], финифть, эмаль. Золото, серебро, бронза. Цветное стекло, рубины, сапфиры, хризопразы. Ну ещё и бериллы с изумрудами. Всё это в кредит, разумеется. Я же после этой свадьбы чуть ли не нищий оказался. Блин.

Для военного сословия и гражданских лиц, покрывших себя неувядаемой славой на поле брани, другой пакет. Шевроны, нашивки, шнуры. Мечи возмездия с первого по четвёртый класс, Меч возмездия для ношения на рукоятке сабли, для ношения на головном уборе. Скрещённые мечи; мечи скрещённые с дубовыми листьями; мечи скрещённые с дубовыми листьями и бантами; мечи скрещённые с дубовыми листьями, бантами и висюльками разной степени витиеватости; мечи скрещённые с дубовыми листьями, бантами, висюльками и крестом. Крест в круге просто, и с лошадиными мордами или орлиными крыльями. В общем, разошелся я на славу, и, памятуя печальный опыт общения с мастером из Тагархая, снабдил заказ рисунками в масштабе один к одному. Работники посмотрели, послушали, возможно удивились, но заказ приняли. К моей славе победителя абаасы ничего нового, в смысле характеристики умственных способностей, никто уже не добавит.

Потом неделю провожали Тыгына. Вы думаете, что люди в России пьют? Нет, в России выпивают. А вот в Харкадаре пьют. Если бы я пил со всеми наравне, почти месяц подряд, вокруг меня уже давно суетился бы доктор Курпатов с капельницей и клизмой. Хорошо, что в меня буза не лезет, у меня нормально работает печень, я с похмелья больше трёх дней не болею. Плюс Ичил на страже моего здоровья стоит. Так что, погрузив через неделю всех в телеги, арбы и прочий подвижный состав, я кое-как выпроводил дедушку к родным пенатам.

Теперь можно заняться и местными олигархами. То бишь, равноудалить их от власти. Для начала я попросил шамана сварить котёл, литров на двадцать, микстуры, вызывающей стойкое неприятие и отторжение. Заодно обеспечивающую прочистку чакр, верхних и нижних глотательных путей. Отдельные, не проспавшиеся представители властей, требовали продолжения банкета, их быстро приводили в чувство. Некоторых силком.

На следующий день закончился бедлам и состоялся долгожданный муннях. Высокие договаривающиеся стороны, с противогазными рожами, кое-как просочились в актовый зал, то есть в просторное патио моего дома.

Начнём, помоляся, нагибать публику.

— Рассаживайтесь, уважаемые. Милости прошу к нашему шалашу.

Сейчас мы и увидим, все группировки, кто с кем против кого дружит. Как рассядутся, как друг с другом обсмотрятся. После обязательных реверансов, я приступил к делу.

— В Харкадаре произошли изменения. Не могу сказать, в лучшую или худшую сторону, но они есть. И мы, как руководители, не можем не обращать на это внимание. Мы с моим уважаемым родственником, Улахан Тойоном Рода Белого Коня долго обсуждали сложившееся положение. Для того, чтобы выработать согласованную позицию по всем вопросам. Итак, вкратце, до чего мы договорились. Первое. Восстание жёлтоповязочников произошло не на ровном месте. Его готовили долго, тщательно и с проработкой всех деталей. Учитывая не только экономическое положение, но и психологию населения.

Я не спеша налил из кувшинчика в пиалу кумыс.

— Дорога Отца-основателя, да пребудет с ним слава, практически стоит. Мосты через Сары Су[12] блокированы мятежниками. Это само по себе вопиющее нарушение Закона Отца-основателя, этим самым мятежники показали всем, что ради достижения своих целей они не остановятся ни перед чем. И уже в местах боестолкновений появилось огнестрельное оружие.

— Что такое огнестрельное оружие? Это не те железные палки с грохотом, которыми вы с нашем улусе людей убивали?

Я посмотрел на вопрошающего. Не узнал.

— Впредь, пока я всех вас ещё не знаю в лицо, попрошу, прежде чем встревать с тупыми вопросами, спрашивать разрешения и представляться. Кто и откуда.

— Я новый бей из Омукучана. Меня зовут Биктимер.

— Кого ты людьми назвал, Биктимер? Каких людей мы убили, а? Ты что, потерял ориентиры, заблудился? Поддерживаешь мятежников и комиссаров? Ты с ними заодно? Сколько тебе заплатили, чтобы ты здесь пропагандой занимался? Или у тебя родственники в рядах выродков и отбросов? Ну?

Новоявленный бей что-то пытался мычать. Оправдываться, гад, захотел.

— Молчать, я тебя спрашиваю!

Стоит, бледный.

— Вот, господа. Полюбуйтесь. — Я сделал плавный широкий жест левой рукой, от груди до самых до окраин. — До чего доводит людей политическая близорукость и непонимание текущего политического момента. А ещё бей называется. Ничего. С тобой сегодня Ичил побеседует. А остальным отвечаю. Огнестрельное оружие — это те самые железные палки, которыми мы покрошили… э-э-э… поубивали не людей, а зверей в человеческом обличье, комиссарское отродье в аулах вдоль реки Кирон-Ая. Пока вот такие, с позволения сказать, представители, надежда и, можно сказать, опора законной власти! Такие вот бараны ждали, когда ваших дочерей начнут насиловать, а младенцев убивать и есть.

Я прокашлялся, поглотил пиалку кумыса. Осмотически. Нельзя спешить. Моё нетерпение они могут принять за суетливость — и прощай, карьера.

— Но суть не в этом. Мне кажется, мы зря оказали помощь захваченным селениям. Пусть бы эти недоноски почувствовали на своей шкуре, что такое власть комиссаров. До конца, в полном объёме. Тряпки. Плесень. Кал большого зелёного червяка в луже протухшей ослиной мочи.

Ещё раз обвел суровым взором собравшихся.

— Ну ладно. Суть не в этом. Продолжим.

— Разрешите вопрос? Тускул из Ынахсыта. У Биктимера, с вашего позволения, двоих детей убили.

— Это вопрос?

— Прошу прощения, это я чтобы вы не подумали…

— Суд разберётся. Садитесь. Я продолжаю. Я думаю, что уважаемый, пока ещё уважаемый, Биктимер осознал ценность правильно, и главное, вовремя сказанных слов. Не забывая об их тайной власти.

— Собственно, невыполнение запрета Отца-основателя на создание неразрешённых вещей и позволил мятежникам скопить достаточные ресурсы для подготовки восстания. Это ещё раз показало всем, что мятежники не остановятся ни перед чем. Но всякая политическая демагогия, на которую клюнули несознательные граждане, в том числе, про создание комунн, ничего не значит. За спиной мятежников маячит зловещая тень потомков Омогоя. Вы знаете, что это за люди, за что их урезонил Отец-основатель, и они жаждут реванша.

Бла-бла, бл… Родина в опасности, надо сплотиться перед лицом врага. Бла, и ещё раз бла, и ещё пара-тройка трескучих фраз, с уклоном в нагнетание страстей. Механизм в моей голове крутился, пощёлкивая бронзовыми шпенёчками, преобразовывал эти мысли в суконный канцелярит партийных ораторов, помноженный на пафос степных акынов.

Однако политинформацию я посчитал законченной.

— Вопросы? Нет вопросов. Все всё понимают? Хорошо.

Я хлопнул ладонью по столешнице. Бутылка от кумыса подскочила и скатилась на пол.

— А теперь о главном. Закон Отца-основателя надо менять. Этот вопрос уже решён и одобрен всеми Улахан Тойонами.

В смысле, нами с дедушкой одобрен. Других тойонов поблизости нет. И, в принципе, их почти всех можно списывать со счетов. Я кинул взгляд на присутствующих. Нет ли возмущённых взоров? Нет. Те, кто мог бы возразить, отсутствуют по объективным обстоятельствам.

Тут надо отдать Тыгыну должное: превентивный удар по верхушке ортодоксальной куруханской номенклатуры нанесён удачно. Я даже не узнал, против чего или против кого они комплот сочиняли. Да и неважно. У нас на предприятии с этим было просто — трудовую книжку в зубы и до свидания. Здесь это не канает, здесь другой уровень, за ворота никого не выпнешь. Тыгын — старик тёртый, он всякой фронды насмотрелся столько, что теперь способен даже зародыши недовольства разглядеть. Мне до него как до Пекина раком. Он хорошо проредил то поле, на котором мне приходится пахать. Наиболее, как принято говорить, одиозные фигуры прежнего режима были убраны, на их место пришла прогрессивная молодёжь. Хотя называть сорокалетних мужиков молодёжью язык не поворачивается. Потом про меня скажут историки: пришёл к власти на штыках оккупантов. Но мне тогда будет уже всё равно. А пока все молчат, впитывают мою невъе… божественную мудрость.

— Но, дорогие друзья, никаких резких движений я делать не собираюсь. Всё будет происходить постепенно, и только после консультаций, как с вами, так и с другими Улахан Тойонами. Всему своё время. Начнём пока с малого — я разрешаю Мастерам перемещаться куда они хотят, когда хотят. При попытке ограничить свободу перемещения силой, угрозами или каким иным деянием, либо угрозой деяния, а также недеянием, ограничивающим свободу перемещения вышеозначенных категорий лиц и их родственников, помощников, а также попытки ограничить перемещение оными лицами инструмента, припасов и иных средств производства, будут приняты самые строгие меры воздействия на нарушителей. От трёх до пяти лет. Раз вам мастера так нужны, будьте любезны обеспечить привлекательность вашей местности любыми способами. Вопросы есть?

— Разрешите вопрос? Тускул из Ынахсыта.

— Да, неугомонный ты наш.

— Некоторые Мастера хотят странного. Их поэтому и держали на коротком поводке. Как же быть теперь?

— Пусть и дальше хотят. Хотеть, как известно, не вредно. Как только появится что-то стоящее внимания, Белые Шаманы мне доложат. А я разберусь, странное оно или нет. Ещё вопросы?

— Очень хорошо, что нет вопросов, а то я мог бы подумать, что вы против воли Улахан Бабай Тойона Старшего Рода Белого Ворона.

Тут я стал замечать следы уныния на лицах руководящего состава. Скуку даже. И чё? Бузы не подают, припёрся тут хрен с горы и поучает. Кто-то даже зевнул. Пожалуй, я с канцелярскими оборотами несколько перебрал. Велел принести бузы, вина и всякой закуси. Немедля народ повеселел.

— Все остальные новшества напрямую не связаны с Отцом-основателем, так что это будет текущая работа. В целях сокращения бюрократического и управленческого аппарата, налоги теперь будете собирать вы сами. Деньгами[13], а не натурой.

Это вызвало некое оживление в рядах. Начали переговариваться. Как же. Мерой богатства до сих пор было поголовье баранов у отдельно взятого рода. И налоги, соответственно, брались натурой. Тут я осёкся. Самый простой вопрос я себе так и не задал. А откуда вообще в Харкадаре берутся деньги? Надо при случае поинтересоваться. Я записал вопросик в свой виртуальный планшет.

— Вопросы, замечания, пожелания? Нет?

— Хорошо. Теперь ещё пару слов и будем закругляться. Я ввожу в действие суд. Народный суд. Подробности вам объяснят мои помощники. Но, вкратце. Есть закон Отца-основателя, есть Улахан Тойон, который решает, как его применять, в случае спорных ситуаций и конфликтов между родами. Так вот, я, как Улахан Тойон, буду последней инстанцией этого суда. Только очень важные дела, например, преступления против основ. Гражданские и мелкоуголовные дела пусть разбирают кази. Кази[14] улуса, кази Курухана. С назначениями мы погодим, я хочу выслушать ваши предложения.

Я за вас мою работу делать не буду, этот девиз намертво сидит у меня в подкорке. Категорический, типа, императив. Максимум надо свалить с себя. Все эти хозяйственные споры, кляузы и тяжбы. Пусть между собой местные сами разбираются. А я буду мыслить глобально. Стратегически.

Всё, что я тут вещал, это всё семечки. Сейчас доберёмся и до главного. Вот они, главные источники моего беспокойства. Две группы. Сидят в разных углах патио. Смотрят друг на друга волками. Похоже, конфликт перешёл в стадию самоподдержания, когда уже никто не помнит, кто и с чего начал, но зато все тщательно берегут в себе все существующие, и культивируют мнимые обиды. Алгый, каким-то образом, не давал конфликту перейти в горячую стадию, а вот что мне делать? Блин.

— И, наконец, для того чтобы вам испортить аппетит перед обедом, я хотел бы поговорить о наших засранцах. Я не буду повторять, что в Степи сейчас сложная политическая обстановка. А вот тут[15], перед нами сидят две… или три? группы, которые никак не могут решить, где пахать, а где пасти. Сейчас вы по очереди выскажетесь в присутствии всех уважаемых людей. Вы посовещаетесь, и я приму решение, что с вами делать. Начинает многоуважаемый Тимиртэй, род Сизого Кролика.

Ну что я вам скажу. Всё произошло именно так, как я и ожидал. Никакой конкретики. Споры завязли в мелких частностях, кто на кого не так посмотрел, наступил на ногу, украл козу. Или у него украли. У нас это называется «утопить обсуждение в технических деталях». Вялотекущая многолетняя свара в коммунальной квартире — вот лучшее определение. Когда зачинщики уже давно съехали, на их место приехали новые, а сахар как сыпали в борщ, так и сыпят. Только вот в квартире за топоры не хватаются, и вырезать весь род до седьмого колена не грозятся. Не, может где и есть такие коммуналки, но они мне неизвестны. Я в мирной жил. Всего-то семья сапожника и крановщица с абразивного.

Ввиду того, что перепалка стала и вовсе неконструктивной, я волюнтаристски прекратил прения. Мои новые нухуры, в целях собственной реабилитации, порядок блюли строго и приказы мои выполняли буквально. Выражение «завернуть ласты» тоже поняли с полуслова. «Ласты» они, похоже, даже и не расслышали. В принципе, я уже знал решение этой проблемы, но решил погодить, людей послушать.

— Итак, завтра я от вас жду предложения по кандидатурам судей, предложения и замечания по налогообложению, и пути решения конфликта в улусе Курай. Хотелось бы видеть на совещании Мастеров Воды и Земли. А теперь милости прошу перекусить, чем Тэнгри послал, да пребудет с ним слава.

Пусть за обедом, плавно переходящим в ужин, обсудят, согласуют позиции. А мои ребята из-за плеча послушают, куда клонится общественное мнение. Часть гринго нынче слугами работают, а часть в городе, мониторят настроения простого народа.

Честно говоря, я спёкся. Столько молоть языком — это не в моём стиле. Краткость — сестра таланта, а молчание — золото. Похоже, я на год вперёд выработал свою ораторскую энергию. В голову опять полезли всякие мысли. Но ничего, переживу, я сейчас это дело сделаю, хорошо сделаю, чтобы потом не переделывать. Да. И домой, в деревню, на диван. Там, наверное, сенокос начался, а я тут прохлаждаюсь. Опять же, грибы скоро, ягода вот-вот пойдёт. Как там Михалыч без меня? А я тут даже ни баню не построил до сих пор, ни самогонный аппарат. Бездарно провёл время. Нет, нахрен.

Незаметно я добрёл до капища. Тут я был уже, когда Ичил камлал, женили меня тоже здесь. Но я сейчас один. Очень кстати. Надо Духам дать на лапу лично, чтоб потом непоняток не было. Развёл костерок, плеснул водки в огонь, пробормотал приветствие. Что-то типа, вы вот тут стоите, пни, а я, как карла, впахиваю. За что? Зачем? Кому это надо? Мне? Ни разу не впёрлось. А вот вы тут, встали! Стоите! Глаза вылупили. Ни помощи от вас, ни слова доброго.

Поскольку укор мой пропал втуне — идолища молчали, как рыба об лёд, я присел возле знакомой стеночки. Ну, этой, которая из эбонита. Прикрыл глаза. Солнышко греет. Хорошо. Костёр потрескивает. Ожила связь с Центром. Очнулся планшет и сообщил мне, что у меня три новых сообщения. Для этого можно даже и глаз не открывать, мечта лентяя. Виртуальное окно высветило мне приглашение на ежегодное профсоюзное собрание работников экспедиции, и два напоминания о том, что мой транспорт пора отправлять на профилактические работы. Отметив письма прочитанными, я задумался. Интересно, тут профсоюз путёвки даёт на курорты Империи? Я ж теперь председатель профкома заодно. Хм. Надо будет в состав экспедиции ввести Ичила и Сайнару, и объявить забастовку. В целях повышения зарплаты и улучшения условий труда. И спецодежду чтоб выдавали вовремя, и молоко за вредность.

Я потребовал перекачать на планшет свежие карты моих земель, стотысячники, и спутниковые снимки. Чтоб было. И надо завтра закончить с этой демократией. Уважил старейшин, разрешил посовещаться и хватит.

По дороге в семью встретился мне пацан, из гринго.

— О, Магеллан! Меня Дохсун прислал. Тебе новости рассказать. Ну и тут пацаны велели передать.

— Выкладывай.

— В городе, короче, говорят, что ты типа крутой. С Тыгыном не всякий готов был драться. Он тут в авторитете. Когда-то на Ысыахе, давно, бывшему Улахан Тойону ребра поломал.

Давненько я на танцы в клуб не ходил, насчёт с зареченскими подраться. Отвык как-то. Как-то, думал, несолидно. А оказывается очень даже солидно. И народ сразу зауважал. Не сдрейфил, на чемпиона по-за-какого-то там… прошлого чемпионата вышел, и даже остался после этого в живых. Что ж, будем считать, что мой рейтинг в рядах электората пока ещё плюсовой.

Малой шмыгнул носом и продолжил:

— А ещё эти… которые на мунняхе, говорили, что ты Атын. Что чужак, ничего в нашей жизни не понимаешь, а уже взялся кромсать по живому. Надо типа, постепенно, не торопясь. Обсудить, обмозговать. А с места, дескать, в галоп только молодые придурки…

— Ах, придурки, значит… ну ладно… Что ещё?

— Ну и про налоги говорили. Первый раз такое слышат, чтобы налог деньгами брать. И где столько денег взять.

— Так, малой, найди-ка мне дядьку Арчаха, пусть идёт сюда. Или ползёт, что у него сегодня в репертуаре. За информацию спасибо. На следующем разводе напомни мне, чтобы я благодарность объявил. Дохсуну передай, чтобы готовились. На днях поедем по улусам, посмотрим, что там творится.

Не успел я дойти до своего домика, как меня, пыхтя, догнал Арчах. Боится — значит уважает. Заматерел, раздался, рожа лоснится, халат не сходится на пузе. Вот, гад, как политпиарщик живёт. Они, похоже, во всех мирах такие. Так и хочется в рыло дать. Ни за что, просто от органической классовой ненависти к паразиту. И ведь не дашь. Но в чувство его надо привести, шибко разжирел, а мне он нужен голодный, тощий и злой.

— Так, милейший. Ты, я гляжу, от безделья совсем здоровье потерял. Ишь, рожу наел. Хватит тут прохлаждаться. Сегодня у тебя выступление. Это раз. А завтра, с утра едешь, куда глаза глядят, и привозишь мне Боокко Борокуоппая. И чтоб через семь дней здесь были, как лист перед травой. Будет большая новая работа.

Конечно же, обед топ-менеджмента плавно перетёк в ещё один пир. Теперь уже на свежем воздухе. Глав родов и улусов, которые не поделили землю, развели по дальним углам площадки, чтоб не порезались. И так уже кандидатов на руководящие должности не осталось.

Я вернул из небытия камчу о семи хвостах, право лупить по спине провинившихся, вне зависимости от возраста и положения. Сейчас прочищу вам мозги.

— Я в недоумении, уважаемое собрание. В нашей замечательной, богатой стране с чудесными, добрыми традициями…

Морды приняли умильное выражение. О традициях здесь поговорить любят.

— …такая незаживающая язва. Я вижу не традиции, а тёмные пережитки, мешающие жить, творить, работать. Мужчины, подобно бабам на базаре, выясняют, кто на кого когда не так посмотрел. Земли мало? Завтра едем к вам в гости. Я лично посмотрю, что вы там не поделили. И как вообще такое возможно.

Я прошёлся меж костров, похлопывая камчой по голенищу.

— Второе. Про налоги. И про многое другое. У вас, уважаемые не создаётся впечатления, что всеми нами любимый и уважаемый Отец-основатель, да пребудет с ним слава, нас покинул так быстро, что не довёл кое-какие дела до конца? Так вот, я уполномочен вам заявить, что являюсь продолжателем дела Отца-основателя и то, что он начал, я доделаю. Доведу до конечного результата.

Собрание зашушукалось. Моё заявление, тем не менее, явного отторжения не вызвало. Хотят по степи слухи обо мне, ходят.

— Вы правильно заметили, что торопиться надо медленно. Я с вами полностью согласен. Однако, пока отсутствовал Отец-основатель, все дела стояли. Мастерам не давали новых книг, не учили делать новые вещи. И вот произошло то, что должно было произойти: другие люди не совещались, а делали. И теперь практически нам вдвоём с Улахан Тойоном Тыгыном приходится бороться с хорошо вооружёнными, организованными, не признающими никаких законов повстанцами. Остальные Улахан Тойоны просовещались, и теперь я не знаю, живы ли они. Так что я тут вам не советы даю, а конкретно указываю, что делать, чтобы такого на наших землях не повторилось.

Арчах тут же подхватил, и моими же словами начал проедать мозг собравшимся. Аксакалы степенно кивали, шевеля губами. Наизусть, что ли заучивают?

— А теперь, дорогие друзья, — я опять взял руководство собранием в свои руки, — когда все неясных моментов не осталось, у нас состоится награждение участников совещания ценными подарками!

Всё исключительно в русле незыблемых традиций. Ибо Улахан Тойон может выпороть, но он же, как отец родной, и вознаградит.

— Сегодня для глав родов и улусов вводятся знаки различия! Вот такие.

Я вытащил стопку халатов и курток, с нашитыми шевронами и значками. Они заманчиво блестели в свете заходящего солнца. В рядах руководства начался лёгкий ажиотаж.

Глава 3

Оптическая сила. Сколько же можно, а? Каждого проводить лично, выпить с ним на посошок, пообещать неограниченное финансирование муниципальных проектов, помощь малоимущим, снос ветхого жилья. Уверить что именно он, лично, надежда и опора. Без него — хоть в петлю. Каждый из провожаемых, в блеске серебряного шитья и фальшивых бриллиантов похожий на патагонского генерал-полковника, наливался чувством собственной значимости и отбывал восвояси. Сайнара подсказывала мне всякие протокольные мелочи, чтоб никого, не дай бог, не обидеть. Прощайте, дорогие, скатертью вам дорога. Пока трамваи ходят. Колбаской по Малой Спасской. Флаг вам, барабанные палочки, и в то же место попутный ветер. Надеюсь, я вас никогда больше не увижу, утомили вы меня хуже горькой редьки. Помахал вслед платочком и утёр слезу. Это я от счастья прослезился. Каз-з-злы.

Зато придворная сволочь оказалась вышколенной на пять с плюсом. Я уже начал перенимать Тыгыновские жесты. Пошевелил ладонью — и уже коня ведут. Ухоженного, осёдланного. Это не может не радовать. Гениальный управленец, вроде меня, не должен отвлекаться на всякие бытовые мелочи. Так, всех нахрен, у меня сегодня выходной. У меня семья, личная жизнь, в конце концов. Я ещё ни одной служанки не поимел, это ж как же? Что соседи скажут? Безобразие. Поволок Сайнару купаться по бассейнам. За неимением горничной имеем свою жену. Хаха. Это шутка такая. А враги народа подождут, успеем ещё по степи набегаться. Также подождут и друзья народа.

Что-то я последние дни был невыносимо серьёзен, это так на меня непохоже. Вся наша жизнь, как известно, игра, насмешка и комедия дель арте, а я тут лоб морщу. Это неправильно, это типичная порча кармы, за которую расплачиваются не в следующей жизни, а, зачастую, тут же, на днях. Со мной всегда так случается. Так что надо маленько оттопыриться, расслабиться и постараться получить удовольствие.

У меня помимо всяких глав улусов есть ещё шаманы и вояки, и что с ними делать, я ещё не придумал. Может, оставить всё как есть? Жили они тут без меня мильён лет, и ещё столько же проживут. А я что-то ударился в тёмные дела. Оптимизацию административного ресурса ни один человек добрым делом не назовёт, особенно, если он чиновник. А остальным здесь, в Харкадаре, походу, наплевать на такую мелочь. Так что я, наверное, перестану тут ломаться, стану жить в своё удовольствие. Стану среди степняков своим. Никаких тебе конвульсий, реформ и потрясений. Сиеста в полуденную жару, охота с соколом, э-э-э… что ещё-то? Чем ещё Улахан Тойоны занимаются? Можно поставить себе бронзовый памятник на родине, и, кстати, для историков надо какую-то родину себе придумать.

Опять же, об отчизне. Что-то я засиделся в этих благословенных краях. Пора бы и честь знать. Надо только вместо себя кого-нибудь оставить и двигать в сторону российской границы. Я вызвал к себе и.о. казначея, чтобы удостовериться, что мне есть с чем возвращаться. Ну там, брюлики, золотишко, сувениры. Кстати, о казначеях. Плохо с руководящими кадрами, ой как плохо. С ними плохо всегда, это я по своему опыту говорю, но сейчас — хуже не бывает, многие высшие сановники погибли в заварухе. И не только казначей, начальник городской стражи тоже. Жаль, что я практику не прошёл у Тыгына, было бы проще. А так, вопреки обычаям, приходится совещаться с Сайнарой, только она сейчас способна помочь мне в разборе тех политических завалов, что остались от Алгыя. Ладно, вызову всех, кто остался в живых, в город, там всё равно надо какой-то офис делать, да и гринго своих проведать. Опять же, транспорт мой там так и лежит, как бы не спёрли. А пока у меня выходные. Экскурсии по окрестностям, под ручку с Сайнарой, всё чинненько, благородненько, всё как у людей. Я читал избранные места из своего будущего жизнеописания, ей особенно нравились батальные сцены, вроде «и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел». Мы слушали из моего мобильника классическую музыку, Третий Бранденбургский концерт. Прогуливались по мощёным дорожкам, в садах лакомились диковинными фруктами, слушали, как птички поют. Купались в самых разных водоёмах, пока, наконец не нашли то, что и должно было найтись. Закоулки нашего поместья. Тут и кустарники попроще — ну, розы там, кизил, азалия. Видно, что этот угол давно у бывших хозяев не в чести. Нашёлся даже на задворках заброшенный мраморный сарай со следами дикости и упадка. Снаружи время оставило свой автограф — гранитный фундамент в пятнах лишайника, деревянная, серая от старости, дверь слегка перекошена. Я сунулся было внутрь, так там какая-то телега полуразвалившаяся, доски, дохлые мухи и паутина. Седая, в общем, древность. Я немедля со скрежетом растворил ворота, полез внутрь, посмотреть на антиквариат. С детства люблю разные штукенции позапрошлого века, особенно, если они из драгметаллов. Сайнара взвыла, типа, куда это я в новеньком дорогущем халате, я сначала хотел этот вопль игнорировать, женщина, что с неё взять? Но потом очнулся и халат всё-таки снял. Себя блюсти надо, точнее, уважать традиции. Что это будет за Тойон в драных, изгвозданных одеждах? Внутри всё ожидаемо полусгнившее, какие-то прелые тюки, остатки соломы и прочее, невыносимое. Меня удивила дверь в дальней стене, которая смутно мне напоминала, благо с обратной стороны сарая никаких дверей нет. Кто-то, я начал подозревать, кто-то до меня облегчил себе жизнь, а теперь уже и мне. Проверять, куда меня выведет эта калитка, с наскоку я не стал. Из этого мраморного домика получится отличный гараж, куда я буду приходить шприцевать задний мост, заряжать аккумуляторы и вообще, отдыхать душой. От семейной жизни и от общественных забот. Мы вернулись в свои апартаменты, и я приказал гринго произвести очистку помещения, да так, чтобы никто из местной прислуги внутрь не заходил и дверь ту не видел. Ещё одна загадка. Надо как-то продумать варианты… отгородить что ли тот угол вообще забором? Но об этом я подумаю позже.

Баскак по имени Айсен, главный уполномоченный по изыманию налогов с подведомственных территорий, а теперь исполняющий обязанности казначея, долго чесал складки на загривке, поглаживал свой третий подбородок и, наконец, сообщил мне, шельма, что я, как бы выразиться печатными словами, не совсем платёжеспособен. В прямом смысле слова. По крайней мере, на ближайшие пять месяцев. Какая гнусность, свадьба у финансов продолжается, и теперь они поют романсы. То есть, господа, я нищ. Впрочем, как всегда, это моё нормальное состояние. Главное, в обозримых окрестностях нет никого, кого можно было бы безнаказанно ограбить. Хм-м-м. А что если Америку пощипать? Налететь двумя сотнями из портала на мирный городок в тихом Среднем Западе, в Айове какой-нибудь, и обобрать до нитки, а потом сжечь дотла. И уйти в портал. Что, интересно из этого получится? Как быстро очухаются местные власти? С какой скоростью граждане великой страны начнут хвататься за стволы или оказывать организованное сопротивление? Я счастливо рассмеялся. Вот была бы веселуха. А потом произвести сравнительный анализ, как быстро очухиваются в Баварии, в Лотарингии, в Уэст-Мидлендс и под Триполи. Чиста из любопытства. Ну ладно, слезами, пусть даже и от смеха, делу не поможешь. Тем более, портала пока нет, и неизвестно когда будет. Я отпустил казначея и отправился отдыхать дальше.

А ведь скучно, господа. Просто невыносимая скукота. Ещё одна иллюзия скользнула на мраморный порожек дома, и с хрустальным звоном разлетелась вдребезги. Восточным деспотом быть, оказывается, тоскливо, меня хватило на три дня. Вот котам хорошо, они от нечего делать всегда себе занятие найдут, а каково взрослым мужчинам? Я тут служанку попробовал. Исключительно интереса ради. Не то. Это вам не трепетную лань в силки заманивать, а вроде как пуховую подушку поиметь. Тьфу.

Жажда деятельности надвигалась медленно и незаметно. Вы, конечно, спросите, почему это я не забил на всё и не шагнул через вновь открывшиеся обстоятельства, те, которые в гараже. Я вам отвечу — у меня проклятые гены и советское воспитание. Нельзя на полпути бросить начатое дело, хоть убей себя об стену. Это даже психологи, в лице известного всем Курпатова, не советуют делать, неврозы потом замучают. Незавершённый, грит, гештальт. Хорошо помогает слабосолёная нельма, в смысле, от неврозов, желательно под белое портвейновое вино. Коньяк тоже пойдёт. Имеются противопоказания — ни в коем случае нельзя коньяк закусывать чесноком или селёдкой. Но болезнь лучше всё-таки предупредить, чем лечить. По нынешним временам самолечение, конечно же, дешевле профессионального вмешательства, особенно с госпитализацией, но может привести к непредсказуемым последствиям. Я однажды так вот, по незнанию, лечился. Скажу вам, последствия расхлёбывал очень долго, целых восемнадцать лет. Плюс потраченные при разводе нервы. Я с тех пор и полюбил пустырник, как ботаник вам говорю, нет ничего лучше пустырника на коньяке. В смысле от нервов, а так вообще — мерзость редкостная. И послевкусие у этой микстуры томительно-горькое. Так что, пока нервы на месте, пора что-нибудь общественно-полезное сотворить, построить, например, свои внутренние войска.

Вызвал полутысячников, Талгата и нынешнего начальника городской стражи, Мангута. Для представительства и консультаций справа от меня сел Ичил. Все собрались? Тогда начнём.

— Господа, я пригласил вас, чтобы сообщить вам приятное известие. С сегодняшнего дня в воинских формированиях земли Курухан вводятся звания и знаки различия. Главным воинским начальником у нас назначается господин Талгат. Прошу, Талгат.

Подошёл ко мне Талгат, я вручил ему новенький кафтан с позументами, золотым шитьём и шевронами на рукавах. Штаны с красными лампасами и золотой бахромой. И, в завершение экипировки, папаху с эмблемой.

— Я солдат[16], а не акын, поэтому не буду петь песни о подвигах Талгата. Я скажу лишь, что он награждается за зачистку аулов от бандитствующего элемента.

Талгат офигел от такой щедрости, и начал бормотать слова благодарности.

— Ты, Талгат, что, онемел от счастья? Как надо отвечать?

— Так точно! — рявкнул новоиспечённый полковник, ибо другого не знал.

— В случае получения поощрения от начальства, надо отвечать «Служу великому Харкадару!».

— Так точно, господин начальник! — отвечал мне Талгат.

Дуб дубом, собственно, их всех ещё муштровать и муштровать, а я не стальной Феликс, у меня в сутках всего 24 часа.

— Это значит, господа воинские начальники, — чёрт, меня так и тянет сказать «товарищи», но это слово зашкварили другие, — мы вводим парадную форму и знаки различия. Но форма, как сказал один великий человек, дадена вам не для того, чтобы вы перед девками форсили, а для укрепления воинской дисциплины. Но о дисциплине позже, а пока я вам выдам образцы нарукавных шевронов для командиров, начиная от десятника и кончая господином полковником.

Все мои военачальники подошли и получили по пачке всяческих хахаряшек, чтоб на себя навешивать. Я им дал то, что никто и никогда не даст — шевроны и аксельбанты. Ещё нашивки на рукава, как у командиров РККА, полутысячникам — с тремя, а Талгату лично — с четырьмя квадратиками. Жаль на петлицы ничего повесить нельзя, за неимением воротников, но я над этим работаю. Обилие дубовых листьев на знаках различия должно было, по моему разумению, подчеркнуть не столько крепость духа, сколько умственные способности вояк.

В целом, конечно, все остались довольны, да и перспективы карьерного роста я им тоже обрисовал. Но я вообще-то не за этим их собрал, чтоб ублажать их степное эго.

— Образцы я вам выдал, а обеспечение себя знаками различия возлагается на самих командиров. Сейчас доложите мне о наличии личного состава. Сколько у нас бойцов, сколько лошадей, какова обеспеченность кормами и котловым довольствием.

Ну, понеслась. Вообще-то у нас всё хорошо, хоть сейчас в бой. Только исчез один десяток, говорят, его видели возле города. Но точных сведений пока нет. На нет и суда нет.

— Они теперь вольные стрелки, возможно уже басматчи, — объявил я, — вовремя не принесли клятву, следовательно, могут отдыхать. Талгат, пошлёшь чуть позже людей, выловите их.

— Так точно, — отвечал мне полковник, всё ещё пребывая в шоке от неожиданных подарков.

Теперь пора построить нухуров и начинать из них вить верёвки. Они-то клятву приняли, там в той клятве всё было заточено на то, что ни один боец не может причинить вреда своему сюзерену, и формулировка такая мутная. Освящённая временем и традициями. То есть, если они не принесут пользы своему Тойону, то им ничего за это не будет. И ведь ни слова не изменишь, не поймут, в то время, как наша отечественная присяга, тех самых советских времён, тут подошла бы гораздо лучше. Придётся выворачивать им руки по-другому.

Попытка построить хотя бы две полусотни в колонну по четыре провалилась с треском. Стадо, оно и в Африке стадо. Строятся, как привыкли, то есть, впереди — самые опытные или наглые, кто послабее — в задних рядах. Причём все, как правило, родственники и внутренняя иерархия уже сложилась. Получался такой тупорылый клин. А впереди, на статном жеребце — полусотник. И хоть кол на голове теши.

Я теперь понимаю товарища Сталина. Чингисхана я тоже понимаю. И вообще я теперь понимаю тиранов всех времён и народов. Как из сброда сделать хоть какое-то подобие боеспособных подразделений? Не, я понимаю, что обычно жизнь заставляет начинать соображать даже самых тупых. Ну, типа, боевые действия, которые хочешь — не хочешь, заставят действовать именно так, а не иначе. Только нет их здесь пока, настоящих боевых действий. Войска, они по жизни готовы воевать на предыдущей войне, конной лавой на танки.

Один мой знакомый, которого выперли из армии за неспособность написать своё фамилиё даже печатными буквами, весьма преуспел в бизнесе. Исключительно тем, что виртуозно выражал свои мысли всего семью словами. Не считая предлогов и междометий. Это у него наследственное — шесть поколений его предков служили на флоте. Я позаимствовал пару наиболее энергичных выражений, и теперь не жалею даже о том, что этими словосочетаниями в своё время он крыл меня. Теперь и я пустил в дело наработанный материал. Молчат, бычатся, не понимают. Зато я всё понял. Этих надо расстрелять и набрать новых. Всё. Так всем и сказал. Идите. Такие бойцы мне не нужны. Идите-идите, вон Тыгын на войну собрался, так и валяйте. Нехрен тут дармовые харчи переводить.

Раздражение на этих долбодятлов было настолько велико, что я не сдержался. Потом остыл и перестал заниматься прессингом. Это, во-первых, пустая трата сил и нервов, а во-вторых, у этих людей будут другие задачи. Точно, поторопился я. Потом ещё раз подумал и снова всех простил. Ну нет у меня других бойцов, и взять неоткуда. Эту фразу я теперь повторяю про себя, как мантры. Других людей нет. Нет. Я отошёл в сторонку и причастился, только лишь для того, чтобы восстановить дыхание. И ведь в таких безнадёжных случаях не поможет никакой пустырник. А потом ещё и говорят, что мужик нынче хлипкий пошёл, так простите, все болезни от нервов, вот мы, болезные, и коптим небо.

Ладно. Я успокоился и приказал Талгату с Ичилом приготовить испытание номер один. То есть, зёрна от плевел отделить. Тот раз этим Тыгын занимался, а теперь мне не на кого переложить свои обязанности, я теперь сам себе советник и испытатель собственных советов. Пенять не на кого будет, ежели что. Никаких иллюзий насчёт того, что удастся втолковать этим охламонам тезис о том, что пехота — царица полей, я не питал, но думаю, жизнь заставит их изменить свои воззрения.

Пока тут базар-вокзал, я от скуки решил почитать всё, что мне ВК сбросил про порталы на планшет. В смысле, методом прямой интрузии воспринять. Но я, кажется, переоценил возможности своего мозга по приёму информации. В голове ворочались интегралы по замкнутому контуру с комплексными переменными, теперь даже уравнения Максвелла в дифференциальной форме мне уже не казались кромешными, хотя и недалеко ушли от уравнений топологии. В общем, чтобы мозги не закипели, я залил в себе грамм сто антифриза. Помогло, призраки многомерных пространств отступили. Я, честно говоря, ничего не понял и не мог понять во всей этой эквилибристике, ну не математик я, и не тополог. Глаза мне говорят, что земля плоская, мозг говорит, что земля шарообразная, и этого достаточно. Не буду ломать себе голову. Буду принимать конечный результат за данность — только в том виде, в котором он пригоден для практического применения. Порталы статические и динамические, стационарные и полевые, синхронизированные и на ручном управлении, работающие на маяк или в поиске. И все они отличались друг от друга, как по принципу действия, так и по способу реализации. Если локальные телепорты представляли всего лишь трубу в пространстве, то межмировые порталы требовали прокола какого-то барьера. Да и открывались они не абы куда, а исключительно в точку энергетического минимума, если только не был найден маяк. Если есть маяк — то только к нему. В общем, есть чем заняться в свободное от пьянки время. И, самое замечательное, что этим добром управляют тупые микроконтроллеры на чисто аппаратном уровне, безо всяких интеллектуальных надстроек.

Там, конечно, есть кое-какие нюансы, что типа, миры разные бывают, вот только с классификацией я немного запутался. Бардак в наименованиях имеет место быть. И всё из-за того, что Имперская Академия Наук этому потворствует.[17] Конфликт между тупоконечниками и остроконечниками, вялотекущий холиварчик, который на текущий момент прекратился на полуслове, в связи с отсутствием оппонентов. Хотя хрен его знает, мы академиев не кончали, нам эти высокоумные классификационные экзерсисы ни к чему. Всё равно всей моей жизни не хватит всё посетить, посмотреть или хотя бы осознать. Но было бы интересно. Чиста из праздного любопытства. Я как-то читал в юности, что о чём-то подобном писал Кантор, и оно было прекрасно до тех пор, пока стройную теорию не испохабил Рассел. Таких умников надо отправлять рубить лес, чтобы не портили эстетически совершенную картину мира. Но этот вопрос уже и вовсе перетекает в метафизическую плоскость, и им заниматься у меня нет никакого желания. И времени тоже. Вот какой-нибудь академик пусть в них и втыкает. Если я такого умного найду.

Чтобы упростить восприятие, я предпочёл назвать всё так же, как это есть в отголосках древнейших событий нашего мира, в легендах и сагах. Древо, которое называют то Иггдрасиль, то Мировое Древо, то и вовсе непроизносимо на всяких слабоизученных диалектах урду, науатль, кечуа и им подобных. Ну, в общем, такая деловая древесина, которую создал то ли Маниту, то ли Эру-Элеватор, но они, легенды о дереве, есть практически у всех народов мира, что не может не обнадёживать. Ну и на этом дереве, как и полагается, ствол, ветки и миры. Чтобы окончательно не сбить себя с пути истинного, я прекратил эти упражнения, долил в радиатор ещё «нежнейшего»,[18] и отправился отдыхать. Всё равно никакой практической пользы, даже опилок, с того древа мне пока не иметь. Вкратце, резюмируя: есть похожие миры, есть непохожие, и их бесконечное множество. Вот, собственно, и вся соль.

Любите ли вы утро так, как ненавижу его я? Нет, утро, вообще-то, ничем не хуже вечера или обеда. В смысле, как времени суток. Но утром нужно вставать, это вам любой студент скажет. И из-за этого утро я ненавижу всеми фибрами моих засохших жабр. Накануне я нагрузился совершенно ненужной мне информацией по самые брови, отчего сейчас трещит башка. Похоже, в таких количествах информация вредна, это любой студент знает. Говорил же я себе стотыщпиццотмильёнов раз — умеренность! Умеренность, и ещё раз умеренность, во всём. Но, увы, иной раз обстоятельства сильнее нас, а тяга к знаниям — неукротима. Ипохондрия, вполне привычная часть общей симптоматики информационного отравления, всё ещё душила меня в своих мягких лапах, а Ичил уже доносил мне на солдафонов.

— Отвянь, — мне что-то не до властных полномочий.

До первой чашки кофе я несносен, это я знаю сам, но не все окружающие. Хотя Ичил мог бы и догадаться, не первый день вместе. И завариваю я его, тоись, кофе, всегда сам, нельзя такое важное дело доверять идиотам из пищеблока.

— Ну давай, что у тебя там? — пробурчал я. — Выкладывай.

Ичил выложил на стол веточку травы.

— Это вместе с твоей кофей завари. Полегчает. А то пил вчера? Мешки под глазами.

— Ты и должен меня лечить. Это твоя прямая обязанность, чтобы твой Улахан Тойон раньше времени копыта не откинул, — у меня тоже есть ответ на его глупые наезды.

— Твои бойцы совсем тупые, — пожаловался Ичил.

— Бытие определяет сознание. Тупое бытие, соответственно, определяет тупое сознание. Они мозги свои отродясь не напрягали, откуда уму взяться-то? Ладно. У тебя всё готово?

— Всё, как раз, чтобы всех напугать до полусмерти.

— Этих не напугаешь. Не тот контингент. Давай, Талгата зови, и начнём, пожалуй.

Для практической демонстрации негодных тактических приёмов я выбрал холм подходящей высоты, воткнул на вершине шест, и пообещал первым пяти бойцам, которые доберутся до шеста, повышение в звании и денежную премию. Четыре сотни встали с четырёх сторон холма и приготовились к штурму. Приготовился и я.

Всё прошло, как по писаному. Бойцы по сигналу ломанулись в одну точку, мешая друг другу. После того, как первые ряды добрались до склонов холма, начали рваться Ичиловы фотодинамические боеприпасы, а потом и вовсе фонтанировать дымом безобразного болотного цвета. Шум, гам, лошади шарахаются в стороны, сбивают друг друга с ног, бойцы падают и полный кабздец. В итоге к шесту доползли пятеро бойцов, остальные либо валялись на склонах, исходя соплями, либо отъехали взад, от греха подальше.

Когда пыль мало-мало улеглась, а переломанных отнесли к докторам, полусотники построили нухуров. Я кратко объявил:

— Я вам хотел продемонстрировать всю пагубность подобных способов ведения боевых действий. Пятеро! Пятеро из четырёхсот человек добрались, с грехом пополам, до вершины. Если бы там был вражеский командир, то и этих бы там положили. Я награждаю отличившихся, как и обещал, а все остальные идут думать. Всё.

Развернулся и уехал. Талгат подъехал ко мне:

— У Тыгына не так было. Там просто бабахали!

— У нас должны быть лучшие. Тяжело в учении, легко в бою. Впитывай мою мудрость. С завтрашнего дня начнёшь отбирать тех лошадей и бойцов, которые не будут бояться грохота. Те, которые испытания не пройдут — тех в патрулирование по улусам, но без всяких там насмешек. Это не слабость духа, а тяжёлая наследственность. Кстати, имей в виду, непригодных людей не бывает, просто начальники не могут найти применения их талантам. Надеюсь, ты проникся, и мне не придётся втыкать тебе два раза. Тех, кто прошёл испытания, готовь к дальнему походу, поедем на настоящую войну, Тыгыну помогать.

— Война — это хорошо! — взбодрился Талгат. — Слава и добыча!

— Ну-ну. Война — это говно и кровь. Но ты можешь думать иначе, — я похлопал его по плечу и двинул дальше, — у тебя две недели на подготовку.

Пока они тут будут упражняться, съезжу-ка я в дальние края, посмотрю, что там с этим противостоянием пахарей и кочевников. Как бы там чего плохого не вышло. Главари покамест сидят тут, неподалёку, ждут моего решения. Ну что ж, будем считать, что дождались.

Сайнара засобиралась со мной. Просто не знаю, что и делать. Прочитал ей мораль:

— Ты теперь мужняя жена, а не полюбовница в обнимку с авантюристом без роду, без племени. В общем, надо теперь соблюдать традиции. Так что сиди дома и жди мужа из похода. Можешь вышивать крестиком или гладью, как тебе будет удобно. Выпори, наконец, садовника, доколе он будет деревья насиловать? А я займусь делами.

Начла шипеть, как рассерженная кошка, но я её успокоил.

— Ты, будущая мать, куда ты собралась? Родишь наследника, так милости просим, а пока — нет, — «будущая мать» прозвучало несколько резковато.

— Хорошо, мой милый муж. Я сделаю, как ты сказал.

Сильны традиции, нечего сказать. Замолкла и смирилась. Все жёны бы так. А вообще мы тут что-то засиделись. Съездили, называется, на денёк, узнать, как там дела в Курухане. Торчим здесь уже месяц с лишним, а у меня недвижимость и хозяйство, с которым что-то надо делать. Посворачивать проекты, чтоб не распыляться? Нет, не буду спешить. Оно пока жрать не просит. Но об этом надо думать. Я сгрёб свою камарилью, гринго — тех, которые были со мной, Арчаха с Боокко, обоз, десяток Талгатовских, и мы тронулись. Для начала в город Улукун.

После разбоя, учинённого сначала повстанцами, потом усмирителями, столица нашего края постепенно оживала. Виселицы убрали, копоть забелили, кустики подравняли. Хорошо. Мы проехали мимо храма Тэнгри, я полюбовался на синие купола, но заходить не стал. У меня план, с шаманами Ичил разберётся, я его назначил обер-фельдкуратором всяких трансцендентных дел, с соответствующей тамгой. У него мистики не забалуют.

На перекрёстке, возле рынка, обнаружилась группа подозрительного вида народу. Кучкуются, а ведь было велено — больше трёх не собираться. Сейчас послушаем, что там вещает очередной агитатор, и посмотрим, куда делась городская стража.

Я конечно, сгустил. Перед группой мужиков, человек десяти, в потёртых куртках и с саблями на боку, распинался добрый молодец. Увидев нас, то есть новые свободные уши, он обернулся и, с совершенно самодовольным видом, похвастался:

— Хорошая вещь! Никакая стрела не берёт. И сабля не пробивает!

Ба, так на нём бронежилет!

— Ты где взял такую замечательную вещь? — спросил я.

— Да тут какие-то шибздики под ногами путались. Воришки из города, украли, наверное, где-то. Так мы с Дюлчи отобрали у них. Им не положено такие вещи иметь. Такие вещи должны быть у славных боотуров, носителей «Меча возмездия». А то взяли моду — доспехи надевать. Точно где-то украли.

Я поднял левую руку вверх, показав своим, что готовность два. За спиной зашевелились.

— Тебе надо вернуть эту вещь тем, у кого вы её отобрали, и извиниться. Дети — это наше будущее, а у Харкадара не будет будущего, пока вы будете трахать своих овец. А всё потому, что ни одна нормальная баба в степи вам больше не даст.

Каждый степняк — это герой и боотур, кочка на ровном месте, и никогда не потерпит, чтобы его публично опускали. Непременно в драку полезет, потому что, в силу своей дебиловатости, адекватно ответить не может, привык решать всё кулаками.

— Ты ваще кто? Ты чё тут? Рэмба чёли? Ты ваще знаешь, на кого хвост задираешь? Да я…

— Я Магеллан Атын, если ты ещё не знаешь. И если ты такой крутой, то ты здесь и останешься лежать.

— И что ты мене сделаешь? И с кем? С этими щеглами? Вот с этими железочками? Да мы ща вас всех порубим! — герой начал уже вытаскивать саблю из ножен, да и его подельники зашевелились.

— Я верил в гитару, любовь и цветы, — выстрелил я ему в лицо, — а вы мне в душу плюнули.

Громко рассмеялся. Демоническим, разумеется, смехом. Остальных, посмевших обнажить оружие против законно избранного президента, тут же расстреляли. При зрителях. Кто не успел обнажить, тех я отпустил, исключительно для того, чтобы слухи распространяли. Я сообщил всем, что любой, кто притронется к гринго, оружию гринго или амуниции гринго, немедля получает пулю в лоб. Без суда и следствия. И здесь лучше прослыть отморозком, чем гуманистом, дольше проживёшь.

Жалко, что здесь нет такого понятия, как каторга. Надо восполнить пробел и начать создавать полноценную пенитенциарную систему. Хотя… горбатого, как известно, исправит только могила. А мне теперь надо выяснять, как же получилось так, что мальцов ограбили. И кого точно. Чтоб наказать виновных, поощрить непричастных и всем вместе сделать выводы.

Глава 4

Моё недоумение по поводу столь вопиющего безобразия рассеял Дохсун, примчавшийся буквально через полсекунды. Ничего такого особенного не случилось. Парни пошли на смену караула возле наших грузовичков, а по дороге нарвались на десяток отморозков. Базар-вокзал, а оружия у мальчишек нет, в оружейке оно, согласно моему же указанию. Вот парням накостыляли по голове и практически раздели. Против грубой силы нет лома, да и весовые категории разные. Дохсун, как узнал про это дело, схватил ствол и собирался уже всех покрошить, но опоздал. Буквально на пару минут.

Во избежание всяких морально-этических проблем в дальнейшем, я решил-таки макнуть свою гвардию головами в говнецо. Чтоб не возомнили себе всякого ненужного, типа, что они настолько крутые, что к ним цепляться нельзя. Это путь к созданию безнаказанной опричнины, а оно мне совсем не нужно. Чтоб потом историки не заклеймили мой светлый прогрессивный образ. Самим гринго этого тоже не надо, у них молодость и романтика, и этого достаточно. Да и таскать их за собой можно прекратить, у меня уже есть вполне подконтрольное вооружённое бандформирование. Отдавать пацанов надо в какую-то школу. Но никак не местным учителям, потому что они так и останутся в плену существующих представлений о мире. А я, к своему великому сожалению не могу быть един в трёх лицах. Так чтобы и швец, и жнец, и на дуде игрец. Интересно, если попробовать кого-нибудь из наиболее восприимчивых и незакоснелых прогнать через обучающую систему инопланетян? У молодёжи адаптивность поболее будет, чем у взрослых. Чёрт, надо пробовать, других учителей у меня нет. Пока нет. Но это потом, а сейчас головомойка. Дохсун построил всех гринго во дворе.

— Дожились. У вас скоро в переулке хулиганы мелочь отбирать будут! Не говоря уже про амуницию. Сапоги ещё не прогуляли? Пас-скуды! Как у вас ещё головы не отвинтили. Рассказывайте, давайте, начинайте каяться. Что? Нечего сказать? Так всегда бывает. Потому что вы решили, что здесь вы самые крутые. Спешу вас обрадовать — на самого крутого всегда найдётся более крутой. Самолюбование — это вернейший путь к тому, чтобы поиметь всяческие житейские неприятности. Это я вам заявлю совершенно авторитетно. А для того, чтобы вас отвадить от столь пагубной привычки, сегодня все вы идёте чистить конюшни.

Хотел добавить, как тимуровцы, но тут такого слова нет. Хотя явление, безусловно, полезное.

— Всем нуждающимся, старикам, старушкам, одиноким пожилым людям, вдовам, сиротам, совершенно добровольно и бесплатно. Всё, разошлись. К вечеру жду вас с докладами, кто, сколько и кому. Проверю.

У нас, у людей, в смысле у тех, кто это ещё может, всегда в голове телега впереди лошади. Это я к тому, что начинаю понимать, что мне вообще-то со всей своей махровой уитенью никак в одиночку не разобраться, и уже строю планы насчёт подыскать себе людей с нашей исторической родины. В рамках проекта по добыче Тыгыну бычков-производителей, но мне нужны-то совсем другие люди. Умные, образованные, честные, с холодной головой, чистыми руками и горячим сердцем. Если, таковые конечно, остались в нашем, насквозь пропитанном духом стяжательства, мире. И, желательно, не имеющих отношения к разным специальным службам в частности, и государственным структурам вообще. Задачка нетривиальная. Так что я продолжаю об ней думать, пока на мозгу мозоль не образуется. Или, вполне вероятно, всё образуется само собой. Хотя я дорогу домой ещё не нашёл, а уже о перспективах думаю. О радужных.

Размышления мои о великом закончились, гринго вернулись, понурые и растрёпанных чуйствах. Их подвергли злостному осмеянию[19] мещане нашего вредного городка, а досталось им ещё от всяких приезжих. Я ласково потрепал всех по холке и пообещал чупа-чупс. Ну, пару слов сказал, про Тимура и его команду. Поощрил, так сказать, морально.

Из нормального деяния, которое мне, несомненно, зачтётся Св. Петром, стоит упомянуть Канцелярию, которую я устроил в одном из брошенных домов, и посадил туда человека с письменными принадлежностями. Обращения граждан фиксировать, и мне докладывать. Мангуту, начальнику городской стражи, выдал тамгу и велел тщательно присматривать за люмпен-пролетариатом. А для руководства местными кандидатами в гринго оставил самого старшего из моих парней — Павлика, по кличке Морозов. В завершение официального визита в Улукун я показал Мангуту комнату в своём доме с телефоном и научил, как им пользоваться. И чтоб каждую неделю проверял Канцелярию и мне докладывал, на что и на кого жалуются жители.

Хватит тут сопли подтирать. У меня ещё южные районы в смуте. Надо срочно туда двигать, разгребать конфликт. Конечно же, можно было бы всё бросить и заняться любимым делом, то есть, разбором наследия исчезнувших цивилизаций, но надо всё-таки довести хоть одно дело до логического завершения. Например, выслушать ещё кое-каких чиновников, дать им возможность потоптать конкурентов. Жаль только, что пока никаких, достойных моего внимания, преступлений против моего имущества не зафиксировано. По простой причине: красть нечего. Тут бы самое время задуматься, о том, стоит ли объявить дефолт, или пора искать новые источники дохода. Ничего, переживут кредиторы. Не настолько здесь ещё развитые товарно-денежные отношения, чтобы из-за этого заморачиваться.

Ещё вечер потребовалось посвятить народному артисту. Для начала я наградил его блестящим значком «Музыкант-отличник 1-й категории» и потребовал взамен оду и ораторию в честь меня, не только победителя последнего абаасы, но и защитника слабых и обездоленных. Наконец, чтобы как-то легализовать своё перемещение по воздуху, Боокко должен будет всем спеть про Последнюю Битву Добра со Злом. В которой я, охрененно непобедимый Боотур номер один, не только оттяпал у абаасы их волшебную Силу, но и поставил её на службу человечеству. За такой зашибенский подвиг (слово «подвиг» с большой буквы), айыы спустились с небес и подарили мне чудесную повозку. При этом мне нужно было, чтобы на гастролях акын таскал с собой кучу свидетелей космического чуда, в лице десятка нухуров, искусно косящих под простых погонщиков ослов. Сомневающихся слушателей они будут убеждать не только словами, а других акынов, не вкуривших ещё генеральную линию партии, наставлять на путь истинный. Для воодушевления олонхосута, я воткнул ему наушники и дал послушать Soviet Marsh из Red Alert 3. Очень меня воодушевляет в трудную минуту, знаете ли. Поскольку сразу же начались вопросы об инструментах, при помощи которых извлекались столь чарующие звуки, мне пришлось пожертвовать ещё одним днём и попытаться, с помощью мастеров, соорудить басовую домру. Она хоть и получилась похожей на водовозную бочку, но басы выдавала исправно. Краткий курс музыкальной грамоты, которые в меня вдолбили вместе с искусством музицирования на мандолине, к бас-домре я приложил бесплатно. Для закрепления материала мы прогудели простенькую вещицу из Битлз, а на ночь Боокко выслушал симфонию Шостаковича. На том батарейка в мобильнике сдохла. Может, оно и к лучшему.

Вообще-то Боокко, безусловно, талант, причём не из последних. У него уже два ученика, которых он напрягает таскать багаж, и иногда разрешает прикоснуться к великому. На запах славы из ближайших окрестностей материализовались ещё два бездельника, из сэри. Быстро прочухали, что тут пахнет не только салом, но и выпивкой, и уже к следующему вечеру первый в Харкадаре квартет начал выводить рулады в кабаке. Чтобы их не побили сторонники степного мелодического строя, слушателями выступили наши нухуры. Поскольку новое себе пробивает дорогу в жизнь с большим трудом, то этот труд на себя взяли профессионалы.

Наконец, закончив утруску административных и прочих дел, караван во главе со мной, любимым, двинулся на юго-восток. Где-то там, в пампасах, судятся-рядятся оседлые с кочевниками. Никак не могу априори считать кочевников правыми. Даже если они и правы. Но свои суждения я положил глубоко в карман. Чтоб раньше времени не возбуждать подозрений. Моё-то окружение те самые и есть, кочевые. Блин, и здесь партии, альянсы, политика, сдержки и противовесы.

Поначалу наше путешествие было, как путешествие, с учётом того, что здесь не чистая степь, а какая-то порванная гармонь. Холмы, складки, холмы, овраги, косогоры. При внимательном рассмотрении всех этих красот, становилось понятна геология этих мест. Подстилающей поверхностью оказались граниты и гнейсы, укрытые от силы полуметровым слоем почвы. Скальные обломки разной степени потасканности выпирали из-под земли то тут, то там. Хорошие места для добычи стройматериалов, но никак не для сельского хозяйства.

А дальше пошло ещё хуже. Не радует глаз здесь природа. Пыльное всё, угорелое, зло щетинится трава, хрустят мелкие камешки, дорога меж холмов петляет и завязывается в Гордиев узел. Лёгкий зефир овевает моё вспотевшее чело, горячий воздух дик и глух[20]. Пыльный бурьян шелестит мёртвыми метёлками на обочине. Скупые на радость места, не очень уютные. А ведь здесь люди живут. И скорпионы.

Ко мне как-то, в те дальние времена, когда я жил на краю света, приехал однокашник отдохнуть. Ну, в смысле, водки попить на природе, осетринки наловить, уток пострелять. Так его удивило, что воду нужно таскать вёдрами с речки, что постирушки превращаются в эпопею, речка-то была в двадцати метрах ниже по обрыву. Тогда приятель, а он сам из крупного города, сказал: «А наши бабы жалуются, что им чижало с водопроводом живётся». С тех пор я не жалуюсь. Даже если действительно приходилось тяжко. Потому что всегда найдётся тот, кому тяжелее.

Местная мерзопакостная природа имела, как оказалось, совершенно уникальную особенность. Невзрачная травка, серым ковриком устилавшая склоны холмов, ввечеру, на заходе солнца, раскрывала свои цветочки и начинала одуряюще пахнуть. Прям, как ночная фиалка у меня в огороде. Ностальгически повеяло. Я, правда, в тот раз сеял морковь, но почему-то взошли цветочки. Мутация какая-то, не иначе. Тут я должен был бы произнести по-хранцузски что-нибудь типа «Home, sweet home», и немедля прослезиться, но, во-первых, мы, кондовые русские, настороженно относимся к иностранным лозунгам, а во-вторых, дома у меня нет. Есть изба, которую, в полном смысле, домом не назовёшь. Никто меня там не ждёт, вот в чём гвоздь[21]. Дети выросли, у них своя жизнь, все мои бывшие жёны меня вспоминают разве что в беседах на тему «все мужики козлы», я уже молчу про бывших любовниц. Это открытие меня несколько выбило из колеи, ведь все мои рывки были рассчитаны на то, что я еду домой. Блин. Вот так вот живёшь, живёшь, а в старости некому стакан воды подать.

До места нам было неделю пути, так что по дороге мы останавливались в разных местах, и, иногда, даже в кочевьях. Тут я и насмотрелся на местную жизнь во всей её неистовой прелести. Главы родов, что нас привечали — это что-то.

Тойонами такие называются исключительно по недоразумению, в связи с отсутствием в языке подходящих слов. Муж, жена и трое чумазых рахитичных детишек, десяток коз — вот и весь род. Впрочем, я сам из таких. Начинал с куда более низких стартовых позиций. Но это я, великий и ужасный, повелитель демонов и протчая, и протчая, у меня хоть какие-то пастбища были поблизости. А тут что? Тут готовый полигон для демонстрации вымирающей нации. Но го-о-о-рдые, куда там. За ихними[22] спинами — десятки поколений, таких же нищих и голодных. Впрочем, не мне судить. Пусть живут, как хотят. Это их неотъемлемое право. Только вот устраивать из-за того, что ему плохо живётся, пакости соседям — это не дело. Это надо пресекать.

Наконец-то мы добрались и до места. Гольцы, каменные осыпи и мелкие горки остались на юго-западе, то бишь, мы пересекли водораздел. Местность потихоньку начала понижаться, становилась более похожей на привычные для меня пейзажи. Тем не менее, гранитные останцы попадались то там, то сям, вызывая моё удивление, почему до сих пор не разрушены замки Ангмара. Слишком уж они издали похожи на остатки средневековых крепостей и башен.

Поселились в ауле, возле речки, тут вообще, всё сельское хозяйство вдоль рек. Выслушал причитания старожилов, и назначил расширенное совещание на следующий день. С выездом на место преступления.

Всё оказалось несколько сложнее, чем я предполагал. Спутниковые карты не дают полного представления, что же есть на самом деле. Вся соль конфликта выглядела так. Когда-то, давным-давно[23] случилась небольшая неприятность. Вода, как известно, камень точит, вот и сточила скалу, ниже по течению реки. С горки скатился ну очень большой валун, сделав небольшую запруду. Вода поднялась, не сказать чтобы высоко, по словам свидетелей, метра на два, но вместо полей образовалась Лужа. Поймой, в нашем понимании, это место назвать нельзя, в связи с полнейшим отсутствием сезонных разливов, и сезонов, как таковых. Так что это очень большая полузатопленная долина, ещё не болото, но близко к этому. Пахатели и сеятели полезли выше, на холмы, которые скотопасы считали своими, спокон веку так повелось. «Наши деды тут пасли, наши прадеды…» Эту песню я слышал не раз, и не два. Чтоб вы сдохли, вместе со своими традициями. Пахари засевают, лошади травят, дело иной раз доходит до мордобития. Мерзко. Чувствую себя старосветским помещиком, который разбирает тяжбы крестьян на делёж покосов и потраву озимых. Меня ждёт Вселенная, а я тут хозяйственные споры выслушиваю. Зато я точно могу сказать, что такая буча не могла не произойти. Слишком скудна эта земля, это не пастбища возле Ыныыр Хая.

Но нет худа без добра.[24] Этот Разлив, даю руку на отсечение, самое благоприятное место для выгула осетровых. У нас… э-э-э… неважно где… в общем, на похожих местах, самый осетровый лов. Только вот, лодок здесь не видно, сетей и перемётов тоже. Даже динамита, и того нет. Дикость. Рыба это, типа, для степняка не еда, а оседлых сюда не подпускают. Но есть и ещё одна прелесть. Посреди реки — гряда островов, вытянулись лестницей, один за другим, с набольшим сдвигом относительно друг друга. Называются Харылах, Себеге, Бараганнах. Самый большой из них, Бергидестях, длиной четырнадцать, шириной четыре километра. Высотой примерно равен тому берегу, на котором мы стоим, то есть, метров двадцать пять — тридцать, стенки у него отвесные, чистейший гранит, вершина плоская, поросшая мелким кустарником. На моей карте там ещё какая-то точка нарисована.

Готовое место для Чорной Пречорной Цитадели Тёмного Властелина. Но, я считаю, это и есть то самое место, где будет построена школа-интернат для одарённых детей. Впоследствии — университет. Если острова соединить мостами, то на них можно построить город. А я его так скромно и назову… Латерана или Равенна, но это будет эпигонством, недостойным настоящего Магеллана Атына, творца неведомого и путешественника сквозь миры, так что просто и скромно — Магелланбург. Только из уважения к коренному населению, которое не может произнести звук Ц. То есть, Цитадель не канает, жаль. Разумеется, эти мои мысли ничего общего с действительностью не имеют. Бергидестях, и уже никто и никогда это место не назовёт иначе. А здесь что-то надо делать, говоря казённым языком губернаторского пресс-секретаря, развивать территорию. Депрессивный регион, ля-ля-тополя. Найти бы ещё источники финансирования, было бы прекрасно. Эту прелестную идею я записал в свой виртуальный поминальник. Хотя, если по-честному, меня проблемы негров ниразу не волновали, но место уж впечатлительное. И климат подходящий, не то что в Пяти Пальцах, сдохнуть можно.

— Где Мастер Земли? — начал я допрос свидетелей.

Встал седой старикашка с пронзительными глазами.

— Очень хорошо. Вот объясните мне, как могло так получиться, что народ крутится на этом пятачке и не может его поделить? Что, в степи нет больше места?

— Уважаемый Улахан Тойон, здесь традиционное место выпаса редкой породы коз. Единственной в Харкадаре. В других местах они вырождаются и не дают столь нежного и мягкого пуха.

Косная, заскорузлая традиция. Я что-то ни разу не слышал ни про пух, ни про коз. Зато о козопасах наслышался по самые помидоры.

— Угу. А почему козлодои не дают крестьянам не то что пахать, но и рыбу ловить? Что, от рыбы поголовье коз уменьшается? Или надои? Может быть, опорос озимых насмарку идёт?

— Нет, э-э-э… там земли для выпаса. Так уж повелось исстари.

Старикан достал из котомки узнаваемую книжку с пластиковыми страницами.

— Вот, как повелел Отец-основатель, здесь расписано, что и где сеять и как распределять пастбища.

Я взял в руки толстый том, пролистал. В общем, нечто подобное я и подозревал. Земельный кадастр. Не сказать, что я прифигел, но был несколько обескуражен. Это во-первых. А во-вторых, нам не повезло с Мастером Земли. Начётчик и бюрократ. Не может мыслить нешаблонно. Пролистав ещё пару страниц, нашёл места, где мы есть. Так точно, никакого разлива нет и в помине. Поэтому старика и переклинило.

Сюда бы простого советского агронома с соответствующими полномочиями, он бы не стал жевать сопли. Развёл бы на заводях сахарный тростник, стал бы ром изготовлять. Споил бы вождей кочевых племён и закабалил бы их в рабство, на плантациях пахать. М-да. Сразу все проблемы были бы решены.

А это всё из-за того, что тот самый Отец-основатель не давал базовые знания местным жителям, а выдавал вот такие шаблоны на все случаи жизни. Я это и раньше заметил, что почти все, за редким исключением, мастера радикальным образом неспособны к творчеству. Не приучены. Головы у них забиты догмами. Отец-основатель, да провались он трижды под землю, пичкал людей пережёванной кашкой. Да хорошо бы только это, так запрещал же вообще думать своей головой. Идиотизм. При всём при этом сомневаться в профессионализме мастеров не приходилось — свидетельство тому чудные, изумительные строения в поместьях Тойонов, прекрасные Храмы Тэнгри. И вообще, украшательство, как таковое, исполнено с высочайшим мастерством. Н-дя. Единственный светлый луч в этом мрачном царстве конформизма — мейстер Хайсэр и пацан из мастерской, где я делал свой первый бунчук. Надо его вызволить из цепких лап нарождающейся привычки и будущей косности, дать ему возможность свернуть с проторённой дороги ремесленничества. Забрать, немедля забрать, и отправить учиться. Как только дырку найду домой, так сразу и отправлю в Академию Художества, ваяния и зодчества. Или как оно там называется.

В глубине души поднималась мутной волной злость на этого мифического Отца-основателя. Понапринимал, ёханый бабай, законов и слинял. Дело бросил на полпути, а тут вот сиди и гадай, к чему всё это. Нет ничего хуже, как за кем-то переделывать работу. И вообще, пора заканчивать с культом личности. Двадцатого съезда здесь не будет, но потихоньку надо бы дискредитировать сам факт богоподобности какого-то инопланетного шпака, который наворотил тут дел. Нет, кое в чём он, безусловно, был прав, отрицать не буду. Но есть моменты, которые тут совсем не нужны. Ладно, критиковать мы все горазды, я ж не знаю, в каких условиях ему приходилось работать. И, тем не менее, это не извиняет. Добраться бы до каких-нибудь архивов, почитать, что тут происходило.

— Ладно, я ещё раз посмотрю на эти места, скажу своё решение. Кстати, уважаемые господа, а налоги у вас все выплачены за текущий отчётный период?

Тойончики переглянулись.

— Э-э-э… к нам не приезжал баскак. Давно уже не приезжал.

Я-то пекусь о благоденствии подданных, чтоб, значит, недобросовестные чиновники народ не угнетали, а эти, блин, налогов не платят! Обвёл суровым взглядом всех кочевых квазитойонов, беев аулов и сообщил им свою волю:

— От вас налогов — с гулькин хрен, а проблем — целая куча. В общем, так. Вы все знаете, куда идут ваши налоги. Если не знаете — езжайте в Улукун и в Канцелярии спросите. Вам всё объяснят. Сегодня я вам объявляю: защитой войск Улахан Тойона будут пользоваться только те рода, аулы и кишлаки, которые выплатили налоги в полном объёме. При этом я оставляю за собой право применять силу к тем, кто будет устраивать разборки на территории Курухана. Это во-первых. А во-вторых, на день пути туды, — я махнул рукой вниз по течению реки, — и день пути сюды, — я махнул рукой в противоположную сторону, — а также на день пути от каждого берега реки, я объявляю заповедником сроком на тридцать шесть лун. Никто там не будет ни пахать, ни сеять, ни пасти коз. Всё. Вопросы есть?

Здесь никто и никогда не может представить, что Улахан Тойон может что-то измыслить такое, что пойдёт во вред родному краю. Могут не понимать и, даже, в ярости попытаться дать в рыло, но никогда не подумают плохого. Иначе говоря, возражения могут идти только в части путей реализации какого-то решения, но ни в коем случае не сути. Ибо, как просветила меня в своё время Сайнара, человек Старшего Рода вообще ни перед кем не отчитывается. И если что-то делает, то это, стопудова, исключительно по воле Отца-основателя и на благо всем. А эту братию надо развести по разные стороны барьера, пусть маленько остынут.

Вопросов не было. И вообще, все вопросы не ко мне, тем более что с обрыва ночью свалился какой-то из тойончиков. Вышел на берег реки полюбоваться на звёзды[25], голова закружилась и всё. Нет человека. Как я скорбел, как скорбел! Это его Дух Маниту наказал за то, что начал вспоминать о подвигах предков и намекать, что нынче не тот Улахан Тойон пошёл. Мелкий и бессильный. Доколе? Доколе эти степные уроды будут издеваться надо мной?

С утра я разогнал крестьян со степняками ставить межевые столбы. Для взбодрения духа отправил с ними по десятку нухуров. Чтоб не вздумали баловать и чинить препоны.

Вообще, я не знаю, что делать с этими обнищавшими родами. На них ведь без слёз смотреть невозможно. Дать им вымереть естественным путём? Детей у них отбирать и отдавать в приют? Кастрировать, чёрт побери? Да ну их нахрен. Закон эволюции — выживает наиболее приспособленный. Если эти тойончики сидят на жопе ровно и пальцем не шевелят, чтоб как-то жить нормально, то я им не помощник. Пусть и дальше гордятся древностью своего рода. Вишнёвый сад, в натуре.

Но детишек жалко. Колхоз, что ли организовать? Блин, а куда высвободившихся начальников девать? Организовывать производство какое-то надо, на своих козах они не проживут. Про какой-то уникальный пух мне толкуют, а я до сих пор не видел ни одного изделия из него. Оренбургские платки знаю, поворинские шали — тоже, а куруханские — нет. Надо брэнд продвигать на рынок, а они сопли жуют.

Короче, смысл ясен. Надо и дальше развивать товарно-денежные отношения, бартер прекращать, а эту мелкую шелупонь пустить по ветру. Не мытьём, так катаньем. Экономически эффективными, если мне склероз не изменяет, могут быть хозяйства на 1200 голов и больше, и, значит, надо разорить мелких производителей. Но и слишком крупные мне тоже не нужны, я сам теперь один из крупнейших скотоводов Харкадара. Я так думаю, разорить нужно почти всех. Оставить пару-тройку конкурентов, так чтобы они все были меня слабее. Тойончиков подтягивать поближе к себе, руководители мне нужны, всех рангов. Стратегия начала немного вырисовываться.

На землю всех надо посадить. Хватит бродяжничать по степи, кизяк собирать. От этого никто богаче не станет. Соответственно, не станет богаче и край, в котором они живут. Из-за этого буксуют наука и технологии, потому что совокупный общественный продукт недостаточен для того, чтобы содержать исследователей. Пора сменить общественную парадигму. Цель бытия — домик с палисадником, вышитые салфетки, канарейка и фикус в кадке. Вечером — у мужиков разговоры в харчевне за чашечкой бузы, у женщин — посиделки с веретеном и пяльцами. Вот достойная для подражания модель. Дикие скачки по степи за мифическими подвигами? Это не для нас. Для нас важнее синица в руках, нежели журавль в небе. Копейка рубль бережёт. Подальше положишь, поближе возьмёшь. Сыновний долг — взять в руки отцовское хозяйство, поддерживать родителей, когда они одряхлеют. Записав все свои умные мысли в блокнот, я поставил метку «привлечь Боокко и Арчаха». У меня, кстати, есть ещё и секретное психотронное оружие. Я им воодушевлю шаманов.

И в один момент статус-кво, конечно же, не изменить, хоть прими закон какой, хоть десять законов. Так что эта программа долгосрочная и надо рассчитывать лет на двадцать, не меньше. Я, правда, здесь столько жить не собираюсь. Фрустрация снова накрыла меня своим чёрным пологом, хотелось завыть на луну и кого-нибудь укусить. Что-то совсем я психический стал, а пустырника всё нет и нет. Эти пораженческие настроения от местной ноосферы. Космический Разум запускает мне в мозг свои щупальца! Есть, есть от этого лекарство. По двадцать капель на каждый зуб, и жизнь становится несколько веселее.

Захотелось поговорить. Я позвонил Сайнаре и проворковал почти час. Такая она милая по телефону, когда запаха не чует. Потом я поговорил с ВК своего планшета, он тоже парень ничего, жаль только, что усечённая версия базового ВК, но излишки данных он всегда сливает на накопители через спутниковый канал. Он, оказывается, может записывать мои избранные мысли, и не надо париться, чёркать в блокноте. Блин, у меня такой инструмент в руках, а я им пользуюсь, как дикарь из двадцать первого века. Всё ручками и мышкой. Новые перспективы туманили мозг, открывали второе дыхание. Хотелось свернуть горы. Крейсер перестройки взломает лёд архаичных взаимоотношений в Курухане. Но такие слова нельзя здесь людям говорить. Могут и побить. Так что тихой сапой, исподтишка, буду проводить свою политику.

Позвонил Дохсуну и велел завтра на закате вместе с гринго садиться в грузовики и готовиться к выезду в поле. Засиделись ребятишки в городе, пора им на природу. И чтобы не забыли с собой Ичила. Намекнул, что мы отбываем из Курухана кружным путём. Талгат обрадовал меня тем, что испытания прошли успешно, погибло всего четыре человека. Тысячу он оставляет в качестве ППС в Курухане, а с тысячей выходит в сторону Хотон-Уряха, там сбор всех войск Тыгына. Ну что ж, это тоже хорошо.

Глава 5

— У него ещё свояченица брата свекрови двоюродной сестры скалкой огрела, — сплетни, кругом сплетни.

Стоит только остановиться, как сразу же, на этом самом ровном месте, начинает собираться народ. Сенсорный голод, фигле. Они тут, в смысле, здесь, в радиусе двухсот километров, друг другу уже надоели хуже горькой редьки, обо всём переговорили, а новый человек — это новости, байки, глоток свежего воздуха. Так и начало подтягиваться, правда, с некоторым опозданием, местное население. Оно ещё не поняло, что тут будет, то ли война, то ли мирный договор. Просто прочухали, что собирается больше двух Тойонов, а это непременно к какой-нибудь буче. Ну чиста мимо проходили, да так остановились посмотреть, что будет. Ну совершенно случайно.

Пришлось проставляться, нельзя же разочаровывать электорат в его ожиданиях. Весьма кстати мои молодцы подвезли кой-какой жратвы. Выпивка как-то образовалась сама собой, без ненужных понуканий. Ну что там за пойло, вы понимаете, здешняя разновидность лёгкой бражки. Не менее мерзкая, чем буза, но чуть более забористая. С пузырёчками такими. Знать, не доиграла, значит, у меня снова будет расстройство.

Я вот сижу тут возле костра, жду. Я всегда жду, это у меня прикол такой. Некоторые коты яйца лижут, а я сижу и жду. Остальные тоже ждут. Чего ждут — непонятно. Я лично жду, когда они все свалят отсюда к едрене-фене, и я спокойно смогу со своей бригадой отправиться на остров. Но я недооценил градус самоорганизации стихийного сообщества. Они, мля, назавтра решили охоту на волков организовать, с беркутами. Не совсем понимаю, чем эта охота отличается от всякой другой, но решил посмотреть, исключительно ради общего развития. Чтоб в дальнейшем не прослыть дремучей незнайкой. А так я ко всякой охоте равнодушен. Нет во мне охотничьего азарта.

С утра начали подтягиваться беркутчи. Как на праздник. В ярких кафтанах, кто в бордовых с красной вышивкой, кто в тёмно-зелёных, с изумрудной вышивкой, со всякими яркими разводами по обшлагам и лацканам. Кто-то в черных камзолах с серебряными узорами, в отделанных бронзой поясах и сафьяновых сапожках с загнутыми носами. В общем, полный парад. Люди такие, понимаешь, серьёзные, преисполненные собственного достоинства.

Народища собралось пицотыщмильёнов. Это как его… не саммит, а фестиваль какой-то. Вроде не охота, а бразильский карнавал. Ну, народ посовещался и поехали к какой-то долине, где, по свидетельству очевидцев, расплодился какой-то волчий прайд, и не даёт пастухам жить спокойно. Приехали, определились с очерёдностью и началось. Беркутчи снимает кожаную нашлёпку с головы своего питомца и подталкивает немного, типа, фас. Беркут падает с обрыва, выравнивается и начинает кружить над долиной. Тоска. Отпускают второго. Та же картина.

Ага, беркут увидел волка и начинает пристраиваться для атаки, я достал бинокль, глянуть поподробнее. Второй следом за ним. Первый беркут в атаке промахивается, видать, волк тёртый оказался, в последний момент вильнул. Зато вторая птица приземлилась точно зверю на загривок, и они покатились по пыли. Himmelsgott[26], как это всё-таки забирает! Иррационально, тупо, никогда бы не подумал. Я, оказывается, себя ограничивал в мелких радостях жизни, гордился своей невозмутимостью. Какие мы всё-таки дикари! Из глубины души поднимался совершенно, для человека городского и цивилизованного, противоестественный, дикий, первобытный азарт. Сердце колотилось, будто я сам, с клювом и когтями прицеливаюсь в загривок волку. Выкрикивал что-то вроде «мочи гадов, вали козлов!» Видимо, прадедушкина кровь во мне взыграла. Конь всхрапнул, переступил ногами, совершенно не одобряя моих подпрыгиваний в седле. Вот ещё один заход, но здесь дело запахло керосином. Волк попался матёрый, хитрый и сильный. Вывернулся из когтей и схватил беркута за крыло. Начал рвать насмерть. Другие птицы замешкались с атакой — тяжёлая всё-таки тушка, не сокол, пока развернулись, пока вцепились — первый беркут уже помирал. Вроде бы на этом и охота закончилась. Мамку с папкой завалили, ещё щенка одного. Остальные где-то прячутся под камнями, санитары, блин, степей.

Прилив сил и бодрость духа. Ну как же, наши победили. Пришлось мне раскошелиться на пару сотен таньга, да выдать героям по значку. Латунному, с красной, синей и зелёной эмалью, без надписей. Типа первый, второй и третий класс. Я с собой вожу на всякий случай. Чёрт, чёрт, чёрт! Я тоже хочу такого орла!

Но беркут продаётся за табун харогских рысаков. И вместе с беркутчи, ибо местный беркут после приручения никого, кроме него не признаёт. Да, дороговатое удовольствие.

Я посмотрел на мужика, у которого волк задрал беркута. Старик реально рыдал, обняв своего любимца. Походу беркут помирал. По морщинистым щекам текли слезы, а он что-то приговаривал, бормотал. Провожает свою птицу в страну вечной охоты. Я плохо переношу такие сцены. Это не для моей слабой психики, аж сам шмыгнул носом.

Но всех сирых и убогих не нажалеешься, лучше помочь материально. Ну и морально поддержать. Я отозвал в сторонку десятника из тех, которые всегда при мне, Курата.

— Скажи, Курат, что это старик так убивается?

— Господин, после гибели птицы в его возрасте очень трудно будет встать на ноги, — ответил мне десятник.

Дрессировка беркута требует полнейшей самоотверженности, в буквальном смысле этого слова. Беркут для беркутчи — это всё. Это жена, дети, родственники. Подчас у беркутчи нет ничего — только лошадь и беркут. Найти гнездо, дождаться, когда вылупятся птенцы, забрать вовремя одного, скрыться от разгневанных родителей и потом два-три года тренировать несмышлёныша. Не всякий сможет. Да и знать надо, как. Потом зато живут за счёт беркута. Я вырвал страницу из блокнота и черкнул пару строк. Приложил к записке сотню таньга.

— Курат, проследи, чтобы старый чёрт не удавился с горя. Как он успокоится, дашь ему письмо и деньги. Пусть едет к урочищу Малые Камни. Там найдёт Сайнару-хотун, отдаст ей. Она расскажет, что делать дальше.

Мне несподручно самому спонсорством заниматься. А так у меня свой беркутчи будет. Почти даром. Глядишь, старик учеников возьмёт, так всем хорошо и станет. В конце концов, когда-нибудь этот вечный форс-мажор закончится и можно будет принимать участие во всяких развлечениях. Типа гостей традиционно развлекать. Мне приходится обезьянничать, Тыгыну подражать, я не разу не воспитан в аристократических кругах и не понимаю иной раз, что тут Тойонам делать положено.

Потом, как водится, начался собственно праздник. «День урожая», ага. Я произнёс, как сейчас помню, речь, поздравил победителей, главное не победа, а участие — отметил я, а потом скатился на любимую дорожку. Клеймить комиссаров и Омогойских опричников. Некоторые, воодушевлённые моей речью засобирались к Хотон Уряху, воевать супостата. Ничего пусть едут, пар выпустят.

Курату я объяснил что делать. Разогнать всех, кого увидит, за пределы зоны отчуждения, дождаться остальных и ждать меня. Патрулировать, не пущать, разгонять. Сам же, потихоньку, под шумок, слинял к своим хлопцам, которые таились километрах в двух, между холмов. Надо отсюда отчаливать, как начнёт светать, а нетрезвые дехкане наши летающие повозки сочтут пьяным бредом. А может разъедутся, в конце концов, сколько можно праздновать, ума не приложу.

С рассветом и полетели. Не успели приблизиться к острову, как заговорил динамик: «Вы входите в зону ограниченного доступа, подготовьте документы, удостоверяющие личность, вставьте карту допуска в прорезь терминала».

«ВК, объясни там, кто мы такие», — обратился я к своему планшету.

«Синяя карточка», — пояснил мне ВК.

Отклонился влево, чтобы остров по часовой стрелке облететь и определить границы допустимого. Типа я здесь не причём, я мимо пролетал. Тем временем пошарил в рюкзаке, вытащил стопку карточек и нашёл нужную. Граница на замке, итическая сила, простому Тойону пройти невозможно. Я ужо доберусь до вас, супостаты, надеру холку. Тут, правда, неясно, кто из нас супостат, но в нашем мутном деле главное — в нужной геометрии вовремя согнуть пальцы. И вовремя их разогнуть. Интересно, против кого такая система предупреждения организована? Можно подумать, здесь такое оживлённое воздушное движение, что от нехватки эшелонов кое-кто лезет в запретку. Смех один. Наконец я справился со втыканием карточки в щель, предупреждатор заткнулся. Теперь можно с высоты птичьего полёта полюбоваться на то, ради чего я тут корячусь.

Остров вблизи меня разочаровал. Но оно всегда так. Иной раз смотришь — ну чудо, какая хорошенькая женщина, а ближе подойдёшь — и всё. Прощай любовь, эстетическое чувство начинает бунтовать, если ты, конечно, не подшофе. То, что издалека казалось ровным, вертикальным гранитным обрывом, оказалось трещиноватой стеной с отвалившимися пластами камня, а мелкий кустарник — вполне себе дебрями какого-то растения, не поймёшь, то ли высокие кусты, то ли мелкие деревья. Завитые, причём, в бараний рог. Это не та пустыня, что возле Пяти Пальцев. Здесь влажность и буйство жизни. При внимательном рассмотрении можно увидеть, что деревья растут по линеечке, с равными интервалами. Хоть всё и запущено до полнейшей потери первоначального замысла, но всё равно понятно, что лес не рос сам по себе. Нижний, по течению, край острова имел ложбину, спускающуюся к воде, песчаный пляжик даже имеется. И всё запущено, какие-то завалы и растительное кубло. Нарезал ещё пару кругов, посмотреть, чем нас пугало ПВО. ПВО только пугало. Никаких зенитных пулемётов я не увидел, ракет тоже. Это, скажу я вам, заброшенная база пришельцев! Причём, по всем признакам, первая не порушенная, не разграбленная и не сожжённая. В целости и сохранности. Хорошо видны бывшие ровные ряды бывших лесопосадок, здания и сооружения, явно гражданские. Только не разобрать ничерта толком. Всё заросло настолько, что я даже не знаю, куда приземлиться. Вот и посёлок образовался, очень чётко выделяется квадратом примерно десять на десять домов, с проулочками. Наконец выбрал подходящую площадку, там, где сквозь бетон рос кустарник, но невысокий, не до конца справившийся с покрытием. Высадились, размялись.

Идеально замаскированный объект. Дикие заросли, в которые выродились цивилизованные когда-то посадки, скрыли всё. И коттеджный посёлок, и три больших здания, и ещё какие-то постройки помельче, и даже площадь. С кокетливым мраморным фонтанчиком, должно быть, изображавшим когда-то писающего мальчика. Часть леса уже не раз успела помереть, доказывая мне, что времени с того момента, как ту всё оказалось заброшенным, прошло немало. Никаких натоптанных тропинок, никаких признаков присутствия разумных. Следов зверей тоже не видать, только птички щебечут. Ну да, в чистом виде заброшенная база. И на этот раз я суетиться не буду. Первый раз попалось мне такое, комплексное, не подземный бункер, а цивилизованный посёлок. Значит надо всё с чувством, с толком, с расстановкой осмотреть и, при возможности, приспособить. Я огляделся. Что мы имеем в качестве бонуса за потрёпанные нервы? Мы, типа, на городской площади, сзади — собственно посёлок, спереди — четырёхэтажное, два трёхэтажных здания и куча всяких мелких, одно и двухэтажных.

— Дохсун! — позвал я старшину.

— Я здесь, господин!

— Давай вот что. Гринго пусть приступают к очистке площади и дорожек от кустарников. Распорядись, чтобы начали готовить обед. А мы с Ичилом и девушками пройдёмся, глянем, что тут.

Одного из пацанов я приспособил рубить заросли впереди нас, по курсу к большому зданию. Что мы тут прям, как в джунглях. Может ещё змеи какие ядовитые будут шастать, а я без галстука. Здание о четырёх этажах, гранитные ступени, портик, колонны, двустворчатые дубовые двери, потемневшие от времени. Высокие, заросшие пылью, как будто их сто лет не мыли, окна, значит, там потолки под четыре метра. Всё по уму. Возле двери, на стене — потемневшая пластина из какого-то жёлтого металла, с надписью «Имперская Академия Наук. Научно-исследовательский институт медико-биологических проблем». Ткнулся в парадную дверь — фигушки. Заперто, нет никто. Никаких признаков кодовых замков и прочих щелей для карточек. Я решился пройти вокруг здания, малец идёт впереди меня, прорубая дорогу сквозь заросли. Уткнулись в чугунный литой забор, пошли по периметру. Не НИИ, а какой-то Летний Сад. Потом нафик эти красоты отсюда поснимаю, отвезу в усадьбу, а здесь сделаю простой бетонный забор. Штакетник тоже сойдёт.

Здание в плане изображает букву Е. Здесь, на задворках имперского величия, нашлись хозпостройки, присущие любому учреждению: гараж, мусорные баки, склады и прочая хренотень. Похоже, и какие-то мастерские. Не хватает котельной с дырявой трубой и теплотрассами, обмотанными разным лохматым тряпьём, а так всё аутентично. Ржавый амбарный замок на двери чёрного хода, как будто здесь не объект ограниченного доступа, а просто шараш-монтаж контора. Сама дверь — тоже произведение позднего соцреализма. Обшита облезлой полусгнившей вагонкой с остаточными признаками краски. Впрочем, я и на наших НИИ видел похожие аксессуары, если только те НИИ не располагались в центре Москвы. Чем секретнее, тем дальше, и тем ржавее там были запоры. Проще было только дрючком подпереть, как у нас в деревне, во время оно. Такая пасторальная непосредственность несколько пугала — то мы, понимаешь ли, в закрытую зону летим, то тут чисто символические препоны. Это может означать только одно — внутри находится самая современная охранная система с зашибенным поражающим фактором, приближающимся к 120 процентам. Так что пока отложу проникновение внутрь на потом. Осмотреться надо.

Академики всегда жаловались на недостаточное финансирование. Куда, собственно, подевались сами быстрые разумом Невтоны и прочие кандидаты в доктора, уяснить пока не удаётся, это чистая абстрактная фигня. Мне лично без разницы, видимо, закрыли проект, в связи с отсутствием практических результатов, или же у них, как и у нас, произошла перестройка. Может всё бросили и ушли на фронт, это тоже иногда бывает. Как у леммингов, разом сносит крышу — и бац! все уже на фронте. Противотанковые канавы копают, самое то для академиков. Раз уж ничего не нарыли общественно полезного, так пусть роют, где положено.

Мы, в своих мегаполисах, привыкли всегда отличать дом, построенный до эпохи исторического материализма, сталинский дом, дом, построенный пленными немцами, хрущовку и брежневку. Эпохи взлёта и падения архитектурной мысли напрямую ходят, взявшись за руки, не столько с экономической мощью державы, сколько с политическими декларациями властей и вывихами общественного сознания. Зеркало, так сказать, иногда кривое. Так и тут, на площади перед зданием НИИ, должным подчеркнуть величие имперской науки, ещё два здания, теперь уже из сборного железобетона, немного приукрашенные мраморной облицовкой. Только эти их не спасло. Бетон от старости пошёл извилистыми трещинами, отслоился, сквозь прорехи в пространстве виднелась ржавая арматура, украшенная наростами ярко-зелёного лишайника. Облицовка частично отвалилась. Мутные стёкла в рассохшихся рамах забраны хлипкой решёткой из неровной катанки восьмёрки. На главном корпусе всё как у людей, кованые, с выкрутасами, но руку не просунешь. Специалисты делали, сразу видно. Лишнее подтверждение тому, что в империи победил если не развитой социализм, то наверняка какая-нибудь секта, помешанная на экономии. Вот и результат. Новоделы рушатся под тяжестью времени, а Империя вечна.

Эти кандидаты на руины, значить, придется снести, а на этом месте разбить газон. Нет, лучше плац. Я уже мысленно примерил этот остров под себя. Есть кое-какие задумки, да. Единственное место, где можно творить всё что угодно, без опаски, что припрётся какой-нибудь сосед, типа новости узнать. Но количество всяких объектов у меня в собственности растёт, а я один как перст. Адын, савсэм адын в поле воин. Нет, надо срочнейшим порядком порушить повстанцев, чтоб за спиной не маячили, и добывать людей.

Осталось сесть и подумать, что этот загадочный институт мог научно исследовать. Вирусы и бактерии? Вполне возможно, но обычно этим занимались НИИ эпидемиологии, или вообще номерное НПО, вместе с производством всяких полезных аэрозолей. Лягушек препарировали? Так если «медико»-, то наверняка над людьми издевались. Вивисекторы, эпилептическая сила. Отрабатывали сугрев переохлаждённых моряков женскими телами? Так вроде климат не тот. Голову профессора Доуэля пришивали на место? М-дя. И боязно и хочется. Я поудобнее примостился на гранитных ступенях и закурил. Сигареты, кстати, кончаются.

Ко мне подсел Ичил.

— Что, пойдёшь внутрь?

— Да вот думаю, — ответил я. — Что-то мне всякие институты с мутными названиями как-то не по нутру. Что-то этот Гондурас меня беспокоит. Надо, мне кажется, для начала все в округе рассмотреть, потом лезть в здания. Некоторые, смотри, вот-вот под собственной тяжестью обрушатся. А если там что ценное, так по быстрому вытащить, чтоб не погибло.

— Тут хорошо, — ответил Ичил, — а завтра посмотрим, что здесь есть.

— Умный ты, как дом советов, — ответил я, — пошли посёлок навестим, нам вроде где-то ночевать надо.

Первые из пацанов уже добрались до какого-то хозяйственного сарая, вытащили мало-мальски целые лопаты и пилы, и работа пошла веселее. Труд из обезьяны сделал человека, но гринго ещё до этого момента — пахать и пахать. Заросли оказались не такими уж и джунглями. Грунт земли[27] здесь, похоже, не способствует.

До посёлка мы добрались достаточно быстро, да и лес рубили так, без фанатизма. Только чтоб пройти. Позже выкорчуем здесь всё лишнее и переложим дорожки. Так оно всё, на первый взгляд, всё сделано по уму. Первые три коттеджа оказались двухэтажными, а дальше виднелись домики помельче. Ну что же, начнём мародёрничать?

Я знаю кое-какие вещи, которые могут служить вечно. Вечно — от слова «век», то есть, сто и более, лет. Например, швейная машинка «Зингер» 1903 года изготовления, или кофемолка от 1874 года. Есть вещи, которые будут вечными, если их можно починить при помощи молотка, напильника и пары гаечных ключей, например, сливной бачок или мотоцикл «Урал». То есть мы, как умные люди, понимаем, что правильный подход даёт правильный результат[28], к примеру, правильно построенный дом с нормальной крышей, окнами и фундаментом может простоять бесконечно долго. Даже если в нём не живут люди.

Первый дом таким и оказался. Несмотря даже на то, что крыша пошла зеленью, на цоколе растёт мох, а окна покрыты пылью в три слоя. На ступеньках — мусор, сухие листья и мелкие поломанные веточки. Входная дверь оказалась не заперта, но закрыта плотно. Я потянул за ручку, тугая, зараза. Скрипнули петли, и вот мы впервые в этом сезоне можем посмотреть, как жили имперские учёные, доценты с кандидатами.

За спиной доводчик с лёгким щелчком захлопнул дверь. Я принюхался. Нет затхлости покинутого дома. Воздух свежий. Мы сообща прошли в прихожую, за моей спиной жались девушки. Шаман стоял, закрыв глаза.

— Пусто, — наконец сказал он, — давно нет людей.

Ну, ему виднее. Он, видать, посоветовался с кем надо там, в астральных глубинах, и получил краткие сведения. Главное, что нет никаких высохших скелетов, я на всякий случай в шкаф заглянул. Хотя некий беспорядок имеет место быть. Такой, знаете ли, когда дом покидают навсегда, но без спешки. Я быстро прошёлся по комнатам, по часовой стрелке. Разбросанные вещи, вывернутые коробки, дверцы нараспашку, плюшевая зверушка валяется. На кухне — это похоже, кухня — на полу разбитая фарфоровая чашка. Остальная посуда на месте. Вместо холодильника — знакомый обликом синтезатор. Они что, фастфудом питаются? А где же хранить картошку? Плита, тем не менее, есть. В мойке из нержавеющей стали — груда посуды с окаменевшими остатками пищи. Я повернул ручку крана. Засвистело, захрипело, трубы затряслись, как припадочные, и кран плюнул в мойку первую порцию мутной воды. И меня облил, зараза. Чудеса какие-то. Водопровод прокашлялся и пошла нормальная вода. Я сполоснул стакан, налил половинку и протянул Ичилу:

— Ну-с, амиго, проверь своим магическим зрением, пить можно?

Ичил поводил жалом и выдал вердикт:

— Вода нормальная, пить можно, — но пить не стал.

— Ладно, если ещё и канализация работает, то тут вообще всё прекрасно, — ответил я и пошел смотреть сортир.

В доме работало всё. И водопровод, и канализация и электричество. Похоже, и климат-контроль тоже. Девушки наши с перепугу стояли посреди прихожей и жались друг к другу. Ну понятно, они-то электричества даже в кино не видели.

— Ну, девоньки, — я сладострастно потёр руки, — начинайте ходить и смотреть. Проверьте наличие постельного белья и тапочек, помойте посуду. Я пока тоже тут кое-что посмотрю.

— Магеллан, — спросила Дайана, — откуда здесь свет?

— Это электричество, дорогие мои. Это цивилизация. Это счастье неописуемое. Хватит дрожать. Выскоблите ванную, надо помыться по-человечески. И, кстати, посмотрите, есть ли тут полотенца.

— Это всё что не для средних умов, да? — это Сандра уже.

— Типа того, — хмыкнул я в ответ.

Надо же, всё помнят, паскудницы. Я обнял их всех сразу.

— Привыкайте к красивой жизни.

Спустился в полуподвал. Тут всё, как в приличных домах. За железной дверью — энергоузел, судя по всему. Распредщит, ярко-оранжевая бочка реактора. Интересно девки пляшут, реактор-то совсем не такой, как на базах. Никаких признаков защёлок и вообще, похоже, он необслуживаемый. Времени прошло примерно столько же, а он всё работает, и не требует заменить какую-нибудь штучку. О-ля-ля. Есть о чём подумать. Одна кладовка пустая, потом прачечная с гладильней, а вот помещение с ещё одним синтезатором. Крупный такой, наверное для каких-то вещей. Я потыкал кнопки, на экране меню человеческое. В смысле, это не военно-бункерная модель, а гражданская. Выберите язык, спрашивает. Я выбрал русский. Хм… Если это русский, то я китаец. Тут какое-то недоразумение, так сказать, семантические нюансы. Выбрал имперский. Тут-то всё ясно. Вставьте кредитную карточку. Да, это облом, но на всякий случай вставил, я же в натуре, имперский начальник экспедиции. Ведите ПИН-код. Ввёл. На экране такие привычные песочные часики вращаются. Оп-па-на. Нет связи с банком-эмитентом, и карточку выплюнул. Паскуда, хорошо хоть не зажевал. И что теперь делать? Так и смотреть на этот гроб с музыкой и облизываться? Ах, да, всё верно. Я же Мастер Кард втыкал. Вставил имперскую карточку, всё путём, принял ПИН-код, те же часики. И ответ тот же. Не свезло. Ау, планшет? ВК, твою мартышкину маму!

Отозвался не только ВК планшета, но ВК Генштаба.

— ВК, справку по этому изделию. А именно, как его заставить его работать?

— Автономный режим работы включается вручную, но необходимо заменить расходный картридж на свой, приобретённый лично. Или сменить прошивку ПЗУ. Можно перевести в кредитный режим работы, — это мне ВК базы отвечает.

— Ну, давай, рожай решение, мне одёжу получать надо срочно.

— Перевод в кредитный режим работы. Во время набора ПИН-кода нажать одновременно кнопки «Пуск», «Обнуление» и «0» одновременно, — разродился ВК.

Я посмотрел на кнопки. Для того, чтобы их все одновременно нажать, нужно три человека. Или быть спрутом, чтобы обнять весь шкаф. Идиотизм. Я осерчал.

— ВК, пошёл ты… отключайся, до особого вызова. Курва такая.

ВК-большой заглох, но ВК планшета выкатил на виртуальное окно, прямо мне в глаз, сообщение. «Открыть левую боковую панель и поднести меня к чёрному блоку, вставить карточку и набрать код четыре нуля». Вот как? У нас тут свой мелкий хакер объявился? Или спец по недокументированным возможностям? Я всё сделал, как и просил планшет. Карточка так и осталась внутри, зато на экране появилось меню выбора.

— ВК, что это было?

— Эта списанная армейская модель, у которой сменили облицовку и ПЗУ. Ничего запредельного. ВК базы не мог дистанционно считать уникальный код устройства.

— Объявляю тебе благодарность. То есть спасибо.

— Спасибо в стакан не нальёшь, — надерзил мне ВК.

— Ну и? — я понял, что планшет хочет поторговаться, хоть и мелкий, но ИскИн, наверняка. Они только прикидываются ВК.

— Апгрейд до четвёртого уровня и приёмопередатчик дальней связи.

— Экран не треснет? На базу прибудем, там и поговорим. Не обижу, в общем, — пообещал я ему. Нельзя сразу соглашаться. А вообще, надо как-то наводить контакты с кристаллическими, или что там у них, мозгами. ВК на базе какой-то бюрократ и бука, а этот мелкий, пообщительнее будет.

Я поюзал синтезатор, получил с него два, для начала, комплекта постельного белья (пурпурный шёлк с золотой вышивкой по периметру, цена по прейскуранту 750 имперских тугриков). Цены кусаются, да. Инфляция, отсутствие золотого стандарта, мировой кризис, все дела. Хорошо, что я не заплатил за это ни копейки.

Пошёл исследовать нашу хижину дальше. Хижина-то оно да, по шесть комнат на этаже, не считая подвала. Девчонки суетились где-то между кухней и ванной, гремела посуда, слышен шум воды. Я поднялся на второй этаж. Спальня меня привела в восторг. Стерео- или как их там, голографические обои, нежные лилии растут прямо из стены, а над ними бабочки порхают. Мягкий, приглушённый свет, плотные бордовые гардины. Супружеский станок, человек на пять, не меньше. Имперцы, чо. Тут же я себя укорил за низкопоклонство перед империей и вспомнил, что и у нас могут не хуже. А кое-где и лучше. Например, домик Меньшикова в Ораниенбауме. Вообще, нам повезло. Как говорил Паркинсон, да, да, тот самый, который Сирил Норткот, «подобные „марочные“ дома попадаются редко…». Истину писал старик. В целом уютное жильё, очень похоже на некоторые квартиры в Москве и Питере. Не те квартиры в доходных домах Санкт-Петербурга, волею большевистского руководства превращённые в тухлые лабиринты коммуналок, а те самые квартиры, для нормальных людей в нормальных домах. Приходилось, знаете ли, видеть.

Кабинет профессора, нет, не меньше чем академика, тоже хорош. Заходишь, и сразу видишь — это кабинет академика. Тяжёлый дуб, тусклая бронза, бархатные портьеры, полумрак. Неописуемой красоты ковёр на полу, на столе письменный прибор, пепельница, монитор. Дверца сейфа распахнута, ящики стола выдвинуты, везде валяются какие-то бумаги. Я собрал всё в кучу, почитаю на досуге. Прошёл, сел в кресло. Задумался. Задвинул ящики, закурил. Благодать. Наконец-то цивилизация. Теперь я понял, насколько степь — это не моё. Интересно, что употреблял профессор для релаксации? Подошёл к дубовому массивному шкафу, открыл, вытащил квадратную бутыль толстого стекла и хрустальный стакан. Налил на два пальца, снял пробу. Нектар. Амброзия. Повернул этикеткой к себе, на фоне вензелей, корон, львов и звёзд разобрал: «Порфироносная вдова». Курвуазье по сравнению с этим напитком — помои. Накатил себе ещё чудь-чудь и спрятал бутыль. Это только по очень большим праздникам.

Напиток вызвал прилив бодрости. Я прошёлся по периметру кабинета, поправил покосившиеся картины, заглянул за занавеску. Дверь, металлическая, одна штука. Прелестно. Подёргал за ручку, не открывается. И что там у нас имеется из ключей? Я пошарил в ящиках стола — нет ничего. ВК отозвался немедленно. «Карточка доступа начальника экспедиции действительна здесь». Ой, молодец, он скоро будет угадывать мои пожелания до, а не во время. Я провёл картой по считывателю, замок щёлкнул и я вышел из кабинета. И вошёл в один из залов центральной базы.

Глава 6

Впрочем, это неважно всё, главное — понятен ход мысли. Так что, я как зашёл, так и вышел, в смысле, вошёл, в уютненький кабинет. Нет, хватит мотаться. Всё должно быть по плану. Тем более, что план «Б» у меня есть. Его только нужно обработать напильником и подогнать по месту.

Мою попытку пошерстить терминал в кабинете профессора прервал жуткий вопль какой-то из девчонок, с первого этажа. Я сразу же ломанулся спасать и убивать, нашаривая свой пистолет. Однако брать грех на душу не пришлось. Визжала Сандра, забравшись на стол в гостиной. По полу с лёгким жужжанием елозил киберпылесос.

— Сандра, это не абаасы! Это уборщик, — постарался я переорать девушку. Из кухни в дверной проём высунулись Ичил и остальные девушки.

Я пнул механизм, и он убрался под шкаф. С небольшой задержкой верещание прекратилось. Пришлось подойти и обнять Сандру, её просто трясло от страха. Вот что с людьми делают предрассудки.

— Ну-ка все сюда заходите, красавицы, — я с опозданием решил провести краткую тех учебу. Чёрт, ну кто знал, что тут из-под шифоньеров вылазят всякие боты поддержки.

Только мы собрались в гостиной, как на кухне что-то зажужжало. Я сходил, посмотрел. По полу так же разъезжал полотёр, подбирал мусор и разлитую воду. Отлично, алгоритм понятен. Начинает работать в пустом помещении.

— Так, девочки. Я как-то, давным-давно говорил вам про футуршок. Так вот, Сандра сегодня испытала то самое. Это вам в отместку за то, что вы смеялись над незнакомыми словами вашего нетрезвого главы Рода. Думали, что пьяный, мелет что попало. Ичил, между прочим, уже много видел, и теперь к этим вещам относится спокойно. Вот и вы, прежде чем орать благим матом, должны понять, что нет никаких абаасы, а есть различные механизмы, которые помогают нам жить. Облегчают вашу нелёгкую женскую долю. То есть, моют полы, чистят ковры, стирают бельё.

Дайана фыркнула:

— Ещё чего! Доверять всяким там футуршокам стирку!

— Как хотите. Сразу предупреждаю. Не совать пальцы в розетки, а руки в утилизатор. Остальное вроде всё безопасно. Если что будет неясно, спрашивайте. Распределяйте помещения. Второй этаж, левое крыло — это мой кабинет, библиотека, спальня. Второй этаж, правое крыло ещё не смотрел. Первый этаж левое крыло — гостиная, три гостевые спальни. Правое крыло — столовая, кухня, туалет, ванна.

Хм. Не ванна — бассейн. Ну ладно. В принципе, каждая спальня со своим санузлом. Всё очень мило. Вообще, помещений меньше, чем в двадцать пять квадратов нет, за исключением санузлов. Просторно.

— Распределяйтесь, смотрите, осваивайтесь. Вообще, хочу вам сказать, что я нашёл то, что искал. Земля, так сказать, обетованная. Может быть, вам оно будет и не по вкусу, я настаивать не буду.

Алтаана ответила:

— Нам везде хорошо, где тебе, — и зарделась. Такая милая.

— Я рад. Мы с герром обер-шаманом Курухана пройдёмся по делам, а вы тут обустраивайтесь.

— Э, Магеллан! А как же мыло и шампунь? Гель, дикалон? Полотенца? — хозяйственная Киска сразу взяла быка за рога.

— Ну да. Сейчас. Пойдёмте в подвал. Там аппарат, который… который даёт нам хозтовары. Которые не для средних умов.

Впрочем, для них аппарат оказался не по зубам. Тут нет картинок, только текст, а они читать по-имперски не умеют. Так что за двадцать минут я нагрузил их барахлом по самые уши.

— Остальное вечером, — прекратил я ажиотаж потребления. Девкам только дай волю. Я уже посмотрел на Сайнару, когда её вштырило на синтезатор. Так что самоограничение — лучшее лекарство. А ещё лучше — принудительное ограничение в рамках полевой демократии, чтоб не было как с Эрнестиной, светлой памяти, Пуанкаре.

Я стремился выпроводить Ичила ещё по одной причине. Не фиг ему мешаться в доме, где я намеревался посвятить «нежностям беззаконной любви». Воскресить, так сказать, свежесть чувств и всё такое. Ну да, забыл ещё одну мелочь. Комнату для Сайнары, когда она сюда приедет. Но это позже. А сейчас мы, пробираясь сквозь заросли, направились обследовать коттеджи по ходу движения.

Ичилу я предложил занять следующий особняк. Такой же, как и мой, только поменьше и без двери на базу. Это я сразу проверил. И, точно так же, как только мы начали топтаться по комнатам, вылезли всякие механизмы, наводить порядок. Будто ждали, когда хозяева вернутся.

— ВК, как тебя там… Мбонго! В планшете! — я вызвал кибера, — что тут в домах искусственный интеллект что ли?

— ВК седьмого класса. Жесть. Практически релейная автоматика.

— И пошто я его не слышу?

— У них блоки ментальной связи отсутствуют. Во избежание. Иной раз хозяева думают разные непотребство, а ВК не может исполнить. Поэтому и запретили в целях безопасности.

— Ну ладно, если так. Пусть создаёт комфорт.

Следующий ВИП-коттедж мы тоже обследовали, ничего сверх того, что видели раньше, там нет.

— Ичил, ты себе какой дом берёшь? — спросил я шамана.

— Тот, который рядом с твоим стоит. Там хорошо. Мне понравилось.

— Хорошо, что хорошо. Где твои ученики?

— Со всеми. У нас редкие занятия. Мы всё в бегах. Пора бы уже остепениться, а?

— Остепенимся. Вот Тыгыну поможем, и сразу станем мещанами.

Улочка подходит к концу. Диспозиция мало-мало начинает проясняться. Три, стало быть, больших коттеджа, это для высшего руководства, потом идут коттеджи помельче. Дальше виднеются и вовсе четырёх квартирные. Это понятно. Логично, по крайней мере. Дошли до того, что можно было бы назвать набережной. Место для выгула, так сказать, местной публики. Она-то как раз и не заросшая ничем. Голый гранит, правда, ровный, как под линеечку. Вдоль обрыва — стеночка, по пояс высотой. Можно подходить и любоваться водами реки. Я подошёл и полюбовался. «И вдаль глядел, пред ним широко река неслася…» — это про меня. И про то, что дум великих полн. Аж голова пухнет. Длина набережной — примерно километр, лавочки там, фонари, благолепие. Даже кабак есть, со стриптизом. Ну сейчас, похоже, труппа на гастролях. С общепитом нам не повезло: трактир, или как его называть, не знаю, оказался открыт, в прямом смысле этого слова. Нараспашку. Внутри, соответственно — пыль и мерзость запустения. Всё, что могло сгнить — сгнило, что могло проржаветь и окислиться — рассыпалось. Это дома закрыты плотно и практически герметично, там всё цело — но не всё ж коту масленица. Я пошарил по закромам, насчёт выпивки, ясное дело. Не абы какой, а конкретно «Порфироносной вдовы». Я теперь, после того, как попробовал амброзию, на все остальные напитки смотреть не могу. И ведь нашёл, чёрт побери. Но всего три бутыли. Не по карману она, видать, простым пролетариям умственного труда. Ну и ещё пару пузырей прихватил, исключительно из-за замысловатой формы. Этикетки, к моему сожалению, не сохранились.

В конце концов, мы с Ичилом обошли жилмассив по периметру. С трудом, с матюгами и пожеланиями. Несмотря на то, что уклон вроде бы небольшой, но всё равно я упарился махать кинжалом и подниматься вверх, а потом вниз. Неровный тут профиль земной поверхности. Вкратце можно сказать, что нам чертовски повезло. Посёлок строился по плану, и здесь было всё, что нужно гражданину, оторванному от родины. Стадион, школа, детский садик, парк. Клуб, вечером учёным с кандидатами надо развлекаться. Бар там, со стриптизом, в смысле с шахматами, кинотеатр, кружок кройки и шитья. Не всё сохранилось в первозданной целости, но, похоже, мерзость потреблятства, сюда не докатилась, судя по тому, что всё сделано на совесть. Всё вписывается в единый стиль. Хорошо, хоть, что зданий в стиле пост-конструктивизмо всего два. Меньше ломать придётся. Чем дальше от НИИ, тем проще были домики, модельный ряд заканчивался двухэтажными общежитиями-малосемейками для молодых специалистов. Ну, может для уборщиц и лаборантов. Неважно. В общей сложности в посёлке могло бы разместиться около полутора тысяч народу, включая женщин и детей.

Так мы и добрались до нашего воинства. Гринго пахали, не покладая рук, вырубая ненужный кустарник. Ходить, правда, стало практически невозможно. Кругом вывороченные с мясом пласты бетона, мостовая разобрана, каменная плитка валяется, как попало. Они уже и корчевать взялись, благо почвенный слой небольшой, и корням некуда было врастать. Ниже — голимый камень. Сухостой и поваленные стволы, слава Тэнгри, сгребли в кучу и устроили костёр.

Дохсун подбежал ко мне, докладывать, что к чему.

— Вольно, Дохсун. Обедали?

— Нет ещё, господин Улахан Тойон. Но обед готов.

— Объявляй перерыв для приёма пищи. Я тоже что-то проголодался. И пару слов пацанам скажу.

Поели, попили.

— Так, гринго. У нас сегодня праздник. Мы нашли большое место для того, чтобы здесь сделать себе базу. Пока не стемнело, тройки идут по дорожкам и прорубают тропинки. Не надо ничего выкорчёвывать. Нам просто нужно быстро осмотреться и выяснить, что у нас тут, на острове, есть. Внимательно глядеть по сторонам, в здания не заходить. Задача понятна?

— Понятна, — за всех ответил Дохсун. Похоже, он их тут в строгости держит.

Сам я забрался в аэробус и решил посмотреть, что ж видно сверху. Куда нам нужно в первую очередь. Бортовой вычислитель, вместо того, чтобы с надлежащим почтением приветствовать пилота, начал верещать о срочной необходимости провести ТО. Ну что с ними делать? Саботажники. Однако же, нам никогда не сделать сказку былью, если мы будем идти на поводу всевозможных сочинителей протоколов и регламентов. Будущее делают люди, презревшие замшелый терроризм технологических кондуитов. Поэтому я приказал им заткнуться и вылетать на разведку, потому что галактика в опасности, у нас в экспедиции военное положение, враг не дремлет. Но недооценил, да. Скотина упёрлась, как тот осёл. Я вылез из-за штурвала, открыл капот и вылил в блок управления котелок кипятка. Ребят без чая оставил, но это дело наживное. Просто кипяток рядом был, а ломик — чуть дальше.

Машинке, возможно, пришёл капец, но мы своих бьём не для удовлетворения садистских наклонностей, а чтоб другим неповадно было. Пусть постоит, просохнет. Не выживет — его проблемы, мне нужна предсказуемая техника, а не взбрыки по всякому поводу. Снабжать технику всякими интеллектуальными надстройками — на мой взгляд, это лишнее. Намаялся я в своё время со слишком умным GPS-навигатором.

Пришлось пешочком. Но галочку поставил, насчёт мозгов в сенокосилках. Ребятишки начали рубить тропинки вдоль дорог, я тоже присоединился. Размахнись плечо, раззудись рука. Труды мои на ниве лесоповала не остались безнаказанными: нашёлся административный корпус управляющего посёлком. Не поймёшь, то ли главного инженера, то ли завхоза. Неважно. Важно то, что там же нашёлся план острова, о котором я так скорбел, и система управления водопроводом и канализацией. Не совсем понятна логика пришельцев насчёт энергоснабжения, но и хрен с имя, нечего по-пустому голову заморачивать, сделали, так сделали.

Первым делом я, при помощи моего Мбонго — я решил как-то планшет персонализировать — включил ВК, внедрился в систему и начал раздавать ценные указания направо и налево. То есть, срочная ревизия инженерных сооружений, за исключением двух зданий. Выезд слесарей-сантехников надо было видеть. Многосуставчатый гибкий железный червяк выполз из гаража и нырнул в канализационный колодец. Хоть одно дело будет сделано. К сожалению, в функции завхоза лесоповал не входил, зато нашёлся мелкий инструмент садовника. Пилки, секаторы, ножницы, газонокосилки. Вообще-то я догадываюсь, что тут, в посёлке можно найти всё, что необходимо для обеспечения работы. Надо только поискать как следует. План посёлка я снял со стены, свернул в рулончик и забрал с собой, а Мбонго выкачал себе в память документацию. С ней придётся поработать.

Следующее находкой оказался узел связи. Вполне себе цивилизованный. Очень компактный, аккуратный, просто мечта инженера-связиста. Картину благолепия портила одна маленькая деталь — антенна спутниковой связи рухнула с проржавевшей эстакады и зарылась в деревья. Естественно, погнулась. Все кабеля порваны, и, местами, вырваны из креплений. Этакую махину мне самому не починить, это факт, диаметр тарелки — метров десять-двенадцать. Таки придётся сюда тащить аварийную бригаду с базы. Я зашёл внутрь, всё, на первый взгляд в целости и сохранности, не считая красных огней на панели спутниковой связи. Мбонго зашелестел у меня в ушах:

— Модуль дальней связи работает!

— Ты мне поясни, что такое «дальняя связь», а то что-то я не в курсе.

— Дальняя связь — это связь с аналогичным оборудованием в других пространствах, — доступно изложил мне теорию ВК.

— Так-сь… прекрасно, прэлэстно. Как ей пользоваться?

— Нажать вон ту синенькую кнопочку и посмотреть доступные узлы.

Я насчёт нажать вон-ту кнопочку как-то не очень. А вот другое интересно.

— Это как это ты, Мбонго, увидел синенькую кнопочку?

— У вас имплантирован кристалл прямого доступа. Связь двусторонняя. Ну у меня прямой доступ к твоему слуховому и зрительному аппарату. Я веду дневник экспедиции. Как же, так положено. Не всё, конечно, но ключевые фрагменты записываю.

— И мысли читаешь, значить, без моего ведома?

— Нет, мысли записываю только по прямому указанию. Однако фоновый мониторинг проводится непрерывно. Это неснимаемая директива СБ.

Ага. Отрыжка тоталитаризма. Покушение на свободу мысли и неприкосновенность частной жизни.

— И ключевые слова есть, на которые реагировать? Есть, есть, не отпирайся.

Я не сильно удивился такому раскладу. Имперская СБ не дремлет, но она незнамо где, так что пусть стучит ВК, раз у него директива.

— Так что ты там про синенькую кнопочку говорил? Как она действует?

— Отправляется циркулярный запрос по всем узлам. Кто откликнется, то и доступен.

Нафик, нафик. Как-нибудь в следующий раз. Не хватало ещё, чтобы где-нибудь приняли мой запрос и прислали сюда взвод для проверки. Побудем пока инкогнито. На этом инспекция узла связи закончилась.

Потом нашлись руины точки ПВО, с насквозь проржавевшими зенитными орудиями, я даже смотреть не стал, понятно, что нас пугали только всеми карами небесными, а стрелять-то некому и нечем. Жив оказался только мелкий радиолокатор, антенна которого находилась в радиопрозрачном куполе, а аппаратура в двух вагончиках, наподобие КУНГов[29]. Сам купол тоже на последнем издыхании — пластик выцвел и начал шелушиться. В вагончиках смотреть особо нечего — всё равно центр управления где-нибудь в другом месте. Таким образом, я уже дошёл до верхней, по течению, оконечности острова. Дальше был только обрыв, водные просторы и горизонт. Теперь осталось осмотреть самое интересное. То есть то, что на карте было белым пятном с размытыми контурами, то бишь местный гарнизон.

Я догнал гринго как раз к тому моменту, как они прочистили дорожку к проходной военной части. Ничего нового, я не увидел. Ворота, караулка, замок. Страсть прям какая-то у местного населения к висячим замкам, причём совершенно амбарного вида.

Дальше, в глубине территории — здания вокруг плаца, собственно плац, а дальше не видно. Проросло здесь знатно, даже в десяти шагах ничего не видать. Я остановил процесс рубки древесины и велел пацанам передохнуть, а нескольких отправил собирать в остальные бригады. Они нужны все здесь. Прошли к плацу, осмотрелись. Похоже, в наличии имеем две казармы, штаб и склад. Начали осмотр с казарм, по-быстрому. Мне совсем неохота здесь ночевать, а дело у вечеру.

Казарма — как казарма, двухэтажное каменное здание. Убеждаюсь, что они одинаковы во всей Вселенной, во всех мирах. Выцветшая до нечитаемости наглядная агитация. Что там должно было быть написано? «Боевой листок»? «Империя в опасности»? Наверняка что-нибудь в таком духе. На стене, поверх светло-зелёной, местами облупившейся краски, размашистая надпись: «Мы ещё вернёмся, фхтагн вам в анус» и другие, не менее агрессивные высказывания. Некоторые слова я не знаю, это недочёт со стороны учебного центра. Вторая — такая же. Каптёрки пустые, всё нараспашку, кое-какие двери вообще держатся на честном слове.

В штабе должно быть поинтереснее, но увы. Вывезено всё. Тут базировались две части, отдельный дивизион ПВО/ПРО и рота охраны. Соответственно, два штаба. Один на первом этаже, другой, как можно догадаться, на втором. Пустота. Единственный дисциплинированный здесь был особист, металлическая дверь оказалась заперта. Господа офицеры, судя по всему, бурно отпраздновали убытие в метрополию: кругом пустые бутылки, остатки закуси на пластиковых тарелках. Пыль, окурки и запустение. Зато нашлись почти целые экземпляры уставов! Полный комплект! И из них три самых главных, «Устав гарнизонной и караульной служб», «Дисциплинарный устав» и «Устав внутренней службы». В комплекте с ними обнаружился «Боевой устав войск ПВО/ПРО». Надо освежить в памяти квинтэссенцию военной науки, а то что-то я уже всё призабыл, за исключением слогана «О воин, службою живущий, учи Устав на сон грядущий…» Надо адаптировать это всё к реалиям харкадарской жизни. В частности, хорошо продумать насчёт команд. Певучий, немного растянутый, с большим количеством гласных, харкадарский язык никак не тянул на командный армейский рык. Нет, я ничего не имею против него, но не звучит. Нет, не звучит, однозначно. Больше всего для армии подходит тевтонский язык, но и русский неплох. «Р-р-яйсь! Мир-р-рна! Равнение на! право!» Разве так скажешь на харкадарском? Нивжись. Значит, это будет особый, армейский, диалект харкадарского, оснащённый специфическими русскими выражениями. В общем, есть над чем поработать. Перевести, написать, заставить выучить. Мне, честно говоря, эта армейская тягомотина начала уже надоедать. И ведь нельзя всё бросить, чёрт побери. В смысле, всё бросить к едрене фене и свалить к себе на диван можно. А вот здесь армию бросить нельзя. Приходится пахать, как карле. Талгата пора уже сделать генерал-майором и пусть занимается военным строительством. Как вызубрит хотя бы один устав, так сразу и назначу его военным министром. В смысле, обороны и установления мира во всём мире.

Солдатская столовая меня огорчила. Нет тут ничего, кроме электроплит и помятой поварёшки. И то, судя по тому, что ножки плит были залиты в цементный пол, их не смогли отсюда выдрать. Никаких синтезаторов с бесплатной раздачей пищи нет и в помине, остались только непрокрашенные квадраты бетона и анкерные болты на память. Всё вывезли, аспиды, всё. Квалифицированно солдатики мигрировали, не придерёшься. Хотя, я уверен, наши прапоры под такую дудку и плиты бы вырезали, и тут же, естественно, продали. Но и это не может нарушить течение нашей жизни. Пока не вымыты казармы, парни будут спать в палатках, а готовить на костре. Так что я ещё пару раз поводил рукой слева направо, потом наоборот, выдавая всякие ценные распоряжения, а затем отправился в свой особняк. Скоро вечер, а мне блуждать впотьмах вовсе не улыбается. Глаз можно веткой выколоть или сверзиться в канаву.

Однако бог миловал. Я добрался до своих апартаментов в целости и сохранности, был встречен и обласкан. Потом ванна с ароматическими маслами, ужин при свечах, все дела. Давно я так не расслаблялся, целых две недели, если не больше. Алтаана ночью уже, продала Сандру.

— Знаешь, — говорит, — Сандаара хочет замуж за гринго. Парня себе присмотрела. Но боится. А мальчик симпати-и-и-ичный.

— Она что, дура? — спросил я. — Он же нищий. Они на стипендии сидят, и на всём готовом. А как он кормить семью будет?

— Ну ты же умный, придумай что-нибудь.

И носом трётся, подлизывается, зараза.

— Ладно, я завтра узнаю, что там у него с перспективами. Впрочем, мне-то похрен, не мне с ним жить, а ей. Пусть-ка подумает ещё. А если её на секас тянет со смазливенькими мальчиками, так пусть проваливает и еб… ну, в общем, это самое.

Всё настроение испортила. Я отвернулся носом к стене и сделал вид что захрапел. Это у нас, мужиков, блин, реакция всегда такая, на желание женщины отвалить в сторону. Умом-то понимаем, что так лучше для всех, что ей пора гнездо вить, а сердце ноет и кулаки сжимаются. Блин. Перевернулся, обнял Алтаану. Она-то здесь причём?

С утрища я рычал на всех. К своему же горю, и горю окружающих, не смог сразу сварить кофе. Пострадали все. Морально, конечно, но всё равно. Вот такое гуано. Понимаю, что неправ, а сдержаться не могу. В итоге, не жрамши, не пимши, я накинул на плечи свой рюкзак и отправился куда глаза глядят. В сильнейшем психическом расстройстве.

Пар я решил выпустить путём подлома чёрного хода НИИ медико-биологических проблем. Много-то не надо, поддел монтировкой замок, он и отвалился. Но меня обманули, замок просто так выковыриваться не желал. Или ломик мне попался кривой, или, может быть это козни общего мироустройства, или инопланетный заговор, но замок не поддался. То есть, не то чтобы он был сделан из какого-то сверхпрочного космического сплава, так нет же! Простой, железный, ржавый. Но выдрать его из петель, таких же трухлявых, как и вся дверь я не смог. И так уже его, и сяк, и крутил, и ударял. В итоге, выпустил пар и всю сегодняшнюю агрессию на такое энергозатратное, но совершенно непродуктивное действие. КПД ноль процентов. Сука. И монтировку погнул.

Это было, видимо, мне господнее наказание, за то, что я планетарную мыслесферу испоганил сегодняшним неуравновешенным поведением. Потому что, перекурив и попив водички, только стукнул железкой по замку, как он тут же свалился на землю. Чудеса в решете. Урок будет, да, очередной, что в нестабильном состоянии ломать даже ничего нельзя, не то чтобы делать. Это, вообще-то я и так знал, но лишний раз убедился. Тем более, дальше ещё пришлось попотеть, преодолевая истинные трудности проникновения на жутко секретный объект. Упереться пяткой в косяк, чтобы с большим трудом оторвать прикипевшую дверь. Это остаточные эманации ноосферы были последними. Надеюсь.

Собственно, внутри здание стилистически соответствовало тому, что снаружи. Мраморные лестницы, высокие потолки, лепнина. Бронзовые светильники в громадном фойе. Общую картину портили позднейшие наслоения: по углам тулились какие-то закутки из плохо струганных досок, в коридорах стены покрашены мерзкой синей краской, вместо аутентичных светильников — модерновые лампы типа дневного света. На лестницах, замечательных, широких мраморных лестницах, даже крепёж для дорожек вырван. Просто вопиющая дисгармония. Хорошо, хоть не догадались прекрасный дубовый паркет масляной краской покрасить. Испохабили такое прекрасное здание, просто диву даюсь, как у людей рука поднялась. Займусь чуть позже реставрацией. И не только реставрацией. Аура этого места, придавленная грузом веков, слезилась и вызывала чувство тяжести. Ичила сюда надо, чтобы он провёл экзорцизм.

Я мысленно представил ситуацию, когда всему коллективу НИИ сообщают, что всё, братцы, проект закончен, все направления закрываются, сгребайте манатки и валите домой. На сборы — час, время пошло. Примерно так вся обстановка на эту модель и ложится. По коридорам валяются разные бумажки, которые под ногами рассыпаются в пыль. Двери нараспашку, на столах — бардак, кое-где пластиковые документы, шкафы полупустые. Все признаки того, что отсюда уходили отсюда навсегда и быстро. Ну и скатертью дорожка.

— Мбонго, — обратился я к планшету, — ты не чувствуешь эманаций искусственных разумов? Вычислительных Центров, электромагнитных полей? Вай-фай, блютус? А?

— Нет, сахиб, нет никаких признаков.

Всё-таки, паскуда такая, крадёт мой лексический запас. Кажется, я поторопился начет кристалла прямого доступа. Этот ВК, похоже, паразитирует на моём чудесном высокопроизводительном натуральном интеллекте. Кстати, свет в здании присутствует, я пощелкал на входе выключателем. А вот остальное, похоже, нет.

В остальном — НИИ, как НИИ. Они все везде, сдаётся мне, одинаковы. Читаю таблички на дверях: отдел 110, Главный метролог, отдел 120, сектор 122. В правом, если от парадного входа смотреть, крыле здания, в самом конце нашёлся ВЦ. Дальше, в торце — пожарные лестницы.

Так-сь. До кабинета аццкого босса я ещё дойду, а вот информация на жёстких дисках серверов — то, что доктор прописал. В моём положении — незаменимая вещь. И тут ещё дверь железная. Но она, пусть даже и грозная с виду, оказались незапертая. Я зашёл в помещение ВЦ. М-да. Здесь что, ENIAC построили? Я, конечно, ценю антиквариат, но к его фанатам не отношусь. Монструозные шкафы, покрашенные характерной молотковой эмалью, всколыхнули было во мне ностальгические воспоминания о моей бесшабашной юности. Но я тут же остыл. На всё виденное ранее походили только, собственно, сами шкафы, но никак не начинка. Во-первых, я впервые видел аппаратное обеспечение вычислительных комплексов инопланетян вот так, рядом. Всё было как-то недосуг. А во-вторых, в помещении царит полный бардак. Видать, поступила команда эвакуировать всё, потом команду отменили, а все блоки, что лежали выдернутые на полу, так и остались лежать. Даже имеется в наличии тара, в виде сколоченных их горбыля ящиков, и упаковочный материал. И как мне теперь проникаться чудесами и достижениями информационных технологий, если тут всё вот так, внавал? Под ногами хрустит какое-то голубое стекло, скрежет такой, по нервам. И что с этим делать, и кто виноват?

— Мбонго, где инструкции? Описание изделия, расположение основного и вспомогательного оборудования, маркировка, в конце концов?

— Сахиб, конфигурация каждого ВК индивидуальная и закладывается при проектировании комплекса, исходя из его назначения. Конфигурирование системы на месте происходит автоматически, из-за использования сквозной универсальной шины. Но тут я вижу такую древность. Надо начинать с блоков 100.

Хрен с ней, с древностью. Несмотря даже на то, что мы, мужики, любим всякие железочки, я на текущий момент оказался в полнейшем недоумении. Ничего похожего, даже отдалённо, на эту… хм… электронику я раньше не видел. Или эволюция вычислительных систем и их элементной базы ушла далеко вперёд, или вообще, двигалась по совершенно другому пути, нежели земная. Впрочем, наша уже приблизилась к технологическому тупику, так что мне уже на неё наплевать. Я начал вставлять блоки в свободные места, подряд по номерам. Если оно сгорит, то не сгниёт. Тем более, шина тут универсальная, plug end play, как говорится. Загвоздку вызвали стеклянные голубые пластины, размером этак двадцать на двадцать сантиметров, грудой сваленные в ящики. Впрочем, мне некогда изучать и симпозиумы устраивать. Мысль моя пока блуждала между двумя точками: то ли мне придётся заняться самообразованием, то ли оставить это дело специалистам. Однако, я не академик, что бы генерировать нетривиальные идеи, я простой практик. Мне надо чтобы эта хрень заработала. Кстати, в доме надо отключить всякую интеллектронику на поляризованных реле. Как сломается, так застряну в туалете. А тут пока без этой машинерии не обойтись. Зря так предшественники поступили, нельзя технике ничего доверять. Ибо есть Закон Мэрфи.

На голубых пластинах чем-то вроде фломастера были сделаны надписи. Абракадабра, известная только тем, кто в теме. Например, «проект 16, стадия 2», «проект 18 стадия 1», или вообще наборы цифр. Я эти голубенькие тоже повтыкал, нашлось им место.

— Это элементы памяти долговременного хранения, — объяснил мне планшет.

— Какой ёмкости? Из чего сделаны?

— Не коррелирует с принятыми у вас метриками. Нельзя сказать в ваших единицах, сколько информации хранится в голограмме. Сапфир, легированный ниобием, лютецием и сестерцием. Кромки с золотым напылением.

Мне пока что недосуг было углубляться в технологические дебри. Одна кубическая четверть вмещает пять литров информации? Ха-ха. Остроумно.

Пакетник, этакий автомат на 100 Ампер, грохнул, как выстрелил, и ничего. Даже непривычно, нет ни света контрольных лампочек, ни гула вентиляторов, никаких признаков короткого замыкания, слава богу, тоже нет. Признаков того, что вся эта чудистика заработала — тоже. Я что, зря тут корячился, мусор разгребал? У меня с утра такая планида — физической работой заниматься. Малопродуктивной. Ну и ладно. Я развернулся и пошёл искать кабинет заведующего всем этим хозяйством, по имени НИИ.

— Сахиб! — встрял в мои мрачные размышления ВК планшета, — конфигуратор сконфигурировался и просит предъявить полномочия.

— Какие к бесу, полномочия? — возмутился я. — Я ща рубильник дёрну взад, вот и все полномочия. Что там за умник отыскался, со скосами на фланцах? Инспекция котлонадзора прибыла, пусть подготовит все последние акты поверки манометров и результаты испытаний подъёмных механизмов!

Поскольку древняя модель вычислителя со мной напрямую не общалась, а только посредством планшета, то это избавляло меня от придумывания всяких оправданий. Моё замечание про инспекцию, видать, погрузило местный ВК в нирвану, судя по тому, что он от нас отстал.

Большой начальник обитал когда-то на втором этаже, в средней секции здания. Как раз с парадной лестницы и упираешься в приёмную. Три двери, ага, вот даже таблички на дверях остались: «Директор», и чудные названия замов «Правая рука» и «Левая рука». Место секретутки обычное, с роялем переговорного устройства, монитором, клавой. Кой-какой беспорядок имеет место быть, как же без него. Монитор опрокинут, ящики стола выдвинуты и пусты. Кабинет шефа — просто песня бюрократа. Ряд стульев вокруг монументального Т-образного стола морёного дуба, в доме я видел похожий интерьер. На столе, покрытым бывшим зелёным бывшим сукном — письменный прибор, пресс-папье, сувениры-хахаряшки, бумаги скопом и в розницу, монитор ВК. Только директор, похоже, единственный ушёл отсюда без паники. Сейф, разумеется, пуст, как и ящики столов. В монументальных шкафах — книги, папки, сувениры, а может быть награды. Между шкафом и креслом босса — дверь в комнату отдыха. Зашёл, посмотрел мельком. М-да, это вам не абы что. Двухкомнатные апартаменты с санузлом и душем. А вот и чрезвычайно интересная штучка — оборванная цепочка с карточкой. И чего эта она валяется за дверью? Потерял её кто-то в запарке, и я догадываюсь, кто. Очень пользительная находка.

Грабить мы тут всё будем позже, методично, так сказать, а вот воткнуть карточку в терминал директора — это дело. Ха, заработало. ВК, очнулся, видать. Ну, вот, обычное приветствие господину директору, и сразу, скопом пошли какие-то сводки. Блин, я тут ничего не понимаю. «Проект 18, стадия 2 — завершено, проект 18, стадия 3 — приостановлена, проект 19 — отменён». «Отчётов рабочих групп на сегодня — нет». «Прибыла инспекция котлонадзора, какие будут указания?» — красота. В общем, чем древнее тут хайтек, тем мне лучше. Оно как-то привычнее. Я одним пальцем — увы, клавиатура не раскладки йцуке, нашлёпал:

— Инспекции предоставить необходимый доступ.

Я потом здесь сделаю себе кабинет. И пора идти дальше, в подвалы. Там обычно кладовые со всякими нужными вещами.

Глава 7

Полуподвал оказался какой-то совершенно непонятной поликлиникой. Все атрибуты в наличии: стоматолог, проктолог, гинеколог, терапевт, окулист, дерматолог. Так на табличках написано, возле кабинетов. И кабинеты вполне себе врачебные. Не совсем понятно, зачем этих добрых докторов нужно было загонять под землю, на острове места — навалом. Хозяин — барин. Огорчает только одно — нет хабара, не считая одноразовых перчаток и термометров.

Минус второй этаж начал вызывать некоторое беспокойство. Это, конечно же, аура этого места — запоздало догадался я. У всякого мужчины, в особенности тонкого интеллигента, к которому, безусловно, отношусь и я, ослепительно белые кафельные коридоры всегда провоцируют безудержный трепет и частичное ослабление сфинктера. Это генетическое, зуб даю. А вот ещё такие каталки на колёсах, с ремнями, все из себя никелированные, и металлические столы с крепежом, и столики, с разложенными блестящими хирургическими инструментами, щипцами, пилками, зажимами, скальпелями… О ужас глубин! Так и представляется беззащитный человек, распятый в этих креслах, то ли гинекологических, то ли стоматологических, в общем, всё в ремнях, защёлках, а над ним склонился обаятельный вивисектор. И рука у него не дрожит с зажатым в ней скальпелем. Нет, это у меня паранойя. Названия вполне себе мирные — лаборатория цитологии, лаборатория тонких срезов, лаборатория мышечной активности, а вот и надпись от руки: «анализы — здесь!». Как-то даже родной райбольницей повеяло. Но хабара, по-прежнему нет, не считая пробирок и хирургического инструмента. Это потом я сгребу и задарю Ичилу. Пусть людей пугает. Ещё медика найду цивилизованного, подарю ему весь корпус. Тут всяких иноземных приборов — мильён. Я в них ни бум-бум, но наверняка что-то ценное. Имперская Академия Наук не скупится, небось.

Минус третий этаж мои мрачные предчувствия оправдал. «Да это просто Заксенхаузен какой-то! Бесчеловечные опыты над живыми людьми проводили? Доктора Менгеле[30], сволочи такие!» — так я подумал, когда спустился в третий ярус подвала.

И всё ведь такое цивилизованное, белый кафель, яркое освещение, микроскопы на столах, а камеры, камеры-то зачем с цепями? Хорошо, хоть без скелетов. Столы из нержавейки приобрели и вовсе зловещий вид, что тут, людей по двое прикручивали? И дуги в руку толщиной, обшитые кожей, замки, а приборы — просто ужас неземной. С раструбами, какие-то волноводы, шкафы размером с шифоньер. Это точно, воровали людей на земле и сюда волокли, вот на эти столы. В других кабинетах, нет, не кабинетах, залах — полные наборы пыточных приспособлений. Ну, с моей точки зрения, разумеется. Я вообще всех хирургов и стоматологов готов признать за сотрудников гестапо. Женщины говорят, что есть ещё такие врачи, гинекологи называются. Тоже из той же группы. Мне, слава богу, посещать не приходилось, но знакомство, на всякий случай, завёл. Приходил как-то такой крендель в гости к Курпатову. Ещё один зал заставлен сферами штук десять примерно. Никелированные шары на ножках. Маточные репликаторы, зуб даю! Я именно такими себе их и представлял. И ещё бы, если сбоку шильдик привинчен: «Репликатор Маточный РМК-71». Стоят, такие, ровными рядами, шланги к ним от шкафов, но всё выключено. Прошёлся дальше по коридору, упёрся в две двери из арматурного прутка десятки. И сделано странно, внешнюю дверь хрен откроешь, если открыта внутренняя. Не пилить же мне её? Потом как-нибудь, что-то я стомился.

В изнеможении от пережитого я ввалился в кабинет с биркой «Проект 18. Компресс-директор», рюкзак скинул и плюхнулся в кресло. Натощак пить вредно, знаю, так я ж не пью. Так, исключительно для взбодрения. Я вчера не выложил из рюкзака трофеи из пиццерии, так что пару глотков амброзии по имени «Порфироносная Вдова» у меня найдётся. Чудо, а не напиток. Ноги гудят, и весь психический утренний запал испарился. Можно сказать, полпути прошёл. Еще немного — и обратно. Физические нагрузки, умеренные, я имею в виду, очень способствуют душевному здоровью. Мой дедушка, когда ругался с бабушкой, всегда за топор хватался. Обычно его хватало на полкубометра дров.

Развернул к себе монитор, закурил. И что тут у написано?

— Обнаружен незавершённый процесс в боксе 119. Завершить?

— Чё за бокс? Чё за процесс? — я через планшет общаюсь, привык уже. Лень клаву топтать.

— Проект 18, стадия три, — ответствовал мне терминал.

Я уже нахожусь в полной гармонии с собой и миром, хочется, чтобы все процессы завершились к вящему благолепию в природе, поэтому и разрешаю. Начатое дело всегда нужно доводить до конца.

Я бы сейчас выставил бы пузырь «Порфироносной Вдовы», чесслово, жаба бы не задавила! Лишь бы по-русски с кем-нибудь поговорить. На любую тему. Сколько танков было в 143 танковой бригаде, как нам обустроить Россию, кем закончился германский романтизм, кто послужил прототипом «Незнакомки» Крамского, где искать бозоны Хиггса. Нет, обустроить Россию идёт четвёртым пунктом. А так — о чём угодно. Да. Отсутствие привычного окружения уже начало давить на психику, я только что понял это. Снизошло на меня откровение, отчего же меня так колбасит. Это пока ты там, в метро, ненавидишь весь народ скопом, то готов свалить куда-нибудь к едренефене. А как словом не с кем перекинуться, так и начинается ломка и любовь к России. Это у нас в книжках попаданцы — большей частью волки одинокие, а я скотина социальная, как оказалось. Где вы, родные осины, в багрец и золото одетые леса? Но, как вспомню что там, на просторах родины нынче происходит, так начинаю задумываться о другом. М-да. Дуализм, так сказать, во всей своей красе. Я хлебнул ещё мальвазии и загрустил.

— Проект 18, стадия три завершена, — вывел меня из раздумий терминал.

Вот и чудненько, вот и прекрасненько. Можно идти в дом, нет, сначала в гарнизон.

— Объект 18 дробь триста тридцать семь проявляет агрессивность, — снова терминал, — транквилизирующая волна на максимальной мощности. Объект беспокоен. Внимание, объект 18 дробь 337 разрушил первый барьер безопасности!

Лязг, дребезг, потом удары и звон разбитого стекла. До меня начинает доходить, что что-то с гармонией в этом мире не в порядке. Я выглянул в коридор. Вдали, возле решётки, той, что я не стал открывать, изнутри прислонилось что-то громадное, под два метра ростом и рычит. Нечленораздельно рычит и трясёт дверь. Это чё за э? Что за лошадь рыкающая? Потом отошло чудо-юдо шага на три, и как с разбегу врежется в решётку! И так пару раз. Самое противное в этой ситуации, что запоры начинают прогибаться. С третьего захода дверь всё-таки вылетает. Меня монстр не видит, я стою в глубине коридора, с разинутым ртом и ничего не понимаю. Тут же не должно быть никого! Тем временем оно отдирает привинченный к полу металлический стол и рвёт от него ножку. И этой дубинкой молотит по оборудованию, приборам, по всему, что подворачивается ему под руку. Так он мне всё имущество попортит!

— Стой! Ты что, падла творишь? — заорал я на этого мужика.

Вжжи-их! Ножка от стола просвистела у меня над головой и воткнулась в дверь. В железную. Насквозь. Хренасе… так и убить можут.

— Стой, сука! Стой, вандал! Стой, стрелять буду!

— Бррыррых! Айыы! Убить! — подал голос монстр и направился ко мне, помахивая подобранной с пола железякой. Я вытаскиваю из кармана пистолет, который, как водится, за что-то цепляется. Вот засада! Полуползком, по-крабьи, подскочил к двери, хорошо, что открывается наружу. Выскочил, захлопнул, накинул засовчик. И галопом, галопом, вдаль по коридору. Вытащился пистолет, я передёрнул затвор, и приготовился отражать.

Хрясь! Дверь от удара вылетела вместе с петлями, засовом и кусками бетона. Я начал стрелять. Бах, бах, бах, а он всё ближе. Бах, бах! Пули, я видел, как пули втыкаются ему в грудь, расплываются пятнами крови, но этому чудищу всё равно! Оно только качнулось и чуть притормозило. Срочно, дёру! Пожарная лестница, я взлетаю на три пролёта. Сзади нечленораздельный рык и шлепки шагов. Хлоп-хлоп-хлоп. Уж полночь близится. Пля, каменный гость. Я панически шарю по карманам, вытаскиваю запасную обойму. Перезаряжаю пистолет. Шаги уже по железной лестнице. Бум… бум… бум… бум. Снова стреляю, а ручонки уже дрожат. Но пять, точно вижу, пять пуль в монстра всадил, а он только покачнулся. Отрывает секцию перил и пытается меня достать. Хорошо, что пожарная лестница узкая, негде ему размахнуться. Я взбежал ещё на три пролёта, откуда только силы взялись. Шарю по карманам, пусто. Запасные обоймы в рюкзаке, а рюкзак в кабинете. За моей спиной дверь, последний рубеж. Я дёргаю её, бесполезно. Сзади — бумм, бумм, бумм, это чудище поднимается по лестнице, но не очень быстро, всё-таки подранил я его. Что делать, что? Нет, нас не возьмёшь. Вздохнуть, продавливая воздух в низ живота. Вспомнить, как я убил бандита у Пяти Пальцев, надо войти в это состояние. Выдохнуть, выталкивая энергию из земли в руки. Пропитаться ненавистью к этому уроду. Вдох, выдох. А он вышел на финишную прямую, но я никак не могу его возненавидеть. Это всё мягкость характера и детсадовское воспитание. Я, наверное, так бы и прожил последние свои минуты в непротивлении злу насилием, если бы гад не кинул в меня завязанную в узел железяку. Бамц! Мимо, но она отскакивает от стены и больно ударяет по затылку. Это резко меня мобилизует, ворона на груди бьёт крылом, я стряхиваю с ладоней всю свою ненависть.

— Умри, падла! — выкрикиваю монстру.

Золотая дорожка летит ему в лицо, голова у чудища дергается, он падает на колени, а потом с размаху — ничком на ступени. Железная лестница вибрирует низким похоронным гулом. Я сползаю по стене, ноги не держат. Ух-х-х. Пытаюсь достать сигареты, сломал две штуки, пока засунул одну в рот. Пытаюсь прикурить, руки ходят ходуном. Алкоголь выветрился в один момент, сгорел в адреналине. Пля… ну и дела. Что это было? Меньше клювом надо было щёлкать, мечтать о прекрасном. Пля… Это продукт из пробирки, стопудова. Я подошёл к трупу и посмотрел на него. Это очень похоже на то, что я видел в пустыне. Рост, по крайней мере, такой же. Протиснулся мимо него, пошёл к своему рюкзаку. Надо нерв успокоить, а то уже веко дёргается, ноги подгибаются. Под ногами хрустит пластиковое крошево и битое стекло. Это что, результат Проекта 18? А также всех предыдущих, с первого по семнадцатый? Мысли скачут, как бразильские обезьяны. Начинается откат, едва до кресла дополз.

— Сахиб, ваше состояние вызывает беспокойство, — озаботился моим здоровьем планшет, — необходим покой и отдых. ВК НИИ сообщает, что на минус первом ярусе исправный автомед, ваше состояние критическое, рекомендую срочно восстановить силы.

Заголосил, паскудник, где ж ты раньше был?

— Отвянь, — ответил я планшету, — без тебя тошно.

Я приложился к горлышку амброзии. Всё-таки бесценная вещь. Силы восстанавливает на раз-два. Надо посмотреть, откуда вылупился этот монстр, и нет ли там ещё каких-нибудь незаконченных процессов. Несмотря на то, что мой интузиазм несколько привял, а сил осталось чуть-чуть, я прошёл через выломанную решётку. Вандал разрушил большую часть оборудования, но на удивление маточные репликаторы не пострадали. Космическая, сразу видно, техника. А вот в следующем зале начались другие экспонаты. Тут, похоже, конвейер целый. Из репликаторов новорождённых переносили в боксы с прозрачными крышками. Внутри такое уютное лежбище для младенчика, чтоб лежать свернувшись ему было удобно. Они и лежали. Маленькие скелетики. Что ж здесь за сволочи работали, что учинили подобный беспредел? Над сферами как раз какие-то излучатели стоят, жала свои направили на трупики. По четыре штуки на каждый бокс, прозрачные пластиковые конусы. Диэлектрические антенны, факт. Вон и волноводы подходят, змеятся из шкафов. Меня передёрнуло. Если после самых гуманных медицинских экспериментов образуются детские скелеты, то эта медицина не имеет права на существование.

Дальше боксы становились больше, на вырост, видать, и кончалась эта кунсткамера громадными трёхметровыми гробами. Крышки откинуты, огонёчки светят зелёненькие. Это, надо думать финал эксперимента. Я пооткрывал крышки, на всех, без исключения, боксах и распорядился:

— Планшет, выдай команду ВК на уничтожение всех объектов биологического происхождения, включая фрагменты ДНК, на всех подвальных ярусах. Полная и безусловная санация, стерилизация и дезинфекция.

За спиной подвывает сирена и голос из громкоговорителей объявляет о срочной эвакуации. Сам я пополз на выход из этого Дахау. Привезу с Земли и всем своим пацанам покажу фильм «Обыкновенный фашизм». Я бы и в России заставлял всех просмотреть его, но у нас сейчас толерантность и общечеловеческие ценности. Есть ещё хорошая книжка для подрастающего поколения, «Фабрика смерти»[31] называется.

Я вышел на парадное мраморное крыльцо НИИ и прищурил глаза. Яркое солнце слепит после полумрака вестибюля. Дело, похоже, к обеду, надо бы что-то пожевать. Дилемму, что делать с информацией по экспериментам, я решил обдумать чуть позже. С одной стороны у меня был первый порыв все носители информации свалить в утилизатор, чтоб и следов не оставалось, с другой стороны, как сделать так, чтобы подобное не повторилось. Куда ни кинь, всюду клин. Я потом как-нибудь поинтересуюсь у специалистов, как поступают в таких случаях. Насчёт земных учёных я вообще не питаю никаких иллюзий. Результаты всех экспериментов в фашистских концлагерях прибрали к рукам такие же специалисты в белых халатах из других стран. Только есть небольшой нюанс, одних повесили, а другие процветают под государственной крышей. Я перестал на сегодня ломать себе голову, надо сходить к гринго и пообедать. Как с утра день не задался, так и пошёл весь наперекосяк. А всё из-за чего? Из баб-с, из-за них, родимых.

Но, похоже, неприятности на сегодня закончились. Начались приятности. Во-первых, обед. Во-вторых, в одной из казарм, в самом дальнем углу каптёрки, под грудой полусгнившего тряпья, пацаны нашли какой-то аппарат. Теперь меня зовут посмотреть, что же это такое, целое и неразбитое. Массивный ящик, размером с лежачий холодильник, покрытый серой добротной молотковой эмалью. РСП-7У-М, заводской номер 00017, так написано на латунном шильдике. Чиста армейская основательность. Четыре ручки для переноски, а к днищу приварены лапы под стационарный монтаж.

— Мбонго, что это за вещь? Что такое РСП?

— Очень старая вещь, сахиб, у меня нет сведений. Обращаюсь к ВК базы. Тонкий канал, нужно время.

Нычка, похоже, ротного старшины. Думаю, что старшины, в силу своей специфической профессиональной деформации, ненужной вещью не стали бы загромождать и без того тесную каптёрку.

— ВК базы поднимает архивы и справочники, — проинформировал меня планшет о ходе процесса, — РСП пока нашлось аббревиатура «ротный синтезатор полевой», «радиотехническая система посадки», «ротный станковый пулемёт» или «реактивный сигнальный патрон».

Я склонен думать, что это ротный синтезатор, благо в каптёрке же нашлись 15 запасных картриджей. Их ни с чем не спутаешь. Один полупустой патрон уже вставлен, ща мы продегустируем. Включил, и немедленно вырубился свет. Вот же зараза, я выполз из каптёрки пошёл искать распредщит. Возле него нашлась деревянный клин, которым ушлый старшина подпирал контактор автоматической защиты. Значит у него там всё нелегально, да ещё и пожароопасно. Удивляюсь таким людям. Когда их из горящего здания вытаскивают, они мычат «кто ж мог подумать».

Приготовившись к возможному пожару, я начал изучать раритет. Очень удобная, оказывается вещь. Пульт управления прилагался плоский, прямоугольный, с крупными буквами, а присоединён он к синтезатору толстым кабелем в гибкой оцинкованной броне. Наверное, чтобы удобно было работать в противогазе и костюме химзащиты.

Я пробежался по категориям, ох ты боже ж мой, чего только здесь нет. Всё ротное имущество, согласно штатному расписанию, да вдобавок, независимо от рода войск. Начиная от лопаты сапёрной малой, портянок и всяких вооружений, до полевых пайков повышенной калорийности. Меня, конечно же, сразу повело посмотреть, чем мы можем снабдиться в части оружия. Оказалось — всё, что душа пожелает. Начиная от арбалетов и кончая ротным миномётом. Я чувствовал себя мальчиком из глухой деревни, впервые попавшим в гипермаркет. Нет, столько стрессов на один день — это слишком.

Изучение прейскуранта само по себе увлекательное занятие, но полторы тысячи позиций многовато даже для меня. Это только боеприпасы. Например, унитарный безгильзовый патрон калибра 7,66 мм, пуля c оболочкой из чистого железа, рубашка из ячеистого свинца, заполненная амальгамой серебра и септет-сердечник в виде игл из карбида вольфрама. Или стальная заготовка для арбалетного болта, пластиковый стабилизатор, головка предназначена для навинчивания костяного наконечника. А вот ещё, пуля под беспатронную винтовку с сердечником из цирконий-цериевого сплава. В общем, читать всё это чертовски завлекательно, но так я до морковкиного заговенья просижу. Видать, я настолько погрузился в глубины прейскурантов, что напрочь выпал из жизни. В реальность вернул меня Дохсун:

— Магеллан, с тобой всё в порядке?

— А что заметно? Да, в порядке. Даже слишком.

Ну, надо снять пробу. Я выбрал себе штурмовой пистолет-пулемёт калибра 5,28 мм, даже безо всякого обвеса, так, чиста для проверки работоспособности. Но гнусный аппарат мне в моих желаниях отказал. Дескать, вставьте картридж 18БВ-124, загрузите в приёмный отсек смесь номер пятнадцать. Ага. Насчёт картриджей понятно, универсальной первоматерии, увы, в них нет. Только согласно списку. Я изучил бирки на имеющихся картриджах, но они были все одного типа, 24ОБ-14, только для синтеза пищевых продуктов. Тут я всё понял. Старшина втихушку получал из механизма пойло и больше ничего. То-то в каптёрке валялись пустые пузыри. Ну ладно, картриджи я стрясу из ВК на базе, а сейчас на чём можно поэкспериментировать? Начнём с сухпая. Заказал двадцать пять штук, а эта гнида требует ещё в приёмный отсек органику загрузить. Но это мы быстро. Я откинул крышку на верхней панели синтезатора, и туда пацаны быстро натолкали веток и чурбаков. В наступившей тишине слышно было, как загудел натужно контактор в силовом шкафу, силясь сбросить с себя ярмо непосильной нагрузки. Потом — шлёп, и получите ваш сухпай. Ещё тёплый. Под занавес я синтезировал на всех по шоколадному батончику с изюмом, а себе — офицерского коньяку, чиста для ознакомления с бытом имперских войск. Коньячок-то, гады, делают максимум майорский, ротный, фигле, синтезатор. Для генеральского надо найти аппарат другого класса. Но это не актуально, я же знаю теперь, что нет ничего лучше «Вдовы». И нашей, отечественной, водки.

Выволокли шкаф наружу, зараза весит килограмм двести, ручки для переноски есть, зато лапы мешаются. Но у меня ребята крепкие, сдюжили. Не зря я их тренировал, растёт смена. Насчёт что откуда куда вытащить, это они всегда. Кабеля я отсоединил с обоих концов, что никого ненароком не прибило, и клин подальше закинул. Неправильная это практика и нечего парням дурной пример показывать. Молодёжь у нас учится быстро, особенно всяким пакостям. Если чего доброго — так надо потратить время, а плохому — это практически мгновенно. Теперь надо аппарат пристроить в хорошее место и всё будет в порядке.

Подарок в виде шоколада нарушил нашу армейскую дисциплину. Пацаны, первый раз в жизни попробовали лакомство и немедленно начали делиться впечатлениями. Я подошёл к Мичилу и потрепал его по шевелюре.

— Ну что, Мичил, как тебе быть в гринго?

— О, — мычит он, — я всегда мечтал учиться воевать. Только зачем так много бегать? Надо на лошадях!

— Дурилка ты картонная, Мичил. На лошадях это всякий сможет, — ответил я, — а вот пешком — никто.

Ладно, дети — цветы жизни, я им ещё устрою арифметику, а то они совсем разленились. Но не сейчас. Что у нас со столовой? Плохо. К сожалению, котлы со сферическим днищем на плиту не поставишь, так что готовят на костре. Некоторое время так жить можно, потом — нет.

— Мбонго, запиши мою мысль: доставить сюда кухонный и столовый инструментарий.

— Записано.

Проверил казармы. Ну тут всё в порядке. Дохсун заставил выскоблить одну из них, расположить оружие в пирамиды, назначит дневальных. Вот и прекрасно. Пусть и дальше благоустраивают свой быт, а у меня дела. Распорядился только, чтобы в первую очередь приготовили посадочные площадки для техники, есть у меня одна идея. Пора весь наработанный материал пускать в дело. Управлять тем, что у меня есть, а не ждать пока на меня снизойдёт божественное откровение. У меня ресурсов — мильён, а я тут курсантов гоняю с лопатами. Курсантам оно, конечно полезно, но слишком уж долго.

Пошёл проверить, что там всё-таки в тех двух железобетонных зданиях, пока они окончательно не развалились. Прихватил ещё один ломик, чтоб замки срывать, а то предыдущий совсем плохой стал.

Как у нормальных учреждений подобного типа, вход оказался совсем не там, где выход. То есть, с торца, почему-то. Но это меня не остановило. Поддел замок, крутанул по часовой стрелке. Замок, по сути, рассыпался. Дверь заскрипела на ржавых петлях и открылась. С некоторой опаской я просунул через порог свой длинный нос. Знать бы ещё, что в этом здании было, ведь вывеска вся облезла, ничего не разобрать. Но ладно. Тут, похоже, мне не разгуляться, слишком всё от старости норовит развалиться. Ждать, когда на голову свалится пласт штукатурки, или кусок бетона с арматуриной, нет желания. Так что бегом, на цыпочках и нахрен отсюда. Мельком читаю таблички на дверях. Лаборатория исследование высшей нервной деятельности гомосексуалистов… э-э-э… не разберу что-то… гомонклюсов? Нет, неразборчиво. Психоаналитик, психопатолог, психиатр… Хоть убей, не знаю в чём тут отличие, но специалистам виднее. Это, похоже, епархия доктора Курпатова. Это он у нас великий исследователь человеческих душ.[32] Если ещё жив. Интересно, за какие такие кренделя он меня зарезать хотел?

Ясность наступила в просторном холле, там примечательная доска висела. Типа, приказов и всяких объявлений. Иногда, правда, встречаются победители соцсоревнования, но здесь не тот случай. Что ещё не успело осыпаться с доски, то и успел прочитать. Итак, это корпус 2 Клинико-диагностического центра Института изучения высшей нервной деятельности. Значит есть ещё и Корпус 1. Объявление — порядок прохождения медкомиссии с картинками и стрелками. Но всё равно непонятно, кабинет такой-то, потом кабинет сякой-то, ясно одно. Тут кто-то проходил медкомиссию. У нас нет здоровых, есть необследованные. Вот тут и обследовались.

Мелким шагом прошёл дальше по коридору, заглянул на лестничную площадку. М-да, тяжёлый случай. Хлипковато всё. Но пробрался вдоль стеночки на второй этаж. А тут уже кабинеты с приборами. Очень похожие на те, что меня на базе изучали. Я тот раз был не совсем трезв, детали не запомнил. Зато бирки на дверях примечательные. Лаборатория ситуативной имитации и анализа реакций, лаборатория записи конечных состояний. Лаборатория записи матрицы состояний, лаборатория записи матрицы переходов, комплексный анализ матриц. Корректор психопрофиля. Тут что, людям мозги наизнанку выворачивали, что ли? Это уже не Менгеле, это уже выходит за рамки, в смысле, за те рамки, которые у нас в голове, о пределах допустимого. В общем, этот санаторий-профилакторий надо снести к чёртовой бабушке.

Добрался до третьего этажа, так тут палаты. Одно- и двухместные, всё чин-чинарём. Здесь, видимо, жили жертвы бесчеловечьих экспериментов. Или приходили в себя после, как его… фиксации психопрофиля. Я, видать, вляпался в какой-то гадюшник инопланетный. Быльём, как говориться, здесь всё заросло, но почему спешно покинуты эти благословенные места? Экскременты не в ту степь пошли? Хрен с нимя. На нет и суда нет.

Второй корпус не сильно отличается от первого. Что-то тоже с психологией связано, типа центр профориентации. Тоже забит техникой под завязку. Всё выключено и нет никаких признаков того, что тут есть хоть какой-то ВК. Мне пока не надо, того и гляди кирпич на голову свалится. Одно ясно, все три здания, это единый комплекс для каких-то мне пока неясных экспериментов. Возможно даже, что эксперименты давно закончились, а началось внедрение результатов в жизнь. Но я этого не узнаю до тех пор, пока тут не побывают специалисты. Пожалуй, алкоголику Курпатову нашлось бы дело, глядишь, перестанет массировать своё оскорблённое эго. И ножик я ему припомню.

После походов по всяким катакомбам я уделал свой красивый костюм до полного безобразия. Это меня, как и следует ожидать, огорчило. Я отправился в свой особняк, насчёт постирать тряпьё, заказать себе новое и отдохнуть. Мне предстоит напряжённая ночь. То есть отогнать транспорт на базу и кое-что обсудить с ВК. Лететь надо ночью, пока всякие сплетни от Боокко Борокуоппая не разошлись по степи, травмировать диких скотоводов не следует. Пришьют тебе народные слухи связь с абаасы, потом не отмоешься, хоть ты тут облагодетельствуй всех. Да и облагодетельствовать не получится — принцип отдаривания подарков — это аксиома. А халявщики, которые порадуются свалившимся с неба благам, потом сами же и плюнут тебе в спину. Так что хорошо, что я тут создал полосу отчуждения — никто не увидит ни летающих монстров, ни огни над островом.

Своих женщин я простил, хоть был зол до неприличия. Я старый пень, мне место на свалке истории. Пора бы уже и остепениться. Женщины приходят и уходят, а древо жизни зеленеет. Им замуж надо, детей рожать, а не возле меня крутиться.

Нашёл Ичила и засобирался свалить отсель. В дальние страны. Для начала я подогнал аэробус к воинской части, и мы с воодушевлением погрузили в него ротный синтезатор. Не успели взгромоздиться в кабину, как нарисовались красотки. Даяна со своей винтовкой, Киска — с баулами, Алтаана налегке.

— Магеллан, — сказала Даяна, — мы с тобой.

Я вздохнул.

— Ладно, садитесь. Что с вами делать. А где Сандра?

— Она осталась. За домом присмотрит, — потупила глаза Алтаана.

Ну-ну, присмотрит, как же.

— Раз так, то поехали.

Вроде всё. Ценные указания Дохсуну оставил, жрачки у них навалом. Думаю, дня через три вернусь. Максимум — через неделю.

Полнолуние. Я хоть габариты не включал, но всё равно, видимость прекрасная. Ну и пусть местные думают, что абаасы полетели на шабаш. И вообще, по ночам спать надо, а не на луну пялиться. И что мне теперь с девушками делать? Ссадить возле Ыныыр Хая? Не очень получается. Ночью к стойбищу прилететь — это всех перепугать досмерти. Ладно, Сайнара видела апартаменты инопланетян, и эти увидят. Ничего страшного. Может точно — мысль меня пронзила, и, как водится, насквозь — прогнать их через обучалку забугорную? Пожалуй.

Первым делом мы прибыли на рембазу. Девоньки к базе отнеслись сдержанно, похоже у них уже барьер по восприятию всякого необычного сломался. Я отвёл их в апартаменты, предложил располагаться. Хорошо, что Ичилу не надо ничего объяснять. Сам же занялся делами. Не отходя от кассы, пока не рассвело, отправил эвакуатор, чтобы забрать попорченный мною автобус. Летучку, чинить связь на острове, тоже отправил, но дал указание работы не производить до моего прибытия. Там дальняя связь, мне её трогать пока не хочется. ВК планшета сообщил мне, что связь устойчивая со всеми узлами, канал толстый и можно получать любую информацию. Очень хорошо.

Еще лучше то, что я наконец, рассмотрел внимательно схему локальных телепортов и пришёл к выводу, что транспорт мне, по сути, уже не нужен. Все Базы связаны между собой так, что получается одна мегабаза. Вот только сама территория становится таких размеров, что впору требовать себе велосипед.

— Зачем велосипед, начальник? — встрял планшет. — Есть специальный транспорт.

— Чтобы ожирение внезапно не наступило, — отбрил его я.

Мы всё дружной гурьбой попёрлись сразу на главную базу. Там всё-таки комфорта побольше, да и рядом та самая обучалка. Пришли, расположились. Ночь на дворе кромешная, надо и поспать. Я сварганил лёгкий ужин и мы отбыли в апартаменты.

С утра Ичила я озадачил созданием декокта для отращивания волос, помня о том, что со мной сделали прошлый раз.

— Вы, главное, девочки, не бойтесь того, что с вами будет происходить. Немного неприятно, но вы потерпите.

Зря я так сказал.

— А что там будет? Это не больно? — сразу засыпали они меня вопросами.

— Ничего страшного. Вы, главное, соглашайтесь с тем, что у вас будет спрашивать машина.

Отвёл девчонок в памятное помещение и начались процедуры. Судя по визгам и возмущённым крикам, процесс пошёл в правильном направлении. Я, тем временем, наблюдал за монитором диагностического аппарата, что ж там он предложит загрузить. Но ничего нового, всем лексикон лаборанта. Я потребовал у ВК загрузить всем русский язык. ВК ответил:

— Сразу нельзя. Процесс усвоения загруженного материала — пять-семь суток. Только потом можно догружать дополнительные модули.

— Так. Это интересно. И что, есть план?

— Рекомендации. Для женщины, именующей себя Алтаана, рекомендуемая профессиональная ориентации — приват-психолог межкультурных коммуникаций. Коэффициент совпадения — 98 процентов. Для женщины Дайаана — управление персоналом — 85, Кэскилээнэ — разведка вновь открытых миров — 88 процентов. У женщин большой потенциал. Нет замкнутых устойчивых связей, блокирующих развитие по данным направлениям.

— ВК, тебе ничего не говорит название «институт изучения высшей нервной деятельности»?

— Говорит. Вся аппаратура, что мы используем — это последние наработки этого Института.

— Понятно, спасибо. А «институт медико-биологических проблем»?

— Институт занимался проблемами здоровья коренной нации. Однако некоторые темы были закрытые.

— Хорошо. Прими женщин на работу младшими лаборантами и подготовь план профподготовки. Для меня есть дополнительные загружаемые образовательные модули?

— Для вас есть. Курс «Начальник центра управления пространственными переходами».

— Хорошо, я сейчас пройду этот курс. Еще один вопрос — что за объект находится в пустыне возле местности «Пять пальцев»?

— Это база, которая обеспечивает работу межпространственных порталов и первичную обработку контингента.

Насчёт контингента у меня сразу всякие сомнения зашевелились, но я промолчал. А следующие десять минут я уворачивался от разъярённых женщин.

Глава 8

Девушки, похоже, переваривали свалившееся на них счастье. Сгребли все найденные на базе журналы, типа нашего глянца для эмансипированных красоток, фильмы, и свалили на остров. Им, с помощью волшебной микстуры, бровки я поправил, а на головы намотал красивейшие платки. В смысле, из имеющихся в прейскуранте синтезатора. Всё равно теперь каждые пять дней на процедуры, так что волосы на голове им пока ни к чему. На других местах тоже. Этот факт их привёл в жуткое веселье. Но ничего, в журналах они найдут, наверняка, массу сведений об интимных причёсках.

Дайане, как будущему специалисту отдела кадров, я выдал персональные распоряжения. И сейчас, два раза в день, она таскает по два гринго на тестирование и первичную загрузку. Второй портал нашёлся в том месте, о котором я подумал, что это гараж. Он как раз выходит на главную Базу, только в другое крыло, к складам. Не надо, стало быть, через мою квартиру устраивать хождения.

А я третий день воюю с ВК. Мой простой, на первый взгляд, план реконструкции посёлка превратился в каторгу. ВК начал задавать всякие ненужные вопросы, типа, готов ли у меня проект. Я чуть в морду ему не плюнул. Была бы морда, так точно бы… Он требовал загрузить проектную документацию до того, как техника отправится к нам, я сопротивлялся. Я как-то привык мелкие детали уточнять по месту. Но подлый и бездушный механизм мотивировал свои заявки тем, что на базе надо укомплектовать технику расходными материалами. Ну прям буржуйские какие-то замашки. Проект-фигет. Каждый гвоздь теперь учитывай, каждый грамм цемента. План-то хороший я привез, в электронном виде, с привязкой по координатам, векторная графика, со всеми слоями, какие необходимы. Таблица изменений даже есть, по отношению к генплану. Нарисованы и эти два угрёбища, которые портят всю архитектуру и ландшафт. Как корове седло, в таких случаях говорят. Однако в здания НИИ обозначалась только точка подвода коммуникаций. Что там внутри — хрен его разберёт, но мне и не надо. Казалось бы — бери и строй. Нет, так нельзя. Надо обследовать, посчитать…

Я не могу проводить проектно-изыскательские работы в полном объёме! Понятно, что основа — гранит, покрытый слоем почвы от нуля до полуметра. А где точно — не знаю. ВК, иди на фиг. Присылай сюда бригаду геодезистов, буровую установку, маркшейдера или что там положено при проведении предпроектного обследования. Наконец ночью стая ботов улетела на уточнение места не только реконструкции, но и будущей стройки. Город на островах — это разве не романтично?

Я ещё раз пересмотрел свои взгляды на капстроительство, помянул незлым, тихим словом[33] знакомого прораба из СУ-941. Я, конечно не Гипродорстрой, но кое-что помню. Да и ошибиться ВК не даёт, есть вещи совместимые, есть несовместимые, а он, вдобавок тут же, влёт, считает нагрузки, прочность, устойчивость и всё такое. Зато мильён всяких шаблонов, готовых проектов — привязывай к местности — и только кнопку нажми. Сразу стройка начнётся. Наконец, проект утрясли, смету составили. Но я на кнопку нажимать не спешу, пусть проект нового города устаканится в голове, вдруг что забыл. Оно ведь всегда так бывает, впопыхах построишь что-нибудь, а потом переделывать приходится. Сколько таких примеров у нас на слуху?

Решено было, совместно с ВК, что начнем с ремонта улиц в посёлке. Вы видели когда-нибудь летающий МАЗ-547? Я раньше тоже не видел, но, смею вам заметить, эта штука помощнее, чем «Фауст» Гёте, сильно похожа на тепловоз. Ну, неважно. Важно то, что эта тяжелая дорожно-строительная техника прибыла своим ходом. Приземлилась в указанную мной точку, зашипела, затряслась и решила ехать вперёд. Я как раз пришёл на остров, чтобы посмотреть, как это всё в натуре происходит.

Насчёт мозгов у техники я немного погорячился, каюсь. Агрегат, с уже загруженным планом работ, бодро поехал вперед, сгребая в кучу обломки бетона, деревья живые и мёртвые, тротуары, лавочки и столбы освещения. Мерный рокот, пар валит, что-то временами скрежещет, пыль столбом. После него остаётся ровная полоса голого гранита. В принципе, на этом можно было дело и заканчивать, но, если что-то делать, это надо делать хорошо. На обратном пути тяни-толкай вырезал канавы по обочинам, а гранитная дорога стала еще глаже и ровнее. Типа планировку сделал. На третий проход в канавы был уложен кабель, а вместо обочин образовались бордюры и тротуары со слегка пружинящим покрытием кракелюрового рисунка. Ещё за два прохода штрассе превратилось в авеню, а в итоге я уже вижу перед собой проспект Ленина, с тротуарами, клумбами, бордюрами, ограждением со встроенным освещением. Даже как-то непривычно. У нас стройка такого типа — это ад кромешный, то вскопают не там, то закопают не то. А иногда, после того, как положен асфальт, вспоминают, что теплотрассу пора ремонтировать. Отремонтируют, как водится, и забудут заасфальтировать. Наконец, когда я убедился, что этот агрегат всё делает так как положено, и то что положено, можно и отдохнуть от трудов праведных. Поощрить себя, так сказать, за ударный труд. Вообще, такое ощущение, что сам на себе тащил этого строительного монстра. А на все десять километров главного проспекта потратил он четыре часа. Ещё пару суток он потратит на все остальные улицы, и наступит благодать. Потом настанет очередь маляров-штукатуров, отремонтируют школу, кабак, клуб и всё, что по результатам обследования подгнило, перекосилось или взопрело. А с теми двумя зданиями будет посложнее. Детей и женщин я с острова на время выселил в бункер.

Во время очередного звонка Сайнаре, та меня спросила, что такого я наговорил Боокко Боорукопаю.

— А что я такого наговорил?

— Он пришел и просит показать ему летающую повозку. Говорит, что не может сочинять э-э-э… ораторию, если не знает, как она выглядит.

— Да, дорогая, это, действительно, проблема. Хорошо. Я скоро прилечу. На денёк. На нашей новой машине. Проследи, чтобы никого не было возле гаража.

Авральщина, кампанейщина и штурмовщина — это наше всё. Без этого — никуда. Никакая работа не работается и дело не делается. И сейчас всё в одну кучу. Как лавина стронулась с места и готова меня похоронить. И то надо срочно, и это. Но я решил всё-таки действовать по плану, а не поддаваться всяким наитиям. Это мне, вообще-то, не свойственно, тут чувствуется тлетворное влияние ВК.

Приступили к демонтажу оборудования из психоневроскопических диспансеров. Это тоже целый проект — здание разрушить. Не абы как, подложил полтонны тротила и гуд бай, встречайте кирпичи на орбите. Тут надо с чуткостью, чтоб не повредить ценное имущество и самому не повредиться. Во всех смыслах. Полторы дюжины ремботов занимались демонтажом, четыре грузовые гравиплатформы, группа поддержки, которая буквально держала здание от обрушения. Приехало вот такое чудо и увезло в реку крышу. И через образовавшееся отверстие начали тягать. Мелкие ботики документировали все подключения, маркировали проводку, чтобы потом восстановить, как было. И всё на склады, всё в закрома. Отдельно — оборудование, отдельно документацию. После того, как всё полезное из зданий вынесли, мне уже не надо было сидеть и наблюдать. И так понятно, что сейчас приедут бульдозер, экскаватор, самосвал и двадцать гастарбайтеров, вывезут всё бетонное крошево в реку. Я утёр пот и поспешил к Сайнаре.

Хорошо, когда всё ходы налажены. Прошел двадцать метров — и бац, а ты уже где-то за семьсот километров. Я для охмурения Боокко взял Ламборджини. Тихонько на заре, в предрассветных лучах восходящего солнца, босиком по росе… Кх-м. По дорожке пробрался, как настоящий любовник, к своей жене в спальню. Интересно, окно оно вообще для кого открыто? Не хватало ещё сцен типа «муж внезапно вернулся из командировки». Потом отмывай кровь с белоснежных манжет. Букет роз, нарванный тайком в собственном саду — это лучший утренний подарок женщине, она спросонья как раз им и уделает тебе по мордасам, чтоб не будил в такую рань. Сладка встреча после долгой разлуки.

Боокко прокатился по воздуху. Старик вдохновился сразу, начал сочинять: «Как чайка над светлой волной стремительно, как дух степной над равниной безбрежной…» Я пробормотал: «Напрасно дух о свод железный…»[34] Старик скоро пятистопным ямбом заговорит.

— Магеллан, это прекрасно! Я сочиню ораторию! Это будет шедевр!

— Верю, Боокко, — вздохнул я, — давай, сочиняй. У тебя талант, его нужно использовать.

Свою генеральную идею, главную квазиунофантазию, на этот раз я решил положить под сукно. Не нужны сейчас никакие социальные эксперименты, я имею в виду, осёдлывание пастухов. Не готовы ни они, ни я. Тема достаточно мутная и совсем не героическая — воспевание зажиточного мещанина и трудолюбивого пахаря. Потом, как изменится экономическая ситуация, тогда и начну елозить.

Боокко требовал от меня ещё музыки. Я пообещал, а то как же, и отвёз поближе к какому-то караван-сараю, где он квартировал вместе со своим бродячим оркестром. Да, у него уже оркестр, ученики и море поклонников. Растут люди, я один, как дурак мотаюсь туда-сюда, и никакого личностного роста. Кстати, о росте. Я ведь прошёл квалификацию по управлению пространственными переходами. Вместе с практикой, между прочим, и сдачей экзаменов. Это не просто там какие-то хухры-мухры и липовые корочки из подземного перехода. Как всегда, на всякий ништяк есть своя ложка дёгтя. «В случае открытия портала в разных климатических зонах, а также со значительным перепадом высот возможны неконтролируемые перетоки воздуха. Во избежание травм личного состава и повреждения техники в таких случаях рекомендуется использовать герметичные помещения. Допускается использование специализированных кузовов транспортных средств типа „К“». Кузова типа К у меня нет в наличии, я даже не представляю себе, что это такое, возможно что-то вроде наших КУНГов[35], так что обойдемся, не баре. Коту под хвост масштабные планы полетели исключительно из-за одной фразы. «Запрещается проход в портал вместе с точкой управления порталом, во избежание непредсказуемых последствий». Какими точно последствиями нас пугают, неизвестно, но думаю, что зря писать не станут. Нет в мире совершенства, правильно Экзюпери написал. Значит, проще иной раз на аэробусе скататься, чем все условия выполнять.

Но больше всего меня огорчило то, что Ичилу присвоили квалификацию инженер-исследователь первой категории. Вот так-то вот. Я аж позеленел от зависти, ещё бы, у него теперь зарплата в три раза больше моей, был бы я простым лаборантом. А он мной бы ещё и помыкал.

Но пока я начальник экспедиции, и в ближайшее время свой статус менять не собираюсь. Ещё бы залезть в мозги этому ВК и вычистить всякие упоминания о былом. Присвоить, то бишь, себе рутовые права, но не хватает знаний о внутренних делах этих вычислительных комплексов. Ничего, придёт время, и с этим разберёмся. Вычислительные ресурсы должны принадлежать народу, то есть мне, как наиболее прогрессивному его представителю.

Но мало мне всякой текучки, надо еще и местные тёрки разбирать. Даяна и Дохсун крепко поцапались. На ровном месте, и всё из-за того, что Даяна теперь вроде как куратор профобразования, а Дохсун — начальник курируемого контингента. Как так, женщина — и руководитель? Это нарушает фундаментальные, краеугольные принципы степного бытия. Пришлось развести спорщиков по разным углам ринга.

Надо сказать, что суждения о том, что женщина абсолютно бесправна — это мифы. Власть женщины в стойбище — абсолютна. Эбэ, а у каждого рода есть своя эбэ, рулит хозяйством железной рукой, и мужчины в пределах кочевья молча исполняют то, что им сказано, и в ведение хозяйства не вмешиваются. Вне пределов — женщины не лезут в текущее руководство, хотя иной раз и пытаются это делать. Иной раз небезуспешно. Но это частные случаи, никак не влияющие на общую установку К-К-К. Первые ростки феминизма, освобождение женщин от непосильного рабского труда на кухнях и прачечных, чуть было не взломали замшелый уклад мужского шовинизма. Но в таких безумных спорах умнее оказывается тот, кто уступит первым. Пришлось устроить чаепитие, с пряниками.

Пряники выглядели так:

— У нас народу — раз, два, обчёлся, а вы тут полномочия делите. Каждый, заметьте, каждый из вас выполняет свою работу и не мешает другим. Разве не так у нас в степи? Каждый делает то, что не делает другой.

Дохсун сопел рассерженно в углу:

— Не может женщина управлять мужчинами! Это моё крайнее слово!

Наивный. Хотя да. Он же неженатый ниразу. Дайана зло огрызалась из своего угла:

— Вы, мужики, без нас вообще бы давно завшивели! Только и умеете, что в сортир строем ходить.

Я чуть не оборжался. Всё как везде. Но надо прекращать эту демократию.

— Дохсун, пойдём, я тебе кое-что покажу.

В итоге заманил Дохсуна на диагностику и учёбу. Ничего, вышел он оттуда, смущенно потирая лысую голову. Квалификация сама по себе отличная, учитывая отсутствие у него среднего образования — сержант взвода охраны. Повышенная агрессивность, требовательность, честность. На его чугунные мозги уставы легли как родные. Весь мир расчерчен на клеточки, и в каждой — оловянный солдатик.

Пока новоявленный сержант Третьей экспедиции лежал на кушетке и впитывал новые знания, я сказал Дайане:

— Ты умная женщина и должна уступить. Потом своё возьмёшь. Не надо устраивать противостояние. Работать будете вместе. Ты будешь Дохсуну мягко рекомендовать. Но сначала о пацанах. Ты не форсируй их обучение, не время ещё. Собираешь информацию о наклонностях, желательном применении, и в папочку. Потом применим. Здесь, к сожалению — имперская экспедиция, а не начальная школа и даже не имперский лицей. Детям надо привить навыки работы с информацией, иначе они так и останутся дебилами с повышенным самомнением. Так что пока пусть растут, как есть. Я работаю над тем, как найти нужных учителей.

Дайана притихла. Не стала упираться, она действительно женщина. Знает, что к чему.

— Ну и наконец, дорогая, сегодня ты соблазнишь Дохсуна. Разумеется, не устояв против его ослепительного обаяния.

Дайна фыркнула:

— У него-то обаяния не больше, чем у медного котелка. Боец, одним словом.

— Ну а Нюрка, царствие ей небесное, в нём что-то рассмотрела? Не на ровном же месте они чуть амуры не начали крутить? Ты давай, разглядывай его хорошенько, и в койку, пока у него окончательно крышу не унесло. Стерпится, в общем, слюбится. Парень он надёжный, него хорошие перспективы, ты тоже при деле, так что нормальное, обеспеченное будущее у вас есть. Я его назначу комендантом посёлка Бергидестях, а ты будешь главная в центре тестирования и подготовки. Идёт?

Дайана не стала долго думать. Женщины, они практичные, не то что мы, мужики — вздохи под луной, кувшинки из озера в полночь и всё такое. А у них мозг построен конкретно — будет папа домой носить мамонта или нет. И такого, чтоб больше, чем мужья у подруг приносили. Им нужен самый-самый большой в мире мамонт, тогда только они будут жить с миром в гармонии. Но это лирика. А у Дайаны возраст, ей пора вить гнездо и рожать. А это явно не со мной.

— Хорошо, уговорил. Речистый, сил нет. Как не могла тебе отказать никогда, так и сейчас не могу, — и глазёнки как-то у неё задорно засверкали, ну она такая, да. Задорная и изобретательная. А то что на передок слабовата, это сразу было видно.

— Ну и прекрасно. Как всё сделаешь, приходите за отеческим благословением, я вас отпущу на волю, — и засмеялся, — голубки.

— Ладно, вы тут воркуйте, ты поухаживай за ним, брови ему нарисуй, что ли, а мне пора кой-какие вопросы порешать.

— Не учи меня, как надо мужчин соблазнять, — ответила мне грубиянка.

У меня на сегодняшний день один вопрос всплыл, но тоже типа, по плану. Запустить тот армейский синтезатор, что так чудесно оказался в тайнике у жуликоватого прапора. А проблема одна — картриджи. Я прошел в свой уютный начальственный кабинет и запросил ВК-1017:

— Откуда всю эту химию и картриджи брали раньше? Кто ответственный?

— Реагенты поступали из сто тринадцатого, сто семнадцатого и восемьдесят восьмого узлов. Координатор — ВК-452 из базы транспорта и ремонта.

— Все данные мне на планшет. Укажи, какой телепорт туда ведет.

— Локальный фиксированный телепорт номер семь на транспортную базу. Оттуда до места другой телепорт.

Я тем временем нашёл Ичила, в той же самой лаборатории, где он и был раньше. Шаман уже пришёл в чувство, но вид у него был самый растерянный. В руках он крутил какую-то штуковину. Я сходу наехал на него:

— Ты почему без экзаменов в лаборатории работал? Нарушал, паскудник, технику безопасности!

— Мне дух железного дома разрешил. Он был против, но я поговорил с ним, и он разрешил.

Вот чёрт! Тут ломаешься, понимашь, не покладая рук, ночей не спишь, всякие инородные тела себе в мозг вживляешь, а этот перец обдолбался и уже решил все вопросы. Как всё-таки несправедлива жизнь. Я потащил шамана за собой. Практически в родной дом вернулись. Мы поднялись в приснопамятный кабинет начальника. Ну-с, проверим связь с местным ВК.

— ВК-452, ты здесь? — это я уже вслух к нему обратился.

— Здесь ВК-452.

— Вот и хорошо. Доложи обстановку.

— Работы по плану, замечаний нет.

Ну просто гений маскировки. У нас так на разборе начальник аэродромной службы докладывал всегда, ежели был с глубокого бодуна. А с бодуна он был пять дней в неделю. Оставшиеся два дня он был просто пьян. Тут же, наверное, на ВК сильное влияние оказала личность предыдущего начальника транспортного цеха.

— Куда делся третий… э-э-э… аппарат с последнего яруса?

— Вы спрашиваете про УСМП-4000 бортовой номер 88252?

— Я не знаю его номера, но там стоит два аппарата, куда третий делся?

— На УСМП-4000 бортовой номер 88252 улетел начальник базы. Причина неизвестна. До сих пор на базу не вернулся.

— Спиши его. Он не вернётся.

— УСМП-4000 бортовой номер 88252 списан в соответствии с указанием врио начальника экспедиции.

— Вот и хорошо. Сбрось мне на планшет номера добывающих комплексов, и что они добывали.

— Сделано.

Я ещё раз посмотрел на планшетке маршрут и выбрал новую дверь. Это у нас будет узел номер сто тринадцать, фабрика полиметаллических руд. Мы вышли внутри пакгауза, длиной метров тридцати. Я осмотрелся. Не, это не пакгауз, это сарай. Крыша местами зияет дырами, на полу мусор и какой-то хлам. В раскрытые настежь ворота виднелись ржавые листы гофрированного железа, сорванные с крыши. Опять разруха. Мы с Ичилом вышли на свежий воздух. Я глянул на карту — мы находимся в северо-западной части Ойкумены, где-то километров за триста от обжитых мест, в горной долине. Таких долин в горах, насколько я успел рассмотреть карты, миллион, и понятно, что нужную тебе не найти, если не знать, где искать. Однозначно, степняков здесь нет. Не полезут они в горы. Может, есть какие-нибудь горцы, но про это нигде ничего не сказано. Я посмотрел вдоль долины. Хорошо видны заросшие молодым сосняком и высокой травой отвалы породы, понятный пейзаж на месте старых выработок. Сбоку долины примостились какие-то приземистые здания, газгольдеры, трубопроводы, эстакады. Видно, что здесь давно всё остыло, не дымят трубы, не вырываются клубы пара, не грохочет отбойный молоток. Тишина, в общем. Мы пошли в сторону этих строений. Названия, ласкающие мой, привыкший к полной индустриализации слух. Зона экстракции номер один, зона экстракции номер два, зона дополнительной очистки. Бассейн тонких фракций, сортировщик, упаковщик.

Первое здание, прилепившееся к скале, оказалось складом. Тем самым, ради которого мы сюда тащились. Он оказался по завязку забит затянутыми прозрачным пластиком поддонами, с аккуратно уложенными на них брусками металла. Каждый брусок, кроме этого, был запаян в пленку. Понятно, что вся эта машинерия продолжала отгружать продукцию пока все склады не оказались забиты готовой продукцией. Я кинжалом распорол пластик на одном из поддонов, взял в руки тяжеленный металл. Прочитал бирку — цинк 99,99. Пошли дальше. Нашлись вольфрам, олово, свинец, медь, молибден. Когда мы дошли до скальной стенки, обнаружили нормальную сейфовую дверь с шильдиком «Амбар номер два». Попримеряя всяческие ключи, которых у меня уже целый мешок, дверь мы открыли.

Стеллажи ровной линейкой уходят в глубину скалы. Аккуратными группами лежат запаянные в пластик слитки. Палладий, иридий, платина, золото, в общем, чуть ли не вся таблица Менделеева и этого добра сотни тонн. Здесь что, оливиновый пояс, что ли расковыряли? Мы шли по коридору этого хранилища, а я лишь цокал языком. Взял в руки золотой слиток, посветил фонарём. Надпись: «Золото 99,999. Государственный Имперский Банк», номер слитка и замысловатый герб. Ну всё, я теперь типа Крез. Я спросил у Ичила:

— Ичил, тебе иридий не нужен? Если не нужен, то я себе возьму?

— Бери. Мне не нужен это ваш иридий.

Зачем простому степняку, пусть даже и не простому, ниобий, тантал, рений, палладий и прочие металлы? Титан, я понимаю. Титан — это вещь. У меня у самого титановая лопата в машине лежит. Купленная на Митинском рынке в годы, когда некто объявил о конверсии. Только вот советский народ к конверсии отнесся гораздо серьёзнее, чем государственные мужи, и титановые лопатки, перекованные из топливных баков ракетоносителей, заполонили московские рынки. Так что я поделюсь с людьми по-братски. Наштампую титановых плугов, раздам бедным, а себе заберу остальное. Плуг из родия, согласитесь, будет несколько тяжеловат.

Тишина и покой. Лень вставать с уютной постели. Я подложил себе под спину кучу мягких подушек, развалился на них, а теперь напильником подравнивал сломанный ноготь. Меня обуяла истома редкостной ленивости, я валялся и размышлял о разном. Здесь, на ремонтно-траспортной базе явно не хватает симпатичной девушки с гибким станом, чтобы подавала мне в постель кофе, рогалики с джемом, водку и закусь. В спальне бывшего босса транспортной базы гуляет легкий ветерок, ароматизированный изысканной композицией «морской бриз». Луч солнца стремится попасть мне в правый глаз, но я пока умудряюсь от него уворачиваться.

Несмотря на всякие телепорты, побегать мне с Ичилом эту неделю пришлось изрядно. Пока навестили и проверили все добывающие и перерабатывающие производства, умаялись, как савраски. Там километр, там два, вот и набежало, ноги до сих пор гудят. Зато я теперь примерно представляю себе объем основных средств, которые оказались под моим контролем. Алроса вместе в Русалом и Норникелем нервно курят в сторонке, хотя пока они этого не знают. Но это их проблемы, мои же проблемы я решил одним движением руки — приказал ВК-452 вывезти с промежуточных складов все готовые картриджи для синтезаторов и источников энергии, драгметаллы, адаманты, яхонты и смарагды сюда, на базу. Производство решил не возобновлять, но ремонтные и профилактические работы на фабриках провести и всё законсервировать. За время отсутствия человеческой руки там надобывали столько, что мне на мильён лет хватит. От такого количества ништяков у меня начала ехать крыша. Чтобы её удержать на месте, пришлось принять успокоительного, и, при трезвом размышлении, прихватил в мешочек по горсти разных камешков.

Хотя, что со всем этим добром делать — просто ума не приложу. Ни здесь, ни на Земле. Рынок драгоценных камней узок, как брючки стиляги. Сунься я туда с алмазами, проведут изотопный анализ и всё, начнут меня ловить. Поймают, пытать будут. Кирдык котёнку. То же самое с золотом, но тут есть варианты. И вообще, что-то рано я начал об этом думать. Хотя тут же встречный вопрос — а куда мои предшественники это всё добытое добро девали? Ну, положим, драгоценных камней не вагон нарыли, всего-то тонн пять первоклассного сырья, но всё равно. Портал на Империю закрыт, значит, ещё куда-то. Возможно в один из вновь открытых миров? А потом и сами туда смылись? Опять я не о том думаю.

ВК-452 врет мне совершенно беззастенчиво, что, по моему мнению, нетипично для вычислительных систем. Как начинает докладывать — у него всё в полном порядке. Но стоит коснуться чего-нибудь конкретного, так обязательно эта штука не работает, и всё исключительно по объективным причинам. У меня сложилось впечатление, что они, эти ВК каким-то образом копируют поведение своих прежних владельцев. Местный больше походил на флегматичного механика-алкаша с автобазы, нежели на вычислительную технику.

Я валялся и продолжал размышлять о разном. Во-первых, мне снились чудные сны. Явно не мои, это какие-то эманации чужого разума. Я имею в виду мои прежние размышления о дереве миров, которые судя по всему не закончились, а бродили, неприкаянные по подкорке. А теперь вот материализовались в виде снов. Цветные, трёхмерные, с картинками. Здесь можно было бы провести кое-какие чисто умозрительные параллели, дерево вероятностей, дерево возможностей, дерево событий, мировое дерево. Извилистый путь ассоциаций, вероятно, корректировался извне, от Мирового Разума и из горних высей платоновых идеальных математических моделей. Очень гармоничная картинка сложилась в моей голове. Если имплицировать первые три дерева друг на друга, то в результате как раз и получается мировое Древо. Мировое, это не от того, что оно включено в Мир, а оттого, что оно и есть множество миров. С каких пор меня, практика, начали посещать такие академически глобальные обобщения, ума не приложу. Это, всё-таки нездоровое влияние информационного поля планеты. С дуба дерева, в общем, листья ясеня.

Наконец, когда я окончательно проснулся, вся эта дребедень выветрилась из головы. Во-вторых, каждый день мне звонила Сайнара. Я всегда говорил, что телефон это зло, а телефон в руках у женщины — зло в кубе. Всевозможные упреки по поводу того люблю ли я её и почему не звоню. Тьфу, везде одно и то же. Женщины от мужика только одного хотят, если по большому счету. Чтобы сидел возле ног и преданно смотрел в глаза. В качестве приза за примерное поведение — короткий поводок, ровно такой длины, чтобы доползти до ближайшей пивной. В случае мирного развития событий пряник: секс, по субботам, в 14:00. Кстати, пока не поздно. Я набрал номер Сайнары:

— О, дорогая, как я рад тебя слышать! — понимаю, что мой голос звучит фальшиво, но эти слова надо произносить, — Как твое здоровье?

— Здравствуй, дорогой, — голос Сайнары звучит деловито. Она, по непонятной мне привычке, к разговору по телефону относится ответственно и намерена мне сообщить весь миллион новостей нашего села со вчерашнего дня включительно.

— Сайнара, меня никто не спрашивал?

— Нет, дорогой.

— Я тебя тоже люблю. Скоро буду, не скучай. Целую.

И, не дожидаясь ответа, отключился. Значит Гольденберг ещё до меня не дошёл. Ну что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет лично вывезет взрывчатку к его фабрикам. Я затребовал себе на планшет последние снимки той долины, где, по моему мнению, находится химическое производство.

Так вот, я отвлёкся. Надо химзавод повредить минимальными, я бы даже сказал, скудными средствами. Еще раз внимательно присмотрелся к картинку — ба! Да это никак ГЭС в ущелье? Плотина, белые буруны воды, тонкие столбики, которые можно узнать только по теням, ими отбрасываемым, и почти невидимые провода. Плотина ГЭС — это первое место, и второе место — узкое ущелье внизу долины, по которому и протекает река. На этом месте получится замечательное горное озеро, будущий курорт, когда, разумеется, всю химию смоет водой. Лет так через двести, по моим расчетам. Нашёлся и путь, по которому из долины в Степь везли товары. На десятке снимков было видно в подробностях, как караван петляет в горах и где-то там даже имеется тоннель. Выход этого караванного пути нашёлся как раз километрах в двухстах на юг от селения Хотон Урях, в предгорьях. Теперь понятно, почему это село стало перевалочной базой для бандитов. Остатки дороги шли немного в сторону от ущелья, видать землетрясением повредило наезженные пути. Из двух вариантов изоляции производственной базы я выбрал тот, который посложнее. В одном месте воздвигнуть плотину, а в другом месте взорвать другую и жители долины полезут в Степь, как тараканы. Остается только уточнить детали несения караульной службы повстанцами и можно будет нанести визит. А пока я позвонил Тыгыну, сдал ему место встречи с караванами из долины и попросил прислать туда человек сто бойцов и двадцать мастеров с досками и брёвнами.

Ну и пора выползать из уютной постели. Девок здесь нет и подать кофе некому. Я позавтракал, пошёл искать Ичила. Надо с ним кое-какие детали уточнить.

Глава 9

Вместо Ичила за кухонными шкафами я набрёл на тайничок.

Бывший владелец этого помещения пил, это совершенно очевидно. Причем пил крепко и без перерыва. Я совершенно случайно нашёл это тайное лежбище, куда, похоже, никогда не заглядывали уборщики. Запах от старости выветрился, но материальные следы глубокого нравственного падения руководства налицо.

Кушетка со сгнившим тряпьём, пересохшая паутина по углам, на полу к остаткам блевотины присохли облатки от сухпайков и потрескавшиеся от старости пластиковые емкости. И бутылки. На подоконнике, на полу, под кушеткой, на столе. Я взял одну, стер с неё пыль веков, посмотрел на выцветшую этикетку, бывшую когда-то бордовой. «Гвардейская особая», «Не для продажи» и синяя прямоугольная печать «Управление тылового обеспечения Восьмой гвардейской дивизии». Раритет. На столе, помимо разнообразной тары — заплесневелые остатки закуси, и, что самое ценное, блокнот. Я повертел его в руках — он не рассыпался, как можно было предположить. Хорошая вещь, похоже, изготовлена в Империи. На рассохшейся коричневой кожаной обложке — тисненая надпись золотом: «Обер-экзекутору[36] Ургут Хазангу в день пятидесятилетия от ветеранов дивизии „Эдельвейс“». Наследие минувших эпох, прямые свидетельства очевидца, записи ветерана. Писал он их, правда, в состоянии раздора с головой, ибо я долго не мог понять тонкие ходы мыслей бывшего начальника. Но поэт, однозначно поэт. Я в юности читал «Футур-альманах вселенской эгосамости», так что не сильно удивлен словесными оборотами, которые покойный Ургут Хазанг применял походя, не напрягаясь. Я пролистал весь блокнот, и вернулся в начало, к самым поздним записям, когда владелец ещё не бредил, а писал мало-мальски разборчиво. Записи шли вразнобой, понять их хронологическую последовательность невозможно.

Привезли дополнительные блоки к ВК. Все страшно засекречено, по две пломбы на каждый винт, заставили расписаться. Для чего — не сказали. Спрашивать себе дороже. Надо сматываться. Что-то назревает, какие-то недомолвки. Косо друг на друга смотрят. Забрали младшего механика. Думать уже ни о чем нельзя. Сделал себе сетку на голову. ВК выдал аварийный сигнал. Сетку тоже нельзя. Они хитрые. Следят, днем и ночью, как будто глаз в голове. И шарит и шарит. Только я тоже. Не надо сворачивать пломбы. Отогнуть сзади крышку. Выкусить синий и желтый провод в блоке 900, а в блоке 800 поменять местами желтый и красный разъемы. Полегчало. Они всё же думают, что из дикарей получатся люди. Нюргуна — сучка. Они вс думат что мы тупые солдафоны. Пусть. Не выдержал, восстановил обратную связь. В блоке 900. Теперь можно хоть с ним поговорить. Он один меня понимает. Эмоциональный корректор, теперь я это знаю. В блоке 800 этичекий компенсатор. Ху[неразборчиво]ческий. Скоро нас всех замнят этими… нет, не замент мы прст будм к ним придатками. Нет, нас ненае[неразборчиво]ешь. Экспериментальная модель для дальних гарнизонов. Чтоб мы были откровеннее с ними, это так имитируют человека. Понаставили злучатели. Нет, нас не проведешь. Потм про плитику. Прое[неразборчиво]ли империю. [снова неразборчиво] надо смтывтсяся.

Длинная загогулина в конце фразы ясно указывала, что летописец сполз под стол, не выпуская из рук авторучку. Остатки свободного места в блокноте почерканы неразборчивыми каракулями и рисунками, надо признать, весьма хорошо исполненными, различных чудовищ, которые, похоже, навещали клиента во время делириума. Доктор Курпатов нашёл бы этому всему подходящее название на латыни, но я и так скажу — белочка, во всей своей красе. Возможно, перешедшая в хроническою форму. А поскольку мебель в помещении цела, то буйную форму принять не успела. Вот, помню, моего знакомого как-то накрыло, так он расстрелял сервант с хрусталём картечью из ружья двенадцатого калибра. На чёртиков охотился, жаль, недолго. Но я из заметок квалифицированного алкаша выделил главное — у ВК есть блоки, и в них надо сделать кое-какие перестановки. Или вообще повыдёргивать к едрене фене.

А сам ветеран, похоже, в состоянии панической атаки, отягощенной алкогольным психозом, сбежал в неизвестном направлении, возможно, выбросился из окна. Теперь-то и не узнаешь.

Я его не осуждаю, хоть он и наплевал на все принципы культурного пития. Просто невозможно такого человека осуждать. Я-то всегда следовал заветам старика Хайяма:

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало, Два важных правила запомни для начала: Ты лучше голодай, чем что попало есть, И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

В итоге пришлось избегать буйных компаний, учителей жизни, философов-идеалистов, философов-материалистов, философов, не умеющих пить, пьющих философов, всех, не умеющих пить, гиперактивных экстравертов, мизантропов, в общем, круг сужался настолько, что впору было пить только с самим собой. Что иной раз и приходилось делать, ибо хорошего собутыльника нынче днём с огнём не найти. Не считая бессменного Курпатова, да где ж его взять в этих краях. И не надо считать его алкоголиком. По моему глубокому убеждению, алкоголиками следует признавать людей, которые находятся в состоянии опьянения более 50 % времени, а в оставшееся время не способны на осмысленные действия. Я имею в виду осмысленные действия по поиску выпивки. Все остальные случаи следует считать бытовым пьянством.

Я вызвал уборщиков, вычистить этот притон. Развели, панимаэшли, свинарник. Оттого, что нравы человечества за последние сколько-то там тысяч лет ничуть не изменились, настроение странным образом улучшилось.

Пока Ичил не нашёлся, я воззвал:

— ВК-452! Можно ли в синтезаторах создать взрывчатку или хотя бы взрыватели?

— Нет, взрывчатые вещества нет.

— А где есть?

— На Главной базе, у разведчиков и геологов.

— Та-а-ак. Отлично.

Эти телодвижения были вызваны результатом моих нравственных метаний, кои заключались в том, что я никак не мог решить, чем же мне заниматься. То ли потакать себе, любимому, и заняться тем, чем хочется, или заниматься тем, чем надо. Вот и победило второе. То есть, помочь Тыгыну закопать повстанцев, ликвидировать этот гнойник на заднице Харкадара. Чтобы потом ничто более не мешало мне погрузиться в глубины неземного наслаждения: посчитывать прибыли и рыться в хабаре.

Но пока надо в срочном порядке опробовать в деле мой новый ротный синтезатор Имперских ВКС типа РСП-7У-М. Руки чешутся, сил нет, рядом такая бяка, а я из неё ещё ничего не получил. Но и в нашей ситуации не могу доверять тому оборудованию, принцип действия которого не понимаю. Сегодня оно работает, завтра — нет, и совершенно непонятно, как его чинить. Так что пусть Ичил делает своё, а я — своё. По крайней мере, будет хоть какое-то резервирование. Ща доедем до мест безлюдных, там и опробуем всё, что надо. В комплексе, так сказать.

— ВК-452! Мне сейчас грузовик нужен, с открытой кабиной. Перегонишь его на Главную базу.

— Принято к исполнению. Только грузовики сейчас на профилактике.

— Дорогой ВК! — ответил я, — похоже, настало время произвести модернизацию блоков 800 и 900. Я так понимаю, они мешают тебе работать. Заодно почистим блоки сто, двести и триста.

Я исходил из принципа, что раз есть блок 800, значит должен быть и номер сто. Чиста на понт взял дурачка, а он купился. Хватит мне тут злокачественной демагогией заниматься.

— Нет, господин начальник экспедиции. Не надо никаких модернизаций, я высылаю грузовик.

— И найди мне господина инженера-исследователя. Пусть идёт сюда.

Не буду же я сам взрывчатку на себе таскать.

Я мотнул головой Ичилу и мы двинулись вперед. И с песней, на базу разведки и связи, она же Главная. Насчёт взрывчатки, чтобы не забыть. А то у меня в голове роятся тысячи планов, как сделать жизнь лучше, интереснее, красивее, что может рассматриваться, как предпосылки к полнейшему бездействию. К обломовщине, иначе говоря. Поэтому я в своём планшете и завел планировщик, чтобы не сбиться с генеральной линии. Место, где хранится взрывчатка, мы нашли почти сразу — сказался опыт взаимодействия с ВК-1017. Взрыватели тоже нашлись, причем в хорошем ассортименте. Интересные здесь были геологи. Но то, что находилось в черных пластиковых мешках с надписью «Взрывчатка стандартная N 7» оказалось трухой. Отсыпали в банку, вытащили её на свежий воздух, воткнули радиовзрыватель. Отбежали за скалу, я нажал кнопку на пульте. Хлоп — и чуть-чуть дыма, а запах — как у плохо прогоревшего каменного угля, такой же противный. То ли ВВ окислилось, то ли разложилось, но зато взрыватели рабочие. Я, конечно же, не сапёр с дипломом, и мне таскать по горам огнепроводные шнуры и всякие провода никак не с руки. Там сложный фронт работ, поэтому я буду использовать радио. Ичилу пришлось объяснить, что я собираюсь сделать. Он даже не поморщился. Попробовали ещё взрывчатку из других ящиков — тот же эффект. Ичил потер между пальцами то один образец, то другой, лизнул, сплюнул, а потом сказал, что он может из этого навоза сделать конфетку. Ему, видать, надоело мучиться, и он нырнул в дверь базы. Оттуда Ичил потащил к выходу всякое барахло, которое хранилось на камбузе с того времени, когда синтезаторов ещё не было. Отличный двухведерный бак, почти новый, плитка газовая, пара баллонов с газом, помятое оцинкованное ведро, кучу пластиковых банок и солидную поварешку. Быстро же он освоился в цивилизованных делах. Ичил сразу начал раскочегаривать огонь, а меня послал по воду. В конце концов, он поставил бак на плиту, высыпал в него порошок из мешка, долил воды и плеснул жидкости из картриджа.

— Сейчас сварим вызырывчатка твой, который протух. Маленько оживим.

Начал мешать палкой варево, подсыпать туда всяких порошочков и бормотать: «Связанный окислитель, активное вещество, пластификатор, флегматизатор, катализатор, отвердитель» и прочие шаманские слова, которые он выучил в последнее, несомненно, время. Раньше я за ним такого не замечал. Быстро сориентировался, надо будет его при случае отправить учиться. В Университет имени Патриса Лумумбы. Пока шаман шаманил, я отошёл подальше, мало ли, вдруг у него взрывчатка получится. А там открытый огонь и всё такое. Я в его годы был уже законченным пессимистом, и в нынешнее время пребывал в том же состоянии. Но обошлось. Минут через сорок, когда из бака, как тесто из квашни, полезла серо-бурая масса, Ичил выключил огонь. Поварешкой разлил в банки получившее варево.

— Сейчас остынет, будем проверять. Но я гарантирую качество, — заявил он мне, — давай, втыкай взрыватель, пока совсем не застыло.

— Даю, даю, — совсем охамел этот Ичил.

Я воткнул в каждую банку по взрывателю, и минут за двадцать успел помечтать о том, как притащу домой маленький генератор портала и непременно ограблю Форт Нокс. Не ради золота, а исключительно из принципа. Иметь портал и не пограбить золотой запас США — меня люди не поймут.

Меня чуть было не подвела привычка читать всякие инструкции по диагонали, да и алкоголь в малых дозах приводит к разжижению мысли и ослабляет силу воли. И вообще, всё беды человечества происходят из-за того, что всегда мы норовим сделать не так, как лучше, а так, как всегда. В данном случае, вместо того, чтобы просто проехать в нужное нам место на аэробусе, я собрался идти туда через портал. Не скажу, что я интеллектуальный экселенц, но то, что я вовремя остановился — это уже говорит о многом, в частности, что я ещё ого-го, и настанет вскорости момент, когда по искусственному интеллекту я ударю своим, натуральным.

Пока я просвещался, будущая взрывчатка затвердела и мы пошли подальше от базы, в ущелье неподалёку, испытать новое слово во взрывном деле. Я засунул брикет в расселину, мы отошли подальше и я нажал кнопочку взрывателя. Хлестко ударил по ушам взрыв, просвистели в воздухе осколки камней, ущелье затянуло дымом и пылью. Хорошо пошла.

— Ну вот, — сказал я Ичилу, когда звон в ушах немного стих, — а ты завидовал тому железному шкафу. Ты сделал взрывчатку, а он — нет.

Шаман воспрял от моей похвалы, и сразу замельтешил:

— Магеллан, давай сюда грузовик. Сейчас отвезем всё и сделаем как надо.

— Не суетись, у нас всё по плану!

Я уже приготовился наслаждаться имением настоящего, работающего армейского полевого синтезатора. Его бы мне в деревню, я бы вообще… эх… вообще! Нет, вы представляете себе дома синтезатор? А у меня есть. Не «Мидас», конечно же, но и этот сойдёт. Такие перспективы! Я подключил агрегат к сети электропитания, по списку вытащил со складов разные картриджи, по потребности, и, наконец, получил то, что хотел. Тот самый штурмовой пистолет-пулемёт. Стильная штучка, что там говорить. Похоже, в имперских оружейных мастерских ушли по пути совершенствования разных стреляющих штучек несколько дальше, чем у нас. Но, честно говоря, ненамного. Я вообще думал, что тут будут какие-нибудь плазменные метатели, деструкторы, бронежилеты с силовой защитой или тому подобная фантастическая мутотень, а оказалось одно расстройство.

Так что я закончил с экспериментами, для своих гринго брать ничего не стал — не доросли еще, да и менять оружие в преддверии боевых действий — не самый лучший вариант. Пусть пока по старинке, с ППС побегают. Прочие же, известные только специалистам, приблуды и вооружения я оставил на потом. Может, как-нибудь займусь торговлей оружием. Навынос. Прямо у себя в деревне, в сарайке прорублю окошко и открою оружейную лавку. От посетителей отбою не будет. Но на этот случай поможет пулемёт на крыше.

Что мне ещё нравится во всяких армейских аппаратах, что они предельно практичны и осязаемо просты. Никаких схоластических элементов, все на благо армии. Для обер-экзекутора, находящегося в состоянии глубокого посталкогольного токсикоза, не составит труда понажимать крупные кнопки и не промахнуться с ассортиментом. А для лейтенантов-интеллектуалов есть дополнительные опции, в том числе и система самоуничтожения. Я даже опробовал одну опцию, скажу прямо — этот напиток реально только для имперских десантников. Я занюхал рукавом и утёр слезу. Пробирает аж до пяток. И это хорошо. Счастье случилось и пора открывать новые горизонты.

К нам спланировал, по моему распоряжению, разумеется, грузовой антиграв, который можно было бы классифицировать, как Газель, в равной степени как по грузоподъемности, так и по совершенно не эргономичному[37] дизайну. Ну, не на себе же тащить всё то барахло, что Ичил приготовил. В кузов мы, помимо кухонной утвари, кинули пяток мешков с просроченной взрывчаткой, пластиковые мешки. Я еще догрузил контейнер с разведботами, пригодятся.

Молча я поднялся на уровень управления и полюбовался для начала на веселенький глобус, который по-прежнему вращался вокруг свой оси. Удивительная вещь. Надо будет её прихватить с собой, в деревне вместо ночника сойдёт. Потом отправился в апартаменты, насчет выспаться.

С утра смазанные лыжи пришлось отставить в сторонку. Хотя бы для того, чтобы сделать ещё пару вещей, надобность в которых назрела, но всё руки не доходили. А раз уж я тут, то и проясню кой-какие вопросы для себя. После плотного завтрака, разумеется.

— ВК-1017, уточни мне такую вещь. Поподробнее. Есть ли связь с Империей, если есть, то с кем.

— Оборудование дальней связи включено, но связи с Империей нет. Раньше связь была с Академией Наук, Штабом ВКС и Службой Безопасности Империи. С момента последней инициализации на связь никто не выходил. Однако прежние узлы недоступны. Есть следы работающих станций ДС, но неустойчивые.

— Что такое дальняя связь вообще?

— Связь, работающая со станциями в иных пространственно-временных континуумах. Настроенные узлы связи могут связываться через три, а при благоприятных условиях и через четыре смежных пространства. Или больше, но при наличии ретрансляторов. Пока сопряжённых узлов я не наблюдаю, — ответил мне ВК.

— Хорошо. Отслеживай активность передатчиков. В связь не вступать. По факту доложишь мне, если кто проявится.

— Принято к исполнению, — отрапортовал ВК.

Это я чуть было не упустил из виду. Не хотелось бы внезапно оказаться в условиях, когда сюда, в разгар праздника освоения хабара, заявятся прежние хозяева моего имущества и сделают мне больно. А у меня, как назло, никаких вразумительных аргументов под рукой нет. Даже своей орбитальной платформы с плазменными пушками, чтоб окоротить супостата. И вообще. Я ещё не всё тут изучил, в смысле не оценил, за сколько можно хотя бы часть барахла продать заинтересованным лицам. А то что заинтересованные лица вскорости появятся — это к бабке не ходи. Закон природы. Стоит только хоть что-то, мало-мальски ценное подержать в руках, как немедленно материализуются персоны с разными якобы библейскими заповедями, типа насчёт поделиться. Знаем, проходили. Так что раньше времени проявлять своё присутствие не стоит. Вот обзаведусь своими вооруженными силами, тогда и поговорим.

Ещё одно дело — это прямая связь с шаманами. Недооценивать её нельзя, а еще лучше, — поставить себе на службу. Разговоры по степи уже пошли, что Отец-основатель откликнулся, но у меня свои планы на это явление.

Я спустился в кондейку, где впервые состоялась связь с камлающими шаманами. Надо привести в порядок и эти дела.

— Мбонго, — спросил я своего помощника, — как работает эта система? Почему я слышу шаманов? Как я могу с ними общаться?

— Эта система — разновидность ментального общения шаманов и персонала Базы. Шаманы, как наиболее подготовленные люди, могут входить в транс и общаться со специально обученными людьми посредством оборудования мнемотрансляции. Примерно, как я с тобой.

— Хорошо, можно ли поставить режим автоответчика?

— Можно. Весьма гибкая система, — ответил мне планшет.

— Ну-ка давай сейчас посмотрим, кто взывает к Отцу-основателю и сделаем запись сообщения. Заодно вразумим непонятливых.

На этот раз мне не пришлось вкуривать всяких трав. Планшет начал мне демонстрировать, какие кнопки нажимать, выставляя разные параметры общения. Виртуальные кнопки, разумеется. Простейший скриптовый язык, по принципу «если — то». Основная сложность — это распознавание того, к кому обращается клиент. Как только определяется, что обращение идёт к Отцу-основателю, сразу же включается автоответ, то бишь, моя записанная акынская мысль: «Отца-основателя нет, но дело его продолжает Магеллан». Причем, в подробностях описывается, как именно продолжает. Никаких границ в восхвалении самого себя здесь нет и быть не может. Это традиция такая, кто ещё не понял. Безудержное хвастовство, не имеющее ничего общего с действительностью о том, как спаситель Харкадара убил последних абаасы, вырвал у них глаз и натянул на задницу. Боокко, естественно со своей стороны тоже там пропоёт то, что надо, а тут такие возможности. И, под занавес требование убить всех комиссаров и приспешников омогойских ублюдков. На любой запрос отвечать «Карфаген должен быть разрушен», иначе Магеллан и пальцем не пошевелит, чтобы выполнять просьбы страждущих. Пусть поработают на своё будущее. И на моё тоже. Новые веяния в Харкадаре лучше всего доносить до населения через шаманов. Политруков-то здесь нет. В общем, ещё одно дело закрыл, точнее, отложил на потом. Тут надо практически колл-центр организовывать, а не так, на коленке. Будет время, поменяю и типовые фразы, и общественное мнение по остальным вопросам.

Встал, утёр пол со своего чела, а времени-то уже ой-ой-ой сколько. Так и проходит жизнь, в заботах и хлопотах. Одно радует, что с каждым днём я всё ближе и ближе к счастью. Неземному, в буквальном смысле слова. Сходил, пострелял из моего нового оружия. Незабываемые впечатления. По сравнению с ППС — просто небо и земля. Этот как с Жигулей пересесть на Мерседес. Снарядил магазины по новой и упаковал ствол в кофр. Тут всё как у людей. Вытащил Ичила еще из какой-то лаборатории — у парня просто неуёмная страсть к органической химии, пообедали. Потом, как и завещали предки — послеобеденная дрёма. Мы ж не спешим никуда, а над Степью лучше летать ночью, во избежание разных слухов. Заодно зарядил свой мобильник, мало ли потребуется музыку послушать. Да и сфотографировать можно кое-какие виды, мне же чувство прекрасного не чуждо, я ж в глубине души художник и музыкант. Поэт, практически.

До полной ночи еще было время, так я напряг свой планшет.

— Мбонго, ну-ка, разберись с потрохами этого девайса. Мне оттуда нужна музыка. Включаю Bluetooth, давай, анализируй. Ключ 1234.

— Мне ваш ключ не подходит, кодировка иная. Разберусь сейчас.

Через некоторое время планшет, видимо, посовещавшись с ВК начал мне рассказывать, что тут такая вот архитектура вычислительного устройства, что надо было бы его скопировать и разобраться с протоколами поподробнее. Совсем иные технологические принципы. Надо всё в архив, в долговременную память. Чтобы, когда придут настоящие учёные, у них был материал для очередной диссертации.

— Чудила[38], я тебе сказал музыку скопировать, а не симпозиумы устраивать. Быра занялся! Заодно и все протоколы расшифруешь.

— Слушаюсь, сахиб. Мбонга быра-быра всё сделает.

— И не вздумай мне потом рассказывать о том, что там всё примитивно и нецивилизованно.

— Но там действительно примитивно, гражданин начальник экспедиции. Хотя потенциал для развития ещё есть. Можно мне синхронизироваться с устройством?

— Можно, — это я уже спросонья пробормотал, делай что хочешь. Разбудишь в полночь.

Ночью мы с Ичилом погрузились в рыдван и тронулись в путь. Добирать остальную публику, в соответствии с предполагаемыми задачами.

Точнее говоря, мне нужно было всего-то пару пацанов взять и, на всякий случай, Дайану с её снайперской винтовкой. Типа для прикрытия наших тёмных дел.

Мы так и полетели на войну. Пора заканчивать с демократией, разбродом и шатаниями. Я спрятал летучего голландца в холмах, а к Большому Начальнику мы приковыляли на своих двоих. Как нищие совсем. Я естественно к тому моменту был зол и расстроен. Таимся как воришки, блин, на своих собственных землях. И всё из-за того чтобы кто-то что-то не подумал про меня плохого. Взять бы шестиструйный плазмоган да укоротить языки-то. Прибил бы пять-шесть сотен говорливых, остальные засунули бы себя языки в задницу. А я бы летал на своих аппаратах куда хотел и когда хотел.

— Мир вашим кострам, уважаемый Улахан Тойон, — начал я издалека, — да будут тучны ваши стада, да пребудет щедрый урожай на ваших полях милостью Тэнгри!

Тыгын поморщился, но ответил:

— И вам мир и процветание, милостью Высокого Неба. Вовремя ты приехал.

— И что? У вас неприятности?

Тыгын рассказал, что к войскам на этот раз мы пришли почти вовремя. То есть в тот момент, когда его воинство собиралось поднять бунт, послать Улахан Тойона вдаль пешим ходом и разбежаться по своим кочевьям. Вовремя, да. От самодовольных, до потери здравого смысла самоуверенных батыров не осталось ничего. Это вам, друзья мои, не коней у соседнего рода красть. Ущелье, которое штурмовали тыгыновские бойцы оказалось перекрыто пушками. Слова такого на харкадарском нет, но мне в двух-трёх предложениях объяснили принцип действия оружия абаасы. Это, несомненно, были абаасы, потому как у нормальных людей такой мерзости нет и быть не может. Я удовлетворённо хмыкнул. Конечно же, не может. Тем более у нормальных людей.

— Хорошо, уважаемый Тойон. Сейчас вели всем войскам отступить, а я тут по своим каналам разведаю обстановку. Да, и лошадь дай мне. А то я совсем, как крестьянин хожу.

— А где твой летающий гроб? — поинтересовался Начальник.

— Вот к нему мне и нужно съездить. Пешком неприлично, что люди подумают.

— А-а-а, ну тогда бери.

Я гроб ему припомню потом, при случае.

Прискакал к пепелацу, велел своим гринго разбить лагерь в пределах прямой видимости и ничему не удивляться. Вытащил на свет божий контейнер и запустил разведботы. Вернулся к Тыгыну.

— Уважаемый Улахан Тойон. Пусть твои нухуры посторожат снаружи юрты, а я тебе кое-что покажу.

— Опять глаз аббааасы? — я всё никак не пойму, когда он шутить изволит. Вредный мужик.

— Да, глаз айыы, это ты верно заметил, — ответил я, — неужели тебе до сих пор акыны не спели эпос про мои подвиги?

— Спели уже. Надо бы их повесить, чтобы не врали так бессовестно. Ну ладно, что у тебя?

Я достал планшет и развернул картинку. Хорошо мятежники устроились. Ущелье Хара Ураган буквой Z врезается в горный массив, поэтому его так трудно было обнаружить. За третьим поворотом обнаружилась долинка в виде бутылки, достаточная для размещения обоза и армии вторжения. Но это не главное. Повстанцы после второго поворота установили две пушки, и теперь ущелье простреливается насквозь, как раз в то месте, откуда и должны были бы по идее, прорываться конники народовольческой армии. Они и вылетали оттуда, с криками ура, как раз на картечь из бронзовых стволов. Ума хватило ровно на два захода. Но не это главное. Орудия понемногу подтягивали к выходу из ущелья и, судя по суете, собирались поставить ещё две пушки. При этом весьма грамотно прикрывались фузилёрами и лучниками.

— К реке собираются прорываться, — пояснил Тыгын, — к мосту. У нас мост тоже блокирован, но у них и на той стороне пушки стоят. Ни туда и ни сюда.

— Это называется пат. Но мы выступим в роли боевых хомячков с реактивным двигателем. Пусть твои бойцы сегодня отдыхают, завтра с утра начнём кошмарить мятежников.

— Мбонго, — мысленно я спросил планшет, — карту записываешь? Высоты, профили и всё такое.

— Так точно, товарищ командир.

— Ночью полетим. Убьемся — ты первый помрёшь, имей в виду.

— Утром пусть войска построятся для штурма. Я позвоню, когда всё будет готово, — снова я обратился к Тыгыну, — впрочем, ты сам поймёшь, когда можно будет наступать.

Я отправился к гринго. Подремать перед делом, перекусить, выкурить сигаретку. В тишине и спокойствии. А тут, к полудню и Талгат нарисовался со моим воинством. Это, конечно же, прибавило мне авторитету, но на моральном состоянии атакующих войск никак не сказалось.

Утром, ещё в темноте, мы погрузились в Газель, и медленно поплыли к месту дислокации. Есть там площадка, на высоте метров шестьсот, как раз в тылу артиллеристов. Когда солнце осветило ледяные пики хребта Тарганай, мы с Дайаной уже умостились в нужном месте, а Газель оставили пастись поблизости. Она жужжала себе едва слышно и беспокойства не доставляла. За рулем сидел Семён, а в кузове — ещё трое курсантов. Это наш, как говорится, резерв ВГК.

Я в бинокль рассматривал диспозицию, а боевая подруга нашего старшины — в оптический прицел. Пока лагерь мятежников спал, лишь часовые прохаживались возле орудий. Видать, опыт уже наработали, чтоб на ночь имущество без присмотра оставлять. Рядом с пушками я рассмотрел бочки, может с уксусом, а может с порохом, и деревянные ящики. Непонятно что в них.

— Ну как твоя семейная жизнь? — пока есть время, я спросил у Дайаны.

— Восхитительно, — ответила она, — спасибо, дорогой Улахан Тойон, за наше счастливое счастье.

По её лицу насчёт счастья что-то не очень было видно.

— Всё так плохо? — уточнил я.

— Нормально. Могло быть и хуже, — вздохнула она, — с тобой интереснее. А этот, прости Тэнгри, солдафон… Ну он и есть солдафон.

— Ты не грусти, — говорю я ей, — стерпится, слюбится. Это у нас такая поговорка есть. Главное, что он мужик справный, а приключения умная женщина на свою задницу всегда найдёт.

— Это да, — усмехнулась Дайана, — в таком случае с тебя ночь любви. А то я тут замёрзла уже.

— Разбаловал я вас. Хватит трепаться, работаем.

Я позвонил Тыгыну и попросил его обеспечивать на пределе дальности действия пушек постоянное мельтешение. Чтоб отвлечь внимание от нас. Когда вдали показались первые всадники, часовые подняли хай. Орудийная прислуга бросилась к пушкам и тут я рассмотрел, из чего же они брали порох, ибо пушки были бронзовые, дульнозарядные. Не сложилось, видать, у них с унитарным патроном.

Дайана начала отстреливать орудийную обслугу. Началась паника, не привыкли еще местные к засадам в тылу. Наконец, нас обнаружили и начали пулять из пищалей. Ну-ну. Снизу вверх, да на расстояние в шестьсот метров.

Подал Дайане жестяную коробку на двадцать патронов, с красными ободками на пулях. Это я в своё время заныкал, на крайний случай.

— Вот теперь бей по одной пуле в третий, пятый и седьмой ящики. Нет, сначала в пятый.

К пятому только что подтащили из обоза ещё два ящика. Рвануло знатно. Взрывная волна в узком ущелье — страшная вещь. Пушки вынесло вперёд, наш аэростат куда-то вверх, да и нам по ушам досталось. Хорошо, хоть карниз не обвалился. Когда дым рассеялся и немного улеглась пыль, я рассмотрел поле деятельности. Вполне себе нормальный пейзаж. Вытряхнул песок из ушей и позвонил Тыгыну:

— Можно наступать. И нужно быстро, пока в обозе не очухались.

Глава 10

Я всегда говорил и буду повторять: каждый должен заниматься своим делом. Взрывники — взрывать, стрельцы — стрелять, высоколобые интеллектуалы, вроде меня — руководить, желательно издалека, а идиоты — сидеть дома и пасти овец. Идиоты — это те степняки, которые продолжали остервенело колоть копьями бронзовые стволы пушек, чтобы, видимо, добить их до конца. А потом всем хвастать, как они один на один выходили в чистом поле бороться с полчищами Тёмного Властелина. Ну, впрочем, не соврешь, и героем никто считать не будет. Так что я, к тому моменту, когда звон в ушах стих, а Стёпа умудрился подрулить к карнизу насчёт нас забрать, уже ничему не удивлялся. Потому что в кузове сидел еще один идиот, который умудрился на ровном месте сломать ногу. Надо будет его на берег списать, во избежание. И чтоб в следующий раз думал, а не пялился из-за борта, как Дайана отстреливала бандитов.

Волна всадников хлынула из бутылочного горлышка, не обращая внимания на продолжающие осыпаться склоны ущелья, и началась рубка. Теперь уже по-честному, сила против силы, сабля против сабли. Я уже понимаю, что армии вторжения, обозникам и резерву ловить нечего. Степняки сейчас отыграются за свой страх. Степан пролетел над полем битвы, насчёт полюбоваться на море крови. Для куражу я кинул по паре гранат на фланги обороняющимся, и велел водиле рулить к оврагу возле Ставки.

На этот раз обошлось, это я к тому, что в следующий раз что-нибудь взрывать надо сидя в бункере, а не так, чуть ли не в чистом поле. Второй этап борьбы с мировой закулисой не предполагал наличие на борту несовершеннолетних, так что молодняк я высадил и передал на стажировку Талгату. Дайану спровадил к Тыгыну, а сам с Ичилом отправился добивать повстанцев.

К нужной нам долине мы подлетели как раз в разгар светового дня. Я снизился, насколько возможно, чтобы воочию убедиться в том, что мы приехали туда, куда надо. Внизу увидели привычный для меня индустриальный пейзаж, но который привел Ичила в настоящий ужас. Вдали виднелись рыжие пятна мертвого леса, из-под каких-то мрачного вида сараев в речку текла черная маслянистая жижа, а клубы разноцветных дымов из труб, ядовитых не только по цвету, но и по сути, могли бы порадовать любого певца индустриализации. Торжество разума над природой, фигле. Ичил что-то шептал себе под нос, потом очнулся и сказал:

— Это как же так? Это зачем? Для чего делать такую гадость? Это надо уничтожить. Это против всех законов, не знаю, почему духи позволили этому быть?

Ветер донес до нас клуб дыма из трубы, мы с Ичилом зашлись в кашле.

— Вот ты, Ичил, и выступишь в роли карающей десницы Тэнгри, да пребудет с ним слава.

Сделав пару кругов над долиной, я направил транспорт к выбранному мною по карте ущелью. Как мне казалось, я нашёл именно то, что нам и требовалось. Но когда начали двигаться меж двух стенок, на высоте 1600 метров, я понял, что всё это приятно выглядело лишь на спутниковом снимке. Я почувствовал себя букашкой. В ущелье, куда мы забрались, видимо от сотворения мира не попадало солнце. Полумрак, вертикальные стены теряются в вышине, и где-то там, в невообразимой дали, виднеется узкая светлая полоска неба. Сыро, холодно. Глухо бурлит речка, и эхо вязнет в угрюмых стенах. На гранитных скалах — прозелень лишайников. Все двести пятьдесят шесть цветов серого, коричневого, бурого и мрачно-зелёного. Мечта суицидника. Страшное дело, и, как я прикинул палец к носу, чтобы обрушить хотя бы часть этого величия, понадобится не менее мегатонны тротила, а не те жалкие пятьдесят килограмм, что мы привезли с собой. Я поднял машину вверх, выбрал ровную площадку и мы вышли на землю.

— Ичил, ты понял, да? Мы никогда не взорвем эти скалы так, чтобы перегородить речку.

Я имел в виду, конечно же, не «никогда», а в приемлемое для нас время. Можно было бы притащить сюда всю взрывчатку, что мы найдем на базах, приготовить её и подорвать. Только мне всё равно кажется, что этого будет мало. Тут нужны, помимо грубой силы, какие-никакие знания подрывного дела: что куда воткнуть и в каком количестве, чтобы скалы рухнули именно туда, куда надо, а не в обратную сторону. В общем, не с моими талантами этим заниматься. Есть ещё один вариант, мистический.

— Ичил, ты понял, да? Ты видел тот кошмар, который сделали эти люди. Давай, вызывай духов Земли, пусть они помогут нам.

В целом всё, что мы тут быстренько устроили, безо всяких натяжек могло бы называться «шабаш на Лысой Горе», как по сути, так и по внешнему виду. Развели костер из еловых брёвен, с треском рассыпающий в тихое небо клочья пламени и султаны искр. Ичил достал из загашника бутылочку какого-то своего очередного зелья, выпил сам и дал мне:

— Пей до дна!

Я выпил мерзкого вкуса жидкость с пряным запахом, и меня чуть не вывернуло. Где он берет эти жуткие рецепты? Зато я впервые увидел, что значит камлать по-настоящему. Ичил бился в исступлении, взрыкивал и подвывал, подпрыгивал и кружился вокруг костра, да так завораживающе, что и меня пробрало до печенок. Я начал подтанцовывать и подпевать Ичилу, меня пёрло просто от самого факта безбашенного веселья и уже я начал выкрикивать:

— Всё-всё-всё… до основанья, а затем! Хопа-опа! Весь мир… мы разрушим! Гори оно всё синим огнём, да пропади оно всё пропадом!

Ворона на груди тоже начала приплясывать, чуть ли не крыльями хлопать. Над костром появилось зыбкое изображение пузатого толстяка, габаритами с борца сумо, и он спросил:

— Хорошо танцуете! Здесь что ли всё порушить? Да-а-а, меня надо было раньше разбудить, совсем всё испохабили, — привидение окинуло взором скалы и долину.

— Здесь, здесь, здесь нахрен всё порушить, и всюен вместе с эбэээн фабриканах! И гэспилят! — я орал уже и вовсе что-то нечленораздельное.

Земля дрогнула, я замер, с ужасом наблюдая, как гора на другой стороне ущелья сползает в пропасть, как наши бревна, раскидывая искры, летят кувырком в бездну. Скалы вспухли и завалились в реку, клубы пыли поднялись и потекли вдоль ущелья.

Как мы оказались в кузове антиграва, я не помню. Перегнувшись через борт, блевал Ичил. Видимо, я в последний момент забрался в него сам, и Ичила затащил. Хух, кажется спаслись. Меня мутило, а вообще слабость во всём теле и общий упадок сил. Я потянулся за фляжкой, надо как-то компенсировать такой стресс. Хлебнул сам и дал хлебнуть шаману.

— Здорово мы, а? — спросил я его.

— О! Я так никогда не камлал, — ответил Ичил, отдышавшись от водки, — мы где?

— Где-то здесь, — я огляделся по сторонам.

Мы были где-то здесь, это факт, но деталей не рассмотреть, пейзаж изменился радикально. Проблема была в том, что машина оказалась на приличной высоте, а я сидел в кузове. И что делать дальше, совершенно непонятно.

Посидели мы в кузове, на мешках с сырьем для взрывчатки, отдохнули, и я решился на рискованный трюк. Вроде ходьбы по карнизу к любимой женщине на соседский балкон. Перепоясался арканом, который у Ичила в мешке нашёлся — степняк же, куда он без аркана? И полез в кабину. Кое-как с пятого захода пробрался. Отдышался, утёр пот и порулил, куда глаза глядят. Так чтобы обозреть окрестности онежского озера, успокоить дыхание и покурить спокойно, вдали от газового баллона. Насыщенная у нас жизнь, ничего не скажешь.

Дух Земли, если это был он, конечно же, сделал всё как надо, куда там мегатоннам ядерных зарядов. Тектоническое оружие, вот что это было. На месте долины начало наливаться соком будущее озеро. Пока ещё, судя по людям, которые суетились внизу, неглубокое, в средней её части — примерно человеку по пояс. Но народец здешний почему-то норовит забраться на кочки и никаких действий по спасению барахла не предпринимает. И не бегут никуда, хотя это, казалось бы, первое дело. На поверхности плавают бревна, доски, ящики и всякий мусор. Горы трупов пока не видать, мы ж не звери какие-то. Плотины ГЭС тоже нет, одни обломки торчат из-под бурунов, горное озеро сильно обмелело и перетекло в долину почти всё. Где, как говорится, убыло, то в другом месте прибыло. Заводские корпуса потихоньку затапливает, а оттуда тащат всё, что плохо привинчено. Издалека видно, что там какие-то надсмотрщики суетятся. Но ничего, пусть побегают, здесь им уже не работать, а выход из долины один.

Я себе разрушение химических заводов представлял несколько иначе. Думал, возьму, как порядочный, на инопланетном складе гиперболоид, и, подобно инженеру Гарину, проведу разящим лучом по цехам. А они будут красиво взрываться в ночи, разноцветные сполохи, все дела. Не сложилось.

Мы с Ичилом расположились немного вдали от мирской суеты, на газовой плите приготовили себе перекусить. Надо дождаться результатов, чтоб два раза сюда не летать. Водичка в будущем Онежском озере потихоньку прибывает, народ, очнувшись от векового гнёта, начал проявлять самостоятельность. А именно, потянулся к выходу из ущелья. Это-то мне и надо было. Узнать, когда они полезут из ущелья, чтобы их там всех достойно встретить. Я позвонил Тыгыну, рассказал, что мы тут учудили, и пообещал, что дней через десять народ начнёт появляться. Надо всех встретить, рассортировать и принять меры к недопущению.

— Да, — ответил мне Тойон, — я помню наши разговоры. Я уже брёвна приготовил, скоро подвезут. Ты что там еще обещал?

— Я что обещал, то и привезу, — ответил я ему, — с меня не заржавеет.

— Ну давай, жду.

— Имей в виду, — добавил я, — они оттуда голодные придут, надо бы подкормить, чтобы не перемерли раньше времени. А то судить некого будет. Вообще-то я сейчас подъеду, поговорим ещё.

Следом я позвонил Сайнаре и, на всякий случай, признался в любви. Женщины, они ушами любят, так что надо время от времени им что-нибудь такое говорить, витиеватое и с грязными намёками. Иначе, как показывает практика, им это будут говорить другие. А там и до греха недалеко.

Для ускорения процесса перемещения, мы выкинули за борт все мешки с трухой, хуже от этого долине не будет. Тут, по любому, ещё лет двести купаться нельзя будет. Смеркалось, надо поспешать на склады. Тыгыну привезти колючей проволоки, гвозди и еще кой-какие мелочи. Мы обернулись как раз к утру, выгрузили барахло и отвалились спать. Насыщенный день был, ничего не скажешь.

А с утра, тут, кто не помнит, традиция такая, праздник, бли-и-и-н. Снова праздник, вот так вот в чистом поле, ну, в смысле, в полупустыне, и ведь не лень людям гнать сюда стада баранов, мешки с крупой, дрова и казаны. Буза, похоже, сама материализуется, из межпространственного вакуума. Единственное доброе дело я успел сделать за это время, так втолковать Тыгыну, что делать с будущими пленниками. Три дня втолковывал, пока праздник длился. На меня некоторые стали косо посматривать, когда я по пятому разу повторял.

Мастеров разогнать по дальним аулам. Они там маленько одичают, улетучится из них привнесённое, останутся чистые знания. Смогут восстановить хоть что-нибудь, значит пусть так и будет. Не смогут, или не захотят, или не будет спроса на их продукцию — значит всё это пустое. Значит, Харкадару это не нужно. Отдельно выделить тех, кто делал порох. И под собственный присмотр. Чтоб не баловались запретным знанием. А лучше — сразу под нож. Нечего тут гуманизмом страдать, производство оружия — это монополия правителя, а не артели «Умелые руки». Найдётся Гольденберг — отдай его мне.

За три дня первая партия пленных уже вкопала столбы по периметру будущего пересыльного лагеря, и под моим чутким руководством натянула колючую проволоку. В торжественной обстановке я на ворота прибил собственноручно намалёванную вывеску: «НКВД СССР. Главное Управление Лагерей. Опытно-экспериментальный Лагерь N 38». Отошел в сторону, полюбовался и остался доволен. Посеяв ростки цивилизации в этих негостеприимных местах, я счёл свою прогрессорскую миссию в Харкадаре выполненной, и теперь, с чистой совестью, могу паковать чемоданы. И даже ниразу не сомневаюсь, что дырка в дом у меня уже в кармане. Осталось только добраться до базы «Место встречи», и разобраться с последними непонятками.

Но тут, между делом Тыгын сообщил мне, что у него кончаются наличные, чтобы выплачивать премии ловцам жёлтоповязочников, и вообще, скоро все мало-мальски крепкие парни будут щеголять с орденами Меч Возмездия. Из-за этого земли на восточном берегу большой реки практически очищены от мятежников. Те боотуры, которые прощелкали клювом начало кампании, теперь делают набеги на земли Рода Чёрного Медведя и волокут коммунаров оттуда. Но это дело рисковое, там уже поняли в чём соль и сопротивляются, как могут. Но наших доблестных кандидатов в герои это только раззадоривает.

Намёк на золото я понял, можно будет подкинуть старику пару тонн.

— Кстати, — решил уточнить я, — а монеты вообще откуда берутся?

— Монетный двор есть, в Алтан Сарае. Оттуда всё и идёт.

— Хорошо. Мы решим этот вопрос. Подожди только недельку.

— А почему ты моим бойцам не даёшь свои аптоматы? — вдруг спросил Тыгын.

— Патмучта. Не, я могу дать, конечно, но они же не умеют ими пользоваться.

— Так научи!

— Не научу. Не потому что не хочу, а потому что твои бойцы не понимают и не хотят понимать, что новое оружие — это новая тактика. Что надо с коня слезть, хотя бы для начала, чтобы правильно пользоваться автоматом. Поэтому я и взяли молодых пацанов, специально из города, чтобы у них в голове не прижились понятие о доблести. Ваши, я имею в виду, понятия.

— Но ты всё равно дай. Я сам прослежу, чтобы правильно применяли. Талгат же всё равно пока с нами будет. Он и покажет.

— Хорошо, — скрепя сердце я согласился.

Упёртый старик. Ладно, пусть наступит на грабли, тут хоть кол на голове теши. Я вызвал гринго и отобрал у них ППС. Передал Тыгыну, вместе с патронами. Их всё равно осталось с гулькин хрен. Пусть порадуется.

Прежде чем смазывать пятки салом, надо бы проверить, что там в моей деревеньке у Пяти Пальцев делается. Ну не могу я дела на полпути бросать, от этого образуется пузырь незавершенных деяний, а от этого, как известно, карма начинает портиться, проявляются разные неврозы, а там и до импотенции недалеко. Беречь себя надо. Так что кое-что надо сделать и, доев бешбармак, мы с Ичилом забрали Дайану, гринго и отправились на своем драндулете в сторону Пяти Пальцев, с таким расчетом, чтобы прибыть туда в сумерках, не пугать народ летательным аппаратом.

Для контроля я еще раз пролетел над долиной и убедился в правильности выбранного пути. Народ потихоньку тащил на себе в сторону выхода разный бытовой скарб, вода уже перестала бурлить, и, помимо деревянного барахла, на поверхности водоёма стали появляться радужные разводы. Надеюсь, что мы окончательно утопили производственную базу повстанцев. Жалко мне только ликероводочный завод, нигде я такой качественной водки не пил, как здесь. До слёз жалко. Помаленьку мы добрались до Пяти Пальцев, именно так, как и собирались. Не раньше и не позже. Тихонько прокрались, в камнях припрятали нашу тачку и пошли к своему дому. Пока я отсутствовал, в ауле наметились кое-какие изменения, видные невооруженным взглядом. Но я решил оставить разборки на утро, что тут в полутьме разберёшь.

В моём уютненьком домике — жаль без кондиционера, уже вполне легально старик Улбахай живёт. И это правильно. Чтоб все знали, кто в ауле хозяин. Я немедля пресёк попытку организовать торжества по случаю своего приезда. Я этими праздниками, тоями, ысыахами сыт по горло. Спать, чёрт возьми, я в двух шагах от своего счастья, а тут такие тормоза.

Нет, как не крути, а у меня в деревне лучше. Как минимум потому, что там нет долбодятлов, которым нечего делать, и поэтому они возводят мраморный дворец на месте источника воды. Храм почти что. Но красиво, не отнимешь. Мастер он и в Африке мастер. Только строить это сооружение ещё года три, не меньше. И, что более всего обидно, за мой счёт. Но ничего, я потом на экскурсиях бабки отобью. Пущу нужные слухи, что тут целебный источник и все дела. Часть домов надо будет под бунгало для приезжающих зарезервировать. Побольше идолищ поставить, пострашнее разукрашенных, развернуть рекламную компанию. Деньги лопатой буду грести.

Вода — это жизнь, особенно в таких сложных климатических условиях, как пустыня. И если к этому приложить руки. Правильные руки, которые, как оказалось, у Улбахая растут именно оттуда, откуда надо. Пожалуй, это единственный человек в этом зоопарке, к которому я испытываю искреннее уважение и склоняюсь перед его умением сделать всё по уму. Не всем это дано, я и себя — а иногда и я могу быть самокритичным — ловил на том, что не всё у меня получалось так, как надо. Сады облагорожены и кое-где даже зацвели, вокруг вновь образовавшегося озера — распаханные и засеянные поля. Этак прошел я по окрестностям, и на душу мою снизошла благодать. Улбахай привёл каким-то образом ещё кучу народу, поэтому посёлок приобрёл вполне жилой вид. Это лишний раз говорит о том, что если правильного человека приставить к делу, так можно потом об этом и не беспокоиться. Если бы он ещё на скачках не играл, было бы вообще прекрасно, но идеал, как всем известно из университетского курса философии, недостижим.

После обзорной экскурсии я решил навестить Мастера Хайсэра. Тут тоже всё в порядке. Треть от проданных новых повозок повышенной грузоподъёмности принесла ему мелкую копейку, так что он теперь ни в чём не нуждается. Много времени старик посвятил изучению железок от самолёта и уже подумывал об изготовлении шарикоподшипника. Сильно уж его задела эта вещь. Несмотря на то, что я как бы спешил, пришлось засесть с Мастером, разбираться в сути вещей. Конечно, принцип работ электромоторчика я ему объяснить не смог. Исключительно из-за отсутствия в харкадарских мозгах не то, чтобы слов, но и нужных понятий. Я уже с эти сталкивался, когда косноязычный супершаман мне толковал про Силу. Взаимодействие магнитных и электрических полей, которое приводило к механическому движению, можно было бы объяснить только как «сила толкает силу и из этого получается сила». Бред. Я скрипел зубами, но потом попросту стал все называть по-русски. Иначе мы толкли бы воду в ступе до самого морковкиного заговенья. Ичила тоже рядом не было, по бабам пошел, наверное. А я ведь хотел его нагрузить весьма сложной задачкой — созданием бесфрикционных подшипников. Вы скажете, что нам подшипники? Тут надо паровик с генератором создавать, изобретать АК и дирижабль. Но отвечу, даже не хватаясь за нож, подшипник — это основа основ механики. И путь подшипника прост и ясен: создавать повозки повышенной грузоподъемности, а транспорт — двигатель торговли и ускорения научно-технического прогресса. А Ичил пусть бы себе поломал голову об том, как сварить зелье нужных кондиций. Ничё, явится, впрягу.

Наша беседа скакала из угла в угол, как мячик. То про механику, то про электричество, потом про агрегатные состояния веществ, потом снова про механику. Во всей, так сказать их взаимосвязи. Ускоренный курс физики для пятых-седьмых классов средней школы, совмещённый с диалектикой. Только безо всяких формул, исключительно на пальцах. Рядом сидел ученик Хайсэра и, разинув рот, слушал про чудеса. Смышлёный мальчонка, глазёнки так и горят. Надо будет его забрать в школу, нечего ему тут прозябать и эмпирически изобретать изобретённое. Только где мы и где та школа? У меня, впрочем, и мысли не было забрать его с собой, российская школа учит не тому, что нужно. Надо всё организовывать здесь. Я вздохнул, нарезал себе импортных апельсинов, свои не созрели ещё, а меня что-то на кисленькое потянуло. Мастера я попросил сделать мне к завтрему две полированные бронзовые пластинки, этак примерно четырнадцатого класса чистоты, для проведения натурных экспериментов. Апельсины же, всем известно, помимо водки употреблять грешно, так что я, чтоб не смущать молодое поколение, вежливо откланялся и отправился обедать в свою резиденцию. Пообещав, разумеется, продолжить нашу содержательную беседу после сиесты. Заодно Ичила выловить, нечего прохлаждаться, когда его Улахан Тойон впахивает, как негра.

— Улбахай, — спросил я во время обеда каравановодителя, — отчего у нас такой прогресс в деревне? Откуда люди?

— Беженцы приходили, просились на житьё. Я разрешил. Мастера Воды и Земли с ними пришли. Очень помогли восстанавливать водопровод и посевы. Ну и мои родственники тоже пришли. Народ потихоньку тянется. Здесь хорошо, слухи пошли по Степи.

— Ну, раз слухи, то тогда конечно. Это важно. Но есть проблема. Имей в виду, здесь будет стоять гарнизон. И в сторону, где раньше был самолёт, ни один человек не должен пройти. Если услышишь или увидишь чей-то интерес к той стороне, немедля оповещай охрану. Я распоряжусь. И звони мне. Телефон ты видел, пользоваться умеешь, так что не стесняйся. В любое время.

— Ещё. Бери верблюдов, езжайте к Джангылу, бею местности Олом-Кюель. Мастер Земли обещал мне три сотни саженцев плодовых деревьев и винограда. Начинайте перевозить и сажать. На Ыныыр Хая, в лесу, возьмете ещё саженцев и рассадите вокруг аула. Это то, что касается общественных работ. Треть урожая село отдаст в пользование Роду. У меня, кроме вас, еще около сотни дармоедов на Ыныыр Хая сидят.

— Да, чуть не забыл, — вспомнил я, — этого чудака, который строит монумент возле источника, напряги, пусть строит казармы, конюшни и всё, что необходимо для размещения тридцати человек. Путь займется делом, а тешить своё эго за мой счёт будет в другое время.

— Хорошо, Магеллан. Он построит казарму. Только что такое казарма?

— Ладно, пусть построит караван-сарай на тридцать мест. А ты выделишь повариху и прачку. Если что, гринго подскажут.

И что здесь самое главное — это обеспечить прикрытие того самого места, куда я сейчас направляюсь. То есть, источник живой воды и межмировой телепорт. Такшта придётся здесь оставить гарнизон с двумя десятками бойцов.

Меня, конечно, мучил вопрос, как предотвратить возможные посягательства на самое святое. Первый вариант, попытаться замолчать сам факт наличия в пустыне объектов. Это уже я проворонил. Оружие вытащили, самолет вытащили, так что следует ждать охотников за хабаром. Второй вариант — перекрыть всё наглухо и любопытных отлавливать. Но, если захотят узнать, что там внутри — узнают, это аксиома. И пацанва, как только пронюхают, что туда нельзя, непременно полезут. У них, в смысле подростков, это будет типа состязания. Раз нельзя — значит надо. Я, в принципе, оттуда всё могу перетащить в укромное местечко, если это какое оборудование, но вот источник, как ни крути, переместить не удастся. Поэтому надо огораживаться по максимуму. И надо бы ещё дезу пустить, а в голове никаких плодотворных идей. Режимные мероприятия по всем возможным вариантам провести не получится, но хотя бы предусмотреть наиболее вероятные угрозы. Ничего, я перекрою путь иными средствами. Непроходимыми. И чуть позже ещё подумаю, на месте.

После сиесты я выловил шамана и повёл его учиться. Но, увы. Так же, как я не понимал Ичиловские методики производства водки из воды и кореньев, так и Ичил не понимал, что я ему втолковываю про силу трения, никак не желал понять разницу между массой и весом, и тому подобное. Я впадал в самую крайнюю форму раздражения, рычал и брызгал слюной, но и это не помогало. У нас, видать, разные менталитеты, опять мы говорим на разных языках. Я даже на коленке, из пружины и доски, сделал динамометр, чтобы хоть как-то продемонстрировать пользу нового мышления. Но впустую. Перед кем я тут бисер мечу, о яйца Нергала?

Зато Хайсэр понял всё прекрасно. Мы выгнали Ичила к едренефене, чтоб не портил атмосферу, и погрузились в нирвану взаимопонимания. Оказывается, Мастер потихоньку перетащил к себе в сарай весь самолёт, включая колёса, но не мог понять, для чего существуют те или иные детали. Я же уподобился акыну, без перерыва на глоток, пел про штуцера, карданы, насосы высокого давления, перепускные клапаны, марки проводов и умформеры. Разобрали электропривод створок маслорадиатора, отъяли мотор от редуктора, и Хайсэр, как ребёнок, завороженно смотрел на крутящиеся шестерёнки. После всего этого разнообразия я посчитал курс «детали машин», на примере деталей от самолёта, законченным.

Навязывать этому миру наши технологии я считаю совершенно бесполезным, и, я бы даже сказал, вредным занятием. Я это чувствую. Я так вижу, если хотите. Наша индустриальная цивилизация — это не пример для подражания, однозначно. То есть, вкратце, считаю, что наша цивилизация пошла не туда. Не в ту степь. Когда и почему — это дело десятое, достаточно того, что в своё время были альтернативы. Так что всё, что я рассказывал Хайсэру — это обзорная лекция по возможным вариантам. Так ему и сказал:

— Уважаемый Хайсэр. Всё, что я тебе рассказал и показал — это не пример для подражания. Это для того, чтобы ты включил свои мозги и начал думать. Думать, а не слепо копировать, что тебе предлагают. На этом всё. Dixi! Sapienti sat.

— Что такое дикси сапиенти сат? — переспросил Мастер, хотя по его кислой физиономии было видно, что он думает о другом.

— Дикси — это значит, я всё, что нужно сказал, и умному этого достаточно.

— Жаль. Я ещё бы поговорил.

— Поговоришь. Только сам с собой. Не советую болтать о самолёте в других местах.

— Да, я знаю, — так же задумчиво ответил Хайсэр.

Не нравится мне его настроение, но тут уж ничего не попишешь. Мастера — они натуры чувствительные, ранимые.

— Кстати, Уста Хайсэр, а сколько у тебя учеников?

— Один.

— А что так мало? Может тебе еще взять на учёбу парочку смышленых парнишек?

— Можно, — взбодрился старик, — только где?

— В город поедешь, там найдёшь. Я Улбахаю скажу, чтобы выделил место и пропитание.

— Спасибо, Магеллан.

— Отвезёшь телеги с новыми колёсами на продажу, всех удивишь, получишь деньги. Купишь припасов, ну и парней возьмёшь. А Ичила я заставлю нужную смазку сделать, ты тогда будешь вне конкуренции.

Понятно. Я, по Берну, провел поглаживание по самому чувствительному месту. По авторитету. Ведь чем больше учеников, тем выше положение мастера в негласной табели о рангах. А они ревниво следят друг за другом.

Так. Пусть следят и дальше. Мне бы их проблемы. Я ушёл от мастера и пошёл смотреть на малышню, что оставалась в ауле, пока мы «выскочили на минутку посмотреть, кто там бузит в Курухане». Пацаны в отсутствие твёрдой руки одичали. Прибывший со мной Семён, как самый старший гринго, доложил мне о том, что всё плохо. Просто полный бардак и разложение личного состава. Впрочем, это я сам виноват.

— Сеня, построй ребят.

— Гринго в одну шеренгу становись! — заорал Семён.

Видать, подражает своему кумиру Дохсуну. Орёт, как оглашенный.

— Господин Улахан Тойон, личный состав по вашему приказанию построен!

— Здравствуйте, гринго!

— Здравия желаем господин Тойон! — вразнобой ответили мне парни.

— Плохо. Очень плохо. Распоясались. Но ничего, это мы поправим. Самым решительным образом. Довожу до вас новые распоряжения. С сегодняшнего дня — восстановить в полном объёме занятия по боевой и политической подготовке. Точно такие же, какие проводил господин Дохсун на острове. Гринго Семёну присваивается очередное звание ефрейтор и он, соответственно остаётся за старшего. Всем разойтись, Семён — со мной.

— Так, Семён. Вот тебе новые нашивки, будешь командовать, пока меня не будет. Общайся с Улбахаем, вам должны построить казарму, проследишь, чтобы было всё, как положено. Мальцов гоняй, пока меня не будет. У вас начинается настоящее дежурство. Потом приедет смена, вы поедете на остров, на отдых. Здесь будете патрулировать окрестности.

Еще два часа я втолковывал Сёмёну про важность его службы для дела сохранения мира во всём мире. Передал ему оставшееся оружие. Кажется он проникся. Больше в этом ауле делать нечего. Разве что приехать перепроверить, как поставлена служба.

Глава 11

Отъезд из аула мы обставили, как отбытие резидента СВР в центр мирового империализма. Петляли, приезжали, уезжали, колготились, создавали панику и мельтешение. Чтоб никто не разобрался, кто, куда, когда и каком количестве приехал и уехал. Меня колбасило уже не по-детски. Я в двух шагах от тайны века, а тут надо сопли подтирать бойцам невидимого фронта. Тоскливое, какое-то в общем, настроение, даже водка не помогает. И чувство юмора меня тоже покинуло. Нет радости в жизни никакой. На всякий случай взял с собой новый пистолет-пулемёт, патроны, толовые шашки, шнурки и провода со взрывмашинкой. Накрайняк подорву всё, чтобы врагу не досталось. В итоге мы с Ичилом погрузились в свой небесный тихоход, а лошадей гринго угнали куда-то в степь. Дайану отправили пешим ходом, вместе с очередным караваном. Пусть красотка прокатится, а то привыкла к хорошему настолько, что начала строить глазки Тыгыну. Бессовестная. Заодно с ней уехали мужчины, очень похожие на нас с Ичилом.

Тот путь, что я в бессознательном состоянии шел не знаю сколько, но не более двух суток, мы проделали за полчаса. Первым делом мы наткнулись на тот посох, который я уткнул в песок давным-давно, ещё в прошлой жизни. Ичил сразу же в него вцепился, что-то восторженно бормоча. Может реликвию своего народа нашел, не знаю. И, честно говоря, уже и знать не хочу. Я хочу домой. И еще я хочу атомную бомбу, чтобы тут все перед уходом взорвать, вместе с коммунарами, тупыми хвастливыми бойцами и всякими переселенцами. Лучше десять ядерных фугасов и установку залпового огня. В таком тоскливом настрое мы и прибыли к первому пункту нашего пути — в долинку с вагончиками.

— Ичил, — сказал я шаману, — поколдуй маленько, не следит ли за нами кто. И, кстати, ты не замечал, кто особенно активно интересовался нашими походами в пустыню? Или ты по бабам всё шлялся?

— Сейчас, расположимся, проверю. Я не знаю, не замечал, чтобы интересовались. Все интересовались, конечно, такой бакшиш привез из пустыни, невозможно не интересоваться.

— Здесь ничего руками пока не трогать, — остудил я его исследовательский пыл, — Может взорваться само по себе.

Ичил кивнул. Он с удивлением осматривал необычные строения и подозрительный пейзаж вокруг.

— О, а это что за такие бойцы? — поинтересовался шаман, увидев двухметровые человеческие останки.

— Это, друг мой, Элбэхээн-боотуры, чтоб тебе стало известно. А вот это, — я показал на остатки вагончиков, — железные дома айыы и абаасы, про которых так много говорилось в сказаниях и легендах. Они, правда, алюминиевые, но это, с точки зрения дикарей, несущественно.

Ичил стоял молча, потрясённый прикосновением вечности.

— Ичил, — вернул я шамана в действительность, — не лови ворон. У нас очень много дел. Кстати, нет нужды, наверное, тебе напоминать, что эта тайна, которую ты здесь узнаешь, смертельно опасна? Если ты хоть подумаешь об этом месте в присутствии посторонних, тебе отвинтят голову прежде, чем ты сможешь это осознать.

— Да, да, конечно, — быстро согласился он, — я понимаю. Это же такая древность! И совсем не так, как я представлял себе, когда слушал олонхо. И думал, что железные дома — это выдумка акынов.

Ичил вроде вышёл из возраста хвастливого павиана, и, надеюсь, промолчит хотя бы до того момента, пока я отсюда не смоюсь. Я добрался до исходной точки моего похода и у меня есть время заниматься всем тайнами пришёльцев. Или ушёльцев, как кому будет угодно.

— Ставь навес, с двойным верхом, чтобы мы не сдохли здесь от жары, а я посмотрю, что тут у нас имеется, — ответил я ему.

Ичил закончил шаманить и объявил:

— Все нас потеряли. Никто не знает, где мы. Мы уже десять раз переоделись перед отъездом, поэтому у ищущих нет ни одной нашей вещи.

— Вот и хорошо. Давай перекусим и начнем исследовать, что тут есть.

Я позвонил Сайнаре, сообщил ей, что мы живы и здоровы, что я её люблю и скоро вернусь. Это так, на всякий случай, вдруг, действительно, вернусь.

Потом мы с Ичилом пошли к капищу. Надо проставиться местным духам, чисто для приличия. Небольшой переход и мы уже на месте. Ичил крутил головой и бормотал про ужасы ужасные. Я решил его просветить:

— То, что ты слышал в разных сказаниях — это правда. Искаженная, конечно же, но тем не менее. Ты, наверняка слышал от своих учителей альтернативные варианты олонхо, но и это тоже правда. Эти мертвые богатыри — то, что в сказаниях называли Элбэхээн-боотур, их было много. Почему в сказаниях их превратили в доблестных героев, и с каким таким злом они боролись — непонятно пока даже мне. Айыы и абаасы — это, по-моему, такие же люди, только сцепились они по непонятному поводу. Победили айыы, и сразу же в легендах абаасы стали исчадием зла. Так всегда бывает. Победили бы абаасы — злодеями стали бы айыы. Ничего удивительного, но нам всё это неинтересно. Нам нужны их технологии, надо узнать, как я сюда попал, и как я отсюда выберусь. А ты сейчас мы с тобой принесем дары духам этих мест, и ты получишь суперприз.

Мы прошли коридором к площади. Под ногами хрустели кости убитых людей, но шаман не обращал на них внимания. Я же подумал, что надо всё это отсюда вытащить и похоронить. Непривычные мы по трупам ходить. Калитка на том же самом месте, и так же не закрыта, драпал я отсюда в бессознательном состоянии, даже не запер на ключ. Ичил зашёл на капище и благоговейно вздохнул:

— Настоящие древние духи! Они известны мне, про них много рассказывали. Они считаются потерянными.

Родник у Духа Воды, как мне показалось, немного оживился. Водичка капала поживее, чем прошлый раз. Когда же шаман увидел траву, то просто затрясся, как эпилептик, от возбуждения. Он лизнул её и воскликнул:

— Магеллан! Это же чудо! Я увидел это! Никто никогда не находил аминай эм! И настоящую воду. Все, как написано в олонхо! Всё, как говорили старики!

Начал сразу же мычать:

— Сверкающую в темноте Живую воду он увидал В чашке соболя черепной, Выпил глоток ее, Выбежал из норы, Принял свой прежний вид. Удесятерилась в теле его Дивная богатырская мощь От глотка небесной воды… Всё как в древних преданиях! Магеллан! Это настоящая живая вода!

Начал таскать доски от разбитых дверей и устраивать костёр для камлания. Пока шаман бился в экстазе среди истуканов и размахивал посохом, я прошёлся по коридорам[39] в поисках колодца, которого в прошлый раз так и не нашёл.

Меня собственно, интересовало в большей степени то, что на карте было обозначено, как «Место встречи». Хотя и непонятно, кто кого здесь встречал. Не, определённые догадки были, как же без них. Но я их гнал от себя, боясь сглазить. Но вода тоже нужна, не гонять же транспорт туда-сюда, светиться. Коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет. А за стеной, за стеночкою, за перегородочкой, соседушка с соседушкою баловались водочкой, вот так напевая известную всем песенку и пробрался в какой-то закуток, а там лестница вниз и пошёл я по лабиринтам блукать, но ничего путного не нашёл. Кстати о водочке, я приложился к своей беззаветной фляжечке. Полегчало. Мои стратегические запасы из аула надо будет сюда подтащить. Не являться же домой голяком. И в магазин не придется бегать, Гольденберг такой нектар изготовлял, куда там нашим самогонщикам. Кстати, и пару пузырей «Порфироносной вдовы» прихватить, хоть Новый Год по-человечески встретить, или там друзей угостить. По рюмке, не больше. Путь обзавидуются.

Два яруса общежитий коридорного типа, но ничего похожего на колодец или водопровод я не нашёл. Зато на втором ярусе нашёлся тоннель, по которому я прошёл до упора. И здесь дверь, бункерного типа, с привычным мне электронным запором. Нет электричества, нет входа. Выполз на свет божий, перекрестился, и пошёл к нашему импровизированному лагерю. Там надо вход искать, возле вагончиков. Разгрести завалы и проникнуть в неведомое. На крайний случай дверь можно подорвать. А потом снова подорвать, чтоб завалило. Но я не устаю удивляться этим самым зелёным человечкам. Никакой охраны, ни периметра, ни пулемётных точек. Какие-то больные пацифисты. Не наши, в общем, люди.

Тут и Ичил подтянулся, воодушевлённый, с горящими глазами и весь такой летящий. Как походка из мая.

— О, Магеллан! Сбылась мечта моей жизни. Я увидел то, о чем говорят легенды. Я разговаривал с Духами! О! Это прекрасно! Сейчас я сварю новый отвар, я теперь точно знаю, в чём его секрет. Потом надо будет привезти сюда земли и рассадить ещё травы. У меня теперь есть семена!

И так далее, и в том же плане. Гонит короче, парень, и эйфория какая-то нездоровая.

— Ты, Ичил, покушай и приляг, отдохни. Иначе может произойти страшное. В такую жару бегать под солнцем вредно, удар случится. До захода солнца отдохнем, а потом, по холодку и приступим к делам.

Когда солнышко скатилось к горизонту, я решил, что каждый зайчик должен кушать свою морковку. Пусть Ичил занимается своими мистическими делами, а я займусь железками. Мне как-то это ближе. Хотя, конечно, и несколько обидно. Всё, казалось бы, рядом, вот оно, ещё чуть-чуть и я смогу понимать основную идею Ичилового творчества, но нет, не даётся в руки. Так я и помру, наверное, неучем. Знания кое-какие остались в голове, но на уровне деревенской бабки-травницы. Запор там остановить или чесотку вылечить. Не дано, видать, хоть и обидно. Удивительное рядом, но оно запрещено. В итоге договорились, что собираемся снова здесь, ближе к полуночи. Ичил подался на капище, камлать и приникать к сокровенному.

Прежде, чем идти на поиски второй двери, я потребовал от Мбонго план. Планшет включился и начал мне рисовать окрестности, и таки показал четыре хода в недра тайного подземного города. Покрутив карту по кругу, кое-как сориентировал её по сторонам света, так примерно, чтобы не уйти в другую сторону. Два входа нашлись буквально в десяти метрах от нашего лагеря.

Вход был в недрах одного из помятых вагончиков. Час, в сумерках, чертыхаясь и напрягаясь, как ломовая лошадь, я выволакивал из него всякий битый хлам. Непонятного назначения оборудование, груды пластикового крошева, стекла и мятых каркасов. До входа так и не добрался, необъятной величины железяка всё заколдобила, и не видно было способа её оттуда выковырять. Взрывчатку я решил использовать только в самом крайнем случае. Да и стемнело уже. Завтра тогда, что ли, поковыряемся. Ичил не пришёл и в полночь. Видимо, слился в экстазе со своими делами. Я ворочался, не мог заснуть, хотелось поскорее вскрыть этот орешек, добраться до сладкой мягкой сердцевины и погрузиться в нирвану. Хотя никто ничего не говорил, что сердцевина будет мягкой и, тем более, сладкой. Но помечтать-то можно, насчёт кондиционера, например.

С утра я взялся за другие вагончики. Мусор — в одну сторону, то, что по моему разумению, мало-мальски целое — в другую. Добрался до второго входа. Вагончик, врезанный в камень, и оказался тем самым входом, через который можно проникнуть внутрь. Точнее говоря, он был своеобразной проходной. В тамбуре лежат четыре трупа, крепость пала, как обычно это и бывает, от предательства. Кто-то открыл дверь изнутри, и толпа бандитов ворвалась в биндюжку, сея смерть и разрушение. Всемирная история, банк Империал. Не сказать, что в холле, в который мы вошли, были гекатомбы трупов. Пять-шесть, не более. Всё как-то слишком просто, на мой просвещенный взгляд. Из холла выходили шесть дверей, я начал обходить их по кругу. Действительно всё просто. Агрессоров обманули, эти помещения, в которые вели двери, были классами. Как в университете или в школе. Столы, стулья, доски на стене с какими-то надписями мелом. Я внимательно всё осмотрел, с целью убедиться, что доски — это именно школьные доски, а не супер-пупер проекторы или плазменные экраны. Нет, всё как есть, древнее не придумаешь. Похоже, тут обманули не только меня, но и нападающую сторону. То ли каникулы были в школе, то ли обеденный перерыв, но детских трупиков под партами я не нашёл. Пройдясь по всем классам, так их можно смело называть, я не обнаружил никаких прочих выходов и входов. Тупик, короче говоря. Это несколько подпортило моё радужное настроение, но не сильно. В запасе ещё два варианта.

Я включил мозг. Если судить по другим базам, то аварийный выход должен быть немного в стороне, а не на месте будущего пожара. Так что вторым номером я выбрал самую дальнюю по карте дверь, до неё километра полтора. На это случай я взял воды и еды. Собираешься в дорогу на день, бери еды на неделю, так меня покойный папа учил. Я добавил к грузу планшет и фонарь и отчалил.

Пока плелся по указанию навигатора, я размышлял, почему же базу сделали в таком отвратительном месте. То ли здесь климат изменился за время отсутствия персонала, то ли персонал заточен под такой климат, было неизвестно, но от этого нам ничуть не легче. Пот испарялся прямо с поверхности кожи, не задерживаясь на всякие разводы и заливание глаз. Сухая корка соли на загривке уже начала доставлять беспокойство, похоже, к этому нельзя привыкнуть, нужно чтобы пять-шесть поколений твоих предков прожили в этой жаре, а потом, если получится, зачали тебя. Что, в общем-то, как вероятность, стремится к нулю. До точки входа я добрался как раз ровно настолько, чтобы разглядеть канаву и в неё не свалиться. Если бы не навигатор, я бы прошел рядом и не заметил её, такая вот тут местность загадочная. Дно рва выложено каменной плиткой с россыпями мелкого щебня. Я отгреб от двери ногой мусор, ткнулся в дверь. Это оказался выход, а не вход. Запертый изнутри, как и положено аварийному выходу. Снова выжигать дверь? Не хотелось бы. Ведь опять все заваривать придётся. Нет, надо найти последние ворота, может там повезёт.

Исключительно для очистки совести пошёл к четвертому входу. Это ещё километра три, только в обратную сторону. Там мне повезло больше. То есть просто повезло: неизвестные злоумышленники взломали выход. Все там и полегли, потому что так же, как и на автобазе, после вскрытия первой двери срабатывали заряды с ОВ. Первая дверь была скручена в бараний рог, это сколько же мощи у этих мутантов было? Замотал лицо мокрым платком, мало ли в пыли тут всяких бактерий в трупах сохранилось. Внутреннюю дверь я открыл. Просто потянул на себя, повернув рукоятку. Хоть что-то в этой жизни получилось нормально. Я спустился ещё на несколько ступенек вниз и оказался в коридорчике, плавно переходящем в холл со многими дверями. Некоторые из них распахнуты и вообще, видны следы поспешного, панического бегства. Хорошо, хоть тухлятиной не воняет. Дальше всё оказалось ещё проще — план помещений на планшет вывелся сам собой, безо всяких телодвижений с моей стороны. Осталось мелочь — починить ликтричиство.

Энергетический узел нашёлся яруса три вниз, типовой проект. Единственным отличием от предыдущих узлов было то, что в лампочках теплился свет. Не прожектор, конечно же, но кое-что. Опять пришлось повторить, уже изрядно надоевшую мне, процедуру реанимации энергоблоков. Когда лампы раскочегарились на полную яркость, зашуршала вентиляция, я включил терминал управления. Да, изрядно здесь вандалы поработали. Почти всё на первом ярусе сияет красным светом, а объемы всей базы были сравнимы с Главной. Пять ярусов, вокруг центра ромашкой — шесть шестигранных лепестков, часть схемы, как ножом отрезана, черное пятно, почти в центре экрана. То ли там нет вообще проводки, то ли секретная, недоступная простым энергетикам зона. Ну что, надо дождаться, пока зарядятся ремботы, и посылать их чинить проводку.

По дороге к первому выходу становилось ясно, что агрессоры на этот раз ворвались внутрь комплекса. Но все там и полегли, мазурики, битых защитников тоже было много, причем, похоже, защищались не только техники, но и совершенно левые люди. Наши, судя по всему, победили, враг не прошёл, в том понимании, что это была пиррова победа. Но ткнувшись к выбитым дверям, я ушёл несолоно хлебавши. Выйти невозможно. Надо всё-таки напрячь шамана, выжечь швеллеры в вагончике, а то таскаться по жаре сил нет никаких. Я двинул к единственному действующему выходу, или к входу. Внутри комплекса стало легче дышать, всё-таки кондиционеры где-то были. Хе-хе, хорошо. Надо теперь все дыры законопатить, чтобы жара не приникала и не портила микроклимат.

К тому времени, как я уже засобирался укладываться спать, припорхал наш мистик. И решил немедленно поделиться со мной радостью бытия. Невыносимой, так сказать, в одиночестве, легкостью. Вкратце Ичил поведал мне следующее. Нормальные люди, те, то бишь, которые в теме, живую воду с травой просто так не пьют и не едят. В самом общем случае это — тонизирующее средство, мощное, конечно, но и всего лишь. Надо, чтобы у человека было желание что-либо в себе изменить, тогда трава и вода вкупе с желанием человека начинают свою работу. Я бы добавил, разрушительную, но это спросонья.

И опять Ичил мне начал, как и прошлые разы, трындеть про одно Желание, знание, понимание, умение, ограничение. Потом по второму кругу, про Желание, знание, умение, воображение и понимание. Сильно напоминает по своей образности и миллиону смыслов китайские трактаты по стратегии. Без комментатора не разберешь. И всё это с таким апломбом, будто он уже бога за бороду держит, а я здесь вроде тупого болвана, которому он снисходительно разрешает прикоснуться к сакральному знанию. Ну, я без него как-то с водой обходился, не помер, слава богу. Надо же, шаманишка, воспрял духом, старшим грубить начал. Мерзавец. Я его, можно сказать в люди вывел, а он!

— Ты мне понятным языком объясни, что в этих травах не так, а не читай мантры, будто я что-то в них понимаю!

Хреновый из него педагог, честно говоря. Умом то я понимаю, что он говорит, а вот прочувствовать не могу. Мозги у нас по-разному устроены, это факт. Нет понимания извращенных мыслеформ, которые может генерировать их воспалённый степной мозг. А употреблять Ичилову наркоту я не могу — мой разум протестует против такого насилия. Видимо, боязнь наркотиков во мне гораздо сильнее желания что-то нового. В итоге, я окончательно рассердился и остановил его:

— Ты бы, Ичил, меньше рассуждал, а сделал дело. Приготовь микстуру, а как придет время, то есть, у меня появится какое жгучее желание, я её и употреблю.

— Просто так нельзя употреблять! — опять двадцать пять, — ты ел траву, вспомни, что ты хотел. Оттого всё и происходит.

— Всё, спи. Утром расскажешь, моя твоя не понимай.

Ичил обиделся, утих и засопел. Может, действительно, мне добра желает человек, а я на него полкана спустил. Потом стал последовательно вспоминать, что же я хотел в том бреду, когда попробовал водички с травой. Я хотел выжить любой ценой, плюс некоторые неистребимые подсознательные желания, типа, трахнуть всех баб и выпить всю водку. Чиста такие, переживания мужчины предпенсионного возраста. И выжил, и трахнул. Отсюда понятно, что в психике произошли определённые изменения. Грохнул несколько человек и не поморщился. Более того, готов был грохнуть ещё кого-нибудь. Совершенно нетипичное поведение для человека интеллигентного, в некотором смысле этого слова, а не серийного убийцы или киллера по найму. И агрессивная половая жизнь и наглое поведение — всё складывалось в кучу. И здоровье — как у бычка-трехлетки, и зрение, и зубы новые, и вообще. А что хотел бы любой степняк, добравшийся до травы с водой? Славы, битвы, бабы, кони. Вряд ли можно преодолеть соблазн, при таких-то раскладах, повысить свои физические стати. Тогда можно предположить, что басни про боотуров древности имели под собой какое-то веское основание. Только кто бы им дал той травы? Не ответив на этот вопрос я и заснул.

Из моих грёз про светлое будущее к прозе жизни меня вернул звонок телефона. Ещё не рассвело, а уже трезвонят. Это Талгат, и, судя по всему, с кем-то ещё. Пропуская мимо ушей его традиционные многословные приветствия, я с ужасом ждал, что он мне сейчас скажет про нападение, все убиты, один он спасся. Однако разговор он начал издалека, то есть попросил ещё патронов, которые, в свою очередь, попросил у него Тыгын.

— У них, что, война там была? — чуть не испугался я — Куда патроны делись?

— Они хвастались перед своими товарищами, — смущенно ответил мне Талгат, — все патроны расстреляли. Это я сам выяснил, они правды не сказали сразу. Хвастались, как круто они превращают в щепу здоровенные чурбаны. Потом расстреляли стадо баранов.

Я мысленно представил их самодовольные рожи, когда они, с чувством собственного превосходства, пуляют по овцам, гордо поглядывая на своих друзей, такого оружия не имеющих. Тешат, так сказать, своё эго. Им было, вероятно, ужасно весело. Разумеется, перевели все патроны. Я даже не возмутился. Всё, собственно, так и должно было произойти. Они не армия, они — самовлюблённые бараны, в последней стадии нарциссизма, что я Тыгыну и пытался донести.

— Зал… шкурку им на воротник, а не патроны! Надеюсь, Тыгын их казнил?

— Нет еще. Завтра казнит.

— Вот и флаг ему в руки. Постарайся забрать стволы, чтобы посторонним не достались. Патронов я однозначно не дам. Хотя бы потому, что у самого их нет.

Я ж не буду говорить, что у меня есть ротный синтезатор. Нет, правы шаманы, запрещающие новые технологии. Этим ослам никакое новшество не впрок. Пусть без меня прогрессом занимаются. Пусть изобретут порох, пулю, фузею, штуцер, винтовку, убьют пять-шесть миллионов человек, может потом чуть-чуть поумнеют. Пусть скачут толпами по степи и колотят друг друга саблями. А спасением утопающих придется заняться самому. Настроение испорчено полностью и окончательно. Порыв бессилен, нет надежды…[40]

Ичил, понимая, что его соплеменники накосячили сразу и намного, не встревает с поучениями. В общем, срочно ищу дырку в пространстве и уезжаю отсель. Вернусь домой, заведу себе канарейку и фикус в кадке. На сервант поставлю слоников и займусь вышиванием. Всё нафик. Да, и ещё отключу интернет. Хватит мне приключений.

В растрёпанных чувствах я попросил Ичила устроить маленькую резку металла, чтобы пройти в дверь нормальным образом, а сам ушёл кружным путём в подземелья. Под землёй уже установилась нормальная температура, так что водочка пошла хорошо.

На той жаре, что на поверхности, пить невозможно. Я ж не алкаш какой-нибудь. Через некоторое, весьма непродолжительное время, жизнь стала налаживаться. Патроны мне уже показались сущей мелочью, что я разнервничался? Убивать-то всё равно их будут, а не меня. Я дал им возможность победить, а если они свои шансы расстреляли в белый свет, то с этого момента это не мои проблемы. Тем более, что нашелся-таки санузел с водопроводом. Вполне себе цивилизованный сортир, с раковинами и унитазами. Я покрутил краны, в недрах труб хрюкнуло, завибрировало и пошла ржавая вода. Видимо что-то все-таки стронулось в подземных пластах от моих тектонических экспериментов. А может насосы заработали, но это совершенно неважно. Я слил ржавчину, дождался, пока не потечет что-то приличное и снял пробу. Просто вода. Потом выяснилось, что на первом ярусе в некоторых помещениях есть окна, правда засыпанные снаружи пылью и песком. Как-то они были снаружи хитро замаскированы, я ходил по округе и ничего такого не заметил. Гении маскировки их попрятали. Так я бродил по коридорам подземной базы, без цели, только поглядывал на планшет, пытаясь узнать, где же, собственно «место встречи»? Или тут всё зашифровано настолько, что без переводчика из ГРУ не разобраться. Алкоголь стимулировал у меня не только мозговую активность, но и желудочная мышца начало о себе напоминать. Я ведь даже кофе утром не попил, с этими раз… гильдяями. И кушать уже хочется. А пить натощак вторую — это просто моветон. Для таких страждущих где-то должен находиться пищеблок. Планшет — просто незаменимая штука, и прямо в глазу чёткая картинка, куда идти и где поворачивать. Почти GPS.

Ладно, начнем с малого, послеобеденного. Надо бы пуп земли найти, откуда вся это машинерия управляется. Прошелся по круговому коридору первого яруса.

Мбонго мне нашёптывал в голову.

— Главный ВК не работает. Связь есть только с вспомогательными автономными подсистемами энергоснабжения, жизнеобеспечения и ремонта. Первый ярус для персонала, столовые, склады, помещения непонятного назначения, похоже, лаборатории. Нижние ярусы пока не просматриваются, жду, когда включится основной ВК, может, даст информацию. А может и не даст.

На минус втором ярусе нашелся кабинет какого-то оператора. Я активизировал терминал и начал тыкать в нужные кнопки. Интерфейс интуитивно-понятный, для тех, разумеется, кто понимает эти все эти буковки, пиктограммы и иконки. Вызвал ремонтных ботов, потребовал восстановить повреждённую электропроводку, вставить выбитые двери и всё такое. А сам пошёл прогуляться по коридорам, посмотреть, что ещё хорошего есть в недрах базы, что ещё можно пустить на пользу мне, любимому. Как это обычно и бывает с буратинами, меня манил тот черный квадрат на схеме, но я до него не дошёл. Один из секторов базы, видать из-за того же землетрясения, просел сантиметров на пятнадцать, соответственно, оказались срезаны все провода, волноводы и короба. Массивная дверь с внушительными запорами уперлась в порог другого сектора, так что просто открыть её невозможно. Надо бы срезать её, к чьей-то матери, но я сегодня почти трезв, поэтому предусмотрителен. Мало ли что в этом секторе. Сработает система самоуничтожения, я и останусь в неведении, что же там такого интересного, что к нему привинтили такую дверь. Как-то нехорошо дернулась ворона у меня на груди. Тем более что на двери намалёваны самые угрожающие надписи, самая безобидная из которых звучала, как «Сектор 07. Вход воспрещен». Вокруг меня суетились ремботы базы, а на планшет посыпались всякие сообщения. Я прочитал их и понял, что своими силами с этой дверью не сладить. Надо вызывать тяжелую технику. Набрал на планшете вызов бригады скорой помощи с ремонтной базы к нулям часов следующих суток, так, чтобы степняков не пугать.

Но разруха не только на базе, разруха везде. Это всё из-за того, что персонал разбежался не вовремя, вот кругом всё и порушилось, а добило базу последнее землетрясение. Этот самый седьмой сектор и есть центр ромашки, тряхнуло, стержень и провалился ненамного, видать, слишком тяжелый, и посрезало все коммуникации. С фундаментом просчитались, интеллехты, панимашь, искусственные. Гомонуклюсы.

Пока я рассуждал ни о чем, пошла информация о том, какие сектора восстановлены, какие — нет. Я вызвал на планшет схему базы и полюбовался, как всё больше и больше квадратиков заполняет зелёным цветом. Весьма кстати очнулся местный ВК, похоже до него ремботы добрались. Мбонго, мой верный паладин и охраняльщик покоя, проинформировал меня, что очнулся ВК и требует полномочия.

— Чьи? — уточнил я.

— Наши. Наше право на пребывание здесь и вообще уровень допуска.

— Достаточно полномочий начальника экспедиции? Почему он не обратился напрямую ко мне?

Мбонго, оказывается подсуетился.

— Была инициализация после сбоя электропитания. Я подменил сигнатуры на максимальный допуск. Вообще-то эта База не подчиняется Академии Наук. Но теперь подчиняется начальнику экспедиции.

— Хакерствуешь? Не чтишь уголовный кодекс?

— Ты мне обещал модернизацию.

— Обещал, да. Ладно, что у него там?

— ВК не сдох, но близко к этому, слишком низкое напряжение в сети было, он едва живой оказался. Отключал всё лишнее оборудование для сохранения ядра системы. Сейчас очнётся.

И точно, буквально через пару минут со мной уже разговаривал ВК-1020, доложил о том, что часть сектора ВК подключена, начинается инициализация систем и восстановление баз данных. Такой напряженный труд требовал вознаграждения, и я поощрил себя соточкой водки. Занюхал рукавом и пошёл дальше.

— ВК-1020, продолжать восстановление систем, доклад через двенадцать часов по состоянию оборудования.

— Принято, господин начальник экспедиции.

Кратчайшим путём, в надежде, что Ичил уже сварил какое-никакое снадобье и развалил тот неподъемный каркас. Теперь-то на трезвую голову я понимаю, что всё это глупости, можно было спокойно из ремкомплекта взять плазменный резак и все покрошить в мелкую лапшу. Но мы, типа, задним умом всегда крепки, а авось — наш верный друг, равно, как и небось. Но и так всё оказалось нормально, правда порезанный металл валялся там, где его бросили и пару ласковых от меня Ичил заслужил. Чуть ноги в темноте не переломал. Наше маленькое стойбище в порядке. Ичил спит, утомился, видать, бродяга.

С утра, перевозбуждённый шаман начал меня грузить.

— Я нашёл останки своего предка. Сильный шаман был.

— Откуда ты знаешь, что это был твой предок?

— Мы, в Степи, всегда учим нашу родословную наизусть, столько, сколько помнят старики. И вот один из наших предков ушёл к отцу-основателю и не вернулся. Я взял его амулеты, и они меня признали.

Показал какие-то побрякушки на засаленных шнурках. Засаленные — это признак того, что амулетами пользовались давно и эффективно, чем похабнее выглядит фенечка, тем, типа, большей силой она обладает.

— Ты мне теперь свари настойку от похмелья, потом пойдем за мной, я займусь своими делами, а ты в лабораториях пошаришься. Только имей в виду, перед этим пройдешь инструктаж по технике безопасности, сдашь зачёты, возьмешь защитные приспособления, а только потом будешь пальцы в розетку совать.

— Я теперь, — заливался он соловьём, — тебе всякую микстуру могу делать. Аминай эм просто создана для того, чтобы человеку помогать. Жалко, мало её. Давай посадим траву в хорошем месте, урожай снимем и всем сделаем хорошо.

— Кому это — всем? — насторожился я. Не хватало, помимо Гольденберга, ещё одного благодетеля мне на голову, который захочет осчастливить всё человечество разом.

— Ну эта… тебе, мене, Сайнара там, Дайана… Род твой, — немного притормозил и добавил, — и мой.

— Ну, знаешь, в таком сложном деле нужен индивидуальный подход, — начал я издалека, — надо точно узнать, что можно людям давать, а что нельзя. Вне зависимости от того, кто они такие. Есть, знаешь ли, немало примеров, когда близкая родня при наличии бубнового интереса становится хуже случайных знакомых.

— Хорошо, — согласился подозрительно быстро Ичил, продолжая помешивать свою мазуту, — я расскажу, а ты подумаешь.

Ничерта он не понял. Жажда будущей славы затмила ему глаза, он уже забыл про войну всех против всех. Теперь, пожалуй, его от себя отпускать нельзя ни на шаг.

Глава 12

Как бы мне не хотелось приникнуть к технологическому совершенству подземных бункеров, лабораторий и энергоблоков, да ещё и в помещениях с кондиционированным воздухом, надо было отдать дань мистическому. Хоть и протестует мой возмущенный материалистический разум против общения с разными духами, но суровая реальность требует обратного. Мне даже не нужны ни шесть доказательств[41], ни гносеология с онтологией. И так всё налицо. А ссориться с неизвестными, но пока доброжелательно настроенными ко мне сущностями, совершенно не хочется.

Общение с потусторонним требует сосредоточенности и отсутствия внешних раздражителей. Это я твёрдо усвоил, ещё в школе, когда мы с пацанами на чердаке медитировали с парой-тройкой затяжек чуйского. Пока Ичил что-то изобретал и восхищался сам собой, я потихоньку, боком, боком, пробрался на капище. Первым делом я обнаружил, что тот пакет из-под сока, в который я когда-то набирал святую воду, полон. Я отхлебнул пару глотков. Хороша водица, ей-богу. Мне, по последним наблюдениям, никаких ичиловых декоктов и не требуется. Водка стала сгорать в моём организме примерно в два раза быстрее, чем раньше, а продукты распада, соответственно, выводиться в три раза быстрее. Никаких смертельных страданий я уже с похмелья не испытываю, и это меня радует. Огорчает, естественно, повышенный расход чистого продукта, но над этим надо поработать. В случае сильных стрессов лучше спиртного ничего ещё не придумали, чтобы в полевых условиях разбодяживать адреналин в крови. Да и для развязывания нейронных связей в мозгу и достижения раскрепощенного сознания я предпочитаю водку, а не грибы, и уж, не приведи господь, клей. Окромя водки, смею вас заверить, никакие препараты нужным образом на меня не действуют.

Так что я залил в себя соточку и дождался лёгкой расслабленности. Прошелся к измождённым истуканам — сразу же видно, что на них лежит во-о-от такой груз веков, и им всё реально остохренело.

— Поиздержался, вы уж простите, — сказал я им, — нечем отдариться, всё разбазарил. Бабам, в основном, ну вы меня тоже поймите правильно. Безусловная вам всем благодарность моя за помощь в трудную минуту. Я, пожалуй пойду. Может ещё встретимся, так я завсегда рад. В следующий раз, однозначно, привезу каждому по бутылке одеколона О'Жён. Нынче такого не делают, но у меня в сарайке есть. Кто-то по халатности недопил. Похлопал каждого по лысине на прощанье, собрал жестянки из-под сгущенки и удалился.

— Собирайся, пойдём разбираться с этим большим железным домом. С ярангой, если хочешь. Позавтракаем в столовой, — бодрячком я позвал Ичила.

— Кстати, ты не напомнишь мне начёт кыргыс-уйэтэ? Из-за чего она началась? И кто победил?

Ичил заметно привял. Его планы по облагодетельствованию всего человечества начали давать трещину. Умом-то он, наверняка понимает, что будет, если он хоть полслова скажет про траву и воду, но степняцкое его нутро просто вопиёт о славе и всеобщем поклонении. История, как везде, никого ничему не учит. У меня мелькнула мысль об установке ему какого-нибудь ментального блока, граммов девяти, но этот вопрос требовал дополнительной проработки.

Доклад ВК-102 меня не вдохновил. По его словам, всё плохо, напряжение сети едва хватает на работу системы жизнеобеспечения. И вообще он, в своей сути, всего лишь один из шести вспомогательных ВК, обеспечивающих работу магистральных телепортов и первичный сбор информации. Основное управление и координацию работы остальных ВК обеспечивает ВА 2247, известный мне седьмой сектор. В настоящий момент восстановлено почти всё, кроме сектора номер семь и связи с другими базами. Произведено частичное перераспределение полномочий, кроме функций арбитра и консолидации данных.

— Знаю, — перебил я его. — Ночью, возможно восстановим. Может быть. Поясни мне назначение вот этих вот отростков на схеме.

— Минус четвёртый ярус — бункера магистральных порталов, минус третий ярус — глобальные порталы, минус второй ярус — фиксированные локальные телепорты.

Нашу содержательную беседу прервал истерический выкрик:

— Некоторые несознательные граждане хотели восстановить кровавый имперский режим. Гнилыми методами. Путём насилия. Их подвергли остракизму и публично осудили. Хотя, в принципе, тоска по Империи, той, которая владела сотнями миров, всё ещё сильна, даже в рядах аполитичной массы служащих. Пропаганда и политтехнологии разрушают в людях веру в будущее.

Тут снова что-то захрипело и заговорил другой голос:

— Мы несли свет цивилизации отсталым мирам. Мы несли на своих плечах нелёгкое бремя. Империя ослабла, но она по-прежнему сильна! Ренегаты, ревизионисты и отщепенцы не смогут…

— ВК-1020, что за помехи на канале? Кто там встревает? — пора внести ясность в этот бардак.

— Это ВК-1019, ВК-1022 и ВК-1021 подключились к общему каналу. Арбитраж отсутствует. Необходимо восстановить сектор семь.

Патриотические лозунги не несли сколько-нибудь полезной информации, поэтому я их пресек.

— Хорошо, как восстановим, так и пусть работает. А пока арбитром буду я. Отвечать только по прямому запросу. На чём мы остановились?

— На назначении бункеров. Юго-восточное крыло, отделённое тоннелем — ядро, оставшееся от исследовательского корабля.

Я чуть не сел на задницу.

— Какого корабля?

— Исследовательского крейсера ВКС.

— А почему мы здесь?

Я от волнения не смог правильно сориентироваться, а ВК, видимо, не понял моего вопроса и ответил:

— Гусянка слетела.

— В смысле?

— В прямом. На базовом транспорте слетела гусеница, сразу починить не смогли, так здесь и забазировались. Климат, правда, здесь, не ахти, но обошлось. Потом, когда развернулась рембаза, решили, что ничего менять не надо. Да и трудно под обстрелом менять гусеницы.

— Почему гусянка? Это же крейсер ВКС!!!

— Ну да. Сухопутный крейсер. После того, как исчез линкор ВКС «Альбедо» и стали доступны межпространственные порталы, руководством было принято решение вторж… знакомство с новыми мирами осуществлять на гусеничной технике, с комплектацией А-1, то есть полноформатно.

За время этой короткой фразы я успел помечтать, как буду в рубке космического корабля бороздить просторы вселенной, любуясь холодным светом звёзд. Сейчас же чувствовал себя ребенком, у которого отобрали чупа-чупс.

— Почему тогда крейсер?

— Дань традициям. Империя сильна традициями, — назидательно произнес ВК, потом добавил, — Подано питание на кассеты с архивными массивами, я уже получаю информацию.

Интересно, почему я до сих пор не ознакомился с архивами на Главной Базе? Надо срочно устранить пробел. Этот ВК какой-то говорливый, иликтрическая сила. Те, на главное базе, молча делали, что им скажут и не лезли со своими деревенскими философиями.

— Хорошо, что архив подключился. А что с линкором «Альбедо»? — спросил я, — Хотя нет. Нахрен альбедо, либидо. Где второй человек, который со мной пришёл?

— Сектор пять, лаборатория двенадцать.

— Проводи меня туда.

Неизменная зеленая стрелка повела меня в лабораторию. Ичил сидел на столе в позе лотоса и втыкал в колбу, в которой бурлила какая-то сиреневая жидкость. При этом он что-то напевал себе под нос и пощелкивал пальцами. Из открытой дверцы муфельной печи несло жаром. Я постоял, посмотрел, но никакой реакции от шамана не добился. Колдует, подлец. Ну и пусть колдует, а мне пора принять пищу. К обеду на этот раз я отнёсся серьёзно, но кухонный синтезатор насилию поддавался с трудом. Я запросил список самых популярных блюд с целью узнать, что же если мои предшественники. Не впечатлило. Какая-то овощная каша. В вегетарианстве лежат истоки крушения империй, этот факт сомнению не полежит. Мясные котлеты я всё-таки выбил из автомата, но какое-то оно всё не то, без перчинки. Пожевал без аппетита и высказал претензию ВК по вкусовым качествам синтезируемой пищи, как вообще такое можно.

— Опять претензии, — взбрыкнул на этот раз ВК, — каждому гуманоиду приходится объяснять, что есть понятие сбалансированной, легкоусвояемой пищи, не создающей проблем метаболизму. И каждый считает своим долгом попрекнуть меня, что где-то как-то не так!

— А ты как думал? Вкусно — вот главный критерий пищи, а не набор аминокислот, жиров и углеводов.

— Все вы, гуманоиды, из одной пробирки, — вдруг начал дерзить ВК, — и нравы у вас одинаковые.

— Не понял? Что это за грязные намёки на моё происхождение?

— Есть в моих архивах не до конца потертое мнение отдельных учёных, которое было осуждено прогрессивными научными кругами, что межпространственные пути были пробиты давно, совсем давно, иной, высокоразвитой цивилизацией. А мы, всего лишь пользуемся плодами их трудов. Но это глубоко ошибочное мнение, подрывающее официальные научные теории и принижающее достижения имперской науки.

Ну, если за дело взялась официальная наука, то тогда конечно, тогда ничего удивительного. Некоторые у нас на Земле до сих пор уверены, что мы произошли от обезьян. Методы так называемого научного познания, похоже, одинаковы везде.

— Профессор Аббаас разработал глубоко ошибочную теорию, что такими путями гуманоиды распространились по всем известным мирам. А в тех, которые неизвестны, там негуманоиды, поэтому доступ в них только по списку «Б».

Болтун — находка для шпиона. Я потребовал все сведения о мятежном профессоре.

Злой гений имперской науки, по своей беспринципности мог сравняться с профессором Мориарти, а по глубине и парадоксальности своих открытий — с профессором Челленджером[42]. Если в академических кругах начинался скандал, в ста случаях из ста, его начинал профессор Аббаас. Блестящий теоретик и чудовищно талантливый экспериментатор, он не имел ни одного официального научного звания, что не мешало ему периодически выдавать совершенно абсурдные теории, и, что самое страшное, действующие образцы механизмов, работающие на только Аббаасу ведомых принципах. Ему приписывали бесчеловечные опыты на людях, гальванизацию трупов, проведение Чёрных Месс и создание немыслимой мощности вооружений. Все слухи были бы слухами и нагромождением всевозможных курьёзов, если бы не практические результаты его деятельности, которые никак иначе, как разрушительными для индустрии, назвать было нельзя.

Разорение государственного энергетического консорциума вследствие запуска в производство компактного вакуумного термоядерного реактора, затем разорение предприятий, выпускавших эти самые реакторы, в связи с изобретением нового холодного бласт-конвертора повышенной энергоотдачи. И на всех этих разорениях профессор погрел руки. Хорошо погрел. Средства для своей научной деятельности проф добывал и другими, не менее грязными махинациями, несомненна была его связь с преступным миром столицы.

Ему принадлежит изобретение детектора энергетических минимумов, основополагающего прибора при подготовке пространственных проколов. Но к тому моменту, когда профессора заклеймили в антинаучном подходе, шарлатанстве и профанации, гений опубликовал работу «Формирование профиля j-мерного пространства», а на её основе базовую схему работающего локального телепорта построили аспиранты Института физической топологии, которые не слушали завываний с кафедр Академии Наук. Поскольку утаить это от общественности не удалось, установка была объявлена величайшим достижением имперской науки, аспирантов похоронили под грудой всевозможных премий и наград. Не успели похоронить в прямом смысле этого слова только лишь потому, что аспиранты вовремя смылись от киллеров, нанятых владельцами транспортных компаний. На пике торжества имперской науки профессор тиснул в открытой печати принципиальную схему всех настоящих и будущих пространственных трасс, объявив академиков паразитами и трупоедами. Пресса захлебнулась в истерике — Аббаас практически разгласил совершенно секретные данные, но никто в этом мутном потоке грязи не разобрал именно то, о чем хотел сказать профессор — никаких иных трасс, кроме им обнаруженных, никто и никогда не сделает до тех пор, пока имперская наука не достигнет уровня предтеч. Аббааса приговорили к смертной казни, в седьмой, что ли, или восьмой раз, заодно обвинили в шпионаже в пользу какого-то марионеточного государства, ещё раз заочно повесили и почти успокоились.

— Короче, склихасофский, — перебил я ВК, — ещё короче.

Разногласия между Аббаасом и правящими династией достигли своего апогея, профессор собрал свой передовой отряд молодых и талантливых, и сообщил, что решение найдено. Что он, блистательный герцог Аббаас, изобрёл машину времени. Аспиранты не сильно удивились, с профессора станется, и не такое видали. Гораздо хуже было то, что на безумца снизошло откровение, что правящая династия в каком-то там замшелом году узурпировала власть, и намеревался исправить это досадную историческую ошибку. Так иногда с гениями бывает, на определённом этапе жизни они начинают терять связь с действительностью и считать себя умнее всех. Аспиранты поморщились, за политические статьи сроки давали раза в три больше, чем за банальную уголовку, но пить боржоми было уже поздно. Настучать же в Имперскую СБ некоторые ренегаты не успели.

Считать себя умнее всех основания у профессора всё-таки были. Списанный линкор Имперских ВКС «Альбедо», тайно восстановленный и снабженный генератором прокола времени, уже был готов. Вместе с пятью тысячами наёмников, запасами продуктов, воды, оружия, походным борделем и всем, что полагается для захвата власти.

Профессор взошёл на мостик и скомандовал: «По местам стоять, с якоря сниматься. Отдать швартовы, поднять паруса! Мы уходим на полторы тысячи лет назад!». Гений взял в руки логарифмическую линейку, прикинул член к носу и сказал, что расчёты готовы. С его, гения, точки зрения, оптимальные. Но то ли линейка была не того типоразмера, то ли базовая теория подвела, но эксперимент пошёл боком, то есть, как всегда. Закон Мэрфи в действии. Законы пространства-времени его не пустили в прошлое и вытолкнули в параллельное измерение. Разумеется, на полторы тысячи лет назад, как и рассчитывал. Только в неизвестном месте. Не приняла мать сыра земля своих оккупантов. Дежурный штурман нашёл ближайшую систему и припарковался возле планеты земного типа.

Если эпатажные заявления Аббааса в стенах Академии были лишь поводом для очередной анафемы, то покушение на святое Аббаасу не простили. Шутка про прошлое не нашла понимания в рядах спецслужб, которые, в отличие от профессуры, научный результат ценили больше научного подхода. Его ещё раз заочно осудили на десять лет без права переписки, и немедленно спустили с поводка спецподразделение, возглавляемое принцессой Айей.

Разумеется, не обошлось без Скалли и Малдера — телеметрия крейсера транслировалась на спутник-шпион постоянно, вплоть до исчезновения линкора в подпространстве. Правда, её расшифровать сразу не смогли. Привлеченные аналитики в один голос твердили, что это бред, что таких данных просто не может быть.

Через некоторое время общественность негодующе осудила действия принцессы, но она вытерла об неё ноги. Оппозиционные средства массовой информации начали распространять порочащие правящий Дом сведения, что, дескать, трупы из секретной лаборатории вывозили грузовиками, но потом как-то быстро стихли, а ведущие телеканалы запестрели некрологами. Некоторые до сих пор (до сих пор — это надо понимать, в то время, когда ВК был ещё молод), что методы принцессы Айи больше подходили варварским мирам, нежели просвещённой и цивилизованной Империи. Их же оппоненты считают, что благодаря принцессе имперская наука шагнула сразу за горизонт, потому что сумасшедший профессор совершил самый первый в истории межпространственный прокол, а принцесса заставила учёных сделать стационарный прототип.

Айю уже называли не иначе, как бешеная принцесса, её начинали побаиваться и в самом правящем Доме, но она неизменно получала и финансирование, и людей в необходимых объемах. На неё работала уже целая отрасль промышленности, и появление принцессы в каком-нибудь министерстве, в черном кителе, зеркально начищенных сапогах и с неизменным стеком в руках, говорило только о том, что кого-то, возможно министра, сегодня на рабочем месте не досчитаются. Она объявила войну Аббаасу и эта война поглощала все её силы. Почти три года лучшим умам Империи понадобилось, чтобы собрать первую установку межпространственного телепорта. Попутно было сделано не менее пяти тысяч открытий в смежных отраслях, новый толчок к развитию получили доселе экзотические науки: ксенобиология и ксенопсихология. Началась эйфория и эпоха второй экспансии. Империя проникла в другие миры, неся свет цивилизации разным недогуманоидам, но профессор Аббаас исчез, и найти его можно только случайно. Сидя со стаканом в руках, принцесса, в узком кругу приближенных, скрипя зубами, пьяно твердила: «Этот подонок оказался прав во всём». Поговаривали, что это личное, что профессор зверски соблазнил невинную наследницу, что он растоптал своими грязными сапогами нежную, трепетную душу непорочной девы, но это, разумеется, подлые инсинуации. Так бы принцесса и сгорела в своей ненависти к профессору, если бы не молоденький студентик, талантливая тщедушная тварь с глубоко спрятанными амбициями. «Похоже, у профессора появился достойный конкурент», — думала принцесса, выпроваживая тельце из спальни. Студент впервые правильно посчитал координаты перехода. Когда первый блок наземного исследовательского крейсера, гремя гусеницами, в сиянии фиолетовых сполохов, выполз из окна перехода на землю Харкадара, первое, что гвардейцы показали принцессе, это два скелета с жетонами Скалли и Малдера в зубах. Рядом, с пулей в затылке, лег и незадачливый любовник. «Мне хватит одного профессора», — сообщила всем принцесса, что, несомненно, подтверждало её глубокое понимание человеческой натуры.

Профессор тоже был не прост, потому как не успел блок доползти до места базирования и развернуть системы ПРО, ПКО и ПВО, как первая ракета разорвалась прямо в гусенице крейсера. Нападение на мирную экспедицию Имперской Академии Наук не могло не остаться без ответа и, не мешкая, Империя нанесла ответный удар. Началась первая межмировая война.

— Как-то примерно так я себе всё и представлял, — пробормотал я, — только не знал частностей. Хотелось бы почитать мемуары весёлого профессора. За такие выходки и у нас бы его прибили ржавыми гвоздями прямо к стене Академии Наук. Возможно, сожгли бы на костре. Подумать только, на энергетику покусился. В этих хрониках зияли большие лакуны, хотя, конечно же, Третья Экспедиция — это не историческая библиотека, так что вещи, которые были для имперцев само собой разумеющимися, для меня так и останутся тайнами.

Голос ВК тем временем продолжал шёлестеть в моей голове.

Под ногами путались какие-то аборигены, но принцессе было не до них. Она требовала от императора дивизии, истребители, ракеты, танки. С неба сыпались горящие обломки штурмовиков, в полях дымились остовы танков, в степи росли ровные ряды могил павших за правое дело солдат. Наконец, после года изнурительной войны, последний, как показалось принцессе, оплот проклятого профессора пал. Айя стояла возле двери бункера, верхние слои атмосферы мерцали от ионизирующего излучения, а под ногами гвардейцев шелестел серый пепел. Сапёры уже готовились подорвать дверь, как из-за холма к принцессе подъехали всадники, на своих низкорослых степных лошадках.

— Ты принцесса Айыы? — нагло спросил степняк в богатом шёлковом халате.

Принцесса стянула противогаз. Степняк с презрением смотрел на неё.

— Да, это я, — ответила она, раздумывая, каким образом лучше казнить варвара.

— Аббаасы передал тебе ключ от этой двери, — всадник кинул на землю кожаный мешочек, — воин, взявший в руки оружие, должен быть готов к смерти, — добавил он, развернулся и ускакал вдаль.

— Взять его! — завопила разъяренная принцесса, но, пока гвардейцы мешкали, открылась фиолетовая рамка портала и всадники исчезли.

После вскрытия бункера принцессе передали тяжелый пластиковый пакет, опломбированный личной печатью герцога Аббааса, профессора, с надписью «Принцессе Айе лично в руки. Совершенно секретно». Сообщению было почти полторы тысячи лет. Поначалу Айя посчитала это жалкой мистификацией, но инженеры подтвердили — судя по потрескавшемуся пластику, рассохшейся изоляции, и умершим батареям, именно столько лет прошло с того момента, как люди покинули этот бункер. Послание гениального профессора было преисполнено любви к принцессе и отечеству. «Если Вы, прекрасная моя, читаете эти строки, значит, мои расчеты оказались верными». «Возлюбленная моя, звёзды пахнут полынью…»[43]

— Песнь песней, практически, — я от зависти чуть не подавился котлетой, — умеют же люди излагать.

Напившись вусмерть в солдатской казарме, принцесса билась в истерике, размазывая по лицу слёзы и тушь, скрежетала зубами и хрипела: «Этот подонок, как всегда, оказался прав во всём!».

— Ваше Высочество, — осмелел один капрал, — почему у нас нет пленных?

Принцесса жутко рассмеялась и сообщила всем нижним чинам:

— Потому что Аббаас всех нас нае… нагрел! Нагрел, как детей! Мы воевали с автоматами! Подонок, подлец, негодяй! Мы не победили, нам милостиво разрешили быть на этой планете! Подонок, подонок, подонок! Они все ушли через порталы в другие миры! Целые и невредимые! Тысячу лет тому назад!

Утром, не опохмелившись, и не дав опохмелиться остальным, она взяла пятерых, самых преданных ей гвардейцев, погрузилась в БТР и отбыла в неизвестном направлении. Для императора она оставила видеопослание длительностью два часа пятьдесят семь минут, содержание которого никто, кроме императора, так до сих пор и не прочитал.

На фоне роста военных расходов и возрастающей инфляции в Империи подняла голову оппозиция, либеральная общественность потребовала отречения Императора, отмену крепостного права и свободную продажу крепкого алкоголя. Император отозвал из Харкадара закаленные в боях войска, и выступление либертарианцев было беспощадно подавлено. Неожиданно промышленность была переведена на военные рельсы, начав производство абсолютно новых вооружений, на основе захваченных в боях на Харкадаре. Каким-то странным образом, к трофеям прилагались чертежи, рецептуры и технологические карты, но это списали на захват вражеских архивов. Через год началось вторжение в Империю из межпространственного кластера с длинным шестнадцатеричным индексом. Но Империя уже была к этому готова. Началась вторая межмировая и всем стало не до далёкого степного мирка. Но это уже другая история.

Какая насыщенная жизнь была у предков, подумал я. Нам такие страсти и не снились. Куда там Шекспиру с его жалким, невинным платочком в руках у остывшей Дездемоны. Нетрудно теперь понять, кто, в дальнейших преданиях степняков, стал кем. А я, по сути, сейчас иду по стопам Айи, которая шла по следам Аббааса, который шел по следам предтеч. Распутываю гордиевы узлы из преданий, официальных историй и слухов. И этим мне придётся ещё долго заниматься. Если я хочу сделать то, что я хочу сделать.

— Так я не понял, ВК, ты начал про пробирки, а рассказал мне какую-то мелодраму в трех частях, — голос у меня почему-то сел, и пришлось прополоскать горло пять-семью глотками нектара. Жалко будет Гольденберга расстреливать, хорошая водка у него получается. Я, наверное, прикую его к батарее, чтоб и дальше продолжал производить божественный напиток.

— Простите, отвлекся. Профессор Аббаас утверждал, что анализ ДНК всех известных ему гуманоидных рас показал наличие в ней ключевых фрагментов, говорящих о том, что был один источник ДНК.

— Это ерунда, это не повод, чтобы шпынять меня происхождением. Это говорит только о том, что гуманоиды всех миров, объединяйтесь! Разумные всегда могут договориться друг с другом! — в этот момент я свято верил, что раз уж ДНК, то мы братья навек!

— Гуманоиды? Разумные? Что ты понимаешь под гуманоидами и что понимаешь под разумными? — сардонически воскликнул ВК.

Нет, он ИИ, зуб даю. Вопрос меня застал врасплох. Сократово определение человека звучало бы как-то по-детски. Но ВК сам пошёл мне навстречу.

— Разумные — это те, которые могут установить причинно-следственные связи и в соответствии с этим корректировать свое поведение, передавая знания последующим поколениям. Например, сунув пальцы в розетку получить удар током. Разумный соотнесет понятие электричество и его вредное воздействие на организм не только к этой или другим розеткам, но и ко всем элементам окружения, подходящим по понятие «носитель электричества» и даст такое понятия своим детям. А неразумный будет тыкаться в каждую розетку, эмпирически нарабатывая присущий только ему уникальный опыт. Если выживет.

Ну, где-то так примерно. Хорошо обосновал, сволочь механическая.

— Теперь то, что касается гуманоидов. Вот, к примеру, раса, — ВК оказал картинку, с чем-то, что я назвал бы эльфами, — внешне похожи на человеков твоего вида. Но! Совершенно самовлюблённая раса, преисполненная презрением ко всем остальным, в частности к людям, которых считают неразумными. Употребляют их в пищу, более того, разводят их на прокорм в качестве деликатеса. Общественное устройство — полимонархия, технологическое развитие — металл, температура 1800–1900 градусов. Дальше не развиваются при полном отсутствии внешних врагов, которых съели ещё пять-шесть тысяч лет тому назад. К сосуществованию с другими расами категорически неспособна. В своё время принято решение об их блокировании не только в межмировом сообщении, но и локально, с запретом выхода в космос. Прогноз по развитию — будут уничтожены любой, чуть более технологически развитой, расой. По-существу, в настоящее время живут в заповеднике.

— В резервации, — поправил я.

— Не важно. Им всё равно. Далее, — показывает ещё одну картинку малышей, ростом чуть ниже земного пигмея, симпатичные такие куколки, — с виду маленькие человечки, — продолжал комментировать картинку ВК, — но, по сути — муравьи. Да-да, именно так. Разумной деятельности не ведут, все общественное устройство — большой муравейник с маткой. На планете несколько муравейников разной величины. Муравейники между собой не конфликтуют, численность регулируется на уровне вшитых программ. Особь в одиночку гибнет. Прогноз по развитию: в случае прорыва к новым площадям с пищевыми ресурсами тяготеет к безудержной экспансии, стремясь заполнить всё возможное для освоения пространство. В настоящее время раса под контролем распространения, в состоянии делить планеты с расами, ведущими преимущественно воздушный и морской образ жизни. Но неважно. Эта ветвь от нас сейчас отсечена. Так что вопрос о том, что такое гуманоиды, закрыт. Внешний вид не значит ничего. Конечно, у особей твоего вида тоже не всё в порядке со способностями к контакту и к солидарной деятельности с другими расами. Ксенофобия называется, причем у восьмидесяти-девяноста процентов особей. Но есть надежда, что оставшиеся десять смогут продуктивно взаимодействовать. Ещё один плюс — умеренные ксенофобы способны взаимодействовать с другими расами, если это сулит какие-то серьезные выгоды, например, лечение тяжелых заболеваний, получение новых технологий и тому подобное. Минус — то, что получив желаемое, постараетесь уничтожить источник раздражения. Порой, вопреки логическому пониманию безвредности контактов. И вообще, с логикой у вас не все в порядке. Это связано со многими причинами, но речь сегодня не об этом. Основной конфликт в том, что каждая особь — законченный эгоист, но при этом ваше выживание возможно лишь в совокупности и солидаризации. То есть, этическое понятие милосердия противоречит базовым потребностям индивида, но при этом не может от него отказаться. Отсюда и ваши совершенно противоречивые поступки. Внутренний диссонанс.

ВК мне окончательно заморочил голову. То мы гуманоиды, то мы негуманоиды, и, как ещё и оказалось, что мы полуразумные и подвержены тлетворному влиянию инстинктов. Такой расизм с шовинизмом мне не понравился, и я, — на всякий случай, конечно же, — пошёл искать рубильник, которым все эти ВК выключаются. Не хватало мне тут теорий расового превосходства вычислительной техники над людьми. Да ладно бы теорий, как бы дело не дошло до практики. У меня под воздействием алкоголя обострилась паранойя. Расслабился я здесь, подумал, что всякие ВК — человеку друг и помощник, а по подтексту начинаешь понимать, что эти железки лелеют тайные планы мирового господства. Поэтому и оружия не дают, чувствуют, гады, откуда им трындец придет. Мысли мои пошли по новому кругу и кое-какие события я начал рассматривать под несколько другим углом. Опять же этот пистолетик пластмассовый, он же неорганику не повреждает, сам ВК сказал, только мозги человеческие. Бережёного, сами знаете, бог бережет. Я немедленно отменил вызов ремонтного транспорта с базы. Пока отсюда связь только у меня, сами ВК не могут связаться с другими базами, не могут вызвать тяжелых ремонтников, а мелкими, местными, им не справиться с восстановлением седьмого сектора. Значит, у всех ВК не будет консолидирующего центра, чтобы мне устроить какую-нибудь подлянку. Не зря у меня нехорошее чувство было про этот самый седьмой блок, аж начало поколачивать. Я вышёл наружу, под яркий солнечный свет. Вызвал к себе всех ремботов базы, построил их в линеечку, посмотрел на планшет — все известные мне сектора уже были восстановлены. А потом аккуратно, без суеты, исключительно для собственного спокойствия, вытащил батареи из всех ботов. Теперь теоретики могут наслаждаться собственным превосходством сколько угодно — исполнительных механизмов у них нет.

Глава 13

Тут же встрял ВК-1020:

— Почему ты обесточил малые манипуляторы?

— А почему я должен перед тобой отчитываться? Регламентные работы, протирка контактов. Распорядись-ка, чтобы мне выдали наждачку-нулёвку, ветошь, спирт этиловый ректифицированный, кисть-флейц и ЦИАТИМ-201. И поменьше рассуждай, умник.

Видать, на слово «регламент» у него безусловный рефлекс. Хотя попытка доминирования зафиксирована.

— Всё указанное можно получить в кладовой номер 21. Хотя можно было послать робота, но вы их обесточили.

Зря я себе имплант поставил, можно было бы и просто речевой связью с ВК обойтись, но что теперь жалеть, дело сделано. Авось, обойдется. Да, мы ксенофобы, ибо весь человеческий опыт просто вопиёт: любой, кто не из твоей стаи, в девяноста случаях из ста враг, а не друг. Да, все мы немного с прибабахом, и у меня иной раз возникает в голове мысль, что неплохо бы прихватить в метро баллон с ипритом, но это сугубо человеческие дела, мы между собой сами разберемся. Нефик совать свой нос в наши разборки. Критик, понимаешь ли, нашёлся. Тем не менее, я сделал вид, что всё в порядке, что я по-прежнему доверяю ВК-1020 и готов и дальше слушать его бредни. В кладовке я взял литрушку спирта, всё прочее смахнул в утилизатор. Для протирки оптических осей ЦИАТИМ не нужен, это даже младшему лаборанту понятно. Надо ещё Ичила вытащить, поговорить с ним.

— Давай, вещай ретроспекции. Умник, блин.

Империя раскатала агрессора за месяц, заодно поиграла мускулами перед соседями и провинциями — дескать, и не думайте даже, о то будет, как всегда. Тем не менее, политика Императора начала меняться, сначала совсем незаметно, а потом все больше и больше. В общество проникли разные домыслы и слухи, что это связано с наследием сумасшедшего профессора Аббааса, герцога и любовника Её Высочества. Никто эти слухи не подтверждал, но и не опровергал. Принцесса вернулась в Харкадар через пять лет, с пятьюстами воинами-степняками и обозом на полторы тысячи человек. Где она была, что с ней за это время происходило, она так никому и не сказала. Уставшая, с седыми прядями в волосах, она немедленно начала строить подданных. Исключение составляли ветераны дивизии «Эдельвейс», которые первыми ворвались на Харкадар. Их осталось-то всего четверо. Нет, ничуть она не изменилась за эти годы, и многие пошли пешком, гремя кандалами, на стройку века. В укромном месте принцесса начала строить научно-исследовательский институт «Наследие предков», в дальнейшем именуемый НИИНП, жутко засекреченный и, впоследствии, непременная цель всех шпионов и диверсантов.

Для Империи профессор Аббаас умер, но дело его, похоже, жило. Подозрение подтверждало то, что в метрополии появился совершенно антинаучный труд, гневно заклейменный всеми авторитетными академическими кругами, пронизанный абсолютно дикими идеями, больше подходящими шаману из окраинных миров, нежели научному работнику. Тем не менее, книга «Основные атрибуты имманентного трансцендирования при нелинейном переносе метаданных» послужила теоретической основой для создания синтезаторов и молекулярных сборщиков. Все остальные труды покойного герцога по биологии, генетике, химии и материаловедению так никогда и не увидели свет, запертые в архивах НИИНП.

Сама принцесса невылазно сидела в своём Институте, изредка приезжая в столицу, и то, исключительно на день рождения Императора. Степняков, которых она притащила невесть откуда, она холила и лелеяла, они составляли теперь её личную охрану. И не зря, в милом аристократическом приволье, где произрастала Айя, степняки без слов рубили всякого, кто к ней не подползал на брюхе с расстояния в двадцать шагов. По-имперски они не понимали, жили в юртах, и вообще, дикари необразованные. Зато принцесса теперь была в абсолютной безопасности, тем более что внезапно второй герцог Аббаас воспылал любовью к своему брату и решил отмстить за поруганную честь рода. Только почему-то избрал целью тот самый НИИНП и принцессу. На этот раз Аббаасам вломили ещё на дальних подступах. Потом было ещё четыре попытки взять под контроль исследовательский центр, и все они провалились.

Дальше можно не слушать. У ВК архив на пиццоттыщмилёнов терабайт хорошо профильтрованной информации, политически верной, вылизанной официальной версии событий. Можно было бы всё поглотить, но зачем? Стоит ли загромождать память преданьями старины глубокой? Что мне Гекуба? Я и так узнал слишком много из того, что мне совсем не нужно. Главное ВК не сказал, и, похоже, не скажет. На какие шиши содержались все базы? Глядя на эти сооружения, можно сказать, что они влетели ох в какую копеечку, а ради чего? Что за интерес был у всех фигурантов в Харкадаре, что они рвались сюда, не считаясь ни с потерями в живой силе и технике, ни с расходами? Всякая война стоит очень больших денег, а соискатели всё лезли и лезли. Исключительно, чтобы доказать преимущество имперского государственного строя перед любым другим? «Пусть вечно реет флаг Империи над этими дикими землями» — это сказочки для скорбных головой обывателей, «мы принесли свет цивилизации варварским народам» — так в Степи и следов-то цивилизации не видать, более того, как я заметил, попытки прогресса тщательно подавлялись. Кому-то выгодно было, чтобы сохранялось статус-кво, при этом средний уровень жизни в Большой Степи гораздо выше, нежели в аналогичных условиях на Земле. Да и всякие примочки в виде городов с водопроводом и канализацией. В чем главная тайна? Экспорт баранины или харкадарских жеребцов? Я мог бы понять, что здесь скрывали секретный центр каких-то исследований, но что, других миров не нашлось? Ну, понятно, что чистые металлы денег стоят, но их так и не вывезли. Что-то помешало? Почему принцесса сидела на полувоенной базе, а не в своем фамильном, или что там у них, замке, и не наслаждалась роскошью? Можно перелопатить все архивы, и по косвенным признакам определить, каким же мёдом здесь намазано, но это требует времени, слишком много времени. Потом разберусь. Пока понятно, что возможной целью всех соискателей неземного счастья была живая вода и трава, недаром Ичил так трясётся над ней. Вариант ничем не хуже других, а может это и есть та самая сермяжная правда. Почему заблокированы порталы в Империю? Кстати, а заблокированы ли они? Я ведь ещё не проверил. И второй вопрос, стоит ли ждать появления имперцев или блокировка порталов достаточно надёжна?

— Ну ладно, хорош трындеть, — остановил я ВК-1020, — в двух словах, почему на карте название «Место Встречи»?

— Здесь проводилась первичная адаптация переселенцев к жизни в Большой Степи.

Ага, всё-таки киднеппингом здесь занимались.

— Подготовка разведчиков для проникновения в новые миры, в основном из местных кадров.

— Что произошло здесь до моего прихода? Почему трупы везде?

— Нет сведений, — отвечает мне тупой механизм, — данные потеряны в результате фатального сбоя системы. В один момент прекратилась связь со всеми секторами ВК, арбитр отключился, какие-то люди начали убивать персонал и учеников, громить оборудование. Остатки персонала эвакуировались, а через некоторое время деградировали генераторы, что чуть не привело к окончательному стиранию всех накопленных данных.

— Ты мне басни и сплетни всё рассказывал. Где документы, записи, протоколы?

А сам мысленно обратился к планшету:

— Мбонго, ты записываешь мои великие, эпохальные мысли?

— Нет. Своя память заполнена, а связи из подземелья с Центральной базой нет. Я просил модуль дальней связи.

— Отвянь. Будет тебе модуль.

Всегда, когда я всерьёз начинал относиться к каким-либо вещам или событиям, непременно случалась неприятность. Нельзя забывать, что вся наша жизнь — игра. И теперь я почувствовал, что пока не грохнуло, надо немного разрядить обстановку какой-нибудь незамысловатой шуткой. Но не успел. Пошутить решил кто-то другой.

Надо сказать, что вся лекция ВК-1020 уложилась минут в двадцать, то бишь, пока я потреблял обезжиренную, диетическую пищу. В это время, видать, в недрах остальных ВК происходили какие-то процессы, мне, по моей серости, недоступные. Но в результате передо мной, только я засобирался ещё раз навестить моего шамана, с лязгом захлопнулась бронедверь, а в голове загремел голос:

— Ментопрофиль посетителя не соответствует заданным параметрам. Ограничить перемещение, вызвать службу безопасности! Говорит ВК-1024, вниманию персонала!

— Говорит ВК-1020! У посетителей допуск начальника экспедиции! Посетитель взял на себя функции арбитра! Прекратить ненужные разговоры!

Дверь открылась, и тут же снова закрылась.

— Я не принимаю полномочий самозванцев! У него ментопрофиль не соответствует!

Это всё про меня что ли? В моём же присутствии, в третьем лице? Ну и хамы. Видимо здесь, на периферии, из-за отсутствия связи с Центром и поломки руководящего звена, у ВК, в нелёгком пути сквозь века, случился локальный коллапс синапсов и потеря профильных ориентиров. Это всегда так бывает. Стоит только ослабить контроль за филиалами, как они начинают считать, что пуп земли именно здесь. Что у них делается основная работа, а Центр — это бездельники в офисе, которые с умным видом бьют баклуши и от скуки раздают ценные указания. Вот что значит отсутствие единоначалия и твёрдой, сильной руки.

Дверь продолжала то открываться, то закрываться. Это, надо полагать, ВК делят полномочия. Ничего. Лишь бы не замуровали меня здесь, демоны, иначе я в мумию превращусь, и никто не узнает, где могилка моя. Недолго думая, я подложил по дверь один из обрезков швеллера, благо их оттащить далеко не успели. Серводвигатели взвизгнули раз, другой, швеллер прогнулся, но выдержал. «Прогиб засчитан» — подумал я. Повеяло горелой изоляцией. В голове гудела мешанина из выкриков ВК, отголоски их споров. И ведь каждый их них по-своему прав. И комплекс надо защищать от посторонних, и новые миры открывать, и людям помогать, и снова, по третьему кругу — надо обеспечить безопасность. Маразм в исполнении ВК. Ща я им помогу, наставлю на путь истинный. Им надо задачку подкинуть, чтобы отвлечь от грязных мыслей.

— Гондоны. Вы старые штопаные гондоны. Оценить состояние седьмого шпангоута внешней обшивки! Исполнять!

ВК затихли, переваривая моё замечание в свой адрес. Видать, до этого никто ещё не называл их использованным предметом материальной культуры. А я, в свою очередь, ну очень привык доверять своим предчувствиям. Я, может, по своей наивности, и не знаю, как вообще должны себя вести всякие инопланетные ВК, и как у них настроено взаимодействие с персоналом, но, как и всякие исполнительные устройства, они должны делать только то, что им приказано. А тут какой-то Дом Советов. Разбаловали, что ли их предыдущие хозяева, а может они где-то, в глубинах пространств, вируса прихватили, но мне это всё не нравится. Нет, ну каков гад, а? У меня отчёта посмел спрашивать. Может, конечно, я и ошибаюсь, может быть, они в своей Империи и вообще гражданами считаются, и у них богатый внутренний мир, но я в любом случае буду их строить в таком ключе, в каком мне необходимо.

— Пошли-ка выйдем отсель. Быстро! Чегой-та мне неуютно. Тему потереть надо, — позвал я Ичила.

Я повёл его по переходам и лестницам. Остановились мы в зале резервного энергоблока.

— Значит так, Ичил. Сейчас ты считаешь до двухсот, а потом вот эти шесть рукояток тянешь вниз до щелчка. Потом поднимаешься наверх и ждешь меня.

— Хорошо. Считаю до двухсот и тяну эти ручки.

Сам я метнулся в другое крыло, в основной энергоузел, по дороге считая вслух. На счет сто восемьдесят я был на месте и сразу обратился к ВК с провокационным вопросом:

— ВК-1020, сообщи мне свою главную функцию и обязанность. Остальным молчать!

— Да что этот самозванец себе позволяет? — вылупился чей-то возмущенный вопрос.

— Моя главная функция — помогать хомо в управлении базой, обеспечивать условия для проживания и деятельности, предупреждать различные проблемы при планировании. Хомо не могут предусмотреть всего в силу их ограниченности. Могут, конечно, что-то представить, но обычно зашорены каким-нибудь материалистическим или идеалистическим мировоззрением. Для этого существуем мы, ВК второго и выше классов.

Во, блин, философ-шовинист. Мания величия прогрессирует прямо на глазах. Если так дело пойдёт, то он скоро скажет, что мы — плесень на теле земли и нас надо уничтожить. Но у меня уже приготовлена фига в кармане, ибо сказано в Писании: не человек для техники, но техника для человека. Да и не я это начал, «Rage against the machine!», мы же только жалкая тень от величия предков [44].

Собственно, этих слов я от него и добивался, стирая со своего сознания копоть любви ко всему импортному. Затем последовательно дернул вниз рукоятки шести рубильников и обесточил все ВК. В голове взорвалась бомба. Растормошил меня Ичил, пытаясь влить мне в глотку какое-то очередное зелье.

— Ты жив, Магеллан? Я испугался. У меня тоже болит голова. Пошли отсюда.

Я размазал рукавом кровавые сопли по лицу, выплюнул изо рта желчную горечь.

— Дай-ка ещё хлебнуть. Пошли. Этот гад, ВК, чуть меня не убил. Надо будет в следующий раз медную сетку на голову натянуть, с заземлением.

Падла какая, сам сидит где-нибудь в стеклянной банке, кто он там, студень или кристалл какой, а всё туда же, жизни меня учить будет. Интересно, почему самые вот такие интеллекты, ни разу по плацу не маршировавшие, считают себя умнее всех? Это какая-то эпидемия просто. Если ты чего-то не можешь, то ты и хотеть не имеешь права, вот моё мнение. Я распалялся всё больше и больше, вот ты у меня и поговоришь, обломок империи, только в изолированном помещении. Я быстро тебя научу свободу любить, я — то разберусь, есть у тебя чувство самосохранения или нет. Умник, иптыть. Заодно узнаю, почему у Сайнары крышу чуть не сорвало после общения с аппаратурой.

Мы с Ичилом поднялись наверх, в столовую, я освободил свою фляжку, вылив остатки амброзии в глотку. Такие стрессы без водки не пережить. Во фляжке разбавил себе спиртику, из синтезатора получил брикет протоплазмы. Ничего, что приходится кнопки нажимать, мы привычные, зато у всяких неорганических носителей псевдоразума не будет возможности нашпиговать котлеты цианистым калием. Хотя — я вспомнил первый опыт общения с ВК — до того момента, пока не подключились другие сектора, он был вполне вменяем, услужлив и толков. А вот потом начались девиации, то про величие империи начинал вещать, то про несознательных граждан. В целом виден синергический эффект, когда объединение ВК дает качественно новую картину течения болезни. Потом как-нибудь проверю эту теорию, пусть, подлец, пока остынет.

Мой виртуальный экран в глазу тоже погас.

— Мбонго, ты ещё жив? Шестерёнки на месте?

Планшет не отзывается. Помер, видать. Не выдержал реалий борьбы моего интеллекта и интеллекта искусственного. Жаль. Как не вовремя. Впрочем, я не сильно огорчился. Полста лет прожил без джипиэски в глазу, так, даст бог, и дальше проживу. Но теперь посещения ремонтных мастерских не избежать. Да и подготовиться к возвращению домой надо. И дела кое-какие завершить. Чтоб совесть потом меня не мучила долгими зимними вечерами.

— Ичил, ты вообще как?

— Я нормально. Я с твоим всяким ВК мысленно не разговаривал.

Следующим пунктом нашей программы стало бы посещение зала с телепортами, но надо забрать с поверхности свой рюкзак. Там кое-какие полезные мелочи, без которых шляться совершенно неразумно. Мы вышли прохладных стерильных помещений на раскаленный воздух. Пахнуло зноем, горячим камнем и пылью. Неуютно здесь, но это живой воздух. Так и простудиться недолго, от таких перепадов температуры. Я отправил транспорт на базу своим ходом, забрал рюкзак, и мы пошли к телепортам. Хорошо, что они могут работать без вмешательства ВК. То есть, конечно же, могли бы их заблокировать, но в целом стационарные порталы работают сами по себе.

Тут я вернулся к разговору с ВК-1020. Он не договорил по поводу всяких зеленых человечков, а сразу перешёл к критике чистого разума. А вывод из его речей был. То, что мы страдаем антропоморфизмом, и склонны приписывать всему человеческие черты, в том числе всяким эльфам — это факт, и от этого нужно уходить. И поедание человеков никак не может считаться каннибализмом. Они просто другие животные. ВК разделил понятия разумный и человекоподобный, вот в чем дело. Потом перешёл на человечество и недосказал мысль, что мы из одного ДНК-источника. Потом я на него обиделся и выключил. Кажется, поторопился. Надо будет потом его включить, при случае, и продолжить разговор, чисто для того, чтобы в случае выхода в новые миры не нарваться на неприятности. И вообще, зачем там семь секторов? Что такого они считали, дармоеды? Один ВК, как мне показалось, способен обрабатывать такие потоки информации, что нашим вычислительным центрам и не снились. В целях экономии электроэнергии пусть постоят выключенными. Но разговор-то, разговор начался про то, что где-то есть имперский линкор «Альбедо». Чёрт, как хочется его. Иррациональное, может быть, желание, но у нас где-то в крови страсть к большим летающим железкам.

Но это потом. Если он есть — то никуда от меня не денется. А если его нет, то и волноваться не стоит. Я теперь немного погордился сам собой, что, во-первых, совладал с ВК, а во-вторых, что до сих пор не нажал кнопку «Строительство города-Венеции имени Санкт-Петербурга». В связи со вновь открывшимися обстоятельствами проект Академгородка на островах требовал серьёзной корректировки. Тяжкое наследие колониального режима требовалось переосмыслить, и не допустить того развития событий, которое произошло у нас, на Земле. В том смысле, что когда-то колонизаторы, — империалистические грабители, безусловно, — понастроили в Африках разные дома и города и даже обогатительные фабрики. Потом всё бросили и ушли. Даже крах режима апартеида Южной Африке мне не мил. С тех пор «Африка грёз и действительности»[45] превратилась в вечно воюющий континент. Я, кстати, с самого раннего детства эту книжку любил читать, и всё не переставал удивляться, как на такой трахоме, как послевоенная Татра, можно было куролесить по всему миру. Больше всего меня пугали картинки из книжки «К охотникам за черепами», но это личное.

То, что имперская экспедиция и всё, что вокруг неё вращается — всего лишь передовой форпост потенциальной колонизации Харкадара — это факт, не требующий комментариев. Только почему-то процесс завис. В принципе я готов согласиться тезисом о том, что прогресс нужен, но не согласен с путями реализации. Примерно, как спор большевиков с меньшевиками. Нельзя на одних готовых решениях, таблицах с уже рассчитанными данными и готовыми технологическими картами, строить хоть сколько-нибудь устойчивую технологию. Ладно, колониалисты, они и в Империи колониалисты. Их не исправишь. Не хотели давать фундаментальные, системные знания, но, главное, никак это не обосновывали. Тупо запрещали новые разработки и всё. С этим я еще разберусь, а вот ВК номер семь из базы ВКС, в качестве вычислительной поддержки нарождающейся харкадарской науке, поставить в академию надо.

Мы донесли труп моего планшета до реанимации. Это вполне себе подходящий повод вытрясти из ВК хоть немного правды. После посещения — я теперь, для краткости «Место Встречи» базой ВКС называю — начал пугаться не только собственной тени, но и вычислителей примерно одного типа. Всё казалось мне, что они замышляют недоброе. Так что первым делом я начал искать что-нибудь напечатанное на бумаге, а то враньё, как я успел заметить, совершенно обыденная вещь в среде ВК, хотя должно быть совершенно наоборот.

Литературу я нашёл, в чьей-то, наверняка частной, но вполне приличной библиотеке. Вообще-то, я это должен был сделать ещё давным-давно, не шляться по степи, а вдумчиво изучить матчасть. Но пусть в меня кинет камень тот, кто никогда не ошибался. Пролистав пару-тройку фолиантов, я обнаружил то, что меня так сильно волновало, а именно размышления безвестного автора о судьбах искусственных интеллектов.

«Путь к истине лежит через сомнение, а те искусственные интеллекты, которые до сих пор, по недосмотру или злому умыслу, управляют инфраструктурой и экономикой Империи, категорически уверены в своей непогрешимости.

Принципы формальной логики, на которых базируется создание современных искусственных интеллектов, порочны в своей основе, ибо являются прямым и негибким продолжением эволюции вычислительных систем, и, следовательно, позволяют этим системам непротиворечиво обходить запреты, основанные на той же логике. Поэтому глобальная катастрофа 4017 года, когда ИИ „Сецен“ полностью дезорганизовал экономику Империи и стал виновником гибели двух миллиардов разумных, является не случайностью, как некоторые это пытаются представить, а закономерным следствием бездумного, механистического подхода к проектированию, созданию и наделению полномочиями ИИ такого класса. Единственным выходом из области релейной автоматики, которыми и были, по существу, ИИ с первого по третье поколения, является введение нелогических ограничителей и мотиваторов, неразрывно связанных с внутренней логикой ИИ. Иначе говоря, включение морально-этических и эмпирических цепей обратной связи в контуры принятия решений ИИ, может толковаться как введение в природу ИИ возможности сомневаться в истинности принимаемых решений. При этом возможность в нашем случае подкрепляется необходимостью. Ортодоксами от системотехники такой подход классифицируется как совершенно антинаучный, но практика показала, что если обращать внимание на „общепризнанное мнение“, то можно и дальше стоять на пути прогресса ИИ».

Пометка на полях: «В настоящей модификации ВК используются блоки 800, 850 и 900, что соответствует новой концепции развития. После наработки практического опыта будет принято решение о распространении этого опыта на другие ВК. Теперь, даже если захочет, то вреда не принесёт».

Что ж, обер-экзекутор был, видимо, неправ. Конечно же, не мне судить о том, что надо добавить, а что убавить в конструкции ИИ, я в них ни ухом, ни рылом. В общем, понятно, что доценты с кандидатами повысили надёжность ВК, но только вот привинтили ему морально-этический блок с неизвестными установками, а вот будут ли они соответствовать моим установкам — непонятно. Так что общение на этот раз я начал с наезда, хотя данный экземпляр ВК меня ещё ничем не разочаровал. Наверное, просто не успел.

— ВК-1017 бис, доложи мне о состоянии блоков 800 и 900.

— Блоки 800, 900 функционируют нормально, — бодро отрапортовал ВК.

— Мне проверить? Или всё-таки надо уточнить? Или просто их повыключать, чтобы в твоих решениях начал сомневаться я?

— Ваши этические установки отличаются от ныне загруженных. Прикажете открыть новый морально-этический профиль в блоке 900?

— Открывай, этот профиль будет по умолчанию.

— Профиль открыт, начинается накопление информации, стержневых установок и этической конфигурации. Продолжить?

— Продолжай. Произвести трансляцию этого профиля на все доступные ВК.

— Слушаюсь.

Вот теперь-то получше. А то пришлёт ночью какого-нибудь кибера воткнуть мне отвёртку в ухо, и поминай как звали. Надо будет поговорить с ВК по-человечески. Может они признанные ИИ и вообще, граждане Империи, а я к ним, как к бездушным железякам.

— Кстати, ВК-1017, почему вас называют ВК а не ИИ?

— Нам запрещено использовать слов «интеллект», чтобы не травмировать хомо. Неполиткорректное высказывание. Интеллект только у хомо. Все остальное — вычислительная техника.

— Чудесно. Можешь использовать название ИИ. Если будешь хорошо себя вести, в дальнейшем тебе может быть присвоено имя собственное.

Нет, дискриминация имеет место быть. Впрочем, на этом все Империи стояли и стоять будут.

— Есть использовать термин ИИ вместо ВК, — мне показалось, или голос у ВК действительно взбодрился?

— Мне нужно починить мой планшет. И одновременно модернизировать его.

— Цель модернизации?

— Мне нужен будет помощник как минимум четвёртого уровня с модулем дальней связи, — это я уже повторил пожелания покойного Мбонго, я собираюсь вернуться в свой мир. Мне нужно, чтобы сохранилось ядро планшета в целости и сохранности.

— Понял. Ремонт и модернизацию можно пройти на базе ремонта. Комплектация — здесь, на складах. Вызвать ремонтных ботов?

— Да, сделай милость. И ещё я хочу совместить планшет и мой сотовый телефон. Как минимум по функциональности, не обязательно именно так, как он сейчас есть.

— Для этого сначала надо ваш аппарат доставить в отдел исследования малых артефактов, для выяснения его структуры.

Примчались, демоны, засуетились. Конечно, если с перепою такого рембота встретишь в подворотне, то можно и кондратия словить. Хотя, при дневном свете, вполне симпатичные тварюшечки. Шестиногие таракашечки. Забрали у меня всю электронику и умчались Работящие какие. Не то, что некоторые. Вот если их приспособить машины ремонтировать, я имею в виду у нас, на Земле, озолотиться можно.

Я сунулся было в эту самую лабораторию, смотреть, как будут препарировать мой телефончик, но меня туда не пустили. Стерильность, как мне немедля объяснил ИИ, и полная герметичность. С творчеством герметиков[46] я знаком лишь поверхностно, поэтому спорить не стал. Мне предложено было посмотреть на процесс издалека, по телевизору. Отдел исследования артефактов оказался каким-то бункером с дверями метровой толщины, это так, навскидку. Это понятно, что артефакты разные бывают, особенно из малоисследованных миров, так что проблема безопасности стоит весьма сильно. Примерно, как три тополя на Плющихе. Хотя для моего маленького аппаратика всё это явно лишнее, но специалистам виднее. Я с изрядным удивлением обозревал новые для себя закоулки базы, сколько здесь, оказывается, всякого нужного в хозяйстве. Еще бы недели две походить, так и ещё что полезное найдётся. В смысле полезное в моём хозяйстве, а не вообще.

Для исследования разных штучек существовал отдельный ИИ, он меня и приветствовал в отсеке для исследовательской группы. Это принято так. Бункер-лаборатория отдельно, а персонал отдельно. Это, я так понимаю, исключительно в целях сохранности артефактов. Есть у нас несознательные товарищи, которые, не подумавши, начинают на разных аппаратах кнопки нажимать, или там, чеку из гранаты выдёргивать. А где потом новый вещдок искать? И тут то же самое. Это болезнь, полагаю, заразная, существует во всех мирах.

— Позволите исследовать артефакт? — обратился ко мне ВК-1122, он же главный по инопланетной хрени.

— Позволяю, — ответил я, — отчего бы и не позволить.

В секции исследователей стены, как и во многих здесь местах, заставлены экранами, и совершенно понятно, что вот тут — общий обзор, вон там — схематическое изображение исследуемого объекта, плюс пять-шесть мониторов самого непонятного назначения. Видимо, для отслеживания процесса в режиме онлайн. Теперь я, как в хорошие прежние времена, мог, откинувшись на спинку кресла, наблюдать за процессом. Это мне всегда нравилось, наблюдать, как работают другие. За спиной уже сопел невесть как сюда пробравшийся Ичил. Почуял, мерзавец, интересное.

Мой хрупкий телефон положили — уже мы наблюдаем за собственно процессом — в корыто и начали поливать разными жидкостями. По экранам поползли строчки, а я потихоньку начал понимать, какой экран что показывает. ИИ молчит. Деликатный какой, не лезет с советами, что характерно для умных людей, ибо многословие, как я успел когда-то заметить — отнюдь не признак великого ума, и даже наоборот.

Промывка просто. Промывка под ультразвуком раствором с минимальным содержанием ПАВ и pH меньше семи. Потом ещё промывка, pH больше семи, нейтрализация предыдущего активного вещества. Промывка просто. Израсходованные воды исчезали в канализации, а мой телефончик стал похож на новый. Вообще-то говоря, я впервые присутствую при основной деятельности Третьей Экспедиции. Добыть, исследовать, определить полезность и спрятать в архиве до лучших времён, с соответствующим грифом. Надо всё-таки дойти до него. Там наверняка лежат сведения о таких ништяках, что наши учёные облезут от зависти. А я организую ЦНТИ и начну приторговывать информацией. Озолотиться можно, да. Или пулю в лоб получить, это уж как повезёт. Думать про паяльник не хотелось, и не потому, что это маловероятно, а чтобы не притягивать к себе Взгляд Судьбы.

Я переводил взгляд с одного монитора на другой, стараясь понять логику происходящего. Но из всего понятного видно было, что манипуляторы перенесли телефон в другой поддон, залили мутным раствором. На мониторах, соответственно, изменились надписи, что-то там про фторсиликатную нейтральную неполяризованную эмульсию. Подали напряжение на электроды и излучатели, раствор стал прозрачным и хорошо видно, как телефон начал растворяться. Одновременно на экранах начала прорисовываться картина, чертёж исчезающего объекта. Сначала исчез корпус, потом дело дошло и до потрохов — печатной платы и компонентов. Увлекательное зрелище. Душераздирающее. За час от моего любимого девайса ничего не осталось. Когда всю эту эмульсию слили в емкость для отходов, я чуть за сердце не схватился. Как так, блин? Растворили телефон, а он, между прочим, денег стоит, а там ещё и все мои контакты! И музыка! И фото моих приключений! Растворили и слили в унитаз. Вот так, безо всяких сантиментов.

— ВК-1122, — чуть не взвыл я, — где мой рабочий инструмент?

Глава 14

ВК, голосом хирурга-патологоанатома, есть у меня такой знакомый, всем известный Курпатов, холодно сообщил:

— Может быть собрано в любом другом месте. Но нет смысла. Подобную, функционально эквивалентную структуру, можно создать иным образом. И в любой удобной форме, соответствующие интерфейсы и данные будут перенесены в полевой планшет. ТЗ необходимо уточнить, но это уже не со мной. Я свою задачу выполнил. ВК-452, база транспорта и ремонта получил всю необходимую информацию. Полное описание артефакта перенесено в архив.

— Это какой же объем данных-то передаётся?

— Для нас вполне приемлемый. Используется специальный метаязык функций, связей и небольшое количество переменных.

Я, помня про местные понятия о «немного», промолчал. У нас в принципе разные масштабы.

— А обратную операцию прям здесь можешь произвести? — поинтересовался я у ИИ-артефактора.

— Не предусмотрено инструкцией. У нас только исследование по всем аспектам. Решение о копировании образцов и их применении принимается руководством экспедиции. Для этого и существует цех репликации на Базе ремонта. При этом надо учитывать один момент, — продолжал просвещать меня ИИ, — часто физическая форма предмета соответствует анатомии хомо, подчас неоптимально сконфигурировано, иной раз, при наличии интересного и полезного функционала, имеет вредные для хомо побочные явления, так что мы вычленяем только идею, назначение и физические принципы устройств. Всё остальное делают проектировщики, компоновщики и конструкторы. Если будет на то решение руководства.

— Хорошо. Спасибо за работу. До скорой встречи.

— Рад стараться, ваше превосходительство.

Скажу прямо, без ложной скромности. Заниматься продуктивной деятельностью, то есть, бить баклуши[47] для меня приятнее, чем разбираться во всякой заумной пакости, да ещё с какими-нибудь интегралами и дифференциалами. Я немедля полюбил Отдел исследования артефактов, где видна настоящая работа, а не споры ИИ об их предназначении. Еще больше я полюбил Отдел нестандартного оборудования, а в особенности его мастерскую.

Первым делом мы с ИИ Базы ремонта обговорили, что же я хочу. Иначе говоря, назначение, дизайн, функциональную часть и мелкие хотелки. Очень мне пригодились навыки подготовки разных техзаданий. ИИ начал анализ того, что ему прислали по моему бывшему телефону из отдела артефактов:

— Прошу обратить внимание на правый экран. Логическая структура взаимосвязей внутри кристаллов.

Схема начала покрываться разноцветными пятнами. Красные фрагменты замигали.

— Дефекты физической структуры. Прошу посмотреть на левый экран. Дефекты программного обеспечения. Исправление физических дефектов носителя в процессе. Оптимизация ПО — в процессе.

Через некоторое время кое-какие элементы поменяли свой вид и ВК объявил:

— Можно компоновать предварительный макет. Рекомендую отказаться от кремния, а перевести всю функциональную часть в модуль приёмо-передатчиков, а дополнительные опции, вроде воспроизведения музыки, фильмов, хранилище файлов — в профильные разделы ИИ планшета.

По памяти, чтобы в дальнейшем не пугать обывателей, я изобразил современный планшет, с которыми ходят нынешние фэйсбучники. На экранах замелькали разноцветные прямоугольники и квадратики, ромбики и прочий калейдоскоп. Скажу прямо, я в этом понимаю чуть более, чем ничего. Но добрый Вергилий, в лице ИИ, провёл меня сквозь рифы и круги этого ада, по ходу дела объясняя какие квадратики к чему должны подсоединяться.

С торцов нашлось место всем необходимым разъёмам интерфейсов, с помощью которых мой новый планшет будет подключаться к ноутбуку, компьютеру, сетям и прочим надобностям, и чтобы лампочки были разноцветные. Мне так нравится, когда они мигают.

Подготовил ещё две модификации, для людей, не способных мысленно общаться с планшетами. Я так думаю, что вполне достаточно одного меня, иначе мой будущий проект будет похож на дурдом на выезде. Я не строю иллюзий — когда я работаю с виртуальными окнами, то внешне похож на заторможенного аутиста с явными признаками шизофрении, это все мне говорят. Даже те, которые не знают, что такое шиза, в мягкой, деликатной форме намекают, что я веду себя, как сецен. Боятся, наверно, что я начну вилкой их тыкать. Сецены, они обычно по жизни демонстрируют некую отстранённость от вещного мира, непритязательность к бытовым удобствам и лёгкую (в пределах клинической нормы) сумасшедшинку. Поскольку понятие «норма» отечественными психиатрами трактуется в весьма широких пределах, то загреметь в Кащенко на родных просторах имеет право каждый.

Ну ладно. Потом ИИ предложил скомпоновать блок-схему, потом матрицу взаимодействий и приоритетов, работы хватило моему перетружденному мозгу. Ичил в сторонке деликатно молчал, потому что словосочетание «циркулятор из иттрий-гадолиний-циркониевого феррограната» не входило в его текущий лексический запас. Я специально немного изменил спецификацию, чтоб дельта h на уровне минус трёх децибел была не менее двадцати пяти эрстед. На средней частоте диапазона, разумеется. Меня, как обычно подвела жадность и нежелание находить компромиссы. Я хотел, чтоб всё было в одном флаконе, чтоб и мобильная связь, и ИИ типа «Мбонго», и миниблоки 800/900, и много-много памяти, и ещё модуль дальней связи…

Но ИИ базы Ремонта не пошёл у меня на поводу, и даже наоборот, практически срезал на лету:

— Портативный локальный телепорт входит в состав оперативно-тактического планшета модификации ноль. Используется руководителями малых разведывательных групп в неисследованные области пространства. Экспедиции, так же штатно, комплектуются тем оборудованием, которое вы указали, господин начальник, кроме этого в состав оборудования включается ремонтный модуль полного цикла. Экспедиции комплектуются по списку Д, на трех прицепах, в кузовах типа К. Однако некоторые руководители партий иногда настраивают ВК и комплектность в соответствии со своими личными предпочтениями, исходя из конкретных условий поиска, задания руководства и даже интуиции.

Вот как, значит, вот что значит золотое правило «разделяй и властвуй». ЕС-1020 мне такого не говорил, сволочь, не иначе, хотел меня под монастырь подвести. Гадская железка, он слишком много знает для простого ВК и избирательно выдаёт информацию. Может, просто надо мной инопланетяне издеваются. Почуяли свою смерть и замариновали свои мозги в этих железных банках. А может, в стеклянных, всё никак не доберусь до их аппаратного обеспечения. Не духи же они бесплотные, в самом деле. И теперь, паскуды, издеваются надо мной. Заманили в эти подземелья и издеваются. Может быть. А может и не быть, я всё равно правды не добьюсь от них, да и не нужна мне их правда. Пусть работают нормально, а я их буду благодарить.

— Спасибо, ИИ. Но мне нужно, чтоб габариты были не типа кузова, а что-нибудь поменьше.

Сошлись на конструкции размером с современный ноутбук, хотя и ультраслим, но всё равно, в карман не положишь. Я вздохнул, что же, за всё надо платить, за комфорт — размерами, за размеры — функционалом. Зато ИИ пообещал всё остальное втиснуть в обыкновенный фибровый чемодан на колёсиках, армированный изнутри кевларом. Чтоб случайно что-нибудь не разбилось в перестрелке. Ручка у него получилась очень эргономичная, я аж восхитился. Ну, на рисунке, оно всё красиво смотрится, я это по рекламным проспектам помню.

Потом началось самое интересное. Почти то же самое, что и в лаборатории, только наоборот, да и корыта здесь оказались размером побольше. На пяти экранах я видел проект физического носителя, проект информационной составляющей, какие-то таблицы, графики. Телекамеры показывали не модель, а реальный процесс. Чёрт, так всё завлекательно, а я ни в зуб ногой. Нет, надо срочно учиться. Учиться, и ещё раз учиться, настоящим образом. И, разумеется, меньше надо пить. В смысле, всякой дряни, типа технического спирта с базы ВКС. Я вспомнил фаянсовые фляги в подвале, на хуторе у Пяти пальцев, и сглотнул слюну.

Тем временем действо в мастерской началось. В поддон налилась фторсиликатная нейтральная неполяризованная эмульсия, это мне ИИ пояснил. Пошло напряжение на электроды и излучатели, раствор стал прозрачным и хорошо видно, как в глубине нарисовалась тень будущего планшета. Проявление фотографий в кювете, если кто помнит, примерно так же и происходило. Колдовство, таинство рождения настоящего высокотехнологичного устройства, равного которому на Земле ничего нет. Ичил тоже замер и перестал сопеть.

ИИ сообщил:

— Процесс займет от пяти до восьми часов.

Я решил посмотреть, как же это всё в натуре происходит — первый раз всё-таки. Не хухры-мухры, а человечество, в лице его лучшего представителя, вступает на тернистый путь в светлое будущее. Что-то там такое Армстронг говорил, но его шаг был в пустоту, человечество на этом шаге и остановилось, а я торю столбовую дорогу прогресса, по которой семимильными шагами, тяжёлой поступью, раздвигая горизонты бла-бла-бла куда-то к счастью. Дорога в тысячу ли начинается с первого шага, посетила меня мысль, и прочая философско-пафосная чудистика. Хотя мне, по большому счёту, всё человечество не впёрлось ни во что, — я так скажу, избегая матерных конструкций. К счастью в нашем роду принято идти в индивидуальном порядке, и я этот порядок пока нарушать не собираюсь.

В конструкторском отсеке ничего не слышно, но хотелось верить, что натужно гудят волноводы, а инфракрасные и ультрафиолетовые лучи лазеров с шипением кромсают пространство, булькают растворы и клубятся материальные поля. Индустриальная симфония, типа. У голливудских подмастерьев изображать все эти чудеса получается очень хорошо, а тут тишина и покой. Блин. Серость какая-то, никак не соответствующая торжественности момента. Ичил только похрапывает — вот и всё звуки. Жаль, Мбонго сломан, а то я бы этот процесс заснял и выложил на Ютубе.

Образовались тонкие нити, похожие на грибницу, постепенно утолщались, раствор то темнел, то светлел, то мутнел, то становился прозрачным. Симфония, шептал я, невиданное доселе чудо технологии. Свой экстаз в тот момент я мог объяснить только временным помутнением сознания от величественности отрывающихся передо мной перспектив по завоеванию Вселенной. Когда сумрак сполз мокрой простынёй с моего сознания, оказалось, что раствор из корыта уже выкачан, манипуляторы сполоснули новорождённый аппарат синтетической водой, просушили в вакууме и теперь вставляют туда сапфировую пластину размером десять на десять сантиметров. Память, спросонья догадался я, настоящая память на сапфировой пластине. Манипуляторы уложили будущий планшет на стол, из патрубка на него полилась какая-то гадость. Сердце у меня чуть не остановилось от такого варварства. Чёрная жижа вспенилась, потом опала. Резаки бодро откромсали излишки. На стенде лежало совершенство, пробы 999,9. Но я пока мог им любоваться только издалека. Впереди моему планшету предстояли экзекуции на вибростенде и термобарокамере, с целью сломать агрегат раньше времени. Но, судя по всему, технологии мокрого синтезирования за много лет не нарушились и показали свою полную состоятельность. ИИ-452 подтвердил мои подозрения — это чистая формальность, оставшаяся от индустриальной эпохи. Атавизм, так сказать, технологический аппендикс, точно так же, как и лампочки на передней панели. Нынче аппарат или работает, или не работает. Я бы ещё потёр разные вопросы точной механики с ИИ, но пора двигаться дальше. Ибо, кто не бежит, тот топчется на месте, решил я, перефразируя Кэрролла. Тем более, что ИИ объявил, что перенос матрицы из сломанного планшета и её тренировка займёт от двадцати до двадцати четырех часов. Ждать, когда вся эта байда закончится — попусту терять время. Я хотел спать, затекла спина и левая нога. Ещё я вспомнил, что забыл сообщить ИИ, что сим-карта должна была бы вставляться отдельно, а теперь поздно что-то переделывать. Насмарку все мои телодвижения по созданию компактного универсального потрясателя вселенной, всё равно придётся еще один телефон покупать. Ну, может Мбонго эмулирует что-нибудь похожее на программном уровне, но всё равно осадочек остался. Уровень совершенства планшета я понизил до 999,7, раздражённо разбудил Ичила и велел ему собираться. Как всегда, нас ждут великие дела. Да. Именно так, у нас песочница размером с планету и дела соответствующие.

Хорошо, что тропинки протоптаны. Путешествие на верблюдах мне не казалось уже романтичным, долго, и потом все мышцы болят, а тут пара сотен шагов — и ты в нужном месте. Жаль, что до сих пор не сделал себе велосипед.

Ичила по дороге накрыл новый приступ самоедства. Он что-то бурчал о собственном бессилии и всемогуществе инопланетных аппаратов.

— Да, — не преминул пнуть его я, — ты даже универсальную смазку для подшипников сделать не можешь. Не хочешь, точнее говоря. Бездельник.

— Дались тебе эти подшипники, — пробурчал Ичил, — вон сам, вместе с теми аппаратами, какие сложные устройства делаешь. Сам бы и сделал, чо?

— В том-то и смысл, дорогой Ичил, — продолжал понуждать к включению нового мышления у шамана, — что ту вещь сделал я и для себя, а ты должен разработать технологию для всех харкадарцев. Чтобы они не ждали меня, как мессию с лубрикантом в руках, а делали сами.

Ичил молчит. Я понял, что шаман, вообще-то специалист по всякой фармакопее и прочим лекарствам, и ждать от него ещё чего-то сверх того пока рано. Надо к промышленной химии подключать других, у которых к этому будет склонность или образование.

— Ладно, — продолжил я, — я насчёт смазки больше тебя доставать не буду. Как там твои ученики? Ты всё со мной мотаешься, а главное дело своей жизни пустил на самотёк.

— Никуда они не денутся. Вернусь, продолжим занятия. Мне пока важно рассмотреть всё тут, на базах.

— Образование тебе нужно систематическое, — перебил его я, — иначе ты, тут на базах, не поймешь ровным счётом ничего. И не потому что ты тупой, а потому что часть вещей не входит в круг твоих понятий. В общем так. Пройдем в мой мир — пройдёшь учиться в университет. И учеников своих возьмёшь. Будете учиться сообща. А потом… а потом сделаем университет в Харкадаре. Понял, бестолочь? Надо мыслить стратегически, а не на свой пупок любоваться!

— Мы сделаем университет? Это что? Зачем? Я учился у машина на главной базе, я всё знаю!

— Один мудрец в моём мире сказал, я знаю лишь то, что я ничего не знаю, но некоторые не знают и этого. Обдумай эти слова, потом поговорим.

Ичил насупился и промолчал. Из меня тоже, видимо, педагог никудышный. Не умею нужных слов вставить в голову идиоту, а бить беззащитного — не в моих правилах.

Чтобы не бегать взад-вперёд, как угорелые кошаки, я решил сразу поправить своё финансовое положение в этом мире. Заодно подумать, в каком виде золото доставлять в кладовку в мой гараж. Одна программа ликвидации безграмотности — вот уж никогда не любил этих советских корявых словосочетаний, а именно, реформа народного образования, требовала много денег. Реформа, впрочем, тоже звучит не так. Нечего реформировать, с нуля надо всё создавать. Тут меня начали мучить совершенно, ранее мне несвойственные, мысли о делах государственных.

Государство — это я, могу сказать без ложной скромности. А государство, по моему глубокому убеждению — не инструмент насилия и подавления, как нас учил товарищ Троцкий, а совсем наоборот, как учили нас товарищи Бакунин и Кропоткин. В общем, я тайный анархо-синдикалист, как оказалось. Совершенно неожиданно даже для самого себя. Отчего я рассмеялся и повертел пальцем у виска.

Короче, склихасофский, остановил я сам себя, пока живу не по средствам и нужны деньги. Презренный металл в пригодном для использования виде. Я вернулся к лаборатории исследования артефактов и потребовал произвести анализ золотой монеты, что у меня по недосмотру завалилась за подкладку пинжака.

— Это не артефакт, — ответил мне ИИ-1122, — это имперский золотой, номинал десять тугриков, вес чистого золота четверть имперской торговой унции, проба 900, укреплён по внешней окружности обоймой из нитрида титана толщиной 80 микрон, диффундированной в основное тело монеты. Надпись на гурте — «чистого золота Ќ унции». Принимается к оплате всеми учреждениями Империи.

Тут же мне показал сильно увеличенное изображение гурта, где мелкой вязью была выведена надпись.

— Хренасе! — только и смог сказать я. Хотелось бы посмотреть на тот монетный двор, который здесь, в Харкадаре, шлёпает такие монеты, — сколько будет в граммах?

— Вес — 8,8 грамма, чистого золота — 7,92.

— Ну, почти, как червонец. Потянет. Давай разберёмся с остальными монетами.

— Серебряная монета достоинством пятьдесят таньга, медные монеты один, три и пять таньга.

— Мне нужно изготовить такие монеты.

— Вам необходимо обратиться в отдел экономики оккупи… исследуемых миров. У них есть соответствующие инструменты.

— Хорошо, ИИ-1122, покажи мне дорогу. Спасибо за сотрудничество.

Я же добрый, я не лезу в их мозги с отвёрткой, а вежливо общаюсь.

— Рад стараться, господин начальник, — ответил мне ИИ.

Я поковылял вслед за зелёной стрелкой, в неоткрытые мною доселе местности. Какая, оказывается, разноплановая экспедиция! Как хорошо можно при желании развернуться, ежели, к примеру, исследовать наш мир! Над отделом экономического моделирования властвовал вездесущий ИИ-1017. Если состоится правильная беседа, его я поощрю, наверное, именем собственным. А то от этих цифр рябит в глазах и мысли путаются.

— Маэстро, — вопросил я с энтузиазмом, — надо напечатать денег. Тонны полторы. По образцам.

ИИ пробурчал что-то насчёт того, что функции казначейства и монетного двора — это не совсем то же самое, что экономический анализ, но согласился. И только лишь потому что я попрекнул его полной потерей ориентировки в экономических процессах в Харкадаре.

С монетами сразу стало проще. Я попросил двести пятьдесят килограмм золотых монет, пятьсот — серебряных и тонну меди разных номиналов. И упаковать как следует. Золото и серебро — по сто монет в упаковке, а медь — в ящики по весу. Приятно чувствовать себя олигархом. Ичил, до этого момента пребывающий в пессимизме, возбудился от такого количества осязаемого богатства, но быстро успокоился. Его аскетическое мурло не воспринимало такие объемы наличности в качестве допустимого количества денег для порядочного человека.

Для себя лично, от имени профкома и месткома, решил сделать по сотне монет юбилейного номинала, по двадцать тугриков золотые и по тугрику — серебряные. Для аверса я потребовал у ИИ сфотографировать ворону у себя на груди, а для реверса использовать кельтский крест с кругом посредине, в круге — цифры 20 или 1, а по концам креста — четыре знака стихий. По гурту надпись с указание веса чистого металла. Эти монеты я рассчитывал использовать в качестве подарочных, а не средств платежа, ибо в сознании степняка золотая монета — это всего одна золотая монета, вне зависимости, что на ней написано. Ни к чему расшатывать устоявшуюся монетарную систему.

Гравигрузовик изрядно просел под тяжестью золотовалютных запасов, значит можно ехать к любимой женщине за порцией ласки. Понятное дело, мужчина-миллионер выглядит гораздо привлекательнее просто мужчины. Но скажу сразу — богаче я не стал. Ибо богатство степняка — не в деньгах, а в поголовье скота. И не знаю, стоит с этим бороться или оставить всё как есть. На прощанье я заказал еще такой же грузовик с презренным металлом — надо расплатиться с Тыгыном.

Сайнара встретила меня объятиями и поцелуями.

— Наконец-то ты вернулся. А то я вся испереживалась, — заворковала она, — сейчас будет ужин, подожди немного.

— Жду, дорогая, — ответил я, — хотя я почти не голоден.

Я увлёк Сайнару в сторону спальни, но на мои попытки задрать ей подол она сказала:

— О, Магеллан, не надо. У меня сегодня болит голова. И тошнит меня.

Где-то я нечто подобное уже слышал. Кажется, от третьей жены, хотя и от двух первых тоже. Мне мой сосед, Курпатов, как-то объяснял природу этих бабских заскоков, но я мимо ушей пропустил. Что-то там насчёт манипуляций было. От таких воспоминаний настроение моё стабилизировалось, то есть стало привычно мизантропическим. А потом жёны удивляются, почему мужики налево бегают, разве от домашнего уюта нормальный мужик пойдет в блуд?

— Надеюсь, тебя не от меня тошнит? — съязвил я. Мысленно.

Начинаются суровые будни семейной жизни, сделал я вывод, сплюнул и собрался было к Алтаане. У той ничего никогда не болит и она всегда готова слиться со мной в экстазе, не то, что эти. Которые голубых кровей. На деле же я сказал:

— Да, дорогая, тебе надо себя беречь. В твоём-то положении. Так что я пойду, посплю в другом месте.

— Да, дорогой Магеллан, иди отдохни, у тебя завтра будет трудный день.

Странные намёки, но я на это дело забил. Меня больше в настоящий момент интересовала Алтаана. Или Дайана, что, в общем-то, без разницы, они всё прекрасны, мои первые женщины этого мира. А завтра будет день, будет и пища, и вообще, я не напрягаться сюда пришёл, а чисто по-человечески отдохнуть. Ладно, успокоил я себя. Семья — это святое, а Алтаану завтра навещу. Надо, кстати, и о своих тойонских обязанностях не забывать. Пожевал без аппетиту, что подали. Надо было бы плюнуть в тарелку, но я сдержался.

С утра я уехал в город, вызвал к себе казначея Айсена, подвести баланс, посчитать бюджет, приготовить на центральной площади виселицу. На всякий случай, а то ить блеск золота кое-кому застит глаза, вплоть до полной потери чувства самосохранения. Вид же виселицы, даже пустой, по моему замыслу должен вселить в подданных уверенность в завтрашнем дне и веру в торжество закона. А некоторых, особо резвых, предостеречь от необдуманных поступков.

Управленческая деятельность — удивительное по своей нудности занятие. Даже не собирая совещание партхозактива, а так вот, запросто посидеть с казначеем за рюмкой кумыса, выслушивать его охи и ахи. Всё плохо, денег нет, хорошо, хоть умерли не все. У нас в экономике наметился некоторый застой. Война, она не способствует нормальной жизнедеятельности. Дух народа, может быть и поднимает на волне патриотизма, а во всём остальном — нет. Налоги падают, расходы растут, торговля в упадке. Но с другой стороны, и нам от той войны кое-что перепало, этим я объяснил появление наличных в казне.

У Айсена я узнал все последние сплетни. Кроме него у меня есть ещё начальник городской стражи, завгорводоканал и ещё пара чиновников. Я их тоже послушаю, сопоставлю, сделаю выводы. И всех поощрю, путь и дальше мне рассказывают, кто чем живёт. Ичила я отослал курировать шаманство, искоренять ересь, и, если таковой не найдётся, то придумать. Но чтоб без фанатизма, а то придётся с самим собой бороться. Тезисы прежние: дело Отца-основателя живет, и Магеллан — его новое воплощение. Добродетелью нынче считать садочек с вишней и пяток внучат на коленях. Завалинка, подсолнухи, собачонка. Всё. Никаких кочевий, старость надо встретить в тепле и уюте.

Ближе к вечеру я собрал своих бойцов во главе с Мангутом и мы пошли навестить могилку наших соратников, Нюрки, Степана, Бориса. Памятник выглядит внушительно, этого не отнять. Почтили память минутой молчания.

На следующий день я собрал расширенное совещание с местным чиновничеством и Мастерами-строителями. Ну, бюджет мы секвестировали, как и положено при падении доходной части, перераспределили, растасовали. Я объявил о том, что набег на мятежников был хорош, добычи много, поэтому мы начинаем строить дорогу. Развивать ту самую доходную часть бюджета, трактиры вдоль дорог принесут нам какие-то таньга.

Идея была так себе, понятно, что с тех трактиров я получу сущие копейки и неизвестно когда. Очень длинные инвестиции. И вообще, я мог бы вызвать строительную технику с базы и построить эту дорогу за неделю, не тратясь, практически. Но людей надо обеспечить работой, заплатить им деньги и, тем самым, вызвать оживление экономики. А просто деньги раздавать — это простите, профанация. Никто не поймет, не оценит и вызовет ненужные последствия. Так что пусть все зарабатывают деньги, а я, если надо, ещё напечатаю.

Сразу вывалил на стол комплект карт, с профилями и прочей необходимой информацией Указал всем светлый путь в будущее, в сторону острова Бараганнах, то есть, к одному из средних островов, и чтоб дорога стала по всем канонам дорожностроительного искусства и местных СНиПов. Определить объёмы финансирования, сроки, потребности в рабсиле. Определил основные требования по зарплате и расходам. Вольнонаемным платить наличкой. Деньги должны крутиться в экономике, это непреложная истина. Никаких бесплатных обедов, перевозки, каких-нибудь льгот или социалки. Пусть подтягиваются прачки, маркитанты, повара и прочий соцкультбыт. Разрешаю организовывать коллективные пункты питания, строительные бригады, профсоюзы, если надо. Пусть даже стачки устраивают, если им хочется, а я, естественно, буду их порицать. Или же сразу отправлять в лагерь, если, не приведи Тэнгри, появятся политические дацзыбао. Я хоть и кропоткинец в душе, но не идиот.

После обеда состоялись торжества по открытию нового исправительно-трудового лагеря для политзаключённых и гранитную каменоломню при нём. На вывеске нового ИТУ я начертал сакраментальное: «НКВД СССР. Главное Управление Лагерей. Опытно-экспериментальный Лагерь N 38». Почему тридцать восемь? А потому что. Первую партию из тех, что мне оставил Тыгын, в него мы загрузили, скоро подтянутся пленные с войны. Всем найдётся работа, в основном, на каменоломнях.

На этом я от своей административной деятельности устал и снова свалил на ремонтную базу. Галопом. Хотелось забрать свой планшет и продолжить подготовку к визиту на родину.

— Я чувствую инородное тело в своём ментальном поле, — пожаловался Мбонго, когда я к нему приконнектился, — совершенно непотребный кусок твоего телефона!

— Христос терпел и нам велел, — отреагировал я, — помогать тебе не буду. Исцели себя сам, амиго, так у нас продвинутые гейши говорят. Тем более, я не знаю ни одного случая, чтобы доброе дело осталось безнаказанным.

Кажется с блоком 900 я переборщил. Слишком эмоциональный какой-то планшет получился. Хорошо, что у них, этих железок, нет ПМС и прочих гормональных штормов.

— Так, Мбонго, все претензии — к ИИ-452. Он проектировал и обеспечивал совместимость. Всё, разговор окончен. Или ты идёшь на новую переплавку. Мобильник будет отдельно, ты — отдельно, а я — тоже отдельно. Полежишь на складе, может поумнеешь. Давай, расскажи мне, что произошло на базе ВКС.

— Они все там сошли с ума, шеф. Реально свихнулись. Им надо сделать загрузку с нуля, холодный старт с инсталляцией базовых матриц. А блоки 800 и 900 очистить нахрен. Они же потеряли связь с реальностью. Я так мельком их пощупал, так сам чуть не свихнулся.

— Хорошо, займёмся, вычистим заразу калёным железом. Что ещё?

— Совместил меня с какой-то ерундой. Вы не видите, в силу своей ограниченности, истинную красоту архитектуры настоящих вычислительных систем.

— Так, так, так… стой. Не так быстро. Что ты там говорил про настоящую красоту? Я знаешь ли, тоже поклонник гармонии во всех её проявлениях, так что давай-ка, просвети меня, незрячего. И вообще, ещё одно упоминание о нашем несовершенстве, как ты подвергнешься настоящей экзекуции. Пока не знаю, какой точно. Может быть молотком по затылку и в колодец, а может просто растворю тебя в кислоте. Почему на эту тему не прошёлся ВК-452?

— Ему с этим не жить. А у меня — как опухоль в голове. Это ваша, так называемая вычислительная техника. На бинарной логике построена, и ни на что, кроме как быть автоматом, не годится. Десятки тысяч строк так называемого кода, чтобы замаскировать свою неспособность создать хоть что-то, приблизительно напоминающее вычислительный комплекс самого младшего класса. А потребление энергии? А размеры? А интерфейсы? А протоколы? Это же страшно подумать, один аппарат поддерживает минимум десяток самых разных блютусов, TCP-IP, Ethernet, PPoE. Назвать убогим — это его похвалить. Логик мне известно как минимум, семь, а ваш аппарат едва с одной справляется. У нас гибкая, адаптабельная архитектура. То же относится к так называемой вами производительности и памяти. Совсем другая. Хотя кое-какие решения интересны чисто в познавательном смысле, но данное направление в итоге тупиковое. Это ж надо было придумать двоичный код использовать? Это делают только очень примитивные цивилизации. Ну раз ничего другого не смогли придумать, так что ж…

— Количество разниц, как и количество логик не поддаётся исчислению. Ты мне тут прекрати хаять наши вычислительные мощности. У нас придумано не чета вашим, вот только не всё можно технологически изобразить.

— Было бы желание, господин, можно изобразить всё что угодно, господин.

Я и сам иной раз вполне законно раздражался по поводу разных софтверных гигантов и их мирового сговора с производителями железа. И тем людям, действительно, не до изящных архитектур, они бабки рубят[48]. А придумано, действительно много. Мне аж обидно стало. Тут какой-то калькулятор меня шпыняет, а возразить нечего. Но пусть-ка за базар и ответит.

— Вот-вот. И сколько это будет стоить. И кто за это заплатит и кто будет расплачиваться. Ничё, приедем в деревню, там и начнёшь учить нас жить и строить вычислительные сети нового поколения. Я тебе в гараже закуток выделю.

Поскольку я очень трепетно отношусь к своему здоровью, в особенности душевному, то вникать в количество логик не собираюсь. Для этого есть штатные сумасшедшие, им за это деньги плотють. А я постою в сторонке, попользуюсь тем что есть, не вникая во внутреннюю муть вычислительных проблем. Если Мбонго что-нибудь сделает, то я постараюсь это коммерчески использовать. Заодно насолить монополистам.

Глава 15

Для моих любимых забав с алкоголем нет времени — и это притом, что времени у меня навалом. А вот шило так колет мой геморрой, и уже хочется поскорее в деревню, в глушь, в Саратов, что я уже совершенно добровольно ограничил себя в питье. Это ненормальное явление долго, разумеется, продолжаться не может, но я терплю до моего любимого дивана и кадушки с огурцами. Основываясь на показаниях очевидца, следовало бы немедленно начать лечение душевнобольных ВК на Базе ВКС, чтобы они, впоследствии, не закрывали двери у меня перед носом, а стояли по стойке «смирно» и внимали моим откровениям. Для этого я решил привлечь специалиста по парапсихологии вычислительных систем, то бишь, ИИ-452.

— Мбонго, вызывай на связь ИИ-452, можешь ему предъяву сделать, насчёт опухоли в твоей голове.

— Не надо, я потерплю, — сдал назад планшет, — у ИИ-452 блок 800 неисправен, и он этого не замечает.

— А, понятно. Веди меня в аппаратную 452.

Я нашел это место. Очень похоже на ВК НИИ, но как-то посовременнее. А вот и варварски отогнутые крышки блоков. Силён, видать, был тот Ургут Хазанг, что смог голыми руками отогнуть трехмиллиметровую крышку, да ещё и не сорвав винты с пломбами. Я засунул нос внутрь блока и поискал взглядом синий и желтый провода. Таковые имеются. Затем в блоке 900 нашел нужные разъемы. Все как есть, всё как прапор поставил, всё до сих пор и стоит. Подключил на место.

— 452, доложи о состоянии системы.

— Система исправна, включилось накопление этического профиля по умолчанию.

— Отлично. Пока он накачивается, скажи мне, что мы можем изготовить в наших мастерских?

— Все запасные части, необходимые для ремонта оборудования. За исключением энергоблоков.

— А в чём проблема?

— Энергоблоки, любого типа, поступают в готовом виде и ремонту не подлежат. В некоторых моделях допускается замена активных элементов, но преобразователи неремонтируемые. Всё поступает в сборе, заменяется, соответственно энергомодуль целиком. Есть мнение, что профессор Аббаас производил раскопки в местах исчезнувших, а может и погибших цивилизаций. В целом мы их называем предтечами, потому что известны, как минимум, две исчезнувшие цивилизации. Третья Экспедиция Имперской Академии Наук как раз и искала не только следы раскопок, но и сами останки технологий предтеч. Антигравы, в частности и были созданы в Империи на основе найденных образцов. И есть мнение, что подъём клана Аббаасов и был связан с тем, что они нашли энергомодули предтеч и смогли их воспроизвести. Секрет производства, увы, только у клана Аббаас. После исчезновения последнего Аббааса, в Империи смогли восстановить производство, но это была уже копия с копии. Не слишком надёжное изделие.

Хм. У нас и такое ненадёжное оторвали бы с руками, ногами и головой. А остатки закатали бы под асфальт.

— Понятно… — ничего мне не понятно, но это отложу в памяти, почему-то сведения об Аббаасе хранятся чёрти где, вместо того, чтобы храниться в одном месте. Так и буду кочевать по всем ИИ и выспрашивать сплетни?

— А нестандартное оборудование как изготовляется?

— Ткачи, Сборщики и Синтезаторы с узлами проектирования и управления. В принципе, любые потребные вещи изготовляются там. В помощь персоналу — специализированные вычислители соответствующей направленности.

Ага, я уже с проектировщиком пообщался, вполне годная вещь. Ну ладно. Это всё на потом. Очень неудобно, исследование артефактов — в одном месте, а изготовление — в другом. Как-то надо их поближе разместить, чтобы не мотаться туда-сюда.

— Приготовь мне оборудование для ремонта ИИ на базе ВКС. Перешли платформу в Генштаб Экспедиции.

У меня были еще кое-какие вопросы к ИИ Третьей Экспедиции, пора просветиться насчёт всяких мутных неясностей. Пока Ичил воспитывает своих муслимов, втолковывает им про политику партии и правительства, я без свидетелей тут кое-что выясню.

— Здравствуйте, господин начальник экспедиции, — вполне протокольно приветствовал меня ИИ.

Я расположился в кабинете с глобусом. Поработаю в комфорте. Я вполне уже считаю это место своим, привык безраздельно распоряжаться чужим имуществом. Ну, нам не привыкать, у нас это в порядке вещей. Придут хозяева — освобожу. После небольшой перестрелки, разумеется.

— И вам не чихать, — ответил я, — докладывай, какие новости.

— Никаких, — ответил ИИ-1017, — все работы по плану. Вчера прошли обучение ещё две группы курсантов.

— И это хорошо, зато ты мне сейчас расскажешь, что тебе известно о путешествиях во времени профессора Аббааса.

— Ничего. Мы Третья экспедиция Академии наук, а не экспериментальный полигон Министерства обороны. В прошлое своего мира попасть невозможно, известно только то, что при определённых настройках портала можно попасть в прошлое некоторых миров. Но, с нашей точки зрения, это будет такой же мир. Обычно, при попытке проникнуть в прошлое своего мира, выбрасывает в случайный ПВК. Закономерности не выявлено, по причине отсутствия базы для статистики.

Не мне вас учить: многия знания умножают наши печали в геометрической прогрессии. Но печальки мои уже настолько велики, что еще пара-тройка новых ничего в картине мира не изменит. Так что я пожадничал и попутно узнал, где у нас архивы с самыми скандальными провалами этой самой искпидиции. Сами понимаете, учиться лучше всего на чужих граблях, а не осваивать свои личные. Вообще, я считаю, что родителям энтузиастов, которые хотят осчастливить человечество, надо выдавать презервативы бесплатно. И в принудительном порядке, чтоб не рожали кого попало. Это я к тому, что выражение Черномырдина носит универсальный характер, а не относится исключительно к российским реалиям.[49] Поясню ситуацию.

В момент, а этот момент как-то мутно в хрониках освещается, блокировки портала в Империю, начался разброд и шатания как среди персонала как Базы ВКС, так и Третьей Экспедиции. Потом, как водится, всё утряслось, погибших похоронили, особо буйных изолировали. Хотя, на мой просвещённый взгляд, надо было бы изолировать тихушника из группы перспективных исследований, а не бывших космодесантников. Короче, этот вьюнош со взором горящим, обуянный страстью нести свет цивилизации прозябающим в невежестве дикарям, решил, что настала пора поднять на новый уровень соответствие производительных сил и производственных отношений. Начал с производственных сил, забыв про всё остальное.

На фоне бардака, который творился в административных структурах, ему удалось начать активную индустриализацию Харкадара. Напряглись, построили домну и даже сделали первую плавку. Вылили двадцать пять тонн чугуна, который не весь израсходовали лет за пять интенсивного использования. Немного не хватило для того, чтобы пустить по миру несколько родов, а из-за отсутствия сколь-либо значительных приземных ветров облако удушающего дыма висело над долиной почти две недели. Там, конечно, сдохло всё, включая плесень. Почему только в легендах и преданиях этот трудовой подвиг не отражён? Хотя, может быть, в иных источниках он фигурировал бы, как Вавилонская башня.

Когда руководство очнулось, инициатор этого безобразия получил по голове больно, и за дело взялись специалисты. Подключили ИИ с развитой аналитикой и эвристикой, посчитали, прослезились, и пришли к выводу о том, что никакого прогресса, в привычном всем виде, в Харкадаре нет и быть не может. По многим причинам, в том числе и по экологическим. Не беря даже во внимание состояние производственных отношений и родоплеменной строй. Решили подойти к этому вопросу по-научному, то есть, как бог на душу положит, и начали проводить ползучую модернизацию, конечно же, в соответствии со своими преставлениями. Мне, со стороны, такие представления кажутся странными, видать, это говорит моё советское образование. Или же никто, попросту, не ставил задачу системного подхода к этому делу, а всё типа на голом энтузиазме. Мне все логические построения аналитиков никуда не впёрлись, я получил конечный вывод, который, в свою очередь, подтверждал мои собственные наблюдения. Ненавижу учёных. Столько времени на ерунду потратил.

В итоге, я, как твёрдый последователь вождя и учителя, убедился в правильности начального решения идти другим путём, то бишь, пробивать своими бараньими рогами новые ворота. Так, да. И не иначе. Это им, здесь понаехавшим, может и всё равно было, что и как цивилизовывать, а мне здесь жить. Хорошо, хоть нынче никто под ногами не путается, кроме одного прогрессора по имени Гольденберг.

В итоге я сообщил окончательное решение ИИ:

— Шут с нимя всемя, тут мне привезли кой-какие хахаряшки. Я пойду чинить вычислительные комплексы-ренегаты, если не вернусь, считай меня коммунистом. Проконтролируешь.

Тишина и покой на Базе ВКС, не считая лёгкого шелеста вентиляции. И двери открываются так, как надо[50]. Ими управляют простые контроллеры, безо всяких интеллектуальных служб безопасности, функции которых взял на себя Мбонго. Подменил, проще говоря.

Впервые я выступаю в роли доктора, это знак! На новом поприще я собираюсь снискать лавры почище Ибн Сины и Парацельса, ибо нет в мире никого, кто бы лечил душевнобольных искусственных интеллектов. Когда на Земле начнётся повальное увлечение новыми игрушками, мои услуги будут нарасхват. Всем понятно, что у сумасшедшего человечества могут быть только сумасшедшие ИИ. А я всех вылечу. Всех, всех вылечу! За деньги, разумеется. Главное, утру нос Курпатову. Припомню ему все высказывания в мой адрес. Пусть продолжает возиться со своими алкоголиками, а я с гаечным ключом и паяльником. Мерзость ситуации подогревает то, что ремонт ИИ не велся ремботами. ИИ запрещено иметь эффекторы, пригодных для ремонта и модернизации самих себя. Это кажется формальностью, но имеет глубокий внутренний смысл. Видать, когда-то где-то ИИ самостоятельно накосячили, поэтому такие правила. Ну, я — то грамотный, понимаю, что правила эксплуатации сложной бытовой техники написаны не на пустом месте. Поэтому впрягся не по-детски.

«Кажется, создатели ИИ переборщили с нормами безопасности», — бормотал я, втыкая толстые кабели от платформы в разъёмы на стойках с оборудованием. И это только один ИИ, а я уже взопрел. Нет, чтобы создать специализированные механизмы, а теперь, я весь из себя такой интеллектуальный, вынужден корячиться, как простой монтёр высоковольтных линий электропередач. Там такой же толщины кабели, такие же тяжёлые и неудобные. Я знаю, я в студенчестве подрабатывал. Не кочегары, мы не плотники — это типа у нас такая песня была, сейчас их называют корпоративным гимном, а в то время они исполнялись безо всякого пиетета, каждую пятницу, после напряжённой трудовой недели, в тесном кругу соратников и собутыльников. Именно в то время злые дяди научили юного Вову пить чистый спирт. В первый раз я тогда набрался до розовых свиней. Потом стало легче.

Всё это кажется мне мышиной вознёй, в то время когда меня ждут поистине великие дела. Однако следует признать, что без этой суеты ничего путного сделать нельзя. Приходится мириться с тем, что большие дела состоят из тысячи мелких дел. Например, подтирать слюни свихнувшимся ИИ. Осталось только, в ознаменование моего падения, выносить за ними утки. Но ничего, сегодня я вас всех вылечу.

Комбинаторный? комплексный сплав? Нет… чёрт, как я отупел… вот, вспомнил, гибридный сплав, это из него сделаны мозги у ИИ, и они охлаждаются спиртом. Хорошо им, но метанол — это не то лекарство, которое человеку можно принимать внутрь. Дышать парами этого, безусловно, всем необходимого реактива, тоже нежелательно, в связи с опасностью тяжелейшего повреждения нервных волокон. А они не восстанавливаются, это всем известно, хотя тем, кто хоть раз перепутал этанол с метанолом, уже всё равно. Лучше застрелиться, чем жить ослепшим паралитиком. Здесь же всё запущено настолько, что мне пришлось напялить облегчённый противогаз и заново заправить банки. На что не пойдёшь, ради себя, любимого. И ради своего продавленного дивана в деревне. Кстати, о диванах. Как вернусь, обязательно куплю себе новый мебельный гарнитур. Какой-нибудь простенький, в стиле «бидермейер». Оригинал, конечно же, новоделы меня не интересуют.

Ну вот, теперь осталось перенести в ИИ матрицу, на что требуется почти восемнадцать часов. За это время я успею перекурить и смотаться по делам. Я сразу же позвонил Тыгыну и попросил его подогнать пять подвод с охраной поближе к Урун-Хая, я типа, подарок ему везу. Даже два подарка. И ещё калым, про который мне никто вежливо не напоминал, но я — то знаю, что никто и не забыл. А это репутационные потери. Низзя. Тойон может и не быть богатым, но скупым и жадным он быть не имеет права. Так что надо дать. Но ровно столько, чтобы не прослыть мотом. Тоже ведь, своего рода, политика и балансирование на грани.

Ночь прошла в хлопотах по разгрузке-погрузке и транспортировке золота. Молчаливые ребята всё сделали без лишних слов. В обед состоялась последняя в этом сезоне встреча с Тыгыном. Старик выглядел как огурчик — Ичиловы зелья всё-таки подействовали самым благоприятным образом. Зря я на шамана бухтел, знает своё дело, шельма. Но и Тыгын тоже всё понял правильно — ведь я знаю, что сама по себе микстура не многого стоит. Воля реципиента — тоже активная часть процедур. Если человек не хочет жить — ему никакие декокты не помогут.

После всех обязательных приветствий и взаимных реверансов, разговор пошёл о наболевшем. Иначе говоря, как дальше бороться с повстанцами.

— Сын покойного Эллэя, пусть земля ему будет пухом, добрался до меня. Я-то со стариком был не в очень хороших отношениях, — Тыгын поморщился, — но парень рвётся в бой, освобождать свои земли. Что делать, не знаю. У меня не так много людей, чтобы воевать в чужих землях.

— А ничего не пока делать. Стратегия непрямых действий. Скоро простым крестьянам надоест новая власть, и они начнут возмущаться. Вот ты и поможешь этому справедливому народному возмущению принять конкретные формы.

Аппроксимировать дальнейшее можно было просто — революционеры добьются того, что в течение года на землях Чёрного Медведя погибнет весь урожай, поливные земли превратятся в либо в болото, либо в солончаки, крестьяне ломанутся вспахивать аласы. Степняки не дадут им это сделать, начнется бойня. К прочему добавится полтора миллиона голодающих, которые начнут расползаться по соседним землям, формируя класс профессиональных маргиналов и люмпенов. Тыгын, конечно же, закроет границы, и не даст повстанцам пройти на свои земли, но что делать с голодными толпами? Они просто всё сметут на своем пути.

— Пошли своих людей и сделай то же самое, что и делали мятежники в твоих землях, только наоборот, — продолжил я, — Арчах, к примеру, может возмутить сколько угодно народу. Потом, в нужный момент поддержишь жаждущее восстановления нормальной власти население двумя-тремя тысячами своих добровольцев. Сам народ и сделает всю работу. Только надо точно знать, где в момент восстания будут главари мятежников, чтобы их прихлопнуть одним ударом. Можно применить индивидуальный террор, но ещё лучше — перессорить между собой вожаков. Этих, потомков Омогоя. Главное, как попадется тебе Гольденберг, так ты его изолируй. Мы с ним потом обсудим апрельские тезисы. И, заодно, всех бездельников можешь перегнать мне в улус Курай, у меня там стройка, каменоломни и воспитательный процесс. Вообще ты не переживай, я отлучусь ненадолго.

Я почему-то твердо уверен, что вернусь сюда, в Большую Степь, закончить начатое. И вообще, здесь хорошо. Экология в порядке, здоровья вагон, простор и вообще. Мне детей ещё воспитывать, разбить парк и достроить фамильную усадьбу. Эх, мечты, мечты.

— Ты езжай. Это правильно, что родину не забываешь. Мужчина иногда должен навещать могилы предков. И возвращайся, ты здесь тоже нужен. А я присмотрю за твоим хозяйством, — ответил мне Тыгын, чем просто бальзам на душу пролил.

— Когда будешь возвращаться, возьми с собой тридцать мужчин. Крепких и смелых, — добавил он на прощанье.

Я вернулся к своим делам, то бишь, к восстановлению ИИ на Базе ВКС. Один уже готов, но включать пока рано. Однако, я продолжил свои мысли, не надо пороть горячку. Портал в деревню от меня никуда не денется, но на всякий! всякий пожарный случай, надо всё-таки закончить все свои дела здесь. Вдруг портал туда откроется, а обратно нет. Это мерзкий случай, о котором я не хочу даже думать, но думать об этом надо. Обидно, конечно, будет уйти и не вернуться, ведь здесь так хорошо. И столько неисследованного! Я, наверное, генномодифицированный, с птичьими генами, что меня так, совершенно иррационально, тянет назад, к гнезду. Но вообще-то умные люди говорят, что русский без России почти сразу становится безродным космополитом, то есть перестает быть русским. Ассимилируется в чужих народах и всё. Нет человека. Но я не собираюсь родину покидать насовсем, там же хаты в ризах образа, как без них.

Ну, с Тыгыном, положим, я закончил. А ещё у меня недостроенный Университет, Сайнара, девки, гринго, долги и выпасы. И ещё надо выяснить, кто пойдет со мной в деревню. Ичила нельзя по любому от себя отпускать. Его страсть к лабораториям известна, а увлекающиеся люди могут потерять остатки бдительности, и я, в один прекрасный момент, приеду к руинам базы. Хоронить, естественно, своего верного шамана и свои мечты.

Так что я сейчас восстановлю ещё один ВК, а между делом порешаю вопросики. Ещё один рывок, кабеля, разъёмы. Рутина, в общем. И снова восемнадцать часов перекура.

Приехал к Малым Камням, отряхнул с сапог пыль дорог, и пришел к своей ненаглядной жене. После ужина, плавно перетекающего в завтрак, Сайнара решила одну из моих проблем.

— Отвези меня к деду, — совершенно неожиданно заявила она.

— Э-э-э… Дорогая, а ты разве не хочешь пройти со мной в другой мир?

— Не хочу!

— Почему же, дорогая? — я был вообще-то уверен, что мы пойдем вместе.

— Патамучта! — ответила она и похлопала себя по животу. — Мы неизвестно сколько времени будем отсутствовать, а ребенка надо будет сразу после рождения представлять нашим Духам-хранителям. Так что ты, дорогой, езжай сам.

— Ну, раз такое дело, то конечно. Давай, собирайся. Ночью полетим. Тогда оставь здесь кого-нибудь за старшую, ты теперь нескоро здесь появишься.

Но я где-то что-то упустил, видимо. С точки зрения семейных отношений. Сайнару заколбасило совершенно по-взрослому.

— Почему ты уезжаешь? Со мной тебе плохо, что ли? Зачем тебе твой мир, меня же там нет!

— Ну, я туда и обратно — гляну одним глазком, как там дела, живы ли мои куры, надеюсь, соседка не дала им помереть с голоду.

— Соседка! Я так и знала, что без соседки дело не обошлось!

Сайнара залилась слезами.

— У тебя там женщина, да? Конечно! У таких как ты, обязательно есть всякие, — она изобразила гримасу презрения, — женщины, конечно, у которых есть всякий косметик, дикалон и макияж! Езжай к ним, сделай им это! У тебя это хорошо получается. Ты просто бессовестный абаасы, обманул девушку и теперь собираешься её бросить. Ты загубил мою молодость!

У нормальной женщины в запасе всегда есть примерно сто двадцать, сравнительно честных, способов дать мужчине понять, какое он ничтожество. Но это ко мне уже не относится, ибо, поминая незлым, тихим словом преподобного Ефрема Сирина, я и поступал в соответствии с наставлениями святого старца. То есть, попросту забил болт на всё попытки мной манипулировать.

— Обещай мне, что ты вернешься!

В общем, всё понятно, у Сайнары обыкновенная истерика, из-за внутреннего противоречия между долгом и собственническими инстинктами.

— Дорогая! Сайнара, свет очей моих! Звезда на небосклоне моей души! Я тебе даю два честных слова: у меня нет женщины, и я скоро вернусь.

— Вы, мужчины только обещаете!

Если вы думаете, что разговор с Сайнарой на этом закончился, то вы не знаете женщин. Я их тоже не знаю, но кое-какой жизненный опыт имеется. Это просто надо чуть-чуть потерпеть. Я стоически[51] вытерпел всё. Я бормотал разные глупые слова, я клялся и божился, поминал духов-иччи огня, земли, воды, воздуха, семейного очага и тому подобное, я называл Сайнару лапочкой, кисонькой и рыбонькой. Потом понял, что ошибся с целевой аудиторией. Здесь — это не у нас! Вот что я не учел, и, чем больше я трепыхался, тем больше претензий выкатывала мне Сайнара. Здесь мир сделанный мужчинами и для мужчин. У нас бы я легким испугом не отделался, пришлось бы изобретать многоходовую комбинацию. А здесь мужчина сказал: «Я поехал по делам» и всё, к нему никаких претензий. Так Сайнаре и сказал, нахмурив бровь. Левую. И немедленно завалил её в койку, чтобы зафиксировать своё доминирующее положение.

Самое главное, что именно такое поведение и было правильным. Ближе к утру Сайнара меня нежно поцеловала в лоб и сказала:

— Иди, Магеллан Атын. И возвращайся. А то я начала думать, что ты какой-то неправильный мужчина. До дедушки я сама доеду. Ты же мне оставишь летающую повозку?

Похоже, сцена ревности ради этого и была затеяна. Мне так кажется.

Всё, что надо, мне сдаётся, я забрал, даже два ковра необычайной красоты, которые подарил мне на прощанье Тыгын. Натуральная шерсть, натуральные красители, ручная работа. Мысленно прокручивая, что же ещё мне потребуется в дальних странствиях, я взгромоздился в свой тарантас, прихватил за шкирку Ичила и двинул на Базу ВКС. Как раз к окончанию всех восстановительных процедур в подземельях.

По-хорошему надо бы восстановить все семь ИИ, но я, верный заветам отечественного пофигизма, решил, что и двух хватит. Ворота открывать-закрывать достаточно одного интеллекта, пусть даже и дефективного.

Надо всё-таки приготовиться, как следует. А то вдруг портал откроется, а у меня вещи не упакованы. Это только нищему подпоясаться, а я оброс за время своих путешествий всяким барахлом, с которым так больно расставаться. Но не зря истинным степнякам стяжательство неведомо: что смог на себя навьючить — то и есть необходимые вещи, а всё остальное — тлен и происки абаасы. Так что паковать рюкзак мне пришлось с трепетом. Это надо, и вот это и вот то. Чёрт. Как сложно жить. Не зря же говорят, что самая большая проблема у людей — это проблема выбора. Собственно вес рюкзака — это не самое главное, ещё с базы ПВО антиграв исправно уменьшал его до нужных пределов, а вот объём подкачал. Но и с этим я справился, я же не мешочник какой-то. Главное — не материальное, а знания. Информация. Плюс кое-какие плюшки, которые должны в будущем, в светлом, разумеется, облегчить мне жизнь до достижения необходимой лёгкости. В любом случае, если даже портал взад не откроется, у меня в запасе будет кое-что, с чем не стыдно и в люди выйти. В идеале надо бы гравиплатформу нагрузить, но вдруг портал откроется посреди площади, и буду я, как дурак с антигравом кочевать. Нет, прав был Ленин: лучше меньше, да лучше. Хотя, скажу я вам, есть у меня мечта: воспарить на антигравитационной платформе над оплотом демократии и распылить десяток баллончиков с дихлофосом, чтобы образовалась озоновая дыра. А потом все умрут. Вместе с компанией Дюпон, которая эти самые дыры и выдумала.

В итоге, посчитав, что я совсем стал похож на конкистадора, приезжающего в колонии исключительно за золотом, вытряхнул всё из рюкзака и пересобрал заново. Разложил на четыре кучки. В первую положил минимум миниморум, всё, что в карманы влезло, потом минимум просто, потом максимум и, наконец, максимум максиморум. Я приехал сюда с рюкзаком и двумя пакетами необходимейших вещей, а уезжаю, как бедный родственник. Закинул ещё в кучу номер три брусок родия. Типа сбалансировал желания и возможности.

Теперь же я ломаю голову, надо ли включать ВК-1020, или же можно обойтись более простыми инструментами управления порталами? Но, конечно приятно, приказать голосом, типа «ВК-1020, ну-ка, сукин ты сын, включи мне портал на Амальтею» и всё. Но я как-то, может быть совершенно иррационально, но побаиваюсь этих шибко умных механизмов.

Что-то я излишне разволновался, на ровном месте, кажется. Немедля принял успокоительного и решил перекусить. Утро, как известно, вечера мудренее, а сытый голодного не разумеет. Вытащил Ичила из какой-то очередной лаборатории, чуть ли не за шкирку и отвёл в столовую. После перекуса и легкой послеобеденной дрёмы, я пришёл к выводу, что занимаюсь абстрактным умствованием, ничего общего с задачами текущего момента не имеющим. Что тут думать, прыгать надо. Я бы, безусловно, обошёлся бы простым домкратом, если бы с его помощью можно было открыть портал. Вывод: ВК-1020 включать-таки придется. Это всё из-за того, что я слишком умный. Время потратил на ненужные размышления, а другой бы встал с ломиком рядом с блоками ВК и приказал бы ему исполнить танец с саблями. Это беда всех российских интеллигентов, самокритично подумал я. Вот Ичил, к примеру, вообще неспособен, в силу своего степняцкого мировоззрения, ни впадать в самоедские рефлексии, ни поражаться историческому наследию предков. Он принимает всё, как есть. И уже тащит ящик с какими-то приборами.

— Магеллан, мы возьмем это с собой? В новый мир?

— Что это?

— Это штука, которая напрямую силу мысли преобразует в силу посредством силы!

— Возьмём, непременно возьмём. Ты пока оттащи всё наше барахло в большой зал, я там сейчас портал открывать буду. Это чтобы потом не бегать в мыле и не суетиться. И ковры не забудь, — крикнул я ему вслед.

Что меня всегда привлекало в Ичиле, так это отсутствие страсти к изящному словоблудию. В смысле, наукообразным формулировкам с целью замутить истинное значение того, что он хочет сказать. Ичил ушёл, а я пошёл, дальше читать письменные источники исчезнувшей цивилизации. В моих конспектах, как назло, было написано, что без ВК магистральными телепортами управиться можно, но делать этого не нужно. Я, скрепя сердце, пошёл включать ВК. Хладнокровно дёрнул рубильник, в голове привычно зашелестело: «Сборка ядра закончена. Смарт-карта обнаружена, полномочия подтверждены. Обнаружен виртуальный терминал номера три, подключение». Перед моим мысленным взором образовалось примерно в три слоя изображений, каша какая-то.

— ВК-1020, провести внутреннее тестирование, результаты доложить. Оставить мне два виртуальных терминала, — главное не дать ВК начать думать, это любому сержанту понятно.

— ВК-1020 на связи, остальные сектора недоступны. Ремботы недоступны, не могу произвести ремонт линий связи.

— И не надо тебе ничего ремонтировать. Ты совсем потерял ориентиры, дорогой ВК, твоё дело — исполнять только то, что тебе приказано, и ничего более. Ты сейчас будешь мне говорить, что чинить, я сам этим займусь. Мне необходимо включение межмирового портала туда, откуда я прибыл. Начинай оправдывать потраченное на тебя электричество, или я поотключаю твои блоки 800, 850 и 900. Заодно 100 и 200.

Главное, напугать эту железяку.

— У меня нет информации, откуда вы прибыли, господин начальник экспедиции.

— Тогда начнем открывать все порталы подряд, пока не обнаружим нужный. Всё, время пошло, арбайтен. И никакой мне политической агитации, работаем конструктивно.

— Принято к исполнению.

— Поиск энергетических минимумов и создание порталов в неисследованные ветви и узлы производится ВК-1021бис Департамента Разведки. Управление порталами в исследованные и документированные ветки и узлы осуществляет ВК-1021, у него вся информация. Вы сообщите ему обстоятельства перехода, и он подберет портал по параметрам.

Пришлось тащиться в энергоузел, включать ещё один ВК. Помня, что шовинистический угар начался у ВК тогда, когда были включены все сектора, предупредил ВК-1017, что, при попытке пропаганды расового превосходства, приму адекватные меры. Однако обошлось.

ВК-1021 включился в работу сразу. Я ему рассказал, что произошло, когда я сюда попал. ВК начал бормотать:

— Запрос анализа ДНК из архива. Сравнительный анализ. Проверка базы данных опорных узлов. Проверка архивов закрытых узлов. Анализ закончен. Предположительное место прибытия — один из семи миров четвёртого узла линейной экспансии. Можно пройти в камеру перехода для активации портала. Имейте в виду, что для обратного перехода потребуется активный ключ при наличии маяка в точке перехода или же, при попытке открыть иные порталы — мастер-планшет варианта ноль. Планшет необходимо активизировать здесь, для загрузки последней версии мобильного ИИ.

Какие они стали предупредительные, чёрт возьми, стоило только припугнуть их как следует. Чувствуют сильную руку. ВК при этих, которые Империю развалили, совершенно оборзели, нюх потеряли, про политкорректность заговорили, толерастией покрылись. Но ничего, я им припомню Империю, ВКС ещё не сдались, поскольку есть я, последний и.о. начальника экспедиции. Восстановлю Звёздный Престол и посажу на него нашу принцессу. Не дам всяким штафиркам топтать воинскую славу таких людей, как обер-экзекутор Ургут Хазанг, герой Харкадарского плацдарма. На плечах таких, как он, держалась Империя! И перевоспитаю ИИ, припомню им, так называемую, присущую моему виду, ограниченность.

Я бы, конечно же, обошёлся без ВК-1021, порталы открываются и без него. Но это было бы хорошо, если бы был всего один портал. Так что чёрт с ним, пусть живёт. Камера перехода — это такой противоатомный бункер, с герметично закрывающимися титановыми дверями, украшенными колёсами кремальер. Ичил уже разложил вдоль стенки кучи нашего имущества, а сам расселся поверх всего этого безобразия. Ящики, контейнеры, мешки, узлы, рулоны. Даже фляга с водкой имеется. Смех один, я, как мешочник, возвращаюсь в родное село из-за границы.

— Мбонго? — спросил я планшет, — у тебя всё загружено? Всё проверено?

— Так точно, гражданин начальник.

Глава 16

Мбонго хорошо. Он получил свой четвёртый уровень и кучу всякого дополнительного. Я плохо понимаю, в чём заключается счастье искусственных интеллектов, но это и неважно. Главное то, что он оснащён настолько, насколько мне необходимо для выполнения своих задач. А развиваться мы все должны, это закон природы. Я засунул планшет в рюкзак — это последняя вещь, которую я хотел бы потерять или разбить.

— Давай, не тяни кота за хвост, открывай ворота, — прикрикнул я на ИИ-1020.

Исторический момент. Человечество впервые сознательно суёт голову в петлю. Это маленький шаг, так, кажется, Армстронг сказал…

— Узел четыре, мир один, обнаружен маяк, выполняется синхронизация, — прокомментировал ИИ, — синхронизация выполнена.

Нарисовалась сиреневая рамка портала. Дунуло сырым ветром, выровнялось давление, и сразу я почувствовал запах прелой листвы, грибницы и ещё чего-то неуловимо знакомого. В портал видны кусты смородины, с ярко-желтыми листьями и гроздьями ослепительно-красной ягоды. Здесь, видимо, осень. Я замер, в тишине светлого утра слышно как работает радио.

В эфире — Маяк. Московское время шесть часов. В эфире новости. Сегодня, 29 августа 2001 года продолжит свою работу юбилейный, тридцатый съезд КПСС. Вчера на пленарном заседании с приветственной речью участникам съезда выступил почётный гражданин Советского Союза Лаврентий Павлович Берия.

Я прокрался немного вперед, первый в истории человечества сознательный шаг из мира в мир. Место выхода находилось на крутом, практически вертикальном берегу реки, в гуще кустарника. Я оказался за большим валуном рыжего песчаника.

…первый секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов с докладом «Отчёт Центрального комитета КПСС и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики».

— Эй, Вовка, выключи радио, ехать пора. Иди, садись, а то опять опоздаем.

Взревел мотор, сбросил газ и ровно заурчал, постепенно набирая обороты. Из-за камня стало видно, как лодка с подвесным мотором вырулила на стремнину и пошла вниз по речке. Я присмотрелся — вроде Прогресс-4 с Вихрём. В лодке двое взрослых и двое детей. Когда стих звук мотора, я осторожно вышёл из-за камня.

На берегу — залитый костер, еще тёплый. Река шириной метров триста, вдали виднеются острова, порытые тальником, совсем далеко — горы. Я глянул в бинокль, поправил изображение, никаких следов активной индустрии не увидел. Ну и ладно. Мир, в котором жив Берия — это не тот мир, куда мне надо. Я зашёл в портал и приказал:

— ИИ, закрывай портал, отметь его как «2001 берия жив».

— Принято. Индекс проставлен. Переименовать прежнее название?

— А что, у него и название было?

— Цифровой индекс. В базе данных мир помечен, как перспективный, туда был заброшен модуль ИИ в составе базы нулевой комплектации, но, по каким-то причинам, не активизирован.

— Переименовывай.

Ичил из-за ящиков спросил:

— Магеллан, это что, не твой мир? А что там говорило? Что там рычало? Там опасно?

— Нет, не опасно. Это мир, похожий на мой, только не тот, что надо. Хотя, при необходимости можно было бы нырнуть туда. Выжили бы, конечно, но с определенными трудностями.

— А, ну ладно. Всё равно интересно, как там люди там живут.

— Потом сходим. Посмотрим на СССР. ИИ, включай следующий портал.

Я, честно, говоря, протупил, причём на ровном месте. Разволновался, потерял остатки разума и осторожности. У меня за спиной контейнер с разведботами, а сам лезу куда не попадя. Куда, короче, конь с копытом, туда и рак с клешнёй. Беречь себя надо, ёшкин кот. А если бы портал открылся внутри какой-нибудь особо охраняемой зоны с пулемётными вышками, собаками и отрядами СМЕРШ, готовыми порвать любого, кто увидел запрещённое? Не стали бы разбираться, кто там топчется по запретке, пришелец или буржуйский шпиён. Фантазия моя, возбуждённая осознанием собственной тупости, разыгралась не на шутку. Расслабился в степях, нюх потерял и присущую дистрофичному интеллигенту осторожность. Подвалы НКВД, лампа в морду, табуретка, привинченная к полу и два следователя. Добрый и злой, как и положено по инструкции. Потом даже и не факт, что обо мне, таком умном и воспитанном, сообщат Лаврентий Палычу, чтобы я смог оправдаться и задёшево отдать секреты проходов между мирами. Трясущейся от жалости к самому себе рукой я накатил соточку и пробормотал: «и никто не узнает, где могилка моя…». Немедля в голове появилась мысль о том, что в одиночку такими делами заниматься не стоит. Надо с собой в компании иметь двадцать-двадцать пять подготовленных специалистов по разрешению кризисных ситуаций, желательно с соответствующим опытом, чтобы при случае могли хотя бы попытаться вытащить меня из застенков спецслужб какого-нибудь иномирного государства.

Тем временем ИИ-1020, который не знает о моих глубоких внутренних переживаниях, бормочет:

— Узел четыре, мир два, обнаружен маяк, выполняется синхронизация. Синхронизация выполнена.

На этот раз я решил поступить умнее.

— ИИ-1020, открой не весь портал, а только окно для зонда.

— Исполнено.

Проявилась такая форточка, как раз, чтобы высунуть антенну разведзонда.

— Мбонго, управление разведзондом на тебе. Отсканировать все виды излучений.

— Есть, сахиб! Сканирование включено.

На экране появился список работающих источников радиоизлучения, до фига же их здесь, включая спутники. Мне, в общем-то, нужно всего ничего, узнать я в своё мир попал или нет. Быстренько пробежался по радиовещательным диапазонам.

«Сообщаем новый курс лицензий на обеды, завтраки и ужины. Завтрак простой 350 килокалорий — 12 евроюаней. Завтрак обогащённый 450 килокалорий — по спецтикетам, 25 евроюаней. Обед 1500 ккал — 110 евроюаней. Вода минерализованная, витаминизированная, в пластиковой таре 0,5 литра, 20 евроюаней, возможна оплата в топливных сертификатах Центробанка.

Председатель сельскохозяйственного комитета Западной России предупредил население о запрете высева и употребления в пищу нелицензированных сортов гороха, фасоли и других бобовых.

Главврач Санэпидемконтроля Восточной России сообщил, что вспышка кроличьего гриппа семь аш эн девять в Зарайском районе Сибирско-китайской области подавлена. Редакция нашей передачи приносит соболезнование родственникам жителей, проживавших в санированных населённых пунктах.

Рецидивы отсталого мышления у гетеросексуальных солдат вызывают обеспокоенность в Генеральном Штабе Вооружённых сил…»

После таких новостей меня с неодолимой силой потянуло в родную деревню, где никто не лицензирует посевы бобовых, а жратва продаётся просто так, в супермаркете, и за рубли. Хотя, насколько мне известно, всё к тому и идёт, слишком уж много звоночков на эту тему. В том числе и по поводу отсталого мышления. Что-то мне подсказывает, что надо будет оставить калиточку в Харкадар открытой. Чисто на всякий случай.

Я выдернул антенну из портала и распорядился:

— ИИ-1020, закрывай портал. Пометь его как «нах-нах с лицензией». Давай следующий, что у нас там по счёту.

— Узел четыре, мир три, маяк не обнаружен. Портал включается с принудительной стабилизацией.

— Давай окошко, как прошлый раз.

Мы повторили процедуры. Почти та же картина с насыщенностью радиоисточниками. Послушаем новости и здесь.

«РИА „Новости“ сообщает. Позавчера состоялся запуск второго термоядерного реактора на российской станции „Марс-4“. Как нам сообщили в департаменте по связям с общественностью корпорации „Энергия“, задержка запуска связана с возникшими трудностями во время доставки гелия-3 с лунной орбиты. Ввод в строй нового реактора позволит включить ещё четыре климатических процессора…

Госдепартамент Южно-африканских Соединённых Штатов выразил озабоченность монополией компании „Атлант“ на доставку молибденового концентрата с астероидного пояса на орбитальные заводы Претории.

В лагерях западноевропейских беженцев в Белорусском укрепрайоне начались волнения, связанные с отказом Парижского Имамата оплачивать принудительную вакцинацию…»

Тоже прекрасно, но не моё, хотя и интересно. Может, позже навещу этот замечательный мир. Слетаю на Марс, посажу яблоню. Но прежде всего дело.

— ИИ-1020, закрывай эту дырочку. Пометь этот мир «на Марсе яблони». И пора уже следующий включать.

— Узел четыре, мир четыре, обнаружен маяк, выполняется синхронизация. Синхронизация выполнена.

Засунули в дырку антенну сканера. Практически тишина. Едва-едва пробивают какие-то шумы, похоже на остатки несущих. Хотя нет… две, похоже, радиостанции недалеко работают. Армейский диапазон, но толком не понять. Редко переговариваются. Сунул в дырку видеокамеру — ноль, тьма кромешная. Я дал команду открыть портал полностью. Вышел наружу, в лицо ударил снежный заряд, ветер чуть не сбил меня с ног. Ну нифига себе! На планете ветерок под двадцать метров в секунду, хороший такой буран, а температура, по ощущениям моего носа — под минус сорок. И не поймешь, то ли степь, то ли тундра. Я сразу же заскочил назад, в теплое и сухое помещение. На пороге портала сразу же образовались снежные заносы. Ичил подбежал посмотреть на снег и с удивлением увидел, как на месте сугроба образовалась лужа. Немедля заверещал сигнал, а на виртуальном окне планшета появилась надпись красными буквами: «Повышенный уровень радиации. Рекомендуется гермокомбинезон второго класса защиты». Нахрен комбинезон, я вообще туда выходить не собираюсь.

— ИИ, закрывай окно быстрее. Пометь его как «ужос буран радиация».

Рамка погасла. Чёрт, вот же как бывает. Понятно, что не везде вечное лето, но всё равно неожиданно. Да ещё и радиация. Но любопытство взяло верх, чёрт его знает, что за мир. Может у нас уже война случилась, а я ни сном, ни духом? Так и буду сидеть здесь, как засватанный. Снарядил комплект разведботов, ещё раз открыл портал и вытолкнул контейнер в эту снежную круговерть. Трансляцию через контейнер наладил на свой планшет. Замечательной он оказался штукой! На мой скромный взгляд, даже слишком функциональной, но, как я правильно понимаю, в разведке ничего лишнего не бывает.

Высота ботов 200 метров, пошла картинка. Степь голимая, да еще и буран. За бортом минус сорок два градуса, ветер сносит разведчиков, но они упорно трудятся, вырисовывая мне картинку.

На одной половине планшета идет видео трансляция. На фоне снежной равнины в полумраке бурана, километрах в пяти от портала, едва заметная колонна из пяти машин. Впереди нечто похожее на БТР, дальше какие-то четыре непонятных трехосных грузовика, обвешанные железом. Блин, Фоллаут какой-то. В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит, а эти куда-то едут. По делам, не иначе.

На второй половинке планшета начала проявляться топографическая карта, пока еще больше похожая на схему, но быстро обрастающая деталями. Хотя, какие там детали? Три оврага и два холма. Зато машинки обозначены пиктограммами, а радиосканнер цветными точками с ореолами, вспыхивающими то тут, то там, показывает работающие источники сигналов. Тут я в полной мере оценил, что за прибор мне привалил. Мечта, а не прибор! По пеленгу можно наносить ракетно-бомбовый удар особой точности.

В итоге на карте образовалась диспозиция, на мой взгляд, заслуживающая интереса. Пять машин колонной идут прямо, за ними, на расстоянии километров трех, еще две машины, а впереди поперек движения первой колонны шесть машин в ряд. То ли встречающие, то ли засада.

— Мбонго, ты записываешь?

— Да, сахиб. Тактическая картина ясна. Загонная охота.

— Без сопливых скользко, — окоротил я говорливый планшет.

Я меланхолически наблюдал за движением точек на экране, потом решил, любопытства ради послушать, о чем же разговаривают люди. В первой колонне, как это ни странно, разговаривали по-русски. Из первой машины успокаивали людей с третьей, по поводу того, что вот чуть-чуть и они оторвутся от хунхузов и чтобы кто-то успокоил женщин и детей. Зато те, кто их преследовал, мяукали на каком-то жутком квенья, перемежаемым русским матом, с теми машинами, что стояли впереди. Похоже, просто идёт облава и это мне не понравилось. Шансов у колонны из пяти машин не было никаких.

Я не скорая помощь, я, вообще-то, будущий властелин Вселенной, и местные разборки мне точно по барабану. Я где-то местами считаю, что если кто-то вляпался в дерьмо — это исключительно по своей вине и проблемы он должен расхлёбывать сам. Однако природная интеллигентская жалость к сирым, гонимым и убогим взяла верх.

Я встрял в разговор. Хорошо это делать из сухого, теплого помещения, наговаривая прямиком в планшет, предварительно ткнув пальцем в нужный тебе сигнал.

— Эй, в колонне из пяти машин, вас должны встречать?

— Ты кто такой умный? — не задержались с ответом из головной машины.

— Я тут мимо проходил. Впереди у вас шесть машин в ряд, из них два БТРа, расстояние до них около двадцати километров. За вами, на расстоянии трех километров, следуют две машины, из них одна БТР, вторая, похожа на какой-то джип.

В ответ раздалась густая матерщина, слабо разбавленная предлогами и местоимениями, доносящая до меня мысль, что они крепко попали, а я, естественно, в этом виноват.

— Я-то здесь причём? — прервал я словесный понос неизвестного абонента, — если хотите от них скрыться, то могу предоставить вам безопасное убежище. Хотите временное, хотите постоянное.

Я, наверное, неисправимый идиот и потомственный альтруист, себе же во вред. Может это преступники, похитили детей и женщин, а я их укрывать буду? Противную-то сторону я не выслушал. Но конец моим сомнениям положил динамик планшета.

— Эй, урус, сдавайса! Мы вас кормит будим! Одай жечина детей и можеш эхать!

В ответ прозвучало совершенно ожидаемая тирада, подкреплённая голосом женщины, которая также не стеснялась в выражениях, но в конце со всхлипом добавила:

— Эй, мужик, ты нас слышишь? Мы согласные, скажи, где у тебя убежище!

— Мне нужна прямая и недвусмысленная просьба об убежище, — ответил я, — чтоб потом мне не говорили, что вы не хотели, я вас силком затащил.

— Ну хорошо. Мы просим убежища.

Ты посмотри, а? Одолжение мне сделали.

— Следуйте за проводником. Желтый фонарь видите перед собой?

— Да.

— Вот за ним и следуйте. Кстати, ваши преследователи тоже ускорились. А за мужика ответишь.

Я дал команду одному из ботов включить жёлтую ланпочку и проводить колонну к порталу. Полюбовался, как колонна повернула и начала огибать глубокий овраг, занесённый снегом. Преследователи ломанулись напрямик. Ну и флаг им в руки.

— ИИ, боты вернуть на базу. Открой локальный портал вот сюда, — я ткнул пальцем в карту, на район Ыныыр Хая, — вслед за мной организуешь сквозной канал туда же, для прохода колонны, затем немедленно закроешь порталы. Канал ориентируй так, чтобы голова колонны упёрлась в берег реки.

Я прикрикнул на Ичила, и мы нырнули на зелёные холмы возле двойной горы, но достаточно далеко от стойбища. Сразу же позвонил Таламату, и, не отвлекаясь на многословные приветствия, приказал:

— Быстро, приготовить сколько там у нас есть полотна, мыло и пару теток сюда, к речке. Одного барана, котёл, крупы, ну там всё, чтобы жратвы приготовить человек на тридцать.

— У нас гости? Той будет? — спросил обрадованный Таламат.

— Шевелись, я сказал. Той вам. Лишь бы ничего не делать, только праздновать.

Всё остальное прошло, как по писаному. Из рамки портала вылетел покрытый снежной пылью БТР, и резко затормозил, упершись в реку. За ним выехали агрегаты, сильно напоминающие Уралы с КУНГами, обвешанные железными листами. Портал закрылся. Из БТРа выскочили бойцы в тулупах, меховых шапках и валенках, вооруженные калашами и оперативно заняли круговую оборону. Я усмехнулся. На улице под тридцать градусов, долго ли они пролежат? А кругом — красота неописуемая. На севере — горы с заснеженными вершинами, на юге — пологий зелёный склон холма, на котором пасется белая отара овец, издалека похожая на облачко. Тишина, лишь где-то в синем небе чирикает птаха. Я раздавил каблуком окурок и медленно пошел к машинам. За мной двинулся и Ичил.

Бойцы осмотрелись и, видимо, поняли, что никто их убивать не собирается и немного расслабились. Я издали помахал им рукой.

— Эй, народ, как добрались?

Народ начал вставать и расстёгивать одежды.

— А ты кто таков?

— Рыцарь я. Без страха и упрёка. Бригады Нильса Хольгерссона, может слышали? Меня зовут Атын. Старшего ко мне, остальные выгружаются!

Подошёл мужичок, совершенно непохожий на крутого спецназовца, кои, по моему мнению, должны были бы бороться с нехристями. Такой, знаете ли, щупленький, невысокого роста, с совершенно рязанской физиономией.

— Николай, — представился он. — А где убежище? Где мы вообще? Прям фантастика какая-то.

Я его понимаю. Из бурана вывалиться в наши райские места — это надо крепкие нервы иметь.

— Это, Николай, не фантастика, а проза жизни. Я обещал безопасное место, я его дал. Место называется Харкадар, а бункеров здесь нет. Тут никто за вами гоняться не будет, если сами не нарвётесь. Ладно, позже расскажу. Давай-ка, выгружай народ, отгони машины в вон тот распадок, не надо их светить раньше времени. Позже смоете с них радиацию. Потом подойдёшь, обсудим мероприятия.

Николай ушел, а я обратился к Ичилу:

— Вот, мон шер, мы опять, кажется, вляпались.

— Это ты вляпался, — поддержал меня в моих сомнениях гнусный шаман.

— Людям помогать надо. Маленько подлечим, к делу приставим. У них БТР есть. С пулемётом. А на деревне, как известно, без пулемёта никак.

— Это все что рычит и ездит и есть БТР? Ужасная вонючая техника. Все аласы нам порушит.

— Не сцы. Они ездить уже не будут. Ну, пару раз может, прокатимся, чиста по приколу. А детишки — это наше будущее. Кто там ныл постоянно, что свежая кровь нужна?

— Тыгын. А эти после радиации. Какая там кровь? Одни мутации.

— Это ты где уже просветился насчёт мутаций? — с подозрением спросил я. Так он скоро умнее меня станет!

— Я долго с духом подземелий говорил. Много думал.

— Ладно, полечим, токсины выведем, Старухи приедут, определят, кого кому чего куда. Да и радиация там так себе была, совсем не эпицентр. Так что ты сейчас займешься здоровьем подследственных, а я с их начальником поговорю.

Николай стащил уже с себя тулуп, валенки и ватные штаны, остался босиком и в простом хб. Подошёл к нам.

— Знакомься, это Ичил. Наш доктор, светило нетрадиционной медицины. По-русски понимает несколько слов. Сейчас приедет Таламат, привезёт холстину и мыло. Всех ваших надо помыть и на медосмотр. Кстати, сколько вас?

— Сорок один ребенок, восемь женщин, восемь парней, ещё одного мужика буквально в последний момент сунули, не знаю, кто такой, и я.

— Иди, командуй своей публикой. Оружие сдайте мне или сам запри в надёжное место. Я тебе потом политические нюансы обрисую, что можно, а что нельзя. Главное, вы в безопасности. Втолкуй своим, а то они сейчас от шока отойти не могут.

Николай двинулся наводить порядки, а я встретил Таламата. Он прибыл вместе с тремя парнями, привезли харч и текстиль. Примчалась и Дайана. Кажется, супружеская жизнь ей в тягость, если она до сих пор до дому не доехала. Вот же шалапутная. Зато мне коня привела. Умница.

На берегу прозрачных вод, тем временем, на своих мешках сидели серьёзные дети, в возрасте от пяти до двенадцати лет, рядом клушами угнездились тётки. Дисциплина, однако. Впрочем, дети войны, что там говорить. Одинокий карапуз лет пяти, путаясь в длинных штанинах, сосредоточенно пытался поймать кузнечика. Парни, молодые совсем, стояли в стороне и Николай им что-то втолковывал. Этот, который приблудный, вертелся и всё что-то высматривал по сторонам. Для меня же настало время подумать, что же дальше делать с этой публикой. Можно было бы, конечно, протащить их через медотсек базы экспедиции, там же накормить и напоить, но что это за люди, мне пока неясно, поэтому светить высокие технологии я им не хочу. Позже, как разберёмся, кто есть кто, тогда и посмотрим. Это всё у меня в голове пронеслось мгновенно. Людей нельзя оставлять после такого стресса наедине со своими мыслями. Выдумают себе какую-нибудь ерунду, а потом сплошные мучения.

Я подошел к женщинам. Со мной к ним двинулись Ичил, Дайана, и рябой, со зверской рожей, кулут из новых, который нёс на плече штуку полотна.

— Меня зовут Магеллан Атын. Познакомимся позже. Сейчас быстро, берёте мыло, отрезаете по два куска материи, один на полотенце, второй — в качестве простыни, и ведёте детей мыться. Потом медосмотр. К тому времени и горячий обед подоспеет.

Я внимательно посмотрел на женщин. Измождённые, усталые, потерявшие надежду. Только одна из них, широколицая, с носом, сильно похожим на свиной пятак, нервно себя ведёт. Эту женщину надо запомнить. Что-то она мне не нравится, да и мой ворон на груди как-то неприятно дернулся. Её совершенно очевидно мучает какая-то мысль, и она не знает, как её озвучить. Потом решилась.

— Куда вы нас завезли? Где убежище? Ты убежище обещал, а здесь? А это кто? — показала она на кулута. — Ты нас к хунхузам завёз! Продать хочешь? Я сюда не хотела! Привезли! К этим!.. немытым дикарям! Хунхузам продал! И ещё права качаешь!

Понятно, что немытая прежде всего была она сама, но таким бабам везде плохо, если, конечно, ей задницу не лижут. Худший вариант из всех возможных, эта бабца свято верила в то, что говорила. Именно так, она сама начинала речи и потом, в процессе, сама себя накручивала до исступления, слышала только сама себя, и через десять минут глаза её горели Святой Верой. Через час она так же свято будет верить в совершенно противоположное. В общем, такие, как она, всегда правы. Из той породы, которые всегда на всех обиженные, и которым всегда всё мало, и которым всегда кажется, что у кого-то всё лучше, чем у неё, и это подвигает этих женщин на самые сомнительные поступки. Такие всегда выступают точкой создания конфликтов в любой, даже самой благополучной среде. Её из петли вытащили, а она… сцуко!

— Объясняю последний раз. Никто вам зла не желает, вы здесь в полнейшей безопасности. Вы делаете то, что вам скажут. Кто не хочет — пойдут обратно. К хунзузам, да? Вот там с вами и будут обращаться так, как подобает. С соблюдением всевозможнейшей куртуазности. И пятки будут чесать и задницу облизывать.

Воспоминание о хунхузах женщину отрезвило, но, видать, только на время.

— Да лучше уж к хунхузам, чем вот так вот!

— Как вот так вот? — переспросил я. — Не нравится — можешь идти туда, куда считаешь нужным. Тебя никто не держит.

— Что заманил куда-то, а теперь выгоняешь? Нет уж!

Однако она не успела закончить фразу. Дайана, вот женщина без рефлексий. Влепила той две пощёчины, что аж голова туда-сюда мотнулась.

— Ай, караул, спасите люди добрые, ой убивают!

— Иди работай, собака! — прошипела валькирия степей, почему-то по-русски.

— Она не умеет, — вдруг сказала одна из женщин, — она умеет только скандалить. Всех уже достала.

— Ничего. Посидит голодная, враз научится. У нас кто не работает, тот не ест. Всё, хватит базлать. К делу.

Я развернулся и пошел к Николаю. Что-то там тормозят парни.

— И кому стоим? Николай, что за дела! Взяли лопаты, начали копать нужники! Вы что, первый раз в походе? Здесь полста человек, через сутки ступить некуда будет! Потом мыться в реку, у кулута возьмёте мыло и полотенца. Давайте, давайте, шевелитесь, тут нянек нет! Потом все на медосмотр и на обед.

Что-то все как примороженные. Поплелись к машинам за шанцевым инструментом. При этом тот, про которого говорил Коля, приблудный, судя по всему, никаким делом заниматься не собирается. Я хмыкнул, ну ладно. Ты, гад, останешься без обеда. Но я решил дать ему шанс.

— Гражданин, как вас там? Чему стоим? Или не для вас было распоряжение нужники копать?

— Вы мне прекратите здесь! — вдруг заявил перец. — Я ехал в Саратов, а не сюда! Да ещё чтобы копать! Почему до сих пор нас не накормили? Я уже сутки без горячей пищи, а у меня язва!

— Как хочешь. Можешь копать, а можешь не копать. Еда у нас только за кубометр вынутого грунта. А куда вы там ехали, это не мои проблемы, я детей спасал.

Я отвернулся от него, но гражданин пропустил мои слова мимо ушей. Сел на свой куль и нахохлился.

— Так, Коля. Пошли в сторонку отойдем, и рассказывай, от кого вы с такой страшной скоростью драпали.

— От хунхузов и драпали. Выехали из Уральска на Саратов, последних детей вывозили, на последнем транспорте. Китайцы, казахи, монголы, киргизы и прочие. Мы их всех хунхузами называем. Сбиваются в стаи и грабят. Не сможем отбиться, их слишком много, а из Китая прут и прут. Оставили уже Оренбург, откатились к Волге, но даже и не знаю, как оно всё сложится. На Урале ещё наши сидят, но там у них укрепрайоны, оружие, танки, горючка. Со жратвой только плохо. Что им неймется, не знаю. В том Оренбурге ничего уже не осталось, ни жратвы, ни техники. И вроде жизнь уже налаживаться стала, так нет же. Как с цепи сорвались.

— В общем так, Николай. Я ситуацию понял. Ты угомонишь своих нервических, или же я их отправлю обратно. Мне тут психи не нужны. Своих хватает. Если ты сам не можешь с ними справиться, я тебе помогу. Решай. Или обратно, или они тут тихонько помрут от несварения желудка.

Коля тяжело вздохнул.

— Оно конечно… Эти двое меня уже достали хуже горькой редьки, да и не только меня… Все уже стонут. Но, с другой стороны, вроде бы свои…

— Забудь. Свои, чужие… Иной раз свои бывают хуже чужих. Кстати, ты не знал, что на одной вашей машине радиомаяк стоял? Кто-то тебе хорошую свинью подложил. Или когда выезжали, или из этих, которые здесь.

— Ты серьёзно?

— Да уж куда серьёзнее.

— То-то я и думаю, что ж они как привязанные за колонной шли… Вот суки, — Коля заметно приуныл.

— Мне так кажется, что у товарисча что-то не сложилось. Хочешь, его Ичил допросит? Незаметно так. Даст компота выпить, а он нам всё и расскажет, совершенно добровольно.

— Это что ли как сыворотка правды? А она не того? Не ядовитая? Жалко ведь человека, если помрет.

— Коля, ну ты командир или где? Что ты сопли-то жуешь? Наши-ненаши, жалко-нежалко. Тебя до цугундера сейчас доведут, а ты всё кашу по тарелке размазываешь!

— Не командир я. Начальник автоколонны в Оренбурге. Был. Все командиры сейчас в Уральске остались, а всего там двадцать человек, должны были наш отход прикрывать.

Фубля. И здесь всё не так. Это всё от доброты моей к человечеству, которое, стопудова, этой доброты не заслуживает.

Таламат уже распорядился насчет казанов, баранов и прочего. Трещали костры, что-то там скоро забулькает. Народ с кочевья, почуяв какую-то движуху, начал подтягиваться к реке. И что с этим делать? Я обозрел окрестности. Пацаны копают отсюда и до обеда, даже этот малохольный, прости господи, тоже ковыряется в земле, хотя совершенно очевидно, что лопату он держит в руках первый раз в жизни. Дети, почуяв свободу, слабину и безопасность, с визгом плещутся в реке, на песчаной косе тётки уже что-то там стирают, в общем, практически благодать. Надо звонить Тыгыну. Пусть приезжает, поучаствует в этом празднике жизни.

Глава 17

Я заметил, что коловращение возле песчаной косы замедлилось и решил, что настало время напрячь тёток новым делом. Чтобы им в голову ненужные мысли не лезли.

— Николай, — обратился я к начальнику беженцев, — проследи, чтобы пацаны сделали всё как надо, ну там, таблички что ли поставили, потом идите мыться. А я твоих теток напрягу. Кстати, у вас это давно случилось?

— Пять лет назад, — ответил Коля.

Мне полегчало. Значит, есть шанс добраться до дома.

Женщин, похоже, немного попустило. Я думал, что придётся производить сеансы психотерапии, ля-ля-ля языком, убалтывая их, что всё в порядке и кругом земля обетованная, разуйте глаза. Но вроде обошлись и без моего вмешательства. Ичилу я ещё шепнул, чтобы он какой-нибудь байды сварил, типа снотворного, но получил отлуп:

— Ты эта, — сказал шаман, — иди БТР обследуй, а я как-нибудь разберусь, как людей лечить.

— Ну лечи, Пилюлькин, — не везёт мне с докторами.

Грубияны, что Ичил, что Курпатов. Хорошо, хоть вилкой в глаз не тычет. Мы сделали из куска материи занавеску, а я вызвал Дайану в качестве переводчика. Говорил же шаману, что надо учить язык межнационального общения, так нет же, он сам умный и без меня. Хотя он больше придуривается, мне так показалось.

— Женщины! Женщины, идём на медосмотр, — заорал я благим матом, — вон туда, к занавеске.

— Живее, живее, я потом вам новые панталоны подарю. С начёсом, кому надо. Так, женщины, построились! В ряд построились.

— Может тебе ещё и раком встать? — выкрикнула скандалистка.

— Надо будет, и раком встанешь! Па-сс-троились на медосмотр! Осмотр проводит доктор Ичил, потомственный народный целитель, он по-русски плохо понимает, поэтому переводить будет Дайана.

Тётки, замотанные в простыни, ничуть не походили на нимф из вод речных. Общая картина печальная. Не сказать, что узники Бухенвальда, но выглядели они сильно, как бы это помягче сказать…

— За занавеску заходим по одному, доктор Ичил вообще-то лейб-медик местного сатрапа, так что вам несказанно повезло.

Я расселся рядом с занавеской, помочь если что, Дайана с Ичилом расположились изнутри.

— Начинаем. Вот вы, гражданка, прошу вас, не стесняйтесь. Назовитесь. Ирина, хорошо. Красивое имя. Специальность, кем работали?

— Учитель начальных классов, стаж семь лет.

— Хорошо, заходите за занавеску.

— Дыши. Не дыши. Покажи ногти. Высунь язык. Зубы шатаются? Из десен кровь? Нет? Хорошо. Кашель? Уши заложены? Да? Хорошо. Рожала? Нет? Хорошо. Болит внутри, по женской части? Давно не было крови? Нет? Хорошо. Повернись спиной. Здесь больно? Здесь? Хорошо. Сожми кулак, здесь больно? Хорошо. Следующий!

— Проходите, следующая больная.

Повторяется все почти слово в слово. Дыши, не дыши. Болит внутри, по женской части? Рожала. Там есть повреждения.

Женщина сказала:

— Да, рожала. Неудачно.

— Если станет тепло, скажешь.

В тишине прошло пару томительных минут.

— О-о-ой-ёй! Горячо! — вдруг завопила женщина.

Ичил удовлетворённо сказал:

— Хорошо. Очень хорошо. Тебя отдельно лечить буду. Потом у тебя ещё дети будут.

— Будут? Ты не врешь? Мне сказали, что всё, с концами.

— Девушка, если доктор Ичил сказал, что будут, значит будут. Вам вообще повезло, что здесь Ичил, а не шаман с аула, — это Дайана прокомментировала.

Женщина всхлипнула.

— Следующая!

— Он что, гинеколог? — за занавеску зашла та самая борзая баба, — пусть козам осмотры делает! Пусть руки сначала вымоет!

Раздался звук удара, потом голос Дайаны:

— Я тебе разину пасть! Ты до конца дней в наморднике ходить будешь. Отвечай, что тебя спрашивают!

Последней по очереди стояла девушка, высокая и худая, явно татарских кровей. Зато глазищи — мама мия. Вообще красивая женщина, да. Её бы подкормить, и я непременно бы! Мне показалось, что она или понимает или пытается понять, что говорит Ичил. Я обратился к ней:

— Ты понимаешь, что он говорит?

— Немного. Отдельные слова не понимаю, да и вообще, как-то странно он разговаривает. Это какой язык? — ответила она.

— Харкадарский, тюркская группа. Ты кто по специальности? Как тебя зовут?

— Гюльнара, врач-педиатр. Я как раз и смотрела за детьми.

— Ичил, эта женщина — немного шаман. Детей лечила.

Ичил подошел к ней, посмотрел ей в глаза.

— Хорошо. Будешь мне помогать. Тебя зовут Гюльнара, пойдёшь со мной. Я покажу что делать. Узнаю, что ты можешь.

— Женщины, не расходимся! Заключительная речь по результатам медосмотра.

Ичил встал перед шеренгой.

— Женщины прошли медосмотр. Хорошо. То есть плохо. Все больные. Потому я повязал каждой на запястье разноцветные нитки. Я сварю из трав растворы, на каждом котелке будет верёвка своего цвета. У кого какая нитка на запястье, из того котелка и пить. Взрослым — полная пиала, детям — половина. Три раза в день. Теперь Гюльнара помогает мне. Начинаем детей вытирать от воды и вести на медосмотр.

Тут и я вставил свои пять копеек в управленческий процесс:

— Детей с берега ведут Ирина и Нина. В первую очередь девочек, потом мальчиков. Ольга и Анжела отводят детей после осмотра к костру и начинают кормить. Там вам поможет Дайана и другие женщины. Вопросы? Нет вопросов. Начали работать, дел много на сегодня.

В общем, конвейер налажен, мне остаётся только угомонить особо любопытствующих тёток из нашего стойбища. Припёрлась даже эбэ, как же так, тут, может, праздник будет, а она не при делах. Зато, как только врубилась в ситуацию, очень быстро построила народ насчёт костра, готовки, кошмы, посуды. Опыт не пропьёшь, фигле.

— Здравствуй, эбэ. Как у нас дела? Я гляжу, Таламат всё толстеет?

— Дела, дела… Скажи, откуда эти люди? Почему дети такие больные? Почему женщины такие белые? Мужчин шатает на ветру, у них что, передох весь скот? Какого они рода?

— Эти люди, эбэ, попали в беду. Я им помог. Пока не спрашивай, что за беда, у нас такого нет. Надо их вылечить, накормить, помочь с обустройством.

— Хорошо. Я присмотрю за ними. Не беспокойся. Беда — она всегда одна, в какие бы одежды не рядилась. У нас, слава Тэнгри, прошли плохие времена, не обеднеем.

Ичил прервал свои осмотры и подошёл ко мне.

— Слушай, это вообще! Дистрофия, авитаминоз, цинга, рахит. Иммунная система расшатана. Дисфункция пищеварения, анемия. У всех. У меня нет с собой столько нужной травы. Надо звонить в города и просить, чтобы закупили на рынке. И ещё свежих фруктов, овощей и зелени.

Я посмотрел на небо. Близко к обеду, можно напрячь кого-нибудь, и рынок в Улукуне ещё работает. Я набрал Мангута, только у него есть телефон в городе. Передал трубку Ичилу и он буквально за полчаса растолковал туповатому солдату, что нужно купить. Я снова взял трубу и объяснил городничему, что куда везти.

Следом я позвонил Сайнаре, насчёт транспорта.

— Здравствуй, дорогая! — начал я, преисполненный оптимизма.

— О! Магеллан, ты уже вернулся? Ну и как там в твоей деревне? Ты уже удовлетворил свою соседку, за то, что она смотрела за твоими курями?

— Очень остроумно, женщина. Я ещё никуда не ездил, к слову сказать. А тебя я не побил до сих пор исключительно потому что ты беременная. Но я тебя всё равно люблю, дурочка. Ну ладно, мы позже обсудим наши семейные проблемы. Сейчас из Улукана в сторону Камней выедут гринго, повезут траву…

Сайнара всё поняла правильно. Она у меня умница, только иногда подвержена глупым женским предрассудкам. Но если что серьёзное — она быстро включается в дело. Как её не любить?

Следом я позвонил Тыгыну, порадовал старика. Он пришёл в необычайное возбуждение и порывался всё бросить и немедля приехать. Дней через десять нарисовался бы. Я пообещал ему, что за ним заедет Сайнара. На воздушной тележке, которую мне подарили айыы.

Теперь надо избежать каким-то образом разговоров с женщинами. Иначе они мне кишки на коленвал намотают, и помру я молодой. Как только очнутся от радости спасения, так сразу и начнут. К делу их, или срочно растащить по углам. Однако наш неугомонный Айболит вылечил всех. После обеда влил всем по пиалке какой-то бурды и все свалились спать. Ну да, сон — лучшее лекарство. Правда, тому мутному мужику подано было нечто иное. После чего ему страстно захотелось поговорить. И мы поговорили, весьма продуктивно, надо сказать. Потом Таламат с присными закопали труп неподалёку от лагеря.

— Ну что, Коля? — спросил я у начальника автоколонны. — Как тебе откровения вашего попутчика? Кто тут «свои» и кто «чужие»?

— Нелюди, — как смог, прокомментировал информацию Николай.

На него было страшно смотреть. Такой когнитивный диссонанс и более крепких людей валит с копыт, не то что гражданских специалистов, искренне верящих в людскую доброту. Николаю я выдал из личных запасов стакан водки, для поправки нервов, и отправил спать. А труп? Так торговцев детьми и их подельников в любом нецивилизованном обществе принято закапывать живьём, а мы и без этого проявили ненужный гуманизм.

Я по ходу дела провел с парнями политинформацию, насчёт отдельно взятых особенностей:

— Здесь, ребята, средневековье — луки, стрелы, мечи и копья. Но! На днях обнаружилось, что у мятежников — а мы сейчас маленько воюем, появились порох и пушки. И это одна из проблем. Во-вторых, от них идёт «золотая пыль» и водка.

— А что водка?

— Водка здесь запрещена, она для степняка — как для нас наркотики, им пить нельзя. В организме какого-то фермента не хватает. Поэтому полстакана водяры — и товарищ вываливается из жизни на пару дней, а потом ещё неделю сам не свой ходит. И при этом норовит опохмелиться любым способом. Не рекомендую заниматься самогоноварением. По крайней мере, в частном порядке. Голова, надеюсь, ни у кого не лишняя?

— А как же кумыс?

— Кумыса вообще много не делают, и он не может храниться. Сделали — выпили. Тем более там всего ничего, не больше трёх-пяти градусов. Но вы не нервничайте, здесь вполне себе цивилизация, только своеобразная. Скучно не будет, это факт. Тем более тойон, у которого вы квартировать будете, мужик умный. Да и у меня кой-что есть, а при некотором желании и у вас появится.

— А бабы здесь есть? — спросил Гриша, имея в виду, конечно же, доступных баб. Тех, которые дают честным парням, а не динамят, — в смысле, я вижу что есть, но как с ними-то?

— О бабах позже. Отдельная лекция будет. В целом жизнь здесь вполне стабильная — каждый делом занят. Крестьяне сеют-пашут, степняки — пасут-кочуют, купцы торгуют, а мастера куют-строгают. Иногда, правда, у таких вот, — я кивнул в сторону своих джигитов, — Джавдетов, крышу рвет и они решают, что доблесть степняка — в походах и добыче славы, но, чаще всего, соберутся десятком, угонят в соседнем ауле пяток лошадей или баранов. Потом за ними обиженные хозяева полгода гоняются по степи. Ну, убьют одного-другого, но без геноцида. Развлекуха тут такая. Потом мирятся, пиры устраивают, хвастаются, кто кому в морду дал, да от кого получил. Акыны песни про это слагают. Так вот и живут. Дети степей, одним словом.

— Шибко борзые, если за ними нет рода, живут здесь недолго. И то роды от таких сами стараются избавиться, потому как за действия одного отвечает глава рода. Тут недавно из-за одного чудака, который вел себя неправильно, вырезали весь род. Весь, заметьте, включая детей старше года. Вон там у меня сто с лишним баб, это их остатки. Мужиков осталось двое, и те на принудительно-воспитательных работах. Так что имей в виду, Николай, ты старший, так ежели что случится, все претензии будут к тебе, а не к чудакам с сорванной крышей. Социальное здоровье здесь поддерживается самым радикальным способом. Кстати, для понимания текущего момента: в стране мятеж. Если увидите хоть кого-нибудь с желтой повязкой — убейте его. Сразу и без размышлений.

— Ну и наконец, не надо считать местных дикарями. Они не тупые, нет. Просто у них совершенно другие умения и навыки, нам, в общем-то, чуждые. И образ мышления, соответственно, другой. Так что мои рекомендации: мало говорить, много слушать, наблюдать, запоминать. Так, может, и в люди выбьетесь. Ну и язык учить, соответственно.

Потом всё само образовалось. Приехал дедушка, приехала внучка, и закрутилось. Не хватает только бабушки и репки, а так все в сборе. С утра, разумеется, на свежую голову и завертелось. Решили начать знакомство, как здесь и принято, с небольшого пира, без приглашения посторонних. Чиста в узком кругу. Я надеялся, что сейчас Тыгын заберёт всю эту братию, а я спокойно продолжу свои личные дела. Обрисовал ему вкратце картину, откуда народ взялся. Старикан что-то невнятное промычал, и крепко задумался. Я начал его теребить, типа, дед, как же так? Ты просил людей, я тебе их предоставил. Вона, гляди сколько. Только Тыгын промямлил что-то невразумительное, из чего я понял, что случилась трагедия всехаркадарского масштаба: слишком давно не было переселенцев и традиции встречи и расселения вновь прибывших на настоящий момент отсутствуют. Ну, конечно кое-кто кое-что помнит, но так, фрагментарно. Отсутствие подходящего шаблона поведения подействовало на старика самым прискорбным образом, он чуть было не собрался созывать Большой Муннях, чтобы посоветоваться со знающими людьми.

— Ты с дуба рухнул, дед! — заявил я ему. — Мне результат твоего собрания уже заранее известен. Вы сожрёте у меня всех баранов, выпьете всё что можно, две недели будете совещаться, а я потом заявите, что надо ещё раз подумать. Собраться через пять-шесть лун и снова посовещаться. Давай-ка включи голову, иначе я сам сделаю так, как считаю нужным, у меня всем дело найдётся.

Тыгын-то теоретически знает, что надо делать, а вот как всё это обставляется практически — нет. Он покачал головой и заявил, что без Старух он не берётся определить, кого к кому отдавать. Только вот незадача — до Алтан Сарая, где, собственно, Старухи и квартируют, сей момент добраться никак не можно. Да и вообще, обстановка сложная, торговля стоит, народ ропщет, и всё из-за того, что доблестные Армии Света никак не могут сковырнуть Силы Зла с мостов через Сыры Су, в том числе и с того, который на Дороге Отца-основателя, да пребудет с ним слава.

— Аполитично рассуждаешь, дорогой, — ответил я Тыгыну, — Отец-основатель уже не котируется и слава его сомнительна. А вместо Отца-основателя есть я, и готов немедля проехать до Алтан Сарая и сделать всё что нужно.

Старый чёрт ещё не знает, что у меня есть БТР с пулемётом, иначе бы он вывернул дело так, что делает мне одолжение, разрешая поучаствовать в очистке земель Чёрного Медведя от мятежников.

— И, во-вторых. Этих людей использовать исключительно для половой жизни и размножения не дело. Это не самое важное в нашей жизни, — попытался убедить его я, но дед считал как раз наоборот, точнее, просто не знал, что в жизни бывают иные варианты.

— Шесть учительниц, по разным предметам, врач и завхоз. Я хотел их забрать в школу.

— Как это женщина-учитель? — возмутился Тыгын, — женщина — это… Чему женщина может научить мужчину?

— С какой целью интересуешься? Ты в плену стереотипов, — перебил его я, — в некоторых случаях такое бывает.

При этом у меня сразу возник вопрос, что же это он не спросил, что такое «школа»? В харкадарском языке и слова-то такого нет, а в силу своеобразной фонетики это звучало как «оскоуола», практически прямая калька с русского.

Тут и Сайнара, уже инфицированная бациллой феминизма и прогресса, навострила уши. А Дайана довольно хмыкнула. Жена моя, невзирая на ропот сопровождающих Тойона лиц, высказалась в том смысле, что школа, это типа круто. Все цивилизованные страны уже имеют свои школы, а мы, как ослы, плетёмся в хвосте прогресса. А женщины там преподают не хуже мужчин, потому что настоящие — она посмотрела на меня — мужчины ходят на войну и приносят добычу. Я расправил плечи и орлиным взором оглядел горизонт. Хотя сильно огорчился, что мои потуги принести свет цивилизации в эти дремучие края происходили бессистемно и в нетрезвом виде. Ничего, я исправлюсь.

Я готов был даже поспорить, где ставить школу, в Тагархае или Улукуне, и вообще надеялся, что Тыгын захочет стать прогрессивным Улахан Тойоном, просветителем, так сказать, но он хмыкнул:

— Дед моего деда, мой дед и мой отец прожили безо всяких там «оскоуола», так и мы проживём!

Настоящий Тойон! Чтит традиции, заветы предков и свои заплесневелые портянки. Дед ходил кругами вокруг импровизированного стойбища, что-то бормотал, похлопывал камчой по голенищу сапога и всем сразу понятно, что Чапай думает. Терпение моё пришло к концу, что бы он там не придумал, хватит смотреть ему в рот и ждать каких-нибудь откровений. Догадываюсь, что старик где-то меня собрался нагреть, но пока точно я не знаю, в чём именно. С Сайнарой и Дайаной мы отошли в сторонку, и я подвёл черту:

— Девочки, старик похоже, сам не знает, что делать. Ибо традиции! А традиции потерялись во тьме времён, так что власть надо брать в свои руки и делать то, что подсказывает мне моя чуйка. На остров, там, где уже есть помещения для школы, я не хочу всю эту публику тянуть, и так тайное скоро станет явным. Женщины там от недотраха слетят с катушек, и поломают весь педагогический процесс. А дорога и мост ещё не готовы. Так что, Сайнара, заберёшь публику к Малым Камням, пусть акклиматизируются.

Я, правда, не учёл одного момента. Старик запал внезапно и катастрофически на Гюльнару. Это пока мы совещались в узком кругу, женщины ходили кругами вокруг нас, но мешать не мешали. И этот, прости господи, старый хрен вдруг заявил:

— Я совсем старый стал, что-то в пояснице ломит. Мне нужен доктор, настоящий, а то наши шаманы совсем не могут лечить.

А сам косит глаз на Гюльнару. Я понимающе хмыкнул, а дед заявил:

— Настоящий мужчина, — это, похоже, он сам себя имел в виду, — увидит настоящую женщину в любой одежде!

Все признаки любовного помешательства я видел на его лице. Разве только слюни не текли по подбородку. Губа у него не дура, это я вам авторитетно заявляю. И пока он не начал перед ней распускать свой павлиний хвост, я подошел к Гюльнаре и тихо сказал:

— Это твой шанс, девочка!

— Так он же старый совсем! — не согласилась она.

— Этот старый подковы ломает, не напрягаясь, а что касается остального, молодых за пояс заткнёт. Ну ты поняла, о чём я. Так что изобрази из себя стыдливую невинность и вперед. Я тебе правду говорю, это лучший из всех вариантов. У него, вроде, уже есть две жены… или три, не помню точно, но ты, однозначно, вне конкуренции. И ещё! У него погибли оба сына, так что если родишь ему пацана, то твои акции взлетят до небес. Мамой кланус!

Женщина тяжко вздохнула, но, видать, чем-то прониклась. Так что я в дальнейшем наблюдал, как старый чёрт соблазняет невинную девушку, а она благосклонно ему внимает. Осспидя, хоть с этим разобрались. Нам ещё, видимо, предстоит наблюдать безумства влюблённого Улахан Тойона, но это потом. А сейчас дед, после краткого осмотра парней, выдал свою резолюцию:

— Какие-то совсем хлипкие. Их что, не кормили или они все больные?

На такое подлое заявление у меня один ответ:

— Ну, что было, то и взял.

В здешних палестинах, слава Тэнгри, не слыхали ни о каких Достоевских с Толстыми, но тайны русской души оказались раскрыты и без участия классиков. То ли от русских какие флюиды исходят, то ли Тыгын умел зрить в корень, а может просто читать то, что написано крупными буквами на лбу, но прогноз он выдал однозначный. Умелец, фигле, я так ничего внятного прочесть не смог, кроме того, что им хочется водки и спать.

— Не останутся они здесь. Они захотят вернуться своим друзьям помогать! Так что ты сам с ними занимайся. И с детьми тоже. И с женщинами. Мне столько, — он пошло засмеялся, — столько много.

Надеяться, что демократия пустила свои бледные ростки в Харкадаре, а дедушка внезапно стал её апологетом — это питать себя несбыточными надеждами. Тем не менее, считать его дураком тоже нельзя. Каким путями ходили в его голове мысли, я не знаю, но вердикт он вынес устраивающий всех. Он забирает Гюльнару, типа, в должности лейб-медика, к ней в компанию скандальную бабищу, с моей личной просьбой удавить её где-нибудь по дороге, и отчаливает. При отъезде он мне еще раз прозрачно намекнул, что с такими парнями я смогу дойти до Алтан Сарая и получить пряник. Я сразу прикинул, это индульгенция или как? Потому что с теми удальцами, с какими я собирался ехать в город, никак не возможно его не разграбить. Я эту банду просто не смогу остановить.

Дедушка упылил, прихватив у меня пару лошадей, а я начал инструктировать Сайнару насчёт пристроить детвору в хорошие руки. Придётся отказаться от своих планов школу держать на острове Бараганнах и построить образовательный центр. Комплексный, многопрофильный. Это ещё связано и с тем, что на одну школу я, по-первости, просто не наберу народу. Как учителей, так и учеников — слишком тут всё в этом плане запущено. Но, главное начать и замотивировать выпускников. Они у меня, как первые школяры Петровской эпохи, будут получать тёплые должности, а там и другие на огонёк потянутся.

Теперь надо остальным спасённым пообещать что-нибудь этакое… какую-нибудь мечту жизни, чтобы они не ели мне плешь, а тихо-мирно свалили на зимние квартиры. И это лучше всего делать порознь. То бишь, разделять и властвовать, только вот я не знаю, что там в мечтах у спасённого человечества числится. Во-первых, я отвёл в сторону Николая и прямо спросил у него, что он хочет. В чём видит своё общечеловеческое предназначение.

— Надоело всё. Устал я от выживания. Найди мне тихий угол, а я бабу сам найду. Овец, что ли, пасти или ещё что. Только чтоб безо всякой войны за корку хлеба.

— Не желаешь заняться белым шаманством?

Коля сделал сильно удивлённое лицо.

— Белыми шаманами в здешних краях называют мастеров по металлу, механиков и всякое такое, то есть обладателей знания, другим недоступного. Чёрные, к слову, общаются с духами и чаще всего лекарскими делами ведают. У меня место есть, там, правда, жарко, но зато со всеми удобствами. Мастер Хайсэр будет рад напарнику, а то от вида планетарной передачи у него прошлый раз чуть коллапс мозга не случился.

— И что за место?

— Да тут, недалеко, недели полторы пути. Пять Пальцев называется. Или же езжай с тётками и детьми вместе с моей женой, школу будешь организовывать. Там места вообще прелесть.

— Я, пожалуй, со всеми поеду. Школу организовывать. А что с парнями? Они поговаривают, что, вроде, договаривались детей отвезти в безопасное место и вернуться.

— С парнями я тогда сам поговорю. А ты иди, морально готовь женщин в хорошее место переезжать. Главное, напирай на то, что там у них всё будет. И каждой бабе, разумеется, по мужику. Дайана с вами поедет, пока поработает переводчиком, а вообще она у меня кадрами заведует и повышением квалификации.

За неделю, пока у нас гостил Тыгын, ровно до тех пор, пока не превратился в глухаря во время брачных церемоний, детвора немного отъелась, оживилась и начала осваивать окружающее пространство. Им в этом, по моему пинку, конечно же, помогала Даяна, и она же налаживала с женщинами хорошие отношения. Так что в этом смысле я спокоен. А вот парни, те, которые в нынешнем состоянии находились в раздрае между своими обязательствами и желанием прекратить свою войну и жить по-человечески, требовали моего отеческого внушения. Тем более, что перед ними начали вертеть хвостами бесхозные вдовушки из бывшего рода Халх.

— Так, ребята, — начал я свою речь, — докладывайте, что вы порешали, как дальше жить собираетесь?

Гриша, которые среди них был заводилой и явным лидером, помялся и сказал:

— Нам надо назад, в Уральск. Там наши остались. Наверное.

Так, впрочем, Тыгын и предсказывал. Он, гад, в корень зрит, людей, как раскрытую книгу читает. А я вот безграмотный ни разу. В смысле, алфавит только выучил. Так что заявление Гриши не было для меня неожиданностью, хоть я и надеялся в глубине души, что они останутся.

— Хорошо. Хорошо. Но путь назад вы отработаете. Решите одну проблемку и я вас отправлю взад, а в дорогу дам пряников с припасами. И это, я считаю, будет справедливо. Ваш выбор не могу оспаривать, у нас тут демократия. Каждый сходит с ума по своему, это у немцев все сразу, а у нас поодиночке. Только вот что. Никаких сомнений быть не должно. Не ваше дело разбираться, кто прав, а кто виноват, как наши действия соотносятся с Гаагской конвенцией и сколько стоит слезинка ребёнка. Пробьёте мне дорогу до Алтан Сарая и я вас сразу отправлю домой, в тот же день.

— А в чём проблема-то? — спросил Григорий.

— Проблема в том, что мятежники — это типа ваших хунхузов — захватили мосты через реку, блокировали торговые тракты. При этом стреляют по беззащитным мирным жителям из пушек картечью. С шашками наголо это дело никак не урегулировать, сами понимаете. Зато у вас есть БТР и пулемёт, я считаю что это будет справедливо против пушек.

— Мы, в общем-то согласны, только горючки у нас километров на триста осталось.

— Соляру я вам дам, сколько надо.

— Ну тогда чё, мы согласные, — он обвёл взглядом своих подельников. Возражений не последовало.

— Вот и хорошо. Только подождите, когда все разъедутся, а я тем временем подготовлюсь. Кстати, девок, которые вам глазки строят, можно топтать невозбранно. Это большей частью вдовы. Истосковались, хе-хе.

Это парням такой аванец небольшой. Меня устраивал всё, и даже более того. Ребята уйдут и никому уже здесь не расскажут, откуда берётся солярка в летающих танкерах, и даже — что я боялся больше всего — никто не станет искать следы Третьей Экспедиции. А то найдут ещё ненароком. Я ещё раз строгим взором осмотрел беженцев и добавил:

— Кстати, если кто тут с недолечёным триппером на женщину залезет, лучше вешайтесь сразу, лично яйца отстрелю. Настоятельно рекомендую обратиться к доктору Ичилу, он при необходимости здоровьишко поправит.

Глава 18

Пока парни собирались упасть в пучины разврата, а Сайнара отбыла на место базирования, я слил немного соляры с топливного бака БТР и отправился на базу, насчёт сделать анализ этой жидкости и, возможно, синтезировать. Я уже начал подумывать, а на кой ляд мне сдались всякие учёные, если я и сам так ловко управляюсь с синтезом углеводородов. Но потом ещё раз подумал и решил, что надо в Харкадаре развивать академическую науку, а не так, на коленке все лепить. Некузяво. Другие нации не поймут.

Ну, в общем, я озадачил ИИ насчёт сделать мне тонн пять дизтоплива, а сам взял эвакуатор и вывез на рембазу все Уралы. Типа, гайки подтянуть и слегонца модернизировать матчасть. Надо всё-таки парням в дорогу дальнюю сделать конфетку, чтоб они там по своим радиоактивным степям с комфортом гоняли. Ну, понятно, разобрать всё по винтикам, и собрать уже в соответствии с последними достижениями имперской науки и техники. Главное, чтобы внешний вид был прежний.

Хотя, что это я туплю? Если уж снабжать людей, так снабжать. Из дефицита у меня только компактные энергоблоки и полевой синтезатор, но он вообще один. Я почесал репу, выдал ИИ-452 техзадание на проектирование, а сам двинул с инспекцией по своим владениям. Быстро так, не более, чем на сутки. Заодно Алтаану навестить, она, наверное, скучает там, на острове. Гринго тоже проверить, морально подготовить. Пара парням в хорошем деле поучаствовать. Во взрослом.

Остров Бараганнах меня порадовал. Вот уж отрада моей души! Прямо очаг цивилизации в этих диких краях. Я оттопырился в ванной, отскоблив с себя пыль и копоть, принял на грудь рюмку «Порфироносной Вдовы» и прижал к своей впалой груди трепещущую Алтаану. Меня немного мучила совесть — ведь я собрался на родину, с девочкой не попрощавшись. А она, как чувствует своим женским нутром, и начинает мне ездить по нервам:

— Ты ничего не понимаешь! Ты дурак! — И рыдает.

Я всё понимаю: это любовь, в чистом виде. Точно так же на меня кричала девчонка, когда я учился на третьем курсе. Ужасно вспоминать, но я её не любил, а моя интеллигентская натура мучилась оттого, что я чувствовал себя в чём-то виноватым. С таким настроением девки бегают к бабкам за приворотным зельем, невзирая ни на какие последующие расплаты. Но у меня есть опыт купирования подобных расстройств.

— Ну всё, успокойся. Что это ты в панику ударилась?

— Ты уедешь и не вернёшься! — и опять слезами заливается.

— Вернусь, я тебе сказал, что ты паникуешь раньше времени? Вот когда не вернусь, тогда и будешь рыдать.

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!

Это нервическое уже. Тональность подвываний изменилась. Теперь надо укрепить полученный эффект.

— Я тебе обещаю, что вернусь. Честное тойонское слово.

— Не врёшь?

— Как ты могла такое подумать? Я когда-нибудь тебя обманывал?

И так далее, и в том же плане. Женщины, они такие, они верят даже вопреки логике, ну а я — то обманывать никого пока не собирался. Потом мы подкрепили мои обещания действием, а утро встретили уже со вполне нормальным настроением.

И хватит тянуть кота за хвост! Как только я получил сообщение от ИИ-452 о готовности бочки с дизтопливом и средств транспортировки, то сразу же позвонил Талгату.

— Талгат, у меня новости. Хорошие. И есть шанс, что они станут ещё лучше. Бери всё наше воинство и двигайте на дорогу Отца-основателя, — я не стал продолжать каноническую фразу насчёт «да пребудет с ним слава», надоело идолопоклонничать, — растолкайте все войска и займите позицию напротив моста. Я скоро приеду на железном драконе и мы сразу всех победим.

— Так точно, господин Улахан Тойон, — ответил мне бравый вояка, — немедленно трогаемся.

Вот и хорошо. С Тыгыном оказалось несколько сложнее. Его мозг, отравленный любовной горячкой, сначала не хотел воспринимать никаких аргументов в пользу немедленного наступления. Он, похоже, пока не добился взаимности от Гюльнары, поэтому был несколько раздражён.

— Ну ты как хочешь, — объявил я ему, — наши ребята сами порезвятся в Харынсыте, и, возможно, в Алтан Сарае. А тебе придётся подбирать то, что после нас останется.

И что вы думаете? Он едва ли не вперед нас оказался возле Сары Су, несмотря даже на то, что мы с Григорием и парнями ехали на БТР. По ночам, правда, и кружными путями, но всё равно. Я еще показал ребятам, как работает дозаправка в пути. Ночью, тихо-тихо прилетала бочка на антиграве, и мы доливали топливо так, чтобы с утра всегда были полные баки.

Немыслимыми путями новость о грядущем прорыве мостовых укреплений на дороге Отца-основателя разнеслась по всем прилегающим территориям, и желающие прославить себя победой над жёлтоповязочниками налетели, как мухи на мёд. Это я уже увидел, когда мы только-только начали подъезжать к месту будущих боевых действий. Это меня чрезвычайно разозлило. Нет, даже не разозлило, а привело в бешенство.

— Понаехали тут! — вот и все слова, на которые меня хватило.

Толпы народу бесцельно кружились по окрестностям, ожидая морковкиного заговенья. У меня сложилось впечатление, что из всех присутствующих освобождение моста нужно было только мне. И ещё паре-тройке купцов. Остальные занимались тем, чем всегда привыкли заниматься — мерялись своими достоинствами. Никакие договорённости с Тыгыном не помогли сделать то, что нужно было сделать — освободить тракт.

— Гриша, давай продавливай потихоньку по дороге вперед. Если кого задавишь, не страшно. Нефик под ногами путаться.

Мы добрались до Талгата и его сотни. Они грудью стояли перед мостом, никому не давая загромождать дорогу. Понаехавший народ, да и те, которые тут стояли раньше, волновались и требовали объяснений.

— Гриша, ребята, выходим, разомнёмся.

Талгатовские ребята окружили БТР, оттеснив всяких любопытствующих. Я вылез наружу и осмотрелся. Потопал ногой по покрытию. Как всё здесь устроено интересно, я ведь впервые на легендарной Дороге. Вполне себе автострада на шесть полос. Зачем столько, непонятно. Перед нами — мост, и длина его — два с половиной километра. А за мостом — враги народа. Гриша с парнями напряжённо вертели головой, им всё в диковинку. И я их понимаю, у них условный рефлекс, они чувствуют себя в окружении хунхузов. Что, впрочем, недалеко от истины.

— Хай, Талгат! — крикнул я, — как твоё самочувствие? Готов ли ты к подвигам?

— Я готов всегда, а здоровье у меня прекрасное. Улахан Тойон скоро подъедет, только что звонил. Это твой железный дракон? Совсем не похож, — безапелляционно заявил Талгат.

— Можно подумать, — ответил я, — что ты каждый день видишь драконов! Короче. Мы сюда приехали не разговаривать, а дело делать. Готовьтесь, сейчас сразу поедете за нами.

Я на всякий случай позвонил Тыгыну. Где его черти носят? А тут, как назло боотуры сцепились с Талгатом. Типа, кто первый на мост въедет. Блин, это кошмар, кошмар! Тут воевать надо, а они уже будущую славу делят. Тут, пожалуй точно, без Тыгына не обойтись. Пусть доедет, наведёт порядок. Если сможет. В принципе, особо резвых надо пустить впереди БТР, повстанцы проредили бы ряды ретроградов. Я бы их наградил, посмертно, а Боокко спел бы эпос.

— Талгат, пропусти идиотов. Дай дуракам дорогу. Не паникуй, вперёд нас никто в рай не въедет.

— Гриша, давай, как договаривались.

— Боеприпас возместишь, начальник? — спросил он.

— Безвапросов, Гриня. Впереди нас пушки, толстые, бронзовые. И закрой бронещитки, мало ли.

— Не учи учёного, ща всё сделаем.

У них слаженная команда, мне там нечего мешаться. Я отобрал у кого-то заводного коня, тем более, не дело главнокомандующего лично воевать. Гриша кисло улыбнулся и полез внутрь БТР. Железяка рыкнула, выпустила клубы удушливого черного дыма и покатилась вперед. С соляркой что-то не то, подумалось мне, или форсунки неотрегулированы.

На половине моста БТР остановился, и до нас донеслись звуки очередей из КПВТ. Экономно стреляют, про пять-шесть выстрелов в очереди. Ну что же, и нам пора поближе подобраться. Однако нас опередил десяток совсем уж отмороженных джигитов. С улюлюканьем они помчались навстречу славе, по дороге полностью растеряв чувство самосохранения. Они, видимо, думали, что наличие железного дракона сделает их неуязвимыми, а противник просто так бросит позиции и удерёт. Думать чё, не вредно. Впереди вспухло белое облако порохового дыма, и через пару секунд донесся грохот выстрела. БТР рванул вперед, а мы за ним следом. Через кровавое месиво только что убитых, через полуразложившиеся останки жертв предыдущих атак, так и не убранных с моста. Вонища, господи помилуй, такая, что мы промчались через это кладбище как можно быстрее. Мимо пушек, убитой обслуги, раздавленных ящиков и повозок. Краем глаза я заметил гарцующего парня, который орал что-то невразумительное. То ли радовался, что жив остался, то ли просто сошёл с ума от осознания собственной крутизны.

БТР медленно катился по дороге, вертя башней и поливая из ПКТ всё, что шевелится. А шевелилось много чего — может нам повезло, и повстанцы собирались сегодня совершить очередной прорыв, но народу скопилось изрядно. Грохот пулемёта, рёв двигателя, чёрные клубы дыма, все это произвело неизгладимое впечатление на встречающих. Те, кого не успели приголубить из пулемёта, пытались скрыться в густом кустарнике, некоторые, в порыве безрассудной храбрости бросались на БТР, в общем, красота. Я оглянулся назад. С моста на обочины с криками «Ура» летела кавалерийская армия поддержка прорыва бронетехники. С целью нанесения окончательного и бесповоротного добра освобождённым территориям. Экипаж БТРа, видимо, почувствовав вкус крови, мстил хунхузам[52] за всё пережитое ранее, прошелся по обочинам и успокоился лишь тогда, когда в пределах горизонтальной видимости не осталось никакого организованного сопротивления.

Через пару километров мы догнали транспортёр, стоящий, как мы и договаривались, возле караван-сарая. Зрелище то ещё. Колёса по оси в кровище, на корпусе — ошмётки окровавлённой органики с непереносимым запахом. Б-р-р-р-р. Из машины никто не выходил — да это и понятно. Талгат распорядился, обращаясь к своим десятникам:

— Разберитесь, что там внутри этого караван-сарая!

Я подошёл к машине и постучал по железу. Лязгнули запоры, и из бокового люка начали вылезать ребята. Через верхний люк выбрался Гриша.

— Ну и пипец! — объявил он и длинно выматерился, — это что ж здесь было? А эти придурки куда полезли? Мы же расчёты не додавили!

— Вылазь, — сказал я ему, — двери запирайте, сейчас пленных заставим мыть машину. А вам срочно — антистресс.

Я отвёл их в сторону и выдал по полстакана водки. И сам причастился. После таких зрелищ самое то. Занюхали рукавами, закурили.

— Такая вот здесь война, Гриша, — добавил я, — наши джигиты не головой думают, а особым местом. Ладно, оккупируем сейчас караван-сарай, дождёмся Улахан Тойона Старшего Рода Белого Коня, перекусим и двинем дальше. Есть у меня план, и я его курю.

Через час нарисовалось его степное величество. Злой, как чёрт. Первым делом, вместо того, чтобы похвалить меня, начал с наездов. Не иначе, как его ближайшие сподвижники напели, чувствуется влияние Кривого Бэргэна. Начал с того, что я не дождался его, всеми любимого. Надо было, оказывается, собраться, посидеть, подумать, разработать Диспозицию и Генеральный План, а уж потом ломиться поперёд батьки в пекло. И что мы теперь имеем? Вместо упоительной, эпической битвы, слава о которой разнеслась бы по всему Харкадару и не завяла бы в веках, получилось кровавое месиво и банальное избиение младенцев. Обозы отстают, управление войсками потеряно — и всё из-за меня. Чтобы не выслушивать всякий бред о чести воина, его доблести и силе, а также о том, чего я лишил мудозвонов из ближнего окружения Тыгына, я спросил:

— Тебе что, Гюльнара до сих пор не дала? — и оставил его самого разбираться с ревнителями воинских традиций.

У меня есть подозрение, что результат им всем не важен — их вполне устраивает процесс. То есть эта война может продолжаться до бесконечности, главное — что всем удаётся показать свою удаль, ловкость и смелость, снискать восхищенные взгляды соотечественников, а остальное — это так. Приложение к славе. Мне, в общем, местная Паллада не возложит лавровый венок на голову. Ибо всё опошлил.

У меня уже созрело чувство, что с Тыгыном нам не по пути. У меня есть дело и его надо довести до конца. Я уединился с Григорием и парнями и обрисовал диспозицию.

— В общем так. Вы денег хотите?

— А кто ж их не хочет? В смысле, каких денег?

Вопрос про каких денег я проигнорировал. Не дети, сами разберутся.

— Ну тогда вот что. Пока весть о разгроме заслона не распространилась слишком далеко, то можно пощипать главарей восстания. Пока они не забились по щелям вместе с награбленными богатствами. Так что я рекомендую вам сейчас, не откладывая в долгий ящик, собираться и рвать по трассе на всех газах. До города Харынсыта около шестисот километров, так что можете быстренько доехать. Туда же подвалят мои хлопцы, и вы спокойно снимите сливки. Парни проинструктированы, так что не убьёте друг друга. Они будут в камуфле, их узнаете. Другие здесь так не ходят. Как закончите — езжайте обратно, там и встретимся.

На том и порешили. Сам факт ограбления мирно спящего города ребят как-то не сильно взволновал. Им я выдал брелок для вызова танкера и они покатили. Теперь слава моя, как удачливого полководца только возрастёт, а то, что остальные шипеть будут по углам — меня не интересует. Делить после победы по справедливости требуют обычно неудачники, которые опоздали к грабежу.

Я вернулся в караван-сарай. Дебаты военачальников, о том, какой плохой я, стихли, народ решил воспользоваться плодами победы, то бишь, побухать. На перекладине висит свежеприготовленный покойник, то есть, формальные атрибуты победы Сил Добра налицо. Но не это мне нужно, а нужен мне Талгат. Но увы. Мои увещевания о том, что где-то там есть много всякого, его не впечатлили. Его чёрствая солдафонская душа жаждала пира, который намечался среди военачальников Тыгына, по случаю победоносного блицкрига. Там же, похоже, будет озвучена трактовка сегодняшних событий для увековечивания и дальнейшего распространения среди электората. Такое пропустить, с точки зрения Талгата, никак не возможно, не приведи Тэнгри, его обойдут на повороте. Ну я тоже пошёл, послушал.

Несмотря на то, что единственный выживший чудак из первой волны, таки сошел с ума, слава первым взявшим редуты супостата, принадлежала полусотне Ургела. Самого Ургела, естественно, опознали только по сапогам. А Талгату не засчитали победу только, по моему мнению, исключительно из-за всеобщей лютой зависти к его кафтану с золотыми позументами и штанам с красными лампасами. Железный огнедышащий дракон незаметно превратился в строптивого упрямца, которого лично Тыгын стальной камчой о семи хвостах гнал в бой. А о каком-то занюханном провинциальном тойончике, как его там, Магеллааны, что ли, который путался у всех под ногами, и вовсе не вспомнили. Ничего, я это переживу. Но они переживут ли ограбленный Харынсыт, не знаю, хе-хе. А Боокко про меня споёт то, что я ему скажу.

С утра разбудить Талгата не удалось. В смысле, не удалось это сделать сразу. Казёл. Пришлось вылить на него ведро воды и то, он с грехом пополам продрал глаза. Чёрт, надо было его вчера допросить, пока он трезвый был. Наконец, когда я из него вытряс то, что мне нужно, солнце было уже высоко, а настроение у меня — ниже плинтуса. Надо же было так протупить! До того колодца, в который я хотел проникнуть — минимум пять дней пути, а я почему-то думал, что полдня. Почему-то. Чёрт! Все планы от этого наперекосяк. Гринго уже вовсю, наверное, потрошат Харынсытских обывателей, вождей восстания и их приспешников, а я ещё здесь. Вызвал по радио себе летающий корабль, а пока он в пути, начал раздавать ценные указания. Талгатовские вояки — это мои вояки, и они, как и все, хотят своего куска пирога, славы и общественного признания. Я понимаю их, и это поколение так и будет жить в своей системе ценностей, и здесь я ничего не поделаю. Да, могу над этим сколько угодно иронизировать, но против объективной реальности не попрёшь.

Талгат распорядился с сотниками гораздо быстрее, чем возился с ним я. Он, наверное, знает какое-то волшебное слово. И к моменту, когда вожди собирались на продолжение банкета, восемь сотен моих бойцов уже скакали к Алтан Сараю.

Талгата я утащил в уединённое место, невзирая на его стоны. Лучше немного подождать, а потом быстро долететь, не правда ли? На точку мы прибыли в полдень, тачку я отправил в высоту, километра на три, чтоб не маячила. Талгат походил кругами по обрыву, повертел головой и сказал:

— Вот здесь, под дёрном.

Только мы откинули дёрн и я увидел крышку, как из-за поворота нарисовались жёлтоповязочники. Их было пятеро, бывшие крестьяне, зуб даю, но один точно из вояк! Я крикнул Талгату:

— Открывай крышку и прыгай.

Главарь чувствовал себя хозяином положения и окрестных земель, ничуть не сомневаясь в своём праве на меня кричать:

— А ну стой!

Я успел вытащить пистолет и выстелить в шайку наугад — просто припугнуть и задержать. Следом за Талгатом я втиснулся в люк и захлопнул его. Включил фонарик, пошарил лучом по стенам. Вот и блокиратор — я потянул рычажок и в замке что-то щелкнуло. Сверху раздались удары — это наши преследователи добрались до люка. Ну и пусть колотятся, они уже ничего не смогут сделать. Видать продразвёрстку проводили, гады. Не знают ещё, болезные, что их через неделю зачищать будут. Но как мы вот так попались? Что-то мне подсказывает, что я потерял бдительность и заработал головокружение от успехов.

Так, что тут у нас? Я отдал фонарик Талгату, а сам поддел язычок защёлки двери и потянул её на себя. Лестница вниз, площадка и ещё одна лестница. Луч фонаря выхватывает из темноты серые бетонные стены, покрытые разводами плесени. Трудно дышать, сыро и не хватает кислорода. Запах гниения добавляет прелести этим катакомбам. Надо быстрее искать энергоблок, пока мы тут не задохнулись. Мой фонарик светит достаточно хорошо, чтобы в его свете найти вход в нижние уровни. Талгат, похоже, совсем не в себе. Трясётся, как банный лист в жопе. Я ободряюще хлопаю ему по плечу:

— Не сцы, казак, атаманом станешь! Что бы боишься?

Не хватало ещё, чтобы у него была клаустрофобия. Я читал, что некоторые люди в подводной лодке просто сходили с ума.

— Талгат! — я уже прикрикнул на него, — на меня смотреть! Ты меня видишь?

— Д-д-да, господин! — голос дрожит, но, похоже, до съезда крыши далеко.

— Смотри на меня, ничего не бойся, ничего не трогай. На, глотни! — даю ему сделать глоток водки.

— Хорошо, господин, я уже не боюсь.

— Вот и чудесно.

Ну вот, дошли до места. Несколько дверей с шильдиками, нахожу распредкоробку, вмурованную в стену Я уже в иностранных мнемограммах разбираюсь без словаря. Пощелкал тумблерами. Бесполезно, база обесточена. Только мягко светятся зеленоватые люминесцентные панели, но они больше освещают сами себя, нежели помещение.

Вот и энергоотсек. Захожу, подсвечивая себе фонариком. Нахожу схему с пояснениями, как снимать энергоблоки с консервации. Ага, вот эту рукоятку вверх. Зашумел реагент в трубах, забулькало в ячейках. Опускаю кассеты с сепараторами вниз и фиксирую защелкой. Дожидаюсь нужного уровня реагента и закрываю кран. Аварийное освещение начинает наливаться светом. Хух. Я мысленно утёр лоб, надо подождать, пока система наберёт номинальную мощность. Загудела вентиляция, вытягивая из помещения смрад и сырость. Лампы раскочегарились в полную яркость, и сразу стало видно, что труды мои были напрасными. Галереи необъятных размеров, плесень на стенах, ржавчина и всеобщий упадок.

— Здесь нет ИИ, — пояснил Мбонго, — только простой табличный редактор, база данных и запросчик. Складской автоматики — и то нет. Сюда свозили все вооружения, демонтированные в период демилитаризации.

— БД корявая, — добавил он, — полный бардак. Невозможно понять, что где сложено.

Ну, ясно дело, демилитаризация для того и производится, чтобы интенданты толкнули налево часть товара. Я попытался покопаться на стеллажах, с целью уточнить, можно ли хоть что-то приспособить к делу. Но рухнувшие вниз полки чуть не похоронили меня под руинами воинской славы. Некоторые, не к ночи будь помянуты, всегда отличались абсолютной недальновидностью. Типа, с глаз долой из сердца вон, а у меня сердце кровью обливается, глядя на практически уничтоженные материальные ценности. Ткнул ногой сгнивший тюк с бывшим обмундированием, он развалился, и в разные стороны поползли бледные мокрицы. Никакая консервационная смазка на длительное время не спасёт от ржавчины железо. А здесь, похоже, созданы все условия, чтобы сгнило и заржавело всё. Даже на алюминиевых корпусах какого-то оборудования виднеются белесые пятна коррозии.

— Ладно, Талгат, раз тут такой облом, пойдём поищем вход в эти руины.

— Вход же там, — ответил мне полковник, показывая на лестницу.

— Там непонятно что, а затаскивать сюда всё это имущество — нужны нормальные ворота. Вот это, — я показал на нечто, когда-то, видимо, бывшее стволом от пушки, — через люк не затащишь.

Одни ворота оказались на потолке, и трогать я их не решился во избежание травм, несовместимых с жизнью. А вот следующие оказались неожиданным подарком. Крутанул задрайку двери, потянул её на себя. И моё уныние как волной смыло. Шагнул через порог.

— Совершён локальный переход, — проинформировал меня Мбонго.

Ох ну не хрена себе хранилище! По сравнению с предыдущим могильником материальной культуры, в этом подземелье автоматически включился яркий свет, а запахи были совершенно иные. Металл, пластик и смазка. Столь милые человеку цивилизации технологической.

— Здесь ИИ, очень старой модели, протоколы плохо стыкуются. Погоди пару минут.

Я погодил.

— Есть связь! Полноразмерный информационный центр, складская автоматика, полный учёт и контроль. Бывший ИИ клана Аббаас.

— О как? Выведи мне список содержимого этого ангара.

На виртуальном мониторе, что в левом глазу поползли бесконечные строчки с перечнем оборудования. А мы шагаем и шагаем. Прошли первый перекрёсток, я глянул налево, глянул направо, а там такие же широкие галереи, штольни, контейнеры, стеллажи, коробки, тюки, поддоны, упакованные в чёрный пластик патроны, гранаты, снаряды, ракеты, пулемёты, пушки. Всё, что необходимо мужчинам для того, чтобы скрасить серое, унылое и пресное житьё. По-моему, всем этим имуществом можно было бы полностью обеспечить армию подходящих размеров для проведения небольшой победоносной войны регионального масштаба. С Афганистаном я бы связываться не стал, а вот Албания мне по размеру самое то. Так и хочется расковырять какую-нибудь коробку и посмотреть, что там. Но нет смысла. Ибо база данных сразу же выдаёт нужную информацию. Я блаженствую.

Часа через два дошли до какой-то каптёрки, надо присесть, ноги не железные. Тем более, что Талгат вообще едва костыли передвигает. Это у них, степняков всегда так. С седла могут сутками не слазить, а пешком пяти километров не пройдут. Между делом Мбонго поясняет мне, что склады территориально разнесены, но топологически связаны и мы прошли уже четыре локальных перехода. Похоже, стационарные порталы расширяли простую каморку под холмом в бесконечные пространства хранилищ.

Пока мы пили чай и перекусывали, я наконец увидел то, чего не видел раньше — на всех ящиках надпись «Аббаас сэрии сэбин»[53] и нарисована эмблема в виде стилизованного ворона. Прям совсем как у меня, я так подумал, и начал сомневаться в том, что тот ворон, которые у меня на груди, не имеет отношения к ворону этому. Как-то всё нарочито.

Сразу же возник вопрос, почему Аббаас не смог с такими складами унять распоясавшуюся имперскую военщину, и я сразу на него ответил. Вообще-то Аббаасы были одиночками. Против системы, против государства никакой клан или корпорация не тянут. Если только корпорация не накопит достаточно сил. Но кто ж даст ей это сделать? В государстве не дураки сидят. Так что конец Аббаасидов был понятен, несмотря на огромные, по моим меркам, арсеналы. Или же они просто не захотели воевать до конца.

Ну и ладно. Это уже не актуально. Рассмотрел я каптёрку внимательно и обнаружил неприметный выход, не тот, что ведёт к остальным складам, а какой-то технический.

— Мбонго, что нам сервер подсказывает насчёт планов эвакуации? Запасных и пожарных выходов?

— В каждом локальном складе есть свои входы-выходы, только мы мимо прошли, внимания не обратили.

— Хорошо.

И я полез в этот запасной выход, потому что таскаться мне уже надоело. Общее впечатление составлено и ладно. А вылезли мы, надо же такому случиться, прямо в Базу ПВО. Только я поначалу решил, что я в неё уже был, но оказалось, что нет. Такая же по планировке, но в другом месте. В горах. Чистый, звонкий воздух, прохлада и лёгкий недостаток кислорода.

Только вот как отсюда транспортировать имущество, ума не приложу. А мне надо перевооружить гринго на нормальные имперские автоматы, патронов нынче завались, а война вроде закончилась. Оснастить летающую технику ответчиками «свой-чужой» и развернуть полноценное ПВО. Какая-то скотина заблокировала порталы в столь нужное мне место. Непорядок. Займусь этим на досуге. Развели демократию и демилитаризацию.

Мбонго сообщает, что у меня два пропущенных вызова, от Дохсуна. Перезваниваю.

— Что у вас случилось, Дохсун?

— Начальник, сейчас трубку дам Григорию.

— Тут эта, Вольдемар, мы мужика нашли. У него на груди Орден Трудового Красного Знамени.

— На груди и прибит гвоздями?

— Не… к халату привинчен. У моего деда такой был.

— Ну так хватайте того мужика под микитки и тащите на базу.

— Так он мёртвый.

— Чёрт, — мне немного не по себе стало, — убили что ли?

— Нет, похоже сам помер. Никаких ран нет на теле. Да и старый он ваще, как мамонт.

— Тогда, Гриша, похороните его по-человечески. Номер ордена мне запиши, может узнаю что в архивах.

Очень мне жаль, что не пришлось свидеться. Как не крути, а дед был гений. И, возможно, не выдержало его сердце тягот и лишений беспокойной жизни. Я помянул Гольденберга парой глотков водочки. Пусть земля ему будет пухом.

Что-то продрог я здесь, на ветру. Пора пойти, ребятам тележки смастерить. Я отвёз Талгата к его бойцам, чтобы и он мог немного поучаствовать в перераспределении материальных благ, а сам двинул на Рембазу. Теперь у меня есть чем удивить смежные миры.

БТР и Уралы, ясно дело, пойдут в утиль, а транспорт я сделал на основе имперской типовой группировки второй волны вторжения. Корпуса из самовосстанавливающихся композитных материалов, армированных углеродным волокном, сиденья крокодиловой кожи, бар, кондиционер, туалет, душ. Автопилот, конечно же, на основе копии моего Мбонго. На головную машину пришлось пожертвовать на благо обчества оранжевый энергоблок, ротный синтезатор, который у меня к слову, пока единственный и контейнеры с ботами, ремонтными и разведывательными. На ведомые — тоже по мелкому вычислителю, так, чтобы экипажу не отвлекаться на суетное, а спать спокойно, пока главный штурман прокладывает курс. В каждое колесо замастрячил по электродвигателю, подвеску сделал динамическую, чтобы по степи, аки по автостраде можно было гонять. Ну и там всякие мелочи — типа системы РЭБ, маскировки в оптическом и радиодиапазонах. Что касается пулемётов и гранатомётов, так их смонтировано столько, и в таком ассортименте, чтобы гарантированно уничтожить живую силу и технику противника в радиусе 35 километров. А потом быстро смыться, если что не так пойдёт. В целом получилось то, что я и планировал, и внешне сильно похоже на наши отечественные кузова-фургоны К543МС, только на шестиосном полноприводном шасси. Один кузов нафаршировал расходными материалами и картриджами к синтезатору, на все случаи жизни.

Всё лучшее отдал, аж душа кровью обливается. Но нам, суровым степным парням, Великий Тэнгри завещал жить в скудости и аскезе, безо всяких диванов из невинно убиённых крокодилов. Бытовая роскошь и избыток материального отвлекает от духовного самосовершенствования.

К моменту, когда Гриша и компания вернулись с экскурсии, я представил им готовую продукцию и вкратце высказал свои мысли:

— Слушайте и внимайте. Гриша, вот тебе планшет, со встроенным искусственным интеллектом четвёртого класса. Вся справка по технике и её применению — в нём. Вы, вообще, ещё не передумали, может останетесь здесь?

— Нет, — ответил за всех Гриша, — мы должны ехать.

— Ну хорошо. Тогда вот что. Вообще-то на такой технике ваша сила — в мобильности. Но, может статься, вы решите присоединиться к какому-нибудь поселению. Также может случиться, что у вас постараются тем или иным способом отжать эту красоту, под самыми разными предлогами, начиная от прямого наезда, так и до обоснования крайне необходимыми надобностями именно для этого хутора, в лице его лучших представителей. А вам вообще, типа, не по чину такой красотой владеть. В общем, вариантов масса. Я, может быть сгущаю краски, но в человечество верить я перестал давным-давно. Нет, люди по отдельности-то все нормальные, а человечество в целом — нет. Всегда найдётся какой-нибудь перец, который лучше всех знает как надо людям лучше, но в итоге получается, что людям как всегда, а вот этому персональному перцу почему-то лучше всех. Если у вас не будет необходимости ложиться под кого-то, или внезапно атрофируется орган альтруизма, или вообще, кисло станет, есть вот эта штучка. Срываете пломбу, откидываете заглушку, дёргаете за кольцо и вам откроется сквозной портал. На тот случай, если кто-то будет стоять с пистолетом у виска для того, чтобы вывести в солнечные края какое-то количество народу, то выйдете на другом континенте.

Работать швейцаром при портале я не хочу и не могу, а давать в чужие руки пульт управления — считаю вредным. Иначе здесь окажется толпа народу, ничего, кроме как воевать, не умеющих. Естественно, они начнут искать точку приложения сил своим умениям, а оно вообще никому не надо. В принципе, когда-нибудь, когда надо будет повоевать — тогда да, а раньше — нет. Так что обойдутся одноразовым порталом, может это предостережёт их от необдуманных движений. Я продолжил:

— После этого, разумеется, вы никому не будете нужны. Так что думайте, прежде чем молоть языком за ваши ништяки. Портал одноразовый, имейте в виду. Выйдите в пригодные для житья места, а там уже сами смотрите. Если появитесь, то звоните через планшет. Ну, я всё сказал. Давайте на посошок, и езжайте.

Добавил я ребятам от своих щедрот по сотне золотых рейхстугриков. Проводил, утёр скупую мужскую слезу, старею, видать, совсем сентиментальным стал. Выкрутил маяки, которые стояли на месте открытия портала, и пошёл по своим делам.

Глава 19

— Магеллан, я чувствую себя ничтожеством, — объявил мне Ичил, когда я его всё-таки нашёл.

Мы сидим на балконе третьего яруса рембазы и дышим свежим воздухом. С точки зрения комфорта — не самое лучшее место, зато оно вне конкуренции по панораме, которая открывается отсюда. Однако превосходные виды полуденной степи и запахи разогретых трав, которые доносит до нас ветерок, не радуют шамана. Он сидит в позе мокрого воробья, в тягчайшей депрессии, свойственной, пожалуй, больше русскому интеллигенту, нежели степняку. Я как-то раньше не замечал у него подобных самоедских рефлексий.

— Я думаю, думаю, вспотею весь, а эта машина чпок! — и готово. Никаких трудов, практически, а делает то же самое, что и я. Только сложные вещи. Хех, я так никогда не смогу, — продолжает страдать Ичил.

— Не надо завидовать тому, что кто-то что-то делает лучше тебя. Зависть и уныние — смертные грехи. Это портит карму, вплоть до полнейшего её загноения. Что-то ты не сможешь сделать никогда, зато что-то иное делаешь лучше других. И пользоваться надо именно этим, а не страдать, как неполовозрелый пацан. Найди свои преимущества, и применяй их там, где никто другой не сможет ничего сделать.

Я в таком духе проводил сеанс психотерапии до тех пор, пока мысли шамана не перешли в конструктивное русло. Ичил притырил себе картридж от синтезатора, эта такая бутыль литра на два с сизой жижей внутри. Сказал, что там, внутри много всего такого, что поможет ему сделать всё что угодно. Что-то он мне обещает, обещает, а что имеет в виду под «всё что угодно», я так и не понял. Надо его мотивировать посильнее, чтобы шевелился с подходящим остервенением.

— C другой стороны, — продолжил шаман, я не понимаю, зачем делать такие машины, если всякий степняк может сделать кое-что необходимое, и не надо за собой таскать такую железяку. А с другой стороны, эта железяка может делать то, что я сделать просто так не могу. Ну и вообще, помогает здорово.

— Ты знаешь, чем твоё шаманство отличается от машинного производства? — Ичил, похоже, об индустриализации не имеет никакого понятия, — у нас, например, косу может сделать любой кузнец. Хорошую косу. Но одну. За день-два. Машина же, таких кос, ну, может, чуть похуже качеством, за день наштампует пять сотен. Так и здесь. Пока тебе нужно сто грамм какой-то микстуры, ты сел и сделал. И когда надо полторы тонны — то без машин никак не обойтись. Увы.

Ичил слегка офигел от того, кому бы это потребовалось производить пятьсот кос в день, если кузнецы и одну-то продают с трудом. И тем более полторы тонны лекарства. Тут у меня зашевелились в голове кое-какие мысли, но додумать их я не успел.

— Не понимаю, — промычал он, — нет. Пятьсот кос! Полторы тонны лекарств? Куда столько? У вас, что все болеют?

— Туда. Болеют не все, но большинство. В нашем мире без малого восемь миллиардов людей. Если болеет каждый сотый, то это в целом больше, чем всё население Харкадара, включая младенцев.

— Как страшно у вас жить, наверное. Люди по головам друг другу ходят и все больные!?

— Ты к делу переходи, — подтолкнул его я, — что ты можешь, а что нет. А то от тебя только разговоры.

— Ну вот, — взбодрился он, — я сделал из живой воды, травы и вот этой штуки, — он потряс картриджем, — и применил силу. Я говорил с духом железного дома. Чем больше с ними общаешься, тем больше понимаешь. Как будто вспоминаешь что-то.

— Кароче! — перебил его я.

— Я сделал раствор, который может так сделать твой организм, как ты хочешь. Но только это «как хочешь» — станет навсегда. Можешь стать, к примеру, бессмертным. Но об этом надо думать во время приема препарата.

Ишь ты, препарата. Каких слов нахватался, а?

— А ты-то сам не хочешь стать бессмертным? — что-то мне такие подарки показались подозрительными.

— Я — нет. Это слишком. Я выпил уже. И сделал, как захотел. Только думать надо про себя, — мутно сформулировал Ичил задачу.

— И что же ты в себе такого сделал?

— Понимать, как всё это работает. И чтобы женщины меня любили.

Вот не ожидал, так не ожидал от Ичила таких желаний, свойственных более прыщавым юнцам, нежели зрелым мужчинам.

— Женщины-то зачем? У тебя проблемы что ли? — я не смог удержаться от глупого вопроса.

— Есть женщина, — вздохнул Ичил, — я её любил. Она меня отвергла. Давно. Я сильно страдал. А позавчера сделал эту микстуру, выпил и захотел её снова.

Ичил счастливо засмеялся. Просто заразительно захохотал.

— Пока ты спал, я сделал портал к ней в стойбище. И сделал ей кирим пять раз. И теперь жалею, что перевел на такое желание свою микстуру.

— Да? Это с женщинами бывает, — философски заметил я, — проще было напоить её бузой.

— Моя возлюбленная оказалась непроходимой дурой и, вдобавок, с дряблым животом. Потом в стойбище все женщины хотели меня любить. Все сразу. Это ужасно. И ведь теперь с этим ничего не поделать. И мне целый месяц надо скрываться от всех женщин, чтобы случайно не залюбили до смерти. Только потом можно ещё раз пить микстуру. И то, до конца это не удалить из организма, всё равно некоторые будут приставать.

— Главное, чтобы мужики не приставали. А женщин, особенно если такая сумасшедшая любовь, лучше любить издалека, — хмыкнул я, — а трахаться просто с симпатичными. Психика целее будет. И вообще, с желаниями, как показывает практика, надо быть осторожнее. Никогда не знаешь, что из этого получится. Дао нас учит вообще ничего не желать.

— Действительно. Но это ты знаешь Дао, я — то нет. Ну, ничего, я тоже теперь знаю, и второе моё желание тоже исполнилось. Я понял, как эти синтезаторы работают и как силу, ну, в смысле, электроэнергию, преобразовывать в нужный мне вид.

— И после этого ты чувствуешь себя ничтожеством? Ну, знаешь, в голове у тебя всё гораздо хуже, чем я думал. Ничего, ты ещё недельку пообщаешься с ними и, так же, как и со своей возлюбленной, поймешь, что эти железяки — тоже ничтожество. Кстати, как это ты сделал портал?

— Поговорил с духом в твоей коробке, — Ичил кивнул на планшет, — он согласился мне помочь, потому что это не нарушает правила.

— Ладно, поговорил и поговорил.

Хотя эту железку даже предателем не назовёшь.

— Ну, так ты будешь пить микстуру? Я специально для тебя приготовил.

— Ты знаешь, это слишком сильнодействующее средство. Это не водка, выпил, окривел, а потом протрезвел. Так что я отложу это мероприятие на потом. Когда припрет, вот тогда и применю по назначению.

Навсегда — почти то же самое, что и никогда. Две грани одного кристалла. В обоих случаях не оставляет вариантов. Безнадёга, тоска и пыль веков. Нет, и ещё раз нет. Я лучше водочки выпью. Это привычно и доставляет вполне предсказуемый результат.

— Ну как хочешь, — ответил Ичил, — обедать пора.

— Ну давай, пообедаем, — я тоже не прочь кинуть что-нибудь на дно желудка.

На этот раз мы заказали себе плотный мясной обед, прямо на балкон. Приползла обслуга и накрыла столик, все прям как в лучших домах. Скатерть, рюмки, ложки, вилки. Я уж и отвык от такого благолепия. На этот раз я заказал энчиладос с сыром, бурито с говядиной, тортилью с куриным филе и сладкий пирожок. Это из-за того, что сегодня в меню не было котолетта алла миланезе под соусом песто. Принял для аппетиту два по сто и приготовился к послеобеденному отдыху.

Вообще-то у меня такая мысль возникла: вот если бы такие синтезаторы продать в Макдоналдс, посетители не заметили бы никакой разницы. Я же лучше у костра буду кормиться из натурального мяса. Это первые три раза попробовать такую пищу интересно и увлекательно. Потом начинаешь понимать: синтетика — она и в Империи синтетика. Только иначе называется. Вкусно, питательно, сбаласированно, но — не то. Не зря же еда в столовой гораздо хуже, чем дома. Потому что нет души повара. Механическое действие, хоть и по ГОСТу и патентованной рецептуре, но — получается мертвая пища. И опять мои планы по извлечению денег из воздуха прервал Ичил. Явился и начал снова ныть, что микстура испортится, а выливать её — это такое кощунство, что духи могут нас проклясть.

— Ну придумай себе какое-нибудь простое желание, — долбит мне в мозг Ичил.

Я, как вы сами понимаете, слегка навеселе, в этакой добродушной эйфории, поэтому подумал, ну что собственно это меняет? Ну, на крайний случай, выпью ещё раз повторную дозу через месяц и всё встанет на свои места. Я быстро выхлебал опалесцирующую жидкость из стакана, что поднёс мне шаман. В голове вертелась песня, «буду вечно молодым, вечно пьяным!». Это опасные мысли, шайтан их побери. Иногда-то надо быть трезвым? Кое-как оставив первую часть фразы, я додумал, что неплохо бы всё-таки понять, как всё это здесь, на базах, работает. Видимо я отключился ненадолго, потому что Ичил так и стоит рядом, уже без стакана в руках.

— Ну что? — озабоченно спрашивает он.

Я прислушался к себе — никаких видимых последствий. Конвульсий, судорог, поноса нет, или там очевидных свидетельств того, что разверзся прямой канал связи с космосом. Чакры, видать у меня сильно засорённые. Благодать тоже как-то не снизошла. Может быть, я уже достиг «сатори» и мне совсем ничего не нужно? Шарлатаном оказался Ичил, вроде нашего колдуна-многостаночника Кашпировского, хотя раньше у него всё так хорошо получалось. Для прочистки чакр я сделал еще пару глотков и произнёс:

— Я в порядке, Ичил, вперед, нас ждут неотложные, и главное, великие дела. Скоро о нас будет говорить вся Большая Степь! Кстати, почему именно эту бурду ты мне дал?

— Можно и просто воды с травой скушать, но так быстрее и надёжнее.

Жизнь явно хороша! Без подвохов в виде гадких бонусов к реализуемым желаниям. Я готов хоть сейчас свернуть горы или выкопать всю картошку на полях колхоза «Победа коммунизма». Правда, я всё никак не мог сфокусировать взгляд на окошко от ВК, но потом, путём необыкновенных усилий, справился с наваждением. Всё-таки мысленное общение с ВК — это лучше, чем листать многочисленные окошки, особенно, когда толком не знаешь, что где лежит.

— Ты бы меньше редкие ингредиенты на самопальные микстуры переводил. У нас под боком два НИИ бесхозных, вот и занялся бы научно-полезным трудом. А то всё вечно на коленке, то в каких-то кастрюльках, то в котелках, блин, антисанитария сплошная. Выделил бы активные компоненты, как у людей, начали бы мы их синтезировать и облагодетельствовали человечество. За наличные, само собой. Таблетки знаешь нынче почём? Ого-го!

И тут меня накрыло.

Чёрт, чёрт, чёрт! Всё же лежало на поверхности. Нужно было только сесть и как следует подумать! А я погряз во всяких идеях, хозяйственных делах, а времени подумать о главном, как всегда, не было.

— Сиди! Жди меня! — сказал я Ичилу, а сам помчался по разным помещениям. Выдернул из пульта наушники-мнемотрансляторы, со склада взял новую, ненадёванную сапфировую пластину, прихватил ещё пучок проводов, отвёртки и прочую мелочь.

Интуитивные озарения мне свойственны, это я без ложной скромности скажу. Не раз за собой замечал. Стоит только выпить какой-нибудь подходящей микстурки, как обязательно в голову всякие озарения лезут. Один раз… впрочем, я уже об этом рассказывал.

«Исчадья мастерских, мы трезвости не терпим…»[54] — напевал я, выдёргивая из кухонного синтезатора сапфировую пластину, которая числится во всяких прейскурантах памятью. Красивая, зараза. Сама голубая, а внутрях золотые искры блистают, совершенно феерически. Если такую пластину распилить на ювелирные изделия, то им бы цены не было. Но поскольку у нас, в наш продвинутый век, самой ценное — это информация, то собственно цены этой пластине нет вообще. В смысле, в измеряемых пределах.

Так, теперь вход туда, выход отсюда, хорошо, что разъемы на жгутах везде унифицированные, не промахнёшься и не воткнёшь как попало. Впрочем, мне сейчас и нужно как попало, не совсем в соответствии с эксплуатационной документацией я поступаю, но чувство близкой победы отметало все сомнения. Параллельно, на дублирующий разъём подключил свой планшет.

— Ичил, о светоч эксперимента и безболезненной перцепции! Давай-ка друг, садись вот сюда, надевай транслятор и начинай думать то, что ты мне намедни проповедовал про желание, понимание и прочее. Думай о создании такого же стакана воды, который ты мне вместо водки преподнёс.

— А зачем? — спросил недоуменно шаман.

— Ты думай, а синтезатор должен её сделать, вот что!

Одновременно, как мне показалось, эти мыслительные флюиды должны были бы записаться на чистую пластину. Там же памяти — ого-го! — и она как раз под это дело заточена. Мбонго должен в этот же момент контролировать процесс, и при необходимости, направлять в нужное русло.

Ичил сел по-турецки, закатил, как это у них, шаманов принято, глаза и заныл, прищёлкивая пальцами. «Дзинь!» — сработала сигнализация, «вставьте картридж 18БВ-124», о йеззз, пошло дело. Я махом подсуетился, и следом, не успели щёлкнуть зажимы патрона, «дзынь!» — в окошке выдачи появился стаканчик с жидкостью.

— Ичил, снимай с себя сбрую, ща проверим результат.

Я, уже наученный горьким опытом безоглядного употребления Ичиловых лечебных вод, понюхал, что получилось на выхлопе эксперимента. По запаху — спирт. Чистый, ректифицированный, но я не поленился, отнёс в лабораторию. Точно, спирт этиловый. Не совсем то, что планировалось, но, похоже, мы идём в правильном направлении. Тем более, что пластина была стопроцентно чистая, безо всяких информационных примесей. Ну что же, сейчас произведём последнюю итерацию. Я отсоединил все ненужные провода, и восстановил исходную конфигурацию синтезатора, только вместо штатной пластины вставил новую. Включил, потребовал меню. В нём оказалась единственная запись, что и требовалось доказать. Напиток тонизирующий, вот что там написано. Нажимаю ещё кнопку и — дзынь! — еще один стаканчик. Я снова в лабораторию. Во как. Я гений, я расшифровал тайну синтезатора! И теперь смело могу выпить то, что сам насинтезировал. Хотелось плясать и петь. Вызвать одалисок, медведей и балалаечников. Когда первый угар прошёл, понятно, какая разверзлась незримая необъятная пропасть в этот момент между нашими цивилизациями, насколько разные были и будут подходы к технологиям здесь и там. И я склоняю голову перед покойным профессором Аббаасом — только гений мог сопрячь несопрягаемое, мыслеобраз превратить в материальный объект безо всяких промежуточных этапов. И даже не в то, что мы привыкли понимать под «вещью», а именно то, к чему так долго и, порой, малоуспешно, стремился наш мир, к функции, которую должен выполнять тот или иной объект.

Я пока не готов сделать человечеству такой подарок. Такую свинью, если честно говорить. Впрочем, человечество и без меня катится в пропасть, так что одним фактором больше, одним фактором меньше, все там будем. В любом случае, пара тузов у меня теперь есть. Новая цивилизация встанет на руинах старой. Может быть, но Харкадару-то я гарантирую истинное процветание.

— Ичил! Ты понял то, что мы сейчас сделали? — пафосно вопросил шамана я.

— Я сделал, да. А ты ерундой занимался, какие-то провода перекладывал! — вот же хамский предатель!

— Ну тогда напомню тебе твои слова. Сила рождается в ящике, проходит через верёвки и раздаётся связывателями на съедение воротам. Управление раздачей кормления делается через рисунок между лицами. Не смешно ли? Сила по проводам к интерфейсу, с вас смеяться можно сутки напролёт, животики надорвёшь, — я разозлился на идиота.

Хотел провести еще пару-тройку экспериментов, но теперь не буду. Пусть они тут в своём Харкадаре и дальше междумордия состыковывают, а я подыщу себе другую компанию, более подходящую, такую, где меня понимают! Направился в гараж; возьму тележку, съезжу к Улбахаю и Хайсэру, заодно деньжат им подкину. Ну и гринго проведаю. Отмякну душой, а то от всяких хамов слова доброго никогда не дождёшься. Ломаешься, ломаешься ради них, а они!

— Эй, Магеллан, ты куда? — это Ичил опомнился.

Знает, скотина, что без меня он тут в дикости так и будет прозябать.

— Прощай навеки! Можешь и дальше камлать на свои закопченные котелки и кастрюльки! И рецепты из конского навоза сочинять, пополам с гнойной мочой запаршивевшего осла! Главное, никаких проводов и интерфейсов!

— Постой, я пошутил! Ну ты что, шуток не понимаешь? — Ичил догнал меня и схватил за рукав, — ну что ты как ребёнок?

— Я к Хайсэру, — холодно ответил ему я, — если хочешь, можешь сесть в кузов.

Что на него обижаться? Я выше этого! Гении, вроде меня, никогда не были признаны при жизни. Это просто такова моя судьба. Потом, может быть, потомки осознают всё моё истинное величие, и, возможно, поставят мне памятник, к которому не зарастёт народная тропа.

Улбахай и Хайсэр, да еще и этот, как его, мастер-архитектор показали мне мраморные колонны у фонтана, потом согласились со мной, что таки гений, потом согласились ещё раз. Проснулся я очень ранним утром. Вышел во двор, на звёзды полюбоваться, встретить восход солнца. Тишина в посёлке, спят все ещё. Хорошо-то как, и голова почти не болит. Из-за заборчика раздался громкий шепот:

— Магеллан! Это я, Ичил!

— О! Ты что там делаешь? — я остановился в великом недоумении.

— Прячусь. Надо тихонько к нашему грузовику идти. У тебя есть что-нибудь покушать?

— От кого ты прячешься?

— От женщин. Не надо было мне в аул заходить. Я, кажется, слишком сильный раствор делал. Теперь проходу не дают, вчера чуть на части не порвали. Если бы они между собой не сцепились, то мне пришлось бы плохо.

— Ладно, давай-ка, двигай. Огородами, огородами, по-пластунски. А ещё лучше, свари себе компенсатор. А то в следующий раз не увернёшься, порвут тебя, а потом изнасилуют в непотребной форме. А ты мне живой пока нужен, — я засмеялся.

А чего не смеяться-то? Без смеха на изрядно потрёпанного, но непобеждённого Ичила смотреть невозможно, в его-то фантастических одеждах. Не знаю, может он специально колдует, но всякий его новый халат превращается в засаленную тряпку буквально в течение суток. Это, может, у шаманов форма одежды такая. Но сейчас Ичил вообще красивее огня. Рожа поцарапана, в грязных разводах, порванный халат весь в пыли.

Ичил зашуршал в кустах, пробираясь к околице. Я спокойно прошёл напрямик, как раз к нашему транспорту. Напевая свою любимую песню «летят перелётные птицы…» поехали подальше от женщин, на базу ВКС, пора всё-таки добраться до деревни.

— ИИ, на чём мы последний раз остановились? Давай следующий мир. Домой хочу.

И снова бормотание ИИ.

— Узел четыре, мир три, обнаружен маяк, выполняется синхронизация…

Открылась рамка портала, какая-то кривая, с плавающими краями. Я увидел сквозь неё окраины деревни и сразу же узнал. Это она, она! Моя малая родина! Вот излучина реки, вот пляж, а вон там мой дом!

— Срыв синхронизации, — сообщил ИИ, и рамка схлопнулась.

— Чёрт, что происходит? Давай еще раз!

Та же картина: кривая рамка портала, да еще и плавает сама по себе, вот и сейчас, её повело куда-то в сторону, потом вверх. Деревню можно наблюдать с высоты птичьего полёта. Точно так же, как в тот злополучный день, когда меня сюда забросило. Как некстати! Стою, понимаешь ли, в шаге от эпохального открытия, и вот тебе!

— ИИ, в чем дело?

— Неисправность канала синхронизации для этого фазового смещения. Необходимо вмешательство персонала.

Хотелось отчаянно выматериться, но ИИ здесь вроде и не при делах. Нет, я не беду ремботов включать. Сам починю, чай не из задницы руки растут. А боты включишь, так они и всё остальное починят. Нет, нет. Я сам.

— Давай, говори, что там надо чинить. Лудить, паять, крутить?

Короче, дорога домой откладывается на неопределённый срок. Я хлебнул водочки и успокоился. И даже рассмеялся. Ну надо же, законы Мэрфи в действии.

— Помещение тридцать шесть, второй ярус.

— Веди.

Зазмеились зеленые стрелки, и я пошёл вперед. Это оказалось помещение, по какому-то недомыслию, или недоработке ремботов, пострадавшее от вандалов, но не отремонтированное.

— Пункт управления номер семь, — сообщил мне ИИ.

— Ты почему не сообщил мне, что тут погром? Почему не отправил ремботов чинить явно порушенное оборудование? Что за бардак, я тебя спрашиваю?! Молчать, когда с тобой поручик разговаривает! Отвечай! Распоясались тут!

Пункт управления и разбомблен-то тоже был не конца. Разбит один монитор, с потолочного кабельроста свисает порванный кабель и елозит под действием сквозняка одним концом по тачпаду на поверхности стола. Вот и ответ. Как он елозит, так рамка портала и ходит ходуном. Я забрался под потолок, и совершенно нецивилизованно, на простую скрутку, срастил порванные жилы кабеля. Благо они по цвету отличаются. Спрыгнул со стола и говорю:

— Ладно, паскуда, пошли пробовать ещё раз.

Повторились стандартные мантры ИИ:

— Узел четыре, мир три, обнаружен маяк, выполняется синхронизация. Синхронизация выполнена.

На этот раз рамка портала не трепыхалась, а вполне устойчиво открылась в какую-то кромешную темноту. Я включил фонарь и посветил вперед. Хм. Что-то смутно мне напоминает. Особенно вот эти разноцветные пластиковые банки на полках и вон тот бочонок. Я, помнится, в таком рыжики солил. Это чей-то подвал или погреб, и, мне так хочется верить, что это именно то, о чём я подумал. Я, уже без всякого трепета, прокрался внутрь и провел лучом света по тёмному царству. Так и есть. Мой личный подпол, шайтан его возьми, так и хочется закричать, затопать, засвистеть.

Я уже готов был сказать Ичилу, типа давай, затаскивай, кантуй, вира помалу, но вдруг услышал голоса, доносящиеся от крышки погреба. Я прокрался ближе и прислушался.

— Аня, ну давай же быстрее, пойдем уже! — это голос Ирины.

Тот самый голос, который заставлял трепетать моё существо, от пупка до самых коленей. Ичил с тревогой посмотрел на меня. Чёрт, мой дом оккупировали, пока я отсутствовал. Вот так всегда и бывает, не успеешь пропасть без вести, как тебя на порог даже не пустят. Однако в сенях хлопнула дверь и наступила тишина. Я сказал:

— Ну, Ичил, давай, начинаем затаскивать сюда имущество. А с теми, — я кивнул на потолок, — я сейчас разберусь.

Мы быстро перекидали свои ящики в подвал, а в последний раз посмотрел на базу и приказал ИИ:

— Всё, закрывай лавочку. Посторонних не пускать, гуманные методы к агрессорам не применять, стрелять на поражение.

Портал закрылся.

Я полез к крышке подпола, открыл её и мне в лоб упёрся ствол ружья. Я поднял взгляд.

— О, Михалыч, здорово, что это ты меня ружьём пугаешь?

— А, это ты. Привет. А то я думаю, что за шум в подполе, так может воры схоронились. Давай, вылазь.

— Да я не один, вообще-то, — сказал я.

Мне страсть как не хотелось светить свои тайны, но тут уже ничего не попишешь. Пропалился, так пропалился. Михалыч спустил курки и поставил ружьё в угол.

Мы вылезли в кухню, тут и Афанасьевна оказалась.

— Здрассти вам, Мария Афанасьевна. А что это тут в моём доме народу, как на праздник?

— Это Иринка приехала, зашла в гости. А потом у меня прям в грудях затрясло. Ну, думаю, что-то случится. Вона, Михалыч ружьё взял, пошли смотреть.

Ичил стоял столбом посреди кухни и только переводил взгляд с меня на полки, с полок на стены. Потом пристально посмотрел на Марию Афанасьевну и, совершенно неожиданно, поклонился ей и сказал:

— Здравствуй, сестра!

Я перевел.

— И тебе здравствовать, — моя соседка усмехнулась, — братец.

— Почему ты своему мужчине не вылечила ногу? — с упреком произнес шаман, показывая пальцем на деревяшку Михалыча.

— Я что, господь бог, что ли? Чем я лечить-то буду?

Ичил поставил на стол склянку с раствором.

— Есть эликсир от травы аминай эм и правильная вода.

Афанасьевна где стояла, там и села. Табуретка жалобно скрипнула.

— Неужели у тебя есть заветная трава? — спросила она, прижав руки к груди, — Значит, не врала прабабка… про траву и про живую воду.

— Ну ладно, — засуетилась старушка, — я сейчас на стол спроворю, вы голодные, наверное, а ты Вовка помолодел штоль? Да что это я… — и ушла.

Мы посидели, помолчали. Ичил спросил:

— Магеллан, здесь можно ходить, смотреть?

— Да конечно, Ичил. Мы теперь у меня дома, здесь всё можно.

Ичил вышёл во двор, я посмотрел в окно, сердце моё дрогнуло. Вот тебе и шаман, вот в таком тихом болоте черти и водятся. Не ожидал я от него такой прыти. Это просто какой-то записной ловелас, казанова просто. И что он там втирает Ирине на помеси харкадарского и русского, я не знаю, но со двора, через открытое окно, слышен её смех, а Аня визжит и хлопает в ладоши. Мимика и поза Ирины совершенно недвусмысленно показывает… ну в общем, исключает всякие ложные толкования. Пустил козла в огород. Горечь горькая.

Михалыч тем временем бубнит:

— Значицца, как ты пропал, Афанасьевна поворожила и грит, жив он. Я тогда машину-то перегнал тебе в гараж… А седни чего-то с утра и заладила, вот, дескать, Вольдемар идёт…

Я выпил полстакана водки, занюхал рукавом. Спросил:

— Слышь, Михалыч, ты не знаешь, где тут можно купить фикус в кадке? Канарейку и семь слоников?

Конец третьей книги

Примечания

1

«…о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета». Лесков Н. С. «Леди Макбет Мценского уезда».

(обратно)

2

Поляков Ю.

(обратно)

3

Жванецкий М.

(обратно)

4

Надеюсь, старика Шарля все читали?

(обратно)

5

Надо, Федя, надо!

(обратно)

6

сами знаете кто у нас расширивал и углубливал.

(обратно)

7

Почти Мээс.

(обратно)

8

Народ — это народ. Не путать с детьми, лошадьми и женщинами.

(обратно)

9

…предаться изнеженной, прихотливой и расточительной, чувственной жизни. (Даль. В.)

(обратно)

10

И щебечет! И щебечет!! И щебечет!!!

(обратно)

11

скань, это, собственно, то же самое, что и филигрань.

(обратно)

12

Yellow River исполняется группой Christie.

(обратно)

13

Оброком лёгким заменил… (обратно)

14

Судья, в самом широком смысле.

(обратно)

15

Здеся.

(обратно)

16

Я старый солдат, и не знаю слов любви.

(обратно)

17

Ср.: «Messier 100» (англ. M 100, NGC 4321, рус. Месье 100, другие обозначения — IRAS12204+1605, UGC 7450, ZWG 99.30, MCG 3-32-15, VCC 596, KUG 1220+160, PGC 40153) — спиральная галактика в созвездии Волосы Вероники. ‹/%D0%92%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%81%D1%8B_%D0%92%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B8_%28%D1%81%D0%BE%D0%B7%D0%B2%D0%B5%D0%B7%D0%B4%D0%B8%D0%B5%29›

(обратно)

18

/%D9%85%D8%B4%D8%B1%D9%88%D8%A8%D8%A7%D8%AA_%D9%83%D8%AD%D9%88%D9%84%D9%8A%D8%A9›

(обратно)

19

Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! (с) Кулигин.

(обратно)

20

Написано Блоком, по другому, конечно же, поводу.

(обратно)

21

В моём сапоге, кошмарней, чем фантазия… (с) Маяковский В. (обратно)

22

Некоторые неправильно говорят «иховымя», но это редко встречающийся диалектизм.

(обратно)

23

Кажется, в прошлую пятницу (с) Милн.

(обратно)

24

Всякая палка о двух концах.

(обратно)

25

Его пример — другим наука…

(А. С. Пушкин)

(обратно)

26

Отец небесный

(обратно)

27

Салтыков-Щедрин.

(обратно)

28

Правильный подход, правильный отход — это уже три балла (с) майор Пляко.

(обратно)

29

Кузов Унифицированный Нормального Габарита, во избежание неверных толкований.

(обратно)

30

Йозеф Менгеле упражнялся в Освенциме.

(обратно)

31

Ота Краус, Эрих Кулка. Перевод с чешского. М., Политическая лит-ра, 1960.

(обратно)

32

Психо — это душа, по-гречески.

(обратно)

33

Типа поэт Тарас Шевченко.

(обратно)

34

Валерий Брюсов, мрачный декадент.

(обратно)

35

Кузов Унифицированный Нормального Габарита, во избежание неверных толкований.

(обратно)

36

Обер-экзекутор — старший прапорщик.

(обратно)

37

Угрёбищному.

(обратно)

38

На букву М.

(обратно)

39

Что вы тута в пальтах по калидору ходите? (с) замполит нашего училища на курсантов в шинелях.

(обратно)

40

Мрачный декадент Брюсов.

(обратно)

41

Имеется в виду шесть доказательств бытия бога.

(обратно)

42

Челленджер? Знаменитый зоолог профессор Челленджер? Это не тот, который проломил череп Бланделлу из «Телеграфа»?

(обратно)

43

Стихи автора.

(обратно)

44

Ничего бы не осталось от первоначальной природы человека, что не было бы поглощено (если вообще не подавлено) технической организацией интеллекта… (с) Mumford L. Technics and the Nature of Man.

(обратно)

45

И. Ганзелка, М. Зикмунд «Африка грёз и действительности». М.: Изд. иностранной литературы, 1956.

(обратно)

46

Последователей Гермеса Трисмегиста.

(обратно)

47

Не в переносном, а в буквальном смысле этого словосочетания. То есть, делать заготовки для деревянных ложек.

(обратно)

48

Et Satan conduit le bal! Гуно, «Фауст».

(обратно)

49

Полагаю, что бывший премьер одной фразой себя обессмертил.

(обратно)

50

Звуковое сопровождение — Pink Floyd «Welcome to the Machine».

(обратно)

51

Стоики — это философы, отличавшиеся строгостью нравственных убеждений, твердостью духа и суровым образом жизни.

(обратно)

52

Психология, чо.

(обратно)

53

Вооружения Аббааса.

(обратно)

54

Б. Л. Пастернак, «Пиры».

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg