«Пьесы»

Пьесы (fb2) - Пьесы 633K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова

Пьесы На сказки автора Инна Фидянина-Зубкова

© Инна Фидянина-Зубкова, 2019

ISBN 978-5-4496-2582-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О том как богатыри на Москву ходили

Жанр: сказка-былина в двух действиях, в 9 картинах. 38 страниц.

Действующие лица

Мужские:

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ, ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ, АЛЕША ПОПОВИЧ, ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ, МИХАИЛ ПОТЫК, СВЯТОГОР, МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ, ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ — былинные богатыри.

КНЯЗЬ ВЛАДИМИР — тщедушный, с хитрецой.

СТАРИК ЛЕСОВИК — дедушка с посохом.

ЧЁРТ и ЧЕРТИ — двое-трое мужчин в костюмах чертей.

СОКОЛОК — мужчина в костюме птицы сокола.

КОТ — мальчик или мужчина в костюме кота.

РАЗБОЙНИКИ — трое мужчин большого роста /Кыш, Хлыщ и Малыш/.

МУЖИКИ, КАЗАКИ и СКОМОРОХ — двое-пятеро мужчин в национальных одеждах.

МЕДВЕДИ — двое-трое мужчин в медвежьих костюмах.

Женские:

БАБА — рассказчица в национальном костюме.

БАБА ЯГА — злая бабка в лохмотьях.

НАСТАСЬЯ ПЕТРОВИЧНА — невеста /жена/ Алёши Поповича

СЕСТРА ВОЛЬГИ — девушка в зелёном платье.

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ — несколько девушек в нарядных сарафанах.

Неодушевлённые:

СИНИЧКА — игрушечная или картонная птичка, летающая с помощью лески.

ЁЛКИ — картонные ёлки или люди в костюмах елей.

Действие первое

Картина первая

Древняя Москва заросшая лесом. Где-то там, из-под хвойных виднеется Кремль. В кронах нарисованных елей торчат шалаши. Несколько картонных ёлок стоят на переднем плане.

На лавочке сидят Ряженые Бабы, щёлкают семечки. На сцену выходит Баба, охает, причитает и начинает повествование.

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ.

Новая сказка, новая ложь:

где быль, где небыль — не поймёшь.

(делают паузу, трагически смотрят на лес и говорят дальше)

Жил да был богатырь.

Так себе богатырь,

ни умом, ни силою не горазд.

Все так и говорили:

«Странный богатырь.

Не богатырь, а богатырешка,

что увидит, то и тырит.»

А что стырит, то и съест.

А как съест, так и подрастёт.

Вот так подрастал богатырь,

подрастал да и подрос.

Стал, как башня матросска,

не богатырешка, броский!

Скоморох выносит на сцену картонного богатыря, Ряженые Бабы одобрительно кивают, Скоморох уносит богатыря, бабы огорчаются; у стен Кремля начинают маячить Медведи.

БАБА.

Это и есть у сказки начало.

Кот дремал, бабка вязала.

Я расстраивалась не на шутку:

по Кремлю ходили мишутки,

а по площади Красной бабы

ряженые.

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ.

Не, нам таких даром не надо!

Ведь мы расстегаи растягивали,

притчи, былины слагивали

да песни дурные пели

о том, как ёлки и ели

заполонили все огороды,

встали, стоят хороводом,

в лес уходить не хотят.

Звали мы местных ребят.

На сцену выходят Мужики с пилами и топорами; глядят на заросшую лесом столицу, машут руками, топорами — создают видимость шумихи, неразберихи.

МУЖИКИ.

Те приходили, на ели глядели,

но выкорчёвывать их не хотели,

а также плевались жутко,

во всём обвиняли мишуток

и уходили.

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ.

В спины что-то мы им говорили.

В ответ матерились ребята.

Жизнь как жизнь, за утратой утрата.

(Мужики, ругая Медведей, уходят; Ряженые Бабы костерят Мужиков)

А ели росли и крепли,

доросли до Москвы и влезли

прямо на царский трон.

Стала ель у нас царём.

А как стала, издала указ.

ЁЛКИ.

На ёлки, ели не лазь!

А кто залезет, тот и исчезнет совсем.

БАБА.

Вот жуть то! Указ раздали всем

от мала до велика.

Вот и ходи, хихикай

о том, как наши ели во Кремле засели.

ЁЛКИ.

А тем временем ёлки

с подворий вытолкали тёлку,

быка, кур, свиней, козлят.

Ёлки буянят, гоняют кур и свиней.

МУЖИКИ.

Мужики на елях спят,

на хвойных кашу варят,

шалаши меж веток ставят

и хнычут,

казаков на помощь кличут.

На сцену выбегают Казаки, начинают заигрывать с Ряжеными Бабами.

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ.

Казаки, казаки, казачата,

смешны, озорны, патлаты

прискакали до Москвы

и в разгул у нас пошли,

ряженых московских баб

стали звать к себе в отряд.

Мужики на это дело глядь.

(вальяжно, с пилами и топорами выходят Мужики)

МУЖИКИ.

Казакам бока б намять!

(мужики дерутся с Казаками, прогоняя их; Казаки убегают)

МУЖИКИ.

Ну вот, намяли казакам бока.

И задумались пока.

Мужики, мужики, мужичишки

плюнули в свои кулачишки

и на Киев-град косясь,

айда звать богатырят.

Богатыри, богатыри, богатыречочки!

Мы тут хилы, яки дряблы мужичочки.

Приходите вы к нам ножками аршинными

вырывайте ручоночками длинными

эти ёлки, ели проклятущи.

Пусть уж лучше трон займёт мишуще

да медведица с кучей медвежат.

Наши детки жить на елях не хотят!

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ.

А бога-бога-богатыри

как раз шли из Твери

да в свой стольный Киев-град

тырить там… да всё подряд!

Мимо Москвы с боёв ратных на свадьбу Алёши Поповича в Киев-град идут богатыри: Илья Муромец, Чурило Пленкович, Михаил Потык, Святогор и Микула Селянович.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Услыхали тако диво:

ели стали жить спесиво!

И решили посмотреть

что в Кремле ещё спереть.

Развернулись и пошли

бога-бога-богатыри.

СВЯТОГОР.

От Твери и до Кремля

один, два да три шага.

Вот дошли до Москвы

бога-бога-богатыри

и устали.

Стеною ели встали.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Что же делать, как же быть?

Надо б пилами пилить

иль с корнями вырывать.

Всё работать, не плевать!

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

Ай чего-то неохота.

Эт рутинная работа,

ни война и ни сечь,

надо б силушку беречь.

Кличьте лучше мужиков,

им сподручней ломать дров.

Мужики слушают Богатырей с надеждой, а потом разочарованно плюют.

МУЖИКИ.

Надо б, братцы пилы брать,

не подмога эта рать.

Эта рать, которой надо

Сто кило ещё в награду

злата, серебра собрать.

Не, нам столько не украсть

да из царской, из казны.

А ну, в свой Киев брысь, пошли!

(Мужики прогоняют Богатырей и делают вид, что рубят, пилят лес. Богатыри уходят)

Ну вот, ушли богатыри.

А мы за пилы, топоры

и на лес пошли войной.

Что ни Ванька, то герой!

Допилили до Кремля, устали.

Ели, пихты стеной встали

и ясно дали нам понять:

«Кремлёвский лес нельзя ломать!»

И к этому слову, приказу

мишутки из леса вылазят

да рычат на нас сердито.

Выползают Медведи.

МЕДВЕДИ.

Наша площадь. Всё, забито!

И пошли напролом.

Мужичью бока намнём!

Медведи дерутся с Мужиками и выталкивают Мужиков за кулисы.

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ.

Итак, бока были намяты,

богатырешки прокляты,

и на века те ёлки, ели

во Кремле нашем засели

с медведями, мишутками.

А это уж ни шутки вам:

искать во всём виноватых

и без того поломатых

простых Иванов мужиков.

БАБА.

Стихом скажу: живу без снов.

Сейчас придут, повяжут.

А повязав, накажут,

на каторгу отправят жить,

на Сахалин. Вот там дружить

и буду я с медведями

да с лисами — соседями.

Медведи, пляшут. По сцене бегают лисы.

Картина вторая

Киев, терем Князя Владимира, двор. Во дворе накрыт длинный стол. Гудит свадьба: Алеша Попович женится на Настасье Петровичне. Во главе стола княжеский трон. Трон пуст.

За столом жених, невеста и все былинные богатыри. Гости: ряженая массовка /чем меньше гостей, тем смешнее сказка/. Крестьяне потешно дерутся. Выходит Баба, разводит руками, показывая зрителям застолье.

БАБА.

Это всё была не сказка, а присказка.

Ай перекинем мы свой взгляд

да на славный Киев-град,

где сказка только начинается.

Богатырешка венчается

на бабе русской,

наполовину белорусской,

пополам буряткой

и на треть с Молдовы братской.

Хорошая была свадьба, скажу я вам!

И как бы ни чесалась вша по бородам

гостей, да и у князя нашего Вована,

но и тот не нашёл изъяна

на том пиру почёстном.

МУЖИКИ.

В бою потешном, перекрёстном

меж брательничками богатырями

складывались рядами

почему-то простые крестьяне,

то бишь, мы с вами.

Вот так складывались мы и ложились,

а потом вставали и бились

за трон могучий.

Ну, кто из нас, Иванов, круче?

Из кучки дерущихся Крестьян выкатывается самый старый крестьянин и взбирается на княжеский трон.

МУЖИКИ.

Крутым сказался дед Панас,

он два, три слова недобрых припас

и на княжеский трон взобрался;

как сел, так и не сдался

до самых тех пор,

пока князь Вован не вышел во двор

и богатырей не покликал.

Появляется Князь Владимир; а Добрыня Никитич встаёт, стаскивает с трона старого крестьянина, не больно шлёпает его по попе.

БАБА.

Богатырешки лики

еле как оторвали от браги

и как вдарят с размаху!

В общем, осталась от Апанасия горка дерьма.

Илья Муромец что-то нашёптывает князю Владимиру в ухо.

КНЯЗЬ ВЛАДИМИР.

Тут умная мысль в голову князя пришла.

Надо бы идти Московию брать,

ведь куда ни глянь во дворе, везде рать!

БАБА.

Вот тут-то сказка только-только начинается.

Значит, богатырешка венчается.

Ай и обвенчаться не успел,

ждёт Алешку нашего удел —

скакать до самого севера,

русичей ложить ой немерено!

АЛЁША ПОПОВИЧ.

Ой намеренно

на святую Русь пойдёт войско, рать

ни за что помирать, ни про что погибать,

в бою кости класть да суровые,

ни за рубль, ни за два, за целковые.

БАБА.

Только свадебка наша кончается,

так и войско, рать собирается.

Это войско, рать

нам на пальчиках считать.

Богатыри по очереди встают и кланяются зрителям.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Илья Муромец да крестьянский сын.

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

Чурило Пленкович с тех краёв чи Крым.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Михаил Потык, он кочевник сам.

АЛЕША ПОПОВИЧ.

Алексей сын Попов хитёр не по годам.

СВЯТОГОР.

Святогор большой богатырь гора.

СЕЛЯНОВИЧ МИКУЛА.

А Селянович Микула оротай /плуг, поля/.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Ну и Добрыня Никитич рода княжеского.

КНЯЗЬ ВЛАДИМИР.

И чтоб за трон не бился, был спроважен он

князем киевским да в Московию.

Пущай там трон берёт. Вот и пристроим его,

да женим на княжне сугубо здоровой

из Мордовии иль с Ростова!

Картина третья

Тот же двор, стол. Телега. Нарисованные кони.

Богатыри собираются в дорогу. Гости продолжают пировать, наблюдая за сборами. Настасья Петровична рыдает. Баба стоит в сторонке.

НАСТАСЬЯ ПЕТРОВИЧНА.

А Настасья Петровична рыдает,

мужа молодого провожает,

Алешу свет Поповича куда-то.

На погибель иль на свадьбу новую к патлатым

русским не побритым мужикам

сытым, пьяным прямо в хлам!

АЛЕША ПОПОВИЧ.

Алешенька тоже рыдает,

на погибель его отправляют

иль на новую сытую свадьбу.

Там, Настасьюшка, справим усадьбу

и на север жить переедем,

две усадьбы на зависть соседям,

одна в Киеве, а другая в Москве!

НАСТАСЬЯ ПЕТРОВИЧНА.

Хорошо, хорошо что ты женился на мне!

БАБА.

Настенька сладко вздохнула.

Мужу в котомку впихнула

яиц штук пятьсот, кур жареных восемьсот,

тыщу с лишним горбушек хлеба.

НАСТАСЬЯ ПЕТРОВИЧНА.

И то, на что вам глядеть не треба,

платочек ручной работы —

памятка от жены. В охотку

сядет, всплакнёт, нос вытрет,

супружницу вспомнит и выйдет

мысль дурна да похабна.

БАБА.

В общем, заговорён платок был троекратно.

Настасья Петровична складывает в котомки еду и свой платочек. Богатыри забирают припасы, кладут их на телегу и с гиканьем уходят, погоняя коней. Настасья Петровична бежит следом, плачет. Крестьяне тоже бегут вслед за богатырями и грозят им кулаками. Гости продолжают есть.

МИХАИЛ ПОТЫК.

По-тихому дружиннички собрались.

Со дворов всё, что смогли, прибрали:

кур, свиней да пшена в дорогу,

в общем, с каждой хаты понемногу.

МУЖИКИ.

Крестьяне, конечно же, матерились.

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

На недоброе отношение богатыри дивились.

Но ту злобу мужичью волчью

терпели молча,

уводя телка последнего с сарая.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Что поделаешь, доля плохая

у былинных детин могучих.

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

И на обещания, мол, жить будете круче!

Селяне не реагировали.

Вздохнули богатыри и двинули

на севера холодные.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Одно радовало, шли не голодные.

Хорошо ли, худо шли, расскажем далее.

Картина четвёртая

Густой лес, полянка.

Шесть богатырей /нет Микулы Селяновича/ развалились на полянке, обедают. Баба на краю сцены садится на пенёчек. Микула Селянович ходит кругами по сцене с обозом с едой.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Марш-бросок вроде не до Израиля,

но всё же,

прокорми-ка эти рожи!

Поэтому Микула Селянович, аграрий,

по харе каждому вдарил

и на котомки богатырские навесил

стопудовые замочки,

а с вином бочки

за пазуху смело засунул

и впереди дружинушки двинул.

СВЯТОГОР.

Нет, Микулушка, конечно, не тиран:

ежедневно он к обеду был пьян

и спал под берёзкою крепко,

а его дружина обедала,

так как ключик легко доставался.

БАБА.

А как Селянович просыпался,

так всё начинал сначала.

Замочки пудовые закрывал он,

с вином бочки кидал за пазуху

и вперёд ускакивал,

конским хвостом размахивал.

На милю вперёд бежал.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Эй, могол там не скакал?

БАБА.

Бачил.

А богатыри судачат.

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

Вроде Муромец Илья

воеводой был всегда?

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

История — дело тонкое.

Сегодня ты на коне, а завтра звонкие

кандалы на ноженьках, цепи.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Держись поэтому крепко

за уздечку, степной богатырь.

Поезжай позади да смотри:

не бегут ли за вами черти —

бедовестники, вестники смерти.

БАБА.

Долго ли, коротко шла рать,

нам неинтересно.

Вдруг выходит из леса,

из самой глубокой чащи

Чёрт и глаза таращит.

Из леса выходит Чёрт.

ЧЁРТ.

Вы куда это, витязи ратные?

На вас копья, мечи булатные,

да кобылы под вами устали.

Отдохнуть не желаете?

СВЯТОГОР.

Да, да, притомились, наверно.

Где тут, Чертишка, таверна?

ЧЁРТ.

Дык поблизости есть избушка

на курьих ножках, в ней живёт девчушка,

пирогами всех угощает

да наливает заморского чаю,

а потом печь по чёрному топит

и в баньке парит приблудных, мочит.

СВЯТОГОР.

Тормози, Микула, дружину!

Эка, послужили мы.

Притомились братья твои.

Ждут нас в избёнке харчи.

Картина пятая

Изба Бабы Яги, которая разделена на две половины: столовая и баня /разделительной чертой служит печь и дверь в баню/. Печка топится, из двери баньки выходит пар. В столовой Бабы Яги накрыт стол.

Одетая в нарядный женский сарафан Баба Яга достаёт из печи яства и ставит их на стол. Баба в углу сцены, пытается быть незаметной.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Что поделаешь, с солдатнёю спорить опасно,

на кол посадят, съедят припасы.

Развернул воевода процессию к лесу

в поисках бабьего интересу.

Подъезжаем к избе, заходим.

В избу входят семь богатырей.

БАБА ЯГА.

Там баба-краса не ходит,

а лебёдушкой между столов летает,

чаю заморского разливает

в чаши аршинные,

песни поёт былинные.

На скатертях яств горами,

капусты квашеной с пирогами

навалено до потолочка.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Как звать, величать тебя, дочка?

БАБА ЯГА.

Девица-краса краснеет

да так, что не разумеет

имени своего очень долго.

Кажись, меня кличут Ольгой.

АЛЕША ПОПОВИЧ.

Ну, Олюшка, наливай

нам свой заморский чай!

Богатыри садятся за стол потчевать. Едят, веселятся. Михаил Потык ест осторожно, прислушивается, принюхивается; напитки лишь пригубляет, остатки незаметно выливает на пол.

БАБА.

Выпили богатыри, раскраснелись.

Глядь, а банька алеет,

истоплена дюже жарко.

Дров бабе Яге не жалко.

Не жалко ей и самовару.

Мужам зелье своё подливает

да приговаривает.

БАБА ЯГА.

Кипи, бурли моё варево;

плохая жизнь, как ярмо,

пора бы бросить её;

хорошая жизнь, как марево;

был богатырь, уварим его!

БАБА.

Воины пили чай и хмелели.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Лишь Потык, прислушался он к напеву,

бровь суровую нахмурил,

в ус мужицкий дунул,

усмехнулся междометием,

насупился столетием

и подумал о чём-то своём.

БАБА.

Мы не узнаем о том.

А посему «сын полей» не пил, пригублял

да в рукав отраву выливал.

БАБА ЯГА.

А баба Яга, то бишь Олюшка,

как боярыня, ведёт бровушкой,

глазками лукавыми подмигивает,

ласковым соловушкой пиликает

речи свои сладкие.

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

Брательнички падкие

на бабью ворожбу,

рты раззявили, ржут!

Алеша Попович встает из-за стола и заигрывает с Бабой Ягой.

АЛЕША ПОПОВИЧ.

А Алеша Попович

хочет Ольгу до колик,

норовит идти в опочивальню.

Губы жирные вытирает

платочком шёлковым, вышиванным,

супружницей в дорогу данным.

Алеша Попович вытирает рот платочком жены.

БАБА.

А как губки вытер,

в деве красной заметил

две, три глубокие морщины,

глаз косой и вместо груди вымя.

В обморок упал, лежит, молчит.

Алеша Попович смотрит на Бабу Ягу косым взглядом, пугается, падает на кровать и спит. Баба Яга снимает обручальное кольцо с пальца Алеши и прячет его в свой кармашек. Богатыри едят, пьют. Из-за стола поднимается Святогор.

СВЯТОГОР.

Была бы баллада,

но как-то не надо;

была бы идея,

да брага поспела;

выходи ка, Илья, дратися,

коли делать больше нечега.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

(поднимается и кричит)

Гой еси, добры молодцы!

Да не перевелись богатыри

на земле чёрныя пока что.

Кто не битися, махатися,

тот под столом валятися.

Илья Муромец пошёл на Святогора в кулачный бой: берёт огромную скалку и бьёт ей по ногам Святогора. Святогор падает. Баба Яга подкидывает дрова в печку.

БАБА ЯГА.

Гори, гори, моя печка,

всё сожги, оставь лишь колечко

обручальное с пальца Алешки.

Все богатыри впадают в тяжёлый сон: кто на полу, кто за столом.

БАБА.

Мужики, мужики, мужичочки

медовухой заткнули дышло,

вот тут-то дух богатырский и вышел

из нашей дружины.

Эх вы, былинные!

Развалились и лежат,

в ладоши хлопать не хотят.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Лежит и Михайло Потык,

но глаз у него приоткрыт,

да думу думат голова.

Что за нечисть нас взяла?

БАБА ЯГА.

А дева Ольга-краса

богатырей наших взяла

да тянет к баньке, старается.

Больше вам не маяться!

Баба Яга тянет богатырей в баню и кидает их на пол. В столовой остаётся лишь Михаил Потык, который пытается подняться, но у него не получается.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Потык хотел было подняться,

поднатужился, не смог,

от усилия аж взмок.

Нет, не получается.

БАБА ЯГА.

Девка к нему приближается,

берёт за ноженьку,

волочёт к пороженьку

и бросает прямо в печь.

Ух и смердит же человек!

страшным голосом Ольга ругается,

в бабу Ягу превращается

и на палец кривой надевает колечко.

Баба Яга открывает заслонку и пихает в печь Михаила Потыка, из печи идёт дым, баба Яга морщится.

Баба Яга достаёт из кармана колечко Алёши Поповича и надевает его на свой кривой палец, хохочет. Баба выкатывает на сцену огромное волшебное зеркальце, скидывает с него покрывало, и зрители видят нарисованную на зеркале Настасью Петровичну у окошка: у ней в руках маленькое волшебное зеркальце; а в оконце бьётся Соколок.

НАСТАСЬЯ ПЕТРОВИЧНА.

(голос из-за кулис)

Ёкнуло у Настасьи сердечко,

привиделось ей что-то страшное:

муж в огне, а кольцо украдено

злющей бабкой лесною.

Настя кличет молодого

зачарованного соколка

и просит у птицы она.

Ты лети, мой сокол ясный,

в беде лютой муж прекрасный.

Ты лети, спеши, спеши,

потуши огонь в печи

да колечко верни обручальное.

Баба закатывает большое волшебное зеркальце обратно за кулисы /прямо так, не прикрыв его покрывалом/.

БАБА.

Покружился сокол, в дорогу дальнюю

пустился стрелы быстрее!

А пока он летит, немеют

рученьки у Михайло свет Потыка,

горит рубаха. Печь уж в жар вошла.

Поднатужился былинный богатырь,

заревел, как медведь /нет, хан Батый/,

да согнул свои ноженьки длинные

и в печурке разогнул аршинные.

Затрещала печь, ходуном пошла.

(печка начинает сотрясаться)

СОКОЛОК.

Тут нелёгкая птичку принесла.

Глянул сокол, тако дело,

в рот водицы набрал смело

ни много ни мало, а бочечку стопудовую,

бабки Ёжкину воду столовую.

Подлетел к баньке да вылил в трубу

всю до капли воду ту.

(из печи перестаёт идти дым, печь разваливается; баба Яга в ужасе убегает)

Потухла печка, погас огонь,

вывалились богатырешки вон:

выкатились и лежат,

подыматься по-прежнему не хотят.

БАБА ЯГА.

Ну а бабушка Яга

от расстройства стала зла.

Нет у неё силы, истратила,

на воинов всю потратила.

Плюнула и сквозь землю сыру провалилась,

в самый тьмущий ад опустилась,

пошла силу у чёрта выпрашивать.

(в избу вбегает Соколок с пустыми вёдрами)

СОКОЛОК.

Сокол же не спрашивал

у Настеньки разрешения,

он тоже сквозь землю

метнулся стрелою в ад.

Наши в огне не горят!

И следом за бабкой в самое смердово зло,

в бесстрашный бой «кто кого»!

Соколок убегает со сцены в ту же сторону, куда и Баба Яга.

БАБА.

А в баньке у бабке Ёжки

не красные девы-матрёшки

парятся, песни поют,

а великаны водицу пьют.

Сильные могучие богатыри

не в ратном бою полегли,

а от яда бабьего спят вечным сном.

И мы б не узнали о том.

Михаил Потык встаёт на ноги, идёт в баню, тормошит богатырей.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Да Потык богатырь-гора

не испил он яду до дна,

поэтому пошевелился,

поднялся, пошёл, расходился,

раскидал злую печь на кусочки,

поплакал над братьями, ночью

собрался уж их хоронить.

На плечо Михаила Потыка прыгает Синичка и шепчет ему в ухо.

СИНИЧКА.

Не спеши ты могилы рыть!

Тут у бабы Яги в светлице,

стоит чан, в нём живая водица;

только воду ту сторожит

чёрный кот, он на чане спит.

Михаил Потык ищет чан, находит его. На чане спит Кот.

БАБА.

Михаил Потык в светлой горнице,

нашёл чан, на нём кот коробится —

когти вывалил и шипит.

Михаил ему говорит.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Ах, ты кот-коток,

шёл бы ты на лоток;

мне водица нужна живая,

дай ка я её начерпаю.

КОТ.

А Чернушка кот-коток

прищурил хитро свой глазок,

говорит: мур-мур, мур-мур,

Люб мне твой Илюша Мур,

а поэтому сему

я отдам тебе воду`,

но с условием одним,

Ёжку вместе победим.

А как? Узнаешь позже.

Бери что нам не гоже!

БАБА.

И набрал Потык воды,

сощурив глаз /нет два, нет три/

и пошёл к дружинушке своей.

Михаил Потык набирает ковшиком воду, прицеливаясь /ему пока плохо/, несёт воду богатырям и поит их; синичка летает рядом.

СИНИЧКА.

Воду в рот им лей, не жалей!

БАБА.

Птичка синичка трещала.

И о чудо, дружинушка оживала.

Богатыри приходят в себя.

Действие второе

Картина шестая

Подземелье, ад, костры, котлы.

Черти в котлах помешивают варево. Баба спускается к первому ряду зрителей. Баба Яга на метле летит по сцене. Следом зп ней Соколик.

БАБА.

Но что же там в страшном аду?

БАБА ЯГА.

Бабка Ёжка схватила метлу

и летит вниз, к центру земли,

туда, где огонь развели

черти с чертенятами

рогатыми, патлатыми.

СОКОЛИК.

Ясный сокол несётся вдогонку!

БАБА ЯГА.

Старушка приметила гонку

да стрелой калёной помчалась.

И с кем бы она ни встречалась

на своём мимолётном пути,

успевала всем бошки снести!

(баба Яга на метле подлетает к Чертям и ругается: машет руками, плюёт в котлы)

Наконец, у котла приземлилась,

долго в костёр материлась,

чёрта звала лохматого.

И его, конечно же, матами!

Появляется Чёрт.

ЧЁРТ.

Вышел Чёрт да спрашивает:

чего ты не накрашена?

Баба Яга убегает со сцены и тут же вбегает обратно в нарядном сарафане.

БАБА ЯГА.

Спохватилась тут Ягуся,

обернулась девкой Дусей.

Так лучше?

ЧЁРТ.

Глазик чуток скашивает.

Да, вечность нас изнашивает.

Плохой ты, бабушка, актёр.

Тебя чего принёс то чёрт?

БАБА ЯГА

Да сама я прискакала.

Я без силушки осталась,

дай мне силушку, дружок!

Чёрт открывает в груди замок, вынимает оттуда маленький голубой мешочек и подаёт его Бабе Яге.

ЧЁРТ.

Евдокиюшке б я дал

даже сердце и себя.

Бери силу, вон пошла!

Баба Яга хватает голубой мешочек, прячет его в своей груди. Баба Яга начинает раздуваться, как шарик.

БАБА ЯГА.

Дуська силушку схватила,

на себя вмиг нацепила

и давай расти, расти —

выросла аж из земли

и стала могучей,

как грозная туча.

Тут мне стало тяжко —

палец распух у бедняжки,

на который кольцо надела Алешкино.

Баба Яга достаёт ножницы, отрезает свой длинный ноготь, снимает с пальца Алешино кольцо, кидает его на пол; потом опять становится тощей; сгибается в три погибели и бежит со сцены прочь.

БАБА.

Топнула Дусенька ножками,

нож достала булатный,

отрезала палец и сразу

в бабушку превратилась,

в маленькую такую. Забилась

под ракитов кусток.

СОКОЛОК.

потому как соколок

уже клевал её в темечко.

А после подобрал колечко

и к хозяйке полетел.

Хоть Алешка кольцо и хотел,

но сокол знал лишь Настасью.

Чего тут уж сделаешь? Здрасьте!

БАБА ЯГА.

Ну а бабушка Яга

тихо в дом к себе пошла

новые козни обдумывать,

чинить баньку, подкарауливать

новых русских богатырей.

БАБА.

А кот-коточек, котофей

сбежал от бабкиных костей

прямо в лес, лес, лес, лес —

ловить мышей да там их есть.

(идёт за кулисы и опять выкатывает на сцену большое волшебное зеркальце, но уже без покрывала)

Ну вот, соколик-соколок

колечко лихо доволок,

опустился на окно.

СОКОЛОК.

(голос из-за кулис)

Тук-тук! В горенке темно,

хозяйка плачет и рыдает,

своего мужа поминает.

Ты не плачь, не горюй, жена,

жив, здоров твой муж! На, проверь сама.

НАСТАСЬЯ ПЕТРОВИЧНА.

(голос из-за кулис)

Кинул на пол соколик колечко.

Покатилось оно за печку.

Полезла Настя его доставать,

а там блюдечко. Надо брать.

Схватила девонька блюдце,

протёрла тряпочкой. Тут-то

и показало оно Алешку.

Жив, здоров, с друзьями и кошкой

бредут по лесу куда-то.

Лошадей потеряли. Ай, ладно!

Картина седьмая

Лесная дорога, лес, полянка, кусты. Костёр, над которым висит котёл с похлёбкой.

Бредут семь уставших богатырей. Перед ними появляется Старик Лесовик. Баба сидит на ступеньках сцены.

СТАРИК ЛЕСОВИК.

Ах, вы сильные могучие богатыри!

Недалеко ль до горя, беды.

Куда путь держите, на кого рассчитываете,

кому хвалу-похвальбу поёте,

о чём думу думаете,

почему пешие, а не конные?

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

(кланяется и бессовестно врёт)

Бились мы со многими народами!

А посему, потеряли подводу.

И теперь мы не конные, а пешие.

Не смейся над героями, леший.

Богатыри кланяются Старику Лесовику.

СТАРИК ЛЕСОВИК.

Знаю, знаю я горе, беду.

Подводу вашу ведут

баба Яга с сотоварищами

на старое, древнее кладбище.

Там коней ваших спустит в ад

и пойдут на них скакать

бабы Яги приятели черти.

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

Не видать лошадям смерти!

Что там ещё за сотоварищи?

Выколем мы им глазищи.

СТАРИК ЛЕСОВИК.

Кыш, Хлыщ и Малыш ростом с гору.

Я вам покажу дорогу.

БАБА.

Разозлились богатырешки и вдогонку!

Только пыль забилась под иконку

у старичка лесовичка,

да и то, не на века!

Богатыри бегут по сцене. Старичок Лесовичок вздыхает им вслед, садится на пенёк и протирает иконку.

СТАРИЧОК ЛЕСОВИЧОК.

Волен мужик, не волен,

а богатырь тем более.

Бежит дружина вперёд,

а куда — и чёрт не поймёт!

ГОЛОС БАБЫ.

Бабу Ягу проклинают,

московских князей вспоминают

недобрым словом.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Обяжут ль князья нас пловом?

Богатыри, сделав по сцене круг, идут к полянке, /свет в области поляны гаснет, потом включается/, на полянке появляются пирующие Разбойники с котелками, а рядом вся богатырская снедь и нарисованные лошади.

БАБА.

Дошли, наконец, до полянки,

где разбойничье гульбище-пьянка.

РАЗБОЙНИКИ.

Кыш, Хлыщ и Малыш ростом с гору

едят, пьют день который:

замочки с харчей богатырских скинули,

с вином бочоночки выпили,

и жуткие песни поют.

Илья Муромец тормозит дружину.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Погодь, не спеши, уснут.

Спящих с земельки сдвинем

и прямо в жерло их кинем,

то бишь, опустим в ад.

Богатыри ждут за кустами, невдалеке от Разбойников.

БАБА.

Час прошёл, а воры спят.

БАБА ЯГА.

Лишь баба Яга у костра

сидит, сторожит сама.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Но с бабой проклятой тягаться —

каково это, знают братцы.

Прибегает Кот.

КОТ.

Тут кот-коточек, котофей

вдруг прыгнул к бабке.

Мне налей,

хозяйка, чарочку вина;

сбежал я от богатыря,

устал, замучился совсем,

он бил меня; налей скорей!

Баба Яга радуется, как ребёнок, гладит Кота.

БАБА ЯГА.

Черныш нашёлся! Иди ко мне.

Видать, счастье не в вине.

Попей, лохматенький, попей,

да горе ты моё залей.

Баба Яга подносит Коту чарку. Кот лакает вино и плюёт в еду ядовитой слюной. Баба Яга ест эту еду и плачется коту.

БАБА ЯГА.

Ты поешь, попей, мой хороший.

Это невыносимо сложно

тягаться с духом мужицким!

Напущу на них чёрта побиться.

Баба Яга засыпает. Кот подбегает к богатырям.

КОТ.

Берите воров, былинные!

Спят разбойники. Сдвинете?

Богатыри радуются Коту и с гиканьем выкидывают разбойников со сцены. Кот укладывается спать.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Богатыри, богатыри, богатыречочки,

нет, не хилы мы, як мужичочки!

СВЯТОГОР.

И у нас хорошо так вышло:

берем мы спящих за дышло,

раскручиваем да под землю кидаем

прямо в котлы, где варят

черти грешников лютых.

АЛЕША ПОПОВИЧ.

Пущай и эти уснут тут!

Илья Муромец хватает бабу Ягу и кидает её вверх.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

А Муромец бабу Ягу

берёт и сжимает в дугу.

Да расправив плечи былинные,

размяв свои ручки аршинные,

закинул ведьму на Луну.

Там и жить ей посему.

(богатыри идут к нарисованным лошадям, гладят их, целуют, снаряжают в дорогу; Микула Селянович направляется к еде, садится и ест)

БАБА.

Устремились воины к коням!

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Лишь Селянович Микула прямиком к харчам

и к бочоночкам своим винным,

потрогал, пощупал и вынул

чарочку, выпил остатки.

Микула Селянович засыпает на траве сладким сном; Баба бежит за кулисы и выкатывает оттуда большое волшебное зеркальце, закрытое покрывалом; срывает покрывало; и зрители видят: нарисованную пашню, плуг, оротая и ещё одного богатыря рядышком.

БАБА.

Наземь упал да уснул сладко-сладко.

И приснилась ему родная деревня

с полями, пашнями, с селью

да кобыла своя соловая

и соха любимая, кленовая.

Будто идёт он, пашет,

народ ему издали машет.

Ой и кудри у Микулы качаются,

земля под сапогами прогибается.

Навстречу ему богатырь идёт

оборотень Вольга, меч булатен несёт.

Тормозит возле пашни да спрашивает.

ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ.

(голос из-за кулис)

Зачем муравушку скашиваешь?

Эй ты, мерзкое оротаюшко,

пошто пашешь от края до краюшка

нашу Русь такую раздольную?

Ты мужицкую душу привольную

не паши, оротай, не распахивай,

ты сохою своей не размахивай,

дай пожить нам пока на воле,

погулять на конях в чистом поле!

БАБА.

Вздохнул Микулушка тяжко,

пот холодный утёр бедняжка,

кивает башкой аршинной.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

(говорит во сне)

Эх, богатырь былинный,

пока ты на коне катаешься,

шляешься да прохлаждаешься,

плачет земля, загибается,

без мужика задыхается!

БАБА.

И дальше пошёл пахать

от края до края Русь-мать.

А оборотень Вольга задумался.

ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ.

Землю нужно пахать, но не думал я,

что от края до края надо её испохабить.

Ах, ты пахарь похабник!

БАБА.

И пошёл мечом на оротая.

Осталась лишь горка крутая

от нашего оротаюшки.

Так пахать или не пахать, как вы считаете?

Микула Селянович вздрагивает, просыпается злой, задумывается.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Ах, насолил ты мне крепко,

порубаю тебя, чи репку,

сын змеиный Вольга Святославович!

СВЯТОГОР.

Ты чего расселся там, Селянович?

Махать тебе уж устала дружина.

Собирайся, в дороженьку двинем!

Богатыри спохватываются и начинают махать Микуле Селяновичу руками. Микула Селянович кряхтит, идёт к дружине. Богатыри отправляются снова в поход по сцене. Кони покачиваются — как бы идут рядом. Кот проснулся и бежит следом.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Запрягли коней богатыри,

кота с собой взяли, пошли.

Идут, о подвигах богатырских гутарят,

о Москве-красавице мечтают.

Богатыри судачат, Баба держит паузу, /свет гаснет, зажигается вновь,/ на полянке у костра появляется Вольга Святославович и Сестра Вольги.

БАБА.

Вдруг кони фыркают, останавливаются.

Войску нашему сие, ой, не нравится.

А там, в ракитовых кустах,

на змеиных тех холмах

отдыхает, кашу варит, веселится

Вольга со змеёй сестрицей.

Та ругает вольную волю.

СЕСТРА ВОЛЬГИ.

Обещаю спалить все сёла

да великие грады! А церкви

в пепел-дым обращу! На вертел

стариков надену, жён и их деток,

а мужей полоню да в клетку!

Сестра Вольги машет руками, ругается, грозит в пространство.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Ой да раздулись ноздри богатырские.

Микула Селянович фыркнул,

меч булатен достал и с размаху

отрубил башку змеище сразу!

Микула Селянович достаёт меч и как бы отрубает голову Сестре Вольги, та падает.

ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ.

Покатилась голова в костёр-кострище.

Озверел тут Вольга, матерится

на Селяновича лютым матом.

Не мужик ты, не казак, а чёрт горбатый!

Вольга и Микула Селянович вступают друг с другом в бой на мечах, на копьях и так далее. Остальные богатыри и Кот садятся, едят, пьют, наблюдают за дракой.

БАБА.

Закипела кровушка богатырская

у обоих разом, и битися

они пошли друг на друга.

У лошадок стонала подпруга.

Ой как бились они, махались,

три дня и три ночи дрались,

три дня и три ночи не спавши,

не одно копьё поломавши,

три дня и три ночи не евши

секлись, рубились похудевши.

Устали дружиннички ждать,

чья победит тут стать?

Плюнул тут Добрыня, поднялся.

Встаёт Добрыня Никитич, подходит к драчунам.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Давно я, братцы, не дрался

в боях кулачных, перекрёстных —

забаву помню на пирах почёстных.

Добрыня Никитич подмял под себя Вольгу Святославовича, тот взмолился.

ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ.

Отпусти, Добрыня, Святославовича!

Обещаю, что славить буду,

твоё имя святое по селениям,

по градам, по весям. А со временем

я породу змеиную забуду,

киевским богатырём отныне буду,

в дальние походы ходить стану.

Хошь луну? А и её достану!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Ты не трогай луну, дружище,

там Яга корявая томится,

пущай она там и будет.

А породу твою забудем.

Так и быть по сему, будь нам братом.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Ладно, посмотрим на его поведение.

Наберусь побольше терпения.

Богатыри опять идут в поход кругами по сцене. Кот следом.

ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ.

И попыхтели богатыри все рядом.

Маленьким, но могучим отрядом

богатыри на Московию двинули.

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

Кота Вольге за пазуху кинули:

пущай оборотень добреет!

БАБА.

Месяц на небе звереет,

красно солнышко умирает,

дружина на Кремль шагает.

А в Кремле ёлки и ели

на века, кажись, засели

и вылазить не хотят,

греют пихтой медвежат.

Картина восьмая

Древняя Москва заросшая лесом. Где-то там, из-под хвойных виднеется Кремль. Несколько картонных ёлок на переднем плане.

Мужики с пилами и топорами сидят на бревне, ждут чего-то. На сцену выходит Баба. За ней появляются богатыри. Мужики, как могут, изображают радость.

БАБА.

Пришла дружина на место.

Встали, ждут.

ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ.

(раздумывая)

Может, зреет тесто?

Что же делать, куда плыть?

МУЖИКИ.

Нужно елочки пилить.

Тащат пилы мужики.

Айда, былиннички, руби!

Мужики подают богатырям пилы и топоры. Богатыри отказываются их брать.

ЁЛКА.

Но злые ёлки, ели

заговор узрели,

кличут ряженых баб.

Надо киевских брать!

На сцене появляются Ряженые Бабы, поют, пляшут, завлекают богатырей.

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ.

А бабы ряжены,

рты напомажены,

в могучий выстроились ряд,

гутарят песни все подряд

да поговорки приговаривают,

дружинничков привораживают.

Вперёд выходит одна из Ряженых Баб, подходит к Чуриле Пленковичу.

БАБА.

Вот дева красна выходит вперёд

да грудью на Чурилу прёт,

говорит слова каверзные,

а сама самостью, самостью.

РЯЖЕНЫЕ БАБЫ.

Ты не привык отступать,

ты не привык сдаваться,

тебе и с бабой подраться

не скучно,

но лучше

всё же на князя ехать,

руками махать и брехать,

мол, один ты на свете воин!

Я и не спорю,

поезжай хоть на князя.

Всё меньше в округе заразы!

Но до меня доехать всё-таки надо,

я буду рада

копью твоему и булату,

а также малым ребятам

и может быть, твоей маме,

дай бог, жить она будет не с нами.

Чурило Пленкович обнимает Ряженую Бабу, и они вдвоём уходят со сцены.

ЧУРИЛО ПЛЕНКОВИЧ.

Чурило на девушку засмотрелся,

в пол-рубахи уже разделся,

кудри жёлтые подправил,

губы пухлые расправил

и к невестушке идёт

да котомочку несёт.

БАБА.

Глядь, они вдвоём ушли

в далеки, чужи дворы,

и их боле не видали.

Ходят слухи, нарожали

они шестьсот мальчишек.

МУЖИКИ.

Не, ну это лишек!

БАБА.

Остальные воины

с войском ряженым спорили.

АЛЕША ПОПОВИЧ.

Уходите отсель, бабы,

мы припёрлись не для свадеб.

Ай да ладно, на одну —

Добрыню сватать за княжну,

девицу очень знатную.

Расступитесь, чернавки, отвратные!

Глядя на то, как легко редеет их войско, богатыри серчают и прогоняют Ряженых Баб прочь, те с визгом убегают со сцены. Богатыри берут у Мужиков пилы, топоры и идут рубить лес. Мужики садятся на бревно, щёлкают семечки и наблюдают за работающими богатырями.

БАБА.

А после наши попёрли на лес.

МИХАИЛ ПОТЫК.

Есть у нас тут интерес!

Ай да бились мы да махались,

ёлки пилили, старались.

Три года и три дня воевали.

БАБА.

Сколько ж елей тогда полегло? Узнаем

мы, наверно, нескоро,

потому что сжёг амбарну книгу снова

царь русский последний да нонешний.

МУЖИКИ.

Ну а покуда шёл тот бой, без совести

мужик по России шлялся

и над Муромцем изгалялся:

на лесоповале великан наш батюшка,

вот куда былинну силу тратит то!

БАБА.

Подтрунивал народ

над подвигами смелыми.

ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ.

И смеялись по сей день бы, но сумели мы

отодвинуть, оттеснить те ёлки, ели.

Из леса, рыдая, выходят Медведи.

МЕДВЕДИ.

И казалось бы уж всё! Но захотели

отстоять свои права медведи,

вылезли из бурелома и навстречу

нашим воинам идут, ревут да плачут.

Пожалейте вы нас, сирых. С нашей властью

всё в природе было справедливо.

На снегу следы лежат красиво:

где мужик пройдёт,

где зверь лесной. Всё видно.

А и задерёшь кого — то не обидно.

Богатыри прогоняют медведей прочь.

ВОЛЬГА СВЯТОСЛАВОВИЧ..

Рассвирепели вдруг богатыри,

вытащили штырь земной оси…

БАБА.

У-у, сколько же тогда медведей

полегло при ярком свете

у стен кремлёвских могучих!

Бог устал считать их туши с тучи.

Из Кремля выходит Медведь, в его лапах царская корона.

МЕДВЕДИ.

Ой вы сирого меня простите,

люди добрые и отпустите!

Я не ел ваших детушек малых

и не трогал хлопцев удалых,

девы красной не обидел,

а на троне сидел и видел,

как крестьян бояре топтали.

Бояр сечь, рубить! Они, де, твари.

Прибегают Бояре, забирают у медведя корону и дерутся из-за неё между собой. Богатыри плюют и уходят.

БАБА.

Тут бояре гуртом сбежались,

отобрали корону, и дрались

за неё тридцать лет и три года.

Ишь! Потом на трон взошла порода

с простой фамилией Романовы.

О таких не слыхали вы?

Картина девятая

Красная площадь, на ней длинный стол, накрытый яствами — это свадьба Добрыни Никитича и Настасьи Микуличны.

За столом жених и невеста, нарядные богатыри, Бояре. Скоморох плёткой стращает медведя. Медведь играет на дуде и пляшет. Баба нагло ходит по сцене, заглядывая гостям в чашки и чарки. Картонная лошадь везёт по сцене телегу, на которой сидит Кот в царской короне; Кот кривляется, кланяется, посылает зрителям воздушные поцелуи.

БАБА.

Ну а пока бояре рядились,

вояки в баньке помылись,

приоделись в рубахи шелковые,

с голытьбы собрали целковые,

чтоб женить Добрыню на Настасье Микуличне —

не на княжьей дочке, и не с улицы,

а на полянице удалой почему-то.

Но об этом пока не будем.

А тем временем, телега катила

и прохожим всерьёз говорила.

КОТ.

Ай люли-люли-люли,

не перевелись бы на Руси

княжий род и барский,

да в придачу царский!

БАБА.

И медведь последний на дуде играл.

СКОМОРОХ.

(хлещет медведя плёткой)

Эт не царско дело!

БАБА.

Мохнатого хлестал

скоморох противный, набекрень колпак.

БОЯРЕ.

На кол их обоих, если что не так!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Весёлая была свадьба, однако,

с пиром почёстным, где драка

гоголем бравым ходила

и дробила тех, кого не убила

стрела чужеземца.

Кот отдаёт корону скомороху; телега уезжает; богатыри встают, чтобы подраться, но видя, что отяжелели, садятся снова пить, есть; Баба хватается за сердце; Скоморох выкатывает большое волшебное зеркальце с картиной, на которой нарисована Настасья Петровична.

НАСТАСЬЯ ПЕТРОВИЧНА

(голос из-за кулис)

Нунь Сердце

у Настасьи Петровичны ёкнуло,

тарелку волшебную кокнула,

как Алешу хмельным увидала.

Разозлилась она, осерчала,

кликнула сокола ясного.

Лети, спеши, мой прекрасный!

Выручай из беды, из напраслины

муженька моего несчастного.

Пущай домой воротится,

тут есть на кого материться.

И пиры ведь наши не хуже.

Да и киевский князь получше

бояр московских купеческих.

Возвращается пусть в отечество!

БАБА.

Топнула девушка ножкой,

брякнула серёжкой

и сокола в небо пустила.

Тот с невиданной силой

полетел, помчался к былинным.

Через три дня он был у дружины.

Скоморох закатывает волшебное зеркальце за кулисы; на сцену выпрыгивает Соколок, пытается залезть на стол, но у него не получается, плюёт, садится на стул, ест, пьёт вместе со всеми, а потом поднимается из-за стола с чаркой, ругается.

СОКОЛОК.

Опустился на стол самобраный,

нарёкся гостем незваным

и стал потчеваться, угощаться

да пенным пивком баловаться.

А как наелся, напился,

вставал средь стола, матерился.

Ах ты, чёрт Алешка, окаянный,

в чужом доме холёный, званный

сидишь на пиру, прохлаждаешься.

Супруга твоя убивается,

ждёт мужа домой скорее.

Час от часу стареет!

АЛЕША ПОПОВИЧ.

Плохие, ой да поганы мы, братцы,

пора нам домой собираться!

Богатыри встают, собираются в дорогу, Добрыня Никитич тоже подскакивает, но Микула Селянович берёт его за плечи и усаживает обратно за стол.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Домой так домой. Чё расселись?

Богатыри оделись,

обулись попроще, походно.

Взглядом уже не голодным

московские земли окинули

и к Киеву-граду двинули.

А кота с собою прибрали.

МИКУЛА СЕЛЯНОВИЧ.

Пригодится ещё голодранец

с нечистью всякой бороться.

Добрыня же пусть остаётся.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Ну и Пленкович Чурило остался,

за ним бегать никто не собирался.

Богатыри уходят. Добрыня Никитич остаётся. Пир вяло, но продолжается. Уставшие Бояре, руками поддерживая подбородки, слушают Бабу. А Баба говорит особенно вдохновенно.

БАБА.

Ай да шесть богатырей,

ай да шесть ратных витязей

через луга, поля, леса перешагивают,

через реки буйные перескакивают,

озёра глубокие про меж ног пускают.

В общем, от края до края

Россию-мать обошли.

На заставу родную пришли.

Скоморох опять выкатывает большое волшебное зеркальце, накрытое покрывалом; срывает его; и зрители видят: нарисованных богатырей, сидящих возле богатырской заставы у костра.

БАБА.

А на заставушке богатырской

Василий Буслаев с дружиной

границы свято оберегают,

щи да кашу перловую варят.

Вот те и ужин.

В пору не в пору, а нужен.

АЛЕША ПОПОВИЧ.

(голос из-за кулис)

Вы столовайтесь, вечеряйте,

а я поскачу к Настасье!

Медведь, вместо большого волшебного зеркальца, выносит на сцену Алешу Поповича и Настасью Петровичну, ставит их обоих на сцену, толкая друг к другу — заставляет целоваться. Алеша Попович и Настасья Петровична целуются, Бояре любопытно охают, Баба растерянно оглядывается по сторонам.

БАБА.

Сказал Попович, откланялся.

На кашу всё же позарился.

И прямоезжей поехал дорожкой.

Вот к жене он стучится в окошко.

Та выходит, супруги целуются.

Раззявила рот вся улица.

И в покои идут брачеваться.

Ну и нам пора собираться

да по домам расходиться.

Пусть мирно живёт столица,

ведь пока Кремль стоит, мы дома.

До свидания, честной народ, до скорого!

БОЯРЕ.

Ой Русь царская да столичная,

и кого б ты не боялась — безразлично нам!

Медведь ходит по сцене колесом. Скоморох в царской короне пляшет прямо на столе. Бояре, встают кряхтя и уходят.

Конец

Баба Яга на Луне и Илья Муромец

Театральная пьеса сказка-былина для детей и взрослых в двух действиях, 6 картинах. 20 страниц.

Действующие лица

Мужские

ВАСИЛИЙ БУСЛАЕВ — былинный богатырь.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ — былинный богатырь.

ДРУЖИНА — два-три былинных богатыря.

РАЗБОЙНИКИ — /Кыш, Хлыщ, Малыш/ трое мужчин.

ДУХ СТЕПНОЙ — привидение, мужчина в балахоне.

ЧЁРТ — классический чёрт с рогами и хвостом.

ГУСЕЛЬНИКИ — двое-трое мужчин с гуслями или балалайками.

ЗНАХАРЬ — деревенский дедушка.

МУЖИКИ — двое-пятеро деревенских мужчин.

Женские

ДЕВКА КРАСНАЯ — ведущая, девушка в национальной одежде.

БАБА ЯГА — классический образ: злая, скрюченная, в лохмотьях.

ОЛЬГА — бедная женщина, крестьянка.

БАБКА ДУСЯ — деревенская бабушка.

СИВКА — лошадь Ильи Муромца, женщина в костюме лошади.

Дети

ДЕТИ — деревенские сорванцы: два-три ребёнка любого пола.

ДЕТИ ОЛЬГИ — бедные крестьянские дети: три мальчика и одна девочка.

Неодушевлённые

ВЕТЕР — гулкий голос без персонажа.

Действие первое

Пролог

Занавес закрыт.

Выходит Девка Красная для вступительного слова. На сцене сидят Гусельники, поют песни. Внимание Девки Красной переключается на Гусельников.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Ай вы, гусельники развесёлые,

слушайте сказы печальные,

сказы веские,

о том как ни жена, ни невестка я,

а бедняжка и мухи садовой не забидела,

человека не убила, не обидела,

тихо, мирно жила, никого не трогала,

ходила лишь огородами,

ни с кем никогда не ругалась,

в руки врагам не давалась,

имя своё не позорила

и соседей не бранила, не корила.

Но почему-то муж меня бросил,

а любовник характер не сносил,

убежала от меня даже собака,

и с царём не нуждалась я в драке,

он сам со мною подрался,

как залез, так и не сдался.

Вот сижу брюхатая, маюсь,

жду царевича и улыбаюсь.

А вы, гусельники, мимо ходите!

Проклятая я, аль не видите?

Гусельники плюют на пол, уходят, освобождая сцену. Девка Красная остается одна со зрителями. Занавес открывается.

Картина первая

Лунная поверхность с кратерами, полумрак, сияют звёзды.

Лежит Баба Яга. Девка Красная в стороне.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Было дело, закинул Илья Муромец бабу Ягу на Луну,

и она там лежит ни гу-гу.

Ан нет, зашевелилась,

собрала косточки, разговорилась

матершиной да проклятьями

в сторону богатырей и Настасии.

(Баба Яга поднимается, отряхивается, ругается)

Но как бы бабушка не плевалась,

над ней пространство само насмехалось:

одиноко вокруг и пусто,

ни волчьей ягоды, ни капусты,

ни избушки на курьих ножках.

БАБА ЯГА.

Хочу морошки!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

(разводит руками)

Но ни морошки, ни лебеды,

ни ягеля, ни куриной тебе слепоты.

Стало бабе Яге тоскливо,

окинула взглядом блудливым

она пространство Луны.

БАБА ЯГА.

(оглядываясь вокруг)

Пить охота! Но до воды

надо идти куда-то…

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Шмыгнула носом она крючковатым,

проглотила водорода

и попёрлась пехотой

куда злые глаза глядели.

Океаны лунные, мели

и неглубокие кратеры.

Что же они там прятали?

А скрывали они Хлыща,

разбойничка Кыша и Малыша

ростом с гору.

Те сидят, едят помидоры

да в картишки играют.

Баба Яга ходит кругами по сцене. В тёмном углу свет становится ярче, зрители видят трёх Разбойников, которые играют в карты и едят помидоры.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Бабка в шоке, она шныряет

к старым своим дружкам.

(радуется, обнимает Разбойников)

БАБА ЯГА.

Родимые, здрасьте вам!

РАЗБОЙНИКИ.

(ликуя)

Год который

на нашем дворе, бабуся?

Тебя каким ветром, Ягуся?

БАБА ЯГА.

А забросил меня Илья.

Год какой — не помню сама.

Вы ж должны быть в аду.

Где мы? Никак не пойму!

Разбойники достают огромную волшебную книгу, листают, показывают Бабе Яге картинки.

РАЗБОЙНИКИ.

Духи мы, и мы мертвы.

А ну-ка, старая, гляди:

вот твоя ступа, метла,

деревянная в ступе нога,

домик на курьих ножках,

а это Микулы сошка.

Так, так, а где ты сама, Ягуся?

Так вот же, лежишь кверху пузом

на той стороне Луны. Чи сдохла?

Баба Яга удивлённо ощупывает себя.

БАБА ЯГА.

Да нет, стою, не усохла.

РАЗБОЙНИКИ.

Гы-гы-гы, ты дух.

Лови помидор!

Один из Разбойников кидает в Бабу Ягу помидор.

БАБА.

Кыш кинул

овощем в бабку Ёжку.

Застрял помидор, немножко

повисел в её тонком теле,

на пыль опустился и двинул

внутрь планеты куда-то.

У бабушки ножки ватны

сразу стали. Старуха

слюну проглотила.

БАБА ЯГА.

Сухо!

Баба Яга садится на сцену. Свет гаснет, а когда включается, то Разбойников уже нет. Рядышком лежит мёртвое тело Бабы Яги. Баба Яга подходит к телу, с удивлением трогает его, плачет.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Села в кратер прямо,

провалилась, будто в яму,

пролетела насквозь Луну,

вернулась к телу своему.

Посмотрела на себя:

вся распластана она.

И заплакала горько-прегорько.

Така у тебя теперь долька!

Летай и не думай плохо.

Охай ведьма, не охай,

а кончилось твоё время —

размозжил богатырь тебе темя!

А время было такое:

прошлое встало стеною,

а будущее не пришло;

зло, говорят, умерло

и не воскреснет более.

Нынче летает на воле

Дух степной и голодный,

ищет уродство в природе:

на корявое деревце смотрит,

порядки свои наводит —

пригнёт ещё больше к земле

это дерево, а по весне,

в три погибели скрутит,

в ствол душу гнилую запустит.

И воскресит злой каликой перехожей:

она не кланяется прохожим,

лишь в спины кидает проклятия

(думаю, вы таких знаете).

Баба Яга, на беду,

знала о Духе степном. В дуду

старушка вскоре подула

/откуда она её она вынула?/

да Дух степной громко позвала.

Баба Яга достаёт из кармана дудочку, играет на ней. Появляется Дух Степной.

БАБА ЯГА.

Всемогущий, мне тело надо!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Дух прилетел и вынул

волшебную книгу.

Дух Степной вынимает из темноты большую волшебную книгу, листает.

ДУХ СТЕПНОЙ.

Вымя

есть для тебя коровье,

быть тебе, ведьма, тёлкой!

БАБА ЯГА.

С тёлки немного толку,

найди лучше бабу Ольгу,

да чтоб девкой была брюхата.

Мой дух в её плод впечатай!

Прибегают Разбойники.

РАЗБОЙНИКИ.

Ах, ты старая, хитрая бабка,

мы тоже хотим в дитятки,

в малышей-крепышей побойчее,

найди нам матерь скорее!

Дух Степной вздыхает, разводит руками и печально уходит со сцены.

Картина вторая.

Деревня, нарисованные дома. На сцене покосившаяся хата /или часть хаты/, двор, ветхий забор. На крыше флаг из старой мужской рубахи.

Во дворе играют Дети Ольги. Ольга стирает бельё в корыте. Прибегает Дух Степной, висит на заборе, приглядывается.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Вздохнул Дух, на Землю спустился,

облетел три раза. Прибился

к самой убогой хате,

там три брата родных и матерь

брюхатая, вроде как, девкой,

отец в могиле, и древко

из старого мужнего платья.

ДУХ СТЕПНОЙ.

(глядя на флаг)

Эх, сорвать бы!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Шепнул Дух степной и обратно.

Схватил злых духов в охапку.

Их чуть ли не душит — летит!

К хатке земной спешит.

Подлетел к семье бедной и выдохнул —

мёртвых разбойников выпустил

в головы сирым младенцам.

Ну держись, мать, теперь не деться

тебе никуда от зла —

в дом твой пришла беда.

На сцену выбегает Дух Степной осыпает Детей Ольги серебряной пылью — это души Разбойников и Бабы Яги. Дети Ольги из милых деток сразу превращаются в злых и затевают между собой драку, плачут, кричат, плюются, обижают мать. Дух Степной убегает. На крики сбегаются Дети, виснут на заборе, глазеют. Дети Ольги бегут в дом за скалками, поварёшками, сковородками и зовут Детей к себе во двор.

ДЕТИ ОЛЬГИ.

Хватит тут сопли жевать,

айда в вышибалу играть!

Дети слезают с забора и робко идут во двор. Дети Ольги ставят их в ряд, разбегаются и запускают в них кухонной утварью.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Ой беда, беда, беда!

Летит, свистит сковорода —

сынки в вышибалу играют,

со всей дури ударят

по соседским мальчишкам!

Дух с них и вышел.

Дети падают. Ольга в ужасе убегает со сцены, кричит, машет руками, зовёт деревенских жителей. Дети Ольги берут Детей за ноги и волокут их за кулисы.

ДЕТИ ОЛЬГИ.

Закопаем холопов в канаве,

а где — не скажем маме.

Звучит устрашающая музыка. Через некоторое время Дети Ольги возвращаются усталые и идут в дом спать.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

И пошла дурная слава

От края деревни до края:

во дворе у Ольги

три чертёнка да Лёлька

маленькая, но злая —

то кричит, то ругает

страшным голосом мать.

Народ пошёл знахаря звать.

(приходит Знахарь, в руках лампада, лукошко с травами и настойками; входит в дом)

Знахарь Егор

к вдове припёр

травы да лампадку

в её хромую хатку.

Подул, пошептал,

злых духов, вроде бы, изгнал

и удалился далеко

аж в соседнее село,

где и сгинул.

Никто его боле не видел.

(Знахарь выходит из дома и идёт за кулисы, еле передвигая ноги)

А Кыш, Хлыщ, Малыш подрастали,

имена свои взад верстали.

Даже «бабушка Яга»

говорила, что она

не девка Лёлька,

а бабка Ёжка и только!

Их мамка Ольга

терпела это недолго:

собрала котомку да вон со двора,

добралась до монастыря

и постриглась в монахини.

(Ольга выходит из дома с котомкой, поворачивается, крестит свою хату рукой, низко кланяется и в жуткой скорби уходит за кулисы)

А дети её мордяхами

дел в деревне наделали,

убивали, грабили. Но уделал их

Василий Буслаев с дружиной.

Проезжал было мимо он,

да кликнули мужики воеводушку на подмогу.

(во двор входит Василий Буслаев, идёт в дом и выволакивает оттуда связанных верёвкой Детей Ольги. Уводит их со сцены)

И помог ведь! Гадёнышей кинул в подводу

да в тайгу непролазну увёз,

там и бросил их. Лес

закряхтел, зашумел, застонал,

когда богатырь уезжал.

Но Василий всё же уехал —

куча подвигов впереди! И брехал

народ о коих исправно:

экий Буслаев славный!

Картина третья

Густой хвойный лес, избушка Бабы Яги, поленница с дровами.

Девка Красная стоит в сторонке.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

А разбойникам пришлось в лесу обосноваться.

Избу рубить — это не драться!

Но у бабки помощников куча:

один другого могучее!

Избу срубили. Баньку поставили,

грибников в ней уваривали

да редких калик перехожих.

Разбоями тешились тоже.

Прошлась тут дурная слава

от края земли до края

о Кыше, Хлыще, Малыше

да злющей бабе Яге.

До жути народ их боялся,

в тайгу совсем не совался,

хоть ягода нужна да пушнина

и лес — возводить домины.

Род людской совсем загибается.

На сцену вываливаются Мужики с топорами, вилами, граблями; машут руками, кричат; размахивают флагом из старой мужской рубахи, который сняли с крыши дома Ольги.

МУЖИКИ.

Доколе маяться

мы будем, как холопы?

Надо леших прихлопнуть!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Решено так решено,

в лес пойдёт одно звено,

а второе послужит прикрытием.

МУЖИКИ.

А ну, вперёд неумытые!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

И пошли мужики рядами,

в руках топоры да знамя

из старой отцовской рубахи.

Вот ходи, размахивай —

при на адовых деток!

Тут услышали хруст сухих веток

Кыш, Хлыш, Малыш да баба Яга,

берут с поленницы дрова

и идут на крестьян в наступление.

(из леса выходят уже взрослые Разбойники, берут в руки дрова и лезут с дракой на Мужиков)

Всё, закончилось стихотворение.

Ан нет, пошутила.

Бой шёл с невиданной силой!

Матерились с утра до утра:

рать мужичья на демонов шла.

Но всё хорошо кончается

лишь у тех, кто шатается

по боям да пирищам княжьим.

МУЖИКИ.

(не переставая драться)

Не, это усё не у наших!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

А нашу мужичью силу

очень быстро свалила

та мала разбойничья рать.

Пахать бы мужам и пахать!

Ан нет, по кустам валяются.

(Мужики падают. Разбойники садятся на траву отдыхать. Из избушки выбегает Баба Яга, хватает Мужиков за ноги и по очереди затаскивает их в избу. Из трубы начинает валить чёрный дым)

Чи живы, чи мертвы — разбирается

с ними баба Яга.

Печь в красен жар вошла!

(делает паузу)

Ну вот,

снова беден сельский род.

Где брать подмогу

на неугодных богу?

Действие второе

Картина четвёртая

Сцена разделена лесом на две половины. Левая половина — город Новгород: нарисованные дома, купола. Стоит стол.

В Новгороде за столом сидит Василий Буслаев, пирует.

Правая половина — деревня: нарисованные хаты и деревья.

В деревне стоят, судачат Мужики /но уже в других рубахах и париках — это новая кучка мужиков/. Рядом с ними Бабка Дуся. Девка Красная в углу сцены.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Пригорюнились крестьяне, обиделись,

трёх прихвостней возненавидели,

а также злыдню Ягусю.

Вдруг вспомнила бабка Дуся

о русских могучих богатырях.

БАБКА ДУСЯ.

Васятка Буслаев на днях

опять с дружиной проскакивал,

мечом булатным размахивал,

бахвалился, нет ему равных!

Гутарил, подвигов славных

у него, ой, немерено,

всё проверено.

(Мужики радуются, машут руками, идут кругами по сцене и приходят в Новгород)

Спохватился народ,

в Новгород прёт —

кланяться, челобитничать,

Василя Буслая на помощь звать.

А тот в Новгороде сидит, бражничает,

медами сладкими стольничает,

да купцам с похмелья морды бьёт.

Молва ходит: чёрт Буслая не берёт!

Ну, народ не чёрт

и в «чёт-нечет»

играть не умеет,

с лишь сохою легонько огреет.

Но тут дело тонкое,

в ноги кинулись, звонкими

голосами зовут, взывают,

к совести Буслая призывают.

МУЖИКИ.

Ты поди, богатырь, да во буйный лес,

там старушка Яга, её надо известь!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

А Василь ни мят, ни клят,

попыхтел, побурчал, оторвал свой взгляд

от мёда сладкого, пива пенного,

ай да встал, да и сказал.

ВАСИЛИЙ БУСЛАЕВ.

Будет пленная

ваша ведьма Яга и её друзья,

али я не я, иль хата не моя!

МУЖИКИ.

Ну уж хаты твоей давно след простыл.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Народ откланялся, отошёл, остыл.

Мужики кланяются, уходят. Василий Буслаев нехотя встаёт, собирается в долгий путь.

Картина пятая

Изба Бабы Яги изнутри.

Баба Яга в нарядном женском сарафане накрывает стол, доставая из печи яства. В углу избы стоят большие мешки. Девка Красная на краю сцены.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Собрался Вася, поскакал в тёмный лес:

знал дорогу, сам братву туда завёз.

Нашёл избу на курьих ножках,

слез с коня, идёт в сапожках.

(в избушку входит Василий Буслаев)

Распахнул дверь дубовую и заходит.

Глядь, а по горнице лебёдушкой ходит

дева краса — длинны, чёрны волоса;

песни поёт заморские,

пословицы сыплет хлёсткие

и брагу пьяную варит,

сама пьёт да крепость хвалит.

(Баба Яга пьёт брагу, затем подаёт чарку Василию Буслаеву, тот тоже пьёт и дуреет: вытягивает руки, бредёт по хате, падает; Баба Яга берёт Василия Буслаева за ноги и волочёт его со сцены)

А про Буслаева слава дурная

не зря ходит, брага хмельная

дюже на глаз ложится,

воеводушка пьёт, дивится

какой мир вокруг стал красивый:

солнце, поле, кобылы сивы

скачут, скачут и скачут,

какую-то тайну прячут.

И пошёл за ними Василий,

зовёт кобыл. Небом синим

его с головой накрывает.

Упал былинный. В сарае

заперла его бабка.

И к дружине выходит, сладко

зовёт всё войско обедать,

мол, надо бы ей поведать

некую страшную тайну.

Баба Яга передвигает мешки поближе к зрителям и зовёт богатырей, обращаясь в зрительный зал.

БАБА ЯГА.

Входите, соколики, знаю

одно верное средство

как получить наследство

из московской казны.

В дом идите, там сумы

волшебные. В них шепните

и казну «за так» берите!

Из зрительного зала на сцену взбирается Дружина.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Ох, ты глянь на эти рожи!

Алчность мир погубит. И не гложет

совесть молодцев чи хлопцев бравых

кучеря-кучеря-кучерявых.

Заходят они в избушку,

кланяются старушке

и в большущие сумы

суют длинные носы.

Бабка сумочки связала,

села сверху и сказала.

Дружинники стараются рассмотреть внутреннее содержимое мешков; Баба Яга каждого Дружинника оглушает сковородой, сажает в мешок и завязывает.

БАБА ЯГА.

Кто на чужое позарится,

от того природа избавится!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

И печь топить приказывает

Малышу, Кышу. Обязывает

Хлыща тащить молодцев к баньке.

Баба Яга зовёт Разбойников свистом. Прибегают Разбойники, хватают мешки и уносят их.

БАБА ЯГА.

Закатаем их на зиму в банки!

На сцену выпрыгивает Чёрт.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Но сказка была б не сказкой,

если б чёрт в ней не лазил.

Говорит он Яге.

ЧЁРТ.

Погоди,

не уваривай хлопцев, беги

бабуся скорее отсюда,

Илья Муромец едет покуда.

БАБА ЯГА.

Покуда — это куда?

ЧЁРТ.

Едет сюда Илья сюда,

шеломом своим потряхивает,

копьём булатным размахивает,

говорит, что закинет ведьму

на Луну иль отдаст медведям

на жуткое поругание,

на съедение и обгладание!»

Баба Яга пугается, оглядывается по сторонам.

БАБА ЯГА.

Напугал ты старушку!

Илюшенька едет, неужто?

Баба Яга убегает прочь. Чёрт крадучись уходит.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Да, да, богатырь наш ехал,

за версту его слышно, брехал.

По зрительному залу скачут Илья Муромец и Сивка.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Один я на свете воин!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Кто же с этим поспорит?

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Один я храбрец на свете!

Эге-гей, могучий ветер,

разнеси эту весть по свету,

лучше Илюшеньки нету

богатыря на вотчинах русских!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Ветру вдруг стало грустно.

ВЕТЕР.

Не на пиру ты, Илья,

в лесу бахвалишься зря.

Ну кому это надо, лисам

или полёвкам-мышам?

А ведь товарищи твои в беде.

Поспешай ка к бабе Яге,

та хочет сварить былинных,

Василя Буслая с дружиной;

закрыла она их в амбаре,

скоро в печурку потянет.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Натянул поводья Илья.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Да я, чёрт возьми, не я,

ежели не подсоблю;

скачи, Сивка, друже спасу!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

И калёной стрелой помчался!

И кто б на пути ему не встречался,

сёк, рубил даже не глядя.

Сколько калик прохожих погадил…

Илья Муромец оставляет Сивку внизу, сам взбирается на сцену и входит в избу Бабы Яги, ищет богатырей, заглядывает за кулисы, вытягивает оттуда Василия Буслаева и всю его Дружину.

Прискакал наш воин к избушке,

ни разбойников там, ни старушки,

лишь баня красна кипятится.

Илья туда. Там свариться

успели бы храбрецы,

но Муромец опрокинул котлы

и вытащил еле живых.

Каждому дал под дых.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Не слушай нечистую силу,

не ведись на слова красивы,

бесстыжие ваши рожи,

а ну вставайте на ножки!

Илья Муромец безуспешно тормошит Василия Буслаева, Дружину; а затем плюёт от досады, садится на Сивку и скачет из зрительного зала прочь. Поверженные богатыри лежат.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Но дружинушка пала,

сопела и не вставала.

Оставил Илюша их тута,

а сам поскакал покуда.

Картина шестая

С левой стороны сцены шалаш, костёр, котёл и лес, плавно перетекающий в поле /с правой стороны сцены/. Лес затемнён, что там находится — не видно.

По полю скачут Илья Муромец с Сивкой. Потом появляются бабочки /на ниточках/. Илья Муромец оставляет Сивку и в бреду ловит бабочек. Девка Красная спускается в зрительный зал, устало садится в кресло.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

И пока нечисть искал,

забыл, покуда скакал?

Надышался он зелья,

что в бане варилось. С похмелья

слез с коня богатырь и в поле —

ловить бабочек. Вскоре

голос услышал с неба.

ВЕТЕР.

Илья, один ты на свете

такой распрекрасный воин;

жаль, на голову болен!

Ветер хохочет.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

И смех покатился протяжный.

С Муромца пот сошёл влажный.

Сивка верная друга боднула,

в бока его больно лягнула

и говорит.

Сивка лягает Илью Муромца.

СИВКА.

Хозяин,

давай отсюда слиняем,

мы ведь ведьму искали.

Я знаю где она, поскакали!

Илья Муромец берёт в руки поводья, и они вдвоём с Сивкой скачут по сцене кругами до леса. Зажигается свет над лесной полянкой и зрители видят там шалаш, костёр, котёл, а также обедающих Бабу Ягу и Разбойников.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Очнулся Муромец Илья,

вскочил на сивого коня

и за бабкой вдогонку!

Лишь стучали звонко, звонко

у бегущей лошади зубы —

богатырь в отместку натянул подпругу.

Они долго по лесу рыскали,

но всё-таки выискали

лежанку бабы Яги.

Вот она, а с ней хмыри

из мухоморчиков суп варят,

сами едят, похлёбку хвалят.

СИВКА.

Ай да, старый казак Илья Муромец,

ты приехал в тёмный бор, конечно, с Мурома;

и подвигов у тебя тьма-тьмущая!

Но гляди, сидит Яга в ад не спущена.

(Илья Муромец достаёт палицу, бьёт Разбойников, Бабу Ягу и их по очереди кидает вверх)

Ай достал он палицу могучую,

и пошёл ей бить, да ноги скручивать

у разбойничков окаянных,

у брательничков самозваных.

Как скрутил их всех, так размахнулся,

закинул на Луну, не промахнулся,

и бабу Ягу туда же.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ.

Отродясь я не видал рож гаже!

Илья Муромец плюёт в костёр, опрокидывает котёл с похлёбкой; вынимает из кармана волшебное зеркальце, смотрит в него. Девка Красная выходит на середину сцены.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Плюнул богатырь в костёр, суп вылил;

волшебное зеркальце вынул,

посмотрел на поверхность Луны,

где летают четыре души,

воют, зовут кого-то,

но кто-то к ним не приходит.

Не приходит он и не надо.

(делает паузу)

Век за веком уходит куда-то.

О Яге больше слухи не ходят.

Лишь по улицам калики бродят

и нечисть всякую поминают,

да о том, как Буслаев скакает

и народ зачем-то всё топчет,

а Илюша Муромец ропщет

и спасает мир тридцать три раза,

потому как он боится сглаза

ведьмы бабы Яги.

(тыча пальцем в зрительный зал)

И ты себя береги,

не ходи в болота далёко,

говорят, там не только осока…

Эпилог

Занавес закрывается.

На сцену выходят Гусельники и начинают петь и плясать. Девка Красная злится, топает ножкой, ведь это её сказка.

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Ай вы, гусельники развесёлые,

пошто длинный рассказ держите,

зачем народу честному душу травите,

о чём сказы сказываете,

на какую тему песни поёте?

ГУСЕЛЬНИКИ.

Да не стой ты тут, девица красная,

отвратными помадами напомаженная,

белилами веснушки прикрывшая,

вопросы глупые задающая,

сказы сказывать мешаешь!

ДЕВКА КРАСНАЯ.

Как же я вам сказы сказывать мешаю,

когда вы ни слова о других не обронили,

а всё обо мне да обо мне.

Да, я девушка хорошая,

и дома прибраться, и по воду сходить,

а ещё вышивать умею гладью, и крестом.

Хотите, я вам спляшу?

ГУСЕЛЬНИКИ.

Ой головушка, наша голова,

и зачем на белый свет баба бабу родила?

Ведь покою нет от их языка

со свету сживающего!

Девка Красная плюёт и уходит. Гусельники продолжают играть и плясать.

ВЕТЕР.

Обиделась красна девушка,

развернулась и ушла.

А гусельники развесёлые

ещё долго пели о бабах русских,

об языках их злющих

и характерах вредных.

А о чём им ещё петь, мужикам старым?

Конец

Забава Путятична и змей Горыныч

Театральная пьеса сказка-былина для детей и взрослых в двух действиях, 9 картинах. 40 страниц.

Действующие лица

Мужские

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ — былинный богатырь.

СКОМОРОХ — ведущий, мужчина в костюме скомороха.

ЦАРЬ — Николай, супруг Забавы Путятичны.

БОЯРЕ — несколько человек в боярских одеждах.

КРЕСТЬЯНЕ — один-трое мужчин в простых рубах.

ЧЁРТ — с рогами и хвостом.

ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ — сказочный дракон.

ДЕД МОРОЗ — классический образ.

РЫБАК 1, РЫБАК 2 — бедные мужички.

СТАРИК ЛЕСОВИК — ведун, лесной дедушка.

МЕДВЕДИ — двое мужчин в медвежьих шкурах.

Женские

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА — дева-птица, царица, супруга царя Николая.

БАБА ЯГА — в третьей картине: это Змей Горыныч, превратившийся в бабку Ёжку; в пятой картине настоящая Баба Яга.

СИВКА — лошадь Добрыни Никитича, женщина в костюме лошади.

Неодушевлённые

КИТ — млекопитающее из картона, на спине деревня с людьми, голос мужской.

БОГ — лицо старика с белой бородой из картона, голос мужской.

ВОРОН — птица /игрушка или картон/, голос мужской.

ЛЕБЕДЬ — птица /игрушка или картон/, голос женский.

ГОЛУБЬ — птичка /игрушка или картон/.

БЕЛКИ И ЗАЙЦЫ — зверята /игрушки или картон/.

БЕС — мужской голос с неба.

Действие первое

Картина первая

Москва, царский дворец, утро.

Левая, большая часть сцены: царские палаты с кроватью, ширмой и длинный стол, ломящийся от еды.

Царь лежит на кровати в пижаме и ночном колпаке; потягивается, встаёт, садится на край кровати, тоскливо оглядывается по сторонам, одевается и причитает. За столом сидит Скоморох.

Разделительная черта: двери.

Правая, меньшая часть сцены: прихожая.

В прихожей толпятся бояре, крестьяне и подглядывают в дверную щель за Царём.

СКОМОРОХ.

Во стольном граде, сто раз оболганном, в Московии далёкой, за церквями белокаменными да за крепостями оборонными, жил да правил, на троне восседал царь-государь Николай Хоробрый, самодур великий, со своей изюминкой, в общем, но дюже добрый: народу поблажку давал, а на родных детях отрывался.

ЦАРЬ.

И была у царя супружница — молодая царица свет Забава Путятична красоты неписаной, роду княжеского. А с каких краёв — никто не помнил, а может и помнить было не велено.

КРЕСТЬЯНЕ.

И слух пошёл по всей земле великой

о красоте её дикой:

то ли птица Забавушка, то ли дева?

Но видели, как летела

она над златыми церквями

да махала руками-крылами.

БОЯРЕ.

Мы царю челобитную били:

голубушку чуть не прибили.

Приструни, Николаша, бабу,

над церквами летать не надо!

Царь кашляет от неожиданности.

ЦАРЬ.

Я отвечал на это:

наложил на полёты б я вето,

но как же бабе прикажешь?

Осерчает, потом не ляжешь

с ней в супружеско ложе —

она же тебя и сгложет.

БОЯРЕ.

Вот так и текли нескладно

дела в государстве. Ладно

было только за морем,

но и там брехали: «Мы в горе!»

ЦАРЬ.

Впрочем, и у нас всё налаживалось.

Забава летать отваживалась

не над златыми церквями,

а близёхонькими лесами.

КРЕСТЬЯНЕ.

Обернётся в лебедя белого

и кружит, кружит. Ух смелая!

Она нам машет крылами.

Мы б так хотели и сами.

БОЯРЕ.

А мы летать крестьянам запрещали;

розгами, плетью стращали

и говорили строго:

побойтесь, холопы, бога!

КРЕСТЬЯНЕ.

Мы бога привычны бояться,

он не давал нам браться

ни за топор, ни за палку.

Вот и ходи, не алкай,

да спину гни всё и ниже.

Не нами, то бишь, насижен

род купеческий, барский,

княжий род и конечно, царский.

ЦАРЬ.

Ну, оно то оно — оно!

Но если есть в светлице окно,

то сиганёт в него баба, как кошка,

полетает ведьмой немножко,

да домой непременно вернётся.

А что делать то остаётся

мужу старому? Ждать

и в супружеском ложе вздыхать.

(выглядывает в окно)

Вот и забрезжил рассвет,

а её проклятой всё нет.

Напущу закон на жену:

не пущу её боле одну!

КРЕСТЬЯНЕ.

«Пущу не пущу» — на то царская воля.

А наша мужицкая доля —

по горкам бегать,

царевну брехать.

Но в руки она не даётся.

Поди, ведьмой над нами смеётся,

сидя где-нибудь под кусточком?

Оббегали мы все кочки.

Нет, не сыскали девку.

Царь зовёт Бояр колокольчиком. Бояре и Крестьяне вваливаются гуртом, выламывая двери. Царь гневится.

ЦАРЬ.

Вы спали что ли, у порога?

Где моя недотрога?

БОЯРЕ.

Ведать не ведаем, знать не знаем.

Чёрта послали, шукает.

Все садятся за стол, затеяли пир, ждут чёрта. Появляется чёрт, отряхивается, бурчит, садится за стол, ест. Один из Бояр достаёт бересту, перо, пишет.

ЧЁРТ.

По лесу рыскать надоело,

до чёрта ёлок колючих и елей!

СКОМОРОХ.

Все выпили с горя, поели,

песни запели протяжные.

Посол грамоту пишет бумажную

на заставушку богатырскую.

БОЯРЕ.

(читают грамоту)

Так и так, мол, силу Добрынскую

нам испытать бы надо.

Пропала царская отрада —

Забава Путятична легкомысленна.

Долеталась птичка, видимо.

Приходи, Добрынюшка, до Москвы-реки,

деву-лебедь ты поищи, свищи.

Точка, подпись стоит Николашина,

а кто писарь — не спрашивай!

Крестьяне свистят прилетает Голубь, к нему привязывают берестяную грамоту. Голубь улетает.

СКОМОРОХ.

Свистнули голубка могучего самого,

на хвост повесили грамотку сальную

и до Киева-града спровадили.

ЧЁРТ.

Чёрт хмельной говорил: не надо бы!

БОЯРЕ.

Но дело сделано, сотоварищи.

Пока голубь летел до градищи,

мы по болотам рыскали,

русалок за титьки тискали,

допрашивали их строго:

где царская недотрога?

КРЕСТЬЯНЕ.

А результат был отрицательный,

русалки плодились. И богоматери,

на иконках не помогали.

Малыши русалочьи подрастали,

шли дружиной на огороды:

«Хотим здесь обустроить болото!»

БОЯРЕ.

От вестей таких мы заскучали,

пили, ели, Добрынюшку ждали,

и отцовство признавать не хотели,

дескать, зачатие не в постели.

СКОМОРОХ.

Николай хотел было рехнуться,

но квасу выпил, в молодого обернулся

и издал такой указ.

ЦАРЬ.

На русалок, мужичьё, не лазь!

К водяному не стоит соваться,

а с детьми родными грех драться.

Посему, дружину ту вяжем

/войско царское обяжем/,

на корабелы чёрные сажаем

да по рекам могучим сплавляем

до самого синего океана,

там в пучину их морскую окунаем,

и пущай живут на дне, как челядь.

СКОМОРОХ.

Делать нечего, оковы надели

на водяных и русалок,

в трюмы несчастных затолкали,

да спустили по Москве-реке и далее.

БОЯРЕ.

И больше не видали мы

ни корабел наших чёрных,

ни русалок, водяных, ни чёрта.

КРЕСТЬЯНЕ.

Корабельщиков до дому ждать устали,

а потом рукой махнули, и слагали

былины да сказки об этом.

СКОМОРОХ.

А 1113-ым летом

Добрыня пришёл, не запылился,

пыль столбом стояла, матерился.

Шумно и без стука входит Добрыня Никитич.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Говорите, вы тут бабу потеряли

Забаву свет Путятичну? Слыхали.

Князь Владимир в Киеве гневится,

племянница она ему, а вам — царица.

Ну ладно, горе ваше я поправлю,

найду ту ведьму или навью,

которая украла лебедь-птицу.

Нам ли с нечистью не биться!

Добрыня Никитич садится за стол пировать. Все едят, пьют, звучит весёлая музыка.

СКОМОРОХ.

И после пира почёстного,

не отправлять же Добрыню голодного.

Опосля застолий могучих…

Все встают, собирают Добрыню Никитича в дальний путь. Приводят Сивку.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Пошёл богатырь, как туча,

на леса, на поля, на болота.

Ну держись этот кто-то,

вор, разбойник, паскуда!

Я еду покуда.

Добрыня Никитич берёт Сивку за уздечку и они вдвоём уходят со сцены. Оставшиеся их провожают, машут руками и садятся за стол, продолжают пировать.

Картина вторая

Сорочинская гора в глухом лесу.

Левая сторона сцены: большая гора, вход в гору припёрт каменной глыбой с огромным замком /когда каменная глыба отперта, зрители должны видеть, что находится внутри горы/.

Каменная глыба отперта. В пещере Змей Горыныч и Забава Путятична.

Правая сторона сцены: хвойный лес, большая сосна.

На сосне притаился ворон. Скоморох сидит на ступеньках сцены.

СКОМОРОХ.

А пока былинный ехал,

ворон чёрный не брехал,

наблюдая с вершины сосны:

в какую сторону шли

богатырские ноги

в сафьяновой обуви?

И взмахнув крылом,

полетел не к себе в дом,

а на Сорочинску гору,

что стоит в чужом бору.

ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ.

Там в глубокой пещере

за каменной дверью

сидит змей о трёх головах,

о трёх жар во ртах,

два волшебных крыла и лапы —

дев красных хапать!

Как нахапается дев,

так и тянет их во чрев,

переварит и опять на охоту.

СКОМОРОХ.

На земле было б больше народу,

если б не этот змей.

А сколько он сжёг кораблей!

/Но это история долгая./

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА.

Царица Забава невольная

в подземелье у змея томится.

ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ.

Горыныч добычей гордится,

обхаживает Путятичну,

замуж зовёт, поглаживает,

кормит яблочками наливными

да булочками заварными,

а где их ворует — не сказывает.

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА.

Забавушка животине отказывает,

замуж идти не хочет.

СКОМОРОХ.

Змей плохую судьбу пророчит

на всю Рассею могучую.

ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ.

Спалю дотла Русь! Получше ты

подумай, девица, да крепко.

Зачем тебе надо это:

ни изб, ни детей, ни пехоты,

ни торговли купчей, охоты.

Лишь пустое выжженное поле.

От татар вам мало что ли горя?

В пещеру влетает Ворон.

СКОМОРОХ.

А пока Забава раздумывала,

чёрный ворон клюнул его,

дракона злого, за ухо.

ВОРОН.

И на тебя нашлась проруха —

удалой Добрынюшка едет,

буйной головушкой бредит.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Зарублю ту ведьму или навью,

что украла племянницу княжью!

Змей Горыныч уходит в глубь горы. Вместо него выходит наружу Баба Яга /змей Горыныч/.

БАБА ЯГА.

Сощурился Горыныч, усмехнулся,

в бабу Ягу обернулся.

Коли хочет Никитич бабу,

значит, с Ягой поладит.

И юркнул в тёмные леса.

Змей Горыныч /Баба Яга/ крадётся и скрывается в лесу. На сцену /в хвойный лес/ входят Добрыня Никитич и Сивка.

СИВКА.

Добрыню же кобыла несла

да говорила: чую, хозяин, я силу

нечистую, вон в том лесочке.

Сивка указывает в ту сторону, куда юркнул змеем Горынычем /Бабой Ягой/. Добрыня Никитич разворачивается, и они скачут вдогонку за змеем Горынычем /Бабой Ягой/.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Но, пошла!

СКОМОРОХ.

Богатырь по кочкам

в сторону прёт другую,

не на Сорочинскую гору, а в гнилую

сахалинскую далёкую долину,

где покорный слуга ваш сгинет,

и никто меня не найдёт.

Вот туда конь Добрыню несёт.

Картина третья

Остров Сахалин, берег моря.

Левая половина сцены: море, в море сети.

Правая половина сцены: берег, выжженный лес, небо и тучи, из-за которых выглядывает Бог.

У берега моря сидят Рыбаки с удочками, рыбачат. Скоморох стоит на берегу.

РЫБАК 1.

Ай леса в той долине тёмные,

звери там ходят гордые,

непокорные, на люд не похожие,

с очень гадкими рожами.

РЫБАК 2.

Если медведь, то людоедище.

Если козёл, то вреднище.

РЫБАК 1.

А ежели заяц с белкой,

то вред от них самый мелкий:

всю траву да орехи сожрали.

Лес голый стоит, в печали.

СКОМОРОХ.

В эти степи богатырь и въехал.

На ветке ворон не брехал.

В деревнях народ не баловался,

а у моря сидел и каялся

о том, что всю рыбу вытягали,

стало нечего есть. Выли теперь

и старые времена поминали.

РЫБАК 2

о том как по морю гуляли

киты могучие, да из-за тучи

бог выглядывал робко.

Скоморох присаживается рядом с Рыбаками. Рыбаки обсуждают то ли мифического богатыря, то ли Бога.

РЫБАК 1.

Бог/атырь?

РЫБАК 2.

Не, холоп тот!

СКОМОРОХ.

Какой такой Бог/атырь, как наши?

РЫБАК 1.

Наши то краше:

деревенски мужики

и сильны, да и умны!

РЫБАК 2.

А этот повыше,

чуть поболее крыши!

РЫБАК 1.

Нет, он как гора,

я видел сам Бога/тыря!

СКОМОРОХ.

Да за что вы Бога/тыря ругаете?

Сами, поди, не знаете,

что шеломом он достаёт до солнца могучего,

головой расшибает тучу за тучею,

ногами стоит на обоих китах,

а хвост третьего держит в руках!

Вот на третьем то киту

я с вами, братья, и плыву!

РЫБАК 1.

Уж больно мудрёно,

то ли врёшь нескладёно.

РЫБАК 2.

Наш кит, получается, самый большой?

Почему же не виден Бог/атырешка твой?

СКОМОРОХ.

Потому Бог/атырь и не виден,

народ его сильно обидел:

сидят люди на китах,

ловят рыбу всю подряд,

а Бог/атырю да китам уже кушать нечего.

Рыбаки охают, вздыхают, продолжают рыбачить.

РЫБАК 1.

Вот так с байками и предтечами

сахалинцы у моря рыбачили

и не ведали, и не бачили,

как история начиналась другая

про огромную рыбу-карась.

РЫБАК 2.

Вот это про нас!

СКОМОРОХ.

Но как бы мужик ни баил,

а Добрыня по небушку вдарил,

и на остров-рыбу спустился.

На сцену вбегают Добрыня Никитич и Сивка. Рыбаки подскакивают, бросая удочки.

РЫБАК 2.

Народ в ужасе. Бог воротился!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Да не Бог я, а богатырь!

РЫБАК 1.

Вот мы о том и говорим.

Хотим, Бог/атырешка, рыбки,

ведь мы сами хилы яки хлипки.

Сколько неводы наши ни бились,

они лишь тиной умылись.

РЫБАК 2.

Ты б пошёл, взлохматил море синее,

к берегу рыбёшку и прибило бы.

Добрыня Никитич берёт сети, раскачивает их.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Вздохнул богатырь, но сделал

всё что мужланы хотели,

взбаламутил он море синее,

шторм поднял, да сильно так!

СКОМОРОХ.

Затопило волной долину,

дома затопило, овины,

медведей, белок и зайцев,

да жителей местных нанайцев.

(Рыбаки в ужасе убегают со сцены, Скоморох встаёт, отряхивается)

А как волна схлынула,

так долина гнилая и вымерла,

стоит чёрная да пустая.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Никитич что делать — не знает.

Ни людей, ни рыбы, ни леса.

Да куды ж это влез я?

СКОМОРОХ.

Стоит добродей, чешет «репу».

БАБА ЯГА.

(голос из-за кулис)

Вляпался ты крепко!

СКОМОРОХ.

Слышен голос с болота.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Кому ещё тут охота?

СКОМОРОХ.

Со всех сторон хороша,

выходит баба Яга.

Появляется змей Горыныч /Баба Яга/.

БАБА ЯГА.

Одна я в тундре осталась,

так как мудрая, не якшалась

с людями, зверями. Всё лесом…

Какой у тебя интерес тут?

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Я, бабулечка, тоже не сдался,

с чертями срамными дрался.

Да и сам народу погубил, ой, немерено!

Скажи, как жить теперя мне?

А ищу я Забаву Путятичну —

жену царскую. Видимо, «пасечник»

нашёлся на нашу «пчёлку»:

уволок её далече за ёлку.

Ничего ты о том не слыхала?

БАБА ЯГА.

Знаешь, рыцарь, да прилетала

дева-лебедь, сидит в Озёрском,

плавает в водах холодных

моря Охотского, стонет:

то слезу, то перо уронит.

Говорит, что летать не может,

мол, изнутри её черви гложут.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Помутнело в глазах у Добрыни.

Ну, бабка! Промолвил былинный

и бегом к Охотскому морю.

Горе какое, горе!

Добрыня Никитич и Сивка идут по сцене кружок-другой. Бабка убегает со сцены, вместо неё появляется Змей Горыныч, машет крыльями /летит/.

СКОМОРОХ.

А бабка вдруг стала змеем,

полетел он Добрыни быстрее!

БАБА ЯГА.

Присел на камни прибрежные,

морду сменил на вежливую

и обернулся девушкой-птицей.

Ну как в такую не влюбиться?

Змей Горыныч убегает, а вместо него на море появляется Лебедь /змей Горыныч/.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Никитич к брегу подходит,

на деву серьёзно смотрит,

и почти что зовёт её замуж.

Ты бы это, до дому пошла б уж,

Николаша тя ждёт, не дождётся

Ох, как сердечушко бьётся!

ЛЕБЕДЬ.

Опустила очи дивчина.

Ох, воин ты милый,

не люб мне больше муж любимый,

я сгораю по Добрыне!

СКОМОРОХ.

А Добрыня, он парень честный,

растаял при виде невесты,

губу толстую отвесил,

грех велик на чаше взвесил,

и полез с объятиями жаркими

на Забавушку. А та из жалкой

вдруг превратилась в дракона,

жаром дышит, со рта вони!

Лебедь падает. Вбегает Змей Горыныч, хватает Добрыню Никитича, тащит в море и кидает его в воду. Добрыня Никитич барахтается. Поднимаются большие волны, и богатырь тонет. Сивка остаётся на берегу.

ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ.

Пришла, былинничек, твоя кончина!

Когтями цап да волочёт в пучину

добра молодца на свет не поглядевшего,

удалого храбреца бездетного.

И кидает змей Добрыню в море синее.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Тонет богатырь. Картина дивная

перед глазами вдруг ему открылась —

это царство подводное просилось

прямо в лёгкие богатырские.

А вокруг всё зелёное, склизкое:

чудные водоросли и рыбы;

караси-иваси, как грибы,

по дну пешеходят хвостами.

СКОМОРОХ.

Вот они то Добрыню подобрали

и вынесли на поверхность.

Но до брега далеко. Ай, ехал

мимо рыба-кит великан.

(из пучины поднимается Кит с Добрыней Никитичем на спине)

Кит воеводушку взял

да на спину свою забросил.

А как забросил, так и загундосил.

КИТ.

Гой еси, Добрынюшка победоносный,

ты избавь меня от отбросов:

на моей спине народец поселился

дюже нехороший, расплодился,

сеет, жнёт да пашет —

кожу мою лопатит.

От боли жить мне тяжко.

Скинь их в море, вояжка!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Вздохнул богатырь, огляделся,

да уж, некуда деться!

СКОМОРОХ.

Сараи, дома и пашни,

люд песни поёт да квасит

капусту в огромных бочках;

сети ставят, бродят

рыбку большую и малую,

солят, сушат да жарят её

Весело живут, не накладно.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Разозлился Добрыня. Ай ладно,

помогу я тебе, рыба-кит,

только и ты отблагодари:

довези меня до столицы.

Мне оттуда надобно пуститься,

сызнова да по ново,

на поиски нашей пановы,

племянницы князя Владимира.

СКОМОРОХ.

И меч булатен вынул он.

Но вовремя остановился,

мысль темя пронзила: сила

богатырская тут не в пору.

Добрыня как закричит.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

(обращаясь к деревеньке на спине Кита)

Который

год вы сидите на рыбе?

Вы ж не люди, а грибы!

Не мешайте жить животине.

Знаю я пустой остров в пучине,

а ежели сверху глянуть, он — рыба.

Вот на нём вам плодиться и треба!

СКОМОРОХ.

Развернул Добрыня кита

туда, где людишек смыла волна,

и поплыли они к Сахалину.

Там уже прорастала полынью

земелька после цунами.

И последние нивхи не знали

какая их ждёт беда:

люд дурной плывёт сюда,

чтоб раскинуть свои шатры.

Айны, это были не вы?

Но такова была сила природы,

кит с людьми уже на подходе,

близёхонько к берегу пристаёт.

(Кит приваливается боком к берегу; Добрыня Никитич скидывает деревеньку на берег; Сивка прыгает на Кита; Кит разворачивается и уплывает; Добрыня Никитич машет руками, прощаясь с деревенькой)

Народ на сушу идёт

и дивится долго:

как же так? Есть реки, и ёлки

растут особенно смело,

а фонтанов нет. Не умеют

они жить в таких условиях!

Но кит покинул уже акваторию —

ушёл в Атлантический океан,

коня богатырского подобрав.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

И Добрыня махал им руками обеими:

да ладно вам, что из дерева сделано,

то и крепче намного!

Хотя, спросите об этом у Бога.

СКОМОРОХ.

Долго ли, коротко рыба-кит плыла,

но до моря Белого, наконец, дошла.

Простилась со спасителем да в обратный путь —

от народа глупого отдохнуть.

А Добрыня в Архангельске попировав

дня эдак три, пустился вплавь

по реке могучей Двине Северной,

на лодочке белой.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Доплыл он до Устюга Великого.

Тут в леса потянуло дикие

мою кобылу верную.

СИВКА.

Я чую зло, проверено!

Действие второе

Картина четвёртая

Жилище Деда Мороза.

Левая половина сцены: банька Деда Мороза.

Дед Мороз сидит в бане, парится. Рядом Белки.

Разделительная черта: стена, дверь.

Правая половина сцены: изба Деда Мороза, висит его шуба, стоит стол с едой и напитками.

В избе повсюду Зайцы. За столом Скоморох. Входит Добрыня Никитич.

СКОМОРОХ.

Доскакал Добрыня до избушки,

заходит внутрь, там заячьи ушки

дрожат и трясутся от страха.

Золотом шита рубаха

висит, дожидаясь хозяина.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Неужто изба боярина? —

богатырь светёлку обходит,

в раскалённую баньку заходит.

Добрыня Никитич оглядывается по сторонам, открывает дверь в баню.

ДЕД МОРОЗ.

Мужичок чудной в бане парится,

белый, как лунь, махается

вениками еловыми.

Белки в кадушки дубовые

подливают воду горячую.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

(думает вслух)

Мужик Забавушку прячет.

Ах ты, мерин сивый!

(запоздало стучит в дверь бани и обращается к Деду Морозу)

Тук-тук, дева-птица не приходила?

СКОМОРОХ.

Дед Мороз, а это был он,

немало был удивлён.

ДЕД МОРОЗ.

Это ж ветром каким надуло

былинничка? Ай да уснула

во дворе охрана моя?

Пойду, спугну медведя`!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Медведя` покорить бы надо,

но зима на улице, и засада

в берлоге медвежьей особая:

не страшна вам дружина хоробрая!

ДЕД МОРОЗ.

Верно чуешь,

с тобой, гляжу, не забалуешь.

Ну проходи, добрый витязь, омойся.

А в тёмну тайгу не суйся,

там баба Яга живая,

она таких, как ты, валит

целыми батальонами,

с друже своими злобными.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Так вот кто спёр царёву птицу!

СКОМОРОХ.

Не на шутку Добрыня гневится.

Но однако

разделся, помылся и в драку

не поспешил отправиться,

а остался есть и бахвалиться.

(Добрыня Никитич раздевается, лезет в баню париться. Звучит весёлая музыка, богатырь и Дед Мороз парят друг друга вениками, а потом одевают нижние рубахи, идут в избу, садятся за стол пировать. Скоморох ест и пьёт вместе с ними.)

Отдыхал богатырь так неделю.

Вот уж брюхо наел он

такое же, как у Мороза.

ДЕД МОРОЗ.

Не выдержал дед: Воевода,

не пора ль тебе в путь пуститься?

А то царь, поди, матерится.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Деваться некуда, надо ехать.

Хорошо прибаутки брехать

за столом с свежесваренным пивом,

но не от хмеля воин красивый,

а от подвигов ратных!

Добрыня Никитич одевается, кланяется, уходит.

СКОМОРОХ.

Взял Добрынюшка меч булатен,

надел кольчугу железную,

пришпорил кобылу верную

и в тёмны леса галопом!

Допылил бы он так до Европы,

но…

Скоморох загадочно удаляется.

Картина пятая

Жилище Бабы Яги.

Левая половина сцены изба изнутри: печь, кровать.

Баба Яга подкидывает дрова в печь, варит варево.

Разделительная черта: стена, дверь.

Правая половина сцены лес: раскидистая ель, полянка, цветочки.

На ёлке сидит Ворон. Скоморох присаживается на пенёк. В лес входят Добрыня Никитич и Сивка; богатырь замечает ведьмину избушку, уводит Сивку со сцены, а сам прячется за елью. Ворон каркает.

СКОМОРОХ.

Но на избу Яги наткнулся.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Шпионом хитрым обернулся

и айда на разведку.

СИВКА.

А ворон уж карчет на ветке,

бабу Ягу призывая.

Баба Яга, хлопая дверью, высовывается из избы; замечает богатыря. Добрыня Никитич выходит из-за ёлки.

БАБА ЯГА.

Появилась старуха кривая,

будто выросла из-под земли.

Нос, касатик, подбери!

Тебе чего от бабушки надо?

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Я, бабуля, не ради награды,

а пекусь о спасении жизни.

Забаву Путятичну, видишь ли,

злая сила, кажись, прибрала.

Ты деву-птичку не видала,

чи сама её съела в обедню?

Хоть где косточки закопала, поведай!

БАБА ЯГА.

Жалко было бы съесть девицу,

чернавка самой сгодится:

мне надобна молодуха ведьма.

Слезай с коня, пообедай,

в баньке моей помойся,

кваску попей, успокойся.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Беспокойно стало служаке,

вспомнил он богатырские драки —

последствия Яги гостеприимства.

БАБА ЯГА.

Не пора ли тебе жениться?

Сейчас покажу тебе девку,

краше нет! Та знает припевки

все, каки есть на свете,

и лик её дюже светел.

СКОМОРОХ.

Вошла в избу, выходит девкой,

краше нет! Да поёт припевки

все, каки есть на свете.

Баба Яга заходит в избу, а выходит оттуда в нарядном платье; поёт, пляшет — богатыря привораживает, обрызгивает его зельем. Очарованный Добрыня Никитич рвёт цветы и дарит их Бабе Яге. Они вместе идут в избу. Баба Яга валит богатыря на кровать и впивается в его шею.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Никитич нарвал букетик

цветов, что росли возле дома,

и дарит девице, влюблённый.

БАБА ЯГА.

А та ведёт его в опочивальню,

срывает рубашечку сальную

да в шею вгрызается грубо.

Без меча былинного рубит!

(тоже заходит в избу, трогает бездыханного Добрыню Никитича; Баба Яга пляшет)

СКОМОРОХ.

Вышел дух из воина. Ан нет, остался:

дух, он знает что-то, он не сдался.

А Добрыня мёртвый на полатях

лежит бездыханный. Тратит

бог на небе свои силы,

в Сивку вдул видение, как милый

хозяин её умирает.

Сивка вбегает на сцену /в лес /, фыркает, бьёт копытом. Сивка с разбегу валит на пол стену с дверью, вбегает в избу и вытаскивает Добрыню Никитича на полянку.

СИВКА.

Фыркнула кобыла: чёрт те знает

что творится на белом свете!

Сивка рушит дом, берёт за плечи

Добрыню и на спину кидает,

да бегом из леса!

СКОМОРОХ.

Чёрт те знает

что в нашей сказке происходит.

На поляну выходит Старик Лесовик, склоняется над Добрыней Никитичем и поит богатыря живой водой.

СТАРИК ЛЕСОВИК.

Старичок на дорогу выходит

и тормозит кобылу.

Чего развалился, милый?

Испей водицы целебной.

СИВКА.

Чи живой? Смотри, я не синица,

затопчу тебя и бабку Ёжку!

СТАРИК ЛЕСОВИК.

Эх ты, Сивка матрёшка,

не тебе тягаться с Ягою,

её Муромец скоро накроет!

А ты скачи на гору Сорочинску,

там в пещере Забава томится,

змей Горыныч её сторожит.

СКОМОРОХ.

Тут Никитич приказал долго жить:

оклемался, очухался, встал,

поклонился дедушке и поскакал

на эту страшную гору.

Добрыня Никитич и Сивка скачут по сцене.

СИВКА.

Так ты, казак, в бабку влюблённый?

И за что я тебя любила!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Да ладно тебе, забыли.

Не так уж прост богатырь.

Дома поговорим.

Картина шестая

Сорочинская гора в глухом лесу.

Левая сторона сцены: гора, вход в гору припёрт каменной глыбой с огромным замком.

Добрыня Никитич и Сивка скачут по лесу. Скоморох сидит на ступеньках сцены.

Правая сторона сцены: хвойный лес, болото.

У болота сидят русалки /из картона или актрисы/.

СКОМОРОХ.

А гора Сорочинская далёко,

намяла кобыла боки,

пока до неё доскакала,

а как доскакала, так встала.

СИВКА.

Вход в пещеру скалой привален

да замком стопудовым заварен.

Нет, не проникнуть внутрь!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

(ехидно)

Остаётся лишь лечь и уснуть,

да ворочаясь, думать в дремоте:

к царю ехать, звать на подмогу

дружину хоробрую,

иль кликнуть киевских добрых

богатырей могучих?

Чи покликать бога из-за тучи?

Добрыня Никитич идёт к горе, безуспешно пытается сорвать замок и отодвинуть камень.

БОГ.

Зови-ка, дружок, своего спасителя,

от смертушки избавителя,

старичка лесовичка,

тот поможет. Есть чека

на вашу гору!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Старика и я бы позвал,

да как же его призовёшь,

где лесничего найдёшь?

БОГ.

(голос из-за кулис)

В лесу его и ищи,

в болото Чёртово скачи!

Добрыня Никитич и Сивка скачут к болоту.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Делать нечего, поскакал богатырь в болото,

хоть и было ему неохота.

СКОМОРОХ.

Доскакал, там тина и кочки,

да водяного дочки:

русалки воду колготят,

на дно спустить его хотят.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Но Добрыня Никитич не промах,

он в омут

с головой не полезет —

слишком уж много весит.

Старичок лесовичок, выходи!

Много подвигов у нас впереди.

Выходит Старик Лесовик.

СТАРИК ЛЕСОВИК.

Опять я нужен на подмогу?

Ты, витязь, спас царску недотрогу?

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Гора скалою неподьёмной подперта,

скала замком аршинным заперта.

И как бы за неё я ни брался,

мне камень этот не поддался.

СТАРИК ЛЕСОВИК.

Ну что ж, на то и есть лесовичок.

На этот случай приберёг

я двух медведей великанов,

они играют на баяне

на ярмарке в Саратове,

большие такие, патлатые.

Надо нам идти в Саратов,

Мишки сдвинут ту гору!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Да, да, идём, дай отдохну.

СТАРИК ЛЕСОВИК.

В Саратове и погуляем,

не одну вдову там знаю…

Старик Лесовик, Добрыня Никитич и Сивка отправились в путь: кругами по сцене.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Посадил на коня старика Добрыня

и в славен град торговый двинул.

СТАРИК ЛЕСОВИК.

Шли, однако, неспешно.

Озёра мелкою плешью,

леса небольшими коврами,

бурные реки лишь ручейками

под копытами Сивки казались.

Картина седьмая

Ярмарка в Саратове.

Площадь. Декорация ярмарки /рисованная или натуральная/.

Два Медведя, прикованные цепями, пляшут и играют на гармошках. Скоморох играет на балалайке. На площадь приходят Добрыня Никитич, Сивка и Старик Лесовик.

СКОМОРОХ.

До Саратова путники наши добрались,

на площадь тайком пробрались.

Там шумна ярмарка гудит.

Народ сыт, пьян и не побит

столичными солдатами.

И бравыми ребятами

медведи пляшут на цепи.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Да что такое, чёрт бери!

Как же вы так можете

с медведями прохожими?

Медведь, он должен жить в лесу.

Мужланов ваших не пойму!

Медведи машут лапами.

МЕДВЕДИ.

Мы цепи сами бы содрали,

мы ж такие горы брали!

Но вот что-то от вина

разболелась голова!

Добрыня Никитич гневается и разрывает медвежьи цепи.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Эх, мужичишки патлатые

споили мишек! Вы ж, мохнатые,

идите-ка в бор отсыпаться,

а мы по вдовам. Разбираться…

Скоморох выкатывает из-за кулис бочку мёда.

СКОМОРОХ.

Устыдились мужички саратовские,

головушки в плечики спрятали

и выкатили бочку с медком.

Ели мало, говорят, ещё припрём!

(Медведи пляшут от радости, берут бочку, катят её в угол сцены, садятся и начинают есть мёд)

Поплелись мишки в бор отдыхать,

сладкий медок подъедать

А герои наши — к вдовам горемычным,

к весёлым застольям привычным.

Добрыня Никитич, Сивка и Старик Лесовик уходят со сцены. Скоморох играет на балалайке и поёт песню.

СКОМОРОХ.

(поёт)

Вот такие пироги!

А не хочешь, не ходи

в эти чудо города,

в них сомненье да еда.

И какие-то железные трын-дрыны:

пробегающие мимо машины.

И вообще, одна сплошная беда.

Да куда б ты ни пошёл — всё не туда.

Не бывать бы в этих городах никогда,

но зовёт упрямая туда

дорогущая купеческая жизнь.

Глянь кака многоэтажка, ток держись!

А внутри многоэтажки господа,

ни туда от них и ни сюда.

На потеху, что ли, выходи!

Будут бабы делать с вами, короли,

маленьких, красивых королят.

Те вырастут, до Марса полетят,

чтобы, чтобы, чтобы в городах

не вспоминали о пузатых королях!

На сцену выходит Добрыня Никитич.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Ах, веселье не заселье,

нагулялись, честь бы знать.

Через год-другой устал Добрыня отдыхать;

свистнул старика, но тот пропал куда-то.

Поплёлся богатырь один к мохнатым,

просить о помощи свернуть гору.

Добрыня Никитич разводит руками, а затем идёт к медведям. Медведи кивают головами, встают. Добрыня Никитич свистит. Прибегает Сивка. И они все вместе идут в поход по сцене.

МЕДВЕДИ.

Нам работёнка эта по нутру!

Закивали медведи башками

и маленькими шажками

за Добрынюшкой в путь отправились.

Картина восьмая

Левая половина сцены овраг: кусты, ягода морошка.

На ветке притаился ворон.

Правая половина сцены полянка и хвойные деревья.

По сцене бегает Змей Горыныч /летит/, машет крыльями, смотрит вниз, приглядывается. Скоморох в уголке.

СКОМОРОХ.

Лишь Горынычу это не нравилось!

Змей Горыныч следил за былинным с небес,

и в советчиках у него — сам Бес.

БЕС.

Помогу тебе, змей,

ты сперва косолапых убей!

ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ.

Да как же я их сгублю?

Богатырь мне отрубит башку.

БЕС.

А ты дождись их привала:

толстоногие отвалят

за морошкой в кусты,

там ты их и спали.

Змей Горыныч убегает. На сцену выходят Медведи, Добрыня Никитич и Сивка. Медведи поют колядки.

МЕДВЕДИ.

(поют)

Какой дурной пошёл народ:

огородами, огородами прёт,

тропами тёмными,

дорогами дальними,

песни поёт печальные.

Песни печальные

не кончаются,

птицы чёрные маются

на проводах.

Вот те и жизнь впотьмах:

ни книжонки какой,

ни «аз», «буки»;

голодные бродят внуки

и кричат: «Коляда, коляда!»

Захлопываются ворота —

прячутся бабы в хатах,

прижимают котов лохматых

со страху к своим грудищам.

Вот жизнь пошла! Слышишь?

Свищет…

СКОМОРОХ.

Мишки с Добрыней идут,

безобразно колядки ревут

да прошлую жизнь поминают.

Богатырь в отместку байки бает,

СИВКА.

а Сивка бурчит: надоели,

лучше б народную спели!

Путники останавливаются. Сивка щиплет травку. Добрыня Никитич охотится на уток, варит их в котелке на костре, ест. Медведи уходят в овраг есть морошку.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Наконец устали в дороге,

надо бы поесть, поспать немного.

СКОМОРОХ.

Лошадь щиплет мураву. Былинный крячет,

уток подстрелил, наестся, значит.

МЕДВЕДИ.

Медведи юркнули в овраг за морошкой.

СКОМОРОХ.

А пока Никитич работает ложкой,

косолапые ягоду рвут,

Горыныча крылья несут

на медведей прямо!

Шумит, свистит ветер. Сивка беспокойно тормошит Добрыню Никитича.

СИВКА.

Эх, хозяин упрямый,

хватай меч булатен и к друже,

ты срочно им нужен!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Что случилось?

СИВКА.

Горыныч летит.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Ах ты, глист-паразит!

Прибегает Змей Горыныч и пытается спалить медведей. Добрыня Никитич и Сивка скачут к оврагу. Ворон каркает. Добрыня Никитич вынимает меч и отрубает Змею Горынычу все головы.

СКОМОРОХ.

Богатырь ругается,

на Сивку родную взбирается

и к оврагу скачет.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Меч булатен пляшет

в руках аршинных.

СИВКА.

Зло секи, былинный!

СКОМОРОХ.

На ветке каркает ворон.

На змея летит наш воин

и с размаху все головы рубит.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Кто зло погубит,

тот вечным станет!

СИВКА.

Былинный знает.

Медведи радуются победе богатыря, угощают Добрыню Никитича соком из морошки.

МЕДВЕДИ.

Мишки спасителя хвалят,

сок из морошки давят,

угощают им Добрыню,

говорят: напиток винный!

СИВКА.

Сивка от шуток медвежьих устала,

к поляночке сочной припала,

и фыркнула: ух надоели,

шли б они за ёлки, ели!

Сивка щиплет траву, Добрыня Никитич и Скоморох едят утиный суп, Медведи уходят в овраг за морошкой. Через некоторое время путники собираются в путь и снова идут в поход по сцене.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Денька три отдохнули и в путь.

Скалу надо скорее свернуть,

там Забава Путятична плачет,

кольцо обручальное прячет,

мужа милого вспоминает,

жив он сам, нет? Не знает.

Картина девятая

Сорочинская гора в глухом лесу.

Левая сторона сцены: большая гора, вход в гору припёрт каменной глыбой с огромным замком.

Доносятся стоны Забавы Путятичны.

Правая сторона сцены: хвойный лес, большая сосна.

Добрыня Никитич, Сивка и Медведи идут по лесу. Скоморох сидит на ступеньках сцены.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Ну вот и гора Сорочинская,

слышно как стонет дивчинка.

Процессия останавливается. Медведи идут и освобождают вход в пещеру.

МЕДВЕДИ.

Мишки косолапые,

отодвинув лапами

скалу толстую, увесистую,

дух чуть не повесили

на ближайшие ёлки, ели.

Но вернули дух — успели,

да сказали строго:

поживём ещё немного!

Добрыня Никитич лезет в пещеру, выносит оттуда на руках Забаву Путятичну, берёт за уздечку Сивку, и они втроём идут в поход по сцене.

СКОМОРОХ.

А могучий богатырь Добрыня

полез в пещеру. Вынул

он оттуда Забаву,

посадил на коня и вдарил

с ней до самой Москвы.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Тише, Сивка, не гони!

Медведи, приплясывая, поют песню и уходят со сцены.

МЕДВЕДИ.

Медведи же в Саратов плясом.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Тьфу на этих свистоплясов!

МЕДВЕДИ.

(поют)

Ай люли, люли, люли

зачем, медведи, вы пошли

туда, куда вас тянет?

Мужики обманут,

напоят и повяжут,

играть да петь обяжут:

ой люли, люли, люли,

кому б мы бошку не снесли,

а за морем всё худо,

ходят там верблюды

с огроменным горбом.

Вот с таким и мы помрём!

Скоморох остаётся один на сцене.

СКОМОРОХ.

Что же было дальше?

Николай рыдал, как мальчик.

Царский трон трещал по швам —

мир наследника ждал.

Кого родит царица?

Гадали даже птицы:

змея, лебедя, дитя?

Эту правду знаю я,

но вам, однако, не скажу —

голову поберегу!

(поёт)

Оп ля-я, оп ля-ля

сиди умна голова

на моих дурных плечах:

берегись палача,

стерегись народа,

у коего порода

не людска, медвежья —

не подумав, врежет!

Скоморох хватается за голову и убегает со сцены.

Конец

Богатырь Бова в будущем неведомом

Театральная пьеса сказка-былина для детей и взрослых в двух действиях, 4 картинах, 19 страниц.

Действующие лица

Мужские

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ — ведущий, мужчина в национальной рубахе.

ЦАРЬ — Николай, супруг Забавы Путятичны.

КОРОЛЕВИЧ БОВА — былинный богатырь.

ПЕКАРЬ — хлебопёк из нашего времени.

РОДНОВЕРЫ — двое-трое мужчин в богатырских одеждах, реставраторы из нашего времени.

МЕДВЕДИ — два медведя из будущего, цари-ведуны.

Женские

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА — дева-птица, царица, супруга царя Николая.

НАСТЯ — жена Королевича Бовы.

АГАФЬЯ — отшельница Лыкова, бабушка из нашего времени.

СТАРУШКА — пенсионерка из нашего времени.

Неодушевлённые

ПТИЧКА — птица из картона / или игрушка/.

БУДУЩЕЕ — гулкий голос.

ПОЛИЦИЯ — мужской голос в рупор.

ПЕЧЬ — печь в избе Агафьи Лыковой, голос.

СОСНА — корявая сосна, голос.

Действие первое

Картина первая

Сказочное время. Москва, царский дворец: палаты, люлька, стол, шахматы.

Забава Путятична в ночной рубахе качает на руках младенца. Царь сидит за столом, пишет пером указы. Мужик ряженый стоит на краю сцены.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Вот те новой сказки начало.

Забава Путятична заскучала

и родила богатыря.

Легко рожала — часа два.

А как встала с постели,

так пила да ела

и кормила грудью.

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА.

Ох, былинным будет!

ЦАРЬ.

Откуда былинный у нас бы взялся?

(в сторону и с угрозой)

Добрыня Никитич побаловался?!

(повернувшись к Забаве Путятичне и ласково)

Я, дык, роду царского.

А ты, вроде, барского.

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА.

Я, мой милый, княжновична.

А у тебя, родимый, нету совести!

Ведь дядя мой, князь Владимир,

всем богатырям — отец родимый!

ЦАРЬ.

— Как это, отец родимый?

Видел князя я, он хилый!

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА.

Нет, не хилый, он как бык!

Дядя мой…

ЦАРЬ.

Лишь пить привык.

Забава Путятична обижается и уходит подальше от Царя.

ЦАРЬ.

Ты, Забавушка, не дуйся,

а поешь, попей, обуйся

и во церкову пойдём —

сына Бовой наречём.

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА

Час от часу веселее!

Давай уж Вовой назовём, оно роднее.

ЦАРЬ.

Нет уж, будет Бова!

С приказом царским ты знакома?

Царь подаёт Забаве Путятичне берестяную грамоту, на которой написано крупными буквами «королевич Бова».

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

В общем, долго они пререкались,

но имя Бова всё же осталось.

На то царский был издан указ:

«Королевич Бова родился, не сглазь!»

Забава Путятична кладёт младенца в люльку, качает его и грустит.

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА.

Ай королевич Бова

взглядом незнакомым

на всё на свете смотрит

и пелёнки портит.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

О чём грустила мамка,

когда качала ляльку —

нам неведомо было.

Но судьба её за это простила.

А по ночам Забава, как прежде,

снимала свои одежды,

превращалась в красавицу птицу,

и над церквями летала.

Вослед ей молва бежала.

Забава Путятична бегает по сцене, машет длинными рукавами ночной рубашки. Царь хватает флаг и размахивает им; на флаге надпись «Вернись, Забавушка».

ЦАРЬ.

Ой, долетаешься, девка!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Царь махал ей с крыши древком,

на котором вышито было.

ЦАРЬ.

Вернись, жена, ты сына забыла!

Забава Путятична накидывает на себя царский халат и идёт к Царю обниматься.

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА.

И я всегда возвращалась,

в платье царское наряжалась,

да шла к сыну и мужу.

Что делать-то? Нужно!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Вот так года и катились.

Крестьяне в полях матерились.

Люди, как мухи, мёрли.

Татары с востока пёрли,

с юга тюрки катились.

А мы выросли и влюбились

в нашу /не нашу/ Настю.

Сынок свадебку просит.

Люлька сама катится за кулисы. На сцену выбегают Королевич Бова и Настя в свадебных нарядах; молодые кланяются Царю и Забаве Путятичне.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Здрасьте!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

К свадебкам привыкать нам нечего,

вот и Настасья венчана

на королевиче Бове.

(на сцену катится коляска с младенцем, Настя берёт его на руки и качает)

Народилось дитятко вскоре.

Жизнь начала налаживаться.

С богатырешкой Бовой отваживался

драться лишь самый смелый,

да и то, напрасно он это делал.

Потому как слухи ходили,

мол, Добрыня или Чурило

у принца в батюшках ходит.

Ну, кто слухи такие разносит,

тот без башки оставался.

Королевич на это смеялся

и отца обнимал покрепче

А как станет обоим полегче,

так айда в шахматы биться!

(Царь и Королевич Бова обнимаются, садятся играть в шахматы; Мужик Ряженый надевает на руку петрушку, кукарекает и кудахчет; Забава Путятична рыдает)

Шут дворцовый тогда веселится —

кукарекает да кудахчет.

Забава Путятична плачет,

А Настя крестом вышивает

или младенца качает.

Вот такая идиллия в царстве.

Но сказывать буду, что дальше

в государстве нашем случилось.

Птица в оконце билась

и кричала.

Прилетает Птичка.

ПТИЧКА.

Там горе снаружи,

богатырешка срочно нужен!

Монгол потоптал всех татар,

татарчат в своё войско прибрал.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Хм, с монголами драться

мы устали уже. Сбираться,

хошь не хошь, а надо.

Пока молоды мы, бравады

в головушке хоть отбавляй!

Поэтому, мать, собирай

сына в бой одного-одинёшенька.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Настасья ревёт, будто брошенка.

Николай кряхтит, не верит птице.

ЦАРЬ.

Ой заманит в лес тебя «сестрица»,

али в глубокую чащу,

вот там счастье ты и обрящешь

с какой-нибудь бабой Ягой.

ЗАБАВА ПУТЯТИЧНА.

Ты сын у нас непростой,

справишься даже с монголом,

но брешет ведь птичка, Бова.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Но кто родителей слушал,

тот щи да кашу кушал.

А наш в котомку копчёных свиней

и со двора поскорей!

Мужик Ряженый вытаскивает из-за кулис огромный мешок, на котором написано «еда». Королевич Бова закидывает мешок за плечи и уходит. Все герои бегут за ним, плачут. А Мужик Ряженый пожимает плечами и уходит со сцены.

Картина вторая

Наше время. Город, улица, пекарня, горожане и машина из картона.

Занавес закрыт. На сцене Мужик Ряженый. Осторожно, с мешком за плечами, входит Королевич Бова.

А как вышел богатырь во чисто поле,

так от рождения горе

сгинуло всё как есть.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Эй, монголка, ты здесь?

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Расправил богатырь плечи,

протёр у копья наконечник

и пешком попёр по белу свету.

Аукает врага, а того нету.

Забрёл в гнилую долину,

сожрал всю «продовольтвенну корзину»

и в огромную яму провалился.

Королевич Бова с криками «а-а-а-а» улетает со сцены. Занавес открывается. Королевич Бова впрыгивает на сцену, падает, встаёт, отряхивается.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

А как на ножки встал, так открестился

от него мир прошлый да пропащий.

Будущее стеной встало.

БУДУЩЕЕ.

Здравствуй,

проходи, посмотри на наше лихо,

только это, веди себя тихо.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Отряхнулся Бова, в путь пустился,

на машины, на дома глядел. Дивился,

как одеты странно горожане,

каждого глазами провожает.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Почему же на меня никто не смотрит,

по другому я одет, походно?

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Удивляется детина богатырска.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

А от вони уж не дышит носопырка!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

И не знал королевич, не ведал,

что он «Дурак-театрал пообедал

и с кафе идёт в свою театру,» —

так прохожие думали. Обратно

захотелось в прошлое вояке,

страшно ему стало, чуть не плакал.

Машины, дома, вертолёты.

Ни изб, ни коней, ни пехоты.

Лишь одна бабуля рот раскрыла.

По сцене идёт Старушка, натыкается на Королевича Бову.

СТАРУШКА.

Чи Иван? А я тебя забыла!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Плюнул богатырь и открестился.

Белый свет в глазищах помутился,

и пошёл в пекарню наш вояка.

Королевич Бова плюёт на пол, идёт к пекарне, стучится. Старушка уходит.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Дайте хлебушка, хочу, однако.

Из пекарни выглядывает Пекарь, разглядывает Королевича Бову, подаёт ему хлеб.

ПЕКАРЬ.

Эй артист, а где твоя театра?

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Домой хочу, верни меня обратно,

добрый хлебопёк, я заблудился.

Там у нас леса, поля… Глумился

монгол над бабами нашими долго.

На него я и шёл вдоль Волги.

ПЕКАРЬ.

Иди-ка ты, дружище, в чисто поле,

там родноверы пляшут,

реконструкторы саблями машут.

Ты от них, по ходу, отбился.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Королевич с булочной простился,

поклонился ей тридцать три раза.

Пекарь тоже сплюнул.

ПЕКАРЬ.

Ух, зараза!

Королевич Бова уходит со сцены. Пекарь возвращается в пекарню. Мужик Ряженый выносит на сцену зелёную траву из картона — создаёт обстановку поля. Выбегают Родноверы, инсценируют бой на мечах. Входит Королевич Бова, оглядывается.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

И пошёл богатырь в чисто поле.

Там с радостью приняли Бову,

хоровод вокруг него водили,

саблями махали, говорили.

РОДНОВЕРЫ.

Ты откуда такой былинный?

Меч у тебя дюже длинный,

да и не в меру острый.

Держи деревянный, будь проще!

Родноверы протягивают Богатырю Бове деревянный меч, богатырь берёт меч, дерётся с Родноверами и побеждает их. Родноверы валятся их на пол.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Поглядел богатырь на это дело,

меч деревянный взял и всех уделал!

Крутой горкой ратников сложил

и дальше свой путь продолжил.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Странный тут монгол, однако:

ряженый, прямо как наш вояка!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Королевич Бова так подумал

и меч булатен вынул

из ножен на всякий случай.

А на небе сгущались тучи —

«птицы» чёрные надвигались,

королевичу в рупор кричали.

Слышен гул вертолётов.

ПОЛИЦИЯ.

Без сопротивления, парень,

руки за голову!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Вдарил

Бова бегом с того места.

А сколько бежал — неизвестно.

Богатырь Бова убегает со сцены.

Действие второе

Картина третья

Наше время, Густой лес, изба Агафьи изнутри, Печь.

Мужик ряженый сидит на ступеньках сцены. Агафья в избе у печи. Прибегает Богатырь Бова, стучится и входит в избу.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Подбежал богатырь к избушке,

где жила замшелая старушка.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Спрячь меня, бабка, скорее,

а то «вороньё» одолеет!

АГАФЬЯ.

Ты, воин, чего-то попутал,

тайга кругом. Чёрт тут плутал,

да и тот заблудился.

Ты случаем мне не приснился?

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Я богатырь королевич Бова.

АГАФЬЯ.

А я Агафья Лыкова, будем знакомы.

Отдохни да иди куда-нибудь лесом,

сама тут прячусь от прогресса.

Но он проклятый меня находит,

то и дело сюда приходят

учёные да спасатели,

геологи или старатели.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Геологи? Я о таких и не знал

В какой же мир я попал?

Всё чудно, ни изб, ни пехоты,

телеги сами бегут и в небе эти…

АГАФЬЯ.

Вертолёты!

Я б тебе о мире большом рассказала,

да сама об нём лишь давеча узнала.

А изб у нас когда-то было много,

насчёт пехоты не помню что-то.

Я, милок, давненько в людях не живала,

что там и как — уже позабыла.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Значит, мы с тобой, бабуля, с одной сказки?

АГАФЬЯ.

Нет, мой милый, не строй глазки!

Тебе одному в своё царство

как-нибудь надо верстаться.

Я ведь здешняя, живая.

Ты ж весь светишься. Не знаю

как тебя обратно вернуть.

Надо мне немного отдохнуть.

Агафья садится на стул, засыпает, храпит.

ПЕЧЬ.

Прыгай в меня, подмогу!

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

В огонь?

ПЕЧЬ.

В него, прямо в кострище,

а как станешь ты пепелищем,

так в сказку свою и вернёшься.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Королевич Бова берётся

руками за дверцу печи

и в пекло ныряет, кричи не кричи.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Ай, жизнь не мила!

Сжигай меня, печь, дотла.

Королевич Бова открывает печную дверь и лезет в печь целиком. Просыпается Агафья и тоже лезет в Печь.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Тут проснулась Агафья сама,

дровишек в печурку подкинула

да вслед за служивым сгинула.

Искали с тех пор Агафью:

«Нет её, сгинула нафиг!» —

геологи хмуро кивали.

Журналисты статейки писали:

«Лыкова свет Агафья

съела подаренный трафик.»

Но людям не было дела,

они на работе ели

свои с колбасой бутерброды

и думали о пехоте,

о машинах, домах, вертолётах,

о дальних военных походах.

Картина четвёртая

Будущее. Густой хвойный лес, корявая Сосна, берёза.

Занавес закрыт. На сцену выходит Мужик Ряженый.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Герои ж наши приземлились в царство,

где вовсе не знали барства,

и не было этих… людей.

Проникли они в мир зверей.

Там медведи сидели на троне.

Ёлки тоже считались в законе

и издавали указы:

«На ёлки, ели не лазить!»

К ним лисы ходили с подносами

с очень большущими взносами:

медок несли и колышки —

вокруг елей ставить заборишки.

А зайцы так низко кланялись,

что глаза их землёю занялись:

всех жучков вокруг ёлок вывели

и листву опавшую вымели.

Ай да хорошее было царство!

Про людское там пишут барство

длинные мемуары:

«Жили людишки, знаем,

но было дело, вооружились,

сами с собой не сдружились

и прахом пошли, рассыпались!

Мы от смрада как только одыбались,

так закон подписали дружно:

люд дурной нам больше не нужен!»

Занавес открывается. На сцене появляются Королевич Бова и Агафья.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Ну так вот, богатырь Бова огляделся,

на старушку покосился, отвертелся.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Ты гутарила, что не из сказки?

АГАФЬЯ.

Нет, я точно не из сказки.

Ты не строй, служивый, глазки,

а давай-ка хибару руби,

будем жить по-тихому и не свисти,

а то черти быстро нагрянут!

Богатырь Бова выносит из-за кулис макет деревянной избушки.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Богатырь на лес ещё раз глянул

и поставил Агафье хибару,

в ней печь сложил да в ладошки ударил.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Пошёл я, бабуся, отсюда,

надо мне идтить, покуда.

АГАФЬЯ.

Эй, сынок, а вырежь мне иконку,

без неё никак! Вали вон ту сосёнку.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Сосна корявая оказалась,

дюже долго с жизнью прощалась,

застонала она, заскрипела.

СОСНА.

Пожалей!

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

А мне какое дело!

СОСНА.

Знаю я твою кручинушку-беду.

Не губи, домой дорожку укажу.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Ну трещи, каков тут путь?

СОСНА.

Скажу, скажу, дай отдохнуть.

(Сосна засыпает, храпит; Королевич Бова замахивается на неё мечом, Сосна перестаёт храпеть)

Тебе надо дойти до медведей,

они цари-ведуны и бредят

тайнами да ворожбою.

Вот они то двери и откроют

в мир твой прошлый да грозный.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Это разговор уже серьёзный.

Ладно, стой стоймя, лесная,

а я иконку бабушке сварганю

из берёзовой бересты.

На, Агафьюшка, держи!

Королевич Бова срезает с берёзы кору, вырезает на ней ножичком святой образ и подаёт иконку Агафье, та жадно её хватает. Королевич Бова выталкивает со сцены макет избы. Медведи вносят стол с разносолами, Королевич Бова — медвежий трон, а Агафья и Мужик Ряженый — табуретки. Все, кто есть на сцене, садятся пировать.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Схватила старушка иконку

и стала жить долго, долго

в этом царстве зверей.

Те уж привыкли к ней,

мёд катили к избушке бочками,

спелую тыкву — клубочками.

А Агафья им песни пела

да за общим столом сидела.

Зайцы кланялись ей, было, низко,

но запустила в них Лыкова миской.

С той поры обнаглели зайчата,

разбрелись по заячьим хатам,

окучивать ёлки отказываются.

Зачахли ели. Разбрасываться

семенами пошли тополя.

«Смена власти!» — среди зверья

поползли чи сплетни, чи слухи.

Но к слухам медведи глухи,

потому что королевич Бова

пировал с ними день который.

Весела была та гулянка!

Скатерти на столах — самобранки,

на них яств земных, ой, немерено.

Медовуха бочками мерена,

по усам у Бовы стекает.

А медведи ему байки бают.

Вот так тридцать лет и три года

песни, пляски, текли хороводы

вокруг Бовы и длинных столов.

Промывание, то бишь, мозгов!

А когда в голове стало пусто

у королевича, квашеная капуста

заменила все блюда.

Съесть решили парнишку, покуда

он разжирел и обмяк.

И причина нашлась.

Медведи встают из-за стола, хватают Королевича Бову и связывают его.

МЕДВЕДИ.

Так как

вооружён богатырь и опасен,

а по сему лес наш прекрасный

надлежит уберечь от народа!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Пошла на убыль, богатырь, твоя свобода.

И как водится на белом свете,

если есть богатырь, то его дети —

это лишний довесок к сказке,

а поэтому и мы не потратим

на них ни единого слова.

В общем, сжечь решено было Бову!

Кострище соорудили,

королевича скрутили,

к столбу привязали,

откуда-то спички достали

да подпалили случайно.

Медведи вносят на сцену макет костра и кидают в него Королевича Бову.

МЕДВЕДИ.

Вот те и вся наша тайна!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

Косолапые дружно хохочут,

птицы на ветках стрекочут.

Горит богатырь дотла!

Плачет природа сама.

Занавес потихоньку закрывается. Мужик Ряженый остаётся один на сцене, он подходит ближе к зрителям.

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

А королевич в свою сказку опускался.

Дух его обратно в атомы сбирался.

Мозг на место потихоньку вставал.

На сцену выходит Королевич Бова.

КОРОЛЕВИЧ БОВА.

Лишь бы мой народ меня признал!

МУЖИК РЯЖЕНЫЙ.

А в народе его ждали не дождались:

по хатам шукали, плевались.

Не найдя, вздохнули облегчённо:

кончился век богатырский, почёстным

пирам даёшь начало!

Только жалобно Настасья кричала.

Да кто ж её, Настасью, будет слушать?

Народ брагу пил, мёд кушал.

(на сцену выбегают Царь, Забава Путятична и Настя; они плачут от радости, вешаются на шею Королевичу Бове)

Но богатырь всё же вернулся.

Николай умом перевернулся,

Забава Путятична в рёв.

А Настя милая — не разберёшь,

то ли плачет, то ли смеётся.

Ведь жёнам больше всех достаётся,

когда у мужей веселье:

война или глупо похмелье.

Вот и сказке нашей конец.

А ты знай теперь, что есть гонец

между небом и землей —

королевич Бова мой!

Все герои выходят на сцену и кланяются зрителям.

Конец

Чудо-лесенка для бабки

Театральная пьеса-сказка для детей и взрослых в 2 картинах. 14 страниц.

Действующие лица

Мужские

ЧЁРТ — с рогами и хвостом.

ПАДШИЙ АНГЕЛ — весёлый старичок.

МИХЕЙ — в первой картине: молодой жених Любки; во второй картине: дед.

Женские

ЛЮБКА — в первой картине: девушка; во второй: бабушка.

КОШКА — домашнее животное.

Пролог

Занавес закрыт. На сцену выходит Чёрт.

ЧЁРТ.

Если сказка — просто сказка,

то даже чёрту она не ласка.

А в нашей мораль великая.

Вот ты мышкою кликаешь

десять часов у компьютера,

а я рядом сижу и путаю

жизнь твою в паутину,

да всё ниже гну твою спину.

Сиди теперь, кликай:

где потерял ты лик свой?

Также и наша Любушка

бабушка-голубушка.

Но всё начнём по порядку:

Любовь молода, а я спрятал

велику дурь в её голове!

Девка не чует обо мне…

Чёрт показывает жест «тише» и юркает за занавес. Звучит музыка. Занавес открывается.

Картина первая

Деревенька. Пространство сцены разделено на две двухэтажные половины.

Верхний этаж — небо, солнышко, облака.

В облаках сидит Падший Ангел и всё время что-то ест, а кожуру и обёртки кидает на пол хаты. Любка периодически подметает этот мусор, думая, что это она сама насорила.

Нижний этаж — хата Любки изнутри: печь, лавка, стол, часы с большим циферблатом, радио, зеркало, на стене висят настоящие серп и молот, дверь на улицу.

На лавке спит Кошка. Дверь открывается, в хату заходит Любка, присаживается на лавку, гладит Кошку.

ЛЮБКА.

Иди ко мне, котишка!

А знаешь, один мальчишка

подарил мне намедни цветы.

Не знаешь к чему это?

Кошка продолжает спать. Из-за печи высовывается чёрт. Любка не смотрит в его сторону.

ЧЁРТ.

Ты

поменьше рот разевай!

То дурная примета, знай.

Чёрт прячется за печь. Любка вздыхает, идёт к столу, раскидывает карты, начинает гадать.

ЛЮБКА.

(сама себе)

Да? Ну коли не врёшь, то и ладно,

нам, крестьянам, сие не накладно.

(обращаясь к зрителям)

Нет, я себе зла не желала,

всё сидела и гадала:

замуж выйду иль помру?

(на стол ложатся карта одиночества и карта смерти, Любка показывает их зрителям, ужасается)

В девках к богу отойду?!

(откидывает колоду карт в сторону, встаёт из-за стола)

Да тут нечего гадать,

надо во поле пахать:

встану кверху задом,

милый будет радый!

Кошка удивлённо отрывает голову от лавки.

КОШКА.

Где ж ты милого взяла?

ЛЮБКА.

Иди к чёрту, брысь, пошла!

Любка обижается на Кошку, берёт серп и уходит в поле жать рожь. Кошка спрыгивает с лавки и плетётся по углам рыскать Чёрта.

КОШКА.

Кабы знать, где чёрт наш спит?

Поди за печкою храпит.

(Кошка находит Чёрта за печкой)

Ну да, вылезай, оглоед,

нашей девке нужен свет.

Чёрт кряхтя, выползает из-за печки.

ЧЁРТ.

Какой свет? Я не пойму!

КОШКА.

Свет судьбы. Идёт ко дну

вся её мохната жизнь:

замуж хочет.

ЧЁРТ.

Ну держись!

Вот вам чудо-лесенка,

лесенка-чудесенка.

Чёрт достаёт из-за кулис лестницу и прислоняет её так, чтобы она упиралась в небо. Звучит музыка. Возвращается уставшая Любка, плюхается на лавку.

ЛЮБКА.

Работа любит кого-то,

Но не наш женский род.

КОШКА.

А пехоту.

Любка, отдохнув, идёт готовить: варит, жарит, передвигает чугунки на печке. После снова плюхается на лавку. Замечает лестницу.

ЛЮБКА.

Наварила, наготовила и в гроб.

Ой, а это что за чёрт?

КОШКА.

Он лестницу и приволок.

Сказал, мол, чудо-лесенка,

лесенка-чудесенка.

ЛЮБКА.

А ещё чего сказал?

КОШКА.

Ничего, спать убежал

за мою родную печь,

из-за него там негде лечь!

Любка ходит вокруг лестницы, раздумывает.

ЛЮБКА.

Что за чудо-лесенка,

лесенка-чудесенка?

Я по лесенке пойду,

прямо к господу приду,

Приду к богу на порог

и узнаю жизни срок.

КОШКА.

(зрителям)

Чёрт совсем скрутил ей мозг.

(Любке)

Не забудь с собой взять воск!

ЛЮБКА.

А воск зачем иль для чего?

КОШКА.

Покапай в облако его:

что воск вылепит тебе,

то и будет по судьбе!

Любка взяла собой спички, церковную восковую свечку, плюнула, дунула и полезла вверх по лестнице. Кошка ложится спать на лавку.

ЛЮБКА.

Ох, крута как лесенка,

лесенка-чудесенка.

Любка залезает на небо, оглядывается по сторонам, видит Падшего Ангела.

ЛЮБКА.

Здравствуй, добрый старичок.

Ты не мой ли мужичок?

Падший Ангел хитро щурится, надевает невероятно огромные очки, разглядывает Марусю.

ПАДШИЙ АНГЕЛ.

Я то? Бог. А ну слезай!

Рано, дева, тебе в рай.

Любка удивленно разглядывает Падшего Ангела.

ЛЮБКА.

А я бога и ищу.

Непохож. Ну уж прощу.

Мне назад никак нельзя,

у меня горит судьба!

ПАДШИЙ АНГЕЛ.

(не переставая жевать)

Это что за бабий бунт?

Нет, не место девкам тут!

ЛЮБКА.

Не уйду, ты так и знай!

Не на твой я каравай.

У меня добра полно:

забито зёрнышком гумно.

До тебя другое дело:

говорят, я перезрела.

Замуж мне идти иль как,

может, трошки подождать?

Падший Ангел от удивления перестаёт кушать.

ПАДШИЙ АНГЕЛ.

А вот это интересно,

ты у нас чи ни невеста?

Любка смущённо отмахивается.

ЛЮБКА.

Скажи, скажи мне, боженька,

только осторожненько:

сколько мне осталось жить,

сколько в девушках тужить?

Только, милый боженька,

не скажи мне ложненько!

Падший Ангел охает, вздыхает и недолго думая, врёт.

ПАДШИЙ АНГЕЛ.

Ты не бабою помрёшь,

а в сидя в девках, отойдёшь!

Любка ойкает, всплёскивает руками и в страхе спускается вниз.

ЛЮБКА.

Ой бяда, бяда, бяда!

Зачем залезла я сюда?

Вниз спущусь по лестнице,

мне больше ни невеститься!

Любка оказавшись на полу своей хаты, убирает лестницу в дальний угол. Из-за печки высовывается чёрт и хихикает.

ЧЁРТ.

Ишь ты, ни невестится,

так бог от тя открестится!

Любка берётся за веник и подметает пол. Часы бешено бегут / зритель должен понять, что прошёл год-другой /. Стук в дверь. Входит Михей с букетом цветов.

МИХЕЙ.

Ходят слухи… Может, хватит

девушке одной гулять.

Не я ли тот мужик прекрасный,

что готов тебя прибрать?

ЛЮБКА.

В девках я помру, к другой

поскорее уходи,

не стой у бога на пути!

Любка веником прогоняет Михея из дома. Михей уходит, кинув букет на пол. Любка подбирает букет, ставит его в вазу, включает радио, садится за стол, подпирает рукой голову — печалится и мечтает. Из радио звучит «Песенка про Любашу».

ПЕСЕНКА ПРО ЛЮБАШУ

Как играла на дудочке

наша девочка Любочка,

наша девочка Любочка

играла на дудочке,

а за девочкой Любочкой

журавли да цапли,

и росинки капали.

«День, день, дребедень, —

пела, пела дудочка

в руках, губах у Людочки —

Дзень, дзень!»

Через пень,

через пень и кочку.

— Ах ты, наша дочка,

куда ж ты побежала,

куда, куда позвала

журавлей да цапель?

— Я, отец, на паперть,

я, маманька, в монастырь,

мне бел свет уже не мил!

Пойдёт Люба умирать, умирать,

позабыв отца и мать,

а за нею журавли, журавли

всё: «Курлы, курлы, курлы.»

А за нею цапли:

«Не хотим на паперть,

не хотим в монастырь,

Люба, Люба, не ходи!»

Люба, Люба, Любушка

девушка, голубушка,

брось проклятую дуду,

а то я с тобой пойду

в монастырь, на паперть.

Будет папа плакать,

начнёт мать по мне рыдать,

завалившись на кровать.

Не ходите вы туды,

куды богу нет пути,

куда нету ходу

даже пешеходу,

пешеходу смелому,

судьбу который делает

само-само-самостоятельно!

Какая у нас плакательная

песня получается.

Терпение кончается

у нашего народа:

«Иди за пешехода

ты, Любаша, замуж —

тридцать лет, пора уж!»

Стрелка на часах бешено бежит.

Картина вторая

Вся обстановка та же самая.

Все герои на своих местах. Изменение только одно — Любка состарилась.

ЛЮБКА.

(вздыхая)

Так я жила десятки лет,

соблюдая свой обет.

Год идёт, другой проходит.

Уж какой жених уходит

с распечальной головой.

КОШКА.

Постучался дед седой.

В дверь хаты стучится Михей.

МИХЕЙ.

Двери, старая, открой!

Любка, не узнав в Михее своего жениха, впускает его в дом, садит за стол, равнодушно угощает, чуть ли не кидая в него тарелки.

ЛЮБКА.

Подала я деду обед,

рассказала свой навет.

Дед печально кушал,

вроде бы, не слушал.

Михей встаёт из-за стола.

МИХЕЙ.

Потом встал да и сказал:

иди в погреб, доставай

лесенку-чудесенку,

хватит куролесить тут!

ЛЮБКА.

Я за лестницей сходила,

её к небу прислонила,

хмыкнула: «Да полезай,

помирать мне не мешай!»

Михей лезет вверх по лестнице.

МИХЕЙ.

Я кряхтя, да и полез.

ЛЮБКА.

Что ты, богу кака честь!

Эй, а спросишь то чаго

ты у бога самого?

МИХЕЙ.

Я чаго? А я ничё,

я за смертью. Ты чего?

Смерти ждала — полезай!

ЛЮБКА.

Дед, с судьбою не играй!

Мне тут сказано сидеть

да в окошко всё глядеть.

МИХЕЙ.

Бабам чё ни скажешь, верят!

Кто ж те жизню так отмерит?

Бог, он любит ткань холщё,

яйца, крупы, молоко…

Собирай да полезай,

время даром не теряй!

Любка собирает в котомку продукты, ткань и лезет следом за Михеем.

ЛЮБКА.

Я собрала ткань холщё,

яйца, крупы, молоко.

Плюнула на свой обет

и за дедом лезу вслед.

Ох, крута как лесенка,

лесенка-чудесенка!

Падший Ангел, видя что к нему прёт пехота, убегает, забрав с собой всю свою еду.

МИХЕЙ.

Как бы то бы ни было,

делегация прибыла

на самое то небо.

Был тут бог иль не был?

Любка и Михей оглядываются по сторонам. Любка ищет бога, кричит, зовёт, аукает. Михей деловито усаживается на то место, где сидел Падший Ангел.

ЛЮБКА.

Кричали мы бога, кричали,

накричались, устали.

Любка устало плюхается рядом с Михеем.

МИХЕЙ.

Доставай, бабка, обед!

ЛЮБКА.

Говорит мне трезво дед.

(Михею)

Дык ведь это богу!

МИХЕЙ.

Ишь ты, недотрога.

Давай, вываливай

иль иди, проваливай!

Любка подаёт Михею котомку с едой, плачет. Михей ест, кидает на пол хаты кожуру и скорлупу. Кошка просыпается, берёт метлу, подметает. Чёрт выходит из-за печки, пляшет. Звучит весёлая музыка.

ЛЮБКА.

Ну я вывалила, плачу.

Дед жрёт. Что всё это значит?

КОШКА.

А хрыч наелся, вниз полез.

МИХЕЙ.

Значит, бог уже не здесь!

Михей лезет вниз по лестнице, Любка следом за ним. Падший Ангел высовывается из засады и садится на своё прежнее место: есть да мусорить. Чёрт прячется за печку.

ЛЮБКА.

Ну и я полезла.

Жизнь прожила честно,

а сегодня в тупике,

объясните, люди, мне:

Бога надо слушать

иль всё, что есть, то кушать?

КОШКА.

Всё сожрали до тебя.

Ты бы, бабка, спать пошла.

Любка выталкивает Михея за дверь, идёт к зеркалу, рассматривает себя, ужасается. Снимает со стены молот, закидывает его за плечо, уходит.

ЛЮБКА.

Пойду, сарай поправлю.

Чёрт выходит из-за печи, у него в руках рога чёрта. Чёрт ставит рога на стол, любуется, стирает с них пыль.

ЧЁРТ.

А я рога расставлю

красиво в твоей хате.

Ведь сколько б бог ни тратил

на небе свои силы,

я ближе и всесильней!

Кошка злится и веником прогоняет Чёрта, который выпрыгивает в окно. Кошка выкидывает рога в окно. Входит уставшая Любка, кидает молот на пол, плюхается на лавку.

КОШКА.

Ну что, поправила сарай?

ЛЮБКА.

Поправлю… это… не мешай!

Кошка выглядывает за дверь.

КОШКА.

Дед Михей, иди сюда!

Ждёт тебя твоя жена.

Возвращается Михей.

МИХЕЙ.

(растерянно, показывая руками на Любку)

Дык она ж для бога.

КОШКА.

Ишь ты, недотрога!

Михей берёт Любку под руку и ведёт к столу пить чай. Кошка подметает пол, вздыхает.

Эпилог

Занавес медленно закрывается. Кошка с веником выходит на передний план. На заднем плане Михей и Любка весело пьют чай и хохочут. Звучит весёлая музыка.

КОШКА.

Какой мелкий пошёл народ:

растягаи в рот не берет,

от баранок отказывается.

Масло на хлеб не намазывается,

а суп разлился по хате.

Пора народ этот брати,

брати да с потрохами:

баб вместе с мужиками,

да ложить друг на друга.

Вот такая, блин, скука!

Конец

Пьеса о нас, дураках

Театральная пьеса-сказка для детей и взрослых в 22 страниц.

Действующие лица

Мужские

ДУРАК 1 — мужик-бездельник.

ДУРАК 1 — мужик-бездельник.

ДУРАК ВАСЯТКА — мужик-бездельник.

ПОП — церковный служитель.

ЛЕШИЙ — лесной дедушка.

ВИЙ — подземная нежить.

КОТ БАЮН — дружочек бабы Яги

Женские

ПОПАДЬЯ — жена попа, тощая.

БАБА ЯГА — сказочная.

Маленькая пьеса для маленьких людей.

А большие люди большие деньги гребут

да на нас кладут,

ну… может быть, ложат.

Зато их совесть не гложет!

ДУРАК 1

На ярмарку много дорог.

Почём нынче горох?

ПРОДАВЕЦ

Десять пощёчин!

ДУРАК 2

Дорого очень!

А бобы?

ПРОДАВЕЦ

Мимо ходи!

ДУРАК ВАСЯТКА

Но мимо ходить мы не хотели,

гусёнка себе присмотрели,

приглянулся и поросёнок,

телёнок, козлёнок, курёнок,

позолоченный самовар

да прочий необходимый товар.

ДУРАК 1

Но нас отовсюду гнали,

говорили.

ПРОДАВЕЦ

Вы денег не дали!

ДУРАК 1

Но про деньги мы не слыхали,

мы привыкли дровами, грибами,

жиром медвежьим

и даже работой прилежной.

ДУРАК 2

Держи векселя надёжные —

долги наши прошлые!

ДУРАК ВАСЯТКА

Но зачем же по нам кочерёжкой?

Лучше расписной ложкой,

а ещё бочкой с пивом,

чтоб мы стали совсем красивы!

ПРОДАВЕЦ

А ну валите отсюда,

тут и так народу запруда!

ДУРАК 2

Вдруг откуд-ниоткуда поп

широченный такой идёт,

всех животом раскидывает!

ПОП

Люд тощий мне завидует.

ПРОДАВЕЦ

Подползает поп до прилавка,

смотрит (пущай, не жалко!)

ПОП

Что-то товару мало.

Мне вон тех дураков не хватало!

ДУРАК 1

И на нас пальцем тычет.

Васятка малой уже хнычет.

ДУРАК 2

Хнычь не хнычь, а у попа веселее!

Мы за грош продались скорее

и бегом за хозяином следом

к самому, что ни есть, обеду.

ДУРАК ВАСЯТКА

Наелись, поп танцевать нас заставил,

еле-еле в живых оставил:

спели, сплясали, поели,

снова сплясали, повеселели!

ДУРАК 1

Так прошло лет десять, наверное,

по застольям да по тавернам.

А когда песни мы еле мычали,

то за собой замечали,

что на лавках больше не помещаемся.

Или дюже к себе придираемся?

Но попадья говорила.

ПОПАДЬЯ

Зачем дураков раскормила?

ДУРАК 2

А сама тощей коромысла!

И вот, всё это осмыслив,

решила нас она прогнать.

Но Васятка успел сказать

попу веское слово.

ДУРАК ВАСЯТКА

Изменяет тебе Прасковья

со звонарём Антошкой!

ПОП

Я побил жену немножко

и та сразу умолкла.

Так жили мы долго,

пока ни пришла беда.

ПОПАДЬЯ

Пропала сковорода.

ДУРАК ВАСЯТКА

Искали её очень долго,

слух пустили до Волги,

мол, живёт в Москве попадья,

пропажа у ней — сковорода.

ДУРАК 1

А на самом деле

мы сковородку съели.

Переваривалась долго,

плотом вышла. По Волге

сплавилась вниз куда-то.

Но с тех пор виновато

на попадью мы смотрели,

когда яишенку ели.

ПОПАДЬЯ

Но я дело так не оставила,

семье ультиматум поставила:

в хозяйстве срочно нужна

новая сковорода!

ПРДАВЕЦ

На ярмарку много дорог.

Поп с дураками прёт,

подходит к моим прилавкам.

Товар лицом покажу (не жалко)!

ПОП

Почём, купец, сковородки?

ПРОДАВЕЦ

Три рубля.

ПОП

Дорого очень.

ПРОДАВЕЦ

Остаток на чай.

ПОП

На водку!

ПРОДАВЕЦ

А и её в охотку.

ПОП

Придётся брать по три рубля,

нужна жене сковорода.

ДУРАК 2

Расступись, народ,

поп с дураками прёт!

ПОП

А и задавлю кого ненароком,

так родню обложу оброком.

Налог на смерть, понимаешь?

ДУРАК ВАСЯТКА

Я попу завсегда киваю,

даже когда тот ругается матом.

ПОП

Народ, он кругом виноватый,

даже ежели пашет прилежно

иль бурлачит по побережью.

Куда сковородку дели?

ДУРАК 1

Мы немножечко оробели.

ПОП

Сегодня будете и наказаны:

к моей колокольне привязаны.

Да, да, прямо к колоколам.

Отгулы дам звонарям.

ДУРАК 2

Дин-дон, дин-дон,

колокольный этот звон

сделал нас совсем глухими

и на левый бок кривыми.

А попадья на мужа ругается.

ПОПАДЬЯ

Дураки ж по хозяйству стараются!

А кривых работать как заставишь?

ПОП

Промеж глаз кулачищем им вдаришь,

и пойдут натирать сковородки:

ходка за ходкой.

ДУРАК ВАСЯТКА

Попадье такой расклад не нравится.

Ходит по двору, убивается.

ПОПАДЬЯ

Глухим, что ни скажешь, кивают

и ничегошеньки не понимают!

Придётся их гнать взашей.

ДУРАК 1

Винца напоследок налей!

ДУРАК 2

У попа жизнь была хороша,

об еде не болит голова.

ДУРАК ВАСЯТКА

И пошли мы искать свой слух,

выспрашивать у старух.

Но старухи нас не понимали,

головами на лес кивали.

ДУРАК 1

По лесу мы шлялись долго,

добрались до самой Волги,

а там и до гор Урала.

Лешего повстречали.

ЛЕШИЙ

Здесь нельзя забавляться,

спугнёте лису, та зайца

не завалит. Вот будет худо!

Вы идите, идите покуда.

ДУРАК 2

Покуда — это куда?

ЛЕШИЙ

А туда, ребятки, туда.

ДУРАК ВАСЯТКА

И показывает на Кудыкину гору.

Да что же это такое?

Побрели мы до той горы.

Леший с нами, чёрт побери!

ДУРАК 1

А Васятка, он не дурак,

думать думу мастак,

говорит.

ДУРАК ВАСЯТКА

Давай по-хорошему,

от простого пройдёмся к сложному.

Раз у нас ни здоровья, ни слуха,

поможет нам только проруха.

ДУРАК 2

А Леший вдали телепается,

всё ниже к траве пригибается,

прислушивается к земле.

ЛЕШИЙ

Ни скачет ли кто на коне,

на ступе ли кто ни летит,

а может лаз где прорыт

до самого дальнего царства,

заморского государства?

ДУРАК 1

Вдруг Васятка в норку провалился,

мы за ним, ну чтобы он не злился.

ЛЕШИЙ

И я, перекрестясь, туда же,

а вдруг там пловом обяжут?

ДУРАК 2

А летели мы вниз ни много ни мало,

в Виево царство попали.

Сидит там Виюшка, правит,

медь на олово плавит,

гномы ему прислуживают,

да дюже так!

ВИЙ

Чего вам надобно, смерды?

ДУРАК ВАСЯТКА

Я выскажусь первый,

потеряли мы слух, окривели,

и об жизни мирской сомнений

накопилась целая куча!

Кто на белом свете круче:

батюшка поп или бог?

ВИЙ

Я б в этом вопросе помог,

но ни черта не вижу.

А ежели лавой брызжу

из гор могучих,

то я и круче!

ЛЕШИЙ

Тут ты не прав,

немного у Вия прав.

Вот кто волков по лесу гоняет,

тот всем миром и управляет,

то есть я, Леший.

ВИЙ

Ты слова свои взвешивай,

гниль болотная!

Где моя одежонка походная?

Несите, гномы, доспехи,

пойду отсчитывать вехи.

ДУРАК1

Все вместе ползём наружу,

Вий с нами, как лучший друже.

А снаружи его души

вовсе добро не ищи:

упёрся глазами в землю.

ВИЙ

На пашню мне надо, в деревню.

ДУРАК 2

А нам, дуракам, нет и дела

что душа его захотела

чего-то или куда-то.

ДУРАК ВАСЯТКА

Сковородка урчит виновато

в моём отощавшем брюхе.

Может, вернёмся к старухе.

Попадья, она нас любила,

по праздникам токо била.

ДУРАК 1

Глухих не пустит обратно.

Вот слух разыщем.

ДУРАК ВАСЯТКА

Ай, ладно!

ЛЕШИЙ

Ух-ух-ух-ух!

ДУРАК 2

Где найти нам слух, слух?

ВИЙ

Может, в уши земли накидать?

ДУРАК ВАСЯТКА

Или же лечь поспать.

ДУРАК 1

Слух вернёт нам самый могучий.

Так кто из вас, великанов, круче?

ВИЙ и ЛЕШИЙ

Я!

ЛЕШИЙ

Оглохли как? Тут дело особое.

ДУРАК ВАСЯТКА

Прошёлся люд по нам оглоблею.

ДУРАК 2

Молчи, дурак! Мы это,

звонарями работали летом.

Ну и на ухи стали слабы.

ЛЕШИЙ

А вы ни поповы рабы?

ВИЙ

Зло вышибается злом.

Я выкую колокол и долбанём!

ЛЕШИЙ

Оно то конечно можно,

но всё это дюже сложно.

А давайте спросим у бабы Яги!

БАБА ЯГА

Головы побереги!

ДУРАК 1

Прилетела баба Яга

на ступе своей. Не одна,

кот-баюнок при ней.

КОТ БАЮН

А соплей то тут, соплей!

ДУРАК 2

Плюнул кот в наши глаза.

Ослепли мы.

ВИЙ

Вот это да!

Дураки теперь, как я:

веки не подымаются,

белый свет не мается

в их глазах.

Так легче жить, поверьте.

ДУРАК ВАСЯТКА

Ах!

ЛЕШИЙ

Улетела баба Яга.

А чего прилетала? Ах, да.

Дала она испытание:

пару лет поживите в изгнании.

Помыкайтесь, горя хлебните,

сердоболие обретите.

Вот тогда, может быть, поумнеете.

ДУРАК 1

Скорее бы!

ДУРАК 2

Побрели мы каликами дальше,

каждому встречному машем,

но от Вия путники врассыпную.

ДУРАК ВАСЯТКА

Мне б баланду поесть какую.

ДУРАК 1

Ага, щас засеем и будем ждать!

Надо б к людям, там могут подать.

ВИЙ

А вспахать — идея хорошая,

нет тут ничего сложного.

ДУРАК 2

Пока Вий земелечку пашет,

нам удача крыльями машет

с площадей торговых,

с приходов божьих. Там пловом

уж точно убогих обяжут.

ЛЕШИЙ

Не воруйте, а то повяжут.

ДУРАК ВАСЯТКА

Плюнули на пашню Вия,

Лешему всё простили

и одни побрели до народа.

Миряне на нас: «Уроды!»

ДУРАК 1

Зачем же так? Поём и пляшем,

вразнобой руками машем,

да гундосим невпопад,

но ответом — камнепад!

ДУРАК 2

А в ближайшей богадельне

поставили нас к молельне.

Крест кладём неправильно,

бьёмся челом об завалинку

и ругаемся матом

(попадья научила, не виноваты).

ДУРАК ВАСЯТКА

Выгнали нас. Куда идти?

Одни беды на пути.

Может, всё-таки поле засеем?

К осени урожай поспеет.

Домишечко рядом поставим.

С Лешим в картишки вдарим.

ДУРАК 1

Не, мы к тяжким трудам непривычные.

Не для того ребята столичные

мамок родами тужили.

ДУРАК 2

Знаю дороженьку нужную.

Пойдём снова до бабы Яги:

коль может она навредить,

значит, сумеет всё и вернуть.

ДУРАК ВАСЯТКА

Опять по лесу прём, не свернуть!

Вий с надела машет,

соха в ручищах пляшет.

Отвернулись, смотреть неохота,

не наша, то бишь, забота.

ДУРАК 1

А вон и избушка бабы Яги.

Заходим. Ей встать не с ноги:

сидит, в карты с Лешим играет,

тот байки смешные баит.

ЛЕШИЙ

Старик со старухой поспорили:

кому идти за совестью?

У старухи

болит ухо,

а у деда голова.

Эх, была не была,

пойдёт за совестью кот.

А что ему, коту?

Окромя блох

и бед нету.

Собрался Васька, взял узелок,

залез в сапог,

вылез, плюнул,

так за совестью дунул!

Пока шёл, устал,

лёг, поспал,

потом бегал за бурундуками,

за мышью, за птицей с силками,

пожрал, опять поспал,

каку свою закопал,

почесался, умылся;

понял, что заблудился,

жалобно замяукал, плюнул

и домой без совести дунул!

БАБА ЯГА

А Совесть ходила кругом

под самым толстенным дубом

и всё ждала кого-то,

наверно, Ивана из сказки.

ДУРАК 1

Не, нам исторья така не знакома,

мы бы сразу пошли до дома,

к чему шукать то, чего нету.

ДУРАК ВАСЯТКА

Оладий хочу иль котлету.

ЛЕШИЙ

Вий ревёт, зовёт на помощь.

ДУРАК 2

Одолела калик немощь.

Помоги нам баба Яга:

верни зрение, слух.

БАБА ЯГА

Балда!

Прячьтесь, поп едет сюда.

ДУРАК ВАСЯТКА

А что ему надо, попу?

БАБА ЯГА

Да что-то я не пойму.

ДУРАК 1

А поп пузом хлоп и заходит.

Дух язычества сразу уходит

и сияньем наполняется дом.

Мы в дальний угол ползём.

ПОП

Привет, старуха.

Чую, пахнет русским духом.

Никак, суп из мужланов варила?

Гореть те в аду! Говорил я?

БАБА ЯГА

Чего припёрся, паразит?

А в аду уже горит

твоя больная печень.

КОТ БАЮН

Час от часу не легче!

Давай я плюну ему в рот,

печень сразу и пройдёт.

ПОП

Не надо, брысь!

БАБА ЯГА

Кись-кись-кись.

А ты садись, касатик,

чайку с отравочкой попей.

ПОП

Эх, с устаточку налей.

ДУРАК 2

вытаскивает бабка из печи

румяны, пышны калачи.

Тут мы и не сдюжили,

вывалились дружно,

хвать калач и в рот.

КОТ БАЮН

Поп на дурней пузом прёт.

ПОП

Вас то я везде и шукаю.

Попадья без холопов пропадает:

то ревёт, то плачет,

то песни орёт, то скачет,

посуда из рук у ней валится,

гости от скуки маются,

песни ваши поминают,

требуют дураков. Пытают,

мол, я их сгноил куда-то.

Но я ведь невиноватый!

ЛЕШИЙ

Поп ни в чём не повинен,

даже если колокол сдвинул.

А дурачью зачтётся:

ведь где тонко, там и рвётся.

ПОП

Ну тогда собирайтесь,

в дом поповский верстайтесь,

платить обещаю исправно

едой, водою, а главное

про розги вовсе забуду

колокольней пытать не буду.

ДУРАК ВАСЯТКА

Мы бы рады,

да ни слуха у нас, ни зрения,

ни певческого настроения.

Вот припёрлись до бабы Яги.

Ведьма милая, помоги!

БАБА ЯГА

Тут поможет одно — работа

да о стариках забота.

Говорят же вам, Виюшка пашет,

помогите ему. И краше

дураков не будет на свете,

только эти, эти и эти.

ДУРАК 1

С тоской оглядели поле.

Нет, нам охота на волю.

Раз берёт поп обратно убогих,

так и быть, хватаем руки в ноги

и ковыляем в город.

КОТ БАЮН

А не лучше ли в прорубь?

Что б от вас природа отдохнула.

БАБА ЯГА

Всё, идите, я б давно уже уснула.

ПОП

Вот попадья будет рада!

ДУРАК 2

Бабе служить — отрада!

ЛЕШИЙ

Попыхчу я и в свой лес,

ходят слухи, Бес залез

в гнилое болото.

Непорядок, то-то!

ДУРАК ВАСЯТКА

Едет на повозке поп,

а мы бегом за ним топ-топ.

ПОП

Встречай, жена, холопов.

ПОПАДЬЯ

А ну картоху лопай

и с маслом пшёну кашу,

чтоб морды были краше!

ДУРАК 1

И потекли дни серой струйкой,

бьёмся, колышемся сбруйкой

по поповскому дому,

кастрюли чистим, плохому

учим поповских ребят,

те молится уже не хотят,

сказки нам вслух читают

и всё вокруг примечают.

К дуракам с докладом бегут:

типа, глаза наши тут.

ДУРАК 2

Вместо нас детишки пляшут,

поют, метут, капусту квасят.

Да заговор плетут очень смелый:

как вишня в саду поспеет,

оборвать её всю без остатка,

на базаре продать и тятьке

не отдать ни рубля.

ДУРАК ВАСЯТКА

А зачинщик этому — я!

ПОПАДЬЯ

Долго так продолжаться не может.

ДУРАК 1

Теперь попадья хлопочет.

ПОПАДЬЯ

Надо от дурней избавиться.

ДУРАК1

Эх, была бы она красавица,

приписали б мы ей любовей

поболее, чем на грядке морковей.

Но она тощее метлы,

и нету столько свеклы

нарумянить ей щёки.

Даже блины с припёком

краше её не сделали.

ДУРАК 2

Надо чтоб все поверили!

Пустим по городу слух,

мол, у древних старух

есть молодильное зелье,

Кто выпьет его, тот в веселье

начнёт тыщу лет проживать,

а может, все пять.

ДУРАК ВАСЯТКА

Прибегает попадья.

ПОПАДЬЯ

У соседки я была,

говорит она: планида

скоро небом будет смыта,

а луна улетит далеко

в своё родное село.

И есть на бел свете трава,

здоровье приносит она.

Пойдите-ка вы, дураки,

далече до той земли,

где молодильный отвар

приезжим пихают, как дар.

ДУРАК 1

Не, ну мы не дойдём!

Как же ту землю найдём?

Глухие, слепые, прокляты.

ДУРАК 2

Попадья ворота отворяты.

ПОПАДЬЯ

Я ж милосердно прошу,

все грехи дурням по-отпущу.

ДУРАК ВАСЯТКА

Знамо как грехи отпускаются:

топором кого, а после каяться.

Но так и быть, отыщем зелье.

Жить тыщу лет, поди, веселье!

ДУРАК 1

И вот идём мы в поход

вперёд и только вперёд.

Добрались до бабы Яги.

Каргушечка, помоги,

надобь нам такое зелье,

чтобы попадья в веселье

дни коротала и ночи,

и чтоб нас не гоняла.

БАБА ЯГА

Точно!

Тут токо брага поможет.

ДУРАК 2

Нет, ейна совесть пить её гложет.

Ты б дала какой травы

для буйной бабьей головы.

БАБА ЯГА

Так и быть, я наварю отвара

из змейгорыныча перегара.

Но токо сами не хлебните.

А то это, угорите.

ДУРАК ВАСЯТКА

А как сварила бабка зелье,

Тут и началось веселье.

Жить тыщу лет ведь всем охота.

Отхлебнули. Ух, колотит!

КОТ БАЮН

А дурни сейчас онемеют.

БАБА ЯГА

Ты думаешь, повзрослеют?

КОТ БАЮН

Не уверен, но будем ждать,

век гнилой проживать.

ЛЕШИЙ

Туки-туки, что грустим?

Дураков уж отпусти.

БАБА ЯГА

Да кто ж их не пущает?

Онемели, вот и стращает

воля вольная их сердца.

КОТ БАЮН

Надо им до попа-отца,

тот порчу снимать горазд:

плюнет им в левый и правый глаз,

так сразу всё и пройдёт.

БАБА ЯГА

Проводи их, Леший.

ЛЕШИЙ

Вперёд!

Ох, нелёгкая это работа

из болванов строить пехоту.

Идут, спотыкаются.

Токо плеть понимают.

КТО БАЮН

Намаются!

ЛЕШИЙ

Всё, привёл я дурней до попа.

ПОП

О, силушка рабочая пришла!

ЛЕШИЙ

Да какая тут сила:

глухие, немые, слепые!

Сними с них порчу, поп.

ПОП

Ну иди сюда, первый холоп.

ЛЕШИЙ

Поплевал поп на рабов.

Сидим, ждём, лопатим плов.

ПОПАДЬЯ

Ничего не меняется!

Уже год как с ними маются

все попы и все наши приходы.

Надоело. Желаю свободы!

Проваливайте откуда пришли.

Калеки мне не нужны!

КОТ БАЮН

И ушли перехожие со двора.

И куда их нога побрела?

БАБА ЯГА

А на Кудыкину гору.

Говорят, там растут помидоры,

что сами прыгают в рот.

ВИЙ

Притормози, урод!

Я уж земельку засеял,

всходы взрастил, развеял

силу дурну по ветру.

Скоро жать. Помогите!

ДУРАК 1

Нету

у нас зрения, слуха, глагола.

Поэтому ждать помола

токо и остаётся.

ВИЙ

Значит, ваш брат сдаётся?

ДУРАК ВАСЯТКА

Давайте поможем, а чё?

ДУРАК 2

У меня кривое плечо.

ДУРАК 1

А мя в детстве мать уронила,

и ушла из мя сильная сила.

ДУРАК ВАСЯТКА

А я пойду, помогу:

посею, взращу, пожну.

КОТ БАЮН

Гля-ка, гля-ка, народ,

Васятка сеет и жнёт,

да помидоры сажает.

Усталый ждёт урожая.

ЛЕШИЙ

А как урожай собрал,

так как Муромец стал:

остро зрение, слух,

и поёт не для старух,

а для девок заводных!

ЛЕШИЙ

Он берёт друзей под дых

и кидает далеко,

аж в соседнее село,

не в светлицу к попадье,

а купает их в дерьме.

ВИЙ

Ну а дальше об чём сказка?

КОТ БАЮН

А об том: друг, с печки слазь-ка

и поправь забор кривой,

да работая, песнь пой.

ДУРАК ВАСЯТКА

Ой люли, люли, люли,

прилетели к нам гули,

сели у дороги.

ГОЛУБИ

Какой двор убогий,

нету, нету, тут зерна,

улетим со двора!

БАБА ЯГА

крыльями размахались

да у нас остались.

КОТ БАЮН

Ой люли, люли, люли,

летите к барину, гули.

Не мешайте курям

шастать по чужим дворам!

ДУРАК ВАСЯТКА

Эх дураки, дороги

по Руси убогой

как кати-катили.

И кого б мы ни побили,

мы не вдарили ни разу

в грязь лицом!

ЛЕШИЙ

И я о том!

КОНЕЦ

Все пляшут.

Оглавление

О том как богатыри на Москву ходили

Баба Яга на Луне и Илья Муромец

Забава Путятична и змей Горыныч

Богатырь Бова в будущем неведомом

Чудо-лесенка для бабки

Пьеса о нас, дураках Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg