«Интимная комедия»

Интимная комедия (fb2) - Интимная комедия (пер. Михаил Мишин) 495K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ноэл Кауард

Ноэль Коуард Интимная комедия

Private Lives by Noël Peirce Coward (1930)

Перевод с английского Михаила Мишина

Пьеса в трех действиях

Действующие лица:

Сибилла Чейз

Эллиот Чейз

Виктор Принн

Аманда Принн

Луиза

Действие первое

Гостиница французского курортного городка. Терраса, которую делят на две половины, поставленные в ряд кадки с невысокими деревцами. В глубине каждой половины — створчатые двери, с оранжевыми и белыми навесами, защищающими от летнего солнца. Параллельно рампе идет балюстрада. По обе стороны от зеленой «границы» одинаковая плетеная мебель: пара кресел и стол.

Восемь часов вечера. Где-то неподалеку играет оркестр. Открываются двери правой части террасы, и появляется Сибилла Чейз, хорошенькая блондинка, одетая в изящный дорожный костюм. Она проходит к балюстраде, вдыхает полной грудью и осматривается с выражением радостного удовлетворения.

Сибилла. Эллиот, милый! Иди скорей сюда. Здесь так чудесно.

Эллиот (голос). Иду, иду.

Через несколько мгновений на террасу выходит Эллиот, стройный симпатичный мужчина лет тридцати, на нем также дорожный костюм. Он подходит к Сибилле и задумчиво смотрит вдаль. Сибилла берет его под руку.

Эллиот. Да, вид неплохой.

Сибилла. Божественный. Смотри, яхта! Как красиво огни в воде отражаются. Милый, я так счастлива!

Эллиот. В самом деле?

Сибилла. А ты разве нет?

Эллиот. Разумеется, да. Я ужасно счастлив.

Сибилла. Только подумать. Мы с тобой — муж и жена.

Эллиот. Да, дело кончилось трагически.

Сибилла. Не смейся. Не стоит иронизировать над нашим медовым месяцем только потому, что в твоей жизни он не первый.

Эллиот (хмурясь). А вот это уже глупо.

Сибилла. Ты обиделся?

Эллиот. Немного.

Сибилла. Миленький, не сердись, я не хотела. Ну, поцелуй меня.

Эллиот целует Сибиллу и кладет руку ей на плечо.

Сибилла. Нет, ты без любви поцеловал.

Эллиот (снова целует ее). Так лучше?

Сибилла. Надо три раза. Я суеверна.

Эллиот (целуя). Ты прелесть.

Сибилла. Скажи, ты рад, что на мне женился? (Отходит на шаг, не выпуская его руки.)

Эллиот. Конечно, рад.

Сибилла. Нет, ты очень рад?

Эллиот. Я рад неописуемо и невыразимо.

Сибилла. Я так счастлива.

Эллиот. Пойдем, надо переодеться. (Держа ее за руку, делает шаг к двери.)

Сибилла. А ты больше рад, чем когда женился на своей первой жене?

Эллиот (выпуская ее руку). Ну вот, опять эта шарманка.

Сибилла. Потому что я все время о ней думаю, и ты тоже.

Эллиот. Ничего подобного. (Садится в кресло.)

Сибилла (подходя к балюстраде). Она ведь была красивая, да? Эта твоя Аманда?

Эллиот. Очень.

Сибилла. Красивей меня?

Эллиот. В миллион раз.

Сибилла. Эллиот!

Эллиот. Она была красивая, гибкая, с тонкими изящными руками, с длинными стройными ногами, и танцевала она грандиозно. Ты, кстати, совсем не умеешь танцевать.

Сибилла. Может, она и на рояле играла лучше чем я?

Эллиот. На рояле она вообще не играла.

Сибилла. То-то. Может, у нее были лучшие организаторские способности?

Эллиот. Не было. И еще у нее не было твоей матери.

Сибилла. Мне кажется, ты не очень-то любишь мою мать.

Эллиот. Не люблю? Да я ее терпеть не могу!

Сибилла. Поверь, в глубине души она очень хорошая.

Эллиот. Значит, до такой глубины я еще не докопал.

Сибилла. Меня очень огорчает, что ты ее не любишь.

Эллиот. Чепуха. (Поднимается с кресла.) По-моему, ты и замуж-то за меня вышла только для того, чтобы сбежать от нее.

Сибилла. Я за тебя вышла, потому что я тебя люблю.

Эллиот. О, Господи, Господи.

Сибилла. Я тебя в миллион раз больше люблю, чем Аманда. Уж я-то не мучила бы тебя, так как она.

Эллиот (закуривая сигарету). Мы мучили друг друга обоюдно.

Сибилла. Нет, все было из-за нее, ты же сам знаешь.

Эллиот (с чувством). Да, да, да! Все было из-за нее!

Сибилла. Быть такой дурой, чтобы потерять тебя!

Эллиот. Мы оба потеряли друг друга.

Сибилла. Нет, это она тебя потеряла. По своей вредности и глупости.

Эллиот. Может, хватит уже про Аманду?

Сибилла (усаживаясь в кресло). Но лично я очень рада. Потому что если бы не ее отвратительный характер и ее неверность, мы бы сейчас не были вместе.

Эллиот. Ну, неверной она не была.

Сибилла. Откуда ты знаешь? А я вот уверена, что была. Поспорить могу, что она тебе изменяла каждые пять минут.

Эллиот. Чтобы изменять каждые пять минут, Аманде не хватило бы пунктуальности. (Закуривает.)

Сибилла (помолчав, с надеждой). Ты ведь ее ненавидишь, да?

Эллиот. Ненавижу? Да нет. Скорее, презираю.

Сибилла (удовлетворенно). Ну, это даже лучше.

Эллиот (опершись на балюстраду и глядя вдаль). Но при этом мне ее жалко.

Сибилла. Это почему же?

Эллиот. В ней есть что-то трагическое. Такая судьба — вечно все усложнять, и во всем запутываться.

Сибилла. Да сама она во всем виновата, не вижу, почему ее надо жалеть.

Эллиот. У нее были и хорошие качества.

Сибилла. Просто ты очень уж добрый. Она же всю твою жизнь в ад превратила. Любой другой на твоем месте испытывал бы злорадство.

Эллиот. К чему весь разговор? Это уже далекое прошлое.

Сибилла. Пять лет — не такое уж далекое.

Эллиот. Достаточно.

Сибилла. Скажи, а ты мог бы снова ее полюбить?

Эллиот. Хватит, Сибилла.

Сибилла. Нет, скажи, мог бы?

Эллиот. Ну, конечно, нет, я же тебя люблю.

Сибилла. Меня ты любишь не так как ее, я это чувствую.

Эллиот (зайдя за спинку ее кресла). Пожалуй, моя любовь к тебе идет больше от разума.

Сибилла. И слава Богу. Именно о такой любви я мечтала.

Эллиот. И была права. Любовь — не любовь, если в ней нет разума, доброты и покоя. Любовь — это нечто надежное, светлое, мирное. Нечто уютное и теплое (садится на край стола), без глупых истерик и сцен ревности. Вот чего мне хочется, и, как я теперь понимаю, хотелось всегда. Надеюсь, дорогая, это не кажется тебе слишком скучным.

Сибилла. Милый, разве с тобой может быть скучно!

Эллиот. Я намного старше тебя.

Сибилла. Совсем не намного.

Эллиот. На семь лет.

Сибилла. Смотри — когда смолкает оркестр, здесь слышен шум прибоя.

Эллиот. Завтра с утра пойдем на пляж.

Сибилла (подходя к балюстраде). Только я загорать не буду.

Эллиот. Почему?

Сибилла. Ненавижу загар на женщинах.

Эллиот (тоже подходит к балюстраде). Хорошо, не загорай. Надеюсь, мужской загар у тебя ненависти не вызывает?

Сибилла. Конечно, нет. Мужчинам загар идет.

Эллиот. У нашей юной леди, похоже, твердые принципы.

Сибилла. В каком смысле?

Эллиот. Все — по полочкам.

Сибилла. Ты это о чем?

Эллиот. А настоящий мужчина, по-твоему, конечно, обязан курить трубку. Так ты скажи, если надо я начну курить.

Сибилла. Да, я люблю, когда мужчина похож на мужчину. Но, может, я тебя как-то не так поняла.

Эллиот. Но ты еще научишься понимать меня и будешь обо мне заботиться, правда?

Сибилла. Я постараюсь научиться понимать тебя.

Эллиот. А заодно командовать мной, да так, что я и не замечу.

Сибилла. Ты что, хочешь меня обидеть?

Эллиот. Вовсе нет, просто интересно.

Сибилла. Что?

Эллиот. Мне интересно, что у тебя на уме, какие твои истинные намерения.

Сибилла. Мои намерения? О чем ты?

Эллиот. Ну да, конечно, ты меня любишь, и все такое, но должны же у тебя быть какие-то намерения.

Сибилла. Я даже понятия не имею — о чем ты говоришь!

Эллиот. Возможно, они у тебя пока в подсознании. Древний инстинкт побуждает тебя накапливать полезную информацию на будущее, и ты исподволь наблюдаешь за мной, как этакий зоркий котенок.

Сибилла. А вот сейчас ты меня уже и, правда, обидел!

Эллиот. Чем? Я же сказал «котенок», а не «кошка».

Сибилла. Котята вырастают и становятся кошками.

Эллиот. Надеюсь, ты постараешься этого избежать. (Смотрит куда-то вдаль.)

Сибилла (снова подходит к нему и берет под руку). Что с тобой, милый? Может быть, ты проголодался?

Эллиот. Ничуть.

Сибилла. Ты вдруг стал такой мрачный, так зло говоришь. Да, я веду себя чисто по-женски. Но это вовсе не значит, что я коварная и расчетливая.

Эллиот. Я не сказал, что ты коварная и расчетливая.

Сибилла. Терпеть не могу этих мужеподобных женщин, которые шумят и всюду лезут.

Эллиот. Я-то и женоподобных мужчин не выношу, которые лезут.

Сибилла. И мне казалось, после Аманды тебе хочется тихой женской ласки и покоя.

Эллиот. Да что ты все время про Аманду?

Сибилла. А разве это не естественно?

Эллиот. Что тебя конкретно интересует?

Сибилла. Из-за чего ты на самом деле с ней развелся?

Эллиот. Это она со мной развелась — по причине моего грубого обращения и супружеской неверности. Я провел целый уик-энд в Брайтоне с дамой по имени Вера Уильямс. У нее была самая грязная щетка для волос из всех, что я видел.

Сибилла. Неуместное благородство. Скажи, почему ты сам не подал на развод?

Эллиот. Это не было бы поступком джентльмена, как к этому слову ни относись.

Сибилла. По-моему, она слишком легко от тебя отделалась.

Эллиот (вставая). Я прошу раз и навсегда прекратить разговор на эту тему.

Сибилла. Хорошо, милый, больше не буду.

Эллиот (глядя вдаль). Не хочу больше ни видеть ее, ни слышать ее имени. Никогда.

Сибилла (также глядя вдаль). Хорошо, миленький.

Эллиот. Это ясно или нет?

Сибилла. Да, миленький. (Помолчав.) А медовый месяц вы с ней где провели?

Эллиот. В Сен-Морице. И хватит уже.

Сибилла. Ненавижу Сен-Мориц.

Эллиот. Я тоже ненавижу. Смертельно.

Сибилла. Ну и как она на лыжах катается?

Эллиот (поворачиваясь к ней лицом). Мы ужинать будем здесь, внизу, или пойдем в казино?

Сибилла (обнимая его за шею). Я тебя люблю. Очень, очень, очень, очень.

Эллиот (тянет ее за руку.) Прекрасно. Пойдем, переоденемся.

Сибилла (тянет его назад). Сперва поцелуй.

Эллиот (поцеловав ее). Так что, в казино?

Сибилла. Давай в казино. (Снимает сумку с балюстрады.) Ты что, любишь играть в карты? Ты мне раньше не говорил.

Эллиот. Так, от случая к случаю.

Сибилла (взяв его за руку). Тогда я сяду за твоим креслом, и тебе пойдет хорошая карта.

Эллиот. Вот тут-то и начнется самое страшное.

Сибилла вместе с Эллиотом скрываются в своем номере. После небольшой паузы из другого номера выходит Виктор Принн, довольно привлекательный мужчина лет тридцати-тридцати пяти. На нем легкий дорожный костюм. Он осматривается, вдыхает воздух полной грудью.

Виктор (зовет). Аманда!

Аманда (голос). Что?

Виктор. Иди скорей, здесь потрясающий вид.

Аманда. Я еще мокрая после ванны. Сейчас приду.

Виктор подходит к столу и выбивает свою трубку. Появляется Аманда. Она очень элегантна, с живым лицом и прекрасной фигурой. На ней легкий халат.

Аманда. Я тут схвачу воспаление легких. Как пить дать.

Виктор. Господи!

Аманда. В каком смысле?

Виктор. Ты выглядишь божественно. (Берет ее руку в свою.)

Аманда. Спасибо, дорогой.

Виктор. Как будто сошла с рекламного плаката.

Аманда. Надеюсь, с приличного?

Виктор. Мне до сих пор не верится. Мы тобой здесь, вдвоем, и ты — моя жена!

Аманда (потершись щекой о его плечо). Какая колючая ткань.

Виктор. Тебе не нравится?

Аманда. Пожалуй, слишком жесткая.

Виктор. Ты меня любишь?

Аманда. Ну, естественно, именно поэтому я здесь.

Виктор. А ты меня сильнее любишь, чем любила…

Аманда (перебивая). О, я умоляю!..

Виктор. Нет, скажи, ты меня любишь сильнее, чем любила Эллиота?

Аманда. Я уже не помню, все это было давно. (Садится в кресло возле деревьев.)

Виктор. Не так уж и давно.

Аманда. Целую жизнь тому назад.

Виктор. Охотно бы свернул его поганую шею.

Аманда (со смехом). За что?

Виктор. За то, что он тебя мучил.

Аманда. Это был обоюдно.

Виктор. Чушь! Виноват был он. И ты это знаешь.

Аманда. Да, теперь я тоже пришла к такому выводу.

Виктор. Скотина.

Аманда. Не надо так нервничать, дорогой.

Виктор. Я никогда с тобой не стану обращаться, как он.

Аманда. Вот это правильно.

Виктор. Я слишком люблю тебя.

Аманда. Он тоже меня любил.

Виктор. Хороша любовь! Ведь он даже один раз тебя ударил!

Аманда. Не один раз.

Виктор. И куда он тебя бил?

Аманда. По разным местам.

Виктор. Какой мерзавец!

Аманда. Я его тоже колотила. Как-то раз я об его голову разбила целых четыре грампластинки! Это было такое наслаждение!

Виктор. Видно, он сам тебя довел!

Аманда. Да, да, довел, и хватит об этом. Ей Богу, для начала нашего медового месяца это не лучшая тема.

Виктор. Он не оценил счастья, которое ему выпало. (Подходит к ней, берет за руку.)

Аманда. Лучше погляди, как красиво играют на воде огни вон той яхты. Интересно, кто ее владелец.

Виктор. Завтра пойдем на пляж.

Аманда. Да. Я здесь хочу как следует загореть.

Виктор (укоризненно). Аманда!

Аманда. А что такое?

Виктор. Ненавижу загорелых женщин.

Аманда. Почему?

Виктор. Ну, по-моему, женщин загар не очень красит.

Аманда. Меня, дорогой, он ужасно красит.

Виктор. Ну, что ж, если ты так хочешь.

Аманда. Хочу и непременно! У меня с собой целая коллекция кремов и растираний для загара.

Виктор. У тебя и так чудесная кожа. (Целует ее в щечку.)

Аманда. Подожди, вот увидишь. Когда я стану вся такая бронзово-золотистая, ты еще сильнее меня полюбишь.

Виктор. Любить сильнее, чем я тебя люблю, уже невозможно.

Аманда. Жаль, дорогой. Я надеялась, наш медовый месяц будет шагом вперед.

Виктор. А где ты провела свой первый медовый месяц?

Аманда (предостерегающе). Виктор!

Виктор. Я хочу знать.

Аманда. В Сен-Морице. Туда все ездили.

Виктор. Терпеть не могу Сен-Мориц.

Аманда. Я тоже.

Виктор. И он сразу начал устраивать тебе скандалы?

Аманда. Нет, спустя пару дней. Я решила, на него так действует горный воздух.

Виктор. И все же ты любила его?

Аманда. Да, Виктор.

Виктор (положив руку ей на плечо). Моя бедная девочка.

Аманда. Дорогой, постарайся говорить не так напыщенно.

Виктор (задетый). Аманда!

Аманда. Похоже, у тебя обо мне неверное представление.

Виктор. В каком смысле?

Аманда. Я никогда не была бедной девочкой.

Виктор. Ну, это я фигурально…

Аманда. Да я прошла через страдания и муки сердца. Но это не было наивное девичье сердце. Это было сердце, умудренное опытом. Я с детства всегда все знала и чувствовала. Из-за этого мы и ссорились. Эллиот злился на меня, понимал, что я вижу его насквозь.

Виктор. А я был бы счастлив, если бы ты видела меня насквозь.

Аманда. Мой дорогой. (Целует его.)

Виктор. Я намерен сделать все, чтобы ты была счастлива.

Аманда. И как же это?

Виктор. Просто о тебе буду заботиться, и следить за тем, чтобы тебе было хорошо, ну, ты меня понимаешь.

Аманда (отстраняясь от него, со вздохом). Нет, не очень.

Виктор. Мне кажется, ты меня любишь совсем не так, как Эллиота.

Аманда (подходя к балюстраде). Ну, хватит об Эллиоте.

Виктор. Но разве я не прав?

Аманда. К тебе моя любовь гораздо более ровная, если ты об этом.

Виктор. И более долгая?

Аманда (садясь на балюстраду). Хочу надеяться. (Протягивает ему руку.)

Виктор (взяв ее за руку, садится рядом). А ты помнишь, где мы c тобой в первый раз встретились?

Аманда. Конечно, помню. У Мэри Браун, на вечеринке.

Виктор. Незабываемая вечеринка, правда?

Аманда. Да, я прекрасно ее помню — там на меня напала страшная икота.

Виктор. А я даже не заметил.

Аманда. Ослепила любовь с первого взгляда.

Виктор. А где ты впервые встретила Эллиота?

Аманда (резко поднимаясь). К чертям Эллиота!

Виктор (поднимаясь). Аманда!

Аманда. Я запрещаю тебе произносить это имя. Меня от него тошнит. У тебя, по- моему, что-то с психикой. Первый вечер нашего медового месяца, на небе полная луна, играет музыка, а тебя хватает только на разговоры о моем первом муже. Это какое-то кощунство. (Отворачивается.)

Виктор. Ну, не сердись.

Аманда. Мне это уже надоело.

Виктор (поворачивает ее к себе лицом). Ну, прости меня.

Аманда. Прощаю. (Целует его.) Но не начинай больше.

Виктор. Клянусь.

Аманда. Пойдем, надо переодеться к ужину. А ты еще даже не принял ванну. (Тянет Виктора к двери.)

Виктор. Где будем ужинать? Здесь внизу или пойдем в казино?

Аманда. В казино веселее.

Виктор. А после ужина мы там сыграем в рулетку.

Аманда. Нет, дорогой, мы там не сыграем в рулетку.

Виктор. Ты не любишь старую добрую рулетку?

Аманда. Я ненавижу старую добрую рулетку. Лучше мы сядем и чудненько поиграем в железку.

Виктор. Но только не за главным столом.

Аманда. А может, как раз за самым главным.

Виктор. Но, я надеюсь, ты не очень азартный игрок.

Аманда. Самый азартный в мире. В моей жизни случай решает все.

Виктор. Какая ерунда!

Аманда. Почему же ерунда? Наша с тобой встреча — случай, значит, и наша любовь случайна. И случайность, что мы поехали отдыхать именно сюда. А, учитывая то, как ты ведешь машину, просто поразительная случайность, что мы доехали. Миром правит случай.

Виктор. Знаешь, чем ближе я тебя узнаю, тем чаще ты меня беспокоишь.

Аманда. Значит, у нас тревожные перспективы.

Виктор. Ты какая-то не такая, как раньше, какая-то недовольная, раздражительная.

Аманда. Недовольная? Что ты, дорогой, я в жизни не была такой довольной, как теперь. Может быть, немного раздражительная — наверное, еще не привыкла к тому, что я снова замужем. Что ж тут удивительного. (Садится.) Хотя вообще-то, радости медового месяца сильно преувеличивают.

Виктор. Ты так говоришь, потому что слишком горьким оказался твой первый медовый месяц.

Аманда. Ты опять начинаешь?

Виктор (становясь позади нее). И это не могло не ожесточить тебя.

Аманда. Ну, сам медовый месяц вовсе не был таким уж горьким. Весь кошмар начался после.

Виктор (целует ее в волосы). Я заставлю тебя забыть прошлое как дурной сон.

Аманда. Вряд ли получится, если ты каждую минуту будешь мне о нем напоминать.

Виктор. Я хочу как можно лучше понимать тебя.

Аманда. Хочешь или не хочешь… В женщине — в настоящей женщине — заключена некая вечно ускользающая тайна для мужчины. Для настоящего мужчины, конечно.

Виктор. А мужчина? В нем что, не может быть тайны?

Аманда. Ни малейшей. Мужчина прозрачен как стакан.

Виктор. Ну, понятно.

Аманда. Не переживай, дорогой. Это теории. На самом деле, наверное, все иначе.

Виктор. Лично я рад, что я нормальный.

Аманда. Немного странный повод для радости. Тебе не кажется?

Виктор. А ты — разве нет?

Аманда. А я не уверена, что я нормальная.

Виктор. Да что ты, милая! Конечно! Ты восхитительно, божественно нормальная!

Аманда. Ну, разумеется, я не говорю по-китайски, и не хожу в рваных галошах. В этом смысле, я нормальная.

Виктор. Аманда!

Аманда. По-моему, на свете нет абсолютно нормальных людей, особенно по части личной жизни. Все зависит от обстоятельств. Настает момент, в небесах сходятся какие-то звезды, просыпаются неведомые стихии — и человек не может за себя ручаться. Поэтому я так мучалась с Эллиотом. Он и я были как две едкие щелочи, бурлящие в одной бутылке под названием брак.

Виктор. А по-моему, не такая уж ты сложная натура, как тебе кажется.

Аманда. Я и не говорю, что я очень сложная, зато я точно знаю, что я очень легкомысленная.

Виктор. Ты меня пугаешь. Что значит — легкомысленная?

Аманда. Я часто делаю все не то, что нужно.

Виктор. В каком смысле?

Аманда. В смысле морали. Путаю — что можно, чего нельзя…

Виктор. Милая, ты просто чудо. (Целует ее в щечку.)

Аманда. Спасибо, дорогой, твоя оценка вдохновляет. (Взяв его за руку.) А теперь пойдем, ты еще должен принять ванну.

Виктор. Поцелуй меня.

Аманда (целуя его). Пойдем. Я-то уже готова — только платье надеть.

Виктор. Мне нужно всего десять минут.

Аманда. А коктейль мы с тобой здесь выпьем.

Виктор. Прекрасно.

Аманда. Идем скорей.

Оба скрываются в своих апартаментах. Почти сразу же на другой половине сцены появляется Эллиот, в руках его поднос с двумя бокалами коктейля. Осторожно ставит поднос на стол.

Эллиот. Сибилла!

Сибилла. Что?

Эллиот. Иди, я коктейли принес.

Сибилла. Я не могу найти свою помаду.

Эллиот. Не страшно, можно попросить на кухне отварной свеклы.

Сибилла. Не говори глупостей.

Эллиот. Иди же скорей.

Эллиот неспешно подходит к балюстраде, и смотрит вдаль. Взглянув на луну, вздыхает, садится на кресло спиной к деревцам в кадках, закуривает. Звучит музыка оркестра.

В дверях своего номера появляется Аманда, неся поднос с двумя бокалами коктейля. Стараясь не расплескать содержимое, ставит бокалы на стол. Теперь на ней неброское, но очень элегантное вечернее платье.

Эллиот начинает насвистывать мелодию оркестра. Аманда замечает его, садится в кресло и тоже насвистывает. Эллиот оборачивается. Оба смотрят друг на друга.

Аманда. Чудная мелодия, правда?

Эллиот (сдавленным голосом). Ты что здесь делаешь?

Аманда. Провожу свой медовый месяц.

Эллиот. Как интересно. Я тоже.

Аманда. Ну и как, надеюсь, все прекрасно?

Эллиот. Пока не знаю, я еще не успел начать.

Аманда. Вот и я тоже.

Эллиот. Господи, это же надо!

Аманда. Да, не могу сказать, что это слишком удачное совпадение.

Эллиот. Ты счастлива?

Аманда. Совершенно.

Эллиот. Прекрасно. Значит, все в порядке.

Аманда. А ты-то счастлив?

Эллиот. Безумно.

Аманда. Приятно слышать. Вероятно, мы еще увидимся. Au revoir! (Поворачивается к нему спиной.)

Эллиот (сухо). Всего наилучшего.

Не оборачиваясь, Аманда уходит к себе в номер. Эллиот смотрит ей вслед с выражением ужаса на лице. Появляется оживленная Сибилла в нарядном вечернем платье.

Сибилла. Ну, где тут мой коктейль?

Эллиот не реагирует.

(Подходя к нему ближе). Миленький, что с тобой?

Эллиот. Я как-то странно себя почувствовал.

Сибилла. Странно? В каком смысле? Тебе нездоровится?

Эллиот. Нездоровится.

Сибилла (с тревогой). Что случилось?

Эллиот (поворачиваясь к ней). Мы должны сейчас же уехать.

Сибилла. Уехать?!

Эллиот. Да, дорогая. И немедленно.

Сибилла. Эллиот!

Эллиот. У меня дурное предчувствие.

Сибилла. Ты с ума сошел!

Эллиот (взяв ее за плечи). Дорогая, очень тебя прошу: прояви чуткость, и понимание, и не расстраивайся, и не задавай никаких вопросов. Я абсолютно уверен: если мы не хотим разрушить наше счастье, нам надо сию секунду бежать отсюда.

Сибилла. Но почему?

Эллиот. Не могу тебе объяснить.

Сибилла. Мы и приехать-то не успели!

Эллиот. Я понимаю, но это уже не имеет значения.

Сибилла. Да что случилось-то? Что случилось?

Эллиот. Ничего не случилось.

Сибилла. Ты просто с ума сошел.

Эллиот. Пока еще не сошел, но наверняка сойду, если мы тут останемся еще хотя бы час.

Сибилла. А ты, случаем, не напился?

Эллиот (нервно). Каким случаем! У меня что, было время, чтоб напиться?

Сибилла (берет его за руку, тянет к двери). Милый, давай спустимся вниз, поужинаем, и тебе сразу станет легче.

Эллиот. Не старайся превратить все в шутку. Мне не до смеха.

Сибилла. Миленький, возьми себя в руки. Мы только что приехали. Вещи не распакованы. Сегодня первая ночь нашего медового месяца. И никуда мы отсюда не поедем.

Эллиот. Мы можем провести эту первую ночь в Париже.

Сибилла. Мы туда доберемся, когда ночь уже кончится.

Эллиот (положив руку ей на плечо и пытаясь говорить спокойно). Послушай, Сибилла. Я знаю, что для тебя это прозвучит дико и бессмысленно, но иногда я способен предсказать будущее. Почти как ясновидящий. И сейчас я физически чувствую надвигающуюся опасность. Если мы останемся, произойдет нечто ужасное. Я уверен.

Сибилла (сбрасывая его руку с плеча). Истерика и чушь!

Эллиот. Не истерика, и не чушь! Предчувствия — это очень серьезно! Вспомни про ту женщину, которая должна была плыть на «Титанике», но в последний момент сдала билет, потому что у нее возникло предчувствие!

Сибилла. Причем тут эта женщина?

Эллиот. При том, что она прислушалась к внутреннему голосу, и это спасло ей жизнь. Все, о чем я прошу, это прислушаться к моему внутреннему голосу.

Сибилла. Ты думаешь, тут может произойти землетрясение или что-нибудь в этом роде?

Эллиот. Вот-вот, очень похоже. Это очень похоже на землетрясение. (Взглянув на дверь соседнего номера.) Или на извержение вулкана.

Сибилла. Во Франции не бывает землетрясений.

Эллиот. Еще как бывает. Вон в Ницце неделю назад приборы отметили толчок.

Сибилла. Толчок в Ницце! Там всегда толчея.

Эллиот. Очень остроумно, но сейчас не до каламбуров!

Сибилла. Извержение! Тут что, есть хоть один вулкан?

Эллиот (глянув на дверь соседей). Есть, и еще какой…

Сибилла. Эллиот, но послушай…

Эллиот (положив ей руки на плечи). Дорогая, будь умницей, и не спорь, я прошу, не надо со мной спорить.

Сибилла. Нет, я ничего не понимаю. Все это какой-то кошмар!

Эллиот. Ну, какой кошмар? Я прошу, я умоляю тебя только об одном — уедем отсюда.

Сибилла. Но мне тут нравится!

Эллиот. Есть места в сто раз лучше!

Сибилла. Что же мы сразу туда не поехали?

Эллиот. Сибилла, дорогая…

Сибилла. Ну почему? Почему? Почему?

Эллиот. Не спрашивай. И клянусь тебе, я больше никогда ни о чем не попрошу.

Сибилла (усевшись в кресло, решительно). Куда-то ехать на ночь глядя — даже думать не хочу! Это попросту смешно. Я целый день провела в дороге, с меня хватит, я устала.

Эллиот. Слушай, ты упряма, как ослица.

Сибилла. И очень этим горжусь.

Эллиот (в ярости). Плюхнулась на травку, задрала копыта, и не желает сдвинуться с места!

Сибилла. Вот именно, не желаю!

Эллиот. Если что-то на свете бесит меня по-настоящему — так это тупое идиотское упрямство! На куски бы тебя мог разорвать!

Сибилла. И ты смеешь так со мной разговаривать! В наш медовый месяц!

Эллиот. К дьяволу этот медовый месяц! К чертям собачьим!

Сибилла (сквозь слезы). Боже мой! Эллиот!

Эллиот. Перестань реветь! Я спрашиваю: ты едешь со мной в Париж, или нет?

Сибилла. Меня никто так не третировал! Ты грубый и жестокий! Мама была права! Она сказала, ты даже ни разу не взглянул ей прямо в глаза!

Эллиот. Да? Как я мог взглянуть твоей матери прямо в глаза, если они у нее постоянно смотрят крест-накрест?

Сибилла. Ты совсем меня не любишь! Лучше бы я умерла!

Эллиот. Ты едешь со мной в Париж или нет?

Сибилла. Ни за что!

Эллиот. О, черт! (Решительно уходит в номер.)

Сибилла (бежит за ним). Эллиот! Боже! Эллиот!

Из своего номера быстро выходит Виктор, за ним — Аманда.

Виктор (расхаживая между дверью и балюстрадой). Когда ты сказала, что ты не совсем нормальная, ты была абсолютно права. Ты ведешь себя как лунатик!

Аманда. Да почему! Я только прошу о маленьком одолжении.

Виктор. Ничего себе маленькое одолжение!

Аманда. Если мы сейчас сядем на поезд, то через пару часов будем уже в Париже!

Виктор. А если мы сядем на другой поезд, то через пару недель будем уже в Шанхае. И смысла в этом столько же.

Аманда. Дорогой, ну, ради меня! Прояви благоразумие!

Виктор. Благоразумие?!

Аманда. Да-да, благоразумие! Если мы здесь останемся, мне будет ужасно плохо! Ты же не хочешь, чтобы во время медового месяца мне было ужасно плохо?

Виктор. А почему же ты мне раньше не говорила об этой трагедии с твоей сестрой?

Аманда. Я забывала.

Виктор. Как же можно такое забыть?

Аманда. У меня столько всего было в голове… Но когда я взглянула вниз, на казино, и еще этот лунный свет… Я снова все вспомнила.

Виктор. И когда же это случилось?

Аманда. Несколько лет назад, но такое чувство, словно это случилось вчера. У меня до сих пор перед глазами — как она лежит мертвая с жутким выражением на лице. А потом ее тело надо еще было доставить в Лондон — это такой ужас!

Виктор. Ты мне не говорила, что у тебя была сестра.

Аманда. Да ведь ее уже больше не было.

Виктор. Здесь что-то не так.

Аманда. Что за глупости! Что здесь не так?

Виктор. Да то, что, по-моему, все это неправда.

Аманда. Виктор!

Виктор. Ну, признайся. Ведь неправда!

Аманда. Не понимаю, как можно быть таким черствым и подозрительным!

Виктор (спокойно). Но ведь ты мне лжешь, Аманда.

Аманда (после короткой паузы). Ну, лгу.

Виктор. И не было у тебя никогда никакой сестры.

Аманда. Кажется, была, мертворожденная.

Виктор. Ну и для чего было выдумывать?

Аманда. Я же тебе сказала: я очень легкомысленная.

Виктор. А почему ты вдруг так сильно захотела уехать отсюда?

Аманда. Если я скажу, у тебя испортится настроение.

Виктор. Ну, говори.

Аманда. Я тебя предупредила.

Виктор. Ну, говори же. Я прошу!

Аманда. Эллиот здесь.

Виктор. Что?!

Аманда. Я его видела.

Виктор. Когда?

Аманда. Когда ты был в ванной.

Виктор. И где он был?

Аманда. Вот здесь, в белом костюме. (Показывает в сторону соседнего номера.)

Виктор (скептически). В белом костюме.

Аманда. А что? Сейчас же лето.

Виктор. Опять выдумки.

Аманда. Да не выдумки. Он здесь, клянусь тебе.

Виктор. Ну, хорошо, допустим. И что из этого?

Аманда. Я не могу спокойно наслаждаться нашим с тобой медовым месяцем, зная, что он где-то под боком.

Виктор. Ну, не надо нервничать.

Аманда. Но это ужасно, как ты не понимаешь! Я в жизни не была в такой жуткой ситуации!

Виктор. А он тебя видел?

Аманда. Нет, он куда-то торопился.

Виктор. Куда он торопился?

Аманда. Господи, я-то откуда знаю! Что за дурацкий вопрос!

Виктор. Ну подожди, раз он тебя не видел, значит, все в порядке?

Аманда. Ничего не в порядке! Мы должны немедленно уехать.

Виктор. Но почему?

Аманда. Как ты можешь быть таким безмятежным!

Виктор. А я его не боюсь.

Аманда. Я тоже не боюсь. Дело не в том, что кто-то боится! А в том, что это ужасно неудобная ситуация.

Виктор. Провалиться мне, если я понимаю, как он может испортить нам с тобой медовый месяц!

Аманда. Один он мне уже испортил.

Виктор (помолчав). И вообще, я не верю, что он здесь.

Аманда. Говорю тебе — здесь! Я его видела.

Виктор. Вероятно, оптический обман. В сумерках легко ошибиться.

Аманда. Никакой не обман.

Виктор. Я наотрез отказываюсь ломать все наши планы только из-за того, что тебе почудилось, что ты видела Эллиота. Требовать от меня этого просто смешно. Даже если он и вправду здесь, так что из этого? Может, ему будет в сто раз неприятнее, чем тебе. И очень хорошо. А попробует к тебе приставать, я ему шею сверну.

Аманда. Было бы очень неплохо.

Виктор. Ну и все, и не будем больше об этом.

Аманда. Ты что, и впрямь воображаешь, что от этого можно так легко отмахнуться?

Виктор. Аманда, я никуда не поеду. Если я с первых дней начну идти у тебя на поводу, наша жизнь скоро станет невыносимой.

Аманда (возмущенно). Виктор!

Виктор (хладнокровно). И перестань себя накручивать из-за ситуации, которая существует только в твоем воображении.

Аманда (с трудом сдерживаясь). Виктор, я прошу! В первый и последний раз. Уедем в Париж, ночным поездом. Умоляю, слышишь?

Виктор (непреклонно). Нет, дорогая, мы никуда не поедем.

Аманда. Да. Я была дура — выйти за старикашку, который ради меня не способен поднять зад с кресла!

Виктор. А злиться ни к чему.

Аманда. Индюк надутый!

Виктор (потрясенно). Что? Что ты сказала?

Аманда. Я сказала, индюк надутый! Потому что ты и есть надутый индюк! Смотри, не лопни от собственной важности! (Отворачивается от него.)

Виктор (подступая к ней). Аманда, возьми себя в руки!

Аманда. Отойди от меня! Мне стыдно, что я вышла замуж за такого напыщенного болвана.

Виктор (после паузы, с большим достоинством). Я буду в баре. Когда захочешь поужинать, можешь зайти и сообщить об этом.

Аманда. Убирайся, убирайся, убирайся!

Виктор с достоинством удаляется. В тот же момент из своего номера вылетает Эллиот, и следом за ним вся в слезах, Сибилла. Эллиот останавливается спиной к Аманде. Сибилла тоже останавливается, причем так, что Аманда не видит ее из-за спины Эллиота.

Эллиот. Перестань реветь, или я тебя убью!

Сибилла. Боже мой, зачем я тебя встретила, я уж не говорю, зачем я за тебя вышла! Неудивительно, что Аманда тебя бросила, если ты с ней обращался, как со мной! Лично я иду вниз и буду ужинать одна, а ты делай что хочешь!

Эллиот. Иди, иди! Чтоб ты подавилась!

Сибилла (сквозь слезы). Боже мой!

Рыдая, уходит. Эллиот идет к балюстраде. Пытаясь справиться с нервами, достает сигарету.

Аманда. Ради Бога, дай мне тоже.

Эллиот (протягивает ей пачку). Держи. (Дает ей прикурить, закуривает сам.)

Аманда. Меня всю трясет от злости!

Эллиот. Меня тоже.

Аманда (выпуская струю дыма). Ну, и что делать?

Эллиот (выпуская струю дыма). А я почем знаю!

Пауза. Оба яростно дымят.

Аманда. Чья это там яхта?

Эллиот. Кажется, герцога Вестминстера. Она всегда тут.

Аманда. Хотела бы я на ней очутиться.

Эллиот. И я бы хотел, чтоб ты на ней очутилась.

Аманда. А вот гадости говорить не нужно.

Эллиот. А вот мне — нужно! Очень даже нужно! В жизни не испытывал большего желания говорить гадости!

Аманда. В свое время у тебя это желание не проходило.

Эллиот (поворачиваясь к ней лицом). Слушай, Аманда, если ты будешь ко мне придираться, я тебя сброшу отсюда вниз!

Аманда. Да? Ну давай, попробуй!

Эллиот. Уже и так всех вокруг довела!

Аманда. Это я всех довела? А может, ты?

Эллиот. С той секунды, что я имел несчастье тебя впервые увидеть, вся моя жизнь стала невыносимой.

Аманда. Да хватит! В твоей ругани нет никакого смысла.

Эллиот. Ни в чем на свете нет никакого смысла. И никакого выхода из этого тоже нет.

Аманда. Ох, только без мелодрам!

Эллиот. Коктейль хочешь? У меня два.

Аманда. У меня тут тоже два.

Эллиот. Давай начнем с моих.

Аманда переходит на другую часть террасы. Эллиот подает ей один бокал, сам берет другой.

Аманда. Может, напьемся до поросячьего визга?

Эллиот. Это не выход. Мы же с тобой как-то попробовали. И конец был ужасен.

Аманда. Но начало было чудесное.

Эллиот. Аманда, у тебя распутная память. За тебя.

Оба салютуют друг другу бокалами и торжественно пьют.

Аманда. Когда я тебя увидела, я сразу решила уехать, но моего же с места не сдвинешь.

Эллиот. Как его зовут?

Аманда. Виктор. Виктор Принн.

Эллиот. За мистера и миссис Принн. (Пьет.) Мою тоже не заставишь шевельнуться.

Аманда. Как ее зовут?

Эллиот. Сибилла.

Аманда. За мистера и миссис Чейз. (Пьет.)

Эллиот. А ты его любишь?

Аманда. Конечно.

Эллиот. Смешно.

Аманда. Что смешного? Ты же свою тоже любишь, разве нет?

Эллиот. Разумеется.

Аманда. Видишь, как хорошо.

Эллиот (глядя на нее). Да уж мы оба видим, как хорошо.

Пауза.

Аманда. Какая она у тебя?

Эллиот. Милая, славная, хорошенькая, прекрасно играет на рояле.

Аманда. Это плюс.

Эллиот. А твой?

Аманда. Не желаю его обсуждать.

Эллиот. Ну и не надо. Видимо, скоро сам сюда выскочит, так что увижу. Он знает, что я здесь?

Аманда. Я ему сказала.

Эллиот (саркастически). Ну, совсем приятная ситуация.

Аманда. Не бойся, он тебя не тронет.

Эллиот. Пусть только сунется, я так заору — он оглохнет.

Аманда. А Сибилла знает, что я здесь?

Эллиот. Нет. Я ей сказал, что у меня дурное предчувствие. Из кожи вон лез, чтоб уговорить ее уехать в Париж.

Аманда. Я тоже пыталась. Хорошо еще, что у нас обоих ничего не вышло. Наверняка все столкнулись бы где-нибудь по дороге.

Эллиот (со смехом). В какой-нибудь паршивой тесной гостинице.

Аманда (смеясь). Это был бы совсем кошмар!

Эллиот (придвигаясь к ней). Я прямо вижу, как на рассвете мы все крадемся вниз, чтоб пораньше смыться.

Оба от души смеются, все ближе придвигаясь друг к другу. Внезапно оба осознают происходящее и перестают смеяться.

Аманда. Ну и где сейчас твоя?

Эллиот. А ты что, не слышала как она тут кричала? Спустилась вниз, наверное, в ресторане.

Аманда. А мой с важным видом сидит в баре.

Эллиот. Да, дело серьезное.

Пауза. Аманда подходит к балюстраде, садится.

Аманда. И давно ты с ней познакомился?

Эллиот. Месяца четыре назад, у друзей, в Норфолке.

Аманда. В Норфолке? Тоскливый городишко. (Пьет.)

Эллиот. А сколько лет нашему милейшему Виктору?

Аманда. Тридцать четыре… или пять. А Сибилле?

Эллиот. Сказать стыдно. Всего двадцать три.

Аманда. Да. Здорово ты вляпался.

Эллиот. А я твой выбор оценю позже, когда лично увижу нашего милейшего Виктора.

Аманда (поднимаясь). Пожалуйста, прекрати называть его «милейший Виктор». Меня это раздражает.

Эллиот. А я думал, ему идет. Я его так представляю: скучный, честный, страшно положительный, в очках. Милейший Виктор.

Аманда. Я уже сказала: не желаю его обсуждать. И, между прочим, у меня хватает такта, чтобы удержаться от замечаний по поводу Сибиллы.

Эллиот. Но ты сказала, что Норфолк — тоскливый городишко.

Аманда. К ней это не относилось, или может, из-за нее он был еще тоскливее?

Эллиот. Когда ты о ней говоришь, в твоем голосе столько яда!

Аманда. Больше я не скажу о ней ни слова.

Эллиот. Отлично. А я — о Викторе.

Аманда (с достоинством). Буду очень благодарна.

Пауза. Оркестр играет мелодию, звучавшую в самом начале.

Эллиот. У этого оркестра поразительно узкий репертуар.

Аманда (поворачиваясь к нему). Похоже, они ничего другого вообще играть не умеют.

Эллиот. Точно.

Аманда. Банальная мелодия, а вот действует.

Эллиот. Мне жаль, что все так вышло, честное слово. Полжизни бы отдал, чтоб этого избежать.

Аманда. Я знаю. И мне очень жаль. Нам ужасно не повезло.

Эллиот. Ты не волнуйся, завтра я в любом случае уеду.

Аманда. Очень благородно с твоей стороны. (Ставит пустой бокал на стол, вынимает сигарету из своей пачки.)

Эллиот. Надеюсь, у тебя все сложится замечательно, и ты будешь очень счастлива.

Аманда. Спасибо тебе. Я тоже надеюсь, что у тебя все сложится. (Переходит на свою половину террасы.)

Пауза. Эллиот ставит на стол свой бокал, закуривает.

Эллиот. До чего назойливый мотив.

Аманда. Не говори. (Смотрит на него.)

Эллиот. Скажи, только честно, что ты сейчас вспомнила?

Аманда. Зимний каток возле Палас-Отеля, и как все скользили вокруг нас в ярких костюмах, а ты стоял на коленях и завязывал мне шнурки на коньках.

Эллиот. Ну да, а перед этим ты шлепнулась прямо на задницу.

Аманда. А с твоей стороны было свинство так смеяться, я ужасно обиделась.

Эллиот. Бедняжка.

Аманда. А помнишь, как мы утром просыпались, выходили на балкон, и смотрели вниз, на долину…

Пауза.

Эллиот. Голубые тени на белом снегу, невероятная свежесть, чистота, и весь мир как на ладони… Это было прекрасно.

Аманда. Да, надо признать, у нас с тобой было несколько славных моментов.

Эллиот. Несколько! У нас их было множество, просто все хорошее быстро улетучивается из памяти, а плохое остается.

Аманда. Да. Дураки мы были, что все сломали. Какие дураки.

Эллиот. Значит, ты чувствуешь то же, что и я?

Аманда (устало). Ну, конечно же.

Эллиот. И почему все так вышло?

Аманда. Видно, ноша оказалась нам не под силу.

Эллиот. А ведь мы любили друг друга до безумия.

Аманда (отвернувшись). Смешно, правда?

Эллиот (невесело). Куда уж смешнее.

Аманда. Эгоизм, грубость, упрямство, нелепая ревность — они проявились в нас именно потому, что мы так любили друг друга.

Эллиот. А, может, все это и раньше в нас сидело.

Аманда. Нет-нет, это любовь. К черту любовь.

Эллиот. К черту любовь.

Аманда. А теперь мы оба все начинаем заново, с двумя совершенно другими людьми. У каждого из нас новая любовь, да?

Эллиот не отвечает.

Аманда (глядя на него). Ведь так?

Эллиот (глядя на нее). Нет, не так!

Аманда. Эллиот!

Эллиот. Нет у нас обоих никакой новой любви, сама знаешь. Спокойной ночи, Аманда. (Резко повернувшись, идет к своей двери.)

Аманда. Эллиот, это же глупо, подожди. (Переходит на его сторону террасы.)

Эллиот. Я должен пойти и найти Сибиллу.

Аманда. А я должна найти Виктора.

Эллиот (повернувшись к ней, резко). Что же ты не идешь?

Аманда. Не хочу.

Эллиот. Мы ведем себя постыдно.

Аманда. Не уходи. Мне сейчас ужасно плохо. Побудь со мной еще хотя бы минуту. Если ты уйдешь, я с ума сойду. (Подходит к балюстраде.) Не будем больше говорить о нас. Будем говорить о другом, о чем хочешь, только не уходи, дай мне взять себя в руки.

Эллиот. Хорошо.

Мертвая пауза.

Аманда (не глядя на него). Чем ты занимался все это время? Эти последние годы?

Эллиот (не глядя на нее). Много путешествовал. Весь мир объездил, с того времени как мы…

Аманда. Ясно, ясно… Ну и как?

Эллиот. Что — мир? О, мир прекрасен.

Аманда. В Китае, наверное, страшно интересно.

Эллиот. Да, Китай… Большая страна.

Аманда. А как тебе Япония?

Эллиот. Гораздо меньше.

Аманда. И ты пробовал акульи плавники? И входя в дом, снимал обувь? И палочками ел, и все такое?

Эллиот. Ну да, практически все такое.

Аманда. А как Индия? Все эти заклинатели змей, и факиры, и Тадж-Махал!.. Тебе Тадж-Махал понравился?

Эллиот (глядя ей в глаза). Да, это что-то невероятное, какая-то сказка.

Аманда (отвечая на его взгляд). А ты видел его ночью, при лунном свете? Говорят, его нужно видеть при лунном свете.

Эллиот (не сводя с нее глаз). Да, этот лунный свет так обманчив.

Аманда. Скажи, он ведь непохож на то, как его рисуют на коробках печенья? Я этого всегда боялась…

Эллиот (негромко). Милая моя, я так тебя люблю.

Аманда. А священных слонов, ты, конечно, видел? Говорят, они невероятно белые, и невероятно добрые.

Эллиот. Я никого никогда так не любил.

Аманда. Не надо, прошу тебя, Эллиот, не надо.

Эллиот. И ты тоже меня любишь. (Делает шаг к ней.) В этом нет никаких сомнений, правда?

Аманда. Нет, в этом нет никаких сомнений.

Эллиот. Ты сейчас такая красивая, в этом проклятом лунном свете. Эта чистая прохладная кожа, эти сверкающие глаза… Я на тебя смотрю, и с каждой секундой ты становишься все красивее и красивее. Мне все в тебе знакомо. В тебе нет ни единой клеточки, которую я не знал бы, не помнил бы, и не любил.

Аманда. Я счастлива, милый.

Эллиот. И у меня только одно желание, страстное, из глубины души — чтобы ты вернулась ко мне. Слышишь?

Аманда. Не говори больше ничего, или я сейчас буду плакать.

Эллиот с нежностью привлекает ее к себе, и несколько секунд они стоят обнявшись. Наконец, Аманда отстраняется.

Что же теперь будет? Милый, что теперь будет?

Эллиот. Не знаю. Я погиб, вот и все.

Аманда. Нужно что-то придумать, быстро что-то придумать…

Эллиот. Надо бежать.

Аманда. Вместе?

Эллиот. Конечно, вместе!

Аманда. Это невозможно. Невозможно!

Эллиот. Мы должны это сделать!

Аманда. Виктор же с ума сойдет!

Эллиот. Сибилла, наверное, тоже, но выхода нет. Ты представь, что их ждет, если мы тут останемся, изображая любовь к ним, а сами будем сходить с ума друг по другу!

Аманда. Им нужно сказать.

Эллиот. Что?

Аманда. Нужно позвать их и обо всем сказать.

Эллиот. А вот это невозможно. Сама знаешь, невозможно!

Аманда. Но это будет честно.

Эллиот. Честно или нечестно, я и подумать об этом не могу. Как говорить? С чего начать?

Аманда. В такие моменты надо доверять вдохновению.

Эллиот. Да не будет в этот момент никакого вдохновения. Будет самый ужасающий момент, который можно представить.

Аманда. Ну хорошо, что ты предлагаешь? Они могут появиться в любую секунду.

Эллиот. Мы должны выбрать — и немедленно: или мы сейчас вместе уходим, или остаемся с ними, но больше не увидимся, никогда.

Аманда. Не болтай глупостей, разве тут может быть выбор?

Эллиот. Конечно, нет. Пошли! (Хватает ее за руку и тянет к своей двери.)

Аманда. Постой, погоди! Все это бред, с нами что-то происходит, мы с ума сошли!

Эллиот. Да, и уже давно!

Аманда. Но куда мы с тобой?

Эллиот. Сначала в Париж, моя машина в гараже.

Аманда. Они же поедут за нами.

Эллиот. Это не главное. Главное — решиться.

Аманда. У меня в Париже есть квартира.

Эллиот. Это хорошо.

Аманда. На авеню Монтень. Я оставила ее Фриде, это моя подруга, но она уехала в Биарриц, так что сейчас там никого.

Эллиот. Виктор знает про эту квартиру?

Аманда. Знает, что она есть, но понятия не имеет, где.

Эллиот. Это еще лучше.

Аманда (подходя к балюстраде). Мы чудовища, мы преступники, мы за это еще поплатимся. Я знаю, еще поплатимся.

Эллиот. Другого выхода нет.

Аманда. Опять начнутся все эти ссоры и скандалы.

Эллиот. Нет-нет, мы теперь старше и мудрее.

Аманда. Какая разница! Стоит одному из нас хоть немного понервничать, и опять — слово за слово…

Эллиот. Слишком долгие сомнения, Аманда!

Аманда. Я просто пытаюсь рассуждать здраво.

Эллиот. А рассуждаешь абсолютно по-идиотски!

Аманда. Я — по-идиотски? А может, ты?

Эллиот. Но послушай, Аманда…

Аманда (потрясенно). Боже мой!

Эллиот (бросаясь к ней). Милая, ради Бога, я не хотел…

Аманда (усевшись на кресло возле деревьев, медленно). Я не сойду с этого места, пока мы не заключим договор — торжественный священный договор: никогда больше не ссориться.

Эллиот. Заключить-то легко, соблюдать трудно.

Аманда. Нет, ведь все начинается с мелких пререканий. Так вот, надо дать клятву: кто из нас первый заметит, что мы пререкаемся, тот сразу это прекратит. Нужна условная фраза, как пароль. Кто бы ее ни произнес, оба замолкают не меньше чем на пять минут.

Эллиот. На две. И платит выкуп за то, чтобы снова заговорить.

Аманда. Согласна. А какой будет пароль?

Эллиот (быстро). Джордж Гордон Байрон.

Аманда. Хорошо, сойдет.

Эллиот. Идем же скорей!

Аманда (направляясь за ним к двери). А вдруг мы сейчас кого-нибудь из них встретим? Что будем делать?

Эллиот. Помчимся как два зайца.

Аманда (уже у дверей). А как же наши вещи?

Эллиот. У меня две сумки, я их даже распаковать не успел.

Аманда. А у меня чемодан.

Эллиот. Пошлем за ним портье.

Аманда. Нет, все это ужасно… Ужасно!

Эллиот. Идем, идем, нет времени!

Аманда. Мы что, так ничего им и не оставим? Даже записки?

Эллиот. Нет, нет, мы им по дороге отправим телеграмму.

Аманда (быстро отходя от двери). Милый, я не могу. Это так жестоко с нашей стороны, я просто не могу…

Эллиот (догоняет ее, заключает в объятия и горячо целует). Ты, наконец, будешь слушаться?

Аманда. Да, но Эллиот, милый…

Эллиот. Джордж Гордон Байрон!

Крепко взяв Аманду за руку, Эллиот увлекает ее к двери. Едва они выходят, слышится голос Виктора «Аманда! Ты где, Аманда?», и сам Виктор с недоуменным видом возникает в дверях своего номера. Почти одновременно слышится голос Сибиллы: «Эллиот! Эллиот!» — на террасе появляется Сибилла.

Виктор. Добрый вечер.

Сибилла (беспокойно). Добрый… Я тут ищу… своего мужа…

Виктор. Да? Забавно. Я ищу свою жену.

Сибилла. Какое совпадение. (Нервный смешок.)

Виктор. Здесь очень красивый вид, не правда ли?

Сибилла. Чудесный.

Виктор. Вы здесь уже давно?

Сибилла. Нет, мы только сегодня приехали.

Виктор. Опять совпадение. Мы тоже.

Сибилла. Да, забавно.

Виктор (подходя к столику). Не хотите ли коктейля?

Сибилла (подходя к своему столику). Нет-нет, большое вам спасибо, я… (Замечает два пустых бокала, стоящих на балюстраде. Несколько мгновений смотрит на них.)

Виктор. Тут у меня два.

Сибилла (решительно вскидывая голову). Большое спасибо. Выпью с удовольствием.

Виктор (подходя к ней, но оставаясь на своей половине). Ну и прекрасно. Прошу.

Сибилла (берет коктейль, оставаясь на своей половине). Благодарю вас.

Виктор (преувеличенно-бодро). За отсутствующих друзей!

Сибилла. За отсутствующих друзей. Здесь такой вид — как в сказке, правда? Смотрите, яхта! Как огоньки в воде отражаются!

Виктор. Интересно, кому эта яхта принадлежит?

Медленно закрывается занавес.

Действие второе

Квартира Аманды в Париже. Несколько дней спустя. Около десяти часов вечера.

Квартира со вкусом обставлена. В глубине справа — рояль, около него — специальная скамеечка. В центре, ближе к нам большой диван, за которым стоит стол и два кресла, там же столик на колесиках с напитками. Перед диваном, слева — пуфик. В глубине слева, буфет, рядом с ним — небольшая кушетка. Слева же, но ближе к нам, у стены — радиола. Правее рояля, в глубине — окно. Дверь справа ведет в комнату Аманды. Дверь слева — в комнату Эллиота. В глубине, в центре, двухстворчатая дверь — выход в холл.

Занавес поднимается, Аманда и Эллиот сидят друг против друга за столом. Они уже поужинали и сейчас пьют кофе. Аманда в элегантной пижаме, Эллиот в красивом халате.

Аманда. Хорошо, что мы отправили Луизу домой. По-моему, она слегка простудилась.

Эллиот. По-твоему, слегка? Да она весь день сопела и хрюкала, как стадо бизонов.

Аманда (задумчиво). Стадо бизонов — это как-то не звучит. Наверное, лучше — стая бизонов. Или табун бизонов?

Эллиот. Можешь назвать это косяк бизонов. Или эскадрилья бизонов. Даже академия.

Аманда. А что, звучит. Лондонская Королевская Академия Бизонов. Как ты думаешь, Луизе дома хорошо живется?

Эллиот. Что ты, она глубоко несчастна.

Аманда. С ней что, плохо обращаются?

Эллиот (убежденно). Чудовищно! Бьют смертным боем, таскают за волосы и кормят объедками.

Аманда (смеясь). Бедная Луиза!

Эллиот. Ты же знаешь какие эти французы.

Аманда. Да уж, слава Богу. Еще я знаю какие венгры.

Эллиот. Ну и какие?

Аманда. Ужасно грустные. Наверное, на них чардаш действует. Скажи, а по Сахаре на верблюде ты не путешествовал?

Эллиот. Много раз, когда я был еще маленький. Моя бабушка чудно держалась в верблюжьем седле.

Аманда. Здорово. Вообще путешествовать — это такое счастье.

Эллиот (поднявшись с места, берет с передвижного столика бутылку). Налить тебе коньяку?

Аманда. Немножко.

Эллиот (открывает бутылку, и поглядев на Аманду, наливает ей, затем себе). Хорошо, что мы сегодня вечером никуда не пошли. (Садится, ставит бутылку на стол.)

Аманда. Как и вчера.

Эллиот. И позавчера.

Аманда. А зачем куда-то ходить, нам и тут хорошо.

Эллиот. Вот и я говорю.

Аманда. Тут так уютно, правда?

Эллиот. Неправдоподобно. Даже притупляет чувства. Потому что по идее мы должны были бы терзаться угрызениями совести.

Аманда. Мы периодически терзаемся.

Эллиот. Не слишком сильно.

Аманда. Мы Виктору и Сибилле отправили прекрасную телеграмму из этого, как там его… Что еще мы могли для них сделать?

Эллиот. А ты еще безжалостнее, чем я.

Аманда. Наша жалость была бы похожа на крокодиловы слезы.

Эллиот. Да, это верно. (Пьет.)

Аманда. Лично я благодарю судьбу за чудное избавление. Сейчас я точно знаю, что никогда не была бы счастлива с Виктором. Это было смешно даже предполагать.

Эллиот. Ну, ты-то с ним зашла дальше одних предположений.

Аманда. Уж на твоем-то месте я бы помолчала.

Эллиот. Интересно, они друг с другом встретились, или страдают по отдельности?

Аманда. Слушай, давай сменим тему, она меня угнетает.

Эллиот. Мне все кажется, что он или она, а то и оба могут сюда нагрянуть.

Аманда. Нет уж, лучше не надо! Это будет малоприятно.

Эллиот (дружелюбно). Это будет чудовищно.

Аманда (почти радостно, как ребенок). Но ты хоть сознаешь, что мы с тобой живем во грехе?

Эллиот. А для католиков тут нет греха. Католики не признают развода.

Аманда. Милый, мы же с тобой не католики.

Эллиот. Неважно. Все равно приятно, что папа римский на нашей стороне. Мы заключили брак перед лицом Господа, и этот брак все еще в силе.

Аманда. Перед лицом Господа, мы, может, и в порядке, зато в глазах общества выглядим ужасно.

Эллиот. Ну и кого это волнует?

Аманда. А после того как Виктор и Сибилла дадут нам развод мы с тобой снова поженимся?

Эллиот. Я думаю, да. А ты?

Аманда. Если честно, меня теперь брак пугает.

Эллиот. Да уж, дело темное.

Аманда. Может, именно из-за того, что мы тогда публично потопали под венец, у нас потом все так быстро и развалилось.

Эллиот. Из-за этого, а главное, потому что мы не умели нормально вести себя друг с другом.

Аманда. А ты думаешь, теперь у нас получится?

Эллиот. Во всяком случае эта неделя была успешной. Мы всего пару раз звали на помощь Джорджа Гордона Байрона.

Аманда. Джордж Гордон — это слишком длинно. Давай просто — Байрон.

Эллиот. Договорились.

Аманда. Знаешь, тебе ужасно идет этот халат.

Эллиот. Я в нем очень обольстителен, не правда ли?

Аманда. Ты не будешь возражать, если я подойду и поцелую тебя?

Эллиот. Сделайте одолжение, миледи.

Аманда подходит к Эллиоту, целует его. Она стоит позади его кресла, ее правая рука у него на плече, левая — в его руке.

Аманда. Нет, какие же мы были дураки — обрекли себя на пять лет ненужных страданий.

Эллиот. А может, очень даже нужных. Может, они помогли нам дозреть и стать вполне съедобными фруктами. (Целует ей руку.)

Аманда. А когда мы с тобой были вместе, ты допускал мысль, что я тебе изменяю?

Эллиот. Допускал. И практически ежедневно.

Аманда. Я тоже тебя подозревала. Я постоянно себя мучила, воображая, как ты кувыркаешься на диванах всяких разбитных вдовушек. (Стоит за спинкой своего кресла.)

Эллиот. Почему же непременно вдовушек?

Аманда. Потому что конкретно я подозревала Клару Лэвенхем.

Эллиот. Ах, Клару!..

Аманда (оттолкнув кресло). А что это у нас такой тон? «Ах, Клару!» — как-то уж слишком безразлично!

Эллиот. Она была очень милая.

Аманда. Милая! Ну еще бы! Очень, очень милая!

Эллиот (посылая ей воздушный поцелуй). Ангел мой.

Аманда. У тебя с ней что-то было? Я имею в виду, когда мы расстались?

Эллиот. Ну, зачем тебе это знать?

Аманда. Так, просто любопытно.

Эллиот. Опасная тема.

Аманда. Ну что ты, теперь уже не опасная. Я вовсе не рассчитываю, что эти пять лет ты был большим аскетом, чем я.

Эллиот (подпрыгивая в кресле). Что?!

Аманда. Тем более, Клара, действительно, была очень хороша собой. Правда, мне она казалась какой-то уж больно задорной — но это, вероятно, шло от ее феерической глупости.

Эллиот. Постой, что значит, я не был большим аскетом, чем ты? Ты это о чем?

Аманда. А ты не понимаешь — о чем?

Эллиот (вставая). Боже мой! (Взгляд презрения.)

Аманда. Что такое?

Эллиот. А ты не понимаешь — что такое?

Аманда (мягко). Не делай ложных выводов. Я всего лишь пыталась забыть тебя. И в любом случае, я уверена, число твоих романов неизмеримо больше, чем моих.

Эллиот. Есть некоторая разница. Я мужчина.

Аманда. О да, сэр, разумеется, и наше дело — печь сухарики с тмином и носить кринолин.

Эллиот. Слишком свободная женщина — в этом мало хорошего.

Аманда. Слишком свободная женщина — в этом мало хорошего для мужчин.

Эллиот (саркастически). Ах, как современно! Твои прогрессивные взгляды просто потрясают!

Аманда (пытаясь избежать ссоры). Не злись, дорогой, я вовсе не была такой уж падшей женщиной. Пять лет — большой срок, но если у меня что-то с кем-то и было, то ни разу ничего серьезного.

Эллиот. Ну все, замолчи, ради Бога!

Аманда. Ну, а как насчет тебя?

Эллиот. Хочешь, чтобы я рассказал?

Аманда. Нет, нет, не хочу. Беру свои слова назад. Не хочу.

Эллиот (с яростью). У меня был безумный роман с одной, из Южной Африки.

Аманда. С кольцом в носу?

Эллиот. А тебе это претит!

Аманда. Все, хватит доводить друг друга. Сядь, дорогой, а то я уже нервничаю.

Эллиот (помолчав). Хорошо, я сел. (Медленно садится на левый край дивана.)

Аманда (садясь на правый край дивана). Мы уже сто раз обязаны были закричать «Байрон!»

Эллиот. Ничего, любовь и так победила.

Аманда. И не надо таким склочным тоном. Давай постараемся, чтобы на этот раз все было как можно лучше, а не как можно хуже.

Эллиот (протягивая ей руку). Вот моя рука.

Аманда (подавая свою). Вот моя.

Эллиот (откидываясь назад). Так удобнее.

Аманда (тоже откидываясь). Гораздо удобнее.

Эллиот (после паузы, очень живо). Вы уже ангажированы на этот танец?

Аманда. Была, как это ни смешно, но мой партнер внезапно заболел.

Эллиот (вставая и направляясь к радиоле). Опять эта проклятая эпидемия оспы!

Аманда. Нет, у него что-то с поясницей.

Эллиот. Могу я надеяться, что вы потанцуете со мной? (Ставит пластинку.)

Аманда. С большим удовольствием.

Эллиот (танцуя с ней). Здесь довольно гладкий пол, не правда ли?

Аманда. О, я думаю, борная мастика ему не повредит.

Эллиот. Обожаю борную мастику!

Аманда (глядя в сторону публики). Боже, почему великая княгиня Ольга лежит под роялем?

Эллиот. Переживает. Неделю назад, возвращаясь из Пальборо, скончался ее супруг. Такое горе…

Аманда. Из Пальборо? Что он мог делать в такой дыре?

Эллиот. Толком никто не знает, но, говорят, банальная история.

Аманда. Понимаю.

Эллиот. Чудесные вечера устраивает леди Бандл, не правда ли?

Аманда. Прелестные. Она ужасно милая старушка.

Эллиот. И страшно остроумная. В течение всего ужина она обстреливала гостей креветками через свою слуховую трубку!

Долгий поцелуй, во время которого Эллиот увлекает Аманду к дивану, усаживает ее, затем подходит к радиоле, выключает. Аманда сидит, о чем-то задумавшись.

Эллиот. Ты о чем задумалась?

Аманда. Да так, ни о чем.

Эллиот. И все-таки? Я же тебя знаю.

Аманда. Бедная Сибилла.

Эллиот. Сибилла?

Аманда. Да. Я думаю, она тебя ужасно любит

Эллиот. Ну, не ужасно. Для «ужасно» у нее не хватило времени.

Аманда. Ей сейчас, должно быть, очень тяжело.

Эллиот. Перестань, Аманда, прошу тебя! Мы уже достаточно об этом говорили.

Аманда (поджав ноги садится в угол дивана). Это были попытки оправдать себя.

Эллиот. А какие нам нужны оправдания? (Садится в противоположный угол дивана.) Люди обязаны уметь трезво оценить положение. Как только мы с тобой увидели друг друга, обоим стало ясно: себя не обманешь. Мы это поняли в первую секунду, хотя какое-то время еще боялись себе признаться. И, слава Богу, что мы не стали с этим тянуть, а сходу все решили.

Аманда. Ты думаешь, мы все равно бы это сделали?

Эллиот. Конечно. Только потом было бы в сто раз тяжелее.

Аманда. А вдруг мы бы так и не встретились? Ты был бы счастлив с Сибиллой?

Эллиот. Думаю, что да.

Аманда. Ах, вон что!

Эллиот. Не делай вид, что ты потрясена. У тебя с Виктором было бы то же самое. Жила бы с ним как миленькая, и все было бы очень даже хорошо.

Аманда. Бедный милый Виктор. Он-то любил меня по-настоящему.

Эллиот (быстро глянув на нее). Как трогательно.

Аманда. Когда я его встретила, мне было так одиноко, так тяжело, я себе казалась никому не нужной старой развалиной.

Эллиот. Да, старая развалина — это очень противно.

Аманда (не без умиления). Он смотрел на меня таким преданным собачьим взглядом, что мое сердце таяло, как ледышка под лучами солнца.

Эллиот. Какая умилительная картина.

Аманда. Виктор, и, правда, был очень милый.

Эллиот. Интересно узнать подробности.

Аманда. Он так оберегал меня и заботился — у него была на этой почве настоящая мания.

Эллиот. От этой мании, дорогая, он бы очень скоро вылечился.

Аманда. А зачем же так грубо? Грубить не надо.

Эллиот. Разве я грубил? Я лишь констатировал очевидный факт.

Аманда. Но очень гадким тоном.

Эллиот. Еще у Виктора были выдающиеся ноги, да? А также упоительные уши.

Аманда. Не болтай глупостей.

Эллиот. А по утрам должно быть, из него исходило сияние, он всходил прямо как солнце среди подушек.

Аманда. Я не видела его среди подушек.

Эллиот. Да ну? Ты меня крайне удивляешь.

Аманда (слезая с дивана, резко). Ну, знаешь!

Эллиот. А злиться-то не надо!

Аманда. Что ты хотел этим сказать?

Эллиот (вставая). То, что мне надоело слушать это кудахтанье про твоего чудного Виктора!

Аманда. Ну, вот что, мой дорогой!..

Эллиот. Нет, нет! Ради Бога!.. Байрон! Джордж Гордон! Две минуты Байрона!

Аманда. Но…

Эллиот. Байрон, говорю!

Оба садятся на диван. Эллиот смотрит на свои часы. Взглянув друг на друга, оба отворачиваются. Аманда встает и подходит к роялю. Берет лежащий на нем журнал, листает. Посидев несколько секунд, Эллиот направляется к передвижному столику, берет сигарету из лежащей на нем пачки. Подошедшая Аманда тоже берет сигарету. Эллиот, взяв коробок спичек, через плечо Аманды дает ей прикурить. Она отдает ему зажженную сигарету, он вставляет ей в губы свою, она снова прикуривает. Затем она подходит к окну. Эллиот приближается к ней — и они целуются. Эллиот кладет руку ей на плечо, они возвращаются к дивану, садятся. Эллиот смотрит на часы.

Еще бы чуть-чуть, и…

Аманда. Это я виновата. Прости милый.

Эллиот. Нет, это мой характер. Не сомневаюсь, что Виктор, и правда, славный, и очень правильно, что ты хорошо о нем говоришь.

Аманда. Милый, ты такой благородный. (Целует его.)

Эллиот (откидываясь на спинку дивана). Мне кажется, я тебя никогда так не любил, как сейчас. Залезай.

Аманда забирается на диван с ногами и прижимается к Эллиоту, он кладет голову ей на плечо.

Аманда. Тебе удобно?

Эллиот. Подожди-ка. (Он перегибается через спинку дивана, достает пепельницу со стола, и держа ее в руке, снова удобно устраивается.)

Аманда. Надолго ли это, Господи, надолго ли?

Эллиот. Что значит «надолго ли это, Господи»?

Аманда. Нам слишком хорошо, чтобы это могло долго длиться.

Эллиот. Вся твоя беда в том, что у тебя мало веры.

Аманда. Вообще никакой.

Эллиот. Но разве ты не веришь в… (Поднимает палец вверх.)

Аманда. Нет, а ты, что, веришь?

Эллиот (покачав головой). Нет. Тогда, может, наоборот, может, ты веришь в… (Направляет палец вниз.)

Аманда. Еще чего.

Эллиот. Значит, ты вообще ни во что не веришь?

Аманда. Почему, верю — в то, что люди должны быть добрыми, в то, что нищей старухе нужно подать милостыню, и в то, что на этом свете жить надо как можно веселее.

Эллиот. А как насчет того света?

Аманда. А кто знает, что там нас ждет.

Эллиот. Надеюсь, какое-нибудь чудесное забвение, что-то вроде общего наркоза.

Аманда. Мне под наркозом снятся потрясающие вещи.

Эллиот. А ты бы хотела оставаться вечно молодой? Если б у тебя был выбор?

Аманда. Скорей всего нет. Особенно, если для этого мне надо было бы пересаживать какие-нибудь бычачьи железы. (Гасит сигарету о пепельницу, которую держит в руке Эллиот.)

Эллиот. Нет, дорогая, тебе — коровьи. Бычачьи — это мне.

Аманда. Вообще все эти жуткие эксперименты над бедными животными — просто свинство.

Эллиот (Гасит свою сигарету.) Если эксперимент удачный, то не свинство. Посмотри — на улицах полно старых облезлых крыс, которым удалось привить себе манеры наивных школьниц. (Привстав, ставит пепельницу на стол.)

Аманда (со смехом). Ты прелесть.

Эллиот (утыкаясь лицом в ее плечо). Я, в самом деле, тебя люблю.

Аманда. Не дуй, мне щекотно.

Эллиот (пытаясь поцеловать ее). Поверни скорей голову.

Аманда (повинуясь). Так хорошо?

Эллиот (после длительного поцелуя). Очень хорошо. Огромное спасибо.

Аманда (обвивая руками его шею). Милый, ты ужасно, ужасно милый и чудный, и красивый. (Притягивает его голову к себе, и они снова целуются.)

Эллиот. И как мы могли расстаться хоть на минуту? Это было временное помешательство.

Аманда. Чистый идиотизм.

Эллиот. Я это понял сразу же. А ты?

Аманда. Задолго до официального развода.

Эллиот. Знаешь, это проклятое кругосветное путешествие мне всю душу вынуло. Там было столько прекрасного! Древние храмы в лунном свете, деревни в джунглях с плясками туземцев, розовые фламинго, летящие над синей-синей водой… И ничему этому я не мог радоваться по-настоящему, потому что со мной не было тебя.

Аманда. А теперь ты возьмешь меня с собой, мы поедем вместе, и как можно скорей, и наверстаем упущенное.

Эллиот. Хоть на следующей неделе.

Аманда. Нет, завтра же.

Эллиот. Решено.

Аманда. Я обязана увидеть этих фламинго.

Целуются.

Мы любим друг друга уже целых восемь лет. Три в браке, и пять в разводе.

Эллиот. Ты мой ангел! Ангел! (Страстно целует ее.)

Аманда (слабо сопротивляясь). Не надо, милый, не надо! Перестань.

Эллиот. Почему я должен перестать? Я же знаю, ты обожаешь заниматься любовью…

Аманда (сквозь поцелуи, деловито). Мы же только что пообедали.

Эллиот перестает целовать ее и на мгновенье застывает.

Эллиот (резко отстраняясь от нее). Что за гадости ты говоришь!

Аманда (поправляя волосы). А что тут такого гадкого?

Эллиот (поднимаясь с дивана). Ну, ни капли романтики. Ни капли!

Аманда. Довольно трудно быть романтичной, когда тебе сворачивают шею.

Эллиот. Что же ты не сказала, что тебе больно?

Аманда. Сейчас уже прошло. (Сидит на диване, скрестив ноги среди подушек.)

Эллиот. Как удачно. (Берет из пачки сигарету.)

Аманда. Дай мне тоже.

Эллиот (бросает ей сигарету.) На.

Аманда. А спички?

Эллиот (раздраженно). Ты можешь подождать секунду? (Прикуривает сам.)

Аманда. Галантный кавалер.

Эллиот (бросает ей спички). Держи.

Аманда (холодно). Спасибо.

Некоторое время оба молчат.

Эллиот (подойдя к окну). Уникальная способность доводить человека до белого каления.

Аманда. Не понимаю, чем я тебя так довела. (Кладет спички на стол через спинку дивана.)

Эллиот. Отсутствием чувства такта.

Аманда. Чувство такта? Ну, уж не тебе об этом судить.

Эллиот. Мы, видите ли, только что пообедали.

Аманда. Да, только что пообедали.

Эллиот. В этой реплике — вся твоя мещанская ограниченность.

Аманда. Ах, вот как!

Эллиот. Сказать такое — меня аж передернуло.

Аманда. Сколько шума из-за того, что задели его дурацкое самолюбие.

Эллиот. Самолюбие? Причем здесь самолюбие?

Аманда. Ты не можешь смириться с тем, что бывают случаи, когда мое это… как его там… не срабатывает одновременно с твоим!

Эллиот. «Это как его там»! Постаралась бы выражать свои мысли более четко.

Аманда. Ты прекрасно понял, что я имела в виду, и перестань меня поучать.

Эллиот. Ах, это я тебя поучаю! Ну вот что…

Аманда (вскакивая). Все! Байрон! Ради Бога! Байрон!

Эллиот. А я говорю…

Аманда. Байрон! Тройной Байрон!

Несколько мгновений они молча глядят друг на друга, затем Аманда бросается на диван лицом в подушки. Эллиот смотрит на нее, затем решительно подходит к роялю, гасит сигарету и начинает играть что-то суровое и мощное. Доиграв, посылает воздушный поцелуй Аманде, которая смотрит на него с дивана. Затем начинает играть Этюд (оп. 25). Шопена. Аманда встает, подходит к двери, выключает свет. Горит только настольная лампа. Затем она подходит к окну, гасит сигарету, слушает. Эллиот переходит с Шопена на популярную лирическую мелодию. Аманда тихонько насвистывает ее. Эллиот тоже начинает насвистывать. Аманда садится на скамеечку рядом с Эллиотом и последние несколько нот наигрывает одним пальцем на октаву выше. Эллиот сажает ее к себе на колени.

Эллиот. Ты самая потрясающая и невероятная женщина на свете.

Аманда (в его объятиях). Милый.

Долгий поцелуй. Внезапно раздается телефонный звонок. Аманда вскакивает.

Эллиот (вставая). О Господи!

Аманда. Думаешь, это они?

Эллиот. Не знаю.

Аманда. О том, что мы здесь, известно только Фриде, но она бы не стала звонить.

Эллиот. Тогда это они.

Аманда. Что же мы будем делать?

Эллиот (обняв ее за плечи). Ведь у нас с тобой все будет хорошо, да? Что бы там ни было?

Аманда. Конечно, милый.

Эллиот (целуя ее). Тогда какая разница. (Направляется к телефону, который все еще звонит, зажигает по пути общий свет, снимает трубку.)

Аманда (садясь на диван). Рано или поздно это должно было случиться.

Эллиот (в трубку). Алло? Алло? Что?. Comment?. Madame, qui?. Алло!. Qui c'est ca… Madame Duvallon… Oui, oui, oui… (Прикрывая трубку рукой). Просят позвать к телефону какую-то мадам Дювальон.

Аманда. А кто это?

Эллиот. Понятия не имею. (В трубку.) Je regrette beaocoup, Monsieur, mais Madame Duvallon viens de partir — cette apres midi pour Madagascar… (Кладет трубку.) Уф. На этот раз пронесло.

Аманда. У меня аж мурашки по спине.

Эллиот. А правда, что делать, если они вдруг войдут?

Аманда. Вести себя исключительно вежливо.

Эллиот. Но с достоинством.

Аманда. Конечно. Я, возможно, даже сделаю реверанс.

Эллиот. Видишь, даже большая опасность кажется не такой опасной, когда люди счастливы.

Аманда. Беда в том, что люди не могут быть счастливы вечно.

Эллиот. Милая, не говори так.

Аманда. Но это так. И в сущности, все это очень злая шутка.

Эллиот (шутливо). И ты смеешь говорить так о прекрасном и священном чувстве — о любви?

Аманда (очень серьезно). Именно о нем.

Эллиот (трагически). И как мне это понимать — спрашиваю себя я в стремлении к высшей истине. Боже правый, как это понимать?

Аманда. Ты зря смеешься, я серьезно.

Эллиот (серьезно). А вот этого, дорогая, не надо! Не надо быть серьезной! Все они только этого от нас и хотят.

Аманда. Кто — они?

Эллиот. Да все эти записные моралисты, которые стремятся сделать жизнь невыносимо унылой. А ты смейся над ними. Будь легкомысленной. Смейся над всеми их священными условностями. Легкомыслие — как щепотка перца в их слащавую преснятину.

Аманда. Если над всем смеяться, то надо смеяться и над собой.

Эллиот. Конечно, надо! Мы с тобой дико смешные.

Аманда. Сколько же продлится эта наша смешная, изматывающая любовь?

Эллиот. Кто знает.

Аманда. И у нас вечно будет желание ругаться и ссориться?

Эллиот. Нет, постепенно оно угаснет. Как и наша страсть.

Аманда. Господи, неужели правда?

Эллиот. Все зависит от нас.

Аманда (серьезно). А вдруг один из нас умрет? Что, второй и тогда будет смеяться?

Эллиот (с видом знатока). Еще как — во всю мочь!

Аманда (задумчиво). Смерть — это серьезно.

Эллиот. Нет, совсем нет. Смерть очень смешная штука. Такой изящный трюк с исчезновением. Весь секрет в потайных зеркалах.

Аманда. Дорогой, ты говоришь глупости.

Эллиот. А в конечном счете все говорят глупости. И потому да здравствует легкомыслие, и горе жалким философам. Будем дудеть в трубы и пищалки, будем радоваться, как беззаботные школьники. Будем смаковать вкус каждой секунды. Приди же ко мне, о моя милая, и целуй меня, пока тело твое еще не истлело, и черви не копошатся в твоих глазницах. (Увлекает ее на диван, нежно целует.) И знай: я на все согласен. Разрисуй лицо краской, пляши голой на Площади Согласия, кидайся на всех мужчин подряд — я и слова не скажу, пока уверен, что по-настоящему ты любишь только меня.

Аманда. Спасибо, дорогой. Ты тоже волен делать, что угодно. С одним исключением: если я замечу хоть один взгляд на другую женщину — убью!

Эллиот. А ты помнишь скандал, который у нас был в Венеции?

Аманда. Какой именно?

Эллиот. Когда ты купила на площади крашеную деревянную змею, и подсунула мне ее в постель.

Аманда. А, Чарли! Я назвала эту змейку Чарли. Она так красиво извивалась.

Эллиот. Жуткая гадость. Я видеть ее не мог.

Аманда. Помню, помню! Ты выкинул ее через окно прямо в Гранд-канал. Никогда тебе этого не прощу.

Эллиот. И долго мы из-за нее ссорились?

Аманда. Несколько дней без перерыва.

Эллиот. Нет, самый крупный скандал у нас был в Канне. Когда ты своими щипцами для волос прожгла дыру в моем халате. (Смеется.)

Аманда. Мой гребень тоже сгорел, и все полотенца в ванной.

Эллиот. Да, в тот раз мы завелись по-настоящему.

Аманда. Ты меня тогда впервые ударил.

Эллиот. Ну, не очень сильно.

Аманда. А когда в номер вошел управляющий, мы уже катались по полу и дрались как две дикие кошки… С ума сойти. (Смеется.)

Эллиот. Никогда не забуду выражение его лица.

Оба хохочут не в силах остановиться.

Аманда. Как же это было смешно, Господи, как смешно!

Эллиот. Мы тогда были намного моложе.

Аманда. И намного глупее.

Эллиот. Но настоящей-то причиной скандала был, конечно, Питер Б[cedilla]рдон.

Аманда (медленно садится). Да. Хотя ты прекрасно знал, что у меня с ним ничего не было.

Эллиот. Ничего я прекрасно не знал. Он тебе подарки делал.

Аманда. Подарки! Подарил одну простенькую брошку.

Эллиот (садится). Да, очень простенькую! Она вся была утыкана брильянтами, причем абсолютно безвкусно.

Аманда. Ничего подобного, очень изящная брошка. Я до сих пор ее ношу. И очень часто.

Эллиот. Ты из кожи вон лезла, чтобы я страдал из-за этого Питера Б[cedilla]рдона.

Аманда. Никуда я не лезла. Ты ревновал из-за своего больного воображения.

Эллиот. Ты отлично знала, что он был в тебя влюблен.

Аманда. Ну, может, и был чуть-чуть. Но ничего серьезного.

Эллиот. Ты ему позволила себя поцеловать. Ты сама сказала.

Аманда. Ну и что такого?

Эллиот. Ах, что такого!

Аманда. Человеку это было удовольствие, а мне не повредило.

Эллиот. А как насчет меня?

Аманда. А ты, если б не был таким подозрительным и не шпионил бы за мной, ничего бы не знал.

Эллиот. Да, очень интересная точка зрения.

Аманда. Дорогой, это какой-то скучный разговор.

Эллиот. Смертельно скучный. (Поднимается, подходит к столику.) Выпьешь коньяку?

Аманда. Нет, спасибо.

Эллиот. А я немного выпью.

Аманда. А что это вдруг? Ты уже два раза себе наливал.

Эллиот. Ну, если мне захотелось. Я наливал-то по чуть-чуть.

Аманда. Как хорошо — сперва чуть-чуть, потом еще чуть-чуть, потом еще, еще, еще…

Эллиот (наливая себе полную стопку). Три стопки за целый вечер — это не «еще, еще, еще»!

Аманда. А у тебя это уже стало дурной привычкой.

Эллиот. Только не надо так надменно, если самой не хочется.

Аманда. Не говори глупостей.

Эллиот (раздражаясь). Ну вот что, Аманда!..

Аманда. Что?

Эллиот. Ничего. (Садится на пуфик.)

Аманда достает со стола косметичку, вынимает небольшую щетку, начинает расчесывать волосы.

Ты куда-то собираешься, дорогая?

Аманда. Нет, хочу сделаться неотразимой для тебя.

Эллиот. Твой ответ поразил меня прямо в сердце.

Аманда. Да, ведь у женщины одна работа — завлекать мужчину. Ты, главное, следи за мной. (Припудривает нос.)

Эллиот. Между прочим, это именно так и есть.

Аманда. Вовсе не так.

Эллиот. Нет, так.

Аманда. А вот и нет.

Эллиот. А вот и да.

Аманда (резко). Ну, все, успокойся. (Закрывает косметичку, снова кладет ее на стол.)

Эллиот. Зря ты не выпила еще коньяку. Ты была бы чуть менее злобной.

Аманда. В твоем присутствии — это вряд ли.

Эллиот. Тьфу-тьфу-тьфу-тьфу — ты прямо плюешься ядом, как индийская гадюка.

Аманда. Индийские гадюки не плюются, а кусают.

Эллиот. Чушь. У них за ядовитыми зубами есть мешочки с ядом, и они им плюются.

Аманда. Кусают.

Эллиот. Плюются.

Аманда (с придыханием). Ну и мне плевать, понятно? Даже если они кашляют, чихают и сморкаются в носовой платок!

Эллиот наливает себе еще коньяку.

Эллиот (помолчав). И часто ты виделась с Питером Б[cedilla]рденом после нашего развода?

Аманда. Достаточно часто.

Эллиот. Стало быть, у него была возможность наносить тебе поцелуи в большем количестве.

Аманда. А это не твое дело.

Эллиот. Да уж, видно, ты прожигала жизнь во всю.

Аманда не отвечает.

Никаких устоев… сплошные наслаждения… да у тебя никогда не было устоев…

Аманда. Ты сейчас ужасно гадкий. Видимо, уже напился.

Эллиот (резко повернувшись). Я абсолютно не напился.

Аманда. Ты всегда моментально пьянел.

Эллиот. Я тебе кажется, сказал: я за весь вечер выпил три стопки коньяка. От этого не напился бы даже двухлетний ребенок.

Аманда. Двухлетний ребенок напился бы и от одной стопки.

Эллиот. Глубокая мысль. А четырехлетний ребенок? Или шестилетний? А восьмилетний?

Аманда. Не болтай глупостей.

Эллиот (расслабленно). Можно провести небольшую научную дискуссию: «О пьющих младенцах».

Аманда. Не смешно, дорогой. Может, тебе выпить еще?

Эллиот. Чудная идея. Выпью. (Наливает себе.)

Аманда. Смехоподобный осел.

Эллиот. Не понял?

Аманда. Я сказала, смехоподобный осел.

Эллиот (с огромным достоинством). Ну, спасибо. (Выпивает коньяк, подходит к роялю, разглядывает журнал.)

Аманда подходит к радиоле, ставит пластинку с очень громкой музыкой, возвращается к дивану и садится.

Я полагаю, надо выключить. Уже поздно, это может мешать соседям сверху.

Аманда. Сверху нет никаких соседей. Там студия фотографа.

Эллиот. Значит, соседям снизу.

Аманда. А их нет, они в Тунисе.

Эллиот. В Тунисе в это время года делать нечего. (Подходит к радиоле, выключает. Возвращается к роялю, листает журнал.)

Аманда (ледяным тоном). Будь любезен, включи радиолу.

Эллиот. Ничего я не включу.

Аманда. Ну, если тебе нравится быть упрямым ослом… (Поднимается, подходит к радиоле, включает музыку еще громче, чем прежде, и, пританцовывая, возвращается к дивану.)

Эллиот листает журнал все быстрее и быстрее.

Эллиот (отшвыривая журнал). Выключи! Или я сейчас с ума сойду!

Аманда (кричит). А ты держи себя в руках! Чересчур нервный.

Эллиот (кричит). Выключи!

Аманда. Не выключу!

Эллиот устремляется к радиоле. Аманда тоже. Опередив ее, Эллиот хватает звукосниматель, раздается скрежет, музыка смолкает. Аманда берет в руки пластинку, осматривает.

Ты ее угробил!

Эллиот. И слава Богу!

Аманда. Самая настоящая свинья!

Эллиот (подходя к ней, с внезапным раскаянием). Аманда, милая… Байрон!

Аманда (в ярости). Сам ты Байрон! Шекспир! (Разбивает пластинку о его голову.)

Эллиот. Ах ты, гадючина! (Отвешивает ей пощечину.)

Аманда громко вскрикивает, падает на колени и рыдает, уткнув лицо в пуфик.

(Подходит к ней, и опускается на колени.) Прости, я не хотел… Милая, прости, клянусь, я не хотел…

Аманда. Убирайся! Я тебя ненавижу! Ненавижу!

Эллиот. Аманда, прошу тебя, ну послушай…

Аманда. Я уже наслушалась! Мне до смерти хватит! Животное! Садист! (Отталкивает его руку и поднимается.)

Эллиот (поднявшись, с большим достоинством). Большое спасибо. (В величественном молчании направляется к двери.)

Аманда швыряет ему вслед диванную подушку и промахивается.

(С деланным смехом.) Ах, как достойно!

Аманда (швыряет в него еще две подушки). Прекрати свой идиотский смех!

Эллиот. А если мне смешно!

Аманда (выходя из себя). Прекрати, говорю! (Кидается к нему и швыряет еще одну подушку, которая, пролетев мимо Эллиота, сбивает вазу с цветами, стоявшую на рояле.)

Эллиот отталкивает Аманду и она отлетает к стулу слева от стола. Она бросается на него и толкает так, что он падает на стул справа.

Ненавижу тебя! Ненавижу! Напыщенное и жалкое ничтожество! (Бросается к створчатым дверям.)

Эллиот (преграждая Аманде путь, хватает ее за плечи и кричит). А ты распущенная и злобная змея! Видеть тебя не могу! (Отталкивает ее.)

Аманда отлетает, ударяется о столик с напитками и падает на кушетку. После паузы она поднимается.

Аманда (очень спокойно). Это конец. Тебе ясно? Все кончено бесповоротно и навсегда. (Направляется к створчатым дверям.)

Эллиот (догоняет ее). Нет, ты так не уйдешь!

Аманда. Еще как уйду.

Эллиот. Не уйдешь!

Аманда. Уйду! Пусти, я сказала! (С силой отталкивает его.) Ты чудовище! Я презираю тебя и ненавижу! (Бросается к створчатым дверям и распахивает их.)

За порогом стоят Сибилла и Виктор.

Слава Богу, я еще раз во время поняла что ты за фрукт! Снова за тебя замуж — да никогда! Лучше умереть под пыткой!

Эллиот (бросается к ней, хватает за талию и тащит к дивану). Заткнись, ты! Я не женюсь на тебе, даже ты, если будешь умолять на коленях!

Борясь друг с другом, оба падают на диван.

Злобная пиявка! Чтоб в жизни тебя больше не видеть!

В драке катаются по полу. Аманда, оказавшись сверху, стукает Эллиота головой об пол. Он отбивается.

Аманда (поднимаясь, сквозь слезы). Скотина! Хам! Свинья! Тупица! Животное! Хам! Урод! (Эллиот хватает ее за ногу, она падает. Оба вскакивают, осыпая друг друга оскорблениями.)

Сибилла и Виктор входят и застывают в дверях, с ужасом глядя на происходящее. Внезапно Эллиот и Аманда срываются с места и выбегают — Эллиот в правую дверь, Аманда — в левую. Двери хлопают.

Занавес

Действие третье

Там же на следующий день. Около половины девятого утра.

В комнате тот же бедлам, что и в конце второго действия. Кроме того большой диван передвинут к двери справа, а кушетка — к двери слева. Все двери и окна закрыты.

Когда занавес открывается, на сцене темно. Сибилла спит на диване, Виктор — на кушетке, положив ноги на пуфик и укрывшись собственным пальто. Через двустворчатые двери осторожно входит Луиза, девица довольно неряшливого вида. В руке у нее продуктовая сумка, набитая покупками. Она направляется к окну. Споткнувшись о диванную подушку, лежащую на полу, падает. Поднимается, оставив сумку на полу.

Луиза. Merde! Qu'est ce que ca? Les idiots ils ont tout fichu par terre pour que je me casse le nez. (Подходит к окну, открывает шторы.) Espece d'imbecile. (Чихнув, поворачивается и оглядывает беспорядок в комнате.) Regarde-moi ce gachis. Puis apres tout si ca amuse les patrons de casser le mobilier, moi je m'en fiche, comme de ma premiere lignette! (Поднимает стул, ставит его у рояля. Затем подбирает с пола диванную подушку, хочет бросить ее на диван, но замечает Сибиллу.) Oh la, la! (Трясет Сибиллу за плечо.)

Сибилла (просыпаясь). О Боже.

Луиза (бросив подушку на диван). Bonjour, madame.

Сибилла (ошеломленно). Что-о? Ах, ну да… Bonjour.

Луиза. Qu'est-ce que vous faites isi, madame?

Сибилла. Что-что? Одну минутку. Attendez un instant… О, Господи. (Садится.)

Виктор (сонно). Что такое? В чем дело?

Луиза направляется к Виктору. Заметив ее, тот садится, спустив ноги на пол.

О!

Сибилла надевает туфли

Луиза (строго). Bonjour, monsieur.

Виктор. Э-э… Бонжур. А который час?

Луиза. Eh, monsieur?

Сибилла. Quelle heure est il s'il vous plait?

Луиза. С'est neuf heures moins dix, madame. (Поднимает с пола пепельницу, ставит на рояль.)

Виктор (вставая). Что она сказала?

Луиза поднимает с пола второй стул.

Сибилла. По-моему, она сказала, что сейчас около десяти.

Виктор (Луизе). Э-э… Voulez… Э-э… Не разбудите ли… Э-э… Мадам и месье… Э- э… Тoute suite?

Луиза. Non, monsieur. Il m'est absolument defendu de les appeler jusqu'a ce qu'ils sonnent. (Смотрит на Сибиллу и Виктора и видит, что те нe поняли ни единого слова.) Les idiots.

Выходит через створчатые двери. Виктор и Сибилла беспомощно смотрят друг на друга.

Сибилла. Что же делать?

Виктор (надевая пиджак, решительно). Мы сами их разбудим.

Сибилла. Нет, нет, подожди!

Виктор. Чего ждать?

Сибилла (доставая из сумочки зеркальце). Я еще не готова с ними общаться. Я чувствую себя ужасно.

Виктор. Я тоже. (Подходит к окну.) Чудное утро.

Сибилла. Чудное. (Глянув на себя в зеркало, заливается слезами.)

Виктор. Слушай, перестань.

Сибилла (сквозь слезы). Не могу.

Виктор. Ну, я прошу, пожалуйста.

Сибилла (пряча зеркальце). Все это так ужасно. Зачем мы тут остались? Для чего?

Виктор. Мы обязаны увидеть их, прежде чем вернуться в Англию. Нужно прояснить ситуацию.

Сибилла. О Боже, Боже, Боже! Лучше бы я умерла!

Виктор. Тише! (Склоняется над ней.) Ну все, все. (Выпрямляется.) Ты же обещала. Мы должны пройти через это вместе и принять какое-то решение.

Сибилла (всхлипывая). Я постараюсь держать себя в руках, но я так устала. Я ни одной секунды не спала нормально.

Виктор. Я тоже.

Сибилла. Не приди мы сюда вовремя, они бы друг друга убили.

Виктор. Похоже, они оба были пьяные.

Сибилла. Она его ужасно лупила.

Виктор. Он ее тоже.

Сибилла. Я даже не представляла, что люди могут себя так вести. Так отвратительно, так унизительно. Эллиот… Какой кошмар!

Виктор. Да уж, представь, чего ты избежала.

Сибилла. Представь, чего мы оба избежали.

Аманда появляется из своей комнаты. На ней дорожный костюм, в руке небольшой саквояж. Увидев Виктора и Сибиллу, она вздрагивает.

Аманда. Доброе утро.

Виктор (с глубочайшим укором в голосе). Аманда!

Аманда (показывая на кушетку). Ты не подвинешь эту штуку, а то мне не выйти.

Виктор отодвигает кушетку. Аманда выходит и направляется к створчатым дверям.

Виктор (следуя за ней). Куда ты идешь?

Аманда. Я иду вон отсюда.

Виктор. Я прошу тебя остаться.

Аманда (останавливаясь). Зачем?

Виктор. Я хочу с тобой поговорить.

Аманда. Вот уж ни к чему.

Виктор. Мне нужно поговорить с тобой.

Аманда. Хорошо, хотя это бессмысленно. (С шумом ставит саквояж на пол возле двери.)

Виктор. Аманда, я хочу…

Аманда (пытаясь непринужденно овладеть ситуацией). Насколько я понимаю, вы — Сибилла. Добрый день.

Сибилла поворачивается к ней спиной.

Ну, если вы намерены вести себя таким образом, то не понимаю, для чего вы тут вообще появились.

Сибилла. Я приехала, чтобы увидеть Эллиота.

Аманда. Не имею ни малейшего намерения вас отговаривать. Он в своей комнате. Видимо, валяется в пьяном бреду. (Делает шаг к выходу.)

Виктор. Аманда, все это очень некрасиво.

Аманда. Совершенно согласна. Поэтому я и хочу уйти.

Виктор. Иными словами, увильнуть. Нет уж, мы должны все это подробно обсудить.

Аманда (снимая перчатки). Хорошо, если ты настаиваешь. Только не сию минуту, я не готова. Луиза еще не появлялась?

Виктор. Если ты имеешь в виду вашу горничную, то она где-то здесь.

Аманда. Прекрасно. Вы, наверное, хотите кофе. Я сейчас. (Выходит через створчатые двери.)

Сибилла. Видали? Да как она смеет!

Виктор (раздраженно). Как она смеет — что?

Сибилла. Быть такой спокойной, будто ничего не произошло!

Виктор. А что она, по-твоему, должна сделать?

Сибилла. По-моему, все это возмутительно!

Эллиот выглядывает из свей комнаты.

Эллиот (увидев гостей). О, Господи! (Снова скрывается.)

Сибилла. Эллиот! (Подбегает к двери и колотит в нее.) Эллиот! Открой!

Эллиот (из-за двери). Уйди.

Сибилла подходит к дивану падает на него и рыдает.

Виктор. Да возьми ты себя руки, ради Бога!

Сибилла. Не могу! Не могу! О, о, о!

Входит Аманда. Подходит к роялю, кладет на него шляпку, перчатки и сумочку.

Аманда. Я велела приготовить кофе и булочки. И прошу меня простить за этот беспорядок.

Сибилла плачет навзрыд. Аманда смотрит на нее, затем на Виктора и направляется в свою комнату. Виктор идет за ней, но Аманда закрывает дверь перед самым его носом.

Виктор. Что толку плакать? Этим ничего не решишь.

Сибилла пытается успокоиться. Эллиот приоткрывает дверь, отталкивает диван, на котором сидит Сибилла, и идет к выходу. На нем дорожный костюм, в руке чемодан.

Сибилла (кидаясь следом). Эллиот, ты куда?

Эллиот. В Канаду.

Сибилла (схватив его за руку). Ты не можешь так уйти, не можешь!

Эллиот. Не вижу никакого смысла оставаться.

Виктор. Остаться — ваш долг перед Сибиллой.

Эллиот. А, здравствуйте. По-моему, мы раньше не встречались.

Сибилла. Ты должен, ты обязан остаться.

Эллиот. Ладно, если ты настаиваешь. (Бросает чемодан на пол.) По-моему, в комнате некоторый беспорядок. Вы не видели Луизу, горничную?

Виктор. Она на кухне.

Эллиот. Прекрасно. Пойду, скажу чтобы приготовили кофе.

Виктор (останавливая его). Не надо. Моя же… Э-э… Аманда уже попросила.

Эллиот. А! Старушенция уже выползла. Чудно.

Сибилла. Нам надо обсудить создавшееся положение.

Эллиот (оглядывая комнату). Да, просто чудовищно. Придется позвать на помощь консьержку. Или пожарных.

Виктор. Вы напрасно пытаетесь обратить все в шутку.

Эллиот. Извините. (Погружается в молчание.)

Виктор (после паузы). Ну, так что будем делать?

Эллиот. Понятия не имею.

Сибилла. Все это совершенно ужасно. У меня такое чувство, словно я вся вывалялась в пыли и паутине. (Садится на кушетку.)

Эллиот. Вполне возможно. Этот диван очень старый.

Виктор (подступая к Эллиоту). Оставьте свои идиотские шутки, или я вам шею сверну.

Эллиот. Разве вы не знаете, что шутка может скрывать смущение?

Виктор. В этой ситуации ваше легкомыслие скверно выглядит.

Эллиот. Не хуже, чем угрозы и брань. Ситуация, насколько я могу судить, вообще беспрецедентна, и правила поведения на этот случай еще не разработаны. Так что лично я намерен вести себя легкомысленно.

Сибилла. Эллиот, как ты можешь! Как ты можешь!

Эллиот. Извини, мне очень жаль.

Виктор. Извиняться-то легко.

Эллиот. Наоборот, по-моему, ужасно трудно. Я редко о чем-то сожалею. Так что для меня это невероятно знаменательное событие. Как красный день календаря. И мы все обязаны его отметить.

Сибилла. Никогда тебя не прощу, никогда! В жизни не представляла, что можно быть таким жестоким и черствым!

Эллиот. Я прекрасно понимаю твои чувства, и как я уже сказал, мне очень жаль.

Виктор. Вот что я вам скажу, Чейз…

Входит Аманда. Все обращаются к ней.

Аманда (светским тоном). Как, завтрак еще не подан? Решительно, французская прислуга самая неповоротливая в мире. (Лучезарно улыбаясь.) Какое роскошное утро. (Подходит к окну.) Обожаю Париж. Воистину живой город. Эти чудесные деревья на Елисейских Полях, эти детские площадки для игр, эти ярко раскрашенные такси… Сегодня отсюда хорошо видна церковь Святого Сердца. Бывает, что ее закрывает дымка, особенно в августе, потому что нагретый воздух поднимается от мостовых, понимаете?

Эллиот (сухо). Понимаем, дорогая.

Аманда (игнорируя его). Я люблю жить высоко. Эту квартиру я нашла три года назад, чисто случайно. Помню, стою как-то на Плаза Атене, в самом конце улицы…

Эллиот (подхватывая с воодушевлением). А там такая чудная гостиница, с таким очаровательным внутренним двориком, с таким чудным фонтанчиком, который делает буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль…

Виктор. Это же все нелепо, Аманда!

Эллиот …буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль…

Аманда (перекрывая его). Виктор, ничего серьезного я обсуждать не стану, пока не позавтракаю.

Эллиот. Буль-буль!

Аманда. Я сейчас не смогу сосредоточиться. Не смогу, извини. (Поправляет подушки на диване.)

Эллиот (с сарказмом). Какие манеры! Какая выдержка! Я умираю от зависти. В этой жуткой ситуации проявлять столько такта и благородства, а главное столько изобретательности! Аманда, продолжай в том же духе. Еще немного, и мы все начнем играть в бутылочку.

Аманда (Эллиоту). Не обращайся ко мне. У меня нет никакого желания с тобой разговаривать.

Эллиот. Вот и отлично.

Аманда. В жизни своей больше с тобой не заговорю.

Эллиот. Постараюсь это пережить.

Аманда. Я с детства привыкла думать, что настоящий мужчина не может бить женщину.

Эллиот. Величайшее заблуждение. Есть женщины, которых необходимо лупить регулярно, по часам.

Аманда. Ты настоящий хам и свинья.

Эллиот. А ты невоспитанная и злобная неряха.

Аманда. Я — неряха?!

Эллиот. Да-да, неряха. Неряха и базарная торговка!

Виктор. Ну-ка, закройте рот, вы, животное!

Эллиот. Не ваше собачье дело!

Эллиот и Виктор начинают снимать пиджаки, Сибилла бросается между ними.

Сибилла. Стойте, стойте! Не надо! Перестаньте, прошу вас! (Аманде). Помогите же мне!

Аманда. Ну уж нет, я вмешиваться не буду. Если хотят, пусть дерутся, может, это хоть как-то прояснит ситуацию.

Сибилла. Да, но…

Аманда (взяв ее за руку.) Пойдемте со мной. Вам, наверное надо умыться и вообще.

Сибилла. Да, но…

Аманда (твердо). Идемте! (Тянет ее за собой.)

Сибилла. Ну, хорошо. (Бросает взгляд на Эллиота.)

Аманда увлекает ее в свою комнату.

Виктор (сняв пиджак и швырнув его на кушетку, воинственно). Ну, так что?

Эллиот. Что — ну так что?

Виктор. Вы берете назад слова, которые сказали Аманде?

Эллиот (надевая пиджак). Я возьму назад все, что угодно, лишь бы вы перестали орать.

Виктор. Ко всему вы еще и трус.

Эллиот. Да им просто хочется, чтоб мы подрались, вы что, не видите?

Виктор. Не вижу. Зачем это им?

Эллиот. Первобытные женские инстинкты. Бой самцов — это для них высшее наслаждение.

Виктор. А вы, видно, думаете, что вы очень умный. (Подходит к диванчику, берет свой пиджак.)

Эллиот. Я думаю, я несколько умнее вас. Что, впрочем, небольшое достижение.

Виктор (снова сбрасывая пиджак, резко). Что-что?

Эллиот. Да сядьте вы, наконец.

Виктор. Не сяду!

Эллиот. А я, с вашего позволения, сяду. Я крайне устал.

Виктор. Послушайте, черт подери, ведите себя как мужчина!

Эллиот (сев на кушетку, спокойно). Знаете, ваша воинственность, выглядит очень красиво и благородно, и в духе всяких традиций, но если вы хоть на секунду задумаетесь, то поймете, что она ничего не решает.

Виктор. Плевал я на вашу болтовню!

Эллиот. Я бы хотел вам разъяснить: если вы ударите меня, то в ответ я, естественно, ударю вас, и как минимум, так же сильно, ибо, как я полагаю, наши силы равны. Затем вы снова стукнете меня, я снова стукну вас, и это будет продолжаться, пока один из нас не упадет. Так вот, если вы мне объясните, каким образом это поможет разрешить создавшуюся ситуацию, то я немедленно снимаю пиджак, и мы с полной отдачей начнем молотить друг друга.

Виктор. У меня хоть на душе легче станет!

Эллиот. Это если победа будет за вами.

Виктор. Конечно, за мной.

Эллиот. Хотите попробовать?

Виктор. Хочу!

Эллиот (вскакивая). Что ж, извольте. (Сбрасывает пиджак и швыряет на кушетку.)

Виктор (подняв руку). Подождите-ка.

Эллиот. Жду.

Виктор. Почему, вы говорите, они хотят, чтобы мы подрались?

Эллиот. Потому что это бальзам для их тщеславия.

Виктор. Вы любите Аманду?

Эллиот. У нас что — драка или диспут? Если диспут, я надену пиджак, здесь сквозит.

Виктор. Я прошу ответить.

Эллиот. Сигарету хотите?

Виктор (мрачно). Отвечайте на вопрос!

Эллиот. Если вдуматься, вопрос довольно глупый.

Виктор. Вы любите Аманду?

Эллиот (доверительно). Cегодня с утра не очень. По правде говоря, с удовольствием бы ей башку оторвал. А вы-то ее любите?

Виктор. Это не имеет значения.

Эллиот. Наоборот, это ключевой момент. Если вы ее еще любите, значит, можете простить и жить с ней в мире и согласии до ста лет.

Виктор. А вы еще большая свинья, чем я думал.

Эллиот. Во всей этой истории правда полностью на вашей стороне, не думайте, что я этого не понимаю.

Виктор. Очень рад слышать.

Эллиот. Все получилось весьма неудачно.

Виктор. «Неудачно»! Ни черта себе!

Эллиот. Но могло быть и хуже. (Надевает пиджак.)

Виктор. Очень рад, что вы так думаете.

Эллиот. Да перестаньте вы так уж радоваться всему подряд.

Виктор. Что вы намерены делать? Я желаю знать — что вы намерены делать?

Эллиот. Не знаю. Ничего не намерен.

Виктор. Но вы хотя бы сознаете, что разбили сердце бедняжки?

Эллиот. Сердце какой именно бедняжки?

Виктор. Сибиллы, конечно!

Эллиот. Бросьте, все не так страшно. Она переживет, и начисто меня забудет.

Виктор. От всей души надеюсь.

Эллиот. И Аманда меня начисто забудет. Меня все начисто забудут. Даже если я буду умирать в страшных мучениях, никто и пальцем не шелохнет.

Виктор. Перестаньте молоть чушь.

Эллиот. Извините мой мрачный взгляд на вещи, но у меня сейчас чрезвычайно подавленное состояние.

Виктор. Я намерен подать на развод с Амандой и указать на вас как на причину.

Эллиот. Что ж, ладно.

Виктор. А Сибилла подаст на развод с вами из-за Аманды. Оправдываться вам с Амандой было бы крайне глупо.

Эллиот. Еще бы.

Виктор. Затем вы снова женитесь на Аманде, и чем скорей, тем лучше.

Эллиот. Я вовсе не намерен жениться на Аманде.

Виктор. Что-о?

Эллиот (подавая Виктору его пиджак). Это страшная женщина с диким характером.

Виктор (надевая пиджак). Об этом надо было раньше думать.

Эллиот. Вот я и подумал.

Виктор. Вы обязаны на ней жениться.

Эллиот. Я скорей женюсь на голодной пантере.

Виктор (срывая с себя пиджак). Ну вот, что! Хватит болтать! И так больно легко отделались! Молитесь Богу, что я вас не пристрелил!

Эллиот (с внезапной резкостью). Это точно! Будь вы мужчиной, вы бы меня пристрелили. А у вас одни слова, сотрясение воздуха. Типичный хлопчатобумажный джентльмен. Я вас презираю.

Виктор (сквозь зубы). Ах, вы меня презираете!

Эллиот. И в высшей степени. Пустозвон!

Уходит в свою комнату, хлопнув дверью. Виктор, дрожа от ярости, напяливает пиджак. Входят Сибилла и Аманда.

Аманда (оживленно). Ну, что у вас тут произошло?

Виктор. Ничего у нас тут не произошло!

Аманда. И тебе не стыдно в этом признаться?

Сибилла. Где Эллиот?

Виктор. У себя.

Аманда. Что он там делает?

Виктор. Откуда мне знать, что он там делает? (Садится на стул возле рояля.)

Аманда. Если бы ты был хоть наполовину таким мужчиной, каким я тебя представляла, он бы там сейчас зализывал раны.

Сибилла. Эллиот ничуть не слабей, чем Виктор.

Аманда. Я бы предпочла проверку на практике.

Сибилла. Не надо быть такой кровожадной.

Аманда. Вы же сами только минуту назад называли Эллиота преступным типом, а теперь грудью встаете на его защиту.

Сибилла. Я начинаю думать, что была к нему не совсем справедлива.

Аманда. Ах вот как!

Сибилла. У вас и в самом деле тяжелый характер.

Аманда. А вы так быстро перебегаете из одного лагеря в другой! Стыдно. Вас извиняет только то, что вы молоды и неопытны.

Сибилла (вспыхнув). Да, и очень рада, потому что вас-то возраст и опыт довели уже до полного маразма!

Аманда (надменно). А вот эта грубость уже переходит все рамки. Полагаю, вам следует удалиться. (Небрежно махнув рукой, подходит к роялю, стоит опершись на него, рядом с Виктором.)

Сибилла. В конце концов, Эллиот мой муж!

Аманда. Можете взять его с собой.

Сибилла. А вы поосторожней, а то и возьму! (Подходит к двери комнаты Эллиота и колотит в нее.) Эллиот! Эллиот!

Эллиот (изнутри). В чем дело?

Сибилла. Впусти меня! Прошу тебя! Я хочу с тобой поговорить!

Аманда. Избави меня, Боже, от этих добропорядочных девиц.

Сибилла. Вас от них избавит ваша собственная репутация.

Аманда (резко). Убирайтесь к черту!

Открывается дверь, Сибилла исчезает в комнате Эллиота.

(Глядя на Виктора.) Виктор!

Виктор (не глядя на нее). Что?

Аманда (грустным голосом). Да так, ничего. (Идет к дивану, пытается столкнуть его с места, кряхтит.)

Виктор (увидев ее усилия, встает, чтобы помочь). Куда его?

Аманда. Вот сюда.

Виктор разворачивает диван, ставит его почти параллельно рампе.

Спасибо, Виктор.

Виктор. Не за что.

Аманда (после паузы). Что ты сказал Эллиоту?

Виктор. Сказал, что он недостоин даже презрения.

Аманда. Правильно. (Садится на диван.)

Виктор. Аманда, ты, наверное, ненормальная.

Аманда. Я и сама часто так думаю.

Виктор. Я просто выбит из колеи, у меня все из рук валится.

Аманда. Могу понять. Мне и самой тошно.

Виктор (делая к ней шаг). Может, ты прошлой ночью много выпила?

Аманда. Я? Конечно, нет!

Виктор. Может, Эллиот много выпил?

Аманда. Да уж не меньше литра!

Виктор. А раньше он пил? Когда вы с ним были женаты?

Аманда. Как лошадь. Каждую ночь — пьяный храп и отрыжка.

Виктор. Какая мерзость.

Аманда. Не говори.

Виктор (делая еще шаг к ней). Он правда тебя вчера ударил?

Аманда. И не один раз. Он изувечил меня до неузнаваемости.

Виктор (чувствуя легкое преувеличение). Аманда!

Аманда (подходит к нему, и берет за руку). Ах, Виктор, мне очень жаль, что я принесла тебе столько неприятностей. Я знаю, я вела себя ужасно, на меня что-то такое нашло. Это нельзя ни объяснить, ни оправдать, но, поверь, мне стыдно, что я заставила тебя страдать.

Виктор. Я ничего не понимаю. Как ни старался понять — не могу. Как-то это на тебя не похоже.

Аманда. В том-то и дело, что очень похоже. Не надо было мне выходить за тебя. Я слишком скверная.

Виктор. Аманда!

Аманда. Не спорь со мной. Я знаю, что я ужасно скверная.

Виктор. Да я и не собирался спорить.

Аманда. Виктор!

Виктор. Ты мне глубоко противна.

Аманда (садясь на край диванчика). Продолжай, продолжай, я это заслужила.

Виктор. Но я не для того приехал, чтобы обвинять тебя, это бессмысленно.

Аманда. А для чего же?

Виктор. Чтобы понять, чего ты от меня хочешь?

Аманда. Чтобы ты развелся со мной, и, думаю, как можно быстрее. С моей стороны препятствий не будет. А я уеду… Куда-нибудь далеко-далеко — в Марокко, Тунис или еще куда-нибудь… Может, подхвачу там какую-нибудь страшную болезнь, и умру, всеми брошенная и забытая… Боже мой! (Сидит, скорбно обхватив голову руками.)

Виктор. Уж больно ты себя жалеешь.

Аманда. Потому что больше никто меня не пожалеет. Ну и не надо, мне так даже лучше. (Всхлипывает.) Я же абсолютно безнравственная. Сибилла права.

Виктор. Сибилла — дура!

Аманда (приободрившись). Конечно, дура, и еще какая! Ума не приложу, с чего вдруг Эллиот на ней женился.

Виктор. Ты его любишь?

Аманда. Она такая скучная!

Виктор. Ты любишь его?

Аманда. Мордашка у нее, конечно, хорошенькая — если не особенно вглядываться, но вообще…

Виктор. Аманда!

Аманда. Что?

Виктор. Ты не ответила на мой вопрос?

Аманда. Ты что-то спросил?

Виктор. Да, ты безнадежна. Безнадежна!

Аманда. Не надо злиться. Все это слишком серьезно, чтобы мы могли злиться.

Виктор. Что за дурацкая чушь!

Аманда. Это не чушь. Смешно и глупо нам всем сидеть тут и ругаться друг с другом. Лучше возвращайся в Англию, и пусть этим займутся твои адвокаты. (Подходит к окну.)

Виктор. А ты?

Аманда. О, за меня не волнуйся.

Виктор. Меня интересует только один вопрос, но ты на него не отвечаешь.

Аманда. Какой?

Виктор. Ты его любишь?

Аманда. Я его ненавижу. Когда я вдруг увидела его в Дювилле, со мной случился какой-то шок. Я была сама не своя. Меня к нему повлекло. Меня всегда влекло к нему — вернее, самую дурную часть моего существа. Теперь-то я это знаю.

Виктор. Но почему, не понимаю! Он же такой поверхностный и пошлый.

Аманда. Такое влечение невозможно объяснить. Если хочешь, считай, что это чистая физиология.

Виктор. Да уж наверняка!

Аманда. Я и не ожидала, что ты меня поймешь, и не собираюсь ни в чем оправдываться. Эллиот был моей первой любовью. И хотя потом я из-за него достаточно настрадалась, какая-то искорка, видно, еще не погасла, и когда мы с ним вдруг столкнулись лицом к лицу, эта искорка вспыхнула ярким пламенем. Я начисто потеряла контроль над собой, и вела себя как дура, и не сомневайся, буду за это наказана. Но возможно в один прекрасный день, когда все это будет давно забыто, мы с тобой сможем встретиться как друзья. Во всяком случае, будем на это надеяться. До свиданья, мой милый Виктор. (Протягивает ему руку.)

Виктор (механически пожимая ее). Ты хочешь выйти за него замуж?

Аманда. Скорее я выйду замуж за аллигатора.

Виктор. Я не могу уехать и оставить тебя с человеком, который пьет и колотит тебя.

Аманда. Не волнуйся за меня, я сделана не из фарфора. Я смогу за себя постоять.

Виктор. Ты же только что сказала, что собираешься в Тунис, чтоб там умереть.

Аманда. Я передумала. В Тунисе сейчас жуткая жара. Нет, я поеду совсем в другое место. Я думаю, летом лучше всего в Бриони.

Виктор. С тобой хоть одну минуту можно говорить серьезно?

Аманда. Я тебе уже сказала, это бессмысленно.

Виктор. Если для тебя будет удобнее, я могу не подавать на развод.

Аманда. Виктор!

Виктор. Мы можем жить раздельно, пока Сибилла не разведется с Чейзом, а спустя некоторое время ты сама подашь на развод.

Аманда. Ты твердо решил заставить меня говорить серьезно, хочу я того или нет.

Виктор. Я женился на тебе, потому что я тебя любил.

Аманда. Перестань, Виктор! (Отворачивается от него.) Прекрати! Не буду слушать!

Виктор. Наверное, я и сейчас тебя люблю, за одну минуту этого не изменишь. А вот ты меня никогда не любила, и теперь я это понял. Так что, пожалуй, все к лучшему.

Аманда. Мне казалось, я тебя, правда, люблю, честное слово.

Виктор. Да, я понимаю.

Аманда. А вообще, я думаю, ты избежал худшего.

Виктор. Все последние дни я сам себе это твержу.

Аманда. Ну и хватит, незачем дальше растравлять рану.

Виктор. Так ты согласна на мое предложение насчет развода?

Аманда. Да. С твоей стороны это очень великодушно.

Виктор. Но, может, Сибилла еще раздумает разводиться с Эллиотом.

Аманда. Очень возможно. Когда она входила в его спальню, взгляд у нее был хищный.

Виктор. И ты была бы этому рада?

Аманда. Не то слово!

Входят Эллиот и Сибилла.

Сибилла (победно глядя на Аманду). Эллиот и я приняли важное решение.

Аманда. Какое счастье.

Виктор. Что за решение?

Аманда. Глупый вопрос. Посмотри на их лица.

Эллиот. Женская интуиция. Тонкая вещь.

Аманда (оценивающе глянув на Сибиллу). Женская целеустремленность. Похвальная вещь.

Сибилла. Я не cтану подавать на развод с Эллиотом в течение года. (Берет его под руку.)

Аманда. Мои поздравления.

Эллиот (вызывающе). Сибилла вела себя как ангел.

Аманда. Не сомневаюсь, что она в этом преуспела.

Появляется Луиза с большим подносом в руках.

Эллиот (показывая на стол). Il faut le mettre sur la table.

Луиза. Oui, monsieur.

Виктор и Эллиот передвигают стол к центру. Луиза ставит на него поднос. Сибилла и Аманда смотрят друг на друга.

Аманда. Ну что ж, похоже, у вас все решено полюбовно.

Луиза направляется к роялю.

Сибилла. Вот именно, благодарю вас.

Аманда. Не хотелось бы вас расстраивать, но Виктор также не намерен подавать на развод со мной.

Луиза снимает журналы со скамеечки, кладет на рояль.

Эллиот (резко). Как!

Аманда. По-моему, я тебя просила никогда ко мне не обращаться.

Эллиот. Я только сказал «Как!» Междометие, выражающее крайнюю степень удовлетворения.

Луиза поднимает скамеечку, теряет равновесие и садится на клавиатуру.

Луиза. Pardon, madame. Ce n'est pas ma faute, mais si madame n'avait pas laisse son piano ouvert, je ne me serai pas cogne dedans. (Несет скамеечку, и задевает ею стол.) Pardon. Oh! Pius qu'ils se me haut a table qu'ils boivent leurs cafe et qu'ils me fichent la paix! (Выходит, грохнув дверью.)

Аманда (Сибилле, очень любезно). Садитесь, прошу вас.

Сибилла. Боюсь, мне пора идти. Я хочу успеть на двенадцатичасовой экспресс.

Эллиот (уговаривающе). Ну, для чашечки кофе время еще есть.

Сибилла. Нет-нет, нужно идти.

Эллиот. Я ведь так долго теперь тебя не увижу.

Аманда (живо). Решили жить раздельно? Как это мудро!

Эллиот (игнорируя ее). Сибилла, останься, я прошу!

Сибилла (бросив взгляд на Аманду). Ну хорошо, совсем ненадолго. (Присаживается к столику.)

Аманда (взяв Виктора за руку). Виктор, милый, садись.

Все молча садятся. Виктор справа, Аманда в центре на скамеечке. Эллиот присаживается на скамеечку справа и оттесняеет Аманду левее. Аманда, мило улыбаясь Сибилле, берет кофейник и кувшинчик с молоком.

Вам пополам?

Сибилла. Да, если можно.

Аманда (наливая две чашки кофе). Я каждый день задаю себе один вопрос: что бы мы все делали без утреннего кофе?

Эллиот. Как интересно. И что же ты себе каждый день отвечаешь?

Аманда. Виктор, передай Сибилле сахарницу.

Виктор передает сахарницу.

(Сибилле.) С моей стороны было бы нелепо называть вас «миссис Чейз», верно? (Наливает третью чашку.)

Сибилла (не желая уступать). Конечно. Я тоже буду называть вас по имени — дорогая Аманда.

Аманда ставит кофейник на стол и смотрит на Сибиллу.

Эллиот. О Господи! Опять начинается.

Аманда подает Сибилле чашку.

Сибилла. Благодарю вас.

Виктор. Который час?

Эллиот. Если после вчерашнего часы не сошли с ума, то четверть одиннадцатого.

Аманда (подавая Виктору чашку). Возьми, дорогой.

Сибилла подносит чашку к губам.

Виктор. Спасибо.

Аманда. Сибилла, передайте Виктору сахарницу.

Сибилла передает сахарницу, помешивает ложечкой свой кофе. Пауза. Виктор и Аманда тоже помешивают кофе.

Эллиот. Я бы тоже выпил чашку кофе.

Аманда резко придвигает к нему кофейник. Эллиот наливает себе чашку и с грохотом ставит кофейник на стол. Все подскакивают. Сибилла начинает было пить, но ее останавливает вопрос Аманды.

Аманда (Виктору, предлагая). Бриоши?

Виктор (подскакивая). Что?

Аманда. Бриошей хотите?

Виктор. Нет, спасибо.

Короткая пауза.

Эллиот. А вот я хочу. И масла хочу, и джема. (Обслуживает себя сам.)

Сибилла вновь подносит чашку к губам, и вновь ее сбивает вопрос Аманды.

Аманда (Сибилле). А вы когда-нибудь бывали в Бриони?

Сибилла. Никогда. Это, кажется, где-то на Адриатике?

Виктор. По-моему, на Балтике.

Аманда. У меня есть тетка, которая там жила.

Эллиот (с набитым ртом). А у меня есть тетка, которая жила у эскимосов.

Аманда смотрит на него ледяным взглядом. Эллиот ей подмигивает, она поспешно отворачивается. Берет нож, тарелку, кладет себе бриошь.

Виктор. Летом стало ужасно модно отдыхать на юге Франции, смешно, верно? (Ставит свою чашку на стол.)

Сибилла. Смешно.

Эллиот. Очень смешно. Я хохочу уже несколько месяцев.

Аманда. Лично для меня здесь пожалуй, жарковато, хотя конечно, можно целый день не вылезать из воды.

Сибилла. Боже, я обожаю купаться! (Ставит свою чашку.)

Все смотрят на Сибиллу.

Виктор. У меня есть один друг. У него дом — на мысе Ферра. Прямо на самом берегу.

Сибилла. Да что вы!

Виктор. Да-да, прямо у самой воды. (Показывая, стучит рукой по краю стола.)

Все внимательно следят за его рукой.

Аманда. Как это должно быть, чудесно!

Виктор. Да, ему, похоже, там здорово нравится. (В сильном замешательстве ерзает на стуле.)

Эллиот. Вы просто обязаны расказать нам еще про кого-нибудь из ваших друзей.

Долгая пауза.

Виктор. А знаете…

Сибилла. Мне кажется…

Аманда (поставив свою чашку на стол, очень бодро). А вот я больше всего на свете люблю путешествовать. Меня всегда охватывает предчувствие приключений. Возбуждает все — и упаковка вещей, и получение визы и волнующие минуты перед самым отъездом, и потом, когда поезд или пароход уже отходит… Но, конечно, самое потрясающее (Берет чашку.) — это когда видишь какие-то неизвестные места, встречаешь каких-то новых людей, пробуешь какие-то странные блюда… (Пьет.)

Эллиот. После чего издаешь какие-то странные звуки…

Аманда, поперхнувшись от ярости, закашливается.

Виктор (встав, похлопывает Аманду ладонью по спине. Эллиоту). Это была выходка идиота!

Эллиот. Откуда я знал, что она начнет кашлять? (С силой хлопает Аманду по спине.)

Виктор (Аманде). Глотните кофе.

Аманда (с трудом). Оставьте… мне сейчас будет лучше.

Виктор (Эллиоту). Вы со своим юмором не знаете меры!

Сибилла. Зачем ты так говоришь? Эллиот тут ни при чем.

Виктор. Еще как причем! Эти его ослиные шутки…

Сибилла. А по-моему, то, что он сказал, было очень даже смешно.

Виктор. В таком случае, у тебя крайне извращенное чувство юмора!

Сибилла. Лучше уж такое, чем никакого, как у тебя!

Виктор. Да! Я не вижу ничего смешного в этом потоке вызывающе пошлых шуток!

Аманда. Зато уж ты не смог бы сказать ничего вызывающего, хоть лопни!

Виктор. Да уж я бы скорее лопнул!

Аманда и Эллиот берут в руки чашки.

Сибилла. Это ужасно, когда человек начисто лишен способности видеть смешное.

Аманда смотрит на Эллиота. Тот снова ей подмигивает. Она улыбается. Оба берут было чашки, но снова ставят на стол.

Виктор. Смешное? Я хочу, чтоб ты мне объяснила, что тут смешного, когда…

Сибилла. Мне тебя даже жаль, ей-Богу. Мне тебя жаль с того момента как мы поехали в Париж.

Виктор. Очень мило с твоей стороны, но я в жалости не нуждаюсь.

Сибилла. А сейчас мне тебя жаль как никогда.

Аманда и Эллиот спокойно завтракают.

Виктор. Почему же это именно сейчас?

Сибилла. Ну, если ты сам не понимаешь, то глупо и объяснять.

Виктор. Не понимаю, почему ты так хочешь поссориться. Я изо всех сил старался быть дружелюбным и заботливым.

Сибилла. Не очень-то ты был дружелюбным, когда пропал мой чемодан.

Эллиот передает Аманде вазочку с джемом.

Виктор. Потому что меня бесят люди, которые не способны следить за своими вещами!

Сибилла. Я способна следить за своими вещами! Тот чемодан — первая вещь, которую я потеряла за всю мою жизнь!

Виктор. Что-то с трудом верится!

Сибилла. Во всяком случае, если бы ты дал носильщику нормальные чаевые, все было бы в порядке. Нечего экономить на спичках. Было даже неприлично…

Виктор (стукнув кулаком по столу и поднимаясь). Бога ради, умолкни, наконец!

Сибилла (вставая). Как ты смеешь так разговаривать!

Эллиот и Аманда с интересом наблюдают.

Виктор. Потому что ты все эти дни действуешь мне на нервы!

Сибилла (гневно). Ах так!

Виктор. Ты одна из величайших в мире дур!

Сибилла. А ты один из величайших в мире хамов!

Виктор. Прекрасно, значит, мы в расчете.

Сибилла. Ничего, ты еще свое получишь.

Виктор. В каком смысле?

Сибилла. Сам знаешь — в каком! Так тебе и надо, раз ты такой болван, что позволил этой женщине (Жест в сторону Аманды.) в два счета обвести тебя вокруг пальца.

Виктор. На себя посмотри! Дать этому цинику уговорить себя снова вернуться к нему!

Аманда и Эллиот беззвучно смеются.

Сибилла. Он не циник, он — жертва! Точно так же, как и ты!

Виктор. Он — жертва?! Какой идиотский бред!

Сибилла. Это не идиотский бред!

Эллиот берет Аманду за руку и целует кончики ее пальцев.

Ты слишком много хвастаешь, ругаешься и грозишься, а как до дела, так ты тише воды, ниже травы! Даже слепому ясно, что ты вляпался. Как вспомню все, что ты о ней говорил, мне смешно! Смешно смотреть, как она снова тебя окрутила.

Эллиот целует Аманду.

Виктор. Очень убедительно в устах женщины, у которой хватило мозгов выйти замуж за алкоголика.

Сибилла. Ах, вот о чем она тебе тут говорила! Я должна была догадаться. Только я боюсь, она при этом забыла сказать, что она сама вчера выхлестала подряд две бутылки коньяку, и что ее первый брак распался из-за того что она постоянно возвращалась домой посреди ночи, с пьяной бранью и отрыжкой!

Эллиот что-то шепчет на ухо Аманде. Та согласно кивает.

Виктор. Если тебе это он сказал, то это грязная ложь!

Сибилла. Правда, правда!

Виктор. И если ты в эту ложь поверила, значит, ты легковерная идиотка с куриными мозгами!

Сибилла (рыдая). Как ты смеешь!

Аманда и Эллиот тихо поднимаются и, держась за руки, направляются к створчатым дверям. Эллиот надевает шляпу, подбирает с пола чемоданы. Аманда берет с рояля свою шляпку и перчатки.

Меня в жизни никто не смел так оскорблять! Как ты смеешь!

Виктор (уже вовсе не сдерживаясь). Видит Бог, у меня для этого есть основания! За эти дни ты меня вконец извела своими причитаниями и нытьем! Я чуть не свихнулся от твоего хныканья! То, что ты глупа, как пробка, я понял сразу, но я не подозревал, что ты к тому же еще занудная и злобная мегера!

Сибилла (рыдая). Замолчи! Замолчи! Изверг! Чудовище! Убийца!..

Она с размаха бьет его по лицу, он хватает ее за плечи и трясет изо всех сил, а в это время Аманда и Эллиот тихонько выскальзывают из комнаты, и закрывается занавес.

Оглавление

Действие первое

Действие второе

Действие третье Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg