«Общество слепых»

Общество слепых (fb2) - Общество слепых 462K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Грег Гамильтон

Грег Гамильтон Общество слепых

© Текст. Грег Гамильтон, 2013

©Агентство ФТМ, Лтд., 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Действующие лица

Даниела Слейни – секретарь Общества слепых

Боб Казарлей – казначей Общества

Каролина Бизи – связывает Общество с общественностью

Дик – громила

Тр ой – громильчик

Арчибальд Макинтош – мэр города, в котором разворачиваются события

Тед Баррет – секретарь мэра

Ведущая телевидения, оператор с камерой, человек с видеокассетой.

Действие происходит в канцелярии Общества слепых

Действие первое

Канцелярия Общества слепых. Обстановка, более чем, скромная: стол, несколько стульев, журнальный столик, три потертых кресла. На стене – портрет глянцевого красавца с надписью: «Он тоже когда-то был зрячим». В помещении – Дик и Трой, одетые с претензией на нищенство.

Дик. – Ты когда-нибудь задумывался над тем, какое занятие самое трудоемкое на свете?

Трой. – Любишь ты порассуждать на разные темы, Дики, но в данном случае совершенно напрасно напрягаешь голосовые связки. Откуда мне знать, что трудно, что легко, если я никогда ничего не делал?

Дик. – Ошибаешься, малыш! Ты у нас – самый занятой парень в стране, исключая несколько десятков джентльменов – компанию или шайку, называй как угодно, оба определения верны – напыщенно именующих себя «отцами нации». Те, по их словам, заняты по двадцать пять часов в сутки и давно позабыли, что такое постель…

Трой. – Мне приятно, что мой старый товарищ столь высокого мнения о моих умственных способностях, но был бы признателен тебе, Дик, если бы ты выразился определенней.

Дик. – Что делаешь ты, мой скромный друг, когда человечество предается тревожным снам о любви, а те, кому повезло больше других, занимаются ею? Мобилизовав весь свой могучий интеллект, изображаешь случайного прохожего, стоя на стреме у магазина, хозяин которого задержался с закрытием, и ждешь, когда выйдут с выручкой такие же труженики, как ты, не оставившие его неосмотрительность без внимания. Чем ты занят утром следующего дня, когда население, страдающее частью от бессонницы, частью от неудовлетворенных желаний, двинулось зарабатывать себе на хлеб насущный? Взяв ноги в руки, спасаешься от полиции, которая, как всегда, появляется некстати. Свой отпуск ты проводишь в захудалом санатории в Небраске, где еда – ни к черту, прогулки – раз в неделю, даже телевизора в номере нет, а отдохнув, снова включаешься в борьбу за существование с неистовостью, которой человечество не знало со времен динозавров. Ты вкладываешь в свои занятия больше усилий, чем боксер-тяжеловес в период подготовки к мировому чемпионату и больше мозгов, чем первый парень по компьютерам – в миллиарды Билла Гейтса. Какой же ты бездельник, Трой Масик?

Трой. – Хорошо, что ты в это веришь. Было бы неплохо, если б и я поверил. Последние две недели были сущим адом, дружище. Я не давал показаний в суде. Не выслушивал страстных речей прокурора и невнятного бормотания защитника. Не попадал в тюрягу и не выходил из нее. Даже на шухер никто не приглашал, хотя всем известна моя квалификация.

Дик. – В этом деле мало кто сравнится с тобой!

Трой. – И, вдобавок ко всему, за это время моя персона не заинтересовала ни одного копа!

Дик. – Что может быть горше для профессионала такого класса!

Трой. – Меня будто вывернули наизнанку и вывесили на самый солнцепек. Я высох. Во мне нет жидкости.

Дик. – Ну, это легко исправить.

Трой. – У меня не осталось сил!

Дик. – Наконец-то мы добрались до сути! Ты ответил на мой вопрос, старина. Ничто не изнуряет так, как безделье. Вот почему люди так стремятся себя занять. Даниела поставила жесткое условие: хотим участвовать в деле – три месяца ведем себя, как ангелы.

Трой. – Зачем это ей понадобилось?

Дик. – Думаю, нас проверяют, парень – выдержим ли мы – потому что нам и в дальнейшем придется вести себя точно так же.

Трой. – Во что превращается жизнь, если не надо улепетывать от полиции!

Дик. – Пора остепениться, стать уважаемым человеком, занять свое место в обществе.

Трой. – В эту компанию мне не хочется. Твои так называемые «уважаемые люди» – жулье похлеще, чем мы с тобой. Этим в голову не придет выдавать себя за громил. Почему я должен выдавать себя за порядочного человека? Меня уважают такие люди, как ты, Дик, и этого мне достаточно.

Дик. – Если умение оставаться самим собой при любых обстоятельствах служит критерием порядочности, то ты – самый порядочный человек из всех, кого я знаю. Да, только в радиусе миллиона миль ты один такой, друг!

Входит Даниела Слейни. За ней следует Боб Казарлей. Даниела деловита и привлекательна. Боб подозрителен и угрюм. Молча оглядывает присутствующих. Затем его внимание привлекает плакат.

Даниела. – Здесь у нас приемная, мистер Казарлей.

Боб (о плакате). – Впечатляет! Оглянись на путь свой и задумайся над тем, куда он привел тебя, ибо то место, где ты находишься сейчас, есть начало.

Тр ой. – Это из Библии?

Боб. – Это из меня (о плакате). Чья это идея, мисс Слейни?

Даниела. – Моя, с вашего позволения. Дальше канцелярия и конференц-зал.

Боб. – Не возражал бы взглянуть.

Казарлей подходит к Дику и Трою и вручает каждому по долларовой бумажке.

Боб. – Прошу прощения, господа, я не подаю больше доллара.

Удаляется в канцелярию.

Даниела. – Отлично, мальчики! Если уж сам Боб Казарлей принял вас за нищих…

Спешит вслед за Бобом.

Трой. – Каждые полминуты доллар! И безо всякого принуждения дающих! Кто этот щедрый джентльмен?

Дик. – Твоя прогрессирующая глухота напоминает о себе в самое неподходящее время, парень. Тебе еще повезло, что это не налет, а ты не на стреме. Надо заорать в самое ухо – «Полиция!» – чтобы ты сообразил, что к чему. Это – Боб Казарлей!

Трой. – Тот самый?

Дик. – Лучший из аферистов, чья нога когда-либо ступала на эту благословенную землю. Нам очень повезло, что этот джентльмен осчастливил своим присутствием не долину Ганга, ни Норвегию, где его без сомнения не оценили бы по достоинству, не Россию, где он попросту затерялся бы среди себе подобных, а нашу великую страну, в которой он стал таким же ее символом, как статуя Свободы, жевательная резинка и Генри Форд.

Трой. – Я слышал, Боб отошел от дел?

Дик. – И давно. Но периодически возникает там, где запахло жареным.

Тр ой. – Значит, и здесь запахло?

Из канцелярии появляются Даниела и Боб в сопровождении Каролины Бизи. Каролина принадлежит к той категории женщин, чей возраст трудно определить, а эпитеты «легкая», «воздушная» и «мечтательная» скрывают особу, умеющую постоять за себя.

Даниела. – Леди и джентльмены! Это наш новый сотрудник мистер Боб Казарлей. Мистер Казарлей курирует действия персонала и членов Общества с целью предотвратить явления, противоречащие нашим высоким целям.

Тр ой (Дику). – Что значит «предотвратить»? Если мы намерены что-нибудь слямзить, не допустить, чтоб не слямзили?

Даниела. – Есть смысл представлять этого джентльмена?

Дик. – Кто на данной географической широте не знает Боба Казарлея?

Каролина. – Я.

Боб (Дику). – Умение образно выражать свои мысли однозначно изобличало в нем старину Дика. Извини, что не узнал тебя: ты прежний, да, только глаза у меня нынче не те. У тебя цветущий вид, парень!

Дик. – Когда нет денег, остается утешаться здоровьем.

Боб. – Ты не был бы собой, если бы ответил иначе. Приятно снова работать вместе.

Дик. – И я рад тебя видеть, Боб!

Боб (Каролине). – Что касается вас, мисс Бизи, нет ничего странного в том, что вы ничего не слышали обо мне. Я человек скромный, моя известность сильно преувеличена. Гораздо более странным представляется то, что я никогда не слышал о вас, леди.

Каролина. – Могу расценить это как комплимент?

Боб. – Я всего лишь констатирую факт, мисс Бизи. Изрекай не устами своими, но сердцем своим, и да откроется истина тем, кто внемлет тебе.

Трой. – Это из «вас», мистер Казарлей?

Боб. – Это из Торы, мой мальчик. (Дику.) Кто этот пытливый юноша, Дики? Прошу прощения, господа, мы должны доверять друг другу, а доверять или не доверять можно только тем, на кого у вас есть досье. Надеюсь, вам не покажу тся странными те несколько вопросов, которые я намерен задать. В свою очередь, прошу адресовать мне любые вопросы, на которые обязуюсь ответить с максимально возможной искренностью.

Дик (Трою). – Боб и искренность… Ну, насмешил! (Бобу.) Это – Трой Масик, мистер Казарлей, лучший на шухере от Великих Озер до Текилы, и от Атлантики до Шерон Стоун.

Боб. – Не знаю, как тебя собираются использовать здесь, Трой, но рекомендация отменная.

Даниела. – Не стану дожидаться вопросов, мистер Казарлей. Расскажу о себе сама.

Боб. – Ваша репутация – вне сомнений, мисс Слейни. А поскольку вы – автор этой замечательной идеи, у меня нет никаких оснований подозревать вас в намерении навредить самой себе.

Даниела. – Благодарю вас, Боб.

Боб. – Я наслышан о некоторых ваших делах, Даниела.

Даниела. – Не знаю, о чем вы, мистер Казарлей. Никогда не участвовала ни в каких таких делах! Моя сфера деятельности – благотворительность. Я всю жизнь помогала страждущим.

Боб. – Вот и я о том же… (Каролине.) Сколько раз вы сидели, мисс Бизи?

Каролина. – Насколько я понимаю, речь идет о том, мотала ли я срок?

Боб. – Именно!

Каролина. – Ни разу!

Боб. – Вы уверены?

Каролина. – Как и в том, что вы – мрачный, подозрительный тип, мистер Казарлей. Только вот не пойму, с чего бы?.. Повышенный выброс желчи?

Боб. – Не сидели, значит, сумели выкрутиться? Хороший адвокат, внешность, располагающая к доверию?

Каролина. – Я утверждаю, что за всю жизнь ни разу не была в суде! Тем более в качестве обвиняемой.

Боб. – Если бы нам удалось прочесть ваш файл в компьютере полиции…

Каролина. – Ходите по тонкому льду, Боб! Если я скажу, что нет такого файла, значит, мне точно известно, что его там нет. А раз мне это известно… Догадываетесь, к каким выводам это может привести? Отвечу так: мне не известно, какие данные обо мне занесены в полицейский компьютер и есть ли они там вообще. Моя сфера деятельности – благотворительность. Я всю жизнь помогаю страждущим.

Боб (Даниеле). – Что здесь делает эта женщина? Она не только умная, она еще и честная! Подобное сочетание – прямая угроза нашему делу!

Даниела. – Присутствие в нашем деле женщины глубоко порядочной, весьма кстати. Мы помогаем страждущим. Каролина поможет нам.

Боб. – Буду рад услышать – чем именно?

Даниела. – Держаться в рамках, за которые выходить не стоит.

Боб. – Чего доброго, она всех нас обратит на путь истинный.

Каролина. – И не собираюсь! Все мы – одной веры. Вы, я, мисс Слейни, эти джентльмены… Все! Каждый надеется однажды утром проснуться и обнаружить, что в окружающем пространстве за ночь произошли чудесные изменения к лучшему. Кто-то переписал сценарий, заменил исполнителей, обновил костюмы и декорации, и воцарился рай! Проснуться в раю! Проснуться богатым. Проснуться здоровым. Проснуться рядом с любимой женщиной. На собственной вилле на Балеарских островах. На двадцать лет моложе или старше на весь срок приговора. Проснуться, где угодно, даже в сточной канаве, только не в камере. На худой конец, проснуться без похмелья… И в попытках достигнуть рая здесь, на земле, каждый следует своим путем. Один истово молится. Другой творит добрые дела. Третий паскудит направо и налево. Кто-то складывает деньги в банки, а кто-то эти банки грабит… Вы сказали, мистер Казарлей, что ответите на любой вопрос. Ответьте на мой.

Боб. – К вашим услугам, мисс Бизи.

Каролина. – Вы готовы поделиться со страждущими?

Боб. – Было бы чем делиться.

Каролина. – Мистер Казарлей ежегодно жертвует крупные суммы на содержание приюта, где он воспитывался.

Боб. – Совсем недавно вы утверждали, что ничего обо мне не знаете.

Каролина. – Мисс Слейни – аналогичные действия в адрес лечебницы, в Масачузетсе, где в конце жизни содержалась и умерла ее мать.

Даниела. – Да, но откуда…

Каролина. – Мистер Дик и мистер Трой после каждого удачного дельца арендуют ресторан на окраине и кормят досыта любого, кто не страдает отсутствием аппетита и не обременен наличием самой мелкой монеты. Эти же джентльмены были замечены несколько раз на Рождество в бедных кварталах за раздачей подарков детям.

Боб. – Откуда, черт побери, вам это известно, если вы не из полиции?

Каролина. – У меня, как у каждой женщины, есть маленькие женские секреты, мистер Казарлей. Я согласилась работать в Обществе слепых вместе со всеми вами потому, что знаю: кое-что перепадет и незрячим. Если бы это Общество возглавляли так называемые «порядочные люди», слепым не досталось бы ничего.

Боб. – Хороший ответ, мисс Бизи! Я снимаю сомнения по поводу вашей кандидатуры.

Даниела. – Полдень, господа! С минуты на минуту явится Мэр.

Боб. – Что он за человек? На телевизионных экранах выглядит полным дурнем.

Даниела. – Всего лишь маска, рассчитанная на ту часть населения, каковая дурнями и является, а это, как известно, большая половина любого сборища. Арчибальд Макинтош – далеко не дурень и оставляет впечатление человека, знающего, чего хочет.

Боб. – Темные пятна?

Даниела. – Мы пытались выяснить… Вроде бы, ничего существенного, но я этому не верю. Не может быть человек таким безупречным к пятидесяти шести годам!

Боб. – Что мы исповедуем?

Даниела. – Благочестие. На последнем публичном выступлении в местном университете толковал о чистоте нравов и возможном экономическом спаде в пропорции шесть к одному.

Боб. – Благочестие!.. Это слово начертали на своих знаменах люди или очень глупые, или очень испорченные. Ну, и порядочные, конечно, если таковые еще остались.

Тр ой. – Кто-нибудь из древнегреческой школы? Аристотель?

Боб. – Мысль, в сущности, верная, друг мой, но с датой ты промахнулся. Древнегреческие философы не могли сделать подобного вывода: слишком мало времени миновало к тому моменту для осмысления. Вывод принадлежит мне и родился на ваших глазах – вы присутствуете на премьере. (Трою.) Ты еще здесь, сынок? Что-то тут говорилось о твоих выдающихся способностях… На всех парах мчись к подъезду и там замри. Сообщишь, когда явится Мэр.

Тр ой. – Да, сэр!.. Бегу, сэр!..

Стремительно вылетает из комнаты.

Даниела. – Еще один любопытный персонаж: Тед Баррет, секретарь Мэра. Мужчина в стиле блюз – сладковат, но не до противности. Обладает весьма полезным качеством: начинает смеяться прежде, чем пошутили. Ну, а поскольку наш Мэр постоянно пытается острить… Либо дурак, либо играет. Если играет, то в труппе какого театра числится? Мы хотим заполучить Мэра, значит, обязаны брать в расчет секретаря: эти двое неразлучны как март и кошачьи концерты.

Боб. – Констатирую, мисс Слейни, что вы проделали большую подготовительную работу. Как, впрочем, и то, что вами допущена одна досадная оплошность.

Даниела. – Какая именно?

Боб. – Вы хотите заручиться поддержкой Мэра на встрече в Обществе слепых, где не будет ни одного слепого?

Даниела. – Черт побери, я об этом не подумала! Мисс Бизи! Можно пригласить кого-нибудь из нашего актива? Срочно!

Каролина. – Ближайший подходящий кандидат обосновался минутах в двадцати. Туда и обратно, да пока растолкуем, что к чему…

Боб. – Поздно! Остается одно: кто-то из нас должен сыграть роль слепого. Леди исключаются.

Дик. – Значит, ты, Боб.

Боб. – Я не могу. Если зацепим Мэра, мне придется решать с ним финансовые вопросы – я ведь здесь еще и казначей. Стало быть, ты, Дики. С твоим умением складно излагать разные мысли, ты у нас – вылитый Гомер!

Дик. – Ты шутишь, старина! Роль Гомера – не для меня. Моего таланта хватит максимум на то, чтобы, вымазав лицо сажей, ворваться в банк.

Даниела. – Вообще-то он планировался на другую роль… Придется кое-что пересмотреть. Идея мистера Казарлея открывает перед нами новые возможности. Грех ими не воспользоваться. Мисс Бизи! Трость, темные очки и шляпу!

Каролина удаляется в соседнее помещение.

Дик. – Вы что, серьезно?

Боб. – Более чем!..

Дик. – Я не согласен!

Даниела. – Тебя никто не спрашивает.

Дик пытается протиснуться к двери, но путь ему преграждает Боб.

Дик. – Я выпрыгну в окно!

Боб. – Давай. Каких-нибудь семнадцать этажей…

Даниела. – Двадцать четыре.

Появляется Каролина с тростью, шляпой и очками.

Каролина (Дику). – Ваш костюм, сэр!

Боб. – Примеряй, Дики, не упрямься.

Демонстрируя крайнее отвращение к затеянному, Дик надевает очки и шляпу. Берет трость.

Даниела. – Нет, это не Гомер. Он убедительнее, чем сам Гомер!

Боб. – Сделай несколько шагов, старина. Так. Хорошо. Не топчись, как последний пропойца в поисках того, на что бы опереться. Движения слепого кажутся неуверенными только на первый взгляд. Он – хозяин своего мира, во многом нам недоступного. И не стучи по мне своей палкой – ты должен ощущать присутствие постороннего на расстоянии!

Каролина. – Поразительное знание предмета!

Боб. – Чего только не приходилось делать, чтобы заработать себе на хлеб.

Даниела (о Дике). – Он прогрессирует буквально на глазах!

Дик. – Скажите хоть, что надо делать.

Даниела. – Красноречиво молчать.

Дик. – Ну, это я, пожалуй, сумею.

Боб. – Не спеши, Гомер. Вникни в смысл определения «красноречиво».

Дик принимает несколько поз, по его мнению, добавляющих ему внушительности.

Боб. – Не бог весть что, но…

Врывается запыхавшийся Трой.

Трой. – Один тип в вестибюле расспрашивает охрану про Общество слепых. Смурной такой: беспрерывно хохочет.

Даниела. – Тед Баррет, секретарь Мэра. Значит, скоро появится и сам Мэр. Леди и джентльмены! Все по местам!

Тр ой. – Что делать мне, мисс Слейни?

Даниела. – Я не уверена, что в решающий момент ты не задашь какой-нибудь каверзный вопрос, поэтому пока посиди…

Трой. – Терпеть не могу этого словечка «посидеть»!.. Как и любого производного от него – слишком уж о многом напоминает!.. (Дику.) Это ты, Дик? Что за маскарад? Готовишься к налету?

Даниела. – Я имела в виду «посидеть в ближайшем баре». Значит, постоишь!

Боб (Трою). – Задержитесь на минуту. У меня для вас предложение поинтересней. Мисс Бизи! Трость, темные очки и шляпу!

Каролина отправляется за указанными предметами.

Боб. – Вы присоединитесь к мистеру Дику, мистер Трой. В данный момент Общество слепых нуждается в услугах незрячих, представляющих наши интересы. Побудьте одним из них. Это для пользы дела.

Трой. – Ну какой из меня слепой?

Дик. – А какой из меня?

Боб (Трою). – В непродолжительном философском споре я легко доказал бы вам, что если вы не слепой, то безусловно, слепец, что в социальном смысле – одно и то же.

Появляется Каролина, вручает Трою предметы его экипировки. Трой примеряет их.

Дик. – Ха!..

Боб. – Ты не можешь реагировать на своеобразие этого зрелища, Дик, потому что ты его не видишь. Ты незрячий! (Трою.) Смелей, Трой, мой мальчик! Веди себя уверенней, выразительно молчи, и я уверен: все пройдет наилучшим образом. Если молчать станет невмоготу и захочется облегчить душу, скажи что-нибудь вроде: «Не можете избавиться от предмета тревоги своей, измените отношение к нему и живите в согласии с самим собой».

Трой. – Прекрасно, сэр! Это вы, сэр?

Боб. – На сей раз это – Аристотель.

Трой. – Но как сказано!..

Даниела. – Мисс Бизи! Вы останетесь здесь, на этом рубеже, и, как всегда, первой встретите наших гостей. Постарайтесь, чтобы их врожденный скептицизм разлетелся вдребезги, столкнувшись с вашим несокрушимым обаянием. Прошу вас, господа!

Даниела покидает канцелярию. За ней следует Дик и Трой. Шествие замыкает Боб.

Боб (Дику и Трою). – Я сказал – уверенно, но я не сказал – нахально. Ломитесь, как лоси на водопой! Вы не видите двери. Вы подозреваете, что она там, впереди. Каждую свободную минуту надо использовать для тренировки, иначе нарветесь на неприятность. Не всегда же я буду рядом. (Каролине.) Успехов, дорогая!

Каролина. – Благодарю вас, Боб.

Боб выходит вслед за Диком и Троем. Каролина садится за стол, энергичными движениями пытается расположить предметы на нем в некотором подобии порядка. Входит Тед Беррет, секретарь Мэра, одетый с дорогой нелепостью и находящийся в полном непонимании этого обстоятельства.

Тед. – Хелло!

Каролина. – Для затравки сгодится.

Тед. – Ну, а это – для продолжения.

Тед срывает с головы шляпу и ловким движением набрасывает ее на крючок вешалки. Хохочет.

Каролина. – Потрясена вашей ловкостью, мистер! Если вам нужен цирковой агент, то его дверь напротив.

Тед. – Меня интересует Общество слепых, где я, судя по этому милому плакатику, и нахожусь. А вы – ловкая особа миссис… (Хохочет.)

Каролина. – Вы тоже заметили? Мисс Бизи к вашим услугам, сэр! Простите, не имею чести…

Тед. – Палец в рот не клади! (Хохочет.) Тед Баррет, секретарь нашего Мэра.

Каролина. – Правда? Не скрою, поначалу я приняла вас за другого. Цирковые люди – акробаты, жонглеры, дрессировщики, канатоходцы и клоуны – часто путают двери, и, ворвавшись к нам, сразу же начинают демонстрировать, на что способны. Вы поступили точно так же. В помещении напротив вас ожидал успех!

Тед. – Подумаешь, удивили! Ваши акробаты могут сутками напролет ходить колесом, не теряя при этом свежести и способности мыслить здраво? Ваши дрессировщики способны укротить тех, кто сам укрощает кого угодно? Ваши канатоходцы рискнут пройти по лезвию ножа над бушующей Ниагарой глоток? Ваши клоуны в состоянии вызвать смех у старого дурня, чья способность воспринимать юмор выше, чем у лягушки, но значительно уступает кроличьему? Умение жонглировать я вам уже демонстрировал.

Каролина. – Не стану повторять: я в восторге! Вы упомянули старого дурня, которого невозможно развеселить. Если не секрет, кто это?

Тед. – Разумеется, наш Мэр, кто ж еще? Слушай, детка, зачем он понадобился вашему Обществу?

Каролина. – Косите под «своего парня», мистер?

Тед. – И что, выходит?

Каролина. – Весьма посредственно.

Тед. – А я-то думал… Так что же все-таки по поводу Мэра?

Каролина. – Не скажу.

Тед. – Почему?

Каролина. – Потому что сама не знаю.

Тед. – А я-то перед ней распинался!

Каролина. – Но у меня есть предположение.

Тед. – Обожаю предположения, особенно если они исходят от девушки с фантазией. Поторапливайтесь, дорогуша! Я теряю сознание от любопытства!

Каролина. – Сугубо между нами, мистер Баррет… Мэра хотят избрать почетным членом Общества слепых.

Тед. – Для чего?

Каролина. – Есть мнение, что эта акция поднимет авторитет нашего Общества и вашего Мэра.

Тед. – И ничего не потребуете взамен?

Каролина. – Это все, что я знаю.

Тед. – Я назвал вас ловкой особой, мисс Бизи. Вынужден признать, что ошибался. Ваша ловкость почти не уступает моей.

Каролина. – У вас завышенная самооценка, мистер Баррет.

Тед. – Не смешите меня! Лучше попытайтесь рассмешить Мэра.

Входит Арчибальд Макинтош. Он напряжен, задумчив, его взгляд перемещается с одного на другое, ни на чем не задерживаясь.

Тед. – Господин Мэр!

Каролина. – Добро пожаловать в Общество слепых, господин Мэр!

Мэр. – Прошу извинить за опоздание, мисс…

Каролина. – Мисс Бизи.

Мэр. – На улице меня окружили горожане, мисс Бизи. Пришлось сказать людям несколько слов.

Тед (в сторону). – Судя по тому, что костюм нашего Мэра не подвергался воздействию тухлых яиц, собравшиеся были настроены лояльно.

Мэр. – Вы что-то сказали, Баррет?

Тед. – Должно быть, собравшихся воодушевила ваша речь, сэр?

Мэр. – Полагаю, что да. Кстати, Тед, почему не было телевизионщиков?

Тед. – Встреча произошла стихийно. Она не была предусмотрена программой дня.

Мэр. – Распорядитесь, чтобы впредь съемочная группа сопровождала нас повсюду!

Тед. – Кто же тогда поверит, что встреча, подобная сегодняшней, была стихийной?

Мэр. – Разве кто-нибудь еще в это верит? Хорошая стихия – это стихия организованная. Сожалею, Баррет, что подобное пришло в голову не вам, а мне, ибо подготовка мероприятий – обязанность ваша, а не моя.

Тед. – Да, сэр!

Мэр. – Может быть, мы начнем, мисс Бизи? Мое время ограничено. Надеюсь, вы, чье имя столь удачно напоминает нам о необходимости не расходовать время зря, понимаете это?

Каролина. – Сию минуту, господин Мэр!

Входит Даниела, Боб, Дик и Трой. Короткая пауза, в течение которой Мэр буквально пожирает глазами Даниелу.

Тед. – Что это вы все вдруг окаменели, леди и джентльмены? Коллапс членов нашего уважаемого Общества слепых я объяснить берусь. Они впервые столь близко видят нашего Мэра, а те, кто лишен этой приятной возможности, чувствуют, что он рядом. Ну, а вы-то, господин Мэр?

Мэр. – Мысли, мысли по разному поводу… Они, появляясь в самый неожиданный момент, не отпускают ни днем, ни ночью. Надеюсь, вы понимаете, господа?

Даниела. – О, да!..

Мэр. – Благодарю вас, дитя мое!

Даниела. – Счастливы приветствовать вас, господин Мэр! Я – мисс Даниела Слейни, секретарь Общества.

Мэр. – У меня нет слов, мисс Слейни!.. Впрочем, есть! Это мистер Тед Баррет, мой секретарь.

Даниела. – Разрешите, господин Мэр, представить руководство нашего Общества. Мистер Боб Казарлей, мой заместитель и казначей.

Мэр. – Впечатляет! Если вдруг Общество слепых перестанет нуждаться в услугах этого джентльмена, я хотел бы узнать об этом первым. Он бы нам очень пригодился.

Даниела (в сторону). – Самим нужен! Мисс Бизи: канцелярия и связи с общественностью.

Тед. – Не знаю, как первое, но второе ей удается великолепно – слова от нее не добьешься!

Даниела. – К сожалению, не перевелись еще люди, которые хотели бы использовать благородные деяния нашего Общества в своих корыстных целях. Поэтому, не следует обвинять мисс Бизи в нежелании разглашать конфиденциальную информацию. Есть вещи, господин Мэр, которые я могла бы доверить только вам. Надеюсь, вы меня понимаете?

Мэр. – О, да!..

Даниела. – Наши активисты, господа Дик и Трой.

Дик. – Рад вас видеть, господин Мэр!

Боб. – Многие из этих бедняг никак не могут смириться с постигшей их бедой. Он хотел сказать, что рад приветствовать вас, господин Мэр!

Мэр. – Я тоже рад приветствовать вас, джентльмены!

Даниела. – Для вас, господин Мэр, разумеется, не секрет, что на улицах полно нищих, чье существование зависит только от подаяний.

Мэр. – Такова, увы, обратная сторона величия.

Даниела. – Законами нашего штата, как известно, этот скромный бизнес не запрещен. Мы не располагаем информацией о том, сколько людей в нашем городе нищенствует вне зависимости от пола, сексуальной ориентации, характера увечий или отсутствия таковых. Но по незрячим эти данные у нас есть. Мисс Бизи!

Каролина. – Две тысячи шестьсот тридцать четыре человека, не считая тех, кто присоединяется к ним в период июльского карнавала и осеннего праздника Толстого Поросенка Джека.

Даниела. – Итак, без малого три тысячи человек, большинство из которых потеряли зрение, сражаясь в разных уголках мира под нашим доблестным флагом за идеалы демократии, вынуждены добывать себе на хлеб нищенством.

Боб. – Самое жестокое откровение не ранит, но исцеляет, ибо оно есть суть.

Мэр. – Это из Корана?

Боб. – К сожалению, нет. Но источник почти столь же значителен.

Даниела. – Мы не намерены искажать истинное положение вещей, сколь мрачным бы оно не казалось. Иначе, мы не сможем оценить масштабы наших общих усилий, которые нам с вами предстоит приложить.

Мэр. – Меня очень растрогало сказанное вами, мисс Слейни. В такой молодой и красивой женщине – столько сострадания!..

Каролина (Даниеле). – Он, вероятно, полагал, что сострадание – удел старых уродов.

Даниела. – Мистер Дик и мистер Трой – признанные авторитеты среди незрячих нищих. Мистер Дик – в районах к югу от Залива и мистер Трой – к западу от него. При том, что каждый нищий решает свои собственные задачи, все они буквально беспрекословно подчиняются своим вожакам.

Боб. – Управляемая толпа – уже не толпа, господин Мэр.

Мэр. – Хорошо сказано, мистер Казарлей! Этих двух парней я беру под свою персональную опеку. Где располагаются места их постоянного базирования, мисс Слейни?

Даниела. – Вы имеете в виду, где они просят милостыню?.. У них нет постоянных мест. Они всюду – как дома.

Мэр. – Тед!

Тед. – Да, сэр!

Мэр. – Отныне мистер Дик будет оперировать в сквере рядом с резиденцией Мэра, а мистер Трой – у обелиска в честь Независимости. В нашей демократической стране каждый может просить милостыню, где вздумается, и я намерен утвердить этот принцип в ранге закона. Предупредите копов, чтоб не чинили никаких препятствий.

Каролина. – Рада за вас, джентльмены, мистер Дик и мистер Трой. Но что делать остальным двум тысячам шестисот тридцати двум, чьи места постоянного базирования – по меткому выражению господина Мэра – приходится все время менять – то ли из-за преследования со стороны полиции, то ли из-за того, что какому-то стороннику гармонии в окружающем пространстве не нравится, что у его дома околачивается слепой?

Мэр. – Никто не может помочь всем сразу. Это задача не земного, а космического масштаба.

Даниела. – В данном случае, сэр, речь идет о делах земных.

Мэр. – Безусловно, дорогая мисс Слейни. Я преисполнен искренней симпатии к делу, которым вы столь бескорыстно увлечены и к вам лично, но, поверьте, мои возможности небеспредельны. К тому же огромное количество людей, представляющих какие-то организации, лично себя, либо кого-нибудь другого, постоянно уверяют, что нуждаются в помощи, и все они – такие же избиратели, как и вы. Их надо выслушать. Им надо что-то пообещать и выполнить хотя бы что-нибудь из обещанного. (Теду.) Кто сегодня утром пикетировал здание Мэрии?

Тед. – Механобаптисты, сэр.

Мэр. – Вот!.. Вы общались с ними – расскажите, кто они такие?

Тед. – Эти люди исповедуют разновидность баптизма, произошедшую от его слияния с механикой.

Мэр. – Да, да… Они требовали обратить внимание на их проблемы. Как вы думаете, какие у них могут быть проблемы?

Боб. – Нестыковка механики и баптизма, сэр! Первая трактует поведение предметов, которые находятся в движении. Второй – закостенело стоит на месте.

Баррет смеется.

Мэр. – Это действительно смешно, Баррет?

Тед. – Полагаю, что да, сэр.

Мэр. – Что ж, возможно.

Мэр начинает смеяться коротким, лающим смехом. Зрелище настолько уморительное, что среди присутствующих вспыхивает хохот. Мэр приходит в себя первым и решительным взглядом останавливает веселье. Неуемен лишь Баррет.

Баррет. – Поздравляю вас, сэр! Только что вы одним махом покончили с концепцией механобаптизма.

Мэр. – Остается надеяться, что когда-нибудь у меня хватит решимости покончить с вами. Почему я не вижу здесь телевизионщиков? Обо всем приходится напоминать.

Тед. – Это легко исправить. (Извлекает мобильный телефон.) Надеюсь, вы не возражаете, мисс Слейни?

Даниела. – Напротив!

Боб (Даниеле). – Я бы не хотел, чтобы моя физиономия попала на экран. Вдруг кто-нибудь узнает…

Даниела. – Отвернешься!

Тед набирает номер.

Тед. (В трубку) – Грегори?.. Есть под рукой кто-нибудь с камерой? Никакой оппозиции, только лояльный нам канал!.. Западное шоссе, семь. То самое здание, у которого час назад проходил стихийный митинг горожан – вероятно, ты уже знаешь. Двадцать четвертый этаж, Общество слепых. Господин Мэр намерен сделать сенсационное заявление!.. Ждем! (Кладет трубку в карман.) Все в порядке, господин Мэр!

Мэр. – Какое еще сенсационное заявление?

Тед. – Не знаю. Придумаете что-нибудь.

Мэр. – А если нет?

Тед. – Несколько традиционных слов о падении нравов телевизионщиков удовлетворят. В любом случае, возможность заполучить сенсационное заявление заставит их шевелиться.

Даниела. – Полагаю, к приезду телевидения сенсация у нас будет.

Мэр. – Не знаю, почему, но я тоже в это верю. Даниела!.. Вы позволите называть себя так?

Даниела. – Разумеется, господин Мэр!

Мэр. – Совершим маленькую сделку: «Даниела» в обмен на «Арчи».

Даниела. – Согласна, Арчи! Полагаю, леди и джентльмены, эта прекрасная идея не встретит возражений?

Боб. – В молодости друзья обращались ко мне: «Эй, Бо!..»

Трой. – Изо всех моих прозвищ, больше всего мне нравится вот это: «СКМ».

Даниела. – Похоже на название какого-то концерна. А на самом деле?

Тр ой. – Эс Ка Эм – Спасайся, Кто Может.

Тед. – Что, уже пора?

Боб. – Одно из тех качеств, за которые мистера Троя так уважают коллеги по ремеслу – постоянная предрасположенность к бодрой шутке.

Мэр. – Леди и джентльмены! Каждый из вас может называть меня Арчи. И если кто-нибудь из вас обратиться ко мне за помощью, Арчи сделает все возможное в пределах тех полномочий, которые ему предоставили вы сами.

Тед. – Демократизация общества растет стремительными темпами. Но все имеет свои пределы, господа! Лично мне не по душе, когда всякий прохожий может обратиться к президенту со словами, вроде: «Эй, ты, старый мерин!..»

Мэр. – На что вы намекаете, Баррет?

Тед. – Никаких прямых ассоциаций, сэр! Во-первых, вы еще не президент. А, во-вторых, я бы не рискнул назвать вас старым.

Даниела. – Нам не нужна помощь, Арчи.

Мэр. – Что же вам нужно?

Даниела. – Понимание.

Мэр. – Понимание? Не понимаю!

Даниела. – Мисс Бизи! Арчи желает знать, сколько незрячих проживают в нашем городе?

Каролина. – Точные данные сейчас уточняются. Могу назвать лишь приблизительно – более сорока тысяч.

Мэр. – Так много?

Даниела. – Каково их социальное положение?

Каролина. – Кое-кто получает пенсию, но при этом лишен возможности участвовать в жизни общества и страны, хотя хотел и мог бы. Другие – представляют это направление господа Дик и Трой – реализуют свои потенциальные возможности на стезе профессионального нищенства. Безусловно, они могли бы замахнуться на большее, но, не имея иных источников дохода, вынуждены ограничиться этим. Большая же часть влачит воистину печальное существование, ибо в силу разных причин не имеет возможности заняться даже нищенством.

Мэр. – Ужасно!

Даниела. – Мисс Бизи! Арчи хотел бы получить подтверждение сказанному. У нас есть конкретные факты?

Каролина достает из папки письмо.

Каролина. – Безусловно. Ежедневно в адрес нашего Общества поступают десятки писем. Это из сегодняшней почты. (Читает.) «Иск моего мужа по поводу несоблюдения на заводах компании элементарных мер безопасности, из-за чего он потерял зрение, суд отклонил. Можно было бы обратиться в суд снова, но у нас нет денег на адвоката. Я часто болею и лишена возможности ухаживать за мужем. Помощи нам ждать неоткуда. На последних выборах мы, в числе многих других, голосовали за нашего Мэра. Я слышала, он – отзывчивый человек, но мои четыре письма к нему остались без ответа. Что же нам делать?»

Даниела (Каролине). – Браво, Каролина! Прекрасная импровизация!

Каролина (Даниеле). – Импровизация – все то, что касается Мэра. Остальное – подлинное.

Мэр. – Где проживают эти несчастные?

Каролина. – Мистер и миссис Карабах. Балантайн роуд, одиннадцать.

Мэр. – Тед! Я беру это дело под свой личный контроль!

Тед. – Да, сэр!

Боб. – Мистер и миссис Карабах, слава богу, пристроены. А как быть с остальными? Не каждый из них нуждается в куске хлеба, но каждому, безусловно, необходимо наше участие. Это люди, Арчи, и они хотят жить, а не умирать в забвении, приносить пользу обществу, а не обременять его своим прису тствием. Слепые, они видят дальше нас, зрячих, ибо мы за суетными делами своими забросили ниву сострадания и милосердия. Она не вспахана. Ее перестали удобрять. И даже, если благословенный дождь не обойдет ее стороной, он обрушится на землю, в которую не опустили зерен. А однажды, когда будущий урожай с этой нивы станет, может быть, единственной надеждой нашей, кто тогда возделает и оросит ее для нас, заблудших? Кто?.. Ответьте! Ответьте…

Каролина. – Потрясающе!

Даниела (Бобу). – Ну, вы даете, мистер Казарлей!

Боб (Даниеле). – Этот Мэр нерешителен, как лев после удачной охоты.

Мэр. – Это была самая блистательная речь, которую я слышал в жизни! Бо, дружище, ты заставил меня заплакать!

Тед (В сторону). – Тебя заставишь!

Мэр. – И, тем не менее, я по-прежнему не представляю, что тут можно сделать. Я человек конкретный и не могу давать невыполнимых обещаний: кое-кто только и ждет чего-нибудь подобного, чтобы сразу же обратить это против меня. На носу – предвыборная кампания, леди и джентльмены. Мы должны победить, иначе этот разговор просто теряет смысл.

Трой. – Не можете избавиться от предмета тревоги своей, измените отношение к нему и живите в согласии с самим собой.

Мэр. – Эй, как вас там, мистер?..

Трой. – Спасайся Кто Может.

Мэр. – Что вы мне желаете? Чтобы я проиграл выборы?

Боб. – Напротив, Арчи, выиграть со всеми нами!

Даниела. – Мистер Баррет пообещал телевизионщикам событие, которое удивит. Но сначала посмотрим, удивит ли оно вас, Арчи?

Мэр. – До сих пор меня приятно удивляло все, что происходило здесь.

Даниела. – Приготовьтесь удивиться еще больше. Что вы скажете о движении «Слепые за Мэра?»

Тед. – Разве такое существует?

Даниела. – С сегодняшнего дня. Члены нашего Общества, эти мужественные люди, не сломленные судьбой, решили показать пример жителям города, которые разобщены, слабы духом, не думают о завтрашнем дне и не видят дальше собственной спальни. В нынешние тревожные времена вести нацию за собой должны люди твердые, бескорыстные, щедрые для страждущих и безжалостные к врагам. Люди, на чьих знаменах начертаны слова «Благонравие и закон». Вы все хорошо знаете человека, который в полной мере обладает перечисленными качествами – это наш Мэр. И уж если слепые видят это – что говорить о зрячих?!

Каролина (Даниеле). – Классная заготовка, детка!

Даниела (Каролине). – Чистая импровизация!

Мэр. – Сорок тысяч человек!..

Даниела. – Между прочим, наше движение открыто для всех и каждого. Если кто-то до сих пор страдал нравственной слепотой, не видя очевидных вещей, мы поможем ему прозреть!

Мэр. – Первый, кому вы помогли прозреть – перед вами, друзья мои!

Тед (в сторону). – Неужели это случилось, Арчи?

Мэр. – Теперь я знаю, что делать! Я понял! (Теду.) Вам стоит повнимательней прислушаться к моим мыслям, Баррет, ибо вам предстоит незамедлительно известить о них прессу! «Незрячие помогают Мэру обрести остроту зрения…» Что-нибудь в этом роде, но предварительно пусть покажут мне… До этой минуты я воспринимал жизнь, как пассажир «Боинга» – землю через иллюминатор с высоты в шесть миль: в целом и без деталей… Я стремился облегчить участь многих, не думая ни о ком конкретно. Это был ошибочный путь. К участию взывала не толпа – звучали голоса живых людей. Мистер и миссис Карабах. Эти два симпатичных джентльмена – мистер Дик и мистер Трой… Я услышал их! Возделывать ниву милосердия – тяжкий труд, но я берусь за эту работу с воодушевлением и благодарностью. Одна борозда, вторая, третья… И вот ты уже не один на пашне! Теплый дождь благостно упадет на землю, и появятся первые всходы. Их пока мало, очень мало, но с каждым днем их будет становиться все больше. Мы вышли в поле, дети мои. Какая нынче весна!..

Боб. – Арчи, дружище, ты заставил меня заплакать!

Тед. – Несколько напыщенно, но, в общем, вполне на уровне… (Мэру.) Должен сказать, господин Мэр, что в красноречии вы ни в чем не уступите своему новому другу Бо. Распорядиться по поводу шампанского?

Мэр. – Меня распирает от изобилия идей! Что скажете по поводу конкурса красоты среди незрячих красоток?

Каролина. – Здорово, Арчи!

Мэр. – Музыкальный фестиваль исполнителей, лишенных зрения?

Тед. – Под патронатом Мэра! Великолепно!

Мэр. – Иногда что-то дельное можно услышать даже от вас, Баррет.

Дик. – Конкурс среди незрячих нищих на лучшую шутку, адресованную прохожим!

Боб. – Олимпиада слепых спортсменов!

Даниела. – Под патронатом Мэра! (Каролине.) Это сколько ж денег можно закопать под такие замечательные предложения! Да, мы с нашими скудными оборотами и близко не стояли!

Каролина. – Ну, так станем!.. Осенний карнавал сразу же после дня Толстого Поросенка Джека.

Трой. – Клуб друзей древней Греции.

Тед. – А также современной. С ежегодным посещением Афин и посиделками у стен Парфенона… Осталось определиться в главном: кто будет финансировать эти замечательные проекты?

Мэр. – Вечно вы со своим ничем не оправданным скептицизмом, Баррет… Конечно, мы увлеклись, но иногда полезно пофантазировать, чтобы отсечь лишнее и выйти не некий разумный уровень. Полагаю, мы найдем выход.

Боб (Каролине). – Полагаю, мы найдем деньги.

Даниела. – Разумеется, Арчи!

С грохотом распахивается дверь, пропуская телевизионщиков: парня с камерой и бойкую девицу с микрофоном.

Девица. – Господин Мэр! Где господин Мэр? Вот вы где! Вы хотели сделать заявление?

Тед. – Это чуть позже. А начнем мы общим планом этих леди и джентльменов… Господин Мэр в центре… Вы, мистер Казарлей, справа от него. Мисс Слейни слева… Остальные живописной группой располагаются по обе стороны от них… На лицах радостное оживление.

Господин Мэр пожимает руку мисс Слейни… Не жалейте улыбок, господа!

Оператор начинает снимать.

Девица. (В микрофон) – Итак, леди и джентльмены, мы с вами находимся в Обществе слепых…

Занавес.

Действие второе

Канцелярия Общества слепых. В интерьере по сравнению с предыдущими событиями одна перемена. Плакат с глянцевым красавцем сменил другой, запечатлевший Мэра в окружении ликующей толпы слепых и зрячих с броской надписью: «ОН ПОМОГ НАМ ПРОЗРЕТЬ». Вечерний час, однако здесь все еще работают. Даниела и Каролина, сидя за столом, перебирают деловые бумаги.

Каролина. – Какие жуткие стулья. Им место не в офисе солидного благотворительного фонда, а в средневековой камере пыток. Может, стоит обновить интерьер? Теперь-то мы в состоянии позволить себе новую мебель!

Даниела. – Можем, но не станем этого делать. Начнем шиковать – сразу же хор, так называемых «доброжелателей», которые только и ждут подходящего случая, грянет что-то вроде: «Вот куда пошли наши денежки!..» А когда закроем лавочку, стулья нам уже не понадобятся.

Каролина. – Ты сгущаешь краски, дорогая. После триумфальной победы на выборах и той роли, которую сыграло в нем Общество слепых, наш друг Арчи заткнет глотку любому.

Даниела. – В этом хоре Арчи будет солировать.

Каролина. – Но почему? Он нам многим обязан. К тому же, мы кое-что о нем знаем. Вполне достаточно для разоблачительной публикации в оппозиционной газете под звучным заголовком типа «Как наш друг Арчи стал Мэром». Не уверена, что «нашему другу» это понравится.

Даниела. – Я не верю в эффективность подобной публикации. Люди прекрасно знают, как становятся Мэрами. Кроме того, мы с ним в неравных условиях. Он Мэр, и у него власть. Если он примется за нас, нам не поздоровится. Выборы, дорогая, – пограничный рубеж, разделивший бывших союзников. Победителям пристало щедро одаривать тех, кто обеспечивал победу – деньгами, властью, собственной благосклонностью, которая, кстати, больше всего ценится – а вот этого победители делать не хотят. Мы больше не нужны. Стоит ли с нами делиться? (Оглядывается на плакат.) Он помог нам прозреть… Боюсь, что сегодня он думает о том, как помочь нам ослепнуть.

Каролина. – До сих пор мне казалось, что подобные взаимоотношения между партнерами в ходу исключительно у русских.

Даниела. – Поначалу мне тоже так казалось… Когда рухнул железный занавес, наши политики, перебивая друг друга, заверещали, что ветры перемен наконец-то задули с запада. Какая чушь! Сегодня, как и всегда, они дуют с востока. Только на сей раз этот хилый ветерок превратился в ураган! Он сбивает с ног и несет за горизонт, не давая возможности остановиться и осмыслить происходящее. Мы стали подозрительными, перестали доверять друг другу, на глазах утрачиваем доброту, становимся жесткими и жестокими. Подобные людишки и раньше водились среди нас, но как же быстро они стали плодиться!.. А наша хваленая самоуверенность? Первые во всем! В длине ног, радиусе полета ракет и быстродействии компьютеров… Не говоря уже об умении отмывать денежки, строить интриги и прятать концы в воду. Русские доказали, что в этих вопросах мы просто неучи!.. Отличная компенсация за жевательную резинку, кредиты и кока-колу!.. Ветры перемен дуют с востока, господа, и от них не отгородиться даже стеной, наподобие Великой Китайской… Великая Американская стена! Объявить, что ли, сбор пожертвований на ее сооружение?

Каролина. – Недурная идейка!

Даниела. – Ты находишь? Возможно, мы к ней еще вернемся. Актуальность подобных тем не ослабевает со временем. Что у нас там еще?

Каролина. – Поздравления от механобаптистов с предложением сотрудничать.

Даниела. – Еще одна команда, желающая полакомиться чужим пирогом. Откажи – вежливо, но решительно. Нечего плодить нахлебников! Пусть крутятся сами.

Каролина. – Чек для мистера и миссис Карабах.

Даниела. – От кого?

Каролина. – От доктора Флетчера, главного врача психиатрической лечебницы.

Даниела. – Поздравляю! Волна нашей популярности докатилась до стен психушки.

Каролина. – Прилагается письмо, из которого явствует, что доктор – один из открывателей синдрома Флетчера-Розенталя «Родина в опасности».

Даниела. – Неужели тот самый Флетчер?

Каролина. – Ты его знаешь?

Даниела. – Нет. Так, говоришь, Родина в опасности? Легче дышится, когда знаешь – есть люди, сознающие это. Отправь чек семейству Карабах.

Каролина. – Миссис Карабах звонила сегодня днем. Ее энергичный монолог мог бы послужить отличной иллюстрацией к тезису о том, как изменения в социальном положении индивидуума сказываются на его дикции и лексике. Поскольку компания на заводе, в которой мистер Карабах потерял зрение, по собственной инициативе взяла на себя все расходы по содержанию семейства…

Даниела. – Так уж и «по собственной»?.. Не мы ли подкинули эту идейку Мэру, а он – компании?

Каролина. – …и семейство ни в чем не испытывает нужды, миссис Карабах настоятельно просит оставить их в покое… Им не нужны ни деньги, ни дешевая популярность, на которой кое-кто греет себе руки. Ничего! И вообще, не пошли бы мы ко всем чертям!

Даниела. – Она так сказала?

Каролина. – Смысл я сохранила. Текст был менее изысканным.

Даниела. – Им, значит, предлагают денежки, безо всяких предварительных условий, просто так, из добрых побуждений, а они просят оставить их в покое… В первую же свободную минуту обязательно загляну в обсерваторию. Похоже, что Земля начинает сходить с орбиты. Верни чек доктору Флетчеру!

Каролина. – Как бы бедный доктор не сбрендил, получив свои денежки назад.

Даниела. – Ничего, сам себя и вылечит. Объясни все, как есть. Семейство, мол, настолько обеспечено, что уже не нуждается в деньгах. Разумеется, в изысканных выражениях!

Каролина. – Вам предлагают деньги, просто так, из добрых побуждений, а вы от них отказываетесь. А потом, когда вам говорят, что Родина в опасности, вы спрашиваете – почему? Доктор обязательно явится взглянуть на нас. Ну, где еще он найдет таких ярко выраженных носителей синдрома, носящего славное имя? Не надо привлекать излишнее внимание. И, к черту матушку Карабах. Есть и другие страждущие.

Вваливается Боб Казарлей. Он напряжен и подозрителен. Оглядывает каждый угол, открывает дверь в соседнее помещение. Замирает посреди комнаты, думая о чем-то своем.

Даниела. – В чем дело, Боб? Что за загадочные перемещения? Где истоки поразившей тебя немоты при столь ярко выраженной тяге к красноречию? Может, поприветствуешь двух трудящихся женщин, посвящающих свои дни общему благу? Кстати, и твоему тоже!

Каролина. – Добрый вечер!

Боб. – А что в нем доброго?

Даниела. – Этот вечер прямо искрится добротой! Новые пожертвования. Новые идеи. Новые предложения о сотрудничестве.

Боб. – Эти предложения, кстати, исходят не от полиции?

Даниела. – Ты у нас участвуешь в конкурсе на самую неудачную шутку? Так хотя бы предупреждай!

Боб. – Неправда, будто человек умнеет с возрастом. Человек умней всего в тот самый момент, когда впервые замечает, что у него есть мозги. С этой минуты он начинает катастрофически тупеть. Что-то подобное происходит с нами, когда мы неожиданно обнаруживаем у себя в кармане сотенную бумажку, на которую можно купить весь мир. И вот в кармане снова пусто, а мир по-прежнему принадлежит не нам…

Каролина. – Любопытное, хотя и достаточно вольное толкование Конфуция.

Боб. – Ошибка, леди. Конфуций в этом забеге не участвует. Слова принадлежат одному из самых бездарных его последователей.

Даниела. – Если ты вознамерился заняться самобичеванием, то выбрал для этого не самое удачное место и не самую благодатную аудиторию. Уже поздно, а у нас полно работы. Уединяйся в конференц-зале и начинай. Там никто не услышит твоих стенаний.

Боб. – Сегодня днем меня посетили два джентльмена.

Даниела. – Сегодня днем наше Общество посетили двадцать два джентльмена. Мы же не делаем из этого трагедии.

Боб. – Эти двое были полицейскими.

Каролина. – Вот как! Значит, в полиции разделяют озабоченность наших ведущих психиатров судьбами Родины?

Боб. – Не знаю, о чем вы, но полагаю, сейчас не время шутить.

Даниела. – Ты, значит, тоже так полагаешь?

Боб. – Беседа получилась самой что ни на есть дружеской. Гости интересовались моим времяпрепровождением. Судя по всему, они прекрасно подготовились к разговору, поэтому темнить я не стал. Я им прямо сказал, что, будучи выходцем из низов и испытав нужду, что, кстати, чистейшая правда, на склоне дней решил ступить на стезю благотворительности. Ни один из них не улыбнулся, хотя последнему в этой стране копу известно, что если Боб Казарлей занялся благотворительностью, то исключительно для того, чтобы облагодетельствовать самого себя.

Каролина. – А при чем здесь эта развернутая преамбула об отупении?

Боб. – А при том, уважаемая мисс Бизи, что существует некая причина, заставившая полицию нанести мне визит. Попробуем угадать. За время существования нашего Общества, по мере скромных сил способствуя его процветанию, я нигде ни разу не «засветился», и в этом убежден. Не давал интервью. Не выступал не предвыборных митингах. Не красовался перед телекамерами. Не подписывал никаких бумаг. Стало быть, ветер дует с другого румба. Я вышел на палубу поразмыслить, и вот что мне пришло в голову. Что, если кто-то подсказал копам, в каком нынче пруду забрасывает удочки их старый знакомый? Не учитывать подобную возможность можно лишь по причине прогрессирующей умственной деградации. А я вот учел. Пора на покой. И, желательно, не на тот, который обеспечивают за государственный счет… О моем участии в этом проекте знали несколько человек. Дик и Трой отпадают – за этих двух парней я ручаюсь. Мисс Слейни… Любой, самый экзотический повод вроде временного помешательства на почве внезапной страсти к кому бы то ни было…

Даниела. – А что, похоже?

Боб. – …наталкивается на неотразимый контраргумент: зачем ей приваживать лису в собственный курятник? Кто у нас остается?

Каролина. – Остаюсь я. Даже не знаю, что предпочесть, мистер Казарлей: отвесить вам оплеуху или закатить истерику? Эффективность первого проверена многовековой практикой, зато второе более зрелищно.

Даниела. – По-моему, все это по части мистера Флетчера.

Боб. – Это кто еще – коп?

Даниела. – Главврач психушки.

Каролина. – Не исключено, что кое-кому из нас он вскоре понадобится.

Даниела. – Не допускаешь, что они заглянули к тебе случайно?

Боб. – Полиция? Случайно?

Даниела. – Тогда два варианта. Либо всплыли твои старые делишки, либо…

Боб. – Либо… что?

Даниела. – Кто?

Боб. – Еще интересней! Может намекнешь?

Даниела. – Разве кто-нибудь из нас ориентируется на местности лучше тебя. Боб? Снег недавно выпал, следы свежие, четкие, как профиль Ее Величества на монете страны, население которой предпочитает монархию иным способам правления. Ну, же, мистер Казарлей!

Боб. – Наш друг Арчи!

Даниела. – После того, как нами начинает интересоваться полиция, мы запаникуем, и, естественно, обратимся к нему за помощью. Арчи подтвердит серьезность намерений копов, чьи действия он сам и спровоцировал, и возьмется замять дело взамен на некоторые уступки с нашей стороны.

Боб. – На какие же?

Даниела. – Это всего лишь предположение… Ему необходим контроль над нашей фирмой.

Боб. – Но зачем? У Мэра столько возможностей жульничать легально: не надо прибегать ни к каким уловкам, подставлять голову, сушить мозги… Поздновато начинать понимать, какую ошибку допустил, отказавшись от карьеры политика.

Каролина. – Крылатое выражение «Деньги липнут к деньгам» сформулировано неточно. Их надо прилепить. Молодчина Мэр, этот знает, что делает!

Боб. – Если только твое предположение верно. Если только оно верно. К черту унынье! У нас даже не один выход из положения, а целых два. Или последовать жизнеутверждающему принципу «Спасайся кто может», хотя и не в моих правилах покидать судно, пока оно еще на плаву. Или смириться. «Мирись с соперником своим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу».

Каролина. – На сей раз это явно не вы! Мириться с соперником? Не в ваших принципах.

Боб. – Вы правы, Кэрри. «Евангелие от Матфея», глава пятая. Отдадим должное автору этих замечательных строк, столь тонко оправдывающих идею капитуляции. Даже я не сказал бы лучше.

Даниела. – К чему ты нас призываешь, Боб? Отдать всю выручку этому недоумку Арчи? Лучше выйти на улицу и собственноручно раздать прохожим все, до последнего цента.

Каролина. – Не исключено, что кое-кому из прохожих это придется кстати.

Боб. – А что? Возможно, именно так мы и поступим. Не такой уж он, видать, недоумок, если раскусил нашу игру. Отдать не просто так, а в обмен на свободу. Свобода! Она не стоит никакого количества этих жалких зелененьких бумажек, номинал которых по чьей-то странной прихоти оказался связанным с ликом выдающихся граждан нашей великой страны. А профессиональная гордость? Авторство этой превосходной идеи с Обществом слепых, как бы там ни было, остается за нами!

Незамеченный увлеченными разговором людьми, в комнате появляется доктор Флетчер, одетый с неброской скромностью.

Каролина. – С каких это пор, Боб Казарлей, вы ставите идеи по изъятию денег выше самих денег? Вырождается славное племя рыцарей большой дороги! Еще один замечательный человек оказался подверженным воздействию синдрома Флетчера-Розенталя. Не доглядели!

Боб. – Кто такой, черт побери, этот Флетчер? Почему вы постоянно на него ссылаетесь?

Флетчер. – С вашего позволения, леди и джентльмены, доктор Флетчер – это я.

Даниела. – Рады вас приветствовать в Обществе слепых, мистер Флетчер! Я Даниела Слейни, секретарь Общества. Наши сотрудники, мисс Бизи и мистер Казарлей. Хочу воспользоваться вашим неожиданным, а потому вдвойне приятным, визитом и поблагодарить за помощь, которую вы оказали страждущим. (Бобу.) Не стой, как остолоп. Блесни, наконец, своим хваленым красноречием.

Боб. – Подозревая, что вы к нам ненадолго, док, с удовольствием присоединяюсь к мисс Слейни.

Флетчер. – Я не спешу!

Боб (Флетчеру). – Несмотря на искреннюю радость по поводу вашего появления, должен сказать, что мы вас не ждали, сэр. Может, заглянете в другой раз, когда все мы будем посвободней, и тогда эта радость перейдет в ликование?

Даниела. – Мы знаем, у вас был трудный день, мистер Казарлей. Но ведь наш гость этого не знает.

Каролина. – Боже мой, глазам своим не верю! Неужели вы – тот самый доктор Флетчер?

Флетчер. – Мы знакомы, мисс?

Каролина. – Теперь уже – да!

Боб. – А еще говорят, что в этом мире невозможно найти друг друга!

Флетчер. – Не время предаваться восторгам, господа! Родина в опасности! Надеюсь, вы меня понимаете?

Боб. – Более чем кто-либо, сэр!.. Более чем кто-либо… Если некий человек, руководствуясь соображениями, отнюдь неправедными, вознамерился прикрыть ваш скромный бизнес…

Флетчер приближается к Бобу, внимательно его разглядывает.

Флетчер. – Очень интересно!.. Редко встречающийся тип полигамной шизофрении. Личность этого джентльмена склонна к превращениям настолько глубоким, что даже он сам, уйдя в иную суть, неспособен определить, теперь это кто-нибудь другой или он сам на новом месте. При этом он не принадлежит к лицам, владеющим навыками превращения, так сказать, в силу профессиональной надобности. Я имею в виду, что он не литератор, не актер и не блаженный…

Даниела (Бобу). – Поосторожней с ним, Боб. Этот парень читает по глазам.

Боб. – Когда занимаешься благотворительностью и пытаешься помочь всем этим беднягам, поневоле стремишься поставить себя на место каждого из них.

Флетчер. – У вас это неплохо получается, мистер.

Флетчер направляется к Каролине.

Флетчер. – Здесь все сложнее. Мисс Бизи ставит защитный экран, который я не могу пробить. Эта способность неестественна. Достичь ее можно только путем длительных и сложных тренировок. Методикой таких тренировок владеет ограниченное число людей, что заставляет меня предположить…

Даниела (себе). – Очень интересно!

Боб. – Полноте, док! Воздвигать непреодолимое препятствие между собой и мужчиной – этим искусством владеет любая женщина.

Флетчер (Бобу). – Непохоже, чтобы вас это когда-нибудь останавливало, мистер.

Даниела. – Мы разделяем вашу озабоченность судьбами Родины, доктор Флетчер, и хотели бы в меру наших скромных возможностей поучаствовать в ее спасении, но нам мешает наше невежество. Помогите его разрушить. Знаменитый синдром, носящий ваше имя – в чем, собственно, его суть?

Флетчер пересекает комнату и останавливается, сфокусировав взгляд на Даниеле.

Флетчер. – Как вам это объяснить… Скажите, вы замужем?

Даниела. – Нет.

Флетчер. – У вас есть друг?

Даниела. – В общем-то, нет.

Флетчер. – Держите кого-нибудь на примете?

Даниела. – С чего вы взяли?

Флетчер. – Вот!.. Очаровательная молодая женщина – одна! Разве это можно считать нормальным? Все, что противоречит естественному ходу вещей, социально опасно, господа, подрывает устои нации и, в конце концов, способно ее разрушить. Процесс происходит на виду у всех, он непрерывен и вездесущ, но никто не задумывается над тем, куда он способен завести.

Даниела. – Кроме нас.

Флетчер. – А вы – тем более!

Каролина. – Если мы вас правильно поняли, доктор, противопоставить губительному разрушению можно только одно: каждый, совершенно добровольно, безо всякого принуждения и насилия, должен следовать своим естественным склонностям. Предприимчивый человек – делать деньги. Правительство – всемерно его поддерживать. Политик – сидеть в парламенте. Вор – грабить. Шлюха – обслуживать клиентов. Женщина, достойная во всех отношениях – процветать на ниве семейного счастья.

Боб. – Что же мы имеем на самом деле? Шлюха обретает семейное счастье. Женщина, достойная во всех отношениях, выходит на панель. Предприимчивый человек ворует. Вор сидит в парламенте. Политик делает деньги. Правительство же всемерно их всех поддерживает. Осталось выяснить, какую из вышеперечисленных схем следует считать естественной.

Флетчер. – Для полигамного шизофреника вы рассуждаете весьма здраво, мистер. Большинству людей этот процесс кажется случайным, но они ошибаются. Процесс идет, и он закономерен.

Боб. – Случайным какое-либо событие называется только из-за несовершенства наших знаний о нем.

Флетчер. – Дельная мысль, сэр!

Боб. – Абсолютно с вами согласен, сэр, тем более что до меня ее высказал Спиноза.

Каролина. – Если вся страна спятила…

Флетчер. – Вы преувеличиваете, леди. Я берусь назвать имена двух-трех нормальных людей.

Каролина. – …руководить ею должен психиатр.

Даниела. – Кто угодно – только не псих. Последнее, кстати, имело место неоднократно. (Бобу.) У меня нехорошее предчувствие. Сюда движется Мэр! (Каролине о Флетчере.) Уведи его куда-нибудь. Мы должны приготовиться к атаке.

Флетчер. – Я знал, что найду у вас понимание. Помощь страждущим…

Каролина. – Позвольте сопровождать вас в нашу библиотеку, доктор Флетчер. Возможно, вам будет интересно ознакомиться с некоторыми подробностями деятельности Общества, столь созвучным нашим общим идеалам.

Даниела. – Только с некоторыми.

Боб. – Обстоятельно и без спешки!

Флетчер. – С удовольствием присоединяюсь к вам, мисс Бизи.

Каролина и Флетчер покидают канцелярию. Даниела и Боб остаются вдвоем.

Даниела. – У тебя сдают нервы.

Боб. – С чего ты взяла?

Даниела. – Что ты тут болтал о смирении? Ты и смирение – то же самое, что аллигатор и сочувствие. Ты действительно считаешь, что мы должны сдаться на милость Мэра?

Боб. – Если условия капитуляции окажутся достаточно почетными – почему бы и нет?

Даниела. – Даже если в виде контрибуции придется отдать меня?

Боб. – Ты что, серьезно?

Даниела. – Поначалу твой друг Арчи забрасывал меня цветами. Потом в ход пошли посулы и подарки. Я отвергла первые и вернула вторые. Тогда он поставил мне ультиматум, срок которого истекает сегодня: либо я сдаюсь на милость победителя, либо все мы отправляемся украшать собой те исправительные учреждения, куда нас определит правительство. Это не пустая угроза, Боб. Он хорошо информирован!

Боб. – «Не влезай слишком высоко. Бог может тряхнуть дерево». Мой дед часто повторял эти слова. К сожалению, вспоминаешь их только лежа на земле, корчась от боли… А ветер по-прежнему играет листвой, спелые плоды так же недосягаемы, и никому на целом свете нет до тебя никакого дела… Я хорошо тебя знаю, Даниела. Ты пойдешь на все ради человека, к которому расположена, но если он тебе безразличен…

Даниела. – Он мне противен!

Боб. – …ни цветы, ни подарки не заставят тебя смягчиться. Почему ты мне не сказала раньше?

Даниела. – Правило номер один: ничего личного во время работы.

Боб. – Только коммунисты не делали разницы между общественным и личным, и, черт побери, я начинаю думать, что они были правы! Судя по назойливости приставаний к тебе, у нашего друга есть любовница.

Даниела. – Только ты, Боб, способен догадаться о наличии у мужчины любовницы лишь на том основании, что он симпатизирует кому-нибудь еще.

Боб. – Само собой разумеется, он женат. Женщина, чью благосклонность отвергли ради чьей-то другой – совершеннейшее орудие мести! В этом арсенале можно было бы поискать возможность компромисса. Любитель букетов и угроз ни за что не пошел бы на скандал ни с нами, ни с собственной супругой, особенно теперь, когда его столь триумфально водрузили на пьедестал. Поздновато мы вынуждены браться за дело. Орудия праздно ржавеют в тылу, вместо того, чтобы находиться на позициях, готовыми к стрельбе. Но попробовать все же стоит.

Даниела. – Я теряюсь в догадках.

Боб. – Правило номер два! Все, что собираешься сделать, во всех подробностях должно быть известно только тебе, иначе твой план может не сработать.

Даниела. – Ты уже и мне не доверяешь?

Боб. – Всю жизнь я не доверяю даже себе. Не знаю, от беса это или от нас самих, но как же часто меня подмывало сыграть по-своему, вопреки логике игры, рассчитанной до мелочей. И если не удавалось сдержать себя, выигрыш уходил из рук так же незаметно, как бездумно растраченные деньги. Импровизация допускается, но только если она является частью хорошо продуманного плана… Хуже всего, Даниела, что плана-то у меня и нет… Остается импровизировать.

Стремительно распахивается входная дверь. Появляется Тед Баррет, секретарь Мэра.

Тед. – Леди и джентльмены! Через минуту Общество слепых посетит Мэр нашего благословенного города. Скажу по секрету, он очень к вам расположен, и если вы этим не воспользуетесь, я буду вынужден признать, что думал о вас лучше, чем вы того заслуживаете.

Боб. – Немного бестолково, старина, но в целом все выражено в весьма доступной форме. Минута уже прошла. Где же наш дорогой Мэр?

Миновав входную дверь, в канцелярии материализуется Арчибальд Макинтош. Из другой двери появляются Каролина и Флетчер.

Мэр. – Я здесь, дружище Бо!

Боб (Даниеле). – Никогда не верь заверениям в дружбе, сделанным на публике. Когда кто-нибудь вот так, прилюдно, открывал мне свое сердце, через неделю-другую этот человек уже выкладывал полиции все, что к тому моменту знал обо мне. (Мэру.) Господин Мэр!

Даниела. – Добро пожаловать, господин Мэр! Мы так счастливы, что даже немного обескуражены: нечасто наше Общество радуют визитами государственные деятели такого масштаба!

Мэр. – К чему церемонии, Даниела? Для вас я был и остаюсь Арчи. Вашим другом Арчи. Добрым и преданным другом!

Боб (Даниеле). – У меня такое чувство, будто здание уже окружает полиция. (Мэру.) Не будет ли излишне смелым, господин Мэр… то есть, я хотел сказать – Арчи, предположить, что вы намерены выразить нам свое одобрение?

Мэр. – В самую точку, старина Бо. В самую точку! К сожалению, не было никакой возможности навестить вас раньше. В последнее время я был безумно занят. Всякая чепуха, связанная с вступлением в должность… Поздравления, телевидение, интервью, визиты сторонников и недругов, жаждущих примирения… Полдня уходило на то, чтобы преодолеть ликующие толпы на подступах к Мэрии при входе и выходе из нее. (Баррету.) Сколько раз за последнюю неделю пришлось выступать на импровизированных митингах, Баррет?

Тед. – Двадцать четыре, сэр.

Мэр. – Снова и снова заверяя горожан в том, что все предвыборные обещания будут выполнены, я и сам в это почти поверил. И лишь только ураган всеобщей эйфории несколько поутих, я поспешил к вам, друзья, чтобы поблагодарить за помощь, которую вы мне оказали в те дни, когда гремела канонада, и предложить свою.

Даниела. – И какую же форму могла бы принять эта помощь, Арчи?

Мэр. – Немного терпения, леди и джентльмены, пока не доберемся до сути. Надеюсь, вы понимаете, что те обязанности, которые вы возложили на меня, заставляют быть в курсе происходящего, даже, когда штормит? Я наслышан о ваших успехах на стезе благотворительности. Помнится, именно от вас я узнал, сколько в нашем городе незрячих, но я и не подозревал, как много вокруг желающих им помочь! Щедрый дождь пожертвований, пролившийся на ваши счета, красноречиво свидетельствует об этом. Я даже готов предположить, что какая-то часть средств достигла тех, кому предназначалась.

Боб. – Обидные намеки, господин Мэр, лишенные всяких оснований. Как казначей Общества слепых…

Мэр. – Интересно было бы узнать, мистер Казарлей, как вы им стали? Я имею в виду, что вы, как никто другой, соответствуете этой важной должности. Прошу вас, продолжайте!

Боб. – Поступившие средства, сэр, продолжают распределяться среди нуждающихся, что, принимая во внимание их число и различия в социальном положении – дело непростое и несиюминутное. Какая-то их часть аккумулируется для проведения мероприятий, перечень которых мы обсуждали вместе с вами и которые при нынешнем положении вещей становятся реальностью.

Мэр. – Музыкальный фестиваль незрячих исполнителей, конкурс красоты среди слепых красоток, турнир нищих острословов, лишенных зрения, на лучшую шутку в адрес прохожих – он, как я понимаю, в разгаре – и многое другое.

Тед. – Под патронатом Мэра!

Мэр. – Само собой разумеется! С чего вы взяли, что я вас обвиняю? Я вами восхищаюсь! Популярность Общества слепых соперничает с популярностью самого Мэра! На моем месте мнительный человек усмотрел бы в этом попытку покушения на собственный авторитет, но поскольку последний сегодня непререкаемо высок, а мы с вами – друзья… Что у нас с рейтингом, Баррет?

Тед. – Вы на семь пунктов впереди, сэр. Правда, в последнее время рост насколько замедлился. Люди свыклись с мыслью, что в ближайшие несколько лет вы – наш Мэр, и с этим ничего не поделать. (В сторону). А отсюда недалеко и до проклятий.

Мэр (Баррету). – Немедленно выгнать того, кто отвечает у нас за рейтинг, и на его место взять кого-нибудь, кто знает счет хотя бы на уровне начальных классов, а не делает вид, что знает.

Тед. – Того, кто умеет считать, я вам найду. (В сторону.) А вот где я найду вам горожан, готовых сказать о вас что-нибудь доброе?

Флетчер. – Интересно… Очень интересно!

Мэр. – Итак, нива благотворительности, которую мы с вами начали возделывать, принесла щедрый урожай. Это обстоятельство порождает разные слухи, что, на мой взгляд, вполне объяснимо. В мире полно бездельников, приписывающих нашим деяниям смысл, который мы в них не вкладывали. Как Мэр этого города, я намерен пресекать распространение подобных слухов, а для этого мне необходимо знать, в какой степени они соответствуют действительности. Мне нужна полная информация!

Каролина (Даниеле). – Неисправимый романтик ушел вслед за весной. Этот человек не ведает сомнений и не знает преград. Он не хочет казаться лучше, чем есть, так как теперь на наше мнение ему плевать. Он не живописует, а приказывает. Он не обещает, а требует. Сейчас его игра, и он намерен сорвать банк в этом заезде. Что мы можем ему противопоставить?

Даниела. – Отменить скачки. Если только это позволят сделать многочисленные зрители, хозяева лошадей и сами лошади.

Каролина. – Как бы там ни было, зрелище обещает быть презанятным.

Даниела. – Если лошади постараются…

Боб. – Вы получите эту информацию, сэр.

Мэр. – Любопытно будет сравнить ее с той, которой мы располагаем.

Боб. – Похоже, ваш интерес к Обществу слепых не ослабевает ни днем, ни ночью. И это при вашей огромной занятости!.. Мы чувствуем себя польщенными!

Мэр. – И это все? Я не узнаю вас, старый друг Бо! Куда девалось ваше хваленое красноречие? Где ссылки на признанные авторитеты? Авторитетов поубавилось или повода нет? Что экранирует ваш предприимчивый ум? Вы нервничаете? Все это так необычно для человека вашей квалификации! Печально, но время не щадит даже символы!

Флетчер. – Интересно, очень интересно!

Мэр. – Что там бормочет этот тип? Кто он такой? Чего он так на меня уставился? (Флетчеру.) Не видел живого Мэра?

Каролина. – Это профессор Флетчер!

Мэр. – Ах, профессор! Судя по кликухе – специалист в своем деле! Неплохая подобралась компашка: Профессор, Казначей, Секретарь…

Каролина. – И даже Мэр… Нам неприятны ваши намеки, сэр. Общество слепых – солидная организация.

Мэр. – Солидная? Конечно! Принимая во внимание ваши обороты…

Даниела. – У нас отличная репутация!

Мэр. – Лучше не бывает!.. Кстати, дорогая Даниела, некоторое время назад мы с вами обсуждали кандидатуру нашей общей знакомой в связи с ее предполагаемым участием в одном любопытном проекте. Что она решила? Она вас информировала?

Даниела. – Наша общая знакомая не разделяет убежденности автора проекта по поводу пригодности ее кандидатуры. Она не столь честолюбива, как может показаться со стороны, и охотно уступает это место другой. К тому же, в настоящее время ее отвлекает другой проект, может быть, не столь грандиозный…

Мэр. – Наша общая знакомая лишена видения перспективы, при том, что по совокупности всех остальных качеств она, несомненно, – кандидат номер один. Жаль… Впрочем, ее отказ многое упрощает. Признаться, я долго размышлял, как же мне с вами поступить? С вами, мистер Казарлей – безусловно, вы здесь за главного – кого сочтет за честь принять любая каталажка? С вами, мисс Даниела, чья красота, несомненно, померкнет, если позволить солнцу освещать помещение, которое вам отведут, исключительно через отверстия в решетке?

Даниела. – Вы галантный кавалер, господин Мэр. Дамам, которые пользуются вашей благосклонностью, можно только завидовать.

Мэр. – До недавнего времени вы были среди них, Даниела, но ваша несговорчивость исключила вас из этого списка. Итак, леди и джентльмены – я умышленно не перечисляю имена всех тех, кто не без пользы для себя эксплуатирует щедрую ниву благотворительности: длинный получился бы список! – мистер Баррет, естественно, не в счет – что же нам делать со всеми вами? Передать в руки закона, проигнорировав прекрасную возможность поправить собственные дела? Согласитесь, первое неестественно, если приходится пренебречь вторым. Оставить все, как есть? Иными словами, дать вам возможность и дальше набивать карманы, довольствуясь скромной ролью наблюдателя? Прояви вы лояльность к вашему старому другу Арчи, мы бы наверняка избежали этого нравоучительного разговора, но вы ее не проявили. Поэтому поступим следующим образом. Сегодня же вы переведете все суммы со счетов Общества на счета, которые вам будут указаны. В дальнейшем ваша многотрудная деятельность будет продолжаться под моим непосредственным руководством или закончится вообще. Уверен, что вы с пониманием отнесетесь к этим мерам, большей частью, вынужденным, и в дальнейшем не станете создавать ни мне, ни себе никаких трудностей. В этом случае, я намерен предложить вам два, нет… пожалуй, даже три процента наших общих доходов. Разумеется, при том, что не будут забыты страждущие.

Даниела (Каролине). – В последнем я сильно сомневаюсь.

Каролина. – Но ведь это грабеж!

Мэр. – Кто здесь говорит о грабеже? Вы, дорогая? Ну, разумеется!.. Вы позже других вступили на стезю благотворительности и еще на ней не обвыклись. Что вы пялитесь на меня, Профессор? По-вашему, я недостаточно щедр к людям, которые вознамерились меня ограбить? Меня, своего Мэра!.. Заметьте, это не просто три процента. Это еще и возможность созерцать рассвет из окна собственной спальни!

Боб. – Мы по-прежнему не понимаем, о чем идет речь, господин Мэр. Общество слепых занимается благотворительностью, и люди, которым мы помогли – заметьте, таких немало – могли бы характеризовать нашу деятельность вполне определенно.

Мэр. – Не сомневаюсь!

Входная дверь с грохотом распахивается. В канцелярию врываются Дик и Трой в облачениях нищих: потрепанные костюмы, темные очки и трости.

Дик. – Чертовы очки запотели… Ничего не вижу! Плохие новости, Боб! Только что какой-то тип пытался всучить мне фальшивую десятку.

Боб. – Господин Мэр!..

Дик. – Не перебивай! Это очень важно! Я сразу разглядел, что она фальшивая. Пока я выкладывал мерзавцу все, что о нем думаю, собралась толпа. Кто-то предложил доставить меня в участок – не моего «благодетеля», а меня! – и разузнать, каким это образом слепой ухитрился определить, что купюра поддельная.

Боб. – Господин Мэр!..

Дик. – Да, оставь ты в покое этого кандидата в пройдохи – ему далеко до любого из нас!.. Я не стал объяснять этим неучам, что в свое время напечатал столько этих бумажек, что смогу распознать фальшивку по шуршанию, по запаху, при свете звезд и в полной темноте – все равно меня никто не слушал. Вдобавок ко всему, тот, кто дал мне десятку, оказался копом. Словом, все было подстроено заранее.

Трой. – Нас подставили, Боб!

Дик. – Как только я увидел бляху, ноги сами понесли меня в нужном направлении. Толпа припустила за мной. И хоть в этот раз я продемонстрировал свои лучшие скоростные качества, мне не удалось сбить их со следа. К тому же, каждый из них видит на оба глаза, а я, как-никак, слепой. Так что, пора сматываться. Скоро здесь будет жарко.

Боб. – Господин Мэр…

Дик. – Новость не из лучших, старина, согласен, но что-то ты рано начал заговариваться.

Трой. – Со мной произошло нечто похожее, правда, мне подали пятерку.

Дик. – Это потому, что ты выглядишь менее респектабельно.

Трой. – С тех пор, как рыжий Майк и хромой Джо брали банк в Северной Каролине, а я стоял на шухере, я не тренировался в беге, и сегодня это сказалось Они у нас на хвосте. В вестибюле полно полиции.

Даниела. – Благодарю вас, друзья. Полагаю, что господин Мэр, почтивший Общество слепых своим присутствием, с удовольствием выслушал ваш рассказ…

Боб. – …который наверняка оказался бы менее занимательным, если бы у вас хватило ума взглянуть по сторонам.

Мэр. – Взглянуть? Слепым? Ваши люди, Казарлей, прекрасно знают свое дело, это надо признать, но кто же мог предположить, что руководство ими окажется столь откровенно слабым? Поначалу вам удалось сбить меня с толку, что, в общем-то, мало кому удавалось. Но поверить в то, что незрячий способен отличить фальшивый доллар от настоящего или опередить копов в беге на длинные дистанции!.. Кстати, надо будет сказать об этом начальнику полиции – пусть погоняет своих людей. Отметьте себе, Баррет! Зачет буду принимать лично!

Тед. – Начальник полиции ждет внизу, сэр. Попросить его подняться?

Мэр. – Еще не время, Баррет. Полиция здесь на тот случай, если ответ наших друзей на сделанное им предложение окажется несоответствующим его щедрости.

Боб. – Как бы ты не стремился попасть за горизонт, его линия всегда будет находиться от тебя на том же удалении.

Мэр. – Начали приходить в себя, мистер Казарлей? И чье же громкое имя значится под этими, исполненными глубокого смысла словами?

Боб. – Имя человека, который всю жизнь стремился достичь подлинного величия, а в конце осознал всю бессмысленность собственных притязаний.

Трой (Дику). – Это он о себе, Дики! Теперь-то уж нас точно посадят.

Дик (Трою). – Не каркай, парень! Игроки за столом, игра продолжается, и Боб еще не открывал карт. Посмотри на него – как он спокоен!

Тр ой. – Хладнокровие не поможет, если карты ни к черту!..

Мэр. – Я жду, леди и джентльмены!

Каролина (Флетчеру). – Самое время вмешаться, доктор Флетчер!

Лавируя между собравшимися, Флетчер пробирается на первый план.

Флетчер. – Разрешите, дамы и господа!.. Разрешите!..

Останавливается перед Мэром, внимательно его разглядывает.

Флетчер. – Это, конечно, нечто совершенно особенное! Трудно представить себе человека, в большей степени не соответствующего столь ответственному посту. Сомневаюсь, чтобы в канун предвыборной кампании его осматривали мои коллеги, иначе сегодня он находился бы не здесь, не в этом качестве и, разумеется, под надежным присмотром.

Мэр. – А я-то вас поначалу принял за жулика. С кем не бывает. Вот уж не знал, что общество слепых оказывает покровительство еще и ненормальным. Посоветуйте ему добровольно вернуться в психушку, откуда он сбежал, иначе его препроводят туда под конвоем, и скажите там, пусть усилят охрану.

Каролина. – Наш гость сам в состоянии отправить по этому адресу кого угодно. Судя по некоторым признакам, тут есть реальные кандидаты… Позвольте представить, господин Мэр: один из открывателей синдрома «Родина в опасности», получившего широкое международное признание, вице-президент Национального общества психиатров, трехкратный обладатель золотой награды этого общества за выдающиеся достижения в области психиатрии, профессор Флетчер!

Мэр. – Это ж надо додуматься!.. Родина в опасности!..

Тед. – Весьма возможно, сэр, поскольку он действительно профессор. Этот человек был в числе приглашенных на банкет по поводу вашего избрания.

Мэр. – Черт-те кого стали звать на банкеты. Судя по всему, он остался недоволен приемом, Баррет!

Флетчер (глядя на Мэра). – Редкостное тщеславие, стремление всегда и во всем быть среди первых, не обремененные ни умом, ни добродетелью, ни щедростью по мере продвижения наверх делают этого человека все более опасным для окружающих. К счастью, его готовности пройти по трупам легко противодействовать. Всякий, кто пожелает, способен без особых усилий подмять его под себя. Если он женат…

Мэр. – Вы в этом сомневаетесь?

Флетчер. – …его жена – тиран, а свою ненависть к супруге этот субъект вымещает на окружающих. Он агрессивен, но заведомо слаб, хотя успешно это скрывает. Он был бы неплох в качестве дровосека, если б оказался в состоянии поднять топор. Умение общаться с массами – на уровне кондуктора автобуса, при том, что кондуктор, в силу своих профессиональных качеств, намного лучше разбирается в окружающих. Способность оценить перспективу – на уровне наседки, которая, склевав последнее в поле ее зрения зерно, вообразила, что миру угрожает голод. Здесь правят бал воинствующее невежество, патологическая жадность, зависть и сластолюбие…

Трой (Дику.) – О чем он, Дики?

Дик. – Что ты больше ценишь в женщине – красоту или ум?

Трой. – Неплохо, если у женщины есть и то, и другое. Тогда с ней, помимо всего прочего, можно о чем-нибудь поговорить.

Дик. – А вот он считает, что говорить с ними не о чем.

Флетчер. – …ханжество, стремление подмять под себя всех и вся при полном небрежении к устоям небесным и земным. Одним словом, перед нами – типичный носитель синдрома «Родина в опасности», что, кстати, характерно для многих государственных деятелей. Если этого парня вовремя не остановить, он нас всех заведет в такие дебри!..

Мэр (о Флетчере). – Хотите знать, с кем вам придется делить камеру, мистер Казарлей? Взгляните-ка сюда!

Боб. – От такого соседа, по крайней мере, узнаешь что-нибудь дельное! А если он к тому же человек известный!.. (Флетчеру.) Кстати, профессор Флетчер, можно ли считать, что сказанное вами носит характер официального заключения?

Флетчер. – Несколько конспективного, друг мой – из уважения к собравшимся я пренебрег специальной терминологией – но в целом готов подписаться под каждым словом.

Боб. – Возможно, именно это придется сделать. А вам, леди и джентльмены, подтвердить сказанное. Благодарю вас, док. Надеюсь, аудитория вас не разочаровала? На этом, собственно говоря, можно было бы и закончить. Джереми!

Входит человек, лишенный каких-либо отличительных признаков, вручает Бобу видеокассету и удаляется.

Боб. – Леди и джентльмены, прошу внимания! Руководство Общества слепых уполномочило меня сделать официальное заявление. Учитывая стремление определенных сил бросить тень на благородную деятельность нашего Общества, мы приняли соответствующие меры предосторожности. Вся наша сегодняшняя конференция, главным действующим лицом которой был – я бы даже сказал, блистал! – господин Мэр, записана вот на этой кассете. Чего только не наболтаешь в пылу страстей!.. Перед вами – документальное произведение большой жизненной силы. Но одновременно это оружие. Оружие защиты, а не нападения. Если в будущем кто-нибудь из присутствующих вознамерится помешать делу помощи страждущим, содержание этой дружеской беседы станет известно прессе, на телевидении, радио, и вообще каждому, кого она заинтересует. Я достаточно ясно выразил свою мысль?

Мэр. – Вы блефуете, Казарлей! На кассете ничего нет!

Боб. – Хочешь убедиться, Арчи?

Дик (Трою). – Я тебе говорил!.. Все решилось в последнем розыгрыше!

Каролина (Бобу). – Отдайте кассету мне!

Даниела (Каролине). – Что с тобой, дорогая? Она и так у нас.

Боб. – На каком основании, дорогая?

Каролина (представляется). – Агентство Национальной Безопасности. Агент Бизи.

Мэр. – Дорогуша! А вы – девушка что надо!

Каролина (Даниеле). – Прости, Даниела. Мне было приказано внедриться в вашу контору, чтобы выяснить, какую опасность это новообразование представляет для общества. На мой взгляд – никакого. От вашей организации только польза, особенно на фоне того, чем занимаются другие. Это и нашло свое отражение в отчете. Только это!

Боб (Каролине). – А я-то предполагал, что вы из полиции. Берите выше!

Каролина. – Что же касается кассеты… Я уверена, некоторые аспекты деятельности мистера Макинтоша безусловно заинтересуют наше ведомство!

Мэр. – Как будто они этого не знают… (Баррету.) Что же вы стоите, Баррет? Сделайте что-нибудь!

Тед. – Конечно, господин Мэр. (Бобу.) Я прошу вас, мистер Казарлей, вручить кассету мне.

Боб. – А ты, парень, откуда?

Тед. – Центральное Разведывательное Управление. Агент Баррет.

Мэр. – Черт меня побери! Этому парню известно все!

Трой. – Внизу полиция. Наверху небеса. На флангах – ЦРУ. Куда податься бедному слепому?

Дик. – Именно здесь мы с тобой в полной безопасности. Этих ребят не интересуют нищие.

Тед. – Для вас, леди и джентльмены, вероятно, не секрет, что господин Мэр является одним из главных кандидатов на пост главы Белого дома во время будущих президентских выборов. Наша задача – проследить, чтобы кандидату не создавали искусственных помех.

Дик (Трою.) – Что значит – искусственных?

Трой (Дику.) – Если Мэр споткнется о камень и упадет – это произошло естественным путем. Но если камень кто-нибудь подбросил…

Тед. – При всех обстоятельствах право выбора, разумеется, принадлежит народу. Кассету, мистер Казарлей!

Каролина. – Кассету, мистер Казарлей!

Боб. – Я склонен отдать предпочтение мисс Бизи. Она первой заявила о своих правах на этот предмет. Она из более «крутого» ведомства. И, наконец, она – женщина!

Боб отдает кассету Каролине.

Мэр (Баррету). – Если вы неспособны повлиять на ситуацию, мистер Баррет…

Тед. – Как всегда, просто Баррет, сэр!

Мэр. – Как всегда… Ну, разумеется, Тед, старина! Люди из безопасности не должны дать ход этой фальшивке!

Тед. – Гнусной фальшивке, сэр. Представляющей вас в совершенно неподобающем свете. (Себе.) На самом деле вы еще хуже. (Мэру.) А они и не дадут. Как-никак у нас с ними – общая касса!

Мэр. – Ну, вот и прекрасно! Тогда, с вашего разрешения, мы вернемся к делам.

Флетчер. – Как только кто-нибудь из власть имущих вспоминает о делах, Родина начинает биться в конвульсиях.

Мэр. – Послушайте, профессор, или как вас там… Реальная опасность исходит от таких, как вы, превратно толкующих священные для нас понятия свободы и демократии. Что касается Родины, то мы о ней позаботимся. Сначала о вас, потом о ней. Я думаю, в таком вот порядке (Бобу.) Я жду ответа, дружище Бо!

Боб. – Гениального шулера, дружище Арчи, от того, кто себя таковым считает, отличает великодушие. Ты способен отнять, но не способен делиться. Может быть, поэтому вершители людских судеб на данной территории и считают тебя подходящим исполнителем роли президента. В течение последнего часа я успел побывать уважаемым человеком и претендентом на получение персональной камеры в кутузке, старым другом одного из лучших представителей нации и королем пройдох, непревзойденным знатоком фольклора и отщепенцем. Людям свойственна многогранность, а я – лишь один из них. А вокруг-то кто!.. Избранный всеобщим голосованием Мэр огромного города, он же будущий кандидат в президенты – надеюсь, теперь здесь никто в этом не сомневается? Профессиональные налетчики с замечательным послужным списком, которому позавидовали бы их коллеги любого калибра, а также все те, кто надеется сделать карьеру в этом бизнесе. (Нынче эти парни, к сожалению, забросили свое престижное занятие ради сомнительной карьеры незрячих нищих.) Уважаемый в научных кругах профессор, чей авторитет непререкаемо высок, а выводы бесспорны – недаром же их побаиваются даже кандидаты в президенты. Умная, тонкая, наблюдательная женщина, играющая свою роль сотрудницы уважаемого благотворительного общества так лихо, что даже я не заметил подвоха. Агенты спецслужб, порядочные люди и профессиональные мошенники… Где одни, кто другие, где порядочные люди и кто мошенники? Как в этом разобраться, если все пытаются нагреть руки на доверчивости граждан. Делают карьеру, не гнушаясь ничем. Протаскивают наверх отпетого мерзавца. Устанавливают друг за другом слежку. Прикрывают низменные наклонности высокомерной болтовней. Родина в опасности, ибо все мы погрязли в благодушии настолько, что уже не в состоянии отличить серое от белого, друга от врага, злой умысел от добрых дел, пустопорожние заявления от умной программы честного политика, а честного политика от пройдохи. Слепой пройдет по оживленной улице, не задев ни одного из прохожих, пересечет проезжую часть, не угодив под автомобиль. Но если этот трюк попробует повторить зрячий, ему не обойтись без увечий. Это потому, что слепые видят лучше нас и дальше нас, а мы, зрячие, слепы…

Мэр. – Не пытайтесь изображать сумасшедшего, Казарлей. Вам это не поможет.

Боб (Даниеле). – Я просто тяну время. Ты все время смотрела на часы… Сколько времени занял мой взволнованный монолог? Минут десять?

Даниела. – Похоже, ты действительно не в себе. Десять или двадцать – Арчи прав: нам это не поможет.

Боб. – Это мы еще посмотрим. А сейчас – маленький урок арифметики. (Мэру.) Вы умеете считать до пяти, старина?

Мэр. – А зачем это мне?

Боб. – Будущий президент может обойтись и без этого полезного навыка, но от его наличия или отсутствия зависит ответ, который вы так стремитесь получить.

Мэр. – Ну, раз так… Естественно, умею!

Боб. – А в обратном порядке?

Мэр. – Да, но…

Боб. – Если умеете, считайте!

Мэр. – Пять… Четыре…

Тед. – Три…

Дик и Трой (вместе). – Два…

Мэр. – По-моему, вы все здесь спятили.

Боб. – Последние усилия, дружище. Ну, же!..

Мэр. – Один…

Боб. – И, наконец…

Мэр. – Ноль!

В канцелярию врываются уже знакомые нам представители телевидения: взбалмошная Ведущая и долговязый тип с камерой.

Боб. – Молодцы, телевизионщики! Прибыли минута в минуту!

Ведущая. – Леди и джентльмены! Мы ведем наш репортаж из канцелярии хорошо известного жителям нашего города Общества слепых. Сегодня здесь в гостях господин Мэр…

Боб. – …который только что сообщил нам ошеломляющую новость. Уважаемые сограждане! Принято решение о строительстве в нашем городе приюта обездоленных, где все, нуждающиеся в помощи – и не только незрячие, все! – будут обеспечены жильем, едой, лечением и уходом. Счастлив сообщить, что на его сооружение наш Мэр, человек сострадательный и щедрый, решил внести солидную сумму из своих личных сбережений. Насколько мне известно, речь идет о сотнях тысяч долларов.

Мэр. – Да, у меня столько нет!

Боб. – Общество слепых, разумеется, не останется в стороне. Счастлив сообщить, тем, кто интересуется, куда мы тратим деньги, все пожертвованные средства уже переведены на счет фонда, который займется сооружением приюта обездоленных. Целевой счет, леди и джентльмены! Это означает, что все, до последнего цента, будет потрачено на строительство и ни на что другое!

Ведущая. – Кто возглавит фонд, уже известно?

Боб. – Господин Мэр предложил этот ответственный пост мне.

Флетчер. – Правильное решение!

Мэр. – Мерзавец!

Даниела. – Гениально!

Каролина. – У нашего ведомства никаких возражений нет!

Тед. – Браво, дамы и господа! Браво, господин Мэр!

Ведущая. – А сейчас – слово нашему Мэру Арчибальду Макинтошу!

Мэр. – Чистота помыслов в период экономического спада… (Баррету.) Остановите это безумие, Баррет! Запись ни за что не должна попасть в эфир!

Боб (Даниеле). – Я пообещал им сенсацию только в обмен на прямой эфир. Полагаю, они довольны.

Тед. – Боюсь, что это не по силам даже ЦРУ. Да, и зачем? Такая прекрасная возможность заявить о себе в канун выдвижения кандидатов на президентский пост! Мы все в долгу у мистера Казарлея!

Мэр. – Я-то уж точно!

Ведущая. – Напоминаю, мы ведем наш репортаж из общества слепых, где Мэр Арчибальд Макинтош только что объявил о начале строительства приюта обездоленных. Каков следующий шаг в этом направлении, господин Мэр?

Боб. – Наш уважаемый Мэр направляется туда, где сегодня состоится закладка первого камня в фундамент будущего приюта обездоленных. Он приглашает всех нас присоединиться к нему.

Мэр (Бобу). – Лучше бы я заложил новую тюрьму с персональной камерой для вас, дружище Бо! Скажите хоть, где находится этот чертов камень?

Боб. – Информация в обмен на нейтралитет. Все равно на наших сче тах денег больше нет!

Мэр. – Думаете, я вам поверил?

Тед. – Поехали, господин Мэр!

Мэр. – Вы знаете, куда?

Тед. – В окрестностях нашего города полно камней. Подойдет любой.

Мэр. – Вы напросились, Казарлей. Спускайтесь и сдавайтесь полиции, иначе они поднимутся сюда.

Боб (Мэру). – До встречи в каталажке!

Тед. – Леди и джентльмены! Мы опаздываем к началу церемонии. Прошу вас следовать за мной! Господин Мэр!

Ведущая. – Еще один вопрос, господин Мэр!

Мэр направляется к выходу. Присутствующие тянутся за ним.

Боб (Дику и Трою). – Вы можете остаться. Там и без вас будет полно незрячих.

Каролина. – Кассета, Боб! (Возвращает кассету Бобу.)

Даниела. – Включаешь задний ход, мерзавка? А я ее еще…

Боб. – Блестяще сыграно, дорогая! Если уж Даниела попалась на этот крючок…

Даниела. – Сыграно? Хочешь сказать, вы с ней это все подстроили?

Каролина. – Даже среди агентов специальных служб встречаются порядочные люди.

Выходит.

Боб (Флетчеру). – Родина в опасности!

Флетчер. – Не более чем всегда. Но мы не должны расслабляться.

Боб. – Спасибо за все, Майкл!

Флетчер. – Был рад помочь старому другу. Пойду закладывать камень. Раз уж мы в это ввязались… Меня беспокоит наш друг Арчи. Он нервничает. Как бы чего не вытворил.

Флетчер покидает канцелярию.

Даниела. – Вы что, были знакомы раньше? Он действительно психиатр?

Боб. – Старина Флетч! Много лет назад я открыл в нем способности к психоанализу. Это привлекло его гораздо больше, чем отъем денег у доверчивых граждан, хотя и там он был не из последних. Гений импровизации! Когда синоптики напророчили шторм, я попросил его прийти сюда и действовать по обстоятельствам. Остальное ты видела.

Дик (Трою). – Никогда не поздно поучиться дельным вещам, малыш. Даже в нашем возрасте.

Даниела. – Чек семейству Карабах, синдром «Родина в опасности», приют обездоленных и наши деньги, переведенные на их счет – это все импровизация?

Боб. – Самая лучшая импровизация та, которую готовишь заранее.

Даниела. – Значит мы снова нищие?

Боб. – Что отличает настоящего шулера от того, кто себя им считает? Умение делиться с нуждающимися. Зато мы свободны, независимы, уважаем сами себя и готовы снова броситься в пучину головокружительных приключений.

Трой. – Поневоле бросишься, если из имущества у тебя лишь рваные штаны да очки, сквозь которые ничего не видно.

Дик. – И все же неприятно, когда у тебя отбирают то, что ты заработал честно.

Даниела. – Душевное состояние людей улучшается прямо на глазах. Два месяца назад самые опытные рудокопы не смогли бы отыскать в лексиконе нашего Дика слова о честности. Если ты, Дики, попытаешься уверить меня, что всю выручку сдал в кассу, значит, я в тебе ошибалась.

Дик. – На первое время хватит.

Боб. – Мне не понравились намеки нашего Мэра по поводу каталажки. Боюсь, он не шутит. (Даниеле.) Пойдем взглянем, какая одежонка осталась в нашей костюмерной. Вертолет за нами не прилетит. С двадцать четвертого этажа не выпрыгнешь. Будем прорываться в боевых порядках. (Дику и Трою.) Расслабьтесь, джентльмены! Больше нет необходимости изображать слепых.

Боб и Даниела выходят в костюмерную.

Дик. – Знаешь, Трой, мне жаль, что все кончилось. Стоишь в приятном месте, несешь какую-то чепуху, народ хохочет, в шляпу сыплятся денежки и никто не считает твою деятельность противозаконной. Не жизнь, а сказка.

Трой. – Не по мне это, Дики. Не могу я изображать убогого!

Дик. – Но ведь изображал же!

Трой. – Если б ты знал, чего мне это стоило – такое нельзя компенсировать никакими гонорарами! Дождь, темень, шум погони, крики «Стой», выстрелы вслед, несешься, не разбирая дороги – только тогда и чувствуешь себя человеком! Слушай, парень, давай смотаемся! Руки чешутся затеять что-нибудь стоящее.

Дик. – Нельзя. Надо держаться вместе.

Трой. – А если явятся копы?

В канцелярии, не узнанные присутствующими, появляются Даниела и Боб в мундирах полицейских.

Дик. – Уже явились!

Боб. – Вы оба – оставайтесь на местах! Руки за головы, лицом к стене! Вы арестованы!

Тр ой. – Наконец-то!

Дик. – Это ты, Боб? Зачем же так шутить?

Боб. – Как говорят в моем родном штате, перед тем, как попасть на небеса, надо сделать пересадку в Атланте. Похоже, что и нам пора пересесть. В этом деле все должно быть предельно достоверным! Я вам не Боб, бандиты! Я офицер полиции! Вы преступники. Вы попались. Вы подавлены, ни на что не реагируете и мечтаете об одном: угодить за решетку к моменту, когда раздают ужин.

Трой. – Какое знание психологии представителей преступного мира!

Боб. – Опыт, парень, опыт и личные наблюдения, сделанные в периоды вынужденного отдыха. Мы спускаемся на лифте, степенно следуем через вестибюль, медленно выходим на улицу, садимся в мою машину.

Даниела. – Лучше в мою. Твою машину они наверняка «пасут».

Боб. – Верно, мэм! Простите, сержант!.. Значит, садимся в твою машину и сматываемся. Все меня поняли?

Тр ой. – Да, офицер!

Боб. – Побольше энтузиазма в голосе.

Трой. – Да, офицер!

Боб. – Так-то лучше. (Даниеле.) Надень на них наручники.

Дик. – Это еще зачем?

Боб. – Для достоверности.

Даниела надевает на «арестованных» наручники.

Дик. – Не нравится мне все это.

Боб. – Тебя не спрашивают, нравится тебе это или нет.

Трой. – Вот здорово! Как в добрые старые времена!

Даниела (Бобу.) – Готово, сэр!

Боб. – Вперед к лифту, марш! И не галопом! Медленно и понуро…

Трой. – Не могу я медленно и понуро. Ноги так и несут!

Дик. – Выстрели в потолок, Боб, и с делаешь этого парня самым счастливым на свете.

Боб. – Прекрасная идея, Дики. Что за афера без выстрелов, без свиста пуль, без манишки, залитой красной тушью и липового врача, который потухшим голосом констатирует липовую смерть?

Боб достает из кобуры пистолет, направляет его в потолок и стреляет.

Трой. – А-а-а-а!..

Даниела. – Степенно, черт вас побери!

«Арестованных» буквально выдувает из канцелярии. Даниела с трудом поспевает за ними.

Боб. – Нет, парни, это еще не конец. Это сигнал к началу! Интересно, в каком банке держит денежки наш Мэр?

Занавес.

Оглавление

Действующие лица

Действие первое

Действие второе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg