«Авантюристка»

Авантюристка (fb2) - Авантюристка 464K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эмиль Вениаминович Брагинский

Эмиль Брагинский Авантюристка Комедия в двух действиях

Действующие лица

Елена Кирилловна Лебедева, ей 34 года.

Певцов Олег Никитич – крупный математик 53 лет.

Его дочери:

Валя – молодой адвокат, ей около тридцати.

Марина – студентка, которой недавно исполнилось двадцать.

Сухарев Павел Вениаминович – друг Певцова, 60 лет.

Махоньков – возлюбленный Вали, ему в районе 30.

И наконец:

Крохина – возраст ее зависит от актрисы, которая играет эту роль.

Предисловие к первому действию

На просцениуме стол. Этот казенный стол недостаточно внушителен, чтобы принадлежать лицу значительному, однако достаточно убедителен, чтобы сидящий за ним мог причинить неприятность.

За столом Крохина. Она в расцвете сил. Обаятельна. Из тех, про кого говорят «душа нараспашку». Сейчас на приеме у Крохиной Елена. Сидит напротив или стоит напротив это как нравится режиссеру.

Крохина (почти нежно). Ты пойми, неразумная, везде откликаются, и мы тоже должны откликнуться!

Елена. Выходит, я одна буду отдуваться за всех?

Крохина. Ты не обобщай, не вали в одну кучу! Что значит за всех? Это уже поклеп! На тебя поступил острый сигнал!

Елена. Донос, что ли?

Крохина. Шебуршишься, елозишь? Ты погляди в сердцевину! Когда будет собрание…

Елена (вспыхнула). Вы на собрание выносите! Да я вас всех…

Крохина. Угрожаешь – отягощаешь вину! Ты свой темперамент побереги (пошутила) для мужского пола!

Елена. Вы меня не учите!

Крохина (искренне вздохнула). Вот ты опять. Ты приди на собрание сплюснутая, платком повяжись, покайся! Ох, и любят у нас, когда каются. Если кается, легко простить!

Елена. Я же не так, как другие, я не нарочно, и каяться мне не в чем.

Крохина (сочувствует). Доведешь ты себя, Лебедева, до железной решетки!

Елена (почти выкрикнула). У меня ребенок!

Крохина. У нас детей не бросают. У нас обширная сеть детских домов. Будет расти в коллективе без шалопутной матери. Ты подумай обо всем, Лебедева!

Елена. Что это вы мне все время «тыкаете»?

Крохина. Отношусь к тебе душевно… но… зря тебя приглашала. Таких, как ты, нельзя увещевать. С такими, как ты, надо жестоко бороться. (Переходит на «вы».) Вы, Лебедева, порочное, антиобщественное явление!..

Действие первое

Картина первая

Квартира Певцова. Кабинет и гостиная. Много книг. Старинная мебель (если режиссер вообще поставит на сцене мебель). Из гостиной видна часть коридора и дверь, ведущая на лестницу (если режиссер старомодный и в декорации навесят двери).

Сейчас вечер. В кабинете Певцов и Сухарев. Марина впустила кого-то и теперь тайком проводит к. себе в комнату. Мы не видим, кого именно, но слышим сердитый шепот.

Марина. Тихо ты!.. Чем ты так звякаешь! Не шаркай!.. Не задевай за предметы… Чтобы мужчина не мог неслышно прокрасться к женщине…

Певцов (прислушался). К Марине опять кто-то пришел. Каждый раз приходит другой.

Сухарев. Откуда ты знаешь, что другой. Ты же ни одного не видел.

Певцов (уходит от неприятной темы). Все собираюсь спросить – твоего заместителя утвердили наконец директором?

Сухарев. Конечно, нет. Он проработал у нас заместителем лет пятнадцать. Это добрая традиция – не повышать заместителя, а прислать со стороны кого-нибудь совершенно темного…

Певцов (с иронией). Да, заместитель может слишком хорошо знать дело и сотрудников. Этого нам не надо!

Звонок в дверь. Выбегает Марина, отпирает. Пришла Елена.

Елена. Добрый вечер! Мне бы повидать Олега Никитича.

Марина. Олег Никитич занят. Он работает с профессором Сухаревым.

Елена. Не гордая, обожду!

Огибает Марину и проскальзывает в гостиную.

Марина. Разве Олег Никитич вам назначал?

Елена (многозначительным шепотом). Хотите, я открою вам тайну моей жизни?

Марина. Не надо, я впечатлительная.

Исчезает в глубине квартиры. Елена усаживается, ждет. В кабинете Певцов снова прислушивается.

Певцов. Там опять кто-то пришел.

Сухарев. Не отвлекайся! Ты наконец готов?

Певцов (неожиданно пронзительным голосом). Здравствуй, Бим!

Сухарев (в той же бодро-звонкой интонации). Здравствуй, Бом!

Певцов. Я посеял перед домом петрушку, укроп и репу. Что взошло раньше всего?

Сухарев. Репа!

Певцов. Не угадал!

Сухарев. Укроп!

Певцов (торжествующе). Опять промах, Бим!

Сухарев (счастливо). Теперь угадал – взошла петрушка!

Певцов. Вот и нет, Бим! Раньше всего взошел участковый и приказал немедля убрать всю мою частную собственность!

Сухарев (поморщился). Не вышло, Бом! Реприза старая!

Певцов (со вздохом). Да, перелицованная. Неинтересно.

Сухарев незаметно заглядывает в гостиную.

Сухарев. Марина запустила в дом незнакомую женщину, и привлекательную.

Певцов (в обычной насмешливой интонации, с которой общаются между собой старые друзья). Ты позабыл, мальчик, что тебе уже шестьдесят!

Сухарев. Совершенно не гожусь для роли старика. Между прочим, лошади любят меня по-прежнему.

Певцов. Вот именно – лошади!

Сухарев (не обиделся). Зато тебя не любят даже кошки. Поехали! Ты хвастал, что придумал новую репризу!

Певцов (снова голосом клоуна). Здравствуй, Бим!

Сухарев (подыгрывает). Здравствуй, Бом!

Певцов. (горестно). Пожалей меня Бим! У меня случилось несчастье!

Сухарев. Я тебя очень жалею, Бим!

Певцов. Я… я разбил старинную вазу!

Сухарев (обрадовался). Только и всего, Бим?

Певцов. Но это была любимая ваза, Бом!

Сухарев. Ерунда, Бим! Не стоит расстраиваться! Не надо быть рабом вещей, Бим!

Певцов. Ты уверен, что не надо расстраиваться Бом?

Сухарев. Абсолютно уверен, Бим!

Певцов. Тогда я не буду расстраиваться! Ведь это была твоя ваза, Бом!

Сухарев (отыграв слова Бима). Эта реприза получше…

В квартире, открыв дверь своим ключом, возникает Валя.

Валя (видит Елену). Ждете отца?

Елена. Олег Никитич работает с профессором Сухаревым.

Валя. Олег Никитич вам назначал?

Елена. Меня уже об этом спрашивали. Нет, не назначал.

Валя. Тогда он не станет с вами беседовать. Зря теряете время!

Елена. Времени у меня вагон и маленькая вагонетка.

Валя проходит в кабинет.

Валя. Привет игрокам!

Сухарев (огорченно). Все! Спокойная жизнь кончилась!

Валя. А зачем тебе спокойная жизнь, Павел Вениаминович?

Сухарев. Положу ее в портфель и буду таскать с собой на бесконечные совещания. (Выходит в гостиную)

(К Елене.) Добрый вечер! Олег Никитич вам назначил?

Елена (догадывается, с кем говорит). Вечер добрый, профессор! Вы третий, кто меня об этом спрашивает.

Сухарев. А вы зловредная!

Елена. Нет, жизнеустойчивая!

Сухарев. И что-то замышляете! Моя профессия лошади, и поэтому я хорошо разбираюсь в людях! (Уходит из квартиры.)

Валя привычно чмокает отца в щеку.

Валя. Ключи от дачи!

Певцов. С кем завела роман?

Валя (презрительно передернула плечами). Так, банальный субъект.

Певцов. Зачем же такого выбрала?

Валя. Знамение времени. Гибну от потока слов. Радио и телевизор хоть можно выключить, а маму нельзя! Она с утра пораньше – одни морали, как газета. А сама валяется в постели до обеда, не выпуская из рук телефонную трубку. На работе зоопарк без клеток: кто мычит, кто лает, кто шипит. А Махоньков…

Певцов. Твой новобранец?

Валя. Постоянно и молча зубрит иноземные слова.

Певцов. Может, ему нечего сказать?

Валя (высовывается в окно). Махоньков!

Никакого ответа.

Слышь, папа, как он шикарно не отвечает?

Певцов. Когда молчат, я всегда слышу! (Отдает дочери ключи.)

Валя. Спасибо. Кстати, тебя в гостиной дожидается выпуклая женщина!

Певцов. Разве бывают вогнутые?

Валя. Выпуклыми я называю тех, которых издалека примечают, как дорожный знак! (Крикнула в окно.) Махоньков, ключи добыла, иду! (Снова к отцу.) Да, мама просила рублей тридцать пять!

Певцов вздохнул, молча отдал деньги. Валя проходит через гостиную, окидывает Елену изучающим взглядом.

Сейчас их величество выйдут!

Однако Певцов не нисходит до того, чтоб выйти в гостиную. Он усаживается за письменный стол, становится чопорным и недоступным.

Певцов. Кто там? Проходите, прошу!

Елена, заметно нервничая, появляется в кабинете.

Елена. Извините, Олег Никитич, добрый вечер, Олег Никитич…

Певцов (холодно). Что за мода такая – являться в дом без предварительного звонка?

Елена (откровенно). Я боялась звонить – вы бы наверняка не разрешили прийти.

Певцов перелистывает настольный календарь.

Певцов. Итак, в следующий четверг уже все занято…

Елена. Вы меня не узнаете?

Певцов (даже не посмотрел в ее сторону). Дома я вообще не принимаю: я запишу вам телефон моего секретаря.

Елена. Может быть, в профиль? (Поворачивается к Певцову боком.) В профиль я постарела меньше.

Певцов (все-таки взглянул на Елену). Запишитесь через четверг!

Елена. Неужели вы меня совсем не узнаете, ни капельки?

Певцов. Нет!

Елена. У меня от переживания ноги в коленках подламываются! (Садится без позволения.)

Певцов (с удивлением). Вас что, силой вывести?

Елена. Если мальчик в тринадцать лет запросто, без натуги разбирается в геометрии Лобачевского и Римана?.. (Роется в сумке.) Я привезла его тетради.

Певцов. Уберите ваши мятые листки! Я детьми не занимаюсь, существуют специальные учреждения…

Елена (азартно перебивает). Но в кого он способный, если я и вся моя родня абсолютно тупы к математике!

Певцов. Наверно, пошел в отца. У вас все?

Елена. Еще нет. Я тоже думаю, что он в отца, и поэтому примчалась к вам! (Пристально смотрит на Певцова.)

Певцов (искренне ничего не понял). При чем тут я?

Елена (с нажимом). Я приехала из Южанска!

Певцову надоела пустая беседа.

Певцов. Настойчиво прошу вас удалиться!

Елена (медленно). Мальчику тринадцать лет. Вы были в Южанске четырнадцать лет назад?

Певцов (раздраженно). Какое имеет значение, был я в Южанске, и если бывал, то когда…

Елена молчит. Певцов наконец-то, с явным опозданием, сообразил, в чем дело.

Вы хотите сказать, что…

Елена. Конечно, именно это…

Выжидающе глядит на Певцова. Его реакция неожиданна. Он не вспыхивает, не выгоняет Елену… Ему… становится интересно.

Певцов (почти весело). В жизни не слыхал ничего подобного. Вы… вы редкостная нахалка!

Елена. Пожалуйста, не признавайте! Отказывайтесь! У меня к вам тринадцать лет не было, нет сейчас и позже не будет никаких претензий!

Певцов. Все-таки это нечто!

Елена (тихо и нервно считает). Один верблюд идет, два верблюда идут, вы повторяйте за мной… Про верблюдов я вычитала в научном журнале.

Певцов (зовет). Марина! Ма-ри-на!

Елена (шепчет). Четыре верблюда идут… Когда дойдем до ста верблюдов, мы оба успокоимся!

Появляется Марина.

Певцов. Тебя не затруднит подать нам чаю?

Марина. Затруднит! (Хочет уйти.)

Певцов (задерживает ее). Запомни, пожалуйста, эту южанскую женщину! Когда в следующий раз она позвонит в дверь, не впускай ее ни за что на свете!

Марина. Она хочет выцыганить у тебя деньги?

Певцов. Хуже.

Елена. Не хочу вас огорчать, Марина, но у меня ребенок от Олега Никитича, сын!

Марина (усмехнулась). Этого не может быть. У Олега Никитича бывают только дочери. (К Елене.) Вас как зовут?

Елена. Лебедева Елена Кирилловна.

Марина. В следующий раз, папа, я спрошу: «Кто там?» И если ответят: «Лебедева Елена Кирилловна», непременно запру входную дверь на дополнительный замок! (Ушла.)

Певцов. Зачем вы все это сочинили, авантюристка? Конечно, я могу выставить вас за дверь, но любопытно бы знать.

Елена (вспоминает). Вы по неопытности поселились далеко от центрального пляжа, у старого рынка, и на пляж ездили автобусом!

Певцов. Когда я, всего один раз, был в этом, в Южанске, то останавливался, к вашему сведению, в лучшей гостинице. Она называлась… да… «Южный ветер». (С издевкой.) Возле рынка жил кто-то другой…

Елена (радостно). А вы на самом деле останавливались в «Южном ветре» и сильно переживали, что у вас из окна вид не на море!

Певцов. Лично у меня был номер с видом на море! А вид не на море имел кто-то, уже по счету третий!

Елена (сердито). Тридцать третий или шестьдесят шестой! Значит, я перепутала, и все! Я по гостиницам не шлялась, вы приходили ко мне домой!

Певцов (зовет). Марина!

Возникает Марина.

Где чай?

Марина (с вызовом). Если я должна эту Лебедеву на порог не пускать, то зачем ее сейчас поить и кормить, где логика? (Удаляется с достоинством.)

Певцов (к Елене, все так же с легкой издевкой). Что же это вы выжидали долгих тринадцать лет?

Елена. Очень просто. Толе лишь в этом году попалась книга по высшей математике, и он начал решать все подряд.

Певцов. Ладно. Аудиенция закончена. Всякая шутка должна иметь пределы.

Елена (уже в запале). Если вы, знаменитый математик Певцов, академик…

Певцов. Пока еще нет.

Елена. Не важно. Если вы поможете Толе, не бросите на произвол судьбы, ну мало ли что со мной случится, начнете о нем заботиться, опекать, перед ним будут открыты все пути, а так закрыты!

Певцов удержался, не рухнул. Это стоило ему усилий.

Певцов. Заботиться и больше ничего?

Елена. Я обещаю вам – меня вы больше не увидите, никогда!

Певцов. Это обнадеживает!

Елена. Вы давайте Толе задания, проверяйте, хотите – ставьте отметки. Можно по почте (с осторожностью), но лучше, конечно, пригласить мальчишку приехать… без меня, пожить… не обязательно у вас, можно в специальном интернате…

Певцов. Большое спасибо, что не обязательно у меня!

Елена. Но это же ваш сын, Олег Никитич!

Певцов. Звучит прекрасно, но, простите, я вижу вас первый раз в жизни!

Елена– (с укором). Как же первый, Олег Никитич, когда у нас с вами был южный (усмехнулась) несколькодневный роман!

Певцов (подтрунивает). Несколькодневный, всего-то?

Елена. Откуда же у меня тогда ребенок?

Певцов (в той же иронической интонации). А если для простоты дела мне взять его, усыновить?

Елена. Что вы! Как отец вы совершенно не нужны! Вы нужны только как математик. (В очередной раз роется в сумке.) Я привезла вам фотографии моего, то есть нашего сына!

Певцов (рассматривает снимки). По-моему, вылитый! Нет, правда – копия… мой друг – профессор Сухарев! Он ипполог, специалист по лошадям! Давайте повесим вашего отрока ему! Вырастет не математик, а лошадник, какая, в сущности, разница?

Елена (упрямо). Я встречалась не с лошадником, а с вами!

Певцов. Где это было, запамятовал, в Париже?

Елена. В Южанске, и вы это отлично знаете!

Певцов. Простите, перепутал Париж с Южанском. (Веселится.) Весьма похожие города. Только Южанск лучше. В Париже нету моря, зато в Южанске есть море. Мы с вами жили как муж и жена, помню… Это было в знаменитом птичьем заповеднике. Мы свили гнездо на общей ветке!

Елена резко поднимается.

Елена. Я вам сообщила, что у вас растет сын, а вы ведете себя, извините, как клоун!

Певцов (клоунским голосом). Здравствуй, Бим! Почему ты оделся женщиной?

Елена. Дома с вами разговаривать невозможно. Я приду к вам на работу. Где телефон секретаря? (Берет со стола записку.)

Певцов (снова важен и неприступен). Вы шантажистка! Ваш визит скандален и отвратителен!

Елена (с искренней грустью). Нет, мой, как вы назвали, визит – почти что подвиг! Мне было очень и очень трудно!

Певцов. И трудились-то зря!

Елена. Ну, это мы еще посмотрим!

Певцов. Угрожаете?

Елена. Нет, намекаю!

Уходит из квартиры. Певцов кинулся к телефону.

Певцов (в трубку). Павел?.. Немедленно вернись!.. Что, тебе трудно перейти лестничную клетку?

Появляется Марина, смотрит на отца широко раскрытыми глазами.

Марина. Мальчик, который растет на морском берегу, это мой сводный брат?

Певцов (обозлился). По-моему, у тебя свидание?

Марина. Перебьется, обождет! (Торопливо рассказывает.) У нас в институте есть тишайший научный сотрудник, весь в семье и домашнем хозяйстве. Так что одна боевая штучка подала на него в суд, и он как миленький платит теперь алименты, хотя он с той, боевой, всего-то один раз ездил в командировку в Харьков, да и то в общем вагоне!

Певцов. Да я с этой Лебедевой незнаком!

Марина. На всякий пожарный случай я бы срочно посоветовалась с Валей. Наконец-то нам пригодился свой юрист.

Певцов. Но ребенку уже тринадцать лет!

Марина. Тем хуже, тогда ты был моложе. И заметь, уже оправдываешься… Все-таки, папа, почему она заявилась именно к тебе, а не к кому-нибудь другому?

В квартиру буквально влетает Сухарев.

Певцов (растерянно). Не знаю… Наверное, потому, что я математик!..

Марина. Звучит весьма убедительно! (Снова убежала.)

Сухарев. Вот это номер, Бом! Вот это популярность! Я предупреждал: не вылезай ты на телевидении в настырной роли ведущего – вот тебе уже шьют чужих детей!

Певцов (изумился). Ты-то откуда уже узнал?

Сухарев. Эта пикантная стервочка здесь, торчит на лестнице. Она меня проинформировала в сжатой форме.

Певцов (в первый раз потерял хладнокровие). Похоже, она теперь будет рассказывать про это каждому встречному!

Сухарев (сверкнул глазами). Тот юный математик, он действительно не твой?

Певцов вцепился в друга мертвой хваткой.

Певцов. Мы же с тобой в Южанск вместе ездили. Ты меня с ней видел? Видел или нет?

Сухарев. Я иногда от тебя отворачивался – на почту ходил, газеты читал, когда я смотрел по ящику футбол, пусти (высвобождается), ты всегда исчезал, и потом я дней через десять уехал, а ты остался.

Певцов идет к выходу, отворяет входную дверь, выглядывает и… возвращается обессиленный.

Певцов. Она… она беседует с лифтершей!

Сухарев (стал серьезным). Все это может зайти далеко. Лифтерша только начало штурма.

Певцов (потерянно). Марина права. Где Валя?

Сухарев. Остро не хватало, чтоб данная особь объявилась у тебя в институте и доставила всем сотрудникам незабываемые минуты счастья!

Певцов (простонал). Но все это ахинея, ей никто не поверит… (Уловил на лице Сухарева ироничное выражение и испуганно смолк.)

Сухарев. Надо ее изъять из обращения, но как? (Задумывается.) Можно, конечно, пожаловаться в милицию, но все это бездоказательно и склочно… Конечно, можно широким жестом взять и, скажем, приютить в доме юное дарование!

Певцов. Перестань, мне не до шуток!

Сухарев. Тогда остается одно – вернуть ее, ну, скажем, пригласить поужинать и вступить в дипломатические переговоры… (В заключение Сухарев обращается скорее к самому себе, нежели к Певцову.) И все-таки, Бом, почему она атакует тебя, мой друг, ответь, почему тебя?

Картина вторая

Тот же вечер, часа два спустя. Терраса на даче Певцова. Валя и Махоньков.

Валя. Это, конечно, прекрасно и даже оригинально, что ты всё время молчишь, но… всё-таки, почему ты высмотрел именно меня?

Махоньков внимательно оглядывает Валю с головы до ног.

Махоньков. Да, ты не богиня, не красавица, нет, но в тебе сидит чертяга, и это меня дурманит!

Валя. Господи Боже мой!

Махоньков (совершенно серьёзно). Ты без достачи, не липучая, не хочешь казаться лучше, чем на самом деле. Ты такая, как есть!

Валя (с легкой насмешкой). Мне объяснились в любви?

Махоньков. Конечно, находка моя! Я испытываю к тебе аппетитное чувство! (Уходит в дом.)

Появились Певцов и Елена. Певцов пропускает Елену вперед. Валя отходит в глубь террасы.

Певцов (сухо). Входите и быстро захлопните дверь. Комаров напустите!

Елена (послушно исполняет приказание). Всю дорогу вы высокомерно молчали, а здесь, что же, надеетесь завертеть со мной подмосковные вечера?

Певцов (поморщился.) У вас психология самки! (Зажигает свет). Вы поживете здесь до тех пор, пока я не доставлю вам обратный билет в Южанск.

Елена. Ах, вот оно что! Оказывается, вы привезли меня в тюрьму!

Валя (делает шаг вперед, привлекая к себе внимание). Комары до того обнаглели – на сигарету садятся. Понимаю, папочка, что даже в твоем рассыпчатом возрасте хочется забавляться, но приехать на дачу, когда ты сам выдал мне ключи, верх бестактности!

Певцов. Спасибо, дочка, за душевную встречу!

Валя. Ты сейчас же, мой надоедливый родитель, пересадишь твой экзотический цветок назад, в белую «Волгу», и вы укатите отсюда!

Певцов (он, как всегда, умеет владеть собой). Внимательно выслушал твой милый хамский монолог. Однако – эта дама побудет здесь независимо от твоих красноречивых эмоций!

Елена. Не волнуйтесь оба, я долго не задержусь!

Валя (пытается оценить ситуацию). Что происходит? Легкий круговорот или начало романа?

Елена. Продолжение. Том второй. (Сообщает теми же словами, что Марине.) У меня ребенок от Олега Никитича!

Валя. Мне грохаться в обморок или обождать?

Певцов. Эта аферистка хочет припаять мне тринадцатилетнего оболтуса! Понимаешь, Валюша, она выжидала тринадцать лет!

Елена (простодушно). Тринадцать лет у нас в Олеге Никитиче не было ни малейшей надобности!

Валя (к отцу). Это действительно твой ребенок?

Певцов. Все дети, которые рождаются в Южанске, мои!

Появляется Махоньков с толстыми словарями в руках. Садится в кресло.

(Обозлился.) Надо сказать – «добрый вечер»!

Махоньков (с полным равнодушием). В другой раз! (Погружается в чтение.)

Валя. Знаешь, отец, я открыла в Махонькове новое достоинство, – когда он спит, тоже беззвучен. Совершенно не выношу, если мужчины храпят. (Шутливо.) Мне сразу кажется, что я собираюсь замуж за пылесос.

Махоньков (с неожиданным азартом). За пылесос нельзя выйти замуж, он для этого не годится, он не человек!

Певцов воззрился на Махонькова в изумлении.

Певцов. Валя, твой Махоньков идиот?

Махоньков. Да! Олег Никитич, да! Умный – это хана! Этого нигде не любят. Когда мне нужно, я умен!

Певцов. И часто вам нужно?

Махоньков (не обратил внимания на едкое замечание). Я ведь упорно продвигаюсь вперед!

Певцов. В каком направлении?

Махоньков. Естественно, в международном. Теперь модно жениться на иностранках, чтоб беспрепятственно жить и тут и там. Но я иностранками пренебрегаю, я патриот! (Снова погружается в чтение.)

Певцов (дочери). Как ты можешь терпеть это чудище?

Валя. Папа, ты его недооцениваешь. Сейчас он мысленно переводит нашу беседу на иностранный язык. Махоньков, на какой?

Махоньков. На французский.

Елена. Скоро данный Махоньков, Олег Никитич, станет начальником, вы еще пойдете к нему получать какое-нибудь разрешение.

Певцов. Давайте прикнопим вашего недоросля ему!

Елена. Я устала повторять: у меня, Олег Никитич, ребенок от вас, и поэтому он не языковед, а математик!

Валя (Елене). Вы, должно быть, перенервничали, долгожданная трудная встреча, вам бы передохнуть…

Елена. Ясно, надо все обсудить с отцом без моего присутствия!

Валя (показывает направление). В комнате для гостей на двери ручка с бронзовым львом.

Елена. Спасибо, Олег Никитич, что приняли меня как близкого человека. Отвезли на дачу. Познакомили со старшей дочерью, такой милашкой…

Уходит, прежде чем Певцов находит подобающий ответ. Отец с дочерью остаются вдвоем. Махоньков с его словарями не в счет.

Певцов. Ощущение поразительное. Вся история не стоит выеденного яйца, но чувствуешь себя неловко…

Валя. Ты не паникуй!

Певцов (оскорбился). Я никогда не паникую!

Валя. И преждевременно не хорохорься! Что она от тебя хочет?

Певцов. Ничего!

Валя. Ничего? Это весьма подозрительно!

Певцов. Ничего существенного. Только чтоб я помогал мальчику осваивать математику.

Валя (быстро). Нельзя!

Певцов. Что нельзя?

Валя. Убедить тебя помогать – это хитрая политика. Главное – вовлечь. Ну, предположим, ты начнешь с ним переписываться.

Певцов. Ни за что! Ты ведь знаешь, как я люблю писать письма.

Валя. Или мальчик начнет приезжать к тебе на консультацию.

Певцов. Об этом она просила, но я не репетитор.

Валя. Ей надо доказать суду, что ты уделял мальчику пристальное внимание лишь потому, что это твой собственный сын, понимаешь? И не смотри на меня возмущенно. На дела об установлении отцовства срока давности не существует!

Певцов. До сегодняшнего дня я вообще понятия не имел ни об этой женщине, ни об этом мальчике!

Валя. Допустим, я тебе верю. (Входит в профессиональный азарт.) Допустим, факт признания отцовства нельзя доказать. Остается совместное проживание с ведением общего хозяйства.

Певцов. Если я ее никогда не видел, то как я мог с ней проживать и вести хозяйство?

Валя. Вот наивность! Дружной толпой явятся в суд ее подружки, соседки, сослуживицы и, расширив правдивые глаза, честно покажут, что ты регулярно прилетал в Южанск, баюкал малыша, делал ему козу рогатую, варил манную кашу и ночевал с этой лакомкой в одной постели с полированными металлическими шишечками.

Певцов (ошалело). Какие еще шишечки?

Валя. Это я к примеру. Всякий суд весьма уважает достоверные детали!

Певцов. Но это же элементарное лжесвидетельство!

Валя. Конечно, лже! Но суд всегда отстаивает права матери в интересах ребенка. Однако она типичная поисковая женщина, и, я думаю, не станет размениваться на достижение алиментов. Она метит в крупную цель – хочет, чтобы ей с сыночком досталась какая-то часть твоего жирного наследства!

Певцов (вспылил). Но я еще жив, я крепкий малый и вовсе не собираюсь…

Валя. Никто не собирается, но никто не может избежать. (Понижает голос.) Как на духу – ты с ней спал?

Певцов. О господи! Что я должен сделать, чтоб ты поверила?! Нет, никогда!

Валя. Трудно поверить. Если между вами ничего такого не было, то почему эта мать математика облюбовала именно тебя? У нас в стране много денежных и именитых. Все спросят – все президиумы, все бюро, все советы, всем будет дело, всем наконец-то станет интересно жить!

Махоньков (вдруг). Может быть, эта женщина любит Олега Никитича?

Валя. Папу любят все телезрители.

Махонько. В Америке таких, как Олег Никитич, называют шоумены – люди зрелища. Они пользуются огромным сексуальным успехом!

Певцов. Оказывается, этот Махоньков все слышит!

Махонько. Временно, потому что подаю сигнал тревоги! Эта чувственная женщина приберет Олега Никитича к цепким рукам.

Певцов. Пожалуй, Валя, я твоего Махонькова прибью!

Махоньков. Это будет означать, что вы относитесь ко мне уже как к сыну!

Певцов (оживился). Вы тоже хотите стать моим сыном? Сегодня вы уже второй соискатель!

Махоньков. Валя, испанский час кончился, пошли!

Певцов. У вас только что был французский!

Валя (обнимает Махонькова за плечи). Он полиглот, заглатывает по нескольку языков сразу!

Уходят. Певцов бродит по террасе, потом глядит на часы и поспешно включает телевизор. Из телевизора доносится голос диктора.

Голос диктора. Начинаем традиционную передачу «Математика в нашей жизни». Ведет передачу член-корреспондент Академии наук Олег Никитич Певцов.

Голос Певцова. Приходило ли вам в голову, уважаемые товарищи, что мы с вами мыслим нечетко? Еще древние философы задумывались, где, например, лежит граница между определениями «несколько зерен» и «куча зерна».

Певцов крутит все ручки подряд – изображение не появляется.

Елена (выходит на террасу). У меня рефлекс, как у подопытного животного: иду на ваш голос!

Голос Певцова. Допустим, девять зерен – это несколько или уже куча? А одиннадцать или двадцать пять зерен? Где же лежит невидимая граница между понятиями «несколько» или «куча»?

Певцов со злостью возится у телевизора, но без успеха.

Нечеткими множествами занимается совершенно новая наука, о которой и пойдет сегодня речь…

Изображение так и не появляется, но теперь исчезает и голос.

Елена. Вы окончательно доломали телевизор, уважаемый ученый.

Певцов (резко). Какой пройдоха подсказал вам гнусную идею начать меня шантажировать?

Елена. Подсказали вы! (Певцов не нашелся, что возразить.) Вы как-то рассказывали о связях математики и генетики, про наследственные признаки, и я творчески переложила на себя. Почему мой сын математик? И поняла: потому что он ваш сын!

Певцов. До этого сомневались?

Елена. До этого были и другие кандидатуры, но теперь отпали!

Певцов (с издевкой). Ну, а законного мужа у вас, конечно, нету?

Елена. Разве я похожа на несчастную и убогую, с неустроенной личной жизнью?

Певцов. И при живом, действующем муже вы хотите мне всучить…

Елена (беззаботно). Мужья у меня не задерживаются. Текучесть кадров, как везде.

Певцов. И много перебывало?

Елена. В отличие от некоторых, я в арифметике слаба. Помню, недавний муж на электростанции работал. Дома он превосходно чинил пробки.

Певцов. У меня приятель – психолог. Давайте я вас ему продемонстрирую. Вы уникальный экземпляр. Вас надо изучать, какой-нибудь ушлый аспирант сделает диссертацию!

Елена. Я прилетела в Москву и помчалась в математическую школу-интернат. Мне равнодушно ответили, что мой ребенок им неинтересен.

Певцов. А может, у вас неинтересный ребенок?

Елена. И тогда в министерстве – сквозь помощника, референта, секретаря – я прорвалась к крупнокалиберному чиновнику.

Певцов. Да вы типовая истеричная мамаша.

Елена. Руководящая личность заскользила по накатанной демагогии – у нас, мол, везде прекрасные школы. Зачем тащить ребенка в Москву? Вот если б ваш сын был из глубинки, из богом забытой деревни или из мартеновской печи… И, доведенная до белого каления, я рванула аварийный вариант – кинулась к вам! У меня сейчас даже не час пик, а жизнь пик!

Певцов. Крепко рванули! (Передразнивает.) «Это ваш сын». Додуматься надо!

Елена (снова достала из сумки тетради). Здесь его теоретические выкладки.

Певцов (вырвал тетради из рук Елены, открыл). Ну и почерк!

Елена. Ваш почерк!

Певцов (рявкнул). Хватит! Надоело! Однообразно! (Просматривает тетради.) Ничего… Очень даже ничего. Скажите, в тринадцать лет? Нет, у него решительно есть мысли… А вот здесь уже безобразие, здесь я категорически не согласен!

Елена (счастливо). Вы уже с ним спорите… Значит…

Певцов (ледяным голосом). Терпеть не могу активных и пробивных женщин!

Елена. Я тоже от вас не в восторге. Вы и в молодости были полны величия.

Певцов устал возражать.

Но тогда это производило выгодное впечатление. Сравнительно с другими примитивными бабниками! Сказать, почему вы отвезли меня на дачу?

Певцов (вздохнул). Рискните!

Елена. Мое появление для вас находка, щекотание нервов, новая игра, похлеще той, которой вы балуетесь с профессором Сухаревым, я слышала: «Здравствуй, Бим!» Кажется, были такие знаменитые клоуны.

Певцов (сухо). В своих поступках я ни перед кем не отчитываюсь! (После некоторой паузы.) Мы с Павлом Вениаминовичем слишком задерганы институтами, академиями, конгрессами, редколлегиями, командировками, у меня еще и телевидение. Вот мы и играем в клоунов. Эмоциональная разрядка.

Елена (опять не удержалась). Но самое главное, вы узнали меня, довольно скоро. Иначе бы так шуганули! Чего вам, персоне на недоступной высоте, бояться какой-то дамочки с маниакальной идеей преследования?

Певцов. Нет. Именно мне, поскольку я на виду, ваше нелепое появление может повредить более, чем кому-то заштатному и неизвестному.

Елена (неожиданно). А как вы относитесь к великому фламандскому художнику Питеру Пауэлу Рубенсу?

Певцов. Значительно лучше, чем к вам.

Елена (снова роется в сумке, добывает оттуда книжку). Не могу сказать, чтоб вы мне оригинально надписали… Вот откуда я знаю ваш почерк! (Читает с выражением.) «Милой Лене на добрую память. О точка Певцов». (Передает книгу растерянному Певцову.) Я суеверная, а поездка в Москву началась замечательно. На аэродроме захотела попить и спрашиваю буфетчицу: «Стаканы чистые?» А буфетчица отвечает: «Для всех чистые, а для тебя вымою!» (И победоносно уходит в дом.)

Картина третья

Утро следующего дня. На террасе накрыт стол для завтрака, но пока терраса пуста. Осторожно ступая, появляется Марина. Шепчет кому-то невидимому.

Марина. Ближе не подходи!.. Встань за деревом!.. Да не за таким тонким… Отойди назад!.. Да не шурши ты листьями! Не наступай на ветки!.. За елкой стой, да не за той, а за соседней… Я говорила, чтоб ты ждал на станции… Чего ты сюда притащился!.. (Подходит к столу, ест. Потом берет булочку, с размаху кидает в окно.) Лови!

Входит Певцов. Марина улыбнулась отцу.

Доброе утро, папа! Я ем!

Певцов тоже усаживается за стол, чтобы позавтракать.

Певцов. Ты откуда возникла?

Марина. Особое поручение. Мама просила, чтоб ты задержался на даче до понедельника!

Певцов (раздраженно). Опять ей понадобилась моя московская квартира?

Марина. Когда ты разъезжался с мамой, ты еще не вылезал на телевидении, тогда тебя знали только оголтелые математики, а теперь ты известен всей стране.

Певцов (усмехнулся). Включая маму.

Марина. Ей важно пустить пыль в глаза, собрать у тебя избранную компанию, доказывая, что она до сих пор состоит с тобой в неразрывной духовной связи!

Мужской голос (откуда-то из сада). Кинь еще!

Певцов (вздрогнул). Что такое?

Марина. Наверное, нищий или голодная собака. (Отламывает кусок хлеба, бросает.) Кстати, приморская Лебедева еще здесь?

Певцов. Приморская еще здесь.

Марина. Чуть не забыла. Мама просила рублей тридцать пять. (Певцов привычно вздохнул, привычно отдал деньги.) А про Лебедеву я все поняла, у нее нет… никакого ребенка!

От этого непредвиденного умозаключения Певцов, как говорится, остолбенел.

Певцов. Но она специально приехала… и тетрадки, и фотографию показывала…

Марина (фыркнула). Подумаешь, проблема – какое-то фото, неизвестно чье. (Таинственно продолжает.) Она проникает к тебе в дом, афиша у нее броская…

Певцов. Какая афиша?

Марина. По-вашему – лицо. Ноги выигрышные, секс наружу, и если учует в тебе слабинку, то заплачет на твоем материально-обеспеченном плече и дрожа прокурлыкает: «Я влюбилась в тебя по цветному телевизору и, погибая от боли в сердце, придумала твоего ребеночка, чтобы увидеть тебя воочию, прости, любимый… А если на самом деле хочешь сына, сотворить его – пара-тройка пустяков!..»

Мужской голос (из сада). Кинь еще!

Теперь уже Певцов отламывает от батона ломоть и бросает.

Певцов. Собака прожорливая!

Мужской голос. Спасибо!

Певцов. И вежливая собака!

Марина. Эту Лебедеву, папа, гони, как говорит наш друг Сухарев, в хвост и в гриву, и без прокорма! (К появившейся Вале.) Валя, ты лично отвечаешь за безопасность отца! (Убегает.)

Валя держит в руках монографию Рубенса.

Валя. Раньше я полагала, что она берет нахрапом. Сама затея настолько абсурдна, что в этой абсурдности лежит залог успеха. Никто не поверит, что она все это просто взяла и сочинила. Но Рубенс – это уже вещественное доказательство! (Садится за стол и ест.)

Певцов. Доказательство чего? Что я кому-то надписал первую попавшуюся книжку? От этого дети не рождаются!

Валя. Когда надписал, при каких обстоятельствах?

Певцов (искренне). Понятия не имею.

Валя. Стоит это ляпнуть на суде, и ты припух! Не помнишь начала, тем более забыл продолжение.

Певцов. Ты разговариваешь так, будто я уже под следствием!

Валя. Ты именно там!

Певцов. Пойми, я объездил столько стран, городов, встречал такое количество людей – вокруг меня вечно круговорот лиц, как я могу помнить, что делал в Южанске четырнадцать лет назад!

Валя. То, что у тебя выпадение памяти, – тоже против тебя! (Решительно.) Надо от нее откупиться, пока не поздно! И предложить сразу много, чтобы ошарашить!

Певцов (вскинул голову). Подкуп противоречит моим принципам!

Валя (с издёвкой) Самые отвратительные поступки всегда совершаются во имя высоких принципов! (Зовет). Елена! Елена Кирилловна!

Никто не отзывается.

Певцов. Я тебе категорически запрещаю!

Валя. А категорические запреты ведут к росту преступности! (Идет в дом и сразу возвращается.) Она исчезла!

Певцов. Ну и к лучшему!

Валя. Чем крупнее ученый, тем он хуже соображает. Держи! На самом видном месте она оставила тебе подарок с подковыркою!

Певцов (берет с опаской). Что такое?

Валя. Сенсационный снимок – ты с ней в обнимку.

Певцов хочет в сердцах сразу порвать фотографию.

Папа, с негатива, который у нее, можно отшлепать таких отпечатков тьму-тьмущую, знаешь, для стенда «Фотодокументы обвиняют»! Вещественное доказательство номер два, это уже удар ниже пояса!

Певцов. Вроде я и… вроде действительно обнимаю!..

Валя (заглядывает в снимок). Еще как обхватил ручищами!

Певцов. Но… кого я обнимаю?

Валя. Слушай, правда, кого? Тут вон какая волосатая барышня.

Певцов. Волосы до колен!

Валя. А черты лица, ну-ка!

Певцов. Все молодые женщины похожи друг на друга. Но, видишь, нос не этой формы, а лоб вообще из другой оперы!

Валя (с надеждой). Может, ты надписал книжку не ей, а этой, с волосами. Неужели ты стольких обнимал, что не можешь вспомнить?

Певцов. Кажется, припоминаю… туманно…

Валя. Ну-ка, развей туман!

На террасе появляется Сухарев, он явно в возбужденном состоянии.

Сухарев. Вся эта заваруха, Олег, с твоим лишним ребенком – мелочь быта. Я приехал на дачу передохнуть и, надо же, сразу встретил начальника кадров!

Певцов. Это не к добру! Это как черную кошку!

Сухарев. Несколько лет назад мне прислали по распределению научного сотрудника – недоумок, не отличал лошадь от осла.

Певцов. Пусть бы не различал, но уважал хотя бы ослов!

Сухарев. Зато он выступал на всех политзанятиях и был до крика заметен в общественной жизни. Потом я нашел выход, выдвинул его куда-то, и он исчез!

Валя. Я догадалась – теперь твоего недоумка назначают директором твоего института.

Сухарев. Я буду бороться! Всякая наука, Валюша, как и все на земле, начинается с любви. Наша – с любви к лошадям!

Никто не заметил, как и когда подошла Елена с полотенцем, перекинутым через плечо.

Елена. С детства мечтала научиться ездить верхом!

Сухарев (азартно). Сегодня лошадь важна как никогда. Если все деревни обеспечить лошадьми, при наших непроезжих для машин дорогах… (Только что первым увидел Елену.) Это вы? Не подлизывайтесь ко мне! (Круто поворачивается, уходит.)

Певцов (пряча торжество). Куда вы скрылись, Елена Кирилловна, даже не позавтракали?

Елена. Прошлась, искупалась!

Певцов. Выпейте кофе. Он еще не остыл.

Елена (насторожившись). Что-нибудь произошло?

Певцов (медленно и с удовольствием). Валюша случайно заглянула в вашу комнату и там… (Помахал фотографией.)

Елена (беспечно). Ах, вон оно что! (Наливает себе кофе.)

Певцов. Я вас неприятно удивлю, Елена Кирилловна, вот эту девушку, которая на снимке, я превосходно помню! У нее были волосы – изумительные – до пола или ниже…

Валя. До погреба!

Певцов (постепенно переходит на снисходительно-доверительный тон опытного телекомментатора). И звали ее, как вас, Лена. У меня, представьте себе, феноменальная зрительная память. А вы… вы мошенница. Раздобыли чужой снимок, чужую книжку. Я ее преподнес той девушке, когда случайно попал на день рождения. И даже детали припоминаю. Уже надписав, узнал, что все называют ее не Лена, а Алена!.. Она была невероятная, не только волосы, вся… Такие, как она, не забываются, не проходят бесследно…

И тут Елена заплакала. Тихонько и безутешно, как плачут маленькие дети, когда их несправедливо обидели, а взрослые не могут понять и разделить детское горе. А Певцов, не обращая внимания на слезы Елены, продолжает вещать.

Она была красивая. Это слово стало стертым и незначащим. Сегодня его разменяли, как многие хорошие слова… Мы ходили с Аленой в ботанический сад…

Валя (первой заподозрила неладное). Папа, уймись!

Певцов. Мы с ней плавали в море поздними вечерами…

Валя. В темноте она тоже была красивой? Папа, смолкни!

Певцов (смотрит на плачущую). Вы ей в подметки не годитесь!

Елена молчит.

Валя (Елене). Зачем вы постриглись?

Певцов замер.

Елена. Измучилась с косами. Каждое утро расчесывать – каторга… Ну и обкорнала себя… давным-давно. Изуродовала… Врачу длинные волосы. Под косынку или колпак с трудом запихиваешь. (Добавляет невесело.) К сожалению, прическа меняет женщин до полной неузнаваемости.

Валя. Возраст тоже добавляет.

Елена. И возраст, конечно.

Певцов (пытается прийти в себя). А почему лоб другой?

Елена. Раньше на лоб падала густая челка.

Певцов (упрямо). А нос почему другой? Нос ничем закрыт не был!;

Елена. Просто я постарела и перестала быть красивой. (Нашла предлог уйти от трудного разговора.) Смотрите! (Показывает в окно.) Вон Махоньков бежит!

Валя (тоже охотно переключается). Как бежит! Какая сила, какая стать, какая грация! Он бегает каждое утро, ровно два часа, независимо от погодных условий!

Певцов (автоматически). Зачем?

Валя. Для непробиваемого и неизбывного здоровья!

Елена (вторит Певцову). Зачем ему неизбывное здоровье?

Валя. Верит, что гармоническое развитие – спорт плюс интеллект – позволит ему прожить сто лет.

Певцов. Сочувствую тебе, Валентина!

Валя. Неужели ты думаешь, что я выдержу с ним все сто лет!

На террасу вбегает Махоньков, одетый в тренировочный костюм. Остановившись, принимается делать расслабляющую гимнастику.

Певцов (ему наконец-то есть на ком отыграться). Вы не можете прекратить это отвратительное представление?

Махоньков. Вид атлета не может быть отвратительным!

Певцов. Почему, когда вы бежите, у вас голова болтается и такое впечатление, что ноги вообще неправильно вставлены?

Валя. Махоньков, уйдем, нас оскорбляют!

Махоньков. Нет, рассада моя, нам завидуют!

Уходят. Елена и Певцов остаются вдвоем. Неловкая пауза.

Певцов. Вы извините (виновато взглянул на нее), Алена Кирилловна, что я вас не узнал!

Елена (с печалью). Это вы извините, что я так непоправимо подурнела! На себе не замечаешь…

Певцов. Да нет. (Сейчас он впервые смотрит на Елену доброжелательно.) Просто вы стали другая…(Удивился собственному открытию.) Но очень даже интересная…

Елена (решительно). Хочу домой! Сначала я себя накрутила, завела…

Певцов (понимающе). Завод кончился?

Елена. Сама не знаю, как я вообще на такое отважилась… ворвалась в ваш дом… глупость несусветная. Я никогда и никого ни о чем не прошу. Это я ради Толи осмелела. (Заставила себя улыбнуться.) Зато вас всех успешно довела до шокового состояния.

Певцов. Это точно. Марина вообще решила, что у вас в принципе нет никакого ребенка!

Елена (с озорством). На самом-то деле я – многодетная мать! Старший – Анатолий. А остальные – Андрей, Аркадий, Арина, Авдей…

Певцов (прервав Елену, продолжил). И еще Артур, Анна, Антон, Ананас…

Елена. Итак, расстаемся по-доброму, без взаимных обид, хорошо?

Певцов. Вы позабыли ваши… веские доказательства!

Елена. Мы их поделим – Рубенса вам!

Певцов. Благодарю!

Елена. А фотографию мне. (Прячет ее в сумку.) Память о беспутной молодости. Тут до станции далеко?

Певцов. Километра четыре. Я вас подброшу на машине?

Елена. Никогда! Погода дивная, настроение тоже: что жить, что не жить – все одно! (Уходит.)

Картина четвёртая

Сквер возле аэродрома. Елена сидит на скамейке, задумалась о чем-то. Подходит Певцов.

Певцов. У кассы очередь дикая! Разрешите я сяду?

Елена (улыбнулась). Разрешаю.

Певцов (садится). Повезло. Повстречал знакомого дирижера, и его администратор мгновенно раздобыл билет. (Протягивает.) До вылета час десять.

Елена. Спасибо! (Берет билет и лезет в сумку за деньгами.)

Певцов. Да ладно уж!

Елена. Нет, не ладно! (Возвращает деньги.)

Певцов (небрежно сунул их в карман). Этого дирижера я встречаю исключительно на аэродромах или в самолетах и ни разу не встретил в нормальном месте. С женой он познакомился тоже в самолете, когда летел в Хабаровск. С тех пор боится летать в Хабаровск. Почему у вас отсутствующий взгляд?

Елена. Не мыкайтесь здесь, пожалуйста, возвращайтесь домой, или вам дома делать нечего?

Певцов. Мне надо всего-то поработать над книгой, над докладом для конгресса в Новосибирске, прочесть две диссертации, в письменной форме разгромить сотрудников, которые отделываются общими, ничего не значащими обзорами, и так далее, но (развел руками) дома моя бывшая жена устраивает великосветский прием!

Елена. Оставались бы на даче, я бы прекрасно добралась на электричке.

Певцов. Вон тот дирижер! (Помахал ему рукой и неожиданно сказал совершенно серьезно.) Не дергайтесь, Елена Кирилловна, все у вас уладится!

Елена поглядела в глаза Певцову, увидела, какой у него спокойный и уверенный взгляд.

Елена. Что вы имеете в виду?

Певцов. Что-то у вас в Южанске стряслось, иначе бы вы не примчались в Москву со всей этой шумихой! (Встрепенулся.) Вон мой дирижер опять мельтешит…

Елена. Если вы еще раз упомянете про дирижера – я закричу!

Певцов. Да, нервишки у вас шалят!

Елена. Вы знаете, кто я?

Певцов. Весьма приблизительно.

Елена. Я спекулянтка и взяточница. Меня поймали с поличным!

Певцов (с улыбкой). Среди моих знакомых взяточников пока еще не было.

Елена. Возможно, вы недостаточно хорошо изучили знакомых! Я подпадаю под действие недавнего закона, не знаю точно, как он называется, по борьбе с мелким взяточничеством.

Певцов. Его бы лет на двадцать раньше – превосходный Закон!

Елена. Неправильный, потому что не различает, где взятка, а где подарок!

Певцов. Подношение!

Елена. Нет!

Певцов. Поборы!

Елена. Поборы, да?.. Больные, они как дети, точно чувствуют, кто и как к ним относится. Меня больные любят и если хотят что-то подарить, то от чистого сердца!

Певцов. А вы отказывайтесь!

Елена. Пробовала – возникают обиды, даже скандалы. Я эти треклятые духи везде находила, даже в собственной сумке. Однажды они там пролились – паспорт залили. Духи какие-то особенные, паспорт до сих пор пахнет!

Певцов. Теперь куда не придёшь – нужно давать. У меня приятель заведующий отделением, где занимаются склерозом. Отделение прозвали так: «С чем пришел – не помню, с чем ушел – не знаю».

Елена. Это шутка, да?

Певцов. Приятель рассказывал, как-то подходит больной. «Вы профессор? Вроде я должен вам вручить, но сколько, из головы вылетело, вы сами не подскажете?»

Елена. Я деньгами никогда не брала!

Певцов. Ну, не купюрами, вещами. Курами вы, случаем, не получали? Или финским плавленым сыром?

Елена (с вызовом). А вы чем, Олег Никитич, берете?

Певцов (удивился неожиданной атаке). Я?

Елен а. Вы! Вы – знаменитый ученый, краса и гордость точной науки! Вы!

Певцов. У вас безудержная фантазия!

Елена. Аспиранты имеются, которые на юге обитают? Они вам фрукты возят, вино самодельное, пряности?

Певцов (растерянно). Мне?

Елена. Пожалуйста, не делайте невинное лицо! Возят! И вы принимаете это как должное! (Предупреждает попытку Певцова заговорить.) Молчите! Ученики или подчиненные сувенирами вас балуют? Молчите! На всякие банкеты лица зависимые вас приглашают?

Певцов (наконец-то прорвался). Да я ненавижу банкеты!

Елена. Значит, приглашают!

Певцов (добродушно). Алена Кирилловна, вы прелюбопытны.

Елена. Когда вы хотите сделать мне приятное, то называете Аленой, так?

Певцов (вздохнул). На днях из Астрахани один диссертант действительно приволок арбуз, здоровенный, килограммов на десять. И я сказал: «Спасибо, только зачем вы тащили такую тяжесть?» И совсем про арбуз забыл, между прочим. Куда его Марина подевала?

Елена (тихо и слегка печально). Извините, Олег Никитич, что примазываюсь, но все мы – и вы, и я… и не сосчитаешь… от и, как говорится, до… все повязаны, все научились брать подарки в разных одеждах, в разных упаковках, под разными соусами, все привыкли к этому… Все одного поля ягоды.

Певцов (в тон). Выходит, с ягодами у нас хорошо…

Елена. Только вы, в отличие от меня, не влипли в прямую уголовщину, хотя все остальное тоже уголовщина, только скрытая…

Певцов. Как же вас угораздило?

Елена. По тупости. (Рассказывает с иронией в собственный адрес.) У меня этих коробок с духами или шоколадными наборами скопилось – девать некуда. Я их в чулан пихала. А однажды приходит Марфа…

Певцов. Кто такая?

Елена. Соседка. И говорит: «Твой Толик в каких джинсах ходит – срам! Отдай мне твои коробки за полцены!» Я сдуру и согласилась. Джинсы купила фирменные, еще всякого… А потом выяснилось, что Марфа состояла в преступной связи с продавцами из универмага, которые толкали все мои конфеты и одеколоны по полной стоимости.

Певцов. История некрасивая!

Елена. Очень даже. В общем, сделали из меня козу отпущения нашей больницы. Устроили общее собрание и вытирали об меня ноги, как о половик. Мне бы сидеть тише воды и ниже газона. Но тут одна медсестра, а она спирт ворует… И когда уколы делает, у пациентов потом часто абсцессы… Ну, нарывает, где укол… она влезла на трибуну: «Лебедева позорит нашу бесплатную медицину». А я не выдержала: «Медицина бесплатная, зато жизнь платная!» А когда елейно запел главный врач, тут уж я совсем из себя вышла: «Думаете, не знаю, сколько вы сами берете за операцию!» А он хирург от господа бога, и вот ему-то больные правильно платят, он чудеса творит!.. Словом, тут начался атомный взрыв. С работы выгна-и, в трудовую книжку такое нарисовали – врачом нигде не возьмут. В республиканской газете статью тиснули: «Вымогатель в белом халате».

Певцов. Вымогатель вы?

Елена. И халат мой тоже. Дело сочинили, в следственные органы передали. Толя, если меня заберут, совсем один останется. Я решила: в Москву еду, может, в интернат пристрою. Голову совсем потеряла. Тут как раз по телевидению ваша передача…

Певцов (усмехнулся). Никогда не думал, что у телевидения такая сила воздействия!

Елена. Сейчас, в курортный сезон, держусь. Запустила жильцов – три штуки, больше не влезает.

Певцов. Значит, с деньгами в порядке?

Елена. Деньги не главное. Я на работе душу отдавала, а теперь мне душу девать некуда.

Певцов. Что же вам дальше делать?

Елена (вдруг, почти грубо). Вам-то какое дело?

Певцов. Мне-то?.. Никакого.

Елена. Вон опять идет ваш дирижер, не сидится шустрику на месте!

Певцов. Вы же запретили о нем разговаривать!

Елена. А я капризная! И к тому же бездарная. Погорела на чем – на джинсах! А могла ведь на машину собрать, на кооператив, если уж хапать, так по-крупному, тогда и попасться меньше шансов!

Певцов (хочет успокоить Елену). Этот дирижер однажды учил меня дирижировать.

Елена. И вы теперь на работе дирижируете своими математиками?

Певцов (встает). Раньше всего надо красиво поклониться публике! (Кланяется.)

Елена. Хотите меня отвлечь, не трудитесь, пожалуйста!..

Певцов. Потом повернуться лицом к оркестру, тут важно держать спину и мощно встряхивать волосатой гривой!

Елена (невольно). А у вашего дирижера вместо гривы на голове блестящая глянцевая поверхность!

Певцов. А он парик напяливает. И, чтоб не слетел, приклеивает его. Самое главное, вовремя дать команду. (Взмахивает рукой.) Раз! И – дрессированные музыканты начинают играть все сразу. Теперь дирижер может спокойно уйти домой, он уже никому не нужен, но если хочет остаться – должен заглянуть в партитуру!

Елена. Для меня, Олег Никитич, вы не хлопочите, серьезно!

Певцов. А я для себя стараюсь! Если ритм на три четверти, вальс, например (показывает), на втором ударе руку надо отвести вправо, а если ритм на четыре четверти, ну, скажем, танго, руку влево. (Дирижирует.)

Елена (от души смеется). Не переменить ли вам профессию, Олег Никитич?

Певцов. Вы хорошо смеетесь.

Елена. Только под вашу дирижерскую палочку.

Певцов (балагурит). Ах, как галантно! Ах, как вы мне льстите!

Елена. Да что вы! Как можно! Я совершенно безответственная и могу себе позволить лепить правду!

Снова смеются.

Певцов. Когда человек смеется, он голый, и о нем можно узнать все!

Елена. Тогда я не буду при вас смеяться, я стесняюсь!

Певцов. Оказывается, вы добрая!

Елена. На доброту у меня денег нет!

Певцов. И сердечная!

Елена. А на это у меня сил нет!

Певцов. Все-таки здорово, что вы объявились, хоть и четырнадцать лет спустя.

Елена (игриво). Я замираю от волнения!

Певцов. Вы были правы – номер в гостинице попался мне неудачный, без вида на море! И еще мы с вами катались на пароходике, помните, женщина в дурацкой соломенной шляпе все время кричала: «Вова, отойди от борта! Вова, головка закружится! Вова, свалишься в море!..» Вы подошли и сказали соломенной шляпе: «Ну, я жду, и все пассажиры ждут». Она переспросила: «Чего все ждут?» – «Когда ваш Вова свалится, наконец, в воду и вы перестанете вопить».

Елена. Что это вас потянуло на сантимент?

Певцов. Зачем вы постриглись?

Елена. Ну, Олег Никитич, смелее! Решитесь на следующий шаг!

Певцов. На какой именно?

Елена. На отчаянный! Бесшабашный! Нелогичный и, может, даже бесстыдный!

Певцов (расхрабрился). Все! Отважился!

Елена. Я закрыла глаза!

Певцов. Откройте! Вы тут ни при чем. (Торжественно.) Я добьюсь и устрою вашего сына Лебедева Анатолия, тринадцати лет, в математический интернат!

Елена (сдерживая улыбку). Благодарю вас. Хотя это естественно, когда отец заботится о сыне! (Идет ко входу в аэропорт.)

Певцов (бросается вдогонку). Почему отец? Вы опять за свое? Кто отец?

Елена (невинно). Неужели не знаете? Конечно, вы! Я же не могу быть отцом! (Ушла окончательнов.)

Певцов задумчиво смотрит ей вслед.

Предисловие ко второму действию

Действие еще не началось. Только что дали третий звонок. Но Елена уже на сцене, нервничает, ждет. На просцениуме стол. За столом возникает Крохина. Елена тотчас прорывается в кабинет.

Елена. Узнаете меня?

Крохина (радостно заулыбалась). А ты как думала? Когда от тебя по всем медицинским учреждениям чад шел. Поздравляю, Лебедева!

Елена. С чем же это?

Крохина. Следователь не нашел в твоих действиях состава преступления!

Елена. Значит, вы в курсе?

Крохина. Мне положено. (Достает сигареты и предлагает Елене. Та отрицательно мотает головой.) Присаживайся!

Елена. Никак не могу на работу устроиться. Врачом нигде не берут!

Крохина. Безработицы у нас нет. Мы сами пропадем, а будем платить всем зарплату. А врач – белизна и святость. Наш врач весь должен быть на просвет.

Елена. Но я хороший врач, я больных люблю!

Крохина. Больных не любить надо, а лечить. Любить надо здоровых! (Сама засмеялась.) Во мне иногда юмор прорезывается.

Елена (вдруг, совершенно строго). За что вы мне жизнь сломали?

Крохина. Мы на твоем примере осудили поборы и покончили с этим!

Елена. Раз кампания закончилась, дайте мне направление куда-нибудь.

Крохина. Кампаний у нас не бывает. Это мещанские пересуды. Есть сейчас, к примеру, неделя улыбки. Чтоб ни в больницах, ни в поликлиниках никто никому не хамил, а, наоборот, все и всем улыбались…

Елена. Что мне с вашей улыбки, суп варить?

Крохина. Радуйся, Лебедева, дам тебе направление на почти руководящую должность.

Елена. За что такая милость?

Крохина. А стоящий врач туда не пойдет. Отдел медицинской статистики. Будешь итожить и обобщать.

Елена. Нет, не согласна в статистики. Я хочу лечить!

Крохина. А может, я хочу в балет, в Большой театр? Что ты какая-то неконтактная?

Елена (неожиданно переходит на ты.) Дай сигарету!

Крохина. Держи.

Елена (закуривает). Никогда тебе не прощу, что я из-за травли твоей в Москву летала и там… Ну ладно…

Крохина (проявляет сообразительность). Во мне струна натягивается. Что там, в столице, какие личные встряски?

Елена. А что ты про личные беды и переплеты соображаешь? Пылишься тут среди бумаг!

Крохина. Ты права! На личную жизнь я не гожусь. Хотя еще вполне, как теперь говорят, в колорите. Мужу соответствовать не могла, у меня на него сил не оставалось – ни душевных, ни, извини, физических!

Елена. Ушел?

Крохина. Сбежал!

Елена. Так тебе и надо!

Крохина (покорно соглашается). Так мне и надо!

Помолчали.

Может, примем втихаря? Тут у меня в загашнике, в несгораемом…

Елена. С тобой пить не буду. Ты мне враг!

Крохина. Ладно. Не обижаюсь. Я тебе прощаю, Лебедева!

Елена. Чужую беду нетрудно прощать. А я тебе, Крохина, сочувствую – выпить не с кем: с теми, кто выше, – не зовут, с теми, кто ниже, – не принято, а с посетителями – это уже разврат!

Крохина. Не реагирую, Лебедева, и вопреки твоим оскорблениям улыбаюсь, потому что у нас неделя улыбок!

Действие второе

Картина пятая

Квартира Певцова. Марина опять впустила кого-то и опять тайком проводит к себе. Опять мы не видим кого и слышим сердитый шепот.

Марина. Ты научишься, наконец, передвигаться бесшумно, ирод?.. Спортом займись!.. Не человек, а погремушка!..

В кабинете Певцов и Сухарев.

Певцов (прислушался). Марина опять кого-то привела!

Сухарев. Устрой скандал!

Певцов. С сегодняшними нельзя скандалить, им нельзя указывать – навсегда потеряешь контакт!

Марина вбегает в кабинет.

Марина. Папа, в холодильнике есть шампанское, я возьму?

Певцов. По какому поводу?..

Марина. И еще там гниет огромный арбуз! (Исчезает.)

Певцов. Вот так!..

Сухарев. Скажи спасибо, что ребенок поставил тебя в известность. Могла бы взять и без спросу! Как было в Новосибирске на вашем конгрессе, Бом? Повеселился?

Певцов. Еще бы, Бим! Математики дорвались поспорить. Я мужественно отбивался от атак полувзрослых гениев, спал по три часа в сутки. Я доволен, Бим!

Сухарев. Я доволен, что ты доволен, Бом!

Певцов. В моей науке кой-какие достижения, Бим!

Сухарев. Твоя потусторонняя математика настолько сложна, что никто не лезет с советами и указаниями. Именно поэтому у вас достижения.

Певцов. Ну, а как твой проныра директор?

Сухарев. Обнаглел! Наш институт второй категории. Так вот он, сукин сын, использовал связи и перевел институт в первую категорию. Теперь всему коллективу, включая меня, резко повысили зарплату.

Певцов. Он хитрый, Бим, сразу стал любимцем твоего коллектива.

Сухарев. Мы лошадники, нас за деньги не купишь!

Певцов. Тогда за овес!

Сухарев (мрачно). Снабжение конюшен овсом он тоже наладил!

Певцов. Да, Бим, твой директор никуда не годится!

Сухарев. Не наскакивай на меня, а то я спрошу – как обстоят дела с южанской авантюристкой?

Певцов. Бесследно испарилась!

Сухарев. Слава Богу или (строго поглядел на Певцова) нет?

Певцов. В Новосибирске я ее позабыл, а здесь… не выходит из головы!

Сухарев. Просто ты отвык от женщин! А Елена Кирилловна, увы, очень похожа на женщину!

Певцов. Знаешь, я давно никому не сочувствовал, а ей…

Сухарев. Сочувствуешь, и это льстит твоему самолюбию!

Певцов (искренне). Я сочувствую ей как человек человеку. Вспомнил, что я человек.

Сухарев (задиристо). Значит, ты наконец становишься клоуном! Хороший клоун всегда человек!

Певцов. А хороший человек всегда немножко клоун! (Вдруг пронзительно-цирковым голосом.) Здравствуй, Бим!

Сухарев (немедленно откликается). Здравствуй, Бом!

Певцов. Поздравь меня! Я выиграл по денежно-вещевой лотерее живого ежа!

Сухарев (с неподдельным изумлением). Поздравляю. Что же ты с ним делаешь?

Певцов. Играю в карты!

Сухарев. Этот еж такой умный?

Певцов. Нет, это я такой глупый!

Звонок в дверь. Марина идет отворять. В проеме двери Елена.

Елена. Добрый вечер, Марина!

Вместо ответа Марина широко раскидывает руки. Елена улыбнулась.

Вы делаете гимнастику?

Марина. Это я вас не пропускаю!

Елена сделала шаг влево, Марина тоже передвинулась влево, Елена вправо, Марина тоже передвинулась вправо.

Елена. Защищаете отца от меня?

Марина. А как же! Ваше имя, фамилия?

Елена. Лебедева Елена Кирилловна!

Марина. Помните, папа предупреждал: заявится Лебедева Елена Кирилловна, не впускай ее ни за что на свете!

Елена (с усмешкой). А если серьезно, то почему?

Марина (с неожиданной для нее жестокостью). Вы заритесь на наши деньги!

Елена (с иронией). С деньгами у меня действительно обстоит не лучшим образом!

Марина. Это у многих не лучшим! И поэтому я и боюсь, чтоб какая-нибудь штучка-дрючка папу не заграбастала!

Елена. Я похожа на такую?

Марина. Очень! Вы типичная эта…

Елена. Спасибо! И вообще-то хорошо, что вы меня не пускаете! Ни к чему все это!

Марина. Совсем ни к чему!

Елена. Я ведь привезла в Москву в интернат Толю, ну, сына, и хотела поблагодарить Олега Никитича, но… лучше вы ему не рассказывайте, что я заходила!

Марина. Не надейтесь, не расскажу!

Елена. Наивная вы, Марина. Стоит мне закричать дурным голосом, и он сразу услышит! (Тотчас уходит.)

Марина нервно набирает номер.

Марина (в трубку). Мама, Валя дома? Я потом позвоню… (Набирает другой номер.) Адвоката Певцову… Нету… (Набирает третий номер.) Товарища Махонькова… Вышел из комнаты?..(Кидает трубку.) В какое учреждение ни позвонишь – тот, кто нужен, всегда вышел из комнаты… (Уходит вглубь квартиры.)

В кабинете Сухарев прощается с Певцовым.

Сухарев. Завтра в шесть утра еду на конный завод вместе с директором, который не знает разницы между караковой лошадью и каурой, между мышастой и мухортой!

Певцов. Зато ты меня обучил, что гнедая на самом деле рыжая, но хвост и грива у нее черные!

Сухарев. А мухортая – это мышастая, но с желтовато-коричневыми подпалинами!

Певцов (Сухареву). Будешь меня презирать, Павлик, но я устроил ее сына в математический интернат!

Сухарев. Ты читал у Вознесенского:

Соболезнуй несоблазненным.

Человека создал соблазн!

Певцов (усаживается за письменный стол). Надо еще потрудиться, но… (Лукаво признался.) почему-то хочется дирижировать!

Сухарев (с прозорливостью близкого друга). Кем?

Певцов (избегает ответа). Знаешь, чем работа отличается от жизни?

Сухарев (подумал немного). За работу тебе платят, за жизнь платишь сам!

Певцов. Работа, Бим, в отличие от жизни, не имеет конца!

Но Певцову не удается начать работать, равно как Сухареву уйти. Внезапно появляется Марина, которая несет поднос с четырьмя бокалами шампанского.

Марина. Перед отъездом на практику в город Углеуральск, пожалуйста, пожелайте удачи и чокнитесь с нами!

Певцов. С кем это с вами?

Марина. Со мной и (поднимает четвертый бокал) и с ним!

Сухарев. Что ты твоего прячешь?

Певцов. Может, он у тебя плешивый или прыщавый?

Марина (не реагирует на колкость). Он влюблен в меня неугомонно! Но вам знакомить с ним преждевременно, может, я еще поставлю на нем крест!

Певцов (резко). Вместо молодого человека ты знакомишь отца со стеклянным бокалом?

Марина обиженно поворачивается и выходит в гостиную.

Сухарев (Певцову). Зачем ты так?

Певцов. У тебя нет детей. Знаешь, иметь детей счастье, но не иметь детей тоже счастье!

Сухарев спешит вслед за Мариной. Берет у нее бокал, чокается и выпивает.

Марина. Спасибо.

Входят Валя и Махоньков.

Валя, я тебя ищу по всей Москве! (К Махонькову.) Вы же на службе, Махоньков, вы же на минуту вышли из комнаты!

Сухарев (со смехом). Что ты клокочешь? Ну вышел из комнаты и вошел сюда! (Уходит из квартиры.)

Марина (поспешно сообщает). Эта, с южного побережья, опять прискакала, но я… (с нескрываемой гордостью) не впустила ее! И сообщила при этом все, что о ней думаю!

Валя. Да, сестричка моя… (Подбирает хлесткое выражение.) Ты не человек, ты жуть с ружьем!

Марина (обиделась). По-твоему, я должна была отвести ее к папе и торжественно объявить: «Вот тебе, папочка, женщина, развлекайся!»?

Валя. Пойми, серая, все на свете узнается. Так она могла его раздражать, бесить и даже трясти… ходит-канючит-надоедает, а после твоего подвига… Человек ведь устроен по принципу наоборотности: командуют «стройся!» – хочется лечь, приказывают «неси!» – хочется уронить, умоляют «люби»! – хочется селедки с луком!

Марина. Но в папе нет наоборотности, он весь логичный!

Валя. В папе всего навалом, даже цирка. И действовать надо не по-вахтерски «пущу – не пущу», а дальновидно, с умом! Ум у меня, и действовать предоставь мне!

Махоньков долго молчал, а теперь высказывает предположение.

Махоньков. Почему вы не просчитываете варианта, что этот арифметический ребенок все-таки ребенок Олега Никитича?

Марина (возмутилась). Вам, Махоньков, положено быть на работе! Сейчас такой период, когда на работу ходят! (Поворачивается и в гневе исчезает.)

Валя распахивает дверь отцовского кабинета, но Махоньков задерживает Валю.

Махоньков (тоном, не терпящим возражений). Обожди здесь! (Один входит в кабинет.)

Певцов (неприязненно). Извините, я работаю!

Махоньков. Придется прерваться – я пришел просить руки вашей дочери!

Певцов. По-моему, теперь не просят, а хватают, не спрашивая. (Все-таки поднялся из-за стола.)

Махоньков. А мне по душе устарелый обычай.

Певцов. Вы любите Валю?

Махоньков (с пафосом). Как родную землю!

Певцов даже вздрогнул. Махоньков достает из кармана какой-то предмет и передает Певцову.

Певцов. Зачем мне эта круглая штука?

Махоньков. Семейная реликвия. Старинная дорожная чернильница. Видите – медная коробка, одетая в кожу. А в середке бутылочка для чернил. Кто-то из моих предков был фельдъегерем.

Певцов (почти пропел). «Когда я на почте служил ямщиком…» Выходит, это про вашего родственника?

Махоньков. Эта реликвия вам – как знак моих единственных намерений на весь мой жизненный путь!

В кабинете появилась Валя.

Валя. Мне надоело ждать решения судьбы!

Певцов. Ты ведь пойдешь за этого типа независимо от моей точки зрения?

Валя. Конечно, любимый папа!

Певцов. Тогда я отдаю ему твою белоснежную руку и в духе времени цапаю взамен чернильницу!

Валя (возмутилась). Этого подвоха я не ожидала!

Оба мужчины растеряны.

Если бы ты, мой добрый родитель, встал на дыбы, как лошадь Сухарева, я бы имела перед мужем преимущество, я, мол, пошла за тебя против воли грозного отца, а так… Но я отомщу! Сегодня приходила твоя Лебедева, и Марина ее не впустила!

Певцов (подумал). Правильно сделала. Я сам ее об этом просил.

Валя. Настырная Лебедева все равно бы тебе дозвонилась сюда или в институт.

Певцов. Надо отметить помолвку. (Зовет.) Ма-ри-на!.. А Лебедева меня не интересует. Запомни! Вообще. Ни с какой стороны. Категорически. Мне до нее решительно нет дела. Я о ней и не думаю…

Валя (перебивает). Слишком много доказательств, папа, это уже отсутствие доказательств!

Входит Марина.

Певцов. Марина, тащи шампанское!

Марина. Вспомнили! Мы его уже минут пятнадцать как ликвидировали.

Махоньков. Валя и без шампанского будет со мной со всех сторон счастливая! Счастье не может зависеть от газированного спиртного напитка! Дело в том, что у нас с Валентиной родство душ и всего остального!

Марина. О Господи!

Интермедия

На просцениуме опять кабинет Крохиной. Крохина и Певцов, из чего, естественно, следует, что Певцов прибыл в Южанск.

Крохина. Давите на меня авторитетом, как асфальтовым катком. Сплющить хотите?

Певцов (сейчас он официален и надменен). Вы и ваш главный врач превысили полномочия. Передавать в суд – ваше право, но увольнять, согласно законодательству…

Крохина (тоже официально). Вы знакомы с трудовым законодательством?

Певцов. Я руковожу крупным институтом. Так вот, поскольку у Лебедевой не было до этого ни выговоров, ни взысканий…

Крохина. Нас поддержал коллектив!

Певцов. Это демагогия!

Крохина. Я вас глубоко уважаю и признаю, товарищ Певцов, и вообще как ученого и как телевизионного ученого, но на меня нажимы-прижимы не действуют: ни звонки, ни записки, ни визиты высокопоставленных ходатаев!

Певцов (развеселился и стал обаятельным). Еще как действуют, иначе вы бы не продержались на вашем сквозном месте. И давайте поладим по-хорошему…

Крохина. Я с вами не ссорилась, и нечего мне с вами ладить.

Певцов (холодно). Вы сегодня же подпишете приказ о восстановлении на работе…

Крохина. А почему это Лебедева никогда не проговаривалась, что у нее такой покровитель? Может, вся ее история по-другому бы вертелась?

Певцов. То есть для публичного осуждения вы бы подобрали и другую кандидатуру?

Крохина. Посмеиваетесь? Конечно, я человек рядом с вами незначительный – внедряю тут и откликаюсь… И еще меня ваша любимая математика, как теперь говорят, достает. Вы, например, знаете, что для больниц установлен процент смертности?

Певцов (даже поежился). Ужас какой!

Крохина. Не ужас, а графа в отчётности. Поэтому безнадёжного больного лучше выписывать на долечивание по месту жительства, пока он ещё больной, а не, извините…

Певцов. Вы кончили меня развлекать?

Крохина. Есть норма оборачиваемости коек. Койко-день называется. То есть больного опять поскорее выписывать, чтоб не залеживался, как овощ на станции, а на его место другого кинуть для оборачиваемости коек!

Певцов. Вы чем тут, собственно говоря, занимаетесь?

Крохина. Мешаю людям болеть и жить. За должность не держусь, ненавижу ее, и поэтому ни для вас, ни для Лебедевой ничего не сделаю!

Певцов (резко поднимается). Хорошо, пеняйте на себя!

Крохина. Пусть меня из-за вас снимут, в ножки поклонюсь! (С чисто женской проницательностью.) Добралась я до внутренней сути, товарищ Певцов, мне теперь Лебедеву по-человечески жалко. Может, вовсе не я, а вы ей жизнь поломали? Я это кожей чувствую! (И с вызовом поглядела на Певцова.)

Картина шестая

Номер в южанской гостинице. Хороший номер, даже очень. Если нужно, художнику можно изобразить вид из окна на море, но можно обойтись без пейзажа.

Поначалу Певцова трудно обнаружить. Он забился куда-то в угол. Насупился. Стук в дверь. Певцов не обращает на помеху ни малейшего внимания. Стук повторяется. Валя тихонько приотворяет дверь, заглядывает, входит, осматривается, наконец, обнаруживает отца.

Валя (пораженно). Что ты там делаешь, в углу?

Певцов. Прячусь!

Валя. От кого?

Певцов. От себя.

Валя (усмехнулась). А почему дверь не заперта?

Певцов. Чтобы была возможность убежать!.. Ты еще откуда взялась?

Валя. Предсвадебное путешествие. Я выбрала Южанск, поскольку ты здесь и у нас не возникнет материальных сложностей!

Певцов. Я оплачиваю только твои расходы или расходы по Махонькову тоже?

Голос Махонькова. За меня платить не надо!

Певцов (возмутился). Жених подслушивает под дверью?

Голос Махонькова. Ни в коем случае. Я говорю из холла. Но в этой гостинице такие стены, что в холл доносится каждое слово из каждого номера.

Валя не знает, как подступиться к главному, ради чего она спешно прилетела на юг.

Валя. Ну, как ты, папа, акклиматизировался? Уже купался? Загорал?

Певцов. Отвечаю. Я ее не видел!

Валя (пытается поддеть). Ну, конечно, ты специально прибыл в Южанск, чтобы ее не видеть!

Певцов. Повторяю: я ее не видел, но, возможно, увижу! У дочери есть еще вопросы к отцу?

Валя. Есть. На днях я смотрела тебя по телевидению. Ты здорово ведешь передачу, главное – раскованно.

Певцов. Не делай сложных заходов!

Валя. Ладно. Расколюсь…

Певцов (насмешливо). Я весь – нетерпение!

Валя. И тогда… после передачи… так… совершенно между прочим… не придавая значения… взяла и накидала… скорее даже машинально… (Достала из сумки лист бумаги, передает отцу.)

Певцов. Что это такое?

Видно, что Вале не по себе, но она старается держаться непринужденно, с подчеркнутой иронией.

Валя. Это… это неслыханный позор и стыд, это не лезет ни в какие ворота!

Певцов. Не пугай меня, Валентина!

Валя. Я сама еще больше напуганная! Поджилки трясутся! И бьет мелкий озноб! Видишь (протягивает руку) даже выступила гусиная кожа!

Певцов. Что ж ты тут такое накарябала, что на глазах превращаешься в гуся?

Валя. Ну что, так прямо и ляпнуть?

Певцов. Давай!

Валя (с нарочитым отчаянием). Ладно, ныряю… Во всем остальном мире…

Певцов. Весь остальной мир – это где?

Валя. Завещание пишут чуть ли не в восемнадцать лет…

Певцов (этого он не ожидал и старается держать себя в руках). Действительно… вдруг потолок рухнет. (Быстро выбрал линию поведения.) Значит, ты решила составить завещание? Вот это сюрприз! Ну и что ты мне оставляешь?

Валя. Мы с Мариной – мы ведь твои родные дочери, надеюсь, это сомнению не подвергается?

Певцов. Честное слово, никогда!

Валя. И будет горько, если все…

Певцов. Что конкретно?

Валя. Там перечислено… дача, «Волга», старинная мебель, библиотека, гравюры – несправедливо, если все или даже часть достанется этой мародерке. Она может женить тебя в любую минуту здесь, в Южанске. А может и без всякой женитьбы доказать потом… (Певцов невольно вздрагивает.) Ну, в случае, не дай бог, конечно, доказать факт совместного проживания…

Певцов (строго). Сейчас изучу твой исторический труд. (Читает.) В отдельных фразах узнаю и мамину интонацию. Она старше на два года, но явно намерена меня пережить.

Валя. Я себя сейчас так мерзко чувствую! Все это лишь профилактика, мы ни на чем не настаиваем…

Певцов. И зря не настаиваете! (Непонятно, говорит серьезно или насмехается.) Надо, как это… качать права! Вдруг я, допустим, сыграю в ящик, нет, дам дуба, нет… отдам концы… жаргон, не годится… откину коньки или откину копыта!

Валя. Зачем ты так? (Искренне и нежно.) Мы тебя любим – живи сколько хочешь!

Певцов. Разрешается? Вот спасибо! Вот удружила!

Валя. Можешь не подписывать, пожалуйста!

Певцов. Если можно драть с клиента, пациента или посетителя, почему нельзя с законного отца? А то… как ты сказала – потом? Какое перспективное слово! Потом вы с Мариной устроите междоусобную свару. Тут еще мама подключится! Лучше я все разделю не потом, а сейчас! Только надо будет в Москве заверить у нотариуса!

Валя. В Южанске тоже есть нотариус!

Певцов. Тем лучше! Однако твой список, Валюша, чересчур неполный.

Валя. Тут только основное. Мы не мелочились!

Певцов. Если уж составлять заветное завещание – то подробно! (Лезет в карман пиджака.) Вы, например, пропустили мои авторучки. Ты ведь знаешь, что я отовсюду привожу себе ручки…

Валя. Но…

Певцов. Без «но»! Вот (предъявляет), Дюпон – корпус китайского лака, отписываю тебе… А эту Марине – шифферс, классическая, строгая форма…

Валя (оценила отцовскую выдержку). Оказывается, ты шикарный мужчина, Олег Никитич!

Певцов. Пиши! Ты знаешь, сколько стоят из-под полы редкостные ручки?

Валя. Правильно, впишу ручки.

Певцов. Теперь часы… (снимает с руки) Швейцарский роллекс с королевской эмблемой. На каждом чемпионате мира самому вежливому хоккеисту вручают приз справедливости – именно такой роллекс!

Валя. Роллекс – два «л»?

Певцов. Хоть три, мне не жалко своих часов, чего ж мне жалеть букву «л»! (Снимает туфли.) Туфли будут велики – сдадите в комиссионку!.. Вот тут, в кармане, запонки, я сдуру, забыв про жару, приехал в рубашке с длинными рукавами… (Кидает на стол запонки.) Извини, советские, купил в Таллине за два рубля! (Рассматривает пиджак.) Чем не пожертвуешь ради любимых детей? Пиджак, конечно, банальный, но зато целый!

Валя (тотчас же надевает пиджак на себя). Ну, как я в нем смотрюсь?

Певцов. А брюки (стаскивает брюки) вроде без особых примет…

Валя (немедленно напяливает брюки). Шастать в мужских штанах – особый шик! Спасибо, папа!

Певцов. Рубашка на мне марлевка, чистый хлопок, рублей шесть тянет… (Делает вид, что колеблется – снимать или нет.) Может, отдать последнюю рубашку?

Валя. Шесть рублей тоже деньги. Трусы будешь снимать?

Певцов. Трусы оставлю. Я не хочу, чтобы могли подумать, будто родная дочь раздела меня донага!

Входит Махоньков.

Махоньков. Но как же вы пойдете к нотариусу, Олег Никитич, вот так, в одних трусах?

Певцов. Что вы! Неприлично! Обязательно надену тапочки!

Махоньков улыбнулся, оказывается, у него неплохая улыбка.

Махоньков. Олег Никитич, вы поглядите с точки зрения дочерей. Сейчас они ведь не разделяют – их дача, ваша дача, их мебель, ваша мебель, ваша библиотека, их библиотека. Они не только не разделяют, не делят, они об этом не думают. Они среди этого выросли. Это все общее, дорогое, привычное. (Вдруг резко.) Так или не так?

Певцов (неожиданно для самого себя). Допустим, в ваших рассуждениях что-то есть…

Махоньков. А заявится молодуха?.. И что же? Р-раз, и сграбастает!

Валя. Тихо! Вот и она.

На пороге возникает Елена. Изумленно оглядывает присутствующих.

Елена. Вы собрались на пляж?

Певцов. Нет, в нотариальную контору! (Быстро надевает махровый халат.) Извините! Сядьте и обождите!..

Валя. Да нет, это я обожду! (Садится.)

Махоньков (наклонился над Валей). Унижаться перед начальством – в порядке вещей, а перед родителями – противоестественно! (Поднимает Валю и уводит.)

Уже на выходе Валя спохватывается и сбрасывает отцовскую одежду.

Певцов (К Елене). Да здравствуют наши дети! У меня прекрасные дочери, вторых таких нету!

Елена. Иначе бы вы не приехали сюда всей семьей!

Певцов. Да, у меня прекрасная дружная неделимая семья. (Спохватывается, берет себя в руки.) Как это вы догадались, что я в Южанске? У вас есть осведомители? Или меня узнали на улице?

Елена. Не преувеличивайте вашу популярность. Все-таки вы ведете математическую передачу, а не кинопанораму!

Певцов. Извините… (Убирает разбросанные вещи.) Мы тут баловались, играли в опись имущества!

Елена. О вашем прибытии я узнала от моего начальства, от Крохиной, вы ведь к ней приходили, ну, а дальше дело несложной техники. (Поглядела в окно.) Вид на море? Рада за вас!

Певцов. Ваша несговорчивая начальница мне решительно отказала и откровенно этому радовалась.

Елена (весело). Да она же трусиха! Как только вы от нее ушли, сразу меня разыскала и сообщила, что я могу возвращаться на прежнюю службу!

Певцов (ухмыльнулся). Выходит, я плохо разбираюсь в психологии чиновников. И в психологии современных дочерей тоже.

Елена. Крохина настойчиво советовала держаться от вас подальше. Она говорит, что по телевизору вы добрый и демократичный, а в жизни совсем не добрый и уж вовсе не демократичный!

Певцов. Мне обидеться?

Елена. Принять к сведению. (Беззаботно улыбнулась.) Итак, я снова врач! (Играет врача.) На что жалуетесь, больной?

Певцов (тотчас включается в игру. Это момент общей радости). Я жалуюсь, доктор, на то, что мне вдруг стало очень и очень хорошо!

Елена. Очень и очень?.. Это опасный симптом!

Певцов. Да, доктор! Меня надо долго лечить! И пристально!

Елена. По-моему, больной, у вас высокая, нет, высочайшая температура!

Певцов. Да, доктор! Положите мне руку на лоб и померяйте!

Елена (кладет Певцову руку на лоб). Ровно семьдесят восемь градусов!

Певцов. Да, доктор! Я уже закипаю!

Елена. Закипаете? Надо вас срочно снять с плиты! (Делает вид, что уходит.)

Певцов. Не уходите, доктор! Не оставляйте больного без медицинской помощи!

Елена прекращает игру.

Елена (напрямик). Вы ко мне приехали?

Певцов (так же напрямик). К вам!

Елена. Зачем?

Певцов. Извиниться за то, что Марина вас не впустила!

Елена. Вы джентльменски промчались по воздуху две тысячи километров только затем, чтобы извиниться. Вы азартнее меня. Вот вы-то авантюрист!

Певцов (немножко хвастаясь). Это у меня в крови. Без авантюрных наклонностей ученому грош цена!

Елена. Вы прожектер, вы безрассудный!

Певцов. Это вы лишили меня рассудка!

Елена. Мне сделали комплимент или обидели?

Певцов. Я вами восхитился!

Елена. Вы еще в молодости, в отличие от всех других, умели находить обволакивающие слова. И задаривали цветами. И натаскали мне уйму букетов!

Певцов. Да, я всегда был широкий, нет, широченный!

Елена. И были до того вежливый, обходительный, будто из другой эпохи… И тогда уже величина. Я искренне восторгалась вами. Только тогда, не сейчас.

Певцов. А потом тринадцать лет подряд меня ненавидели?

Елена (от души). За что? Сначала я себя ненавидела… за уступчивость. Про вас забыла, скоро… Мальчик рос, это было счастьем, знаете…

Певцов. Знаю. Как только мне рассказали, что вы приходили, я кинулся в интернат. Надеялся, вы там. Но вы уже уехали. И наконец-то познакомился с Толей!

Пауза. Елена нахмурилась.

Елена. Вот это уже ни к чему!

Певцов. Но вы же сами хотели, чтобы я следил за его успехами. Я потом еще туда приходил. Дивный парень, между прочим, и я уже к нему привязываюсь.

Елена (сдерживая ярость). Мне, конечно, приятно, что вы приехали ко мне в Южанск, но мне вовсе не нравится, что вы к нему привязываетесь!

Певцов. Но это же хорошо, что отец находит контакт с сыном!

Елена. Толе отец не нужен!

Певцов. Как это не нужен!

Елена. Я превосходно заменяю ему и мать, и отца! До тринадцати лет не было никакого отца, а теперь проклюнулся – не надо!..

Певцов. Но это мой сын.

Елена. Значит, вы искренне считаете, что ваш?

Певцов. Конечно, мой! А чей же еще?

Елена. Я-то знаю чей. А с чего вы взяли, что ваш? Вам кто наплел?

Певцов. Вы!

Елена. Я?.. Когда?

Певцов. От вас можно с ума сойти!..

Елена. Мало ли что я болтала… Я вообще могу сочинить что угодно. Мне нужно было, чтоб вы со своей знаменитостью и пробиваемостью нам с Толей помогли! Вот и все!

Певцов. Елена Кирилловна, милая…

Елена. Я вам не милая…

Певцов. Вам все равно не вывести меня из равновесия. (С теплотой.) Это мой сын. И способности у него мои…

Елена. Ну да, вы хотите вот так вот, за здорово живешь, получить готовенького сына, да еще красивого и талантливого! Не выйдет! Да, был у нас с вами когда-то пустячный, как бы это сказать, четвертьроман!

Елена своего добилась. Выдержка изменяет Певцову.

Певцов. Послушайте, вы, пляжная девочка, то вы за мной гоняетесь…

Елена. Я? За вами?.. Это вы… Нет, вы тоже не гоняетесь…

Певцов. Но что вы все время крутите-вертите?

Елена (тихо и уверенно). Да, я пляжная, морская, раздольная, ни за чины, ни за звания не продаюсь и сына не продаю тем более. Вы надеялись, что я теперь буду перед вами все танцы танцевать?.. И если на что-то рассчитывали, то я не оправдаю ваших расчетов! Считайте, вам не повезло!

Певцов (настойчиво). Нет, я везучий!

Елена. Лично у меня все наладилось, с завтрашнего дня заступаю на службу и вовсе не хочу идти по улице и внезапно натыкаться на вас!

Певцов. Но у нас с вами, Елена Кирилловна, сын!

Елена. Вы меня с кем-то путаете. Я детей от заезжих гастролеров не завожу!

Певцов (спокойно и серьезно). Какая вы всё-таки дрянь!

Елена (так же спокойно). Да, ну и что из этого? (Без перехода.) Скажите, кто вас просил идти к Крохиной, восстанавливать меня на работе?

Певцов. Никто.

Елена. Не перебивайте, пожалуйста… Хорошо, устроили Толю в интернат, спасибо, низко кланяюсь, но мне самой помогать – это слишком, этим вы все испортили, как вы не понимаете!

Певцов. Действительно, не понимаю.

Елена. Ничего у нас с вами быть не может. Мы живем не в безвоздушном пространстве. И так все бы думали, что я с вами за славу, за деньги, положение, но, допустим, мне на это плевать, хотя, конечно же, не плевать… Но я не могу и не хочу быть вам по гроб обязанной!..

Певцов. Но это же ерунда!

Елена. Нет, это меня унижает. Я самостоятельная. И даже гордая, самую малость. Вдруг взяли и прилетели, царский подарок. Так надо же, пошли бороться по инстанциям. Какой вы неумелый. Спасибо за все, и к Толе, пожалуйста, больше не приходите…

Певцов (понимает, что Елена сейчас уйдет). Честное слово, Елена Кирилловна, какое имеет значение, что я ходил к Крохиной, кто об этом знает.

Елена. Я знаю…

Певцов (невесело). А я-то недавно похвастал, что везучий…

Елена. Даже великие ошибаются. Всего вам доброго!

Певцов. И вам всего лучшего!

Елена идет к двери и уже на самом выходе оборачивается.

Елена (с укором). Почему вы не попытались удержать меня силой?

Певцов (печально). Не догадался! (И с запозданием кричит.) Постойте!

Но Елена уже ушла. Певцов смотрит ей вслед, делает несколько неуверенных шагов к двери, сдерживает себя и направляется к телефону. Снимает трубку, набирает номер.

Алло?.. Администратор? Это Певцов… Можно через вас заказать билет на ближайший самолет?

Когда Елена выходит на улицу, она явно теряет смелость и, быть может, склонна вернуться. Но… в этот момент замечает Валю и Махонькова. Расположившись неподалеку от гостиницы, явно ждут, чем завершатся события. Конкретно как и где они расположились – дело режиссера, а не автора.

Елена. Ждете меня?

Махоньков. Нет.

Валя. Да.

Елена (изо всех сил старается сохранить выдержку). Обожаю, когда ждут. Больные всегда меня дожидаются. Знаете, в женских палатах я обязываю больных причесываться, краситься, даже класть на лицо кефирные маски. Красота способствует выздоровлению.

Валя. Вы куда клоните?

Елена. По-моему, музыка тоже способствует. Я собираюсь дирижировать больными. Если ритм на три четверти, допустим, вальс… надо руку вправо (показывает), а если на четыре четверти, скажем, танго, – влево.

Валя. К чему весь этот выпендреж?

Махоньков. Да они поссорились.

Елена. Нет, расстались не встретившись. Вас ведь это устраивает?

Валя. Категорически нет. Я так надеялась, что вы останетесь на ночь или даже на неделю. Через неделю блажь солидного человека, занятого наукой и забывшего про существование женщин, пройдет раз и навсегда, и все возвратится на круги своя…

Елена (в этот момент у нее больные глаза). Блажь?

Валя (где-то сочувствуя). Блажь! Баловство! Прихоть!

Елена. Вы запомните: вальс – вправо, танго – влево, это успокаивает! (Уходит.)

Махоньков. Знаешь, она – личность!

Валя. Он тоже. Это вселяет надежду. Личность не уживается с личностью!

Махонько в. Однако меня беспокоит, что мы пренебрегаем домашним счастьем нашего отца!

Валя. Слушай, ты что, на самом деле хороший человек?

Махоньков (ласково). Когда-то надо бывать и хорошим тоже!..

Картина седьмая.

Опять квартира Певцова. В кабинете Певцов и Сухарев.

Певцов (клоунским голосом). Здравствуй, Бим!

Сухарев (тем же звонким голосом). Здравствуй, Бом!

Певцов. Поздравь меня, Бим, вчера со мной приключилась необыкновенная романтическая история!

Сухарев. Во-первых, поздравляю, Бом, а во-вторых, расскажи, если тебе нетрудно…

Певцов. Я ехал в трамвае…

Сухарев. Начало захватывающее.

Певцов. Я стоял, а возле сидела совсем очаровательная, сногсшибательная, молодая… Словом, я пялил на нее глаза!

Сухарев (заботливо). И глаза разболелись?

Певцов. Она мне так нравилась, что я дрожал…

Сухарев. Вот это неосмотрительно, Бом, твоей нервной дрожью ты мог раскачать вагон, и он бы сошел с рельсов!

Певцов. Она, конечно, чувствовала, что я пялю и дрожу… И она, она…

Сухарев. Встала и уступила тебе место!

Певцов. Нет, Бим! Она взяла меня за руку, мы сошли на ее остановке, мы шли, держась за руки, по вечерней Москве, уличные фонари отбрасывали на ее лицо мягкий желтый свет…

Сухарев. И она стала желтолицая.

Певцов. Она привела меня к себе домой, там играла в кубики маленькая девочка, и эта дивная женщина сказала ей: «Дочка, вчера ты плакала, что у всех есть дедушки, а у тебя нету. Я привела тебе дедушку!» И тут Бом умер!

Сухарев. Веселый конец, ничего не скажешь!

Певцов. Дедушки не должны впадать в детство, играя в Бима и Бома! Нужно вовремя уходить с манежа!

Сухарев (как всегда догадываясь). Ты зря мотался в Южанск?

Певцов. Наоборот! Почувствовал облегчение! Все забыто! Когда это было? Я уже месяц, как вернулся.

Сухарев. Нельзя забыть то, что хорошо помнишь!

Певцов. Послушай, ты, доморощенный философ!.. Хватит Бима и Бома!

Отворяется входная дверь. Марина, как обычно, пришла не одна.

Марина (кому-то невидимому). Чего ты таишься? Выпрямись! Иди открыто!.. Что значит «привычка»? Ты теперь вечно будешь красться ко мне, как вор?.. Бред какой-то!

Сухарев (Певцову). Посочувствуй, приятель. У нас отбирают директора куда-то наверх. В кои веки назначили стоящего директора. Но мы будем за него бороться!

Марина буквально врывается в кабинет.

Марина. Я навещала маму, знакомила ее, в общем, не важно с кем… И там увиделась с Валей. Валя красочно рассказала, как ты, папочка, раздевался, оголялся и отказался подписать!

Певцов (поглядел на Сухарева, явно взывая о помощи). Видишь ли, Павел, дети составили за меня завещание, чтоб ничего не досталось совсем посторонней тете! Обрати внимание, как взбудоражена младшая дочь!

Марина. Да, я возмущена до предела!

Сухарев (растерялся). Написали завещание?

Певцов (роется в письменном столе). Где же оно? (Нашел.) Вот! (Передает Сухареву.)

Марина. Я не могу в это поверить!

Сухарев. Я тоже! (Пытается выиграть время.) Мой директор напоследок послал в заграничную командировку талантливого, но совершенно отпетого сотрудника. Он не ведет общественной работы и был женат шесть раз. И директор написал в характеристике: «Морально устойчив, запятая, разведен».

Марина. При чем тут эта чушь?

Певцов (К Сухареву). Может, подписать: чтоб потомки оставили меня в покое? И заявить нотариусу, что я подписываю в здравом уме, твердой памяти и добровольно?

Сухарев. Марина, лучше уйди, я уже теряю самоконтроль!

Марина. Я тоже! (Вырывает у Сухарева завещание и рвет на клочки.)

Никто не заметил, как появилась Валя.

Валя. Марина, не сори у отца в кабинете!

Марина. Как ты посмела это сочинить, да еще от общего имени?

Сухарев (наконец-то перевел дыхание). Когда между детьми конфликт, для отца еще не все потеряно!

Валя (Марине, ядовито). Что тебя больше коробит и распаляет – то, что я это написала, или то, что от общего имени?

Марина. Ты – оторва!

Мужской голос (издалека). Марина, куда ты пропала, я есть хочу!

Певцов (оглядывается по сторонам). Что бы сейчас ему кинуть?

Марина исчезает.

Валя (отцу). Да, чуть не забыла – мама просила тридцать пять рублей.

Певцов (роется в кармане). Почему постоянно такая странная цифра? (Отдает деньги.)

Валя. Расходы по борьбе за бывшую молодость – массаж плюс тренер.

Сухарев (изумился). Она завела тренера?

Валя. По гимнастике – для приведения фигуры в божеский вид. Папа, ключи от дачи!

Певцов. Махоньков внизу?

Валя. Еду одна, собраться с некоторыми мыслями…

Сухарев. На твоем месте, Олег, я бы не давал ей ключи.

Певцов (К Сухареву). Но я же сам вырастил эту оторву!

Звонок в дверь.

Валя. Зря вы меня так. Просто я откровенная. (Продолжает вполголоса.) Но как вы мне все надоели – моралисты и проповедники! С вашими красивыми потертыми словами! Кричите про высокие материи, а сами-то думаете про личные блага и привилегии! (Поглядела отцу в глаза.) Ну и, конечно, про баб! Идите вы все к черту!

Снова звонок.

Певцов. Открой и заодно исчезни!

Валя идет, отпирает дверь. Это пришел Махоньков.

Валя (удивилась). Ты зачем явился, отпетый?

Махоньков. Извини, я не к тебе.

Валя ушла, Махоньков проследовал в кабинет.

Прошу прощения!

Сухарев. Пожалуй, я наконец, пойду?

Певцов. Ну, что ты все время пытаешься бросить меня одного?

Сухарев. По-моему, вас остается двое?

Певцов. Не убежден.

Сухарев садится в кресло.

Махоньков. Олег Никитич, сам не могу в это поверить. (Неожиданно смеется). Я – такой цельный, такой литой, такой правильный…

Певцов. Молодой человек, высказывайтесь внятно!

Махоньков (по-прежнему со смехом). Я оказался несостоятельным, тлетворное влияние Запада, оно сильное, я за один день влюбился в иностранку, в гречанку, капиталистку, у ее отца под Афинами какая-то маслобойня, и я на ней женюсь!

Сухарев. На маслобойне?

Махоньков. Да, я не выдержал экзамена на политическую зрелость!

Певцов (сообразил). Вы пришли за чернильницей? В Европе старина в цене.

Махоньков. В ответ я возвращаю вам белую руку дочери.

Певцов (отдает сувенир). Чернильницу вручите ее отцу, прямо на маслобойне!

Сухарев. Только не испачкайте в масле!

Певцов (не утерпел). Но вы столько кричали о патриотизме!

Махоньков. А я подданства не меняю!

Певцов. Вы лучше молчите! Когда вы молчите, вас можно принять за умного.

Махоньков (нисколько не обиделся). Да, я буду страдать на чужбине молча. Тем более греческий язык чуть ли не единственный в Европе, которого я не знаю… (Ушел вместе с чернильницей.)

Сухарев. Как ты полагаешь, Олег, он дурак или прохиндей?

Певцов. Ни то ни другое. Он супермен, то есть смесь самодовольства, показухи и подлости!

В гостиной возникает Марина.

Марина (кому-то, как всегда, невидимому). Причешись, застегнись! Он терпеть не может расхристанных! (Проходит в кабинет.) Папа, сейчас я тебя, то есть вас обоих, познакомлю. На практике, когда с ним случилось несчастье, в столовой он киселем подавился… Ничего смешного! У него кость в горле застряла!

Сухарев. Кость в киселе?

Марина. Косточка от урюка, что ли… Я чуть с ума не сошла, пока мы врача нашли, кость вынимали. Он мне нужен, папа! Я ему вообще запретила есть кисель! Навсегда!..

Звонок в дверь.

Ну, кто там еще? (Идет, открывает.)

В двери Елена.

Елена. Здравствуйте, Марина!

Марина. Только вас не хватало. (Искренне возмутилась.) Что это вы постоянно мотаетесь между Москвой и Южанском?

Елена. Я приехала проведать моего мальчика!

Марина. Папа! Прибыла Лебедева, и она говорит, что ты ее мальчик!

Елена минует гостиную, останавливается. Молчит. Певцов смотрит на нее, потом виновато оборачивается к дочери.

Певцов. Покорми твоего, ладно? По моим наблюдениям, он всегда голоден.

Марина (кому-то невидимому). Отец не желает с тобой знакомиться.

Певцов (ему же). Отец очень желает, но чуточку позже!

Сухарев. А я иду знакомиться сейчас же! (Перевел взгляд с Елены на Певцова.) Но ты же мне говорил…

Певцов. Говорил…

Сухарев. Но ты мне говорил, что…

Певцов. Я тебе правильно говорил, что…

Сухарев. Все-таки легче иметь дело с лошадьми. Они всегда говорят именно то, что думают!

Марина (Сухареву, нежно). А ты, Павел Вениаминович, сам похож на лошадь!..

Сухарев. И горжусь этим…

Уходят вдвоем в глубь квартиры.

Певцов (Елене). Вы все-таки приехали!

Елена. Прилетела. Поездом слишком долго. Даже достала билеты на «ТУ-134», он в воздухе всего два часа, а «ИЛ-18» тащится три с половиной!

Певцов. Мне радоваться тому, что вы в Москве?

Елена. Нет.

Певцов. Могли бы и раньше показаться. От вас уже больше месяца ни слуху ни духу!

Елена. Свободного времени нет. И сейчас, между прочим, приехала по работе. Привезла больного на консультацию в тареевскую клинику. Там лучшие в стране специалисты по печени.

Певцов. Ваш пациент алкоголик? Поэтому у него больная печень?

Елена. Не поэтому. И пожалуйста, не задавайтесь. К вам я заглянула только по привычке. Сначала устроила больного, потом побывала у сына, а лишь затем сюда.

Певцов (после паузы). Вы убеждены, что воспользовались возможностью съездить в Москву не для того, чтобы повидать меня?

Елена. Убеждена!

Певцов. Послушайте, перестаньте!

Елена. Абсолютно убеждена!

Певцов. Послушайте, Лебедева Елена Кирилловна, что вы тут из себя строите?

Елена. В том-то и дело, что ничего.

Певцов. Значит, вы не рады меня повидать?

Елена (первый раз улыбнулась, чуть-чуть). Это вы рады, а я нисколько!

Певцов. Сообщили про перелет, про клинику, и все?

Елена. И все!

Певцов. Что же вы тогда не уходите, Елена Кирилловна, я вас не задерживаю. Что вы тут расселись?

Елена. Отдыхаю, устала, Олег Никитич.

Певцов. От чего отдыхаете?

Елена. От вас, Олег Никитич.

Напряженно смотрят друг на друга и оба еще не знают, что будет дальше.

Певцов (вдруг). Здравствуй, Бим!

Елена. Здравствуй, Бом!

Конец

Оглавление

Действующие лица

Предисловие к первому действию

Действие первое

Предисловие ко второму действию

Действие второе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg