«Вратарь»

Олег Александрович Макаров Вратарь

УКРАИНСКИЙ ФУТБОЛ

Физкультура и спорт в нашей стране пользуются огромной популярностью. Партия и правительство видят в физической культуре и спорте одно из средств гармонического воспитания молодого строителя коммунистического общества и поэтому повседневно заботятся об их развитии, стремятся привлечь к занятиям физкультурой как можно больше людей.

Среди спортивных игр футбол занимает до некоторой степени особенное место. Он развивался быстрее, чем какой-либо другой вид спорта. Футбол давно пленил сердца миллионов людей и является одним из чудесных способов физического развития и закалки молодежи.

Именно этим прежде всего и интересна книга заслуженного мастера спорта Олега Александровича Макарова «Вратарь». Таких литературных произведений у нас, к сожалению, еще очень мало, и каждое из них – настоящий праздник для приверженцев футбола. В своей книге О. Макаров рассказывает о развитии этого вида спорта за последние 10–15 лет. Главным образом речь идет о киевской команде «Динамо», в которой автор играет вот уже шестнадцатый сезон. Потому мне кажется целесообразным в общих чертах вспомнить о развитии советского футбола за послевоенные годы, ибо только на таком фоне станет особенно понятным то, чего достигли спортсмены Украины.

После Великой Отечественной войны, в 1945 г. вновь стали разыгрываться чемпионаты Советского Союза среди 12 сильнейших команд класса «А». В этом же году больших успехов добились наши футболисты на международной арене. Так, динамовцы Москвы посетили родину современного футбола Англию и провели там 4 матча с сильнейшими профессиональными клубами: «Арсенал», «Глазго Рейнджерc», «Челси» и «Кардифф». Два матча наши посланцы выиграли, два свели вничью. Впервые иностранная команда покинула Британские острова непобежденной.

Постепенно наш футбол крепнул и рос в технически-тактическом отношении. Первой большой победой был выигрыш золотых медалей на олимпийских играх в Мельбурне. Здесь в финале сборная СССР обыграла очень сильного противника – сборную Югославии. Три года тому назад советские футболисты добились еще одной важной победы – завоевали кубок Европы. И хотя на чемпионатах мира наши выступления все еще остаются очень скромными, все же невозможно отказать советскому футболу в прогрессе. Убежден, что уже недалеко то время, когда советская сборная достигнет успехов и в розыгрыше мировых чемпионатов.

С таким же интересом, с каким любители футбола следят за международными баталиями на зеленом поле, переживают они и внутренние наши чемпионаты. За всю историю розыгрышей первенства СССР почетного звания чемпиона страны 9 раз были удостоены московские динамовцы, 8 раз столичные спартаковцы, 5 раз футболисты ЦСКА и по одному разу торпедовцы Москвы и динамовцы Киева. Итак, как видим, «вырвать» победу у команд столицы было необычайно тяжело. И то, что сделали динамовцы Киева, было больше, чем обычная спортивная сенсация.

Больших успехов достигли футболисты нашей республики. Их сегодня насчитывается 500 тысяч человек, или почти 30 тысяч команд.

Сейчас Украину можно считать самой сильной футбольной республикой СССР. Это подтверждает тот факт, что в 1961 году мы завоевали все призы, разыгрывающиеся в стране для футбольных команд.

Юные динамовцы дважды завоевали звание чемпионов Советского Союза и золотые медали.

Молодой чугуевский «Старт» из Харьковской области оказался сильнейшим среди 32 тысяч команд, боровшихся за первенство в розыгрыше кубка страны для футболистов коллективов физкультуры предприятий.

Студенческая команда Мелитопольского института механизации сельского хозяйства заняла первое место среди футболистов «Буревестника» и является сейчас лучшей студенческой командой СССР.

В традиционных матчах сборных команд республик представители Украины (это игроки только класса «Б») вот уже третий год не знают поражений и обыграли даже сборную команду страны, за которую выступали такие прославленные футболисты, как Месхи, Гусаров, Чохели. Каневский, Маношин и другие.

Сборная команда Украины Общества глухонемых трижды стала обладателем специального приза для сборных команд республик Советского Союза.

Донецкий «Шахтер» в 1961 и 1962 годах завоевывает Кубок Советского Союза.

Под руководством таких опытных тренеров, как Вячеслав Соловьев и Олег Ошенков – заслуженных тренеров УССР – воспитана целая плеяда сильных спортсменов, способных показать футбол высшего класса. Это Олег Макаров, Юрий Войнов, Виктор Каневский, Валерий Лобановский, Олег Базилевич, Иосиф Сабо, Василий Турянчик, Виктор Серебряников, Владимир Щегольков, Андрей Биба, Валентин Сапронов, Виталий Савельев, Юрий Ананченко, Николай Головко, Анатолий Родин, Геннадий Снегирев и другие.

Таково состояние нашего футбола на данном этапе. Ну, а как же мы достигли этого? В частности, как добилось успеха киевское «Динамо» в сезоне 1961 г.? Вот об этом и рассказывается в книге «Вратарь».

Олег Макаров, безусловно, один из лучших советских вратарей, он стоит в одном ряду с Алексеем Хомичем, Анатолием Акимовым, Алексеем Леонтьевым, Леонидом Ивановым и другими. Особенно ярко засверкал его талант в сезоне 1961 г. В победе динамовцев Киева большая заслуга и Олега.

Книга Олега Макарова написана живо и читается с большим интересом. В ней объективно рассказывается обо всем том, что пережило киевское «Динамо» за последние 14 лет. Автор пишет об успехах родной команды, одновременно не забывает и о том, что тормозило ее рост. Многие страницы книги посвящены проблеме вратарского искусства. Наконец, в книге подробно рассказывается о тех игроках, которые из поколения в поколение накапливали силу «Динамо», вырабатывали почерк команды. И хотя сам Макаров пишет, что он посвятил книгу вратарю, вратарям и команде «Динамо», мне кажется, что здесь он слишком скромен: «Вратарь» – это рассказ о рождении нового украинского футбола. Думаю, что эта книга будет пользоваться большим успехом.

Председатель президиума федерации футбола

Украинской ССР Николай Кузнецов

ОТ АВТОРА

Возвращаясь из очередной поездки, я почти всегда застаю дома пачки писем. Любители футбола (особенно молодежь) осаждают меня вопросами и просьбами. Просят в основном об одном и том же: рассказать о себе, поделиться опытом.

По мере возможности я отвечаю на эти письма, иногда пишу в газеты и журналы статьи, также являющиеся своеобразным ответом на письма поклонников футбола. В конце концов я убедился, что это не решает вопроса и что таким путем мне все равно не удовлетворить своих корреспондентов. Тогда у меня возникла мысль написать книгу.

Сперва я решил, исходя из собственного опыта, написать нечто вроде методического пособия по подготовке вратарей (большая часть писем требовала именно такого ответа). Затем я подумал, что будет полезнее, если я расскажу не только я себе, но и о других вратарях. Разумеется, не обо всех – это ведь невозможно. Но хотя бы о тех, с кем знаком и кто оставил в моей памяти тот или иной след.

Однако по зрелом размышлении и этот замысел был отвергнут.

Причина этому одна: 1961-й год, открывший новую страницу в истории моей любимой команды, и думаю, что не ошибусь, если скажу: и в истории советского футбола. В этом году наша команда – киевское «Динамо», – впервые нарушив монополию московских команд, стала чемпионом страны. Интерес к ней чрезвычайно возрос. Ведь киевское «Динамо» – один из старейших советских футбольных клубов, а знают о нем, в сущности, немного. Мне показалось, что будет и полезно и интересно для читателей, если я, говоря о вратарях, значительную часть книги посвящу послевоенной истории киевского «Динамо». Она, по сути, нигде не зафиксирована. Молодое поколение не знает, как слагалась наша победа, какими трудными путями шли мы к ней. Многие наши почитатели знают только нынешний «золотой состав» «Динамо» и уже совсем или почти совсем забыли тех спортсменов, которые из поколения в поколение закладывали традиции, «стартовую площадку», отдавали нашей команде свои силы, опыт и мастерство. Предать их имена забвению – несправедливо.

Так окончательно сложился замысел книги – о вратаре, о вратарях, о динамовцах.

Поэтому название книги не должно дезориентировать читателя: вратарь – лишь одна из ее линий.

Мне очень хотелось, чтобы каждая страница этой книги, созданной в содружестве с моим другом, спортивным журналистом и литератором М. Михайловым, доносила подлинное дыхание, наиболее яркие эпизоды истории нашего клуба, чтобы книга дала и практические советы моим молодым коллегам, чтобы она, наконец, помогала воспитанию молодежи.

Разумеется, я не мог охватить все события прошлого, вспомнить о каждом, кто играл за «Динамо», перечислить все встречи с интересными людьми и все сыгранные нами матчи. Я решил написать лишь о том, что, на мой взгляд, представляет наибольший интерес. Вместе с тем, я не старался смягчить темные краски или обелить то, что заслуживает осуждения и в моей жизни, и в жизни моих товарищей.

Удалось ли это мне – пусть скажет читатель.

ДЕТСКИЕ ГОДЫ

Я пытаюсь заглянуть в раннее детство. Хочу вспомнить его по возможности подробней. Но это не так просто, хотя на память не могу пожаловаться. Все кажется словно в перевернутом бинокле: далеким, едва различимым. Всплывает лишь самое приметное. И этим самым приметным, как ни странно, является больной зуб. Именно с ним связано приятное воспоминание.

Мне пять лет. Я единственный сын Александра Дмитриевича и Александры Александровны Макаровых. Мы все «Александровичи» или «Александры». Поэтому в военном городке, где служит мой отец, нас в шутку называют «Александрийской семьей».

Итак, я не просто сын, а единственный! Ну, а что это такое – понятно. Когда у единственного пятилетнего сына болит зуб и он, этот сын, скулит, как кутенок, не смыкая целую ночь глаз, матери кажется, что уже наступает конец света. Она готова на что угодно, лишь бы напасть оставила в покое ее сына.

– Олегонька, миленький, потерпи до утра. Я поведу тебя к доктору, он вырвет зуб. Тебе сразу станет хорошо.

В ответ я реву сильнее. Мать прижимает мою голову к груди и тоже плачет. Отец нервно шагает из угла в угол. Мне больно, и я очень боюсь врача. Это, должно быть, в самом деле страшно, если даже отец, командир, так озабочен.

– Не пойду к доктору. Никогда не пойду.

– Но это же надо, Олегонька!

– Все равно не пойду. И тут мать находит верное средство.

– Если пойдешь, куплю тебе снегурочки. Ну, послушайся.

«Снегурочки» – магическое слово! До сих пор нам, детишкам, отцы мастерили самодельные коньки. Это делалось просто: к куску дерева прибивалась толстая проволока, и – айда! Стать обладателем настоящих коньков, блестящих, как серебро, с горделиво загнутыми носами – это ли не настоящее счастье! Мне кажется, что я ослышался.

– Купишь?

– Куплю, куплю, миленький. Вот пойдем к доктору, а потом сразу в магазин.

Но я все еще боюсь подвоха и выдвигаю контрусловие.

– Нет, ты раньше купи, а потом к доктору. Так, благодаря больному зубу, я получил настоящие коньки. И позже, когда он уже был удален, я еще долго прислушивался к остальным зубам, надеясь, что хоть один из них снова заболит и это принесет мне еще один подарок.

Итак, в пять лет я впервые познакомился со спортом. Разумеется, это знакомство было шапочным. Я был слишком мал, да и наш городок не блистал тогда спортивными возможностями. Но тем не менее я с большим увлечением (нередко до изнеможения) катался на коньках. Это увлечение много позже очень помогло мне стать хоккеистом.

Впрочем, не одни коньки владели моим воображением.

Алтай – величественный и суровый уголок страны. Зимой тут свирепствуют холодные ветры. Они забивают дыхание, леденят землю. Когда за окном завывают ветры, приятно свернуться калачиком под одеялом и слушать захватывающие дух рассказы отца о подвигах красноармейцев и командиров.

Алтайская зима – это, в тихую погоду, веселый бег на коньках, это не знающая компромиссов «война» снежками, это огромные снежные бабы с воткнутыми вместо глаз недотлевшими сучьями. Как ни трясутся над нами матери, мы все равно проводим на воздухе много времени, играя, выдумывая самые фантастические забавы. Вырастая в суровых условиях, мы не боимся мороза. Мы крепки и здоровы. Разница в два-три года не играет роли, и все дети военных, живущие в городке, вместе коротают досуг.

Разумеется, мы вспоминаем рассказы отцов, мастерим самодельные шашки и разыгрываем сражения, целью которых является поголовное истребление «беляков». И, конечно, столько мальчишек, сколько их было в городке, по очереди изображают Чапаевых, Петек, Фурмановых.

Словом, рубцовский период моего детства был целиком посвящен «ратным подвигам».

Родители, это я хорошо помню, зачислили меня в разряд «беспокойных мальчиков». Образ такого мальчика удачно нарисовал Константин Паустовский в главе, где он вспоминает свои встречи с Бабелем («Время больших ожиданий»). Тогда приятеля Паустовского доводил до бешенства гостивший в его доме племянник из Киева. Маленький гость так изводил дядю, что был охарактеризован одним очень точным словом – «тот» мальчик.

Мы тоже были «теми» мальчиками, и нашим родителям часто было не до смеха. Ведь трудно предположить, что моему отцу было очень весело, когда однажды я предстал перед ним в его рабочем кабинете и немногословно объявил:

– Папа, иди домой. Я зажег квартиру. Да, я отлично запомнил этот пожар. Однажды мать оставила меня одного дома и, уходя, наказала:

– Только смотри, не бери спички, не играй с ними.

Этого было достаточно, чтобы я немедленно захотел поиграть спичками. Где они хранятся, было известно – на печке. И вот уже к ней приставлен стул, на него водружен чемодан… Несколько спичек ломаются. Но я упорен, и следующая загорается маленьким веселым огоньком. Он быстро бежит к моим пальцам, обжигает их. Я бросаю спичку в ведро для мусора. Там обрывки газет. Пламя быстро разрастается, черно-красными змейками тянется по стене. Это уже страшно. Я начинаю догадываться, что мать была права и что стряслась беда. Благо, отец работает тут же, в городке, совсем рядом. Мчусь к нему изо всех сил, но, желая скрыть истинные размеры своего прегрешения, стараюсь говорить безразличным тоном:

– Папа, иди домой…

Отцу удалось погасить пожар, но его руки покрылись сильными ожогами и он около двух месяцев провалялся в постели. Мое непослушание было должным образом наказано: сильно обгорела моя шубка, и, вероятно, из соображений «классической» педагогики родители не купили мне другой. Так и проходил остаток зимы в обгоревшей шубенке, вызывая насмешки товарищей. Впрочем, я не только этим расплатился за свое легкомыслие. Что ж, случается, что и единственному сыну достается на орехи.

Изрядную трепку заслужил и после культпохода с матерью в универмаг. Я загляделся там на мячи и считал, что только мать виновата в том, что она потерялась. Разуверившись в возможности ее найти, я самостоятельно проделал длинный обратный путь в военный городок. Придя домой, я показался отцу и счел, что на этом инцидент исчерпан. Тем временем мать уже разыскивала меня по всему городу с милицией. Вернулась она, разумеется, ни с чем. Увидев ее и все узнав, отец несколькими энергичными движениями привел меня в состояние совершенной покорности. «Технологию» этого процесса воспроизводить в деталях, мне кажется, не стоит.

О футболе в ту пору я слышал очень мало. О нем не любили говорить в нашем доме, хотя, помнится, отец с интересом относился к этой игре. Причина для такой сдержанности была более чем веская. Мой родной дядя, Анатолий Дмитриевич, живший в Усть-Каменогорске, был заправским футболистом и, как говорили старшие, играл неплохо. Краснощекий здоровяк, он был жизнерадостен, как дитя. И вот дядя Толя однажды получил на футбольном поле травму. Он не придал ей значения. Но вскоре у него обнаружилось заражение крови. Спохватился дядя слишком поздно. Спасти его уже было невозможно. Так нелепо погиб единственный брат отца, любимец всей нашей семьи. Это было так страшно, что я никак не мог поверить в случившееся. Отец надолго затосковал, а мать не раз приговаривала:

– Если я когда-нибудь узнаю, что мой сын увлекся футболом, то…

Что будет дальше, она не договаривала, но я отлично понимал, что добром это для меня не кончится. Так футбол был предан анафеме в нашем доме. Меня, это, разумеется, не смущало, ибо я не догадывался, что такое футбол, сколь заманчив и всемогущ он в своем воздействии на воображение молодежи.

К числу детских воспоминаний относятся и частые переезды. Моего отца переводили из одного города в другой. Еще не научившись читать, я на колесах уже знакомился с географией страны. Мы жили в Омске и Новосибирске, в Чкалове и Куйбышеве. Но самой яркой поездкой было путешествие в Ленинград к сестре матери. Город Ленина ошеломил меня, потряс мое воображение. Я не представлял себе, что существуют такие широкие и длинные улицы, такие удивительные памятники и фонтаны, такие величественные дома. Кроме того, поездка в Ленинград обогатила меня еще одним спортивным «инвентарем» – велосипедом. Теперь он на некоторое время оттеснил на задний план все остальные развлечения. Я даже предпочитал его уличным битвам, хотя, как известно, мальчишки чрезвычайно любят потасовки, в которых утверждаются «честь и достоинство».

Ездить в седле, как положено, я еще не мог. Поэтому катался по городу, как и другие мальчики, просунув одну ногу в раму. Однако это не мешало мне совершать интересные вылазки протяженностью в несколько километров.

Впервые я увидел настоящий футбол в восьмилетнем возрасте.

Было это в Новосибирске. Боль, пережитая отцом в связи с неожиданной смертью брата, уже притупилась, и он отважился тайком от матери побывать на футбольном матче. Взял и меня с собой. Игра мне понравилась, но не настолько, чтобы я предпочел ее другим увлечениям. И лишь спустя некоторое время я сам вышел на «футбольное поле» (речь идет о нашем дворе), где гоняли тряпичный мяч соседские мальчики. Подражая взрослым, мы решили» экипироваться на спортивный манер, для чего сняли чулки и остались в одних трусах. Мое первое выступление было прервано матерью, которая нашла возможным оторвать меня от мяча в тот момент, когда он был готов поразить «ворота» противника.

Мать послала меня по воду. Она нарушила стройность атаки «моей» команды и, конечно же, была жестоко наказана за это: я напоролся ногой на ржавый гвоздь, и ей пришлось долго ухаживать за мной.

В 1937 году, на восьмом году жизни, я пошел е школу. Учиться мне хотелось, но я почему-то сразу же стал огорчать родных. То ли энергия, рвавшаяся наружу, мешала мне сидеть спокойно и внимательно слушать учительницу, то ли небольшой квадрат класса, заменивший уличный и лесной простор, угнетал меня, – не знаю. Только мое желание порадовать близких хорошими отметками не нашло своего отражения в тетрадках. Они пестрели дрожащими палочками и неуклюжими, бесформенными кружочками. Заглянув в них, можно было сразу догадаться, что владелец этих тетрадок еще не стал украшением школы. Мать болезненно переживала мои первые неудачные шаги в области «науки». Однако отец находил для «единственного сына» оправдание:

– Он еще мал. Все придет в свое время.

– Ну что ж, подождем, пока он не полысеет, – всплескивала руками мама и склонялась над своими чертежами, обрывая неприятный разговор.

Но зато как быстро улетучивалась моя скованность, когда мы отправлялись в лес ловить птиц или начинали извечную игру в казаков-разбойников! Если бы тут проставлялись отметки, я был бы наверняка среди отличников.

Однако уже в это время я очень увлекся чтением. Моей любимой книгой стал «Золотой ключик» А. Толстого. Трясясь под одеялом от страха, я зачитывался гоголевским «Вием». Нередко мы с товарищами забирались на чердак и там при свете карманного фонаря (так романтичнее) читали о похождениях Тома Сойера и Гека Финна.

Примерно в это же время я впервые увидел картину «Александр Невский». Она очень взволновала меня отвагой русских людей, их безмерной любовью к своей родине, их готовностью умереть на поле боя, но не дать пройти псам-рыцарям. Что это была за картина! И, конечно же, наши игры в казаков-разбойников были немедленно «переиграны». Если раньше нас особенно привлекали таинственные маски на лице и длинные мечи, сделанные из сосновых палок, то теперь главным стало иное. Спасти, отстоять свою землю, свою Родину, «Кто с мечом на Русь пойдет, тот от меча и погибнет» – вот то содержание, которое отныне доминировало в наших «военных» играх.

Между тем семья продолжала путешествовать. Отца сперва перевели в Омск, а затем – в Куйбышев. И тогда я впервые увидел неповторимую Волгу.

Я СТАНОВЛЮСЬ В ВОРОТА

Жизнь казалась мне легкой и приятной. Частые переезды и связанные с ними впечатления, новые товарищи, с которыми я быстро сходился, множество развлечений, обусловленных своеобразием жизни того или иного города, – все это волновало мое воображение, не давало скучать.

Вот и сейчас, поселившись с родителями в Куйбышеве, я увлекся непривычными для меня плаваньем и рыбной ловлей. Вместе с другими мальчишками я каждый день уходил на Волгу. Переправляясь паромом на противоположный берег, мы метров за пятьсот от него прыгали в воду и уже вплавь добирались до пляжа. Мы научились бороться с течением и приставать точно к тому месту, куда намечали, еще стоя на пароме.

Вдоволь накупавшись, мы замирали над водой с удочками. Но мне почему-то не везло. Обычно я приносил домой только такую рыбешку, на которую мог польститься лишь кот Васька.

Не вышло из меня и охотника, хотя отец старался привить мне вкус к охоте. Вероятно, тут сыграл свою роль неприятный случай, едва не обернувшийся бедой для «того» мальчика. Как-то отец взял меня пострелять уток. Было оговорено, что мне разрешат пару раз выстрелить. И вот, вижу, отец протягивает двустволку:

– Стреляй! Только нажмешь один курок, вот этот. Понял?

Я кивнул и тут же забыл наказ отца. Неплотно прижав к себе приклад, я нажал на оба курка. Отдача была так сильна, что я вскрикнул от боли в плече и полетел в воду. Очевидно, я очень испугался, ибо забыл, как плавают, и пошел ко дну. Не будь рядом отца, дело могло бы кончиться плачевно.

Зато я с удовольствием присоединялся к отцу, когда надо было куда-нибудь поехать на велосипеде. Мы вдвоем уезжали надолго, колесили по незнакомым дорогам, и это было чудесно: казалось, что открываешь новый мир, что за каждым поворотом тебя ждет что-то интересное, такое, чего вовек не забыть.

Мы прожили в Куйбышеве шесть лет, до 1945 года. И вот именно в эти годы я начал постепенно увлекаться футболом.

Эта игра уже тогда все больше гипнотизировала мальчишек. Мы начинали понимать ее прелесть, но, безусловно, еще только смутно догадывались об истинном величии футбола. Да и где нам было догадаться, когда мячом служили консервные банки, а настоящее футбольное поле рисовалось только воображением. Впрочем, фантазия послушно приходила нам на помощь. Покорные ее воле, мы воображали себя спортсменами, властелинами мяча. И благодаря этому, наши «дикие» матчи приносили желанную радость.

Потом кто-то принес мяч. И сразу же все пошло по-иному. Дело запахло настоящей игрой, недостатка в «футболистах» не было. Однако избыток полевых игроков приводил к тому, что каждый из нас в отдельности в общем-то довольно редко мог всласть поиграть мячом. Даже прикоснуться к нему бывало трудно. Находясь в поле, я порой даже завидовал младшим мальчикам, которым мы разрешали подавать мячи, когда они улетали далеко в сторону. Эти мальчики, находясь вне игры, чаще касались мяча, чем я, «футболист». И тогда мне пришло в голову, что было бы не худо стать в ворота: я мог бы, по крайней мере, все время общаться с мячом – ловить его, бежать за ним и ногой выбивать вперед. Я вспомнил Антона Кандидова – героя чудесной книги о вратаре. И вдруг захотелось попробовать стать таким же.

Если бы я только знал, что в эти минуты решал свою судьбу! Но мне, естественно, не могло прийти в голову, что когда-нибудь я буквально не смогу жить без футбольных ворот. Поэтому я занял место вратаря, расположившись между двумя кучками камней, просто так, без особого энтузиазма.

Побегав немного за мячом, несколько раз поймав его в руки и десятки раз не успев даже дотянуться до него, я быстро понял, что Кандидовым мне не стать и что вратарем вообще быть не очень приятно: падаешь, больно ударяешься, к тому же тебе иной раз попадает от игроков, если зазеваешься. И я оставил ворота с той же решительностью, с какой час назад избрал их для себя как самое желанное место в футбольной баталии.

Казалось, решение принято окончательно: буду возиться с мячом только в поле. Но прошло несколько недель, и мне снова захотелось попытать счастья в воротах.

На этот раз я задержался в них на несколько месяцев. Долговязый белобрысый мальчик, которому едва пошел двенадцатый год, старался во всем копировать настоящих вратарей. Падал на бок, сжав от боли зубы, пытался поймать непокорный мяч и прижать его к груди. Если падения заканчивались сильными ушибами, я после этого неделю-две старался не падать. И первый вывод, помню, который я сделал только для себя, впоследствии мне не раз помог: вратарь должен держать ноги вместе.

Я гордился тем, что сам понял это и что в какой-то степени познал «тайны» вратарского искусства. Тепер, когда мы начинали футболить мяч, мое появление в воротах никого не удивляло. Ребята привыкли к тому, что Олег Макаров захватил место вратаря и оно безраздельно принадлежит ему.

Об этом не знали только мои родители. Я помнил печальную историю дяди Толи и не решался рассказывать дома о своих футбольных похождениях. Да что, собственно, было рассказывать: ведь те игры нельзя было еще назвать футболом, а то, что делал я, пока не имело ничего общего с игрой вратаря. Вероятно, все мальчишки переживали подобные увлечения и лишь немногие из них пошли за мячом туда, куда он решил повести их. Еще сам не придавая серьезного значения игре в футбол, я не решался говорить о нем с родителями. И надо сказать, что интуиция не подвела меня. Последующие события показали, что преждевременный разговор о футболе мог бы изменить всю мою жизнь.

Никогда не забуду сорок третьего года. Однажды кто-то из товарищей сказал мне:

– На «Локомотиве» собирают юных футболистов. Пошли!

«Локомотив» был в то время лучшим стадионом. Он находился возле вокзала. Сюда нередко приходили такие же, как я, мальчики, чтобы полюбоваться футбольным полем – настоящим. Но мы могли только любоваться им через забор – нас не допускали к нему. И вот теперь, оказывается, есть возможность ступить на него ногой не «тайного» наблюдателя, а чуть ли не хозяина. Ну кто мог устоять перед таким искушением!

Я пришел на стадион одним из первых. Нам сказали, что запишут всех желающих; хоть война еще идет, но жизнь уже налаживается и спорт тоже нужно возрождать. А коль так, значит, надо много спортсменов, и если мы хотим, то все в порядке – нас запишут. Так в возрасте четырнадцати лет я впервые стал членом настоящего спортивного общества.

Вскоре начались игры. Нам дали кожаные мячи и выпустили на зеленое поле. Словно стая галчат, мы весело носились по нему и горланили, призывая друг друга играть в пас. Я был полевым игроком – в поле теперь было интересней. Мячей хватало на всех, а бить по воротам ребята еще не умели. Так что вратарям приходилось скучать. Теперь мы старались поставить в ворота самых маленьких, чтобы самим избавиться от скучной обязанности.

Однако наше счастье длилось недолго. Мы лишь несколько раз потренировались, после чего было объявлено, что детская команда на время распускается. По какой причине – не знаю до сих пор. Но хорошо помню, как мы были разочарованы.

Пришлось вернуться к старым увлечениям. И вся зима была отдана хоккею. По-прежнему мы выезжали на лед в одних рубашках, не боясь холода, по-прежнему возвращались домой в царапинах и синяках, по-прежнему наши мамы хватались за голову при виде этих спортивных трофеев. Но оторвать нас от игры было невозможно.

Каждый день был заполнен спортом и чтением. Все чаще я возвращался к книге Льва Кассиля «Вратарь республики», и постепенно она стала одной из самых любимых.

Меня увлекала не только судьба вратаря, но все, что было связано с футболом. Прочитав несколько страниц, я закрывал глаза и старался мысленно нарисовать картину только что прочитанного.

И тогда в воображении возникали драматические эпизоды, я слышал шум трибун и видел потные, счастливые лица футболистов. Если в такие минуты меня кто-то окликал, я не сразу мог понять, что мне говорят. Образы, вызванные к жизни волей автора, дополненные моей фантазией, прочно держали в плену. Они как бы создавали отдельный мир, в который я проникал все с большим удовольствием.

Впрочем, все это я понимаю теперь, когда вспоминаю и себя и свои настроения. Тогда же, будучи еще мальчишкой, я просто зачитывался книгой Кассиля и подолгу в мечтах бродил среди его героев. Мечтал, чтобы они ожили и взяли меня с собой – в настоящий футбол.

Тут надежда снова вспыхнула во мне. Весной сорок четвертого года мы узнали, что тренер Шурочкин срочно собирает прошлогодние юношеские команды. Зачем – никто толком не знал. Но уже одного этого слуха было достаточно, чтобы все снова устремились к стадиону спортивного общества «Локомотив».

Здесь нам сообщили, что решено сколотить юношескую команду, которая поедет в Москву на какие-то большие соревнования. Естественно, каждому захотелось оказаться таким счастливцем.

– Я знаю, ребята, – говорил тренер, – что каждый из вас захочет поехать. К сожалению, всех мы взять не сможем. Поедут только самые лучшие. Вот мы и решили на стадионе «Крылья Советов» провести пульку нескольких команд. Те из вас, кто покажут лучшую игру, войдут в сборную Куйбышева и поедут в столицу. Я думаю, это будет честное решение. Поэтому прошу не обижаться, если кому-то и доведется остаться дома.

И вот началась эта пулька. В ней приняли участие шесть команд. Я, конечно, играл за юношей «Локомотива». Мне доверили роль левого края: Матч длился 40 минут, а тайм – 15. Мне казалось, что время летит слишком быстро, что Шурочкин не успеет разглядеть, кто и как играет, и допустит ошибку в своих оценках. Я был почти уверен, что такая ошибка обернется против меня.

Моя игра, действительно, не произвела на тренера никакого впечатления, в сборную города я не попал и в Москву не поехал.

Может быть, потому мои симпатии еще делились между футболом и хоккеем. Мяч еще не совсем пленил меня, я еще не владел им и играл хуже других ребят. А вот клюшка стала послушным инструментом в моих руках, и на льду я себя чувствовал куда уверенней, чем на зеленом поле. Но нелепый случай решил этот спор между футболом и хоккеем.

В команде юношей «Локомотива», где я играл, за мною закрепили ботинки с коньками. Это было очень важно, ибо уже тогда размер моей ноги (42-й) не укладывался в «стандарт», а большие ботинки были редкостью. Но вот однажды они потребовались какому-то взрослому игроку. Я остался без своих ботинок. Вместо них мне дали маленькие. Нога была ими сжата, как тисками. Играть стало невмоготу, и я очень обиделся. Так сильно, что больше ни разу не пришел на хоккей. Теперь для меня главным спортом стал футбол. С той поры я уже не изменял ему.

Однако дома все еще не догадывались о моей страсти. Знали, что я хожу смотреть футбольные игры, но не думали, что сам играю. Мать не разрешила бы мне этого. Отец был более «покладистым», но у меня не было уверенности, что он не поддержал бы мать. Одно дело смотреть, другое – играть самому, рискуя получить серьезный ушиб. Так я играл с ними «в прятки», терпеливо дожидаясь благоприятного момента, чтобы открыться.

Между тем в Куйбышев приехала московская команда. Город был взбудоражен. Предстоящий матч москвичей и наших вызвал огромный интерес. В день игры, казалось, весь город стекался к стадиону. Ну, о нас, юных поклонниках футбола, и говорить нечего. Задолго до назначенного часа мы уже сидели на трибунах. Сердце сладко замирало в предвкушении большого удовольствия.

Наконец, игра началась. Среди москвичей мы сразу же выделили маленького верткого игрока, который вытворял на поле нечто невиданное. Он вел мяч, как хоккеисты, – перебрасывая его с ноги на ногу, резко меняя направление бега. С ним никто не мог справиться. Он один переигрывал нескольких соперников и точно выводил своих товарищей на удобные для удара места. Каждый раз, когда мяч оказывался у этого игрока, мы награждали его дружными аплодисментами. Он покорил нас замечательной техникой. Впервые мы увидели виртуозное владение мячом, такое, о котором даже не догадывались. Звали этого футболиста Петром Дементьевым.

Он навсегда запомнился мне. В душе я решил, что буду копировать его игру, буду стараться вести мяч так, как это делал москвич. Конечно, я не подозревал, как трудно этому научиться. С трибуны все казалось легким. Думалось, стоит только захотеть, и через некоторое время я буду играть вот так же – легко, красиво, остроумно, словно шутя переигрывая противника.

После отъезда москвичей мы еще долго-долго вспоминали их выступление, обсуждали каждого игрока в отдельности. А когда начались уже официальные матчи на первенство Куйбышева, мы сравнивали своих футболистов с московскими и делали для себя выводы: вот так можно играть, а вот так не стоит.

Наступил сорок пятый год. Куйбышевская команда была включена в розыгрыш первенства страны по второй группе. Это казалось столь великим событием, что теперь других разговоров, кроме футбола, у нас не было. Мы яростно спорили, прикидывая составы команды, мы чуть не дрались за своих любимцев, если кто-то возражал против них. Со стороны могло показаться, что речь идет о нас самих и что мы так ревностно оспариваем право на личное участие в первенстве Советского Союза. Мы жили предстоящим чемпионатом, рисовали таблицы, жадно вычитывали скупые строки в местной газете, посвященные подготовке куйбышевцев к предстоящему спортивному сезону.

Это были дни и месяцы большого душевного подъема. Длительная война, весь ужас которой мы, мальчики, только теперь по-настоящему начинали понимать, явно шла на убыль. Советские войска добивали врага уже на его земле. Мы понимали, что до полной победы остается совсем мало времени. Весна в воздухе, весна в сердце! Удивительное, незабываемое время! И к этим общим радостям прибавлялись еще наши личные. Все ликовало в душе. Я чувствовал, что таким же настроением жили все, кто окружал меня.

Приближалось начало первенства. Куйбышевцы провели две тренировочные игры с горьковской командой «Торпедо». На воротах гостей стоял Победушкин, а наши защищал Саша Головкин. Как-то сразу на этих матчах я понял, что каждый вратарь играет по-своему, что я ошибался, думая, будто все они одинаково падают, прыгают и ловят мячи.

Вратарь торпедовцев заметно отличался смелостью. Он, не раздумывая, кидался каждый раз в ноги нападающим, едва замечал, что над воротами нависла угроза. Делал он это с каким-то лихим безразличием к тому, что его могут в сутолоке задеть. Победушкин был не очень высок и не очень худ. И это противоречило моим представлениям о вратарях, выработанным логикой. Мне казалось, что настоящий вратарь должен быть очень худым и легким. Горьковчанин был иным, и поначалу мне это не понравилось. Но когда я увидел его смелые броски в ноги, когда сообразил, что он ликвидирует опасность еще до того, как она может обернуться голом, мое отношение к нему изменилось. Я стал восхищаться им вслух.

Головкин же продемонстрировал нечто иное. У него ловля мяча была куда надежнее, чем у Победушкина. Головкин умел так принять мяч, что тот, словно привязанный, мгновенно замирал в вытянутых руках вратаря и тут же исчезал в его объятиях.

Хотелось повторить эти движения. Я закрыл глаза и постарался их запомнить. Уж больно красиво все получалось у Головкина.

Я не знал, что совсем скоро именно это движение, позаимствованное у вратаря куйбышевцев, окончательно определит мое футбольное амплуа и что с тех пор футбольные ворота навсегда станут моим постоянным местом на зеленом поле стадиона. Случилось это так.

Мы должны были сыграть товарищеский матч с командой одной из школ. В тот день полил теплый дождь. Поле напоминало озеро с островками грязи в середине. Наши противники, очевидно, испугались неблагоприятной погоды и на игру не явились. Кое-как освободив поле от воды с помощью дворницких метелок, мы решили разделиться на две команды и все же поиграть.

Бегать по грязному и вязкому газону было трудно. Через несколько минут мы были уже так потны, что наши рубашки потемнели.

– Устал, – сказал я товарищам, – не хочу играть.

– Можешь отдохнуть в воротах, – посоветовали мне, и я охотно послушался.

Заняв место вратаря, я приступил к своим обязанностям. Упал несколько раз прямо в лужу и почувствовал облегчение: вода приятно освежала. На грязь я не обращал внимания, потому что уже измазался, как паровозный кочегар.

Но вот ударили в угол. Я ринулся за мячом, интуитивно падая на ходу. Толчок был таким сильным, что я, поймав мяч, проехал юзом по грязи не менее метра. В этот момент внезапно почувствовал, что мяч выскальзывает из моих рук. Резко и точно я притянул его к груди и так замер на земле.

Я лежал, потрясенный догадкой. Ведь именно так притягивал к себе мяч наш вратарь Саша Головкин. Неужели мне открылось вратарское искусство? Неужели?!

Я не мог опомниться от радости, сознавая, что со мной случилось нечто важное. Вероятно, так чувствует себя человек, который долго и беспомощно барахтался в реке и вдруг, в один прекрасный день, подсознательно уловив правильный ритм движений, начинает плыть, дивясь тому, как сразу вода стала покорной и податливой.

Вскочив на ноги, я ошалело посмотрел на своих товарищей, уходивших от ворот. Нет, они ничего не заметили, ничего не поняли. Но это не умалило моей радости. Ведь впервые я сделал то, что делают настоящие вратари, и сделал это правильно, по всем законам их искусства.

Так решилась моя футбольная судьба. Я понял, что уже никому в команде не уступлю ворота. Впрочем, на них никто и не претендовал.

В День Победы, когда все мы смеялись и одновременно плакали, обнимали родных и встречных, целовали совсем незнакомых людей, отец вдруг объявил:

– А у меня тоже новость – мы уезжаем в Одессу.

Однако остаток весны и все лето я провел со своими куйбышевскими товарищами. Мы продолжали тренироваться и посещали все календарные матчи. Особенно приглядывался я к команде одесситов, которые приехали к нам на Волгу. Ведь это мои будущие земляки. Мне понравился их защитник Николай Хижняков – приземистый, плечистый, необыкновенно резкий и быстрый. Чувствовалось, что он уже в летах и, очевидно, скоро сойдет с поля. Возможно, именно поэтому подкупала его большая полезная работа для команды, его неутомимость.

Переживал я и за одесского вратаря Виктора Близинского. Он пропустил пять голов, причем ни один не был забит по его вине. Жалко становится парня, когда трибуны освистывают его, а он нисколько не виноват в таком плачевном исходе матча.

Вообще я в последнее время привык постоянно наблюдать за вратарями. Хотелось запомнить все лучшее в их игре, осмыслить и, если удастся, повторить самому. Но я покамест не знал, что именно следует считать действительно хорошим и что – только эффектным. Ведь это легко спутать. Пройдет еще несколько лет, прежде чем я научусь снимать с увиденных образцов фальшивую позолоту и подмечать действительно настоящее.

У ЧЕРНОГО МОРЯ

В декабре 1945 года я впервые увидел Одессу – город у Черного моря, город-герой. Мы поселились на Пироговской улице, в районе трех стадионов – «Спартака», «Динамо» и университетского. Рядом было Куликово поле, справа проходила Аркадийская дорога, одолев которую, можно было за несколько минут спуститься к морю.

Одесса, о которой я столько слышал, вначале произвела удручающее впечатление. Город был разрушен. Окостеневшие скелеты многих домов смотрели на редких прохожих разбитыми окнами.

Но постепенно я стал свыкаться. После уроков, забывая поесть, долгими часами бродил по Одессе, медленно, но охотно привыкая к ее подвижным шумным жителям, к ее пестрой речи, к ее морю и памятникам старины. Я бродил и вдоль берега, отыскивая проходы к катакомбам, часто заходил в порт, где ржавели в холодной воде старые забытые суда. Несколько раз пешком доходил до конца Фонтанской дороги и наблюдал, как там готовят к весне тяжелые ялы.

Море влекло к себе неудержимо. Даже тогда, в тяжелое время, белесое и угрюмое, оно казалось прекрасным, полным бесчисленных тайн. Нацеленное на него старинное орудие, установленное возле памятника Пушкину, напоминало об опасностях, которым не раз подвергался портовый город.

Мне приходилось часто слушать воспоминания о героических боях частей, оборонявших город в годы войны. Свободолюбивая Одесса боролась с врагом на свой особый манер: здесь мужество и постоянная готовность к самопожертвованию переплетались с юмором и лукавой выдумкой. Одесситы умели смеяться сквозь слезы и плакать сквозь смех. Однажды в очереди около продовольственного магазина я услышал такой рассказ:

– Эту танковую атаку я буду, наверно, помнить, пока мой внук не станет профессором. Фрицы прут, как психи, под наш сплошной огонь, а мы шпарим по ним изо всех сил. Отбиваем одну атаку за другой. Вдруг рядом со мной одного парнишку ранило. Тоже ополченец. Представляете, еще совсем смаркач, а уже подбил целый танк с ружья. И тут его самого шлепнуло. Закатились у хлопчика очи. Товарищи потянули его назад. Он стонет, ругается, как биндюжник. Вдруг он замечает свою учительницу по школе. Она санитаркой стала. Между прочим, вполне красивая дамочка, хотя и рыжая. Так вот, этот парнишка, когда его проносили мимо учительницы, говорит ей: «Ну, какую же вы сегодня поставите мне отметку? Или опять «двойку» по привычке»? На губах кровь, а сам хочет улыбаться. Я, помню, еще подумал тогда: ну, что за народ живет в нашей Одессе! Погибает пацан со смехом. Знаете, аж сердце зашлось от жалости.

С удивлением я замечал, что очень быстро начинаю считать себя одесситом, – так пришелся по душе этот чудесный город.

Как и прежде, ребята хорошо приняли меня. Я был очень рад, встретив в 56-й школе, куда поступил, своего товарища по Куйбышеву Леонида Каневского. Кроме него, я дружил с Витей Пироженко и Стасиком Русиновичем. Дружба со Стасиком носила особый оттенок: его отец был судьей по футболу, а это сулило кое-какие выгоды. Например, он мог бы рекомендовать меня, если б я решил играть, в какую-нибудь юношескую команду; мог бы билеты доставать на матчи…

Вскоре без долгих колебаний я примкнул к мальчикам, гонявшим футбольный мяч на разрушенном стадионе «Спартак» вблизи Куликового поля. Здесь же я узнал, что какой-то Николай Андриенко собирает юношей на «Пищевике». Я уже видел лучший стадион города, отданный в распоряжение команды мастеров второй группы Но это знакомство нельзя было назвать интимным, потому что его поле тщательно оберегалось и на него выходили только «избранные».

Теперь во мне вспыхнула надежда: может быть, с помощью этого Андриенко мне удастся проникнуть в святая святых футболистов Одессы – в общество «Пищевик».

Я тут же помчался на «Пищевик».

– Ну что ж, – легко согласился Андриенко, – нам нужны юноши. Мы тренируемся на «Динамо». Приходи, если хочешь! Что умеешь делать?

Осмелев, я неуверенно пролепетал:

– Могу быть вратарем… И сразу поправился:

– Хочу быть…

– Валяй, вратарь, приходи. Кстати, как ты учишься?…

Увы, мне все еще нечем было похвалиться. Ответил уклончиво:

– Ничего.

– Значит, решено, – заключил первый разговор Андриенко и отпустил меня.

В эту ночь я не мог уснуть до самого рассвета. Я уже был не такой, как вчера. Все тело звенело от радостного возбуждения. Жизнь казалась удивительно прекрасной.

АЗЫ ВРАТАРСТВА

Николай Андриенко, в прошлом футболист, был моим первым тренером. Для спортсмена это то же самое, что для летчика первый инструктор или для школьника – первая учительница. Первый тренер – это объект искреннего боготворения.

Когда на стадионе «Динамо» начались тренировки юношей, все во мне напряглось от тревожного ожидания. Я жил в постоянном страхе быть отчисленным из-за недостаточного преуспевания на футбольном поле. Тяжело было еще и потому, что я дома не мог поделиться своими горестями. Семья была настроена явно против футбола. Прослышав, что я несколько раз играл на стадионе, что мои симпатии к футболу из платонического чувства превратились в активное действие, мать категорически потребовала от меня, чтобы я забыл мяч.

– Ты хочешь, чтобы с тобой случилось то, что с дядей Толей? – говорила она.

– Но, мама, – пробовал я выгородить футбол, – ведь это исключительный случай. Ты же знаешь, что дядя сам промедлил. Если бы он сразу обратился к врачу…

Но разве есть такая мать, которая не ухватилась бы за любой повод, лишь бы отвадить сына от футбола! Моя же мать имела конкретный, весьма печальный повод возненавидеть футбол больше других. Спорить с ней было бесполезно, тем более, что отец мог мне оказать только «тайную» поддержку. На эту тему он с матерью не вступал в спор. И поскольку мы очень любили ее, оставалось одно: не говорить в доме о футболе, скрывать тренировки. Конечно, это было плохо. Но другого я придумать не мог.

Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. К нам приехала погостить сестра матери, тетя Тоня. Как выяснилось, она была неравнодушна к футболу и обожала всякие «тайны». Тетя Тоня заверила меня, что рано или поздно все как-то образуется, и вызвалась помочь всем, что было в ее силах.

Я очень обрадовался этому предложению. Мне нужны были ватные трусы, потому что падать в воротах становилось все больнее. Но трусы на вате нужны были еще по одной причине. Поле стадиона «Динамо» содержало в себе большое количество мелкой гальки. При скольжении по траве в падении, когда надо было перехватить дальний мяч, я нередко сдирал себе этой галькой кожу на бедрах до крови.

И вот тетя Тоня тайком от сестры принялась шить мне ватные трусы. Она была в восторге от нашей затеи. Я тоже. Между прочим, такими ватными трусами я пользуюсь по сей день. Они не раз выручали меня, когда приходилось выступать на полях с жестким покровом – в Баку, Кишиневе, в Исландии, Каире. Но об этом дальше.

Итак, моя экипировка обогатилась. Играть сразу стало легче. Возвращаясь после тренировок домой, я тщательно прятал свои трусы… на груди, а бутсы нередко оставлял у соседских мальчишек. Мать уже пару раз сжигала мою форму, больше рисковать не стоило.

Тренировки, как правило, сопровождались купаньем в море. Стадион «Динамо» расположен над самым пляжем.

После игры мы немного остывали и спускались с обрыва.

Прогулки на море сперва носили чисто развлекательный характер. Это был приятный отдых после довольно утомительной тренировки. Но постепенно море и морской берег стали моими помощниками, я бы сказал, спаринг-партнерами.

Это началось с прихода в команду юношей нового тренера – Сергея Романовича Роздорожнюка. Он поныне здравствует в Одессе, возглавляя местную футбольную жизнь. Инженер по специальности, начальник цеха коммунистического труда, Сергей Романович является одним из лучших в республике, да и не только в республике, судей по футболу, активным общественным деятелем. Очень много полезного делает он для украинского футбола.

В сорок шестом году я знал его только с одной стороны – как тренера. Высокий, плечистый, белокурый, он казался олицетворением доброты и веселья. Тем не менее, с нами он был строг и требователен. И именно он первый начал работать со мной как с вратарем.

Я уже писал, что еще в пору куйбышевских тренировок мне удалось «раскусить» некоторые «откровения» вратарского мастерства. Поняв, что важно держать ноги вместе, и уловив характер движений при притягивании мяча к груди, я вообразил, что добрался до самого сокровенного. Уж коль руки мои научились действовать, значит, я на верном пути. Поэтому для меня было полнейшей неожиданностью, когда Роздорожнюк сказал:

– Помни, Олег, для вратаря самое главное – работа ног. Руки только завершают то, что начали ноги. Понятно?

Нет, это не укладывалось в моей голове. Я позволил себе даже недоверчиво улыбнуться. Сергей Романович вздохнул:

– Наверное, я говорю непонятно. Знаешь что, давай сделаем арифметический расчет.

Вооружившись веточкой, он принялся чертить на земле ворота.

– Вот ворота. Ты в центре. Отсюда до каждой из боковых штанг больше, чем по три с половиной метра. Верно? Твой рост – пока сто семьдесят пять сантиметров. Если ты ляжешь на землю и вытянешь руки, то от пальцев до штанги останется еще почти два метра. Предположим, что за счет толчка ты проедешь по земле еще полметра. И даже в этом случае не дотянешься до мяча, пробитого в угол. Теперь-то понял?

– Понял. Надо сделать в сторону мяча еще шаг или два?

– Совершенно верно. Значит, напрашивается вывод: от правильной работы ног зависит, смогут ли твои руки преградить путь мячу.

Я рассмеялся, мне показалось очень легким заставить ноги делать то, что требует тренер. Стоило ли так долго толковать об этом. Роздорожнюк посмотрел на меня с насмешкой.

– Просто? Ну, становись в ворота. Я побросаю мяч рукой в угол. Заметь – только рукой. Посмотрим, просто ли это.

Первая же попытка поймать мяч, пущенный в общем-то слабо, но в самый уголок, привела к тому, что мои ноги сразу запутались. Они отставали от моего желания, они не знали, что делать. И я не знал, как ими правильно переступать. Поэтому махнул рукой, стал падать так, как привык, – толкаясь с места. Бросок получался коротким, мяч беспрепятственно влетал в сетку.

– То-то же, – сказал тренер, – сам убедился, что это далеко не просто. Но когда ноги у вратаря работают правильно, со стороны кажется, что он ими вообще не работает – так естественны и экономны его движения. Вот почему ты обращал внимание только на руки других вратарей. А какой ты толкаешься ногой, когда, скажем, хочешь упасть вниз и вправо?

– Правой, конечно, – ответил я, не задумываясь.

– Я так и знал, – Роздорожнюк даже хлопнул меня по плечу от удовольствия. – Типичная ошибка вратарей-самоучек. Это в корне неправильно. Надо левой толкаться, а при броске влево – правой. Подумай сам, почему так. Потом скажешь.

Я ушел в растерянности. То немногое, что я уже умел, оказывается, было ошибкой. Последний вопрос Сергея Романовича вообще сбил меня с толку. Бросок вправо – толчок левой, бросок влево – толчок правой! Почему, в самом деле? И правильно ли это? Может, он хочет просто посмеяться надо мной?

Дома я положил перед собой лист бумаги и принялся чертить. Нет, я не мог найти закономерности в том, что говорил тренер. На следующем занятии я сказал, что не согласен. По-моему, я делал правильно.

И опять пришлось в поте лица познавать секреты вратарского мастерства. Заставляя меня падать так, как я привык, Роздорожнюк пояснил:

– Обрати внимание: когда ты падаешь влево и при этом отталкиваешься левой ногой, толчок получается не вбок, а вверх. Это закон физики, и тут ничего не попишешь. Но взлетев вверх, тебе, чтобы поймать нижний мяч, надо в полете изогнуться дугой и искать его уже не сбоку от себя, а внизу, под руками. Вообрази, как много места в воротах ты оставляешь незащищенным!

Да и себе значительно усложняешь работу, А вот сделай наоборот.

Я сделал. Бросок вышел таким, будто я стелился по траве. Тело пролетело большое расстояние, руки оказались перед мячом, а не над мим. Боже мой, как же я этого не понял сразу! Ведь так намного легче.

– Вот об этом-то я и толкую, – обрадовался Сергей Романович. – Ты падал так, как тебе подсказывал логический рефлекс. Его надо перебороть. Учись падать только так, как мы говорили.

Он же растолковал мне, что у каждого вратаря должна быть «своя» средняя стойка, удобная для парирования как верхних, так и нижних мячей. Так сказать, универсальная стойка, учитывающая индивидуальные особенности спортсмена.

Итак, мне надо было переучиваться. Первоочередная задача – научиться выполнять в воротах скрестные шаги и отталкиваться противоположной к стороне броска ногой. Первое было необходимо для того, чтобы правильно сокращать расстояние между собой и мячом, летящим в угол, второе – чтобы ловить его в полете не сверху вниз, а сбоку и даже снизу вверх. О, теперь я начал догадываться, какую роль в действиях вратаря играют ноги! Роздорожнюк был прав: я никогда не обращал на них внимания – ни у себя, ни у других. Следил только за руками, запоминая их движения и потом восстанавливая их на практике.

Кстати, мои ноги вообще не нравились Роздорожнюку. Он находил их недостаточно сильными и выносливыми. Поэтому мне пришлось вооружиться боксерской скакалкой и каждый день прыгать, прыгать, прыгать через нее до десятого пота. Кроме того, часть моих тренировок Роздорожнюк перенес на берег моря.

– Когда грунт ускользает из-под ног, – пояснял он, – ногам вдвойне тяжелее трудиться. Они вынуждены больше напрягаться и, следовательно, быстрее крепнут. Береговой песок – самая лучшая почва для развития ног. Хочешь сделать их сильными, почаще приходи на берег.

Купанья, которые мне еще совсем недавно доставляли так много радости, сразу утратили былую беззаботность. Теперь я являлся на море, чтобы позаимствовать у него частицу его собственной силы. И если плавание помогало мне укрепить руки, «ставило» правильное дыхание, закаляло сердце, то броски на песке, прыжки и мгновенные падения развивали в повышенном темпе мускулатуру ног.

Это требовало от меня напряжения сил и воли, но я понял, что так надо, что когда-нибудь эти дни изнурительных тренировок будут вознаграждены уверенной игрой в воротах. Приходилось, как говорил Владимир Маяковский, наступать на горло собственной песне: когда другие просто развлекаются на пляже, ты работаешь, словно одержимый. Возможность просто поплавать или поваляться на волне уже воспринималась как награда за нелегкий труд. Эта нагрузка, осмысленность самого процесса усовершенствования, крепнущее чувство долга сразу и навсегда вытеснили из моей жизни остатки детства. Теперь я знаю, почему так быстро взрослеют футболисты, почему их лица изборождены глубокими морщинами.

Сергей Романович требовал от каждого из нас такого трудолюбия, которое могло бы стать залогом успеха. И мы старались изо всех сил. Между тем, нагрузка повышалась с каждым днем. Ему хотелось научить нас всему, что знал он сам и что, с его точки зрения, было необходимо молодым футболистам.

Вот, например, он задает мне внешне невинный вопрос: как я держу ладони перед приемом мяча?

– Вот так, – показываю ему и раздвигаю пошире пальцы.

Он недовольно покачивает головой.

– Этого мало. Не лучше ли, если положение ладоней и пальцев будет напоминать форму мяча? Так делают волейболисты.

Он отводит мои большие пальцы назад и сдвигает ладони так, чтобы эти пальцы почти соединялись. Остальные пальцы он чуть пригибает, и теперь кажется, что у меня в руках мяч. Будто колодка, в которой надо его сжать.

– Привыкай к такому положению рук. Это поможет при ловле мяча.

Я вынужден подчиниться еще одному требованию: каждое утро выполнять специальную зарядку. Ее цель – всячески укреплять руки, ноги, плечи, развивать прыгучесть и выносливость.

Встав пораньше, я бегу на стадион «Спартак». Он пустынен по утрам. Выполняю комплекс специальных упражнений. Для усиления кистей сжимаю и разжимаю бесчисленное количество раз упругий теннисный мячик. Поставив два камня – это ворота, – замираю посередине и впиваюсь взглядом в пространство впереди себя. Мысленно представляю атаку.

Вот передо мной нападающий. Он ударит вправо. И я падаю вправо. Бьет влево, Я лечу туда же.

Потом я прыгаю через скакалку, подбрасываю вверх легкие камни и ловлю их – стоя, в прыжке, сидя.

Так продолжается минут тридцать. Затем я бегу на море. Утренняя зарядка заканчивается спортивным плаванием. Затем я быстро возвращаюсь назад и отправляюсь в школу. И так каждый день.

Отец догадывается о характере моих тренировок, но помалкивает. Мать делает вид, что не догадывается: ей, наверное, уже надоело спорить со мной. Лишь однажды она говорит мне такое, что я начинаю понимать ее истинное отношение к моим утренним занятиям и длительным исчезновениям из дому после уроков. Она говорит:

– Только не запусти учебу. Помни – это самое главное для тебя.

«Только!» – сказала она. Следовательно, знает, чем я увлечен, и уже озабочена лишь одним – моей учебой. Неужели она смирилась с тем, что я навсегда принадлежу футболу? Очевидно, так оно и есть. Значит, все в порядке. Или я неправильно понял ее?

Но, увы, дела в школе идут неважно. Я перебиваюсь на посредственных отметках. Не потому, что не хочу учиться лучше. Просто мои мысли витают далеко за пределами школьных стен. Я еще не в силах заставить себя с одинаковым рвением относиться к спорту и учебе. Да, я учусь пока плохо. К чему лукавить. Хочу как получше, но не выходит. Хотя бы Роздорожнюк не пронюхал про это. Не простит. Он не терпит небрежности ни в чем и часто говорит, что хочет видеть всех нас настоящими людьми.

Что это значит – настоящий человек? Разве хороший футболист не такой? Или помимо футбола надо заниматься еще чем-то? Раньше мне не приходили в голову сомнения на этот счет. Зачем играю, с какой целью, – я не задумывался над этим. Мне было интересно, я полюбил футбол за его смелость, отвагу, за ловкость. Но до сих пор я еще никогда не спрашивал себя, а кем же я все-таки хочу стать?

Сейчас эти мысли все больше занимали меня. И как-то я решил: после школы поступлю в военное училище.

Год, который Роздорожнюк провел с нашей командой, дал мне исключительно много. До сих пор я напоминал путника, блуждающего в незнакомом лесу. Хотелось выйти на правильную дорогу, но я не знал, где она проходит, да и какая она. Подвернувшуюся узенькую тропинку принял за тот путь, который выведет из леса. И только Сергей Романович полностью (так я думал) раскрыл мне все секреты настоящих вратарей. В моих тренировках появилась определенная система. Я уже знал, к чему надо стремиться и как.

За этот год я быстро возмужал, уже в достаточной мере владел координацией движений, обрел необходимую смелость. В воротах чувствовал себя спокойно. Во мне постепенно нарастала уверенность, что я буду признан как вратарь и что этот день не так уж далек. Однако до сих пор я еще ни разу не участвовал в серьезном матче. Игры на первенство Одессы, в которые включилась и наша команда, казались только подготовкой к этому. Тем более, что у меня и моих ровесников, казалось, не было шансов, чтобы отличиться в этом первенстве: клубные команды других обществ были посильнее.

Но вот как-то незаметно мы «положили», как любят говорить одесские болельщики, всех противников. Если еще обыграть «Водника», можно стать чемпионом города. Понятно, как мы сразу загорелись.

Финальный матч должен был состояться в воскресный день на стадионе «Водника» в Шампанском переулке. И уже с вечера меня начала трясти лихорадка нетерпения. Родители заметили что-то неладное, но промолчали. Однако утром мать все же сказала:

– Ты, кажется, собираешься на футбол. Если так, выбрось это из головы. Никуда не пойдешь.

Вступать с ней в спор было бы тактической сшибкой. Поэтому я слукавил:

– Ну, что ты, ма, я только в баньку хочу сходить.

Под этим благовидным предлогом я незаметно положил в чемоданчик свои доспехи и выскользнул из дому.

То был мой первый матч, где уже решалось «что-то», и с каждой минутой я все больше волновался.

Но легко догадаться, что эта игра не вызвала переполоха в Одессе. На нас пришли посмотреть только «фартовые» парнишечки из соседнего Водопроводного переулка, известные в районе своим высокомерным отношением к правилам общественного порядка. Да и этих было не много. Однако «публика» все же присутствовала на игре, и это ускоряло биение сердца.

В полном блеске футбольной экипировки я занял место в воротах. Перед ними стояла большая лужа. Шел дождь, два десятка ног на разминке замесили грязь, и поле сразу стало отвратительным. Через несколько минут я был уже грязен, как трубочист. Но редкие хлопки, адресовавшиеся мне после нескольких удачных приемов мяча, вызвали в сердце чувство радости и гордости.

Матч мы выиграли со счетом 2:0. Это было очень приятно, тем более, что городской комитет по физкультуре и спорту наградил нас грамотами и памятным кубком.

Однако домой я возвращался в таком виде, что не могло возникнуть никаких сомнений насчет того, где я был и чем занимался. Лицо и руки были покрыты ссадинами, синяками. Я знал, что теперь скандала уже не избежать. Так и случилось.

Хотя я предусмотрительно оставил форму у соседей, она была разыскана матерью. Через несколько минут от нее осталась в печке только кучка пепла. Уцелели лишь бутсы, спрятанные в абсолютно надежном месте. Но эта вспышка гнева уже не могла ничего изменить. Юноша, познавший первую победу в футболе, уже не изменяет ему. Угнетал лишь тот факт, что любить мяч мне все еще приходилось тайно. Обман унижал меня в собственных глазах и отравлял радость. Как мне хотелось, чтобы мать не только смирилась с моим увлечением, но даже ходила со мной на стадион, чтобы она увидела, как я научился играть. Но об этом пока можно было лишь мечтать. Ее слова «только не запусти учебу…» все еще звучали в моих ушах как грозное напутствие. Оказывается, я переоценил их значение. Просто мне разрешалось тренироваться в надежде, что ничего толкового из меня на футбольной ниве не получится. Теперь этот план рухнул, мать поняла, что я еще глубже ушел в футбольные дела. Ну что ж, остается ждать, когда она и с этим смирится.

Тем временем наступила зима – рыхлая, вялая, обильная дождями. На Соборной площади мокнул под косыми струями дождя гигантский Дед Мороз, почернели толстые стволы каштанов, на море прижимался к воде едкий туман. Тренировки «Пищевика» были перенесены в закрытое помещение. И – о радость! – мне разрешили посещать их. Впервые я оказался рядом с настоящими мастерами футбола. Я близко увидел вратарей Александра Михальченко, гремевшего еще до войны, и Близинского, я тренировался рядом с Хижняковым, Малхасовым, Чиркисом, Потаповым, Пуховским, Брагиным и другими. Они приняли меня просто, сердечно, потому что уже кое-что слышали обо мне и поэтому мое появление в команде не было для них неожиданностью.

Я ликовал так, что, наверное, на моем лице было написано все, что творилось в душе. Мне показалось, я могу горы свернуть. Однако этого не требовал никто. Просто надо было на правах «сына полка» попытаться стать полезным коллективу. Стоит ли подчеркивать, что я старался изо всех сил, что меня не надо было подгонять? То, о чем я робко мечтал, начинало постепенно сбываться. А ведь, пожалуй, ничто так не окрыляет человека, как осуществление мечты. Все шло прекрасно!

И все же, когда начался весенний розыгрыш, меня вернули в команду юношей. Впрочем, она уже являлась первой клубной командой общества «Пищевик» и должна была отстаивать его честь на всех внутренних состязаниях, в то время как мастера оспаривали первенство Советского Союза.

Запомнился мне розыгрыш «Приза открытия сезона». В нем приняли участие ведущие клубы Одессы – команды «Пищевик», канатного завода, армейцев и другие. Игры проходили на стадионе «Спартак», который начал восстанавливаться и уже приобрел почти нормальный вид.

Нашим самым опасным соперником была команда Военного округа, за которую играл известный в Одессе футболист Александр Орехов. Он напоминал Петра Дементьева – такой же невысокий, такой же быстрый в обработке мяча и к тому же отличный «пенальтист». Еще до войны о нем говорили, что нет такого вратаря, которому Орехов не мог бы забить мяч с одиннадцатиметрового удара.

Как мы и опасались, армейцы обыграли нас и завоевали приз. «Пищевик» остался вторым. Но хоть это и было бесспорным успехом для вчерашних футбольных птенцов, все же не второе место вскружило мне голову.

Во время игры с армейцами в мои ворота был назначен одиннадцатиметровый штрафной удар. Бить пошел Орехов. Счет тогда еще был ничейным, и при виде того, как он спокойно приближается к мячу на белой отметке, я почувствовал, что меня охватывает непривычная робость. Я остановился в воротах, как загипнотизированный, и машинально отмечал все, что делает Орехов.

А он в это время нагнулся, поправил мяч и снизу посмотрел на меня. Потом подмигнул мне: дескать, держись, вратарь, не таких еще мы видели на своем веку!

И он пробил. Я успел рвануться именно туда, куда следовало, и сразу же почувствовал сильный удар в ладони. Пенальти был взят.

Сам не веря такой удаче, я медленно поднимался с земли. Орехов был обескуражен случившимся. Приблизившись ко мне, он как-то очень внимательно оглядел виновника своей неудачи. Коротко сказал:

– А ты, Макаров, будешь играть. Помяни мое слово.

Это случилось в 1947 году. Я на всю жизнь запомнил свой «первый пенал».

Дома меня ждала еще одна радость. Мы сели за стол обедать, и, когда мать на минутку вышла в кухню, отец сказал как бы между прочим:

– А ведь Орехов ударил сильно и точно… Я едва не подавился куском мяса. Значит, и Макаров-старший был на матче! Он видел мою игру! Он одобряет меня! Это ли не величайшая психологическая победа! Ура! Батя со мной, союз укрепляется! Нас двое, а мать одна. Неужели же мы не переубедим ее?

Он понял меня и добавил:

– Я с матерью сам поговорю. Понимаю – невозможно бросить то, на что уже столько сил пошло. Ты только не подводи меня, учись хорошо.

– О чем речь, батя! – воскликнул я, в полной уверенности, что стоит мне только захотеть, и в школе все сразу же пойдет на лад.

– Отлично! Будем считать, что договорились.

В тот сезон все складывалось удачно, одна радость следовала за другой. Я все еще переживал важную для меня победу «семейного» порядка, как вдруг однажды ко мне забежал Витя Листов и еще с порога закричал:

– Кореш, беги к Фомину, он вызывает тебя. Михальченко заболел.

Я вскочил, словно подброшенный электрическим током. Вызывает Фомин… Михальченко заболел… Это могло означать только одно – меня берут в команду мастеров! Сердце остановилось в груди от радости. Я со всех ног кинулся к тренеру Акиму Евгеньевичу Фомину. Рядом со мной трусил Витька.

Фомин, понятно, моего восторга не разделял. Напротив, он был угрюм и лаконичен.

– Мы уезжаем во Львов и Ужгород. Вратарь Михальченко остается дома. Если у тебя нет никаких особых планов на каникулы, можешь поехать с нами. Одному Близинскому не справиться, всякое ведь может случиться. Поедешь?

Я кивнул.

– Иди и собирайся. Едем завтра.

СРЕДИ МАСТЕРОВ

Трудно передать, какая буря поднялась в моей груди. Мастера берут меня с собой в поездку! Они считают возможным доверить мне свои ворота! Из всех молодых вратарей Одессы я один, оказывается, удовлетворяю тренера Фомина!

Слова этого внутреннего монолога вскипали во мне сами собой. Как обычно в таких случаях, желанное принималось за действительное, и я уже вообразил, что без меня «Пищевик» вообще не может обойтись. Конечно, это не соответствовало действительности.

И все же нельзя было недооценивать решения тренера Фомина. Несколько лет напряженного труда дали, наконец, реальный результат – тот, к которому я так стремился.

Расставшись с Акимом Евгеньевичем, я почувствовал, что мне необходимо побыть одному. Домой идти было еще рано. В вечер перед посвящением меня в настоящие вратари мне хотелось подумать обо всем спокойно. Решил побродить по городу.

Был знойный летний вечер. Приморский бульвар шелестел сотнями ног. Я спустился по старинной лестнице к Луна-парку, свернул направо и вышел к большому гранитному гроту. Затем побрел дальше. Незаметно для себя очутился на Ланжероне. У самой воды прилег на одну из его отполированных морем плит. Она еще дышала дневным теплом и сильно пахла водорослями.

Под тихий монотонный плеск волн в воспаленном мозгу всплывали, обгоняя одна другую, разрозненные мысли.

Итак, меня признали мастера. Как я теперь должен держать себя? Справлюсь ли я со своим делом, оправдаю ли их доверие? И почему все-таки на мне остановился выбор? Что скажет отец, когда узнает об этом?

Не пора ли перестать хитрить с матерью? Что мне сделать, чтобы сразу показать старшим товарищам готовность всеми силами защищать честь команды? Ведь я теперь их «новый вратарь». Как много это значит!

Буйный вихрь кружился в голове. А потом внезапно охватила робость – я вспомнил рассказ о первом матче бывшего вратаря команды Анатолия Зубрицкого и почувствовал зависть.

* * *

…Это было еще до войны, когда одесский «Пищевик» назывался «Динамо» и выступал среди команд первой группы. Одесситы готовились принять на своем поле тбилисских одноклубников, чье мастерство всегда приводило в восхищение. Город знал, что его команда проиграет, и уже не счет матча интересовал болельщиков. Они с нетерпением ждали самого поединка, мечтая увидеть настоящий футбол. Задолго до его начала пестрая толпа заполнила все места на стадионе. Не обращая внимания на солнцепек, люди терпеливо дожидались выхода своих любимцев.

Но вот они выходят из туннеля. Их узнают: – Смотрите, смотрите, вот идет Хижняк…

Табак тоже на месте… А где Волин? Да вот же он!… Что вы, ослепли?… А что это за вратарь?… Кошмар! Где наш Шура Михальченко? В чем дело?… Это подлог!

Люди недоумевают, нервничают, начинают не на шутку беспокоиться. Нет, вы только подумайте! Вместо уверенного, опытного Шуры Михальченко против самого Пайчадзе выходит какой-то блондинчик, сущий птенчик. Кто это? Знаете, от наших тренеров и их экспериментов можно просто лопнуть!

Но в каждом городе имеются свои «особые» болельщики, которым все известно Они обычно распространяют «самые точные сведения» И вот уже по трибунам Одессы пошло правдоподобное объяснение. Оказывается, в предыдущем матче наш золотой Шурик повредил руку и сегодня играть не может. Запасного вратаря почему-то нет. Пришлось срочно взять из команды Дворца пионеров какого-то Толика Зубрицкого. Что он стоит, вы сейчас, товарищи, сами увидите. Ай-яй-яй! На такой важный матч поставить такого юного мальчика! Какой кошмар! Кто мог ожидать! Пайчадзе же его скушает, как тюльку, – даже не заметит. Ам! – и нет вашего Толика, пишите письма.

– Не-е, матча уже не будет. Будет избиение с одним неизвестным. Неизвестное – счет. До десяти или больше десяти штук в наши ворота.

Гудит стадион, волнуется, тревожится. Не верит он в своего нового вратаря. Чей-то по-пересыпски пронзительный голос кричит, надрываясь от высоты взятого тона:

– Толя, тикай с ворот, пока не поздно, до своей мамы!

Но Зубрицкий невозмутим. Что у него творится в душе – никому не известно. Пока что он делает все то, что полагается делать вратарю на разминке.

Но вот уже и первый свисток. Стрелка секундомера пришла в движение. И сразу же Борис Пайчадзе – звезда советского футбола – подхватывает в центре мяч… Он вихрем проносится сквозь ряды одесских футболистов, обводит двух защитников и очень сильно бьет по воротам…

Толя Зубрицкий виновато улыбается – мяч в сетке! На все это потребовалось менее двадцати секунд.

Зрители поворачиваются друг к другу. Каждый кричит что есть силы:

– Ну, что я вам говорил!

– Вот вам и Толик! Я бы сыграл не хуже. Тот же голос вопит на западной трибуне:

– Куда сдать билет?… Верните мои гроши!… Кончай обдираловку!…

А матч продолжается. Игроки ни в чем не упрекнули молодого вратаря. Они-то понимают его состояние. Да и Бориса Пайчадзе они тоже знают. Попробуй – удержи его! Жалко лишь, что все так быстро случилось. Впрочем, может, это даже к лучшему. Злее будут играть одесситы.

Они начинают наседать. И вот в ворота тбилисцев после долгого штурма влетает ответный мяч. 1:1. Вот это да! Потом уже ведут одесситы – 3:2. Хо-хо! Поэма! Классика! Хо-хо…

Ну, а как наш новый вратарь? Он, знаете, кажется, оправился от шока. Посмотрите, какие он берет мячи! Нет, этот мальчик ничего себе. Честное слово, золотой мальчик! Видите, Пайчадзе вне себя. Он не может ему забить еще один мяч. Ха-ха! Боря-а! Не лезьте из кожи! Напрасно! Вы думали, наш Толик пижон! Дудки! В нашем Дворце пионеров пижонов не держат!

– Тише, товарищи, не надо так захваливать юношу! Он очень молод. Он обязательно сорвется, вот увидите. Чудес не бывает в футболе.

И правда, Зубрицкому все труднее отбивать атаки. Он мечется в воротах, как угорелый. Где-то на какой-то минуте он обязательно сорвется.

– Не может новичок выдержать такого напряжения. Мы проиграем все равно. Дважды два – всегда четыре.

– Послушайте, стоит ли каркать, как ворона! Вы же видите, все идет нормально. Мальчик совсем очухался, и до конца матча несколько минут.

– Не уговаривайте меня, я не девушка. Вы лучше посмотрите на Пайчадзе. Вон что он вытворяет. Мама родная! Наш пацан, конечно, ничего, это точно. Но Пайчадзе все равно слопает нашего пацана. Честь самого Пайчадзе поставлена на карту! Вы понимаете, что это значит? Смотрите, смотрите!

Пайчадзе до смерти хочет забить еще один гол! Он неутомим и вездесущ. Защита не может с ним справиться. И вот он уже снова рывком уходит вперед. Финт, еще один. Впереди один Зубрицкий… До ворот семь метров… Гол!!! Будет гол!… Толя-а-а-а!…

Сейчас Зубрицкий – это вся команда. Одиннадцать воль, одиннадцать смелостей, одиннадцать бешено колотящихся сердец. Зубрицкий видит занесенную ногу Пайчадзе. Видит чуть отошедший от нее мяч… Что делать?… И он тигром бросается вперед. Наш Толик принимает удар в живот, а руки в последний миг успевают отбить мяч за ворота!… Бедный Толя!…

Многотысячный вопль. Потом мертвая тишина. Вратарь лежит на земле, сжавшись, как ребенок во сне. Рядом валяется модное кепи. Изумленный Пайчадзе склоняется над ним, бережно обнимает за плечи, что-то говорит. Потом подбегают свои ребята. Спешит наискосок через все поле врач. Бежит тренер. На одной из трибун седеющий человек забывает вытереть слезы. Его глаза широко раскрыты. Это отец Толи Зубрицкого.

А вратарь лежит все так же, как ребенок во сне, свернувшись калачиком. Только руки безвольно раскинуты по зеленой траве.

Его выносят за ворота. С ним что-то делают. Наконец по стадиону проносится вздох облегчения. Наш золотой Толя встает. Держась руками за живот, медленно, пошатываясь, бредет к воротам и прислоняется к одной из штанг. Он уже не может защищать ворота. Он в силах лишь достоять до конца матча.

Теперь тбилисцам ничего не стоит забить гол. Видите, мяч снова у Пайчадзе. Гол!… Но нет, он не хочет бить по воротам. Он бьет далеко в аут Вот человек!

И матч заканчивается победой одесситов.

Товарищи под руки ведут вратаря с поля. Народ не расходится. Народ приветствует героя матча. Очень мужественного юношу. Очень самоотверженного вратаря. Очень симпатичного пацана.

Об этой игре будут помнить долго-долго. И рассказы о ней переживут несколько поколений одесских вратарей.

* * *

…Эту историю я слышал несколько раз от разных людей. Она передавалась с неизменным восхищением. Подробности не всегда сходились. Они менялись в соответствии со вкусами, наблюдательностью или характером речи рассказчика. Но суть ее всегда оставалась одной и той же. Дебют Зубрицкого был блестящим. Он в первый же день показал себя настоящим вратарем, для которого интересы команды превыше всего. И в него сразу поверили. С тех пор он играл постоянно в команде. Пока его не пригласило киевское «Динамо». Теперь он там. А мне предстоит повторить то, что сделал он. Разумеется, это не значит, что я должен принять удар на себя. Но я должен сразу же доказать, что команда не ошиблась, остановив на мне свой выбор. Удастся ли это? Как мне хочется, чтобы было хорошо!

С моря тянет ночной прохладой. Я дрожу все сильней – не то от холода, не то от возбуждения. Завтра начнутся заботы, о которых я раньше ничего не знал. Завтра я становлюсь взрослым. Сегодня, сейчас мне предстоит навсегда распроститься с беззаботностью и ребячеством.

Ну что ж, я постараюсь не ударить лицом в грязь. Но что же меня ждет впереди – удача или провал? Стану ли настоящим вратарем или навсегда останусь дилетантом? Как узнать, как заглянуть в будущее?!.

В поезде я старался держаться спокойно, словно ничего особенного не произошло. Настроение было немного подавленным. Накануне я вернулся домой поздно. Родители были встревожены моим долгим отсутствием. Когда я им объявил, что меня берут в поездку, мать даже заплакала. В конце концов мы объяснились начистоту, и она дала свое согласие. Но как тяжела была эта сцена! Я знал, что все произойдет именно так, и все же осадок остался неприятный.

Возможно, поэтому я постарался теперь забиться в самый уголок купе и молчал, прислушиваясь к разговорам старших товарищей. Принять в них участие не решался. Я еще не переборол своей робости. Каждый из известных в Одессе футболистов был для меня настоящим кумиром. Ко всем я обращался только по имени и отчеству, а они меня называли ласково – «сынок», хотя мне уже пошел восемнадцатый год и разница в возрасте со многими игроками была не такая уж большая.

Первую остановку мы сделали во Львове. Здесь мне играть не довелось. А вот в Ужгороде случилось именно то, чего опасался наш тренер.

Матч начался для нас неудачно. Спартаковцы открыли счет и захватили инициативу. Вскоре их левый крайний нападающий столкнулся с нашим вратарем, и мы увидели, что Близинский подает знаки – просит заменить его.

– Ну вот, – вздохнул тренер, – и твой час пробил, Олег. Ни пуха ни пера! Ступай. Постарайся не волноваться.

Легко сказать – постарайся! Разве я мог приказать своему сердцу не стучать так громкое Разве мог я только одним усилием воли унять дрожь в пальцах? Еще только приближаясь к воротам, я совершенно отчетливо почувствовал, как стало подергиваться веко правого глаза. Но я тут же забыл об этом, ибо никак не мог натянуть перчатки на вспотевшие руки.

Передавая мне место, Близинский шепнул:

– Присматривай за Товтом. Это сущий черт. Но кто такой Товт, я не знал. Впрочем, даже если и знал бы его в лицо, мне это тогда вряд ли помогло бы, потому что, кроме мяча, ничего не видел. Все футболисты были на одно лицо. Даже трибуны слились в сплошной серый фон.

Я был как в тумане. Почти ничего не соображал от волнения. Но зато отчетливо видел мяч, где бы он ни находился. Только за ним следил я и, может быть, благодаря этому кое-как сдал свой первый экзамен на аттестат футбольной зрелости. Матч закончился со счетом 1:1.

После игры товарищи хвалили меня. Но я видел, что они были бы рады возвращению в ворота опытного Близинского. Это немного обидело меня.

Наутро нам сделали «выходной». По тогдашнему положению о розыгрыше мы должны были через день снова встретиться с тем же «Спартаком».

Но отдыхать не хотелось. Возбуждение все еще не улеглось. Оно требовало выхода, какой-то работы. И я упросил товарищей, чтобы они побили мне по воротам.

Мы вернулись на стадион и приступили к делу. Я лез из кожи, чтобы извлечь максимум пользы из этой тренировки. Ведь завтра надо стать снова в ворота, так как Близинский не мог вернуться в строй.

Я прыгал и падал, пока мой свитер не промок насквозь от пота. Лишь после этого вернулся в гостиницу.

Когда настало время повторного матча и мы выстроились в центре зеленого ковра, кто-то из товарищей показал мне черноволосого крепыша с насмешливыми глазами.

– Вот это и есть Дезидерий Товт. Остерегайся его.

Но как я ни старался бороться с его сильными ударами, ничего хорошего из этого не вышло. Мы проиграли со счетом 1:4, и три мяча записал в свой актив именно Товт.

Позже, когда мы встретились уже как одноклубники в киевском «Динамо», вспомнили мое боевое крещение, и я упрекнул его:

– Что же ты тогда не пощадил юнца? Разве ты не видел, что я трясусь от страха? Ведь это был мой первый матч за мастеров.

Дезидерий рассмеялся.

– Я не хотел, чтобы ты зазнался. Лучше плохо начать и хорошо кончить, чем наоборот.

Четыре пропущенных гола повергли меня в полное уныние. Возвращение в Одессу было печальным, словно я ехал с похорон. Боялся, что мои услуги вряд ли снова понадобятся «Пищевику».

Но именно тут, когда я был на грани того, чтобы вообще бросить футбол, случилось то, что смахивало на копию случая с Зубрицким и в какой-то мере спасло мою спортивную репутацию.

В Одессе мы узнали, что нам предстоит сыграть товарищеский матч с армейской командой Ташкента. Выигрыш или проигрыш не имели особого значения, но все же нам хотелось победить. Тренер сразу же включил меня в состав, который должен был выступать против гостей. Я догадался, что он хочет поберечь Близинского для более ответственных встреч, но это не задело моего самолюбия. Напротив, мелькнула надежда, что, может быть, в этом матче мне повезет больше, чем в Ужгороде.

На игру я отправился вместе с отцом. Он почти всегда приходил туда, где я играл, и это меня очень радовало. По дороге на стадион он спросил:

– Какую установку дал вам Аким Евгеньевич?

– Он сказал, что у ташкентцев быстрые нападающие и их надо держать как можно плотнее. Особенно опасен какой-то Коверзнев. Нам покажут его. Он бьет издали и точно, но любит проскользнуть к самым воротам.

– Ты нервничаешь?

– Немного.

– Я тоже волнуюсь, – сказал отец и потрепал меня по плечу.

Пожалуй, только для меня, желавшего произвести на команду и тренера выгодное впечатление после неудачи в Ужгороде, этот матч имел какое-то принципиальное значение. Я очень старался, возможно, даже переигрывал. Несколько раз я поймал себя на том, что пытался покрасивее принять легкий мяч, надеясь, что публика не заметит мою небольшую хитрость. Но одесский болельщик – дошлый, его не проведешь. Аплодисменты были жидкими, как постные ЩИ.

Но вот, когда мы вели уже 1:0 и до истечения регламента матча оставалось совсем мало времени, я увидел перед собой Коверзнева и понял, что гола не миновать. Раздумывать было некогда, и я упал ему на ногу. В тот же миг резкая боль внизу живота стегнула меня, словно бич. Я даже, помнится, вскрикнул и почувствовал, что не могу разогнуться, в глазах поплыли красные круги.

Не знаю, сколько все это продолжалось, и в точности не помню, что именно со мной делали. Знаю только, что спустя некоторое время я все же снова стал в ворота и замер, опустив руки на согнутые колени. Очень хотелось обхватить руками живот, но почему-то было стыдно показать всем, как мне больно.

Вот тогда-то я впервые в своей вратарской жизни услышал громкие аплодисменты, в значении которых невозможно было ошибиться. Болельщикам нравится, когда футболист демонстрирует самоотверженность.

Все обошлось благополучно – но удачная игра против ташкентцев и тот факт, что я уже вышел на «орбиту» мастеров, немного вскружили голову. Я уже свысока посматривал на своих сверстников, которые пока только мечтали о таком повороте своей судьбы. Я полагал, что стал полноценным членом коллектива футбольных умельцев. Это легкое головокружение едва не обошлось очень дорого.

Как-то перед очередной тренировкой Аким Евгеньевич на ходу бросил мне:

– Захватишь мячи.

И пошел к автобусу. Таскать большую сетку, полную мячей, не очень-то приятно. Поэтому, проходя мимо одного парнишки, которого мастера решили взять для просмотра (я даже не помню его имени), я сказал еще короче: – Мячи.

Когда автобус остановился на стадионе, а мы разделись и вышли на поле, оказалось, что мячей нет (парень, очевидно, меня не понял) и тренировку провести невозможно.

– Макаров, – грозно спросил тренер, – в чем дело?

Я не знал, что ответить. Низко опустил голову, что-то пробормотал. Аким Евгеньевич сразу все сообразил.

– Если мячи через полчаса не будут на стадионе, можешь вообще больше не приходить.

Я сорвался с места, провожаемый насмешливым молчанием игроков. Только один голос хлестнул по мне вдогонку. Кажется, это крикнул Хижняков.

– Пижон!

Но я уже мчался на нашу базу, не чуя под собой ног.

В то лето у меня было много свободного времени. После выздоровления Михальченко мне практически нечего было делать в команде. Меня не отпустили совсем, но вместе с тем и не использовали как вратаря. Я оставался при команде, но не в ней. Конечно, меня и это устраивало, потому что «Пищевик» был одним из сильнейших на Украине и даже такое общение с ним было для меня честью.

Свободное время я заполнял по-разному. Первым делом я решил подтянуть «хвосты» в учебе, особенно поупражняться в математике и физике. Сдавшись на мои уговоры, мать все же поставила единственное условие – хорошо учиться. Я решил не огорчать ее. Вообще-то мне и самому надоело плестись среди отстающих, тем более, что точные науки были мне всегда по душе. И сейчас, пользуясь тем, что играть почти не приходилось, я каждый день несколько часов отдавал учебе, готовясь к занятиям в новом году. Мне очень хотелось хорошо закончить среднюю школу.

Иногда я уходил в море на шаландах, когда знакомые рыбаки брали меня с собой. Однажды, находясь на борту одной шаланды, я увидел, как на палубе английского транспорта, кинувшего якорь за чертой порта, моряки развлекаются волейболом. Взгромоздясь на банку, я окликнул их и принялся объяснять жестами, что волейбол – это не то, вот футбол – настоящая игра! Давайте, мол, сыграем в футбол. Они меня поняли, и один моряк, самый высокий, сделал ладонями жест, который означал: все в порядке, будем играть.

Действительно, через некоторое время нам объявили, что английские матросы просят одну из команд Одессы провести с ними матч. Разумеется, одесситы немедленно откликнулись, но выставили против гостей несильный коллектив. И все-таки моряки здорово проиграли. В этой встрече мне запомнилась одна смешная деталь. После каждого гола вратарь гостей немедленно закуривал сигарету. Сделав две-три сильные затяжки, он сразу бросал ее, чтобы через несколько минут зажечь спичкой следующую. К концу игры возле его ворот образовалась… целая кучка сигарет.

К числу воспоминаний этого года следует также отнести и первое близкое знакомство с игрой уже известных вратарей. В Одессу перед началом сезона приезжало на сбор немало команд. И именно тут я впервые увидел Анатолия Зубрицкого, защищавшего цвета киевского «Динамо». Познакомился и с игрой его ленинградского коллеги – Виктора Набутова.

Они были разными – и внешностью не походили, и игрой принципиально отличались, хотя оба действовали на линии ворот. То была дань времени. Защитники тогда действовали не так продуманно и зрело, как в наши дни, несмотря на то, что их техника была ничуть не ниже. Защитники старались «прижаться» к своим воротам, по возможности сузить поражаемое пространство. Вратарю в этих условиях приходилось играть на линии между штангами. О выходах вперед они и не помышляли. Зубрицкий и Набутов в основном тоже играли в такой манере, и все-таки в их стиле была принципиальная разница.

Анатолий Федорович – немного выше среднего роста, широкоплечий и неторопливый. Он коротко подстрижен, всегда сосредоточен, будто прислушивается к тому, что происходит у него внутри. Играя, он был немногословен и экономичен в движениях. Бросалась в глаза его выдержка и невозмутимость. Казалось, Зубрицкого просто невозможно вывести из состояния равновесия. И только по маленьким, почти неуловимым штришкам товарищи, близко знавшие его, угадывали, когда он начинает нервничать, – особенно, если ему случалось пропустить гол. Мне нравилось еще и то, что опытный вратарь держался очень скромно, был вежлив, даже ко мне, новичку, относился ровно и спокойно.

Но вот матч заканчивался, и Зубрицкий сразу преображался. Мышцы лица расслаблялись, на нем появлялась мягкая, задушевная улыбка.

Характерной чертой игры Зубрицкого была аккуратность. Владея хорошей техникой, он старался каждый мяч принять так, чтобы затем не последовали неприятные сюрпризы, старался не отпускать его от себя. В критических ситуациях выбивал его кулаками далеко в поле.

Я смотрел на него во все глаза, словно губка впитывая в себя каждую подробность. С новой силой в памяти ожил эпизод, о котором уже говорилось. Мне казалось невероятным, что такой уравновешенный, спокойный человек мог проявить отчаянную отвагу в борьбе с легендарным Борисом Пайчадзе. Но позже, когда мы уже играли вместе в одной команде, я еще не раз был свидетелем того, как Анатолий Федорович выручал команду, идя на самые крайние меры, не щадя себя и не задумываясь, стоит или не стоит ему рисковать собой.

Но если от всей фигуры Зубрицкого веяло холодком, то Виктор Набутов поразил меня своим темпераментом и веселостью. Глядя на этого рослого спортсмена, можно было сразу догадаться, что игра в воротах для него как-то по-особому приятна.

Может быть, поэтому он и позволял себе больше, чем другие вратари.

Хочу оговориться: это мое субъективное впечатление, которое, возможно, в чем-то противоречит истине. Может быть, друзья по команде из ленинградского «Динамо», знавшие его ближе, могли бы рассказать о Набутове не только это. Но мне казалось, что Набутов старался остановить мяч, а не взять его. Нередко он это делал по-баскетбольному, одной рукой. Казалось, он всячески хочет подчеркнуть самобытность и оригинальность своего стиля. Но если вдуматься, то в такой игре, безусловно, чрезвычайно эффектной, все же есть кое-что из области рисовки. В результате он не раз расплачивался за свою небрежность.

Я понимал уже, что далеко не всякий мяч вратарю удается «привязать» к себе, что иной раз. надо довольствоваться и тем, что ты просто остановил, прервал его полет, а там – будь что будет! Но у Виктора Набутова такого брака было больше, чем у других вратарей, и это мне понравиться не могло, Не нравилось и то, что он часто «ублажал» публику, выполняя весьма эффектные броски там, где без этого можно было легко обойтись. Когда трибуны награждали его аплодисментами, он сиял, словно именинник. В общем, Набутов был, конечно, опытным вратарем и замечательно веселым парнем. Но мне хотелось больше походить на Анатолия Зубрицкого.

Однако и на того и на другого я взирал с одинаковым восхищением. Умудренные житейским обытом, они казались мне людьми совершенно особенными, до которых мне очень и очень далеко.

Вместе с Зубрицким в составе киевского «Динамо» приехали и другие выходцы из нашей команды – Виктор Севостьянов, Анатолий Жиган, Михаил Чаплыгин. Я снова увидел Петра Дементьева, который теперь играл за киевлян. И если бы мне кто-то в эти дни сказал, что в недалеком будущем я буду вместе с ними в составе одной команды – команды первой группы, я, разумеется, не поверил бы в это. Уж слишком большой казалась мне разница между нами. Я все еще относился к каждому футболисту, попавшему в классную команду, как к какому-то «чуду», и не понимал, что процесс восхождения у нас совершенно закономерен, что он является естественной наградой за кропотливый, неустанный труд и серьезное отношение к своему делу.

У меня была маленькая книжечка, куда я заносил все, что мне казалось наиболее важным для вратаря. Тут можно было найти отдельные заметки об игре того или иного голкипера, советы тренеров, цитаты из статей, казавшиеся мне важными, вырезки из журналов с изображением стражей ворот.

Таким образом, под влиянием виденного и осмысленного у меня уже вырабатывался определенный вкус, собственное отношение к избранному футбольному амплуа. Правильно разобраться в этом вопросе, очевидно, мне помогла фраза, которую я не раз слышал от Роздорожнюка: «Уважай каждый мяч!»

Он поучал, что вратарь, позволяющий себе дерзость быть с мячом на «ты», неизбежно станет его жертвой: мяч будет избегать его рук даже в тех случаях, когда, казалось бы, нет у него иного пути. Все это для меня поначалу звучало весьма абстрактно и туманно. Но с течением времени я понял, как правильно рассуждал Сергей Романович. Те же мысли, но в иной форме, высказывал мне много позже человек, которому я очень многим обязан в жизни, – прославленный в прошлом вратарь Антон Леонардович Идзковский.

Игра Зубрицкого, как мне кажется, оставила в моем вратарском почерке заметный след. Оно и понятно: на первых порах я всячески копировал его.

Лишь одно перенял я у Виктора Набутова. Иногда он смело покидал ворота и старался играть на выходе, не допуская разворота событий до критических осложнений. Смутная догадка, что в такой игре есть смысл взволновала меня. Взволновала потому, что, если это так, то мне надо (в который раз!) снова перестраиваться.

Словом, было над чем подумать.

Поздней осенью я в первый раз побывал в Киеве. «Пищевик» прибыл в столицу Украины на финальный матч розыгрыша Кубка республики. Динамовцы выставили против нас свой лучший состав. Я увидел на поле Зубрицкого, Бобкова, Лермана, Жигана, Принца, Севостьянова, Жилина, Дементьева, Чаплыгина, Виньковатова и Дашкова.

Я не играл и потому мог внимательно следить за ходом поединка. Он полностью сложился в пользу киевлян, они забили нам пять голов, а пропустили только один. Настроение у наших ребят было кислое.

Дома меня также ждала беда.

На меня учителя пожаловались. Если по физике и математике я преуспевал, то по другим предметам хромал, как говорится, на обе ноги. Слишком много внимания уделялось футболу, слишком мало – учебе. В результате мать побывала у тренера. Подробности их разговора мне неизвестны. Узнал лишь окончательное решение: я был отчислен из команды.

– До тех пор, пока ты полностью не наладишь дела в школе, – сказал мне тренер, – к мячу я тебя не допущу. Ты что ж, недоучкой хочешь остаться? Запомни раз и навсегда: кончилось то время, когда о футболистах говорили, что им знания ни к чему, что они, мол, ногами думают. Молодое поколение футболистов живет уже, слава богу, в таких условиях, когда не заниматься – тяжкий грех. Иди учись. Докажешь, что стал серьезней, – приходи. В противном случае – нам не по пути с тобой.

Я хотел тут же осуществить мысль, с которой давно носился, – поступить в военное училище. Но поразмыслив, я решил, что правильнее все же закончить десятилетку, а уж потом решать, куда идти дальше учиться. Ведь мне оставался последний класс. Да и с футболом рвать было страшно. Поэтому я засел за учебники и так же старательно, как недавно тренировался, стал «грызть гранит науки». Вскоре дело пошло на лад. Самолюбие, заговорившее во мне, помогло выправиться и оказалось неплохим средством для борьбы с ленью.

Мне было разрешено, правда, только изредка, посещать тренировки мастеров. Очевидно, наш руководитель опасался, что моего энтузиазма хватит ненадолго. Вынужденный подчиниться столь суровому решению, я старался выжать все возможное из тех редких тренировок, на которые меня допускали. А остальную энергию, накопившуюся во мне в избытке, расходовал на волейбол, баскетбол и стрельбу, выступая за команды школы на различных соревнованиях. С тех пор на «полянку» (так в Одессе называются «дикие» футбольные матчи между школьниками, проходящие на каком-нибудь пустыре) я уже не ходил.

ПОСВЯЩЕНИЕ В ДИНАМОВЦЫ

Незаметно прошла зима 1948 года. Весна заиграла всеми красками. На Черноморское побережье начали стягиваться многие иногородние команды, привыкшие проводить тут весенний учебно-тренировочный сбор. Вновь приехали динамовцы Киева и Ленинграда, прибыли команды второй группы. Наш «Пищевик» также обосновался лагерем для сосредоточенной подготовки к новому сезону. Место было выбрано приятное – санаторий имени Чкалова. Я все еще оставался на положении «блудного сына». Разрешили мне только приезжать на тренировки.

Фактически мое участие в подготовке команды, которая казалась самой желанной, было сведено до минимума. Тренировки также приносили мало радости. Я пребывал на них в роли «отверженного», которому никак не могут простить былые прегрешения. И хоть учителя на меня уже не жаловались, хоть школа, так сказать, не имела ко мне претензий, в команде до сих пор не могли забыть, что я пренебрег учебой. Может быть, тренер был бы со мной более покладистым, если бы у «Пищевика» не ладилось дело с вратарями. Но этого не было. Мои услуги могли потребоваться лишь где-то в будущем.

И все же, как ни странно, я чувствовал, что эта весна не пройдет для меня бесследно. Не могу сказать, на чем зиждилась такая уверенность. Может быть, заговорило сознание, что я вполне созрел для игры в воротах, а может быть, и юношеский оптимизм. Но так или иначе, я почти наверняка знал, что не одна, так другая команда пригласит меня к себе именно этой весной.

И случилось то, что я предчувствовал.

Однажды наш тренер сказал:

– Динамовцы Киева собираются провести двустороннюю игру своих составов. У них заболел один из вратарей, просят, чтоб их выручили. Сыграешь за их дубль?

– Конечно. Когда игра?

– Завтра.

Это была обычная тренировочная встреча. Но хотя о ней не было никаких специальных сообщений, маленький стадион «Динамо» оказался заполненным болельщиками. Среди них – немало моих друзей, где-то сбоку примостился и отец. Мне очень хотелось показать себя в полном блеске, и я играл так, как только мог.

Правда, это не помешало дублерам проиграть со счетом 1:3. Но тем не менее я чувствовал, что ко мне нельзя предъявить претензий. Несколько раз я брал мячи в самых углах ворот, два или три раза летел пулей в ноги нападающим и в последний момент выручал дублеров. Одним словом, сыграл прилично. Кто-то из товарищей рассказал мне, что стал свидетелем короткого разговора между тренером киевлян Константином Васильевичем Щегодским и представителем республиканской секции футбола, прославленным когда-то футболистом Михаилом Давыдовычем Товаровским. Оба эти игрока хорошо известны любителям футбола старшего поколения. Так вот, Товаровский якобы сказал тогда Щегодскому:

– Обрати внимание на этого вратаря. Паренек, по-моему, подает надежды.

– Мне он тоже понравился, – ответил тренер «Динамо». – Подумаю.

Через несколько дней, вернувшись домой, Я был поражен картиной, которую застал тут. В комнате сидели мои родители и Щегодский. Речь шла обо мне. Я вошел как раз в тот момент, когда тренер говорил:

– Вы, наверное, догадываетесь, что в Киеве тоже есть школы и что их можно кончать с таким же успехом, как в Одессе. Я даю вам слово, что Олег не останется без аттестата зрелости. Больше того, мы проследим, чтобы он и в институт поступил.

– А где же он будет жить? – не сдавалась мать. – Кто ему сварит горячее?

Щегодский рассмеялся, сверкнув веселыми огоньками золотых зубов.

– Неужели вам кажется, что наши ребята голодают! Он поселится в общежитии, условия там хорошие, ребята наладили свой быт. И, наконец, неужели взрослый парень нуждается в няньке? Скажи, Олег, неужели ты пропадешь без матери?

Я не знал, что ответить. Мужество сразу покинуло меня. Такого быстрого и такого счастливого поворота событий я все-таки не ожидал. Теперь все зависело от меня, от моего слова. Но слова, как назло, не шли на ум. Я глуповато ответил:

– Как все, так и я. Смешно говорить…

– Вот видите, – подхватил реплику Константин Васильевич, – он сам говорит. Ну, конечно, ваши страхи смешны. Все будет хорошо. Поверьте мне. Да и вы приедете, посмотрите, что и как. Не понравится, Олег вернется в Одессу. Так как – решено?…

– Не знаю, не знаю, – говорила мать, но в ее голосе уже не было уверенности. Она переводила взгляд с меня на отца, видимо, ожидая поддержки. Только откуда же было взяться ей? Ведь мы с отцом уже давно достигли полного согласия и, конечно, не могли отказаться от столь заманчивого предложения. Наконец, мать махнула рукой:

– Делайте, как знаете.

И вот уже наступает день отъезда. Проводить меня пришли многие товарищи по школе и по спорту. Даже вся наша юношеская команда явилась в полном составе, чтобы попрощаться со своим «выдвиженцем». Они гордились тем, что я приглашен в «Динамо», потому что еще никто из нашей юношеской команды не стал игроком команды мастеров.

А мать все плакала. Я старался ее утешить, но это было невозможно. Ей почему-то казалось, что мы расстаемся навеки и что отныне только самые коварные опасности будут подстерегать меня на каждом шагу.

– Я тебе пришлю посылку, Олегонька! – говорила она, всхлипывая.

– Не надо, мама, – упрашивал я ее, – успокойся. Что в этом особенного! Посмотри, как все рады за меня. Ты тоже должна радоваться. Не всякому так везет.

Последние минуты прощания, последние пожатия рук через окошко вагона. Протяжный звон медного колокола. Поезд трогается. И в тот же миг начинается мое служение киевскому «Динамо», которому суждено было продлиться до сего дня. В эту минуту разлуки с близкими, родными, с друзьями что-то сжало и мое горло. В глазах появилась дымка. И я растерялся.

Новые товарищи как могли старались развлечь меня. Павел Иванович Виньковатов, тот самый, которого я мысленно окрестил «танком» вдень кубкового матча между динамовцами и «Пищевиком», подсел ко мне и весело сказал:

– Хочешь конфетку? На вот, съешь.

От этой пустячной фразы я сразу повеселел: вспомнил, как в «Сильве» чудаковатый Бонн говорит всем: ты на меня не сердишься? Скушай конфетку. Любопытно, как выглядел бы Виньковатов, если бы его нарядили в цилиндр и фрак и заставили со сцены повторить рефрен Бонн?

Потом ко мне подошел Петр Дементьев.

– Робеешь, парнишка? Ничего, это скоро пройдет. А вот это ты умеешь делать?

Сцепив пальцы рук, он стал сжимать и разжимать ладони, извлекая из них какие-то звуки. Вскоре я уловил ритм знакомой мелодии. Ну, конечно, Дементьев играл ладонями «Яблочко». Это было до того удивительно, что я вытаращил глаза. Никогда – ни до ни после этого я не видел ничего подобного. Перехватив мой изумленный взгляд, Дементьев вполне серьезно сказал:

– Это что, парнишка, это чепуха, пройденный этап! – И добавил с серьезной миной: – Я сейчас работаю над «Соловьем» Алябьева. Представляешь – «Соловей» на ладонях! Мировой аттракцион. Еще я хочу включить в свой репертуар вторую рапсодию Листа и вступление к «Ивану Сусанину».

Тут уж я не выдержал и расхохотался вовсю. – Что и требовалось доказать, – заключил Дементьев и весело подмигнул мне.

Одним словом, динамовцы отнеслись ко мне чрезвычайно тепло и сердечно. Плохое настроение быстро рассеялось. Меня накормили, хотя в авоське было полно еды, заботливо припасенной матерью. Потом мы пели песни, говорили о предстоящем сезоне и улеглись спать. Утром команда прибыла в Киев. Я был невероятно горд, что вступаю в него динамовцем.

ПРОВАЛ

Меня поселили в одной комнате с Василием Рыбаловым, Александром Щановым и Виктором Жилиным.

– Вот наш дом, – сказали ребята, – он будет и твоим. Распорядок дня мы тебе сообщим. Просьба точно соблюдать его. И еще – поддерживать чистоту и порядок. Это у нас закон!

Уже следующим утром я вскочил с постели как ужаленный: над самым ухом раздался чей-то крик: «Подъем!» Спросонок, от неожиданности, мне показалось, что случилась беда. Увидев мое испуганное лицо, Саша Щанов всплеснул руками:

– Извини, я совсем забыл предупредить, что это обязательная команда. А теперь на зарядку, потом – туалет, уборка и завтрак.

– А где Вася Рыбалов?

– На рынке.

Я еще раз удивился: что ему там делать?

– Ежедневно, – пояснили мне товарищи, – один из нас дежурит. Его обязанность – сходить на рынок, припасти продукты, приготовить на всех завтрак, заготовить ужин. Обедаем мы в столовке. Кроме того, дежурный следит за порядком и чистотой в комнате, а обязанность I остальных – во всем помогать ему, – Но я не умею стряпать.

– Ничего, со временем научишься. Во всяком случае, поначалу, вероятно, ты сможешь все же поджарить яичницу и вскипятить чай.

Вскоре вернулся Вася Рыбалов. Он принес пучки зеленого лука, первый редис, яйца, масло, молоко, мясо и колбасу. Пока я делал зарядку, умывался и приводил в порядок свою постель, уже поспел завтрак. Мы весело уселись за столом, с аппетитом поели. Все мне показалось Исключительно вкусным.

– Запомни, – предупредили ребята, – у нас тут – коммуна. Все делится поровну, все общее. Если тебе понадобится что-нибудь из наших вещей – пожалуйста. Полное доверие! Честность во всем – и на поле и здесь, з нашей комнате.

Все это мне показалось очень интересным.

Это очень хорошо, когда команда именно так радушно встречает новичка. Кто знает, как сложилась бы моя судьба в спорте, если бы динамовцы встретили меня иначе! Забегая наперед, хочу сказать, что время, прожитое рядом со Щановым, Рыбаловым и другими ребятами, навсегда осталось в моей памяти как годы настоящей дружбы, подлинного товарищества. Все эти футболисты давно уже ушли из нашей команды. В этом отношении я оказался, так сказать, наиболее долговечным. Но, несмотря на то, что годы поставили нас по разные стороны действующего футбола, тепло, возникшее в наших отношениях так давно, не улетучилось, сохранилось навсегда.

Между тем будни команды текли своим чередом. Я внимательно присматривался к ней, постепенно узнавал то, о чем просто так и не догадаешься. Например, я был очень удивлен, узнав, что Павел Виньковатов – такой большой, сильный, мужественный человек – страшный сластена и не раз из-за этой невинной страсти попадал в весьма неприятные ситуации. Не знал я и того, что Константин Скрипченко, вратарь, тонкие ноги которого часто доводили меня до смеха, оказывается, ярый поклонник борьбы, и с этих самых тонких ног никто его не мог сбить на землю. Узнал я также, что у каждого футболиста было свое прозвище. В частности, Жигана называли «стальной» за то, что ему не раз здорово доставалось в игре, а он все безропотно сносил. Жилина донимали иным прозвищем – «беркут», потому что у него был крючковатый нос – точно, как у птицы. Дашкова за его любовь к разным фруктам и плодам прозвали «арбузом». Севостьянов был «лбом» – он так бил головой по мячу, что казалось, будто удар произведен ногой. Скрипченко – «сачок», Виньковатов – «плюха». Позже и мне дали прозвище – «мышелов», но об этом расскажу дальше.

Я присматривался к игрокам. Особенно меня интересовали вратари. Я теперь не спускал глаз с Зубрицкого, вникая в подробности его тренировок, следил и за игрой Скрипченко.

Его положение было трудным. Он уже давно пересек рубеж тридцати лет и был, как говорится, на исходе. А играть еще хотелось. Кто знает, может быть, его тяготение к борьбе было не таким уже безобидным. Может быть, он хотел демонстрацией своей силы и ловкости показать, как много еще в нем пороху и как долго он может продержаться в воротах. А это очень нелегко, когда надо бороться не только с возрастом, но и с предубеждением против него. Тогда оно существовало в большей степени, чем сейчас. Особенно грустно становится стареющему вратарю, когда рядом оказывается молодой конкурент. По многим признакам я догадывался, что его терзает тоска. Но внешне Скрипченко старался держаться весело и независимо, что, впрочем, не могло обмануть тех, кто близко знал его.

В его игре было и хорошее и плохое. Например, броски его мне не нравились. Они выполнялись как-то коряво, нескладно, словно нехотя. Маловато было в его распоряжении и техники. Однако он был удивительно резким и быстрым, что часто являлось достаточной компенсацией. Его не пугал бросок в ноги, даже если это могло повлечь за собой свалку, где вратарю достается, как правило, больше всех. В общем, игра Скрипченко была мужественной, отчаянно-задорной, но недостаточно техничной. В воротах он много шумел, покрикивал на партнеров. И когда я поставил перед собой вопрос – что же следует позаимствовать у Кости, то смог отобрать лишь одно – смелость.

Ближе, чем с другими, сошелся я с Дементьевым. Он вообще тяготел к молодежи, любил давать советы, учить на примерах, как бы переливая в других свой опыт. Душевная щедрость – вообще наиболее характерная черта настоящих спортсменов. У Петра Дементьева она была особенно развита. Делился он своими мыслями как-то мягко, словно раскрывал душу. Это было тем приятнее, что по своему характеру он относился к числу неразговорчивых людей Лишь иногда, когда мы встречали его в хорошем настроении, Петр Тимофеевич мог разрешить себе шутку наподобие той, которую разыграл в поезде.

Нередко он зазывал меня к себе домой, и тогда мы подолгу говорили о дорогом нам футболе. Однажды он сказал:

– Ты вот спрашиваешь, почему я так редко забиваю голы? Мол техника вроде бы в порядке, а голов на моем счету раз-два и обчелся. Это, брат, не случайно. Я раньше больше забивал. А почему? Играл на себя. Понимаешь, доставляло мне огромное удовольствие обвести защитников и самому пробиться к воротам для удара. Вроде я дразнил их, чтобы с носом оставить. Это было красиво, когда получалось. Но то был мой личный спор с защитой, а не спор моей команды. Ясно? Теперь так играть нельзя. Другой футбол пошел. Коллективный. И тут выяснилось, что я больше нужен как разыгрывающий и подыгрывающий игрок. Что я и делаю. Играть такому, как я, все время в пас, это – играть с партнерами. И тогда забивает голы не тот, кто выводит, а кого выводят. Выводят же того, у кого завершающий удар получше. Но если уже очень захочу, то и я свой гол забью.

– Вот забейте завтра, – сказал я, имея в виду, что Дементьеву придется выступать против команды ВВС.

– А что, могу и забить! Даже наверняка забью, раз уж поставил такую цель.

И действительно забил. Но дело не а этом.

Мне особенно запомнились слова о том, что пошел другой футбол и что сегодня уже нельзя играть так, как вчера, когда главным мерилом еще считалось индивидуальное мастерство. Ну. а какова роль вратаря в таком футболе? Над этим стоило задуматься.

Но я все ждал другой встречи. Мне до смерти хотелось познакомиться с человеком, о котором я очень много слышал, о котором среди футболистов ходили едва ли не легенды. С человеком, чья игра была запечатлена в кинофильме «Вратарь» и который совсем недавно изумлял советских и зарубежных любителей футбола. Я ждал знакомства с Антоном Леонардовичем Идзковским.

Между прочим, только в Киеве я впервые увидел кинокартину «Вратарь» и ходил на нее несколько раз, чтобы в скупых кадрах высмотреть то, чем прославился бывший вратарь киевского «Динамо». Но увидел я его в жизни только один раз, да и то мельком. Довольно высокий, светловолосый, еще худощавый, с мягкой походкой. Глаза немного насмешливые, зоркие, взгляд быстрый. На мне он его не задержал. Скользнул мимо и все. Подойти и представиться я не решился. Антон Леонардович в моем воображении был человеком, чье внимание нужно чем-то заслужить, не иначе.

Наконец состоялось и мое боевое крещение. Этот день я запомнил на всю жизнь.

Я должен был выступить за дублеров против команды «Спартак» (Москва). Как уже не раз со мной бывало в подобных случаях, всю ночь не сомкнул глаз. Только под утро забылся в коротком и тревожном сне. Хотел сыграть как можно лучше Мне казалось очень важным быть признанным сразу. Объективно такая задача вполне реальна. К тому времени я уже накопил достаточный опыт, чтобы чувствовать себя в воротах более или менее уверенно.

– Только не робей, – напутствовал меня Щегодский, – играй так, как в Одессе в день нашего знакомства. Помнишь, ты даже пенальти взял.

Еще бы не помнить! Я знал на память каждый свой пропущенный мяч и каждый взятый мною.

– А чего мне робеть? – ответил я тренеру, желая показать, что ни капельки не волнуюсь. – Сыграю и все.

– Вот-вот. Это как раз то, что надо. Валяй!

И вот уже мы в центре поля стадиона «Динамо». Публика, солнце, музыка, фотокорреспонденты, – все как полагается. Капитаны разыгрывают ворота. Я нарочито медленно, походкой вполне спокойного и уверенного в себе человека направляюсь к своему месту.

Игра. Я настороже. И все же искоса поглядываю на те самые трибуны, которые мне предстоит сегодня завоевать.

Несколько удачных бросков. Москвичи наседают. Я все больше в работе. Вдруг мяч влетает в наши ворота 0:1 Но это еще не беда. Наши могут сквитать. Однако перед самым перерывом наш центральный защитник Саша Цаповецкий срезает мяч в мои ворота. 0:2. Настроение резко падает. Но и это еще не трагедия.

После отдыха события разворачиваются с головокружительной быстротой. Атака справа. «Беру!» – кричу я защитнику Коле Бабкову, и он пригибается, пропуская мяч. Но мои руки ловят пустое пространство. 0:3. На трибунах поднимается ропот.

– На мыло! – звучит излюбленный клич болельщиков. Ясно, имеют в виду меня. Растерянность растет. Перчатки жгут руки, я сбрасываю их. Проходит еще несколько минут. Хочу перехватить мяч, ударяюсь рукой о голову защитника Шевцова, а мяч… он снова в сетке. 0:4!

– На пенсию! – советуют мне зрители.

– Играйте без вратаря! Кого привезли!…

Я уже ничего не соображаю, почти ничего не вижу. Остатки воли сломлены во мне, смяты, растерты в порошок. Когда кончится эта пытка, какого черта я вообще ввязался в этот проклятый футбол!

Бежать со стадиона, бежать из Киева, бежать куда глаза глядят.

Еще один гол. 0:5!…

Что обо мне напишут в газетах? Что подумают дома?…

Шестой гол… От свиста болельщиков гудит, как пустой котел, голова. Если меня сейчас толкнут даже пальцем, все равно упаду. Нет сил достоять до конца. Как это получилось, почему? В чем моя ошибка? Ничего не могу понять. Только слышу, как мне говорит кто-то из товарищей:

– Пошли, герой! Все, конец…

Я покидаю стадион с опущенной головой. Стараюсь первым прошмыгнуть в раздевалку. Мыться не хочу. Пока ребята моются, я быстро складываю свой чемоданчик и стремглав выбегаю на Петровскую аллею. Потом мчусь в общежитие. Все надо сделать быстро, пока никто не вернулся… Сборы продолжаются несколько минут. Затем – в аэропорт. Какое счастье, что есть еще билеты на самолет! Он сейчас стартует. Хоть тут повезло…

Через два часа я в Одессе… Прощай, Киев! Прощай, футбол! Навсегда прощайте.

Мне кажется, что слух о дебюте вратаря Олега Макарова в составе киевского «Динамо» уже дошел до Одессы и мне не дадут проходу. Но, разумеется, этого случиться еще не могло. Тем не менее, я стараюсь дойти до дома так, чтобы никого не встретить. Это удается.

Дома всеобщий переполох – никто не понимает, почему я так внезапно появился. Но объяснять после всего пережитого нет сил. Я падаю, не раздеваясь, на диван и отворачиваюсь к стене. Вокруг меня все ходят на цыпочках, догадываясь, что стряслась какая-то беда. Так проходит еще одна бессонная ночь…

* * *

… Была у юноши тщеславная мечта – отличиться. Ему хотелось показать себя с самой лучшей стороны, хотелось одним ударом, сразу завоевать успех. Иные люди терпеливо идут к удаче. А он хотел сразу.

Ему казалось, что жизнь очень медлительна, что она расточает свои дары скупо и уж во всяком случае к нему самому довольно равнодушна. Это он думал так потому, что рядом с собой видел людей, чьи имена уже были широко известны, о которых писали газеты и которым многие его сверстники подражали слепо и безоговорочно, как франты законодателям мод. Юноша видел популярность в законченном виде, не догадываясь, что она складывалась долго, по капелькам, иногда мучительно трудно. А если бы и догадался – все равно хотел бы перешагнуть через все промежуточные этапы, ибо человеку свойственно видеть себя в роли исключения из общего правила. Другие – нет, а ты сам – да! И юноше хотелось подстегнуть жизнь, заставить ее пошире раскрыть перед ним своя объятия. Он спешил, очень спешил, этот юноша. Но если бы его спросили, зачем и куда он так спешит, вряд ли последовал бы толковый ответ.

Между тем, если вдуматься, жизнь и с ним обошлась весьма милостиво. Он жил в довольстве, не зная забот. Война не опалила его своим жаром. Его баловали родители. Ему хотелось стать вратарем, и он стал им. Ему хотелось попасть в хорошую команду, сбылась и эта мечта. Желанное обрел он легче, чем можно было ожидать. Когда же настал черед юноши расплатиться за такое везение, он загорелся тщеславной целью блеснуть во имя… во имя личной славы. И только своего! Мысли о команде, о товарищах, о готовности сделать для них самое нужное, о коллективной удаче волновали его меньше, чем мысли о личной удаче.

Юноша не справился со своей задачей. Он снова видит себя в проклятых воротах в тот момент, когда мячи влетают в них, свистя и вздыбливая сетку за его спиной. Он полон отчаяния. Но потому только, что сознает свой полный провал. Не команды – о ней он не думает – а только свой! Ему была доверена честь коллектива, как знаменосцу знамя полка. Но он позабыл об этом. Раскаяние, что по его вине на популярный клуб пала густая тень, не мучило юношу– Пустое место! Дырка! Мышелов! – кричали ему, и он готов был бежать на край света, лишь бы не слышать этих криков.

И он бежал. В тот самый момент, когда спортивная судьба раскрыла перед ним широкую дорогу в будущее Бежал, забыв доброту товарищей, отмахнувшись от элементарного долга. На добро, сделанное ему, он ответил трусливым бегством. Он ни с кем не простился, никому не сообщил о своем решении. Бежал от личного позора, забыв о позоре команды.

Парень, давай поговорим по душам! Ведь ты, оказывается, эгоист. Конечно, не очень приятно заслужить в первый же день кличку «мышелов». Но разве ты один переживал срывы, разве другим людям не бывало подчас еще горше? Почему же ты сразу раскис? Да потому, что ты еще не понял сути слова «команда». Ты думал, команда – это формальное объединение группы людей. Но это же чушь, парень! Команда – это много сильных, сплетенных рук, которые поддержат тебя в трудную минуту. Это разделенный пополам последний кусок хлеба и одна койка на троих, если больше спать негде. Команда – это «чистилище», которое поможет тебе избавиться от всего, что принижает человека.

Но кто сказал, что команде нужно отдагь решительно все, отказавшись от собственного «я»! Разве же ты не человек, наделенный и достоинством, и самолюбием, и гордостью! Разве можно вернуться туда, где ты был освистан и опозорен, да еще сделать при этом вид, что ты проглотил свой позор, как горькую пилюлю, не больше! Разве верно, что тренер, товарищи не нашли для тебя в перерыве ни одного теплого слова, хотя видели, что с тобой творится неладное? И это команда! И это то, во имя чего следует жертвовать собственным достоинством! Да никогда в жизни!…

Не горячись, парень! Ты уже один раз набедокурил, решив покорить зрителей своей игрой, решив общественное мнение подчинить своим интересам. Не торопись же опять, поразмысли. Если хочешь знать, сейчас решается твоя судьба. Не как игрока, разумеется. Вернешься с повинной, и ты обретешь друзей, постепенно добьешься своего, станешь полезным человеком. Убежишь, и эгоизм расцветет в тебе пышным ядовитым цветом, как бурьян. Тогда ни один порядочный парень не протянет тебе руки. Это так, подумай, и ты поймешь, что станешь именно таким.

Вся жизнь решается сейчас тобой. Не спеши, разберить толком в том, что произошло!

Конечно, если в тебе хватит силы и воли вернуться назад и снова появиться в воротах, тебе не избежать новых огорчений. Зритель долго не забудет твоего провала, в котором никто, кроме тебя самого, не был повинен. Тебя еще не раз освищут, и еще не раз злые слова будут хлестать тебя, подобно бичу. Это трудно – добровольно решиться пережить новое унижение. Может быть, даже не раз еще и не два. Но это надо! Ради команды, которая надеется на тебя, ради тебя же самого, если ты хочешь стать честным человеком, способным смотреть правде в глаза. А без этого, между прочим, и жить-то не стоит!

Ты удрал от товарищей. Они тебе уже ничего не могут подсказать. Решай сам, в какую пойдешь сторону!

Эх, вратарь! Ты думал, что тебя впереди ждет только манна небесная, что твой путь будет устлан одними лишь розами, а шипы достанутся кому-то другому. Такого не бывает в жизни, запомни это раз и навсегда. А если бы такое и случилось, жизнь утратила бы всякий интерес, слишком быстро пресытила бы тебя. Стремись всегда искать, всегда бороться, какому бы делу ни посвятил ты себя, всегда преодолевать барьер за барьером! Каждая новая победа, пусть на первый взгляд ничтожная, даст тебе новую радость.

Ты еще не знаешь жизни, парень, тебе трудно разобраться во всем. Но если твое сердце еще не зачерствело, если эгоизм еще не слишком глубоко засосал тебя, ты догадаешься, как поступить.

Ну, решай же!

* * *

Утром я отправился в Отраду. Есть такие уголки, где даже в знойный день не всегда встретишь человека. Я знал эти места. Поэтому мне ничего не стоило выбрать укромное местечко и в полном одиночестве провести несколько часов со своим неизменным другом – морем.

Сев на обломок скалы, я опустил ноги в теплую воду. Сомнения продолжали мучить меня. Я не знал, на что решиться, и был рад возможности никому и ничего не говорить. У моря както вообще исчезает необходимость в разговоре. Тут можно целыми днями молчать, и это не обидит моря. Наоборот, как-то теснее сливаешься с ним.

Внезапно я услышал за спиной знакомый голос:

– Олег! Здоров! Ты что тут делаешь?

С закатанными до колен брюками, с удочкой и ржавой консервной банкой в руках, передо мной стоял мой старый дружок Генка Самойлов. Он недоуменно таращил глаза.

– Ты же уехал в Киев. Что случилось?

Я пожал плечами, что-то буркнул в ответ. Генка не удовлетворился таким объяснением.

– Выгнали, да? Так быстро?

– И ничего не выгнали, – вскипел я. – С чего ты взял, что выгнали?

Теперь уже он уклончиво пожал плечами.

– Мне показалось. Чудно, что ты тут.

И ко всем моим обидам прибавилась еще одна: товарищи и в самом деле подумают, что меня выставили за дверь. Кто мне поверит, что я сам ушел!

Самойлов присел рядом со мной, аккуратно сложив на песке свой рыбацкий инвентарь.

– А может быть, ты что-то натворил, Олег? Кривить душой или играть в молчанку не былосмысла.

– Шесть штук сразу проглотил, – вздохнул я. – Представляешь, шесть штук! Меня окрестили мышеловом… Освистали…

– Ну и что же? С кем не бывает!…

– Так ведь сразу. В первый же раз. Едва стал на ворота.

– От кого схватил?

– От «Спартака».

– М-да. Так ты решил подлечить нервы? Уже устал или как? И говоришь, что не выгнали? Так зачем ты тут?…

– Сам ушел. Генка протянул:

– Ну и мастер же ты заливать! Сам!…

Мы еще долго болтали. Постепенно ко мне возвращалась способность смотреть на события объективно, как бы со стороны. Дома тоже пришлось рассказать о вчерашнем матче. Отец был сух.

– Ты ведешь себя, как дезертир.

И я понял, что должен вернуться, хотя появление в Киеве уже не могло быть приятным для меня. На следующий день я вылетел обратно, страшась той взбучки, которая меня ждала в команде.

В общежитии я застал всю нашу коммуну.

– А, Олег! – сказали ребята, словно я только час назад вышел пройтись по городу. – Вернулся. Завтракать будешь?

Им явно не хотелось смущать меня расспросами, и это было просто здорово. Так же спокойно встретил меня и тренер Щегодский.

– Успокоился? Очень хорошо. Приступай к работе.

И только когда уже кончилась тренировка, он вскользь заметил:

– Ты мог бы хоть записку оставить. А то мы все с ног сбились. Даже милиция разыскивала.

Я покраснел до корней волос. Это был первый и последний случай, когда я «предал» киевское «Динамо». Начиная с того дня, я уже никогда не разлучался с командой, навсегда связав себя с ее спортивной судьбой.

ДОБРЫЙ «КВАЗИМОДО»

Сорок восьмой год был неудачным для динамовцев. Я не мог разобраться в причинах, тянущих нас назад. Мне казалось, что «Динамо» укомплектовано отличными игроками, однако радостей было меньше, чем огорчений. Как всегда в таких случаях, «обновление» начинается с тренера. И наш коллектив возглавил Михаил Осипович Окунь, начальником команды был назначен Николай Степанович Кузнецов. Было это в сорок девятом году. В это время в команду пришел большой отряд молодых футболистов, в основном из Закарпатья. В списках игроков появились фамилии Дерфия, Мушты, Комана, Сенгетовского, Годничака, Юста, Гулевича, Горбунова, Товта, Лавера, Фабияна.

Мы много занимались общефизической подготовкой. Особое место в ней заняли коньки и хоккей. Благодаря им, я наконец осмелился заговорить с Идзковским. Он тренировал юношескую команду «Динамо», часто бывал на катке. Однажды я подошел к нему и робко попросил:

– Разрешите мне поиграть.

– Пожалуйста, – последовал ответ. – Мы всегда рады пополнению.

Так состоялось мое знакомство с прославленным вратарем. Однако, несмотря на то, что я неплохо катался, в динамовскую хоккейную команду все же попасть не мог. Были игроки посильнее меня. Цвета общества обычно защищали Виньковатов. Алимов, Рыбалов, Идзковский и некоторые другие Мне не приходилось играть с ними на первенство города. Довольствовался лишь участием в двусторонних тренировочных играх.

На сбор наша команда выехала в Одессу. Моя участь еще не была решена, ибо ничего хорошего мне не удалось показать. Я понимал, что сбор сыграет роль арбитра, что в моих интересах сделать все возможное, лишь бы наконец был предан забвению дебют в матче со «Спартаком». Однако получилось все не так, как хотелось.

Уже в первом тренировочном матче основного состава и дубля произошел досадный эпизод. Я, кажется, играл неплохо. Во всяком случае, наш добродушный тренер был доволен. Окунь расхаживал за моими воротами и все время приговаривал:

– Молодец, Олег, хорошо!

Но вот вперед вырвался Павел Виньковатов. Бросок в ноги – и сразу же острая боль в бедре. Я проехался по полю, усеянному гравием, и сильно содрал кожу. Рана была серьезной. Врачи сказали, что я смогу вернуться в строй не раньше, чем через три месяца. Окунь придерживался иного мнения. Поэтому он хитро подмигнул мне:

– Ничего, ничего! Случается, что и наука «ловит бабочку».

Так в нашем кругу называют допущенную ошибку.

– Ты только не расстраивайся, все будет в порядке.

Падать я, разумеется, не решался, но тренировок не прекратил. Потихоньку бегал, прыгал, ловил мяч. И через пятнадцать дней все прошло.

Однажды, когда прозвучал час отбоя, в общежитие крадучись вошел Окунь. Мы уже лежали в постелях. Тренер внимательно следил за распорядком дня, ревностно берег наши силы. Услышав в комнате разговор, он, очевидно, хотел поймать нас с поличным и дать нахлобучку.

В тот миг, когда тихонько скрипнула дверь и на стену упал из коридора клин света, мы сразу умолкли и усиленно засопели. На стене обозначился искаженный силуэт Михаила Осиповича – длинный загнутый нос, сгорбившаяся спина, неестественно оттопыренное ухо. Окунь осторожно двинулся вперед, тень тоже. Она была очень смешной, и кто-то, не выдержав, сказал:

– Смотрите, настоящий Квазимодо.

Раздался дружный взрыв смеха. Впрочем, он тут же оборвался – мы испугались дерзости. И в наступившей тишине неожиданно прозвучал приглушенный смешок тренера. Отличаясь завидным чувством юмора, Михаил Осипович понял шутку и сам не выдержал. Тогда ребята еще больше развеселились. Вместе с тренером мы долго смеялись над его тенью. С того дня мы между собой всегда называли его «Квазимодо». Он знал это и не обижался. Он был шумлив, но очень добр.

Наш дубль сразу же заставил заговорить о себе. Начав сезон двумя победами (над ленинградским «Динамо» – 1:0 и московским «Локомотивом» – 2:1), мы уже до конца первенства прочно удерживали лидерство. В результате – 23 победы, 9 ничьих и только 2 поражения.

Матчи с участием киевских дублеров охотно посещались зрителями. В дни игр трибуны стадиона «Динамо» бывали заняты до отказа. Сенгетовский, Коман, Товт, Юст стали любимцами киевлян. Эти ребята показали совершенно новый футбол – неторопливый, но высокотехничный, продуманный и очень красивый. В иных матчах наши нападающие забивали по 5–6 «сухих» мячей, причем казалось, что они это делают шутя, как бы забавляясь. Стоя в воротах, я нередко любовался их игрой, иногда мне просто нечего было делать.

– Играете, как по нотам, – говорил я им после матча.

– С тобой было бы еще лучше, становись на край.

Имелся в виду случай, происшедший в сорок восьмом году. Случилось так, что мне пришлось стать на одну игру правым краем. Было это в Волгограде, где динамовцы встречались с «Трактором». Киевляне победили – 3:1. Один из этих трех голов был забит при моем непосредственном участии, второй – мной лично, но помимо моей воли. В первом случае подавался угловой удар. Бил Юра Пономарев. Я ринулся в кучу, но меня сбили с ног, и мяч исчез в ногах многих игроков, собравшихся возле штрафной площади. Кое-как, выбравшись из свалки, я отбежал в сторону. Все подумали, что я заметил исчезнувший было мяч, и поспешили за мной. А мяч на самом деле остался в стороне. Первым его заметил Пономарев. Он подбежал и точно ударил.

Во втором случае защитник хотел отбить мяч от ворот, но попал мне в голову. Я упал а одну сторону, а мяч отлетел в другую и оказался в сетке.

Приглашая меня занять место на краю, ребята намекали на мое необычное выступление в Волгограде. Между прочим, то был не единственный случай, когда вратари выступали в роли нападающих. Когда мы с тем же «Трактором» играли на своем поле, место «девятки» занял Костя Скрипченко. И именно он забил два мяча своему коллеге, вратарю Евгению Королевичу. Матч так и кончился – 2:0.

Но вернемся к дублю. Его сила нарастала с каждым днем. Она подчеркивалась еще и тем, что в играх между собой мы неизменно побеждали основной состав, часто даже с крупным счетом. Тренер удовлетворенно потирал руки. Было ясно, что зреет смена, которая рано или поздно «сделает погоду» «Динамо».

Между тем и основной состав довольно успешно продвигался вперед по трудной лесенке чемпионата. Правда, начался сезон не совсем приятно. В первом же матче с динамовцами Ленинграда сильно пострадал даже сверхмощный лоб Вити Севостьянова. В борьбе за высокий мяч он столкнулся с Викторовым. Удар был таким сильным, что оба упали. Ленинградца унесли с поля, а Виктор с трудом поднялся и продолжал игру. Но мы видели, что это стоит ему немалых усилий. А травма опытного полузащитника, тем более в начале сезона, – серьезная потеря.

В том же году наш основной состав добился победы над армейской командой Москвы. Несмотря на то, что за нее играли такие выдающиеся мастера, как Федотов, Никаноров, Бобров, Демин, Гринин, наши ребята все же вырвали победу – 3:2.

Могли они победить и московский «Спартак», и только нелепая случайность помешала им сделать это. Счет был ничейный – 1:1. Матч уже близился к концу, когда в ворота столичных футболистов судья назначил одиннадцатиметровый удар. Бить должен был, как всегда, Николай Гаврилюк, удар которого отличался силой и точностью. Но Коля почему-то заколебался. Такое иногда бывает даже с самыми хладнокровными футболистами. Тогда предложил свои услуги Виньковатов. Он поставил мяч на отметку и совсем уже собрался ударить, как вдруг сзади выскочил Лерман и с криком «Иду!» кинулся на мяч. Удар получился смешной. Лерман ковырнул носком землю, взбил фонтанчик земли, а мяч тихонько покатился вперед.

– Мерси, – рассмеялся вратарь Алексей Леонтьев и преспокойно забрал его в руки.

Так была упущена победа. И над кем! В конце концов основной состав выступил, средне, заняв седьмое место. Уже в этом сезоне в нем иногда выступали Михаил Коман, Семен Гулевич, Эрнест Юст. Поняв, что основной состав уже не выбьется на приличное место, Окунь решил сделать все возможное, чтобы хоть дубль стал победителем первенства. Он уделял нам много внимания, и мы платили ему за это старанием, дружбой – всем, что могло пойти на пользу дела. Михаил Осипович видел это и прощал нам даже подтрунивание над собой.

Помню, однажды двое из наших ребят играли в шашки, примостившись на краю тренировочного поля. Увидев приближающегося Окуня, они быстренько договорились между собой и принялись двигать шашки так, как не предусмотрено никакими правилами. Игрок делал по два хода, снимал шашку противника без боя, а свою водружал на место «дамки». Каждый раз на «дамку» ставилась новая шашка, так что в конце концов «дамка» стала напоминать длинную колбаску. «Квазимодо» молча следил за действиями ребят, нервно перекладывая папиросу во рту. Он явно злился, что самостоятельно не может постигнуть правила необычной игры и не понимает ее. Так продолжалось довольно долго. Шашисты боялись оторвать глаза от доски, чтобы не прыснуть со смеху. Наконец, Окунь не выдержал.

– Я уже полчаса слежу за вами. Объясните, как вы играете, что это за шашки?

Ребята, едва сдерживаясь, невинно ответили:

– Это не шашки, Михаил Осипович, это мы просто фантазируем. Надоело играть, так мы балуемся.

– Тьфу! – в сердцах плюнул тренер и зашагал прочь.

Мы в стороне держались за животы.

И основной состав и дублеры готовились к финальным матчам динамовской смены с большим подъемом. Впрочем, внешне это ничем не подчеркивалось. Обычные тренировки, обычный распорядок дня. В свободное время каждый увлекался чем-то своим Севостьянов ловит любую возможность, чтобы порисовать. Он страстно мечтал стать художником и впоследствии добился своего Дашков подолгу не отходил от пианино. Жиган возился с радиоприемниками, пытаясь смастерить что-то оригинальное. Семен Гулевич осваивал профессию фокусника, мечтая стать эстрадным артистом. В его руках все время сменяли друг друга то «волшебные» веревочки, которые сами завязывались и, развязывались, то стаканы, из которых не выливалась вода, даже когда их переворачивали кверху дном, то шарики, исчезавшие и вновь появлявшиеся невесть откуда. Остальные засиживались над учебниками.

Но за всем этим внешним спокойствием таилось немалое нервное напряжение. Когда желанная победа совсем уже близка, очень обидно разминуться с ней на финише.

Главным испытанием для нас должен был быть матч с дублерами ЦДСА, которые также рвались к первому месту. Нам очень помогала мудрая сдержанность тренера, его спокойная вера в благоприятный исход решающего матча. Мечтая не меньше нас об успехе, он умел и шуткой и мягкой настойчивостью заставить нас идти в том направлении, которое было необходимо для победы. Если, скажем, вечером, посмотрев в лагере кинофильм, мы хотели еще поболтать со знакомыми девчатами или собирались проводить их домой, он брал в руки микрофон, и тогда над темным парком разносился его насмешливый голос:

– Ребята, а кто же будет спать? Я же не могу выспаться за вас. Девушки, извините кавалеров, им надо спать.

И мы со смехом возвращались в лагерь. Если надо было еще и еще раз повторить тот или иной вариант атаки, он, видя усталость футболистов, умел мягко и убедительно растолковывать необходимость этой дополнительной тренировки.

И вот настал день матча с дублерами ЦДСА. Этот клуб всегда был грозой советских команд. Авторитет взрослых игроков команды перешел и на дублеров армейцев. Соперники побаивались их. Мы тоже. Нас устраивала ничья. Но тогда в последнем матче надо было обязательно обыграть «Зенит».

Я очень волновался, хотя и старался не подать виду. Даже распевал песенку ленинградского вратаря Виктора Набутова, в которой также упоминался ЦДСА. В этой песенке, на мотив популярной в то время «Путь-дорожки», между прочим, говорилось:

Через горы, реки и долины Самолетом, поездом простым, Не боясь простуды, Мы гонялись всюду За заветным местом за шестым. Эх, путь-дорожка игровая, Не страшна нам погодка любая. Отдыхать нам рановато, Если есть впереди ЦДСА…

Стихи не очень хорошие, но справедливые. «Шестое место», о котором пелось, относилось к команде ленинградцев. Итак грозный призрак ЦДСА всегда маячил перед любой командой, и песня это обстоятельство отразила вполне справедливо. Мы тоже жаждали окончательного выяснения отношений с главным соперником, но в то же время изрядно трусили.

Армейцы укрепили свой дубль Лясковским, Вячеславом Соловьевым и еще несколькими игроками. Михаил Осипович счел нужным помочь нам лишь одним игроком – опытным защитником Лавером. Игра состоялась на Центральном стадионе. Трибуны были заполнены до отказа.

Встреча прошла чрезвычайно остро и динамично. Спортивное счастье улыбалось то одним, то другим. И это нашло свое отражение в счете – 2:2.

Неожиданно начал хромать Миша Коман. У него было немного повреждено колено, после того как в матче с «Трактором» на Комана упал стокилограммовый вратарь Ермасов. Боль в колене то исчезала, то вновь появлялась. Сейчас она дала себя знать. И мы приуныли, ведь в нападении до этого Коман действовал активнее других.

Но наша команда держалась. Как вдруг, за пять минут до конца, когда желанная ничья стала уже реальностью, нам назначили пенальти. «Конец, – думаю, – не спасти ворота».

Бить собрался Вячеслав Соловьев – наш нынешний тренер. Стадион затаил дыхание. Я приготовился к броску… Секунды, пока соперник готовится к решающему удару, казались вечностью. Хоть бы скорей уже бил! Будь что будет. Только бы скорей!…

Удар… бросок… штанга!

Больше в этом матче голов не было. Мы добились своего. Но теперь надо было обязательно «положить» ленинградцев. На последний матч я не вышел. Дело в том, что в этом сезоне я уже сыграл достаточно встреч и «заработал» право на приз, если мы завоюем первое место. А вот Костя Скрипченко не доиграл как раз одного матча. Между тем, было ясно, что это его последний сезон, что ему предстоит неприятная необходимость расстаться с нашей командой.

Динамовцы победили со счетом 7:0. Нашему ликованию не было предела. Приз Всесоюзного комитета для команд дублеров был вручен нам в торжественной обстановке. Диплом, удостоверяющий мое участие в этом славном для киевлян чемпионате, я поныне храню на видном месте. Ведь это был мой первый почетный «трофей» в большом футболе.

Пройдут годы, наша команда еще не раз добьется крупных успехов, но первая большая победа никогда не утратит для меня своей прелести. Очевидно, подобное переживали и другие спортсмены, которым посчастливилось добиться поставленной цели.

В этом году я познакомился с игрой еще нескольких вратарей и по своей привычке постарался позаимствовать у них лучшее.

Обратил на себя внимание Владимир Никаноров. Это был очень опытный, проверенный во многих футбольных битвах страж ворот. Его стиль – предтеча манеры Льва Яшина в годы расцвета динамовца. В игре Никанорова, защищавшего цвета армейцев, подкупали солидность, неторопливость и вместе с тем достаточно быстрая реакция. Всем своим видом этот колосс подчеркивал, что ему спешить некуда, что он предпочитает облюбовать позицию понадежней и уж потом преградить путь мячу. Но если создавалась такая ситуация, когда действовать надо было без промедления, Никаноров и тут оказывался на высоте. Он падал, как подкошенный, что меня удивляло, ибо масса его казалась непомерно большой. Ни одного лишнего движения, ни одного ненужного броска. Все делалось солидно и экономно, а потому и добротно. Иные вратари считают, что быстрые, словно реактивные, перемещения в воротах или поблизости от них свидетельствуют о высшем мастерстве. Разумеется, без быстрых перемещений обойтись невозможно. Но если они становятся самоцелью, то легко превращаются в малопродуктивную суету и не столько помогают, сколько уже начинают мешать.

К сожалению, это начинаешь понимать не сразу, а лишь с приходом спортивной зрелости. Вот почему молодым вратарям стоит изучать методы опытных спортсменов и, доверяя им, перенимать поначалу на веру все то, что мастера считают прогрессивным. Мне лично неторопливая, солидная игра Никанорова подсказала многое. Я впервые понял, что между обычной скоростью и резкостью пролегает принципиальная граница и если первая иной раз становится даже помехой, то вторая всегда желанна и крайне необходима. Почему? Скорость может перерасти в суетливость, поспешность. Резкость во вратарском искусстве всегда остается самобытной и никаких неприятных метаморфоз не претерпевает. Вот почему весьма известный вратарь ленинградцев Зураб Шехтель при всей своей массе (а весит он, кажется, больше 100 кг при относительно небольшом росте) стоит в ряду «благополучных» стражей ворот. Его выручает только одна черта – безупречная резкость. Слово «безупречная» применительно к резкости я употребляю потому, что она является не чем иным, как, так сказать, визитной карточкой вратаря – его репутацией.

Обратил я внимание и на то, что вратарь Кудрявцев из команды ВВС играет без перчаток. Мне это показалось заманчивым, ведь обнаженные пальцы лучше пристают к мячу. Но попробовав сыграть так, без перчаток, я вскоре отказался от роли последователя Кудрявцева: начали болеть ладони. С тех пор я всегда играю в перчатках.

В сорок девятом году я впервые увидел и Льва Яшина. Но он не обратил на себя особого внимания. Он только-только стал выступать за классную команду, и на его долю пришлось такое количество ошибок и упреков, что учиться было нечему.

Наиболее яркое впечатление производил Алексей Хомич. Но о нем пойдет речь дальше.

ГАСНЕТ ОГОНЕК

С нашей командой что-то случилось. Игроки были прежними, дублеры вроде подавали надежды, а в целом игра стала посредственной. Седьмое место, занятое «Динамо» в предыдущем сезоне, никого не согревало. Коллектив, который когда-то гремел в стране, на счету которого были замечательные победы на отечественных и зарубежных полях, теперь относился к числу середняков. Это угнетало многих, и уверенная победа дубля в первенстве страны не могла смягчить общего настроения. В подобных случаях руководители общества уповают на нового тренера и на приток свежих сил Следовало ждать перемен. И действительно, наш «Квазимодо» уступил место тренеру Евгению Васильевичу Фокину. Из команды ушли также Скрипченко и Володя Мушта, сильно повредивший ногу. Вместо них в «Динамо» были зачислены вратарь Игорь Перельман, полевые игроки Бадин, Штанков, Гржибовский, Перегудов и в середине сезона – еще один вратарь, Евгений Лемешко.

Кроме Перельмана и Бадина, все остальные были футболистами «без положения в обществе». Их мало кто знал, в фаворитах они не числились.

Иное дело Перельман! Новый тренер не мог не «клюнуть» на лакомую приманку, потому что сам был вратарем и питал к нашему брату сердечную слабость. А в то время Перельман, известный по игре в рижской «Даугаве», считался восходящей звездой.

Приглашение Перельмана было обусловлено необходимостью. Зубрицкий после ухода Скрипченко остался без опытного дублера, на меня же еще не рассчитывали в полной мере.

Однако у «именитых» имелась одна порочная слабость. Оба – и Перельман и Бадин – любили изрядно покутить. Делалось это по поводу и без повода. Вскоре наша команда на себе испытала результаты их легкомыслия. Тут следует отметить, что приверженность некоторых футболистов к вину носила, так сказать, «исторический» характер. Как возникла она, что обуславливало закономерность этого явления, – не берусь сказать. Может быть, роковую роль сыграло то обстоятельство, что вино являлось известной компенсацией непомерного расхода нервной и физической энергии. Возможно, причину возникновения печального наследия надо искать в том, что первые поколения футболистов не отличались высокой культурой. Это были простые парни, здоровые, жизнерадостные, жадно протягивающие руки ко всем радостям жизни. Лихие футбольные схватки и обязательные после них шумные банкеты, устраивавшиеся восторженными почитателями мастеров мяча, приучили спортсменов к весьма однообразному реагированию на удачи и неудачи. Было время, когда средний уровень образованности футболиста составлял лишь несколько классов, и ограниченность кругозора неизбежно приводила к ограниченности внутренних запросов. Думается, что именно тогда-то и родилась традиция «замывать».

Но шло время, мужала страна, становился культурней народ, росли требования к людям. Постепенно учеба стала всеобщей. Быть просто футболистом – уже становилось недостаточным. Возникла необходимость, а затем и потребность сочетать футбол с более полезной деятельностью на благо страны. Молодые люди стали увлекаться многим – техникой, литературой, наукой, искусством. Все чаще, говоря о себе, они уже формулировали свое отношение к нашей любимой игре по-новому, добавляя: «…при этом увлекаюсь и футболом». Даже тренером уже нельзя было стать без определенного образования.

Футболисты пошли в школы, техникумы, институты. Их культура стала заметно расти, а вместе с нею теряла свойство традиции склонность к вину. Это, разумеется, не означало, что в один прекрасный день все футболисты стали походить на монахов, что даже на дружеских вечеринках или в дни разных праздников они сидели за столом с похоронным видом. Однако то, что еще недавно считалось «нормой», вытеснялось более важным и возвышенным. Качественный состав футбольной среды постепенно изменился до неузнаваемости. Отдельные нарушения этого логически обоснованного процесса, конечно, в расчет приниматься не могут.

Все это я испытал на себе. Еще птенцом, попав в окружение людей, каждое слово и поступок которых были для меня равносильны закону, я нередко становился участником веселых пирушек. Первым тормозом на этом скользком пути явилась моя женитьба, вторым – учеба и общее настроение в команде. К сожалению, Перельман и Бадин относились к числу тех беспечных весельчаков, которые остались на старых позициях. И несколько раз они ставили «Динамо» в довольно тяжелое положение.

Перельман должен был защищать ворота «Динамо» в матче против ЦДСА. До этого он неоднократно нарушал режим и ко дню состязания пришел далеко не в лучшей форме. Это сказалось на четкости его игры. Он пропустил два очень легких мяча, киевляне ушли с поля поверженными.

Через некоторое время команда отправилась в Минск на календарную игру. Бадина и Перельмана среди нас не оказалось. Мы уехали без них. Охмелевшие дружки подхватили машину и пустились догонять поезд. Терпение тренера лопнуло. Оба они были немедленно отчислены.

Недостаточно сильное пополнение, случаи нарушения спортивного режима, отсутствие настоящей спаянности – все это привело к плачевным результатам. В нашей игре стал постепенно гаснуть огонек мастерства. «Динамо» скатывалось на позиции аутсайдера. Не помогло и то, что тренеры стали все чаще выпускать на поле молодежь. Это были лихорадочные попытки спасти положение, но, увы, они были обречены на неудачу. Лишь благодаря более выгодному соотношению забитых и пропущенных мячей мы «ушли» с последнего места в турнирной таблице на тринадцатое. Только поэтому ереванское «Динамо», а не мы, очутилось за чертой команд первой группы.

Этот год был поистине «черным». Еще никогда динамовцы не опускались столь низко. В сердцах игроков поселилась неуверенность. Горькие минуты пришлось пережить и мне.

Дело в том, что я никак не мог забыть печального случая с Муштой. Его сломанная нога вселила в меня робость. Затем на моих глазах тяжелую травму получил вратарь ленинградцев Василенко. И я впервые в жизни испытал страх. Может быть, если бы общее настроение в команде было иным, эти неприятные случаи не произвели бы такого удручающего впечатления.

Становясь в ворота, я сознательно избегал острых столкновений. Мои действия утратили недавнюю четкость и чистоту. Расслабившись внутренне, я и внешне смахивал, очевидно, на мокрую курицу.

Фокин заметил это. Как-то после игры, подозвав меня к себе, он спросил напрямик:

– Боишься?

Вратарю вратаря не обмануть. Я честно признался, что в последнее время почему-то трушу.

– Но этого же раньше не было. Что сбило тебя с толку?

Выслушав мой рассказ, он недовольно покачал головой.

– Думаешь прожить по пословице «береженого бог бережет»? Ошибаешься, не выйдет. Ты боишься травмы, это понятно. Кому она по душе? Но понаблюдай, и ты быстро убедишься, что как раз трусливым, несобранным вратарям достается больше, чем другим. Если ты идешь на мяч смело, если ты полон решимости, твое тело, как сталь, каждый его квадратик напряжен и тверд. Такому телу удар не страшен. Но если ты расслабишься и размякнешь, даже пустяковая царапина выбьет тебя из колеи. Мой совет, попытайся вернуть себе смелость. Не сделаешь этого, в воротах долго не удержишься. И вообще, хорошего вратаря тогда из тебя уже не выйдет. Поверь мне, уж я-то стреляный воробей!

Но как вернуть себе смелость? К тому времени я уже провожал двадцать первую весну. Этого вполне достаточно, чтобы человек уразумел, наконец, смысл слова «хотеть» и «надо». Я уже знал, что при большом желании добьюсь всего, к чему стремлюсь. Следовательно, если призвать на помощь волю, заставить себя даже через силу делать то, что нужно, можно добиться успеха. Надо только очень захотеть. И в таком духе я настраивал себя довольно долго. Случай помог мне добиться своего.

Мы играли в Москве против «Спартака». Среди наших соперников я увидел уже известных футболистов Никиту Симоняна, Николая Дементьева, Виктора Терентьева. Положение команд было не одинаковым. «Спартак» шел хорошо, мы плелись в конце. Но у каждой команды, даже такой, что переживает кризис, бывает в сезоне «свой матч». В этот день куда-то девается неверие в свои силы, в людях вспыхивает неуемная жажда победы. Команда выходит в поле собранная и решительная. Много месяцев подряд она огорчала своих поклонников, была изрядно угнетена морально. Но куда только деваются робость и нерешительность! Ожила команда, она полна задора, ей хочется «пощипать» лидера. И как-то все сразу получается.

Так было и на этот раз.

Вот уже наши забивают «Спартаку» первый гол, потом второй, третий… Наконец, счет совсем неприятный для лидера – 4:1. Уж до чего ладно складывается игра! Я сижу на скамье запасных. Едва сдерживаю себя. А самому хочется плясать. Вдруг слышу:

– Смотри, смотри!… С вратарем неладно… Действительно, Зубрицкий не встает с земли.

– Олег, в ворота! – приказывает тренер, и я торопливо, на ходу натягиваю перчатки.

Теперь вся сила взвинченных неожиданным поражением спартаковцев обрушится на нашу защиту, на мои ворота.

Начался знаменитый спартаковский штурм. Кажется, нет силы, способной противостоять яростному натиску. В один из моментов соперники выводят на завершающий удар Виктора Терентьева – того самого, который позже будет играть за «Динамо», а еще позже станет одним из тренеров нашей команды.

Терентьев оказывается в очень удобной позиции для взятия ворот. Я впился в него глазами и заметил – он улыбается. Значение улыбки могло быть только одним: хорошо, когда на воротах новичок! Сейчас ты, парень, получишь свою порцию!

Я сцепил зубы от злости. Не выйдет! И пока Терентьев перекладывал мяч на правую ногу, чтобы пробить наверняка, я метнулся из ворот. Его нога и мои руки коснулись мяча одновременно. Удар был сильным, но мяч остался на месте.

Что-то случилось со мной в этот миг. Мне показалось, что я стал невесомым. Бурная радость затопила грудь. Понял, что, заставив себя только что кинуться навстречу явной опасности, я уже навсегда переборол чувство страха.

После этого мне еще много раз били по воротам, однако счет не изменился. Покидая поле, товарищи на ходу говорили:

– Здорово, Олег! Ничего не скажешь!…

– Что же ты всегда так не играешь?

– А болтали, он боится мяча! Молодец.

От этих слов мне даже стало жарко. Казалось, что отныне все пойдет хорошо, что я навеки вылечился от неожиданной хвори. Это был первый матч за основной состав, я надеялся, что и не последний.

В самом деле, на следующую игру с тбилисским «Динамо» из вратарей выбрали меня. Но мой коллега Владимир Маргания оказался более счастливым: он пропустил один мяч, а я два.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Тогда тбилисцы играли превосходно, а их мастера, такие, как Гогоберидзе, Вардимиади, Панюков, Антадзе, превосходили наших.

Все же я горько переживал неудачу. Думал, будь я порасторопней, можно было бы сохранить ничейный счет. Вышло так, что Гогоберидзе из выгодной позиции пробил в дальний угол. Я в броске с трудом дотянулся до мяча и все-таки остановил его. Но он отскочил от рук, и Гогоберидзе удалось добить его в сетку. Вот за это я в душе и казнил себя. Видимо, догадываясь о моих мыслях, начальник команды Кузнецов заверил меня:

– Твоей вины, Олег, во втором голе нет. Такие мячи едва ли берутся.

Затем я провел за основной состав еще одну игру, против бакинцев. Играл плохо и пропустил два гола из числа тех, которые характеризуют вратаря как «мышелова» или «бабочника». Зато отличился Миша Коман, впервые сыгравший полный матч (он и раньше выступал со старшими товарищами, но это носило характер подмены). Он забил два мяча. Это была заявка на футбольную зрелость. Начиная с этого момента, Михаил Коман становится игроком основного состава, чтобы на протяжении последующих десяти лет возглавлять когорту лучших бомбардиров, чтобы все больше завоевывать симпатии и любовь тысяч и тысяч истинных ценителей футбола.

Выиграла наша команда и матч с ереванцами – 3:0. Но отдельные успехи не могли выправить положения «Динамо» съезжало все ниже, и, что было совсем непонятно, начало лихорадить и дубль. Ансамбль молодых игроков, лишь в прошлом сезоне заставивший всех заговорить о себе, вдруг стал напоминать разноголосый оркестр.

Уже в последних играх сезона, когда все, увы, было ясно и перспективы киевлян только удручали почитателей команды, среди нас появился невысокий человек с озабоченным лицом. Вместе с киевлянами он совершил несколько поездок, присматриваясь к нам. Кто это? Почему его взгляд так суров? Может, он инспектор всесоюзной секции? Мы ломали себе голову над этой загадкой, даже не предполагая, что с появлением этого невысокого суховатого человека, с курносым носом и аккуратным пробором в светлых, сильно поредевших волосах, в жизни команды начинается новая эпоха, что именно он постепенно совершит переворот в коллективе и что, начиная с его деятельности, киевское «Динамо» вернется на путь роста и процветания. Это был Олег Александрович Ошенков – новый тренер киевлян.

Был он нами встречен весьма прохладно и даже настороженно. Почему? Для этого имелись причины.

ОГОНЕК РАЗГОРАЕТСЯ

Когда уже назревает необходимость отказаться от услуг одного тренера и отдать предпочтение другому, команда, стремящаяся к подъему, ожидает, что ее отдадут в распоряжение такого человека, чье имя говорит само за себя. Если бы нас спросили, кого мы хотим иметь тренером, можно не сомневаться, что были бы названы лишь известные игроки, уже сошедшие с поля.

Знаешь, что такой игрок – сам все испытавший и добившийся в футболе высокого авторитета, – обязательно владеет определенными «секретами» и научит тебя побеждать. Ошенков к числу таких игроков не принадлежал. Уже этот факт разочаровал нас.

Вторая причина нашего скрытого недоверия заключалась в том, что последние тренеры «Динамо», по существу, ничего нового не дали команде, не сумели сплотить ее, научить наиболее нужному и потому не вернули клубу его былой престиж. Где гарантия, что Ошенков именно тот человек, которому под силу решить все эти трудные задачи?

Наконец, наши тренеры сменяли друг друга в таком бурном темпе, что мы уже привыкли считать это нормой и отнеслись к Олегу Александровичу как к очередному «командировочному». Тем более, что он жил не на Украине, а в Ленинграде.

Съездив с нами на Волгу, он затем исчез. А когда вновь появился, стояла уже зима и посмотреть, как же новый тренер знает футбол, было уже невозможно. Не подкупила нас даже его откровенность.

– Должен признаться, ребята, – сказал он при официальном знакомстве, – что до этого я с командами первой группы не работал. Мне, очевидно, будет трудно, тем более, что собираюсь попробовать кое-какие новинки. Но если мы возьмемся все дружно – и мне и вам будет легче. Нам предстоит большая совместная работа, рассчитанная не на один год.

Посулы, обещания?… От кого только мы не слышали их! Что ж, подождем, посмотрим… Улита едет – когда-то будет!

Однако ждать пришлось недолго. Новинки посыпались на нас, как из рога изобилия. Команда сразу почувствовала, что у нового тренера есть четкая программа действий и что работе «вообще» настал конец.

Первым делом Ошенков заставил всех учиться.

– Учиться должны все без исключения. Не только для того, чтобы приобрести специальность. Это нужно и для футбола. Ограниченный, малокультурный человек не может представлять современный советский футбол. Примитивность мышления выражается и в игровом примитиве. Между тем, вы и сами знаете, что не все динамовцы учатся. Это плохо. Тем, кто надеется, что приступить к учебе можно и позднее, а пока все силы отдает только игре, придется пересмотреть свою точку зрения или уйти из команды. Поголовная учеба – вот мое первое требование.

В голосе суровость, в глазах – холодок. Лицо тренера неулыбчиво, жесты скупы, но энергичны. Нет, такой не шутит, он настоит на своем. Мы начинаем внимательнее приглядываться к нему, уже предчувствуя, что наше первое впечатление было ошибочным и что следует ждать серьезных перемен.

Результатом этого разговора было то, что большая группа нашей молодежи поступила в школу тренеров при Киевском институте физической культуры.

Коренным образом изменились и наши тренировки. Прежде команда в зимний период как бы впадала в длительный сон, прерываемый лишь хоккейными матчами. Свободного времени было много, но расходовали мы его нерационально. Каждый занимался своими делами, а подготовка к очередному сезону начиналась с приходом весны. Теперь мы еще зимой заработали на полную мощность. В руках футболистов появилась тяжелоатлетическая штанга, в занятия была введена акробатика, мы часто совершали лыжные прогулки, боксировали. Заметное внимание стали уделять подвижным играм с мячом, среди которых главенствовал баскетбол. Впервые, чтобы не отвыкать от мяча, стали играть на снегу.

Все это было очень ново, трудно, но интересно и сулило хорошие результаты. Вспомогательные виды спорта были призваны закалить нас, обеспечить высокую общефизическую подготовку; Ошенков часто напоминал:

– Современный футбол, даже самый высокотехничный, уже не сможет игнорировать атлетизм. Все будут решать техника и скорость. Значит, нужна выносливость. Давайте же подведем под нее прочный фундамент.

По-новому стали работать и вратари. Для их тренировки пригласили Идзковского.

– Игра вратаря, – пояснил Ошенков, – столь специфична, содержит в себе столько тонкостей, что мне не по силам дать вам необходимое. Пусть этим займется опытный специалист.

Уже зимой Идзковский «вкрутил» нас в футбольную орбиту. Он считал, что для тренировки вратаря никакая погода не является помехой. И мы – Зубрицкий, Лемешко и я – выходили даже на лед.

Точно так же работали с командой и другие специалисты – легкоатлеты, гимнасты, акробаты, боксеры. Порой мы возвращались домой в полном изнеможении. Семейные заботы, учеба, интенсивные тренировки оставляли свободными лишь вечера. Команда заметно подтянулась.

Как всегда, не обошлось дело и без «перетасовки» состава. Покинули «Динамо» Жилин, Гулевич, Горбунов, Гржибовский, Перегудов. В наш коллектив влились Александр Малявкин, Михаил Михалина, Виталий Голубев, Николай Голяков, Владимир Богданович.

В разгар зимней подготовки к сезону 1951 года нашу команду постигла неожиданная беда. У Феди Дашкова трагически погибла маленькая дочь. Долго не мог наш товарищ оправиться от страшного удара. Потрясенный до глубины души, он замкнулся в себе, стал отдаляться от ребят. Мы переживали его горе очень остро. Несчастье товарища сплотило нас еще больше.

В хлопотах и напряженном труде незаметно пролетели январь-февраль. Пора было собираться на юг, на встречу с теплом и солнцем. Местом учебно-тренировочного сбора были избраны Сочи.

Надо сказать, что в этот период Ошенков невысоко ценил меня. Основную ставку он делал на опытного Зубрицкого. Вторым после него считал Женю Лемешко. У Жени была подкупающая вратарская внешность: выше нас на голову, стройный, очень сухой, легкий, длинные руки, хорошая реакция. Его взяли из Николаева именно потому, что он там зарекомендовал себя с наилучшей стороны. К тому же Лемешко оказался трудолюбивым и серьезным человеком. Олег Александрович полагал, что именно он призван заменить Зубрицкого в критическую минуту.

Но в тренировочном матче с «Шахтером» Женя сыграл неудачно. То ли излишне нервничал, то ли еще просто не вошел в форму, но только Ошенков был им недоволен.

Мне же посчастливилось удачно выступить против московских динамовцев. Мы встречались с ними двумя составами. Ошенков решил проделать эксперимент: к защите дубля он «пристегнул» нападение основного состава, а защиту основного соединил с нападением дубля. Я играл за дубль против основного состава москвичей. Против нас вышли признанные мастера – Хомич, Сальников, Бесков, С. Соловьев, Ильин, Цветков, переехавший к москвичам из Ленинграда.

Мы сразу почувствовали, что усилия Ошенкова начинают давать желанные результаты. Все наши игроки были в хорошей физической форме и легко завладели инициативой. Это было приятно, потому что в предыдущие годы наша команда никак не могла справиться с динамовцами Москвы. Да что там справиться, просто прилично выстоять – и то мы не могли. Теперь все пошло по-иному. Киевляне, не оробевшие перед грозными именами, смело ринулись вперед и навязали сопернику бурный темп. Наконец, игровое преимущество выразилось и в материальном – Николай Гаврилюк красиво забил гол. С этим счетом мы и победили. Хотя это и была лишь тренировочная игра, когда команды полностью не раскрывают свои козыри и действуют с определенной стратегической осторожностью, все-таки мы радовались победе. Смахивало на то, что отныне и в календарных матчах нам можно уверенней смотреть в глаза такому сильному сопернику, каким являлось московское «Динамо».

– Ты прилично сыграл, – сказал мне Ошенков после матча. – Если и дальше так пойдет дело, пожалуй, доверим тебе «главные» ворота.

На сборе Зубрицкий снова повредил ногу, которая и без того у него ныла. Поэтому, когда мы выехали в Краснодар на следующую контрольную встречу, Олег Александрович вновь поставил меня в основной состав. И снова он остался мною доволен.

Особенно же ему пришлось по душе го, что я потихоньку начал осваивать новый стиль игры: выходы из ворот, более часто пускал в ход кулаки, отбивая рискованные мячи.

– Пожалуй, ты прав, идя на такой риск. В этом таятся хорошие возможности. Но, пожалуйста, не злоупотребляй выходами. Действуй хладнокровно и расчетливо Иначе не избежать ошибок, которые дорого обойдутся команде. Впрочем, без риска новое никак не освоить. Действуй, Олег.

Сказать по совести, я не столько сам задумывался над новыми, более передовыми методами игры, сколько старался скопировать стиль Алексея Хомича. Он оставался самым популярным вратарем даже в 1951 году, хотя, разумеется, уже был не столь блистателен, как несколько лет назад. Все же Хомич казался тем эталоном, к которому должны стремиться все его коллеги. В столовой, где мы питались, он сидел против моего столика. Мне хотелось познакомиться с ним поближе, но все не представлялся удобный случай. Лишь спустя несколько дней он сам как-то остановил меня вопросом:

– Знаете, Макаров, а ведь у вас неплохо получается. Давно стоите в воротах?

– И да и нет. – Я был польщен его вниманием. – В динамовской команде я уже не первый сезон, но за основной играю недавно.

– Ну, у вас все впереди. Вы еще так молоды! Желаю успеха.

Наконец наступил долгожданный момент открытия нового сезона. Нам предстояло встретиться с «Даугавой». Этой команды мы не очень-то побаивались. Футболисты «Динамо», понимая, что Ошенков твердо взял курс на победы, и сами приободрились. Впервые за много лет коллектив по-новому, очень тщательно и кропотливо, готовился к чемпионату. Не верилось, что наши общие усилия, затраченные и в зимнюю пору, и весной, не принесут желанных результатов. Тем горше был удар, пережитый нами на старте чемпионата.

Перед игрой бывший футболист нашего клуба, давнишний кумир болельщиков, представитель старой плеяды динамовцев Макар Гончаренко почти точно предсказал исход поединка. Не зря ребята называли его «пророком».

– Сегодня Юра Пономарев забьет «Даугаве» два мяча. И все-таки этого будет мало. Это точно!

Мы посмеялись. Но я был несказанно удивлен, когда убедился, что именно маленький верткий «Пономарь» провел два гола. И я не мог не вспомнить слова Гончаренко, когда Зубрицкий пропустил четыре.

Эта неудача всех очень огорчила. Но Ошенков, переживавший поражение особенно болезненно, все же счел своим долгом снять вину с вратаря.

– Он сделал все, что мог. Выше голову, ребята, это еще только начало!

– Есть, Олег Александрович.

Мы улыбнулись друг другу. Было забавно, что у нас одинаковые имена и отчества. Тут же он деловито добавил.

– У Зубрицкого сильно разболелась нога. Боюсь, что он не поправится к матчу с ЦДСА. Так что готовься, тезка. Сходи на тренировку армейцев, присмотрись к своим будущим соперникам. Это поможет тебе в игре.

Затянувшаяся болезнь Зубрицкого временно делала меня вратарем номер один киевского «Динамо». Я сознавал всю ответственность, которая легла на меня, и охотно последовал совету тренера.

Армейцы тренировались на «Динамо». Устроившись в верхнем ряду одной из трибун, я, как разведчик, внимательно следил за «противником».

Армейцы, несмотря на высокую технику, на свой опыт, усиленно готовились к встрече. Постепенно я стал замечать, что каждый из них отрабатывает сугубо индивидуальное, наиболее важное в своем боевом арсенале. Прославленный правый край Гринин бил по воротам издали и очень сильно. Он был довольно прямолинеен. Я сообразил, что от него следует ждать ударов без длительной подготовки, он ведь бьет сразу, при каждом удобном случае, значит, надо быть начеку даже в тех случаях, когда Гринин, владея мячом, находится далеко от ворот. Расстояние для него не помеха.

По-иному, очевидно, привык действовать Демин. Он быстр, неутомим, в его исполнении наиболее опасны прострелы вдоль ворот, любит Демин навешивать мяч на ворота с левого края, перенося борьбу в воздух.

Надо зорко следить за Николаевым. Оказывается, никто в команде так не владеет скрытой, неожиданной передачей, как он. Следовательно, после его паса можно ожидать удара оттуда, откуда, казалось, не грозит никакая опасность. Интересно!

Я долго следил за футболистами ЦДСА, впервые занимаясь непривычным делом: набросал план своих действий. Мне стало несколько легче, когда я узнал, чем грозен каждый из армейских форвардов и в какой-то мере подготовил против них свое «оружие».

С той поры такое изучение противника стало обычаем в моей вратарской практике. И я очень советую моим молодым коллегам поступать так же. Собственно, никакого открытия в этом нет. Команды всегда приходят на тренировки друг к другу и наблюдают за будущим соперником. Это я видел позже и за границей. Но все дело в том, чтобы не просто наблюдать, а тут же, на месте, намечать конкретный план действий. На собственном опыте я убедился, что такая подготовка дает очень много.

Итак, проиграв первый матч сезона, мы вышли на вторую игру без особой веры в успех. Слишком сильным был противник. Нельзя было и зрителей заподозрить в оптимизме. Они пришли на стадион не столько ради нас, сколько ради армейцев, пришли, чтобы полюбоваться виртуозной игрой москвичей.

Тем приятнее было то, что случилось на двадцать пятой минуте первой половины матча. Золтан Сенгетовский великолепным ударом поставил Владимира Никанорова перед необходимостью вынуть мяч из сетки.

Москвичи не смутились этой неудачей. Они верили в свою победу и обрушили на наши ворота ураганный огонь. Особенно доставалось Лерману. Наш центральный защитник на тренировке повредил руку и чувствовал себя не в своей тарелке. А тут такой натиск! Впрочем до 70-й минуты все шло благополучно. Я трудился изо всех сил и пока держался.

Но вот Гринин, которого я опасался больше других нападающих, ударил метров с 30, как раз так, как он это делал на тренировке. Я приготовился принять мяч, чувствуя, что он ударится о землю впереди меня и отскочит прямо в руки. Но на свою беду я позабыл, что в тот день прошел дождь. Подступы к воротам были присыпаны песком, потому что в этом месте образовалась лужа. Ударившись о песок, мяч не отскочил, как я предполагал и как это должно было случиться, если б грунт оставался твердым, а как-то вильнул в сторону и залетел в ворота. Я остолбенел от изумления. И москвич Вячеслав Соловьев вместо меня вбежал в ворота, чтобы вытащить из сетки мяч.

Матч так и закончился вничью – 1:1. Все усилия армейцев увеличить счет оказались напрасными. Наша же команда была довольна, что столь важная встреча закончилась мирным исходом. Но меня еще долго точил червь разочарования. Ведь стоило только догадаться, что на песке мяч поведет себя необычно, и все было бы в порядке. Как говорится, век живи – век учись. Впрочем, так или иначе, но мы записали себе очень дорогое очко.

Следующая игра – с московским «Спартаком».

– Вы уже могли убедиться, – говорил Олег Александрович, – что даже с самым грозным противником можно играть успешно, если очень захотеть этого. Вы – не новички, вы тоже достаточно опытны. Постарайтесь привыкнуть к мысли, что не боги горшки лепят. Играйте без робости. Здесь важен психологический эффект. Наши соперники привыкли к мысли, что киевское «Динамо» переживает кризис и поэтому опасается сильных команд. Спартаковцы, возможно, предполагают увидеть вас на поле подавленными. А вы смело идите на них. Думаю, что это не понравится им. Смелее, ребята. Вы молоды, но вы уже опытны.

Тренер назвал состав. Я снова был отмечен его доверием.

Игра со «Спартаком», как и предыдущая, проходила при переполненных трибунах. Наши почитатели после ничьей с ЦДСА воспрянули духом. Заметив, что с командой что-то произошло, они требовали от нас победы. И действительно, мы повели в счете. Опять гол забил Сенгетовский. Причем сделано это было совершенно блестяще. Встретив вблизи штрафной площадки защитника, Золтан неожиданно протолкнул мяч между его ногами, оббежал растерявшегося соперника и тут же пробил. Трибуны взорвались от восторга. Да и было от чего. Такие фокусы не часто увидишь на поле.

Казалось, все хорошо. Но на 75-й минуте в наши ворота был назначен одиннадцатиметровый удар. Реализовать его взялся известный мастер Николай Дементьев. Мне очень хотелось спасти команду. Но кто же не знает, что от пенальти почти не существует спасения, особенно если бьет хладнокровный, опытный спортсмен. Дементьев был именно таким. Я приготовился к худшему.

Но мяч попал в штангу. Я даже запрыгал на месте от радости, а спартаковец схватился за голову. Он понял, что матч проигран. Правда, перед самым концом встречи счет все-таки мог измениться. Симонян вышел на ворота так, что гол был неминуем. Однако я успел броситься ему в ноги и… принял удар на себя. До сих пор на моем теле красуется «печать Симоняна» – след от этого удара.

Мы бурно переживали свою удачу. Ее огонек явно разгорался все ярче. Словно тяжкое бремя свалилось с наших плеч: постепенно возвращалась вера в свои силы, а вместе с ней, – и бодрость духа, без чего ни одна команда не может рассчитывать на успех. Так уж устроен человек, что каждая удача делает его еще сильнее, словно окрыляет. Вот почему уже без страха мы думали о том, что в следующем матче нам предстоит помериться силами еще с одним лидером советского футбола – с московским «Динамо».

Это был трудный экзамен – подряд испытать на себе силу трех лучших команд страны. Но так сложился календарь игр, и не в нашей власти изменить его.

Динамовцы Москвы отлично помнили те годы, когда наша команда не представляла для них никакой угрозы. Но они помнили и контрольную встречу на юге, когда проиграли. Очевидно, москвичи решили, что нами уже не стоит пренебрегать, и сразу же повели острое наступление. Но и мы уже были иными. Слепое преклонение перед лидерами отошло в область предания. Предыдущие матчи показали, что киевляне могут на равных бороться с самыми сильными советскими клубами. И тот факт, что за московских одноклубников в этом матче выступали признанные фавориты – Хомич, Сальников, Сергей Соловьев, Блинков, Леонид Соловьев не обескуражил нас. И вот уже счет 2:1 в нашу пользу. Больше того, инициатива у нас. По всей видимости, мы запишем два очка.

На последних минутах москвичи предпринимают такой натиск, что обстановка на поле сразу меняется. Киевляне – все без исключения – прижаты к своим воротам. Даже Алексей Хомич вышел в центр поля, ибо ему опасаться уже было нечего. Пошла последняя минута. Остается 40 секунд… 30… 20… Угловой на наши ворота. Москвичи спешат. Мяч в воздухе. Я прыгаю, тянусь к нему. Кто-то толкает меня, и я падаю. Сразу же огромная тяжесть наваливается на меня. Несколько человек упали сверху. Барахтаясь под грудой тел, я ищу глазами мяч. Его нет рядом. Где же он? Где?…

В этой страшной сутолоке сохранил способность действовать точно только Сальников. Заметив выкатившийся мяч, он успел втолкнуть его в сетку. И тут же матч кончился. 2:2. Обидная ничья! Но вместе с тем и очень важная. Мы записали очко, а москвичи впервые за все послевоенные годы были вынуждены отбиваться. Динамовцы Киева явно выходили в люди.

А потом мы поехали в Москву. Здесь нас подстерегал четвертый опасный соперник – команда «Торпедо».

Перед игрой мы навестили в больнице Зубрицкого. Ему только что сделали операцию на ноге. Избежать этой операции так и не удалось.

– Ну, как ты, – спросил Анатолий Федорович, – справляешься?

– Как будто. Но хотелось бы, чтобы вы поскорей вернулись. Трудно.

– Понимаю. Сразу такая нагрузка. Ничего, скоро я уже вернусь в команду. Передохнешь.

Матч с торпедовцами дал обильный урожай голов. Я пропустил даже больше, чем в игре с динамовцами – три. Но и наши ребята постарались «нащелкать» голов. Они провели пять мячей. А когда затем мы разбили и ленинградское «Динамо» со счетом 3:0, все заговорили о том, что киевляне переживают послевоенную молодость.

Вернувшись домой, Олег Александрович ввел еще одно новшество. Мы начали встречаться с общественностью города. Первая такая встреча состоялась в университете, и с той поры мы каждый год по нескольку раз приходили к студентам, чтобы выслушать их замечания, прислушаться к справедливой критике.

Какую цель преследовал Ошенков, практикуя такие встречи? Скорее всего, он хотел, чтобы мы уподобились мифическому Антею и чтобы родная почва питала нас своей силой. До сих пор футболисты держались как-то особняком, в своем кругу переживали и радости и огорчения. Отныне этому был положен конец. Мы быстро почувствовали, что замысел тренера был более чем разумным. Это очень важно – близко увидеть добрые глаза многих людей, выслушать правду, пусть порой и горькую, но, безусловно, продиктованную самыми лучшими побуждениями. Да и само общение с культурными, знающими людьми накладывало на нас свой отпечаток.

Мои личные дела шли в гору. После матча с ленинградцами Ошенков на глазах у всех расцеловал меня. Он был так доволен игрой, что не мог иначе выразить свой восторг. Я со всей остротой почувствовал, что стал, наконец, приносить конкретную пользу команде, что не только числюсь во вратарях, но уже таковым стал. Только теперь, на четвертом году жизни в Киеве, я по-настоящему почувствовал себя динамовцем.

ФЕСТИВАЛЬ

Мы готовились в августе к очередному матчу, когда, вернувшись из города, Олег Александрович заявил:

– Тренировку прекратить. Немедленно собирайтесь. Нас вызывают в Москву. Предстоит какая-то особая игра.

В Москве нам предложили сыграть с местными динамовцами с целью отбора игроков для поездки в Берлин на молодежный фестиваль. Футболистов охватило волнение. Шутка ли, побывать на таком празднике! Сколько интересного, незабываемого связано с этим словом – фестиваль!

Но вот матч проведен, игроки отобраны. В состав футбольной команды вошли А. Хомич, В. Саная, я, В. Зябликов, Л. Соловьев, А. Соколов, В. Блинков, В. Савдунин, В. Трофимов, В. Карцев, К. Бесков, С. Соловьев, И. Конов, В. Зуб, А. Петров, В. Голубев, А. Лерман, Н. Голяков, Ф. Дашков и П. Виньковатов.

Отменная компания! Каждый из них – футбольный зубр. В Мытищах, где мы тренировались, я пристально разглядывал новых товарищей, не в силах поверить, что оказался среди таких именитых футболистов. Мог ли я думать когда-то в Куйбышеве, что окажусь с ними в одной команде, что запросто буду беседовать с Алексеем Хомичем!

А он, обнаружив рядом молодого вратаря, тут же взял меня под свою опеку. Я с глубоким вниманием и благодарностью стал выслушивать его советы.

Он вообще был мне очень симпатичен. Не слишком высокий, с сильными плечами и какойто легкой крадущейся походкой, Хомич походил на человека, готового в любой миг рвануться вперед. Небольшие, глубоко посаженные глаза умели смотреть пристально, и, казалось, от них ничто не может укрыться. Даже руки, неизменно чуть согнутые в локтях, всегда были готовы к рывку вперед и как бы подчеркивали главное достоинство Хомича – постоянную собранность.

Теперь он торопился. В нашем распоряжении было мало времени. Алексей Петрович старался поскорей передать мне все, что считал важным. Многие из его советов я запомнил навсегда, и, мне кажется, они могут пригодиться другим вратарям. Вот коротко их суть.

* * *

Тренировка! Все ли относятся к ней так, как она того требует? Увы, нет. Вратарь становится в ворота охотно, он любит мяч, и ему, безусловно, приятно вступить с ним в борьбу. Но он, особенно если опыт еще не подсказал, как важно пользоваться каждой минутой тренировки для самообогащения мастерством никак не может отделаться от мысли, что это все-таки тренировка. Ну, пропустит мяч, ну, двадцать мячей пропустит – какая в том беда!

Не играет такой вратарь – играется. Захотелось ему – берет труднейший мяч, не захотелось, – отбивает как-нибудь.

Как ему доказать, что это ошибка, что он сам себя разрушает? Да, да, именно разрушает! Не удивляйтесь такому определению. Вратарь —:это соединение многих положительных качеств. Отними у него одно-два, и вратарское искусство рассыплется прахом. Небрежно отбить мяч, который следовало бы попытаться взять намертво – это значит сделать себе скидку на что-то, это самовольно данное себе разрешение передохнуть.

Если так поступать постоянно, можно привыкнуть к мысли, что то или иное упущение предопределено какими-то обстоятельствами.

О, человек хитрое существо! При желании он всегда найдет себе оправдание. Это хорошо, когда человек оправдывает положительное, но плохо когда оправдываемое возводится в степень положительного. Самообман в мелочах приводит постепенно к краху в значительном. Разумеется, спорт вообще и вратарское дело в частности не служат исключением. Вот почему важно для вратаря чтобы в каждой тренировке он видел матч, и чтобы каждый матч был для него усложненной тренировкой к завтрашнему испытанию.

Товарищи стоят перед тобой приготовившись к серьезному обстрелу ворот. Стань и ты таким же – одержимым, готовым отразить все. И пусть тебя не смущает, что их несколько человек, а ты один, что у них от удара до удара проходит какое-то время, а ты каждую секунду в полете, в броске, в прыжке, и что силы иссякают так быстро, словно кто-то нарочно потрошит тебя. Ничего! Не отбивай мяч, если можно, все бери! Не давай себе скидки, не обращай внимания на усталость. Все бери! Ты приучишь себя к сверхнапряжению, ты научишься зажимать сердце в кулак и обрывать стон, готовый сорваться с уст. Зато когда настанет день матча и тебе скажут – выручай! – ты выручишь. Если будет хоть малейшая возможность взять мяч, ты это сделаешь, ибо ты приучил себя к этому.

Когда говоришь такое молодому вратарю, у него широко раскрываются глаза. В них иногда даже мелькает тень испуга. Ему кажется, будто высокая требовательность к себе есть самоистязание. «Нет, до такого дело не доходит. Речь идет о простейшей требовательности. Но мы иной раз думаем, что на тренировке она не обязательна. Мы работаем, как бы подчиняясь ритмичным импульсам: матч – готовы на все, тренировка – позволяем себе расслабиться. Я же стою на том, что и тренировка должна проходить для вратаря на уровне матча.

Разумеется, сил не хватит стоять так в воротах полтора или два часа. Ну и не надо! Стой пять минут, но стой «в мыле». Потом уступи место другому вратарю, а сам передохни. Но когда вновь вернешься на свое место, опять борись против товарищей, как против соперников.

И еще одно: дурной пример заразителен. Даешь скидку себе, расслабишься в воротах, будешь отбивать мячи так-сяк, и форвард заскучает. Надоест ему бить впустую. Ему тоже хочется испытать свою меткость в единоборстве с хорошим вратарем. Подтягивая себя, ты, стало быть, подтягиваешь и его. В этом единстве – залог обоюдного роста.

Будь техничен! Внешнее проявление техники – простота игры. Не думай, что техничным является тот вратарь, который совершает обезьяньи прыжки. Нет, это не техника, это скорее отвага, близкая к самопожертвованию. Техника нечто иное! Это мяч, прикипевший к рукам, это легкое неуловимое движение, в результате которого мяч остается именно там, где нужно. Техника – это наиболее экономное расходование энергии.

В моей игре не всегда увидишь все то, о чем я толкую. Но я всегда стремлюсь к этому. Самое главное в футболе – быть предельно полезным своей команде. Значит, ничего лишнего, ничего показного. Не ищи глазами девушек с букетами цветов. Пусть они приберегут их для теноров. Для нас, вратарей, ценнее другое: чтоб товарищ, едва стоящий на ногах от усталости, сказал после матча «спасибо!»

Футбол прекрасен сам по себе. Но если ты пришел к нему только для того, чтобы прославить себя, а не свою команду, – уходи, ты испоганишь его, ты превратишь его в скучное ремесло. Когда я почувствую, что команда переросла меня, я немедленно уйду. Даже если будет очень горько. Мы не имеем права быть балластом для команды. Потому что не мы ее, а она нас делает мастерами. Обмануть ее, сделать вид, что ты еще нужен ей, хотя в душе сознаешь, что это не так и что пора уходить, – значит жестоко обмануть товарищей, отплатить им за добро черной неблагодарностью.

* * *

Разумеется, Алексей Петрович не в такой последовательности может быть, не в такой форме все это изложил. Но суть многих его бесед со мной была именно такова. Это были и исповедь и напутствие вратаря, которого даже сдержанные англичане назвали «тигром».

Но меня интересовало иное – как Хомич сам претворяет в жизнь все то, что он считает таким важным. Должен сказать, что уже первые совместные тренировки буквально потрясли меня. Я никогда ничего подобного не видел. Алексей Петрович с первых же минут «входил в раж». Он почти ничего не говорил. Рот был плотно сжат. Глаза суживались и превращались в узенькие щелки. Лицо слегка бледнело. Он метался в воротах, доводя нападающих до отчаяния. Они не могли, бывало, забить ему гол даже с нескольких метров. И что самое важное, он почти всегда брал мячи намертво, не отпуская их от себя.

Такое феерическое отражение нападения длилось минут десять. Потом Хомич решительно покидал ворота. Походив некоторое время в сторонке, чтобы не отвлекать нападающих своим бездельем, он возвращался назад, и снова в воротах свирепствовал ураган.

– Между прочим, я хотел тебе посоветовать вот еще что. Надо умело смазывать концы пальцев на перчатках особым раствором канифоли. Особым потому, чтобы она не просыхала весь матч. Делается это так.

И рассказал. Мяч стал и у меня прилипать к перчаткам.

– А Саная тоже знает этот состав?

– Нет, я не сказал ему.

– Почему же?

Хомич подумал и ответил:

– Он никогда не интересовался этим.

Очевидно у Алексея Петровича, очень отзывчивого и мягкого человека, были какие-то свои соображения. Я не стал уточнять их, боясь показаться нескромным.

Берлин в дни фестиваля был очень наряден и красив. Даже сейчас, по прошествии стольких лет у меня перед глазами клубятся шелковые флаги, водруженные на стадионе им. Вальтера Ульбрихта, не тускнеет в памяти пестрая толпа. Сколько встреч, сколько теплых слов и приятных знакомств!

Наш футбол носил характер товарищеского показательного выступления. От киевлян за команду СССР выступали Голубев и Лерман. Противником была сборная ГДР. Победили наши ребята – 5:1. Три гола забил Карцев, который сразу же стал самым популярным футболистом фестиваля. Его имя скандировал весь стадион.

Повторная встреча этих же команд закончилась еще одной победой футболистов СССР – 2:0. Оба гола забил Конов с подачи Виньковатова, игравшего на левом краю.

Мы посетили много соревнований. Видели боксеров, пловцов, легкоатлетов. Но больше всего нас, конечно, интересовал футбол. Поразила своей техникой сборная Венгрии. Мы обратили внимание на странную форму вратаря Грошича. Он играл в коротких трусах, что было крайне непривычно в то время, в черной рубашке с закатанными рукавами. Высокий и очень широкоплечий, он казался еще шире из-за этих закатанных рукавов.

– Красавчик, первый сорт! – сказал мне Виньковатов.

Мне тоже показалось, что Грошич оделся так франтовато для того, чтобы подчеркнуть собственный атлетизм. Что ж, может быть, так и нужно. Но мысленно я решил, что этому примеру не последую и всегда буду играть в своем скромном свитере.

А в общем Грошич мне очень понравился. Особенно хорошо он брал верхние мячи. Даже когда венгр опаздывал занять выгодную позицию, он отважно бросался в угол, рассчитывая на свою обезьянью реакцию, и действительно забирал мяч.

Мы покидали Берлин полные самых приятных воспоминаний.

После возвращения на родину динамовцы встретились с тбилисским «Спартаком». За эту команду играли братья прославленных футболистов – Автандил Пайчадзе и Спартак Джеджелава. Однако они уступали в мастерстве старшим братьям. Мы без особого труда победили со счетом 3:1.

В этом матче отличился Голубев. В борьбе за верховой мяч кто-то из тбилисцев рассек ему бровь. Показалась кровь. Как обычно, засуетился врач. Перебинтованный Голубев вернулся на поле под аплодисменты зрителей.

Таким образом, если не считать первого поражения, наша команда все увереннее выступала в чемпионате. Почетные ничьи и даже победы над сильнейшими клубами страны позволили нам претендовать на видное место в чемпионате. Мы собирались упрочить его в игре с футболистами ВВС. И тут, когда ничто не предвещало беды, она пришла нежданно-негаданно.

Счет был ничейный – 1:1. Он мог быть сохранен, хотя нам и нужна была победа. Необходимость в данном случае вполне согласовывалась с нашими возможностями. Однако все это вышло не так, как предполагалось.

Получив мяч, я выкатил его рукой центральному защитнику Лерману. На него ринулся игрок ВВС. «Отдай назад!» – крикнул я партнеру. Но он почему-то решил продемонстрировать технику. – уйти финтом от преследователя. Но тот оказался сообразительным парнем и точно определил, куда будет выполнен финт. В результате он оказался с мячом, а Лерман без оного. Спасти положение уже было не в моих силах. 1:2! И сразу наша команда сникла. Матч был проигран.

За этой неудачной игрой последовали другие. Мы начали терять взятый темп, положение команды понемногу ухудшалось. Когда сезон завершился, мы очутились на восьмом месте.

Конечно, восьмое место – не бог весть какой успех для команды класса киевского «Динамо». Но все-таки мы были довольны, все же по сравнению с предыдущим годом поднялись на пять ступенек выше. Кроме того, чувствовалось, что возможности команды не раскрылись полностью и что при более серьезном отношении к делу можно добиться дальнейшего подъема. Это ощущение грядущей победы, если хотите, чем-то походило на приближающуюся весну. Она еще еле уловима, но уже витает над просыпающейся землей, уже пьянит и вселяет бодрость. Знаешь, вот-вот грянет дружная оттепель и брызнет яркими лучами солнце. Мы чувствовали, что закончившийся сезон – первый проблеск весны и что впереди – большие радости. Должна была, обязательно должна была прийти удача!

К концу сезона этого года у нас появился Тиберий Попович – защитник, сыгравший немалую роль в дальнейшем прогрессе команды.

АНТОН ИДЗКОВСКИЙ

В 22 года я был уже обстрелянным вратарем, познавшим и радость трудных побед, и горечь неоправданных срывов. Пришло какое-то спокойствие. Это, безусловно, нельзя принять за равнодушие или надменное отношение к мячу. Но я все чаще ловил себя на том, что уже не испытываю перед игрой того лихорадочного нетерпения, с каким прежде встречал каждую возможность выступить в воротах. Я бы сказал, поймал себя на рождении флегматичности.

Откуда она взялась, что способствовало ее появлению – не знаю. Но это было так. И когда начинался матч, требовалось довольно много времени, чтобы я, наконец, раскачался.

Этой же «хворью» страдал и Виталий Голубев. Товарищи поругивали нас, а мы не знали, как избавиться от стартового сплина.

Ошенков считал, что речь идет о каком-то психологическом «вывихе» и, подумав, тотчас принялся его лечить и, как обычно, – по-своему.

В день игры он уводил меня и Голубева в лесок. Там, наедине с природой, мы чувствовали себя спокойно и как бы отрешались от всех забот.

Между прочим, Ошенков и по сей день видит в природе верного союзника и пользуется каждой возможностью, чтобы затащить ребят (только теперь уже донецкого «Шахтера») в лес. Он полагает, что, оторвавшись от шумного города, ребята отдыхают тут душой и телом. Если в городе слякотно и мрачно, как бывает осенью, то в лесу, где обычно и сухо, и не так подавляет серость дождливого дня, чувствуешь себя спокойнее. Непогода словно отступала назад. Кроме того, по мнению Олега Александровича, такие вылазки в лес являются «коллективным одиночеством», а оно сплачивает команду. Тренировка в таких условиях протекает более целеустремленно.

И вот в то время, когда остальная часть «Динамо» отдыхала перед игрой, мы с Голубевым уже начинали разминку. В нее входили гимнастические упражнения, прыжки, потом – мяч: ловля, броски, передачи. Это помогало войти в тонус еще до появления на стадионе. Играть становилось легче.

Постепенно у меня стали вырабатываться собственные принципы и привычки, сохранившиеся до сих пор. Перед выездом на стадион я делал холодное обтирание, а на поле во время 15-минутной разминки старался хорошенько пропотеть. Отражая удары товарищей, я приучил себя к мысли, что необходимо хотя бы один раз взять очень трудный мяч, чтобы увериться в возможности выполнить это в игровых условиях.

Вскоре Антон Леонардович Идзковский был приглашен в команду вторым тренером. Вот тогда-то мы узнали по-настоящему этого замечательного человека.

Никогда не забуду нашу первую официальную встречу.

Идзковский привел Зубрицкого, меня и Лемешко в маленькую комнатку спортивного манежа КВО. Мы полагали, что новый тренер начнет разговор с нас и поведет атаку, потому что в игре всех трех вратарей «Динамо» было немало ошибок и, стало быть, поводов, для критики. Но Антон Леонардович, словно уйдя в прошлое, заговорил о былом, о том, что, по его мнению, могло заинтересовать нас и что ему, очевидно, было приятно вспомнить.

Вот из этого рассказа перед нами, как живая, вырастает фигура Николая Трусевича… В нем постоянно кипит возбуждение, он всегда немного взвинчен, с нетерпением ожидает предстоящей схватки. Ему особенно близки горьковские слова «пусть сильнее грянет буря!» Трусевич их не только понимает, но и чувствует. Его рот пересыхает. Он успокаивает себя стаканом сухого вина. Это его правило: неизменно из года в год перед самой игрой он позволяет себе выпить стакан сухого виноградного вина. А больше – ни-ни!

Вот он уже в воротах. Высокий, гибкий, немного угрюмый. Глаза смотрят на людей с некоторой насмешливостью, в них вызов. Трусевич великолепный вратарь, лучший в стране. Он не просто играет в воротах, а творит, созидает спортивное искусство, готовит грядущим поколениям вратарей законченную школу.

– Не знаю, – говорит Антон Леонардович, – может быть, я и ошибаюсь, но в этом году мне показалось, что Коля Трусевич повторяется в молодом Яшине из московского «Динамо». Много, очень много у них общего. И если Яшин будет идти дальше тем же путем, он может стать вровень с Колей или даже превзойти его.

Мы узнаем, что Трусевич уже тогда, в предвоенные годы, настаивал на выходах вратаря в поле.

– Я предпочитал играть на линии ворот, – говорит Идзковский, – а он стремился вперед. Это был стихийный порыв, несогласованный с защитой и еще не понятый ею. Не было единства действий, в таких случаях накладки неизбежны.

И все-таки он шел вперед, хотя ему частенько доставалось от своих же защитников. Трусевич любил предвосхитить события, не доводить дело до критического положения. Он очень много работал над собой.

– У нас вообще считалось хорошим тоном потрудиться в поте лица. Как, например, умел это делать Иван Кузьменко!…

Динамовец Кузьменко превосходил всех умением забивать мячи со штрафных ударов. Он был наваждением вратарей. Даже самые лихие из них после ударов Кузьменко покорно вытаскивали из сетки мячи.

В чем причина этого? Ну ясно, врожденный талант!…

Нет, не в одном таланте дело и не в одной физической силе. Оказывается, когда вся команда уже покидала стадион после тренировки, Иван Кузьменко не спешил домой. Посапывая он расшнуровывал мяч, втискивал его во вторую покрышку (чтобы тяжелее!), вновь надувал. И снова начинал бить теперь уже по тяжелому мячу. Бил с 20 метров, с 30, бил десятки раз. А чтобы еще труднее было, сам шел за мячами, когда они уносились на трибуны. Вездесущим мальчишкам позволял подавать себе мяч лишь тогда, когда он падал поблизости и не стоило идти за ним.

Натягивал на себя и по два тренировочных костюма. Так жарче, так труднее и так полезнее. И был Иван Кузьменко крепким, твердым, как орешек, легко переносил любой темп матча, легко забивал голы и с любых дистанций.

Но куда клонит Идзковский? Зачем так много говорит о других и ни слова о нас? Он перехватывает мою мысль:

– Все это я говорю к тому, чтобы вы сами поняли: у нас есть традиции, у нас есть принципы и, следовательно, есть направление, в котором следует работать. Я прав?

Его взгляды и формулировки были очень интересны, часто необычны. Разумеется, главным он считал технику. А вот и другие взгляды вратаря, с чьим именем связаны многие блистательные успехи большого футбола нашей страны.

– Надо, ребята, уважать каждый мяч. Вы не подумайте, будто я оговорился. Именно уважать. Максимум старания перед приемом! Иначе не избежать беды. О, вы даже не представляете, что за коварное «существо» этот самый мяч! Случается, он с виду такой простенький, такой безобидный, катится по травке прямо тебе в руки. И вдруг – раз! – нет его на травке. В сетке лежит, а вратарь трет затылок: дескать, как же оно получилось? Вот Анатолий Зубрицкий, уже вполне сформировавшийся вратарь, может подтвердить, что я не преувеличиваю. Так что запомним: даже самый безобидный на первый взгляд мяч таит в себе коварство и может жестоко подшутить над нами. Поэтому я и говорю: уважайте каждый мяч и только тогда уважение будет взаимным. Трудный мяч иногда пропустить не грех. На то он и трудный. Часто даже практически невозможный. А вот пропустить «гнилушку» – это все равно, что позволить сломить себя. После каждой такой «бабочки» от вашего душевного равновесия всякий раз отщипывается маленький кусочек. Глянешь, наступает миг, и вратарь уже сам на себя не похож. Не знает, что ему делать, теряет остатки умения. Его «гнилушки» съели.

Второе мое правило – быть все время начеку. Даже когда ваши форварды ведут бой где-то на переднем крае атаки, и кажется, что вам можно перевести дух, не допускайте ошибки, не расслабляйтесь, не позволяйте бдительности покинуть вас хоть на миг, иначе вы будете жестоко наказаны. Бывают прямо-таки невероятные фокусы: ваши нападающие бьют по воротам противника, а мяч влетает в ваши.

Мне тогда это казалось неправдоподобным, я даже подумал, что Идзковский чересчур сгущает краски. Но как же я ошибался! Он был тысячу раз прав. Все случается в игре. Много лет спустя вспомнил его укоризненный взгляд, когда Антон Леонардович говорил нам о парадоксальных попаданиях мяча не в ту цель, и понял, как он был прав.

В 1961 году в матче динамовцев Киева и московских железнодорожников произошел именно такой случай. Наши ребята полностью переиграли «Локомотив», ушли на его половину и били, били по воротам. Один удар Виктора Каневского оказался таким сильным, что мяч, отраженный перекладиной, отлетел в центр поля. Наши к нему не успели, а москвич Виктор Ворошилов, «застрявший» в центре, успел. Я тоже не был подготовлен к его рывку. Удар закончился голом. Точь-в-точь такая ситуация, о которой толковал Идзковский.

– Следите за работой ног, – поучал Антон Леонардович. – Это очень важно. Помните, броску должна предшествовать перебежка, пусть даже самая незначительная. Это способствует мгновенному старту, как бы уменьшает защищаемую территорию. Если вы собираетесь играть на выходах, а без того, по-моему, сейчас играть нельзя, то и тут перебежки больше, чем что-либо другое, помогут вам…

Он требовал от нас, чтобы мы в критических случаях смелее пускали в ход кулаки, отбивая ими мяч как можно дальше. Интересно говорил Антон Леонардович и о бросках. Он их делил на две категории: «броски спасения» и «броски юзом». Броском спасения (как сочно сказано!) он называл бросок в ноги нападающему, когда только это крайнее средство и может выручить команду. Броском юзом называл скользящий, изящный бросок в угол и настаивал на всяческой отработке именно такого приема.

– Нелегкий это бросок, – вздыхал тренер, – от него у нас на руках и на бедрах огромные пятаки синяков. Но это очень эффективный бросок. Кстати, если играть в плотных трусах и с подлокотниками, то дело может обойтись и без синяков.

Так же настойчиво требовал прославленный вратарь изучения нами своих противников. Впрочем, не просто изучения, а четкого представления о том, как будет каждый из них играть против нас в предстоящем матче.

– Как вы готовитесь к матчу? По-разному, конечно. У каждого есть что-то свое. Но для всех должно быть обязательным одно. Перед игрой сосредоточься, закрой глаза, вспомни каждого, с кем завтра столкнешься, и подготовь себя к наиболее эффективному единоборству. Боброва нельзя спутать с Пономаревым, а Савдунин не чета Глазкову. Изучайте, думайте, делайте выводы. Как же иначе! Возьмите, к примеру, Василия Бузунова из ЦДСА. Сильнейший удар с двух ног. Вывод? Ударит и издали. Значит, будь начеку, даже когда он в центре поля. Иное дело Мамедов из «Динамо». Владеет он пушечным ударом? Нисколько. Что у него наиболее сильное? Хитроумная передача вблизи ворот. Вывод? Мастер неожиданных обострений. Метод – игра на перехвате мяча. Или возьмем Анатолия Ильина. Опасный игрок, но чересчур прямолинеен. С левого края никогда не ударит так, чтобы мяч «завихрился» вокруг вратаря или других игроков. Всегда бьет по прямой, хотя в футболе прямая линия не всегда является кратчайшим путем к воротам. Но коль Толя так прямолинеен, а удар так силен, есть смысл падать под удар чуть раньше обычного. Ведь направление удара разгадать не трудно, а опережение «графика» гарантирует надежный прием. И так далее. Ясно, что я имею в виду?

Не менее увлекательно, чем беседы, проводил Идзковский и наши тренировки.

Каждую тренировку Антон Леонардович как правило сопровождал шуткой. Он не любил, чтобы работа отдавала тупым напряжением. Разрядка считалась такой же обязательной, как и уважение к мячу. Случалось, что ему не хватало слов для того, чтобы рельефно обрисовать нам каждую свою мысль. Тогда он, вздыхая, становился сам в ворота и дополнял показом. У него, разумеется, уже не все получалось гладко. Нередко Антон Леонардович, сильно ударившись, принимался охать, а мы, чтобы не обидеть его, старались подавить улыбку. Но он все равно угадывал ее и сам начинал смеяться. Уж тогда и мы давали себе волю.

Тренировал он нас в любую погоду. Ни дождь, ни грязь, ни холод не смущали его: «в игре будет легче!» Мы возвращались к ребятам в общежитие грязные, над нами подтрунивали. Идзковский не обращал внимания:

– Пусть смеются. Потом спасибо скажут.

Нет, до сих пор никто так не работал с нами!

Порой мы изнемогали под бременем нагрузок, предлагаемых Идзковским. Но не было случая, чтобы мы хоть раз «восстали» против его методики. Иначе нельзя! Мне кажется, что в ту пору ни в одной команде не работали так с вратарями.

Достоинством Идзковского было и то, что он нелегкий, а иногда и скучный наш труд умел делать приятным. Его выдумке не было предела. Никогда мы не знали наперед, что еще он придумает, какой сюрприз ждет нас сегодня. Это нравилось нам, – ибо вратарская тренировка, в сущности, несколько однообразна, а однообразие притупляет восприятие, порождает безразличие. Идзковский умел, словно маг, одним движением, фразой, жестом снять налет скуки с тренировки. Он знал, как совмещать приятное с полезным.

Однажды, когда мы проводили сбор в одесском санатории имени Чкалова, он заметил на территории полуразрушенное (еще с военных лет) здание. Тренер привел нас сюда. Мы переглянулись: что он еще придумал, не придется ли нам в порядке развития мускулатуры разбирать обломки? Однако это нам не угрожало. Вооружившись мячами и расставив нас на расстоянии друг от друга, Антон Леонардович скрылся в развалинах и подал оттуда команду:

– Приготовьтесь к приему мяча.

И стал выбрасывать через разбитое окно мячи. Мы не знали, куда они полетят, с какой силой и на какой высоте. Все это можно было увидеть лишь внезапно, в какой-то миг. А ловить все равно надо было. Вышла интересная игра. Ее польза – эффективное развитие реакции, резкости, быстроты мышления.

Такую же задачу он ставил перед нами и в тех случаях, когда пользовался услугами не здания, а высоких густых кустов. Игра смахивала на охоту.

Однажды произошел забавный случай. Антон Леонардович скрылся в развалинах домика, и вдруг мы услышали его вопль. Вслед за тем наш тренер вылетел сквозь разбитую дверь со скоростью пули: за ним гнался свирепый пес. Увы, теперь объектом охоты уже были не мячи, а наш тренер. Пришлось срочно вмешаться в дело и выручить его. Больше предательский домик к нашим тренировкам не привлекался.

У него было немало способов развивать у нас скорость реакции. Например, он нередко натягивал веревку и перебрасывал через нее кусок материи (она достигала земли или пола). Мы становились по одну сторону этой стены, он – по другую. Идзковский низом бил мяч (куда, мы не видели), а вратарям приходилось ловить его, когда он вылетал из-под материи. В другой раз эту «конструкцию» заменяли легкоатлетические барьеры. Нам предлагалось прыгать через них и при этом ловить мяч, пущенный откуда-то сбоку.

Случалось, что Антон Леонардович после тренировки подолгу растирал ушибленные места. Бывало это в тех случаях, когда он нам умышленно мешал принимать навесные мячи. Он мешал нам и требовал, чтобы мы его не щадили, чтобы брали мячи в любом случае. Сперва, естественно, мы стеснялись отталкивать старого тренера. Но он кричал на нас и буквально умолял:

– Вы не жалейте меня, делайте все, что нужно, лишь бы мяч был взят.

Ну что ж, пришлось вступать с ним в силовую борьбу. И он терпеливо сносил все ее неудобства.

Любил он и такое упражнение. Повернув вратаря лицом к стене, он занимал место где-то сзади и бил мяч. По его сигналу надо было молниеносно повернуться и отразить удар. Если нам не удавалось схватить мяч, и он отскакивал, Идзковский требовал, чтобы был совершен еще один бросок, и опасность ликвидирована. Ну, а что делать, если мяч все-таки нельзя поймать?

– Что хочешь, то и делай, – сердито говорил тренер. – Дотянись до него хоть пальцем, хоть ногтем, но дотянись. Кто знает, может быть, тебе именно так придется когда-нибудь немного изменить полет мяча, и твои ворота окажутся вне опасности.

Этот принцип (отрази чем угодно, дотянись любой ценой) он заметил в игре английского вратаря команды «Тоттенхем Хотспур», когда британцы выступали на нашем стадионе.

После игры Антон Леонардович сказал мне:

– Обратил внимание на их вратаря? То-то же. Это и есть моя точка зрения. Он играл так, как я всегда требовал от вас. И, видишь, пропустил лишь один мяч, а казалось, пропустит штук пять, не меньше. Кто скажет, где проходит граница между талантом и старательностью! И что в конечном счете важнее?

В воротах он тоже приучал нас стоять «по-своему». Я имею в виду опять-таки тренировки. Как и Хомич, он был сторонником непродолжительной, но очень интенсивной работы – до ломоты в костях. Такое напряжение он чередовал с кратковременным отдыхом, но ни на секунду не позволял нам расслабляться в воротах. Затем, к концу тренировки, начиналось соревнование. Суть его заключалась в том, что нападающие нам били «на полном серьезе», мы же старались брать все. И только пропустив три мяча подряд, вратарь терял право на свое место и уступал его другому. Таким образом мы втягивались в игру, суть которой заключалась в том, чтобы продержаться в воротах как можно дольше. Победитель награждался похвалой тренера. А ею мы весьма дорожили.

Идзковский приучил нас отжиматься на кончиках пальцев рук, как это делают волейболисты, отражать удары только ногами и т. д.

В процессе работы он был сосредоточен и даже суров. Его резкий высокий голос звучал так, что был слышен в противоположном конце стадиона. Но зато как преображался наш опекун, когда дело приближалось к матчу! Он уводил нас в лес или на реку, иногда мы вместе ловили рыбу, читали забавную книгу. Словно нянька, он всячески старался отвлечь нас от беспокойных мыслей.

В раздевалке Антон Леонардович любил постоять рядом с играющим в тот день вратарем, погладить его по затылку и пошептать на ухо что-нибудь ласковое, бодрое. Потом следил, чтобы мы еще в раздевалке хорошенько размялись, бросал нам мяч, которым предстояло играть, дабы мы могли привыкнуть к нему. А спустя несколько минут, когда команда выходила на разминку, он становился за воротами и следил за тем, чтобы вратарь поймал по всем правилам два-три трудных мяча.

До сих пор я пользуюсь тем, к чему он приучил нас еще в пору начала совместной работы. Каждую разминку я завершаю точным приемом последнего мяча. Этим как будто ставится последняя точка в подготовке к матчу, и очень важно, чтобы эта точка была полновесна. Она оставит в вас приятное ощущение полноты спортивной формы. Вы покинете ворота, чтобы тут же выйти на игру в состоянии удовлетворенности от сознания, что мяч взят «классически». Не важно, будет он пробит сильно или слабо. Важно хорошо взять его. Не знаю, может быть, здесь таится какой-то психологический фокус, Но мне почему-то это очень пришлось по душе, и так я поступаю по сей день.

Наконец, Идзковский всегда следил за тем, чтобы мы на тренировках не пренебрегали вратарским инвентарем.

– Если вы хорошенько оденетесь, – объяснял он, – и тем самым избавите себя на тренировках от болевых ощущений, то вы и в игре соответствующее движение выполните без опаски, без тени беспокойства за его исход.

Он так много занимался нами, столько труда вложил в нашу подготовку, что мы стали для него вроде бы сыновьями. Каждую нашу неудачу Идзковский переживал очень остро, и она надолго ранила его. Я помню случай, происшедший в 1953 году. Он весьма характерен для нашего тренера.

Динамовцы проиграли рижской «Даугаве» 0:1 при полном своем игровом преимуществе. Такое иногда случается. Единственный гол был забит при нелепых обстоятельствах. На воротах стоял Женя Лемешко. Подавали угловой, а вверху Женя всегда чувствовал себя превосходно. Но случилось так, что он каким-то чудом не рассчитал простой прыжок, а мяч, подправленный только ветром, обогнул Лемешко и влетел в ворота. Увидев такую вопиющую «бабочку», Антон Леонардович ужасно расстроился. Ему стало плохо, и старого вратаря едва не на руках унесли в нашу раздевалку.

Идзковский не заканчивал специального вратарского института, поскольку такого не существует в природе. Но огромный опыт, умение осмыслить и обобщить освоенное и отобрать из него самое лучшее, желание передать свои знания другим, неисчерпаемая изобретательность при выборе формы преподавания сделали его, на мой взгляд, выдающимся тренером для вратарей. Польза, которую он нам дал, – огромна. Мне кажется, надо усвоить даже его лексику, ибо и она помогает футболистам точно понять, что от них требуется. Я, разумеется, не помню всего, что он говорил, но отдельные образные сравнения сохранились в моей памяти, и они в достаточной степени характеризуют речь Идзковского. Полузащитникам он, например, так объяснял их функции:

– Представьте, пожалуйста, на миг, что вы официанты в ресторане, хоть это, может быть, вам и не нравится. А нападающие – клиенты. Причем такие, которые годами приходят к вам, и вкусы каждого из них вам отлично известны. Вот вы и приступаете к своему делу, не ожидая их подсказки. «Иван Иваныч, прошу, вот ваша котлетка. Ведь вы ее любите! А вот, Петр Петрович, ваш излюбленный судачок. Николаю Николаевичу – его молочный супец». Понимаете, каждому именно то, что нужно. И тогда вы, как полузащитники, вполне угодите форвардам.

Крайним нападающим он говорил:

– Видели реактивный самолет в полете? Вот это вы и есть. Ясна задача? Действуйте.

Для вратарей у него находилось другое сравнение.

– Наше искусство похоже чем-то на музыку. Гаммы – это весеннее пробуждение, бурное вхождение в форму после зимней передышки. Вы восстанавливаете главный навык – ловлю мяча. Этюды – это уже игра в воротах, но только тренировочная. А вот игра в матчах в ходе самого сезона – это уже симфония. Она требует всего: и техники, и темперамента, и совершенного знания всей партитуры. Попробуйте сыграть всю симфонию без одного из обязательных компонентов! Что получится? Догадываетесь? То-то и оно!

К сожалению, даже в лучших наших командах до сих пор нет в достаточной степени осведомленных людей, которые знали бы все тонкости вратарского искусства и могли действительно глубоко проанализировать учебный процесс, обеспечить полноценную подготовку вратарей. До сих пор многие мои коллеги еще бредут по избранной тропе на ощупь, самостоятельно добираясь до секретов, которые перестали бы быть таковыми, если бы существовала единая, наиболее эффективная методика подготовки вратарей. Каждый работает по-своему, что смахивает на кустарщину. Тем больше польза, которую давали нам уроки Идзковского. Мне кажется, что принципы Антона Леонардовича, с которыми я тут бегло познакомил читателей, могли бы лечь в основу методики работы с вратарями во многих командах. Я лично намерен руководствоваться ими до тех пор, пока буду связан с вратарством.

СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ ВЗЛЕТ

И так, динамовцы Киева закончили 1951 год относительно неплохо. Однако мы предвидели, что фортуна еще не подарила нам своей улыбки, что покуда она лишь снисходительно глянула в нашу сторону. Между тем в новом сезоне условия розыгрыша существенно изменились. Советская сборная готовилась к поездке на Олимпийские игры (в ее составе тренировались и наши посланцы – Голяков и Лерман), и в связи с этим было решено провести первенство в один круг, а местом всех игр была избрана Москва.

Несмотря на новую, упрощенную формулу розыгрыша, наша команда готовилась к нему ничуть не слабее, чем к минувшему сезону. Сбор проходил в Одессе, только на этот раз не все динамовцы выехали туда вместе со своей командой. Ушли от нас Дашков, Товт, Гаврилюк, Принц, Севостьянов, Малявкин. Команда пополнилась нападающими Виктором Жилиным, вернувшимся из Ленинграда, николаевцем Виктором Журавлевым, защитником Петром Тищенко, который раньше выступал за горьковское «Торпедо», и некоторыми другими игроками.

Поселились мы в санатории имени Чкалова, где уже пристроилась и команда Перми. На этот раз мое пребывание в городе, который я считал родным (так велика была привязанность к нему), оказалось не очень приятным. Дело в том, что я допустил ошибку, свойственную молодым вратарям. В результате удачно проведенного сезона 1951 года мне показалось, что я уже достиг вершины Следовательно, можно было дать себе передышку. Я всегда любил поспать, поваляться утром в постели. И теперь, на сборе, бог знает что возомнив о себе, я всякий раз опаздывал на зарядку, работал не так интенсивно, как прежде, пропускал, мимо ушей замечания Ошенкова. Одним словом, налицо были все признаки зазнайства.

Это не замедлило сказаться на моей игре. В тренировочном матче с ленинградским «Динамо» наша команда добилась сравнительно легкой победы – 4: 1, но я-то играл из рук вон плохо.

После игры буквально вся команда обрушилась на меня. Тренерам не пришлось подталкивать футболистов. Все видели, что я сильно сдал. Упреки справедливы, от правды никуда не деться. Что уж тут говорить! Поэтому я был очень рад, что, наконец, вошел в строй Анатолий Зубрицкий, и таким образом я мог пока сказаться в тени.

В Одессе мы впервые увидели Андрея Зазроева, которому суждено было стать лучшим послевоенным центральным нападающим киевского «Динамо». Он сразу пришелся по душе всей команде. Веселый, полный кипучего оптимизма, ровный в обращении со всеми, неугомонный шутник и балагур, Андрей расположил к себе всех – и тренеров, и игроков. Мы уже кое-что слышали о нем, знали, что он футболист высокого полета. Поэтому, когда Зазроев заикнулся, что тоскует по большому футболу, что игра за команду Перми доставляет ему мало радости, сразу же последовало приглашение перейти в наш коллектив. Андрей так же быстро принял его. Он очень легко сошелся со всеми нами, стал душой команды, нашим арбитром и вожаком.

Вскоре Зазроев был единогласно избран и капитаном.

Вернулись мы в Киев с желанием поскорее окунуться в футбольные баталии. Настроение у всех было приподнятое. Пожалуй, только я чувствовал себя плохо. При одном воспоминании о взбучке, полученной в Одессе, мне становилось жарко. Вновь вернулись прежние страхи, что в конце концов я разочарую команду. И хотя я постарался подтянуться, сомнения продолжали одолевать. Однако тренеры решили вопрос о вратарях вполне демократично. Ошенков заявил:

– Вас трое. Но лишь один опытен в полной мере – Зубрицкий. Однако он после болезни и, очевидно, она еще напомнит о себе. Поэтому мы с Антоном Леонардовичем решили так: кто в весенней пульке покажет себя лучше, тому и выступать за основной состав весь сезон.

Но весенняя пулька была не из легких. Команды первого эшелона разместились в нескольких группах, и только два победителя попадали в финал. Игры же на первенство страны должны были состояться позже. В нашей группе оказались очень сильные коллективы – ЦДСА, «Локомотив», ленинградское «Динамо». Следовательно, каждая игра являлась трудным испытанием.

Первый матч мы сыграли с ленинградцами, на ворота поставили меня. Счет 1:1. Затем мы проиграли дублерам ЦДСА – 0:2 (его основной состав готовился к Олимпиаде) и нанесли поражение «Локомотиву» – 2:1. Иными словами, набрали 50 процентов очков, что оказалось недостаточным для выхода в финал.

Но нас это обстоятельство не очень огорчило. Ведь пулька-то была второстепенным состязанием. Главное – первенство. А пока что нам предложили провести несколько тренировочных игр.

Первая такая товарищеская встреча состоялась с «Шахтером». Противник более чем серьезный. Ведь в прошлом году он занял третье место в стране. Тем удивительнее был результат – 6:2 в нашу пользу. Ворота защищал Лемешко и, надо сказать, неудачно. Хоть он и пропустил в три раза меньше мячей, чем его соперник, все же оба гола были из «оперы мышелова». Мячи проскочили между ногами у Жени, а каким образом – он, вероятно, и сам не понял. Ошенков, правда, всячески утешал его, но все мы видели, что Женя свою репутацию подпортил.

Не повезло и Николаю Голякову. В этой игре он получил травму и уже больше не выступал за «Динамо». Таким образом отличная линия защиты (Голубев – Лерман – Голяков) дала глубокую трещину. Во всяком случае мы так полагали, не догадываясь, что Тиберий Попович, который отныне займет место Николая, не только компенсирует его отсутствие, но и превзойдет своего предшественника по классу игры.

Оптимизм команды, победившей «Шахтер», усилился еще больше после второй тренировочной игры с «Торпедо». Мы вновь победили – 1:0. Такие результаты окрыляли. Крепла уверенность, что чемпионат сложится для нас вполне благополучно.

И действительно, едва в Москве начались решающие игры, как мы сразу выдвинулись вперед.

Сперва нам предстояло «раскусить» минских футболистов. Это казалось не очень легким заданием. В ту пору белоруссы играли хорошо. Но и наш состав был, так сказать, собранием отменных солистов. Достаточно назвать участников матча с нашей стороны – Владимир Богданович, Зазроев, Коман, Сенгетовский, Юст, Попович. И вот эти игроки довольно легко «раскатали» соперника. На три пропущенных гола он не сумел ответить ни одним.

Затем настала очередь «Локомотива». В этой игре замечательно сыграл Зубрицкий. Мы даже стали поговаривать, что к нему снова вернулась молодость. Он отразил несколько очень трудных мячей. Мы вновь добились победы – 4:0. Героем матча стал Андрей Зазроев. Опытный опекун Забелин следил за ним в оба глаза, однако ничего не мог поделать. Зазроев забил три мяча. После игры он, как обычно, шутил:

– Я ему говорю – зачем стараешься, почему не хочешь оставить меня в покое? Я же все равно забью. Не слушается. Ходит за мной, как тень. Прямо несчастье! И тогда я рассердился. – Тут Андрей хитро подмигнул. – Хотел забить один гол, но раз он такой невежливый – получай три. Запомни, говорю, меня нельзя нервировать, я тогда меры не знаю.

В его выговоре сильно чувствовался восточный акцент, от чего рассказ Андрея звучал еще смешнее. Он это понимал и уже специально выговаривал слова «по-своему». Конечно, он балагурил. Если бы мог, забил бы еще пять – мы это знали. Но Зазроев не мог не пошутить, не выдумать чего-то забавного.

Третьим соперником была команда города Калинина – герой прошлогоднего финального кубкового матча. Два раза пришлось встречаться ЦДСА с этими футболистами, чтобы вырвать хрустальный трофей. Тогда вся страна гудела, следя за их поединками. Теперь же нам предстояло близко познакомиться со столь грозной силой. Но матч прошел не очень трудно для нас, хотя перевес был минимальным – 2:1 в пользу «Динамо».

Наконец, жребий свел нас в официальной игре с «Шахтером». Горняки выставили свой боевой состав во главе с отличными игроками – Фоминым, Саввиным, Колесниковым, Алпатовым. Вел их вперед один из сильнейших нападающих Советского Союза Александр Пономарев – игрок, которому достаточно избавиться от опеки хотя бы на одну секунду, и тогда уже гол неминуем. На сей раз такой возможности ему не предоставили. Защита работала, как часы, а нападение нашей команды – и того лучше. В результате 4:0.

Таким образом динамовцы набрали максимум очков – 8 из 8 – и добились исключительно благоприятного соотношения забитых и пропущенных мячей – 13:1.

– Что с вами, – удивлялись ребята из других клубов, – неужели вы решили забрать первое место?

Торжествуя в душе, мы скромно разводили руками:

– Кто знает, что день грядущий нам готовит! Посмотрим…

А Зазроев добавлял, вздымая перст к небу:

– Бойтесь динамовцев Киева, все бойтесь! Они ваши могильщики, как говорят социологи. Это заявляю я – пророк Андрей!

Андрей поступил на исторический факультет университета и любил щегольнуть «ученой» терминологией.

Нас поселили в Кратове, под Москвой. Дом отдыха был средним, но мы чувствовали себя чудесно. Кругом был лес, плотным кольцом окружали пионерские лагеря, к нам часто наведывались юные гости. Правда, футбольное поле для тренировок тут оказалось очень плохим, но нас это не смущало. Когда на душе хорошо, все трудности мельчают.

С тревогой мы слушали репортажи из Хельсинки. Переживали за нашу сборную, которая проиграла югославам. Утешали себя лишь одним: советская команда впервые выступает на олимпиаде, и это не могло не сказаться на ее игре. Еще пробьет час советских футболистов, и на других олимпиадах они заставят заговорить о себе.

Тем временем продолжался чемпионат страны. Андрей приуныл.

– Я хоть и пугаю другие команды, но и сам боюсь.

– Чего, Андрюха?

– Числа «13». Как бы нам это число не вышло боком.

Вышло! Ленинградские динамовцы обыграли нас 3:1. Петр Дементьев выступал против киевлян – своих бывших товарищей, и играл так, что можно было только позавидовать. Мне он сказал:

– Давно не видел тебя, Олег. Здорово вырос. Смотри только нос не дери. Задерешь – вниз пойдешь. Это уж точно.

Похвала такого популярного и знающего футболиста, как «Пека», была приятна, а результат матча огорчил всех нас невыразимо. Тем обиднее было это поражение, что игровое-то преимущество было нашим, а голы влетали в киевские ворота.

Говорят: пришла беда – открывай ворота. Следующий матч мы тоже проиграли, и снова ленинградцам, – «Зениту», со счетом 1:2. Это был второй сильный удар по нашему коллективу. А третий заключался в том, что многие игроки получили травмы, и их следовало срочно заменить молодежью.

Робким проблеском явилась ничья с торпедовцами (2:2), затем последовало жестокое поражение от «Спартака» – 1:4.

Наконец мы вновь записали два очка, обыграв «Крылья Советов». Мы уже не восходили уверенно на вершину турнирной таблицы. Теперь мы карабкались, яростно цепляясь за каждое очко. Команду лихорадило. И я был доволен, что наметился перерыв в играх. Основной состав отправился на кубковый матч с калининцами, а я вместе с дублерами вернулся в Киев. Чтобы мы не «застоялись», нам дали сыграть два матча – с местными армейцами и футболистами Мукачева. Во второй встрече я познакомился с Володей Ерохиным, который впоследствии стал «железным солдатом» нашей обороны.

И снова в путь-дорогу, снова в Москву, на встречу с ВВС. Даже в поездке Антон Леонардович не давал мне покоя. Было известно, что с калининцами Зубрицкий сыграл бледно (2:3), и в ворота решили поставить меня.

Пользуясь каждой остановкой поезда, Идзковский выводил меня из вагона и заставлял ловить мячи.

– Антон Леонардович, может, неудобно. Ведь пассажиры кругом.

– Неудобно брюки надевать через голову, – отмахивался он и приступал к делу.

Матч с летчиками закончился вничью – 2:2. В их составе я заметил Анатолия Исаева – невысокого, очень подвижного, хитрого. Это был его дебют. Молодой футболист сразу же ознаменовал его голом в мои ворота. Но не это обескуражило меня. Я до сих пор не встречал такого имитатора.

Он словно гипнотизировал меня, заставлял верить в одно, а потом внезапно делал совершенно иное. И каждый раз его бесчисленные хитрости достигали цели: я терялся. Бывает, что, столкнувшись с новой манерой игры противника, вратарь постепенно привыкает к нему и уже не позволяет загонять себя в тупик. Но именно Исаев оказался тем моим «единственным» соперником (у каждого вратаря имеется такой «единственный»), к которому я уже никогда не мог приспособиться и сколько мы встречались с ним в борьбе, столько раз чувствовал, что мне с ним не совладать. Точно так Голубев не мог успешно играть против Симоняна, а москвич Борис Кузнецов – против нашего Грамматикопуло и т. д. Как-то я признался Исаеву в своей слабости.

– Странное дело, но я не могу играть против тебя, Толя.

Он удовлетворенно засмеялся;– Я это знаю. А почему – и сам не пойму. Но меня это устраивает.

Впрочем, не только я, другие вратари тоже частенько пасовали перед Исаевым, и он провел немало игр с успехом в составе сборной СССР.

Нам оставалось провести два поединка, чтобы окончательно выяснить свои шансы на призовое место, – против «Даугавы» и московского «Динамо».

Ошенков нервничал. Мы тоже. Рижане всегда были для нас «темной лошадкой». По спортивным показателям наша команда стояла выше, но подбору игроков – также. А встречи приносили радость «Даугаве».

Однако на этот раз обошлось. Победили мы – 2:0. Прекрасно сыграл в воротах Лемешко. Пожалуй, лишь благодаря ему встреча закончилась столь благополучно. Я понял, что на данном этапе Женя обогнал меня. И не был нисколько удивлен тем, что на последнюю встречу меня не поставили даже в запас. Что-то случилось со мной, игра не шла.

Динамовцы Москвы также были настроены весьма агрессивно. Они, как и следовало ожидать, рвались к призовому месту. И если шансы «Спартака» в 1952 году были наиболее предпочтительными (он и стал чемпионом), то динамовцы в случае победы над нами и ленинградцами могли еще стать вторыми призерами.

Но тут, на финише чемпионата страны, фортуна вновь обратила к нам свой светлый лик. С большим подъемом провело матч нападение. Коман, Виньковатов, Зазроев были неотразимы. И именно двое последних заставили Алексея Хомича вытянуть три мяча из сетки его ворот. Кстати, это были его последние выступления за московское «Динамо». В следующем году мы уже увидели его в Минске. Когда при встрече я спросил Хомича, чем объяснить его уход из клуба, которому он отдал столько лет, он грустно признался:

– Нервы подводят. Со стороны кажется, что я все еще прежний, но мне себя обманывать не пристало. Да, сдают нервы. Чувствую, что отстаю от уровня команды: все чаще начинаю нервничать и сразу допускаю ошибки. Должно быть, возраст. Не хотел быть обузой для товарищей, вот и ушел. А другой команде, пониже классом, я еще пригожусь. Вот и все, старина. Отыграл свое. Ничего не попишешь. Печально, но факт!…

Итак, мы одержали важную победу. Но и теперь еще у динамовцев столицы сохранилась возможность занять второе место, если они победят ленинградских одноклубников со счетом 7:0.

Игра должна была проходить в Киеве, где еще стояла теплая погода. Перед матчем мы побывали у ленинградцев, упрашивали их стоять «насмерть», забить хотя бы один гол, что заставило бы наших соперников добиваться еще более крупного счета и тем самым по сути отказаться от второго места. Ленинградцы не собирались проигрывать.

В день решающего состязания киевский стадион «Динамо» был так густо забит народом, что нам, футболистам, не нашлось места на трибунах, и мы следили за матчем, стоя под деревьями, окружающими кольцо зрительных мест. Легко представить себе наше волнение, когда счет стал 6:0 в пользу москвичей. Но последнего гола они так и не забили.

Однако сам процесс вручения нам дорогих наград – серебряных медалей совершенно не соответствовал настроению игроков. Была уже глубокая осень, вручение состоялось на стадионе, народу было мало. Создалось впечатление, что это наше внутреннее дело, хотя по существу выше нас еще не поднималась ни одна команда республики.

В этом году я стал мастером спорта, а Женя Лемешко, к сожалению, еще не наиграл «нормы». Но я был уверен, что его значок мастера уже в пути, Женя выполнит норму.

Все, казалось, идет хорошо. Команда совершила стремительный взлет – такой, о котором поначалу не думала. Наши молодые футболисты стали мастерами. И как ни странно, именно теперь, в дни нашей наибольшей удачи, стало обнаруживаться, что в команде появилась опасная трещина, первые признаки нездоровья. Не трудно было догадаться, что оно может разрастись в хроническую болезнь. Исчезла спаянность коллектива, некоторые игроки, в частности Лерман и Виньковатов, не поладили друг с другом. Вокруг них постепенно собирались сторонники. А когда в коллективе появляются группки – добра не жди.

ПЕРВАЯ МЕЖДУНАРОДНАЯ

Весной 1953 года, когда мы прибыли на очередной сбор в Одессу, начались и другие неприятности. Мы приехали на юг сильно уставшими. Зимние тренировки проходили параллельно с учебой в школе тренеров, где занималась большая группа наших ребят – Коман, Тищенко, Журавлев, Лемешко, Богданович, я. За учебниками мы сидели иной раз по восемь часов в день, и надо было еще поспеть на тренировку. Иногда, когда совсем не оставалось просвета, Антон Леонардович забирал нас на время, которое студенты называют «окнами» – перерыв между парами. Тогда на заснеженном, а порой и покрытом льдом поле появлялись он, мы с Женей и наш новый вратарь Геннадий Лазунов, пришедший на место Зубрицкого. Грустно было расставаться с Анатолием Федоровичем, но все понимали, что возраст и полученная травма ноги, от которой он так и не оправился полностью, осложняют его пребывание в составе «Динамо». Между Ошенковым и Зубрицким состоялся откровенный разговор. В результате Анатолий Федорович «подал в отставку». Он, правда, еще поиграл пару сезонов за московский «Локомотив» и кишиневский «Буревестник», однако был уже не таким, как в молодые годы.

Мы с Женей остались основными вратарями, а ветерана Зубрицкого должен был заменить молодой Лазунов. Однако уже первые тренировки по методу Идзковского – на снегу, на льду, не считаясь с морозом или грязью – показались новому вратарю слишком трудными. Он не привык к такой напряженной работе и предпочел покинуть «Динамо». Мы тоже изнемогали под бременем сверхвысоких нагрузок Антона Леонардовича, но мы привыкли к такому стилю работы и знали, что он оправдает себя. Вот тут-то, еще зимой, и началась полоса неудач…

Во время тренировочной игры на снегу с командой Минска в воротах стоял Лемешко. Несмотря на мороз, он, как всегда, вышел без перчаток. Кожа на руках утратила эластичность. Отражая одну из атак противника. Женя парировал очень сильный удар. Внезапно он почувствовал резкую боль в руках. Оказалось, на ладонях лопнула кожа.

Таким образом, по приезде в Одессу мне пришлось проводить тренировочные и контрольные матчи не только в основном составе, но и за дублеров. Это, естественно, было нелегко, хотя и давало большую пользу. Но в жизни вратаря так много трудностей, что иной раз даже не можешь догадаться, откуда ждать беды. Я лишний раз убедился в этом во время сбора 1953 года.

Динамовцы проводили последний контрольный матч. Против нас выступал местный «Пищевик», в составе которого играл мой старый дружок Костя Червинский. И вот этот самый Костя, когда счет уже был 3:0 в нашу пользу и когда до конца матча оставались считанные минуты, прорвался к нашим воротам, и мне оставалось лишь одно – броситься в ноги. Последовал удар, и в бедре словно порвалось что-то. Меня оттащили в сторонку, на правой ноге синел огромный кровоподтек.

– Ничего, – успокоил врач, – к началу сезона все пройдет.

В самом деле, через неделю я почувствовал, что в ноге остались лишь «кусочки» боли. Она явно шла на убыль. Настроение повысилось. И когда Ошенков спросил меня, смогу ли я выступить в товарищеском матче против ленинградского «Динамо», я, не задумываясь, ответил, что все в порядке. Матч был приурочен к торжественному открытию Центрального стадиона, и мне хотелось сразу же показаться в воротах своей команды.

Этот матч вывел меня из строя. Я много «орудовал» правой, ушибленной ногой, боль нарастала с каждой минутой. В конце концов я пропустил пустячный гол и подвел команду. Со стадиона уходил с помощью Саши Щанова; один, наверное, не дошел бы до дому.

Теперь настала очередь Жени выручать меня. Он провел игру против «Зенита» (уже календарную) и сразу же выступил за дубль, хотя еще побаивался за свои руки.

Следующая встреча, казалось, укрепила положение Лемешко. Он очень хорошо показал себя в матче с динамовцами Москвы. Был момент, когда Бесков мог забить гол с близкого расстояния. Но самоотверженный бросок Лемешко под удар спас положение. Увы, зрителей не устраивала ничья. Они дружно скандировали: «Пашу на поле!», требуя введения в «бой» Виньковатова. И тот действительно вышел. Он чувствовал настроение публики, ее волнение передалось и ему. В таких случаях футболист стремится немедленно оправдать свой выход. Виньковатову подвернулась такая возможность: Коман прекрасно вывел его на удар. И в этот миг, очевидно, от большого усердия, Виньковатов промахнулся мимо мяча и… упал. Трибуны ответили взрывом смеха. Я видел, что Павел Иванович сильно огорчился из-за этой неудачи, и мелькнула мысль, что теперь он уже ничего не сделает. Но все-таки именно он принес нам победу. Сильнейшим ударом издалека он через несколько минут заставил Вальтера Санаю пропустить единственный в матче гол.

Почти сразу мы выехали в Москву. Я все еще прихрамывал. Но неутомимый Идзковский заставил меня и в таком состоянии тренироваться. Нет, он не был черствым!

Просто Антон Леонардович по опыту знал, что для человека лучший врач – его любимое дело.

– Ничего страшного с тобой не произошло. Пожалуй, ты больше напуган, чем пострадал. Забудь о ноге, тренируйся.

– Антон Леонардович, но ведь мне больно бегать и прыгать.

– Возможно. Но при желании можно тренироваться и сидя.

Он заставил меня сесть на одну из скамеек трибуны и стал бросать мячи, а я ловил их сидя. Наверное, те, кто наблюдал за нами, в душе потешались, потому что это действительно выглядело смешно. Но польза, несомненно, была: я не терял навык ловли. Идзковский пересадил меня с трибуны на траву, и вновь началась работа. Так он помог мне быстрее войти в строй.

В Москве мы с минимальным перевесом обыграли команду Калинина, а дальше пошли неудачи. Торпедовцам отдали два очка (1:3), сделали ничью с вильнюсским «Спартаком» и снова со счетом 1:3 проиграли спартаковцам столицы. В этом матче ворота защищал Лемешко. Сыграл он плохо. Я был среди дублеров и тоже опростоволосился. Случилось то, что в кругу футболистов насмешливо называется «показухой». Это когда желание показать себя в лучшем свете так велико, что оно вступает в противоречие со здравым смыслом.

За дублеров «Спартака» в этот день играл Николай Дементьев При счете 1:1 он получил право на штрафной удар. Стенку выстроили с таким расчетом, чтобы она прикрывала правый угол ворот. Я стал в левый, полагая, что теперь ворота надежно закрыты, Каждому, даже постороннему наблюдателю, было ясно: я вызываю «огонь» на себя. Но Дементьев не был бы самим собой, если бы поддался на эту уловку и пробил в меня. Нет, он поступил иначе, ибо хорошо владел резаным ударом и мог себе позволить то, что было не по плечу другим. Покоряясь воле мастера, мяч буквально облетел стену по дуге и устремился в правый угол. В какую-то долю секунды сообразив, что спартаковец перехитрил меня, туда же кинулся и я.

Потом, после матча, Дементьев сказал мне, что был потрясен моим броском из одного угла ворот в другой. Он считал, что такие броски практически невозможны. И я тоже так считал. Но вот все же получилось. И дело кончилось бы хорошо, если бы я не перестарался. До мяча дотянулся концами пальцев. Он был остановлен. Но захотелось завершить столь мощный бросок не менее эффектным «приземлением» мяча на грудь. Я рванул его к себе, да с такой силой, что сам закинул его в ворота.

Стадион ахнул. Я увидел лицо Дементьева. По нему медленно-медленно расползалась улыбка. И только тогда я понял всю глупость совершенного мной. Не было сил подняться с земли. Хотелось колотить по ней кулаками. Я проиграл матч. Не команда, а я!

Только настоящий мужчина может выстоять под ударами неудач, если они сыплются на его голову одна за другой. Мы не были еще мужчинами. Мы едва простились с юностью. Наша эмоциональность частенько пересиливала волю и голос рассудка. Стоит ли удивляться, что и я, и Лемешко растерялись! Уменье выждать в решающий момент – это одно из проявлений житейской мудрости. Но она, увы, приходит только с годами. Нам же хотелось сегодня, сейчас же «подлатать» свою репутацию, ибо утратить ее куда легче, чем восстановить. Команда разочаровалась в своих вратарях, готова была поставить в ворота кого угодно, если бы нашелся такой парень. Но его не было. Играть приходилось нам. Возможно, поэтому игроки защиты нервничали больше чем надо и тоже стали допускать ошибки. Механизм разладился.

Игра с ленинградским «Зенитом» принесла новое огорчение. Снова проигрыш – 1:2. На этот раз уже Лемешко «ловил бабочки». Затем последовал проигрыш от «Спартака» (это была уже игра второго круга) и вновь по моей вине. Я расскажу почему, чтоб другие сделали правильные выводы из моих ошибок.

Первый тайм прошел спокойно – 0:0. Беда разразилась во втором. Никита Симонян, пройдя по левому краю, сделал прострел вдоль ворот. Мяч шел приблизительно к одиннадцатиметровой отметке. Это была одна из тех передач, когда говорят «на авось». Так мне показалось. Никого из спартаковцев поблизости не было. Мяч катился довольно медленно. Создалось впечатление, что никто к нему не поспеет. Я с ленцой потрусил из ворот наперерез катящемуся мячу, медленно нагнулся, чтобы взять его в руки. И в этот миг перед глазами мелькнула чья-то нога. Мяч исчез, а меня оглушил тысячеголосый стон стадиона. Гол! Мяч в сетке!

Это сделал Всеволод Бобров. Откуда он взялся, как успел перехватить мяч, для меня по сей день остается загадкой. Мы уже знали его, привыкли к тому, что Бобров, будто сонный, подолгу слоняется по полю без видимой пользы, нарочно демонстрируя пассивность. Но все это не более чем пантомима. В благоприятный момент, когда бдительность опекунов была усыплена, Бобров вихрем срывался с места, получал мяч, и тогда уже ничто не могло отвратить горькой развязки. Это была медлительность орла, подолгу высматривающего добычу и молнией кидающегося на нее. Да, мы знали это. И все же я просмотрел рывок «Бобра».

Гол в наши ворота – такой нелепый, такой обидный – острой болью отозвался во мне. Будто что-то тисками сжало сердце. Даже дышать стало трудно. Понурив голову, я побрел на место под пронзительный свист мальчишек. И хотя Лерман снисходительно (чтобы успокоить) похлопал меня по плечу, я не посмел посмотреть в его сторону.

Меня тут же заменили. За бездарность, за возмутительную небрежность, за глупость. Это случилось со мной впервые. Со злостью подумал: посмотрим, как справится Лемешко! Не буду кривить душой, хоть и стыдно признаться теперь в своем эгоизме: мне хотелось, чтобы и Женя пропустил мяч, чтобы этот факт в какой-то мере реабилитировал меня в глазах тренера. Но когда это случилось (виновником опять оказался Бобров), я испытал жгучий стыд за свою бестактность, хотя она и не была высказана вслух.

В эти дни Идзковский ходил мрачный, как туча. Его лицо стало серым. Глаза убивали нас своим холодным презрением. Он сдерживал себя, старался быть вежливым с нами. Когда вежливость чересчур подчеркнута, от нее становится еще горше. Нервы у меня напряглись до предела, потому что причина такого срыва оставалась неясной. А когда не знаешь ее, то не можешь бороться.

Были еще поражения, каждый матч превращался в пытку. Отношение Ошенкова к нам, вратарям, резко изменилось к худшему. Он и не пытался скрывать этого. Его не смягчила даже победа над «Локомотивом» в Москве: никто не мог поручиться, что она явится поворотным пунктом.

Между тем дела команды должны были улучшиться. «Динамо» пополнилось несколькими хорошими футболистами. Среди них были Виктор Фомин и его тезка Бельков, пришли к нам Слава Ларионов, Александр Кольцов (из Лисичанска), Владимир Ерохин, только что отслуживший «срочную». Правда, обостренные отношения, излишняя нервозность игроков и тренеров привели к тому, что команду покинул ее главный «стоппер» Лерман. Однако чувствовалось, что линия защиты все же устоит. А появление в линии нападения Фомина из «Шахтера» сулило улучшение игры наших форвардов. Основной состав теперь выглядел довольно убедительно. На поле в любое время могли выйти вратари – Лемешко и я, защитники – Голубев, Попович, Ерохин, Тищенко, Ларионов, полузащитники – Юст, Михалина, Кольцов, нападающие – Богданович, Фомин, Зазроев, Коман, Виньковатов, Сенгетовский. Такой состав, сплавленный из молодежи и опытных ветеранов, мог и должен был преградить путь к отступлению. Но покамест приходилось довольствоваться лишь приятными предчувствиями.

Вскоре мое раздражение, накапливавшееся днями, привело к безобразному взрыву.

К нам прибыли для товарищеского матча футболисты «Ист-Бенгал клуба». Это были первая после войны международная встреча в Киеве. Народ валом повалил на стадион. В городе за два дня до матча уже невозможно было купить билет. Индийские гости завладели всеобщим вниманием, но никто не знал, как они играют. Неизвестный противник всегда порождает сомнение.

Ошенков задумался, кого же поставить в ворота и решил, что Лемешко заслуживает покуда больше доверия, чем я.

Киевляне очень тепло приветствовали на стадионе смуглых футболистов с худыми, радостными лицами. И мы, и они с любопытством разглядывали друг друга, стоя в центре зеленого ковра. Они потому, что мы им казались «рыцарями, закованными в броню», мы же – потому, что впервые видели футболистов, играющих босиком. Перед началом Ошенков шепнул нам, чтобы мы щадили гостей: ведь легко можно поранить их ноги шипами. Наши ребята, разумеется, всячески избегали резких столкновений с ними.

Соперник оказался слабым. Вскоре счет дошел до 8:0. И тут Ошенков сказал мне:

– Иди, становись в ворота.

Дело было в раздевалке, во время перерыва. Ребята говорили, что играть с индийцами легко, но они сами дивились такому крупному счету. Кто знает, может быть, он – результат известной растерянности гостей? Так думал и я. Приказание Ошенкова стать в ворота показалось мне коварным. Если индийцы забьют мне пару голов, впечатление от матча будет испорчено. Снова на мою долю достанутся шишки. Не хочет ли Ошенков окончательно испортить мою репутацию?

– Не буду играть, – сказал я тренеру. Ошенков побагровел.

– Мальчишка! Как ты смеешь со мной так разговаривать?

– Все равно не стану. Можете меня сразу выгонять из команды. Зачем еще эти фокусы!

Сейчас я понимаю, как глупо вел себя. Расшалившиеся нервы не могут служить оправданием. Но тогда я полагал, что прав, ибо заподозрил тренера в неискренности. Ко мне подошли Виньковатов и Фомин.

– Чего ты кипятишься? Знаешь, что за такое хамство полагается? Извинись сейчас же.

Схватив свой чемоданчик, я выбежал из раздевалки и уже не видел, как наши «дожимают» противника. В конце концов «Динамо» победило с астрономическим счетом – 13:1.

Дома я рассказал о своей размолвке с тренером. Жена удивилась моей вспышке и упрямству, советовала немедленно принести Олегу Александровичу извинения. Потом испытующе посмотрела на меня:

– Может быть, лучше вообще бросить футбол?

Но она и сама не верила в то, что это возможно. За последние годы она, мать и отец стали заядлыми болельщиками, ревностно следили по печати за всеми моими выступлениями и даже стали подписчиками «Советского спорта». Все это из-за меня. Нет, теперь рвать с футболом было уже невозможно.

Вечером я разыскал Ошенкова. Наши устроили в честь индийских гостей товарищеский ужин. Там я и извинился перед тренером за свою выходку и пообещал, что впредь ничто подобное не повторится.

Под занавес сезона наша команда одержала ряд побед, но спасти положения уже не могла. Мы были в силах только выправить его, да и то – лишь в известной степени. В результате после второго места в 1952 году мы теперь оказались на восьмом. Если два года назад оно свидетельствовало о «выздоровлении» команды, то теперь было воспринято как срыв, и, забегая вперед, надо сказать, что больше никогда мы не были восьмыми.

Я лично считаю, что главной причиной нашего бледного выступления в 1953 году было то, что на какой-то период игроки утратили взаимное доверие, а вместе с этим исчезло и единство команды, без чего даже при самой благоприятной спортивной форме нельзя рассчитывать на успех.

«ЖЕЛАЮ УДАЧИ, ЛЕВА!»

В 1953 году мы все уже заговорили о Льве Яшине – вратаре московского «Динамо». До этого он не производил хорошего впечатления, хоть высокий рост, подвижность и легкость Яшина обещали вывести его в ряды хороших вратарей.

Поначалу дело у него не ладилось. Несколько выступлений за основной состав «Динамо» закончились полным провалом. Он пропускал пустяковые голы, потому что, как нам казалось, играл слишком рискованно. С первых же самостоятельных шагов он показал, что будет играть на выходах и не собирается отказаться от своей доктрины. Неудачи, которые наверняка обескуражили бы другого, не поколебали его уверенности в собственной правоте, а свои промахи он объяснял лишь отсутствием опыта и взаимопонимания между партнерами по защите.

Постепенно стало ясно, что Лева Яшин выгодно отличается от многих вратарей. Он обладал отличной реакцией, замечательно выбирал место для отражения атаки, уверенно играл вверху, был безупречно корректен и абсолютно хладнокровен. Мы поняли: не сегодня-завтра он окончательно оттеснит на второй план Вальтера Санаю. Мне он тоже понравился: помимо всего Яшин подкупал своей скромностью и душевностью. Они были написаны на его лице.

В Киеве он еще сыграл за дубль. Я счел своим долгом, как старший по стажу выступлений за команду мастеров, похвалить его.

– Наше дело, – сказал я ему, – не пропускать голы. Мне кажется, у тебя это будет здорово получаться. От всей души желаю удачи, Лева!

Постепенно Яшин вырос в фигуру международного масштаба. В нашем отечественном футболе он прославился как основоположник новой вратарской школы. И когда украинский журнал «Фiзкультура i спорт» обратились к нему с предложением рассказать о своей игре в воротах, он сделал это лучше, чем многие журналисты, обобщавшие опыт ведущего вратаря Советского Союза и, может быть, даже мира. Рассказ Левы Яшина – откровенный и очень интересный – я считаю необходимым полностью повторить в той форме, которую он сам избрал.

«Играть в футбол я начал еще до войны, точнее – 24 года назад. Жил я тогда в Сокольниках, то есть в том районе Москвы, где футбол особенно популярен, Футболистов тут можно встретить в каждом дворе. Мой путь начался тоже в дворовой команде. Я сразу выбрал для себя амплуа вратаря, потому что мне нравилось разрушать планы нападающих, отнимать у них мяч именно в тот момент, когда казалось, что ворота – две кучки камней – обязательно будут взяты. Была у меня еще одна страсть – хоккей. И тут я также выбрал для себя роль вратаря.

Детские шалости закончились вместе с началом войны. Наша семья эвакуировалась в город Ульяновск, где я начал работать на заводе. А еще через некоторое время я там же начал выступать за заводскую команду.

Естественно, я тогда и не подозревал, что стану хорошим вратарем. Я играл для себя, для собственного удовольствия. Громкая слава Алексея Хомича и Вальтера Санаи, популярность которых была тогда в зените, не возбуждала во мне даже тени зависти и не наталкивала на мысль, что и мне следует идти в спорте их путем. Играя все время в воротах, я, как это ни смешно, не считал себя вратарем и не понимал, что мои от природы неплохие физические данные могут вывести меня на большой футбольный путь.

Впервые я понял это только в армии, когда был призван на военную службу. Тут я встретился с тренером Аркадием Ивановичем Чернышевым. Тогда-то я начал серьезно тренироваться, все еще деля симпатии между футболом и хоккеем.

Ровно двенадцать лет назад в моей жизни произошло знаменательное событие: меня пригласили в московское «Динамо». Это была высокая честь, ведь за эту команду играли такие известные вратари как Хомич и Саная.

Три года я выступал за дублирующий состав и только три раза за это время сыграл за основной. Эти редкие эпизоды я до сих пор вспоминаю с огорчением, потому что все матчи с моим участием кончились поражением «Динамо».

– Ничего, – утешал меня тренер Михаил Якушин, – все бывает. Придет время, и ты станешь у нас вратарем номер один. В это верит вся команда.

И вот уже девять лет я играю за основной состав «Динамо», стал я также и вратарем сборной СССР. За эти годы у меня, естественно, накопился определенный опыт, которым я считаю своим долгом поделиться с молодыми вратарями.

Как следует поступать спортсмену, который хочет стать надежным стражем доверенных ему ворот?

Над этим вопросом, который обычно волнует молодых вратарей, в свое время немало поломал голову и я. Никогда не ставил я перед собой задание прослыть каким-то новатором, но считал обязательным изучать манеру лучших советских и зарубежных вратарей. Читал, присматривался и каждый раз делал для себя нужные выводы. Так, наблюдая за игрой венгра Грошича, югослава Биары и болгарина Соколова, я пришел к выводу, что вратарь должен играть, а не просто стоять на воротах. Это положение имеет принципиальное значение, ибо вратарь, который просто ждет удара, обрекает себя на пассивность, а она очень плохой помощник на поле.

Придя к такому выводу, я посоветовался с М. Якушиным, не стоит ли мне стать чем-то вроде четвертого защитника? Нет ли смысла в том, что я стану выходить из ворот для активной помощи нашей линии обороны?

Он подумал и дал согласие. Больше того, тренер даже позволил мне играть головой, при условии, что я овладею техникой полевых игроков. И потянулись долгие, настойчивые тренировки. Не проходило ни одного занятия, чтобы мои товарищи по защите – Крижевский, Кузнецов, Кесарев – не навешивали мне на вратарскую площадку мячи, а я выходил вперед, отбивал их руками, ногами, ловил, подстраховывал защитников, и те постепенно привыкли к тому, что за их спиной находится коллега, который не ограничивает себя перемещениями только на линии ворот, а своевременно бросается вперед и помогает им, когда положение становится угрожающим.

Конечно, на первых порах я допускал много ошибок. Нападающие обманывали меня и перебрасывали над моей головой мяч в ворота. Случалось, и обводили меня. Нередко я допускал и неоправданные выходы, за что меня жестоко наказывали форварды многих команд. Но постепенно желание и труд стали приносить намеченные результаты. Я начал именно играть, а не ждать, чтобы меня «ввели в действие».

Другим фактором, который обуславливает продуктивную игру вратаря, является, на мой взгляд, понимание психологии и знание возможностей атакующего форварда. Чтобы постигнуть эти секреты, начал сам играть в нападении и вообще проходил полный курс обучения вместе с остальными форвардами «Динамо». Разминка, кроссы, квадраты, обводки, удары с хода и с места по воротам, перемещения, игра головой, рывки на ворота, – одним словом, все, что делали наши нападающие, повторял и я. И тут я неожиданно раскрыл одну «тайну».

Уже на собственном опыте я убедился, что в ажиотаже атаки, когда остаются лишь доли секунды для выполнения завершающего удара, когда защитники в полном смысле слова не дают нападающему даже перевести дух, атакующий форвард, оказывается, часто не видит взаимного расположения вратаря и ворот. Я имею в виду, что он не успевает увидеть наиболее уязвимое место в воротах. Поэтому он бьет, так сказать, по интуиции, как правило, по ходу бега. То есть линия полета мяча после его удара является продолжением направления, в котором перемещался нападающий.

Это открытие было для меня очень важным. Напрашивался вывод, что когда нападающий идет на ворота и собирается пробить, то следует ожидать такого направления полета мяча, которое будет соответствовать линии бега форварда. Стоило, стало быть правильно выбрать место в воротах, и я освобождал себя от необходимости выполнять лишние перемещения, броски, падения. Этим самым я снижал процент неточно принятых мячей и их отскоков от ладоней. Так появилось в моей игре то, что позже спортивные журналисты назвали «экономностью движений».

Хочу еще добавить, что во время состязания я никогда не отвлекаю своего внимания лишними разговорами, не прислушиваюсь к репликам и так далее. Я внимательнейшим образом слежу за мячом все девяносто минут матча.

Но если бы только это обеспечивало эффективную игру, то футболисты нашей специальности, наверное, никогда не делали бы ошибок. К сожалению, это еще не все.

Самым главным я считаю изучение почерка игры каждого своего соперника и умение приспособиться к нему. Я потратил много времени, чтобы разобраться в любимых приемах и возможностях лучших советских нападающих, таких как Иванов, Симонян, Сальников, Коман, Фомин, Ильин, Бондаренко, Калоев и другие. Но еще труднее стала моя задача, когда пришлось бороться против сильнейших форвардов мира. Тут всякий раз возникала новая психологическая загадка, к которой следовало самым кратчайшим образом подобрать соответствующий ключик.

Все, безусловно, слышали о блестящем бразильском футболисте Диди. Я знал, что он очень опасный нападающий, и потому в Швеции заранее начал присматриваться к его игре, чтобы выработать контрприемы. В техническом арсенале Диди, как известно, наиболее грозным оружием является его удар «сухой лист». На самом же деле это обыкновенный резаный удар, который бразилец выполняет совершенно виртуозно. С его помощью он буквально каждый раз ошеломляет вратарей. Поняв это, я наметил план действий, который и осуществил в матче против сборной команды Бразилии на первенстве мира.

Когда Диди выполняет штрафной удар, он обязательно целится в дальний от вратаря угол ворот. Пришлось пойти на смелый шаг.

Перед его ударом я ставил «стенку» так, чтобы ближний к бразильцу угол ворот оказался закрытым. Тем самым я как бы предлагал ему бить в дальний угол. Чтобы усилить психологическое давление на Диди, я позволял себе еще одну хитрость – подтягивался к этому же углу и как бы говорил ему:

– Я понимаю твой замысел: ты пробьешь своим коронным ударом, и мяч по дуге полетит в дальний угол. Поэтому я именно его и буду защищать.

Но я знал, что Диди, веря в свой виртуозный «сухой лист», не станет бить туда, куда подтянулся я, что он все равно попытается попасть в ближний от себя угол ворот, хотя тот и закрыт «стенкой». И Диди именно так и поступал. В последний миг я бросался в этот, казалось бы, неуязвимый угол ворот и кулаками переводил мяч на угловой. Трудно было поспевать туда вовремя. Однако, зная, что мяч пойдет туда, куда я хочу, все же успевал. В данном случае психология сыграла не последнюю роль в действиях вратаря. И если бразильцы все-таки забили мне два мяча, то только потому, что они превзошли меня в ином, да и не только меня – всю защиту сборной СССР.

Против Кевана из сборной Англии пришлось играть иначе. Этот высокий, прыгучий, атлетически сложенный футболист как-то в Москве совершенно изумительно забил мне мяч ударом головы. Я обратил внимание, что он особенно силен в борьбе за высокие мячи. Какой же рецепт я подобрал для Кевана?

Я начал выходить из ворот уже тогда, когда замечал, что мяч будет адресован именно ему. «Не рискуй!» – кричали мне товарищи. Они были правы, потому что малейшая ошибка с моей стороны, даже мизерный просчет в темпе могли привести к большой беде. Но иначе против Кевана играть нельзя. Нужно выходить из ворот с таким расчетом, чтобы успеть прыгнуть вверх немного раньше него и помешать ему принять мяч на голову.

Совсем иной по темпераменту и стилю француз Фонтэн. Он, так сказать, – молния. Его любимая манера – резкие проходы, серии финтов, мастерская обводка, короткий, но точный и сильный удар. Играя против него, я был вынужден призвать на помощь всю мою смелость. Едва Фонтэн оказывался в угрожающей близости от наших ворот, как я, не раздумывая, сейчас же летел ему в ноги. При этом я знал, что такой отчаянный бросок может кончиться травмой.

Но все же мне кажется, что Фонтэн играет более прямолинейно, чем итальянец Мунторри – правый инсайд «Фиорентины». Отличаясь утонченной техникой, Мунторри часто ставит вратаря в трудное положение, благодаря резким изменениям направления своих перемещений. И мне, чтобы притушить его наступательный порыв, приходилось резко идти вперед. Этим я стремился посеять в его душе растерянность, заставить опасаться столкновения.

Несколько слов о технике парирования пенальти. Тут, понятно, нельзя дать рецепты на все случаи жизни. Хочу подчеркнуть лишь одно – прием пенальти также сложный психологической поединок. Успех вратаря зависит от личного настроения, от знания техники соперника, от умения ориентироваться в кратчайшие отрезки времени, от правильного анализа действий нападающего.

На первенстве мира в Швеции мне посчастливилось взять пенальти от Буцека во время матча СССР – Австрия. Как это произошло?

Счет был 0:0. Обе стороны страстно стремились к победе. И тут в наши ворота назначается одиннадцатиметровый удар. Буцек получил реальную возможность открыть счет. Это его очень разволновало. Не менее взволнованным был и я. Не могу передать словами, как горячо я хотел в эти минуты спасти свою команду от неизбежного гола.

Поставив мяч на точку, Буцек начал разбег. Вижу, что он на ходу шатается из стороны в сторону, чтобы сбить меня с толку и помешать заранее определить направление удара. Я мгновенно перевел взгляд на его правую ногу, потому что теперь только она могла мне подсказать, что задумал австриец.

И в последний момент я заметил, что соперник несколько отклонил носок ноги влево. Словно молния, мелькнула догадка, что мяч он направит вправо от себя. Выбросив руки вперед еще до толчка, я, естественно, кинулся в левый угол ворот. Все, как известно, кончилось благополучно.

Заговорив о руках, я хочу заметить, что они в своем движении должны несколько опережать рывок вратаря, иначе даже точный бросок не спасет положения.

Осенью 1959 года я играл в Киеве в составе сборной СССР против местных динамовцев. Во втором тайме, пройдя по месту левого полусреднего, полузащитник Василий Турянчик забил мне красивый гол. Мог ли я парировать удар? Да, мог. Я даже почувствовал ветерок на руках, когда между ними пронесся мяч. Вся беда в том, что бросился я правильно, но запоздал выбросить вперед руки. Вот, пожалуйста, гол, которого могло бы и не быть.

Мне часто задают вопрос: какие мячи я люблю больше – верхние или нижние? Скажу прямо, никакие не люблю. Не люблю, когда бьют по моим воротам, но когда уже бьют, то предпочитаю тихие мячи. Эффектное парирование мощных ударов мне не по вкусу, потому что игры на зрителей не признаю и мечтаю лишь об одном – сохранить в неприкосновенности ворота моей команды. Но мои личные вкусы форварды, к сожалению, не учитывают. Посему я постоянно готовлюсь отражать сильные удары из разных точек. Работаю много, не щадя сил, ибо потерять доброе имя куда легче, чем завоевать его. Вероятно, это и является главным «секретом» моей игры».

* * *

Мне кажется, что каждый из нас, вратарей, независимо от того – молод он или нет, – должен быть очень благодарен Льву Яшину за его рассказ о себе и своих принципах. Если вдуматься в его слова, то они, по сути, являются учебным пособием, огромным подспорьем для вратарей. Разумеется, все это Яшин осмыслил и сформулировал уже по истечении многих лет выступлений за классную команду московского «Динамо» и за сборную СССР. Точнее – его рассказ датирован 1960 годом. Но даже тогда, когда мы впервые с ним близко познакомились и когда он еще только начинал свой победоносный путь в отечественном и международном футболе, стало очевидным, что мы встречаемся с самобытным вратарем, чья игра, словно губка, впитала в себя все лучшее, что было до него, и отразила новые тенденции во вратарском искусстве. Если же еще к этому добавить, что Лев Яшин настоящий коммунист, принципиальный человек, чуткий товарищ и бескорыстный советчик молодых спортсменов, то нельзя будет не согласиться, что он достоин всяческого восхищения и подражания в лучшем смысле этого слова. Я глубоко убежден, что пройдут многие годы, а Лев Яшин по-прежнему будет оставаться образцом для советских вратарей, каким он является и сегодня. Характерная деталь, которую сам Лева не раз подчеркивал с удовольствием:

– Нападающие щадят меня, я почти не знаю травм по их вине.

Речь, разумеется, идет о советских нападающих, потому что иностранные его как раз не всегда щадили. В частности, на первенстве мира в Швеции на Яшина обрушился страшный удар левого крайнего сборной Англии. Но наши ребята действительно стараются не причинить Леве ни малейшего вреда, старательно оберегают его от резких столкновений. И мне кажется, что это тоже свидетельствует об их уважении к такому выдающемуся спортсмену.

Я надеюсь, что Лев Яшин, с которым нас связывает давнишняя дружба, прочтет эти строки. И потому мне хочется воспользоваться лишним случаем, чтобы еще раз сказать то, что было сказано десять лет назад в Киеве после матча дублирующих составов двух «Динамо»:

– Желаю тебе большой удачи, Лева, во всем и всегда! Я от души восхищаюсь тобой. И если случится так, что сбудется моя мечта и я организую в Киеве специальную школу вратарей, то буду своих воспитанников учить на твоем примере, постараюсь внушить им, что высшим мерилом для них являешься именно ты – Лев Яшин, лучший вратарь мира!

В РОЛИ АЛЬПИНИСТОВ

Разные бывают команды: одни постоянно занимают низкие места и довольствуются этим, словно им на роду написано быть аутсайдерами; другие в силу многих обстоятельств, перечисление которых не входит в мои обязанности, сразу взобрались на футбольный Олимп и там благополучно пребывали много лет, то чуть-чуть опускаясь, то вновь занимая завидное место. Наша команда была иной. Когда-то, еще до войны, она считалась очень грозной. С той поры за ней укрепилась репутация передового клуба. Однако впоследствии она в значительной степени растеряла свою силу и, чтобы восстановить ее, мучительно и упорно трудилась из года в год. Киевское «Динамо» было и всегда оставалось коллективом игроков, тяготеющих к комбинационной, техничной игре. Когда состав игроков бывал таким, что мог продолжить эту традицию, команда поднималась в турнирной таблице сразу на несколько этажей выше. Если же приходили менее техничные игроки, команда сдавала позиции.

Но так или иначе, в ней жила постоянная страсть играть только красиво, тонко и умно. Футболисты «Динамо» всегда верили, что их коллектив добьется выдающихся успехов, и, не щадя сил, трудились во имя славы своего клуба. Мы напоминали альпинистов, чей путь к заветным высотам труден и изнурителен. И так же, как альпинисты, привыкшие презирать трудности, мы карабкались вверх, срывая до крови ногти, заставляя себя поднимать клонящуюся от усталости голову. Неверный шаг не раз приводил нас к падению. Но динамовцы не смирялись с участью неудачников. Они были упрямы, они хотели быть среди покорителей спортивных вершин, «залечивали раны» и снова пускались в трудный путь к победе.

Вот и сейчас, вновь очутившись на восьмом месте, мы перевели дух и приступили к работе, стремясь во что бы то ни стало добиться в сезоне 1954 года большего, чем в предыдущем году. Тренеры снова разработали усложненную программу общефизической и специальной подготовки. И Ошенков, и Идзковский становились все более требовательными, неумолимыми. Если в первый период своей деятельности в «Динамо» Олег Александрович бывал сговорчив, то теперь он властно настаивал на своем. Его воля все твердела. Он тяжело пережил неудачу с восьмым местом, последовавшим сразу за вторым.

Идзковский же вообще никогда не отличался в работе мягкосердечием.

После ухода от нас Лермана, Журавлева, Жилина, Сенгетовского команда укрепилась Виктором Терентьевым и Георгием Грамматикопуло. Привыкшие к иному стилю работы, они вынуждены были сразу же окунуться в наш быт, который являлся более чем суровым. Особенно трудно на первых порах приходилось Грамматикопуло. Весельчак и балагур, он любил «посачковать». Однако очень скоро и ему дали ясно понять, что так дело не пойдет. Наш Георгий, вздохнув, включился в общий ритм.

Очень серьезно занимались мы гимнастикой, причем немало времени было отдано тренеру Свешникову, специалисту по акробатике. Cперва мы недоумевали, зачем нам еще акробатика? Но когда увидели, что Виньковатов, Фомин и некоторые другие после элементарного кувырка едва не сворачивают себе голову, сообразили, что все-таки ловкости нам не хватает.

Значительно больше внимания уделяли и лыжам. Здесь дело тоже не обходилось без смеха. Многие из нас не умели спуститься даже с холмика и пахали носом снег. А для вратарей в сильной дозе преподавался еще и бокс. Под руководством Федченко-Дубровина на наших «соревнованиях» разгорались упорные схватки. Разумеется, каждый вспомогательный вид спорта имел своих особых поклонников. Как ни странно, но большую любовь проявил к боксу тихий и спокойный Женя Лемешко, неизменным партнером которого был Тиберий Попович.

Один очень высокий, другой – много ниже. Один удерживает противника на безопасном для себя расстоянии благодаря изрядной длине рук, другой, напоминая задиристого петушка, неудержимо рвется вперед и каждый раз натыкается на вытянутую руку. Иные поединки этих соперников смешили нас до слез.

Для вратарей бокс был обязательным. Идзковский считал, что он вырабатывает важные навыки, которые особенно нужны при необходимости ускользнуть от столкновения с противником. Вот почему мы старательно разучивали нырки, уходы назад, отклонения в движении. Как боксеры, мы прыгали через скакалки, как боксеры, работали на груше, шлифуя технику отбивания мяча кулаками. Кроме того, все более усложняя упражнения, Идзковский придумал еще одну игру. Мы должны были перескакивать через веревку и ловить низкие мячи без падения. Легко догадаться, какой скорости и быстроты реакции требовало выполнение такого задания.

А в манеже КВО нас встречал тренер по легкой атлетике Сидорко. Он заставлял футболистов заниматься барьерным бегом, отрабатывать старт с места, с поворотом, прыгать в длину и высоту. Кстати, здесь тоже первенствовал Евгений Лемешко.

На легкоатлетических занятиях вратари помимо общей программы должны были еще работать с мячом в ямах для прыжков. Ведь эти ямы заполнены песком, и, стало быть, прыжки в них укрепят наши ноги.

Так мы работали на базе в Киеве, так же трудились и в Гагре на учебном сборе. Здесь к нам присоединился третий вратарь – Борис Ребянский.

К общей программе – весьма трудной – добавились еще трудности погоды. Часто шел дождь, поле было вязким. Но не таков был Антон Леонардович, чтобы подобные обстоятельства могли его смутить. Напротив, он был даже рад, что погода издевается над нами. В лужи падать – очень хорошо! Ведь игры проходят при любой погоде. Привыкайте. На асфальте тренироваться? Тоже полезно. Ведь можно попасть и на жесткое поле. Привыкайте. Холодно? Ну что ж, сезон кончается поздней осенью. Привыкайте и в холод играть.

Когда футболист выходит на поле, его внешний вид ласкает взор зрителя. Чистенькая формочка, аккуратные, начищенные бутсы, модная прическа. Все стройны, подтянуты, свежи. И многие думают, что футбол – это развлечение не только для зрителей, но и для игроков. Сколько раз я вспоминал в эти напряженные дни слова из песенки Виктора Набутова: «…я б хотел в натуре, чтобы в нашей шкуре потрясло такого чудака!» Грязные, потные лица, насквозь промокшая форма с прилипшей к ней землей, спутанные в беспорядке волосы, обветренные до белизны губы, упрямые морщинки в углах рта, – такими предстали бы мы перед зрителями, если бы они могли заглянуть на одну из наших тренировок. Даже роскошные, медного цвета волосы Тибы Поповича и русая волнистая шевелюра Юста становились такими черными, словно они всю жизнь ходили в брюнетах. Что ни говори, а футбольная медаль, как и всякая другая, имеет две стороны. С трибун же видна только одна – парадная.

Первый контрольный матч с динамовцами столицы дал ничью – 1:1. Это было хорошим предзнаменованием. Таким же хорошим вестником будущего успеха был и… проигрыш тбилисскому «Динамо». Ведь гол нам забил Гогоберидзе лишь с одиннадцатиметрового удара. Не понизило нашего настроения и поражение от «Шахтера». Игра проходила под проливным дождем. Мяч совершенно не слушался, скользкое поле норовило скинуть с себя футболистов. Дважды мяч застревал в луже, Голубев промахивался, и дважды Иван Федосов заталкивал его з ворота.

Зато мы убедились, что физически окрепли и что выносливости нам не занимать.

К тому времени я и другие наши игроки закончили школу тренеров и сейчас же поступили в институт. Это тоже поднимало настроение.

Динамовцы всю зиму и весну поработали на славу. Хотелось поскорей испытать себя в настоящей, не тренировочной борьбе. Первый матч все с тем Же московским «Динамо» вновь закончился ничейным результатом 1:1. Несмотря на такой мирный исход, встреча была очень трудной и острой. В этом матче нас поразил Виталий Голубев.

В середине первого тайма кто-то ударил его по ноге. Виталий крякнул и продолжал играть. Мы подумали, что все обошлось. Но когда наступил перерыв, он пожаловался Ошенкову, что его немного беспокоит ушибленная нога. – Покажи, что у тебя.

Голубев скинул бутс, и тут на наших глазах (я такого еще никогда не видал) нога стала пухнуть. Опухоль увеличивалась с каждой минутой. Просто не верилось, что такое может быть.

– Плохо дело, – вздохнул тренер, – надо заменить тебя.

– Я буду играть, – упрямо сказал Голубев, и чувствовалось, что он ни за что не согласится с Олегом Александровичем. – Вы же знаете, что в этой игре я обязательно должен играть в защите.

Он был прав. Его тогда никто не мог заменить так, чтобы команда от этого не пострадала.

– Но ведь это невозможно, – настаивал Ошенков, хотя прекрасно знал, к чему приведет замена. – Я не могу тебя выпустить на поле в таком состоянии.

– Можете. Боль уже прошла. Доктор чем-нибудь поможет. Все будет в порядке.

Ошенков заколебался. Это все заметили. Голубев отличался железным здоровьем. Он был, пожалуй, самым крепким среди нас, и обычно то, что других выводило из строя, ему казалось детской забавой.

– Но ты даже ботинок не натянешь.

– Натяну.

Врач что-то сделал с ногой, Голубев поднялся со стула и несколько раз подпрыгнул.

– Видите? Все в порядке.

Тогда мы общими усилиями помогли ему втиснуть ногу в ботинок. Кое-как это удалось нам. И тут в туннеле прозвучал свисток судьи, вызывавший нас на поле.

– Ладно, – сдался Ошенков, – посмотрим, как ты себя будешь чувствовать первые минуты. А там решу.

Виталий сыграл весь матч. Его мужество произвело на всех игроков большое впечатление. Тем более, что он вынес на себе большую часть нагрузки в обороне.

После этого мы одержали убедительную победу над «Зенитом» – 5:2 и еще более важную над ЦДСА – 1:0. Автором этого гола был Виньковатов.

Еще две встречи, и еще две победы. Двум торпедовским командам Москвы и Горького мы забили три мяча, а они нам ни одного. Девять очков из десяти – это ли не бурный старт 1Вновь по стране пошел слух, что киевское «Динамо» что-то затевает…

Тут нам пришлось на время прервать игры первенства страны и выполнить свой «международный долг» – встретиться с датской командой «Викинг». Впервые против иностранцев должен был играть и я. Поговаривали, что гости сильны и что нам следует держать ухо востро. Мы и в самом деле увидели перед собой настоящих атлетов – высоких, физически сильных, ширококостных.

Однако гостям, не привыкшим к южному солнцу, было очень жарко, и высокий темп, предложенный нашими ребятами, изрядно вымотал их. То и дело они подбегали к бровке, где стояли ведра с водой, и плескали ее себе в лицо. Темп и техника сделали свое дело. Мы победили весьма крупно – 7:1.

Куда труднее был матч со сборной Болгарии. Мы столкнулись с первоклассными футболистами, которые отлично владели всеми современными достижениями большого футбола. Вратарь Иосифов, полевые игроки Панайотов, Колев, Янев и другие могли стать украшением любой команды. И все-таки болгары проиграли нам. Спор решил пенальти. Андрей Зазроев, уже успевший проникнуться большим уважением к вратарю соперников, был вне себя от восторга, когда реализовал одиннадцатиметровый штрафной удар. Через день, на тренировке, он то и дело показывал нам, как все им было выполнено.

– Понимаешь, – хватал он кого-нибудь за руку, – было так. Я ставлю мяч сюда, а Иосифов стоит вот тут… Я смотрю туда, а бью сюда… Понимаешь? Да? А какой удар! Под самую перекладину. Хочешь, я покажу тебе? Смотри. Видишь, куда попал? Ну скажи, такие пеналы берутся? Да?

Виновником пенальти был капитан команды Божков. В раздевалке после матча он плакал от огорчения. Я впервые увидел на глазах футболиста слезы.

Мы очень подружились с болгарами. На товарищеском ужине они нам говорили:

– Вы только не обижайтесь, вы славные ребята и хорошие футболисты, но победить должны были все-таки мы. Вот увидите, мы докажем, что умеем играть лучше, чем вам показалось. Вот увидите. Следующий матч со сборной Москвы мы выиграем.

В самом деле, команда Москвы проиграла 0:1. Это обстоятельство еще больше укрепило нашу веру в то, что для динамовцев Киева снова наступают «золотые времена».

Нет; это не было зазнайством или раздутым самомнением. Коллектив располагал действительно сильными игроками. Тищенко, Голубев, и Попович создали прочную линию обороны. Особенно хорошо играли Голубев и Попович. Виталий иногда даже нас, привыкших уже к его игре, заставлял разводить руками от изумления: как, мол, у него все это получается! В самом деле – бежит назад, а ноги выворачиваются, как на шарнирах, и играют вперед! Доставая ногой верховой мяч, делает чуть ли не шпагат в воздухе. Падая, никогда не теряет ориентировки в пространстве, все замечает, молниеносно ориентируется и принимает единственно правильное решение. Где надо – применяет методы атлетической борьбы, где необходима одна лишь техника – вытворяет настоящие чудеса. Попович же быстр, прыгуч, устойчив, отлично играет в пас, пускается в дальние рейды, но всегда своевременно возвращается назад.

В полузащите хорошо играли Ларионов и Михалина – выносливые, азартные, техничные. Состав нашего нападения (Зазроев, Коман, Богданович, Грамматикопуло, Терентьев, Фомин) нашел свой лучший вариант. Зазроев типичный таран. При этом он замечательно играет в пас, видит партнеров, быстро ориентируется, владеет очень сильным ударом. Грамматикопуло подвижен и изобретателен, Фомин выполняет отличные проходы по краю и так точно отдает мяч партнерам, что тем остается только добивать его. Коман прославился как один из самых результативных игроков страны. Стоило вратарю допустить малейшую ошибку, и его настигала тут же расплата. Коман оказался буквально непревзойденным мастером добивания мяча.

А Володя Богданович, обладая хорошим стартовым рывком, мог внезапно «удрать» от опекуна и косоприцельным ударом вогнать мяч именно в тот угол, который вратарь не успел перекрыть. Терентьев, получивший аттестат зрелости в московском «Спартаке», был хорошей связкой в этой компании и тоже не пропускал случая забить гол. Это ему удавалось хорошо.

Нелегко было справиться с нашей командой в то время. И мы продолжали набирать очки. Очередной жертвой киевлян стал «Локомотив». Он, правда, проиграл только один мяч, но и этого, как известно, достаточно для победы. Кроме того, еще в первом круге железнодорожники уступили нам очко: три из четырех – неплохо!

Такая же участь постигла и московское «Динамо». Наш матч второго круга стоит того, чтобы о нем рассказать отдельно.

Динамовцы столицы, поверив наконец в нашу силу и опасаясь неприятности, выставили лучшие наличные силы. Я помню, что в этой игре приняли участие Яшин, Родионов, Крижевский, Кузнецов, Банков, Соколов, Сальников, Ильин, Федосов, Рыжкин, Шабров. Отличный состав, который к концу сезона вывел свой клуб на первое место. Но в матче с нами он пережил много неприятных минут. Победа нужна была обоим коллективам, ибо она обеспечивала лидерство.

Едва мяч был введен в игру, как мы забили гол. К концу тайма счет был удвоен. Уходя на отдых, мы ликовали.

Но второй тайм начался для нас неудачно. В сутолоке возле наших ворот Ильин каким-то образом протолкнул мяч в сетку. Я даже не понял, как это получилось. Почти вслед за этим наше нападение разыграло красивую комбинацию, и Грамматикопуло был выведен на неотразимую позицию. Кузнецов сбил его, за что был оштрафован пенальти. Поднимаясь с земли, Грамматикопуло пошутил:

– Если нет возражений, бить будет пострадавший.

После его удара счет стал 3:1 в нашу пользу. Я посмотрел на Ошенкова. До этого он сидел, сжавшись в комок. Теперь он разогнул спину и подмигнул Идзковскому. Дескать, все в порядке.

Проходит еще несколько минут, и Александр Кольцов великолепным ударом метров с 25–28 забивает четвертый гол. Отчаянный бросок Яшина оказался напрасным. Москвичи рукоплещут нам. Все, кажется, уже ясно, тем более, что до конца игры остаются считанные минуты.

Однако в это время Сергей Сальников головой забивает нам второй мяч. Счет уже 4:2.

Ошенков чувствует, что в игре наступил перелом. Вскакивает от возбуждения, а Идзковский смеется. Он уверен, что все будет в порядке. Но это не так. Байков забивает третий мяч. Наш тренер, опустив голову, направляется к выходу со стадиона. Он не в силах вынести такой неожиданный поворот событий. Последняя минута кажется ему пыткой. Он уходит в тот момент, когда в наши ворота назначается одиннадцатиметровый удар.

Время матча истекло. Остается выполнить «формальность» – забить пенальти, и тогда команды разойдутся мирно при счете 4:4. От одного удара зависит очень многое – победа или ничья, ноль очков или одно, которое уже приобретает вес «золота». Но кто же будет бить пенальти? Москвичи тоже взвинчены до предела. Они решают: пусть это сделает центральный защитник Костя Крижевский.

Тот направляется к мячу. В этот момент наш Фомин устало говорит;– Защитник бьет пенальти. Анекдот. В жизни не забьет. Иди, Костя, назад, на свое место. Тут тебе делать нечего.

И мы увидели, что Крижевский заколебался.

– Ладно, я пробью, пусти, – оттолкнул его в сторону другой защитник, Борис Кузнецов. Он вообще горяч и решения принимает, пожалуй, слишком поспешно.

Борис поставил мяч на место. Пробил. И… послал мяч выше ворот.

Но этого Ошенков уже не видел.

Я не мог сдержать своей радости, кинулся к Кузнецову и пожал его руку. Он не противился. Борис продолжал стоять на том месте, где только что лежал мяч, и остолбенело смотрел кудато выше ворот. О чем он думал, можно было догадаться.

Дома мне рассказали, что комментатор Вадим Синявский проехался по моему адресу за слишком бурно выраженную радость. Может быть, со стороны это выглядело не слишком этично. Но что же я мог поделать с собою, если в течение нескольких секунд в моей душе мгновенно сменили друг друга отчаянье и бурная радость. Как мог я иначе выразить свой восторг?

Итак, мы стали лидерами. Приятно было, раскрыв газету, увидеть свою команду во главе турнирной таблицы. Ближайшее будущее казалось безоблачным. Предстоящий матч с горьковчанами, которые плелись где-то далеко позади, должен был еще больше укрепить положение «Динамо». И, разумеется, никто не мог предположить, что именно он принесет нам беду.

Мы начали игру спокойно, стремясь доставить киевским болельщикам удовольствие своей уверенностью и четкостью действий. Довольно быстро Богданович точным ударом открыл счет. И даже когда торпедовцы Горького сравняли результат, мы еще верили, что все будет хорошо. Но тут последовал пенальти в наши ворота, а затем Варела утроил счет – 1:3. Отчаянные попытки отыграться оказались тщетными. Это была сенсация, которая вызвала немалый смех среди любителей футбола. Мы здорово приуныли. Между прочим, должен сказать, что наша команда, возможно, как никакая другая, ухитряется проигрывать слабым и побеждать сильных. От таких парадоксов, разумеется, не огражден ни один коллектив. Но у нас почему-то это проявлялось особенно ярко. И на этот раз, после матча с «Торпедо», как уже случалось в прошлом, авторитет киевского «Динамо» заколебался.

С ЭМБЛЕМОЙ «СССР»

Болгары пригласили нашу команду к себе. Очевидно, они не могли смириться со своим поражением в Киеве и решили взять реванш.

Приглашение было принято. Мы знали, что любую команду, которую болгары выставят против нас, они постараются укрепить, поэтому и наше руководство решило усилить «Динамо» двумя игроками – Юрием Коротковым из «Локомотива» и Виктором Карповым из «Крыльев Советов».

С болгарскими футболистами мы встретились как со старыми друзьями. Хозяева поля разместили нас в чудесной гостинице «Москва» и сразу же потащили на улицу. Народ Болгарии праздновал в этот день десятую годовщину освобождения страны от ига немецких захватчиков. Праздничная София казалась шумной, торжественной. Мы побывали на братской могиле русских солдат, в мавзолее Георгия Димитрова.

Потом болгарские друзья увлекли нас в тир. Началось соревнование в стрельбе из пневматического оружия. Дух соперничества подогревался тем, что меткий выстрел давал хороший приз. Каждому хотелось принести своей команде побольше хороших призов. Однако наша меткость оставляла желать лучшего. Израсходовав все наличные деньги на патрончики, я наконец заработал мундштук, а Грамматикопуло – кулек конфет, который был немедленно передан в полное распоряжение Виньковатова.

На следующий день мы провели тренировку на центральном стадионе Софии. Посмотреть ее собралось много людей. Нам на каждом шагу подчеркивали, что на этот раз победит Болгария, и при этом сочувственно вздыхали. Но мы понимали, конечно, что в этом сочувствии больше скрытой радости, чем внешнего огорчения. Что ж, все болельщики одинаковы. Нет для них в мире лучшей команды, чем своя.

День игры встретил нас прохладой. Погода резко испортилась, шел дождь, мы скользили в бутсах, как на коньках. И тем не менее удача сопутствовала нам. Едва началась игра, как Виктор Карпов очень сильным и точным ударом издалека послал мяч в ворота второй сборной Болгарии. Робкие аплодисменты были ответом на этот мастерский удар. Однако после этого мы играли не лучшим образом, и пришлось даже заменить Грамматикопуло. Болгары воспользовались замешательством киевлян и провели ответный гол.

Спустя пятнадцать минут после начала второго тайма мы уже проигрывали. О, тут трибуны загремели от радости! А мы совсем приуныли. Я – больше других. Дело в том, что после удара болгарского нападающего я успел дотянуться до мяча и даже остановил его, хоть и не взял намертво. Он ударился о штангу и остался лежать на линии ворот, в то время как я юзом проехал по грязи еще метра полтора. Казалось, все обошлось. Но кто-то из болгарской команды успел первым добежать до мяча. Достаточно было лишь толкнуть его носком, и он вкатился в ворота.

В ответ наши ребята предприняли ряд внушительных мер. Начался длительный штурм. Мы с минуты на минуту ждали гола, но мяч, противясь воле киевлян, не шел в ворота соперников. Ох, как нам не хотелось проигрывать!

Наконец, когда у всех уже сложилось мнение, что судьба матча решена, в ворота хозяев поля был назначен штрафной удар. Бить собрался было Михалина, но Фомин отстранил его, Виктор навесил мяч туда, где вдруг увидел нашего защитника Голубева. Прыжок, удар, гол!

От радости Голубев колесом пошел к своим воротам. На этот раз ему аплодировал весь стадион, потому что удар в самом деле был великолепным.

В гостинице только и было разговоров, что об этой почетной ничьей. 1:0 на своем поле и 2:2на чужом против таких сильных ребят, как болгары, свидетельствовали о растущей мощи «Динамо». Начались подтрунивания. Больше других досталось шуточек на долю Павла Виньковатова.

– Где же твоя мамаша, доченька? – хохотали Фомин, Зазроев, Голубев. Павел Иванович свирепо огрызался.

Поводом для этих шуток был случай, происшедший накануне. Мы зашли в один магазин купить разных мелочей. Вдруг к Виньковатову подошла пожилая болгарка и попросила его примерить меховую шубу. Он не понял, в чем дело. Тогда женщина объяснила. У нее есть дочь, которой она хочет преподнести шубу ко дню рождения. Дочь – крупная девушка, рослая и здоровая. Пожалуй, у нее такая фигура, как у нашего Пашеньки. Так вот, женщина просит, чтобы русский товарищ примерил шубу. Тогда можно будет точно определить, тот ли это размер, который нужен. Павел Иванович понимал комизм ситуации, но по душевной доброте не мог отказать в столь безобидной просьбе. С трудом натянув на себя шубу, он, сопя и обливаясь потом, вертелся и так и сяк перед болгаркой, а мы сохраняли серьезный вид. Наконец женщина отпустила его:

– Очень хорошо. Вы и впрямь, как моя дочь. Теперь этот эпизод смаковался на все лады.

И шутки прекратились только тогда, когда мы увидели, что Павел Иванович начал медленно багроветь. Это было плохим предзнаменованием. Мы снова перевели разговор на недавний матч. Только уже перед самым отбоем, когда казалось, что тема шубы исчерпана до конца, кто-то невинным голосом спросил:

– Пашенька, скажи по совести, у тебя одна мама или две?

Дома нас ждали обычные дела – матчи, матчи, матчи. Были неудачи, но в общем все шло неплохо. И вдруг до нас долетела сенсационная новость: решено на базе киевского «Динамо» создать вторую сборную страны. Это было очень высокой честью, это было признанием нашего роста. Новость горячо обсуждалась не только нами, но и всеми почитателями «Динамо». Впервые в жизни каждый из нас должен был выступить на футбольном поле с эмблемой, которая была для нас самой дорогой – «СССР». Красные футболки и такая замечательная эмблема!

Но кто же будет нашим соперником?

И тут мы еще раз испытали гордость – вторая сборная Венгрии, которая в то время была, пожалуй, посильнее, чем национальные команды многих государств мира. Нас усилили теми же игроками – Карповым и Коротковым. Кроме них, во вторую сборную попали ленинградец Александр Иванов, москвичи Алексей Порхунов и Виктор Ворошилов. Возглавить нашу делегацию поручили В. А. Гранаткину – нынешнему председателю федерации футбола СССР.

Прибыв в Будапешт, мы сразу почувствовали, что венгры проявляют большой интерес к предстоящей встрече. Болельщики находили нас даже на острове Маргит, где устроители матча поселили обе команды – свою и нашу. Газеты были заполнены обильной информацией о будущем матче, они описывали каждого из нас, приводя такие подробности, что нам оставалось только удивляться: откуда все это известно?

Общее мнение было не в нашу пользу. И болельщики, и даже игроки второй сборной давали понять, что в исходе поединка они ничуть не сомневаются. Куда бы мы не пошли, на каждом шагу встречали людей, которые показывали нам четыре, пять и даже шесть растопыренных пальцев. Это означало, что именно с таким счетом нам предстоит закончить матч. Разумеется, не в свою пользу.

Ну что ж, может быть, и так! Мы знаем силу венгерских футболистов, мы не тешим себя никакими иллюзиями. Но мириться с ролью подопытного кролика тоже не собираемся. Не для того нас послала сюда Родина, чтобы мы сдались на милость победителя. Нет, мы еще посмотрим, кто кого. Без настоящей борьбы венграм не взять победы!

Матч. Стадион переполнен. Десятки фотокамер «щелкают» и так и этак. Торжественно звучат гимны.

Руководители делегаций обмениваются теплыми словами. Они говорят, что как бы ни кончился этот матч, он будет способствовать дальнейшему укреплению дружбы между нами и росту спортивного мастерства. Звучит традиционная фраза; «Пусть победит сильнейший!»

Мы занимаем места. Я в воротах, в защите Порхунов, Голубев и Попович, в полузащите Михалина и Карпов, в нападении Иванов, Ворошилов, Зазроев, Коротков и Фомин. С вниманием приглядываемся к нашим соперникам. Сразу же бросается в глаза, что центральный нападающий Силади на голову выше Голубева. Это плохо. Но, может быть…

Поначалу – никаких «может быть». Силади, как любят говорить футболисты, «месит» нашего Виталия. «Месит» и меня. Инициатива у венгров. И вдруг шум, которым венгры подбадривали своих любимцев, разом смолк. Воцарилась мертвая тишина. Это Виктор Ворошилов со свойственной ему «принципиальностью» воспользовался первой же возможностью, чтобы забить гол. Он ударил почти с центра поля, нимало не смутившись таким огромным расстоянием. И зрители, еще миг назад оравшие задорное «гойра!», прикусили языки. Команда, которая умеет забивать такие голы, опасна. Скажите на милость, кто бы мог подумать!

Так и закончился первый тайм. В раздевалке мы узнали, что в Москве тоже «отличная погода»: наши ведут 1:0.

– Ребятки, ребятки, – говорил Гранаткин, – понимаете, что происходит! Сохраните перевес любой ценой. Докажем всем, что наш футбол растет. Если можете, добавьте темпа.

Это было верное замечание. Поначалу мы пошли на поводу у хозяев поля. Венгры показали себя высокотехничными футболистами, но предпочитали играть в спокойном темпе. Тут они себя чувствовали, как рыба в воде. Гол обескуражил их. Если убыстрить игру, то они могут оказаться у нас на поводу.

Мы так и сделали. Я давно не видал, чтобы наши ребята играли с таким подъемом. Вот уже венгры меняют вратаря. Вот и он допускает промах, счет удваивается. Наконец Андрей Зазроев закрепляет нашу победу. 3:0! Это против второй сборной Венгрии. На ее поле! Ура!…

Тем временем в Москве также закончилась встреча. Ее результат 1:1. Что ж, это тоже неплохо. Соперники нашей первой сборной в то время были одними из самых сильных в мире.

После игры гостеприимные хозяева водили нас по столице, знакомили с ней. Мы побывали и в парламенте, где нам показали место депутата Божика – футболиста. Нельзя было не испытать гордости от того, что спортивные заслуги Йожефа так высоко оценены, что он стал государственным деятелем.

Мы вылетели в Москву с посадкой в Киеве. На аэродроме динамовцев встречали родные, друзья. Встреча была более чем радостной.

Москва нас также встретила как триумфаторов. Товарищи из других команд забросали вопросами. Все интересовались, что хорошего подметили мы в игре венгров. Ведь поражение нисколько не умаляет их достоинств. Что ж, мы и хорошее запомнили. Нам понравилось, что венгерские защитники лучше наших подыгрывают нападению, что именно они часто становятся зачинателями атак. Нельзя было не обратить внимания и на то, что у венгров мяч меньше катится по земле и больше летает по воздуху. Это повышает скорость его передвижения и, естественно, сохраняет силы игроков. Мы подчеркивали, что индивидуальная техника наших игроков еще уступает технике соперников.

Характерно, что в следующем календарном матче против «Спартака» наши защитники сразу же стали применять то, что полюбилось им в игре венгров; точнее стал пас, точнее отдача, больше подыгрыша. И хотя сила «Спартака» общеизвестна, мы довольно быстро завладели инициативой и повели в счете. Лишь ошибка судьи, посчитавшего подкат Юста умышленной грубостью на штрафной площадке, позволил спартаковцам сквитать гол с одиннадцатиметрового удара.

Последние игры вывели нас на пятое место. Быть в пятерке сильнейших команд страны – дело почетное. Мы, конечно, были рады. Но чувствовали, что и это место не соответствует нашим реальным возможностям. К тому времени состав «Динамо» сыгрался и мог добиться большего.

«ХРУСТАЛЬНЫЙ» ГОЛ

Кубок страны! Вот наша цель, – говорил Ошенков, – и верьте мне, что эта цель вполне реальна. Подумайте, ребята, как было бы замечательно, если бы и мы, футболисты, ознаменовали праздник трехсотлетия воссоединения Украины с Россией таким подарком. Почему бы нам не завладеть кубком, не сделать то, чего не могли сделать до нас. Разве мало у нас для этого сил?…

Слова тренера только подлили масла в огонь. Целый год наша республика праздновала столь выдающуюся историческую дату. Подъем у всех был необыкновенный. Рабочие и колхозники, ученые и работники искусства, инженеры и спортсмены – все стремились добиться в этом году на своих трудовых постах большего, чем они достигали до сих пор. В самом деле, почему бы и нам не попытаться добиться того, что было не под силу предыдущим поколениям динамовцев!

Мы об этом говорили в Тарасовке, под Москвой, где жили и тренировались накануне кубкового матча с тем же «Спартаком». С каждым часом нас все больше трясла лихорадка нетерпения. Когда у людей появляется высокая, пусть даже очень трудная цель, и они чувствуют, что собственные силы соответствуют задуманному, жажда желанной развязки становится неутолимой. Скорее, скорее в борьбу, отдадим ей все силы, но добьемся своего!…

Вот с таким настроением мы снова заняли свои места на поле в день матча со «Спартаком». Стояла прекрасная погода. Ярко светило солнце, было по-летнему тепло, хотя уже нагрянула осень.

Московские спартаковцы, без преувеличения, страшны в кубковых играх. Это знают все. Они вообще играют хорошо, но в таких матчах, где все ставится на карту и где малейший промах может сразу выбить из седла, играют еще лучше. На этот раз спартаковцы также остались верны своим принципам. Они моментально бросаются вперед и начинают ломать нашу защиту. Несколько раз мяч ударяется о штангу. Мне приходится летать из одного угла в другой. Наконец происходит то, что должно было случиться: защитник Юрий Седов, подключившись к атаке, забивает мне гол.

Только после этого динамовцы приходят в себя и, поскольку терять уже нечего, дружно атакуют ворота москвичей. Вскоре Михаил Коман добивается успеха и уравнивает шансы команд.

В раздевалке, так сказать, мягко бушует Ошенков. Он не хочет повысить голос, потому что нервы и так у всех напряжены до предела, но вместе с тем он не может скрыть и своего негодования.

– Не пойму, что с вами. Какая-то робость, скованность… Да что такое в конце концов? Испугались «Спартака»? Вспомните, с каким настроением выходили на игру. Куда девалась ваша злость? Чего раскисли? Разве «Спартак» никогда не проигрывал нам? Так почему же не заставить его еще раз проиграть? Ну ладно, вы сами понимаете, какого сваляли дурака, уступив сопернику инициативу. Возьмите же себя в руки. Всеми силами идите вперед и атакуйте, не давая москвичам передышки. Только в атаке вы найдете лучший вариант защиты и путь к победе. Можем мы так играть?…

Конечно, можем. Ведь мы уже повели так игру во второй половине первого тайма. Ошенков прав – раскисли и непонятно почему.

Начинается решающий тайм. Динамовцев не узнать. У нас не менее шести человек участвуют в каждой атаке, а случается – и того больше. Это не замедлило отразиться в счете, – 2:1, 3:1… «Спартак» низложен! Это уже ясно. Надо только выиграть время, выстоять до конца. Мы начинаем раскатывать мяч. Я отдаю его Голубеву, а он возвращает его мне. Нападающие москвичей, видя это, бросаются ко мне, а я отбрасываю мяч Поповичу. Так продолжается несколько минут. Это не нравится публике, но это необходимо, потому что ребята выдохлись до предела. Они уже отдали все, что могли. Нужна хоть какая-то передышка. И я стараюсь тянуть время. А вот и финальный свисток. Мы бросаемся друг к другу, обнимаемся.

В поезде слушаем репортаж о матче (тоже на Кубок) между ЦДСА и московским «Торпедо». Побеждают армейцы. Значит, теперь в Киеве нам играть с ними, А дома творится невообразимое. Только и разговоров, что о предстоящем матче. В нас верят. Сотни звонков по телефону. Тысячи советов. Незнакомые поклонники присылают букеты цветов. Крепнет всеобщее предчувствие, что игра с армейцами не обойдется без сенсации. Но кто бы мог подумать, что сенсация эта будет иметь беспрецедентный характер.

Игра началась яростными атаками киевлян. Верные своей тактике, мы все время держим в зоне атаки преобладающие силы. Словно острый клинок, вонзился в оборону армейцев Михаил Коман и держит в напряжении центрального защитника и вратаря Бориса Разинского. Лихо гуляет по краю Виктор Фомин, всякий раз ускользая из-под контроля своего опекуна. Полузащита надежно оседлала центр поля, а Андрей Зазроев с методичностью метронома через каждые несколько минут бьет по воротам.

И вот уже мы добиваемся реального перевеса – 1:0. Время матча после этого тянется мучительно долго. Как бы хотелось, чтоб стрелки хронометра в руках судьи в два, в три раза быстрее совершали свои обороты. Но нет, время ускорить невозможно. Остается лишь одно – запастись терпением.

Вот уже и гонг прозвучал. Остается пять минут. Последние пять минут! И тогда будет преодолен еще один трудный барьер на пути к хрустальному Кубку.

Тут москвичи получают право на угловой удар. Мяч взвивается в воздух, затем падает на нашу штрафную площадку. Кто-то из защитников пушечным ударом отбивает его и… попадает в голову армейца Емышева. Тот падает, а мяч от головы футболиста рикошетом влетает в ворота. 1:1.

Я не в силах поверить в случившееся. Но куда же денешься, если мяч уже за твоей спиной, а судья деловито шагает к центру поля! Ну кто мог предположить, что именно так нелепо будут сведены на нет все усилия команды. Девяносто минут напряженнейшей схватки прошли впустую, хотя от победы мы были на расстоянии одного шага.

Добавочное время. Мы падаем в раздевалке на стулья без сил. Что теперь будет? Кто может сказать, если команда перегорела, если игроки совершенно обессилены. Зазроев невесело шутит:

– Скажите, какая крепкая голова у Емышева. Выдержала. Отличная голова. М-м-м-да, чудо природы!

Тренеры не бранятся и не разносят по своей привычке игроков. В самом деле, нельзя же было предвидеть такой вариант! Но Ошенков должен что-то подсказать, что-то посоветовать, найти какие-то очень нужные слова, которые вернули бы команде бодрость. Но какие? Он долго молчит. И вдруг поднимает палец:

– Тс-с! Послушайте.

За стенами раздевалки слышен монотонный гул. Он становится все сильнее. Это бушуют страсти на трибунах. Наши земляки уже оправились от изумления, в которое их поверг парадоксальный ответный гол москвичей. Постепенно становится ясно, что гул не обычный, в нем ощущается какой-то точный ритм. „Что бы это могло быть?

– А ну, выйдем.

Выходим в наш дворик. И тогда совершенно отчетливо разбираем тысячеголосое скандирование: «Киев – гол… Киев – гол… Киев – гол!» Нас призывают мобилизоваться. От нас требуют победы. Болельщики готовы поделиться с нами запасом энергии и оптимизма. Нельзя остаться безучастным, когда за спиной ощущаешь поддержку стольких людей.

Заглядывая в туннель, в конце которого просматриваются трибуны южной стороны, Грамматикопуло говорит:

– Вот здорово! – и начинает хлопать в ладоши в такт скандированию «Киев – гол… Киев – гол!…»

Ребята улыбаются. В настроении чувствуется перелом. От угнетенного состояния не остается и следа. В нас будто вливаются новые силы. Зазроев показывает в улыбке сверкающие зубы.

– Честное слово, я сейчас сделаю гол!

Так и было. Зазроев и Фомин совсем измотали защиту. Они провели еще два мяча.

Финальный свисток матча слился с таким громом трибун, что, как потом мне рассказали, этот вулканический гул был слышен даже на Печерске.

Теперь впереди полуфинал. Место встречи – Москва, Противник – «Зенит». Мы не очень опасаемся ленинградцев, тем более, что их замечательный вратарь Леонид Иванов получил в матче со спартаковцами столицы травму и выступать против нас не может. И все-таки кубковый матч – это кубковый – матч. Его характерная особенность – полное пренебрежение закономерностями. В нашей памяти еще свежи неприятности, которые пережили в финальном матче Кубка армейцы Москвы, когда боролись за почетный трофей с калининцами.

Ошенков не спускает с нас глаз. Он следит за каждым шагом игроков, точнее – не отпускает нас от себя ни на шаг. Малейшая помеха может подвести весь коллектив. Тот факт, что мы объективно сильнее «Зенита», сейчас уже ничего не значит.

– Вы не узнаете ленинградцев на поле, – убеждает он, – они никогда не признавали авторитетов, тем более, если речь идет о нас. Будет жарко, ребята, берегите силы. В ворота у них станет Денисов. Он не очень силен, но увидите, как он сыграет на этот раз. Уж это точно! Но особенно я опасаюсь Добрикова. – Последнее было сказано для Голубева, хотя Ошенков даже не повернул головы в его сторону. Мы все поняли его. Добриков и Голубев вместе когда-то служили в армии, были очень дружны и там же увлеклись футболом. Волей случая один из них стал центральным защитником «Динамо», второй – центральным нападающим «Зенита». Трудно жестко играть против товарища, с которым крепко связан. Надо быть настоящим спортсменом, чтобы подавить в себе на девяносто минут всякую сентиментальность и действовать только так, как требуют интересы команды.

В отсутствии спортивных, бойцовских качеств Голубева никто не мот упрекнуть. И все же тренер нашел нужным сделать такое осторожное предостережение. Голубев понял и улыбнулся:

– Можете быть спокойны. Добриков не пройдет. Да, центральный нападающий ленинградцев был обезоружен нашим замечательным «стоппером». Но и динамовским форвардам пришлось туго. Денисов никак не пропускал гол, хоть плачь. Ошенков был прав. «Зенит» бился за победу со всем мужеством, на какое был способен. Основное время встречи не дало перевеса ни одной из команд. Вновь надо все начинать сначала.

Наконец Кольцов провел гол. А когда до конца добавочного времени оставалась всего одна секунда, в нашу штрафную площадку ворвался защитник Худояш.

Он был уже так близко, что до него можно было дотянуться рукой. Инстинктивно я упал влево и в тот же миг почувствовал сильный удар. Мяч у меня! У меня!…

Боюсь поверить в такую удачу. Не поднимаясь с земли, поворачиваю голову и начинаю смеяться. Настоящая сцена из «Ревизора». Половина нашей команды замерла в неестественных позах – кто как стоял – и все с ужасом смотрят в мою сторону. Убедившись, что мяч не дошел до сетки, они что-то закричали и побежали качать Александра Кольцова, который был автором гола. Время матча истекло, можно было праздновать победу.

Вечером в наш адрес стали поступать телеграммы из Киева, Одессы, из разных городов страны, где жили почитатели киевского «Динамо». Они шли потоком, как река. На следующий день почтальоны совсем сбились с ног. А мы не успевали читать пожелания тысяч болельщиков. К нам пришли московские динамовцы Крижевский, Соколов, Яшин.

Они подбадривали нас, давали советы, потому что сами уже были вынуждены довольствоваться ролью зрителей. Ох, как им хотелось, чтобы мы, их одноклубники, стали обладателями Кубка страны!

А спартаковцы занимались тем же, только в номерах команды одноклубников из Еревана. Им тоже было за что поболеть: ведь ереванцы представляют класс «Б». Кажется, это был второй случай за всю историю розыгрыша Кубка, когда команда второй группы достигала финала и получала реальные шансы стать обладателем самого драгоценного футбольного трофея.

Как играть против ереванцев, мы не знали, – давно уже не видели эту команду в числе сильнейших. Однако догадывались, что предстоит еще одна изрядная трепка нервов. В свою очередь, они тоже ломали голову, как подобрать ключик к киевлянам. Они даже предприняли психологический ход, прислав нам для ознакомления телеграмму, полученную из дома. Мы прочли следующее:

Не старайтесь, киевляне. Даже банщики-армяне Все уверены заране — Кубок будет в Ереване.

Мы, конечно, посмеялись этой шутке, но на самом деле нам было совсем не весело. Опять же – кубковый матч!

Было очень холодно и вместе с тем сыро. Уже выпал снег. Чтобы сохранить поле стадиона «Динамо» в хорошем состоянии, его пришлось накрыть брезентом. Поэтому в день матча оно было таким, как летом. На финал приехали многие зрители из Армении и из Киева. Толстый, с добрым лицом, председатель украинского комитета по физкультуре и спорту Николай Дмитриевич Рац все ходил вокруг нас и упрашивал:

– Только не подкачайте, только не подкачайте!

Было похоже, что он волнуется еще больше нашего.

Погода уравняла шансы сторон. Густой туман сделал поле скользким. Мы лишились из-за этого своего главного преимущества – превосходства в технике.

Еще во время разминки стало ясно, что игра будет чревата многими неожиданностями. К непроглядному туману, такому густому, что противоположный конец поля тонул во мраке, добавился дождь. Стоило мячу отлететь к центру поля, и я уже переставал его видеть.

– Как у тебя с нюхом обстоит дело? – попробовал пошутить Андрей, который даже в очень трудные минуты всегда сохранял душевное равновесие и щедро делился им с товарищами. – Только с помощью обоняния ты сможешь находить мяч. Протри нос, Олег.

Зрителей было полным-полно. Впервые финальный кубковый матч проходил без участия московских команд, но это только подогрело интерес к нему.

Наконец судья Николай Латышев дал первый свисток. Игра сразу сместилась на половину наших соперников, и я долгое время не мог понять, что там происходит. Хлюпая ногами по лужам, я нервно мерил шагами линию ворот.

Внезапно стадион заревел. Я увидел, что наши бегут к центру и размахивают в воздухе руками.

– Витя, – крикнул я Голубеву, – что там? Он подбежал ко мне и сильно ударил по плечу:

– Порядок, старик! Терентьев забил гол! Живем!…

Киевляне продолжали наседать. Лишь изредка из тумана выплывали фигуры ереванцев и тут же снова исчезали. Им не давали пройти через центр поля.

Но постепенно картина изменилась. Теперь все чаще я видел в угрожающей близости соперников, все чаще приходилось падать и ловить мяч. Иногда мне казалось, что действительно только обоняние и выручает меня. Полет мяча приходилось буквально угадывать. Но все же первый тайм прошел благополучно.

В раздевалке нас ждал Рафа Фельдштейн с горячим чаем и сухой формой. Он тыкал ее каждому и уговаривал:

– Ради бога, переоденься, ты же простудишься.

Как будто это имело какое-то значение! Ошенков был тих и торжественен. Он почти ничего не говорил. Зато на лице Идзковского смеялась каждая морщинка. Как обычно, он поглаживал мне затылок и ласково нашептывал на ухо:

– Подумаешь – туман! Разве мы не тренировались в любую погоду? Разве не падали в воду и не разбивали колени о лед? Скажи, Олег, – может нас испугать погода? Да никогда в жизни. Ты здорово стоял. Ты и второй тайм отстоишь. Я знаю. Я все вижу. Ты не пропустишь…

Но я пропустил. Это случилось на 50-й минуте, когда мяч плюхнулся в лужу перед моими воротами и к нему ринулись несколько человек, в том числе и я. Я не увидал под горой игроков мяча, метался, разыскивая его. А спартаковец Меркулов сделал это раньше меня, набежал и ударил с носка.

В эту минуту, когда счет был сравнен, сидевший в центральной ложе Николай Дмитриевич Рац стал медленно-медленно сползать со стула, голова его упала на грудь – он был в обмороке. Вот это болельщик.

Нехотя, словно не желая продолжать игру, возвращались футболисты «Динамо» к центру поля. Так всегда бывает, когда случается обидное. Но этот маленький шок длится недолго. Через минуту команда забывает о случившемсяи все ее помыслы устремляются к одному – к победе.

Играть стало немного легче. Туман рассеялся. Поле открылось почти полностью. Теперь мне хорошо было видно, как работают впереди форварды. Их преимущество перед защитой ереванцев стало вырисовываться все яснее. Вот вратарь Затикян отражает удар Комана. Вот он ликвидирует прорыв Зазроева. Наконец, очень здорово уходит от защитника Фомин. Он отдает мяч назад и в центр – Коману. Тот делает два-три шага вперед и остается один перед воротами. Защитники – позади. Подумав, что он тут же пробьет, они отчаялись помешать ему и замерли на своих местах.

А Коман не бил. Словно гипнотизируя Затикяна, он не сводил с него глаз и то отклонял ногу для удара, то вновь расслаблял ее. Затикян истолковал это по-своему. Он решил, что Коман не уверен в своем ударе и потому медлит.

Эта была потрясающая дуэль нападающего и вратаря, хотя длилась всего 2–3 секунды. Мы все затаили дыхание. Казалось, на поле только эти двое. Но вот нервы Затикяна не выдержали. Он осторожно вышел из ворот и, тоже не спуская глаз с Миши, медленно продвинулся вперед, к нему, широко расставив руки. Еще шаг… Коман занес ногу… Затикян остановился… Коман опускает ногу. Затикян делает еще шаг вперед…

Ну бей же! Бей! Я едва не кричу. Нет сил выдержать это напряжение. А Коман все ждет…

Когда Затикян достаточно удалился от ворот, Миша внезапно перекинул через него мяч.

Вратарь рванулся назад, падая на спину, попытался достать его. Он изогнулся, как обезьяна, Но было уже поздно. Руки схватили пустоту. Мяч вяло влетел в ворота. 2:1!

Так был забит гол, который между собой мы назвали хрустальным. Он сделал нас обладателями Кубка.

Мы целовали друг друга и едва не плакали от радости. В эту минуту мы были так счастливы, как никогда прежде. То, к чему стремилась наша команда, свершилось. В исторический для Украины год мы подарили ей лучший советский футбольный трофей. А что значит возвращаться домой с большой победой – понятно каждому. Человек вырастает в собственных глазах от сознания, что им выполнен трудный долг.

Все неприятности, все сверхнапряжение предыдущих лет и месяцев разом отступили в такое далекое прошлое, словно их никогда и не было. Лишь огромная радость кипела в нас, и мы так тискали, жали, мяли Комана, что едва не повредили его.

А потом мы попали в объятия наших земляков, приехавших в Москву. Журналисты осаждали нас со всех сторон. Команду снимали кинорепортеры.

…Ночь. Купе поезда. Нас четверо – я, Голубев, Ларионов, Попович. Уже вдоволь наговорились. Уже улеглись спать. Кубок в нашем купе, под койкой Голубева. Он как вцепился в него еще в раздевалке, так уже не выпускал из рук все – время. Только в поезде расстался, положив в свое багажное отделение.

Спят ребята, а мне не спится. Все время стоит в горле тугой комок. У ребят на губах улыбка. Вдруг вижу, Голубев осторожно встает с койки. Стараясь никого не разбудить, тихонько поднимает крышку ящика и вынимает хрустального красавца. Ставит на столик и садится рядом. В тусклом свете ночника Кубок отливает спокойным голубым сиянием. Голубев подпирает щеку ладонью и долго-долго не отрывает взгляда от хрусталя. Вздыхает и снова восторженно смотрит на него. Я понимал его и старался ничем не выдать, что наблюдаю за ним и восхищаюсь.

ПЛАТА ЗА ЭГОИЗМ

Еще в Москве нас предупредили, что сразу же за финальным матчем последует поездка за границу – в Польшу, куда нас приглашают на три товарищеских матча. Вызвав к себе и поздравив с победой в Кубке, председатель Всесоюзного комитета по физкультуре и спорту сказал:

– Раз вы обладатели Кубка, теперь для вас поездка будет вдвое труднее. Сами понимаете, какова ответственность. Прошу отнестись со всей серьезностью к новому спортивному испытанию. Ну, да теперь вы, вероятно, думаете, – улыбнулся он, – что ни один противник не устоит против вас? Так ведь?

Мы заверили, что все будет хорошо. Ведь все международные игры киевляне проводили удачно. Но, по совести говоря, играть не хотелось. Уж слишком устали мы от первенства страны и розыгрыша Кубка. К усталости физической в большой дозе добавилась и нервная. Особенно последние игры измотали наши нервы. Теперь же наступила реакция – пришло безразличие. Мне казалось, что команде будет трудно мобилизоваться.

И вот мы в братской Польше. Она еще не оправилась после войны в такой мере, как наша страна. Варшава еще только-только поднималась из руин.

Газеты были наводнены статьями, которые по-разному оценивали предстоящее выступление. Мы прочли немало прогнозов, отдававших должное «Динамо», увидели дружеские шаржи на себя.

Как обладатели Кубка СССР мы первым делом сыграли матч с обладателем Кубка Польши – командой «Гвардия». Соперники разошлись достойно, забив другу другу по одному голу. Это нас устроило, ибо чувствовалось, что играем на пределе.

Следующим партнером была команда «Уния» из Хожува. Мы много слышали о мастерстве польских спортсменов, но, если судить по первой встрече, ничего страшного для нас они не представляли. Поэтому нас не насторожило и то обстоятельство, что «Уния» шла на первом месте в стране и что газеты на все лады расписывали центрального нападающего команды Цезлика.

– Подумаешь – Цезлик! – воскликнул Голубев, когда ему предложили особо внимательно караулить его. – Кто такой Цезлик? Этот Цезлик станет у меня смирным, как козлик.

– А ты не того? – спросил его Фомин и загнул указательный палец.

Голубев был задет за живое. Кто-то осмелился усомниться в его возможностях? Ну что ж, он «покажет класс».

Матч собрал огромное количество зрителей. Они пришли, чтобы поболеть за своих. А вышло так, что болельщикам приходилось сочувствовать нам. Уже на первых минутах у Поповича срезался с ноги мяч и аккуратно влетел в наши ворота. Но эта неприятность не смутила нас, потому что получать голы в собственные ворота от своих же ребят мы привыкли, – особенно в период выступлений Лермана. Он, по-моему, установил даже рекорд в этом деле. Тиберий схватился за голову из-за своего промаха, но ребята его успокоили: сейчас, мол, отыграемся.

Тут все заметили, что Голубев по существу видит на поле лишь одного Цезлика. Поляк был великолепным форвардом – выносливым, умным, техничным. Играя, он словно забавлялся мячом, все время подтрунивал над нашим Виталькой. То выманит его из зоны и куда-то уведет, то обойдет на скорости. Да, это был достойный соперник. Все чаще Голубев поддавался на его уловки и проигрывал какой-то темп. А ведь опытному форварду большего и не надо. Голубев, как говорится, завелся.

– Ну подожди же, – прошипел он, – сейчас я покажу, как у нас играют.

«У нас…» было явным преувеличением. На самом деле у Витальки было иное на уме – показать, как он играет. Он уже привык к тому, что многие, даже лучшие нападающие пасуют перед ним, а тут этот парень не испытывает перед ним ни малейшей робости.

Поляк допустил случайную грубость, и Голубев очутился на траве.

– Ах, так!…

И началась погоня Голубева за Цезликом. Разумеется, не в прямом смысле слова. Виталию очень хотелось доказать, что и этого рослого, сильного нападающего он нейтрализует, как ребенка. Но когда футболист забывает об интересах команды и стремится лишь к тому, чтобы показать одного себя в лучшем свете, это сильно смахивает на эгоизм, и пользы от него, как от «козла молока».

Так вышло и на этот раз. Голубев чересчур распалился, чересчур занялся своим престижем. Он все чаще допускал ошибки, отправляясь в неоправданные рейды за «девяткой» «Унии». Его зона всякий раз оказывалась свободной, и как мы ни кричали ему, чтоб он не зарывался, ничего не помогало. Цезлик быстро смекнул, что к чему и, обладая большой скоростью, стал врываться в свободное пространство. После этого его мощные удары трижды достигали цели. Мы проигрывали уже 0:4. А под занавес пропустили и пятый гол.

Это было настоящим избиением. Такого оборота мы никак не ожидали. Понятно, что невозможно в международных играх постоянно побеждать. Но это жестокое поражение буквально ошеломило нас. Такого крупного счета в международной игре мы никогда больше не допускали.

Покидали мы поле под сочувственное молчание трибун. Польские любители футбола поняли, что команда нашего класса не могла проиграть так сильно, если бы не какие-то особые обстоятельства. А их было мало – лишь одно. Виталий Голубев играл на себя, а не на команду, и тем сильно подвел ее. Это был для него хороший урок!

В этой игре кто-то наступил мне на ногу. Старая травма в правом бедре тотчас дала о себе знать. В Лодзи, куда мы приехали на третью встречу, меня отправили в больницу, где, по словам польских друзей, практиковал какой-то большой специалист по болезням подобного рода. Он оказался стареньким профессором. Узнав, в чем дело, профессор велел приготовить все необходимое для укола и заверил меня, что через полчаса я смогу играть.

– Вы забудете, молодой человек, какая нога у вас болела. Но вы должны помочь мне. Укол надо сделать в место, где проходит определенный нерв. Едва игла коснется его, вы почувствуете, как вас дернет изнутри, и сразу скажите мне об этом. Понятно?

Он уколол меня, но ничто не дернулось в ноге. Тогда старик спокойно вытащил иглу и «пошел на второй круг». Опять то же самое. Когда он стал колоть в третий раз, я сам дернулся и заорал, потому что мое терпение лопнуло.

– Вот-вот, – обрадовался профессор, – это как раз то, что нам надо. – И выпустил из шприца какую-то жидкость.

Я поблагодарил его и отправился к своим, зная, что играть не смогу. На ворота стал Женя Лемешко.

В Лодзи матч сложился в нашу пользу. Ребята отнеслись к нему серьезно, мобилизовали все силы. Преимущество динамовцев было очевидным. А голов все не было. Павел Виньковатов, сидя рядом со мной и тренерами на скамейке запасных, все время возмущался.

– Да что же это такое! Надо просто уметь из таких положений не забивать. Что они там думают!

Тут голы начали сыпаться, как из рога изобилия: первый, второй, третий, четвертый…

– Пожалуйста, Павел Иванович, на поле, – предложил ему Ошенков, – покажите все, что хотели.

Его глаза смеялись, но Виньковатов этого не заметил. Он выбежал на поле и почти сейчас же получил реальнейшую возможность забить гол. Замах и – раз! – наш Павел Иванович падает на землю, а мяч спокойно катится дальше. Мы чуть не лопнули со смеху. После игры Виньковатов оправдывался:

– Понимаете, там под ногу кочка подвернулась. Ну я ее и зацепил вместо мяча.

В общем, мы выиграли 5:3 и в какой-то степени расквитались за поражение в Хожуве.

Домой возвращались в хорошем настроении. Впереди был отдых, впереди ждали близкие и родные люди, впереди был наш Киев.

По дороге, как обычно, не обошлось без розыгрыша. Павлу Виньковатому был вручен пакетик с конфетами. Он с радостью принял его, не догадываясь, конечно, что в одной из конфет начинка была разбавлена горчицей.

Затаив дыхание, мы терпеливо дожидались, когда же наш сладкоежка доберется до этой конфеты. Наконец видим: лицо Виньковатова вытягивается, челюсти перестали двигаться, в глазах – слезы. Кое-как переведя дух, Павел под смех всей команды клянется, что сейчас же переломает руки и ноги обидчику. Пусть только скажут, кто это сделал. В этот момент я протягиваю ему плиточку шоколада: мы ее припасли специально как «выкуп».

– Успокойтесь, Павел Иванович, прошу вас. Это какое-то печальное недоразумение. Вот вам шоколад. Ешьте на здоровье, не бойтесь. Головой отвечаю за качество.

Виньковатов смягчается. Опасливо надкусывает краешек плитки: на сей раз нет подвоха. Тогда на его лице появляется блаженное выражение и он тут же забывает о своей обиде.

Дома нас уже ждали путевки в один из сочинских санаториев.

Это было здорово. Мне казалось, что целый месяц я буду спать, спать и спать. Море, сон, книги – как будет чудесно!

Но уже через неделю я почувствовал, что дальше так жить не могу. Привычка к большому физическому напряжению не позволяла вести такой «паразитический» образ жизни. И тогда мы решили… продолжить «чемпионат страны». В Сочи в это время отдыхали знакомые футболисты из разных команд. Мы решили сколотить волейбольные команды своих санаториев и разыграть «Большой осенний приз». «Динамо», «Спартак», «Торпедо» и другие команды вышли на этот раз к сетке. Спортивная борьба возобновилась. Она привлекла внимание всего курорта, но отличалась не столько мастерством, сколько комедийными эпизодами. Ведь никто из нас не умел играть по-настоящему. Даже мои падения были встречены хохотом, ибо я привык падать на корпус, а волейболисты приземляются на руки – мягко, красиво, бесшумно.

В Сочи пришла волнующая новость. Группу наших игроков – я имею в виду футболистов «Динамо» – включили в состав сборной страны, которая должна была в начале 1955 года вылететь на тренировочный сбор и для проведения товарищеских матчей в далекую Индию. В числе их был и я.

Сразу же сочинский курорт, куда я так стремился после окончания сезона, утратил свою привлекательность. Мы уже жили в необычной, окруженной экзотическим ореолом стране.

НА СТАДИОНАХ ИНДИИ

Итак, все в сборе. Более двадцати лучших футболистов страны отправляются в ту самую далекую Индию чудес, о которой они так много читали и слышали. Остается уложить чемоданы, совершить путешествие на аэродром, а оттуда самолет сделает гигантский прыжок – из заснеженной Москвы в знойную Индию.

Накануне отлета мы пригласили к себе известного киноартиста Бориса Петровича Чиркова. Три года назад он побывал в Индии и теперь долго к с увлечением рассказывал нам о незабываемых встречах, о нравах, культуре и быте страны.

Наша команда – первая спортивная делегация, направляющаяся в Индию. Это особенно радует нас – динамовцев Киева: Виталия Голубева, Александра Кольцова, Виктора Фомина и меня. Ведь мы, молодые футболисты, впервые вошли в сборную команду страны.

Наконец наступает день отъезда. Надев макинтоши, которые выглядят довольно странно на фоне заснеженных московских улиц, 20 января прибываем на аэродром Морозец дает себя чувствовать, и мы спешим побыстрее укрытьсяв теплой и уютной кабине воздушного лайнера.

Едва самолет опустился в укрытой густой пеленой тропической ночи Калькутте и открылась дверца, мы сразу же увидели, к нашему удивлению (было уже три часа ночи!), целую толпу встречающих. Среди них узнали высокую стройную фигуру г-на Гуха, которого наши земляки киевляне видели на Центральном стадионе в день международной игры с футболистами команды «Ист-Бенгал клуб». Вместе с ним пришли встречать президент футбольной ассоциации г-н Гупта, наш старый знакомый футболист Бобо Рой, много молодежи. И сразу мы почувствовали, что попали к друзьям. Нам пожимали руки, на каждого надели роскошный венок из живых цветов – по законам индийского гостеприимства так нужно встречать дорогих гостей. Сопровождаемые своими новыми друзьями, мы садимся в автобус и едем в Калькутту, в «Грандотель»…

Здесь мне сразу хочется сказать о том, как нас принимали в Индии, чтобы потом не повторяться.

Мы пробыли в Индии 45 дней, побывали в разных городах, объездили почти всю страну. И не было города, в котором нам бы не оказали самую теплую, самую радушную встречу. Без венков и дружеских рукопожатий нас не встречали нигде. Часто бывало так, что толпы народа останавливали наш автобус только с одной целью – сказать нам приветственное слово, пожать руки. Достаточно было кому-либо из нас произнести «рашен» (русский), как вокруг сразу собирались толпы любопытных. Такой большой интерес к нам мы объясняли только одним: простые люди Индии глубоко интересуются всем, что происходит в нашей стране, хотят как можно больше узнать о Советском Союзе.

Индию мы увидели на следующий день. Первая мысль, возникшая при взгляде из окна отеля, была чисто прозаической: напрасно мы брали свои макинтоши. Уже утром чувствовалось наступление жаркого дня. Из окна виднелась пышная зелень, яркие цветы покрывали клумбы и деревья. Стояло самое настоящее лето, и еще какое: первый день встретил нас сорокаградусной жарой!

В Калькутте мы прожили три дня. За это время провели две тренировки и осмотрели примечательные места. Тренироваться нам пришлось на хоккейных площадках. В Индии в это время в футбол не играют: наступает период травяного хоккея и игры, напоминающей нашу лапту. Заключается она в том, что один игрок защищает своеобразный город, куда другой пытается забросить мяч. Задача одного – длинной битой попытаться отбить мяч, второго – забросить мяч в город. Игра интересная и занимательная.

В Калькутте мы посетили зоопарк. Он расположен вместе с ботаническим садом. Здесь мы увидели знаменитое банановое дерево. Объем его – около четырехсот метров! У этого дерева, кроме главного, есть еще множество других стволов. Ветви расстилаются над землей, а с них спускаются воздушные корни. Достигнув земли, они уходят в почву и пускают новые побеги.

Это дерево можно смело назвать бессмертным. Если даже ствол-основатель сгнил, побеги продолжают развиваться, давать новые отростки. Получается, что одно дерево образует целый тенистый сад.

В зоопарке наше внимание привлекла черепаха. Мы привыкли видеть маленьких черепах, Та, что предстала перед нами, была около метра в диаметре, панцирь поднимался высоко нал землей. Старая, темно-зеленая, она свободно разгуливала в небольшом бассейне, как бы демонстрируя свою неуязвимость под толстым панцирем.

Особенно понравилось нам содержание львов и тигров. Обычно мы их видели в клетках. В Калькуттском зоопарке тоже есть такие экземпляры. Но есть и такие, которые живут почти на свободе. Для таких львов и тигров роются специальные котлованы, отвесные стены которых потом бетонируются. На дне котлованов высаживаются кустарники и деревья, которые под тропическим солнцем очень быстро разрастаются. В таком котловане опасные хищники живут, как на свободе, если не считать того, что они не могут выйти наружу.

В зоопарке, как и везде в Индии, масса обезьян. Они не боятся людей, смело подходят к посетителям, берут из их рук угощения, в основном орехи. Особенно интересны павианы. Повиснув на длинных хвостах, они свешиваются с ветвей деревьев, бесцеремонно трогают посетителей за плечи, требуют подачки.

В Калькутте мы впервые познакомились с представителями секты «святых» – людей, посвятивших себя «служению богу». Безнравственность их удивительна. Они без стеснения разгуливают по улицам почти обнаженные, даже не имея на бедрах пальмовых юбочек, в которых художники привыкли изображать наших предков. Они разрисовывают себя белыми красками, почти никогда не моются, их волосы не знакомы с гребенкой. В общественных местах, особенно на рынках, «святые» чувствуют себя безнаказанными. Каждый из них может свободно подойти к лотку продавца, взять, что ему понравится, и ничего не заплатить.

Таковы были наши первые впечатления после приезда в Индию. В дальнейшем они в известной степени повторялись, но было и много нового.

Говорят, что для близкого знакомства со страной нужно пройти ее пешком. Неплохо пользоваться и автомобилем. В меньшей степени способствует этому передвижение поездом и уже совсем мало – самолетом. Нам предстояло провести 19 игр в разных и очень отдаленных друг от друга городах, поэтому, к сожалению, мы вынуждены были все время пользоваться только самолетом. Это лишило нас возможности ближе ознакомиться с бытом Индии.

На первую встречу мы вылетели в небольшой и ничем не примечательный городок Хайдарабад. Играли с местной командой.

На этот раз я оказался запасным, а потом провел 10 игр из 19. Матч проходил по индийским правилам – два тайма по тридцать минут. И хотя в общей сложности мы играли на полчаса меньше обычного, наши нападающие успела забить 7 голов, а Лев Яшин не пропустил ни одного мяча.

Следующий город, где нам предстояло играть, был Бенарес. Расположен он на берегу полноводного Ганга. Эту встречу мы выиграли со счетом 4:0. Я был доволен, что в первой игре удержал «сухой» счет. В дальнейшем и я, и Лева пропустили всего по два мяча в ответ на 100 голов, которые забили наши нападающие.

В Бенаресе мы познакомились с экзотикой Индии, о которой немало написано статей и книг.

Началось с того, что к нам в отель пришел заклинатель змей и за довольно высокую плату (больше 10 рупий) предложил продемонстрировать свое искусство. Получив согласие, он тут же, в садике гостиницы, открыл крышку небольшой плетеной корзины. Из нее тотчас показалась змея. Увидев людей, она раздула часть туловища, ниже головы, и мы узнали кобру, с которой раньше были знакомы только по рисункам. Заклинатель стал наигрывать на своем нехитром инструменте, а кобра плавно покачивалась из стороны в сторону.

Но стоило заклинателю на секунду отвернуться, как змея быстро и бесшумно выскользнула из корзины. На нас это произвело не слишком приятное впечатление (кобры очень опасны, ядовиты), и мы предпочли спрятаться в кусты. Заклинатель поймал беглянку, успокоив нас коротким возгласом «Но бай!», что означает – не кусается. Потом мы узнали, что укротители тщательно выжигают ядовитые мешки у змей.

После танца кобры заклинатель предложил совсем уж фантастическую вещь, на которую согласился только наш тренер Константин Бесков. Вначале он сфотографировался со змеей на шее, затем – в «объятиях» питона. Нужно сказать, что и змея, и питон были прекрасно дрессированы: они только нежно обвивали Бескова…

В заключение заклинатель показал нам интересного зверька, пожирателя змей – мангусту. Вначале заклинатель достал из корзины длинную и тонкую змею – «стрелу», которая живет преимущественно на деревьях. Укусы «стрелы» представляют большую опасность для жизни человека. Пустив змею на землю, он тут же натравил на нее мангусту. Началась борьба. Мангуста до тех пор атаковала «стрелу», пока не захватила челюстями ее голову. Затем она успокоилась и терпеливо ждала, пока змея не затихла и не перестала конвульсивно извиваться. Убедившись, что «стрела» мертва, мангуста оставила ее в покое.

Когда со змеями было покончено, заклинатель показал нам скорпиона – насекомое, как известно, также опасное. Но индиец обращался с ним довольно свободно: клал на ладонь, наступал на него ногой. Скорпион переносил все это довольно терпеливо.

На смену заклинателю пришел «гуттаперчевый человек» – йог. Нам не раз приходилось видеть акробатов, и неплохих. Но индийский гость буквально творил чудеса. Он мог перегибаться больше, чем вдвое, свободно закладывал ноги на плечи; у него вдруг исчезал живот, оставался только позвоночник, обтянутый кожей.

Потом он упирался подбородком в пику, об острие которой не один из нас порезал пальцы. Но крови на подбородке фокусника мы не видели…

Из Бенареса наш путь лежал в Лакнау.

Лакнау запомнился нам как царство обезьян и попугаев. Последних здесь так же много, как у нас воробьев. Началось с того, что попугаи разбудили ребят раньше часа побудки. Пестрые, разной породы, они усеяли стоявшие недалеко от гостиницы деревья и немилосердно кричали, подражая голосам всех известных им животных.

Кстати, в отеле Лакнау, как и в других городах, кровати стоят под сетчатым балдахином, который опускается до самого пола Это необходимая мера предосторожности из-за многочисленных москитов, цикад и ящериц. Ящерицы обычно «наших» размеров, но есть и гигантские, ядовитые. За одной из таких мы долго охотились, но безуспешно.

Обезьяны свободно разгуливают по городу и воруют все, что плохо лежит. Отогнать обезьяну или ударить ее индийцы не решаются: обезьяна, как учит религия, «священное» животное. В деревнях часто бывает так, что крестьяне сеют, а обезьяны идут вслед за ними и вытаскивают семена.

Кроме обезьяны, в Индии есть и другое священное животное – корова. Любопытно, что во многих городах коровы бродят прямо по улицам.

Прогуливаясь однажды по окраинам города, мы обратили внимание на необычные большие плоды коричневого цвета. Как оказалось, это были не плоды, а «летающие собаки» – животные, напоминающие летучую мышь. Днем они мирно спят, зацепившись хвостами за ветви деревьев, ночью начинают свой промысел Посмотреть их в полете нам не удалось: в темную индийскую ночь вообще трудно что-либо рассмотреть.

В местном зоопарке произошел любопытный случай с нашим вратарем Львом Яшиным.

Индийские слоны по своим размерам значительно уступают африканским собратьям. Если семиметровый африканский слон является одним из самых свирепых животных, то слон индийский – существо кроткое, легко покоряющееся человеку, любящее ласку. В зоопарке он быстро привыкает к людям, охотно принимает из их рук угощение.

К гиганту подошел Лев Яшин. В одной руке он держал яблоко, в другой – пачку сигарет, которые продаются в блестящих металлических коробках. Увидев лакомство, слон протянул из клетки к Яшину хобот. Лева отдал яблоко. Быстро отправив его в рот, слон решил так же поступить и с сигаретами, но Яшин не дал их ему. Слон страшно обиделся. Он отвернулся, незаметно набрал в хобот немалую дозу жидкой грязи и неожиданно выплеснул все это… под ноги Яшину.

Наконец мы попали в столицу Индии – Дели. Здесь нам предстояло провести две товарищеские и первую официальную встречу, результат которой будет зафиксирован во всех протоколах международной футбольной федерации.

Назвать Дели единым городом, пожалуй, нельзя. Это скорее два города. Один из них – старый, выстроен давно, в нем ярко отразился своеобразный национальный колорит, населяют его преимущественно индийцы. Второй – европейский – построен значительно позже. Здесь расположено большинство правительственных зданий. Он прекрасно озеленен, улицы просторные, прямые.

Наше знакомство со столицей началось с посещения могилы национального героя Индии – Ганди, на которую мы возложили венок. Затем посетили дворец президента республики. Это величественное мраморное здание. Перед ним разбиты искусственные пруды. Их поверхность все время бороздят лодки с отдыхающими делийцами.

Большое впечатление произвела на нас расположенная неподалеку от города падающая башня высотой около 100 метров. Она построена много веков назад. Когда смотришь на нее, кажется, что башня вот-вот рухнет, так как она сооружена под небольшим углом к земле. Это впечатление усиливается, когда по небу бегут низкие облака. Но памятник старины держится крепко.

Во время поездок мы заметили, что в Индии очень много коршунов. Раскинув крылья, они подолгу неподвижно парят в голубку небе, высматривая добычу.

В отеле один из наших игроков положил на окно кусок сливочного масла, завернутый в пеструю бумажку. Едва он отвернулся, как сверху спикировал коршун. Отбить масло удалось, но дорогой ценой. Коршун, накрытый рукой, отчаянно защищался, сумел вырваться и едва не выцарапал нашему товарищу глаз.

В Дели мы впервые увидели травяной хоккей, местные представители которого являются сильнейшими в мире.

Травяной хоккей – один из международных видов спорта – издавна входит в программу олимпийских игр. Но у нас в СССР он только осваивается. Поэтому нам очень хотелось как можно лучше познакомиться с травяным хоккеем.

Играют в травяной хоккей на площадках, по размеру близких к футбольному полю. Ворота, клюшки и мяч напоминают хорошо знакомые нам принадлежности русского хоккея. Перед воротами – небольшие сектора, как при игре в ручной мяч – 7х7. Забивать мячи можно только из сектора, броски из-за линии штрафуются. Главная трудность при ведении мяча, обводке и бросках заключается в том, что игрок может касаться мяча только одной стороной – «щечкой» клюшки.

Индийские друзья тепло встретили нас на стадионе для травяного хоккея. Они подарили нашему капитану заслуженному мастеру спорта Игорю Нетто клюшку и мяч, затем устроили показательную игру между мужской и женской командами. Из снисхождения к «противницам» мужчины играли одной рукой. Такая самонадеянность обошлась им очень дорого, женщины обыграли своих противников.

После них на поле вышли финалисты кубка страны – хоккеисты армии и воздушных сил. Перед началом встречи обе команды пожелали сфотографироваться с нами на память. Мы охотно согласились, что вызвало бурю аплодисментов и восторженных восклицаний на трибунах. Матч прошел в напряженной борьбе, игроки продемонстрировали все разнообразие приемов и красоту игры. Победили летчики, завоевавшие кубок страны…

Следующим пунктом был Джаббалпур. Здесь «размочили» мой сухой счет. Первый гол, правда, забил наш защитник, второй – индийские футболисты с одиннадцатиметрового удара. После игры народ высыпал на поле, и нас почти на руках вынесли со стадиона. Здесь же нам показали своеобразный футбол для детей: все игроки передвигаются на 30-сантиметровых ходулях. Хуже всего приходится вратарю: падать он не может (на ходулях трудно подняться) и вынужден только отбивать мяч.

В Мадрасе, большом портовом городе, нас привлекло море. Утром мы вышли на зарядку и увидели рыбаков, тянувших сети. Подобное занятие – тоже неплохая зарядка, и мы решили помочь рыбакам.

Здесь состоялись две радостные встречи. На игре присутствовали польские моряки, корабль которых стоял в местном порту. Один из моряков узнал меня и Виталия Голубева по прошлогодним выступлениям в Польше. После матча он зашел к нам в раздевалку. А вечером мы были на приеме у губернатора вместе с гостившей в Индии делегацией деятелей культуры нашей страны, которую возглавлял поэт Алексей Сурков.

Тривандрум – город, расположенный недалеко от тропического леса. Каждый, кто попадает в него, обязательно посещает знаменитые индийские джунгли. Не отказались и мы от этого. Углубляться в заросли нам не советовали, да и у нас самих большого желания не было: вид переплетенных лиан, густо разросшихся деревьев поневоле рождал мысль, что за ними скрывается немало обитателей, встреча с которыми не очень приятна для человека.

На пляже нас удивили мальчишки. Узнав о появлении советских футболистов они, видимо, сбежались со всего города. Каждый из них пытался подарить на память красивые ракушки, добытые на наших глазах со дна моря. Причем трех-четырехлетние дети легко ныряли на довольно большую глубину и появлялись на поверхности с добычей.

На стадионе, расположенном недалеко от гостиницы, нам тоже устроили теплую встречу. Еще за четыре часа до начала игры сюда уже валом валил народ, хотя погода стояла жаркая. Когда мы. подошли к стадиону, то увидели, что вход любовно увит ветвями бананов, ананасов и винограда. Наше появление было встречено приветственными возгласами и длительными дружескими аплодисментами.

В Бангалуре нам понравилась громадная гидроэлектростанция, выстроенная в живописной местности между скал. Видимо, ее творцы много думали над внешним оформлением своего детища. Под водосбросами установлены разноцветные прожекторы, они причудливо освещают падающие струи воды. Ночью это выглядит сказочно красиво.

В Хайдарабаде со мной произошел случай, едва не приведший еще к одному голу в наши ворота. Здесь очень много пауков. Их норки можно увидеть буквально на каждом шагу. Во время матча из норы, у меня под ногами, вдруг выполз лохматый паук величиной с кулак, с большим белым крестом на спине. Вид у него был настолько угрожающий, что я решил на всякий случай оставить ворота. К счастью, игра в это время велась на противоположной стороне поля, мяч был далеко от меня. Паук осмотрелся, что-то ему, видимо, не понравилось, и он снова спрятался под землю.

Бомбей поразил нас своими размерами. Жара здесь нестерпимая. Стоял конец зимы, а ртуть в термометре не опускалась ниже сорока градусов. Это отразилось и на матче. Наши спортсмены, как говорится, «ходили пешком» и с трудом забили единственный мяч, решивший исход встречи.

Лишь вторую игру – со сборной страны – мы провели удачнее и победили с более приличным счетом – 3:0.

И вот мы снова в Калькутте. Отсюда началось наше путешествие, здесь оно и закончится. Мы провели последние три встречи с местными и сборной командами страны и все три выиграли.

Последний, сотый гол в ворота индийских футболистов забил спартаковец Борис Татушин. Интересно отметить, что первый гол тоже забил он. Товарищи шутили, что Борис начал и завершил наше турне.

После игры, здесь же, на стадионе, состоялся заключительный прием. Нас благодарили за визит дружбы, за игры, которые способствовали повышению класса футбола обеих стран. В заключение председатель футбольной федерации попросил передать всем командам, с которыми встречались индийские футболисты во время пребывания в СССР, памятные подарки – небольшие кораблики из слоновой кости. Один из таких сувениров мы привезли и в Киев, в наше «Динамо».

В Калькутте мы поняли, почему в наших цирках горящие факелы принято называть бенгальскими огнями. Мы видели только один фейерверк, но получили истинное наслаждение. Огни не просто взлетали: взрывалась одна ракета, выбрасывая десятки огоньков, те в свою очередь «размножались», освещая все вокруг причудливым светом.

За день до отъезда нас пригласили к себе студенты университета. Встречали они нас еще на улице, проводили в большой зал, украшенный государственными флагами СССР и Индии. Гостей усадили на сцене. Студенты были очень недовольны, что мы не можем усесться в один ряд: им хотелось видеть сразу всех. Над сценой была надпись на русском языке: «Привет советским спортсменам». Нас приветствовал ректор университета. Студенты преподнесли букеты цветов и памятные подарки. Когда Лев Яшин обнял и прижал к себе девочку, вручившую ему цветы, зал разразился аплодисментами: всем понравилось такое проявление дружбы.

И вот мы снова на аэродроме. Снова нас провожают друзья, снова трудно пройти к машине – так много людей собралось на аэродроме. Нас радует скорое возвращение домой, и всетаки не хочется так быстро расставаться с Индией: так хорошо, тепло, по-дружески встречали нас в каждом городе, так много остается тут приятных воспоминаний.

РАЗЛАД

Можно по пальцам перечислить команды, которые из года в год выступают ровно, показывая почти одинаково высокие результаты. К числу таких относятся «Спартак», «Динамо», ЦСКА – клубы, представляющие Москву. Все остальные коллективы почему-то движутся по чересчур большой амплитуде. То они наверху, то внизу, потом в середине. Были случаи, когда команда занимает призовое место, чтобы через год вообще покинуть класс первого эшелона. И дело даже не в том, какое место заняла команда, а как она его заняла. Бывало, мы выходили на седьмое место, но при этом буквально из кожи лезли. Словом, киевское «Динамо», увы, в те годы было «лихорадочной» командой.

1954 год ознаменовался большим успехом клуба. Но уже через год мы заняли лишь шестое место, а из розыгрыша кубка выбыли в первой же игре.

Вернувшись в команду из Индии, я сразу почувствовал, что не все в ней ладно. Пополнение было незначительным. Вместо выбывших Лермана, Виньковатова, Тищенко появились совсем еще молодые футболисты Виктор Каневский и Владимир Ануфриенко. Следовательно, наш состав не претерпел серьезных изменений, и сезон должны были вытягивать «старички». В команде разладилась дисциплина. Очевидно, завоеванный Кубок кое-кому вскружил голову.

Особенно нервничал Зазроев. Именно он подмечал в действиях Ошенкова нечто такое, что, по его мнению, выходило за пределы разумных требований. Андрей был отличным центральным нападающим. Он это знал и верил в свою незаменимость. Отсюда он сделал вывод, что может и не выполнять решения Олега Александровича. Он считал непомерно высокой требовательность тренера к игрокам. Нередко Зазроев жаловался, что тренер обращается с нами, как с детьми, что не разрешает никаких отклонений от расписания дня, что эти «тиски» становятся слишком жесткими. Ведь выиграли мы Кубок, так неужели не можем хоть немного расслабиться?

Ошенков злился. Он с каждым днем становился все суровей с нами. Постепенно исчезали остатки взаимопонимания. Ведущим игрокам, вынесшим на своих плечах тяжесть прошлых сезонов, это казалось обидным. И недовольство Зазроева все чаще находило поддержку у остальных. Вскоре получилось так, что против тренера начала открыто высказываться целая группа футболистов. К ней присоединился и я, еще не понимая, как глубоко все мы заблуждаемся, как не умеем видеть перспективу и какой неблагодарностью платим Ошенкову за все то хорошее, что он сделал для команды.

Я не хочу этим сказать, что Ошенков во всем был прав. Ему, который сам еще недавно был действующим футболистом, следовало бы меньше увлекаться администрированием. Когда спустя несколько лет я прочел в одной из статей Олега Александровича сожаление по поводу того, что он в прежние годы часто пользовался окриком и маловато вникал в психологию игроков, то сразу понял, к чему это относится. Ошенков, безусловно, имел в виду свои ошибки периода 1955-56 годов. Мне очень понравилось, что тренер честно признал это. Но несмотря на эти ошибки, мы, очевидно, не имели права так вызывающе себя вести.

Увы, это начинаешь понимать только с годами. А в то время мы были уже «старыми» футболистами, но все еще очень молодыми людьми. Мне, в частности, еще не минуло даже 26 лет. Молодость же часто, грешит принципиальными ошибками. Я это целиком отношу и на свой счет.

Одним словом, команда киевского «Динамо» сезон 1955 года провела в состоянии внутреннего разлада. В конце концов дело дошло даже до того, что Ошенков решил отчислить из коллектива очень нужного * нам Терентьева. И тут команда, как говорится, взбунтовалась. Она решительно восстала против такого решения. Олег Александрович – властный и гордый человек – тогда поставил вопрос еще резче: значит, уйдет он. Но и такой вариант не устраивал «Динамо». И как же обидно, что все это происходило сразу после такого удачного года, когда по идее нам предстояло расти и расти, добиваясь новых успехов!

Чтобы примирить тренерский состав с игровым, в команду был назначен новый начальник – Феодосий Александрович Остапченко.

Очень спокойный, вежливый, отлично разбирающийся в направлениях, в которых текут подспудные футбольные воды. Он сумел найти ту золотую середину, которая в какой-то мере примирила обе стороны.

Но в команде по-прежнему не было полного душевного равновесия. Естественно, это нашло свое отражение и в «материи». Результаты выступления команды сразу же стали резко отличаться от прошлогодних. Сделав ничью со «Спартаком» (0:0), мы проиграли торпедовцам и динамовцам Москвы и вновь добыли только одно очко во встрече с динамовцами Тбилиси.

Последняя игра имеет одну интересную подробность. Мы вели со счетом 2:0 и уже полагали, что победа обеспечена. Самоуспокоение привело к тому, что Ларионов начал играть небрежно и допустил две грубые ошибки. Они нам обошлись в два гола. Это случилось за 20 минут до конца матча. Вместо победы мы ограничились ничьей.

После этого мы встретились с тбилисцами в кубковой игре. Снова ведем 2:0, снова до конца остается 20 минут, и с какой-то злой закономерностью Ларионов снова дважды подвел нас. 2:2. А в дополнительное время Гогоберидзе забил нам третий гол. Обладатель Кубка лишился права бороться за него дальше.

Неудачи вновь пробудили брожение в команде. Обоюдное недовольство росло. В Москве это привело к уродливой вспышке.

Однажды во время ужина в дверях ресторана при гостинице, где мы жили, появился запоздавший Зазроев. Он был чем-то взволнован: рукив карманах брюк, глаза прищурены, губы сжаты. Он заметил нас и Ошенкова, сидевшего в сторонке, но не подал виду. Медленно подошел к буфетной стойке, небрежно бросил:

– Бутылку пива.

Ошенков предостерегающе окликнул его:

– Андрей!…

Этого оказалось достаточно, чтобы Зазроев сразу вспыхнул подобно пороху. Он быстро подошел к столику тренера и всплеснул руками:

– Ах, ребенку даже глотка пива нельзя! Вы можете в конце концов понять, что я уже взрослый человек!

Ошенков встал, уперся кулаками в стол. Процедил сквозь зубы:

– Уйди из ресторана, Андрей! Слышишь, я говорю – уйди!…

Зазроев почти вплотную придвинул к нему свое лицо:

– Вот как, я должен уйти? Хорошо. Я совсем уйду. Навсегда. Уеду в Тбилиси. Все. Разговор окончен.

И, повернувшись к нам, крикнул:

– Вышлите мне вещи прямо в Тбилиси. Прощайте, ребята!

И побежал к выходу. Я кинулся вслед за ним. Он уже садился в такси.

– Андрей, опомнись, что ты делаешь? Ты же всю команду подводишь.

– На вокзал, – приказал он шоферу, не удостоив меня даже взглядом.

Машина рванула. Громко щелкнула дверца. Я долго смотрел, как удаляются два красных огонька.

– Уехал? – спросили меня товарищи, когда я вернулся.

Я кивнул.

– Я тоже уеду домой. Надоело все на свете, – сказал Голубев и вышел.

Каково же было наше удивление, когда, выйдя на улицу, мы увидели Зазроева. У него был пристыженный вид.

– Извините, Олег Александрович, – сказал он глухо, отводя глаза в сторону, – я погорячился. Нервы шалят.

Ошенков, глубоко уязвленный, постарался быть великодушным. На этот раз вулкан только напомнил о себе. Взорваться огнем и громом ему еще только предстояло.

А вот Голубев и в самом деле исчез. Да, дисциплина в нашем коллективе сильно захромала. Мы уехали в Ленинград без центрального защитника. Такого еще не бывало.

И все же даже тогда у нас случались отличные матчи. Особенно когда их исход мог отразиться на престиже советского спорта. Перед каждой международной игрой команда резко подтягивалась. Все, что мучило игроков, отступало на второй план, а тренеры забывали свои обиды и огорчения. Как в лучшие дни, мы бывали едины в своих желаниях, в своей воле, и тогда киевское «Динамо» становилось очень грозным.

Одной из таких игр был матч с югославским «Партизаном». Сила его футболистов общеизвестна. В нашей памяти еще были свежи события последнего олимпийского турнира, когда именно югославы выбили из игры советскую сборную. Поэтому понятно, с каким волнением ждали мы встречи с одной из лучших команд Европы: это был для нас суровый, но интересный экзамен на зрелость. С другой стороны, не пристало обладателю кубка СССР проигрывать команде, даже если ее слава очень велика.

Тренировки югославов, которые мы наблюдали с трибуны Центрального стадиона, не дали ни малейшего повода для утешения. Мы увидели великолепных игроков, обращающихся с мячом так, словно он привязан к их ноге. Все футболисты были рослы и сильны физически. Да, играть с ними трудно.

На своей базе мы не находили себе места перед матчем. Книги валились из рук, шахматы, шашки были забыты. Один лишь Зазроев продолжал шутить, стараясь отвлечь нас от невеселых мыслей последними анекдотами. Но они не вызывали смеха.

Наконец, наступает день матча. С утра тренеры дают последнюю установку. Вот уже и обед. Кусок не лезет в горло. Мы встаем из-за стола. И вдруг Зазроев жалобно охает. Схватившись за ногу, он медленно опускается на стул.

– Андрей, что с тобой?

– Кажется, мениск.

Действительно, возле колена какая-то шишечка.

– Очень больно? – Да.

Настроение портится еще больше. Однако врач Евгений Петрович Грибов успокаивает: он попробует что-то сделать. Кажется, не так страшно. Он долго массирует ногу Зазроева, проделывает еще какие-то манипуляции, и шишечка исчезает. Потом Грибов туго затягивает ногу в резину.

– Ну как, Андрюша?

Доктор Грибов! Редко встретишь человека, в котором было бы так много доброты, такта и, наряду с этим, непримиримой принципиальности. Мы все его очень любим и уважаем, очень верим его мастерству. Он тоже как бы один из ветеранов команды (Грибов работает при стадионе), связан с динамовцами уже много лет. Среднего роста, седой, с коротко подстриженными волосами и лицом, пышущим здоровьем и свежестью, он, наш Евгений Петрович – «ангел хранитель» команды. Доктор Грибов страстный книжник, неутомимый собиратель всех новинок и любитель книжной старины, – всегда может рассказать что-то интересное и поучительное. Врач, отлично знающий свое дело, он каждому из нас принес много пользы. Сердечный человек, умеющий уважать чужие секреты, Евгений Петрович знает многие наши тайны и всегда подскажет именно то, что будет лучшим выходом из того или иного положения. Одним словом, Евгений Петрович – дорогой для команды человек. Сейчас он с тревогой глядит на Зазроева, повторяет свой вопрос:

– Не больно, Андрюша?

Зазроев делает несколько шагов, пробует прыгнуть.

– Все в порядке, сыграю.

– Спасибо, Андрей, – говорит Ошенков. У него на лбу все еще капельки пота.

Когда мы уже на стадионе, Зазроев вновь хватается за голову. Оказывается, забыл бутсы. А до начала матча всего 30 минут. В чужих бутсах он играть не может. Что делать?

Тут нас выручает Рафаил Фельдштейн. Он бросается к машине. Уж как «бытовой бог» гнал ее по городу, мы не знаем. Но только ровно через 27 минут Зазроев получил свои бутсы.

– Попробуй теперь не забить гол, Андрюша, – кричит Фельдштейн, – дружба врозь.

18 часов 45 минут 16 июня 1955 года. Обе команды под аплодисменты всего стадиона выходят на поле. У нас боевой состав – я, Ларионов, Голубев, Попович, Юст, Михалина, Грамматикопуло, Терентьев, Зазроев, Коман, Фомин. За гостей играют – С. Стоянович, Б. Белин, Ч. Лазаревич, 3. Чайковски, Б. Зебец, Б. Паевич, М. Милутинович, П. Михайлович, М. Валок, С. Бобек и А. Херцег. Финский судья К. Алхо дает сигнал.

Югославы пытаются сразу захватить инициативу. Они демонстрируют высокую технику и отличное взаимопонимание. Команда играет, как по нотам. Она очень сыграна и прекрасно подготовлена в морально-волевом отношении. Нам сперва трудно. Кажется, вот-вот будет гол. В один из моментов передо мной оказывается лучший нападающий соперников Милутинович. Он с силой посылает мяч в угол. Уж не знаю, каким чудом, но мне удалось отбить этот мяч… на Валока. Снова удар, и снова ворота спасены. Через несколько минут тот же Милутинович из очень выгодного положения посылает мяч выше перекладины.

Как бы ни старалась команда, но штурм бесконечно продолжаться не может. Пятьдесять минут длится он, и если за это время соперник не пропустил гола, напряжение атаки понемногу спадает. Так было и в этом матче. Не дав ошеломить себя, наши футболисты постепенно выровняли игру, и она уже перекочевала на югославскую половину. Отлично играют Зазроев и Фомин. Теперь уже приходится стараться вратарю Стояновичу. Он с честью выходит из трудных положений. Первый тайм – 0:0.

Второй тайм как две капли воды похож на первый. Снова югославы пытаются сразу же смять нас, и снова это у них не выходит. Наши атакуют реже, но, как мне кажется, острее. Проходят минуты, атаки вспыхивают то у одних, то у других ворот. Напряжение матча все возрастает. Нервы у всех натянуты до предела. Ошенков производит замену. Вместо Грамматикопуло он выпускает на правый край Валентина Сапронова, приглашенного на эту игру из «Шахтера». У того тоже не получается то, что могло бы дать нам перевес в нападении. Ошенков решает произвести замену. Он хочет поменять Сапронова на… Грамматикопуло, совершенно забыв, что такое запрещено правилами.

Последние минуты. Олег Александрович стоит уже за моими воротами. До самого табака он сжевал папиросу.

– Олег, – упрашивает он меня, – ты только не волнуйся… Ты слышишь меня? Не волнуйся… Ну, пропустишь гол… Что за беда… Зато игра какая… Не волнуйся, Олег…

Бедное сердце тренера! Сколько достается ему. Нам тоже нелегко. Но мы в движении. Мы боремся за победу. А он, тренер, обречен на пассивность. Что он может сделать сейчас, когда машина уже работает на полную мощность, когда нельзя ее остановить! Бейся лихорадочно, сердце, трепещи, тоскливо сжимайся, взлетай на волнах радости! Сегодня, пока ты еще здорово, пока ты молодо, ты все стерпишь, смолчишь. Но когда твой владелец постареет, ты все ему припомнишь, злопамятное сердце! Ты потребуешь откуп за трудные минуты молодости. Но его нет, этого откупа. Ни у кого. Ни у одного человека. Вот когда ты начнешь предательски мстить. А пока? Пока ты довольствуешься тем, что есть причина радоваться. Ведь югославы ничего не могут с нами поделать.

Хотя нет. Вот снова прорывается Михайлович.

– Олег! – замирает сердце тренера.

Мяч отбит. Но недалеко. Возле него Бобек. До ворот метров пять. Еще один удар. Гол? Нет. Мне удается спасти ворота.

А через несколько секунд уже бьет Коман. Стоянович блестяще парирует удар… на Фомина. Фомин делает короткий рывок вперед. Стоянович летит ему в ноги. Ворота пустые. Но Витя промахивается…

Судья Алхо останавливает игру. Капитаны благодарят его и помощников. Мы обнимаем соперников. Они тоже довольны. Уходим в обнимку. Тренер гостей Шпиц говорит с восхищением:

– Чудесная у вас команда. Я предвижу, что у нее будут большие успехи.

Судья тоже в восторге:

– Такой игры я давно не видал. И какая корректность. Одно удовольствие судить подобные матчи.

Были и другие игры этого года, которые оставили яркий след в памяти. К их числу, безусловно, относится встреча с командой ЦДСА.

Мы проиграли первый тайм со счетом 0:2. Мы продолжали проигрывать и во втором тайме. И все-таки выиграли 3:2. Причем все три гола были забиты в течение нескольких минут – Команом, Терентьевым и Зазроевым. Четвертый гол судья не засчитал.

Но в целом сезон прошел бледно. Мы заняли шестое место и потеряли кубок. Хвалиться было нечем. Не принесла удовлетворения и победа над командой Пекина – 4:1.

Как уже стало традицией, сезон мы заканчивали за границей. На этот раз нам предстояло провести товарищеские матчи с командами ГДР.

На последней перед отъездом тренировке Зазроев попросил меня постоять в воротах, принять от него несколько одиннадцатиметровых ударов. Команда уже уходила.

– Поздно, Андрей. Я устал.

– Э! А я не устал? Ну, несколько минут. Я стал на место. Удар… бросок… Удар… бросок.

– Ну, может, хватит?

– Давай последний раз.

Я снова упал и вдруг почувствовал боль. Левое плечо было повреждено.

В поездку меня взяли, но играть мне уже не пришлось. Ошенков опасался, что эта обидная травма может привести к еще худшим последствиям. Ворота защищал Лемешко, на смену ему взяли вратаря Гарбузникова из «Шахтера». Кроме того, от горняков к нам присоединились еще Алпатов, Бобошко, Кривенко, Пономаренко и Сапронов.

Со спортивной точки зрения поездка была не очень хорошей. Одну встречу мы свели вничью, одну выиграли и одну проиграли.

Поездка была приятна с другой точки зрения. Мы увидели новую Германию – строящуюся, освобожденную от мрачного фашистского наследия. Нас кругом встречали как самых дорогих гостей, и это, безусловно, было дороже голов. Не страшно проиграть в футболе, если выиграешь в дружбе и можешь внести в ее копилку свой посильный вклад. Последний вечер, проведенный вместе с немецкими коллегами, был поистине прекрасным. Сколько теплых слов, сколько заверений в дружбе, сколько песен, спетых вместе. Мы даже устроили для новых товарищей концерт.

Первым выступил Виктор Терентьев. Он напел мелодию, и немецкие музыканты быстро подобрали ее. Тогда Виктор вышел в круг, заломил на затылке руки и рассыпал по полу частую дробь. Это был как бы запев. Мы знали, что за ним последует. Пошла «цыганочка» – задорная, лихая, веселая.

Затем к микрофону, установленному на эстраде, подошел Зазроев. Он откашлялся и запел сочным баритоном «О море в Гагре, о пальмы в Гагре…»

Однако наибольший успех выпал на долю Георгия Грамматикопуло. Он нарядился в какой-то пестрый костюм. В зубах у нашего правого края сверкал зажатый кухонный нож невиданных размеров. Свирепо вращая глазами, он закружился в огневой лезгинке, то замирая на вытянутых носочках, то вытворяя ногами нечто невообразимое. Немцы аплодировали изо всех сил. Они несколько раз просили Юру повторить свой номер. Но он не мог плясать до бесконечности. Зазроев вздохнул:

– Ах, если бы его ноги так работали на поле!

Словом, вечер прошел замечательно. И столь же приятной была обратная дорога, потому что вокальный дуэт Лемешко – Ерохин почти до самого Киева исполнял все популярные песни советских композиторов, включая и те, которые рассчитаны на женские голоса. И кто бы мог подумать, что в груди нашего «железного солдата» Ерохина бьется такое нежное, мягкое сердце!

Наступила зима. Мы вернулись к своим обычным делам – тренировкам, учебе в институте, к выступлениям перед трудящимися фабрик и заводов. Шила в мешке не утаишь. О непорядках в команде общественность уже знала. Нам пришлось выслушать немало горьких слов. Но что поделаешь – динамовцы дали повод для такой критики. Куда от правды денешься!

НАЧАЛО ЭКСПЕРИМЕНТА

В 1956 году динамовцы простились с несколькими игроками, которые на протяжении длительного времени неизменно выступали в основном составе команды. Места Михаила Михалины, Андрея Зазроева и некоторых других должны были занять Молодые футболисты. Под флаг «Динамо» встали Олег Базилевич. Валентин Трояновский, Игорь Балакин, Юрий Войнов, Сергей Коршунов и другие. Кроме Войнова, имевшего уже солидную репутацию, и Коршунова, испытанного бойца, проверенного во многих футбольных баталиях, все остальные были начинающими футболистами. И по возрасту, и по стажу они уступали всем динамовцам. Но владение мячом у них уже было вполне приличным. Большинство молодых членов нашей команды были выходцами из футбольной школы, работавшей при Центральном стадионе под руководством заслуженного мастера спорта Николая Махини. Мы знали этих ребят – жили с ними рядом и не раз видели их на футбольном поле. Когда они подросли, то стали даже нашими спаринг-партнерами, которых мы неизменно обыгрывали.

Но вот как-то эти хлопчики (мы еще относились к ним именно так) во время тренировочного матча обыграли «Динамо» со счетом 4:1. Этот факт насторожил нас. Представители общества стали внимательно приглядываться к «дерзким мальчишкам» и в конце концов многих из них взяли в команду.

Конечно, у них было еще очень много недостатков в игре. Но разве же можно требовать от юноши, который едва вступил в настоящий футбол, чтобы он показал себя зрелым мастером!

В то время больше других пришелся по вкусу тренерам Виктор Каневский. Недостаточно сильный физически, он зато радовал своей резкостью, умением хорошо подавать угловые, довольно точным и хлестким ударом. Подкупала и старательность. Зрители сразу заметили и полюбили его.

Сильной стороной Володи Ануфриенко была хорошая физическая «фактура» и скорость в защитной игре.

Олег Базилевич поразил всех «реактивной скоростью». Он, правда, еще не знал, что делать с этой скоростью и часто вроде бы «захлебывался» ею. Однако мы понимали, что это происходит только из-за отсутствия опыта. А ведь опыт – дело наживное.

Валентин Трояновский лучше других мыслил на поле. Стоял он на ногах крепко, за мяч боролся самоотверженно, да и в его отдаче был хорош. Но главным его достоинством было правильное понимание ситуации, быстрая ее оценка.

Приход Юрия Войнова был действительно большим событием в жизни команды. Войновская цепкость и войновский удар уже были хорошо известны в стране. Даже за ее пределами имя Войнова уже произносилось с уважением, хотя этот полузащитник еще не проявил себя в полной мере.

Сергей Коршунов заменил Зазроева в центре нападения. Он прошел отличную школу в команде ВВС и в «Спартаке». Как и Зазроев, он был игроком таранного стиля, хотя и уступал несколько Андрею.

Увидев в своем распоряжении так много обнадеживающих игроков, Ошенков задумался о новых тактических вариантах. Это и в самом деле было необходимо. В последние годы почтивсе команды играли в принципе одинаково, их все трудней было отличить одну от другой. Исключение составляли две-три московские команды. Между тем развитие футбола требовало осмысленной игры, в которой элемент случайности был бы сведен к минимуму. Но до поры до времени Олег Александрович не раскрывал нам своих замыслов, хотя и намекнул, что подумывает об отходе от классической системы «дубль-ве», расцвет которой начался еще в тридцатых годах.

На сбор команда выехала в Мукачево. Там находились и молдавские футболисты. Погода перепутала наши планы. Дожди загоняли футболистов в помещение. И вот впервые мы стали проводить «матчи» командами по пять человек плюс вратарь. Я бы сказал, что это был футбол-баскетбол. Но тем не менее он приносил пользу, ибо не разлучал нас с мячом даже в дождливую пору.

Когда солнышко пригревало, мы выходили на стадион. В одном из таких настоящих матчей первый раз сыграл за основной состав на правом краю Виктор Каневский. В тот день мы победили кишиневский «Буревестник» со счетом 3:1.

Конец сбора проходил в Гагре. И тут мы во всех деталях стали разучивать и наигрывать новый тактический вариант Ошенкова, дотоле не применявшийся в нашей команде. Олег Александрович сказал примерно следующее:

– Я хочу предложить вам эксперимент, товарищи. Мы попробуем сыграть не с двумя полузащитниками, а с тремя.

– Понятно, – сказал кто-то, – один из защитников пойдет вперед и станет помогать полузащите. Такое уже встречалось.

Ошенков покачал головой:

– Вы не поняли меня. Третьего полузащитника мы позаимствуем у нападения.

Ребята недоуменно переглянулись. Как же так, все время твердят, что нападение надо всячески усиливать и что впереди необходимо иметь побольше игроков, дабы добиться численного перевеса и тем самым осложнить игру защитников противной стороны. А тут предлагается оттянуть назад одного нападающего и оставить впереди только четырех игроков. Странно! Какой в этом смысл? Неужели это будет шагом вперед?

– Безусловно, – твердо ответил тренер. – Мы не просто заберем у нападения одного человека. Мы оттянем назад игрока, чтобы усилить оборону, но при этом совершенно перестроим игру полузащиты. Второй эшелон команды будет все время подключаться к первому, и в нужные моменты мы все равно будем иметь в атаке достаточно сил. Кроме того, приход Юры Войнова дает возможность вести обстрел ворот и из глубины нашего поля. Команда будет разжиматься и сжиматься подобно пружине, каждый раз имея численное превосходство там, где это будет наиболее необходимо. Представьте себе отчетливо рисунок игры, и вы поймете, что мы испробуем многообещающий вариант. Во всяком случае, попытка – не пытка. Вас устраивает такое? Меня – да. Кто не ищет, тот топчется на месте.

Мы задумались. У новой системы 1-3-3-4 нашлись и сторонники и противники. Но последних было намного меньше. Большинство команды было «за». Новое всегда увлекает.

Мы и не подозревали, как много неприятностей даст новый вариант игры поначалу и как вознаградит нашу команду через несколько лет. Мы не знали и того, что «по-киевски» впоследствии начнут играть многие клубы и что для нас лично, начиная с этого момента, открывается полоса серьезных тактических поисков, продолжительность которых будет исчисляться несколькими сезонами.

Команда упорно трудилась. Час за часом, день за днем шла отработка нового варианта. Ошенков воодушевлял нас своим оптимизмом. И как в былые годы, мы почувствовали, что нас ждет удача.

Но первые игры, как назло, пошли комом.

В игре против ленинградского клуба «Трудовые резервы» (матч игрался в Баку) была зафиксирована ничья. Мяч ударился об руку Войнова, когда он находился в штрафной площади. Судья назначил пенальти, и благодаря этому ленинградцы сквитали счет.

Вторым соперником был армейский клуб Свердловска – новичок класса «А». В Киеве уже знали, что мы хотим испробовать новый вариант игры, и с интересом ждали, как он вырисуется в конкретном исполнении. Увы, впечатления наша команда в тот день не произвела. Хоть победа и досталась «Динамо», однако она не была убедительной. Новичка мы переиграли с минимальным перевесом – 3:2. А в следующем матче отдали очки динамовцам Москвы – 0:2. И тогда в адрес нашего тренера посыпались упреки. Его обвиняли в том, что он навязал команде оборонительную тактику. Многие тогда констатировали лишь голый факт: Ошенков ослабил нападение, лишив его пятого игрока. Внешне оно так и выходило. Но надо было быть подлинным знатоком футбола и отличаться определенной прозорливостью, чтобы увидеть, что таится за внешней стороной дела.

Вообще мне кажется, что многие болельщики несправедливо считают себя знатоками футбола. Я имею в виду тех, кто может поименно назвать состав многих команд, кто помнит авторов голов в тех или иных матчах и знает результаты многих встреч. Знатоком футбола, его настоящим ценителем является тот, кто умеет видеть. Не смотреть, а видеть! Такой любитель по отдельным черточкам, подмеченным очень точно, складывает сумму явлений, делает широкие обобщения и проникает в то, что характеризует данный этап развития футбола.

Поясню на примере. Все присутствующие на матче видят, что Юрий Войнов раз и другой забивает издали голы. Но как правило, подавляющее большинство зрителей фиксирует лишь момент, замыкающий комбинацию. Они замечают Войнова только тогда, когда он уже наносит удар по мячу. Но спросите, когда Войнов начал свой рейд, чтобы поспеть к мячу вовремя, какой он избрал для этого путь, где находились его партнеры, почему именно Войнову был отдан мяч и почему именно Войнов оказался в наиболее выгодной позиции, – и вы далеко не всегда получите правильный ответ. Почему?

Потому, что простой болельщик, а таких великое множество, хочет увидеть гол – и только. А истинный ценитель футбола следит за игроками и тогда, когда они не владеют мячом. Между тем игра без мяча для футболиста не менее важна, чем с мячом. Больше того, мне кажется, что игра футболистов без мяча с большей полнотой раскрывает подлинную силу команды, аттестует ее зрелость. Уметь видеть – значит уметь правильно понимать. Но далеко не всякому дано разглядеть в сегодняшних неудачах команды прогрессивную тенденцию. Разумеется, речь идет о команде ищущей, вооруженной ясностью перспективы.

Все смотрели, как Войнов забивал издали голы, но далеко не все увидели, что рождается полузащитник нового типа и, стало быть, открываются просторы для расширения тактических вариантов игры всей команды. И до Войнова полузащитники забивали голы. Этим он никого не удивил. В частности, спартаковец Игорь Нетто, выступавший в полузащите, к тому времени имел уже много забитых голов на своем лицевом счету. Но Войнов заиграл ярче потому, что утвердил тип атакующего полузащитника, постоянного участника штурмов, для которого уже специально создавались коридоры и прочие условия, облегчающие выполнение завершающего удара. Точно так же, как выходы Яшина не были простым улучшением игры вратаря, а, напротив, означали утверждение принципиально новой вратарской школы, так и удары Войнова явились не приятной неожиданностью, а началом новой игры полузащитника.

Увы, не все это поначалу понимали. И не все понимали, что появление третьего полузащитника в команде «Динамо» заслуживает более серьезного отношения. Малоквалифицированному любителю футбола нужны голы только сегодня и очки – тоже только сегодня. Что будет завтра – над этим он не задумывается. Скажи ему, что такой-то игрок еще хорош, но что именно сегодня уже пора на его месте заигрывать достойного молодого сменщика, и он, этот «знаток», схватится за голову. «Ах, ах, как; можно! Заменить такого-то на иного? Да что вы, да как вы надумали такое! Мы же проиграем этот матч, мы же отстанем от нашего постоянного конкурента на целое очко! Ни в коем случае не меняйте!»

И напрасно вы будете убеждать, что такой-то футболист через год вообще сойдет, что тогда на его место придется ставить совершенно необыгранного новичка, а это грозит большими неприятностями. Голос трезвого рассудка не дойдет до него. Подавай очки сегодня, и баста. Выдержка, терпение, точный расчет – пустые слова для него. Выиграла сегодня «его» команда – все в порядке, она играет отлично, и все в ней хорошо. Проиграет – прощай душевный покой, все плохо в команде, ее уводят бог весть куда неразумные тренеры, которые, конечно же, меньше разбираются в футболе, чем данный любитель. Им, тренерам, видите ли, интересно экспериментировать. На честь команды им, видите ли, начхать с высоты Эльбруса. И только он, – уж такой принципиальный болельщик! – все глубоко переживает, все знает и, безусловно, подсказывает неблагодарным тренерам и командам самое разумное из того, что им вообще сейчас можно подсказать.

Как много помех чинят нам такие горе-болельщики, которых недавно «Известия» очень метко назвали «офсайтоведами»! Автор фельетона Яков Костюковский попал в самую точку. И он тоже, очевидно, проникся неуважением к тем поклонникам футбола, которые смотрят, но не видят.

Но таких болельщиков, к сожалению, большинство. Их голоса слились в настоящий громовой вопль против «Динамо». Он оглушал, сбивал с толку и сокрушал нашу уверенность. Получилось, что появление в динамовских игровых построениях третьего полузащитника противопоставило нашу команду всему советскому футболу, ибо его девиз «нападать, нападать, нападать», а мы избрали защитный вариант.

Но вариант не был защитным. Он был более гибким, более разумным и нешаблонным, чем старый – 1-3-2-5. Поначалу, пока мы его хорошо не освоили, дело шло не гладко.

Мы дрогнули, ибо мнением общественности дорожили. Собственно, может быть, команда и настояла бы на своем, продолжила эксперимент, если бы наш тренер не растерялся под тяжестью обвинений, возводимых против него. Ошенков решил отступить, а мы не нашли в себе сил удержать его от этого. Был дан отбой, мы вернулись к системе «дубль-ве», хорошо наигранной командой, а продолжение эксперимента было отложено на несколько лет.

Положительным во всей этой истории было лишь одно: вне всякого сомнения, под систему «дубль-ве» в нашей команде была подложена медленно, но неотвратимо действующая мина. Эта система перестала нам казаться единственно рациональной. Ребята почувствовали вкус новинки, поверили в целесообразность поиска. В дальнейшем он был продолжен и дал нам больше, чем мы сами ожидали.

Тем временем чемпионат продолжался. Мы часто выигрывали, и в конце концов у «Динамо» появилась реальнейшая возможность выйти на призовое место. Для этого нам надо было в предпоследнем матче против московского «Спартака» взять хотя бы одно очко. Лишь одно! Одно очко устраивало и «Спартак». С ним он становился чемпионом страны. Итак, обеим командам была необходима ничья.

В самом деле, зачем рисковать? Но для советского спорта такая постановка вопроса совершенно дика. Советские команды играют ради игры, а не ради какой-то выгоды. Едва матч начался, на поле развернулась такая борьба, словно только победа могла выручить каждую из соперничающих сторон.

Тонко комбинируют москвичи, и Исаев забивает первый гол. Вскоре Каневский редким по красоте ударом издалека сравнивает результат. По всему чувствуется, что наша команда не должна проиграть. Но тут события приобретают непредвиденный характер. Во время попытки отбить высокий мяч, летящий к нашим воротам, в воздухе сталкиваются Эрни Юст и Володя Ерохин, обосновавшийся на правом краю защиты «Динамо». Удар Ерохина пришелся по голове Юста. Эрни (так мы сокращенно называли Эрнеста) получил травму и должен был покинуть поле. А в таком матче уход опытного полузащитника – серьезная потеря.

В игре нашей защиты теперь все чаще заметны ошибки – результат нервничанья. Вот Ерохин торопится отдать мне мяч, не видя, что позади него уже появился Симонян. Маленькая неточность Володи, и мяч перехвачен Никитой. Защитники успевают лишь сбить его. Пенальти.

Я понял, что Симонян ударит влево. Кинулся правильно. Успел даже коснуться мяча пальцами, но задержать не сумел. «Спартак» вышел вперед – 2:1. Однако в середине второго тайма счет стал 3:2 в нашу пользу. Мы получили важное преимущество. А удержать – не удержали его. Финал матча был печальным – 4:3 в пользу «Спартака».

Москвичи стали чемпионами страны. Нам же, чтобы оказаться в призовой тройке, надо было теперь взять очко у «Зенита». Казалось бы, для киевлян – задача не очень трудная. Но и на этот раз нас подстерегало жестокое разочарование. Неожиданно для всех, и для нас самих в первую очередь, ленинградцы в этой последней игре сезона форменным образом разгромили «Динамо» – 5:1.

И все-таки мы… стали призерами. Только не первенства страны, а первой Спартакиады народов СССР. Тут, в решающем матче, мы победили ленинградцев со счетом 2:0 и вышли на третье место.

На Спартакиаде против нас играл Андрей Зазроев в составе тбилисского «Динамо». Я ревниво следил за ним. Его игра в команде тбилисцев как-то сразу потускнела. От нашего славного Зазроя почти ничего не осталось. Он как бы шел на поводу у мяча. Видимо, для Андрея все же более благодатной почвой была наша команда. А может быть, это уже дал себя знать возраст? Я помню еще тогда, когда у него начались стычки с тренером, Андрей несколько раз вздыхал:

– Эх годы, годы! Куда вы несете меня!…

И кто знает, может, сознание того, что он уже теряет свои лучшие качества, толкало Андрея на поступки, несовместимые с понятиями дисциплины, выдержки, корректности… Кто знает!… Каждый по-своему переживает огорчения.

Итак, 1956 год мы закончили на четвертом месте. К концу сезона уже стало ясно, что вотвот покинет команду и Ошенков. Наш второй тренер, блестящий в прошлом игрок киевского «Динамо» Виктор Константинович Шиловский, пришедший на место Идзковского, присматривался к коллективу так, как это делает тренер, которому предстоит возглавить всю команду. Назревали серьезные перемены.

ЗНАКОМСТВО С БРАЗИЛЬЦАМИ

Ошенков ушел. Его отношения с командой (вернее, с группой старых игроков) испортились до такой степени, что совместная работа уже не приносила радости ни ему, ни нам. Его, очевидно, не устраивала и крайне раздражала беззаботность и несерьезность некоторых футболистов, мы же в его требованиях, возрастающих с каждым днем, усматривали лишь одно – проявление «деспотизма». И хоть Олег Александрович стал «кусочком истории» киевского «Динамо», хоть с ним мы брали штурмом второе место и завоевывали Кубок СССР, разрыв для обеих сторон оказался не столь трудным, как можно было предполагать. Более молодые игроки «Динамо» помалкивали, не высказывая своих мыслей. Те, кто считал себя ветераном, откровенно радовались. Мы не догадывались, что с уходом Олега Александровича потеряли больше, чем приобрели.

Команду принял Шиловский. Спокойный, всегда улыбающийся, чересчур мягкий.

Такая черта в тренере подкупает. Ребята подумали, что теперь они заживут вольготнее, не так, как при Ошенкове – придирчиво-требовательном. Между тем опыт должен был подсказать, что мягкость тренера, очень приятная в обиходе, увы, не лучшая черта в рабочей обстановке.

Вторым тренером стал наш бывший вратарь Анатолий Федорович Зубрицкий. Как он изменился за эти годы! Смотрю на него часто и не узнаю. Всегда серьезен, суховат в обращении, неулыбчив. Чувствуется, что он постоянно чем-то озабочен. Во время тренировок никому не дает спуску. Точно знает, чего хочет, и умеет заставить выполнить необходимое.

Да, не узнать в нем сейчас отчаянного вратаря! Все четко, аккуратно и серьезно. Куда девался тот мальчишка, который когда-то так самоотверженно бросился на ногу Бориса Пайчадзе? Видишь человека каждый день и не замечаешь происходящих в нем Перемен. Стоит же на какой-то срок расстаться, и сразу при встрече поражаешься переменам. Не остановить времени, не смягчить его! И не раз, глядя на Зубрицкого, я испытывал смешанное чувство одобрения и грусти. Ведь и у меня самого уже появились на лице первые «досрочные» морщины. А мне в июне будет еще только двадцать восемь.

Новое руководство команды попыталось разрядить напряжение, в котором мы жили последнее время. В какой-то мере это ему удалось. Но впоследствии выяснилось, что порядок в команде от этого не выиграл и дисциплина не стала лучше.

Забегая вперед, скажу, что год для нас выдался не очень удачным. Команда вновь откатилась немного назад, заняв шестое место. Наиболее интересными в этом году были международные игры.

Очень серьезно готовились мы к встрече с неизвестной бразильской командой «Баийя». До этого никто из нас не видел южноамериканцев, а наслушались мы о них много разного.

Уже на тренировке гостей увидели, что имеем дело с отличными «технарями». Жонглирование мячом было у них доведено до уровня искусства.

Наши ребята тоже уже умели подолгу держать мяч в воздухе. Но бразильцы отличались тем, что делали это непринужденнее наших ребят, с ленцой, словно говорили мячу: «Отвяжись, братец, дай отдохнуть от тебя!», а он упорно не желал отойти от футболиста.

Но всякая техника даже самая лучшая, хороша лишь в том случае, когда обслуживает не менее зрелую тактику. У бразильцев мы ее не увидели. И грозные южноамериканцы проиграли нам матч довольно бесцветно – 1:3. Таким образом, мы еще раз убедились, что техника сама по себе, отдельно взятая, еще ничего не означает. Во всяком случае меньше, чем кажется на первый взгляд.

Совсем иная команда предстала перед нами в лице второго посланца Бразилии. Клуб профессионалов «Васко да Гама» прибыл в Киев, сопровождаемый раскатами громовой славы. Мы были первой командой Советского Союза, которой предстояло испытать на себе силу профессионалов высшего класса. Газеты нам услужливо сообщили, что в последнее время футболисты «Васко да Гама» побывали в Париже, Мадриде, Копенгагене, Буэнос-Айресе, Лиссабоне, Риме, Монтевидео, Стамбуле, Нью-Йорке, Амстердаме. В пятьдесят седьмом году, до приезда в Киев, виртуозы из Рио-де-Жанейро провели в Европе десять матчей и добились десяти побед. Наконец, «Васко да Гама» победил «Баийю» со счетом 9:0!

Одним словом, было от чего волноваться.

В день матча на подступах к стадиону творилось нечто невообразимое. Даже счастливым обладателям билетов трудно было пробиться к трибунам.

Футболисты «Васко да Гама» появились на поле нарядные, словно собирались на спортивный бал. Шелковые ярко-зеленые рубашки со светлой полосой наискосок через грудь. Она напоминала перевязь. На ногах полосатые гетры. Белые трусы окаймлены зеленой полоской. Наша обычная форма на фоне этой казалась будничной и бедной, хотя она нам всегда очень нравилась. Да и вообще-то внешне мы проигрывали бразильцам: те казались сильнее и здоровее нас.

Разминка гостей буквально потрясла сердца любителей футбола. Сперва они фотографировались, а когда взялись за мячи, то показали такое жонглирование, какого мы не видели даже у игроков «Баийи».

Английский судья Джон Келли подает сигнал. Можно начинать.

Поначалу мы никак не могли приспособиться к сопернику. Мяч, казалось, ищет только их, находится только у них и отобрать его можно лишь в том случае, если бразилец ошибся в передаче. Случалось даже, что один соперник обводил двух-трех наших игроков, и ничего тут нельзя было поделать. Впрочем, это не очень беспокоило лично меня. Борьба подолгу велась в центре поля (почему-то бразильцы пытались реализовать свое игровое преимущество, как правило, в одном и том же месте – в центре).

Наши защитники заметили это и легко ликвидировали угрозы. Ведь постоянство рисунка в футболе облегчает задачи обороны.

Постепенно наши ребята освоились. А к концу первого тайма уже настойчиво атаковали. Терентьев мог забить гол, но ударил выше ворот.

Во время короткого отдыха Шиловский обходил нас, награждая своей доброй тихой улыбкой. Он пытался вселить в нас бодрость и, я бы сказал, даже дерзость.

– Видите, как все просто – не дали себе забить и все. А сами могли. Верно, Виктор? – обратился он к Терентьеву. – Чуть ниже – и гол. Тебе бы, Витя, надо поаккуратнее быть. А в общем, ребятки, не так страшен черт, как его малюют. Ну-ка, прижмите их посильнее. Юра, проверь-ка их вратаря с дистанции.

Но мы и сами уже вышли из состояния морального шока, поразившего нас по воле рекламы. Слов нет, бразильцы мастера. Но бороться с ними можно, и даже успешно.

Второй тайм был полностью нашим. Еще некоторое время счет был ничейным. Но вот стремительный проход по краю Виктора Фомина закончился неожиданной передачей вправо и назад, в поле, где уже набирал скорость Войнов. Последовал молниеносный удар без всякой подготовки, и на табло появилась первая единица. Хотя от Войнова до ворот было добрых 35 метров, вратарь даже не успел среагировать на этот удар – такова была его сила.

На секунду стадион форменным образом онемел. Зрители не могли поверить своим глазам. Такой удар, с такой дистанции, такой гол! И кому? Одной из сильнейших команд Бразилии!… Затем все загремело, загрохотало. Киевляне так шумно приветствовали наш успех, словно мы выиграли звание чемпионов страны.

Прошло еще несколько минут, и Терентьев удвоил результат. Затем Каневский провел третий мяч. Лишь перед самым концом встречи нападающему Альмиру из-за нашей ошибки удалось ответить одним голом.

Итак, после многочисленных побед в Европе «Васко да Гама» потерпел первое поражение. Президент клуба господин Кампос сказал:

– Киевское «Динамо» – безусловно, высокого класса команда. Она может успешно играть даже с самыми сильными противниками. Нас поразила огромная физическая выносливость ваших игроков и не менее высокий темп, в котором ваш дружный коллектив провел весь матч.

Да, это была славная победа!

В том же году динамовцы побывали в Исландии. Воспоминания об этой поездке неизменно вызывают у меня улыбку. И вот почему.

Надо сказать, что ни я, ни Голубев не относимся к числу людей, с детства мечтающих о крыльях сокола. Наоборот, мы всячески стремились ездить, а не летать, ибо нас обоих в полете укачивает. Если летать приходилось недалеко, то уж куда ни шло. Но когда нам сказали, что от Копенгагена, где была запланирована пересадка, до Рейкьявика – столицы Исландии – нам придется провести в воздухе без перерыва пять с половиной часов, Виталий Голубев наотрез отказался от поездки: он действительно очень тяжело переносил длительные полеты.

В Москве заболел Фомин. Мы лишились еще одного ведущего игрока.

Наконец настал час вылета. Отыскав ИЛ-14, на котором нам предстояло лететь в Копенгаген, зная свою слабость, я постарался первым забраться в самолет и поудобнее устроиться в нем, пока не началась общая посадка. На мое счастье, возле пилотской кабины я увидел сложенный брезент, улегся на него и накрылся с головой. Если еще удастся заснуть, будет совсем хорошо.

Лежу под брезентом, посматриваю на светящийся циферблат часов, жду с нетерпением, когда же мы взлетим. Чем скорее отправимся, тем быстрее приземлимся. Стрелки ползут ужасно медленно, будто сонные. Наконец, они заняли нужное положение. Сейчас начнется!…

И тут меня кто-то осторожно толкает в плечо.

Что такое?

Передо мной девушка в форме Аэрофлота.

– Это вы Макаров? Вас ищут. Вы сели не в свой самолет. Скорее бегите, а то без вас полетят.

От досады я даже крякнул: у команды появился еще один повод для издевок.

В порту Рейкьявика нас ждала скромная, но теплая встреча. Устроители гастрольной поездки динамовцев повезли нас в какую-то школу, где мы сейчас же улеглись спать в приготовленных комнатах.

Утром мы знакомились со столицей. Рейкьявик – сравнительно небольшой город с «низкорослыми» домами. Его украшает большое озеро, расположенное в самом центре. Строгость города подчеркивается скромными, добротными особнячками. Но на улицах, как и в порту, мы не увидели оживления, свойственного большим европейским городам.

Побывали мы на стадионе, где должны были в тот же день играть со сборной клубов «Валур» и «КР». Поле не понравилось, оно было голым, как лысина, и жестким. Утешало лишь то, что исландцы не относятся к числу сильных соперников. И действительно, мы легко победили их со счетом 10:1.

Затем мы отправились в поездку по стране. Везде нас окружало одно, и то же: суровый климат, пустынные улицы городов, приветливые, но сдержанные улыбки да пытливые взгляды. Случалось, на целой улице мы могли насчитать не более трех пешеходов. Многочисленные признаки свидетельствовали о том, что народ тут живет небогато и спортом не очень увлекается. Наш приезд вызвал сенсацию. Однако число зрителей на матчах колебалось от 3 до 5 тысяч человек.

Зато здесь мы впервые увидели действующие гейзеры и даже купались в горячей воде, словно принимая ванну на свежем, пожалуй, даже морозном воздухе. Нам показали также «национальный фокус». В гейзеры бросали какие-то химикаты, и тотчас из глубины взлетал огромный столб воды, обдавая всех горячим паром и брызгами.

Мы быстро поняли, что со спортивной точки зрения пребывание в Исландии нас ничем не обогатит. Ребята расслабились. На товарищеском ужине, отвечая на вопрос о том впечатлении, которое на нас произвели местные футболисты, Миша Коман сказал:

– Мы думаем, что игры против динамовцев кое-чему научат ваших ребят. Мы будем очень рады принести вам пользу во время короткого пребывания в стране. Собственно, для того и служат спортивные обмены, чтобы лучше узнавать друг друга и учиться.

Мы слушали эти слова и важно покачивали головами. Хозяева тоже покачивали. Они хотели учиться.

Но следующий матч против команды юго-западной Исландии мы… проиграли со счетом 3:4.

– Ну что, Мишуня, – подтрунивали мы над Команом, – поучим?

Впрочем, в дальнейшем мы выигрывали. Сборную Рейкьявика победили 8:1, «Фрам» – 3:1, «Валур» – 3:2.

Наше возвращение в Москву совпало со сроком кубковой игры против «Локомотива».

Довольно «благополучно» проиграв ее со счетом 1:3, мы оказались за бортом розыгрыша.

В этом же году я побывал в Польше в составе второй сборной СССР, а с первой – в Болгарии. Вместе со мной там были Фомин и Войнов. В Софии играл только Юра. Матч был чудесным. Он принес советским футболистам убедительную победу со счетом 4:0. А мне дал еще один повод восхищаться Яшиным.

Он чувствовал себя неважно, но не настолько плохо, чтобы не участвовать в матче. Однако никто этого не заметил. Он играл, как всегда, скупо, точно и совершенно надежно. Вернувшись домой, Лева сказал, что не может участвовать в отборочном матче первенства мира против команды Финляндии. Пришлось стать на ворота мне. И тут также была победа – 2:1. Интересно, что оба гола забили полузащитники Нетто и Войнов, Итак, минул еще один год. Нашей команде он принес успехи только в международных играх, в своем же чемпионате мы не блистали. Плохо было то, что команда в этот период не использовала те возможности, которые открывались перед ней при наличии многих хороших игроков.

Мы продолжали играть по старинке, так же, как и многие другие команды, следовательно, лишали себя тех преимуществ, на которые можно было бы рассчитывать при более правильном использовании индивидуальных возможностей ведущих футболистов. Мы уважали наших новых тренеров. Но они не дали нам больше, чем Ошенков. И выходило, что доброта не всегда лучше прижимистости. Усилия Зубрицкого также не прервали спячку, в которой находилась команда. Да и назрела к тому же необходимость изрядно «подновить» состав.

РЕДЕЮТ РЯДЫ «СТАРИКОВ»

Старичок» в футболе – понятие своеобразное. Спина пряма, плечи широко развернуты, поступь тверда и в волосах еще нет ни сединки. Тебе еще только двадцать восемь, ну, на худой конец – тридцать лет, а в голосе молодых игроков, когда они обращаются к тебе, уже слышится что-то неприятное, сразу не поймешь даже, что именно. Разговаривают с тобой совсем не так, как год или два назад. Немного больше уважения, немного меньше откровенности. Ну что ж, вероятно, так оно и должно быть.

Но как быстро пролетели годы! Кажется, совсем недавно начинал, кажется, еще слышу шум стадиона в день дебюта, а спортивная осень тут как тут. Грустно! Скверно на душе. Особенно, когда покидают команду игроки твоего поколения. Прощаясь с каждым из них, словно что-то отрываешь от себя. Неважно, был ты с ними очень дружен или нет! Важно другое: они такие, как ты, и они уже должны уйти. А ты сам? Тебе говорят:

– Что ты, что ты! Ты еще нужен добрых несколько лет.

«Добрых несколько лет!» А потом? Возможно ли сразу отказаться от той трудной, подчас даже очень трудной жизни, которой ты жил столько лет и которая, несмотря на все свои трудности, вливала в твою душу потоки радости!

Эти мысли приходят сами собой, когда наступает 1958 год. Динамовцы прощаются с Сергеем Коршуновым, Виктором Терентьевым, Александром Кольцовым. Ряды наших «старичков» редеют. Все меньше нашего брата в команде, все больше молодежи. Игорь Фефлов, Адамас Голодец, Леонид Остроушко, Иван Бондарь, Андрей Биба, Иван Диковец, Владимир Сорокин, Юрий Шевченко – какой большой отряд «безусых» пришел к нам! Кто из них будущая «звезда»? Кто принесет разочарование? И сколько потребуется времени, пока молодежь заиграет и полноценно заменит бойцов «старой гвардии»? А до тех пор?

К счастью, мы быстро убеждаемся, что многие молодые игроки потенциально сильные футболисты и что они, возможно, даже вольют новую струю в жизнь клуба. Особенно большие надежды возлагаются на Бибу – хорошенького юношу с лукавой, словно девичьей улыбкой. Он тоненький, пожалуй, даже хрупкий, но оказывается, у этого паренька удар такой силы, что только держись.

Хорош и молодой полузащитник Фефлов. Он, правда, не в ладу с дисциплиной. Но, может быть, успокоившись, найдет в себе силы подчиниться жестким требованиям большого спорта?

Быстр, как маленькая ракета, Иван Диковец. У него короткий, хлесткий удар с обеих ног. О, на левом краю он будет, пожалуй, не слабее Фомина. Но Ваня еще не имеет ни малейшего представления о тактике, он плохо понимает, когда ему надо открыться и сделать партнеру «предложение», не знает, куда и когда отдать мяч. А это самое важное – игра в пас. Как оно пойдет дальше?

Мы рады приходу Адамаса Голодца. Он мал, даже слишком, он физически слабоват. Но у парня явно ладится дело, когда разворачивается комбинационная атака.

Есть, конечно, хорошие ребята. Но как они еще молоды! А ведь в футболе чувствуешь себя уверенно, когда рядом мужчины, а не юноши.

А мужчины уходят и уходят. Вот и Миша Коман все чаще прикладывает руку к сердцу, словно пытается узнать, чего оно хочет, почему беспокоит. Мы видим это. Мы грустим.

Но время идет, и чемпионат не оставляет нам возможности предаваться своим мыслям о «тщете мирской суеты». Он диктует свои законы и, наконец, подает команду: «Стройся! На флаг первенства равняйсь!»

Нет уверенности, что чемпионат 1958 года закончится для нас успехом. Но все же команда и не в таком состоянии, чтобы ждать срыва. Мы как бы сделаем шаг на месте. Старые игроки сойдут, молодые пристреляются. А там видно будет, что к чему. По истечении полугода таблица дает нам конкретный ответ: мы снова шестые.

В этом году наиболее интересными я считаю лишь несколько игр. Например, первый матч с «Адмиралтейцем» – новой ленинградской командой, пробившейся в первые ряды из класса «Б». Неизвестный противник – всегда загадка. «Адмиралтеец» же вступил в класс «А» с репутацией дружного, волевого и, главное, цепкого коллектива. Однако против динамовцев ленинградцы ничего не могли поделать и довольно быстро сложили оружие. Окончательный результат – 5:1.

Могло бы быть и 5:0. Единственный мяч, забитый соперниками, теоретически брался. Но я его пропустил, так сказать, умышленно. Поясню.

Гол забил Марютин. В момент удара он находился вблизи штанги. Я тоже стоял недалеко. Но сложилась такая ситуация, что если бы я решился на бросок, то мог врезаться в штангу, да еще принял бы удар почти полностью на себя. Марютин находился в двух-трех шагах от ворот. Я сразу подумал, что, вероятно, игра не стоит свеч.

Не так давно вратарь киевского «Арсенала» Михаил Терзман получил во время тренировочной встречи сильный удар в голову. Ему обязательно захотелось снять мяч с ноги нападающего, когда счет был уже… 10:0 в пользу «Арсенала». Я спросил его тогда:

– Зачем ты пошел на такой риск, была ли в этом необходимость? Ведь это же безрассудство.

Он ответил:

– Знаю. Но я вошел в раж и уже не мог остановиться.

Многие вратари переживают такие минуты – я имею в виду состояние внутреннего подъема, когда кажется, что все им по силам и что все надо брать. Однако ход игры не всегда оправдывает их лихачество. Это то самое «слишком», которое и меня подвело в матче со «Спартаком», когда я сам себе забросил мяч. Я категорически против подобного ажиотажа, потому что, когда для этого нет объективных причин, вратарь просто рисуется: вот, мол, какой я смелый, вот какой самоотверженный. Но чего стоит эта самоотверженность, если она не вызвана необходимостью, если вратарь по сути стреляет по воробьям и так неэкономно расходует себя! К чему ненужная лихость? Ведь ты все равно никого не обманешь, – сразу поймут, что ты просто стремишься покорить публику.

В матче с «Адмиралтейцем» создалась такая же ситуация. Счет 2:0 в нашу пользу, Марютин может забить мяч. Пусть! Все дело в том, что игровой перевес был уже полностью на нашей стороне и ничто не могло его поколебать. Уж я-то достаточно насмотрелся на своему веку, чтобы уметь определить температуру матча. Я знал, что мы победим, и крупно. Стало быть, нет необходимости подставлять себя под удар.

Это, конечно, не значит, что я призываю вратарей к осторожничанью вообще. Коль ты уж натянул на руки перчатки и пришил к своей форме «единицу», будь добр делать для команды все, что нужно, но только… когда это действительно нужно. Между этими двумя «нужно» должно быть идеальное согласие, иначе риск не оправдан.

В кубковом матче против «Спартака» мы проиграли 0:4. Саар, судивший встречу, допустил несколько неточностей. В результате Анатолий Ильин забил нам гол из положения вне игры. И сразу же матч пошел по ненормальному руслу. Несправедливость выбила ребят из колеи, они стали нервничать и уже не могли оказать серьезного сопротивления. Счет постепенно рос. Но он мог бы расти медленнее, если бы Войнов головой отразил мяч, пущенный Нетто с близкого расстояния прямо в ворота. Однако Юра пригнулся умышленно!

– Почему?

– Видишь ли, матч, по сути, был уже проигран. Я подумал, что не стоит рисковать, травма была бы наверняка. А польза какая?

Я понял его. А публика не поняла. Насмешливые свистки полетели с трибун, и адрес их был точно известен – Войнов. Но это была несправедливая реакция. Она толкала футболиста на глупость. Думается, даже к воле уважаемых зрителей нам надо относиться критически. Нельзя идти на поводу у мнения своих поклонников, если оно ошибочно. Стало быть, не стоит попусту рисоваться, подлаживаться под настроение трибун. Вот когда на самом деле необходимо… Впрочем, я о таком случае расскажу дальше, когда динамовцы Киева прибудут в Каир.

Еще одна игра была поучительной в этом сезоне, и опять со «Спартаком». В календарной встрече счет был 2:2. Симонян забил третий гол уже по истечении регламента матча. Мы опротестовали его, и была назначена переигровка. И вот сложилась ситуация, когда наш последний поединок со спартаковцами мог решить спор всего сезона – кто будет чемпионом страны: они или московские динамовцы.

В гостиницу к нам пришли одноклубники. Они подбадривали нас, давали советы, просили «наказать» конкурентов. Но нас не надо было уговаривать. Мы и сами стремились к победе, чтобы восстановить попранное равновесие предыдущей встречи со «Спартаком». И мы были очень близки к своей цели… Были!

Стояла поздняя осень. Но в последние дни в Москве шли дожди, на поле завелась грязь. Нас предупредили, чтобы мы набили шипы повыше. Однако в день матча ударил морозец, лужицы оказались скованными тонким льдом. Теперь большие шипы на бутсах уже стали плохой опорой, я скользил, а иногда даже балансировал, как канатоходец.

При подаче углового я попятился и поскользнулся. Сергей Сальников использовал мою ошибку и головой послал мяч в ворота. Впрочем, довольно быстро Каневскому удалось отквитать этот мяч. Потом газеты писали, что удар вашего нападающего был исключительно красивым.

Во втором тайме удачный прострел Фомина точно использовал Коман. Надо сказать, что для московских спартаковцев он оказался «тем самым» игроком. Они никак не могли приноровиться к его манере игры. Игорь Нетто, капитан «Спартака», признался даже, что за долгие годы защитники его команды так и не разгадали Комана. Они не могли понять, то ли какая-то особая удача сопутствует Мише в матчах против «Спартака», то ли его действия настолько мудры, что никак не предугадаешь их. Во всяком случае Коману удавалось уходить из-под опеки и забивать спартаковцам голы.

Так и на этот раз вышло. Уж как стерегли его! Но вот едва Коман понял, что будет делать Фомин, его постоянный подыгрывающий, как оказался на месте и забил мяч. Мы повели в счете 2:1. Казалось, задача выполнена. Но спартаковцы ничуть не примирились с поражением. Они забили нам второй и третий голы. В третьем голе моя вина была особенно велика. Мне следовало при подаче углового выйти из ворот и попытаться отбить мяч. А я растерялся, остался на месте, и Сальников головой послал его в цель.

Это поражение было очень обидным. Мое состояние понять нетрудно. Взяв билет на самолет, я один улетел домой. Мне было стыдно смотреть в глаза товарищам.

Наиболее важным для нас событием сезона 1958 года была поездка по африканскому континенту.

УКРАИНЦЫ В АФРИКЕ

Перед поездкой в ОАР лишь одно обстоятельство портило мне настроение: опять надо было лететь. Однако иного выхода не придумаешь, и я, стараясь не думать о предстоящем полете, стал готовиться к отъезду вместе с остальными членами нашей команды. Нам сделали немало уколов, стараясь уберечь от болезней, почти неизбежных при резкой смене климатов, дали дополнительный цикл тренировок. Но вот уже все позади, мы в самолете.

Вместе с нами вылетел из Москвы посол Индии в Москве. Мы познакомились, вспомнили приезд советских футболистов на его родину. В ОАР мы собирались еще два года назад. Неожиданное нападение агрессоров на Египет сделало невозможным наш визит, и он был отложен в самый последний момент. Пришлось ждать два года, прежде чем появилась возможность организовать долгожданный спортивный обмен.

Первую посадку наш самолет произвел в Будапеште. Венгерские друзья были предупреждены о пролете сборной Украины (она в основном состояла из игроков киевского «Динамо») и вышли нас встретить. Мы знали почти всех еще по поездке на товарищеский матч вторых сборных.

Перед посадкой в самолет для дальнейшего следования Голубев вздохнул:

– Я смотрю, в здешнем небе такие же звезды, как у нас. Хорошо сейчас дома. А мы куда-то летим от него. Под самыми облаками. Что я тут забыл?

– То же самое, что и я. Старайся не думать об облаках.

– Но как это сделать? – Надо заснуть.

Обычно я не сплю в самолетах, А тут действительно забылся в тревожном сне.

Утро нас застало в Бейруте. Я посмотрел на Голубева и удивился тому, что его лицо какое-то пепельно-серое. Но, наверное, и мое было не лучше. Ведь мы провели бессонную, полную тревоги ночь. Безмятежность товарищей не заражала нас. Можно было только позавидовать, что они в самолетном кресле чувствуют себя не хуже, чем в привычной постели.

В Бейруте нам сообщили чрезвычайно важную новость: в Судане политический переворот, колонизаторы изгоняются народом. Мы, конечно, порадовались тому, что еще одна страна покончила со своим тяжким прошлым и повернула на путь независимости, что в мировой колониальной системе появилась еще одна трещина. Но вместе с тем ожили и сомнения: удастся ли нам хоть на этот раз долететь до Каира, или вновь выйдет «от ворот поворот»? Тем более, что и в Ливане уже было неспокойно.

– Ну и ну! – шутили ребята, рассаживаясь по местам в кабине воздушного лайнера. – Близок локоть, да не укусишь. Посмотрим, что будет дальше.

Летим. Вот уже под нами устье Нила. Хорошо просматриваются поля, очертания берегов. Но постепенно все окутывается дымкой, которая на глазах превращается в непроницаемую пелену. И тут земля подала команду – назад! Самолет сделал разворот, полетел обратно в Бейрут. Физиономии у товарищей стали кислыми! Нам же с Голубевым стало совсем не по себе. Ведь напрасно был проделан по воздуху такой большой путь. В самом деле: ну куда нас понесло от родных звезд!

Но не успели мы в Бейруте размять затекшие ноги, как последовала новая команда – по местам! Каир принимает. Оказывается, нам помешала приземлиться пыльная буря.

Знакомство со столицей Египта было очень интересным. Огромный город, приятное сочетание европейской цивилизации с арабской экзотикой, смешение цветов и одежд, сегодняшнего и вчерашнего. И, конечно же, непривычные для нашего глаза контрасты: роскошные особняки в центре и жалкие лачуги на окраинах, кричащее богатство и вопиющая нищета.

В первый же день мы провели тренировку. Поле стадиона оказалось очень твердым. Странными показались и цементные трибуны.

В первой игре против сборной Каира наша команда имела такой состав: Макаров, Ерохин, Голубев, Онисько, Войнов, Сорокин, Грамматикопуло, Голодец, Биба, Коман и Фомин. Каневский, уже утвердившийся в основном составе, не присутствовал среди нас. Он заболел и остался в Киеве.

Игра сразу же сложилась значительно острее, чем мы предполагали. Представление о местном футболе у нас было весьма туманное. Думали, что соперник окажется не из сильных. Каково же было наше удивление, когда обнаружилось, что каирцы «в курсе дела», что на их вооружении состоят не только зрелая техника, но и не менее прогрессивная тактика. Чувствовалось, что египтяне прошли неплохую школу венгерского футбола: наших соперников тренировал опытный венгерский специалист.

Тем не менее, преимущество было на нашей стороне. И если бы не прекрасная игра местного вратаря, счет, и не малый, был бы в нашу пользу. Но парень сыграл на славу. Он напоминал молодого Сергея Котрикадзе из тбилисского «Динамо». Не очень высок, но легок, подвижен и, как выражаются футболисты, – заводной. Ему очень хотелось хорошо сыграть, и каким-то образом он взвинтил себя так, что метался в воротах, словно белка, перелетая запросто из одного угла в другой. Нельзя было не отдать ему должное, не оценить умения так настраиваться на игру.

Постепенно матч принял принципиальный характер. Мы были первыми украинскими спортсменами, перед которыми Африка распахнула свои врата. Нам хотелось хорошо показать себя, тем более, что команде сопутствовала слава «непобедимой». Ведь за все послевоенные годы мы до сих пор проиграли лишь две встречи – одну в Исландии и одну динамовцам Загреба (1:3). Во всех остальных выходили победителями и редко делали ничьи. Как же тут не показать, что такое украинская футбольная школа!

Но вот прошла первая треть матча. Возле наших ворот резко осложнилась обстановка. Она стала даже угрожающей. С левого края был выполнен прострел, к мячу устремился правый крайний нападающий каирцев. Настал миг оправданного риска. Выбора у меня не было. Бросок в ноги… Тупая боль в ключице…

Я сжался в комок от боли и боязни, что из-за нее выпущу из рук мяч. Каирец помог мне подняться, а кто-то из наших ребят довел под руку до ворот. Я увидел вскочившего со своего места Шкловского и махнул ему: мол, достою до конца.

Но с каждой минутой все сильнее разгорался огонь в левом плече. Поймав еще пару мячей, я почувствовал, что силы окончательно покидают меня, а левая рука становится такой тяжелой, будто в нее вливается свинец. Потом рука и вовсе перестала подниматься. И тут мне осталось лишь одно: покинуть ворота. В них встал Женя Лемешко.

Тут же, за воротами, наш и каирский врачи попытались помочь мне. Разрезали свитер. Рука как колода. Во время перевязки мне стало совсем скверно. Понял, что надолго выбываю из строя. Но жалел ли я о том, что случилось? Нет.

Я выполнил свой долг. Я не имел права играть хуже, чем каирский вратарь, не имел права рисковать честью команды и честью нашего футбола. Когда речь заходит о чести, с собой уже не приходится считаться. В таких случаях, мне кажется, риск оправдан полностью и потому необходим.

И все же мы ушли с поля побежденными. Каирцам удалось переиграть нашу защиту. К радости местных болельщиков в ворота команды Украины влетел мяч.

Еще одну ночь я провел без сна. Боль не давала сомкнуть глаз. На следующее утро команда уезжала в Александрию. Понятно, я не мог ее сопровождать. Вообще мои выступления в Африке на этом закончились.

Матчи сложились удачно. В Александрии мы победили 2:1, обыграли и молодежную сборную Египетского района – 3:2, сделали ничью с командой зоны Суэцкого канала – 1:1, также вничью сыграли с суданской командой «Аль-Морада» – 3:3, обыграли «Марих» – 5:3, команду города Вад-Мадани – 5:1 и футболистов «Аль-Хилала» – 4:1. Затем в Эфиопии наши сыграли с командой «Макурия» – 2:0, сделали ничью с клубами «Мачал» – 3:3, «Аддис-Абеба Сейн Джордж» – 1:1. Но лишь по рассказам товарищей я знал, что им приходилось выступать в очень трудных условиях, что они приспосабливались к неимоверной жаре, пытались привыкнуть к сильно разреженному воздуху. Но мне, разумеется, всего этого испытать не довелось.

Пока наши ездили в Александрию, меня показали опытному врачу. Он сделал два снимка и успокоил: перелома нет, хотя ключица и стала углом, едва не сломавшись.

Вернувшись в отель, я остался в полном одиночестве, не зная, как убить время в ожидании команды. Работники нашего посольства, тоже любители футбола, решили развлечь меня и пригласили к своим знакомым на национальную свадьбу. Мне запомнился лишь рой гостей и… чудесный эстрадный концерт, который был дан в честь новобрачных. Тронуло внимание каирцев. Меня узнали, то и дело спрашивали, как я себя чувствую, не надо ли чего, извинялись за такую неприятность, словно каждый из присутствующих сам был повинен в моей травме.

На следующий день я услышал осторожный стук в дверь.

– Войдите.

В дверях появился незнакомый человек. Красное заплывшее лицо, обильно покрытое потом. Напряженная улыбка. Заискивающий взгляд. К моему удивлению, незнакомец заговорил на чистейшем украинском языке. О, он не собирается меня тревожить: он знает о моем нездоровье! Но он так давно уехал из России. Что там дома? Все ли в порядке в стране? Так ли все хорошо, как пишут газеты, или в них столько же водицы, сколько в Ниле в дни разлива? Пусть господин Макаров соблаговолит лишь коротко ответить. Знаете, есть такая болезнь – ностальгия… Или, как сказал Хемингуэй – иметь и не иметь. Есть где-то родина, и нет ее. Пусть господин Макаров поймет правильно: только тоска привела его сюда. А может, господин Макаров пожелает ближе познакомиться с Каиром? О, тут есть такие местечки! Очень прилично все. Говорят, старый друг лучше новых двух. Но это не относится к девушкам. Так как же? Желает господин Макаров завести новых друзей? Каир – веселый город…

Я изумленно слушал этого человека – бесцеремонного, хитрого, наглого. Меня выручил уже знакомый работник посольства. Он только успел открыть дверь, как незнакомец сразу же захихикал, зашаркал ножками и поспешил к выходу.

– Старая сволочь. Белогвардеец, провокатор, подонок. Мы его знаем. Больше он тут не появится.

Навестили меня журналисты, спортивные комментаторы. Они очень интересовались спортом, принципами руководства им, последними достижениями наших спортсменов. Ну, и разумеется, больше всего – футболом. Но в основном говорили они: я все еще плохо чувствовал себя.

Надо было уезжать. Через два дня я сел на советский теплоход, возвращавшийся в Одессу. Впервые я подумал, что самолет – не самый неприятный вид транспорта.

Любопытная встреча ждала меня на родине. Из газет в Одессе уже знали, что меня в Египте постигла неприятность. С борта теплохода я послал родным телеграмму, извещая о дне приезда. И вот, когда мы пришвартовывались, я увидел на берегу не только мать, отца, но и представителей «Динамо», а рядом с ними санитарную машину, подогнанную к самому краю причала. Это, наверно, чтобы мне не сделать лишнего шагу. Увидев столь мрачные приготовления, я не мог не рассмеяться и поднял вверх обе руки: успокойтесь, все в порядке, друзья! Они, разумеется, обрадовались, увидев, что я здоров и весел. Но настояли, чтобы я все-таки сразу же поехал в больницу.

Повторный рентген показал, что египетский врач, к сожалению, ошибся. Ключица действительно была сломана. Но уже начала образовываться мозоль, и врачи решили заново кость не ломать.

– Если так пойдет и дальше, – сказали они, – через месяц сможешь этой рукой нокаутировать начинающего боксера.

Меня это устраивало.

Поездка в ОАР, Судан, Эфиопию не исчерпала наших международных встреч 1958 года. Их было много в том сезоне, и почти всегда динамовцы добивались убедительных побед. В течение года мы имели такие результаты: «Франкфурт – 1899» (ФРГ) – 2:0, «Жиул» (Румыния) – 4:0, «Миньор» (Болгария) 4:2, «Вашаш» (Венгрия) – 2:2, «Спартак-Соколово» (Чехословакия) – 4:3, «Насьональ» (Уругвай) – 0:0, «Виенна» (Австрия) – 4:1. Кроме того, провели международные матчи и наши юноши. Они победили краковскую «Вислу» (Польша) со счетом 2:0Итак, закончен еще один сезон. Он не был утешительным для нас. Команда добилась скромного результата. Как водится, возникла необходимость в «операции». Ее цель – омоложение не только состава команды, но и стиля игры.

Нужна была более твердая тренерская рука, более передовая игровая концепция. И тогда нам сообщили, что в команду возвращается Олег Александрович Ошенков.

ВРЕМЯ ОПОЗДАНИЯ ОДИН МАТЧ

Хотя в свое время команда рассталась с Ошенковым не очень-то тепло, он сохранил к ней хорошее чувство. Время – отличный лекарь. Его обиды улеглись, а воспоминания о достигнутых вместе с нами победах были приятны и, очевидно, породили сожаление о том, что им был утрачен общий язык с коллективом. Ошенков оказался внимательным человеком. Он часто присылал нам из Ленинграда телеграммы с поздравлениями по случаю важных побед. Он продолжал говорить «мы», а не «вы», хотя тогда ничто не предвещало его возвращения в киевское «Динамо».

Поумнели и мы. Не зря говорят в народе: что имеем – не храним, потерявши – плачем. Наконец-то мы поняли, что жесткая требовательность Ошенкова не ставила перед собой цели унизить кого-либо из нас, что она была направлена на наше же благо.

Одним словом, повторное соединение судьбы «Динамо» с именем Ошенкова пришлось всем нам по душе, Теперь руководство нашей команды выглядело так: начальник – Ошенков, тренеры – Шиловский и Терентьев. Да, наш Виктор Васильевич, еще недавно игравший правого инсайда, вернулся в коллектив в новом качестве. Большой опыт, высшее образование, желание сохранить теснейшие связи с активным футболом выдвинули его в число наших руководителей. В прежние годы, случалось, и он не всегда понимал роль тренера. Но с той поры, как ему самому была оказана честь тренировать один из старейших клубов страны, все мелкое он решительно отмел от себя. Терентьев занял место Зубрицкого, который перешел на самостоятельную работу в «Черноморец».

Появилось и пополнение. Динамовскую форму надели вратарь Ерофеев, защитник Е. Костенко, полузащитник С. Богачек, нападающие И. Секеч, В. Лобановский, Е. Снитко. Из динамовской семьи ушли Женя Лемешко, которого потянуло на родину в Николаев, покинули нас В. Соболев, Э. Юст, не прижившиеся в коллективе Л. Остроушко, И. Бондарь, Н. Романов, Ю. Шевченко. Немного позднее к нам переехали ужгородские ребята – вратарь Андрей Гаваши, полевые игроки Иосиф Сабо и Василий Турянчик.

Тренировки на юге были обнадеживающими. Контрольные игры порождали веру в возрождение былой славы коллектива. Но Ошенков был стреляным воробьем. Он, оказывается, знал нас лучше, чем мы сами. На пресс-конференции для спортивных журналистов Киева он заявил перед самым началом сезона следующее:

– Команда значительно омолодилась. Это создает хорошие перспективы. Но потребуется еще немало времени, пока сплав молодости и опыта достигнет необходимой прочности. Победы будут, но не сразу. Может быть, даже не очень скоро. Однако к концу сезона такие игроки, как Лобановский, который сделал первые серьезные шаги в прошлом году, и Базилевич, станут опорой нападения. К тому же времени будет в нужной форме и Каневский. Только во второй половине сезона вы увидите их такими, какими они нужны для того, чтобы динамовская команда вступила в полосу нового подъема. И пусть удачные контрольные игры на юге не настраивают вас на благодушный лад. Они ровно ни о чем не говорят.

Вы поймете меня, если допустите, что на юге не так мы были хороши, как еще плохи другие команды. Но они разыграются, и тогда нам станет трудно, потому что мы еще не «переболели» процесс омоложения команды.

Согласитесь, что не очень приятно на пороге нового сезона слушать такой прогноз. Опять, как в 1956 году, Ошенкову не поверили. Думали, он хитрит, не хочет оказаться в роли болтуна: пообещает, а выполнить не сможет. «Говори, говори, – сложилось общее мнение, – мы тоже в курсе дела. Уж теперь-то динамовцы прогремят. Не случайно же они обыгрывали всех во время сбора!»

Но Ошенков как в воду смотрел. С самого начала сезона команда содрогнулась под градом поражений. Нет, она не плохо играла. Но ей всякий раз чего-то не хватало. Нас били все, кто хотел. Это было очень обидно, потому что мы чувствовали, что все-таки немного выросли. Сейчас Ошенков был посмелее. Он настоял на своей игровой формуле 1-3-3-4, потому что наконец-то все поняли: она не оборонная. А поняли после того, как бразильцы на первенстве мира 1958 года предложили внешне еще более ярко выраженную защитную схему – 1-4-2-4 и все-таки увезли кубок «Золотой богини».

Тут все оживились: ах, оказывается, не важно, как построена команда на поле в начале игры! Оказывается, важно, как она играет по ходу матча! Вот оно что – защитник может выдвигаться вперед и полузащитник может атаковать? Здорово! Да, пожалуй, такая тактика действительно гибче, чем та, старая!…

Ошенкову не мешали. Начался широкий поиск новых форм игры, и наша команда с удовольствием пошла этим путем, потому что почувствовала, насколько интереснее то, что делает Ошенков, по сравнению с тем, что мы делали без него.

Но, как известно, всякая разведка сопряжена с риском. Потому-то не все стремятся в разведку. Наш риск заключался в том, что новые перемещения игроков порой открывали бреши в обороне, и тогда становилось туго. Да к тому же молодой состав команды не «обкатался». Притирка шестеренок сложного футбольного механизма – затяжной процесс. А голы и очки нужны были сегодня, сейчас же, каждый матч.

Вновь залихорадило команду. Ее раздирали противоречивые чувства: желание побеждать и желание искать. Первое не позволяло делать скидок на время, второе требовало времени. Мы чувствовали, вот-вот настанет перелом, вот-вот команда заиграет.

Но всякий раз этот желанный рубеж отодвигался, и мы уходили с поля побежденными, хотя в последние годы никогда не чувствовали себя такими молодыми и такими «многообещающими», как теперь.

Ошенкову доставалось. Его критиковали все резче, все чаще. Но он еще пытался сохранить хорошую мину при плохой игре, Он еще думал над более совершенными вариантами игры, пытаясь использовать нападающего Сабо в полузащите, а Бибу как блуждающего снайпера-дальнобойщика, ведущего «огонь» из глубины поля. Он еще присматривался к Турянчику как к вероятному партнеру спаренного центра защиты и искал наиболее «хитрое» место для Валерия Лобановского, от игры которого сразу повеяло свежестью. Лишь одного Диковца он не жаловал и не верил, что сможет целесообразно использовать быстроходного Ваню в новом рисунке игры, сетовал, что заметно сдают Фомин и Грамматикопуло, что все чаще жалуется на сердце Коман. Ему надо было еще сохранить на какоето время обстрелянных футболистов, чтобы они помогли молодежи стать на ноги, обрести необходимую веру в свои силы. Но время пока не работало на него. Его постоянной просьбой в этот период было одно: «Дайте мне еще немного времени. Время создаст перелом. Он уже близок!»

И опять ему не верили. В самом деле, трудно было уверовать в справедливость его слов, когда команда так часто проигрывает и даже ничьи становятся желанными. Теперь казалось, что он хочет только оттянуть неизбежную развязку, что динамовцы окончательно растеряли свой багаж и вместе с этим – потерял свой деловой авторитет тренер. Нет, он не способен возродить победоносное «Динамо» пятьдесят второго и пятьдесят четвертого годов! Так думали и говорили все чаще.

Когда в середине сезона мы прибыли в Москву на матч со «Спартаком», команде сообщили, что завтра на игру ее поведет новый старший тренер – Вячеслав Дмитриевич Соловьев. Ошенков отстранен.

И тут, впервые за несколько месяцев, мы сыграли наконец так, как предсказывал Олег Александрович. «Спартак» был обыгран со счетом 1:0.

В этом матче динамовцы в полном смысле слова потрясли сердца московских зрителей своей самоотверженностью и стойкостью, мощным волевым усилием. Долгожданная победа пришла. Но она немного запоздала. Всего на один матч, когда Ошенкова уже не было среди нас и когда вернуть его стало невозможно. Вот почему отличная победа над «Спартаком» содержала в себе немалую толику горечи.

После этого динамовцы начали быстро наверстывать упущенное. Однако слишком много очков отдали мы раньше, чтобы рассчитывать на приличное место в таблице. Мы оказались в ее нижней половине. Сейчас дело пошло по-иному. Количество времени, потраченного на перестройку команды, стало уравновешиваться качеством игр. Несколько убедительных побед под занавес все же выправили до некоторой степени наше положение. Мы вышли на седьмое место, о котором одно время уже и не мечтали.

Были, конечно, и международные встречи в этом году. Но не так много, как в предыдущем. После поездки в Африку, вернувшись домой, динамовцы обнаружили, что физически игроки очень утомлены. Поездка потребовала большого напряжения и затянула сезон 1958 года до января 1959-го. Многие футболисты были травмированы, игроки не успели хорошенько отдохнуть и своевременно приступить к тренировкам. Между прочим, это была еще одна причина, обусловившая наши поражения в начале сезона и создавшая дополнительные трудности для Ошенкова. Очевидно, руководство клубом приняло решение снизить в этом году нагрузку на футболистов «Динамо». Поэтому международных встреч было мало.

Наиболее интересным из них оказался матч с сильной профессиональной английской командой «Тоттенхем Хотспур», которая впоследствии стала чемпионом и обладателем кубка Англии.

Интересной эта встреча была потому, что, во-первых, явилась нашим первым непосредственным знакомством с английским футболом, во-вторых, раскрыла причины последних успехов английских команд и, в-третьих, кое-чему научила нас.

Мы увидели новые разминки, мы получили урок техники, благодаря которой футболисты, бегая не быстрее нас, все же ведут игру в более быстром темпе за счет увеличения скорости передачи мяча. Пасовка на больших расстояниях с помощью сильных ударов заставляла мяч совершать молниеносные перемещения по полю, а хорошая техника позволяла англичанам обрабатывать почти без огрехов «пушечные» мячи.

Наконец, мы увидели, что коллективная игра перестала быть достоянием только советской футбольной школы, что она принята на вооружение даже англичанами, долгое время отдававшими предпочтение индивидуальному мастерству. Но вместе с тем мы увидели, что, в отличие от большинства современных команд, англичане еще не перешли на бразильскую систему, придерживаются созданной ими системы «дубль-ве». Правда, они модернизировали ее за счет коллективизма.

Матч мы проиграли – 1:2. Это было второе поражение за все послевоенные годы, которое наша команда потерпела на своем поле в международных встречах. Но оно не огорчало нас, противник оказался высококлассным коллективом. Проиграть чемпиону Англии не такой уж грех для любой команды, тем более для нас, еще только набиравших силу.

В трех остальных международных встречах мы оказались верными своей традиции. Сборную Тираны обыграли 1:0, команду «СК Активист» из ГДР – 4:1 и румынскую команду «Динамо» из города Бакеу – 3:0.

ВРАТАРЬ БЕЗ МЯЧА

Тем, кто наблюдал дебют Андрея Гаваши в нашей команде, не мог не понравиться молодой вратарь динамовцев. Нас было трое в 1960 году – я, Гаваши и еще более молодой Анатолий Проскуряков. Из этой тройки Гаваши отдавалось явное предпочтение. Я уже был «старичком», Проскуряков – зеленым новичком. А Гаваши даже выступал за вторую сборную СССР. Внешне он был вообще неотразим. Высокий, стройный, как тополь, красивый, скромный и подкупающе приветливый. Реакция? Ну что ж, она у него в порядке. Смелость? Да, он не трус. Опыт? Участие в сборной говорит само за себя. Не зря же он попал в список лучших вратарей страны! К тому же Гаваши отличный ученик, отличный студент, будущий математик. Одним словом – ценное приобретение для команды.

И все же он ушел от нас быстрее, чем следовало бы. Мелькнул, как яркая звезда, и исчез. Почему? Что случилось? Ведь он так хотел играть, так беззаветно отдавался каждой тренировке.

По Киеву поползли вздорные слухи. Все обратили внимание, что Андрей Гаваши появляется на поле в какой-то особенной форме. На футболке – кокетливые белые шнурочки, концы которых не завязываются, а игриво болтаются на широкой груди. Трусы – короткие, узкие, обнажающие сильные красивые ноги. Когда же в игре Андрея несколько раз промелькнули невероятно эффективные броски по дуге вверх, а потом вниз, словно дельфин взметнулся над морем, все подумали, что красавец Гаваши стремится просто очаровать публику своим мужским и спортивным обаянием. Но… несколько «пенок», несколько злосчастных голов, и вот уже об Андрее судачат без восторга:

– Да что вы, он позер! Он только рисуется. На публику играет.

Даже острили:

– Проиграют наши с вратарем Гаваши. Между тем все это было не так, хотя Андрей действительно тяготел к внешнему эффекту. Нет, необычная форма костюма, несколько фривольная для вратаря, не была отражением умышленного кокетства. Просто он, как и все молодые люди, любил красивую одежду, – не более. Полагал, что и в спортивной форме можно сделать приятные изменения. В общем это правильно, хотя я лично предпочитаю старенький свитер. Но ведь я «старичок».

Нет, не во внешней красивости следует искать причины неудач способного юноши.

Первой причиной была не совсем правильная школа. Как многие вратари, Гаваши, к сожалению, не имел опытного руководителя. Предоставленный сам себе, он многое заучил неправильно и привык к тому, к чему не стоило привыкать. Например, он повторял ошибку моей молодости: желая поймать нижний мяч в левом углу, толкался левой же ногой, а не наоборот. Отсюда эффектная дуга при взлете и необходимость ловить мяч под собой. Он бы и рад избавиться от этого, тем более, что ему указывали, как важно перестроиться. Но, увы, закрепленный навык оказался сильнее голоса рассудка и законов физики.

Вторая ошибка – предпочтительная игра на линии ворот, что в наши дни уже мало для вратаря. Выходы же Гаваши часто сопровождались ошибками, за которые динамовцам иной раз приходилось дорого расплачиваться.

Наконец, Гаваши не познал еще одного: вратарь играет не только с мячом, но и без него. Поэтому он часто попадал в тупик, чуть-чуть опаздывая с решением, и этого оказывалось достаточно, чтобы пропустить гол.

Он тренировался в «Динамо» очень прилежно. Его рвению могли бы позавидовать многие. Но, когда вратарь уже сложился, ему трудно переучиться. И мы искренне сожалели, что вынуждены расстаться с ним.

Итак, не внешняя сторона дела является объяснением неудач Андрея Гаваши. В связи с этим мне хочется пояснить, что я подразумеваю под словами «вратарь без мяча», хочу здесь повторить то, о чем уже писал в прессе.

* * *

Мне пришлось перенести эту «болезнь» в годы юности. Ее анализ прост: ушел мяч от ворот – успокойся, отдохни. У некоторых молодых вратарей она достигла даже гипертрофированной формы. Они уже рисуются своим спокойствием и отдыхают в буквальном смысле слова: не следят за игрой как следует, полностью расслабляются, с подчеркнутым безразличием рассматривают трибуны. И никто из них не задумывается: а имеет ли вратарь вообще право на покой, когда идет матч, имеет ли он право хоть на миг отвлечься от игры, выключиться из нее?

У меня этот вопрос возник еще тогда, когда мне довелось увидеть в игре одного из самых популярных наших вратарей – заслуженного мастера спорта Анатолия Акимова. Высокий, сухопарый, гибкий, как лоза, он замирал в воротах только в тот миг, когда мяч приближался к нему. Все остальное время Акимов неустанно мерил широкими шагами линию ворот, энергично размахивал руками или встряхивал их.

Неужели он так волнуется, что не может никак успокоить себя? – подумал я. Ответ сразу прийти не мог. И когда я впервые увидел игру Алексея Хомича, мое удивление еще больше возросло. Хоть динамовский вратарь был намного моложе Акимова, он вел себя также очень «нервно» – ходил вдоль ворот, выбегал из них вперед и тут же возвращался обратно. Иногда он даже бил ладони одну о другую, словно аплодировал.

Со временем я понял, что неспокойное поведение знаменитых вратарей не имеет ничего общего с их подлинным нервным, психическим состоянием. Просто они прекрасно усвоили важное правило и никогда не изменяли ему: вратарь не имеет права на отдых, на расслабленность, не имеет права выключаться из игры, если хочет как можно реже вынимать мячи из сетки.

Почему так? Чтобы меня лучше поняли, должен привести несколько цифр.

Известно, что после удара по неподвижному мячу он развивает скорость до 22 метров в секунду. Когда же бьют сильные бомбардиры, особенно с хода, с лета, мяч несется еще быстрее. После удара даже из-за пределов штрафной площади у вратаря остается не более секунды на определение направления его полета и на надежный бросок. Не будем забывать, что для этого необходимо еще напрячь мышцы, оттолкнуться, выбросить тело в сторону или вверх, а руки послать на перехват мяча даже еще раньше.

Таким образом, единичное действие – прием мяча – состоит на самом деле из серии движений и действий, рассчитанных на молниеносную скорость их выполнения. Хорошим вратарям это, как правило, удается. В таких случаях подчеркивают, что их реакция – отменна. И мобилизуют себя такие вратари тем, что все девяносто минут матча пребывают в игре, независимо от того, где находится мяч. Нервы и физические силы таких вратарей все время находятся в состоянии полной мобилизации. Вот почему им удается в доли секунды выполнить то, на что обычно требуется несколько секунд. Мячу же, между прочим, при его скорости полета вполне достаточно трех секунд, чтобы долететь от центра поля до ворот, И вот теперь, когда мы это знаем, можно понять, почему Яшин пропустил мяч, пробитый Турянчиком в матче со сборной СССР во время ее выступления в Киеве. Ведь, по его собственному признанию, он даже почувствовал ветерок в руках, когда между ними просвистел мяч. Значит, он правильно определил направление удара, вовремя упал, только руки чуть запоздал выбросить вперед. А почему? Яшин, говоря откровенно, попросту застоялся и расслабился. Чтобы вновь собраться перед броском, уже не хватило какой-то доли секунды.

Между прочим, в этом же матче играл Андрей Гаваши. Из пяти пропущенных мячей три были на его совести. Это типичные «бабочки», обусловленные неправильной школой. А так как матч закончился со счетом 5:2, то, не допусти Гаваши своих ошибок, могла бы быть ничья.

Но вернемся к опыту Яшина, потому что он подтверждает тезисы этого раздела.

Любители футбола, внимательно присмотревшись к игре Льва Ивановича, должны обратить внимание на такую деталь. Яшин относительно редко ходит от штанги к штанге. Зато он часто выходит далеко вперед, даже за пределы штрафной площадки, что кажется иным «критикам» неоправданным риском. Они ошибаются, Лев Яшин знает, что делать и как.

Он не хочет терять контакта с игрой, с мячом. Выходя далеко вперед, он приближается к арене активных действий, где следит за сложными перемещениями мяча, острее чувствует все импульсы матча. Когда же Яшин чувствует, что атака соперника может приобрести угрожающий характер, он бегом возвращается в ворота. И в этом тоже есть своя польза: пробежка, даже короткая, тоже согревает мышцы и подготавливает организм к сверхбыстрой работе, что вообще характерно для вратаря.

Лично для меня каждый матч начинается игрой без мяча.

Накануне встречи я стараюсь не думать о ней, сходить в лес, поудить рыбку, одним словом – отвлечься.

Но зато вечером, перед сном, я обязательно «вступаю в матч».

Я представляю себе линию нападения соперников, вспоминаю привычки отдельных нападающих, уточняю, кто любит бить правой ногой, кто левой, кто хорошо умеет это делать двумя ногами.

Вспоминаю полузащитников – среди них все чаще появляются любители снайперских ударов.

И когда все вспомнил, пришел к определенному выводу, засыпаю, уже не думая о матче. Часть матча я уже сыграл.

Перед выходом на поле каждому вратарю приходится побороть еще одного неизбежного противника – чрезмерное волнение. Если этого не сделать, стоять в воротах трудно.

Есть принципиальное различие между игрой вратаря и полевых футболистов. Последние все время в действии, каждую секунду сталкиваются с мячом и потому лучше чувствуют ход поединка. У вратарей же нередко бывает так, что они многие минуты не контактируются с мячом. В таких случаях я даже просил защитников передать мне мяч, хоть и не было реальной угрозы воротам.

Трибуны на это реагируют по-своему. Слышится: «Опять киевский вариант!» А мне это нужно только для того, чтобы не «забыть» мяч, чтобы лишний раз почувствовать его и выбить в поле. Это психологически поддерживает мою связь с игрой.

Без мяча я веду себя «неоригинально» – в стиле тех вратарей, о которых уже писал: «прогуливаюсь» между штангами, выхожу вперед, все время слежу за мячом – даже когда он подолгу гостит под воротами противоположной стороны. И все время анализирую удары, определяя причины удач или неудач других вратарей.

Однажды минчанин Хасин забил мне гол «не по правилам». Он дошел почти до самой лицевой линии и ударил под острым углом. Гол был из тех, когда говорят, что значительная доля вины ложится на вратаря. В самом деле, кажется, что с такого места невозможно послать мяч в сетку, а он все же побывал в ней.

Когда игра откатилась от наших ворот, я снова занял то место, где стоял, когда пропустил гол. Нет, оно было выбрано правильно. Хасин мог дать только прострельную передачу, и я был готов к ее перехвату. А влетел мяч в ворота по чистой случайности: он срезался с ноги нападающего, закрутился и изменил направление полета так, что и не предусмотришь.

Этот случай заставил меня сделать еще один вывод на будущее: когда нападающий бьет с такой точки, надо ждать не только прострела, но и «срезки». А я этого раньше не учитывал.

Итак, после каждого удара – вывод, после каждого вывода – действие. Иначе вратарь никогда не станет надежным, а значит – в него не будет верить команда. Когда наступает такой конфликт, ей трудней бороться за победу. Команда должна верить в своего вратаря, чтобы никогда не оглядываться с тревогой на тыл. Вот почему так важна предельная мобилизация вратаря, если он не желает быть застигнутым врасплох.

Гаваши этого не знал, не делал и поэтому нередко оказывался неподготовленным к правильному приему мяча или к его отражению, особенно когда он шел низом. И, несмотря на свои прекрасные данные, не мог нас удовлетворить. Андрей еще молод, может долго защищать ворота. Возможно, прочтя эти дружеские пожелания, он еще раз задумается над своей игрой и найдет в себе силы переломить себя.

СНОВА «СЕРЕБРО»

В большом футболе нашей страны произошло серьезное событие: формула чемпионата в 1960 году была коренным образом изменена. Звание сильнейшей должны были уже оспаривать двадцать две команды, а не двенадцать, как было прежде.

Увеличение числа команд прошло под знаком демократизации чемпионата. Почти все республики были теперь представлены в классе «А», растянулись сроки первенства. Поначалу команды встречались в предварительных играх, а затем шесть лучших – по три из каждой подгруппы – продолжали оспаривать пальму первенства в финальных играх. Повысилась и нагрузка на футболистов. Следовало хорошенько подготовиться к сезону.

И вновь состав команды претерпел серьезные изменения. Выбыли из наших рядов Грамматикопуло, Попович, Голубев, Костенко, Фефлов, Фомин, Голодец, Русланов, Балакин, Секеч, Богачек, а Михаил Михайлович Коман стал одним из тренеров нашего «Динамо».

Теперь наш коллектив имел такой состав:

Тренеры – Соловьев (он же начальник команды). Терентьев и Коман.

Вратари – Гаваши, Макаров, Проскуряков.

Защитники – Ануфриенко, Ерохин, Онисько, Сучков, Шитый.

Полузащитники – Войнов, В. Пестриков, Сорокин, Турянчик.

Нападающие – Биба, Базилевич, Веригин, Каневский, Кравчук, Пинчук, Лобановский, Сабо, Серебряников, Соколов, Снитко, Зайцев, Ковалев.

Кстати, не все «старички» покинули команду по-хорошему. Если, скажем, Михаил Коман вынужден был удалиться на покой по состоянию здоровья, а Георгий Грамматикопуло потому, что, по мнению руководителей, утратил былую остроту в игре, то иначе обстояло дело с Виталием Голубевым – хоть уже и немолодым игроком, но еще полным сил, бодрым, жизнерадостным и очень нужным команде.

Судьба Голубева – первая акция Соловьева из числа тех, которые он осуществил во имя укрепления команды в моральном отношении. Дело было на юге, во время сборов. Голубев позволил себе нарушить режим – как раз в тот момент, когда команда особенно напряженно готовилась к сезону. Мечтой Соловьева, по всей вероятности, было сколотить молодежный состав, у которого была бы длительная перспектива на будущее, «Старички» не очень-то радовали его своим присутствием. Поэтому он даже мне и Ерохину дал понять, что мы свое отыграли и что настало время уступить место молодым футболистам. Что ж, может быть, он и прав. Но нам это показалось несправедливым, потому что мы оба чувствовали себя вполне хорошо, и сил оставалось достаточно, чтоб не рвать так сразу свои связи с активным футболом. Мы много работали над собой.

С Голубевым дело обстояло несколько иначе. Он порой бывал не в ладах с «железной дисциплиной». Правда, в последнее время, очевидно, под влиянием возраста, он заметно посерьезнели все реже разрешал себе отклонения от общепринятых норм. Но, на свою беду, одно из таких небольших отклонений Виталий совершил как раз на сборе, что вызвало бурю гнева со стороны руководства. Старший тренер без обиняков объявил, что Голубев будет немедленно отчислен из команды.

Так и сделал. Команда была поражена. Голубев так много сделал для «Динамо», был еще так необходим ему, столько надежд возлагалось на его спаренную игру с Турянчиком, наконец, на сей раз его вина была, в сущности, так невелика, что строгое наказание казалось верхом несправедливости.

Это было не только нашим мнением. Вернувшись в Киев, мы узнали, что общественность также не одобряет Соловьева. Но он твердо стоял на своем. Даже то соображение, что мы вступаем в сезон 1960 года без опытного центрального защитника, и еще не известно, как проявит себя на этом месте Василий Турянчик, который явно уступал Голубеву в технике и понимании задач, не заставило тренера смягчиться. И тогда команда увидела, как велика воля и твердость нового начальника.

Мы задумались: так ли уж неправ Соловьев в своем решении? Кто знает, может быть, столь категорическое требование идеальной дисциплины без лавирования в привычном бору полумер является как раз тем, что нужно нашей команде – способной, но внутренне еще не совсем собранной. Одним словом, случай с Голубевым всех насторожил, заставил подтянуться и задуматься.

Все теперь зависело от другого: является ли отстранение Виталия результатом какой-то вспышки тренера, или Вячеслав Дмитриевич будет последовательным до конца, относясь ко всем одинаково ровно?

Справедливости ради надо сказать, что Соловьев не дал в дальнейшем поводов для обвинений подобного рода. Для него не существовало любимчиков, которым он сделал бы скидку в том или ином случае. Когда через год провинился Юрий Войнов, последовала такая же реакция. Когда погрешили против правил другие лидеры команды, они также были наказаны.

В этом отношении характерна судьба Юрия Ковалева, приехавшего из Москвы вместе с Игорем Зайцевым.

Ковалев был очень полезен команде. Он решил для нас проблему центрального нападающего, которая после ухода Сергея Коршунова все время оставалась наиболее актуальной. Очень хорошо действовал Ковалев и в линии полузащиты. С первых же матчей он завоевал симпатии киевлян. Команда радовалась, что в ее рядах оказался такой выдающийся игрок. Но через некоторое время стало известно, что Ковалеву по семейным причинам придется вернуться в Москву. Соловьев немедленно перестал выставлять его на игры, хотя мог бы воспользоваться услугами Юры до самого конца сезона.

– Не надо. Раз он собирается, будем заигрывать молодого. Того, кто не изменит команде.

– Но мы ведь рискуем серебряными медалями! Из-за отсутствия Ковалева можно проиграть один или другой матч, и все будет потеряно.

– Пусть. Не хочу кривить душой. Пусть едет.

Когда же и Зайцев, на которого Соловьев особенно уповал, не показал желанной игры, он был также отстранен от выступлений.

Это нам понравилось и породило доверие к Соловьеву. Так мы вторично встретились с тренером, чья «хватка» могла помочь «Динамо» добиться нового взлета. Правда, брожения еще долго не утихали, не всем нравилось то, что замышлял Соловьев (в частности, Лобановскому не хотелось играть на левом краю, куда его откомандировали после отчисления Диковца), но в общем-то воля тренера победила и заставила всех нас решительно подтянуться.

– Сила команды, – подчеркивал всякий раз Соловьев, – начинается с дисциплины и порядка. О них я буду печься, не щадя усилий, и добьюсь своего.

Первый круг чемпионата 1960 года мы провели не очень сильно. Наряду с хорошими победами были и досадные поражения. К их числу относится проигрыш «Крыльям Советов». Сюда же я отношу и матч с «Беларусью». Наша защита ничего не могла поделать с Хасиным, и он забил два гола, а мы только один. Двадцать последних минут ворота белоруссов буквально трещали под градом ударов наших нападающих, но второй гол так и не залетел. Очень болезненно перенесли мы и поражение от ленинградского «Адмиралтейца» – 1:5. Плохо сыграл Гаваши, хотя он и взял пенальти.

Одним словом, были срывы. Наших поклонников порадовала лишь победа над «Спартаком», потому что она была добыта в хорошем стиле.

Еще неопределенным было положение нашей команды и к тому времени, когда мы уже сыграли половину матчей второго круга предварительных игр. Но как раз тут мы стали быстро набирать очки. В первом круге мы взяли тринадцать очков. Чтобы попасть в «золотую» шестерку, надо было набрать во втором круге еще не менее тринадцати. Мы записали в свой актив пятнадцать и заняли первое место в своей подгруппе. Последние матчи команда все время побеждала и сразу же взяла десять очков подряд.

Теперь мы могли претендовать даже на первое место, но понимали, что за торпедовцами нам не угнаться: уж больно хорошо они играли в том сезоне. Кроме того, их состав уже стабилизировался и сыгрался, а наш еще только завершал этот процесс.

Матч между нами и торпедовцами был центральным событием сезона. Ему предстояло ответить на волновавший всех вопрос – кто же будет первым? Победа давала нам шансы обойти автозаводцев, поражение делало их недосягаемыми лидерами турнира.

Стоит ли описывать, что творилось в Киеве в день этой игры! Это легко представить. Скажу лишь, что стадион был забит до предела, что не было недостатка в цветах, которыми щедро одарили и нас, и москвичей темпераментные киевляне. Стрекотали подобно кузнечикам кинокамеры. Гремела музыка, будоража и подбадривая.

Игра началась, как и следовало ожидать, яростным натиском торпедовцев. Они это умели делать – сразу же ошеломлять соперника. Блестящий состав, в котором выступали истинные звезды – В. Иванов, С. Метревели, В. Воронин, Н. Маношин и другие – превратил «Торпедо» в такой коллектив, который мог решить любую задачу. И москвичи привыкли с первых же минут матча сеять в рядах соперников панику мощью атаки, стремительным темпом, очень острыми передачами, ураганным огнем.

Мы знали это и все же были застигнуты врасплох. На третьей минуте Борис Батанов – левый полусредний торпедовец, совершающий бесконечные рейды вперед и назад, на мою беду, выскочил именно вперед, получил передачу и ударил в дальний угол. Мяч был не из трудных, да и летел он как-то спокойно. И все-таки моя воля была парализована тем, что торпедовцам так легко удалось выйти на ударную позицию. Ни «железный солдат» Ерохин, ни стремительный, самоотверженный Турянчик (в Алма-Ате он, например, играл даже с рассеченной бровью, весь в бинтах), ни многоопытный Войнов, ни быстрый Сучков не могли задержать хоть на миг развитие торпедовской атаки. Я был этим так ошарашен, что буквально оцепенел, увидев перед собой Батанова. И удар, который в другое время я наверняка бы отразил, на этот раз достиг цели.

Первый гол в таком матче имеет большое психологическое значение. Можно было предположить, что теперь динамовцы вряд ли найдут в себе силы изменить ход событий. Но случилось то, во что мало кто верил. Команда расправила крылья: терять уже было нечего, к тому же взвинтила нервы злость. Мы ведь уже проиграли в первом круге автозаводцам со счетом 0:2. Неужели же нам так и не справиться с ними в этом году?

Словно драгоценный футбольный алмаз засверкал на левом краю. Это разыгрался Валерий Лобановский. Как он запутал защиту! Белыми молниями чертил мяч воздух после его ударов по воротам, четко выводил он на удар товарищей. И вот в один из таких моментов Виктор Серебряников пробил по воротам так, что вратарь Алексей Поликанов только пожал плечами. 1:1. Стадион содрогнулся от овации. У всех вспыхнула надежда.

Проходит еще несколько минут. Защита торпедовцев смята. Вот уже наш реактивный Базилевич стрелой проносится по правому краю, делает чудесную навесную передачу. Поликанов проскакивает мимо мяча, а перед воротами в прыжке оказываются сразу двое – Сабо и Лобановский. Оба хотят затолкнуть мяч в пустые ворота, мешают друг другу, и… мяч пролетает над воротами. Упущена вернейшая возможность забить гол.

Но это не обескураживает динамовцев. Они продолжают наступать под сплошной рев трибун. Наши болельщики всегда поддерживают атаку динамовцев: сплошной гул не прекращается ни на миг, становясь все сильнее и сильнее.

Кажется, вот-вот что-то случится. И в самом деле. Сабо принимает мяч в тылу на правом краю. Он быстро подвигается вперед и внезапно навешивает его на ворота. Я вижу, как из глубины поля спешит к нему Базилевич. В тот миг, когда мяч касается земли, следует незамедлительный удар. Гол! Несколько мгновений Пеликанов смотрит на застрявший в сетке мяч остановившимся взглядом. Он никак не может понять, что же, в сущности, произошло, откуда взялся Базилевич, которого за миг до этого не было в штрафной площадке. Потом он вздыхает и швыряет мяч в центр поля.

Но что это? Судья Крылов показывает: выбить с земли, Базилевич был в положении вне игры. Это же абсурд! Но судья неумолим. Команда сразу скисла. Слишком много неудач для такого матча!…

Потом торпедовцы приходят в себя, начинают наступать и забивают второй гол. Конец матча снова подстегивает киевлян. Кажется, что мы все-таки уйдем от поражения. Но, как назло, мяч не идет в ворота. Штанга, штанга, еще раз штанга! Да сколько же можно! Но вот, наконец, Серебряников получает отличную передачу. Стоя спиной к воротам, он разворачивается и с нескольких метров бьет по мячу пушечным ударом. Все? Нет. Мяч просвистел рядом со штангой. Ему не хватило всего несколько сантиметров, чтобы уберечь нас от поражения.

И мы проиграли 1:2. Досадно, конечно, было, потому что команда играла хорошо, с большим подъемом. Но, по совести говоря, торпедовцы имели больше прав на победу в чемпионате. Тогда они были сильнее нас.

Теперь все наши помыслы устремились к серебряным медалям. Все должен был решить последний матч сезона – с армейцами Ростова. Эта команда недавно оказалась в классе «А», но сразу же заявила о себе в полный голос. Ее боялись. И хотя до этого ростовчанам только один раз удалось сделать с нами ничью, а все остальные встречи мы выиграли, тем не менее у нас не было полной уверенности, что «серебряный» матч окончится для нас благополучно.

В самом деле, не успел он начаться, как хозяева поля дружно насели на наши ворота. Это был один из тех штурмов, когда кажется, что атакует вся команда и что удары сыплются на тебя, как град. Что-то заныло в моей груди от нехорошего предчувствия. Я видел, что надвигается беда. И вот уже мне приходится доставать мяч из сетки ворот. Ростовчане повели счет.

Теперь наши форварды поняли, что шутить нельзя, что «серебро», на которое мы нацелились, может ускользнуть в самый последний миг. Ребята всерьез взялись за дело, и, наконец, после многих попыток Валерию Лобановскому, которого тщательно сторожили двое защитников, все же удалось великолепным ударом сквитать счет.

После этого наша команда яростно защищалась. Вновь досталось многострадальному Иосифу Сабо. Ему в этом сезоне попадало больше, чем другим. Не уцелел он и в последнем матче. Кто-то из ростовчан больно ударил его, и Сабо выбыл из игры.

Последний миг этого напряженного матча был, пожалуй, самым страшным для нас. Ростовчане получили право на свободный удар близ динамовских ворот, как раз по центру. На девяносто процентов это был верный гол. И тут пришло на помощь все то, что выработалось в нашей команде за последний год. Все защитники и полузащитники, даже некоторые нападающие стали рядом со мной в ворота, чтобы любой ценой отразить удар. В этом душевном порыве было многое: и дружба, и неуемная жажда победы, и готовность к любому риску, и мужество настоящих бойцов. Удар ростовчанина мог отнять у нас мечту. Единство и коллективная воля команды могли спасти ее. И соперник дрогнул. Удар оказался неточным, мяч пролетел над верхней перекладиной.

Трудно передать, что мы пережили в этот день. Нашей радости не было предела.

Но даже теперь мы еще не получили права на отдых. Впереди были международные встречи – с командами Норвегии и ФРГ.

В сезоне 1960 года мы провели до этого несколько международных встреч.

Первый матч свел нас и футболистов клуба «Погонь» из польского города Щецин. Он состоялся еще 15 апреля, до начала чемпионата страны. Поляки ничего не смогли противопоставить динамовской технике и проиграли с крупным счетом 0:4. Затем со счетом 4:1 мы обыграли западногерманскую команду «Боруссия» и с таким же счетом – бразильскую команду «Баийя» из города Сальвадор.

Эта встреча особенно запомнилась. «Баийя» предстала перед нами в новом качестве. При первом знакомстве, несколько лет назад, этот профессиональный ансамбль показался нам каким-то несерьезным, словно под его флагом собрались веселые цирковые клоуны – не больше. Но ко второму приезду «Баийя» была уже обладателем Кубка Бразилии. И внешне и внутренне игра команды резко изменилась. Это был подтянутый, строгий коллектив с четко выраженным игровым планом. Мы сразу же поняли, что такой орешек раскусить не очень-то просто.

Совершенно неотразимое впечатление произвел центральный защитник бразильцев негр-великан Сантос: рост почти два метра, номер бутсов – сорок седьмой. Между ним и Лобановским завязалась своеобразная дуэль. Сантос не покидал своей зоны, не рискуя удаляться от штрафной площадки. Это, как известно, не лучший вариант защиты. Наши предпочитают персональную опеку. Бразилец же точно выдержал игру в зоне, словно кто-то начертил вокруг него незримый круг и приказал ни за что не покидать его. Зато длиннющие ноги Сантоса перехватывали и на земле и в воздухе почти все мячи, которые проносились мимо и грозили стать опасными. Лобановский никак не мог приспособиться к нему, Но в конце концов Валерий дважды обыграл великана и забил голы. Это было сделано здорово!

Но все это происходило в начале сезона. Теперь, под занавес, уже нам надо было выезжать за границу.

Поездка по Норвегия со спортивной точки зрения была не очень интересной. Местные команды никогда не блистали на футбольном поприще. И первая же игра в городе Хамар против клуба «Камратерна» подтвердила эту истину. Мы без особого труда победили со счетом 8:1.

Настроившись на добродушный лад, мы вышли на вторую игру против клуба «Ларвик Тюрн» несобранными, слишком уверенными в легкой победе, Но, как известно, зазнайство в спорте никогда не ведет к добру. В результате – неожиданное поражение, 0:2. Наше самолюбие было уязвлено, И последующие две встречи вновь принесли нам удовлетворение. Сборную города Стейнхьер мы обыграли со счетом 8:0, а сборную Осло, которая, по сути, является и сборной страны – 3:2, причем еще три гола судья не засчитал, спасая свою команду от полного разгрома.

С иным настроением отправлялись мы в Западную Германию. Хотя команда сильно устала за сезон и многие игроки перенесли травмы, мы горели желанием встретиться с футболистами ФРГ. Ведь они одни из лучших не только на нашем континенте. Достаточно напомнить, что на пятом первенстве мира немцы «положили» фаворитов, и титул чемпиона мира достался не венграм, а им. Как будет выглядеть наш коллектив в состязании с сильнейшими клубами Западной Германии, сможем ли мы подтвердить репутацию «серебряной» команды СССР? Что ж, мне лично кажется, что с задачей динамовцы справились. В трех матчах мы набрали три очка, то есть разошлись мирно с очень опытными командами. Но соотношение мячей было все же в нашу пользу – 5:4. Последний матч мы проиграли (команде «Эйнтрахт») только потому, что в полном смысле ноги уже не несли наших ребят. Они к концу встречи едва передвигались от усталости, а Ануфриенко пришлось даже играть с поврежденной рукой: из-за полученных травм другие наши футболисты не могли его заменить.

В Западной Германии мы лишний раз убедились, что действительно стали командой международного класса и что при соответствующей моральной настройке и физической форме можем побеждать даже безусловно грозных соперников.

Кроме этого приятного вывода, мы сделали еще ряд полезных, практически необходимых выводов. Мы убедились, что во всех командах крепнут линии полузащиты и что именно они являются тем центром, который определяет конечный рисунок игры. Мы убедились также, что заметно уступаем иностранцам в умении играть головой. Пожалуй, только Василий Турянчик да Виктор Каневский могли соперничать с ними и в этом отношении.

Мы вернулись домой в предвкушении приятного церемониала. Нам должны были вручить завоеванные в упорных поединках медали вторых призеров чемпионата СССР. Эти почетные награды снова достались нам спустя восемь лет. Немалый срок – можно было вполне истосковаться по «серебру».

В назначенный день зрительный зал Киевского окружного дома офицеров был до предела заполнен праздничной толпой. Мы чувствовали себя настоящими именинниками, когда председатель президиума Федерации футбола СССР Валентин Александрович Гранаткин передавал нам медали. Поздравляя команду, он сказал:

– Был бы искренне рад, если бы мне выпала честь через год вот тут же, в Киеве, вручать вам золотые медали!

И кто бы мог подумать, что эти слова окажутся пророческими. Вероятно, и сам Гранаткин не очень-то верил в такое. Ведь за четверть века розыгрышей первенства страны ни одной нестоличной команде не удалось обойти московские клубы и стать первой в списке сильнейших. Казалось, эта монополия нерушима.

ДЕРЗКИЙ ЗАМЫСЕЛ

Кружатся по залу танцующие пары, веселится молодежь. Окружной дом офицеров в этот вечер привлекает внимание всей общественности Киева. Кажется, не о чем нам сегодня больше мечтать. Но когда я прохожу мимо заместителя председателя республиканского совета «Динамо» Прокофия Ефимовича Влоха, тот берет меня под руку и спрашивает:

– Слышал?

– Что?

– Насчет золотых медалей.

– Ну, это Гранаткин пошутил.

– Он-то пошутил, быть может, ну а ты-то как думаешь – можно одолеть и этот барьер?

Мне показалось странным, что в такой вечер, когда еще привыкаем к «серебру», уже заходит речь о «золоте». Что это – шутка или дерзкий замысел? Скорее всего – разговор серьезный. Светлые глаза Влоха на красивом чеканном лице посмеиваются. Они словно ощупывают собеседника и пытаются разгадать, что он думает на самом деле.

– Ну так как, Олег? Можно сделать такое?

– Не знаю. Пожалуй, можно.

– Посмотрим, что скажут остальные. Кстати, вот и ваше пополнение прибыло.

В углу зала стояли двое молодых людей почти одинакового роста. Они о чем-то разговаривали и внимательно наблюдали за динамовцами, которые крутились тут же. Вот к ним подошел Коман, заулыбался и потащил их в нашу сторону.

Это были Николай Кольцов из Куйбышева и Владимир Щегольков из Одессы. Так вот они – те «бэки», на которых Соловьев возлагал немалые надежды. Обоих мы уже видали раньше, на поле. Что ж, парни хорошие! Может, они и вправду построят такую защиту, которая не уступит линии Голубева, Лермана, Голякова, Поповича? Может, новое поколение смелее, быстрее пойдет на штурм новой высоты? Поныне я встречаю людей, которым кажется, что мысль о золотых медалях зародилась в нашем сознании лишь на финише чемпионата страны 1961 года, когда стало ясно, что наше положение наиболее предпочтительное. Это не так. Курс на «золотой был взят сразу же, едва отгремели баталии предыдущего сезона. И разговор на эту тему повел именно П. Е. Влох. На собрании команды, когда обсуждались итоги минувшего сезона и перспективы наступающего, он твердо сказал:

– Будем ориентироваться только на первое место. Наличные силы команды плюс те новые игроки, на которых мы рассчитываем, должны обеспечить выполнение такой задачи.

Рафаил Фельдштейн, веселый скептик, хитро подмигнул нам: дескать, куда хватанул! Признаться, и мы, игроки, тоже так думали. Но когда спокойно осмотрели свои ряды, то согласились, что наша команда еще никогда не была так близка к званию чемпиона страны, как теперь, когда в ее распоряжении достаточно сильных игроков-импровизаторов и разносторонних умельцев.

Достаточно и резервов. Постановили: цель команды – первое место!…

Наш состав серьезных изменений не претерпел. Руководство команды осталось тем же, в защите появились В. Щербаков из ЦСКА, И. Кольцов, позже – В. Щегольков и молодой запорожский футболист Ю. Меньшиков. Его земляк Н. Каштанов был приглашен также из «Металлурга» как нападающий. В линии нападения дубля появился В. Соснихин. Ушли из «Динамо» Диковец, Ковалев, а в конце сезона – Зайцев и Ерохин.

Мы многого ждали от молодого вратаря Леонида Клюева, перешедшего к нам из «Металлурга». Но надо сказать, что, как и Гаваши, он не задержался в «Динамо», хотя весь сезон добросовестно «отстоял» за дубль и несколько раз выступал в основном составе. Мне лично кажется, что он перспективный спортсмен и что ему у нас просто не повезло. Такое тоже бывает.

Странным было мое положение. По возрасту (32 года) я не был таким уж «древним», чтоб обязательно уходить на «пенсию». Но я видел, что Соловьев не верит в меня, что мой возраст внушает ему опасения. А это подрывает собственную веру вратаря в свои силы. Начинает таять душевное равновесие, появляется желание «доказать», сыграть во что бы то ни стало и т. д… В результате чрезмерная возбужденность и – как ее следствие – ошибки. Вратарю необходимо безоговорочное доверие, чтобы он мог сосредоточиться на нелегком своем деле и только на нем. Все отвлекающее – подобно гирям на руках и ногах.

Но, вместе с тем, я не мог не отметить самокритично, что многое такое, о чем в молодости даже не задумываешься, что, кажется, навсегда подарено тебе жизнью, постепенно покидает меня.

Я словно бы стал тяжелее, менее быстрым. Правда, это компенсировалось опытом, умением точно выбрать место и предугадать ход событий.

Но будет ли этого достаточно, чтобы внушить и другим веру в меня?

Во всяком случае в моем распоряжении оставалось испытанное средство, не раз выручавшее меня, – труд. Упорный, повседневный, изнуряющий, но и восстанавливающий все необходимое. И я взялся за себя с удвоенной энергией, едва была дана команда начать тренировки. Мне удалось даже позабыть об африканской травме, печальное воспоминание о которой долго преследовало меня.

Обстановка в команде резко изменилась к лучшему. Даже молодые ребята как бы повзрослели и стали степеннее. Многие уже имели высшее образование, остальные продолжали учиться. Мне кажется, наш состав прежде не был в такой мере интеллигентным, как сейчас. Когда-то эта черта подозревалась в футболисте, когда видели его неизменно опрятным, щеголевато одетым. Теперь появилось новое, более точное мерило – учеба, общая культура. Киевское «Динамо», по моему глубокому убеждению, одна из самых культурных команд страны и, естественно, это не может не отразиться и на ее игровом почерке.

Соловьев пока еще «не потряс» наши умы новыми тактическими идеями, но он, безусловно, сумел навести порядок в команде, подчинить ее своей твердой воле. А это очень много. Больше даже, чем кое-кто предполагает. И в начале 1961 года в команде было несколько человек, которым беспощадная требовательность старшего тренера причинила немало беспокойства и, конечно, не пришлась по вкусу. Я тоже был среди таких.

Но нельзя было не признать, отмахнувшись от отдельных обид, что Соловьев уверенно вел команду к высокой цели. Слово «чемпион» или «победить» он теперь употреблял так, словно иначе и быть не могло. Волевая настройка тренера передалась игрокам. И если среди футболистов были недовольные его методами руководства, то это еще не значит, что правы были они, а не тренер. Команда пошла за тренером по указанному им пути.

Дружная и, я бы сказал, самоотверженная работа тренеров и всей команды дали именно то, что требовалось: порядок, беспрекословное подчинение, строгую дисциплину в быту и на поле. Если добавить к этому, что каждый из игроков нашего основного состава был хорош по-своему и овладел техникой и пониманием игры в такой мере, что стал настоящим мастером футбола, то можно понять, что «Динамо» в самом деле обрело отличные перспективы на будущее.

Еще во время пребывания в Западной Германии мы все удивились игре Виктора Каневского, нашего капитана. Футболист не первой молодости (ему тогда минуло 25 лет), он словно переживал новую весну. Отличные удары, хитроумные финты, отход от шаблонных решений сделали его игру чрезвычайно результативной.

Второй год изумлял нас своей техникой и мастерством Лобановский. Вынужденный против воли перейти из центра на левый край, он там прекрасно акклиматизировался. И можно себе представить мощь этого игрока, если его, действующего на площади, ограниченной с одной стороны боковой линией, все равно должны были опекать не менее двух защитников противника, потому что в одиночку никто уже не мог с ним справиться.

Ярко засверкал и талант Иосифа Сабо. Когда он пришел в нашу команду, то сперва проявил себя только как «разрушитель» чужих комбинаций. Он напоминал молодого Войнова в том смысле, что умел при желании выключить из игры любого нападающего. Теперь же Сабо почти всегда появлялся на поле с номером «10». Это возлагало на него серьезные обязанности. Ему приходилось играть в полузащите и помогать нападению, в частности быть связкой у Лобановского. Путем длительных упражнений со штангой и благодаря другим вспомогательным видам спорта Сабо превратил себя в настоящего атлета, которому ничего не стоит поддержать на поле высокий темп от начала и до конца матча.

Как-то сразу открылось и то, что в командах нашей страны после Славы Метревели нет более перспективного правого крайнего, чем киевлянин Олег Базилевич. Сейчас к скорости прибавилась отличная техника, умение обострять борьбу вблизи ворот соперника. Тут, под воротами, он стал преемником комановской манеры игры с той лишь разницей, что значительно превосходил Комана в скорости, но еще проигрывал ему в расчетливости при выполнении завершающего удара.

Первые же выступления в нашей команде Володи Щеголькова успокоили коллектив. Пожалуй, после Голубева он был наиболее надежным центральным защитником. Его отличало хорошее понимание игры, быстрая ориентировка в головоломных осложнениях и умение принять наиболее правильное решение. И опять-таки Щегольков показал себя очень техничным игроком.

Вот так же – всегда технично – играл в нападении Виктор Серебряников. По приходе в «Динамо» он не произвел на нас особого впечатления: был слишком суетлив, частенько оказывался в плену у мяча.

Но вдруг все лишнее куда-то исчезло. Серебряников стал отличным партнером для Базилевича и Каневского, занявшего место центрального нападающего.

Очень большую работу выполнял Трояновский. Он был неутомим, вездесущ, всевидящ. Лучшей связки для Лобановского нельзя было и придумать. Сколько раз Валерий восклицал в восторге:

– Боже мой, вы только присмотритесь, как он играет! Валет все умеет, абсолютно все! И все понимает лучше каждого из нас. Играть с ним – сплошное наслаждение.

И не зря команда назвала Валентина Трояновского своим «стратегом». Оценка, данная ему Лобановским, – чистейшая правда. К тому же «Валет» проявил себя замечательным пенальтистом. Его нервы крепки, его удар точен. Он не знает промаха.

Долго болел зимой 1960-61 годов Василий Турянчик. Откуда ни возьмись, на него вдруг обрушилась инфекционная желтуха. Вася смог вновь выйти на поле уже только во время финальных матчей нашего «золотого» сезона. И сразу же они со Щегольковым образовали сдвоенный центр обороны.

И так, если пройтись по каждому игроку, можно было сделать выводы, которые породили в нас небывалый оптимизм. Я видел, что ребята здорово выросли, обогатились опытом и что они полны решимости бороться за «золото» с верой в свой успех. Откровенно говоря, я побаивался только за себя, потому что не знал, удовлетворю ли я их своей игрой. И я был очень рад, если не счастлив, когда после нашего небывалого успеха в XXIII чемпионате страны товарищи искренне благодарили меня за удачную игру на протяжении всего сезона. Да и я сам, говоря без ложной скромности, был доволен ею. Может показаться странным, но мне думается, что я еще никогда не играл так продуктивно.

Разумеется, были и срывы – кто застрахован от них! Но их, к снастью, можно было перечесть по пальцам. О некоторых наиболее удачных матчах я расскажу ниже.

Итак, мы вступали в сезон 1961 года с твердым намерением добиться большего, чем в прошлом году. Это намерение опиралось лишь на веру в собственные силы. И как показали дальнейшие события, она не имела ничего общего с зазнайством или переоценкой своих возможностей.

Еще никогда не начинали мы сезон так уверенно и напористо, как на этот раз. Победы следовали одна за другой, и каждая из них была очень важна, потому что, согласно новой формуле чемпионата страны, первые десять команд (а не шесть, как в 1960 году) вступали в финал со всей суммой очков, набранных в предварительных играх.

Никто наперед не мог знать, какого очка ему не хватит на финише. Вот почему следовало набрать как можно больше очков.

В пяти первых турах динамовцы добыли десять очков, сразу опередив все остальные команды, в том числе и прошлогоднего чемпиона – «Торпедо». Нашими «жертвами» стали «Зенит», «Беларусь», «Калев», московское «Динамо» и «Молдова».

Затем команда на миг пошатнулась, проиграв две встречи подряд – «Спартаку» (М) и, на первый взгляд невинному, «Пахтакору». Потом мы вписали в свой актив еще две победы и закончили первый круг предварительных игр ничьей с сильной командой армейцев Москвы.

В своей подгруппе мы остались первыми, в общей таблице чемпионата – вторыми.

Пожалуй, самой интересной встречей этого круга был для нас матч с динамовцами столицы. Он с самого начала проиобрел необыкновенно острый характер, но события развивались не в нашу пользу.

Особенно остро и опасно играл у москвичей Игорь Численко. Он то и дело оказывался в удобной позиции и мяч за мячом посылал в мою сторону. Я в полном смысле слова взмок, начал опасаться за исход встречи. Мяч уже несколько раз ударялся о штанги и чудом не попадал в ворота.

Наконец произошло то, что в этой половине матча было вполне закономерным. Численко забил гол. Его удар я при всем желании парировать не смог. На перерыв мы ушли весьма подавленные.

Однако, едва успела начаться вторая половина матча, как Олег Базилевич сразу же внес в его ход перелом.

Он так пробил с правого края, что нельзя было понять – то ли это передача, то ли навес, то ли удар по воротам. Лев Яшин, заменивший в воротах В. Беляева, не успел среагировать, и мяч оказался в сетке.

Затем Лобановский с одиннадцатиметрового забил второй гол. Когда мяч был поставлен на отметку, Валерий принялся уговаривать чуть ли не каждого реализовать пенальти. Но охотников не нашлось. Лобановскому оставалось только одно: бить самому, несмотря на то, что в воротах вновь стоит Яшин.

Я подчеркиваю это «вновь», потому что в предыдущем сезоне сложилась аналогичная ситуация – Лобановский и Яшин замерли «по оба конца» пенальти, и удар киевлянина мог спасти нас от поражения. Тогда Валерий дрогнул. Его подавил авторитет Яшина, он ударил не туда, куда привык бить, и промахнулся.

Теперь от его удара зависело – выиграем мы матч или удовлетворимся ничьей. Валерий подумал и решил ударить в «свой» угол, влево от вратаря. Бросок Яшина был и молниеносен и красив. Но мяч все-таки влетел в ворота. 2:1.

Наконец мы забили еще один гол. Его автором стал молодой нападающий «Динамо» Николай Каштанов, второй «реактивщик» команды. Он стремительно ушел от своего опекуна и несильно ударил по воротам в тот момент, когда Яшин полагал, что он это еще не решится сделать из-за дальности расстояния. Но мяч достиг цели.

Лева Яшин в этом матче явно подвел команду. Два гола из трех он мог взять. Не взял, вероятно, только потому, что еще не был в форме.

Таким же напряженным был и матч с армейцами Москвы, хотя и закончился мирно – 1:1. Интересно, что в этом поединке все могли решить два одиннадцатиметровых удара, назначенные в наши и московские ворота. Но оба раза нападающие проиграли вратарям. Мне и Иванову удалось взять пенальти. Случай довольно редкий для большого матча.

Второй круг предварительных игр мы начали более скромно – двумя ничьими. Затем одержали три победы, а в заключительных пяти турах набрали только шесть очков. В общем у нас их стало 29, благодаря чему мы догнали армейцев Москвы и сумели сократить разрыв между собой и торпедовцами, возглавлявшими таблицу, до четырех очков.

В этом круге несколько матчей доставили истинное наслаждение и нам, и зрителям. Прежде всего – это игра с московским «Спартаком». Во имя возможной победы мы пошли даже на то, что впервые на международную игру, которая должна была состояться перед спартаковским матчем, выставили не основной состав команды, а дубль, по сути сознательно поставив под сомнение свою победу. Дело в том, что к нам «завернула» бразильская команда «Мадурейра», и нам предстояло с ней встретиться за два дня до важного матча. Тренеры решили дать передышку основному составу, чтобы он предстал перед спартаковцами в полной силе, а с бразильцами «столкнуть» дубль. Может быть, это было не очень-то патриотично. Но такое решение имеет и оправдание. До этого винницкий «Локомотив» сыграл с бразильцами очень удачно, забив им несколько мячей. Мы полагали, что наш дубль не слабее винничан и тоже справится с гостями. Основной же состав пока отдохнет. Дублю решили придать Войнова, который вернулся в команду после длительной болезни.

И Войнов, как всегда, оправдал свое появление на поле, даже забил гол, после которого вратарь гостей на глазах у всего стадиона расплакался. Но в конце концов наши проиграли.

Две ошибки вратаря Клюева позволили южноамериканцам добиться победы.

Теперь, чтобы оправдаться в глазах своих поклонников, динамовцам оставалось лишь одно – во что бы то ни стало победить «Спартак», взять реванш за поражение в Москве в первом круге.

В этом матче всеми гранями засверкал талант Виктора Каневского. Капитан динамовцев был душой всех атак и на протяжении девяноста минут оставался неуловимым для соперника. Два гола, забитые им спартаковцам, я назвал бы «высшим пилотажем» футбольной атаки. Все было сделано с ювелирной точностью.

В первом случае Каневский перехитрил вратаря. Получив точную передачу в зону правого полусреднего, он, казалось, мог ударить только в правый угол – по косой. Туда же бросился Ивакин, а Каневский пушечным ударом послал мяч в другой, «неудобный» угол и принес нам материальный перевес.

Во втором случае он получил мяч в зоне центрального нападающего, в какую-то долю секунды успел проскочить между двумя защитниками, мчавшимися ему наперерез, и ударил с такой силой, что Ивакин бросился уже только для формы. По своей красоте это были такие мячи, о которых болельщики вспоминают годами.

Снова мы сыграли с командой ЦСКА вничью и снова с тем же счетом 1:1.

Во втором круге у нас было только одно поражение, но оно затмило два поражения первого. Московские одноклубники буквально растерзали нас – 5:0. Уже давно «Динамо» Киева никому не проигрывало с таким счетом. Поражение изумило даже самых стойких наших почитателей и вселило в них настоящую тревогу.

А ларчик, между прочим, открывался очень просто. Мы вышли на игру в полной уверенности, что легко расправимся с динамовцами Москвы. Уж больно хорошо шли мы до этого в турнире и слишком плохо они. Достаточно сказать, что к тому дню мы опережали своих одноклубников на семь очков. Зазнайство плюс невезение сыграли с нами злую шутку. Под невезением я подразумеваю два гола, забитые нашими игроками в собственные ворота.

В этой встрече меня больше всего огорчил гол, забитый Володей Сорокиным, который несколько лет играл за нашу команду в линии полузащиты, а теперь выступал против нас. Сорокин пробил по воротам издалека, метров с 35, не меньше. А я, хоть и почуял опасность, спасти положения не мог. Вратарю всегда не по себе, когда он пропускает дальний мяч. Кажется, он летит полчаса, а ты все же бессилен его взять. Почему? Неужели ты так бездарен? В подобные минуты забываешь, что дальний удар имеет свои особые свойства, весьма неприятные для вратарей.

Что и говорить, зазнайство, самоуспокоение и, как следствие, беспечность никогда не приводят к добру. Уж сколько раз жизнь доказывала эту истину и продолжает поставлять аналогичные примеры, а ты все нет-нет, да и попадешься на удочку.

Словом, поражение было жестоким и сильно огорчило нас. Иосиф Сабо – автор первого гола – долгое время не мог вспоминать о нем без содрогания.

Но даже после этого наши шансы на хорошее место в турнире были очень велики. Нас же, как известно, интересовало уже не просто хорошее место, а первое. Ведь об этом мечтала команда, вступая в новый чемпионат. Но перед финальными играми мы были еще только третьими.

В это время нам предстояло совершить небольшое турне по Италии. Это была нешуточная поездка. Сила итальянских клубов общеизвестна. Если национальная сборная страны в последние годы ничем не блистала и перестала даже вспоминать те времена, когда она была одной из сильнейших в мире и находилась в весьма близких отношениях с «Золотой богиней», то клубы Италии, находящиеся в руках дельцов, всегда процветали. Клубам нужны прибыли, а прибыли могут дать только «звезды». И их покупали по всему свету для итальянских команд, начиная от северной Швеции и кончая знойной Аргентиной.

Наша поездка по Италии достаточно хорошо описана в периодической печати. К ее подробностям, по-моему, не стоит возвращаться, ибо они еще свежи в памяти любителей футбола. Скажу лишь, что за многие годы путешествий с мячом по свету, я лично еще никогда не испытывал такого эстетического наслаждения, как в этот раз.

Чего стоило хотя бы одно посещение миланской оперы «Ла Скала»! Переступив ее порог или зайдя в музей гениального Верди, чувствуешь, как тебя пронизывает благоговейный трепет, а в ушах так и звучит одухотворенная скрипичная жалоба из «Травиаты». Кажется, вот-вот распахнется дверь, и сам Верди – живой и тоскующий – пройдет мимо тебя. Странное это ощущение! Но, вероятно, простой человек всегда себя так чувствует, когда находится там, где витает дух гения.

Поездка была очень интересной. К сожалению, мы не могли дополнить свое удовольствие полной победой. В первой же встрече с «Интернационале» мы потерпели жестокое поражение от новых воспитанников знаменитого испанского тренера Эрерры. Это был ценный урок. Он подчеркнул нам собственную слабость в том смысле, что еще раз напомнил: когда есть возможность забить гол, мастеру непростительно мазать. Мы могли забить, но не забили, хотя моментов для этого было много. У итальянцев их оказалось значительно меньше, но они использовали их наилучшим образом. Столкнулись мы в этом матче и с новой тактической схемой. Когда Эрерра в первом тайме убедился, что наши нападающие играют весьма агрессивно и могут в любой момент забить гол, он применил совершенно необычный вариант построения команды. Второй тайм итальянцы начали по схеме 1-4-4-2, и мы лишний раз убедились, что сейчас в большом футболе окончательно забыли о шаблоне, что каждая команда до предела использует возможности игроков для введения в тактику своего клуба разнообразных форм игры. Поняли мы и то, что отныне только тот центральный нападающий может рассчитывать на настоящий успех, в ком сочетаются качества тарана и блуждающего форварда, дирижера и комбинационного мастера. Англичанин Хитченс оказался такой фигурой, к которой мы еще не привыкли, изучая стиль игры центральных нападающих команд разных стран.

Второй матч против «Фиорентины» мы выиграли 2:1. Он ничего не добавил к тому, что нам уже стало известно об итальянском футболе после первого знакомства с ним.

Новое преподнес третий матч, в котором нашим соперником была команда города Болонья. Здесь на поле то и дело вспыхивали чуть ли не рукопашные схватки. Ребята не знали, как уберечь себя от травм и жестоких стычек. Достаточно сказать, Владимир Щегольков после очередного удара в солнечное сплетение несколько минут пролежал на поле без сознания. До этого мы не подозревали, что западные профессионалы могут вести себя во время состязания столь грубо, я бы даже сказал, – безжалостно. Это было печальное открытие. Оно испортило впечатление от поездки.

Наблюдая за действиями игроков «Болоньи», я вдруг вспомнил забавный случай, который произошел еще в 1957 году, когда к нам впервые приехала «Баийя». Тогда бразильцы вели себя, как цирковые клоуны, гримасничали, потешали публику непривычной для футбола жестикуляцией, криками. В один из моментов огромный негр столкнулся, кажется, с Поповичем, который был ниже его на целую голову. Столкновение было пустяковым, Попович даже не пошатнулся, а великан-негр упал на траву и стал буквально визжать от страха. Интересно, как бы повел он себя тут, в Болонье, если бы на его долю пришелся хоть один из тех ударов, которыми так щедро награждали наших ребят итальянские футболисты? Он наверняка разыграл бы из себя «убиенного».

Устроители поездки, руководители клуба «Интернационале» были очень любезны с нами и очень гостеприимны. Они предоставили нам возможность побывать в Риме, ближе познакомиться с их страной. Они старались окружить нас предельными удобствами, сделать для нас пребывание на чужой земле интересным и приятным. Расстались мы с нашими щедрыми на заботу новыми друзьями, испытывая к ним глубокую благодарность.

ВОТ ОН – ТРИУМФ!

Но ни безоблачное, удивительно голубое и чистое небо Италии, ни самые теплые встречи с новыми знакомыми не могли отвлечь нас от мыслей, связанных с дальнейшим ходом чемпионата Советского Союза. Так сказать, душа и тело вступили в конфликт. Мы находились еще далеко от дома, а в мыслях было одно – чем же все-таки кончится для нас первенство страны?

Дома нас ждал матч с армейцами Ростова. Это была уже встреча финальной части чемпионата. Она, как и следовало предполагать, проходила очень остро. Каневскому с трудом удалось забить единственный гол, который и решил исход борьбы.

Невероятно трудным по моральному и физическому напряжению был матч с динамовцами Тбилиси. Не могу припомнить случая, когда мы их побеждали на чужом поле. На своем стадионе тбилисцы играют очень сильно. В этом году они доказали верность своей традиции тем, что наголову разбили автозаводцев, забив им шесть голов.

Сперва я не думал играть в этом матче. Сильно болела нога, мне был крайне необходим хоть короткий отдых. В день отлета команды я сидел дома и старался не думать о предстоящей встрече. Но это не удавалось.

В самом деле, как себя почувствуют товарищи, если в воротах придется играть Клюеву, который неудачно выступал в этом сезоне? Ведь защита будет еще больше нервничать. Имею ли я право остаться дома? Не должен ли попытаться сыграть? Может быть, будет достаточно даже того, что я окажусь где-то рядом и, в случае неудачи Клюева, можно будет поставить меня на ворота?

Шло время, а я никак не мог прийти ни к какому решению. Но вот, когда до вылета оставалось примерно минут тридцать, я понял, что, если останусь в Киеве, мне будет еще горше. Бросив в чемоданчик свои доспехи, я остановил первую же попутную машину и помчался на аэродром. Команда встретила меня радостными возгласами. Я понял, что мои опасения были справедливыми, а решение – правильным.

Тбилисцы отлично знают наш коллектив. Без всякой разведки они кинулись в атаку и, начиная с этого момента, уже не давали нам опомниться. В моей практике это был один из самых трудных матчей, пожалуй, даже более трудный, чем игра против югославского «Партизана», когда я буквально изнемог. С предельным напряжением сил действовали и все остальные товарищи. Я уже забыл о больной ноге, старался не обращать на нее внимания. Азарт борьбы сперва увлек меня настолько, что, кроме мяча, я ничего не видел. А он, как проклятый, стремился только в мои ворота. Особенно он разъярился – этот мяч – после снайперского удара Андрея Бибы, открывшего счет. До сих пор не представляю, каким чудом удалось и мне, и нашим защитникам отстоять киевские ворота.

Когда до конца матча оставалось уже не более пятнадцати минут, я почувствовал, что силы окончательно оставляют меня. Теперь уже мучила не только нога, но и плечо, которым я врезался в штангу. Из поврежденной брови сочилась кровь.

Я Попросил заменить меня. Но Войнов, который то и дело оказывался рядом со мной, не менее настойчиво упрашивал:

– Ну, еще несколько минут… Еще парочку… Ты достоишь… Они все равно тебе не забьют гол… Потерпи самую малость…

И я достоял. Да, наверное, это был лучший матч в моей жизни! Еще никогда не было мне так трудно, и никогда я не испытывал такого удовлетворения, ибо психологическое значение двух завоеванных в Тбилиси очков было колоссально.

Это еще и потому, что следующим нашим соперником оказались торпедовцы Москвы, чемпионы страны, все еще шедшие на шаг впереди нас. Они-то в Тбилиси проиграли, а мы выиграли. Не посеет ли это обстоятельство панику в их рядах?

Встреча с торпедовцами состоялась на нашем поле 15 сентября. Из Москвы понаехало множество гостей, прибыли и представители Федерации футбола СССР. Центральный стадион ломился от зрителей. Соперники выстроились в центре поля, внимательно изучая друг друга. Все лучшие игроки обеих команд, самый боевой состав. Не хватает у нас только Юры Войнова, у которого вновь разболелось колено.

Все те же на поле, кто был и в прошлом году. Но с того времени многое изменилось. И торпедовцы уже не те, и мы тоже. К этой встрече мы пришли с двумя победами в финале, а они – с одной и одной ничьей. Разнится и наша тактика. Торпедовцы по-прежнему, как и в прошлом году, стремятся поближе подойти к воротам и бить наверняка. Все реже защитники разных команд позволяют им это. А мы? Мы играем, как мне кажется, более зрело.

Когда-то мы считали очень большой смелостью то, что решились на эксперимент Ошенкова с тремя полузащитниками. Теперь этот вариант наигран нами хорошо. Но, помимо этого, у нас есть еще много других вариантов. Мы научились вести атаку тремя эшелонами, когда обстрел ворот ведется с любой дистанции. Нашим ребятам совершенно не обязательно бить только с близких расстояний. Они могут забивать голы чуть ли не с центра поля. Поэтому с нами труднее бороться. Мы научились также играть со сдвоенным центром защиты, и попробуйте в этом случае пробиться сквозь кордон, созданный нашей обороной, где тандем Щегольков – Турянчик способен остановить любого форварда.

В распоряжении динамовцев уже было немало средств, чтобы на ходу изменять рисунок игры по своему усмотрению, в то же время торпедовцы весь сезон играли по одной схеме – оттягивая назад из нападения Бориса Батанова. О нем очень метко сказал один журналист: если некоторые футболисты не боятся выдвинуться вперед, то Батанов не боится оттянуться назад. И вот, рассчитывая на огромную подвижность Батанова и на его физическую выносливость, торпедовцы укрепляли ту или иную линию команды за счет смещения туда Бориса. Между прочим, в таком же стиле играл и наш Трояновский. Итак, мне кажется, что у нас было больше возможностей победить в этой встрече, чем у автозаводцев. Физически чемпионы устали больше нашего, хотя и нам в этом сезоне доставалось изрядно.

Старт матча показал, что москвичи нервничают и не очень верят в свой успех. Великолепный нападающий Слава Метревели, пожалуй, самый опасный тогда, почувствовал, что ему нечего делать на его правом краю, что Сучков полностью нейтрализовал его, и предпочел уйти на непривычный левый край. Но и после этого ему удалось за весь первый тайм произвести по нашим воротам всего три удара. Остальные нападающие москвичей были лишены даже этого. Я почувствовал себя попросту безработным.

Сорок пять минут принесли нам полную психологическую победу, но, увы, она не нашла своего выражения в счете. Он так и не был открыт, хотя наше нападение все время подавляло защиту чемпиона страны.

Развязка наступила во второй половине матча. Сперва Трояновский, а затем Биба провели два мяча в ворота соперника, причем оба – издалека. Так лишний раз наша команда доказала, что, когда она сталкивается с хорошо организованной защитой, ей совершенно не обязательно атаковать ворота только с близких дистанций и что она в состоянии это делать даже с 25–35 метров.

Мы были поражены: матч такой важности против такого противника оказался для нас сравнительно легким испытанием! Он, безусловно, относился к категории тех, о которых говорят – игра шла в одни ворота. Правда, в самом конце встречи торпедовцы предприняли отчаянную попытку отыграться, но она ничего не дала, и тогда москвичи капитулировали.

Это было вторым поражением чемпиона в финальных играх. Оно отодвинуло «Торпедо» на второе место, а нас эта победа сделала единоличными лидерами чемпионата. И только еще один раз торпедовцам удалось обойти нас на одно очко. Это когда они в пятом туре обыграли армейцев, а мы сделали ничью с «Локомотивом». Однако это был последний успех автозаводцев в соперничестве с командой, которая явно шла на первое место.

Матч с «Локомотивом» также был интересным и в равной мере огорчительным. В эти дни Киев переживал праздничные дни: работал XXII съезд Коммунистической партии Украины. На нашу игру пришло много делегатов. Хотелось сыграть особенно хорошо. Зная, какая у железнодорожников столицы «тянучая» команда, мы сразу же приступили к делу с полным напряжением сил. И вновь, как с торпедовцами, уже первые минуты показали, что игрл полностью складывается в пользу украинцев.

Каневский был просто неотразим. Вратарь Владимир Маслаченко, защищающий и сборную СССР, научившийся парировать удары даже самых сильных нападающих иностранных клубов, совершенно теряется, когда против него появляется Каневский. И на этот раз Каневский, точно взаимодействуя с товарищами, отправил два мяча в ворота Маслаченко с такой силой и точностью, что моему коллеге нельзя было не посочувствовать.

Все это произошло в первом тайме. Судьба матча была решена. Не потому, конечно, что мы вели 2:0, а потому, что игра со всех точек зрения сложилась в пользу динамовцев. И команда расхолодилась. Сразу снизился интерес к этому поединку. «Локомотив» был повержен – не «избивать» же его!

Мы перехитрили самих себя. Во втором тайме железнодорожники, почувствовав наше настроение, немедленно использовали его с выгодой для себя. Они перешли в наступление, захватили инициативу, а наши ребята уже не могли собраться. И тут произошел тот самый случай, о котором меня предупреждал много лет назад Антон Леонардович Идзковский.

Динамовцы увлеклись атакой. После сильного удара Каневского мяч попал в перекладину, отскочил от нее почти к центру поля, и неприкрытому Ворошилову оставалось только подхватить его, сделать еще несколько шагов вперед и точно пробить. Все это он выполнил с завидной расторопностью, и счет изменился – 2:1. Воодушевленные успехом, москвичи вскоре сквитали и второй мяч. Нет, как бы ни сложилась игра, каким бы явным ни был перевес одной из сторон, если она хочет победить, ей нельзя ни на миг почить на лаврах. По сути дела, мы просто подарили москвичам одно очко.

Одержав победу над ростовчанами, мы должны были еще раз встретиться с тбилисцами, но уже на нашем поле. И второй матч мы выиграли все с тем же минимальным преимуществом – 1:0. Единственный гол забил Базилевич после подачи углового Лобановским. Как часто бывает в подобных случаях, Лобановский отправил мяч резаным ударом к дальней штанге. Вратарь тбилисцев Сергей Котрикадзе сделал попытку перехватить его, но мяч, словно загипнотизированный, уверенно обошел руки вратаря, и Олегу достаточно было только толкнуть его лбом, чтобы счет был открыт.

Но если в первом круге финала в Тбилиси счет 1:0 был спасительным, то в Киеве он оказался до смешного малым. Причина – незабываемая игра Котрикадзе. Я уже давно не видел, чтобы у вратаря все так хорошо получалось. На следующий день газеты писали, что тбилисцы аплодировали Макарову, а киевляне – Котрикадзе. В тот день Сергей был сущим дьяволом. Приняв на первой же минуте после удара Каневского труднейший мяч, он сразу же, как принято говорить, «завелся» и уже все остальное время вытворял чудеса. Он парировал удары с нескольких метров, он отражал все дальние удары, несколько раз он сам влетал в ворота, но в последний момент все же успевал отправить мяч на угловой. Наше нападение полностью доминировало перед воротами тбилисцев, а забить хоть один мяч никак не могло. Правда, шесть раз южан спасала штанга. Такого на моей памяти тоже еще не было. Но суть, разумеется, не в этом. Трудно играть нападающим, когда они наталкиваются на подобную несокрушимость вратаря. Я выделяю этот матч только потому, что мне кажется необходимым подчеркнуть роль психологической настройки во вратарском искусстве. Котрикадзе хотел любой ценой отстоять свои ворота и сумел превзойти самого себя.

В восьмом туре финала мы снова померялись силами с «Торпедо» на московском поле. Это был последний шанс чемпиона, последняя искра надежды на восстановление своего положения. Мы, правда, уже опережали москвичей на три очка (41 против 38), и они могли только подобраться к нам, если бы фортуна улыбнулась. Но даже это – я имею в виду сокращение разрыва в очках до одного – устраивало их, потому что на финише тогда можно было им еще кое-чего добиться.

Этот матч совершенно не походил на киевский. Чемпион страны вышел на поединок с настроением победить во что бы то ни стало. С первой же минуты он обрушил на наши ворота ураганный огонь, и хотя киевляне тоже атаковали очень остро, но значительно реже. На какое-то время наши ребята дрогнули. Даже неунывающий Сабо растерялся. На его лице была написана мольба – только бы скорей все кончилось!

Счет был открыт во втором тайме. Подавался угловой. Мяч попал в полосу прожекторов, и я на миг потерял его из виду. Этого мига было достаточно, чтобы я опоздал с прыжком. Взлетев вверх, я понял, что уже не дотянусь до мяча и что сейчас случится самое страшное. Так и вышло. Мяч пришел к открывшемуся Метревели, и он хладнокровно послал его в ворота.

Нашу команду поразил шок. Несколько минут после этого ничего не получалось у динамовцев. Первым опомнился Каневский.

– Пошли вперед, – крикнул он, – терять нечего. Нажали.

Две-три контратаки, и теперь уже автозаводцы нервничают. Вратарь Глухотко в панике отбивает мяч на угловой, хотя мог его принять. Лобановский побежал к флажку. Вся наша команда ринулась вперед. Резаная подача на ближнюю штангу. Там Серебряников головой чуть-чуть подправил мяч на Турянчика. А Вася, в падении на спину, забил его в торпедовские ворота и… остался лежать на земле. В сутолоке кто-то, кажется, Батанов, ударил его по голове.

Все понимали, что значит ничья для нас и что – для торпедовцев. Москвичи, естественно, болели за своих земляков. Но удар Турянчика был настолько эффектным, что весь стадион рукоплескал ему. Зрители забыли, что ничья – провал всех надежд «Торпедо». Сейчас они объективно воздавали должное тому, кто проявил такую находчивость в трудной обстановке и продемонстрировал великолепную технику.

А Вася все лежал за воротами на траве, и вокруг него хлопотали врач, тренер, кто-то из ребят. Неужели не выйдет, и мы останемся вдесятером? Тогда беды не миновать.

Пошатываясь и все еще держась за голову, он вышел вновь на поле и был встречен с восторгом не только нами. Зрителей покоряет мужество спортсмена независимо от того, чей клуб он защищает.

Истекали последние минуты. Снова автозаводцы всей командой устремились в нападение. Гол, хоть один гол! Он нужен позарез. Без него – конец чемпионству. Бьет Метревели – мимо! Бьет Сергеев – мимо! Бьет Гусаров – тоже мимо! Последняя минута. Иванов в выгодней позиции. Я парирую удар. Мяч отлетает влево. Там Сергеев. Он на ходу. Удар!… Падаю… Понимаю, что промахнулся… Гол?

Мимо!

Мы целуемся. Не поймешь – то ли пот стекает по щекам ребят, то ли слезы изнеможения и радости.

Нет сил. Ничего не осталось. Но звенит в каждой клеточке радость. Всю полноту спортивного счастья испытываем мы в те незабываемые минуты, когда десятки тысяч московских зрителей овацией провожают нас. Иванов целует Каневского. Поздравляет его. Он тоже понял, что дело сделано.

Впрочем, и у нас, и у торпедовцев еще две игры впереди. Если мы обе проиграем, а они обе выиграют, то чемпионами все же будут москвичи. И теоретически, и практически такой вариант еще возможен. Но нам кажется, что хоть одно очко мы все же возьмем в двух последних матчах и уже тогда будем недосягаемы.

Мы возвращались в Киев в праздничном настроении. Впереди игра с харьковским «Авангардом». Мы эту команду знаем. Верим, что она не сможет обыграть нас, хотя не уверены, что сами ее обыграем. Уж такую защиту демонстрируют харьковчане в этом сезоне, что только диву даешься. Кроме того, спор между футбольным Харьковом и Киевом – давнишний и принципиальный. Когда-то Харьков был одной из колыбелей отечественного футбола, затем он уступил на Украине лидерство киевлянам и с той поры при каждом удобном случае стремится доказать, что в его пороховницах все еще есть достаточно пороху. Харьковчанам даже в голову не придет помочь нам, «подарить» одно очко. Оно им крайне необходимо. Кто знает, может быть, именно это очко окажется тем решающим, от которого будет зависеть шестое место – предмет усилий авангардовцев. Оно ведь дает звание мастера спорта. Иными словами, на снисхождение со стороны земляков не приходится рассчитывать. И те, кто был на нашем матче, убедились: харьковчане приложили максимум сил, чтобы обыграть нас. Но это им не удалось. Впрочем, нам тоже, Счет так и не был открыт. В последний момент мы едва не победили. Но вратарь команды «Авангард» Николай Уграицкий, такой же «старичок», как и я, решил пойти на риск получить травму и все же преградил путь мячу собственным телом. Итак – 0:0.

В этот день торпедовцы проиграли «Пахтакору» – 0:1. Когда стадионный диктор сообщил сенсационную новость и киевляне поняли, что наша команда – чемпион, на стадионе поднялось нечто невообразимое. Вероятно, каждый из нас, победителей, будет помнить эту картину до последнего дня. Нигде и никогда мы ничего подобного не наблюдали.

Словно по чьей-то команде над трибунами запылали факелы. Ночное небо осветилось заревом. Забегали по трибунам лучи прожекторов кинохроники. Откуда-то взялись ракеты и унесли в небо частицу земного ликования. Крики, объятия, поцелуи незнакомых людей. Нас качают, мнут, сжимают, несут на руках вдоль трибун. Да, стоило все отдать ради такой победы, во имя радости людей, во имя славы нашей Украины!

Суматоха не прекращается и в раздевалке. Нас фотографируют для газет и журналов, снимают для кино. Старые приятели – соперники В. Соловьев и А. Пономарев – тренер харьковского «Авангарда» – целуются и хлопают друг друга по плечу. Болельщики-кондитеры преподносят нам тут же огромный шоколадный торт, вес которого превышал полпуда.

Лишь поздно вечером мы остаемся, наконец, одни. Руководители разрешают нам торжественно отметить столь памятный день. На нашей даче собирается вся команда, и мы раскупориваем несколько бутылок шампанского. Больше – ни-ни! Впереди поездка в Англию. Забываться нельзя.

Пробки стреляют в потолок. За праздничным столом, заваленным сластями, шумно и весело, Жаль, что нет среди нас Павла Виньковатова. Вот где он отвел бы душу! Долго-долго вспоминаем каждый матч, каждый эпизод. И только теперь, когда слышишь, как много накопилось этих воспоминаний, поражаешься трудностям, которые остались позади. С удивлением обнаруживаем, что только один Серебряников «выстрадал» все. Он по болезни пропустил лишь один матч, во всех же остальных выступал.

– Витя, как ты сейчас себя чувствуешь? Ведь на твою долю выпала такая нагрузка!

Витя всегда улыбается. Он не лишен юмора. Быстро спрашивает:

– А когда следующий матч? Может, уже пора разминаться?

Лишь под утро мы разъезжаемся по домам. Дома нас ждут с нетерпением. Опять поцелуи, опять поздравления и опять бесконечные воспоминания.

– Ты помнишь, Олег, как я жгла твою форму? – спрашивает мать.

– А пожар? Когда я увидел на стадионе факелы, я почему-то вспомнил, как ты устроил пожар. Помнишь? – смеется отец. Галочка, моя жена, вздыхает:

– Сколько же мне еще ходить вдоль трибун?

Прежде она, как и все жены футболистов, сидела на трибуне и не спускала глаз с поля. Позднее, особенно когда стала свидетельницей нескольких моих травм, изменила «тактику боления». Посидев несколько минут на месте, она поднималась и вместе с нашей младшей дочкой Иринкой начинала бродить вдоль трибун, за последними рядами, не глядя на поле. Услышит шум, подойдет, посмотрит, все ли со мной в порядке, какой счет и снова в путь-дорожку вдоль трибун. Сколько она так находила километров за годы нашего супружества, не берусь подсчитать.

– Не знаю, Галочка. Может, еще год, может, два. Но еще походишь – это я тебе гарантирую. Так что закаляй нервы.

После короткого отдыха мы выехали в Англию для трех товарищеских матчей. Настроение команды было двояким. С одной стороны уже тошно было смотреть на мяч, с другой – хотелось увидеть, как же играют англичане у себя дома. Мы боялись, что огромная физическая усталость скует возможности команды и что новый чемпион Советского Союза не сможет выступить в полную силу, тем более, что придется бороться с противниками, для которых сезон только еще начинался по-настоящему и которые пребывали в отличной спортивной форме.

Эти опасения оказались справедливыми. Поездка не оправдала себя. В трех матчах мы смогли добиться лишь одной ничьей. Справедливости ради надо сказать, что играли динамовцы все же хорошо и заслужили исключительно высокую оценку у зрителей и прессы. Матч против «Эвертона» проходил под сплошные аплодисменты в наш адрес. Но голы не получались, а без них нет победы.

Причин наших неудач несколько.

Во-первых, англичане действительно играют очень хорошо. Причем разница в классе между командой, замыкающей турнирную таблицу, и командой, которая возглавляет ее, – невелика. Тут каждый противник – твердый орешек.

Во-вторых, на стороне англичан было превосходство в физической подготовке. Мы выдохлись, они еще не израсходовали своих сил.

В-третьих, надо признать, что судейство было необъективным. Матч с «Астон Виллой» должен был по меньшей мере закончиться вничью, если бы судья захотел быть принципиальным человеком.

В-четвертых, нам просто не везло. Во встрече с «Эвертоном» мы несколько раз могли от-» крыть счет. Лобановский, Каневский и Базилевич совершенно запутали защиту англичан и выходили на прекраснейшие позиции. Но мяч либо попадал в штангу, либо, если он летел уже в пустые ворота, встречал на своем пути несколько защитников, успевавших заменить вратаря и отстаивавших ворота грудью.

При одинаковых условиях мы вполне можем играть на равных с любой английской командой.

И я надеюсь, что у динамовцев еще будет случай доказать это на деле.

Но, так или иначе, мы не оправдали надежд, которые возлагала на нас общественность. Домой вернулись, как говорится, на щите.

Но наряду с этим поездку в Англию надо признать и полезной. Мы увидели немало нового и, вероятно, кое-что испробуем в своей игре в сезоне 1962 года.

В частности, мне как вратарю понравилось, что английские коллеги точнее нашего играют рукой во время выбрасывания мяча. Они стремятся его отдать нападающему быстро и с предельной точностью, чтобы он успел начать атаку, пока противник еще у наших ворот и не может создать прочную оборону на своей половине поля. Мы же, поймав мяч, стараемся подержать его подольше и выбить его подальше. Словно атака и в самом деле выигрывает от этого. Ведь тянем-то мы время для того, чтобы наши нападающие подошли поближе к воротам соперника, но забываем, что вместе с нашими туда же подтянутся и передовые силы противной, стороны. Кроме того, выбивая мяч ногой, мы очень часто отдаем его «чужим» игрокам. Не лучше ли, в самом деле, играть рукой, начиная атаку сразу же, как только мяч оказался у нас? Много времени на этом не выиграешь – секунду-две, не больше. Но и этого иной раз достаточно, чтобы добиться перевеса на «той» половине поля.

Одним словом, кое-что придется пересмотреть в нашей игре.

ДО НОВЫХ ВСТРЕЧ

Церемониал вручения нам золотых медалей состоялся в Октябрьском дворце Киева. В этот вечер попасть туда было очень трудно. Те, кому не посчастливилось добыть пригласительный билет, толпой стояли за стенами дворца. Один за другим подходили за высокой наградой к председателю Федерации футбола СССР В. А. Гранаткину наши ребята и возвращались на место с заветным «золотом». Я хочу назвать всех виновников этого незабываемого торжества, чтобы их имена навсегда сохранились в памяти украинских любителей футбола. «Золотой состав» киевского «Динамо» таков: Владимир Щегольков, Николай Кольцов, Анатолий Сучков, Юрий Войнов, Василий Турянчик, Владимир Ануфриенко, Иосиф Сабо, Олег Базилевич, Виктор Серебряников, Виктор Каневский, Андрей Биба, Валентин Трояновский, Валерий Лобановский. Ну, и автор этих строк. Кроме нас, в отдельных матчах выступали Владимир Щербаков, Николай Каштанов, Леонид Клюев, Валерий Веригин, Валентин Левченко, Владимир Ерохин.

«Золотой состав» «Динамо» добился большего, чем все предыдущие поколения игроков нашего клуба. Но, разумеется, без них, наших предшественников, не было бы и этой победы. Корни нашего древа славы уходят в далекое прошлое, к тому времени, когда зарождался динамовский стиль – комбинационная, наступательная игра на основе высокой техники. Защищая ворота «Динамо» пятнадцатый сезон, я видел за столь длительный спортивный стаж много поколений игроков и могу засвидетельствовать, что никогда, ни разу, ни при каких обстоятельствах динамовцы Киева не сворачивали со своего пути, не делали ставку на силовой футбол. Они, правда, не всегда имели исполнителей такого профиля, чья техника продолжила бы традиции клуба, но такие игроки обычно недолго задерживались в команде.

Путь динамовцев к своей большой победе, не знавшей прецедентов в истории отечественного футбола, был длительным и трудным. Надежды сменялись разочарованиями, взлеты – срывами. Но все равно это было поступательное движение, и нынешнему поколению динамовцев удалось лишь закончить сооружение обелиска победы на фундаменте, заложенном нашими предшественниками.

Однако это не означает, что я хочу умалить заслугу моих нынешних товарищей. Напротив! Они, в моем понимании, совершили спортивный подвиг, преодолев сопротивление пяти московских команд и многих других, сила которых общеизвестна.

Будем ли мы снова чемпионами? Трудно сказать. Для такой повторной победы необходимо идеальное сочетание многих компонентов. На нашей стороне – молодость команды, приобретенный опыт, хорошие резервы, игровая культура ведущих футболистов, постоянное стремление к поиску нового, огромная поддержка общественности.

Нас поддерживает вся футбольная Украина. А это – огромная сила. Разве не об этом свидетельствует дважды подряд завоеванный горняками Донбасса Кубок СССР, золотые медали наших юношей, Кубок для коллективов физкультуры предприятий СССР, завоеванный чугуевским «Стартом»!

Мы знаем, что за нашей спиной – «полки» футболистов, среди которых немало настоящих мастеров. Они придут на помощь «Динамо», когда это будет нужно. Это наши резервы, это наше завтра, это наша перспектива. Опираясь на такую силу, можно смело смотреть в будущее. Но…

Но против нас главным образом… наша же победа. Это очень серьезный противник. Во-первых, она показала, что и не московская команда может стать чемпионом страны. Следовательно, отныне все команды будут стремиться к этому с удвоенной энергией. Во-вторых, против нас все клубы без исключения будут играть намного сильнее, чем обычно. Кому не приятно «пощипать» чемпиона! В-третьих, отдав так много для осуществления своей мечты в одном сезоне, игроки команды вряд ли смогут сделать столько же в новом году. Но, естественно, наш коллектив не собирается без боя расставаться с почетным титулом. Мы продолжаем накапливать силу за счет тактических новинок и неустанной работы над техникой.

Когда-то мы сделали сильный прыжок вперед, сказав «атакующий полузащитник». В текущем сезоне мы хотим продемонстрировать новое – «атакующего защитника». В начале 1962 года, играя еще на снегу, мы пробовали этот необычный рисунок. Он получался. Может быть, и в сезоне он оправдает себя.

Но не все зависит от нашего желания. Пусть же всем нам на случай неудачи служит утешением тот факт, что в 1961 году футбол Украины добился того, чего не смог сделать футбол ни одной другой республики на протяжении десятилетий. Чем бы ни закончился этот сезон, уже ничто не может умалить значения прошлогоднего, не может изгладить его из памяти будущих поколений почитателей футбола.

Ты уже не молод, Олег! Взгляни на себя в зеркало. Видишь, как поредели волосы и как потускнели они. Твое лицо изборождено морщинами. Это «рельеф» трудных дней, трудных боев. На твоем теле следы многих ушибов и травм. Твои нервы шалят сверх меры.

Ты много поездил по свету и многое повидал. Ты узнал, что самое синее небо в Италии. Но самое теплое – на родине. Ты видел чудеса Индии. Но убедился, что самые удивительные чудеса на твоей земле. Тебя поднимала выше облаков авиация многих стран. Но только твоя страна сумела первой послать в космос Юрия Гагарина, Германа Титова, Андрияна Николаева, Павла Поповича. Ты видел в Лондоне универсальный магазин, где можно купить все, что нужно. Но, кроме Родины, ты не видел страны, где во имя счастья человека делалось бы все, что нужно.

Да, ты многое увидел, Олег, многое понял. Но сам-то ты что успел? Доволен ли своей жизнью?

Доволен! Я коммунист. За плечами – институт. У меня двое детей, жена – испытанный друг, добротный дом. Мне присвоено звание заслуженного мастера спорта. И меня не смущают морщины, появившиеся до срока. Я жил в борьбе, и это здорово! У каждого из нас есть общая борьба и своя. Общая – это коммунизм. Своя – это дело моей жизни. Они слились прочно и навсегда, независимо от того, что из себя представляет «мое» дело. Одни бурят скважины, другие лечат, третьи учат. Я тоже буду учить. Мне это право дают опыт и институтский диплом. Но пока я учился, делом моей жизни был спорт. Мы не просто боролись за хорошее место в таблице. Мы боролись за сильное тело, за бодрость духа, за умение презирать трудности и увлекали своим примером тысячи и тысячи юношей. И это дело моей жизни – спортивное – тоже важно, как и всякое другое. О нем не зря специально говорится в новой Программе партии. И поскольку мое дело увенчалось еще и большим успехом родной команды, то я чрезвычайно доволен своей жизнью и твердо знаю – не зря столько лет отдано футболу. И если бы можно было все начать сызнова, я, вероятно, повторил бы свою жизнь с начала и до конца.

Мне есть что вспомнить, и я хочу продолжить список воспоминаний. Забудем о преждевременных морщинах, забудем о травмах! Что они по сравнению с той радостью, с тем несравненным ощущением победы, которые выпали на мою долю! Остаться в строю борющихся! До последней возможности!…

Киев. 1962

Оглавление

УКРАИНСКИЙ ФУТБОЛ

ОТ АВТОРА

ДЕТСКИЕ ГОДЫ

Я СТАНОВЛЮСЬ В ВОРОТА

У ЧЕРНОГО МОРЯ

АЗЫ ВРАТАРСТВА

СРЕДИ МАСТЕРОВ

ПОСВЯЩЕНИЕ В ДИНАМОВЦЫ

ПРОВАЛ

ДОБРЫЙ «КВАЗИМОДО»

ГАСНЕТ ОГОНЕК

ОГОНЕК РАЗГОРАЕТСЯ

ФЕСТИВАЛЬ

АНТОН ИДЗКОВСКИЙ

СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ ВЗЛЕТ

ПЕРВАЯ МЕЖДУНАРОДНАЯ

«ЖЕЛАЮ УДАЧИ, ЛЕВА!»

В РОЛИ АЛЬПИНИСТОВ

С ЭМБЛЕМОЙ «СССР»

«ХРУСТАЛЬНЫЙ» ГОЛ

ПЛАТА ЗА ЭГОИЗМ

НА СТАДИОНАХ ИНДИИ

РАЗЛАД

НАЧАЛО ЭКСПЕРИМЕНТА

ЗНАКОМСТВО С БРАЗИЛЬЦАМИ

РЕДЕЮТ РЯДЫ «СТАРИКОВ»

УКРАИНЦЫ В АФРИКЕ

ВРЕМЯ ОПОЗДАНИЯ ОДИН МАТЧ

ВРАТАРЬ БЕЗ МЯЧА

СНОВА «СЕРЕБРО»

ДЕРЗКИЙ ЗАМЫСЕЛ

ВОТ ОН – ТРИУМФ!

ДО НОВЫХ ВСТРЕЧ

Реклама на сайте