«Городим огород в ладу с природой»

Городим огород в ладу с природой (fb2) - Городим огород в ладу с природой (Николай Курдюмов рекомендует!) 18447K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Борис Андреевич Бублик

Бублик Борис Андреевич Городим огород в ладу с природой

Введение

На протяжении четырёх последних лет я читаю лекции об альтернативном земледелии в Клубах органического земледелия и центрах «Сияние» в России (в Москве, Башкирии, Поволжье) и по всей Украине — от Ивано—Франковска и Калуша до Луганска и Лутугино, от Чернигова и Нежина до Севастополя и Феодосии. И неизменно предупреждаю слушателей, что перед ними не агроном, а математик. Не делаю из этого тайны и в своих книгах. И, естественно, может встать вопрос: «С чего это вдруг, с какого «бодуна» математик взялся не за свое дело?».

За своё, строгий читатель, за своё!

Во–первых, я «кожей» ощущаю тупиковость конвенциального (традиционного) земледелия, и потому не только имею право, но и обязан вопить. Земля недолго ещё сможет терпеть то, что с нею в последние столетия творили (и продолжают творить!) плуг вкупе с агрохимией. Мне кажется, что надо бежать. Стремглав, вприпрыжку. К разумной альтернативе традиционного (конвенциального) земледелия. Это земледелие довело землю (и Землю — тоже!) до такой «ручки», что впору кричать «Спасай, кто может!». И чем может.

Один из крупнейших современных экологов академик РАН В. И. Данилов—Данильян и виднейший революционер земледелия академик НААН Ф. Т. Моргун называли 2030‑й год точкой невозврата. Это надо понимать так, что если земледельцы так поглумятся над Землёй ещё пару десятков лет, то просто не над чем (а, возможно, и не для кого) станет куражиться. Может быть, кому–то это покажется гиперболой — тогда пусть вспомнит он, что всего лишь каких–то 30 лет назад можно было напиться из речки, припав к ней, словно для отжима. Огурец пах огурцом, а помидор — помидором. А сегодня? Муляжи — они и есть муляжи. И уже выросло поколение, которое всерьёз думает, что тот красный восковой предмет, слегка отдающий ванилью и называемый в супермаркете помидором, — он и есть помидор.

Так что в спасительном деле отхода от угрожающего Земле конвенциального земледелия на счету каждый «штык» — вне зависимости от тех или иных подробностей его биографии. В этой перестройке — кстати и физик, и лирик, и ботаник, и математик, и домашняя хозяйка, и министр.

Во–вторых, не–агроному даже сподручнее, легче перестроиться. На нем не висят, как, например, на заслуженных мастерах популяризации (и практиках) альтернативного земледелия Н. И. Курдюмове и В. Т. Гридчине, вериги традиционной агрономической (точнее всё–таки, — агрохимической) науки. Николай Иванович окончил Академию им. К. А. Тимирязева, Виталий Трофимович — два факультета университета им. В. В. Докучаева (дальше я буду называть моих давних друзей соответственно Ник и Виталий). Они познавали агрономию (ту, что тогда была) в юношеские годы, и «ностальгия» по этим годам не может не окрашивать в розовые тона то, чем они тогда занимались. Или, по крайней мере, вынуждать их быть снисходительнее к нему, толерантнее.

Чтобы понять, о чём это я, достаточно послушать, к примеру, трогательные воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны. Бывшие солдаты говорят о неслыханном всенародном бедствии, о ежеминутном балансировании на грани между жизнью и смертью, а глаза — светятся! И ничего удивительного: они вспоминают неповторимую юность, и в их глазах — её отблеск.

Так вот, я вижу нечто мистическое в том, с какой настойчивостью, последовательностью и мужеством Ник и Виталий освобождаются от пут науки, обслуживавшей конвенциальное земледелие. Особого почтения заслуживает прозорливость и смелость Виталия. Он, будучи директором совхоза в далёкие советские времена, не только выговаривал непривычные тогда слова биотехнологии в земледелии, но и внедрял эти технологии на тысячах гектаров (под гневные филиппики и «оргвыводы» всесильных райкомов).

Мне же — математику — распутывать нечего! А вот профессиональная «въедливость» — весьма кстати. Математику скорее придёт в голову разграничить, что предписал земледельцу Творец, а что — нашептал лукавый. Что из огородных премудростей и установлений следует отнести к «аксиомам», а что — к «теоремам». Отделить, так сказать, «котлеты от мух». «Вторые половинки» математиков часто (и не без основания) считают последних «последними занудами». Но для ищущего пути отхода от рутины это заслуженное звание — вовсе не ругательное. Не–зануде, человеку, так сказать, широкой души, какое–нибудь несоответствие может показаться не стоящим «высокого» внимания пустяком, а зануда «покопается» и может обнаружить при «раскопках» глубокое заблуждение, а то и жемчужное зерно.

Наконец, отсутствие агрономической подготовки у популяризатора нетрадиционного земледелия ставит перед ним некий моральный порог. У него просто нет права говорить нечто «из общих соображений» или пересказывать прочитанное — хотя бы потому, что он может подсунуть читателю или слушателю фразу типа «казнить нельзя помиловать». В ней не окажется запятой даже не оттого, что он не знает, где её поставить. Возможно, ему просто неведомо, что запятая должна где–нибудь быть! Или даже, что такое «запятая» вообще!

He–агроном, помнящий про стыд и совесть, имеет право писать и говорить только о том, что сам увидел, сам выстрадал, сам осмыслил, и — что самое главное — проверил на практике, размял собственными пальчиками, упаковал в более или менее стройную гипотезу. Уже почти 20 лет я погружён в альтернативное земледелие, прошёл с ним сквозь «огонь и воду» (до медных труб, правда, дело не дошло), и имею все основания ссылаться на собственный опыт.

Вышесказанное — не панегирик непрофессионализму. Это «мы проходили» полстолетия назад, когда с самых высоких трибун гордо звучало «мы университетов не кончали». Здесь же закоснелым канонам и догмам противопоставляются общенаучная подготовка, вдумчивое отношение к проблемам, сознание того, что недоброе прошлое и традиции, освящённые нашими бесконечно дорогими предками, могут быть кандалами. И настало время их «распилить».

Мне посчастливилось дружить с необыкновенным человеком — Юлием Фишманом. Мы так детально, так скрупулёзно обсуждали с Юлием проблемы зашедшего в тупик конвенциального земледелия, что сейчас, когда Юлия не стало, мне даже трудно разделить, о чём говорил и что придумал он, а что — я. Бывало, над нами подтрунивали друзья–математики. Дескать, как можно говорить с Юлием «за землю», если он не вырастил за свою жизнь ни одного баклажана, ни одного ведра картошки? Ещё как можно! Ещё как нужно было! Когда я упомянул выше «общенаучную подготовку», то, в первую очередь, имел в виду Юлия. Он — университеты — кончал, и многое видел «с высоты»! Эта книга — первая, что я пишу без Юлия, и как мне его не хватает! Я потерял сразу двух незаменимых — и сердечного друга, и бесценного соавтора. Но ты у меня был, Юлий, и это было здорово. Теперь — труднее.

В последние годы в среде земледельцев заметно усилился рост прослойки «вероотступников», готовых порушить каноны традиционного (конвенциального) земледелия. О вере упомянуто не всуе. Беседы «за жизнь» с земледельцами старой закалки часто проходят в иррациональном ключе, словно мусульманин и иудей пытаются перетянуть друг друга в свою веру. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!» — вот излюбленный довод моих собеседников. И ещё один, «непробиваемый»: «Да я с семи лет пашу, не разгибаясь, а ты?» И не чувствует визави комичность ситуации: речь–то как раз о том, чтобы земледелец, наконец, «разогнулся», чтобы перестал «пахать», пощадил и землю, и собственную спину. Правда, «зашоренность» всё чаще сменяется готовностью полистать, посмотреть и даже попробовать.

Если раньше альтернативное земледелие интересовало, в основном, хозяев малых огородов, дачников и владельцев грядок в палисаднике, то теперь к ним «подтягиваются» фермеры, «помещики», управляющие монастырскими наделами, руководители коллективных хозяйств.

Не могу не сказать пару заслуженно добрых слов о фирме «Бета—Агро—инвест» (Донецкая область). Весной 2010 года мы с В. Т. Гридчиным побывали на этой фирме. Есть украинская пословица «Кобила — за дiлом, а лоша — без дiла» (лоша — жеребёнок). Так вот, «лоша» — это про меня. В день нашего приезда начинался весенний сев — с семенников сидератов(!) — и Виталий был там не просто кстати, а, буквально, — незаменим. Руководству фирмы, решившемуся на «революцию», само его присутствие прибавляло сил и уверенности. Минимальная подготовка почвы, нитрогенизация семян, выбор катков, борон, сеялок и норм высева, последовательность операций при закладывании семенников сидератов — всё было внове «бетовцам», и трудно пришлось бы им без мастерского дирижирования Виталия, основательно набившего на этом руку за без малого полвека.

Тот весенний день был необыкновенно ёмким. За долгую жизнь я провёл немало времени на колхозных и совхозных полях, на планёрках, совещаниях, встречах за круглыми (и не очень) колхозно–совхозными столами, хорошо познал, что такое «ручное управление», наслушался мата–перемата. И вдруг — такой контраст. В первый(!) день сева — климат серьёзной научной конференции. Ложилось в строку буквально каждое слово наших собеседников — главного «смутьяна» начальника Розовского производственного участка Юрия Анатольевича Минчукова, агронома участка Василия Петровича Мищенко, главного агронома «Беты» Александра Андреевича Хворостова, генерального директора Евгения Владимировича Ищенко—Гиллера. А может, это неслучайно? Может, когда работа утрачивает каннибальские черты традиционного земледелия и становится человечной, то очеловечивается и обстановка вокруг неё?

И ещё одно дополнение. Известно, что сельскохозяйственное производство — не та отрасль, где делаются «лёгкие деньги». Не «за так» фермеры цивилизованных стран получают государственные дотации. И можно лишь поражаться мужеству, с которым руководство украинской фирмы взялось за перестройку хозяйствования. В ущерб сиюминутному производству решиться на масштабные опыты, выделить семенные участки, опытные и контрольные поля, пойти на прямые затраты, которые могут окупиться, в лучшем случае, лишь через 3–4 года — всё это Е. В. Ищенко—Гиллеру надо было взять на себя, оставив «в залог» успехи успешной фирмы, её доброе имя, да и своё — тоже.

Во время пребывания в «Бете» у меня появилось стойкое ощущение, что Землю ещё можно спасти, потому что уже не жалкие сотки, а десятки тысяч гектаров оживают, перестают быть колыбелью пыльных бурь, оврагов и прочих «прелестей», которыми чревато традиционное земледелие. При всём моём безмерном уважении и преклонении перед огородниками, рискнувшими хозяйничать в своих палисадниках и на дачах сообразно с природой, сознаю всё же, что погоду сделают прозорливые смельчаки, вроде Е. В. Ищенко—Гиллера и Ю. А. Минчукова. Господи! Пусть им повезёт!

На ландшафтном проекте в Васильковском районе Киевской области, которым руководил Зепп Хольцер (имя этого австрийского кудесника пермакультуры с большим почтением будет упоминаться в книге ещё не раз), счастливый случай свёл меня с успешным (точнее — неуёмным) киевским строителем Н. С. Вепрецким. Поразило «размашистое», я бы сказал, биосферное мышление Николая Сергеевича. В процессе строительства молочного цеха в одном из районов области он решил, что продукция этого цеха должна быть молочной, а не гербицидно–пестицидной. Стало быть, нужно своё сырье, своя земля, своё хозяйство. И притом — разностороннее, крупное. И уже идёт поиск земли и планируется преобразование молочного цеха в завод, который будет выпускать разнообразные биологически чистые продукты питания. Пока же Коля всё делает для того, чтобы царицей в его поместье была Природа (фото 1–2).

1. В поместье Н. С. Вепрецкого в селе Пришивалово под Фастовом поселился бобер

2. Бобёр живёт слева от бани. На тросе, протянутом над озером, висят лампочки, на которые летят комары, чтобы угодить на ужин рыбам

Стремясь обойти грабли, на которые наступали многие смельчаки, осмелившиеся порвать с конвенциальным земледелием, Коля поучаствовал, как уже говорилось, в одном из проектов Хольцера, съездил на Кубань пообщаться с Н. И. Курдюмовым, побывал на ошеломляюще интересной экскурсии в Михайликах у С. С. Антонца, уже поднял «по тревоге» В. Т. Гридчина, знающего толк в земледелии без «химии», и обследовал с Виталием земли, на которых предполагается развернуть будущее хозяйство. Свои биопродукты Николай Сергеевич хочет сделать чистыми не сертификатами и подходящими к случаю надписями на этикетках, а с помощью чистого сырья!

В Альпах, в поместье Хольцера Krameterhof, мне довелось познакомиться с В. Б. Фалилеевым, фермером из Николаевской области. С необыкновенной настойчивостью и мужеством восстанавливает он заброшенную деревеньку Отрадное и поля вокруг неё. В комплексе — и почву, и социальную сферу, и инфраструктуру, и даже ландшафт. Для устройства благоприятного ландшафта, в частности, для сооружения защитного вала от господствующих ветров и продуктивного озера с кратерным садом, Валерий Борисович пригласил Зеппа Хольцера в Отрадное в качестве консультанта.

Более полувека назад Михаил Шолохов в связи с выходом Постановления о создании лесополос писал: «И уже зримо встают перед нами начертанные рукою вождя величественные контуры коммунизма». Невольно вспомнились эти слова, когда я, участвуя в этих консультациях, стоял на месте будущего озера в Отрадном. В деревне живут всего три семьи, а у Валерия Борисовича уже проектируется «социальный дом», в котором разместятся почта, магазин и фельдшерский пункт, а также собственный дом, куда он намерен переселиться, выйдя на пенсию. Так вдохновили меня эти «зримые контуры», что неудержимо захотелось остаток дней провести на берегу этого уже сооружаемого озера.

«Чого Україні бракує» (бракує — не хватает), так это не приснопамятного «ля–ля–прорыва», а тысячи (а, может, даже всего лишь сотни) фалилеевых, вепрецких, ищенко–гиллеров, минчуковых… Сильно прибывает оптимизма от знакомства с такими людьми. Клонировать бы их!

С большим удовольствием бываю я в гостях у руководителей Шосткинского Клуба ОЗ, фермеров Светланы и Андрея Марченко. Они своим примером опровергают расхожий миф о том, что, дескать, нетрадиционными методами земледелия человечество не прокормишь. Светлана и Андрей в огромных теплицах (переоборудованных совхозных силосных ямах) выращивают ранние помидоры, огурцы, рассаду, салаты, лук, капусту. Притом в количествах, покрывающих ощутимую долю потребности жителей Шостки. И вся эта продукция — не просто чистая, а абсолютно чистая. Вместо минеральных удобрений — разлагающаяся органика, вместо химических средств защиты растений — биологические. Теплицы приучили нас к тому, что в них выращиваются не овощи, а их муляжи. Так вот, Света и Андрей выращивают овощи (фото 3–8).

3. Одна из теплиц семьи Марченко

4. Старт в теплице семьи Марченко

5. Майские помидоры у Марченко

6. Огурцы у Марченко в июне

7. Света Марченко собирает помидоры

8. Андрей Марченко опрыскивает огурцы баковой смесью «Здорового сада». «Экоберина» и ЭМ-А

Как часто успешный бизнес не вызывает ни доверия, ни уважения. Но это — не про Свету и Андрея! Они делают доброе дело — напоминают людям, що городнина має і може бути смачною і корисною (овощи должны и могут быть вкусными и полезными).

Вместе с ростом числа сторонников нетрадиционного земледелия ощутимо вырос и спрос на соответствующую популярную литературу. Её стало больше, но преобладают книги, так сказать, частного характера, с описанием успешного применения отдельных методик. Явно не хватает более или менее цельной «раскольничьей» концепции земледелия. И вот, памятуя, что скромность стерильна, автор вознамерился заполнить этот пробел.

К тому же, меня «толкало под локоть» общение с тысячами «агродиссидентов» в лекционных залах. Я неизменно зову слушателей увидеть всё своими глазами в нашем огороде и убедиться, что я не Ефим Нейс (непревзойдённый мастер художественного свиста, блиставший на эстраде в середине прошлого века), и не сказки детям на ночь рассказываю. Многие принимают приглашение и неизменно удивляются тому, каким «человечным», дружелюбным может быть огород, и высказывают пожелание почитать о принципах построения такого огорода.

Правда, иногда бывает, что с уст посетителя «музея» срывается нечто вроде «а в мене перець краще» (краще — лучше). Видать, невдомёк гостю, что он не на выставке достижений, а в огороде, хозяева которого уже пережили не лучшую пору погони за Его величеством Результатом любой ценой, досыта вкусили плодов интенсификации, «разогнулись» и исповедуют ныне совсем иную, щадящую — и землю (в первую очередь), и земледельца — систему хозяйствования. И не готовы «гнуться» и истязать землю ради «дещо кращого перцю» (чуточку лучшего перца). Мы предпочитаем жить на земле, а не просто добывать с её помощью продукты питания.

На эту тему очень приятно для хозяев высказался побывавший у нас аспирант Полтавской аграрной академии Сергей Пономаренко: «Я впервые вижу самодостаточный огород — в нём нет ничего чемпионского, но всё есть, и всё растёт само». Как точно! «Растёт само» — это предел моих мечтаний. Сорокакилограммовой тыкве, которую можно было бы возить по выставкам, но вокруг которой надо было бы «протанцевать» не одну пару часов, я предпочту случайно обнаруженную в заборе двухкилограммовую тыкву, выросшую без ведома хозяев.

Мои авторские притязания (даже дерзость) оправдывает ещё одно немаловажное обстоятельство. Часто авторы книг как бы фетишизируют отдельные приемы разумного земледелия. Они берут в качестве фишки нечто несомненно полезное и разумное и заставляют систему земледелия «вращаться» вокруг этой оси. Иногда складывается впечатление, что рукой авторов некоторых страстных панегириков водят производители соответствующей продукции или даже прямые коммерческие интересы. Так вот, я абсолютно не зависим от упомянутых производителей, не подталкивает меня под руку коммерция, и мои слова «не надо делить», подобно рекламным, ни на 7, ни даже на 2. Каждое из них — выстрадано, за каждое ручаюсь головой.

Словом, мне показалось, что должен (и имею право) взяться за обстоятельную книгу о нетрадиционном земледелии, в которой были бы учтены и современный уровень представлений о нём, и немалый опыт, накопленный на малых и больших площадях. И вот выношу плод этой решимости на снисходительный суд читателей.

С большим удовольствием благодарю дизайнера Андрея Петрова за то, что фотографии стали чуточку лучшими, чем были изначально. В ряде случаев снимки несли нагрузку учебных плакатов. И если плакаты (в массе своей) не вызывают отвращения, то это — полностью на совести Андрея.

Наконец, если бы меня спросили, кто является продюсером моего проекта, я бы сказал: «Вадим Клейманов». Потому что, к примеру, собрать под одной обложкой пару десятков фотографов с цифровыми камерами по силу лишь очень продуктивному человеку. Трудно перечислить все случаи, когда плечо Вадима оказывалось в нужном месте и в нужное время. Книжка, строго говоря, — сборник эссе, и Вадим — руководитель Харьковского КОЗ — давал мне полигон для обкатки каждого эссе за минуту до того, как я попросил бы его об этом. Что–то накорябал бы я и без Вадима, но с его помощью тексты эссе были апробированы, отшлифовались слушателями, притерлись лучше, и работалось продуктивнее.

Часть 1. Xapaктeристические призраки природосообразного огорода

Для обозначения альтернативного земледелия, которое призвано остановить деградацию Земли, используется десятка два эпитетов: органическое, восстанавливающее, регенерирующее, щадящее, натуральное, природное, биотехнологическое, умное, разумное, осознанное… Словом, мне было из чего выбирать название для земледелия, которому я верен уже второй десяток лет, и о котором вознамерился писать.

Самым «инструментальным» мне представляется эпитет природосообразное, введённый в обиход Т. С. Мальцевым. Есть в определении Терентия Семеновича прямое указание: «Хозяйничай на земле сообразно с природой». Особенно выразительно проступает характер этого хозяйничанья в украинском переводе — природодогоджаюче, природопотураюче землеробство (догоджати — угождать, потурати — потворствовать). Угождать, попустительствовать природе, гладить её по шерсти, «заглядывать ей в рот», ублажать землю, думать прежде о том, каково ей, а потом уже о том, что с неё возьмешь, — как не хватало (и не хватает) этого традиционному земледелию!

Легенда сельского хозяйства С. С. Антонец, основатель фирмы «Агроэкология» (с. Михайлики Полтавской области), Герой Украины (и последний в СССР аграрий — Герой Социалистического труда), пользуется разными названиями для исповедуемого им почти четыре десятилетия альтернативного земледелия: биологическое, экологическое, реабилитационное, органическое, а также определением «землеробство в злагоді (в ладу) з природою», близким к мальцевскому «природосообразное земледелие». Название выбирается в зависимости от того, что хочет подчеркнуть Семён Свиридонович.

Возьмём, к примеру, название реабилитационное. Во всём мире считается вполне допустимым платить за отказ от «химии» снижением урожая примерно на 20% (иногда называются даже 30–40%). А в хозяйстве Семёна Свиридоновича (фото 9–18) считают обыденным урожай зерновых в 50–60 центнеров с гектара, а в лучшие годы здесь собирают и по 70, и даже по 74 центнера с гектара на круг (и это без пахоты, без минеральных удобрений, без гербицидов и пестицидов!). При этом непрерывно растёт плодородие и чистота почв — именно этот фактор оттеняется названием реабилитационное.

9. Здание правления «Агроэкологии» в Михайликах

10. С легендой сельского хозяйства С. С. Антонцом

11. С В. Т. Гридчиным в холле правления «Агроэкологии». На іаднем плане — Н. С. Вепрецкий с сыном Артёмом

12. На молочно–товарной ферме в «Агроэкологии»

13. «Детский садик» на ферме

14. Экскурсия в машино–тракторном парке «Агроэкологии» слева направо: Юрий Осауленко. С. С. Антонец, Сергей Пономаренко. Ольга Окара. Наталья Окара)

15. Знаменитые полтавские плоскорезы с самозатачивающимися лезвиями

16. То самое поле в Хорошках (село тоже входит в «Агроэкологию»), на котором земля горячим хлебом пахнет

17. Сергей Пономаренко и Андрей Пилявец дегустируют сенаж. Юрий Осаулснко следит, чтобы и коровам осталось

18. В. Т. Гридчин, «съевший собаку на сенаже», рассказывает, как это делается, Юлии Подольховой и Виктору Клейманову

На одном из полей в Михайликах я взял пригоршню земли (фото 16). Она была (в ненастный день!) «сыпотной» (так называют в Сибири разваристую картошку), приятного коричневатого оттенка, с крошками органики, пахла горячим хлебом. Казалось, что её можно есть «сырой», не ожидая, пока на ней что–то съедобное вырастет. А на ферме мои спутники нахваливали вкус… сенажа (фото 17). Даже полуфабрикат — сенаж — приятен на вкус! Разве можно, Семён Свиридонович, награждать такое земледелие — умом не постижимое и словом не описуемое — скучным (хоть и очень точным) эпитетом — реабилитационное?

Когда подчеркивается возможность, хозяйствуя на земле, беречь окружающую среду — Семён Свиридонович употребляет эпитет экологическое. Ещё одним названием — органическое земледелие — акцентируется внимание на производстве съедобных, безвредных для здоровья продуктов питания.

Именно такие продукты называют обычно органическими. Но, на мой взгляд, со словосочетанием «органические продукты питания» не всё ладно.

В давние, скажем, петровские, или даже более близкие, довоенные времена, продукты питания были настоящими. Какая ирония — продукты были продуктами, но назывались просто продуктами, без уточнений типа органические, экологически чистые, биологические…. А специальные уточнения изобретались для всякого рода заменителей, наполнителей, муляжей: эрзац–кофе в Германии, синтетическая икра в лаборатории академика А. Н. Несмеянова и т. п. И это было «по–честному».

Позже, когда земледельцы наловчились производить вместо овощей и фруктов начинённые «химией» муляжи, слово продукты было ими «приватизировано», и теперь производители настоящих продуктов, такие как, например, «Агроэкология», вынуждены для их идентификации искать разные галлицизмы и американизмы. И как бы на этом языке выглядело описание Алексеем Толстым застолий Петра I? Не пора ли производителям муляжей самим озаботиться лингвистическими изысканиями? Сами напихали в огурец всякой гадости — сами и подбирайте (вам ведь виднее!) подходящее название для выращенного вами муляжа: «огурец сульфатный», «огурец нитратный», «огурец отвратный»… А просто огурец оставьте тем, кто выращивает огурцы. А то получается «за моє жито мене й бито» (жито — рожь).

Но вернёмся на землю. К более или менее стройному представлению о природосообразном земледелии я шёл долго, извилистым путём. Поражаюсь и восхищаюсь тем, как смог Н. И. Курдюмов с ходу, уже в первой книжке «Умный огород», составить такой список принципов этого земледелия, который даже через 10 лет не выглядит наивным или устаревшим. Ведь и сегодня ситуация вокруг природосообразного земледелия — «не разбери–пойми»: всякое новшество объявляется его признаком.

Сведя воедино свои шатания и итерации и юношеские (что не помешало им быть прозорливыми — очень выпукло звучал бы в этом контексте украинский эпитет «делекоглядні») наброски Ника, я выделил две группы признаков, скорее — «инструментов» создания природосообразного огорода.

Первая группа признаков относится непосредственно к почве. Эти признаки не могут не «броситься в глаза» ужу или жабе, перебравшимся из традиционного огорода в природосообразный. А для того, чтобы разглядеть признаки второй группы, надо подняться на высоту птичьего полёта, туда, «…где поёт так громко / над подруженькой своей / жаворонок звонкий». Признаки второй группы касаются, скорее, не земли, а менталитета земледельца.

При формировании перечня характеристических признаков пришлось критически пересмотреть некоторые распространённые подходы.

Можно встретить, к примеру, утверждение, что признаком природосообразного земледелия является обработка почвы плоскорезом Фокина. Но это нелогично ни с какой точки зрения. Во–первых, этим искусственно принижается универсальность изумительного инструмента — им удобно работать в любом огороде, будь тот хоть трижды конвенциальным. А во–вторых, упоминание о плоскорезе Фокина подразумевало бы ограниченную площадь, на которой возможна ручная обработка.

Только не надо мои слова о плоскорезе Фокина толковать как желание бросить на него тень. Наоборот, я защищаю плоскорез от настойчивых попыток прилепить его не по делу и, в конечном счёте, «принизить» его. Для меня этот инструмент дороже многих изобретений человечества. С моей точки зрения, телевидение, к примеру, стремительно тянет людей назад, в пещеру (если не на деревья к обезьянам), эффективно отучает нас читать и размышлять над прочитанным. Мне, например, понятно поведение замечательного украинского актёра Богдана Бенюка, запрещающего смотреть телевизор своим внукам — Богдан хочет видеть внуков людьми. Хотя — с педагогической точки зрения — этот запрет, возможно, не безупречен.

Словом, я готов был бы приплатить, чтобы телевидение исчезло из нашей жизни. «А Вас, Плоскорез, я попрошу остаться». Но не в качестве признака какой–то конкретной системы земледелия, а в качестве изумительного инструмента для каждого земледельца.

Совсем неуместно привязывать к альтернативному земледелию ЭМ-технологии. Скорее наоборот: «эмочки» нужнее в традиционном огороде, где пахота/перекопка, минеральные удобрения и прочие «урожаев командиры» регулярно уничтожают (вместе с прочей почвенной живностью) колонии бактерий, и их надо восстанавливать чаще и интенсивнее, чем там, где о благоденствии бактерий пекутся круглый год, где и без «дотаций» поддерживается естественный бактериальный фон.

Строго говоря, ЭМ-технологии не столько следуют природе, сколько пытаются повлиять на неё. С помощью эффективных микроорганизмов можно что–то подправить, можно вслепую что–то улучшить здесь и сейчас, но это ещё не основание говорить об ЭМ-технологиях как о характеристическом признаке природосообразности.

К тому же, ЭМ-технологии не познаны в должной мере (во всяком случае, научные сведения о них не стали общедоступными), не управляемы, не предсказуемы, есть в них что–то от шаманства. Не могу я взять, к примеру, в толк, зачем для разных целей предписываются (и притом достаточно строго, с умным видом) концентрации 1:2000, 1:1000, 1:500, 1:100…? Разве число бактерий не удваивается в благоприятных условиях каждые 20 минут? Разве нельзя раствор концентрации 1:500 заменить раствором 1:2000, приготовленным 40 минут назад? И сократить расходы (надо сказать, немалые!) вчетверо? Или я совсем немощен в арифметике? Разве не была бы гораздо более естественной (и не менее «строгой» с научной точки зрения) рекомендация просто «плеснуть» ЭМ-препарата в бочку и не думать о наукообразных концентрациях?

Кстати, впервые я увидел этот «плюх» у поминавшихся ранее добрым словом Светы и Андрея Марченко. Это меня шокировало, засело в памяти, «прокручивалось», пока не пришло понимание, что «плюх» — это и есть максимально потребная, «провизорская» точность в работе с «эмочками».

А с какой целью рекомендуется вносить в настой с эффективными микроорганизмами едкую щёлочь — золу? Ведь для почвенной живности губительны растворы даже куда более «смирных» минеральных удобрений! На многие такого рода недоуменные вопросы нет ответов — вот почему упомянуто о шаманстве. Возможно, эти слова резковаты, но пока нет стройной и доступной концепции ЭМ-технологий. А в том, что выходит из–под пера производителей и дистрибьюторов, трудно отделить науку от коммерции. И относиться к нему с абсолютным доверием — не лежит душа. А если кому непонятно, почему — могу отослать к любой пьесе А. Н. Островского, не упускавшего случая «оттенить» моральные достоинства купцов (тогдашних «дистрибьютеров»).

Слава богу, что локальная «правка» микромира с помощью эффективных микроорганизмов с биосферной точки зрения не ощутима, ничтожна — иначе можно было бы нарисовать весьма правдоподобные апокалиптические сценарии развития мира. Отчётливо вижу парочку очень «живых» — в самый раз для Стивена Кинга.

К слову, в хозяйстве С. С. Антонца нет «танцев на ЭМ-проволоке».

Зепп Хольцер резко отрицательно относится к ЭМ-технологиям. Он даже называет их использование аморальным (unethik). Дескать, устоявшееся сообщество почвенных микроорганизмов гармонично, сбалансировано. И если возникла какая–то неблагоприятная ситуация, то надо выявить причину и устранить именно причину, а не пытаться лечить симптомы ценою вмешательства в природу.

Я не так категоричен, нет у меня неприятия этих технологий. Всё лето я готовлю и использую ЭМ — «силос» (детальнее об этом — в «Заключении»). Вслед за многими могу подтвердить, что ЭМ-технологии работают, что они — достаточно эффективный метод интенсификации сельскохозяйственного производства. Он мог бы стать ещё эффективнее, если бы в его описаниях удалось заменить всякие «ноу–хау» и наукообразие действительно научными соображениями.

Куда ни кинь, но, как всякая интенсификация, ЭМ-технологии — это «кнут» в руках земледельца. А управление с помощью кнута трудно назвать даже характерным, не то что характеристическим для природосообразного земледелия. К тому же, «щёлкать этим бичом» можно и в конвенциальном огороде.

В числе признаков природосообразного земледелия упоминаются иногда другие разумные агроприёмы — мульчирование, формирование грядок разных геометрических форм и конструкций и др. Но они, с одной стороны, эффективны и в конвенциальном огороде, а с другой — подразумевают малую площадь, так что такое упоминание опять–таки неуместно.

Нельзя считать характеристическим признаком даже сидерацию. Это — важный, а для природосообразного земледелия — важнейший инструмент в руках земледельца. Мы с В. Т. Гридчиным считаем, что для природосообразного земледелия сидерация является «звеном, за которое можно вытянуть всю цепь». И даже озаглавили совместно написанную книгу «Сидерация — всему голова». Но — и в конвенциальном огороде сидераты (разумеется, если их не запахивать) могут творить чудеса. А заодно вынудить огородника перестать боготворить, а то и забыть начисто пахоту.

Что же касается признаков, описываемых ниже, то они не привязаны к размерам площадей и не свойственны конвенциальному земледелию, даже воинственно отвергаются его адептами. Т. е. являются на самом деле характеристическими.

Часть 1, Глава 1. Лейтмотив природосообразного земледелия

Подражание природе — вот «альфа и омега» природосообразного земледелия, его лейтмотив. Детальнее подражание природе означает:

• признание совершенства природы и отказ от попыток её покорения;

• готовность учиться у природы, неутомимо разглядывать детали её устройства и толково распоряжаться ими;

• максимально бережное вмешательство (при нужде) в природные процессы, «бархатное» обращение с землёй.

Эти требования так безоглядно попирались в течение последних веков, что впору смотреть на них как на заповеди, коим надо следовать неуклонно и повсечасно. Они говорят, скорее, о душевном настрое земледельца. В добрые старые времена средством создания настроя, соответствующего случаю, служила молитва. И мне показалось естественным облечь заповеди земледельца в форму молитвы. Сочинив такую молитву, я долго не решался озвучить её — чувствовал некоторое неудобство перед верующими. За содержание–то молитвы я не волновался — в нём точно нет ничего богопротивного, скорее — наоборот. А вот насчёт формы опасался, что строгий глаз верующего может увидеть в ней какую–нибудь крамолу.

И вот рискнул — прочёл молитву во время лекции. После лекции ко мне подошла слушательница-монахиня (если бы я приметил её раньше, то, скорее всего, пощадил бы её чувства — умолчал о молитве). Естественно, я смутился — ожидал упрёков в богохульстве. Однако обошлось: матушка отозвалась о молитве весьма похвально и даже попросила… слова. После этого я осмелел и даже… прочитал молитву в женском монастыре Святой Елизаветы (г. Камышеваха Запорожской области). На этот раз матушки были построже. И хотя чутко уловили в молитве «крик души» земледельца, указали на явные несуразности в тексте, и теперь я привожу этот текст (исправленный), не робея.

Молитва земледельца, сообразующего деяния свои с природой

Господи!

Избави мя от лукавого, подвигающего к покорению ладно устроенной Тобою Природы.

Дай мне зоркости узреть и соображения во благо распорядиться деталями оного устроения.

И охлади мой пыл, ежели аз грешный, ублажения чрева для, вознамерюсь учинить противное Твоему установлению.

Аминь.

Рассмотрим просьбы к Творцу, содержащиеся в молитве, подробнее.

Изави мя от лукавого

Аксиомой следует считать утверждение, что Природа устроена добротно. Надо смирить гордыню, «приземлить» самомнение и признать величие и совершенство этого чуда — Природы — и неизбежность Божьей кары не только за попытку покорения Природы, но даже за всякую бездумную «правку» её.

Мы долго были бесшабашными, не оглядывались на Природу. Щедро пользуясь её услугами, не следовали её правилам. Словом, рулили Природой не её рулями, не вздрагивали от лозунгов типа «Течёт вода Кубань–реки, куда велят большевики!» (на всю жизнь врезался мне в память этот лозунг на здании Зеленчукской ГЭС).

И какой увесистый «пшик» стал нам наградой! Впрочем, мы получили «своё». Нам воздано «по делам нашим». Мы заслужили ту «воду», что пьём, те «овощи», что едим, и то, что долго (и подчас безуспешно) ищем местечко на берегу реки, где можно было бы послушать соловья и выпить рюмочку за его (и наше) здоровье.

Всякий грех несёт в себе и кару.

Недавно у нас на даче под Харьковом гостил внук Даниил, живущий в США. Вернувшись домой, он сказал, что впервые обнаружил, что куриные яйца, оказывается, пахнут. Вот какие фрукты–продукты едят в «оазисе», где на каждом шагу помнят о Божьем промысле, где в течение почти 20 лет не выговаривают слов плуг и раундап, где в качестве удобрения немыслимы никакие селитры. К тому же, прежние владельцы нашего участка более десятка лет выращивали на этой «добавке» (так называли в соседней деревне делянку, выделявшуюся в придачу к приусадебному огороду) попеременно подсолнух и кукурузу, не удобряли (слава Богу!) землю, не «химичили», хозяйничали, можно сказать, «на износ». Так что наша земля не знается с «химией» по меньшей мере 30 лет.

А поскольку мы не выпускаем кур даже на садовую дорогу, и бросаем в загон зелень только с нашего огорода, то им остается одно — нести яйца, которые пахнут. Понятно, что так называемые «домашние» яйца деревенских кур, пасущихся вдоль дорог, на которых оседает «выхлоп» проезжающих машин, — это совсем другие яйца. Еще неизвестно, что хуже — добавки, которыми подкармливают «недомашних» кур, или осадки «выхлопа» на траве у дорог, где пасутся «домашние» куры.

Надо было видеть у нас за столом нашего доброго московского знакомого Тасбулата Мирангалиева. На столе были самые незамысловатые «яства»: картошка, помидоры, нежинские огурцы, яйца, томатный сок. А Тасбулат сидел растроганный: «Боже, я вспомнил детство!». Тасбулат — успешный человек, ему доступно многое, но съедобные (как в его детстве) овощи — нет.

А вот казус, от которого было бы смешно, если бы не было так грустно. Как–то ночью вернулись мы с моей бабулькой Тамарой Федоровной из Турции в Харьков. После «шведских столов» пятизвёздочных гостиниц захотелось «просто селёдочки». Естественно, с картошкой. Задумано — сделано! Зашли по дороге в супермаркет, купили баночную — норвежскую! — селёдку и сеточку картошки (наша картошка была в этот момент далеко — в погребе на даче). Почистили купленную картошку, сварили. Слили коричневую юшку, лежала картошка в тарелке вроде бы рассыпчатая, но — несъедобная. Отвыкли мы от таких «яств», избаловались! И неясно, можно ли такую картошку выбрасывать в компостную яму — не отворотят ли нос от неё жирующие в яме черви?

Да что там локальные беды гурманов! Противное Природе земледелие стирает с карты целые моря, как это случилось с Аралом. Знаменитые житницы утрачивают свой статус из–за размашистого обращения с водой. Неаккуратные «игры» с Кара—Богаз—Голом едва не угробили Каспийское море. Вообще, неблагодарное это дело — перечислять беды, которые принесло Земле разухабистое, без оглядки на Природу, хозяйствование.

Словом, давно пора признать, что Творец был необыкновенно мудр, предусмотрителен и умел, и что пытаться перемудрить его — нам! — не по разуму. За эти попытки перемудрить (а случались ведь и «успешные» реализации этих попыток) нам следовало бы раскаяться. Не покаяться — дескать, «Мама, я больше не буду!». А именно раскаяться — в соответствии с заповедью «нет греха непростимого, есть грех нераскаянный». Смирив гордыню, надо осознать, какими безрассудными, заносчивыми, глупенькими, наивными и беспощадными к будущему (и не только своему!) мы были, когда пытались покорить Природу. Надо очиститься от ставшей привычной за века «безбашенности» в общении с Природой, и впредь быть готовыми хозяйничать в максимальном согласии с нею.

Я не говорю высоких слов об экологии, о сохранении окружающей среды, я не агитирую вливаться в движение Greene Peace. Не говорю я и о становящейся всё более популярной во всём мире (и актуальной) концепции устойчивого развития. Всё это может показаться далёким, выспренним, «высокой материей». Но львиная доля того, из–за чего болит голова у «зелёных» и экологов, начинается в наших огородах — именно когда мы тараним и тираним Природу. В них зарождаются, зачастую, её беды.

В изданной Полтавской аграрной академией книге «Органічне землеробство…» (подробнее о ней — в «Заключении») об этом сказано так: «Одним из основных требований экологии и рационального природопользования является решение глобальных проблем — локально». Как лаконично и точно! И далее: «…особенно важным следует считать решение экологических проблем на уровне хозяйств». Не в бровь, а в глаз! Не надо ждать чего–то сверху — «исторических» решений, указаний, поблажек и т. п. «Верхам» бывает не до нас. Надо просто самому, в собственном хозяйстве, на своих «сотках», перестать «курочить» природу — и всем полегчает.

Дай мне зоркости узреть

У природы есть чему учиться. Но надо отдавать себе отчёт в том, что многие установления Творца — не для праздных глаз, что детали устройства природы подогнаны весьма тщательно, и нужна немалая зоркость, чтобы разглядеть их, и готовность пораскинуть умом и с толком приладить увиденное.

Чтобы лучше понять пользу зоркости и готовности «пошевелить извилинами», совершим небольшой экскурс в историю.

Размышления Исаака Ньютона о падающем яблоке привели к открытию закона всемирного тяготения.

Джон Денлоп однажды заметил, как восстанавливается поливной шланг после того, как с него убирается нога — и во всём мире зашуршали шины. И что бы мы без этого шуршания сейчас делали?

Еще пример. Стоило Хансу Эрстеду увидеть, как отклонилась стрелка компаса, когда по лежащему рядом проводу побежал ток — и мир получил электродвигатель! А теперь уже невозможно представить себе нашу жизнь без электробритв, машинок для стрижки волос, фенов, триммеров, миксеров, «болгарок», электродрелей, кофемолок, кухонных комбайнов, стиральных машин, холодильников…

Если угодно, земледелец тоже должен быть постоянно начеку. Обращать внимание на детали и стремиться пристроить, точнее, — с толком приладить их. Самое никудышное дело — неуклонно и бездумно следовать традициям. И это «никудышное дело», и сами традиции конвенциального земледелия, и их истоки гневно и убедительно клеймит Б. С. Анненков в книге «Подари лопату соседу». Лучше не скажешь — и потому я адресую любознательных читателей к этой страстной книжке Бориса Сергеевича. Добавлю лишь очень уместные строчки Игоря Губермана:

Владыка наш — традиция. А в ней — Свои благословенья и препоны; Неписаные правила сильней, Чем самые свирепые законы.

Земледелец не имеет права робеть перед неписаными правилами, бояться сделать шаг в сторону от них.

Перенесли мы, скажем, с колхозных полей в огороды ряды и междурядья. А зачем? Какие внятные слова можно сказать в пользу этого заимствования?

Или вот ещё одна нелепость. На севере, откуда к нам пришла теплолюбивая картошка, окучивают её, чтобы привлечь тепло. А мы–то, украинцы, зачем это делаем? Причём повсеместно — и в Полесье, и в Таврии! Нам ведь надо решать обратную задачу — отводить тепло от корней картошки, потому что уже при температуре в ризосфере картошки выше 23 °C прекращается образование завязи и рост клубней.

Примеры подобных никчёмных и даже вредных традиций можно называть долго. И пусть шаг в сторону зачтётся как побег, возможно, с унизительным наказанием розгами, но слепо следовать никчёмным традициям — ещё унизительнее.

Предков надо чтить. Чтить каждый день. Это для меня — с годами — стало святым. Горько мне, к примеру, оттого, что не нашёл я вовремя для своих отца и матери тех слов, которыми полон сегодня. Им бы — тогда — они были в награду. А мне — сейчас — в укор. Боготворя отца, я посвятил его памяти свою первую книжку «Про огород для бережливого и ленивого». Однако уже в этой книжке, ни на йоту не усовестившись, я сознательно, решительно отверг отцовское земледелие. А каким успешным он был хлеборобом! Чего там — кубанский казак (и кулак)! Думаю, однако, что он оценил бы мои попытки раскрепостить земледельца, вернуть ему человеческое достоинство.

Отход от недобрых канонов и традиций может и должен сыграть важнейшую роль в «распрямлении» земледельца. Не всё наследуемое — от Бога. На многое–многое надо смотреть так, словно видишь это впервые, и прикидывать, не подсунул ли это бесконечно почитаемому, но на минуточку расслабившемуся, предку лукавый.

Поучительную историю рассказывает С. С. Антонец. Ещё в детстве он наблюдал, как посеянные дома пшеница и рожь прорастают на невспаханной земле. Бывало даже так, что на грядках растения болели и погибали, а по краю, на вытоптанной земле — выстаивали. На этот факт никто не обращал внимания и не придавал ему никакого значения… кроме мальчика Сени. И когда Сеня в 29 лет стал председателем колхоза Семёном Свиридоновичем, он пошёл на смелый эксперимент: посеял озимую пшеницу без вспашки.

Эксперимент удался — и пошло–поехало… Так что у выдающегося революционера земледелия Ф. Т. Моргуна, возглавившего вскоре Полтавскую область и принесшего с казахской целины спасительную идею бесплужной обработки почвы, была опора, был единомышленник (ныне — признанный последователь). И кто знает — не будь мальчик Сеня таким зорким, знаменитый «полтавский эксперимент» мог бы и не состояться. Трудно пробиваться сквозь вязкую толщу наслоений конвенциального земледелия. Но когда в этой толще есть просвет — другое дело!

Хочу сказать по паре слов о двух бывших директорах совхозов — моих друзьях и «подельниках» В. Т. Гридчине и В. Б. Фалилееве.

Виталий Трофимович Гридчин начинал агрокарьеру на Дубровском конезаводе (Полтавская область). Там нехватку кормов восполняли с помощью пожнивных и поукосных посевов кормовых трав (по сути — сидератов). Молодой агроном заметил, что почва, несмотря на усиленное, вроде бы, истощение, становилась всё лучше и лучше. Виталий сеял сидераты всё интенсивнее, стал добиваться всё больших успехов, и даже теперь, будучи «опытным» пенсионером, востребован в качестве аса сидерации. Скольких фермеров и «помещиков» я «перепасовал» Виталию! Покой ему только снится. Ниже, в пункте «Усвоение солнечной радиации биоценозами» (2‑я часть) я расскажу ещё об одной «красивой» находке Виталия.

Валерий Борисович Фалилеев тоже не в детских яслях стал директором совхоза, а потом — главным агрономом района и главой райадминистрации. Ещё будучи начинающим колхозным агрономом, он заметил, готовя почву для сева озимых, что после мелкой обработки почвы (не по «злому умыслу», а просто в силу складывавшихся обстоятельств) урожаи были обильнее, чем после пахоты. Это оставило «зарубку», пробудило интерес к нетрадиционному земледелию, и Валерий целеустремленно «нашёл» сперва Зеппа Хольцера в Альпах, потом В. Т. Гридчина в посёлке Майском под Белгородом, Н. И. Курдюмова в предгорьях Кавказа, С. С. Антонца в Михайликах… Кончилось всё тем, что мы с Валерием строим в забытой Богом деревеньке Отрадное «Школу природопотураючого землеробства» (возможно, со временем название «Школа пермакультуры» нам покажется более удачным). Вот к чему привело умение и стремление В. Б. Фалилеева присматриваться к земле.

Хочу рассказать ещё о нескольких пустяшных (вроде бы), но удачно «пристроенных», деталях.

Первая находка. Более 10 лет тому назад я обратил внимание на то, что самосевный физалис удается неизменно лучшим, чем тот, что выращивается через рассаду. И вот итог — физалис получил отдельную грядку, где растёт самосевом. Эта грядка совсем не обрабатывается все эти годы. Сорняки на ней нас не раздражают, мы их «в упор не видим». Правда, не без удовольствия отмечаем, что почва под физалисом — благодаря ежегодно «застревающим» в ней корням сорняков и самого физалиса, а также из–за того, что её никогда не беспокоят, не «рыхлят» (извините за бранное слово!) — всё пухнет и пухнет. Она стала за эти годы толстой «губкой». Физалису это по душе. Его раскидистые, мощные деревья регулярно дают устраивающий нас урожай без какой–либо опеки над ними.

Второй пример. Не погрешу против истины, если скажу, что «вся Украина» сажает чеснок в середине октября, «на Покрова». Но однажды я приметил, что потерянный при уборке чеснок взошёл к концу сентября. Т. е. повёл себя так, словно был посажен где–то в середине сентября! Так зачем же «выкручивать руки» чесноку? Поступать против явно выраженной им воли? Неужели он хуже нас знает свои сроки? Ведь рано посаженный и хорошо взошедший чеснок встретит зиму с развитой корневой системой (фото 19–20)!

19. Середина сентября. Внучка В. Б. Фалилссва Лера сажает чеснок

20. Начало октября. Лера сажает школку персиков на чесночной грядке. Сквозь мульчу всходит редька масличная. Стрелки чеснока появятся через две недели

Зубки «заякорятся», и мороз не выдавит их из земли. Если морозы будут ранними, то поздно посаженный чеснок они застанут в «товарном» виде, и он неминуемо вымерзнет, в то время как хорошо укоренившиеся зубки рано посаженного чеснока будут зимовать в состоянии анабиоза и, оттаяв, сразу припустятся в рост.

Такой чеснок можно не укрывать на зиму и не терзаться опасениями, не выпреет ли он под укрытием. К тому же, у рано посаженного чеснока благодатная прохладная весенняя пора уйдёт на бурную вегетацию, в то время, как поздно посаженный изведёт эту пору на формирование корневой системы и потеряет самое благоприятное время для вегетации.

И с тех пор, как мы начали сажать чеснок на месяц раньше, чем это принято «по всей Украине», ушли обычные тревоги: удастся ли чеснок, не вымерзнет ли, не выпреет ли? Не вымерзнет, не выпреет, удастся! И — на самом деле — удаётся. Всегда, при любой осени, зиме, весне! Никогда не вымерзает и не выпревает.

Третий пример. Однажды осенью я заметил дружные всходы лука на отслужившей своё грядке маточников лука. Не поленился нагнуться. Оказалось, что к низу усохших цветоносов лепятся свежие зубки (обычно совсем маленькие, но подчас — довольно большие). Именно эти зубки дали всходы. И… мы перестали, как это делается обычно, чистить эту грядку. Вот уже 15 лет только стрижем осенью семенные «шапки».

Правда, иногда, в особо лютое лето, дочерние зубки вырастают не у каждого побега — в этом случае мы подсеваем на эту грядку чернушку, и через год «круговорот» возобновляется (фото 21).

21. На грядку с поредевшими (из–за жары предыдущим летом) маточниками лука подсеяна чернушка для «ремонта» грядки. Слева — побег удивительно вкусного и стойкого персика. Такие саженцы растут самосевом из косточек по всему огороду — на радость друзьям и соседям

Чернушкой мы обеспечены всегда, и притом гарантированно свежей (кому приходилось покупать чернушку в магазинах и на базарах, знает, что я имею в виду) и не тех сортов, что под руку подвернулись, а тех, что были в своё время придирчиво отобраны. А ведь бывает, что вместо обозначенной продавцом Мавки или Виктории всходит батун! Короче говоря, насовсем избавились мы от хлопот о чернушке. Совсем задаром! Вот что значит не просто ходить по огороду, а присматриваться. И с толком распоряжаться увиденным.

Четвёртый пример. Все знают, насколько бессмысленна борьба с берёзкой (вьюнком), которую ожесточённо ведут огородники. Стоит подрезать плеть берёзки, как на месте среза образуется десяток–другой «волчков». Через неделю чешутся руки и их срезать — и появляются, грубо говоря, уже сотни плетей. Словом, за полтора–два месяца на месте тысячи плетей можно получить миллион! Ещё более надёжным средством размножения берёзки является… раундап. Да–да, тот самый популярнейший травоубийца. Место среза плети сапкой (разновидность тяпки) хотя бы доступно новому срезанию, а плети, обработанные раундапом, отмирают на недоступной глубине, так что новые «волчки», начинаясь в глуби, заканчиваются как бы самостоятельными, разбросанными по площади плетями. Мне пришлось наблюдать, как боролись с берёзкой с помощью раундапа на огороде, покрытом пятнами березки. Через год ковёр был уже сплошным! Уж как я отговаривал хозяев от тотальной (и бессмысленной!) травли огорода. Увы, не отговорил. «Сладкоголосая» (и лживая в каждой буковке) рекламная тарабарщина на пакете оказалась убедительнее моих заклинаний.

Подумалось: а вдруг Создатель что–то имел в виду, делая берёзку такой жизнестойкой? Может, это не зря? Не один год крутились мысли вокруг этих, как говорят англичане, кишок дьявола (devil's guts), пока я не пришел к отчётливому пониманию, что берёзка ниспослана нам во спасение, что в благоденствие огорода она вносит вклад, непосильный любому иному растению. В том числе — и, прежде всего, — так называемому культурному.

Вообще называть берёзку сорняком можно лишь при очень живой игре воображения (или по привычке, вслед «за всеми»). Каждый, кому доводилось вырывать берёзку, видел, что её корень на достижимой глубине — гладкий, белый, без волосков (волоски на корнях берёзки начинают появляться примерно с полуметровой глубины). Стало быть, берёзка ни у кого не отнимает ни воду, ни питательные вещества — всё тянет себе из глубины (а её корни простираются на 10–20 метров). Это означает также, что она может добывать и выносить на поверхность микроэлементы, запасы которых истощены в слоях, доступных корням культурных растений. Прибегая к бытовым образам прошлых лет, можно сказать, что берёзка питается не в скудной студенческой столовой, а в обкомовском буфете. Фактически берёзка не объедает, а подкармливает культурные растения. Под ковриком из берёзки дважды в сутки образуется роса, не улетающая с первыми лучами солнца и обеспечивающая «капельный» полив. Каждый день! Два раза в день! И это ещё не всё! Главная заслуга берёзки — образование «экрана», выравнивающего температуру почвы и спасающего её от губительных солнечных лучей и от ненужного испарения.

Иногда берёзке вменяют в вину то, что она может обвивать стебли культурных растений. Да, может! Ну и что? Объятия берёзки не причиняют растениям никакого вреда — это ведь не заразиха, не повилика, не омела (растения, паразитирующие на других растениях). Так пусть себе обвивает — от этого обвитое растение как источник биомассы становится только привлекательнее.

И всё же есть у берёзки «крупный недостаток» — типично женское коварство. Стоило мне осознать замечательную роль берёзки и перестать с нею бороться, стоило мне назвать её царицей огорода, как она нас покинула! «Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей…». И удивляются многочисленные гости отсутствию берёзки в нашем огороде. Некоторые даже выпытывают, не в «ноу–хау» ли каком дело. А ларчик открывается совсем просто — мы перестали берёзку срезать и выдергивать, т. е. «размножать». Теперь перед нами новая задача — как бы вернуть это бесценное растение в огород. Именно бесценное, а не сорное растение! Ценнее любого культурного!

Чтобы мои дифирамбы берёзке не показались чудачеством маргинала, сошлюсь на опыт С. С. Антонца. В хозяйстве Семёна Свиридоновича нет огульной «ганьбы» сорнякам. К примеру, по ходу дела выжимается максимум пользы из осота (!). Осот тоже не даром ест свой хлеб!

В. Т. Гридчин восторженнее, чем я о берёзке, говорит о мокрице (звездчатке). Кроме всего прочего, мокрица — «склад» кремния и весьма уместна в салатах (чего не скажешь о берёзке, которую не едят даже домашние животные).

Пятый пример. Слова «картофельный куст» никого не заставляют недоумевать, воспринимаются как должное. Часто–густо можно услышать фразы типа «Пойди, выкопай пару кустов картошки!» или, скажем, «В этом году мы посадили 200 кустов картошки». Вместе с тем, никто не видел что–либо похожее на куст на убранной картофельной делянке: после уборки на земле всегда лежат одинокие стебли. А куда же деваются кусты! Да никуда! Их отродясь не было! Их не существует в природе. А то, что мы целое лето зовем картофельными «кустами», на самом деле — колонии самостоятельных растений!

Когда картошку сажают клубнями, то из отдельных глазков вырастает несколько стеблей, которые и образуют как бы куст. Материнский клубень — единственное, что связывает, «роднит» эти стебли. Эта связь эфемерная. После того как клубень разлагается, в одной лунке оказываются независимые растения с собственными корневыми системами, конкурирующие друг с другом за воду, свет, питательные вещества. В этой колонии идёт обычная внутривидовая борьба. Те растения, что больше всех преуспели в этой борьбе, дают самые крупные клубни, менее удачливые — клубни помельче, а неизбежным «горохом» мы обязаны растениям–слабакам, аутсайдерам.

И что интересно — не сажает ведь никто в одну лунку, скажем, 10 арбузов или 7 саженцев перцев. Даже два саженца капусты в одной лунке не дадут ни одного стоящего вилка, и капусту непременно рассаживают по одному растению в лунку. Так почему бы не расселить картофельные растения по « изолированным квартирам», не сажать картошку глазками, не дать каждому собственную зону питания? Кстати, многие помнят, что в войну успешно выращивали картошку из кусочков и даже очистков, но списывают это на лихую годину. А сейчас, мол, к чему? Не война ведь (слава богу)!

Расход площади (и посадочного материала) при посадке клубнями и кусочками приблизительно одинаков. Вот грубая прикидка. При обычной посадке на 1 кв. м приходится 5–6 клубней, т. е. 30–40 ростков, так что на каждый росток приходится в среднем около 300 кв. см площади. Таким образом, если сажать глазки по разумной (с агрономической точки зрения) схеме 12x25 или 15x20, потребуется примерно та же площадь, что занимают клубни (фото 22).

22 . Картошка, посаженная глазками по схеме 15x25x12

Поскольку окучивание не предусматривается, глубина посадки должна быть хотя бы 12 см, чтобы при удавшемся урожае клубни не выдавились и не озеленились. Именно такую глубину предусматривает палка с шишаком, с помощью которой сажает картошку В. Т. Гридчин. Похожей была посадочная палка и у В. В. Фокина, создателя плоскореза, по праву носящего его светлое имя.

В течение нескольких лет я использовал оба приема посадки картошки — и глазками, и, для контроля, клубнями. И каждый раз убеждался в преимуществе первого приёма. Каждый глазок неизменно давал 4–6 относительно крупных клубней, без мелочи.

Особенно заметной была разница в 2009 году. В нашей округе сезон был крайне неподходящим для картошки. За одну неделю в начале мая температура подскочила с минусовой под 40 с плюсом, и продержалась такой около 5 месяцев (правда, местами в нашей зоне случались губительные несущественные осадки). Картошка не получила фактически ни одного из позарез нужных ей 40–50 стартовых прохладных дней. Ситуация оказалась настолько неблагоприятной для картошки, что расположенный в Мерефе под Харьковом Институт овощеводства и бахчеводства НААН вообще не продавал свой семенной картофель для 2010 года.

Так вот, даже в этих невыносимых для картофеля условиях глазки дали терпимый урожай. Во всяком случае, мне не зазорно было демонстрировать картофельную делянку очередной экскурсии. Целые же клубни, мягко говоря, «воздержались». Помимо устранения конкуренции, важную роль сыграло и то обстоятельство, что «распределённые» стебли равномернее «кустов» укрывали землю от палящего солнца.

Мы, как говорят, были с картошкой (притом — не с варёной) и в 2010 году, когда три месяца подряд зашкаливало термометры.

И теперь я считаю себя вправе совсем отказаться от посадки картошки клубнями. Это правда, что «отправляемый в отставку» способ посадки несколько производительнее «преемника». Но если бы дело сводилось только к тому, чтобы «закопать» семенные клубни! К тому же, некоторое замедление посадки окупается с лихвой — и экономией посадочного материала, и ростом объёма и качества урожая, и резким сокращением трудозатрат (в целом за сезон).

Словом, я просто обратил внимание на то, что после копки картошки на земле валяются одиночные стебли, задался вопросом «А где же кусты?» и — после некоторых раздумий, не сразу — пришёл к посадке кусочками. Не по нужде, как в военные годы, а «по ботанике». Впрочем, не я один такой «умный». В садово–огородных центрах Северной Америки вообще не продают семенные клубни — только Tuber's cuts (кусочки клубней).

Вернусь к феномену распадения картофельной «семьи» после гибели материнского клубня. Нечто похожее довелось мне наблюдать и в человеческом социуме. Правда, начать историю придётся с одного летнего дня далёкого 1934 года.

На колхозном поле в моей родной кубанской станице Георгие—Афипской (ныне — посёлок Афипский) женщины полют табак. Среди них — моя мама и Пелагея Диденко (в быту — Диденчиха), жившая точно против бабушкиного дома через улицу. Диденчиха — вдова, у неё двое сыновей: 12-летний Андрей и 6-летний Митя.

Приезжают в поле председатель колхоза с кем–то из активистов и начинают агитировать подписываться на заём. Это была такая система отсоса денег у населения: человек отдавал месячную зарплату и получал взамен облигации, которые через несколько лет начинали «играть» в выигрышных тиражах.

Подписываясь на месячный оклад (очень поощрялось перевыполнение!), рабочие и служащие просто лишались, грубо говоря, 1/12 части годовой зарплаты (удерживались заёмные деньги в рассрочку). А колхозники работали за мифические трудодни (учётные палочки). Иногда (по итогам года) им перепадала мизерная натуроплата (скажем, мешок–другой зерна в год). «Живые» же деньги они стали получать только при Хрущёве. Так что для колхозников в ту пору подписаться на какую–то денежную сумму означало продать телёнка, поросёнка и т. п., т. е. лишиться весомой части надежды на прокорм семьи или даже на её выживание.

И вот тётя Поля, открещиваясь от займа, поминая вдовью долю, детей, пустой двор, нищету, говорит агитаторам: «Та на мені навіть спідниці немає» («Да на мне даже юбки нет»), приподнимает сбоку юбку и показывает голую ногу. Тогда женщины (на Кубани, по крайней мере) носили под верхней юбкой вторую (так называемую споднюю, спідницю). Жест был истолкован так, будто она показала… советской власти. Тётя Поля за глумление над этой властью получила 14(!) лет, отбыла их в лагерях на Урале «от звонка до звонка» и вернулась на Кубань лишь в 1948 году.

А что же Андрей и Митя? А ничего! Буквально ничего! О них вообще ни в каком контексте не упоминалось. Так и остались они совсем одни, как–то жили в материнской хате, Андрей успел даже на фронте побывать, жениться и отделиться. Митя, уже после возвращения матери, тоже, женившись, отделился. И жили братья вполне мирно, дружно, как говорят на Кубани, «родичалися».

Однако стоило матери уйти из жизни, как Андрей и Митя забыли, что они — братья, забыли лихую годину, которая, казалось бы, должна была навеки спаять их. Они… не поделили доставшееся от матери «наследство» — перину и подушки! И летел по станице пух из них, неподелённых. А выпустив в окно наследство, братья на всю оставшуюся жизнь забыли друг о друге.

Примерно так же «дружно» живут братья–ростки на картофельном клубне. Сначала (ввиду апикального доминирования) верхушечные почки подавляют нижние, а после всходов в среде «везунчиков» начинается конкурентная борьба за свет, влагу и питательные вещества. Так что сам Бог (или, если угодно, агрономия) велят сразу расселять этих «братьев», т. е. сажать картофель отдельными глазками.

И последний пример. Речь идёт о рядовом севе. Он, скорее всего, был перенесён в наши огороды с колхозных полей. Но там он был оправданным — выполнялся машинами. Иногда сев был даже «дважды рядовым», допускающим машинную обработку в двух направлениях, или перекрёстным.

Но зачем нужны рядки в огороде, обрабатываемом вручную? Ведь сев вразброс во много раз производительнее! К тому же, как бы ни укрывались семена — граблями, сапкой, плоскорезом, мульчей — под ними не будет неуютной для всходов рыхлой земли (фото 23).

23. Семена моркови, капусты и лука чернушки были посеяны вразброс

Вообще–то, семена можно бы и не укрывать — в дикой природе они всходят, лёжа на поверхности. Правда, рассеиваются они с огромным запасом, как бы с расчётом на то, что не всем повезёт. Семена культурных растений сеются меньшим запасом, и мы укрываем их, пряча от грызунов, птичек, пересыхания.

Автор метода «ничегонеделания» Масанобу Фукуока, исключив всякую обработку почвы, одевал семена в глиняные капсулы диаметром до 12 мм, причём эта работа была довольно производительной — за одну смену рабочий мог «одеть» зёрна риса или пшеницы в объёме, достаточном для засева двух гектаров! Эти капсулы спасали зёрна и от грызунов, и от птичек, и от пересыхания. При этом создавались идеальные (с точки зрения И. Е. Овсинского) условия для семян: плотное ложе под ними и пышное одеяло над ними, образованное травинками, соломинками, клевером, стернёй.

Иногда во время лекции я прошу слушателей назвать культуру, для которой рядки имели бы хоть какой–то смысл. И неизменно называлась лишь одна культура — чеснок. Если осень сухая, то вдавливание зубков на 7–10 см — болезненная для пальцев операция. Так что есть смысл процарапать канавки для зубков, хорошо полить их и вдавливать зубки уже на меньшую глубину, и притом в грязь. Посадка чеснока становится достаточно комфортной (ею можно заниматься даже с наращенными ногтями). У лука–севка подобной проблемы не возникает — он сажается мельче, чем чеснок к тому же — весной, т. е. во влажную (и мягкую) почву.

Правда, мои слушатели называли ещё одну культуру, для которой рядовой сев имеет какой–то смысл. Речь идет о луке–чернушке. Когда севок созревает, то ботва, как правило, становится трудно различимой, и это осложняет его выборку. А в рядке, дескать, севок экспонирован лучше. Однако и для чернушки можно обойтись без рядков. Спелые луковки урожая чернушки — севка — залегают мелко, и их можно всплошную подрыть плоскорезом Фокина, работая им как «медленной» косой. Заодно подрезаются сорняки, и грядка готова — хоть для сева сидератов, хоть для ЭМ-обработки почвы. Кстати, если ЭМ-обработка не предусматривается, то семена сидератов можно посеять по ещё не убранной грядке, прямо по луку, а затем подрывать севок, попутно пряча семена. Возможные потери мелких луковок при уборке — не страшны. Даже желательны: весною из них вырастет отличная (и притом совсем даровая) зелень.

Иной раз, когда я излагаю идею сева вразброс, находится слушательница, горячо оспаривающая эту идею… ссылкой на прорывку. Дескать, рядки облегчают её. Прорывку, то есть.

И смех, и грех! Сначала сеять в рядок, порождая неизбежные сгустки, а потом объяснять, что в рядке удобнее с этими сгустками бороться!

Ведь если щепоть, назначенную данному рядку, рассыпать по всей площади, отведённой рядку (включая междурядье), т. е. по площади, примерно в 10 раз большей, чем площадь рядка, то семена лягут вдесятеро реже! И прорывка вообще не понадобится!

Именно уход от прорывки — сверхзадача замены рядового сева севом вразброс. И дело не только (и даже не столько!) в избавлении огородника от непроизводительной, изматывающей (в первую очередь — душу!) работы. Прорывка, как утверждает академик–аграрий А. М. Гродзинский, вообще не может считаться приемлемым агроприёмом: после прорывки в почве, в непосредственном контакте с корнями оставшихся растений, находятся разлагающиеся останки корней удалённых растений, аллелопатически вредные для «тех, кому повезло». Так что сев вразброс приятен не только огороднику, но и растениям. Наконец, налицо заметная экономия семян: ведь при прорывке уничтожаются уже взошедшие растения, оказавшиеся в слишком «тёплой» компании, а при севе вразброс остаются все растения.

Детали, достойные внимания, припрятаны природой повсюду — была бы охотка присматриваться и раскидывать умом, как с толком распорядиться увиденным. И, лишь хорошо подумав, браться за плоскорез, молот, лом, топор, пилу, лопату, сапку, шланг…

И охлади мой пыл

Естественно, при ведении огорода — ублажения чрева для — не обойтись без определённого вторжения в природу. Но оно должно быть непременно щадящим. Каждый свой шаг земледелец должен оценивать с этой точки зрения. В природосообразном огороде всё растет как бы само собой, без «постороннего» вмешательства. Ну а если уж приходится вмешиваться, то надо делать это бережно, не нарушая общую «картину». И поправлять её при нужде лёгкими, незаметными мазками. Словом, огородник не должен напоминать всадника, скачущего на лихом коне и размахивающего «вострой саблей». Или маневрирующий в огороде танк. Больше красит огородника сходство с нейрохирургом со скальпелем или даже лазером в руках.

Вот примеры разудалого и, для сравнения, бережного вторжения.

Первый. Типичной для традиционного огорода является наносящая серьёзное увечье почве зяблевая вспашка. К весне почва заплывает, и её снова пашут или культивируют. А потом ещё и прикатывают тяжёлыми катками, чтобы обеспечить плотность почвы, нужную для посеянных семян.

Всю эту тяжкую работу, деструктурирующую (и ещё как!) почву, можно заменить севом сидератов по свежеубранному полю осенью и севом–посадкой соответствующих культур весной с минимальной предварительной обработкой почвы, изумительно «вспаханной» корнями сидератов.

Именно так обходился с тысячами гектаров земли в бытность свою директором совхоза В. Т. Гридчин, о котором я ещё не раз буду говорить с благоговением.

Второй пример. Всем известен изуверский способ посадки картошки «под плуг». Несложная прикидка показывает, что для того, чтобы «заземлить» 1 кг семенной картошки, надо перевернуть (и попутно умертвить) больше тонны земли! А теперь сравним с этим «методом» посадку картошки тем же В. Т. Гридчиным — «под палку». В войлоке, образованном сидератами, Виталий для 1 кг семенной картошки сделает палкой с «шишаком» 10–20 ямок глубиной 12 см — и всё! Всё! Затраты энергии, денежных средств и иных ресурсов — в сотни (если не в тысячи) раз меньше, почвенный экран — практически не нарушен, нужды в прополке и окучивании — никакой! Да, слава Богу, и возможности — тоже.

Но это — не все бонусы от посадки картошки «под палку». Непаханая почва под «шишаком» остаётся плотной, и к клубням в течение всего лета по капиллярам подаётся влага из грунтовых вод, так что картошке Виталия неведомо слово засуха. А ему самому — прополка, окучивание и иные нецензурные слова. Какая экономия времени, сил, ресурсов! Какое изящество!

И ещё одно. Обычно картошку копают лопатой. Подкопав «куст», переворачивают лопату, выбирают клубни, потом делают ещё один–два копка, чтобы убедиться, что все клубни выбраны. И бывшее картофельное поле становится похожим на прохоровское после крупнейшей в истории войн танковой битвы. А Виталий копает картошку вилами: подводит вилы под «куст», наклоняет их к земле, выбирает картошку и возвращает вилы в исходное положение. Вот что значит беречь почвенный экран! Ради целости этого экрана Виталий даже готов смириться с возможной потерей части урожая. Экран — дороже! Так что, разве Виталий на картофельном поле — не нейрохирург?

А теперь вернёмся к клубням, оказавшимся при посадке «под плуг» примерно в середине пахотного слоя. Какая жалкая у них участь! Капилляры, несущие подземную влагу, прерываются у пахотной подошвы, рыхлая почва под клубнями (как и во всем пахотном слое) быстро пересыхает, и картошке в утешение остаётся лишь призрачная надежда на дождь. Да и тот, если случится, падая на свежевспаханную почву, разбивает, т. е. превращает в пыль, несколько верхних миллиметров почвы. Когда же пыль намокнет и набухнет, земля покрывается непроницаемым «линолеумом», по которому вся дождевая влага стекает в Мировой океан. Позже, когда этот тонкий слой подсохнет, на земле неизбежно образуется всем известная корка! И лишь со временем, когда вспаханная земля слежится и уплотнится, восстановится работа капилляров, несущих влагу из глубин, и клубень, может быть, «смочит губы».

Какой показательный пример! Чем бесшабашнее ведёшь себя в огороде, тем хуже всему живому — и почве, и растениям, и самому огороднику! И наоборот!

Как кстати здесь одновременно и остроумная, и содержательная рекомендация Хольцера: «Если у тебя возникла какая–то проблема, не хватайся за топор, лопату, сапку и т. п., а ляг на траву, полежи, и тебе придёт в голову решение проблемы, сообразующееся с природой». Сколько мудрости в этом эпатажном с виду совете! Какое бережное отношение и к природе, и к земледельцу! Не бегай, запыхавшись, по огороду, а ляг на траву и полежи!

Такими же — максимально сберегающими все мыслимые ресурсы — являются упомянутые ранее приёмы выращивания чернушки и физалиса.

Иногда мне доводится слышать полушутливые упрёки: дескать, как это огородник, последовательно ратующий за огородничество в согласии с природой, вдруг режет посадочный клубень на кусочки. Ведь этого в природе нет! Но я не чувствую угрызений совести. Природный феномен апикального доминирования не даёт возможности проклюнуться всем глазкам. И часть их остается «невостребованной», пропадает. Так что, разделяя глазки, мы избавляем их от «ига верхов», даем всем им шанс, увеличиваем ростовой потенциал клубней.

В конце концов, ничего зазорного нет в желании получить от природы нечто внештатное. Лишь бы это желание было разумным, не ущемляло природу.

Сеем же мы растение длинного дня — редис — пораньше, чтобы корнеплод образовался прежде, чем растение пойдёт в стрелку. Или поливаем огурцы, когда хотим избавиться от горечи, объективно необходимой огурцу, чтобы животные не съели его раньше, чем поспеют семена. А как дружно могли бы пожаловаться на жизнь кабанчики! Словом, мы вынуждены подчас отклоняться от «штатных предписаний» природы, лишь бы эти отклонения были соразмерными, щадящими.

Замечу в заключение, что обнаружить подобные щадящие приёмы под силу лишь тому, у кого аллергия на размашистое, безоглядное, бездумное хозяйствование. У кого не лежит на кончике языка архикурьёзное «Некогда мне думать!». Кто и в далёком детстве на вопрос учительницы «Для чего у тебя голова?» не ответил бы «А я ею ем!». Кто не ставит себе в заслугу скотинящий труд на земле с младенческих лет. Или — хотя бы — не считает этот труд опытом, достойным почтительного отношения и позволяющим считать себя опытным огородником.

Часть 1, Глава 2. Признаки, «увиденные» ужом и жабой

Попытаемся представить себе, что отметили бы уж, переползший из традиционного огорода в природосообразный, или жаба, перепрыгнувшая из одного огорода в другой. Они могли бы заметить, что в этом огороде:

• почва — непаханая;

• на ней сплошным ковром лежат травинки, листочки, крошки, стебельки;

• тут совсем не пахнет «химией».

Таким образом, с «подсказки» ужа и жабы можно выделить такие признаки природосообразного огорода:

• минимизация обработки почвы;

• обилие органики в верхнем слое почвы;

• отказ от минеральных удобрений и химических средств защиты растений.

Очевидно, что этот список, с одной стороны, не привязан к размерам огорода — он актуален для любой площади. С другой стороны, он является характеристическим — каждая его позиция типична именно для природосообразного огорода. В конвенциальном же огороде пашут–копают (и чем глубже, тем «лучше»), держат почву чистенькой от всяких травинок–былинок, «от всей души» пичкают почву «химией».

Минимизация обработки почвы

Много раз глубокая обработка почвы, в частности, пахота, оказывалась «на мушке» у вдумчивых земледельцев. С разных сторон подбирались они к мифу «растениям нужна рыхлая почва». В середине прошлого века, например, настойчиво отвергали пахоту Масанобу Фукуока (Япония), Эдвард Фолкнер (США), Терентий Семёнович Мальцев, Александр Иванович Бараев, Федор Трофимович Моргун (Советский Союз). Больше других преуспели, пожалуй, Фукуока и Фолкнер. Неудивительно: им не надо было распылять силы, отвлекаться на борьбу с административной системой.

Как обидно! Наш земляк Иван Евгеньевич Овсинский дошёл до понимания никчемности (и даже зловредности) пахоты ещё в конце позапрошлого столетия! За полвека до Фукуоки и Фолкнера! Исходя из тщательного и профессионального анализа протекающих в почве процессов, он разработал и успешно испытал на землях Бессарабии и Подольской губернии новую систему земледелия, исключающую обработку почвы глубже двух дюймов, обстоятельно описал свой опыт, всячески способствовал его распространению. Новой системе земледелия обучали «дембелей» в царской армии. По всей России бесплатно рассылались брошюры, изданные — четырежды! — коштом самого Ивана Евгеньевича. Но — грянула революция. Злободневной стала экспроприация экспроприаторов (по–простому, по–народному — грабь награбленное). А под лозунгом отнять и поделить было не до проблем созидания.

Позже пришли колхозы. Производство в них целиком было поставлено на службу милитаризации (ей, строго говоря, мы и обязаны коллективизацией). Навязываемыми деревне (через МТС) тракторами и плугами поддерживался непрерывно нарастающий выпуск танков и самолетов. Нетрудно представить себе участь земледельца, который осмелился бы тогда не то что восстать, а просто косо глянуть на плуг: трактористов сажали только за то, что обнаруживалась более мелкая, чем предписывалось райкомами, глубина вспашки. Я ещё раз отошлю читателя к книжке Б. С. Анненкова «Подари лопату соседу». В ней Борис Сергеевич рассказал об этих проблемах ярко и основательно.

К сожалению, и через сотню лет после И. Е. Овсинского плуг и глубокая вспашка на его родине в чести.

Своеобразно оценивает пахоту С. С. Антонец: «Пахать — это вообще глупость, я не хочу об этом и говорить. Это — безобразие и издевательство над землёй». Семен Свиридонович имеет право на такую уничижительную оценку: восемь тысяч гектаров земли в его хозяйстве уже несколько десятков лет не видят плуга, а почва становится всё лучше и лучше. И сэкономленную солярку уже впору мерять железнодорожными составами.

Разнообразны приёмы, которыми пахота убивает плодородие почвы и землю вообще. Почти полностью гибнут при пахоте почвообразующие бактерии. Дело в том, что в слежавшейся почве колонии аэробных и анаэробных бактерий живут обособленно. Первые располагаются повыше, ближе к воздуху, вторые — поглубже, подальше от воздуха. При перемешивании бактерии оказываются либо в «чуждой» среде, либо по соседству с «бактериями–чужаками». А для почвенных бактерий губительны продукты метаболизма «чужаков». (При создании ЭМ-технологий самым сложным было как раз выделение таких групп аэробных и анаэробных бактерий, которые совместимы друг с другом.)

При пахоте разрушается созданная корнями отмерших растений, червями и гумусом пористая структура почвы. Ухудшаются условия аэрации и нитрификации (усвоения азота корнями растений прямо из воздуха). Лишаются уюта, а подчас и самой жизни бесценные помощники огородника — жабы, ящерицы, дождевые черви, жужелицы, пауки… На границе с пахотным слоем прерывается работа капилляров, несущих подземную влагу. В первую очередь, именно пахота обеспечивает победное шествие оврагов по земле. Поскольку все почвы содержат более или менее ощутимые объёмы глея и глины, то при пахоте происходит как бы вымешивание «раствора», и после дождя почва буквально «бетонируется».

Кстати о «бетоне». Почва на нашем участке была истощена до нас многолетним «севооборотом» кукуруза–подсолнухи (бадылку подсолнуха — в костёр, а кукурузы — коровам). Но уже за 3 года нашего хозяйствования, сообразного с природой, она стала структурной, рыхлой. Очень удивился этому пришедший к нам в гости бывший владелец нашего участка. «Как же так? У меня две коровы, свиньи, около сотни всякой птицы. Осенью я запахиваю в приусадебном огороде навоз в неимоверных количествах. А почва с каждым годом все больше похожа на бетон. Хоч сокирою бий! Тут же без навоза рука по локоть проваливается».

Читал я о вреде, который причиняет почве запахивание навоза (только читал, Бог миловал — сам не пробовал). Главную беду видел в том, что навоз загоняется в анаэробные условия, и тогда при его разложении выделяются вредные для растений кислоты, метан и т. п. Мне было понятно, почему такое «удобрение» может снизить возможный урожай втрое. Но феномен окаменения почвы после запахивания навоза долго оставался для меня загадкой.

Казалось бы, почва должна становиться рыхлее, структурнее — ведь вносится органика! И лишь через много лет я сопоставил запахивание навоза с существовавшим в кубанских станицах и украинских сёлах обычаем устраивать так называемую толоку. Это было в пору, когда сельские дома были, в основном, саманными или турлучными.

Строящийся хозяин настилал перед двором слой глины, посыпал её соломой и коровяком, поливал водой, созывал в выходной день соседей и друзей, те месили ногами настил и формовали из месива саманные блоки или обмазывали им турлучные (плетенные из толстого хвороста) стены. По окончании работы выставлялся «магарыч», и до позднего вечера неслись по станице или селу уместные в застолье украинские и русские песни. Этот обычай дожил до «Подмосковных вечеров», когда на смену глиняным пришли кирпичные дома.

Сказал бы о том, что глиняные дома (не в пример кирпичным) — отрадно прохладные летом и тёплые зимой, да боюсь упреков в ретроградстве. А если бы проигнорировал эту боязнь, то добавил бы, что турлучный дом моей бабушки служил ей верой и правдой 70 лет (и был снесён не из–за ветхости, а потому что «вышел из моды», стал непрестижным), в то время как нормативный срок «хрущёвок» — всего лишь 25 лет.

Сказал бы ещё и о том, что строительство саманных домов и дешевле, и предпочтительнее с экологической точки зрения (фото 24), да не хочется «подставиться» под вопрос: «А сам–то в каком доме живешь?». Потому что пока — увы! — не в саманном. Хотя — ещё не вечер! «Школа потураючого землеробства» в деревеньке Отрадное будет, по нашим с В. Б. Фалилеевым планам, именно саманной, крытой тростником. А электричество и тепло, скорее всего, будет добывать «ветряк»!

24. Строительство саманного дома в поместье Ясная Даль

Лестные слова в адрес саманных домов говорятся не ради них самих, а для того, чтобы показать, что при запахивании соломистого навоза происходит нечто похожее на то, что делается на толоке. И тщетно ждёт пахарь почву, которую не пришлось бы «сокирою бити». Глей и глина, содержащиеся в почве в ощутимых количествах, хорошо перемешиваются при пахоте с соломистым навозом, и остаётся подождать, когда на вспаханную почву прольётся дождь. А когда она подсохнет — пожалуйста, вырубайте, если угодно, «саманные» блоки. Только оставьте при себе мысли об успешном огородничестве на этой делянке.

Чудеса твои, Господи! Неужели не видно пахарям, что по разные стороны забора — перед двором во время толоки и в огороде при запахивании соломистого навоза — идут физически идентичные процессы?

А вот ещё два приёма успешного «бетонирования» почвы. Нередко по почве перед пахотой расстилается солома(!). Органическое удобрение, дескать. Ещё чаще можно увидеть, как запахивается осенью припустившийся в рост сидерат. Вместо того, чтобы, в крайнем случае, мелко заделать сидерат в почву и обеспечить тем самым разложение органики в комфортных аэробных условиях.

Сходство пахоты с суетой во время толоки должно было бросаться в глаза (прошедшее время я употребляю потому, что толока ушла в прошлое, а лучше бы это сделала пахота). Но, увы, не бросалось и не бросается. Идёшь глубокой осенью мимо бывшего картофельного поля — и не налюбуешься изумрудным ячменем или голубоватой фацелией. А назавтра — ввек бы глаза не видели! Знать, хозяин, сам того не ведая, готовится к толоке: вспахал поле, тщательно перемешал солому, глей и наполнитель. Осталось только дождичка дождаться. И созвать друзей и соседей на «Несе Галя воду…».

Пахоте–перекопке можно попенять ещё и за то, что этот процесс требует больших затрат энергии и уж никак не укрепляет здоровье копача. Но ладно бы к выгоде — а то ведь во вред (да ещё какой!) огороду.

Любопытную историю рассказывает В. Г. Короленко в очерке «Марусина заимка», написанном под впечатлением от вынужденного пребывания писателя в Якутии (на этот очерк обратил моё внимание старинный друг В. Т. Гридчина, страстный библиофил М. В. Першин).

В царское время каторжане, отбыв срок, становились поселенцами. Они получали наделы, и должны были жить и кормиться с этих наделов до тех пор, пока «сверху» их судьбой не распорядятся иначе. И вот один из героев очерка, бывший каторжник Тимоха принялся пахать участок, выделенный ему наслегом (якутским посёлком). Вечером того же дня Тимоху вызвали на муняк (сходку) к тойонше (вдове вождя, родовича). Там собрался весь посёлок, и тойонша предъявила Тимохе обвинение. Далее — по тексту очерка (с несущественными купюрами):

«— Ты, говорит, нюча (русский), чего это делать задумал?

— Ну, мол, известно чего: землю пашу. Значит, я ей говорю по–своему, по–русски, а старик якут переводит.

— Не моги, говорит, ты этого делать. Землю, говорит, мы тебе отвели для божьего дела: коси, что бог сам на ней уродит, а портить не моги.

— Это, я говорю, вы вполне неправильно объясняете, потому как Бог велел трудиться.

— Трудись, говорит. Мы тоже, говорит, без труда не живём. Когда уже так, то согласнее мы тебе дать корову и другую с бычком, значит, для разводу. Коси сено, корми скотину, пользовайся молоком и говядиной. Только греха, говорит, у нас этого не заводи.

— Какой грех? — говорю.

— Как же, говорит, не грех? Бог, говорит, положил так, что на тебе, например, сверху кожа, а под ней кровь. Так ли?

— Так, мол, это правильно.

— Ежели тебе кожу снять да в нутро положить, а внутренность, например, обернуть наружу, ты что скажешь? А ты, говорит, что над землёй – то делаешь? Вы, говорит, руськие люди, больно хитры, — бога не боитесь… бог, значит, положил так, что трава растёт кверху, чёрная земля внизу и коренье в земле. А вы, говорит, божье дело навыворот произвели: коренье кверху, траву закапываете. Земля–те изболит, травы родить нам не станет, как будем жить?

Признаться, вступило в меня в ту пору маленько, потому досада. Сердце загорелось, главное дело, что ответить не могу. Потолкал кое–кого порядочно, даром что много их было. Ну, порастолкал, ушёл. Ну, правду скажу: ночь без малого всю не спал: только задремишь, — почудится что–нибудь… будто крадётся кто… Ну, ободняло, выкатилось солнушко, встал я, помолился, лошадь напоил в озере, запрёг. Выезжаю из–за лесу, к пашенке… Что, мол, за притча: пашни–то, братцы, моей как не бывало.

Сотворил я крестное знамение, подъезжаю всё–таки поближе… Что ж ты думаешь: она, значит, бабища эта, ночью народ со всего наслега сбила… Я сплю, ничего не чаю, а они, погань, до зари над моей полоской хлопочут: все борозды как есть дочиста руками назад повернули: травой, понимаешь ты, кверху, а кореньем книзу. Издали–то как быть луговина. Примята только».

Владимир Галактионович прямо не говорит о своём отношении к пахоте. Но художник на то и художник, чтобы не говорить в лоб. А ёмкие образы «кожу снять да в нутро положить, а внутренность обернуть наружу» и «все борозды как есть дочиста руками назад повернули» ясно говорят, что на рубеже тех веков у И. Е. Овсинского был однодумец–современник.

Совсем недавно во время лекционного турне по Донбассу довелось мне в Пантелеймоновке (пригороде Горловки) коротать долгий вечер со своим сверстником Е. И. Иониным. Говорили мы с ним обо всём понемножку, и вот, когда речь зашла о пахоте, он привёл ещё более натуралистичный, чем у якутов, еще более кровавый образ пахоты. «Пахать землю, — сказал Егор Иванович, — это всё равно, что воткнуть вилы в грудь женщины, вместо того, чтобы обнять её и приголубить». Жестокое сравнение, но — состоятельное. Особенно впечатляет позитивный подтекст сравнения: избавить почву от пахоты — всё равно, что обнять и приголубить женщину. Богатое у Егора Ивановича воображение…

А теперь «с небес на землю» — о минимальной обработке почвы. Для рекомендованной И. Е. Овсинским глубины обработки почвы в 2 дюйма как нельзя лучше подходит плоскорез Фокина (естественно, на небольших площадях, обрабатываемых вручную). Его плоская ручка позволяет выдерживать нужную малую глубину. И даже скоблить поверхность почвы, подрезая сорняки. Лучше, чем плоскорезом, ничем всего этого не сделаешь.

В нашем огороде обработка действительно сведена к минимуму. В первые годы мы рыхлили грядки садовыми вилами, без оборота пласта (как бы качали почву вперёд–назад). Эту процедуру можно было бы сравнить с чизельной обработкой почвы. Но число грядок, нуждавшихся, по нашему мнению, в таком «покачивании», с годами неуклонно падало, и вот уже несколько лет мы не рыхлим ни одной грядки. Не нуждаются они в этом! К моменту сева–посадки они так пронизаны корнями сидератов, культурных растений и сорняков, так похожи на подушку, что просто не поднимается рука пустить пух–перо из этой «подушки» по ветру.

Для семян создана идеальная среда — плотное ложе. Так что можно сеять и в канавки, и вразброс, чтобы потом прикрыть граблями или плоскорезом.

С сорняками мы тоже не ведём беспощадной борьбы — даём им подконтрольно расти, срезаем обычно лишь при угрозе обсеменения или излишнего затенения светолюбивых растений. Картошку — не полем и не окучиваем.

Таким образом, основная часть грядок обрабатывается всплошную лишь дважды за сезон. Первый раз — весной, когда припалываются посеянные вразброс семена. Заодно спалываются сорняки–спринтеры, вроде пастушьей сумки. Вторая обработка выполняется, когда сеются сидераты. И снова припалывание семян обычно совмещается с прополкой сорняков.

А часть огорода совсем не обрабатывается уже второй десяток лет подряд — просто не нуждаются в этом грядки с маточниками лука, физалисом, катраном, многолетними луками.

Многие читатели, вероятно, сталкивались во время уборки картошки с тем, что лопата способна лишь выскоблить корневую зону картошки, что вне этой зоны — «хоч сокирою бий». А я позволяю себе бахвалиться перед посетителями, когда показываю им картошку. «Нечаянно» продавливаю (одной!) рукой лопату на полтора–два штыка. И это притом, что мне до 80 осталось меньше, чем грудничку до детских яслей. Вот так способна почва отблагодарить огородника за то, что годами её лишь «ласково щекочут».

Есть такие, кто думает, что я преувеличиваю? Тогда милости прошу пожаловать к нам, чтобы увидеть всё это воочию. И почувствовать «подушку» под ногами. Только, естественно, надо созвониться, потому что «старость меня дома не застанет…». Мои телефоны (1038) 067–579–25–48 (Киевстар) и 099–453–52–50 (МТС Укр).

Обилие органики в верхнем слое почвы

Другой «земной» чертой природосообразного огорода является обилие органики в верхнем слое почвы. Когда американцы в книге Эдварда Фолкнера Plowman's Folly (Безумие пахаря) впервые прочитали о том, что земледелец может обойтись без пахоты, и что пахота даже губительна для почвы, то заговорили о Folkner's Folly, т. е. в безумии Фолкнера. Однако в своей следующей книге The second Look (Второй взгляд) Фолкнер акцентировал внимание на обилии органики в верхнем слое почвы, которую можно не пахать, и Америка «успокоилась». Больше того, вскоре пахота стала анахронизмом, и было свёрнуто производство плугов. Нам бы такую удаль, нам бы такую прыть! Правда, североамериканцам губительность пахоты «помогли» осознать жестокие пыльные бури 30‑х годов. И хотя мы тоже наглотались песка (и в 60‑е, и в 80‑е годы), однако нам пыльные бури — «не указ». Наши пахари по–прежнему не видят связи между плугом на земле и песком в небе.

Продолжая затеянную американцами «игру в слова», можно было бы конвенциальное земледелие, важнейшими орудиями которого являются лопата и плуг, назвать безумным. Да не хочется обижать без вины виноватых приверженцев этого «земледелия».

В естественных условиях почва укрыта, как правило, защитной дерниной. В огороде, по понятным причинам, о дернине можно говорить лишь с натяжкой. Но с помощью органики в верхнем слое почвы моделируются почти все функции дернины.

Об этой органике достаточно только думать — и она станет обильной! Вспомнилась сценка в кабинете дерматолога. «Доктор, у меня чернеют ноги. Чем только не пытался лечить — ничто не помогает». — «А водой не пробовали?». Так вот на вопрос о накоплении органики в почве можно было бы ответить вопросом «А не удалять её не пробовали?».

В частности, не сгребать подрезанные сорняки и не выносить их за пределы участка и, тем более, в костёр. Не трогать старую мульчу — под нею так уютно почвенной живности! Не чистить рьяно, как это подчас делается, огород осенью. Пусть отслужившие своё баклажаны, перец, подсолнухи, кукуруза и т. п., а также сидераты, перезимуют и искрошатся (их оголившиеся стебли можно удалить и весной). Зимой стебли задержат в огороде лишнюю (точнее — совсем не лишнюю!) тонну снега, а с первыми лучами поднимающегося солнца (уже в январе!) вокруг них образуются воронки, которые не дадут талой воде умчаться с ручьями в моря–океаны и принудят всю её впитаться в почву.

Разумеется, ни один источник органики не сравнится по изобильности с сидеральными культурами. Их набор так разнообразен, а разброс вегетационных периодов так велик, что нетрудно подобрать подходящую культуру с оглядкой и на предшественников, и на преемников. Правда, при севе озимых сидератов нужна некоторая осторожность.

После уничтожения вики, например, надо выждать примерно месяц, пока грядка «перебродит», а грядки с рожью, пшеницей, житницей лучше «перепустить», т. е. отдать им лето. Аллелопатическое последействие озимых злаков таково, что сразу после них толком не растёт ни одна культура (фото 25–26). Увы, такова «селяви»: примадонны часто бывают капризными. Трудно придумать сидерат, лучший, чем рожь или, скажем, житница. Но зато и ждать, когда рожь и житница «угомонятся», т. е. когда разложатся выделяемые ими ингибиторы, надо достаточно долго.

25. Эксперимент: справа картошка посажена на грядке, где были овощи (см. фото 21), а слева — картошка на грядке, с которой весной была удалена житница

26. Перед колосящейся житницей — горький перец, посаженный на грядке, где росла житница

Мы у себя на участке сеем и рожь, и пшеницу, и житницу. Но используем их не только по прямому назначению. К примеру, весной никакая другая культура не даст столь же раннюю, как пшеница или житница, зелень для кур. А чуть позже, когда впервые возникнет нужда в мульче, нет иного подходящего её источника, кроме соломы этих злаков.

Что же касается посеянных с осени яровых сидератов (горчицы, масличной редьки, ячменя, овса, фацелии и т. д.), то надо просто выбросить из головы мысли об их полегших за зиму стеблях и листьях, т. е. рассыпать семена прямо на этот «войлок», а потом приполоть их или поскрести почву граблями. Делать лунки и сеять семена можно так, словно почва — голая (и «вспаханная» корнями сидератов).

Чуть ли не на каждой лекции и (довольно часто) по телефону меня спрашивают, что делать с выросшими сидератами (фото 27–31). Дескать, не надо ли их подрезать, скосить и т. п. На вопрос, заданный на украинском языке, я неизменно отвечаю: «Нічого! Замружити очі, та й годі!» (замружити — зажмурить).

27. После уборки картошки грядки засеяны ячменём и замульчированы

28. Тс же грядки через два месяца

29. На бывшей картофельной грядке среди мангольда (на ближнем плане) и свёклы — всходы ячменя

30. Лесополоса уже озолотилась, а огород ещё зелёный

31. Огород Нади Федотовой (город Бар Винницкой области). Суданка — замечательный сидерат

Конечно, этот ответ не касается случаев, когда ещё растущий сидерат мешает севу–посадке новой культуры. В этих случаях, кроме подрезания сидерата, можно ещё и обработать делянку ЭМ-препаратом (если, конечно, в запасе есть пара недель перед севом, чтобы семена не пострадали от бактерий). Упомянутая двухнедельная пауза обязательна: однажды я получил «удовольствие» от «трёх в одном» — совместил прополку сорняков, сев горчицы и полив делянки раствором ЭМ-настоя. Так вот, бактерии решили, что я положил им в «кормушку» не только сорняки и их корни, но и семена горчицы. И порадовать всходами обглоданные семена уже не смогли.

Хороший источник пополнения органики в верхнем слое почвы — компост. Я имею в виду тот компост, который почему–либо не стоит делать прямо на грядке, в присутствии растений. Ну не сжигать же, к примеру, грубую органику (обсеменённые сорняки, капустные кочерыжки и т. п.). И не возить же, скажем, под забор соседям поражённые фитофторозом помидоры. А в компостной яме за 3–4 года перегорят и грубые остатки, и семена сорняков, и патогены.

Конечно же, нужно блюсти некоторую осторожность, разбрасывая по земле навоз. Это «добро» может быть нашпиговано личинками, глистами, патогенами, антибиотиками, семенами сорняков (и теми, что стратифицировались, пройдя через желудочно–кишечный тракт животных, и теми, что осыпались из растений, выросших вокруг навозных куч). А потом многие годы уйдут на борьбу с привнесёнными бедами. «И оно вам надо?».

Навоз может принести в огород ещё одну беду. Как известно, личинки майского жука наносят серьёзный урон корням культурных растений. Видел я клубничную плантацию, постриженную ими «под Котовского». Личинки живут в земле 3–4 года, и жук предпочитает откладывать яйца там, где, по его мнению, еды хватит на весь этот срок. Понятно, что унавоженная почва в этом смысле для него крайне привлекательна.

У нас, как и у всех в округе, весной «хрущі над вишнями гудуть». Однако личинок майского жука в почве практически нет — в неё никогда, ни в каком виде не вносится навоз. А куриный послед обязательно проходит через компостную яму — вот в ней–то личинок бывает «навалом». Однако там их легко выбрать. И устроить курам пир.

Возможна и ещё одна неприятность. Ваш огород может быть свободен от медведки — ну не приглянулся он пролетавшей над ним медведке! Если же вы завезёте медведку с навозом, то у «гостьи» будет больше времени осмотреться и, возможно, она решит, что «от добра добра не ищут», останется и приживется. И озаботит вас необходимостью с нею бороться — закапывать, например, бутылки с остатками пива или мульчировать посадки чуть обильнее, чем планировалось.

Правда, если не очень хочется поверить тому, что неподготовленный навоз в огороде — сомнительное благо, и есть деньги, которые некуда пристроить, то можно после уборки привезти навоз (сырой! сырой! не перегной!), раскидать тонким слоем по участку и забыть о нём — ни в коем случае не запахиватъ(!!!).

Два замечания. Я говорю «тонким слоем» под влиянием бесед с О. В. Тархановым. Он обратил моё внимание на феномен «коровьей лепёшки». Под лепешкой сразу закипает буйная жизнь, появляются, словно из рукава фокусника, земляные черви, почва становится по–настоящему рыхлой, к ближайшей весне от лепёшки не остаётся и следа, возможные патогены погибают от солнца и мороза, а на том месте, где была лепёшка, буйствует колония бодрой растительности.

Если же навоз лежит достаточно толстыми сгустками, то возможные патогены не будут уничтожены солнечной радиацией, и всего–навсего одна корова, страдавшая от какой–нибудь напасти, может стать источником эпидемии. И к такой угрозе надо относиться со всей серьёзностью.

Словом, используя навоз «как он есть», надо максимально тщательно смоделировать «феномен «лепёшки»: платой за небрежность может стать здоровье (а то и жизнь) родных и близких. Между прочим, собственными здоровьем и жизнью тоже грех рисковать: в конечном счёте, платой за этот риск могут стать, опять таки, здоровье и жизнь близких.

А весной навоз, прошедший «стадию лепёшки», примет участие в плодородии почвы.

В этой фразе нет грамматической ошибки: плодородие почвы (согласно Тарханову и Курдюмову) — не статическая характеристика почвы, а динамичный процесс. Как если бы говорилось об участии навоза в возрождении почвы (подробнее о понимании плодородия как процесса — чуть ниже). И роль навоза в плодородии почвы тем выше, чем больше в нём неразложившейся органики. Роль перегноя в этом процессе — значительно меньшая. Бывший навоз — он и есть бывший, никчемный, отдавший самое ценное, чем был богат, не растениям, а квоте Киотского протокола.

Второе замечание касается слов «неподготовленный навоз». Альтернативой такому навозу могли бы быть органо–минеральные удобрения, вырабатываемые из всякого вида гуано по технологии, разработанной супругами Лилией Степановной и Олегом Владимировичем Тархановыми. Но эта технология, к сожалению, ещё не прошла, выражаясь канцелярским языком, стадию НИОКР (стадию опытно–промышленной установки). По–простому, по–народному: пока серийный выпуск «подготовленного навоза» — за горизонтом. Тем же, кто в силах «отодвинуть» линию горизонта — не до гуано. И не до наших бед с бруцеллёзом, ящуром, коровьей чумой, личинками майского жука.

Органике в верхнем слое почвы можно «поручить» дополнительную работу. К примеру, в момент сева сидеральных культур при переходе лета в осень может стоять сухая погода. Хорошо бы полить посевы, ускорить всходы, чтобы успела нарасти обильная биомасса. Но прямой полив нежелателен — и корка образуется, и семена вымываются. Так что просто напрашивается мульчирование посевов лёгким слоем органики. Конечно, если к этому времени подоспеет очередной укос люцерны, то о лучшей мульче и мечтать грех. Годится солома, если есть. Ну а если и соломы нет, то (голь на выдумки хитра!) в ход идут мелко порубленные кусты перцев и здоровых помидоров, плети фасоли, огурцов, арбузов, тыквы, ботва моркови и т. п. И если посеянная грядка замульчирована, то её можно безболезненно поливать для поддержки всходов.

Разумеется, использовать органику для обеспечения всходов можно и в другое время года, в частности, сухой весной. Мало того, что такое мульчирование поможет всходам, — оно избавит огородника от необходимости сначала нести органику в компостную яму, а потом разносить готовый компост.

Некоторые огородники рекомендуют складывать органику на дорожки. Рассказывают, в частности, как хорошо под органикой червям и прочей живности, как близко от грядок образуется компост и т. д. А если оставлять органику на грядке? Разве там червям будет хуже? Или компост, образовавшийся прямо на грядке, будет дальше от неё? И не лишается ли грядка при этом совсем не лишней защиты от перегрева и высыхания? И разве не выгадают растения от того, что углекислый газ, выделяемый в процессе разложения органики, будет их «обволакивать»? И работать на них, а не на «парниковый эффект»?

К тому же, дорожки, становясь компостными буртами, утрачивают свой статус, а огород — привлекательность. Я не раз видел такое рационализаторство — и всякий раз недоумевал.

Повторюсь ещё раз: об органике в верхнем слое почвы иногда достаточно просто думать, а если и приходится ради неё что–то делать, то можно извлечь из этой работы дополнительные бонусы. Но важнейшим бонусом является, конечно, то, что такую почву можно не пахать и не копать. Лучшей — просто не бывает: она одновременно и достаточно плотная для капилляров, и пористая для всего остального — воздуха, влаги, червей, корней культурных растений. Именно такую почву — одновременно плотную и пористую — называет рыхлой Н. И. Курдюмов. Взрыхленную не сталью, корнями растений и почвенной живностью!

В недавно вышедшей книге Ника «Мир вместо защиты» роль органики в верхнем слое почвы рассмотрена в непривычном свете. Этот важный вопрос стоит того, чтобы каждый огородник изучил его тщательно. Ей–богу, огород станет понятнее, ближе, более «ручным», огородник почувствует себя не тупым «пахарем», а творцом, поднявшимся над огородом, и жизнь его станет интереснее и краше. Однако познать эту необычную роль органики лучше всего — непосредственно по упомянутой книге.

И всё же — полноты и стройности ради — расскажу коротко об идеях учёных и практиков, которые мастерски популяризирует Ник (прежде всего — о взгляде на плодородие башкирского учёного и конструктора Олега Владимировича Тарханова).

Распространённые концепции плодородия толкуют его как набор параметров, как характеристику почвы, как нечто статичное. Все они сводят плодородие к наличию тех или иных веществ в почве. Гумусная теория танцует вокруг содержания гумуса в почве, минеральная интересуется набором минералов, «компромиссная» — компостом, биогумусом, гуматно–минеральными удобрениями.

На самом же деле плодородие — понятие динамическое. Это — синэргетическое (увеличивающее общий эффект) взаимодействие органики, микробов и почвы. Растениям нужен не гумус, а трансформация органики в гумус, не компост, а процесс компостирования, не биогумус, а живая работа почвенной живности — здесь и сейчас, в присутствии растений, а не где–то на задворках. И заглавной фигурой плодородия как процесса является органика! Свежая, ещё не разложившаяся органика, а вовсе не конечные продукты её разложения — гумус, биогумус и пр.

Как всё ложится в строку! «Гумусники» знали, что в почвах тропических лесов нет гумуса; реакция — «тем хуже для этих лесов». «Минеральщики» понимали, что мировые запасы минералов (и газа) на исходе; реакция — «на наш век хватит». В динамической же концепции резко возрастает роль возобновляемой биомассы, в частности, сидератов. Становится, между прочим, понятно, как могут буйствовать джунгли в тропиках — при полном отсутствии гумуса в почве. Гумуса нет, зато органики (в идеальных для её разложения условиях) — «завались».

И снова не могу обойтись без добрых слов о В. Т. Гридчине. Уже 40 лет назад Виталий знал, что сидераты — всему голова. Не «праздновал» он ни грядок, ни компостирования, ни вермикомпостирования, ни ЭМ-технологий (их просто ещё не было и в помине). Сидераты (промежуточные культуры) решали у него (и за него!) все проблемы. И сегодня с помощью промежуточных культур Виталий продолжает творить чудеса. Поехал в Башкирию — и на тысячах гектаров удвоил урожай и вдвое же снизил себестоимость зерна! Обычный директор совхоза советских времен, весь в путах и кандалах цепкой административной системы, а так далеко вперёд смотрел! И, слава богу, продолжает смотреть.

Осенью 2009 года с моей подачи (ну как не «примазаться») была организована первая поездка Виталия в Ясиноватую, на фирму «Бета—Агроинвест». С руководством фирмы были разработаны мероприятия по внедрению биотехнологического земледелия (этот эпитет Виталий употребляет вместо природосообразного) на производственном участке в деревне Розовка под Донецком. Это — бывший колхоз с 3200 га посевных площадей. На лекции в Константиновке я попросил начальника этого участка Ю. А. Минчукова рассказать о пребывании Виталия на фирме «Бета». И лекция превратилась в фермерский семинар — ошеломляюще интересный.

Потом была наша совместная с Виталием поездка на эту фирму (именно о ней шла речь во введении). Там у меня укрепилась надежда, что «из искры возгорится пламя», что пессимистический прогноз Ф. Т. Моргуна не должен оправдаться, и 2030 год не станет для Земли точкой невозврата.

Уж больно зрячий уж переполз к нам в огород! Какой наблюдательный! Какой разговорчивый! Но — органика стоит того, чтобы уж разговорился!

Отказ от «химии»

Важнейший шаг на пути к природосообразному огороду — отказ от «химии». О каких «джунглях» в огороде можно говорить, если убить — для почина — растворами минеральных удобрений почвенные бактерии, гербицидами — растительность, а пестицидами — добить всю чудом уцелевшую живность!

Я уже упоминал о том, что мои слушатели часто задают мне вопросы типа: «Как вы боретесь с проволочником (варианты — с медведкой, со слизнями и т. д.)?». И я отвечаю: «Спросите, есть ли у меня в огороде эти существа, у моих жужелиц (варианты — у ящериц, у жаб и ужей и т. д.)». Вроде бы хизуюся (рисуюсь), но ответ точен до копейки. И по существу. Водятся же у меня эти хищники в изобилии, главным образом, потому, что не знаются с «химией».

А я, в свою очередь, не знаюсь с «подопечными» этих хищников.

Усердная и «размашистая» травля вредителей заодно уничтожает и их врагов (т. е. наших друзей и помощников). Естественное равновесие нарушается, и тогда вредителям остаётся лишь сказать: «Размахнись, рука, да раззудись, плечо…» и — ринуться в атаку.

Важным средством контроля над вредителями, наряду с поддержанием естественного равновесия, является исключение монокультуры, создание «меланжевого» огорода. В таком огороде все растения (и культурные, и сорняки) образуют подобие зонта, который лишает вредителей возможности найти свой корм. Не буду перечислять хрестоматийные образцы защиты одного растения другим. Приведу лишь совсем свежий (и неожиданный!) пример.

Была у нас грядка баклажанов. Случайно вышло так, что на ней было несколько кустов вьющейся фасоли. Росли вблизи этой грядки укроп, физалис, кукуруза, обвитая фасолью, космос — словом, было обычное для меланжевого огорода разнотравье. И за всё лето не сел на баклажаны ни один(!) колорадский жук. Когда гости удивлялись тому, что на баклажанах (!) нет даже следов жука, я бодро ссылался на разнотравье, хотя (в душе) тоже недоумевал. Уж очень «блистательным» было отсутствие жуков.

И вот однажды после «набега татарской орды» на яму с червями «старателями» (в тот день было три больших автобуса с гостями) понадобилось срочно пополнить обмелевшую яму органикой. Не нашёл я ничего подходящего, кроме кукурузы с фасолью (дело было в сентябре, початки уже были сняты). Собрал кукурузные стебли, порубил их в яму с теми «старателями», что уцелели при набеге «орды», полил, как обычно, ЭМ-настоем и уехал на неделю. А когда вернулся — стебли баклажанов были белыми (на них была обглодана даже кожура), а на них висело по десятку–другому голодных жуков! Не было у жуков ни силы воли покинуть место, где пахнет баклажанами, ни возможности грызнуть обглоданные до тресты стебли. Выходит, кукуруза с фасолью или напрямую конфузили жука, или владели «золотой акцией» в разнотравье!

«Ласковые» слова о гербицидах, в частности, о раундапе, я уже говорил ранее. Доводилось наблюдать совсем смешные вещи. Осваивает хозяин, к примеру, запущенный участок. И поливает его перед пахотой раундапом. Подавляет живые сорняки, а следом фарширует почву таким количеством их семян, что достанет прополки и прапраправнукам! И смех, и грех! И взрыв сорняков провоцируется, и участок обильно поливается сильнейшим ядом, который когда–то разложится, но — на токсичные и канцерогенные продукты.

А вот ещё сценка. Перед домом — бархатная, заросшая спорышом лужайка. Хозяйка поливает её раундапом. Спрашиваю (а глаза у меня в это время размером с блюдце): «Зачем?». Отвечает (держитесь за стулья, слабонервные читатели!): «А мне даром принесли канистру. Не пропадать же добру!». И ходит «рачительная мелиораторша» всё лето не по зелёной лужайке, а по рыжей и безнадежно отравленной траве. Сорняки потом всё равно отрастают, но канистра–то — ёмкая. И на их долю хватит.

Интересный опыт поставил Зепп Хольцер. Высоко в горах, в самых неблагоприятных почвенно–климатических условиях, он засеял делянки разными пшеницами. Отобрал десяток старых сортов, идущих ещё из тех времен, когда даже слов гербициды и пестициды не знали (в их числе — дикая сибирская и старинная австрийская пшеницы). А одну делянку засеял элитными семенами современной пшеницы.

Мы были на этом пшеничном поле как раз в то время, когда пшеница поспела. У старых пшениц были полные колосья и плотная эластичная солома (Зепп даже молотит пшеницу цепом, чтобы не порвать солому: её по достаточно дорогой цене покупают у него на всякого рода поделки — стулья, улья и т. п.). А у современной пшеницы были пустые колосья и почерневшие ломкие стебли. Фермер, у которого Зепп купил эти элитные семена, объяснил ему, что эта пшеница была выведена специально под гербицидно–пестицидные технологии возделывания и не способна расти «самотужки». Вот как далеко — даже в селекцию — протянули свои мертвящие щупальца гербициды и пестициды!

Есть ещё одна беда от «химии» в огороде. Все яды, что мы вносим в огород под видом пестицидов, гербицидов, гермицидов, инсектицидов, фунгицидов, минеральных удобрений, не обязательно попадут в назначенную им цель. Но в тарелку — непременно. Так уж устроены в природе пищевые цепи.

В самом деле, никто не может спорить с тем, что всякий яд, внесённый на растения и в почву, частично поглощается растениями, а частично — после поливов и дождей — то ли ручьями, то ли подземными водами выносится в водоёмы. Таким образом, водоёмы становятся, вообще говоря, резервуарами слабых растворов этого яда. Водоросли и микроводоросли, обитающие в этих водоёмах, абсорбируют этот яд, и в их телах концентрация яда уже выше, чем в растворе. Эти водоросли поедаются рачками и прочими животными. В телах этих созданий концентрация яда ещё выше. На следующих ступенях пищевой цепи, в телах головастиков, рыб, птиц, крупных животных концентрация становится всё более и более высокой.

Наконец, когда очередь доходит до всеядного «венца создания», то в его теле будет самая высокая концентрация ядов. Так что остатки яда, не поглощенные растениями, неминуемо возвращаются отравителю — через тарелку. Вдобавок к той порции ядов, что легла в неё с отравленными овощами.

Что же до напечатанных на упаковках ядов советов закрывать лицо маской, надевать защитную одежду, выдерживать период ожидания и т. п., то они — в лучшем случае наивны, а в худшем — аморальны, преступны, …продолжать не буду, потому что подходящие (и более точные) слова редакторы все равно не пропустят.

Если же кому–то эти рассуждения покажутся надуманными — пусть попробует помидор, огурец, картошку, яйца из супермаркета, а потом приедет к нам и отведает угощения моей бабульки. Уверяю вас — после этого оправдываться мне не понадобится.

И ещё одна «филиппика», которая в устах «аксакала» может показаться детским лепетом. Правда, идущим прямо из сердца.

После того как я очень близко, ну ближе не бывает, познакомился с ролью органики в верхнем слое почвы, дождевыми и навозными червями, с наглядной самозащитой растений в симбиозах, с буйством здоровой зелени и фауны в природных биоценозах, я уже никогда не пойму, как могло человечество поскользнуться на краю канавы с агрохимикатами и «загреметь» в неё. Ведь процесс разложения органики — извечен. Всегда было видно, хотя бы на примере многотонных деревьев, что все растения, хоть и растут на земле, питаются не только за счёт земли! Ведь и 200 лет назад было ясно, что природа самодостаточна!

Так откуда же взялись и по–быстрому загадили всю планету (не только сушу, но и океаны) селитры, калийные соли, суперфосфат (да ещё двойной!)? Как могли люди перестать читать книгу природы и забуриться в рекламные этикетки на химпрепаратах? Почему не нашлось достаточно мощного отряда трезвых людей, которые не опьянели бы от первых якобы успехов агрохимии и увидели бы тупик? Почему и сегодня, встав из–за стола с абсолютно несъедобной едой, люди ищут яды, да покрепче, системные, вместо того, чтобы просто оглядеться окрест себя? Почему, зная о существовании биологических, точно нацеленных и, самое главное, нестойких препаратов, люди ищут нечто убойное, всесильное, стойкое, дольше играющее?

Я мог бы продолжать этот список, но сознаю, что вопросы — скорее, риторические. Видимо, ещё не родился тот суперпсихолог (если я верно определил «ведомство»), который смог бы всё это прояснить.

Подводя итоги сказанному об отказе от химии, нужно добавить, что дело не только в нежелании «даже слышать об этих ядах». И не в том, что в природосообразном огороде резко падает потребность в борьбе с «врагами» растений. Имеет большое значение то, что в последнее время создан достаточно широкий спектр биологических препаратов, позволяющих оказать безвредную помощь растениям в случаях, когда огород не может защитить себя сам.

У этих средств есть два важных достоинства:

• это — не привычные, синтетические, более или менее универсальные яды, а препараты, созданные, в основном, на грибках и бактериях, и имеющие достаточно узкое направленное действие;

• их действующие начала, как правило, — нестойкие.

Нет нужды подробно говорить о значении узко направленного действия. Яркий пример — актофит (фитоверм), действующий на тех насекомых, которые жуют, грызут, сосут листву, и практически не трогающий всех иных обитателей огорода. Для сравнения можно вспомнить про пестициды, которыми опыляли, к примеру, поля сахарной свёклы с самолётов сельхозавиации. Борьба шла, к примеру, со свекловичным долгоносиком, а летучие мыши летели прямиком в Красную книгу Природы! Впрочем, под «шлейфами» пестицидов гибло всё живое — пауки, жабы, ящерицы, пчёлы, божьи коровки, златоглазки и иная божья тварь. Да и нам перепадало…

Привлекательна и нестойкость многих биопрепаратов. Возьмём тот же актофит. Если колорадский жук или личинка пожуют опрысканный лист, то под действием фермента, выработанного с помощью актофита в листьях, пострадает их нервная система: они будут ползать по листьям в поисках еды, не видя её в упор, пока не усохнут.

Однако на яйца, отложенные на тех же листьях, этот фермент не действует, и личинки, что вылупятся несколькими днями позже, будут жевать листья, как ни в чём не бывало: фермент уже разложился! Однако ещё одно опрыскивание практически решает проблему: в интервале между опрыскиваниями некому было откладывать новые яйца! В крайнем случае, понадобится ещё одна (последняя) выборочная обработка, и с жуками покончено! По крайней мере, до новых полётов в конце лета после массового усыхания картофельной ботвы в соседних огородах.

Нестойкость препарата означает, что его следов нет и в клубнях. Сравним широко рекламируемые под разными названиями средства обработки клубней при посадке: жуку не по вкусу не только ботва, выросшая непосредственно из клубня, обработанного Престижем и прочими Тиранами, но и та, что вырастет на будущий год из урожая — и так в течение нескольких лет. Страшно представить себе, что едят потребители такой картошки. И как реагируют на эти «шедевры агрохимии» неокрепшие организмы их внуков.

Для предупреждения и подавления болезней растений тоже разработан широкий спектр биопрепаратов. К примеру, против фитофтороза эффективны фитоспорин, микосан, фитодоктор, гаупсин, планриз, пентафаг, ЭМ‑5 и т. д. Нет нужды останавливаться на них подробно, поскольку все необходимые сведения указываются на упаковках.

Хочется добавить, что и в Клубах ОЗ идут поиски более лёгкой, более эффективной борьбы с болезнями растений. Вот пример: работники львовского клуба (руководитель — Татьяна Чучко) обнаружили, что можно не только защитить, но даже оживить поражённые фитофторозом помидоры с помощью ферментного препарата оксизин, «штатное» назначение которого — ускорять разложение органики в компостных кучах. Достаточно одной капли оксизина на ведро воды — и опрысканные этим раствором больные помидоры продолжат вегетировать и плодоносить.

Если на востоке и юге Украины эта проблема не так актуальна (вот уже лет пять подряд здесь не было вспышек фитофтороза), то для дождливого и прохладного запада эта находка очень кстати!

Вернемся, однако, к ужу и жабе. Понятно, что они не смогли бы не отметить факт отказа от «химии» в природосообразном огороде. Уже хотя бы потому, что еле ноги унесли от очередного «шедевра», которым попотчевали их в конвенциальном огороде. И только здесь, в природосообразном огороде, они отдышались.

Часть 1, Глава 3. Признаки природосообразного огорода, различимые «с высоты птичьего полета»

Итак, глянем «с высоты птичьего полёта» на обрабатываемую — в согласии с природой — земельку. Это необыкновенно тёплое слово — и не только само слово — любит ас нетрадиционного земледелия В. И. Ляшенко (фото 32, 33, 45).

32. Буйство зелени в огороде В. И. Ляшенко

33. Картошка в соломе у В. И. Ляшенко

Представим себе, что жаворонок окинул зорким взглядом из поднебесья лежащие рядом конвенциальный и природосообразный огороды. Ему «бросились бы в глаза» такие различия:

• традиционный огород выглядит, как огороженный клочок колхозного поля — монокультурные лоскуты и много голой земли (и весной, и летом в междурядьях, и осенью); к тому же — на каждом шагу следы борьбы: стоят там и сям чучела, обмотаны тряпками шапки подсолнухов, трепещут на ветру куски магнитофонной ленты, придавлено кирпичом сооружение для поимки крота, и даже птички–синички облетают этот огород стороной; в природосообразном же огороде — подобии «джунглей», похожем на огороженный клок лесной поляны, — в буйной зелени снуют всякие животные и птицы, и не видно никаких следов борьбы;

• целыми днями по первому огороду ходит дядька — то в маске с каким–то бочонком за спиной, то с лопатой, то со шлангом, то с ведром, то с граблями, и от зари до зари стоит буквой Г тётка с сапкой в руках; другой же огород — будто бесхозный, случается, что за весь день не увидишь в нём ни дядьки, ни тетки.

Если перевести наблюдения жаворонка с птичьего языка на подобие научного, то получим такие характеристические признаки природосообразного огорода:

• ведение огорода как цельного благоденствующего биоценоза, а не как набора отдельных «производств» (картошки, яблок, груш, капусты, огурцов и т. д.) с неизбывной борьбой с недругами каждого из этих производств;

• избавление огородника (и, в первую очередь, огорода!) от зряшного труда.

Очевидно, что эти признаки, как и те, что «подметили» уж и жаба, не привязаны к размерам огорода — они актуальны для любой площади. Вместе с тем, они являются характеристическими — типичными именно для природосообразного огорода и не свойственными конвенциальному огороду.

Благоденствующий биоценоз

Природосообразное хозяйствование на земле надо понимать как организацию буйных «джунглей» в огороде, как создание и поддержание естественного биоценоза. Имеется в виду, что надо опекать всю совокупность микроорганизмов, растений, животных (и людей!), живущих в саду–огороде, со всеми их отношениями между собой, а не отдельно — картошку, отдельно — капусту, отдельно — подсолнухи и т. п.

Речь идёт не о философском представлении о цельности и взаимосвязанности мира — оно есть у каждого садовода и огородника, — а о переводе этого представления на «инструментальный» уровень. Именно обеспечение максимально комфортных условий для биоценоза, т. е. для всего живого в огороде (себя самого тоже грех забывать), является важнейшим «инструментом» создания природосообразного огорода. А умелый и продуманный подбор растений для «джунглей» даёт в качестве «побочного продукта» всё то, ради чего и «городится» огород. Именно так надо понимать назначение огорода. Сад–огород — это место, где мы проводим лучшие часы, а не рудник, в котором, «не постояв за ценой», тяжким трудом добываются «полезные ископаемые» — овощи и фрукты.

Много факторов способствовало такому пониманию природосообразного сада–огорода, такому проникновению в его суть.

Я уже говорил о бесценном общении с Юлием Фишманом — из отведённых нам судьбою «общих» 35 лет едва ли не половину мы проговорили о деяниях, которые завели земледелие в тупик, и о путях выхода из него.

Много дало мне то, что я сдружился с Н. И. Курдюмовым. Не в пример мне, Ник толерантен, прагматичен, и это даёт больший эффект в нашем общем деле популяризации альтернативного земледелия, чем мои категоричность и ригоризм. Под влиянием Ника я стал чуточку терпимее, хотелось бы сказать — мудрее (если бы такую нескромность стерпела бумага). Впрочем, я ведь имел в виду «с кем поведёшься…» (фото 34).

34. С Н. И. Курдюмовым — «в степи под Херсоном, где вольные травы…»

Поразило меня понимание проблем земледелия В. Т. Гридчиным — я привычно, будто так и надо, смотрю на Виталия снизу вверх. И не потому, что он высок, а потому, что — глубок.

Общаясь с В. И. Ляшенко, я тихо завидую, как разговаривает Валя с «земелькой», с растениями и животными. И — «наука идёт не в лес, а в голову».

Не могу найти подходящего слова для воздействия, которое произвела на меня встреча с двумя учёными, двумя Олегами: О. А. Войновым — главным инженером–почвоведом Николаевского проектно–технологического центра «Облгосплодородие» и О. В. Тархановым — директором Башкирского Центра переработки органики. Пожалуй, подарок судьбы — лучше не придумаешь.

Вроде бы в исследованиях усвоения солнечной радиации биоценозами и опытах, легших в основу диссертации Олега Войнова, нет ничего такого уж нового и неожиданного для меня — по крайней мере, на качественном уровне. Вроде бы всё это в голове давно бурлило и пенилось, но под влиянием встречи с Олегом Анатольевичем улеглось, разошлось по своим нишам, перешло из подсознания в сознание. Мне, математику, явно недоставало, например, тех количественных оценок, к которым пришёл Олег. В следующей части книги я с удовольствием расскажу о его работах подробнее.

Да и то, о чём мы говорили с Олегом Тархановым, казалось бы, мне — не в диковинку. Но по–настоящему «дошло» лишь после встречи с Олегом Владимировичем. Мы съедаем всего 5% мирового объёма продукции растениеводства, ещё 5% идут на технические нужды — остальные же 90% скармливаются скоту и птице. Потом 80% становятся «отходами» — навозом и практически полностью исключаются из кругооборота органики — основы жизни на Земле (нельзя же всерьёз говорить о тех жалких тележках навоза, что оказываются на дачах «за бутылку», или о тех десятках тележек, что вывозятся на поля, прилегающие к фермам). Эти колоссальные объёмы «реквизиции», будучи возвращёнными земле подходящим безопасным способом, могли бы стать побудителем невиданного взрыва плодородия, а могут — косвенно — привести к войне за передел стремительно тающего материка «Плодородная земля». Войне, победителей в которой не будет.

И уж никак не переоценить «ударное» влияние на меня всего того, что видел в Альпах, в поместье Krameterhof. То, как Зепп Хольцер исключительно силой мысли управляет своим поместьем — невообразимо. Уму непостижимо, как он вросся в природу, как чувствует единство всех природных процессов, как видит всё — и в целом, и в деталях — подчас под непостижимым ракурсом. Ни одного, ни малюсенького шага против природы, и потому — её властелин. Если бы Хольцер был современником Роджера Бэкона, то к своему изумительному афоризму «природой рулят её рулями» Бэкон добавил бы «…как Хольцер».

Долго прицеливался я, чтобы выбраться в село Михайлики, где чудодействует С. С. Антонец. Когда мечта сбылась, то, как писал Есенин, «…я с радости чуть не помер». С радости от того, что не только в Альпах, но и дома у нас есть кудесники.

Я благодарен судьбе за то, что она свела меня с людьми настолько замечательными, настолько «эксклюзивными», что было бы непоправимым грехом не набраться у них ума–разума. И низко кланяюсь этим посланцам судьбы за то, что они вовремя «подвернулись» ей под руку.

Я становился чуточку другим после каждой лекции в Клубах органического земледелия, после каждой экскурсии к нам в огород. И было бы непростительным грехом не воздать должное каждому моему слушателю и гостю.

Я, слава Богу, вырос на книгах, а не на телевидении, и, естественно, на сердце оставался след от каждой прочитанной книги, вышедшей из–под пера писателя, скажем, Толстого, Короленко, Тендрякова, Губермана… Скажите на милость, ну как пройти мимо таких строк Губермана о весне:

Земля весной сыра и сиротлива, Но вскоре, чуть закутавшись в туман, Открыто и безгрешно–похотливо Томится в ожидании семян.

Этот «рубенсовский» образ земли не нов для меня, но облечь его в такие слова под силу лишь настоящему писателю. У читателей ещё будет возможность увидеть, как неравнодушен автор к Губерману.

Проникновению в суть природосообразного земледелия помогала и периодика. Взять хотя бы такой курьёзный факт. Как–то довелось мне тесно «пообщаться» с Zoobooks (журналом про животных, издающимся в США для самых маленьких), почитать про насекомых, паучков, «гадов» и прочих зверюшек. Они устроены, и жизнь их организована настолько совершенно, что мне пришла в голову мысль на грани богохульства: «Венец творения — человек — был создан по «остаточному» принципу». Можно люто завидовать, например, системе дыхания насекомых (все мышцы питаются кислородом непосредственно из воздуха), благодаря которой насекомые не знают вообще, что такое усталость. А каков «пилотаж» мухи! И снова показалось мне, что Создатель что–то имел в виду, устроив насекомых так совершенно, что они принципиально неуничтожимы.

Огород без паучков, жаб, воробушков и прочих тварей, составленный, к тому же, из монокультурных лоскутов, — и не огород вовсе, а так, нечто, позорящее и уничтожающее Землю. И творца огорода — тоже. Я и до чтения Zoobooks не любил лишний раз потревожить огород лопатой или сапкой, а теперь убеждён, что почти всякий раз — лишний. Потому что каждый копок или «тяпок» брутально вмешивается в жизнь богатейшей почвенной фауны — пауков, насекомых, жаб, ужей, ежей, червей, бактерий.

Когда огород понимаешь не как простую сумму самостоятельных «производств», а как единое живое сообщество, то меняется — подчас на противоположное — и понимание роли отдельных его членов.

Пусть, например, среди прочих овощей и фруктов растут в огороде подсолнухи. В конце лета, когда подсолнухи начинают созревать, на них сосредоточивается пристальное внимание воробьев. Что поделаешь: имени своему — вора–бей — надо соответствовать. И пускается «нормальный» огородник во все тяжкие — и чучела ставит, и муляжи змей раскладывает, и сверкающие кусочки магнитофонной ленты развешивает, и шапки подсолнухов в пластиковые пакеты и старые тряпки одевает, и сам руками беспомощно машет. Подчас помогает. А «нормальным» я назвал огородника за целеустремленность — раз уж подсолнухи посажены, они должны дать максимальный урожай.

А теперь посмотрим на роль воробьев в саду–огороде в целом. Всё лето воробьи потребляют не только вегетарианскую пищу, но и насекомых, в том числе вредителей. Причём насекомые составляют примерно половину рациона воробьев. Количество уничтоженных воробьями букашек, в том числе и зловредных, не поддаётся подсчёту.

Придёт поздняя осень. Насекомые разойдутся по зимним квартирам. И единственным провиантом для воробьев станут семена сорняков — трудно даже представить себе, от какого объёма прополки в будущем могут избавить огородника воробьи (осторожное могут предполагает, что хозяин не спрятал эти семена зяблевой вспашкой, не «заначил» их, чтобы потом многие годы бороться со всходами сорняков). Каждый воробьиный десант на осенние грядки счищает с них миллионы будущих растений щирицы, мышея, лебеды, свинороя и даже портулака.

А что вытворяют воробьи в садах весной! Какой стоит щебет, какая «тусовка»! И всё из–за того, что у появляющихся в это время птенцов просто нет иной еды, кроме букашек и личинок, что добывают родители в саду.

Теперь оценим роль воробьев «с высоты птичьего полёта», во всём биоценозе, а не с грядки подсолнухов. Да, шкодливые воробушки могут выпить не только подсолнухи, но и маточники капусты и редиса. Однажды выбрали они у меня подчистую чумизу на клочке, оставленном на семена, и я на несколько лет лишился сидерата–любимчика. Было и так, что в очень трудное лето удалось мне получить изумительные всходы озимой сурепки, а потом оказаться в положении пахаря Тимохи из очерка Короленко. Тимоха наутро увидел вспаханную накануне делянку такой, будто не пахал, а я — грядку, на которой будто не сеял. Могут эти башибузуки и в курином загоне поживиться, и в миску к зазевавшемуся дачнику заглянуть. Но — даром они свой хлеб не едят! И если на одну чашу весов сложить убытки от воришек, а на другую — их заслуги, то перетянет последняя.

И не дай бог попутать чаши. Примерно полвека назад их уже попутали в Китае — решили, что воробьи поедают слишком много риса (и это чистая правда!), и дружно вывели их. А после этого оставшиеся без своих заклятых врагов вредители уничтожили весь рис подчистую — и свою «законную» долю, и воробьиную, и ту, что раньше могла уцелеть благодаря воробьям. Голодомор, неизбежно последовавший за этой акцией, удалось остановить, лишь восстановив популяцию воробьев.

Так что? Даровать воробьям созревшие шапки подсолнуха? Конечно! Можно даже сделать кое–что для того, чтобы привлечь их. Снять кульки и тряпки с созревающих головок, убрать всякие чучела и пугала, повесить кормушки и поилки — и это будет самая правильная линия поведения. Воробьи увидят, что их привечают, и запомнят к вам дорогу. А в долгу — не останутся. Такие меры привлекут и других пернатых друзей. Однажды в зимний день мы с Валентиной Ивановной Ляшенко в её усадьбе любовались, как тщательно исследуют кору груши синички. Висящие на груше кормушки были полными, но они лишь заманили синичек на грушу. Что ни говори, а букашки и личинки слаще и питательнее пшена и семечек!

Словом, воробьев гонит тот, для кого огород есть просто совокупность отдельных «производств», а каждый отдельный продукт (в данном случае — подсолнухи) имеет абсолютную ценность. Тот же, кто сумел приподняться над грядками и заботится о благоденствии биоценоза, может сменить гнев на милость и — выиграть.

Ещё один выразительный пример. Появился, скажем, на перечной грядке муравейник. Ясно, что двум–трём перцам, оказавшимся по соседству с муравейником, придётся несладко. И «похудеет» урожай на килограмм–другой. Так что, ату их, муравьев? Поливать кипятком, травить борной кислотой, отпугивать препаратом «Дачник» или напускать на них огромных рыжих собратьев из лесу? Не торопитесь …Не все так просто, как подчас об этом пишут: уничтожать их, дескать, и баста!

Конечно, если выращиваешь перец сам по себе, то спасти килограмм–другой плодов — нормальное дело. Но если приподняться над перечной грядкой и оглянуться окрест себя, то сразу перехочется уничтожать муравьев.

Первое доброе дело, которое делают муравьи (и никто другой!) — стаскивают тлей со всего огорода на избранные ими сочные побеги: цветоносы пастернака, стебли крапивы и осота, бобы, кочанчики брюссельской капусты, листья брокколи, молодые веточки калины и сливы и т. п. К примеру, если рядом со смородиной окажется крапива или осот, то муравьи переселят всю тлю со смородины на эти «сорняки». Это они устраивают «пасеки» прямо на «медоносах», щекочут усиками насосавшихся на сочных побегах тлей, затем подхватывают выделяемые ими капельки мёда и убегают. А крапивный и осотовый мед муравьям нравится больше, чем смородиновый.

Тли, расселённые по всему огороду, — практически недоступны. Но когда они собраны в большие колонии, с ними легче справиться. Можно срезать заселенные тлями побеги осота и крапивы и выбросить их курам или в компостную яму. Или сбить тлей с побегов струёй воды. Или опрыскать колонию подходящим биопрепаратом. И уже за одно это «собирательство» тлей можно простить муравьям некоторый ущерб, во всяком случае, они его щедро компенсируют. Любопытно: очень часто муравьям ставят в вину именно «сплочение» тлей. Хулят их за то, за что надо бы поклониться!

Но вклад муравьев в благоденствие биоценоза не исчерпывается помощью в защите от тлей. Намного важнее то, что они исправно несут службу санитаров. Они как бы «хоронят» всех павших жильцов огорода — стаскивают их разделанные туши в муравейник. Если бы не муравьи, то ходил бы огородник буквально по трупам бабочек, ос, воробьев, жаб, ужей, ежей… Срок жизни многих созданий может исчисляться всего лишь днями и даже минутами, а огороды — чисты! И это — заслуга муравьев!

Растениям над муравейником, действительно, не позавидуешь, но жалкая участь этих немногих растений — мизерная плата за всё то доброе, что делают муравьи для биоценоза!

Если думать о благе огорода в целом, то даже медведку(!) нельзя однозначно отнести к вредителям. Это правда, что заботливая мама–медведка не позволит стеблю, расположенному к югу от гнезда, бросать на него тень. И с тем, что она надгрызает клубни, не поспоришь. Но — медведка всеядна, и это, как говорится, меняет дело. Ест она и растительную, и животную пищу. Причём отдаёт предпочтение, естественно, животной — она сытнее! Идёт себе под поверхностью почвы, встретится вкусный клубенёк — не повезёт клубеньку, а попадётся личинка — той первой не позавидуешь.

А теперь вопрос: «Кто ещё, кроме медведки, способен бороться с личинками майского жука?». Разве лишь крот. Но крот не маневрирует, идёт по огороду, как подводная лодка под океанской гладью, и уничтожает только тех личинок, куколок, червей, букашек, что попадутся ему «под руку». Медведка же гораздо маневреннее, «рыскает» по огороду и может, в отличие от крота, зачистить ощутимую площадь. А нужда в такой зачистке возникает чаще, чем хотелось бы. Пара–другая личинок майского жука может сделать «лысой» большую поляну в клубничных грядках.

Разумеется, речь не о том, чтобы любить медведку, потворствовать ей. Но несколько штук в огороде не помешали бы ему, поддержали бы биологическое равновесие. Если же медведку надо «укротить», то лучшего «регулятора» её численности, чем ящерицы, и искать не надо. Во время встреч в Клубах ОЗ меня часто спрашивают, как я борюсь с медведкой. И я, как последний зануда, рассказываю, почему эта борьба не обязательна, а потом добавляю, что из–за полчища живущих у меня юрких ящериц просто не знаю, есть ли у меня медведки.

Когда мне задают аналогичный вопрос о слизнях, я ссылаюсь на жаб и ужей, о проволочнике — на жужелиц, которых я стараюсь не беспокоить, о слепышах и хомяках — на кота Ширхана, складывающего свой «улов» у порога. И каждый раз рассказываю о беседе с фермером, продававшим картошку и баклажаны на субботнем фермерском рынке в Хартфорде (США). Это было ещё в те годы, когда я был начинающим «органистом».

— Есть ли у вас колорадский жук?

— Конечно.

— А как вы с ним боретесь?

— Зачем же с ним бороться? Если мне, чего доброго, удастся его победить, то лишатся еды и исчезнут те существа, что питаются жуком, и уж тогда он покажет мне «Къюскина мат» (запомнились американцам уроки русского языка от незабвенного Никиты Сергеевича!).

Языковой барьер помешал мне тогда толком уяснить, кто такие «те существа». Мой собеседник, по–видимому, мог иметь в виду кого–то, помимо златоглазок, божьих коровок, богомолов, трихограмм (в садовых центрах Америки продаются их яйца и личинки).

Какая глубина понимания цельности природы, какая трогательная забота о балансе! Фермер готов уступить жуку пяток–десяток процентов листвы баклажанов, чтобы не лишиться всех ста! Не надо напрягаться, чтобы представить себе, как повел бы себя в такой ситуации фермер, нацеленный на сиюминутный успех.

Помню, как оживился зал, когда С. С. Антонец отвечал на вопрос о борьбе с вредителями. Я не могу воспроизвести ответ Семёна Свиридоновича дословно, но смысл его был таков: «Мне–то что до этого? Пусть сами разбираются, кто из них вредитель, а кто хищник». В этом–то и дело: когда биоценоз избавлен от деструктивных пахоты и «химии», о вредителях можно и не думать. Баланс поддерживается самим же балансом. А вот когда земледелец брутально вмешивается в жизнь фауны, у него начинает «болеть голова» от обилия проблем, порождённых разбалансировкой.

До сих пор речь шла о том, как может измениться отношение к отдельным представителям фауны, если «приподняться над грядкой». Нечто похожее можно сказать и о растениях.

Взять, к примеру, лебеду. Хрестоматийный сорняк! Долой его! Ганьба (позор)!

«Ганьба?» — может «поднять бровь» тот, кто живёт не одним днём. Скажем, появилась молодая лебеда по соседству с капустой. И естественной реакцией является желание подрезать её или даже уничтожить с корнем, словом, не дать лебеде обидеть капусту и за счёт этого повысить вес вилка капусты на сотню–другую граммов.

А вот другая линия поведения: подрезать лебеду лишь перед бутонизацией, придержать её. Во–первых, может случиться так, что муравьям захочется организовать «пасеку» именно в этом месте, и тогда лебеда может показаться им предпочтительнее капусты. Кроме того, благодаря задержке сформируется мощный корень, и вся эта биомасса останется в земле. В ближайшие год–два она разложится, каналы заполнятся разлагающейся органикой, по ним будет ходить воздух, принося дважды в сутки подземную росу и обеспечивая нитрификацию (усвоение корнями растений свободного азота прямо из воздуха). По каналам будут свободно разгуливать черви и иные почвообразующие создания, беспрепятственно проникать вглубь корни растений, впитываться осадки… Словом, образуется клочок удобренной и пористой почвы — такой, какую не купишь ни за какие деньги, не сделаешь никакими силами, не увидишь в самом розовом сне. И такой она будет не один год!

Правда, капуста из–за соседства с лебедой, возможно, недодаст упомянутую сотню граммов (хотя это — не факт!). Но этот гипотетический недобор с лихвой окупится в последующие годы. Пойти же на такую «кредитную операцию» может лишь тот, кто не «однова живёт».

Пример с лебедой — условный. Я вовсе не хотел призвать всех разводить лебеду. Хотелось лишь сказать о том, что надо взвешивать разные факторы прежде, чем браться за подходящий к случаю инструмент. Сорняк — лебеда, сорняк! И я это не ставлю под сомнение. Только с нею надо не бороться самозабвенно, а выжать из неё по ходу дела максимальную пользу — подобно тому, как Хольцер заставляет «служить праведному делу» комаров и мух. У Зеппа комары и мухи, в конечном счете, подкармливают человека, а не наоборот! Кстати, такую же «службу» несут комары в поместье Н. С. Вепрецкого, где сооружён «зарыбленный» пруд с изумительно чистой водой. Коля с сыном Артёмом уже рыбачат на пруду, таскают килограммовых карпов, но… выпускают обратно, дают им как следует расплодиться.

Выше, в разделе «Дай мне зоркости узреть…» шла речь о неоднозначной роли других сорняков — берёзки, мокрицы, осота. Небывало знойное лето‑2010 заставило многих огородников «зауважать» портулак. В то время, как на «чистых» картофельных грядках собирали «варёный» картофель, на грядках, укрытых ковром портулака, он был «сырым». И сорняки подчас заслуживают снисхождения!

Этот «кутузовский» приём, который можно было бы назвать «шаг назад — два шага вперёд», — вообще характерен для земледелия в ладу с природой. Я говорю о готовности чем–то поступиться локально во имя глобальных дивидендов, посмотреть на проблему шире.

Яркий пример этому — полный отказ от «химии» в «Агроэкологии» в 1979 году. Выше говорилось об обоснованном опасении, что этот отказ может стоить снижения урожайности на 20, а то и на 30–40%. С. С. Антонец пишет: «Надо было набраться мужества и терпения, чтобы пережить момент временного прогнозируемого снижения урожайности. Понятно, что, как и начинающему выздоравливать пациенту, почвам после избавления от «химического допинга» понадобится определённый период для обновления своей извечной живой структуры».

И далее Семён Свиридонович пишет: «Лет через десять начинается естественное возрождение плодородия почвы, хлеборобы получают существенную прибыль. А тот, кто до сих пор хозяйствует по–старому, вынужден увеличивать затраты на горючее, минудобрения, пестициды, гербициды, тревожиться и сгибаться всё ниже и ниже под натиском безжалостной конкуренции».

Мужество и терпение земледельцев «Агроэкологии» окупились. Урожаи, действительно, временно снизились, а через 10 лет урожайность всех культур удвоилась. Вдобавок — почвы, в значительной мере, очистились от остатков гербицидов и пестицидов и исчезли угрозы благополучию окружающей среды и здоровью людей.

Глянем на проблему создания благоденствующего биоценоза ещё с одной — откровенно эпатажной — точки зрения. Представим себе, что в огороде растёт сотня видов растений: анис, баклажаны, берёзка,… картошка, капуста, крапива,… майоры, мангольд, морковь,… овсяной корень, овес, огурцы,… перец, петрушка, портулак,… румекс (шпинат Утеуша), салат, свинорой,… тмин, укроп, фенхель,… чайвис, эскариол, яснотка.

Здесь растения (овощи, пряные травы, цветы, сорняки) перечислены в алфавитном порядке. А теперь попытаемся (условно, конечно, только в рамках этой «игры») расположить растения в порядке убывания «рейтинга» (вклада в благоденствие биоценоза). Разумеется, учёт вклада должен быть разносторонним: надо охватить и «работу на почву», и взаимодействие с растениями–соседями, и «капризность» культуры, и вклад в снабжение стола, и радость глазу, и воздействие на окружающую среду… — этот список достаточно длинный.

И с этой точки зрения сравним, к примеру, берёзку и укроп. Не могу я сказать о берёзке ни одного плохого слова. Непосредственно она не вносит взносов в «поток к столу», но деятельно помогает сделать этот поток обильнее другим растениям, обогащает и структурирует почву. Так что берёзку можно поставить в «голову строя». Если не на первое место, то — в первую десятку.

А укроп? Я помню о том, что молодая картошка много теряет без укропчика, что томатный сок, приправленный смесью молотых семян укропа, кориандра и фенхеля — напиток богов, что огурцы любят виться по крепким кустам укропа, а потом, засоленные с укропными зонтиками, громко и вкусно хрустят. Но какие беды несёт укроп в огород! Неукротимой аллелопатичностью при обгоняющем росте он способен задавить всё живое вокруг. Нет у него достойных конкурентов! Всходит поздно, вовремя не выполешь, да и не поднимается подчас рука на такую душистую зелень. А потом — стебель быстро грубеет, корень устремляется в преисподнюю, так что ни срубить укроп, ни вырвать… Он обильно обсеменяется и очень толково распоряжается семенами: осенью всходит лишь часть семян, эти всходы не страшны — вымерзнут, львиная же доля семян всходит на следующий год поздней весной и устраивает огороду «душегубку».

Так что законное место укропа в «шеренге» — в последнем десятке (если не на последнем месте).

Все эти слова — не к тому, чтобы вывести подчистую укроп и пестовать берёзку. Просто нужно взвешивать роль растений в биоценозе и обращаться с ними адекватно. Не утруждать себя бессмысленной и никчемной борьбой, к примеру, с берёзкой и, наоборот, не терять контроль, скажем, над укропом. Лучше всего выделить укропу постоянное место, «стреножить» его и не оставлять в живых ни одного кустика в других местах — даже если «птичку жалко». Ветром семена не разносятся, а «на выселках» пусть он себе сеется–самосеется.

Есть у меня с укропом и «личные счёты». В «горячее лето ноль–девятого года» была дорога каждая травинка. В том числе — и кустики укропа. Не помню, что именно — то ли снег в Альпах, то ли средиземноморский прибой — помешало нам уследить за созревающими зонтиками укропа. Семена обсыпались и затаились. А на следующий год мы посеяли–посадили все, что положено, и уехали на море. А, вернувшись, увидели: укроп задавил всё мыслимое. И пришлось–таки потрудиться: вырывать укроп, предварительно обильно поливая грядки, и подавлять выделяемые им ингибиторы ЭМ-настоями. Растения мы худо–бедно восстановили, но было потеряно время, частично — урожай, к тому же, пришлось изрядно повозиться.

Пример с берёзкой и укропом, понятное дело, модельный. Меньше всего мне хотелось давать какие–то определённые рекомендации. Я лишь хотел подчеркнуть необходимость учёта интересов биоценоза в целом при принятии частных решений.

Здесь о благоденствующем биоценозе говорилось как о признаке природосообразного огорода, т. е. скорее в концептуальном плане. А практические аспекты создания такого биоценоза будут рассмотрены ниже, во второй части книги.

Избавление огорода от зряшного труда

По логике вещей в этом пункте речь должна бы идти о том, что ведение огорода в ладу с природой позволяет избавить огородников от зряшного труда. Но в том–то и дело, что огородники не только ретиво оберегают кабальные традиции, но с увлечением придумывают всё новые и новые возможности закабаления. Давно бы пора прекратить изощрённый поиск этих возможностей, спокойно оглядеться и избавиться от всех ненужных наслоений. Казалось бы, стыдиться надо той позиции, в которой постоянно пребывают наши милые дачницы и крестьянки, и которая стала уже «героиней анекдотов», но поток нагибающих находок неиссякаем.

Однажды в актовом зале одного сельскохозяйственного училища я увидел стенд с запавшим в душу определением академика В. Р. Вильямса: «Непрерывную цепь трудовых операций, занимающих в течение веков десятки миллионов людей без различия пола и возраста во всякое время года на поверхности суши земного шара, принято называть сельскохозяйственным производством».

Какое «крещендо»! Сколько горечи и безысходности в этой дефиниции!

К слову. Крайне редко, но бывает, что во время моих лекций слушатели поднимаются и уходят. Естественно, организаторы лекции устраивают в этом случае нечто вроде экзитпола. И выясняется, что «героиням анекдотов» просто невмоготу слушать:

а) не то шарлатана, вещающего о том, что огородный труд можно сократить в десятки и даже сотни раз,

б) не то белоручку, посягнувшего на основы самоуважения трудоголика, всю жизнь проведшего в огороде и «на ланах»,

в) не то циника, пытающегося обесценить эту жизнь.

Ничем не могу помочь, дорогие мои «героини».

Не откажусь я от утверждения, что, по крайней мере, 98% работы в огороде делается во зло ему. Разве лишь за цифру не буду держаться до последнего — уступлю, соглашусь на 99%.

Ярчайший пример работы назло огороду — рядовой сев, перенесённый в огороды с колхозных полей.

Окучивание картошки в Украине — такая же «добрая» традиция. Во вред картошке мы вкалываем до умопомрачения! Таких примеров — тьма!

Я никого не клеймлю, отношусь к трудоголикам спокойно. Сам не без грешков — ещё тот трудоголик! И имею моральное право обратиться к «коллегам»: «Господа и товарищи, хотя бы не популяризуйте изнурительные, антигуманные приёмы!»

Да, многие «а я делаю так» могут сделать перец заметно крупнее или получить его неделей раньше. Но какой ценой? Неужели не осталось в мире ничего интересного, кроме нескончаемой работы на грядках?

Весной земледелец изматывается особенно сильно — иногда до потери пульса (в буквальном, к сожалению, смысле слова). В нашем же огороде весна — самое лучшее для бездельника время года. Такого уже весь год не будет. Словно про нашу весну писал очаровательный озорник Игорь Губерман такие слова:

Всё лучшее, что делается нами Весенней созидательной порой, Творится не тяжёлыми трудами, А легкою искрящейся игрой.

О рвении советских людей (стало быть — и русских, и украинцев) к зряшной работе с самоиронией и грустью писал Владимир Тендряков в романе «Покушение на миражи»: «По самомнительности и недоразумению мы продолжаем относить себя к виду homo sapiens — человек разумный, — но, право же, нам куда больше подходит название, которым мы наградили своих далёких предшественников: homo habilis, человек умелый. Мы умелы, мы удивительно сноровисты, изобретательно создаём с помощью одних вещей другие, но поразительно неразумны, сами себе ужасаемся».

Кстати, когда я произношу сакраментальное «не пахать, не копать, не полоть, не окучивать, не поливать…», то имею в виду полив, наносящий ущерб растениям. Когда же речь идёт о поливе головой, а не шлангом, о поливе, поддерживающем благоденствие биоценоза, то последний элемент из сакраментального списка можно убрать. Я не против поливов вообще — я против бездумных поливов. А также против поливов «на всякий случай». Огород не должен ни на минуту забывать, что сильнее всего его красит самодостаточность.

У меня есть основания относиться к поливам настороженно. Не могу забыть далёкие аспирантские годы, когда ездил со студентами на донские поливные поля. Эти поля приносили заслуженные, вроде бы, звёзды героев на грудь своих опекунов, а потом стали… солончаками. Видать, кто–то впопыхах, в погоне за сиюминутным успехом, забыл «полежать на траве».

Ещё. В естественных условиях корни растений, добывающие влагу (иногда они называются водными), устремляются вниз — туда, где обычно есть вода. Поверхностный же полив приводит к тому, что водные корни загибаются вверх, к воде, в быстро пересыхающий слой — и растение «садится на иглу». Так что при поливе надо думать о том, чтобы корни растений росли в «правильном» направлении, и растения не стали « наркоманами ».

Особенно ярко проявилось губительное действие поливов прошедшим сверхжарким летом. Жалобы многих огородников были примерно одинаковыми: «Стояли перцы (синие, морковь…) — вроде бы нормальные. Решил(а) поддержать их, полил(а), а они после полива стали пропадать».

Во–первых, «сварить» растения могут дневные и вечерние поливы. Проходя через накаленную почву, вода принимает её температуру. Кстати, чуть лучше вода холодная — тогда она доходит до корней не такая горячая. Но кто–то когда–то написал (не иначе — с похмелья) про «полив тёплой водой», и читающая публика послушно поднимает баки с водой повыше, ближе к солнцу. Непостижимо!

Второй фактор, способный «обрушить» растения, — относительно слабый полив. Если полив — обильный, то холодная вода способна хоть чуточку ослабить температуру в ризосфере растений. Если же воды мало, скажем, под перец плеснули ковшик воды, то она донесёт до корней температуру поверхности почвы (а это может быть и 70 °C), и перцу — неотвратимый «капут».

Многие снисходительно, «через губу» воспринимают слова о холодной и горячей воде. «Говори, говори. Как это так — полив вреден? Такого не бывает!». Специально для скептиков напомню о бане. В сауне, где воздух относительно сухой, можно выдерживать очень высокую температуру. В моей практике был случай, когда температура в парной была 138 °C! И ничего — мы не сварились. В русской бане с паром можно выдержать температуру лишь около 80 °C при 20%‑ной влажности и около 70 °C — при 30%‑ной. В горячей же воде можно держать руку всего–навсего до 45 °C.

Приемлема гипотеза, что растения не выносливее нашей кожи? Из неё и будем исходить.

В не поливаемой в жару почве температура постепенно снижается по мере спуска в глубину до 12 °C. И на уровне ризосферы растений температура может быть если не комфортной, то хотя бы терпимой для растений. А что делает полив? Верхние слои почвы днём и к вечеру могут иметь температуру 70 °C! Так что вода приходит к ризосфере растений, имея примерно такую же температуру. Больше того, у мокрой почвы — большая теплопроводность, чем у сухой, и она способна дольше удерживать в ризосфере невыносимо высокую температуру.

Так мы «варим» растения, которые без нашей «заботы» выстояли бы. Забота — от души, но — во вред растениям. Простите меня, читатели, но поговорка «усердие не по разуму» — как раз об этом. Ещё в таких случаях говорят «Благими намерениями вымощена дорога в ад» и о «медвежьей услуге». Примеров, когда добро оборачивается злом — не счесть.

Все знают, скажем, что в представлениях о вреде или полезности того или иного продукта маятник постоянно качается — от восторженного приятия до полного неприятия. И вот мне довелось быть свидетелем такого случая. Заботливая и любящая бабушка получила «в своё распоряжение» на целое лето внука–первоклассника, склонного к полноте. А как раз перед этим она прочитала статью о необыкновенной пользе сливочного масла. Судьба внука была решена (к сожалению, не лучшим образом). К концу каникул у него был вес… десятиклассника. Потом родители до 10‑го класса сдерживали вес ребенка. Им это удалось, но — к окончанию школы «подопытный кролик» имел серьёзные проблемы с желудком, поджелудочной железой и печенью. А ведь бабушка очень любила внука, и намерения у неё были благие…

Кому–то это отступление может показаться неуместным. С этим мне трудно спорить, но не знаю, каким тараном пробить стену непонимания того, что полив — не обязательно благо, а слабый полив — вообще зло. Где найти убедительные аргументы?

Единственное, что резко меняет дело, что превращает поливы из беды во благо — это мульчирование почвы (не лунок, а почвы, т. е. и междурядий, даже междурядий — в первую очередь).

Не торопитесь смеяться, но, по–видимому, в беды этого лета внесли свою лепту и дожди. По крайней мере, — в нашей местности. Настоящих–то дождей очень долго не было, но с завидной регулярностью случались «незначительные осадки». Можно представить себе, как «приятны» они были растениям. Думаю, что и за «варёную» картошку надо благодарить, в первую очередь, эти дожди. Клубни, по их милости, часто оказывались в «парной»: тех жалких капель, что приносили эти «дожди» как раз хватало, чтобы обдать паром расположенную под самой поверхностью ризосферу картошки.

Остановись, земледелец, перед каждым деянием, кажущимся благим, пошевели мозгами. И тогда избавишь себя и огород от уймы зряшного труда и сохранишь свои ладони розовыми. И как тут ещё раз не вспомнить только что цитированного озорника:

Прожив уже почти полвека, Тьму перепробовав работ, Я убежден, что человека Достоин лишь любовный пот.

Если же вместо исправления плачевной демографической ситуации в стране донельзя хочется пахать, копать, полоть, окучивать, поливать, опрыскивать, возить на огород известь — флаг тебе в руки! Но тогда не кокетничай своим бессмысленным трудоголизмом и не жалуйся ни на мозоли на ладонях, ни на боль в спине, ни на то, что к вечеру тебе не мил белый свет.

Мне — каждый божий день мил! И вечер — тоже!

Огород оставляет мне время и силы на многое:

• на чтение книг, достойных этого названия;

• на описание своих огородных опытов и наблюдений;

• на нескончаемые разъезды с лекциями по Клубам органического земледелия Украины и доброго «шмата» России;

• на непременное участие в регулярных слетах руководителей клубов (фото 35);

35. Слёт руководителей клубов органического іемледелия в Зелёном Гас под Сумами

• на чуть ли не ежедневный приём экскурсантов летом;

• на то, чтобы «сбегать на минуточку» к «столпам» разумного земледелия — Зеппу Хольцеру в Альпы (за 2 тысячи вёрст), Н. И. Курдюмову (почти за тысячу вёрст, в предгорья Кавказа), В. И. Ляшенко (поближе, в Никополь), С. С. Антонцу (ещё ближе, в Михайлики Полтавской области), В. Т. Гридчину (совсем близко, в Белгород) — и испить водицы из кладезя мудрости;

• на поездки (пару раз в месяц) на строительство «Школи природопотураючого землеробства» в деревне Отрадное;

• на то, чтобы не посчитать крюком «семь вёрст до Уфы», где живёт и работает замечательный башкирский ученый–энциклопедист О. В. Тарханов (фото 36); и провести в беседах с Олегом о Марксе, Кейнсе и… навозе три дня, которые останутся «как сказка, как манящие огни»;

36. С О. В. Тархановым в Уфе

• на то, чтобы полюбоваться поступками «пионеров» природосообразного земледелия Ю. А. Минчукова, Н. С. Вепрецкого, В. Б. Фалилеева и других;

• на то, чтобы «попутно» переправиться из Башкирии в Мордовию на пароме через Каму и встретиться с Б. С. Анненковым (фото 37) — энтузиастом разумного земледелия и несгибаемым оптимистом;

37. В гостях у Б. С. Анненкова в Ижевске

• на то, чтобы «вытащить» О. А. Войнова на Псел и в пасмурную погоду всласть наговориться о солнце, о том, как лучше приветить его лучи в огороде и не позволить им «озоровать»;

• на то, чтобы многочисленные (слава богу!) родные и близкие, разбросанные по континентам, странам, городам и весям, не забывали, как я выгляжу;

• на то, наконец, чтобы просто порадоваться с моей бабулькой Тамарой Фёдоровной жизни, невзирая на получаемые время от времени отрезвляющие оплеухи от неё (я имею в виду — от жизни, а не от бабульки).

Единственное, на что времени не остаётся — это задумываться, сколько той жизни осталось.

Часть 1, Глава 4. Пик природосообразности — пермакультура Хольцера

Пермакультуристы вполне справедливо считают, что традиционное сельское хозяйство требует неприемлемого количества энергии — машинной или мускульной. А возможности резкого сокращения затрат энергии видят в организации хозяйства по типу экосистем — естественных сообществ диких растений, таких как лес, луга, болота. Но — с заменой диких растений культурными. Основная идея пермакультуры как раз и заключается в создании устойчивых экосистем из съедобных растений.

Эта идея не нова. Во многих частях света (например, в Танзании и в штате Керал в Южной Индии) выращиваются сады, сходные с естественным лесом. Деревья, виноградные лозы, кустарники, травы и овощи растут вместе, друг над другом, как в лесу. Такие многоярусные сады намного продуктивнее, чем огороды и фруктовые сады в отдельности.

Само же слово пермакультура (перма[нентная агро] культура) было введено в обиход в 1978 году австралийским натуралистом Биллом Моллисоном. Значительную часть жизни он работал лесничим, понял, как живёт лес, и сказал сам себе: «Я могу сделать нечто подобное».

В 60–70‑е годы прошлого столетия, когда Моллисон стал понимать, что традиционная агрокультура ведёт мир к гибели, он попытался протестовать, добиваясь того, чтобы те, кто управляет миром, исправили положение. Вскоре, однако, осознал, что протестами ничего не добьётся. И убедившись, что настоящие перемены осуществляются снизу вверх, а не наоборот, он решил взять дело в свои руки и занялся созданием «леса» из культурных растений. Вскоре фраза «Я могу сделать нечто подобное» стала более краткой: «Я сделал подобное».

Естественные экосистемы производительны и самодостаточны — прежде всего благодаря своему разнообразию, причём дело не столько в количестве видов, составляющих систему, сколько в числе полезных связей между ними. Установление системы этих связей и использование их достигается продуманной организацией: мускульная сила и энергия природного топлива заменяются силой человеческого разума.

Не надо думать, что пермакультура — нечто сверхъестественное. Это — вполне постижимая и достижимая манера хозяйствования (по крайней мере, в огороде). Пермакультура соответствует всем признакам природосообразности. Другое дело, что в ней есть что–то сверх этих признаков. Возникнув, как перманентная (непрерывная) агрокультура, пермакультура теперь включает в себя уже и строительство, очистку воды, системы финансов, социальные отношения и многое другое, короче — разумную организацию устойчивой среды человеческого обитания.

Поднимая уровень саморегуляции создаваемого в природосообразном огороде биоценоза — мы приближаемся к пермакультуре. Снимая с себя всё новые и новые хлопоты — мы идём к пермакультуре. Познавая всё больше и больше о «братьях наших меньших», на чьи плечи перекладываются эти хлопоты, — мы погружаемся в пермакультуру. Чем ниже уровень затрат, чем большее число связей мы подмечаем и чем удачнее их используем, чем более самодостаточным становится наш огород — тем большие основания появляются у нас говорить о пермакультуре. Короче говоря, чем ближе к природе хозяйствование, чем больше подражает и угождает оно природе, тем незаметнее становится водораздел между природосообразным земледелием и пермакультурой.

Правда, авторы, пишущие о пермакультуре, иногда подчеркивают и даже настаивают на существовании этого водораздела. Стоило, однако, взяться за дело вдохновенному практику пермакультуры Зеппу Хольцеру, как водораздел стал исчезать. Уже первые семинары и литературные опыты Хольцера показали, что не так страшен черт, как его малюют. Хольцеру не просто хочется подражать — есть возможность подражать! И лучше всего говорит о том, что пермакультура не есть нечто заоблачное, то, что Хольцера ждут с пермакультурными проектами буквально во всех уголках земного шара, в том числе — в России и на Украине.

Мне посчастливилось дважды побывать у Хольцера в поместье Krameterhof в Альпах, в районе Лунгау, называемом «Альпийской Сибирью», а также принимать участие (в основном, пассивное) в 5 проектах, которые реализовывал Хольцер на Украине. Неугасающее озарение (формула Н. И. Курдюмова, участвовавшего в херсонском проекте Хольцера) — так можно двумя словами описать ощущения от общения с Зеппом. Каждый шаг рядом с ним по земле — не впустую. Зепп просто оглушает своей зоркостью и умением распорядиться подмеченными деталями устройства природы.

При первом знакомстве Хольцер поразил меня такой «мелочью». Пожалуй, все земледельцы наслышаны о разведении грибов (шампиньонов, вёшенок, шиитаке). Многие читали непростые инструкции. Но не все (в том числе автор) — до конца. Некоторым, правда, хватило мужества не только дочитать инструкцию до конца, но и горячо взяться за дело. Однако лишь единицы могут похвастаться, что преуспели в этом затратном и невероятно капризном промысле. Я знаю, что говорю. Иногда во время лекций спрашиваю: «Кто пытался выращивать грибы?». Бывает, что в ответ поднимаются десятки рук. «А кто ел свои грибы?». Не в каждой аудитории поднимут руки два–три человека. И иногда смущённо добавляют: «Один раз».

А Хольцер зорко присмотрелся к природе и «разводит» грибы, буквально играючи. Осенью собирает в мешок перезревшие грибы со спорами (лисички, белые, маслята, рыжики, дождевики…), а весной в ветреный день ходит по террасам и бьет палкой по мешку. Ветер разносит споры грибов по поместью, и там, где спорам «по нутру», т. е. в подходящем симбиозе, они приживаются. В грибную пору посетители собирают у него до центнера грибов в день!

Наши же неудачи происходят оттого, что мы пытаемся размножать грибы, можно сказать, надуманным, неестественным способом — с помощью мицелия. Но мицелий позволяет грибам не размножаться (в обычном смысле слова), а лишь расползаться в подходящем симбиозе. Создать же такой симбиоз очень трудно — мы просто не знаем, какое именно окружение мицелию надо. Какие растения хотел бы он видеть в соседях, какие мхи должны укрывать землю, возможно, даже — какие птицы петь… А вне соответствующего симбиоза мицелий приживается неохотно. Хольцер же подсмотрел механизм размножения грибов в дикой природе и скопировал его до копейки. Абсолютно ничего лишнего! Абсолютно ничего нового! Эффектно и эффективно! Споры грибов сами находят подходящий симбиоз!

На следующий год я был шокирован тем, что куры в поместье Краметерхоф беззаботно гуляют в горах, где водятся лисы. Зепп не руками — головой! — защитил кур от хрестоматийных недругов. Все мы с детства помним жалобу петуха: «Несёт меня лиса за тёмные леса…». А вот у Хольцера — не понесёт!

В его поместье круглый год на воле, рядом с оленями, косулями, зайцами, лисами живут новозеландские овцы, шотландские коровы, хорватские свиньи. Ночуют эти выносливые животные в своеобразных хлевах, одна «стена» которых открыта. И вот Хольцер подметил, что куры (не будь дуры!) неотступно ходят за свиньями и гребутся в изрытой ими земле. Свиньи выбирают клубеньки и корешки, а курам — даром! — достаются личинки, коконы, черви, букашки. В свою очередь, свиньям (на то они и свиньи!) нравится куриный послед, так что куры и свиньи как бы привязаны друг к другу. Наконец, свиньи крайне любопытны. И стоит появиться поблизости лисе, как они «всё бросают» и мчатся посмотреть на это чудо–юдо вблизи. Лиса же, увидев несущееся на неё громадное чёрное страшилище, думает о худшем и пускается наутёк. Всё! Найдено решение, идеально сообразующееся с природой! Строго говоря — никакого решения! Пораскинув умом, Хольцер просто увидел, что его курам в Альпах ничто не угрожает. Потрясающе!

Более того: соорудив в свином хлеву насест для кур, Хольцер надёжно защитил их и ночью. Свиньи спят очень чутко, постоянно ворочаются, похрюкивают во сне — и отпугивают непрошеную гостью. Какая изящная находка! Как ловко прилажены детали, которые мог, вроде бы, разглядеть каждый из нас!

Какой щадящий способ защиты кур от лис найден Хольцером! Можно было бы, конечно, заказать вагон рабицы, пару вагонов столбов, позвать на лето бригаду «заробітчан», огородить альпийский склон, потом получить штраф в две–три сотни тысяч евро за «стройку» в заповедном районе Альп. Но этот путь — явно не для Хольцера! Он «полежал на траве» и нашёл для кур защиту, фактически не ударив пальцем по пальцу. И по природе — тоже. Более «скупой», более «никакой» способ — просто немыслим! Хольцер защитил кур исключительно силой мысли — просто сообразил, что его курам ничто не угрожает!

А вот ещё три отнюдь не пустяковых «пустячка».

Уже через две недели после схода снега, когда он ещё лежит в горах чуть выше поместья, Зепп высаживает из теплицы в открытый грунт (на высоте 1500 метров над уровнем моря!) лимоны, мандарины, киви. И нипочём им ни альпийские снега, ни неизбежные весной заморозки, ни неласковое высокогорье. Пришельцы из тропиков стоят, увешанные плодами, между большими камнями! Днём камни нагреваются, ночью отдают тепло, и теплолюбивым неженкам комфортно круглые сутки! Это в местности–то со среднегодовой температурой -5 °C! Для сравнения: в расположенной в центре Украины Черкасской области эта температура на целых 10 градусов выше!

Второй «пустячок». Никому не надо рассказывать, как докучают летом комары и мухи. Об этом говорил даже Пушкин: «Ах, лето красное! Любил бы я тебя, / Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи». Не счесть способов борьбы с этими досаждающими созданиями — от вполне безобидных листочков базилика, руты и иных репеллентов до всяких якобы (разумеется, только якобы) безвредных «Рапторов».

Но Хольцеру под силу сделать комаров и мух полезными. Он развешивает над самой поверхностью озера слабые лампочки, комары вечером «кучкуются» возле них, рыбёшки вылетают из воды и хватают не отличающихся манёвренностью комаров на лету (см. фото 2, сделанное в усадьбе Н. С. Вепрецкого). Мухи — более вёрткие, чем комары. Но и на них Зепп нашел управу. Он смазывает дощечку мёдом или кровью и вешает над водой смазанной стороной вниз. Мухам хватает мастерства, чтобы сесть на нижнюю сторону доски, но улететь им рыбки не дают! Скажите на милость, не закружится голова от такого? Ведь Хольцеру впору разводить комаров и мух! Нам же, выросшим с песней «Вся–то наша жизнь есть борьба», подобный подход просто чужд.

Третий «пустячок». Когда Зеппу хочется избавиться на какой–то делянке от сорняков, он… разбрасывает по ней горсть гороха или кукурузы и направляет на неё свиней. Всё! Свиньи не только находят горох и кукурузу — они «любопытствуют», откуда это лакомство взялось, и проверяют на всякий случай, нет ли его в глуби. Корневища выворачиваются, частично съедаются «пахарями», а частично — усыхают. Делянка чиста, взрыхлена и готова для посева! Сея семена вразброс, Зепп добавляет в них ещё одну горсть гороха или кукурузы, свиньи снова роют делянку в поисках лакомства и… тщательно припалывают посеянные семена. Мало того, они ещё попутно (не обессудьте) удобряют делянку!

Тоже ведь можно было, скажем, «раундапнуть», перепахать участок, перекопать, многократно переполоть, засеять каким–нибудь подавляющим сидератом, застелить на лето достаточно толстым слоем органики или чем–то вроде плёнки… Но — «полежав на траве», Хольцер додумался, что эту работу (с полезным вторжением в почвенные процессы и с высочайшим качеством!) могут выполнить — и притом с огромным удовольствием — свиньи.

Нет слов, чтобы по достоинству оценить зоркость и мудрость Зеппа!

Ещё одна деталь, касающаяся свиней. Увы, приходит когда–то их последний час. Многие из нас слышали раздирающие предсмертные визги свиней, когда их заваливают, глушат, колют… Не дай и не приведи! Щадя психику детей, их отправляют на это время, скажем, к бабушке… Хольцер же думает и о психике свиньи. Там и сям на склонах сооружены на деревьях помосты и с такого помоста в урочный час пристреливают обреченную. Но она этого не знает и не узнает. Как говорит Зепп, ни одного мгновения свинья не будет несчастна. Её «товарки» тоже ни о чём таком не думают.

Конечно, с точки зрения вегетарианцев и «зелёных» умиляться здесь нечему. Но коль скоро свиней разводят, и притом, в основном, только с одной, отнюдь не гуманной, целью, не отметить гуманность Хольцера было бы несправедливо. Даже в скорбном деле Зепп находит щадящий выход.

В первое посещение поместья Krameterhof мне очень хотелось пискнуть «У меня ведь — в миниатюре — почти так же». Но «коэффициент подобия» был настолько малым, что я даже сам не услышал бы этого писка. При втором посещении «коэффициент подобия» не показался большим, оснований пищать громче не прибавилось, но я чётко–чётко увидел, что, повышая степень природосообразности огорода, можно неуклонно вести этот коэффициент к 1. Хотя сознаю, что в наших условиях единица недостижима.

Я могу насчитать много шажков на пути к пермакультуре, которые сделаны в нашем огороде (подчёркиваю, я говорю не о шагах, а всего лишь о шажках):

• грядка маточников лука сделана (сама стала!) самовозобновляющейся, самодостаточной, «вечной»;

• грядке физалиса «позволено» быть самосевной и тоже «вечной»;

• грядка катрана требует внимания только для того, чтобы полюбоваться буйным цветом, выкопать зрелый корень для приготовления хрена или молодой корешок посетителю «музея» для развода;

• на большинстве грядок вразброс сеются смеси семян, так что грядки становятся симбионтными;

• в огороде сформированы и продолжают формироваться альпийские высокие грядки для овощей и цветов (фото 38–39);

38. «Районированная» альпийская грядка

39.«Районированная» альпийская грядка в «процессе» — всё лето в канаву складывается грубая органика

• площадь под деревьями залужена люцерной, а затем — козлятником (он сменит люцерну по мере её вырождения); этот «луг» нуждается в минимальном внимании — его надо 4 раза за лето косить, чтобы получить шикарнейшую мульчу;

• там и сям по огороду «самоуправно» растут душистые травы, цветы и сорняки, привлекающие полезных насекомых и создающие благоприятную аллелопатическую обстановку: крапива, пижма, космос, чистотел, тысячелистник, котовник, кориандр, зверобой, жминда и т. д.;

• широко используются полезные связи между элементами огорода: жабам и ужам «поручено» контролировать слизней и улиток, жужелицам — проволочника, кукурузе с фасолью — колорадского жука на баклажанах, картофелю — гусениц на капусте, моркови — луковую муху, луку, в свою очередь, — морковную муху и т. д.

Число этих шажков неуклонно растёт, и я надеюсь, что когда–нибудь осмелюсь сказать Хольцеру, что, по крайней мере, в меру своих возможностей и потребностей гонюсь за ним. И каждый из этих шажков просто копирует природу, адаптирует огород к ней, повышает степень природосообразности огорода и, так сказать, оправдывает заголовок главы.

А вообще–то сверхзадача этой главы — снять ореол таинственности, «ненашести» со слова пермакультура, показать, что и у нас (несмотря на, казалось бы, неодолимые в обозримом будущем инфраструктурные и социальные препоны) можно «не под сурдинку» говорить о движении к пермакультуре, размыть искусственно воздвигнутую границу между природосообразным земледелием и пермакультурой.

И ещё одно соображение. С тех пор, когда я увидел в поместье Краметерхоф реализованной мечту Моллисона о создании леса из съедобных растений, когда я увидел такой лес своими глазами, меня не покидало ощущение родственности, близости пермакультуры и природосообразного земледелия. Ещё и поэтому я потратил пару лет на то, чтобы самым тщательным образом перебрать все поминаемые кем–либо признаки природосообразного земледелия и выделить характеристические. Теперь я вижу, что где–то в подсознании имелось в виду примерить эту «одёжку» к пермакультуре. Это не было лёгким занятием: мне приходилось перечить бесконечно уважаемым мною пионерам природосообразного земледелия, чьи заслуги в отказе от традиционных варварских земледельческих догм невозможно переоценить. Не кокетничая, абсолютно искренне вижу себя в этой пионерской шеренге стоящим далеко от правого фланга. Но предстоящая «примерка» помогала мне быть дерзким.

Примерил. Выделил. И не понял, чьи я признаки выделил. Пермакультура удовлетворяет всем — абсолютно всем — выделенным признакам! Дерзко — да! Нескромно — возможно! Но я не вижу ошибок в анализе.

Может, конечно, случиться, что кто–то въедливый «повозит меня лицом по песку» за эти мысли. Но хотел бы оговорить одно обстоятельство. К примеру, когда я рассказываю в лекциях, как полезен крот огороду, вижу подчас возмущённые лица и написанное на них неприятие всякой мысли о полезности крота. Потом выясняется, что визави–то навесил на крота грехи слепыша, и мы ведём беседу о разных животных, употребляя для их идентификации одно и то же слово. Слава богу — после выяснения недоразумения лицо собеседника разглаживается.

Так вот, я хотел бы облегчить работу тому, кто вознамерится поспорить со мной. Уточняю: я говорю лишь о том, что пермакультуру можно с открытой душой считать природосообразным земледелием. На обратное утверждение я не покушаюсь. Трезвость не позволяет — в наших реалиях (я имею в виду нашу страну) есть кое–что (прежде всего — издержки инфраструктуры), из–за чего нельзя у нас в полный голос говорить о пермакультуре. И хотя мне лестно иногда находить себя в Интернете, книжках и газетах причисленным к «клану» пермакультуристов, я воспринимаю это «вприщур», как аванс, который, возможно, когда–то отработаю. Правда, пока не вижу — когда.

Но что пермакультура — пик природосообразности, уверенно утверждаю уже сегодня. И не исключено, что мы с В. Б. Фалилеевым назовем нашу школу «Школой пермакультуры». Тем более, что Хольцер благословил нашу задумку.

В заключение — одно «биосферное» замечание. Хольцер в своих проектах, реализуемых во многих странах, легко идёт на изменение ландшафта — строит ветрозащитные валы, озёра, кратерные сады, террасы и т. п. К примеру, в Португалии он создал озеро с поверхностью 28 га и глубиной 30 м! Приходилось мне слышать «бурчание» на тему вмешательства в природу. Но это «бурчание» — не по адресу. Изначально «вздыбленная» поверхность Земли за многие тысячелетия сгладилась. Горы стали ниже, впадины — мельче, вода — менее доступной. И Хольцер, если угодно, приближает облик Земли к первородному, уменьшает энтропию. Если регулярная пахота деструктурирует почву, делает её безжизненной, подверженной эрозии, то проекты Хольцера, наоборот, структурируют земную поверхность, возвращают к жизни, казалось бы, безвозвратно утраченные земли.

Часть 2 Создание благоденствующего биоценоза в огороде — шаг за шагом

С высоты птичьего полёта природосообразный огород выглядит как «джунгли». Но в то время, как многие аспекты такого огорода описаны в литературе достаточно подробно (в том числе и в книгах автора), практика создания и поддержания жизни «джунглей» обойдена вниманием. А эта практика — «широкозахватная». Надо заботиться — одновременно — о почвенной фауне, о насекомых, о пауках, о земноводных, о млекопитающих, что ползают, бегают и летают в земле, по земле и над нею, о птицах, и, естественно, о растениях (и о культурных, и о так называемых сорняках, не зря живущих в этом царстве).

Звучит вроде бы парадоксально, «с вызовом», но почти всегда заботиться о биоценозе — это не мешать ему. В природе всё устроено ладно, но помнить об этом надо не только в час молитвы. Просто помнить. Всегда! Ежеминутно. И думать прежде всего не о том, как сделать что–то, а о том, во благо ли оно. И не лучше ли его не делать. Самое трудное — унять присущий огородникам трудоголизм, ежеминутную готовность проявить «заботу», ложно понимаемую как благо для растений, совершить нечто вроде акта самопожертвования. «Вот я какой хороший, с ног валюсь, а о растениях помню». А лучше бы забыл. Лучше бы доверился природе, которая, конечно же, лучше знает, что ей во благо, а что во зло, и которой ни к чему наше неуёмное усердие, а потом тяжкая и не всегда успешная работа по ликвидации последствий этого усердия.

Вот курьёзный пример такой работы — вредной в самом худшем смысле слова.

Растёт там и сям в междурядьях картофеля щирица. У неё глубокие разветвлённые корни. Идут они мимо (и глубже) мелко расположенного корневого шара картошки, не заглядывают к ней в «тарелку» и практически не отнимают у неё ни влагу, ни питательные вещества. При этом щирица прикрывает почву от палящих лучей солнца, так что температура в ризосфере картошки определяется умеренной прохладой глубинных слоев и держится на комфортном для картофеля уровне около 20 °C. Вся всасываемая картофелем влага идёт на нужды фотосинтеза, т. е. работает непосредственно на урожай. Кроме того, щирица аллелопатически совместима с картофелем, создаёт ему приятный микроклимат.

Ретивый огородник, желая сделать картошке «как лучше», с удовлетворением срезает или вырывает этот «бурьян» с корнем, выносит «добычу» на межу и любуется чистеньким междурядьем. А теперь глянем на эту «чистоту» глазами картошки.

Почва около картошки стала голой. Солнечные лучи накаляют её. Температура в ризосфере поднимается и достигает неприемлемого для картошки уровня (напомню, что уже с 23 °C прекращается образование завязи). Часть поглощённой энергии отражается от почвы, подогревает растение, и тогда включается механизм охлаждения его ценой усиленного испарения влаги. Так что дефицитная, как правило, влага, вместо того, чтобы работать на урожай, обеспечивает банальное выживание растения. Как говорится, «пошли по шерсть, а вернулись стрижеными». Таких примеров неразумной «заботы во зло» — не счесть. Огороднику, даже если он не врач, тоже надо бы помнить заповедь Гиппократа «Не навреди!».

Попытаемся проследить шаг за шагом, как ценою щадящей и осознанной заботы создаются «джунгли» и поддерживается их благоденствие.

Часть 2, Глава 1. С чего начать?

Этот вопрос мне часто задают слушатели и корреспонденты. Как правило, это «новички», только что ставшие владельцами запущенного или, наоборот, запредельно истощённого нещадной эксплуатацией участка. Завозить ли в огород навоз или «чёрную землю»? Нести ли почву на анализ кислотности? Пахать почву или не пахать? Даже тем, кто решительно настроен на отказ от пахоты, кажется, что для начала всё–таки надо хотя бы разочек вспахать. Обогащать ли явно кислую почву известью? Что делать с бурьянами — живыми и мёртвыми? Таким вопросам нет конца.

Навоз и так называемая «чёрная земля» — благо спорное (об этом говорилось ранее, в пункте «Обилие органики в верхнем слое почвы», часть 1).

Нет нужды в суете с анализами и известью. Как только почва обогатится органикой, кислотность нормализуется, и сама собой исчезнет потребность в известковании почвы. На первых порах известь сыграла бы скромную положительную роль, но потом осталась бы в почве ненужным балластом. К тому же, неудаляемым.

Пахать же просто вредно — хоть в первый раз, хоть в десятый. Правда, скрепя сердце, можно вспахать участок для начала. Но для этого должны быть очень серьёзные основания. Например, участок — возле строящегося дома, изрыт и нуждается в планировании. Или так запущен, что порос кустарником и молодыми деревцами. Или зарос пыреем «под завязку».

Только, думая о плуге, надо всё время отдавать себе отчёт в том, что глубокая обработка «укротит» не только сорняки, но и почвенную фауну. И понадобится время, а возможно, и некоторые разумные агроприёмы (вроде ЭМ-дотаций), чтобы вернуть эту фауну в приемлемое состояние.

А вот сев сидератов — безусловная панацея для «новых» участков. В буквальном смысле слова. Не видно другого, столь эффективного (и столь же малозатратного) средства за считанные месяцы сделать из участка «игрушку». С него и надо начинать.

Кстати, представление об исключительной роли сидератов в природосообразном земледелии нашло весомое подтверждение в сборнике «Бентежний талант хлібороба» (бентежний — мятежный), выпущенном к 75-летию С. С. Антонца. В этом сборнике есть раздел «Теоретичні основі агроекологічноі діяльності С. С. Антонця в ПП «Агроекологія». Так вот, головная статья этого раздела, написанная С. В. Поспеловым и В. М. Самородовым (учёными из Полтавской аграрной академии), называется «Сидерація — основа відновлення грунтів і екосистем польових агроценозів». Какое ёмкое определение места и роли сидератов в «земледелии в ладу с природой»! Каким бледным и ограниченным выглядит на этом фоне кочующее из книги в книгу толкование сидератов как «запахиваемого зелёного удобрения»!

Сев сидератов

На выбор сидеральных культур нет жёстких ограничений. Просто надо учитывать перспективные планы на этот участок — и всё!

Допустим, что участок достался весной, и рачительный хозяин готов к неспешной мелиорации его в течение двух сезонов. Тогда можно посеять такую травосмесь: люпин (лучше всего синий), донник (неважно какой, жёлтый или белый), любые корнеплоды, семена которых подвернулись под руку, или, в крайнем случае, белую горчицу или масличную редьку.

Рассмотрим эту компанию подробнее. Синий (он же узколистый) люпин — горький и даже ядовитый, и это (заодно) поспособствует санации почвы. К тому же, сеятель удержится от желания совместить приятное с полезным: сжать, например, люпин на сено и умыкнуть биомассу с делянки. Наконец, без всякого ущерба для мелиорации можно дать люпину созреть, обмолотить и получить весьма дефицитные (и достаточно дорогие) семена. Солому, разумеется, надо вернуть на место.

Теперь — донник. Это растение — двухлетнее. На первом году вырастает розетка, которую можно просто не «видеть». Зато на следующий год донник даст ощутимую биомассу. К тому же, в корневых клубеньках накопится азот. Без ощутимого ущерба для мелиорируемого участка донник можно обмолотить и собрать ценные семена. Эти семена позволили бы в ближайшие годы «прокатить» волну донника по всему огороду — вот это для огорода была бы встряска! Вот это был бы праздник! Если же нет намерения молотить донник, его нужно срезать в стадии бутонизации, чтобы заглушить его корневища.

О корнеплодах, горчице, редьке масличной лучше всего забыть — так они принесут наибольшую пользу почве.

И к осени второго года почва будет богата неразложившейся органикой, в значительной мере избавлена от сорняков, весьма плодородной и готовой практически без подготовки принимать любые семена.

Разумеется, нужный набор семян может оказаться по какой–то причине недоступным. Трудно умозрительно составить рецепты для всех таких случаев.

Монокультурная цепочка сидератов могла бы быть такой: ранней весной можно посеять что–нибудь выносливое и скороспелое (фацелию, горчицу, редьку масличную), затем теплолюбивую гречиху, потом эту гречиху, когда на ней примерно четверть семян поспеют (семена станут коричневыми и колючими), подрезать и дождаться всходов падалицы, а после того, как гречиха скукожится при приближении заморозков — посеять озимые культуры (пшеницу, рожь, вико–ржаную смесь, житницу), следующим летом сжать и, если хочется и можется, обмолотить, а под конец ещё раз посеять какую–нибудь быстро растущую культуру. И к третьей весне будет чудо–делянка.

Если участок достался, когда весна уже ушла, то от донника придется отказаться. Начать можно с сева гречихи, а синий люпин посеять следующей весной.

Если и для гречихи время упущено, то можно посеять осенью какую–нибудь яровую культуру, а весной — синий люпин, а потом ещё раз какую–нибудь ярицу. Или начать, скажем, с озимой сурепки, а гречиху посеять на следующий год. Словом, вариантов — не счесть.

Последний вариант (с озимой сурепкой) рассмотрим подробнее.

Не медля, не теряя золотые осенние дни, нужно разбросать (прямо по сорнякам) семена сурепки и прикрыть их (заборонить, поскрести граблями, приполоть). На следующий год, в конце мая – начале июня, не обращая внимания на сурепку (она как раз начнёт цвести), разбросать по участку семена гречихи и приполоть их (совмещая припалывание с подрезанием сурепки и возможных сорняков). Дождавшись, когда на гречихе будет примерно четверть спелых семян, сполоть гречиху. Падалица гречихи прорастёт, всходы успеют набрать достаточную силу, может быть, даже начнут цвести, но — попадут под первые заморозки. Прямо по поникшей гречихе (для неё даже +4 °C — уже «перебор») разбросать семена овса или ярового ячменя и приполоть их (снова совмещая припалывание с подрезанием культуры–предшественницы). Овсу и ячменю заморозки не страшны, всходы успеют нарастить достаточную массу, зимой полягут, типичные для злаковых ингибиторы за зиму разложатся, и к весне верхний слой почвы будет, как итальянский многослойный пирог «лазанья».

В почве, укрытой толстым слоем разлагающейся органики, оживёт вся почвенная фауна, и начнется плодородие. А физически почва, пронизанная отмершими корнями всех смен сидератов, будет такой пористой, такой привлекательной, что весной у окошка, где распределяют «паи», будет ажиотаж с потасовкой. Всякому овощу будет лестно получить кусочек «лазаньи» побольше. Разумеется, готовя почву к севепосадке, надо максимально пощадить укрывающий её «войлок». Можно прямо по «войлоку» посеять семена вразброс и как–то прикрыть их.

Добавим ещё пару слов в пользу выбранной «цепочки» — просто в качестве примера размышлений при выборе сидератов.

Первое звено — сурепка. Озимая сурепка хороша тремя факторами:

• нет нужды в повторном севе ранней весной — сурепка продолжит вегетацию с первых же весенних дней, когда ещё нельзя даже выйти в огород;

• ко времени сева теплолюбивой гречихи сурепка нарастит обильную, легко разлагающуюся биомассу;

• сурепка, как всякое крестоцветное растение, оздоровит почву.

Второе звено — гречиха. Эта культура непритязательна, вообще не знает, что такое плохая почва. В частности, гречиха (как и все растения семейства, которому она дала название — конский щавель, обычный щавель, ревень, румекс, горец…), способна переводить в доступную форму фосфор, запасов которого в почве хватило бы на сотни лет, но он хранится в недоступных для большинства растений соединениях. Гречиха аллелопатична и хорошо подавляет сорняки. Кроме того, её семена свободны от ингибиторов прорастания и могут прорастать сразу же, как только окажутся в подходящих условиях. Так что повторный «сев» возможен без сева как такового.

Наконец, завершающие «цепочку» злаковые делают начинку «лазаньи» разнообразнее, богаче. И тоже угнетают сорняки.

А вот вариант выхода из форс–мажорной ситуации. С Тасбулатом Мирангалиевым (я рассказывал трогательную историю о нём в пункте «Подражание природе») мы обсуждали план мелиорации его участка в коттеджном поселке под Москвой. В процессе обсуждения мы отвергли «стандартный» вариант с «чёрной землёй» и наметили именно описанный выше порядок работ. Но на ту минуту «под рукой» не оказалось семян озимой сурепки (была лишь белая горчица), и мы перестроили план. С осени была посеяна горчица с тем, чтобы её ранней весной сменила фацелия, и только после фацелии слово брала гречиха. Начинка «лазаньи» стала ещё разнообразнее, объём корней в почве стал ещё большим, а сама почва — пористее. Правда, за этот бонус пришлось заплатить дополнительным весенним севом, но в целом операция «Лазанья» удалась.

Был и ещё один бонус. Когда осенью соседи возили и расстилали чёрную землю, закладывая ворох хлопот на свою голову, участок Тасбулата радовал глаз, сверкал и переливался изумрудом. Вот что значит не идти бездумно «за всеми», а словно с чистого листа задаться вопросом «Как бы сделать, чтобы было хорошо?». Какое это замечательное ключевое слово — хорошо.

Тасбулат так и сделал — и выиграл. И ещё больше выиграет в будущем, избавившись от долгой борьбы с импортированным «фаршем».

В адрес Тасбулата хочется сказать ещё пару добрых слов. Прослышав про «харьковского чудака», Тасбулат не счёл поездку из Москвы в Харьков «крюком», чтобы сделать свой участок не «как у всех», а хорошим. Да что там какие–то 800 вёрст! Его не смутило и вдвое большее расстояние — мы с Тасбулатом и его прелестной Зульфией «сбегали на минуточку» к Н. И. Курдюмову в предгорья Кавказа, чтобы с помощью кубанского кудесника–садовода сразу заложить сад, который радовал бы глаз и тешил душу. Такая предусмотрительность Мирангалиевых, такое внимание к среде обитания (и, в конечном счёте, к самим себе) достойны безмерного уважения.

Многие огородники в качестве сидератов любят другие озимые культуры: рожь, пшеницу, житницу (тритикале Папсуева), вико–ржаную смесь. И обоснованно — так чистить и вспушивать почву никто другой не может. И поэтому можно сделать с их помощью занятый пар. Только надо помнить об их высокой аллелопатичности. Я наблюдал, как цветущая гречиха сникала при приближении к грядке со стерней ржи. Уму непостижимо: гречиха была посеяна через полтора месяца после того, как была сжата рожь! И, тем не менее, рожь (бывшая рожь, представленная всего–навсего довольно старой стерней!) показала гречихе, «кто в доме хозяин».

Это значит, что если уж озимые рожь, пшеница, житница или вико–ржаная смесь посеяны в качестве сидерата, то лучше всего оставить мысли об использовании этой площади на будущий год под какие–нибудь овощи. Именно это я имел в виду, употребляя слова занятый пар. Всё это будет не зря, окупится изумительной почвой. А попытки попользоваться этой почвой, скорее всего, не принесут удовлетворения. Рожь можно сеять даже два года подряд, если участок засорён пыреем, но суетиться, пытаясь сразу пустить участок «в дело», понукать лошадь, не запрягши — не стоит. В крайнем случае, можно начать выращивать овощи на малой доле участка. А львиную долю — сначала сделать «человеческой».

Вместо гречихи (только парой недель раньше) можно посеять люпин. Он один может сработать за троих. В это же время можно также посеять чумизу (мелкое итальянское просо) — она здорово поработает и «санитаром», и «пахарем». Но ей делянка тоже нужна на всё лето: просо — и теплолюбивая, и «долгоиграющая» культура.

В случае, если нет никакой возможности (или не хочется) занять участок (или его часть) паром, нужно на площади, назначаемой под ранние культуры, в конце лета — начале осени посеять любой яровой сидерат. Замечу (и не шутки ради), что лучший сидерат, чем майоры (циннии), — не найти. Если семена — не проблема. Посеянные гуще, чем обычно, майоры успевают нарастить приличную массу, зацвести, а если их не убрать опрометчиво осенью, то они за зиму, искрошившись, пополнят почву свежей органикой, задержат много снега, а потом удержат талую воду в огороде. Срубить же их можно и весной (разумеется, кусты желательно не вырывать, чтобы не нарушить сотканную корнями структуру почвы).

Если же делянка назначается под поздние культуры, то на ней с осени можно посеять какую–нибудь «нестроптивую» озимую культуру (озимый рапс, озимая сурепка) и сполоть весной перед самой посадкой. Можно посеять и дважды: с осени — любую ярицу, а ранней весной — какую–нибудь выносливую, но опять–таки «неершистую» культуру, чтобы не пришлось терять время на разложение ингибиторов. Хороши в этом качестве белая горчица, масличная редька, яровой рапс, фацелия.

Напомню, что травосмеси эффективнее монокультурных посевов, и чем разнообразнее смесь, тем лучше. И что, если участок очень тяжёлый, его можно предварительно вспахать. Но только один раз! В виде исключения!

Ещё о травосмесях. Этим летом В. Т. Гридчин повёз меня по полям группы экоферм, работающих в Белгородской области. Мы никого не инспектировали, просто неуёмному Виталию Трофимовичу любопытно было глянуть на состояние кормовых полей, а мне, в свою очередь, было интересно наблюдать за ним. На одном из полей был в отличном состоянии лядвенец рогатый, в хорошем — кострица, в слабеньком — люцерна, плачевно выглядели клевер и совсем не взошёл козлятник. В целом же для жестокого лета состояние поля было терпимым. А теперь представим себе 5 монокультурных полей. Корма, достойные косилки, дали бы лишь два поля. Остальные — были бы просто потребителями солярки, впустую потраченной на подготовку почвы и сев.

Следующий год может оказаться благоприятным, к примеру, для люцерны и кострицы, проснётся после долгой спячки козлятник, окрепнет клевер — и снова в выигрыше и биоценоз, и земледелец. И пересевать не надо, и корма будут, и голой земли не будет.

Пока речь шла о «новом» участке. Но и на «старом» надо всячески избегать голой земли. В голой земле замирает всякая жизнь, и чем дольше земля пребывает в этом состоянии, тем менее пригодной для возделывания чего–нибудь путного она становится. А средство избавления почвы от наготы простое — сеять, сеять и сеять. При этом не обязательно дожидаться освобождения площади. К примеру, зреющим капусте или перцу подрастающая гречиха — не помеха.

А вот для сорняков эта аллелопатичная «штучка» — точно не подарок!

О могуществе сидератов ярко говорит опыт Масанобу Фукуоки. С помощью клевера он избавился от привычной технологии выращивания риса, при которой в чеки, залитые водой, загружаются гербициды и пестициды, потом вода спускается (какой «гостинец» водоёмам!), и в грязь высаживается рассада риса.

На поле, занятом клевером, без всякой обработки почвы, без заливаемых водой чеков, не применяя гербициды и пестициды, Фукуока сеял поочередно (не заделывая семена!) рис и пшеницу.

Семена культуры–сменщицы сеялись за две недели до уборки прямо по ещё не убранной предшественнице (т. е. рис сеялся в мае перед уборкой озимой пшеницы, а пшеница — в октябре перед уборкой риса). Солома после обмолота разбрасывалась по земле, чтобы почва регулярно обогащалась свежей органикой.

Раз в 5 лет за две недели до сева пшеницы, т. е. за месяц до уборки риса, подсевался клевер (обновлялся клеверный «подшёрсток»). Клевер подкармливал зерновые азотом, конфузил вредителей, обеспечивал комфортные условия семенам и всходам.

Обратим внимание на то, что семена клевера, риса и пшеницы Фукуока не заделывал в почву. По–хорошему, прикрывать семена надо лишь в случае, если есть угроза, что они высохнут или достанутся мышам, воробьям и т. д. (в дикой–то природе семена никто не прикрывает!). Фукуока в форс–мажорных обстоятельствах просто «одевал» семена в глиняные капсулы. Процедура «одевания» не была накладной — один человек за рабочий день мог приготовить «драже» для двух гектаров. Семена насыпали в поддон, легонько опрыскивали, обсыпали глиняной пылью, встряхивали, снова опрыскивали, обсыпали, встряхивали… Диаметр капсулы мог достигать 12 миллиметров! Понятно, что капсулам нипочём ни сушь, ни грызуны, ни птички.

У глиняных капсул, в которые одевались семена клевера, была ещё одна «работа». Согласно исследованиям академика А. М. Гродзинского, зрелый клевер создает вокруг себя аллелопатически активную среду, в которой не могут прорастать новые семена… того же клевера. И глиняная оболочка капсулы оберегает пробуждающееся растение клевера, изолирует его от угнетающего воздействия зрелых растений клевера. А когда молодой клевер пустится в рост, ему уже не страшно «недовольство» старого.

Странные, вообще говоря, манеры у клевера. Неочевиден эволюционный смысл неприятия «молодёжи». Хотя есть и похлеще загадки такого рода. С эволюционной точки зрения трудно объяснить, например, стремление котов и слонов (самцов) побыстрее избавить самку от приплода. Понятно, что самка скорее войдёт в новый цикл, но не согласуется этот «мужской эгоизм» с дарвинизмом.

Уместно здесь сказать чуть подробнее о том, как Фукуока держал под контролем вредителей. Основная тяжесть работы ложилась на клевер: он конфузил большую часть вредителей. Между прочим, и на овощных грядках Масанобу–сан сажал, к примеру, капусту прямо в клевер и не знал проблем с вредителями — не пробивался слабый горчичный запах капусты сквозь плотный «зонтик» клеверных ароматов.

Правда, с цикадками, охочими до риса, клевер не справлялся. И «опека» над ними возлагалась на… пауков. Бывали дни, когда рисовая плантация сплошь покрывалась паучьими сетями, как шелковым покрывалом. Цикадки взмывали в воздух, а приземлялись прямо в сети и становились, естественно, добычей пауков.

Однако на пауков тоже есть управа — лягушки. И для того, чтобы лягушки не съели пауков, а цикадки — в свою очередь — рис, Фукуока держал на плантации воду в сезон дождей всего неделю. За это время вода успевала приглушить клевер и сорняки, всходы риса получали приличный «допинг», а лягушки не успевали вывести потомство!

И собирал Фукуока в один сезон два полнокровных урожая — до 60 центнеров риса и столько же пшеницы! А ведь ставил перед собой намного более скромную задачу: научиться выращивать рис, как пшеницу. Научился же выращивать и рис, как пшеницу, и — вдобавок — самое пшеницу! При нулевой обработке почвы! При половинной норме семян! Без минеральных удобрений, без компоста, без гербицидов, пестицидов и фунгицидов!

Голова идёт кругом от того, как великие революционеры земледелия играют многочисленными связями в природе. Как они подмечают эти связи и пользуются ими. А потом становятся: Овсинский — Овсинским!, Фолкнер — Фолкнером!, Хольцер — Хольцером!, Фукуока — Фукуокой! Не профукать бы это бесценное наследие…

Опыт сева с помощью «драже», которым пользовался Фукуока, может оказаться весьма кстати и в наших огородах. Скажем, в конце лета, как раз ко времени сева сидератов, как правило, — сухо. И «ждать у моря погоды» не хочется — уходят золотые деньки, и сеять бессмысленно. Бывает совсем смешно, хоть и не весело. Это когда случаются несущественные осадки. Достаточные для того, чтобы семена проклюнулись, но слишком скудные, чтобы растеньица по–настоящему пошли в рост. Семена, «дёрнувшись», замирают — и приходится пересевать. И жалко не столько семена, сколько безнадежно упущенное для вегетации сидерата время.

Совсем другое дело — семена в глиняных капсулах. Несущественных осадков, поддержанных росой, достаточно для того, чтобы семя безостановочно пошло в рост.

Есть у семян в капсулах ещё одно достоинство, которое невозможно переоценить. Поскольку их можно не заделывать в почву, возможен сев с опережением, т. е. тогда, когда культура–предшественница ещё не убрана. В этом случае на семена работает ещё один источник водоснабжения — так называемая теневая влага.

Не будет лишним подчеркнуть, что этот сев с опережением — просто разбрасывание семян по грядкам с растущими капустой, перцами, баклажанами и т. п. без припалывания, без поливов, без переживаний, в конце концов.

В самом начале этого пункта говорилось о том, что сев сидератов является универсальным средством мелиорации нового участка. Здесь уместно уточнить это утверждение. За пару недель до сева сидерата можно приполоть сорняки и полить делянку раствором ЭМ-настоя или ЭМ-препарата. ЭМ-обработка бьёт в ту же цель. Правда, надо взвесить два фактора.

Во–первых, оценить, не накладна ли в каком–то смысле эта дополнительная операция, есть ли для неё решимость, средства, силы. И второе. Нужно, чтобы в запасе была пара недель для выжидания, пока бактерии «угомонятся». Не придут ли за это время нежеланные бактериям холода, не нанесёт ли отсрочка сева из–за ЭМ-обработки заметного ущерба биомассе сидерата?

Кстати, в нескольких клубах мне рассказывали, что если на участке, запланированном под определённую культуру, с осени была опрометчиво, т. е. без учёта планов на весну, посеяна рожь, то очень ранней весенней подготовкой почвы с помощью ЭМ-препаратов (описание этой процедуры есть на любой упаковке ЭМ-концентратов) ко времени посадки можно избавиться от ингибиторов, выделяемых рожью. Например, Ф. Г. Рябинин (Донецк) уверенно уверяет, что это можно сделать не только для поздних культур, но даже для картошки.

Правда, здесь есть над чем задуматься. По логике вещей, ЭМ-обработку надо делать действительно очень рано, чтобы не подставить семена, ростки, корешки рассады в качестве угощения для бактерий. Однако не будет ли это рано слишком ранним для бактерий: им ведь низкая температура не «по душе». И восстановится ли популяция бактерий, подавленная заморозком, в разумное время? И какая температура — критическая? Возможно, уверенность Федора Геннадиевича была порождена исключительно тёплой весной 2008 года (разговор с ним был как раз той весной)?

Среди вопросов моих корреспондентов едва ли не самым частым является вопрос о том, как лучше поступить с рожью (или житницей) на делянке, назначенной под картошку. Если обстоятельства позволяют «вольничать», то я рекомендую переиначить этот вопрос: «Как гуманнее поступить с тем, кто придумал посеять рожь или житницу под картошку?».

А теперь всерьёз. Это факт, что сидерат, лучший, чем рожь или житница, надо поискать. Никакой другой так не чистит почву и так не «пашет» её (7–8 км корней у одного растения — это серьёзно). Но и аллелопатичность этих культур зашкаливает.

Поставил я такой эксперимент. Осенью посеял на двух грядках горчицу и на трёх соседних — житницу. А весной вырвал курам житницу и на обеих грядках с горчицей и на одной из освобожденных от житницы посадил картошку, а ещё на одной избавленной от житницы грядке — перец. Я сознательно пошёл на эту заведомо сомнительную комбинацию, чтобы сделать наглядной для моих гостей «работу» удалённой житницы и «эмочек».

Когда картошка на первых двух грядках была в пояс, на третьей она поднялась лишь на «четверть». Первые две грядки дали, в конце концов, терпимый («по погоде») урожай, а про третью грядку — точнее всего — поётся в песне «чому в мене заплакані очі — не питай, не питай, не питай». Но — в «засаде» у меня была перечная грядка. Первые две недели перчик был жалким — таким он мог быть и из–за пересадочного стресса. А потом, когда раны на корнях рассады зарубцевались, я стал раскладывать по грядке сброженную в настоях биомассу, добавлять настоя и сразу же поливать грядку водой из шланга. И стала эта грядка такой же весёлой, как хольцеровские симбионтные грядки (фото 40).

40. Перечная грядка с фото 26 (вид сверху) после подкормки ЭМ — «силосом»

Какие выводы можно сделать из этого эксперимента?

Первый — apriori известный, пессимистичный: житница–таки зело аллелопатична. И ингибиторы, выделяемые ею, держатся в почве достаточно долго: растущие в этой «ауре» растения угнетаются всерьёз.

Второй — оптимистичный: «эмочки» действительно подавляют ингибиторы житницы, и притом — в разумные сроки. Что касается времени отсрочки ЭМ-обработки, то в случае с перцем всё очень просто: надо дать зарубцеваться ранкам на корнях рассады. Двух недель, когда растение выдерживает пересадочный стресс, — вполне достаточно. Ситуация с картошкой — неоднозначная. Если картошка посажена клубнями, то сразу после посадки можно замульчировать картошку и полить мульчу ЭМ-настоем. Бактерии будут и подавлять ингибиторы житницы, и разлагать органику (мульчу и корешки житницы). Если же картофель посажен кусочками, то надо дождаться запробкования срезов, чтобы за них не взялись молочнокислые бактерии. Недели, по–видимому, — достаточно.

Третий — куртуазный: время извиниться перед Федей Рябининым. Я скептически относился к рассказу Феди о том, что с помощью «эмочек» можно в разумные сроки подавить ингибиторы ржи и посадить картошку после ржи. Прими, Федя, моё предложение начинать ЭМ-обработку после посадки картошки (а не до неё) в качестве « аллаверды ».

И последний: лучше, всё–таки, рожь или житницу под картошку не сеять, чтобы не связывать себя обязательной ЭМ-обработкой. Мало ли какие обстоятельства могут возникнуть следующей весной. Так что рожь и житницу лучше всего «перепустить», посчитать парами.

Кстати, в решении отдать осваиваемый участок на целый год под сидераты (т. е. под занятый пар) есть ещё один громаднейший плюс. В предшествующие годы на залежи могло насеяться невообразимое количество семян. Если землю сразу пустить «в дело», то в процессе посадки–уборки культур семена сорняков внедрятся в почву, и будут многие годы «радовать» огородника дружными всходами. Если же эксплуатация делянки ограничится севом сидератов с исключительно мелкой обработкой почвы, то все насеянные и избежавшие внимания воробьев семена сорняков прорастут в течение первого же сезона, и сорняки можно будет полоть без затруднений.

В заключение повторю ещё раз. Не должен земледелец бояться ни культур, которые сеются, ни их комбинаций, ни сорняков, ни погоды, ни даже сроков. По–настоящему у земледельца есть один–единственный враг, с которым надо вести беспощадную борьбу, — голая земля, а у земли одна беда — нагота. Плохой земли не бывает. Бывает земля — голая!

И ещё. Надо отдавать себе отчёт в том, что сидерация — заметный движитель кругооборота органики в природе. Но она не отменяет масштабную проблему кругооборота — возврат навоза на поля. Т. е. ту проблему, решению которой отдают все свои силы супруги Тархановы. Вода и патогены — вот проклятие, от которого научились избавлять навоз (сохраняя живой органику!) Лилия Степановна и Олег Владимирович. Внедрение их технологии — задача трудная, её решение требует государственной поддержки, но… не буду повторять слова Моллисона.

Организация грядок

Огород разумных размеров (или часть большого огорода) можно разбить на постоянные грядки. Именно можно, а не нужно. К примеру, у В. Т. Гридчина грядок, как таковых, нет. Виталий свёл обработку почвы (и, стало быть, — ходьбу по огороду) к такому минимуму, что ему дорожки (и, как следствие, грядки) просто не нужны.

Если всё же огородник разобьёт огород на грядки, то дорожки будут исключены из всех обработок, быстро залужатся и сделают комфортным перемещение по огороду. Даже лето станет «продолжительнее». Бывает так, что почва уже достаточно прогрелась для весенних работ, но грязь ещё мешает ходить по огороду. Чернушку, например, можно сеять сразу после схода снега, но в огород ещё пару недель нельзя выйти из–за грязи. По залуженным же дорожкам можно ходить когда угодно.

Сколько бонусов! Лучок сполна попользуется весенней влагой. Это снимет с огородника гамлетовский вопрос «поливать или не поливать». Лук большее время будет вегетировать при приятной для него низкой температуре. Севок раньше созреет, раньше освободит землю, и это позволит занять грядку посевом какой–нибудь скороспелой культуры (редиса, салата, укропа, дайкона, зимней редьки, пекинской капусты…) или подходящего сидерата, а это даст дополнительную биомассу (и над землёй, и под нею).

Так же рано можно, скажем, сеять салат. Он не боится заморозков. К примеру, примороженный укроп мне доводилось видеть, а салат — нет. Змееголовник, кориандр, петрушку тоже можно сеять, не ожидая даже схода снега. Но без залуженных дорожек — разве что с вертолёта.

Залужением дорожек можно управлять. Лучшим растением для этого «луга» мне представляется спорыш (гусиная лапка). Им легко «засеять» дорожки. Достаточно осенью, когда побеги спорыша начнут рыжеть (а семена — созревать), набросать на дорожки эти побеги. Наши ноги (без спроса) равномерно разнесут семена по дорожкам. И за 1–2 года на дорожках образуется плотный ковёр. Я стригу дорожки триммером 3–4 раза за лето, но не боюсь, что какой–нибудь побег протянется на грядку и засорит её семенами. Они, действительно, могут взойти, но почти все быстро гибнут: спорышу для роста нужно, чтобы его топтали. А грядки тем и отличаются от прочей площади, что по ним не топчутся.

Н. И. Курдюмов любит на дорожках другую траву — полевицу побегоносную. На грядках у него — бордюры (раньше — дощатые, теперь грядки обрамляют дубовые брёвна). Так что грядкам не угрожает вторжение полевицы — туда не проникают ни её семена, ни корневища. Конечно, коврик из стриженой полевицы красивее, прочнее, долговечнее, чем из спорыша, но без бордюров и мечтать о таком ковре не стоит. Пришлось бы бороться (и притом довольно трудно) с проникающей на грядки овсяницей. Но сооружение бордюров, к сожалению, — работа. К тому же, семена овсяницы на ногах не разнесёшь, дорожки надо засевать. Хоть и однократная, но — тоже работа! Однако, если кто решится на эти хлопоты — не прогадает. Грядки у Ника и смотрятся, и работают хорошо.

На дорожках любит селиться одуванчик — нет возможности уберечься от его парашютиков–семян.

Но убиваться из–за одуванчика не стоит: мощными корнями он тянет из глуби полезные микроэлементы, в частности, бездну железа. Но, чтобы предотвратить образование семян (и для себя, и для соседей), надо подрезать его, как только он собирается зацвести. Подрезанные розетки одинаково хороши и на грядке, и в загоне у кур. Не стоит, однако, печалиться и из–за этой работы — через 2–3 недели одуванчик сам по себе угомонится (до следующей весны). Точно так же предстоит быстро угомониться и пастушьей сумке — до следующей весны.

На огороде найдётся работа и в весеннюю грязь, и в беспросветную осеннюю слякоть. А залуженные дорожки из порыжевшего спорыша или из задернившейся полевицы не дадут в нём утонуть.

При выборе ширины грядок и дорожек можно исходить из естественного желания сделать грядки такими, чтобы работа на них была комфортной, растения — достижимыми, а по дорожкам было удобно ходить. При таком подходе грядки можно сделать шириною 80–100–120 см, а дорожки — 40–60 см. Примерно такой ширины грядки и междурядья у Н. И. Курдюмова. У В. И. Ляшенко дорожки такие же, а грядки поуже.

Более экзотичны узкие грядки (40–50 см) и широкие дорожки (90–100 см), называемые часто грядками Митлайдера. И хотя я не чувствую, что конкретно дают широкие дорожки, но мало ли чего не видит ретроград? Впрочем, некоторое сомнение в их целесообразности всё же есть. Если они голые, то создают феномен «раскалённой сковороды». А если чем–то заросли, то почему эти заросли — не из огородных культур?

В первые годы я очень гордился своей придумкой — косыми грядками (поперечные дорожки образуют углы с продольными в 60 и 120 градусов). Главным основанием для фанаберии было то, что рядки, параллельные косым срезам, не «уходят» от стоящего на продольной дорожке огородника, и не надо нагибаться, манипулируя плоскорезом, шлангом, штангой опрыскивателя… Однако со временем, когда я попрощался с нелепым рядовым севом, основания для фанаберии исчезли, а сами косые грядки — остались. Вместе с теми достоинствами, что не были связаны с направлением приказавших долго жить рядков.

На косых грядках естественнее организуется ромбовидная посадка таких «крупных» культур, как перец, баклажаны и т. п. Такая посадка экономит (по сравнению с квадратной) примерно 1/7 часть площади. Сокращаются пути на огороде — а это значит, что шнур триммера может быть короче, шланг — не только короче, но и менее тяжёлым. К тому же, шлангу легче даётся поворот на 120, чем на 90 градусов (меньше вероятность его пережима). Наконец, не будешь же перекраивать весь огород из–за каждого чоха неуёмного хозяина. Сегодняшняя моя рекомендация такова: грядки желательно делать, но прямые они или косые, узкие или широкие — не имеет такого уж большого значения. Можно даже организовать огород в форме большой клумбы с радиально расположенными грядками — «камертонами», а в оставшихся углах устроить цветники разной формы.

Какое–то время я считал (и не я один), что лучшее направление грядок — с севера на юг. Обоснование выглядело вполне пристойно: в течение дня продольные рядки на грядках освещаются равномерно (до обеда — с востока, после обеда — с запада), а в самые жаркие часы солнце смотрит в торец ряда, растения прикрывают друг друга, и прикорневые зоны крупных растений притеняются самими растениями.

Но О. А. Войнов (о его работах — ниже) показал, что если уж и прятать что–то от солнца, то в первую очередь — слабо облиственные междурядья. И важнее спасать растения от феномена «раскалённой сковороды», от обогрева снизу, а не сверху. Так что грядки с продольными рядами надо ориентировать с востока на запад, чтобы рядки закрывали междурядья в самое жаркое время дня, и большая площадь была защищена от прямых солнечных лучей.

Разумеется, если сев на грядках производится вразброс, то их направление несущественно.

Впечатлили меня высокие овощные грядки у Хольцера (будем называть их альпийскими). И хотя главное их назначение — аккумулировать тепло и отводить воду — не про нас (нам надо отводить тепло и аккумулировать влагу), отмахнуться от них не хочется. Жалко. Долго сверлили голову мне эти грядки, и я нашел, как мне кажется, подходящую адаптацию идеи к нашим условиям.

Альпийская грядка («родная», хольцеровская) формируется так. Под скалой, на месте будущей грядки, экскаватором роется канава шириной и глубиной метр–полтора. В канаву закладывается всевозможная древесина — коряги, пни, стволы деревьев, ветки. Образуется что–то вроде бруствера. Этот бруствер укрывается дерниной, предварительно снятой с грядки (травой вниз). Дернина присыпается обильным слоем компоста, а потом — вынутой из траншеи землёй. Получается высокая грядка — примерно в метр–полтора высотой и полтора–два метра шириной (у основания). Площадь поверхности грядки («вала») получается примерно в полтора–два раза большей, чем площадь основания.

Затем вдоль дальнего от скалы края грядки втыкаются (толстым концом вниз) 3–4‑метровые жерди. Их тонкие верхние концы прислоняются к скале. Внизу к жердям прикрепляются в два–три ряда поперечины.

Если альпийская грядка сооружается на ровном месте, не у скалы, то она ориентируется перпендикулярно преимущественному направлению ветров.

Кроме того, в этом случае грядка строится в форме меандра (волнистой линии, синусоиды). При такой форме потоки воздуха отражаются от грядки под разными углами, возникают турбулентные завихрения. Фактически ветер не обдувает грядку, а разбивается об неё. Именно такой вал делаем мы с В. Б. Фалилеевым с наветренной стороны «школьного» огорода в Отрадном.

Хольцер придаёт защите от ветра первостепенное значение. Весна 2010 года заставила и нас задуматься об этом всерьёз. Зимой снег лёг на талую землю, весной вся влага смогла впитаться в почву, всё казалось крайне благоприятным, но… больше недели дул постоянный ветер, и почва пересохла. Как бы пригодилась какая–нибудь эффективная преграда ветру! Так вот, альпийская грядка в форме меандра защищает и себя, и соседние грядки!

По центру грядки ставятся «ворота» высотой 2–2,5 м, жерди втыкаются вдоль обоих срезов грядки, а верхние их концы прислоняются к перекладине «ворот». Поперечины прикрепляются к обоим рядам жердей.

Жерди и поперечины поддерживают вьющиеся и плетущиеся растения — фасоль, тыкву, кабачки. Даже помидоры на грядке у Хольцера стояли, «облокотившись» на поперечину.

В чём «изюминка» альпийских грядок?

Во–первых, им достаётся дополнительное тепло: в одном случае — благодаря скале, расположенной против солнца, в другом — благодаря продуманному выбору места на равнине. Вдобавок, солнечные лучи падают на склоны грядки почти отвесно. На грядках, уже переживших первый снегопад (напомню — дело было в конце августа), не было видно никакого ущерба, хотя добрая половина растений на них были из числа теплолюбивых.

Кроме того, древесина внутри грядки окружена воздухом и рано или поздно ввиду ощутимого объема начнет «гореть». Растения получат дополнительное тепло и непрерывно поступающие питательные вещества. И на многие годы вперёд!

Растения приподняты над землёй и их не будет беспокоить вода, стекающая по альпийским склонам из многочисленных источников.

Наконец, увеличенная — благодаря форме «вала» — площадь грядки даёт растениям (при той же густоте) большую площадь питания. С виду вроде бы растения стоят густо, но их корни этого не чувствуют. Они разнесены даже по высоте.

Подобные грядки строили участники проекта в Ясной Дали под Херсоном, в поместье Дмитрия и Анны Пелыхов (фото 41–42).

41. В поместье Ясная Даль сооружаются высокие альпийские грядки. За работой Зеппа Хольцера наблюдает «помещик» Дмитрий Пелых

42. Зепп Хольцер. Николай Курдюмов. автор и Юлия Подольхова в поместье Ясная Даль под Херсоном

Мне показалось соблазнительным «районировать» альпийскую грядку — сделать такой её аналог, который не привлекал бы дополнительное тепло и способствовал бы влагообеспечению. И вот что получилось в наших условиях.

Первая поправка. Объём канавы должен быть разумным, посильным для ручного исполнения, поскольку экскаватор в наших огородах, что мамонт в посудной лавке (слона при очень большом воображении ещё можно было бы представить себе).

Вторая поправка. Объём закладываемой в канаву органики должен быть таким, чтобы она не «горела», а медленно «тлела». Т. е. чтобы эта органика не давала ненужного дополнительного тепла, и чтобы её, как источника питательных веществ, хватило бы на большее число лет.

Эти две поправки, к счастью, согласуются. Согласуется с ними ещё одна реалия. Это в Альпах древесины «навалом». В наших же огородах её не так много. В основном, это ветки, полученные при обрезании деревьев и кустарников.

Правда, у кого близко водоём, тот может заполнить канаву рогозом или тростником. Тростник часто называют камышом. Даже Никитин писал: «дремлет чуткий камыш», хотя имел в виду действительно чуткий тростник. Настоящий камыш (растение семейства осоковых) никак не может быть чутким. Высотой он меньше метра и утопает в окружающей зелени. Можно, конечно, использовать и камыш, но ввиду его мелкоты заполнение канавы было бы малопроизводительным, т. е. стало бы «работой». Эти водные растения разлагаются примерно так же медленно, как древесина (именно потому ими крыли в своё время дома).

Правда, кажется, что «мода» крыть дома тростником, очеретом, камышом возвращается.

Можно засыпать канаву также древесной корой или опилками, но для этого надо, чтобы «под рукой» оказались лесопилка или кочегарка.

Мне показалось, что для «внутренней» грядки достаточно выкопать канаву глубиною в один штык. Прежде всего, такая работа — посильная, она сравнима с простой перекопкой грядки лопатой. Копают же свои грядки поклонники традиционного земледелия, и калачом их не сманишь на что–нибудь более человечное.

А шириной канава может быть и во всю грядку, если грядка формируется на «ровном» месте. Если же в альпийскую трансформируется уже существующая грядка, обрамлённая залуженными дорожками, то ширину канавы приходится ограничивать: вынимаемая из канавы земля не должна портить дорожки. Конкретно: на грядках шириной 110 см под канаву можно отдать примерно 70 см.

Конечно, столь заметное уменьшение размеров канавы (по сравнению с альпийскими) уменьшает срок эффективной работы «альпийской» грядки, но — «по одёжке протягивай ножки».

Ещё одна поправка. Если исконная альпийская грядка тем лучше, чем выше, то наша грядка ведь будет тем суше, чем выше. И склоны грядки станут круче и «подставятся» солнцу. Ещё и поэтому нам надо сдерживать высоту грядки, не накладывать органику в яму «с горкой». Достаточно заполнить канаву органикой заподлицо с почвой, а компостный слой сделать толщиной не более 10 см.

После укладывания органики и компоста, надо поверх грядки уложить почву, вынутую из канавы. Получится гребень высотой примерно 30–40 см. Позже он уплотнится, и высота его зафиксируется на уровне около 15–20 см.

Необходимое замечание. Только что сказанные слова справедливы лишь в случае, если грядка не служит ветрозащитным валом. В противном случае она должна быть высокой, а сверху выглядеть, как греческая река Меандр, т. е. напоминать ползущую змею (по имени этой реки архитекторы и строители называют волнистую линию меандром). Эффективным ветроломом может служить только вал, имеющий форму меандра: в потоках воздуха, отражающихся от него под разными углами, возникает турбуленция, и ветер сам себя гасит. А через прямой вал, каким бы высоким он ни был, поток воздуха переваливается и, как ни в чём ни бывало, продолжает путь. Кстати, именно для того, чтобы возникала турбуленция, снегозащитные сооружения (щиты, изгороди, насаждения деревьев) делают разреженными.

Вернёмся, однако, к высоким грядкам. Хольцер с их помощью решает проблему отвода воды. Но… нам бы такие хлопоты! Нам–то приходится думать не об отводе воды, а об удержании влаги и о возможном поливе.

Удержанию влаги можно поспособствовать, присыпав уложенную органику нетолстым слоем глины. К тому же, в грядке будет расти содержание гумуса, а вместе с ним — водоудерживающая способность частиц почвы.

Что же касается полива, то лить воду прямо на гребень бессмысленно: вода будет стекать на дорожки, прихватывая с собою не скреплённые корнями частички почвы. Но эта беда — не беда! Уложив в яму органику, надо поставить на грядку через каждую пару метров обрезки труб длиной 25–30 см. Очень хороши в этом качестве пластиковые бутылки со срезанными донышками, с завинченными пробками и продырявленные в верхней части (они закапываются горлышками вниз). Можно сделать иначе: сделать отверстия на дне и в низу бутылки, свинтить пробку и закопать бутылку горлышком вверх. В этом случае будет меньшим испарение воды из бутылки.

Можно также обеспечить возможность более быстрого разложения закопанной органики. Для этого надо взять обрезки труб (их длина должна быть чуть больше высоты слоя земли сверху органики). Трубы надо поставить на органику через 2–3 метра, и только после этого присыпать органику компостом и землей. Теперь время от времени надо вливать в трубы по паре вёдер разбавленного ЭМ-настоя.

А при поливе можно вставлять шланг поочередно в каждую трубу или бутылку. У такого полива — ряд достоинств. Во–первых, не размывается гребень. Во–вторых, вся вода достаётся грядке, а не дорожкам (фото 38).

Третье достоинство — самое важное. В пункте «Избавление огорода от зряшного труда» (часть 1) говорилось о том, что водные корни растений устремляются туда, где есть вода. При поверхностном поливе они загибаются вверх, к воде. При «трубном» же поливе вода оказывается под растениями, и полив теряет это самое страшное своё качество: он не делает из растений «наркоманов». Корни растений растут в «правильном» направлении.

С виду формирование альпийских грядок — вроде бы суетное. Но это — только с виду. Я очень дорожу каждой возможностью «отлынивания» от работы. Ничегонеделание — моё любимое занятие в огороде. Мне даже кажется, что этот метод земледелия я изобрёл «как велосипед» — хоть и позже, но независимо от Фукуоки. И, тем не менее, — уже имеющийся опыт сооружения этих грядок позволяет утверждать, что такую грядку было бы оправданно делать даже на пару лет. А ведь она эффективно прослужит минимум 5–7, а то и 10 лет. Даже когда заложенная в канаву органика перестанет участвовать в плодородии, останется система полива, не приносящая увечья молодым растениям.

Представляете: 10 лет без всяких хлопот — только подсевать и подсаживать те растения, что не могут вырасти самосевом! И иметь возможность поливать грядку, когда хочется и сколько хочется, не боясь посадить растения «на иглу». И ещё одно: органика, заложенная в канаву, будет разлагаться в течение всех этих лет в присутствии растений, т. е. будет работать на плодородие.

Кстати, два последних довода помогают мне снять упрёки друзей в том, что огородник, истово (или неистово?) декларирующий свою любовь к слову лень, для которого это слово стало чем–то вроде бренда, вдруг суетится, как рядовой трудоголик. И специально для строгих друзей (а что за друг — нестрогий?) добавлю ещё два оправдания — экологического характера.

Первое — деликатно–экологическое. Речь о фекалиях. Я не спорю, что это — ценное удобрение, знаю, что в США выливают обработанные канализационные потоки на поля, что в Китае выращивают огурцы в бочках с использованием этих удобрений, что в Японии и Корее это «добро» — буквально на вес золота (не оттуда ли пришло к нам полузабытое слово золотарь?). Но у меня как–то не поднималась рука использовать фекалии в огороде — я копал ямы на 2 штыка и добросовестно «хоронил» эти удобрения (извините за «прозу жизни» — не сунешь, как страус, голову в песок). Понятно, что теперь нужда в специальных ямах отпала. Для «деликатной» органики не придумаешь лучшего места, чем дно канавы для альпийской грядки.

И второе. За 20 лет я не сжёг в огороде ни одной травинки. Чего не могу сказать о ветках кустарников и деревьев. И каждый раз, неся колючую и строкатую охапку в костёр, я внутренне ёжился: ощущал противоестественность, непоследовательность, несуразность, постыдность этого «действа».

Когда в продаже появились измельчители для веток, я обрадовался. Потому что ещё в далекие годы с завистью смотрел, как по американским улицам в урочный день после Рождества шли машины, в жерла которых рабочие бросали рождественские ёлки, выложенные жителями на бордюры. Из ёлок получались замечательные чипсы (я имею в виду щепочки, а не ту фастфудовскую отраву, которой любят хрустеть дети, да и взрослые). Чипсами — ко всеобщему удовольствию американцев — посыпают школьные дворы, землю вокруг ферм, приствольные круги деревьев и всякий иной клочок голой земли. На конеферме я специально поинтересовался, как чистюли–американцы спасаются от грязи в конюшнях. Очень просто: площадь между конюшней и выгоном обильно покрывается чипсами. И всё!

Правда, радость моя в связи с появлением измельчителей была недолгой — представить себе, что я часами сую веточки в приёмник измельчителя, было выше моих сил. И хотя В. И. Ляшенко и Н. И. Курдюмов с удовольствием пользуются этими «чипсоделателями», они мне «не указ»: мне лет едва ли не больше, чем им в сумме.

И вот — пожалуйста, складывай ветки в альпийскую грядку — и тебе приятно, и среде. Только и хлопот, что рубить ветви на такие куски, чтобы убрать излишнюю строкатость. Такую грядку можно держать в полуфабрикатном состоянии месяцами, чтобы складывать в неё всякую трудно разложимую органику. А какая экономия спичек!

Горячий дружеский привет экологам! Я с вами, ребята! И не только душою! Наконец–то могу сказать это с чистой совестью.

Повторюсь — разбивать огород на постоянные грядки необязательно. Это — дело вкуса. И хоть я — давний приверженец грядок, но признаю право на существование и «сплошного» огорода. Уже говорилось о том, что В. Т. Гридчин обходится без грядок. И даже кое на чём выигрывает. Семена, посеянные вразброс на грядках, нужно, вообще говоря, прикрывать землёй. Можно, конечно, и заборонить грядку граблями, но эта процедура может стать не менее утомительной, чем припалывание, если почва — недостаточно пышная. Так вот, Виталий боронит засеянный участок бороной. И размерами, и весом борона невелика — как раз в одну «мужичью» силу. Бороне, конечно, пышность почвы не очень нужна. А грядки — и подавно. Ясно, что в качестве способа «заземления» семян боронование в десятки раз производительнее припалывания. Пока я ищу плоскорез или грабли, Виталий уже шабашит.

Если во время сева сидератов почва суховата, то Виталий применяет такой хитрый приём. По подготовленной к севу почве он царапает малым плоскорезом ровики через 15–20 см. Сеет семена вразброс, не обращая внимания на ровики, а потом боронит посев (бороной или граблями) поперёк рядков. Часть семян ссыпается в ровики, ближе к почвенной влаге, и эти семена всходят надёжнее и раньше остальных. Получается как бы рядовой сев, но без сева в рядки. Изящная находка!

Однажды я приехал к Виталию как раз в дни, когда горчица начала всходить, когда наутро она была заметно выше, чем вечером. Увидев «рядки», удивился, и Виталий обыграл это «по полной программе».

У этой хитрости есть модификация. Виталий добивается того же эффекта «рядового сева» и без процарапывания ровиков: сеет семена вразброс по ровному полю, а борону тянет так, чтобы ряды зубьев шли «зуб в зуб». Таким приёмом он добивается того же: в следах зубьев семена оказываются в лучших почвенно–климатических условиях.

И ещё об одной выдумке Виталия. Сеет он не щепотью, как делали это в старину русские крестьяне, а с помощью пластиковой бутылки, в донных выступах которой сделаны (ржавым гвоздём) отверстия, чуть меньшие, чем два поперечника семян. Ржавый гвоздь позволяет «шабрить» отверстия, чистить заусеницы изнутри. Виталий насыпает в бутылку семена, завинчивает пробку, идёт по пашне и потряхивает бутылку. С её помощью без всякого напряжения можно добиться очень равномерного сева. И, разумеется, без сгустков. Ну что тут скажешь?

Я испробовал эту придумку в деле. Эффектно и эффективно! Разумеется, для каждого вида семян нужны разного размера отверстия, т. е. разные бутылки. Но, слава Богу, они не дефицитны. И принесут хоть какую–то пользу, прежде чем пополнят свалку.

Напомню, (зануда не дремлет!): сев капсулами — без боронования и припалывания — тоже производительный. И эффективный. Кстати, капсулы (подсохшие!) тоже можно сеять с помощью бутылки, отверстия в которой сделаны гвоздём побольше.

Забота об оснастке

С первых шагов по огороду надо уделить самое серьёзное внимание орудиям труда и сопутствующим «аксессуарам». Надо помнить о своей принадлежности биоценозу и, заботясь о его благоденствии, не забывать себя, любимого (шутка, в которой — лишь доля шутки). Подходящая оснастка может сильно поспособствовать тому, чтобы даже малый труд в природосообразном огороде стал производительнее, комфортнее, легче.

Разумеется, «джентльменский» набор орудий (лопата, сапка, грабли) беден. Вдобавок, Б. С. Анненков советует подарить лопату «самому вредному соседу». Для названия книги этот эпатажный совет превосходен. Но не примите его буквально, не бегите искать среди соседей самого вредного. Борис Сергеевич имеет в виду отказ от лопаты как орудия обработки почвы. и считает лопату никчёмной только в этом качестве.

Разумеется, не ходит он на поклон к тому самому вредному соседу с просьбой одолжить лопату, когда нужно выкопать яму для деревца или столба, выбрать компост из ямы, поддеть морковку «Император» или пастернак. И канаву для альпийской грядки без лопаты не выкопаешь.

Для этих работ лопату (не подаренную соседу) можно сделать сподручнее. Стоит лишь чуть–чуть искривить держак и сделать его подлиннее, как сразу уменьшится нагрузка на кожу ладоней и спину. При прямом держаке нагруженная лопата норовит крутнуться, и держак приходится сжимать сильнее за счёт кожи ладоней. Но стоит держак прогнуть, центр тяжести груза приспустится — и лопата будет находиться в равновесии автоматически. Ну а более длинный, чем обычно, держак позволит выбрать оптимальное (а не продиктованное длиной) положение корпуса. Вроде бы — пустяки, но они поспособствуют тому, чтобы к вечеру не ныла спина, не саднили ладони, да и жизнь казалась краше.

Кроме штыковой лопаты, нужна и подборная. И в яме для дерева, и в канаве на альпийской грядке, и в компостной яме штыковой и подборной лопатами удобно работать поочередно. И уж чему–чему, а подборной лопате вовсе не обойтись без гнутого держака (фото 43). Эта лопата в процессе работы всегда нагружена (и притом сильнее, чем штыковая), и при прямом держаке центр тяжести этой самой тяжести находится заметно выше оси, проходящей через точки опоры (ладони), так что лопата постоянно норовит опрокинуться и содрать к вечеру кожу на ладонях.

43. Подборная лопата с прогнутым держаком

Теперь о сапке. Обычно у неё — прямой и до неприличия короткий (прямо–таки «мини») держак.

Вот такую сапку точно следовало бы подарить вредному соседу. И почве она вредит, проникая в неё на глубину, вдвое–втрое большую допустимых двух дюймов, и спине — не подарок. Но если сделать держак подлиннее и слегка подогнуть внизу (фото 44), то сапка станет эргономичнее и будет «будоражить» почву мелко (как плоскорез). Фактически сапка и становится «плоскорезом», предпочтительным для более тяжёлых работ. И держать такую сапку надо как плоскорез Фокина (об этом — чуть ниже).

44. Сапка–плоскорез (отчетливо виден прогиб держака)

Грабли тоже нужны не абы какие. В природосообразном огороде почти нет работы для традиционных грабель с толстыми круглыми зубьями. Более уместны тонкие плоские зубья (плоскость зубьев параллельна держаку). Держак нужен подлиннее, не очень легкий, и тоже — слегка подогнутый. Иначе грабли будут норовить крутнуться, и надо будет держать их крепче — за счёт кожи ладоней.

Ясно, что «джентльменский» арсенал не в силах обеспечить одновременно и необременительное, и производительное исполнение всех возможных работ в огороде.

Естественно, важнейшее пополнение «арсенала» — плоскорез Фокина. Выбор модели не очень существен. Хорош и базовый комплект (как оригинальный, так и модифицированный), и «могущник», и «велетень». У каждого типа плоскореза — свой круг задач, но обычно до такой тонкой дифференциации дело не доходит. У меня, например, «могущник» и «велетень» — на все руки мастера. И работаю тем, который раньше под руку подвернется. Единственное, что существенно, — это сразу не взять плоскорез в руки как сапку. Надо напрочь забыть о сапке и брать в руки плоскорез как косу. А именно: большой палец руки, охватывающей конец держака, должен смотреть не вниз, а вверх. Тогда не будет соблазна работать, согнувшись как при работе обычной сапкой. Спина будет ровной, как у косаря, а осанка — красивой!

Мне часто приходится «отстаивать честь» плоскореза Фокина. И всегда (всегда!) слова «А что в нём такого?» говорят те, у кого большой палец верхней руки смотрит «не туда». Те же, кто хоть раз возьмёт плоскорез, как надо, таких слов уже не скажут.

Когда я давал «мастер–класс» работы плоскорезом фрау Веронике Хольцер, то просил её смотреть не на землю, а на мою спину. Осанка «столба» очень понравилась фрау Брони, и её резюме было: «Этот инструмент — для меня!». А на следующий год она тепло приветствовала своего «учителя» и восхищалась, какому доброму делу я её подучил. Чуть позже овладел плоскорезом сам Зепп, высоко оценил его и, работая над проектами на Украине, уместно и умело пользовался этим чудо–инструментом (фото 45–46). Да просто нет инструмента, которым было так же удобно удалять лишние растения со склона альпийской грядки.

45. 3. Хольцер рассказывает о достоинствах плоскореза Фокина. Крайняя слева — В. И. Ляшенко

46. Плоскорез Фокина в умелых руках

Удивительно: плоскорезу пошёл уже третий десяток, но до сих пор многие владельцы держат его «не так» и работают им как сапкой! Согнутся в три погибели и рубят, в то время как нужно стоя «косить». И поворотом плоского держака регулировать глубину подрезки. Подрезки, а не подрубки!

Кстати, бывает такая ситуация, когда подрезка физически трудна: то ли почва слишком плотная, то ли подрезаемые растения чересчур грубые. В этом случае уместнее сапка–плоскорез (обычная сапка с длинным подогнутым держаком — о ней говорилось чуть выше). Ею уже можно и «рубануть».

Для ещё более тяжёлых работ нужна мотыга, и её держак надо слегка подогнуть, чтобы уменьшить глубину обработки.

В ряде случаев могут оказаться полезными плоскорезы «Стриж» и «Стремя» и экстирпатор (фото 47).

47. Орудия: садовые вилы с укороченными рожками, экстирпатор, сенные вилы (виден прогиб держака)

О вилах. Для обычных (сенных) вил тоже обязателен выгнутый длинный держак (фото 47). Длинный — чтобы не гнуть спину почём зря, а выгнутый — чтобы пощадить ладони. На вилах с прямым держаком навильник норовит повернуть зубья вниз и сползти на землю, и противодействовать этому может только кожа ладоней. И надолго её хватит?

Садовые вилы обычно имеют довольно длинные зубья — 25–28 см. Если владелец традиционного огорода захочет перекапывать землю не лопатой, а вилами, то такие зубья для него — по его мнению — в самый раз. Но в природосообразном огороде такие зубья не нужны. Хоть картошку копать, хоть куст пырея подцепить, чтобы вытянуть, хоть лук при уборке поддеть — во всех случаях хватит 15–18 см. Подсказка очевидна — надо укоротить зубья и заново заточить (фото 47). И вилы станут легче граммов на 200–300, и короткое плечо рычага будет ещё короче, так что усилие, прилагаемое к длинному плечу рычага (т. е. к держаку), может быть меньшим. Посуетиться один раз, и потом постоянно «пожинать плоды». Тоже вроде бы пустяк, но — совсем не маленький! Кстати, и вероятность сломаться или погнуться у укороченных зубьев снижается.

Требует некоторых хлопот и обеспечение сева мелких семян. У этого сева — две проблемы, одна важнее другой. Нужно сделать так, чтобы под семенами была плотная капиллярная почва, и чтобы семена рассеялись без сгустков, чтобы потом не понадобилось изнурительное и крайне противное прореживание.

Сев вразброс терпимо решает обе проблемы. И семена ложатся, в конечном счёте, на плотное (или почти плотное) основание, и равномерность сева — в руках земледельца. И совсем другое дело — рядовой сев. Здесь уже нужны некоторые ухищрения. Рыхлое дно в процарапанном, например, плоскорезом, рядке можно уплотнить бруском. Теперь по плоскому днищу можно равномернее, чем по жёлобу треугольного сечения, рассеять семена. А потом прикрыть их рыхлой вынутой почвой или компостом.

Некоторые умельцы сразу продавливают канавку доской или бруском. Лучшего ложа не придумаешь. Но при сухой весне почва может быть неподатливой без предварительного процарапывания и полива рядка. И, кроме того, хорошо, если есть компост для присыпания семян. А без него придётся как–то изворачиваться, «аннексировать» землю у междурядий, чтобы прикрыть семена рыхлым слоем.

Для посадки картошки «под палку» нужна, естественно, сама палка. Но надо заметить, что и у палки, которую вырубил в лесу В. Т. Гридчин, и у палки, которую смастерил В. В. Фокин, есть существенный дефект: при вынимании палки стенка ямки может потянуться за шишаком и обрушиться. Если почва пересохшая, то стенка просто обсыплется на шишак. И ямка потребует, как выражаются нынче, тюнинга (доводки).

В. И. Бевз (г. Энергодар Запорожской области) удачно модифицировал посадочную палку. Он прикрепил к обычной палке перекладину для ноги, оставив под перекладиной 12 см. Затем прибил планки к нижней части, так что сечение рабочего наконечника стало квадратом со стороной 8 см. В завершение Виктор Иванович щегольнул мастерством токаря 7‑го разряда — сточил рабочую часть на конус, подобный тем, что подпирали комоды, шифоньеры и диваны в прежние времена.

Достоинств у ямок конической формы — не перечесть. Поверхность их — покатая, и не обсыпается, даже если почва сухая. Расширенное входное отверстие позволяет бросать в ямку семенной материал «свысока», не сгибаясь. Удобнее присыпать семена компостом, и он ложится без «пузырей». И если даже (при влажной почве) стенки ямки прилипнут к рабочему конусу, то достаточно повернуть палку на пару градусов — она освободится от налипшей земли, и теперь её можно вынуть. Понятно, что работа конической палкой заметно производительнее, чем работа с шишаком — не тратится время на доводку обсыпавшихся ямок.

Конечно, напрашивается вопрос «А где взять Виктора Ивановича в нужный момент?». Я мог бы назвать Витин телефон, но ведь не обязательно обтачивать конус, его можно и обстругать, а потом зачистить наждачком или даже стеклом. В этой модификации главное — идея, а не исполнение. Впрочем, есть один важный нюанс. Необходимо, чтобы конус был, по возможности, круглым, иначе ямка может обвалиться при повороте палки. Но этого добиться нетрудно, вставляя конус для контроля в банки и иные сосуды (или кольца) разного диаметра.

Мне кажется, что я сделал палку даже лучшую, чем у Виктора Ивановича (фото 48, 49). Вместо перекладины для ноги я приделал петлю из толстой проволоки, так что мне не надо ловить момент, когда перекладина коснётся земли: у меня в этот момент касается земли нога. И, кроме того, я приделал вверху ручку наподобие ручки у бура, и эту ручку разместил под углом примерно 30 градусов к плоскости петли, чтобы петля не разрушала предыдущую ямку, когда петля сделана, скажем, под правую ногу, а движешься вдоль рядка влево.

48. Садовая скамейка, позволяющая работать на грядках не только сидя, но и лёжа, и один из вариантов палки для посадки картошки

49. Еще один вариант палки для посадки картошки (а чаодно — и чеснока, рассады перца и капусты, и т. п.)

Чтобы «вигвамы» для поддержки фасоли были правильными, «красивыми», можно сделать из проволоки круг примерно метрового диаметра, а при сооружении линии «вигвамов» класть его последовательно на грядку, и втыкать хворостины равномерно с внутренней стороны кольца.

Само собой разумеется, что при устройстве грядок и расселении их «жильцов» не обойтись без мерных шнуров и штырьков для их крепления.

Многие огородники любят использовать вертушку для полива. Нет слов: удобно, установив в нужном месте штангу и включив воду, развязать себе руки и заняться чем–то другим.

Я всегда считал пользование вертушкой в традиционных огородах непростительным занятием. Брызги, падающие с высоты, разбивают комочки почвы, распыляют её, эта пыль набухает и образуется нечто вроде линолеума. Вода стекает, грядка покрывается жидкой грязью, но почва, по существу, остаётся сухой. Единственный «бонус» от этой затеи — неизбежно образующаяся назавтра корка на почве. Сэкономили время на поливе — вернули его с лихвой, разрушая корку. А «в сухом остатке» — распылённая, деструктурированная почва.

Обычно, когда я обращаю внимание на этот феномен, то в качестве возражения приводится завуалированно спекулятивная ссылка на природу. Дескать, природные биоценозы орошаются исключительно дождём, т. е. каплями, падающими с ещё большей высоты. И ничего.

Но дело в том, что в природных биоценозах дождь падает на почву, укрытую обычно растениями, дёрном, опадом. Если же дождевые струи попадают на голую землю, то возникают промоины, овраги, т. е. происходит то, что называется водной эрозией почвы.

Словом, в природосообразном огороде, где растениями, мульчей и опадом укрыта каждая пядь земли, — вертушка уместна. А для традиционного огорода, где, по крайней мере, междурядья голые, — разорительна. Шутливый (а, может, и серьёзный?) совет владельцам традиционных огородов: хотите пользоваться вертушкой — вливайтесь в наши ряды. Всё равно ведь рано или поздно вольётесь. Не может быть такого, чтобы конвенциальное издевательство над землёй рано или поздно не надоело земледельцам.

Наконец, работу сделают намного комфортнее разного рода скамейки, которые позволили бы воспользоваться эпатажным (с виду) ответом Уинстона Черчилля на вопрос, чем он объясняет своё полноценное долголетие: «А я никогда не стоял, если мог сидеть, и никогда не сидел, если мог лежать». Так вот сажать рассаду удобнее сидя, а тыкать тыканку (так на Украине называют лук–севок) — даже лёжа (фото 48). И (если верить Черчиллю) жить — полноценно — дольше.

Больше всего автору хотелось бы, чтобы пункт «Оснастка» был прочитан «вполглаза», по диагонали. Чтобы читатель уяснил лишь идею, что с помощью подходящей оснастки даже ту малую «диспетчерскую» работу, что приходится делать в природосообразном огороде, можно превратить в «лёгкую искрящуюся игру». И, конечно, собственные поделки придутся скорее ко двору, чем те, о которых где–то прочитано. Потому что написано может быть хуже, чем сделано, а прочитано — и вовсе не так.

Этим пунктом я хотел всего лишь подтолкнуть читателя к мысли, что «оснастка — это вещь!». Относиться к ней надо со всей серьёзностью и — не жалеть на неё времени (и средств). Иначе потом походы в аптеку заберут гораздо больше и времени, и средств. А убывшего здоровья — не жалко?

Когда огород воспринимаешь как биоценоз, в котором проводишь не худшие часы, а не как шахту, в которую спускаешься, чтобы «выдать на гора» очередную порцию продуктов питания, то вовсе не зазорно быть немножко эгоистом. Тем более, что это — не за счёт ближнего, а за счёт размышлений.

Бесконечно удивляют меня гиганты мысли. Я не Ильфа и Петрова цитирую — речь пойдёт о Конфуции. Он словно предвидел, что подытожит нашу беседу об оснастке. Судите сами: «Три пути у человека, чтобы разумно поступать: первый, самый благородный — размышление, второй, самый лёгкий — подражание, третий, самый горький — опыт».

Господи, до чего ёмко, точно и кстати!

Часть 2, Глава 2. Буйство зелени

Здесь рассматриваются вопросы формирования в огороде растительных сообществ — подобия природных экосистем, т. е. речь идёт, собственно, о том, как городится природосообразный огород.

Усвоение солнечной радиации биоценозами

Как известно, лишь примерно 5% сухой массы растения (стебли, ветви, листья, цветы, плоды, корни) создаётся за счёт питательных веществ, заимствуемых у почвы. Остальные 95% этой массы даёт фотосинтез (с участием углекислого газа, солнечной энергии и влаги). Если кому–то это соотношение покажется сомнительным — пусть вообразит себе 30–40-летний осокорь. Нетрудно догадаться, какой вместительной была бы пещера под осокорем, если бы доля почвы в образовании его биомассы (и по весу, и по объёму) была хоть сколько–нибудь заметной.

Однако если сопоставить — ну хотя бы с помощью банальных весов (какая профанация!) — литературу, посвященную роли почвы в образовании биомассы, с литературой, где описывается роль солнечной радиации в обеспечении жизни растений, то на долю первой придётся, наоборот, 95%, а второй достанется, от силы, 5%! Даже о паритете «годі мріяти» (нечего и мечтать). Блестящая лекция Климентия Аркадьевича Тимирязева о физиологии растений — одно из немногих исключений.

И вот подарок судьбы. Приехал я с лекцией в Первомайск–на–Буге (Николаевская область). Перед лекцией подошёл ко мне — просто познакомиться — симпатичный мужчина (из тех, что сразу приходятся «по сердцу»). Это был Олег Анатольевич Войнов, главный инженер–почвовед Николаевского проектно–технологического центра «Облгосплодородие», куратор северных районов области. Мы коротко побеседовали, и он мне дал подборку своих статей.

Пока я коротал время в поезде по дороге из Первомайска в Николаев, до меня дошло, что я держу в руках. Это были статьи об усвоении солнечной радиации биоценозами! Мне показалось недостойным «есть сало под одеялом». Я сразу же сканировал эти статьи и переслал Н. И. Курдюмову. Реакция Ника была не менее живой — он немедленно позвонил Олегу Анатольевичу и попросил материалы в электронном виде. Я вам скажу — у нас с Ником были основания «взбодриться»!

В течение многих лет Олег Анатольевич работал в академических учреждениях и, используя мощный инструментальный аппарат (тепловизоры, тепловые сканеры, инфракрасные радиометры, аэрокосмическую съёмку), исследовал усвоение солнечной радиации биоценозами и проблемы их влагообеспечения на полях Одесской, Винницкой и Николаевской областей. Было установлено, что ведущей характеристикой биоценоза, определяющей степень усвоения радиации и уровень влагообеспечения, является так называемый листовой индекс (ЛИ) — отношение общей площади листьев к площади, занимаемой биоценозом. И Олег Анатольевич нашёл, что оптимальное поглощение радиации наступает при ЛИ, равном 4!

Потрясающий результат! Не бахвалясь и не примазываясь, скажу, что для меня этот вывод не стал неожиданностью. Предощущение чего–то такого в моей голове бродило, но… в правом полушарии. Олег Анатольевич твёрдой рукой перевел его в левое полушарие — из иррациональной сферы в рациональную.

Изучение данных по трём областям за 20 лет дало два неожиданных результата:

• от снижения ЛИ с оптимальной 4 до 1,1–1,2 урожай снижается вчетверо;

• на полях с сопоставимым ЛИ в засушливые годы (по сравнению с удовлетворительными) урожай снижается лишь на 25%.

Здорово смотрится рядом эта парочка! Бог милостив: своими руками, не обеспечив приличный листовой индекс, мы можем снизить урожай вчетверо, а не зависящая от нас погода — лишь на четверть! Стало быть, и повысить урожай вчетверо — в наших руках, а пенять на погоду — полноте! Воистину «У природы нет плохой погоды».

Скрупулёзный анализ позволил Олегу Анатольевичу выявить механизм определяющего влияния низкого ЛИ на снижение урожая. При малом ЛИ и, следовательно, при недостаточном проекционном покрытии почвы листьями, солнечные лучи достигают её. Будучи (практически) абсолютно чёрным телом, наши черноземы полностью поглощают радиацию — во всём солнечном спектре. И излучают обратно около 97% поглощенной энергии, но — в тепловом диапазоне. Если бы это происходило, к примеру, на паровом поле, то дополнительно подогревался бы окружающий воздух — вот и вся беда. А на занятом поле растения, подогреваясь снизу, оказываются как бы на «раскалённой сковородке». И испытывают жестокий тепловой стресс!

С помощью листьев, усиленно испаряя воду, растения могут противостоять тепловому стрессу. Эта способность растений удивительна: они могут понижать температуру на 8–10 градусов! Но какой ценой? Победа бывает пирровой — это как раз об этом случае.

Зерновое поле с оптимальным ЛИ на каждый центнер урожая расходует примерно 5 миллиметров воды. А на поле с ЛИ, близким к 1, на те же цели уходит уже 50 миллиметров воды! Расход воды увеличивается в 10 раз! Не по делу, не для нужд фотосинтеза, не для накопления питательных веществ, а для защиты от неблагоприятных условий, для того, чтобы просто выжить, уцелеть на «раскалённой сковородке»!

Какая коварная цепочка: сначала голая земля (хотя бы в междурядьях), потом поливы (не для нужд фотосинтеза, а для снятия теплового стресса у растений), а под конец — солончаки, эрозия почвы и прочие «прелести».

Насколько вовремя свела меня судьба с О. А. Войновым! В аккурат к самому жестокому лету! И если мой огород практически не пострадал от адского пекла, то это прежде всего от того, что я ни на минуту не забывал о работах Олега Анатольевича: сознательно и целеустремленно добивался того, чтобы листовой индекс был, по крайней мере, приличным (фото 50, 51). Благодаря Олегу я могу, не кривя душой, продолжить прелестный стих Эльдара Рязанова: «Всякая погода — благодать!». Нет у меня оснований жаловаться даже на небывало «пылкое» лето-2010.

50. Разнотравье в картошке: горох, «самовольно» выросшие. адовая лебеда, ромашка, ячмень

51. На картофельной грядке — шапки цветоносов лука и овсяного корня. Лук был посажен осенью на челень для весны, а овсяной корень специально оставлен для семян

Естественно, я делаю всё, чтобы мои слушатели осознали важнейшую роль листового индекса как средства «управления» радиацией. Удивительно, но они признают эту роль сразу и безоговорочно. Многие мои рассуждения воспринимаются как эпатажные (а подчас — и как надуманные). Но — не про листовой индекс. Видно, что они ложатся на подготовленную «почву».

Я думаю, что благожелательному настрою слушателей способствует то, что у многих из них ещё в памяти те времена, когда инженеры, студенты, доценты и прочие заведующие лабораториями, словом, те, кто был вне рядов гегемона, убирали осенью урожай на колхозных полях. И все поголовно помнят, что собирали во–о–от такие перцы, помидоры, баклажаны, и уже больше никогда таких перцев, помидоров, баклажанов не встречали (в том числе — ив своих огородах). Все видели, что эти плоды росли в бурьянах выше головы. И как не быть таким бурьянам, если прополка приходилась на время отпусков у инженеров и экзаменационных сессий у студентов и доцентов, и эта нуднейшая работа ложилась на плечи школьников. Надо ли говорить о «качестве» этой прополки? А как нервничали из–за этого «качества» классные руководители!

Обосновывая своё давнее сдержанное отношение к прополке, я припоминал именно перцы в бурьянах на колхозных полях. Но эта ссылка — в глазах слушателей — была скорее эмоциональной, чем доказательной. Этот феномен вспоминался как курьёз («да, бывает»), и тут же забывался. И только теперь, и притом легко, приходит понимание, что школьники, сами того не ведая, своей работой «халам–балам» обеспечивали… высокий листовой индекс и, как следствие, приличный урожай.

Олег Анатольевич пошёл дальше. Он указал систему мероприятий, формирующих нужные листовой индекс и проекционное покрытие (имеются в виду зерновые поля):

• перекрёстный посев;

• выбор правильного направления посева;

• использование стартовых удобрений;

• выбор оптимальной густоты стояния растений;

• мульчирование почвы;

• подбор культур с нужными биологическими особенностями.

Адаптация этих мероприятий к условиям огорода даёт такую картину.

Перекрёстный посев обеспечивает более равномерное размещение семян по площади. А в огороде — просто напрашивается отказ от рядов и междурядий, т. е. замена рядового сева севом вразброс (фото 23). Об этой замене подробно говорилось в пункте «Дай мне зоркости узреть…» (часть 1).

Правильное направление посева — это, по мнению Войнова, направление рядков с востока на запад. Напомню, что Олег Анатольевич исследовал большие площади, сев на которых осуществлялся с помощью техники, и был, естественно, рядовым. Так вот, в самые жаркие полуденные часы надёжнее всего прикрывают почву рядки, направленные с востока на запад (а не с севера на юг, как пишется в большинстве книг про огород), Роль такого выбора — не пустячная: в опытах Олега Анатольевича кукуруза, посеянная с востока на запад, в засушливые годы давала урожай, на 20–25% больший, чем та, что была посеяна с севера на юг.

Забавное совпадение цифр: поворот направления рядков компенсирует потери от засухи. И вновь — у природы нет плохой погоды!

Всё это справедливо и в огородах, но — при отказе от рядков вместе с ними уходят и заботы об их направлении.

Стартовые удобрения должны помочь растениям обзавестись обильной листвой прежде, чем наступит неблагоприятная для растений жара. Они нужны даже в случае, если почва кажется достаточно плодородной. Для ускорения вегетации на старте можно замульчировать посадки компостом (лучше «живым», незрелым), подкормить «чаями», полить почву ЭМ-раствором, посыпать «бокашиками», обложить растения ЭМ — «силосом». «Кашу маслом не испортишь», и поэтому ещё раз напомню о необходимости соблюдать осторожность: если ускоренное выделение питательных веществ не будет поддержано адекватным количеством воды, то листва в процессе фотосинтеза может страдать («гореть»). Поэтому применять «допинг» надо после дождя или полива.

Раньше я считал, что, применяя ЭМ-препараты, надо иметь в виду возможность потери одного из ценнейших качеств органических удобрений — постепенного поступления питательных веществ. Дескать, сейчас будет «густо», а позже «пусто». Теперь же (под влиянием работ Олега Анатольевича) неравномерность «поставки» питательных веществ выглядит оправданной.

Выбор оптимальной густоты стояния растений влияет, прежде всего, на расходование влаги.

Необходимо придерживаться такого общего правила: чем меньше плодородие почвы, тем большей должна быть густота стояния, чтобы компенсировать недостаточность развития растений. При механическом севе нужной густоты добиваются регулировкой сеялок.

А в огороде подходящая густота стояния обеспечивается таким образом. Во–первых, если при севе вразброс придерживаться того же расхода семян на заданную площадь, что и при севе рядками, то на грядке не будет сгустков семян, и на ней останутся те растения, которые были бы удалены при прорывке. А во–вторых, уходя от монокультуры, мы сеем (или сажаем) на той же грядке уплотняющие культуры, и, естественно, повышаем густоту стояния растений.

Увеличения густоты не надо бояться. Представим, что вместо двух монокультурных грядок, засеянных чернушкой и морковью, созданы две смешанных грядки, засеянные смесью тех же семян лука и моркови. Растениям кажется, что густота стояния уменьшилась, поскольку у лука и моркови корневые системы разные и по–разному распределены во времени потребности во влаге, в питательных веществах, в свете. Можно увеличить норму высева: на смешанных грядках растения могут стоять гуще, чем на монокультурных, и при этом не страдать от тесноты.

Естествен вопрос: «А как всё–таки добиться — практически — оптимального листового индекса?». Разумеется, определять ЛИ без оснастки, что была у Олега Анатольевича, — трудно. Надо «набить руку», научиться «провидеть» грядку такой, чтобы солнечные лучи не попадали на землю. Именно такой совет даёт Олег Анатольевич. Естественно, в начале вегетации это невозможно, и Олег Анатольевич называет (для «подопытных» культур) такие ориентиры: почва под кукурузой должна быть «спрятанной» от солнца ко времени выброса метелки, под колосовыми культурами — к стадии выхода в трубку, под подсолнечником — к началу образования корзинки. Что касается традиционных огородных культур, то здесь может придти на помощь чутьё огородника. Во всяком случае, почву надо затенить до наступления жары. И лучше, конечно, двумя днями раньше, чем одним позже.

Мульчирование почвы рассматривается обычно как приём, который предохраняет почву от испарения, прикрывает корневые зоны от перегрева и вообще модерирует температуру почвы, глушит сорняки и препятствует водной и ветровой эрозии почвы. Однако к перечню «заслуг» мульчирования надо отнести и способность компенсировать возможный недобор листового индекса (фото 52–55).

52. Голая земмля у перца тщательно замульчирована

53. Картошка со свёклой и льном. Дефицит листового индекса компенсируется мульчей. Как кстати были бы здесь сорняки…

54. Если мульчировать клубнику (strawberry (англ.) — соломенная ягода), то так, как это делает Татьяна Потапова под Полтавой — не жалея соломы!

55. Видно, что клубнике на соломе хорошо!

Только следует иметь в виду, что мульчировать нужно не только (и даже не столько) лунки, сколько междурядья — из–за них, главным образом, растения оказываются на «раскалённой сковородке». Поскольку ранним летом, когда возникает нужда в мульчировании, мульчирующие материалы, как правило, в дефиците, надо с помощью сидератов создавать, а потом оберегать «войлок», прикрывающий почву. «Войлок» спасает огородника и от забот о мульчирующих материалах, и от возни с расстиланием их.

Нелишним будет напомнить, что мульча — хоть полёгшие сидераты, хоть настилаемые материалы — важнейший поставщик свежей органики, определяющей плодородие почвы. Т. е. мульча — это «два в одном»: и «секьюрити», и удобрение.

Подбор культур с нужными биологическими особенностями призван растянуть период с комфортным листовым индексом. Нужно чередовать ранние и поздние, высокие и низкие культуры, сеять «сменщицу», когда сменяемая культура ещё не убрана, имея в виду главную цель: землю ни на минуту не надо оставлять голой. В следующей части книги будут приведены конкретные примеры такой «игры».

Неожиданно высокая солнечная активность летом 2010 года заставила шире взглянуть на проблемы радиации. У многих культур горели листья от прямой, а не отражённой радиации. Страдали даже яблоки, не заслонённые от солнца, не говоря уже о салатах, ботве картошки и огурцов, плодах перца, листьях капусты и других культур.

Понадобилось думать не только об оптимальном усвоении радиации биоценозами, о предотвращении перегрева растений отражённым от поверхности земли теплом, но и о защите растений от прямых солнечных лучей, т. е. о создании подобия зонтика над растениями или частокола, продвигающего в течение дня волны тени по растениям и снижающего интенсивность радиации до разумных пределов.

Простейшим решением этой проблемы представляется уплотнение посадок культурами, которые следовало бы назвать «бодигардами». И, подобно телохранителям VIP-персон, растения — кандидаты в «бодигарды» — должны пройти своеобразный «кастинг», отбор. Кандидаты должны удовлетворять четырём обязательным условиям:

• иметь более высокий, чем у охраняемой культуры, рост и одновременно раскидистую и разреженную листву;

• быть устойчивыми к радиации, не страдать от прямых солнечных лучей;

• быть менее скороспелыми, чем подзащитная культура;

• быть агротехнически совместимыми с охраняемой культурой.

Разумеется, перечислены не все обязательные требования, т. е. те, что надо соблюдать во что бы то ни стало.

К примеру, конопля (разумеется, я имею в виду коноплю посевную, а не коноплю индийскую, называемую ещё марихуаной) смогла бы быть прекрасным защитником всех без исключения культур, всего огорода. Как красиво он бы смотрелся! Но не видно, как отбивался бы огородник от милиции. Не каждый же милиционер отличит марихуану от обычной конопли. Так как сформулировать соответствующее требование? «Участковый милиционер должен иметь высшее агрономическое образование»?

Ещё пример трудно формулируемого требования. Безусловно хороши экстерьером полыни: и серебристая, и чернобыльник, и даже амброзия. Но только в пьяном бреду можно было бы призвать их на помощь. И как сформулировать требование, которое позволило бы отсеять полыни? «Пьющий земледелец должен знать меру»?

Но и те требования, которые удалось сформулировать для «кастинга», — вроде бы прозрачные, не чрезмерные — удовлетворить непросто.

Если растение–защитник само не выдерживает радиации, то что в нём толку? К примеру, у космеи, садовой лебеды, кукурузы — подходящие «внешние данные», но в лето‑2010 они «горели».

Малорослый защитник не сделает зонтика над подопечными растениями. В то же время листва не должна образовывать плотную тень: она должна не лишать растения солнечного света, а лишь ослаблять радиацию — вот задача защитника. Космея, например, не прошла бы «кастинг» не только потому, что сама «горит», но ещё и потому, что даёт слишком плотную тень.

Опять же — какой толк в скороспелом защитнике? Он должен дождаться окончания вегетации подопечного растения или наступления мягкой поры, когда отпадёт нужда в его услугах. К примеру, хорошим защитником для лука был бы редко посеянный кориандр. Луку и кориандру было бы уютно вместе во всех смыслах. Если бы не один «пустячок» — кориандр созревает (и усыхает) намного раньше лука.

56. Раскидистые листья бамии, высокий рост и тропическое происхождение обеспечивают эффективную защиту соседних растений от палящего солнца

Наконец, проблемы может создать агротехническая несовместимость защитника и подзащитного. Нет, по–видимому, лучшего защитника для всего (почти) огорода, чем бамия (фото 56). Сколько бонусов! Прежде всего — необыкновенное украшение огорода в течение всего лета и осени. На мой взгляд, цветы бамии — самое совершенное божье творение. Далее идут:

• непрерывный поток нежнейших стручков для супов, соте, яичницы, заготовок на зиму;

• устойчивость к радиации (ещё бы: бамия, как никак, — тропическое растение!);

• рост до 1,5 м;

• плодоношение до самых заморозков и даже после них;

• разреженные листья, являющиеся чем–то средним между листьями каштана и канадского клена;

• агротехническая совместимость почти со всем огородом.

Правда, бамию–тропиканку надо поливать, но она того стоит.

Словом почти в конце перечня я хотел упрекнуть бамию в том, что не поднимается рука использовать её, например, для защиты картошки. Дело в том, что когда придёт время копать картошку, бамия будет в самом соку: она ещё может цвести и давать стручки целых два месяца. Однако, копая картошку, трудно не повредить соседку–бамию. А жалко.

Удачным защитником растений (в том числе и картошки) представляется сорго. Только — хлебных сортов, т. е. не то высокое, с раскидистой метёлкой, которое на Украине зовут «віниччям», а более приземистое, с достаточно плотной метёлкой, толстым (почти кукурузным) стеблем и с листьями, не усыхающими до самых морозов (фото 57, 58). Правда, надо иметь в виду, что это сорго склонно к кущению (у кукурузы тоже есть эта склонность, но — мизерная), и тень может стать избыточно плотной. Вот только не знаю, считать ли склонность к кущению недостатком. Ведь как только тень от сорго станет слишком плотной, пасынки можно выломать и «за так» усилить ими мульчу.

57. В усадьбе В. Б. Фалилеева. В правом верхнем углу — хлебное сорго. Редко посеянное сорго способно создать негустую комфортную тень для соседних растений

58. Там же… Колоновидная яблоня уже на первом году дала «неслыханный урожай». Слева — куст хлебного сорго

Как ни странно, но выстоял в необычайно знойное лето и высокий салат, семена которого привезены из Краметерхофа — альпийского поместья Хольцера. Я, правда, не знаю названия этого салата. Его листья, поочередно отходящие от стебля, напоминают листья артишока (фото 59). Самое удивительное, что у него (салата!) очень большой вегетационный период, и его листья можно (и нужно) обрывать всё лето.

59. Достойный «телохранитель» для растений — альпийский салат (растёт на грядке чернушки, посеянной вразброс)

Задачу выбора растений — «бодигардов» можно несколько облегчить — искать растения, способные защитить конкретного «хозяина».

Например, хороша «экстерьером» щирица. Она могла бы защищать невысокие растения (лук, морковь, свёклу). Но у неё — короткий вегетационный период. А вот культурные сорта, обычно называемые амарантом, и повыше сорной щирицы, и не такие скороспелые, и уже могут защитить, например, картошку. Какая живописная картина: рубиновые пятна амаранта в зелёной ботве! Амарант не только не жалко (не в пример бамии), но даже нужно при копке картошки отправлять в компостную яму. У него как раз к этому времени созревают, но ещё не высыпаются семена.

Успешными защитниками могут быть высокие чернобривцы, майоры. Вполне могла бы выступить в этой роли лебеда садовая, правда, она сама ищет, кто бы её защитил.

Для картошки В. Т. Гридчин предложил такую изящную «персональную» защиту. Сразу после посадки картошки, до мульчирования, нужно редко посеять редьку масличную (очень редко, по 4–5 зёрен на 1 кв. м), замульчировать грядку, и больше на редьку не обращать внимания. Она вырастет выше картошки, будет ей надежной защитницей от радиации (даже если сама слегка поджарится), потом обсеменится (примерно ко времени копки картошки), обсыплется, падалица вскоре взойдёт, и поле уйдёт в осень в сидератах — без сева, самосевное. Чудесный трюк! Предупредительная получается у картошки радиазащитница — она готова защищать не только картошку, но и поле осенью и зимой! Работает круглый год!

Нелишне заметить, что редька сеется по картошке не взамен, а в дополнение к другим уплотнителям. Скажем, лён как защитник от радиации — никакой, но колорадский жук может пролететь мимо картошки именно из–за льна.

Помидоры проявили себя отличным защитником для шалота (фото 60). Особенно эффективной оказалась «опека» помидоров над морковью (фото 61).

60. Шалот в помидорах

61. Морковь, выросшая под покровом помидоров

Ниже, в пункте «Летние посадки огурцов» (часть 3) будет рассказано ещё об одном «персональном» защитнике — для огурцов.

Получается что–то вроде домашнего задания читателям: приглядываться, какие из доступных растений смогли бы выступить в роли защитников, искать их самим, а не хвататься сразу за телефонную трубку и просить выслать семена. Я уже просто остерегаюсь сказать доброе слово о каком–нибудь растении (а так хочется: для меня все они — Божьи творения).

Звонит мне однажды с Ивано—Франковщины симпатичный (судя по голосу и манере общения) мужчина и просит прислать семян космеи. Дескать, если это меня не затруднит, он вложит в письмо готовый конверт с адресом и т. д. Попросил его выглянуть в окно. «Отаке бачіте?» — «Бачу». — «Отакі квітки («цветы»)?» — «Так!» — «Адже ж оце саме вона, космея!». И долго смеялись мы над этим конфузом: нет, по–видимому, ни одного огорода на Украине, где бы не было этого неприхотливого растения, известного ещё под названиями космос, нечёсаная барыня, лохматая барыня и др.

Словом, если не хочется копать картошку уже готовой сваренной, снимать сгоревшие перцы и, скорее, усохшие, чем созревшие, семена с разных маточников, если вы не можете удовлетвориться по итогам сезона одними арбузами (а им чем жарче, тем лучше) — выбирайте защитников по душе и рассевайте и рассаживайте их там и сям. С таким расчётом, чтобы солнце смотрело на растения как бы через кисею.

Растительные сообщества на грядках

Слово грядки в заголовке не надо воспринимать буквально — здесь оно употребляется взамен делянок, клочков земли и других обозначений места, где огородник создаёт растительное сообщество.

Прежде всего, недопустимы монокультурные грядки. Много причин способствовало деградации земель во всём мире, и монокультура была одной из важнейших. С одной стороны, монокультура позволила сделать поля огромными, в значительной мере, механизировать труд на этих полях и резко повысить его производительность. Но, с другой, — привела к деградации почв и окружающей среды.

Поздно махать кулаками после драки. Ни к чему сейчас анализировать то, что происходило в сельском хозяйстве последние две сотни лет. Но ясно одно — тогда аграрии пошли против природы, додумались до монокультурных полей, которых природа отродясь не знала, и теперь «маємо те, що маємо». В переводе (имеем то, что имеем) этот «шедевр» звучит не так выразительно, как в оригинале у автора — нашего первого президента.

Монокультура вызвала взрывной рост популяций деструктивных насекомых. Ничем не камуфлируемый запах «своих» культур на значительных площадях созывал вредителей со всей округи на «пиры Балтазара», и… пошла борьба с вредителями по «спирали». Всплеск популяции вредителя гасился новейшим чудом агрохимии. Численность популяции заметно падала, но при этом совершенствовалась иммунная система вредителя, и следовал новый, ещё более мощный всплеск его численности. Создавался ещё более эффективный препарат, численность вредителя снова падала, чтобы смениться новой тьмой вредителей с ещё более «отшлифованной» иммунной системой… И конца этой спирали не видно.

Но дело не только в общемировом стремительном росте деструктивных насекомых. Химическая борьба с ними уничтожала попутно почвенную фауну и вообще окружающую среду. Перечислять все беды, спровоцированные монокультурой, нет никакой возможности, да и охоты.

На огромных полях монокультура имела хоть какой–то смысл. В её защиту можно было произнести хоть какие–то слова вроде «мирового голода», «обеспечения населения планеты продуктами питания» и т. п. Но чем можно оправдать её господство в огородах? Словно в издёвку над здравым смыслом огород, обрабатываемый вручную(!), традиционно кроится на монокультурные лоскуты.

Вместе с тем, если в огороде — разнотравье, если он подобен елани (поляне в лесу), то и защита (а точнее — самозащита) растений организуется так, как это делается на лесной поляне: растения конфузят, сбивают с толку вредителей, отпугивают их, привлекают хищных насекомых и т. д.

К тому же, на монокультурных грядках могут возникнуть сложности с достижением удовлетворительного листового индекса. Совмещая растения разного вида, это сделать намного проще.

Словом, мы не будем даже поглядывать в сторону монокультуры. Перефразируя приведённое ранее (в пункте «Минимизация обработки почвы», часть 1) высказывание С. С. Антонца, можно было бы сказать: «Монокультура — это вообще глупость, я не хочу об этом и говорить. Это — безобразие и издевательство над землёй». Т. е. будем говорить исключительно о совмещённых посадках, о грядках, которые своим видом напоминают пряжу, скрученную из волокон разного цвета (меланжевую).

Самая простая совмещённая грядка — это грядка, на которой соседствуют две культуры.

При подборе пары соседей надо учитывать, прежде всего, феномен аллелопатии — страдание от соседства растений или, наоборот, пользу от него. Растения за свою жизнь — от самого семени до разлагающихся останков — непрерывно выделяют в окружающую среду различные физиологически активные вещества. Суммарный объём выделений (твёрдых, жидких, газообразных) сопоставим со всей биомассой растения (стебля, листьев, плодов, корней). И все эти вещества как–то действуют на соседей. Одно растение может угнетать соседнее. От другого соседа, наоборот, жизнь кажется краше, чем она есть.

Перечни дружественных и недружественных пар содержатся во многих книгах, в том числе (достаточно обширные) в книгах автора, поэтому здесь их приводить не будем.

Ещё одним основанием для отказа от подробного цитирования этих перечней является желание автора дать возможность огороднику самому примечать влияние растений друг на друга и учитывать наблюдения при создании совмещённых грядок. Во время встреч с читателями и слушателями мои собеседники часто рассказывают о таких наблюдениях, о случаях, когда растения в паре помогают или мешают друг другу. Такие реплики, в частности, оживляют и обогащают лекцию, делают её более «земной».

Личные находки, конечно же, ценнее вычитанного. Наблюдение за растениями одухотворяет работу в огороде, она становится творческим делом, а не банальным добыванием еды.

Желательно чтобы растения в паре были «разноэтажными» — и над землёй, и под нею. Они должны быть разделены в пространстве и не мешать друг другу физически. Хорошо бы также, чтобы у них на разное время приходился всплеск потребности во влаге и различных питательных веществах. Не последнюю роль играет и агротехническая совместимость культур.

Рассмотрим всё это детальнее на хрестоматийном примере идеальной «супружеской четы» — лука и моркови. Влияние этих соседей друг на друга таково, что от него «разглаживаются морщины». Они проявляют трогательную заботу друг о друге. Лук своими сернистыми выделениями отпугивает морковную муху. Морковь, в свою очередь, гонит прочь луковую муху. Справедливости ради, а не только из джентльменских побуждений, замечу, что морковь защищает «супруга», вообще говоря, добросовестнее, чем он её. Уже много лет мне не доводилось видеть послойно гниющих луковиц, в то время как морковки, продырявленные личинками морковной мухи, встречаются.

Морковь и лук физически не мешают друг другу, можно сказать, предупредительны, взаимно вежливы. По–разному устроены их корневые системы. У лука — мелко сидящие мочковатые корни, в то время как корень у моркови — стержневой, направлен вглубь. Согласованно делят они свет. У моркови листовая розетка гнётся к земле и не «застит свет» луку. И хотя у лука перья устремлены ввысь, он тоже практически не отнимает свет у «сожительницы».

Лук и морковь идеально совместимы и с точки зрения агротехники. Все мыслимые агромероприятия можно выполнять одновременно. Даже вопросы уборки согласованы в лучшем виде. Лук поспевает раньше, корни его ко времени уборки усыхают, и его можно «соскоблить» плоскорезом и выбрать, не беспокоя морковь (она остаётся на грядке ещё на несколько недель). Вообразим обратную картину: допустим, что морковь поспевала бы раньше лука. Тогда, поддевая морковь, мы прихватывали бы пару–другую ещё неспелых луковичек. И куда бы это годилось?

Теперь понятно, почему я назвал лук и морковь супружеской парой? Гулять, так с музыкой: морковь ведь и живёт дольше лука — как у людей во всем мире.

Другая пара — морковь и помидор — антропологизирована без меня. Книга о совместных посадках растений, принадлежащая американской писательнице Луис Риотт, называется Carrots love tomatoes (Морковки любят помидоров). У морковок, выросших в помидорах, — отменный вкус и хруст. Кстати, об этом же говорил мне чугуевский огородник Коля Богомолов. Морковки не остаются в долгу — они прикрывают почву (если, не дай Бог, сорняки поленились), спасают помидоры от «раскалённой сковороды», и сами прячутся от солнца под помидорами.

Даже в не одиножды помянутое недобрым словом лето довольно тенелюбивая морковь уродилась в помидорах на славу (фото 61).

Список совместимых пар можно продолжать: помидоры и базилик, кукуруза и фасоль, картошка и фасоль… Однако ограничимся приведёнными примерами. Хотелось просто показать, как строятся рассуждения вокруг конкретных пар.

От двоек (в смысле — пар) естественно перейти к тройкам.

Паре лук+морковь совсем не помешает овсяной корень. Он, как и морковь, отпугивает луковую муху, а моркови составляет добрую компанию даже в кастрюле. Его розетка, образованная ланцетовидными листьями, не создаёт проблем при уборке лука. А сам корень выбирается вместе с морковью. Можно оставить десяток–другой корней зимовать на грядке — они не страдают от морозов. И тогда весной нежные листики овсяного корня будут хорошей добавкой в салатах к шпинату Утеуша — пару недель после схода снега только эта пара способна украсить стол. Крапива, катран, петрушка, любисток и прочая ранняя зелень появятся попозже. В это время можно копать отлично перезимовавшие корни овсяного корня (от этой тавтологии «не спрятаться, не скрыться») и прямым ходом отправлять на кухню.

Наконец, несколько корней можно вообще не тронуть — и раньше всего мыслимого огород украсят изумительные сиреневые цветы с необычной манерой поведения. Примерно в 8 утра они раскрываются, около 10 — закрываются, а через неделю на месте цветов появляется пух — свидетельство того, что семена созрели. Куст большой, корзинок — несколько десятков, созревают они в разное время и надо последить за кустом. Лучше всего, собрав нужное количество семян, удалить куст в компостную яму. Потому что самосевные растения — никчемные: к концу лета они почувствуют себя двухлетними и пойдут в цветуху. Как говорят украинцы — «Ни сіло, ни впало».

В помидорах могут расти вместе и базилик, и морковь. Базилик улучшает вкус и помидоров, и моркови. Хорошо растёт в помидорах лук шалот (репчатый лук не так хорош — ему может навредить возможный полив помидоров).

Тыкву с кукурузой и фасолью индейцы Северной Америки называли тремя сестрами. Фасоль подкармливает кукурузу азотом, кукуруза поддерживает плети фасоли, а тыква надежно укрывает землю и не даёт воли сорнякам.

В картошке одновременно с фасолью (бобами, горохом) хорошо чувствует себя капуста: бобовые мешают колорадскому жуку, а картошка, выделяя соланин, камуфлирует слабый горчичный запах капусты, так что ночные «бомбардировщики» — совки, моль и т. п. — проносят яйца мимо капусты, и она вырастает хоть и не очень крупной, но удивительно чистой.

В огуречной грядке хорошая компания образуется из огурцов, укропа и космоса. Укроп и космос привлекают полезных насекомых (опылителей и хищников) и оказывают огурцам поддержку в буквальном смысле этого слова.

Не стоит перечислять все возможные дружные тройки растений — гораздо интереснее самому подметить удачные наборы.

По мере роста числа членов таких наборов, по–видимому, убывает роль негативной аллелопатии, и возрастают возможности симбиоза. Здесь трудно сформулировать что–нибудь категорическое, даже не видно, какие основательные опыты привели бы к таким «теоремам». Тем не менее, не только у Хольцера, но и у себя в огороде я видел «большие компании», в которых всем растениям было хорошо, все друг другу помогали, все друг друга защищали.

На альпийских грядках у Хольцера росли невообразимые наборы овощей. На одной из грядок рядышком стояли (это было осенью) тыквы, кабачки, вьющаяся фасоль, брюссельская капуста, капуста брокколи, цикорий, картошка, помидоры, редис, декоративные подсолнухи, топинамбур… Трудно точно воспроизвести весь список по памяти — я сумел припомнить разве лишь треть. Другую треть не упомнил, а ещё треть — не опознал. Цветущая фасоль с тыквой «ушли» вдоль жердей в альпийское небо, помидоры «облокотились» на перекладины (иначе они не удержали бы тяжеловесные кисти). На грядке рос настоящий лес из овощей.

Хольцер называет свои наборы растений симбионтными сообществами. Но у меня есть подозрение, что всякий достаточно разнообразный набор будет симбионтным. Всем растениям на грядках у Хольцера было явно хорошо, но если бы на них остались только картошка с подсолнухами или только топинамбур с помидорами, то картошке и помидорам вряд ли можно было бы позавидовать.

Мы с Н. И. Курдюмовым обсуждали эту гипотезу. Ник считает, что отбор таких симбионтных наборов выполняется «по факту». Выжили растения в наборе, дали семена — значит, этот набор для них приемлем. Т. е., фактически, происходит нечто вроде естественного отбора. Только конкурсанты — не одиночки, а наборы. Мне эта мысль так нравится, что подчас кажется, что я сам до этого додумался. Не берусь утверждать, что додумался бы, но что долго над этим ломал голову, искал объяснение очевидной дружественности растений в наборах — это точно.

Благоприятное влияние разнообразия растений на симбионтность я — для себя — подтверждаю аналогиями, наблюдаемыми в людском социуме. Разумеется, это «подтверждение» носит чисто эмоциональный, а не научный характер: оно родилось не в левом, а в правом полушарии мозга.

Скажем, живёт себе семья: мама, папа, дочка–подросток и мальчик. Может брат драться с сестрой, когда они остаются дома одни? Конечно! Родители могут «выяснять отношения», когда детей нет дома? Ещё как! Но стоит всей семье собраться вместе, как и мальчик побоится приставать к сестре, и у папы с мамой не будет настроения выяснять отношения. В семье будут лад и благодать. В итоге — и мальчик обойдётся без наказания, и родители не испортят отношения, пытаясь выяснить их.

Сотрудники фирмы, к примеру, могут дружить лишь «пятнами», некоторых из них может грызть зависть и ревность к коллегам. Однако во время корпоративной вечеринки будет стоять всеобщее веселье, все будут любить друг друга, петь, танцевать и огорчаться, что скоро рассвет.

Пай–мальчик, не способный обидеть и муху, может в компании «взять киоск», и этот нонсенс вполне соответствует канонам групповой психологии. Кстати, существенное отличие психологии индивидуума от психологии группы — признанный факт.

Конечно, примеры «притянуты за уши». Но почему в сообществах растений не может наблюдаться что–то подобное тому, что происходит в людских социумах?

Я не поверил своим глазам, когда увидел стоявшие рядом на альпийской грядке у Хольцера довольный жизнью и собою оранжевый подсолнух и обвешанный кистями помидорный куст. Потому что отлично помню красавец–подсолнух на монокультурной помидорной грядке в одном традиционном украинском огороде: преуспевала вся грядка помидоров, за исключением 24 кустов, откровенно маявшихся в ближайшем окружении «красавца».

Словом, гипотеза такова: чем больше растений в наборе, тем незаметнее «вздорный нрав» отдельных растений, тем скорее проявится взаимная выгода от «сожительства». Я намерен найти у себя на грядках подтверждение этой гипотезы — буду пробовать буквально всё, что придёт в голову. Я имею в виду — что разумное придёт в голову. Нельзя же, к примеру, сделать соседями арахис и лук. При подрыве рано поспевающего лука невозможно уберечь только что занурившиеся в землю гинофоры арахиса (цветоносы, на концах которых зреют в земле стручки).

Кстати, нечто похожее на эту гипотезу было в ответе Хольцера на мой вопрос, как он учитывает при формировании сообществ феномен аллелопатии. Я не ручаюсь за точность воспроизведения ответа, но он сказал, что скорее ищет группы растений, которым вместе «симбионтно», чем кому с кем плохо.

При создании симбионтных сообществ весьма кстати отказ от рядового сева. Сеять будущих «симбионтов» можно в разное время, в соответствии с их биологическими особенностями. Одев семена в глиняные капсулы, можно пополнять грядку даже тогда, когда невозможно прикрыть семена, не повредив всходы других растений. Так можно избавиться от неминуемых «залысин»: в то время, как пустые места на монокультурной грядке «гуляют» всё лето, на меланжевой грядке они всё лето заполняются подходящими культурами.

Можно, как это делает Хольцер, непрерывно подсаживать растения на место «съеденных», т. е. сделать из грядки нечто вроде всесезонного конвейера. К примеру, место салата вполне может занять фасоль, а к концу сезона грядку могут укрыть сидераты, от которых нужно лишь, чтобы они нарастили биомассу (прежде всего — в почве). Эта масса послужит удержанию снега грядущей зимой, с одной стороны, и плодородию грядки на следующий год, с другой.

Хольцер, к примеру, весь сезон подсевает на «симбионтную» грядку редис. Он рассказывал, какой вкусный редис добывает в декабре из–под снега.

Хольцер высоко ценит самосев на таких грядках. С фасолью или кабачками такой номер не пройдет, но, скажем, раздавить над грядкой спелый физалис весьма полезно — самосевные физалисы мощнее изнеженных братьев, выросших из рассады. Частично такую грядку можно заполнять и зимой, не заботясь о прикрытии семян (речь идёт о тех культурах, семенам которых нужна стратификация, и для которых имеет смысл подзимний сев).

Часть 2, Глава 3. Паче животных своих корми и холь живность почвенную

Этот заголовок заимствован у Н. И. Курдюмова — так он назвал (в «Умном огороде») один из «рабочих принципов урожайного земледелия». Надо сказать, что за прошедшую дюжину лет этот принцип не «запылился», не потускнел, а стал ещё актуальнее.

Если понимать плодородие как процесс, то ясно, что подлинного «организатора» этого процесса — живность почвенную — нужно, действительно, кормить и холить. Об этом весьма подробно написано в книге Ника «Мир вместо защиты». И лучше всего было бы просто воспроизвести здесь десяток страниц из этой книги. Но как–то неловко. К тому же, не хочется лишать читателя удовольствия узнать всё это «из первых рук».

Поэтому ограничусь кратким изложением существа дела — только для того, чтобы в тексте не образовалась лакуна (пропуск). А очень заинтересованных и дотошных читателей вынужден отослать к первоисточнику.

В почвотворении, в плодородии участвует огромное количество живых организмов — бактерии, земляные черви, мокрицы, рачки, сороконожки и прочие «тысячехвостки». Чарльз Дарвин даже говорил, что на земле столько почв, сколько земляных червей. Все правильно было в этом высказывании, но его следует понимать так, что черви водятся лишь в почве, достойной этого звания: коль скоро в почве копошатся черви, то это, действительно, — почва. В ней, по крайней мере, есть неразложившаяся органика — иначе чем питались бы черви?

Оговорка было имеет в виду, что всё правильно было во времена Дарвина, когда ещё не было сельхозавиации, из–за усердия которой, в частности, нарушился паритет, о котором говорит Дарвин: на земле осталось мало почв, достойных этого звания, и ещё меньше червей. Я вспоминаю далёкое довоенное детство: тогда не надо было искать, где бы накопать червей на рыбалку. Была бы лопата! Где стоишь — там и копай! А теперь уж не копнёшь червей, где попало. Моим знакомым рыбакам приходится искать их у меня в компостной яме (раньше — калифорнийских, теперь — «старателей»).

Бактерии в обеспечении плодородия играют, можно сказать, более важную роль, чем прочие почво–образующие существа. Эти существа лишь повышают плодородие, а бактерии — его создают. Чтобы сделать мысль доходчивее, подчас стоит довести её до абсурда. Так вот, к примеру, почва, лишённая червей, но населённая бактериями, осталась бы почвой. А в минеральном субстрате (почве без бактерий) червям просто делать нечего. Нет ни «дежурной» еды (полуразложившейся органики), ни деликатесов (бактерий).

По существу, забота о почвенной живности сводится к двум вещам:

• обеспечивать обильную органику в верхнем слое почвы и на ней — кров и пищу для бактерий, червей и прочих креатур (правда, некоторые создания едят не столько органику, сколько друг друга, но это уже детали устройства пищевых цепей);

• как можно меньше беспокоить почву, помнить, что всякая лишняя обработка почвы — действительно, лишняя; достаточно понаблюдать, с какой скоростью стремятся скрыться с глаз почвенные обитатели, когда их побеспокоят; бактерий при этом не видно, но и для них беспокойство некомфортно: они гибнут и от прямых солнечных лучей, и от того, что оказываются в чуждой для них среде, и от соседства других бактерий.

Сегодня есть некоторые возможности интенсифицировать жизнь в почве.

Во–первых, можно подселить в почву червей «Старатели». Они на два порядка плодовитее наших навозных червей. К тому же, в отличие от калифорнийских красных червей, спокойно переносят наши зимы. А органика в верхнем слое почвы обеспечивает им и пищу, и кров, и, самое главное, влагу (их нежная кожа не позволяет им двигаться в сухой абразивной почве).

Во–вторых, с помощью ЭМ-препаратов можно повлиять и на бактериальный фон почвы. В этих препаратах содержатся такие виды почвенных бактерий, которые совместимы друг с другом. Особенно важно использовать такую «скорую бактериальную помощь» на землях, где бактерии регулярно уничтожались пахотой, минеральными удобрениями, гербицидами и пестицидами.

А по существу, клич «корми и холь…» означает «пусть органика в верхнем слое почвы всегда будет обильной». И тогда живность почвенная будет холёной и накормленной, а почва (без нашего участия) — плодородной.

Часть 2, Глава 4. Неприрученные братья наши меньшие

Если в предыдущей главе речь шла о креатурах, в какой–то мере, «ручных» — в том смысле, что мы можем напрямую влиять (в ту или иную сторону) на их популяции, то теперь пойдёт речь о существах, «гуляющих сами по себе», но очень важных для огорода, вносящих немалый вклад в его благоденствие. И хотя у нас нет «вожжей» для этой упряжки, полезно знать о своих «лошадках» побольше, чтобы ненароком не навредить им. Штат этих помощников так раздут, что нет никакой возможности охватить его полностью. Потому ограничимся наиболее яркими «личностями» — хищниками, несущими львиную долю нагрузки в поддержании равновесия в биоценозе.

А начнем с летучих мышей — самых загадочных и, возможно, самых эффективных, самых значимых «коллег» огородника.

Летучие мыши

Эти животные, пожалуй, меньше других известны огородникам. Днём они спят, повиснув вниз головой, а ночью вылетают на охоту. Они пугливы, их трудно найти, и ещё труднее — наблюдать.

Летучие мыши — единственные летающие млекопитающие. Едва ли не каждый четвёртый вид млекопитающих на Земле — летучая мышь. И неудивительно — всего на Земле насчитывается около тысячи видов этих созданий. Самая крупная летучая мышь весит около килограмма и имеет размах крыла около двух метров. А самая малая — размером со шмеля — весит менее 3 граммов.

Из–за ночного образа жизни летучие мыши стали героями многих мифов, в которых они предстают зловещими привидениями, друзьями ведьм, вампиров, призраков и иных ночных созданий. Годами о них говорилось столько злого, столько преувеличенного, что многие и теперь настроены враждебно против них. Негативному восприятию летучих мышей способствовали и разного рода фильмы — про вампира Дракулу, про Бэтмэна и т. п. Вершина нелепости — «сказки» о том, что летучие мыши запутываются в волосах человека, не представляющих для них, на самом деле, никакого интереса.

Крылья у летучих мышей столь совершенны, что они могут лететь со скоростью 100 км в час и подниматься на высоту 3000 м. На ногах у них длинные кривые когти. С их помощью они устраиваются на ночлег, ползают по неудобным поверхностям вроде стен пещер или коры деревьев, прихорашиваются. Висеть во время сна им помогают специальные сухожилия на ногах.

Уже в давние годы люди удивлялись, как летучие мыши могут летать ночью, не сталкиваясь с препятствиями. И лишь в 1930 году учёные нашли у них локатор, позволяющий «видеть» ушами. Используя только звук, они могут преследовать и хватать добычу в абсолютной темноте. И именно летучим мышам человечество обязано изобретением эхолокации.

При охоте на насекомых летучие мыши издают ртом или носом до 500 различных писков — ультразвуковых импульсов высокого тона, недоступных человеческому уху. Они управляют звуками с помощью многочисленных складок на морде. Именно из–за этих складок, играющих важную роль в системе эхолокации, морды летучих мышей имеют такой пугающий вид. Специальные желобки в ушах позволяют точно направить звуки, отражающиеся от насекомого. Подобную технику используют истребители для обнаружения ракет противника.

Эхолокационная система летучих мышей настолько точна, что позволяет обнаруживать мельчайших козявок. Они могут опознать объекты не толще человеческого волоса. Правда, некоторые козявки, например, тигровая моль, способны слышать сигналы летучих мышей, послать собственный сигнал, искажающий работу локатора, и спастись.

Летучие мыши — одно из самых недооценённых животных. Многим, насмотревшимся картинок с пугающими мордами, они не нравятся. На самом деле, летучие мыши — чрезвычайно полезные животные.

Во–первых, некоторые из них питаются нектаром и плодами, опыляют растения и разносят семена.

Во–вторых, летучие мыши — страшнейшие хищники для летающих ночью насекомых. Если бы их вдруг не стало, на земле было бы гораздо больше насекомых. Строго говоря, сослагательное наклонение в этой фразе ни к чему: многие из нас видели, как сельхозавиация, борясь с вредителями, распыляла над полями «снадобья» вроде дуста ДДТ. И к чему это привело? Первыми от ДДТ пострадали летучие мыши, поскольку домами для них являются высокие деревья, сараи, амбары, чердаки, конюшни, столбы изгороди, пещеры. А вредители, избавившись от своих естественных врагов, расплодились в те приснопамятные годы в невообразимых количествах.

У летучих мышей — ужасный для их веса аппетит. Одна летунья может поймать за ночь до 3000 насекомых — жуков, ночных бабочек, совок, молей, мух, кузнечиков, сверчков… Этот «улов» сопоставим с месячной добычей жабы!

Один недостаток у летучих мышей — их невозможно ни приручить, ни развести. А как хорошо было бы иметь в огороде хотя бы десяточек «ручных» мышей. Ежедневно они съедали бы 30 тысяч молей, совок и прочих цикад, готовых если не грызнуть лист, то украсить его яйцекладкой. А опрыскиватель — пусть бы себе ржавел.

Жаль мне, что этот пункт лишён прагматики, что он, скорее, просто настраивает огородника на доброе отношение к летучим мышам. Впрочем, не исключено, что это доброе отношение когда–то и как–то материализуется. Во всяком случае, огородник должен знать, что он не один, что на его стороне воюют (и ещё как!) бойцы невидимого фронта — «на лицо ужасные, добрые внутри».

Жабы

Жаба — ещё одно создание, не по заслугам несимпатичное. Сколько в языке несообразного с природой! Зайчик может за зиму полностью извести сад, а жаба — спасти его, очистить от вредителей. Однако заинька — при обращении к невесте — произносится ласково, с придыханием, как награда, а жаба — при обращении к опостылевшей жене — уничижительно, четко, с омерзением. А надо бы эти слова переставить! Ничего не попишешь — «по одёжке встречают…».

А вид у жаб — действительно, не гламурный. У них широкое приземистое тело, короткие пальцы, перепончатые задние лапы и круглая морда. Глаза — оранжевые, с чёрными горизонтальными зрачками. Тело покрыто рельефными бородавками, особенно по бокам и сзади. Цвет кожи меняется в соответствии с полом, территорией, возрастом и временем года. Он может быть тёмно–коричневым, серым, оливковым, терракотовым или песочным. Низ — светлосерый. Сзади местами тёмные отметины. Из кожи жаб выделяется едкая субстанция, предохраняющая жаб от хищников (это, правда, не отпугивает ежей и ужей). Используют жабы и дополнительные защитные приёмы: вытягивают лапы, раздувают лёгкие и прижимают голову вниз (подобно быку, приготовившемуся идти на таран).

Живут жабы до 40 лет. Длина тела — 8–15 см. Самцы меньше самок.

Обитают жабы в сырых местах — лиственных лесах, кустарниках, садах, огородах, парках и полях. В брачный период они живут в прудах, озёрах, болотах, медленно текущих реках. Иногда жаб можно видеть днём во время дождя, но обычно они — ночные животные, особенно активные во время ночных дождей.

Жабы ведут одинокую жизнь. Они роют неглубокие норы, в которые возвращаются после охоты. Днём прячутся под корнями деревьев, камнями, растительностью. Часто линяют и поедают сброшенную кожу.

Вопреки распространённому мнению, ходят быстрее, чем прыгают.

На зимовку уходят в октябре. Зимуют под толстым листовым опадом, под колодами, в кучах леса, иногда в норах. Случается, что зимуют в тине прудов, но стремятся жить вне воды. В конце марта покидают зимние квартиры и отправляются в места спаривания.

Обычно самцы ожидают самок в этих местах, но иногда устраивают засаду на пути к воде. Самец взбирается на самку, крепко–крепко обнимает её с помощью брачных накладок на пальцах и оплодотворяет яйца в теле самки (подобно петуху, без копуляции). Разгорячённые самцы иногда взбираются на себе подобных, но громкое кряканье извещает их о заблуждении. Обычно кряканье жаб — это и есть возмущение самцов. Сигнал об ошибке — резкий, высокий.

Оплодотворённую икру самки «обматывают» вокруг водных растений. В одном помёте бывает от 600 до 4000 яиц. В течение нескольких дней самка караулит икру, потом уходит, и примерно через 10 дней появляются головастики. Через 2–3 месяца (в зависимости от обилия еды и температуры воды) головастики превращаются в жабок и покидают воду. Половая зрелость наступает в 4 года.

Квакают только самцы. Так можно отличить самца, подняв жабу. Чем больше жаба, тем гуще бас. Это позволяет им уклониться от заведомо неравной борьбы. Замечательный обычай: сравнили высоту «кряка» — и мирно разошлись. Оленям бы у них поучиться! Приставили рога к рогам, олениха глянула, сказала «Вот этот!», и — каждый по своим делам.

В еде жабы непритязательны, легко приспособляются. Выбрасывают, как гарпун, толстый язык и ловят всяких беспозвоночных — насекомых, слизней, улиток, личинок, пауков, червей. Впрочем, большие жабы могут поймать маленьких ужей и мышей, заглатывая их живьём. Я уже говорил, что мне часто задают вопрос, как я борюсь со слизнями и улитками. Я отвечаю, ёрничая: «Спросите у моих жаб, есть ли у меня эти создания». Жабы же — точно есть, потому что я никогда не тревожу их норы и засады, стараюсь, чтобы не было голой земли, и у жаб всегда был кров. А насчёт еды — полное самообеспечение: за ночь жаба может поймать до 40 слизней, личинок и прочих зевак.

Милую, действительно, не приласкаешь словом жаба (а если рискнёшь, то милая будет уже не твоя). А вот жабу словом милая — сколько угодно. Она этого заслуживает. Бывает, копая картошку или морковку, я нечаянно выворачиваю жабу наверх. Её коже на солнце больно, и я, приговаривая «ай–ай–ай, милая», спешу прикрыть её землей или травой. Она достойна такого обращения.

Ради последнего абзаца, собственно, и написано это эссе про жаб. Из таких «пустяков» и складывается благоденствие биоценоза. «С миру по нитке…».

Ужи

Уж достигает длины 70–120 см. Иногда — 2 м. Самки крупнее самцов. Типичный цвет — серо–зелёный с жёлтым, оранжевым, кремовым «воротником». Встречаются целиком чёрные особи, и даже альбиносы. От больших золотых глаз к верхним губам идут чёрные полосы. Язык — чёрно–синий. Низ — белый или жёлто–палевый, клетчатый, с чёрно–синими и белыми метками.

Предпочитает сырые места — речные отмели, пруды, болота, но живёт и на опушках леса, на лугах и во дворах. Ест головастиков, лягушек, жаб (лучше бы он этого не делал), а при случае — рыбу, мышей и даже птиц. Много охотится под водой. Добычу ест живьём. У моей бабульки–рыбачки однажды прямо на глазах уволок рыбину. Активен днём. Любит нежиться под солнцем. Зимует с октября по март, иногда коллективно, в заячьих норах, трещинах стен, кучах навоза, под корнями деревьев.

Спариваются ужи в апреле–мае. В июле–августе самка откладывает от 8 до 40 яиц — связками примерно по 10 яиц, склеенными секретом из яйцевода. Самки выбирают тёплое место — компостные кучи, гниющие колоды. Иногда кладки коллективные — в одном месте может быть до тысячи яиц. Самки остаются у гнезда в течение нескольких дней. Ужата вылупливаются в конце августа–сентябре — сразу зубастыми, чтобы прогрызть кожистую оболочку яйца.

Если я встречаю связки ужиных яиц в компосте, то переношу их бережно в другое тёплое место. Пусть этих хищников будет побольше. Хотя есть два сомнительных обстоятельства. Первое — жабы им не противны. Но этот урон сравнительно невелик: если уж проглотит жабу, то переваривает её целый месяц. В остальном же его рацион — как у типичного огородного хищника. И второе — иногда приходится через него переступать. А что ни говори — змея. Пуглив, но не очень. Для человека — безвреден.

Интересно организована у ужа самозащита. Уж хороший пловец. Плавает с головой над водой — изводы вертикально торчит довольно длинная «палочка» (10–15 см). И если его спугнуть вблизи воды, он ныряет и прячется среди растений. Может сидеть под водой до часа. А на суше при угрозе вытягивается и громко шипит, пытаясь прогнать хищника. Если контакт неизбежен, то выбрасывает из желез у анального отверстия вонючую жидкость, переворачивается и играет мёртвого. Немногие животные прикидываются «дохлым зайцем» с целью защиты от хищника. Раскрывает рот, вываливает язык и лежит, не шевелясь, до 15 минут.

Гадюка — та намного пугливее ужа. Только немного их осталось. Ужа можно отличить от гадюки и по тому, что он уползает вальяжнее гадюки, как бы нехотя, и по двум светлым пятнам на голове (из–за таких пятен на семенах молдавской мяты её зовут змееголовником), и по чёрным полосам, идущим от глаз к верхним губам. Никакой информации, отличающей ужа от гадюки, не несёт цвет. И уж, и гадюка могут быть самых причудливых расцветок, хотя ужи чаще серо–зелёные, а гадюки — чёрные или серые. Был у меня случай, когда слушательница спрашивала, как поступить с гадюкой, живущей под сараем. А «опознала» её по цвету (уже не помню — какому). Естественно, я посоветовал не бояться, но, на всякий случай, приглядеться к голове.

Подобно предыдущему эссе, укажу абзац, ради которого я писал об ужах. Он начинается словами «Я регулярно встречаю…». Ужей я тоже люблю, но обращаюсь к ним при встрече со словом «голубчик».

Ящерицы

Ящерицы — ещё одна группа «коллег» огородника, поддерживающих равновесие биоценоза. Они забавны, за ними легко наблюдать. Активны в тёплую солнечную погоду, но от настоящей жары могут прятаться. Зимой спят, но в тёплые дни могут выйти поесть.

Ящерицы могут бегать, ползать, карабкаться. Можно наблюдать, как ящерицы прыгают по бревнам и камням, быстро снуют по земле. Челюсти у них с зубами. Зубы есть даже на нёбе. Но челюсти слабые. Ящерица, например, не в силах прокусить кожу человека, поэтому некоторые озорники играют с ними в игру «отпусти–поймай». Наблюдал я, как котёнок однажды заигрался с ящерицей. Она шипела–шипела на него, страшно (как она думала) разинув пасть, потом повисла у него на губе, как прищепка, и он долго крутил головой: всё пытался её стряхнуть. Губу ему она не прокусила, но прищемила.

Интересную роль играет у ящериц хвост. С одной стороны, хвост помогает ящерицам балансировать в движении, в хвосте откладывается жир про запас (подобно горбам верблюда), а с другой — хвост достаточно хилый, может отпасть при прыжке или рывке, и хвостом ящерица «дурит» врага. При серьёзной угрозе оставляет ему хвост, а сама успевает спрятаться. Иногда хвост отрастает. Забавно бывает видеть довольно большую ящерицу, у которой к толстому «обрубку», словно магнитная накладка к холодильнику, прилеплен маленький хвостик.

Ящерицы — хищники. Они питаются жуками, пауками, мелкими животными, иногда даже другими ящерицами. Не оставят никаких шансов неосторожному дождевому червю. Но такую промашку черви допускают крайне редко (черви днём, когда активны ящерицы, не показываются на белый свет), так что ощутимого урона популяции червей ящерицы не приносят. В компосте может быть туча червей, а ящерицы бегают по нему и никак не реагируют. А вот всякого рода жукам, снующим по своим делам днём, от ящериц достаётся «на орехи».

Возьмём, к примеру, головача (кравчика). Если бы не ящерицы, трудно было бы позавидовать весной тому клочку огорода, где завелась эта «косилка». Для каждого отдельного яйца семейство кравчиков роет нору, крутит «сигару» из молодых листьев, самка откладывает в неё яйцо и замуровывает сигару в норе. Причём яйцекладка происходит в такую пору, когда на большинстве растений появляется лишь первый лист. Если бы кравчикам дали волю, облысел бы весь огород. Но на то и волк в лесу, чтобы заяц не дремал. Именно ящерицы не дают кравчикам расплодиться, и новой весной выходят из нор только те жуки, что вылупились из яиц, отложенных кравчихами весной. Так что ящерицы держат популяцию кравчика «под контролем»: жуки, снующие по своим делам, становятся добычей ящериц, а из тех яиц, что самки успевают спрятать на большой глубине (больше полуметра) к весне будет свежее лакомство для ящериц.

Ещё большим лакомством для ящериц являются медведки — ящерицы могут держать под контролем и их популяцию. Медведка рискует остаться без носа всякий раз, когда высовывает его из–под земли.

Правда, у ящериц, в свою очередь, тоже хватает врагов: змеи, ежи, другие ящерицы, молодые кошки.

Защищаясь, ящерицы отвлекают врага отброшенным хвостом, раздуваются, шипят, иногда мимикрируют. Помочь мы им не в силах, но хотя бы морально, из чувства благодарности за участие в поддержании равновесия в биоценозе, должны быть на их стороне.

Интересная деталь: больше всех ящерице подходит эпитет юркая. Наверное, не без влияния этого слова сложилось её польское название вевьюрка. А, может, наоборот, русское слово юркая произошло от вевъюрки? Очень уж близки эти слова и «на вкус», и «на цвет», чтобы быть независимыми.

Пауки

Все тёплые слова извел на милую жабу, голубчика ужа, ящерицу–вевьюрку, а что же достанется паукам, не менее достойным добрых слов? Поищем…

При виде пауков люди ведут себя по–разному. Одни визжат и убегают. Другие норовят уничтожить каждого паука, что увидят. Изредка, правда, случается, что человек сразу останавливается и с восхищением наблюдает, как паук прядёт свою сеть или взлетает по паутинке. Из всех реакций эта — благоразумнейшая.

Паук редко может причинить какой–то вред. Из тысяч различных пауков лишь незначительное количество ядовиты для человека. Типичные ядовитые пауки, к примеру, чёрная вдова и коричневый отшельник, редко кусают человека. Ужаленных пчёлами и осами умирает каждый год куда больше, чем укушенных пауками.

А какую пользу они приносят! Выше говорилось, как клевер и пауки у Фукуоки обеспечивали абсолютную недоступность рисовой плантации для вредителей.

Бытует, правда, мнение, что они вредят растениям. Но ничто не может быть дальше от истины, чем это мнение. Наоборот, они защищают растения от насекомых–вредителей. Пауки для насекомых — главнейшие хищники. Если вы увидели паука в огороде — не думайте, что огород не в порядке — думайте, что пауки на посту: помогают огороду быть здоровым.

А какое восхитительное занятие — наблюдать за пауками. Сколько чудесных цветов, форм и размеров! Какие изумительные сети! С какой ловкостью и бесстрашием тянут они тончайшие шёлковые нити! Правда, некоторые пауки сетей не плетут. Они подкрадываются к насекомым на земле с выдержкой и жестокостью кошки, охотящейся за кем–то шевелящимся.

На Земле насчитывается около 30 тысяч видов пауков. У большинства видов самки больше самцов. Например, самка чёрной вдовы весит примерно в сто раз больше самца.

Что такое пауки? Многие считают, что знают это, но не все сумеют отличить паука от насекомого. Как и насекомые, пауки относятся к типу членистоногих. Они имеют ноги со многими суставами и твёрдым внешним скелетом. К этому типу относятся также креветки, крабы, омары и сороконожки.

Тело паука имеет две главные части (у насекомых — 3). На передней (головогруди) расположены глаза, рот, желудок и 8 ног (у насекомых — 6). Задняя часть (брюшко) вырабатывает шёлк и выпрядает его через прядильный орган, расположенный на конце брюшка.

Рот паука имеет две больших челюсти, заканчивающихся острыми кривыми клыками. Вдоль челюстей идут жгутики — щупальца, с помощью которых паук может чувствовать, что находится вокруг него. Они помогают также удерживать добычу, пока паук колет её клыками.

После спаривания большинство самцов погибает. Иногда — от «рук» только что оплодотворённой самки. Зачем добру пропадать? А если всерьёз, то этот эволюционный механизм даёт возможность выходить потомство, не полагаясь наудачу. Самки, естественно, живут дольше: им надо выносить и отложить яйца. Некоторые мамы успевают защитить яйца и даже молодь. Число откладываемых яиц варьируется от вида к виду. Иногда их — до сотни.

Когда паучки вылупляются, то сначала не видят и не могут двигаться. А через несколько дней становятся достаточно большими, чтобы выползти из мешка. У некоторых видов паучки гуртом ткут «ясельную» сеть. И живут в ней, пока не проголодаются. Когда приходит время покинуть «ясли», паучки взбираются на какую–нибудь верхушку, выпускают несколько тонких ниток и летят на «парашютах». Другие — просто раздуваются и летят по воздуху. Лёгкий ветерок несёт паучков иногда на сотни километров. Те немногие, что приземляются удачно и находят подходящую среду, к концу лета вырастают и становятся готовыми для спаривания.

Молодые паучки растут быстро — вся жизнь паука пробегает меньше чем за год. Многие паучки появляются весной из кладки яиц, оставленной предыдущим летом. Другие вылупляются осенью и зимуют. Но есть удивительные исключения. Тарантул «зреет» 10–11 лет, а самка часто живёт ещё 10 лет.

Пауков два типа: одни — сетевые (строят сеть), другие — бродячие. Первые поджидают, пока добыча попадёт в сеть, а вторые ходят по поверхности почвы и охотятся на ползающих насекомых. Разному стилю отвечают разные типы строения тела.

Хотя все пауки могут прясть шёлк, настоящими мастерами ткацкого дела являются лишь сетевые пауки. У них обычно три или четыре пары прядильных устройств для производства нитей разного назначения. Они могут прясть всё — от тонких нитей до толстых шёлковых «простыней». Сетевые пауки используют свои длинные тонкие ноги для «танцев на проволоке». 8 ног помогают им балансировать, «скользить» по сети.

У сетевых пауков маленькие глаза и слабое зрение. Они больше полагаются на осязание, чем на зрение. Их чувствительные ноги улавливают малейшую вибрацию в сети. Бродячим же паукам нужно отменное зрение, чтобы видеть все, что происходит вокруг, чтобы найти еду для себя и не стать ею для кого–то. У них более мощные челюсти — им приходится хватать и удерживать добычу без помощи сети.

У сетевых и бродячих пауков по–разному устроены ноги. На каждой ноге у сетевого паука — три когтя. Средний коготь направлен навстречу крайним, и паук может охватывать нить наподобие бельевой.

Мне кажется более наглядной другая модель — средний коготь входит между крайними, как большой палец — между указательным и средним. Модель неприличная, но именно это делает паук, когда охватывает нить когтями.

У бродячих же пауков на ногах лишь по два когтя. Между когтями у них — волосяная подушечка, позволяющая паукам уверенно держаться при ходьбе по скользкой поверхности.

Сетевые пауки используют разные виды шёлка для сооружения убежищ, ловли жертв и передвижения с места на место. Они умеют делать шёлк тонким или толстым, слабым или крепким, липким, как клей, или скользким, как лёд. Разные пауки строят разные сети, по сети можно даже опознать паука.

Круговой ткач строит круглую сеть. Она практически не видна ни днём, ни ночью. Паук сидит в центре круга или сбоку и поджидает, не влетит ли в сеть какое–нибудь насекомое. По вибрации сети он узнает, что кто–то попался, и бросается в атаку.

Воронковый ткач строит воронку в траве, затаивается в кончике воронки, бросается и хватает насекомое, как только оно оказывается в сети.

Некоторые пауки строят сеть на стволе дерева: мешают шёлк с грязью и придают сети (трубе) вид коры. Потом сидят большую часть жизни внутри трубы, ожидая гостей. А дождавшись, мгновенно пробивают шёлковую стенку трубы, хватают жертву и втягивают её внутрь.

Любопытно орудует сетью треугольный паук. Его сеть (треугольник) — хитрейший капкан для мух и прочих насекомых. Одной стороной он прикрепляет треугольник, скажем, к дереву, а сам ожидает жертву рядом с сетью, удерживая её за простую шёлковую нитку, «привязанную» к противоположной вершине треугольника. Как только кто–то попадается, паук встряхивает эту нитку, насекомое запутывается в сети и не может удрать.

Ещё интереснее работает паук–метатель сети. Он плетёт малую прямоугольную сеть. Зависает, держа сеть растянутой, и ожидает муравья или иное насекомое, ползущее под ним и ничего не подозревающее. А в подходящий момент бросает сеть.

Водяной паук строит сеть в виде купола под водой. Строя её, он прикрепляет тонкий слой шёлка к подводному растению. Затем носит пузырьки воздуха с поверхности воды и наполняет купол воздухом. Под куполом он питается, спаривается и растит детей.

Необычно охотится болас–паук. Болас — это метательное оружие южноамериканского племени гаучо, состоящее из одного или более грузов на длинной лёгкой веревке. Болас–паук прядет шар липкого шелка на конце крепкой шёлковой нити. Затем имитирует запах самки бабочки, привлекает самца, а как только тот приближается, паук ударяет жертву липким шаром, она прилипает к нему, паук подтаскивает жертву и — кушать подано!

Бродячие пауки не строят сетей. Они живут на почве, в норах, под камнями, в пустотах деревьев и других защищенных местах. Большинство из них активно охотятся, поскольку не могут просто сидеть и ждать, когда добыча к ним пожалует. Они вынуждены двигаться и высматривать добычу.

Пауки–рыбаки удят добычу. Они ходят у воды и хватают насекомое, что приземлилось или упало на воду. Могут они и под водой поймать водяного паука и даже маленькую рыбку.

Люковый паук роет норку, обшивает её шёлком, накрывает «люком», забирается в неё и сидит в засаде. А услышав вибрацию проходящего насекомого, внезапно появляется и хватает «прохожего».

Прыгающий паук может прыгнуть на 40 своих ростов. Он сидит в засаде, а при появлении жертвы делает гигантский прыжок прямо на зеваку.

Некоторые пауки оплёвывают жертву. Они выбрасывают из клыков клей, жертва приклеивается к почве и не может высвободиться.

Самка волчьего паука сначала ткёт лоскут мягкого шелка. Потом откладывает яйца на этот лоскут и свёртывает его. Потом она ткёт ещё одну толстую шёлковую оболочку и облепляет яйца. Получается плотный шар. Она держит этот мешок рядом с собою и защищает его от ящериц и других посягателей.

По мере роста пауки линяют. Старый скелет лопается, и паучок выползает, уже покрытый новым скелетом. Этот скелет растянется, станет «по фигуре», затвердеет и со временем тоже лопнет. Такая линька может происходить до 12 раз.

В древние времена люди были ближе к природе и часто создавали мифы и легенды о животных, включая пауков. Отголосок этих мифов мы можем видеть в голливудских страшилках. Но — понаблюдайте за пауками в лесу, саду, огороде, парке, и вы увидите, как богат их мир, как обеднел бы биоценоз, не будь пауков. Да и Фукуоке без пауков труднее было бы решить задачу всей своей жизни — научиться выращивать рис, как пшеницу, притом с нулевой обработкой почвы, без гербицидов и пестицидов.

Насекомые

У насекомых, в целом, плохая репутация. Мы склонны думать о них как о противных маленьких вредителях, что жалят, кусают, вредят деревьям и растениям, переносят болезни. Однако при рассмотрении вблизи обнаруживается чарующий мир миниатюрных и очень важных созданий.

В действительности, насекомые — это группа, намного более полезная природе, чем принято считать. Они помогают растениям и деревьям расти. Они жертвенно обеспечивают едой птиц и других животных. Они делают мир чистым местом для жизни.

Каждое третье–четвёртое живое существо на земле — насекомое. На каждого человека приходится более 200 тысяч насекомых. И это — одна из причин, почему насекомые не нравятся людям. Однако насекомые не выглядят озабоченными этим. И чем больше мы их уничтожаем, тем больше они благоденствуют.

Малые размеры позволяют насекомым успешно жить в большем числе мест, чем любой другой группе. Они — в изобилии на деревьях и растениях. Они почти под каждым камнем. Они преуспевают на поверхности почвы и внутри. Много их живёт вблизи прудов и рек, некоторые живут на воде и даже под водой.

Многие животные вымерли, не приспособившись к изменениям окружающей среды. Но насекомые с честью прошли через все испытания, сумели адаптироваться едва ли не ко всему. Они оказались среди первых животных, которые выползли из воды и живут на суше. Они первыми развили крылья и овладели воздухом. Некоторые из них могут жить в очень холодных местах, другие — в невыносимой жаре.

Одна из причин того, что насекомые так успешны, — их потрясающее разнообразие. И хотя все насекомые имеют одни и те же основные части тела, эти части адаптировались тысячами различных путей, чтобы получить преимущество в каждой возможной форме еды и проживания. Они лидируют в невероятном количестве цветов и форм. И чем глубже изучаются насекомые, тем более высокой представляется их роль.

Что такое насекомые? Как отличить их от всех прочих животных?

Главное, определяющее отличие — в числе ног. Во всём животном царстве только у насекомых — 6 ног. Второе отличие — крылья. Их у большинства взрослых особей — по 4. А также по 2 усика (антенны) на голове, прямо между глазами.

Скажем, у паука — 8 ног, у скорпиона нет крыльев и антенн, у мокрицы — слишком много усов и ног, у сороконожки — две антенны, но много ног, а вот у кузнечика — всё в аккурат: 6 ног, 4 крыла, 2 антенны. И в этом списке только кузнечик — насекомое.

Дизайнер был явно в ударе, когда создавал тело насекомого. Основа дизайна совсем проста. Тело чётко делится на три части: голову, грудь, брюшко.

На голове — два глаза, две антенны и рот. Рты бывают 4 основных видов:

• впитывающий, как губка; у мух можно увидеть широкий ноздреватый кончик, которым они всасывают воду и другие жидкости; и, строго говоря, надо говорить «муха поцеловала», а не «муха укусила»;

• колющий, как шприц, а потом — всасывающий жидкость;

• всасывающий; у мотыльков и бабочек можно заметить подобие шланга, что выбрасывают самолёты–заправщики, они пьют нектар, как коктейль через соломинку, а потом скручивают «соломинку» наподобие пожарного шланга;

• дробящий, жующий; крепкие челюсти с острыми кромками сдвигаются обычно не по вертикали, а по горизонтали; жующее насекомое напоминает снегоуборочную машину; особенно сильно это сходство у кравчика (головача).

В отличие от млекопитающих, скелет насекомых находится снаружи, а не внутри мышц (exoskeleton). Это даёт дополнительную «броню» для защиты.

Из трехчленного базиса развились невероятно импозантные формы. Именно причудливые формы, так или иначе, помогли насекомым выжить. Тела большинства насекомых приспособлены для пряток. Некоторые прячутся, поджидая добычу в засаде. Другие прячутся, чтобы самим не стать добычей. Иные устроены так, что неразличимы на коре, в листве, цветах и т. п. Другие, наоборот, демонстрируют свою отпугивающую форму. Даже зелёненький кузнечик (представьте себе!) может выглядеть так, что задумаешься, стоит ли нападать.

Важным для выживания является цвет. Он обеспечивает камуфляж или яркое предостережение хищников. Дескать, я ядовит или невкусный. Некоторые насекомые имитируют вид таких невкусных особей.

Часто насекомые «играют глазами», размещают устрашающие пятна на крыльях или на хвосте. Иногда одевают чужие костюмы — осы, пчелы (как журчалка), шершня.

Иные насекомые имеют рога для отражения атаки противника или для битвы за самку. Встречаются насекомые с жалами, которыми защищаются или убивают свою добычу. У осы, например, благодаря подвижному брюшку, отделённому от грудки гибким черешком, жало может быть направлено в любую сторону. И жалить она может в любую сторону. Но главная защита насекомых — броня из хитина.

Процесс роста насекомых может показаться странным и сверхъестественным. У некоторых можно чётко выделить 4 стадии метаморфоз: яйцо на старте, потом личинку, куколку и имаго — «совершенную» форму.

Вылупляющаяся из яйца личинка очень далека от имаго. У неё нет крыльев, и ест она подчас совсем не то, что имаго. И живут личинки в совершенно иной среде, чем имаго. Личинки комара, к примеру, плавают в воде, личинки москитов — висят вниз головой под поверхностью воды в прудах и ручьях, прилепившись к травинкам, личинки майского жука благоденствуют в почве (как было бы здорово, если бы благоденствовали не они, а огород). Растут личинки невероятно быстро. Например, личинка бабочки монарх за 2 недели увеличивается в объёме в 2700 раз!

Есть у личинок и разнообразные средства защиты: острые шипы, пушистые волосы, щетина. Такую ни проглотишь, ни выплюнешь.

На стадии куколки насекомое вообще ничего не ест и кажется бездеятельным. А через некоторое время (у одних насекомых это дни, у других — недели и даже месяцы) сквозь кокон куколки начинает проступать облик насекомого–имаго. Потом созревшее насекомое стряхивает старые одежды и сразу же (!) отправляется на поиск пары. Стоит заострить внимание на этом моменте: сколько было бы украинцев и русских, если бы политика интересовала их во вторую очередь!

Однако многие насекомые не проходят через упомянутые 4 стадии метаморфозы. У кузнечиков, цикад, сверчков, стрекоз, медведок нет стадии куколки. Их личинки сразу похожи на бескрылое имаго. А превращаются в имаго они скачками, с помощью линьки (подобно паукам).

Насекомые могут двигаться с поразительными скоростью и проворством. Для их размеров они могут двигаться быстрее, прыгать дальше, взбираться выше, лететь стремительнее, чем другие животные.

Но лишь немногие насекомые владеют всем этим с одинаковым мастерством. У одних — хорошие крылья для перелёта с цветка на цветок, для захвата добычи, для спасения от хищников. У других — не столь хорошие крылья, но они быстро бегают или ловко лазают. Многие насекомые, особенно живущие на высоких кустах, отлично прыгают. А те, что живут в воде — непревзойдённые пловцы и ныряльщики. Жуки–ныряльщики имеют подобие аппарата для ныряния: бульбочкой на хвосте они могут всасывать кислород прямо из воды.

Кузнечик может прыгнуть на 40 своих длин — человеку понадобилось бы прыгнуть на 70–80 м. Вертолёт рядом с журчалкой неуклюж (как слон в посудной лавке). Она может парить на одном месте часами. И приземляться на любую позицию, какую только можно себе представить. А что выделывает муха! Нескоро будет создан летательный аппарат хотя бы с десятой долей возможностей мухи.

Мотыльки должны быть лётчиками–акробатами, чтобы убежать от летучей мыши. Будучи способным делать свыше сотни поворотов в минуту, мотылёк может «сбить наводку» эхолокатора летучей мыши. А некоторые мотыльки, испуская собственные сигналы, блокируют её радар.

А какие у них способности ползать! Муравьи, чтобы срезать лакомый лист с дерева, каждый день взбираются на высоту 50–60 м, а потом спускаются вниз с «добычей в рюкзаке» тяжелее их самих. Для муравья 60 м — это всё равно, что для человека Джомолунгма!

Мускулы насекомых никогда не утомляются. Не в пример нашим. Или воробьиным — воробушки падают замертво после 200 м полёта. Насекомые могут бегать и летать днями. Нам нужно достаточно быстро снабжать мышцы кислородом. А насекомые вдыхают кислород прямо через многочисленные отверстия (дыхальца) на боках. Дышат, бессердечные, мышцами!

А сколько интересного в крыльях насекомых! Во–первых, в отличие от всех иных летающих созданий, внутри крыльев нет костей — они покрыты тонким наружным скелетом (exoskeleton), складываются, образуя пустотелые, очень крепкие стержни. Некоторые бабочки могут пролетать тысячи километров на крыльях тоньше папиросной бумаги. Некоторые насекомые (например, кузнечик) полностью распрямляют крылья в воздухе, и получается отличный парус. Можно и лететь по ветру, и планировать.

Иногда передние крылья жёсткие и толстые и используются не для лета, а для защиты сложенных задних крыльев. Это может подтвердить каждый ребёнок, державший в руках «солнышко» (божью коровку). Сначала приподнимаются маленькие защитные крылышки, потом расправляются крылышки побольше, и «солнышко» взлетает.

Подчас крылья очень малы (как у мух), но это не мешает лететь очень быстро (муха делает 200 взмахов в секунду). Москиты взмахивают крылышками 600 раз в секунду, а мошка — даже тысячу! Бионики, мне кажется, такие успехи даже во сне не видят. Иногда заднее крыло как бы продолжает переднее, образуется большое крыло, и им уже не надо махать так суетливо.

Как правило, крылья настолько тонки, что насекомое может сквозь них обозревать всё вокруг (вспомните златоглазку). У некоторых, как у лунного мотылька, для этого на крыльях есть прозрачные пятна.

Мы нуждаемся в насекомых больше, чем можно себе представить. Каждый день, разными способами насекомые совершают такие поступки, которые делают нашу жизнь лучше. Весь мир был бы другим, если бы не было насекомых. И наша жизнь — тоже.

Прежде всего, было бы меньше еды. Без опыления не было бы фруктов, были бы лишь немногие овощи. В мире исчезло бы много замечательных вещей. Росло бы мало цветов, делающих нашу жизнь краше, «вкуснее». Без насекомых мир был бы более грязным, убогим, уродливым. В известном смысле, насекомые поддерживают мироздание. Оно стоит, скорее, на насекомых, а не на трёх китах. Когда животные погибают, их тела остаются на земле. И без уборки они просто нагромождались бы. И именно насекомые помогают держать мир чистым.

Насекомые — важнейший продукт питания для пауков, рептилий, рыб, птиц, млекопитающих. Трудно представить себе, какой доли животного мира лишились бы мы, если бы не стало насекомых. И каким дефицитом продуктов обернулось бы это для прочих животных и человека.

Ежедневно погибает огромное количество растений и деревьев. И опять: если бы не насекомые, повсюду лежали бы груды мусора. Многие виды насекомых едят мёртвое дерево, сверлят в нём дыры. И это помогает бактериям внедряться в дерево и быстрее его разлагать. А на месте «убранных» деревьев растут новые.

Насекомые практически всеядны. И это — одна из причин их большого успеха. Особенно достаётся растениям. Есть свои едоки у каждой части любого растения в мире. Многие живут в почве, где кормятся на корнях или неживых растениях. Другие грызут стебли и ветки, жуют листья живых растений. Как это огорчительно для нас! И тысячи видов насекомых питаются нектаром. Вот это — молодцы!

Личинки обычно прожорливее взрослых насекомых. Они растут быстрее, и для этого нужно больше еды. Часто личинка ест не то, что взрослые. Например, личинка может быть хищной, а взрослая особь — травоядной.

Есть даже насекомые–рыболовы. Гигантский водяной жук может достичь длины 10 см и ловит рыб, вдвое больших себя. В этом ему помогают мощные передние ноги.

Растения часто защищают свои семена, одевая их панцирем. Но у долгоносика, например, настолько крепкий хоботок, что ему нипочём кожура жёлудя дуба. Вырабатывая жидкий сахар — нектар, растения привлекают насекомых. Пыльца прилипает к их телам и таким образом разносится.

Стрекоза — идеальный лётчик. Она может схватить в воздухе комара, бабочку. Огромные глаза позволяют ей замечать добычу под любым углом. А потом нести её в своих 6 щетинистых ногах как в капкане.

Охотящийся богомол выглядит как молящийся. Он стоит абсолютно спокойно, прижав друг к другу передние лапы с острыми шипами. Часами ждёт, пока в пределах досягаемости не покажется насекомое. Тогда внезапно прыгает вперёд со скоростью молнии и ловит жертву.

Изумительная чувствительность помогает насекомым найти еду и пару и самим не стать едой. Тела насекомых обычно малы, и нет лишнего места для органов чувств. Поэтому эти органы могут располагаться в необычных местах. В одном органе могут даже совмещаться разные функции.

Например, одни части антенн могут служить органом слуха, другие — органом осязания, обоняния и вкуса. Органами осязания могут быть щетинки на ногах — ими насекомое ощупывает дорогу. Другие щетинки, расположенные в том же месте, могут воспринимать запахи и вкус. Щетинки могут чувствовать такие вещи, как тепло, влагу, порывы ветра.

Глаза у насекомых сильно отличаются от наших. Их «композитные» глаза составлены из одиночных линз, которые в любое мгновение могут видеть один образ. Но таких линз — тысячи, и насекомое может видеть одновременно тысячи картинок. Каждая линза смотрит в своём направлении, так что муха, например, может смотреть одновременно в 12 000 направлений.

У некоторых мух между линзами есть тонкие волоски, так что муха глазами может не только видеть, но и ощупывать. Иногда всё тело насекомого покрыто тысячами волосков, каждый из которых может служить пальчиком или носом (т. е. органом осязания или обоняния)!

Некоторые насекомые, питающиеся нектаром, используют ноги как орган вкуса. Они прочесывают низом ноги поверхность цветка, чтобы увидеть, есть ли там вообще нектар. Найдя нектар, они начинают его есть, а ноги продолжают поиски.

У зелёного кузнечика на ногах — уши! Для него это очень важно, поскольку самки находят пару, прослушивая звуки, издаваемые самцом. Меняя позицию ног, кузнечик может услышать звуки с любого направления.

Насекомые общаются многими способами. Они посылают сигналы, которые адресат может видеть, слышать, обонять, осязать и даже чувствовать на вкус. Некоторые из этих сигналов предупреждают об угрозе атаки. Такие сигналы могут распознать и другие виды насекомых.

Но многие сигналы предназначены только своему виду. Они закодированы, так что посторонние не могут их понять. Эти секретные сообщения посылаются с помощью проблесков, касаний, покусываний, испускания химических запахов и даже песен и танцев. Большая часть этих кодов направлена на поиски пары.

Многие самки бабочек посылают химические сигналы, привлекая самцов. Когда они выпускают мизерное количество своих парфумов (феромонов), самцы улавливают запах и летят на него. Иногда они чуют этот запах за 10 км!

Самцы сверчков стрекочут, привлекая самок. Они производят этот звук, вибрируя внутренней кромкой передних крыльев — трут крылом о крыло, как смычок о струну скрипки.

Самцы цикад издают звуки громче всех насекомых. Они делают это с помощью пары барабанов, расположенных по бокам абдомена (брюшка). Пронзительная музыка цикады слышна за полкилометра. Каждый огородник слышит эту музыку по вечерам.

Пчела, вернувшись в улей с добычей, в танце рассказывает, где находится нектар. Когда пчела делает круги в одном и другом направлении, это значит, что нектар близко, в пределах 100 м. Если же нектар далеко, то пчела вытанцовывает восьмёрки. При этом линию слияния половинок восьмёрки она ориентирует на источник нектара. На этой линии она вихляет, и по количеству вихляний и их частоте товарки получают представление об удаленности источника.

Социальные насекомые живут группами — колониями, насчитывающими подчас многие тысячи членов. Так живут муравьи, термиты, пчёлы и некоторые осы. Для этих насекомых характерны, по меньшей мере, три общие вещи: взрослые кооперируются для воспитания молоди, за отдельные работы отвечают разные члены группы, в каждой группе есть хотя бы одна матка.

Матка живёт в несколько раз дольше других членов колонии и производит всю молодь. Матка управляет действиями других членов, рассылая химические сообщения. Эти сообщения распространяются от одного члена к другому по всей колонии.

У социальных насекомых — высоко организованный поиск еды. У полчищных муравьев, возможно, наиболее сложная организация. Они ходят огромными отрядами, иногда до миллиона силачей. Путешествуя с невообразимой скоростью, они сметают всевозможные отходы на своём пути.

Некоторые муравьи «бортничают». Они поднимают стада тлей на вершины сочных стеблей (устраивают своеобразные пасеки), пасут тлей, охраняют их и «конфискуют» вырабатываемый ими мёд. В своё время меня поразил фильм, где (при большом увеличении) показано, как муравьи «качают» мёд. Подбегает муравей к тле, обнимает её со спины, щекочет живот антеннами, у тли из живота «выскакивает» капелька мёда, муравей хватает её — и был таков!

У москитов разным заданиям соответствует разное строение тел. Крупные термиты с большими головами — солдаты, защитники колонии. Маленькие термиты — рабочие, их в колонии больше всего. Они собирают еду, строят и ремонтируют гнездо, заботятся о яйцах. Некоторые имеют крылья и могут летать. И совсем малая часть — матки.

Пчелиный улей резко отличается от колоний термитов и муравьев. Рабочие пчёлы имеют короткую жизнь, но успевают побывать на разных работах. Начинают дворниками и кончают заготовителями.

В каждом улье — лишь одна матка. Рабочие пчёлы её кормят (носят пыльцу в специальное желе) и чистят, так что она, не отвлекаясь, может отложить до 2000 яиц в день. Она откладывает по одному яйцу в каждую ячейку сотов. Через 3 дня вылупляется личинка. Когда личинка созревает, её ячейка запечатывается воском. А через 21 день из личинки образуется взрослая пчела, готовая к работе.

Первые 3 дня молодые рабочие пчёлы работают домашними уборщиками. Потом они переходят в няньки — кормят и пестуют личинок. Отработав неделю в «яслях», рабочие пчёлы берутся за новое задание: строят новые соты или охраняют вход в улей. Подобно москитам–солдатам, они распознают агрессора по запаху и атакуют его. Век рабочих пчёл короток — летом от 4 до 5 недель. Последние недели жизни они проводят как добытчики нектара и пыльцы. Большая часть еды, что они находят, приносится в улей и откладывается на хранение.

По многим причинам насекомые строят великое множество структур — от самых простых до очень сложных. Иногда строятся маленькие домики — лишь бы хватило места для себя и молоди. Но социальные насекомые часто строят тщательно разработанные «города» для сотен и тысяч жителей.

Иногда строятся специальные структуры для защиты яиц. А подчас сами личинки строят себе укрытия, чтобы обезопасить себя на время, пока не станут взрослыми. Личинки некоторых мотыльков и бабочек ткут себе шёлковый кокон. Тропические муравьи выстилают гнёзда слоями листьев, оплетённых шёлком. Из шёлка же строят живые мосты от одного листа к другому.

Изумительная защита для яиц у златоглазки. Она использует листья как крышу: подвешивает под лист ряд «стерженьков» и на их концах откладывает яйца. Это же надо до такого додуматься!

Личинки спаржевой мухи сооружают себе бронированную тубу из веточек, листьев, скорлупок — из чего придётся. Жук слюнявица строит дом из бульбочек, выдутых из соков растений. И если конструкция достаточно велика, хищники не обращают на неё внимания. Африканские термиты, склеивая слюной миллиарды песчинок, строят небоскрёбы высотой до 12 м. Длина ходов внутри одного такого небоскрёба может достигать сотни километров. Самка осы–гончара делает маленький глиняный горшок для гнезда. Сначала она лепит маленькие шарики из глины, потом делает из шариков горшок, откладывает в него яйца, делает крышку и закрывает горшок.

Человек веками сражается с насекомыми. С некоторыми мы воюем из–за того, что они посягают на нашу еду. От других избавляемся, потому что они переносят болезни. Но не существенно, насколько жёстко ведётся эта война — победа в ней недостижима. Действительно, сегодня деструктивные насекомые — проблема большая, чем была ещё несколько десятков лет назад.

Часто наши методы борьбы просто не работают. А некоторые химикалии, что мы используем, так же опасны для человека. Но учёные продолжают мучительный поиск путей контроля. Если бы удалось изменить насекомых, и вместо соперничества с нами за еду они стали помогать нам производить её, то это было бы настоящим успехом. Примером подобного подхода может служить использование Хольцером комаров и мух в качестве пищи для рыб.

А «остальной» мир ищет всё более «надёжные» методы подавления насекомых. Заведомо ложный, бесперспективный путь.

Для нас проблема в том, что насекомые поедают культуры, что мы выращиваем. Видов таких насекомых немного, но численность каждого вида огромна. Беда не в том, что гусеница съест несколько листьев.

Беда, когда за дело берутся миллионы и миллиарды гусениц.

Значительная часть проблем возникает из–за того, что мы создаем огромные монокультурные поля. С одной стороны, это самый дешёвый путь увеличения производства продуктов питания. Но с другой — концентрация растений в одном месте приманивает миллионы насекомых.

Издавна люди борются с насекомыми с помощью огромных количеств инсектицидов. Но они убивают не только деструктивных насекомых, но и их врагов, т. е. наших помощников. В конечном счёте, это вредит и людям. Так что химикалии — не лучший способ контроля.

Во многих случаях есть лучшие решения. Можно использовать одних насекомых для истребления других. К примеру, божья коровка ест тлю и других мелких насекомых, так что можно распространять божьих коровок и помогать им другими способами. Хищные мухи охотятся на многих деструктивных насекомых. Некоторые осы откладывают яйца в тела гусениц, а личинки потом пожирают «гостеприимных хозяев».

Сегодня ищутся пути, как использовать насекомых ещё разнообразнее и интенсивнее, в частности, сделать их источником новых химикалий и лекарств.

Эссе о насекомых заканчивается. Нет в нём должного накала прагматики, и у строгого читателя может возникнуть вопрос, зачем это я отнимаю у него время, рассказываю, как мудро, как разнообразно, как изощрённо построен мир насекомых. Да затем, чтобы ещё и ещё раз показать бесплодность нашей борьбы с ними — они неуничтожимы!

Не зря Н. И. Курдюмов написал сначала книгу «Защита вместо борьбы», а следом — «Мир вместо защиты». Именно на «мирных рельсах» надо искать такую организацию огорода, при которой всё делается само собой. Потворствовать этой самодостаточности — одно дело, а пытаться вырвать, какое нам вздумается, звено из цепи, связывающей всё живое — совсем другое.

Признать совершенство мира насекомых, доверить ему саморегуляцию — одна из главнейших статей «мирного договора» с природой. И говорить об этом совершенстве нужно непрестанно. Или хотя бы до тех пор, пока красавицы, признанные «Мисс», не перестанут с экранов телевизоров дурить народ и лепетать «Одна обработка — и с колорадским жуком и всякими другими вредителями — покончено!». Не верьте обольстительницам — не покончено, и не будет покончено ни–ко–гда!

После одной из лекций, в которой я посетовал: «Глядя на насекомых, невольно думаешь о том, что венец создания — человек — был создан «по остаточному принципу», я получил гневное письмо от рассерженного слушателя. Мой корреспондент всерьёз возражал против этого утверждения. В порядке самозащиты могу ещё раз пошутить: «Шутка обсуждённая — уже не шутка». А если всерьёз, то я раскаюсь тогда, когда прелестницы перестанут щебетать про победу над колорадским жуком. Пока же нет оснований считать, что мы хотя бы разумом выше его.

Часть З. Природосообразная агротехника некоторых культур

Посмотрим, как, щадя себя и землю, вырастить некоторые популярные культуры. При этом будем помнить о самодостаточности огорода и опускать интенсивные приёмы, позволяющие ценою дополнительных хлопот и затрат вырастить больший урожай. Напомню: моя цель — поставить «ёлку», а украшать её «игрушками» доверяется читателю, его возможностям и вкусам. Если огороднику хочется вырастить, например, тыкву весом 40 кг, можно лишь пожелать ему удачи.

Я однажды вырастил несколько кустов картошки по методу Михайлова. В каждом было 15–20 картофелин весом от 600 г. до килограмма. Удовлетворения — на всю жизнь! Горделивых воспоминаний — тоже! Но если есть дела помимо «чудачеств», то можно довериться природе, затратить минимум усилий и средств и получить терпимый урожай.

Наша ориентация — на самодостаточность огорода. К примеру, регулярный разумный полив может дать приносящий определённое удовольствие результат, но «по ту сторону» забора, границы, моря и океана — удовольствий ещё больше (фото 62).

62. В поместье Ясная Даль. Сухой полив саженцев (на теплоёмких камнях оседает «прорва» росы)

Огород должен и может быть для жизни украшением, источником радости. А когда земледелец гробит своё здоровье и самое жизнь из–за банальных «харчів» в то время, как они росли бы лучше, кабы он им не мешал — этого я не приемлю, к этому «труду» у меня «почтения нету».

При этом я отношусь с огромным уважением ко всякого рода хобби и чудачествам. Если работа на земле — красиво организованный досуг, то перед этим я первый сниму шапку.

Вот интересный пример. Юный натуралист Василий Крутофист (я назвал Василия юннатом, потому что он вдвое моложе меня) решил «забить Мике баки»: вырастить на Черниговщине арбузы, которые заставили бы ахнуть бахчеводов из Голой Пристани — Мекки украинского бахчеводства. И я с огромным удовольствием общаюсь с Василием. Чем смогу — непременно помогу. И первый зажгу файер, когда Василий добьётся своего.

А что творит в степи под Полтавой Татьяна Потапова (фото 63, 64)!

63. Рай, созданный руками Татьяны Потаповой в степи под Полтавой

64. Перед такой красотой снял бы шляпу…

Мне кажется, что нашим «звёздам» не надо ложиться на операционный стол, чтобы «помолодеть». Достаточно побывать в модели рая у Тани, и сами собой разгладятся морщины. И вместе с этой красотой Таня растит необыкновенную клубнику, перекладывая львиную долю забот о ней на… солому (фото 65).

65. Всякая клубника у Тани хороша — и Маршал, и Розана, и Клсри. и Ольвия. и Стар Кримсон Кинг, и Антса. и Вснгерс, и Клон Шеренг…

Хольцер демонстрировал участникам проекта в Ясной Дали «гриб–огород» — фотографии, схему обслуживания «огорода» (фото 66). Красиво и функционально. Изыск? Конечно! Но какой!

66. З. Хольцер демонстрирует фотографию чудо — «гриба» — украшения одного из проектов. Не хлебом единым…

Есть чем похвастаться Наде Федотовой из г. Бар Винницкой области. В её саду тоже красиво, уютно (и белкам, и горлице, и «ручному» ежу, и Ванюшке–малышу). Ваня даже не мог понять, как это я уезжаю от такой благодати, все просил родителей уговорить меня остаться. И творит Надя эту красоту не пахотой/ перекопкой и бесконечной прополкой, а сидератами, совместными посадками, мульчей… И у неё к вечеру, по–видимому, остаются силы и желание думать о том, чтобы под цветущей яблоней Ванюшка сидел не один (фото 67–70).

67–70. В саду у Нади Федотовой комфортно всему живому: и белке, и «ручному» ежу, и горлице, и Ванюше–малышу…

Часть 3, Глава 1. Картофель и капуста

Будем исходить из того, что картошка сажается не клубнями, а глазками, и что картофельные грядки непременно уплотняются капустой и другими культурами.

Посадочный материал

За месяц до предполагаемой посадки картошки посадочные клубни вынимаются из погреба и размещаются для пробуждения в прохладном и тёмном месте. Прохладное место — это нечто среднее между погребом и жилой комнатой. А заботясь о темноте, надо одновременно обеспечить клубням проветривание. Плохая, к примеру, идея — пробуждать клубни в картонных ящиках. Темнота–то в них будет, но должного воздухообмена — нет. А в «затхлых» условиях могут почернеть кончики ростков.

Слово пробуждение вместо привычного проращивания употреблено сознательно. Я не вижу смысла в сколько–нибудь серьёзном проращивании клубней на подоконниках, в стеклянных банках, в прозрачных пакетах и т. п. Не нахожу оправдания этой возне. Клубни проращиваются в неестественных условиях, без почвы и влаги, и неясно, с чего начинать пророщенным клубням после того, как они окажутся в нормальной среде. Или что продолжать?

Представим себе, что 1 сентября в школу пришел 13-летний оболтус, который провёл «недетское» детство, познал многое, чего в его годы не следовало бы, но ни букв, ни цифр не знает. И в какой класс его сажать? Где ему будет комфортно? А учителям и соученикам?

Иногда говорят, что усердное проращивание картофеля позволяет, дескать, получить более ранний урожай. Миф? Да! Дело в том, что картофель сажают в почву, прогретую до 10–12 градусов (как раз в эту пору распускаются листья на берёзах). Но впереди ещё 3–4 сомнительных недели, когда вероятны заморозки. И если картофель хорошо пророщен и поторопится «высунуть нос», то почти наверняка угодит под заморозки, а потом будет «регенерировать» ботву, как ящерица — утерянный хвост. И где тот ранний картофель?

Если же перед посадкой картофель лишь тронется в рост, то «просидит» свои три недели в естественной среде, образует приличную корневую систему и, скорее всего, ускользнёт от заморозков. Ввиду этих соображений лучше не гнаться за развитыми ростками. Фактически процедура пробуждения призвана решить лишь одну, но очень важную задачу: отбраковать не годные для посадки клубни.

Прежде всего, это клубни, из которых потянулись «нитяные» ростки. Таким клубням не место среди посадочных: они заражены вирусом. По той же причине не пригодны и клубни, что остались как бы стеклянными, мёртвыми. На некоторых клубнях могут появиться вроде бы нормальные ростки, но — с чёрными кончиками. Эти клубни тоже не стоит использовать для посадки: кончики ростков могут почернеть и из–за неправильного хранения клубней, и из–за грибковых заболеваний. Наконец, могут встретиться клубни, утратившие тургор, дряблые. Они заражены фомозом, и их тоже не следует сажать.

Нет особого смысла и в проращивании клубней на свету. Во всяком случае, вряд ли можно считать хлопоты вокруг этого «окупаемыми».

Иногда усердное «зелёное» проращивание мотивируют возможностью появления придаточных корней. Но такие корни охотнее появляются из пазух листьев на белых ростках. Т. е. фактически озеленение клубней снижает вегетативный потенциал клубня.

К тому же, рачительно ли озеленять «заодно» и отбраковываемые клубни? Эти клубни, «нашпигованные» соланином, даже свиньям не по вкусу.

Итак, будем считать, что для посадки отобраны клубни со здоровыми ростками, небольшими — до 8–10 мм в верхних почках. Не надо проникаться тем, что на клубнях проснулись лишь верхние глазки. Это нормальное явление — так в клубнях проявляется феномен апикального доминирования (подавления нижних почек верхними). Этот феномен свойствен всем растениям: апикальное доминирование помогает растениям соревноваться за свет. Нижние глазки — потенциально полноценные. После разделения клубня на кусочки они избавятся от своих «угнетателей» (и догонят их).

В свое время я провёл такой эксперимент. Разрезал пророщенные клубни пополам и посадил на одну грядку верхние половинки клубней, а на другую — нижние. И всходы на грядках появились одновременно!

Теперь о размере кусочков. Они должны быть примерно с чайную ложку. Лишний материал росткам не нужен. Они дольше будут обеспечены материнским питанием и начнут развивать корневую систему уже в некомфортную жаркую пору. На этом «обжигался» каждый, кто пытался посадить большой клубень. Никто не может похвастать чем–то путным, выросшим из гиганта. «Гора рождает мышь» оттого, что ростки «спохватываются» и начинают наращивать корневую систему чуть ли не ко времени копки.

Словом, материнский материал (как и всякому семени!) нужен лишь в первое, «пусковое» время. Именно небольшие кусочки — размером с чайную ложку (и чуть меньшие) — продаются в пакетах Tuber's cuts в садовых центрах Северной Америки. Да и в элитных клубнях, поставляемых семеноводческими заведениями, на долю каждого глазка (в среднем) приходится как раз примерно чайная ложка картошки.

Технически удобнее начинать резать клубень снизу. Здесь глазки расположены реже, чем вверху. Нужно аккуратно, стараясь не повредить глазки, отрезать нижнюю часть клубня с 2–3 глазками, вырезать кусочки с глазками, а «сдачу» отправить на кухню. Теперь удобно отрезать кольца и делить их на отдельные глазки. Кусочки будут неизбежно уменьшаться (с продвижением вверх глазки располагаются на клубне всё плотнее), но это — не беда. По мере подъёма вверх сами ростки увеличиваются, т. е. они уже «приложились» к «мамочке», и им нестрашно оставить меньший запас. Ценные сорта при ограниченном количестве семенных клубней вообще размножают одними ростками.

В глазках перед верхушкой бывает по 2–3 ростка. Их разделять не надо. В самом верхнем глазке просыпаются обычно все 5–6 почек. Если удобно, можно разделить верхний кусочек на 2 части, вставив аккуратно нож между ростками. А можно и не разделять. Уж коли целый клубень без зазрения совести кладём в лунку, то один глазок, даже «ощетинившийся», земля стерпит.

Надо ли глазки перед посадкой как–то обрабатывать? С позиции щадящего всё и вся земледелия — конечно же, нет. Глазки вырезаются из только что отобранных здоровых клубней. И, стало быть, сами — здоровые. Невольно приходит на ум шевченковский «Сон Катерины»:

И снится ей житьём довольный Её Иван. Пригож, богат, На вольной, кажется, женат, Да потому, что сам уж вольный.

Наши кусочки — вольные от всяких напастей, потому что вырезаны из вольного от них клубня. Вот, кстати, чем ещё отличаются писатели от пишущих: всегда найдётся ситуация, где писательское лыко ляжет в строку, а строка заденет душу.

Вернемся, однако, от поэзии к кусочкам. Слушатели часто спрашивают, надо ли обрабатывать кусочки золой. Ни в коем случае! Зола — едкая щёлочь: ею наши мамы выводили чернила с рубашек, когда даже простое мыло было дефицитом. Так можно ли золой обрабатывать нежные картофельные срезы? Какой слой картофеля станет «пробкой», погибнет? Почти то же можно сказать об обработке марганцем. Возможно, тот, кто ищет себе занятие, найдёт какую–то безвредную обработку. Я предпочитаю не искать — ни занятие, ни обработку. Глазки готовим в момент посадки, и тут же сажаем.

Растения — соседи картофеля

Самый «сановный» уплотнитель картошки — капуста. Картошка относится к соседке «спокойно»: не вредит ей капуста — и ладно. А вот капусте весьма кстати «джентльменская» поддержка картофеля. Острый запах соланина забивает чуть слышный горчичный аромат капусты, и ночные вредители (совки, моль) пролетают мимо спрятавшейся в картофеле капусты. Многие годы мы выращиваем капусту в картофеле и никогда не видим на капусте гусениц.

Тля — бывает. Но её приносят снизу муравьи. Блошка — тоже бывает. «Толпа» блошек в поиске еды передвигается, на манер саранчи, «прыжками» и приземляется, где придётся, а не где хочется. Если ей повезёт (а огороднику нет) — на крестоцветные.

Хороши в картофеле бобовые (горох, чечевица, скороспелая кустовая фасоль). Бобы картошке тоже приятны, но их не просто уберечь от тли — очень любят муравьи устраивать на них «пасеки». Бобы в наших краях — пожалуй, самое привлекательное для размещения «пасек» растение. Соревноваться с бобами за право приютить «пасеку» под силу лишь калине, брюссельской капусте и брокколи. Вьющаяся фасоль и обычные сорта кустовой фасоли не успевают вызреть ко времени уборки картошки и создают при копке кое–какие проблемы.

Бобовые подкармливают соседей азотом, особенно если обработать их семена перед посадкой подходящим препаратом с клубеньковыми бактериями (нитрогеном) — азотобактером, ризоторфином и т. п. Кроме того, они отпугивают (точнее — конфузят) колорадского жука, способствуют притенению почвы.

Широкое междурядье отдаётся капусте. С осени в этом междурядье сеется лук на зелень для весны.

Просто приятны картофелю щирица, настурция, свёкла, кукуруза, салат, редис. Чернобривцы неприятны колорадскому жуку и убивают нематоду.

Хорош в картофеле лён. Он умеренно притеняет ботву картошки и капусту. К тому же, создаёт над картофелем и капустой своеобразный ароматный «зонтик». Колорадскому жуку (и не только ему) очень не нравится запах таннина и льняного масла в созревающих (довольно рано) семенах.

Пряные травы (базилик, кориандр) делают «зонтик» из запахов плотнее. Нужно, пожалуй, особо отметить котовник, в котором содержится яд непетактон, губительный для жука. В компании с тысячелистником картофель устойчивее к болезням. Пижма в нашей местности — самый активный «зазывала» хищных насекомых.

Читатель, вероятно, обратил внимание на то, что, перечисляя сожителей картошки, я не чурался так называемых сорняков. Почти все они стоят на картофельной грядке недаром. Они «пашут» корнями почву, шпигуют её органикой, прикрывают от прямых солнечных лучей, вносят свой вклад в оптимизацию листового индекса и, вообще, способствуют подъёму «благосостояния» биоценоза. Естественно, если растут в разумных количествах.

Особенно замечательна роль берёзки на картофельной грядке. Жаль только, что это доходит до сознания огородников с трудом (если вообще доходит). Когда–то сгоряча заладили: «сорняк, сорняк…», а теперь перестроиться трудно.

В части 1 я уже говорил о том, что стоило мне повеличать берёзку царицей огорода и перестать с нею бороться, как она, лишившись единственного средства размножения — сапки, — исчезла. И мне теперь приходится специально заботиться о том, чтобы почва была прикрыта от прямых солнечных лучей. В частности, осенью я могу потереть в ладонях спелые соцветья пижмы, космоса, тысячелистника и разбросать семена по будущей картофельной грядке. На всякий случай — вдруг сорняков, цветов и пряных трав будет маловато для обеспечения нужного листового индекса. Картофельной грядке высокий ЛИ нужен, как никому другому: солнечные лучи, добравшиеся до почвы, поджаривают и вершки, и корешки картошки.

Понимаю, как трудно огороднику, проведшему всю жизнь в непримиримой борьбе с сорняками, переломить себя и увидеть в них не заклятых врагов, а возможных помощников. Но — «Надо, Федя!». К тому же, для самоуважения может быть нужнее не горделивое упорство, а способность переосмыслить позицию. В конце концов, снимаем же мы весной шубы — и не считаем такое непостоянство беспринципностью.

Кстати (или некстати?): побившее все мыслимые (или немыслимые?) рекорды лето‑2010 сильно подвинуло огородников к пониманию роли «замусоренности» картофельной грядки. Очень многие любители чистоты на картофельной грядке копали картофель «готовым», сваренным. Похвастался бы, что я копал нормальную картошку, да морального права не имею: картошка варилась и у моих слушателей. Надо бы закончить этот абзац лозунгом «Долой такого лектора!», но как–то обидно. Ведь говорил, предупреждал…

Календарь работ на картофельно–капустной грядке

С осени на грядке, отведённой под картофель, непременно сеется какой–нибудь сидерат. Лучшим сидератом — предшественником картошки — является белая горчица или масличная редька. Этот сев надо выполнить как можно раньше, чтобы наросла достаточная биомасса. Если предшествующая культура ещё не убрана — можно сеять по занятой грядке.

Обеспечение достаточной биомассы сидерата важно по двум причинам. Первая. Картошку надо мульчировать довольно рано, как только температура почвы приблизится к 20 градусам, а свежие мульчирующие материалы к этому времени ещё не успевают нарасти. И вторая. Биомасса, выросшая на грядке, обеспечивает «автоматическое» мульчирование картошки, можно сказать — самомульчирование, и избавляет огородника от дополнительных хлопот.

Эти хлопоты могут быть немалыми. Вот пример. Осень 2009 года была жаркой и сухой. Сидераты трудно всходили, плохо росли и не дали приличной биомассы (в том числе и горчица на будущих картофельных грядках). А весной, после посадки картошки, установилась сухая ветреная погода. Не укрытая сидератами почва стала пересыхать, и понадобилось её срочно мульчировать. Пришлось, хоть и не хотелось, использовать «импортные» тюки овсяной соломы. Укрыли картошку. Но радовались недолго. В соломе оказалось много овса. Воробьи помогали от него избавиться, но всё равно, овёс взошёл довольно густо (и не только по картошке). И пришлось его прорывать. «Не мала баба клопоту, так купила порося». Если бы осенью прилежнее поработали над сидератами, то не пришлось бы потом уничтожать овёс, принесённый с соломой, по всему огороду.

Вот, кстати, ещё один довод в пользу тезиса, что сорняк — это просто растение, неуместное в конкретной ситуации. Таким может оказаться и пшеница, и котовник, почти всегда укроп, и даже арбуз. И, вместе с тем, могут оказаться уместными берёзка, осот, щирица, мокрица.

Но вернёмся к картофельным грядкам. Во второй половине сентября на месте рядов, где в будущем году будет капуста, царапаем два рядка (на расстоянии примерно 30 см друг от друга) и сеем в них лук на зелень для весны. Рядки царапаем прямо по сидерату — он будет для лука зимним «одеялом». Луку перезимовать намного тяжелее, чем чесноку, и его желательно укрывать. Если не вырос сидерат, то — мульчей.

В качестве «семян» используем луковки трёх фракций. Прежде всего — это совсем мелкий севок (0,5 см в диаметре и меньше), который до весны точно не долежит, высохнет, а осенью ещё способен ухватиться за землю. Второй вид — это крупный севок (2 см и больше), который для кухни маловат, но слишком велик для весенней посадки: неминуемо пойдёт в стрелку. А третий вид — это мелкая репка, которая остаётся невостребованной ни на кухне, ни в качестве севка: тоже неминуемо пойдёт в стрелку. Словом, на «семена» идут луковки, не пригодные для выращивания репки, но способные дать весьма уместную весной зелень.

Разумеется, втыкать луковки, как это делается весной, нет нужды. Можно, в буквальном смысле слова, сеять. «Наказанием» будет возможная неправильная форма луковицы. Большего бы горя не было.

Осенью же по грядке (очень редко!) разбрасываются семена пижмы, котовника, тысячелистника. Лён и чернобривцы разбрасываются весной (если осень будет тёплой, они могут себе на погибель взойти).

Взаимное расположение рядков картошки и капусты — произвольное. Можно, к примеру, с одного края грядки посадить два рядка картошки, с другого — один, а середину грядки отдать под капусту. Можно все три рядка картошки расположить с одной стороны грядки, а капусту — у другой. Можно не жадничать и иметь на грядке лишь два рядка картошки. Выбор — за огородником. Нужно лишь следить за тем, чтобы междурядье для капусты было хотя бы 60 см, а ряды картошки отстояли друг от друга на 20–25 см. Можно засадить грядку одной картошкой, если капусты уже достаточно.

Итак, принимаемся за заглавные культуры. Примерно за неделю до посадки картошки формируем капустный рядок. Если с осени был посеян лук на зелень для весны, то капустный рядок создаётся между луковыми рядками. Можно высадить готовую рассаду (в частности, ранней, так называемой июньской капусты). Рассадой же лучше посадить позднюю капусту. А среднюю можно посеять семенами — с «запасом». А потом лишние саженцы удалить и, например, угодить рассадой соседке.

С семенами капусты, как правило, проблем нет. Поэтому можно, сея по всему огороду всякие другие культуры, примешивать к их семенам (скупо) семена капусты, а потом часть лучших саженцев пересадить в картошку, а часть оставить «на родине». Капуста может отлично расти в луке, пряных травах. А вот в перце, к примеру, её не стоит оставлять — она будет закрывать перцу свет. Весной 2010 года мы снабдили рассадой капусты всех наших ближних соседей.

Пришло время сажать картошку. Протягиваем шнур вдоль будущего ряда, готовим глазки, делаем лунки приготовленной заранее посадочной палкой (лучше с конической рабочей частью), кидаем глазки в лунки, присыпаем лунки (если есть — компостом) и поправляем мульчу.

В это время можно разбросать (разумеется, скупо) семена сорго и салата, о которых говорилось в предыдущем пункте. Через пару недель можно повтыкать (произвольно) горошины бамии — преимущественно с южной стороны.

В это же время уместно нарастить ту мульчу, что дали сидераты. Дело в том, что на белых ростках при благоприятных условиях (а земледелец всегда надеется, что уж в этом–то году они будут, наконец, именно такими) образуются придаточные корни и, стало быть, столоны. Во всяком случае, даже прошедшим летом они были почти у каждого растения. Так вот, умеренно плотная мульча не даст озелениться выросшим из этих столонов клубням и при этом не помешает всходам компаньонов картошки.

Иногда я слышу предложения сажать картошку (во избежание озеленения) на пару сантиметров глубже. Но, во–первых, может ухудшиться аэрация, и, во–вторых, придаточные корни все равно могут сформироваться под самой поверхностью.

Меня часто спрашивают: «Как лучше сажать картошку — ростками вверх или вниз?». Подоплёкой вопроса является, по–видимому, представление о том, что если кусочек уложен ростком вверх, то картошка выглянет из земли раньше, а если ростком вниз, то понадобится несколько дней, чтобы росток обогнул кусочек, и всходы, естественно, покажутся из земли позже.

Отвечаю: «Не переймайтеся цим». Дескать, не забивайте себе светлую голову и не ищите лишнюю работу. Мы не боги и не знаем, какая будет погода ко времени всходов. Если случатся заморозки, то ростку–торопыге определённо не повезет, а замешкавшийся росток безбедно пересидит 3–4 неуютных дня в земле. А если будет тепло, то «торопыга» выиграет эти лишние дни комфортной для вегетации погоды. Так что можно бросать глазки в лунки, не заботясь о ростках — при любой погоде среди них будут и чуточку выигравшие, и капельку проигравшие. Если же глазки укладывать каким–то определённым образом, то все ростки или выиграют, или проиграют.

Остались бобовые. Если высаживаются горох, бобы, чечевица (выносливые растения), то нужно в тот же день просто потыкать их семена в землю вдоль картофельного ряда через 30–40 см на глубину 3–5 см. А теплолюбивую фасоль нужно посадить (по той же схеме) попозже, когда картофель начнёт всходить.

Всё! Работы на картофельной грядке практически закончены. Не надо её ни полоть, ни окучивать, ни поливать. Когда (и если) появятся личинки колорадского жука на картошке, её можно, к примеру, дважды (с перерывом в 4–5 дней) опрыскать актофитом (лучше баковой смесью актофита и битоксибациллина). Попутно опрыскивается и капуста. Кстати, за капустой надо приглядывать регулярно — толпы тлей и блошек могут быстро причинить непоправимый вред капусте.

Как только стебли картошки усохнут, её надо копать. Напомню, что лучше это делать садовыми вилами: поддеть куст, нагнуть вилы, выбрать картошку и вернуть вилы вместе с остатками «войлока» на место. Попутно выбираются посаженные в картофельной грядке фасоль, бобы, чечевица (горох убирается намного раньше).

В тот же день надо разбросать по грядке семена подходящего сидерата (по «живой» капусте) и приполоть их плоскорезом. Заодно будут подрезаны сорняки. И это будут сразу две обработки почвы на картофельной грядке — первая и последняя в сезоне.

Наконец, с наступлением серьёзных заморозков вырубается капуста. И для картофельной грядки год закончен.

Ко мне после лекций часто подходят «ученики», рассказывающие об успешном тиражировании этого опыта. Так что я не опасаюсь «навязывать» его. Если бросить ретроспективный взгляд на описание этого метода, то можно заметить, что трудовые затраты уменьшаются в десятки раз. И почва (по итогам года) становится лучше. В ней в течение всего сезона под покровом «войлока» процветает фауна. Корни всех растений (включая сорняки) «рыхлят» почву, делают структурной, насыщают глубокие слои органикой.

Конечно, если есть возможность и силы, можно и повозиться. Например, поливать картошку. Знаменитый учёный–картофелевед А. Г. Лорх называл поливы до цветения поливами завязи, а поливы после — поливами налива. Так почему бы, если есть вода, силы и время, не помочь образованию завязи и наливу клубней? Я хотел лишь показать, что в природосообразном огороде терпимый урожай картофеля и капусты может вырасти сам (или почти сам).

Разумеется, при поливе картофеля надо учитывать соображения насчёт поливов, изложенные в пункте «Избавление огорода от зряшного труда». Иначе «помощь» растениям обернется бедой.

Часть 3, Глава 2. Лук и морковь

Совместное выращивание моркови с луком–чернушкой и луком–севком рассмотрим отдельно. О выгодах совмещения лука и моркови говорилось ранее. Сейчас рассмотрим агротехнические нюансы этого совмещения.

Морковь и лук–чернушка

Прежде всего, следует согласовать сроки сева лука и моркови. Чернушку можно (и нужно) сеять, как только появится возможность выйти в огород. Для неё нет такого слова — рано. И чем раньше она посеяна, тем более длинным будет у лука комфортный для вегетации прохладный период. Если бы грядка была луково–монокультурной, то подошёл бы даже подзимний сев.

С другой стороны, морковь сеять слишком рано нельзя. Если всходы моркови попадут под затяжные холода, то, хотя морковь от них и не пострадает (она очень вынослива), но может истолковать эту холодную волну как зиму, наступившую после первого лета, а пришедшую на смену холодам тёплую пору — как второе лето, и пойти в стрелку.

Итак, одна культура просится в землю пораньше, а другая умоляет погодить. Исполнить желание обеих культур в полном объёме невозможно: если лук посеять в угодные ему сроки, то он может взойти к моменту сева моркови, и тогда морковь нельзя будет прикрыть почвой, не погубив всходы лука.

Выход, как это часто бывает, — в компромиссе: можно посеять лук раньше моркови, но так, чтобы его семена успели лишь набухнуть, возможно, — проклюнуться, но не дать ростков. Т. е. сев лука может опередить сев моркови примерно на две недели. Лук сеем вразброс по ещё влажной весенней почве. Семена не прикрываем: они не пересохнут и не станут добычей птиц и грызунов. Спустя две недели сеется морковь.

Вот теперь можно одновременно приполоть семена и лука, и моркови. Одним махом! Какая красота — и луку дали ощутимую уступку, и обработка почвы была всего одна! В отсрочке обработки почвы есть ещё один плюс: за это время успеют взойти сорняки–торопыги (вроде пастушьей сумки), и они будут подрезаны в процессе припалывания семян.

Возможно, найдётся читатель, которому все это покажется сложным. Не буду уверять в обратном. На протяжении всей книги я говорил об «отлынивании» от физического труда (во вред огороду), но не призывал воздерживаться от работы мысли. Корифеи природосообразного земледелия удивляют именно работой мысли.

Сравним описанный выше посев с традиционным. Нет специальной подготовки почвы перед севом. Не делаются рядки. Не образуются в рядках сгустки семян, предопределяющие утомительную и богомерзкую прорывку. Одной операцией подрезаются ранние сорняки и припалываются семена и лука, и моркови. Все семена ложатся на плотное основание. Семена лука получают желанную уступку. Так чьи пироги пышнее?

Трудно сказать что–нибудь вразумительное о норме высева. Качество семян может опрокинуть любые расчёты. Можно подстраховать себя, «утопив» семена перед севом и слить всплывшие. К примеру, весной 2010 года сеялись семена необыкновенно жаркого 2009 года. Поджаривалось всё. И семена — тоже. И им доверять никак нельзя (даже если они приобретены, к примеру, в Институте овощеводства и бахчеводства).

Поэтому доверимся огороднику, который из каких–то соображений назначил для данной грядки количество семян, которые были бы высеяны при рядовом севе. Отличие от рядового сева только в том, что щепоть, предназначавшаяся для каждого ровика, теперь не высыпается в ровик, а рассыпается по всей площади, условно отведённой для ряда (включая междурядье).

Поскольку на одну и ту же грядку сеется и чернушка, и морковь, то общая густота стояния растений, грубо говоря, удваивается. При прорывке, неизбежной при рядовом севе, удаляется примерно половина растений. При севе вразброс прорывка отпадает, так что густота стояния ещё раз удваивается. В итоге на грядке будет стоять примерно вчетверо больше растений, чем при рядовом севе. Листовой индекс будет явно выше, и эффект раскалённой сковородки если не исчезнет, то, по крайней мере, ослабится.

При севе моркови к её семенам можно примешать семена овсяного корня. И дальше — с точки зрения агротехники — овсяной корень считать морковкой.

До самой уборки урожая эту грядку можно не беспокоить. В конце июля приходит время убирать лук. Надо обзавестись семенами гречихи, дать им набухнуть, подержав сутки в воде, разбросать их негусто по грядке и «одним махом» выполнить три операции: поддеть луковицы, подрезать сорняки и приполоть семена гречихи. Эта «тройная» операция легко выполняется плоскорезом, которым не полют, как сапкой, а медленно «косят».

Ко времени уборки корни у лука отсыхают, так что луковицы легко поддеваются, хорошо экспонируются и их нетрудно выбрать. Можно выбирать лук не очень тщательно — очень мелкие луковички всё равно ведь вскоре будут высеяны на зелень для весны. Так зачем их туда–сюда таскать? И какая разница, где этот лук вырастет — всё равно он будет съеден зелёным, и не сможет помешать никакой культуре. Т. е., грубо говоря, лук может расти, как грибы в лесу. Перманентно.

У набухших семян гречихи будет поддержка и теневой влаги, и росы, и подрезанных сорняков, и, самое главное, морковного «зонтика», так что они взойдут без проблем, даже если будет очень сухо. В крайнем случае, поскольку семена только набухли, но не проклюнулись, они могут безболезненно дождаться дождей.

Что касается сорняков, то нужно помнить об их положительной роли в формировании листового индекса, и не полоть их слишком тщательно. Если видно, что без какого–то сорняка солнечный луч может коснуться земли, то этот сорняк надо пощадить.

Через некоторое время после уборки лука гречиха взойдёт и поможет расти моркови. Одновременно с ростом гречишных растений фотосинтез в листьях моркови будет сворачиваться, и эти растения, не мешая морковным листьям, будут прикрывать от солнца выпирающие из земли корнеплоды.

И снова огородника могут посетить мысли об излишней сложности рассуждений. И снова парировать это могу тем же: природосообразный огород не избавляет от мозолей, а переносит их с ладоней на подкорку. И если вдруг мозоли на ладонях предпочтительнее — машите лопатой, сапкой и т. п. сколько угодно, только не думайте, что хотя бы один взмах из ста полезен огороду.

Наконец, придёт время копать морковь. Её можно выбрать без оглядки на гречиху, разбросать по грядке (прямо по гречихе) набухшие семена сидерата, выбранного с учётом весенних планов, и снова выполнить «совмещённую» операцию: подрезать гречиху и возможные сорняки и приполоть семена сидерата. Набухшим семенам под прикрытием обильной мульчи хватит влаги для дружных и своевременных всходов.

Ботву моркови можно разбросать по грядке. Однако, если на участке есть компостная яма с какими–нибудь червями, лучше бросить эту ботву в яму, и вы услышите дружное червячье «Спасибо!» за эту сладкую и необыкновенно вкусную подкормку.

Работы на этой грядке окончены. Подведём некоторые итоги. Понятно, что за прошедший сезон почва на грядке была обильно пронизана корнями и стала пористой (не рыхлой на неделю–другую, — как при пахоте, — а надолго), почвенная фауна — оживлённее, слой органики — обильнее, а сама грядка — плодороднее. Такой операции, как прополка, — грядка не знала, и тем не менее фактически была прополота трижды. В первый раз — когда сеяли морковь. Во второй — в момент уборки лука и сева гречихи. И в третий — когда убирали морковь и сеяли сидерат в зиму. И не было ни одной специальной обработки почвы.

Объёмы физических работ на уплотнённой грядке, выполненных сообразно с природой, с одной стороны, и на двух отдельных грядках (луковой и морковной), выполненных с оглядкой на традиции, с другой, — несопоставимы.

Правда, чтобы сохранить ладони розовыми, пришлось «покумекать», компенсировать недобор физической работы умственной. Но, согласно современным медицинским представлениям, у человека, напряжённо шевелящего мозгами, здоровье крепче, а продолжительность жизни дольше, чем у того, кто избегает умственной работы, «плывёт по течению».

Так что, дорогой читатель, задержимся на этом свете подольше?

Морковь и лук–севок

Главное отличие этой пары от предыдущей в том, что лук–севок надо сажать после моркови. И это заметно меняет дело.

Ко времени сева моркови пробудятся ранние сорняки. Поэтому начинать работу на грядке надо с её прополки. Обработка должна быть мелкой, чтобы, не дай Бог, не стало рыхлым ложе для семян моркови. Естественно, плоскорез — самый подходящий инструмент для этой операции.

Севок сажают недели через три после сева моркови, к этому времени морковь только начинает всходить, свободные места для лука ещё не видны, стало быть, их надо заранее обозначить. Проще всего — перед севом моркови нарисовать на грядке «зебру», т. е. процарапать неглубокие ровики для лука (с междурядьями, скажем, 50 см).

Подготовительные работы закончены, можно сеять морковь. При разбрасывании семян, естественно, нужно обходить ровики, т. е. бросать семена, отступая от ровиков на 5–10 см (о норме высева говорилось в предыдущем пункте). Посеянные семена припалываются. При этом нужно, по возможности, сохранить ровики или их следы, чтобы зарезервированные для лука места были различимы и через три недели.

Ко времени посадки севка ровики могут подсохнуть. Чтобы уберечь пальчики от абразивных комочков почвы, ровики перед высадкой севка можно полить. Тыкать севок в грязь — гораздо приятнее. Луковички втыкаются зигзагом, т. е. фактически формируются двухрядные ленты.

Перед посадкой севка его стоит разделить на две части: отделить мелкие луковички от более крупных. Дело в том, что чем раньше посажен лук, тем охотнее он идёт в стрелку. Именно из–за этого севок сажают довольно поздно, примерно одновременно с картошкой. Но, как говорит мой приятель Виктор Добрянский, мелким луковичкам «не до гулек». Им хватает запасов только на вегетацию, так что их без опаски можно высаживать пораньше. У крупных же луковичек запасов хватает не только на вегетацию, но и на «половую жизнь», и они охотнее стрелкуются. Поэтому крупные луковицы следует сажать попозже. Раздельная посадка севка даёт два бонуса. Мелкому севку перепадает лишняя неделя благодатной холодной погоды, а у крупного севка, посаженного в более тёплое время, уменьшаются шансы пойти в стрелку.

Конечно, ботанику версия Добрянского может показаться наивной. Но — уловка с раздельной посадкой севка приносит плоды. Уже много лет. Так что ботаник вправе оспаривать не сам приём, подсказанный Виктором Макаровичем, а лишь его обоснование. Эпатажное — чего уж греха таить.

Я не указываю точных сроков. Оптимальные сроки зависят и от погоды, и от условий хранения севка, и от специальных приёмов подготовки луковичек к посадке. А ориентировочно — мелкий севок можно сажать примерно за неделю до посадки картошки, а крупный — сразу после посадки. Надо пробовать и учиться на ошибках, хотя бы и собственных. Но лучше, конечно, на чужих.

До уборки лука грядку можно оставить в покое. А убрав лук, надо «с пятого на десятое» пополоть грядку (во избежание обсеменения сорняков). Сидерат в это время можно не сеять, потому что лук–репка убирается позже лука севка, времени до уборки моркови остается немного, и защитник для моркови не успеет вырасти. Лучше спрятать оголившуюся землю от солнца с помощью мульчи.

А вот после уборки моркови сидерат надо посеять обязательно.

Часть 3, Глава З. Баклажаны, кукуруза и фасоль

Создавая эту милую компанию, мы исходим из того, что кукуруза с фасолью надёжно защищают баклажаны от колорадского жука. Баклажанам не угрожает весенняя миграция жуков — рассада высаживается, когда жуки уже перешли к оседлой жизни. А вот в конце лета, когда массово усыхает картофельная ботва, защита от «налётчиков» становится актуальной, и надо не пренебрегать каждой возможностью уклониться от настырных «гостей».

Планирование грядки

На этой грядке все растения — крупные (фасоль, правда, скорее высокая, чем крупная), и потому надо уделить некоторое внимание расположению растений на грядке. Надо сделать так, чтобы сожительство приносило пользу, а не вред. При этом приходится учитывать самые неожиданные факторы.

К примеру, пыльца кукурузы формируется в метёлках на самом верху растения. А приёмники–рыльца располагаются где–то на середине стебля. В абсолютно безветренную погоду пыльца упала бы на рыльца. Однако пойди поищи её, такую погоду, летом. Поэтому кукурузу надо сажать блоками, чтобы пыльца от левого растения доставалась правому при ветре слева, и наоборот. Фасоль надо сажать возле кукурузы, чтобы фасоль могла воспользоваться дармовой поддержкой. Но — фасоль с кукурузой дадут слишком плотную для баклажанов тень.

Учитывая все эти факторы, надо отдать фасоли с кукурузой северную сторону грядки, а баклажанам — южную. На северной половине грядки шириной 110 см можно посадить три кукурузно–фасолевых ряда, а на южной — баклажанный зигзаг (см. схему).

Схема грядки

Обратите внимание на пропуски в третьем кукурузно–фасолевом ряду против вершин зигзага. Они сделаны для того, чтобы баклажанам было свободнее. Кукурузные гнёзда (на схеме — чёрные треугольники) удалены друг от друга на 25 см. Бобы фасоли (белые кружочки) втыкаются между кукурузой. Расстояние между саженцами баклажанов (чёрные квадраты) — примерно 50 см.

Учтены все факторы. Кукуруза посажена компактно и сможет опыляться, фасоли обеспечена возможность виться по кукурузе, тень от кукурузы с фасолью не падает на баклажаны. Фасоль попутно подкармливает кукурузу азотом.

Календарь работ на баклажанной грядке

Ранней весной по баклажанной грядке разбрасываются (негусто) семена кориандра, петрушки, чабера. У пряных трав — несколько функций. Первая — они должны помочь сорнякам прикрывать от солнечных лучей землю, неминуемо голую под крупными растениями. Вторая — к концу лета петрушка раскустится, а кориандр — насеется, падалица взойдёт, так что нужды в севе сидерата осенью не будет. Третья — в течение лета с грядки можно собирать пряную зелень. И, наконец, четвёртая. Петрушка — растение многолетнее, а кориандр — зимующее. Это значит, что весной пряная зелень будет сразу же после схода снега.

Пряные травы на этой грядке не нужно опекать. Они призваны помочь сорнякам формировать подходящий листовой индекс, и живут как сорняки. Даже семена их можно не прикрывать. Влаги им достанет, а жевать их охотников нет.

В обычное время (примерно, когда цветёт сирень) высаживается кукуруза и фасоль. Разумеется, не надо вредить семенам, рыхля почву. Лучше всего семена просто вдавливать в почву на 3–4 см. Для упорядочения работы вдоль рядков надо натянуть шнур. А 25 см определять по своей «четверти», т. е. растопыренной ладони. Напомню, что в самом южном кукурузно–фасолевом ряду нужно пропускать гнёзда против северных вершин баклажанного зигзага. Это значит, что южный ряд должен создаваться так: два семени — пропуск — три семени — пропуск — три семени — пропуск и т. д.

Не надо слишком близко к сердцу принимать «сантиметровые» указания. Всё можно делать «на глазок». Мне приходилось наблюдать в работе запредельно аккуратную огородницу: она, делая рядки с междурядьями 30 см, перекладывала по грядке 30-сантиметровую линейку, а когда рядки делались с междурядьями 20 см, то — 20-сантиметровую. Такая точность не существенна, и не надо затруднять себе жизнь. А цифры в предыдущем абзаце следует воспринимать как ориентировочные.

Через пару недель приходит время высаживать рассаду баклажанов. Формируем баклажанный зигзаг и потом приходим на эту грядку только с тем, чтобы чем–то поживиться. Жуки беспокоить не должны: картофель повсюду взошёл, летать у них нужды нет, так что до самого усыхания картошки и нового лёта жуков можно не волноваться. Конечно, поглядывать на баклажаны надо и принимать, в случае чего, меры. Но кукуруза с фасолью должны бы снять все хлопоты.

В отличие от морковных грядок, которые, хоть и не полются специально ни разу, всё же трижды полются «заодно», баклажанная грядка не полется ни разу — ни специально, ни «заодно». Поэтому надо поглядывать и на сорняки, попустительствовать им, но не давать обсемениться, подрезать или вырывать заранее.

По мере созревания собирается фасоль, выламываются кукурузные початки, собираются плоды баклажанов, но ботва не убирается до весны (об этом шла речь в части 1).

Весной нужно выждать немного, пока наступят тёплые дни и взойдут ранние сорняки, и сделать так называемую весеннюю подготовку почвы. А именно: прополоть грядку и, не убирая органику, полить грядку ЭМ-раствором (на ЭМ-упаковках печатаются подробные инструкции). Эта обработка уничтожит (физически) взошедшие сорняки, а молочно–кислые бактерии «пожуют» свежие срезы корней многолетних сорняков. И, выждав пару недель, можно пускать грядку в оборот.

Прошу обратить внимание: на баклажанной грядке сидераты не стоит сеять. Во–первых, грядка — достаточно заросшая, и не будет осенью и зимой голая. А, во–вторых, поскольку она ни разу не пололась, сорняки на ней могли обсемениться, и не надо закапывать их семена — пусть с ними «разберутся» воробьи и мыши. А весной то, что воробьи и мыши не доели, взойдёт, и всходы будут уничтожены весенней подготовкой почвы.

И снова хотелось бы потратить пару слов на оправдания. Выглядят хлопоты вокруг этой грядки вроде бы сложными. Но эта сложность — кажущаяся. В предыдущем абзаце, к примеру, объясняется, почему осенью на баклажанной грядке ничего не стоит делать. И, вообще, физического труда на грядке было всего ничего. Ну а о пользе умственного (для продления полноценной жизни) уже говорилось.

Часть 3, Глава 4. Огурцы

Для огурцов можно соорудить виртуальную (воображаемую) теплицу. Т. е. как таковой теплицы не будет — будет грядка, исполняющая все её функции. В этой «теплице» выращиваются огурцы, а поскольку на начальной стадии они вегетируют медленно, то в теплице можно выращивать рассаду перца, помидоров, баклажанов. А к тому времени, когда начнут ползти плети огурцов, «гости» переселятся на грядки.

Сооружение Виртуальной теплицы

На обычной грядке устанавливается бордюр. Высота его — примерно 20–25 см. Проще всего его сделать из досок. Но можно наложить друг на друга бруски. У нас такое обрамление из старых рам служит уже много лет. Предпочтительное направление грядки — с севера на юг: длинная южная стенка лишала бы весеннего солнца растущие вдоль неё растения. Длина грядки — «по аппетитам». У нас — 8 метров.

Вдоль длинной осевой линии грядки ставятся «ворота» с перекладиной. Их высота должна быть такой, чтобы края рукавной плёнки, лежащей серединой на перекладине, доставали примерно до середины бордюров. Скажем, если ширина рукава 150 см, ширина грядки (с бордюрами) 102 см, высота бордюра 20 см, то ворота (согласно всем памятной теореме Пифагора) должны быть выше бордюра примерно на 40 см.

Расчёт прост. Из половины ширины плёнки (75 см) вычитаем заход плёнки на бордюр (10 см), так что длина склона плёнки равна 65 см. Половина расстояния между бордюрами равна 51 см. Склон, полурасстояние между бордюрами и превышение перекладины над бордюром образуют прямоугольный треугольник, гипотенузой которого служит склон. Из квадрата гипотенузы (4225) вычитаем квадрат известного катета (2601) и получаем квадрат неизвестного катета (1624). Корень квадратный из 1624 равен (округлённо) 40 см. Это и есть возышение верхнего края перекладины над бордюром.

В торцах грядки сажаем кусты иссопа, шалфея лечебного или пижмы — это будут торцевые стенки (фото 71).

71. Шалфей в качестве торцевой

Иссоп и шалфей удобны тем, что являются как бы вечнозелёными. А отмершие стебли пижмы — крепкие, и способны дождаться молодой смены. Все три растения многолетние, и не нуждаются в ежегодной посадке/подсадке. Разумеется, можно выбрать и подходящие цветы — иссоп, шалфей и пижма были названы в качестве примеров.

Припасаем прутки («грузила»), которые будут фиксировать плёнку в натянутом состоянии. Идеальный материал для прутков — проволока «десятка». Если «десятки» нет, можно скрутить пруток из трёх «шестерок» или четырёх «пятерок». Они будут примерно той же тяжести, что и прутки из «десятки».

Покупаем плёнку. Её можно разрезать на удобные в работе куски. Такой же длины должны быть и прутки. Куски укладываются внахлёст, и это надо учитывать, покупая плёнку. Мы покрываем наши 8‑метровую «теплицу» тремя кусками длиной 3 м каждый.

Всё! «Теплица» сооружена. Бордюр, «ворота» с перекладиной, кусты шалфея, иссопа или пижмы в торцах грядки, плёнка в кладовке и прутки возле бордюров — есть? И если есть, то можно готовить фуршет для приёмочной комиссии.

Эксплуатация «теплицы»

Основную часть времени «теплица» работает как обычная грядка. Огурцы в неё сеются в те же сроки, что и в обычную плёночную теплицу, т. е. за 4–5 недель до того, как их можно было бы посеять в открытый грунт. В это время почва уже достаточно прогрета, но сохраняется реальная угроза заморозков. Поэтому огурцы лучше сеять в несколько сроков. И если преждевременно взошедшим не повезёт, и они пострадают от заморозков, то более поздние их подстрахуют.

Сначала плёнку используем для того, чтобы нагретая за день почва не остывала ночью. А потом плёнка благоденствует в кладовке до тех пор, пока не придет угроза заморозка. Можно, конечно, узнать об этой угрозе по телевидению, но всё дело в том, что разные каналы дают разные прогнозы. И как выбирать? По политическим симпатиям? И, даже выбрав канал, — не обязательно сможешь узнать температуру. Часто можно наблюдать такое: ведущий 5‑го канала, например, говорит об осадках на востоке Украины, а на заставке перед новостями сбоку экрана в строчке «восток» нарисовано солнце с лучиками. Надёжнее руководствоваться динамикой температуры вечером. Если вечером она стала стремительно падать — жди заморозка и никого не слушай. Доставай плёнку из кладовки и укрывай теплицу. Т. е. укладывай рукав серединой на перекладину и всовывай в его свисающие края заготовленные прутки.

Плёнка лежит на перекладине до тех пор, пока снова не потеплеет. Это может быть одна ночь или, скажем, целая неделя. При отступлении угрозы заморозков плёнка возвращается в кладовку. Весной 2008 года плёнка не понадобилась ни разу, т. е. теплицы как таковой не было, но «в воображении» она была. Весной 2009 плёнка пролежала на перекладине чуть ли не две недели, в 2010 году она лежала один раз в течение нескольких дней. Вот почему теплица зовётся виртуальной: всё время она — просто грядка, и только в критической ситуации — теплица. Кусты в торцах грядки — одновременно и стенки, и форточки, и приманка для насекомых — хищников и опылителей.

Приходит тёплое время. Рассада перца, помидоров, баклажанов уже высажена в открытый грунт. Нужда в укрывании отпала. А огуречные плети начинают расти, как на дрожжах, и выходят за пределы бордюров. В этот момент надо поставить в грядку вдоль длинных бордюров хворостины длиной 80–90 см. Одним концом хворостины упираются в бордюр, а другим — свободно лежат на перекладине. Расстояние между хворостинами — 30–40 см. Это будут «шпалеры». Всякую плеть, пробравшуюся за бордюр, надо просто закинуть на ближайшую хворостину (можно не нагибаясь — ногой). Вскоре огурцы будут расти в трёх плоскостях — по дну грядки и по стенкам, образованным хворостинами. Дополнительную поддержку огурцам могут оказать негусто растущие укроп, космос и иные высокие завлекатели насекомых–опылителей.

Огурцы нуждаются в ежедневном поливе. Чтобы не лить (во вред огурцам) воду на листья, надо при посадке огурцов отметить центры лунок колышками. И потом поливать колышки. В течение лета можно подсадить пару–другую семян и продлить огуречный сезон.

Чтобы в грядке не накапливались болезни, места лунок надо ежегодно менять. Благо, огурцы сажаются негусто, и «севооборот» внутри грядки организовать нетрудно. А в конце лета, когда огурцы «отслужат», надо убрать плети и засеять грядку каким–нибудь сидератом–санитаром, например, масличной редькой. А весной с этой же целью редко–редко посеять редис и забыть о нём на всё лето.

Сколько у виртуальной теплицы преимуществ перед традиционной!

Первое. Сооружение её во много раз проще. Такую теплицу под силу построить даже немощной бабушке. Одно отсутствие форточки и двери чего стоит. Отпадает нужда в сооружении обязательной для плёночных теплиц капитальной шпалеры. И, естественно, — в подвязывании плетей.

Второе. Требуется намного меньше материалов. Мало того, что плёнки требуется самый минимум, так она ещё может служить много–много (скажем, 100) лет, потому что работает от силы несколько дней в году.

Третье. Нет постоянной заботы о температурном режиме и проветривании, характерной для традиционных плёночных теплиц.

Четвёртое (пожалуй, самое главное). Эта теплица может надёжнее традиционной защитить растения в заморозки. В ясные холодные ночи прозрачная плёнка способствует так называемому радиационному охлаждению. Этот феномен тщательно исследовала профессор Л. М. Шульгина — знаменитый харьковский овощевод. Людмила Михайловна установила парадоксальный факт: в ясную холодную ночь температура в плёночной теплице может быть ниже «уличной» почти на 2 градуса! Т. е. фактически в такую ночь теплица работает, как холодильник!

И приходится думать, как уберечь растения от этого добавочного охлаждения: обильно поливать растения в теплице вечером (не очень полезная процедура!), устраивать дополнительное укрытие растений внутри теплицы и т. п. В виртуальной же теплице (напомню: её высота — до пояса) спастись от радиационного охлаждения — пара пустяков. Достаточно набросить сверх плёнки какую–нибудь ряднину, старую мятую и грязную плёнку и т. п. В обычной теплице для этого пришлось бы работать на крыше.

И пятое. Новой весной владельцу плёночной теплицы приходится собирать по огороду ошмётки плёнки, устранять старое крепление (планки, гвозди), приобретать и крепить новую плёнку. Для виртуальной же теплицы не требуется никакой суеты. Она — вечная, возобновляемая.

Летние посадки огурцов

Что ни говори, огурец — растение нежное. И уже ранним летом что–то может показаться ему «невпереливки» (невыносимым). Или, на самом деле, быть таким: огурец может выгореть на нашем беспощадном солнце, «глотнуть» дождя со спорами мучнистой росы и т. п. Входят в силу помидоры, а огурчиков, что придают особый аромат помидорному салату, — уже нет! И явно просится–напрашивается повторный сев огурцов. Но — пик лета, зной! Как быть?

А очень просто — посеять огурцы в тени шпалеры с горохом. Горох к этому моменту отойдёт, но его усохшие плети дадут огурцу тот минимум комфорта, без которого огурец в июле–августе — не жилец (фото 72, 73).

72. Горох плетётся по «рабице» стены «виртуальной» теплицы из хвороста

73. Августовским огурцам не жарко под защитой усохшего гороха

Разумеется, летняя посадка огурцов требует большей скрупулёзности, но у огурца к этому времени возрастает «объективно–обусловленная оценка»: один осенний огурчик стоит тачки тех огурцов, что возили летом тачками. Так что дополнительных усилий не жалко. И наключить семена, и замульчировать запоздавшую грядку, и полить её каждый день (для этого она, в частности, мульчировалась), и подкормить ЭМ — «силосом», и полить ЭМ-настоем — всё это оправданно, и потому — необременительно.

Нарисована лишь общая схема, всего–навсего — описаны условия, которые надо соблюсти, возжелав сдобрить салат зелёным огурцом в августе. Повторно посеянным огурцам может показаться уютной тень под перцами, в баклажанах, в кукурузе. Выбор — за огородником, которому легче учесть конкретные реалии. Единственное, чего я здесь добивался, — это покончить с повсеместно распространённой практикой одноразового сева огурцов.

И совсем слабо, приглушённым фоном, была навязана мысль, что приверженцам монокультуры похрустеть зеленцом в конце лета проблематичнее, чем мне станцевать партию Одетты в Большом театре. Если же кто–то горделиво сообщит, что у него в теплице огурцы растут до ноября, могу заметить лишь, что я говорю об огурцах, а не о муляжах.

Невелик простор для пермакультуры в наших огородах, но летний сев огурцов под прикрытием усохшего гороха — поступок Пермакультуриста. И если бы на августовском «заседании бюро», где принимали в Пермакультуристы, соискатель этого высокого звания похрустел бы зеленцом, выращенным в открытом грунте, я опустил бы в урну белый шар.

Потому что 1 сентября, в наш двойной семейный праздник, малосольные молодые огурчики занимают видное место на праздничном столе. Уже трудно нам удивить своих гостей яичницей с физалисом или бамией в кляре, но вот огурчиками «с пальчик» — удаётся. Я не боюсь предстать перед читателями в образе самодовольного эпикурейца: от любования запоздалыми огурчиками до нарциссизма — «дистанция огромного размера».

Часть 3, Глава 5. Перец и бамия

О перечной грядке нужно позаботиться с осени: посеять сидерат, который следующим летом будет двигателем плодородия (напоминаю: плодородие понимается как процесс). Лучшего сидерата, чем озимая сурепка — не придумаешь. Другие озимые (рожь, вико–ржаная смесь, пшеница, тритикале) тянут за собою хлопоты весной по подавлению ингибиторов. А сурепку нужно при посадке перца сполоть — и вся недолга. Конечно, поиск семян озимой сурепки может оказаться безрезультатным, Тогда можно посеять что–нибудь быстрое, вроде овса (ячменя) и горчицы (масличной редьки). Только именно в этом порядке: с осени (как можно раньше) злаковые, а весной тоже пораньше) — крестоцветные, чтобы не пришлось весной бороться с ингибиторами, содержащимися в злаковых. А если злаковые посеяны с осени, то воевать с ингибиторами будет долгое зимнее время.

Непосредственно перед посадкой перца грядку надо сполоть и сразу же можно сажать перец. Полезно полить грядку ЭМ-настоем. В это время уже тепло, и с бактериями работать можно. Только надо выждать пару недель, пока запробкуются раны на корнях рассады. Иначе бактерии нанесут корням ощутимый урон. Если же полить грядку с отсрочкой, то раны на корнях заживут, саженцы успеют выйти из пересадочного стресса, припустятся в рост, и им весьма кстати будут вырабатываемые в ускоренном темпе питательные вещества и углекислый газ.

Дней за 5 до посадки перца надо наключить семена бамии: подержать несколько часов в воде, а потом — во влажной тряпке. Как только бамия проклюнется (перец уже будет посажен), можно потыкать её в землю между перцами на глубину 3–4 см, и прикрыть «войлоком» В произвольном порядке, но негусто — одну горошину на 2–3 саженца перца.

Отсрочка обработки грядки ЭМ-настоем может быть и больше двух недель: надо дождаться не только того времени, когда раны на корнях саженцев запробкуются, но и всходов бамии. Я сталкивался со случаями, когда бактерии набрасывались на семена.

Бамия обеспечивает перцам негустую тень, предотвращает образование солнечных ожогов на плодах, помогает перцу прикрыть землю (увеличивает листовой индекс). А как красиво она цветёт! На месте цветков образуются толстые стручки. Их надо регулярно срезать, когда они величиной с пальчик, не давая стручкам вырасти большими и огрубеть. А использовать нежные стручки можно в любом блюде с овощами — супе, рагу, яичнице — или, например, приготовить стручки в кляре. Пальчики оближешь. Да и суп из молодых слизистых стручков тоже получается наваристым. Желудочникам, поди, — праздник.

На нескольких кустах можно стручки запустить — они вырастут большими, длиной 20–25 см, и дадут семена. Только надо следить за ними и срезать, когда створки начинают расходиться, а семена — чернеть.

Не помешают перцу и несколько растений валерианы, и десяток кустов пажитника, и красочная жминда. Чем разнотравнее грядка, тем она успешнее. Когда в перце есть следы влияния упомянутых соседей, а не последствия подкормки селитрой и прочей дребеденью, он перестаёт быть мылом с ароматом ванили, что едят нынче в Америке, да и во всём Евросоюзе. Особенно жалко Венгрию: были ведь венгерские «Паприка» и «Лечо» — пальчики оближешь! А теперь и в Венгрии едят муляжи.

Помогут перцу нарастить листовой индекс и так называемые сорняки. Особенно хороши в этом качестве берёзка и портулак. Добрые слова о берёзке я уже говорил. Теперь — очередь портулака. Он всходит поздно, в конце мая–начале июня, и не успевает никому застить свет. Хорошо прикрывает почву (не зря его зовут ковриком), имеет мелкие корни, располагающиеся выше идущих вглубь разветвлённых корней перца. А при первых заморозках его жирные плети достаются почве.

Ну а если у кого готово сорваться с губ замечание о том, что портулак пьёт воду, что могла бы достаться перцу, то напомню то, о чем шла речь в пункте «Усвоение солнечной радиации биоценозами». А именно: на нужды охлаждения при недоборе листового индекса (впустую!) растения тратят влаги в десятки раз больше, чем на обслуживание фотосинтеза (по делу!). Т. е. расходом малого количества воды на фотосинтез портулака мы предотвращаем расход значительно большего количества на охлаждение перца. Не тот это случай, когда надо скупиться.

Если огороднику не повезло, и у него нет портулака, то можно посеять культурный портулак. Только надо иметь в виду, что портулак бывает разных сортотипов. Перцу лучше всего подойдёт стелющийся.

Кстати, портулак высоко ценится в восточной кухне. Его можно и жарить, и добавлять сырым в салаты. Боюсь перебора, но думаю, что салат из портулака намного приятнее и душистее огуречного муляжа из «маркета».

И опять вынужден оговориться. Не надо понимать только что спетую «оду портулаку» как призыв разводить его — я говорил лишь о том, что надо не ожесточаться на портулак, а расслабиться и получить удовольствие.

В конце лета эту грядку надо «пополоть»: разбросать по ней хорошо замоченные (а лучше наключенные) семена овса или ячменя (можно и фацелии, если семена доступны) и аккуратно, стараясь не срубить бамию и перец, приполоть семена. И забыть почистить её осенью, как это наверняка сделают соседи. Крепкие кустики бамии и перца отряхнут остатки листьев и веточки на грядку, задержат зимой много снега и не позволят талой воде убежать в ближайший водоем. А срубить их только весной. Срубить, а не вырвать с корнями, потому что эти корни — украшение грядки, самое дорогое, что на ней в это время есть. А сами кустики выбросить в компостную кучу, потому что разлагаться они будут медленно и мешать работам нового сезона.

Вот теперь сезон на перечной грядке закончен.

Часть 3, Глава 6. Разнотравье

Эту главу я пишу и оглядываюсь. Ёрзать меня принуждает опыт, который принесли предыдущие книги. Когда–то я неосторожно написал о чумизе. Самые обычные слова, которые можно сказать о ней с чистой совестью. Правда, слова — добрые. Я и сейчас готов подписаться под каждым. А получилась ода чумизе. И тысячам читателей стало казаться, что их огороды утратят всё обаяние, если не будут «чумизыми». И пошли ко мне звонки и письма с просьбой прислать семена чумизы. Сотни, тысячи…

И я должен каждому корреспонденту рассказывать, что не занимаюсь специально никакими семенами. Но ворота моего участка всегда распахнуты настежь. Приезжайте — что–нибудь нашморгаете. Без меня. Бывают месяцы, когда я умудряюсь ни разу не побывать дома. Если же выпадет такая оказия, то успеть бы запечатлеть по свежим следам дорожные впечатления.

Я не достиг ещё такой «крутизны», чтобы возить с собой ноутбук и кликать в автобусе. А когда добираюсь до очередного «іншого ліжка» («новой кровати»), то должен хорошо собраться, чтобы не лечь мимо. Если утром — лекция — в Донецке, а вечером — семинар в Константиновке, то не до «клика».

Я не жалуюсь — это нормальная писательская доля. Даже счастливая, коль дорога оставляет след, который жалко утратить. Но заняться ещё и семенами — на уже нет ни сил, ни времени.

О бамии довелось написать ещё теплее. Она того стоит. И новый шквал, да что там — цунами просьб. А чудо весеннего огорода — шпинат Утеуша! А жминда, а пажитник, а космос, а тригонелла (овсяной корень)! О каждой культуре можно сложить поэму, и с этим я, возможно, справился бы, без любой из них огород, в самом деле, не полон, но снабдить всех, кого «проняло», не могу.

Поэтому не буду упоминать никакие новые культуры — я и так в долгу перед многими. Могу лишь сказать: «Большое спасибо!». И за внимательное чтение, и за доверие, и за неизменно добрые слова, которыми предваряются просьбы о семенах.

Пряные грядки

Прежде всего, есть пряные культуры, о которых заботиться не надо. Скорее наоборот, надо сдерживать их самосевные амбиции. Таковы, например, укроп и котовник. Впрочем, котовнику его самоуправство можно простить. Он не аллелопатичен, привлекает полезных насекомых, его не любит колорадский жук, под ним любит нежиться и изнемогать от наслаждения кот.

Укроп «ершист», его соседство терпят очень немногие культуры, и он охотно насевается. Правда, без его душистых семян — ну никак. Редкому блюду они могут помешать. Особенно хорош томатный сок с молотой смесью семян укропа, фенхеля и кориандра: это может подтвердить каждый наш гость, кому довелось попробовать наш сок. Но, позволяя семенам укропа созреть, мы вновь и вновь обрекаем себя на чрезмерный самосев. Поэтому укроп — на всякий случай — надо сеять особняком.

Все прочие пряные культуры можно собрать на двух грядках. Исключение — базилик. Ему, как и бамии, до конца мая холодно, а семеро одного не ждут. Его лучше всего сеять в помидорной грядке.

Уже ранней весной на первой пряной грядке можно посеять вразброс змееголовник, кориандр, фенхель, ромашку пахучую, валериану, огуречник… Несколько позже на второй грядке сеются чабер, пажитник, мелисса… Наборы культур — условные. На них влияет не только климат, но и вкусы огородников. Не любит, к примеру, моя бабулька иссоп и аругулу (руколу, эруку), ну так и мне они ни к чему.

У внимательного читателя может вызвать недоумение появление в только что приведённом списке фенхеля. У него вообще нет «друзей». Даже архиаллелопатичная рожь уживается, например, с викой. А фенхелю — никто не мил. Да и он — никому.

Но — нет в огороде другого растения, которое с такой же силой, как фенхель, притягивало бы полезных насекомых. И десяток кустов фенхеля, разбросанных по всему огороду, могут принести ему неоценимую пользу. А в таком случае — почему бы не быть фенхелю на пряной грядке?

Укроп отличается от фенхеля (своего родного брата, даже называемого укропом — аптечным) тем, что у первого вегетационный период — 55 дней, а у второго — 155. И из–за этого с укропом сладу нет, не могу его вывести, а фенхель — был да сплыл, сам вывелся. Чувствуете разницу?

На тему такого рода разницы у Губермана есть изумительный «гарик»:

Хоть и тонешь там и тут, Грязь весны и слякоть осени — Как разлука, если ждут, И разлука, если бросили.

Я бы назвал этот «гарик» вершиной творчества Губермана, но не буду торопиться: всё ещё впереди.

Но вернёмся от поэзии к агрономии. Не укладываются 155 дней в наше лето. И в этом всё дело. Не успевают вызреть семена. Лишь единицам это удается. Много лет рос у нас фенхель. Каждый год самосевом, из семян — «счастливчиков» вырастало несколько растений, и нас это устраивало. И вот как–то осталось одно растение, на котором осенью было два вроде бы перспективных зонтика. Не от большого ума я предупредил очередную партию экскурсантов, чтобы они прошли мимо этого фенхеля, не дыша.

«Счас!». И вот уже несколько лет я пытаюсь возродить его. Привозил семена и с Карпат, и с Волыни, и с Полесья. Увы. О семенах из Америки я уж и не говорю — те «дежурно» не всходят.

Словом, если вам повезло, и вы обзавелись всхожими семенами фенхеля, не бойтесь сеять его, где попало, в том числе — и на пряной грядке. И игнорируйте его аллелопатичность.

У группировки пряностей — несколько плюсов.

Первый. Резко ускоряется сев. Все семена ссыпаются в одну пиалушку, перемешиваются, разбрасываются по грядке, припалываются и легонько притрушиваются соломой — на случай, если весна будет сухая и понадобится полив, чтобы подбодрить семена.

Второй. Сильно экономится площадь. Разнообразные растения могут стоять на грядке гуще обычного. Кроме того, априори не сообразишь, сколько тебе понадобится змееголовника, а сколько — огуречника. Если же они растут на одной грядке, то, к примеру, огрубевший огуречник можно удалить (оставив пару кустов на семена) и дать больше света оставшимся растениям.

Но самое важное соображение об экономии площади связано со всхожестью семян. Какая–то культура может вообще не взойти, другая — взойти, но парой семян. Так, у меня этой весной пакетик огуречника дал три растения, а ромашка пахучая с валерианой вообще воздержались. Когда всё это происходит в общей грядке, она не теряет бодрого вида за счёт тех трав, которые не поленились. А деляночка с отдельными грядками будет, словно пострадавшая от стригущего лишая. И ищи заполнитель пустот, когда ушло благодатное время.

Третий. На грядке формируется содружество растений, поддерживающих друг друга и оставляющих мало шансов незваным растениям, являющимся в данной компании сорняками. Так что упрощается уход.

Четвёртый. При совместном выращивании культур могли бы возникнуть неудобства при уборке, но пряности потребляются выборочно, малыми дозами. «Бежала через мосточек, ухватила зелёный листочек» — именно так, листочками текут пряности на стол.

Наконец, пятый. Для «разношёрстной пряной грядки осенью не встаёт вопрос о сидератах. Грядка укроется падалицей, а весной будет, к примеру, ранняя кинза.

Меланжевый огород

Выше шла речь о том, что в природосообразном огороде нет монокультурных грядок. Но, кроме того, живости (и жизнеспособности) огороду придают и растущие повсюду «самозахватчики». Точнее, «самоуправные» растения. Появились они в огороде не сами, а в соответствии с доброй волей хозяина. А теперь растут сами по себе, но службу несут исправно.

Прикопал когда–то там и сям корневища крапивы. Никакого ухода, ноль внимания, а сколько бонусов. Ранней весной зелень на борщ — пожалуйста, и не откуда–нибудь из сомнительных мест, а из собственного огорода. Настой для подкормки надо сделать насыщеннее — вот она, бесценная добавка, под рукой. В крапиве любят гнездиться полезные насекомые. Тля тоже её не чурается — и опять же бонус. Во–первых, из–за крапивы не досталось тли какому–нибудь культурному растению, а во–вторых, крапивные стебли, чёрные от тли, очень «оживляют» настой.

Где попало растёт любисток — услада и насекомым–любителям нектара, и ценителям необыкновенно душистых ванн. Иногда вдруг захочется чаю со зверобоем, и лучше, если он под рукой.

Давным–давно подвернулись мне под руку семена жминды. Посеял. Увидел, как красива эта лунная клубника (так её зовут, например, поляки), когда на ней созреют сотни ягодок. На вкус, правда, это никакая не клубника, скорее, шелковица, но вид грядки оживляет необыкновенно. Оценили мы и клубничный шпинат (другое название жминды) — очень раннюю зелень. И теперь расселилась жминда по всему огороду — ну чисто сорняк, только раздражения не вызывает.

Растёт, где ему вздумается, злейший сорняк — укроп. Мы с ним боремся, но побарывает, скорее, он нас. Семена его всходят неохотно, в течение нескольких лет — ив этом причина его живучести.

Котовник растёт где хочет. Находят себе место в огороде чистотел, пижма, космос, тысячелистник. Пижма — самое привлекательное для полезных насекомых растение. Бывает, ветки пижмы после дождя горят на солнце от ярких «солнышек». Чистотел и тысячелистник просто оздоравливают окружающую территорию, а растущий там и сям космос добавляет огороду живописности.

Интересно повёл себя козлятник. В своё время В. Т. Гридчин (да продлятся его лета!) пробудил во мне жгучий интерес к нему. Привёз семян. Я их посеял. Как советовал Виталий, — под покров ячменя (на первом году козлятник довольно немощен, и ячмень помогает ему в борьбе с сорняками и пеклом). Но козлятник не удался. Посеял его ещё раз, потом ещё — и с тем же успехом. Следующее лето вообще было наказанием за какие–то наши грехи. И только на третий год козлятник спохватился. И свежих всходов полно, и старые, долго прозябавшие растения расцвели. И в картошке, и в перце, и на пряностях. И пусть себе цветут. В картошке, например, козлятник, как и все бобовые, весьма уместен. А как красиво цветёт! У его цветков — нежный оттенок незабудок.

Вносит свою лепту в украшение огорода красная садовая лебеда. Яркие крапинки, действительно, оживляют пейзаж. К тому же, бывает промежуток, когда шпинат Утеуша (о нём пара тёплых слов ниже) уже огрубел, выбросив семенные побеги, а июньская капуста ещё не поспела.

Украина стоит, можно сказать, на трёх китах — песнях (какое это чудо!), сале и борще. Я люблю сало, бабулька — петь, оба любим борщ. Пришлось бы нам во время упомянутой паузы сидеть без борща и ощущать себя недоукраинцами. Если бы не лебеда: борщ из её крахмалистых листьев, приправленный чайвисом и укропом, — «на ять».

Но, пожалуй, самый интересный из тех, кто «гуляет сам по себе», — это шпинат Утеуша (румекс). Гордость нашего огорода! Заслуженная гордость. Клубничный шпинат (жминда) тоже даёт нам возможность покрасоваться, но у шпината Утеуша таких возможностей — куда більше. Правда, огородников часто сбивает с толку слово шпинат — растение–то принадлежит семейству гречишных! Пусть это слово останется на совести Ю. Г. Утеуша, который вывел это чудо. Чудом является уже то, что Юрию Германовичу удалось скрестить растения из разных семейств — новозеландский шпинат (маревые) и тянь–шаньский щавель (гречишные).

А какой гибрид получился! По–настоящему многолетний: может расти на одном месте, не вырождаясь, 15–16 лет. Изумительное кормовое растение. Хорошо поедается скотом и птицей. Протеина в нём в 3–4 раза больше, чем в кукурузе и горохе. Можно снимать 3–4 укоса. Урожаен необычайно: один гектар румекса (по кормовой ценности) — это примерно 8 гектаров люцерны.

Но и как овощ румекс хорош! Весной он отрастает раньше всех. Крапива, например, появится лишь через 2–3 недели, а мы уже едим зелёный борщ. И этот борщ — не чета борщу из щавеля. Румекс очень похож на очень большой щавель, но в нём не ощутима щавелевая кислота, и при варке не образуются оксалаты — строительный материал для почечных камней.

Как все гречишные, румекс аллелопатичен. Его можно использовать, например, для ограждения весьма инвазивной малины. Посеял полоску на границе с малиной — и она стреножена!

Выше я уже побывал в тоге зануды — бубнил, что семенами вообще не занимаюсь. И если кто–то не видит жизни без румекса — милости прошу, приезжайте, шморгайте семена, сколько хотите. Но — сами. Если попадёте на несеменное время — не страшно, выкопаю пару корешков. Они у нас разбросаны по всему огороду.

Вернемся к меланжевому огороду. Он, в самом деле, разноцветен, как меланжевая нить. Это «разноцветье» — и фундамент, и свидетельство здоровья и самодостаточности огорода.

Заключение

В завершение — два замечания.

Первое. Я сознательно уклонялся от напрашивавшихся приёмов интенсификации. Даже вполне сообразных с природой, даже максимально щадящих и «ленивых». Не хотелось сбивать читателю концептуальный прицел, провоцировать его «выковыривать изюм из булки». Меня не прельщало подучить кого–то, как чуть–чуть напрячься и вырастить, к примеру, лишний мешок картошки. Сверхзадача книги — склонить читателя к природосообразному земледелию. Один новый «сосватанный» в наши ряды в сто раз важнее дополнительных мешков картошки у сотни читателей.

Впрочем, для тех, кто вполне обоснованно спросил бы меня: «А про мешок картошки — слабо?», скажу, что я имел в виду.

Допустим, что картошка посажена глазками. Дождитесь, когда на ней сомкнётся крона. При загущенной посадке глазков (скажем, по схеме 15x25) ожидание не будет долгим. К этому времени в огороде станет полно свежей зелени. Тут и выполотые сорняки, и освобождающие площадь сидераты, и укос на садовой дороге. Нагрузите этой зелени в бочку или чан побольше, залейте водой. Плесните немного ЭМ-препарата и добавьте какой–то сладости, скажем, вылейте банку надоевшего или совсем плохого варенья, порубите пару–другую бураков, искрошите залежавшуюся тыкву. Дайте настою дней 5–7 побродить.

Теперь уложите забродившую зелень — «силос» — в затенённые междурядья и полейте разбавленным водой настоем (пропорция — примерно 1:1). Израсходуйте примерно половину настоя. Долейте остаток водой, добавьте сладости и снова загрузите зеленью, дайте настою вновь забродить и продолжайте укладывать «силос». Пока не надоест. Понятно, что на всё лето хватит одной упаковки ЭМ-препарата — для старта.

Уложив «силос» на картошке, продолжайте укладывать новые порции на перце, баклажанах — да на чём угодно. К примеру, перец реагирует на «силос» очень живо.

Некоторые предостережения. Не старайтесь сделать настой «полноценнее»: не кладите в него, к примеру, золу или навоз. Щёлочь будет убивать бактерии, навоз же сделает работу неприятной для вас, а делянку — наоборот, соблазнительной для насекомых, раздумывающих, куда бы отложить яйца. А вот лопата хорошей земли или компоста (чтобы сделать богаче набор бактерий) — кстати. Постарайтесь укладывать «силос» сразу после дождя или полива. И подкармливайте картошку без завзятости, без энтузиазма, — иначе она может начать жировать. Впрочем, можно подкормить ещё раз — перед бутонизацией. Как раз в это время образуется завязь.

Подкормка подхлестнёт процесс разложения органики в верхнем слое почвы, и картошка отблагодарит вас за эти нехитрые хлопоты совсем не лишним мешком клубней.

И второе замечание — тоже на тему «уговоров». Как раз в те дни, когда я дошёл до этих строк, природа встретила лето ужаснейшим ливнем с грозой и шквалистым ветром. Наделал дождь «шороху» в традиционных огородах. Выбил неокрепшие саженцы, вымыл всходы и семена, устроил там и сям мочажины и промоины, покрыл огороды жижей и на много дней прогнал людей с огородов. А что ещё можно было ожидать от монокультуры, голой земли, бесконечного перетирания её лопатой, сапкой и плугом?

А наш огород (не сочтите за бахвальство!) стоял наутро после дождя свеженький, умытый и улыбался солнцу. Структурная почва, сплошь укрытая мульчей и разнообразными растениями (в том числе «сорняками»), переплетённая накопившимися за много лет живыми и разлагающимися корнями, просто напиталась, как губка, водой, не выпустила её с огорода. Зато хозяев — впустила! Как раз пришло время извести очередную закладку «силоса», побеспокоить его величество колорадского жука, посмотреть, не организовали ли где–нибудь «пасеку» муравьи. И ходи по вымытым травяным дорожкам, сколько угодно. И наслаждайся жизнью.

Когда городишь огород в гармонии с природой, становится неузнаваемым не только огород. Меняется и качество жизни. Сравните хотя бы настроение огородников разной «веры» после «хорошего» дождя.

Успехов и радости всем, до кого я «достучался»! И пусть останется «зарубка» у тех, кто ещё «не внял», кто не поддался «уговорам». Рано или поздно мы непременно встретимся в природосообразном огороде. Чем раньше — тем лучше. До скорой встречи!

Заметьте: до скорой встречи! Будто книжку, начатую пессимистом, кончает оптимист. Это так и есть: за год, что писалась книжка, произошло знаменательное, знаковое событие.

Издавна ко всем «наскокам» на конвенциальное земледелие серьёзная аграрная наука относилась, в лучшем случае, «никак». Популяризацией альтернативного земледелия занимались, в основном, энтузиасты. Но …собака лаяла, а караван шёл. И вот прорыв — Полтавская аграрная академия издала книгу «Органічне землеробство: з досвіду ПП «Агрозкологія» Шишацького району Полтавськой области». Книга — серьёзная, обстоятельная, научная. Среди авторов книги — Семён Свиридонович Антонец, его дочь и сподвижница Антонина Семёновна Антонец, ректор академии Виктор Никитич Писаренко.

Я бы сравнил энтузиастов–популяризаторов и ученых–исследователей природосообразного земледелия соответственно с пылкой Жанной д'Арк и обстоятельным Наполеоном. Несопоставимые последствия имела их жизнь; без Жанны другим, возможно, был бы менталитет европейцев, а без Бонапарта — сама история Европы. Так вот, на меня книга полтавчан навеяла лёгкую грусть: признанного лидера «пылких» Н. И. Курдюмова, нашего «гуру», «обстоятельные» видят в своих рядах. Правда, дело у нас общее, и в тех рядах Ник — нужнее, это — наше «окно в Европу».

И хоть «большое видится на расстоянии», я убеждён, что выход книги «Органічне землеробство» — весомый признак того, что уже ближайшие годы станут годами великого перелома в земледелии.

Вот почему будущее в моих глазах посветлело, вот почему я повторяю: «До скорой встречи!».

Оглавление

Введение

Часть 1. Xapaктeристические призраки природосообразного огорода

  Часть 1, Глава 1. Лейтмотив природосообразного земледелия

    Изави мя от лукавого

    Дай мне зоркости узреть

    И охлади мой пыл

  Часть 1, Глава 2. Признаки, «увиденные» ужом и жабой

    Минимизация обработки почвы

    Обилие органики в верхнем слое почвы

    Отказ от «химии»

  Часть 1, Глава 3. Признаки природосообразного огорода, различимые «с высоты птичьего полета»

    Благоденствующий биоценоз

    Избавление огорода от зряшного труда

  Часть 1, Глава 4. Пик природосообразности — пермакультура Хольцера

Часть 2 Создание благоденствующего биоценоза в огороде — шаг за шагом

  Часть 2, Глава 1. С чего начать?

    Сев сидератов

    Организация грядок

    Забота об оснастке

  Часть 2, Глава 2. Буйство зелени

    Усвоение солнечной радиации биоценозами

    Растительные сообщества на грядках

  Часть 2, Глава 3. Паче животных своих корми и холь живность почвенную

  Часть 2, Глава 4. Неприрученные братья наши меньшие

    Летучие мыши

    Жабы

    Ужи

    Ящерицы

    Пауки

    Насекомые

Часть З. Природосообразная агротехника некоторых культур

  Часть 3, Глава 1. Картофель и капуста

    Посадочный материал

    Растения — соседи картофеля

    Календарь работ на картофельно–капустной грядке

  Часть 3, Глава 2. Лук и морковь

    Морковь и лук–чернушка

    Морковь и лук–севок

  Часть 3, Глава З. Баклажаны, кукуруза и фасоль

    Планирование грядки

    Календарь работ на баклажанной грядке

  Часть 3, Глава 4. Огурцы

    Сооружение Виртуальной теплицы

    Эксплуатация «теплицы»

    Летние посадки огурцов

  Часть 3, Глава 5. Перец и бамия

  Часть 3, Глава 6. Разнотравье

    Пряные грядки

    Меланжевый огород

Заключение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg