«Лалли и Звездочка»

Ами Пальм Лалли и Звездочка

Сказка Ами Пальм

В изложении В. Лукьянской

(Сохранена устаревшая орфография.)

Лалли было шесть лет. У нее не было ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер, — никого, кроме старой бабушки Стины, а бабушка Стина была такая угрюмая старуха! Она была очень сурова с Лалли, никогда ее не ласкала, заставляла весь день работать, часто бранила и даже била ее. В целом мире не было у Лалли никого, кто-бы любил ее!

Трудно жилось Лалли на свете без ласки, без привета. Никому из людей не нужна была ее любовь, и Лалли полюбила цветы, деревья, зверей и птиц. Старая избушка бабушки Стины стояла на самой опушке леса, и Лалли, когда была свободна, убегала в лес.

Бабушка Стина мало разговаривала, никогда не улыбалась, не шутила, и Лалли боялась ее как огня. Да и других людей Лалли тоже боялась. При них ее головка всегда была опущена, большие глаза смотрели испуганно, работа плохо спорилась в ее руках; она пряталась от людей, стараясь не попадаться им на глаза. Бабушка Стина никогда не слыхала, как Лалли смеется, да, сказать по правде, она и не хотела этого слышать: она терпеть не могла шумливых детей.

Но зато, когда Лалли была одна в лесу, она сразу делалась другой: ее глаза разгорались, щеки розовели, губки весело улыбались; она громко разговаривала сама с собой и со всем, что ей попадалось на глаза, и часто заливалась веселым, звонким смехом. Если бы кто-нибудь из соседей или сама бабушка Стина увидала ее тогда, они наверное не узнали бы Лалли.

И какие веселые игры умела устраивать Лалли в лесу? Она играла с цветами, с высокой травой, с кустами шиповника, играла с птицами, жучками, бабочками. Лалли разговаривала с ними, и ей казалось, что они прекрасно понимают ее. Что за беда, что сами-то они не говорили!

Лалли казалось, что здесь, в лесу, нужны ее заботы и любовь, и она заботливо подсаживала гусениц на листья, помогала в работе муравьям, перенося поближе к муравейнику разные палочки и соломинки, кормила птиц хлебными крошками, которые дома набирала за день.

В лесу у Лалли было всегда много дела: здесь надо было спасти муху, попавшуюся в паутину к толстому пауку, там положить в гнездо выпавшего птенчика, прогнать ястреба, кружившегося над испуганным зайченком.

В лесу для Лалли на земле был разостлан мягкий душистый ковер из травы и моха, на котором так хорошо было поваляться; высокие деревья своими ветвями закрывали ее от солнечных лучей, ручей, весело журча по камням, приносил самую свежую, чистую, как хрусталь, воду, в траве под кустами всегда был готов вкусный обед из спелых ягод земляники и черники; орешник припасал для Лалли свои крупные спелые орехи; птички, пчелы и жуки носились вокруг нее, пели и жужжали, а кузнечики в высокой траве трещали свою веселую песенку.

Под развесистыми ветвями старой-престарой густой ели Лалли устроила себе славное, уютное гнездышко и, забравшись туда, подолгу сидела или лежала на мягком пушистом мхе и слушала, слушала, как шумят ветви старой ели…

Лалли в лесу.

И под шум ее ветвей много и долго думала бедная девочка. Она думала о том, как тяжело ей живется, что никто ее не любит, что ведь есть же счастливые дети, у которых есть мать, отец, братья и сестры, которые любят их и с которыми можно играть и смеяться. И слезы капали из глаз девочки, когда она вспоминала свои обиды и огорчения. А старая ель все шумела и шумела, да так тихо и спокойно, что сердечко девочки успокаивалось, и она тихо и сладко засыпала.

«Лал-ли! Лал-ли!»-раздался с опушки старческий голос: это бабушка Стина зовет ее! Лалли испуганно вскакивает и снова вдруг делается маленькой, бедной, робкой, неловкой Лалли и со всех ног пускается домой. Там ждет ее суровая бабушка Стина. И опять работа не клеится в ее руках, и опять то и дело раздается окрик:

— Лалли, несносная девчонка, опять ты зеваешь! Да что же за наказание возиться с этим ребенком!..

* * *

Однажды утром бабушка Стина послала Лалли на ручей за водой. Итти нужно было лесом. В лесу в этот день было как-то особенно весело и радостно: Лалли казалось, что никогда еще солнце не светило так ярко, деревья не были так зелены и птицы никогда еще не пели так звонко в кустарнике.

Пчела гудела над цветком, кузнечики трещали в траве, колокольчики качали своими голубыми головками. Лалли было весело, и ей казалось, что все: и трава, и лес, и птицы, все веселится с ней, радуется ее приходу.

«Ах, как хорошо сегодня в лесу, как хорошо! И как ярко светит солнце, как весело поют птицы!» думала Лалли, то подпрыгивая на одной ножке, то останавливаясь над большим жуком, то бегом пускаясь вперед.

А как весело журчал ручей! Он прыгал и скакал по камням, точно бешеный, громко журчал, брызгался, крутил и трепал попавшие в него прутья и соломинки.

Лалли было так хорошо, что она не ушла бы отсюда! А между тем медлить было некогда: бабушка Стина не любила дожидаться. Лалли нагнулась к ручью, чтобы зачерпнуть воды, и вдруг услышала чей-то писк. Лалли подняла голову и прислушалась. Где-то кто-то тихо пищал, да так жалобно!

Лалли оглядывалась во все стороны, прислушивалась и вдруг вскрикнула, выпустила из рук кувшин и стрелой бросилась вперед: в воде между камнями темнелось и барахталось что-то темное, маленькое…

В одну секунду Лалли была уже там. Это был маленький щеночек, мокрый, жалкий, на шее его был привязан мешок с камнем, и мохнатенькая головка с белым пятном на лбу едва держалась над водой.

Лалли вытащила щенка из воды, отвязала мешок, села на берегу, положила щенка себе на колени и стала обтирать его своей юбкой, старалась согреть его. Щенок пригрелся и заснул у нее на коленях, а Лалли, боясь пошевелиться, сидела на траве, тихонько поглаживала его и ждала когда он проснется.

Сначала Лалли забыла и думать о кувшине и о бабушке Стине, но когда щенок крепко заснул у нее на коленях, Лалли вдруг вспомнила, что ей сильно достанется. Но что же делать со щенком, куда бедняжку девать и как же разбудить, когда он так измучился и теперь так сладко спит? И Лалли все держала его, гладила и согревала.

Долго в этот день пришлось дожидаться воды бабушке Стине и, когда, наконец, Лалли принесла ее, ее левая щечка сильно покраснела от тяжелой руки бабушки Стины.

Лалли находит Звездочку.

Но сегодня даже это не опечалило девочки: она была так счастлива, что слезы только на минуту выступили на ее глазах. Да и когда же было плакать? Надо было скорее кончать работу: ведь там, под старой елью, ждал ее голодный щенок! Улучив свободную минутку, Лалли побежала опять в лес.

Щенок был на том же самом месте, где она его оставила. Он спал на мягком мху под елью. Услышав шаги, он залаял, выскочил из-под ели, бросился к Лалли и перевернулся перед ней на спину, радостно визжа и виляя хвостом. Лалли ласкала щенка, кормила его припрятанным от своего обеда кусочком хлеба.

Так у Лалли завелась своя собака.

Лалли назвала щенка Звездочкой, потому что на лбу у него была точно белая звездочка. Теперь у Лалли было кого любить и о ком заботиться.

Когда собака поела, Лалли схватила Звездочку за передние лапки и стала кружиться с нею. Потом она опустилась на траву и принялась устраивать под ветвями старой ели домик для Звездочки. Надо было устроить щенка так, чтобы никто не мог найти его и бросить опять в ручей.

Лалли с большим трудом притащила из дома старый деревянный ящик и опрокинула его над щенком. Когда у нее не будет времени сидеть с ним, он должен будет лежать под ящиком, а чтобы ему не было там темно и душно и чтобы он мог выглядывать на свет, Лалли проделала в одной стенке ящика два маленьких окошечка.

Теперь у Звездочки был дом; мох и трава были ее постелью, а старый платок Лалли, ее единственный платок, в который она завертывалась, когда зябла, был для собаки одеялом; в углу стояла старая жестянка с жидким, синим молоком; это была половина обеда Лалли.

Если бы бабушка Стина спала не так крепко в эту ночь, она заметила бы, что Лалли не спит и все время вертится на своем сеннике; Лалли все думала о Звездочке. Только под утро, когда стало светать, Лалли заснула, и во сне ей мерещилась милая Звездочка.

* * *

С тех пор, как Лалли нашла Звездочку, она стала совсем другой. Теперь она всегда была весела, быстро справлялась со всякой работой и даже начала поправляться, — щечки ее порозовели.

Теперь бабушке Стине уже не приходилось сердиться на то, что Лалли долго ходит, когда она посылает ее за чем-нибудь: девочка летела со всех ног и возвращалась очень скоро. Но зато, как только у нее была свободная минутка, Лалли убегала в лес и не возвращалась до тех пор, пока до нее не долетал зов бабушки Стины.

Раз как-то бабушке Стине пришлось проходить по лесу неподалеку от ели, где любила сидеть Лалли. Вдруг она услыхала веселый разговор и смех. Это смеялась Лалли.

«С кем это она разговаривает? — подумала бабушка Стина. — И что за глупая выдумка прятаться в лесу под деревьями!»

Бабушка Стина подошла поближе, осторожно раздвинула ветки и заглянула под ель.

Под широкими ветвями ели, на траве сидела Лалли; ее глаза смеялись, щеки горели, волосы растрепались… на голове у нее был надет венок из колокольчиков: прямо перед ней сидел на задних лапках прехорошенький коричневый щенок с белой звездочкой на лбу и, казалось, внимательно слушал то, что говорила ему Лалли. На ушах у него тоже был надет венок из колокольчиков.

— Помни, Звездочка, — говорила Лалли:-никогда не вылезай без меня из своего домика! Если ты вылезешь, злые люди поймают тебя и опять бросят в ручей. Берегись их, Звездочка! Никогда не бегай за мной, а то увидит тебя бабушка Стина: она такая большая, сильная и совсем не умеет смеяться; когда она говорит, у меня сердце так вот и сжимается от страха. Глаза у нее такие черные и страшные. А как она больно бьет, Звездочка! И она никогда не ласкает меня так, как я тебя!..

И девочка погладила щенка по головке; венок и без того чуть держался на ушах собаки, а теперь свалился, и Звездочка стала трепать его. Лалли рассмеялась и кинулась отнимать у щенка венок. Но от венка остались одни клочья! Щенок успокоился и взобрался на колени к девочке.

Как раз в эту минуту Лалли подняла голову, да так и замерла: бабушка Стина смотрела на нее сквозь ветви ели! Лалли вскрикнула, обвила Звездочку руками, прижала ее к себе и вытаращила свои испуганные глазки на старуху.

Что-то будет теперь?! Сердечко Лалли сильно билось, она ждала. Но ничего ужасного не случилось. Лалли с удивлением заметила, что сморщенные губы бабушки Стины улыбаются:

— Ах, какая хитрая собачонка! — сказала бабушка Стина таким ласковым голосом, какого Лалли никогда не слыхала от нее. Бабушка Стина пробралась сквозь чащу ветвей, нагнулась и погладила Звездочку по голове; собачонка потянулась, состроила ласковую мордочку, прижала уши, завиляла хвостом и лизнула руку бабушки Стины.

Бабушка Стина позволила взять Звездочку в избушку. Теперь уже незачем было прятать ее в лесу под ветвями старой ели; она могла спокойна жить у бабушки Стины, спать на сеннике вместе с Лалли и получать свою половину Лаллиного молока.

* * *

Звездочка была очень умная собака, — по крайней мере, Лалли думала, что красивее и умнее Звездочки не было никого на свете; то же самое думала, вероятно, и Звездочка про Лалли. Звездочка была готова умереть за Лалли, и Лалли готова была на все ради Звездочки.

Они никогда не расставались. Кто видел кончик хвоста Звездочки, тот наверное знал, что и Лалли была где-нибудь поблизости. Когда Лалли сидела на крыльце хижины и шила, собачонка лежала около нее и внимательно следила за каждым ее стежком, а когда Лалли бежала за водой, Звездочка весело прыгала около нее и старалась достать кувшин зубами, точно хотела помочь нести его.

А как Звездочка умела великолепно играть! Они бегали вдвоем с Лалли по лесу, как бешеные, играли в прятки, и звонкие голоса их раздавались по всему лесу.

Когда искать приходилось Звездочке, она притворялась слепой и, хотя Лалли пряталась так плохо, что Звездочка видела ее так же хорошо, как если бы она сидела перед самым ее носом, Звездочка долго искала ее то здесь, то там, — а то ведь иначе и игры бы никакой не было! Звездочка прекрасно понимала это! Она рыла землю, бегала туда и сюда, заглядывала под кусты, обнюхивала воздух, смотрела на облака и верхушки деревьев, точно девочка могла улететь туда, и отрывисто лаяла, точно спрашивая:

«Да куда же это она, наконец, девалась? Лалли, да где же ты?»

Лалли видела все это и смеялась так громко, что Звездочке приходилось притворяться не только слепой, но еще и глухой, чтобы не найти ее сейчас же.

Так продолжалось до тех пор, пока девочка не кричала: «Ау, Звездочка! Ищи!»

«Помни, Звездочка, — никогда не вылезай без меня из своего домика»…

Тогда Звездочка летела к ней со всех ног, прыгала на нее и визжала так радостно, как будто бы они не видались, по крайней мере, полгода. Словом, им было превесело.

Когда поспели ягоды, Лалли и Звездочка вместе ходили за ними. Набрав полные пригоршни ягод, Лалли садилась на траву и принималась их есть, а Звездочка садилась напротив и смотрела, как она ела. Иногда Лалли совала ей в рот самую спелую крупную ягоду.

Звездочка никогда не выплевывала ягод, а всегда глотала их и делала вид, что ягоды ей очень нравятся; хотя, сказать по правде, Звездочка ела ягоды только, чтобы не обидеть Лалли: молоко и кости казались ей гораздо вкуснее.

* * *

Настала зима; снег падал большими хлопьями, ветер завывал в трубах, и стены трещали от мороза, а Лалли и Звездочка жили попрежнему. Но настал день, когда в деревню пришла весть, принесшая Лалли большое горе: был издан закон о налоге на собак; кто хотел держать собаку, тот должен был платить за нее каждый год рубль налога.

В деревню приехали уже из города какие-то люди; на другой день они должны были обойти все дома в деревне и всюду, где были собаки, получить налог, а у того, кто откажется платить налог, отобрать собаку и убить ее.

Сердечко Лалли сжалось, когда она узнала эту новость. Бабушке Стине собачка, правда, нравилась, и она позволяла держать ее в доме и кормить объедками со стола, но платить за нее ей было трудно, и она не хотела.

Лалли придумать не могла, что ей делать, и сидела за столом, опустивши головку, и даже есть ничего не могла.

— А жаль собачонку, — сказала бабушка Стина, — очень жаль, но делать нечего, надо как-нибудь от нее отделаться.

Она вздохнула и дала Звездочке подлизать остатки молочной каши со своей тарелки.

Только Звездочка не знала и не понимала ничего; онабыла весела и спокойна, и, как ни в чем не бывало, подбирала с тарелки кашу розовым язычком.

Лалли долго сидела молча, не притрогиваясь к еде. Только когда бабушка Стина встала из-за стола и велела Лалли убирать посуду, девочка очнулась. Перемывая тарелки, она несколько раз останавливалась и поглядывала на бабушку Стину. Ей хотелось заговорить с ней, расспросить ее об этой ужасной новости, но она не решалась. Наконец, собравшись с духом, Лалли сказала:

— Бабушка Стина, так это правда?

— Что правда, Лалли?

— Да что придут люди и возьмут Звездочку?

— Конечно, правда! Откуда же я возьму денег, чтобы платить за нее?

— Бабушка, а кто велел платить за Звездочку?

— Конечно, король велел, — отвечала бабушка Стина.

— А зачем королю наши деньги! Ведь у него, верно, сколько их!

— Ну уж, так, верно, надо. Да что, право, ты все болтаешь! Смотри, сколько времени стоишь с тарелкой в руках. Она уже и высохнуть успела, — сказала бабушка Стина. Ей самой было жаль Звездочку, и потому разговоры Лалли сердили ее.

Лалли принялась мыть и вытирать тарелки, но не замолчала.

— А где король живет, бабушка Стина? — спросила она.

— Далеко, в городе, не в нашем, куда на базар наши, ездят, а еще дальше, в большом городе.

Лалли плакала не поднимая головы.

— А как вы думаете, бабушка Стина, если хорошенько попросить короля, может-быть, он и согласится не брать за Звездочку? Может-быть, если показать ему ее, он увидит, какая она славная, и не велит ее убивать.

— Какая ты глупая, Лалли! Да кто же будет просить короля и кого же пустят к нему! Вот выдумала-то!

Лалли замолкла, но опять не надолго.

— А в какую сторону итти надо, бабушка? За мельницу, мимо нашего леса, мимо города?

— Да, за наш лес, все прямо, прямо по большой дороге. Это очень далеко…

Лалли больше не расспрашивала. Прибрав посуду, она села в угол на свой сенник и так задумалась, что даже не слыхала, как бабушка Стина встала и вышла в другую комнату. Звездочка, кончив есть, подбежала к Лалли, взобралась к ней на колени и стала лизать ей руки. Лалли и тут не двинулась с места. Она все думала о том, что хотят взять от нее милую Звездочку. Никогда уже не будет Лалли гладить ее маленькую шелковистую головку! Никогда Звездочка не будет больше ласкаться к ней и смотреть на нее своими умными глазами! Неужели же нельзя спасти ее?

Лалли упала на подушку, закрыла лицо руками, и слезы тихо покатились сквозь ее пальцы. Звездочка лизала ей руки, тыкала ее своей мордочкой, скребла лапками… Лалли плакала, не поднимая головы. Она только обхватила собачонку рукой и прижалась к ней.

Вдруг Лалли вздрогнула, подняла голову и стала прислушиваться… она услыхала за дверями голос бабушки Стины и потом другой голос — их соседа. Лалли слышала, о чем они говорили, и сердце в ней похолодело…

Бабушка Стина просила соседа притти завтра пораньше утром, чтобы взять Звездочку и убить ее. Сама бабушка Стина не могла этого делать, — она слишком привязалась к собачке.

— Так завтра утром я приду к вам за собакой, тетушка Стина, — отвечал ей сосед и ушел, хлопнув дверью.

Когда бабушка Стина вошла в комнату, Лалли лежала лицом вниз на сеннике, крепко обняв Звездочку; ее распущенные волосы закрывали ей лицо, и бабушка Стина подумала, что друзья спят спокойным сном, потушила свечку и, кряхтя, улеглась сама.

* * *

Бабушка Стина крепко спала. В комнате было очень тихо; только где-то за печкой стрекотал сверчок. На дворе светила луна; звезды ярко горели на небе, и широкая полоса света падала в хижину сквозь тусклое оконце.

Лалли осторожно поднялась с сенника, закуталась в старый платок, кликнула шопотом Звездочку и подошла к двери.

Она решила бежать с Звездочкой к королю. Брать деньги за собак велел король, надо итти к нему и упросить его позволить ей держать у себя Звездочку, не платя за нее денег. Она расскажет ему, как они любят друг друга, так любят, что не могут жить одна без другой; скажет королю, что у нее нет никого на свете, кроме Звездочки, и если ее у нее отнимут, ей останется только умереть. Узнав это, король, наверное, сжалится над нею и позволит ей оставить Звездочку.

Лалли думала, что король, вероятно, не подумал, издавая свой закон о налоге на собак, о тех бедных людях, которые не могут платить за своих собак, но которые все же очень любят их и не могут с ними расстаться. Бабушка говорит, что город, где живет король, далеко, очень далеко. Ну, и пусть далеко, а Лалли со Звездочкой все же пойдут и будут все итти и утром, и днем, и вечером, а если еще не дойдут, то ночью будут итти.

Пойдем, Звездочка, — тихо прошептала Лалли и взяла щенка на руки, — надо торопиться, пока бабушка Стина не проснулась.

Лалли осторожно подошла к двери, отодвинула задвижку, открыла дверь и выглянула на двор.

Ах, как холодно и жутко там было! Все кругом спало; земля, деревья и все дома были занесены снегом; ни в одном оконце не было видно огонька; холод так и прохватил Лалли до костей.

Лалли остановилась на пороге; ей стало страшно итти одной ночью в такой холод. Как тепло было там, в избушке, как хорошо было спать на сеннике, закутавшись в платок!

В это время бабушка Стина повернулась на кровати и проворчала что-то во сне. Лалли замерла у порога.

Нет, нельзя терять времени, нельзя даже ждать рассвета. Встанет бабушка Стина и не пустит Лалли, а утром придут за Звездочкой. Нет, нет, это невозможно! Надо скорей итти!

Лалли прижала Звездочку к груди, вышла на улицу, притворила за собой дверь и скоро-скоро пошла прочь от хижины по деревне. За деревней она вышла на большую дорогу, которая вела в город.

Лалли шла со Звездочкой все вперед да вперед по широкой дороге, устланной снегом; кругом не было ни души, было тихо. По одну сторону дороги далеко-далеко раскидывалось снежное поле, по другую темнел лес, любимый лес Лалли, где летом она так хорошо играла со Звездочкой.

Но какой страшный был теперь этот лес! Какой он был темный и угрюмый; все деревья в лесу были осыпаны снегом и при ветре качались и жалобно стонали!

Лалли было жутко. Ее пугал каждый шорох. Она боялась глядеть по сторонам и быстро шла вперед. Звездочку она несла на руках, завернув ее в свой платок, и тихонько рассказывала ей про то, что она идет с нею далеко-далеко, в большой город, где живет король, который может помочь их горю. Она попросит его освободить Звездочку от налога и устроить так, чтобы им никогда уже не пришлось разлучаться, и король, наверное, сделает это, потому что она будет очень-очень просить его об этом…

Холод становился все сильнее. Мороз больно щипал пальцы и подбородок девочки; небо стало заволакиваться тучами, луна светила тускло из-за облаков; подул холодный ветер и вихрем закружил по полю снег. Ах, этот ветер! Он пробирался девочке за ворот, в рукава, леденил ей тело, обертывал ее платье вокруг ее ног, мешал ей итти и колол лицо ледяными иглами… Пальцы у Лалли скоро совсем закоченели.

Она остановилась и хотела было вернуться назад: может-быть, и там, дома, она сумеет как-нибудь спасти Звездочку, но ей вспомнились слова соседа, и девочка, вздохнув, опустила Звездочку на землю, позвала ее за собой, и они пошли рядом.

Итти становилось все труднее и труднее; ноги Лалли то и дело вязли в глубоком снегу, снег слепил ей глаза, но она не останавливалась ни на минуту: ведь большой город был Очень далеко, — надо было итти как можно скорее, чтобы поскорее притти туда.

Так шли они около часа. Лалли вся дрожала от холода и так устала, что еле передвигала ноги; но она думала о Звездочке, о том, какая страшная опасность ей угрожает, если Лалли не спасет ее, о большом городе, где Лалли никогда еще не бывала, о короле, с которым надо говорить, и старалась придумать, что и как ему сказать, чтобы он непременно помог их горю. И Лалли все шла вперед…

«Ах, как холодно!» — прошептала Лалли.

А мороз все злился; ветер бушевал и гнал по полю целые столбы снега. Лалли спотыкалась на каждом шагу, вязла в снегу; в голове у нее стучало, в ушах звенело, в глазах стоял какой-то туман; пальчики на ее руках и ногах уже не болели; она была точно во сне. Ах, как она устала, как она хотела бы прилечь и отдохнуть!

— Я не могу больше итти, Звездочка! — прошептала, наконец, Лалли и остановилась. — Отдохнем полчасика! — И девочка опустилась на мягкий снежной сугроб. Снег был такой рыхлый, что Лалли ушла в него чуть ли не по плечи. Снег закрыл ее от ветра, и ей сделалось на минуту как будто теплее. Но только на минуту, а там мороз опять начал пробирать ее.

— Ах, как холодно! — прошептала Лалли. Она посадила Звездочку к себе на колени, прижала ее к груди и старалась как можно теплее закутаться вместе с ней в платок.

А метель все выла и набрасывала на Лалли и Звездочку пелену снега…

Мысли в голове у Лалли путались, в глазах стоял туман, ноги перестали болеть… Ничего теперь не болит, ничего она не боится, только там внутри что-то ноет. Голова Лалли тяжелеет, склоняется все ниже на грудь… Ее так и клонит ко сну.

— Заснем немножко, Звездочка. А там опять пойдем, — говорит Лалли, засыпая, и из последних сил прижимает к себе Звездочку.

Вьюга воет и плачет и заносит Лалли сугробами снега, а Лалли спит, и тепло ей и хорошо. Она вновь идет по дороге, кругом качаются зеленыя ветви деревьев, ярко светит солнце, поют птицы, в траве трещат кузнечики. Лалли бежит рядом со Звездочкой и слышит, как журчит ручей. Как хорошо он журчит, как хорошо!

Лалли спала и не слышала, как выла над ней метель, как лизала и дергала ее за платье Звездочка, как визжала и лаяла она и как потом улеглась на коленях у Лалли и тоже заснула.

Лалли не слышала, как все сильнее и сильнее заносило ее снегом… Она ничего больше не слышала…

* * *

Рано утром шел лесом дровосек с большой лохматой собакой. Вдруг собака остановилась, понюхала воздух, бросилась в сторону, остановилась перед большим сугробом и стала разрывать его лапами.

Дровосек кликнул собаку, но она не послушалась его. Тогда человек пошел посмотреть, что там такое. Он увидел, что собака вырыла в сугробе яму; из ямы шел пар, а в глубине ее что-то темнелось. Дровосек поскорее закидал яму снегом и побежал со всех ног в деревню.

Приехали крестьяне с лопатами, раскопали сугроб и нашли в нем девочку с маленькой собачкой. Это были Лалли и Звездочка.

Лалли и Звездочка не слыхали, как их вместе закутали теплой шубой, как положили на сани и довезли до деревни. Лалли долго растирали, долго приводили в чувство, пока она не начала ровно дышать. Тогда ее внесли в теплую комнату и уложили в мягкую постель бабушки Стины.

Все так боялись за Лалли, что она не очнется, что никто и не вспомнил о Звездочке; когда же Лалли была спасена, бабушка Стина вспомнила и о собаке; она пошла ее отыскивать: Звездочка лежала в сенях и жалобно, тихо визжала. Бабушка Стина взяла ее на руки и, осторожно поглаживая ее спину, начала осматривать: все четыре лапки и ушки Звездочки были поморожены и сильно распухли. Звездочка не давала до них дотронуться.

Бабушка Стина смазала ей уши и лапки мазью, завернула Звездочку в платок и положила ее на свою кровать в ногах у Лалли.

Когда Лалли открыла глаза, она очень удивилась, когда увидала себя в избушке, на постели бабушки Стины.

— Наконец-то ты проснулась, Лалли! — сказала бабушка Стина, наклоняясь над девочкой. Сердечко Лалли сильно забилось, когда она услыхала эти слова: бабушка Стина никогда не говорила с ней так ласково, никогда у ней не было такого доброго лица, как сейчас, — она улыбалась Лалли и торопливо смахивала слезы, которые катились у нее по щекам.

— А где Звездочка, бабушка Стина? — спросила Лалли, тревожно оглядываясь.

Здесь, здесь она, Лалли! Вот она лежит у тебя в ногах, на постели; у нее обмерзли немного лапки, но я намазала их мазью, и они скоро пройдут, и она опять будет бегать с тобою, моя девочка.

— А ее не убьют, бабушка Стина?

— Нет, нет, мы не дадим ее убить, Лалли! Она будет всегда жить вместе с нами, я уже заплатила за нее налог.

Лалли опять закрыла глаза. Она была очень слаба, руки и ноги ее ныли, голова была точно свинцовая, но она была счастлива, как никогда: ей было мягко и покойно лежать, Звездочка была с ней, а бабушка Стина была так добра к ней, так ласково с ней говорила, а Лалли ведь так давно, так давно хотелось любви и ласки!