«Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире»

Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире (fb2) - Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире 811K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Бен Фогл

Бен Фогл Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире

Тайны жизни животных –

текст предоставлен правообладателем

«Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире / Бен Фогл»: Издательство «Э»; Москва; 2018

ISBN 978‑5‑699‑93175‑0

Аннотация

Миллионы людей по всему миру выбирают лабрадоров. Без преувеличения, сегодня это самая популярная порода собак. В чем ее секрет? Чтобы ответить на этот вопрос, Бен Фогл, телеведущий, писатель и путешественник, проводит собственное масштабное исследование истории породы. Путешествуя по Канаде и Европе, он собирает информацию о первых лабрадорах, изучает природу их характера и разнообразие способностей. Он описывает истории о лабрадорах, служащих в армии и в полиции, ухаживающих за инвалидами или диагностирующих заболевания, о лабрадорах – героях войны, о лабрадорах‑кинозвездах и, конечно, о лабрадорах – домашних любимцах.

Бен ФоглСекрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире

© Перевод. Новикова Т.О., 2018

© О формление. ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Посвящается всем лабрадорам,

любящим и любимым.

Лабрадор

(сущ.) – порода собак из группы ретриверов,

среднего размера и плотного сложения. Сформировалась

в Англии на основе собак, завезенных с о. Ньюфаундленд.

Имеет короткую плотную шерсть черного, палевого

или шоколадного окраса и «выдровый» хвост.

Иногда эту породу называют сокращенно «лаб».

Пролог. Начало конца

«Не плачь, потому что это закончилось,

Улыбнись, потому что это было».

Доктор Сьюз

Я позвонил отцу.

– А что ты думаешь? – спросил он.

Повисло молчание. Не потому что я думал – потому что я знал. Я знал ответ, но не мог заставить себя произнести это вслух.

– Значит, мы знаем ответ, – вздохнул отец.

Я разрыдался.

Двадцать четыре часа после этого телефонного звонка стали самыми мучительными в моей жизни.

Ощущение боли и предательства.

Инка, моя любимая Инка.

Мы вывезли Мэгги и Инку на пляж в последний раз. Я вынес Инку из машины на берег, чтобы она, лежа на песке, могла почувствовать набегание волн. Мы снова были на пляже – точно так же, как тогда в Тарансее, когда ее жизнь только начиналась.

Я смотрел, как ее уши болтались на ветру. Инка подняла голову, чтобы вкусить запах моря. Потом я подхватил ее под мокрый, облепленный песком живот и отнес в машину. Мы пустились в томительный путь назад в Лондон. Я не мог никому смотреть в глаза. В зеркало заднего вида я наблюдал, как Инка положила морду на спину Мэгги.

Отец нас уже ждал. Я перенес Инку в дом, лег рядом с ней на пол и разрыдался, уткнувшись лицом в ее шерсть.

– Еще одна ночь…

Я поставил лежанку Инки в нашу спальню рядом со своей кроватью и всю ночь слушал ее похрапывание. Спать я не мог. Я впал в панику, и утром моя подушка была мокрой от слез.

В шесть утра я спустился с Инкой вниз, накормил ее и, взяв на руки, вышел в сад.

– Обними Инку, – сказал я Людо, и он обхватил ее за шею.

– Куда она отправится, папа?

– На небеса, – ответил я, отворачиваясь, чтобы скрыть вновь набежавшие слезы.

Я уложил Инку в машину, позвал Мэгги и минут через десять мы подъехали к дому родителей. Я смутно помню эту поездку, мне было слишком больно.

– Спасибо тебе, Инка, – шептал я, проезжая по пустынным улицам Ноттинг‑Хилла. – Спасибо, что ты была моим лучшим другом… Я тебе стольким обязан…

Я перенес собаку из машины в дом и устроил ее на полу в кухне. Мама, отец и сестра уже были там.

В жилах Фоглов течет собачья кровь. Собаки – наша семья.

Я расположился рядом с Инкой. Отец сделал ей укол. Дыхание собаки стало прерывистым. Я все еще чувствовал биение ее сердца и пульсацию крови. Я вдыхал знакомый запах шерсти, уткнувшись носом в ее шею. Никогда в жизни я так не плакал. Это был первобытный, неконтролируемый, глубинный плач… И вот ее сердце перестало биться…

Я лежал на полу кухни, обнимая своего лучшего друга, и не мог пошевелиться. Как мне хотелось бы, чтобы это был сон… Я сжимал ее безжизненное тело.

Мэгги подошла обнюхать Инку. Я хотел, чтобы она почувствовала – ее подруги больше нет.

– А где Инка? – спросил Людо, когда я вернулся домой с Мэгги.

– Она ушла на небеса…

– Привет, Инка, – сказал малыш, помахав облакам.

Я потерял своего лучшего друга. Мне казалось, что я лишился ноги или руки. У меня исчезла «тень» – Инка. Во мне погас внутренний огонь.

Я любил и был любимым. А теперь я потерял друга – и потерялся сам. Мне нужно было оглянуться назад. Тринадцать лет – это так много.

Это был долгий путь – наш с Инкой.

Глава 1морское прошлое

Небольшую лодку швыряло в могучем океане. Огромные волны Атлантики разбивались о головокружительной высоты отвесные скалы. В небе с криками носились чайки. Одинокий маяк высился вдали, готовый предупредить корабли об опасностях побережья.

Мои просоленные руки мертвой хваткой вцепились в весла, потому что мы уже стали игрушкой прибоя. Мощная волна ударила в нос нашей лодки, заливая ее зеленой водой.

Мы были щепкой в бушующем океане.

Я приехал в Ньюфаундленд и Лабрадор, восточную провинцию Канады, которую иногда называют Атлантической Канадой. Это суровый край: скалистое, изрезанное бухтами побережье, и люди, такие же суровые, как и их природа. Он во многом похож на западные острова Шотландии, расположенные по другую сторону Атлантики. Только в Канаде другой масштаб, все больше.

В рыбацкой лодке со мной был местный гребец, Пит. Наше судно – деревянное, на двух гребцов – подходило скорее для тихого пруда, чем для разъяренного океана. Но именно на таких лодках рыбаки выходили за треской, которой когда‑то в этих водах водилось несметное количество.

Подобно детективу, идущему по следу, я начал с острова Ньюфаундленд в поисках истинного лабрадора. Это могло показаться странным – ведь название острова ассоциировалось с другой породой. Но все свидетельствовало о том, что ньюфаундленды сыграли свою роль в эволюции породы лабрадор‑ретривер.

Я много путешествовал по Канаде, но в этой части страны оказался впервые. Мой отец родом из Канады, и лето мы часто проводили на озерах Онтарио. Мне нравилось ходить на байдарках, купаться и ловить рыбу. И конечно же с нами всегда была собака. Дворняжку Бейджо друг нашей семьи подобрал на улицах Марракеша, в Марокко, и привез ее нам на канадские озера. Я давно искал повод побывать в этом уединенном уголке одной из самых малонаселенных стран Земли. И вот как все получилось…

Мое путешествие в Атлантическую Канаду началось в довольно зловещем Дублине, столице Ирландии, откуда я должен был вылететь в Сент‑Джонс – это была кратчайшая дорога через Атлантический океан: всего четыре часа лета.

Сент‑Джонс – рабочий портовый город. Уверен, что когда‑то здесь была живописная гавань. Но сегодня прежде всего бросается в глаза обилие стоящих на якоре танкеров, обслуживающих нефтеперерабатывающую промышленность. Огромные корабли куда больше местных маленьких домиков.

Сент‑Джонс – крупный город с постоянно растущим населением, но атмосфера в нем царит довольно провинциальная. Вдоль улиц выстроились разноцветные деревянные дома, напоминающие об истории города. Это земля первопроходцев.

Лабрадор и Ньюфаундленд – это одна провинция. На западе она граничит с провинцией Квебек, а на востоке омывается суровыми водами Атлантического океана. Протяженность побережья превышает 29 тысяч километров. Площадь этого региона практически равна площади Японии.

Я прилетел сюда не ради пейзажей и не ради людей. Я хотел найти собаку, прославившуюся безграничной преданностью и столь же безграничной любовью к еде. Эта собака неразрывно связана с британской культурой. Ее любят во всем мире. Она была спутником многих премьер‑министров и президентов. Ее снимают в рекламе и держат в королевских дворцах. Я приехал в поисках скромного лабрадора‑ретривера.

История лабрадора столь же интересна, сколь и загадочна. Сегодня в мире существует где‑то 300–400 пород собак – точное количество оспаривается разными кинологическими клубами, которые никак не могут решить, стоит ли признавать некоторые породы, которые в свое время подвергались перекрестному скрещиванию. Безусловно, все породы начинались с определенного перекрестного скрещивания. Но как появились лабрадоры?

В принципе все породы собак подразделяют на охотничьи, терьеров, подружейные, служебные, пастушьи, комнатно‑декоративные и рабочие. Хотя в основе классификации лежит способ их использования, возможно разделение и по географическому признаку: вельш‑корги из Уэльса, йоркширский терьер, афганская борзая, бернская овчарка, мальтийская болонка, родезийский риджбек, английский сеттер, венгерская выжла, немецкая овчарка, ирландский сеттер, спаниель, манчестерский терьер, норфолкский терьер… Список пород, имеющих географические корни, настолько велик, что не буду наводить на вас скуку. Вы и без того, наверное, поняли, что я хотел сказать.

А вот происхождение лабрадора гораздо сложнее и запутаннее. На протяжении многих лет публиковались десятки книг, в которых излагались самые разные версии.

Практически все согласны с тем, что йоркширские терьеры были выведены в XIX веке для борьбы с крысами на текстильных фабриках графства Йоркшир, Северная Англия, а бордер‑колли (border – пер. «граница») – это рабочая собака, выведенная для охраны скота в пограничной зоне между Англией и Шотландией. Лабрадор же появился вовсе не в суровом северном регионе Канады, носящем то же название. Я, как и многие, всегда полагал, что название этой породы связано с географическим местом ее происхождения. Но не вызывает сомнения, что предки лабрадоров жили на острове Ньюфаундленд и у них европейские корни. В конце XVIII века рыбаки брали с собой в море подобных рабочих собак, которые приносили им выпавшую из сетей рыбу. Занимаясь этой книгой и изучая историю популярной породы, я проделал большой путь от Португалии до Лабрадора и Ньюфаундленда, а затем вновь вернулся в Европу.

Происхождение лабрадоров так запутано не в последнюю очередь потому, что название «Ньюфаундленд и Лабрадор» охватывает огромную восточную провинцию Канады. Две территории, составляющие провинцию, разделены глубоким проливом Бель‑Иль. Длина этого опасного, заполненного льдами, окутанного туманами пролива составляет около 125 километров, а ширина варьируется от 60 до 15 километров в самом узком месте.

Судя по всему, британцы XIX века просто соединили этот далекий край и связанные с ним ассоциации точно так же, как писатели того времени неразборчиво пользовались словами «ретривер» и «спаниель». Но это две совершенно разные территории, объединенные сегодня в одну провинцию. И, что еще более осложняет нашу задачу, с этой провинцией связаны две породы собак, каждая из которых получила совершенно «неправильное» название. Короткошерстный лабрадор в действительности происходит из Ньюфаундленда, а длинношерстный ньюфаундленд примерно в то же время появился в Лабрадоре.

Первыми поселенцами Лабрадора были эскимосы‑инуиты и инну, добывавшие морского зверя. Считается, что первыми европейцами, увидевшими эти берега, были викинги, однако только после того, как португальский исследователь Жоау Фернандеш Лэврадур, составлявший карту побережья, установил, что эти земли заселены. Сегодня здесь проживает всего около 27 000 человек, причем большая их часть занимается добычей железной руды.

Как же получилось, что популярнейшая семейная собака, обжора и ласкуша, появилась в столь неблагоприятных условиях и суровом климате?

Ответить на этот вопрос – задача непростая, к тому же ее значительно осложняет еще одна «географическая порода» – новошотландский утиный ретривер с острова Новая Шотландия, расположенного южнее Лабрадора и Ньюфаундленда. Все три породы собак обладают характерными перепонками на лапах, водонепроницаемым подшерстком и поразительными способностями к плаванию – совершенно очевидно, что у них были общие предки. Большинство историков сходятся в том, что коренные жители Ньюфаундленда, беотуки, собак не имели. Не было собак и у дорсетских эскимосов, живших здесь до инуитов. Другие же ученые считают, что коренные народы региона – инуиты, инну и микмаки – оставили после себя собак. Кроме того, там могли жить и потомки собак викингов. То есть можно предположить, что в генетическом коде лабрадора соединились гены разных собак, которых брали с собой на корабли рыбаки Испании, Португалии, Франции и Англии, отправляясь на промысел трески в воды Ньюфаундленда.

Собаки были полезны человеку: они охраняли лагеря, охотились на дичь, истребляли крыс и мышей. С начала XVI века моряки традиционно брали с собой породистых собак – мастифов, бладхаундов, спаниелей и терьеров. Поэтому справедливо будет предположить, что произошло смешение разных пород собак. Жители Ньюфаундленда не вели учета собак на острове и не оставили никаких записей, вот почему историкам породы практически не с чем работать. В примечаниях к книге «Изменение животных и растений в домашнем состоянии» (1868) Чарльз Дарвин утверждает, что ньюфаундлендская порода – это результат скрещивания эскимосской собаки и крупной черной гончей святого Губерта. Другие ученые указывают на то, что собаки инуитов прекрасно себя чувствуют на морозе, но не в холодной воде.

Удивительно, что многие хорошо плавающие собаки происходят из регионов с очень холодной водой. И возможно, в этом заключен глубокий смысл: люди стремились избавиться от необходимости самим лезть в воду.

Лабрадор же – это собака, которая обожает валяться на диване или клубочком свернуться на кровати. Самое большое удовольствие для нее – высунуть голову из открытого окна «Лендровера», несущегося по сельской дороге. Ньюфаундленд и Лабрадор? В таком краю могла бы появиться трудолюбивая пастушья колли – собака, которая чувствует себя счастливее на природе и прекрасно обходится без общества человека. Налицо явное противоречие между происхождением и характером породы.

Сегодня наметилась тенденция скрещивания пород: лабрадудль – это результат скрещивания лабрадора и пуделя, пагль – помесь мопса и бигля. Но какие же породы соединились в лабрадоре, каким мы его знаем?

Большинство историков собаководства считают, что своей генетикой лабрадоры обязаны испанскому черному пойнтеру (отсюда полное послушание хозяину и врожденная способность идти по следу) и баскской или португальской пастушьей собаке, обладающей мощным пастушьим инстинктом и острым чувством территории. Но, судя по всему, эти собаки были выведены на основе огромного генного пула и прошли более чем трехсотлетнюю дрессировку, чтобы соответствовать запросам рыбаков. Уилсон Стивенс в статье «Неизвестные годы лабрадора», опубликованной в журнале The Field в декабре 1989 года, пишет:

«Эти собаки могли быть полезны человеку. Палубы траулеров были очень скользкими. И, когда рыбаки, которые вели промысел трески у берегов Ньюфаундленда, вытягивали сети, много ценной рыбы выскальзывало за борт через шпигаты. Главная задача корабельных собак заключалась в том, чтобы доставать эту рыбу из воды. Но не только рыбу. На парусном корабле всегда было много мелких предметов, которые тоже рисковали попасть за борт – блоки, бочонки и т. д. И пес, который мог вернуть все это на корабль, стоил того, чтобы его кормили. А какая собака чувствует себя в воде более уверенно, чем энергичный лабрадор? Он был выведен для этой цели».

Суровый, скалистый, отрезанный от всего мира Ньюфаундленд и особые требования, предъявляемые здесь к собакам, позволили предкам лабрадора стать сильными и энергичными. Особенности местности и климата требовали от собак уверенности как на земле, так и в мощных, высоких волнах Атлантики. Собаки должны были быть достаточно сильными, чтобы вытаскивать из воды на берег рыбацкие сети, но в то же время небольшими, чтобы выходить в море с рыбаком на маленькой двухместной лодке. Рыбаки разводили этих собак, отбирая кобелей, обладающих исключительными рабочими качествами, и сук сходного размера. А возможно, процесс шел сам по себе: в результате случайных связей появилась необычная и любящая воду порода современных ретриверов.

Люди, живущие на Лабрадоре, также имеют глубокие исторические корни. В их языке прослеживаются элементы шотландского и ирландского языков со среднеатлантическим акцентом. Впервые услышав речь местных жителей, я подумал, что передо мной уроженцы юга Ирландии. Честно говоря, из того, что говорил таксист, который вез меня из аэропорта в Сент‑Джонс, я не понял ни слова – настолько силен был его ирландский акцент и так много в его речи было местного сленга. На Лабрадоре существует больше диалектов разговорного английского, чем где бы то ни было в мире. Неудивительно, что я не сумел понять почти ничего.

Коренное население Ньюфаундленда и Лабрадора можно разделить на три этнические группы – инуиты (ранее их называли эскимосами), инну и беотуки. Но большая часть современного населения имеет европейские корни – преимущественно это выходцы из юго‑западной Англии. Рыбаки из Дорсета и Девона эмигрировали в Канаду в надежде сколотить состояние на ловле трески. Но существенное влияние на культуру и корни современного населения Ньюфаундленда и Лабрадора оказали немногие шотландские горцы и поселенцы с юго‑востока Ирландии. Именно им местные жители острова обязаны своим кирпично‑красным румянцем и выдубленной ветрами кожей. В детстве я много времени проводил в Канаде и теперь был поражен, насколько не похож на Северную Америку этот регион. У местных жителей гораздо больше общего с европейцами, чем со своими канадскими братьями.

Путаница между названиями и географическими корнями ньюфаундлендов и лабрадоров возникла, когда собаки были завезены в Англию и Америку.

Порода, больше всего связанная с полуостровом Лабрадор, стала именоваться ньюфаундлендом – это огромные, лохматые собаки‑медведи, которых обожали лорд Байрон и Эмили Дикинсон. Ньюфаундленд Нана обрел бессмертие в «Питере Пэне». А гладкошерстную собаку поменьше стали называть лабрадором (кроме того, эту породу называли водяной собакой Сент‑Джонса, собакой Сент‑Джонса, малым ньюфаундлендом или малым ньюфаундлером).

Название лабрадор имеет двойную связь с Португалией. Во‑первых, канадский полуостров Лабрадор получил название в честь португальского путешественника Жоау Фернандеша Лэврадура, который в 1499–1500 годах составил карту побережья. Огромный, почти неисследованный регион на топографических картах того периода получил название «Лабрадор». В португальском и староиспанском языках слово labrador или lavradore означает также «рабочий», «трудящийся». В начале XVI века среди рыбаков Лабрадора преобладали португальцы. У людей, которые постоянно совершали опасные путешествия в этих негостеприимных водах, были загрубевшие от морской воды руки, привычные к работе с парусами в условиях штормов и сильных ветров. Поэтому слово явно было на слуху. В суровых краях жили моряки и рыбаки, которые во многом полагались на своих водяных собак, которых вполне можно было называть «работягами», то есть «лабрадорами». Рабочих собак высоко ценили разные поколения рыбаков, промышлявших треску в холодных водах Лабрадора и Ньюфаундленда.

Португальские корни названия породы неоспоримы, но более ранние упоминания об этих собаках указывают нам на Ньюфаундленд. Вот что пишет Дж. Б. Джукс в книге «Путешествия по Ньюфаундленду» 1842 года:

«Сегодня нас сопровождала стройная, короткошерстная черная собака Джорджа Харви. Она принадлежит к породе, которая совершенно непохожа на собак, называемых в Англии «ньюфаундлендами». У нее удлиненная, заостренная морда, длинный тонкий хвост и довольно стройные, хотя и мощные лапы, плотное сложение и короткая и гладкая шерсть. Таких собак в этой местности очень много. Они вполне симпатичны, но главное – сообразительнее и полезнее, чем другие породы. Эта собака сама поймала себе рыбу и уселась на высоком камне, наблюдая за морем».

Не идет ли речь о первых лабрадорах? О породе, которой суждено стать самой популярной в мире? О преданных, красивых и вечно голодных собаках?

* * *

Ньюфаундленд и сегодня место довольно неприветливое и суровое. Трудно даже представить, с какими трудностями сталкивались первые его поселенцы. Жизнь здесь определяется погодой. Деревья на Ньюфаундленде имеют весьма причудливую форму, и все они наклонены по направлению преобладающих ветров. Океан вгрызается в побережье, огромные волны разбиваются о высокие скалы. Этот регион богат природными ресурсами. Когда‑то его главным капиталом была рыба, сегодня – железная руда и нефть. Морские нефтяные платформы дали новые рабочие места живущим в этом суровом краю людям.

В одной из рыбацких деревушек я увидел привязанные к причалу небольшие лодки – «Мистический путешественник», «Навигатор мыса Джон», «Джун Гейл». Волны бросали их из стороны в сторону. Сети лежали на берегу, приготовленные к починке.

Я выходил в Северное море на траулерах, и это было одно из самых страшных воспоминаний моей жизни. Неделю нас мотало по штормовому морю, словно резинового утенка в стиральной машине. Нас мяло и болтало. Было жарко и влажно. При одном воспоминании об этом к горлу подступает тошнота. Невозможно выспаться. Запах. Кровь. Нефть. Ржавчина. Дизельные выхлопы. День сурка. Вытащить. Переработать. Съесть. Вытащить. Переработать. Съесть. Вытащить. Ни за что в жизни не вернусь на такой траулер, даже если мне заплатят целое состояние. Здесь, в трех тысячах миль от Северного моря, на противоположном берегу океана, меня ждали такие же корабли. Такие же рыбаки. С теми же надеждами и мечтами. И тот же дикий и неукротимый океан.

Восемнадцатилетнего шкипера моего траулера смыло в море вместе с его братом и отцом. Они поддерживали друг друга в ледяных черных водах как могли. Спасение пришло, но они потеряли отца. Он пропал в океане – один из многих рыбаков, выходящих в жестокое и опасное море.

Этот регион многим напоминает западные острова Шотландии, где я провел большую часть жизни. Именно там, на уединенных островах и зародилась моя любовь к океану – и лабрадорам.

Американская писательница И. Энни Пру прекрасно описала этот суровый край в бестселлере «Корабельные новости», действие которого происходит на Ньюфаундленде. Один из ее героев так описывает здешние пейзажи:

«Вот это место, – думала она. – Этот камень, в девяти с половиной километрах, укутанный ветром в туман. Морщинки на поверхности воды, лодки, едва не касающиеся покрытых льдом скал. Тундра и бесплодные равнины, низкорослые ели, которые люди срезают и увозят с собой».

Сколько их было тут, облокотившихся о поручни, как стояла сейчас она? Всматривавшихся в скалу посреди моря. Викингов, басков, французов, англичан, испанцев, португальцев. Их привлекала сюда треска, в те дни, когда огромные косяки рыб замедляли продвижение кораблей к Островам Пряностей, в поисках городов из чистого золота. Смотрящие мечтали о жареной птице или сладких ягодах в корзинках из листвы, но видели только бушующие волны и чуть теплящиеся огоньки на мачтах. Им попадались только обледеневшие города, айсберги с берилловой сердцевиной, голубой самоцвет внутри белого самоцвета, и некоторые из них, по поверьям, пахли миндалем. Она с детства помнила этот горький аромат.

Высаженные на берег люди возвращались на корабль, покрытые кровавой коркой от укусов насекомых. «Все сыро и мокро, – говорили они, – на острове сплошные болота и трясины, реки и цепочки прудов, населенные птицами с железными глотками». И корабль с трудом огибал мыс, а его пассажиры видели, как тени карибу растворялись в тумане».

Бродя по прибрежным тропинкам Ньюфаундленда, я видел, как растительность меняет свою окраску от ярко‑красной до оранжевой и желтой. Я бродил среди рыбацких лодок и сетей. Этот край всегда был домом рыбаков. Десятки траулеров, стоявших в порту, закрыли сезон и пришвартовались на зиму. Очень скоро все вокруг покроется снегом и льдом. Заледенеет и порт, и деревушки окажутся еще сильнее отрезанными от мира. Местные жители, с которыми я встречался во время путешествий по этому региону, рассказывали мне о «черных собаках», которых все еще можно встретить на берегу моря. Некоторые считали этих диких, непокорных собак предками лабрадоров.

Выбравшись за пределы города, я увидел, как слабый солнечный свет поздней осени освещает скалы самой восточной точки Северной Америки – мыса Спир на Ньюфаундленде. Огромные океанские волны разбивались о скалистый берег, а стаи чаек с криками бросались на проплывающие косяки рыб. Дальше на восток не было ничего, кроме бескрайнего океана, до самого мыса Рока в Португалии – западной точки материковой Европы. Я много раз стоял на том скалистом мысу и представлял себе, как выглядит такой же мыс в Америке. И теперь я это увидел.

Мощный маяк напоминал об опасностях, которые подстерегают в океане корабли и моряков. Многие погибли в этих холодных водах. Ньюфаундленд – земля суровая и жестокая. Большую часть года остров покрыт толстым слоем снега – порой он достигает 10 футов. Отдохнуть от морозов островитяне могут только летом, но оно длится недолго. Впрочем, Атлантическая Канада даже летом остается настоящей Арктикой – на берега острова наползают айсберги. Местные жители используют их для различных целей – они запасают айсберговую воду, варят айсберговое пиво и делают айсберговую водку. Они даже собирают и хранят промытые осколки льда и добавляют их в джин с тоником.

Пожалуй, самое удивительное явление здесь – это перемещение айсбергов. Есть люди, которые занимаются тем, что взрывают или оттаскивают прочь огромные айсберги, блокирующие входы в гавани или угрожающие кораблям и постройкам. Открыт даже Интернет‑сайт «Поиск айсбергов», на котором отслеживается движение огромных ледяных гор. Многим из них более десяти тысяч лет, и они могут весить миллионы тонн. На айсбергах порой живут белые медведи – животные используют их в качестве океанских плотов. Случается, могучие хищники оказываются в опасной близости от жилища человека. В свое время, это привело к возникновению еще одного необычного занятия – на острове есть люди, занимающиеся возвращением белых медведей в естественную среду обитания. Впрочем, когда я приехал на Ньюфаундленд, ни айсбергов, ни белых медведей, ни кашалотов, которые мигрируют через эти воды, видно не было. Вокруг простирался один лишь бескрайний серый океан.

Есть еще один любопытный момент, связанный с другой страной. Лабрадор – ныне самая популярная домашняя собака в Великобритании, Соединенных Штатах, Канаде, Израиле и Австралии – обязан своей репутацией Джону Каботу, знаменитому итальянскому мореплавателю и исследователю, имя которого ныне носят улицы, башни, академии и университеты в разных странах мира. По приказу короля Генриха VII, Кабот в 1497 году отправился в путешествие и «открыл» новую землю – Северную Америку. Он считается первым европейцем, достигшим берегов Северной Америки со времен норвежских викингов, которые высадились здесь примерно в 1000 году н. э. Некоторые историки полагают, что местом его высадки были Новая Шотландия или Мэн, но официальная позиция канадского и британского правительств заключается в том, что Джованни Кабото (таково его настоящее итальянское имя) высадился на мысе Бонависта – скалистом полуострове на восточном берегу Ньюфаундленда.

Кабот открыл истинную Утопию, край изобилия, и его открытие положило начало потоку европейских рыболовецких судов и развитию породы рабочих водяных собак, которых сегодня мы называем лабрадорами.

24 июня 1497 года Кабот отплыл из порта Бристоля – второго по значимости морского порта Англии. Примерно через 2200 миль его корабли приблизились к обрывистым, скалистым берегам terra nova, и моряки высадились на мысе Бонависта. Судя по документам, Кабот не задержался там долго, спеша сообщить, что его экспедиция обнаружила колоссальные запасы рыбы у этих берегов. Моряки говорили, что «рыбы в здешних водах так много, что ловить ее можно даже не сетями, а обычными корзинками».

И сегодня треска (или baclau) остается местным фирменным блюдом. Наибольшей популярностью пользуется блюдо «фиш энд бруз» – треска с сухим хлебом или сухарями. При таком изобилии трески неудивительно, что во многих местных домах этот деликатес является основным блюдом. Рецепты могут разниться, но основные компоненты остаются одними и теми же. Обычно соленую треску на ночь замачивают в воде, чтобы ушла лишняя соль. Сухари также замачивают на ночь. На следующий день рыбу и сухари готовят по отдельности до мягкости, а затем подают вместе.

В традиционную трапезу входят и шкварки – соленое свиное сало нарезают маленькими кусочками и поджаривают. Растопленным салом и шкварками поливают рыбу с сухарями. На вкус это… рыба. Очень, очень соленая, жестковатая рыба. Примерно то же самое мы ели на острове Тарансей, где я провел целый год. Питаться там можно было только рыбой. Мы оказались в безнадежном положении. Жили в настоящем рыбьем раю – это подтвердил бы любой местный рыбак, но у нас не было лодки, не было сетей и удочек, был только бочонок соленой рыбы. Честно говоря, я всегда ее ненавидел – и терпеть не могу до сих пор. Меня от нее тошнит. В последний раз я ел ее в пустыне Омана – мы взяли соленую рыбу с собой в память о путешественнике Уилфреде Тезигере, который солил акулье мясо. Рыба была отвратительной, но я все же ее съел.

Я уселся в кафе с видом на крохотную гавань, и мне принесли вместительную миску с соленой треской. На фоне железно‑серого моря и мрачных гранитных скал ярким пятном выделялся цветной рыбацкий домик. Картина была одновременно и невыразимо прекрасной, и пугающе суровой. Такой вид явно способствовал пищеварению.

Итак, обилие трески стало поворотной точкой в судьбе региона и в судьбе лабрадоров. Известия об открытых землях и изобилии рыбы быстро распространились, и в начале XVI века европейские рыбаки стали регулярно отправляться на северо‑запад, в суровые и неспокойные воды Северной Атлантики. Французские, испанские и португальские рыбаки ловили треску в Большой Ньюфаундлендской банке и на других отмелях, где ее было предостаточно. С собой они везли солидный запас соли и обрабатывали рыбу прямо на борту, складывая ее слоями и пересыпая солью для сохранности. Сушить рыбу начинали только по возвращении в родной порт. Не имея источников соли на месте, английские рыбаки, прибывавшие на Ньюфаундленд целыми флотами из западных портов Девона, Дорсета, Сомерсета и Корнуолла, выходили в море весной и доставляли рыбу домой осенью. Чтобы подольше растянуть скудные запасы соли и сохранить улов, рыбаки вымачивали рыбу в легком солевом растворе, промывали ее и сушили на деревянных рамах на берегу. Поэтому рыбу чаще всего ловили в прибрежных водах, куда треска заходила лишь в определенные периоды в процессе миграции. На небольших лодках улов каждый день доставляли на Ньюфаундленд. На рубеже XVII века английские капитаны писали, что в излюбленных местах у берега косяки трески «были настолько плотными, что гребная лодка с трудом добиралась до берега – невозможно было грести». Некоторые даже утверждали, что по таким косякам можно было ходить! Во время моего короткого рыбацкого опыта я однажды видел сеть с треской, вытянутую из Северного моря. Рыбы в ней было столько, что рыбаки с двух траулеров могли спокойно перейти с одного судна на другое прямо по рыбе.

Высушенную рыбу грузили на корабли и отправляли в Англию. Каждый год часть экипажа оставалась зимовать на острове. Они следили за состоянием коптилен и сушилен и защищали хрупкий английский аванпост Англии в добыче трески, приносившей весьма существенный доход. Подобные поселения существовали в весьма суровых условиях. Неудивительно, что оставшиеся на берегу использовали собак не только для охоты, добычи пропитания и охраны, но и просто для общения.

В 1992 году был объявлен мораторий на вылов трески. Это решение оказало пагубное влияние на регион. Канадское правительство запретило ловить северную треску – а ведь на протяжении почти 500 лет именно этот промысел определял жизнь населения Атлантической Канады. Биомасса трески сократилась до одного процента от прежнего уровня. Рыба оказалась на грани полного исчезновения. Совершенствование технологии рыболовства и появление траулеров резко сократило рыбные запасы региона. Канадское правительство проявило истинную смелость и решимость, но местному населению это решение принесло огромные тяготы и лишения. В мгновение ока более 35 000 рыбаков из 400 поселений остались без работы.

Некоторые поселения так и не восстановились. Влияние моратория ощущается здесь и сегодня. Тоска и безысходность окутали этот регион, как туман с Атлантики. Огромное здание музея, возвышающееся над Сент‑Джонсом, как уродливый нарыв, очень символично – оно напоминает гигантский рыбоперерабатывающий завод. В музее собраны рыболовные снасти и лодки. Здесь можно увидеть фотографии рыбаков за выловом, переработкой и засолкой трески, снимки огромных груд рыбы. Эти ностальгические фотографии напоминают о временах, когда треска правила бал, а рыбаки процветали.

К 20‑м годам XVII века небольшие деревушки на побережье Ньюфаундленда стали домом для рыбаков и их корабельных собак – преимущественно из Англии, но также из Португалии, Испании, Франции и Страны Басков. Они соперничали друг с другом за лучшие места ловли, и каждый стремился отстоять свои права на рыболовство.

* * *

В Англии «собака Сент‑Джонса» или «малый ньюфаундлер» впервые появилась в конце XVIII века. Собак привозили с другого берега Атлантики на кораблях, доставлявших драгоценный груз сушеной и соленой трески.

В 1785 году Роберт Бернс в стихотворении «Две собаки» описывает такую собаку: «И шерсть и уши выдавали, Что был шотландцем он едва ли, А привезен издалека, Из мест, где ловится треска» (Пер. С. Маршака). Может быть, это и был верный и преданный лабрадор?

В 1814 году известный охотник полковник Питер наблюдал лабрадоров за работой на рыболовецких судах на Ньюфаундленде. Он назвал этих собак «собаками Сент‑Джонса с Ньюфаундленда». Его дневник стал первой публикацией, посвященной этой породе. Он описывает лабрадоров так:

«Эти собаки подходят для любого вида охоты. Обычно они бывают черными, по размеру не крупнее пойнтера, с крепкими лапами, короткой гладкой шерстью. Хвост этих собак не настолько загнут, как у других [Хокер имеет в виду ньюфаундлендов, обладающих густой, длинной шерстью и загнутым на спину хвостом]. Это очень живая и активная собака, которая любит бегать, плавать и драться… Собак Сент‑Джонса на родном их побережье используют рыбаки. Собаки обладают великолепным чутьем. Они способны различать… почти неуловимые запахи. В поисках любой раненой дичи им нет равных среди собак. Эта собака просто незаменима при охоте на водоплавающую дичь».

Через восемь лет, в 1822 году, путешественник Уильям Эппс Кормак, имевший шотландско‑канадские корни и родившийся в Сент‑Джонсе, пешком пересек Ньюфаундленд. Он был первым европейцем, исследовавшим внутренние районы острова. Во время этой экспедиции он заметил небольших водяных собак. В дневнике он писал:

«Они великолепно натренированы приносить водоплавающую дичь и полезны во многих других областях. Предпочтение отдается гладкошерстным и короткошерстным собакам, потому что в морозы длинная шерсть собаки, вылезшей из воды, сразу же покрывается льдом».

Самое раннее изображение водяной собаки Сент‑Джонса, принадлежавшей мистеру Олсопу, можно увидеть на холсте известного художника‑анималиста Эдвина Ландсира в 1822 году. Изначально картина называлась «Бдительный страж», потом была переименована – «Кора, сука лабрадора». Хозяин заказал портрет своего любимого питомца: черная собака с белыми лапами и грудью лежит во дворе конюшни или каретного сарая, на заднем плане конюхи работают с лошадьми, и, что интересно, поблизости нет никакой воды. (Одно из первых изображений палевой собаки хранится в музее Боуз в замке Барнард, графство Дарем, – это портрет миссис Джозефины Боуз, написанный в конце 40‑х годов XIX века. У ног женщины лежит палевая собака по кличке Бернардина.) Судя по всему, именно в это время первые «лабрадоры» совершили переход с моря на сушу. Этих собак, которых в портах и гаванях Запада высоко ценили за их рабочие качества, приобретали для использования на земле.

На Лабрадоре и Ньюфаундленде я увидел на удивление мало собак, хотя именно эти земли подарили нам две породы мирового класса. Пока я бродил по небольшим рыбацким портам, мне попалась на глаза лишь одна пастушья колли. Поскольку найти тезок региона мне так и не удалось, я решил познакомиться с двумя живыми талисманами этой провинции. Лабрадор Гас и ньюфаундленд Феликс работают на государство. Их задача – приветствовать туристов, прибывающих в этот отдаленный уголок Канады (преимущественно на круизных лайнерах).

Чтобы встретиться с этими замечательными собаками, я прибыл в маленький городок, где сегодня живут местные художники и мастера, которые пишут картины и занимаются вязанием. Городок оказался очень живописным, словно сошедшим с открытки. Ярко‑желтые рыбацкие домики, темно‑красные причалы, отражающиеся в спокойной воде… Здесь, вдали от мощного атлантического прибоя, мне привиделось, как лабрадоры снуют в воде, подбирая упавшую рыбу и рыбацкие снасти.

Ждать долго не пришлось. Гас действительно нырял в чистой воде. Глядя на него, я живо представил себе его далеких предков, бросавшихся в воду по приказу рыбаков.

Гас так энергично вилял пушистым хвостом, что сразу было ясно: в нем гораздо больше от английской собаки, чем от суровых пионеров севера. Его дальние родичи прибыли на этот далекий остров из Португалии, а затем вновь пересекли Атлантический океан и вернулись в Европу.

Главным источником доходов для рыбаков была, естественно, треска. Торговля собаками стала занятием вспомогательным. Смекалистые моряки продавали не только рыбу, но еще и лед для сохранности улова. А со временем они стали продавать и собак. Рабочие качества этих псов были хорошо известны.

Рассказывали о полумифических водяных собаках, не боявшихся сильных волн и ветра и способных находить в ледяной воде слетевшие с моряков шапки, доброжелательных, смышленых, поддававшихся дрессировке. Они могли плыть, держа в пасти канат, и порой (как гласят легенды) даже бросались на помощь тонущим кораблям. Эти собаки беспрекословно подчинялись хозяину. Моряки, гордившиеся своими собаками, устраивали представления с ними, посмотреть которые на набережных собирались целые толпы.

Уилсон Стивенс в своей статье писал:

«Неудивительно, что палубные собаки с кораблей, разгружавшихся в Пул‑Харборе, привлекали внимание прохожих. Возможно, моряки развлекали местных жителей, бросая за борт разные предметы, чтобы собаки приносили их. Они показывали, как их собаки умеют нырять и приносить назад найденные вещи. Наверняка делались ставки. И понятно, почему столь умные собаки привлекли внимание местных аристократов, которые, как и простые люди, тоже любили прогуливаться по набережным…»

Одним из таких аристократов был второй граф Малмсбери, член парламента и большой любитель охоты. Он родился в 1778 году. Будучи охотником, он вел тщательный учет подстреленной им дичи, а также записывал данные о погоде – и в своей местности, и во всей Англии. Значительную часть его земель в Дорсете занимали заливные луга, расположенные между реками Стур и Эйвон, северо‑восточнее Борнмута. Поместье Херн упоминается еще в Книге Страшного суда. Название его происходит от староанглийского слова hyrne, что означает неиспользуемую часть поля или землю, занятую пойменным озером. Неудивительно, что граф так увлекся собаками, способными доставлять водоплавающую дичь. Работы по осушению этих земель начались лишь в середине ХХ века, а до этого река Стур постоянно разливалась и выходила из берегов. Прибрежные луга были покрыты слоем воды в несколько футов. Чтобы хоть как‑то контролировать уровень разлива, на полях рыли пересекающиеся дренажные канавы. Один из очевидцев, побывавших в этих местах, писал, что полгода они представляют собой «малую Венецию». Воды было столько, что вокруг заливного луга площадью 40 акров пришлось построить специальные высокие мостки, чтобы светские дамы могли все же наслаждаться прогулкой в экипажах перед пятичасовым чаем.

Я хорошо знаю реку Стур. В детстве я много времени проводил на этой реке – плавал на пароходиках и гребных лодках, купался в ее теплых водах. Моя школа была построена на заливных лугах. До сих пор помню залитые водой спортивные площадки – река часто выходила из берегов, и весь мир погружался в воду. Мне самому не раз приходилось пробираться по заливным лугам.

Может быть, именно этой реке мы обязаны развитием самой популярной породы собак на Земле? Может быть, ответ совсем рядом?

Начало XIX века было золотым веком охоты на дичь. Гордостью и славой поместья Малмсбери были утки. На огромных болотах и заливных лугах их всегда водилось очень много, но подстреленные утки обычно падали в воду, и принести их могла только собака, умеющая плавать. Граф Малмсбери и его сосед, майор К. Дж. Рэдклифф, живший поблизости от Пул‑Харбора, поняли, что водяные собаки – то есть лабрадоры – могут решить их охотничью проблему. Сохранились сведения, что «граф Малмсбери из Херон Корта» охотился со своей собакой Сент‑Джонса уже в 1809 году.

В этом и заключена важнейшая связь между дорсетским Пулом и Ньюфаундлендом…

Рыболовные суда с Ньюфаундленда регулярно заходили в Пул‑Харбор с уловом трески и другой рыбы. Улов хранился на льду в трюмах. Когда рыбу продавали, местные сквайры забирали и лед для своих ледников (обычно это были выложенные кирпичами погреба со сводчатой крышей, где на льду хранились продукты). В Херон Корте было два ледника, поэтому поместью необходимо было регулярно пополнять запасы льда.

Шестой граф Малмсбери писал:

«На каждом корабле обычно была хотя бы одна собака. Мой прапрадед периодически наведывался в Пул‑Харбор и видел, как эти собаки играют в море и приносят рыбу, которую «не удержали» рыбаки. Он подумал, что эти водяные собаки, которые так прекрасно чувствуют себя в воде, могли бы очень пригодиться ему во время охоты на водоплавающую дичь. В 1823 году он приобрел две пары таких собак и построил для них вольеры на холме, в излучине реки Стур. Это место называлось Блэкуотер и находилось всего в четверти мили от самой высокой точки разлива. Здесь он и стал разводить этих собак».

Развитие породы началось как прихоть аристократа. Способности и ум собак произвели на графа столь глубокое впечатление, что он целиком сосредоточился на развитии, стабилизации и распространении этой породы в Великобритании. Он внес большой вклад в сохранение и разведение лабрадоров. Его питомник существовал вплоть до смерти графа в 1841 году.

Пул? Не самое подходящее место для адаптации и развития породы лабрадор. Пул – это город миллионеров, Гарри Реднаппа и Королевского национального общества спасения на воде. В Пуле прошло почти все мое детство. Два года я снимал в этом городе фильмы об истории региона и его жителей. И за все это время я ни разу не слышал ни одного упоминания о лабрадорах.

Чтобы как‑то выяснить связь между городом и породой, мне нужно было покинуть Лабрадор и Ньюфаундленд, прежде чем погода окончательно испортится и наступит долгая зима. Нужно было вернуться в Дорсет. Но перед отъездом я решил все же прогуляться по порту Сент‑Джонса. У входа в гавань были установлены две бронзовые фигуры в натуральную величину, которые напоминали всем о самых знаменитых жителях этого региона. И это были не великие путешественники и не политические деятели. Это были две скромные собаки, когда‑то покинувшие эти берега. По некоторым оценкам, сегодня в мире насчитывается около трехсот миллионов лабрадоров.

Глава 2Собака аристократов

Несмотря на всю свою любовь к природе, Инка ненавидела дождь. А еще больше она не любила грязь. Она терпеть не могла, когда ее лапы были испачканы. Ей не нравилось, когда под лапами оказывались камешки, галька, сосновые иголки. Порой она останавливалась даже перед лужами. Но дождь она по‑настоящему не любила. Как только на улице начинало накрапывать, становилось невозможно вытащить ее из дома. Она не переносила, когда шерсть намокала под дождем, а лапы были в грязи.

Как и многие лабрадоры, Инка была обжорой. Она обожала еду. Она любила еду так же сильно, как ненавидела наступать на сосновые шишки.

Она была противоречивой натурой – терпеть не могла дождь и лужи, но любила плавать. Ее тянуло к воде, как мотылька на огонь. При виде воды она буквально теряла голову и не могла справиться с собой. Инка шла к воде, как зомби, ничего не видя вокруг.

Никогда не забуду своей первой встречи с телеведущей Кейт Хамбл. Мы вместе работали над сериалом телеканала ВВС «Парк животных», в котором рассказывалось о жизни сафари‑парка Лонглит.

Я только что вернулся из Непала и сразу получил голосовое сообщение от Кейт. Она приглашала меня на обед к себе домой, чтобы мы получше узнали друг друга до съемок. Естественно, я пришел с Инкой на поводке. Кейт открыла дверь. Не успел я представиться, как Инка бросилась вперед, пронеслась через холл и кухню, выбежала в сад и плюхнулась животом в декоративный пруд с рыбками.

Довольная морда, облепленная водными растениями, показалась над поверхностью. Я был уверен, что в зубах она держит золотую рыбку. Мало того, Инка никак не могла выбраться из пруда. Мне пришлось встать на колени и вытаскивать ее за загривок. На берегу она сразу же отряхнулась, обдав брызгами вонючей воды меня, Кейт и ее кухню.

Дальше – больше… Инка обнаружила любимых крыс Кейт. Да, да, у Кейт было несколько ручных крыс. С того времени вкус у нее улучшился, и теперь она держит собак, но тогда у нее были крысы, и они Инке понравились. Она уселась возле их клетки и стала зачарованно следить за зверьками, пуская слюни и ворча от удовольствия.

У Инки был лучший певческий голос, какой мне только доводилось слышать. Издаваемые ею звуки можно было бы назвать скулежом, но поскуливание – это звук жалобный и негативный. Инка же пела. Она издавала радостные, позитивные звуки. Мне казалось, что она поет крысам серенаду, но крысы не были в этом так уверены. При виде этой огромной, пускающей слюни, мокрой черной собаки, которая к тому же громко «пела», крысы забились в самый дальний угол клетки.

В конце концов Кейт пришлось вмешаться. Она поняла, что подобные собачьи песни могут довести ее крыс до инфаркта. Когда мы с ней сели обедать, то явственно ощущали запах мокрой собачьей шерсти. С этого началась наша долгая дружба – так что не думайте, что все вышло слишком уж плохо.

В другой раз мы с Инкой отправились с визитом к герцогине Норфолкской в ее поместье Бейкерс, графство Беркшир. Я встречался с ее внучкой Кинварой, и нас пригласили на воскресный ланч. Стоял прекрасный летний день. И Инка вновь поддалась непреодолимому зову воды. На сей раз это был не декоративный пруд, а безукоризненно чистый плавательный бассейн. Прежде чем я успел ее остановить, Инка взмыла в воздух и рухнула в лазурные воды.

Больше нас не приглашали.

За долгие годы я потерял счет речкам, каналам и даже канавам, откуда мне приходилось вытаскивать мою собаку. И при этом Инка терпеть не могла мочить лапы. Ей нужно было либо все, либо ничего.

Впрочем, это неудивительно, учитывая, что лабрадоры появились на побережье и были водяными собаками. «В Британию лабрадоров завезли в качестве водяных собак. Поскольку их считали исключительно водяными собаками, их ценили охотники, а остальные просто не обращали на них внимания. Следующие пятьдесят лет порода оставалась в полной безвестности, за исключением специалистов», – писал Стивенс.

Лабрадоров по достоинству оценили в графстве Дорсет, но игнорировали в Британии в целом.

Я всегда любил Дорсет. Там я прожил четыре года в гарнизонном городе Бландфорд, который называл «интересным георгианским городком». У меня сохранились теплые воспоминания об этих местах, где я провел свою юность, когда формировалась моя личность. Люди вообще обладают уникальной способностью запоминать радостные моменты на всю жизнь.

Дорсет часто называют краем Томаса Гарди. Это графство славится покатыми зелеными холмами и знаменитым юрским побережьем. Я много раз бывал здесь – и по работе, и просто ради удовольствия. Последние несколько лет я провел в Пул‑Харборе, снимая сериал об одном из крупнейших в мире сафари‑парков.

Пул – это город контрастов. В здешнем порту рыбацкие корабли стоят рядом с роскошными суперяхтами. В Великобритании немного мест, где так тесно соседствуют богатство и бедность.

Здесь, рядом с Пулом, отличные песчаные пляжи и самая дорогая недвижимость в Великобритании, а может быть, и в мире. Особняки из стекла и стали за миллионы фунтов выходят окнами на море, где по‑прежнему трудятся рыбаки и моряки. То, что лабрадоров открыли именно здесь, кажется просто невероятным.

За последние сто лет гавань почти не изменилась. Закройте глаза, и вы без труда представите множество траулеров, выгружающих улов трески после долгого путешествия через Атлантику. Когда‑то это был очень оживленный порт. Наверное, он представлял собой увлекательнейшее зрелище.

Сегодня здесь почти не встретишь местных рыбаков, лишь несколько небольших рыбацких лодок все еще выходят в открытый океан. Зато в Пуле швартуются круизные лайнеры и прогулочные катера.

Рядом со старым зданием администрации порта, выходящим окнами на эстуарий и расположенный за ним завод по производству яхт, находится музей Пул‑Харбора. В нем можно увидеть интересные экспонаты, связанные с богатой историей порта. Старые, поблекшие черно‑белые фотографии позволяют заглянуть в далекое прошлое. Я спросил у куратора музея, слышал ли он о связи этого города с историей лабрадоров.

Никто в музее об этом не знал. Никаких документов не сохранилось. Никаких фотографий. Никаких записей. Единственное, что могло помочь мне в моих изысканиях, это был большой раздел, посвященный семьям с Ньюфаундленда и из Дорсета, эмигрировавшим в поисках лучшей жизни.

Я просмотрел сотни старых фотографий, надеясь найти на них знаменитых «черных собак», очаровавших лорда Малмсбери, но безуспешно.

Похоже, Пул давно забыл свою роль в истории эволюции самой популярной в мире породы собак. Так что, хотя связи между Пулом и Ньюфаундлендом были крепки, роль Пула в импорте лабрадоров, какими мы знаем их сегодня, остается загадкой. Вернувшись в Лондон, я отправился в Национальную библиотеку и взял там переплетенный в кожу том «Племенная книга лабрадора герцога Баклю». В книге упоминается кобель Нед (1882), потомок собак лорда Малмсбери – Свипа (1887) и Джуно (1878), но уточняется, что он «не похож ни на одну другую собаку» из псарни герцога. Судя по племенной книге, за Недом в псарне появился еще более яркий пес Эйвон (1885) от Трампа и Джуно, также принадлежавших лорду Малмсбери. Племенная книга велась тщательно, и ее можно считать началом официального признания породы лабрадор. Это редкий и ценный документ, в котором отражены отдельные этапы развития породы. В другой записи говорится, что в 1892 году на псарне Баклю у Эйвона появились щенки – два лабрадора «цвета печени». Энтузиасты породы страстно желали сохранить и стабилизировать «новую породу». Судя по документам, первый палевый лабрадор появился в 1899 году на псарне майора Рэдклиффа. Его назвали Бен из Хайда. Возможно, это было первое отклонение от традиционного черного окраса.

Окрас собак давным‑давно разделил любителей лабрадоров. Многие и сегодня считают истинным оригинальным окрасом черный, а палевый и шоколадный – аномалиями. Поскольку во время охоты собаке необходимо сливаться с окружающей природой, то черный – это наилучший цвет.

* * *

Во второй половине XIX века лабрадоров стали разводить, но они по‑прежнему оставались «редкостью, а то и эксцентричной причудой». Разведением этой породы занималось исключительно поместное дворянство. Лабрадоры демонстрировали поразительную гибкость. Собаки оказались выносливыми, надежными, эффективными, добрыми, чистоплотными и нетребовательными. Такими же они остаются и сегодня.

В журнале Field писали: «Загадка в том, как и почему порода собак, которая приобрела такую популярность всего за десять лет, так долго оставалась в безвестности. Типичный пример нераспознанного таланта».

Это явный трюизм. В 1886 году – не менее 75 лет после появления новой породы на английских берегах – Дж. Г. Уолш в книге «Собаки Британских островов: Цикл статей об особенностях различных пород и лечении болезней, которым они подвержены» писал о лабрадоре или малой ньюфаундлендской собаке как об аксессуаре определенного образа жизни: «Поскольку в этой стране собака используется только для подношения охотникам подстреленной дичи, ее нельзя относить к неспортивным собакам».

Как же лабрадор из породы, предназначенной специально для помощи при охоте на водоплавающую дичь, высоко ценимой исключительно узким кругом британской элиты, превратился в самую популярную домашнюю собаку мира? Ответ на этот вопрос начинается с еще одной исторической вехи: широкого распространения в конце XIX века нарезного оружия, заряжающегося с казенной части. А до этого охотники пользовались шомпольным оружием, в которое через дуло забивались порох, пыжи и дробь. Для охоты требовалось несколько ружей. Охотники с ружьями шли по лесам, болотам, берегам озер или полям, стреляя по дичи, встревоженной их собаками. Такой стиль «пешей» охоты (иногда ее называли «стрельбой поверх собак») просуществовал до появления более эффективных двуствольных ружей, заряжать которые стало гораздо проще.

Благодаря революционным техническим достижениям XIX века заряжание ружей с казенной части (когда в каналы стволов вставлялись каморы – патроны) стало нормой. Такая новация значительно сократила время на перезарядку ружей и привела к росту популярности охоты загоном. Охотники нанимали специальных людей, которые шли по лесу, болотам или полям (в зависимости от вида дичи и сезона) и гнали дичь к охотникам, стоявшим цепью на расстоянии примерно 50 метров друг от друга. При охоте загоном количество подстреленной дичи увеличивалось – соответственно потребовалось и больше собак, способных собрать всю подстреленную или раненую дичь. Развитие охоты загоном и стало ключевым событием в судьбе лабрадоров. Новому оружию могла соответствовать только новая порода собак.

Но произошло это не сразу. Уилсон Стивенс в своей статье пишет:

«Хотя охотники научились успешно перезаряжать ружья вдвое быстрее, чем это потребовалось бы нам, засыпание пороха, забивание пыжа, заряжание пули и последующее уплотнение (причем на каждое ружье все эти процессы следовало повторить дважды) делали охоту загоном, какой мы ее знаем сейчас, бессмысленной. Вся стрельба велась поверх собак. Добыча была невелика. Можно было не спешить, потому что на перезарядку ружей после каждого второго выстрела требовалось определенное время. Поэтому собаки, предназначенные исключительно для поиска и подачи добычи охотнику, были не нужны… Когда же появились ружья, заряжаемые с казенной части, характер охоты изменился. И к этому времени лабрадор не только уже появился в Британии, но и стал известен как лабрадор‑ретривер. Однако эту породу в новых условиях признали не сразу. Первенство захватил гладкошерстный ретривер. Скорее всего, сугубо функциональный, рабочий лабрадор рядом с более элегантным гладкошерстным ретривером выглядел слишком уж заурядно. Но красота заключается в глазах смотрящего и далеко не всегда оказывается синонимом полезности. Гладкошерстный ретривер имел и имеет до сих пор непреодолимые недостатки».

Стивенс сравнивает рабочие особенности обеих пород. Гладкошерстный ретривер изучает большую территорию, вынюхивает цель, а затем медленно подкрадывается к ней, полагаясь на чутье. Лабрадор же «мчится к цели по прямой, определяя малый участок падения добычи. Поскольку гладкошерстные ретриверы обследуют большую площадь, им требуется больше времени. Кроме того, они отвлекаются на другую дичь, мешая охотникам. Лабрадоры же сосредоточены на своей работе…» Стивенс триумфально завершает свою статью словами: «Осознание превосходства лабрадоров было неожиданным, позитивным и, как оказалось, постоянным».

Когда же лабрадор приобрел популярность вне круга охотников? Неудивительно, что этого солнечного зайчика сегодня называют не просто лабрадором, но лабрадором‑ретривером. И эта собака стала любимицей британской аристократии.

В викторианские времена любили собак и отдых, поэтому охота и собачьи выставки пользовались огромным успехом. Первая собачья выставка, на которой эксперты оценивали соответствие отдельных собак конкретным стандартам породы, прошла в ратуше города Ньюкасл‑апон‑Тайн в июне 1859 года. В выставке участвовали только пойнтеры и сеттеры. Первые организованные полевые испытания – соревнования, в которых охотничьи собаки (ретриверы, пойнтеры и спаниели) соревновались друг с другом в выполнении определенных заданий – прошли в Саутхилле, графство Бедфордшир, в 1865 году. Оба мероприятия получили широкое признание.

В апреле 1873 года был основан Кеннел‑клуб, главной задачей которого являлось соблюдение определенных правил и стандартов нового увлечения. Первым соревнованием, признанным Кеннел‑клубом, стали полевые испытания. В те времена в ходе таких испытаний, ставших очень популярными, проверялись навыки рабочих подружейных собак. В 1886 году Чарльз Крафт, главный управляющий фабрики по производству собачьего корма, организовал первую собачью выставку под названием «Первая большая выставка терьеров», в которой участвовали 600 собак в 57 классах. В 1891 году выставка уже носила название «Величайшая выставка собак Крафтс» и проводилась в Королевском земледельческом павильоне, в Ислингтоне. Впервые в ней принимали участие все породы – две тысячи собак и около 2500 записей (одна и та же собака могла быть записана в нескольких выставочных классах).

В детстве я посещал выставки Крафтс вместе с отцом, и это были самые счастливые дни в моей жизни. Выставки проводились в центре Лондона, в Эрлс‑Корте. Я очень любил эти мероприятия – мне нравилась царящая там атмосфера: шум, запах; к тому же я обожал собак. В 2006 году мое участие стало более активным, так как компания ВВС предложила мне освещать выставку в прямом эфире. Я занимался этим два года. Не могу сказать, что эти годы были такими же счастливыми, как и мое детство: вести шоу в прямом эфире в лучшее время – задача не из простых. Не легче было общаться и с довольно высокомерными заводчиками, которым не нравился мой стиль. Все это осложняло мою работу.

Программу я вел вместе со своим черным лабрадором Инкой. Через несколько лет передачу закрыли, после того как ВВС показала ряд репортажей, открывших миру довольно неприглядный мир Кеннел‑клуба, требования которого часто приводили к серьезным проблемам со здоровьем у многих пород. Моя Инка тоже стала жертвой этих правил. Я более чем уверен, что ее эпилепсия была связана с ограниченным генным пулом. Короче говоря, она стала жертвой инцеста.

Но я отвлекся.

Вернемся к рубежу XIX – ХХ веков. Владение собаками переживало настоящий бум. Появилась потребность в особых породах, которых считали бы идеально подходящими для себя самые обычные люди. Лабрадоры прибыли в Британию как водяные собаки. Их заметили и стали разводить охотники на водоплавающую дичь. Подружейные собаки аристократов приобрели высокий социальный статус. Владение такой собакой стало привлекательным для тех, кто стремился занять хорошее положение в обществе.

Лабрадоры, угодливые, легко поддающиеся дрессировке, преданные и умеющие принимать любовь и ласку, игривые и энергичные, постепенно стали символом социального статуса.

Для одних они по‑прежнему являлись ценными рабочими собаками, для других – и их были миллионы – они стали домашними любимцами. Как только заряжание с казенной части произвело революцию в охоте, способности подружейной собаки стали ее пропуском в большой мир людей.

* * *

Я покинул Пул и направился в старое поместье лорда Малмсбери, чтобы встретиться с его сыном. Несколько десятилетий назад огромное поместье было разделено на части и распродано, а дворец превратили в апартаменты и квартиры. Но, въезжая в ворота и приближаясь к дворцу, можно почувствовать все былое величие этого места.

Через поместье протекает река Стур. После сильных дождей она обычно выходит из берегов и затапливает близлежащие поля. Я помнил эту реку со своих школьных дней – ведь я учился чуть выше по течению от места, где находился сейчас.

Сначала я заехал в небольшой коттедж местного смотрителя. За чаем с бисквитами он рассказал мне, насколько важную роль лабрадоры и сегодня играют в охоте. После чая мы сели в потрепанный пикап и направились к старому поместью, где располагалась псарня. Графские псарни давно обветшали, в целости сохранились лишь две стены. Все поросло кустарником. Глядя на то, что от них осталось, трудно было поверить, что собаки, которых здесь разводили, стали прародителями лабрадоров, живущих ныне во всем мире.

Граф Малмсбери начал разводить лабрадоров в своих псарнях на южном побережье Англии. И примерно в то же время пятый герцог Баклю (1806–1884) и его брат, лорд Джон Скотт, стали завозить этих собак в свои поместья Квинсбери, на границе с Шотландией. Собак доставляли на рыбацких судах с Ньюфаундленда. Первоначально лабрадоров использовали только как подружейных собак, но со временем необычайные качества этой породы стали очевидны. Новый питомник был основан в 1835 году. Одна из собак герцога, Бренди, заслужила свое имя во время путешествия через Атлантику. Этого кобеля отправили в бурное море за шапкой одного из моряков. Молодой пес провел в воде два часа, прежде чем его подобрали на борт. Собака была так измучена, что приводить ее в чувство пришлось с помощью бренди. Герцог и его брат так любили своих собак, что в 1839 году взяли двух любимых лабрадоров – Мосса и Дрейка – с собой в Неаполь на отдых на яхте. В те времена это было нечто неслыханное.

Судя по документам, в 1871 году сосед графа Малмсбери, майор Рэдклифф, который вместе с графом восхищался рыбацкими водяными собаками в Пул‑Харборе, тоже привез себе собаку непосредственно с Ньюфаундленда и назвал ее Турком. Именно Турок стал прародителем линии, в которой появился Бен из Хайда, первый официально зарегистрированный палевый лабрадор.

К началу 80‑х годов изначальная линия лабрадоров, принадлежавших Баклю, исчезла – прошло всего пятьдесят‑шестьдесят лет с момента покупки у рыбаков на Клайде первых собак. Это событие могло бы стать концом шотландской линии лабрадоров‑ретриверов, если бы не наш друг, шестой граф Малмсбери, который «подарил им пару потомков собственных завезенных собак».

Случайная встреча 3‑го графа Малмсбери (в возрасте 75 лет) с 6‑м герцогом Баклю (1831–1914) и 12‑м графом Хьюмом (1834–1918) спасла лабрадоров от вымирания. Шотландцы приехали на южное побережье Англии навестить больную тетушку. Их пригласили принять участие в охоте на водоплавающую дичь в Херне – именно там, где я сейчас и находился.

Поместье Херн – еще одно старинное поместье, которое давным‑давно разделено и распродано. Но значительная часть имения и сейчас находится под управлением сына графа, Джеймса Фицхарриса. На старом пикапе мы поехали по землям, некогда принадлежавшим предкам Джеймса. Херн‑Корт ныне превращен в апартаменты. Дорога, которая раньше вела к величественному замку, вселяла в нас печаль.

Трудно представить, как выглядело процветающее поместье Малмсбери в золотой век аристократии, когда у дворян были и деньги, и власть.

«Вот все, что осталось от псарни», – сказал Джеймс, указывая мне куда‑то в запотевшее окно пикапа. Я увидел одни развалины – фундаменты и ветхие остатки одной из стен. Все остальное давно поглотила пышная дорсетская растительность.

В голову пришла мысль, что эти печальные, безымянные, забытые руины – символ нашей амнезии и одновременно место происхождения самой популярной в мире породы собак. Джеймс сказал, что он все еще держит лабрадоров, но его отец, граф Малмсбери, «терпеть их не может».

Как хорошо, что сегодняшний граф не родился до 1887 года. Тогда доброжелательные, умелые водяные собаки графа Малмсбери произвели огромное впечатление на двух шотландцев. Они поняли, что это те же самые малые ньюфаундлеры, которые были у их отца. Малмсбери щедро предложил гостям несколько своих собак, чтобы развести породу к северу от границы. В Шотландию отправили Эйвона и Неда, которые и считаются легендарными прародителями всех современных лабрадоров.

Так графы Малмсбери и герцоги Баклю создали и стабилизировали современную породу лабрадоров.

В 1887 году граф Малмсбери написал письмо герцогу. В нем он впервые использовал название «лабрадор»: «Мы всегда называем наших собак лабрадорами, и я постарался сохранить породу максимально чистой – такой же, какой получил ее. Самая характерная особенность породы – плотная шерсть, которая отталкивает воду, словно масло, и хвост, похожий на хвост выдры».

У Инки был самый толстый хвост на свете. Он напоминал скорее хвост бобра. Мне никогда не приходило в голову, что это часть ее наследия. Мощный мотор и руль, с помощью которого собака передвигается в воде.

А я уже говорил, что Инка обожала воду.

Глава 3Признание

1999 год. Я томился в лондонском офисе журнала Tatler и очень хотел найти выход из сложившегося положения. Я больше не мог там находиться. Мечтал о приключениях. Мне было 24 года, и я все еще жил дома. Я жаждал перемен.

В то время ВВС искала добровольцев для участия в проекте «Потерпевший кораблекрушение». Это было одно из первых реалити-шоу на британском телевидении. Участникам предстояло прожить год на пустынном острове архипелага Внешние Гебриды. Я подал заявку и стал одним из тридцати шести человек, отобранных для этого реалити-шоу. Мы должны были провести год на острове Тарансей в рамках социального эксперимента. Наша задача заключалась в том, чтобы создать полностью самодостаточное общество. Мы выращивали собственный скот и собирали урожай. Мы построили бойню, школу и жилища.

Каждый из «потерпевших кораблекрушение» мог взять с собой один предмет роскоши. Одна пара взяла постель, другая женщина попросила пианино. Один из участников решил взять с собой устройство для приготовления пива в домашних условиях.

Собака. Вот что я взял с собой. Собственную собаку. Щенка.

До этого момента я вел довольно эгоистическую жизнь. Все двадцать четыре года я думал только о себе. Мне не приходилось заботиться ни о ком другом. За домашними любимцами ухаживали родители, и мне не надо было выходить на утреннюю прогулку, мучаясь от похмелья. Я мог возвращаться домой когда угодно, не думая, что собак нужно накормить. Но теперь я решил пойти на жертву и принять на себя ответственность за свою собаку.

Но какую породу выбрать?

Я вырос рядом с голден ретриверами. Мне нравились шотландские борзые, но они слишком крупные. Я любил ньюфаундлендов, но у этих собак непомерно длинная и густая шерсть. Мне всегда были симпатичны мопсы, но у них часто возникают проблемы со здоровьем. Честно говоря, мне нравились почти все собаки, но была лишь одна, о которой я мечтал по-настоящему. Лабрадор!

Почему лабрадор? Ответить на этот вопрос непросто, и на это уйдет не одна глава.

Мое детство прошло над ветеринарной клиникой, поэтому я был хорошо знаком с самыми разными породами. Честно говоря, в детстве и юности я любил всех собак, вне зависимости от породы. Но в моем детстве было три лабрадора. Две собаки принадлежали моей подруге Элис Бенкерт, жившей в Эшере. Забирать ее из школы родители приезжали вместе с лабрадорами Поппи и Оскар. Я мог часами играть с ними. Вспоминаю, как мы приехали к Элис домой, а собаки в наше отсутствие нашли несколько коробок с бумажными пакетами и изодрали их в клочья. Вся кухня была усыпана мелкими кусочками, напоминающими конфетти.

Третий лабрадор принадлежал нашему учителю английского языка. Учителя звали Пи Джей. У него была великолепная черная собака и «Лендровер» – я мечтал и о том, и о другом. Когда я думаю об этом сегодня, то мне кажется, что причиной моей любви к лабрадорам стало то, что познакомился я с ними в тот самый момент, когда отправился в интернат и расстался со своими любимыми голден ретриверами. Расставание с домом было мучительным. Я целый год плакал. Тоска по дому терзала меня. Я скучал не только по дому, но и по собакам – Либерти и Лексингтону.

Либ и Лекс всегда были моими лучшими друзьями и наперсниками. Именно они делали наш дом настоящим домом. Они утешали и поддерживали меня. В интернате я обклеил стены над своей кроватью фотографиями собак, но от этого мне становилось только хуже. Каждую ночь я плакал в подушку, мечтая почувствовать рядом теплого, лохматого пса.

Наконец-то родители поняли, как сильно я тоскую по собакам, и нашли выход: стали привозить собак на все школьные свидания со мной. Но периодические встречи с Либ и Лексом не помогали. Мне становилось еще тяжелее. Когда родители уезжали, я со слезами смотрел им вслед, пытаясь разглядеть в заднем окне машины силуэт собаки.

Слезы наворачиваются на глаза даже сейчас, когда я об этом вспоминаю!

Либ и Лекс со мной были всегда – действительно всегда! Родители приходили и уходили, они работали. А собаки всегда были рядом – я постоянно видел их виляющие хвосты и языки, готовые облизать меня с головы до ног.

Даже в интернате я частенько замечал на своей одежде светлые волоски их шерсти. И они напоминали мне о двух друзьях, ожидающих меня дома. Только во время учебы в интернате я был разлучен с собаками. Именно тогда я пообещал себе при первой же возможности завести собственную собаку. По детской наивности я полагал, что это произойдет, как только я окончу школу, но потом меня увлекли путешествия и девушки, и планы были отложены до лучших времен.

То есть до этого самого момента. Сейчас мне представилась прекрасная возможность. Но проблема заключалась в том, что ни продюсерская компания, ни ВВС не хотели, чтобы я брал с собой собаку. Честно говоря, я до сих пор не понимаю почему. Думаю, это было как-то связано с хозяином острова, который сдавал землю телевизионщикам. Хотя на Тарансее не было птиц, гнездившихся на земле, но скота там было в избытке.

Организаторы шоу заявили, что у нас будет три собаки (все три – колли) и четвертая нарушит баланс. Во-первых, она будет претендовать на свою долю весьма ограниченных ресурсов, а во-вторых, повлияет на хрупкое соотношение людей и собак.

Я преисполнился решимости уговорить организаторов изменить свои представления. Я собрал огромное количество фотографий очаровательных щенков лабрадоров и попросил отца написать письмо, как благотворно щенок влияет на жизнь человеческого сообщества.

Мы говорили о том, что щенок сблизит членов группы, поможет незнакомым людям лучше узнать друг друга, привнесет мир и гармонию в только что создавшееся сообщество.

Тридцати шести мужчинам, женщинам и детям предстояло год прожить в экстремальных условиях на продуваемом всеми ветрами необитаемом шотландском острове. Напряженность была неизбежна, но, как нам казалось, присутствие щенка поможет сгладить возникающие конфликты и ссоры. Может быть, именно поэтому организаторы и не хотели, чтобы мы его с собой брали?

Я пообещал дрессировать щенка как рабочую собаку, чтобы он приносил пользу нашему коллективу. Я был уверен, что мне удастся научить собаку работать с овцами. А поскольку ресурсов у нас действительно было немного, то я выбирал собаку, способную найти себе пропитание. Естественно, я остановился на лабрадоре – эти собаки едят все. Уж не знаю, как мне удалось, но организаторы все же сдались, и я начал искать своего идеального щенка.

Отец предложил свою помощь, и мы целую неделю колесили по стране, осматривая помет за пометом. Чтобы найти щенка, мы добрались аж до шотландской границы. Один был слишком худым, другой – слишком толстым… Найти идеальную собаку никак не удавалось. В конце концов мы попали в небольшой питомник близ аэропорта Хитроу. И там нам показали помет черных щенков, от которых я не смог оторвать глаз. Особенно от одного малыша, которого наверняка взяли бы последним – выглядел он абсолютно несчастным: один его глаз целиком заплыл.

– Его укусила оса, – объяснила хозяйка.

Я внимательно осмотрел щенка и все же отказался от него.

– Нет, спасибо, – довольно бессердечно сказал я, возвращая щенка хозяйке.

Когда мы выходили со двора, я поймал на себе печальный взгляд темных глаз. Ну почему я отвернулся от этого несчастного щенка? И вдруг я ощутил удивительное чувство. Не знаю, что это было – мне кажется, любовь. Я понял, что это моя собака!

Несколько дней я постоянно думал о ней. Прошло больше недели. Я был уверен, что щенка давно забрали, но все же позвонил хозяйке.

– Он еще у меня, – ответили мне.

Мы помчались в питомник. Нас пригласили в дом, и я увидел в гостиной единственного щенка. Его отлучили от матери и отделили от других собак. Он сразу же подбежал ко мне и лизнул меня в лицо. Отек на глазе прошел. В отсутствие жадных родственников собачка заметно округлилась – розовый животик был просто умилительным.

Она смотрела на меня своими карими глазами, а я гладил ее по густой черной шерсти. Я ткнулся носом в ее ушко и вдохнул ее запах. Это была любовь с первого взгляда. Мне всегда говорили, что я найду свою любовь, и вот это произошло. Я нашел свою «единственную».

Мы вышли в темную морозную ночь, и я прижал собаку к себе. Мы уже подходили к машине, когда я услышал позади крик:

– Вернись немедленно! – кричала хозяйка.

Мать щенка вырвалась и бросилась к нам. Она прыгнула на меня, лизнула Инку в мордочку, а потом ткнулась ей в ухо. Я не склонен к антропоформизму, но могу поклясться, что мать пожелала своей девочке удачи. Она шепнула что-то ей на ухо. Мне хочется думать, что она поручила ей присматривать за мной.

Большая собака исчезла в темноте так же стремительно, как появилась. Хозяйка изумленно смотрела на все это. В глазах ее стояли слезы.

Так началась дружба, которая навсегда изменила мою жизнь. Тогда я не понимал, какую колоссальную роль этот маленький щенок сыграет в моей жизни. Инка изменила все – такого я и представить себе не мог. История Инки – это и моя история. Мы стали с ней неразлучны. Я по-прежнему жил в своей детской спальне, в доме родителей. Помню, как поставил небольшую лежанку Инки в изножье своей постели. Я испытывал страх и возбуждение от того приключения, которое нам предстояло.

Жизнь счастливого эгоиста закончилась. Началась жизнь, полная альтруизма и бескорыстия. Я глубоко убежден, что именно эти понятия отличают собаковладельцев от тех, у кого нет собаки.

На первый взгляд кажется странным, что мы приглашаем этих шерстистых животных в свои дома. Мы делим кров с животным, которое некогда было неодомашненным и диким.

Меня всегда интересовало, почему мы держим собак. Почему мы любим собак. Почему оплакиваем их, когда они умирают.

Конечно, отношение к собакам в разных культурах и странах разное. Некоторые считают любовь к собакам признаком высокого развития: чем более развита страна, тем больше в ней домашних собак. Резкий рост количества домашних собак в Китае, связанный с развитием среднего класса, может служить тому доказательством.

* * *

В конце XIX века популярность лабрадоров в Британии достигла пика, и вскоре в игру вступила королевская семья. Благодаря этому порода сохранилась и существует и по сей день.

Первые питомники лабрадоров были созданы в Сандрингеме королем Эдуардом VII в 1879 году. Здесь содержали сто собак. Сандрингемский питомник и его лабрадоры стали любимцами всей королевской семьи. Вы удивитесь, но королева обожает своих лабрадоров ничуть не меньше, чем печально известных корги.

Корги сопровождают королеву на публике, но лабрадоры – это тайная любовь всей жизни Ее Величества. Мне рассказывали, что у королевы есть несколько «лендроверов», в которых «дворники» по специальному заказу установлены и внутри тоже. Это явно сделано для лабрадоров, от дыхания которых окна в машинах запотевают изнутри.

Королева живо интересуется жизнью сандрингемского питомника. Она взошла на трон в 1952 году, и с того времени здесь осуществляется очень серьезная программа разведения лабрадоров, кульминацией которой стало воспитание пяти чемпионов в полевых испытаниях. Королева лично дает имена всем щенкам, родившимся в Сандрингеме, и все они регистрируются в Кеннел-клубе с приставкой «Сандрингем».

В питомнике всегда находятся около двадцати собак всех возрастов – лабрадоров и кокер-спаниелей. Зрелые, опытные подружейные собаки участвуют в королевской охоте, а более молодые проходят подружейную дрессировку.

Питомник обеспечивает собаками не только королевскую семью, но и поставляет рабочих лабрадоров и спаниелей егерям поместья.

В приступе неоправданного оптимизма я отправил в Букингемский дворец письмо с просьбой о посещении королевского питомника лабрадоров в Сандрингеме. Мне любезно ответили, что питомник является сугубо приватным и посетить его невозможно. Корги часто появляются рядом с королевой на фотографиях, но ее лабрадоров мало кто видел, и, судя по всему, королева хочет сохранить это увлечение только для себя.

В шотландском поместье Баклю лабрадоров разводили еще до того, как этой породой увлекся Эдуард VII. В племенных книгах поместья сохранились записи о появлении в 1890 году двух шоколадных щенков – «цвета печени». Возможно, они и были прародителями сегодняшних шоколадных лабрадоров? Королевская семья, несомненно, одобрила появление щенков такого красивого цвета.

Но если на наших берегах порода окончательно обосновалась и стабилизировалась, то по другую сторону Атлантики возникла проблема, угрожавшая сохранности английской породы. В 1885 году правительство Ньюфаундленда, обеспокоенное количеством собак в регионе, приняло Акт о защите овец. Местные власти получили право облагать владение собаками налогами и даже полностью запрещать содержание собак.

Такой закон, естественно, повлиял на импорт собак. В «Наставлениях начинающему охотнику» полковник Питер Хокер писал:

«Вплоть до недавнего времени Пул оставался лучшим местом для покупки ньюфаундлендских собак – либо только что завезенных, либо родившихся здесь. Но теперь собак стало значительно меньше. Моряки винят во всем строгость налогового законодательства».

Акт 1885 года был принят для защиты поголовья овец путем сокращения количества потенциальных хищников, но в результате пострадала экспортная торговля лабрадорами. Карантинный акт 1895 года создал новый барьер на пути импорта собак. Согласно этому закону ввоз собак в Великобританию без лицензии и без прохождения строгого полугодового карантина был запрещен. Целью закона являлась борьба с бешенством.

Будущее лабрадоров оказалось под угрозой.

С 1890 по 1930 год различные налоги, ограничения и канцелярские правила привели к тому, что в Британию перестали привозить новых собак. Результаты не замедлили сказаться. В этот момент началось «скрещивание пород». Некоторые заводчики стали скрещивать лабрадоров с сеттерами и пойнтерами. «Памятуя о замечательных качествах чистокровных лабрадоров, кажется странным, что этой породе позволяют выродиться, скрещивая ее с сеттерами и спаниелями», – писал Хью Далзил в третьем томе книги «Британские собаки» 1897 года. Он указывал на новые проблемы – в том числе и вспышки чумки.

В узком кругу энтузиастов возникло движение за сохранение чистоты породы.

В 1903 году Кеннел-клуб признал породу лабрадор-ретривер. В 1904 году порода получила официальный статус и вошла в категорию подружейных собак.

Был составлен стандарт породы, который практически идентичен существующему сегодня.

В первом десятилетии ХХ века лабрадоры-ретриверы стали все чаще появляться на выставках и полевых испытаниях и превратились в любимых подружейных собак. К 1913 году их положение настолько укрепилось, что их рабочие качества стали вызывать весьма эмоциональные споры. Критики указывали на слишком жесткий прикус, о чем Фрэнк Тауненд Бартон писал в своем авторитетном труде «Подружейные собаки». Идеальный ретривер должен иметь «мягкий прикус» – он не должен слишком сильно сжимать добычу в зубах, чтобы она была пригодна для стола. Считается, что собаки, которые роняют, повреждают, жуют или даже съедают птицу, не доставив ее охотнику, обладают слишком «жестким прикусом».

«Если лабрадор обладает качествами, приписываемыми ему Джеймсом Кроу (в свое время он был егерем в Хирсел и Незерби), то есть понятливостью, упорством, быстротой и прекрасным чутьем, то никакая другая собака не могла бы с ним сравниться. Единственный недостаток, замеченный Кроу у некоторых особей, недостаток, характерный для остальных ретриверов, это слишком жесткий прикус. Егерям и охотникам нужна собака, способная приносить птиц и дичь, не повреждая оперения и шкуры зубами. Я всегда считал, что лабрадоры обладают самым нежным прикусом. Я видел даже, как лабрадоры на бегу несли в зубах сырые яйца, не повреждая их».

Однако в этом вопросе постоянно возникают разногласия. Сторонники породы часто отмечают, что подобный недостаток характерен для всех ретриверов. Порой голод просто берет свое.

Тауненд указывал, что лабрадор подходит егерям как ни одна другая из известных пород. Егерям нужно, чтобы при открытии сезона охоты их собаки выглядели «бодрыми и энергичными и не требовали много внимания в то время, когда их хозяин занят, что часто случается в поместьях, где занимаются разведением фазанов».

Накануне Первой мировой войны Бартон «настоятельно рекомендовал эту породу охотникам». Шестой граф Малмсбери вспоминает егеря поместья, мистера Бича, призванного в королевскую артиллерию: «Оставленная им в поместье сука лабрадора так тосковала по нему, что вскоре умерла. Я тогда был ребенком, но хорошо ее помню. Она была последним прямым потомком собак, привезенных в Англию в 1823 году».

В 1916 году, в самый разгар войны, лорд Натсфорд (в то время достопочтенный Артур Холланд-Хибберт) и леди Хау (тогда миссис Квентин Дик) основали клуб лабрадоров-ретриверов для сохранения и развития породы. Неожиданно лабрадоры стали модной породой. В 1923 году лорд Натсфорд составил первый стандарт породы. В 20-е и 30-е годы в выставках принимали участие лабрадоры из питомников короля Георга VI и королевы Елизаветы. Король заявил своих собак и на выставку Крафтс. В 1938 году король Георг стал покровителем клуба лабрадоров-ретриверов. В 1952 году после смерти Георга VI его место заняла королева Елизавета, королева-мать. Сегодня покровителем клуба является королева Елизавета II, а президентом – герцог Веллингтон.

Достопочтенный Генри Холланд-Хибберт, правнук третьего виконта Натсфорда, продолжает вести племенную книгу, по которой можно проследить происхождение знаменитой манденской линии лабрадоров.

* * *

Удивительно, что история водит нас кругами. Я уже пересек Атлантический океан, стараясь узнать побольше о столь любимой породе, а теперь направлялся по кольцевой дороге к западу от Лондона, в Манден-Хаус. Этот большой особняк XVIII века расположен в пригороде Лондона, рядом с трассой М1. С 1874 года здесь живут виконты Натсфорды. Поместье – это оазис тишины и покоя посреди одной из самых урбанизированных частей Соединенного Королевства. Тут нет величественных въездных ворот и церемоний. Скромные ворота пропускают вас на идущую посреди ячменных полей дорогу, ведущую к большому дому.

Генри Холланд-Хибберт перебрался в Манден в 1992 году. Он живет вместе с отцом, Майклом Натсфордом, шестым виконтом. У входа в дом меня встретила жена Генри, Кейт Холланд-Хибберт. На ней были наушники – средство связи с киношниками и рекламщиками, у которых дом пользуется огромной популярностью: здесь снимают фильмы, телевизионные сериалы и проводят модные фотосессии. На территории поместья вечно что-то происходит. Кейт пригласила меня в уютную, теплую кухню, где на полу растянулся черный лабрадор. На стенах висели картины и портреты собак разных пород. Меня одинаково приветливо встретили Генри, его отец Майкл и их лабрадор. Согласно строгим правилам Натсфордов каждый лабрадор, принадлежащий семье, должен носить имя, начинающееся с буквы «С». Двух своих любимцев Натсфорды назвали Смаджем и Скуби-Ду.

На кухонном столе лежала племенная книга, ради которой я и приехал. Соуси, Сара, Скотти, Сахиб, Собер, Септр, Сермон, Сэндфлай… В книге перечислялись сотни собак. И все имена начинались с буквы «С».

Никто уже не помнит, почему возникла такая традиция, но семья строго ее соблюдает и по сей день. Любопытным мне показался слегка отстраненный подход к собакам, который прослеживался в прежние десятилетия. Рядом с каждой записью было место для комментариев. Некоторые меня поразили: «Сожрал отраву и умер», «Чумка», «Умер, подавился костью». Были и более жесткие записи: несколько раз я прочитал «подстрелен», «мертв, о чем не сожалели». Но одна запись выделялась из сухой констатации фактов: «Сиксти» – «ко всеобщему горю тех, кто его знал».

Судя по племенной книге, первый лорд Натсфорд приобрел лабрадора Сибил в 1884 году. Эта сука происходила от Боутсвейн из питомника Незерби и в книге описывалась, как «поразительно красивая, с прекрасным чутьем, темпом и выносливостью». Сибил спарили с кобелем из питомника лорда Малмсбери. Так началась манденская линия лабрадоров. Сиксти из питомника Манден – это потомок внучки Сибил, Сары, и внука Трампа из питомника Малмсбери, Нита из питомника герцога Баклю. Сиксти родился в 1897 году и, судя по записям, был всеобщим любимцем. Он умер в возрасте десяти лет, и лорд Натсфорд сам записал в племенной книге слова, которые так меня поразили: «Ко всеобщему горю тех, кто его знал, этот великолепный пес умер в августе 1907 года». Сиксти был отцом суки Сингл, которая стала самой знаменитой из всех первых лабрадоров и навсегда изменила взгляд на поведение рабочих подружейных собак.

Сингл родилась в 1899 году в питомнике Манден. Ее матерью была Скотти, приобретенная в питомнике герцога Баклю. То есть Сингл – лабрадор чистых линий из питомников Баклю и Малмсбери, и ей было суждено добиться огромного успеха как в полевых испытаниях, так и на выставках. Она уже имела призы, в том числе и СС (Сертификат соответствия) на шоу КС, когда, в 1904 году, она была выставлена в полевых испытаниях IGL в Шерборне. И поскольку она первой из лабрадоров участвовала в этих испытаниях, к ней было привлечено всеобщее внимание. В газетах того времени писали:

«Только те, кто присутствовал на испытаниях, знают, насколько блестяще выступила лучшая сука лабрадора на этих соревнованиях. Мы говорим о породистой собаке Манден Сингл, принадлежащей достопочтенному мистеру Холланд-Хибберту. Ничто не могло помешать ей получить высшую награду этих испытаний. Один из лучших стрелков Англии, человек, который всю жизнь занимался ретриверами, заявил, что Сингл в поиске и подаче добычи стрелку нет равных средих всех ретриверов, каких ему только доводилось видеть».

К сожалению, Сингл не стала победительницей: передавая добычу охотнику, она прикусила птицу. В племенной книге лорд Натсфорд записал: «Она порой излишне грубовата, и я в том виноват, что не подготовил ее лучше. После долгой пробежки она иногда задыхалась, отчего и злилась на все вокруг». Однако Сингл своими победами обратила внимание всех на лабрадоров и закрепила их репутацию. На полевых испытаниях она получила почетный сертификат за заслуги, а затем продолжала побеждать на выставках и испытаниях. Сингл умерла в 1909 году. Ее тело было забальзамировано и выставлено в музее. Лорд Натсфорд считал, что «это плохая идея».

Начав разводить лабрадоров, лорд Натсфорд регулярно выставлял своих собак и добивался с ними значительных успехов. В 1904 году его Манден Сингл стала первой сукой, получившей Сертификат соответствия (СС), в 1905 году такой сертификат получил Манден Сентри, единственный из всех участников выставки, а в 1909 году сразу два сертификата соответствия на выставках Крафтс и Дарлингтон достались Манден Сути. За первые шесть лет разведения собак, когда присуждалось всего 29 СС, собаки лорда Натсфорда или потомки собак из Мандена завоевали 15 таких наград.

В 1923 году у пары Манден Скарсити и Дуал Ч. Бэнчори Боло родились щенки, из которых выжило шесть: двух приобрел лорд Натсфорд – кобеля Соло и суку Сингер. Еще одну суку получил король, а кобеля – леди Хау. Щенка леди Хау назвали Ч. Бэнчори Данило. Лорд Натсфорд писал, что он «победил на большем количестве выставок, чем любая другая известная мне собака». Манден Соло тоже добивался больших успехов на выставках. На выставке Крафтс 1927 года он был представлен в 10 классах: в шести победил, в двух стал вторым и еще в одном – третьим. Судья отметил, что «если бы он был чуть полегче, то его можно было бы назвать почти совершенным».

Майкл рассказал мне, что собаками увлекался не только его прадед, но и миссис Квентин Дик. Она тоже участвовала в создании клуба лабрадоров-ретриверов в 1916 году и стала первым секретарем и казначеем клуба – кстати, занимала этот пост вплоть до своей смерти в 1961 году. В 1935 году, после смерти лорда Натсфорда, она стала председателем клуба. Миссис Дик была движущей силой клуба и ярой поклонницей породы в годы ее формирования.

Леди Хау владела весьма примечательными лабрадорами своего времени. Ей принадлежали дважды чемпионы Бэнчори Боло, Бэнчори Пейнтер, Бэнчори Санспек и Брэмшоу Боб; чемпионы Илдертон Бен, Бэнчори Трумен, Бэнчори Данило, Болоз Траст, Инглстон Бен, Орчардтон Дональд и чемпион полевых испытаний Балмьюто Джок, а также другие замечательные собаки, многие из которых впоследствии стали знаменитыми, потому что леди Хау умела распознать потенциал любого щенка.

Но главным ее любимцем был Боло, своими достижениями подтвердивший статус лабрадора. Боло родился в 1915 году от Скандал оф Глин (сына Ф. Т. Ч. Питер оф Фаскалли) и был потомком Трампа (1878) лорда Малмсбери в восьмом поколении, через Манден Сиксти и Сентри. Начало его жизни складывалось не очень удачно. И до тех пор, пока леди Хау не взяла себе щенка в трехлетнем возрасте, он никак не проявлял скрытые в нем способности.

Леди Хау неустанно трудилась на благо клуба. Благодаря ее усилиям лабрадор стал самым популярным среди ретриверов – и удерживает это положение по сей день.

На заре существования клуба собаки добивались успеха и на полевых испытаниях, и в выставочных залах. С помощью тренерахендлера Тома Гонта леди Хау добилась того, что ее собаки выполняли свои задачи с высочайшей эффективностью. Неудивительно, четверо из десяти двойных чемпионов породы принадлежали именно леди Хау.

Леди Хау и лорд Натсфорд стали настоящими защитниками породы. Лорд Натсфорд часто выступал в печати со статьями в защиту лабрадоров. Поскольку велись постоянные споры о происхождении породы, лорд Натсфорд пытался дойти до ее истоков. Сохранились сведения о его беседах с майором Рэдклиффом, а также переписка с первыми заводчиками лабрадоров. В племенных книгах питомника Натсфордов собаки описываются по-разному – ньюфаундленского типа, лабрадорского типа, длинношерстные, жесткошерстные, гладкошерстные. Часто встречаются записи о собаках с белыми отметинами.

Как и во многих других питомниках, в Мандене случались вспышки чумки, из-за чего были потеряны многие перспективные щенки и хорошие взрослые собаки. Лорд Натсфорд упорно стремился найти решение этой проблемы. Он обращался в Министерство сельского хозяйства и Королевский ветеринарный колледж, но не добился успеха. В конце концов он убедил редактора журнала The Field заняться изучением этой болезни. Были собраны средства на исследования, в результате чего в 1929 году удалось создать вакцину. В том же году The Daily Telegraph писала, что есть две вакцины, но в весьма малых количествах. Статья заканчивалась словами: «Владельцы собак имеют все основания испытывать благодарность к мистеру Холланд-Хибберту за прекрасную идею и к спортивному журналу, сумевшему найти возможность воплотить эту идею в жизнь».

Майкл – прекрасный человек, страстно любящий своих лабрадоров. Он лично поставлял собак Ее Величеству, и королева часто говорила, как ей хочется побольше времени проводить со своими любимыми лабрадорами. Майкл рассказал мне историю одной из королевских собак. Королева испытывала особую слабость к этой собаке и решила привезти ее в Виндзорский замок, чтобы быть всегда рядом. Она кормила ее и гуляла с ней, но бедный пес страшно скучал по своим друзьям из Сандрингема. В конце концов, ради блага собаки королева отправила ее обратно. Даже королева ставит интересы собак выше собственных.

И эта история еще раз доказывает, какую огромную эмоциональную власть имеют над нами лабрадоры.

Смадж ткнулась носом мне в колено, чтобы привлечь внимание. Лабрадоры часто так делают. Они даже пытаются приподнять руку человека, чтобы заставить его себя погладить. У Смадж появилось восемь щенков. Майкл рассказал мне, как расстроена была его жена, обнаружив в помете всего четырех чернышей. Два щенка оказались палевыми – «Какой позор!», два шоколадного окраса – «Какое разочарование!». Окрас шерсти все еще вызывает весьма эмоциональную реакцию у пуристов. Похоже, что, несмотря на одобрение королевы, многие по-прежнему согласны со старинной поговоркой: «Цвет может быть любым, если он черный».

– Хотите посмотреть псарни? – предложила Кейт, и мы направились на улицу.

Мимо меня прошел актер Нэйт Паркер. Режиссер в банальной кожаной куртке и темных очках-авиаторах отдавал приказы сотням пеших солдат. В поместье вовсю шли съемки сериала «Изгой».

Пустое, заброшенное здание псарни располагалось совсем рядом с домом.

– Вот старые псарни, – улыбнулся Генри. – Смотреть здесь особо не на что. Мы больше не пользуемся ими.

Как и в Херне, псарни поместья Манден оказались забытым и заброшенным кусочком истории лабрадора.

Перед отъездом Майкл немного рассказал мне о своем прадеде:

– Мой прадед был очень интересным человеком. Он возглавлял клуб лабрадоров-ретриверов и должен был выступить после окончания полевых испытаний в Идсворте в 1935 году. Он произнес речь, сел на свое место с бокалом в руке, потерял сознание и умер. Его вынесли из клуба в гробу, но все были согласны с тем, что это самая счастливая смерть.

Напоследок я спросил Генри о происхождении лабрадоров, живущих в Мандене сейчас.

– Нашему лабрадору двенадцать лет. Моя жена приобрела его у одного заводчика, собаками которого она всегда восхищалась. Памятуя о фамильной истории, мы сказали, что нам хотелось бы найти щенка из линии Манден. «Это очень просто, – рассмеялся заводчик. – Почти все лабрадоры происходят из линии Манден». Мы думали, что ищем нечто особое, но оказалось, что манденские собаки – это Адам и Ева мира лабрадоров!

Генри и Кейт обратились к заводчице Сьюзи Уайлс, с которой я тоже планировал встретиться.

* * *

На другом берегу Атлантики достоинства лабрадоров тоже нашли своих почитателей, но американский Кеннел-клуб признал лабрадоров-ретриверов отдельной породой лишь в конце 20-х годов ХХ века.

Впервые лабрадоры были зарегистрированы АКС в 1917 году, а в начале 20-х годов американская ветвь лабрадоров начала формироваться под влиянием притока британских собак.

Аристократические семьи Лонг-Айленда стали выставлять лабрадоров на выставках и полевых испытаниях, но эта порода была здесь довольно редкой. В 1928 году в журнале American Kennel Gazette появилась статья «Знакомьтесь: лабрадор-ретривер». Автор восторженно отзывался о рабочих качествах породы – удивительном чутье и способности работать в воде. До появления этой статьи американский Кеннел-клуб зарегистрировал всего 23 лабрадора.

К 30-м годам «собака Сент-Джонса» стала редкостью на Ньюфаундленде. В 1933–1934 годах только шестому герцогу Баклю удалось приобрести нескольких собак для дальнейшего разведения.

Самым печальным образом сказалась на собаководстве Вторая мировая война, начавшаяся в 1939 году. Шесть лет были очень тяжелыми. В стране не хватало продуктов питания, все распределялось по карточкам. Очень часто животных приходилось кормить мясом, непригодным для употребления людьми. Вскоре после войны разразилась эпидемия чумки, от которой погибло много собак. Большинство из выживших страдали хореей – это тяжелое заболевание нервной системы называют еще «пляской святого Витта». И все же заводчикам удалось сохранить определенное количество первоклассных лабрадоров. За последующие сорок лет их количество увеличилось на 300 процентов. После войны особую популярность приобрели палевые лабрадоры, а в 1960 году впервые чемпионский титул получил шоколадный лабрадор.

Характер и многогранные способности лабрадоров сделали их идеально подходящими для выполнения самых разных задач. В 1952 году они получали призы как водяные собаки, затем как ретриверы водоплавающей дичи, и вскоре подружейные собаки стали всеобщими домашними любимцами. В книге «Подружейные собаки: Дрессировка и полевые испытания» П.Р.А. Моксон пишет:

«Лабрадор-ретривер – это, несомненно, общепризнанная в наши дни порода ретриверов, обладающая великолепными рабочими и выставочными качествами. Относительно «новая» порода получила признание у охотников благодаря своим выдающимся способностям. Лабрадоры легко поддаются дрессировке, отлично находят дичь, могут быть компаньонами и охранниками. Лабрадоры обладают скоростью и стилем. В воде они несравненно хороши, а по «дрессируемости» намного превосходят другие породы. Преданность хозяину или хозяйке делает их идеальными компаньонами. Гладкая короткая шерсть имеет массу преимуществ, которые по достоинству оценят домохозяйки и владельцы машин. Рабочие собаки очень легко привыкают к выстрелам и на охоте чувствуют себя прекрасно».

В статье о неизвестных годах лабрадора Уилсон Стивенс отмечает:

«Разнообразие ролей лабрадоров проистекает из флегматичности темперамента. Эти собаки не отличаются возбудимостью и нервностью. При этом они от природы готовы делать то, чего от них ожидают. Их предки по приказу с готовностью прыгали в бурное ледяное море. Это врожденное качество сегодня позволяет собакам справляться со множеством других функций».

Разнообразие способностей лабрадоров делает их идеальными поводырями для слепых. Они прекрасно разыскивают наркотики на таможне. В полиции и армии они полезны для поисков мин и взрывных устройств. Лабрадоры работают спасателями, охранниками и экспертами по контрафакту. Эти собаки сегодня используются для определения ряда болезней на ранних стадиях. И все свои обязанности они выполняют спокойно и достойно. «Лабрадоры задают тон всем ситуациям, в которых оказываются. Их присутствие сразу говорит о серьезности происходящего. Не верится, что эти вездесущие собаки, без которых невозможно представить себе британскую жизнь, появились в сумрачной Северной Атлантике», – пишет Стивенс.

Мне нравится серьезность лабрадоров. В них нет ни капли высокомерия, как в некоторых других породах. Это достойные и скромные собаки. Они гордо держат голову, уверенные в своих способностях и преданности. Возможно, поэтому лабрадор-ретривер признавался самой популярной породой в США на протяжении двадцати четырех лет. Более шестидесяти лет лабрадоры выполняют самые разные задачи, что делает их популярнейшей породой собак не только в Соединенных Штатах, но и в Австралии, Канаде, Новой Зеландии, Соединенном Королевстве и Израиле.

Глава 4

Потерпевшие кораблекрушение

Инка, Инка-пинка, Инкала-пинкала, Пинк, Пинки, Стинк, Стинкалот, Инкапотамус, Стинкапотамус, Инка-базинка, Инк, Инки… Как и у большинства собак, у Инки было много имен.

Когда она только появилась, я хотел назвать ее Тэтти, но все же остановился на имени Инка. Я вспомнил другую Инку, огромную черную дворнягу, с которой я познакомился во время учебы в Коста-Рике. Собака принадлежала английской семье, занимавшейся выращиванием орехов макадамия.

Выбор имен для собак – это забавное занятие. Может быть, мы даем имя, подсознательно почувствовав что-то в собаке? Или имя начинает влиять на собачье поведение и характер? А может быть, мы проецируем на собаку какие-то собственные идеи и представления? Мне всегда смешно видеть собак с человеческими именами, всех этих Джерри, Чарли и Кевинов. В этом есть нечто комичное.

В моем представлении она всегда была настоящей Инкой. В университете я изучал историю Латинской Америки и лучшую часть трех лет учебы провел в Центральной и Южной Америке. Мне было приятно иметь рядом напоминание о своих путешествиях.

Официальное имя моей собаки – Камилла, но она НИКОГДА не была Камиллой. Это имя было слишком женственным для Инки. Она была настоящим сорванцом – и в ее облике, и в характере явственно просматривались мужские черты. С самого раннего детства она обожала таскать что-нибудь на спине – она хватала плюшевого медвежонка за ухо, закидывала на спину и таскала часами. Точно так же она комкала полотенца и коврики и целый день носила их на спине.

Несмотря на довольно мужественную фигуру, Инка имела очаровательную морду. По центру носа у нее проходила тонкая полоска, где встречались шерстинки, росшие в противоположных направлениях. Образовывалась симпатичная волна. Я называл эту волну «полоской честности». И эта полоска определяла ее внешность. Если у вас нет собаки и вы удивляетесь тому, как хозяева ухитряются отличать свою собаку от других, то знайте: все дело в таких мелочах. Я всегда узнавал Инку по ее «полоске честности» – и по ее упитанным бедрам.

У Инки были самые крупные лапы на свете, напоминавшие львиные. Непропорционально большие для ее тела. А еще у нее были длинные пучки шерсти между подушечками на лапах. Если бы вы увидели ее отпечатки на мокром песке или грязной дорожке, то решили бы, что здесь прошла большая кошка.

В детстве Инка была стройной и подтянутой, с блестящей черной шерстью. Но с годами и фигура, и шерсть собаки изменились. Под стать львиным лапам шерсть Инки начала напоминать львиную гриву. Она стала жесткой и вьющейся – причем настолько, что люди часто ошибочно принимали моего лабрадора за собаку другой породы.

Инка была и остается самой смешной собакой, какую мне только доводилось видеть. Она могла заставить меня хохотать, просто посмотрев на меня. Может быть, все дело было в тех нюансах, о которых я уже говорил. А может быть, я просто очень хорошо ее знал. Как бы то ни было, она могла рассмешить меня простым морганием или движением лап.

Собаки оказывают на людей особое влияние. Они проникают нам под кожу. Мы живем ими, дышим ими и пахнем ими.

Мы становимся не хозяевами, а круглосуточными сиделками. Мы отвечаем за них 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Собаки зависят от нас во всем. Мы их кормим, гуляем с ними, согреваем их, любим и становимся им друзьями. И благодаря этому мы начинаем замечать все забавные мелочи и особенности. Мы узнаем запах и цвет их кала. Мы издалека узнаем их походку и лай. Мы начинаем замечать то, что не замечает никто другой.

И из этой привычки начинает разгораться яркое, мощное пламя любви.

И с этого начинается антропоморфизация – мы даем нашим собакам и другим домашним любимцам голос. Сначала все начинается с детского лепета, но когда вы узнаете свою собаку лучше, она обретает характер, становится личностью – и получает собственный голос.

Я всегда считал, что Инка обладает глубоким, раскатистым голосом. Наверное, это не совсем справедливо, но, пожалуй, довольно точно. В моем представлении она говорила неким усредненным голосом кавалерственной дамы Эдны и королевы. Когда рядом никого не было, я вел с Инкой задушевные разговоры и слышал ее ответы, произнесенные этим, слегка нелепым голосом. Хотел бы я знать, что думала об этих странных, необычных разговорах сама Инка.

* * *

Отец предложил подождать несколько месяцев, прежде чем отправляться с Инкой на остров. Ей следовало привыкнуть к городской жизни до погружения в дикую природу. Так ей легче было бы вернуться назад в город, когда проект закончится. И я начал ездить с ней в автобусах и метро, ходить с ней в пабы и даже на работу. Я все еще трудился в журнале Tatler и брал собаку с собой в офис каждый день. Удивительно, но это сделало меня весьма популярным у девушек! В офисе были еще несколько пекинесов, принадлежавших двум авторам, и Инка присоединилась к ним. Помню, как она спала на моем столе, сплошь заваленном бумагами.

И вот, на второй день Рождества, родители отвезли нас на автовокзал Виктория, откуда нам с Инкой предстояло отправиться в путешествие нашей жизни. Помню, как они махали нам, когда автобус тронулся. Мама утирала слезы. Но я не грустил. На этот раз, расставшись с родителями, я остался не в одиночестве.

Прибыв на остров Тарансей, мы с Инкой оказались предоставленными самим себе – а потом это ощущение еще больше усилилось. Не знаю, справился ли бы я с этой задачей, если бы не Инка. Собака давала мне повод – и оправдание – уходить и исследовать остров. Мы даже окрестили один из холмов Инка Ра, потому что проводили на нем много времени. Нам с ней выделили крохотную холодную комнатку в одном из экодомов, в которых обитали участники. Каждая комната обогревалась маленькой и совершенно неэффективной печью: ее размеры позволяли сжигать в ней только тонкие сучки. На окнах намерзал лед – даже изнутри. Я построил Инке небольшую лежанку на ножках, чтобы ей не приходилось лежать на промерзшей земле.

Все участники проекта «Потерпевший кораблекрушение» были очарованы Инкой с самого начала. Очень скоро она стала неотъемлемой частью нашего общества. Впрочем, не стоит думать, что все было так гладко. Всего через неделю ее пришлось на вертолете отправлять к местному ветеринару в Сторноуэй – она наступила на стекло и распорола себе лапу. Через несколько месяцев мы застали ее в пикантном положении с приблудной овчаркой, и нам снова пришлось отправлять ее на вертолете к ветеринару, чтобы не возникло нежелательных последствий.

Вначале Инку свободно допускали в помещение, где мы собирались все вместе, но после ожесточенных споров о жизни собак на острове ее оттуда изгнали. Собаки стали серьезной проблемой на Тарансее, разделившей участников эксперимента. Впервые в жизни я оказался рядом с людьми, которым не нравились эти животные. Собаки окружали меня всю жизнь, и я представить не мог, что кто-то может их не любить. Но количество таких людей на острове резко возросло после непредвиденного события…

Среди нас была Триш Пратер, мать двоих детей. Они привезли на остров двух колли, Фран и ее сестру. Триш не знала, что Фран была беременна. Через девять недель после нашего приезда на остров она родила щенков. Это обрадовало не всех – особенно когда двое из «потерпевших кораблекрушение» решили оставить щенков себе. Количество собак в нашем небольшом обществе неожиданно выросло с четырех до шести, и это весьма раздражало тех, кто не любил животных.

Вспоминаю одно очень шумное и неприятное собрание, когда врач пригрозил выйти из проекта вместе с семьей, если все собаки останутся на острове. Его беспокоило не только увеличение количества собачьего помета, но и безопасность детей.

Хотя я знал, что недовольство доктора направлено не на Инку, но все равно чувствовал себя виноватым – ведь я был ее хозяином. И мы с моим лабрадором стали избегать общих собраний.

А потом мы нашли овцу, на которую напал хищник. Овца была вся в крови. Я увидел глубокие раны. Кроме горностаев, на острове не было хищников. Вполне естественно было предположить, что на овцу напала одна из собак. Но кто? Я готов был собственной жизнью поклясться, что это была не моя тихая и пассивная Инка. Тем не менее подозрение падало на всех собак.

Каждый раз, когда случались какие-то происшествия с собаками, нам с Инкой приходилось присутствовать на собраниях и оправдываться. Это было довольно утомительно. Честно говоря, я слегка обижался на других собак. Инка прибыла на остров в качестве выбранного мной предмета роскоши – и то лишь после долгого обсуждения, какую пользу она может принести нашему островному сообществу. В то время как два новых щенка стали безбилетниками, которые вносили разлад в жизнь нашей группы и только усиливали напряженность, а не снимали ее.

В течение года мы должны были вести видеодневники, фиксируя все, что чувствовали и что с нами происходило. Для этой цели на острове существовала специальная комната. В ней находилась камера на штативе, перед которой стоял стул. Однажды я подумал, что будет забавно, если запись в дневнике оставит Инка. Я усадил ее на стул, убедился, что ее морда хорошо видна, встал за камерой и начал говорить за нее. Я даже захватил с собой хлеб, чтобы заставить собаку в нужные моменты двигать головой! Это был взгляд Инки на островную жизнь, и зрителям он очень понравился.

Мы с Инкой целый год провели на острове, ютясь в нашей холодной комнатке. Мы согревали друг друга морозными ночами или часами бродили по острову. Мы узнали этот островок лучше всех участников проекта. Мы знали каждый болотистый уголок, каждый пролом в ограде и каждое озерцо. Мы бродили, бродили и бродили. Когда началось лето, Инка стала купаться в лазурных волнах. Тюлени приплывали, чтобы посмотреть на нее. Я часто думал, считают ли они ее одной из них или дивятся на невиданное чудо.

Закрывая глаза, я и сейчас чувствую запах соленого морского воздуха. Я вижу черную Инку, которая носится по острову, подпрыгивая, словно маленький ягненок. И я всегда улыбаюсь при этих воспоминаниях. Это был один из самых счастливых моментов моей жизни. Только я и Инка. И больше никого.

Я надевал дождевик и сапоги, и мы с ней отправлялись в наши любимые места. Таких мест было много, но больше всего мне нравилась северо-западная часть острова. Здесь мы валялись на мягкой траве, я прижимался к Инке, и мы целыми часами смотрели на бескрайний океан. Никогда не забуду эту красоту. Она одновременно вызывала и страх, и счастье, и подавленность, и надежду, и восторг – океан был полон контрастов. Эта бескрайняя вода окружала меня на продуваемом всеми ветрами острове, в то же время открывая путь в неизведанное.

Я смотрел на горизонт и думал, куда же завела нас моя судьба.

Передо мной и моей маленькой черной собакой открывалась целая огромная жизнь. Эта мысль наполняла меня одновременно и страхом, и восторгом.

Вечное обжорство Инки началось на этом острове. Лабрадоры вообще любят поесть, но Инка обожала еду. Это могла быть даже не еда, а просто что-то съедобное – и даже съедобное условно. Овечий помет и водоросли даже не обсуждались, но самое большое влияние на Инку оказала компостная куча. Однажды Инка исчезла и появилась лишь через час, толстая, словно бочка. Нет, она не напоминала бочку – она выглядела так, словно проглотила бочку! Все черты собаки остались абсолютно пропорциональными – но живот безумно раздулся, а сзади располагался ожесточенно виляющий хвост.

Я не мог понять, где она нашла столько съестного. На следующий день все повторилось. Потом опять. Я начал серьезно беспокоиться. Даже собирался просить руководителей проекта отослать собаку с острова – я боялся, что она обожрется до смерти. Источник пищи оставался для меня загадкой, пока я не заметил, как Инка жует чайный пакетик. По чайному следу я дошел до огромной компостной кучи, куда мы сваливали все объедки. Пищи там хватало – ведь на острове жили 36 человек.

Впрочем, вскоре компостная куча стала для Инки далеким воспоминанием, как становится воспоминанием приятный подарок от незнакомого человека, который сначала поглощает все наше внимание, а потом забывается. Мы с Инкой даже не догадывались, что на материке нам уделяется такое внимание. Впервые мы узнали об этом, когда привезли почту (почту нам доставляли раз в месяц). В мешке было множество писем от совершенно незнакомых людей – и все они писали мне и Инке. Надо сказать, что порой Инка получала больше писем от поклонников, чем я. Ей присылали косточки и игрушки. Кто-то даже связал маленькие ботиночки, чтобы защитить ее лапы. И конечно же владельцы собак присылали десятки фотографий своих питомцев.

В одной из посылок оказалась игрушка-пищалка в виде лимона. Мы назвали ее Мистером Лимоном, и Инка ее просто обожала. Она повсюду таскала игрушку с собой. Если я замечал где-то Мистера Лимона, то точно знал, что Инка неподалеку.

Впрочем, оснований для беспокойства у меня не было. Инка никогда не уходила далеко. До одной субботы, когда она исчезла. Я искал Инку во всех ее любимых местах – на кухне, на складе, у компостной кучи, на бойне… Я искал везде. Инки нигде не было.

Поначалу я не паниковал. Но прошел час, а собака так и не появилась. Никто из участников проекта ее не видел. Еще через час я начал беспокоиться. Инки нигде не было, поэтому я организовал небольшую поисковую экспедицию. Мы отправились прочесывать остров.

– ИНКА! – кричал я со все нарастающим беспокойством.

Это было совершенно на нее не похоже. Она никогда не уходила далеко. Да, мы были на острове, но я серьезно заволновался. А вдруг она упала в овраг? Вдруг ее унесло в море?

Вечерело. Начало темнеть. Приближалась ночь. Инки не было уже несколько часов, и я понятия не имел, где она может быть. Я все дальше и дальше уходил от нашего маленького поселения. Никаких следов. В моей душе стала зарождаться паника. Впервые я понял, что означает для меня эта небольшая собака. Она была для меня всем.

– ИНКА! – кричал я.

В ответ тишина.

Остров окутала темнота. Я оказался возле старой хижины, расположенной в получасе ходьбы от места нашего жительства. Такие маленькие каменные домики можно увидеть по всей Шотландии. Обычно они располагаются в красивых уединенных местах, чтобы туристы или просто прохожие могли укрыться от непогоды и переночевать. В окне я увидел мерцающий свет свечи. Внутри кто-то был, но все участники проекта уже отправились домой. Значит, на остров кто-то прибыл.

Я подошел к двери и осторожно постучал.

– Есть кто-нибудь?

Я толкнул дверь и услышал тихий разговор. В углу в очаге потрескивал огонь, а в середине комнаты я увидел силуэт собаки. Инка! И ее кормили итальянской ветчиной!

Инка повернулась ко мне и тут же снова отвернулась к руке, которая ее кормила.

Я познакомился с теми, кто остановился в хижине. Объяснил, что эта обжора – моя собака. Гости рассказали, что, придя в хижину, сразу же увидели желтый лимон-пищалку. Наверное, Инка оставила игрушку здесь когда-то раньше, а потом вспомнила и вернулась, чтобы забрать Мистера Лимона. Но тут она познакомилась с пармской ветчиной и решила остаться.

Я уже не знал, сердиться мне на то, что она сбежала, или радоваться, что я нашел ее в полной безопасности, живой и здоровой. Собаки умеют влиять на наши эмоции. Я решил быть строгим с ней, потому что она заставила меня так волноваться. Но я был настолько счастлив, что нашел свою Инку, что мгновенно забыл все ее прегрешения.

И все из-за Мистера Лимона!

В конце концов он пропал в океане, однако на этом история не закончилась.

После возвращения в Лондон мы поселились в небольшой квартире вместе с сестрой. Мы уже прожили там какое-то время, когда утром Инка появилась возле моей постели, отчаянно виляя хвостом. В ее пасти я увидел знакомую желтую игрушку… Мистер Лимон!

Я был поражен – как он попал в наш дом? Я знал, что мы потеряли его давным-давно, еще на острове. Как же он мог оказаться здесь, в квартире в самом центре Лондона? Это было невероятно. И тем не менее вот он, Мистер Лимон, прямо в пасти Инки.

Я изо всех сил пытался понять, что же держит моя собака. Только когда мне удалось заставить ее бросить игрушку и как следует рассмотреть желтый предмет, я понял, что произошло.

Одна из «потерпевших кораблекрушение», Таня, знала, что Инка потеряла любимую игрушку. Вернувшись в цивилизованный мир, она пошла за покупками и в магазине увидела пресловутого Мистера Лимона. Она купила игрушку, запаковала в конверт и отправила мне. Инка обнаружила почту первой. К своему удовольствию, она нашла желтый лимон и совершенно разумно предположила, что это подарок для нее!

Можно с уверенностью сказать, что Инка задавала тон телевизионного проекта. Оказавшись на необитаемом острове в противоположной от своих предков части Северной Атлантики, она сразу почувствовала себя в своей среде и стала вести себя здесь как дома. Суровый океан был для нее родным. Сама же она стала моим якорем на этом острове, моей поддержкой и опорой. Жизнь на острове была нелегкой, но со мной была Инка, в которой я так нуждался.

Проект «Потерпевшие кораблекрушение» привлек ко мне общественное внимание и лишил меня анонимности. Совершенно неожиданно для себя я стал известным человеком. Но я был не одинок. На всех моих фотографиях того удивительного года рядом со мной находилась Инка. Она вообще редко со мной расставалась. Она стала моим верным и преданным спутником.

До сих пор помню, как тяжело мне было покинуть Тарансей. Меня мучило не только чувство утраты, но и страх неизвестности. Я не знал, как Инка привыкнет к жизни вне острова. Мне больно было думать, что придется вырвать ее из этого собачьего рая и вернуть назад в город.

Первый год жизни она провела в чудесном месте. Ей никогда не приходилось носить ошейник и ходить на поводке. Она не помнила, что такое машины и каково это – жить в доме с центральным отоплением. Она прекрасно приспособилась к жизни на острове. Ее лапы загрубели от камней и мха, шерсть напоминала мех белого медведя – густая и кучерявая, она прекрасно защищала собаку от холодного ветра. Инка стала собакой Гебридов, а не Лондона.

У меня сохранилась фотография, помещенная на первой странице Times, когда мы покидали Тарансей. Эта фотография висит в нашей ванной. На ней изображен я с тремя другими участниками проекта и Инкой. Я открываю бутылку шампанского. На заднем плане парит вертолет. В тот день Инке впервые пришлось надеть ошейник и поводок, и она была этим страшно недовольна. На снимке видно, что поводок тянет ее за шею, – очень грустное фото.

На следующий день после возвращения с острова случилось забавное происшествие. Напуганный странным новым миром, в котором я оказался, я разбудил Инку посреди ночи, погрузил ее в «Лендровер-дефендер», который обслуживал наш отъезд с острова, и мы сбежали.

Не знаю, что произошло. Не знаю, почему я это сделал. Я напугал многих, и это событие даже попало в выпуски новостей. Меня выследил журналист News of the World. Я ничего не помнил о нескольких прошедших днях. Все это время мы с Инкой просто колесили по шотландским нагорьям.

После нашего возвращения начался настоящий бум интервью и телевизионных выступлений. Инка участвовала во всем. Она даже приняла участие в модной фотосессии для журнала Vogue. Когда меня пригласили в ток-шоу Грэма Нортона, то сразу попросили взять с собой Инку. Я сдержал обещание и пришел с собакой, но тут оказалось, что другой гость шоу, знаменитая актриса Софи Лорен, безумно боится собак. Поэтому Инке пришлось посидеть в собственной гримерке.

Инка с удовольствием снималась для журналов, таких как Heat и Hello. Она прекрасно себя чувствовала в этом необычном новом мире. Год выдался для нее нелегким, но она прошла со мной всю вторую часть нашего путешествия.

Мы с ней были не просто человеком и собакой. Мы были командой.

Вскоре после возвращения в Лондон я нашел себе агента, потому что сам уже не мог справляться со всеми поступающими запросами. Небольшое агентство располагалось в Ковент-Гарден. На все встречи я, естественно, приходил с Инкой.

– Это и есть знаменитая Инка? – как-то раз спросила меня очаровательная женщина, державшая за руку малыша. – Можно познакомить ее с моей дочкой?

– Разумеется, – улыбнулся я.

И только потом агент сказал мне, что Инка только что играла с Кейт Уинслетт и ее малышкой. Неплохая карьера для собаки из «Потерпевших кораблекрушение».

Вскоре после этого я встретился с тогдашним руководителем ВВС, Лорейн Хеггесси, и она пригласила меня на ланч.

– У вас есть собака, – сказала она, – и, похоже, вы любите животных. Не хотите сделать для нас несколько программ о животных?

Это было предложение, от которого я не мог отказаться. Я понял, что Инка помогла мне найти работу. Потом я часто думал, заметили бы меня в «Потерпевших кораблекрушение», если бы не Инка. Очень сомневаюсь, что моя карьера без нее пошла бы именно так, как это произошло.

Прошел месяц после нашего возвращения. Инку запаковали в ящик и самолетом отправили в Южную Ирландию, где она помогала мне снимать шоу «Отпуск» для ВВС. Выпуск был посвящен ловле форели на мушку. Вместе с Инкой мы исследовали все побережье Коннемара. Эти съемки послужили началом нашей совместной карьеры. Инка стала одной из самых часто и комфортно путешествующих собак в Соединенном Королевстве. Она ездила со мной в Уитби на съемки фильма о Дракуле, где ей досталась главная роль дикой черной собаки, вбегающей по лестнице в церковь. Она снималась в Шотландии в программах о ездовых собаках и лох-несском чудовище. Вместе со мной Инка ходила под парусом у побережья Корнуолла и присутствовала на чемпионате мира по поеданию жгучей крапивы.

Через год после возвращения с Тарансея мне предложили сделать программу об этом острове для ВВС. Я постоянно принимал участие в разных проектах, и Инка всегда была неотъемлемой их частью.

На нашем старом «Лендровер-дефендере» мы отправились в Инвернесс, а оттуда на вертолете вылетели на остров. Не в первый раз Инка сидела, зажатая между моими коленями. Мы летели над великолепными шотландскими нагорьями. Мы возвращались на остров.

Часто говорят, что не стоит возвращаться в прежние места – обычно они не оправдывают ожиданий и воспоминаний. Мы с Инкой почувствовали, что вернулись в город-призрак. Домики, в которых мы жили, разобрали, и остался лишь остов деревни, где некогда кипела жизнь. Но самым мучительным было то, с какой легкостью Инка вернулась к островной жизни. Она помнила каждую дыру в ограде, каждые ворота и двери. Она чувствовала себя не просто комфортно – она была счастлива. Ее хвост яростно вилял из стороны в сторону, когда она бежала туда, где когда-то находилась столь желанная компостная куча. Мне было безумно стыдно, что я вырвал ее из этого собачьего рая и заключил в бетонных джунглях, где вся ее жизнь ограничивалась маленьким садиком и парком. Конечно, я понимал, что такое представление о жизни городской собаки слишком упрощенно и несправедливо. Но, глядя, как Инка носится по просторам Тарансея, я не мог избавиться от подобных мыслей.

Мы провели на острове несколько дней. Когда настало время возвращаться, мы с Инкой решили остаться. Я не представлял, как мы вернемся в Инвернесс, у нас было очень мало еды, но я не хотел уезжать. Здесь я чувствовал себя дома – только я, Инка и наш остров. Мы провели на острове неделю, а потом еда кончилась, и мы отправились в долгое путешествие домой через всю Шотландию.

В Лондоне у меня была маленькая квартирка с крохотным садиком, но я все больше и больше времени проводил в разъездах, поэтому это было не важно. Тогда я работал над документальным сериалом «Парк животных», посвященным сафари-парку Лонглит в Уилтшире. Вместе с моей коллегой Кейт Хамбл мы жили в маленьком коттедже на территории парка. Это было идеальное место для Инки. Она целыми днями бродила по лесам и изучала окрестности. Телевизионщики расположились в небольшом деревянном домике рядом с лабиринтом Лонглит. Дом был окружен оградой. Тут Инка и проводила свои дни, валяясь на газоне, пока мы снимали в парке разных животных.

Отсюда она слышала голоса волков и львов, но ничто не могло сравниться с теми запахами, которые я приносил на себе. Одно из самых ярких моих воспоминаний того времени – мы возвращаемся в наш «офис», а Инка сидит на газоне и поджидает нас, как верный и преданный друг.

Конечно, как и любая собака, Инка причиняла мне немало неприятностей, но это ничего не значило. Она стала моей тенью, частью меня самого. В моей жизни происходили разные перемены, я жил в состоянии полной неопределенности. И только Инка оставалась постоянной. Преданной и верной.

Если у вас никогда не было собаки, то мне будет трудно объяснить вам, насколько уникальная связь возникает между человеком и животным. Это полная взаимозависимость.

Честно говоря, я зависел от нее больше, чем она от меня. Она была моей опорой в зачастую шатком мире.

Мои отношения с Инкой были вовсе не уникальными. Напротив, это были самые простые и скромные отношения – в сравнении с теми людьми, которые вверяют своим лабрадорам собственную жизнь.

Глава 5

Идеальный домашний любимец

Говорят, что собаки похожи на своих хозяев, но точнее – хозяева похожи на своих собак. Не знаю, действительно ли мы сознательно выбираем собаку, похожую на нас по внешности или по характеру. Этот процесс гораздо сложнее. Но что-то в таком предположении явно есть.

Когда я освещал выставку Крафтс, я сразу мог определить, какой предстоит день. Достаточно было взглянуть на хозяев собак. Конечно, я немного обобщаю, но, чем ухоженнее собака, тем респектабельнее и хозяин, чем ласковее собака, тем приветливее хозяин, чем собака агрессивнее, тем… Ну, вы меня поняли…

Я со счету сбился, сколько раз меня сравнивали с лабрадором. Что ж, давайте сопоставим наши характеры.

Лабрадор – интеллигентная порода. Это послушные, работоспособные собаки, отличающиеся спокойным ровным характером. Добрые, любознательные и общительные, лабрадоры любят общество и любят изучать все вокруг. Верные, любящие, счастливые…

Вы можете счесть меня самовлюбленным за подобные сравнения, поэтому я предоставляю слово моей жене. Пусть она охарактеризует меня.

«Бен добрый, любящий, заботливый, преданный, внимательный».

«У него ровный характер, и он любит компанию».

Ну что? Это ее слова, не мои. А теперь возьму слово я и добавлю несколько соображений относительно самого себя. Мне нравится познавать мир, я любознателен.

Похоже, единственное различие кроется в интеллекте. Я не настолько умен. Впрочем, честно говоря, я не уверен, что и лабрадоры обладают невероятно высоким интеллектом.

В целом могу сказать, что лабрадор всегда стремится сделать хозяину приятное, он постоянно улыбается и виляет хвостом. Это верный и преданный друг. Именно таким мне хочется видеть самого себя.

Но достаточно обо мне. Давайте поговорим о лабрадорах…

У лабрадоров потрясающее чутье. Они способны учуять пищу с огромного расстояния. Конечно, такую черту нельзя считать характерной исключительно для лабрадоров, но любовь к еде дает им существенное преимущество. Другие собаки, например бладхаунды, тоже обладают прекрасным нюхом, но лабрадор способен использовать умение идти по следу ради собственного блага.

Однажды мы с Инкой прогуливались по пустынному парку, и тут ее нос учуял какой-то запах. Она уткнулась носом в землю и сделала глубокий вдох. Вдохи становились все чаще и глубже. Инка подняла морду, чтобы понять, откуда исходит желанный запах. А потом, как ракета с теплонаведением, помчалась к его источнику. И это не единичный случай. Иногда нюх приводил Инку к крохотному кусочку ветчины, выпавшему из чьего-то сэндвича, иногда к хлебу, оставленному для птиц. Порой она находила перья птицы, растерзанной лисами, а бывало, что ее добычей становился всего лишь старый пакет от продуктов. Инка обладала потрясающим чутьем на пищу, сколь бы малым ни оказывалось ее количество. Я всегда считал, что мусорщики должны обязательно брать себе в помощь лабрадоров.

Пожалуй, самой уникальной чертой, которая поистине отличает лабрадоров от других пород, является их инстинктивная любовь к переноске предметов в зубах. Инка приносила мне носки, ботинки, письма, мягкие игрушки, подушки, полотенца, книги, брюки… Достаточно было увидеть ключи в двери, как Инка тут же понимала, что этот предмет нужно взять и принести в холл. Наш шоколадный лабрадор Мэгги никогда не могла спокойно пройти мимо теннисного мячика. Более того, с годами ее челюсти искривились и приняли его форму! Порой я замечал, что она даже засыпает, держа мячик в зубах. А по утрам меня не раз будил счастливый лабрадор, держащий в пасти бюстгальтер моей жены или шорты детей. Лабрадору не важно, что нести, главное – принести.

Лабрадоры редко повреждают переносимые предметы – разве что обслюнявливают их. Они держат предметы очень осторожно, у них от природы мягкий прикус. Они незаменимые помощники охотников: идеально переносят подстреленную птицу и дичь, не повреждая перьев или шкуры. Лабрадор спокойно может нести в пасти яйцо, не раздавив его.

Лабрадоров нельзя назвать энергичными, спортивными собаками. Карикатуристы чаще всего изображают эту породу в виде упитанных собак, подбирающих все крошки и кусочки. И это вполне справедливо. Инка любила есть больше всего на свете – она съела бы собственную лапу, если бы подвернулась возможность. Она никогда не умела вовремя остановиться. У нее не было датчика, который подсказывал бы ей, что уже достаточно. Лабрадоры готовы есть всегда. Мне рассказывали о лабрадорах, которые умирали от обжорства, – честно говоря, все эти рассказы были из вторых рук, но у меня нет оснований сомневаться в их подлинности. Однажды Инка сожрала целый марципановый торт – после этого она превратилась в настоящую бочку на лапах и три дня не могла ходить. Но даже это не отвратило ее от переедания.

И все же, сколь бы раздражающей ни была привычка к обжорству, неутолимый аппетит делает лабрадоров очень хорошо дрессируемыми собаками.

Предложите лабрадору кусочек чего-нибудь вкусного, и он сделает для вас все, что угодно.

Конечно, было бы несправедливо утверждать, что все лабрадоры одинаковы. Существуют и вполне спортивные представители породы. Рабочие, полевые собаки выглядят вполне атлетично. Кроме того, на разных континентах лабрадоры разные. Наши североамериканские соседи предпочитают более крупных, плотных собак – впрочем, в Америке всегда все больше. Но, по-моему, сложение лабрадора целиком и полностью зависит от его использования. Домашние собаки, вроде Инки, не так спортивны и энергичны, как их рабочие соплеменники.

Однако одна из причин столь огромной популярности лабрадоров заключается в том, что они равно хороши и в работе, и дома. Мягкий, спокойный характер позволяет им отлично ладить с детьми и животными. Думая о лабрадорах, я всегда вспоминаю детей. Людо и Иона любили сидеть на Инке. Они с удовольствием дергали ее за хвост и уши, засовывали ручонки ей в пасть, чтобы ощупать ее зубы, а она просто лежала и все терпела. Я полностью доверял этой собаке своих детей.

Полагаю, что такая надежность и сделала лабрадоров самой популярной породой домашних собак в мире. Мы привыкли никому не доверять, лабрадору же можно доверять безгранично. И такое абсолютное доверие притягивает к этим собакам людей.

Согласно стандарту породы, выработанному Кеннел-клубом, идеальная собака должна обладать следующими характеристиками:

Характер. Покладистый нрав, энергичное поведение (эта черта избавляет собак от излишнего веса и массивности). Превосходное чутье, мягкая хватка при подаче дичи; очень любит воду. Легко адаптируется, преданный компаньон.

Я бы согласился со всеми перечисленными чертами, кроме энергичности. Не думаю, что комплекция лабрадоров, даже самых стройных, связана с энергичностью. Представляя себе энергичную породу, я сразу же вспоминаю колли или грейхаунда – стройных, грациозных, стремительных собак.

Темперамент. Умный, проницательный и послушный, обладающий сильным желанием угождать хозяину. Добродушный и ласковый, без тени агрессии или пугливости.

Абсолютно верно. Лабрадорам вовсе не свойственна застенчивость. И в этом я отличаюсь от своих собак. Я застенчив от природы. Подобное признание часто удивляет людей, но я вовсе не обладаю врожденной уверенностью в себе.

Лабрадоры же не стесняются никого. Они общительны от природы и всегда готовы вручить совершенно незнакомому человеку пару носков и усесться рядом с ними. Не уверен, делают ли они это в расчете на лакомство и ласку или просто хотят угодить, но такая черта присуща всем собакам этой породы.

Другие породы от природы более застенчивы. Грейхаунды или уиппеты, к примеру, относятся к посторонним с опаской.

Именно добродушие, желание угодить и постоянно виляющий хвост так привлекают меня в лабрадорах. Во многих отношениях эта собака является противоположностью современному миру, в котором мы редко разговариваем с посторонними и не знаем даже собственных соседей. Конечно, я снова обобщаю, но в целом наше общество стало циничнее и подозрительнее. Когда вы в последний раз здоровались с незнакомым человеком в метро?

Лабрадор же никогда не упустит возможности поздороваться. Он лишен всяких сомнений и изначально полагает, что человек добр и хорош. Ему и в голову не приходит, что кто-то может оказаться плохим. И это очень привлекательная черта. Стакан наполовину полон. Оптимизм в современном обществе быстро становится большой редкостью.

Лабрадоры обладают поразительным качеством – это абсолютно счастливые собаки, которые всегда улыбаются. Они буквально излучают счастье – их хвост постоянно виляет. Создается впечатление, что собака находится в состоянии эйфории – а состояние это чрезвычайно заразительно.

Не могу сосчитать, сколько раз, когда я возвращался домой после тяжелого рабочего дня, мое настроение мгновенно улучшалось, когда мне навстречу бросалась радостно виляющая хвостом собака, так и норовящая облизать меня всего с головы до ног. Научно доказано, что поглаживание собаки оказывает на людей успокаивающее воздействие и нормализует давление. Начинает казаться, что мир преобразился.

Лабрадоры прекрасно поддаются дрессировке и обладают интеллектом. Они быстро запоминают разные трюки и с удовольствием их демонстрируют. Вот почему лабрадоров часто используют для самых разных работ – от поиска трюфелей до вынюхивания наркотиков. Сочетание всех перечисленных выше качеств делает лабрадоров идеальными служебными собаками.

Лабрадоры – веселые, бесстрашные, зачастую неистово ласковые и очень преданные собаки. Но в то же время они обладают чувством независимости. Мой отец заметил, что суки более независимы, чем кобели. Я же все-таки выделял сук. Я давно убедился, что кобели часто бывают неуправляемыми. Мне не нравилась их привычка метить территорию, и я всегда предпочитал чуть более элегантных сук буйным кобелям. Но теперь я думаю, не связано ли это было с чувством независимости, свойственным этим собакам?

Как правило, хозяева отдают предпочтение собакам одного и того же пола. Возможно, это объясняется привычкой, но, может быть, это диктуется поведенческими различиями, которые бывают весьма тонкими.

До наступления зрелости (три года) лабрадоры излучают щенячью энергию, и некоторые люди ошибочно принимают такое поведение за гиперактивность. В силу наследственных качеств даже самый обычный домашний лабрадор готов бесконечно приносить вам какие-то вещи. Это стремление превращается у собаки в настоящую манию. Бросьте ему палку, мячик или фрисби, и лабрадор тут же принесет вещь вам обратно – и будет ждать, когда вы бросите ее снова.

Мы с Инкой играли в такую игру часами. Но главным было заставить собаку после игры отпустить предмет. Инка была бы ужасной подружейной собакой – она бы точно сожрала всех подстреленных уток.

Иногда лабрадоры поднимают лай без причины (они лают, заслышав шум и не имея возможности увидеть его источник). Но в целом эту породу нельзя назвать шумной. Не свойственна им и территориальность – и это отличает их от терьеров. Но, поскольку собаки эти очень общительны и доверчивы к посторонним, охранники из лабрадоров никакие. Я всегда шутил, что, если в наш дом заберется грабитель, его встретит лабрадор, предложит ему пару старых брюк, а потом с удовольствием покажет, где хранятся все наши ценности, да еще и поможет ему открыть сейф и подержит сумку с отмычками, чтобы тот не мучился. В представлении лабрадоров люди находятся примерно на одной ступеньке с пищей. Не существует плохой еды, есть только такая, которая имеет слегка другой вкус – например, гайки, болты или воздушные шарики. Но, в конце концов, все это еда.

По-видимому, такая прожорливость развилась у лабрадоров, когда они в начале ХХ века стали модными компаньонами аристократов, владевших огромными охотничьими угодьями. Тогда же собаки приобрели и непоколебимый высокий социальный статус.

В определенном смысле такое положение сохраняется и по сей день. Один владелец лабрадора отправил сына в лучшую английскую публичную школу Рэдли. Пока родители любовались мальчиками, впервые надевшими форму, черные лабрадоры атаковали школьную лавку. Я так и представляю себе этих хозяев лабрадоров: в зеленых сапогах, твидовых пиджаках и кепках, за рулем «лендроверов». (У меня тоже все это есть, но я никогда не надеваю все одновременно, отправляясь на прогулку или поездку на машине.)

Возможно, именно аристократические корни и связь с королевской семьей и делают лабрадоров столь привлекательными для семей из среднего и высшего класса. В журнале Tatlerнедавно была опубликована статья о выходцах из старинных дворянских семей и нуворишах. В ней выделялся раздел о собаках, владельцами которых являются люди из разных слоев общества. И оказалось, что лабрадоров держат все – единственное различие в окрасе. Аристократы предпочитают исключительно черных лабрадоров, представители среднего класса выбирают преимущественно палевых, а новые богатые любят шоколадных. Конечно, это лишь обобщение, но ни один особняк или дворец не может обойтись без обязательного лабрадора. Эти собаки привлекают всех, независимо от статуса в обществе.

Как я уже упоминал, главная привлекательность породы заключается в личностных качествах этой собаки. В мире охотников считалось, что лабрадор должен быть не только у хозяина поместья, но и у егеря.

Вспоминая происхождение породы, поражаешься, как одна и та же собака оказалась приспособленной для выполнения таких разных задач.

Лабрадор умеет работать в чрезвычайно суровых условиях, но в то же время остается одной из самых дружелюбных и ласковых собак в мире. Лабрадоров высоко ценили и грубые и зачастую опустившиеся моряки XV века, и владельцы огромных поместий, которые сохранили и развили эту породу в веке XIX. Речь идет не о человеке и его собаке – а о человечестве и его лабрадоре.

Снобы начали ценить лабрадоров благодаря славе этой собаки в охотничьих кругах. В опубликованном в 1983 году «Официальном руководстве слоун-рейнджера: Первой книге о том, что действительно важно в жизни» Энн Барр и Питера Йорка владение лабрадором названо знаком принадлежности к определенному социальному классу. В книге образ жизни слоун-рейнджера описывается на примере архетипической пары – Генри и Каролины. В разделе же слоун-собака описан обычный лабрадор:

«Преданный лабрадор. У слоун-детей могут быть любые домашние любимцы – хомячки, песчанки, морские свинки, черепахи, кошки, белые мыши, – но главным признаком принадлежности к слоунам является лабрадор. Достойный палевый друг (или большой, прекрасный черный арап) – это тайная любовь Каролины, тот, на кого она может излить всю свою безграничную любовь, чей запах она обожает, с кем она любит прикорнуть на постели в надежде на то, что Генри его не прогонит.

То, что слоун-лабрадоры – это хорошо выдрессированные охотничьи собаки, просто миф. Три четверти таких собак – это балованные любимцы хозяек дома, опасные даже на проселочной дороге. Они не спешат держаться рядом с хозяевами, а кобели и вообще убегают, почуяв течную суку, – или просто потому, что им так хочется.

Некоторые из них даже таскают еду со столов, устраивая себе роскошный ужин, пока гости балуются коктейлями. («Слюнявый лабрадор сожрал паштет из дичи!») Слоунов развлекает неряшливость собственных собак и собак друзей…»

В Соединенных Штатах лабрадор тоже стал «обязательной» собакой, и это положение очень точно отражает всеобщее восхищение, любовь и привязанность, существующие между собаками и их владельцами. Один из самых популярных постов на сатирическом сайте thedogsnobs.com (блоггеры называют себя «специалистами по собакам, обожающими судить других») формулирует хорошие, плохие и ужасные качества лабрадоров-ретриверов:

В прошлом мы относились к лабрадорам плохо – нужно это признать. Мы называли их глупыми, слишком уж дружелюбными, неуклюжими. И тем не менее, не отрицая этого, Америка их любит. Они стали самой популярной в Америке породой… давным-давно.

Хорошее:

1. Лабрадоры – очень милые собаки. Находиться рядом с ними всегда приятно – почти всегда. Они – настоящие друзья хозяев, общительные, но готовые оставить вас в покое, если вам этого хочется. Они – отличные партнеры на зарядке, любят играть и бегать, и из них получаются милые семейные любимцы. Услышав от ребенка: «Я хочу щенка!», практически все сразу же думают о лабрадорах. И активная семья, и одиночка-домосед найдет себе лабрадора по душе. Лабрадоры бывают очень разными – от могучих битюгов до стройных собак.

2. Если вам нужен настоящий приятель, с которым можно отправиться на охоту, не стоит долго думать. Берите старого, доброго лабрадора. Даже худшие из них обладают инстинктом идеальной хватки добычи. Он принесет вам любой предмет в целости и сохранности, даже если по дороге ненароком снесет что-нибудь своими мощными бедрами. Мы шутим. Бедра у лабрадоров гораздо лучше, чем у многих других пород, но учитывая огромное количество этих собак… Боже упаси вас сказать об этом своему ветеринару! Именно по этой причине большинство охотников выбирает себе в спутники лабрадоров. Они умеют работать, делают свою работу хорошо и получают от нее удовольствие.

Мне нравится идея «собаки-приятеля». Я никогда не думал о собаках в таком контексте. Да, лабрадор – верный и преданный компаньон. Но приятель?

А ведь это действительно так. Приятель – это тот, кто с радостью поднимется с уютного дивана и отправится с вами на пробежку по грязи. «Приятельство» – это взаимное уважение без эмоциональных уз, которые часто возникают в отношениях между разными полами. В слове «приятель» нет двусмысленности – оно подразумевает под собой прямую и честную дружбу без каких-либо осложнений.

Именно такие отношения и складывались у меня с моими собаками. В них редко возникало непонимание или путаница. Между нами не было ссор, обид, ревности или подозрений. Эти отношения всегда были максимально простыми и честными, какие только доступны человеку.

И про бедра, может быть, отмечено тоже правильно. Все будут говорить вам, что у лабрадора есть проблемы с бедрами, но у моих собак никогда ничего подобного не было.

Плохое:

1. Популярность имеет свою цену. Обратите внимание на то, что мы уже сказали о бедрах. И еще – не поленитесь, откройте сайт местного собачьего приюта и внимательно ознакомьтесь с его обитателями. Как много здесь смешанных пород! А сколько среди этих собак чистокровных лабрадоров? В приютах полным-полно черных лабрадоров и их помесей. Бездумное разведение стало проклятием породы. Если вам нужна собака-компаньон, не платите 300 долларов через PayPal за «чистокровного серебристого лабрадора», а выберите себе собаку в приюте.

2. Да, мы называем их глупыми. Но в действительности… стоило бы скорее говорить о неуклюжести. Тех, кто держит овчарок, это качество лабрадоров раздражает больше, чем других людей. Лабрадоры твердо уверены в том, что все вокруг – их лучшие друзья, и это становится для них источником проблем – и не только в отношениях с другими собаками, но и с коровами, автомобилями, электрическими изгородями и сиденьями вашей машины.

Чистая правда! У этих собак могут быть проблемы с бедрами. Да, они хотят быть друзьями всем вокруг. Но это-то мне в них и нравится. Инка действительно как-то раз нарвалась на электрическую ограду, а однажды ее чуть не забодала корова. И чуть не затоптала лошадь. А сколько раз ее кусали другие «менее дружелюбные и общительные» собаки! И все это из-за ее непоколебимой уверенности, что все в этом мире приветливы! Она доверяла каждому без исключения и считала, что всегда будет счастлива и в полной безопасности. Это и делает лабрадоров такими обаятельными. Если бы они были просто милыми, то напоминали бы канадцев.

Ужасное:

1. А теперь еще раз о породе лабрадоров как таковой. Среди них есть упитанные выставочные, привыкшие неспешно трусить по рингу. Есть полевые, рабочие лабрадоры, жизнь рядом с которыми напоминает жизнь с бордер-колли. А есть нечто среднее – порождение доморощенных заводчиков. И вот именно такие собаки и обитают в большинстве американских гостиных.

2. Вполне возможно, что ваш лабрадор в первые два года жизни погрызет весь ваш дом. Серьезно – эти щенки отличаются весьма непредсказуемым нравом. Им нужно все попробовать на зуб… Когда мы говорим «все», то имеем в виду именно ВСЕ.

И это тоже справедливо. В щенячьем возрасте Инка грызла все, до чего могла дотянуться. Теперь я думаю, что мне крупно повезло: в разгар ее «погрызательного периода» мы с ней жили на уединенном острове на Внешних Гебридах.

И все же любовь к этим собакам не зависит от социального статуса человека. Главное заключается в том, что верный и доброжелательный лабрадор, отчаянно виляющий хвостом, способен привнести теплоту не только в сердце и душу, но и в любой дом, даже в огромный и чинный дворец.

Считается, что лабрадоры – это истинные собачьи аристократы. Лабрадоры и дворцы связаны неразрывно, как Дживс и Вустер. Как говорит председатель Национального фонда Саймон Дженкинс, в главном зале каждого особняка Национального фонда непременно должен быть лабрадор. Однажды он пошутил, что в своем завещании обязательно оставит деньги на то, чтобы в каждом особняке фонда имелся лабрадор и инвалидное кресло – «это будет создавать иллюзию того, что в доме все еще живет семья».

Ласковая, общительная, спокойная и послушная собака, неспешно идущая рядом с владельцем поместья, символизирует собой благопристойность, приличие, статус и порядок – то есть вечные ценности. Когда всемирная сеть роскошных отелей Four Seasons обустраивала особняк в георгианском стиле в Догмерсфилде, Хэмпшир, финальным штрихом стало прибытие щенка черного лабрадора, которого назвали Оливером Бекингтоном – в честь двух епископов, некогда живших в поместье. Отель был задуман как воплощение идеального английского загородного поместья с созданием условий для занятий верховой ездой, рыбалкой и охотой. Гостеприимный пес с вечно виляющим хвостом создавал аутентичную атмосферу. Гости сразу чувствовали себя как дома, становясь частью семьи. Оливер Бекингтон моментально превратился во всеобщего любимца, и в комментариях гости упоминают его чаще всех остальных достоинств отеля.

Лабрадоры по-прежнему неразрывно связаны с дворцами и роскошными особняками Британии. Когда-то я проводил съемки в Лонглите, в уилтширском поместье маркиза Бата. Все знали, что лорд Бат ведет жизнь в духе Ренессанса. Он весьма свободно относился к жизни – и к любви (любовниц у него было предостаточно). Но истинной его «любовницей» была его обожаемая собака Боудикка, «Боуди». Не стоит и говорить, что это был палевый лабрадор. Лорд обожал свою собаку. Все знали: где лорд Бат, там и его Боудикка. Она не оставляла хозяина ни на минуту, смело круша все на своем пути.

Дворецким приходилось следовать за ними повсюду. Это напоминало мне сцену из «Мэри Поппинс», где герои укрепляют все в доме, готовясь к ежедневному пушечному выстрелу. Дворецкие и лакеи были готовы в любой момент подхватить на лету бесценные вазы, когда эта парочка прогуливалась по дому.

Неудивительно, что сценаристы часто используют собак в исторических фильмах. И Джулиан Феллоуз наградил графа Грэнтэма из «Аббатства Даунтон» собакой. Естественно, это был лабрадор – социальный символ, привлекательная сюжетная линия, эмоциональная веха. Голливудские авторы любят включать в начало сценария «спасение котенка» – то есть стараются сформировать у зрителей эмоциональную связь с героем. Феллоуз использовал лабрадора графа Грэнтэма с той же целью – рядом с собакой герой мог проявить свои истинные чувства. Граф – высокомерный и сдержанный аристократ, и легче всего понять его настроение через призму отношений с палевыми лабрадорами – сначала с Фараоном, а затем с Изидой. Собака повсюду сопровождает его – даже на рекламных мероприятиях она всегда находится рядом со своим хозяином. Лабрадоры являются неотъемлемой частью «Аббатства Даунтон». Они настолько популярны у зрителей, что у них даже появилась собственная страничка в Facebook, собравшая 3709 «лайков» и записей. Это настоящий форум, где поклонники демонстрируют свои чувства: «Изида – вот почему мы, любители собак, каждую неделю смотрим «Даунтон» – вместе с нашими собаками!» Вив Гроскоп написала в блоге на сайте газеты Guardian: «Она – истинная королева первого эпизода, неофициальная властительница дворца, самый любимый и постоянный персонаж пяти длинных и бесконечно запутанных сезонов «Аббатства Даунтон». Она не просто лучший друг героя. Она – лучший друг зрителя, единственный здравомыслящий пациент этой психушки».

Гроскоп пишет об Изиде, но сначала у графа был Фараон. Роли двух лабрадоров графа играли три собаки-актера. Фараона играл пес по кличке Роули, имевший безупречный актерский послужной список. На съемки «Даунтона» он прибыл с площадки телесериала «Убийства в Мидсомере». Но пес леди Карнарвон не выносил других кобелей на своей территории, поэтому Роули заменили сукой Элли, которой досталась роль Изиды. Позже, в третьем сезоне, Изиду играл палевый лабрадор Эбби. Исполнитель роли графа Грэнтэма, Хью Бонневиль, говорил мне, что в реальной жизни Изида (Эбби) была большой привередой: «Она редко выходила из своего трейлера и постоянно требовала лакомств».

* * *

Свирепый ветер трепал кроны деревьев. Ливень хлестал как из ведра. За время нашей поездки бабье лето в Британии закончилось и началась настоящая английская осень. Я продвигался на запад, любуясь, как первые желтые листья застилают поля. Я въехал в простые, непримечательные ворота и покатил по покатым холмам поместья. Ко дворцу вела длинная извилистая дорога, спрятавшаяся под кронами огромных дубов.

Замок Хайклер являет собой впечатляющее зрелище. После «Аббатства Даунтон» это, пожалуй, самый узнаваемый дворец Британии. Даже несведующему в области сериалов Хайклер кажется очень знакомым. Смотрели вы сериал или нет, но вы наверняка видели фотографии культового дворца на бесчисленных билбордах, обложках журналов и постерах.

Якобитский фасад поразительно напоминает британский Парламент, что неудивительно, если учесть, что замок был построен сэром Чарльзом Барри в 1839 году, сразу после завершения строительства Парламента. Это на редкость величественное здание. Даже в дождливый осенний день дворец сиял как маяк над разбитыми Капабилити Брауном садами.

Самое интересное заключалось в том, что пятый граф Карнарвон привез сюда множество египетских артефактов, найденных им и Говардом Картером во время археологических раскопок. Ведь именно им принадлежит честь открытия гробницы Тутанхамона. И когда лорд умер якобы от укуса москита, его смерть приписали «проклятию Тутанхамона». Хотя замок заметно обветшал, ему все же удалось избежать проклятия и выжить – и даже обрести новую славу благодаря Хью и его коллегам.

Постепенно передо мной из мрака и тумана проступали очертания одного из самых знаменитых дворцов мира. Но меня влекли сюда не египетские артефакты или съемки «Аббатства Даунтон», я спешил познакомиться с истинными лордами – дворцовыми лабрадорами.

Леди Карнарвон пригласила меня на чай поболтать о нашей общей любви к лабрадорам. Она встретила меня в дверях в окружении целой стаи собак. В большой гостиной пили чай американцы – после того как сериал показали во всем мире, количество туристов, пожелавших увидеть дворец, резко возросло. Для жителей Северной Америки он стал более знаковым, чем Букингемский дворец.

Стоило мне прибыть в Хайклер, как я сразу понял, кто в доме хозяин. Лабрадоры царили во всем доме.

– Нам приходится их увозить, когда на съемки приезжают другие собаки, – с улыбкой сказала мне за чаем леди Карнарвон.

26 сентября 2010 года зрители увидели первую трехсекундную сцену с графским лабрадором, это был Фараон, первый пес «Даунтона». Но у Роули возникли проблемы с истинным владельцем замка Хайклер – лабрадором Перси, принадлежавшим графу и леди Карнарвон. Из-за этого в перерыве между первым и вторым сезонами сериальную собаку пришлось «убить». Чтобы соблюсти историческую точность, графу нужен был другой лабрадор. Второй сезон охватывал период с 1916 по 1919 год. Тогда поместные дворяне обязательно держали лабрадоров для охоты. Кроме того, порода вошла в моду – именно в 1916 году лорд Натсфорд создал официальный клуб лабрадоров-ретриверов. Так появилась Изида-Элли. А с третьего сезона Изиду стала играть Эбби. Мне было очень приятно, что телезрители и критики так полюбили этих собак. Как написала Вив Гроскоп: «Кстати, Перси леди Карнарвон умер вскоре после вынужденной отставки Роули. Не буду комментировать. Но все мы знаем о «проклятии фараонов»!»

В рождественском выпуске 2011 года в центре внимания оказалась Изида, а не главная героиня сериала Мэгги Смит. Хитроумный лакей Томас решает похитить любимую собаку графа и запереть ее в хижине. Он хочет предстать в глазах семьи ее спасителем, когда все уже потеряют надежду найти Изиду. Ему кажется, что так можно привлечь к себе внимание и получить повышение – стать главным камердинером. Естественно, что этот план основывается на безмерной любви графа к своему лабрадору. В пятом сезоне Изиде снова досталась яркая роль. В замок приезжает искусствовед, роль которого играет Ричард Э. Грант. Он начинает ухаживать за Корой в присутствии Изиды. Но мало что замечающий граф видит только попытки соблазнить его любимого лабрадора. «Скажи своему приятелю Брикеру, – говорит он жене, – чтобы он прекратил флиртовать с Изидой. Нет ничего хуже попыток украсть любовь и привязанность чужой собаки».

Хотя сценарий «Аббатства Даунтон» – чистый вымысел, в ноябре 2014 года лабрадор из сериала попал во все выпуски новостей.

В одном из эпизодов собака выглядела очень вялой. Пошли слухи, что ее отравили из-за имени. В английском языке имя Изиды (Isis) звучит так же, как название террористической группировки ИГИЛ. Мысль совершенно абсурдная: собака получила имя задолго до появления этой террористической группировки. Реальное «аббатство Даунтон» имело самые тесные связи с египтологией (пятый граф Карнарвон финансировал экспедицию, которая в 20-е годы обнаружила гробницу Тутанхамона). Хью Бонневиль дал более правдоподобное объяснение: согласно хронологии сериала, Изиде уже около тридцати лет, и ее долголетие кажется все менее и менее правдоподобным. И чтобы показать, насколько важна для мыльной оперы эта собачья сага, актер разместил следующее сообщение на своем сайте: «Чтобы прояснить возникшее недоразумение, хочу сказать, что в первом сезоне (1912–1914) у нас была другая собака – Фараон. Начиная со второго сериала (1916–1920), в фильме появляется сука по имени Изида. Так мы решили сохранить египетские мотивы. Любой, кто считает, что сюжет пятого сезона (1924), связанный с животным, является реакцией на современные политические события, полный идиот».

Вот так-то.

* * *

Герцогиня Девонширская, хозяйка замка Чатсворт, – заместитель президента общества ретриверов Международной лиги подружейных собак (IGL). Лига проводит чемпионат ретриверов, который длится три дня. Это всемирно известные полевые испытания. Герцогиня возглавляет подкомитет полевых испытаний Кеннел-клуба, куда входят самые известные в мире охоты люди – Алан Рунтри, Джон Хэлстид (пятикратный победитель чемпионатов ретриверов), Грэм Кокс, Джоан Хейс и Уилсон Янг. Она также является президентом Йоркширского общества полевых испытаний ретриверов.

Как писали в Field Sports Magazine, у герцогини семь лабрадоров, которых дрессирует Джон Хэлстид. Большинство из них попали к ней щенками.

Мать последней герцогини, Джун Хейвуд-Лонсдейл, сама стала весьма успешным тренером в полевых испытаниях. Она обладает редким даром дрессировщика и пользуется известностью и популярностью в определенных кругах. Карьера тренера у герцогини началась с того, что в качестве свадебного подарка известный тренер Чарльз Уильямс преподнес ей щенка лабрадора. Искусству дрессировщика ее обучал не менее известный тренер Дик Майалл. Он занимался с ней и ее собаками в поместье Уоберн, принадлежащем герцогу Бедфорду. В дальнейшем она консультировалась с Арнольдом Уайтом Робинсоном, работавшим у герцогов Веллингтонских в поместье Стратфилд Сэй.

Мне посчастливилось не раз встречаться со вдовствующей герцогиней Чатсворта, Деборой Кавендиш, и мы всегда говорили о лабрадорах. На нашу первую встречу я приехал вместе с Инкой. Вдовствующая герцогиня тут же сосредоточила на ней все свое внимание. Ее интересовало, готовил ли я свою собаку к полевым испытаниям и не слишком ли много она ест, потому что Инка показалась ей немного «крупноватой» для полевой работы. Я с негодованием отверг подобные предположения, и мы оба рассмеялись.

У герцога Вестминстерского тоже есть несколько прекрасных черных лабрадоров, с которыми он охотится на фазанов в ланкаширском поместье или на тетеревов в своем шотландском поместье. И герцог Норфолк большой любитель охоты с лабрадорами. Его собаки живут в фамильном замке Арундел в Западном Сассексе.

Судя по всему, лабрадоры стали частью британского общества, членами семьи, они создают уникальную атмосферу в доме и вызывают положительные эмоции. Я точно знаю, что с начала съемок «Потерпевших кораблекрушение» присутствие рядом со мной черного лабрадора Инки изменило мой характер. Я многому у нее научился и многое перенял.

Собаки – это нечто большее, чем просто домашние животные. Дело даже не в их характере. Собака становится продолжением хозяина. В 90-е годы в моду вошли стаффордширские бультерьеры. Городская молодежь видела в этих собаках социальный символ. Очаровательные домашние любимцы стаффы приобрели репутацию суровых, мускулистых, агрессивных собак. Прогуливаясь с такой собакой на поводке, хозяева словно говорили окружающим: «Посмотрите-ка на меня! Я крутой, и со мной лучше не связываться». Собака выполняла роль «вывески». Она подчеркивала «крутость» хозяина.

То же самое происходит и со многими другими породами. Мода на чихуахуа (начало ей явно положила Пэрис Хилтон) стала средством продемонстрировать обществу свою элегантность, изысканность и состоятельность.

Собака – метафора того, какой имидж хочет предъявить обществу ее хозяин. И лабрадор – это самая надежная метафора для любого человека. Смысл ее однозначен: «Посмотрите на меня! Ну разве я не мил?» Неудивительно, что лабрадоров выбирают президенты и премьер-министры.

Кажется поразительным, что рабочая, водяная, рыбацкая собака, появившаяся в одном из самых суровых уголков земного шара, превратилась в спокойного и надежного домашнего питомца. Впрочем, если нужно представить себе уверенного, спокойного, надежного работягу, то на ум сразу же приходит рыбак.

Рыбаки – это те люди, которых можно назвать «солью земли». Они много и тяжело трудятся в очень непростых условиях, чтобы у нас на столе была рыба. Они делают это не столько из финансовых соображений, а потому что любят свое занятие. Они наслаждаются океаном, штормами, природой, землей. Это особая каста, почти не поддавшаяся влиянию современных технологий. Единственное, что отличает их от давних предшественников, это чуть большая безопасность кораблей. И рыбакам теперь не нужны четвероногие помощники.

Лабрадоров я тоже назвал бы «солью земли». Лабрадор – это собака для всех. Она подходит абсолютно каждому. Это «Вольво» собачьего мира – надежная и чуть крупноватая собака. Хотя насчет размеров мнения экспертов расходятся. В разных странах стандарты различаются.

Самое главное, что нужно запомнить: никогда, никогда не следует делать замечаний относительно размеров чужих лабрадоров. Это очень деликатный вопрос. Когда я приехал на Ньюфаундленд, чтобы познакомиться с корнями лабрадоров, то прямо в порту увидел пса, приветствовавшего пассажиров круизных судов, когда те спускались на берег. Этот пес был местной знаменитостью.

Я заранее договорился о встрече в порту. К причалу подъехал большой пикап, и из него выскочил Стэн.

– Надо же! – не сдержался я. – БОЛЬШОЙ мальчик!

Хозяйка обиделась так, словно я назвал жирной не собаку, а ее саму. Она покраснела и страшно смутилась.

– Он вовсе не толстый, – возразила она. – И вполне соответствует стандартам породы. Это одна из лучших собак Северной Америки.

Я получил полезный урок. Этот случай напомнил мне другой мой промах, когда я по ошибке решил, что одна из известных телеведущих беременна.

– Поздравляю! – улыбнулся я, указывая на ее живот. – Какой срок?

– Я не беременна, – сухо ответила моя собеседница.

Я краснею даже при одном лишь воспоминании. Теперь я точно знаю, что никогда не следует упоминать об объемах – связаны ли они с прибавлением семейства или обжорством.

Честно говоря, наши североамериканские соседи вообще предпочитают все покрупнее. Наверное, это связано с размерами их континента и количеством населения. Сами подумайте – трассы, машины, дома, порции еды, шоколадные батончики, даже люди – в Америке все на 25 процентов крупнее. Не знаю, чем это объясняется: высоким уровнем потребления и «американской мечтой» или у этого явления более глубокие корни, но не стоит обманываться: в Соединенных Штатах Америки любят все БОЛЬШОЕ. Я заметил, что и лабрадоры в Северной Америке обычно гораздо крупнее, хотя официальные стандарты вроде бы этого не подтверждают.

Хотя «официальной» дифференциации лабрадоров не существует, их часто делят на две категории: «рабочие» (или «американские») и «выставочные» (или «английские»).

Термины «рабочие» и «выставочные» давно вошли в оборот и являются общепринятыми. В Англии так называют собак, которые предназначены либо для полевых испытаний, соревнований по аджилити или охоты, либо для того, чтобы мирно дремать на диване, во сне представляя погоню за кроликами. В США и Канаде собак часто называют американскими или английскими, то есть предназначенными для работы (первые) или для домашнего содержания (последние). Путаницу вносит то, что некоторые рабочие (американские) лабрадоры принимают участие в выставках, а отдельные выставочные (английские) участвуют в полевых испытаниях и охоте.

Официально существует единый стандарт породы, хотя американский и английский Кеннел-клубы допускают незначительные различия по высоте в холке:

Американский стандарт породы допускает высоту в холке от 54,6 до 62,23 см, тогда как английский стандарт ограничивает высоту от 54,6 см до 57,15 см.

В остальном оба стандарта породы совершенно одинаковы. Почему же мы говорим о двух типах лабрадоров?

Достаточно посмотреть на рабочего и выставочного лабрадоров, чтобы сразу же заметить разницу.

Выставочные лабрадоры отличаются от рабочих (американских) кузенов плотным сложением, большим весом и мощью. У них широкие головы и короткие морды, густая шерсть, толстая шея, широкий, толстый и прямой хвост. Кроме того, у них более короткие лапы – поэтому-то они и оказываются ниже рабочих собак. Рабочие же лабрадоры были специально выведены для активных занятий. Они обладают легким и стройным телом и атлетическим сложением. Они тонкокостные и выглядят более бодрыми и спортивными. Морды у них вытянутые, головы узкие. Шерсть рабочих собак тоньше – то же относится к шее и хвосту. У американских лабрадоров длинные и стройные лапы – поэтому-то они и оказываются сантиметров на пять выше собак английской селекции. В сочетании с меньшим весом и более стройным сложением это делает их более спортивными и подтянутыми. Рядом со своими выставочными кузенами они – настоящие олимпийцы.

Темперамент у собак тоже различается. Но, прежде чем я расскажу вам о различиях в темпераменте между рабочими и выставочными собаками, мне хочется поговорить о природе и воспитании, о качествах унаследованных и усвоенных. Не думаю, что одно можно отделить от другого. Когда я общался с заводчиками лабрадоров, они отмечали, что в помете рабочих собак могут оказаться щенки с разным уровнем активности. В помете выставочных то же самое: встречаются щенки серьезные и внимательные, а некоторые оказываются настоящими хулиганами.

А теперь подумайте о нашем поведении и о том, как мы воспитываем своих лабрадоров. Если вы собираетесь работать со своей собакой, то наверняка возьмете щенка от рабочих родителей. Вы будете следить за его весом, давать ему более серьезную физическую нагрузку и воспитывать в нем абсолютное послушание. Неудивительно, что ваш рабочий лабрадор будет стройнее и активнее, потому что вы его таким воспитывали. Именно это я и имел в виду, говоря о том, что невозможно разделить природу и воспитание – эти факторы связаны неразрывно.

Если смотреть на популяцию в целом, то можно сказать, что рабочие лабрадоры выносливее и энергичнее, чем их выставочные кузены. Однако и более беспокойные. Они вечно активны и нуждаются в постоянных упражнениях и внимании. Я встречал лабрадоров, которые вели себя как замаскировавшиеся бордер-колли. Рабочие собаки (опять же я говорю о популяции в целом, а не об отдельных представителях) более приспособлены для активной жизни на природе, чем лабрадоры выставочные.

Лабрадоры обоих типов отличаются мягким и добрым характером, но выставочные в процессе взросления (если вообще можно говорить о взрослении лабрадоров) становятся флегматичными и степенными собаками. Они больше подходят для семей, не способных уделять очень много времени своему питомцу. Конечно, из выставочного лабрадора можно воспитать и рабочую собаку, и если в первую очередь вам нужен домашний любимец, лучше отдать предпочтение именно выставочному или английскому лабрадору. Эти собаки не требуют долгих и активных прогулок и с удовольствием свернутся у ваших ног в конце рабочего дня.

Вне зависимости от типа, и рабочие, и выставочные лабрадоры одинаково ласковы, привязчивы и готовы угодить хозяину. Оба типа отличаются интеллектом, обучаемостью и послушанием. (Вот, опять это слово!) Смелые и уверенные в себе лабрадоры – настоящие оптимисты и крайне редко проявляют агрессию по отношению к людям.

Причина различий между рабочими и выставочными лабрадорами кроется во многих десятилетиях специализированного разведения. В лабрадорах, предназначавшихся для охоты и соревнований в полевых испытаниях, специально культивировали рабочие качества. Для разведения отбирали более активных и энергичных собак, обладающих более спортивным и стройным телосложением. Эти собаки не предназначались для соответствия нестабильным и постоянно меняющимся правилам клуба лабрадоров-ретриверов или для побед на выставках. Они должны были блистать в полевых испытаниях и приносить подстреленную дичь неповрежденной.

В тех же собаках, которые предназначались для выставок, выше всего ценились экстерьер и темперамент. На ринге побеждают те, кто наиболее близок к стандарту породы в представлении судьи. Именно таких собак и отбирали для разведения. Их охотничьи способности и успехи в полевых испытаниях были в лучшем случае вторичны.

На выставках собак прослеживается интересный компромисс между рабочими и выставочными собаками. На комбинированных выставках равно важны и экстерьер, и рабочие качества лабрадоров. И заводчики стремятся получить престижный титул «двойного чемпиона».

* * *

В Англии наиболее востребованы уютные, семейные собаки. А кто подходит на эту роль лучше веселого и преданного лабрадора? Идеальный домашний любимец! Хотя, если честно, само определение мне не нравится. Собака – существо очень сложное. И все же именно этот термин наилучшим образом объясняет различия. Домашних любимцев все балуют, а если почему-то не балуют, то такая собака найдет способ побаловать себя. Как мы знаем, аппетит лабрадоров вошел в легенды. И домашние, семейные лабрадоры, как правило, бывают довольно упитанными. Некоторые считают, что так они проявляют любовь к собаке. Но в перекармливании нет любви – у тяжелой собаки очень рано начинаются проблемы с суставами. И все же все мы делаем это. Мы не можем устоять перед жалобным взглядом собачьих глаз. Ох уж эти глаза… Это настоящие лазерные лучи, которые четко указывают траекторию движения еды: «Положи этот кусочек прямо мне в рот!»

Если вспомнить историю происхождения лабрадоров, не возникнет сомнений, что на заре существования породы собаки были стройнее и мускулистее. Они прыгали за борт, а потом рыбаки втаскивали их обратно за загривок. Плотная, водонепроницаемая шерсть защищала собак от ледяной воды. Но с течением времени порода эволюционировала и телосложение собак менялось. Поскольку они стали охотничьими, им потребовались мощные лапы.

Я давно понял, что никогда не следует комментировать сложение собак. Считайте, что такова их генетика, и просто одобрительно улыбнитесь. Лично я всегда предпочитал более плотных, тяжелых собак. Инка была плотной. Впрочем, это несправедливая оценка – она была просто мощной.

Главная особенность характера лабрадора – это потребность в работе. Это не означает, что собака непременно должна участвовать в охоте или рыбалке или спасать кому-то жизнь. Ей просто необходимо какое-то занятие. Лабрадоры постоянно что-то кому-то приносят. И они считают это своей работой. Собаки делают то, для чего были выведены. Если у них нет возможности принести вам утку или рыбу, они принесут тапочки, пару носков или бюстгальтер. Если нет вообще ничего, они будут пытаться «принести нас». Я со счету сбился, запоминая предметы, которые вытаскивали из-под лежанки Инки за годы нашей совместной жизни. Она была страшной барахольщицей – но во всем был виноват инстинкт.

Многие специалисты по поведению собак считают, что постоянное жевание, характерное для щенков лабрадоров, является результатом «безработицы».

Им необходима работа! Именно поэтому лабрадоры так успешно справляются с самыми разными ролями.

По ночам Инка пробиралась в спальню детей, чтобы быть поближе к ним, – казалось, она понимает, что ее работа заключается в том, чтобы их защищать. Специалист по поведению животных Пэт Уайт объясняла мне, что всем собакам нужна определенная роль, но характер лабрадоров таков, что, если вы не поручите им какой-то работы, они обязательно найдут ее себе сами. Инка стала няней наших детей, хотя я не сомневаюсь, что этот выбор был связан с тем, что рядом с маленькими детьми всегда есть какая-то еда. Инка частенько помогала им справляться с печеньем, сэндвичами – и даже с мороженым.

Размеры лабрадора влияют не только на телосложение собаки. Размер может полностью изменить выражение ее морды. Самая характерная особенность лабрадора – его нос, который можно назвать широким или хорошо развитым. На мой взгляд, длинный, узкий нос у лабрадора всегда выглядит как-то неправильно, но это лишь мое личное мнение.

Страстные любители лабрадоров весьма чувствительны к вопросу окраса. Стандартными являются три – черный, палевый и шоколадный. Как и в вопросе телосложения и размеров лабрадоров, мнения о допустимом окрасе самым тесным образом связаны с теми сообществами, в которых собаки существуют. В охотничьем мире принято считать, что идеальный цвет – черный. Это оригинальный окрас лабрадоров, черная шерсть делает собак менее заметными в самых разных условиях – следовательно, именно такой цвет и необходим рабочей собаке. Логика мне понятна, но все же я повсюду встречал собак всех трех окрасов.

Специалисты спорят о том, связаны ли различия в окрасах с различием темпераментов. Некоторые считают палевых лабрадоров лентяями, шоколадных – гиперактивными, а черных – лучшими охотниками. Логики в этих рассуждениях ровно столько же, сколько в мнении о том, что блондинки легкомысленны, а брюнетки усидчивы и разумны.

Существует убеждение, что лабрадоры с отметинами, полосками или вкраплениями других цветов являются нечистопородными. Но я так не считаю, поскольку видел немало лабрадоров с белыми пятнами. Такие отметины признает даже Кеннел-клуб.

Джек Вандервик сумел проследить истоки всех шоколадных лабрадоров и свел их к восьми линиям. Хотя такой цвет не признавали до ХХ века, истоки этих линий уходят в 1880 год к Эйвону Баклю, родителями которого были лабрадоры – кобель Малмсбери Трамп и сука Малмсбери Джун. Наш мир очень, очень тесен.

Недавно у лабрадоров появился новый окрас – рыжий, или «лисий», как его называют. Это темный вариант палевого окраса. Такие собаки ценятся очень высоко. (С голден ретриверами, с которыми прошло мое детство, произошло обратное. Когда я был ребенком, большинство голденов имело медовый окрас. Нашего первого голден ретривера мы так и назвали – Хани. Сегодня же преобладающее количество собак имеет оттенок грязноватого снега – именно такие собаки побеждают на выставках.)

Должен признаться, что, впервые услышав о рыжих лабрадорах, я пришел в восторг. В действительности же их цвет не столько рыжий, сколько золотистый. На мой взгляд, такие лабрадоры похожи на голден ретриверов.

Мне доводилось слышать о черных и белых лабрадорах с пятнами, словно у далматинов. Но самый противоречивый цвет – серебристый. По окрасу такие лабрадоры напоминают веймаранеров. Судя по всему, гены, отвечающие за серебристый окрас, были получены в результате перекрестного скрещивания. Никто точно не знает происхождения серебристых лабрадоров. Возможно, это спонтанная генетическая мутация или результат аутбридинга (неродственного скрещивания).

Рыжие и серебристые лабрадоры оказались очень востребованы на рынке, и это заставило многих заводчиков выступить против подобных окрасов. В Интернете развернулась целая кампания «Скажи «нет» серебристому окрасу!». Но в чем проблема? Все породы когда-то с чего-то начинались. Можно подумать, что заводчики чистокровных лабрадоров недовольны возникшей конкуренцией, но я считаю, что это не так. И все же большинство из них строго придерживаются концепции закрытого регистра. Они недовольны тем, что в породу проникают собаки, являющиеся, по их мнению, результатом неродственного скрещивания. Сторонники закрытого регистра резко возражают против нарушения традиций и загрязнения генного пула лабрадоров.

В последние несколько лет проблема закрытого регистра вызывала ожесточенные споры. У нее есть как ярые сторонники, так и не менее яростные противники.

Однако рядового собаковладельца более всего волнует проблема инбридинга у серебристых лабрадоров. Чтобы сохранить и закрепить серебристый окрас, заводчикам приходится скрещивать близкородственных собак, поэтому генный пул серебристых лабрадоров очень мал. Обвинения в инбридинге при разведении серебристых лабрадоров имеют под собой веские основания. Инбридинг увеличивает риск развития или обострения заболеваний. Однако я считаю, что эта проблема существует у всех лабрадоров, а не только у серебристых.

Итак, выбор окраса собаки целиком и полностью зависит от личных предпочтений. Каждому нравится что-то свое. Каждому, но не Кеннел-клубу…

А теперь переходим к неприятной теме: родословной. Каждая собака должна иметь родословную. Когда я был ребенком, родословная значила все – она подтверждала происхождение собаки. Достаточно просмотреть племенные книги за несколько лет, и станет очевидно, что генный пул лабрадоров, как, впрочем, и многих других пород, становится все меньше и меньше, а это неизбежно ведет к инбридингу.

Такое скрещивание можно назвать инцестом. Речь идет не просто о скрещивании первых кузенов. Все линии постепенно смешивались между собой, и это не могло не сказаться на здоровье собак. Самые распространенные проблемы породистых лабрадоров – это дисплазия тазобедренного сустава (суставные поверхности не соответствуют друг другу, что приводит к вывихам и артрозу) и рассекающий остеохондрит (когда фрагмент хряща отслаивается от кости и вызывает боль в суставе).

Есть мнение, что генетический пул «закрытого клуба» лабрадоров следует расширить, добавить свежей крови и внести здоровое генетическое разнообразие. Такие мнения приводят к самым популярным переменам, происходящим в мире чистых пород: к неродственному скрещиванию.

Сегодня большой популярностью пользуется новая порода лабрадудль, но она далеко не единственная. Появились также афадор (лабрадорафганская борзая), боксадор (лабрадорбоксер), чаубрадор (лабрадорчау-чау), дабл-дудль (голдендудльлабрадудль), коргидор (лабрадоркорги), лабпей (лабрадоршарпей), лабрабуль (лабрадорбульдог), лаброти (лабрадор/ ротвейлер), лабрахилер (лабрадоравстралийская овчарка) и лабрадингер (лабрадоранглийский спрингер-спаниель). Лично мне больше всех нравится воладор (лабрадорволк).

Названия этих пород звучат смешно, но, может быть, такое скрещивание приведет к улучшению оригинальной модели? Я так не думаю. Возьмем, к примеру, дисплазию тазобедренного сустава. Сейчас, когда появилось достаточное количество лабрадудлей, уже можно сравнить состояние их бедренного сустава с состоянием этого сустава у чистокровных лабрадоров. И оказывается, что их положение еще хуже. Это связано с тем, что ответственные заводчики лабрадоров во всем мире пускают в разведение только тех собак, состояние суставов которых проверено с помощью рентгена и близко к идеальному. Заводчики лабрадудлей этого не делают.

В Британии насчитывается более полумиллиона зарегистрированных лабрадоров. В мире счет этих собак идет на миллионы. Они уверенно занимают первые места в списках самых популярных пород Великобритании, Соединенных Штатов, Канады и Австралии. И такое положение сохраняется в течение десятилетий. Скромный лабрадор уверенно распространяет свои гены, но какое будущее его ждет?

Порода сохранялась и развивалась в течение более сотни лет. Она оказалась устойчивой и адаптируемой. Я не сомневаюсь, что порода, которая сохранилась в течение столь долгого времени, будет сохраняться и развиваться и в будущем веке.

В глубине души я сторонник традиций. Мне нравится простота этой породы – она напоминает мне старый «лендровер». У нее нет секретов. Конечно, лабрадоры простоваты, но именно эта простота и делает их столь популярными. Никаких скелетов в шкафу. Вы получаете то, что видите, то есть счастливых и веселых собак, всем сердцем привязанных к людям.

Заводчики еще долго будут обсуждать достоинства и недостатки сохранения чистых племенных линий. Разум подсказывает мне, что не следует поддерживать и поощрять эту «чистокровную» спираль, но мое сердце по-прежнему жаждет классического лабрадора.

Глава 6

Звезда экрана

Мы с Инкой стали единым целым. Мы всегда были вместе. Неразлучные, как Ант и Дек (герои сериала «Ант и Дек: Готовая еда субботним вечером»).

Я потерял счет фотосессиям, в которых мы принимали участие вместе. За долгие годы их были сотни, но запомнилась из них одна, потому что все пошло кувырком.

Лорд Личфилд спросил, не хочу ли я принять участие в подготовке календаря для благотворительной организации помощи собакам. Естественно, я согласился. Вместе с Инкой мы приехали в его студию на западе Лондона, и он сделал несколько наших портретов. Потом я улетел в Канаду и уже там понял, что что-то пошло не так.

Я находился в весьма уединенном уголке Мускоки, на одном из озер северо-востока Канады. Вместе со мной был мой друг Джейк. Мобильные телефоны там работали неважно, но мне удалось найти место, где был сильный сигнал. И когда я наконец включил телефон, он чуть не взорвался. Он звонил, звонил и звонил. Текстовые сообщения шли одно за другим, голосовая почта была переполнена. У меня замерло сердце. Наверное, случилось что-то ужасное. Кто-то умер? Меня начало мутить. В голосовой почте оказалось более 80 сообщений. Провайдер требовал, чтобы я ответил немедленно, поскольку они не в состоянии справляться с объемом звонков и сообщений.

Черт побери, что случилось?

Я прослушал первое сообщение. «Привет, Бен Фогл», – произнес женский голос. Потом раздался громкий смех, и абонент отключился. Все остальные сообщения были примерно такими же. Потребовалось провести настоящее расследование, чтобы разгадать эту тайну.

Лорд Личфилд не заметил, что на одной из фотографий на ошейнике Инки среди ее густой черной шерсти был явственно виден номер моего мобильного телефона. Когда мы рассматривали снимки малого формата, разглядеть его было невозможно. Но когда фото появилось на развороте журнала, номер стал виден абсолютно отчетливо. К радости журнальных редакторов, именно этот снимок и выбрали для публикации. Потом на это обратил внимание Саймон Миллз с Радио-1, и всем пришла в голову замечательная мысль – а не позвонить ли мне? После нескольких тысяч сообщений мне пришлось сменить номер мобильного телефона.

Некоторые собаки проказливы от природы. Инку уж точно нельзя было назвать паинькой, но я запомнил веселую, жизнерадостную, преданную собаку, а не разбойницу. Конечно, порой она переходила рамки дозволенного. Чаще всего в этом был повинен ее ненасытный желудок. Однажды она стащила со стола торт, который мама приготовила для моего отца, и слопала его целиком. В другой раз Инка украла курицу и огромный пакет шоколадных батончиков. Она съела аванс, который я получил за свою первую книгу «Чайные острова», а как-то раз ухитрилась украсть пинту «Гиннесса» – выпила полкружки, когда ничего не подозревающий посетитель паба неосторожно отвернулся. Но в целом Инка была чудесной собакой, всегда готовой угодить человеку.

Когда я стал все чаще бывать за рубежом, Инке пришлось перебраться в дом моих родителей. Честно говоря, она была их собакой в той же степени, что и моей. Они любили Инку, хотя у них был свой питомец, голден ретривер Мейси. Собаки сразу поладили и отлично проводили время вместе.

Я же терзался чувством вины не только за свои долгие отсутствия, но и за то, что, возвращаясь, я лишал Инку общества других собак. Мне хотелось завести вторую собаку, но я понимал, что это совершенно нереально. Путешествовать с одной собакой доступно каждому. Остановки в отелях, поездки на поездах и посещение друзей почти не требуют какого-то планирования. Но две собаки заметно усложнят мою жизнь.

Пока я обдумывал идею о том, как бы завести вторую собаку, моя сестра Тамара призналась, что ей хочется собственного лабрадора. Она часто присматривала за Инкой и любила ее. Почему бы не завести щенка от Инки? Но где найти ей партнера? Поскольку сайтов знакомств для собак не существует, мы не знали, с чего начать.

Мы и раньше подумывали о том, что Инке нужны щенки, но никогда не подходили к этому вопросу серьезно. Как-то раз мы с ней принимали участие в вечере собачьих блиц-свиданий, который проводила студия Disney Films как часть рекламной кампании фильма «Сто один далматинец». Это был вечер знакомств и одиноких людей, и их собак. Люди сидели за столом, собаки – под ним. Вечер выдался очень веселым, но ни я, ни Инка не нашли себе партнеров.

Спаривание! Какое техническое слово! Никаких эмоций! Не то чтобы я действительно ждал, что Инка встретит очаровательного молодого кобеля и влюбится в него без памяти. Но мне казалось неправильным просто выбрать ей жениха, а потом ждать, когда у нее появятся щенки.

И снова на помощь пришел отец, который взял на себя поиски пса «в сияющих доспехах». Поскольку он был ветеринаром, то и партнера нашел среди своих пациентов. Я не успел опомниться, а подходящий пес уже был найден. Наши собаки познакомились в лондонском Гайд-парке, на нейтральной территории, где все могло произойти совершенно естественно.

Честно говоря, я был не в силах заставить себя смотреть на это. Я даже пойти туда не смог. Я чувствовал себя, как отец, передающий собственную дочь в руки другого мужчины. Никому не хочется думать о таком. Сопровождал Инку мой отец. Через неделю она уже была беременна.

В своей жизни я пропустил много важных событий. Пропустил я и ее роды. Я должен был вернуться вовремя, но ВВС отправила меня на курсы дайвинга во Флориду в рамках подготовки к новому проекту. Инка родила первого щенка, когда я уже летел домой. Родители помогли всем восьми щенкам благополучно появиться на свет. И все же я чувствовал себя гордым «отцом».

Родители согласились присмотреть за Инкой и ее щенками первые два месяца, пока мы не найдем им новые дома. Одного взяла сестра, остальных разобрали друзья и знакомые. Мне никогда не нравилась мысль о продаже щенков – я просто хотел найти им любящих хозяев и хорошие дома.

На два месяца дом моих родителей стал самым популярным в Ноттинг-Хилле. Посмотреть на щенков приходило много народа.

Когда забрали первого щенка, мама заплакала… Потом забрали второго и третьего… И вот у нас осталась одна маленькая девочка Лола, которой предстояло отправиться к моей сестре. Не могу сказать, что Инка грустила из-за расставания с щенками. Наконец-то она избавилась от этих сорванцов, которые острыми зубками терзали ее соски. И вся любовь домашних вновь сосредоточилась на ней. Несмотря ни на что, Инка и Лола стали лучшими подругами. Рядом с ней Инка чувствовала себя настоящей матерью – при каждой встрече она дочиста вылизывала ей уши и присматривала за ней, когда мы гуляли в парке.

Конечно, Инка не стала новой Лесси, но ей тоже досталась весьма ощутимая слава. Проект «Потерпевшие кораблекрушение» сделал ее знаменитой. За тот год, что мы провели на острове, она получала гораздо больше писем от восторженных поклонников, чем я. Ей присылали собачьи игрушки и даже фотографии потенциальных женихов. Одна пожилая дама связала ей свитер, а другой поклонник прислал зимние ботиночки.

С самого начала моей карьеры Инка была моим непременным спутником и участником многих телевизионных проектов.

Она сидела на диване рядом со мной практически в каждом утреннем шоу и во время большинства ток-шоу. Мы с ней снимались для разных журналов и газет, однажды наше фото появилось на обложке журнала Heat, что окончательно закрепило место Инки в ряду собак-знаменитостей.

Во время проекта ВВС «Жизнь в глубинке» Инка вместе со мной прошла под парусом вдоль побережья Корнуолла и западных островов Шотландии. Она сопровождала меня на крикетных матчах и на чемпионатах по заклинанию червей в Чешире. Вместе со мной она выслеживала дичь в Шотландии и участвовала в гонках на газонокосилках в Сассексе. Она полетела со мной на западное побережье Ирландии, где я снимал фильм о ловле форели на мушку, и вместе со мной и Кейт Хамбл более десяти лет участвовала в программе ВВС «Парк животных».

Мы вместе с ней вели два сезона программы «Небо и земля», в котором рассказывали обо всем – от русалок в Корнуолле до лох-несского чудовища в Шотландии. Инка принимала участие в съемках проекта «Дракула» в Уитби, где ей нужно было пробежать по церкви. Она исполнила роль знаменитой Черной Собаки в Саффолке. Инка снялась вместе со мной в рекламе для P&O и Nature Valley и сыграла главную роль в модной фотосессии журнала Vogue.

Но, пожалуй, главной ее ролью было участие в выставке «Крафтс» и проекте «Человек и его собака», где она вновь присоединилась ко мне на диване. Конечно, было бы преувеличением назвать Инку моим соведущим, но не следует недооценивать ее значимость. Она всегда была моим верным и надежным другом. И рядом с ней я всегда успокаивался и обретал уверенность.

Впрочем, это и неудивительно. Все любят очаровательных собак, а лабрадоры обладают непередаваемым очарованием. Конечно же Инка была не первым знаменитым лабрадором – и наверняка не последним.

* * *

Если вам предложат подумать о щенке – любом щенке, то вы наверняка сразу вспомните щенка лабрадора. Эти щенки давным-давно стали частью нашего культурного ландшафта. Они появляются в фильмах, книгах, мультфильмах, сериалах и рекламных роликах. Им всегда отводится роль очаровательных, всеми любимых, преданных и милых персонажей – настоящих лапочек (особенно хорошо они смотрятся рядом с лапочками-людьми). Но по-настоящему изменил судьбу этой породы и ее культурную значимость один фильм. Я говорю о кинокартине «Марли и я».

Неожиданно лабрадор превратился в настоящего героя фильма, снятого по книге журналиста Джона Грогэна «Марли и я: жизнь и любовь с худшей собакой в мире». Книга мгновенно стала международным бестселлером и была экранизирована. Главные роли сыграли Оуэн Уилсон и Дженнифер Энистон. Фильм дает представление обо всех ярких эмоциях и драматических событиях, которыми полна жизнь любого собаковладельца. После этой книги и кинокартины возникла целая индустрия, основанная на сочных, жизнеутверждающих цитатах, связанных с милой эмоциональной динамикой отношений между домашней собакой с «сильным характером» и ее несчастными, но безумно любящими хозяевами. В книге много очень точных и трогательных наблюдений.

«Человек многому может научиться у собаки, даже у такой странной, как наша, – писал я. – Марли учил нас жить каждый день весело и радостно, всегда следовать зову своего сердца. Он научил нас ценить простые вещи – прогулку в лесу, первый снегопад, краткий сон в солнечный зимний день. Когда Марли постарел и здоровье его пошатнулось, он научил меня сохранять оптимизм перед лицом трудностей. Но самый большой его подвиг заключается в следующем: он показал мне, что такое настоящая дружба, самоотверженность и истинная верность».

«Любители животных – это особая порода людей, щедрых духом, полных сочувствия, возможно, немного склонных к сентиментальности, но с огромным сердцем – бескрайним, как безоблачное небо».

«Любовь к собаке – это самое удивительное чувство, не правда ли? Эта любовь заставляет нас понять, что наши отношения с другими людьми так же скучны, как политическая хроника».

«Собаке всё равно, бедный ты или богатый, образованный или неграмотный, умный или тугодум. Отдай псу своё сердце, и он ответит тебе тем же».

«Он научил нас искусству безграничной любви. Научил дарить ее и принимать. Если у вас есть такая любовь, то все остальное приложится».

Конечно, сама книга немного сентиментальна, но кто бы не полюбил такую собаку? А главная тема книги и фильма наилучшим образом сформулирована в словах Грогэна:

«Собаки прекрасны. А плохие собаки, если вам удастся так их назвать, прекраснее всех остальных».

Книга Грогэна посвящена тринадцати годам, когда в его семье жил буйный, нервный громила с добрым сердцем – палевый лабрадор-ретривер. Для главного персонажа, не способного сказать ни слова, Марли – собака, которая никогда не вела себя так, как от нее ожидали, – справился со своей задачей превосходно. Книга чудесно передает атмосферу безудержного веселья, подкрепленного глубокой взаимной любовью. Главное, что привлекает читателя, – это контраст между проблемами, порождаемыми очаровательной, не поддающейся контролю, неуклюжей собакой, и той абсолютной преданностью и любовью, которую эта собака дарит своей человеческой семье. Вы чувствуете, как собака становится частью ДНК этой семьи. Грогэн и его жена приспосабливаются к семейной жизни, у них появляются дети, они становятся старше, и роль Марли в семье постепенно меняется. Невыносимо тяжело читать о чувствах семьи, когда Марли старится и умирает. Позже Грогэн признавался, что после опубликованного им в The Philadelphia Inquirer некролога в честь Марли он получил писем больше, чем после любой своей колонки.

Эта книга положила начало целой индустрии собачьих историй – от «Искусства гонок под дождем» до книги моего отца «Путешествия с Мэйси», в которой он рассказывал о путешествии по Северной Америки со своим голден ретривером.

В фильмах и мультфильмах лабрадоры всегда показаны добрыми, спокойными, надежными псами.

В 1961 году Дисней экранизировал роман Доди Смита «Сто один далматинец. В нем лабрадор старается защитить всех щенков-далматинцев, которые пытаются сбежать от злобной Круэллы де Виль и ее подручных, Джаспера и Хораса. Впервые о лабрадоре мы узнаем от колли с молочной фермы. Она упоминает, что лабрадор живет у бакалейщика из Динсфорда. Когда семья далматинцев (включая всех 99 щенков) оказывается в Динсфорде на пути в Лондон, их встречает лабрадор. Он с радостью приходит на помощь щенкам и сообщает им, что у его хозяина есть грузовик. Как только машину починят, щенков доставят в Лондон. Но вдруг три взрослые собаки обнаруживают, что Круэлла, Хорас и Джаспер уже прочесывают деревню в поисках щенков. И тут наступает момент славы лабрадора! В своем убежище Понго находит угольную кучу, и ему приходит в голову мысль о том, как обмануть злодеев: щенки могут притвориться лабрадорами, а не далматинцами.

Лабрадору эта идея нравится. Кто может в чем-нибудь заподозрить доброго старого лабрадора? Когда все щенки покрываются угольной пылью, он помогает Понго и Перите группами проводить их к грузовику. Но как только грузовик заполняется, Круэлла обнаруживает их хитрость и приказывает своим подручным схватить щенков. Лабрадор героически бросается на Джаспера и Хораса, а у Понго и Периты появляется достаточно времени, чтобы скрыться в грузовике со всеми щенками.

Основная идея этой сцены в том, что лабрадор настолько надежная собака, что ошибиться или сделать что-то не так она просто не может. Лабрадор выше подозрений. Отчасти я с этим согласен – но только до тех пор, пока в действие не вступает еда. За еду лабрадор с радостью продаст собственный хвост и даже собственную мать.

Еще большую популярность лабрадору принесла книга, опубликованная в том же году, в котором состоялась премьера диснеевского мультфильма «Сто один далматинец». Я говорю о книге «Невероятное путешествие» (1961) шотландской писательницы Шейли Барнфорд. В ней рассказана история трех домашних питомцев, которые прошли 300 миль по канадской глуши в поисках любимых хозяев. Путешествие было тяжелым и опасным. Эмоциональная динамика строится на беспредельной верности и смелости трех животных – двух собак и кошки – и их крепкой дружбе и взаимопомощи. Сюжет книги прост: семье Хантеров приходится оставить домашних животных на несколько месяцев у своего друга Джона Лонгриджа, потому что отца семейства, Джима, отправляют в Англию читать лекции. Но и Лонгридж уезжает на две недели охотиться на уток, перепоручив заботу о питомцах приходящей домработнице, миссис Оукс. Оставшись одни, они решают отправиться на поиски своих хозяев. Миссис Оукс думает, что Лонгридж забрал их с собой, поэтому животные предоставлены самим себе. Руководствуясь инстинктами, они отправляются в невероятно опасный путь домой.

Это очень симпатичная команда. В ней есть молодой лабрадор-ретривер Люас. Эта собака с густой золотистой шерстью и теплыми карими глазами становится настоящим лидером группы – но только в физическом плане. Люас сильный, смелый, энергичный. В семье Хантеров он появился последним. Все свои силы и энергию он направляет на возвращение домой, но при этом уважительно уступает роль вожака старому Боджеру, который прожил в семье дольше всех. Перед нами снова добрый и общительный лабрадор, инстинктивно понимающий свое место.

Боджер – старый английский бультерьер. Его полное имя – Ч. Борокасл Бригадир оф Дун. Он белый, с розоватым отливом. Это смелая, преданная, упорная, стойкая, достойная собака, своим поведением напоминающая зрелого государственного деятеля. Боджеру уже одиннадцать лет, он почти ослеп на левый глаз и быстро устает, но твердость его воли не подвергается сомнению. Он в точности подтверждает репутацию своей породы. Боджер готов драться, чтобы избавить своих друзей от опасностей. Но он очень любит людей, особенно детей. Когда трое друзей на пути встречаются с людьми, он использует все свое обаяние, чтобы добиться от них симпатии – и еды (хотя его усилия не всегда увенчиваются успехом). Боджер терпеть не может кошек, кроме Тао, третьего домашнего любимца Хантеров, – стройного, голубоглазого сиамского кота с темными ушами и лапами. Боджер преисполнился уважения к нему с первого дня, когда Тао маленьким котенком попал в дом Хантеров и смело стал отстаивать свои права. Еще больше сблизила их с Боджером общая нелюбовь к другим кошкам. До появления Люаса эта парочка совершила немало вылазок, терроризируя всех кошек в округе. Тао разительно контрастирует с двумя собаками. Он обладает особыми талантами – например, умеет открывать двери, вынослив и прекрасно приспособлен к жизни в дикой природе. Оказавшись в одиночестве, он без труда обеспечивает свое существование. Барнфорд писала книгу, опираясь на опыт общения с собственными домашними любимцами. Она отмечает, что бультерьер и сиамский кот «дружили гораздо крепче, чем все те собаки и кошки, которых мне доводилось видеть». Впрочем, отношения между бультерьером и молодым лабрадором тоже были вполне дружескими.

Сюжет книги разворачивается в северо-западной части Онтарио, в краю уединенных ферм, маленьких городков, множества озер, рек и ручьев. Домашним животным приходится давать отпор опасным диким зверям, бороться с холодом, голодом и стремительными реками. Хотя книга была рассчитана на детей, ее полюбили все – особенно те, у кого были домашние питомцы. Барнфорд и сама признавалась, что писала свою книгу не только для детей. Мудрый старый Дисней разглядел потенциал этого произведения и в 1963 году экранизировал его. Через тридцать лет, в 1993 году, появился римейк этой истории для нового поколения: «Дорога домой: Невероятное путешествие». Даже если вы не читали книгу и не видели фильма, то все равно прекрасно представляете, чем все заканчивается… Да, да, конечно же, счастливым воссоединением людей и зверей – под веселый лай лабрадора.

Я и сейчас помню, как в детстве читал эту книгу. Впервые собаки обрели реальные, осязаемые характеры. В Люасе я видел себя. Я сочувствовал ему. И это была первая книга, которая заставила меня плакать.

В 90-е годы лабрадоры стали культовыми собаками. И значительную роль в этом сыграла коричневая дворняга, описанная Людвигом Бемельмансом в серии книг «Мадлен», написанных в период с 1939 по 1961 год. Все дело в том, что при экранизации этих книг в 1998 году дворняга превратилась в золотистого лабрадора. Если вы не знакомы с иллюстрированной серией «Мадлен», то вам все станет ясно из этого вступления:

В Париже на тихой улочке Рядом с Большими бульварами Жили-были двенадцать девочек, И всё они делали парами. Шесть пар девочек, Неразлучная дюжина, Ровно в девять тридцать Гулять отправлялись дружно. А меньше всех и всех озорней Была Мадлен…

И моя малышка Иона, и мой мальчик Людо обожают Мадлен.

Спасительницей и другом главной героини становится собака Женевьева. Семилетняя Мадлен – самая смелая и общительная из всех воспитанниц парижского католического пансиона. Однажды, стоя на мосту над Сеной, она произносит речь перед другими девочками и по неосторожности падает в реку. Ее спасает бродячая собака Женевьева, которая бросается за ней в воду. Мадлен приводит свою спасительницу в школу и прячет ее. Воспитательница пансиона мисс Клавел соглашается оставить собаку при условии, что она будет жить на псарне, но приехавший с инспекцией лорд Кукуфейс требует прогнать животное, потому что это противоречит правилам. После ряда приключений Мадлен воссоединяется с Женевьевой, и они становятся «товарищами по оружию».

Когда студия Warner Brothers собралась снимать мультипликационный сериал о герое комиксов «Крипто Суперпес», они сразу решили сделать главного героя белым лабрадором-ретривером. Конечно, это сугубо фантастическая история. Хотя в комиксах порода Крипто нигде не обозначена, его изображали белой собакой, похожей на лабрадора. И это неудивительно – ведь Суперпес разделяет моральные ценности Супермена. Он всегда на стороне добра и являет собой образец добродетели.

До гибели планеты Крипто был собакой Кларка Кента (Супермена) на Криптоне. Он обладает теми же суперспособностями, что и его хозяин, но благодаря фантазии создателей некоторые эти способности ориентированы именно на собаку. Так, Крипто отличается сверхъестественно острыми слухом и чутьем.

Создатели ситкомов, стремясь показать идеальную семью или несколько семей, частенько добавляют в свои фильмы жизнерадостных лабрадоров.

В общественном представлении эти собаки давно стали символом идеальной семьи. В детстве я любил смотреть австралийскую мыльную оперу «Соседи». Не следует недооценивать значимости этого сериала. Каждый день в час дня вся школа неслась из столовой в телевизионную комнату, чтобы посмотреть самый популярный телесериал того времени. Я никогда не сомневался в том, кто главный герой картины. Конечно же это не Кайли и не Джейсон, а их палевый лабрадор Баунсер, который на протяжении шести лет притягивал к экрану миллионы зрителей. Впервые он появился в сериале очаровательным золотистым щенком, которого герои забирают из приюта. Это произошло 4 февраля 1987 года. Баунсер покинул сериал через шесть лет, 12 февраля 1993 года. За это время он успел пожить в трех домах на Рамсей-стрит, дважды стать отцом, пережить дорожно-транспортное происшествие и небольшой пожар, отравиться грибами и потеряться – но потом найтись.

Баунсера дрессировал Люк Хьюра, руководитель агентства собак-актеров. Удивительно, но гонорар собаки был выше, чем у исполнителей главных ролей, а фотооткрытки с изображением Баунсера раскупались мгновенно. Однажды Хьюра признался, что его собака стоила от 100 до 200 тысяч долларов. Через тринадцать недель после съемок последних сцен «Соседей» Баунсер умер от рака. Ему было всего семь лет. Узнав о его смерти, тысячи поклонников со всего мира прислали письма соболезнования.

Главная сюжетная линия Баунсера была поразительной, даже по стандартам долгого ситкома. Баунсер мечтал жениться на Рози, овчарке, жившей по соседству у Клерри Маклахлен. В интервью Энн Чарльстон (исполнительница роли Мэдж Бишоп) вспоминала: «Мы все были в ужасе! Этот сюжет развивался в течение трех лет! Это было очень странно». Мечты Баунсера позже назвали второй «самой странной» сюжетной линией в истории сериала. Но вклад собаки – верного и всеми любимого друга-лабрадора – был по достоинству оценен критиками. Джозефина Монро с любовью написала о Баунсере в книге «Соседи: Первые десять лет». Она писала: «Баунсер был настоящим героем – он даже отвечал на телефонные звонки и лаем подзывал Джо, когда малышке Скай нужна была помощь. Он часто становился героем собственных сюжетных линий, например, когда он убежал и чуть не погиб. Но самое главное: он был верным и преданным другом, которого все любили». Монро назвала Баунсера одним из самых любимых зрителями персонажей в истории сериала. Отмечая 25-летний юбилей «Соседей», британский журнал NOW включил Баунсера в список любимых героев, а Даниэль Беттридж написал в The Guardian, что преданный Баунсер был одним из лучших актеров на «асфальте Рамсей-стрит».

Лабрадоры часто участвуют в детских телевизионных программах, поскольку это самая легко узнаваемая дружелюбная собака. В телесериале «Большая ферма», созданном детским каналом ВВС, CBeebies, живое действие сочетается с анимацией. На ферме живут четверо молодых животных, которые давно сдружились друг с другом и вместе участвуют в разных приключениях. Это поросенок Петал, козлик Гобо, ослик Дэш и щенок лабрадора-ретривера Диггер. Он самый юный из всей четверки. Щенок милый, наивный, полон сил и хочет всем угодить. Диггер постоянно стремится утвердиться и первым вызывается на любую новую проделку. Он не слишком быстро соображает, порой медлителен, нерасторопен, но игра с друзьями всегда доставляет ему истинное удовольствие. Его коронная фраза: «Я могу это сделать! Я могу это сделать!»

На пользу лабрадорам пошло и то, что эту собаку включили в американский сериал «Остаться в живых», рассказывающий о людях, которые в результате катастрофы пассажирского самолета оказались на таинственном тропическом острове в южной части Тихого океана. Популярность сериала была настолько высока, что его назвали одним из величайших телесериалов всех времен. Среди выживших пассажиров рейса 815 оказался палевый лабрадор Винсент. Его имя происходит от латинского глагола vincere, то есть «побеждать». И он действительно побеждает всех. Шесть сезонов сериала шли на канале ABC с сентября 2004 по май 2010 года. Всего был снят 121 эпизод. В конце сериала исполнительные продюсеры Деймон Линделоф и Карлтон Кьюз признались в интервью, что единственным персонажем, которого они твердо решили оставить в живых, был Винсент. В финальной серии мы видим живого Винсента, лежащего рядом с умирающим Джеком. Винсент и Уолт были главными героями – и единственными, чьей смерти зрители сериала не увидели. Винсент всех победил. Актер Навин Эндрюс, игравший роль Саида Джарры, в шутку говорил, что в финале сериала за Винсентом приплывут спасательные корабли, а на берегу останутся могилы всех спасшихся в авиакатастрофе.

В каждом эпизоде помимо основной сюжетной линии о жизни на острове была и вторичная – о жизни кого-то из персонажей. Одним из таких персонажей был Винсент. Он оказался в багажном отделении рейса 815, летевшего из Сиднея в Лос-Анджелес, потому что переезжал в США вместе со своими хозяевами, Уолтом и Майклом. Как и у всех героев сериала, у Винсента была своя история до катастрофы. Многие сюжетные линии на острове были связаны с ним – у него было четыре хозяина, на него нападал полярный медведь, он находил погибших и т. п. Критики часто замечали, что Винсент всегда появляется накануне того, как на острове произойдет что-то плохое.

Роль Винсента играли две собаки – сука Мэдисон (во время съемок с ней занималась Ким Шталь), ранее выступавшая в полевых испытаниях и на соревнованиях по послушанию и впервые принявшая участие в телесериале, и кобель Поно – члены съемочной группы нашли его в фитнес-баре Маркоса «Даймонд Хед Коув». Первые сцены он сыграл в конце второго сезона, но вскоре поклонники сериала узнали все его слабости. Как и любой породистый лабрадор, он с нежностью относился к детям и любил воду (Поно – отличный серфер). В переводе с гавайского языка его имя означает «праведность» или «моральная устойчивость». Вполне подходящее имя для персонажей, которых в кино и на телевидении играют лабрадоры.

Разумеется, надежность и преданность лабрадоров завоевали им популярность не только на экранах, но и в реальной жизни знаменитостей.

У Пола Маккартни живет «дикая» лабрадорша, которая по ночам сбегает из дома в респектабельном лондонском районе Сент-Джонс-Вуд и прогуливается по городу. У нее родились черные щенки, и Маккартни назвал одного из них Джетом – за угольно-черный цвет блестящей шерсти. Считается, что именно Джет вдохновил Пола на одноименную песню из культового альбома Band on the Run, написанного Маккартни для Wings в 1973 году. В марте 1974 года эта песня заняла седьмое место в американских и британских чартах. Впрочем, в тексте песни нет никаких упоминаний о собаках.

Рокеры вообще испытывают слабость к лабрадорам. Например, Кит Ричардс. Собака живет в его доме в Вест-Уиттеринге, Сассекс. Ричардс раздражает соседей не только привычкой к громкой музыке по ночам, но еще и неспособностью контролировать своего лабрадора, который часто хулиганит на землях соседей.

Знаменитостям в нашем мире живется нелегко. За каждым их шагом следят фотографы-папарацци. И лабрадоры часто дают своим хозяевам возможность выглядеть в лучшем свете. Они становятся частью ауры знаменитого хозяина. У Арнольда Шварценеггера, к примеру, два лабрадора: Густав (актер назвал его в честь отца) и Спанки (сами догадайтесь, в честь кого). Эти собаки живут в экзотическом зверинце, где их соседями стали миниатюрный пони, упитанная свинка, попугай какаду, утки и кролики. В 2008 году Арни, будучи губернатором Калифорнии, подписал указ о создании «фондов домашних животных». Владельцы животных могут вносить деньги в эти фонды, чтобы об их животных позаботились в случае их смерти, – какое утешение для многих пожилых владельцев лабрадоров!

Арни – не единственный голливудский актер, подпавший под обаяние лабрадоров. Своей любовью к собакам славится и Кевин Костнер. У него живет целая династия золотистых лабрадоров. Глава этого семейства Розалита снималась с Костнером в романтическом триллере «Месть» Тони Скотта в 1989 году. Одного из ее щенков назвали Уайаттом в честь адвоката Уайатта Эрпа, роль которого Костнер сыграл в одноименном фильме. Третий палевый лабрадор, Дейзи, появился в доме Костнеров в 2000 году. С этой собакой пришлось серьезно заниматься, чтобы отучить ее от привычки грызть мебель и ботинки. Среди собак Сильвестра Сталлоне, живущих в его доме в Голливуде, есть лабрадор Флиппер. Кевин Спейси держит черного лабрадора Легаси. Лабрадор Лерой Браун жил у Фрэнка Синатры – имя он получил в честь песни 1973 года Bad, Bad Leroy Brown, которая стала последним хитом фолк-рок певца Джима Кроче. Он исполнил ее незадолго до смерти, а Синатра в 1974 году выпустил кавер-версию.

Любили лабрадоров и литературные гиганты. Полагаю, вам будет интересно узнать, что черного охотничьего лабрадора держал Эрнест Хемингуэй. Среди собак Роальда Даля тоже был черный лабрадор Джелли. Конечно, у таких писателей обязательно должны были быть лабрадоры. Лабрадоры вдохновляют.

Лабрадоры часто появляются в рекламе, и тому есть несколько причин. Во-первых, эта порода исключительно хорошо поддается дрессировке. Во-вторых, все считают их «идеальными семейными собаками», поэтому само их присутствие – это символ домашнего благополучия (а щенки лабрадоров немыслимо «милы»). В-третьих, все хорошо представляют себе размеры лабрадора. Поэтому, если вы видите собаку в багажном отсеке рекламируемой новой машины, то сразу инстинктивно понимаете, что это «семейный автомобиль с объемистым багажником». Посадите в багажник шнауцера, и мало кто сумеет правильно оценить пропорции автомобиля в рекламном ролике. Еще одно преимущество лабрадоров заключается в том, что в Великобритании, Австралии и США их количество огромно. Каждому хозяину приятно увидеть свою собаку в рекламе. Нет ничего, что с такой высокой степенью вероятности завоевывало бы «сердца и умы», как щенок лабрадора.

Самая знаменитая реклама с участием лабрадора – это конечно же «Щенок Андрекс». Симпатичный, игривый маленький щенок великолепно рекламирует туалетную бумагу под брендом Andrex. Эта реклама впервые появилась в 1972 году, и с того времени зрители увидели 130 различных роликов с очаровательным золотистым щенком. В 2004 году компания заменила свой рекламный слоган «Мягкий, прочный и очень, очень длинный» на «Мягкая, словно бархат», а сейчас работает над новым вариантом. В США и Австралии бумага продается под брендом Kleenex Cottonelle, и в Австралии этого щенка называют просто – «Щенок Клинекс». Щенок лабрадора символизирует мягкость, силу и все хорошее, что является неотъемлемой частью жизни.

Когда в 1972 году был написан первый сценарий рекламы, его концепцию отвергли телевизионные продюсеры. В ролике должна была участвовать очаровательная маленькая девочка, которая бегает по дому, разматывая рулон туалетной бумаги. Цензоры сочли, что это пропаганда расточительности. И тогда гении рекламы заменили девочку игривым щенком лабрадора, который, схватив кончик туалетной бумаги, радостно бежит по дому. Ролик сопровождался слоганом: «С новым Andrex в длинный, длинный путь».

Очень быстро эта реклама стала одной из самых узнаваемых и популярных в стране. Но больше всего люди запомнили вариант с маленьким мальчиком: мальчик сидит в туалете и остается без бумаги, потому что щенок ухватил кончик рулона и весь обмотался туалетной бумагой. В 1991 году этот ролик был признан любимым роликом нации. Щенок лабрадора участвовал более чем в ста роликах. В ознаменование 40-летия телевизионной рекламы была выпущена мягкая игрушка Щенок Андрекс. Все средства от ее продажи были направлены в благотворительные фонды защиты собак и подготовки собак-поводырей для слепых. У Щенка Андрекса есть даже своя страничка в Интернете, где дети могут познакомиться с ним, собрать фишки и рассказать о своих щенках в специальном разделе обратной связи с гостями.

Как отлично поняли рекламщики, собаки всегда завоевывают наши сердца – они очаровательны, делают милые глупости, и мы их любим. Привлекательность собак универсальна, и, если использовать ее правильно, она может принести серьезный коммерческий успех. Соедините любовь человека к своей собаке с коммерческой идеей, и вам не придется исследовать потенциальный рынок.

Поразительно, где только не встречаем мы лабрадоров, помимо рекламы. Будучи хозяином лабрадора, я автоматически попадаю в число любителей всего, связанного с этой породой. Мне постоянно дарят самые разные вещи с изображением лабрадора – от кухонных полотенец до блокнотов и даже часов. Силуэт этой собаки настолько всем знаком, что воспроизвести его несложно.

И я не одинок в своих пристрастиях.

Поскольку лабрадор – самая популярная собака в разных странах мира, рынок сувениров с изображением этих собак огромен.

Достаточно побывать на любой сельскохозяйственной выставке, рождественской ярмарке, рынке народных промыслов или еще на каком-нибудь подобном мероприятии, и вы наверняка найдете целые прилавки, где будут продаваться самые разные сувениры с мотивом лабрадора, его портретом или силуэтом. Это могут быть кружки и кухонные полотенца, а могут оказаться и огромные мягкие диваны. Вики Эллиот руководит компанией The Labrador Company. Она продает часы в виде силуэта собаки с виляющим хвостом, кашемировые шарфы, заказные итонские сумки, собачьи лежанки, подушки, ткани, брелоки для ключей, блокноты, покрывала, скамеечки, зеркала, кресла и оттоманки с изображением лабрадоров. Она рассказывает, как ей пришла в голову эта интересная идея: «Я встретилась со старым другом, и он сообщил, что теперь держит кондитерскую в Стоу-он-зе-Волд. Я предложила делать шоколадки в виде лабрадоров. А потом подумала и добавила: «Нет, почему ты? Я должна делать шоколадных лабрадоров». Воплощая свою идею в жизнь, Вики разработала собственные конфеты в коробках: шесть шоколадных лабрадоров ручной работы – два из темного шоколада, два из молочного и два из белого. «Это идеальный маленький подарок, способный вызвать улыбку! Бельгийский шоколад. Сделано в Англии. Этичная торговля. Только для людей». За несколько недель Вики продала 15 тысяч коробок… И популярность таких конфет не снижается.

The Labrador Company расширяет ассортимент за счет спаниелей и такс, но Вики всегда верна лабрадорам, потому что товары с их изображением продаются вдвое лучше. Она считает, что люди с ума сходят от своих собак. Вики обращается и к состоятельным покупателям. Она понимает, что человек, который владеет тюнингованным «рейндж ровером», держит ружья в инкрустированном шкафу, а патроны – в ящике из капа грецкого ореха, с удовольствием купит что-то роскошное для своих любимых лабрадоров. Но конечно секрет успеха товаров, связанных с лабрадорами, заключается в искренней любви к этой породе. Посмотрите только на часы с виляющими хвостами от The Labrador Company и вы сразу заметите, что фигура собаки и наклон ее головы изображены абсолютно верно… И очень знакомо…

Глава 7

Умный нос

Инка помогла мне найти работу, лучшего друга и сделать карьеру. Но самое главное ее достижение – она нашла мне жену.

Фоглы всегда выгуливали своих собак в Гайд-парке. Мне там очень нравится – островок природы в самом центре города. Мы с Инкой придумали себе кольцевой маршрут на час прогулки. И каждый раз видели одних и тех же людей. Но однажды я заметил высокую яркую блондинку со спортивного вида энергичной коричневой собакой. Незнакомка начала появляться на пробежке каждый день. Вскоре я стал называть ее «девушкой из парка» – и влюбился.

В парке я сразу начинал искать взглядом ее красный спортивный костюм. Я научился издалека узнавать манеру ее бега. Заметив ее, мы с Инкой тут же меняли маршрут. Проблема заключалась в том, что Марина обладала тем, что я называю «радаром красивой девушки». Она тоже меняла маршрут, чтобы избежать встречи с назойливым незнакомцем вроде меня.

Больше года мы с восхищением следили за тем, как роскошная блондинка с собакой исчезают за горизонтом. Иногда наши пути пересекались, и у меня сразу захватывало дух. Но я был слишком скромен, чтобы с ней заговорить. Если бы Инка «заговорила» с ее собакой и они начали играть, то у меня появился бы повод познакомиться с хозяйкой… Но Инка всегда терпеть не могла чужих собак. Наверное, в этом сказался год, проведенный на Тарансее в полном одиночестве.

Однажды я решил устроить ловушку. Мы с Инкой притаились в кустах и стали ждать появления девушки. Как только она появилась, я вытолкнул Инку из кустов прямо к стройной коричневой собаке. Инка заворчала, собака побежала быстрее, и очаровательная блондинка снова скрылась из глаз.

В конце концов мы сумели познакомиться, случайно встретившись на вечеринке. Но без спортивного костюма я с трудом ее узнал.

– Вы – тот мужчина с собакой, – улыбнулась она сексуальнейшей улыбкой.

Я выяснил, что девушку зовут Мариной, а ее собаку – Мэгги. Она купила Мэгги в спасательном центре в Хенли. Мэгги была наполовину лабрадором, наполовину колли. Это была прекрасная собака – энергичная, сильная, подтянутая и очень, очень веселая.

Мне хотелось бы думать, что наша любовь возникла с первого взгляда, но никакой любви не было, пока мы не поняли, что наши собаки относятся друг к другу с симпатией. Любишь меня, люби и мою собаку. Я страшно боялся, что Инка попытается укусить Мэгги, когда мы отправимся на первую совместную прогулку. Поэтому нашу встречу мы решили организовать на нейтральной территории – в пабе «Ладброк Армз» в Ноттинг-Хилле. Собаки немного поворчали, но в конце концов подружились.

Целый год мы гуляли вместе. Вчетвером. Мы отправлялись на долгие прогулки в Холкхэм вместе с собаками. В Вулакомб, Девон – с собаками. Наша жизнь и ухаживание развивались вместе с собаками. Мы разговаривали только о наших собаках. Глядя на наши первые фотографии, я понимаю, что центральное место на них опять же занимают собаки.

Но настал решительный день. Водораздел. День, когда правила изменились. Честно говоря, это был тот самый день, когда я понял, что Марина – моя единственная. Присматривать за Инкой до этого момента я доверял лишь сестре и родителям.

В понедельник утром я встретил Марину с Мэгги на пробежке в парке. Мы с Инкой возвращались к машине.

– Почему бы вам не оставить ее со мной? – улыбнулась Марина. – Она могла бы пробежаться вместе с нами.

Честно говоря, меня охватила паника. Конечно, Марина не была посторонней, но я никогда не оставлял Инку ни с кем, кроме членов семьи.

– Хорошо, – пробормотал я.

Прежде чем я понял, что произошло, Инка уже скрылась вдали со светловолосой девушкой из парка и Мэгги.

Вскоре после нашего знакомства Марина со своей семьей отправилась в Мозамбик на Рождество. Естественно, я вызвался присмотреть за ее собакой, пока она будет в отъезде. Помню, как подъехал к родительскому дому близ Арундела, Сассекс.

– Кто это? – спросили родители, когда Мэгги торжественно вошла в дом.

– Просто чужая собака, – как можно беспечнее ответил я.

Родители еще не встречались с Мариной и даже не слышали о ней. Первым, что они о ней узнали, стала ее собака Мэгги. В конце Рождества родители признались мне, что если хозяйка Мэгги похожа на свою собаку, то она должна быть особенной девушкой.

Марина вернулась домой к Новому году, и мы вчетвером отметили праздник в доме моих родителей в Сассексе. Несколько дней мы гуляли по зимним пляжам. Это было прекрасно. У меня сохранились самые счастливые воспоминания о беззаботных днях первой любви. И тут Мэгги попыталась совершить самоубийство…

Как всегда, она держала в пасти обожаемый теннисный мячик. Она почти никогда не выходила из дома без него. Мы прогуливались по длинному галечному пляжу Климпинг, который тянется на запад от Литлхэмптона. Я взял мячик и несколько раз бросил ей. На пятом броске я решил продемонстрировать свои способности. Мячик взмыл в воздух и скрылся за деревянным волнорезом. Не раздумывая, Мэгги бросилась за мячом и рухнула в бездну.

Сердце у меня упало. Что скрывалось за волнорезом? Я подбежал к краю, и мне открылся 20-футовый обрыв.

Я не мог поверить собственным глазам. Неужели я только что убил собаку своей подруги?

– Мэгги! – закричал я. – Мэгги!

Обрыв был очень глубоким. Вода быстро прибывала. Начинался прилив. Даже если собака приземлилась благополучно, ее могло унести течением.

– Мэгги! – снова крикнул я.

Я смотрел на воду, но собаки нигде не было видно. Вокруг меня стали собираться люди. Встревоженные моими громкими криками, люди столпились у поручней. Инка крутилась вокруг. Судьба новой подруги ее как-то не волновала…

И тут я заметил Мэгги. Она кружила в грязной воде возле стены… с гордостью сжимая в зубах мячик. Как же, черт побери, ее вытащить? Задача казалась совершенно невыполнимой. Я увидел маленький участок берега, который еще не захлестнул прилив. С помощью камешков я направил Мэгги к нему.

Теперь она стояла на крохотном участке земли. С одной стороны была отвесная стена, с другой – стремительно наступающая вода. Скоро островок скроется под водой. Я уже подумывал вызвать спасателей – они могли бы спасти собаку с лодки. Но тут мальчик указал мне на лестницу, прикрепленную к стене. Не раздумывая, я перепрыгнул через ограду и начал спускаться к нашей маленькой, несчастной собаке.

Когда я добрался до Мэгги, толпа увеличилась. Как же теперь ее вытащить? Выход был только один. Я схватил мокрую, грязную собаку в охапку и начал карабкаться вверх по лестнице.

Не знаю, доводилось ли вам когда-нибудь подниматься по лестнице, держа под мышкой тяжелый предмет и цепляясь за лестницу только одной рукой. Задача не из легких. Мэгги весила 25 килограммов. Держать ее под мышкой было неудобно. Счастье еще, что это была не Инка. Ее я ни за что не смог бы удержать одной рукой.

Я медленно поднимался по лестнице, цепляясь за проржавевшие перекладины рукой, прежде чем сделать шаг. Потом делал маленькую передышку и цеплялся за следующую перекладину. Нескольких перекладин вообще не было, так что пришлось проделывать чудеса акробатики.

Сам не знаю, как мне удалось преодолеть силу тяжести, но каким-то чудом человек и собака добрались до верху. Когда я опустил Мэгги на землю, раздались аплодисменты. Она все еще держала в зубах любимый мячик. Если уж это не произвело бы впечатления на Марину, то у меня не оставалось бы никаких шансов. Я только что спас ее собаку. Конечно, в опасности она оказалась по моей вине, но это были мелочи.

К счастью, все обошлось хорошо, и вспоминать плохое мы не стали. Наша судьба была решена. Потом мы часто подшучивали над спасением Мэгги и над тем, что нас соединили собаки.

Но хотя мои действия и показались Марине очень смелыми, они ни в какое сравнение не идут с подвигами рабочих лабрадоров. Эти собаки – настоящие герои.

* * *

Лабрадоры – великолепные ищейки и собаки-спасатели. Отличное чутье и желание работать вывели этих собак на передний фронт борьбы с терроризмом. Кроме того, из них получаются прекрасные спасатели во время природных катаклизмов. Землетрясения, наводнения, цунами, ураганы… список можно продолжать бесконечно. Сталкиваясь с катастрофами и ужасами, люди испытывают эмоциональный стресс. Собаки же просто продолжают работать. Они неустанно, днем и ночью, разыскивают тех, кому удалось выжить в природном катаклизме. А когда все надежды уже потеряны, они начинают разыскивать трупы жертв.

Собаки-спасатели работают самоотверженно. Рискуя собой, они пробираются туда, куда не могут проникнуть люди.

Но кроме того, они обеспечивают комфорт своим проводникам. В этой книге слишком мало страниц, чтобы отдать должное всем замечательным лабрадорам. Но несколько историй, которые демонстрируют преданность и изобретательность собак, спешащих на помощь своим хозяевам, я все же расскажу. Как сказал мне один тренер собак-спасателей: «Лабрадорам ничего не нужно объяснять. Они просто работают».

Недавние конфликты в Афганистане и Ираке привели к тому, что в этом регионе оказалось немало лабрадоров. И узы, связывающие солдат и собак, были неразрывными. Американский морской пехотинец Колтон Раск отправился в Афганистан со своей любимой собакой, черным лабрадором Эли. 6 декабря 2010 года снайпер Талибана застрелил Раска. Эли был натренирован на поиск мин и бомб, но защитить хозяина от пули снайпера ему было не по силам. Когда же сраженный Раск упал на землю, пес закрыл его своим телом.

После трагических событий в Афганистане семья Раска решила забрать Эли к себе. Их сын любил эту собаку, и родители хотели, чтобы пес жил с ними. Эли стал второй собакой, принятой в семьи погибших солдат. Встречи с собаками проходили очень эмоционально. «Мы хотим разделить нашу любовь к сыну с тем, кого он по-настоящему любил, – сказала Кэти Раск. – Мысль о том, что Колтон был там не одинок, меня немного утешает. Колтон был бы рад узнать, что мы забрали Эли к себе. Он всегда говорил: «Что мое, то и его». Мы – семья Колтона, поэтому теперь мы стали семьей Эли. Появление этой собаки служит нам неким утешением».

От этой истории у меня замирает сердце. Слышать о таком очень тяжело. Но каждый, кто любил лабрадора и испытывал на себе силу его любви, поймет, что она правдива настолько же, насколько и трогательна.

Согласно военной статистике, в Ираке и Афганистане работало 2700 собак-ищеек. Большая часть этих собак были лабрадорами. Как говорил генерал Петреус, командующий американскими силами в Ираке в 2008 году: «Способности военных собак недоступны ни людям, ни машинам. По эффективности своей работы они превосходят все вооружение, которое есть в нашем распоряжении». Высокая оценка лабрадоров со стороны американских военных подтвердилась вновь в феврале 2010 года. В Wall Street Journal была опубликована статья об американских морпехах, застреливших собаку фермера, проявившую агрессию по отношению к их лабрадору, задача которого заключалась в поиске мин. Они не могли позволить, чтобы ценному псу был причинен какой-то вред. «Мы считаем эту собаку таким же морским пехотинцем, как и мы сами», – заявили солдаты.

В армии собак используют для разведки, защиты, преследования, поиска и спасения. Но главная их задача – поиск самодельных бомб и мин. На долю самодельных взрывных устройств приходится более половины потерь войск коалиции в Ираке и Афганистане. Военные же собаки находят до 80 процентов таких взрывных устройств. Нет более эффективного способа борьбы, чем ласковая, неагрессивная собака, обладающая отменным чутьем.

Независимый характер лабрадоров позволяет им работать без поводка. Хозяин может находиться на безопасном расстоянии от спрятанных бомб. Собака подчиняется голосовым командам и жестам. Хозяин четко понимает язык телодвижений собаки. Он может вовремя поднять тревогу. Собаки по запаху могут найти тех, кто заложил бомбы. Собака и ее хозяин живут бок о бок. Собаки находятся в тех же условиях, что и солдаты. Когда возникает необходимость, собаки проходят курс лечения от посттравматического стрессового расстройства. Для них даже придуманы специальные доспехи и пуленепробиваемые жилеты, которые защищают жизненно важные органы. В сложных ситуациях, небезопасных для людей, собаки работают в пуленепробиваемых жилетах с беспроводной камерой и микрофонами. Хозяин может видеть все, что видит собака, и отдавать ей команды по радио.

О судьбе военных собак рассказывают мало: одни из них благополучно справляются со своей работой и трудятся довольно долго, другие погибают в боях или страдают от посттравматического стрессового расстройства. Печальным напоминанием о том, какому риску подвергаются собака и ее хозяин во время боевых действий, может служить история капрала Кори Винса из Орегона и его четырехлетнего золотистого лабрадора Купера. Они вместе погибли от взрыва самодельного взрывного устройства в Ираке в 2007 году. Винс собирался забрать Купера к себе, когда тому исполнится восемь-девять лет, и он сможет уйти на покой. Семье Винса выслали не только личные вещи их сына, но и коробку с игрушками Купера. Их прах покоится рядом на кладбище родного города Винса. История капрала и его собаки тронула сердца многих любителей животных. Их имя носит собачий парк в Форт-Карсоне, рядом с Колорадо-Спрингс.

История золотистого лабрадора Ганнера, которому был поставлен диагноз посттравматического стрессового расстройства, это пример поразительной связи, возникающей между человеком и собакой. В 2004 году Джейсон, сын Деб и Дэна Данхэмов, погиб в Ираке от взрыва самодельной мины. И тогда американская пара решила взять в семью военную собаку, также пострадавшую от военных действий в этой стране. Лабрадор Ганнер страдал от посттравматического стрессового расстройства. Процесс исцеления людей и собаки шел очень медленно и болезненно. Дэн Данхэм говорит: «Поправляются все – и люди, и собаки». Он понимает, что им с женой не удастся залечить все шрамы Ганнера – точно так же, как не удастся и целиком забыть о собственном горе. Дэн добавляет: «Нам кажется, что Джейсон погиб только вчера. Для Ганнера все, что с ним происходило, тоже происходило только вчера. Каждое утро мы поднимаемся и ищем новый способ жить дальше с осознанием, что Джейсона больше нет с нами. И мы хотим научить этому Ганнера».

Из тяжелой, опасной жизни, полной трудностей и риска, рождаются невероятно трогательные истории. В 2008 году в ходе боевых действий пропала собака австралийского спецназа Сарби, помесь лабрадора и ньюфаундленда. Задачей Сарби был поиск самодельных взрывных устройств. Собака принимала участие в бою с талибами, когда рядом с ней разорвалась реактивная граната. Хозяин Сарби и восемь других солдат были ранены. Взрыв разорвал поводок, прикрепленный к поясу хозяина, собака потеряла самообладание и убежала. Ее нигде не могли найти. 14 месяцев Сарби числилась «пропавшей без вести». Австралийцы рассказывали другим солдатам о потере собаки и просили найти ее и присмотреть за ней. Сарби нашли американский солдат и местный житель – они знали, что австралийцы ищут пропавшую собаку. Сарби удалось освободить. Самолетом ее доставили в Австралию к хозяину.

Таких историй немало.

Черного лабрадора Танджай британский солдат еще щенком купил у афганского строителя. Щенок стал настоящим талисманом военного лагеря. Он служил вместе с солдатами пять лет. Имя ему дали в честь деревни на реке Гильменд, расположенной напротив военной базы в Каджаки. Танджай проявлял «бесстрашие под огнем» и первым прыгал в пробоины в стенах, когда солдаты освобождали деревни от террористов. Младший капрал территориальной армии Меха говорил, что Танджай совершил вылазок больше, чем многие солдаты, и что собака заслужила почетную пенсию и спокойную старость: «Когда парни были на задании, он бегал рядом с ними, лаял и вилял хвостом. Он словно подбадривал их – и ему это нравилось. Но около недели назад нам пришлось начать оставлять его в лагере. Количество взрывных устройств слишком увеличилось. По-видимому, талибы узнали о нем и решили, что он – ищейка. Уверен, что они начали охоту на него. Он всегда поддерживал наш боевой дух. Для нас очень важно знать, что наш пес в безопасности».

Солдаты третьего стрелкового батальона начали собирать деньги, чтобы найти Танджаю хороший дом в Англии. Их план увенчался успехом. С помощью благотворительной организации по спасению лабрадоров-ретриверов Южной Англии и британских военных собак (NOWZAD) нужная сумма была собрана, и Танджая отправили в Британию, где ему нашли подходящую семью.

В Великобритании очень любят собак. Неудивительно, что в этой стране существует официальная награда для собак-героев – собачий вариант Креста Виктории. На бронзовой медали Дикин в лавровом венке выгравированы слова «За отвагу» и «Мы тоже служим». Медаль носит имя Марии Дикин, основателя Народной ветеринарной амбулатории (PDSA).

Награда вручается в знак признания «выдающихся проявлений смелости животными, находящимися на службе в вооруженных силах или соединениях гражданской обороны, на театре военных действий в любой точке мира».

Медаль была учреждена в 1943 году и с тех пор вручена 63 животным.

За вклад в борьбу с терроризмом эту награду получили два лабрадора – Сэди и Трео. Сэди служила в Королевском военном ветеринарном госпитале и была ищейкой взрывных устройств. Она ветеран боевых действий в Ираке и Боснии. Медаль Дикин она получила 6 февраля 2007 года за свой подвиг, совершенный в 2005 году. Тогда Сэди нашла бомбу с дистанционным управлением, изготовленную из скороварки, начиненной тринитротолуолом. Сэди почуяла бомбу под двухфутовым слоем бетона. Устройство должно было поразить спасателей, работавших в этом месте после атаки террориста-самоубийцы. Хозяин Сэди, младший капрал Карен Ярдли, вовремя предупредил спасателей, люди покинули опасную территорию, и туда направились саперы.

В отчете о происшествии говорилось:

«За выдающуюся отвагу и верность долгу во время службы в Королевском Глостерширском, Беркширском и Уилтширском полку легкой пехоты во время конфликта в Афганистане в 2005 году. 14 ноября 2005 года военные, служившие в международных силах содействия безопасности в Кабуле, подверглись двум нападениям. Сэди и младший капрал Ярдли были направлены на поиски взрывных устройств. Сэди дала знак возле бетонной стены, и международный персонал был отведен на безопасное расстояние. Несмотря на явную опасность, Сэди и младший капрал Ярдли завершили свои поиски. Позже на том месте, которое указала Сэди, саперы обезвредили взрывное устройство. Бомба была устроена таким образом, чтобы нанести максимальные потери. Действия Сэди, несомненно, спасли жизни многих гражданских лиц и солдат».

Трео также служил в Королевском армейском ветеринарном корпусе и занимался поиском взрывных устройств. 24 февраля 2010 года принцесса Александра вручила ему медаль Дикин в Имперском военном музее. Восьмилетний черный лабрадор стал третьей собакой и вторым лабрадором, удостоенным высокой награды. Трео и его хозяин, сержант Дейв Хейхо, служили в 104 подразделении военных рабочих собак, приписанных к 8 взводу первого батальона Королевского ирландского полка. Их подразделение размещалось близ Сангина в Афганистане. 15 августа 2008 года обеспечивая прикрытие 8 взвода, Трео обнаружил «гирляндную цепь» самодельных взрывных устройств. Бомбы должны были взорваться на дороге, по которой двигались солдаты. Позже было подтверждено, что обнаруженное устройство было совершенно новым для этого региона и могло нанести серьезные потери. 3 и 4 сентября 2008 года действия Трео спасли взвод от серьезных потерь в результате взрывов самодельных устройств. Работа Трео и его верность долгу спасли многие жизни в ходе боевых действий.

Майор Грэм Шеннон, командир первого батальона Королевского ирландского полка, сказал: «Нос Трео спас моих солдат от дорожных бомб, размещенных талибами для максимального увеличения потерь в наших войсках. Военные рабочие собаки играют важнейшую роль в обнаружении этих устройств. Собаки проявляют колоссальную смелость, ежедневно выполняя свою работу – причем во многих случаях под огнем противника. Трео получил заслуженную награду, поскольку спас немало жизней наших солдат».

Судьба Трео интересна еще и тем, что он был очень невоспитанным псом. Он лаял и рычал на людей. Хозяева отдали двухлетнюю собаку в армию, чтобы он там «исправился». В августе 2009 года собаку отправили на пенсию, и теперь он живет в семье своего военного хозяина, Дейва Хейхо.

Тем из нас, у кого в изножье постели похрапывают симпатичные псы, трудно примириться с образом реальных «псов войны». Когда я думаю о своем домашнем, нерабочем лабрадоре, то и представить не могу, чтобы он оказался в бою. Но военные собаки напоминают нам обо всех замечательных качествах и свойствах характера, которые принесли лабрадорам заслуженную славу и всеобщую любовь. Правильное воспитание делает лабрадоров самыми героическими собаками нашего времени.

Мы никогда не забудем 11 сентября 2001 года. Как и большинство людей, я прекрасно помню этот день. Помню, где находился, когда террористы атаковали Башни-близнецы. Мы проводили съемки программы «Жизнь в глубинке» на парусной шлюпке у побережья Норфолка, и Инка была со мной. Мы плыли по спокойным водам пролива, ветер надувал тяжелые коричневые холщовые паруса. Инка сидела на носу шлюпки. Было очень тихо. От событий, которые разворачивались на другом берегу Атлантики, нас отделял огромный океан.

Среди 2976 человек, погибших во время атаки на Башни-близнецы, был золотистый лабрадор Сириус. Собака, задачей которой являлось обнаружение взрывных устройств, находилась в специальном помещении, в подвале Южной башни. Хозяин лабрадора, полицейский Дэвид Лим, занимался экстренной эвакуацией людей после первого взрыва в Северной башне. Когда прозвучал сигнал тревоги, Лим бросился на помощь людям. Он не знал, что в верхнюю часть башни врезался самолет и что вот-вот все рухнет. Когда башня обрушилась, у Лима не было возможности вернуться и спасти Сириуса. Собака погибла во время обрушения Южной башни.

Когда тело Сириуса было обнаружено, ему оказали те же почести, что и всем жертвам. Все машины на миг замолкли, люди отдали честь, когда офицер Лим вынес накрытое флагом тело своего верного напарника. Была прочитана молитва. Восемь месяцев спустя более ста собак и их хозяева-полицейские отдали последние почести Сириусу в парке Либерти на берегу реки Гудзон. Там состоялась трогательная церемония, посвященная «тысячам полицейских собак, которые играют важнейшую роль в борьбе с террористами, контрабандистами и другими опасными преступниками. Прах Сириуса поместили в деревянную урну. В его честь отчеканили специальную медаль. Раздались звуки волынок. Прозвучал оружейный салют. Лиму вручили металлическую миску Сириуса, обнаруженную на месте гибели собаки.

Еще два рабочих лабрадора, Солти (известный как Дорадо) и Розель – собаки-поводыри, были удостоены медали Дикин за героизм. Они сумели спасти своих слепых хозяев. Четырехлетний Солти был истинными глазами слепого компьютерного техника Омара Эдуардо Риверы. Он работал на 71-м этаже Северной башни Всемирного торгового центра. Решив, что пути к спасению нет, Ривера спустил Солти с поводка и приказал бросить его. Но через несколько минут собака вернулась и потянула хозяина к пожарной лестнице. С помощью начальника Риверы, Донны Энрайт, Солти вывела хозяина на лестницу. Им удалось спуститься с 71-го этажа. Примерно на полпути им попытался помочь коллега Риверы. Он хотел взять поводок Солти, но собака отказалась покинуть хозяина. Они вышли из здания буквально за минуту до его обрушения.

Розель посмертно была названа Американской собакой-героем 2011 года. Этот титул ежегодно присуждает Американское гуманитарное общество. Розель была пятой собакой-поводырем Майкла Хингсона. К 11 сентября они были вместе уже почти два года. Кабинет Хингсона находился на 78-м этаже. Майкл занимался компьютерными продажами, Розель мирно спала под столом. И тут произошла террористическая атака. Собака проснулась, когда самолет врезался в здание пятнадцатью этажами выше. Несмотря на дым, панику и смятение, Розель спокойно вывела Хингсона и еще 30 человек из здания, указав им путь по лестнице В, насчитывающей 1463 ступеньки. Как только они вышли из башни, гигантская конструкция рухнула. В воздух поднялись тучи пыли. Когда пыль осела, Розель спокойно вывела своего хозяина на безопасную станцию метро, где они помогли еще и женщине, ослепленной падающими обломками. Когда Майкл и Розель добрались до дома, собака сразу же стала играть со своей предшественницей, Линни, ушедшей на покой. Судя по всему, она не видела в произошедшем ничего особенного. Розель умерла в 2011 году. Хингсон написал книгу о событиях 11 сентября «Собака грома: Истинная история слепого и собаки-поводыря. Триумф доверия на Граунд-Зиро».

Среди 300 собак-спасателей, работавших на Граунд-Зиро, было немало лабрадоров. Они работали самоотверженно, пробираясь туда, куда не могли попасть люди.

Даже самые профессиональные спасатели не могли сдержать эмоций, увидев произошедшее. Собаки же работали спокойно и упорно.

Лабрадор Джона, Беар, нашел человеческие останки более чем в сорока местах, но при этом он всегда оставался источником поддержки для всех, кто работал рядом с ним. «Помню, как Беар заснул на коленях пожарного… Проходившие мимо люди останавливались, чтобы приласкать его. Они говорили о своих собаках, вспоминали собак, которые у них были когда-то, и на какое-то мгновение забывали о том ужасе, какой царил вокруг, – вспоминает Гилки. – Беар помогал им в той же мере, что и мне, среди царивших вокруг смерти и хаоса». Черный лабрадор Кинси был служебной собакой. Она несла одиннадцатичасовую вахту на Граунд-Зиро. «Она хотела найти кого-нибудь живого, – вспоминает Боб Дидс, ее военный хозяин. – Она лаяла и тыкалась в меня носом. Собака очень страдала». Лабрадоры напоминали людям о любви и преданности, несмотря ни на что.

Уже более 70 лет общество PDSA ежегодно присуждает медаль Дикин за военную доблесть. Но у общества есть и гражданская награда за героизм – Золотая медаль, которая была учреждена в 2001 году. «Ни человек, ни животное не осознают собственного героизма, пока не окажутся в экстраординарной ситуации, требующей сиюминутных решений. И Золотая медаль PDSA вручается именно за это».

Золотая медаль PDSA была вручена 23 раза, и все ее лауреаты были собаками. Среди награжденных было два полицейских лабрадора, занимавшихся поиском взрывчатки. Они смело и неустанно трудились во время террористической атаки на Лондон 7 июля 2005 года.

Лабрадор Винни и его хозяин, полисмен Дейв Коулмен, несли службу в Сити, когда поступили сообщения о взрыве на станции метро Расселл-сквер. Винни начал поиск других взрывных устройств, чтобы обеспечить безопасный проход для медиков, спешивших к пострадавшим. В условиях задымления и плохой видимости Винни обследовал путь длиной в милю от Расселл-сквер до взорванного поезда на Кингс-Кросс, а затем и всю станцию Кингс-Кросс. Несмотря на царящий вокруг хаос, Винни ни на минуту не отвлекся от своей работы. Его с полным правом можно назвать одним из незаметных героев 7 июля.

Другой лабрадор, Билли, вместе со своим хозяином, полисменом Робом Брайдон-Брауном, работали на станции Олдгейт. Предполагалось, что там столкнулись поезда. Увидев множество трупов и раненых, Роб понял, что произошел взрыв. Билли стал обследовать весь подземный туннель в поисках других взрывных устройств. Он работал несмотря на ужасную жару и плохую видимость. Собака оставалась на службе весь день – по заявлениям граждан она обследовала еще 21 место предполагаемой закладки взрывных устройств.

Был и еще один героический лабрадор, проявивший себя во время террористических атак. Золотистый лабрадор Дзанджир работал с саперами в Мумбаи в марте 1993 года. Он спас тысячи жизней, обнаружив более 3329 килограммов взрывчатки, 600 детонаторов, 249 ручных гранат и 6406 патронов. Он помог предотвратить три взрыва сразу после первой атаки. Пес умер в возрасте восьми лет от рака костей и был похоронен с воинскими почестями. Венок из цветов на его тело возложил старший офицер полиции.

Лабрадор Боснич получил Золотую медаль PDSA за смелость и отвагу. Он привел спасателей к 73-летнему Марку Корри, который пропал на Камбрийских пустошах в августе 2006 года. Замечательно то, что собака, принадлежавшая дочери Корри, Лорне Фэриш, не имела никакой специальной подготовки. Боснич был обычным домашним любимцем. Его история показывает, насколько сильны врожденные инстинкты лабрадоров. Собака готова сделать все, чтобы человек был жив и здоров. Корри и Бос отправились на обычную прогулку в лес близ Брэмптона, но погода неожиданно испортилась, и они заблудились. Корри несколько часов кружил, не в силах найти дорогу домой. В конце концов измученный пожилой человек укрылся в небольшой балке на Камбрийской пустоши. Когда в назначенное время Корри не вернулся домой, его дочь позвонила в полицию. Два дня полицейские с собаками и волонтеры горноспасательной службы прочесывали местность в поисках мужчины с собакой, но безуспешно. К поисковой операции присоединился военный вертолет с инфракрасными камерами, но найти пропавших никак не удавалось. И только когда четыре местных туриста решили проверить, что за собака воет в южной части пустоши в семи милях от Брэмптона, пропавшие нашлись. На первой же гряде туристы обнаружили Боса. Заметив людей, он перестал выть и начал лаять, чтобы привлечь их внимание. А затем собака привела людей к тому месту, где находился Марк Корри – замерзший, обезвоженный и обессиленный, но, каким-то чудесным образом, живой и здоровый. Стало ясно, что собака своим телом согревала хозяина, периодически отбегая и пытаясь привлечь внимание людей воем и лаем. Боснич не отходил от Марка Корри, пока не приехала «скорая помощь». Марк Корри был спасен в свой 74-й день рождения.

Лабрадора считают «самой заслуженной собакой мира». Золотистого служебного лабрадора Эндала при жизни назвали Собакой Тысячелетия. Он был удостоен Золотой медали PDSA. О его роли в «спасении» одного мужчины и его семьи написана целая книга. В данном случае, спасение было психологическим.

Мне посчастливилось не раз встречаться с Эндалом. Инка тоже была с ним знакома. Спокойный и добрый Эндал был типичным лабрадором. Он всегда послушно сидел у ног своего хозяина Аллана Партона.

В 1991 году во время войны военно-морской инженер попал в автомобильную катастрофу и перенес серьезную черепно-мозговую травму. Проведя пять лет в больницах, он вернулся к жене и детям другим человеком. У него полностью пропала память. Он не мог ходить, говорить, писать, читать. Он не помнил никого и ничего, что с ним было до катастрофы. Партон был прикован к инвалидному креслу. Он находился в состоянии глубокой депрессии и отказывался принимать хоть какое-то участие в жизни. Летом 1997 года жена Партона, Сандра, взяла его с собой на собрание благотворительной организации «Собаки-партнеры», которая занимается подготовкой собак для помощи инвалидам. Собаки помогают им стать более независимыми.

К инвалидному креслу Партона подошел молодой пес. Партон легонько потрепал его по голове, и собака тут же запрыгнула к нему на колени. Это был Эндал, крупный, тяжелый лабрадор. Ему было суждено дать семье Партонов шанс на новую жизнь. Общение с Эндалом вернуло Аллану эмоциональное здоровье. Человек и собака очень сблизились, придумали собственный язык жестов и могли разговаривать друг с другом. С помощью Эндала Партон мог взять все, что ему было нужно – от шляпы до гамбургера.

Общение с собакой вернуло Партону социальные навыки, помогло обрести уверенность. Он снова начал говорить, потому что ему нужно было разговаривать – хотя бы с теми, кто останавливался пообщаться с его собакой. Эндал овладел множеством навыков собаки-партнера: он умел забирать карту из банкомата, доставать белье из стиральной машины, лаять, чтобы привлечь внимание в пабах, опускать письма, подавать телефон и приносить Партону нож, вилку и тарелку во время обеда.

Аллан очень гордится своей собакой. Каждый раз, когда мы встречаемся, он говорит только об Эндале. Их отношения потрясают воображение. Гордость, которую Аллан испытывает за Эндала, по своей силе может сравниться только с преданностью его любимого лабрадора. Надо сказать, что Эндал занимается не только мелкими поручениями. В 2002 году он спас жизнь хозяину, когда инвалидное кресло перевернулось на автомобильной парковке, и Аллан потерял сознание. Эндал тут же перевернул Партона, чтобы ему было легче дышать, накрыл его одеялом, стянув его с инвалидного кресла, и положил мобильный телефон рядом с его головой. Когда Партон пришел в себя, собака побежала в ближайший отель, чтобы позвать на помощь. Действия Эндала в тот день спасли жизнь Аллану Партону. Пес не раз спасал жизнь хозяину и до и после этого случая.

Как-то раз Партон сказал: «Больше всего я боюсь того, что из-за своей травмы я могу забыть Эндала, когда его не будет рядом со мной».

Это самый большой страх любого хозяина преданного лабрадора. Мы все боимся забыть наших лучших друзей.

Глава 8

Лучший помощник

Хоть я и не могу сказать, что Инка когда-нибудь спасала мою жизнь, но вот изменила она ее – это точно. Причем так, как я и не ожидал.

Когда в 2006 году я на весельной лодке пересекал Атлантический океан, Марина, которая еще не была моей женой, снабдила меня несколькими конвертами. По одному на каждый день путешествия. В каждом конверте лежала фотография – и почти всегда это были снимки Инки, Мэгги или обеих собак. И каждый раз при взгляде на них у меня наворачивались слезы.

Эти конверты с фотографиями лишний раз доказывали мне, насколько идеальна Марина. Добрая, веселая, умная, заботливая, энергичная, красивая… Но, самое главное, она была истинной любительницей собак.

Мы с Мариной почти ни о чем другом и не разговаривали. Наши лабрадоры, Мэгги и Инка, были нашими детьми. Думаю, их можно было назвать мохнатыми малышами. Я бы никогда не женился на женщине, которая не любила бы собак так же сильно, как и я. Родители всегда шутили, что судьбу моих подружек решаю не я, а Инка. Честно говоря, Марина была особенной. Инка не просто ее любила, она ее обожала. А кроме того, у Марины был свой лабрадор.

По выходным мы целыми днями бродили с собаками по пляжам и лесам. С Инкой и Мэгги мы путешествовали по Девону и Норфолку. При любой возможности мы вместе отправлялись гулять в лондонские парки. Мы стали отличной командой. Все четверо.

Гребное путешествие по Атлантике дало мне возможность переосмыслить свою жизнь и, самое главное, обдумать свое будущее. Я не мог представить другую женщину, с которой мне хотелось бы провести всю оставшуюся жизнь. Поэтому я смастерил для Марины небольшое кольцо из проволоки, которую нашел в нашей лодке, а вернувшись, сделал ей предложение.

Через год мы поженились в Португалии, вдали от наших вечных спутников, которые присутствовали на нашей свадьбе лишь в виде фигурок на свадебном торте. И еще в письме, которое я от их имени прочел гостям. И это было заслуженно, потому что наша свадьба была их лап делом. Именно так – и никак иначе.

Мы постоянно думали о наших собаках. Чтобы компенсировать им то, что они отсутствовали на нашей свадьбе, мы устроили медовый месяц исключительно для них. Я договорился о неделе на Тарансее. Мне очень хотелось показать Марине остров, который изменил мою жизнь. Вообще-то подсознательно я хотел вернуть Инку к ее истокам и дать ей возможность разделить этот опыт с Мэгги. К этому времени две собаки по-настоящему сдружились и были неразлучны.

Мы погрузились в «лендровер» и пустились в долгое путешествие в Шотландию. Никогда не забуду восторга Инки, когда мы сошли с лодки на берег. Она была дома! Она носилась по острову, осматривая все свои любимые уголки, она до сих пор помнила, где ограда достаточно высока, чтобы под ней можно было проползти, и где ворота.

Конечно, это был особенный медовый месяц. Прощайте, тропические острова, лазурное море и бикини. Привет вам, дожди, грязь и теплые куртки. Было холодно и сыро. Нам приходилось готовить еду на дровяной печке, но нас это устраивало. Мы целыми днями бродили по острову. Я показывал его Марине, а Инка знакомила с островом Мэгги. Они обе должны были понять, насколько важно это место для нас с Инкой.

Когда я впервые решил взять с собой на остров в качестве предмета роскоши собаку, я обещал телевизионщикам, что Инка будет не просто домашним любимцем. Она будет рабочей собакой. Зарабатывать свой хлеб, играть с детьми, но, главное, она поможет нам заниматься сельским хозяйством – станет сторожем для свиней и овец.

Конечно, из этого ничего не вышло. Инка осталась настоящим домашним любимцем. Она боялась свиней и с осторожностью относилась к овцам, а те начинали лягаться, как только она заходила на их поле. Инка пыталась воровать еду у свиней, но потом они решили, что ее лапы выглядят весьма соблазнительно. У меня сохранилась смешная фотография, на которой Инку окружили четыре поросенка, которые сосут ее лапы.

Инка никогда не стремилась работать, что удивительно, принимая во внимание то, сколько лабрадоров трудится в различных благотворительных организациях.

С рабочими собаками я был хорошо знаком. Мой отец помогал готовить собак для глухих людей еще тридцать лет назад. Идея была проста: собаки, преимущественно лабрадоры, могут помогать людям со слабым зрением, значит, они могут помочь и плохослышащим. Собак обучают привлекать внимание своих хозяев к звонкам в дверь и детскому плачу, будить, когда звенит будильник, и показывать, что сработала пожарная тревога. Кроме того, собаки выполняют роль сигнала незаметной инвалидности, ведь без ярко-желтого жилета с надписью «Собака-слушатель» глухота хозяина незаметна для окружающих. Порой это приводит к конфликтам, когда людей о чем-то спрашивают, а они не могут ответить.

Когда Инке было семь лет, я решил обучить ее навыкам терапевтической собаки. Таких собак приводят в дома престарелых и даже в образовательные центры для детей с проблемами развития. Хорошо воспитанные собаки приходят общаться с обитателями таких заведений. Они несут в себе любовь и покой. Чтобы стать терапевтической собакой, нужно пройти специальный курс подготовки. Собаки должны обладать спокойным темпераментом и хорошо ладить с детьми, стариками и с людьми с особенностями развития.

Инка стала причиной серьезнейших перемен в моей жизни. Она была со мной и в радости, и в горести. Она была свидетелем рождений, смертей и свадеб. Она была со мной, когда я жил, любил и терял. Она была со мной с первых свиданий до разрывов. Она была со мной на взлете карьеры и в тяжелые моменты, когда меня преследовали папарацци, а желтые газеты перемывали мне кости. Инка видела все.

Я целиком и полностью зависел от Инки. Она была моим ближайшим другом. Я доверял ей все свои страхи и проблемы, и она утешала и успокаивала меня в минуты тревоги и стресса. Достаточно было ткнуться лбом ей в лоб – и все проходило.

Люди проявляют любовь к собакам по-разному. Некоторые могут потрепать собаку по голове. «Потрепать» – какое кошмарное слово! Потрепать – это похлопать по голове. Поступить так может только человек, который не уверен в том, как собака воспримет его ласку.

Я предпочитаю гладить собаку по голове. Рука всегда движется по шерсти – от макушки к шелковистым ушам. Мне нравится ощущать бархатистую мягкость собачьих ушей, ощущать тепло кожи. Шерсть на ушах напоминает кашемир, тонкий и мягкий. Честно говоря, я частенько терся об уши Инки щекой. А потом можно погладить нос. Лабрадоры это любят. Во-первых, поглаживание помогает избавиться от отмерших волосков на морде. Кроме того, собакам нравится ощущение прикосновений. Всем хозяевам лабрадоров знакома их привычка тыкаться носом в руку человека, заставляя себя гладить.

Исследования показывают, что поглаживание собаки нормализует пульс и кровяное давление. Наука доказывает то, что мы, хозяева собак, знаем давным-давно.

А потом можно погладить собаку по корпусу – по спине и бокам. И не следует забывать про живот – лабрадоры обожают, когда им чешут живот. Инка от этого впадала в настоящий экстаз. Она начинала стонать от удовольствия, а лапы ее непроизвольно подергивались.

Когда мне было грустно, я брал ее голову обеими руками и притягивал к себе. Эти глаза… Такой взгляд мог исцелить любую тоску. У лабрадоров темные, все понимающие и знающие глаза. Мудрые и спокойные, они могут исцелить разбитое сердце и заставить забыть об уязвленном эго.

Можете представить себе, какое воздействие поглаживания, ласки или чесание живота собаки могут оказать на обитателей домов престарелых или инвалидов? Эти люди зачастую бывают лишены общения, тоскуют по любви и привязанности. Собаки возвращают их к жизни. Собака – это проводник любви, средство от стрессов. Собаки нередко помогают ломать социальные барьеры, часто становясь темой для разговора. Это знает любой хозяин собаки. Вас осудят, если вы не поддержите разговор с другими людьми, которые тоже гуляют с собаками. Уж поздороваться-то с ними нужно обязательно. Удивительно, как собаки помогают нам переписывать наши социальные правила. Собака является катализатором разговора. И совершенно не нужно говорить о погоде. Можно спросить, сколько лет собаке, похвалить ее блестящую шерсть, спросить разрешения ее погладить.

Инка блестяще прошла все испытания как терапевтическая собака… Пока дело не дошло до лап. Последнее задание заключалось в том, чтобы спокойно отреагировать на прикосновение к лапе. Инку можно было катать по полу и дуть ей в морду. Ее можно было таскать за хвост и крутить ей уши. У нее можно было поднимать брыли и осматривать зубы. С ней можно было делать все, что угодно… Но лапы трогать было нельзя.

Конечно, у всех собак есть свои особенности, свои причуды, которые делают их уникальными. Особенностью Инки были лапы. Огромные, как у медведя. Но она терпеть не могла, когда к ним прикасались. Наверное, это было связано с моими попытками чистить ей лапы в раннем возрасте. Она и тогда это ненавидела. Стоило прикоснуться к ее лапам, как она начинала тихо, но весьма внушительно рычать. Она никогда не огрызалась и не кусалась, но рычала Инка, словно лев. Посторонних людей это могло напугать.

Инструктор была в восторге от Инки. Она постоянно твердила мне, что это идеальный кандидат на роль терапевтической собаки… Пока не случилось следующее.

Инструктор сжала лапу.

Инка тихо зарычала.

Инструктор снова сжала ее лапу.

Инка зарычала громче.

– Ну же, милая…

Я изо всех сил старался отвлечь внимание Инки от ее драгоценных лап, чтобы она справилась с задачей. Не могу сказать, что она сделала все так, как ее золотистые сородичи, но испытание она все же прошла.

Работа терапевтической собаки Инке нравилась. И она шла на пользу обеим сторонам. Инка, как большинство собак, любила физический контакт. Она с ума сходила от радости, когда ее гладили по голове или по спине. Она тыкалась мордой в руку человека, пока не добивалась своего. Даже когда она просто лежала, то старалась лечь поверх моих ступней, прикасаясь спиной к ногам.

Именно поэтому из лабрадоров получаются такие хорошие помощники. И самая давняя и культовая их работа – быть поводырями для слепых.

В Великобритании насчитывается около 5000 собак-поводырей, и примерно 900 новых союзов создается ежегодно. Каждая собака служит одновременно и охранником, и компаньоном, работает примерно пять-шесть лет. Подготовка собак-поводырей – это поразительная благотворительная деятельность, которая не получает государственного финансирования и целиком зависит от общественной поддержки. Подготовленные собаки позволяют слепым и слабовидящим людям наслаждаться такой же свободой движений, как и все остальные. Содержание каждой рабочей собаки-поводыря стоит 5 фунтов в день. В течение жизни такая собака обходится примерно в 50 000 фунтов.

Собаки, которым предстоит помогать инвалидам, должны быть уверенными в себе, дружелюбными, интеллигентными, энергичными. Они должны быть достаточно крупными, чтобы на них можно было надеть шлейку, но не слишком, чтобы спокойно помещаться под сиденьем автобуса или поезда. Все рабочие собаки справляются с определенными заданиями, но даже собаки-поводыри не обладают полной самостоятельностью. Они всегда работают в партнерстве с человеком. Сегодня среди собак-поводырей преобладают лабрадоры. Благотворительные организации сотрудничают с заводчиками, чтобы получить собак подходящего темперамента. Ассоциация собак-поводырей для слепых в Великобритании получает до полутора тысяч щенков в год, преимущественно лабрадоров и голден ретриверов или помесей этих двух пород.

Первый год жизни щенки проводят в семьях, а затем поступают на подготовку, которой занимаются специальные инструкторы. Они обучают собак вести человека по прямой линии из точки А в точку Б, если не отдано другой команды. Собаки должны останавливаться при изменении подъема – перед ступеньками и бордюрами; находить двери, перекрестки и те места, где человек бывает постоянно; приостанавливаться перед препятствиями на уровне головы человека – например, перед низкими ветвями деревьев; обходить преграды на пути и не обращать никакого внимания на кошек и белок. Хотя подготовленная собака может перевести хозяина через дорогу, именно человек сам решает, где и когда это можно сделать безопасно. Постоянное общение с собакой дома и на работе приводит к формированию отношений, основанных на взаимном уважении и полном доверии.

Хотя лабрадор стал лучшим поводырем относительно недавно (изначально идеальным спутником инвалида считалась немецкая овчарка), история международного движения собак-поводырей заслуживает внимания, поскольку является убедительным доказательством человеческой привязанности к собаке и твердой веры в потенциал отношений между человеком и собакой.

Первое изображение слепого с собакой-поводырем мы видим на настенной росписи Геркуланума, уцелевшей под 20 метрами вулканического пепла – город погиб в результате извержения Везувия в 79 году н. э. В нью-йоркском музее Метрополитен хранится китайский свиток 1200 года, на котором изображен слепой в сопровождении собаки. Сходные изображения сохранились на гравюрах и картинах всего мира до XVIII века. К XVIII веку относится знаменитая картина Гейнсборо «Слепец на мосту», на которой изображена собака, показывающая хозяину дорогу. Вопрос заключается в том, изобразил ли художник слепого человека, которого ведет его собственная любимая собака, или это постановочная композиция?

Первые попытки использовать собак для помощи слепым были предприняты в 1780 году в Париже в госпитале для слепых Les Quinze-Vingts. Вскоре после этого, в 1788 году, слепой ремесленник из Вены Йозеф Райзингер так хорошо выдрессировал длинношерстного шпица, что люди, видевшие, как собака ведет хозяина, просто не верили в то, что человек слеп. Немцы и швейцарцы разработали собственные методы дрессировки собак, но потребность в серьезной, официальной системе особенно остро возникла после Первой мировой войны, когда с фронта вернулись тысячи солдат, потерявших зрение из-за ядовитых газов. Катализатором процесса стало событие, свидетелем которого был немецкий врач Герхард Шталлинг.

Однажды он прогуливался по территории госпиталя со слепым пациентом, но ему пришлось оставить этого человека со своей собакой, поскольку его срочно вызвали в больницу. Когда он вернулся, то заметил, что собака ведет себя так, словно «присматривает» за слепым. В 1916 году доктор Шталлинг открыл первую в мире школу собак-поводырей для слепых в Ольденбурге, затем в Германии появились ее филиалы. Школа готовила 600 собак в год, и они помогали слепым в Британии, Франции, Испании, Италии, США, Канаде и Советском Союзе. Однако из-за недостатка подходящих собак в 1926 году школу пришлось закрыть.

За кулисами событий (или, точнее, на швейцарской ферме «Счастливые поля») своего часа поджидала американка Дороти Харрисон Юстис. Она изучала успешные методы подготовки собак-поводырей в крупном центре близ Берлина, в Потсдаме, где каждый месяц выпускали 12 полностью подготовленных собак. Вместе с мужем, Джорджем, Дороти занималась подготовкой немецких овчарок для швейцарской армии, полиции и таможни. Впечатленная успехами потсдамской школы, она написала статью о посещении этого заведения, которая была опубликована в ноябре 1927 года в американской газете. Редакцию захлестнул вал писем. Одно из писем было написано Моррисом Франком. Этот слепой мужчина хотел, чтобы собаки-поводыри появились в Соединенных Штатах. Дороти решила подготовить для него собаку и отправить в Штаты. В апреле следующего года Моррис Франк прибыл в Швейцарию и познакомился с лабрадором Бадди. Вернувшись в Нью-Йорк, Моррис и Бадди произвели фурор среди скептически настроенных журналистов, спокойно и уверенно перейдя оживленную улицу. Так Бадди стал первой в США собакой-поводырем.

Дороти Юстис создала школу «Зрячий глаз» в Америке и Италии. Понимая, что главная проблема заключается в подготовке инструкторов, она вернулась в Швейцарию и подготовила четырех инструкторов. Двое стали работать в школе в Нью-Йорке, один в Италии, а еще один, капитан Лайкхофф, отправился в Британию по просьбе Мюриел Крук и Розамунды Бонд. Эти женщины узнали о школе «Зрячий глаз» и решили создать нечто подобное в Англии. В 1931 году была завершена подготовка четырех первых британских собак-поводырей. Четыре участника первого класса прислали благодарственные письма – собаки сделали их намного мобильнее, помогли сохранить человеческое достоинство и независимость.

«Моя собака не просто дала мне невероятную свободу и независимость, о чем я и мечтать не мог после войны. Она стала моим верным другом и компаньоном».

Аллен Колдуэлл

«Дать слепому собаку-поводыря – все равно, что вернуть ему зрение. Джудит для меня бесценна. Я была бы готова заплатить за нее золотом по весу… Теперь я и дня не могу без нее провести».

Джен Смит

Через три года в Великобритании была создана Ассоциация собак-поводырей для слепых.

Пожалуй, самая знаменитая собака-поводырь, лабрадор Люси, принадлежала слепому политику Дэвиду Бланкетту. Он оставил воспоминания и своей любимице.

В марте 1999 года Дэвид Бланкетт, будучи министром образования, слушал выступление своего коллеги-консерватора Дэвида Уиллеттса, который говорил о бюджетных расходах на образование. И вдруг Люси вырвало на ковер возле передней скамьи. Что делать? Вице-спикер Майкл Лорд хотел прервать дебаты и вызвать уборщицу для наведения порядка в зале, но тут поднялся организатор правительственной партии Дэвид Джеймисон, попросил, чтобы ему дали тряпку, и все убрал сам. А Люси вывели из палаты и налили ей миску воды. Позже это происшествие использовал в своей речи либерал-демократ Дэн Фостер, сказав, что его тоже часто тошнит, когда он слушает выступления Уиллеттса. Джеймисон же передал Дэвиду Уиллеттсу записку, в которой написал, что его речь изменила собаку коллеги к худшему.

В 1994 году лидер оппозиции Тони Блэр во время дебатов с Джоном Мейджором случайно наступил на ухо Люси, и собака взвыла от боли. Блэр забормотал извинения, и его слова были в точности зафиксированы в стенограмме заседания. Так Люси стала первой в истории собакой, получившей официальные извинения от будущего премьер-министра.

* * *

Годы шли, Инка и Мэгги старели и седели. Я отправился на съемки в Свальбард, и тут мир Инки – и мой собственный – изменились навсегда.

Мы закончили съемки и вернулись в главный город Лонгийербюен. Как это часто бывало во время съемок, я не связывался с родными почти две недели. За это время Марина оставила мне несколько текстовых сообщений с просьбой срочно перезвонить.

– У Инки был приступ, – спокойно произнесла она, когда я наконец дозвонился.

Она сказала, что Инка спала на ее постели, и посреди ночи с ней случился приступ. Инка не издавала никаких звуков, но Марина почувствовала судороги ее тела и поняла, что что-то произошло. Она позвонила моему отцу, и теперь Инка у него. Он проводит обследование и делает анализы, чтобы понять, что случилось и почему.

Честно говоря, я не встревожился. Я думал, что это всего лишь случайность и Марина прекрасно со всем справится. Как же я ошибался! Я вылетел домой и отправился прямо к родителям. Я позвонил в дверь, Инка, как всегда, бросилась ко мне… и потеряла сознание.

Лапа у нее дернулась, она упала на бок. Морда собаки исказилась, я увидел ее зубы, а потом начались судороги. Сначала медленно, потом все сильнее и сильнее. Лапы Инки подергивались, на губах выступила белая пена.

Я был потрясен. Мне хотелось обнять и защитить ее, но отец сказал, что дезориентированная собака может меня укусить. Нам оставалось лишь беспомощно наблюдать за происходящим.

У Инки случился приступ эпилепсии. Первый из тысяч… С этого времени эпилепсия Инки стала определять нашу жизнь. Отец всю неделю делал анализы и пытался выяснить причину заболевания. Когда ничего не вышло, он отправил Инку в Кембриджский университет, чтобы сделать ей МРТ мозга и всего организма. Густую шерсть пришлось частично сбрить, чтобы врачи получили доступ к разным точкам ее тела.

Все это время Инка находилась без сознания. Врачи ввели ее в искусственную кому. Не выяснив причину болезни, папе пришлось экспериментировать с разными лекарствами, чтобы хоть как-то контролировать все учащающиеся судорожные приступы. К этому времени они происходили уже по восемь раз в день.

Мы поняли, что один из лучших способов привести собаку в чувство после искусственной комы – это миска вкусной, душистой еды. Мы запаслись собачьими консервами и разместили их в доме так, чтобы в любой момент можно было их открыть. После каждого приступа Инка примерно час, шатаясь, бродила по дому, словно пьяная. Она натыкалась на стены и падала с лестниц. А если перед ее носом оказывалась миска с ароматной едой, она начинала втягивать носом воздух, словно слепая. Дыхание ее становилось все более и более резким, как будто она пыталась понять, что происходит, а потом она замечала миску и приходила в себя. Еду мы давали ей понемногу, поскольку приходилось повторять этот прием очень часто. Уверен, что главную роль здесь играла ее страстная любовь к еде, а не какие-то научные основания. Как бы то ни было, этот прием работал.

Мы научились выводить собаку из пост-эпилептического ступора, но не понимали причины болезни. Состояние Инки продолжало ухудшаться.

– Если ей станет хуже, – предупредил меня отец, – тебе придется принять непростое решение.

Я понял этот тонкий намек – жизнь Инки подходит к концу.

Я был просто раздавлен. Ей же всего семь лет! Это так несправедливо! Неужели нам было отпущено всего семь лет? Конечно, жизнь собак коротка, но не настолько же!

Со временем мы сумели подобрать лекарственный коктейль, и состояние Инки стало улучшаться. Приступы по-прежнему происходили, но мы научились жить с ними. Нам стало ясно, что приступы связаны с неожиданным и резким всплеском ментальной и физической активности: звонок в дверь, погоня за белкой, бег на кухню за едой, игра с мячом или просто восторг от моего появления – все это могло спровоцировать приступ.

А это означало, что наша жизнь серьезно осложнилась. И мы, и мои родители избавились от звонков. На дверях мы повесили табличку с предупреждением о том, что в доме живет собака-эпилептик. Мы просили наших гостей не стучать и не звонить в звонок, а предупреждать нас о своем приходе по мобильному телефону.

В парке приходилось еще сложнее. Достаточно было кому-то начать кормить уток, и у Инки тут же мог случиться приступ: аппетит лабрадора неутолим, и, завидев нечто подобное, она тут же бросалась за хлебом. Мы всегда знали, когда это произойдет: одна лапа Инки начинала непроизвольно дергаться, потом она каменела и падала на землю.

Мы уже привыкли к этим приступам, но другие собачники, которые не видели ничего подобного, очень нервничали. Я бесчисленное множество раз падал возле Инки на колени и начинал кричать, пытаясь вернуть ее в чувство. И всегда ко мне подбегали другие собачники, готовые вызвать ветеринара или предложить свою помощь. Они, естественно, думали, что моя собака умерла или умирает, и я всегда терзался чувством вины за то, что беспокою этих людей. Конечно, я и сам беспокоился, но приступы у Инки случались так часто, что мы стали считать их нормой.

Удивительно, но эпилепсия стала частью характера Инки. Частью ее личности. Частью ее повседневной жизни. Это стало настолько привычным, что Марина купила ей небольшой блестящий зеленый пенал, в котором мы хранили ее лекарства. Главное последствие ее болезни заключалось в том, что нам стало легче и проще оставлять ее дома, когда я уходил или уезжал. Я знал, что Марина и мои родители справятся с ее приступами, а вот оставлять ее с посторонними – даже на самое короткое время – стало невозможно. После приступов Инка около часа находилась в состоянии ступора. Те, кто не знал о ее болезни, считали ее нормальной, но в такие моменты она могла причинить себе серьезный вред. Иногда она просто бродила или бегала, но нужно было быть начеку. Она могла устремиться к воде или дороге – и остановить ее не удавалось. Мне приходилось бросаться вслед за Инкой и хватать ее, чтобы она не утонула или не попала под машину.

Теперь я думаю, что болезнь, в определенном отношении, сблизила нас еще больше. Я стал ее круглосуточной сиделкой и начал обращать пристальное внимание на любые мелочи в ее поведении. Мне приходилось внимательно следить за ней и просчитывать каждую ситуацию.

Во время приступов мозг Инки на время лишался кислорода. Кумулятивный эффект этого состояния начал влиять на ее поведение. Конечно, это не смешно, но один случай был столь же веселым, сколь и мучительным.

Летом мы ездили в Австрию в отпуск. Мы каждый год грузили в машину вещи и собак и отправлялись в долгое путешествие по австрийским Альпам. Как-то раз мы несколько недель провели у родителей Марины в горном домике с видом на Зальцбург. Утром я вышел к завтраку.

– Ты не заметил, что с Инкой происходит что-то странное? – спросил мой тесть, Джонатан. – Она ведет себя как-то… необычно.

Я посмотрел на Инку, которая, как всегда, крутилась на кухне. Она стояла и виляла хвостом. Ничего необычного.

– Инка, – позвал я.

Она повернула голову и начала двигаться… назад.

Потом остановилась, виляя хвостом.

– Инка, – снова позвал я.

Она снова пошла назад, от меня. Она потеряла способность двигаться вперед. К счастью, это состояние продлилось недолго.

Эпилепсия Инки определила всю вторую половину ее жизни. Я всегда был настороже. Я ненавидел ее приступы, мне было грустно. Каждый приступ пагубно сказывался на ее мозге. Отец всегда предупреждал меня, что однажды она может не очнуться.

Я так никогда и не узнал, что было причиной эпилепсии, но мне кажется, что все дело в чистопородном происхождении. Круг производителей лабрадоров очень узок, и это вызывает у собак различные болезни – от дисплазии тазобедренного сустава до эпилепсии. Достаточно познакомиться с историей инцеста в разведении лабрадоров и их прародителей, чтобы понять, в чем проблема. Я не сомневаюсь, что причина болезни Инки заключалась именно в этом. Конечно, однозначно утверждать этого я не могу, но ее болезнь стала поводом для раздумий, как появилась эта порода и, что еще важнее, что ждет лабрадоров в будущем.

Современная тенденция к выведению новых пород путем скрещивания двух разных пород доказывает, что я не единственный, кого беспокоят проблемы со здоровьем чистокровных собак. Соединяя две породы, мы расширяем генный пул, снижая вероятность развития некоторых болезней.

Даже при появлении новых пород лабрадоры никогда не выходят из моды. Хотя новые породы выглядят очень соблазнительно, мы знаем, что в лабрадоре есть нечто устойчивое и вечное. Лабрадор подобен классическому автомобилю: сколь бы прогрессивными ни были новые машины, классика всегда остается в моде. Лабрадоры бывают темпераментными, они многое ломают и грызут, их ветеринарные счета стоят нам целое состояние, но они выдержали испытание временем.

Полагаю, что и я сам, оставаясь верным чистопородным лабрадорам, являюсь частью этого важного процесса.

Глава 9

Собака президентов

В жизни мало кто так успокаивает, как лабрадор.

В нашем гламурном мире, где все – от нашей одежды до акцента – подвергается социальному анализу ради установления нашего статуса, лабрадор остается относительно нейтральным.

Меня всегда мучило, что мельчайшие нюансы нашего поведения и нашего выбора могут быть использованы для помещения нас в иерархическую структуру. Район, где мы живем, вид нашего дома, кухни, машины, одежда, школы, в которых мы учились… Все это изучается для оценки нашего социального статуса.

Политики от этого в ужасе. Вспомните премьер-министра Кэмерона. Он настолько боялся показаться избирателям претенциозным снобом, что при любой возможности демонстрировал, что он – народный премьер. Вспомните его обязательное ежегодное фото на рыбном рынке или в рыбном магазине – словно пытался сказать: «Посмотрите, как я поддерживаю людей труда – рыбаков». Рыба и рынок не поддаются классификации.

Даже бывший лидер оппозиции, Эд Миллибанд, не удержался от подобного искушения во время всеобщих выборов в мае 2015 года. Вместе с женой он сфотографировался на кухне гостевого дома, а не на большой семейной кухне, чтобы снизить свой социальный и финансовый статус.

Конечно, собаки на протяжении многих лет находились на переднем крае политических кампаний. Собака дает возможность политику сказать о себе что-то хорошее. Даже сам факт того, что у политика есть четвероногий мохнатый друг, многое говорит о нем. Люди сразу понимают, что перед ними заботливый и чуткий человек, бескорыстный и готовый больше думать о других, чем о себе. Именно то, чего все мы подсознательно ждем от лидера.

Если бы только лабрадоры могли говорить…

Лабрадоров выбирают многие мировые лидеры нашего времени. Спокойный, преданный и послушный – вот, опять это слово.

Лабрадор надежен. Надежен не только его характер, а вообще все, что символизирует эта собака. Лабрадор аполитичен. Давайте рассмотрим несколько примеров. Что вы подумаете о кандидате в президенты, который выбирает ротвейлера, немецкую овчарку или добермана? Не поймите меня превратно, все эти собаки обладают уникальным характером и массой достоинств. Я встречал много замечательных собак этих пород. Но что они говорят о своих хозяевах? В представлении людей, хозяин такой собаки агрессивен, силен, стремится к контролю…

Возьмем другой пример. Бишон-фризе, карликовый пудель или чихуахуа прекрасные собаки, но их хозяева кажутся нам высокомерными, претенциозными и тщеславными. Возможно, вы хотите, чтобы политик был именно таким, но далеко не все придерживаются такого же мнения.

Политику нужна собака, соответствующая современной культуре стереотипов. И с лабрадором их связано множество.

Такая собака идеально подошла бы премьер-министру Кэмерону, выпускнику Итона, члену Буллингдонского клуба. Да, лабрадоры пользуются репутацией собак страны твида, но их слава не столь однозначна. Хотя типичные владельцы лабрадоров составляют всего два процента населения, лабрадор остается самой популярной собакой страны. И это удивительно.

Лабрадор невероятно популярен. Он прекрасно вписывается в жизнь и скромного домика с небольшой террасой, и величественного дворца. Вы можете увидеть эту собаку в багажнике и бюджетной «шкоды», и «вольво». Популярность породы не осталась незамеченной для власть имущих. На протяжении многих лет лабрадоры пользовались всеми благами высокого статуса государственных лидеров. К ним относились, как к особам королевской крови: специальные хендлеры, особая пища, привилегированный доступ и близость к своим хозяевам, о которой ЦРУ остается только мечтать. Эти собаки не только присутствовали при некоторых решающих моментах современной истории, но и сами участвовали в формировании этой истории. Какой хозяин собаки не разговаривал с ней и не задавал ей риторических вопросов? Следует ли мне так поступить? Следует ли принять это предложение? Следует ли позвонить в тайную полицию?

Мои собаки всегда были хранителями секретов, о которых я ни с кем не говорил. Я доверял им свои подростковые тайны. Они были моими верными слушателями в самые трудные моменты жизни.

В 70-е годы либеральный политик Дэвид Стил посетил Румынию. В программе была предусмотрена охота на дичь. К своему изумлению, Стил обнаружил, что подстреленную дичь у румын подбирают не собаки, а дети. Это настолько его потрясло, что он решил подарить румынскому лидеру Николае Чаушеску щенка от своего черного лабрадора Джилли, названного Гладстоном «в память о балканских связях». (Гладстон – лидер британской оппозиции во время апрельского восстания в Болгарии в 1876 году, призывал британское правительство прекратить поддержку жестокого агрессора Турции.) Новый румынский хозяин щенка дал ему другое имя – Корбу, то есть «Ворон». Подарок пришелся Чаушеску по душе. Диктатор и его собака стали неразлучны. Приближенные Чаушеску обращались к собаке с уважительным «товарищ».

У «товарища» Корбу были все атрибуты диктаторской власти, был даже собственный эскорт, сопровождавший его в поездках по Бухаресту. Корбу сидел на заднем сиденье «дачии», высунув голову в открытое окно. Позже у него появилась подруга, Шенона, тоже черный лабрадор. Собаки получали лучшие куски мяса, их кормили спагетти болонезе и сосисками. Всю еду сначала проверял специальный врач, приставленный к собакам. Их каждый день мыли немецким шампунем Fa и опрыскивали дезодорантом. Их лапы вытирали особыми тряпочками и чистили щеточками. По ночам пара «товарищей» спала в специальном шезлонге в изножье кровати Чаушеску. Днем они нежились на своей «псарне» – в их распоряжении была целая вилла, обставленная со всей буржуазной роскошью: кровать, телевизор и телефон. В два часа дня собаки притаскивали себе одеяло, укрывались и дремали до четырех. А румынский посол в Лондоне в это время, по словам Стила, рыскал по супермаркету Sainsbury’s в поисках собачьего корма определенных марок и каждую неделю отправлял его в Бухарест с дипломатической почтой.

Вторая встреча Стила и Чаушеску состоялась в 1980 году на похоронах президента Югославии Тито. Чаушеску не помнил Стила и с недоумением посмотрел на него, когда тот поздоровался. Стил всегда обладал прекрасными манерами и стальной волей. Он дипломатично поинтересовался: «Зa va, le chien?» («Как дела у собаки?») Лед был растоплен, румынский диктатор расплылся в улыбке и бросился к английскому политику с объятиями.

Конечно, как бы высоко ни поднялась собака, как бы к ней ни обращались – «товарищ» или даже «господин», она всегда останется собакой со всеми своими инстинктами и желаниями. И доказательством тому может служить визит Чаушеску в больницу Бранковенеш в Бухаресте в 1985 году. Больницу собирались снести, чтобы на ее месте проложить бульвар Победы социализма. Обсуждение будущего больницы Корбу, по понятным причинам, не интересовало, а вот местный кот, наоборот, привлек внимание пса. В больнице было очень много крыс – достать крысиный яд в Румынии было непросто, поэтому для борьбы с грызунами врачи использовали кошек. Корбу, которого к тому времени повысили с «товарища» до «полковника», решил, что его задача – бороться с кошками. Он бросился за котом, не обращая внимания на приказы хозяина. Корбу схватил кота за горло, и начался кровопролитный бой. Чаушеску приказал телохранителям действовать. Трое военных попытались растащить животных, и мир был восстановлен. На поле боя остались три расцарапанных телохранителя, истерзанный кот и окровавленный «полковник» Корбу. Чувствуя, что цена мира оказалась слишком высокой, Чаушеску сам от души врезал Корбу кулаком – скорее, от отчаяния, чем от гнева. Ему было обидно, что лучший и самый преданный друг бросил его. Ради кота!

История на этом не закончилась. Чаушеску патологически боялся болезней и инфекций. Опасаясь отравления, он никогда не надевал одну и ту же одежду дважды. Поэтому он приказал, чтобы специалисты из тайной полиции проверили кота на инфекции. Вся больница стояла на ушах – врачи и медсестры ловили кошек и предъявляли агентам тайной полиции, чтобы те выявили виновника происшествия. Только в половине одиннадцатого удалось найти кота с кровавой раной. Его тут же отправили в специально оборудованную палату с охраной, а больничный плотник принялся за сооружение особой клетки для кота. На следующее утро животное отправили в институт ветеринарии на проверку. Через две недели было установлено, что кот совершенно здоров. Все эти две недели «полковника» Корбу не допускали к Чаушеску. Тем не менее врачи были уверены, что именно это происшествие решило судьбу больницы. Удивительно, что человек, который так заботился о своем здоровье, приказал закрыть больницу только из-за драки «полковника» с котом. Зато Корбу доказал, что происходит из достойного семейства охотничьих собак.

* * *

В Соединенных Штатах существует давняя традиция президентских собак. Провозглашение «первой собаки» столь же важно для страны, как и провозглашение самого президента.

Президент Гарри С. Трумэн (1945–1953) однажды сказал: «Хотите иметь друга в Вашингтоне? Заведите собаку». Сам Трумэн собак недолюбливал. В 1947 году ему подарили коккер-спаниеля Феллера, но он отдал его в другую семью. Он предпочитал обходиться без домашних животных. Но все остальные президенты, начиная с Джорджа Вашингтона, держали самых разных домашних животных – от лошадей, коз и попугаев до львов, гиен и даже аллигаторов. (Джон Квинси Адамс держал в Белом доме аллигатора, который терроризировал гостей президента из своей ванной. Сын президента Гувера, Генри, держал двух аллигаторов и периодически выгуливал их на лужайке Белого дома.)

Первый президентский срок Клинтон провел без собаки, но во втором решил все же завести пса. Породу Билл, Хиллари и Челси выбирали вместе. «Челси хотела завести миниатюрную собачку, которую можно было везде брать с собой, – писала Хиллари в «Живой истории», – а Биллу нужна была крупная собака, с которой он мог бы бегать.

Мы все обсудили и в конце концов решили, что для нашей семьи и Белого дома больше подойдет лабрадор – и по размерам, и по темпераменту».

В декабре 1997 года Клинтоны приобрели трехмесячного щенка шоколадного лабрадора у вашингтонского адвоката и заводчика Тони Харрингтона. Во время первой встречи щенок тут же заковылял к президенту. Все были растроганы. «Нам оставалось только придумать ему имя», – продолжает Хиллари. Билл Клинтон назвал щенка «Бадди» в честь своего недавно умершего двоюродного деда Генри Орена Гришэма, у которого было прозвище «Бадди». Клинтон всегда говорил, что тот оказал на него огромное влияние.

Прежде чем дать щенку имя, Клинтоны побеседовали с одним из камердинеров Белого дома – Бадди Картером, чтобы узнать, не будет ли он возражать против такого тезки. Картеру идея «понравилась», и он очень сдружился с собакой. Через несколько месяцев, когда Бадди-пса отправили к ветеринару на кастрацию, Бадди-камердинер покачал головой и пробормотал: «Сегодня плохой день для Бадди. Совсем плохой!»

Президент Клинтон быстро сдружился с лабрадором. Вспомнив слова Трумэна, пресс-секретарь Клинтона Майк Маккарри сказал: «Президенту захотелось иметь в Вашингтоне верного друга». Бадди стал первым и пока что единственным лабрадором в Белом доме.

«Мы принесли в Белый дом свои семейные традиции, любимые картины и личные сувениры, чтобы сделать резиденцию более комфортной, – писала Хиллари Клинтон о переезде в Белый дом. – Но все было тщетно… пока Бадди не ворвался к нам со своими игрушками и костями. Только тогда Белый дом стал нашим домом. Собаки это умеют».

Бадди быстро вписался в распорядок дня Билла Клинтона. Он спал у ног президента в Овальном кабинете и оставался с ним допоздна. Вместе с Биллом он гулял по лужайке Белого дома и сопровождал его в Кемп-Дэвид. Он присутствовал при исторических мирных переговорах между Израилем и Палестиной в 1998 году, которые вели Нетаньяху и Арафат. Бадди перенял многие черты своего хозяина. «Он любил людей, излучал радость и оптимизм и обладал способностью сосредоточиваться и концентрироваться с поразительной интенсивностью», – писала Хиллари. Когда разразился скандал с Моникой Левински и Билл подвергся всеобщему осуждению, только Бадди составлял ему компанию. У Бадди было два увлечения – теннисные мячики и еда. Он мог бегать за брошенными мячиками, пока не падал без сил, а потом поднимался и отправлялся на поиски ужина.

Поскольку вся семья увлеклась новым любимцем, взятый из приюта кот Сокс чувствовал себя обделенным. Долгая вражда между Бадди и Соксом стала достоянием общественности. Конфликт настолько обострился, что одному из животных пришлось уйти: Сокса отдали бывшему личному секретарю Клинтона, Бетти Карри.

Как и у Сокса, у Бадди были клубы поклонников и собственные Интернет-сайты. В книге «Дорогой Сокс, любимый Бадди: Детские письма домашним животным президента» Хиллари Клинтон рассказала, как обрабатывали почту Бадди и Сокса в Доме американских солдат и летчиков.

Когда истек второй срок президента Клинтона, семья вернулась в свой дом близ Чаппакуа, штат Нью-Йорк. Бадди и тут чувствовал себя прекрасно – гулял на поводке и бегал за теннисными мячиками. К сожалению, жизнерадостность Бадди погубила его. 2 января 2002 года он, играя, выбежал на улицу из особняка Клинтонов и бросился за машиной. Охрана не успела его поймать, и он погиб под колесами автомобиля. Его доставили в ветеринарную клинику, но спасти собаку не удалось. Чета Клинтонов в то время находилась в отъезде.

«Мы глубоко опечалены смертью Бадди, – говорилось в заявлении Клинтонов. – Он был верным другом и доставил нам много радости. Мы будем очень скучать по нему».

В 2005 году Клинтоны взяли другого шоколадного лабрадора, Симуса.

Большим любителем лабрадоров является и другой американский политик, Генри Киссинджер. В 1988 году его палевый лабрадор Тайлер умер от рака. Сердце Киссинджера было разбито. Это событие показало всем, что славящийся своей жесткостью советник по национальной безопасности, работавший с президентами Ричардом Никсоном и Джеральдом Фордом, вовсе не так уж суров. За собакой ухаживал Грегори Макивен. Он был поражен, увидев, как Киссинджер, не думая о своем роскошном шелковом костюме, опустился на колени перед больным Тайлером и стал шептать ему на ухо, как он его любит.

Когда Киссинджер был госсекретарем, он иногда брал лабрадора с собой в офис. Многим известным американским дипломатам в бытность их помощниками господина Киссинджера выпадала сомнительная честь выгуливать его собаку на улице. Один из соседей Киссинджера в Нью-Йорке вспоминает, как тот вывозил своего больного черного лабрадора на прогулку в «открытой красной детской тележке».

Позже Киссинджер завел другого черного лабрадора, Абигайль.

В 1994 году Киссинджер сумел спасти лабрадора-ретривера, которого должны были усыпить за нападения на почтальонов. Пятилетний лабрадор Смоки из Дэнвилла, штат Вирджиния, был признан виновным в нападениях на трех почтальонов (но ни одного из них он не покусал). Он стал первой собакой, подпавшей под действие сурового местного закона: «нападение на трех почтальонов – и собака подлежит усыплению». Смоки должны были усыпить, но в дело вмешались политики. Сорок членов итальянского Сената подписали петицию в защиту Смоки. Всемирно известный благотворитель Генри Киссинджер добился от судьи следующего приговора: «Вернуть собаку хозяину и предложить почтальонам найти другой маршрут».

У вице-президента США Дика Чейни (2001–2009) было два лабрадора – черный Джексон и золотистый Дейв. В 2011 году Дейв попал во все газеты. Прямо на глазах у гостей он набросился на склочного скотч-терьера Барни, принадлежавшего президенту Джорджу У. Бушу. После этого лабрадор был изгнан из главной резиденции Кемп-Дэвида. Дейв регулярно сопровождал Чейни в летнюю президентскую резиденцию в Мэриленде и Лорел-Лодж, где обычно проходили официальные обеды и совещания. «Стоило нам войти в дом, как Дейв сразу заметил собаку президента, Барни», – рассказывает Чейни в своих мемуарах «В мое время». И тут же началось «непрерывное преследование». Дейв явно разделял нетерпимость своего хозяина к терроризму и решил нанести превентивный удар, чтобы нейтрализовать терьера. Собаки стали драться прямо в столовой, где как раз завтракали жены нескольких членов кабинета.

– Что происходит? – спросил президент, увидев это безобразие.

Вопрос был вполне уместным. Чейни успокоил Дейва лакомством со стола, а затем увел его в дом, отведенный ему и его жене Линн.

«Вскоре раздался стук в дверь, – пишет мистер Чейни. – Это был управляющий резиденцией. «Мистер вице-президент, – сказал он. – Вашей собаке запрещено находиться в Лорел».

В защиту Дейва, кстати, сохранились видеозаписи, подтверждающие агрессивность Барни. В 2008 году Барни укусил репортера агентства Reuters, причем так сильно, что раной пришлось заниматься врачу Белого дома.

* * *

Когда не умевший плавать французский император Наполеон Бонапарт упал с корабля в море, жизнь ему спас ньюфаундленд. С этого времени все главы Франции держали собак, причем их отношения с собаками были гораздо лучше, чем с людьми. «Вот, господа, – сказал Наполеон, благополучно добравшись до берега с помощью ньюфаундленда, – собака преподала нам урок человечности». Генерал де Голль однажды сказал (эту фразу приписывают многим известным людям, не только Гарри С. Трумэну): «Чем лучше я узнаю людей, тем больше люблю собак».

Собаки всегда сопровождали французскую знать. Сегодня они стали символом власти демократически избранных политиков. И чаще всего предпочтение отдается лабрадорам. Такой выбор может показаться странным. Лабрадор – не самая подходящая собака для французского президента. Лишь немногие характеристики лабрадоров подходят французам: верный, послушный, игривый, веселый, жизнерадостный, обаятельно наивный, буржуазный, надежный и преданный.

И все же у каждого французского президента с начала 70-х годов был хотя бы один лабрадор.

У Валери Жискар д’Эстена было два черных лабрадора: шоколадный Джугурта и черный Сандрингем Самба, подаренный английской королевой в 1976 году (Самбу дрессировали подчиняться английским командам – так язык Шекспира и Черчилля проник в высшие политические круги Франции). Уйдя на покой, д’Эстен купил еще двух лабрадоров: Боли и Тайфуна. ‘Il poursuit: ‘Ce sont des chiens trиs accueillants. Quand je reviens, ils sautent en l’air de joie. Je n’ai jamais rencontrй d’кtre humain qui, lorsque je reviens, saute avec une telle allйgresse’.«Это очень дружелюбные собаки, – говорил бывший президент. – Когда я возвращаюсь домой, они прыгают от радости… Я никогда не встречал человека, который бы мог прыгать от радости при моем возвращении». Сегодня в доме бывшего президента живет «очаровательный» золотистый лабрадор-ретривер Спини. В 2014 году собаке была сделана операция, что очень обеспокоило и хозяина собаки, и всех ее многочисленных поклонников.

Лабрадоров любили и держали Франсуа Миттеран (черная самка Балтик), Жак Ширак (черный самец Маску) и Николя Саркози (песочного цвета самка Клара). У Миттерана был также черный лабрадор Нил. Отношение к собакам стало вопросом политическим, когда во время избирательной кампании 1988 года Жак Ширак весьма жестко критиковал Миттерана за повышение налога на питание для собак.

Балтик, лабрадор Миттерана, обычно бегала по всему Елисейскому дворцу. Даниэль Гамба, автор воспоминаний о президенте, пишет, что без собаки жизнь во дворце замирала. В январе 1996 года во время похорон Миттерана Балтик шла рядом с гробом в составе государственного кортежа и сопровождала его из Парижа к месту последнего упокоения в Жарнаке.

Когда в 1995 году президентом стал Жак Ширак, его лабрадора Маску несправедливо обвинили в охоте на уток в парке Елисейского дворца. А вот собаки Саркози действительно вели себя неподобающе. Знаменитый Серебряный салон Елисейского дворца практически не изменился с 1807 года, когда его отделали для сестры Наполеона, Каролины Мюрат. Здесь в 1815 году Наполеон подписал отречение, а в 1899 году президент Феликс Фор умер в объятиях своей любовницы, Маргерит Стенель. Но кто оставил царапины и следы на ножках кресел? Кто виноват в том, что на обивке мебели появились пятна? Это все непослушные собаки Саркози – чихуахуа Тоуми, лабрадор Клара и терьер Дамблдор. В качестве закуски они погрызли ножки антикварного дивана, основным блюдом стали плетеные шезлонги, а на десерт – шелковые подушки. Реставрация мебели обошлась в тысячи евро, не говоря уже о стоимости новых шелковых покрывал и позументов. Да и времени на реставрацию ушло немало. Люди задавались вопросом: если Саркози не может контролировать своих собак, то как он может управлять Францией? Такой собачий скандал стал логичным, а вот предложение ввести налог на собачий корм… Налог на собачий корм – это налог на французское историческое наследие!

* * *

В Британии лабрадоры служат и полезным рекламным средством, и наживкой для избирателей – причем пользуются ими политики разных взглядов и убеждений.

Начнем с левых. Марш безработных из Джерроу в 1936 году приобрел широкую популярность, когда к нему присоединился черный лабрадор Пэдди. Он стал официальным талисманом марша, и его фотографии даже появились на первых страницах газет. Гарольд Вильсон, который дважды был премьер-министром, использовал своего золотистого лабрадора Пэдди не только для того, чтобы выглядеть привлекательнее, когда его фотографировали во время отпуска на островах Силли. Собака помогала ему маскировать собственную глупость. В августе 1973 года Вильсон, будучи премьер-министром, упал с лодки в море и чуть не утонул. Пресс-секретарь лидера лейбористов, Джо Хейнс, обвинил во всем Пэдди, хотя Изабель Вулфф, семья которой спасла незадачливого Вильсона, утверждала, что видела Пэдди на привязи в хижине на пляже, и он выглядел «вполне счастливым и спокойным». Естественно, Пэдди голосовал за консерваторов. Бывший член парламента и мэр Лондона Кен Ливингстон участвовал в избирательной кампании 2012 года вместе со своим золотистым лабрадором Коко, но проиграл Борису Джонсону.

Теперь о правых. Член парламента от Энфилда, Саутгейт, консерватор Дэвид Берроуз, использует своего золотистого лабрадора Чолмли, чтобы привлечь внимание к проблеме ответственности хозяев собак. Член парламента от Тивертона и Хонитона, консерватор Нил Пэриш, является хозяином золотистого лабрадора Уилберфорса, который в 2012 году был признан Вестминстерской собакой года. Бывший член парламента от Южного Дербишира, Эдвина Карри, так говорит о своем шоколадном лабрадоре Джордже: «Он всегда рядом со мной, в любых ситуациях, чего не скажешь о людях». Впрочем, она тут же добавляет, что Джордж «глуп, как…».

Собаки очень фотогеничны. Эндрю Меррисон, член парламента от Юго-Западного Уилтшира, объясняет, почему демократически избранные политики всегда стараются держать собак. Сам он держит черного лабрадора Бастера. Он считает его ценным приобретением. Журналисту Daily Mail Меррисон сказал, что «собаки избирателей чувствуют запах Бастера на моей одежде и начинают относиться ко мне с симпатией». Каков же результат? «Животный магнетизм» Меррисона приносит ему голоса.

Мне нравится, что простой, скромный и честный лабрадор многие десятилетия, а то и века, живет в кругу высшей политической элиты. Меня всегда удивляло, почему Дэвид Кэмерон не заведет себе лабрадора. Это была бы идеальная собака для живущего за городом и ценящего семейные ценности премьер-министра. Впрочем, у него вообще нет собаки. Может быть, поэтому его никто не любит? Лично я никогда не доверял бы человеку, который не любит собак.

Скромные лабрадоры жили со всеми – от диктаторов до президентов, от одержимых манией величия маньяков до премьер-министров. На протяжении истории эти собаки выслушивали откровения политиков и присутствовали при принятии решений, которые повлияли на жизнь всех нас. Если бы только лабрадоры могли говорить…

Глава 10

Все профессии лабрадора

Никогда не перестану удивляться смышлености и предприимчивости лабрадоров, которые они демонстрируют в процессе дрессировки. Они с восторгом берутся за задания, которые повышают качество жизни людей – особенно, инвалидов. Они часто становятся лучшими друзьями, сиделками, личными помощниками и нянями. И при этом еще и хвостом виляют.

Список ролей, которые выполняют лабрадоры, постоянно растет. Одной из новых обязанностей этих собак стала помощь детям-аутистам. Чарли Макгоуэну было три года, когда ему поставили диагноз «аутизм». Вполне здоровый малыш утратил все лингвистические способности в два года. Он никому не позволял прикасаться к себе, избегал визуального контакта с людьми – даже со своей матерью, Керсти. Ночью он спал всего час, а 23 часа в сутки бодрствовал. Чарли находился в состоянии постоянного стресса и часто бился головой об стену, пока не появлялась кровь. Аутизм его настолько обострился, что матери сказали, что к десяти годам его придется поместить в психиатрическую больницу – сама она с ним не справится. Но Керсти не сдавалась. Она хотела испробовать все, что могло бы помочь ее сыну. Она поняла, что нужно пойти на радикальные меры. Дома для Чарли были созданы все условия, но выйти из дома было просто невозможно. «Мы не могли посещать врачей и ходить в магазины, – вспоминает Керсти. – В супермаркете Чарли так возбуждался, что падал на пол, визжал и бился головой. Вывезти его из дома я могла только в инвалидном кресле. Но если низко пролетал самолет или рядом останавливался автобус, Чарли невозможно было успокоить. Мы могли выходить из дома не чаще раза в неделю – и каждый раз это было настоящее испытание».

Собак специально тренируют, чтобы они помогали людям с проблемами обрести независимость и повысить качество жизни.

Благотворительные организации подбирают, дрессируют и поддерживают собак-помощников, которые помогают инвалидам справляться с повседневными обязанностями. Они замечают первые признаки приближения эпилептического приступа, обеспечивают безопасность и поддержку детям с аутизмом и их родным. Керсти записала сына в лист ожидания. «Это был лучший мой поступок. Я пять лет надеялась и каждый день молилась, чтобы нам поскорее дали собаку. И вот собака появилась и полностью изменила нашу жизнь. Это был черный лабрадор Бейли. Состояние Чарли настолько ухудшилось, что я сомневалась в успехе своей затеи. Мне казалось, Бейли не справится, но я ошибалась». С двух с половиной лет Чарли не ходил. Вместе с Бейли он впервые вышел на улицу на собственных ногах. «После семи с половиной лет мой сын снова пошел, – говорит Керсти. – Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, мне хочется плакать. Когда у нас появился Бейли, мы стали жить настоящей жизнью. Этот пес послан нам Богом. Он стал лучшим другом Чарли. Рядом с Бейли мир обретает смысл для моего сына. Рядом с ним он лучше воспринимает тактильную информацию. Если его что-то тревожит, он наклоняется и обнимает Бейли. Пес изменил жизнь не только Чарли. Он всегда чувствует, когда я тревожусь или переживаю, и обязательно подходит, чтобы меня успокоить. Я люблю его. Я благодарна за то, что он сделал для нашей семьи».

В организации «Собаки поддержки» подготовили замечательную Хетти. Она не чистопородный лабрадор. В апреле 2013 года ей присудили премию «Ангел-хранитель» на ежегодной программе канала ITV, посвященной замечательным животным Британии. Хетти – первая в мире собака-поводырь, способная оказывать медицинскую помощь. Официально она считается собакой-поводырем двойного назначения. Она умеет распознавать признаки приближающегося эпилептического приступа у своей слепой хозяйки Тони Браун-Гриффин. Собака замечает физиологические изменения, недоступные человеческому глазу. Из-за своей эпилепсии Тони разбивала стеклянные витрины, ломала руки и ребра, когда падала на улице. «Непредсказуемость приступов пугает – а вдруг это случится посреди оживленной дороги? – говорит Тони. – Я боялась даже подниматься по лестницам, потому что могла упасть из-за приступа. Сегодня обо всем заботится Хетти. Без нее я как без рук. Все, что я могу делать, это только благодаря ей. Без нее моя жизнь была бы мучительной».

Самое замечательное, что Хетти подает разные сигналы в зависимости от силы приближающегося приступа. Почувствовав слабый приступ, собака трогает хозяйку носом и кладет голову ей на колени. У Тони есть пятнадцать минут, чтобы подготовиться – сесть на что-нибудь мягкое и переждать приступ. Если Хетти чувствует серьезный, угрожающий жизни приступ, она трогает ногу Тони лапой, и та понимает, что у нее есть 42 минуты. Собака лежит рядом со своей хозяйкой, пока не пройдет приступ, который может длиться от пяти до десяти минут. У Тони обычно бывает два серьезных и четыре слабых приступа в неделю. Хетти тщательно следит, чтобы двое детей Тони не видели мать в таком пугающем состоянии. Тони потеряла зрение шесть лет назад, поэтому Хетти выполняет также работу обычной собаки-поводыря – помогает Тони одеваться, снимает с нее носки и брюки, помогает найти рукава, достает белье из стиральной машины, даже застилает постели в доме!

Хетти не только поводырь, но и собака-сиделка. Плюс к этому она овладела новыми навыками. У Тони сильная пищевая аллергия. Когда это заболевание только проявилось, Хетти пыталась предупредить хозяйку о возможной реакции. Но Тони не обращала внимания и приказывала лежать, потому что собака вела себя не так, как перед эпилептическими приступами. Тони вспоминает: «Однажды мой деверь вдруг спросил: «А Хетти всегда ставит лапы на стол?» Я рассердилась на собаку и прогнала ее прочь, а через десять минут вдруг почувствовала себя очень плохо. У меня случился анафилактический шок. Тогда мы поняли, что Хетти пыталась предупредить меня. Теперь, чтобы я не забывала об аллергии, она подпрыгивает, касаясь лапами моего живота. Окружающие считают, что она шалит, – они ее не понимают, им кажется, что собака занозила лапу, потому что она слегка ее поднимает. Все поражаются, когда я объясняю, в чем на самом деле причина такого поведения».

* * *

Как же еще можно использовать потрясающие инстинкты и острое чутье собак? Психолог Клер Гест убеждена, что собаки могут определять рак по запаху, причем на самых ранних стадиях. Ей удалось научно доказать свою гипотезу.

Клер обучала своего лабрадора Дейзи различать запахи, издаваемые опухолевыми клетками. Однажды Дейзи начала странно вести себя рядом с хозяйкой. Раньше она всегда была веселой и спокойной, но тут вдруг сделалась напряженной и нехарактерно внимательной – именно так она и должна была реагировать, почувствовав запах опухоли. Неужели собака запуталась в работе и повседневной жизни? Доктор Гест и предположить не могла, что первый диагноз Дейзи поставит ей самой. «Она постоянно прыгала на меня, – рассказала Клер журналисту Telegraph. – Однажды она ткнулась мне в грудь носом. Мне стало больно. Судя по всему, там и была опухоль. Мне сделали тонкоигольную биопсию, но она ничего не показала». Дейзи продолжала вести себя необычно. Доктор Гест сделала толстоигольную биопсию, и у нее обнаружили рак молочной железы на ранней стадии. Она прошла курс лечения и полностью поправилась. «Если бы не Дейзи, перспективы мои были бы печальны, – говорит Клер. – Опухоль обнаружили бы гораздо позже, и исход болезни мог быть совсем другим. Я должна благодарить мою собаку за то, что сейчас разговариваю с вами».

Это произошло в 2009 году, когда Дейзи была еще щенком, а тренировки шли всего год. Сегодня лабрадор доктора Гест является самой перспективной собакой, распознающей рак. Она умеет определять разные виды рака по запаху дыхания, мочи или кожи пациентов. Количество собак-биосенсеров постоянно растет, тренировки идут полным ходом. Поскольку Дейзи стала пионером в этой области, ей вручили медаль благотворительной организации «Голубой крест». Эта награда присуждается животным, изменившим или спасшим чью-то жизнь. С тех пор Дейзи изучила более 6500 образцов и выявила более 550 случаев рака.

Сегодня Дейзи помогает тренировать двенадцать перспективных собак в благотворительной организации, а также принимает участие в первых в Великобритании испытаниях по использованию собак для обнаружения рака молочной железы.

Суть этой работы заключается в использовании острого чутья собаки для распознавания запахов, издаваемых раковыми клетками, в образцах дыхания, кожи или мочи пациентов. Собаки не встречаются с пациентами лично, они работают в лабораториях, обнюхивая ряд образцов, расположенных на небольшом конвейере. По команде «Ищи!» они приступают к «изучению» образцов. Почувствовав запах опухоли, собаки садятся и лают.

Многие считают, что их домашние любимцы обладают шестым чувством и пытаются предупредить своих хозяев о болезнях. Но первыми выдвинули идею о том, что собаки могут быть хорошими диагностами рака, два врача, Хайвел Уильямс и Андрес Пемброук. В 1989 году они опубликовали статью на эту тему в журнале Lancet. Затем их гипотезу подтвердил хирург-ортопед Джон Черч (ему же принадлежит весьма противоречивая идея об очищении гнойных ран с помощью личинок). О своих изысканиях он рассказал в радиопрограмме ВВС в 2001 году, которую услышала доктор Гест. Она связалась с Черчем, и вместе они сформировали исследовательскую команду при NHS, которую финансировал филантроп, пожелавший остаться неизвестным. Ученые провели масштабные клинические исследования по выявлению рака мочевого пузыря, молочной железы и предстательной железы. Результаты были опубликованы в British Medical Journal. После этого скептические голоса утихли. Несколько известных онкологов выступили в поддержку нового метода. Так, например, доктор Алан Мейкпис, старший онколог центра Маунт-Вернон в Миддлсексе, ранее выступавший против использования собак, заявил журналисту Telegraph: «Данные весьма убедительны. Идея доктора Гест подкреплена научными исследованиями, а не случайными совпадениями. Мы еще многое не знаем о мире природы. Повышение эффективности раннего выявления онкологических заболеваний – это чрезвычайно важная задача».

Результаты пока не достигают 100 процентов, но проведенные благотворительной организацией испытания по выявлению рака предстательной железы показали, что собаки работают с точностью 93 процента, тогда как традиционный тест ПСА, направленный на раннее выявление рака предстательной железы, дает 75 процентов ложноположительных результатов. Новый метод вполне может стать методом скрининга второй линии для мужчин.

Конечно, речь идет не о том, чтобы целиком и полностью полагаться на результаты, показанные собаками. Но они могут помочь врачам определить необходимость инвазивных и неприятных исследований в тех случаях, когда симптомы пациента неубедительны. Ученый арабо-израильского происхождения Хоссам Хайк, работающий в лаборатории устройств на наноматериалах в Хайфе, создал «нанонос» – электронный аналог собачьего носа. Возможно, это устройство вскоре будет использоваться для анализа дыхания пациентов и выявления рака на ранних стадиях.

Первая благотворительная организация, занимающаяся воспитанием собак медицинского назначения, ставит перед собой две задачи. Во-первых, это помощь таким ученым, как Хоссам Хайк, в разработке электронных систем (электронных носов) для раннего обнаружения раковых заболеваний с помощью дешевых и неинвазивных методов диагностики. Во-вторых, собаки, подготовленные организацией, могут обеспечить скрининг второй линии для тех видов рака, которые очень сложно диагностировать достаточно точно – в частности, рака предстательной железы. Доктор Гест понимает все проблемы, связанные с использованием собак в системе здравоохранения: «Невозможно иметь в каждой больнице инструктора с собакой. Но собак можно использовать дистанционно – они могут анализировать образцы. Собакам это очень нравится. Ведь они получают за свою работу награду в виде лакомств».

Центр собак медицинского назначения готовит собак не только для раннего выявления рака. Правильно подготовленная собака может помочь человеку с аллергией на орехи – она предупредит, если почувствует в продуктах присутствие аллергена. Медицинские собаки могут быть полезны страдающим тяжелым диабетом. Они чувствуют повышение уровня сахара в крови и вовремя дают знать об этом хозяевам. Собаки помогают страдающим болезнью Аддисона. Это гормональное заболевание связано с неправильным функционированием надпочечников, которые вырабатывают недостаточное количество стероидного гормона кортизола.

Карен – одна из тех, кому посчастливилось получить собаку медицинского назначения. Своего шоколадного лабрадора Коко она называет «рыцарем в сверкающих доспехах – и с виляющим хвостом». Карен страдает болезнью Аддисона. Ее состояние ухудшилось после удаления опухоли надпочечника. В результате в ее организме вообще не осталось запасов кортизола. Приступы болезни Аддисона сопровождаются сильной болью, судорогами и потерей сознания. Судороги могут спровоцировать кому. Кроме того, болезнь вызывает сильные аллергические реакции и нарколепсию – расстройство системы регулирования периодов сна и бодрствования, которое может привести к параличу.

Коко – первая в мире собака, натренированная для помощи человеку, страдающему болезнью Аддисона.

Времени между ухудшением самочувствия и развитием кризиса у Карен очень мало. Но Коко всегда носит в своем жилете набор для инъекций. Собака заранее предупреждает хозяйку, когда уровень кортизола в ее организме снижается. «Люди уже заметили, что после появления Коко я стала намного увереннее, – говорит Карен. – Я лучше сплю, зная, что пес разбудит меня, если почувствует, что во сне у меня упал уровень кортизола. Я спокойнее чувствую себя вне дома – Коко рядом, и он присматривает за мной. С ним я ничего не боюсь».

Количество больных диабетом в Британии постоянно растет. Проблема опасно низкого уровня сахара в крови (гипогликемия) актуальна для многих людей. Поскольку такое состояние может возникнуть совершенно неожиданно для больного, это серьезно осложняет жизнь и самого диабетика, и его родных. Резкое снижение сахара в крови очень опасно, так как может вызвать судорожный приступ и даже кому, а в экстремальных случаях привести к смерти. Особенно трудно выявить гипогликемию у маленьких детей и подростков, поскольку их организм еще растет и развивается. Обладая острым обонянием, собаки могут определить самые незначительные колебания уровня сахара в крови. Когда уровень сахара опасно снижается или повышается, собаки предупреждают хозяев, зовут на помощь и доставляют необходимые лекарства.

Первой в Британии собакой, натренированной на отслеживание уровня сахара в крови, стала черный лабрадор Зета. Ее хозяин Черри страдает инсулинозависимым диабетом с 29 лет. Когда симптомы опасного снижения уровня сахара в крови стали почти незаметными, его жена решила тренировать Зету на контроль этого показателя. Она узнала, что в Австралии и Северной Америке собак успешно дрессируют для помощи страдающим диабетом, и связалась с Клер Гест, которая приехала на несколько дней и показала хозяевам, как нужно заниматься с Зетой. Собака оказалась очень сообразительной, и теперь Черри и его жена чувствуют себя гораздо увереннее. Впрочем, как и у всех лабрадоров, у Зеты есть свои особенности: она категорически отказывается нести службу ночью! Всю ночь она спокойно храпит, и ей нет никакого дела до того, что происходит вокруг.

* * *

Поразительно острое чутье лабрадоров и их способность распознавать запахи оказались очень полезны для полиции. Собаки успешно ищут наркотики, пропавших людей и подозреваемых в преступлениях. Кроме того, они обеспечивают безопасность служителей закона.

В XV веке приходские констебли часто выходили на службу со своими собаками, которые были и верными спутниками, и надежной поддержкой. В английской полиции считается, что впервые полицейские стали официально использовать собак в 1888 году: два бладхаунда пытались выследить Джека Потрошителя на улицах Уайтчепела и Спиталфилдса. Кабинет министров предложил тогдашнему главе полиции, сэру Чарльзу Уоррену, использовать бладхаундов для поиска убийцы. Сам Уоррен весьма скептически отнесся к способности собак распознать нужный запах на мостовых, где всю ночь ходили люди. Но после проведения испытаний в двух лондонских парках он осознал свою неправоту и отдал приказ в случае нового убийства не трогать тело жертвы до появления бладхаундов, чтобы собаки смогли взять след. Впрочем, эта практика просуществовала недолго, поскольку хозяин бладхаундов не сумел договориться о размере вознаграждения за предоставление своих собак полиции. После убийства Мэри Келли он забрал собак, и полиция более не могла воспользоваться их услугами.

В 1914 году вслед за успешными экспериментами в Германии и в других европейских странах в лондонской полиции появились 172 служебные собаки разных пород, которые сопровождали полицейских. В первый же год полицейский и его собака спасли человека, тонувшего в озере. Собаку наградили новым ошейником.

В 1938 году, названном Годом полицейского лабрадора, два лабрадора стали первыми настоящими полицейскими собаками. Они несли службу в южном районе Лондона – Пэкхем. После Второй мировой войны к борьбе с преступностью привлекли еще шесть лабрадоров. В 1948 году к ним присоединилась первая немецкая овчарка. Собаки показывали отличные результаты, и к 1950 году их количество выросло до 90. Собак для полиции дрессировали в Имбер-Корте, графство Суррей. В 1954 году в Кестоне, графство Кент, был создан тренировочный центр полицейских собак, в котором их готовят и по сей день. В настоящее время в лондонской полиции находится на службе около 250 собак.

Задача центра – обеспечение лондонской полиции служебными собаками и хендлерами, а также выявление уникальных способностей собак для работы в экстренных ситуациях. У разных собак разные способности. Например, немецкие и бельгийские овчарки обычно действуют как собаки общего назначения. Их официальные служебные обязанности заключаются в поиске подозреваемых и пропавших, нахождении предметов, утерянных или спрятанных в ходе криминального инцидента, выслеживании преступников, преследовании и задержании тех, кто не подчиняется приказу полицейских, разоружении вооруженных подозреваемых, контроле враждебно настроенных скоплений людей.

В собаках развивают и более специализированные навыки – например, участие в действиях подразделений огневой поддержки. Это очень опасная работа. Полицейским и их собакам приходится штурмовать здания и даже корабли, на которые надо подниматься по канатам. В таких ситуациях собак пристегивают к хендлерам с помощью специальной упряжи, а к этому подопечные должны привыкнуть.

Лабрадоров и спаниелей обучают распознавать определенные запахи. Они разыскивают наркотики – и спрятанные где-то, и переносимые людьми в публичных местах; ищут наличные (банкноты), взрывчатые вещества, оружие, человеческие останки и кровь. Собаки, натренированные на запах взрывчатки, используются исключительно для поиска взрывных устройств. Все собаки должны спокойно вести себя на местах преступлений, в зданиях, на открытой местности, в автомобилях, на судах, в самолетах и центрах транспортной инфраструктуры – на вокзалах, в аэропортах и автобусных терминалах. Собаки часто сопровождают полицейских во время задержания преступников.

Сержант Мартин Проктор и его обаятельный черный лабрадор Дилан в 1998 году были удостоены Королевской медали за отвагу. Они проявили исключительную смелость во время инцидента в лондонском метро. Летом 2014 года сержант Проктор вышел на пенсию после 36 лет службы в качестве хендлера полицейской собаки. Дилан после восьми лет службы также смог выйти на заслуженный отдых и провести остаток жизни в спокойных играх. В служебные обязанности этой команды всегда входило обеспечение безопасности Всеанглийского теннисного клуба во время Уимблдонского турнира. Две недели работы в атмосфере загородного теннисного клуба настолько резко контрастировали с обычной работой по поиску взрывных устройств, что сержант Проктор решил выйти на пенсию только после очередного такого задания. Уимблдон – настоящий рай для уважающего себя ретривера. Здесь всегда можно найти потерянные мячики и мохнатые микрофоны, напоминающие кроликов. «Дилан очень любит играть. Это и делает его такой сильной собакой, – говорит сержант Проктор. – В местном музее под стеклянным полом установлен гигантский теннисный мяч, и Дилан ОЧЕНЬ интересуется, как до него добраться! Нам обоим это нравится». Среди персонала, обслуживающего турнир, Дилан пользовался большой популярностью. В последний день службы он удостоился гораздо больших почестей, чем чемпион Уимблдона. Когда пес вышел на последнее патрулирование территории перед началом соревнований, его окружили люди с подарками. Все хотели его погладить и сфотографироваться с ним. Операторы спешили снять его в красивом полицейском ошейнике, а он с удовольствием катался по траве, подставляя живот желающим его почесать.

«Трудно представить себе собаку лучше Дилана. Когда он был щенком, мне говорили, что он не сможет пройти испытания для получения лицензии полицейской собаки. Однако за все то время, что я работал с собаками, лучше Дилана у меня не было никого, – говорит сержант Проктор. – Мы очень полюбили друг друга. Дилан обладал прекрасным характером. А когда он начинал работать, то отключался от всего постороннего и занимался исключительно поиском. Он был настоящим профессионалом. Мы с ним – команда, и сейчас мы оба скучаем по нашей работе».

Полицейские собаки работают в опасных условиях. Во-первых, они являются «щитом» своего хендлера. Они могут оказаться в эпицентре взрыва найденного устройства. В них стреляют гангстеры и наркодилеры. Во-вторых, когда об их успехах в области выявления преступников и наркодилеров становится известно, на них открывают настоящую охоту. За уничтожение таких собак объявляют награду. В 2013 году в Telegraph была опубликована статья о лабрадоре Боссе, который помогал полиции искать склады наркотиков в трущобных кварталах Бразилии. Преступники были готовы пойти на все, лишь бы ликвидировать эту собаку.

Могущественный наркобарон заявил, что вынес смертный приговор молодому лабрадору, который за двенадцать месяцев работы помог полиции обнаружить более полутора тонн наркотиков.

В октябре 2012 года Боссу была выделена охрана из девяти полицейских: полиции удалось перехватить радиопереговоры между гангстерами фавел Мангиньоса, которые обсуждали приказ «убить Брауни» – так они называли шоколадного Босса. Прошло девять месяцев, и Босс продолжал работать. В июле 2013 года в западном районе Рио, Фавела до Рола, он обнаружил 6919 пакетов кокаина общей стоимостью более 300 тысяч фунтов стерлингов. Кроме этого он нашел 236 пакетов марихуаны, 14 блоков марихуаны и склад автоматического оружия.

Такая ситуация характерна не только для Бразилии. В Колумбии полиция проверяет на яд всю еду, которую получает знаменитая собака Агата, настоящая чемпионка по поиску наркотиков. В 2007 году малайзийская газета New Straits Times сообщала об угрозах в адрес собак-ищеек Лаки и Фло, занимавшихся выявлением пиратских CD и DVD.

Если вы когда-нибудь путешествовали по Соединенным Штатам на поездах Amtrak, то наверняка видели собак подразделения К-9 за работой. Обычно они трудятся на вокзалах, откуда отправляется до тысячи поездов в месяц. Собаки подразделения К-9 одним своим присутствием предотвращают террористические акты. Около 50 команд поиска взрывных устройств, каждая из которых состоит из лабрадора и его хендлера, играют важную роль в борьбе с террористической угрозой. Не менее десятка таких собак получили особые сертификаты, подтверждающие их способность выявлять террористов-самоубийц. Они чувствуют запах взрывчатки на человеке. Капитан Дебора Майерс говорит: «Собаки очень надежны. Они надежнее любого технического устройства… Если я вижу рядом собаку, то понимаю, что это безопасное место».

На обнаружение взрывчатки собак начинают тренировать в возрасте 13 недель. В программу входит годичная работа в тюрьме. 11-недельное обучение проходит либо в тренировочном центре при Обернском университете в Алабаме, либо в центре администрации по транспортной безопасности на военно-воздушной базе Лэкленд в Техасе. Собаки с удовольствием играют, разыскивая спрятанные инструкторами свои любимые игрушки и теннисные мячики. Во время игры они усваивают запахи, которые им предстоит распознавать в будущем. Собак всегда сопровождают хендлеры. Собака – это нос, хендлер – глаза и мозг. Он должен научиться понимать мельчайшие изменения в поведении животного, чтобы вовремя отреагировать на потенциальную угрозу. Сигналом опасности может быть движение хвоста, поднятая голова или такое поведение собаки, словно она подкрадывается к какой-то добыче.

Собака и хендлер должны целиком и полностью доверять друг другу. Если за 11 недель добиться этого не удается, то животное отчисляют. На успех подготовки собаки, способной обнаруживать взрывные устройства, влияет множество факторов. Джон Пирс из исследовательского института говорит: «Хорошая собака должна любить игры. Ей необходимо иметь страстное желание и мотивацию для охоты. Поиск взрывчатки – это игра в прятки. Собака ищет взрывные устройства точно так же, как свои игрушки или теннисные мячики».

Такая целеустремленность совсем не характерна для моих собак. Несмотря на то что Мэгги – не чистопородная собака, она очень похожа на лабрадора. Единственное, что выдает ее смешанное происхождение, это уши. Она унаследовала узнаваемые с первого взгляда уши колли. И постановка головы у нее как у овчарки. С первого взгляда Мэгги принимают за чистокровного лабрадора, но достаточно познакомиться с ней поближе, и сразу становятся заметны особенности, характерные для колли.

У Мэгги самая необыкновенная шерсть, какую мне только доводилось видеть у собак. Густой коричневый цвет зимой переходит в красноватый, а летом бледнеет до клубничного. Если жизнь Инки целиком и полностью подчинена обжорству, то Мэгги с ума сходит от теннисных мячиков. Я не прочь порой поиграть с ней, но у нее эта страсть превратилась в настоящую одержимость. Она готова целый день гоняться за мячиками. Я часто думаю, что Мэгги путает их с овцами. Как-то раз подруга Марины купила ей упаковку из 200 разноцветных теннисных мячей – после этого наш дом превратился в детский парк шариков. Куда бы Мэгги ни направилась, можете быть уверены – рядом непременно будет теннисный мячик.

Инка в этом мире признавала только двух собак – собаку моих родителей и Мэгги. Она вообще терпеть не могла других собак – она предпочитала общаться с людьми. Возможно, виной тому были агрессивные колли на острове. А может быть, я просто мало занимался ее социализацией. Как бы то ни было, Инка не любила других собак. Она выгибала спину, опускала голову, словно в знак покорности, но при этом скалила зубы и рычала. Обычно она давала другой собаке пару секунд на то, чтобы верно истолковать ее поведение, а уж потом набрасывалась на нее.

Поначалу это было забавно. Такое поведение совершенно нехарактерно для лабрадоров, особенно для сук. Но со временем агрессия Инки по отношению к другим собакам стала все более и более явной. Всю свою собачью ненависть, ярость и гнев она обрушивала на определенные породы. И возглавлял этот список смерти, как ни странно, боксер.

Лично мне боксеры всегда нравились. Инка же их НЕНАВИДЕЛА. Она умела распознавать их с расстояния в несколько сотен метров, а распознав, тут же гналась за несчастной собакой и нападала на нее – или хотя бы пыталась, пока приступ эпилепсии не валил ее на землю. Бедная Инка.

Мэгги воспринимала это как должное. Честно говоря, она тоже недолюбливала других собак. Если ей пришлось бы выбирать себе лучшего друга, то им стал бы теннисный мячик. Сколь бы преданной и доброй она ни была, но и людей она тоже не очень любила. Возможно, в ней сказывалась кровь колли, она признавала лишь легкое поглаживание по голове. Ласкаться она терпеть не могла.

Между Мэгги и Инкой сложилась странная динамика симпатии и принятия. Мне хотелось бы сказать, что они были неразлучны, но в действительности, кажется, разлука их не особо беспокоила. Когда мы куда-то уезжали, то иногда нам приходилось делить их между моими родителями и родителями Марины, чтобы им было полегче. И собак это вполне устраивало.

Появление детей стало для Инки и Мэгги таким же шоком, как и для нас самих. Сначала у нас появился Людо. Он родился 9 декабря и полностью изменил весь наш мир – конечно, к лучшему, но поначалу мы просто не знали, за что хвататься.

Мы с Мариной прочли массу книг о том, как дети влияют на домашних любимцев, особенно, если те привыкли к полному вниманию и обожанию. Мэгги и Инка несколько лет были нашими «детьми», а теперь их место занял орущий младенец. Я был готов к ярости и ревности, но собаки восприняли это событие сдержанно. Что-то похожее на ревность с их стороны я заметил лишь однажды. Тогда мы впервые отправились в Гайд-парк вместе с Людо, ему было не больше недели. Собаки с любопытством обнюхали коляску, в которой лежал наш ребенок, но никто из них не понял, для чего нужна эта скрипящая, неуклюжая конструкция. В парке Инка остановилась перед коляской и начала лапами царапать землю и листья. Пыль и пожухшие листья полетели прямо в коляску. И это было сделано не случайно. Я никогда не видел такого поведения прежде. Инка действовала очень обдуманно – это явно было признаком подавленности и негативных эмоций.

И все же Инка полюбила обоих наших детей – Людо и Иону. Их присутствие словно возвращало ее немощному телу силы. Увидев Инку, Людо всегда кричал от радости, подбирался к ней поближе и смотрел ей прямо в глаза. Ничто не доставляло мне такого удовольствия, как эта картина – собаки и дети.

Появление детей окончательно показало мне, какими могут быть домашние лабрадоры. Они обладают всеми качествами, необходимыми семейным собакам. Да, действительно, многие породы хорошо ладят с детьми, но лабрадоры, помимо безграничного терпения, обладают еще и страстным желанием угодить. Такое сочетание делает их идеальными кандидатами на роль домашней собаки.

Конечно, ни одному животному нельзя доверять на сто процентов. Но я уверен, что лабрадорам можно доверять на 99.

Инка спокойно сидела, когда дети гладили ее, дергали за уши, сжимали бока. Честно говоря, мне кажется, что физический контакт ей нравился. У меня сохранилась прекрасная фотография: Инка спокойно лежит на газоне, а Людо сидит у нее на спине.

Полагаю, мы должны спросить себя, чего мы хотим от домашнего любимца. Вы наверняка назовете спокойный нрав, жизнерадостность, готовность угодить, командный дух, терпимость и, самое главное, преданность. Семейная собака – это проекция наших основных ценностей. Лично мне наличие собаки в доме говорит о том, что я – не самый главный в этой семье. Собака напоминает мне об общей ответственности.

Инка стала настоящей няней для наших детей. Не уверен, что она смогла бы что-нибудь сделать, если бы случилось что-то серьезное, но ее присутствие меня успокаивало. Мэгги никогда не испытывала особой любви к детям. Она их терпела, но не слишком любила. Наверное, в ней сказывалась кровь колли. При любой возможности она старалась куда-нибудь сбежать. С самого начала мы стали замечать, что при первом появлении детей поблизости Мэгги убегала.

А Инка, наоборот, с удовольствием следовала за детьми – хотя я до сих пор думаю, что все дело было в тех крошках, которые сыпались с детских высоких стульчиков.

С появлением Людо и Ионы Инка приобрела не только двух детей, но и пару килограммов.

Глава 11

Псы войны

В детстве я читал истории о «псах войны» – о безжалостных наемниках, которые сражались за тех, кто им платит, от Западной Африки до Центральной Америки.

Для мальчишки «псы войны» были настоящими героями и искателями приключений. Мне никогда не приходило в голову, почему их называли «псами». И уж тем более не задумывался я о моральной стороне их похождений.

«К убийству призывая гласом мощным и псов войны спуская!» (пер. П. Козлова) – так пишет Шекспир в «Юлии Цезаре» (акт 3, сцена 1, если быть точным). Это слова Марка Антония сразу после убийства Цезаря. До сих пор идут споры о том, кто подразумевается под «псами войны» – солдаты или четвероногие воины, рвущиеся принять участие в битве. Но ученые сходятся в одном: эти слова можно воспринимать буквально, поскольку собак с древнейших времен использовали в войнах.

Как же боевыми собаками стали лабрадоры?

Уже в 4000 году до н. э. египтяне ценили собак за их способность стоять на страже, помогать в охоте и охранять. Собаки были мощным оружием против любых врагов. Древние египтяне назвали их iwiw – по-видимому, это было звукоподражательное название, намекающее на собачий лай. Бдительные и неусыпные собаки прекрасно исполняли роль мобильной сигнализации. Острое чутье и тонкий слух делали их идеальными сторожами и ищейками.

Египтяне высоко ценили своих собак. До нас дошли изображения древнеегипетских пород, которые напоминают современных салуки, грейхаундов и мастиффов. Сохранившиеся фрагменты кожаных ошейников и каменных стел содержат имена египетских собак: Смельчак, Верный, Хороший Пастух. Имена отражают главные качества животных – их надежность и храбрость. Какую бы военную задачу ни исполняли сегодня собаки – несение караула или выискивание замаскированной взрывчатки, – за ними стоит долгая история достойных и благородных действий.

В «Одиссее» Гомера собаки изображены как охотники, способные сражаться с дикими зверями, львами и медведями. Собаки охраняли общественные здания и ценные стада овец. Собачьи бои пользовались большой популярностью. Состоятельные греки, вавилоняне и ассирийцы надевали на своих собак доспехи с шипами, чтобы те могли принимать участие в рукопашных сражениях наравне с солдатами. Конечно, все это было до изобретения пороха.

Технология ведения войны менялась, а вместе с ней менялась и роль собак. В XVIII–XIX веках американские индейцы использовали собак в качестве часовых. Кроме того, у них были ездовые собаки, перевозившие имущество и припасы. Во время русско-японской войны 1904–1905 годов в русской армии появились собаки-санитары. В испано-марокканской войне 1919–1926 годов собак выпускали на линии фронта, чтобы они вызывали огонь на себя, тем самым выявляя вражеские огневые позиции. Обучаемость собак казалась безграничной.

Верные, преданные, сильные – собаки казались идеальным выбором для войны.

Собаки-санитары показали, насколько хорошо эти животные могут сотрудничать с человеком даже в самой стрессовой ситуации. Собак часто использовали для поиска раненых под покровом темноты на поле боя. Раненые солдаты нередко прятались, чтобы не подвергать себя еще большей опасности, при этом становясь невидимыми не только для врагов, но и для товарищей по оружию тоже.

Острый слух собак позволял им находить раненых по звуку дыхания или стонам, даже если эти звуки были недоступны человеческому уху, а сверхчувствительный нос – улавливать запах человека, лежащего в укрытии, возможно, без сознания. Собаки-санитары работали по-разному: одни возвращались на свои позиции и приводили помощь к раненым; другие лаем указывали место нахождения раненого; третьи работали на длинном поводке, по которому медики могли добраться до нужного места. Все мы видели изображения собак Красного Креста – на спине они носили сумки с перевязочными материалами, средствами первой помощи и зачастую с фляжкой стимулирующего напитка (обычно бренди). В начале ХХ века английских собак-санитаров выделяли сумки с красным крестом и кожаные ошейники с колокольчиком. Русские снабжали своих собак не только колокольчиками, но и маленькими фонариками. Сохранилось много изображений лабрадоров, из которых получались прекрасные собаки-санитары.

Удивительно, но качества, отличающие хорошего солдата, одинаковы и для собак (определенных пород), и для людей. Тем, кто готовится к собеседованию при поступлении на военную службу, советуют подчеркнуть такие черты характера, как смелость, чувство долга, энтузиазм, решительность, альтруизм, цельность, верность, надежность и готовность к выполнению приказов и стратегических решений. Многие породы собак обладают именно такими качествами. В 1808 году лорд Байрон написал эпитафию своему любимому ньюфаундленду Ботсвану (Ботсвейну):

Но бедный пес, при жизни верный друг,

И храбрый страж, и лучше сотни слуг,

Навеки сердце другу подарил,

И для него дышал, сражался, жил.

Лорд Байрон прекрасно выразил то, что мы, хозяева собак, всегда знали. Но его наблюдения объясняют нам, почему собаки, работающие на поле боя, становятся истинными героями войны. Поэт и государственный деятель счел своим долгом отдать дань памяти собаке, верному другу, живому существу, которое хочется видеть рядом с собой и в окопах, и у лисьей норы.

Наполеон в мемуарах описывал такой случай: «Я шел по полю боя и среди погибших увидел пуделя, убитого в тот момент, когда он облизывал лицо своего мертвого друга. Никогда увиденное на поле боя не трогало меня больше, чем эта сцена».

Во время войны собака становится для солдата не просто лучшим другом. Собака – это продолжение самого человека, его ангел-хранитель.

Когда же лабрадор-ретривер стал военной собакой? Поскольку официально порода была признана в 1903 году, лабрадоры успели принять участие в обеих мировых войнах ХХ века. Качества, которые высоко ценили ньюфаундлендские ловцы трески, а вслед за ними британские аристократы, привели лабрадоров на поле боя.

Фельдмаршал Хейг подчеркнул важную роль собак британской армии в последней депеше Первой мировой войны. Специально тренированные собаки появились в армии исключительно благодаря усилиям подполковника Эдвина Отвиля Ричардсона, который был абсолютно убежден в том, что хорошо подготовленная собака может участвовать в боях вместе с солдатами. Если бы не он, в британской армии собаки никогда не появились бы.

История Эдвина Ричардсона очень трогательна. Он был младшим сыном в семье фермера и с детства любил животных. Учась в школе, он узнал, что на континенте тренируют собак для выполнения военных задач. Это его заинтересовало, и он стал собирать материалы, изучил историю собак, прочитал о том, как древние греки и французы в годы наполеоновских войн использовали этих животных в военных целях. Позднее Ричардсон поступил в военную академию Сандхерст. Выйдя в отставку, он вместе с женой купил ферму на восточном побережье Шотландии и занялся тренировкой собак для использования их в экстремальных условиях. На это его вдохновил любопытный случай, произошедший с ним в 1895 году. Вместе с другом Ричардсон охотился на шотландских пустошах, и тут они заметили немца, покупавшего у пастуха его овчарку. Выяснилось, что германское правительство отправило этого человека закупить большое количество овчарок для армии. Эти собаки были прекрасными ищейками и всегда возвращались в указанное место. С 1900 года Ричардсон начал тренировать собак-санитаров. В этом ему помогали офицеры из расположенных поблизости армейских лагерей. За консультациями Ричардсон ездил в Россию и Германию. Он интересовался тем, как полиция и армия используют собак на континенте. Собаки Ричардсона – поначалу это были преимущественно эрдельтерьеры – оказались весьма полезны в разных ситуациях. Они верно и преданно помогали офицерам в несении службы и днем и ночью. И это заставило офицеров направить командованию просьбу об официальном признании военных собак. Убедить командование в полезности собак в охране складов боеприпасов и военных заводов от вражеских диверсантов удалось не сразу, но Ричардсон и его сторонники не собирались отступать. Несмотря на первоначальный скептицизм, во время Первой мировой войны военное министерство неожиданно обратилось к Ричардсону с просьбой о подготовке военных собак.

Так, в 1916 году по просьбе Королевской артиллерии подполковник Ричардсон начал готовить собак-посыльных. Он выдрессировал двух собак, Волка и Принца, и их отправили на линию фронта. Даже под обстрелом животные идеально справлялись с доставкой жизненно важных донесений о подкреплениях, артиллерии и позициях. Солдат прикреплял документ к ошейнику собаки, отправлял ее из окопа, и она через кратчайшее время доставляла его за несколько миль.

То же самое я проделывал с Инкой. Мы с Мариной часто проводили отпуск и выходные в идиллическом маленьком коттедже, расположенном на скале с видом на пляж Путсборо на побережье северного Девона. Я называл этот домик «писательским логовом». Мне нравилось сидеть у окна, любуясь океаном и островом Ланди, в то время как Марина загорала на пляже с книжкой. Общались мы с помощью собак. Я писал записку, клал ее в пластиковый пакетик, прикрепленный к ошейнику, и отправлял собаку с крутой скалы на пляж. Все получалось идеально. Собаки были настолько хороши, что я даже решил послать Марине на пляж мороженое. Это сработало, правда, всего один раз. Инка догадалась, как достать мороженое из пакетика, и тут же его съела. Я же говорил, лабрадоры – страшные обжоры.

Впрочем, в армии собакам провиант не доверяли, а донесения не представляли для них интереса.

С историей вышеупомянутых замечательных собак-посыльных я ознакомился в университете Эдинбурга. Вот что я прочитал:

«Одной из первых их задач была доставка донесений через дымовую завесу в штаб бригады, расположенный в четырех милях от линии фронта. Собаки прекрасно с ней справлялись, причем действовали гораздо быстрее и эффективнее людей. Воронки и изрытая взрывами местность не замедляли их движения. А вражеским наблюдателям заметить собаку-посыльного было гораздо труднее, чем человека. Волк и Принц доказали, что собаки могут быть очень полезны на фронте, и потребность в военных собаках резко возросла. В 1917 году военное министерство предложило подполковнику Ричардсону создать Британскую школу военных собак».

Офицеры обращались к подполковнику с просьбой предоставить им собак для несения патрульной службы, а также для переправки донесений. Ричардсоны продали свою ферму и перебрались в Шуберинесс, Эссекс, где создали первый тренировочный центр британских военных рабочих собак.

Ричардсон подготовил сотни собак. Чаще всего они поступали к нему из приютов и центров спасения. Однако не все из них оказывались пригодными для службы. Некоторые были слишком ленивыми и невнимательными, чтобы справиться с точным выполнением конкретных приказов. Армии требовались серьезные, сосредоточенные кандидаты. Каждая собака в течение нескольких недель проходила курс интенсивной подготовки. Собаки брали препятствия, бегали по пересеченной местности, переплывали каналы и проползали под заграждениями из колючей проволоки. При этом они не должны были обращать внимания на свист пуль и взрывы. Потребность в служебных собаках росла. Полицейским во всей Британии был отдан приказ отправлять в школу всех бродячих собак любых пород. Военное министерство обратилось с просьбой к населению передавать своих собак в армию.

Я – настоящий патриот. Я даже какое-то время служил в армии в качестве офицера-слушателя военно-морского факультета. Но мне невероятно сложно представить, как можно отдать свою собаку на войну – сколь бы тяжелой ни была ситуация. Однако такие люди находились. Вместе с собаками они отправляли и письма – очень трогательные. Одна дама писала: «Я отдала родине мужа и сыновей, а теперь отдаю и свою собаку».

Можно ли представить сегодня подобное бескорыстие?

Основными принципами тренировки собак в школе Ричардсона были доброта, мягкость и вознаграждение. Здесь собак приучали к грохоту боя – их кормили под артиллерийскую канонаду. Собаки работали среди специально вырытых для этой цели окопов. Они должны были бежать вперед, не обращая внимания на стрельбу. И главной задачей было установление полного доверия и близости между собакой и ее хозяином.

Характер войны быстро менялся. Вскоре война стала еще более грязным делом:

«Инструктор Дэвис рассказывал, что его собаки, Джо и Лиззард, могли ночью преодолеть расстояние в три мили за двадцать минут. И такие же результаты они показывали на любом фронте, где оказывались. Инструктор Брукс вспоминал, как его пес Том попал под газовую атаку и перенес ранение шрапнелью, но уже через две недели был бодр и полон желания работать. Собака инструктора Суонки, Джинджер, была контужена, но со временем поправилась и тоже вернулась к работе. Она могла преодолеть милю всего за три с половиной минуты».

К концу Первой мировой войны на линии фронта проходили службу более 20 000 собак, причем 7000 из них до начала войны были обычными домашними любимцами.

Подполковник Ричардсон говорил:

«Тренированные собаки гордятся своим положением и выполняют все приказы, не раздумывая. Наблюдая за ними, я пришел к выводу, что собака, натренированная на выполнение определенной работы, гораздо счастливее домашнего питомца, с какой бы любовью и теплотой к ней ни относились. Я абсолютно точно установил это в процессе подготовки собак для армии».

Хотя многим хозяевам собак читать это будет тяжело, но специалисты по поведению животных подтверждают правоту Ричардсона: собака, выполняющая конкретную работу, это счастливая собака.

В то же время организации Красного Креста во многих странах начали использовать собак милосердия для поиска и помощи раненым на линии фронта. Но наибольший вклад в подготовку служебных собак внесла программа Ричардсона. Собак, проходящих службу в английской армии, стали называть военными рабочими собаками.

В 1946 году в Мелтон-Маубрей, Лестершир, открылся оборонный зоологический центр. Здесь находится школа служебных собак, которая готовит в год около 300 собак по 22 программам – от обнаружения взрывных устройств до поиска и охраны. В центре проводится самая сложная и продуманная программа тренировки в мире. Востребованность собак в армии привела к тому, что в марте 2010 года пять батальонов военных рабочих собак были объединены в первый полк военных рабочих собак. Полк насчитывает около 300 солдат и 200 собак, которые участвуют в военных операциях во всем мире.

Книгу Ричардсона «Британские военные собаки» в 1942 году использовали в качестве руководства в американской армии. Тогда же было положено начало созданию службы К-9. Сегодня в Америке военную службу несут 2800 служебных собак, которые делятся на четыре категории. Среди этих категорий есть собаки, занимающиеся специализированным поиском. К ней и относится наш приятель, лабрадор-ретривер. Лабрадор незаменим для поиска самодельных взрывных устройств, от которых гибнут солдаты коалиции в Ираке и Афганистане.

Что же делает лабрадоров настолько подходящими для работы в зоне боевых действий?

В мире сложнейших систем обнаружения главным достоинством лабрадоров остаются их носы и уши. И в этом они не знают себе равных.

Обоняние обычной собаки в 50–100 раз острее человеческого. Собаки лучше запоминают то, что они учуяли, чем то, что они увидели.

В этом я убеждался на личном опыте во время сотен, если не тысяч, прогулок с собаками за долгие годы. Собачья прогулка – это ежедневный обонятельный марафон. Приветствовать друг друга они начинают с обнюхивания. И у такого поведения есть простое физиологическое объяснение. Обонятельные центры собаки состоят из двух миллиардов рецепторов, тогда как у людей их всего сорок миллионов. Лабрадоры особенно остро чувствуют запахи на земле. Они обладают уникальной способностью запоминать один конкретный запах и определять его среди тысяч других.

Если говорить о слухе, то собаки слышат звуки частотой до 35 000 Гц, тогда как человеку доступны частоты лишь до 2000 Гц. Способность слышать звуки высокой частоты позволяет собакам чувствовать приближение снарядов намного раньше солдат. Чтобы отключиться от внешних шумов и сосредоточиться на работе, собаки закрывают свое внутреннее ухо. У собак со стоячими ушами слух острее, чем у обладателей висячих ушей. Вот почему немецких овчарок чаще используют для разведки, а не для поиска.

В целом, собаки близоруки, но острое чутье и слух компенсируют этот недостаток при дневном освещении. Надо сказать, что днем собаки видят хуже людей, но с заката до рассвета их зрение становится идеальным, поскольку в сетчатке их глаз палочек, отвечающих за светочувствительность, больше, чем колбочек, которые отвечают за цветовосприятие. И это позволяет собакам лучше видеть в темноте.

На высокие военные качества собак влияет не только физиология, но и темперамент. Этот фактор приобретает большое значение при выборе их специализации. Во время Второй мировой войны морская пехота отдавала предпочтение доберман-пинчерам. Когда военная тактика изменилась и собаки стали больше использоваться в разведке, чем в охране и доставке донесений, пришлось задуматься о другой породе, поскольку, хотя доберманы – прекрасные часовые и охранники, на поле боя на них нельзя положиться из-за излишней возбудимости. Отличным чутьем обладают бладхаунды, но они при поиске производят слишком много шума. Поэтому идеальной боевой собакой стала немецкая овчарка, обладающая очень устойчивой психикой. А во время вьетнамской войны главными разведчиками сделали лабрадоров-ретриверов, которых легко было приучить вести себя тихо и спокойно. Кроме того, во Вьетнаме оказалась важна способность собак переносить экстремальные климатические условия. Инструкторов предупреждали, что собаки могут погибнуть от сердечного приступа.

Сегодня военные заслуги собак получили общественное признание. В Лондоне установлен величественный мемориал «Животные на войне», посвященный памяти всех животных, которые служили, страдали и погибали рядом с британскими и союзническими войсками в разных войнах и конфликтах ХХ века. Мемориал находится на перекрестке Брук-Гейт и Парк-Лейн. Памятник состоит из двух частей, разделенных высокой стеной. На переднем плане два вьючных мула с трудом поднимаются по ступеням, ведущим к проходу через стену, символизирующую войну. На заднем плане – бронзовые лошадь и собака, которая оглядывается, скорбя по погибшим товарищам и символизируя собой надежду на будущее.

* * *

Никто не узнал бы о подвигах военных собак, если бы не их инструкторы, с гордостью рассказывавшие о заслугах своих четвероногих однополчан. Война дала нам бесчисленное количество трогательных историй собачьей верности, преданности, смелости и самоотверженности. Из них мы узнаем, где и как участвовали в войнах ХХ века лабрадоры.

Сначала лабрадор был талисманом. Сохранилась прекрасная фотография Джонни Джонсона (тогда он был командиром авиационного крыла, а затем стал вице-маршалом авиации и кавалером Ордена Британской империи) перед пропеллером своего «спитфайра». В зубах у него сигарета, а рядом с ним – любимый черный лабрадор Салли, талисман подразделения. Джонсон был одним из самых знаменитых асов Королевских военно-воздушных сил в годы Второй мировой войны. Он летал вместе с сэром Дугласом Бэдером. На его счету 30 «Мессершмитов-109» и 20 «Фокке-Вульфов-190» – Джонни Джонсон стал самым успешным летчиком-истребителем западных войск союзников в борьбе с германским «люфтваффе».

Естественно, что черный лабрадор быстро вошел в моду среди военных. Культовый пример – черный лабрадор-ретривер, принадлежавший легендарному летчику Гаю Гибсону. Этого пса и по сей день помнят на военно-воздушной базе Скамптон, Линкольншир, где он похоронен.

Гай Гибсон, командир 617-й эскадрильи Королевских ВВС, в 1943 году участвовал в бомбардировке плотин в Рурской области. Этот подвиг увековечен в фильме с участием Майкла Редгрейва и Ричарда Тодда. Гибсон был награжден высшей военной наградой Британии – Крестом Виктории. Он погиб в возрасте двадцати четырех лет. За его плечами было более 170 боевых операций. Сьюзен Оттавей написала его биографию, в которой уделила особое внимание важной роли черного лабрадора Гибсона, Ниггера. (Раньше эта кличка была очень распространенной, но в конце ХХ века слово стало запретным. Чтобы никого не обидеть, я буду называть любимого пса Гибсона просто «Н».) В 1941 году Гай и его жена Ева приобрели щенка, отличавшегося «сильным характером». «Н» повсюду сопровождал Гая. Летчики частенько покупали псу пиво в офицерском пабе (если рядом был «Н», то никто не мог быть уверен в судьбе своего пива). Гибсон нередко брал лабрадора с собой в полет. Собака сворачивалась на полу клубочком и спокойно спала, не обращая внимания на шум моторов и стрельбу. Жизнь командира 106-й, а затем 617-й эскадрильи была напряженной и одинокой. Положение не позволяло ему проводить вечера со своими парнями. Во время войны жена его была далеко, поэтому единственным его другом был «Н». Они вместе совершали долгие прогулки по территории соседнего загородного поместья, иногда плавали на лодке по озеру. Вместе посещали официальные мероприятия – командир и талисман эскадрильи. «Н» незаметно превратился в отъявленного пьяницу. Его все обожали. Летчики даже сделали для него Железный крест и прикрепили к ошейнику. Человек и собака были полностью преданы друг другу.

Во время подготовки к налету на плотину, назначенному на 16 мая 1943 года, было решено, что Гай будет координировать операцию по радио. Чтобы упростить процедуру, он должен был использовать определенные кодовые слова. Слова «Ялик» и «Ниггер» обозначали, что цели уничтожены. Последнее подтверждало уничтожение дамбы Мёне. Ужасная ирония судьбы заключалась в том, что слово «Ниггер», которым обозначалось уничтожение цели, оказалось пророческим. Ночью 15 мая, когда Гай составлял оперативные приказы, его обожаемый пес попал под машину у главных ворот Скамптона. Печальное известие Гаю принес капитан Уитворт. Он сказал, что тело собаки положили в комнате часовых. Нетрудно представить, что в тот момент чувствовал Гай. «Н» был его преданным другом и спутником с первых дней своей щенячьей жизни. Их соединяло очень многое. Когда Гаю приходилось нелегко, «Н» всегда был рядом, поддерживал своего хозяина. Смерть собаки стала тяжелым ударом для Гая. Поскольку это произошло за день до самого важного боевого задания его жизни, это стало настоящей катастрофой. Но Гай был истинным профессионалом. Он не мог позволить, чтобы личная трагедия повлияла на успех операции. Скорбеть по лабрадору следовало после успешного завершения задания. Зная, что многие летчики сочтут смерть «Н» дурным предзнаменованием, Гай попросил никому не сообщать о происшествии до возвращения.

На следующее утро Гай договорился о погребении собаки. Он не хотел делать этого сам, и попросил, чтобы собаку похоронили в полночь, в то самое время, когда он будет над целью. Оттавей пишет, что Гибсон обратился к сержанту технической службы, чтобы тот сделал гроб для «Н», но сержант отказался. Они поссорились. Гай вышел из себя. Собаку похоронил сержант Пауэлл. Он все сделал по письменным инструкциям Гибсона. В полночь четвероногий друг великого летчика обрел покой. Позже на его могиле установили каменное надгробие. Эта небольшая могила до сих пор сохранилась близ казарм 617-й эскадрильи на военно-воздушной базе Скамптон. Задание было выполнено успешно, но эскадрилья понесла серьезные потери. 18 мая летчики 617-й эскадрильи получили отпуск, но Гибсон остался в казарме. Окна его кабинета выходили на могилу «Н». Здесь он и написал письма соболезнования семьям погибших летчиков.

В фильме «Разрушители плотин» 1954 года роль лабрадора сыграл военный пес, натренированный на поиск мин. Он никогда прежде не снимался в кино, но всем показался прирожденным актером, поскольку безукоризненно выполнял все приказы режиссера. Но была одна сцена, в которой ему предстояло пройти мимо места, где похоронен пес Гибсона. Пес-актер уперся всеми четырьмя лапами. Его так и не удалось убедить пройти мимо могилы, даже протащить мимо нее. После 1943 года ходили слухи о том, что на базе появляется призрак «Н». Может быть, пес-актер что-то почувствовал? В ноябре 2011 года исследователи паранормальных явлений получили специальное разрешение посетить базу Скамптон, где сейчас размещается подразделение «Красные стрелы». Они утверждали, что дух собаки пытался общаться с ними – их электронные приборы зафиксировали какую-то необычную активность. Так что легенда продолжает жить…

Первым талисманом «Красных стрел» тоже был лабрадор – золотистый красавец Дасти. Он принадлежал командиру батальона Генри Принсу, мастеру высшего пилотажа, ярко продемонстрировавшему свои таланты в 1965 году. Дасти часто лежал у ног хозяина во время совещаний и иногда летал с ним в кабине. Сохранилась фотография собаки в летном шлеме и очках. Пес положил лапы на руль летного симулятора. К сожалению, Дасти, как и «Н», трагически погиб накануне важного события в жизни своего хозяина: попал под пропеллер самолета, перед первым выступлением «Красных стрел» в мае 1965 года. Пес неосторожно последовал за летчиком, спешившим с докладом к командиру. Дасти похоронили на военно-воздушной базе Фейрфорд: на небольшой могиле в северной стороне аэродрома установлено надгробие и легкая белая ограда. 24 июня 2014 года дети из начальной школы Кемпсфорд, родители которых служат в военно-воздушных силах, расчистили могилу Дасти в рамках празднеств в честь пятидесятилетия «Красных стрел».

* * *

Лабрадоры стали настоящими военными собаками в конце Второй мировой войны и хорошо проявили себя во время вьетнамской – с 1955 года до падения Сайгона в 1975 году.

Британское правительство отклонило просьбу США послать во Вьетнам войска, но косвенная практическая поддержка Британии была весьма существенной, хотя и не всегда гласной. В рамках такой поддержки британские инструкторы готовили лабрадоров для операций американского спецназа в джунглях.

Во время Второй мировой войны британцы успешно проводили «разведывательное» патрулирование для выявления японских солдат на тихоокеанских островах. Собак для этой цели тренировали в специальной школе в Малайзии. В 1966 году, когда вьетнамская война шла уже одиннадцать лет, Британия позволила США начать подготовку 14 специальных команд в этой школе. В эти команды вошли тридцать собак, дрессировавшихся британцами. Команда следопытов 63-го стрелкового взвода, например, получила Брюса, Лаки и Самбо. Эти собаки жили в специально построенных псарнях с бетонными дорожками, ручьями, дренажными канавами, заграждениями из колючей проволоки и под постоянной охраной. За время Второй мировой войны статус собак заметно возрос. Американские солдаты включали раненых и погибших собак в список потерь и всегда подчеркивали их смелость и преданность. Воинский устав подобные вольности запрещал, но люди пренебрегали запретом – настолько велико было уважение солдат к своим четвероногим однополчанам. Очень часто действия собак спасали жизни всего взвода.

Вьетконговцы атаковали американцев из засады и быстро растворялись в ночи. Американцам и армии Республики Вьетнам нужно было иметь возможность выслеживать противника и по следам выходить к крупным лагерям. Цель команды следопытов заключалась в поиске вражеских лагерей и войск, без вступления в бой. «Выявить и ждать» – такова тактика следопытов. Для этого идеально подходили черные и палевые лабрадоры-ретриверы, обладавшие острым чутьем и умевшие идти по следу конкретного запаха. Понюхав отпечаток ноги или пятно крови, собака получает уникальный сигнал, за которым следует дальше. В идеале собак следует использовать в течение трех часов после появления врагов, но в определенных условиях лабрадор может идти по следу, оставленному и сутки назад. Собаки-следопыты с легкостью находили вражеских солдат, потому что основой рациона азиатов был рис, а у американцев – пшеница. Собаки сразу же определяли разные запахи. Собак-следопытов не учили нападать или находить пехотные мины и другие ловушки, но многие из них делали и это – инстинктивно.

Рядовой Королевской австралийской пехоты Питер Харан написал воспоминания об этом времени. Он служил в Южном Вьетнаме вместе со своим псом, помесью лабрадора и австралийской овчарки, Цезарем. Жизнь в джунглях была непростой. В «Следопытах» Харан рассказывает о ней с характерным австралийским черным юмором. Инструктор и собака должны были всегда быть готовы к действиям. Одну такую вылазку Харан описывает очень ярко:

«Вызвали команду следопытов с собаками. Очередь была моя. Я схватил свое боевое снаряжение, подозвал Цезаря, и мы направились к вертолетной площадке под кодовым названием «Орлиная ферма». Нас было трое: солдат, обеспечивавший прикрытие, стрелок, я и конечно же Цезарь. Мы погрузились на «Хьюи» (вертолет «UH-1 Ирокез»), взлетели и через десять минут прибыли в Ди-Кой. Мы быстро высадились, и нас повели на точку контакта. Песчаная почва была буквально пропитана кровью, все кусты в крови. Напарник сказал: «Я готов, командую». Командир взвода (оказалось, что он командовал 12-ым взводом всего неделю) отдал приказ взять след. Цезарь быстро пошел по следу, а за ним команда следопытов. Взвод за нами не пошел: они знали о пехотных минах и предпочитали двигаться сбоку. У нас с напарником выбора не было – мы должны были следовать за Цезарем, а он вел нас по тропинке, где вражеский запах был сильнее всего. Мы прошли пару сотен метров и оказались на развилке.

Ситуация была опасной. Я приказал Цезарю идти по следу. Но он этого не сделал. Он вернулся ко мне и сел у моих ног. Никогда прежде пес так не поступал. Мы остановились посреди открытой тропы. И тут раздался ужасающий взрыв. Оказалось, что командир взвода наступил на мину. Мина взорвалась. Командиру оторвало обе ноги. Прибыла команда саперов. С помощью противоминного оборудования они стали расчищать минное поле. Когда работа была закончена, прибыл медицинский вертолет и забрал раненых и убитых. Затем вперед двинулись два сапера – они искали мины вокруг тропы, которая вела к развилке. На развилке они обнаружили большую противотанковую мину и четыре противопехотные мины-лягушки. Цезаря никогда не обучали искать мины и чуять взрывчатку, но то, что он почуял на той развилке, ему не понравилось. Поэтому он вернулся и сел у моих ног, чтобы я не подвергал себя опасности. Вскоре прибыл вертолет, и мы вернулись на нашу базу в Нуй-Дат. Это был худший день за все время моей службы. Я до сих пор не могу вспоминать его без содрогания».

По окончании службы Харану пришлось передать Цезаря другому инструктору. Прощание было душераздирающим:

«В последний день я поднялся очень рано и подошел к его клетке попрощаться. «Такова война, – сказал я. – Я уезжаю, ты остаешься. Не забывай меня, потому что я никогда тебя не забуду». Я повернулся и пошел прочь. А он стоял, держа миску в зубах… Он думал, что я пришел покормить его… Я услышал, как миска упала на бетон… И в тот момент я почувствовал, что меня буквально придавила к земле целая тонна свинца…»

В 1970 году Цезаря вернули в посольство Австралии в Сайгоне. Харан думал, что давно распрощался со своим верным псом. Но 3 октября 1987 года, когда после парада, посвященного празднованию Дня ветеранов и памяти погибших в войнах, он вместе с друзьями сидел в баре, кто-то вложил что-то ему в руку, сказав: «Это тебе». Дома Харан рассмотрел, что ему принесли. «Это было настоящее потрясение», – вспоминал он. Ему передали серебряный жетон с гравировкой «Д6Н03 ЦЕЗАРЬ» – идентификационный жетон Цезаря с его ошейника. Собака и ее инструктор воссоединились.

Полагаю, вы не удивились, узнав, что Цезарь был лабрадором.

Трудно представить, чтобы лабрадор, корни которого уходят в ледяные воды Ньюфаундленда, успешно работал в душных и влажных джунглях Юго-Восточной Азии, но генетическая сообразительность помогала собакам отлично справляться со всеми испытаниями. Их тренировали с двухлетнего возраста, в течение восьми месяцев. В зоне боевых действий они работали около шести лет. Связь между инструктором и собакой должна была быть идеальной, поскольку следовало соблюдать полную тишину. Инструктор должен понимать самые тонкие сигналы – движение хвоста, поднятие головы или подергивание уха, а также пристально следить за любым изменением поведения собаки, незаметным для других. Природная доброта и дружелюбие лабрадоров облегчали задачу передачи собак от инструктора к инструктору, что очень важно в военных условиях.

В 1968 году американская армия начала готовить собственных собак-следопытов в Форт-Гордоне, штат Джорджия. В том же году они отправили во Вьетнам десять команд, в следующем – еще десять. Они работали в разных точках Южного Вьетнама. На бумаге эта программа выглядела хорошо, но проблема заключалась в том, что американские команды порой попадали в засады. Собак, которых тренировали идти по следу, не учили подавать знак тревоги, когда враг был близко. Тем не менее лабрадоры воевали наравне с людьми. Сохранились фотографии, на которых лабрадоры готовятся спрыгнуть с вертолетов, бдительно стерегут спящих инструкторов, идут по следу в джунглях, спят, положив морду на колени инструкторов. На одной фотографии на лабрадора надели каску… И самые печальные снимки – фотографии собачьих кладбищ…

Когда война закончилась, собаки-следопыты оказались не востребованными. Ничего подобного никогда не было: после Второй мировой войны собак демобилизовали и вернули домой. Во Вьетнаме собак оставили, как оставляли танки и другое вооружение. Большую часть 4000 собак-следопытов передали армии Вьетнама, которая в них не нуждалась. Вьетнамцы считали, что черные лабрадоры-следопыты несут на себе проклятие. Собаки в сравнении со своими новыми инструкторами казались очень крупными. Вьетнамцы их попросту боялись. Солдаты одного взвода, зная, что вьетнамцы не любят собак, решили забрать собак с собой, чтобы не оставлять их там. Все полагали, что вьетнамские солдаты считают собак источником «ходячего белка».

Когда американский народ в 1970 году узнал о принятии решения оставить геройских военных собак во Вьетнаме, в стране поднялся настоящий скандал. Любители животных и политики пытались провести в Конгрессе специальный закон, но, несмотря на все усилия, решение так и не было отменено. В порядке компромисса объявили, что всех «здоровых» собак вернут. Из 4000 собак дома оказалось лишь 120. 500 собак числились погибшими в боях.

Через тридцать лет президент Билл Клинтон, хозяин собственного лабрадора, подписал закон HR5314, согласно которому Министерство обороны обязано передавать старых и больных военных собак их инструкторам, гражданским организациям защиты животных или иным ответственным гражданам.

«Псы войны» вернулись домой.

Глава 12

Утрата

Я всегда боялся конца. С самого начала боялся. Вообще-то я не пессимист. Напротив, считаю себя оптимистом. Или, скорее, фаталистом. Но я и раньше испытывал боль. Потерю собаки забыть невозможно. Это чувство будет преследовать тебя вечно.

Время не щадит никого – ни человека, ни собаку. Жестокая истина природы: человек живет дольше многих животных. Я всегда знал, что это случится, но подготовиться к этому невозможно.

Мы вместе с нашими собаками проводили отпуск на острове Уайт. Состояние Инки стремительно ухудшалось. Ей было уже двенадцать лет. Она потеряла контроль над задними лапами, и ей стало трудно ходить. Она часто падала во время еды и не могла стоять во время туалета. Мне приходилось держать ее на руках, пока она делала свои дела. Я на руках носил ее к машине, на руках выносил из дома. Вскоре она уже не могла подниматься со своей лежанки.

Решение о том, чтобы отпустить моего лучшего друга, было самым тяжелым в моей жизни.

– Ты сохраняешь ей жизнь ради нее самой – или ради себя? – спросил меня отец.

Этот вопрос он задавал тысячи раз – ведь он был ветеринаром.

Неожиданно я стал не просто его сыном, а клиентом, хозяином любимой собаки. Отец никогда не принимал решений за меня. Он хотел, чтобы я сам решил, когда подойдет время.

– Ты поймешь, – однажды сказал он.

Мне было восемь лет, когда я впервые потерял собаку. Хани была замечательным голден ретривером. Это была собака моей матери, знаменитой актрисы Джулии Фостер. Благодаря этой собаке мои родители и познакомились: мама привела свою любимую собаку к ветеринару, молодому и симпатичному, который вскоре стал ее мужем и, что более важно, моим отцом.

Мой отец – это ключ ко всей истории. Собачья кровь, текущая в моих жилах, унаследована от него. Если бы у семьи Фоглов был герб, то на нем конечно же были бы собаки. Порода не важна. Собаки живут в ДНК Фоглов. Такими создала нас природа.

Хани была моей первой собакой – и первой, кого я потерял. Мои воспоминания фрагментарны. Я помню, как она состарилась и лежала в прямоугольной плетеной корзине у окна в спальне родителей. Я помню опухоли на ее животе. Помню, как вернулся домой из школы и родители привели меня в свою комнату. Помню, как бросился на ее безжизненное тело, уже остывшее. Я плакал. Я никогда в жизни еще так не плакал. Меня охватили чувства, каких я даже не понимал. Хани ушла, но смерть ее была абстрактной. Она ушла – но куда?

Помню, как отец нес ее безжизненное тело вниз по лестнице. Я в последний раз видел ее светло-рыжеватую шерсть. Мы не знали, где похоронить Хани. В нашем лондонском доме не было сада, поэтому друзья предложили похоронить ее в их саду в Сассексе. Она и сейчас там, спит под большой яблоней.

Потеря домашнего любимца – странная вещь. Я был подавлен ощущением предательства. Я заботился об этой собаке и защищал ее, а она в ответ дарила мне свою преданность и любовь. Между человеком и собакой образуется некая невыразимая связь, основанная на полном доверии.

Неделя после смерти Хани была ужасной. Я был раздавлен. Меня терзали панические приступы. Я плакал, не переставая. Мне казалось, что у меня отрезали ногу. Я потерял свою «тень». Огонек, который горел в моей душе, погас. В жизни образовалась огромная, зияющая пустота.

Время все лечит. Забыть невозможно, но боль ослабевает.

А потом ушла моя любимая Либерти, еще один голден ретривер. Она умерла, когда я катался на лыжах во Франции. А Лексингтон умерла, когда я был на острове Тарансей. Мама прислала мне письмо с печальными известиями. На конверте она крупными буквами написала: «ОТКРОЙ, КОГДА БУДЕШЬ ОДИН». Конечно же, я не обратил на это никакого внимания и вскрыл письмо перед камерой. И сразу же разрыдался. Каждой из этих потерь предшествовала прекрасная жизнь. Каждая собака оставила свой след в моей душе, но Инка была мне дороже всех. Возможно, это из-за того, что наши отношения были настолько близкими. А может быть, она просто была первой МОЕЙ собакой, а не собакой нашей семьи.

Инку кремировали. Долгое время ее прах хранился в маленькой урне в доме моих родителей. Я не мог заставить себя развеять его. Я всегда считал, что ее прах принадлежит Тарансею. Это был ее остров. Здесь она была здоровой и счастливой.

Но за десять лет после нашего путешествия произошло много всего. Остров изменился, а Инка стала лондонской собакой. Ей ближе был парк, а не дикий западный остров. Оставалось единственное место, которому она принадлежала душой и телом, – Гайд-парк, где она провела столько счастливых часов и помогла мне найти любовь.

Я купил маленький саженец бука и посадил его в дальнем уголке парка, там, где мы с Мариной впервые увидели друг друга. Дерево казалось мне символичным. Каждый раз, глядя на него, я смогу вспоминать Инку.

Через год после ее смерти мы с родителями, Мариной, моей сестрой и Людо отправились в парк. Нас сопровождал десяток собак, среди которых была дочь Инки, Лола. Я нес прах в маленьком пакетике, а мама взяла с собой шампанское и собачье печенье. Мы собрались вокруг маленького дерева – дерева Инки. Я вытащил из кармана ее старый жетон, проволокой прикрепил его к стволу у самого основания. А потом развеял пепел Инки. На дерево я повесил собачье печенье в честь ее неутолимого аппетита. И мы выпили шампанское в память о ней.

Нам было грустно, но в то же время и радостно. У меня сохранилась фотография – одна из самых дорогих моему сердцу. Мы стоим на зеленой полянке, деревья покрыты листвой. Светит солнце. Вокруг маленького деревца собрались Людо, я и все наши собаки.

Все было просто, но символично. Тому, кто никогда не любил и не терял собаку, это может показаться бессмысленным. Но каждый, кто любил и терял такого близкого друга, каким была для меня Инка, нас поймет. Эта простая церемония дала мне возможность сказать «спасибо». «Спасибо» небольшой черной собаке, которая помогла мне построить мою жизнь. Она изменила меня больше, чем казалось возможным. Инка принесла мне столько счастья и радости. У нас было столько прекрасных приключений. Мне казалось правильным, что наша история закончится здесь, в парке, где все начиналось.

Самая дорогая для меня вещь – это картина, портрет Инки. Марина заказала ее талантливым художницам своего поколения Оли и Сьюзи. Они пишут природу – от африканских диких собак и слонов до амазонских анаконд и белых медведей. Они не просто пишут вместе, их индивидуальность проникает в тех животных, которых они рисуют. На их памяти отпечатки слоновьих ног, когти, даже укусы акул.

Марине как-то удалось уговорить их написать портрет Инки. Она хотела подарить мне эту картину на мое сорокалетие. Инка много значила для меня… и Марина знала это. Это не просто картина. Это нечто особенное.

Марине пришлось подарить мне картину раньше. Инка умерла через несколько недель после ее завершения, и Марина решила, что портрет меня немного утешит.

Увидев картину, я заплакал. Она была идеальна. А Инка сделала ее еще более настоящей, оставив на ней отпечатки своих грязных лап. Это была настоящая Инка. Ее осанка. Ее лапы. Наклон ее головы.

Я люблю эту картину. Она заставляет меня улыбаться. Как писал доктор Сьюз: «Не плачь, потому что это закончилось, улыбнись, потому что это было».

Самое печальное в жизни – это то, что мы всегда будем переживать своих собак.

Когда Инка умерла, я написал о ней статью для Sunday Telegraph. И в ответ получил сотни, если не тысячи писем и электронных посланий. Посторонние люди останавливали меня на улице. Моя история была всего лишь одной из миллионов и миллионов историй о лабрадорах – чуть различных, но с одним и тем же героем: верным, преданным, добрым, послушным, щедрым и вечно голодным другом.

Почему нас всех так тянет к собакам? Что такого в наших четвероногих друзьях, что может довести взрослого мужчину, который переплыл Атлантику на гребной лодке и плавал с дикими нильскими крокодилами, до слез и нервного срыва?

Многие люди из-за потери любимой собаки порой горюют больше, чем по умершим членам семьи. Уникальна сама связь человека и собаки.

У нас возникает прямая зависимость – наверное, такие же отношения связывают сиделку и того, кто доверен ее заботам. Эта связь не только психологическая, но и физическая, она проявляется в объятиях, поглаживаниях и даже поцелуях. Для многих людей это единственный тактильный контакт в жизни.

Человек может выражать свои эмоции с помощью слов или даже жестов, но собакам доступен только тактильный язык. Я часто думал, не эта ли интимность делает связь человека и собаки столь особенной?

Психологическая связь тоже уникальна. Мы часто честнее с нашими собаками, чем с людьми. Нет, я вовсе не хочу сказать, что мы лжем людям, просто мы склонны «редактировать» свои поступки и слова. С собаками мы этого не делаем. Ведь она никогда не расскажет, что мы ей доверили и что происходило на ее глазах.

Многие ли из вас делились с собакам своими тревогами и печалями? Я делал это не раз. Инка хранила больше секретов, чем любой из членов моей семьи. Не сомневаюсь, что именно поэтому собака становится продолжением своего хозяина. Рядом с ней можно быть самим собой – можно «петь, танцевать и дурачиться», ничего не боясь.

В постоянно меняющемся мире собака – это источник стабильности. Инка делала мой изменчивый мир постоянным. Она была свидетелем важнейших моментов моей жизни, свидетелем моих личных отношений, путешествий, работы, славы.

Я – настоящий кочевник. Более 15 лет я путешествовал по земному шару. Более семи месяцев в году я провожу вне дома. В моей жизни нет постоянства. Конечно, семья все это изменила, но в мои холостяцкие годы Инка была единственной постоянной величиной моего нестабильного мира.

Из далеких уголков земного шара я возвращался в свою маленькую квартирку в Ноттинг-Хилл, и Инка всегда радостно приветствовала меня. Хотя у нее было две семьи, потому что во время моих отъездов за ней присматривали родители, Инка никогда не обижалась на меня. Никогда не жаловалась. Всегда радовалась мне, виляя хвостом и прижимаясь к моим ногам.

Именно сочетание стабильности и абсолютной преданности и делает связь неразрывной. Собаки всегда прощают. Достаточно погладить и угостить – и все забыто.

Люди намного сложнее. С собакой невозможно поссориться.

Ничто не сравнится с ощущением, когда просыпаешься оттого, что собака лижет твое лицо. Без виляющего хвоста дом пуст. Достаточно на пять минут выскочить в соседний магазин за молоком – и потом тебя встречают так, словно разлука длилась годы. И от этого начинаешь чувствовать себя особенным.

Собаки просто не обладают той эмоциональной сложностью и многогранностью, какая присуща людям. И лучшая собака в этом отношении – это лабрадор. Лабрадор, даже не сомневайтесь! И если вы прочитали эту книгу, вы поняли, что я далеко не первый и уж точно не последний любитель лабрадоров.

Лабрадор дарит человеку не только преданность и любовь. В нем живет еще постоянное желание угодить хозяину.

Инка – это самое прекрасное, что было в моей жизни, но и в этом я не одинок. Я уверен, что каждый владелец лабрадора может подписаться под этими словами.

Конечно, есть и другие, не менее популярные породы, и многие из них по характеру сходны с лабрадором – взять, к примеру, голден ретриверов. Но лабрадор все равно остается королем.

«Вы будете заводить другую собаку?» – В течение двух лет после смерти Инки я слышал этот вопрос постоянно. Мне требовалось время. Я не мог вынести мысли о том, что другая собака появится так скоро. Было еще слишком рано. К тому же у нас была Мэгги.

Но, как знают все хозяева лабрадоров, их жесткая, густая, плотная шерсть – будь она черная, палевая или шоколадная – впивается в душу.

Лабрадоры входят в ваше сердце. И вскоре призрак лабрадора начинает преследовать вас все больше и больше, вызывая желание все повторить сначала.

За сто лет из помощника рыбака лабрадор превратился в лучшего друга человека. Надежные и обучаемые лабрадоры стали одной из самых популярных пород мира.

Их обожает поп-культура, их боготворят диктаторы и президенты, их ценят военные и благотворительные организации. Лабрадор – на все лапы мастер. Талантливая многосторонняя собака еще и выглядит прекрасно.

Размеры, форма тела, головы, ушей, глаз, носа и хвоста идеально пропорциональны. Посмотрите на тюленя – и вы увидите лабрадора. Я уверен, что эта порода развивалась не только внутренне, но и внешне. Они стали неотразимыми. Нет человека, который смог бы пройти мимо лабрадора, не испытав желания погладить его.

Я никогда не доверял людям, которые не любят лабрадоров. А кого же тогда любить?

Я все еще скучаю по Инке. Я часто думаю о ней. Мысль о том, чтобы завести другую собаку, кажется мне предательством. Я не могу впустить другого пса в ее дом и ее машину.

Но со временем все меняется…

Глава 13

Новая жизнь

Все хорошее когда-то заканчивается.

Удивительно, как что-то или кто-то входит в твою жизнь и переворачивает ее с ног на голову. Появление первого ребенка изменило мою жизнь. Появление второго – моей дочери – изменило ее навсегда.

Но иногда жизнь кидает тебе крученый мяч. Она ловит тебя врасплох. Мой третий ребенок родился мертвым. Я был разбит горем. Этот период стал самым тяжелым в моей жизни, мы с Мариной так никогда и не оправились от него. Учишься жить с этим, но горе всегда с тобой. В ту долгую неделю в австрийской больнице мы пытались сосредоточиться на том, что у нас есть, а не на том, что мы потеряли. Мы пытались утешить друг друга, мечтая о будущем.

– Нам нужно завести щенка, – сказала Марина.

Слезы потекли по моим щекам.

Никто из нас не питал иллюзий, что щенок сможет помочь нам справиться с такой чудовищной, тяжелой утратой. Но у нас появится новая цель. Он станет лучом света в той буре, которую мы переживали. Щенок даст нам нечто позитивное, что сблизит нас как семью.

Никаких сомнений в том, какая это будет порода, у меня не было. Мы возьмем щенка лабрадора.

Дети были в восторге. С того самого дня, когда Людо сказал свои первые слова, он решил пойти по стопам моего отца, своего деда – он решил стать ветеринаром. О животных Людо заботился и волновался больше, чем любой другой ребенок, какого я встречал. Учителя постоянно отмечали его умение сочувствовать братьям нашим меньшим. Думаю, это неудивительно, ведь и его родителей, и его бабушку с дедом свели именно собаки.

Я позвонил заводчице Сьюзи Уайлс. Именно к ней обращается Генри Холланд-Хибберт за щенками лабрадоров – самых близких к своим прародителям.

– У меня только что появились щенки, – сказала она. – Четыре черные суки, и у вас есть право первого выбора.

Это была судьба.

В тот день, когда мы поехали за щенком, я проснулся в пять утра. Сердце у меня колотилось. Я испытывал такое ощущение только в детстве, когда ждал Рождество. Возбуждение и восторг зашкаливали. Я спустился на кухню и выпил кофе в одиночестве. В нашем доме трудно улучить момент тишины – стоит проснуться детям, и о покое можно забыть.

Я был возбужден и в то же время страшно нервничал. Всего несколько часов отделяло меня от события, которое отразится на всем. Тщательно выстроенный ритм нашего дома изменится. Только закончились несколько лет подгузников и бессонных ночей, и вот мы готовы к этому вновь.

Мои меланхолические размышления прервала какофония звуков: проснулись дети. Завтрак, одевание, умывание, прогулка со старой собакой. И вот мы уже в машине катим на запад.

Интересно, что порой мы всю жизнь тратим на поиски чего-то, а потом обнаруживаем, что это находилось прямо у нас под носом. Наше «что-то» оказалось в самом невероятном месте – в Аксбридже.

Судьба забрасывала меня в самые удаленные уголки земного шара. Я побывал, казалось, в каждой точке Великобритании. А теперь мы ехали в Аксбридж, в западную часть пригорода Лондона. Дорога от нашего дома заняла всего двадцать минут. Я столько раз проезжал мимо этого указателя… Должен признаться, что в Аксбридже до этого я бывал лишь раз, примерно лет двенадцать назад, когда Грэм Нортон по какой-то необъяснимой причине решил, что для его субботнего вечернего шоу жизненно необходим прямой репортаж из центра этого городка. Если я не ошибаюсь, я стоял во временной будке ди-джея, установленной в центре площади, а пьяные местные юнцы забрасывали меня мусором. Счастливые были деньки…

Конечно, это была не первая наша поездка в Аксбридж. Мы уже несколько раз приезжали – сначала, чтобы познакомиться со щенками, а потом, чтобы посмотреть на них снова. Марина не была уверена, что нам нужно брать щенка у заводчика. Ей больше хотелось взять собаку из приюта или дать дом бездомному бродяжке. Она не могла забыть, с какими проблемами пришлось столкнуться чистокровной Инке. Ее пугала перспектива вновь пройти через все это с другим лабрадором. Но устоять перед целым выводком щенков лабрадоров совершенно невозможно. И отношение, и настроение мгновенно меняются. Я абсолютно убежден, что, если запустить выводок щенков в любую обстановку, напряженность мгновенно исчезнет. Невозможно ссориться, скандалить или драться рядом с этими очаровательными лапочками.

Сердце Марины тут же растаяло. Она ворковала над каждым щенком и старалась приласкать сразу всех. Людо и Иона тоже мгновенно притихли. Им ничего больше не нужно было – лишь бы позволили обнимать, тискать и ласкать эти черные и палевые комочки.

До приезда в Аксбридж мы уже решили, что нам нужна черная сука. (Ненавижу эти два слова – они превращают меня в ханжу-расиста. Однажды мне пришлось писать очень странное электронное письмо – пожалуй, самое странное в моей жизни. Как бы неловко я себя ни чувствовал, но мне нужно было спросить у принца Уильяма, не знает ли он, есть ли черные суки в Сандрингеме.) Окрас лабрадоров – это вопрос очень личный и очень эмоциональный. Мне кажется, люди чаще всего выбирают собак одного и того же окраса – даже если отдают предпочтение другой породе.

Я вырос в обществе светлых голден ретриверов. Их золотистая шерсть покрывала мою одежду, оставляя на ней желтые и белые пятна. Но задолго до того, как взять Инку, я точно знал, что хочу иметь черного лабрадора. Сам не понимаю почему. Просто хотел – и все.

Многие собачники, с которыми я встречался, изучая историю лабрадоров, утверждали, что черный – это единственно истинный цвет, а палевый и шоколадный появились позже. Черный цвет – идеальный камуфляж на охоте. Собака такого цвета сливается с окружающей средой.

Конечно, выбрав черного лабрадора, как это произошло с Инкой, я просто заменил клубки вьющейся, тонкой светлой шерсти голден ретривера, знакомые мне с детства, на жесткие черные волоски. Шерсть Инки преследовала меня больше десяти лет. Я проклинал ее линьки, которые случались с точностью часового механизма. Шерсть сыпалась с ее тела водопадом, разлетаясь по всему дому. Инка оставляла следы своего присутствия повсюду – на кровати, на ковре, на половичке. Везде мы безошибочно узнавали очертания ее тела – так полицейские обводят мелом очертания тел жертв преступления. Только в нашем случае вместо мела была шерсть. Мы всегда точно знали, где она побывала.

Я старался собирать как можно больше шерсти руками, чтобы минимизировать шерстяное цунами, захлестывающее наш дом. Я нависал над Инкой и начинал вычесывать ее пальцами, словно гигантской гребенкой. На землю падали целые охапки шерсти. Если дул ветер, вокруг меня вздымались черные горы. Я набивал шерстью большие мешки для мусора, но меньше ее не становилось.

Линька – это одна из проблем содержания собаки. Особенно тяжело приходится с теми, кто обладает густой львиной гривой, а Инка была именно такой. Но это та жертва, на которую приходится идти, если хочешь иметь собаку.

Если говорить о половых проблемах, то в моей жизни всегда были только девочки – или суки, если пользоваться официальной терминологией. Почему это было так, я не знал. Всегда думал, что на фоне «девочек» буду выглядеть круче, например, как Тупак Шакур или член какой-нибудь банды из Бронкса.

Выбор пола собаки так же инстинктивен, как выбор породы или окраса. Возможно, если у вас никогда не было собаки, вам проще сделать выбор. Но в моей жизни всегда были только девочки. За долгие годы у меня сформировался стереотипический образ кобелей. Они брутальны и высокомерны. Они гордо держат голову, утверждая свой авторитет. Большинство драк, свидетелем которых мне доводилось быть, происходили между кобелями. Они крупнее и плотнее сук (вот, опять это ужасное слово!) и собственным телом утверждают свою силу.

Сколько раз мне приходилось стряхивать кобелей с собственной ноги, которую они по ошибке принимали за суку. Думаю, всем нам приходилось делать нечто подобное, но уверен, что я попадал в эту ситуацию чаще других. Возможно, это связано с тем, что я сын ветеринара, а может быть, у меня просто красивые ноги. В общем, счет кобелям, покушавшимся на честь моих ног, я давно потерял. Даже не знаю, кто в такой ситуации смущается больше – собака, хозяин или тот, чьей любви домогаются?

А привычка задирать лапу! Собаки-девочки делают свои дела элегантно, скромно приседая и не привлекая к себе внимания. Кобели же пользуются любой возможностью, чтобы гордо задрать свою лапу… причем частенько делают это в совершенно неподходящих местах.

Всего несколько месяцев назад я гулял в парке, и тут ко мне подбежал здоровый веймаранер, уверенно задрал лапу и окатил мою ногу настоящим водопадом, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать. И потом он спокойно убежал! Задирание лапы – это территориальное поведение. Так кобель метит свою территорию. И вот это-то меня так в них и раздражает.

Не думайте, что я считаю сук идеальными. Нет, у них тоже есть масса недостатков, справляться с которыми, мягко говоря, сложно. Самое тяжелое время – это течка. Название говорит само за себя… К сожалению, такого предмета, как собачий тампон, пока никто не придумал. Если у вас никогда не было собаки-девочки, то вы и представить не можете, что это такое.

Когда я впервые познакомился с Мариной, она надевала на свою Мэгги специальные собачьи «трусы» с отверстием для хвоста. Бедная Мэгги выглядела очень смущенной и униженной. Разумеется, носить такую «одежду» нужно было только в доме и машине, но частенько ей приходилось переходить из дома в машину и обратно в этих «трусах». Если бы собаки умели краснеть, Мэгги была бы пунцовой.

И вот мы добрались и начали выбирать новую собаку. Мы осмотрели всех щенков, ощупали их лапы, хвосты и головы. Честно говоря, они были еще совсем малышами – всего две недели. У них только что открылись глазки, и единственное, что их различало, это окрас. Мы могли выбирать из шести черных щенков – четверо из них были девочками. И эти четверо практически ничем не отличались друг от друга – разве что слегка размером.

Пэт Уайт поделилась со мной научным способом выбора подходящего щенка – проверкой «щенячьей сообразительности».

«Главные качества хорошей собаки, – сказала она, – это обучаемость и совместимость. И ни в коем случае нельзя доверять выбор щенка детям!»

– Ну, какого вы хотите? – спросила Марина у Людо и Ионы, пока мы рассматривали щенков.

Какие бы советы нам ни давали, мы с Мариной руководствуемся инстинктами. В душе мы оба знали, что невозможно научным образом выбрать щенка, если ему всего две недели.

Так и вышло. Сьюзи велела нам приезжать через месяц, когда щенки достигнут шестинедельного возраста. Тогда уже можно будет понять их характер.

После первого визита мы несколько раз приезжали посмотреть, как растут щенки. И вот нас попросили принять окончательное решение. Мы приехали к заводчику в предпоследний раз.

Даже в шесть недель щенки почти не отличались друг от друга. Некоторые были чуть более сонными и ленивыми, но, возможно, они просто не выспались. Как я уже отмечал, я часто руководствуюсь инстинктом. Честно говоря, я твердо верю в судьбу. Чему суждено случиться, то и случится.

Мы остановились на двух щенках, которые лишь слегка отличались друг от друга размерами. Я выбрал чуть более крупного, а Марина и дети наоборот. Думаю, мне инстинктивно хотелось иметь лабрадора покрупнее, Марина же предпочитала более «портативного», которого будет легко втиснуть в машину вместе с сумками и детьми.

– Камень, ножницы, бумага, – рассмеялась Марина. – Побеждает лучший!

Победили Марина и дети. Конечно же, они победили. Они выбрали маленького щенка с очаровательной мордочкой. Мы повязали ему на шею тонкую шерстяную ниточку розового цвета, потому что это была девочка. Она стала нашей, а мы – ее. Эта ниточка ознаменовала наше совместное будущее.

Было так странно оставлять щенка еще на две недели, зная, что он наш. Зато сейчас мы ехали забирать нашу собаку домой. Ей предстояло войти в семью Фоглов.

Мы приехали на ферму.

Я, как сейчас, помню, как забирал Инку. Удивительно, но это было всего в получасе езды отсюда. За пятнадцать лет с того момента случилось так много. Моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Когда я брал Инку, то был одиноким, наивным 25-летним юнцом, жившим с мамой и папой. Теперь я приехал за собакой с собственной семьей.

Помню, как мы брали собак моего детства, Либерти и Лексингтон. В том дне, когда берешь собаку, есть нечто значимое. Конечно, с рождением ребенка это событие не сравнить, но все же оно многое кардинально меняет. В этот момент две жизни (а в нашем случае – пять) соединяются.

Мы подошли и постучали в дверь. Сьюзи впустила нас, и мы оказались в гостиной, где в манеже сидели все щенки. Им было уже восемь недель, и они были очень энергичными и жизнерадостными.

Впереди всех бегала маленькая собачка с розовой шерстинкой на шее. Мы взяли ее на руки и стали гладить.

Немного печально, когда ты забираешь щенка из теплого, уютного и безопасного мира, где остаются его братья и сестры. Восемь недель они вместе ели, спали и играли. От матери нашего щенка отлучили уже давно, но со своим гнездом наша собачка разлучалась впервые. Хотя на ситуацию можно смотреть с разных сторон. Да, щенок расстается со своими братьями и сестрами, но ведь он обретает любящий дом.

Мне приятно думать, что в мире лабрадоров матери готовят своих щенков к тому, чтобы они дарили любовь и становились настоящими друзьями своих хозяев. Я вообще склонен к антропоморфизму. Что бы мне ни говорили, но я уверен, что щенков учат быть максимально милыми и добрыми.

Аттенборо однажды выдвинул идею о том, что собаки – это самые коварные паразиты Земли. В процессе эволюции они сумели стать максимально милыми и любящими, чтобы втереться в наши дома и остаться там.

Есть ли в мире кто-то, кто не любил бы щенков? Котята, ягнята, телята… все они милы, но никто из них не сравнится со щенком с его симпатичной, маленькой мордочкой. Щенок способен растопить ледяное сердце жестокого гангстера и самого циничного политика.

Аттенборо назвал собак «паразитами», потому что с помощью своего обаяния они обретают особую близость с человеком. Сначала собаки жили в общине, потом перебрались в сады, потом в дома, а теперь многие из них даже спят в одной постели с человеком.

В одной постели? Если вы не любите собак, можете поморщиться, хотя я сомневаюсь, что вы взяли в руки эту книгу, испытывая к собакам отвращение. Уверен, вы уже поддались гипнотическому очарованию собак. Почему же мы впускаем их в нашу жизнь – и частенько даже в нашу постель? Ведь они – потомки диких животных.

Но в этом-то и кроется ответ. Щенки стали выглядеть максимально милыми и очаровательными, чтобы обеспечить себе место рядом с человеком. Это можно сказать о любом малыше, но у меня на этот счет свое мнение. Я считаю, что щенки лабрадора обладают особым, невыразимым обаянием. Поэтому они так популярны. В голливудских фильмах щенок лабрадора – это квинтэссенция семейного любимца. Посмотрите, как часто их используют в рекламе – от туалетной бумаги до пива.

Сьюзи передала мне небольшую сумку со всем имуществом нашего щенка – драным игрушечным фазаном и небольшим одеяльцем из манежа. Эти знакомые предметы должны были помочь малышке привыкнуть к новой жизни.

Крепко прижав щенка к груди, мы направились к машине. Марина посадила собачку на колени, мы помахали Сьюзи и отправились домой.

Это был путь к новой жизни.

Мы с Мариной открыли следующую страницу нашего брака. Собаки нас сплотили, но они всегда были взрослыми. Щенячьи годы Мэгги и моей Инки прошли иначе. Я не знал, каким щенком была Мэгги. Я видел фотографии и слышал рассказы Марины, но для меня она всегда была взрослой собакой.

Теперь же нам предстояло новое приключение. Мы собирались воспитывать щенка вместе, всей семьей.

Мы не знали, как на появление щенка отреагирует Мэгги. Не существует надежного способа знакомства старой собаки со щенком. Меня беспокоило, как Мэгги воспримет эту ситуацию. «Ну, приехали, – подумает она. – Они считают, что я скоро коньки отброшу, и уже подобрали щенка, чтобы меня заменить». Невозможно объяснить собаке всю ситуацию. Никакие разговоры и извинения здесь не помогут.

Мы направились к дому. Я держал щенка под мышкой. Мэгги спала на диване. С того дня, когда ей исполнилось 14 лет, она большую часть суток спала, находясь в счастливом, спокойном беспамятстве. Шум и суета разбудили ее. Я слышал, как она сопя втягивает воздух.

Мы поставили щенка на пол, Мэгги быстро обнюхала его и пошла прочь. Хотелось бы мне знать, что она подумала… Щенок же был безумно счастлив знакомству с другой собакой.

Мы все еще не выбрали малышке имя. Дать имя собаке – это не то же самое, что дать имя ребенку. Тут не нужно думать о том, как ребенок будет чувствовать себя в будущем. Не приходится думать и о том, что из-за имени ребенка могут дразнить. Собаку можно назвать как угодно.

У нас было два варианта – Тэтти и Сторм. Вы можете спросить почему? Мне хотелось бы рассказать вам какую-нибудь фантастическую историю или притчу, но все дело в том, что мне всегда нравились оба имени. Даже Инку я часто называл Тэтти.

Мы попросили детей громко прокричать оба имени, чтобы понять, какое произнести будет легче. Победу одержало имя Сторм.

С первой минуты, проведенной в нашем доме, Сторм стала членом семьи. Поразительно, как щенок может сплотить всех домашних. Даже Мэгги утратила свою настороженность и наслаждалась обществом этого крохотного мехового комочка.

Мой сын с самого рождения хотел работать с животными. Людо любит животных. Любит по-настоящему. Прошлым летом в Австрии мы готовили ребрышки на барбекю. Мясо было восхитительным, но нам так и не удалось уговорить Людо поесть его. Обычно он не жалуется на аппетит, но тут отказывался наотрез. После долгих уговоров и даже подкупа мне удалось убедить его попробовать. Он откусил крохотный кусочек и громко заявил, что ему не нравится. Я бы поверил, если бы это была печенка, паштет или суши. Но это были самые вкусные ребрышки, какие мне только доводилось пробовать. Они просто не могли ему не понравиться.

Через несколько дней мы куда-то ехали в машине, и вдруг Людо ни с того ни с сего сказал мне, глядя в окно:

– Знаешь, папа, почему мне не понравились те ребрышки? Потому что мне не понравилась сама мысль о том, что мы будем есть ребрышки маленького животного.

Я чуть в кювет не съехал! Это сказал мне пятилетний мальчик! Мой собственный сын! Он сам, своим умом дошел до мыслей об этичности употребления в пищу мяса. Он и раньше говорил нам, что не любит говядину, но теперь он объяснил, что ему не нравится не вкус мяса, а сама идея его поедания.

– Почему мы должны убивать животных? – спросил он.

И у меня впервые не нашлось вразумительного ответа. Я мог бы сказать, что люди – всеядные существа и нам необходимо есть мясо, но Людо спрашивал не об этом. Он заставил меня задуматься над собственными решениями и чувствами. У меня действительно не было ответа. Почему мы с радостью впускаем собак в наши дома, но в то же время спокойно позволяем убивать животных ради утоления нашего аппетита? В этом крылось глубокое противоречие. Как можно любить одно животное так сильно, что ты даже разделяешь с ним кров, и в то же время спокойно поедать другое?

Меня часто беспокоит тот факт, что наше общество никак не связывает мясо, покупаемое в супермаркете или у мясника, с живыми животными. Мы живем в обществе, которое не интересует, что происходит за закрытыми дверями бойни. Мясо подается нам так, чтобы оно не напоминало об убийстве. Мы словно не хотим признаваться себе в том, откуда берется бекон или бургеры. Пища стала абстрактной, и мясо в нашем представлении ничем не отличается от шоколадки или яблока. Глубокая любовь Людо к животным, в особенности к Мэгги, а теперь еще и к Сторм, заставила его задуматься над нашей моралью в отношении животных.

Сторм – наша собака, но в действительности это собака Людо. Он любит эту малышку больше всего на свете. Глядя на него, я вспоминаю собственное детство и свою глубокую любовь к двум моим собакам. Людо подхватывает маленькую Сторм под брюшко и таскает ее по всему дому. Он берет ее с собой в постель. С самого начала он ходит со мной в парк выгуливать ее и помогает ее кормить. Щенок – это большая ответственность, и это очень важный, хотя и приятный урок для детей.

Милый щенок вернул радость в наш дом. Со щенячьим задором эта собачка создала в нем новую атмосферу. По утрам она сидит рядом с нашей постелью и смотрит. Даже с закрытыми глазами я чувствую взгляд этих лабрадорьих глаз, которые заставляют меня проснуться и подняться с кровати. При первых же движениях Сторм подбирается поближе и ставит передние лапы на постель, а потом начинает радостно лизать мое лицо.

Восторг, с которым она встречает каждое утро, заразителен. Она просыпается намного раньше детей. Я подхватываю ее и отправляюсь с ней в сад. Здесь только она и я. И я вспоминаю те времена, когда Инка была моим единственным спутником – много лет назад. Мы вместе с ней шли в амбар, разжигали дровяную печку и сидели рядом. Только мы двое во всем мире.

Прошло пятнадцать лет, и теперь мы вдвоем со Сторм. Походка, наклон головы, постав задних лап… Ко мне словно снова вернулась моя Инка.

Лабрадор – это, пожалуй, одна из самых гибких пород мира. Эти собаки умеют все – они помогают слепым и глухим, работают в полиции, ищут взрывные устройства и наркотики, служат в армии, разыскивают пропавших и спасают пострадавших, ищут трюфели, определяют рак на ранних стадиях, предчувствуют эпилептические приступы, помогают больным аутизмом. Эти собаки – прирожденные помощники. Их любят рыбаки, политики, рок-музыканты и самые обычные люди. Список можно продолжать бесконечно.

Мои слова могут показаться слащавыми, но эти верные и преданные черные собаки на протяжении всей жизни были моими ангелами-хранителями. Они молча направляют мою жизнь. Они всегда со мной. Верные, добрые, веселые, оптимисты.

Мы узнали, что лабрадоры способны на многое, но главное – они обладают безупречной и непоколебимой преданностью. Они – лекарство от многих болезней нашего мира. Мы можем многому научиться у лабрадоров.

Скромный лабрадор изменил и мою жизнь.

Я не удивлен, что лабрадор стал самой популярной породой нашего мира. Это Самый Лучший Друг Человека… Навсегда…

Благодарность

Спасибо Саре Эдворти, которая помогла мне сделать историю о породе лабрадор целостной.

Моему отцу, от которого я унаследовал любовь к собакам.

Я благодарен Сьюзи Уайлс за нашего прекрасного малыша Сторма и Ричарду Эдвардсу за его полезные советы во время работы над рукописью. А также С. Макколл – за то, что любит наших собак даже больше, чем мы.

Спасибо Майлсу Арчибальду за его терпение, и всей команде издательства HarperCollins.

И всем, кто помогал мне создавать эту книгу.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg