«Гитлер и РСХА»

Гитлер и РСХА (fb2) - Гитлер и РСХА 931K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Анатольевич Шурлов

Шурлов С.  Гитлер и РСХА (Правители и спецслужбы)

Введение

Книга, которую вы держите в руках, посвящена Адольфу Гитлеру и его взаимоотношениям со своими спецслужбами.

Понятию «спецслужба» составители словарей дают различные трактовки. Так, в Большом толковом словаре русского языка круг деятельности подобной организации ограничивается лишь ведением разведывательных действий. Более широко и четко понимает спецслужбу «всенародная» «Википедия»: «структура и (или) деятельность, структурированная (организованная) в соответствии со специальными требованиями. Термин часто используется в узком смысле «специальной службы для организации и ведения разведывательных действий» или «организации, выполняющей специальные (разведывательные, охранные и тому подобные) функции».

И все же всеобъемлюще, по мнению автора, спецслужба описана в Оксфордской иллюстрированной энциклопедии «Народы и культуры»:

«Спецслужбы — правительственные организации, занимающиеся защитой национальной безопасности страны от угроз невоенного характера. К спецслужбам относятся такие ведомства, как разведывательные службы, контрразведка и подразделения полиции, отвечающие за порядок и сохранение гостайны. В демократических странах спецслужбы, как правило, не подлежат общественному и парламентскому контролю на том основании, что открытое обсуждение их деятельности может нанести ущерб национальным интересам. Так, в основе функционирования спецслужб США лежит Закон о национальной безопасности (1948 года), Великобритании — законы о гостайне (1911, 1939, 1989 годов). Во всех случаях влияние законодательной власти на деятельность спецслужб сильно ограничено. В авторитарных государствах и странах с военным режимом спецслужба является важным механизмом государственного контроля за жизнью граждан (полицейское государство). Одна из наиболее характерных функций спецслужб — добыча разведывательных данных, шпионаж, как внутри, так и за пределами своего государства».

На пути к власти и Адольф Гитлер, конечно, становился объектом внимания спецслужб. Этому способствовал и сам характер возглавляемой им организации — НСДАП, изначально не только не исключавшей, но и объявляющей своей главной целью национальную революцию. Такой подход, особенно когда партия начала набирать популярность у немцев, конечно, вызвал к ней и ее вождю пристальное внимание как иностранных разведывательных служб, так и немецкой же полиции, выполнявшей за неимением в Германии того времени других специальных организаций и функции защиты «национальной безопасности» государства от внутренних возмутителей спокойствия. Впрочем, говорить о каком-то спокойствии в политической и общественной жизни Германии того времени не приходится.

Своему возникновению и бурному развитию в 30-40-е годы прошлого века немецкие спецслужбы обязаны, в первую очередь, самому Адольфу Гитлеру, отношению фюрера к иностранным государствам и вопросу контроля за умами немцев. Позиция фюрера позволила его талантливым подчиненным обеспечить тотальное внедрение информаторов и агентов в немецкое общество, поступление постоянного бурного потока информации о настроениях граждан. Немецкие спецслужбы не только выявляли «неблагонадежных» внутри страны, а и вели разведку на территории ближнего (стран Европы) и дальнего зарубежья (в Азии, Африке, Северной и Южной Америках).

Впрочем, заслугу тех самых талантливых подчиненных в этом деле сложно переоценить.

Часть I Рождение хищников

Детство и юность

Адольф Гитлер родился 20 апреля 1889 года в пригороде Браунау-на-Инне, городка, расположенного на самой границе Австрии и Баварии. Будущий фюрер был четвертым ребенком третьей жены Алоиса Гитлера, Клары. Уже через год семья перебралась в Гросс-Шенау в Нижней Австрии, затем в Пассау, Линц и, наконец, после выхода главы семьи на пенсию, Леондинг. Эта деревушка стала последним пунктом долгого «путешествия» Алоиса Гитлера, сменившего за двадцать пять лет, по крайней мере, одиннадцать мест жительства.

В католической школе провинциального Леондинга Адольф Гитлер, отличавшийся от местных сельских детей более высоким социальным статусом своей семьи, был известен среди сверстников как главный заводила.

Переход в 1900 в государственную реальную школу в Линце, где обучались дети более богатых родителей, ему очень не понравился. Гитлер-младший превратился в закрытого, необщительного подростка, обращавшегося к другим ученикам на «вы». Как бы противопоставляя себя товарищам по школе, он сосредоточился на изучении лишь нравившихся ему предметов — истории, географии и рисования. В результате по остальным, особенно по немецкому языку, сильно отставал и был оставлен в первом классе реальной школы на второй год. С большим трудом Гитлер доучился здесь до четвертого класса, после окончания которого был вынужден по просьбе руководства учебного заведения из-за хронической неуспеваемости и сложного характера перевестись в другое. Четвертый класс Гитлер закончил уже в государственной реальной школе в Штейре, но с большим трудом.

Уже к тому времени у него сформировалось стойкое желание стать художником. Осенью 1907 года Гитлер предпринял попытку сдать вступительные экзамены в общую художественную школу в Вене, но не прошел дальше первого тура испытаний. Будучи настойчивым, он добился встречи с ректором учебного заведения, но тот лишь посоветовал молодому человеку заняться архитектурой, отметив, что, судя по показанным им рисункам, тот имеет к ней склонность.

Уже будучи фюрером в своих воспоминаниях Гитлер, демонизировавший отца и его роль в своей жизни, упрекал того в том давнем провале, отмечая, что родитель был резко против выбора профессии сына. Однако факты говорят о достаточно лояльном отношении Алоиса Гитлера к желанию Адольфа. Так или иначе, на момент сдачи экзаменов Гитлер-старший уже покинул этот мир и как-то препятствовать этой попытке никак не мог.

В ноябре, спустя два месяца после провала экзаменов, умирает его мать. Зимой следующего, 1908 года, после урегулирования дел, связанных со вступлением его самого и сестры Паулы в наследство, Адольф возвращается в Вену. Характер молодого человека, по воспоминаниям окружавших его в то время людей, еще больше ожесточается. Он вновь предпринимает попытку поступить в художественную школу, но терпит неудачу уже в первом туре экзаменов.

Для Гитлера наступают тяжелые времена, он несколько раз меняет место жительства, уклоняется от службы в австрийской армии, так как, по сделанному годы спустя признанию, не хочет служить в одной армии с чехами и евреями, воевать за «габсбургское государство». В то же время молодой человек выражал готовность сражаться за «германский рейх».

Не смотря на непризнание собственного таланта со стороны строгой вступительной комиссии художественной школы, Гитлер продолжает рисовать картины малого формата, в основном копии старых гравюр, изображающих исторические здания Вены. Картины удается продавать. Подрабатывал в этот период будущий фюрер и художественным оформлением рекламных объявлений.

Доход молодого человека рос и весной 1911 года он отказался от положенной ему как сироте ежемесячной пенсии в пользу своей сестры. Финансовое положение Гитлера поправила и часть наследства родной тетки, оставшееся после ее смерти.

В 1913 году, накануне войны, он переезжает из Вены в Мюнхен, где продолжает рисовать картины. В канун нового года австрийские полицейские направляют запрос своим мюнхенским коллегам об установлении места жительства уклоняющегося от службы в австрийской армии Гитлера. Те доставляют его в австрийское консульство, молодого человека переправляют в Зальцбург для медицинского освидетельствования, где признают негодным к службе — сыграла свою роль давняя болезнь легких. Гитлер возвращается в Баварию, где его и застает известие о начале войны.

На войне

Верный своим словам о готовности защищать германский рейх, он тут же подает заявление королю Баварии Людвигу III с просьбой разрешить вступить в баварскую армию, на что получает согласие. Гитлер зачисляется в 6-й резервный батальон 16 баварского пехотного полка, состоящего из добровольцев.

Документально зафиксировано, что будущий фюрер принимал непосредственное участие в боевых действиях уже в октябре 1914 года в битве на Изере, а затем и под Ипром. В ноябре того же года ему было присвоено звание ефрейтора, после чего Гитлера перевели в штаб полка, назначив на должность связного. В 20-30-е годы прошлого века, когда НСДАП набирала все большую популярность, в Германии имели некоторое хождение слухи о том, что «заработать» железный крест солдату его звания легче всего было, состоя при штабе. Насколько это соответствует действительности, и тогда выяснить оказалось невозможно. Так или иначе, а своим Железным крестом второй степени Гитлер был награжден 2 декабря 1914 года, спустя немногим меньше месяца после перевода в штаб и полтора месяца после битвы под Ипром. Учитывая порядок рассмотрения ходатайств о награждении военнослужащих, срок в полтора месяца с момента совершения действий, заслуживающих отличия, и приказом о поощрении, является вполне нормальным.

В следующем, 1915 году, Гитлер принимал участие в битвах под Нев-Шапелем, Ла Бассе и Аррасом. Спустя год — в сражении под Фромелем и битве на Сомме, в которой был ранен. В марте 1917 года он вернулся из госпиталя в полк. Далее одни за другими бои под Аррасом, Артуа, во Фландрии, Верхнем Эльзасе. Осенью 1917 года ефрейтор Гитлер был награжден Крестом с мечами за боевые заслуги III степени.

В ходе последнего года Первой мировой за проявленные храбрость и мужество в ходе боев его награждают несколькими наградами: полковой диплом, Железный крест I степени и награда «За службу» III степени.

Известие о капитуляции Германии Гитлер встретил в госпитале, где лечился после отравления газом во время сражения под Ла Монтенем.

Война очень скоро изменила как его самого, так и его представление о мире. Он прекратил идеализировать как монархический строй в целом, так и кайзера в частности, к чему был ранее склонен. Тем не менее, известие о произошедшей революции Гитлер впоследствии назвал «самым отвратительным в жизни». Свержение монархии, согласно его более поздним и многочисленным признаниям, заставило будущего фюрера заняться политикой. Это не удивительно, ею тогда интересовались буквально все немцы. События в 1919 году развивались в Германии стремительно, и чтобы принять участие в политической жизни, было достаточно протянуть руку. Еще проще это было сделать, если протягиваемая рука сжимала винтовку или пистолет. А подобного добра в то время хватало — солдаты возвращались с фронта. Но Гитлер не пошел по этому пути. Несмотря на его заверения, факты говорят о том, что в начале 1919 года его участие в политическом шторме было минимальным. Так, сразу после выписки из госпиталя он возвращается в казармы своего полка, в Мюнхен, находившийся в тот момент во власти коммунистов-революционеров. Возможно, Гитлер носит на рукаве своей формы красную повязку — символ установленной власти, так как она на тот момент является официальной, ей же подчиняются и расквартированные здесь воинские подразделения. Гитлер смиряется с тем, что ему приходится, по сути, стать солдатом «мировой революции», хотя он мог бы войти в состав Добровольческих корпусов (Freikorps), действовавших против «красной» республики. Но он поступает иначе, и это — яркое доказательство его аполитичности в то время.

Не принимал он участие и в событиях начала мая 1919 года, когда те самые Добровольческие корпуса захватили Мюнхен и сбросили коммунистов. Более того, Гитлер был арестован вошедшими, как солдат противника, и только благодаря усилиям нескольких знавших его командиров будущего фюрера в итоге освободили.

Новая власть начинает расследование того, что происходило в городе в период власти Советов. Гитлер предлагает свои услуги следственной комиссии собственного полка, выискивает солдат, активно сотрудничавших с коммунистами, и достигает в деле расследования фактов подобного сотрудничества значительных успехов. В результате его замечают и направляют на политические курсы.

В тот момент общественные настроения были таковы, что простые граждане видели гаранта стабильности в армии. Их точку зрения разделяли и сами военные. Подобное единство мнений нашло свое отражение в одной из основополагающих директив Баварской четвертой войсковой команды, увидевший свет в июне 1919 года, где рейхсвер (вооруженные силы Германии) именовались ни чем иным, как «краеугольным камнем», на котором следовало строить «разумную основу всех государственных отношений». Подобный милитаризм, влияние военных на политическую жизнь общества, был чудесным сном его самых ярых апологетов. Сном, воплотившимся в реальность.

Пропагандистские мероприятия по замыслу военных нужно было проводить как среди кадровых военнослужащих рейхсвера, так и многочисленных «вольных стрелков» — членов различных военизированных формирований, располагавшихся на территории Баварии, вроде Добровольческих отрядов, бригады Экхардта, а так же простых демобилизовавшихся или возвращавшихся из плена солдат и обычных граждан.

Одним из пунктов в списке пропагандистских мероприятий, организовывавшихся специальным разведовательно-пропагандистским отделом одной из баварских войсковых команд рейхсвера, стояли курсы «гражданственности». Читались они в аудиториях Мюнхенского университета известными и благонадежными по мнению военных (в плане националистических убеждений) преподавателями. Цель — просвещение слушателей в области истории, экономики и политики. Другими словами — подача им материала в особом, нужном ключе. На такие курсы и был направлен Адольф Гитлер, заставивший своим ораторским мастерством обратить на себя внимание как преподавателей, так и собственного начальника капитана Майра. В качестве его же доверенного лица новоиспеченный Гитлер был направлен в один из мюнхенских полков для пропаганды национальных и антимарксистских идей среди солдат, вернувшихся из плена, что стало для него своеобразной «практикой».

12 сентября 1919 года — памятный день не только для самого Гитлера, он имеет прямое отношение к событиям мировой истории. Именно тогда, в начале осени первого послевоенного года будущий фюрер познакомился со своей будущей организацией. Капитан Майр отправил новоиспеченного пропагандиста на собрание небольшой Немецкой рабочей партии (ДАП).

Впрочем, назвать данное сообщество людей, заседавших в одном из залов небольшой мюнхенской пивной, партией было бы очевидным и большим преувеличением. На тот момент в Баварии, да и по всей Германии, подобных националистических объединений и групп существовало великое множество. Они, как правило, развивали на короткое время невероятную активность, объединялись, затем распадались, чтобы потом вновь слиться с другими подобными кружками.

Причина того, почему военнослужащие разведывательнопропагандистского отдела посещали собрания таких националистически настроенных организаций, заключается в том, что рейхсвер, выросший из Добровольческих отрядов, проявлял чрезвычайный интерес к политике. Некоторая часть высокопоставленных военных искала партию, которая отражала бы близкую им по духу идеологию. Именно такую партию и нашел Гитлер одним солнечным сентябрьским днем, события которого общеизвестны. Хотя это и не входило в его обязанности как наблюдателя, он, не удержавшись, выступил перед собравшимися после того, как свою речь закончил предыдущий оратор, и разбил того, по словам присутствовавших, «в пух и прах». Через несколько дней Адольфу Гитлеру по почте пришел членский билет ДАП с номером 555. Это уже само по себе говорит о том, что в организации на момент прихода в нее будущего фюрера состояло не два-три десятка человек, как он говорил впоследствии, а значительно больше. Членский же билет с номером 7, полученный Гитлером из рук Артура Дрекслера, основателя организации, относился уже не к самой партии, а к так называемому «политическому рабочему кружку» — группе лиц, в которую входили руководители ДАП. Следует отметить, что члены партии в основной своей массе были бывшими и действующими военнослужащими, а так же сотрудниками полиции. Одним из этих военных, товарищей Гитлера по ДАП, оказался капитан Эрнст Рем, вступивший в нее всего парой месяцев ранее.

Гитлер — французский агент?

В некоторых западных литературных источниках высказывается предположение о том, что в этот ранний период своей политической деятельности — 19–20 годы прошлого века, Адольф Гитлер не только являлся сотрудником разведывательно-пропагандистского отдела рейхсвера, но и осведомителем баварской полиции, а также французской военной разведки.

Действительно, агентов и осведомителей иностранных разведывательных служб, включая французскую, в то время по всей Германии было предостаточно. Западные державы не стали снижать здесь своей специфической активности после победы, скорее наоборот. Сама же французская военная разведка до конца 20-х годов оставалась мощной организацией, почившая в дальнейшем на своих лаврах и утратившая эффективность. Но тогда, в 1919-м, они были «на коне».

В упомянутой литературе отмечается, что у Фердинанда фон Бредова, главы военной разведки и контрразведки рейхсвера («Абвер») в конце 20-х — начале 30-х годов, имелся, якобы, даже соответствующий компромат на Гитлера. Поэтому фон Бредов, как и его единомышленник и шеф, а затем и канцлер Германии фон Шлейхер были убиты эсэсовцами в знаменитую Ночь длинных ножей 30 июня 1934 года. Убиты, по мнению авторов подобных сенсационных предположений, лишь для того, чтобы устранить осведомленных о том нелицеприятном факте биографии Гитлера. Разумеется, все компрометирующие документы были тут же уничтожены, поэтому нигде ни до, ни после Второй мировой войны не всплывали.

Вполне вероятно, что французам был интересен разведовательно-пропагандистский отдел, сотрудником которого являлся будущий фюрер. Возможно, кто-то из сослуживцев Гитлера действительно являлся иностранным агентом, учитывая, что жизнь тогда в Германии была трудной и лишние деньги никому бы не помешали. Однако маловероятно, что таким агентом был сам Адольф Гитлер. Уже в силу своего антисемитизма, а Франция традиционно считалась европейским пристанищем евреев, и злости из-за поражения Германии и грабительских условий Версальского мирного договора. На это можно возразить, что раз уж Гитлер дошел до того, что вернулся на службу в свой баварский полк в период нахождения у власти в Баварии ненавидимых им коммунистов, то от будущего фюрера в тот период можно было бы ожидать чего угодно.

Поэтому с точки зрения абстрактных предположений версия о Гитлере-французском агенте имеет, конечно, право на существование, и о возможных причинах устранения Шлейхера и Бредова можно рассуждать за неимением других, более интересных тем для обсуждения. Но и французская сторона ни в 20–30 годы, когда НСДАП совершала восхождение во власть, а Гитлер набирал все большую популярность, ни во время, ни после окончания Второй мировой войны, не заявляла о том, что Гитлер хоть как-то был связан с ее разведслужбой.

Второе предположение о том, что Гитлер на протяжении 19–20 годов прошлого века был агентом баварской полиции, не подтверждается никакими, даже косвенными доказательствами. Действительно, полиция Баварии лояльно относилась к ДАП и созданным СА (охранных отрядам), а в случае каких-либо стычек последних с коммунистами или разгоном ими собраний социал-демократов неизменно занимала сторону националистов.

Происходило подобное и из-за приверженности националистическим взглядам самих полицейских. К тому же, многие, в том числе высокопоставленные сотрудники полиции, воспринимали националистов, к которым, наряду с ДАП, они относили и членов других подобных организации, как к антимарксистам. К коммунистам же органы правопорядка, военные да и простые граждане испытывали стойкую антипатию еще с не столь отдаленных времен существования в Баварии советской республики.

Особенно лояльно к ДАП власти и полиция стали относиться после установления здесь в результате переворота, к которому приложили руку рейхсвер и добровольцы, нового правительства под руководством Густава фон Кара. В событиях поучаствовал и соратник Гитлера по партии капитан Рем. В результате ДАП, получившая в апреле того же, 1920 года, название «Национал-социалистическая немецкая рабочая партия», стала своеобразным фаворитом нового руководства Баварии. Отношение полиции с НСДАП и ее членами стали еще лучше. Несмотря на такой «медовый месяц», полиция, конечно, не дремала. Были у нее и свои осведомители в партийных рядах. К примеру, Эрхард Хайден, ставший впоследствии ни кем-нибудь, а рейхсфюрером СС, передавшим, впрочем, в 1928 году свои полномочия заместителю — Генриху Гиммлеру. То, что Хайден в начале 20-х годов являлся осведомителем баварской полиции, выяснилось гораздо позже. В результате, в апреле 1933 года он пропал без вести, а спустя несколько недель его тело выловили из реки Изар, что на юге Баварии. Но о сотрудничестве с полицией самого Адольфа Гитлера никаких данных нет.

Политическая прохлада

В начале 1922 года к Гитлеру все же были применены репрессивные меры. За срыв митинга политических противников его приговорили к трехмесячному заключению. Стоял вопрос даже о высылке будущего фюрера на родину, в Австрию (на тот момент у Гитлера не было немецкого гражданства). Однако сделать этого министру внутренних дел Баварии Швейеру не удалось из-за резкого протеста со стороны Солдатских союзов, члены которых также придерживались националистических взглядов, а многие параллельно состояли и в НСДАП. Гитлер остался в Германии, что лишний раз говорит о том, какую серьезную роль играли в те времена военизированные формирования да и рейхсвер, использовавший свое влияние в Баварии для того, чтобы отстоять главного оратора националистов. Власти и глава МВД были вынуждены отступить. Примечательно, но Гитлер в тот момент в рейхсвере уже не состоял, так что поддержка со стороны военных оказывалась ему не в качестве военнослужащего и сотрудника разведывательно-политического отдела, а именно в качестве одного из руководителей поддерживаемой ими организации. Баварские подразделения рейхсвера, их командиры, еще долго оставались ангелами-хранителями НСДАП.

Гитлер отбыл месяц из назначенных ему трех месяцев заключения. Оставшиеся два были переведены в разряд условных. Так случилось, что именно во время этого месяца рейхсвер и военные союзы независимо друг от друга планировали совершить в Баварии переворот. Об этом стало известно властям, и выступление удалось предотвратить. Гитлер, получив в камере известие о неудаче военных, был немало расстроен, полагая, что на свободе он смог бы воспользоваться ситуацией и с помощью рейхсвера, представляя политическое крыло восставших, оказался бы у власти.

Конфликт с рейхсвером и рождение СС

Шанс был упущен, а обстоятельства складывались для Гитлера все хуже и хуже. В 1922 году обстановка вблизи Баварии становилась напряженной. Все шло к тому, что французы в ответ на невозможность Германии выплатить очередной репарационный транш, оккупирует рурскую промышленную зону. В этой ситуации рейхсвер повел себя решительно, начав тренировать местные полувоенные организации для отражения возможного вторжения. Политические лозунги отошли на второй план, ставка делалась на объединение всех воинских союзов в единых кулак. Не обошли военные своим вниманием и отряды СА, насчитывавшие к тому времени стараниями капитана Рема уже несколько тысяч человек.

И вся эта армия НСДАП, на которую хотел опереться Гитлер в случае вооруженного выступления националистов против власти и которую, конечно, хотел держать под своим личным контролем, перешла в подчинение рейхсвера, проводила смотры и ночные маневры. Причем одним из его партийных товарищей, поддержавших решение руководства рейхсвера, был и сам глава штурмовиков Рем.

Более того, волей военных политические структуры националистов были объединены в одну организацию. В результате НСДАП оказалось лишь одной в совсем не кратком списке партий и объединений, вошедших в «Объединение патриотических союзов борьбы».

Военные приготовления немцев не помогли им избежать оккупации Рура французскими и бельгийскими войсками зимой 1923 года. Во всей Германии и конкурентно Баварии это привело к острому политическому кризису.

Штурмовые отряды все росли и росли и к весне того же года уже насчитывали 12 тысяч человек. Но партии и самому Гитлеру проку от них не было никакого. Все они оставались под контролем рейхсвера и во всех жил дух сопротивления французам. Об участии в какой-то политической жизни Баварии никто из штурмовиков в тот момент не задумывался.

Конфликт НСДАП с рейхсвером на почве, по сути, подчинения СА военным углубился в результате событий начала мая 1923 года. 1 мая социал-демократы и коммунисты традиционно проходили маршем через Мюнхен, а затем собирались в пригороде на своеобразный слет. Ничем иным, кроме как обычным приятным времяпрепровождением с распитием алкоголя, подобные мероприятия не примечательны. Гитлер же представил данное событие перед своими сторонниками в качестве попытки левых осуществить переворот. В этом ему удалось убедить и руководство близких к нему боевых союзов. В результате баварскому правительству поступило требование уполномочить националистов разогнать «маевку».

Правительство запретило шествие, но разрешило слет, националистов же призвало к порядку и спокойствию. Те, однако, совету не вняли. У боевых союзов было свое оружие, но хранилось оно на складах того же рейхсвера, а раз правительство запретило акцию правых, военные не собирались его выдавать владельцам. В итоге, националисты, не прислушавшиеся к запрету на подавление слета левых, решили обманом захватить винтовки, «томящиеся» на территории воинских частей. Не вдаваясь в подробности, отметим, что завладеть ими националистам так и не удалось, слет состоялся и прошел спокойно, а вся акция по его, якобы, недопущению, которая прикрывала истинное намерение Гитлера осуществить свой собственный переворот, окончилась неудачей и вызвала сильное недовольство военных.

Раздражение рейхсвера вылилось в то, что каждый дружинник — член какой-либо военизированной организации, проходивший сборы на базе рейхсвера, и штурмовики СА в том числе, был обязан написать обязательство следующего содержания: «За то, что рейхсвер берет на себя обучить меня военному делу, я обязуюсь… без вызова не принимать участие ни в каких враждебных или насильственных действиях против баварского рейхсвера и баварской полиции».

На фоне внешней угрозы военные стремились к сохранению внутренней стабильности в Баварии. Гитлер же наоборот, исходил из того, что французы — дело десятое, а сосредоточиться необходимо именно на внутрибаварском «фронте». Отношения между руководством рейхсвера и НСДАП становились все более прохладными.

Неподконтрольность СА и натянутые отношения с их главой и своим соратником Ремом заставили Гитлера создать специальные отряды для «внутрипартийных целей». И в августе 1923 года был сформирован своего рода штаб телохранителей, «Ударный отряд Гитлера». Совсем небольшая группа, из которой впоследствии выросли Охранные отряды партии (СС).

«Пивной путч»

Политический кризис в Германии все больше усиливался. Социал-демократическое правительство в Берлине, сперва призвавшее немцев к сопротивлению вторжению, приняло все требования Франции, что вызвало ярость не только националистов, но и левых. Гитлер в течение года вынашивал идею захвата власти в Баварии и осуществления так называемого «похода на Берлин», вдохновленный аналогичным походом Муссолини на Рим, прошедшем без кровопролития, в результате которого итальянские фашисты встали во главе государства. Ряд баварских политиков, поддержавших на первых парах идею Гитлера об организации бескровного похода, убедились впоследствии, что таковым он не будет — немецкий Генштаб в Берлине дал это понять достаточно ясно. В сложившейся ситуации будущий фюрер решил действовать самостоятельно, принудив своих нерешительных коллег к выступлению под дулом пистолета.

На вечер 8 ноября 1923 года в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер» было запланировано выступление руководителя баварского правительства фон Кара перед большим собранием гостей. На мероприятии присутствовали и генерал Отто фон Лоссов, командующий баварскими подразделениями рейхсвера, и глава полиции Баварии полковник Ганс фон Зайссер.

Как раз во время выступления Кара несколько сот штурмовиков СА (это все, что тогда сумел собрать под своим началом Гитлер) оцепили здание. Сам лидер НСДАП, взойдя на трибуну, объявил о начале национальной революции и заявил о захвате бойцами штурмовых отрядов казарм рейхсвера и полиции. Далее Гитлер заперся с Каром, Лоссовым и Зейссером в отдельной комнате, где убеждал тех занять посты в новом, национальном правительстве Баварии. Захватить казармы штурмовикам, кстати, не удалось, военные и полицейские дали достойный отпор, сил у СА не хватало, но все трое оказавшихся запертыми в комнате с Гитлером, угрожавшим им оружием, об этом не знали. В результате они, под влиянием приехавшего генерала Людендорфа, героя Первой мировой, обладавшего огромным авторитетом в Германии, и сторонника правых скрипя сердцем уступили Гитлеру, согласились занять предлагаемые им должности и присоединиться к «походу на Берлин». Впоследствии, когда крах выступления стал очевидным, они всячески подчеркивали, что согласие их было лишь показным.

А пока Гитлер, воодушевленный успехом, объявил собравшимся в огромном зале пивной гостям о том, что несколько минут назад было сформировано новое общегерманское правительство, в котором генерал Людендорф занял пост главнокомандующего всего германского рейхсвера, а сам он — канцлера Германии, после чего покинул «Бюргербройкеллер» для «урегулирования стычек между штурмовиками и военными» на улицах Мюнхена.

Сразу вслед за его уходом пивную под честное слово и в связи со срочными делами, обусловленными их «новыми обязанностями», покинули Кар, Зайссер и Лоссов. Первый тут же издал прокламацию, в которой отказался от всех сделанных им заявлений о согласии войти в состав нового немецкого правительства, объявив о роспуске НСДАП и штурмовиков.

Дела у СА на улицах шли неважно. Захватить штаб-квартиру сухопутных сил баварского рейхсвера штурмовикам вместе с Ремом удалось, но тем их успехи и ограничились. В ночь на 9 ноября военные осадили здание. Людендорф и Гитлер решили с оставшимися у них силами занять центр Мюнхена, чтобы таким образом склонить чашу весов на свою сторону и объявить путч успешным. Это, по их мнению, привлечет на сторону националистов рейхсвер и полицию.

Шествие штурмовиков к штаб-квартире сухопутных сил для освобождения осаждаемых товарищей, возглавляемое генералом — героем войны и лидером НСДАП, должного эффекта не возымело. Полицейские, преградившие путь колонне, открыли по ней огонь, в результате путчисты были рассеяны. 16 штурмовиков погибли, многие оказались ранены. Рем со своими штурмовиками сдался властям спустя два часа. Участником тех событий стал и будущий рейхсфюрер СС Генрих Гимлер. Он запечатлен на одной из самых знаменитых фотографий, сделанных на месте тех событий.

Последствия путча? Никто не наказан…

Гитлер, скрывшийся с места перестрелки, был арестован через несколько дней после провала путча. Свою роль те события все же сыграли, лидер НСДАП стал известен не только во всей Германии, но и мире. На судебном процессе, где его обвиняли в государственной измене, а в качестве наказания маячила перспектива не то, что высылки из страны, а серьезного тюремного срока (за Гитлером числилось еще два месяца условного заключения), съехались корреспонденты ведущих мировых изданий.

Особенность судебного процесса заключалась в том, что баварский принц Рупрехт, имевший значительный вес в политической жизни Баварии (идея восстановления здесь монархии продолжала витать в воздухе), накануне, во время и сразу после путча предпринял определенные шаги, которые могли его скомпрометировать в глазах общественности, чего баварские власти очень не хотели. Таким образом, стараясь не выносить сор из избы и не афишировать участие принца в обсуждаемых событиях, они заключили с обвиняемыми некое молчаливое соглашение о неразглашении некоторых фактов. В результате, последние получили в свои руки некий рычаг, с помощью которого сумели оказать давление на баварскую юстицию.

К тому же, народные заседатели, обычные граждане, были изначально на стороне Гитлера и его товарищей. Для вынесения обвинительного вердикта председатель суда должен был пообещать народным заседателям, что осужденным не придется или почти не придется отбывать наказание. В итоге, Гитлер и некоторые другие активные участники путча получили по пять лет заключения за измену. Причем им изначально было обещано, что по отбытию шестимесячного срока оставшаяся часть будет заменена условным наказанием. Наказание же для остальных обвиняемых было еще более мягким. Оправдан оказался один лишь генерал Людендорф, в начале процесса настаивавший на свой невиновности. Баварский суд не решился осудить героя Первой мировой, который в те времена был, по признанию современников, «наверное, самым известным немцем в мире».

Таким образом, небольшие сроки, отбытые в итоге Гитлером и другими руководителями выступления, говорят не о некоем попустительстве в их отношении со стороны баварских юстиции и полиции, а о широкой их поддержке со стороны общества и как результат лояльном отношении народных заседателей. Сыграло свою роль и обстоятельство, связанное с принцем Рупрехтом.

Отсидев чуть больше года и написав в заключении «Майн кампф», Гитлер в начале 1925-го выходит на свободу.

Борьба за власть в 20-е годы и выпады полиции

В течение 20-х годов Национал-социалистическая рабочая партия Германии переживала как периоды роста популярности, так и упадка. Через какое-то время после объявления НСДАП вне закона в результате неудавшегося «Пивного путча» она вновь была разрешена. Однако, в середине десятилетия правительство в Берлине смогло оздоровить экономику страны, финансовое положение немцев улучшилось и они отвернулись от националистических и иных радикальных идей. «Курс акций» НСДАП стал стремительно падать. В итоге, на выборах различного уровня ее кандидаты набирали символическое количество голосов, а в лангтаги — местные парламенты, проходили единицы национал-социалистов. Изменилась ситуация лишь конце 20-х, когда из-за поднятия окладов государственных служащих с одной стороны и появления признаков приближающегося перелома в мировой экономике с другой нагрузка на государственный бюджет серьезно возросла. На фоне падения биржевых курсов немецких компаний и роста безработицы остро встал вопрос и с выплатой иностранных долгов. Уменьшился приток кредитов из-за рубежа, оказался невозможным трансфер платежей по репарациям. Август 1929 года ознаменовался рядом крахов крупных немецких компаний.

Уже в течение 1929 года наблюдается усиление позиций НСДАП. Так, весной она вдвое увеличивает свое представительство в саксонском лагтаге. Процент депутатов-националистов был еще крайне невелик, но это уже был рост. На выборах в других землях, прошедших в том же году, НСДАП планомерно увеличивала свое представительство. Росло и количество членов партии, причем в геометрической прогрессии. Летом 1929 года их было 120 тысяч, а спустя всего несколько месяцев, весной 1930 года — уже 210 тысяч человек.

Большой успех НСДАП имела на парламентских выборах 1930 года. Национал-социалисты развили бешенную предвыборную агитацию по всей стране. В деньгах недостатка не было, на тот момент крупные немецкие промышленники уже сделали на партию свою ставку, рассчитывая с ее помощью решить и свои многочисленные проблемы. Если в начале избирательной кампании Гитлер рассчитывал на 50 мандатов, то к ее окончанию он скорректировал свои прогнозы, надеясь получить уже 80. Итог — 107 национал-социалистов в парламенте, стал для НСДАП крупной победой. Хотя справедливости ради необходимо отметить, что подобный успех партии стал возможным не из-за широкой общественной поддержки пропагандируемых ею идей, а на почве недовольства населения деятельностью других, старых, костных партийных организаций.

Впрочем, коллеги по Рейхстагу старались держать национал-социалистов вдали от власти, в результате чего зимой 1931 года фракция НСДАП решила не принимать участие в заседаниях парламента.

Среди немцев же она по-прежнему набирала популярность. Еще весной 1930 года в нее вступил сын экс-кайзера принц Август-Вильгельм Прусский. Приобщился к партии в качестве одного из экономических советников Гитлера и экс-глава Рейхсбанка доктор Шахт.

В 1932 году в Германии состоялись президентские выборы, на которых больше половины голосов во втором туре получил действующий глава республики, герой Первой мировой — Гинденбург. Гитлер с 36 % голосов занял второе место. Осенью того же года по национал-социалистам был нанесен серьезный удар. Виновными в сложившейся ситуации они оказались сами.

По мере достижения все новых успехов национал-социалистами, их политические противники — социал-демократы и коммунисты, занимавшие как в правительстве Германии, так и в исполнительных органах власти немецких земель важнейшие государственные посты, искали возможность нанести удар по Гитлеру и НСДАП.

В конце ноября в распоряжении социал-демократического правительства в Гессене оказались документы, раскрывающие «ужасные» планы местных национал-социалистов — так называемые, «боксгеймские документы». В них содержался план выступления НСДАП и ее штурмовых отрядов в случае поднятия коммунистами восстания. Власть в случае подобного выступления левых должна была быть захвачена СА, все частные доходы подлежали конфискации, население должно было получать общественное питание централизованно, для чего всю сельскохозяйственную продукцию так же предполагалось изымать. За сопротивление любым предпринимаемым в случае прихода к власти национал-социалистами мерам провинившийся подлежал суровым наказаниям — расстрел среди них упоминался чрезвычайно часто.

Гитлер и мюнхенское руководство партии не отрицали подлинность добытых социал-демократами документов, но ссылались на то, что данный план являлся лишь частной инициативой конкретных людей и ни к НСДАП в целом, ни к ее лидеру отношения не имеет.

Новые разоблачительные материалы, добытые полицией, появились в распоряжении прусского министра внутренних дел Карла Зеверинга спустя несколько месяцев после обнародования «боксгеймских документов». Во время одного из обысков в руки к властям попали планы крупных выступлений штурмовиков. В них предусматривалось окружение Берлина. Кроме того, стало известно, что в день первого избирательного тура президентских выборов 1932 года штурмовики СА были собраны в своих казармах. Рем, впрочем, сумел объяснить подобное решение желанием в столь значимый день во избежание каких-либо эксцессов убрать штурмовиков с улиц. Власть однако, которую СА открыто провозглашали своим врагом, хоть и приняла подобную версию, осталась убежденной, что опасные приготовления со стороны штурмовиков НСДАП имели место.

Не добавили популярности обнародованные данные о подозрительных действиях штурмовиков и у президента Германии Гинденбурга, игравшего главную роль в политической жизни страны.

Во второй половине 1932 — первых месяцах 1933 года продолжалась борьба за пост канцлера между главными политическими силами страны. 6 ноября 1932 года по всей Германии вновь прошли выборы в рейхстаг, в ходе которых национал-социалисты потеряли значительное количество своих мандатов. Общее количество депутатов от НСДАП и дружественных им партий теперь даже теоретически не были в состоянии сформировать правительство.

Позиции Гитлера стали столь шаткими, что канцлер Германии Франц фон Папен, активно действовавший против национал-социалистов, ушел 17 ноября в отставку и совместно с президентом Гинденбургом, предложил занять этот пост лидеру НСДАП, чтобы на примере очевидной неудачи будущего фюрера показать стране и всему миру, чего же он на самом деле стоит. В будущем Папен, разумеется, намеревался вернуться в канцлерское кресло — после 6 ноября количество поддерживающих его депутатов рейхстага сильно возросло, поэтому такой план был абсолютно реальным. Не обладающему большинством в парламенте Гитлеру предстояло сформировать, по сути, коалиционное правительство с привлечением на свою сторону в том числе и политических противников. Решением здесь для него мог бы стать роспуск рейхстага и новые выборы, которые на фоне назначения Гитлера по воле Гинденбурга канцлером серьезно добавили бы голосов национал-социалистам, и те вполне могли бы вернуть себе большинство в Рейхстаге, а там и сформировать свой и только свой кабинет министров. Но президент ответил отказом, и Гитлеру в результате пришлось отказаться от предложенной ему канцлерской должности.

Впрочем, занять ее повторно Папену не удалось. Канцлером стал бывший в его кабинете министром рейхсвера Курт фон Шлейхер, придерживавшийся националистических взглядов, но в другой, не совпадавшей с национал-социалистами, редакции. Поэтому понимания со стороны НСДАП и Гитлера он не нашел. Начало 1933 года Германия встретила в напряжении, несколько предыдущих месяцев страну в политическом плане, во многом из-за деятельности тех же национал-социалистов, лихорадило.

В переговорах между Шлейхером и Папеном последний предлагал действующему канцлеру для некоторого умиротворения НСДАП и успокоения ситуации отдать свой пост, с согласия Гинденбурга, опять же Гитлеру, но серьезно ограничив количество национал-социалистов в новом правительстве. Ключевые министерские посты, в том числе и руководителей силовых ведомств, должны были получить умеренные националисты и приверженцы самого Папена. Он же должен был стать вице-канцлером. Шлейхер вынашивал свой план, предусматривающий арест Папена и Гитлера — такой небольшой переворот. Но о намерении действующего канцлера стало известно общественности. Гинденбург, которого по слухам военные собирались отстранить от власти, был крайне недоволен, поэтому, когда 30 января 1933 года к нему пришли оба несостоявшихся арестанта и заявили о достигнутом ими на фоне информации о готовившемся перевороте соглашении, согласился на схему: Гитлер — канцлер, Папен — вице-канцлер. Лидер национал-социалистов пошел на сотрудничество лишь при условии роспуска рейхстага и проведения новых выборов, на которых надеялся упрочить в парламенте позиции НСДАП. Он же дал Папену и Гинденбургу честное слово, что вне зависимости от итогов выборов и успеха его партии будет сформировано правительство, в котором его сторонники окажутся в меньшинстве. В тот же день президент объявил о назначении Гитлера на пост рейхсканцлера. Определил он и дату новых выборов в Рейхстаг — 5 марта. Но до этого дня немецкий народ в целом, и противников НСДАП в частности ждало очень и очень много интересных событий!

Часть II Первые шаги

Победа! Первые шаги к полицейскому государству

Будучи провозглашенным канцлером Гитлер, тем не менее, был в политическом отношении еще крайне слаб. Папен и его союзники, консервативные силы и рейхсвер, на который сохранил свое влияние Шлейхер, играли в новом правительстве страны и крупнейшей немецкой земли — Пруссии, главные роли. Февраль 1933 года ознаменовался укреплением Гитлером своей власти. Борьба велась им в двух направлениях. Развернув широкую пропаганду, в которой ключевое место занимал тезис о Гитлере-канцлере и его, таким образом, победе, НСДАП стремилось завоевать как можно больше новых сторонников — избирателей. С другой стороны, национал-социалисты начали масштабную кампанию по устранению своих политических противников, начиная с коммунистов и заканчивая умеренными националистами.

Согласно договоренностям между Папеном, Гинденбургом и Гитлером пост главы прусского министерства внутренних дел достался старому соратнику будущего фюрера и активному национал-социалисту Герману Герингу, который незамедлительно ввел в свое ведомство так называемых «почетных комиссаров» из числа наиболее рьяных и заслуженных членов НСДАП. По Пруссии прошла череда отставок и новых назначений. Увольнялись со своих постов или отправлялись в длительные отпуска многие крупные чиновники прусского МВД. На их должности назначались опять же национал-социалисты. Отстранялись даже весьма стойкие приверженцы националистических взглядов, не бывшие, однако, членами НСДАП. За несколько недель, прошедших с 30 января до 5 марта, в Пруссии было замещено таким образом около полугора тысяч полицейских чиновников. В результате Геринг и национал-социалисты невероятно сильно укрепились в крупнейшей и важнейшей немецкой земле, на территории которой располагалась и столица государства.

Все это происходило на фоне изданного президентом Гинденбургом уже 4 февраля чрезвычайного декрета «В защиту германского народа», не просто ограничивающего права граждан, но практически их нивелирующего. О планируемых политических собраниях их организаторы были обязаны сообщить полиции не менее чем за двое суток до проведения. Отныне власти имели право запрещать по своему усмотрению любые собрания под открытым небом (может прийти значительное количество людей). Впрочем, если подобное мероприятие должно было проходить в закрытом помещении и сроки подачи уведомления соблюдались, власти все равно могли его запретить, если «считали», что существует угроза общественному спокойствию. Уже проходящее собрание распускалось, если на нем произносились слова, оскорблявшие высших государственных чиновников (причем сделать это мог рядовой участник такого мероприятия или провокатор). По декрету, любую газету теперь можно было закрыть, если она «возбуждала» к неповиновению властям или помещала ложные сведения, что случается периодически всегда и во всех странах и часто не по вине самих печатных изданий. Декрет, по сути, стал первым из целого ряда мощнейших инструментов, с помощью которых Геринг и его министерство, а далее и весь полицейских аппарат Германии, возглавляемой национал-социалистами, осуществляли свои карательные и репрессивные функции.

Пока же министр внутренних дел Пруссии получил возможность произвольно, по своему единоличному решению запрещать любую газету политических противников и распускать любое их собрание. Широчайший простор для творчества в преддверии грядущих выборов! Впрочем, тогда суд еще работал: до 5 марта полиция дважды запрещала центральный орган социал-демократической партии «Форвертс» и судьи дважды его вновь разрешали. Работы у судов тогда было предостаточно.

Под прикрытием Геринга и его ведомства штурмовики при полной безнаказанности развернули на улицах городов широкомасштабные боевые действий против политических противников НСДАП. Срывались все собрания независимо от их политической окраски. Этим, однако, дело не ограничивалось. С конца января до начала марта штурмовиками только по официальным данным был убит 51 человек. Гитлер под нажимом Папена и Гинденбурга был вынужден обратиться к своим «солдатам», призывая их к порядку, к противодействию конкретно коммунистам и в менее яростной форме. Подобных обращений было выпущено главой НСДАП несколько десятков. Призывы Гитлера к насилию и спокойствию сменяли друг друга с невероятной быстротой.

Геринг со своей стороны издал 17 февраля приказ о применении полицией оружия, гласивший, что стражи порядка не должны ни при каких обстоятельствах в ходе любого конфликта штурмовиков с их политическими противниками занимать враждебную первым позицию. Глава прусского МВД в том же документе обязывал полицейских оказывать национал-социалистам всестороннее содействие, а против «враждебных государству организаций» идти на крайние меры: «Полицейским чиновникам, которые при исполнении своих обязанностей пустят в ход оружие, я окажу покровительство, независимо от последствий его применения. Напротив, всякий, кто проявит ложное мягкосердечие, должен ждать наказания по службе. Всякий чиновник всегда должен помнить, что непринятые меры — больший проступок, чем допущенная ошибка при их проведении».

Все это было прологом к созданию одной из крупнейших национал-социалистических спецслужб — «гестапо». Уже тогда, по первым шагам, можно было составить представление о тех методах, которыми будет действовать в будущем Гитлер и его последователи. Включали они в себя такие инструменты, как подтасовка фактов и прямой обман.

24 февраля полиция ворвалась в дом, где располагалась штаб-квартира немецкой коммунистической партии (дом имени Карла Либкнехта). Само руководство коммунистов к тому моменту уже давно оставило здание, вынеся или уничтожив все компрометирующие документы, если такие вообще когда-то существовали. Национал-социалисты, однако, считали крайне необходимым, чтобы там были найдены бумаги, говорящие о подготовке левыми восстания. Начальником берлинской полиции был в то время Мельхер, ставленник Папена. Вице-канцлер был резко против его ухода и назначения на эту должность кого-то из национал-социалистов, на чем настаивали Геринг и Геббельс. Но под нажимом был вынужден уступить. От кандидатуры руководителя берлинских штурмовиков Хельдерфа отказались сразу. После долгих споров эту должность занял адмирал фон Левецов, хоть и вступивший не так давно в НСДАП, но сохранивший все же связь с кругами умеренных националистов. В результате у последователей Гитлера появилась, наконец, возможность подбросить в коммунистическую штаб-квартиру необходимые «изобличительные» документы.

И вот, 26 февраля, спустя два дня после первого, безрезультатного для национал-социалистов обыска, в доме имени Карла Либкнехта прошел второй. На этот раз полиция «обнаружила» под зданием разветвленную сеть подземных ходов, секретные комнаты и сотни тех самых необходимых документов, о чем и сообщило контролируемое крайне правыми правительственное информационное бюро. Документы, как гласило сообщение, будут представлены на суд широкой общественности немного позже.

В связи с «обнаруженными» бумагами между национал-социалистами и всеми остальными силами, представленными в правительстве и возглавляемыми Папеном, возник жаркий спор. Подделанные документы были столь низкого качества, что показывать независимым экспертам их было бы неразумно. При этом вице-канцлер и его сторонники принципиально не были против подлога. Так или иначе, бумаги так никогда и не были обнародованы.

Планы руководства НСДАП представить коммунистов врагами государства и добиться запрета коммунистической партии были расстроены. Впрочем, обыск в доме имени Карла Либкнехта все же занял свое место в цепочке событий, приведших к аккумуляции национал-социалистами власти в своих руках. Следующее произошло спустя несколько часов, вечером 27 февраля — запылало здание Рейхстага.

Безумный голландец с факелом?

Свидетелем самого поджога стал некий молодой человек, привлекший к происходящему внимание стоящего недалеко полицейского — вахмистра Лендциана. Именно этот молодой человек, который по ходу разбирательства дела куда-то пропал (в ходе последовавшего судебного процесса его не допрашивали), вечером 27 февраля услышал донесшийся со стороны здания звон разбитого стекла и увидел в окнах отблески, как утверждалось впоследствии, факелов, с помощью которых пламя разносилось по этажу.

Полицейский открывает по предполагаемому поджигателю огонь наугад, в то время как молодой человек вызывает пожарную команду. Лендциан бросается в ближайший подъезд рейхстага и натыкается на двух людей в штатском. Одним из них оказывается шеф берлинских штурмовиков НСДАП Карл Эрнст. Вопрос о возникновении в здании пожара оба встречают с удивлением. Полицейский, которому на подмогу уже прибыли его коллеги, проходит дальше и видит страшную картину — весь этаж охвачен огнем. На месте событий задерживают молодого человека, в кармане которого обнаруживают паспорт на имя Маринуса ван дер Люббе, гражданина Голландии.

Пожар вспыхнул, когда до дня голосования — 5 марта, остается всего неделя. Самая жаркая пора для лидеров партий, время наибольшего напряжения сил, активной агитации. В этот вечер Геринг, глава прусского министерства внутренних дел, продолжает работать в своем кабинете недалеко от Рейхстага и первым из высших должностных лиц прибывает к месту событий. Вслед за ним сюда приезжают Гитлер и Геббельс, которые, несмотря на важность оставшихся перед голосованием дней, не заняты предвыборными вопросами, не проводят собрания и встречи.

Утром следующего дня прусское информационное бюро выпустило официальное сообщение по поводу случившегося:

«В понедельник вечером загорелся германский рейхстаг. Имперский комиссар прусского министерства внутренних дел имперский министр Геринг немедленно после своего прибытия на место пожара распорядился о принятии мер и взял на себя руководство за их проведением. После первого же сообщения о пожаре на место происшествия прибыли рейхсканцлер Адольф Гитлер и вице-канцлер фон Папен.

Вне всякого сомнения, здесь имеет место тягчайший случай поджога, который когда-либо знала Германия. Полицейское расследование показало, что во всем здании Рейхстага, от подвала до купола, были устроены очаги пожара. Они состояли из препаратов смолы и смоляных факелов, которые были разложены на кожаных креслах, под печатными материалами Рейхстага, у дверей, занавесей, деревянных обшивок и в прочих легковоспламеняющихся местах. Полицейский чиновник заметил в темноте несколько человек с горящими факелами. Он немедленно выстрелил в них. Одного из преступников удалось задержать. Речь идет о 24-летнем каменщике ван дер Люббе из Лейдена в Голландии, при котором оказался вполне исправный голландский паспорт.

Он признал, что является членом голландской коммунистической партии… Этот поджог является еще неслыханным до сих пор актом террора со стороны большевизма в Германии. Среди сотен центнеров преступной литературы, которую полиция во время обыска нашла в доме Карла Либкнехта (документов, компрометирующих компартию, как мы помним, там найдено не было. — Авт.), находились также указания на то, как проводить коммунистический террор по большевистскому образцу… пожар Рейхстага должен был послужить сигналом к кровавому восстанию и гражданской войне. Во вторник в 4 часа в Берлине должны были произойти большие погромы. Вполне установлено, что в этот день во всей Германии должны были начаться террористические акты против отдельных лиц, против частной собственности, против жизни и имущества мирных граждан».

Содержалась в официальном сообщении и информация о принадлежности Люббе к коммунистической партии, якобы при аресте у него в кармане был найден соответствующий документ, подтверждающий это — членский билет. Входе процесса выяснилось, что никакого билета при себе у обвиняемого не было, сам же он твердо заявил, что ни в какой партии не состоит.

Не соответствовало действительности и утверждение властей о том, что Люббе признался в своих связях с социал-демократическими кругами Германии.

В ходе следственного эксперимента на месте происшествия было установлено, что осуществить одновременный поджог нескольких помещений Рейхстага, а именно так можно объяснить скорость распространения огня, в одиночку невозможно.

Уже в то время существовали и были доступны общественности многочисленные свидетельства того, что поджог был устроен самими национал-социалистами. Всех их обобщил и представил в виде меморандума депутат рейхстага от Немецкой националистической народной партии доктор Эрнст Оберфорен, разославший документ нескольким своим близким друзьям и соратникам по партии. Документ попал в руки западной прессы и был опубликован. В мае того же, 1933 года, Оберфорена обнаружили мертвым в городе Киль на севере Германии. По сообщениям полиции — покончил жизнь самоубийством.

Позже широкую известность получила история уголовника, а по совместительству и активного члена СА, Ралля, утверждавшего, что он входил в команду штурмовиков, как раз и занимавшуюся поджогом Рейхстага. Ралль описывал события в таких деталях, что сомневаться в правдивости его слов было сложно. В результате труп уголовника-штурмовика был неожиданно найден простым немецким фермером на своем поле в ходе обычных посевных работ.

Так или иначе, национал-социалисты получили предлог для расправы со своими главными политическими противниками и врагами — коммунистами. В тот же вечер, 27 февраля, прокатилась волна арестов. В общей сложности было задержано полторы тысячи левых. Причем, ордера на их арест были выписаны еще за несколько дней до поджога Рейхстага и лежали до поры до времени в полицейских участках без проставленной даты.

У немцев отбирают права

Уже 28 февраля президент Гинденбург издал свой второй за месяц чрезвычайный декрет, нивелирующий права немцев, гарантированные конституцией — «В защиту народа и государства». Он так и не был отменен, и, опираясь именно на этот документ, с 1933 по 1945 год действовало гестапо и другие ведомства гитлеровской Германии.

Недействительными были объявлены сразу несколько статей основного закона. Как гласил декрет, «…и за пределами законных ограничений допустимы ограничения личной свободы, права свободно выражать свое мнение, включая свободу печати, свободу союзов и собраний, тайны почтовой и телеграфной переписки и телефонных переговоров, постановления об обысках к конфискациям, а также ограничения собственности..». Наказания за нарушение запретов декрета были очень суровыми.

В то же день вышел и другой декрет — «Против измены германскому народу и преступных происков». За первое полагалась смертная казнь, за второе — каторжные работы.

Меры, описанные в увидевших свет документах, подразумевали введение чрезвычайного положения и передачи власти военным, но национал-социалисты сослались на то, что те не должны вмешиваться во внутригосударственные дела, поэтому все полномочия перешли в руки полиции.

В результате полиция продолжила аресты коммунистов, в том числе и депутатов коммунистической фракции Рейхстага, начатые еще накануне, и распространила их на социал-демократических политиков и журналистов. Были закрыты все коммунистические газеты.

На социал-демократическую прессу наложили двухнедельных запрет на выпуск — как раз на период проведения выборов и сразу после них (удобнее было скрывать злоупотребления НСДАП на избирательных участках и входе подсчета голосов).

Мотивировали власти свое решение тем, что «поджигатель» Люббе, якобы, признался в своих связях с немецкой социал-демократией, что было абсолютной ложью. Запрет на выпуск все время продлевался до тех пор, пока газеты не разорялись или не оказывались под контролем самих национал-социалистов.

В первые два дня после пожара и издания декретов в Пруссии было арестовано около четырех тысяч человек. В течение следующих двух недель эта цифра возросла в несколько раз, из-за чего пришлось организовать концентрационные лагеря.

Декреты предоставили в руки национал-социалистов мощнейшее оружие против политических противников, но в ходе выборов одержать оглушительную победу НСДАП не удалось. Вместе с умеренными националистами она получила 52 % депутатских мандатов. Однако, так как коммунистические политики были арестованы, они не принимали участие в работе парламента. Кроме того, Гитлер, в соответствии с изданными декретами, по своему желанию мог отправить в концлагерь любого депутата социал-демократа прямо со скамьи Рейхстага. Поэтому было бы правильно говорить о том, что НСДАП обладала абсолютным большинством. Вскоре во всех землях страны высшие руководящие должности были заняты национал-социалистами — прошла своеобразная кампания «унификации» Германии, создания из нее, по сути, унитарного государства с единым центром принятия решений в Берлине.

Затронул этот процесс и полицию, прежде подчинявшуюся непосредственно правительству земель. Отныне был взят курс на создание «всеимперской» полиции. И его идеологом был не кто иной, как руководитель СС Генрих Гиммлер.

Гиммлер

Генрих Гиммлер, которому во многом принадлежит заслуга бурного развития СС и создания мощнейшей спецслужбы гитлеровской Германии — гестапо, родился 7 октября 1900 года в семье директора гимназии в административном центре Нижней Баварии городке Ландсхут. Семейные традиции наложили свой отпечаток на Гиммлера, и уже будучи всесильным рейхсфюрером СС он производил и своим видом, и манерой держаться впечатление школьного учителя. Образ дополняли и очки, которые шеф СС стал носить очень рано. В партию будущий рейхсфюрер вступил в августе 1923 года.

Летом 1925 года Гиммлер был назначен секретарем отвечающего за пропаганду в Нижней Баварии Грегора Штрассера, поддерживая контакты с отделениями НСДАП на местах.

В том же году Гитлер принял решение воссоздать «Штабную охрану» (Stabswache) — предтече СС, существовавшую в период с весны по осень 1923-го, когда она также как и СА была запрещена. Отныне в каждом крупном городе было по ячейке, состоящей из 10 человек. В Берлине отряд СС насчитывал 20 бойцов. 9 ноября 1925 года организация получила официальное название — СС Национал-социалистической немецкой рабочей партии (die SS der NSDAP). Сама аббревиатура SS расшифровывалась как «охранные отряды» (schutzstaffeL). Так в период Первой мировой войны называлась эскадрилья прикрытия, состоявшая из самолетов, защищавших бомбардировщики или самолет-разведчик. Авторство названия приписывают Герману Герингу.

Гиммлер, занимавший пост заместителя рейхсляйтера (высший функционер партии) НСДАП, отвечавшего за пропаганду, вступил в СС в том же 1925 году и показал себя активным членом отрядов. В результате два года спустя его назначили заместителем рейхсфюрера СС, а еще через два года, в январе 1929-го, и рейхсфюрером СС.

Свою работу в новой должности Гиммлер начал с ужесточения кадровой политики. Часами он изучал кандидатов в СС на предмет из расовой чистоты. На тот момент в охранных отрядах числилось всего около 280 человек. Однако к декабрю количество членов СС возросло до тысячи, а еще через год — до трех тысяч. Такой рост произошел вследствие решения Гитлера о фактическом отделении СС от СА, которым они тогда подчинялись, и о направлении в охранные отряды лучших из числа штурмовиков на местах. 7 ноября 1930 года Гитлер обозначил задачу: «…отныне СС будут входить в полицейскую службу внутри партии…». После прихода НСДАП к власти эта задача полицейская служба СС распространилась на все государство. Но произошло это не сразу. В 1931 году Гиммлер приступил к формированию партийной секретной службы под началом СС — СД.

Создание политической полиции

Никакой значимой роли в событиях января-марта 1933 года Гиммлер не играл. После победы национал-социалистов и последовавшем вслед за этим распределением государственных должностей о рейхсфюрере СС, как и о возглавляемой им организации никто не вспомнил.

Как-то мимо Гиммлера прошел и путч национал-социалистов в Мюнхене 9 марта 1933 года, в результате которого было свергнуто законное баварское правительство. СС здесь командовал бывший однополчанин Рема Франц фон Эпп. Он впоследствии и был назначен имперским наместником Баварии. Рейхсфюрер СС остался при нем лишь главой полиции Мюнхена.

В течение нескольких месяцев после прихода национал-социалистов к власти Гиммлер разоблачил ряд заговоров, целью которых было убийство Гитлера. Имели ли место тайные замыслы или глава СС и полиции Баварии решил таким образом привлечь к себе внимание канцлера Германии, с точностью сказать нельзя. С помощью прессы Гиммлер оповестил о преступных приготовлениях всю страну, отметив напоследок, что фюреру угрожает опасность со стороны коммунистов, планирующих на территории соседней Швейцарии его убийство. Тем самым главный эсэсовец старался повысить и престиж своей организации, отвечающей в первую очередь за безопасность Гитлера.

Сам фюрер с некоторых пор стал опасаться покушения и приказал руководству СС создать специальное подразделение, члены которого охраняли бы его круглые сутки. В результате, с этой целью летом 1933 года было отобрано 120 человек, командиром которых был поставлен Иосиф («Зепп») Дитрих. В сентябре особая команда получила и официальное название — лейбштандарт СС «Адольф Гитлер».

Летом же по всей Германии, исключая Пруссию, Гиммлер начал создавать аналогичные «штандарту» «зондеркоманды СС». В их задачи входила как охрана высших функционеров НСДАП на местах, так и преследование политических противников национал-социализма. Так в южной Германии началась широкомасштабная охота на людей. Гиммлер, используя пост руководителя СС, смог расширить свою власть, ограничивающуюся юрисдикцией главы полиции Мюнхена, на соседние земли, полицейские начальники которых стали обращаться к нему за помощью. Влияние рейхсфюрера СС и самих охранных отрядов росло, он стал главой всей политической полиции Баварии.

Рейхсфюрер СС вынашивал идею ликвидации существовавшей на тот момент в Германии полицейской структуры и создания новой, единой имперской полиции, которая, по его словам, должна была быть выведена из-под влияния «местных князьков — гауляйтеров». Здесь Гиммлер опирался на нескольких дельных баварских полицейских, получивших затем не только общегерманскую, но и общемировую известность — Беста, Мюллера и ряд других.

Однако на пути Гиммлера встал назначенный 11 апреля премьер-министром Пруссии Герман Геринг, вынашивавший свои планы в отношении полиции рейха. Здесь глава крупнейшей немецкой земли опирался на созданный в том же месяце отдел берлинской полиции 1А, занимавшийся преследованием политических противников НСДАП. На его основе предполагалось создать прусскую политическую полицию.

Возглавил 1А близкий Герингу Рудольф Диле, который, кстати, даже не состоял в национал-социалистической партии. Отдел под его руководством скоро увеличился с 60 до 250 человек. Геринг освободил сотрудников этого небольшого подразделения от последних связывающих их пут — необходимости выполнения параграфа № 14 прусского административного кодекса, в соответствии с которым полиция была обязана действовать исключительно в рамках «действующих законов», соблюдая конституцию и права человека.

1А, разросшийся и превратившийся в Управление тайной государственной полиции, подчинявшийся непосредственно самому Герингу, переехал в новое здание по адресу: Берлин, Принц-Албрехтштрассе, 8. Один из отделов нового управления, по борьбе с большевизмом, весьма символично расположился в бывшей штаб-квартире компартии — доме Карла Либкнехта. Таковым было рождение гестапо.

Гиммлер в это время всячески стремился к расширению своих полномочий и в том же 1933 году запросил разрешение Гитлера на перевод управлений СС и СД из Мюнхена в Берлин. Борьба между шефом охранных отрядов и премьер-министром Пруссии за руководство политической полицией дошла до того, что Гиммлер отправил на квартиру шефа гестапо Дилса команду эсэсовцев с обыском. Самого Дилса дома не было, жена же успела связаться с ним по телефону и проинформировать о происходящем. В результате главный гестаповец нагрянул сюда с полицейской командой и арестовал «непрошенных гостей».

Руководство СС в объяснении с Герингом сослалось на то, что у охранных отрядов есть подозрения о подрывной деятельности Дилса в отношении их берлинского подразделения. Эсэсовская команда, нагрянувшая к шефу гестапо с обыском, была освобождена из-под стражи, премьер-министр Пруссии не решился выступить против СС в открытую, тем более, что сам Диле, возглавляя столь важное управление, даже не состоял в партии. Вскоре Диле выяснил, что за ним установлено наблюдение полиции и СС, и предпочел в такой неопределенной ситуации оставить свой пост.

В ответ на просьбу Гиммлера Гитлер разрешил переехать из Мюнхена в Берлин лишь управлению СД. Так в столицу перебрался широко известный впоследствии Рейнхард Гейдрих, как раз это управление и возглавлявший.

Геринг, впрочем, не сдавался, издав 30 ноября 1933 года распоряжение, согласно которому гестапо становилось самостоятельной организацией в рамках Пруссии и не могла быть подчинена центральным полицейским чинам Германии. Это шло вразрез с планами как Гиммлера, так и главы общегосударственного МВД Вильгельма Фрика, решившими объединить свои усилия в борьбе против прусского премьера.

На сепаратизм Пруссии неодобрительно смотрел и сам Гитлер, не желавший, однако, открыто выступать против Геринга. Поэтому он дал добро Гиммлеру и Фрику на централизацию. В результате, к январю 1934 года Гиммлер контролирует политическую полицию во всех землях, за исключением Пруссии и Шаумберг-Липпе.

Борьба продолжалась, Геринг нанес новый удар. Премьер-министр Пруссии издал декрет, по которому сосредоточил всю полноту полицейских функций у себя в руках, предоставив себе право командования всеми видами прусской земельной полиции (включая политическую). Впрочем, речь уже шла об арьергардных боях Геринга, понимавшего, что его позиции изо дня в день слабеют на фоне усилий Гиммлера и Фрика, поддерживаемых Гитлером. Прусский премьер пошел на мировую. В обмен на некоторые льготы для себя лично и для всего руководящего аппарата Пруссии в целом он передал контроль над земельной полицией в руки рейхминистерства внутренних дел.

Гестапо же перешло под контроль рейхсфюрера СС. Гиммлер стал главой и инспектором государственной тайной полиции, Гейдрих в качестве представителя фюрера возглавил ее администрацию. Таким образом, последний аккумулировал в своих руках руководство спецслужбами Германии — СД (партийную структуру) и гестапо (государственную структуру).

Сговорчивость Геринга объяснялась и ростом насилия со стороны штурмовиков, становившихся большой проблемой для всего государства и для него самого. С этим нужно было что-то делать, и делать это общими усилиями.

Борьба против СА

Еще весной 1933 года, на заре создания гестапо и начала противостояния с Гиммлером за контроль над прусской полицией, Геринг привлек СА к борьбе с политическими организациями. Выступая перед штурмовиками? он провозглашал: «Я не буду соблюдать справедливость и так называемую законность, мое дело — уничтожать и искоренять и более ничего! Борьбу против коммунизма нельзя вести только полицейскими средствами. И я буду опираться на коричневорубашечников!»

В результате по Пруссии прокатилась волна репрессий, которой испугался сам Геринг. Кроме собственно коммунистов и других инакомыслящих штурмовики преследовали как своих личных врагов, так, порой, и совершенно случайных людей. Особенно свирепствовали коричневорубашечники в самом Берлине. Стало ясно, что СА выходило из-под контроля, угрожая власти самого прусского премьер-министра.

Положение стало настолько серьезным, что открыто выступить против штурмовиков Геринга призывал уже сам шеф гестапо Диле. Однако положение СА было столь сильным как в стране в целом, так и в Пруссии в частности, что Геринг пойти на такой шаг не решался. Поэтому Диле, захватив с собой бойцов особого полицейского батальона, решил пресечь деятельность СА самостоятельно. Вооруженные пулеметами полицейские заняли здание берлинского городского управления, где располагались застенки штурмовиков. Там перед их глазами предстала крайне неприглядная картина: чтобы вырвать признание штурмовики запирали жертв в узких шкафах, где невозможно было даже сесть, на несколько дней без еды. Задержанные подвергались постоянным избиениям, часто с использованием железных прутьев, резиновых дубинок и кнутов. После очистки этого здания Диле принялся за другие бункеры штурмовиков. Некоторые члены СА в результате предстали перед судом. Борьба со штурмовыми отрядами принимала все более жесткие формы, причем шеф гестапо вел ее, фактически, в одиночку, без поддержки Геринга.

После централизации имперской полиции и перехода ее в ведение Гиммлера проблема репрессий штурмовиков и выхода их из-под контроля легла на плечи рейхсфюрера охранных отрядов. Коричневорубашечники выражали все большее несогласие с политикой Гитлера, проводимой им после прихода к власти, требуя для себя расширения полномочий.

Рем — один против всех

Штурмовые отряды (СА), кулак Национал-социалистической немецкой рабочей партии, были созданы летом 1921 года. Гитлер еще на заре своей политической карьеры предполагал, что именно коричневорубашечники (члены СА носили коричневую форму) встанут в авангарде захвата национал-социалистами власти. Именно через насилие лидеры НСДАП видели свое восхождение наверх. Изначально СА использовались Гитлером для разгона собраний других партий и борьбе с их приверженцами на улицах баварских городов. Эту работу штурмовики выполняли успешно. Имелся у них и свой арсенал, ружья хранились на армейских складах, но так никогда членам СА и не были выданы на руки. Подобный подход руководства рейхсвера оправдал себя весной и особенно осенью 1923 года. В ноябре, во время «Пивного путча», отсутствие у штурмовиков большого количества оружия, наряду с другими причинами, не позволило Гитлеру захватить в Баварии власть и устроить свой «поход на Берлин». После событий ноября 1923 года СА были запрещены, но как птица Феникс возродились, однако, уже в другой форме, неподконтрольными будущему фюреру. У самого Гитлера несговорчивость Рема — шефа штурмовиков, не желавшего отдавать власть над своими уличными солдатами в руки политического руководства партии, вызывала крайнее недовольство. В результате Рем в середине 20-х годов прошлого века разошелся с Гитлером, а СА вернулись в лоно НСДАП в начале 30-х. В их главе вновь оказался все тот же Рем, но теперь, на фоне успеха партии, в открытую речи о независимости штурмовиков уже не шло. Но лишь в открытую.

По мере роста популярности НСДАП и углубления экономического кризиса в Германии в штурмовики записывалось все больше и больше немцев. Пришли сюда и сторонники коммунистов, чью полувоенную организацию власти страны ликвидировали ранее. Типичный штурмовик — это безработный или рабочий из числа люмпен-пролетариев. Членство в СА давало возможность таким людям получить форму и кое-какие деньги, а так же с помощью акций «прямого действия» принять участие в политической жизни страны. В результате, численность штурмовых отрядов возросла со 100 тысяч человек в 1930 году до 300 тысяч в 1933-м. Еще год спустя, к моменту описываемых событий, штурмовиков было уже 3 миллиона. После прихода НСДАП к власти СА получили статус вспомогательной полиции, получив, таким образом, легальную возможность творить на улицах немецких городов все, что им заблагорассудится. Упомянутый приказ Геринга о применении оружия полицейскими, которых он обещал при любом исходе стычки защитить, распространялся и на штурмовиков. И те, конечно, охотно пускали в ход пистолеты.

Тем не менее, уже летом 1933 года под давлением властей Рему пришлось рекомендовать своим бойцам поостыть. Впрочем, большая часть его обращения к штурмовикам была посвящена превозношению СА: «Я пытаюсь сохранить и полностью гарантировать права солдат СА, как авангарда национал-социалистической революции… Я принимаю на себя ответственность за все действия штурмовиков, которые не всегда соответствуют современным законам, но которые служат исключительно интересам СА. В этом отношении уместно напомнить, что за убийство одного штурмовика руководитель организации СА имеет право казнить до двенадцати членов враждебной организации, совершившей это убийство. Эти казни официально разрешены фюрером, они должны осуществляться быстро и с военной неукоснительностью. Однако мне сообщили об инцидентах — правда, достаточно редких, — в которых отдельные члены СА, я не хочу называть их штурмовиками, ибо они не заслуживают этого звания, допустили непростительное превышение своих полномочий. Это превышение включает в себя осуществление личной мести, недопустимую жестокость, вымогательство и грабеж».

В том же сообщении Рем предупреждал своих штурмовиков, что те из них, кто заметит за другим подобные действия, но вовремя не вмешается «из ложно понятого чувства товарищества», будет немедленно казнен. Уже сама по себе эта мера говорит о том, насколько сильно члены СА злоупотребляли оказавшейся у них в руках властью.

Рем видел в своих бойцах ядро будущих вооруженных сил с собою во главе. На момент выхода сообщения, еще до резкого роста численности СА, в подчинении бывшего капитана рейхсвера было 500 тысяч человек: пять армий и 18 корпусов. Руководил всем этим штаб, состоящий из бывших офицеров армии. Вся структура СА была скопирована с армейской вплоть до мелочей, поэтому, по мнению Рема, объединение с рейхсвером должно было пройти безболезненно для последнего.

Планы шефа штурмовиков не нашли, однако, поддержки у возглавлявшего аппарат военного министерства генерал-майора Вальтера фон Рейхенау. Тот, видя в штурмовиках идеальное пополнение для будущей разросшейся немецкой армии, предполагал присоединить их к рейхсверу, а не наоборот, как о том мечтал Рем. Ну, а против кандидатуры самого Рема во главе объединенной армии выступали очень многие. Отношение к нему в руководстве новой Германии было вообще отрицательным. Из-за склонности Рема к гомосексуализму и экстремизму действующие офицеры рейхсвера не признавали шефа СА, а президент Гинденбург не пожимал ему руку.

К концу 1933 года экс-капитан почувствовал себя достаточно сильным, чтобы решиться на осуществление своих планов. Так, Рем потребовал от руководства страны предоставить ему командные посты в пограничной охране и установления контроля его штурмовиками за военными складами в восточной Германии. Это было открытое столкновение с рейхсвером, генералы совершенно справедливо считали себя единственным защитником государства, требования же Рема далеко выходили за рамки его традиционной компетенции — работы внутри страны по обеспечению порядка в качестве вспомогательной полиции и борьбы с политическими противниками.

Военные в то же самое время убедили руководство Германии ввести всеобщую воинскую повинность в качестве основы для комплектования вооруженных сил. Рем, предлагавший сделать такой основой свои СА, казалось, потерпел неудачу. Отступать, однако, штурмовик № 1 не собирался. Всеобщая воинская повинность противоречила международным договорам, подписанным Германией, на что Рем обратил внимание французского военного атташе в Берлине.

Генерал-полковнику Вернеру фон Бломбергу, являвшемуся тогда главой военного министерства Германии, удалось, наконец, привлечь внимание к противостоянию военных с Ремом и Гитлера, который на протяжении нескольких месяцев делал вид, что не замечает происходящего. Значение генералитета и рейхсвера для фюрера было велико, без них тот просто не смог бы осуществить свои планы. Собрав совещание, на котором присутствовали как руководители штурмовиков, так и высшие чины военного министерства, фюрер заставил их, в итоге, пожать друг другу руки. За рейхсвером сохранилась функция по защите страны, СА должны были заняться лишь допризывной и резервистской подготовкой молодежи.

Днем позже в знак достигнутых договоренностей в берлинской штаб-квартире СА участники встречи выпили по бокалу шампанского. В заключение уже изрядно набравшийся Рем во всеуслышание заявил:

«То, о чем объявил этот ефрейтор, нас не касается. Я не собираюсь придерживаться соглашения. Гитлер вероломен и должен отправиться, по крайней мере, в отпуск. Если он не с нами, то мы сделаем свое дело и без Гитлера».

Наговорил шеф СА и много другого крайне неприятного для фюрера. Свидетелем ремовского пьяного трепа стал командующий армией СА в Ганновере Виктор Лутце, посчитавший подобные высказывания государственной изменой и поспешивший сообщить о них самому Гитлеру. Тот, впрочем, выслушал Лутце без интереса.

Не видя должной реакции со стороны фюрера, штурмовик направился к Рейхенау, который принял сообщение к сведению. Лутце прореагировал очень вовремя и оперативно, вычеркнув, вероятно, тем самым свою фамилию из расстрельного списка, составлявшегося как раз тогда Рейнхардтом Гейдрихом, в который вошли многие из высшего руководства СА. Гиммлер на тот момент еще колебался, не поддерживая Гейдриха и военных.

Глава СС знал Рема уже давно, и вступить в борьбу с шефом штурмовиков не решался, всячески пытаясь его образумить. Но к весне 1934 года в Гиммлере преобладало желание подчинить себе и политическую полицию Пруссии — гестапо, вступив в союз с Герингом, активно выступавшим против СА. Последний, как и Рем, метил на место главы вооруженных сил, что было еще одним поводом для взаимной вражды.

Еще одной, и вероятно, главной причиной недовольства Ремом были его громогласные призывы к продолжению революции. «Не расстегивайте ремни!» — призывал он штурмовиков, намекая тем самым на то, что им необходимо сохранять боеготовность. При желании в речах экс-капитана можно было увидеть не только угрозы в адрес приближенных Гитлера, но и самого канцлера.

На тот момент в Германии сложилась интереснейшая ситуация: Рем, поссорившийся со всеми важнейшими властными группировками государства, не устраивал никого — ни рейхсвер, ни СС, ни партию.

Для того, чтобы заметить наметившиеся «разногласия», не нужно было даже особенно присматриваться. С официальным запросом о разъяснении того, что же происходит в немецких политических верхах, к Геббельсу обратился корреспондент американского Ассошиэйтед Пресс в Берлине (иностранную прессу, конечно, интересовала ситуация, сложившаяся в Германии). Официальный ответ гласил, что никакого противостояния в руководстве страны нет, но это никого не убедило — слишком много было доказательств обратного. В итоге Гитлер принял решение лично встретиться с Луи Лохнером, корреспондентом АП.

Журналист не стал ходить вокруг да около, а задал самый главный интересующий его вопрос сразу:

«Говорят, что среди ваших близких сподвижников есть люди, которые хотят вас сместить. Говорят также, что среди самых выдающихся из них есть человек, который пытается расстроить ваши планы?»

Гитлер не смутился, и, улыбаясь, ответил: «Конечно, меня окружают не ничтожества, а реальные люди. Нули имеют круглую форму, и, когда дела принимают плохой оборот, они катятся прочь. Зато близкие мне люди прямые и стойкие. У каждого свой характер, свои амбиции. Если бы они не были честолюбивы, они не достигли бы нынешнего положения. Я восхищаюсь честолюбивыми людьми. В группе, состоящей из людей с амбициями, трения неизбежны. Но никто из этих людей никогда не пытался навязать мне свою волю. Наоборот, они всегда подчинялись моим желаниям».

Здесь Гитлер выдает желаемое за действительное. Он на самом деле хотел, чтобы все было именно так, как он и сказал, но нет сомнений, что фюрер отлично понимал реальность исходящей от отдельных излишне честолюбивых персонажей опасности.

Впрочем, возможность ликвидации Рема он тогда не рассматривал, намереваясь лишь убрать его с поста начальника штаба СА. В отличие от самого Гитлера, у его приближенных преобладал более кровожадный и бескомпромиссный подход: нет человека — нет проблемы. Тем более, что, будучи давним соратником Гитлера, Рем знал очень и очень много о закулисье фюрера и НСДАП в целом, о чем мог рассказать, покинув Германию.

Многочисленные враги главы СА начали готовиться к действию. В центре плетущейся против штурмовиков паутины восседал Рейнхардт Гейдрих, крестным старшего сына которого был как раз Рем.

ДЬЯВОЛ с тонким голосом

В развитии спецслужб Третьего рейха неутомимый Ренхард Гейдрих сыграл важнейшую роль. «Человек с железным сердцем» — так отзывался о нем сам Гитлер. Вальтер Шелленберг, работавший в отделе СД, занимавшемся контрразведкой, а затем возглавивший отдел внешней политической разведки, дает такое описание Гейдриха: «…человек приятной внешности, высокого роста, с длинным узким лицом и удивительно высоким лбом. Менее привлекательным выглядел его длинный острый нос и беспокойно бегающие, косящие глаза, которыми он безо всякого смущения некоторое время изучал меня. Когда он наконец поздоровался со мной, меня поразил его голос — он был слишком тонким для его большого, сильного тела…»

Гейдрих родился 7 марта 1904 года в Галле, Саксония. Будучи еще слишком молодым, участия в Первой мировой войне и всплеске послевоенной политической активности в родной Саксонии он не принял, оставшись лишь их свидетелем. Серьезно увлекся политикой Рейнхард в 1919 году, в возрасте 15 лет, и еще школьником вступил в полувоенную саксонскую националистическую организацию «Георг Людвиг Рудольф Меркер». В 1921 году он создал уже свою организацию — «Немецкий народный молодежный отряд». Тогда юный националист не мечтал о карьере ни военного, ни политика. Он хотел быть химиком, но в условиях послевоенного экономического кризиса в Германии эта профессия не была способна обеспечить Гейдриху материального благополучия. Поэтому 30 марта 1922 года он поступил в военно-морское училище в Киле. Спустя четыре года, после окончания учебного заведения, он был распределен в разведку ВМФ. Там он познакомился со своим начальником и будущим конкурентом Вильгельмом Канарисом. На тот момент отношения между офицерами были дружескими. Чего нельзя сказать о других сослуживцах Гейдриха, за которым распространилась репутация любителя женщин. Это в итоге и сгубило военную карьеру будущего шефа СД.

В 1930 году, уже встречаясь со своей будущей женой, он увлекся дочерью богатых и влиятельных родителей (по разным данным: начальника военно-морской верфи в Киле или хозяина крупного металлургического холдинга). Накануне свадьбы на своей первой избраннице Гейдрих сообщил второй о разрыве, девушка же пожаловалась отцу. Тот обратился с просьбой повлиять на своего офицера ни к кому-нибудь, а к самому главе ВМФ адмиралу Эриху Редеру.

Согласно военно-морскому кодексу чести Гейдрих совершил тяжкий поступок, встречаясь с двумя женщинами одновременно. Вскоре состоялся суд чести, на котором адмирал пытался надавить на подчиненного, принуждая его отказаться от намеченной свадьбы и жениться на дочери богатых родителей. Но Гейдрих был непреклонен и попросил не вмешиваться в его выбор. Как знать, если бы он внял наставлениям Редера, то так и остался бы служить на флоте, но произошло иначе — в апреле 1931 года Рейнхардт Гейдрих был уволен из разведки за «недостойной поведение».

Тогда НСДАП уже набрала популярность, и Гейдрих чуть только уйдя со службы решил включиться в политическую жизнь Германии на стороне близких ему по идеалам национал-социалистов. В июне он получил на руки партийный билет за номером 544 916. Тогда же будущий глава СД вступил и собственно в СС.

В то время Гиммлер как раз озадачился вопросом создания партийной службы разведки для осуществления слежки за политическими противниками НСДАП. Гейдрих, воспользовавшись помощью одного из своих товарищей, познакомился с рейхсфюрером СС и предложил свои услуги. Предложенные собеседником конкретные шаги понравились Гиммлеру, и он поручил ему создание СД. На первых парах организация занималась сбором компромата, но очень скоро ее функции значительно расширились. Увеличивался и штат СД, росло число агентов и осведомителей.

После прихода Гитлера к власти Гейдрих развил бурную деятельность. Так как именно его аппарат занимался сбором материала о противниках партии, в распоряжении шефа СД имелись досье на очень и очень многих политиков, общественных деятелей и простых немцев, которых противники Рема намеревались включить в черный, расстрельный, список, куда уже вошли многие видные штурмовики. Сама подготовка к выступлению против СА требовала сбора компрометирующего материала теперь уже о самом главе штурмовиков и его ближайших приближенных. Когда через Гиммлера, а когда и напрямую от Гейдриха канцлеру поступали и отчеты о планах СА. Все это постепенно превратило шефа СД в ключевую фигуру готовящегося против штурмовиков заговора.

В итоге именно направляемые Гейдрихом Гитлеру материалы, умело организованные провокации и откровенная дезинформация сподвигли того в конце июня 1934 года на самые жесткие меры в отношении СА.

Спецслужбы против Гитлера

Гейдрих занимался моральной подготовкой эсэсовцев для будущего выступления против, по сути, их товарищей — штурмовиков, а также собирал материалы, которые доказывали антигосударственную суть планов экс-капитана.

Неизвестно, насколько сам Рем был психологически готов к вооруженному выступлению против Гитлера. Существует мнение, что проводимые весной 1934 года военные учения СА, его речи о необходимости «второй революции национал-социализма» были не более чем средством давления на руководство Германии с целью расширения полномочий штурмовиков. Якобы, Рем считал, что под нажимом Гитлер пойдет на уступки. Так это или нет, неизвестно, но противники главы СА нуждались в ослаблении штурмовых отрядов и смерти экс-капитана.

Подготовка к устранению верхушки штурмовиков началась в начале июня, в землях были проведены соответствующие учения отдельных подразделений СС. Гейдрих, взявшийся за организацию будущей операции, считал, что основными центрами столкновения станут Берлин, Мюнхен и вся Бавария, Силезия и Саксония.

Списки штурмовиков — кандидатов на расстрел постоянно обновлялись. На первых порах в них вошли лишь видные руководители СА. Далее Гейдрих решил воспользоваться случаем и ликвидировать вместе с ними всех активных противников режима. В результате, «количество участников» увеличивалось и увеличивалось. Особую активность в пополнении списков уже тогда проявляли СД и гестапо, между которыми, порой, возникали даже небольшие споры по поводу отдельных кандидатур — расстреливать человека или пока подождать. Доходило до смешного. Так, Геринг исключил из числа обреченных бывшего шефа гестапо Дилса, который, кстати, сам вносил в этот же список свои дополнения.

Операция по ликвидации высшего руководства СА и других неблагонадежных чуть было не оказалась сорванной, когда в начале июня Гитлер и Рем неожиданно для всех договорились о перенесении на некоторое время окончательного решения вопроса о рейхсвере и СА. На встрече было решено отправить всех штурмовиков, а это около трех миллионов человек, в месячный отпуск с 1 июля. Отправлялся на несколько недель в отпуск по болезни и сам Рем. Военные восприняли эти новости как свою победу над СА, угроза со стороны которых была, по их мнению, ликвидирована.

Планы Гейдриха Гиммлера, Геринга и других, решивших расправиться с СА, казалось, были расстроены — находящихся в отпусках штурмовиков трудно обвинить в подготовке государственного переворота. Действовать нужно было быстро, но прежде всего следовало заручиться поддержкой канцлера.

Со стороны гестапо и СД к Гитлеру начали поступать сведения о желании буржуазных кругов Германии после смерти главы государства президента Гинденбурга посадить на его место принца Августа-Вильгельма Прусского, группенфюрера СА, являвшегося по совместительству сыном свергнутого кайзера. Ключевой фигурой здесь был фон Папен. Тот самый фон Папен, ныне вице-канцлер, а до прихода Гитлера к власти и канцлер Германии, который по своим политическим убеждениям, конечно, не был национал-социалистом, пользовался расположением Гинденбурга, испытывавшего к нему некую отцовскую привязанность. Папен был испуган масштабом происходящих в течение 1933 года изменений, разгулом штурмовиков и откровенными политическими убийствами.

В декабре 1933 года вице-канцлер на собрании в честь 150-летия основания Ганзейского клуба, на котором присутствовали многие видные представители буржуазии, выступил с речью, в которой отдал должное новой власти, но поставил под сомнение ценность отдельных ее индивидуумов. Слова Папена были встречены овацией. Это показало, насколько в буржуазной среде недовольны новыми порядками, и заставило руководителей новой Германии серьезно задуматься.

Их озабоченность вскоре переросла в сильное беспокойство, когда спустя несколько месяцев Папен выступил с новой речью уже перед гораздо более важной аудиторией на заседании Дортмундской промышленной ассоциации. Там он продолжил критиковать идеи Гитлера и планы ряда министров правительства. Обратил он внимание собравшихся и на отношение Гитлера к беспокоившим и крупных промышленников штурмовикам: «Всякий раз, когда я говорю Гитлеру о том, как опасно идти на уступки Рему, он принимается высмеивать требования лидера штурмовиков и отзывается о них как о людях, которые сбились с правильного пути и не представляют никакой угрозы для общества». Собравшиеся встретили речь аплодисментами, хотя и не такими бурными как декабрьские.

Среди приближенных Папена, и об этом прекрасно знал Гитлер, было много недовольных установившимся в Германии режимом. Герберт фон Бозе и Эдгар Юнг — секретари вице-канцлера, последний — монархист; фон Чирский — монархист, примкнувший к Папену в поисках лучшей доли, но оказывавший на него давление и сохранивший контакты со своими единомышленниками; Эрих Клаузенер, директор Организации католического действия и высокопоставленный чиновник министерства связи — все они противники национал-социализма. Опасность Папена и его идей заключалась в том, что они, с одной стороны, пользовались поддержкой в рейхсвере, а с другой — пропагандировались на фоне хорошо всем известной поддержки вице-канцлера престарелым президентом страны, который мог оставить после своей смерти соответствующее политической завещание в пользу Папена.

Пост президента по-прежнему оставался высшим в государстве, и именно присутствие Гинденбурга мешало Гитлеру развернуться в полной мере. «Старый господин», как часто называли президента, был по-настоящему стар, терял память, редко появлялся на официальных мероприятиях и уже не мог активно вмешиваться в процесс управления страной. Но он был еще жив, и это само по себе ограничивало канцлера. Если рейхсвер в случае смерти президента и попытке Папена восстановить монархию встал бы на сторону вице-канцлера, личной власти Гитлера настал бы конец. Сам же фюрер вынашивал идею соединения в своем лице постов канцлера и президента. Но для этого нужно было срочно заручиться поддержкой военных. А сделать это казалось проще всего за счет расправы с СА.

Отношение же фюрера к сложившейся ситуации было неопределенным. С одной стороны, он, конечно, видел решение проблемы в роспуске штурмовых отрядов. С другой, они продолжали оставаться для него полезными в собственном противостоянии с военными. Непривлекательной была для Гитлера и идея с убийством Рема, к которому он продолжал относиться как к близкому боевому товарищу. Приближенные фюрера, используя спецслужбы, решили его к этой идее подтолкнуть.

В апреле 1934 года Гейдрих вызвал к себе Отто Беца, своего агента, принимавшего участие вместе с Юнгом в покушении на одного рейнского сепаратиста в далеком 1923 году. Бец работал в то время в Сааре, комиссаром которого являлся как раз Папен. От агента требовалось втереться в доверие к своему бывшему товарищу, войти в окружение вице-канцлера, наблюдать за ним и его секретарями и обо всем докладывать шефу СД.

Уже в мае Бец приступил к работе, возобновил знакомство с Юнгом и был представлен Папену. Агент проявлял активность, зарекомендовал себя как сторонник идей вице-канцлера, и скоро его отношения с сотрудниками аппарата Папена, которые изначально были настроены в отношении Беца подозрительно, потеплели. Тем более после того, как тот предупредил их о возможной прослушке телефонных разговоров со стороны СД. Регулярные отчеты агента ложились на стол Гейдриха и Гиммлера, которые отправляют их Гитлеру после небольшой «корректировки».

В отчетах Беца, которые видит фюрер, содержится подтверждение доходивших до него слухов о «замыслах» Рема. Получалось, что в то время, как одни представители консервативных кругов рассматривали лидера штурмовиков как угрозу, другие склонялись к заключению с ним некоего соглашения, намереваясь сделать ставку на принца Августа-Вильгельма, группенфюрера СА.

Документов, подтверждающих сотрудничество Рема с Папеном, становилось все больше и больше. Согласно сведениям, собранным Бецом и другими агентами СД, оказавшимися в распоряжении Гитлера, Гинденбурга к том моменту, якобы, уже убедили оставить после своей смерти пожелание о восстановлении в Германии монархии. Указывалась даже точная дата принятого им решения — 11 мая.

В довершении всего в руках у фюрера стараниями Гейдриха оказался листок с составом будущего кабинета министров, в котором он, Гитлер, хоть и оставался канцлером, но уже не играл никакой роли. Сам список с фамилиями гулял по всему Берлину, его открыто показывали иностранным журналистам. Авторство приписывалось Рему, вознамерившемуся, согласно данным СА, вступить в союз с генералом Шлейхером, которому прочат пост вице-канцлера. Министром экономики должен был стать личный враг Гитлера Грегор Штрассер, министром обороны — сам Рем. Предполагалось, что СА войдет в состав рейхсвера Гейдрих и Гиммлер заверяли фюрера в том, что Шлейхер и его помощник Бредов (те самые люди, которые по версии некоторых историков имели на руках компромат на Гитлера о его сотрудничестве с французской разведкой в 1919–1920 годы) поддерживают контакты с французами. Так, на приеме у румынского министра, Шлейхер долго беседовал с французским послом. Встречались они и в неформальной обстановке. По воспоминаниям самого посла, обнародованным гораздо позже, они разговаривали на отвлеченные темы, а генерал, открытый в общении человек, ни разу не обмолвился в разговоре о каких-то планах по свержению Гитлера. Рема же вспоминал с презрением, поэтому сложно поверить, что Шлейхер вообще был способен на заключение с шефом СА каких-то соглашений.

К тому же Шлейхер, которому глава СД приписывал такие тайные планы, уже совсем отошел от дел, уехав на свою виллу на берегу озера Ванзее, и сосредоточился наличной жизни.

Однако, по сообщениям, направляемым Гитлеру Гейдрихом, выходило, что генерал — одна из центральных фигур заговора. А вместе с ним и Бредом. Фюрер поверил, обоих внесли в расстрельный список и в Ночь длинных ножей уничтожили. Реальные причины смерти генералов, как видно, не имеют ничего общего со слухами о якобы находившемся в их распоряжении компромате.

У мнительного Гитлера все эти сообщения, порой поданные односторонне, порой сфабрикованные, вызывали беспокойство. Гиммлер и Гейхдрих умело подталкивали его к мысли, что Рем и СА представляют угрозу режиму. Нельзя было недооценивать и опасность, исходящую от Папена. Возможность восстановления монархии казалась Гитлеру реальной. Для ее ликвидации и осуществления плана по совмещению функций канцлера и президента страны канцлеру нужно было срочно заручиться поддержкой военных. А сделать это казалось проще всего за счет расправы с СА.

На желательность подобного шага Гитлеру намекнул и военный министр фон Бломберг, с которым канцлер столкнулся в замке Нойдек — поместье Гинденбурга, куда оба приехали оценить здоровье пожилого президента.

Встреча имела место 21 июня 1934 года, и многие историки считают, что именно тогда Гитлер принял решение обезглавить СА. О своих планах канцлер проинформировал Бломберга 25 июня, сообщив, что Рем и другие видные штурмовики будут арестованы и с каждым из них «рассчитаются». Командир лейбштандарта СС «Адольф Гитлер» спустя два дня обратился к рейхсверу с просьбой выделить оружие для проведения операции. Официальная версия, объяснявшая приготовления СС и СД, а так же повышения уровня готовности рейхсвера — штурмовики готовят путч.

Сами же военные, включая высший генералитет, сомневались в подобных намерениях СА и не верили в то, что столкновение со штурмовиками действительно возможно. Чтобы развеять сомнения в руководстве рейхсвера Гейдрих просто забросал их наспех сфабрикованными документами. Был среди них и свои списки ликвидации, в которых оказались практически все старшие офицеры.

Имели со стороны спецслужб и прямые провокации. Так в штаб VI военного округа рейхсвера нагрянул некий не назвавшийся и не предъявивший никаких документов обер-группенфюрер СА с требованием ознакомить его со служебными документами без всякого на то разрешения, потому что «командование в ближайшие дни все равно должно было перейти к СА». Начальник штаба, разобравшийся что к чему, доложив в военное министерство о случившемся, предположил, что приходивший был провокатором и к СА вообще не принадлежал.

Подбрасывались в эти дни откровенно сфабрикованные СД документы и самому Гитлеру, позиция которого продолжала оставаться камнем преткновения. Согласившись было с расправой над штурмовиками, фюрер вновь начал сомневаться.

28 июня Гитлер вместе с Герингом вылетел в Вестфалию на свадьбу к местному гауляйтеру. Уже в обед ему из Берлина позвонил Гиммлер и сообщил о пугающих приготовлениях штурмовиков. Геринг же, находившийся рядом с немецким канцлером, согласно достигнутой ранее с рейсфюрером СС договоренности, должен был подлить масла в огонь.

Гитлер принял решение ликвидировать не только верхушку СА, но и своих противников из буржуазного лагеря. Намереваясь захватить врасплох всех руководителей штурмовиков, канцлер позвонил Рему в Бад Висзее, где тот поправлял здоровье, и под предлогом срочного совещания приказал тому собрать у себя всех обергуппенфюреров, группенфюреров и инспекторов СА на следующий день, 30 июня. Ничего не подозревающий Рем провел остаток дня в развлекательных поездках по окрестностям. Подразделения СС, которые и должны были осуществить арест штурмовиков и политических противников национал-социалистов согласно списку, в своих казармах готовились к выступлению.

Тем же днем, 29 июня, Гитлер переместился в гостиницу «Дрезден» в Бад Годесбурге. По иронии судьбы именно здесь его впервые увидел Вальтер Шелленберг, будущий глава одной из спецслужб Германии — VI управления Главного управления имперской безопасночти (внешнеполитическая разведка). Тогда он еще проходил действительную службу в СС и входил в команду, охранявшую 29 числа «Дрезден». Заступив на пост в 18 часов, Шелленберг через окно мог видеть как самого канцлера, так и его приближенных и наблюдать за их поведением. Кроме Гитлера в обеденном зале гостиницы находились Геринг и Геббельс. Разговора слышно не было, но Шелленберг имел возможность наблюдать за их лицами.

Будущему разведчику казалось, что канцлеру было трудно решиться отдать приказ о чистке СА. Часто он резко отворачивался от Геббельса, с жаром ему что-то говорившего, подходил ко входной двери, открывал ее и глубоко вдыхал свежий грозовой воздух. Наконец, Гитлер прекратил совещание резким жестом, после чего вместе с остальными его участниками уехал на аэродром.

Пока Шелленберг наблюдал за канцлером, тому как раз принесли два срочных донесения от Гиммлера. В одном из них рейхсфюрер СС сообщал о том, что, якобы, подготовка штурмовиков в Берлине к путчу закончена. В 16.30 30 июня они должны были собраться в своих казармах по тревоге, а уже в 17.00 приступить к захвату правительственных зданий. Сообщение, однако, совершенно не соответствовало действительности.

Основная масса берлинских штурмовиков находилась в тот день в увольнении, а их руководитель Карл Эрнст (согласно сообщению Гиммлера, оставшийся в столице и планировавший лично руководить путчем) уже выехал в Бремен, откуда намеревался отплыть на отдых.

Вслед за первым от шефа СС поступило и второе сообщение. По данным, полученным из Баварии, штурмовики вышли на улицы Мюнхена, выкрикивают лозунги против канцлера и рейхсвера и дебоширят. На самом же деле члены СА этот день традиционно проводили в пивных, куда им подбросили неизвестно кем написанные записки: «Рейхсвер против нас». Как только местные руководители СА узнали о выходе на улицы города своих возмущенных подчиненных, они немедленно приказали им разойтись по домам, что те и сделали.

Таким образом, приближенные Гитлера вместе с недавно созданными спецслужбами страны в лице Гейдриха не только сообщали своему фюреру заведомо не соответствующие действительности сведения, но и непосредственно занимались организацией провокаций с целью склонить его к жесткой линии поведения.

Покинув «Дрезден», Гитлер вылетел в Баварию, будучи твердо убежден в правдивости сообщений и реальности планов Рема по захвату власти.

В пансионат «Ханзельбауэр», где на тот момент находился глава штурмовиков, фюрер вместе с сопровождавшими его лицами прибыл около семи утра. Арестовывать своего давнего товарища по партии Гитлер пошел лично. Вооруженный пистолетом он ворвался в номер Рема, приказал тому одеться и объявил об аресте.

Вслед за этим были арестованы и успевшие приехать в пансионат лидеры штурмовиков. Других же специальные подразделения СС и СД арестовывали прямо на близлежащем вокзале, едва те успевали выйти из поезда.

Гитлер уже собирался выезжать из «Ханзельбауэра» в Мюнхен, когда к пансионату подъехала на грузовике вооруженная охрана Рема. Учитывая тот факт, что вместе с самим фюрером сюда приехало всего несколько человек его сторонников, а машина под завязку оказалась набита вооруженными до зубов штурмовиками, Гитлер оказался в рискованной ситуации. Впрочем, немецкий канцлер не растерялся, вышел к приехавшим и приказал им покинуть территорию пансионата. Те выполнили приказ, но через несколько сот метров остановились, желая оценить ситуацию. Гитлер тем временем все же выехал в Мюнхен, но, перестраховываясь и желая объехать грузовик с охраной Рема, направился в город другой дорогой.

Уже в десять часов он был в штаб-квартире НСДАП — Коричневом доме, дав команду на проведение арестов согласно подготовленному ранее списку.

Находившийся при нем Геббельстутже позвонил Герингу, уже ждавшему звонка в Берлине и произнес кодовое слово: «колибри».

Подразделения СС по всей стране были подняты по тревоге. Сотрудники СД вскрывали заранее отпечатанные и разосланные на места конверты. Террор начался.

Жертвы, жертвы, жертвы, немногие спасшиеся…

Ликвидацией людей СД занималось группами по два-три человека. В Берлине агенты гестапо получали списки с номерами, под которыми подразумевался тот или иной общественный деятель. Монотонно, из часа в час эсэсовцы и сотрудники гестапо ходили по адресам, убивая или арестовывая людей.

За несколько часов были устранены Рем и высшие чины СА, прямо у себя на вилле были убиты Шлейхер с женой, а затем и его бывший подчиненный Бредов (что вызвало впоследствии очень острую реакцию со стороны рейхсвера). Бозе, секретаря Папена, застрелили прямо на рабочем месте. Самого вице-канцлера также намеревались устранить, но этому помешал Геринг, отправивший того домой и приставивший к нему охрану, не столько для того, чтобы не дать сбежать самому Папену, сколько для его защиты от других желающих поквитаться с вице-канцлером. Был убит даже фон Кар, бывший глава правительства Баварии, сорвавший «Пивной путч» — Гитлер и его приближенные припомнили все и всем.

Кое-кому, впрочем, все же удалось уйти. Так, министр в отставке Готтфрид Тревиранус, услышав звонок в дверь, как был в спортивном костюме, перемахнул садовую ограду и бежал за границу. Капитан Эрхард, еще одно лицо из прошлого НСДАП, скрылся в лесу с охотничьим ружьем и был затем переправлен друзьями в Австрию.

Очевидно, что очень многие из убитых ушли из жизни абсолютно без ведома и согласия Гитлера. Канцлеру расстрельные списки ни Гиммлер, ни Геринг, ни Гейдрих, ни другие составители не показывали. И он не просматривал их перед ужином, ставя плюсы и минусы. Если б это было так, многие, вероятно, были бы оттуда вычеркнуты. Как, например, Грегор Штрассер, старый конкурент канцлера, которому тот, впрочем, за неделю до описываемых событий вручил золотой почетный знак НСДАП и партийный билет с номером 9. Гитлер даже намеревался назначить своего бывшего соперника имперским министром. Мало того, что Штрассер всегда был противником Геринга и Гиммлера, высказывая свое нелицеприятное мнение о них Гитлеру, так теперь фюрер планировал поставить его на важный пост, позволявший вклиниваться в сферу интересов обоих! Решение Гитлера не выглядит экстраординарным, Третьему рейху был в принципе присущ дух жесткого соперничества различных группировок и руководителей, что самим фюрером и культивировалось. Тогда он, чьей поддержки искали все стороны конфликта, мог оставаться над схваткой и не беспокоиться о своей безопасности. Но из плана сделать Штрассера министром ничего не вышло. В полдень 30 июня 1934 года он был застрелен в одной из камер гестаповской тюрьмы. Общественности же объявили о его самоубийстве. Странных «самоубийств» в те дни вообще происходило очень много. Люди, казалось, были не в состоянии покончить с собой одним выстрелом, как правило, требовалось всадить в себя несколько и в разные части тела.

Задумывавшаяся изначально как устранение руководства штурмовиков, противников национал-социалистов, личных врагов некоторых высших руководителей партии, государства и фюрера, акция очень скоро переросла на местах в соревнование по сведению исполнителями личных счетов.

Начальники и даже рядовые члены расстрельных команд решили воспользоваться случаем и устранить всех, кто входил в их личные списки, когда-то их обидел или просто перешел дорогу. Так, окружной руководитель СС Эрих фон Бах-Зелевски отправил двоих своих подчиненных к давно раздражавшему его барону Антону фон Хобергу, который и был убит ими в своей гостиной.

Самый же крайний беспредел творился в Силезии, где окружной шеф СС Удо фон Войрш полностью потерял контроль над своими людьми. Заместителя полицейпрезидента Бреслау штурмбанфюрера СС Энгельса убили в лесу из дробовика. Бывшего начальника штаба силезского округа СС Зембаха утопили в пруду под Бригом, после чего был уничтожен и сам его убийца. В Хиршберге застрелили адвоката Фёрстера, принявшего в свое время участие в процессе против местного национал-социалиста. Советника муниципалитета Вальденбурга по строительным вопросам ликвидировали за то, что отказал незадолго до этого своему убийце в выдаче лицензии на строительство дома. Члены расстрельных команд на местах справедливо полагали, что в то время, как наверху заняты своими делами, на их небольшие злоупотребления вряд ли кто-то обратит внимание.

И действительно, Геринг, Гиммлер и Гейдрих были крайне взволнованы. Прилетевший вечером 30 июня из Мюнхена в Берлин Гитлер заявил, что намерен оставить Рема в живых. Вся операция теряла для них смысл, ведь ее главной целью было именно устранение шефа СА. Планировал ли Гитлер сохранить жизнь своему старому товарищу, чтобы использовать его в качестве противовеса другим своим приближенным (ведь на тот момент он еще не был диктатором) и рейхсверу или все же факты о не имевшей место подготовке штурмовиков к путчу стали для него очевидными, неизвестно. Во всяком случае, на уговоры фюрера все же расстрелять Рема у Геринга и Гиммлера ушло много времени, но сделать это удалось. В обед 1 июня Гитлер отдал приказ баригаденфюреру СС Теодору Айке ликвидировать своего старого товарища. Впрочем, понадеявшись на то, что тот все же избавит его от мук совести и ответственности за такой шаг, Гитлер распорядился сперва выдать Рему пистолет с одним патроном.

В три часа дня Айке зашел в камеру Рема в «Штадел ьхайме» и провозгласил: «Ваша жизнь кончена. Фюрер дает вам шанс подвести ее итоги». После чего положил на стол пистолет и экземпляр последнего выпуска газеты «Фёлькишер беобахтер» с заголовками, набранными крупным шрифтом: «Рём арестован и находится под стражей — чистка в СА». Дав Рёму десять минут на размышление Айке и вышел из камеры.

Главный штурмовик, однако, подводить итоги не спешил. Прошло уже пятнадцать минут, а из камеры Рема не донеслось ни звука. Тогда Айке со своим помощником вошли в помещение и произвели по выстрелу. Рем упал на пол со словами «мой фюрер, мой фюрер». Третьей пулей вошедшие добили шефа СА. В шесть часов вечера 1 июля 1934 года Рем был мертв.

Расстрелы, впрочем, на этом не закончились и продолжались весь вечер и всю ночь с 1 на 2 июля. Последней жертвой большой чистки чуть было не стал группенфюрер СА Карл Шрайер. Не столько интересна сама эта личность, сколько история спасения.

Вместе со Шрайером в камере находились другие высокопоставленные чины штурмовиков: фон Фалькенхаузен, фон Деттен, фон Краузер. Первый был расстрелян в 2.00, второй в 2.30, третий ровно в 3.00. Еще через полчаса дошла очередь и до Шрайера. В помещение вошли эсэсовцы и объявили, что по распоряжению фюрера он подлежит ликвидации. В ответ штурмовик потребовал проведения следствия, чтобы хоть немного отсрочить трагическую развязку. Эсэсовцы вывели Шрайера из камеры, но затем вновь в нее вернули. Машина, которая должна была отвести его в кадетские корпуса в Лихтерфельде, где и проводились казни, еще не прибыла. Но вот и она, и приговоренного сопровождают к дверям автомобиля. Как потом вспоминал Шрайер, именно в этот момент к ним подъехал неизвестный штандартенфюрер СС, замахал руками и крикнул: «Стойте, стойте! На этом все закончено. Фюрер дал слово Гинденбургу, что расстрелы будут прекращены». Так задержка машины на несколько минут спасла Шрайеру жизнь.

Не повезло же многим. Спустя несколько дней, Гитлер во время одного из выступлений назвал следующие цифры убитых: расстрелян 61 мятежник (из них лишь 19 — высшие руководители СА, которые, по официальной версии и готовили путч), еще 13 погибли «при сопротивлении аресту», и трое покончили с собой.

В целом же в Германии с учетом устранения на местах членами расстрельных команд своих личных недругов с 30 июня по 2 июля 1934 года было убито более тысячи человек.

Спустя месяц престарелый президент Гинденбург скончался. Генералы же выполнили свою часть договора, поддержав назначение Гитлера на пост президента, рейхсвер присягнул на верность и заявил о «безоговорочном послушании Адольфу Гитлеру, фюреру Рейха и германского народа, верховному командующему вооруженными силами…»

Часть III Угрозы внутренние и внешние

Консолидация полиции

Помимо превращения своей вотчины в своеобразный средневековый орден рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер с 1933 года занимался консолидацией под своим началом всей политической полиции Германии, намереваясь создать из нее единую структуру. Начав с родной Баварии, Гиммлер быстро подмял под себя близлежащие земли и к весне следующего года между ним и объединенной политической полицией, замкнутой на единый центр, стоял лишь Геринг. Но в апреле и он вынужден был отступить, чтобы заполучить Гиммлера в качестве союзника против Рема. Так рейхсфюрер СС получил власть над всей политической полицией страны. Его правая рука, Рейнхард Гейдрих, являвшийся в то время и руководителем СД, возглавил центральный аппарат единой политической полиции, сохранившей свое прусское название — гестапо (сокращение от Geheime Staatspolizei, «тайная государственная полиция»).

Высокопоставленные сотрудники СД, оставившие после себя воспоминания, утверждают, что сама идея объединения вообще всей политической полиции Германии под эгидой СС принадлежит именно Гейдриху. В его планы входило создание всеобъемлющей системы полицейского контроля по всей Германии, охватывающей все грани жизни немецкого общества в целом и каждого отдельного гражданина в частности.

Важным было и обеспечение доминирующей роли НСДАП в новом государстве. Еще в декабре 1933 года был принят соответствующий закон, в котором помимо всего прочего говорилось: «Национал-социалистическая партия стала носителем идеи германского государства и неразрывно связана с ним». И партия преступила к поглощению государства.

Отличие новой политической полиции от традиционных полицейских служб заключалось в том, что если те занимались поимкой врагов государства в момент совершения преступления или после самого факта, то она была призвана выслеживать преступника заранее, до того, как он даже подумает о том, чтобы предпринять что-то против действующего режима и главенства НСДАП. По сути, полиция становилась атакующей организацией, искореняющей в обществе все чуждые, а значит и разрушительные тенденции. Очевидно, что действовать подобным образом ей можно было лишь в условиях полного пренебрежения общепринятыми нормативными актами и абсолютного попрания прав граждан. Впрочем, декреты и законы, издававшиеся и принимавшиеся на протяжении 1933 года и далее, полностью развязывали политической полиции руки.

Для Гиммлера и Гейдриха вскоре стало очевидным, что старые полицейские кадры были не в состоянии перестроиться с учетом новых реалий, когда им позволялось делать все, что заблагорассудится — слишком сильна была в них приверженность к соблюдению законности, да и запал у старшего поколения был не тот. Решение проблемы шеф СД видел в назначении на ключевые посты в объединенной политической полиции своих доверенных людей.

А полигоном, на котором обкатывалась идея, стала в 1933 году Бавария. Гиммлер, назначенный весной того же года руководителем баварской полиции, сделал Гейдриха своим заместителем. Превентивные политически аресты стали баварской отличительной чертой. Нигде больше по стране не было столько концлагерей, куда людей сажали без санкции суда. На большое количество граждан, находящихся здесь в предварительном заключении, указывал администрации и министру внутренних дел Баварии и рейхсминистр МВД Фрик. Но на все призывы из Берлина сократить их количество, неизменно следовал холодный отказ.

Гейдрих, возглавивший центральный аппарат гестапо, понимал, что сотрудники СД уже в силу своего относительно небольшого количества были не в состоянии обеспечить потребности новой организации в кадрах. Здесь Гейдрих лишний раз продемонстрировал свою прагматичность, начав привлекать к себе на службу не убежденных национал-социалистов, а, в первую очередь, профессионалов, людей, знающих свое дело. Из Мюнхена в Берлин были вызваны 37 полицейских руководителей, многие из которых открыто заявляли о неприятии национал-социалистической идеологии. Среди мюнхенских эмиссаров оказались Рейнхард Флеш, Йозеф Губер, считавшийся среди своих коллег главным анти-национисстом, и Йозеф Майзингер. Все, кроме последнего, в этот момент как раз ожидали выхода приказа о собственном увольнении, будучи в прошлом последовательными сторонниками Баварской национальной партии. Однако судьба и Гейдрих распорядились по-другому. Прибыл вместе со своими коллегами в Берлин и Генрих Мюллер.

Будущий глава гестапо родился 28 апреля 1900 года в Мюнхене. В годы Первой мировой войны служил летчиком, а после ее окончания, в 1919 году, поступил на службу в баварскую полицию. Так получилось, что именно в это время шло разбирательство случаев расстрела заложников — мирных жителей, учиненных бойцами только что свергнутой в Баварии Красной республики. Вероятно именно это, а также то, что Мюллер родился и вырос в глубоко верующей католической семье, обусловили его ненависть к коммунистам, которая нашла свое отражение в работе — в 20-е годы будущий шеф гестапо отвечал за антикоммунистический сектор в политическом отделе полиции Мюнхена. По отзывам самих национал-социалистов, которые также иногда попадали в те времена под его горячую руку, он был ярым противником коммунистов и уже тогда не был склонен строго придерживаться закона в своих действиях.

Вальтер Шелленберг, оставивший в своих мемуарах яркие описания высших руководителей государства и партии, нарисовал такой портрет шефа гестапо: «Мюллер был сухим и скупым на слова, которые он произносил к тому же с типичным баварским акцентом. Я не мог избавиться от чувства, что этот низкорослый, приземистый рейхскриминальдиректор с угловатым крестьянским черепом, узкими, крепко сжатыми губами и пронзающими насквозь карими глазами, которые почти всегда были полуприкрыты, постоянно мигающими веками, не только производил на меня отталкивающее впечатление, но беспокоил меня и нервировал. Особенно неприятно подействовал на меня вид его массивных широких рук с толстыми угловатыми пальцами».

В течение 1933 года Мюллер работал под руководством Гейдриха, который, безусловно, составил о нем определенное мнение. Именно поэтому весной 1934 года, в то время как баварские политические руководители были уверены в его скором увольнении из политической полиции, он не только не ушел на покой, но был призван шефом СД занять место на острие борьбы с инакомыслящими.

Гейдриха не смутили ни аполитичность Мюллера, ни антинацизм Губера, никакие другие обстоятельства. Он был уверен, что призываемые им в Берлин профессионалы будут преданы работе, не обременяя при этом себя излишней приверженностью закону, и вновь оказался прав.

Делегация из Мюнхена не была единственной в своем роде. Так, шеф СД призвал к себе на работу так называемую группу Артура Небе — полицейских из берлинской криминальной полиции. Перед приходом в новую создаваемую структуру Небе успел побороться в столице Германии и с наркотиками, и с воровством, примкнув к национал-социалистам в 1931 году, в период восхода партии.

К третьей условной группе сотрудников, которых удалось привлечь Гейдриху, принадлежали полицейские-профессионалы из самых разных частей Германии. Был среди них и Вернер Бест. Именно ему принадлежит авторство над теми самыми «боксгеймскими документами», которые в 1931 году наделали так много шума после их захвата и обнародования властями. Действовал тогда Бест действительно по своей личной инициативе. А показывал он бумаги своим идейным товарищам как раз на ферме Боксгейм. Один из присутствовавших оказался провокатором и сообщил об инициативе Беста полиции. Вскоре после этого его лишили юридической практики. После мытарств и нужды он в итоге вступил в СС и стал начальником управления СД по Южному региону (югу страны). И вот, в 1934 году он, как и многие другие, был вызван Гейдрихом в Берлин.

Гестапо. Ставка на страх, кругом враги

В развитии гестапо Гейдрих изначально делал ставку именно на страх. Известны его слова о том, что политическая полиция должна вызывать у немцев «страх и трепет». Именно такая репутация, по его мнению, была способна сделать ее эффективным орудием в руках нового режима в борьбе с инакомыслием.

К весне 1934 года, кода шеф СД встал у руля спецслужбы, основы ее организационной структуры были уже заложены Герингом и предшественником Гейдриха — Дилсом. Политическая полиция стала независимой (ранее она входила в состав общей системы охраны порядка). Основными органами стали III отдел гестапо — политический сыск и IV отдел — контрразведка в самом широком смысле слова. Еще при Геринге служба подчинялась непосредственно ему самому. Имперские власти не имели право вмешиваться в ее деятельность.

Такая бесконтрольность вкупе с указом президента Германии от 28 февраля 1933 года «О защите народа и государства», отменявшем основные гражданские права и разрешавшем полиции производить домашние обыски, аресты, подслушивание телефонных разговоров и просмотр писем без решения суда, сделали из гестапо всемогущую организацию, внушающую страх совершенно обосновано.

Возглавив службу и подобрав в руководители квалифицированный персонал, Гейдрих принялся рисовать в сознании Гитлера, руководства страны, обычных граждан образ врага. В своих речах и выступлениях перед товарищами по партии он предостерегал их от излишней расслабленности, заявляя, что хотя все организации политических противников национал-социалистов уже разгромлены, враг по-прежнему силен. По его словам, оппоненты НСДАП стараются консолидироваться и развить подрывную и пропагандистскую деятельность внутри немецкого общества. Враги все те же: мировое еврейство, всемирное масонство и религиозные деятели, пытающиеся «лезть в политику». Опаснее же всего, по заверениям Гейдриха, враги скрытые, работающие в подполье и, якобы, располагающие значительными силами и возможностями. Цель и у тех, и у других одна — разрушение партии и государства.

При Геринге гестапо сосредотачивалось на борьбе с коммунистами, новый руководитель спецслужбы объявил врагами всех, кто «сознательно противостоит народу, партии и государству в идеологических принципах и политических акциях». В одном из внутренних меморандумов, изданных руководством для сотрудников гестапо с целью объяснить, с кем же тем нужно бороться, говорилось: «Это коммунисты, марксисты, еврейство, масонство, политические деятели из церковников, недовольные политическим строем, Черный фронт (возглавлял брат убитого Грегора Штрассера — Отто, бежавший из Германии и работавший против национал-социалистов из-за рубежа; сторонник левых взглядов), промышленные саботажники, сторонники абортов, гомосексуалисты (как подрывающих рост численности и жизненные силы народа), закоренелые уголовники, заговорщики и государственные изменники».

Еще до прихода к власти национал-социалистов СД занималась составлением картотеки на неблагонадежных — общественных деятелей и обычных граждан. Всего за несколько лет накопились значительные по своему объему архивы. Именно они и легли в основу деятельности гестапо на первых порах. Теперь же, когда круг врагов был расширен, картотека быстро пополнялась. Возникла необходимость их как-то классифицировать, и Гейдрих ввел специальные индексы для каждой категории. Под значком А1 проходили противники режима, которых после начала скрытой подготовки к общей мобилизации при приближении войны следует немедленно арестовать; А2 — лица, подлежавшие аресту в момент открытого объявления о мобилизации; АЗ — опасные для властей граждане, за которыми должен быть установлен постоянных контроль, включающий и прослушивание телефонных переговоров, и просмотр почты. Дважды в год картотека обновлялась, вносились уточнения и дополнения.

Очевидно, что с расширением круга врагов государства гестапо нуждалась во все новых и новых сотрудниках, и штат спецслужбы рос изо дня в день. К началу 1935 года в ней насчитывалось около шестисот человек. Создавалась разведенная сеть местными и окружных отделений тайной государственной полиции. Позднее к гестапо была присоединена и пограничная служба, при которой были созданы особые отделы, занимавшиеся вычислением врагов режима, желающих выехать или въехать в Германию. Над страной опустился железный занавес.

Одним из главных орудий гестапо, вселявших страх в немцев, стал так называемый превентивный арест. Будучи заключен в концентрационных лагерь сотрудниками тайной государственной полиции, гражданин мог не рассчитывать на рассмотрение его дела в суде, на помощь адвоката. Впрочем, привилегией в виде бессрочного ареста и заключения в концлагерь обладал лишь центральный аппарат гестапо. Местные отделения могли арестовать гражданина лишь на срок до семи дней и освободить, если о его продлении не приказало вышестоящее начальство.

Примечательно, что такая безнаказанность и творимое гестапо беззаконие породили у тайной государственной полиции врагов не только среди простых немцев, но и служителей Фемиды, и обычных чиновников, публиковавших, порой, данные о злоупотреблениях в отношении заключенных, содержавшихся в концлагерях, и откровенных преступлениях сотрудников спецслужбы.

Впрочем, Гиммлер еще в Мюнхене успешно боролся с подобными наскоками. Обладая значительной властью в качестве рейсхфюрера СС, он в свое время надавил на министра юстиции Франка, вынудив его приказать прокурорам воздерживаться от проведения расследования случаев смертей или пыток в концлагерях.

Весной 1935 года высший административный суд Пруссии издал постановление, согласно которому действия сотрудников гестапо не могут быть оспорены в административных судах. На них можно жаловаться лишь вышестоящему руководству самой спецслужбы.

Со временем суды и прокуратура почти повсеместно полностью приспособились к конъюнктуре и смирились с принципом, согласно которому если полиция действует в соответствии с правилами, установленными начальством, вплоть до самого высокого уровня, то ее действия не могут считаться противозаконными. То есть сотрудник гестапо был заведомо всегда прав, если его начальство не признало обратное, что происходило, безусловно, очень редко и в исключительных случаях.

Официально гестапо могло применить без решения суда три вида санкций: предупреждение, превентивное заключение и заключение в концлагерь. Это давало агентам спецслужбы возможность подвергнуть аресту даже оправданного судом политического противника сразу же после его выхода из зала заседаний. Наряду с этими методами широко использовались гестапо и «незаконные»: похищения, убийства, иногда замаскированные под несчастные случаи или самоубийства.

К лету 1936 года Гиммлер наконец добился от Гитлера того, к чему стремился на протяжении последних лет — согласия на свое назначение начальником всей германской полиции. Тем самым был нанесен серьезный удар имперскому министру внутренних дел, у которого рейхсфюрер кроме собственно полиции отобрал еще ряд важных функций. Соответствующий указ Гитлер подписал 17 июня. Немедленно были проведены преобразования.

Борьба за крипо

Полиция Германии того времени делилась на две группы: административную (в нее входили транспортная или промышленная полиция, вневедомственная охрана) и исполнительную (уголовная, политическая полиция, полиция охраны общественного порядка, жандармерия).

Гиммлер, встав по главе полиции, решил эту структуру перестроить. В первую часть, получившую название «полиция безопасности», вошли политическая и уголовная полиции (глава — Гейдрих). Во вторую, полицию общественного порядка — все остальные подразделения, которую возглавил протеже Геринга и имперского министра внутренних дел Фрика Курт Далюге. Последний, по сути, был Гиммлеру навязан.

Полиция безопасности структурно состояла из следующих отделов: административно-правовой, начальник — обер-фюрер СС Вернер Бест; политической полиции, начальник — штандартенфюрер СС Генрих Мюллер; политической контрразведки, начальник — оберфюрер СС Вернер Бест; уголовной полиции, начальник — штурмбанфюрер СС Артур Нёбе.

Хотя формально Гейдрих на посту главы полиции безопасности подчинялся министру внутренних дел, в действительности ни он сам, ни его подчиненные Фриком никак не контролировались. Понятие врага народа становилось все более расплывчатым. Со временем в концентрационные лагеря без соблюдения при этом каких-либо установленных законом процедур стали помещаться лица, относившиеся к трем основным категориям: профессиональные преступники — граждане, три раза отсидевшие в тюрьмах или понесшие дисциплинарные наказания сроком не менее шести месяцев; «асоциальные элементы» — нищие, бродяги, цыгане, праздношатающиеся, проститутки, гомосексуалисты, сутяги, алкоголики, простые хулиганы, нарушители правил дорожного движения, психопаты, душевнобольные, спекулянты; лица без определенных занятий и те, кто в двух случаях отказывался от предлагаемой работы без серьезного основания.

Основная задача концлагерей заключалась в изоляции реальных или мнимых противников национал-социалистского господства. Никогда и ничего не говорилось о том, что они должны были быть там перевоспитаны, стать лояльными. Концлагерь стал исключительно инструментом террора.

Уже на этапе разделения полиции и возникновения двух новых структур — полиции безопасности и полиции общественного порядка, наметилось противостояние их руководителей — Гейдриха и Далюге. За последним, являвшимся достаточно слабой личностью по сравнению со своим конкурентом, стояли некоторые влиятельные высокопоставленные чиновники МВД. Один из них, министериальдиректор Вернер Брахт, вступил с Гейдрихом в открытое противостояние. Камнем преткновения стало желание шефа СД взять под контроль все дела, носящие политическую подоплеку. Особой темой стало и установление реального контроля над криминальной полицией.

Создав руководящую структуру крипо и подчинив его Гейдриху, Гиммлер, тем не менее, не внес соответствующие изменения вниз по вертикали. Получалось, что шеф криминальной полиции Артур Небе, хотя и являлся фактическим руководителем крипо и начальником для всех его подразделений на местах, те в свою очередь по-прежнему подчинялись главам полицейских управлений округов и районов, входивших в полицию общественного порядка. Гейдрих потребовал от Брахта переподчинения своему управлению всех низовых структур, но тот на обращение не отреагировал, пожелав оставить все как есть и сохранить сем самым контроль над криминальной полицией.

Поняв бесплодность своих попыток, Гейдрих решил действовать через Гиммлера и ввел должности специальных инспекторов, задачей которых и было объединение крипо с гестапо на местах. В результате региональным подразделениям криминальной полиции приходилось, по сути, «служить двум господам». В этом поединке Гейдрих постепенно начал одерживать верх. Одним из основным аргументов, с помощью которых глава СД старался привлечь их руководителей на свою сторону, стало предоставление права вести борьбу с преступностью без фактической оглядки на закон. Теперь полицейские, точно знавшие о преступной деятельности того или иного гражданина, были освобождены от обязанностей собирать против него улики и готовить доказательную базу, а получили право арестовывать его без оглядки на мнение общественности и юстиции. Планы Гейдриха простирались еще дальше. Он намеревался в будущем вообще упразднить прокуратуру в Германии как институт. Ее функции должна была взять на себя та же полиция.

По данным аналитиков полиции безопасности, если гестапо со своими методами вызывало у население чувство враждебности, то деятельность криминальной полиции встречала полную поддержку со стороны немцев. Примечательно, что против активного использования криминальной полицией методов работы гестапо, с которым она теперь входила в одну организацию, выступил сам глава крипо Артур Небе, и это не смотря на весь свой громогласный национал-социализм и следование заветам фюрера, Гиммлера и самого Гейдриха. Последний неоднократно призывал Небе к использованию инструментария политической полиции и в своей работе, однако тот по-прежнему старался действовать в рамках закона.

Установление всеобщего контроля

Уже в начале 1933 года Германия была разделена на административные области, гау. Их насчитывалось по стране тридцать две. Области делились на районы (прайсы), те на более мелкие местные группы (ортсгруппен), далее на ячейки (целлен) и, наконец, на блоки. Во главе каждого подразделения стоял соответствующий партийный чиновник: гаулейтер, крайслейтер, ортсгруппенлейтер, целленлейтер и блоклейтер соответственно.

Последний из перечисленных, блоклейтер, являлся основой НСДАП. Он охватывал своим внимание от сорока до шестидесяти находившихся на его территории немецких семей. От него требовалось доскональное знание ситуации, сложившейся в его блоке, настроений граждан.

В обязанностях блоклейтера значилось выявление недовольных властью и происходящим вокруг и проведение с ними разъяснительной работы. Соответствующие циркуляры гласили, что в случае выявления «ошибочного» поведения какого-то человека, чиновник имел право кроме совета использовать любые средства исправления.

Блоклейтер занимался и выявлением распространителей «вредоносных слухов», о которых впоследствии необходимо было сообщать в «компетентные органы» — гестапо. Таким образом был организован всеобщий контроль над обществом, широкая система доносительства начала действовать. Спецслужба получила в свое распоряжение разветвленную сеть официальных осведомителей, следивших за каждым действием граждан.

Следующей задачей, вставшей перед гестапо, стало установление контроля над немцами на работе. Еще летом 1933 года Геринг подписал инструкцию для прусских государственных чиновников, в которой им предписывалось наблюдать за коллегами, их словами и делами, разоблачая критикующих существующий режим.

Так была создана обстановка тотального шпионажа всех за всеми. Каждый шпионил за соседом, а сосед, в свою очередь, шпионил за ним самим. Предусматривалась и ответственность за недоносительство.

Широкое распространение для выявления неблагонадежных получила практика провокаторства.

Объектами контроля стали не только общественная, но личная жизнь немцев в самом широком понимании. Каждый завод и крупное предприятие представляли собой партийную ячейку, в которой действовали свои «наблюдатели». Профсоюзы на местах в скором времени были заменены трудовым фронтом, контролировавшем социальное обеспечение работников, их зарплату и осуществлявшем другие функции. Через работников фронта гестапо устанавливало наблюдение за тем или иным немцем, о неблагонадежности которого поступило сообщение из другого источника. Те были обязаны обратить на такого человека пристальное внимание и подавать сотрудникам политической полиции регулярные отчеты.

За крестьянами было установлено наблюдение по аналогичной схеме через организацию «Крестьянский фронт», созданную в 1935 году.

Вскоре и для занятия торговлей немцу было необходимо разрешение гестапо. Обычная полиция и раньше выдавала специальные удостоверения желающим попробовать себя в определенных видах торговли. Причем делала это лишь после проверки морального облика претендента. В гестапо решили подмять этот процесс под себя и обязали подразделения полиции общественного порядка на местах перед выдачей документа консультироваться с сотрудниками спецслужбы. Политически неблагонадежные торговцы удостоверение не получали.

Особое внимание уделялось представителям средств массовой информации. Так, публиковаться на страницах газет имели право лишь члены Палаты писателей и Профессиональной ассоциации журналистов, куда можно было войти, лишь подтвердив свою благонадежность.

Аналогичные организации с теми же правилами приема создавались и для адвокатов, и для врачей. Так, Ассоциации германских врачей, существовавшей с 1873 года, пришла на смену Национал-социалистическая лига медиков, в которую не вошли, а, следовательно, не могли и официально работать, евреи, социалисты и все инакомыслящие — неблагонадежные.

Важнейшим средством сбора информации и выявления противников и просто критиков режима стало повсеместное прослушивание телефонных разговоров. Специальная организация — Научно-исследовательский институт Германа Геринга, была создана еще в 1933 году. Институт отслеживал все телефонные переговоры, телеграфные сообщения и радиопередачи. Особый интерес вызывали телефонные звонки и телеграфные отправления немцев за рубеж. Перехватывались и расшифровывались и сообщения, шедшие транзитом через немецкие средства связи из одной соседней страны в другую.

Основной упор в прослушке делался на переговоры влиятельных лиц, иностранцев, проживающих или работающих на территории Германии, а также неблагонадежных немцев. Охватить всех остальных тогда технически не представлялось возможным, поэтому основную часть населения прослушивали по случайному выбору. Институт обладал оборудованием, способным подключиться к любой телефонной линии и записать разговор.

Периодические отчеты о результатах организованной в отношении отдельных лиц прослушки направлялись и самому Гитлеру.

Детище Геринга, названное его же именем, НИИ сыграл важную роль в подготовке к Ночи длинных ножей. Создатель института, согласившись на сотрудничество с гестапо и СД, так никогда и не передал спецслужбам полный над ним контроль, оставив в своем исключительном ведении.

Использовали сотрудники гестапо и СД в своей работе и «жучки» — микрофоны для прослушки, устанавливавшиеся в интересующем их доме во время отсутствия хозяев или в его присутствии под предлогом ремонта телефонной линии. Гейдрих здесь особенно не церемонился ни с кем. Однажды и министр правительств Гитлера Шахт обнаружил один из таких микрофонов у себя в гостиной. Оказалось, что с гестапо сотрудничает его горничная, она и установила устройство. А сам микрофон был способен распознавать звук голоса, даже если говоривший находился в самом отдаленном помещении дома.

В случившемся, впрочем, не было ничего удивительного. Клановая и межличностная борьба в руководстве Германии процветала, каждая группа и человек старались собрать на конкурентов досье. Вот и Геринг предоставлял в распоряжение гестапо и СД, а по сути Гиммлеру и Гейдруху, мощности своего института, с помощью которых они имели возможность слушать разговоры как обычных немцев, так и других руководителей рейха. Сам же Геринг мог, при желании, прослушать и разговоры самого рейхсфюрера СС, и руководителя СД. Те же установили секретные пульты и слушали уже самого создателя института. Тотальный шпионаж всех за всеми в действии.

СД — организация-побратим

Не смотря на то, что со временем численность гестапо сильно возросла, изначально количество агентов государственной полиции как штатных, так и добровольных было невелико. Гейдрих, считал, что одной организации для контроля над обществом и выявления неблагонадежных явно недостаточно. Бороться с внутренним врагом следовало обеими руками. Такой второй рукой для него стала родная СД, из которой он решил создать совершенно новую партийную службу безопасности.

Проблема СД заключалась в том, что, не смотря на свое название и грозную сферу деятельности, она не пользовалась в партии авторитетом. До прихода Гитлера к власти ее численность варьировалась от 30 до 50 человек. Столько же было и внештатных сотрудников. Не слишком она возросла и в течение всего 1933 года. К осени в ней работало всего около ста человек.

Отто Олендорф, вступивший в СД в 1936 году, первоначально занимавшийся сбором информации о настроениях граждан, а затем, после создания в 1939 году Главного управления имперской безопасности (РСХА), назначенный на пост начальника одного из его управлений, однажды заметил, что на момент его прихода в спецслужбу никакой разведывательной деятельности она не вела.

Долгое время не обращал на нее своего внимания и Гиммлер, Гейдрих же, являвшийся главой СД, хотя и ввел в гестапо нескольких людей из своей службы, получивших наряду с партийными еще и государственные звания, развитием своей изначальной родной структурой до поры до времени также особо не занимался. Сфера деятельности спецслужбы в то время ограничивалась наблюдением за крупными партийными функционерами на местах. Задача — «разоблачение вражеских элементов в НСДАП».

В первые годы управления страной Гитлером СД действительно не представляла из себя ничего фундаментального, являясь своеобразным клубом высокоинтеллектуальной молодежи, которую сюда влекла романтика секретной службы и желание «улучшить национал-социализм». По мнению молодых людей, новый порядок в Германии должен «носить «разумный характер» диктатура одного человека — быть рациональной, а сама национал-социалистская революция соответствовать основным правилам человеческого общежития». Они предполагали, что, будучи спецслужбой, за спиной которой стоял сам Гиммлер, смогут изменить положение вещей в лучшую сторону. Как раз одним из представителей этой молодежи был Отто Олендорф, который через своего университетского товарища смог попасть на прием к Рейнхарду Хене, занимавшему должность начальника отдела центрального управления СД. Там, в окружении Хене, он обнаружил многих таких же, как и он сам, критически думающих людей, написал заявление и был зачислен в партийную спецслужбу.

Сюда же пришли и другие: Бест, Мельхорн, Берендс, Шелленберг. Все они были представителями интеллектуальной элиты страны. Однако, часто конкретные шаги Гейдриха наталкивались на их сопротивление. Так, Вернер Бест, автор «боксгеймских документов», возглавивший организационный отдел СД, считал, что ключевые позиции в спецслужбе должны занимать юристы, в то время как Гейдрих хотел бы видеть на этих постах гибких людей, «не связанных юридическими нормами».

В начале 1935 года глава СД разделил спецслужбу на две части: партийную формацию, в которую вошли сотрудники его полиции безопасности, и разведывательную организацию. Первая была призвана в будущем стать основой для объединения партийных и государственных структур в одну. Вторая — стать «подвижным инструментом, органом ощущений и чувств на теле народа, видящим и слышащим все, что происходит у противника и во всех областях жизни». В результате и Бест, и глава гестапо Мюллер перешли в партийную формацию СД. На разведывательную составляющую своей организации Гейдрих возлагал большие надежды, желая ее превращения в немецкий аналог британской Сикрет Сервис (внешняя разведка Великобритании).

Центральный аппарат СД был увеличен, появились новые управления, получившие цифровые обозначения. Римской I обозначалось управление, занимавшееся организационными вопросами, II контрразведкой, III — зарубежной разведкой. Управления подразделялись на отделы, возглавлявшиеся, как правило, академиками или докторами наук. Гейдрих подобрал у себя неплохие кадры. Территория страны была поделена на семь командно-территориальных управлений СД. Далее шли округа, в которые уже входили отдельные учреждения спецслужбы в городах и сельских районах.

Со временем СД принялось за создание своей сети осведомителей. Как говорилось в специальном циркуляре, разосланном в начале 1937 года на места, нужно было в первую очередь привлекать «людей, обладающих общими познаниями и способных мыслить логически и по-деловому, в первую очередь — учителей, районных партийных руководителей, членов СА и СС, руководителей крестьянских объединений, врачей и вышедших на пенсию чиновников».

Численность СД постоянно росла. В 1937 году в спецслужбе работало около трех тысяч сотрудников, еще 50 тысяч значились в качестве осведомителей.

Главным же продолжал оставаться вопрос о том, чем же должна заниматься спецслужба, за кем следить и какие сведения добывать. Еще летом 1934 года Гиммлер объявил, что «СД должна выявлять противников национал-социалистской идеи, возглавить их ликвидацию и вести всю контрразведывательную деятельность государственного полицейского аппарата». Проводить же мероприятия в отношении конкретных лиц СД не имела право — это было прерогативой гестапо.

Идеологи СД, не желая, чтобы спецслужба стала неким придатком к политической полиции, старались придумать для нее свою нишу. И придумали, но слова о том, что СД является «крупнейшей мировоззренческой информационной службой партии и в конечном счете государства, которая должна отслеживать тенденции в умонастроениях граждан», звучали как-то неубедительно.

Недостаточность в прояснении сферы деятельности СД в 1935 году, в период ее становления, не раз становилось причиной различных казусов и столкновений с гестапо. По сути обе организации занимались примерно одним и тем же. Отдел политической полиции НА (марксизм) отслеживал коммунистов, тем же самым занимались и люди из отдела II 2 СД (левые партии и организации).

Формально СД обладала своего рода монополией на внутриполитическую разведку. Однако вело ее и гестапо, используя в то же время разведданные, получаемые от партийной службы безопасности.

Лишь в июле 1937 года Гейдрих издал распоряжение, в котором попытался разграничить сферы деятельности политической полиции и службы безопасности. Призвав к ликвидации параллелизма в работе спецслужб их общий руководитель постановил: гестапо должно заниматься марксизмом, фактами измены родине и эмиграцией, СД — наукой, народным творчеством и народным духом, искусством, образованием, партиями, вопросами государственного управления, конституцией, связями с заграницей, масонством, а также имеющимися объединениями и союзами. Что касается других вопросов, к примеру, католической церкви, религиозных сект, правозащитников, прессы, то здесь, наконец, произошло разделение труда: за СД остались основополагающие вопросы, за гестапо — конкретные случаи.

Борьба, тем не менее, на этом не закончилась. Еще большую путаницу внес некий меморандум, составленный в службе безопасности и призванный подчеркнуть ее главенствующую роль среди спецслужб рейха.

Его автор определил задачей гестапо борьбу с антигосударственными явлениями, а СД — устранение антинародных устремлений. Далее эти понятия расписывались, но настолько неконкретно, что понять, о чем же все же идет речь, не представлялось возможным.

Между тем СД нашла перспективную нишу, еще не занятую гестапо — зарубежный шпионаж. В спецслужбе выделилась вторая ветвь — «СД-аусланд», занимавшаяся ведением политической разведки за границей, наблюдением за политической деятельностью покинувших страну граждан, участием в подготовке Германии к войне, создание «пятой колонны» в тылу противника до начала боевых действий и многим другим. Точнее было бы сказать, что всем этим СД-аусланд должна была заниматься, но часть направлений были охвачены буквально мельком, иные недостаточно широко. В зарубежном СД работало около четырехсот сотрудников, опиравшихся на помощь все тех же добровольных агентов и оплачиваемых помощников. И те, и другие — это, как правило, эмигрировавшие в различные годы из Германии немцы.

Кроме того в задачи спецслужбы вошло и преследование противников нового немецкого порядка за пределами Германии. Одним из эпизодов такой борьбы с врагами на чужой территории стала охота за братом убитого в Ночь длинных ножей Грегора Штрассера — Отто Штрассером, лидером так называемого «Черного фронта», левой оппозиционной немецкой организации, действовавшей с территории соседних с Германией стран.

Штрассер-младший

Отто Штрассер как и его старший брат, один из лидеров Национал-социалистической немецкой рабочей партии Грегор Штрассер, упор в названии НСДАП делал на слове «социалистическая», являясь, по сути, приверженцем леворадикальных взглядов. Вся деятельность обоих Штрассеров, а их вотчиной являлся север страны, где почти все местные национал-социалисты признавали Грегора своим руководителем и лишь в незначительной степени ориентировались на Гитлера, была направлена именно на пропаганду пусть и с националистическим оттенком, но все же левых идей. Так, одной из первоочередных задач партии после прихода к власти братья считали приватизацию крупных немецких компаний. Будущий фюрер же, получавший от промышленников серьезную финансовую помощь, делал ставку на крупный капитал, а коммунистов объявлял врагами народа. Противоречия были налицо, и однажды они должны были выплеснуться в открытое противостояние. На протяжении второй половины 30-х годов Штрассеры издавали на севере свою газету «Капмф-Ферлаг», на страницах которой открыто высказывали свое, отличное от гитлеровского, мнение. Дошло до того, что на одном из партийных съездов баварским крылом НСДАП во главе с будущим фюрером был поднят вопрос о введении в «Кампф-Ферлаг» цензуры для приведения ее в соответствие с официальной партийной, то есть их самих, позицией. Северяне, впрочем, подчиняться отказались.

Противостояние завершилось в начале 30-х годов, когда Грегор Штрассер ушел со всех занимаемых им в партии высоких постов, продолжив, однако, свою деятельность в НСДАП в качестве рядового члена. Сохранил Грегор и свое влияние на соратников.

Отто рассорился с будущим фюрером еще раньше, в 1930 году, когда тот намеревался ликвидировать «Кампф-Ферлаг». Штрассер-младший, в отличие от брата, выбрал для себя путь прямого противодействия росту влияния как самого Гитлера, так и всей НСДАП в целом. Заявив о намерении бороться за истинный национал-социализм, Отто вошел в союз с коммунистами и социал-демократами. Именно из их среды он впоследствии черпал кадры для своей антигитлеровской деятельности. Не раз заявлял Штрассер-младший и о своих симпатиях к Советскому Союзу. Тем не менее, на протяжении достаточно долгого времени его взгляд на еврейский вопрос продолжал оставаться традиционным для национал-социалистов. Только после прихода Гитлера к власти и вынужденной эмиграции из Германии, он изменил свою точку зрения. Этот шаг, сделанный им в том числе и ради получения поддержки как со стороны самих евреев, так и со стороны властей тех стран, где он сам находил пристанище, существенно снизил число его сторонников. Впрочем, у их бегства от Штрассера-младшего были и другие причины.

Организация Отто Штрассера, против которой в дальнейшем действовало гестапо, была образована в октябре 1931 года и получила название «Черный фронт». Сам создатель говорил о ней так: «Черный фронт» — это фронт консервативной революции, фронт грядущего, фронт боевой молодежи, рабочих, солдат и крестьян, марширующих под черным знаменем».

В данном случае не столько символичен черный цвет, сколько перечисление тех, на кого Штрассер предполагал сделать основную ставку — на рабочих, солдат и крестьян. Перекличка с лозунгами коммунистов очевидна.

Почти сразу после назначения Гитлера на пост канцлера Германии, 15 февраля 1933 года, «Черный фронт» был запрещен. Началась недолгая история противостояния Отто Штрассера с властями. На тот момент он уже окончательно порвал отношения с братом и действовал исключительно по собственной инициативе. В целом возглавляемая им организация никакой опасности для новой власти не представляла. Но будучи заведомо оппозиционной и очевидно прокоммунистической подпала под первую же волну репрессий национал-социалистов. Сильно ухудшилось положение членов «Черного фронта» после пожара в Рейхстаге. Ситуация осложнялась тем, что многие из них параллельно состояли и в других левых организациях.

Сам же Штрассер-младший немедленно после получения известия о пожаре в парламенте принял решение покинуть Берлин и перебраться в новую штаб-квартиру в Тюрингии. Как оказалось, решение было абсолютно верным, спустя всего пару дней полиция нагрянула во все брошенные чернофронтовцами здания.

Один из схваченных бойцов под пыткой рассказал о новом местонахождении Штрассера-младшего, который вновь был вынужден сменить адрес. Не смотря на это, эсэсовскому подразделению удалось выследить главного чернофронтовца, однако днем задерживать его не стали. Как писал впоследствии командир подразделения СС, из-за уверенности, что Штрассер всегда носит с собой пистолет и непременно его применит, если пытаться его взять в открытую. Штрассер же, заметив слежку, тут же выехал на автомобиле на юг Баварии, которая в тот момент еще не была охвачена антикоммунистической истерией. Группа эсэсовцев намеревалась обогнать машину с беглецом, дождаться, пока та приблизиться и, ослепив водителя встречным светом фар, застать находившихся в автомобиле врасплох, чтобы без труда захватить вооруженного Штрассера. Неизвестно, на чем были основаны такие умозаключения главы команды, и не было ли это лишь слабой попыткой оправдаться после провала задания. Так или иначе, чернофронтовцам удалось оторваться от погони.

Штрассер отдал всем членам своей организации вступать в ряды полиции, СА, СС и армии, продолжая свою политическую деятельность уже будучи отчасти в некой безопасности. Гитлер опасался, а Штрассер безосновательно рассчитывал, что проникновение в них противников нового режима приведет данные структуры к разложению.

В середине апреля 1933 года, поняв, что в Германии становится слишком опасно, Штрассер решил перебраться в соседнюю Австрию, намереваясь продолжить борьбу и координировать действия членов «Черного фронта» с ее территории. Незадолго до перехода границы он получил письмо, в котором старший брат предупреждал о грозящей опасности — Геринг отправил для захвата Отто отряд, поэтому в Австрию нужно бежать немедленно, что тот и сделал.

К тому моменту в Австрии активно действовали местные национал-социалисты, приверженцы Гитлера. В течение 1933 года ими был организован целый ряд террористических актов, вину за которые подконтрольные властям газеты Германии возложили на чернофронтовцев. Сам Штрассер-младший тут же выступил с опровержением. Не смотря на это, канцлер Дольфус отдал приказ об аресте проживающих на австрийской территории членов «Черного фронта». 3 июля несколько человек были задержаны. При них обнаружили пистолеты и винтовочные штыки, что уже давало повод властям предъявить обвинения. Входе обысков был уничтожен архив организации. Ряд чернофронтовцев были в итоге осуждены за создание тайной организации и незаконное хранение оружия, сам Штрассер получил условный срок.

Среди самих австрийцев циркулировали упорные слухи о том, что теракты осуществили, конечно, национал-социалисты. Но гнев полиции оказался направлен против приверженцев Отто Штрассера. Сам он видел причину в том, что шеф венской полиции Штайнхаусл был, якобы, агентом гестапо и получал вознаграждение за то, что закрывал глаза на очевидные вещи. В 1934 году тот же Штайнхаусл был осужден за участие в убийстве австрийского канцлера, осуществленного национал-социалистами.

Таким образом, из-за давления австрийских властей спустя всего несколько месяцев после бегства из Германии Отто Штрассер был вынужден вновь сменить место своего жительства, переехав в Чехословакию. Сам он оказался не готов к созданию нового центра своей организации. Здесь «Черный фронт», не предпринимавший активных действий, просуществовал до 1935 года, пока в Германии еще сохранялись очаги сопротивления Гитлеру. В состав чехословацкого центра входило всего несколько человек. На определенном этапе чернофронтовцы, желавшие хоть как-то поправить свое финансовое положение, даже начали выпускать специальные боны, которые должны были быть оплачены их приобретателям после победы революции в Германии. Берлин выразил в связи с этим официальный протест, и чешские власти попросила Штрассера немедленно свернуть подобную деятельность.

В конце зимы 1934 года Штрассер принял решение об издании в Чехословакии газеты и активизации своей работы в Германии. Это вызвало беспокойство в гестапо, руководство которого попросило немецких дипломатов навести о лидере «Черного фронта» справки. Те довольно быстро установили все его связи.

Основываясь на полученных данных агенты тайной государственной полиции Гемрании, переодевшись чехословацкими полицейскими, пришли с обыском прямо домой к Штрассеру в Праге. Перевернув вещи и изъяв револьвер, «полицейские» уехали. Штрассер, знавший начальника политического отдела местной полиции, позвонил ему, чтобы выяснить обстоятельства дела, тот же заявил, что никого к нему не направлял. По ряду признаков было установлено, что машина, на которой приезжали учинившие обыск, была с немецкими номерами. Штрассер, имевший своих сторонников и в гестапо, вскоре выяснил, в чем дело. Оказывается, для его похищения были направлены четверо судетских немцев, говоривших по-чешски, но не знавшие Штрассера в лицо. Глава «Черного фронта» избежал похищения благодаря своему отлично сделанному поддельному паспорту и нерасторопности лжеполицейских.

После этого в политическом отделе полиции Штрассеру выдали сразу три паспорта, он стал проживать под чужим именем, у дверей же его квартиры постоянно дежурил наряд, сопровождавший его и во всех поездках. В ответ на такую «заботу» глава «Черного фронта» был обязан оказывать властям помощь в выявлении немецких агентов.

Очередную попытку похищения Штрассера гестапо предприняло весной 1934 года. Чешское юридическое общество пригласило лидера «Черного фронта» прочитать перед его членами и многочисленными гостями лекцию о национал-социализме. На следующий день к нему пришел «англичанин», представившийся мистером Франком. Его для убедительности сопровождал бизнесмен еврейского происхождения Поллак, которого Франк представил как своего будущего зятя.

Заявив, что является представителем американского анти-национистского тайного общества, англичанин выразил готовность приобрести несколько тысяч копий штрассеровского еженедельника, обещая заплатить вперед. После осторожного отказа Штрассера, Франк пообещал оплатить его текущие расходы на три месяца вперед. На это глава «Черного фронта» согласился, внимательно изучив документы «англичанина», которые показались ему подлинными. Успокаивающе действовало и присутствие «еврейского зятя».

Франк в ответ просил Штрассера съездить с ним в Париж, чтобы встретиться там с руководителем «англичанина», одним из видных деятелей тайного общества. Ответ Штрассер обещал дать на следующий день, запросив у своих друзей из полиции данные на Франка и Поллака. Те ничего подозрительного в обоих не нашли. Штрассер согласился, но заявил, что доберется до французской столицы самостоятельно.

Опоздав на несколько дней, глава «Черного фронта» добрался до Парижа, но Франк с досадой развел руками — его патрон уехал в Саар, чтобы встретиться там с известным анти-нацистским журналистом и писателем Конрадом Гейденом. Не согласился ли герр Штрассер поехать туда в сопровождении его, Франка? Здесь, по позднейшему признанию Штрассера, у него впервые появились подозрения. Гейдена он давно и хорошо знал, но вновь отказался от сопровождающего, заявив, что доберется сам. Прибыв в Саарбрюкен, где и должна была состояться встреча, Штрассер встретился с журналистом. Тот не знал ни самого Франка, ни его патрона.

Следующая встреча с «англичанином» произошла в номере отеля, где он напрямик заявил Франку, что в случае подозрений о принадлежности того к гестапо, немедленно откроет огонь. Последующее поведение Франка убедило Штрассера в обоснованности его подозрений. «Англичанин» тянул время, ожидая, очевидно, группу захвата. Все пошло не по плану, чернофронтовцу удалось покинуть отель и вернуться в Прагу.

Там спустя несколько недель его вновь навестил неутомимый Франк, вновь предложивший Штрассеру встретиться с его патроном. До места встречи их должен был доставить специальный самолет. Чтобы развеять сомнения «англичанин» предложил Штрассеру взять в качестве пилота его хорошего знакомого, сына богатого еврейского торговца, Адама, присутствовавшего при разговоре. Заявив, что ему нужно позвонить, и выставив Франка за дверь, Штрассер набрал номер начальника политического отдела полиции Бенде и попросил того приехать, чтобы арестовать немецкого агента. Адам при этих словах стремительно вышел из комнаты. Прибывшая полиция не застала в отеле самого Франка, но задержала его секретаря и Адама. Спустя некоторое время оба признались в сотрудничестве с гестапо. Сам же «англичанин» был агентом берлинского бюро политической полиции, занимавшийся делом «Черного фронта».

Как оказалось, гестапо действительно готовило похищение Штрассера в Саарбрюкене, оно было намечено на четыре часа дня, но тот, почувствовав опасность, вовремя уехал. После неудачи «Франк» завербовал приближенных главы «Черного фронта», одним из которых был Адам, пообещав ему «ариизацию» — документы о нееврейском происхождении и переезд в Германию.

Осенью 1934 года Штрассер совершил шаг, привлекший к нему, наконец, внимание самого Гитлера. Если раньше чернофронтовцем интересовалось лишь гестапо, то теперь и сам фюрер отдал приказ Гиммлеру и Гейдриху найти и уничтожить Отто, возведя того в ранг своих личных врагов. Произошло это после того, как Штрассер наладил вещание на территорию Германии тайной радиостанции, рассказывая в прямом эфире весьма нелицеприятные вещи о новом немецком режиме.

В то время лишь Италия, Германия и СССР использовали радио как средство пропаганды. Нигде больше в мире подобное не практиковалось. Штрассер отлично осозновал мощь данного инструмента влияния на настроения людей. Понимали это и в Берлине.

«Черный фронт» стал первой в мире организацией, использовавшей тайный радиопередатчик в политических целях. Большая роль в его создании принадлежала убежденному противнику национал-социалистов Формису, бывшему руководителю одной из штутгартских радиостанций. Еще живя в Германии, он собственноручно перерезал провода, когда в эфире выступал Гитлер. После того, как подобное произошло несколько раз, гестапо заподозрило, что саботажем занимается сам глава радиостанции. Формису пришлось бежать в Чехию.

Помимо всего прочего был он и одаренным радиолюбителем, сумевшим собрать мощный и передовой для того времени радиопередатчик собственными руками. Устройство было необходимо спрятать как от гестапо, так и от самих чехов. Выбор пал на небольшой отель, расположенный на берегу реки в городке Захори, в тридцати километрах от Праги.

Радиостанция транслировала музыкальные передачи, в перерывах между песнями с насыщенными острой иронией, знакомой его недругам еще по временам «Кампф-Ферлаг», заявлениями, речами и обзорами антигилтеровской прессы выступал сам Штрассер. Аудитория радиостанции росла угрожающими для национал-социалистов темпами. Немецкий консул в Праге даже пожаловался на Штрассера и Формиса чехословацкому министру иностранных дел Крофту, но тот никак не прореагировал.

Гитлер потребовал найти и уничтожить устройство, а Формиса и Штрассера привезти ему живыми. Не смотря на жесткий приказ, гестапо долгое время не удавалось выяснить местонахождение радиостанции. Но упорство политической полиции все же принесло плоды.

Операцию по уничтожению передатчика и захвату Формиса и Штрассера взяла на себя СД. Гейдрих впоследствии пришел в ярость от того, какими гангстерскими методами она была проведена. Сотрудники службы безопасности, по его мнению, явно пересмотрели американских фильмов.

16 января 1935 года в гостинице, где и располагалась радиостанция, поселилась пара: учительница гимнастики Эдит Кирсбах (род занятий и имя девушки соответствовали действительности) и бизнесмен из Киля Ганс Мюллер (он же сотрудник СД Альфред Нуайокс, родившийся и выросший, кстати, действительно в Киле). Девушка, под предлогом желания вызвать ревность своего спутника, сфотографировалась с Формусом, после чего покинула отель вместе с «Мюллером». Сравнив запечатленного на фотографии с берлинской картотекой, сотрудники СД убедились, что перед ними именно тот, кого они искали (о том, что создателем и оператором радиостанции был именно Формус в Германии знали). 22 января Нуайокс и Кирсбах вернулись в отель.

Около 22 часов того же дня на втором этаже раздались выстрелы. Первым на месте событий оказался официант, увидевший, как «Мюллер» пытается затащить тело Формуса в его же номер, а Кирсбах громко кричит, сложившись пополам. Рядом стоял незнакомый официанту мужчина с револьверами в руках. Угрожая ими, он загнал весь персонал отеля в подвал, где и закрыл. Один из сотрудников смог вылезти через вентиляционную трубу наружу и вызвать полицию. Тело Формуса было найдено залитым бензином. Рядом лежали две неразорвавшиеся зажигательные бомбы. Убийцы скрылись на большом «Мерседесе».

Постепенно удалось установить хронологию событий. Вечером Эдит Кирсбах, получив инструкции от «Мюллера», начала флиртовать с Формусом, чтобы заманить в свой номер, где того уже поджидал сам Нуайокс и приехавший с ним еще один сотрудник СД. Оба с револьверами наизготовку. В десять Формус с девушкой поднялись наверх, она предложила ему зайти, но, открыв дверь и увидев направленное на него оружие, попытался выхватить свой револьвер. Нуайокс выстрелил, нажал на курок и сам Формус, пуля попала в девушку. Сотрудники СД выстрелили еще несколько раз и убили радиолюбителя, не смотря на прямое распоряжение из Берлина доставить его живым. Здесь и появился официант. Пока персонал томился в подвале, Нуайокс с помощником обыскивали здание в поисках радиопередатчика, но найти его они не смогли, после чего облили номер Формуса бензином и положили две зажигательные бомбы, чтобы пожар скрыл следы преступления. Впоследствии выяснилось, что машину с агентами СД дорожная полиция останавливала несколько раз, но документы молодых людей были в полном порядке, раненная же девушка лежала в глубине салона накрытая пледами, поэтому ее не было видно.

Не смотря на безобразное исполнение и смерть Формуса, которого требовалось доставить живым, Нуайокс с помощником получили награду. Кирсбах скончалась по пути в госпиталь. Главная цель была достигнута — радиостанция прекратила вещание. Сам же передатчик оказался в руках полиции и был после Второй мировой войны выставлен в Пражском музее почты в качестве ценного экспоната благодаря своей оригинальной конструкции.

Случившееся имело для самого Отто Штрассера весьма интересные последствия. Чешская сторона совершенно точно установила факт совершения на своей территории преступления агентами немецкой службы безопасности. Прага и Берлин обменялись нотами протеста, имперский МИД поднял вопрос о том, какое наказание понесет Штрассер, организовавший работу на чешской территории нелегальной радиостанции. Отто посадили в тюрьму. Тот, по его собственным словам, писал многочисленные гневные апелляции, но факты говорят о том, что чешское правительство пошло на подобны шаг лишь для того, чтобы хоть как-то его защитить от немцев. Только в тюрьме оно могло гарантировать Штрассеру безопасность. Спустя какое-то время его, впрочем, все же выпустили на свободу.

Тогда, в начале 1935 года, смерть Фомрмуса и прекращение вещания радиостанции стали переломным моментом в деятельности всей возглавляемой Штрассером организации. Да и сама она, в общем-то, уже перестала к тому моменту сущестовать. У Штрассера не было денег, сподвижников, газет и имущества. Похороны Формуса стали фактически и похоронами самого революционного национал-социализма, как называл свои идеи чернофронтовец. Стали они и похороны самого «Черного фронта», который формально просуществовал до самого 1945 года.

Впрочем, на этом этапе злоключения Штрассера не закончились. Гестапо продолжало на него охоту. До самой смерти Гитлера Отто оставался его личным врагом.

Спецслужбы Германии еще несколько раз в течение 30-х годов пытались заманить Штрассера в западню или убить. В гестапо был завербован один из знакомых чернофронтовца, намеревавшийся его отравить, но покушение окончилось неудачей. Поступали Штрассеру и различные анонимные любовные письма с приглашением на свидание от таинственных незнакомок. Однажды с целью проведения интервью в Судетскую область Штрассера зазывал «английский» журналист.

В январе 1938 года, за пару месяцев до аншлюса Австрии, когда все приготовления к операции уже были закончены, а саму страну наводнили агенты немецких спецслужб, Штрассер посетил Вену. Здесь один давний знакомый, лидер австрийского фронта «Фатерланд», предупредил Отто о том, что Гитлер лично приказал убить чернофронтовца пока тот не покинул Австрию. Штрассер поспешил с отъездом.

Еще один инцидент произошел осенью 1938 года, накануне перехода под контроль рейха Судетской области. Один из бывших членов «Черного фронта» предупредил приехавшего в Прагу Штрассера о планируемом похищении. Все было уже готово, осталось только найти вызывающего у главы чернофронтовцев доверие немецкого эмигранта. Такого человека удалось завербовать, но тот пошел прямиком в полицию и обо всем там рассказал. Было принято решение брать преступников с поличным. Эмигрант с согласия полиции потребовал дать ему аванс за соучастие и встретился с предполагаемым исполнителем покушения в кафе. Как только деньги были переданы, возникли чешские полицейские и арестовали заговорщика и его сообщников. Из Берлина в Прагу вновь полетели ноты протеста.

Об Отто Штрассере в Берлине вспомнили 8 ноября 1939 года, когда в одной из баварских пивных на Гитлера было совершено покушение. Фюрер впал в ярость и помимо агентов английской и французской разведок обвинял в подготовке своего убийства главу «Черного фронта». Никаких доказательств, впрочем, такой версии не нашли.

Завершающий акт пьесы «Гитлер против Отто Штрассера» состоялся весной 1941 года. Как-то утром руководителя отдела контрразведки тогда уже созданного Главного управления имперской безопасности (РСХА) Вальтера Шелленберга вызвал к себе Гиммлер. По пути к шефу СС Шелленберг зашел к своему непосредственному начальнику Рейханду Гейдриху, который сообщил ему следующее: «Уже несколько недель мы получаем из надежного источника информацию о том, что Отто Штрассер находится в Португалии. Гитлер ненавидит этого человека, как вам известно, всеми фибрами души, считая его не только предателем национал-социалистических идеалов, но и изменником себе лично. Он убежден в том, что Отто Штрассер, который еще жив, продолжает после покушения в пивной стремиться убрать Гитлера с дороги». По словам Гейдриха, Гитлер настаивал на скорейшей ликвидации Штрассера. Гитлер ставил Шелленбергу задачу по уничтожению своего давнего врага лично, что лишний раз говорит о том, какое важное значение он ей придавал. Но фюрер, как оказалось, для достижения цели был готов пожертвовать многим, в том числе и его, Шелленберга, жизнью: «Неся службу, вы, как каждый солдат на фронте, подчиняетесь приказам своих начальников. Приказ, который я вам сейчас отдаю, необходимо содержать в полной тайне. Для выполнения его вы, в случае необходимости, должны пожертвовать жизнью». Шелленбергу не оставалось ничего другого, как щелкнуть каблуками и бросить дежурное: «Слушаюсь, мой фюрер».

Для стопроцентного умерщвления Штрассера Гейдрих прибег к помощи сотрудников центра бактериологии. Те, не зная, впрочем, о целях главы РСХА, предоставили в его распоряжение разработанный ими препарат, капли которого было достаточно для гарантированного убийства человека. Причем обнаружение вещества в теле жертвы путем вскрытия было абсолютно исключено.

Две бутылки с самим веществом и противоядием были переданы Шелленбергу, распорядившемуся изготовить для них специальные футляры, чтобы не разлить случайно по пути.

Прибыв в Португалию, Шелленберг организовал наблюдение за всеми адресами, которые ему указали еще в Берлине как возможные места появления Штрассера. Спустя две недели не было получено никаких результатов. Шелленберг все больше начал склоняться к мысли, что слухи о присутствии чернофронтовца в Лиссабоне ошибочны. Операция с самого начала основывалась на непроверенных данных, риск неудачи был велик. Так и не обнаружив Штрассера, Шелленберг вернулся в Германию.

Тот действительно направился в Португалию после того, как посольство уже оккупированных к тому времени Нидерландов в Париже выдало ему голландский паспорт. Но произошло это еще летом предыдущего года. Уже осенью 1940-го он отплыл из Лиссабона на Бермудские острова, а затем и в Канаду. Умер «личный враг Гитлера» в августе 1974 года, пережив фюрера на 29 лет.

Внешний фронт — разделение полномочий

«Профессионализм» сотрудников внешней разведки СД после прихода Гитлера к власти и в первые годы его руководства Германией сложно недооценить. Примеряя на себя образы героев приключенческих романов и фильмов о разведке, немецкие агенты и их руководители действовали соответствующе. Никакого опыта в области ведения разведки у сотрудников СД не было, всему приходилось учиться на ходу.

На первых порах за шпионскую деятельность за рубежом отвечал 1112 отдел СД, руководимый Хайнцем Йостом. Постепенно к ней стали привлекаться и другие отделы. Разведывательные усилия службы безопасности все чаще стали пересекаться со сферой деятельности службы разведки и контрразведки вооруженных сил Германии — абвера.

Абвер официально был создан в 1921 году и по соглашению с западными державами, подписанным Германией после окончания Первой мировой войны, мог заниматься исключительно контрразведкой. Активные действия за пределами страны были ему запрещены.

На протяжении 20-х годов абвер оставался небольшой и малоэффективной организацией. К началу 1933 года общий штат его сотрудников насчитывал всего около 150 человек. С началом национал-социалистической эры и увеличением финансирования организация начала, наконец, развиваться. Спустя полтора года, летом 1935 года, здесь работало уже чуть менее тысячи сотрудников. Еще годом ранее службу возглавил ставший впоследствии знаменитым на весь мир, в том числе и благодаря своему участию в заговоре против Гитлера в 1944 году, Вильгельм Канарис.

Откровенное нарушение фюрером подписанных Германией международных соглашений отразилось и на спецслужбе. Теперь абвер мог себе позволить заниматься и активной внешней разведкой. За это отвечал как раз его 1-й отдел. 2-й отдел занимался организацией саботажа и мятежей в тылу противника, 3-й — контрразведывательной деятельностью.

Конкуренция между абвером, службой безопасности и гестапо нарастала по мере укрепления позиций последних и выливалась в прямые столкновения их руководителей.

Гейдрих и Канарис знали к тому моменту друг друга уже несколько лет и их первый контакт в должностях руководителей спецслужб был достаточно дружественным. Проживали они в Берлине недалеко друг от друга и нередко совершали совместные пешие прогулки. Но характер, в первую очередь, главы СД взял свое. Конкуренция на профессиональном поле охладила их товарищеские взаимоотношения. Да и свойственная Третьему рейху холодная война «всех против всех» не способствовала укреплению дружеских чувств. Долгое время соотношение сил между Канарисом и Гейдрихом было равным. Существовало некое статус-кво. У шефа службы безопасности имелся политический материал против руководителя абвера. Тот же хранил в сейфе документы о дисциплинарных проступках Гейдриха в бытность того морским офицером и некие свидетельства неприятных для шефа СД фактов его родословной (в Германии циркулировали упорные слухи о том, что один из предков Гейдриха был евреем — якобы, еврейкой была одна из его бабок, а свидетельство о арийском происхождении было подложным).

Первое соглашение о разграничении сфер деятельность между СД-гестапо и абвером было подписано Канарисом и руководителем организационного управления службы безопасности Вернером Бестом в декабре 1936 года. Это была изначальная редакция «десяти заповедей», позже скорректированная. По соглашению, за абвером осталась его вотчина — военная разведка и контрразведка. Гестапо же продолжало заниматься вопросами, подпадающими под определение «государственная измена». Так как своей полиции у военных в мирное время не было, в случае выявления иностранных агентов, действовавших на территории Германии, абвер мог обращаться в таких случаях за помощью к политической полиции. Если бы военные сочли необходимым самостоятельно разрабатывать того или иного шпиона, в соответствии с соглашением они могли это делать и не прибегая к услугам гестапо. Без одобрения абвера политическая полиция не имела права вмешиваться в подобные дела.

Впрочем, не смотря на достигнутые договоренности, столкновения на зарубежном фронте работы продолжали иметь место. СД без оглядки на военных начала проникать в их разведывательные сети, но особыми успехами в ведении внешней разведки похвастаться не могла. Серьезно осложнило отношения между Канарисом и Гейдрихом так называемое «дело Тухачевского», о котором будет рассказано ниже.

В целом же абвер в своей внешнегерманской работе делал упор на сбор данных военного характера, СД же закономерно сосредотачивалось на гражданских секторах — политическом поле.

Так, большую роль служба безопасности сыграла накануне присоединения к Германии Саара.

Эта территория в Средние века была предметом спора между немцами и французами. В ходе объединения Германии Саар, богатый углем и железной рудой, вошел в ее состав, став одним из важнейших промышленных регионов страны, а после Первой мировой был передан в управление только что созданной Лиги наций. Угольные шахты перешли во французскую собственность в качестве компенсации за причиненный немцами в ходе войны урон. Вплоть до 1935 года территория управлялась оккупационной администрацией союзников.

В программе действий Гитлера восстановление контроля над Сааром занимало первое место. Его полезные ископаемые были нужны новому немецкому режиму, взявшему курс на подготовку к европейской войне.

В Сааре было объявлено проведения плебисцита — голосования, в ходе которого жители должны были высказать мнение о том, хотят ли они воссоединиться в лоне «матери-родины».

СД сыграло в подготовке плебисцита важнейшую роль. Агенты службы безопасности занимались выявлением и запугиванием противников присоединения. Среди саарцев был пущен слух о том, что проголосовавшие против воссоединения будут считаться в рейхе изменниками родины со всеми вытекающими отсюда последствиями — помещением в концлагерь и высылкой из страны. Сыграла свою роль и пропагандистская кампания, организованная Геббельсом, а также поддержка Гитлера со стороны местных влиятельных католических кругов. В результате «за» высказались более 90 % голосовавших. Еще около 8 % посчитали, что лучше все же остаться под управлением Лиги наций.

Спустя две недели, 1 марта, Саар стал частью рейха. Тут же за работу здесь взялось гестапо. В течение нескольких месяцев, прошедших с момента прихода Гитлера к власти в Германии, именно через Саар из рейха в соседние страны шел мощный поток беженцев, а обратно — кипы подпольной литературы. Из Саара же еще остававшиеся к тому времени оппозиционные Гитлеру подпольные организации пытались наладить работу на территории Германии. Поле деятельности для политической полиции было просто непаханым. Гестапо разыскивало и арестовывало руководителей оппозиции, распространяло провокационные лозунги, призывая население к расправам над «сепаратистами» и «французскими шпионами», а также составляла привычные для себя списки неблагонадежных.

Абвер сосредоточился на своем главном, военном, направлении. Некий дебют обновленной при Гитлере спецслужбы состоялся в Испании, с которой был тесно связан и сам Вильгельм Канарис. Еще в годы Первой мировой он был направлен сюда немецкой разведкой и развернул широкую шпионскую деятельность, организовал снабжение подводных лодок с территории Испании и Португалии. Теперь ему представилась возможность возобновить старые знакомства.

В начале 1936 года ряд генералов испанской армии — приверженцев консервативных взглядов, близких немецкому национал-социализму и итальянскому фашизму, приняли решение осуществить государственный переворот. На тот момент у власти в стране находилось республиканско-социалистическое, а на деле коммунистическое правительство. Военные, убежденные антикоммунисты, не были согласны с проводимыми в стране преобразованиями. Трудность заключалась в том, что Испания на тот момент была достаточно бедной страной с низким уровнем жизни населения. Этот и другие факторы влияли на симпатии многих простых испанцев, видевших решение своих проблем в построении социального государства. Эту идею разделяли и рядовые солдаты армии. Генералы же решили предложить стране иное решение экономических проблем.

Изначально военные планировали осуществить захват власти исключительно своими силами, ни о какой помощи со стороны Германии и Италии речи не шло. Предполагалось, что имеющихся в их распоряжении войск будет достаточно. Тем не менее, один из заговорщиков, Хуан Бейгбедери-Атьенса все же вступил в контакт с Канарисом, которого давно знал. Бейгбедер был когда-то военным атташе в берлинском посольстве. Испанец сообщил шефу абвера, что во главе мятежа должен был встать генерал Хосе Санхуархо Саканель, уже пытавшийся ранее свергнуть в Испании власть. Попытка оказалась неудачной, и генералу пришлось скрыться на территории Португалии, где он на тот момент и жил. Франсиско Франко, ставший впоследствии во главе страны, не играл среди них одну из главных ролей, но существуют данные, свидетельствующие о том, что за несколько месяцев до мятежа будущий испанский диктатор, возглавлявший тогда войска на Канарских островах, вступил в контакт с немецкой военной разведкой. Якобы, именно по рекомендации местного резидента абвера он принял решение перевестись в Морокко, поближе к будущему театру военных действий.

Начало у генералов не задалось. По сигналу диктора мадридского радио, в ночь на 16 июля 1936 года три раза повторившего кодовую фразу «Над всей Испанией безоблачное небо», в испанском Морокко и на Канарский островах был поднят мятеж. В следующие два дня к нему примкнули и воинские части на территории самой Испании. Однако если в колониях выступление имело успех, то в метрополии оно было быстро подавлено. Военно-морской флот также остался верен правительству. В результате заговорщики лишились возможности доставить войска из Морокко, где были сконцентрированы главные силы националистов, на Иберийский полуостров. Тут-то генералам и понадобилась помощь Германии и Италии.

Предполагаемый глава будущей Испании генерал Санхурхо разбился на самолете, пытаясь добраться до основных сил, во главе мятежа встал Франко. Вопреки надеждам генералов, Муссолини не решился на первых порах поддержать их выступление, опасаясь осложнения отношений с Англией и Францией, заявивших о поддержке действующего в Испании правительства. Франко призвал Бейгбедера срочно связаться с Канарисом. Гитлер, отнесшийся скептически к шансам заговорщиков на успех, все же выделил им самолеты для проведения операции по переброске воздухом военных частей генералов в метрополию. Уже 27 июля 1936 года первые «юнкерсы» вылетают в Испанию.

Во время военного конфликта и после него на Иберийском полуострове действовала мощная немецкая агентурная сеть, одна часть из которой состояла из оставшихся в Испании еще со времен Первой мировой агентов, другая — немецких офицеров — эмигрантов, переехавших сюда в 20–30 годы.

Нити разведывательной сети Канариса тянулись в Париж, к морскому офицеру Лицману, организовавшему во французской столице пункт сбора информации и встреч немецкого командования и сотрудников абвера с посланниками Франко. Вместе с тем, капитан фон Вурцбергер развил бурную деятельность среди басков. После направления в Испанию немецких летчиков (легион «Кондор») и солдат регулярной немецкой армии под видом добровольцев Канарис организовал в Саламанке и Бургасе мощный разведывательный центр. Получив согласие шефа абвера, принимали посильное участие в испанских событиях и сотрудники СД.

Немецкие спецслужбы занимались внедрением агентов в республиканскую армию, на помощь которой съезжаются коммунисты, социалисты и им сочувствующие со всего мира. Много среди них было и немцев, так что абвер, забрасывая в республиканские войска своих агентов под видом добровольцев, трудностей не испытывал.

Параллельно шла борьба немецкой военной разведки с советским разведывательным присутствием в районе конфликта — через разведсети СССР в Испанию шли поставки оружия.

Занимался Канарис и координацией поставок франкистам немецких вооружений. Причем отдельные случаи переброски в Испанию оружия имели место и до мятежа, в начале 1936 года. Абвер создал «Центральную контору ветряных двигателей», используя ее в качестве прикрытия для контрабанды оружия из Германии, которое везли под видом молодого картофеля. С началом боевых действий этот процесс приобрел промышленные масштабы: только за два месяца Берлин поставил Франко 237 самолетов. Дополнительно испанским националистам были выделены военные строительные материалы на сумму 230 миллионов рейхсмарок.

На фоне оказания Берлином помощи испанским генералам и «не смертельной» реакции на это со стороны ведущих западных держав спустя три недели принял решение включиться в конфликт и Муссолини. Авбер в дальнейшем активно сотрудничал с итальянской Службой военной информации (СИМ).

Совместно со своими итальянскими и испанскими коллегами агенты немецкой военной разведки занимаются на территории Испании организацией диверсий. Была предпринята и попытка устранения лидеров республиканцев — коммунистов Долореса Ибуррари, Висенте Урибе, Педро Чека. Однако, заговор был раскрыт, а их охрана усилена.

Сотрудники абвера действовали, порой, авантюрно. Так, известен случай, когда агенты Канариса под видом сочувствующих умудрились продать республиканцам оружие. Те, ознакомившись с образцами, убедились в его высоком качестве и тут же заплатили наличными. Привезя же его в Испанию, они с удивлением обнаружили, что вся партия за исключением тех самых оцененных ими образцов оказалась браком.

Продолжилось сотрудничество абвера с франкистами и после успешного для них окончания гражданской войны в Испании. Накануне начала Второй мировой в Мадриде, Барселоне и морокканском Тетуане в немецких дипломатических представительствах немецкой военной разведкой была создана «Военная организация». Агенты Канариса получили возможность постоянно следить за проходом морских судов через Гибралтарский пролив, а также за кораблями, стоящими на рейде самого британского Гибралтара. Для этого им было нужно лишь подняться на крышу занимаемого ими здания и правильно настроить оптические приборы.

Дело Тухачевского

Так называемое «дело Тухачевского», как упоминалось ранее, стало причиной ухудшения отношений не только между Гейдрихом и Канарисом, но и между руководством рейха и высшим генералитетом вермахта. Существуют разные версии, почему в качестве мишени операции против военного руководства Советского Союза был выбран именно Михаил Тухачевский. Некоторые историки ссылаются на то, что именно он еще за несколько лет до войны называл главным противником СССР именно Германию и указывал не необходимость срочного перевооружения Красной армии, так как в техническом плане она значительно уступала рейху. Война в Испании, где обе страны поставляли разным сторонам конфликта свои вооружения, ярко это продемонстрировала. Будучи заместителем народного комиссара обороны (министра обороны), Тухачевский, безусловно, обладал значительным влиянием и был в состоянии продавить необходимость перевооружения, убедив Сталина, не смотря на чрезвычайно сильное лобби со стороны других, вызывающих большее доверие у советского вождя, генералов. Еще одной причиной, почему немецкое руководство остановило свой выбор именно на Тухачевском, заключалась в том, что его записать в пособники Германии было проще всего — тот неоднократно бывал здесь в рамках двухстороннего немецко-советского сотрудничества, продолжавшегося в течение всех 20-х и начала 30-х годов. А раз на территории Германии он был, с генералами рейхсвера встречался, значит мог бы наладить с ними и гораздо более тесное сотрудничество, чем того требовали интересы собственно государства, начав преследовать уже интересы свои, личные.

Еще летом 1936 года мнительный Сталин начал чистку среди командиров Красной армии. Так что убедить его в том, что Тухачевский намеревается при поддержке генералов вермахта, как назывались немецкие вооруженные силы с 1934 года, свергнуть советского лидера было нетрудно.

Существует и другая версия, высказанная Вальтером Шелленбергом на страницах своих мемуаров. Гейдрих, который и предложил Гитлеру на одном из совещаний в декабре 1936 года дискредитировать Тухачевского и ряд высших офицеров Красной армии, получил некие данные, подтверждающие сотрудничество замнаркома обороны СССР с руководством немецких вооруженных сил. Якобы некий белогвардейский генерал Скобелев, проживающий на тот момент в Париже, сообщил СД, что Тухачевский планирует свержение Сталина. По его словам, о намерении замнаркома знали и генералы вермахта. Правда никаких документальных подтверждений своим словам Скобелев не предоставил, но идея так понравилась Гейдриху, что проверять достоверность информации он не стал. Агент внешней разведки СД Янке, разбиравшийся в ситуации, сложившейся в Советском Союзе и имевший обширные связи среди сотрудников японской разведки, предостерегал шефа службы безопасности от поспешных выводов — Скобелев вполне мог оказаться двойным агентом, а информация о готовящемся перевороте оказаться лишь «уткой» специально подброшенной самими советскими спецслужбами. По его данным, Сталин таким образом мог побудить Гейдриха нанести удар по командованию вермахта, и в то же время, после разгорания в Германии громкого публичного скандала, уничтожить собственных неугодных генералов, возглавляемых Тухачевским. По мнению Янке, советскому вождю из соображений внутрипартийной политики было бы гораздо удобнее, если бы повод для ареста и расстрела замнаркома исходил из-за границы. К тому же от японских друзей им были получены сведения о самом Скобелеве и особенно его жене, Надежде Плевицкой, бывшей агентом Главного политического управления НКВД.

Таким образом, генерал был крайне ненадежным источником, что, впрочем, Гейдриха не остановило. Вместо проверки достоверности слов Скобелева он посадил под домашний арест самого Янке, обвинив его в сотрудничестве с генералами вермахта и отстаивании их интересов. Сам же шеф СД планировал с помощью данной акции нанести удар и по ним.

Изготовление документов

В декабре 1936 года в ходе одной из встреч с Гитлером Гейдрих рассказал фюреру о полученном от Скобелева сообщении и высказал идею дискредитировать группу высших офицеров Красной армии путем фабрикации в их отношении компрометирующих материалов. Предполагалось, что это приведет к их устранению и еще большему ослаблению Красной армии, вызванному уже прокатившимися по РККА репрессиями.

Гитлер дал «добро», приказав хранить операцию в тайне от немецкого генералитета, в который входили и давние знакомые Тухачевского, вполне способные его заранее обо всем предупредить.

Первым делом Гейдрих вызвал к себе Альфреда Нуайокса. Того самого Нуайокса, который когда-то так грубо, но с успехом провел операцию против Формуса, «заведовавшего» радиостанцией «Черного фронта». Теперь он занимался в СД «техническими» вопросами, в которые входило и изготовление фальшивых документов. Гейдриху был нужен лучший гравер, который смог бы подделать подчерк Тухачевского так, чтобы в СССР ни у кого не возникло никаких сомнений в виновности маршала. Из «письма» замнаркома обороны должно явно следовать, что он состоит в тайной связи с некоей, якобы, выявленной гестапо, группой высокопоставленных немецких офицеров — противников Гитлера, и что обе стороны стремятся к захвату власти в своих странах. К письму планировалось приложить целое досье с фотокопиями документов, «обнаруженных» немецкой государственной полицией в ходе расследования, которое, тайно «ведется» в отношении упомянутых генералов вермахта.

Операция проводилась Гейдрихом в обстановке особой секретности. Тогда же, в конце 1936 года, шеф СД приказал Шелленбергу собрать материал о сотрудничестве рейхсвера с Красной армией, начавшемся еще в 20-е годы и продолжавшемся вплоть до прихода к власти национал-социалистов.

Материала было более чем достаточно. Первые военные контакты с Советским Союзом были установлены рейхсвером еще в 1923 году министром обороны Германии Гесслером. Немцы хотели получить возможность обучать на советских полигонах своих офицеров владению современными видами вооружений — танками и самолетами, запрещенными в Германии по условиям Версальского договора. Взамен немецкая сторона делилась со своими советскими коллегами опытом в области тактики и стратегии ведения боевых действий. Чуть позже сотрудничество между сторонами распространилось и на вооружения. Германия предоставляла СССР патенты на производство передовых видов вооружений, Советский Союз же предоставил немцам возможность строить на своей территории немецкие оборонные заводы. Знаменитая фирма «Юнкере» основала тогда в стране Советов свои филиалы в Филях и Самаре. Оружие было нужно генералам для создания так называемого «черного рейхсвера», полувоенных формирований, которые в условиях строгого ограничения официальной численности вооруженных сил, могли бы в случае необходимости тут же войти в их состав. Таким образом, немецкая армия в течение всего нескольких дней оказалась бы увеличена в разы.

Особо важно в ситуации с Тухачевским то, что офицеры Генерального штаба Красной армии выезжали для прохождения обучения в саму Германию. Документы о былых визитах в Германию теперь уже замнаркома обороны СССР и его деятельности в рамках двухстороннего сотрудничества хранились в секретных архивах вермахта в Берлине. Особый интерес у Гейдриха вызывали бумаги об официальных и личных контактах нынешнего маршала с представителями командования германских вооруженных сил, и прежде всего подписанных им собственноручно.

В январе 1937 года шеф СД решил попробовать добраться до архивов через главу абвера Вильгельма Канариса. Пригласив его на завтрак, Гейдрих завел речь о Советском Союзе и его военной структуре, о которой, якобы, был плохо осведомлен, и попросил Канариса предоставить ему возможности заглянуть в военные архивы, чтобы ознакомиться с необходимыми документами. Особый интерес, по словам главы службы безопасности, у него вызывала информация о высшем командном составе РККА, а еще конкретней — маршале Тухачевском.

Канарис, прекрасно знавший Гейдриха, отнесся к просьбе настороженно, прямо не отказал, но ответил весьма уклончиво. Шеф СД настаивал, но военный разведчик был непреклонен, заявив, в конце концов, что для ознакомления с военными архивами Гейдриху придется предоставить право на допуск к ним, подписанное самим фюрером. Очевидно, что обремененный приказом самого Гитлера держать все в строжайшей тайне от военных, глава службы безопасности пойти на это не мог.

На здание военного министерства, где в архивах хранились необходимые Гейдриху, было решено организовать налет. В СД подготовили специальный отряд, куда вошли и специалисты по взлому сейфов. В том же январе под покровом ночи группа захвата проникла в архив и вынесла оттуда большое количество документов, среди которых оказались записи бесед между немецкими и советскими офицерами, а самое главное — оригиналы служебных писем Тухачевского с его подписью. Чтобы замести следы ночного вторжения, на месте взлома зажгли бумагу, покидая здание, группа дала пожарную тревогу. Впрочем, к тому времени, как на место прибыли сами пожарные, огонь уничтожил значительную часть здания — специалисты Гейдриха перестарались.

Далее технически эксперты СД занялись заполнением «пробелов» в документах, чтобы досье выглядело правдоподобным. Предполагалось в итоге «собрать» внушительную папку, состоящую из нескольких листов с донесениями, рапортами, служебными записками сотрудников абвера, якобы занимавшихся расследованием связей немецкого генералитета с руководством Красной армии, записей «тайно подслушанных телефонных разговоров» офицеров вермахта и так далее. В качестве участников переговоров с советской стороны планировалось упомянуть ряд высокопоставленных военачальников РККА. Главным козырем против Тухачевского должно было стать подделанное письмо за его подписью, в котором он подтверждал готовность к сотрудничеству с немцами и ссылался на достигнутые ранее договоренности.

На обложку досье предполагалось поставить автограф Канариса и приложить изготовленные специально ради этого печати абвера, а документы снабдить его же пояснительной запиской, в которой глава военной разведки «сообщал» Гитлеру о намерении лично разобраться в ситуации и выудить у «заговорщиков» — генералов вермахта, подробности их сотрудничества с высшим руководством Красной армии. Планировалось приложить к делу и распоряжение Гитлера о проведении тщательного расследования и организации взаимодействия абвера с СД.

По разработанной легенде именно в архиве СД работал подставной сотрудник, который якобы по причине нужды решил продать оказавшиеся в его распоряжении материалы советским спецслужбам.

В ходе подготовки компромата у немцев возникли трудности. Найти гравера подходящего уровня удалось не сразу. Лишь с пятой попытки Нуайокс отыскал такого даже не среди сотрудников службы безопасности, а на стороне.

Большая часть документов должна была быть напечатана. Специально для этого в СД доставили печатные машинки разных марок, используемых в штабе вермахта. Раздобыли люди Гейдриха и русскую машинку, «которой могли бы пользоваться сейчас в Кремле», как говорил один продавший ее им русский белоэмигрант, сотрудничавший со службой безопасности.

Параллельно шла работа по написанию текстов будущих «изобличающих» материалов. Гейдрих предоставил своим сотрудникам имена советских офицеров, которые должны были быть упомянуты в документах. «Письмо» Тухачевского составили в стиле изложения самого маршала. Единственное, что осталось сделать — подписать липовое распоряжение Канарису, прилагаемое в досье, у самого Гитлера. Подделывать подпись фюрера в СД не решились.

На подготовку документов у службы безопасности ушло всего несколько дней. Гитлер, просмотрев папку, остался доволен, хотя и отозвался о всей операции, как о фантастической. Впрочем, немцы в любом случае ничего не теряли. Фюрер отдал приказ действовать и поставил под «распоряжением» Канарису свою подпись.

Следующей, пожалуй, самой трудной задачей была передача подготовленных материалов в СССР, причем так, чтобы у бдительного Главного политического управления не возникло слишком сильных подозрений.

Гейдрих решил, что дело будет выглядеть правдоподобнее, если папка окажется у ГПУ через чехов, имевших тогда с Советским Союзом хорошие отношения.

Но для начала нужно было подготовить почву, чтобы Сталин поверил в виновность Тухачевского. СД организовала широкую кампанию по дезинформации. По Европе поползли тревожные для советского вождя слухи.

Дезинформация

Изготовить липовое досье не составляет особого труда. Для этого достаточно найти специалистов. Гораздо сложнее убедить в правдивости предоставляемых материалов заинтересованных лиц, особенно когда речь идет о столь мнительном человека как Сталин, который, с одной стороны, всегда с подозрением относился к своему окружению, периодически его перетряхивая, а с другой, не без основания считал, что подобные сведения и документы вполне могут не соответствовать действительности. Возможно, что и неверие советского вождя в данные о подготовке нападения Гитлера на СССР, приходившие от агентов разведки со всего мира, как раз и объяснилось тем, что немцы в случае с Тухачевским уже однажды провели широкомасштабную акцию по дезинформации и вполне могли сделать это снова.

Дискредитация Тухачевского и ряда других советских военачальников была осуществлена Гейдрихом мастерски. Понимая, что досье, переданное напрямую от мнимого предатели из СД советской стороне, достоверности данным не добавит, он спланировал и реализовал многоходовку.

В качестве не знавшего о своей роли посредника были выбраны чехи. За два года до описываемых событий между Москвой и Прагой был заключен договор о взаимной помощи, и Чехословакия в своей внешней политике во многом ориентировалась на СССР. В то же время с соседней Германией у чехов были напряженные отношения из-за стремления Гитлера присоединить к рейху Судетскую область, часть Чехословакии, где большинство населения составляли немцы. Чтобы как-то умиротворить Берлин путем уступок, чехи вели в конце 1936 года переговоры с немецкими эмиссарами: Альбрехтом Гаусгофером и графом Траутмансдорфом. Проходили переговоры вяло, а в конце января 1937 года немцы вообще прекратили их в одностороннем порядке, чем вызвали сильное беспокойство в Праге. В ответ на просьбу объяснить причины подобного шага Траутмансдорф ответил послу Чехословакии в Германии Войтеху Маетны, что такова самого Гитлера.

Граф предположил, что фюрера исходит из того, что согласно полученным им секретным разведданным в СССР скоро произойдет переворот, который должен привести к устранению Сталина и установлению военной диктатуры.

Сам Маетны усомнился в достоверности сообщения Траутмансдорфа, но все же посчитал необходимым довести информацию до чешского президента Эдуарда Бенеша. Того полученные данные взволновали. Если в СССР действительно произойдет переворот, особенно при участии немцев, то Чехословакия лишится поддержки со стороны Советского Союза и останется с Германией и проблемой Судет один на один. Гитлер, был уверен чешский президент, тут же воспользуется ситуацией и, возможно, решится даже на военное разрешение конфликта между странами. Страх застилает людям глаза, и они перестают объективно оценивать сложившуюся ситуацию, поэтому Бенеш слухам поверил полностью. Тем более, что сведения о прогерманской позиции Тухачевского периодически возникали и в 1935, и в 1936 годах. Рассекреченные в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века материалы, касающиеся точки зрения замнаркома обороны на характер внешней угрозы Советскому Союзу не дают однозначного ответа на вопрос, кого же Тухачевский видел в качестве главного противника СССР. С одной стороны известны его высказывания по поводу Германии, чье техническое оснащение и все нарастающая мощь вызывали беспокойство. С другой же, еще со времен неудачной для Красной армии советско-польской войны замнаркома, бывший одним из активных ее участников, он крайне не любил поляков и не раз заявлял о необходимости направления главных усилий СССР на нейтрализацию угрозы, исходящей от ближайшего западного соседа страны Советов.

В течение того же, 1936 года, в Прагу стекалась и другая информация, подтверждавшая некоторым образом опасения Бенеша. Так, в конце осени чехами от некоего опять же белоэмигранта Романа Смал-Штокий были получены сведения о просоветских настроениях среди немецких генералов старой, рейхсверовской, закалки.

Бенеша передавал полученную информацию в Москву. Таким образом президент Чехословакии, сам того не ведая, оказался орудием в руках Гейдриха, способствуя ликвидации Тухачевского и ослаблению Советского Союза, на помощь которого он так рассчитывал.

Конечно, поток подобных «сведений» к чешскому руководству, значительно усилившийся в начале зимы 1937 года, был абсолютно неслучайным. Аккуратно, невзначай Гейдрих подбрасывал и Бенешу, и через своих агентов в других странах напрямую советским спецслужбам и дипломатам, данные о брожении в умах некоторых высших советских военачальников.

Так, спустя всего несколько дней после доклада Маетны своему президенту о разговоре с Траутмансдорфом и доведения слов немца до советского руководства очередное сообщение о готовящейся смене режима в СССР поступило из Парижа. СД с помощью своих агентов среди русских эмигрантов, проживающих во Франции, подбросил дезинформацию министру обороны республики Эдуарду Деладье, который на одном из ближайших дипломатических приемов отозвал в сторону советского полпреда Потемкина и выразил обеспокоенность появившимися слухами о возможном установлении военной диктатуры в СССР и перемене во внешнеполитической ориентации Советского Союза. Дипломат заверил Деладье, что это чушь, однако спустя десять минут после завершения разговора с министром обороны покинул прием и направил в Москву срочную телеграмму с рассказом о состоявшейся беседе.

Впрочем, текст сообщения не оставляет сомнений в том, что Потемкин сомневался в достоверности полученной информации: «Из якобы серьезного французского источника, Деладье недавно узнал о расчетах германских кругов подготовить в СССР государственный переворот при содействии враждебных нынешнему советскому строю элементов из командного состава Красной Армии… Деладье добавил, что те же сведения о замыслах Германии получены военным министерством из русских эмигрантских кругов… Деладье пояснил, что более конкретными сведениями он пока не располагает, но что он считал «долгом дружбы» передать нам свою информацию, которая может быть для нас небесполезна… Я, конечно, поблагодарил Даладье, но выразил решительное сомнение в серьезности его источника, сообщающего сведения об участии представителей командования Красной Армии в германском заговоре против СССР и в дальнейшем против Франции. При этом я отметил, что недостаточная конкретность полученных сообщений лишь подтверждает мои сомнения. Деладье ответил, что, если получит более точные данные, он немедленно мне их сообщит».

В Москве сообщение приняли к сведению, но, согласившись с оценкой Потемкина, не приняли его на этом этапе всерьез.

Однако это было только начало. Гейдрихом организовал «утечка», якобы, из генерального штаба вермахта сил о зреющем в СССР заговоре. От корреспондента «Правды» в Берлине Климова в Москву пришло письмо, переданное затем самому Сталину, в котором журналист рассказывал о циркулирующих в высших немецких офицерских кругах слухах: немцы имели особого рода связи с командным составом Красной армии и конкретно маршалом Тухачевским.

Поток информации заставил начальника Главного разведывательного управления РККА комкора Урицкого доложить советскому вождю о неподтвержденных, впрочем, никакими реальными доказательствами полученных данных, о существовании среди советского генералитета оппозиции режиму. Урицкий подчеркнул, что подобной информации сам он мало верит.

Не верило ей тогда и руководство СССР. Послам в Париже и Праге министром иностранных дел Литвиновым были направлены телеграммы с требованием опровергать все подобные слухи. В их беспочвенности был заверен и президент Чехословакии Бенеш.

Все сообщения о «заговоре» среди военачальников РККА поступали ему и самому Сталину из не слишком серьезных источников. В Германии, видя, что работа пока не приносит плодов, решили привести более убедительные доказательства, подкрепленные конкретными «данными» и использовать в качестве канала передачи информации более авторитетную личность. 7 апреля с Маетны встретился Геринг, бывший в тот момент уже маршалом авиации. Вероятно, сведения, полученные от него чешксим посланником в Берлине, были столь важными, что тот немедленно лично выехал в Прагу. Переговорить с президентом Маетны удалось лишь 17 числа. Бенеш тут же назначил встречу с советским полпредом в Праге Александровским, но не на следующий день, а на 22 апреля. Это время чехи решили использовать для дополнительной проверки полученных сведений. Глава тайной полиции Чехословакии Новак 21 апреля выехал в Берлин и встретился ни с кем-нибудь, а с самим шефом гестапо Мюллером. Тот, видимо, снабдил чехов еще более убедительными доказательствами. После возвращения Новака и его доклада министру иностранных дел Крофту, последний в течение нескольких дней трижды беседовал с послом СССР в Праге Александровским. Общался с советским дипломатом и сам президент Бенеш.

Теперь и в Москве забеспокоились всерьез. Гейдриху осталось лишь нанести последний удар — подбросить Сталину фальшивое досье.

Решающий удар

7 апреля, в тот же день, когда Геринг встречался с Маетны, Гейдрих отправил в Прагу «предателя», который и должен был сообщить чехам, что у него имеются реальные доказательства планов Тухачевского по свержению Сталина и контактов советского маршала с немецким генералитетом. После того, как информация дошла до Бенеша, тот предложил сотруднику СД связаться с полпредом Александровским. «Предатель» так и поступил, передав дипломату два подлинных письма, захваченных агентами службы безопасности в военных архивах и вошедших в сфабрикованное Гейдрихом досье.

Сотрудник советского полпредства в Праге немедленно вылетел в Москву и возвратился с курьером, которому советским руководством были даны полномочия на выкуп остальных материалов. На вопрос, сколько стоит досье, «предатель» ответил — 500 тысяч рейхсмарок (сумма по тем временам астрономическая). Гейдрих решил, что так Сталин больше поверит документам. Своему сотруднику шеф СД отдал распоряжение в случае торга снизить цену, но курьер и не думал возражать. После быстрого ознакомления с досье он тут же передал деньги «предателю» наличными.

Кем был агент СД, непосредственно участвовавший в передаче материалов сотруднику советской спецслужбы, доподлинно неизвестно. Существуют косвенные доказательства того, что им оказался немецкий журналист, давно к тому времени сотрудничавший со службой безопасности рейха, Карл Виттинг.

В Москве

10 мая 1937 года Сталин сместил Тухачевского с поста заместителя народного комиссара обороны и назначил начальником Приволжского военного округа. Спустя еще несколько дней он и еще четыре его «сообщника»: командующий войсками Киевского военного округа командарм 1-го ранга Иона Якир, командующий войсками Белорусского военного округа командарм 1-го ранга Иероним Уборевич, начальник Военной академии имени М. В. Фрунзе, командовавший ранее войсками Белорусского, Ленинградского и Московского военных округов командарм 2-го ранга Август Корк, председатель Центрального совета Осоавиахима СССР комкор Роберт Эйдеман, были арестованы. Вместе с ними по делу о подготовке переворота проходили арестованные еще за несколько месяцев до этого, в августе 1936 года, военный атташе при полпредстве СССР в Великобритании комкор Витовт Путна, начальник Главного управления кадров РККА комкор Борис Фельдмана, заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа комкор Виталий Примаков.

Конечно, арест столь высокопоставленных военных требовал от Сталина неких объяснений. 2 июня, выступая перед членами Военного совета, он подчеркнул, что вина Тухачевского и остальных очевидна, доказательства не оставляют никаких сомнений, речь идет о военнополитическом заговоре против Советской власти, стимулировавшемся и финансировавшемся германскими фашистами. В целом его выступление перекликалось с данными, содержавшимися в подброшенной СД советскому руководству фальшивке. Поддержал Сталина и маршал Ворошилов. К тому времени из арестованных уже были выбиты признания в том, что они являются шпионами «враждебных СССР государств». Последнее, впрочем, было тогда общепринятой практикой. Люди под пытками оговаривали сами себя. Так или иначе, а другого выбора, кроме как осудить «заговорщиков» как злейших врагов народа и Советской власти у членов Военного совета все равно не было. В прения с Ворошиловым, впрочем, вступили некоторые члены совета. В будущем из 42 человек, отважившихся на подобный шаг, 36 были также объявлены врагами народа.

Не смотря на то, что аресты среди военной верхушки Красной армии начались еще в 1936 году, именно «дело Тухачевского» привело к тому, что в РККА начал витать дух подозрительности, а чистки достигли таких масштабов, что спустя еще год офицерский корпус сократился наполовину.

11 июня состоялось слушание дела бывшего замнаркома обороны и арестованных вместе с ним военачальников. Судили Тухачевского Буденный, Блюхер, Шапошников и другие. В соответствии со специальным законом от 1 декабря 1934 года обвиняемые по данной статье не имели права на адвоката, а приговор нельзя было обжаловать.

Не смотря на то, что сами судьи были давно знакомыми обвиняемым еще с Гражданской войны товарищами, Тухачевский и остальные, без сомнения, не испытывали никаких иллюзий относительно того, какой их ждет приговор. Так и оказалось, всех ждала смертная казнь. Как отмечалось в обвинительном заключении, «находясь на службе у военной разведки одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР, они систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения о Красной Армии, совершали вредительские акты с целью подрыва обороноспособности нашей страны, подготовляли на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии, имели намерение содействовать расчленению Советского Союза и восстановлению в нем власти помещиков и капиталистов».

Материалы, подготовленные в ведомстве Гейдриха, на процессе не фигурировали. Это легко можно объяснить порядками того времени — агентурные сведения, добытые НКВД, нельзя было раскрывать даже в суде. Хотя с досье Буденный и остальные вполне могли ознакомиться и заранее.

Стенограмма процесса показывает, что на суде не было рассмотрено ни одного конкретного факта, подтверждающего вину Тухачевского и его товарищей.

Сам бывший маршал вины не признавал, заявляя: «У меня была горячая любовь к Красной Армии, горячая любовь к Отечеству, которое с гражданской войны защищал… Что касается встреч, бесед с представителями немецкого генерального штаба, их военного атташе в СССР, то они были, носили официальный характер, происходили на маневрах, приемах. Немцам показывалась наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходящими в организации войск, их оснащении. Но все это имело место до прихода Гитлера к власти, когда наши отношения с Германией резко изменились». Ему вторили и другие обвиняемые.

Слушать их, однако, никто не стал. Смертный приговор был приведен в исполнение той же ночью.

Казнь Тухачевского сильно сказалась на обороноспособности СССР. Возглавляя советских военачальников, ратовавших за переоснащение армии, новые методы ведения войны, он делал очень многое для повышения мощи Красной армии. Примечательно, что это стало одним из аргументов прокурора, преподнесшего концепцию Тухачевского о необходимости ускоренного формирования танковых и механизированных соединений за счет сокращения численности кавалерии и расходов на нее, как очевидный факт «вредительства». Еще одним пунктом обвинения значилось намерение военачальников устранить наркома обороны СССР Ворошилова. Сам Тухачевский не отрицал, что намеревался поставить перед Сталиным вопрос об отстранении своего некомпетентного, не справлявшегося, по его мнению, со своими обязанностями шефа, подчеркивая при этом, что никакого заговора с целью физического устранения Ворошилова, конечно, не было. Однако это признание Тухачевского было расценено судьями как лишнее доказательство его заговорщической деятельности.

Спустя какое-то время чешская дипломатия установила немецкое происхождение слухов о «заговоре» военачальника. В середине июня, когда замнаркома обороны Советского Союза уже был казнен, чехи, поняв, насколько сильный удар был нанесен мощи их союзника, категорически отвергли вероятность измены Тухачевского, объявив весь судебный процесс пародией на правосудие.

«Дело Тухачевского» стало предметом бурного обсуждения на встрече представителей чешских и советских спецслужб, состоявшегося в декабре 1937 года. Чехи негодовали по поводу ослабления Красной армии, произошедшего в результате того процесса и последовавших за ним чисток рядов РККА. Советские представители тему решили не развивать, справедливо указав, тем не менее, что значительная часть вины за произошедшее лежит на тех, кто теперь так возмущается. В конце концов, именно из Праги в Москву поступали самые тревожные и эмоциональные сообщения относительно связей Тухачевского с немцами. Да и досье оказалось в руках советских разведчиков благодаря именно чехам.

Расстрел видного советского военачальника очень сильно ударил по наметившемуся в тот момент альянсу СССР-Франция-Чехословакия. Реализация уже подписанных документов о сотрудничестве была прекращена. В Париже не верили и открыто заявляли об этом советскому руководству, в виновность Тухачевского. В это на Западе не верил вообще никто, кроме разве что президента Чехословакии Бенеша, который до конца жизни даже перед лицом очевидных фактов заявлял, что замнаркома обороны СССР действительно замышлял заговор против Сталина. Конечно, признаться в столь трагической своей ошибке очень тяжело. Особенно себе самому. Ирония судьбы — именно Бенеш был архитектором «оси» Москва-Париж-Прага. Он же ее и «похоронил».

Гейдрих имел право гордиться проведенной операцией. Он и гордился. Да и сам Гитлер в ходе своих бесед с близким окружением не раз еще упоминал «дело Тухачевского» как пример эффективности спецслужб рейха.

Расстрелянный замнаркома стал одним из первых, кого в 1957 году оправдала Военная коллегия Верховного суда СССР «за отсутствием в их действиях состава преступления». Все участники того дела были полностью реабилитированы.

Триумвират против Бломберга

К моменту прихода Гитлера к власти командование рейхсвером было сосредоточено в руках троих человек: военного министра генерала Вернера фон Бломберга, главнокомандующего армией генерала Вернера фон Фрича и начальника Генерального штаба генерала Людвига Бека. Все они были чрезвычайно уважаемыми в военной среде руководителями. Бломберг значительно утратил свой авторитет, «запятнав» себя в глазах офицерского корпуса сотрудничеством с национал-социалистами. Это лишний раз свидетельствует о настрое армии в отношении нового режима. Министр обороны еще в 1931 году, командуя округом в Восточной Пруссии, открыто заявлял о своих к ним симпатиях, появившихся после личной встречи с Гитлером. Его начальником штаба в те времена был небезызвестный полковник фон Рейхенау, до самой своей гибели летом 1942 года являвшийся стойким нацистом. Отличительной чертой Бломберга, поддавшегося обаянию будущего фюрера, была доверчивость и восприимчивость. Так, принимая до 1933 года активное участие в сотрудничестве между рейхсвером и РККА, он стал «почти большевиком», в чем впоследствии признавался.

Сыграв важную роль в первые годы правления Гитлера, «благословив» того на чистку СА и объединение должностей канцлера и президента, Бломберг, фактически, предоставил в августе 1934 года армию, присягнувшую на верность фюреру, в распоряжении национал-социалистов. Сыграл военный министр и значительную роль в подготовке к войне и занятии немецкими солдатами Рейнской области весной 1936 года. Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что возрождение вооруженных сил при Гитлере было воспринято военными безусловно положительно. Так что здесь ни к фюреру, ни к Бломбергу ни у кого претензий не было. Поэтому упреки со стороны офицерского корпуса в адрес министра в том, что он сотрудничает с новой властью слишком активно, начали понемногу утихать.

Нельзя, однако, сказать, что Бломберг был слепым проводников интересов национал-социалистов и Гитлера в армии. Он часто оспаривал целесообразность тех или иных решений фюрера, который его уважал и прислушивался к советам. Но однажды Гитлеру, с его далеко идущими целями, способными вызвать оторопь даже у самых стойких военных, и не привыкшему к постоянному одергиванию с чьей либо стороны, это надоело. Конечно, никакой стойкой антипатии к Бломбергу у него не было. Кампания против министра была продиктована принципом целесообразности. Уж слишком сильно тот начал возражать, видя, куда ведет Германию бывший ефрейтор. Принцип же «фюрерства», по которому теперь жила вся страна, подразумевал: Гитлер всегда прав. Приказы верховного главнокомандующего теперь нужно было лишь исполнять, но не обдумывать или оспаривать.

Гитлер вообще опасался, что если он выложит военным все свои планы, те, испугавшись, устроят переворот.

Недовольство Бломбергом накапливалось постепенно. 24 июня 1937 года, вскоре после расстрела в Советском Союзе Тухачевского и начала чисток в Красной армии, он подготовил отчет о международном положении, присовокупив к нему некоторые аргументы против агрессивной политики. В нем говорилось: «Общая политическая ситуация оправдывает предположение, что Германии не грозит нападение с чьей-либо стороны. Причина тому, кроме отсутствия желания совершить агрессию со стороны почти всех стран, особенно западных держав, заключается в слабой подготовленности к войне многих государств, в том числе СССР».

Конечно, такой вывод Гитлеру не понравился. Постепенно он склонился к тому, чтобы избавиться от несогласного с его планами генерала. Гиммлера же с Гейдрихом и уговаривать было не нужно. Они стали инициаторами борьбы с Бломбергом и военными, стремясь укрепить свои позиции и расширить как собственно личную власть, так и подчиненных им структур.

Несколько месяцев все собирались с силами. Пружина начала распрямляться в январе 1938-го. Немецкие газеты написали о свадьбе к тому времени уже фельдмаршала Бломберга (новый режим не был скуп в раздаче военным званий) и некоей Евой Грун. Сама церемония бракосочетания была скромной. Свидетелями стали Геринг и сам Гитлер.

О новобрачной было известно немногое. Лишь то, что она происходит из скромной семьи.

Спустя всего неделю после церемонии по Берлину поползли слухи. Если верить молве, по роду занятий Грун (почти вдвое младше Бломберга) была проституткой. Причем весьма недорогой. Этим, якобы, и объяснялась скромность и скрытность церемонии. Девушку освободили от обязательного в таких случаях предъявления многочисленных документов, в том числе и об отсутствии у нее судимости.

Начальник берлинской полиции граф Гелльдорф, увидевший в фотографии девушки некие знакомые черты, отдал 20 января распоряжение провести секретное расследование и собрать на новобрачную досье.

Вот, что удалось «раскопать» полицейским: мать Грун, когда самой Еве было чуть больше двадцати лет, содержала весьма подозрительный массажный салон, находилась под надзором полиции нравов и даже была дважды судима. Дочь пошла по стопам матери и занялась проституцией, за что неоднократно задерживалась полицией. «Послужной список» супруги Бломберга был весьма длинным.

Гелльдорф, получивший столь неожиданные результаты, поспешил сообщить о них генералу Кейтелю, являвшемуся не просто доверенным лицом фельдмаршала, но и его родственником (сын Кейтеля был женат на одной из дочерей Бломберга от первого брака; первая жена фельдмаршала умерла). Полицейский рассчитывал, что тот предупредит своего патрона о грозящей опасности, но генерал от посредничества уклонился. В результате Гелльдорф 22 января решил показать собранное досье Герингу. Тот занервничал, ведь они оба с самим Гитлером присутствовали на свадьбе фельдмаршала, который, впрочем, намекал на «темное» прошлое своей невесты. Но представить, что оно окажется настолько неприглядным никто не мог. Геринг пообещал полицейскому разобраться в ситуации.

Разбираться в ней он стал совместно с Гиммлером и Гейдрихом. И целью обсуждения являлось вовсе не спасение престижа самого Бломберга или вооруженных сил в целом. Нет, собравшиеся намеревались воспользоваться ситуацией и сместить военного министра.

Геринг потому, что сам намеревался занять его кресло, двое других — чтобы ослабить армию и несколько расшатать мешавшие им старые военные традиции.

На момент описываемых событий Гитлер находился в Мюнхене. В Берлин он вернулся 22 числа, и Геринг тут же показал фюреру досье. Особо бурной реакции новость не вызвала, Гитлер намеревался принудить Бломберга лишь к немедленному разводу, но убеждаемый Герингом, все же решился запретить фельдмаршалу появляться в рейхсканцелярии и надевать военную форму. Рассказать о решениях, принятых фюрером, самому Бломбергу Геринг вызывался сам. Входе разговора с военным министром, он решил немного «изменить» указания Гитлера: фельдмаршал срочно должен уехать, вот и деньги на длительное путешествие. Якобы фюрер запретил тому возвращаться в Германию раньше, чем через год. Бломберг покорился.

Непонятного в этой истории очень много. Министр намекал Герингу на темное прошлое Грун, но знал ли он о ней все в деталях? Так, фельдмаршал лично просил Геринга «позаботиться» о ее бывшем дружке, который, якобы, преследует девушку. Тот оказался сутенером, которого спецслужбы не устранили, что было бы логично, а отправили в «ссылку» в Южную Америку, снабдив значительной суммой денег. Просьбу фельдмаршала Геринг выполнил полностью. Было ли тому причиной то, что он намеревался заманить Бломберга в западню, сделав возможной его свадьбу с Грун, а потом разоблачить новобрачную и скомпрометировать тем самым министра, неизвестно. Так или иначе, когда Гелльдорф принес Герингу досье, тот предпринял решительные действия. Но только после получения досье, не раньше. Являлся ли интерес полицейского случайным, или кто-то «подтолкнул» его к решению капнуть прошлое Грун? Другими словами: было ли произошедшее стечением обстоятельств или имела место тщательно продуманная операция, организованная сформировавшейся еще весной 1934-го и скрепленной кровью казненных в Ночь длинных ножей штурмовиков троицы — Геринг-Гиммлер-Гейдрих? Вопрос интересный, но для Бломберга бывший не принципиальным. Так или иначе, он покинул свой пост.

Единственной преградой на пути Геринга к креслу министра обороны, а Гиммлера к укреплению СС был главнокомандующий армией генерал фон Фрич, возможный приемник ушедшего фельдмаршала. И вот в его отношении спецслужбы, подчиненные рейхсфюреру и шефу СД, действовали совершенно осознанно.

СД против Фрича

Главнокомандующий был очень популярен в армии. Пользовался он поддержкой и у Гитлера, присвоившего ему звание генерал-полковника и лично вручившего ценный памятный знак — золотой партийный значок. Кстати, когда-то такой же значок фюрер вручал Грегору Штрассеру, который спустя недолгое время был застрелен по приказу Геринга в Ночь длинных ножей. Так что Фрику, принимая подарок из рук Гитлера, уже следовало бы насторожиться.

После ухода Фрика фюрер действительно назвал в качестве его преемника генерал-полковника, но Геринг и Гиммлер, с которыми тот обсуждал будущее кадровое решение, предоставили в распоряжение Гитлера досье на главнокомандующего, хранившееся в архивах спецслужб с 1935 года и теперь так пригодившееся.

Предыстория у досье длинная. Еще за три года до описываемых событий гестапо развернуло широкую кампанию по борьбе со случаями гомосексуализма среди членов «Гитлерюгенда». Входе своей деятельности политическая полиция, которая и занималась всеми подобными делами, наткнулась как-то на одного оригинального шантажиста Ганса Шмидта. Будучи гомосексуалистом, он выслеживал богатых и, естественно, скрывавших свою сексуальную ориентацию товарищей по «увлечениям» и вымогал у них деньги перед угрозой разоблачения. Шмидт выдавал себя по ходу своей деятельности за полицейского, согласившегося за солидное вознаграждение не давать делу ход. Гестапо прикрыло доходный «бизнес», псевдополицейский выдал всех своих состоятельных «клиентов». Оказался среди них и некий фон Фрич, однофамилец главнокомандующего армией, от которого Шмидт получал деньги за молчание в конце 1935 года. Впрочем, то, что это был именно однофамилец, а не сам генерал, выяснилось позднее. Еще тогда гестапо пыталось с помощью такого «убедительного» компромата устранить главкома, но Гитлер, посчитавший, кстати, что речь действительно идет о генерале, приказал досье уничтожить. В гестапо этого, однако, не сделали. Немедленно после ухода Бломберга, оно вновь всплыло на поверхность.

Само расследование в 1935 году было проведено не слишком усердно, к фюреру попал, по сути, сырой, непроверенный материал. Политическая полиция не провела элементарных действий по установлению соответствия фактов, изложенных Шмидтом, и жизни генерала.

Так или иначе, именно это сырое дело, хранившееся в архивах гестапо три года, Гейдрих решил пустить в ход. Теперь Гитлер отнесся к нему более благожелательно, не спросив даже, почему его не уничтожили в свое время в соответствии с его же приказом. 24 января фюрер вызвал главкома к себе, тот в негодовании отверг все обвинения. Тогда произошло невероятное: в кабинет Гитлера ввели того самого вымогателя Шмидта, который опознал Фрича. Интересен не сам факт опознания, а то, что на очную ставку с главнокомандующим армией привели обычного гомосексуалиста и фюрер поверил именно ему — генерал, в шоке от происходящего, был не в состоянии сказать ни слова. Лишь спустя несколько минут он пришел в себя и начал требовать проведения расследования.

Это Фрича не спасло, Гитлер после первой реакции генерала уже решил для себя, что тот виновен. 27 января главком был уволен со своей должности. Верхушка рейха старалась хранить происходящее в тайне, но в армии об обвинении, выдвинутом против Фрича, узнали. Два скандала, произошедшие вокруг высших военных руководителей с разницей в несколько дней? В случайность не верил никто, тем более, что если армия толком не знала о причине ухода Бломберга, то абсурдность ситуации с главкомом была понятна каждому. Тот никогда не давал повода подозревать себя в гомосексуализме.

О том, что в это время происходило внутри СД, рассказал в своей книге Вальтер Шелленберг. Так, разведчик отметил, что Гейдрих изначально целенаправленно не планировал смещать Фрича, выдвигая против того обвинение в приверженности однополой любви. Шелленберг не обмолвился ни словом о том, что досье появилось еще в 1935 году. Согласно его версии, Гейдриха просто ввел в заблуждение некий сотрудник баварской криминальной полиции, желавший выслужиться. Он-то и отправил шефу СД материал на некоего Фрича, посчитав, что речь идет именно о генерале. Сам же Гейдрих, якобы, информацию толком не проверил. Оказалось же, что баварская полиция перепутала главу Генштаба с неким ротмистром Фричем однофамильцем. Шелленберг также сообщает, что Гейдрих понял, насколько ошибся, лишь когда документы уже лежали на столе у Гитлера, и был вынужден, чтобы не быть обвиненным в непрофессионализме, придерживаться своей изначальной позиции, в соответствии с которой в досье речь действительно шла о генерале. Факты, однако, говорят о том, что Гейдрих действовал намеренно и с самого начала был в курсе всех обстоятельств дела.

Суд чести Фрича оправдал, доказав абсурдность обвинений и отсутствие каких-либо доказательств, но Гитлер все же решил сместить генерала. 4 февраля по радио было объявлено об уходе Бломберга и отставке Фрича «по состоянию здоровья».

Геринг так и не стал военным министром, на что очень рассчитывал. Не стал им вообще никто, министерство было просто упразднено. Гитлер объявил себя верховным главнокомандующим и создал Верховное командование вермахта (ОКВ). Если раньше все госпроекты, касавшиеся вермахта, должны были согласовываться канцлером с военным министром, то теперь он был в праве принимать любые решения самостоятельно. В результате в руках фюрера оказалась сконцентрирована вся власть в государстве. В истории Германии подобного еще не случалось никогда.

Прежде чем пойти на подобный шаг Гитлер рассматривал возможность назначения на пост главы министерства заместителя Фрича генерала Бека, но тот еще в 1934 году выступил с резкой критикой фюрера, о чем последний не забыл. Еще одним возможным кандидатом на этот пост был генерал фон Рейхенау, убежденный национал-социалист, однако и на нем Гитлер свой выбор не остановил, не желая иметь дело с офицером-политиком.

Начальником Генштаба стал фон Браухич, командовавший до этого момента военным округом в Восточной Пруссии. Главой ОКВ — соглашавшийся с фюрером во всем генерал Кейтель.

Ситуация была использована политическим руководством Германии для проведения чисток в вермахте. Речь, конечно, не идет о физическом устранении генералов или их посадке в тюрьму, как это было принято, к примеру, в Советском Союзе. Высокопоставленные военные, тесно связанные с ушедшими военным министром и начальником генштаба, просто лишились своих должностей — 13 человек. Еще 44 высших офицера были переведены на другие должности или отправлены в отставку. Не секрет, что в армии и на флоте в то время монархические взгляды были по-прежнему сильны. Поэтому наиболее «реакционных», как говорили в гестапо, или просто излишне религиозных, а на деле стойких приверженцев давних военных традиций офицеров убрали. На этой волне командующим 16-м корпусом вермахта, на тот момент единственного танкового соединения немецких вооруженных сил, стал генерал Гейнц Гудериан, «стратег войны машин».

Гитлер воспользовался перетряской вооруженных сил, решив заменить и часть министров в своем кабинете. Лишился своего портфеля глава МИД Константин фон Нейрат. На его место был назначен Иоахим фон Риббентроп. Историки говорят, что главная причина отставки — несогласие с агрессивной внешней политикой, проводимой фюрером. И действительно, спорные международные договоры, подписанные Германией, к примеру, после выхода из Лиги наций и ремилитаризации Рейнской области вместо Нейрата уже тогда подписывал его будущий преемник. Став главным дипломатом Германии, Риббентроп тут же сменил послов в Италии, Австрии и Японии — ключевых странах. Важность Австрии объяснялась еще и тем, что в то время как раз шла активная подготовка к аншлюсу, и на должности посланника рейха в Вене национал-социалисты хотели видеть чрезвычайно надежного человека.

В целом можно быть уверенным, что замена старого военного руководства новыми, преданными режиму людьми накануне захвата соседней Австрии была неслучайной. Если от Бломберга и Фрича еще можно было ожидать каких-то сюрпризов, то ликвидация министерства, сосредоточение военной власти в руках Гитлера и приход Кейтеля и Браухича, сделали армию покорной. Можно было приступать к аншлюсу.

Чтобы утешить расстроенного Геринга, так и не получившего свой приз в виде кресла военного министра, фюрер присвоил ему звание генерал-фельдмаршала.

Ситуация с Фричем вызвала в армии крайнее недовольство. Генерал Бек попытался узнать правду. То, что стало ему известно, вызывало еще большее возмущение военных, восстановивших, наконец, весь ход событий. Гомосексуалист и начальник Генштаба даже не были тезками, их фамилии были просто созвучны. Приложив минимальные усилия, военные нашли дом, где по документам должен был проживать шантажировавшийся Гансом Шмидтом Фрич. Оказалось, что зовут его на самом деле Фриш! Было установлено и то, что еще 15 января, за десять дней до того, как Шмидт «опознал» в кабинете Гитлера начальника Генштаба, к «разоблачителю» приходили люди из гестапо. Военные намеревались спрятать найденного прикованным к постели тяжелой болезнью Фриша в надежном месте, где его не смогла бы найти политическая полиция, но из-за некоторой медлительности с принятием этого решения агентам гестапо удалось их опередить и вывезти того из дома. Спустя несколько дней Фриш умер. Было установлено и то, что в середине января гестапо изъяло его текущий счет, подтверждавший перевод средств Шмидту. Оказалось, что люди Гейдриха «поработали» и с денщиком начальника Генштаба, требуя от него оговорить генерала и признаться в сексуальных домогательствах со стороны последнего. Выяснилось, что и с самим Шмидтом гестапо основательно поработало, прежде чем он появился в кабинете фюрера. Геринг и Гиммлер в доступной форме объяснили ему, что если тот не опознает начальника Генштаба, то умрет в страшных муках.

Таким образом, в руках военных имелись очевидные доказательства того, что Гитлер был намеренно введен в заблуждение Герингом, Гиммлером и Гейдрихом. Это стало причиной разногласий между своеобразным триумвиратом — каждый опасался гнева фюрера.

Гейдрих, как писал Шелленберг, очень боялся выступления военных против Гитлера и всего политического руководства страны. Вместе с шефом СД Вальтер ездил по казино, стараясь отвлечься. Внешне волнение Гейдриха в тот вечер ничего не выдавало, но заткнутый за пояс пистолет, периодически и неожиданно задаваемые вопросы о том, к примеру, насколько хорошим стрелком является Шелленберг, демонстрировали степень нервного напряжения. Ужиная поздно ночью в одном из ресторанов Берлина Гейдрих, посмотрев на часы, сказал Шелленбергу, что если военные не выступят в ближайшие часы, можно будет считать, что опасность миновала. Армия не выступила, Гейдрих с улыбкой выдохнул: «Духу у них не хватило».

Неким своеобразным «удовлетворением» для военных стал созыв военного совета, которого требовал начальник Генштаба. Председательствовал на совете Геринг, только что получивший звание генерал-фельдмаршала.

Заседание состоялось 10 марта, но в самой середине обсуждения было перенесено — Геринга, Браухича и Редера вызвали к Гитлеру. 12 марта немецкие войска перешли границу Австрии. Всем сразу стало не до Фрича.

Вновь военный совет собрался через неделю, 17 марта. Входе него, по заранее разработанному сценарию, Геринг призвал Шмидта сказать правду и тот «признался» в ошибке, в которой объяснил свои прежние показания тем, что, увидев Фрича у Гилтера, обознался. Поняв же, что ошибся, не решился сказать об этом, опасаясь сурового наказания. Члены совета постановили, что экс-глава Генштаба стал жертвой недоразумения, и оправдал. Гейдрих, уличенный в утаивании информации по существу дела, не был даже приглашен для дачи показаний.

Несмотря на обещание, данное Герингом в суде о том, что Шмидту ничего не грозит, того расстреляли спустя буквально несколько дней.

Реабилитированный же Фрич на службу, разумеется, возвращен не был. Изменения произошли и были неким образом закреплены в ходе аншлюса. Будучи одним из разработчиков плана нападения на Польшу, составленному еще 1937 году. Когда немецкие войска перешли польскую границу, Фрич, не удержавшись, последовал за артиллерийским полком, которым командовал еще до назначения на свой прежний высокий пост, Там, под Варшавой, он и погиб. Ходили слухи, что на самом деле его убили агенты гестапо, воспользовавшись неразберихой. В Берлине ему устроили пышные похороны.

Присоединение Австрии

«Аншлюс» переводится с немецкого языка как «союз», «присоединение». Именно под таким названием вошло в мировую историю присоединение Австрии к рейху в марте 1938 года. 12 числа части вермахта пересекли немецко-австрийскую границу и были встречены, как сообщали в унисон все газеты Германии, цветами.

Примечательно, что участие собственно армии в аншлюсе было минимальным. Главная заслуга принадлежала Гейдриху.

Сама идея вхождения Австрии к Германии не является «изобретением» Гитлера, сделавшего ее одним из главной тем многих своих выступлений. Еще в 1921 году она широко обсуждалась среди самих австрийцев. В некоторых районах страны даже устраивались своеобразные неофициальные народные плебисциты по этому вопросу. Однако почти сразу все подобные веяния были пресечены союзниками, не желавшими столь мощного усиления побежденной Германии за счет своего южного соседа. В течение 20-х годов, впрочем, споры вокруг необходимости создания единого государства продолжали бушевать. Большинство сторонников такого шага жили в крупных городах, в том числе столице страны. Объясняется это социалистическими настроениями среди их жителей, желавших соединиться с социал-демократической Веймарской республикой. В провинции же австрийцы надеялись на восстановление монархии. Победу в борьбе одержали последние, и Австрия сохранила тогда свою независимость.

Серьезные противоречия между различными слоями населения страны существовали, таким образом, с самого начала 20-х годов. Ими и решило воспользоваться гестапо, развернувшее в середине 30-х здесь широкую деятельность. В первую очередь политическая полиция сосредотачивала свои усилия на «работе» с жителями приграничных с Германией австрийских районов и Вены.

13 мая 1932 года пост канцлера Австрии и одновременно министра иностранных дел занял Энгельберт Дольфус. В 1933 году, опасаясь реальных шагов пришедших в Германии к власти национал-социалистов, намеревавшихся присоединить к рейху его страну, Дольфус заключил своеобразное соглашение с итальянскими фашистами. Взамен на поддержку со стороны Муссолини, гарантировавшего сохранение Австрией независимости, канцлер обещал провести в стране реформы, рекомендованные Римом. Дольфус запретил на территории своей страны как НСДАП, так и левые партии, отказавшись в итоге от созыва парламента и приостановив действие конституции.

В самой Австрии позиции национал-социалистов были сильны. Пользовались они и поддержкой со стороны немецких властей, снабжавших их деньгами, оружием и всем необходимым для борьбы, координационный центр которой находился в Мюнхене. По немецкую же сторону границы был создан и Австрийских легион, объединявший национал-социалистов, живших в Германии. Их же гестапо привлекало и к подпольной работе, направляя на родину. За агитацию в Австрии отвечала СД.

11 февраля 1934 года на улицы Вены вышли социалисты, протестовавшие против Дольфуса и политики властей. Канцлер в ответ ввел в столицу войска, открывшие по собравшимся огонь. В результате было убито более тысячи человек. Сразу вслед за этим по Австрии прокатилась волна терактов, организованная специальной секцией СД по диверсиям и саботажу. Агенты службы безопасности и их австрийские помощники выводили из строя электростанции и железные дороги, взрывали административные здания, избивали и убивали сторонников Дольфуса по всей стране. В Австрию ринулись все высланные при нем и проживавшие с тех пор в соседней Баварии австрийские национал-социалисты, что привело к еще большему росту напряженности. Пика террористическая деятельность нацистов достигла в июле. Тогда же канцлер собрался встретиться с Муссолини в Италии.

Как раз в день, когда Дольфус был должен отправиться на встречу с дуче, 154 эсэсовца, принадлежавшие к 89-му австрийскому батальону СС, возглавляемые Гольцвебером и переодетые в форму австрийской гражданской гвардии, ворвались в его канцелярию. Цель у отряда была вполне конкретная — физическое устранение мешавшего Гитлеру канцлера. Дольфус пытался скрыться, но эсэсовская пуля его настигла.

Будучи раненым в горло, австрийский лидер был еще жив, его уложили на диван в зале конгресса и потребовали передачи власти пронацистскому Антону Ринтелену. Дольфус отказался, перед ним положили ручку и бумагу и оставили умирать, рассчитывая получить подпись под соответствующим документом, но он ее так и не поставил.

В это время правительственные войска окружили здание парламента. Муссолини, к которому Дольфус так и не доехал, отреагировал на случившееся крайне резко. К границам Австрии были выдвинуты пять итальянских дивизий. Гитлер не решился тогда на осуществление аншлюса, опасаясь вооруженного столкновения с итальянцами. Путч провалился. После смерти Дольфуса власть перешла его заместителю Курту фон Шушнигу, также последовательному стороннику австрийской независимости.

От силовых методов фюрер решил пока отказаться, предоставив право действовать СД. Важную роль он отвел и гестапо. Заявляя во всеуслышание о своих добрых намерениях в отношении Австрии, Гитлер в последних числах сентября 1934 года, спустя два месяца после неудачного путча, собрал в Баварии, недалеко от австрийской границы, совещание с местными партийными лидерами. Каждому была вручена особая инструкция, в которой описывались методы работы в Австрии. Все тот же терроризм, а вместе с ним преследование и ликвидация оппозиционеров. Террор лежал на плечах СД, поиск активных противников присоединения — на гестапо.

Герман Раушнинг, один из видных деятелей НСДАП, отказавшийся впоследствии от своих убеждений и уехавший в 1936 году из Германии в Швейцарию, писал в своих воспоминаниях о беседе с Гитлером, состоявшейся осенью 1934-го. Фюрер рассказывал о понимании им сути работы спецслужб — привлекать в качестве агентов людей, на которых имеется солидный компромат. Гитлер даже сам составил своеобразный вопросник, который должны были использовать сотрудники спецслужб в своей работе: можно ли человека подкупить, склонен ли он к эротизму, какой тип женщин предпочитает, не гомосексуалист ли, скрывает ли человек что-либо из своего прошлого, можно ли его чем-то шантажировать, не алкоголик ли, не игрок ли, какими видами спорта занимается, склонен ли к путешествиям и многое другое. Принцип один — узнать предпочтения и слабости объекта и их использовать. В таком подходе нет ничего экстраординарного, он до сих пор стоит на вооружении очень многих, если не всех, спецслужб мира. Интересно здесь то, что составил его Гитлер лично, подойдя к делу с изрядным цинизмом.

Канцлер Шушниг тем временем, опасаясь повторить судьбу своего предшественника и понимая, что немецкие национал-социалисты просто так от своей цели не откажутся, заключил 11 июля 1936 года договор с Германией. Отныне Австрия обязалась дружественно относиться к рейху, а тот признавал ее суверенитет. В соответствии с достигнутым соглашением Шушниг назначил на ряд административных постов местных национал-социалистов, а тех из них, кто сидел по тюрьмам, освободил. История повторялась — в 1932-33 годах немецкие умеренные националисты, социал-демократы и представители буржуазии тоже пытались умилостивить Гитлера и НСДАП, отрезав им солидный ломоть от пирога власти. Они совсем не ожидали, что ломоть у них вырвут вместе с руками.

Шушнига можно отчасти понять. СД, сосредоточившись на саботаже, с осени 1934 года, после совещания в Баварии ежемесячно выплачивало около 200 тысяч рейхсмарок лидеру австрийских национал-социалистов на организацию подполья. Однако политика канцлера имела обратный эффект. После соглашения 1936 года агенты СД и гестапо просто наводнили Австрию. Видя, как возросло влияние национал-социалистов, как они захватывают все больше власти, полиция на местах уже не решалась проводить в их отношении каких-то излишне жестких действий, что, конечно, еще больше распаляло их аппетиты. По словам небезызвестного фон Папена, нацисты оказывали в тот момент на правительство Австрии и простых граждан «медленно усиливающееся психологическое давление». К 1938 году внутренняя и внешняя политика Шушнига привели к тому, что он попал в прямую зависимость от Гитлера. Австрийский канцлер уже не контролировал ситуацию в собственной стране.

12 февраля 1938 года Шушниг был вызван Гитлером, который под угрозой военного вторжения выдвинул ряд требований: министром внутренних дел Австрии должен был быть назначен Зейсс-Инкварт, давний член национал-социалистической партии; в стране немедленно должна была быть проведена амнистия всех национал-социалистов, осужденных за любые преступления; австрийская нацистская партия вступала в единую политическую структуру, образованную еще Дельфусом и объединяющую все партии страны — Патриотический фронт.

9 марта Шушниг решился на последнее средство — объявил о назначении на 13 марта плебисцита, в ходе которого австрийцы должны были сами ответить на вопрос, хотят ли они вхождения своей страны в рейх. В случае отрицательного ответа возможная военная агрессия со стороны Германии была бы воспринята Англией и Францией чрезвычайно отрицательно, что вызвало бы у Гитлера большие проблемы. Да и в сознании австрийцев, немцы бы выступали оккупантами, пошедшими против их воли. Тогда вермахт бы не ждал здесь теплый прием. Фюрер понял суть шага Шушнига и решил опередить события, начав срочно готовиться к вводу в Австрию войск.

11 марта австрийский канцлер ушел в отставку, Гитлер пытался надавить на президента страны Миклоса, принуждая его назначить на эту должность Зейсс-Инварта (что однозначно привело бы к аншлюсу). Глава Австрии сопротивлялся весь день, но ближе к полуночи был вынужден согласиться.

На рассвете 12 марта 1938 года вермахт вступил на территорию Австрии. Шелленберг в своих воспоминаниях писал, что Гитлеру повезло, что немецкие войска население встретило доброжелательно. Тогда вермахт был еще слишком слабым, и неизвестно, чем бы закончилось дело, если австрийцы при поддержке местных жителей организовали сопротивление.

Вечером того же дня Гитлер вылетел в Вену. Шелленбергу, входившему в состав сопровождавших его лиц и занимавшему должность начальника отдела в СД, было поручено организовать охрану фюрера в ходе его поездок по австрийской столице. Задание оказалось трудным, улицы, по которым проезжал Гитлер, были заполнены людьми. Передвижение автомобиля контролировалось по телефону. Когда автомобиль фюрера проделал уже половину пути по запланированному маршруту, Шелленбергу позвонили из одного из полицейских участков и сообщили, что на пути следования машины, возле моста, были задержаны три подозрительных человека. Австрийские штурмовики обыскали мост и обнаружили под ним бомбу. Полиция интересовалась, не следует ли в связи с этим изменить маршрут фюрера. Шелленберг немедленно отправился на место событий, и, лично осмотрев устройство, на свой страх и риск принял решение не менять схему движения, хотя бомба могла иметь часовой механизм или быть активирована дистанционно — по внешнему виду этого понять было нельзя. Кортеж Гитлера проехал по мосту без происшествий. Так случайно оказалась сорванной одна из попыток покушения на фюрера.

Как и у себя в феврале 1933 года, национал-социалисты начали свою деятельность в Австрии с чистки полиции и борьбы с политической оппозицией. Буквально на броне немецких механизированных подразделений сюда прибыл мощный десант агентов гестапо, которых на австрийской территории и так было уже предостаточно. Прилетел в Австрию и Гейдрих, принявшийся вместе с Гиммлером создавать здесь концлагерь Маутхаузен.

Количество австрийских узников в концлагерях пополнялось. Оказался среди них и канцлер Шушниг. Еврейское население Австрии в массовом порядке эмигрировало. Их примеру следовали и многие оппозиционные политики, обоснованно предполагавшие, что вслед за своим бывшим канцлером отправятся за колючую проволоку. Многие кончали жизнь самоубийством. Впрочем, среди тех, кто действительно добровольно ушел из жизни из страха перед репрессиями, было много и вынужденных «самоубийц» — в первые три дня, после 12 марта большое число оппозиционеров, да и просто отрицательно настроенных в отношении национал-социалистов австрийцев были убиты. Традиционные массовые аресты гестапо провело среди членов и сторонников левых партий. В одной только Вене за двадцать дней было арестовано 80 тысяч человек.

Широкий резонанс в Австрии и за ее пределами вызвали два громких убийства, совершенные сотрудниками тайной государственной полиции Германии. Первой жертвой стал советник немецкого же посольства в Вене и один из близких фон Папену, бывшему послу в Австрии и вице-канцлеру Германии, людей — барон фон Кеттелер. Это стало неким предупреждением самому Папену, которого в рейхе были склонны подозревать в двойной игре и несогласии с аншлюсом. Гейдрих считал, что Кеттелер по заданию экс-вице-канцлера переправил в Швейцарию некие важные документы. Самого Папена вскоре отправили послом в Турцию.

Второй жертвой стал генерал Ценер, подавлявший нацистский путч летом 1934 года. Утром 12 марта, когда немецкие войска уже маршировала по улицам австрийских городов, покончил с собой еще один из виновников, по мнению национал-социалистов, провала их той давней попытки взять власть — майор Фей. Перед этим майор убил своих жену и сына, не желая, чтобы те попали в руки гестапо.

15 марта, выступая в венском дворце Хофбург, Гитлер сказал: «Я объявляю германскому народу о выполнении самой важной миссии в моей жизни».

18 марта министр внутренних дел рейха Фрик, под контролем которого теперь находилась и австрийская территория, издал распоряжение главе полиции рейхсфюреру СС Гиммлеру о принятии в Австрии «всех мер безопасности, которые он сочтет необходимыми».

Судеты

Еще накануне аншлюса, выступая с речью в Рейхстаге, Гитлер заявил, что немцы не допустят угнетения 10 миллионов своих братьев, живущих за пределами Германии. 12 марта шесть с половиной «угнетенных» — жителей Австрии, были возвращены в лоно матери-родины. Осталось «освободить» остальных, «томившихся» в соседней Чехословакии.

На тот момент в стране проживало 7 миллионов чехов, 3 миллиона словаков, 700 тысяч венгров, 400 тысяч русинов, 100 тысяч поляков и 3 миллиона 600 тысяч немцев. Последние жили в Судетской области, недалеко от немецкой границы. Чтобы присоединить Судеты Гитлер, как и в случае с Австрией, мог легко сослаться на демократический принцип народов на самоопределение.

Национал-социалисты, как из числа местных, так и приехавшие из Германии, действовали в этой области Чехословакии еще с 1923 года, создавая различные ассоциации и ведя широкую пропаганду в духе немецкого патриотизма и пангерманизма. Впрочем, все подобные организации работали в подполье, пражское правительство по очевидным причинам подобные настроения не одобряло. Первая легальная структура, открыто призывавшая к объединению с Германией, появилась лишь в конце 1934 года. Конрад Генлейн основал Германский патриотический фронт, выступавший за предоставление Судетам широкой автономии в составе Чехословакии и превращение страны в конфедеративное государство наподобие Швейцарии. Это, по словам Генлейна, должно было одновременно дать немцам ощущение независимости и в то же время сохранить единство страны.

В 1935 году организация, уже имевшая значительное число сторонников, сменила вывеску и стала называться Германская партия Судетов (СДП). Строилась она на манер НСДАП по принципу фюрерства. С 1936 года СДП функционировала четко в качестве «пятой колонны», Генлейн же с самого первого дня существования структуры получал от немецких национал-социалистов деньги. Шли они через организацию «Фольксдойче Миттельштелле», контролируемую СС, а напрямую передавались через сотрудников посольства Германии в Праге вместе со списком конкретных задач. Были среди них и директивы по шпионажу. С 1937 года, когда мощь рейха уже в достаточной степени возросла, политическая программа СДП стала откровенно пронацистской и антисемистской.

Первый Судетский кризис разразился еще весной 1938 года, сразу после аншлюса. 22 мая, в день проведения муниципальных выборов в Чехословаки, Генлейн и его сторонники предприняли попытку провести на территории, населенной немцами, плебисцит о присоединении к Германии. Одновременно с этим части вермахта начали выдвигаться к чехословацкой границе. В ответ правительство в Праге объявило частичную мобилизацию. О своей поддержке Чехословакии в случае начала боевых действий с рейхом заявили имевшие с ней соответствующие договоры Франция и СССР. Протест против действий Гитлера заявил даже Муссолини. Фюреру пришлось на этот раз смириться.

Клубок интересов европейских держав был очень запутанным. Так, если бы Германия действительно вторглась в Чехословакию, то СССР, чтобы оказать помощь союзнице, пришлось бы отправлять к ней войска через польскую территорию. Варшава же заявила, что в этом случае немедленно объявит войну Советскому Союзу, что было вполне логично, так как поляки не без основания опасались, что простой транзит частей Красной армии превратится в завоевательный поход против самой же Польши.

Было «рыльце в пушку» и у Варшавы — все заинтересованные лица знали о «секретном» плане Геринга, согласно которому Германия намеревалась вообще уничтожить Чехословакию как государство, а ее территорию разделить между рейхом и Венгрией. Несколько районов согласно плану переходили Польше.

Так или иначе, весной решить «чехословацкий вопрос» Гитлеру не удалось, но от своих намерений он, разумеется, не отказался.

Немецкие спецслужбы сыграли важную роль в организации аншлюса Австрии и распространении на новых территориях немецких «порядков». Их участие же в чехословацком кризисе было еще более важным. Летом 1938 года они полностью сосредоточились на Судетах. Координировались общие действия «зарубежным» отделом СД.

Судетские немцы, следуя указаниям службы безопасности, вступали во все региональные организации по стране: спортивные общества, мореходные клубы, даже ассоциации музыкантов, хористов и культурные общества. В каждой из них создавались ячейки национал-социалистов. Главной задачей был сбор информации на противников отделения Судет. Второстепенной — обобщение данных о политическом, экономическом и военном положении Чехословакии в целом. Объем информации был огромен.

Слета, после активизации работы немецких спецслужб, в направилось большое количество агентов СД и гестапо. Под их контролем работал и сам Генлейн. Спецслужбы следили, чтобы руководитель СДП не отклонялся от генеральной линии партии — НСДАП и Гитлера.

По ту сторону границы, в Германии, был создан аналогичный Австрийскому легиону образца 1937 года Добровольный корпус судетских немцев. Сам же фюрер пытался найти повод для вторжения в Чехословакию. Осенью 1938 года он приказал спецслужбам организовать ряд провокаций.

Здесь у СД и гестапо никаких сложностей не возникло. По всей Судетской области прошли столкновения между местными немцами с чешской полицией и войсками. Напряженность вновь возросла, Франция объявила призыв резервистов.

Париж и Лондон заявили, что в случае вторжения в Чехословакию вермахта, они окажут поддержку Праге. Гитлер же, провозглашая стремление к миру, подчеркивал, что от своих планов по поводу Судет не откажется.

12 сентября 1938 года на партийном съезде в Нюрнберге фюрер произнес речь, в которой обвинял чехословацкие власти в пытках судетских немцев и в намерении истребить их всех до последнего человека. Для спасения братьев по крови рейх должен предпринять самые жесткие меры.

Чехословацкая полиция, уже неспособная эффективно противостоять немецкой активности на своей территории, арестовала некоторое число судетских немцев.

В ответ на это гестапо нанесло немедленный, заранее подготовленный удар, задержав 150 находившихся в тот момент на немецкой территории чехословацких граждан.

Члены Добровольного корпуса судетских немцев приступили к действиям. В течение нескольких дней они осуществили более 300 вылазок на территорию Судет, захватив около 1500 пленных, несколько десятков пулеметов, легкое оружие и снаряжение, и оставив после себя множество убитых и раненых из числа чехов.

Еще 13 сентября, на следующий день после выступления фюрера, в Судетах вспыхнул мятеж, и пражское правительство было вынуждено ввести сюда войска, объявив в ряде районов военное положение. Ощущение приближающейся крупномасштабной войны витало в воздухе.

15 сентября Чемберлен прибыл в Берхтесгаден, чтобы встретиться с Гитлером. Фюрер заверил британского премьера, что войны можно избежать, если Чехословакия согласится на передачу Германии Судет. Основание — то самое право наций на самоопределение.

Возвратившись в Лондон 19 сентября, Чемберлен встретился с французами. Входе двухсторонних консультаций было принято решение о согласии обеих стран на отход чехословацких областей, на которых более половины проживающих составляли немцы, рейху.

СССР продолжал сохранять верность чехословацко-советским договоренностям о военной поддержке. Франция же, подписавшая когда-то с Чехословакией аналогичных договор, заявила, что если Прага откажется передать Германии требуемые ею области, то никакой французской помощи не получит. Таким образом, Париж просто предал своих союзников. Очевидно, что Красная армия здесь бы Бенешу не помогла — поляки бы ее не пропустили. Те же французы добавляли, что если все же Советский Союз направит свои войска на помощь Чехословакии, и они сами, и англичане присоединятся к Польше в «крестовом походе» против большевизма. Клубок противоречий был чрезвычайно сложным. В этой ситуации западные державы, не желавшие воевать, стремились всеми силами умилостивить Гитлера. Фюрер же в ответ выдвигал новые требования — передать часть чехословацких территорий Венгрии и Польше. Варшава действовала и самостоятельно, предъявляя Праге ультиматум и сдвигая к ее границам свою армию. Части РККА на юго-западной границе СССР также были приведены в боевую готовность. Москва заявляла, что в случае войны Польши с Чехословакией Красная армия вторгнется на польскую территорию.

В целом ситуация сложилась следующая. Если Гитлер входит в Чехословакию, ему компанию составляют поляки. СССР в ответ нападает на Польшу, на защиту которой встают Англия и Франция, выступающие заодно и против Германии, а возможно совместно с ней против Советского Союза. Речь шла о новой как минимум европейской войне. Все замерли в тревожном ожидании.

В этой непростой ситуации чехословацкий кабинет министров ушел в отставку, главой переходного правительства стал генерал Ян Сыров, объявивший всеобщую мобилизацию.

Эти события происходят буквально в течение нескольких дней. Неделя та выдалась для всей Европы на редкость жаркой.

29 сентября в Мюнхене открылась конференции, на которой Муссолини, Гитлер, Чемберлен и Даладье решили судьбу Чехословакии, даже не выслушав представителя этой страны, хотя британский премьер обещал чехословацкому правительству, что тот обязательно примет участие в обсуждении. Лишь после заключения соглашения, текст которого ничем не отличался от первоначально выдвинутых фюрером требований, чехословацкая делегация была допущена в зал. СССР же на конференцию вообще не позвали.

Под давлением Чемберлена и Деладье чехословацкий эмиссар Войтех Маетны был вынужден поставить свою подпись под документом. Президент Бенеш без необходимого согласия парламента принял соглашение к исполнению. Его страна не только передавала Германии Судеты, но и шла на серьезные экономические уступки.

30 сентября Великобритания и рейх подписали декларацию о взаимном ненападении. Чуть позже аналогичное соглашение было заключено Гитлером и с французами.

Чемберлен, вернувшись в Лондон, объявил: «Я привез мир нашему поколению». В ответ на нападки со стороны оппозиции и недовольства большинства населения страны, он заверил общественность в том, что теперь аппетиты Германии удовлетворены и крупномасштабной войны в обозримой перспективе не будет. До начала Второй мировой оставалось меньше года.

Историки расходятся в оценках причин сговорчивости Англии и Франции. Одни считают, что с помощью Мюнхенского соглашения Чемберлен и Деладье подвели некую черту под Версальскими договоренностями, признавая возрождение Германии и сложение новой карты мира.

Другие полагают, что здесь ясно видно желание Лондона и Парижа столкнуть Германию с СССР (в результате разделения Чехословакии немцам был «открыт путь на юго-восток», о чем говорилось в дипломатических документах не только стран — участниц конференции, но и Польши, и США). Страх перед большевизмом, мировой революцией заставил западные державы пойти на уступки Гитлеру, чтобы тот, в соответствии со своими открыто объявляемыми планами начал свой поход на Советский Союз.

Примечательно, что несогласие с агрессивной политикой, проводимой фюрером, высказали ряд немецких генералов. Военные опасались, что в результате западные страны объединятся в своем стремлении противостоять натиску немецкой политики, а в случае необходимости и немецкого оружия и общими военными усилиями сумеют разгромить Германию, что приведет к краху и разрушению страны. Группа оппозиционеров — генералов планировала воспользоваться нападением на Чехословакию как поводом для захвата власти и смещения Гитлера. Еще в середине 1938 года, когда подготовка к присоединению Судет уже шла полным ходом, в Лондон военными был отправлен гражданский эмиссар — фон Клейст, который должен был поставить британское правительство в известность относительно намерений Гитлера и призвать Чемберлена проявить твердость в позиции по Чехословакии. Британский же премьер однозначного ответа эмиссару не дал, о полной поддержке генералам объявил лишь находившийся тогда в оппозиции к действующему правительству Черчилль.

В начале сентября, с резким ростом напряженности, в Лондон прибыл новый посланник офицеров вермахта, на этот раз из числа самих заговорщиков. Но и этот визит не заставил Чемберлена изменить в отношении Гитлера свою «умиротворяющую политику».

Как только Мюнхенское соглашение вступило в силу, корпус Генлейна перешел под командование Гиммлера для «участвовать в полицейских операциях, как и вся остальная полиция, с согласия рейхсфюрера СС».

Сам Гитлер, однако, не удовлетворился присоединением к Германии Судетской области, намереваясь разгромить Чехословакию полностью. В январе фюрер вызвал Гейдриха и других сотрудников спецслужб, заявив, что «по внешнеполитическим соображениям» в течение ближайших месяцев необходимо окончательно решить чехословацкий вопрос. До сих пор Гитлеру удавалось прикрывать свои агрессивные акции видимостью солидарности с «угнетаемыми» братьями. Но теперь в Чехословакии не осталось немецкого меньшинства, и надо было выдумать новый повод. Для подготовки разгрома соседа он отдал распоряжение спецслужбам спровоцировать выдвижение словаками требований об автономии. При этом фюрер подчеркнул, что ни немецкий МИД, ни военные, ни партия не должны знать о полученном СД и гестапо тайном задании. Ставку предполагалось сделать на так называемую «Глинкову гвардию».

Андрей Глинка был главой словацких националистов, стремившихся к независимости от Чехии. Еще в начале 20-х годов им была основана Глинкова словацкая народная партия, при которой действовала полувоенная организация «Родобрана». Глинкова гвардия, созданная 8 октября 1938 года, как раз и пришла на смену Родобраны, распущенной властями в 1927 году. «ГГ» стала реальной силой в Словакии, начав нести полицейскую службу и проводить на своей территории акции против евреев, чехов, цыган и коммунистов. В соответсвии с Мюнхенским соглашением часть Чехословакии отошла Венгрии, и Глинкова гвардия занималась депортацией на ее территорию евреев из Словакии.

На тот момент главой Глинковой словацкой народной партии вместо умершего Андрея Глинки стал Йозеф Тисо. На него-то Гитлер и планировал сделать ставку при осуществлении своего плана по «добиванию» Чехословакии. 13 марта 1939 года между агентами немецких спецслужб и Тисо состоялся решающий разговор, в ходе которого тот выразил готовность провозгласить суверенитет Словакии под немецкой защитой. В тот же день он вылетел на самолете в Берлин, чтобы лично встретиться с фюрером. Немцы торопились, словаки должны были провозгласить независимость до визита в Германию нового чехословацкого президента Эмиля Гаха. Планировали спецслужбы и проведения на территории Чехословакии террористических актов, взрывчатка все время держалась наготове.

Параллельно в течение зимы 1938/39 года немецкие спецслужбы, используя нацистские студенческие организации Судетов, начали проникать в Богемию и Моравию, населенную главным образом собственно чехами. Гестапо и СД внедряли своих агентов в чешские общественные и частные учреждения, действуя по схеме, уже обкатанной ранее в Судетской области.

14 марта независимость Словакии была провозглашена, после тяжелого обсуждения президент Чехословакии Гах был вынужден под угрозой начала вермахтом военных действий согласиться на «защиту чешского народа великогерманским рейхом». Принять решение ему помогли и немецкие части, уже вступившие 15 марта 1939 года на чехословацкую территорию. Агенты СД и гестапо в это время заняли все стратегические пункты, парализуя сопротивление армии и полиции Чехословакии, захватывая полицейские участки, специальные же команды противодействовали уничтожению политических и полицейских архивов, с помощью которых планировали провести скорейшую чистку среди оппозиции.

Так 15 марта под защитой рейха был создан протекторат Богемии и Моравии, включенный в состав Германии. В тот же день Гитлер в сопровождении Гиммлера и Гейдриха приехал на автомобиле в Прагу. Шефом полиции новых территорий был назначен бывший помощник Генлейна Карл Франк, проявивший впоследствии чрезвычайную жестокость в своей работе. Протектором стал экс-министр иностранных дел фон Нейрат.

Создание главного управления имперской безопасности (РСХА)

Рейнхард Гейдрих, руководитель полиции безопасности и СД, был человеком весьма амбициозным. Еще 1933 году, начав концентрировать в своих руках власть над миллионами, он ставил перед собой цель объединить в одной структуре государственные и партийные службы безопасности, создав таким образом суперструктуру для контроля за немцами и внешнего шпионажа. Идею одобрял и глава СС Гиммлер. По разным причинам реализовать ее не удавалось вплоть до 1938 года, за год до начала Второй мировой было создано Главное управление имперской безопасности. Примечательно, что РСХА называют «службой, которой не было». Сама эта аббревиатура никогда не употреблялась в официальных документах. Как отмечал впоследствии начальник III управления организации Отто Олендорф, занимавшегося сбором сведений о положении дел внутри страны, «РСХА было внутренним термином для обозначения главного управления полиции безопасности и СД».

Гиммлер еще осенью 1936 года планировал осуществить свой план параллельного слияния, намереваясь собрать под крылом своего ордена как можно больше высших чиновников государственного аппарата: сотрудники полиции общественного порядка должны были вступить в общую СС, а СД — в полицию безопасности. Получалось, что основной конкурент СД — гестапо станет базой партийной службы безопасности. Вливаясь в СС, полицейские должны были получить соответствующие их должностям специальные звания СС: обер-секретарь уголовной полиции автоматически становился унтерштурмфюрером СС, криминальрат — гауптштурмфюрером СС, а регирунгсдиректор — штандартенфюрером СС.

Гейдрих видел в планах Гиммлера угрозу партийной службе безопасности. Объединение с гестапо поставило бы сотрудников СД в тяжелое положение, хотя бы по той простой причине, что агенты политической полиции значительно превосходили своих коллег по численности. Да и в профессиональном отношении гестаповцы были на голову выше. В кадровом отношении полиция безопасности состояла из полицейских чиновников и управленцев-юристов. СД же из молодежи, выдвинувшейся благодаря своим партийным связям. Гиммлер в тот момент уже задумался о ликвидации СД и включения части ее сотрудников в состав полиции. Остальных предполагалось просто уволить. Рейхсфюрер СС колебался: после инициированного им фактически роспуска СД могла возникнуть опасность возрождения службы партийной разведки и контрразведки, но уже не под его контролем.

Шеф СД решил поступить по-своему, намереваясь не только сохранить свою организацию, но и избавить ее от партийной зависимости. В то время даже бюджет службы безопасности формировал казначей НСДАП, постоянно ссылавшийся на отсутствие средств. Объединение партийной структуры с полицией безопасности позволил бы Гейдриху получать на СД государственные деньги.

Разрабатывалась схема новой суперструктуры силами Гейдриха и Шелленберга. Авторы отказались от идеи Гиммлера, намеревавшегося, по сути, объединить всю полицию с СС, и выдвинули свое предположение, согласно которому в создаваемое главное управление должны были войти лишь СД и полиция безопасности. Речь шла не о вливании службы безопасности НСДАП в гестапо, а именно об их объединении с сохранением всего кадрового состава. Вопрос был для Гейдриха принципиальным, именно на свою молодежь из СД, не обремененную особыми принципами морали, он делал свою ставку.

«Новый аппарат, — писал соавтор плана создания РСХА Вальтер Шелленберг, — должен обладать такой степенью подвижности, освободившись от тормозящего мышления, чтобы легко управлять рейхом в соответствии с указаниями фюрера».

Конфликта с сотрудниками старой закалки было не избежать. Шелленберг сцепился со своим коллегой по СД Вернером Бестом. Последний считал, что ключевые позиции в новом ведомстве должны занимать именно юристы-управленцы. Выступал Бест и против лишения полицейских при слиянии с СД их чиновничьих рангов. Разработанное им положение о прохождении службы предусматривало наличие у всех руководителей СД, поступающих в результате рождения РСХА на государственную службу, юридического образования.

Борьба между представителем старой школы Бестом и обладающим мышлением «нового формата» Шелленбергом выплескивалась на страницы газет. В апреле 1939 года Бест опубликовал в журнале «Немецкое право» статью, в которой подверг критике «неучей» из числа сотрудников СД, не обладающих юридическим образованием.

«Профессию юриста в третьем рейхе, — писал он, — следует понимать как деятельность лица, ответственного за соблюдение порядка в государстве, всецело владеющего техникой отдачи приказов в гражданском обществе и способностью осуществления контроля за их исполнением, хорошо знающего задачи руководства и требования общества в такой степени, что сможет осуществлять свои функции в любой сфере государственной и общественной жизни. Поэтому профессия юриста ныне — это «политическая» профессия в рамках общественного порядка».

Гейдрих, которого слова Беста задели за живое, приказал Шелленбергу выступить в прессе с опровержением. Спустя несколько дней вышла статья, в которой Шелленберг указывал на то, что написанное Бестом было лишь личным мнением автора: «Статья Беста не означает ничего другого, как попытку увековечить взятую им на себя наглость оценки государственного руководства с позиций знатока формы. Вместе с тем — это попытка увековечить недостатки того периода времени, который мы считаем преодоленным… К тому же сомнительно, действительно ли наступило время необходимости защиты со стороны «юристов».

В результате осторожный Гиммлер не утвердил проект Шелленберга, опасаясь его антипартийной направленности. Рудольф Гесс, правая рука Гитлера в партии, четко дал понять рейхсфюреру СС и шефу СД, что руководство НСДАП не допустит слияния партийной организации с государственной полицией и создания новой сверхструктуры. Пусть даже в его главе окажутся верные и авторитетные национал-социалисты.

В результате был достигнут некий компромисс. РСХА, созданное 27 сентября 1939 года, не фигурировало ни в официальной прессе, ни в переписке между государственными организациями и учреждениями.

Она представляла собой именно партийную структуру, шеф которой являлся также и главой государственной полиции безопасности. Слияния СД с полицией безопасности не произошло. Служба безопасности партии так и не получила вожделенный статус и продолжала финансироваться из кассы НСДАП. Структуры действовали все также параллельно.

Перекройка РСХА продолжалась и во время Второй мировой войны вплоть до самого ее окончания. С 1939 по 1940 год Главное управление имперской безопасности состояло из шести управлений, а с сентября 1940 года после реорганизации I управления (администативно-правовое), из которого было образовано два — семи.

Управления подразделялись на отделы, а те, в свою очередь, — на «рефераты». Отделы обозначались римской цифрой номера управления и буквой; рефераты — обозначением отдела с добавлением арабской цифры.

I управление — административно-правовое, занималось кадровыми вопросами, профессиональной и спортивной подготовкой сотрудников РСХА, а также расследованием служебных преступлений.

Управление подразделялось на четыре отдела:

«I А»: личный состав — с рефератами:

— I А 1: общие вопросы личного состава;

— I А 2: личные дела сотрудников гестапо;

— I А 3: личные дела сотрудников криминальной полиции;

— I А 4: личные дела сотрудников СД;

— I А 5: личные дела членов НСДАП и СС;

— I А 6: социальное обеспечение.

«I В»: образование и воспитание — с рефератами:

— I В 1: идеологическое воспитание;

— I В 2: подрастающее поколение;

— I В 3: подготовка учебных программ для училищ и школ;

— I В 4: программы дополнительного обучения.

«I С»: физическое развитие — с рефератами:

— I C 1: общее физическое воспитание;

— I С 2: физкультурные школы и военная подготовка.

«I D»: инспекция — с рефератами:

— I D 1: расследование служебных преступлений;

— I D 2: расследование дисциплинарных дел внутреннего характера.

До середины июня 1940 года возглавлял его тот самый оберфюрер СС Вернер Бест. С 12 июня 1940 года по 31 декабря 1942 года — группенфюрер СС, затем обергруппенфюрер СС и генерал полиции Бруно Штреккенбах. С января по ноябрь 1943 года — бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Эрвин Шульц. Далее по май 1945 года — оберфюрер СС Эрих Эрлингер. И наконец, несколько дней в мае 1945 года — штандартенфюрер СС Фраке Грикске.

II управление, административно-хозяйственное (создано на базе 1-го управления после реорганизации РСХА), занималось ведением всей бухгалтерии Главного управления имперской безопасности, снабжением и техническим обеспечением, организацией других управлений, правовыми и юридическими вопросами.

Управление подразделялось на четыре отдела:

«II А»: организация и правовые вопросы — с рефератами:

— II А 1: организация СД и полиции безопасности;

— II А 2: законодательство;

— II А 3: юридические отношения, иски на возмещение ущерба;

— II А 4: вопросы обороны государства;

— II А 5: общие вопросы (юридическое определение врагов народа или государства, конфискация имущества, лишение гражданства — в дальнейшем все эти задачи перешли в ведение реферата «IV В 4» гестапо).

«II В»: вопросы паспортного режима и пограничной полиции — с рефератами:

— II В 1: паспортная служба I;

— II В 2: паспортная служба II;

— II В 3: высылка из страны и идентификационная картотека;

— II В 4: организация пограничной полиции и вопросы охраны границы.

«II С а»: бюджет и хозяйство полиции безопасности — с рефератами:

— II С 1.: бюджет и денежное довольствие;

— II С 2: снабжение и материальные расходы;

— II С 3: размещение личного состава, вопросы размещения арестованных;

— II С 4:экономический.

«II С b»: бюджет и хозяйство СД — с рефератами:

— II С 5: бюджет и денежное довольствие;

— II С б: снабжение, страхование, договоры, недвижимость, транспорт;

— II С 7: контрольно-ревизионный;

— II С 8: бухгалтерия и отчетность.

«II D»: техническое обеспечение — с рефератами:

— II D 1: радио-, фото- и киноаппаратура;

— II D 2:телетайпы и телефоны;

— II D З а: транспорт для нужд полиции безопасности;

— II D 3 b: транспорт для нужд СД;

— II D 4: оружие;

— II D 5: авиатранспорт;

— II D 6: распределение технических фондов.

Руководили управлением штандартенфюрер СС Ганс Ноккеман (с июля 1940 г. до июня 1941 г.), штандартенфюрер СС Рудольф Зигерт (с июня 1941 г. до января 1943 г.), штандартенфюрер СС Курт Притцель (с января 1943 г. до июня 1944 г.), штандартенфюрер СС Йозеф Шпациль (с июня 1944 г. до капитуляции).

III управление (InLand-SD, или внутренняя СД) занималось надзором за всеми сферами германской общественной жизни, изучением идеологических противников и разработкой стратегии борьбы с ними, а также составлением сводок о настроениях населения, материал для которых поставляли многочисленные осведомители. Сводки регулярно передавались Гитлеру и высшим руководителям НСДАП, являясь объективным источником информации о реальной ситуации в стране. Под давлением партийной номенклатуры, которой не нравилось вмешательство СД в её дела, в 1944 году Гиммлер запретил составление сводок.

Основной территориальной единицей СД был главный участок (SD-Leitabschnitt), который делился на несколько участков (SD-Abschnitt). Штабы главных участков СД располагались там же, где и главные отделения тайной государственной полиции (Stapo-Leitstellen), а штабы участков СД — там же, где и отделения тайной государственной полиции (Stapo-SteLLen). Эти региональные отделения получали прямые приказания от Гейдриха. Они также подчинялись инспекторам полиции безопасности и СД. В оккупированных странах местные отделения СД координировали свою деятельность с отделениями полиции безопасности под руководством командиров полиции безопасности и СД, которые подчинялись командующим полицией безопасности и СД, отчитывающимся непосредственно перед шефом полиции безопасности и СД в Берлине.

К концу войны в центральном аппарате управления числилось 300–400 сотрудников, а с учетом местных органов СД — порядка 25–30 тысяч человек.

В управление входили 5 отделов:

«III А»: вопросы права и государственного устройства — с рефератами:

— III А 1: общие вопросы общественной жизни;

— III А 2: правовые вопросы и суды;

— III А 3: законодательство и администрация;

— III А 4: изучение жизни населения (реферат регулярно составлял доклады об общем умонастроении и поведении населения).

III А 5: вопросы полицейского права и полицейского законодательства.

«III В»: германское этническое сообщество (германизм), национальные отношения — с рефератами:

— III В 1: укрепление национального духа;

— III В 2: нацменьшинства;

— III В 3: вопросы расы и здоровья нации;

— III В 4: вопросы иммиграции и переселения;

— III В 5: оккупированные территории.

«III С»: сфера культуры и СМИ — с рефератами:

— III С 1: наука;

— III С 2: народное образование и религиозная жизнь;

— III С 3: искусство и народное творчество;

— III С 4: пресса, издательское дело, радио.

«III D»: сфера экономики и промышленности — с рефератами:

— III D 1: пищевая промышленность,

— III D 2:торговля, транспорт, ремесла;

— III D 3: финансы, валютные операции, банки и биржи, страховые компании;

— III D 4: промышленность и энергетика;

— III D 5: проблемы рабочей силы и социальные вопросы.

— III D West: оккупированные западные области.

— III D Ost: оккупированные восточные области.

Позже был образован отдел «III Е», который занимался так называемыми «почетными агентами», то есть шпионажем в высшем обществе.

Управлением с момента его создания и до конца войны бессменно руководил группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Отто Олендорф.

IV управление — тайная государственная полиция, гестапо, занималось поиском и уничтожением врагов режима, контрразведкой и пограничной охраной. Имело разветвленную сеть осведомителей и местных организаций на всей территории Германии: главные отделения гестапо, отделения и комиссариаты гестапо и пограничной полиции.

К 1945 году общая численность сотрудников тайной государственной полиции достигла 45 тысяч человек. В центральном аппарате насчитывалось 1 500 сотрудников.

С момента создания и до конца войны управлением руководил печально известный рейхскриминальдиректор, группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Генрих Мюллер.

В состав управления входило шесть отделов:

«IV А»: противники нацизма, мероприятия по борьбе с саботажем, служба охраны — с рефератами:

— IV А 1: коммунистические, марксистские и идеологически близкие к ним политические организации и движения, военные преступления, нелегальная и вражеская пропаганда;

— IV А 2: общая контрразведка, борьба с саботажем и диверсией, ведение политическо-полицейской контрразведки;

— IV А 3: реакционные, оппозиционные, легитимистские, либеральные, эмигрантские политические организации и движения, вопросы «вероломства» (помимо тех, которыми ведал реферат «IV А 1»);

— IV А 4: охранная служба, профилактика и предотвращение покушений, наружное наблюдение, полицейский надзор, специальные задания, оперативный розыск.

«IV В»: политическая деятельность религиозных организаций и сект, евреи, масоны — с рефератами:

— IV В 1: политическая деятельность католической церкви;

— IV В 2: политическая деятельность протестантской церкви, секты;

— IV В 3: прочие конфессии, масонство;

— IV В 4: еврейский вопрос, вопросы выселения.

«IV С»: учет и статистика, профилактическое интернирование, превентивное задержание, печать, вопросы партии — с рефератами:

— IV С 1: обработка информации, главная картотека, учет личных дел, справочное бюро, картотека «А», наблюдение за иностранцами, учет особых примет;

— IV С 2: вопросы превентивного задержания;

— IV С 3: пресса и печать;

— IV С 4: партия и ее структурные подразделения.

— IV С 5: учет всех агентов гестапо, контроль за их эффективностью, размеры вознаграждения, дубликаты их личных дел.

«IV D»: работа на оккупированных территориях, иностранные рабочие в Германии — с рефератами:

— IV D 1: вопросы рейхспротектората Богемии и Моравии, Чехии, наблюдение за чехами на территории рейха, оккупированные территории: Словакия, Сербия, Хорватия и другие регионы бывшей Югославии, Греция;

— IV D 2: вопросы генерал-губернаторства, наблюдение за поляками на территории рейха;

— IV D 3: работа с доверенными лицами, иностранцы враждебных государств;

— IV D 4: оккупированные территории: Франция, Люксембург, Эльзас и Лотарингия, Бельгия, Нидерланды, Норвегия, Дания;

— IV D 5: оккупированные территории на Востоке.

«IV Е»: контрразведка — с рефератами:

— IV Е 1: общие вопросы контрразведки, составление заключений по делам о государственных преступлениях (измена родине и государственная измена), оперативное обеспечение предприятий рейха, охрана ценностей и ведомственная охрана;

— IV Е 2: общие экономические вопросы, экономическая контрразведка;

— IV Е 3: контрразведка в странах Запада;

— IV Е 4: контрразведка в северных странах;

— IV Е 5: контрразведка в странах Востока;

— IV Е б: контрразведка в странах Юга.

«IV F»: пограничная полиция, паспорта, удостоверения личности, надзор за иностранцами.

— IV F 1: пограничная полиция;

— IV F 2: бюро паспортов.

«IV Р»: контакты со спецслужбами союзных государств, деятельность полицейских атташе за рубежом, специальные задания. (С 1943 г. реферат подчинен непосредственно шефу РСХА.)

С 1941 г. шеф гестапо имел в своем распоряжении дополнительное независимое подразделение — реферат «N» (централизация разведывательной информации).

V управление — криминальная полиция, крипо, занималось борьбой с уголовной преступностью, расследованием и профилактикой уголовных преступлений, сыском.

Местные органы криминальной полиции подразделялись на главные отделы и отделы. Кроме того, на территории Германии действовали отделения криминальной полиции, которые организационно входили в земельные управления, местные полицейские управления, полицай-дирекции и полицай-президиумы.

Во всех этих отделах, отделениях и управлениях к концу войны работало около 15 тысяч человек. В центральном аппарате насчитывалось до 1 200 сотрудников.

Управление подразделялось на 4 отдела:

«V А»: криминальная полиция и превентивные меры — разработка политики в области борьбы с уголовной преступностью и профилактика правонарушений — с рефератами:

— V А 1: вопросы права, международное сотрудничество и изучение преступности;

— V А 2: профилактика правонарушений;

— V А 3: женская криминальная полиция.

«V В»: оперативные действия — с рефератами:

— V В 1: особо тяжкие преступления;

— V В 2: мошенничество и фальшивомонетничество;

— V В 3: преступления против нравственности (гомосексуализм);

«V С»: служба опознания и оперативный розыск — с рефератами:

— V С 1: центральная имперская служба опознания;

— V С 2: розыскная служба.

«V D»: институт криминалистики полиции безопасности — с рефератами:

— V D 1: идентификация по отпечаткам пальцев и внешнему виду;

— V D 2: химическая и биологическая экспертизы;

— V D 3: экспертиза почерков и документов,

— V D Техническая лаборатория.

«V WI»: экономические преступления.

С сентября 1939 года по 20 июля 1944 года управлением руководил группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции, рейхскриминальдиректор Артур Нёбе, а после него до самого конца войны — оберфюрер СС и полковник полиции Фридрих Панцингер.

VI управление (Ausland-SD, или СД — заграница), занималось ведением политической разведки и контрразведки за границей, формированием «пятых колонн» за рубежом, а также диверсионной деятельностью. Самое молодое и самое образованное управление РСХА, порядка 45 % сотрудников родилось с 1902 по 1909 гг., а 80 % сотрудников имело высшее образование. Численность управления — около 400 сотрудников.

Управление подразделялось вначале на шесть, а затем на восемь отделов:

«VI А»: общая организация разведывательной службы, контроль за работой региональных отделений СД — с рефератами:

— VI А 1: контроль и перепроверка всех разведывательных связей;

— VI А 2: проверка и обеспечение исполнения поставленных разведывательных задач;

— VI А 3: контроль за работой округов и секторов СД западного направления;

— VI А 4: контроль за работой округов и секторов СД северного направления;

— VI А 5: контроль за работой округов и секторов СД восточного направления;

— VI А 6: контроль за работой округов и секторов СД южного направления;

— VI А 7: контроль за работой округов и секторов СД центрального направления.

«VI В»: руководство разведывательной деятельностью в зоне германоитальянского влияния (Европа, Африка и Ближний Восток) — с рефератами:

— VI В 1: Франция;

— VI В 2: Испания и Португалия;

— VI В 3: Северная Африка.

«VI С» «Восток»: руководство разведывательной деятельностью в зоне российско-японского влиянияс рефератами:

— VI С 1: СССР;

— VI С 2: страны-лимитрофы;

— VI С 3: Дальний Восток;

— VI С/Z: координация деятельности спецслужб в рамках «Цеппелина».

Позже отдел имел в своем составе реферат «VI С 13» (арабское отделение) и специальное подразделение — зондерреферат VI С, занимавшийся организацией диверсий и саботажа в СССР.

«VI D» «Запад»: руководство разведывательной деятельности в зоне англо-американского влияния — с рефератами:

— VI D 1: разведка в США и Северной Америке;

— VI D 2: разведка в Великобритании и Ирландии;

— VI D 3: разведка в странах Скандинавии;

— VI D 4: разведка в странах Южной Америки;

— VI D 5 — VI 0 9: другие регионы англо-американского влияния.

«VI Е»: изучение идеологических противников за рубежом; разведка в Южной и Восточной Европе — с рефератами:

— VI Е1: Италия;

— VI Е2: Венгрия и Словакия;

— VI ЕЗ: Сербия и Хорватия;

— VI Е4: Румыния и Болгария;

— VI Е5: Греция;

— VI Е6: Скандинавия (с 1 декабря 1943 г.).

VI F: техническое обеспечение разведки — разработка технических средств для нужд разведки.

В 1942 году был создан отдел «VI G» (промышленный шпионаж) с задачей использования научной информации и отдел «VI S» (саботаж и диверсии), который готовил и осуществлял «материальный, моральный и политический саботаж».

С 1937 года до 22 июня 1941 года управление возглавлял бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Гейнц Йост, затем до мая 1945 года — бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Вальтер Шелленберг.

VII управление занималось изучением идеологии противника, учетом и обработкой информации, борьбой с вражеской идеологией, подготовкой докладов для других ведомств РСХА, ведением письменной документации и являлось своеобразным идеологическим экспертным центром.

В состав управления входили три отдела:

«VII А»: изучение и обобщение документации — с рефератами:

— VII А 1: библиотека;

— VII А 2: составление отчетов руководству, служба перевода, изучение, обработка и оценка материалов печати;

— VII А 3: справочная служба и бюро связи.

«VII В»: анализ материалов, подготовка сводных данных — с рефератами:

— VII В 1: масонство и еврейство;

— VII В 2: политические конфессии;

— VII В 3: марксизм;

— VII В 4: другие вражеские группировки;

— VII В 5: научные исследования по отдельным внутриполитическим проблемам;

— VII В 6: научные исследования по отдельным внешнеполитическим проблемам.

«VII С»: централизация архивов. (Совершенствование методов классификации, использования данных, картотечного дела. Работа музея, библиотеки, фототеки) — с рефератами:

— VII С 1: архив;

— VII С 2: музей и выставки;

— VII С 3: специальные научные исследования.

Руководители управления: оберфюрер СС Альфред Франц Зике (до сентября 1942 года), оберштурмбаннфюрер СС Пауль Диттель (с сентября 1942 по май 1945 года).

Военное управление (бывший абвер — Abwehr). После раскрытия гестапо в январе 1944 года «антифашистского кружка», в который были вовлечены сотрудники военной разведки (абвера), ряда громких провалов агентов абвера и перехода некоторых из них на сторону противника, Гитлер подчинил военную разведку Главному управлению имперской безопасности.

14 февраля 1944 года в составе РСХА на базе абвера было сформировано Военное управление. В него вошли отделы абвер-1 и абвер-2. Отдел абвер-3 (контрразведка) был поделен между IV и VI управлениями РСХА. Отдел абвера «Заграница» перешел в ведение Главного командования вермахта. Формально передача абвера в РСХА состоялась в мае 1944 года.

Структура управления:

Mil A Организация

ZO Организационные вопросы

ZK  Центральная картотека

ZR Правовые вопросы

ZF Финансовые вопросы

ZA Адьютантура

Mil В Оперативная разведка на Западе

Mil С Оперативная разведка на Востоке

ZH Сухопутные войска

ZM Военно-морской флот

ZL Военно-воздушные силы

ZSch Личный состав

Mil D Саботаж и диверсионные операции

Mil Е Техническое обеспечение разведки

Mil F Фронтовая разведка и контрразведка

Mil G Поддельные документы, тайнопись, фотоаппаратура и т. д.

С февраля по июль 1944 года военным управлением руководил полковник вермахта Георг Хансен, затем — бригаде-фюрер СС Вальтер Шелленберг.

Таким образом, новая структура не имела статуса государственной. Из всех управлений лишь сотрудники первого и четвертого являлись госслужащими. Третьему управлению не дали превратиться в разведслужбу, действующую внутри рейха. Его начальник Отто Олендорф ворчал: «Поскольку рейхсфюрер СС не намеревался создать действенную разведывательную службу, которая имела бы задачу обслуживания внутригосударственной сферы и в деятельности которой столкнулся со многими трудностями, он удовольствовался лишь оформлением внешнего фасада».

Насколько новая структура была эффективной? Что касается внешней разведки, и это признает Шелленберг, специализировавшийся на данном направлении, немцам пришлось в середине 30-х, по сути, начинать работу с чистого листа. Никакого опыта в организации крупномасштабной сети агентов за рубежом у них не было. Те же наработки, которые оставались со времен Первой мировой войны, были утрачены, в разведку пришла неопытная молодежь. Традиционно сильны были лишь «внутренние» спецслужбы РСХА — гестапо и крипо. Мешали работе организации и инициировавшиеся Гиммлером постоянные командировки начальников управлений и отделов в оккупированные страны и участие их в выполнении несвойственных задач. Эффективность же работы возглавляемых ими подразделений на время отсутствия начальников падала.

Тяжелейший удар был нанесен РСХА в 1942 году убийством ее создателя и руководителя, человека пусть и с отрицательной стороны, но выдающегося — Рейнхарда Гейдриха. Новый шеф Главного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер талантами похвастаться в принципе не мог и был назначен на эту должность Гиммлером как раз по той причине, что серьезной конкуренции в борьбе за власть и доверие Гитлера ему не составлял. Сам рейхсфюрер СС оставил контроль за рядом важнейших управлений РСХА лично за собой. Очевидно, что при загруженности Гиммлера другими вопросами, касающимися его ненаглядных СС, войны и необходимости постоянно контактировать с фюрером, что отнимало очень много времени, внимания РСХА им уделялось явно недостаточно. Гейдрих, до самой своей смерти занимавшийся направлениями работы структуры вплотную, ставил задачи и следил за их выполнением. По сути РСХА была, как и весь рейх, организацией вождистского типа, а после смерти Гейдриха каждое управление, казалось, стало действовать самостоятельно, отдельно от других. Причем в отделах разных управлений рефераты, порой, занимались сходными вопросами. Эта практика была широко распространена в рейхе и культивировалась самим Гитлером, любившим возложить выполнение одной задачи на двух и более человек, на две и более организации или ведомства. Он называл это «здоровой конкуренцией». Само же дело от подобного подхода только страдало. Это обстоятельство, а также война «всех против всех», когда каждый руководитель старался ослабить другого, чтобы возвыситься самому, характерная для гитлеровской Германии, не позволяли эффективно действовать и Главному управлению имперской безопасности. Беда, от которой, будь у Германии время, она могла бы, возможно, избавиться, но Гитлер и стремительное развитие событий не позволили «тысячелетнему рейху» просуществовать более 150 месяцев.

Часть IV За кулисами войны

Гляйвицкий инцидент

22 августа 1939 года Гитлер обрисовал собравшимся в его резиденции Бергхоф высшим чинам вермахта положение Германии: страна находится в чрезвычайно благоприятном положении, говорил фюрер, чего нельзя сказать об Англии и Франции, СССР же готов подписать пакт о ненападении. Подводя итог, Гитлер произнес: «Никому не известно, сколько мне осталось жить. Поэтому — столкновение именно сейчас». Генералам было объявлено о том, что в ближайшие дни они узнают о точной дате войны с Польшей.

«Войны не миновать… Я предоставлю пропагандистский предлог для начала войны. Насколько правдоподобным он будет, никакого значения не имеет, — заявил фюрер. — Победителя не судят и не выясняют, правда это или нет. При развязывании и ведении войны играют роль не вопросы права, а победа».

К этому моменту СД уже провела все приготовления. Военные догадывались об их сути только по поступающим к ним отрывочным сведениям. Так глава Генерального штаба сухопутных войск генерал Франц Гальдер еще 17 августа сухо, без комментариев, не доверяя даже дневнику своих мыслей, записал: «Канарис… Гиммлер-Гейдрих… Оберзальцберг… 150 комплектов польской военной формы и снаряжения… Верхняя Силезия».

Накануне шеф абвера адмирал Канарис как раз общался в резиденции Гитлера Оберзальцберг с самим фюрером, Гиммлером и Гейдрихом по поводу провокационной акции, которая должна была пройти в Верхней Селезни на границе с Польшей и предоставить Германии предлог для начала военных действий. Именно для проведения этого «мероприятия» и требовались комплекты польской военной формы, которую, не смотря на протест Канариса, генерал Кейтель, глава ОКВ (Верховное главнокомандование вооруженных сил) распорядился предоставить СД.

Историки спорят о том, кому принадлежала идея организовать мнимые польские провокации на немецкой территории. Одни утверждают, что автором был Генрих Гиммлер, другие, и их большинство, что Рейнхард Гейдрих. Шеф СД еще в 1938 году, в период судетского кризиса, предложил в качестве повода для обсуждавшегося тогда вторжения в Чехословакию использовать организованные службой безопасности стычки между «чехами» и подразделениями вермахта. Однако из-за политики умиротворения Чемберлена и Мюнхенского соглашения Германия получило свое без единого выстрела, план Гейдриха не был реализован. Накануне войны с Польшей он вновь достал его из-под сукна.

Идея была такова: в ночь перед запланированным вторжением вермахта организовать вдоль польско-немецкой границы несколько «инцидентов»: на несколько минут захватить немецкую радиостанцию в Гляйвице и зачитать в прямом эфире несколько антигерманских тирад на польском языке; «напасть» на контору лесничества близ города Пичен; в местечке Хохлинден на участке границы между Гляйвицем и Ратибором, уничтожить таможенный пункт силами, якобы, польских солдат и ополченцев. Реалистичности «нападениям» должны были придать найденные немцами на месте событий трупы «поляков», одетых в польскую же военную форму. Необходимы они были не только для внешнего (иностранной прессы), но и внутреннего применения — Гейдрих планировал убедить самих немцев в том, что войну спровоцировала именно польская сторона. Так было удобнее для всех.

Может быть, для кого-то и стоял вопрос, где же взять погибших, которых предстоит обнаружить на месте событий, но только не перед Гейдрихом. Он решил дело просто — ими станут заранее умерщвленные с помощью инъекций, а затем обстрелянные из пулемета заключенные концлагерей. Именно оттуда человеческие «консервы», как их назвал сам шеф СД, уже в окоченевшем виде доставят в Верхнюю Силезию.

Доработав, таким образом, свой давний план, Гейдрих вместе с Гиммлером ознакомили с ним самого Гитлера. Тому идея очень понравилась — фюрер к лету 1939 года отчаянно нуждался в предлоге для нападения на Польшу, глава же СД пришел к нему уже с готовым рецептом. Моральная сторона вопроса ни Гитлера, ни Гейдриха не интересовала.

Служба безопасности начала отбирать среди своих сотрудников людей, владевших польским языком. Одновременно Гейдрих поручил уже ставшему к тому времени штурмбанфюрером СС Альфреду Нуайоксу «захват» радиостанции близ Гляйвица. Перед тем стояла задача вместе с отобранными им шестью сотрудниками обосноваться, произвести разведку местности и ждать условного сигнала — «Бабушка умерла». Гейдрих приказал Нуайоксу сохранять строжайшую секретность, связываться для оказания какой-либо помощи с местными организациями СД или государственными структурами запрещалось, никто из группы не должен был иметь при себе документы.

Прибыв на место 10 августа, Нуайокс немедленно приступил к выполнению задания. Сразу стало ясно, что никаких трудностей в проведения финальной акции не возникнет. Сама радиостанция располагалась за городом и фактически не охранялась.

Служащие посчитали, что двухметрового проволочного ограждения вполне достаточно для защиты от хулиганов и возможных грабителей. О вооруженном нападении на здание они, разумеется, не думали — для этого не было никаких оснований.

Тем временем Гейдрих распределил оставшиеся роли: начальник управления внешней разведки бригадефюрер СС Йост был должен раздобыть польское обмундирование; оберфюрер СС Рашу возглавить нападение на Пиченское лесничество, а оберфюрер СС Мельхорн, предварительно очистив территорию вокруг местечка Хохлинден от расположенных там подразделений вермахта, координировать действия «нападавших» и «защитников». «Нападавшие» — группа переодетых в польскую военную форму бойцов СС под руководством оберштурмбанфюрера СС Хелльвига, «атаковала» Хохлинден с юга, а штандартенфюрер СС Труммлер вместе со своими «пограничниками» «защищали» городок. За доставку «консервов» на поле «боя» отвечал шеф гестапо Мюллер.

Польская военная форма, оружие и солдатские книжки были переданы Йосту и доставлены в школу СД, располагавшуюся в Бернау, севернее Берлига, где бойцы специальных групп СС репетировали порядок действий — «нападение» польских войск на радиостанцию. Каждому был выдан польский мундир, карабин и 30 патронов. По легенде, «нападавшие» на другие объекты, ферму и лесничество, были «польскими партизанами». Им раздали «гражданку»: рубахи, пиджаки и брюки различных расцветок; на голову — шляпы и кепки.

20 августа Мельхорн собрал всех бойцов, отобранных для проведения акции, в актовом зале школы и только тут изложил в общих чертах суть «секретного задания». После этого эсэсовцы погрузились на машины и выдвинулись в район проведения акций. Высовываться из машины во время движения, общаться с прохожими строжайше запрещалось.

Спустя два дня Генриху доложили, что все готово. Тогда же, 22 августа, Гитлер на совещании с высокопоставленными военными открыто объявить о скорой войне, намекнув на то, что повод найдется. 23 августа исчезло последнее — был подписан Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом (пакт Молотова-Риббентропа). Гитлер в тот же день назначил конкретные дату и время начала вторжения в Польшу — 26 августа, 4.30 утра, о чем и сообщил генералам.

Оформлением речи занимались сотрудники абвера, в котором служило большое число противников агрессивной политики Гитлера, включая самого адмирала. Они-то и решили внести в текст некоторые «дополнения» — заявление фюрера о его намерении направить на границу с целью организации «польского нападения» подразделения вермахта. После этого военная разведка организовала утечку информации, и протокол совещания попал в руки оппозиционно настроенного молодежного лидера Германа Мааса, который в свою очередь передал его главе берлинского бюро американского информагентства «Ассошиэйтед Пресс» Льюиса Лочнера. Тот же отправил документ в британское посольство. Вечером 25 августа в Лондоне уже располагали сведениями о «намерениях» Гитлера, которые, впрочем, не были далеки от истинных.

Ничего не подозревавший фюрер отдал приказ о начале наступления утром 26 августа. Гейдрих приказал Нуайоксу оставаться в гостинице и ожидать условного сигнала, Мельхорну — направить группы к границе, а Мюллеру — везти «консервы». Но неожиданно в рейхсканцелярию пришли два сообщения, заставившие Гитлера все срочно отменить.

Муссолини отказался официально поддержать нападение Германии на Польшу, а Лондон, с учетом полученных данных, смог оперативно договориться и заключить с Варшавой договор о взаимопомощи.

Фюрер тут же вызвал к себе Кейтеля и приказал довести до войск приказ об отмене наступления. На часах было уже 18.30. Глава ОКВ тут же бросился к телефону и передал указание Гитлера главнокомандующему сухопутными войсками Браухичу.

Тому с огромным трудом удалось затормозить находившиеся в самом разгаре военные приготовления. Гейдрих в свою очередь поспешил отменить приказы о начале провокационных акций. Накладка все же произошла. Диверсанты одной из групп, принимавшей участие в «атаке» таможенного пункта близ Хохелидена, вступили в бой и получили вооруженный отпор. Остановить перестрелку удалось лишь лично шефу гестапо.

Мельхорн, осуществлявший общую координацию сил в ходе провокации, и Хелльвиг, командовавший группой «нападавших», потом долго выясняли, на ком же лежит вина за невыполнение приказа Гейдриха об отмене акции. Система отдачи приказов была следующей: «Маленький глухарь» — «в ружье», «Большой глухарь» — «готовность номер один», «Агата» — сигнал к атаке. Именно из-за своей сложности она оказалась не до конца понятной Хелльвигу, который посчитал, что с получением «большого глухаря» и нужно начинать акцию.

После этой неудачи нервы у Мельхорна сдали. Многие в СД, знавшие об операции, еще на начальном ее этапе удивлялись, почему Гейдрих решил назначить координатором одной из акций именно этого осторожного и осмотрительного интеллектуала, не склонного в отличие от того же Нуайокса к авантюризму. Шелленберг в своих воспоминаниях рассказывает о встрече с Мельхорном как раз накануне описываемых событий. Тот сильно переживал по поводу необходимости принимать участие в подобном мероприятии, был совсем расстроен и заявлял о намерении открыто отказаться от приказа Гейдриха. Так Мельхорн и поступил. В ответ шеф СД освободил его от занимаемой должности и приказал направить на «хлопотную» работу без возможности карьерного роста. Координатором хохелиденской акции стал командир группы «защитников» (правильно, кстати, понявший приказ и давший своим людям «отбой») штандартенфюрер СС Труммлер.

31 августа Гитлер вновь изменил свое решение и назначил новую дату начала наступления — 1 сентября. В 16.00 в номере одной из гостиниц Гляйвица, который занимал Нуайокс, раздался звонок с требованием срочно перезвонить. Эсэсовец тут же набрал телефон Гейдриха. «Бабушка умерла» прозвучало из трубки. Приказ о начале акции был получен.

Нуайокс собрал свою группу и выдвинулся к радиостанции. В это время Мюллер отдал распоряжение отправить грузовики с «консервами» к месту проведения операции. Около 20.00 диверсанты подобрались к забору. Здесь в это время еще находился персонал. Эсэсовцы, возглавляемые Нуайоксом, ворвались в здание и, угрожая пистолетами, заперли служащих в подвале, после чего изрешетили пулями потолок и стены кабинетов, чтобы придать им вид реального нападения. Тут у диверсантов возникли трудности. Несмотря на подготовку, они не сразу разобрались, как пользоваться радиостанцией. Наконец все заработало, Нуайокс достал текст, включил микрофон, после чего тысячи немцев в близлежащих районах в течение четырех минут слушали неразборчивые выкрики на польском языке, сопровождавшиеся выстрелами на заднем плане. После этого диверсанты скрылись с места событий. Покидая радиостанцию, эсэсовцы заметили, что «консервы» уже были раскиданы вблизи здания.

Прошли по плану и другие акции. Иосиф Гржимек, оставлявший со своей группой задание таможенный пункт Хохлиндер, наткнулся в темноте на лежавшие тела. Впоследствии эсэсовец вспоминал: «У всех них головы были наголо побриты. Я присел на корточки, так как решил, что это кто-то из наших товарищей. Но попытавшись приподнять одно из тел, понял, что имею дело с окоченевшим трупом». Стало понятно, что перед ним «консервы», «заботливо» подброшенные сотрудниками Мюллера.

На следующий день немецкие газеты вышли со статьями о вероломном нападении польских военных на гляйвицкую радиостанцию и некоторые другие объекты. Как сообщал орган партийной печати НСДАП «Фёлькишер беобахтер», случившееся «очевидно являлось сигналом для начала нападения польских партизан на немецкую территорию».

Выступая в Рейхстаге Гитлер кричал, что поводом для начала боевых действий стали четырнадцать столкновений на границе, в том числе три крупных.

Риббентроп же заявил французскому послу о вылазках подразделений польской армии на немецкую территорию. Эта точка зрения озвучивалась иностранным представителям и другими высокопоставленными чиновниками Германии.

Мюллер со своей стороны решил придать еще большую правдоподобность сказке о польском налете. Вместе с шефом крипо Артуром Небе и его специалистами он выехал на место событий, чтобы провести «объективное» и всестороннее расследование случившегося. Для дипломатов был даже специально создан макет, на котором демонстрировался весь ход вооруженного столкновения. Мюллер нажимал на кнопку, и лампочки высвечивали строчащий пулемет. Побывавший на одной из демонстраций устройства Гейдрих с улыбкой отмечал: «Да, да, именно так и начиналась война».

Переговоры с Сикрет Сервис

В первые дни наступления немецкой армии в Польше Великобритания и Франция объявили Германии войну, но вплоть до весны 1940 года активные действия на западном фронте не велись. Те несколько месяцев затишья получили в истории название «Странная война». Пока армии сторон спокойно стояли друг против друга лишь время от времени ввязываясь в незначительные стычки, разведки работали на полную мощность. Так, англичане, еще накануне нападения Гитлера на Польшу имевшие контакты с некоторыми представителями высшего немецкого военного командования, приезжавшими в Лондон накануне раздела Чехословакии, чтобы принудить «туманный Альбион» занять более жесткую позицию по данному вопросу и не позволить фюреру еще тогда развязать войну, полагали, что с тех пор среди генералов вермахта существует некая влиятельная группа, недовольная немецким лидером. Поэтому Сикрет Сервис с первых дней немецко-польского противостояния стремилась установить с этой несуществующей группой контакт с целью подготовки в Германии государственного переворота.

Гейдрих, знавший о самом факте тех давних переговоров генералов вермахта с англичанами, но так и не сумевший выяснить конкретные фамилии неблагонадежных, вместе со своими подчиненными из управления РСХА СД-заграница вел с британской разведкой тонкую игру по дезинформации с помощью одного из своих агентов, немца по национальности, переехавшего за несколько лет до этого в Голландию.

В сентябре 1939 года перед ним встал вопрос, продолжать ли ее или прекратить. За советом шеф теперь уже РСХА обратился к Вальтеру Шелленбергу, уже поднаторевшему в разведывательной работе. Тот настоял на продолжении «сотрудничества». Немецкий агент Ф-479, именно под этим номером он проходил по всем документам VI управления РСХА, активно поставлял ложные сведения и документы, фабриковавшиеся немцами, еще и французам. На Западе ему вполне верили. И именно он был избран Лондоном в качестве некоего связного между англичанами и якобы существовавшей в вермахте оппозицией. Когда к делу подключился Шелленберг, Ф-479 сообщил в Берлин, что офицеры британской разведки как раз готовы встретиться с представителем «заговорщиков», чтобы обсудить конкретные планы и условия взаимоотношений между Германией, Великобританией и Францией после смещения Гитлера и захвата военными власти.

Шелленберг решил выступить в роли такого связного лично. В качестве некоего прототипа был выбран капитан вермахта Шеммель, служивший в транспортном отделе ОКВ. СД изготовило для Шелленберга необходимые документы, а настоящего капитана для подстраховки отправили в длительную командировку на Восток. Понятно, что никакую группу оппозиционеров Шеммель не представлял. Просто Гейдрих решил, что для игры с англичанами такой непримечательный офицер вполне подойдет.

Сам Шелленберг отнесся к заданию ответственно, изучил образ жизни капитана, также, как и он, стал носить монокль, что было очень неудобно. Проштудировал он и «легенду», заучив список генералов-«оппозиционеров», составленный Гейдрихом.

Встречу с агентами английской разведки назначили на девять вечера 20 октября. Пройти она была должна на территории Голландии. От Сикрет Сервис были лейтенант Коппер, капитан Бест и майор Стивенс. «Шеммель» заверил своих партнеров по переговорам, что в руководстве вермахта действительно существует сильная оппозиция режиму, и в ближайшем будущем генералы намереваются сместить Гитлера и сформировать новое правительство. Какую позицию займет Лондон в отношении нового руководства Германии? Англичане заверили, что очень и очень лояльную. Лондон заинтересован в прекращении войны и скорейшем заключении мира. Но от имени правительства Великобритании переговоры они вести пока не уполномочены, однако британское правительство крайне в них заинтересовано, поэтому «добро» будет получено в ближайшее время. На следующей встрече, которая должна была состояться в Голландии через несколько дней, 30 октября, англичане попросили присутствовать либо самого лидера заговорщиков, либо его высокопоставленного представителя.

За такового Шелленберг решил выдать близкого товарища своего отца директора психиатрического отделения одной из немецких клиник, полковника медицинской службы вермахта профессора де Криниса, чьи австрийское происхождение и акцент должно было добавить его легенде еще большую достоверность. Де Кринис к тому же имел солидный вид и вполне подходил на роль «правой руки» главы заговора.

Встреча состоялась, как и было запланировано, в Гааге. Стороны договорились о следующем: Гитлер и его ближайшее окружение должны быть устранены, сразу после захвата власти генералы заключат мир с Великобританией и Францией, восстановят независимость Австрии, Чехословакии и Польши, и предпримут еще ряд необходимых, по мнению англичан, действий. Самим же немцам в связи с избытком населения, возможно, будут возвращены их бывшие колонии. Взглянув на пункты плана можно легко понять, насколько он был невыгоден самой Германии, но это немецкую делегацию не волновало — на липовых переговорах можно было пообещать и не такое. Британские же офицеры, принимавшие встречу всерьез, были очень довольны. О месте и времени следующего рандеву было решено договориться по радио — англичане вручили Шелленбергу специальный радиоприемник и передатчик. Сам он, казалось, получал удовольствие от всей этой суеты. Гитлер же, которого Гейдрих все время держал в курсе происходящего, особого значения подобным контактам с Сикрет Сервис не придавал, склоняясь к мысли об их прекращении.

Ситуация разрешилась неожиданно. 8 ноября 1939 года в мюнхенской пивной на фюрера было совершено покушение. Это резко изменило его отношение к игре, затеянной Гейдрихом и Шелленбергом в Голландии.

«Пивное» покушение на Гитлера

За всю жизнь на Гитлера было совершено более сорока покушений, каждый раз заканчивавшихся неудачей. Фюрер так и ушел из нее по собственному желанию. Объясняется его «живучесть» крайней мнительностью, которая, впрочем, была абсолютно обоснованной. Так, Гитлер старался не ночевать в одном и том же месте два раза подряд, часто менял запланированные маршруты передвижений. По мере увеличения количества неудачных покушений крепла и вера фюрера в свою исключительную миссию. Провидение, как он любил говорить, хранит его для выполнения «исторической задачи».

8 ноября 1939 года Гитлер пережил очередной взрыв, оставшись невредимым. На этот раз убить его решил террорист-одиночка 46-летний плотник и часовщик Иоганн Георг Эльзер.

Будучи по своим политическим убеждениям «левым», Эльзер с негодованием и ненавистью наблюдал за кампанией репрессий, развернутой после 1933 года против коммунистов и социал-демократов. Со временем эти чувства только крепли, плотник пришел к убеждению, что Гитлера и его окружение нужно уничтожить. Причем сделать это, как он считал, удобнее всего в одной из мюнхенских пивных, где национал-социалистские лидеры по старой памяти любили проводить свои официальные собрания, подводить итоги партийной работы за год. Проделанная террористом работа по подготовке покушения действительно впечатляет.

Для начала Эльзер переехал в Мюнхен, устроился на местную фабрику и, заходя вечером выпить «кружечку пива», обследовал «Бюргербройкеллер», где традиционно проходили партийные съезды. Как выяснилось в ходе допросов, плотник перед самым закрытием прятался в неиспользуемой кладовой и по ночам, когда заведение пустовало, вел подготовку к теракту. Эльзер решил заминировать несущую колонну, чтобы после взрыва на фюрера и высших партийных руководителей НСДАП обрушился потолок. Для этого пришлось снять часть ее деревянной обшивки и выдалбливать в колонне отверстие для закладки бомбы. Работа шумная, плотник не торопился, прекращая долбить при малейшем услышанном на улице шорохе. Строительный мусор Эльзер старательно подбирал и уносил с собой. В деревянной обшивке колонны была оборудована специальная незаметная дверка, чтобы в намеченный час можно было без труда заложить самодельное взрывное устройство. Плотник даже предусмотрительно обил дверку звуконепроницаемым материалом, чтобы сидящие рядом с колонной посетители не смогли накануне теракта услышать тиканье часового механизма.

Террорист все рассчитал: партийные съезды проводятся в Мюнхене каждый год, Гитлер выступает с «краткой», двухчасовой речью (они, порой, длились намного дольше), после чего отвечает на вопросы собравшихся. Если настроить бомбу на 21.00, фюрер непременно будет в зале.

Начало войны чуть было не расстроило планы Эльзера, проведение традиционного мюнхенского съезда оказалось под вопросом. Ходили слухи, что вступительную речь вместо Гитлера произнесет Гиммлер. Тем не менее, плотник продолжал трудиться, надеясь на лучшее. И это лучшее для него произошло — фюрер решил приехать в Мюнхен лично.

Бомбу террорист заложил в колонну накануне, выставив время взрыва. После этого как-то влиять на срабатывание устройства он уже не мог. Планировалось, что выступать и отвечать на вопросы Гитлер будет до 22.00. Если бы все прошло по плану, фюрера неминуемо ждала бы смерть. Но так случилось, что именно в этот вечер он очень торопился. Обычно очень многословный Гитлер сошел с трибуны в 21.03 и в сопровождении своих приближенных — Геббельса и Гиммлера, стремительно покинул зал. Даже если бы бомба взорвалась вовремя, она сделала бы свое дело. Но по неизвестной причине устройство сработало в 21.20. Десять килограмм взрывчатки сделали свое дело, превратив пивную в руины. 15 человек было убито, еще около сотни тяжело ранено.

Самого террориста поймали случайно, при попытке нелегального перехода швейцарской границы. Причем изначально гестапо, в ведении которой находилась и пограничная служба, не сразу установила его причастность к покушению. Потом, конечно, Мюллер, получивший прямое указание Гитлера, а вместе с ним и Гиммлера с Гейдрихом, взялся за дело всерьез. Сам фюрер полагал, что за одиночкой Эльзером стоит мощная организация: либо коммунистическое подполье, либо иностранная спецслужба. И развивавшаяся как раз в это время история с дезинформацией британской разведки пришлась как нельзя кстати.

«Инцидент в Венло»

Днем 8 ноября к Шелленбергу, находившемуся на тот момент вблизи немецко-голландской границы, прибыл отряд СС с приказом охранять его от англичан и голландцев. Полиция последних, по данным немецких спецслужб, сильно активизировалась на участке, через который Шелленберг с помощниками периодически проходили, чтобы встретиться со своими коллегами из Сикрет Сервис. Командир эсэсовцем заявил, что у него четкий приказ не допустить в случае экстренной ситуации попадания Шелленберга в плен к англичанам. Хорошего было, конечно, мало, ведь в случае, если отбить разведчика будет невозможно, те пойдут и на ликвидацию «своего».

В ту же ночь Шелленберга разбудил звонок Гиммлера: «Сегодня вечером, после выступления Гитлера в мюнхенском пивном баре, на него совершено покушение. Однако фюрер покинул зал несколькими минутами раньше. Взрыв произошел в результате действия «адской машины», при этом убиты несколько старых членов партии. Покушение, наверняка, подготовила английская разведка». Далее прозвучал приказ — арестовать Беста, Стивенса и Коппера. Пришедшаяся так к месту группа СС должна была оказать необходимую помощь. Командир группы отнесся к заданию скептически — англичане и голландцы буквально наводнили район предстоящих переговоров своими агентами, выкрасть британских офицеров будет крайне непросто, без пальбы не обойтись. Успех, по его словам, может быть обеспечен лишь фактором внезапности, противник явно превосходил эсэсовцев численно. Да и действовать немцам приходилось на чужой территории.

Шелленберг решил, что наилучший момент для захвата настанет, как только рядом с кафе в городке Венло, где должны будут пройти переговоры, появится машина Беста. Тогда группа СС прорвет полицейский заслон и захватит англичан, после чего немедленно отойдет на немецкую территорию (граница располагалась всего в нескольких десятках метров).

В 14.00 Шелленберг был уже в кафе. По дороге ему попалось множество «случайных прохожих» с полицейскими собаками на поводке. Минуты тянулись медленно, прошел уже час, а машина с англичанами все не появлялась. Наконец спустя полтора часа ожидания к кафе подрулил автомобиль Беста, немцы вышли на крыльцо. В этот момент группа эсэсовцев начала действовать. Прорвав голландский пограничный кордон, грузовик с коммандой пронесся к англичанам, тут же раздались выстрелы. Шелленбергу лишь чудом удалось уклониться от пули, выпущенной из пистолета Коппером. К его счастью на помощь подоспел командир эсэсовцев, сошедшийся с английским лейтенантом врукопашную. Немец победил, Коппер упал на мостовую, группа СС, захватив его, Беста и Стивенса, рванула в сторону границы.

Арестованных доставили в Дюссельдорф, «Коппера», оказавшегося офицером голландского генерального штаба Клопом, тут же отвезли в госпиталь, но, несмотря на усилия врачей, спасти его не удалось. Бест со Стивенсом были срочно доставлены в Берлин, откуда переправлены в концлагерь Заксенхауз. Спустя два дня начались их допросы, во время которых с офицерами Сикрет Сервис обращались крайне корректно. О результатах «бесед» ежедневно докладывали самому Гитлеру, старавшемуся представить свое покушение как дело рук английской разведки. Причем в качестве координаторов акции, по его убеждению, выступали как раз Стивенс с Бестом.

В результате такой личной заинтересованности фюрера итоговый отчет показал, что оба руководили широкой агентурной сетью, чья деятельность была направлена против Германии, и активно сотрудничали со спецслужбами Голландии. Очевидно, что мало что из содержавшегося в нем соответствовало действительности. Впрочем, в течение всего времени «пребывания» в концлагере с Бестом и Стивенсом обращались достаточно хорошо, показательный процесс, которым грозил им Гитлер, так и не состоялся, и в 1945 году они благополучно вернулись на родину.

Террорист-одиночка?

Как не велико было желание Гитлера приплести к своему покушению английские спецслужбы, факты свидетельствовали о том, что Лондон был здесь не при чем. И тогда, и позже периодически появлялись версии о причастности к акции Гиммлера, Гейдриха и даже самого Гитлера, столь неожиданно ушедшего прямо накануне взрыва, но никаких серьезных доказательств ни у одной из них нет.

В ходе допросов Эльзера выяснилось, что некоторую помощь ему оказывали двое незнакомцев (передали взрыватель), обещавшие, якобы, позаботиться о нем за границей, куда он, впрочем, так и не добрался. Это и заставило Гитлера обвинить во всем именно Беста и Стивенса, которые, по его мнению, и были теми самыми незнакомцами. Еще одним кандидатом в обвиняемые был Отто Штрассер и его «Черный фронт», ненависть к которому фюрера еще больше возросла, но ни гестапо, ни СД поделать со Штрассером ничего не могли. Тот лег на дно, а затем вообще переехал за океан. Да и его участие в подготовке покушения, с учетом полного развала возглавляемой им организации и желании для начала спасти свою собственную жизнь, просто немыслимо.

В разговоре с Шелленбергом Мюллер, лично занимавшийся делом Эльзера, с грустью отмечал, что тот, видимо, все же являлся террористом-одиночкой. На всех допросах он оставался непреклонен: ненавидит Гитлера, так как фюрер посадил его брата-коммуниста в концлагерь; изготовлением бомбы занимался в одиночку, представляя, как она разорвет Гитлера на части, поэтому работа доставляла наслаждение.

Фюрер отдал Гиммлеру и Гейдриху приказ вытащить из Эльзера нужные показания любыми способами: «Используйте все средства, чтобы заставить преступника заговорить. Гипнотизируйте его, дайте ему наркотики; употребите все, чем располагает для этого современная наука. Я хочу знать, кто подстрекатели, я хочу знать, кто скрывается за всем этим».

Гитлеру непременно нужно было докопаться до истоков. По его мнению, Эльзер не мог действовать один. Кто-то обязательно должен был его направлять. Действительно, бороться с целой организацией намного легче, чем с отдельными террористами-фанатиками, чью деятельность просто невозможно отследить.

Эльзером сутки напролет занимались несколько врачей-специалистов, привлеченных гестапо. Ему делали вливания больших доз перветина, но плотник лишь повторял свои первоначальные показания.

Чтобы выяснить, действительно ли Эльзер лично собрал бомбу, Мюллер даже поставил его к верстаку и приказал сделать это вновь. Плотнику это не составило большого труда, он вновь собрал конструкцию, правда, без самой взрывчатки, и вмонтировал ее в аналогичную по материалу колонну.

Приглашал Мюллер и гипнотизера, погружавшего террориста в транс, но и тогда Эльзер оставался непреклонным — действовал один. Гипнотизер убежденно заверил шефа гестапо, что плотник действительно был фанатиком-одиночкой, движимым местью за брата и желанием войти в историю в качестве избавителя Германии от Гитлера и его приближенных.

Но что бы ни делали люди Мюллера, и как бы не распинался Шелленберго непричастности английской разведки к покушению, фюрер просто не верил в правду. Большой процесс, который Гитлер обещал теперь уже Эльзеру, также не состоялся. Плотник не был расстрелян в застенках гестапо, провел несколько лет в концлагере, где и умер в самом конце войны.

Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия, Франция… Великобритания?

После поражения Польша оказалась в полном распоряжении гестапо и СД. Задача, которую ставили перед спецслужбами Гитлер и Гиммлер, заключалась в «германизации» захваченных территорий. Это не означало привития немецкой культуры коренному населению. План заключался в переселении сюда этнических немцев. Поляков же насильственно сгоняли с их земель, часть отправляли в концентрационные лагеря, часть на принудительные работы в Германию. Причем касалось это не только мужчин, трудившихся на военных заводах, но и женщин, работавших в качестве прислуги. За несколько лет оккупации процесс онемечивания Польши хоть и достиг внушительных масштабов, оказался все же недостаточно глобальным, чтобы изменить общую картину. Гитлеру и немецким спецслужбам элементарно не хватило времени.

Начало 1940 года ознаменовалось захватом Германией Дании и Норвегии. Рейх был кровно заинтересован в шведской железно руде. Стокгольм официально объявил о своем нейтралитете, но Гитлер не без основания опасался, что англичане воспользуются случаем и высадят в Норвегии мощный экспедиционный корпус, чтобы с ее территории препятствовать шведским поставкам в Германию. В этом случае немецкой военной промышленности был бы нанесен сильный удар. Настолько сильный, что фюрер принял решение в кратчайшие сроки захватить Норвегию и Данию, сделав Балтику, по сути, внутривенным морем рейха. Английские корабли лишились бы возможности здесь действовать, а переход шведских торговых судов в немецкие порты становился воскресной прогулкой.

Немецкие спецслужбы действовали по двум направлениям. Во-первых, было необходимо организовать в районе предстоящих действий надежную метеорологическую службу, так как переход большого количества немецких десантных судов и военных кораблей сильно зависел от благоприятных погодных условий. В результате филиалы германо-норвежских пароходных компаний и рыболовецких предприятий наводнили агенты СД, регулярно сообщавшие сводки погоды, маскируя их под сведения о состоянии курсов на рыбных рынках.

Вторая задача, стоявшая перед немецкими спецслужбами, заключалась в сохранении тайны скопления подразделений вермахта в прибрежных районах, портах, на подъездных автомагистралях, железнодорожных узлах. Осуществить это на практике оказалось чрезвычайно сложно. Операция готовилась в сжатые сроки, войска перебрасывались спешно, неразбериха в этих случаях неизбежна. Вдоль всего балтийского побережья и на границе с Данией царила суета. Не смотря на то, что соответствующие приказы о соблюдении секретности были доведены до военнослужащих, те относились к ним крайне несерьезно. Как отмечал в своих мемуарах Вальтер Шелленберг, для него так и осталось тайной, почему для англичан с их мощной Сикрет Сервис нападение и быстрый захват немцами Дании и Норвегии стали полной неожиданностью, ведь добыть соответствующие данные о ходе подготовки к проведению операции не составляло совершенно никакого труда. Однако факт остается фактом, Лондон прозевал вторжение и британский военный флот прибыл к норвежским берегам слишком поздно, когда все важнейшие пункты уже находились в руках вермахта.

В результате оккупация Дании прошла вообще без единого выстрела, сопротивление норвежцев было быстро сломлено. Исключением стали серьезные бои немецких горных стрелков с сильным экспедиционным корпусом англичан в Нарвике, высадившимся там ранее. На каком-то этапе казалось, что немецким частям придется отойти на территорию Швеции, нейтралитет которой в этом случае оказался бы под серьезным вопросом. В Берлине сделали все, чтобы успокоить Стокгольм. Гитлер как через дипломатические каналы, так и через абвер и СД заверял шведов, что этого ни в коем случае не произойдет. Хотя в кулуарах признавался, что возникни необходимость, он пошел бы и на вовлечение в войну Швеции.

Так или иначе, англичане были вынуждены эвакуировать свои войска из Нарвика под давлением ситуации, сложившейся во Франции, по территории которой вермахт шел победным маршем. Великобритании, чьи экспедиционные войска, отправленные на помощь французам, оказались в угрожающем положении, было уже не до Норвегии.

Не смотря на то, что Лондон и Париж объявили войну Германии еще 3 сентября 1939 года, серьезных военных действий на западном фронте стороны не вели в течение нескольких месяцев. Французы, оккупировавшие на какое-то время ряд немецких приграничных районов, вскоре отошли на занимаемые ими ранее позиции.

В начале 1940 года по нелепой случайности планы военной немецкой военной кампании во Франции оказались в руках бельгийцев. Офицер вермахта, направлявшийся с секретными документами в одну из приграничных с Бельгией немецких военных комендатур, встретил старого товарища, служившего на тот момент в Люфтваффе. В результате курьер, опоздав на поезд, решил воспользоваться предложением своего также изрядно захмелевшего друга и добраться до места назначения на небольшом самолете. Однако из-за плохих метеоусловий пилот сбился с курса и совершил вынужденную посадку на территорию Бельгии, где немецкий офицер вместе с секретными документами и был захвачен местной полицией. Бельгийцам, конечно, не составило труда расшифровать их, однако случившееся было настолько неправдоподобным, что они заподозрили немецкие спецслужбы в намеренной попытке ввести их в заблуждение. План наступления, будучи подлинным, особой ценности для противников Германии не представлял. Командование вермахта в тот момент как раз занималось разработкой нового. Тем не менее, утеря секретных документов привела Гитлера, заподозрившего измену, в ярость. С большим трудом военной разведке удалось убедить фюрера в том, что здесь речь идет пусть о серьезной, но все же халатности.

В результате СД разработало приказ для гос- и военнослужащих о соблюдении секретности в работе. Отныне каждый был обязан сохранять в тайне порученные ему задания и каждый должен был знать лишь столько, сколько необходимо для выполнения полученного приказа. Слабой стороной введения подобных мер стала трудность в разработке совместных операций или решении задач различными ведомствами, которые опасались предоставлять необходимую информацию друг другу.

Настоящая война для Франции и Великобритании началась 10 мая 1940 года, когда вермахт начал свое наступление на Западе. Немецкие спецслужбы проделали серьезную подготовительную работу. Через знаменитую «линию Мажено» был проложен специальный телефонный кабель, по которому агенты регулярно передавали добытые ими данные в сборный пункт в Саарбрюкене. Те из них, кто работал на французских цементных заводах, регулярно сообщали в центр о местных оборонительных сооружениях, ходе работ по их укреплению. Трудились немецкие агенты и на оборонных заводах Франции, информируя спецслужбы о состоянии французских артиллерийских и бронетанковых частей. Поступали сведения и из самой французской разведки — секретные приказы и оперативные планы.

На основе полученной информации генерал-лейтенант Эрих фон Манштейн и разработал новый план операции на Западе. Главный удар вермахтом был нанесен в стык французской «линии Мажено» и бельгийских оборонительных сооружений. Наступление развивалось успешно. СД на этом этапе развернуло широкую кампанию по дезинформации и пропаганде на территории Франции с использованием радио. Так, с передатчиков, располагавшихся в Саарбрюкене, и замаскированных под собственно французские в эфир регулярно выходили выпуски «новостей», из которых следовало, что немецкие войска продвигаются значительно быстрее, чем было на самом деле. В результате на юг страны устремился мощный поток беженцев, авто и железные дороги оказались забиты спасавшимися людьми, подтягивание в район боев подкреплений для французской армии было затруднено, что действительно ускоряло победное шествие вермахта.

Официально военные действия на западе континентальной Европы закончились 25 июня. Франция оказалась разгромленной, англичане благодаря приказу Гитлера о приостановке наступления сумели эвакуировать остатки своего экспедиционного корпуса.

В отличие от той же Польши, во Франции гестапо и СД не получили всю полноту власти над населением. Военные настояли, и Гитлер занял их сторону, на том, чтобы вопросами поиска и устранения активных противников оккупационным войскам занимались армейские комендатуры. Гиммлер и Гейдрих направили сюда несколько своих человек, предпринявших попытки установить некий контроль над французской полицией и получить доступ к ее архивам, где хранились данные на различные политические партии и объединения, а также их активных деятелей, но вермахт все поползновения немецких спецслужб немедленно пресек. Речь шла действительно лишь о нескольких сотрудниках СД и гестапо на всю Францию, и в результате переговоров между генералами и руководством СС они так и остались в статусе неких наблюдателей и помощников комендатур. Впрочем, спустя какое-то время численность агентов спецслужб увеличилась, а география деятельности расширилась, но настолько незначительно, что говорить о каком-то серьезном влиянии на ситуацию во Франции со стороны немецких спецслужб в первые годы оккупации не приходится. Карательные операции против подполья, расстрелы заложников осуществлялись именно военными. С ростом партизанской активности и противодействия немцам комендатуры все чаще и чаще стали прибегать к помощи гестапо и СД. Рост активности немецких спецслужб ярко иллюстрируют данные по отправленным отсюда в концлагеря Германии эшелонам с французскими заключенными. Если в 1940 году их было всего три, а в 1941 — 19, то уже в 1942 году, когда сотрудники тайной государственной полиции и службы безопасности активизировались, для транспортировки потребовалось уже 104 вагона, а еще спустя год — 257. Всего таким образом из Франции было вывезено 250 тысяч человек. Вернулось после окончания войны лишь 35 тысяч.

26 июня 1940 года, на следующей же день после окончания военных действий на Западе, в Берлине состоялось первое совещание, посвященное подготовке вторжению вермахта на Британские острова — операции «Морской лев». Первоначально предполагалось использовать в ходе наступления от тридцати до сорока дивизий, но затем их число снизили до пятнадцати. Число транспортных средств, затребованных командованием сухопутных войск — десантных катеров, буксиров, транспортных судов, достигало в общей сложности четырех тысяч единиц. Предполагалось, что переброску войск на острова прикроют немецкие ВВС. Свои сомнения относительно способности Люфтваффе эффективно противодействовать британским военно-воздушным и военно-морским силам высказал главком ВМФ Германии гросс-адмирал Редер. Немецкая разведка предоставила Гиммлеру подробные данные относительно производства англичанами истребителей, из которых становилось понятно, что немецким пилотам будет крайне сложно обеспечить безопасность прохождения десантными судами даже того небольшого расстояния, которое разделяет Францию и Великобританию. Несмотря на уверенность Геринга, командовавшего на тот момент Люфтваффе, что его парням все по плечу, Гитлер, в итоге, принял сторону противников операции. В результате «Морской лев» был отложен до сентября 1940 года, а затем, в октябре, и вовсе отменен.

Тем не менее, пока не прозвучал официальный «отбой», абвер и СД в течение лета и начала осени активно готовились к проведению операции. ВВС провели аэрофотосъемку районов предполагаемых боевых действий, на основе снимков были составлены подробные географические карты, определены более двухсот целей. В британском отделе VI управления РСХА — СД-заграница был составлен своеобразный «черный список», документ на 350 страницах. В нем были указаны адреса государственных, общественных, религиозных деятелей, которых сразу после захвата страны предполагалось арестовать или немедленно уничтожить. Вошли в него, помимо уже умерших к тому времени людей (немецкие спецслужбы часто не имели возможности получить точные сведения относительно судьбы того или иного интересующего их человека), многие члены «правительств в изгнании» из стран, уже захваченных Германией. Были здесь и министры польского, чешского, бельгийского, голландского и других правительств, видные деятели французского Сопротивления, нашедшие убежище на Британских островах. Первые строчки занимали, к примеру, экс-премьер Великобритании Артур Невил Чемберлен, действующий премьер Уинстон Черчилль, «отец» психоанализа Зигмунд Фрейд, французский генерал и лидер сопротивления Шарль Де Голль, негритянский певец Робсон Поль и многие другие. Такая своеобразная «карточная колода».

Некоторые историки отмечают, что на трон вместо короля Великобритании и Северной Ирландии Георга VI немцы после захвата страны предполагали посадить отрекшегося от престола несколькими годами ранее в результате брака с дважды разведенной американкой Уоллес Симпсон короля, а на тот момент герцога Виндзорского, Эдуарда VIII, симпатизировавшего Гитлеру и даже посещавшего того в Германии. Насколько верны подобные предположения, неизвестно, однако летом 1940 года немецкие спецслужбы по поручению фюрера зондировали возможность освобождения герцога из-под опеки Сикрет Сервис и его переезда под бдительный контроль СД в одну из нейтральных стран.

В июле 1940 года, когда операция «Морской лев» еще не была отложена, Шелленберга вызвал к себе министр иностранных дел рейха Риббентроп. Дипломат заявил, что фюрер намерен привлечь на сторону Германии в активном противостоянии с Великобританией, ранее проживавшего с супругой во Франции, но после начала здесь боевых действий перебравшегося на Пиренейский полуостров экс-короля. По словам Риббентропа, Эдуард VIII находится под постоянным наблюдением агентов Сикрет Сервис, которое его очень тяготит. Шелленбергу предстояло, используя имевшиеся у него связи с полицией и членами властных структур Испании и Португалии, «убедить» герцога скрыться в нейтральном государстве, получив приличное ежегодное содержание из казны рейха. В случае если тот откажется от подобного покровительства со стороны немцев, экс-короля нужно было похитить. Напрямую дипломат не сказал о насильственном захвате и удержании английского вельможи, но такая мера между строк читалась явно.

Шелленберга подобное поручение привело в замешательство. Чтобы у сотрудника СД отпали последние сомнения, Риббентроп прямо при нем позвонил Гитлеру и дал возможность самому услышать, что думает по этому поводу фюрер. По воспоминаниям Шелленберга, Гитлер говорил недовольным тоном, казалось, вся эта затея не вызывала у него энтузиазма. Фюрер также не обмолвился ни словом о применении в случае необходимости силы против Эдуарда.

Сразу после окончания встречи с главой МИД Шелленберг направился к своему шефу Гейдриху. Оба пришли к заключению, что идея привлечения к сотрудничеству и даже возможного похищения герцога принадлежала именно Риббентропу, который смог убедить Гитлера в том, что все это мероприятие имеет смысл.

Несмотря на скептическое отношение к заданию, Шелленберг вскоре вылетел в Мадрид. Слова Риббентропа о недовольстве Эдуардом опекой со стороны Сикрет Сервис подтвердились. Не нравилось экс-королю и его недавнее назначение на должность губернатора Багамских островов. Очевидно, что британское правительство намеревалось убрать герцога, сочувствовавшего и даже поддерживавшего немцев, подальше от европейского театра военных действий. В самих Испании и Португалии представители немецкой разведки воспринимали поручение, данное Шелленбергу, если не как чистое безумие, то, по крайней мере, весьма скептически. А мысль о похищении Эдуарда вообще вызывала недоумение. «Какой прок от экс-короля, если его силой принудили поселиться в Германии или нейтральной стране? Это серьезно повредит имиджу рейха» — таким было общее мнение как немецких послов в Мадриде и Лиссабоне, так и обычных агентов, которым в случае осложнения ситуации пришлось бы участвовать в похищении. В результате Шелленберг решился на откровенный саботаж, обдумывая со своими коллегами, работавшими в Испании и Португалии, как бы оправдаться перед Берлином, продемонстрировав невыполнимость задания. Их же усилиями охрана герцога, состоявшая из агентов португальской разведки, была усилена. Повысилась бдительность и Сикрет Сервис. Итог — из Берлина пришла телеграмма, приказывавшая «действовать по обстановке», свидетельствовавшая о понимании того, что дело вряд ли выгорит. Шелленберг успокоился, можно было возвращаться в рейх, сославшись на невозможность выполнения задания по объективным причинам. Результат — Эдуард с супругой благополучно отплыл на Багамские острова, а Шелленберг спокойно вернулся в Берлин.

Подрывная работа немцев на территории Великобритании, не смотря на фактическую отмену вторжения на Британские острова, продолжалась всю войну. Одним из плацдармов своей борьбы против Лондона немецкие спецслужбы пытались сделать Ирландию, на территории которой Ирландская республиканская армия (ИРА) боролась с англичанами за объединение страны. Местные, впрочем, хоть и не отказывались от какой-то помощи из Германии, но становиться их столпом на островах не спешили. Многие из них во время гражданской войны в Испании сражались против франкистов, тех же немцев и итальянцев на стороне республиканских Интернациональных бригад.

Пытались абвер и СД действовать и через своих агентов, которые еще до войны обосновались в Великобритании. Однако британская контрразведка сработала весьма эффективно, заблаговременно нейтрализовав почти всю местную немецкую агентуру. В ночь с 3 на 4 сентября 1939 года, когда Лондон и Париж объявили Германии войну, англичане устроили грандиозную облаву на подозреваемых. В течение нескольких дней сотрудники британской службы безопасности и полиции отловили не менее 800 немецких агентов и установили наблюдение еще над 6000 лицами. Некоторые из агентов были казнены. Первые приговоры англичане привели в исполнение в декабре 1940 года.

Кроме того, после наступления вермахта на Западе, когда в Великобританию хлынул мощный поток беженцев, англичане установили строгий приграничный контроль. В том числе и за участниками Сопротивления или выдающими себя за таковых. Всех их направляли в специальный фильтрационный лагерь, где с помощью различных средств и мощной внутренней агентуры старались выявить среди прибывших сотрудников абвера и СД. Кроме того, британские спецслужбы отлавливали и перевербовывали немецких агентов, высаживавшихся на парашютах на территории островов уже в годы войны.

Весной 1941 года с целью дезинформации советского руководства подразделениям вермахта, расположенным во Франции и странах Бенилюкса, был отдан приказ вновь начать подготовку к вторжению на Британские острова.

В результате в заблуждение были введены не только советские, но и британские спецслужбы. Власти Великобритании начали готовить население к возможной партизанской войне. Так, приличным тиражом был выпущен справочник для потенциальных партизан «Мы будем сражаться на улицах», брошюры «Искусство партизанской войны» и «Справочник лидера партизан». Впрочем, они англичанам так и не пригодились. После лета 1940 года Гитлер никогда всерьез не задумывался о возможной высадке морского десанта в Великобритании. Перед фюрером стояла другая, намного более важная задача на Востоке. И все свои силы немецкие спецслужбы сосредоточили на том направлении.

Перед нападением на СССР

Гитлер всегда рассматривал уничтожение коммунистической угрозы с Востока и расширения в этом же направлении немецкого жизненного пространства в качестве одной из своих основных целей. После прихода к власти перед ним стояло множество других задач, но ближе к концу 30-х годов большинство из них были решены, и внимание фюрера все больше сосредотачивалось на СССР. И до, и после подписания 23 августа 1939 года между Германией и Советским Союзом договора «О дружбе и границе» немецкие спецслужбы вели разведывательную работу против советского государства. Впрочем, до разгрома Франции операции против СССР, связанные с агентурным проникновением в страну, носили нерегулярный характер, проводились от случая к случаю, когда предоставлялась возможность и сами подобные действия определенно сулили успех. Другими словами, тогда немецкие спецслужбы действовали только наверняка и без особого напряжения. Передовиком на этом, первом, этапе была служба безопасности. СД, занимавшейся и контрразведкой, удавалось выявлять советских агентов на территории рейха и, порой, перевербовывать их. Проблема заключалась в том, что, как выяснилось впоследствии, агентов таких здесь было очень и очень много, и отловить всех не представлялось возможным. У СССР имелось в рейхе множество социальных групп, на которых он мог бы сделать ставку, организуя свою агентуру. Среди них и члены разгромленной Гитлером после прихода к власти Коммунистической партии Германии, которым удалось как-то просочиться сквозь весьма мелкое сито гестаповского контроля. Многие из выживших и не оказавшихся в концлагере коммунистов соглашались на сотрудничество с советскими спецслужбами по идейным соображениям и из-за жажды мести. Немаловажную роль играли и эмигрантские белогвардейские круги, являвшиеся для Советского Союза также хорошим агентурным кадровым резервом. Эмигрантов из Российской империи пытались привлечь к работе против того же СССР и немцы. Таким образом, к 22 июня 1941 года советские спецслужбы находились по части организации агентурной работы против противника в значительно лучшем положении, чем СД и абвер.

Последний же, в задачи которого по большей части входил сбор сведений именно военного характера, значительно активизировал свою работу против Советского Союза после окончания войны с Польшей и получения Германией единой с СССР госграницы. Усилилась она с лета 1940 года, когда Гитлер принял решение отказаться от захвата Британских островов и сконцентрировать усилия на восточном направлении. Впрочем, операция «Морской лев» продолжала до самого начала войны на Востоке оставаться некой дезинформирующей ширмой не только для советских спецслужб и Сталина, но и для собственно немецких солдат, которым их сосредоточение на границах с СССР преподносилось в качестве временного отхода в тыл для дальнейшего решительного броска на Запад, а далее на десантных кораблях в Великобританию. Кампания по дезинформации удалась немцам в обоих случаях. Советский лидер на протяжении нескольких месяцев получал по разведывательным каналам неопровержимые доказательства военных приготовлений Германии. Дошло до того, что Сталин спросил о причине концентрации дивизий вермахта в Польше напрямую у Гитлера. Тот вновь упомянул о подготовке вторжения в Великобританию и заверил, что речь не идет о вторжении в СССР и советскому руководству не о чем беспокоиться. Как оказалось, побеспокоиться стоило.

С конца 1940 года и до самого начала боевых действий абвер неустанно работал, собирая и обновляя данные о боеспособности Красной Армии, дислокации ее частей, расположения советских военно-промышленных объектов и экономических центров. Подчиненные Канариса на протяжении нескольких месяцев до июня 1941 года создавали опорные пункты и агентуру. Вдоль советско-немецкой границы была развернута широкая сеть технических средств разведки, с помощью которых осуществлялся перехват радиопереговоров. Однако, по отзывам многих немецких военачальников, абверу, не смотря на все приложенные усилия, так и не удалось предоставить в распоряжение военного руководства в достаточной мере точную и обширную информацию по интересующим направлениям. Да и сами высокопоставленные офицеры военной разведки на местах признавали, что при всем старании агентам так и не удалось проникнуть вглубь СССР — советские спецслужбы их оперативно обезвреживали.

Одним из предметов спора между абвером и СД стала работа военной разведки с украинскими националистами. Канарис привлекал к сотрудничеству таких лидеров националистов, как Мельник и Бендер. В службе же безопасности резонно указывали на то, что это крыло сопротивления советской власти, а регионы, в которых действовали националисты лишь недавно вошли в состав СССР будучи ранее частью Польши, преследует лишь собственные политически цели, используя немцев в своей борьбе. Время подтвердило эти слова. Во время немецкой оккупации Украины местные националисты сражались с самими немцами, как прежде с занявшими эти территории русскими. После 1945 года бендеровцы вернулись к старой практике и оказывали сопротивление Москве и «красному» Киеву вплоть до начала 50-х годов.

Бывало, важнейшие сведения, касавшиеся конкретных направлений обеспечения обороноспособности Советского Союза и предоставляемые Гитлеру и высшему военному руководству вермахта абвером и СД, серьезно отличались друг от друга, хотя часто затрагиваемый вопрос был принципиальным.

Накануне вторжения фюрер, безусловно, понимающий сколь сложная задача стоит перед ним, постоянно требовал от военной разведки предоставления сведений о мерах, предпринимаемых будущим противником по организации отпора. Интенсивность приказов, направляемых Гитлером в абвер относительно уточнения той или иной информация, была столь высокой, что сотрудники Канариса быстро утратили возможность выделять из них самые главные. Как следствие, на стол фюрера ложилась целая кипа документов, в которой он был вынужден самостоятельно разбираться, определяя наиболее важные для себя. Во многом по этой причине его мнение об абвере, профессионализме его руководителя и сотрудников в это время сильно ухудшилось. Таковым оно и оставалось до 1944 года, когда военная разведка была упразднена и вошла в состав РСХА.

На этом же этапе, за несколько месяцев до начала вторжения, между командованием вермахта и СД начались переговоры о работе полиции безопасности на оккупированных советских территориях. Причем речь шла не только о ее деятельности в тылу, но и недалеко от передовой, что было необычно. Тогда же Гейдрих начал обсуждать реальное воплощение идеи, авторство которой приписывают самому Гитлеру, о создании и обеспечении работы на захваченных землях подразделений со специальными заданиями и полномочиями — айнзацгрупп. Приказ, как писал в своих воспоминаниях Шелленберг, был отдан фюрером в устной форме и держался в строжайшей тайне. Изначально руководителями айнзацгрупп были назначены ряд начальников управлений РСХА. Со временем эти группы получили весьма печальную мировую известность.

Десять пунктов

Тогда же, накануне вторжения Германии в СССР и спустя несколько месяцев после него, между Гейдрихом и Канарисом продолжались затяжные переговоры о составлении новых «десяти пунктов» — положения, которое разграничивало бы сферу деятельности и ответственности СД и абвера. Прежнее соглашение, заключенное сторонами в 30-е годы, по мнению Гейдриха и Шелленберга, стремившегося возглавить VI управление РСХА и объединить под одной крышей все разведслужбы Германии, создав таким образом суперведомство, уже устарело.

Поводом для начала разговоров о пересмотре существующего документа стал инцидент, ярко продемонстрировавший разобщенность работы военной разведки и СД. Так, спустя несколько месяцев после оккупации Бельгии абвер обнаружил агентурную сеть Сикрет Сервис, поддерживающей контакты с французскими и советскими агентами. В то же самое время на ее след напала и служба безопасности. Несмотря на то, что между Гейдрихом и Канарисом было достигнуто соглашение о совместной работе и внедрении сотрудников СД во французское крыло сети, один из офицеров военной разведки единолично принял решение о немедленном аресте всех находящихся в разработке иностранных агентов. Арестованы были и внедренные агенты СД. Ни служба безопасности, ни абвер не успели распутать клубок организации в достаточной мере, англичане и их союзники тут же реорганизовали всю сеть, и немцам так по большому счету и не удалось узнать что-то важное.

Гейдрих обвинил в случившемся Канариса и потребовал четкого разграничения компетенций между двумя службами. Разработкой нового документа занимался Шелленберг. Абвер лишался значительной части своих полномочий.

При подготовке документа Шелленберг руководствовался как раз той самой своей сверхзадачей — организацией единой разведывательной службы рейха, причем не в составе РСХА, а в качестве самостоятельного ведомства. Реально осуществить задуманное в условиях Третьего рейха было, конечно, чрезвычайно сложно. С одной стороны, те же Канарис и министр иностранных дел Риббентроп, который через немецких дипломатов также занимался сбором информации, стали бы протестовать против новой структуры, исходя из своих собственных, ведомственных интересов. Здесь Шелленбергу на помощь могли придти Гиммлер с Гейдрихом, способные своим авторитетом повлиять на фюрера и продавить идею, но их нужно было убедить в первую очередь в том, что единая независимая разведка и ее шеф Шелленберг не станут для них самих серьезнейшим конкурентом, что было уже само по себе очень сложно. Суперведомство так никогда и не было создано, хотя абвер со своими отделами все же вошел в РСХА.

Программа же десяти пунктов долгое время оставалась неподписанной. После долгого противостояния Канарис был вынужден поставить под ней свой автограф лишь в конце 1941 года.

Зорге — двойной агент?

Одним из агентов советских спецслужб, направлявших в Москву, в том числе, и данные, касавшиеся подготовки Германией войны против Советского Союза, был знаменитый Рихард Зорге, работавший немецким журналистом в Японии с 1936 года. Зорге был тем, кто указал Сталину точную дату начала немецкого наступления, но советский лидер так и не счел нужным использовать полученную информацию, посчитав ее фальшивкой.

Будучи агентом советских спецслужб, Зорге в то же время предоставлял собранную им информацию и анализ внутрияпонской политической обстановки и в СД. Подозрения в том, что журналист, возможно, работает и на СССР, появились у немцев в середине 1940 года. Впрочем, сигналы о неблагонадежности Зорге поступали в гестапо и СД и ранее. Это было вполне нормальным, учитывая общеизвестное в Германии прошлое Зорге, его работу в советской России и тесные связи с коммунистами. В соответствующих управлениях РСХА на Зорге лежали толстые папки с компрометирующими его материалами. Тем не менее, сведения, поступавшие от журналиста и касавшиеся Японии, третьего члена Оси, были настолько важными и точными, что долгое время на все его прошлое закрывали глаза.

Впрочем, за Зорге немцами все же было установлено наблюдение, а в начале 1941 года его деятельностью заинтересовались и сами японцы. К этому моменту журналист, прекрасно разбиравшийся в ситуации, сложившейся в Японии, уже успел направить в СД данные о том, что вступление Страны восходящего солнца в тройственный пакт было лишь политической манипуляцией. Япония не собиралась в связи с этим брать на себя никаких дополнительных военных обязательств. Зорге считал, и последующие события подтвердили его правоту, что японцы ни при каких обстоятельствах, ни под давлением со стороны Германии, никогда не нарушат подписанный ими недавно с СССР пакт о ненападении. Война в Китае, по словам журналиста, легла тяжелейшим бременем на плечи Японии, ее промышленности и вооруженных сил. Для продолжения интенсивного ведения военных действий с китайцами японцам необходимо установление контроля над южной частью Тихого океана. Следовательно, вектор военных приготовлений Токио был четко направлен против США и их союзников.

18 октября 1941 года, спустя несколько месяцев после начала предсказанной Зорге войны Германии против Советского Союза, он был арестован японцами, которые к тому времени уже полгода перехватывали радиосообщения журналиста советским спецслужбам, не имея, впрочем, возможности ни расшифровать их, ни определить координаты самого передатчика. Как выяснилось в ходе допросов, ущерб, нанесенный Зорге Японии, был чрезвычайно велик, в распоряжении СССР оказалось множество важнейших секретных сведений военного и политического характера. Со шпионом решили не церемониться и приговорили в казни. На допросах же выяснилось, что действия Зорге являются, по сути, естественным продолжением всей его прошлой жизни, о которой СД было известно из хранящихся в РСХА документов.

Германия пострадала от Зорге в не меньшей степени. В распоряжении советского руководства, проинформированного о том, что угроза нападения Японии на Дальнем Востоке снята, оказалось значительное количество расквартированных здесь на этот случай войск. Именно сибирские и дальневосточные дивизии стали тем кулаком, которым зимой 1941 года СССР нанес первое поражение вермахту.

Сотрудничество же Зорге с СД строилось на доверительных отношениях с бывшим командиром подводной лодки фон Ритгеном, знакомым Вальтера Шелленберга. Именно Шелленберг в свое время обратился к Ритгену с просьбой привлечь Зорге к работе на службу безопасности, ее информированию относительно японских дел, в которых тот очень хорошо разбирался. Шелленберг признавал впоследствии в своих мемуарах, что эта дружба с Ритгеном не позволила Зорге слукавить в случае с СД. Все поступающие от него данные, аналитические выкладки полностью соответствовали действительности.

Конечно, Гитлер, узнав подробности дела Зорге, пришел в ярость. Оказалось, что многие совершенно секретные сведения журналист получил от посла Германии в Японии Ойгена Орта в ходе их дружеских разговоров. Фюрер был настроен обвинить Орта в сознательном сотрудничестве через Зорге с советской разведкой, но в итоге выяснилось, что посол разглашал сведения лишь по причине личной симпатии к журналисту и никакого злого умысла не имел. В итоге Гитлер ограничился в отношении Орта лишь отзывом на родину.

Сам Зорге был повешен японцами в октябре 1944 года.

Миссия Гесса

10 мая, незадолго до начала Германией войны с СССР, произошло событие, взбудоражившее не только Гитлера и руководство рейха, но и весь мир… Рудольф Гесс, правая рука фюрера в НСДАП и его давний друг, помогавший Гитлеру в написании «Майн Кампф», осуществил свой знаменитый перелет в Великобританию. Та давняя история до сих пор будоражит умы и распаляет воображение многих охотников за всем тайным и неведомым. Власти Великобритании, рассекретившие значительную часть секретных документов времен Второй мировой войны, по-прежнему не раскрывают подробности переговоров тогдашнего руководства страны с Гессом, ссылаясь на интересы «национальной безопасности». Оказывается, тот сенсационный полет может повредить Лондону и сегодня. С чем же прилетел Гесс к англичанам? Вероятно, это еще надолго, если не навсегда, останется тайной. Хотя версий за семьдесят с лишним лет было высказано множество. Одна из них — Гитлер отправил своего ближайшего товарища в Лондон сам, чтобы договориться с англичанами о мире и направить объединенные усилия против Советского Союза. Однако по сообщениям немцев, видевших фюрера сразу или спустя несколько дней после перелета, можно сказать, что тот был совершенно шокирован случившимся. Да и последовавшие после этого события говорят о том, что уж Гитлер-то точно не имел к этому никакого отношения. Так, заранее даже не была разработана версия о причинах поступка Гесса, если его миссия провалится, как и произошло. На помощь фюреру пришел еще один видный партийных функционер НСДАП и будущий «серый кардинал» рейха Мартин Борман, предложивший объяснить действия Гесса умопомешательством. На резонный вопрос о том, как же страдающий душевным расстройством человек на протяжении столь долгого времени занимал множество важнейших постов в национал-социалистической верхушке, никто ответить не смог, но более правдоподобного объяснения, которое устроило бы простых немцев и выглядело логично, власти все равно предложить не смогли.

Гитлер приказал арестовать всех хоть как-то причастных к делу людей. Гестапо-Мюллер приступил к работе, и вскоре в камерах тайной государственной полиции оказались если не сказать все, то очень многие — от адъютанта и друзей Гесса до шофера. Большинство арестованных оказались в этом статусе совершенно случайно. Шелленберг с сарказмом отзывался о действиях Мюллера, отмечая, что дай тому волю, «он бы арестовал весь персонал аэродрома и технических директоров авиастроительной фирмы «Мессершмитт», так как Гесс улетел на самолете именно этой марки».

Выяснилось, что Гесс принадлежал к кругу сторонников «спокойного развития» и приверженцев антропософа Рудольфа Штайнера. Как итог, гестапо арестовало многих членов этого круга. Но дело этим не ограничилось, Оказалось, что свой полет Гесс тщательно просчитал, прибегнув к помощи различных астрологов и ясновидящих. Именно они определили лучший день и время для переговоров с англичанами, чтобы уж наверняка добиться успеха. От этого Гитлер пришел в ярость. Мюллер взялся за астрологов, ясновидцев, гипнотизеров и сторонников нетрадиционной медицины.

Примечательно, что до полета Гесса фюрер и сам был склонен к астрологии и другим подобным вещам, но после случившегося и вплоть до самой своей смерти неизменно отрицал их полезность и эффективность, а астрология на протяжении всех последующих лет до 1945 года в Германии неизменно преследовалась. На все это Гиммлер, шеф СС и убежденный сторонник мистицизма, строивший и свою организацию по примеру средневекового ордена, смотрел крайне недовольно. Особую досаду у рейхсфюрера вызывало то, что заниматься искоренением астрологии приходится подчиненным ему же спецслужбам.

Абвер решает тактические задачи

В ходе разработки планов войны против Советского Союза Гитлер и высшее военное руководство Германии делали ставку на ее молниеносность. Они прекрасно понимали, что к затяжным боевым действиям с СССР страна не готова. Поэтому в рейхе рассчитывали на внезапность нападения, опыт, накопленный войсками и командирами в ходе предыдущих кампаний в Польше и на Западе, высокий моральный дух солдат, их веру в непобедимость вермахта. Блицкриг не предусматривал сбора разведкой стратегической информации о противнике. Это ни к чему, ведь если война завершится как и предполагалось в течение нескольких месяцев, нет необходимости оценивать, к примеру, важность потери того или иного района для общего военно-промышленного потенциала СССР.

Именно поэтому начальник Штаба оперативного руководства Верховного главнокомандования вермахта генерал-полковник Альфред Йодль, выступая перед руководством абвера, озвучил установку фюрера и вермахта сотрудникам военной разведки (получила название «директива Йодля»): следить за изменениями, происходящими в войсках противника на глубину пограничной зоны. Изучением потенциала СССР, общего состояния Красной Армии военная разведка заниматься не должна. Таким образом, абверу на первом этапе войны фактически запретили вести стратегическую разведку на Востоке, ограничив его действия узкими рамками сбора и анализа конкретной, тактической информации.

В первые недели войны на Востоке в советскую прифронтовую зону было заброшено огромное количество подготовленных к тому моменту агентов абвера и СД. Спустя две недели после начала вторжения Канарис писал в своей докладной записке: «В распоряжение штабов немецких армий направлялись многочисленные группы агентов из коренного населения — из русских, поляков, украинцев, грузин, финнов, эстонцев и т. п. Каждая группа насчитывала 25 (или более) человек. Во главе этих групп стояли немецкие офицеры. Группы использовали трофейное советское обмундирование, военные грузовики и мотоциклы. Они должны были просачиваться в наш тыл на глубину 50 — 300 километров перед фронтом наступающих немецких армий, с тем чтобы сообщать по радио результаты своих наблюдений, обращая особое внимание на сбор сведений о русских резервах, о состоянии железных и прочих дорог, а также о всех мероприятиях, проводимых противником».

Разведывательная работа абвера не ограничивалась заброской через линию фронта целых групп агентов. Направлялись сюда и одиночки. Под видом беженцев или солдат Красной армии, выходящих из окружения, они легкой просачивались в ближайший тыл советских войск.

Делала военная разведка упор и на диверсионную работу. Агенты абвера парализовывали железнодорожное сообщение в тылу отступающих войск, нарушали связь между штабами частей и соединений Красной Армии. Это еще больше усугубляло царившую здесь неразбериху, вызванную вынужденным стремительным отступлением, если не сказать бегством советских войск.

К концу 1941 года немецкое наступление по целому ряду причин выдохлось. Тем не менее, Гитлер и верховное военное командование полагали, что основные силы Красной Армии уже уничтожены и вести активные наступательные действия СССР уж точно не в состоянии. Цифры по потерям советских войск убитыми, ранеными и плененными подтверждали подобную точку зрения. Советский Союз потерял миллионы солдат. Но именно на этом этапе советское руководство решило перебросить в район Москвы, к которой вплотную приблизился вермахт, свежие дивизии с Дальнего Востока, доверившись данным того самого Зорге, заверявшего, что Япония не откроет на восточных границах страны Советов второй фронт. Не смотря на то, что у немцев имелась соответствующая информация о планах Страны восходящего солнца, и вероятность такого шага Сталина существовала, контрнаступление советских войск под Москвой стало для них неожиданностью.

Очевидно, что расчет фюрера на молниеносную войну и крушение существующего в СССР строя провалился. Рейх стоял перед лицом необходимости вести затяжную войну, к которой страна была совершенно не готова. В связи с изменением обстановки менялись и задачи, стоявшие перед немецкими спецслужбами. К мысли о необходимости пересмотра принципа работы лишь в прифронтовой полосе советских войск Канарис постарался подвести Гитлера и высшее военное командование еще в начале осени 1941 года после инспекторской поездки на Восточный фронт, предпринятой по прямому указанию самого фюрера. Вернувшись в Берлин, шеф военной разведки издал приказ, обязывавший все подразделения абвера принять меры к немедленному наращиванию разведывательной активности за пределами прифронтовой полосы. Повышенный интерес проявлялся к Кавказу, району Волги, Уралу и Средней Азии. В тылу же Красной Армии предполагалось усилить диверсионную и террористическую работу.

Операции «Цеппелин»

Центральное место в истории разведывательно-диверсионной деятельности немецких спецслужб против СССР занимает операция «Цеппелин». Идея ее проведения принадлежит Вальтеру Шелленбергу, назначенному в июле 1941 года на должность заместителя VI управления РСХА (внешняя разведка). Приказ о начале проведения «Цеппелина» был отдан рейсфюрером СС Гиммлером 15 февраля 1942 года. Одновременно с этим в Главном имперском управлении безопасности был создан отдельный одноименный орган, руководителем которого стал тот же Шелленберг. «Цеппелин» тесно взаимодействовал с военной разведкой, главным штабом командования немецкой армии и имперским министерством по делам оккупированных восточных областей. Среди основных задач операции: «расшифровка» причин единства СССР и его ослабление, ставка на поддержку национализма в многочисленных и разных по национальному составу республиках; ослабление Советского Союза путем диверсий, саботажа, террора и других средств.

Развертывание операции «Цеппелин» совпало с началом битвы за Сталинград. Гитлер и высшее военное командование вермахта, видя, какие масштабы приобретает противостояние, ставили перед абвером и СД несколько основных задач: оценить состояние обороны и концентрацию технических средств на направлении главного удара; организовать регулярный поток информации, которая позволила бы разгадать замыслы советского командования, хотя бы приблизительно обозначить, где и какими силами будут нанесены очередные удары по немецким позициям; развернуть активную диверсионную деятельность в промышленности и на транспорте с целью разрушения коммуникаций, транспортных узлов, вывода из строя шахт, электростанций, оборонных заводов, хранилищ горючесмазочных материалов, продовольственных складов.

Немецкие спецслужбы на Восточном фронте переходили к более наступательным формам борьбы. Требовалось создание подготовленной, экипированной, всепроникающей, располагающей эффективными и надежными каналами связи широкомасштабной агентурной сети. В результате Шелленберг и Канарис решили отойти от традиционно сложившейся на Западе системы подготовки агентов-одиночек, обладавших высокими профессиональными качествами, которые делали их способными проникать в высшие круги и жизненно важные центры стран, являвшиеся объектами разведки. Конечно, подобные ценные кадры оправдывали время, затраченное на их подготовку и внедрение, но теперь именно этого времени у немцев и не было. В условиях крупномасштабной позиционной войны с чрезвычайно длинной линией фронта, так непохожей на все, с чем вермахту приходилось иметь дело в Европе, руководители немецких спецслужб нашли выход из положения в организации массовой, всеохватывающей агентурной сети, вербовке добровольцев в поистине промышленных масштабах и их заброске за линию фронта.

Немецкие спецслужбы приступили к немедленным действиям, делая ставку на численность, а не профессионализм. Отделения и вербовочные пункты «Цеппелина» возникли во многих лагерях для советских военнопленных, которые со временем становились основной базой пристального изучения со стороны немцев, намеревавшихся сделать из них источник агентурных резервов.

В лагерях для военнопленных, а порой и прямо на передовой, из числа перешедших на сторону вермахта солдат Красной Армии отбирались кандидаты для заброски на парашютах вглубь советской территории для сбора информации, политического «разложения населения» и совершения диверсий. Сотрудники спецслужб, непосредственно занимавшиеся вербовкой агентов, отмечали, что во всех случаях они имели дело лишь с теми бывшими военнослужащими РККА, кто выражал добровольное согласие на сотрудничество. Вполне логично, ведь заброшенный через линию фронта агент оказывался один на один со своим заданием, и никаких рычагов контроля над ним у немцев не существовало. Конечно, процент тех, кто давал «добро», а после выброски тут же сдавался советским войскам, среди бывших военнопленных был весьма велик, и немцы, прекрасно это осознавая, из-за желания поскорее добиться хоть каких-то успехов были вынуждены мириться с существующим положением дел.

Отобранные в лагерях для военнопленных лица, получавшие «на выходе» новые имена, проходили первоначальную проверку, после чего переводились в специальные тренировочные лагеря, где сдавали необходимые «вступительные» экзамены. В случае успеха будущим агентам выдавалась униформа вермахта, по своему статусу они приравнивались к обычным немецким солдатам со всеми преимуществами: хорошим питанием, чистой одеждой и комфортным помещением для жилья, увольнением в город в гражданской одежде и даже поездками по Германии, совершавшимися для ознакомления с уровнем жизни в Германии, который обучавшиеся могли бы сравнить с советскими условиями.

Преподаватели тем временем изучали мотивы согласившихся на сотрудничество людей. Пошли ли они на подобный шаг лишь для того, чтобы улучшить свои условия жизни, или по глубоким политическим соображениям. После психологической и пропагандистской подготовки будущие агенты проходили курс специального обучения в соответствии с их будущей специализацией и задачами. Общим для всех было обучение радиоделу, чему уделялось особое внимание.

Для переброски через линию фронта Геринг выделил и СД, и абверу, работавшим на начальном этапе параллельно и часто конкурировавшим за ресурсы, одну эскадрилью. Этого оказалось мало, ни Шелленберг, ни Канарис были не в состоянии забросить всех подготовленных ими агентов за линию фронта, но большего от рейхсмаршала получить не удалось.

Тем не менее, операция «Цеппелин» набирала обороты и уже к лету 1942 года стала осуществляться в широких масштабах, как на то и рассчитывали ее авторы. Ставка на массовость принесла свои плоды. Помимо отбора в лагерях для военнопленных добровольцев для действий в советском тылу, СД выискивало среди бывших солдат Красной Армии и просто хороших специалистов, оказавшихся призванными на службу — инженеров, электротехников, химиков, металлургов и многих других. Они переводились на военные заводы и оказывали посильную помощь оборонной промышленности рейха. Жили специалисты в частных квартирах, носили гражданскую одежду, но находились под пристальным наблюдением спецслужб. Такой побочный, но ценный эффект от операции.

Собственно подрывная деятельность осуществлялась четырьмя зондеркомандами, формировавшимися из выпускников разведывательно-диверсионных школ «Цеппелина», располагавшихся изначально в местечке Яблонна (под Варшавой), в Евпатории и Осипенко, в местечке Освитц (близ Бреславля), а также под Псковом, недалеко от деревни Печки. В дальнейшем сеть подобных школ непрестанно расширялась. Совершенствовалась и система подготовки агентов с учетом вскрывавшихся слабых мест.

Задача зондеркоманд заключалась в заброске агентуры не в прифронтовую зону, а в глубокий советский тыл и советские же партизанские отряды, действовавшие в немецком тылу. По данным на середину августа 1942 года только в трех тренировочных лагерях одной из команд на южном направлении подготовку и проверку проходило более 2 тысяч будущих диверсантов. Всего же к концу 1942 года во всех школах «Цеппелина» обучалось свыше 10 тысяч человек. Масштабы работы немецких спецслужб увеличивались. Так в 1943 году масштабы заброски агентуры в советский тыл возросли по с равнению с 1942 годом в полтора раза.

Развивалось и другое направление деятельности немецких спецслужб — работа в национальных республиках. В задачи «национальных» агентов СД и абвера, являвшихся коренными жителями того или иного региона, входило создание у себя дома националистических формирований для осуществления подрывной деятельности против властей, подогревания соответствующих настроений среди представителей своих народов, сбор информации и совершение диверсий. Так, подобные группы были заброшены на территорию Казахской ССР, где опираясь на помощь местных националистически настроенных кругов, планировали развернуть агитацию среди населения за отделение Казахстана от Советского Союза и образование самостоятельного государства под протекторатом Германии.

Боролись спецслужбы и против еще одной беды немецких войск и оккупационной администрации — партизанского движения. В задачу агентуры входило установление местонахождения и численности партизанских отрядов, их оснащенность вооружением, техникой и боеприпасами, основных и запасных мест базирования, своевременно предупреждать разведцентр о датах намечаемых вылазок и боевых операций, уничтожать руководителей партизанского движения. Особое значение придавалось добыванию документальных доказательств о планах советского командования по дальнейшему развертыванию партизанской борьбы.

Среди неосуществленных планов Шелленберга, о которых он с сожалением вспоминал после окончания войны, было и нанесение ударов по центрам советской промышленности в Челябинске, Магнитогорске и за Уралом. Предполагалось, что бомбардировщики ВВС будут сбрасывать в намеченном районе управляемый пилотом-смертником, которых у немцев, по словам того же Шелленберга, было достаточно, снаряд Фау-1. Далее пилот направит его на стратегический объект, уничтожит или сильно повредит цель. Проблема опять заключалась в отсутствия у Люфтваффе свободных самолетов, способных на столь долгий перелет. От использования смертников пришлось отказаться. «Цеппелин» сосредоточился на уничтожении более мелких и не имевших принципиального значения ни для советской военной промышленности, ни для боеспособности Красной Армии объектах — трансформаторов высоковольтных передач и им подобных. В период начала советского наступления «Цеппелин» перешел к тактике заброски в тыл РККА целых подразделений для оказания помощи разбитым немецким частям в выходе из окружения.

Большое значение для военного командования вермахта на местах имело и прослушивание спецслужбами радиосвязи между армиями, дивизиями и полками советских войск. Немцы развернули широкую радиоигру по дезинформации противника.

Советской же разведке удалось проникнуть во многие разведывательно-диверсионные школы «Цеппелина» и абвера, поэтому информация о немецкой агентуре часто была у нее на руках еще до того, как осуществлялась заброска групп. Радиоаппаратура позволяла немецким агентам, работавшим в советском тылу, передавать данные на огромные расстояния. Но если уж на след какого-либо из них удавалось напасть, то для его поимки использовались все имеющиеся в районе силы и средства, вплоть до войсковых подразделений и отдельных партизанский отрядов.

Часть V Так и не воткнутый нож в спину Гитлера

Смерть Дьявола

4 июня 1942 года по Германии был нанесен серьезный удар. В результате покушения в Праге был убит начальник Главного управления имперской безопасности и исполняющий обязанности имперского протектора Богемии и Моравии Рейнхард Гейдрих.

Утром 27 мая 1942 года Гейдрих, как обычно, выехал из своего поместья под Прагой на большом «Мерседесе» с открытым верхом в свою резиденцию в пражский кремль. Сам исполняющий обязанности протектора находился на переднем сидении, рядом с водителем. На границе города улица делала резкий поворот, и автомобиль был вынужден сбросить скорость, чтобы в него вписаться. Здесь-то «Мерседес» Гейдриха и поджидали три человека. Один из них занял позицию в пятидесяти метрах от поворота, второй непосредственно на повороте, а третий в паре десятков метров за ним. Видя притормаживающую машину, первый из террористов выскочил на проезжую часть и попытался открыть по ней огонь из пистолета-пулемета, но патрон заклинило. Водитель (по иронии судьбы за рулем в этот момент находился не проверенный шофер Гейдриха, а совсем молодой парень) сбросил скорость еще больше, автомобиль практически остановился. Тут-то второй террорист и бросил бомбу, подкатившуюся к заднему правому колесу машины. В результате взрыва наибольшие раны получил именно глава РСХА, водитель же пострадал незначительно. Гейдрих, еще находившийся в сознании, скомандовал: «Жми на полный!» Однако автомобиль, не смотря на бронезащиту, серьезно пострадал. Тогда Гейдрих выскочил из него и открыл огонь по убегавшим террористам, после чего потерял сознание.

Его доставили в один из пражских госпиталей, но многочисленные осколки образовали очаги воспаления, серьезно пострадала селезенка. Около полудня Гейдрих был прооперирован, ему удалили повреждённый орган. В тот же день в госпиталь прибыл Карл Гебхардт, личный врач Гиммлера, прописавший Гейдриху морфин. 3 июня состояние больного улучшилось, казалось, он пошел на поправку, но уже к полудню исполняющий обязанности протектора впал в кому и на следующий день скончался.

В течение трех дней гроб с телом Гейдриха был выставлен во дворце Градчан, после чего его отправили в Берлин, где состоялись торжественные похороны, на которых с речами выступили Гитлер и Гиммлер. Сам фюрер назвал шефа РСХА человеком с «железным сердцем» и призвал всех сплотиться в нелегкие для Германии времена.

В ходе расследования, проводившегося лично Мюллером, выяснилось, что террористы использовали совершенно незнакомую конструкцию бомбы. Она представляла собой бесформенную, легко детонирующую массу, снабженную особым взрывателем. Его механизм был настроен на срабатывание на расстоянии семи метров от точки бросания, и по тому, насколько успешно прошло покушение, было видно, что вся система работала исключительно точно. Само взрывчатое вещество бомбы было английского производства, что, впрочем, ничего не давало следствию в деле раскрытия организаторов убийства. Немцы и сами пользовались английской взрывчаткой, считая ее более эффективной.

Относительно того, кем были организаторы и исполнители удачного покушения, существовало четыре версии. Согласно главной, за терактом стояла Сикрет Сервис. Шеф гестапо считал, есть все основания так полагать, в конце концов, все чешское движение Сопротивления, помимо Москвы, получало указания и деньги из Англии. После упорной работы Мюллеру удалось выйти на исполнителей. Сотрудники гестапо совместно с подразделениями полиции порядка, в конце концов, начали осаду одной небольшой пражской церкви, где собрались в тот момент около ста двадцати членов чешского движения Сопротивления. Примечательно, что в ходе штурма не удалось захватить ни одного оборонявшегося живьем. Акция в церкви стала заключительным аккордом в деле Гейдриха, Мюллер его благополучно закрыл, имена исполнителей и организаторов так и не удалось выяснить.

Уже после окончания войны выяснилось, что террористы, двоих из которых звали Йозеф Габчик и Ян Кубиш, действительно были членами Сопротивления, а за терактом стояла Сикрет Сервис. Цель — поднять престиж Сопротивления и спровоцировать карательные акции немцев, которые, в свою очередь, толкнули бы местное население на активное противодействие оккупационным властям. В то же время, сразу после покушения, Шелленберг придерживался мнения о том, что убийство Гейдриха было спланировано по приказу чуть ли не самого Гитлера Гиммлером и Борманом, опасавшимися столь серьезного конкурента.

Шелленберг в мемуарах упомянул о своем разговоре с главой РСХА, состоявшемся незадолго до описываемых событий. Гейдрих рассказал, как прибыл из Праги в Берлин на доклад Гитлеру об экономических проблемах протектората, но произнести его перед фюрером так и не смог. Тот сначала заставил его долго ждать в приемной, а затем стремительно вылетел из своего кабинета вместе с Борманом и, не говоря ни слова, молча прошагал мимо Гейдриха, окинув его недовольным взглядом.

Именно с того самого момента, по словам шефа РСХА, его не покидало ощущение, что по нему готовятся нанести решительный удар. Так что, не смотря на все доказательства об организации акции Сикрет Сервис, Шелленберг не мог заставить себя поверить в то, что за убийством стоят именно англичане, а не тройка Гитлер — Гиммлер — Борман. Подтвердил подозрения разведчика и разговор с шефом СС, состоявшийся после смерти Гейдриха, в ходе которого Гиммлер задал собеседнику вопрос: «Вы внушали Гейдриху мысль, что он — единственный человек, способный в свое время стать преемником фюрера?» Шелленберг как мог открестился от подобных подозрений, но сам факт их существования говорит о том, насколько Гиммлер опасался своего подчиненного и насколько ему была выгодна смерть Гейдриха, задумавшего, по мнению главы СС, занять его место возможного приемника фюрера.

Так или иначе, но убийство исполняющего обязанности протектора действительно вызвало кампанию массового террора немцев против чехов и ожесточило их. Был расстрелян 1331 человек, в том числе 201 женщина, из числа членов Сопротивления, евреев, коммунистов и других преследуемых категорий граждан. В качестве возмездия целиком была уничтожена деревня Лидице. Мужчины старше 16 лет (172) - расстреляны. Женщины (195) — отправлены в концлагерь. Дети — в Центральное бюро по делам переселенцев города Лицмандштадт.

После смерти Гейдриха Гиммлер заявил, что до нахождения подходящей кандидатуры на пост главы РСХА он сам возглавит Главное управление. 30 января следующего, 1943 года, на этот пост был назначен известный любитель спиртного Эрнст Кальтенбруннер — человек, не сопоставимый по своему уму и качествам характера Гейдриху, но совершенно безопасный для шефа СС. Это, по всей видимости, и решило дело. Гиммлер, перестав быть главой РСХА, все же сохранил за собой руководство над несколькими важнейшими управлениями организации.

Красные музыканты

На жаргоне немецкой контрразведки радисты назывались «музыкантами» или «пианистами». Поэтому масштабную сеть советских радиостанций, некоторые элементы которой впервые попали в поле зрения СД и гестапо еще летом 1941 года, в рейхе назвали «Красной капеллой». В течение целого года после начала вторжения вермахта в СССР этот советский шпионский оркестр действовал совершенно безнаказанно, и лишь к середине 1942 года немецкие спецслужбы смогли в некоторой степени в него проникнуть.

Радиосеть «Красной капеллы» охватила собой всю Европу от Норвегии через Швейцарию до Средиземного моря, и от Атлантического океана до Балтики. Вплоть до начала Второй мировой центр «музыкантов» располагался в Париже. После вступления во Францию немецких войск агенты разъехались по всему континенту. Первый сигнал для немцев прозвучал летом 1941 года, когда один из контрольных пунктов, ведший радиоразведку, обнаружил передатчик, координаты которого находились в Бельгии. СД совместно с абвером решили скоординировать свои усилия в обнаружении неизвестного передатчика. В процессе поисков сотрудники немецких спецслужб услышали в эфире «музыку» еще одного передатчика, расположенного ни где-нибудь, а в районе Берлина. Установить его местонахождение по горячим следам не удалось, радист свернул свою деятельность раньше, чем немцам удалось его вычислить. Согласно техническим расчетам, принимающая станция берлинского «инструмента» должна была находиться в Москве. Перехваченное сообщение прочитать не удалось — шифр оказался чрезвычайно сложным. Хорошего для немцев было мало.

Мюллер, которому принадлежала основная заслуга во вскрытии «Красной капеллы» и выявлении ее «музыкантов», вплотную занялся бельгийским передатчиком. К концу года совместно с абвером гестапо все же удалось накрыть его во время передачи данных и захватить троих агентов советской разведки — руководителя разведцентра, радиста и шифровальщицу. Вся группа занимала маленький неприметный особнячок. Здесь же располагалась и радиостанция. На допросах все трое молчали. Ключевой фигурой в разматывании клубка агентурной сети стала бельгийская консьержка, которая хоть и не входила в состав разведгруппы, имела возможность со стороны наблюдать за всеми троими и видела, что те часто читали или просто держали в руках одни и те же книги. Гестапо буквально перерыло библиотеку особняка, предоставив математическому отделу радиоразведки и службе дешифровки Главного командования вермахта изъятую литературу. Однако найти ту самую, единственную книгу, и разгадать шифр удалось лишь через три месяца, весной 1942 года. Немецкие спецслужбы получили возможность читать перехватываемые ими в разных концах континента радиопередачи. Выяснилось, что они имеют дело с чрезвычайно разветвленной сетью советской разведки, нити которой протянулись через Францию, Голландию, Данию, Швецию и Германию в Россию. Главными действующими лицами всей этой структуры были советские агенты под псевдонимами «Гильберт» и «Кент». В рейхе же работали «Коро» и «Арвид», поставлявшие в Москву информацию, которая могла быть получена лишь из самых высших военнополитических кругов.

Долгое время немецким спецслужбам не удавалось выйти на след центральных фигур, пока кто-то не догадался проверить шифрованные сообщения, перехваченные еще до ареста советских агентов в Бельгии. В результате выяснилось, что осенью 1941 года «Кент» был переведен из Брюсселя в Берлин, где ему были сообщены три явочные квартиры. Это стало для немцев настоящим прорывом. Гестапо, СД и абвер установили наблюдение за более чем полусотней лиц, возможно, имевших отношение к «Красной капелле». Один из них, как надеялись руководители спецслужб, и был тем самым «Кентом». Спустя месяц было решено арестовать часть подозреваемых, остальных же пока оставить на свободе, чтобы не вынудить Москву провести резкую реорганизацию всей своей сети.

Но и того, что оказалось в руках немцев, оказалось достаточно, чтобы повергнуть их в шок. Выяснилось, что с советской разведкой сотрудничают очень многие военнослужащие и государственные чиновники, имеющие по роду своей деятельности и занимаемым должностям доступ к совершенно секретной информации высокого уровня. Так, например, в Москву регулярные отчеты отправлял полковник ВВС, специалист в области конструирования самолетов, а вместе с ним и пятеро сотрудников главного штаба Люфтваффе, занимавших руководящие посты. Был среди них и Шульце-Бойзен, псевдоним «Старшина», фанатичный противник национал-социализма, не только добывавший сведения для советской разведки, но и проводивший активную антинацистскую пропаганду и требовавший того же от завербованных им лиц.

Проникновение советской разведки в структуры рейха не ограничивалось вооруженными силами. Почти в каждом министерстве рейха действовали связники шпионской сети. К примеру, в имперском министерстве экономики работала чета Харнаков — оберрегирунгерат Арвид Харнак и его жена Милдред. Харнак был руководящим сотрудником в области планирования использования сырьевых ресурсов и снабжал СССР исчерпывающей информацией. В результате советское руководство имело полное представление о том, какими ресурсами обладает его противник.

Основным мотивом шпионской деятельности этих многочисленных агентов советской разведки были вовсе не деньги. Причина заключалась в полном разочаровании в идеологии Запада в целом. Ни национал-социализм, ни фашизм, ни демократия западного образца уже не казались им приемлемыми. Спасение человечества они видели на Востоке.

Тем временем операция немецких спецслужб охватила уже всю Европу. Количество арестованных и находившихся под наблюдением советских агентов было столь велико, что немецкое руководство организовало в рамках VI управления РСХА разведотдел, который так и назвался «Красная капелла». Постоянно обнаруживались все новые и новые передатчики по всему континенту: в Париже, Брюсселе, Копенгагене, Стокгольме, Будапеште, Вене, Белграде, Афинах, Стамбуле, Риме, Барселоне. Особенно сложно немецким спецслужбам было работать против советских «музыкантов» на территории нейтральных стран. Особое негодование высказывали в случае обнаружения немецкой разведывательной активности руководители Италии и Испании, не стеснявшиеся немедленно высказать свое неудовольствие непосредственно Гитлеру. Тот же устраивал разнос виновным и запрещал вести разведку в этих, союзных рейху, странах. Подобные инциденты происходили во время войны регулярно, так как немецкие спецслужбы по объективным причинам не могли игнорировать в своей работе те же Италию и Испанию, и регулярно нарушали запрет фюрера.

Со временем СД наконец удалось напасть на след «Гильберта» в Марселе и даже узнать его настоящее имя и приметы. По Европе они вместе с «Кентом» перемещались, пользуясь поддельными паспортами. Наконец, спустя четыре месяца после сигнала из Марселя, здесь удалось арестовать «Кента» и угрозами и шантажом принудить его к сотрудничеству. Немцы получили возможность начать с Москвой радиоигру, передавая советской разведке дезинформирующие сведения, над составлением которых работала особая группа, руководимая лично Мюллером.

Тем временем в разных уголках Европы все больше «музыкантов» оказывались в руках немцев. В итоге, к концу 1943 года под контролем СД, гестапо и абвера работало уж более 60 советских радиостанций. В Москве тоже не дремали, поняв масштабы происходящего и пытаясь всеми силами противодействовать немецким спецслужбам.

«Гильберта» же долгое время не удавалось выявить и арестовать. Наконец, в ходе масштабной операции в Париже агента задержали. По воспоминаниям Шелленберга, тот неожиданно быстро согласился на сотрудничество с немцами. Чтобы усыпить бдительность советской разведки, было решено какое-то время поставлять ей правдивые сведения. Но в Москве ко всем сообщениям относились крайне подозрительно, многократно их проверяя. Не смотря на значительный успех немцев, советская разведсеть так и не была уничтожена полностью. На смену арестованным или перевербованным агентам приходили новые. «Красная капелла» продолжала действовать до самого конца войны.

Свободу дуче!

Летом 1943 года под тяжестью военных поражений в Африке и высадке союзников на Сицилии лидеры итальянской Фашистской партии во главе с Дино Гранди стали настаивать на созыве Большого фашистского совета, не собиравшегося с 1939 года, для обсуждения сложившегося положения. 24 июля Совет был созван, и в тот же день собравшиеся вынесли резолюцию, требующую отставки Муссолини и передачи верховного командования армией в руки короля. На следующий день, придя на аудиенцию к монарху, дуче был арестован.

В ночь на 26 июля о случившемся стало известно в Берлине. Гитлер негодовал, потребовав от своей разведки освобождения Муссолини. Выполнение задачи было возложено на подразделение оберштурмбанфюрера СС Отто Скорцени, начальника отдела диверсий VI управления РСХА «СД-заграница. Фюрер лично назначил в свое время Скорцени на этот пост, отобрав его из шести предложенных ему кандидатов.

На определение местонахождения Муссолини у немцев ушли два месяца. Диверсант под видом офицера Люфтваффе лично вылетел в Италию, где вместе со своими подчиненными занялся поисками дуче. Входе расспросов и застольных посиделок с итальянскими офицерами было установлено, что Муссолини сперва доставили в казармы римских карабинеров, откуда вывезли на военно-морскую базу Специя. Позже пришла информация, что смещенный итальянский лидер был переправлен на остров Санта-Маддалена. Скорцени предположил, что дуче держат на одной из располагавшихся здесь вилл. Чтобы узнать наверняка, член диверсионной группы, знавший итальянский язык, переоделся обычным немецким матросом и прошелся по расположенным вблизи вилл тавернам. Задача была простой: услышав от местных упоминание о дуче, ввязаться в разговор и безаппеляционно заявить, что тот тяжело болен. Расчет строился на том, что итальянцы — заядлые спорщики, и знающий расположение Муссолини местный житель попытается как-то доказать ошибочность слов немца. Так и получилось. Торговец, приносящий каждый день фрукты на одну из расположенных недалеко вилл, принял пари и провел на нее немца, показав дворик, где в тот момент неторопливо прогуливался сам смещенный итальянский лидер.

Примечательно, что, по словам Шелленберга, к поискам были привлечены и ясновидящие. Идея принадлежала поклоннику мистицизма Гиммлеру, собравшему как-то в одной комнате нескольких людей, обладавших, по его мнению, определенными экстраординарными способностями, и приказавшему им выяснить точное местонахождение дуче. Удивительно, но таким необычным способом действительно удалось определить остров, на котором в тот момент содержался Муссолини. Позже люди Скорцени в ходе своего расследования подтвердили правоту ясновидящих.

Накануне проведения операции по захвату виллы выяснилось, что итальянцы вновь перевезли дуче. Немцам опять пришлось взяться за поиски. На след напали очень быстро. На этот раз местом заключения Муссолини стал горнолыжный отель «Кампо Императоре», расположенный на вершине горы Гран-Сассо в центре Италии. К вершине вела канатная дорога, отель охранялся 200 карабинерами, которым было приказано стрелять в случае любой попытки освободить Муссолини, кем бы она не предпринималась.

Операция по освобождению дуче, получившая название «Дуб», началась 12 сентября 1943 года в 14.00. Немецкие парашютисты из 1 и 2 роты учебного батальона воздушно-десантных войск под командованием майора Херальда Морса захватили станцию ведущей к вилле канатной дороги и обрезали все проходящие через нее наверх телефонные линии.

Одновременно с этим на склоне горы рядом с самой виллой на десяти тяжелых планерах приземлились еще 72 десантника из 1 роты того же батальона вместе с небольшой командой эсэсовцев во главе со Скорцени. С нападавшими прибыл и итальянский генерал Фернандо Солети, который должен был запретить итальянской охране оказывать немцам сопротивление. Ход сработал, но часть оборонявших виллу солдат все же вступила в бой, в результате чего десантники понесли потери, однако дуче все же был освобожден. В 15.38 небольшой самолет с Муссолини и Скорцени на борту приземлился в 30 километрах южнее Рима на аэродроме Пратика ди Маре. Отсюда дуче был переправлен в Вену, а затем и в Мюнхен, где 14 сентября встретился с Гитлером. Фюрер был доволен своими диверсантами и лично наградил Скорцени за проделанную работу Рыцарским крестом.

Смерть Рузвельту!

Спустя пару месяцев после освобождения Муссолини Скорцени вновь привлекли к выполнению дерзкой операции. На этот раз перед ним стояла задача ликвидировать лидеров союзников — Сталина, Черчилля и Рузвельта, намеревавшихся провести трехстороннюю конференцию в Тегеране в конце ноября — начале декабря 1943 года. Информацию о конференции, сроках ее проведения и составе участников немцы получили еще летом, расшифровав американский военно-морской код. Таким образом, немецкие спецслужбы оказались в курсе всех переговоров между США, Великобританией и СССР.

Операция по ликвидации трех лидеров получила название «Длинный прыжок» и была одобрена лично Гитлером, а ее проведение возглавил глава РСХА Эрнст Кальтенбруннер, который и решил возложить непосредственное командование немецкими диверсантами на удачливого Скорцени.

Однако, советская разведка, по-прежнему обладавшая широкой агентурной сетью в Европе, оказалась в курсе планов немецкого руководства и сумела своевременно подготовить меры противодействия.

Дипломатический комплекс в Тегеране, где и планировалось проведение конференции, состоявший из советского и расположенного прямо через дорогу от него британского посольств, был окружен тремя кольцами оцепления из военнослужащих стран-участниц переговоров. Для верности оборону укрепили танками. Весь город на три дня был полностью блокирован войсками и спецслужбами трех государств, отключивших в Тегеране телеграф, телефон и радиосвязь.

Еще в конце лета в район города Кум, расположенного в 70 километрах от Тегерана, была заброшена команда из шести немецких радистов. Менее чем через две недели они уже были в столице Ирана, укрывшись на вилле, снятой специально для этой цели местной немецкой агентурой. В задачу группы входила подготовка плацдарма для заброски диверсионной группы, которой и предстояло сделать всю грязную работу и поддерживать постоянную связь с Берлином.

Сотрудники английской и советской спецслужб, предупрежденные о готовящейся акции, перехватывали и расшифровывали все передаваемые радистами сообщения. Само местонахождение радиостанции установить удалось не сразу, но со временем на нее все же вышли. Немецких радистов захватили и, возможно, заставили передавать в Берлин ложные сведения. Относительно последнего существуют различные версии. Согласно одной, советские спецслужбы в целях предотвращения высадки диверсионной группы Скорцени, сами заставили радистов передать в центр сигнал о провале, после чего операция и была свернута немцами. В соответствии с другой, такой сигнал сумел послать один из радистов самостоятельно, а советская сторона намеревалась захватить Скорцени уже на месте. Так или иначе, Гитлер решил отказаться от покушения. Сам же Скорцени считал количество разведданных из Тегерана недостаточным и не верил, что сложная схема могла бы сработать, о чем и писал в оставленных им после войны воспоминаниях.

Идея устранения лидеров союзников пришла в голову Гитлеру летом 1943 года не впервые. За несколько месяцев до этого фюрер в разговоре с Гиммлером с горячностью разоблачал Рузвельта как подставное лицо, «выдвинутое руководимым евреями партийным аппаратом демократической партии». Гитлер так разошелся, что приказал шефу СС использовать немецкие спецслужбы для проникновения в этот аппарат для совершения в отношении Рузвельта какой-либо громкой акции — разоблачения его «марионеточной сути» или даже убийства. Сделать это, по мнению фюрера, было проще всего путем привлечения к сотрудничеству содержащихся в местах заключения Германии криминальных элементов, имеющих сообщников и знакомых в преступном мире Соединенных Штатов. Им, по мысли Гитлера, и нужно было доверить совершение столь необычной во всех отношениях акции.

Немецкие спецслужбы перелопатили всю картотеку криминальной полиции, были перебраны сотни вроде бы подходящих сточки зрения их возможных контактов в США преступников. Причем не только в самом рейхе, но и в оккупированных им странах. Ставка делалась на известных мошенников, торговцев наркотиками и людьми. Примечательно, что, как отмечает Шелленберг, также принимавший участие в «отборе», преступники принялись придумывать всевозможные, не существующие у них международные связи, лишь бы выйти на свободу. Работа все же была доведена до конца, спецслужбы отобрали тридцать подходящих заключенных. Но их ненадежность была столь очевидна, что даже Гиммлер, казалось, во всем поддерживавший Гитлера, на этот раз решил аккуратно положить «всю эту историю под сукно». Тем дело и закончилось.

Высказывал фюрер и пожелания об устранении Сталина, которого, в отличие от тех же Рузвельта и Черчилля, считал великим лидером. Одна из идей, выдвинутая министром иностранных дел Риббентропом, заключалась в имитации переговоров с советским руководством о заключении перемирия, в ходе которых Сталина и предполагалось застрелить из специально изготовленной для этого авторучки-револьвера. Сам главный дипломат рейха считал, что для осуществления плана лучше всех походит глава VI управления РСХА Вальтер Шелленберг. Тот, однако, привел веские аргументы в пользу того, что в Москве он доверием не пользуется, да и усадить Сталина за стол переговоров, а шел 1944 год (Красная Армия уже перешла довоенную границу Советского Союза и воевала теперь на территории стран Европы), будет просто невозможно. От идеи вновь отказались.

Следущий авантюрный план устранения Сталина предполагал участие советских военнопленных — бывших офицеров РККА, успевших отсидеть определенный срок в ГУЛАГе и ненавидевших по этой причине весь советский строй. Предполагалось, что они в милицейской форме будут заброшены в район Москвы на транспортном самолете вместе со служебным советским же автомобилем. Там они смогут подобраться к кортежу Сталина и прикрепить к машине вождя специально изготовленную немецкими специалистами взрывчатку. Людей, якобы, действительно забросили в район советской столицы, но больше о них в Германии не слышали. Их дальнейшая судьба для немецких спецслужб так и осталось тайной.

Конец абвера

12 февраля 1944 года в истории спецслужб Третьего рейха произошло знаковое событие. Гитлер, наконец, принял решение отстранить от руководства абвером адмирала Вильгельма Канариса, а большую часть самой возглавляемой им организации влить в РСХА. В официальном объяснении говорилось, что ситуация, в которой оказалась Германия, требует централизации различных ветвей секретных служб вермахта и СД путем сосредоточения их в Главном управлении имперской безопасности. На самом же деле у Гитлера, наконец, лопнуло терпение. «Штрафной счет» адмирала перевалил критичный порог.

Гейдрих еще в конце 30-х годов начал собирать на Канариса компромат. Фактически, адмиралу очень повезло, что шеф РСХА был убит в Праге, иначе глава военной разведки, несомненно, был бы смещен фюрером под давлением Гейдриха еще в 1942 году. К тому моменту, Канарис уже успел «засветиться» в таких серьезных делах, тянувших на обвинение в государственной измене, как участие непосредственных подчиненных адмирала в переговорах с западными державами о возможном мире, ведшиеся через Ватикан, предупреждение голландских властей о времени начала наступления вермахта на их страну, передача английской разведке данных об объемах производства и характеристиках немецких подводных лодок и многом другом.

Фюрер и сам намеревался избавиться от подозрительного адмирала в 1940-м, и будь жив Гейдрих, так бы и случилось, но Гиммлер, в чьих руках на тот момент находился компромат на шефа военной разведки, посчитал, что подходящее время для этого еще не пришло. Да и Шелленберг, которому планировалось передать аппарат абвера, отказался, сославшись на то, что ему и так хватает забот и вообще сейчас не до этого.

Последней каплей, решившей судьбу не только самого адмирала, но и всей возглавляемой им организации, стал состоявшийся в декабре 1943 года арест одного из ближайших подчиненных Канариса, начальника отдела «Аусланд-абвер» генерал-майора Ганса Остера. К тому моменту гестапо удалось собрать достаточно улик, неопровержимо свидетельствовавших о существовании среди военных заговора против Гитлера, главой которого и являлся Остер. Спустя несколько дней, в январе 1944 года, вслед за генералом было арестовано еще несколько десятков офицеров вермахта и гражданских лиц, принимавших участие в подготовке покушения на фюрера. Одна попытка устранения Гитлера была к тому моменту уже предпринята, но бомба не сработала. Заговорщикам тогда удалось незаметно забрать устройство. На фоне арестов и серьезных обвинений, выдвинутых против подчиненных Канариса, фюрер и издал свой приказ.

Равнозначные отделы VI управления РСХА и военной разведки возглавлялись теперь одним лицом. Служба экономической разведки абвера полностью вливалась в VI управление. На первом этапе практиковался временный перевод сотрудников военного управления в VI управление и наоборот, чтобы предоставить сотрудникам возможность познакомиться с методами работы бывшего конкурента. Предполагалось, что подобный шаг поможет людям лучше узнать друг друга, «исключить игнорирование обоюдных интересов, параллелизм и противоречия, столь распространенные при прежней структуре». Военных успокаивали: Гиммлер, их новый шеф, сможет успешно отстаивать перед Гитлером нужды вошедшего в состав РСХА абвера, ставшие теперь общими; Гиммлер, обладавший наибольшей после фюрера властью, гарантирует, что обращения абвера будут беспрекословно выполняться другими правительственными органами, чего часто не происходило прежде.

Спустя несколько месяцев, которые понадобились для практического исполнения приказа Гитлера, большинство подразделений центрального аппарата абвера, все абвер-штелле в военных округах и прифронтовые абверкоманды влились в IV и VI управления РСХА, а также во вновь созданное при нем военное управление «Миль». Та часть военной разведки, которая вела работу за границей, была выведена из подчинения генерального штаба вермахта и передана в состав VI управления СД.

Пусть абвер и был ликвидирован, верховное командование вермахта сохранило некоторое влияние в новой структуре военной разведслужбы, которую возглавили опять же бывшие руководители абвера. В самом вермахте после проведенной реорганизации осталось лишь несколько подразделений военной разведки и контрразведки, на базе которых был образован новый отдел, ответственный именно за контрразведывательное обеспечение немецкой армии.

Полностью завершить реорганизацию военной разведки до конца войны так и не удалось. Сам же подобный шаг был направлен именно против Канариса, никакого реально повышения эффективности в работе объединенной структуры не произошло.

Заговорщики против Гитлера

Вечером 20 июля 1944 года берлинское радио передало специальное сообщение из ставки Гитлера, взбудоражившее весь мир: группа офицеров вермахта предприняла попытку убить фюрера. В ночь на 21 июля по радио один за другим выступили сам Гитлер, Дениц и Геринг, призвавшие немцев сохранять спокойствие, а вооруженные силы — верность присяге. Лишь спустя неделю, в течение которой мировая пресса сообщала об арестах и проводившихся в Германии казнях заговорщиков, в Берлине были объявлены фамилии некоторых из них: начальник Общевойскового управления Верховного командования сухопутных войск и заместителя командующего резервной армией генерал Фридрих Ольбрихт, подавший в отставку с поста начальника штаба сухопутных войск 18 августа 1938 года в знак несогласия с политикой Гитлера генерал-полковник Людвиг Бек, генерал-полковник Гепнер. Немногим ранее в прессу проникло имя исполнителя покушения — полковник Клаус фон Штауфенберг.

Группа высших офицеров, планировавшая отстранение Гитлера и осуществление государственного переворота, существовала в вермахте и абвере с 1938 года. Военная разведка до самого вхождения в РСХА оставалась неким оплотом заговорщиков. Впервые разговоры о смещении фюрера перешли в практическую плоскость накануне раздела Чехословакии. Генералы, считавшие, что Германия не готова к войне с Великобританией и Францией, маячившей на горизонте, 18 августа 1938 года отправили в Лондон эмиссара, чтобы предупредить англичан о намерении Гитлера вторгнуться в Чехословакию, если его требования не будут выполнены. Заговорщики, спланировавшие и осуществившие покушение на фюрера 20 июля 1944 года, были той самой группой недовольных им генералов, которых Гейрдрих и гестапо-Мюллер разыскивали в свое время в связи с чешскими событиями, но так и не смогли найти, что, конечно, говорит не в пользу эффективности немецких спецслужб.

Уже тогда, в конце 30-х годов, в эту группу, которая со временем, конечно, меняла свой состав и расширялась, входили: будущие генерал-фельдмаршалы Эрвин фон Вицлебен и Вальтер фон Браухич, генералы Людвиг Бек, Эрих Гепнер, Франц Гальдер и Вальтер фон Брокдорф-Алефельд, глава абвера Вильгельм Канарис и его подчиненный подполковник Ханс Остер, а также целый ряд гражданских лиц из числа высокопоставленных чиновников различных министерств.

Планы осуществления государственного переворота существовали среди заговорщиков и в начале 40-х годов, но ни один из них так и не дошел до стадии реализации. Поражение под Сталинградом добавило группе мотивации. Еще зимой 1941-42 годов заместитель командующего резервной армией Ольбрихт по распоряжению Гитлера начал работу над планом «Валькирия». Предполагалось, что в случае чрезвычайных ситуаций и внутренних беспорядков (массового саботажа, восстания военнопленных и так далее) армия резерва (около 2,5 миллиона человек) будет поднята по боевой тревоге и сформирует боеспособные группы войск. Эти группы, возглавляемые командующими военными округами, должны будут обеспечить безопасность важных объектов, военных, транспортных и хозяйственных сооружений, центров и линий связи, а затем, действуя согласно дальнейшим указаниям, уничтожать появляющегося противника. Все командования военных округов располагали этим планом, который подлежал введению в силу по условному сигналу «Валькирия». Одновременно Ольбрихт несколько видоизменил разработанный им документ так, чтобы использовать резервную армию в целях осуществления государственного переворота. После устранения Гитлера именно ее военнослужащие должны были, как им изначально и предписывалось, занять ключевые объекты в Берлине, а затем разоружить СС и арестовать прочих руководителей рейха. Командовавшего в тот момент резервной армией генерал-полковника Фридриха Фромма, не входящего в число заговорщиков, предполагалось сместить с занимаемого им поста и назначить на него Гепнера. После устранения Гитлера и подъема по боевой тревоге войск в Берлине и его окрестностях планировалось дать командующим округами, командующим группами армий и армиями первый основной приказ, начинавшийся со слов: «Фюрер Адольф Гитлер убит. Бессовестная группа окопавшихся в тылу партийных главарей пытается использовать эту ситуацию, чтобы нанести удар в спину отчаянно сражающимся на фронте войскам и в своих корыстных целях захватить власть». Заговорщики, полагавшие, что авторитет фюрера в войсках еще достаточно велик, и действия против него могут быть восприняты солдатами неоднозначно, поэтому вину за убийство «первого лица» государства решено было возложить на конкурентов Гитлера из числа его ближайших партийных «товарищей».

Пока заговорщики собирались с силами, гестапо не дремало. В один из их кружков тайной государственной полицией был внедрен агент. В результате, в начале июля 1944 года многие из них были арестованы. Несколько дней спустя, 17 июля, гестапо уже выявило некоторых лиц, входивших во внутренний круг заговора. Времени на дальнейшие размышления не оставалось.

В 1943 году один из примкнувших к изначальной группе недовольных Гитлером офицеров генерал-майор Хеннинг фон Тресков уже предпринимал попытки устранить фюрера, ни одна из которых, впрочем, не увенчалась успехом. Так, 13 марта во время посещения Гитлером Смоленска Тресков и его адъютант, фон Шлабрендорф подложили в самолет фюрера бомбу, в которой не сработало взрывное устройство. Через восемь дней генерал-майор Рудольф-Кристоф фон Герсдорф пытался взорвать себя вместе с Гитлером на выставке трофейной советской техники в Берлине, но тот преждевременно покинул выставку, а фон Герсдорф едва успел деактивировать детонатор.

В августе того же года Тресков познакомился с офицером, которому было суждено сыграть ключевую роль в покушении на Гитлера 20 июля 1944 года — подполковником Калусом фон Штауфенбергом. Ставший участником заговора Штауфенберг служил в свое время под командованием знаменитого Эрвина Роммеля в Северной Африке, где был тяжело ранен. Уже к 1942 году у офицера сформировалось мнение о том, что Гитлер ведёт страну к катастрофе, однако изначально был против убийства фюрера. Мнение Штауфенберг изменил после Сталинграда. Возможность ему представилась лишь летом 1944 года. В июне офицер был назначен на должность начальника штаба армии резерва. В этом статусе он получил возможность присутствовать на военных совещаниях в ставке Гитлера.

Сегодня в Германии принято идеализировать образ Штауфенберга. Нынешние немцы считают его чуть ли не демократом, пытавшимся спасти страну и освободить народ. Однако факты говорят о том, что полковник был аристократом до мозга костей, относился к «простолюдинам» с презрением, а в самой программе заговорщиков имелся пункт о необходимости в дальнейшем держать народные массы в узде. Ни о какой демократии и, возможно, кардинальном изменении положения простых немцев, закованных в тески гестапо, речи не шло!

Летом 1944 года для заговорщиков сложилась достаточно сложная ситуация. В начале года был арестован входивший в их состав один из высокопоставленных сотрудников абвера Остер вместе с несколькими десятками причастных к заговору лиц, а Гитлер вообще передал военную разведку в РСХА. Абвер, чьим особым положением заговорщики активно пользовались на протяжении нескольких лет, перестал существовать. Поэтому попыток покушения на фюрера с января до середины 1944 года не предпринималось.

В начале июля, когда гестапо уже наступала заговорщикам на пятки, подготовка к осуществлению переворота перешла в заключительную стадию. Заговорщики вошли в контакт с командующим оккупационными немецкими войсками во Франции генералом Штюльпнагелем, который должен был после убийства Гитлера начать переговоры с союзниками. 3 июля генералы Вагнер, Линдеманн, Штифф и Фельгибель провели совещание, на котором обсудили порядок отключения правительственных линий связи Фельгибелем после взрыва.

Изначально планировалось устранить Гитлера вместе с его возможными преемниками — Герингом и Гиммлером. Именно поэтому заговорщики — Штауфенберг и Штифф, имевшие возможность взорвать носимые ими с собой бомбы 6 и 11 июля в ходе участия в мероприятиях вместе с фюрером не стали их активировать. Застать всех троих нацистских лидеров в одном месте оказалось чрезвычайно сложно, поэтому в ходе встречи с Беком и Ольбрихтом Штауфенберг настоял на том, что покушение нужно осуществлять, невзирая на то, находятся ли рядом Геринг и Гиммлер. О них можно будет «позаботиться» потом.

Шанс осуществить переворот представился спустя четыре дня, 15 июля, когда Штауфенберг делал доклад о состоянии резервов на совещании в ставке фюрера. Буквально за два часа до начала совещания Ольбрихт отдал приказ о начале операции «Валькирия» и выдвижении резервной армии в направлении правительственного квартала в Берлине. Штауффенберг сделал доклад и вышел переговорить по телефону с Ольбрихтом. Когда он вернулся, Гитлер уже покинул помещение, заговорщик был вынужден перезвонить Ольбрихту и уведомить его о неудаче. Генерал тут же отменил свой приказ и вернул войска в казармы. Следующее совещание в ставке было назначено на 20 июля.

Операция «Валькирия»

Утром 20 июля Штауфенберг вместе со своим адъютантом оберлейтенантом Вернером фон Хейтеном и генерал-майором Гельмутом Штиффом, также принимавшими участие в заговоре, прибыл в ставку Гитлера в Восточной Пруссии для доклада о формировании из резервистов двух дополнительных боеспособных дивизий. С собой у Штауфенберга были два пакета со взрывчаткой и три химических взрывателя.

В начале первого часа дня Кейтель объявил участникам совещания, что из-за визита Муссолини оно переносится на 12.30 и пройдет не в подземном бункере, как планировалось, где поражающая сила взрыва была бы гораздо большей, в обычном казарменном помещении на поверхности. Перед самым началом совещания Штауфенберг с адъютантом активировали одну бомбу. Сделать тоже самое со второй им помешал случайный свидетель, поэтому ее Хефтен унес с собой. Войдя в зал, Штауфенберг занял место недалеко от фюрера, рядом с полковником Брандтом, поставив портфель с бомбой под стол, представлявший собой массивную столешницу, покоившуюся на двух солидных блоках. К одному из них, располагавшемуся ближе к стулу Гитлера, Штауфенберг и прислонил «адскую машину». После этого, сославшись на необходимость срочно позвонить в Берлин, начальник штаба резервной армии покинул совещание. В течение тех нескольких минут, прошедших между уходом Штауфенберга и взрывом, произошло одно важнейшее событие, расстроившее планы заговорщиков. Брандт, пока Штауфенберг отсутствовал, решил перебраться на его место, поближе к Гитлеру, и, наткнувшись на мешавший ногам портфель ушедшего, передвинул его ко второй, дальней от фюрера опоре стола. В 12:42 прогремел взрыв. Из числа участников совещания один — стенографист Бергер — был убит на месте; трое других — полковник Брандт, начальник штаба оперативного руководства ВВС генерал Кортен, шеф-адъютант вермахта при Гитлере и начальник управления личного состава сухопутных войск генерал-лейтенант Шмундт — вскоре скончались от полученных травм. Офицер связи главнокомандующего ВВС при ставке фюрера Генерал Боденшац, и адъютант Гитлера полковник Боргман получили тяжелые ранения. Все остальные отделались легкими ранениями или же не пострадали вообще.

Сам Штауфенберг, наблюдавший за происходящим со значительного расстояния, полагал, что Гитлер совершенно точно погиб. Ведь выжить не мог никто! Действительно, помещение оказалось полностью разрушенным, в стенах зияли огромные дыры, часть потолка обвалилась. Удостовериться в правоте сделанного вывода не было времени. Штауфенберг едва успел выскочить на машине за периметр оцепления, которое уже закрывало все выходы с территории ставки, доехать до аэродрома и вылететь в Германию.

Один из заговорщиков, который и должен был сообщить своим товарищам в Берлин о смерти Гитлера, генерал Фольгибель остался наблюдать за происходящим и к своему ужасу увидел, как опираясь на Кейтеля в обгорелом мундире из частично разрушенного здания выходит сам фюрер! Гитлер, в итоге, отделался лишь легким ожогом ноги, лопнувшими барабанными перепонками и частичной парализацией правой руки. Фольгибель отправил сообщение: «Произошло что-то ужасное. Фюрер жив». Участники заговора заблаговременно обеспечили информационную блокаду ставки, однако линии связи СС остались нетронутыми и официальные лица в столице Германии немедленно узнали о неудачном покушении на Гитлера.

К ядру заговорщиков стекалась противоречивая информация. С одной стороны Фольгибель сообщил, что фюрер жив. С другой, прилетевший Штауфенберг, не видевший выходящего из здания невредимого Гитлера, заявлял, что убил его. Тем временем власти не дремали. Расследование покушения шло полным ходом.

В 16.00 колебавшийся заместитель командующего резервной армией генерал Ольбрихт все же отдал приказ о проведении мобилизации в соответствии с планом «Валькирия». Однако генерал Фромм, знавший о заговоре, но занимавший выжидательную позицию, позвонил в ставку Кейтелю и, узнав, что покушение закончилось неудачей, решил занять сторону фюрера, попытавшись арестовать пришедших к нему Ольбрихта, Штауфенберга и других. Однако те сами посадили его под арест. В этот самый момент в войска резервной армии были отправлены приказы. Солдаты начали выдвигаться для занятия указанных им в плане «Валькирия» объектов. В половине шестого вечера по радио было объявлено о неудачной попытке покушения на фюрера.

После завершения оцепления правительственного квартала резервной армией, получивший вместе с приказами подготовленное заговорщиками заявление о смерти фюрера и попытке его ближайших сподвижников захватить власть, в министерство пропаганды к Геббельсу прибыл командир одного из подразделений майор Ремер. Министр пропаганды тут же при нем связался с Гитлером и передал офицеру трубку, чтобы тот убедился, что фюрер жив. Гитлер приказал Ремеру взять ситуацию в столице под контроль, что тот незамедлительно и начал делать, организовав у Геббельса командный пункт. Танковые части, выдвигавшиеся в Берлин для поддержки заговорщиков, получили новый приказ — о подавлении мятежа. Время работало против заговорщиков, они упускали возможность достичь успеха. Подразделения, подчиненные Ремеру, одерживали верх над войсками резервной армии, поддерживающими заговорщиков открыто.

К вечеру стало очевидно, что попытка переворота не удалась. В Вене и Париже арестованных вермахтом руководителей СС и гестапо освобождали. Те тут же приступали к задержанию причастных к заговору.

Пришли и за Ольбрихтом, Штауфенбергом и другими, заговорщики оказали незначительное сопротивление, несостоявшийся убийца Гитлера оказался ранен в руку, а вся группа мятежников арестованной. Фромма освободили, он отдал приказ о проведении военно-полевого суда, который состоялся немедленно, признав всех обвиняемых виновными в государственной измене и приговорив к смерти. В начале первого часа ночи 21 июля Штауфенберг, Ольбрихт, Хефте и еще один активный участник событий полковник Альбрех фон Квирнхайм были расстреляны, а Фромм телеграфировал Гитлеру о подавлении попытки переворота. Тем самым командующий резервной армией, с одной стороны, демонстрировал лояльность фюреру, а с другой, заметал следы, ведь заговорщики могли рассказать на допросах в гестапо и о том, что сам Фромм был извещен о готовящемся путче, но не доложил руководству страны. Впрочем, это командующего резервной армией не спасло. О его осведомленности стало быстро известно. Народная судебная палата приговорила его к смерти. 12 марта 1945 года Фромм был расстрелян.

В целом главной причиной провала выступления стала даже не счастливая для Гитлера случайность, спасшая его от смерти, а, что очень характерно в такие моменты, нерешительность самих заговорщиков, их страх перед провалом и последствиями.

Расправа

Впрочем, если бы заговорщики знали, каким будет их наказание, они, наверняка, действовали бы более решительно, ведь терять им было, определенно, нечего. В течение нескольких недель после 20 июля гестапо допросило сотни людей, которые имели хоть малейшее отношение к заговору. Входе обысков у главных заговорщиков были обнаружены личные дневники, в которых раскрывались подробности их предыдущих планов и неудачных попыток покушения. Арестовывались и упоминавшиеся там, но не имевшие отношения к июльскому покушению лица. Суд над обвиняемыми был очень скорым — Гитлер лично дал соответствующие указания председателю Народной судебной палаты Роланду Фрейслеру.

Большинство осужденных казнили не в соответствии с существовавшими традициями — на гильотине или путем расстрела, а через повешение на рояльных струнах, что приводило к тяжелым предсмертным страданиям несчастных.

Всего Народной судебной палатой к смерти было приговорено около 200 человек. Среди них оказались: 1 фельдмаршал, 19 генералов, 26 полковников, 2 посла, 1 министр, 3 госсекретаря и даже шеф одного из управлений РСХА («крипо», криминальная полиция) группенфюрер СС — генерал-лейтенант полиции Артур Небе.

Подверглись аресту и родственники причастных к заговору или даже знавших о нем, но не донесших в гестапо лиц. Всего таким образом было арестовано и отправлено в концлагеря около 7 тысяч человек.

В результате провала заговора гестапо, СС и партийные структуры, которые до этого момента не имели возможности действовать в вермахте, получили на это от Гитлера полный «карт-бланш» и творили, что им заблагорассудится, закручивая гайки. Впрочем, боевых частей это, как правило, не касалось. Гестаповцы отнюдь не горели желанием выезжать на передовую.

Так и не воткнутый нож в спину Гитлера

Немецкие спецслужбы, работавших вовне Германии — СД и абвер — на протяжении нескольких лет поддерживали контакты с руководителями стран-союзниц и нейтральных государств, зондируя вопрос о возможности заключения между воюющими сторонами перемирия.

Крыло заговорщиков из числа генералов вермахта вместе с абвером стремились к отстранению или устранению Гитлера и обсуждало с западными странами последующую судьбу Германии именно при таком варианте развития событий.

СД и Шелленберг, напротив, пытались через Гиммлера и даже Гейдриха воздействовать на самого фюрера, стараясь убедить его в необходимости заключить перемирие с одним из флангов — Западом или Востоком.

Все попытки покушения на Гитлера, организованные при участии военной разведки, провалились, а самих заговорщиков ждала печальная судьба. Службе безопасности повезло больше, но результат в обоих случаях был одинаков — Германия продолжила воевать и, в конечном итоге, понеся огромные потери и будучи совершенно разрушенной в результате войны, подписала акт о безоговорочной капитуляции.

Всем действующим лицам, принимавшим участие в переговорах с немецкой стороны, их к лету 1945 года осталось, впрочем, не так много, осталось лишь кусать локти и сожалеть об упущенных возможностях.

А ведь еще весной 1942 года японцы, реально оценивая потенциалы воюющих на Восточном фронте стороны, предлагали немецкому руководству свои услуги в качестве посредников в переговорах о заключении мира между Германией и СССР. Скептически оценивая шансы рейха, Токио опирался, в первую очередь, на данные своей разведки о ситуации в Советском Союзе и все возрастающих возможностях его промышленности и мобилизационных резервах. Японцы активно работали и в Европе, действуя через влиятельных представителей местных элит, услуги которых щедро оплачивали. Поэтому и аналогичные данные по Германии не были для них секретом.

Информация о намерениях Токио выступить в качестве посредника поступила к Шелленбергу еще осенью 1941 года. Тогда японцы предсказывали, что сибирских частей и других пополнений хватит СССР для того, чтобы не только остановить наступление вермахта на центральном участке фронта, но и перейти в наступление. Контрнаступление советских войск под Москвой в начале зимы 1941 года показало, насколько такая оценка ситуации была правильной.

В Токио полагали, что к концу 1942 года, после завершения эвакуации оборонных предприятий, в Советском Союзе значительно увеличатся объемы производства. Летом того же года, когда японцы впервые по разведывательным каналам предложили, наконец, свои услуги немцам, Красная Армия полностью возместила потери первого года войны путем грамотной организации набора и подготовки пополнений, а на оккупированной территории развернулось широкое партизанское движение.

Германия же, по мнению Токио, выдыхается и неизвестно, в состоянии ли она будет вообще на мощные удары до открытия союзниками на Западе второго фронта, с которым те пока тянут. Именно этот момент, когда СССР еще не до конца развернул свою военную машину, а Вашингтон и Лондон медлят, преследуя свои цели, является идеальным, чтобы попробовать договориться со Сталиным.

К тому времени сомнения относительно возможности победы на Востоке стали испытывать в Германии многие из числа в достаточной мере осведомленных людей. Примечательно, что предварительную информацию о намерениях японцев согласился по просьбе Шелленберга довести до Гитлера ни кто иной как Гейдрих, заинтересовавшийся представившейся возможностью. Таким образом, когда в начале апреля 1942 года представители военно-морского флота Страны восходящего солнца обратились с соответствующим предложением к немецкому военно-морскому атташе в Токио, фюрер был уже в курсе происходящего. Именно здесь на пути у СД-заграница, Гейдриха и других заинтересованных лиц встал министр иностранных дел Риббентроп, сумевший убедить Гитлера в нецелесообразности соглашения с СССР. Токио был передан официальный отказ в посреднических услугах.

Риббентроп и позже препятствовал всем попыткам немецкой спецслужбы договориться о заключении мира с Москвой или союзниками. Его позиция здесь оставалась неизменной. Даже неудачи на Восточном фронте, в Африке, высадка союзников на Сицилии не смогли поколебать его уверенность в необходимости продолжения войны.

В июне, спустя всего полтора месяца после первого отказа Берлина, японцы предприняли новую попытку связаться с Гитлером, действуя теперь по линии военных и стараясь обойти немецкий МИД. Риббентропу, впрочем, вновь стало обо всем известно, и он, вызвав к себе японского посла в Германии, сообщил дипломату о предпринимаемых японским генштабом посреднических попытках. В Токио увидели в этом заявлении очередной официальный отказ.

Впрочем, своих попыток тихоокеанские союзники Берлина так и не оставили. В 1943 году, после поражения вермахта под Сталинградом, к немецкому руководству обратился уже непосредственно министр иностранных дел Японии Сигимицу, вновь заговоривший о возможном мире между Германией и СССР. Гитлер, однако, и на этот раз отмахнулся. В 1944 году в рейх на подводной лодке прибыл контр-адмирал императорского военно-морского флота Коджима, в последний раз прозондировавший возможность немецко-советских переговоров. Он так и вернулся на родину ни с чем.

СД предпринимало и другие попытки убедить фюрера в необходимости заключения мира. Так, в августе 1942 года, когда на берегах Волги началась грандиозная битва, а советское руководство тщетно добивалось от США и Великобритании открытия в Европе второго фронта, Шелленберг попытался привлечь в качестве лоббиста Гиммлера. Именно он, по мнению разведчика, смог бы при желании противостоять таким влиятельным противникам подобных соглашений, как Риббентроп и Борман.

Разговор между Шелленбергом и шефом СС состоялся в начале августа 1942 года. Разведчик искусно подвел Гиммлера к мысли о необходимости серьезно обдумать возможность мира на Западе или Востоке. Рейхсфюрер, изначально воспринявший идею в штыки, все же согласился с доводами Шелленберга. Было решено прозондировать почву в Великобритании. Главным фактором, который показал бы серьезность намерений немцев и восстановил к ним доверие, пошатнувшееся после «инцидента в Венло», стала бы отставка известного англофоба и противника мирных переговоров Риббентропа. Гиммлер обещал употребить все свое влияние на фюрера и добиться отстранения министра иностранных дел до конца года.

Чтобы шеф СС не поддался на влияние самого Гитлера, Шелленберг привлек на свою сторону личного врача Гиммлера Феликса Керстена, которому тот беспредельно доверял.

В конце лета глава СД-заграница, согласно договоренности с рейсфюрером, установил контакты с Западом через генерального консула Великобритании в Швейцарии Кейбла, зондируя возможность заключения с союзниками соглашения о скорейшем подписании перемирия. Английский дипломат получил от Черчилля полномочия на ведение подобных неофициальных переговоров. Кейбл был даже готов сам прилететь для этого в Германию при соблюдении, конечно, определенных требований безопасности. И это при том, что дело ему предстояло иметь с тем же самым человеком, который несколькими годами ранее похитил в Голландии двух офицеров Сикрет Сервис, что само по себе говорит о степени заинтересованности Лондона в заключении с Берлином соглашения.

Шелленберг вновь пошел к Гиммлеру, чтобы убедиться — дело движется, их договоренности в силе. Однако того лихорадило, он вновь поддался обаянию Гитлера и не помышлял о каких-то действиях, шедших вразрез с позицией фюрера. Гиммлер предложил обсудить все ни с кем иным, как с Риббентропом, которого на предыдущей встрече с разведчиком обещал «свалить». Шелленберг, допускавший, впрочем, такой вариант развития событий, все же был очень расстроен. Кейбла проинформировали об изменившейся позиции Гиммлера, и контакты с англичанами на этом этапе прекратились. История уже быльем поросла, когда о ней стало известно Риббентропу, а через него и Гитлеру. Фюрер воспринял ее резко отрицательно и лично запретил «зарубежной разведке раз и навсегда устанавливать подобного рода связи с гражданами враждебных государств».

Контакты, впрочем, продолжались. Гиммлер дал согласие на переговоры с англичанами, используя своеобразный буфер в виде представителей нейтральных государств. Шелленберг был доволен и тем, что рейхсфюрер хотя бы не отказался от самой идеи с заключением перемирия в принципе.

Примечательно, что под воздействием ситуации на фронте, менялось и мнение относительно перспектив Германии в войне и у казалось бы ярых противников коммунизма вообще, и Советского Союза в частности. Одним из них был ни кто иной, как шеф другой немецкой спецслужбы — гестапо — Мюллер. Ярый антикоммунист, боровшийся с «красной угрозой» еще с начала 20-х годов, к концу 1942 года стал рассматривать левые идеи как наиболее здравые на фоне «разлагающегося Запада», о чем и поведал в приватной беседе с Шелленбергом. Впрочем, сам глава, шеф государственной полиции, никаких переговоров с союзниками или СССР не вел, а в самом конце войны, весной 1945 года, просто пропал. Его след, несмотря на приложенные победителями титанические усилия, так и не смогли найти. Версий того, что же случилось с главным гестаповцем, было множество: перешел на сторону Советского Союза и тайно там работал; сумел сбежать в Южную Америку, где спокойно и умер от старости; погиб в Берлине в ходе штурма столицы рейха советскими войсками. У защитников каждой из них были свои аргументы в пользу правдивости именно их точки зрения. Так или иначе, Мюллер исчез, и его судьба так и осталась тайной.

Новый «заряд бодрости» был дан Шелленбергу и Гиммлеру осенью 1943 года, когда в руках у немецкой разведки оказались подробности намерений коалиции относительно послевоенного устройства мира и судьбы рейха, достигнутые на конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, прошедшей в Москве в октябре. Германию предполагалось ослабить, лишив значительной части ее территории, а следовательно и населения. В таком случае, считала советская сторона, немцы еще долго не будут угрожать Советскому Союзу, страна сможет спокойно восстанавливаться после Второй мировой.

Обеспокоенный Шелленберг, действуя на свой страх и риск, тут же отправился в Швецию на встречу со специальным уполномоченным Рузвельта по европейским вопросам Абрахамом Хьюиттом, организованную при содействии доктора Керстена, имевшего весьма обширные связи.

В течение трех дней Шелленберг и Хьюитт обсуждали возможность и условия заключения мира. Лишь после этого немецкий разведчик, приехав в Мюнхен, где в этот момент находился Гиммлер, доложил рейхсфюреру о своем шаге и достигнутых договоренностях. Тот, однако, даже под тяжестью данных о планах союзников относительно будущего Германии, так и не согласился поговорить с Гитлером или каким-то иным образом посодействовать заключению соглашения с Западом.

Гиммлер все же показал фюреру документы, полученные Шелленбергом от своего агента относительно планов союзников. Гитлер отнесся к их подлинности скептически, заявив, что намерен продолжать войну, которая становится теперь тотальной, с полным напряжением всех сил. Шеф СС колебался, переговоры с англичанами вновь закончились ничем. А на Тегеранской конференции в конце ноября — начале декабря 1943 года руководители стран — участниц коалиции подтвердили свою решимость вести борьбу с Германией до подписания ею акта о безоговорочной капитуляции.

Хотя немецкая разведка и продолжала поддерживать контакты с союзниками на предмет заключения перемирия, на всем протяжении 1944 года они не носили активного характера. В июне, когда англо-американские войска высадились во Франции, Шелленберг обсуждал с Гиммлером возможность облегчения участи евреев, находившихся в немецких концлагерях, но рейхсфюрер тогда указал на то, что сделать здесь пока ничего не может. После же покушения на Гитлера вопрос о перемирии вообще поднимать не стоило.

Активизировались контакты немцев с союзниками лишь в конце 1944 — начале 1945 года, когда солдаты коалиции уже находились на границах Германии. Гиммлер, Шелленберг и другие лелеяли мысль о том, что им удастся договориться с союзниками об объединении усилий в борьбе с «красной угрозой» с Востока. Среди англо-американского руководства действительно существовало мнение о том, что коммунизм ничем не лучше национал-социализма, и такой вариант развития событий возможен.

В качестве посредника между ними и Западом Шелленберг и Гиммлер использовали экс-президента Швейцарии, главу международной еврейского организации Жана Мари Мюзи, который в обмен на освобождение евреев из концлагерей согласился использовать свое влияние в политических кругах США и Великобритании и добиться начала переговоров о мире с англичанами и американцами.

Параллельно немецкая разведка взаимодействовала с некоторыми представителями шведских руководящих кругов, добиваясь той же цели, однако из-за нерешительности Гиммлера, не соглашавшегося даже на этом, последнем этапе, хотя бы отстранить Гитлера и взять власть в свои руки, они потерпели крах. Впрочем, некоторое количество еврейских заключенных концлагерей, о чем просил Мюзи, а вместе с ними датских и шведских, по просьбе шведского дипломата и руководителя местного отделения Международного комитета Красного Креста графа Фольке Бернадота, были освобождены.

Все это делалось за спиной у фюрера, который, узнав о случившемся, издал приказ, предписывающий казнить любого немца, помогшего «бежать еврею, англичанину или американцу, находящимся в немецком плену».

30 апреля 1945 года немецкий канцлер, президент и фюрер Адольф Гитлер покончил с собой. Попытки договориться с западными державами о мире, совместных действиях против Советского Союза или просто смягчении послевоенного положения Германии предпринимались рядом руководителей рейха и немецкой разведки с начала 1945 года и вплоть до первых чисел мая, но изменить что-то в раскрученном моховике событий никто ни в рейхе, ни на Западе уже не мог.

8 мая в 22.43 по центральноевропейскому (9 мая в 00.43 по московскому) времени состоялось подписание акта о безоговорочной капитуляции рейха между представителями Германии, СССР, США и Великобритании. Впоследствии международный трибунал признал СС, СД, СА и гестапо преступными организациями.

Заключение

Марафонский забег вместе с Гитлером, начавшийся 30 января 1933 года и закончившийся в мае 1945-го, немецкие спецслужбы провели по-разному. Абвер и его руководители намеревались сделать лидеру гонки подсечку и были сняты с соревнований незадолго до их окончания, СД и Шелленберг пытались уговорить сбавить темп и избрать иное направление движения, гестапо и Мюллер молча бежали рядом, исполняя все пожелания фюрера, как бы он сам в глубине души к ним не относился.

Разной оказалась судьба самих спецслужб и их сотрудников. СД и политическая полиция были признаны на Нюрнбергском процессе преступными организациями, многих из работавших здесь осудили. Военную разведку расформировал сам Гитлер, расправившись с ее бывшим главой и многими его подчиненными.

Предполагали ли руководители и сотрудники немецких спецслужб в середине 30-х годов, в период возвышения Германии, что ожидает страну, ведомую невысоким австрийцем?

Наверняка немногие.

Прозрели ли они в 40-е, когда с Восточного фронта начали пухлыми пачками приходить похоронки?

Многие прозрели.

Попытались ли они что-то сделать в сложившейся ситуации? По мере своих сил и мировоззренческих ограничений некоторые пытались — кто-то устранить фюрера, кто-то уговорить, но не сумели, имея несчастье, как и миллионы простых немцев, наблюдать в конце пути картину разрушения своей Родины.

Вероятно, одну из самых страшных картин, которую может увидеть человек в своей жизни.

Но время забирает свое, проходят годы, страны восстают из пепла, а в других появляются новые тираны, использующие созданные ими спецслужбы в качестве инструмента подавления населения и осуществления своих планов. Учит ли нас чему-то история?…

Список литературы

J. Toland. Adolf Hitler. Florida, Paw Print, 2008,1035 p.

E. Blandford. SS Intelligence: The Nazi Secret Service. UK, Airlife, 2000, 270 p.

D. Kahn. Hitler's Spies: German Military Intelligence In World War II. Boston, Da Capo Press, 2000, 671 p.

J. DeLarue. The Gestapo: A History of Horror. New York, Skyhorse Pub., 2008, 372 p.

W. Schellenberg. The Labyrinth, Massachusetts, Da Capo Press, 2000, 444 p.

O. Skorzeny, D. Johnston. My commando operations: the memoirs of Hitler's most daring commando. Wisconsin, Schiffer Pub., 1995, 468 p.

M. Dederichs. Heydrich.The Face of Evil. Pennsylvania, Casemate, 2009, 240 p.

M.Mueller. Canaris. The Life and death of Hitler's spymaster. Maryland, Naval Institute Press, 2007, 320 p.

D. Orlow. Nazi Party 1919–1945: A Complete History. New York, Enigma Books, 2008, 602 p.

P. Kuijpers. The Reichstag Fire: Who was Responsible? Germany, Lambert Academic Publishing, 2010, 96 p.

M. Gallo. The night of Long knives, New York, Harper & Row, 1972, 2008,310 p.

Оглавление

Введение

Часть I Рождение хищников

  Детство и юность

  На войне

  Гитлер — французский агент?

  Политическая прохлада

  Конфликт с рейхсвером и рождение СС

  «Пивной путч»

  Последствия путча? Никто не наказан…

  Борьба за власть в 20-е годы и выпады полиции

Часть II Первые шаги

  Победа! Первые шаги к полицейскому государству

  Безумный голландец с факелом?

  У немцев отбирают права

  Гиммлер

  Создание политической полиции

  Борьба против СА

  Рем — один против всех

  ДЬЯВОЛ с тонким голосом

  Спецслужбы против Гитлера

  Жертвы, жертвы, жертвы, немногие спасшиеся…

Часть III Угрозы внутренние и внешние

  Консолидация полиции

  Гестапо. Ставка на страх, кругом враги

  Борьба за крипо

  Установление всеобщего контроля

  СД — организация-побратим

  Штрассер-младший

  Внешний фронт — разделение полномочий

  Дело Тухачевского

  Изготовление документов

  Дезинформация

  Решающий удар

  В Москве

  Триумвират против Бломберга

  СД против Фрича

  Присоединение Австрии

  Судеты

  Создание главного управления имперской безопасности (РСХА)

Часть IV За кулисами войны

  Гляйвицкий инцидент

  Переговоры с Сикрет Сервис

  «Пивное» покушение на Гитлера

  «Инцидент в Венло»

  Террорист-одиночка?

  Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия, Франция… Великобритания?

  Перед нападением на СССР

  Десять пунктов

  Зорге — двойной агент?

  Миссия Гесса

  Абвер решает тактические задачи

  Операции «Цеппелин»

Часть V Так и не воткнутый нож в спину Гитлера

  Смерть Дьявола

  Красные музыканты

  Свободу дуче!

  Смерть Рузвельту!

  Конец абвера

  Заговорщики против Гитлера

  Операция «Валькирия»

  Расправа

  Так и не воткнутый нож в спину Гитлера

Заключение

Список литературы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg