Анатолий Терещенко, Леонид Шидловский Отряды зафронтовой заброски
Отряды зафронтовой заброски
75-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне и роли в ней специальных отрядов и групп Отдельной мотострелковой бригады особого назначения и Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения НКВД — НКГБ СССР посвящается.
Эта документально-художественная книга о четырех разведывательно-диверсионных группах, переросших в отряды, — одна из ярких страниц в деятельности ликвидаторов из числа подразделений специального назначения органов НКВД-НКГБ СССР, направленных за линию фронта для борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками. Особенностями сражений разведывательно-диверсионных групп и отрядов особого назначения (РДГ и РДО) являлись тыловые объекты и гарнизоны вермахта, расположенные на оккупированных территориях Советского Союза. После их освобождения и продвижения Красной армии на Запад, отряды и группы спецназа действовали в ходе освободительной миссии в других странах Европы вплоть до полной победы над фашизмом.
Личный состав в суровую зиму 1941–1942 годов для подобных отрядов отбирался почти штучно из числа добровольцев, отличавшихся смелостью, физической силой, хорошим владением оружия и навыками бега на лыжах.
Так, отряд специального назначения «Славный» был сформирован в основном из числа спортсменов на базе Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН), входившей в состав 4-го (партизанского) управления НКВД СССР.
В распоряжении авторов настоящей книги оказался расшифрованный текст дневника начальника штаба этого отряда Михаила Ивановича Оборотова. Работа над ним позволила ощутить квинтэссенцию правды о конкретных действиях хорошо подготовленных народных мстителей с привязкой к времени и месту событий. В этом же и уникальность дневниковых записей поистине единственного спецназовского хроникера, доведшего до нас батальные полотна всего срока участия отряда «Славный» в «командировке» за линией фронта.
За 30 месяцев вязкой борьбы отрядом было пройдено 1500 км по тылам врага. 15 месяцев он сражался в отдельных районах Брянской области, остальные 15 месяцев — на территории Белоруссии. Отряд полностью оправдал свое название «Славный». Шестаковцы провели 34 результативные засады, разгромили 23 немецких гарнизона, совершили 85 диверсий на важных коммуникациях врага, уничтожили несколько тысяч фашистских офицеров и солдат, немалое количество боевой техники, получили и направили в Центр сотни шифровок разведывательного характера.
Авторский коллектив благодарен ветеранам военной контрразведки Республики Беларусь Вячеславу Антоновичу Борщевскому и Николаю Николаевичу Александровичу за материалы о деятельности одной из таких боевых групп, ставшей вскоре отрядом спецназа «Славный» под руководством старшего лейтенанта госбезопасности Анатолия Петровича Шестакова (1915–1944) на территориях Брянской области РСФСР и Гомельской, Могилевской и Гродненской областей Республики Беларусь.
Говоря о спецотряде особого назначения «Славный» нельзя умолчать и о делах других прославленных подразделений по линии ОМСБОН НКВД СССР, заброшенных самолетами или лыжным способом на территории, занятые врагом: «Гром» — старшего лейтенанта Ф. Ф. Озмителя, «Победители» — полковника Д. Н. Медведева и «Заграничные» майора А. П. Святогорова, материалами о которых располагали авторы. О героях-партизанах и РДГ писались книги и статьи, ставились фильмы, но не обо всех и не так, как воспринимают их авторы-профессионалы специальной службы Российской Федерации.
Книга предназначена для широкого круга читателей.
Предисловие
Наша жизнь, к сожалению, устроена так, что со временем теряют свою актуальность и забываются события прошедших лет. Однако XX век дал миру столько исторических примеров, память о которых, особенно в России, в умах и сердцах потомков должна и будет жить в веках. Примером этой вселюдской Памяти может служить эпохальное событие — создание «Бессмертного полка».
Они, эти примеры или явления, навечно впрессовываются в историческую память народа, нации, этноса, а участники этих событий составляют их золотой фонд независимо от политических интриг, появления новых государств, смены властителей — вождей и кровопролитных внешних и внутренних сшибок.
То, что было — запечатлено навечно, и уничтожить прошлое человек не в силе. Он не властен над минувшим. Прошлое у человека никто не отнимет, как и сам он не способен переставить в минувшем ни одной вехи, по которым ему пришлось пройти по жизни, изменить хотя бы одно событие, в котором он принимал участие. Отменить прошлое и уничтожить ход истории, тем более великих явлений, не дано никому, даже фокусникам и фальсификаторам!
Таким событием с трагедийно-победными последствиями для всех народов бывшего Советского Союза была Великая Отечественная война 1941–1945 годов. Она подняла волну патриотизма и истинного людского единения для отпора врагу, высокомерно считавшего славян и другие народы нелюдями, унтерменшами, бессловесным быдлом, которые недостойны пребывания на своей территории, так активно осваиваемой «новыми хозяевами».
29 июня, начиная с 2010 года, в РФ отмечается День партизан и подпольщиков. Этот праздничный день установлен Госдумой и поддержан Советом Федерации в апреле 2009 года по инициативе Брянской областной Думы «в знак памяти самоотверженной борьбы в тылу врага партизан и подпольщиков, внесших значительный вклад в победу советского народа над фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов».
Основанием для установления памятной даты явился выход 29 июня 1941 года Директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным, советским, профсоюзным и комсомольским организациям создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с немецкими войсками.
Именно чувство патриотизма, а не авторитет вождя, толкнуло народы к объединению против вселенского Зла, забыв о сталинских зигзагах и перегибах как в экономике, так и в политике в ходе борьбы за власть. Война затушевывала издержки коллективизации, индустриализации и настоящей охоты на инакомыслящих граждан в ходе правления Ягоды и Ежова, а потом и Берии. Перед людьми замаячило более страшное будущее, чем революционные сшибки и бойни Гражданской войны: превратиться в рабов или вовсе исчезнуть с лица земли родной.
Люди забывали себя, когда дело шло о пользе Отечеству в борьбе с оккупантами. Гитлер же уповал на мистику и свое Провидение, слепо веря в блицкриг и силу арийской крови своих солдат и офицеров в ходе осуществления плана «Барбаросса». Но враг в который раз просчитался, как просчитались Карл XII, Наполеон Бонапарт, англосаксонская Антанта и другие агрессоры нашей Родины. Пришел, наконец, Он, добытый ратным и трудовым подвигами народа, Победный День 1945 года — «Праздник со слезами на глазах».
Надо отметить, что непростую героику тех страшных будней творили простые советские граждане. День Победы они «приближали как могли». Эти люди отличались душевной красотой, богатством характеров, порядочностью и преданностью Родине. Многие из них предпочитали умереть мужественно, чем жить мужественно страдая.
Своими жизненными поступками Солдаты Победы, как всякие благоразумные люди, предупреждали коричневое зло, стойко борясь с ним и перенося его жестокости без всяких сожалений. Они не призывали Смерть, стоя на краю гибели, а активно боролись с нею и побеждали, жертвуя своей жизнью. Они не признавали перефразированного призыва римского императора Флавия Петрония: «Умереть — значит присоединится к большинству».
Результаты Великой Отечественной войны 1941–1945 годов показали преимущество советской экономической модели, способной относительно быстро перестроится в военное время и мобилизовать огромный потенциал сил для отпора внезапно вторгнувшегося коварного и мощного агрессора, на которого работала практически вся экономика Европы.
Триумвират в лице Красной армии и флота, органов и войск НКВД и советских партизан составила ту толстовскую Дубину, которая гвоздила и пригвоздила как Великую армию Наполеона, так и вермахт Гитлера, а с ним, в конце концов, и весь Третий рейх к позорному историческому столбу.
Советские народные мстители! Они — это составная часть антифашистского движения Сопротивления, которые методами партизанских войн с оружием в руках боролись с германскими нацистами и их союзниками на оккупированных территориях Советского Союза и других стран. И Наполеон, и Антанта, и Гитлер, встретившись с ожесточенным сопротивлением не только армии, но и самого народа, вставшего в ряды партизан, — запаниковали. Они стали призывать соответственно — Александра I и Сталина — прекратить «воевать не по правилам», как будто имели полное право вторгаться в просторы России.
Ответ был один — воюйте, а там посмотрим, кто кого!
Эта книга посвящена героям зафронтовых операций НКВД СССР. Данная тема малоизученна и мифологизирована. Сперва в хрущевский период правления нам тогдашний агитпроп толковал о карателях из загранотрядов, которые, как писал Николай Стариков, всю войну только и делали, что стреляли в спину, потом тренды сменились, и десятки дилетантских, плохо написанных книг хлынули на неподготовленного читателя. О таком явлении с горечью писал и наш коллега генерал Л. Г. Иванов в своей книге «Правда о Смерш».
Злокозненные мифы о деятельности органов войск НКВД СССР в годы войны развенчал и один из авторов Терещенко Анатолий Степанович в вышедших ранее трех его книгах: «Майор Зорич», «Командир разведгруппы» и «Щит и меч майора Зорича». Он их посвятил командиру РДГ «Зарубежные» НКВД-НКГБ УССР киевлянину полковнику Святогорову А. П. Спецгруппа из 12 человек скоро превратилась в отряд и действовала на территории Польши и Словакии до 1945 года.
А теперь несколько слов о Наркомате внутренних дел — НКВД СССР. В соответствии с постановлением ЦИК СССР от 10 июля 1934 года вместо ОГПУ был создан НКВД, в состав которого ВХОДИЛИ:
• Главное управление госбезопасности;
• Главное управление рабоче-крестьянской милиции, пограничной и внутренней охраны;
• Главное управление исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ) и другие службы.
В 1937 году НКВД СССР сформировал единое Главное управление пограничных и внутренних войск, в состав которого были включены: пограничные войска, внутренние войска, части оперативного назначения, части по охране железнодорожных сооружений, части по охране особо важных предприятий промышленности, конвойные части, военно-учебные заведения.
В самом начале войны приказом НКВД СССР от 27 июня 1941 года был создан учебный центр для подготовки специалистов разведывательной и диверсионной деятельности за линией фронта. Эта работа с учетом остроты момента быстро совершенствовалась и конкретизировалась — обстановка заставляла торопиться.
3 июля 1941 года по радио выступил Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин. Речь впервые начиналась словами:
«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, мои друзья!.. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность… Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем войной советского народа против немецко-фашистских войск…»
Голос взволнованного вождя «звучал как колокол на башне вековой…» в час беды народной.
Оценивая это выступление Сталина, В. В. Путин заявил:
«Когда началось Великая Отечественная война… Сталин, несмотря но всю его достаточно жесткую, если не сказать жестокую политику по отношению к церкви, обратился совсем по-другому — «братья и сестры». И в этом был огромный смысл, потому что такое обращение не просто слово. Это было обращение к сердцу, к душе, к истории, к нашим корням, для того чтобы обрисовать, во-первых, трагизм происходящих событий, а во-вторых, побудить людей, мобилизовать их но защиту своей Родины».
18 июля сорок первого ЦК ВКП(б) принял специальное постановление «06 организации борьбы в тылу германских войск». В нем в частности говорилось, что в войне с фашистской Германией, захватившей часть советской территории, исключительно важное место приобрела борьба в тылу германской армии.
«Задача, — говорилось в постановлении, — заключается в том, чтобы создать невыносимые условия для германских интервентов, дезорганизовать их связь, транспорт и сами воинские части, срывать все их мероприятия, уничтожать захватчиков и их пособников, всемерно помогать созданию конных и пеших партизанских отрядов, диверсионных и истребительных групп, развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций но захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов.
В этой борьбе с фашистскими захватчиками мы имеем еще много не использованных средств, много упускаемых нами возможностей для нанесения тяжелых ударов по врагу. Во всем этом нас поддержат в каждом городе и в каждом селе сотни и тысячи наших братьев и друзей, попавших теперь под пяту германских фашистов и ждущих с нашей стороны помощи».
Созданные разведывательно-диверсионные подразделения на базе Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР и уже существующей Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения (ОМСДОН) имени Ф. Э. Дзержинского войск НКВД СССР сразу же вступили под Москвой в открытый бой с противником. Быстро готовились специальные группы и отряды особого назначения и перебрасывались через линию фронта для борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и их прихвостнями из числа разного рода отщепенцев — предателей и изменников Родины. Основное внимание руководства НКВД было нацелено на выполнение этими разведывательно-диверсионными подразделениями боевых заданий пока в ближайшем тылу противника: в лесах Брянщины, Смоленщины, на Калужской земле, а потом на территории Прибалтики, Белоруссии и Украины.
В 1943 году альпинисты ОМСБОН совершили восхождение на Эльбрус, сбросив с его вершины германский флаг и водрузив Красное знамя. На завершающем этапе войны отряды и группы из бойцов ОМСБОН НКВД действовали на территории Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Венгрии, Югославии и Германии.
Непобежденная бригада особого назначения была расформирована на основании совместного приказа НКВД и НКГБ СССР в октябре 1945 года. Она сделала все что могла и должна была сделать за линией фронта в тылу противника. Война закончилась — враг был разбит. Личный состав отрядов и групп бригады своим ратным трудом приблизил День Великой Победы!
Российская партизанка
Все в ружье! Сосед зови соседа! Нас связала общая борьба. Если жертвы требует победа — Лучше смерть в бою, чем жизнь раба. Михаил ГолодныйКорни истории партизанского движения на Руси так же глубоки и разветвлены, как и хронология многолетних войн Великой страны с разного рода пришельцами. Княжеским ратям Новгородской и Киевской Руси в средневековье помогали с дрекольем в руках простые посадские люди против половецких, печенежских, монгольских, тевтонских, варяжских и других чужеродных и варварских племен. В период правления Московской Руси помогали народные ополчения в борьбе против золотоордынцев и поляков.
Партизанское движение или партизанка, как с любовью и кратко называли это движение сами его участники, в 1812 году боролись с армией Наполеона. Отряды русских мстителей состояли в основном из казаков и отрядов регулярной армии, находившихся по разным причинам в глубоком тылу противника. По мнению экспертов, казачьи партизанские отряды были одной из основных военных сил России в этой войне и оказывали существенное сопротивление французским пришельцам. Отряды Д. Давыдова, А. Сеславина, А. Фигнера, Ф. Винцингероде и других военных и крестьянских патриотов Е. Васильева, С. Еременко, Г. Курина, Е. Стулова и командира в юбке Василисы Кожиной громили обозы врага и уничтожали его личный состав в тылу войск Великой армии Наполеона. Не случайно известный публицист и литературный критик XIX века В. Г. Белинский писал:
«У всякого народа своя история, а в истории свои критические моменты, по которым можно судить о силе и величии его духа».
В 1812 году Россия показала всему миру силу и величие своего духа и доказала, что победить ее невозможно, даже поразив в самое сердце, захватив Москву.
Роль партизанской войны 1812 года в победе над французами сложно переоценить. Именно партизаны смогли разорвать пуповину тыл — фронт Великой армии, ослабить ее наступательные пыл и мощь, а затем позволить регулярной армии выгнать Наполеона из России.
В годы Гражданской войны, еще до формирования частей Красной гвардии и РККА в бои с иностранными войсками Антанты и белогвардейскими частями тоже вступали партизаны, стихийно организованные в отряды.
Накануне Великой Отечественной войны среди партийных функционеров велся спор на тему подготовки к войне с использованием партизан. В начале 30-х годов положительная оценка этой миссии привела к тому, что начали скрытно строиться бункера для хранения необходимых будущим партизанам материальных средств.
Перед Второй мировой войной разрабатывались планы ведения военных действий в случае вторжения противника на территорию Советского Союза. Военно-партийное руководство предусматривало, что в случае, если войскам супостата удастся углубиться на расстояние до 100 км от границы, они должны увязнуть в боях за укрепрайоны. В это время предполагалось, что на захваченной территории партизаны начинают нарушать подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия, фуража… Поэтому, дескать, израсходовав начальные запасы, противник не сможет продолжать наступление.
Именно с этой целью в пограничной полосе создавались склады боеприпасов, оружия, обмундирования, продовольствия; организовывались (потенциальные) разведывательно-диверсионные отряды, проводилось их обучение.
Потом кому-то из верхов удалось убедить Сталина в их ничтожности и бесперспективности. В 1937–1938 годы в ходе репрессий многие специалисты, продвигавшие идеи организации партизанского движения, были ликвидированы, наставления и инструкции сожжены, учебники изъяты, склады оружия и мин ликвидированы.
Но с началом войны Верховный Главнокомандующий убедился в неправоте критиканов и в наказание отодвинул их в сторону. А вот первый секретарь КП(6) Белоруссии П. К. Пономаренко среагировал адекватно. Он отправил И. В. Сталину записку, в которой настаивал на необходимости введения единого органа для руководства партизанским движением. До создания Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) 30 мая 1942 года постановлением ГКО № 1837, руководство им осуществлялось по нескольким направлениям: НКВД — 4-е отделы, партийно-комсомольской линией и возможностями военной разведки Генштаба ВС СССР. ЦШПД по приказу Сталина возглавил Пономаренко.
6 сентября 1942 года «в целях усиления руководства партизанским движением в тылу противника» постановлением ГКО № 2246 был учрежден пост Главнокомандующего партизанским движением, который занял К. Е. Ворошилов. Но вскоре эта должность во избежание излишней централизации была ликвидирована. Просуществовала она всего два месяца. Несмотря на клановую борьбу между Н. С. Хрущевым и П. К. Пономаренко и неоднократную структурную ломку ЦШПД партизаны на местах продолжали громить неприятеля. Они совершали подвиги каждодневно вместе с разведывательно-диверсионными отрядами (РДО) и разведывательно-диверсионными группами (РДГ) НКВД СССР.
По итоговым сводкам ЦШПД, составленным перед ликвидацией штаба в октябре 1944 года, партизанами было убито более 550 тысяч немецких солдат и офицеров, 37 генералов, уничтожено порядка 7 тысяч паровозов, 87 тысяч вагонов, 360 тысяч километров рельсового полотна. Хотя в свете современных исследований не без влияния критики Хрущева эти цифры считаются несколько завышенными. И все же роль партизанского движения в борьбе с войсками и местной администрацией гитлеровской Германии на оккупированной территории трудно переоценить. Партизаны отвлекали значительные силы противника, которые могли быть использованы вермахтом во фронтовых операциях на Восточном театре боевых действий.
Что касается чехарды с ЦШПД, то это не результат четко продуманной и спланированной военной стратегии, а итог постоянной импровизации. Хотя надо признаться, что успешное развитие партизанского движения в 1942–1944 годах — это в первую очередь заслуга ЦШПД.
Интересно, что медалью «Партизану Отечественной войны» под номером один был удостоен Ефим Осипенко, минер-подрывник, пустивший в 1941 году под откос целый эшелон с боевой техникой и личным составом немцев. А всех таких награжденных было более 120 тысяч человек.
После создания ЦШПД и региональных штабов 4-е отделы НКВД сосредоточились главным образом на подготовке и засылке через линию фронта разведывательно-диверсионных отрядов (РДО) и групп (РДГ).
* * *
Следует заметить, что в предвоенный период и в годы Великой Отечественной существенно разнилось и менялось соотношение потенциальных и реальных, внешних и внутренних угроз безопасности СССР. Накануне Великой Отечественной войны угрозу безопасности Страны Советов составляли не только отмобилизованные и сконцентрированные у границ нашего государства войска фашистской Германии, но и действия немецкой военной разведки — абвера, осуществлявшего заброску своей агентуры в районы СССР.
Поэтому НКВД СССР использовало в борьбе с противником органы и войска наркомата. Что касается разведывательной деятельности главных германских спецслужб — абвера и РСХА накануне и в начале войны, то она была направлена на реализацию плана «Барбаросса».
Москву защищали все — сухопутчики и моряки, чекисты и рабочие, милиционеры и учителя, мужчины и женщины, ополченцы и приезжие, дети и старики…
Общеизвестно, что в ходе битвы под Москвой, за Сталинград, на Курской дуге и в других крупных сражениях Красная армия понесла трудновосполнимые для иных армий потери. И страшно представить, сколько еще людей погибло бы, не имея помощи со стороны партизан, многие из которых рисковали не только собой, но и жизнями близких ради победы в кровопролитной войне.
По некоторым другим подсчетам, с 1941 по 1944 год в тылу врага действовало более шести тысяч!!! партизанских отрядов, численность которых превышала 1 миллион человек. За годы войны они нанесли серьезный урон противнику:
• 20 тысяч крушений поездов,
• 2,5 тысячи уничтоженных паровозов,
• 42 тысячи подорванных автомобилей,
• 12 тысяч мостов,
• 6 тысяч выведенных из строя танков и бронемашин,
• 1,1 тысяча взорванных самолетов
• и порядка 600 тысяч уничтоженных солдат и офицеров.
Это и есть результаты советской партизанки, в которой принимали участие практически все народы многонационального государства.
Не случайно выходец из прибалтийских немцев, офицер-переводчик командующего группы армий «Центр» фельдмаршала Федора фон Бока капитан Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельдт в своем объемном докладе руководству Третьего рейха высоко оценил силу духа российского солдата и «гражданского воина» — партизана. Это он первым допрашивал попавшего в плен сына Сталина — Якова Джугашвили, который ответил ему на случившееся так:
«Вы, немцы, слишком рано на нас напали. Поэтому вы нашли нас сейчас недостаточно вооруженными и в бедности. Но придет время, когда плоды нашей работы будут идти не только на вооружение, но и на поднятие уровня жизни всех народов Советского Союза…»
Не мог знать Яков, что через полсотни лет его любимая страна будет развалена не без помощи англосаксов, в том числе и по вине партийных функционеров, которым захотелось пожить при капитализме и стать собственниками госимущества, приобретенного даром или за копейки.
Правда о РДГ НКВД СССР
Что ты смотришь, родной товарищ, — Бородою оброс я небось! Нам в лесу средь боев и пожарищ На себя поглядеть не пришлось! Василий Лебедев-КумачГоворя о соединениях ОМСБОН и ОМСДОН, надо признаться, что гончар у них был один — НКВД СССР. И при этом он лепил эти крепкие сосуды из одной глины, основу которой составлял не показной, а искренний, не словесный, а деловой патриотизм. Обжигались они в огненном горниле на передовой и в великих партизанских битвах за линиями фронтов — в тылах ненавистного противника, вероломно вторгнувшегося для закабаления Великой Страны Советов с ее природными богатствами и для уничтожения коренного населения. То есть — нас с вами, как говаривал 101-летний партизан из белорусского Полесья дед Талаш. Кстати, самый пожилой партизан Великой Отечественной войны.
Но немцам не удалось закабалить Советскую Россию. Обещанный Гитлером тысячелетний Третий рейх с «аркадской идиллией» прекратил свое существование за двенадцать лет. Четыре года тяжелейшей войны с германской армией — вермахтом, понадобилось Красной армии и партизанам, чтобы поставить точку в этой вселенской битве двух миров. Танковый стратег Третьего рейха Гудериан спустя годы вспоминал, что он несколько раз пытался уразумить Гитлера словами «железного канцлера», творца Второго рейха — Отто фон Бисмарка. Нам не дано знать о каких советах Бисмарка Гудериан напоминал Гитлеру, наверное, о главном оружии русских — их территориальных просторах. Есть смысл напомнить несколько выражений Бисмарка о России:
«Даже самый благополучный исход войны никогда не приведет к распаду России, которая держится на миллионах верующих русских греческой конфессии. Эти последние, даже если они вследствие международных договоров будут разъединены, так же быстро вновь соединяться друг с другом, как находят путь друг к другу разъединенные капельки ртути…
Россия опасна мизерностью своих потребностей… Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут — не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими
Наверное, Гитлер не читал Бисмарка.
Однако вернемся к реалиям рокового сорок первого.
В первый же день войны заместителю начальника 1-го (Разведывательного) управления НКГБ СССР, майору государственной безопасности Павлу Анатольевичу Судоплатову было поручено возглавить всю разведывательно-диверсионную работу в тылу германской армии по линии советских органов госбезопасности. И уже в июле сорок первого года приказом наркома внутренних дел СССР Лаврентия Павловича Берии была создана Особая группа при НКВД СССР. В начале октября 1941 года эта группа была преобразована во 2-ой отдел (зафронтовая работа) наркомата. Начальником отдела был утвержден П. А. Судоплатов, который вскоре возглавил 4-е управление НКВД СССР. Руководителями ведущих направлений были назначены опытные оперативные сотрудники: Я.И. Серебрянский, М. Б. Маклярский, В. А. Дроздов, А. Э. Тимашков, Г. И. Мордвинов и А. П. Лебедев.
В этот тяжелейший для страны период Судоплатов обратился к Берии с благородной просьбой — вернуть в разведку и контрразведку бывших сотрудников, которые были уволены или находились в заключении после ягодско-ежовских чисток. Именно с этим временем связано возвращение уволенного сотрудника госбезопасности Д. Н. Медведева для руководства партизанскими отрядами особого назначения НКВД «Митя» и «Победители». В последнем успешно действовал выдающийся советский разведчик, Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов под прикрытием обер-лейтенанта Пауля Зиберта на территории Западной Украины и в ее гитлеровской столице — городе Ровно, а также на территории Галиции и в городе Львове.
В беседе с одним из авторов, во время его службы во Львове, в конце 60-х годов, соратник Н. И. Кузнецова, тогда майор УКГВ УССР по Львовской области, Николай Струтинский рассказывал, что отряд особого назначения «Победители» был детищем П. А. Судоплатова, который много сделал для формирования специальных групп и отрядов особого назначения с заброской их в тыл немецкой армии. На страницах подаренной в 1967 году автору своей книги «Шла война народная…» Струтинский тоже содержательно поведал о некоторых деталях зафронтовой деятельности этих групп и отрядов.
С первых дней войны партизанское движение развернулось прежде всего в Белоруссии и на Украине. Уже к 1 августа в Белоруссии действовало более 230 партизанских групп и отрядов, общей численностью свыше десяти тысяч человек. По количеству личного состава это было практически соединение народных мстителей, болезненно, но чаще смертельно жалящих оккупантов налетами, диверсиями и ликвидацией предателей, изъявивших желание служить в полицейских и других карательных органах противника.
16 ноября 1941 года — это день, когда прорвавшие фронт немецко-фашистские войска могли беспрепятственно войти в Москву. Положение обороняющихся было отчаянным. НКВД СССР первым из силовых структур среагировал на необходимость проведения зафронтовой работы силами специальных разведывательно-диверсионных групп и отрядов. Несколькими днями позже командование Красной армии в лице Раз-ведуправления Генштаба ВС СССР тоже приняло решение об организации разведывательно-диверсионной деятельности на фронте и в ближнем тылу врага силами выпускников школ, молодых рабочих, студентов.
«Мама, мамочка, меня взяли! Куда — не знаю, собери теплые вещи», — сказала своей матери Зоя Космодемьянская. К месту сбора у кинотеатра «Колизей» она и десятки других добровольцев прибыли рано утром. Их отвезли на машинах до станции Жаворонки к пионерскому лагерю, где и поселили. Новобранцы сразу приступили к изучению азов подрывного дела. Это воинское подразделение получило номер 9903, в обиходе оно именовалось разведывательно-диверсионным отрядом (РДО).
Спустя неделю бойцы приняли присягу, зачитав перед строем слова клятвы:
«Вступая в ряды народных мстителей, перед лицом моей Родины, моего народа клянусь не выпускать из рук оружия, пока священная земля социалистической Родины не будет очищена от немецко-фашистских оккупантов».
А дальше ребят разбили на группы, которые по мере комплектования уходили на задания в бессмертие. Многие погибали при первых же операциях в тылу врага. О подвиге бесстрашной разведчицы, Героя Советского Союза, комсомолки Зои Космодемьянской знают многие в России и других странах мира, поэтому рассказывать подробности гибели патриотки не тема этой книги.
Однако вернемся к обстановке в НКВД СССР.
П. А. Судоплатов вспоминал, что главными задачами Особой группы было ведение разведывательных операций против Германии и ее сателлитов, организация партизанской войны, создание агентурной сети на территориях, находившихся под немецкой оккупацией, руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника. Заместителем П. А. Судоплатова в это время являлся майор госбезопасности Н. И. Эйтингон.
Как следствие работы Особой группы было создание при ней войскового соединения — отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР, которой командовали в разное время полковник М. Ф. Орлов и подполковник В. В. Гриднев. Она в свою очередь состояла из 1 — ого и 2-ого мотострелковых полков батальонного состава и переправочной базы. Батальоны имели в своем составе по три боевых отряда специального назначения. Бойцы и командиры ОМСБОН носили форму войск НКВД: пограничных или внутренних. Свою форму с особыми знаками различия имели и сотрудники Главного управления госбезопасности НКВД, проходившие службу в опергруппах бригады. Следует заметить, что в целях конспирации часто вместо ведомственного обмундирования носилась униформа РККА. В основном новые воины вливались в ряды ОМСБОН на стадионе «Динамо», а потом, получив обмундирование и военное снаряжение, следовали в подмосковные Мытищи, где на базе стрельбища размещался учебный центр (УЦ).
И тому есть подтверждение — на мемориальной доске северной трибуны стадиона «Динамо» можно прочесть:
«Здесь, на стадионе «Динамо», в суровые дни Великой Отечественной войны, 27 июня 1941 года из спортсменов-добровольцев были сформированы первые отряды Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН), героически сражавшейся на фронтах и в тылу немецко-фашистских захватчиков».
Именно в УЦ Мытищ проводилась «доводка» воина через особые тренировки: стрельба и минирование, штыковой и рукопашный бой, искусство разведки, автомотодело, тактика ведения боя в лесу, прыжки с парашютом ночью и многое другое. Занятия и тренировки иногда проходили по 20 часов в сутки.
Укомплектованы подразделения ОМСБОН были исключительно спортсменами и физически крепкими студентами столичных вузов. Среди преподавателей можно было обнаружить выдающихся советских спортсменов. Многие историки спецорганов утверждают, что в войсках НКВД снабжение оружием, боеприпасами и обмундированием было поставлено заметно лучше, чем в Красной армии. В зафронтовых условиях широко использовалось трофейное оружие. Диверсанты из состава бригады в обязательном порядке вооружались пистолетами ТТ, либо револьверами и специальными ножами разведчиков.
И еще, на самом деле подразделения бригады комплектовались не только спортсменами-добровольцами, но и столичными студентами, пограничниками, чекистами, военнослужащими внутренних войск, комсомольцами со всего Советского Союза, а также эмигрантами из Австрии, Германии, Финляндии и других стран — ветеранами гражданской войны в Испании. Иностранцы нужны были в качестве переводчиков.
В архивных документах лаконично отражен перечень лиц, чьи спецзадания на фронте и в тылу врага они выполняли:
• народного комиссара внутренних дел;
• народного комиссара госбезопасности;
• начальника 4-го управления НКГБ;
• командира Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения (ОМСДОН), которому бригада подчинялась в конце 1941 года. Спецгруппы особого назначения выполняли задания: Ставки Верховного Главнокомандования, штаба обороны города Москвы (октябрь — декабрь 1941 года), командования 16-й армии Западного фронта, командующего Западным фронтом, а в дальнейшем руководства других фронтов по мере продвижения Красной армии к логову главного нациста Третьего рейха.
22 военнослужащих ОМСБОН стали Героями Советского Союза.
После окончания войны, опыт чекистов и атлетов из бригады спецназначения изучался и совершенствовался специалистами и КГБ, и других правоохранительных структур. Бригаду особого назначения называли и «бригадой диверсантов», и «воинской частью ликвидаторов», и «детищем Судоплатова»…
* * *
Как уже говорилось выше, 3 октября 1941 года приказом НКВД СССР № 1435 Особая группа была реорганизована во 2-й отдел НКВД СССР с задачей — разведка и диверсии в тылу противника. Начальником его стал старший майор госбезопасности П. А. Судоплатов. Именно с этого времени начали активно формировать группы и отряды для заброски в тыл к немецко-фашистским оккупантам. Одними из таких подразделений в системе зафронтовой работы были и спецотряды особого назначения «Славный», «Грозный», «Гром», «Митя», «Победители» и «Зарубежные», упоминаемые в книге. Они действительно прославили себя славными делами в жестокой борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и их прислужниками из числа предателей нашей Родины.
Сегодня эстафету специальных подразделений особого назначения Внутренних войск НКВД и МВД СССР достойно приняли части и соединения оперативного назначения и отряды специального назначения Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации, созданной в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 5 апреля 2016 года № 157.
Одному из авторов довелось служить с выходцем из ОМСДОН — полковником КГБ СССР, участником парада на Красной площади 7 ноября 1941 года Алексеем Филимоновичем Бойко. Он собирал материалы об истории ОМСДОН, в одном из полков которой А. Бойко начал службу накануне войны. Вот его короткая историческая справка об этой уникальной дивизии:
«Свою историю дивизия им. Ф. Э. Дзержинского ведет от отряда особого назначения (ОСНАЗ) при Президиуме ВЧК, сформированного 30 марта 1921 года на базе отдельных подразделений Московского гарнизона войск ВЧК. Время — это движущееся подобие вечности или выдумка смертных — меняло структуру и название этой воинской части. 17 июня 1924 года на базе отрядов ОСНАЗ была создана Дивизия особого назначения (ДОН) при Коллегии ОГПУ СССР. После скоропостижной смерти Ф. Э. Дзержинского на собрании личного состава соединения было принято решение ходатайствовать о присвоении дивизии его имени. Приказом ОГПУ СССР № 173 от 19 августа 1926 года соединение получило наименование — Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ им. Ф. Э. Дзержинского. 8 августа 1934 года соединение реформируется в Отдельную мотомеханизированную дивизию особого назначения им. Ф. Э. Дзержинского войск НКВД СССР. А через три года соединение переименовали в Отдельную мотострелковую дивизию особого назначения (ОМСДОН) им. Ф. Э. Дзержинского войск НКВД СССР.
С началом Великой Отечественной войны отдельные части дивизии участвовали в обороне Москвы, остальные охраняли особо важные объекты столицы, несли патрульную службу на улицах города, боролись с мародерством, привлекались к мероприятиям по ликвидации разведывательных групп в прифронтовой полосе и на территории города.
7 ноября 1941 года дивизия участвовала в военном параде в Москве на Красной площади. 14 февраля 1943 года приказом НКВД № 0314 дивизии был присвоен номер — она стала именоваться: «1-я мотострелковая ордена Ленина дивизия им. Ф. Э. Дзержинского НКВД СССР».
Зародившись в годы Гражданской войны как автобронеотряд особого назначения (ОСНАЗ), дивизия НКВД броневым щитом встала на пути рвущихся к столице гитлеровцев, а после очищала тылы действующей армии от шпионов, диверсантов и радикальных националистов.
В период с 1944 по 1947 годы части дивизии участвовали в ликвидации националистического движения на Западной Украине. Они неоднократно вступали в боестолкновения с подразделениями ОУН* — УПА*.
На Параде Победы 24 июня 1945 года воинам 2-го мотострелкового полка дивизии была оказана честь пронести по Красной площади и бросить к подножью Мавзолея Ленина вражеские знамена и штандарты поверженного вермахта и Третьего рейха.
В годы Великой Отечественной войны наводчик станкового пулемета 3-го полка 1-й отдельной особого назначения внутренних войск НКВД СССР дивизии им. Ф. Э. Дзержинского Василий Григорьевич Лазаренко был удостоен звания Героя Советского Союза. 3 мая 1943 года Василий Лазаренко, действуя во вражеском тылу в составе танкового десанта, скрытно подобрался к двум укрытым немецким танкам и подорвал их.
20 июня 1955 года 1-я мотострелковая дивизия Внутренних войск им. Ф. Э. Дзержинского снова была переименована в ОМСДОН им. Ф. Э. Дзержинского. В феврале 1994 года соединение переименовано в Отдельную ордена Ленина и Октябрьской революции Краснознаменную дивизию оперативного назначения Внутренних войск МВД России».
В настоящее время Отдельная орденов Жукова, Ленина и Октябрьской революции, Краснознаменная дивизия оперативного назначения (ОДОН) имени Ф. Э. Дзержинского Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации (ОДОН) является мощной силой по охране конституционного порядка в нашей стране. На счету воинов соединения сотни уничтоженных бандитов, десятки взятых в плен и ликвидированных полевых командиров из числа международных террористов на Северном Кавказе, участие в освобождении заложников «Норд-Оста», а также множество других специальных операций.
За последние пять лет Указами Президента Российской Федерации ей возвращено наименование «Отдельная дивизия оперативного назначения имени Ф. Э. Дзержинского», а ее боевое знамя увенчано еще одним орденом — орденом Жукова.
Л. П. Берия, В. С. Абакумов, П. В. Федотов, П. А. Судоплатов и другие оперативные руководители черпали кадры для особо важной работы в тылу врага в звеньях цепочки — Красная армия и флот, подразделения ОМСБОН, войска ОМСДОН, образованная и спортивная молодежь. Все они были истинными патриотами Земли русской.
Очень точно роль бойцов НКВД спецназа типа отрядов «Славный», «Гром», «Победители», «Заграничные» и подобных им определил писатель, журналист и публицист-антифашист Илья Оренбург:
«Каждый боец в тылу у немцев стоит десяти. Он расчищает путь победы нашей армии. Он первый разведчик грядущей победы. Когда его спросят после войны: «Ты где воевал?», он только махнет рукой — он воевал впереди всех, в тылу врага!»
* * *
Державная, патриотическая и оперативная деятельность била ключом в горячем сердце и холодной голове генерал-лейтенанта П. А. Судоплатова, к сожалению, незаслуженно ошельмованного в период правления Н. С. Хрущева. Вот уж действительно, что имеем — не храним, потерявши — плачем. Этому масштабно мыслящему гуру как разведчику, так и контрразведчику в организации оперативных комбинаций не было равных. Спустя годы о нем написаны горы статей и десятки книг. Стараниями возглавляемого им коллектива была проведена поистине титаническая работа по организации спецгрупп и спецотрядов 4-го управления НКВД — НКГБ, действовавших на оккупированных территориях:
России — 91
(«Аврора», «Берег», «Бесшумные», «Богатыри», «Боевики», «Боевые», «Взрыватели», «Вперед», «Гранит», «Грозный», «Дружные», «Железняк», «Земляки», «Знакомые», «Истребители», «Лесники», «Метеор», «Минеры», «Митя», «Моряки», «Мстители», «Ненависть», «Неуловимые», «Неустрашимые», «Новатор», «Новички», «Смелые», «Смерть фашизму», «Овод», «Онежцы», «Опытные», «Особые», «Отважные», «Парус», «Подростки», «Постоянные», «Ракета», «Решительный», «Рыцари», «Сатурн», «Славный», «Смерч», «Табор», «Тихие», «Транспортники», «Удалые», «Универсалы», «Упорные», «Фантом», «Ходоки», «Храбрые», «Черные», «Шалаш», «Шальские», «Шустрые», «Церковная» и другие);
Белоруссии — 110
(«Авангард», «Август», «Активные», «Альфа», «Артур», «Березино», «Богатыри», «Боевой», «Боевые», «Болотные», «Борцы», «Буревестник», «Буря», «Бывалые», «Верные», «Вихрь», «Возрождение», «Волынцы», «Вперед», «Вторые», «Гвардия», «Гвардеец», Гроза», «Гром», «Грозные», «Двина», «Днепр», «Донского», «Дружба», «Дружные», «За Родину», «Западные», «Зимние», «Ильинского», «Искра», «Истребитель», «Клим», «Кровные», «Лесные», «Медведева», «Местные», «Мех», «Молот», «Мстители», «Невского», «Непобедимые», «Неуловимые», «Неустрашимые», «Новаторы», «Олимп», «Орлы», «Отважные», «Охотники», «Патриоты», «Первые», «Пламя», «Победа», «Помощь», «Розова», «Северная», «Северные», «Семенова», «Слава», «СЛАВНЫЙ» — будет рассказано ниже, — «Смерть фашистам», «Сокол», «Соколы», «Соседи», «Стальные», «Степные», «Стойкие», «Стрельцова», «Стремительные», «Счастливые», «Тарасова», «Третьи», «Удалые», «Хвойные», «Ходоки», «Храбрецы», «Червонного», «Чулкова», «Южные», «Юрий», «Яблокова» и другие);
Украины — 33
(Борцы», «Буря», «Витязи», «Маршрутники», «Гвардия», «Гринько», «Крымчаки», «Максим», «Молот», «Моряки», «Охотники», «Помощь», «Соколы», «Форт», «Ходоки», «Черноморцы», «Энергетики» и другие);
Прибалтики и Восточной Европы — 43
(«Аусеклис», «Бывалые», «Варонис», «Горизонт», «Иманта», «Подпольщики», «Разгром», «Следопыты», «Стабурага», «Узвара», «Береза», «Боевой», «Валентина», «Мстители», «Пионеры», «Зарево», «Зарубежные», «Шквал», «Ян Гус» и многие другие).
Эти оперативные группы и отряды специального назначения НКВД СССР громили в тылу действующих на Восточном фронте германских войск оккупационные гарнизоны вермахта, подрывали транспортные коммуникации и арсеналы с оружием и боеприпасами, уничтожали живую силу Третьего рейха и их прислужников — предателей Родины. Они по существу были Ариадниной нитью по пути ускорения прихода Победы над коварным врагом.
И у неискушенного читателя может возникнуть вопрос: «Какими мозгами нужно было обладать оперативникам, чтобы в короткие сроки провернуть столь масштабные операции в тылу все еще стремительно наступающей лучшей армии в мире того времени — вермахта Германии?»
Ответ один — П. А. Судоплатов, его заместители и исполнители в лице командиров оперативных групп и отрядов специального назначения имели не только филигранные мозги, но вдобавок характер с устойчивыми элементами мужества, решительности и уверенности в победе над тайным и открытым врагом на полях тактических сражений. Именно они в своей совокупности готовили условия и для стратегических ударов объединений, соединений, частей и подразделений Красной армии по противнику.
Глава первая Славные дела отряда «Славный»
Рождение отряда…
Поднимайтесь воины народа, Партизаны сел и городов. Наша честь, и правда, и свобода Голос свой слили в единый зов. Михаил ГолодныйИз тех исторических материалов, с которыми авторы знакомились по теме назначения руководителей крупных разведывательно-диверсионных групп и отрядов, отправляемых за линию фронта в тыл противника, видно, что Судоплатов лично беседовал с каждым из них. Он тщательно инструктировал командиров РДГ.
Не каждому оперативнику, не говоря уже о вчерашнем пограничнике, доводилось побывать на Лубянке и встретиться с зубром спецопераций в направлении разведывательно-диверсионной деятельности Павлом Анатольевичем Судоплатовым.
Старшему лейтенанту Шестакову Анатолию Петровичу такая встреча была обеспечена после активного участия командира в обороне Москвы. А. П. Шестаков родился в 1915 году в деревне Колывань Змеиногорского района Алтайского края, расположенного на живописном юго-востоке Западной Сибири.
Великую Отечественную войну старший лейтенант Анатолий Петрович Шестаков встретил в рядах пограничных войск НКВД СССР. Когда немец приблизился к Москве, Анатолий Петрович и его подчиненные встали на защиту советской столицы и дрались как львы. По-другому пограничники не могли воевать и не воевали. Успехи в ратных делах симпатичного, смелого, физически выносливого командира не могло не отметить командование. За успехи в борьбе с противником на полях Подмосковья он был удостоен высоких правительственных наград — орденов Красной Звезды и Ленина.
Когда встал вопрос знакомства с кандидатами по организации зафронтовой работы, Судоплатов беседовал с каждым будущим руководителем группы или отряда.
И вот молодой, энергичный крепыш с большими глазами на смуглом симпатичном лице и мужественным, чуть выдвинутым вперед подбородком, Анатолий Шестков открыл дверь кабинета крупного оперативного начальника.
О конкретной деятельности Судоплатова и его заслугах перед советским государством он практически ничего не знал. И только тут в ходе беседы и инструктажа сразу же понял, что перед ним оперативный гуру- высокий профессионал. Знакомство и целевая беседа прошли быстро, но не формально. Павел Анатольевич Судоплатов успел поговорить и об южно-сибирских корнях гостя, здоровье, семье, его успешной боевой деятельности на подступах к Москве и четко обозначил предстоящие задачи за линией фронта по заданию командования.
— Анатолий Петрович, вам предстоит возглавить диверсионно-разведывательный отряд, состоящий из добровольцев, в том числе и выдающихся спортсменов. Он будет действовать в глубоком тылу фашистов, — последовало неожиданное предложение от Судоплатова. — Вам придется быстро перемещаться по лесам после проведения операций. Поэтому враг будет весь искусан злобой и примет против вас все меры по нейтрализации. Каратели и предатели постараются идти по вашему следу. К вам они могут засылать свою агентуру — будьте осторожны. Можно на вас положиться? Справитесь?
— Товарищ старший майор государственной безопасности, благодарю за оказанное высокое доверие… приложу все силы, чтобы выполнить ваше задание, — по-военному, несколько взволновано и шаблонно отчеканил старший лейтенант.
— Это не мое задание, а просьба Родины, стонущей под игом агрессивного супостата. Несмотря на большие потери под Москвой, враг все еще очень силен и наша с вами задача обескровливать его с тыла, а не ныть в лесистой яме. Бить врага малыми силами — результативно, а это значит умно…
Зима сорок первого под Москвой и на всей европейской части СССР выдалась суровая. Каждый день боев все более обескровливал немцев и снижал их моральные и материальные возможности. Силы сторон постепенно уравновешивались, и, наконец, 6 декабря наступил переломный момент, когда на ряде участков фронта инициатива перешла в руки РККА. Это была первая победная ласточка. Впереди ожидались кровопролитные бои с «откатным» отступлением противника…
И командование Красной армии, и руководители НКВД СССР вместе с органами государственной безопасности отдельно выделяли вопрос о широком применении отрядов лыжников, вооруженных автоматическим оружием для действий вне дорог на флангах и в тылу противника.
И вот в феврале 1942 года возник быстро сформированный и тщательно отобранный отряд добровольцев в количестве 50 бойцов на лыжах во главе со старшим лейтенантом А. П. Шестаковым. Отряд проходил под именем «Славный».
Боевой старт «Славного»
Если враг обеспокоен, Значит, вновь пришел Иван — Знаменитый русский воин, Приднепровский партизан. Тихо выйдет но опушку, Подождет и в нужный час Вмиг возьмет врага на мушку, Укокошит в самый роз… Михаил ИсаковскийА теперь есть смысл рассказать подробнее о рождении и первых шагах в деятельности отряда «Славный», о котором рассказал в своем дневнике его начальник штаба Михаил Иванович Оборотов. А сколько можно было бы написать статей, книг, сценариев для телефильмов о других выше перечисленных отрядах и группах специального назначения НКВД СССР, если бы можно было глубоко заглянуть в архивы их партизанской деятельности в годы военного лихолетья.
В начале сурового и все еще опасного для страны 1942 года основное внимание штаба Западного фронта (командующий генерал армии Г. К. Жуков) и командования ОМСБОН (командир полковник М. Ф. Орлов, которого вскоре сменил подполковник В. В. Гриднев) было приковано к районам Брянска и Смоленска.
Почему? Дело в том, что эти районы обладали высоким уровнем военно-стратегической значимости из-за наличия важнейших для противника железнодорожных и шоссейных магистралей. Недаром командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок с согласия фюрера руками советских военнопленных быстро построил ему очередной бункер в районе Красного Бора под Смоленском, который некоторое время использовался как командный пункт группы армий «Центр» вермахта.
Эти коммуникации и их крупнейшие узлы — Брянск и Смоленск — по утверждению немецкого командования могли быть использованы для нового массированного наступления на советскую столицу.
Как известно, на территории Брянской области активно проходило формирование партизанских отрядов. Природа словно позаботилась для этого созданием огромных лесных массивов и густой речной паутины — около 125 рек общей протяженностью девять тысяч километров и достаточно разветвленной сети железнодорожного полотна с десятками мостов. Наиболее крупной рекой Брянщины является Десна — левобережный приток Днепра. Именно на подмогу партизанам Брянщины в их борьбе с многочисленными неприятельскими гарнизонами вермахта, карательными частями СС, жандармерией, полицией и шуцманами-предателями из местного населения и направлялись разведывательно-диверсионные отряды и группы НКВД СССР и ГРУ Генерального штаба ВС СССР.
15 февраля 1942 года на территории Калужской области в городе Козельске, освобожденном 28 декабря 1941 года в ходе Белёвско-Козельской операции в битве за Москву, при непосредственном участии руководителей 4-го управления НКВД СССР Павла Судоплатова и его заместителя Наума Эйтингона был сформирован отряд «Славный».
Перед выходом отряда в тыл врага А. П. Шестакова принял в штабе 16-й армии генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Командующий армией выяснил задачи отряда и приказал начальнику разведотдела армии обеспечить ему надежный переход через линию фронта. Переход был успешно организован у железнодорожной станции Пробуждение в районе деревни Маклаки, где совсем еще недавно вели тяжелые и затяжные бои диверсионно-разведывательные отряды Бажанова, Васина, Горбачева и Лазнюка.
Заброска отряда «Славный» через линию фронта проходила в ночь на 20 февраля 1942 года. Артиллерия 16-й армии открыла ураганный огонь на соседних участках фронта, отвлекая на себя внимание очумевших немцев. Это дало возможность отряду лыжников незамечено проскочить неприятельскую передовую линию. Ему предстояло действовать в районе Людиново Калужской области. До 1944 года это была территория Брянщины.
Но дальше начались «овраги». В праздничный день 23 февраля шестаковцев по лыжным следам на снегу выследила группа фашистских автоматчиков. Боестолкновение оказалось недолгим. Практически вся группа гитлеровцев была разгромлена, однако оставшимся в живых удалось вызвать подкрепление.
— Всем немедленно отходить в глубь леса, — скомандовал Шестаков. — Лыжню заминировать!
Вскоре заговорили партизанские мины. Раздались взрывы — свидетельство подрыва на них карателей. Для отряда «Славный» это было первое боевое и победоносное крещение. Грамотные действия командира позволили оторваться от преследования врага.
Отряд А. П. Шестакова состоял, как указывалось выше, из полсотни хорошо обученных, выносливых, смелых и преданных до конца жизни своей Родине. Заместитель командира отряда «Славный» Кондратий Андреевич Мадей быстро освоил тактику партизанской борьбы. Почти ни одна серьезная операция не проходила без его участия. Мадей умел поднимать боевой дух людей, руководить ими в бою и добивался успеха.
Начальником штаба отряда был назначен Иван Федорович Медведченко, которого после его гибели 18 апреля 1943 года сменил Оборотов Михаил Иванович — автор дневника отряда. Именно он весь период действий разведывательно-диверсионного отряда в тылу противника вел хронологию почти каждому дню боевых действий. Расшифрованный 109-страничный дневник начштаба, исписанный мелким почерком, похожий на рассыпанный бисер, в тридцати месячном марафоне партизанской борьбы — с февраля 1942 по август 1944 годов — донес до нас дух эпохи и дыхание тяжелейшей войны.
По завещанию Михаила Ивановича дневник был передан на хранение Е. В. Киреевой, учительнице Могилевской СШ № 22. Елена Васильевна посвятила часть своей жизни восстановлению истории и созданию школьного музея отряда «Славный». Она сделала ксерокопию дневника, которая хранится в музее СШ № 22 Могилева, а подлинник передала в музей КГБ Республики Беларусь. Один экземпляр оставила себе.
В отряд вошли также уже знакомые по партизанской борьбе в тылу врага народные мстители отряда Дмитрия Медведева — Михаил Ерофеев, Иван Егорычев и Николай Садовников.
Кроме этих именитых партизан в отряде находилась плеяда выдающихся спортсменов: К. Мадей — чемпион Москвы по плаванью, Н. Шатов — чемпион мира по штанге в среднем весе, А. Исаев и Л. Митропольский — мастера спорта по метанию диска и толканию ядра, А. Долгушин — чемпион СССР по гребле, Г. Ермолаев — видный легкоатлет, бегун на длинные дистанции, чемпион СССР и другие.
Отряд А. П. Шестакова состоял, как указывалось выше, из полсотни хорошо обученных, выносливых и преданных долгу граждан.
По своему составу отряд был многонационален. Все горели одной боевой задачей — как можно больше уничтожить врага, поднять народ на партизанскую войну, организовать второй фронт в тылу противника и наказать предателей нашей Родины, перешедших на сторону немецких фашистов. После благополучного перехода линии фронта в районе Людиново, отряд переместился на территорию Дятьковского района, который являлся партизанской вотчиной.
Действительно этот край был очищен от немцев и полиции. По свидетельству уроженца этих мест Василия Сергеевича Валяева, фронтового друга отца одного из авторов, там даже ходили три партизанских поезда по очень разветвленной сети узкоколейной Урицкой железной дороги, оставалась хорошо налажена телефонная связь с партизанскими отрядами и местной властью. Выходила районная газета, почти каждую ночь прилетали советские самолеты на партизанский аэродром, куда привозили необходимые грузы для партизан: автоматы ППШ, боеприпасы, взрывчатку, медикаменты. Увозили раненых и больных партизан, письма, важных пленных гитлеровских вояк, захваченных в боях партизанами.
* * *
Боевая работа отряда специального назначения «Славный» началась, как уже говорилось выше, на территории России в районе Людиново.
Кстати, в Людиново действовала подпольная комсомольская группа под руководством А. С. Шумавцова — конспиративная кличка Орел. Она работала дольше, чем широко известная краснодонская «Молодая гвардия». Созданная Алексеем Шумавцовым группа подпольщиков собирала сведения о перемещении немецких войск в прифронтовой полосе, о местах размещения вражеских складов боеприпасов и горючего, об оборонительных сооружениях и передавала эти сведения партизанам. Но в конце 1942 года по вине предателя, выследившего и выдавшего врагу ядро членов подпольной организации во главе с Шумавцовым, было арестовано и после нечеловеческих пыток расстреляно. Органы КГБ долго искали предателя, и лишь в ноябре 1956 года на Павелецком вокзале в Москве арестовали, а затем приговорили по суду к смертной казни предателя Дмитрия Иванова, являвшегося старшим следователем полиции с января 1942 по сентябрь 1943 года в оккупированном Людинове.
Нельзя исключать, что шестаковцы могли получать от местных партизан часть сведений, собранных людиновскими подпольщиками о размещении неприятельских гарнизонов в ближайшем окружении города.
Командир отряда старший лейтенант (затем капитан и майор) Анатолий Петрович Шестаков, как человек действия понимал, главное не когда ты что-то и от кого-то терпишь при теоретических рассуждениях, а когда принимаешь деловые решения. Он сразу же связался с находящимися в окружении спецназовской стоянки партизанскими отрядами и местным райкомом ВКП(б). Переговорил с населением, чтобы выяснить оперативную обстановку, и приступил к выполнению боевых заданий, которые потянули за собой шлейф проблем: боепитание, продовольствие, фураж и обогрев личного состава. Не надо забывать, что февраль недаром в Малороссии называли лютым месяцем. Именно таким он был и в 1942 году.
С боевым запасом можно было смириться — активно не стреляли. А вот вопрос питания уже заявлял о себе в полную силу. На него надо было отвечать конкретными действиями — продукты нужно было срочно заготовить. Местное население, в основном рабочие, огородничеством не занималось — вокруг леса да подлески на песках. Не секрет, питались народные мстители — партизаны, как писал начштаба М. И. Оборотов «…путем сбора продуктов с населения и за счет конфискации имущества изменников, предателей, разоблаченной немецкой агентуры и прочей сволочи».
В дальнейшем авторы будут обращаться к текстам дневника начштаба отряда с сохранением их орфографии, пунктуации и лексики.
Еще есть смысл отметить одну деталь — где бы ни останавливались шестаковцы, местные жители в своей основе стремились им помочь. Но случались и черные дни. Таким днем оказалась дата 4 мая 1942 года, когда три боевых отряда Мальцева, Зибницкого и Шестакова не смогли уничтожить отряд фашистов численностью в 700 человек. Полицейский из местных жителей предупредил отряд карателей об устроенной партизанами засаде.
Надо отметить, что командир отряда «Славный» был беспощаден к бойцам, проявлявших малодушие, трусость и особенно мародерство. Последние подвергались наказанию по законам военного времени — расстрелу. Оперативники отряда проводили агентурную работу не только среди мирного населения, но имели свои «глаза» и «уши» в стане власовцев и полицаев.
Первая запись в дневнике сделана 28 февраля 1942 года:
«Была послана группа с отряда в три человека: Садовников, Бухман, Соколов для заготовки продуктов в Рогнеденский район. В д. Гатьково застали врасплох помощника старосты, захватили и расстреляли его по просьбе населения и конфисковали его имущество, которое успел награбить у советских людей.
Какая-то подлая продажная душа сообщила в соседней деревне немцам и полиции о пребывании партизан. Боясь вступить в открытый бой с партизанами, они решили сделать засаду на трех партизан. Наши бойцы, ничего не подозревая, стали выезжать в лес, откуда полиция и немцы в количестве 30–40 человек, подпустив на близкое расстояние, открыли огонь. Здесь пал с первых выстрелов Соколов и был ранен в руку Бухман. Остался здоровым Садовников Н., который стал забрасывать врагов гранатами, а раненый Бухман отстреливался из пистолета. От брошенных гранат и выстрелов партизан фашисты пришли в замешательство, и наши товарищи сумели уйти от врагов и благополучно вернулись к месту стоянки, конечно без продуктов. На митинге по случаю гибели первого партизана отряда личный состав поклялся отомстить фашистам…»
Это была по существу Аннибалова клятва, в которой особым аккордом звучала твердая решимость бороться до конца с проклятым врагом, посягнувшим на честь, свободу и независимость советского народа.
Наверное, они помнили слова, не раз высказываемые командиром Анатолием Петровичем Шестаковым, о том, что только свободный гражданин имеет отечество; раб, крепостной, подданный деспота имеет лишь родину — место, где родился, и только! Когда свобода исчезает, остается еще страна, но отечества уже нет.
Они дрались за свободу Отечества!
А судьба спецотряда «Славный» была такова — 7 июля 1944 года он соединился с частями Красной армии и в августе был расформирован. Многие его бойцы продолжали сражаться с отступающими гитлеровцами в составе армейских подразделений…
Белорусские авторы книги «Острова памяти» писали, что отряд «Славный» оправдал свое название и считался одним из самых боевых и результативных партизанским подразделением. К маю 1942 года с учетом потерь в его рядах уже было 83 бойца, к январю 1943-го — 156, а к марту 1944-го -370 воинов…
Брянское направление
Шумел сурово Брянский лес, Спускались синие туманы, И сосны слышали окрест, Как шли на немцев партизаны… Анатолий СафроновКак утверждал автор двухтомника «История Советского Союза» глубокий знаток советской жизни, итальянец Джузеппе Боффа для успеха партизанских действий требуются определенные природные условия. В центрально-европейских странах это были горы. В Советском Союзе их роль выполняли леса и в меньшей мере — заболоченные зоны.
Самой известной партизанской зоной были Брянские леса. Они служили как бы базой и связующим звеном с другими, более отдаленными зонами. Здесь не только располагались наиболее крупные партизанские соединения, но и находили укрытие другие отряды, которым нужна была передышка, чтобы привести свои ряды в порядок после особенно тяжелых рейдов и кровопролитных боев. Лес спасал от непогоды, прятал от врага, снабжал топливом для костров…
Вооруженная борьба в тылу врага имела как военное, так и политическое значение. Партизаны устраивали засады против подразделений вермахта и совершали нападения на отдельные его гарнизоны, пытаясь не вступать в бой со слишком крупными частями. Когда у них появлялась связь с Большой землей, они собирали и передавали сведения о передвижении вражеских войск. Но главным видом их деятельности были засады и диверсии на железнодорожных магистралях и шоссейных путях.
Политические результаты по своей важности даже превосходили военные. Партизанское подполье на оккупированных землях знаменовало присутствие Советской власти, Советского государства и его единой Коммунистической партии, подтверждало ее руководящую роль в организации отпора захватчикам.
Действия партизан и особенно разведывательно-диверсионных групп и отрядов НКВД СССР обращались своим острием не только против немцев, но и в неменьшей степени против тех, чьим сотрудничеством гитлеровцы сумели заручиться. Коллаборационистам предлагалось дезертировать и тем заслужить снисхождение. Во многих случаях подобные призывы давали результат, особенно при работе с полицейскими и власовцами. Если же этого не происходило, народные мстители не знали пощады.
Недаром Гитлер, боясь разрастания движения советского Сопротивления, говорил: «Борьба с партизанами на востоке — есть смертельная борьба: одна из двух участвующих в ней сторон должна быть истреблена».
И гитлеровцы боролись с этим явлением жестоко и повсеместно. В прифронтовой полосе карательными акциями против партизан занимались непосредственно части вермахта, а во всех остальных районах эти функции были возложены на войска СС и их славившихся жестокостью офицеров. Ответные меры бойцов «подпольных армий», как их называли оккупанты, не могли быть мягкими. То была война, в которой человеческая жизнь становилась страшно дешевой, и она порой вспыхивала и сгорала как береста.
Описание первых дней нахождения отряда «Славный» на Брянщине дано мазком в предыдущей главе. Но то были цветочки, ягодки — и горькие, и сладкие — стали появляться позже, когда отряд стал действовать в русле выполнения своих оперативно-тактических задач.
Чтобы ничего не придумывать, обратимся к текстам спецназовского летописца Михаила Ивановича Оборотова.
Отряд «Славный» численностью в полсотни бойцов, оказавшийся на Брянщине, сразу же попал под контроль немецких военных властей. Помогали им в этом предатели из местного населения в рангах полицаев и агентуры гестапо. 06 аналогичной обстановке, только в Польше, рассказывал военный разведчик, участник войны 1941–1945 годов генерал-майор Виталий Никольский, заброшенный с РДГ на территорию этой страны. В своей книге «ГРУ в годы Великой Отечественной войны. Герои невидимого фронта» он писал о фактах массового предательства со стороны поляков в отношении советских граждан — воинов и цивильных. Они словно соревновались в предательстве.
Но вернемся к «Славному».
Не один раз стремились фашисты уничтожить советскую власть в тылу вермахта, но каждый раз получали должный отпор от местных партизан, подпольщиков и отрядов спецназа НКВД СССР. В отряд «Славный» сразу же стала вступать местная молодежь поселка Ивот Дятьковского района Брянской области, где он временно базировался, а также красноармейцы, попавшие в окружение при отходе частей Красной армии и вышедшие из всяких «котлов и петель». Немецкие каратели на местах вели себя настороженно. Они постоянно поднимали разведывательные самолеты в целях обнаружения спецназовцев и других партизан.
Поэтому по решению командира Анатолия Павловича Шестакова, вскоре получившего звание капитана госбезопасности, отряд перешел в более укромное, подходящее для безопасности личного состава место стоянки на станции Волынь, что в 7–8 километрах от поселка Ивот по железной дороге в сторону станции Бытонь.
В начале войны Волынь представляла собой небольшой железнодорожный узел со своей водонапорной башней для пополнения водой паровозных тендеров. Поселок, окруженный со всех сторон брянскими густыми, порой даже непроходимыми лесами, насчитывал десятка полтора домов. Именно здесь отряд «Славный» расположился в бывшей рабочей столовой, спешно оборудованной под казарму. Личный состав чувствовал себя тут почти как на советской территории.
* * *
И все же — на войне, как на войне.
Командованию отряда надо было искать и «зачищать» контакты с местными партизанскими силами, более глубоко знавшими особенности оперативной обстановки.
Так, одной из первых проб взаимодействия для атаки на врага было проведение совместной операции 22 марта 1942 года взвода лейтенанта Головина и группы народных мстителей партизанского отряда Золотухина. Бойцы совершили налет на железнодорожную станцию Людиново.
По данным разведки в сторону города двигалась группа СС численностью более 60 человек. Шестаков с режиссерской хваткой быстро набросал сценарий налета на противника. Хотя молодой командир взвода не участвовал в подобных боях, Шестаков тем не менее взял на себя руководство совместной операцией.
Засада была организована по всем правилам войсковой практики. Партизаны и бойцы РДГ впустили эсэсовцев в мешок, а потом открыли по ним прицельный огонь. В своеобразном котле погибло большинство карателей. В ходе этой операции партизаны подорвали шесть железнодорожных стрелок, восемнадцатиметровый мост, повредили несколько километров стального полотна.
Михаил Иванович Оборотов потом напишет в своем дневнике экономно мелким почерком:
«…Шестаков, смелость и решительность которого не подвергалось ни каким сомнениям, открыл огонь. Бойцы стали вести огонь и забрасывать немцев гранатами.
В короткой схватке враг был разгромлен, понеся убитыми 50 солдат и 4 офицера. При этом захвачены трофеи: 4 пулемета, 12 пистолетов, убито 9 лошадей и захвачено продовольствие. Наших жертв не было…
Ввиду близости города и линии фронта пришлось спешно отходить вглубь партизанского района… но лошадях. Вскоре после боя Шестакову было присвоено звание капитана»…
Есть смысл обнародовать некоторые дневниковые выдержки без сокращений о славной работе РДО «Славный» за первый весенний месяц пребывания отряда в тылу у немцев. Поражения с жертвами и первые негромкие удачи делились пополам.
5 марта 1942 года.
«Погибли партизаны Фролов и Газаев возле деревни Журиничи Брянского района, посланные командованием отряда для розыска терпящего бедствие отр. л-та Чупеева и вывода его к ст. Волынь».
8 марта 1942 года.
«Первый взвод под руководством начальника штаба Ивана Федоровича Медведченко и ком. взвода л-та Головина выехал для организации засады в районе г. Людиново. Просидели около суток в лесу в засаде возле большака, но немцы не появлялись, тогда заминировали большак. На минах взорвалась немецкая подвода…»
Дальше очевидно перечислялись трофеи. Но время размыло текст.
Прочитал и взгрустнулось — в заснеженный и морозный март пролежать сутки на снегу — это уже подвиг. Нет, это был долг — кто делает то, что может, делает то, что должен. Большинство советских граждан делали в военное лихолетье то, что должны были делать. Это и есть не квасной, не словесный, не бумажный, не кабинетный, а по-настоящему сермяжно-российский патриотизм.
11 марта 1942 года.
«В д. Пупково Дятьковского района произошел встречный бой группы партизан отряда в кол. 35–40 ч. с немцами и полицией, которые превосходили своими силами в 2–3 раза. Партизан Горохов с двумя… (наверное разведчиками), разведуя деревню, встретился с немцами в центре деревни. На выстрелы ускорили движение партизаны и немцы, шедшие за своими разведками. Бой был упорный и жестокий. В начале инициатива перешла в руки партизан, которые стали теснить немцев, но подошедшее сильное немецкое подкрепление открыло сильный огонь, и стали окружать деревню. Партизаны стали отходить с боем к пос. Любохна, патроны были на исходе. В этом бою нами было уничтожено до 40 немцев…»
Встречные бои были нередки, так как часто каратели устраивали засады. Партизаны отвечали противнику тем же. Тяжелой проблемой для бойцов отряда было отсутствие тылового обеспечения. Много боеприпасов на себе не унесешь, а расходовались они быстро — все зависело от интенсивности боя.
14 марта 1942 года.
«1-й взвод с нач. шт. Медведченко и нач. разведки Рыкиным провел хозяйственно-боевую операцию в д. Зимницкая Слобода, где находилась полиция. Незаметно войдя в деревню, партизаны окружили дома полицейских и убили 7 изменников Родины, а имущество их: продовольствие, скот было взято для питания отряда. Усилилось партизанское влияние в районах за Десной. Полиция, старосты трепещут от слова — партизаны».
Кроме пополнения боепитания, нужно было думать о питании личного состава. Калории быстро сжигали холода, постоянные перемещения и естественно стрессы партизанского быта…
26 марта 1962 года.
«На ж. д. Рославль-Киров близ станции Бетлица взорван ж. д. мост и 2 км ж. д. полотна. Взрыв производили Ерофеев и Садовников».
28 марта 1942 года.
«Группа разведчиков Ерофеев и Садовников вместе с отрядом Аксенова вступили в одной деревне близ г. Киров в бой с немцами. В итоге боя убито до 40 немцев. Со стороны партизан потерь не было….
Был такой случай. Возвращаясь вдвоем с задания, после взрыва моста, при подходе к одной деревне, занятой немцами, обнаружили в лесу 82 мм миномет с минами. Установив миномет, открыли огнь по немцам. Немцы заняли оборону и открыли ответный огонь. Они перешли в другое место и написали немцам записку такого содержания:
«Фрицы уходите с нашей деревни, иначе будете уничтожены».
Привязав записку к хвосту старой клячи, направили лошадь в деревню. Немцы встретили лошадь и обнаружили записку, прочитав ее, дали ответ, переправив таким же путем записку к Ерофееву и Садовникову. Немцами было написано: «Русь, партизан, нам холодно жить в лесу и из деревни не пойдем. Приглашаем вас на свадьбу».
Каждый раз, проходя мимо этого гарнизона, они обстреливали его, приводя в панику немцев».
30 марта 1942 года.
«1-й взвод вместе с отрядом Золотухина взорвал 6 стрелой и ж. д. мост длиной 18 метров близ ст. Людиново и ж. д. полотна 3 нм. Взрыв произвел Мадей.
С местным населением проводятся беседы, читаются сводни информбюро. Отряд питается сравнительно хорошо из общей походной кухни, которую удалось найти поблизости в лесу. Беда с куревом. Есть хорошая баня».
Дневник М. И. Оборотова довел до нас, по всей вероятности, неполный перечень каждодневной партизанской работы. Ее было больше, чем о ней говорили затертые временем и размытые потом строки, исполненные рукой будущего начальника штаба отряда.
Трагедия отряда Чупеева
Бывают трагедии, которые люди постигают чувством, но не могут охватить разумом.
Александр ДюмаКак видит читатель, А. П. Судоплатовым было подготовлено и заброшено за линию фронта сотни спецгрупп и отрядов. Не все они, естественно, отличались хорошей подготовкой и оперативным опытом. В частности, особенно в начальный период войны это была бесстрашная, но необстрелянная гражданская молодежь, по возрасту не заставшая гражданской войны в Советской России. Она пережила только две бойкие созидательные революции — коллективизацию и индустриализацию страны. Разведывательно-диверсионные группы и отряды порой готовились в спешке — поджимало суровое время, и отсутствовали кадры.
Один из таких отрядов — «Решительный», возглавляемый лейтенантом Чупеевым, действовавший на Брянщине, из-за ошибок в разведке, сразу же после перехода линии фронта был отслежен противником и, в конце концов, попал в окружение. Несмотря на то, что он был «разбавлен» двумя бывшими уже в тылу противника военнослужащими лейтенантом Михаилом Оборотовым (будущий начальник штаба РДО «Славный» и автор дневниковых записей — Авт.) и старшим сержантом Александром Ковалевым, это не спасло отряд в 29 человек от судьбы быть практически разгромленным.
А все начиналось так.
3 марта 1942 года отряд «Решительный» под командованием лейтенанта А. Е. Чупеева перешел линию фронта на лыжах. Одеты были в фуфайки-телогрейки и шинели, обуты в сапоги, надеясь на скорый приход весны. Но весна в тот год опаздывала — стояли сильные морозы. Продуктов много не брали, так как вещмешки загрузили пищей для стволов — боепитанием. Линию фонта перешли удачно. К утру подошли к мелкому березняку, стоящему на относительно высоком холме. Внизу простирался большак, по которому беспрерывно сновали немцы. Решили остановиться перед шоссе, заняв круговую оборону.
Выкопали и вырыли в снегу окопы, ведя наблюдение за дорогой, чтобы выбрать удобный момент и незаметно перейти ее. Но гитлеровцы то и дело мотались по ней. Так пролежали с семи часов утра до девятнадцати вечера. В результате долгого пребывания в снегу четверо бойцов обморозили ноги. Потом становилось все труднее и труднее. Казалось, секунды превращались в минуты, минуты — в часы… С одной стороны — ждать всегда мучительно, тем более в неблагоприятных условиях, а с другой, жизнь — это ожидание того часа, когда дальнейшее зависит лишь от твоих решительных действий. Но, наверное, не всегда эту трагедию разум может охватить. И все же они пробирались вперед, нацеленные на выполнение главной задачи. Медленно, болезненно, но шли, шли, шли…
Несмотря на эти обстоятельства разведчики «Решительного» успешно занимались сбором разведданных. Часами, маскируясь в глубоком снегу при морозе свыше двадцати градусов, бойцы вели наблюдение за продвижением вражеских эшелонов, фиксировали расположение немецких гарнизонов и арсеналов. Радист Смачных тут же передавал эти сведения в Центр. Разведчики обнаружили крупный склад с боеприпасами, а затем сосредоточение неприятельского танкового полка. Это был уже успех группы — советская авиация успешно совершила массированный налет на оба объекта. Казалось, отряд начал свои действия успешно. Но вскоре вышла из строя радиостанция. Отряд сбился с маршрута и был лишен связи с Центром.
Мороз усиливался. Люди обмораживались, обгорали, греясь и сушась у костров. Кончились продукты. Все лесные деревни немцы пожгли. В «живых» деревнях стояли каратели. Заходить туда — это рисковать отрядом, утерявшим свою боеготовность. Пили только снеговую слегка подсоленную воду. В одной деревне местные жители помогли продуктами. Больше половины отряда оказалась обморожена. Двигались по три-четыре километра в сутки…
* * *
Бойцы отряда Шестакова почти месяц разыскивали терпящий бедствие отряд «Решительный». Только в конце апреля шестаковцы Ф. Бухман, С. Константинов, С. Дворецкий, П. Баранов и Л. Митропольский разыскали пострадавший отряд. Спасая товарищей, настоящий боевой и спортивный подвиг совершил семикратный чемпион Советского Союза, первый заслуженный мастер спорта СССР по академической гребле Александр Максимович Долгушин. В течение всей ночи он переправлял на базу отряда «Славный» тяжело обмороженных чупеевцев через реку Болву, превратившуюся во время весеннего половодья в многокилометровое водохранилище.
Вслед за тем своим подвигом отметился и врач отряда «Славный» И. Давыдов, который в поселке Ивот при помощи активистов — местных жителей — организовал небольшой госпиталь. За сутки, почти без отдыха, им и военфельдшером М. Тарасовым было сделано шестнадцать операций. В последующие дни всех оперированных удалось перебросить через линию фронта на самолетах У-2. Для перевозки раненых на партизанский аэродром использовали узкоколейку и дрезину. Эвакуировать раненых приходилось в крайне тяжелых условиях боя, под минами и даже авиабомбами противника.
Михаил Оборотов по этому поводу писал:
«19–20 марта остановились в брошенных шалах возле деревни Гореликовы Дворики. Деревня была сожжена немцами, часть населения расстреляна. Со всей деревни осталось всего 7 домиков, в которых жило по 15–20 человек.
Население очень радостно встретило нас и оказало нам небольшую помощь продовольствием, чем могло… и связало с партизанскими отрядами ныне героев Советского Союза Ромашина и генерал-майора Дука. Эти отряды и конечно командование проявили большую заботу о нас, взяв к себе на питание, излечение и полное попечение, несмотря на то, что они сами жили в очень плохих условиях. И мы, оставшиеся в живых, до сих пор, вспоминаем боевых партизан отряда Ромашина и Дука.
Из 29 человек могли кое-как передвигаться 10–12, остальные были беспомощны. Красноармейцы Давлетшин и Ушевский умерли от сильного обморожения и истощения…
Отряду Шестакова было приказано связаться с нами и перевести нас к себе в отряд… Придя к Шестакову, обмороженных отправили в Советский Союз, часть из них отказалась лететь в СССР, не выполнив задание.
Отряд Чупеева перешел в подчинение к Шестакову…»
Да, он усилил отряд «Славный» людьми, прошедшими через адские условия выживания. Чупеевцы в отряде Шестакова сражались мужественно. Вскоре лейтенант Михаил Иванович Оборотов стал начальником штаба отряда.
В одной из операций по разгрому немецко-французского гарнизона на станции Белынковичи 29 ноября 1942 года погиб бывший командир отряда «Решительный» лейтенант Чупеев Андрей Ефимович.
Следует заметить, находясь за линией фронта на территории занятой немцами, партизаны с любовью обращались к Большой земле, называли ее величаво и всегда только — Советским Союзом. Она — Большая земля, была там, за линией фронта, их свободная Родина. Они боролись за то, чтобы Брянщина поскорее стала советской, надеясь как можно быстрее избавить ее от налета коричневого зла, покрывшего эту землю.
Масштабы и качество партизанки в Дятьковском районе Брянщины были таковы, что 3 мая 1942 года по вызову Шестакова из Дятьково прибыл паровоз с 8–9 вагонами. И весь отряд, погрузившись в вагоны, отправился километров за 35–40 в деревню Годуновка, куда прибыли к утру и расположились в школе…
* * *
Щедрым на успехи оказалось лето сорок второго. Вот некоторые результаты:
• на железнодорожной линии Клетня — Красное произведена диверсионная боевая работа, в результате которой захвачена и сожжена казарма полицейских, взорвано 2000 метров рельсового полотна, порвано 6 километров телефонной связи;
• группа Мадея заминировала железнодорожное полотно на участке Рославль-Брянск и взорвала три платформы с паровозом и две грузовые автомашины;
• 1-й взвод Головина взорвал на шоссе Рославль — Брянск 5 автомашин с прицепами и пушку;
• группа Бухмана взорвала на шоссе Рославль — Брянск (участок Брезготка — Песочная) три семитонных автомашины и пушку;
• группа Мадея, Лептеева, Семенова, Мортикова спустила железнодорожный эшелон возле станции Тростна. Разбито 15 вагонов с грузом. Убито 75 и ранено 26 немцев. Место закладки фугаса отстояло от расположения базы отряда на 35–40 км. Подход к рельсовому полотну был очень труден, — рядом проходило шоссе, и протекала Десна, которую пришлось форсировать. Немцы выставили посты через каждые 200–300 метров, между которыми ходили патрули с собаками. Приходилось, рискуя жизнью, ставить мину под носом у гитлеровцев;
• группа Плетнева на шоссе Рославль — Брянск взорвала 2 грузовика с пушкой;
• группа Мадея, Соловьева, Семенова, Магера, Лептеева подорвали железнодорожный эшелон на линии Клетня — Жуковка. Разбиты паровоз и 20 платформ с лесом-кругляком. На этой же линии группой Панасенкова был взорван второй железнодорожный состав. Два поезда шли один за другим. Группа в составе Ермолаева, Ожогова и Кузовкова вышла на разведку немецкого гарнизона, стоящего в деревне Песочня, где угодила на немецкую засаду. Убит лейтенант Ожогов;
• командир отряда Шестаков с двумя взводами произвели налет на немецкий полицейский гарнизон в деревне Брезготка. В ходе боя уничтожены: караульное помещение, убито 5 немцев и 16 полицейских, сожжена автомашина с прицепом. Уничтожен ручной пулемет противника брошенной командиром взвода Яковлевым гранатой;
• группа Бухмана взорвала на шоссе Рославль — Брянск в районе Брезготки одну грузовую машину с прицепом;
• 28 июня Ромашкин и Элердов пополнили базу отряда продуктами…
Так закончился июнь 1942 года.
А вот что писал в дневнике лейтенант Оборотов об одной операции, проведенной 1-го июля совместно с партизанским отрядом Панасенкова:
«…проведено хозяйственно-бытовая операция в с. Норино Почепского района. В этой деревне был сильный полицейский гарнизон, который своими враждебными действиями против партизан не давал прохода диверсионным группам, идущим на задание. Окружив деревню, открыли огонь из всех видов оружия и пошли в наступление. Полиция, ошеломленная огнем, бросилась бежать в разные стороны. Партизаны свободно вошли в гарнизон… захватили документы. Изъяли у семей полицейских продукты и взяли хлеб в амбаре, предназначенный для сдачи немцам.
В то время было такое положение: полиция было неустойчива, особого сопротивления партизанам не оказывала и если партизаны побывали в гарнизоне, то гарнизона обычно более не существовало. Часть полицейских бросало оружие и выходила из полиции, а часть наиболее враждебных советской власти полицейских уходила в немецкие гарнизоны, становясь злейшими врагами партизан, а, следовательно, и советской власти…»
5 июля 1942 года.
«Отряд совместно с отрядом Панасенкова совершил налет на полицейский гарнизон в д. Мужиново, где уничтожены 43 полицейских, разбит маслозавод, взято масло… захвачено много хлеба, предназначенного для сдачи немцам, и мяса. Этот гарнизон был наиболее активным в борьбе с партизанами, подошло подкрепление немцев и полиции в большом количестве, которые открыли сильный артиллерийско-пулеметный огонь по деревне и по дороге, по которой стал отходить наш обоз. Несколько передних лошадей было убито. Обоз остановился… Люди залегли и открыли огонь в сторону врага. Был под угрозой весь обоз. Спас положение командир отряда Шестаков, который под сильным огнем противника прискакал на лошади и сам лично стал выводить обоз… Шестаков беспредельно смелый человек…»
Отряд «Славный» каратели преследовали не только на земле, за ним внимательно следили и с неба. Так, в июле месяце после пролета «рамы» (разведсамолета. — Авт.) 5 бомбардировщиков бомбили позиции отряда и соседние деревни. Сбрасывали листовки, призывающие партизан сдаваться. Пришлось шестаковцам уходить в глубину леса из деревни.
9 июля 1942 года.
«Мадей, Магер, Константинов, Левий, Мортиков на ж. д. Рославль — Брянск взорвали ж. д. эшелон с танками и автомашинами. Разбито 7 вагонов, движение остановлено на 12 часов».
А через два дня группа в составе Головина, Егорычева и Бухмана на шоссе Рославль — Брянск в районе Брезготки взорвала 5 грузовых автомашин с грузом.
Практически не проходило дня, чтобы Шестакова не радовали его подчиненные, подрывающие железнодорожные составы, мосты, автотранспорт и уничтожающие живую силу карателей — фашистов и местных полицейских.
26 июля 1942 года.
«Отряд совершил налет на крупный полицейский гарнизон в д. Вельжичи совместно с отрядом Панасенкова и Мглинского. Вся боевая работа выпала на наш отряд, т. к. мы вышли прямо на школу, где размещался гарнизон. Нашим отрядом убито более 40 полицейских, разбито волость, сожжено казарма. Взяты трофеи: 30 винтовок и 5000 патронов. У нас убили двух кадровых бойцов, переходивших линию фронта: Элердова и Романова…»
В начале октября 1942 года в Клетнянских лесах было создано из партизанских отрядов четыре бригады народных мстителей. Командиром 3-й партизанской бригады назначили майора Шестакова. В октябрьские и ноябрьские дни с приближением холодов партизанам приходилось не только сражаться с неприятелем, но и обустраивать свой быт: заготавливать фураж для скота, строить теплые землянки и помещение для общей столовой, пекарни и бани. Посреди огромного леса были разбросаны деревушки и поселки, над которыми партизаны держали полный контроль, несли охрану и в случае наступления немцев держали оборону. Каждый отряд имел для обороны одну или несколько деревень, в зависимости от боеспособности отряда, величины и значения деревни. Стоило немцам появиться на одном участке, как туда моментально выезжало несколько отрядов, которые отбивали атаки немцев.
* * *
Бойцы и командиры отряда «Славный» были хорошо политически подготовлены. Они постоянно слушали новости по линии Информбюро, читали газеты и журналы, которые им передавали пилоты самолетов или сбрасывали в тюках с предметами первой необходимости — боепитанием, оружием, продовольствием и обмундированием. Партизаны отряда, практически все, могли переубедить любого местного жителя, сомневающегося в чем-то в отношении продолжающейся войны.
Однажды в ходе проведения одной из операций в деревне Пашково к начальнику штаба Медведченко подошел лукаво улыбающийся местный житель и неожиданно спросил:
— Командир, скажи-ка мне правду, почему Антанта не помогла Белому движению сломить Страну Советов?
— А ты что, хотел бы, чтобы это случилось? — вопросом на вопрос ответил НШ.
— He-а, а все же…
— А все же скажу — Антанта действовала под маской мира. Настоящая ее цель вовсе не помощь Белому движению в годы гражданской сечи. Цели у США, Японии, Англии, Франции и Германии были совсем иные: Запад надеялся разделить нашу страну на несколько вассальных, зависимых государств. Сегодня это хочет сделать Гитлер. Как ты считаешь, удастся ли ему?
— Нет… нету него силенок, чтобы покрыть всю территорию огромной Рассей — выдохнется.
— Вот и мы здесь поэтому, чтобы перекрыть ему кислород. Разорвет он штаны, стоя в растопыр… Одна нога у Белого моря, а другая у Черного…
Такие блиц политинформации случались почти ежедневно — бойцы отряда народ деревенский просвещали.
25 декабря 1942 года.
«Группа разведчиков направлялась на задание по разведке и распространению листовок и сводок Информбюро к гарнизонам Акуличи, Мужиново и др. в составе Каржуева, Лютова, Ермолаева, Копылова. Идя по деревням, узнавали сведения о противнике, распространяли листовки, рассказывали о победе Красной Армии под Сталинградом. Предатели сообщили немцам. На обратном пути разведчики неожиданно были окружены в д. Бабенка карательным отрядом силою до 120 человек. Завязался неравный бой, который длился около полутора часов…
В этом бою был ранен в обе ноги боец Ермолаев, которому Каржуев порекомендовал перемещаться в сторону леса, а сам остался прикрывать отход товарища.
Тяжело раненый Каржуев, видя безысходность своего положения, приказал Лютову отходить тоже к лесному массиву, прикрывая отход и жертвуя собой. Копылов был уже убит. Каржуев расстрелял почти все патроны и, истекая кровью, был убит немцами. По отходившим Ермолаеву и Лютову вели огонь миномет и пулеметы. Вскоре от разорвавшейся мины погиб Лютов.
Ермолаев, раненый в обе ноги, бежал, шел, полз свыше пяти километров, пока не подобрали его местные партизаны, доставившие к нам в лагерь. Трупы убитых товарищей немцы изрезали, искололи и бросили. Нашими разведчиками было убито 10 полицейских. Количество раненых неизвестно. Убитых бойцов партизаны подобрали и похоронили на кладбище в лагере. Ермолаев остался жив благодаря своему физическому развитию и вскоре был отправлен на самолете в Москву…»
Сорок третий год
Ты вспоминаешь не страну большую, Какую ты изъездил и узнал, Ты вспоминаешь родину — такую, Какой ее ты в детстве увидал. Константин СимоновСорок третий год — третий год войны. Он ознаменовался, прежде всего, завершением Сталинградской битвы — важнейшего сражения Второй мировой и Великой Отечественной войн. Эта битва происходила на территории современных Воронежской, Ростовской, Волгоградской областей и Республики Калмыкии с 17 июля 1942-го по 2 февраля 1943 года. За июнь — ноябрь Красной армии удалось заставить немцев увязнуть в оборонительных боях, за ноябрь — январь окружить группировку немецких войск в результате операции «Уран», отбить деблокирующий немецкий удар «Винтергевиттер» — «Зимняя буря» Эриха фон Манштейна в составе армейской группы Германа Гота с 3-й румынской армией и сжать кольцо окружения к развалинам Сталинграда.
Окруженная группировка капитулировала 2 февраля 1943 года, сдались в том числе 24 генерала и фельдмаршал Паулюс.
Бойцы отряда внимательно следили за событиями на Волге, встречая каждую весточку «оттуда» своей прицельной работой.
15 января 1943 года.
«Группа бойцов под руководством Мадея провела хоз. операцию в д. Боханы, где достали мяса и соли. Приняли груз с самолетов, сброшенный для нашего отряда, где было: патроны, взрывчатка, оружие, сахар, мыло, одежда, обувь, маскхалаты и другое. Из парашютов стали шить маскхалаты для всего личного состава… По вызову вылетел в Москву командир отряда Шестаков.
Врио командира стал НШ Медведчиков».
После успехов Красной армии в борьбе с гитлеровцами в Сталинградской битве, озлобленные немцы стали более активно действовать. Ежедневно шли бои против отрядов Панасенкова, Еремина, Федорова, Коленченко, Зибницкого, Шемякина и Шестакова. Деревни по несколько раз переходили из рук в руки.
Чувствовалось превосходство гитлеровцев и полицейских сил в их численности, самолетах, танках, орудиях и боеприпасах. Партизаны сдерживали наступление немцев, переходя сами в контратаки. Каждый день фашистские самолеты бомбили партизанские лагеря и сбрасывали листовки, призывающие партизан к сдаче, но они отвечали им жестокими боями. Пленные гитлеровцы признавались на допросах, что они несут большие потери.
19 января 1943 года партизаны отправили в Москву самолет с ранеными, но над линией фронта он был сбит.
Видя такое положение, командиры отрядов на совещании подняли вопрос о выходе из окружения. Звучали голоса — за и против. Большинство деревень пришлось народным мстителям сдать. Вместе с тем партизаны были рады успехам Красной армии и довольны тем, что в такой период они сумели оттянуть от фронта около 40 тысяч солдат противника, с которыми шли бои более тридцати суток.
23 января 1943 года.
«Принято твердое решение вместе с соединением Федорова прорвать кольцо окружения в д. Николаевна и идти на Украину. К вечеру собрались все отряды, готовые к выходу, за исключением нескольких, которые решили оставаться на местах и маневрировать в лесу. Выход не состоялся, т. к. не было надежных проводников. Вернулись под Мамаевку…»
В расположение немецких частей партизаны посылали листовки и сводки Совинформбюро, которые переправляли на лошадях. В повозку сажали 2–3 чучела, снаряжали их листовками и направляли лошадь в гарнизон.
Впоследствии таким же образом бойцы стали посылать чучела заминированными, на которых подрывались немцы, власовцы и полицаи.
Самолеты не прекращали бомбить заметавшиеся отряды советских партизан. Постоянно сбрасывали листовки, призывающие к сдаче. Со всех сторон грохотала артиллерийская канонада. После второй попытки выхода из котла, партизаны вернулись на прежние места. Обнаружив движение наших отрядов, немцы бросили большие силы и закрыли проход. В этой обстановке некоторые командиры проявили растерянность. Вредило и мешало партизанам отсутствие единого командования над всеми отрядами. Лагерь отряда А. П. Шестакова прицельно бомбили несколько раз. Анатолий Петрович все еще находился в Москве. С дневниковых слов М. И. Оборотова, он рвался в отряд, но руководство Лубянки его почему-то задерживало.
И все же отряды решили выходить из окружения, освободившись от лишнего груза и растянувшись на десяток километров. Через некоторое время отряд Шестакова расположился прямо на снегу. Здесь же были и жители деревни Вормино со всем хозяйством и детьми. 30 января партизанские отряды попали в крупную засаду. Сильным огнем неприятеля колонны народных мстителей, спецотряды и толпы местных крестьян были рассеяны. Немцы вели прицельный минометный и артиллерийский огонь на всю глубину колонн. Партизаны бросали обозы с продовольствием и в неразберихе спасались «…кто куда вздумал». Нельзя забывать, что стояли сильные морозы. Часть партизанок, как писал Оборотов, имея на руках детей, не в силах больше двигаться, бросали их. Отцы пристреливали деток от безна-дёжья. Таких было два или три случая, но это происходило на глазах у руководителей местных партизанских отрядов.
Отряд Шестакова, как наиболее боеспособный и сплоченный, принял короткий бой. Взвод Оборотова по приказанию комиссара отряда Пегова прикрывал отход своих товарищей. К нему, правда, присоединилось около двухсот отставших от других отрядов партизан. Оборотовцы шли на лыжах и держались вместе. За ними двигалась остальная масса. Цель — выйти к лагерю партизанского командира Шемякина, где был назначен сборный пункт. Координаты его были известны Михаилу Ивановичу Оборотову, который писал, что, подойдя к лагерю, остановились, чтобы пустить вперед разведку. Из лагеря послышалась команда на русском языке: «Стой, кто идет?» Думали, что это партизаны, а оказались власовцы. Поняв, кто перед ними, они открыли огонь. Завязался бой. Потеряв несколько своих бойцов: Пчелкина, Тарасова и фельдшера Мельникова, группа Оборотова 5 февраля 1943 года соединилась с отрядом в районе деревни Гнилуша, где «Славному» удалось оторваться от преследования немцев, но возникла проблема с питанием. Люди дико устали. Спасли два теленка, отданные крестянином в деревне Дедовск.
В начале февраля группе Оборотова удалось перейти большак и прибыть в деревню Залесье, где позавтракав, отошли в лесок. Крестьяне хорошо встретили бойцов отряда, потому что почти все мужское население обреталось в партизанах. После завершения Сталинградской битвы и местные жители, и партизаны радовались нашей поистине переломной победе.
4 февраля 1943 года.
«…Крестьяне замаскировали наш след, развернувшись на санях, и шагали след в след… Проехали около 25 км, отпустили крестьян с повозками, и до сего времени я очень благодарен крестьянам деревни Залесье за их мужество, бесстрашие и любовь к нам».
В результате активных боевых действий истощались не только боеприпасы. Донимал голод, заявлявший своей прямотой — без пищи боец не боец. Когда воин затягивал пояс, желудок становился ближе к сердцу. Как не вспомнить старинную русскую пословицу: «Голод — лучший повар». И повар скоро нашелся.
8 февраля 1943 года.
«Мадей и Головин провели хозоперацию в д. Молотово, где достали немного муки, соли и мяса. На этот раз привезли гречневую непросеянную муку, из которой варили мамалыгу — это был настоящий клейстер с гречневой шелухой, которая обдирала рот, горло и плохо переваривалась желудком. От голода приходилось употреблять; многие заболели от такой пищи желудком».
Отряд направлялся от преследований карателей в Клетнянские леса. За месяц практической блокады партизаны не жили, а выживали, но боролись. Вскоре шестаковцы установили связь с партизанскими отрядами Коленченко и Мглинского в районе деревни Мамаевка. Все мужское население немцы расстреляли. Остались только женщины и дети. Общими усилиями партизаны стали помогать с продуктами местному населению. Среди бойцов отряда оказалось много обмороженных, которым оказывал помощь весь имеющийся в наличии медперсонал как партизанский, так и местный.
11 марта 1943 года на радость бойцам прилетел командир отряда майор А. П. Шестаков и вместе с ним бойцы: Бабошин, Зиновьев, Киселев и радист Бойченко. Все были рады. С самолета также сбросили тюки с боеприпасами, взрывчаткой и обмундированием. Центр обещал послать еще один самолет с «подарками» для немцев.
В начале апреля группа подрывников во главе с Мадеем — Садовников, Баштанин, Мартиков — в 600 метрах от станции Белынковичи спустили под откос воинский эшелон, следовавший в сторону Брянска. Было уничтожено шесть вагонов с живой силой и разбито тринадцать платформ с воинским грузом.
После возвращения Шестакова из Москвы оперативники отряда стали широко практиковать проведение вербовочной работы среди власовцев. Особо в этой операции отличились бойцы Грибков, Латышев и Коровашкин. Они имели там уже глубокие агентурные позиции. В ходе этой деятельности в отряд перешла 3-я рота «добровольческого» батальона «Припять» в составе 120 человек с вооружением: два станковых пулемета «Максим», восемь ручных пулеметов, один 82-мм миномет и четыре 50-мм миномета с большим запасом боеприпасов и обозом во главе с командиром роты, капитаном Красной армии Ищенко. Вместе с ротой приехали и связные отряда со своими семьями, ввиду того что после такой работы им нельзя было больше оставаться в городе. Немцы, естественно, были обескуражены. Обманутые власовцы воевали с немцами мужественно, понимая сложившуюся ситуацию — на дворе ведь был уже 1943 год.
Ищенко в первый же день перехода на сторону шестаковцев расстрелял из состава 3-й роты трех агентов гестапо.
14 апреля 1943 года.
Это сообщение в дневнике Оборотова обведено черной рамкой, и текст по сравнению с остальным написан крупными разборчивыми буквами.
«При разминировании мины, поставленной во время блокады возле лагеря в Илетнянских лесах, взорвался начальник штаба ст. лейтенант Медведченко Иван Федорович. Состоялись похороны. Похоронили с воинскими почестями в лагере № 2 Клетнянских лесов на общем партизанском кладбище. Еще смерть вырвала из наших рядов лучшего товарища».
Через несколько дней начальником штаба был назначен лейтенант Оборотов — автор исследуемого и описываемого дневника.
Интересна его пометка о праздичном дне 1 мая 1943 года. Он писал, что подъем сделали в 6:00. В 7:00 весь отряд слушал первомайский приказ товарища Сталина. Выстроили отряд и перед строем зачитали приказ командира Отдельной мотострелковой бригады особого назначения генерал-майора Гриднева о награждении… партизан отряда правительственными наградами от имени Президиума Верховного Совета СССР.
Награждены орденом Красной Звезды:
Бухман, Захаров, Мадей, Петрушина, Поляков, Толбузин, Семенов.
Медалью «За отвагу»:
Диваков, Иванькович, Каменев, Писарев, Соловьев, Уколов, Шелешов, Шорстов, Константинов, Шатов, Маркина.
Медалью «За боевые заслуги»:
Борисов, Мельников, Смачных.
Провели митинг на кладбище, где похоронены наши боевые друзья: командиры и бойцы, погибшие в боях за Советскую Родину…
После этого отряд «Славный» снялся и согласно приказу Центра двинулся на Запад, предварительно попрощавшись с отрядом Панасенкова, с которым «шестковцам» довелось долго воевать против немцев в этих краях. Тяжело было расставаться с боевыми побратимами. Понимали, возможно, больше не увидятся. Шли в поход пешим порядком. Кто-то из партизан с юмором заметил: «Идем навьюченные, как верблюды». У каждого за спиной не вещмешки, а тюки: питание для тела и стволов! Жара в середине мая стояла неимоверная, поэтому передвигались ночами, одновременно совершая вылазки для ударов по противнику.
11 мая сорок третьего года Оборотов с мобильной группой выехали на операцию в деревни Душатин и Гудовку, где разгромили маслозавод, поставляющий немцам масло, сожгли волостную управу, разогнали полицию. У семей полицейских взяли несколько пудов муки и мяса. Через некоторое время полицаи опомнились и открыли стрельбу по партизанам. Но их скоро «усмирили» ответным огнем и победители благополучно вернулись в лагерь.
А через несколько дней группа бойцов под командованием Мадея провела хозяйственную операцию в деревне Влазовичи в шести километрах от города Сураж, где стоял гарнизон немцев численностью около ста человек. Гитлеровцы охраняли загон и колхозные сараи, в которых было более 400 артиллерийских лошадей. Кони и сараи находились в трехстах метрах, на окраине деревни. Руководство отряда поставило задачу — взять, если возможно, лошадей без выстрела. Так и получилось. Группа доставила в лагерь 49 тягловых коней. Бойцы, имея по два коня, ехали все время, особенно открытыми участками полей, то рысью, то галопом. Теперь большинство воинов отряда было посажено на коней, что увеличивало скорость передвижения, маневренность и сберегало силы бойцов.
17 мая 1943 года.
«В 17:00 вышли в путь. Отряд весь движется на конях, настроение бодрое. Беседь (река в России и Белоруссии. — Авт.) форсировали верхом на конях. Всю ночь шли, под утро остановились в небольшом лесном островке…
Мелкие полицейские гарнизоны разбегаются при близком появлении отрядов».
Отряд Шестакова покидал Брянщину…
Белорусская миссия
За тяжелый топор отца Я во имя любви берусь. Быть безжалостным до конца Я клянусь тебе, Беларусь!.. Я победой закончу спор, Пересохнет кровь врага, А порукой тому топор И граненая сталь штыка. Алексей СурковЭти строки в стихотворении «Клятва» поэт написал в начале войны. Произведение было опубликовано в газете «Известия» 19 августа 1941 года. Именно с этим настроением продолжали воевать бойцы-шестаковцы в Белоруссии.
Белоруссия больше всех из советских республик пострадала в годы войны. На белорусской земле немецкие захватчики сожгли, разрушили и разграбили 209 из 270 городов и районных центров и 9200 деревень. Но как бы ни был велик материальный ущерб, однако, самой болезненной и тяжелой потерей явилась гибель людей. За годы оккупации гитлеровцы провели свыше 140 крупных карательных операций. По данным Чрезвычайной государственной комиссии (ЧВК) по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, всего на территории БССР было убито 2 219 316 человек гражданского населения и военнопленных, не менее чем каждый третий…
Первым ударом по врагу в Белоруссии бойцов «Славного» стал дерзкий налет. Они сожгли на берегу реки Сож более 25 000 кубометров лесоматериала, предназначенного для постройки укреплений. А группа Мадея и взвод Романькова провели засаду на шоссе Гомель — Могилев. Партизаны подорвали трехтонную машину и пленили немца Пауля Минкеля из Дюссельдорфа. На машине переправлялись в Германию личные вещи убитого в Гомеле генерала инженерных войск. От пленного получили ценные сведения. Кроме того, трофеями оказался автомат ППШ и четыре винтовки, много немецкого обмундирования, обуви и продовольствия. В дальнейшем Пауль Минкель воевал в отряде против гитлеровцев.
Кроме того, группа Мадея организовала засаду, а затем совершила налет на деревню Ворновка, в которую прибыли немцы забирать скот у населения. Операцию шестаковцы провели успешно.
В ходе очередной засады, организованной 4 июня 1943 года на шоссе Гомель-Могилев в районе деревни Белое болото группа в полсотни партизан под командованием Шестакова сожгла шесть автомашин, уничтожила до шестидесяти вражеских солдат и офицеров. Захватили трофеи: 23 винтовки, 4 пулемета, 4 автомата, 12 пистолетов, один 50 мм миномет и более 100 мин к нему, одну 22 мм пушку со снарядами, взято 500 комбинезонов, около 40 пар обуви. В этом бою геройски погиб чемпион СССР по гребле Александр Долгушин. Взяли в плен двух немцев и троих полицейских. Они были допрошены в лагере после завершения операции. Вскрылось, что фашисты ехали в деревню Рыскова для казни семей партизан и коммунистов.
На следующий день гитлеровцы практически окружили отряд и пошли в наступление при поддержке двух самолетов и трех танков. Отряд держал бой в течение четырех часов. Немцы и власовцы, подползая порой на расстояние 100-70 метров, кричали, призывая сдаваться. Шестаков и его бойцы отвечали крепким матом и автоматными очередями. Один из власовцев, высунувшись из-за крупного соснового ствола, попытался что-то сказать, но тут же был поражен автоматной очередью. Положение у отряда стало исключительно трудное.
Командир «Славного» экстренно собрал в штабе своих заместителей. На совете решили, выход есть только один — контратака. Майор Шестаков быстро подготовил отряд к атаке и сам бросился вперед с автоматом в руках и криками: «Вперед, за Родину! Ура!» Выскочив на опушку леса, отряд захватил 82 мм миномет с минами и 10 повозок с боеприпасами и продовольствием. Не помогла немцам и конница, ее посекли осколки своих же мин, выпущенных шестаковцами. В этом бою погибло несколько десятков бойцов. Но отряд, потерявший обозы с продовольствием, вскоре соединился возле деревни Ударник. Фашисты дальше не пошли, боясь увязнуть в болоте. Шестаковцы двое суток просидели уставшие и голодные. Спас положение бесстрашный Мадей, который с группой провел хозоперацию в полицейских деревнях Шангичи и Звонец, откуда привез хлеба и мяса. Через несколько дней отряд выступил для перехода железной дороги Могилев — Жлобин севернее Рогачева. Рельсовое полотно переходили по переезду, который устелили одеждою, чтобы не гремели повозки с ранеными…
4 июня 1943 года.
«…Отдохнув 3 часа, бойцы были подняты. Личный состав группы в количестве 50 человек под командованием командира отряда Шестакова вышел на засаду на шоссе Гомель — Могилев в деревню Белое болото… Часов в 10 утра появились немецкие автомашины. Первая машина, доехав до центра засады, стала останавливаться. Майор Шестаков в это время открыл огонь, и весь отряд обрушил шквал огня на немцев…
В результате засады убито 60 солдат и офицеров, 2 немца и 3 полицейских взято в плен. Захватили трофеи: 23 винтовки, 4 пулемета, 4 автомата, 12 пистолетов, один 50-мм миномет и более 100 мин к нему, одну 22-мм пушку со снарядами, взято 500 комбинезонов, около 40 пар обуви…
В этом бою погиб чемпион СССР по гребле Александр Долгушин…»
Врач отряда Илья Юльевич Давыдов, хорошо знавший голубоглазого богатыря Александра, после горестного известия о потере фронтового друга, посвятил его памяти и прочитал, стоя у могилы, такие слова:
Ветер из глаз вышибает слезу… Куда это Сашу сегодня несут? Возле широкого дуба ряд в ряд, Зачем партизаны сегодня стоят? Сквозь листья проклюнулась свежая синь… Вчера на повозке сидели мы с ним. О чем же мне Саша вчера рассказал? Пастью в земле возле дуба — провал! Лучами пронзило росу. Ветер из глаз вышибает слезу.С тех пор «друзей погибших голоса он слушал, их припоминая!»
21 июня 1943 года.
«Мадей с группой пробрался в город Рогачев на хлебозавод, работающий на немецкую армию, где запряг коней в повозки и, нагрузив хлебом, солью, отправил колонну с десятью человеками из города. А сам с остальными бойцами сжег хлебозавод, склад с зерном, солью, 4 вагона муки и 6 тонн печеного хлеба…»
Немцы были в ужасе от взрывов и огня. Отходя из Рогачева Мадей вел с группой огонь по городу. Немцы заняли круговую оборону в городе, а часть стала преследовать партизан. Отходя к большаку, Мадей заминировал его. Немецкая погоня на машинах взорвалась на минах, и фашисты прекратили преследование. Гитлеровцы никак не могли поверить, что это дело рук одних партизан и заподозрили «голову» города Рогачева Сидоренко в сношениях с партизанами. После короткого разбирательства, его расстреляли.
Эта операция еще более добавила авторитета личности Мадея и РДО «Славный». Другие партизанские отряды стремились также к активизации боевой деятельности, следуя примерам шестаковцев.
В связи с тем, что немцы решили уничтожить партизан, собрав крупные карательные силы, и из-за отсутствия продуктов, Шестаков решил переместиться в Кличевские леса, остановившись в деревне Косичи. Там был небольшой немецкий гарнизон и прибывшие туда предатели. Дело в том, что грабили местное население не только немцы, но их пособники — власовцы. Они считали, что таким способом оставят партизан без питания. Завязался бой — противник оказывал сильное сопротивление. Но на следующий день подошедшими отрядами 208-го партизанского полка был полностью уничтожен батальон власовцев — убито около двухсот и взято в плен более 250 предателей. Этот урок хорошо усвоили оставшиеся на свободе власовцы. Больше они не пытались беспокоить отряд шестаковцев.
5 сентября 1943 года.
«Коробицын взорвал мост через реку Греза на шоссе Могилев — Бобруйск длиной 16 метров. В трех километрах от деревни Поплавицина на поставленной им мине взорвалась грузовая машина. Немцы находятся на оккупированной территории в плену у партизан. Не партизаны окружены немцами, а немцы партизанами, в настоящее время имеем свободную территорию почти от железной дороги Орша — Борисов на шоссе Рогачев — Бобруйск и с востока на запад почти от г. Могилева до м. Смиловичи, если не считать несколько гарнизонов, которые сидели, как взаперти».
Отряд «Славный» с отрядами Кличевских лесов: 208-м и 600-м партизанскими полками и отрядом Перестенко провели 10 сентября налет на город Белыничи, расположенный в 30 километрах от Могилева. Операция прошла успешно. Партизаны отошли победителями. Только шестаковцами было убито около 40 полицейских и других предателей. 10 власовцев взято в плен, уничтожен дзот, подожжены конюшня и двухэтажная казарма. В огне сгорели все постельные принадлежности и много другого имущества. Захватили трофеи: зенитную пушку, 10 винтовок, 35 немецких кавалерийских коней с седлами, 10 повозок с лошадьми-тяжеловозами, 2 ящика патронов, 20 коров, отобранных власовцами у семей партизан, одежду, соль и другие предметы и вещи, необходимые в партизанском быте.
А тем временем группа Мадея, возвращавшаяся с боя, попутно произвела засаду на шоссе Быхов — Бобруйск возле деревни Ямное. Разбили одну автомашину, убили двух немцев и захватили раненую переводчицу. Она просила оставить ее в живых, но как неоднократно заявлял Мадей, что «у партизан нет пощады к изменникам Родины», и она была уничтожена. Через агентуру отряда «Славный» в Могилеве-4 были подорваны четыре цистерны с бензином.
18 сентября отряд получил приказ о выходе в Западную Белоруссию. Но отряд не был готов к движению из-за большого количества раненых. А с другой стороны, хотелось партизанам соединиться с частями Красной армии, да и чувствовалась усталость. Но приказ есть приказ. По указанию Шестакова тут же выслали разведку по маршруту движения отряда за реку Березина к отряду Героя Советского Союза генерал-майора Короля.
6 октября 1943 года.
«Часть отряда силою до 130 человек под руководством Мадея и НШ Оборотова совершила налет из засады на проходившую пехоту противника с обозом (20 подвод и около 300 немцев)…»
К шоссе Могилев — Минск бойцы подошли перед рассветом. На ближайшей стороне шоссе партизаны не нашли подходящего места для засады и, перейдя шоссе, выбрали место в 1–2 км от деревни Корытница. Выбрав позицию, руководители группы указали каждому бойцу место и поставили задачу, а затем отвели основные силы в лес на 200–300 метров, потому что утром, перед тем как начать движение, немцы проверяли шоссе с боевыми дозорами, миноискателями и двигались настороженно.
Только после этой процедуры начиналось движение автомашин и пехоты. И в расчеты шестаковцев не входило бить проверяющих шоссе немцев. Они решили разбить 10–12 автомашин, которые можно легко разбить и взять трофеи. У шоссе оставалось четыре наблюдателя…
До четырех часов вечера бойцы пролежали у шоссе с полным напряжение нервов, но движения никакого не было, и они уже стали отчаиваться, как вдруг появилась та самая колонна, которая проходила утром… Колонна двигалась с разведкой, не компактно. Партизаны решили бить эту колонну, чтобы не уходить с пустыми руками. Воины насторожились, приготовили оружие и ждали сигнала. Мучительно долго шло время ожидания команды: «Огонь!». Колонна втянулась в распоряжение сектора огня и стала останавливаться против партизан на шоссе. В это время начштаба Оборотов сделал первый выстрел, и вместе с ним открылся организованный, шквальный, уничтожающий огонь… Отряд бросился в атаку и продолжал атаковать неприятеля. На шоссе взяли пушку и открыли ею огонь по немцам… Большинство фашистов бежало в открытое болото… Но в это самое время с левого фланга в двухстах метрах от засады появилась немецкая бронемашина и несколько автомашин… Захватив пушку и снаряды бойцы отошли в лес…
В этой короткой схватке бойцы уничтожили до 60 солдат и офицеров, 10 повозок с лошадьми. Шестаковцы захватили 8 винтовок, 2 пистолета, магазины к РП (ручному пулемету. — Авт.), обмундирование и другое. Запас патронов, который расстреляли в засаде, пополнили за счет изъятых у убитых немцев и с повозок.
Подвигаясь в сторону Западной Белоруссии, группа Мадея в 20 километрах от деревни Белый Лог нашла сбитый советский самолет «Дуглас» и погибший экипаж из 6 человек: капитана Шестопалова, Пархомовича, Борисова, Хрусталева, Цигенько и Гороха. Самолет был сбит над партизанским лагерем и упал в болото. Экипаж похоронили на хуторе в километре от деревни. Могилу огородили и сделали надпись с именами погибших. С разбитого самолета бойцы взяли 20 карабинов, 3 противотанковых ружья, 3 ППШ, 6000 патронов, 2 пистолета, один из них маузер, 100 гранат и несколько килограмм взрывчатки.
Для более оперативного руководства отряд «Славный» по предложению майора А. П. Шестакова разбили на роты. Командиром 1-й роты и заместителем командира отряда был назначен бесстрашный Мадей. Без его участия не обходилась ни одна серьезная операция. Сразу после назначения рота Мадея организовала засаду на шоссе Могилев -
Минск в полутора километрах от деревни Красный Угол. Пропустили большую колонну немецких автомашин — не в силах были ее бить. А вот по отставшим двум машинам решили ударить. Машины разбили и уничтожили 20 немцев. 9 взяли в плен — они оказались власовцами. Часть их расстреляли. Нескольких определили в отряд. Из трофеев досталось: 15 винтовок, обувь и обмундирование.
В конце октября отрядом была получена из Центра радиограмма об отмене дальнейшего движения на Запад — Красная армия быстро продвигалась по Белоруссии уже к Днепру.
1 ноября Мадей с Оборотовым и личным составом первой роты организовали засаду на шоссе Могилев — Минск в трех километрах от деревни Гора. Когда со стороны немецкого гарнизона появилось около двадцати немцев с полевой кухней, запряженной четырьмя крупными конями и двумя парными повозками, партизаны, подпустив их на расстояние тридцати метров, дружно ударили по противнику. Убили 15 фашистов и 5 артиллерийских лошадей. Достались и трофеи — 11 винтовок, 2 пистолета, обмундирование и прочие вещи. У бойцов отряда «Славный» потери отсутствовали.
Возвращаясь в лагерь, Мадей заметил:
— Чисто сработали, с шахматной продуманностью на несколько ходов вперед.
— Место для засады было отменное, — добавил начальник штаба отряда Оборотов.
Все бойцы согласились с такой оценкой проведенной операции. Преследование со стороны немцев не состоялось — в последнее время они неохотно покидали свои гарнизоны. Понимали, что из-за каждого куста или дерева, овражка или угла дома на них могут глядеть с презрением глаза партизана через прицельную планку.
Спустя несколько дней после этой операции группа Усачева в составе двенадцати человек организовала засаду на проселочной дороге в районе деревни Гуслище на проходившую группу немцев. Открыв огонь по противнику, они встретили ожесточенное сопротивление фашистов. Одновременно по рокадной дороге партизаны увидели проходящую другую колонну неприятеля. Они пришли на помощь первой, зайдя с тыла усачевской группы, попавшей практически в окружение. Выход оказался возможным лишь контратакой, в ходе которой группе удалось вырваться из затягивающейся огненной петли, уничтожив до десятка захватчиков. Правда, при атаке погиб и партизан Смирнов. Отступая, в одной из деревень помощник командира роты Головин встретил свою семью, с которой не имел связи с начала войны. Была радостная, трогательная встреча…
Немцы часто боролись с разминированием изуверскими способами. Так при организации одной из засад на шоссе Минск — Пуховичи возле деревни Хлебовка партизаны заметили, как на шоссе появились крестьяне с ухватами, вилами, шестами, которыми тыкали в подозрительные места на большаке, выискивая партизанские мины. Немцы установили порядок, по которому деревня отвечает за свой участок шоссе, и если произойдет взрыв на этом отрезке дороги, то оккупанты расстреливали мужское население. Поэтому крестьяне вынуждены были ходить искать мины и часто подрывались сами.
После проверки дороги, спустя 15–20 минут на шоссе появились немцы. Из-за того, что противник считал это место опасным, тевтонцы шли пешком, а за ними медленно двигались автомашины. Подпустив гитлеровцев на относительно близкое расстояние, партизаны открыли шквальный огонь. Результат — сожжено две автомашины и убиты 15 немцев. Трофеи: 4 зенитных пулемета, 10 винтовок, 1 автомат, 2 пистолета, 2 ящика гранат, посылки, которые немцы везли в Минск для отправки в Германию.
Операцией руководили Мадей и Оборотов.
* * *
Как видит читатель, командиры партизан часто для засады использовали знания военного дела в этой области. Вот как его трактовали учебники военных учебных заведений: засада — тактический прием в военном деле, суть которого заключается в достижении решающего преимущества над противником за счет заблаговременного расположения своих формирований на наиболее вероятном маршруте продвижения врага с соблюдением некоторых условий:
— предварительный выбор тактически выгодных позиций для всех участников засадной группы;
— тщательная маскировка исходных позиций и привязка их к местности;
— использование фактора внезапности.
По своему назначению засады партизан имели виды: встречная, параллельная, круговая, подвижная засады, засада-приманка, атака-засада и загон-засада.
Целью засадных действий может быть не только разгром противника, но также его дезорганизация, захват пленных, важных документов, образцов вооружения или трофеев.
Эти знания они доводили до рядовых бойцов.
В дневнике Оборотова авторы нашли глубокую интерпретацию волевого окраса понятия засада:
«Засада требует выдержки и терпения. Сколько бы раз не был в засаде, но все равно слегка нервничаешь, все обдумываешь, взвешиваешь и прикидываешь свои преимущества и слабые стороны и также врага. Особенно выматывает долгая засада, когда сидишь с напряженным вниманием, слухом, зрением возле шоссе с утра до вечера, а то и двое, трое суток. Нервы перенапрягаются. Поэтому все хотят быстрой засады, когда приходится недолго ждать врага, но не всегда так бывает, как нам хочется…
В отряде был обычай, если ушел на операцию, то без дела не возвращайся в лагерь. Не удалось в одном месте ударить, ищи удара в другом, но ударь!
Особым упорством отличался Мадей, который, если задумает какую операцию, то выполнит, несмотря ни на какие условия: голод, холод, усталость. После операции давался день-два отдыха, и рота шла уже к другому шоссе для проведения засады…
Партизанские отряды берут с нас пример…»
17 ноября 1943 года.
«Рыкин и Пегов выехали к первой роте за реку Березина, где провели совещание командного состава и проработали доклад т. Сталина о 26-й годовщине Октябрьской революции. В настоящее время отряд питается хорошо, плохо только с солью, которую приходится добывать только в немецко-полицейских гарнизонах или покупать в г. Могилеве через связных на немецкие марки, которых было у нас в достатке…»
В конце ноября энергичный в организации засад Мадей отправился с ротой на очередную операцию на шоссе Могилев — Минск в четырех километрах западнее местечка Березино. Он шел на большой риск, так как возле шоссе находился небольшой лесочек, а скорее посадка в полкилометра длиной и метров триста в ширину. Кроме того, в полукилометре стоял сильный гарнизон, который при обнаружении засады или затяжном бое мог ударить в тыл роте. Но неугомонный и часто удачливый Мадей решил начать действовать. Ночью бесшумно проник в тот лесок, выставил охрану, наблюдателей и залег в засаду. По шоссе рано утром прошла группа полицейских до сорока человек с пустыми подводами. Партизаны пропустили предателей, ожидая немцев с продовольствием, которые в тот день получали продукты в местечке Березино. И вот на шоссе появилась немцы на фурманках. По приказу Мадея группа ударила по противнику, который был уничтожен, захвачены трофеи и продовольствие. Особо отличился боец Усачев, который гнался за двумя убегающими немцами почти на протяжении полкилометра. Он их догнал и уничтожил, захватив два автомата.
Бой длился несколько минут. Рота без потерь возвращалась в лагерь. Отойдя от места боя километров на пять, партизаны снова обнаружили на шоссе группу немцев с повозками. Мадей быстро развернул роту и сходу уничтожил и эту группу с обозом. В тот день он провел две засады, ликвидировав до тридцати немцев и захватив пять подвод с оружием, продовольствием и лошадьми.
Майор Шестаков по возвращении в лагерь всему личному составу роты за проведенные бои объявил благодарность.
В ночь с 3 на 4 декабря 1943 года на линии железной дороги Минск — Осиповичи в двух километрах от деревни Червоный Май зарядом тола весом в 20 килограмм механическим способом шестаковцы взорвали санитарный эшелон с ранеными гитлеровцами. В результате взрыва разбили паровоз и десять вагонов. Считать погибших раненых фашистов не было времени.
Кстати, взрывчатки в отряде всегда не хватало. Приходилось собирать в разных местах немецкие неразорвавшиеся при бомбежке неприятельскими самолетами деревень и лагерей бомбы и выплавлять взрывчатку. Этот процесс добывания тола уничтожил не один десяток минеров-партизан, пока не научились по-умному доставать «огненное сырье для ответок гитлеровцам».
Как это делалось? Сперва находили бомбу, вывинчивали взрыватель и клали бомбу в костер, отчего бомбы «даже без взрывателей взрывались». Потом партизаны нашли другой, более «безопасный способ» — клали бомбу в котел с водой и подогревали. Этот способ оказался удобнее, но бывали случаи, когда и при таком способе взрывались бомбы.
Начало зимы 1943–1944 годов выдалось неустойчивым и капризным: то дождь, то снег, то примораживало, то совсем распускало. В разросшемся отряде было немало рогатого скота, но еще больше лошадей. А их тоже надо кормить. Фуража не хватало. Организовывали походы по деревням за сеном.
В середине декабря рота отряда Перестенко под руководством Мадея и Оборотова организовала засаду на шоссе Минск — Могилев в двух километрах западнее деревни Волы. День выдался морозный, и было очень холодно лежать на снегу. И вот показались немцы — их было около шестидесяти человек. Каратели шли прямо на партизан… Начался кровопролитный бой, в котором чуть было не погиб Мадей, получив ранение в ногу.
В этом бою бойцы уничтожили около пятидесяти немцев. Захватили трофеи: 15 винтовок, 2 ручных пулемета, 1 автомат, 15 комплектов обмундирования и обуви, до 30 маскхалатов.
К концу декабря 1943 года первая рота с Мадеем и Оборотовым выехала в Крупский район для заготовки продовольствия и проведения боевой операции. В отряде практически кончилось продовольствие. Бойцы питались жесткой кониной, которая в условиях партизанской жизни не могла подвергнуться необходимой термической обработке. Отсутствие соли осложняло процесс питания. В районе деревни Барсуки шестаковцы приняли бой, уничтожив 7 и ранив 12 немцев. Рота, развернувшись, вошла в деревню и стала брать коров и соль у семей полицейских, которые успели обогатиться за счет грабежа местного населения и партизан. Кроме презрения и ненависти ничего у воинов не было к полицейским и их семьям. Продуктов теперь у партизан отряда было достаточно и могло хватить на двадцать дней.
Гитлеровцы и полицаи в деревне Ухваты, войдя в деревню, не нашли ни одного жителя, так как они перед боем ушли в лес. Враги стали грабить все, что только можно. Перестреляли кур, кабанов, забрали одежду и посуду. Вытащили из печки, приготовленный завтрак и поели, а чугунки забрали с собой…
Дан приказ идти на Запад
В Древней Греции люди считали,
что мысли —
приказы свыше…
Чак ПаланикДа, приказы рождаются сверху, потому что сверху всегда виднее, чем в котловине, внизу. Как говорил Виктор Пелевин, — «мы не можем приказать штукатурке стать звездой. Но мы в силах нарисовать на ней фреску со звездами».
Шестаков понимал, что с победоносным шествием Красной армии и приближением сорок четвертого года должны наступить изменения и в стратегии использования отряда
Центром. А еще он знал, что никто другой не может решить задачу, поставленную перед отрядом «Славный», кроме его бойцов.
Иногда он впадал в раздумья о скором конце войны. И тут же обрывал эту мысль:
«Война ведь продолжается и неизвестно, когда закончится. Мы должны решать за себя сами… мы держим свои жизни в собственных руках. Без этого жизнь будет продолжать стучаться в наши двери, а нас там уже не будет… мы можем оказаться в другом месте. Для того чтобы выжить — надо бороться, бороться до конца, пока фашистская мразь не исчезнет… Иначе она продолжит паскудить нашу землю».
Партизанская жизнь двигалась по своим лесным законам…
Наступил долгожданный сорок четвертый год. Красная армия стала энергичнее теснить врага. Вместе с ней нацистскую нечисть продолжали истреблять и партизаны. 1944 год — это год очищения нашей земли от нашествия коричневой саранчи. Но война все еще гремела гусеницами танков, ухала взрывами авиабомб, стрекотала пулеметно-автоматными очередями… У врага оставался немалый потенциал силы, но вместе с тем он заметно выдыхался. Это замечали стратеги в ГКО в Москве. На уровне партизан изменений в их практике не отмечалось. Больше того, бойцы отряда «Славный» вместе с другими партизанами фиксировали ожесточение фашистов и большую концентрацию войск за счет отступающих подразделений и частей вермахта.
12 января 1944 года.
«Взвод Васенкова провел хозяйственную операцию в деревне Шеверничи, откуда привезли мясо. Коробицын, Вечеро, Мерзляков, Скрилицин, Горлов на железной дороге Москва — Минск между станциями Смолевичи — Плиса на 146 км спустили под откос железнодорожный эшелон. Разбит паровоз, 3 вагона и платформа. Вагоны с обмундированием. Вылетели с партизанского аэродрома в деревне Аксеньковичи на самолетах в Москву: Шатов, Митропольский, Зайпольд, Иванькович».
Забота командования отряда и Центра о переправке раненых и тяжело больных на Большую землю была всегда актуальной.
К началу сорок четвертого года обстановка в поведении немцев вокруг отряда «Славный» резко изменилась. Красноармейский поршень поджимал оккупантов к госгранице СССР с Польшей, Венгрией, Румынией, а там, вдали маячил и Берлин. Поэтому гитлеровцы вели себя дерзко и нервозно, а потому кусались как злющие осенние мухи, перед тем как окоченеть.
В ходе организации засад не всегда везло, даже таким, ставшим к концу войны асами этого оперативного ремесла, как Шестаков и Мадей. Так 10 февраля 1-я рота организовала засаду на большаке Денисовичи — Ухвала на немцев и полицию. Возле дороги стоял дом, куда отправился Мадей с двумя бойцами на разведку, оставив личный состав роты в полукилометре в лесу. Расспросив хозяйку, Мадей отправился к роте. В это время к дому подъехали немецкие военные с местными полицейскими. Хозяйка сообщила им о появлении партизан. Троица не успела отойти и двухсот метров от дома, как за ней погнались каратели, стреляя на ходу. Мадей с партизанами отстреливался, но преследователи наседали, стараясь окружить группу. Боеприпасы у автоматов кончились, партизаны отстреливались пистолетами. В это время подошла рота и бросилась с криками «Ура!» на неприятеля. Часть немцев и полицаев были убиты тут же, остальные разбежались как тараканы по подлеску.
В этом бою бойцы уничтожили 17 гитлеровцев. Один немец и один полицейский пленены. Взяты трофеи: 3 ручных пулемета, 12 винтовок, 10 повозок с лошадьми, обувь и обмундирование.
12 февраля 1944 года.
«Два немецких самолета «стрекоза» бомбили и обстреливали наш лагерь. Жертв нет, так как весь личный состав был выведен заранее в лес и рассредоточен. Убита в лагере лошадь. Решили выехать из лагеря и маневрировать по деревням. Обстановка усложняется.
Сильные немецкие отряды по 1000–1500 человек с сильным вооружением кочуют по деревням, не останавливаясь долго на одном месте. Мы заминировали весь лагерь и выехали в деревню Журавок, где было пока спокойно. Мадей вернулся с операции».
В дальнейшие дни немецкие самолеты продолжали летать над партизанскими лагерями и деревнями, сбрасывая бомбы. Личный состав отряда соблюдал строжайшую маскировку. Днем по деревне командование запретило всякое движение. Но все же большая группа партизан под командованием Мадея вышла на разгром крупного гарнизона в местечке Погост. Однако операцию провести не удалось ввиду прихода большого подкрепления гитлеровцев. Пришлось перемещаться в деревню Терешино.
В двадцатых числах февраля крупные силы немецких карательных отрядов появились в зоне пребывания отряда — в деревнях Пчелинс, Осовцы, Белый Лог, а потом двинулись по дороге в направлении партизанского лагеря. Ввиду того, что было очень мало боеприпасов, отряду приходилось часто маневрировать, сберегая патроны для решительного момента. Обоз и личный состав отвели в лес от лагеря на 10–12 километров в направлении партизанского аэродрома.
24 февраля 1944 года.
«Немцы крупными силами прибыли в деревню Усакино, спалили землянки, в которых жили крестьяне, и выехали обратно в деревню Суша. Население при приближении немцев, как обычно, вышло в лес. В деревню было незачем вертаться, и население жило в лесу».
Выжить людям зимой в лютые морозы в лесу, особенно женщинам, детям да старикам — это уже подвиг тех, кто боролся за свое право жить на своей земле. А варварством были действия пришельцев, возомнивших, что только они — арии — могут повелевать и превращать в пыль другие народы. Конечно, неподготовленных к такой форме обитания в нечеловеческих условиях, выкашивал. Партизаны не раз натыкались на разодранные дикими зверями трупы местных жителей.
Да, это было время ужаса, появившегося из-за оккупантов из «цивилизованной» Германии, только что с помпой и показушно проведшей в Берлине Олимпийские игры 1936 года. Наверное те, кто читал Н. А. Некрасова примеряли к безвременью его слова: «Бывали хуже времена, но не было подлей».
25 февраля 1944 года.
«Немцы появились в деревне Усакино количеством в 200 подвод и двинулись в направлении нашего лагеря. За движением немцев беспрерывно вели наблюдение наши разведчики. Отряд вышел в лес, засада отряда Перестенко вела короткий бой, в результате которого убито 10 немцев…»
Возвратившиеся с операции бойцы в лагере стали слушать радио, которое передало неожиданное радостное известие: на фронте, в 30–40 километрах от отряда, Красная армия прорвала немецкую оборону и освободила город Рогачев. Радости шестаковцам не было конца. Ожидалось освобождение самых ближайших территорий Красной армией. Партизаны повеселели, дух поднялся. Красная армия заняла знакомые бойцам партизанские деревни: Озеране, Слабода-Родомысличи и другие…
Но карательные операции против партизан отряда продолжались. Немцы с полицейскими вошли только в летний лагерь, спалили баню и двинулись в сторону деревень Белый Лог, Осовцы. В конце концов, остановились в деревне Дручаны. И у партизан возник вопрос: почему? Ответ скоро нашли — фашисты не имели сил для всеобщей блокады партизанского края и поэтому крупными силами ежедневно перемещались, не давая народным мстителям приступить к боевой деятельности на коммуникациях врага. Сказывалось, конечно, и отсутствие нужного количества боеприпасов.
В ответ на радостное известие о наступлении наших войск Шестаков послал группу в тринадцать человек во главе с Плетневым к линии фронта. Но ожидания партизан оказались напрасными: части Красной армии были остановлены на занятом пока рубеже, а в некоторых местах даже оттеснены на 5–6 километров вглубь…
И все же партизаны не унывали, а делали все для приближения скорой победы над врагом.
Рано утром девятого марта начальник штаба Оборотов со 2-й ротой выехал для проведения засады на шоссе Могилев — Бобруйск в 15–20 километрах от линии фронта. Решили переночевать в деревне Уболотье, чтобы раненько занять позицию.
10 марта 1944 года.
«В 8 часов утра вышли на шоссе. По шоссе очень сильное движение обоза и автотранспорта в обе стороны, но больше в сторону Бобруйска… Но каждом км шоссе стоят дзоты, которые простреливают шоссе. Утром проходят патрули по шоссе и параллельно проходящей дороге, идущей 300–400 м от шоссе. Все подходы к шоссе контролируются немцами. Вдоль шоссе по лесу немцы пускают поисковые группы, которые должны обнаруживать партизан в засаде и уничтожать минеров и разведчиков. Над шоссе беспрерывно патрулируют самолеты. Выход днем к шоссе большой группой невозможен…»
Бойцы расположились в засаде, когда стало уже темнеть, движение уменьшилось. Место для засады было неудобное: шоссе проходило по насыпи, и лес был большой, но редкий и близко к шоссе незамеченным нельзя было подойти. На флангах засады в 200–300 метрах висели немецкие дзоты. Уже было темно, когда бойцы обстреляли легковую машину. После партизанских выстрелов немцы открыли из дзотов по ним сильный огонь из пулеметов и минометов. Пришлось быстро отходить, не взяв трофеи, о которых было бессмысленно думать. Ушли благополучно без потерь.
В течение недели последних дней марта подразделения отряда «Славный» несколько раз проводили операции на шоссе Могилев — Минск, но неудачно из-за наличия больших сил противника. Пришлось отходить, так вновь стали сопровождать партизан две проблемы: недостаток боеприпасов и отсутствие продуктов питания. Жили на остатках конского мяса и без соли. Пришлось командованию отряда посылать 1-ю роту на хозяйственную операцию в деревню Орешковичи, где стоял полицейский гарнизон. Когда шестаковцы вошли в деревню, сразу же завязался бой с полицией, которая несколько раз бросалась в атаку, но, потеряв двух убитыми, отошла. Рота вернулась без потерь, но привезла мясо.
Спецотряд «Славный» — это был коллектив, спаянный единым замыслом действия при высокой воинской дисциплине и нацеленный на выполнения главной задачи — проведения разведывательно-диверсионной работы. Командир любого воинского подразделения обязан изучать личные качества подчиненных, поддерживать определенные воинскими уставами правила единоначалия и взаимоотношений между ними, сплачивать боевое содружество, укреплять дружбу между партизанами различных национальностей. При пополнении отряда попадались и безбашенные, и уголовники. И даже засланные агенты. Таких наставляли на путь истины. Измену не прощали. Так по приказу майора Шестакова № 21 от 24 марта 1944 года были расстреляны бойцы отряда: Яцкевич, Найхсмарь, Красовский и Силков, которые дезертировали из отряда и занимались грабежами мирного населения.
* * *
28 марта партизаны отряда приняли груз с самолета — сапоги, и самое главное — патроны. После этого получили приказ выйти в Западную Белоруссию. Опять для славных бойцов отряда «Славный» определялась Центром дорога в сторону неизвестности, боев, голодания, бездорожья и других трудностей.
На вопрос командира к подчиненным отряда, отвоевавшего сполна в зоне ответственности на территории Белоруссии: «Хватит ли сил у вас, мои дорогие побратимы, выполнить новое трудное задание Центра?», все до единого спецназовца ответили: «Мы привыкли к трудностям, и свой путь пойдем до конца!» Хотя некоторые и расслаблялись, — мол и тут немчуры еще полно и местность знакомая. Но военный приказ есть приказ — его не обсуждают, а выполняют, тем более на войне.
Слова уверенности партизан в выполнении нового задания Москвы звучали как клятва в исполнении своего высокого ратного долга. Отряд готовился к новому целевому походу. Личный состав чинил обувь, сушил сухари, штопал обмундирование или ушивал новое. Вечером был устроен прощальный вечер с отрядом Перестенко, которому Центр приказал оставаться и воевать с немцами на месте. Люди плясали, танцевали, читали стихи, рассказывали истории. Веселились до двух часов ночи. Один из партизан вспомнил стихотворение Семена Гудзенко «Перед атакой».
Один из авторов книги нашел это эмоциональное произведение, написанное воином в 1942 году, в своей поэтической домашней библиотеке, и решил поместить его на страницах этой книги и вот почему. Гудзенко в 1941 году добровольцем ушел на фронт, стал пулеметчиком в ОМСБОН. В сорок втором году был тяжело ранен в живот осколком мины… Вот его исповедь:
Когда на смерть идут — поют, А перед этим можно плакать. Ведь самый страшный час в бою — Час ожидания атаки. Снег минами изрыт вокруг И почернел от пыли минной. Разрыв — и умирает друг. И значит — смерть проходит мимо. Сейчас настанет мой черед, За мной одним идет охота. Будь проклят сорок первый год, И вмерзшая в снега пехота. Мне кажется, что я магнит, Что я притягиваю мины. Разрыв — и лейтенант хрипит. И смерть опять проходит мимо. Но мы уже не в силах ждать. И нас ведет через траншеи Окоченевшая вражда, Штыком дырявящая шеи. Бой был коротким. А потом Глушили водку ледяную, И выковыривал ножом Из-под ногтей я кровь чужую.Поэтическая струна бойца отряда особого назначения ОМСБОН НКВД СССР звучала в унисон всем крупным событиям войны. Судя по медалям: «За оборону Москвы», «Партизану Отечественной войны», «За взятие Вены», «За взятие Будапешта» и «За освобождение Праги» он, поэт-боец, испил полную чашу горя и страданий военного времени, радости и ликования в победный час.
Но вернемся к отряду «Славный».
1 апреля 1944 года.
«В 11:30 отряд был выстроен в полном составе. Отряд в 370 человек хорошо вооружен, бойцы и командиры имеют большой опыт партизанской войны, смелы, храбры, преданы Родине. Одним словом, с такими людьми не пропадешь в самых сложных переделках.
Вооружен отряд, как говорят, «правильно». Рота имеет свыше 20 ручных пулеметов, миномет, ПТР, до 60 автоматов. Таких отрядов, как наш, были единицы. А в Кличевских лесах единственный. А вспомнить, что при переходе линии фронта имели всего один ручной пулемет и 5–6 автоматов…»
Вооружались шестаковцы так сильно за счет немецких трофеев. Более 30 пулеметов променяли на патроны. Командование было уверено в своих подчиненных. Выстроив отряд, майор Шестаков обратился с краткой речью к партизанам:
— Товарищи, мы уходим выполнять правительственное задание дальше на запад. Будут трудности и лишения, на пути придется вести бои и сталкиваться с неожиданностями. Кто чувствует себя слабым, больным и не сможет вынести трудности перехода, лишений и голода прошу выйти из строя.
Но люди стояли, как вкопанные. Они готовы с таким командиром на все. У Шестакова в глазах появились слезы, слезы гордости за свой отряд, который он воспитал. И теперь ему предстояло выполнить это задание со своими воспитанниками.
А как каждому хотелось остаться здесь, в этом лесу. Ведь всего 30–40 километрах от отряда стояла освободительница, победоносная Красная армия. Но партизанам все время приходилось отходить на запад вместе с отступающими немцами. Центр не разрешил соединиться с частями действующей армии. А как хотелось именно здесь соединиться с Красной армией и вздохнуть полной грудью, войти в город, проехать на автомашине или поезде. Отдохнуть, раздевшись в постели, без постов и разводящих. Но они понимали, командование им доверяет и надеется на них. Отряду дали задание, и он должен его выполнить, а бойцам необходимо выбросить из головы все надежды на близкую встречу с красноармейцами и выполнять поставленную задачу…
Отряд вытянулся в походную колонну. Впереди конный взвод разведки. Командир 760-го партизанского отряда Перестенко выстроил свой отряд и подал команду баянисту Быкадорову, который заиграл «марш шестаковцев» и отряд стал проходить мимо строя. Командование простилось с отрядом Перестенко и его командиром. Отряд пошел. Но трудно было оставлять своих боевых товарищей и лес, из которого они провели столько славных набегов. Труднее всего оставлять могилы своих товарищей, которые останутся теперь одинокими, и никто не придет их навестить. Личный состав отряда бодр, весел. Шел налегке. Груз весь лежал на подводах. Часам к восьми вечера шестаковцы прибыли в деревню Колчба, пройдя несколько десятков километров, и остановились ночевать.
В этой деревне они встретили партизан из-за реки Березина, которые рассказывали, что обстановка за рекой намного ухудшилась, так как немцы заняли ряд деревень, в которых разместили свои гарнизоны.
На следующий день отряд вышел к деревне Селибы, где отдыхал до наступления темноты, чтобы затем, подойдя к Березине у деревни Местино, форсировать ее на плотах. Вскоре началась переправа. С первой половиной отряда переправился майор Шестаков с комиссаром Рыкиным и врачом Давыдовым. Начальник штаба Оборотов вышел на противоположный берег последним.
К 6 часам утра 3 апреля переправился весь отряд с пятнадцатью хорошими лошадьми и четырьмя коровами. Нужно было спешить, так как наступал рассвет. До полсотни остальных коней и сани раздали крестьянам. Переправа оказалась трудной — плот был шатким и погружался из-за налипшего снега и оледенения на глубину по колени бойцам. Вдоль реки дул холодный ветер, одежда обмерзла и стала колом, что сковывало движения. На следующий день вышли к деревне Гродзянка. Оборотов и Рыкин ездили в отряд партизанского командира Короля договариваться о проводниках, уточнить маршрут движения и расположение немецких гарнизонов.
Получив информацию от местных коллег, отряд продолжил движение. На совещании в штабе майор Шестаков приказал двигаться длинной цепью. Взвод от взвода шел на расстоянии 40–50 метров, отделение на 10–15 метров, боец от бойца 3–5 метров.
Это было разумное решение, принятое с той целью, что если немцы будут сидеть в засаде и откроют огонь, то весь отряд не попадет в сектор обстрела и сможет, загибая фланги, окружить немецкую засаду.
Ночевал отряд в деревне Попова Гряда, которая имела пять-шесть домов, остальные сожгли немцы. Выставив посты и выслав заставы на 1–2 километра по всем направлениям, бойцы ночевали по 30–40 человек в хатах, сенях, сараях, сеновалах. Грелись по очереди.
В таком режиме партизаны проходили маршрут движения на запад с тесными ночевками по деревням Усохи, Красный Берег, Клинок и другим. Расположены они были в заболоченной местности — идти по мокрому бездорожью приходилось тяжело. Население встречало отряд приветливо. Местные партизаны восхищались физическим и боевым состоянием отряда Шестакова, который приближался к реке Свислочь для форсирования.
10 апреля 1944 года.
«В третьем часу ночи стали разведывать деревню Копейна… которая вытянута параллельно ж. д. и отстоит на 100–150 метров от нее. В 1 км от деревни партизаны взорвали немецкий эшелон, и туда прибыл паровоз со вспомогательной командой.
Поэтому расположили отряд в оборону, чтобы в нужный момент помочь разведке. Деревня была свободна от немцев. Было решено войти в деревню и, развернувшись цепью, двинуться к ж. д., что и сделали…»
Разведка пошла вперед, но была обстреляна немцами. Отряд рванулся к железной дороге со стрельбой и криками «ура». Он быстро смял растерявшегося неприятеля. Железнодорожное полотно осталось уже позади, и бойцы двигались по ровному замершему болоту. Слышались выстрелы. Шальной немецкой пулей был убит один из храбрых партизан Сазонкин. Дальше шли осторожно с усиленной разведкой, так как обстановка здесь была мало известна и немцы часто делали засады возле железных дорог, на поле и в деревнях.
В одной из деревень отряд остановился на час для отдыха, а затем двинулся в сторону реки Птичь. Как только разведка достигла реки, вдруг из деревни открыли огонь партизаны, приняв шестаковцев за немцев, так как они были одеты в немецкую форму.
Бойцы «Славного» не отвечали огнем и давали сигналы, что они свои. Наконец разобрались в ходе переговоров. На реке не было моста и других средств переправы. По воде плыл еще лед и берега были обмерзшие тонким ледком со снегом. Майор Шестаков первый вошел в воду и повел отряд через реку в брод. Вода доходила до шеи. Оружие несли в руках над головой.
Люди все замерзли, были мокрые. Остановились отдохнуть в деревне Русаковичи, где сушили одежду и обувь. Население встречало отряд душевно, и многие плакали, особенно женщины, смотря на тяжесть переправы бойцов, ведь их сыновья, мужья и братья тоже были в партизанских отрядах и переносили такие же трудности.
Сделали гроб Сазонкину и похоронили на кладбище в деревне Русаковичи. При похоронах присутствовало все население деревни. У некоторых были уже убиты родные в партизанских отрядах. И они оплакивали незнакомого им партизана, как самого близкого, родного человека.
С речью выступил майор Шестаков и несколько партизан поклялись отомстить за Сазонкина и уничтожать немцев так же, как уничтожал их боевой, храбрый партизан Миша Сазонкин. После этого произвели прощальный салют из всех видов оружия.
На следующий день отряд вышел из деревни Русаковичи. Идти было трудно из-за заболоченной местности и раскисших тропинок и проселочных дорог. Воины шли по колено в липкой грязи, с трудом вынимая из нее ноги. Завязшие сапоги иногда приходилось вытаскивать руками. К вечеру отряд достиг деревни Горелец, где бойцы разместились кое-как по домам. Деревня стояла в низине, окруженная болотом и дремучим лесом.
Отдохнув и взяв у крестьян пять подвод для подвоза имущества отряда вместе с их владельцами пошли и поехали дальше по колено в чавкающей грязи. В деревне Липки встретились с командиром партизанской бригады Мармулевым. Он очень тепло встретил шестаковцев. Отдохнув около двух часов, к вечеру отряд подошел к реке Птичь возле деревни Селище. Подводы отпустили, а бойцы успешно переправились на плоту через реку. И вновь возникли знакомые проблемы — у бойцов стала рваться обувь, появились больные, не хватало пищи.
Остановились в деревне Селище, где стоял отряд майора Сороки, которому тоже вместе с группой Виницкого приказано двигаться на запад. Личный состав отряда «Славный» отдыхал двое суток, приведя себя в порядок от «липкого бездорожья».
13 апреля 1944 года.
«Оборотов, Рыкин и Пегов ездили к заместителю командующего партизанским движением Минской области для разрешения вопроса о продовольствии и уточнения маршрута движения. Наши просьбы удовлетворены. Нас приняли тепло и сердечно…»
У народных мстителей такой установился обычай, если приезжает партизан из другого отряда, то его обязательно встретят, накормят и удовлетворят, если в силах, его просьбу. Между отрядами отмечалась большая сплоченность. Оказывают друг другу помощь, кто чем может. Это ли не пик дружбы народов, от которой отвернулись политики девяностых.
14 апреля 1944 года.
«Переехали в д. Поречье, где расположились более удобно и лучше, чем в д. Селище… в д. Поречье есть церковь, которая работает нормально. К майору Шестакову приходил священник, который просил, чтобы были пропущены верующие из соседних деревень партизанского района в церковь под Пасху и в день Пасхи. Его просьба была удовлетворена, и личный состав был предупрежден о том, чтобы никто не чинил препятствий свободному проходу верующих. Возле церкви выставили посты, чтобы дать в полном спокойствии провести церковную службу. Население вместе со священником было очень довольно таким обхождением…»
Часть продуктов, собранных священником в церкви, была передана им отряду «Славный» для питания. А деньги паствы отправлены на самолете в фонд помощи Красной армии.
В деревне Поречье отряд ночевал три ночи.
17 апреля в 12:00 партизаны вышли по маршруту. На пути бойцы встретили командира бригады подполковника Ваупшасова. Командование отряда провело с ним краткую беседу по разным вопросам партизанской службы. Затем отряд продолжил движение. Пройдя с десяток километров, шестаковцы остановились на ночлег в деревне Кошели. Надо было отдохнуть для завтрашнего броска через серьезно охраняемое немцами шоссе Слуцк- Минск. Но после прицельной разведки на участке перехода выяснилось, что немцев там нет. Таким образом, отряды Шестакова, Сороки и Виницкого перешли шоссе благополучно.
В ходе походов нередко случались казусы. Так как практически весь отряд шел в немецком обмундировании и за плечами или на шеях болтались «Шмайсеры», в районе деревни Осовцы чуть было не завязался бой с местными партизанами. Четко сработали разведчики той и другой стороны. Разведчики обнаружили засаду и послали своего представителя. Установил, что двигаются действительно партизаны.
Пройдя километров пятнадцать по размытому дождями бездорожью, шестаковцы остановились в деревне Корзуны. Продовольствие к этому времени кончилось. Пришлось взять хлеба и мяса у местных партизан, которые очень приветливо встречали спецназовский отряд.
20 апреля рота Мадея, получившего вскоре звание младшего лейтенанта, провела хозоперацию в трех километрах от райцентра Греск в деревне Дюдево, находившейся под контролем немцев. Операция прошла успешно — оттуда привезли достаточно продуктов для отряда.
6 мая 1944 года.
«В 14:00 вышли из деревни Плоское и форсировали реку Усса на плоту и по кладкам. Люди переходили по кладкам, а лошадей переправляли на плоту. Течение реки было очень быстрое, т. к. был самый большой разлив, и плот несколько раз переворачивался в воде, скидывая в реку лошадей и сопровождавших их людей. Переправа прошла удачно, без потерь. В деревне оставался взвод как заслон, на случай появления немцев…»
Шли разбитой дорогой. Моросил дождик, который промочил всю одежду партизан. Идти было очень трудно. На подходе к железной дороге появился густой туман, что очень способствовало незаметному продвижению отряда. Немецкие эшелоны каждые 7-10 минут беспрерывно шли к линии фронта на восток.
И вот авангард отряда под прикрытием тумана и эшелонов подобрался к самому переезду, на котором стояла «рогатка», оплетенная колючей проволокой. Немцы всегда загораживали на ночь переезд этаким шлагбаумом. Партизаны навели пулеметы на будку и стали стягивать «колючку». Охрана заметила такие действия и стала о чем-то громко вопить, а потом открыла огонь. В ходе атаки при прорыве было уничтожено полтора десятка гитлеровцев.
Петляющую реку Усс пришлось форсировать еще несколько раз. Бездорожье, болота и дожди вконец измотали отряд, добравшийся до деревни Демидовичи. Решили в ней остановиться — отдохнуть и высушиться. Население деревни не внушало доверия партизанам, так как туда чаще наезжали немцы, чем народные мстители. Мог оказаться полицейский агент. Начальник штаба приказал в связи с этим выставить охранение по всему периметру деревни. После отдыха под дождем отряд снова отправились в путь. Прошли через сильно укрепленные доты, выстроенные перед границей СССР с Польшей до 1939 года. Доты пустовали, некоторые были взорваны немцами. К вечеру отряд достиг деревни Воловенки, в которой расположился на ночлег, выставив сильные посты и секреты. Беспрерывно лил дождь.
Из расспросов населения Шестаков выяснил, что здесь действуют польские легионеры, которые частенько производят налеты на деревни Восточной Белоруссии и отбирают скот и имущество у населения. Жестоко расправляются с семьями партизан, красноармейцев, коммунистов и комсомольцев.
Несмотря на непогоду, ливневые дожди, рота Мадея ушла на задание. Она разбила сильно укрепленный гарнизон немцев и полицейских в деревне Новоселки.
Перед уходом на операцию Мадей с улыбкой на лице заметил:
— Правое дело вершим мы с вами. Видите, даже Бог нам в помощь. Значит, победим!
Командир рассчитывал на внезапность, отвагу и смелость своих бойцов. Штурмовая группа сломала ворота гарнизона и бросилась внутрь двора, занимая дзоты и выходы из казарм. Вскоре бой разгорелся и внутри двухэтажного помещения. Тут уж «ярость благородная вскипала, как волна». И вот уже неприятель выбит из комнат первого этажа здания. Гитлеровцы и полицаи поднялись на второй этаж и забаррикадировались. Но воины Шестакова не знали одной хитрости врага. Понимая шаткость своего положения в этом гарнизоне, фашисты заранее продырявили потолок-пол и стали через отверстия сбрасывать на партизан гранаты. Тогда ранения получили многие воины, пока не разобрались в коварстве деморализованного противника, которого забросали гранатами через окна.
В результате боя было убито 9 и ранено 47 немцев и полицаев, большинство из них скончались. Бойцы захватили трофеи: 1 ручной пулемет, 7 винтовок, 1 автомат, 4 пистолета, 410 патронов, 13 немецких мундиров, 18 шинелей, 7 пар новой обуви. Остальное оружие и имущество сгорело.
Потеряли в этом бою и старого бойца-подрывника Корбицына.
Вскоре отряд двинулся снова на запад. Ночевал в деревне Великое Село, где довольно хорошо расположились по домам. Население приняло бойцов с благодарностью и оказало отряду всевозможные услуги. После отдыха партизаны снялись и вышли в очередной поход в направлении деревни Пущи Налибокской и местечка Рубежевичи. Этот небольшой городок оказался первым селением Западной Белоруссии.
— Дошли, наконец, дошли до цели, — промолвил боец Заботин.
При выезде из Рубеновичей появилась группа польских легионеров на конях, около 30–40 всадников. Они вели разведку в этом районе.
— А ну припугните гоноровых ляхов, — скомандовал Анатолий Петрович. Отрядовцы открыли огонь из трофейной пушки и станковых пулеметов. Поляков разметало по густолесью. Послышались отдаленные крики с руганью. Видно немецкий гостинец разорвался в гуще конников…
К вечеру отряд прибыл в деревню Мешиче, где и остановился на отдых. По пути в Мешиче бойцы несколько раз сталкивались с авангардом польских легионеров. По данным разведки в шести километрах от места отдыха отряда «Славный» в местечке Камень и деревне Старики стояли гарнизонами крупные силы польских легионеров. Население здесь уже было не то, что в Восточной Белоруссии. К партизанам относилось недоброжелательно. Мало что говорили о противнике. Отделывалось фразами: «Не знаю», «Мы туда не ходзим», «Я не видел» и т. д. Молодежи в деревнях много, но в партизаны она не шла, за исключением немногих.
Майор Шестаков отдал приказ уничтожить это гнездо польских легионеров. Подразделения отряда двигались в полном молчании, обходя общий польский гарнизон со стороны леса с целью отрезать его от города Ивенец, где стояла крупная немецкая часть.
1-я и 2-я роты отряда словно мощными клещами сдавила гарнизон. Воины с криками «ура» бросились в атаку. Поляки-легионеры остервенело отбивались и даже схватывались в рукопашную. Но русский кулак и приклад всегда были зубодробительней вражеских. Ляхи дрогнули и, ругаясь, — «пся крев…», «курва его маць…», «менда…», — разбегались тараканами по местечку. Некоторые прятались в хорах и чердаке старинного костела.
В этом бою воины уничтожили свыше 90 легионеров и 12 взяли в плен. Захватили и трофеи: 2 станковых пулемета системы максим с лентами, 2 ручных пулемета, 20 винтовок, 10 минометов калибра 50 мм, 2000 патронов, 1 пистолет, 15 пар новой обуви, обмундирование, содержимое большого продовольственного склада. В том боестолкновении было захвачено у легионеров 20 лошадей и 20 коров, сожжено много боеприпасов в горевших домах. Убили заместителя командира легиона, которым командовал помещик Нуркевич.
Отряд потерял и своих воинов: Мерза, Варламова, Ломова, Громова и Храменкова. Убитых похоронили в гробах с воинскими почестями на хуторе Усса Ивенецкого района.
Слава об отряде после этого боя разнеслась по уголкам всей пущи.
«К нам в отряд, — напишет в своем дневнике начальник штаба Михаил Иванович Оборотов, — приезжали партизаны за 50–60 километров, чтобы поблагодарить нас и поделиться опытом боев. Все предлагали идти в район расположения их отрядов, где много работы. Мы были заслуженными героями… Враги тряслись и боялись нашего отряда. Разнесся слух среди них, что это крупный отряд пришел из Брянских лесов. Мы еще роз дали пример местным партизанам, кок нужно воевать. Местным партизанам было не по себе, и они стыдились, ток кок гарнизон стоял уже давно и причинял им много вреда, о они не смогли разбить гарнизон, несмотря но крупные силы…»
15 мая 1944 года.
«Отряд выезжал но хозяйственную операцию по деревням Мозулевщина и Королещина, в которых жили семьи легионеров… Операцию проводили днем. Немцам сообщило население о приезде партизан, и они выехали но 7 автомашинах из г. Ивенец. Одновременно выехало кавалерия легионеров из д. Старинки в 250–300 конников.
Отряд заметил движение немцев. Подпустив автомашины но 300–400 метров из засады станковый пулемет… открыл огонь по машинам. Немцы спешились, развернулись в цепь и, ведя огонь но ходу, пошли но деревню, в которой находился отряд. Отряд вел огонь из всех видов оружия. Одновременно с фланга действовала кавалерия легионеров, стараясь отрезать возле перелеска путь отхода отряду. Бойцы открыли сильный огонь по коннице, и она ускакала…
Около четырех километров отряд отходил с боем, отражая нападения немцев и легионеров. Подразделения отряда поддерживали друг друга огнем при отходе. В бою был убит партизан Паньшин, которого похоронили в лагере № 1 Налибоцкой пущи, возле деревни Налибоки. Потери противника бойцам отряда были не известны. Операцией руководил Мадей. У семей легионеров для питания отряда изъято много мяса, хлеба, соли и др».
Вопрос о раненых в любом партизанском отряде сложен и опасен для пострадавшего в первую очередь из-за частых перемещений личного состава и отсутствия условий стационарного лечения. По расчетам специалистов для выхаживания раненого средней тяжести нужно привлечь в среднем 4–5 человек — нести на носилках. То есть оторвать их от боевой работы. В то же время, в отряде оставление раненого на поле боя, в других тяжких условиях строго каралось, вплоть до расстрела. За ранеными были специально закреплены люди, которые отвечали за их безопасность.
Лучшим способом заботы о раненых была эвакуация на самолетах в Москву. Вот несколько примеров заботы о них.
Эвакуированы в СССР 18 мая — Башкиров, Панин, Черезниченко, Халатов, Курлапов; 21 мая — Тетюшев, Дрогунов, Козленков, Мортиков, Кацко; 22 мая — Ковыляев, Захаренков, Уколов, Снежкова, Борисов; 23 мая — Пинчук, Краснов, Плетнев, Талбузин, Палевич, Храмов; 28 мая — Андрианец и Самченко…
Из этой короткой санитарной хроники, вырванной из многодневной боевой работы, видно, что забота Центра о раненых была очевидна.
Боевая работа продолжалась.
4 июня 1944 года.
«Мадей, Пегов, и НШ Оборотов в 24:00 выехали с первой ротой для проведения засады в районе Вишнева, докуда было км 25–30. В деревне Рассолишки нашли замечательного проводника Ивана Филипповича Черняка, солдата старой русской армии, который с охотой пошел на операцию. Впоследствии он сделался нашим настоящим проводником, т. к. работал лесником и очень хорошо знал местность…»
К утру партизаны подошли к реке Березина, через которую переправились вброд, и пошли болотом к шоссе, не показываясь местному населению. Организовали засаду на шоссе Вишнев — Воложин возле деревни Бомбалы. Сидели до вечера, но движения немцев не отмечалось. К вечеру провели хозоперацию в деревне Беляки, что в шести километрах от Воложина по шоссе на Вишнев. Достали хлеба и мяса для питания роты. Решили не уходить без результатов…
Вторую засаду организовали на шоссе в полкилометре от деревни Спайковщизна. Бойцы выставили тыловое и боковое охранение. Недолго пришлось ждать немцев. Они выехали на пяти машинах из Вишнева. Остановились возле деревни Запурье, где селяне напоили их молоком и, узнав о посещении партизан, двинулись в расположение засады. Партизаны подпустили головную машину гитлеровцев на расстояние в сорок метров и открыли по колонне губительный огонь. А потом, взяв в полукольцо неприятеля, с криками «ура» атаковали. В короткой пятиминутной схватке — огнем, гранатометами и прикладами в рукопашных поединках бойцы уничтожили 23 немца, а одного пленили. Все что можно с собой унести взяли с машин, после чего их сожгли.
Со стороны воинов отряда не было ни убитых, ни раненых. Захвачены трофеи: 2 ручных пулемета, 4 автомата, 13 винтовок, 14 пистолетов, 2000 патронов, 20 комплектов обмундирования, часы, документы и другое.
После боя не без гордости начальник штаба отряда напишет в дневнике:
«Этой операцией еще более увеличился счет убитых нами немцев и поднялся еще выше авторитет нашего отряда среди местных партизан и населения.
Много можно было нанести ущерба немцам, если бы все партизанские отряды действовали так, как наш отряд. Некоторые отряды воевали от случая к случаю, когда немцы сами навязывали им бой. Подобных случаев мы не искали и не хотели бы таких случаев, когда немцы навязывали свою волю. Мы навязывали немцам свою волю, заставляя их принимать бой в выгодных для нас условиях».
После проведенной операции активизировалась вражеская авиация — отряд стали обстреливать с воздуха и бомбить. Обоз и раненых пришлось выводить в лес.
12 июня 1944 года.
«В 2–3 часа ночи заболел майор (Шестаков. — Авт.) и начал бредить, впадал в беспамятство, Врач Давыдов осматривал его, принимал все меры, чтобы вернуть майора в сознание. На время Шестаков успокоился, но через два-три часа опять случилось с ним то же. Он ругал всех, не признавал никого и говорил всякую бессмыслицу.
Майора под наблюдением врача Давыдова в сопровождении взвода разведки отправили в деревню Ягодня. НШ Оборотов остался с отрядом, чтобы дать возможность отряду отдохнуть.
В 10 часов НШ с отрядом вышел и в 15:00 приехали на место стоянки в д. Ягодня. Еще в 2 км от деревни Ягодня НШ Оборотова встретил ординарец Парфенов, который рассказал, что приехав в деревню, майор хорошо покушал, что редко бывало с ним, и попросил приготовить постель для отдыха, что и было сделано. Все ушли из комнаты, и майор лег спать. Но через 2–3 минуты раздался выстрел в комнате Шестакова. Вбежали… и увидели лежащего на полу Шестакова с простреленной головой из бельгийского пистолета. Он еще был жив, но без сознания. Жизнь его продолжалось более часа. Но ни одного слова не было произнесено и перед смертью не было оставлено никакой записки…»
А теперь есть смысл обратиться к словам об этом трагическом событии, написанным врачом отряда Ильей Юльевичем Давыдовым в его книге «Юность уходит в бой»:
«Шестаков был волевым и грамотным командиром… Он находился в более трудном, чем мы, положении. Выслушав нас, он должен был принять решение. В его руках были судьбы сотен людей. Он не только понимал значение разведки, но и лично участвовал в ее организации. Понимал он и то, что крупный, хорошо вооруженный отряд не может и не имеет права долго сидеть без дела…
Около Вишнево бойцы подбили и сожгли 4 автобуса с летным составом, возвращающимся из Воложинского дома отдыха, а также легковой автомобиль с 5 офицерами. Но этот успех мало обрадовал командира. Его тревожило одно: почему отряд до сих пор не сумел перейти железную дорогу? И без того немногословный, Анатолий Петрович замкнулся в себе, сделался угрюмым, стал сам выезжать на операции, даже на такие, которые совершенно не требовали его личного участия.
Однажды, находясь в засаде рядом с майором, я вдруг заметил, что от нервного напряжения у него начался бред. Сразу же взял для охраны несколько бойцов и отвез больного в Ягодзень. Там составил срочную радиограмму в Центр и запросил самолет. Но Шестакова не пришлось эвакуировать — наступила трагическая развязка…»
Так оборвалась жизнь 29-летнего Чекиста и Человека, имя которого наводило ужас на гитлеровцев на протяжении всего тридцатимесячного боевого пути отряда. Его похоронили с воинскими почестями в братской могиле в деревне Бакшты Ивьевского района, где покоятся еще 128 советских воинов и партизан, среди которых 32 — бойцы легендарного «Славного».
На берегу реки Ислочь, на опушке большого леса, в скорбном молчании выстроились бойцы отряда «Славный». На похоронах присутствовало много партизан из других отрядов и местное население. Шестакова везли на повозке, за которой вели его боевого коня Тольку. В гроб Шестаков был уложен в полной одежде и обуви. При опускании гроба был произведен многократный салют из всех видов оружия.
Командиром отряда «Славный» Центр назначил Кондратия Андреевича Мадея. Такое решение никого не удивило. В тылу врага спортсмен быстро освоил тактику партизанской борьбы. Практически ни одна из серьезных операций не проходила без его участия.
Созвав командиров, Мадей объявил о решении немедленно пробиваться в район, указанный Центром и добавил:
«Пусть наш успех станет последней, самой лучшей почестью Шестакову, которому ток дорого обошлось задержка у дороги…»
* * *
И этот успех пришел с разгромом немецкого гарнизона в деревне Копачи. Наметили бить гарнизон, обойдя его с тыла. Так решил новый командир Мадей. Переночевав в деревне Ягодня, отряд снялся и двинулся в поход к шоссе. Но немцы, словно предупрежденные, сразу же открыли огонь из трех пушек. Пришлось бойцам отходить в лес.
Через некоторое время установили, что партизан предала мать полицейского из деревни Поликшизна, которая огородами проползла мимо часовых отряда и сообщила немцам. К утру бойцы достигли перелеска возле деревни Лужаны. Выставив охранение, личный состав отдыхал, в 20:00 отряд вышел для нападения на гарнизон в деревне Копачи. Дотемна подошли к опушке леса, отделявшей партизан от деревни. А потом отрядом шли по болоту в обход гарнизона. Пересекли две речки и в 1:30 атаковали вражеский гарнизон…
В результате боя партизаны уничтожили более двух десятков фашистов. Пленили несколько солдат мусульманского легиона войск СС. Пленные дали ценный материал с указанием установочных данных на лиц, заброшенных немцами в СССР из числа радикальных исламистов для проведения шпионской деятельности. В этом бою отряд потерял семь лучших бойцов, а четверо получили ранения.
23 июня на железнодорожной линии Лида — Барановичи группа подрывников отряда во главе с Курьеровым подорвала поезд — разбит паровоз и платформа с боеприпасами. Остановили движение на 8 часов…
Но теперь за смерть Шестакова, за гибель других боевых товарищей у живых бойцов отряда, особенно в конце войны, разгоралась и светилась, как говорилось среди воинов, месть на кончике штыка. «Для партизана, прошедшего через горнило невиданной дикости, сотворенной варварами, — не раз говаривал бесстрашный Мадей, — нет большей муки, как хотеть отомстить и не мочь отомстить». Лучшей местью оккупантам был для бойцов как можно больший успех.
Подогревали эти чувства, конечно же, и победы Красной армии. А что такое победа, недавно рассуждал еще Шестаков, — это упорство, помноженное на разум и волю к победе. Горстка смельчаков методично, как могла, выжигала коричневую заразу на Белорусской земле. Они гордились тем, что командарм 16 армии К. К. Рокоссовский, благословив их на ратный подвиг в тылу врага в февральской стуже сорок второго, сегодня, летом сорок четвертого, громит немцев в должности командующего 1-м Белорусским фронтом.
Операция «Багратион», подробности которой, конечно, не знали шестаковцы, началась 23 июня 1944 года. План операции разрабатывался К. К. Рокоссовским совместно А. М. Василевским и Г. К. Жуковым. Стратегической изюминкой этой разработки было предложение Рокоссовского нанести удар по двум главным направлениям, что обеспечивало охват флангов противника на оперативной глубине и не давало последнему возможности маневра резервами.
29 июня 1944 года генералу армии К. К. Рокоссовскому была вручена бриллиантовая звезда Маршала Советского Союза, а 30 июля — первая Звезда Героя Советского Союза. К 11 июля была взята в плен 105-тысячная группировка противника. Когда на Западе усомнились в количестве пленных в ходе операции «Багратион», И. В. Сталин приказал провести их по Садовому кольцу и другим улицам Москвы в ходе «парада побежденных». По оперативным данным НКВД эта операция была названа «Большим вальсом». С этого момента Сталин стал называть Рокоссовского по имени и отчеству. Такого обращения удостаивался лишь маршал Борис Михайлович Шапошников.
Именно в эти дни победоносного «Багратиона» свою лепту по разгрому немцев и их пособников продолжали вносить воины отряда «Славный». Они совершали свой «Багратион». Теперь готовилась засада на шоссе Лида — Новогрудок…
27 июня 1944 года.
«Вышли в полдень на операцию. Обоз оставили на месте, за исключением двух пулеметных тачанок. Погода стоит очень жаркая, дорога песчаная, идти очень трудно. Делаем каждые полчаса привалы. По пути к деревне Березовка сделали отдых на час для того, чтобы покормить отряд. Продукты с собой на операцию никогда не брали, хотя операция может затянуться на 2–3 дня. И в дороге питались по деревням, кто чем накормит. Вечер и ночь до рассвета были в пути…»
28–29 июня 1944 года.
«Сидим в засаде, но по шоссе нет никакого движения. Утомительно ждать, мучает жара, голод и жажда. Нервы напряжены… Движения нет. Ждем… Без дела уходить не можем, закон в отряде таков. Ищем другое место для удара. Решили разбить гарнизон в селе Березовка… Бой закончился ночью. В этом бою уничтожено около 40 гитлеровцев. Имитировали разрушение работавшего стеклозавода с цехами и мастерскими, который немцы собирались вывезти. Один полицейский взят в плен… Взорвали стоявший на ремонте паровоз. Добыли продовольствие в двух магазинах…
За проведение этой операции получили благодарность от подпольного Барановичского обкома компартии Белоруссии и указание «не разрушать» промышленные предприятия ввиду быстрого темпа наступления частей Красной Армии…»
Героям тех дней «…было все отпущено сверх меры — любовь и гнев, и мужество в бою». И это мужество они вскоре снова показали в боях с мечущимся, но еще сильным противником. В немецкий гарнизон местечка Вселюб партизаны ворвались буквально на плечах бежавших гитлеровцев. Здесь в немецком хозяйстве бойцам достались неприятельские продзапасы: 200 пудов муки, 750 литров спирта и прочее. Поймали трех полицейских из гарнизона Вересково, которых после короткого допроса расстреляли. Одного немца, переодетого в гражданскую одежду, поймали в лесу бойцы отряда Зуев и Селицкий. Путем поисков выловили еще несколько десятков фрицев, выходивших из окружения. Немцы голодные, оборванные бродили по лесам группами. Везде их «достойно» встречали партизаны и местное население.
В одном из боестолкновений бойцы отряда «Славный» пленили сразу 70 немцев.
7 июля 1944 года.
«Прискакал связной из деревни Заберезье, где стояла наша застава, который сообщил, что движутся 2 автомашины в направлении деревни. Быстро выскочили до 20 конников и две пулеметные тачанки… Но машинах сидели красноармейцы. Неописуемый восторг начался среди партизан и населения. Партизаны бросались к красноармейцам и целовались, знакомились и угощали друг друга, кто чем мог…»
А затем из всех видов оружия в честь прихода Красной армии был открыт огонь в воздух… Дождались! Встретились! Какая радость!!!
Партизаны и население угощало бойцов РККА своей водкой, сметаной, яйцами, молоком. Бойцы давали партизанам и местным гражданам спички, фирменную махорку и даже папиросы.
Командование отряда имело беседу с командиром дивизии, штаб которой остановился в деревне Заберезье. Вечером командир соединения прибыл в гости к партизанам-спецназовцам. Для встречи был выстроен отряд. Комдив принял рапорт от начальника штаба М. И. Оборотова и осмотрел отряд. Он объявил благодарность воинам за оказанную Красной армии помощь и просил у командования отряда отдать бойцов в его дивизию.
А войска все шли и шли по шоссе, большакам, проселочным дорогам: автомашины, танки, пушки, конники, пехота…
Отрядом поставили полутораметровый мраморный памятник командиру отряда майору Шестакову. Его изготовили жители деревни Бакшты со следующей надписью:
«Здесь похоронен командир партизанского отряда, дважды орденоносец Шестаков Анатолий Петрович, 1915 г. рождения, погибший в д. Ягодня 14 июля 1944 года».
Отряд полным составом направился в тыл в направлении Минска, конвоируя 300 пленных немцев. Все население деревни прощалось с шестаковцами, как с родными. Многие плакали, приглашали в гости, просили не забывать, навещать.
Возле могилы Шестакова был выстроен в последний раз отряд и проведен короткий митинг. Тяжело было расставаться даже с могилой любимого, бесстрашного Шестакова… Партизаны плакали, поправляли цветы на могиле, целовали памятник…
Отряд к середине августа 1944 года был полностью расформирован. Многие партизаны отряда были посланы на фронт, где сформировались в одну роту… Некоторая часть партизан отправилась на учебу. Старые бойцы пожелали убыть на работу.
Мадей, Рыкин, Пегов, Давыдов, Егорычев, Оборотов вылетели самолетом из Минска в Москву. А затем разъехались по местам проживания для отдыха. Наверное, в минуты прощания с фронтовыми друзьями, руководители отряда Мадей и Оборотов подумали что-то похожее на эти слова:
Друзья уходят как-то невзначай, Друзья уходят в прошлое, как в память.Появятся со временем новые спутники жизни, но боевых побратимов мы будем вспоминать во снах не только по ночам.
Так заканчивался дневник начальника штаба отряда «Славный» Михаила Ивановича Оборотова, личный состав которого исповедовал ратную истину спеназовца: «Где жарче бой, где дело потрудней, туда и шли!!!»
Глава вторая Грозный гром
На подступах к Москве
Время не любит своих героев, оно их безвозмездно уступает будущему.
Игорь ТальковОсень и зима 1941-го. После оккупации фашистами огромных территорий в первые летние месяцы войны на Украине, в Белоруссии, на северо-западе и юге России, Москва и Ленинград ощетинились противотанковыми ежами и глубокими рвами на околицах. Маскировка бумажными лентами окон, тушение зажигалок, массовый патриотизм населения и героизм наших воинов вместе с ополчением показывали, что советские люди не собираются сдаваться. Группы армий «Центр» под командованием фельдмарша Федора фон Бока и «Север», возглавляемая фельмаршалом Риттером фон Леебом, обещали фюреру скорую капитуляцию двух российских столиц.
Ведь еще в директиве № 21 (план «Барбаросса») Гитлер поставил вермахту задачу как можно быстрее выйти к Москве.
«Захват этого города, — указывал он, — означает как в политическом, так и в экономическом отношениях решающий успех…»
После крупных успехов в приграничных сражениях он мечтал уже «… 15 августа занять Москву, а 1 октября закончить войну с Россией». По приказу фюрера заранее завозят в Подмосковье глыбы красного житомирского гранита для сооружения памятника в честь поверженной столицы Советской России.
Однако планы Гитлера под Смоленском были сорваны. Смоленское сражение (10 июля — 10 сентября 1941 г.) — это предтеча битвы под Москвой. Наступавшая на советскую столицу группа армий «Центр» ценой огромных собственных потерь и потерь РККА, ополченцев и партизан вынуждена была на два месяца перейти к обороне. И тут Гитлер совершил стратегический просчет. Он погнался за крайне необходимой вермахту кавказской нефтью. Усилив южный фланг Восточного фронта, он отдал приказ перейти в наступление группам армий «Юг» и части группы «Центр» на Украине и в сторону Ростова-на-Дону. В результате чего с 15 по 27 сентября были окружены и уничтожены основные силы Юго-Западного фронта (ЮЗФ). Командующий ЮЗФ Герой Советского Союза, генерал-полковник М. П. Кирпонос погиб вместе с большинством офицеров и генералов штаба фронта. В этих же сражениях пал смертью героя начальник военной контрразведки фронта А. Н. Михеев.
За этот период фашистам удалось блокировать Ленинград, выйти на подступы к Москве, овладеть Прибалтикой и Белоруссией, значительной частью Украины и почти всем Крымом.
Таким образом, с первых дней войны Москва стала боевым штабом, мобилизующим все духовные и материальные ресурсы советского народа на священную освободительную борьбу.
На помощь Красной армии не откликнулись, а бросились многие граждане: молодые и пожилые, мужчины и женщины, священнослужители разных конфессий и атеисты, ополченцы и партизаны, рабочие и крестьяне…
В первую очередь среагировали органы НКВД СССР, в состав которого входили подразделения государственной безопасности. Созданные через уже упоминаемую ОМСБОН разведывательно-диверссионные группы (РДГ), превращающиеся в РД отряды, забрасывались в тыл противника — за линию фронта. Эти бойцы невидимого фронта, превращавшиеся в организаторов партизанского движения, на оккупированных территориях громили живую силу врага, уничтожали его приспешников — предателей, взрывали транспортные коммуникации и железнодорожные эшелоны с живой силой и вооружением…
Одним из таких героев-обсбоновцев был старший лейтенант Федор Федорович Озмитель(13.08.1918- 15.06.1944).
Ф. Ф. Озмитель родился в селе Линовицкое ныне Мартукского района Актюбинской области в крестьянской семье. Кстати, село Линовицкое с 2011 года названо Киялы. Когда-то здесь был зажиточный колхоз. Село с несколькими сотнями дворов процветало. После рокового 1991 года эта территория стала принадлежать Республике Казахстан.
В 1999 году население села составляло 244 человека (128 мужчин и 116 женщин). По данным переписи 2009 года, в селе проживали 24 человека (11 мужчин и 13 женщин).
Детство Федора было нелегким. В три года он лишился отца, а у матери, Улиты Спиридоновны, остался сын и двое дочерей. Мать снова вышла замуж, но отчим недолюбливал ребят — жестко, если не сказать, жестоко воспитывал, нередко физически наказывал детей.
Чтобы матери помочь, летом во время школьных каникул Федя подрабатывал пастушком, — пас стадо коров или отары овец. В седьмом классе на прилежного ученика обратил внимание школьный учитель Иван Кривенко, видя в нем продолжателя его дела. Частые беседы наставника повлияли на выбор дальнейшей жизненной дороги.
После окончания восьми классов, он решил посвятить себя профессии учителя, сеять издревле понятные ценности — разумное, доброе, вечное! Успешно закончив учительские курсы, а потом и педагогическое училище, он стал преподавать в начальной школе поселка Шевченко родного района…
В 1937 году Федор Озмитель женился на Александре Гавриловне Черной, работавшей тогда комбайнером. Вскоре родилась дочь. Но по независящим от них причин счастье семейное продлилось недолго.
В 1938 году двадцатилетнего молодого учителя призвали в армию — попал в кавалерийское подразделение Пограничных войск НКВД СССР. Участвовал в Советско-финской войне. Там он впервые испытал на себе, что такое полевые условия суровой зимы. Опыт ему пригодился потом, когда пришлось партизанить.
В 1940 году толкового младшего командира командование направило на учебу в Ленинградское военное училище НКВД СССР, которое располагалось в Ново-Петергофе.
Участвуя в Советско-финской войне, он получил ранение, после чего был отправлен на родину к семье на месяц. Второй раз он приезжал к родным и семье в 1943 году на пятидневную побывку.
Войну Федор Озмитель встретил командиром взвода. Участвовал в боях с гитлеровцами на Северном фронте, под Ленинградом и Москвой. В боях под советской столицей он уже командовал ротой.
В тяжелые дни возникшей паники в Москве из-за стояния гитлеровцев почти у стен столицы в середине октября 1941 года, Федора Федоровича Озмителя перевели в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР.
«Грозный» против РННА
Мысль есть суть материи.
Бенедикт Спиноза
Война с гитлеровской Германией, вероломно напавшей на Советский Союз, соединила воедино мысль и поступок, раздумья и действия, выстроив в своем подавляющем большинстве патриотический вектор в сторону защиту Родины, попавшей в беду. Но, к великому сожалению, были и такие сограждане, которые духовно ломались в силу разных причин и переходили на сторону врага.
С ними приходилось сражаться партизанам и разведывательно-диверсионным группам и отрядам не только словом переубеждения, но и пулей, потому что и они говорили стволами в одних рядах с жестоким врагом…
Пройдя курсы по подготовке командиров РДГ, которые готовились в составе ОМСБОН, Федор Озмитель понял, что скоро и он отправится за линию фронта — в тыл противника. Он не ошибся — ему поручили сформировать отряд под названием «Грозный». Когда подразделению руководителями 4-го Управления НКВД СССР была поставлена конкретная оперативная задача, его укоплектовали необходимым количеством личного состава, вооружением, боеприпасами и продпайком.
В состав отряда вошли подрывники Г. Демидов и П. Антипов, пулеметчики И. Пашков и В. Зорин, снайпер Г. Симон, радист С. Будницкий, стрелки С. Солоникин, А. Гуревич, А. Матюхин, фельдшер 3. Чернышева.
В январе 1942 года старший лейтенант Озмитель с отрядом переправился на лыжах во вражеский тыл через так называемые Витебские ворота — вражеские слабо оборудованные позиционно фланговые пространства между городом Велиж и поселком Усвяты…
Командованием ОМСБОН Федору Озмителю определили зону боевой деятельности в треугольнике Орша — Витебск — Смоленск. Там они сражались за Родину, вернее за очищение ее от скверны в лице гитлеровских оккупантов.
На месте они быстро установили конспиративные связи с местным населением. В итоге появилось немало добровольных помощников. Юные Галя Мирович, Ольга Рылова, школьная учительница Вера Панкратенкова стали разведчицами отряда. Они проникали во вражеские гарнизоны, пробирались на железнодорожные станции, собирая ценную развединформацию, необходимую отряду «Грозный».
Партизаны вели разговор с врагом не только оружием, но и словом, разубеждая отдельных заблудших граждан, особенно среди полицейского состава из числа местных жителей. Поэтому к озмительцам присоединялись все новые и новые помощники. Большую помощь оказывал добровольно явившийся к партизанам местный «полицай» Семен Ладохин, получивший в целях конспирации псевдоним Молоток. Он был нужнее в логове врага…
Когда возникла проблема с рацией, как говорил сам командир: «Бог помог!»
Однажды в лесу партизаны наткнулись на неизвестных вооруженных граждан. Как оказалось, это была группа из отряда старшего лейтенанта Михаила Бажанова, также из состава ОМСБОН НКВД СССР. В его отряде было много спортсменов: рекордсмен мира по тяжелой атлетике Владимир Крылов, член сборной СССР по футболу Георгий Иванов, фехтовальщик Сергей Корнилов, мастер спорта по лыжам Михаил Лобов и другие. Но главное, что у бажановцев была исправно работающая рация. Теперь развединформация в Центр стала передаваться регулярно.
Весьма результативно продолжал помогать отряду «полицай» Семен Ладохин. Ничто не укрывалось от его зорких глаз. У полицейского начальства он пользовался доверием и авторитетом.
Как-то встретил Семен начальника полиции в деревеньке Ольша и задал тому вопрос в лоб:
— Понимаешь, нам скоро с партизанами воевать, а твои гультаи с оружием-то толком обращаться не умеют, только гарэлку и могут лакать. Хочешь, научу их?
— Доброе дело сделаешь Семен, — похвалил начальник.
И стал стой поры «полицай» Семен Ладохин регулярно приходить в Ольшу на занятия. Он обучил-таки неповоротливых полицаев умению полностью разбирать винтовку. Собирал же он ее пока сам.
На очередном занятии Ладохин внимательно проследил за тем, чтобы каждый из полицаев раскрутил все до винтика. И тут Семен внезапно «вспомнил».
— Так мне же надо в Скворцы! Я мигом, хлопцы… А вы тут пока матчасть поизучайте. Вернусь — проверю!
А пока Семен «ходил» в Скворцы, в Ольше срочно появились пятеро бойцов отряда Озмителя. Они вошли в хату, где полицаи старательно «изучали» при помощи самогона разобранное «в хлам», а потому небоеспособное оружие, и громко скомандовали: — руки вверх!
Незадачливым полицаям ничего другого не оставалось, кроме как покорно выполнить «хенде хох»…
Оперативный отряд под названием «Грозный» в этом тактическом треугольнике творил чудеса: с завидной частотой подрывал железнодорожные пути и пускал эшелоны под откос, устраивал засады на шоссейных и проселочных дорогах против небольших колонн фашистов, передвигавшихся на машинах и подводах с оружием, боеприпасами и продовольствием, ликвидировал местных полицейских — предателей, перешедших на сторону врага, помогал местным партизанам в организации операций против оккупантов.
Только с февраля по сентябрь 1942 года спецотрядом «Грозный» под командованием Озмителя было пущено под откос 9 воинских эшелонов противника, проведено более 10 боевых операций, в ходе которых уничтожено около 400 солдат и офицеров, подорвано 6 танков и 22 автомашины, 4 шоссейных моста.
Отряд активно действовал в Гусинском лесу и в деревне Марково Руднянского района Смоленской области летом 1942 года. Здесь же были сосредоточены силы и других партизанских отрядов. Впоследствии эта деревня была сожжена вместе с населением фашистами за активную поддержку народных мстителей.
Отряд «Грозный» взаимодействовал с другими партизанскими отрядами. Так боец отряда Александр Казицкий вспоминал, что когда в деревню Марково прибыл командир отряда «Дядя Костя» — Константин Сергеевич Заслонов, Озмитель подробно информировал его о предстоящей крупной карательной экспедиции гитлеровцев против партизан. Эти данные были получены разведчиками отряда «Грозный» агентурным путем. Вскоре разведданные полностью подтвердились.
С лета сорок второго года немецкое командование стало активно использовать против партизан части так называемой Русской национальной народной армии (РННА) — вооруженного военизированного формирования, созданного из военнопленных РККА. В основном оно состояло из потомков белоэмигрантов, предателей и уголовников.
Немцы его величали — «Соединение специального назначения «Седая голова», а также использовалось другое название — «Русский батальон специального назначения».
Как потом выяснили партизаны, идею создания РННА выдвинул проживающий в Берлине белоэмигрант, радиоинженер С. Н. Иванов — представитель «Всероссийской фашистской партии» А. Вонсяцкого. Последний имел тесные контакты с руководством нацистской партии — НСДАП.
В марте 1942 года С. Н. Иванов встретился с новым командующим группы армий «Центр» фельдмаршалом Клюге и получил от него разрешение на формирование русских национальных частей из числа советских военнопленных, находящихся в лагерях.
Личный состав РННА был обмундирован в советскую военную форму с погонами и бело-сине-красными кокардами.
Скоро многие подробности о состоянии этого войска уже знали партизаны через бойцов отряда «Грозный», установивших место нахождения штаба РННА — в поселке Осинторф недалеко от Орши. Естественно, знала и Лубянка. П. А. Судоплатов в инструктажах руководителям разведывательно-диверсионных групп и отрядов ориентировал их на проведение внутри РННА разложенческой работы. Ее можно было осуществить исключительно только негласными путями — агентурным проникновением в ряды седоголовников.
Результаты сказались быстро. Только за девять дней, в период с 6 августа 1942 года по 15 августа того же года, на сторону советских партизан перешли с оружием в руках около 200 солдат и офицеров РННА.
И все же подпольщикам и патриотам с этой карательной силой нужно было считаться. В августе сорок второго, после немецкой стратегической антипартизанской операции под кодовым названием «Гриф» эти части блокировали партизан в территориально обширном треугольнике: Орша — Витебск — Смоленск. Во вражеский котел попали и бойцы Озмителя, но, благодаря умелым действиям командира «Грозного», отряд благополучно вышел с боем из окружения.
Кроме того, немцы в этот период забрасывали на театры боевых действий против частей Красной армии и крупные разведывательно-диверсионные группы из числа предателей под видом бойцов и командиров Красной армии. Так 20 мая 1942 года со стороны Орши на Смоленск воинским эшелоном были переброшены 315 вооруженных диверсантов, одетых в красноармейскую форму. Эта особая команда, называемая гитлеровцами «зондерфербанд», должна была под видом, выходящих из окружения частей возле города Дорогобужа Смоленской области проникнуть в расположение корпуса генерала П. А. Белова, находившегося в тылу немцев. Целью «особой команды» было пленение генерала со штабом корпуса и склонение его конников к переходу на сторону врага. Если этого сделать не удастся, то планировалось создать панику в войсках корпуса и уничтожить его. Эти планы сорвали парашютисты 8, 9 и 201-й бригад 4-го десантного корпуса генерала Казанкина и партизаны. Нельзя исключать того, что в этой операции были задействованы и грозненцы.
Надо заметить, что подпольщики Дяди Кости — Константина Заслонова, еще осенью 1941 года в Орше практиковали использование собственноручно изготовленных угольных мин, которые подбрасывались на паровозные тендеры. Кусок такого угля, попадая в топку локомотива, мгновенно выводил его из строя. Взрыв топки и котла превращали стального коня в груду металла. Этими минами в особых случаях пользовались и грозненцы, находясь в местах стоянок вражеских паровозов.
Деятельность отряда «Грозный» получила высокую оценку на Лубянке. После этого начальник 4-го управления НКВД СССР генерал Павел Анатольевич Судоплатов приказал вернуть отряд на Большую землю. У главного ликвидатора были новые наметки по использованию потенциальных возможностей толкового командира и нового его отряда. Ф. Ф. Озмителю весной 1943 года предложили возглавить РДО под кодовым названием «Гром»…
Раскаты «Грома»
Быть героем — значит сражаться и против всесильной судьбы.
Стефан Цвейг
Странно представить, что война, самое дикое, что только есть на свете, была страстью только героических душ. Подвиги совершали простые люди. Героизм и человеколюбие — почти одно и то же.
«Но стоит этому чувству немного сбиться с пути, — утверждал Фридрих Шиллер, — и любящий человечество герой превращается в свирепого безумца: освободитель и хранитель делается притеснителем и разрушителем». С гением мысли можно и согласиться, и поспорить. Любящих все человечество, наверное, в мире не существует. Любят конкретного человека, семью, родителей, а вот Отчизну-уважают! Родину — защищают от захватчиков! Согласиться с немецким поэтом и философом, автором «Оды к радости», которая в форме измененной версии стала текстом гимна Евросоюза, можно. Война, безусловно, выхолащивает те качества, которые были в человеке в мирное время. Она огрубляет личность и делает из человека стреляющего по врагу-поработителю — мстителя. Недаром же партизан называли «народными мстителями».
Но вернемся к незримому фронту и тому жестокому времени, в котором жил и сражался Федор Федорович Озмитель.
Скоро отряд был сформирован, и «Гром» прогремел. Эхо его раскатов носилось по всем уголкам и закоулкам Витебской и Минской областей и в самой белорусской столице. Дело в том, что РДО «Гром» в мае 1943 года вошел в состав специальной оперативной группы НКГБ СССР «Артур», потом «Феликс», решавшей более масштабные разведывательно-диверсионные задачи на этой территории против фашистских поработителей.
По указанию П. А. Судоплатова группу «Артур» численностью десять человек возглавил майор госбезопасности И. Ф. Золотарь. Основная задача группы — поддержание связи с подпольщиками в городе Борисове, а также допросы пленных немцев.
Дело в том, что еще в августе 1941 года в Борисове на территории военного городка Печи абверкомандой-103 была открыта и размещалась первая разведывательно-диверсионная школа (РДШ) абвера на территории Белоруссии. В некоторых документах она носила название «Сатурн». Это был позывной радиостанции абверкоманды-103. Руководили школой опытные сотрудники абвера капитаны Юнг и Утгоф.
9 октября 1943 года негласным сотрудником группы «Артур» — Федоровым Н. П. был захвачен на квартире в городе Борисове и доставлен на базу опергруппы в немецкой легковой машине капитан войск СС Невенгловский Анатолий Николаевич. После того как в октябре сорок первого года он попал в плен, его направили в разведшколу саксонского города Волау в Германии. Окончив ее, предателя определили на работу в штаб воинской части города Брянска. Там он занимался опросом военнопленных, их вербовкой и переброской в советский тыл. Потом был устроен преподавателем в Борисовскую РДШ.
Кстати, здесь снимали эпизоды фильма «Путь в «Сатурн» о работе советского разведчика Крылова — Крамера как прототипа агента Смерша А. И. Козлова, внедренного военными контрразведчиками в это осиное гнездо.
Сценарий к фильму был написан по роману В. И. Ардаматского «Сатурн почти не виден». «Сатурн» работал продуктивно. Уже 4 октября 1941 года на территории Рязанской области чекистами была разоблачена первая группа агентов, окончивших школу в Борисове и получивших задание вести разведку войск Красной армии и совершать диверсии.
В этой же разведывательно-диверсионной школе готовили и детей-диверсантов, направляемых по воздуху и пешком в тылы Красной армии.
Вот почему П. А. Судоплатов проявил повышенный интерес к этому белорусскому городу, куда забрасывались и другие РДГ по линии ОМСБОН НКВД-НКГБ СССР.
Летом 1944 года группами «Артур» и «Гром», действовавшими в Борисовском районе, было уничтожено до 300 солдат и офицеров противника.
Именно в это время Федор умело провел операцию по ликвидации группы карателей, во главе которой стоял кровавый палач по кличке Горилла. Местные жители постоянно жаловались патриотам на жестокость предателя: поджоги домов, расстрелы, повешения, изнасилования…
Партизаны незаметно окружили дом, в котором находилась пьяная банда изуверов, и, действуя внезапно, взяли всех без единого выстрела.
Бойцы отряда «Гром» пятнадцать раз повреждали подземный кабель, связывающий ставку Гитлера «Вольфсшанце» — «Волчье логово», расположенную недалеко от города Растенбурга в Восточной Пруссии, с фронтом. Причем делали это партизаны так искусно, что немцы сутками искали место обрыва важной проводной связи.
Но вот, побывав в Красном Бору под Смоленском и ознакомившись с развалинами очередного бункера Гитлера «Беренхалле» — «Медвежья берлога», один из авторов через местных краеведов выяснил, что квадратный колпак из железобетона и другие сооружения являются остатками очередной полевой ставки фюрера. Он побывал внутри «колпака», законопаченного бетоном и заваленного мусором.
Но есть и другая версия, что это всего-навсего муляж. Настоящий бункер где-то рядом, в нем-то и спрятаны награбленные местные ценности. До сих пор остается загадкой: почему немцы при отступлении не взорвали бункер «Беренхалле» и поддерживали его в рабочем состоянии до последнего момента.
Уровень секретности строительства был так высок, что фашисты сразу после завершения сооружения объекта расстреляли советских военнопленных и даже немецких рабочих, участвовавших в строительстве.
Некоторые местные жители рассказывали автору, что после освобождения Смоленска от гитлеровцев они проникали в подземелье бункера и видели следы боестолкновений и тела убитых немецких офицеров. Затем все металлические люки в «Беренхалле» были заварены, входы забетонированы и хорошо замаскированы, а сам бункер затоплен спецподразделением НКВД, прибывшим туда сразу после освобождения Смоленска.
В первых числах сентября 1941 года в девяти километрах от оккупированного немцами Смоленска, как писал Олег Горюнов, стала часто появляться молодая женщина. Имя ее неизвестно до сих пор, но именно она сообщила о начале строительства секретного объекта вермахта «Беренхалле» — ставки Гитлера в расположении группы армий «Центр».
В архиве Минобороны РФ — ф. 325, оп. 4671, д. 32, л. 51, очевидно поднятом О. Горюновым, имеется докладная РУ Генштаба ВС СССР:
«Из разведдонесения «Алексея»:
Разведчица «Смоленская», вернувшаяся с задания, сообщила, что в Гнездовье и Красном Бору идет бурное строительство… с использованием военнопленных строителями ТОДТ в куцых грязно-желтых шинелях. Офицеры имеют красные нарукавники-ленты с белым кругом со свастикой…
Принимаем меры к наружному наблюдению через население. Малоэффективно, надеемся на лучшее».
В следующих донесениях подробно рассказывалось о грузах, поступавших на стройку:
«Около железнодорожной ветки… выгружаются и лежат боеприпасы. На западной стороне Витебского шоссе лежит кабель на катушках. Это не простой телефонный кабель, а хорошо изолированный. Там такого кабеля много, занимает он примерно около двух квадратных гектаров.
Алексей».
Сбор разведданных продолжался до зимы 1942 года. В 1943 году немецкие войска оставили Смоленск. Воины разведдиверсионных групп НКВД и военной разведки располагали данными, что в Красный Бор приезжали Гудериан, Кейтель, Йодль, Канарис и другие немецкие военачальники.
Побывал в «Беренхалле» дважды и Гитлер: в ноябре 1941 — го и 13 марта 1943-го, когда на него готовилось очередное несостоявшееся чисто по техническим причинам покушение.
Не исключено, что поиском нового бункера фюрера на Смоленщине занимались и разведывательно-диверсионные спецотряды «Грозный» и «Гроза» Ф. Ф. Озмителя. Об этом говорит и проявленный интерес озмительцев к кабельным коммуникациям…
Громовцы, как и бойцы других разведывательно-диверсионных групп и отрядов, вместе с партизанами нередко брали в плен кроме немцев других граждан европейских государств, оккупированных фашистской Германией. Попадали голландцы и шведы, финны и датчане… Недаром аксиомно утверждалось, что СССР воевал не только с Третьим рейхом, на Гитлера работала почти вся сдавшаяся на милость победителя Европа. Ранее доводилось читать о масштабах помощи Швеции гитлеровской Германии. Сегодня в первых рядах противников «Северного потока-2», столь необходимого ФРГ, да и всей Европе, оказалась Дания, которая в годы войны превратилась в помощницу Германии, ее «образцовый протекторат».
Дания, по сути, была союзницей нацистской Германии. И после оккупации страна жила как прежде: заседал парламент, проходили выборы, торговали магазины и рынки, заводы и фабрики задыхались от немецких заказов. Как ни странно, Германия зависела от экономики Дании — она была основным поставщиком продуктов во все годы войны.
В 1942 году рацион говядины, свинины и сливочного масла отсюда получали около четырех миллионов немцев, к концу войны эта цифра удвоилась. Немцы на примере Дании хотели показать всему миру, что будет с теми, кто не сопротивляется, а выбирает «политику сотрудничества». Поэтому нацисты как огня боялись народных волнений и антинемецкого движения Сопротивления, какое было во Франции и других странах. Поэтому датских евреев немцы не трогали, этим и пользовались разведчики резидентуры ГРУ «Красной капеллы» в своей оперативной деятельности.
Помимо промышленности, работающей на нацистов, немало датчан воевало на стороне немцев. Именно по указанию руководства Дании были созданы формирования СС, при зачислении в которые датские военные сохраняли свои звания и военные награды!
Не потому ли эти вояки потеряли на Восточном фронте около 10 тысяч человек, а датчане-эсэсовцы принимали участие в расстрелах евреев в украинских городах Тернополе и Золочеве.
В Борисовском районе Минской области Белоруссии есть озеро Палик с шириной полосы надводной растительности около 500 метров и одноименной деревней на берегу. Озеро сильно зарастает, берега низкие, заболоченные, торфянистые, заросшие кустарником.
Во время Великой Отечественной войны в районе озера находилось крупное партизанское соединение, насчитывавшее более 4000 человек, под командованием Героя Советского Союза Романа Мачульского. В 1944 году немцы бросили на борьбу с ними очень крупное соединение, порядка 8 000 солдат и офицеров, среди которых была 36-я гренадерская дивизия СС «Дирлевангер».
Больше месяца партизаны сражались с врагом и вышли победителями. Одним из них в этом пекле был житель деревни Грязино Чашникского района Витебской области Шакин Иван Трифонович, которого лично знал и много с ним общался один из авторов этой книги Шидловский Леонид Дмитриевич.
Из воспоминаний Ивана Трифоновича известно, что партизаны и отряды специального назначения, оказавшиеся в окружении, проявили действительные образцы мужества и героизма. Паники и сдачи в плен не было. Люди опухали от голода, питались травой, лопухами, заячьей капустой, находились полностью погруженными в мутной болотной воде, которую пили и дышали через трубочки из тростника. Рядом рвались мины и снаряды, лежали убитые товарищи и лошади, отчетливо слышалась немецкая речь и лай собак. Тем не менее, неоднократно предпринимались попытки прорвать оцепление, и иногда они были успешными, хотя не обходилось без потерь.
23 июня 1944 года Белорусские фронты и 1-й Прибалтийский фронт перешли в наступление. К озеру Палик прорвалась 35-я танковая бригада — и блокада была полностью ликвидирована с огромными потерями в живой силе и технике среди фашистов.
А до этого, точнее пятнадцатого июня 1944 года, командуя во время боя группой по прорыву вражеской блокады у озера Палик, старший лейтенант Федор Федорович Озмитель был тяжело ранен в обе ноги.
Партизаны пытались его вынести с поля боя. Но, понимая нереальность задуманного благородства товарищей по оружию, он приказал оставить его на месте.
— Уходите, приказываю — уходите, я вас прикрою, иначе все погибнем, — вскричал то ли от боли, то ли от того, что был оглушен недалеко разорвавшейся миной командир отряда «Гром» старший лейтенант Федор Озмитель.
Он понимал, что истекает кровью и скоро может потерять сознание. Израсходовав весь боекомплект автомата и пистолета, он знал, что у него в кармане есть еще граната. Выждав момент, когда гитлеровцы приблизились на опасное для поражения расстояние, Федор выдернул чеку. Раздался оглушительный взрыв, унесший на тот свет десяток нацистских варваров. Так погиб и наш герой.
Отходившие партизаны отряда вспоминали, что еще долго слышали за своей спиной треск автомата, а только потом долетел глухой звук взрыва.
Похоронен герой в братской могиле в деревне Маковье Борисовского района Минской области.
Память о герое
Помните! Через века, через года, — помните! О тех, кто уже не придет никогда, — помните!.. Детям своим расскажите о них, чтобы запомнили! Детям детей расскажите о них, чтобы тоже запомнили! Роберт РождественскийСмысл жизни — в памяти людской, которая, подобно «базе данных», должна и обязана сохранить подвиги защитников Отечества. Для россиян 1945 год, год холодный и голодный, с разрушенной страной, казался веком Астреи, «золотым веком», веком счастья из-за избавления от жестокого варвара. Радость Века Великой Победы, которую «приближали как могли» и воины Федора Федоровича Озмителя, длилась и праздновалась долго и законно. Она объяснимо перетекла сегодня и в парады на Красной площади и шествие Бессмертного полка.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года Ф. Ф. Озмителю посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
В городе Новолукомле Витебской области нашему герою поставлен памятник и назван его именем проспект. В оригинальной раме из розового камня как бы висит в воздухе таблица с барельефом Ф. Ф. Озмителя и текст: «Герой Советского Союза, воин-чекист, воспитанник пограничных войск, командир специальных партизанских отрядов «Грозный» и «Гром» Федор Федорович Озмитель. Геройски погиб на белорусской земле 15 июня 1944 года».
Один из авторов данного исследования Шидловский Л. Д. родился и вырос в этих местах. Город энергетиков Новолукомль, где установлен памятник и назван проспект в честь командира отрядов специального назначения НКВД СССР «Грозный» и «Гром» Героя Советского Союза Озмителя Ф. Ф. появился на карте страны в начале 60-х прошлого столетия. Здесь построена и введена в эксплуатацию крупнейшая в Европе Лукомльская ГЭС.
Население города — это потомки победителей в Великой Отечественной войне, и благодарность и память о героях вечны в сердцах жителей этого молодого белорусского города.
В Новолукомле любые торжественные события начинаются на центральной площади. Здесь руководство района и города, ветераны Великой Отечественной войны, представители трудящихся коллективов и общественных организаций, молодежь возлагают к памятнику Героя Советского Союза Ф. Ф. Озмителя гирлянды, венки и цветы. Возлагают в знак глубокой признательности тем, кто даровал им счастье жить и творить под мирным небом.
Дочь героя Нина Федоровна Базай, живущая в городе Актобе Республики Казахстан, передала руководителю школьного музея Новолукомской СШ № 1 Анне Васильевой фотографии из личного архива жены Ф. Ф. Озмителя и семнадцать тетрадных листов в клеточку, исписанных аккуратным почерком — история о жизни и смерти, любви и мужестве. Своего отца Нина Федоовна не помнит — ей было пять лет, когда он погиб. Память о нем сберегла ее мать, Александра Гавриловна. Молодая вдова после смерти супруга так больше и не вышла замуж…
В Новолукомске накануне празднования пятьдесят четвертого Дня рождения города энергетиков и по случаю 75-летия со дня гибели Ф. Ф. Озмителя у мемориала в честь воина-чекиста состоялся митинг, в котором приняли участие внучка Героя Советского Союза Антонина Смольянинова и ее сын Федор Смольянинов. Гости из Украины почтили память предка, пролили свет на малоизвестные факты жизни Ф. Ф. Озмителя и передали в музей Новолукомской школы № 1 фотографии из личного архива супруги патриота.
Не может быть забытых святынь и идеалов. Память о таких людях — священна!..
Глава третья Борьба на Западной Украине
Это было под Ровно
Кто он, где он и каков с лица? Где его отряд неуловимый? Только пули свищут без конца, Только сосны пробегают мимо. Михаил МатусовскийВпервые сведенья о партизанском отряде полковника Д. Н. Медведева «Победители» один из авторов почерпнул в девятилетием возрасте из произведения Дмитрия Николаевича под названием «Это было под Ровно». Помню как сейчас эту нестандартного размера книгу с твердым переплетом из серо-зеленого лидерина. Благодаря современным возможностям автор ее обнаружил в Интернете с такими выходными данными: формат книги 170 на 215 мм, «Детское государственное издательство», 1948 год… Вот на таких произведениях воспитывались мы — дети войны и ее подранки.
Интерес к книге возник еще и потому, что в ней автором описывались события о подлинных делах советских партизан, которые действовали в 1942–1944 годах в Ровенской области, в том числе и ее приграничном с Белоруссией Сарненском районе. В городе Сарны, куда с северо-востока Украины занесли родителей события тридцать девятого года, и родился один из авторов — Терещенко Анатолий Степанович.
Отца по комсомольской путевке направили в качестве машиниста паровоза в депо станции Сарны. Здесь семья встретила войну, на которую ушел, а вернее уехал отец, перемещая паровозом составы войск и штабов 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта отступающей РККА. Уехал, чтобы с фронтами добраться до Сталинграда и вернуться в город Сарны после его освобождения 11 января 1944 года частями 397-й стрелковой дивизии.
Там его, как знающего профиль «чугунки», и оставило железнодорожное начальство, нет, скорее командование, — ведь тогда все железнодорожники носили погоны. Оставили инженера-лейтенанта тяги (так величалась должность) для проведения восстановительных работ. Украинскому Полесью нужен был позарез крупный транспортно-коммуникационный узел.
Но это прелюдия.
Обратимся к главной теме — партизанскому отряду «Победители» и его командиру полковнику Дмитрию Николаевичу Медведеву (22 августа 1898 — 14 декабря 1954). Авторы решили крупными мазками создать картину главных действий РДО на территории западных областей Украины.
Д. Н. Медведев видная личность в чекистской среде не только потому, что в его отряде служил легендарный разведчик Николай Иванович Кузнецов (27 июня 1911 — 9 марта 1944), смело действовавший в логове врага под видом обер-лейтенанта Пауля Зиберта. У Дмитрия Николаевича за плечами перед заброской в Сарненские леса была большая жизненная и оперативная школа.
* * *
Хочется сказать несколько слов о борьбе за справедливость со стороны Дмитрия Николаевича, который считал, что справедливость исчезает, когда она не обладает силой.
В органах ВЧК на разных должностях Дмитрий Николаевич Медведев находился с мая 1920 года. В 1937 году в ходе ежовских репрессий был уволен из органов НКВД «за сокрытие связи со старшим братом, арестованным как враг народа». Через год после писем Берии и Сталину был восстановлен на службе. В ноябре 1939 года в возрасте 41 года его вновь увольняют. Живет в Подмосковье. Но он не успокаивается. В рапорте на имя Л. П. Берии он пишет:
«В ноябре 1939 года, после двадцатилетней оперативной работы в органах ВЧИ-ОГПУ-НИВД, я был из органов уволен. В первые же дни войны как с польскими панами, так и с финской белогвардейщиной я обращался к Вам, полный готовности на любую работу, на любой подвиг.
Теперь, глубоко осознав свой долг перед Родиной, я снова беспокою Вас, товарищ народный комиссар, своим непреодолимым желанием отдать все свои силы, всего себя на борьбу с фашизмом.
Жду Вашего приказа. Медведев.
22 июня 1941 года.
Станция Томилино Ленинской железной дороги, бывший поселок Егорово, Центральная улица, дом № 8, Медведев Д. Н.»
Одновременно с рапортом Медведев пишет письмо на имя Сталина и наркома госбезопасности, в котором излагает свои предложения по развертыванию в тылу активной разведывательно-диверсионной работы. Письмо опытного чекиста Сталину понравилось. В июне сорок первого его восстанавливают в органах госбезопасности и направляют в Войска Особой группы при НКВД СССР.
Любая война — это опасность и возникает она в моменты трусливого бегства политиков от проблем мирного времени, это также способ развязывания зубами политического узла, который не поддался языку.
Как рассказывал выпускник 41 — го года московской средней школы, ставший известным дипломатом В. А. Шорин, коридоры ЦК ВЛКСМ и военкоматов в первых числах войны были забиты молодежью. Она с юношеским максимализмом не просила, а требовала отправить ее скорее на фронт.
В очередях стояли студенты, рабочие, спортсмены, школьники старших классов.
Как было сказано выше, именно в это время формировалась Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН) войск НКВД СССР. Западная пресса, ссылаясь на гитлеровские СМИ, писала, что в Москве большевики организовали бригаду головорезов для выполнения сверхсекретных заданий.
Записи шли бойко — за несколько дней появилась уже цифра 800!!!
Вскоре по предложению Георгия Димитрова в бригаде был сформирован интернациональный батальон из антифашистов многих стран Европы, нашедших в СССР политическое убежище.
Бойцы ОМСБОН с первых же дней обороны Москвы вместе с войсками РККА, ополченцами и партизанами активно участвовали в боях с неприятелем. Его воины минировали шоссейные дороги, по которым гитлеровцы рвались к Москве, шли с гранатами и бутылками с зажигательной смесью на фашистские танки, в ближайших тылах немцев рвали линии связи, пускали под откос поезда, били из засад по колоннам автоматами…
А потом, когда группа армий «Центр» во главе с фельдмаршалом Федором фон Боком была отброшена нашим контрнаступлением за 100–200 километров от столицы, омсбоновцы атаковали немцев в глубоком тылу за линией фронта разведывательно-диверсионными группами и отрядами (РДГ-РДО).
Одним из таких РДО был отряд под названием «Митя». Видимо название избрали по имени его руководителя — Дмитрия Николаевича Медведева.
1 мая 1942 года ОМСБОН отмечал праздник. На торжественном собрании был прочитан доклад, посвященный войне, спет «Интернационал», а в ходе концерта на сцену вышел омсбоновец Семен Гудзенко и прочел недавно написанное под впечатлением его участия в РДГ стихотворение:
Был путь, как Млечный, — раскален и долог. Упрямо выл над соснами металл. Обветренный, прокуренный филолог Военную науку постигал. Он становился старше и спокойней И чаще письма матери писал. Мы говорили: «Отбушуют войны. Мы по-другому взглянем в небеса. Сильней полюбим и сильней подружим. Наш путь, как Млечный, — вечно раскален. Нам дня не жить без битвы и оружия. И будет порох словом заменен».Потом многие гости первомайского торжества после концерта отправятся вершить справедливый приговор нацистам и предателям в РДГ и РДО вместе с партизанскими отрядами народных мстителей.
Отряд спецназа «Митя»
Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, И мужество нас не покинет. Анна АхматоваСтихотворение поэтессы «Мужество», написанное в 1941 году, утверждало, что только мужество позволило ей и другим выжить в невыносимых условиях и разных обстоятельствах. Нацисты понимали важность национальных корней, поэтому стремились к уничтожению и осквернению культурных ценностей покоренных народов.
Они призывали истребить славянство, православие и русское начало. Культуру фашисты-завоеватели оценивали на вес, размер и время происхождения ее предметов. Именно грабежи оккупантов краеведческих музеев и местного населения широко оповещались в советской прессе того тяжелого, если не сказать тяжелейшего, времени. Немцы крошили нашу историю, пытаясь сделать из россиян Иванов не помнящих родства. Находились и такие, но их было существенное меньшинство.
Как пособник фашистов заявил о себе ранее судимый некий Бронислав Каминский, который стал обер-бургомистром «Локотского округа самоуправления» на Орловщине. Ныне поселок Локоть относится к Брянской области. Осенью 1942 года он сформировал бригаду, так называемую Русскую освободительную народную армию (РОНА*) для борьбы с партизанами и отрядами НКВД. Обычно, когда Каминскому становилось известно о том, что тот или иной житель деревни находится в партизанском отряде или помогает им, то его семья подвергалась ограблению. Забирали все: скот, птицу, продукты и даже одежду. Он истребил более 5000 голов рогатого скота и почти такое же количество помог отправить в Германию.
РОНА* Каминского принимала активное участие в карательных операциях против партизан и местного населения, уйдя после наступления Красной армии в августе сорок третьего в г. Лепель Витебской области…
Наверное, если бы не досрочный отзыв отряда ОМСБОН «Митя» в Москву, его руководитель капитан госбезопасности Д. Н. Медведев достал бы предателя…
Итак, в августе 1941 года 34 сотрудника НКВД во главе с Медведевым приступили к боевой работе. С августа 1941 года по конец января 1942 года Медведев руководил отрядом спецназначения «Митя», действовавшим на территории Смоленской, Орловской и Брянской областей.
РДО «Митя» вел активную боевую, диверсионную и разведывательную деятельность. Его бойцы почти каждый день нападали на гарнизоны и автоколонны врага, сжигали и подрывали мосты, склады, узлы связи и уничтожали живую силу противника.
1 января 1942 года.
Сообщение НКВД СССР № 2/Б в ГКО о боевой деятельности партизанского отряда под командованием Дмитрия Медведева в районе Рославль — Сухиничи.
«Командир партизанского отряда НКВД СССР капитан госбезопасности Медведев сообщает:
25 декабря 1941 года четырьмя минами подорван воинский эшелон но железной дороге Рословль — Сухиничи, шедший в сторону фронта. Разбиты паровоз, 15 вагонов, убито до 300 солдат, много раненых. Движение остановлено но много дней. Созданы пробки но станциях Пиров, Фаянсовая в сторону Рославля.
Того же числа при налете на населенный пункт Жиздра ликвидировано немецкая комендатура полиции, разбито грузовая машина, захвачено 500 тысяч рублей, взят живым Львов-Порзухин, сын князя Львова (обер-прокурора Синода в буржуазном Временном правительстве), перешедший к немцам.
Народный комиссар внутренних дел СССР Берия».
В одном из боев с карателями Медведев чуть было не погиб. В районе населенного пункта Клетня отряд «Митя» попал в окружение. Медведев был ранен. Выдающийся советский боксер, чемпион СССР Николай Королев, являясь адъютантом командира, стал его выносить из-под огня, но неожиданно напоролся на немцев. Партизан ждала неминуемая гибель. Но Королев пошел на хитрость. Он опустил раненого на землю, а сам поднял руки. Немцы повели его к землянке, где находились офицеры. Неожиданными и быстрыми ударами Николай послал троих охранников в нокаут и бросил в землянку гранату. Воспользовавшись замешательством противника, бойцы отряда вырвались из кольца. Королев несколько километров нес раненого Медведева на себе.
Кроме ведения боевых действий по инициативе Д. Н. Медведева было создано в районах его деятельности семь партизанских отрядов.
Некоторые партизаны из отряда Дмитрия Николаевича «Митя» перешли спустя некоторое время в отряд Шестакова «Славный».
* * *
По данным бойцов отряда «Митя» немцы усиленно начали вести пропаганду среди местного населения Брянщины о непобедимости германской армии, о полном разгроме Красной армии, о взятии Москвы, окружении Ленинграда, о том, что Сталин сбежал, Калинин застрелился, Тимошенко растерялся… Распространяют ряд и других небылиц. Бойцы поражались, что местным населением часто все принималось за чистую монету. Причина — оно оторвано от печати и радио.
В одной из деревень крестьянин так высказался воину отряда Медведева:
«Мы слышали много о непобедимости нашей армии, а вот оказалось, что немецкая армия сильнее… Разве немца сдержишь, когда у него такая большая техника, танки, самолеты, минометы, а мы его отбиваем палками, в лучшем случае берданкой…»
И трудно было переубедить селянина…
А в деревне Старое Устиново 22 октября 1941 года немцы установили репродукторы и включили трансляцию на русском языке о вступлении войск вермахта в Москву и о полном разгроме Красной армии. После этой трансляции передавали немецкие гимны и бравурные марши.
Медведевцам приходилось встречаться не раз с подобными фактами. Они делами доказывали, что Москва жива, что Сталин в Кремле и руководит военными операциями РККА и утверждали: «Победа будет за нами!»
После выполнения ряда конкретных заданий отряд «Митя» пересек линию фронта и прибыл в Москву. Медведев письменно доложил начальнику 4-го управления НКВД СССР П. А. Судоплатову о путях совершенствования работы с засылаемыми РДГ в тыл противника. Он показал на своем опыте, что целесообразно из мелких групп спецназа создавать крупные партизанские отряды. Руководство НКВД высоко оценило борьбу отряда Медведева «Митя» за линией фронта, наградив его орденом Ленина и назначив начальником 3-го отдела 4-го управления НКВД СССР.
Практика за линией фронта для Медведева стала теорией, которой он делился с необстрелянными воинами. А еще он прекрасно понимал, что ум заключается не только в знании, но и в умении применять знание на деле. А дела были архиважные — как можно «продуктивнее» защитить страну от коварного агрессора.
И этот опыт руководство НКВД ему поручило применить на практике в новых условиях на территории Ровенской области, создав партизанский отряд «Победители».
По этому поводу он писал:
«Есть в жизни у каждого из нас минуты наивысшего подъема всех сил, незабываемые минуты вдохновения. Именно такое состояние испытывал я апрельским вечером сорок второго года, идя по молчаливым, рано обезлюдевшим, затемненным улицам Москвы.
Недавно перед тем я вернулся из Брянских лесов, где в течение полугода командовал партизанским отрядом. И вот теперь мне поручено сформировать новый отряд — группу людей, который выбросят но парашютах в глубоком тылу противника, в лесах Западной Украины, осядет там, сплотит вокруг себя местное население и поведет активную борьбу против немецких оккупантов».
И он создал отряд «Победители».
Командование ОМСБОН и П. А. Судоплатов нацелили его на столицу оккупированной Украины — город Ровно. В этой «столице» находился со своим рейхскомиссариатом наместник Гитлера, имперский комиссар Эрих Кох, который считал, что Киев ближе к Москве. И, вероятней всего, он прогнозировал и принимал во внимание возможную скорость Красной армии в случае ее наступления. В Ровно было поспокойнее — все-таки тысяча пятьсот километров от фронта. Именно в этом полесском городе сходились все нити управления Третьего рейха на украинских землях. Неслучайно частым гостем в городе был рейхсминистр восточных оккупированных территорий, рейхсляйтер, обергруппенфюрер СА, один из наиболее влиятельных членов и идеолог НСДАП Альфред Розенберг. Под его руководством было сформировано Имперское министерство оккупированных восточных территорий. Здесь находились также штаб главнокомандующего войсками тыла, верховный судья на Украине деспот Альфред Функ, начальник главного управления гестапо и полиции штандартенфюрер Прицман, командующий особыми войсками генерал фон Ильген.
Сюда же перекочевали разного рода военные службы и фирмы: «Пакетаукцион», «Тодт», фельджандармерия, криминальное СД, шуцполиция и много других. Виселицами, тюрьмами, концентрационными лагерями покрылась полесская земля…
Полищуки — местное население, которое длительное время жило под властью австрияков, поляков, перлюровцев и было достаточно глубоко облучено националистической идеологией.
Здесь свили осиные гнезда провода ОУН*, сформирована националистом Тарасом Бульбой-Боровцом первая УПА* под названием «Полесская Сечь» — Украинской повстанческой армии*, и совсем по соседству на Волыни родилась УПА*, с которой пришлось подразделениям МВД и МГБ СССР воевать до 1950-х годов.
Бульбовцы от немецких структур получали оружие и приказы на проведение операций против советских партизан. Отношения у Тараса Боровца с гитлеровцами были дружественными.
«Победители» в боях
Чаще всего побеждает тот, кого не принимали всерьез.
Эразм РоттердамскийКак уже говорилось выше, отряд был сформирован из бойцов ОМСБОН войск НКВД СССР и переброшен в немецкий тыл несколькими группами в разное время с задачей осесть в Сарненских лесах для ведения партизанской войны с оккупантами и их пособниками из числа украинских националистов.
Первая группа в составе 12 бойцов под командованием капитана Александра Творогова, который воевал в отряде
«Митя» и который хорошо зарекомендовал себя в боевой обстановке, была сброшена на парашютах в одном из районов Житомирской области 30 мая 1942 года. Но из-за ошибки штурмана самолета приземление произошло с отклонением от заданного места аж на 100 километров. Когда собрались вместе, радист отправил радиограмму в Центр, что все нормально и начинаем действовать согласно заданию. Но вскоре группа была выслежена и окружена карателями. После войны удалось по крупицам собрать объективные обстоятельства гибели группы.
Ее бойцы отдавали дорого свои жизни в ходе их преследования немцами и полицаями. Погибли все, но было уничтожено и несколько десятков преследователей. Герои остались героями.
Вспомним о них:
Творогов А. Ф., Лукашенко Н. А., Богодист М. В., Лапотников А. А., Завалий П. А., Николаев Н. Н., Бастианов Г. И., Бринцев Н. М., Свиридов И. В., Сафронтов В. В., Лебедев В. И. и Куренной Ф. И.
По другой версии в этой группе были еще двое — иностранцы, испанские летчики Альфредо Фернандес и Северино Бургенио, — республиканцы, горевшие желанием отомстить немцам за жертвы многострадальной Герники и не только.
Вторая группа, которой командовали Федор Пашун и Владимир Фролов, приземлилась успешно и начала движение к точке сбора, но сообщить в Центр об этом не смогла — радиостанция вышла из строя.
Третья группа под командованием С. Т. Стехова оказалась в районе базы партизанского отряда Виктора Васильевича Кочеткова в Пинских болотах.
Медведев рвался в бой. Он даже уговаривал командование забросить его с первой группой. Но судьба распорядилась по-другому. И вот получен долгожданный приказ.
Вечером 20 июня 1942 года его группа собралась на аэродроме в ожидании долгожданного вылета. Самолет стоял, как говорится, под парами. Два двигателя со свистом крутили громадные пропеллеры, лопасти которых со свистом резали воздух. Посадка, взлет, стремительный набор высоты. За иллюминатором темнота, которая ударила на линии фронта западнее Тулы слепящими полосами лучей вражеских прожекторов. Вскоре стали рваться зенитные снаряды. Но самолет счастливо минул опасную зону. После часа полета последовала команда: «Приготовиться к прыжку!»
С Медведевым в числе других бойцов летели Александр Лукин — начальник разведки отряда и радистка Лидия Шерсти ева.
Вот как описал ощущение этого прыжка сам Медведев:
«Я глянул в окно и отчетливо увидел внизу огни костров. Самолет, делая круг, пошел на снижение. Мы выстроились в затылок у открытой бортовой двери. Там, за дверью, — ночь, пустота. Трудно справится с волнением…
— Пошел!
Прыгаю первым».
Приземлился Дмитрий Николаевич не очень удачно — с ударом о землю из-за неожиданного порыва ветра. Лес был напоен запахами прелой хвои, ароматом цветов и трав. Тишина, как будто война — это сон. Встречал группу Медведева разведчик Виктор Васильевич Кочетков.
Итак, четвертая группа под командованием полковника Д. Н. Медведева 20 июня 1942 года десантировалась у станции Толстый Лес в Житомирской области. После приземления отряд начал 300-километровый переход к месту постоянной дислокации на территории Ровенской области.
Вот как опишет события становления отряда Дмитрий Николаевич в своей первой книге «Это было под Ровно»:
«В отряде у нас было много бойцов-украинцев. Это неслучайно. Местом нашей партизанской работы была намечена Ровенская область Украины. Там, между городами Сарны, Ракитно и Березно простирались громадные лесные массивы. Сарненские леса должны были стать местом пребывания нашего отряда.
Но перелететь сразу в Сарненские леса оказалось затруднительным… Это было слишком далеко за линией фронта. Над территорией, занятой немцами, самолет может лететь лишь ночью, иначе собьют. А весной ночи короткие и самолет не успел бы затемно сделать рейс из Москвы в Сарненские леса и обратно.
К тому же появление советских самолетов над Сарненскими лесами могло привлечь внимание немцев, и отряд оказался бы в большой опасности. Поэтому решено было сначала переправить отряд поближе — в Мозырские леса, к деревне Мухоеды, которая расположена на границе Ровенской области, и уже оттуда отряд должен был добираться пешком до Сарненских лесов».
И скоро в Сарненских дремучих лесах, сосны которых «пробегали мимо» партизан, в «отряд неуловимых» засвистели пули. Шуцманы-полицейские через свою агентуру по селам собрали данные, что в лесах появились партизаны. Но немцы поначалу всерьез такую информацию не принимали, понимая, что филеры желают выслужиться. Но скоро они поняли, что ошибались…
В ночь с 24 на 25 июля 1942 года прибыла последняя группа — Приходько, Голубь, Сухенко, Кузнецов и лейтенанты Волков и Соколов.
27 июня 1942 года по пятам медведевцев уже шли каратели — немецкие солдаты, полицейские и оуновские пособники, пытаясь окружить отряд. Партизаны, разгадав маневр неприятеля, вовремя сориентировались и практически загнали горе-вояк в «мешок» и там уничтожили свыше 40 человек. Захватили трофеи: несколько ручных пулеметов, винтовок, пистолетов, боеприпасов к ним. В этом бою погибло двое медведевцев — Анатолий Капчинский и Семен Прохоров. Похоронили их в далеком Мозырском лесу.
Оставалось еще половина пути до места окончательной стоянки отряда. По лесам шастают как ищейки незнакомые люди, — докладывали бойцы боковых охранений. Медведев приказал по ходу движения выяснить, нет ли немцев в одном из сел. Направились три разведчика. На окраине леса стоял небогатый домик с крышей, покрытой дранкой. Постучали в дверь.
— Хто там, — послышался недовольный голос.
— Свои…Беды вам не причиним.
Заскрипела деревянная щеколда.
— Дядя, голодны мы, не поможешь…
Смежив колючие глаза, полищук шмыгнул внутрь хаты, и вынес десяток сырых картофелин.
— Бэрить, бильше ничого нэма, — и тут же закрыл скрипучую дверь.
Каково же было удивление, когда один из разведчиков поймал этого хозяина на одной из тропинок, ведущей в поселок Хабное, стоящий на берегу реки Уж.
После допроса он сознался, что является агентом гестапо и направлялся сообщить о появлении партизан.
— Расстрелять, — приказал Медведев.
Была и радостная весть, во время дальнейшего марша к отряду присоединились бойцы второй группы Пашуна и Фролова.
Первой крупной операцией, которую провел Медведев в ходе начала деятельности в Сарненских лесах, была акция по разгрому дачи и фольварка «Алябин» в Клесовском районе, принадлежавших начальнику гестапо города Сарны майору Рихтеру. Оперативная группа бойцов отряда в 25 человек, скрытно подобравшись к ограде фольварка, окружили его. Быстро и без лишнего шума сняли охранников. Через несколько минут с кляпами во рту спокойно лежали пленные: управляющий поместьем из немцев и гестаповский фискал из числа местных жителей, оуновец некий Немович.
В 1939 году он бежал от советской власти в Германию, где был завербован гестапо. С началом войны под видом учителя он мотался по селам в поисках сочувствующих советской власти, семей партизан и тех, чьи родственники служили в РККА.
— Немца ликвидировать, а Немовича отправить в Москву. Это интересная птица. Он нам всего не рассказал, — предложил командир отряда.
В ожидании прилета самолета, связав руки, Немовича посадили в специально сшитый для него брезентовый мешок. Торчала только голова. Скоро он оказался на Лубянке…
Трофеи захвата фольварка — обоз с продовольствием и стадо коров. Часть продуктов и буренок партизаны передали местным крестьянам, которые испытывали большую нужду в питании, чем было при поляках. Часто карательные отряды немцев останавливались в селах для пополнения продовольствия и борьбы с партизанами. Теперь они хозяйничали в хатах, выгоняя на время селян в сараи и летние кухни. Ну как не вспомнить в связи с этим слова Алексея Суркова:
Немец в хате, на перине, На хозяйской половине, А хозяину: Цурюк! Хлев свиной, петля да крюк, Хоть сегодня в гроб ложись! Разве это, братцы, жизнь?Те, кто не мирились с такой участью, пополняли ряды народных мстителей. В дальнейшем численность отряда начала увеличиваться за счет местных жителей. Первым в РДО вступил небольшой партизанский отряд, который создал председатель колхоза им. Коминтерна В. Д. Мазур — кличка батька Василь, а потом группа поляков под руководством Юзефа Курьята. Началось создание разветвленной разведывательной сети. Появилась своя агентура среди местных граждан.
К моменту прибытия последних групп в отряде «Победители» насчитывалось уже около ста человек.
17 сентября 1942 года к медведевцам присоединился партизанский отряд в 51 человек, который возглавляли В. С. Струтинский и его сын Николай Владимирович Струтинский, с которым автор познакомится во Львове в конце шестидесятых.
* * *
Партизаны осторожно двигались к цели — к Сарненским лесам. Шли мимо высоких сосен, со стрелками на коре книзу. На острие каждого такого знака висела небольшая чашечка, в которую стекала и таким образом собиралась смола. Пели птицы. Млела лесная мурава, из которой в низинах выскакивали чубы кустистого папоротника. Фронтовое эхо канонады не долетало сюда — далековато отсюда крутились жернова двух армий. А еще шаг за шагом партизанская разведка открывала суровые картины человеческих страданий.
Села и хутора встречали трагической тишиной покинутых или сгоревших хат. Немцы отбирали скотину, хлеб, птицу. Заподозренных в сочувствии советской власти вешали. Сопротивляющихся расстреливали. Партизан сжигали живьем или умерщвляли в лагерях и тюрьмах вместе с ранеными военнопленными. Местное население, особенно молодежь, составами отправляли в Германию на работы под барабанную дробь и бравурные марши на вокзалах со словами обещаний чуть ли не райской жизни. Но письма родным и близким приходили неутешительные. Включилась цензурная машина рейха. Их просто не пропускали. Тогда подневольные люди стали шифровать письма — нарисованный цветочек — жить невыносимо, надорванный листик — сносно. Чаще приходили послания с цветочками.
На Ровенщине стало появляться все больше немцев-помещиков, этаких полесских бюргеров, осваивающих «восточные пространства».
Место стоянки отряда отстояло от Ровно на расстоянии 120 километров. Сам лагерь, а еще его называли «партизанский поселок», бойцы соорудили за сутки. Без рытья земли. Было тепло — выручали палатки, плащ-накидки, сосново-еловый лапник и лещина для шалашей. Когда после ходьбы «присело» на отдых гражданское войско, то оказалось, что местные граждане без обуви — босоноги. Летом полищуки привыкли ходить босыми. И вот от «скуки на все руки» боец из Рязанщины Королев откликнулся решить эту проблему быстро — обуть их в лапти. Взяв в помощники несколько человек, отправился за липовым лыком. Стехов, поначалу скептически относившийся к этой затее, вдруг приказал начать их производство. Скоро пол отряда ходило в этой просторной обуви.
Партизан Дарбек Абдараимов придумал «болтушку» — мелко нарезанные куски мяса перетирались варкой, и в бульон добавлялась мука. Он же пек пышные казахские лепешки. Использовали подножный корм — грибы, землянику, чернику, малину и ежевику. Местные называли ее ожиной. Чернику томили в казанах, в котелках на углях костров. Получалось лакомое варенье к чаю. В кипяток бросали листья и соцветья малины.
Во время перехода отряда в Сарненские леса от местных жителей и разведчиков стала попадать информация о существовании в этих местах некоего гайдамакского предводителя националистов Тараса Боровца, взявшего себе кличку гоголевского персонажа Тараса Бульбы. Люди называли его столицу — город Олевск. Именно там он вырезал большую часть евреев. Стали чаще попадаться номера и его газеты «Гайдамаки». В одном из них публиковалось кредо оуновца — создателя первой УПА*. Он велел ее величать «Полесская Сечь» Украинской Повстанческой Армии*». В газете Бульба провозглашал:
«Украинская добровольческая армия* «Полесская Сечь» очищает нашу болотистую территорию от большевистских партизан. Это основное. Кроме того, наша Сечь везде проводит большую роботу».
Он имел в виду пропагандистский штурм против советской идеологии и власти.
В одной из статей, заигрывая с немцами, предлагал поставить фюреру золотой памятник на его родине в Браунау.
А тем временем слухи о небольшом отряде Медведева преумножались, ширились и обрастали мифами. Местные сексоты, выслуживаясь перед гестапо, докладывали об идущей в сторону Сарненских лесов многотысячной армии советских парашютистов, серьезно угрожающих немецким гарнизонам и транспортным коммуникациям.
Партизаны Михаил Шевчук, Валентин Семенов и даже радистка Лидия Шерстнева вместе с Николаем Кузнецовым рвались в бой. Медведев некоторое время гасил их амбиции, объясняя адаптацией отряда, отсутствием налаженных связей с местным подпольем, скрытности продвижения и нацеленности РДО, в первую очередь, на получение разведданных, крайне необходимых Красной армии.
Вместе с тем Медведев, как человек со стратегическим образом мышления, понимал, что в Ровно, в этом гнезде оккупационного режима с огромным штатом чиновничества и военщины, хранятся большие тайны. Именно в городе можно узнать «важняк», например, о перегруппировке войск на фронте, о строительстве новых линий обороны, о мерах хозяйственного направления и, наконец, о том, что творится в самой Германии, в ее главных мозговых центрах: верховном главнокомандовании вермахта (ОКБ), генеральном штабе сухопутных войск (ОКХ), в главном управлении имперской безопасности (РСХА) и его подразделениях и, конечно же, в абвере — военной разведке.
Вот почему надо было протягивать свои щупальца в Ровно и в две узловые станции: Здолбуново, через нее шли практически все эшелоны немцев на Восточный фронт, и Сарны, так называемый сарненский крест с рельсовыми магистралями на все четыре части света. Поиском подпольщиков и их подготовкой занимался разведчик Виктор Васильевич Кочетков. Скоро засветились славные имена патриотов: в Ровно — Терентия Новака, в Здолбунове — Дмитрия Красноголовца, в Сарнах — Мурада Фидарова, в Клесово — Константина Довгера и его 17-летней дочери Валентины и других.
И все же приходилось вступать в боестолкновения и воевать. Вот одно из них. Среагировав на данные своей агентуры, немцы послали целый эшелон карателей на выявление «партизанской армии».
Разведка донесла, что состав с немцами стоит близ разъезда Будки — Сновидовичи — фашисты в вагонах. Они приготовились к операции в ожидании подкрепления. Группа Пашуна, взвесив все за и против и окружив эшелон, с криками «ура» атаковала непрошенных пришельцев. В вагоны полетели гранаты, заработали пулеметы и автоматы… Гитлеровцы к рассвету готовились уничтожить партизан, а сами оказались разбитыми, так и не дождавшись подмоги. В том бою было убито более пятидесяти фашистов. Взято в качестве трофеев большое количество винтовок, гранат, боеприпасов, продуктов, в том числе сахара и сахарина.
Через двое суток после боя у разъезда Будки — Сновидовичи отряд «Победители» пришел в место постоянной дислокации — в Сарненские леса.
Здесь Медведев, хорошо знавший особенности обстановки, проработавший на Украине много лет, мог сравнивать ситуацию. Он вспоминал гражданскую войну в беседах с молодыми воинами: «Тогда были петлюровцы, махновцы, кулацко-помещичьи сынки. Их банды насчитывали от 3000 до 5000 вояк. У нас — по 400–500 человек и мы побеждали».
— Выходит, что сегодняшние банды по трусости превосходят своих предшественников? — спросил Михаил Макарович Шевчук.
— Однозначно, — ответил командир отряда. — 0 том, какие это вояки, знают и фашисты. Банды националистов, которые они включили в свои карательные отряды, храбры лишь там, где дело касается расправы над мирными жителями, грабежей и поджогов. Но там, где приходится вступать в бой с партизанами, при первых же выстрелах националистическое воинство пускается наутек.
Медведев признавался, что его партизаны не могли без смеха говорить об этих вояках. Однажды Валентин Семенов привел пленных.
— Бандеровцев забрал, — доложил он Медведеву.
— Каким образом? — спросил командир.
— Да они, как увидели нас, сразу сделали трезубы.
— Что-что?..
— Трезубы… Ведь у них на пилотках такой знак — из трезубцев состоит. Вроде, как вилы. Так вот они сразу подняли руки вверх… И получился трезуб — две руки и посередине голова!
Окружающие захохотали.
С тех пор в отряде, когда приводили плененных бандеровцев, говорили, например: «Сегодня сделали четыре трезуба!»
* * *
Вскоре в отряде появились патриоты, местные жители: украинский белорус Константин Ефимович Довгер и его дочь Валентина. В марте 1943 года при проведении партизанами одной из операций он был захвачен украинскими националистами и зверски ими замучен. Дочь продолжала мстить за отца, выполняя разведывательные поручения.
Когда возникла необходимость прояснить обстановку в городе Сарны бесстрашная партизанка Валентина Довгер сама напросилась съездить туда и выяснить ситуацию. Это задание она выполнила качественно. В своем докладе руководству отряда девушка писала: «Была в Сарнах. Немцев там полно. В город прибыл и разместился какой-то запасной полк».
— Пехотный? — спросил ее Кочетков.
— Не знаю! — она не могла врать.
Потом было установлено, что там находился 323-й гренадерский запасной батальон 76-й пехотной дивизии.
Надо сказать, что население Сарненщины, по признанию самого Медведева, «…было нашим самым верным помощником и защитником. На всех этапах борьбы оно было нашей прочной и надежной опорой в тылу врага».
По рассказам соседа-партизана в городе Сарны орденоносца Николая Бычика, собиравшего возле себя по вечерам ватагу сарненской ребятни, среди которой бывал и автор этой книги, — целые деревни заготавливали продукты партизанам. Помогали и в разведке: на рынках-базарах, при посещении родственников. Особенно отличались девушки, старушки и подростки…
В Сарнах в период оккупации, после трагической гибели Мурада Фидарова, всей подпольной и диверсионной работой руководил партизан Федор Маслюк, а разведывательной деятельностью занималась Юля Сохацкая. Именно она по заданию руководителя Сарненского подполья Муради Комболатовича Фидарова устроилась служанкой у немки Гурской.
Последняя почти каждый вечер устраивала вечеринки, на которые приходили офицеры вермахта и гестапо. В ходе пьяных оргий Юля получала от болтливой немчуры ценнейшую информацию. Это был тот случай, когда, как говорилось в пословице, в руках было, да промеж пальцев сплыло.
А сплыло много чего. В частности, Сохацкой стали известны сведения о планах гитлеровцев по проведению карательных операций против партизан. Узнала она и о прибытии в город новых войсковых подразделений, и о решении Эриха Коха по отправке новой партии украинской молодежи на работы в Германию, и так далее.
Кроме того, она получила данные о переброске эсэсовцев в район Рудки Бобровской, где располагался штаб отряда Медведева «Победители», и вооружении оуновских отрядов немцами с целью задействования их в борьбе против партизан. Вот уж, одна беда не ходит: беда беду водит.
Эту информацию командир партизанского отряда Алексей Шитов передал своему старшему коллеге Медведеву.
Но не дремало и Сарненское гестапо во главе с майором Рихтером…
Вскоре оно поручило местному полицаю Скобко выследить одного из партизанских подрывников И. Наумца. Это он с друзьями — А. Бегуном, П. Тишкевичем и К. Момотком, — только на участке железной дороги Сарны — Ковель пустили под откос полдесятка эшелонов противника с личным составом и боевой техникой. Шитов не раз предупреждал Наумца — гляди в оба, а зри в три.
Гестаповцы поручили проведение операции по задержанию группы партизан оуновскому главарю Мухе, который по наводке Скобко на одном из хуторов близ Сарн организовал засаду. Герои-партизаны были задержаны бандеровцами и тут же расстреляны. После этой трагедии Фидаров через связных предупредил Юлю Сохацкую, что она попала под подозрение. Да и она сама стала замечать за собой «хвост», сопровождавший ее от дверей до дверей…
С наступлением темноты она покинула свой дом и вскоре оказалась на околице села Працидки вблизи хутора Ямица. Там уже свирепствовали против поляков бандеровцы. Она бросилась на Мочулянские хутора, где проживал связной. Вместе с ним они решили идти в отряд, чтобы рассказать о кровавом разгуле банды националистов.
…Они выбрались на дорогу. Уставшая Юля еле успевала за связным. Еще издали они услышали скрип не смазанных дегтем колес. Подвода быстро приближалась. Когда до нее оставалось не более пятнадцати метров, партизанка подняла руку:
— Стой!
Возница — седобородый старик — натянул вожжи. Сидевшие спиной друг к другу два дремавших полицая вмиг пробудились.
— Кто такие? — спросил толстяк.
Деваться было некуда.
— Возьмите попутчиков, — попросила Юля.
Толстяк еще раз смерил девушку взглядом и милостиво разрешил:
— Ты садись, а твой провожатый пусть на своих топает.
— Он — больной, ему трудно идти, — возразила Сохацкая.
— Ничего, дойдет, — хмыкнул толстяк, схватив девушку за шею.
Тем временем другой полицай быстро спрыгнул с подводы и наставил винтовку на партизанского связного.
— Так вот где нам довелось встретиться! — буквально взорвался он. — Крестись, сучий сын! Теперь ты не выкрутишься, как в прошлый раз, большевик проклятый!
Всё решали секунды. Юля рывком высвободилась из цепких рук толстяка, выхватила вальтер, спрятанный за пазухой, и выстрелила в затылок вооруженному бандиту. У толстяка от неожиданности отвисла нижняя челюсть. Он тупо уставился на своего убитого дружка. Пристрелив и толстяка, Юля скомандовала вознице:
— Быстро в село Мочулище…
Наконец впереди показалось желанное село. Услышав о кровавых делах националистов, командир партизанского отряда Алексей Шитов немедленно послал конников в указанные районы…
Стычка с бандой Мухи произошла в густом лесу, неподалеку от села Судло. После двух партизанских залпов наступающие бандиты стали отходить по направлению Рафаловки. Захватив с собой девять человек, Шитов бросился наперерез. Националисты открыли беспорядочную стрельбу, пытаясь прорваться сквозь кольцо. Вдруг со стороны Рафаловки появилось двадцать конников. Впереди на сером жеребце скакал всадник в черной полицейской шинели. Он то и дело взмахивал рукой, видимо, подгоняя своих дружков.
Обстановка была сложной. Шитов окликнул Володю Сергеева — самого меткого бойца — снайпера отряда.
— А ну-ка, возьми на мушку этого скакуна! — приказал он.
Через мгновение грохнул выстрел. Всадник подпрыгнул в седле и, как сноп, свалился на землю. Бандиты сразу потеряли боевой азарт. Им пришлось вспомнить истину — не стой сзади лошади, если не знаешь ее норова. И она лягнулась всей мощью копыт задних ног.
Каратели сгрудились на небольшом холме. Двое из них спешились, подхватили под руки незадачливого наездника и поволокли в лес. Какой-то чернобородый националист закружился среди испуганно мечущихся конников, с размаху стукнулся головой о крупный сук, низко торчащий на стволе сосны, видно недавно сломанный осколком мины. И упал со своего коня. Однако тут же вскочил и побежал прямо в распоряжение партизан…
Из показаний пленного беглеца было установлено, что он рядовой из куреня «Легенды», который послал взвод Рудого на помощь Мухе. Кроме того, он поведал, что начальник штаба оуновцев Смородский открыто пошел на сговор с немцами. Из православных стал католиком. Фашисты помогли ему организовать отряд из бывших уголовников, снабдили оружием. Но он скоро был частично уничтожен, а частично разбежался.
— Я думаю, у Смородского было счастье неверным — вот и стал он несчастный суеверным. Не получилось у него по Пушкину, когда-то сказавшему, что суеверие — поэзия жизни. Горькая и трагическая проза его ждет. Как говорится, если бы не мороз, то овес бы до неба дорос, — заметил с улыбкой Шутов. И он не ошибся, но это другая история…
* * *
Однажды, это было осенью 1942 года, группа партизан отряда: Саргсян, Лойчиц, Емец и Вознюк проводили очередную засаду на шоссе у села Ясногорка. В боестолкновении силы оказались неравными — немцам пришло подкрепление. И если бы не помощь неизвестных партизан, смельчаки могли бы погибнуть. Как оказалось, им помог «семейный партизанский отряд» из девяти человек, возглавляемый отцом и сыном Струтинскими. Когда немцы захватили территорию Ровенской области, вся семья ушла в лес. К ней присоединились несколько бывших военнопленных. Возглавил отряд старший сын Николай. Именно таким образом группа Струтинского вошла в состав отряда «Победители» и с первых дней пребывания завоевала всеобщее уважение. Отец — Владимир Степанович, хлопотал по хозяйственной части, мать — Марфа Ильинична, стирала и штопала одежду партизан. Старшие сыновья стали разведчиками, дочь Катя ухаживала за больными и ранеными, а малышня помогала по хозяйству.
Судьба Марфы Ильиничны оказалась трагичной. По заданию командования отряда ее отправили в разведку в оккупированный Луцк. Возвращаясь в отряд после успешно выполненного задания, она попала в засаду и трагически погибла…
Большую работу проводил на своем посту эскулапа партизанского отряда Альберт Вениаминович Цессарский. Диапазон обязанностей врача был настолько широк, что ему приходилось работать сутками. Он устраивал санитарные палатки, лечил больных и раненых, делал операции в полевых условиях, следил за гигиеной в лагере, сражался с оружием в руках и даже поспевал в окрестные села, где с нетерпением ждали партизанского доктора.
В отряде выходила газета «Мы победим!». Газета писалась от руки на листах из ученической тетради. В одном из номеров Цессарский поместил такой рисунок: из болота пьют воду свинья и нерадивый партизан. Под рисунком его стихи:
Боец, похожий но свинью, Нас подвергает всех заразе. В сырой воде всегда полно Бацилл, бактерий, вони, грязи.Однажды он с Медведевым заговорил об истории возникновения германского нацизма.
— Знаете, Дмитрий Николаевич, я соглашусь, что Бог создал человека, но не его историю. Человечество делает историю само. Какова она — войны, воровство, ложь… И наверное, при очередном пришествии Он это человечество обязан будет стереть с лица земли и создать новую генерацию людей, избавленных от всех этих зол…
Вот такие разносторонние люди отдавали себя без остатка служению Родине в час ее страшной беды.
Пауль Зиберт
Мы пишем незримо той повести главы, Где каждая строчка дороже, чем жизнь. «Без права на славу, во славу державы» — Такой у разведчиков главный девиз. Влад АзаровО легендарном разведчике Николае Ивановиче Кузнецове, он же Николай Васильевич Грачев, Лев Николаевич Шмидт, Колонист, Кулик, Пух… заслуженно написано много статей, книг, биографических зарисовок, поставлено фильмов. Многие читатели хорошо знают его биографическую гносеологию: родные места, родственников, годы учебы, работы и службы вплоть до обстоятельств трагической гибели.
Авторы решили остановиться только на его деятельности в отряде «Победители», хотя в Москве, работая спецагентом под псевдонимом Колонист с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата контрразведки НКВД, он зарекомендовал себя человеком решительным и настойчивым в достижении поставленной цели. Умение найти подходы к немецким дипломатам, а затем удачные вербовки некоторых из них при непосредственном участии «молодого авиатора», говорили о его незаурядной личности, высоком профессионализме с прекрасным знанием немецкого языка. Они открывали перспективы для разведывательной работы по линии нелегальной разведки. Но случилась война, и он оказался в разведывательно-диверсионном отряде «Победители».
Настойчивый Н. И. Кузнецов тоже рвался в бой, как когда-то и сам командир отряда. Но здесь, на Ровенщине, Медведев, как уже говорилось выше, Николая Васильевича Грачева, (под таким именем и кличкой Пух Кузнецов находился в отряде), постоянно осаживал. Он, как никто другой, понимал, что 4-е управление НКВД под непосредственным руководством Судоплатова, отправило его в отряд не случайно не стрелком, а с особо важным заданием, полностью детали которого не знал и сам Медведев.
А пока в отряде Грачеву портные готовили мундир — ушивали, подгоняли, приглаживали чужое обмундирование с погонами обер-лейтенанта 230-го пехотного полка 76-й пехотной дивизии Зиберта Пауля Вильгельма, кавалера двух Железных крестов и медали «За зимний поход на Восток». Новые документы надо было подготовить до состояния «ношенных». В конце концов выход «в люди» прошел без происшествий, о чем будет сказано чуть ниже.
В ноябре сорок второго Медведев получил радиограмму из Центра, в которой сообщалось о вероятности нахождения на территории Украины очередной ставки Гитлера где-то в районе треугольника Луцк — Киев — Винница.
Сбор данных Кузнецов начал с изучения украинских газет, издававшихся оккупационными властями. Из газеты «Волынь» он узнал, что в Виннице состоялся концерт артистов Берлинской оперы, на котором присутствовал Герман Геринг. А в другой газете «Дойче Украинише цайтунг» публиковалось, что на постановке оперы Вагнера «Тангейзер» в винницком театре находился генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель.
Через некоторое время Кузнецов при помощи своих связей в рейхскомиссариате Украины установил, что в Винницу на несколько дней из Ровно выехал Эрих Кох. Наконец, туда же срочно отправился хороший знакомый советского разведчика штурмбаннфюрер СС фон Ортель. За рюмкой коньяка он проболтался Паулю Зиберту:
— Возможно, я там встречусь с рейхсфюрером.
— Это будет великое событие.
— Да, Пауль, не каждый офицер может встретиться с шефом такого уровня, — бахвалился Ортель.
«Эврика, — поймал себя на мысли Кузнецов, — рейхсфюрер только один в Третьем рейхе — Генрих Гиммлер. И он там только потому, что в Виннице наверняка присутствует Гитлер».
В конце декабря Кузнецов с товарищами провел дерзкую операцию «подвижную засаду» на участке Киев — Львов. Они захватили офицеров связи в легковой автомашине: начальника отдела рейхскомиссариата, майора графа Гаана и имперского советника связи из Берлина подполковника фон Райса. После изучения штабных документов и в ходе допроса они признались, что в деревне Якушинцы в двухстах метрах от шоссе Винница — Киев находится ставка фюрера.
Ставка главковерха Третьего рейха с июня 1941 года, носившая кодовое название «Вольфсшанце» («Волчье логово»), то есть с момента вторжения германских войск в Советский Союз, находилась в Восточной Пруссии, близ города Растенбург. Она перемещалась в соответствии с ходом боевых действий, вслед за удаляющейся линией фронта. С июля 1942 года ставка была перенесена на Украину под Винницу и опять с волчьим оттенком — «Вервольф» («Волк-оборотень»). Именно здесь под бетонным панцирем фюрер чувствовал себя спокойно. И часто устраивал трапезы с разглагольствованием на «философские темы» о цели жизни, задачах войн, необходимости решения славянского и еврейского вопросов и т. д. Помимо постоянных обитателей ставки Кейтеля и Йодля тут бывали и высокопоставленные партократы Геринг, Геббельс, Гиммлер, Лей, Розенберг, гауляйтеры, министры — весь нацистский Олимп.
Жирную точку в существовании этого «тихого уголка» поставила советская бомбардировочная авиация, хотя немцы и говорили, что там не работали советские бомбовозы.
Главной миссией для Кузнецова был не террор, не ликвидаторство, а глубокая разведка. Свой первый выход в Ровно Николай Кузнецов сделал вместе с отцом Николая Струтинского — Владимиром Степановичем Струтинским, хорошо знающим город и имеющим там родственников и знакомых…
Выход оказался удачной рекогносцировкой. Николай Иванович в форме немецкого офицера прочувствовал реальность обстановки и вполне адаптировался для очередных целевых выходов.
Местные власти были бессильны с партизанами. Так, немецкий офицер, комендант местечка Моквин, затерянного в Сарненских лесах, писал в Берлин:
«Дорогая жена Гертруда!
Положение стало очень серьезным. Кругом партизаны. Мы не показываем носа из своего дома. Никогда в жизни у меня не было таких рождественских праздников. Сижу и дрожу за свою жизнь, каждую ночь жду прихода партизан. Прислали мне жандармов — да разве десяток жандармов справится с партизанами, которым помогает все население.
Послал тебе посылочку; не знаю, дошла или нет. Посылаю двести марок и не уверен, что они дойдут до тебя, получишь, немедленно сообщи».
Комендант сомневался не напрасно.
И посылочку, и двести марок, и это недописанное письмо перехватили партизаны. Попал к партизанам под самый Новый 1943 год и муж Гертруды.
Новогодние елки в каждой советской семье были всегда желанны — счастливые и радостные. Партизанская елка должна быть, по мнению бойцов отряда, боевой и беспощадной к врагу.
В новогоднем номере газеты отряда было помещено такое объявление:
«От желающих участвовать в новогодней елке требуются елочные украшения. Мы принимаем:
1. Светящиеся гирлянды из горящих фрицевских поездов.
2. Трофейные автоматы для звукового оформления.
3. Фрицев любого размера.
4. Каждый может проявить свою инициативу.
Подарки сдавать до 31 декабря».
Обаятельный советский разведчик в облике немецкого офицера обер-лейтенанта Пауля Зиберта и в Ровно обзавелся широким кругом женской агентуры. Как глубокий аналитик он понимал, что ровенские дамы могли быть связаны с гитлеровской разведкой. Среди таких негласных помощниц были Лидия Лисовская и ее двоюродная сестра Майя Микота, бесстрашная Валя Довгер и другие.
Вот что Кузнецову в порывах откровения рассказала о себе победительница польского конкурса красоты — балерина из Варшавской оперы и красотка Лидия Лисовская. В тот момент, наверное, самый великий предсказатель не мог предвидеть того, что эта милая, беззащитная девушка со временем будет одинаково успешно стрелять из обеих рук, брать призы на верховой езде. Именно она и ее кузина Майя Микота своими сообщениями предупредили Пауля Зиберта о готовящемся в Тегеране покушении на руководителей большой тройки — Сталина, Рузвельта и Черчилля, и о готовящемся фашистами применении реактивных снарядов Фау-1.
Кстати, Лисовская была дважды замужем. Первый муж через два месяца умер, второй Лисовский — офицер польской армии, погиб в сентябре тридцать девятого. Выяснил он и такую деталь, что в польской армии существовал закон, согласно которому офицер мог вступить в брак и завести семью только тогда, когда он станет капитаном. Именно в этом звании офицер мог обеспечить достойное содержание жене и детям.
Спортсмен капитан Лисовский привлекал жену к стрельбе в тире и верховой езде на манеже. Он как лихой кавалерист любил лошадей.
«Историческая справка.
Лисовская (Демчинская) Лидия — 1910 г. р. Оперативные псевдонимы — Лик, Веселовская, пани Лёля, Фарфоровая куколка.
Победительница польского конкурса красоты — мисс Полония 1930 г.,
1938 г. — завербована польской разведкой (впоследствии член союза боевиков запада «Блеск» Армии Крайовой),
1939 г. — завербована подразделением английской разведки МИ-5 — Security Service,
1939 г. — завербована советской разведкой Ровенского отдела НКВД,
1941 г. — завербована немецкой разведкой сотрудником политотдела СД,
С 1942 г. предоставляла значительные и весомые услуги партизанскому разведывательно-диверсионному отряду НКВД «Победители» полковника Дмитрия Медведева.
После установления советской власти в Ровно на Лидию с ее богатой биографией вышел и привлек к сотрудничеству начальник контрразведки Ровенского НКВД УССР Иван Михайлович Попов. Когда его перевели во Львов, он взял с собой и Лидию, устроив на работу. Когда началась война, его отозвали в Москву. При прощании он сказал:
— Возвращайся в Ровно. Береги себя. Если когда-нибудь к тебе придет человек и скажет: «Вам привет от Попова», можешь ему довериться. Знай, это наш человек.
Этим «нашим человеком» оказался Н. И. Кузнецов.
Видно, П. А. Судоплатов владел полнотой всех данных о жизни Лидии Лисовской в довоенный период.
Весной 1943 года Кузнецову удалось получить чрезвычайно важную разведывательную информацию о подготовке противником крупной наступательной операции под Курском. Одна за другой ушли в Центр три шифровки, подписанные Пухом, о срочной передислокации из Франции в Белгород пехотной дивизии, о следовании из-под Ленинграда на Орел окружным путем танковой дивизии и переброске под Курск танковых частей, снятых с африканского театра военных действий, которыми еще недавно командовал «лис пустыни» фельдмаршал Эрвин Роммель.
Кроме того, из бесед «под градусами» с офицерами вермахта Ровенского гарнизона, а также через агентуру из числа слабого пола ему удалось узнать, что под Курском будет применена новая бронированная техника — танки «Тигр» и «Пантера». Эти данные помогли советской разведке заблаговременно раскрыть тайну немецкой операции «Цитадель».
Кузнецов первым проинформировал Центр о готовящемся покушении немецкими диверсантами на руководителей т. н. союзнической Большой тройки — Сталина, Рузвельта и Черчилля, собиравшихся на историческую встречу в Тегеране. Об этом «важняке» сообщила Паулю Зиберту Мария Микота, познакомив его с майором СС Ульрихом фон Ортелем, который раньше интересовался, что ей привезти из Персии.
Кстати, Мария (Майя) Микота работала официанткой железнодорожного кафе «Дойчехауз» в городе Ровно. Завербована польской и немецкой разведками (оперативные псевдонимы Семнадцать и Маленькая Майя). В то же время она успешно работала и на советскую разведку.
После того, как немцы покинули Ровно, руководство НКВД УССР пригласило отважных разведчиц прибыть поездом в Киев для получения правительственных наград. Девушки отказались ехать по железной дороге и решили, что на попутной военной машине Studebaker можно будет быстрее добраться до столицы Украины. Это была подстава бандеровцев.
Майя Микота вместе с Лидией Лисовской были зверски убиты по одной версии из засады уповцами 26 октября 1944 года в районе села Каменка, на трассе Острог — Шумск. По другой, наиболее правдоподобной версии, их расстрелял офицер с «золотыми погонами», который ехал вместе с ними на грузовике. Майя и Лидия были награждены орденом Отечественной войны II степени посмертно.
* * *
Помимо активной разведывательной работы Николай Иванович как ликвидатор принимал участие в физическом истреблении гитлеровских палачей на оккупированной территории. Действуя под видом немецкого офицера, Кузнецов в городе Ровно 20 сентября 1943 года уничтожил имперского советника финансов доктора Ганса Геля и его секретаря Адольфа Винтера, прибывших из столицы Третьего рейха с заданием активизировать вывоз в Германию ценностей и продовольствия из Украины.
В своих мемуарах Дмитрий Медведев описывает эпизод, когда убийство Кузнецовым Геля было представлено как дело рук бандеровцев. После очередной ликвидации нациста, Кузнецов «нечаянно» обронил портмоне с документами. Бумажник принадлежал захваченному ранее партизанами эмиссару Степана Бандеры. Дополнительно к имеющимся документам партизаны добавили в бумажник несколько купюр рейхсмарок, долларов, фунтов стерлингов, советских денег, несколько золотых коронок и монет царской чеканки «из ранее захваченных у бандеровцев». Из бумажника была изъята бандеровская директива о необходимости усиления борьбы с партизанами, а вместо нее была вложена записка следующего содержания:
«Дорогой друже! Мы очень удивлены, что ты до сих пор не выполнил нашего поручения. Немцы войну проиграли, это теперь ясно всем. Нам надо срочно переориентироваться, а мы скомпрометированы связью с гитлеровцами. Батько не сомневается, что задание будет выполнено тобой в самое ближайшее время. Эта акция послужит сигналом для дальнейших действий против швабов».
После этого немцы арестовали и расстреляли 38 виднейших украинско-немецких националистов.
Кузнецову ставилась еще одна задача — по мере своей адаптации в Ровно создать условия для ликвидации гауляйтера Украины Эриха Коха, античеловеческие слова которого сначала покорежили, а потом взорвали славянское сообщество:
«Мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца и наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Нам не нужны ни русские, ни украинцы, ни поляки. Нам нужны плодородные земли…
Украинцы — это оскотинившиеся русские, которые за идею Украинской Державы готовы зарезать даже свою фрау. Они — идеальные бойцы против Красной армии, но после подлежат тотальной санации, как самые страшные варвары».
Противодействовать Коху должен был Кузнецов, в совершенстве знающий немецкий язык и даже владеющий шестью его диалектами. Обер-лейтенант Пауль Зиберт дважды пытался ликвидировать палача. Первый раз на параде 20 апреля 1943 года в день рождения Гитлера. Но эта попытка провалилась, так как рейхскомиссар не прибыл на торжество. Второй выход на Коха оказался тоже неудачным: Кузнецов запросил личную аудиенцию у гауляйтера по случаю своей «женитьбы» на девушке-немке, роль которой артистически исполняла партизанка Валентина Довгер…
Они шли вдвоем по улицам Ровно. И люди зло смотрели им вслед. Некоторые произносили: «Шлюха!». А они делали вид, что ничего не слышат и не замечают, и даже слова не могли сказать в свое оправдание. Любая попытка объясниться была бы чревата гибелью и для них, и для всего подполья…
Есть смысл остановиться на этом эпизоде конкретней.
Как уже говорилось выше, Эрих Кох (19.06.1896-12.11.1986) столицей рейхскомиссариата Украины выбрал не Киев, а Ровно — понятно, подальше от фронта — более спокойно. Рейхскомиссариат «Украина» размещался в здании бывшей гимназии, в которой, кстати, учился великий русский писатель Владимир Короленко. Это здание находилось на бывшей улице Калинина, переименованной гитлеровцами после оккупации Ровно в Шлоссенштрассе. Здесь же Эрих Кох разместил и свою личную резиденцию, утопающую в деревьях большого парка, с цветниками и фонтанами, клумбами и дорожками, беседкой и бассейном с подогреваемой водой.
На территории рейхскомиссариата располагались также дополнительные сооружения: вилла для адъютанта, медпункт, кухня, казарма для личной охраны и псарня для дрессированных собак, возглавляемая обер-ефрейтором Шмидтом. Именно знакомство с ним помогло Николаю Кузнецову и Валентине Довгер встретиться с Кохом.
Для безопасности в саду рядом с беседкой были сооружены мощный бетонный бункер, подземные переходы, бомбоубежище, пулеметные гнезда и специальные, наблюдательные посты. В окружении виллы днем и ночью дефилировали переодетые в гражданское платье всякого рода филёры от эсэсовских и до гестаповских служб.
По натуре являясь трусом, он даже в своей столице — Ровно, бывал не часто. Как правило, показывался в ней наездами, — остальное время отсиживался в родовом гнезде на территории Восточной Пруссии. За период своего почти трехлетнего правления на Украине было уничтожено около четырех миллионов жителей и два с половиной депортировано в Германию в качестве «остарбайтеров». Такое поведение объяснимо боязнью широкого партизанского движения на Ровенщине и Волыни.
На одном из совещаний в Ровно 5 марта 1943 года он безапелляционно заявил:
«Мы народ господ и должны жестко и справедливо править. Я выну из этой страны все до последнего.
Мы должны осознать, что самый мелкий немецкий работник расово и биологически в тысячу раз превосходит местное население».
За жестокость «коричневого короля» Украины критиковал даже министр оккупационных территорий Востока сам Альфред Розенберг, призывая его «не быть таким зверем с украинцами».
Неслучайно советские органы государственной безопасности поставили задачу разведчику Николаю Кузнецову на устранение кровавого палача Украины.
Обер-лейтенант Пауль Зиберт, в образе которого выступал наш разведчик, 25 мая 1943 года оказался в ровенской резиденции рейхскомиссара Украины вместе с патриоткой нашей Родины, бесстрашной партизанкой Валей Довгер, которую он выдавал за свою невесту-немку. Прибыл Николай Иванович на прием якобы для получения благословения на брак с любимой женщиной.
На самом деле разведчик готовился осуществить возмездие. Однако привести приговор в исполнение Кузнецову не удалось — при беседе присутствовала многочисленная охрана, которая не спускала глаз с посетителей вместе с натренированными на людей немецкими овчарками.
Об этом эпизоде так вспоминал командир взвода партизанской разведки Борис Черный:
«Он сидел перед Кохом — он, советский разведчик, с пистолетом в кармане. Он мне, помню, рассказывал — у него в брюках лежал небольшой пистолет со специальными пулями. Исключено было даже руку сунуть в карман. А еще его надо было вытащить, взвести, нацелиться. А тут и овчарки. Да нет, ничего бы не получилось… Они умели охранять».
Не случилось удачи в совершении возмездия, — не было счастья, но несчастье помогло. Как описывал начальник разведки отряда «Победители» А. Лукин в документальной повести, основанной на рассказе Н. И. Кузнецова, Кох спросил обер-лейтенанта:
— Где вы были ранены?
Последовал «чистосердечный» ответ:
— Под Курском, господин рейхскомиссар. В связи с ранением я вынужден временно, до полного выздоровления, служить в тылу. С нетерпением жду возвращения на фронт, чтобы помочь моим друзьям по оружию и отомстить коммунистам за пролитую ими мою кровь.
— О, скоро вы получите удовлетворение за свою рану. Фюрер готовит большевикам сюрприз как раз в том районе, — произнес Кох.
От неожиданности Кузнецов чуть не привстал, — на стуле стало неудобно сидеть. Не может быть — или он ослышался? Нет-нет, это действительно произошло. Важное слово слетело с уст довольно-таки осведомленного человека. Подумать только — сам рейхскомиссар Украины и гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох в случайном разговоре с каким-то обер-лейтенантом выболтал стратегическую военную тайну о намеченной гитлеровской ставкой важной операции!
Едва ли Кох подозревал, что его беседа с одним из обычных посетителей с точностью до одного слова в тот же вечер станет известна вначале командованию отряда, а затем и Центру — Лубянке и Ставке Верховного Главного Командования.
Пройдет некоторое время, и в мемуарах о Второй мировой войне битых гитлеровских генералов Типпельскирха и Цейтлера наш читатель сможет встретить «чистосердечное признание» в том, что гитлеровцы еще в 1943 году поняли, что секрет тщательно охраняемой и хорошо подготовленной операции «Цитадель» был заблаговременно раскрыт командованием Красной армии, советскими разведчиками и в первую очередь Николаем Ивановичем Кузнецовым.
После окончания Второй мировой войны Кох бежал во Фленсбург, где, по свидетельству рейхсминистра Альберта Шпеера, явился к новому рейхспрезиденту Карлу Дёницу и потребовал предоставить в его распоряжение подводную лодку, чтобы уплыть на ней в Южную Америку, на что получил категорический отказ.
Четыре года Кох успешно скрывался в британской зоне оккупации, выдавая себя за бывшего майора в запасе Рольфа Бергера. Все это время Кох занимался сельским хозяйством, жил в основном на доходы от небольшого участка сада и огорода.
Кох был арестован британцами 24 мая 1949 года в Гамбурге и в начале 1950 года передан польскому правительству.
19 октября 1958 года его судили и 9 марта следующего года приговорили к смертной казни. Вскоре приговор был заменен пожизненным тюремным заключением по причине слабого здоровья Коха. По польским законам того времени казнить разрешалось только здоровых преступников. В заключении Кох прожил еще 27 лет и умер в тюрьме Барчево в 1986 году в возрасте 90 лет.
Интересна одна деталь — правительства УССР и СССР никогда не добивались его выдачи для суда за преступления, которые он совершил как рейхскомиссар на Украине. Почему? Загадка, которую должны со временем отгадать историки.
Надо заметить, что Медведев тогда резко отозвался о провале операции. В горячке назвал Кузнецова трусом. Эта оценка встречается в современной историографии, изучающей последний эпизод покушения.
30 сентября 1943 года Кузнецов привел в исполнение народный приговор вместе с Николаем Струтинским — псевдоним Спокойный — смертельно ранил брошенной противотанковой гранатой (оторвало ноги) заместителя рейхскомиссара Украины Эриха Коха, одновременно гауляйтера и обер-президента Восточной Пруссии Пауля Даргеля, который отвечал за взаимодействие немецких оккупационных властей с руководителями украинских националистов.
Практически через полтора месяца, а точнее 15 ноября 1943 года Пауль Зиберт, ставший Гауптманом (капитаном) вместе с боевыми товарищами Каминским, Струтинским, Стефаньским, Лисовской и Микотой провели одну из самых дерзких и смелых операций советской разведки в годы Великой Отечественной войны в глубоком тылу — похитили и доставили в отряд «Победители» командующего карательными войсками на Украине генерал-майора фон Ильгена и личного шофера Эриха Коха — капитана Гранау. Первую скрипку по отслеживанию обстановки в ходе операции сыграли агенты Кузнецова, женщины — Лидия Лисовская и Майя Микота. Немцев затолкали в машину марки «Адлер», вмещающей пять человек, — влезло восемь, — и доставили в лагерь. В течение ночи немцев допрашивал Кузнецов. После получения разведывательной информации фашистов расстреляли.
В ходе разбирательства по процессу похищения генерала и капитана вермахта арестовали Лисовскую и Микоту. И только вмешательство гестаповца фон Ортеля, заступившегося за своих «негласных помощниц», спасло жизнь девушкам. Он подтвердил, что в период ЧП находился в обществе этих милых дам.
А Валю Довгер схватило гестапо. Ее жестоко пытали, но она настаивала на своем: она-де не знала, что ее жених Пауль Зиберт — советский шпион. Победу Довгер встретила в одном из немецких концлагерей.
После войны она служила переводчицей в ГСВГ, там вышла замуж за военного следователя Савву Рыбака, родила сына. С 1950 года после назначения мужа жила в Воронеже. Ушла из жизни в 1990 году.
Но вернемся к событиям в Ровно.
Через сутки 16 ноября в здании верховного суда был застрелен Кузнецовым жестокий палач — верховный судья на оккупированной Украине оберфюрер СС (бригадный генерал в вермахте. -Авт.) Альфред Функ. Это по его приказу были расстреляны все заключенные ровенской тюрьмы.
Все эти действия наших партизан создавали невыносимые условия фашистским захватчикам, что высоко было оценено военным командованием Красной армии и НКВД СССР.
26 декабря 1943 года за образцовое выполнение специальных боевых заданий в тылу врага и проявленные при этом отвагу и мужество Указом Президиума Верховного Совета СССР Николай Кузнецов был награжден орденом Ленина.
15 декабря 1943 года Эрих Кох отдал приказ об эвакуации из Ровно всех немецких учреждений. Лубянка приняла решение о передислокации спецотряда «Победители» на Запад: двигаться рокадой с гитлеровскими войсками для получения новых разведывательных данных о противнике. А в начале января 1944 года Н. И. Кузнецов получил задание — развернуть деятельность во Львове, куда направились из Ровно немецкие учреждения. С ним выехали Иван Белов и Ян Каминский, у которого во Львове были родственники и многочисленные знакомые.
9 февраля 1944 года группа Кузнецова ликвидировала вице-губернатора Галиции Отто Бауэра и начальника канцелярии губернаторства доктора Генриха Шнайдера.
Перед выходом группы (тройки партизан) во Львов, полковник Медведев, улыбаясь, спросил Кузнецова:
— С нами останешься или со своими «побратимами» отступать будешь? Всем приказано двигаться на запад.
Кузнецов, как всегда, молчал, только внимательно слушал своего командира, словно анализировал ход дальнейших действий.
— Бери людей, — продолжал Медведев, — и во Львов вместе с немцами отступай, там для тебя найдется работа. Здесь уже всё равно толку не будет, а во Львове еще есть возможность шуму наделать, тем более ты уже на повышение пошел — гауптмана тебе присвоили. Теперь и ответственность большая, чем у обер-лейтенанта. Действуй, твоя жизнь в твоих руках, смотри, еще и встретимся все вместе, живые здоровые на освобожденной от врага территории. Хотя, сам понимаешь, пока жив гауляйтер, тебе в Москву возвращаться бессмысленно. Хоть в Краков за ним езжай, хоть в Торонто, но достань. Во Львове тебя будут ждать, есть подготовленные квартиры, работают наши подпольщики, останется одно — действовать.
— Ясно! — по-военному четко ответил «гауптман» Пауль Зиберт.
Как писал в своей книге «Найти и уничтожить» Александр Намозов, Медведев солгал. Во Львове Кузнецова никто не ждал, конспиративные квартиры были давно провалены, а из подпольщиков практически никого не осталось в живых. Ждали разве что агенты СД.
18 января 1944 года автомобилю, в котором находился «гауптман» Пауль Зиберт, Ян Каминский и Иван Белов удалось втиснуться в колонну отступающих немецких частей. Кузнецов на большом щите прочел объявление на немецком:
«Военным, которые прибывают во Львов, необходимо зарегистрироваться в местной комендатуре. Регистрация при прибытии и убытии обязательна. Ночлег и расквартирование без регистрации — запрещены!»
На КПП проверили документы. Они подозрений не вызвали. Хотелось есть. Маковой росинки во рту не было уже продолжительное время. Голод не тетка. Голод и волка из лесу гонит. Решили зайти в ресторан. Там Кузнецов познакомился с подполковником, который оказался заместителем коменданта и приютил их на время поиска квартиры у себя. Везло нередко Кузнецову. В жизни везет тому, кто везет. В ванной комнате захмелевшего подполковника он обнаружил незаполненный бланк пригласительного билета на совещание военной и общественной администрации города, которое должно состояться в Львовском городском театре.
«Надо воспользоваться случаем» — подумал Николай Иванович. Тут жажда жизни преобладала над чувством страха. Несмотря на то, что его уже давно искало СД, он решил пойти на заседание. Его интересовали лица губернатора Вехтера и его заместителей. Не зная, что его ждет ловушка, Зиберт каким-то образом оказался в доме на Валовой в штабе ВВС. Дежурный офицер сразу же остановил пехотного капитана в штабе люфтваффе и отвел его к начальнику — подполковнику Гансу Петерсу. Документы «пехотинца» вызвали подозрение. Подполковник потребовал подождать его — решил проконсультироваться. И тут Кузнецов понял — попал в капкан. В одно мгновение он привинтил глушитель к своему пистолету и догнал подполковника и ефрейтора. Трижды нажал на курок, чтобы двоих фашистов отправить на тот свет…
Полевая жандармерия при местной комендатуре № 365 сообщала;
«31 января 1944 года в 17:00 во Львове в помещении штаба военно-воздушных сил, Валовая 11а, убит Ганс Петерс. В этот день неизвестный в форме гауптмана находился в вышеуказанном здании. Его задержали и доставили к подполковнику Петерсу. При проверке удостоверения о командировке гауптман, который назвался Паулем Зибертом, тремя выстрелами из пистолета убил подполковника. Мнимый гауптман успел исчезнуть.
На месте убийства найдено три гильзы 7,65, которые к этому прилагаем…»
Почти неделю ликвидаторы отсиживались на квартире, которую за огромные деньги удалось нанять Каминскому. И все же жажда мести немцам толкала Кузнецова на действия.
— Хватит сидеть, давайте съездим в ресторан, — предложил он своим товарищам, которые стали отговаривать его от этой затеи. Но не получилось. И вдруг они встретили на одной улице города Лидию Лисовскую, — агента и любимую женщину Кузнецова, который понял, что во Львов Лёлю привезли для его поиска. Ни один мускул не дрогнул на лице ни у него, ни у нее. Прошли мимо и разошлись, как в море корабли.
— Все, ребята, приехали, надо срочно уходить. Но не с пустыми же руками. Кого-то надо из высоких гитлеровцев пристрелить…
9 февраля 1944 года, в 7:30 на Лейтенштрассе, напротив особняка вице-губернатора Галиции, остановилось «пежо» серого цвета. Водитель выскочил из машины, открыл капот и стал ковыряться в моторе. Минут через пять к особняку подъехал черный «Мерседес-Бенц». Из дома вышли двое. С противоположной стороны улицы к ним направился Гауптман Пауль Зиберт.
— Я извиняюсь, — обратился офицер к одному из мужчин, — вы доктор Бауэр?
— Да! А для чего я вам понадобился? — удивился вице-губернатор.
— У меня срочный пакет, я должен его вам вручить. Мгновение, и заработал вальтер. Четыре тела распласталось на мостовой: охранник особняка, водитель автомобиля, вице-губернатор Галиции и его помощник.
Через несколько часов появилось два документа — приказ и рапорт:
1. 9 февраля 1944 года, 9:30. Приказ полиции дистрикта Галиция: «Перекрыть все дороги, которые ведут в город! Провести массовые облавы в городе Львове! Город Станислав взять под особый надзор!»
2. Рапорт гестапо: «9 февраля 1944 года около 7:45 во Львове на Лейтенштрассе неизвестной особой было совершено нападение на вице-губернатора Бауэра и доктора Шнайдера. Нападающий стрелял из пистолета в обеих. Они сразу умерли…»
Заметьте, ничего не говорится о других двух погибших. Видно для фашистов это были люди второго сорта, по сравнению с элитарными личностями, которых надо оплакивать Третьему рейху…
По всей Галиции разлетелись приказы: любой ценой, живого или мертвого, найти террориста. Были указаны приметы таинственного «гауптмана Зиберта». За поимку немцы обещали награду в сумме 25 000 рейхсмарок, а вот УПА* наград не обещало. СБ УПА* и стрельцы знали приказ начальства: «Найти и уничтожить».
Центральный «провод» ОУН* во главе с платным агентом гестапо — Степаном Бандерой издавал «наказы» о физическом устранении советских патриотов. Бандеровцы волчьими стаями бродили в прифронтовой полосе, устраивая по селам «варфоломеевские ночи».
Согласно историку и исследователю советских спецслужб Александру Колпакиди свою последнюю акцию Кузнецов совершил 12 февраля 1944 года в 18 километрах от Львова, когда у него проверяли документы у села Куровичи. Им был убит майор фельджандармерии Кантер.
Голод и холод делали свое дело. 1 марта 1944 года Кузнецов, Каминский и Белов вышли к небольшому полесскому селу Белгородка. Кузнецов и Каминский зашли в хату, стоящую на краю села. Белов остался на улице. Это оказалась засада. Белова быстро нейтрализовали бандеровцы из отряда «Заграва», а Кузнецова и Каминского задержали. Всех троих бандеровцы расстреляли…
А тем временем отряд Медведева двигался в сторону Львова, но бандиты УПА* не давали покоя. С ними партизанскому отряду «Победители» приходилось встречаться почти каждый день.
* * *
Но есть и другая версия. Ее озвучил Николай Струтинский, глубоко изучавший все материалы дела о гибели группы Н. И. Кузнецова на встрече с оперативниками 00 КГБ по СМ СССР по Прикарпатскому военному округу.
Многих тогда в конце шестидесятых интересовали последние данные об обстоятельствах гибели Николая Кузнецова.
— Николай Владимирович, хотелось бы из ваших уст услышать, как же это случилось, и чем вы руководствовались в поисках места гибели Кузнецова? — спросил кто-то из оперативников военной контрразведки.
— Поисковики сначала прочесали села и хутора Волыни и Ровенщины, где сражались партизаны. Но не найдя ничего существенного, переключились на Львовщину. Установили места пребывания партизан-медведевцев из группы Василия Дроздова. Ознакомились с архивными материалами о партизанском движении на Львовщине. Разыскали бывших участников бандеровских банд, действовавших по маршруту Кузнецова из Львова до села Куровичи.
И вот в одной из таких поисковых ходок мы наткнулись во время привала на Львовщине на старика по имени Жорж. Разговорились, предложили ему перекусить, угостили вином, и вдруг он выдал такое, после чего зауважали старика:
«Эх, сынки, сынки! Мир на земле — высшая благодать!
Лютые на здешней земле были времена. А палачи из своих какие! Хуже немцев. Не приведи Господи видеть еще раз таких душегубов! А за что проливали кровушку? По указке своих хозяев, фашистов! Как же они багато нашкодили после войны! Особенно свирепствовал бандит по кличке Скиба. Не одной семье принесла горе его шайка головорезов. И сегодня в селах оплакивают загубленных им жен, мужей, матерей и детей!
Летом 1944 года ворвались они в село и замучили семью из восьми человек. Пятились и прятались потом в свои схроны… Однако всякий раз пугали — куражились:
«С каждым так будет, кто нам не станет повиноваться!»
— А партизаны тут бывали? — спросил я его.
— Бывали, они нас не трогали, зато немцев и предателей не щадили. Люди говорили, что перед приходом Красной армии тут были трое партизан в немецкой форме. Они погибли от рук бандеровцев.
— Где?
— Та, за тым лугом. На Березине — село такое есть…
По рассказам жителей Боратина Бродовского района мы узнали о трех «немцах», которые погибли от рук националистов. Установили, что все происходило на сельской окраине, так называемой Березине, под лесом, в доме, где и поныне проживает Степан Голубович. Зашли к нему. Он подтвердил случай, происшедший в его доме в ночь на девятое марта 1944 года…
Этими тремя «немцами» были наши герои из отряда полковника Медведева «Победители».
Николай Иванович Кузнецов — Пауль Зиберт, вместе с Яном Каминским — Пухом и Иваном Власовцем — Беловым, геройски погибли.
Николай Иванович подорвал себя гранатой вместе с набросившимися на него бандеровцами…
Струтинский — встреча с Бульбой
Быть смелым — значит считать далеким страшное и близким все, внушающее смелость.
АристотельО своей встрече с главой «Полесской Сечи» УПА* ярым украинским националистом Тарасом Бульбой-Боровцем рассказывал коллективу военных чекистов Особого отдела КГБ СССР по Прикарпатскому военному округу Николай Владимирович Струтинский — боевой побратим и тезка Николая Ивановича Кузнецова.
— Николай Владимирович, — спросил один из оперативников у Струтинского, — говорят, не только Сергей Трофимович Стехов, но и вы встречались и вели переговоры с самим Тарасом Бульбой-Боровцом. Это правда?
— Было такое… Встретились антиподы в полемике, но ничего не вышло. Разные у нас были мировоззренческие позиции. Как известно, на первых порах националисты маскировались, называли себя повстанцами, борющимися против фашизма. Это сбивало многих моих земляков с толку. В некоторых селах секирники сумели втереться в доверие к патриотически настроенным крестьянам и через них влияли на остальных.
— Как же вы вышли на атамана?
— Среди обманутых молодых людей оказался крестьянин по имени Сергей. Он жил на хуторе. Мы знали, что к нему зачастили националисты. Установили наблюдение за хутором Сергея. Однажды наш наблюдатель Владимир доложил, что рано утром к нему зашло несколько человек. Хозяин проводил их в сарай. А затем, не спеша, обошел хутор, вглядываясь в подступы.
Ясно было, что к нему пришли какие-то большие начальники из леса.
На совете партизанской группы было решено направить меня и партизана Ивана Пихура, разбирающегося в политике, в качестве «парламентеров» с обещанием поддержать огнем в случае непредвиденных обстоятельств. Партизаны окружили хутор, а Пихур и я вошли во двор. Тут же, как из-под земли, появился Сергей.
— Где сейчас атаман Бульба? — спросил я неожиданно для него.
— Какой атаман? Я вас не понимаю, об чем речь идет? — заволновался покрасневший Сергей.
— Ты в дурку не играй, скажи, где спрятал атамана? — снова настойчиво повторил я вопрос.
— Клянусь матерью, клянусь Богом, нет здесь никакого атамана, — опять пытался заверить нас хозяин.
На разговор выбежала его жена Анна, красивая и статная молодица, и стала нас приглашать «поснидать» — позавтракать.
— Заходьтэ люды добри, поснидаетэ, — расплылась в широкой улыбке хозяйка. — Слава Богу маемо, шо покоштувать.
И тогда я сказал, обращаясь к Сергею: «Ну, коль ты не знаешь, мы его сами найдем».
После этого сделал шаг в сторону прикрытой двери сарая.
Сергей загородил дверь, широко расставив ноги и руками опершись в косяк дверной рамы. Пришлось его оттолкнуть. Я быстро забрался по лестнице на сеновал и заметил там пятерых спящих мужчин. Один из них проснулся, но, увидев меня с автоматом, удивленно, а скорее испуганно, спросил:
— Кто ты такой?
— На свидание с атаманом прибыл.
— Подожди внизу, сейчас разбужу.
Я спустился по лестнице. Через несколько минут нас уже окружили бульбаши. Их еще местные называли бульбовцы.
Тогда я впервые увидел атамана.
— И что же он представлял из себя? — помнится, кто-то спросил у Николая Владимировича.
— Простой мужичишко. Высокого роста, но чуть горбился. На вид ему было лет тридцать. Лицо изъедено оспой. Белесые брови и ресницы придавали ему отталкивающий вид. Размашистым шагом, как ходят обычно высокие и худые люди, он подошел к нам и отрекомендовался, предварительно пожав руки.
— Атаман Тарас Бульба! — заявил он.
Поочередно представились и его подчиненные, сердито поглядывая на Сергея, который виновато опустил голову.
— Принеси умыться, — повелительно гаркнул на Сергея атаман. Тот стремглав выскочил из сарая и понесся к хате. Через несколько минут он уже стоял с ведром воды и полотенцем. Когда бульбаши умылись, приоделись и расчесались, Бульба накинул на себя офицерскую шинель, с погонами при синем просвете и металлическими трезубами.
Сергей и Анна накрыли стол с домашним харчем — салом, домашней колбасой, солеными огурчиками, квашеной капустой и, конечно, как заведено в таких случаях, самогоном.
Бульба смерил меня цепким взглядом, а потом спросил:
— Так за что выпьем, красный командир?
— А за что предлагаете?
— За то, чтобы Гитлер — туда! — и пальцем указал на землю.
После второго тоста атаман попытался узнать, связана ли наша группа с подпольщиками, где дислоцируемся, какие у нас планы, сколько в моей группе людей под ружьем и прочее.
«Тонкий дипломат, — подумал я, — не зря учился в разведшколе в Берлине».
Он осторожно намекнул, что нам следует объединиться для борьбы с немцами. А потом, захмелев, стал хвастаться перспективами националистического движения, и неожиданно предложил:
— Переходи к нам всем отрядом, мы тебя не обидим должностью, да и твоих хлопцев.
— И что вы ему ответили?
— Я ему сказал, что у нас другие планы, а вот немцев бить с вами готов хоть сейчас.
— Хмы, бить немцев… но мы еще не так крепки, чтобы ввязываться в большой бой. Вот подкопим сил и тогда ударим, — слукавил Тарас Бульба-Боровец.
— Но гитлеровцы вас ждать не будут. Они сегодня жгут села, убивают жителей, грабят Украину, а вы отсиживаетесь в кустах, — выпалил я ему в горячке полемики. — Они и вас тут перебьют.
Атаман и его заместитель Адам Воловик склоняли нас к прекращению борьбы из-за того, что может погибнуть вся группа. Мол, против лома нет приема. Надо накопить сил…
Атаман, опрокинув очередной граненый, крякнул от удовольствия, зажевал с хрустом соленым огурчиком и вновь повторил свою идею:
— Вот окрепнем, тогда и всыплем немчуре. А пока подождем…
— Время не ждет, — ответил я Бульбе.
Но спорить, углубляться в полемику было бесполезно. Мы распрощались. Вдогонку я услышал:
— Напрасно, хлопцы, горячитесь, я вам добра желаю…
После того, как произошло кровавое «объединение» УПА* с бандеровцами ОУН* путем силового поглощения УПА* «Полесская Сечь» бульбашей, Тарас Бульба-Боровец исчез в конце 1943 из села Пустомыть Тучинского района, где размещался его штаб. Некоторое время о нем не было слышно.
Майор Левашов, коллега автора по 1 — му сектору 00 КГБ по ПрикВО, бывший фронтовик поведал:
— Военные контрразведчики 1-го Украинского фронта стали получать данные, что в числе сотрудников фашистского диверсионно-террористического эсэсовского отряда под названием «Ягдфербанд-Ост» появился человек с явными приметами атамана Бульбы. Но было одно «но», — фамилия у него была Коненко.
Этот отряд имел свою школу в Чехии близ городка Альтбургунд, в которую принимались коллаборационисты из разных республик Советского Союза. Предателей готовили для преступной работы в тылах Красной армии в качестве разведчиков, диверсантов и террористов.
Бывшего атамана принял в школу заместитель начальника «Ягдфербанд-Ост» штурмбанфюрер СС Эбергард Хайнце, который помнил заключительные слова декабрьского 1941 года приказа Бульбы о том, что «коммуна уничтожена немецкой вооруженной силой. Мы не были пассивными зрителями, а приложили и свою руку к ее смерти».
Коненко назначили руководителем подготовки украинской диверсионной подгруппы «Майглекхен» — («Ландыш») в составе пятидесяти человек. Группа предназначалась для заброски в тыл нашей армии в район бассейна реки Припять.
Группу выбросили, но почти всех бандюков чекисты выловили. Многие сразу же после приземления пришли с повинной. Боровца — Коненко среди них не было. Но в 1945 году он оказался в американской оккупационной зоне, в городе Миттервальде. Здесь его принял с радостью битый петлюровский генерал, бывший командир «Украинского полицейско-охранного батальона» в Виннице, а несколько месяцев позже сотрудник немецкой администрации в Ровно Омельянович-Павленко. Старый предатель с санкции американцев организовал опять тут «украинскую» школу. Выпускники ее забрасывались на Украину.
В 1949 году в баварском местечке Шлейхсгейме близ Мюнхена на американские деньги была создана «Украинская национальная гвардия» (УНГ) во главе с Тарасом Бульбой-Боровцом. Мало кому известно, что во время американо-корейской войны он сколотил из обманутых земляков «Украинский батальон» и отправил его в Корею. Нечто подобное он хотел создать для помощи вашингтонским «миротворцам и борцам за свободу» во Вьетнаме. Но «дурных украинцев» не оказалось для формирования отряда, да и мировая общественность показала свою силу. Пришлось ретироваться.
Умер забытый и никому не нужный «генерал-хорунжий» в 1981 году в США.
* * *
По рассказам свидетелей, ветеранов военной контрразведки, служивших в конце шестидесятых во Львове, так проходила церемония прощания с останками Героя Советского Союза Н. И. Кузнецова — советского сотрудника органов государственной безопасности, разведчика, диверсанта и партизана, лично ликвидировавшего 11 генералов и высокопоставленных чиновников оккупационной администрации нацистской Германии и убитого украинскими националистами.
27 июля 1960 года.
Львовский окружной дом офицеров. Тут установили гроб с прахом партизана-разведчика. Попрощаться с Героем приехали — родной брат Кузнецова — Виктор Иванович, сестры — Лидия и Агафья, партизаны отряда «Победители».
Как вспоминал Николай Струтинский, в зале звучала траурная мелодия. Замерли в почетном карауле воины Львовского гарнизона и товарищи героя. Нескончаемым потоком мимо гроба проходили рабочие, колхозники, школьники и студенты.
14:00. Последние минуты прощания. Верные соратники Николая Ивановича Кузнецова выносят гроб с его останками и бережно устанавливают на лафете. Траурный кортеж медленно движется по улицам города к Холму Славы. Десятки тысяч львовян проводили в последний путь отважного героя.
Во время службы во Львове мы с товарищами не раз навещали могилу отважного коллеги и возлагали на мраморную плиту цветы. Но вот пришли окаянные дни 1991 года, и политический климат на Украине резко изменился в сторону похолодания к отечественной истории. Появилось много переписчиков ее.
Начали бороться с памятниками потомки бандеровщины. Во Львове демонтировали памятник герою, на Ровенщине бюст Кузнецова разбили. Потом варвары взялись за осквернение его могилы. Сначала вандалы сбили эпитафий, а затем унесли бронзовый барельеф с надгробной плиты на Холме Славы.
В 2015 году имя Николая Кузнецова порошенковской хунтой было внесено в «Список лиц, подпадающих под «Закон о декоммунизации». Память о них должна быть стерта с карты Украины, на основании решения Верховной Рады, состоящей в основном из радикалов-националистов.
Через год городу Кузнецовску в Ровенской области было возвращено название Вараш, которое он имел до 1973 года, когда населенный пункт еще не имел статуса города, а являлся рядовым селом, в окрестностях которого была построена атомная электростанция.
Два героя XX века дали высокую оценку деятельности Н.И. Кузнецова в борьбе против немецко-фашистских захватчиков. Нобелевский лауреат Фредерик Жолио-Кюри:
«Если бы меня спросили, кого я считаю самой сильной и привлекательной личностью среди плеяды борцов против фашизма, я бы без колебаний ответил: Николая Ивановича Кузнецова, великого гуманиста, уничтожавшего тех, кто хотел уничтожить человечество».
А вот как оценил подвиги Н. И. Кузнецова Юрий Гагарин:
«Облик народного мстителя Николая Кузнецова всегда был для меня примером безграничного служения своему народу и своей родине, человечеству и прогрессу».
Который год российские родственники Героя Советского Союза Николая Кузнецова просят у Львовского горсовета разрешение на эксгумацию и перезахоронение останков в Екатеринбурге. Но воз и ныне там. Действующий мэр города Львова Андрей Садовой в 2019 году заявил, что он не соглашается на перенос праха в Россию. В унисон с ним говорит и председатель В00 «Зов нации» Тарас Боднар. А тем временем провокации на могиле советского героя продолжаются.
Ночью 21 июня 2018 года на могиле Николая Кузнецова неизвестные вандалы нарисовали желтой краской тризуб и написали слова «враг УПА*».
30 июля того же года его плиту из розового гранита разрисовали желтой краской.
Потомки бандеровцев плодят свои грехи, за которые им придется когда-то ответить по Закону или перед Богом. Нет ничего вечного, увы, кроме вечности, а враги — отличное стимулирующее средство. И как сказал Сальвадор Дали: «врагов я забрасываю цветами — в гробу». А что касается времени — оно вечно, а мы проходим. Придет время с другими оценками подвигов на Украине и во имя Украины бесстрашного уральца Николая Ивановича Кузнецова.
27 июля 2011 года один из авторов по случаю 100-летнего юбилея Николая Ивановича Кузнецова посетил город Ровно. С ветеранами Управления КГБ УССР, друзьями-коллегами, оставшимися «не переобутыми» из-за политических бурь на Украине, мы посетили все места, где наш герой совершал подвиги во имя приближения победы над фашизмом. Делились воспоминаниями о прежних советских днях и делах. Потом в кафе подняли стопки в честь юбилейной даты за героизм и мужество народного мстителя.
Кто-то вспомнил слова откровения поэтессы Риммы Казаковой о павших героях:
Они прикрыли жизнь собою, Жить начинавшие едва, Чтоб было небо голубое, Была зеленая трава…В тот день было и «небо голубое», и «была зеленая трава».
Говорят, когда много лет спустя Д. Н. Медведев спросил себя: «Неужели все это происходило с нами?» И немного помолчав, кивнул в знак согласия…
Колодцы палачей
Жалость к палачам становится жестокостью по отношению к жертвам.
Ромен РолланМы не можем в своей книге обойти молчанием и не показать истинное лицо врага, против кого боролись партизаны и отряды специального назначения НКВД в военные и послевоенные годы. Сегодня по законам Украины бандеровцы — герои, но историю переписать нельзя, как нельзя заставить замолчать живых свидетелей тех событий или в одночасье уничтожить архивы и стереть людскую память. Нет, этого сделать нельзя, не получится, да и не позволим.
Криницы, колодцы, родники — эти постоянные источники живительной воды с давних пор у людей считались сакральными, ибо вода, как и хлеб, несет человечеству саму жизнь. Благодарные люди посвящали им свои песни и стихи, придавая источникам воды надприродную силу в сказках и легендах. Недаром колодцы всегда содержали в чистоте, заботились о них, украшали их красивыми надстройками.
С давних времен враги-чужеземцы, приходившие на нашу родную землю, первым делом старались уничтожить у местного населения источники воды. Они взрывали колодцы, забрасывали их мусором, отравляли воду. Но вот в середине прошлого века на украинской земле случилось то, что буквально потрясло воображение многих людей, — с колодцами стали воевать нелюди, отпетые головорезы — оуновцы. Они надругались над криницами, превратили колодцы… в могильники, согрешив и в языческом, и в христианском понимании этого слова.
Это был субботний день — 24 августа 1991 года — день провозглашения независимой Украины. Страна праздновала. Однако тысячи людей села Дядьковичи и его окрестностей, что на Ровенщине, в тот день собрались по другому поводу. Они отдавали последние почести жертвам, замученным и казненным почти полвека назад, начиная с осени 1943 и до конца 1947 года. Останки их были подняты с глубокого — до 100 метров — колодца на хуторе Добровольна в усадьбе Ивана Куровского. Жертв там было, страшно даже подумать, — 67 человек, замученных оуновцами. Хозяин усадьбы чудом избежал участи быть вброшенным в эту страшную могилу.
Июньской ночью 1943 года, когда бандеровцы окружили его дом, Куровской первым делом повыбрасывал через крохотное кухонное окошко малышей Зигмунда и Эдмунда и дочурку Люцину. Затем через этот же лаз быстро покинули хату жена и сам хозяин. На их счастье сразу за окном колосилось нескошенное поле ржи. Этой нивой удалось добежать до спасительного леса, а уж потом добраться до Ровно.
Бандеровцы ограбили брошенное хозяйство, после чего все строения подожгли. Однако глубокий колодец с чистой, родниковой водой, которой они утолили жажду, обратил на себя внимание «героев» 0УН*-УПА*. Он стоял на краю усадьбы. Зверье поняло, что скоро колодец им понадобится для других целей, — он предназначался стать хранилищем жертв оуновского террора…
И вот ужасный парадокс: первым в нем оказались члены семьи поляка Владислава Лободинского, который по просьбе Куровского выкопал этот глубокий источник воды.
Октябрьской ночью 1943 года его с женой и тремя детьми пригнали на хутор Добровольна, расстреляли там и бросили в сруб колодца. Той же ночью такая же участь постигла и другую польскую семью по фамилии Завада, — мужа, жену, дочерей, зятя и двенадцатилетнюю внучку.
* * *
Попробуйте, уважаемый читатель, представить себе: как могли чувствовать себя те, кто был свидетелем жуткой расправы националистов с близкими, родными людьми, — отцом, матерью, детьми, внуками! Об этом нелегко не только писать, но и читать…
Но поколению нужно передать правду, — пусть страшную, но правду. Пусть знают, чем грозит людям озверелый национализм! Как говорится, делай не ложью — все выйдет по-божьи, потому что за правого Бог и добрые люди. Так вещали наши предки.
Великий Бальзак писал, что правда — точно горькое питье, неприятное на вкус, но зато восстанавливает здоровье. Здоровье и отдельного человека, и целой нации.
А дальше боевики взялись за «москалей».
Проживала в Дядьковичах россиянка по фамилии Неверова. Было ей около семидесяти, а единственному сыну-инвалиду где-то за сорок лет. Как «страшных врагов», местный провод ОУН* решил их «ликвидировать». На проведение этой «доблестной» операции пошли аж шесть бойцов УПА*. Сына, парализованного и прикованного к постели инвалида, задушил удавкой на кровати Василь Подолец — по кличке Доктор. Правильнее было бы — Доктор Смерть.
На старуху, поскольку она еще двигалась, набросились двое — Василий и Николай Слободюки — клички Юрба и Андрей. Несчастную женщину «путовали»: накинули на шею веревку, а потом два ее конца затягивали. Методами и способами умерщвления бандеровцами людей позавидовали бы палачи всех времен и народов. За этими «боевыми» действиями своих побратимов внимательно следили, перенимая опыт, другие «вояки» — Сергей Подолец и Степан Степанюк, а также тыловик-хозяйственник местной группы УПА* Яков Слободюк. Контролировал качество казни сам «станичный» Дядьковичей Владимир Мовчанец.
Лишь бы начать — а там пойдет!.. И правда, один за другим покатились новые «свершения» местных «вояк» УПА* — на дно Куровского колодца полетели новые жертвы «борцов за Украину».
В ноябре того же 1943 года на протяжении одной лишь ночи бандеровцы «арестовали» шесть бывших красноармейцев. В свое время последние совершили побег из фашистского плена и прятались у местных жителей. Солдатам давали приют многие селяне, в том числе Павел Вознюк, Тарас Вознюк, Ирина Коптюк, Любовь Кузьмич, чехи Вацлав и Петр Павлины. Например, прятался Павел Ковальчук, родом из Харькова, Тимофей Захаров был из Саратова. Других помнят селяне только по имени — Иван, Санька, Федя и Данило…
Этих невинных, добрых людей задержали и повели выкормыши Степана Бандеры к колодцу Куровского. Сначала «арестованных» раздели, а потом злодейски по-предательски безоружных расстреляли и побросали в темную бездну криницы.
Буквально за несколько недель до прихода Красной армии в Дядьковичах и соседних селах — Омельяна, Гришвица, Верховен Ровенского района — бандиты задержали и расстреляли тридцать одного бывшего военнопленного, которым удалось убежать из немецко-фашистских застенков. Но не спаслись они от украинских националистов. Волей ОУН* им судилось пополнить мартиролог бандеровских жертв.
Но не одних лишь поляков, «москалей» или бывших воинов Красной армии казнили вояки из УПА*.
23 декабря 1943 года в селе Грушвице были схвачены, замучены и вывезены по направлению к хутору Добровольна 15 жителей села, и среди них Сергей Кулиш, Мария Вакулюк, Степанида Кузьмич, Евдокия Корнейчук, Любовь Корнейчук и другие. «Только» пятнадцать жителей одного села за одну ночь!
Еще один случай. Забрела как-то в Дядьковичи женщина из Ровно в надежде обменять часть нехитрого домашнего скарба на продукты в селе. И надо же ей было попасть на глаза местному «коменданту» Василию Слободюку — Юрбе. Он «конфисковал» вещи, посадил городскую пришельцу на телегу и отвез на злокозненный хутор, где раздел ее, изнасиловал, расстрелял несчастную, а затем тело бросил в колодец.
Там же оказался в тот день и местный аптекарь по имени Мыкола. «Подвиг» этот совершил уповец из Дядьковичей Владимир Кухар-Лукашук по кличке Сковорода. А через месяц такая же страшная участь ожидала и новую заведующую аптекой, двадцатидвухлетнюю украинку Елену Дертко.
В январе 1944 года зашли уповцы к крестьянину Константину Музычуку, проживавшему в селе Новоселки, и забрали с собой 16-летнего сына Адама. В ходе поиска сына следы привели отца, обуреваемого страшным предчувствием, опять же к колодцу. Свидетели видели, как его окровавленного тащили и бросили в колодец. Несчастный отец увидел только следы свежей крови на срубе криницы, но как ни вглядывался вглубь, как ни звал Адама, ничего не увидел, никого не услышал.
Со временем один из убийц Александр Грицюк по кличке Олько на суде свидетельствовал:
«Виновны они (жертвы. — Авт.) или не виновны — это меня совсем не интересовало, и я никогда над этим не задумывался. Я знал лишь одно, что я обязан точно выполнить приказ коменданта СБ…
Мне Дуб — (Николай Пальчевский — комендант 4-ой надрайонной СБ, родом из с. Дермань) внушил, что уничтожая порученных мне людей, я приношу пользу УПА*, поэтому убийства я осуществлял безразлично, без всяких зазрений совести».
Вот с какими душегубами боролись партизаны отряда «Победители» полковника Д. Н. Медведева.
* * *
После освобождения Ровенщины от немецко-фашистских оккупантов делалось две попытки, — в апреле и июне 1944 года, — поднять останки людей из колодца на хуторе Добровольна, но оба раза не удалось практически ничего сделать. Во-первых, работы усложнялись невыносимым смрадом от разложившихся трупов. Люди, участвовавшие в эксгумации, задыхались даже в противогазах.
Во-вторых, колодец был забросан гранатами и минами, которые могли взорваться в любую минуту. Кроме того, оуновцы загатили криницу — «могилу» камнями, бревнами и землей. При второй попытке. Правда, удалось поднять останки пяти жертв, простреленную пилотку, военную фуражку и кусок одежды.
Константин Музычук из Новоселок узнал в этом куске часть пиджака сына. Инженер-капитан Фомин, который руководил печальными работами, разрешил отцу взять этот кусок ткани на память о сыне, казненном бандеровцами.
И только летом 1991 года воины-саперы подняли из колодца Куровского останки всех 67 трупов.
Таких «криниц-могил», как колодец Куровского, на западно-украинских землях были сотни.
В 1957 году журнал «Октябрь» рассказал о трагедии, которая произошла в с. Дермань Здолбуновского района. Вообще в этом селе на протяжении 1944–1949 годов бандеровцы казнили около пяти сотен крестьян, учителей, врачей, библиотекарей, медсестер и членов их семей. Большинство из них никакой политической деятельностью не занималось, — ибо, какой политикой могли заниматься старики и младенцы?
По настоянию и требованию селян в том же году на окраине Дерманя — Нагорянщине из колодца подняли 16 трупов.
«По остаткам одежды, вставным зубам, женским украшениям и личным вещам, хорошо известных родным и их соседям, дерманцы узнавали своих односельчан. Жуткие это были осмотры. Из криницы доставали черепа, пронзенные от виска до виска металлическими шкворнями, с глубоко вогнанным ржавым зубом бороны, разрубленные топором или с многочисленными проломами, с петлями, удавками, с закрученными на шее женскими косами. Доставали кости рук и ног с проволочными закрутками, — облюбованный бандеровцами способ издеваться над своими жертвами. По костям специалисты судебно-медицинской экспертизы установили, что были замучены дети до 10 лет».
* * *
У села Застава человеческими трупами было забросано 5 колодцев. Из семьи Елены Казимировны Кирилюк оуновцы убили 25 человек! Они, эти жертвы, были разных степеней родства, но все из одной шляхетской «династии». Охотясь за остальными, бандеровцы как-то ворвались в хату 96-летней бабушки Прасковьи, которая доводилась теткой Елены Кирилюк. Старушка качала в «колыске» правнука. Не пощадили бандиты ни старушку, ни новорожденного, — убили обоих и бросили туда же, в колодец…
90-летний Таврило Ермолаевич Довбенко потерял семерых близких — сыновей, невесток, внуков и правнуков.
Из криницы на хуторе Каплица, что на Почаевском шляхе, в 1958 году вынули 10 трупов. Шесть из них были опознаны односельчанами…
В селе Пидлипки Радзивиловского района, в колодце нашли останки 25 человек… 90-летняя бабушка Марина упала на колени перед останками своих мужа, сына и невестки.
Алексей Кузьмирук узнал обезглавленный труп своей супруги. Кинулся искать женскую голову. Нашел. Прижал ее к груди, и вдруг взорвался страшным мужским плачем…
Хотя это невероятно, однако некоторым удавалось чудом спастись и выбраться из колодцев, которые могли стать их могилами. Осталась живой, например, Екатерина Филипповна Пилиповец из села Великие Загорцы Дубновского района. Ее отца сначала покалечили немцы, а потом добили бандеровцы. Брата, который возвратился с фронта после тяжелого ранения, тоже замучили «герои» УПА*.
Девушке пошла лишь семнадцатая весна, когда пришли и за нею. Пришли не какие-то неизвестные, пришлые бандюки, а «свои» же «родненькие» сельские. И первым среди них был сосед Николай Пилиповец. Сначала мучили мать Екатерины — Марию Викторовну Кондратюк. Ее, потерявшую сознание, закрыли в хате. А девушку увели с собой. Почему-то завязали глаза, хотя знали — ведут жертву на смерть, а мертвые же молчат… Долго шли, наконец, остановились в лесу и начали бить.
Били так, что кровь хлынула носом и ртом, били до потери сознания. Когда уставали, делали короткий перерыв на перекур, а потом снова били. Били сообща и по очереди и приговаривали, что выбивают коммунизм, хотя Катя ни коммунисткой, ни комсомолкой не была. А потом обмотали косу вокруг шеи и стали душить, то отпуская захлест, то затягивая его…
Наконец один из бандитов снял с себя ремень, закинув петлю на шею и забросив свободный конец себе на плечи, вцепился в него руками, выпрямился, потянул Катю на себя и стал живой виселицей. Затуманились глаза, обмякли мышцы, в какую-то бездну провалилось сознание, остановилось сердце… Это к Кате пришла смерть.
А потом для большей уверенности бандит сбросил, как ему показалось, уже задушенную девушку в колодец…
Очнувшись, Мария Викторовна пошла искать свою единственную доченьку. Сколько вокруг колодцев, но материнский инстинкт привел ее к колодцу в Страшевском лесу. На вытоптанной траве еще краснели лужи крови. Мать упала на землю и запричитала:
— Доню, моя ридна доню!..
И колодец неожиданно глухо отозвался.
— Мамо, я тут…
Когда девушку вытащили из криницы, она была жутко покалечена. Живого места на ней не было. Жизнь чуть теплилась в теле, смерть все находилась рядом — словно выжидала, когда нанести удар. Но старуха с косой — Смерть, в конце концов, отступила — девушку выходили…
Екатерина Филипповна выступала в качестве свидетеля на судебном процессе в 1959 году в Червоноармейске над тремя оуновскими динозаврами. Это была красивая, статная тридцатилетняя женщина, ставшая к тому времени женой и матерью…
В 2003 году этой мужественной женщины не стало.
* * *
Всю ночь просидел в колодце 6-ти летний Василий Мазур. В его родительском доме нашел приют бывший советский военнопленный, которому удалось сбежать из немецкого концлагеря. Это был грузин по национальности, — отец пятерых детей. Ночью 12 февраля 1943 года в дом ворвались бандиты. Отцу удалось каким-то образом сбежать, мать спрятал сосед Севастьян Рой. Взбешенные неудачей вооруженные националисты бросили в колодец грузина, сестру Василька и самого мальчика.
Василь Петрович Мазур через десятилетия вспоминал, что было после того, как в колодец полетели грузин и сестра:
«Помню лишь, что кто-то сзади взял меня за воротник рубашки, поднял вверх, — и я увидел перед собой черный проем колодца, расширенный зрачок его дна. А потом летел куда-то, словно в тяжелой дреме. И враз этот полет оборвали чьи-то руки.
— Ничего, браток, мы теперь надежно спрятаны.
Я узнал того человека, с каким спал на печи.
После этого бандиты швырнули в колодец оторванный коловорот. Грузин наклонился над мальчишкой и принял удар на свою спину…
Сверху видно было зарево от большого и яркого огня, — это горела хата, подожженная уповцами. И тут Василько услышал голос старшей сестры Христи:
— И ты тут, братику? Тебя хоть не взяли на вилы?.. Меня они пронзили… Прощай, братику… Постарайся выжить…
Больше ничего не сказала. Только что-то забулькало в сплошной темноте. Может, кровь пошла горлом, — вода сошлась над ее головою.
Лишь утром отец вытащил из колодца сына, а потом и полуживого грузина. Больше оттуда никто не отзывался…
Но вот парадокс — кощунство — 22 июня 1997 года на Театральной площади в Ровно местная власть открыла мраморную доску, на которой высечено:
«Тут, на этом месте, 4 января 1945 г. органами НКВД казнены славные борцы за честь и свободу Украины — воины Украинской Повстанческой Армии*…»
И приводится список из восьми имен этих «героев», с некоторыми мы уже встречались, о «подвигах» остальных возможно знают другие украинцы.
Кирилюк Алексей — убил 48 граждан, среди них дети от 5 до 15 лет,
Трохимчук Степан — был куренным, сам не убивал, он приказывал убивать другим,
Зайчиков Анатолий — немецкий шпион,
Грицюк Александр — задушил и расстрелял лично 9 военнопленных и 17 гражданских лиц,
Слободюк Николай — задушил 6 военнопленных и 12 гражданских лиц,
Слободюк Василий — убил 4 военнопленных и 7 гражданских лиц,
Слободюк Яков — лично расстрелял 2 красноармейцев,
Подолец Василий — убил лично 5 военнопленных и 6 гражданских лиц.
Вот каких «героев», ненавидящих своих же украинцев, с любовью увековечили политики — Иваны, не помнящие родства. Этот кощунственный акт над памятью жертв оуновского мракобесия позорит Ровенщину, простые люди которой оказывали всевозможную помощь партизанам, в том числе и отряду «Победители» в его борьбе с фашистами и их подпевалами. Есть уверенность — госпожа История все расставит на свои места.
Гамак средневековой казни
Пусть зло бежит со скамьи подсудимых, ему никогда не удастся избежать правосудия, потому что виновный человек — сам себе палач.
Луций СенекаКак уже упоминалось, 11 февраля 1944 года частями 143-й стрелковой дивизии 47 армии 1-го Белорусского фронта был освобожден город Сарны Ровенской области. Как уже говорилось выше, областной центр г. Ровно при гитлеровской оккупации являлся столицей Украины. Ее гауляйтер Эрих Кох не согласился размещать свою резиденцию в Киеве, — боялся войсковых неожиданностей со стороны Красной армии.
На командный пункт к командиру дивизии полковнику Заикину зашел начальник отдела контрразведки (ОКР) Смерш соединения и обратился:
— Митрофан Моисеевич, мне только что доложил мой оперативник, — в районе хутора Чудель воины нашли следы изуверской казни…
— Какой?
— Сожгли человека на костре.
— ???
— Да-да, на костре, — повторил подполковник Смерша.
— Следует обязательно расследовать этот случай, — нахмурился комдив.
— Я подключил к этому делу капитана Кононенко, думаю, он наиболее опытный, найдет концы.
— Согласен, Виктор Ильич, этот офицер — боец. С дивизией прошел с самого начала, — уверенно говорил Заикин, словно о своем подчиненном.
— Да, вы правы, Митрофан Моисеевич, никогда не подводил, — согласился Виктор Ильич.
Через полтора часа старший уполномоченный ОКР Смерш уже был на месте, благополучно преодолев с группой автоматчиков реку Случ по замершим торосам льда, после бомбежек и орудийных обстрелов деревянный мост был разбит и частично сгорел. То, что увидел капитан, его потрясло.
На куске сетки рабицы, подвешенной стальными тросами за толстый сук вековой сосны, лежало обгорелое тело человека. Труп был весь черный, скукоженный и находился в неестественной позе. Ясно было одно — это мужчина. Ноги и руки несчастного стягивали закрутки из колючей проволоки. Под сеткой лежала припорошенная снегом зола от костра, обгорелые поленья и куски толи — рубероида…
«Кто же это мог пойти на такое чудовищное средневековое преступление? — спросил сам себя Кононенко. — Это, какое ледяное сердце надо иметь, чтобы придумать такую казнь. Кто это сделал? На этот вопрос я, думаю, мы ответим».
И вот пошли бойцы с офицером обходить хуторян и вскоре выяснили, что два дня назад к леснику Никите Гаманцу наведались человек семь бандеровцев.
— Где твой внук? — спросил старший из них по кличке Хребет.
— В Сарнах, на работе — ответил дед.
— На какой?
— Трудится на железной дороге…
— Нет, он партизанит, — заорал всё тот же оуновец, и выстрелил в старика. Как подкошенная травинка хозяин дома завалился на бок, не проронив ни слова. Бандит метко стрелял, — пуля попала ему в сердце.
Бандиты в доме устроили засаду. Утром, было еще темно, пришел домой Николай Гаманец, не чувствуя опасности, хотя мог даже в темноте разглядеть истоптанный сапогами снег во дворе.
Парня схватили, допрашивали, а потом вывели из дома, и повели к одиноко стоящей огромной сосне, под которой висел сетчатый гамак, — бандиты заранее соорудили огненную Голгофу. Бандеровцы навалились на него, связали по рукам и ногам и забросили на «жуткую качалку».
Вскоре заполыхал костер…
Экзекуцию Николая видели хуторяне, но боялись противостоять вооруженным до зубов бандитам.
Добравшись до дивизионного отдела, капитан Кононенко зашел в хату и стал писать обобщенную справку по быстро расследованному преступлению бандеровцев.
Скоро ее читал комдив Митрофан Моисеевич Заикин, ворочая крупными желваками на почерневшем от холода и пороховой гари сухощавом лице.
— А Петр Иванович молодец. Быстро разобрался. Вам надо найти этих мерзавцев и уничтожить без суда и следствия по законам военного времени.
— Найдем, обязательно найдем, — заверил начальник отдела контрразведки Смерш дивизии…
После освобождения города советскими войсками бандюки попрятались в схроны. Но их упорно искали партизаны Алексей Шитов, Михаил Корчев и Дмитрий Медведев — некоторых отловили. Остальные продолжали до поры до времени свои коварные и кровавые вылазки против местного населения или уходили с немцами на запад.
Нашли их всех со временем после окончания войны сотрудники Сарненского райотдела областного Управления МГБ, а военный трибунал воздал им по заслугам…
* * *
В книге «Годы огневые» М. С. Корчев, — один из руководителей партизанского соединения, действовавшего на землях Волынской, Ровенской и бывшей Пинской областей, интересно рассказал о возникновении первых отрядов народных мстителей. Упоминал он и о действиях оуновских бандитов и их карательного органа «Службы безпеки» — «Службы безопасности» (СБ), и как ответная реакция на эти человеконенавистные действа, о повсеместном росте партизанского движения, о конкретных делах патриотов-подпольщиков и т. д.
С необыкновенной теплотой и задушевностью вспоминал автор о своих боевых друзьях, с которыми плечом к плечу прошел огненными дорогами с июня 1941 года по февраль 1944 года. Его отряд взаимодействовал и с медведевским РДО «Победители». Воссоздал он и страшные картины оуновского мракобесия.
«В начале января 1943 года, когда положение окруженной под Сталинградом 330-тысячной группировки Паулюса стало уже безнадежным, одна из оуновских банд ворвалась в село Поросли Владимирецкого района Ровенской области. Главарь приказал всем жителям выйти на площадь и подписать верноподданническое письмо рейхскомиссару Украины Эриху Коху.
— Дорогой пан и господин! — читал послание главарь банды, опираясь на стол, вынесенный из управы. — Мы, украинские крестьяне, всем сердцем преданы нашему освободителю Гитлеру. Мы уверены, что его доблестная армия разобьет большевиков на Волге. Наше движимое и недвижимое имущество и наши жизни безраздельно принадлежат великой Германии…
Над селом спустился вечер. Мороз крепчал. Люди стали потихоньку, незаметно расходиться по домам.
— Так вы не хотите подписываться, — выпучив глаза, взревел главарь.
И тут же по его команде эсбисты начали орудовать прикладами винтовок. Первой с проломленной головой на снег упала семилетняя девочка. Обезумевшая мать схватила ее на руки, закричала:
— Будьте вы прокляты, ироды!
В карателей полетели палки, колья. Бандиты открыли огонь. Целую ночь гитлеровские холуи бесчинствовали в селе, выволакивали крестьян из хат на улицу и накидывали им на шеи петли. Мало кому из жителей села удалось спастись.
Каждый день мы узнавали о новых зверствах оуновцев.
В селе Жаден они заживо сожгли несколько человек, отказавшихся бороться за «самостийну Украину». Националисты увели в лес и там после издевательств казнили двух девушек лишь за то, что они до войны учились в кооперативном техникуме. Немецкое командование снабжало бандеровцев оружием, боеприпасами, всячески поощряло их действия.
И националисты из кожи вон лезли, чтобы услужить своим хозяевам. Так, по рекомендации оуновцев гитлеровцы подбирали людей для охраны железной дороги, которая с каждым месяцем, с каждой неделей становилась все более взрывоопасной. Редкий день проходил без крушения воинского эшелона. Движение поездов замедлялось, пропускная способность сократилась в полтора-два раза…»
Что оставалось делать гитлеровцам, конечно же, отзывать с фронта вполне боеспособные части и формировать из них патрульные отряды. Как правило, такой отряд состоял из 3–4 немцев и 25–30 оуновцев. Но и это не помогало. Тогда по прямому приказу Гитлера из оуновцев и немцев стали создаваться лжепартизанские отряды. В состав этих отрядов нацисты под видом «борьбы» с немецкими захватчиками вовлекали как оуновцев, так и жителей, не входивших в состав ОУН*, спасавшихся в лесах от чудовищной эксплуатации, грабежа и насильственного вывоза на принудительные работы в Германию.
Люди, обманутые оуновской фразеологией, считали, что их поведут на борьбу со своими поработителями. Однако этого не произошло, да и не могло произойти, так как цель данной провокации состояла в том, чтобы отвлечь народные массы от выступлений против оккупантов. Отсутствие же обещанной «борьбы» с фашистскими захватчиками оуновские главари объясняли неподготовленностью украинского народа к ней.
Одновременно с этим бандеровские лидеры усилено обрабатывали участников так называемого антинемецкого подполья в антисоветском духе, доказывая, что их первым врагом является Москва.
* * *
Сегодня руководители Украины уверяют, что оуновцы сторонились совместного участия в боевых действиях против советских партизан и подпольщиков, что они сражались против гитлеровцев чуть ли не с такой же «яростью благородной», как и советские патриоты.
Что же касается бандеровского крыла ОУН*, то здесь есть смысл привести полностью письмо-обращение к Гитлеру заместителя С. Бандеры — В. Стахива. Он в частности писал:
«Ваша Экселенция!
Глубокоуважаемый господин Канцлер Германского Рейха!
Фюрер Организации Украинских Националистов* (ОУН)* Степан Бандера поручил мне почетное задание передать Вашей Экселенции как Фюреру немецкой нации, что победоносно борется за новый порядок в Европе, меморандум Организации Украинских Националистов* относительно решения украинского вопроса.
ОУН*, которая ведет украинские массы в борьбе за создание Украинской Державы, проникнута глубокой верой в то, что совместный, боевой поход против Москвы уничтожит разлагающее жидовско-большевистское влияние на Европу и сломает российский империализм.
Провозглашение независимой национальной Украинской Державы, в контексте мирного договора в Брест-Литовске, закрепит новый порядок в Европе, и будет способствовать мирному и благородному развитию этой территории.
Будучи уверенными, что Ваша Экселенция как проводник национального принципа будет нашу национальную борьбу поддерживать, остаюсь с выражением моей глубокой признательности и уважения Вашей Экселенции.
Наипреданнейший Владимир Стахив
Руководитель ресорта в Политбюро ОУН*».
Но возрождать не существующую ранее Украинскую Державу нацисты не собирались. Немцы этих «добрых хлопцев из Галиции» запланировали просто поиспользовать в грязных делах разведки и контрразведки, а также в качестве «пушечного мяса» на полях будущих сражений на Востоке. Канарис, шеф абвера, часто любил выражаться:
«Отбросов нет, есть только кадры».
Оуновцы и были теми самыми кадрами, которые он готовил к будущей войне.
Основной территорией, пригодной для создания осиных гнезд, Канарис считал Польшу, которая к тому времени была уже оккупирована немцами.
* * *
Шел 1944 год. 9-я гвардейская истребительная авиационная дивизия, которой командовал прославленный советский ас А. И. Покрышкин, базировалась подо Львовом в районе города Рава-Русская в составе 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта. Дивизия летала на британских самолетах «Аэрокобрах». При взлете самолета Героя Советского Союза Николая Сергеевича Руденко неожиданно застучал двигатель. Опытный пилот, несмотря на взлетную скорость и короткую полосу, сумел спасти самолет, экстренно посадив его на брюхо.
Командарм Степан Акимович Красовский был свидетель происшествия.
— В чем дело? — спросил он у комдива Покрышкина.
— Будем разбираться, товарищ генерал.
По заявлению пилота Руденко в масле оказался песок.
— Как он мог попасть? Надо разобраться с техниками, они участвовали в заправке. С них и спрос, — рассуждал Покрышкин.
Через несколько часов подобная авария случилась еще с двумя машинами…
Через два дня в кабинет к Александру Ивановичу зашел начальник военной контрразведки Смерш соединения майор В. П. Волобуев вместе с арестованным директором местной школы, на квартире которого временно остановился Покрышкин.
Хозяин хаты оказался бандеровцем, признавшимся, что в городе ОУН* оставило до 70 бандюков, остальные ушли с немцами. Галициец сообщил, что «песочная проблема» дело рук местных националистов.
— Почему же вы меня не предупредили? Изувечили три боевые машины и чуть не погибли мои фронтовые друзья, — катал желваки взволнованный комдив.
— Пан офицер, я очень боялся за семью. Они бы при малейшем подозрении убили меня, а семью вырезали или задушили, — пытался объясниться местный житель.
Армейские чекисты вместе с партизанами выловили почти всю бандеровскую банду. Сопротивлявшихся с оружием в руках — уничтожили. Так что, как видит читатель, антисоветские, русофобские замашки гитлеровских приспешников не прекращались даже тогда, когда стал очевиден конец Третьего рейха…
Как уже говорилось выше, партизаны отряда «Победители», действовавшие в западных областях Украины, ощущали наяву истинные направления действий бандеровских националистов. Их округа, загоны, курени, сотни, чаты, походные группы вояк ОУН* — УПА* полностью поддерживали оккупационный режим, установленный гитлеровцами на этих территориях, и вели непримиримую борьбу с советскими партизанами.
Авторам настоящей книги удалось познакомиться с фрагментами интервью Виктора Полищука — канадского магистра права, профессора и доктора гуманитарных наук. Это интервью он дал украинскому агентству From-UA. В нем профессор обнародовал свое личное мнение об ОУН* — УПА* и шагах некоторых нынешних политиков, политологов и лжеисториков Украины по реабилитации «борцов за самостийную Украину». Он считал, что раскаяние в постыдных делах есть спасение жизни и что национализм может быть огромным. Но великим — никогда. В своей отповеди канадский профессор считает, что ОУН* — УПА* полностью действовала на стороне нацистов и вела непримиримую борьбу с народными мстителями.
В сегодняшней Украине, к сожалению, раскаяние не наступает, наоборот, идет процесс реверса в сторону героизации бандеровщины. Появилось даже понятие — необандеризация Украины.
Был еще один фактор, из-за которого многие в Западной Украине сейчас консолидируются с взглядами националистов на роль ОУН* — УПА*. Советская власть в отношении членов УПА* и их пособников действовала жестко, по законам того времени. Однако многие оправдывают участие родственников, близких, односельчан в оуновском движении вынужденной мерой, а именно насильственным принуждением со стороны бандитов принимать участие в их преступных акциях и таким образом якобы ставших незаконно осужденными. За время Советской власти не было возможности оправдать участие в УПА*, теперь же, когда украинские националисты оказались в структурах новой власти, им не имеет смысла отрекаться от ОУН* — УПА*.
Им лучше признавать «героями» даже таких, как Ярослав Стецко, который в 1941 году в своей автобиографии написал, что он является сторонником перенесения на Украину гитлеровских методов уничтожения евреев; как организатор резни польского населения Волыни Дмитрий Клячкивский — Клим Савур, которому по инициативе администрации Ровенской области поставлен памятник в Ровно…
Побратимы и лжесоратники отряда
Или умейте побеждать, или умейте дружить с победителем.
ФокионЗа время деятельности отряда «Победители» его личный состав тесно взаимодействовал с другими отрядами
народных мстителей, но серьезную опасность представляли и лжесоратники, о которых будет рассказано в этой главе.
Время блицкрига для нацистов безвозвратно ушло. Отсутствие объективной информации о состоянии советской военной промышленности, ее производственных возможностях и планах военного командования противника заставило Гитлера обрушить гнев на головы руководителей своих спецслужб. В срочном порядке дополнительно создавались осиные гнезда по подготовке агентуры, забрасываемой за линию фронта в рамках операции «Цеппелин». Благо военнопленных хватало. Для этой цели Геринг выделил служителям плаща и кинжала целую боевую эскадрилью. Кроме проведения чисто агентурной работы по указанию Гиммлера создается даже воинская часть под названием «Дружина». Она должна была обеспечивать безопасность в тылу и, в случае необходимости, вести бои с партизанами. Ее командиром был назначен полковник Родионов — кличка Гиль.
Однажды личный состав «Дружины» привлекли для участия в операции по «прочесыванию» деревни, в которой укрывались партизаны.
«Когда «Дружина», — вспоминал Вальтер Шелленберг, — конвоировала длинную колонну пленных партизан, полковник Родионов приказал своим людям атаковать отряд СС, сопровождавший конвой. Немцы были застигнуты врасплох, и русские перебили их всех до одного самым зверским образом. Так люди, которые вначале искренне сотрудничали с нами, превратились в наших закоренелых врагов. Родионов, установивший связь с центральным штабом партизанского движения в Москве, заставил своих подчиненных выступить против нас. После этого избиения он вылетел с секретного партизанского аэродрома в Москву. Там он был принят лично Сталиным…»
Время и люди работали теперь против гитлеровцев.
К началу марта 1943 года на Ровенщине было создано партизанское объединение из 6 отрядов, в которых насчитывлось более тысячи хорошо вооруженных бойцов.
Один из руководителей партизанского движения на Ровенщине В. А. Бегма на совещании в Озерске в начале 1943 года говорил:
«Ныне в тылу врага действует около миллиона народных мстителей, подпольщиков. Патриоты уничтожают фашистские гарнизоны, взрывают поезда, убивают предателей. Разве это не второй фронт? Только на Украине гитлеровцы вынуждены держать семьсот тысяч солдат для охраны своих коммуникаций. Кроме того, десятки эсэсовских дивизий ведут беспрерывную войну с партизанами».
И летели под откосы эшелоны с живой силой и боевой техникой противника, подрывались склады и арсеналы, уничтожались каратели и предатели.
Группы подрывников отряда «Победители» и других партизанских отрядов эффективно действовали на железной дороге Сарны — Ровно, Здолбуново — Ковель, Ровно — Житомир. Партизанские диверсанты не только пускали под откос эшелоны противника, но и проводили разъяснительную работу среди мирного населения и охранников мостов, арсеналов и прочих военных объектов, в результате чего многие из них переходили на сторону народных мстителей.
В ответ на геноцид бандеровцев против польского населения Украины в 1943 году были созданы три польских партизанских отряда под командованием Куницкого, Сатановского и Галицкого. В некоторых польских селах создавались группы самообороны. Они давали достойный отпор зарвавшимся как гитлеровцам, так и оуновцам.
Народные мстители были хозяевами положения в своих зонах действия. Об этом говорит факт проведения в селе Дубровска 26 марта 1943 года Ровенской областной партизанской конференции, на которой присутствовало 125 делегатов и 100 приглашенных.
Эта конференция приняла обращение к населению Ровенской и Волынской областей. В нем, в частности, говорилось:
«Дорогие товарищи!
Родные отцы, матери, братья и сестры!
На днях закончилась областная конференция партизан Ровенщины. Народные мстители обсуждали вопросы быстрейшего освобождения нашей земли от немецко-фашистской погани, объединения всех сил на помощь наступающей Красной Армии для полного разгрома немецких захватчиков.
Родные отцы, матери, братья и сестры!
Наступает время нашего освобождения. С каждым днем Красная Армия успешно выполняет приказ Сталина: «Разгромить и выгнать немецких захватчиков из нашей Отчизны».
Полностью уничтожено 112 вражеских дивизий. Только под Сталинградом гитлеровская армия потеряла 330 тысяч солдат и офицеров. На протяжении 1500 километров Красная Армия прорвала вражеский фронт и прошла вперед больше, чем 800 километров. Наступление безостановочно продолжается.
Для Гитлерa и его бандитской своры мерзавцев настали черные дни. Отступая, фашистские людоеды убивают наших отцов, матерей, братьев, сестер, детей, пеплом и дымом покрывают нашу родную украинскую землю.
Представители народа на областном совещании партизан рассказали про ужасные зверства немецких выродков. Фашистские стервятники бомбили мирное население с. Сварицевичи Высоцкого района Ровенской области. Сожжено 60 хат, убиты десятки женщин, детей, стариков. Село Храпунь, Александровского хутора этой же области немцы сожгли дотла, а сотни мирных жителей расстреляны. Немецкие прихвостни — предатели украинского народа — националисты в селах Поросля, Яновка Ровенской области зарезали 389 человек.
В местечке Ельске Полесской области немцы неделю держали на барже голодными 500 женщин и детей, а потом с баржей потопили в реке Припять. В Лельчинцах этой же области 50 молодых девушек загнали в лес, выкололи глаза, вырезали груди, каленым железом выжгли на спинах пятиконечные звезды, а потом удили.
В селе Алексеевичи замучили 1200 женщин и детей. В селе Бигунь фашисты загнали в церковь 150 женщин, детей, стариков и сожгли их. В селе Хочин озверевшие бандиты замучили и посадили на кол 20 человек. 55-летнему Дмитрию Дубровцу просверлили лоб, отрубили пальцы, распороли живот. Над 60-летней Марией Мельник немецкие мерзавцы издевались несколько часов, отрубили руки, вырезали груди, язык, уши, вбивали в пятки гвозди, а потом повесили на стогу сена.
Трудно перечислить факты фашистского злодейства, но мы ничего не забудем, ничего не простим. Нет, и не будет пощады палачам!
Советский народ ни на минуту не забывает про ваши муки и страдания в немецкой неволе. Наши родные отцы, матери, братья и сестры отдают все свои силы, кровь и жизнь, чтобы вернуть вам волю. Славные народные мстители в тылу врага помогают Красной Армии в ее героической борьбе. Партизаны только одной Ровенской области уничтожили тысячи фашистских мерзавцев, десятки эшелонов с живой силой и техникой пустили под откос, десятки броневиков и грузовых машин врага взорвали на минах.
Гитлеровцы, надрывая глотки, врут, будто Советская власть накажет всех тех, кто так или иначе был вынужден работать у немцев. Эта подлая ложь направлена на то, чтобы обмануть людей, натравить их друг на друга, вовлечь в полицию, в организацию националистов, в казаки, в карательные отряды, для братоубийства. Этого хочет добиться подлая немчура.
Не верьте врагам. Красная Армия — наша родная армия, Советская власть — наша родная власть, она хорошо знает, как принуждали немецкие насильники работать на них.
Дорогие товарищи! Не идите на работу в гитлеровскую Германию. Там вас неминуемо ждет голодная смерть. Вредите немцам во всем и всеми средствами.
Скрывайте от них скот и продовольствие, обманывайте немцев. Давайте им неверные сведения. Прячьте людей, которых разыскивают немцы, помогайте партизаном. Сообщайте им обо всех намерениях врага. Рвите вражескую связь: телефонные, телеграфные провода. В одиночку и группами разрушайте железные дороги. Уничтожайте вагоны, портите паровозы. Уничтожайте военное имущество немцев. Поджигайте немецкие склады.
Как только увидите, что угрожает опасность от немцев, скрывайтесь вместе с семьями в других селах. Добывайте у врага оружие, организуйте партизанские группы и разрушайте тылы врага. Уничтожайте немецких разбойников!
Друг, дорогой товарищ!
Чтобы жил ты, твоя семья, дети, чтобы Украина была свободной — убей немца! Где встретишь, там и убей. Не убьешь ты — он тебя убьет.
За свободную счастливую жизнь со всеми советскими народами — борись, украинец!
Украина бессмертна. Украина борется. Украина победит!
До здравствует Советская Украина!
Слово героическим воином непобедимой Красной Армии!
По поручению конференции В. Бегма, И. Федоров, Л. Кизя, М. Корчев, С. Грищук, В. Беляков, А. Шитов, К. Уудояр, М. Зубашев, Д. Пономарев, М. Мисюра, Г. Картухин, К. Гончарук».
1 мая 1943 года красные флаги зареяли над высокими зданиями Владимирца. В Антоновке во время стоянки вражеского эшелона группа подпольщиков подложила в вагон, груженный толом, мину замедленного действия. Взрыв произошел на станции Сарны. Движение поездов прекратилось на несколько часов. Пока все силы немцев были брошены на расчистку привокзальных путей в Сарнах, партизаны ворвались в город Владимирец. Гитлеровцам ничего не оставалось делать, как забаррикадироваться в казармах и отстреливаться.
Забрав секретные документы из жандармской канцелярии и захватив военные трофеи, партизаны на рассвете покинули город. Рано утром многие граждане Владимирца читали со стен домов и заборов листовки с текстом обращения партизанской конференции.
Боевые операции партизан охватывали все новые и новые районы. Отряды имени Шевченко и «За Родину» в Дубровицком районе ликвидировали имение Воробин с засевшими там гитлеровцами, на большаке Высоцк — Сарны разбили две автомашины с продовольствием и горючим. Тесно взаимодействуя с отрядом Каплуна из соединения Бринского, наши партизаны блокировали станцию Белая на железной дороге Лунинец — Сарны, подорвали два эшелона противника.
Всю ночь гремели выстрелы, взрывались мины. На рассвете оба отряда вышли в район Сарн. Для выяснения обстановки в городе были посланы разведчики. Через два часа они возвратились и доложили, что в местечко Бережница прибыли фашисты на трех грузовиках. Забирают у населения домашний скот и хлеб.
Патриотами было принято решение: атаковать противника. Когда загремели партизанские гранаты и застучали автоматные очереди, мародеры заметались от дома к дому. Побросав награбленный нехитрый крестьянский скарб, они вскочили на машины и бросились наутек. Головной грузовик удалось поджечь. Немцам ничего не оставалось, как спасаться в лесу. Враги не ожидали такой развязки.
* * *
Впервые информацию о действиях бандеровцев, переодетых в форму советских воинов, разведка отряда «Победители» получила зимой 1943 года. Потом ее подтвердили военные контрразведчики 143-й стрелковой дивизии, освободившей город Сарны…
Эта кровавая трагедия произошла в селе Тутовичи в ночь с 8 на 9 февраля 1943 года. Она коснулась подпольщика-патриота Украины Ильи Ивановича Наумца и его семьи. Но все по порядку.
Невесело было на душе заведующего ветряком Наумца, — давало знать нервное напряжение от работы в условиях оккупации. Возможно, боялся за жизнь жены и дочери, а может, воспоминания о довоенной жизни на Харьковщине бередили душу.
— Эх, каким бы ты был, Илья, счастливым, если бы дрался на фронте или, в худшем случае, в партизанском отряде, — сверлила мысль. — И все же не все так плохо: подобрано несколько человек в подпольную группу, от Фидарова из Сарн стали доходить конкретные задания.
Еще одна новость ободряла Наумца. Позавчера вечером зашли на мельницу три неизвестных, попросили хлеба и попить. Не верилось, но это было наяву, — перед ним стояли красноармейцы в белых маскхалатах. Оказалось, что они якобы из спецразведгруппы Советской армии и ищут связи с местными патриотами. Армейское вооружение и русская речь прибывших убедительнее каких-либо документов свидетельствовали о личностях гостей. Правда, ничего конкретного не сказал им Наумец. Решил посоветоваться с Муради Фидаровым — руководителем партизанского подполья в городе.
В Сарнах он обратил внимание на нацистские флаги с траурными лентами, развешанными по городу, а на рукавах у фашистов черные повязки. Что-то случилось… После доклада начальству о работе на мельнице, он решил встретиться с Фидаровым. Руководитель подполья поставил ему новые задачи и объяснил причину траура фашистов. Оказалось, — под Сталинградом разгромлена огромная немецкая группировка вместе с 6-й армией вермахта. С учетом активизации бандеровского движения Муради Кабулатович предложил ему перевести семью в Сарны.
— Илья Иванович, с учетом обстановки есть смысл вам переехать в город к родственникам. Нельзя вам там оставаться — эсбисты ОУН* сатанеют.
Наумец в конце беседы рассказал Фидарову о встрече с воинами Советской армии — фронтовыми разведчиками.
— Смотри, Илья Иванович, возможно, это провокация, — предупредил его Фидаров. — Осторожность, еще раз осторожность, — это тоже наше оружие, о котором нам никак нельзя забывать…
Уже темнело, когда на мельницу к Наумцу снова пришли те, что называли себя военными разведчиками. Они тоже знали о печальных для немцев событиях на фронте и говорили о полученном приказе немедленно приступить к диверсионным актам. Договорились следующим вечером собраться в одной из хат на краю села.
Наумец оповестил всех членов подпольной группы. Вечером пришли: Бигун, Тинкевич, Ковалев и Момоток. А через несколько минут в хату зашли военные в белых маскхалатах. Их уже было около десятка. На солдатских шапках в свете лампы блестели красные звезды. Старший из прибывших красноармейцев предупредил, что возле хаты он поставил двух бойцов для охраны. Потом предложил Наумцу зайти в соседнюю комнату посоветоваться с ним лично. Как только за ним закрылись двери, «разведчики» набросились на него, сдавили горло и скрутили руки. В это время бандиты специально громко разговаривали, и никто в соседней комнате не догадался, что делается за дверьми.
Через мгновение связанный по рукам и ногам Наумец лежал на полу. По одному приглашали в комнату бандиты членов группы и повторяли один и тот же прием. Зашедший последним, Кирилл Момоток увидел своих товарищей связанными на полу в темном углу и все понял…
К хате подъехали сани еще с несколькими бандитами. Один из них доложил главарю, что все приготовлено. Тихой морозной ночью сани, на которых лежали подпольщики, скрипя полозьями, спускались пологим скатом холма к берегу реки Горынь.
Остановились сани на льду возле проруби. Никто из приговоренных злой волей палачей не просил помилования. Их били, над ними издевались, а затем в руках нелюдей оказались ножи и топоры. От страшного удара по голове упал рядом с друзьями и Кирилл Момоток. Темными лужами растекалась по льду кровь и стекала в прорубь. Окончился первый акт дикой кровавой оргии.
Кирилл очнулся тогда, когда людоеды стягивали с его ног сапоги. Сквозь прикрытые веки он видел ноги своих уже мертвых товарищей, торчащих из проруби. Стянувши сапоги, бандиты решили, что и кожух на жертве еще приличный. Но, чтобы снять его, надо развязать руки. Не предполагали оуновцы, что Кирилл Момоток слышит их разговор. И вот кожух снят…
Неожиданно «мертвый» вскочил на ноги и со всей силы побежал в сторону села. После минутного оцепенения бандюки бросились догонять небезопасного свидетеля.
Босым по снегу, с окровавленным лицом, бежал, петляя, человек от палачей. На этот раз счастье оказалось на стороне беглеца. Из последних сил преодолевал Кирилл самые тяжелые шаги в своей жизни в сторону спасения. Он знал, что в село бандиты не побегут, и стрелять не станут, чтобы не поднимать шума. Забежав в один из дворов, Момоток огородом прошмыгнул в соседский двор, потом на улицу. Пробежав еще какую-то сотню метров и убедившись, что бандиты потеряли его след, постучал в окно своих родственников.
Едва передвигая ногами, зашел в хату. Там его обмыли, переодели и положили на печь отогреться. Утром родичи оповестили село о случившемся. А самого Кирилла в сене перевезли на хутор, где он мог подлечиться, и быть в безопасности.
Той же кровавой ночью бандиты совершили еще одну неслыханную подлость. К хате Наумца подъехали сани. Через окно жена спросила, кто они и где муж? Услышав в ответ, что Илья приказал ей приехать к нему, она вынесла связанные узлы, разбудила и закутала дочурку. Надеялась, что поедут в Сарны, как договаривались с Ильёй, однако эта дорога закончилась возле той же Чорной проруби на Горыни. Молодая женщина и маленькая девочка поделили страшную смерть своего мужа и отца, а грязные руки мерзавцев обагрились новой безвинной кровью.
До утра вода со сгустками крови затягивалась слоем льда. Около проруби краснели пятна крови…
Днем родственники односельчан, обливая слезами тела казненных, вынимали их со льда и готовились к похоронам. На льду оставались только тела Ильи Ивановича Наумца, его жены Зины и маленькой дочери. Дело в том, что возле места казни, палачи оставили записку, в которой обещали такую же кровавую расправу тому, кто посмеет похоронить на кладбище эту семью. Но житель Тутовичей Исаак Демчук не побоялся угроз палачей и на другой день похоронил семью Наумца.
Свидетель той страшной ночи Кирилл Григорьевич Момоток до пенсии проработал в городе Сарны на железной дороге…
Вот с какими извергами приходилось встречаться, воевать и истреблять их воинам легендарного партизанского отряда «Победители» на Ровенщине.
Глава четвертая Легендарный Майор Зорич
Обыкновенный парень городской…
Покажите мне героя, и я напишу трагедию.
Фрэнсис Фицджеральд06 одном из таких «обыкновенных» людей необыкновенного военного времени и пойдет речь в этой книге. Попытаемся словами передать то, что стало известно о стойком и скромном бойце невидимого фронта Святогорове Александре Пантелеймоновиче (15 декабря 1913 -22 июня 2008), действовавшем за линией фронта в тылу врага в 1944–1945 годы под псевдонимом — Зорич. Умышленно его псевдоним авторы поставили без кавычек, так как он стал его второй «зафронтовой фамилией».
Родился А. П. Святогоров в Харькове, где окончил школу, а потом техникум. С 1932 года работал мастером, начальником смены, начальником цеха на комбинате «Запорожсталь». В 1939 году его направили для работы в органы ГБ НКВД, где он зарекомендовал себя с положительной стороны.
Чекиста отличали неординарность мышления, смелость, решительность, выдержка, молниеносность реакции и способность мгновенно схватывать суть дела в порой непростой оперативной обстановке. Дважды забрасываемые его РДГ «Люблин» и «Зарубежные» в тыл противника — Польшу и Словакию — выходили из горячих и «незримых» боев победительницами. Его РДГ были малочисленными по составу, мобильными по перемещениям, но весьма дерзкими по отпору врагу.
Радиостанции групп Святогорова постоянно «висели» в эфире, не давая покоя гитлеровскому командованию. Все усилия военной контрразведки и гестапо нацистов обезвредить Зорича ни к чему не приводили.
Командир советских разведчиков-диверсантов, как старый, хитрый лис, всякий раз ускользал незамеченным от фашистских ищеек. Он и его группы умно обходили капканы, расставленные карателями и гестапо. Надо признать, что войск противника с жандармскими функциями в округе было не много, а очень много. Сюда следует присовокупить полицаев и многочисленный агентурный аппарат абвера и РСХА. Радиопеленгаторные посты и их более крупные подразделения — дивизионы были завалены шифрограммами русских разведчиков, но расшифровать за все время работы наших «пришельцев с неба» противнику так и не удалось.
Группы Зорича действовали осторожно, но прицельно, а потому действенно и результативно. Деятельность разведчика-диверсанта быстро бегущее в одном направлении Время отправило в прошлое, которое стало теперь уже далекой историей.
Как замечено, великий человек идет впереди своего времени, умный идет рядом с ним на всяком пути, хитрый старается порядком использовать его, глупый становится ему поперек дороги. Время — великолепный учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников на сравнительно короткой жизненной тропе, сколько бы лет человек ни прожил. Ему даже на смертном одре будет казаться — все же маловато прожил, а ведь мог еще пожить и многое что сотворить.
Пока наш герой был жив, и находился среди нас, авторы спешили. Они намеревались порадовать его мыслью, что его помнят, что о нем пишут, с ним как бы сверяют свои поступки в сегодняшнем непростом времени. Терещенко А. С. подготовил и опубликовал в альманахе «Лубянка» большую статью о нем и намеревался ее вручить Александру Пантелеймоновичу. Для этого он выехал на Украину к брату на Полесье, а оттуда собирался прибыть в Киев. Но вот в мистический день 22 июня 2008 года героя не стало…
Теперь, после смерти отца, его старший сын Леонид Александрович становится хранителем архива семейных и боевых тайн героя.
Поэтому нам хочется рассказать современникам о конкретных делах этого бесстрашного человека. Разведчик сменил семнадцать псевдонимов. Огласке предал только один единственный — майор Зорич.
Чем дальше уходит от нас в глубины истории День Победы, тем пронзительнее звучит в сердце грустная нота, потому что все меньше остается тех, кого мы называем «поколением победителей». Уходит живая история, унося с собой много несказанного, много неразгаданного, много лживого и правдивого.
Наш герой — свидетель «живой истории» борьбы с фашизмом на незримом фронте награжден многими орденами и медалями СССР, Польши, Чехии, Словакии и Украины, в том числе знаком «Почетный сотрудник госбезопасности СССР». По случаю 90-летия со дня образования органов ВЧК ему был вручен орден одной из общественных организаций «Великая Победа.1941–1945».
В его послужном списке в системе НКВД, НКГБ, МГБ и КГБ СССР десятки блестяще проведенных операций в военное лихолетье и первые годы холодной войны — в Запорожье и Киеве, Харькове и Люблине, Банска-Быстрице и Братиславе, Львове и Берлине и в других местах. В послевоенный период он продолжал воевать против тайного врага вплоть до шестидесятых годов прошлого столетия.
По заданию мэтра советской диверсионно-разведывательной службы генерал-лейтенанта Павла Судоплатова он участвовал вместе с легендарным подрывником в последующем полковником И. Г. Стариновым в ликвидации гитлеровского ставленника — военного коменданта Харькова генерала Георга фон Брауна.
Это дело его ума — разработка плана по разгрому со своими бойцами немецкой шпионско-диверсионной школы абвера и управления гестапо в Люблине.
Это он и его бойцы пленили личного представителя адмирала Канариса — Вальтера Файленгауэра.
На счету Зорича захват языков в Люблине и Братиславе, представляющих несомненный интерес для фронтовых штабов Красной армии, и много других совершенных героических дел.
Его группа «Заграничные», переросшая в отряд, наряду с другими партизанскими частями и соединениями, оказывала постоянную помощь словацким повстанцам в ходе проведения Словацкого национального восстания. Под непосредственным руководством Святогорова — Зорича были профессионально спланированы и удачно проведены ряд диверсий против гитлеровских карательных отрядов. Ликвидирован не один десяток высокопоставленных гитлеровцев и освобождены из фашистских застенков некоторые лидеры народного сопротивления Чехословакии, — в частности, Вильям Широкий и Юлиус Дюриш.
При подготовке и проведении спецопераций на территории Словакии и Чехии Александр Святогоров познакомился и работал с такими местными антифашистами как Климент Готвальд, Людвиг Свобода, Вилко Широкий, Густав Гусак, Ян Голиан, Эрнест Биелик и др.
Кроме того, после неудавшейся попытки легендарного разведчика из партизанского отряда Д. Н. Медведева «Победители» — Николая Ивановича Кузнецова ликвидировать рейхскомиссара Украины Эриха Коха, эту задачу руководство НКВД-НКГБ СССР поставило именно группе майора Зорича.
Несмотря на то, что палач скрывался, всячески заметая следы своего пребывания в том или ином районе Польши, разведчики в конце концов выследили его точное место нахождения и запланировали похищение или ликвидацию любимца Гитлера.
Один из агентов Зорича, польский патриот — ксендз, заложил взрывчатку в подвале краковского замка Вавель — как раз под кабинетом бывшего рейхскомиссара Украины. Но подвело предательство другого негласного сотрудника. Именно он сообщил Коху о готовящемся на него покушении, и трусливый палач вовремя скрылся, но судебная кара его настигла…
За голову майора Зорича в разное время фашисты давали от 150 до 500 тысяч крон. К нему в отряд немцы не раз засылали террористов с целью ликвидации бесстрашного советского офицера. Но все их планы заканчивались провалами — разоблачением лазутчиков: перевербовкой оступившихся или ликвидацией кровавых пособников фашистов.
Вся его деятельность была, к сожалению, забыта, — на полстолетия появился настоящий провал в памяти у советско-украинских властей. Создавалось впечатление, что о нем неудобно вспоминать. Почему?
А ведь его представляли к званию Героя Советского Союза, но замечание Сталина: «Слишком много украинцев», а потом хрущевское и «незалежное» лихолетье перечеркнули надежду по достоинству оценить деятельность руководителя двух РДГ в Польше и Словакии.
Думается, уже с начала шестидесятых началось брожение в умах партийно-советского актива на Украине с попытками переписать историю, что им удалось сделать двумя майданами образца 2004 и 2014 годов.
— А чем занимался отец после разгрома немцев? — спросил автор этого повествования у Леонида.
— Был на дипломатической работе. Дело в том, что после 1945 года, поскольку он воевал в Словакии и знал язык, его после стажировки в МИДе послали в качестве вице-консула в Братиславу. Вскоре после откомандирования своего начальника в Москву отец возглавил консульство.
В феврале 1948 года руководство органов госбезопасности СССР направляет его в Берлин. Он действовал там как разведчик под крышей «невозвращенца». Он даже работал по Керенскому, но это отдельная тема. Одно известно, что героя февральской революции 1917 года хотели перевербовать или даже выкрасть. Но Москва в последнее время почему-то отказалась от этого плана.
Леонид Александрович в ходе рабочих встреч передал авторам почти весь собранный материал и много эксклюзивных фотодокументов из разных этапов жизни и деятельности отца.
Бегло просматривая их, вспомнилась старая притча о путнике, узревшем возле дороги трех каменотесов.
— Что ты делаешь? — спросил он первого.
— Обтесываю камни.
— А ты? — обратился он ко второму.
— Зарабатываю себе на жизнь.
— Ну, а ты? — задал он вопрос третьему.
— Я строю храм, — гордо ответил рабочий.
Такие как Зорич расчищали нашу землю от нацистской скверны, чтобы затем выстроить на ней Храм Духа. Но получился ли он у нас сегодня? Думаю, пока нет, и не только фронтовикам обидно за это.
Как говорится, из одного шелка шьют простыни для куртизанок-шпионок и парашюты для разведчиков. Так вот те, кто прыгал с парашютом ради возведения Храма, и есть настоящие герои Отечества.
И вот что подумалось, — человек выстроил свой душевный Храм на войне из благородных и мужественных поступков. И жизнь могла оборваться в любую минуту. Но даже, если бы это случилось, осталась бы память у людей о доблести этого человека, его конкретных делах в борьбе с озверелым врагом, посягнувшим на захват родной земли, на разрушения родного дома, на истребление соплеменников.
Память хранит все, что совершил человек. Пока жива память — человек с нами. Место среди людей всегда дорогого стоило.
Переданные материалы — это и есть благодарная память о человеческом достоинстве и их нечего «секретить» или «забывать». Таким материалам не место в архивной пыли. Только на примерах героев из прошлого могут появиться герои в будущем. О том, что знали авторы о Зориче и что рассказал нам сын известного чекиста-разведчика и пойдет речь в главе данной книги. Она посвящена герою, который заслужил своим ратным трудом, чтобы писать его с заглавной буквы. Герой заслужил Героя страны, которой, к сожалению, сегодня уже нет.
Мечта и разведка
В разведслужбе средства оправдываются результатом.
Джон Ле КарреАлександр Пантелеймонович Святогоров — герой нашего повествования жил в созидательный период страны. То было время государственного переустройства в экономике: создания коллективных хозяйств и индустриализации страны. Сегодняшние писатели, журналисты и некоторые политики, правда, подвергают критике эти события, но у истории нет сослагательного наклонения. Мы его можем только оценивать с позиций сегодняшнего дня и нередко ошибаемся. Нужно помнить, какая Россия осталась после событий Первой мировой войны, двух революций и общегражданской бойни. Выжить страна могла только с применением такого волевого пути. Но авторы солидарны и с теми, кто отвергает репрессивные методы, считая их средневековьем.
В одном из интервью В. В. Путин признался:
«Все мы хорошо знаем, что 1937 год хоть и считается пиком репрессий, этот год был хорошо подготовлен предыдущими годами жестокости − достаточно вспомнить расстрелы заложников в годы гражданской войны, уничтожение целых сословий, духовенства. Раскулачивания крестьян, уничтожение казачества. Такие трагедии повторялись в истории человечества не однажды. Это случалось тогда, когда привлекательные на первый взгляд, но пустые идеалы ставились выше основной ценности, ценности человеческой жизни, прав и свобод человека…
Уничтожены были и сосланы в лагеря, расстреляны, замучены сотни тысяч, миллионы человек. Причем это были люди со своим собственным мнением, люди, которые не боялись его высказывать. Это цвет нации… И мы, конечно, долгие годы, до сих пор ощущаем эту трагедию на себе».
То время называют Временем воспитания человека в коллективе и через коллектив. Рабочие и крестьяне, учителя и инженеры — труженики были в почете. Страна, которая нуждалась в грамотных специалистах, звенела от песен и гудела в маршах. Плакаты призывали: «Молодежь, — на самолеты! Молодежь, — осваивай паровозы! Молодежь, — учись! В знаниях — сила!..» И так далее.
Песня-марш «Всё выше…», рожденная в Киеве и ставшая в 1933 году официальным маршем Военно-Воздушных Сил СССР, звучала в тридцатые годы по всей стране. Она действительно олицетворяла чаянья молодежи «сказку сделать былью»:
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, Преодолеть пространство и простор. Нам разум дал стальные руки-крылья, А вместо сердца пламенный мотор.А припев песни-марша даже как-то успокаивал людей — самолеты наши все лучше и лучше, а все наши границы — на замке.
Все выше, все выше и выше Стремим мы полет наших птиц. И в каждом пропеллере дышит Спокойствие наших границ.Это были годы индустриального ренессанса страны, ее переоснащения с вектором тяжелого, порой трагичного ухода от единоличных хозяйств с «сохой» в сторону развития коллективных хозяйств, отечественной промышленности и начала урбанизации. Сельская молодежь почувствовала приятный вкус города.
Само время, сама судьба подсказывала — надо учиться!
Александр понимал, что ему необходимо овладеть каким-либо ремеслом, освоить конкретную специальность, а потом идти трудиться. Образно говоря, — садиться на свой хлеб, становясь тем самым самостоятельным. На всю жизнь ему запомнились слова классного руководителя, который любил повторять: согласного судьба ведет, несогласного тащит насильно.
После окончания семи классов, что по тем временам было солидной образовательной подготовкой, ведь многие заканчивали только начальную школу и шли на работу или на службу, Саша решил пойти учиться дальше.
Он успешно сдал вступительные экзамены и поступил в Харьковский селикатно-шамотный техникум. Учился легко и весело, потому что с желанием воспринимал умственную гимнастику, а ведь желание — отец мысли. Именно в желании выражается сущность человека, который считает, что оно есть потребность иметь то, чего нет, но что должно обязательно быть. Не было знаний, а их нужно было обязательно иметь для плодотворной работы в будущем и вообще для жизни в дальнейшем.
Наступал, нет, скорее наползал черной тучей, трагический по последствиям 1932 год… Несмотря на достижения в области индустриализации страны, коллективное сельское хозяйство подвело селян своей неорганизованностью и лицемерием со стороны, в первую очередь, властей, непонимающих, как лучше организовать крестьянскую массу.
1932 год — один из самых голодных годов в стране. Не обошла эта беда и его родину — Украину, которую он любил и которой гордился — республика занимала второе место в Союзе по концентрации промышленного производства после России. Ради объективности надо признаться, что это было время недорода из-за засухи и непродуманной, мягко говоря, политики верхов при планировании экономического развития. Голод наступал стремительно и масштабно. Вымирали целыми семьями на Украине и в Поволжье, на Кубани и в Казахстане, Сибири и на Дальнем Востоке, и даже в некоторых центральных черноземных областях России, где плодородная земля, казалось, должна была быть щедрой…
Воронежские черноземы тоже подвели — засуха, а не люди собирала урожай, что обернулось потом людским мором. Земля пожирала людей.
Поиском виновников голодомора на Украине озабочены в основном русофобы. Они винят в этом зле исключительно уже даже не сталинский режим, а нынешних россиян и их руководство. Вот, до чего можно договориться в запальчивой русофобской злобе!
И автору вспомнились слова совсем не лояльно настроенного к Москве украинца — Павла Скоропадского:
«Разница между мною и украинскими кругами та, что последние, любя Украину, ненавидят Россию, у меня этой ненависти нет. Во всем этом гнете, который так резко был проявлен Россией (разумеется, царской. — Авт.) по отношению ко всему украинскому народу, нельзя обвинять русский народ. Это было система правления».
Страшно то, что целенаправленные глупости и подлости против единства славянских народов и православия Збигнева Бжезинского, Джеймса Мейса, Роберта Конквиста и им подобных тиражируют современные недобросовестные историки, давая пищу таким же политикам. Лживых историков, когда-то сказал великий Сервантес, следовало бы казнить, как фальшивомонетчиков. Но не будем углубляться в эту проблему — это тема большого и глубокого исследования ждет честных историков в будущем…
Вернемся же к нашему герою.
* * *
Выпускные экзамены также легко сданы, как и вступительные. Молодого специалиста по разнарядке сверху направили на завод огнеупорных изделий Запорожского металлургического комбината «Запорожсталь». Сначала он стажировался, совсем недолго, в подмастерье, а потом руководство, уловив в нем струнку организатора и человека, достаточно быстро усваивавшего полюбившуюся профессию, молодого специалиста сразу же назначили на высокую должность — мастером цеха.
Ступени роста, которые выстроились для согласного честно трудиться молодого человека, вскоре вывели его на относительно большой карьерный пост, — начальника смены, а потом и всего цеха предприятия. Это был самый молодой руководитель такого уровня. Его авторитет в коллективе стремительно рос. После страшного 1937 года, власть очень боялась, что народ может взорваться или тихо войдет в состояние внутренней депрессии. Когда свобода исчезает, остается еще страна, но Отечества уже нет. Для Александра Отечество оставалось.
В 1939 году передовика производства приняли в члены ВКП(б)…
Он стал коммунистом, что по тем временам было предметом зависти беспартийных, окружающих его в коллективе. Это сегодняшние ненавистники топчут наших стариков за то, что они умудрились родиться, учиться, работать и служить Родине во времена Красной Империи. Разве люди виноваты в том, что родители произвели их на свет в то суровое время? Родившийся ребенок не выбирает место и время своего появления на свет.
О, время! Оно меняет людей, вождей, режимы и даже страны. Со временем дряхлеют, рушатся и исчезают империи и даже целые народы, но корни величия тянутся из прошлого и питают соками гордости, позволяя потомкам держать головы высоко. Воспоминания — это рай, из которого никакой историк или политик не сможет выбросить человека и его прошлую жизнь. История — это бессмертие! Инсинуации и попытки переиначивать ее — это блеф и мифологемы на потребу ущербных политиканов.
Грамотного, честного и дисциплинированного, как говорится, без всяких вредных привычек, молодого человека заприметили сотрудники госбезопасности местного Управления НКВД. Надо отметить, что с тех пор в системе подбора кадров в органы ничего не изменилось, — выбирали и выбирают лучших из лучших кандидатов. Его стали периодически вызывать в областное управление сначала для знакомства, затем на собеседования для определения будущей, как говорится, «профессиональной пригодности». Выражаясь современным языком — тестировали кандидата. А потом, после удачного завершения испытаний, сделали прямое предложение — перейти к ним на работу, которая называлась по-военному — службой, только не в Красной армии, а в органах государственной безопасности.
Александр Пантелеймонович вспоминал, что еще с детства его привлекала профессия чекиста и, в частности, его самый секретный профиль — разведка. Он уже тогда четко мог отличить понятие шпиона от разведчика, предателя от заблудшего, террориста от диверсанта, лазутчика от бандита-уголовника. Он понимал, что шпионы предают и продают Отчизну, а разведчики ее защищают.
Слово Святогорову:
«Кино я любил с детства и верил во все, что там показывали. Для меня «туманные картины», как в 20-е годы называли немые фильмы, были волнующей реальностью. А когда появились «Красные дьяволята» и особенно «Путевка в жизнь», мне страшно захотелось быть похожим на героев этих кинокартин и так же, как и они, совершать самые невероятные подвиги и самые героические дела. И когда, бывало, кто-нибудь о чем-то необычном с иронией говорил: «Все, как в кино», то мне хотелось возразить: «Уж, если как в кино, − так и обязательно и в жизни!» Но вот что интересно — это чувство у меня сохранилось до сих пор. И сегодня, когда очередной скептик по поводу фильма о разведчиках с иронией произносит: «Это же в кино!» − мне снова, как в детстве, но теперь уже с фактами в руках, хочется ответить: поверьте, так было в жизни. Я это знаю, потому что через это прошел».
Оперуполномоченный отдела госбезопасности Управления НКВД УССР по Запорожской области Смешко, который с позиций кадрового подбора «работал» с Александром, заявил ему буквально следующее:
— Ты молодой, перспективный специалист, свежим умом взглянешь на проблемы, появившиеся в последнее время в чекистских подразделениях. У нас, в органах, было много искажений, ошибок и даже преступлений. И мы хотим, чтобы такие, как ты, умные и физически крепкие молодые люди помогли нам очиститься от негодных, закостенелых, а потому и профессионально непригодных отдельных наших работников, опьяненных властью и слепо выполнявших порой явно преступные указания партийных чиновников и своих непринципиальных начальников. Приказ, конечно, есть приказ, но надо думать, какие последствия могут наступить от его рьяного выполнения. Законы у нас в большинстве случаев правильные, они — это набор правил или норм поведения, которые определяют отношения между людьми, организациями и государством. Законы чекист должен знать и неукоснительно их выполнять.
Александру и впрямь показалось, что он приходит в чекистскую среду выполнять какие-то важные для Родины мероприятия, решать глобальные задачи, которые должны положительно перестроить отношения органов государственной безопасности в обществе и саму страну в целом.
* * *
То были годы периода правления в органах ОГПУ — НКВД сначала Генриха Григорьевича (Еноха Гершоновича) Ягоды (1891–1938), а потом Николая Ивановича Ежова (1895–1940). Эти два по существу слепых исполнителя воли вождя и вождей и по недомыслию, и по злому умыслу нагромоздили столько «кровавых дел», что под понятие «враг народа» мог подойти любой порядочный гражданин. В категорию противников советской власти попадали разные люди. Попадали — от колхозника и до чекиста, от инженера и до партийца, от рядового и до генерала.
Массивный каток репрессий покатился по стране все быстрее и быстрее, подминая под собой судьбы многих честных людей.
После смерти Ф. Э. Дзержинского в 1926 году именно Ягода сформировал центральный аппарат ОГПУ — НКВД из своих людей. С его помощью на ответственные посты приглашались, проникали и оседали, как ни странно, приверженцы Троцкого — троцкисты и другие элементы, критиковавшие линию Сталина и предлагавшие себя в поводыри государства «рабочих и крестьян» с замахом на быстрое осуществление мировой революции. Они считали, что Сталин отошел от марксистско-ленинской идеи о необходимости борьбы за Революцию во вселенском масштабе, а сконцентрировался на выполнении объемных задач только в своей стране. Его даже называли могильщиком пролетарской революции, термидорианцем.
Как бы мы ни относились к Сталину, очевидно, что он осуществил ряд прямо-таки контрреволюционных мер, направленных против нигилизма, порожденного «внезапной» революцией. Восстановил в правах национальный патриотизм. Способствовал тому, что искусство, особенно архитектурное, приняло классические формы. Наряду со своим культом, установил культ русской литературы. Взял курс на укрепление семейного уклада. «Реабилитировал» многих исторических деятелей старой России. Прекратил преследование церкви в тех масштабах, в каких оно проводилось при Ленине и Троцком.
Надо отметить, что еще в 1918 году Сталин публично выражал свое скептическое отношение к революционным устремлениям европейского пролетариата. Во время обсуждения вопроса о мирном соглашении с немцами он заявил:
«…Принимая лозунг революционной войны, мы играем на руку империализму… Революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться».
Свой скепсис Сталин сохранил и во время похода на Польшу в 1920 году. Тогда вся партия жила ожиданием революционного вторжения в Германию и взрыва ее изнутри. Надеялись и на просоветскость польского пролетариата.
Один лишь Сталин был против этого тезиса, оказавшись в оппозиции.
Писатель М. М. Пришвин, характеризуя эту эпоху на примере чиновничества в городе Ельце, писал в далеком уже 1919 году, что «руководящие посты в городе сумели занять негодяи, которые, в случае смены власти, вновь окажутся на прежних должностях — полицейских, урядников, инспекторов. Эти не только не заботились об авторитете Советской власти, но с удовольствием под шумок уничтожали коммунистов».
Нечто подобное случилось и в августе 1991 года.
Это они вскрыли ящик Пандоры, который длительное время власти не могли закрыть, а как результат — страдали порой ни в чем не повинные люди.
Приход в органы Александра Пантелеймоновича совпал с пересмотром сотен, если не тысяч дел на так называемых врагов народа. Эти жертвы наштамповали наши вожди и их послушные клевреты из местной партийной власти и ретивых сотрудников УНКВД, желающих выслужиться путем откровенного палачества или бездумного исполнения порой преступных приказов своих руководителей. Были среди них и дела, которых не стоило бы пересматривать. Это дела на убийц, грабителей, воров, взяточников, мошенников, настоящих шпионов, вредителей, предателей и прочего социально чуждого элемента. Их было тоже много, очень много…
Что же касается «невиновных виновных», ставших «врагами народа», то они рождались, что называется не в правовом поле, а в «плановом». Оно создавалось явными дилетантами в чекистском ремесле и человеконенавистниками, обносившимися умом — Ягодой и Ежовым и им подобными. Планка разоблачения врагов партии, государства и народа поднималась все выше и выше. Уже стали появляться среди оперативного состава своего рода «маяки», «передовики» и «ударники» на ниве «разоблачительства социально вредного элемента», «антисоветски настроенных граждан», становящихся затем «врагами народа». Нередко в государствах с жесткой, тоталитарной системой правления наступают времена, когда торжествует безумие. Тогда новые властные эпигоны и их клевреты секут головы и переступившим закон, и самым благородным.
Именно тогда молодой оперативник понял, что осторожность, терпение, а главное — «короткий язык» может спасти его в будущем и позволит выжить в подобных мясорубках, неизбежность появления которых ему подсказывали старшие товарищи.
К сожалению, все это было в Советском Союзе того периода, и от этой горькой правды никуда «…не спрятаться, не деться».
Александру приходилось работать и учиться, учиться и работать над повышением своего профессионального уровня. Как говорится, у него не было времени на медленные танцы в быстротекущей жизни, понимавшего, что жить, — это двигаться, расти, мыслить. Его девизом того бурного времени были слова: «…и постоянны только камни, жизнь быстротечна, как вода».
Лекции и практические занятия по основам оперативной работы чередовались с активным изучением иностранных языков. Учением такие сотрудники, как он, занимались с усердием, понимая, что каждый из них — кузнец своего счастья. Недаром замечено, сколько и как ты знаешь иностранных языков, настолько ты человек, тем более для избранной новой профессии — чекистской с разведывательным уклоном.
Вообще Александр считал, что экстремальные тренировки обостряют инстинкт самосохранения, оттого на полевых занятиях по стрельбе, топографии и минному делу отдавался учебе полностью. Он буквально срастался с каждым днем учебного процесса.
А счастье личное он и его товарищи видели и искренне воспринимали только в счастье Родины, в ее безопасности, в благосостоянии народа. И такая позиция для юношей того времени была не бравадой, не пустым звуком, не квасным патриотизмом. Они росли настоящими патриотами Отчизны, знающими для чего им эти занятия и знания в чувствующемся приближении предгрозового будущего.
«Каждый человек имеет на земле какое-то предназначение, которого никто другой за него не исполнит, − рассуждал Александр. — Биологическая программа заложена сверху, только надо уяснить ее возможности, а затем претворять в жизнь свои тактические и стратегические начертания, тогда получится толк из любой личности. Когда же человек мечется, не знает, куда он направляется, ему никогда не будет попутного ветра…»
Народное предание гласит, что земля может накормить человека, напоить водой из своих родников, но защитить сама себя она не способна, поскольку это святое дело тех, кто ест хлеб родной земли, пьет ее воду, любуется ее красотой. Профессия воина, защитника всегда была почетной на Руси. Это в лихие 90-е годы ее затоптали, испохабили, оболгали лжедемократы и властвующие либералы разных мастей, в том числе и с погонами. Чего стоит волкогоновщина в ельцинский период безвременья!
Святогоров был уверен, что столкновения с фашизмом не избежать, как это понимало и большинство населения страны. В то время нельзя было оценивать обстановку по-другому. Люди по радио и из газет узнавали, как Гитлер активно поглощает европейские страны — Польшу, Чехословакию, Францию, Бельгию, Норвегию и другие, постепенно аккумулируя экономику этих государств, расширяет свой военный потенциал, нацеленный вовсе не на Британские острова, а на Восток. Того же желала и сама Великобритания в лице правящей верхушки трусливого Чемберлена и ярого русофоба Черчилля.
Это было Время войны. А войну можно справедливо сравнить со способом развязывания зубами политических узлов, которые не поддаются языку дипломатии. Честно фашисты не хотели разговаривать, вот и рвали зубами, как звери, политические узлы, завязанные по их вине в Европе. Многие политики понимали, что любая война — это преступление против человечества, но будущая, с горами накопленного оружия, — есть безумие, по сравнению даже с Первой мировой войной. Гитлеровцы так не считали, судя по первым легким победам. Они верили в свое оружие, в свою предначертанную победу, в своего фюрера, которого, как им казалось, двигало само Провидение. Об этом геббельсовская пропаганда прожужжала все уши мировой общественности.
На фоне готовности Германии к походу на Восток, перед нашей страной и Красной армией вставал, рельефно вырисовывался грозный противник в облике сильного вермахта. Нельзя сбрасывать со счетов и активно работающих специальных служб фашистской Германии…
Глубоко врезались в память Александру Пантелеймоновичу слова, сказанные однажды одним опытным преподавателем-разведчиком:
«…учение без размышления бесполезно, но и размышление без учения опасно. Учитесь так, словно вы постоянно ощущаете нехватку своих знаний, и так, словно вы постоянно боитесь растерять свои знания…»
А еще он запомнил с того времени висевший в областном Управлении НКВД агитационный плакат, призывавший к бдительности. Девушка в красной косынке, туго повязанной на голове, приложив указательный палец правой руки к губам, зорко смотрела на любого созерцающего ее снизу. В нижней части плаката крупным красным шрифтом было набрано: «НЕ БОЛТАЙ», а в правом верхнем углу полотнища, словно звенели призывные слова: «Будь на чеку, в такие дни подслушивают стены. Недалеко от болтовни и сплетни до ИЗМЕНЫ!»
Прилежный ученик философию своего чекистского гуру усвоил на всю жизнь. Учитель был из той категории, которые считают, что люди учатся, когда они учат. Многому он научился у своих наставников, еще больше — у своих товарищей по оперативному ремеслу, но более всего, — у своих учеников, ибо жалок тот ученик, который не превосходит своего учителя. Таких учеников за свою долгую службу Родине он выпестовал не один десяток. Немало нужного опыта Александр Святогоров перенял и у противника, который располагал широким арсеналом в деятельности спецслужб — разведки и контрразведки.
Поэтому своим ученикам Александр Пантелеймонович не раз говорил, что противника надо уважать за то, что он беспристрастно вскрывает ваши ошибки, поэтому такой «учитель» гораздо полезнее, чем друг, скрывающий их.
Святогоров справедливо считал, что учение в молодости — это словно резьба по камню, в старости — черчение на песке. Память стариковская недолговечна. Такова уж физиология. Время не щадит мозги и сокращает извилины…
События роковых сороковых постепенно приближались к нашим границам. Уже шел грозно-огненный 1941 год… По каменным торцам, по брусчатке, по асфальтным магистралям и гужевым дорогам европейских государств гулко гремели и вздымали пыль стальные траки мощных танковых колонн вермахта.
Уже властно звучала резкая, лающая немецкая речь коричневых «сверхчеловеков — людей без нервов» на улицах городов и сел Балкан и в песках пустыни на подступах к Александрии.
Уже отборные немецкие дивизии сосредотачивались у границ с Советским Союзом. Это был апогей германского фашизма, подмявшего почти всю Европу и заставившего покоренные в короткое время страны работать на военную машину Гитлера, направленную на восток — главную цель Третьего рейха.
Уже без маскировки гудели дизельные моторы танков, самоходок и тягачей.
Уже в открытую рыскали в небе над нашей территорией стервятники люфтваффе.
Ветер тщательно подготовленной войны гнал темные тучи скорых боевых действий с запада на восток.
* * *
22 июня 1941 года стало для молодого чекиста рубежом, с которого началось восхождение его на пик тонкой и ответственной практической работы разведчика, контрразведчика и партизана.
Надо отметить, что уже в самом начале Великой Отечественной войны в активную борьбу с немецкими войсками включилось население охваченных военным лихолетьем районов. Это были первые проявления могучего партизанского движения, которое со временем серьезно потрясет вражеский тыл. Сообщения об участии населения в борьбе с врагом, партизанских действиях поступали отовсюду.
Заметно росла бесконечная патриотическая готовность советских людей бить немца с оружием в руках в любых условиях и на любых рубежах…
Солидным подспорьем и конкретным целевым указателем в организации дальнейшего развертывания партизанских действий явилось постановление ЦК ВКП(б) от 18 июля 1941 года «Об организации борьбы в тылу германских войск».
Первые дни войны оказались для СССР трагичными. Но, как вспоминал А. П. Святогоров, настрой у всех чекистов его подразделения был боевым.
Из воспоминаний А. П. Святогорова:
«До глубины души потрясали быстро написанные нашими поэтами и композиторами песни о войне. Особенно часто звучала по радио песня «До свиданья, города и хаты…»
Я ее до сих пор знаю наизусть. Слова попали точно в цель. Их приняли наши сердца. Вот только послушайте:
До свиданья, города и хаты, Нас дорога дальняя зовет, Молодые, смелые ребята, На заре уходим мы в поход…Эта песня звучала у нас на привалах партизанки, в вагонах военных эшелонов и даже после войны, когда собирались коллеги на какие-то торжества по квартирам…»
По окончанию ускоренного курса обучения Святогорова направляют в контрразведывательное подразделение по борьбе с агентурой немецко-фашистских спецслужб, начавшей довольно таки активно действовать с первых же дней войны на территории Запорожской и других южных областей Украины.
Дело в том, что в этих краях находилась широкая вербовочная база для приобретения фашистами своей агентуры. Здесь проживало большое количество немецких колонистов, которые могли стать и становились, как выяснялось позже, серьезной «пятой колонной» для наших войск. Зов крови, зов предков и соответствующая психологическая обработка делали свое черное дело.
Уже пылали города и села Украины и Белоруссии.
Уже на этих территориях устанавливался «новый порядок», — два страшных для наших людей слова, по буквам которых стекала невинная человеческая кровь. Но этот «новый порядок» не столько пугал людей, сколько толкал их на подвиги. Они осознанно уходили в бессмертие — предпочитая смерть жизни на коленях. Уходили из жизни, как герои без всяких натяжек.
Уже над самым высоким флагштоком в Европе — Эйфелевой башней, развивался красный нацистский флаг с черной в белом круге свастикой, похожей на скорчившегося в муках человека.
Уже пали Австрия и Чехословакия, Норвегия и Бельгия, Голландия и Франция, Греция и Югославия.
И казалось, не было такой силы, которая могла остановить гитлеровские орды. Они броневыми клиньями, вбивались в наши просторы Гудерианом, Хёпнером и Манштейном. Наше небо заполонили стервятники Геринга из люфтваффе. Это было опасное по последствиям время, надо прямо признаться, время растерянности и отступления. А потому трудно было предположить, что начальник генерального штаба сухопутных сил вермахта смог пророчески написать в своем дневнике:
«Мы недооценили силу русского колосса не только в сфере экономики и транспортных возможностей, но и в чисто военной…»
Правда, эти строки стали известны уже после войны. Так же, как и слова, сказанные фельдмаршалом Эвальдом фон
Клейстом английскому военному историку Лидделу Гарту о том, что «…уверенность Гитлера в победе была во многом связана с надеждой на то, что немецкое вторжение вызовет политический переворот в России…»
Не получилось!
* * *
Опьяненные первыми успехами на фронте с ощущением близкой победы гитлеровские спецслужбы, и в частности абвер, сами для себя создали иллюзию «широкого выбора». И действительно, поначалу из темных подворотен к ним хлынула нечисть всех мастей и оттенков, и абверовцы наивно полагали, что источники эти неиссякаемы. Поэтому немецкие разведчики не очень-то заботились об отработке прочных легенд своим новоиспеченным агентам. Видимо, они считали, что если два-три источника их провалятся за линией фронта, то в этом большой беды не будет, подобные задания выполнят другие. Военнопленных — горы! Рабочих славян полно в Германии! Некоторые типы из оккупированных территорий тоже не прочь заработать, не говоря уже о советских гражданах немецкой национальности.
Враг стремительно приближался к городу. Начальник местного управления НКВД полковник Леонов проникся к своему молодому подчиненному Александру Святогорову глубокой симпатией, считая его деловым, думающим и смелым работником. Он поручил ему и ряду других оперативников управления, объединившихся в небольшой отряд, «зачистку» города в качестве «подарка» гитлеровцам…
Вели себя оккупанты в Запорожье как настоящие хозяева, не церемонясь с местным славянским населением. Обращались с горожанами этого крупного украинского промышленного города по-скотски. Требовали 14-часового рабочего дня не только от взрослого населения, но и от детей. Это было время страха и разбоя. За непослушание людей гноили по изоляторам, тюрьмам, отправляли в концлагеря, угоняли на работы в Германию или просто убивали, — расстреливали и вешали.
Часто можно было прочесть на заборах и стенах домов приклеенные объявления с угрозой расстрела за невыполнение приказов немецких оккупационных властей.
* * *
Для отряда потянулись дни ожидания получения очередного указания на проведение операций. И вот неожиданно по рации Александру Святогорову было приказано срочно перейти линию фронта и принять неотложные меры по уничтожению военного коменданта города Харькова, генерал-майора Георга фон Брауна, а также собрать конкретные разведданные.
До этого гитлеровец командовал 68-ой пехотной дивизией и проживал в так называемом доме Хрущева. Дело в том, что в этом уютном доме действительно некоторое время обитал первый секретарь компартии Украины Никита Сергеевич Хрущев.
Чекисты достойно выполнили приказ, — незамеченными вышли к цели и вскоре оказались во второй столице Украины. Город после захвата его немцами больше походил на каменоломню: разваленные стены многоэтажных домов, воронки от бомб во дворах, на улицах трупы коров и лошадей с вздувшимися животами. По городским улицам и пустырям бродили стаи голодных бездомных собак и кошек. Черные обгоревшие остовы печных труб домов местных жителей тяжело задевали психику оперативников. Но они не теряли надежды на победу над врагом, считая любую удачную свою операцию вкладом в святое дело борьбы с оккупантами.
Группа оперативников харьковской резидентуры, в которую входил и Святогоров, обратила внимание на то, что кроме отлова и направления местных жителей на работу в Германию, в Харькове и его окрестностях зондеркоманды охотились за девушками арийского типа внешности. Мотаясь по городу и области на машинах, они отбирали молодых, сильных, белокурых женщин и направляли их в специальный лагерь, якобы для каких-то расовых экспериментов. Потом их всех вывезли в Германию. Ходили слухи, что девушек определили в публичные дома для офицеров СС и вермахта.
Однако после окончания войны стало известно, что они стали жертвами программы «Лебенсборн». В переводе с немецкого языка это слово означает «источник жизни» или «родник жизни». Так назывался один из проектов Третьего рейха, в рамках которого нацистами проводились селекционные работы по превращению германской нации в расу господ. Официальная идеология национал-социализма особо подчеркивала, что долгом каждой немецкой женщины является рожать расово полноценных детей независимо от того рождены они в семье или вне брака. Поощрялась беременность от членов СС, как наиболее приемлемых и чистых в расовом и политическом отношении. Накануне родов девушек направляли в один из двадцати специальных родильных домов, где им обеспечивали надлежащий медицинский уход. Там истинные арийки имели возможность тайно производить на свет своих незаконнорожденных детей. В целях секретности сведения о родителях — отцами часто были офицеры СС — хранились в специальных папках отдельно от списков новорожденных, зарегистрированных в местном городском совете. Многие матери из-за боязни позора или по материальным соображениям отдавали таких детей приемным родителям или вовсе отказывались от них.
Наиболее трагично сложились судьбы этих детей в Норвегии. Нацисты были очень неравнодушны к норвежкам, в жилах которых текла кровь викингов. Высокие, длинноногие блондинки с голубыми глазами из норвежских фиордов приравнивались к немкам. Поэтому после вторжения немецких войск в эту страну командиры всех степеней всячески побуждали солдат и офицеров к интимным связям с норвежскими женщинами — здоровому арийскому сексу. В послевоенное время как детям, так и их матерям пришлось испытать на себе весь гнев освобожденных соотечественников. Их презирали и отмечались нередкие случаи физических оскорблений.
Заодно по всей Европе люди из ведомства Гиммлера выискивали и отбирали детей с арийской внешностью и направляли для адаптации в «расово благонадежные» немецкие семьи и приюты. То же делалось и со славянскими девушками, подпадающими под «нужные размеры расового лекала». Правда, их размещали в специальных замках СС.
Нацисты законодательным путем запрещали арийским женщинам делать аборты. Бездетные пары подвергались гонениям и клевете. С января 1934 года они начали массовую стерилизацию более чем четырех тысяч человек, включая пациентов психиатрических клиник, проституток, преступников, некоторых бедняков и чернокожих немцев. В сентябре 1935 года принимается закон о защите немецкой крови и чести, запрещающий немцам нееврейского происхождения иметь связи с евреями.
С июля 1938 года новое брачное законодательство разрешило арийским девушкам вступать в брак в возрасте шестнадцати лет и упрощало процедуру развода в случае бесплодия партнеров. Гиммлеровская пропаганда освобождала немцев-мужчин от материальных обязательств к будущим матерям и их детям — эту заботу брало на себя нацистское государство.
В октябре 1939 года гитлеровцами запускается программа эвтаназии, в результате которой было умерщвлено более ста тысяч умственно отсталых детей и взрослых.
Шел 1943 год. Мужское население Германии резко пошло на убыль. В марте того же года нацистское руководство с целью борьбы со стремительно падающим уровнем рождаемости устанавливает смертную казнь для врачей, делающих аборты арийским женщинам.
Сама программа «Лебенсборн» делилась на две части: создание новой расы, которая по замыслу эсэсовцев должна была с 2012 года начать вытеснять с Земли всех прочих ее обитателей, и системы управленцев, в руки которых перейдет руководство территориями.
«Дети Гиммлера», выращенные в рамках программы «Лебенсборн», пришли во власть и управляют не только финансовыми потоками, но и политическими и идеологическими комбинациями во всем мире.
Во время Великой Отечественной войны, перед захватом Харькова, немецкая агентура собрала все сведения о девушках определенного типа внешности, проживавших в городе. Как только дивизия СС вошла на территорию Харьковской области, зондеркоманды на мотоциклах объехали все адреса, собрали всех этих девушек в определенном месте и отдали в распоряжение элитных подразделений СС.
Детей, родившихся от этого и подобного ему контактов, немцы вместе с матерями переправили в Германию, где им делалось переливание плазмы крови, предварительно заговоренной. Вот из этих малышей и растили будущую новую расу… В момент расцвета Гиммлеровского ведомства у СС было 117 замков, где проходило воспитание этих детей… Замки были построены на местах силы — то есть в местах выхода энергии, оказывающей мощнейшее воздействие на человека, его психику и способности…
После войны, новые немцы ушли на запасные базы в латинской Америке, на Ближнем и Среднем Востоке и в Средиземноморье.
Действительно в этих краях после сорок пятого года появилось много полузакрытых и закрытых немецких колоний с замками, окруженными неприступными бетонными заборами. Нельзя исключать того, что там прятались и крупные фашистские военные преступники. Тому подтверждение — выход израильской разведки на Эйхмана, с последующим задержанием и этапированием его в Израиль для суда.
Со слов Судоплатова в 1942 году Сталин получил письмо от молодого ученого-физика, специалиста по ядерным реакциям, будущего академика Флёрова, который обращал внимание на подозрительное отсутствие в зарубежной прессе с 1940 года открытых научных публикаций по урановой проблеме. По его мнению, это свидетельствовало о начале работ по созданию атомного оружия в Германии и других странах. Флёров предупреждал, что немцы могут первыми создать атомную бомбу.
В этот же период от резидентуры, действовавшей в оккупированном Харькове, в состав которой входил и Святогоров, пришло сообщение, что бывший советский политэмигрант
Ф. Хоутерманс прибыл в Харьков с какой-то специальной, секретной миссией. После уточнения через агентуру цели его визита, стало ясно, — предатель прибыл для получения дополнительных данных в украинском головном физико-техническом институте об использовании в военных целях советских исследований по проблемам ядерной энергетики, и в частности урана.
Хоутерманс в этот период становится фактически одним из руководителей Харьковского физико-технического института. Кроме всего прочего, агентура просигнализировала чекистам, что предатель прибыл в Харьков, облаченный в эсэсовскую форму.
Об этих материалах были срочно проинформированы наши ученые-ядерщики.
Есть все основания полагать, что к добыванию этих материалов приложил руку и разведчик Святогоров, у которого именно в это время была на связи в Харькове агентура, близко стоящая к научной сфере.
* * *
В городе Харькове на расставленных народными мстителями минах подорвалось еще несколько вражеских автомашин. Кроме того, по их наводкам активно поработала в те страшные для Отчизны дни и наша авиация — бомбы попадали точно в цель. От этих ударов погибли сотни гитлеровских солдат и офицеров.
И вот 14 ноября 1941 года на стенах домов и заборах города с целью острастки местных жителей появилось «Объявление коменданта г. Харькова о расстреле 50 советских граждан и аресте еще 1000 граждан». Десятки людей были повешены, якобы за связь с партизанами.
В объявлении, в частности, говорилось:
«В результате взрыва советских мин в Харькове сегодня погибли немецкие солдаты и офицеры. Это есть доказательство того, что население но повторные просьбы и приказы немецких вооруженных сил активно сотрудничать в разминировании не откликается. Немецкие вооруженные силы теперь вынуждены будут быть беспощадными. Так, сегодня были казнены 50 членов коммунистической партии. Кроме этого, арестовано 1000 человек в качестве заложников. В случае дальнейших выступлений против немецких вооруженных сил 200 из них будут расстреляны.
Запрещенное время для жителей города Харькова устанавливается от 16:00 до 6:00 часов. Кто в этот период будет находиться на улицах или площадях без соответствующего удостоверения — будет расстрелян. Каждый житель Харькова лично своей жизнью отвечает за безопасность немецких вооруженных сил…
Харьков, 14 ноября 1941 г.
Комендант города».
Но уютнее и теплее в городе для захватчиков не становилось. Вообще во все времена оккупант постоянно чувствовал свой грех, переходящий в страх перед дамокловым мечом возмездия со стороны народа, который он хотел закабалить. То же самое происходило и с гитлеровцами.
Оккупантов возбуждает только вооруженная стая подельников. Это так похоже на волков. Стая смелела, свирепствуя на «своей» территории. Но фашистов-волков продолжали убивать, подрывать, поджигать охотники — народные мстители.
Дубина народного гнева гвоздила и гвоздила врага, нарушавшего людской покой и отнимавшего кров и кровь у горожан, лишая их мирного труда, здоровья и жизни.
После справедливого возмездия в Харькове над комендантом города генералом фон Брауном, отряд Святогорова, то, вливаясь в партизанские отряды, то, действуя самостоятельно, выполнял специальные указания Центра по ведению диверсионно-разведывательной работы на территории Украины и Белоруссии. Не раз смерть держала партизан-разведчиков в своей пасти. Как говорится, не глотала, но и жить спокойно не давала.
В этот период, во время одной из операций по подрыву неприятельского эшелона, среди всякого рода покореженной военной техники Святогоров наткнулся на кипу пропагандистской, нацистской литературы. На одном из иллюстрированных журналов он обратил внимание на текст выступления фюрера. Его заинтересовало одно людоедское высказывание Гитлера:
«Мы оказались перед необходимостью сократить число местных жителей. Эта мера представляет собой часть нашей миссии по сохранению германского народа. Нам надо развивать методы уничтожения людей…
Я имею в виду ликвидацию целых расовых групп. Мы уже делаем это. Грубо говоря, я вижу в этом свою задачу. Жизнь сурова, значит, и мы должны быть суровы. Если я бросаю элиту немецкой нации в пекло войны и делаю это без жалости и сожаления, значит, я тем более имею право устранить с лица земли миллионы людей низшей расы, которые размножаются как грибы».
Александр перевел текст партизанам. Один из них взорвался:
— Хрен тебе, нас всех перевешать и перестрелять. Еще немного, и тебе, австрийский капрал, придется болтаться на суку. Но перед этим мы обязательно провезем тебя, Адик, в клетке по стране, как зверя, а может и по всему миру. Россию тебе не одолеть! Сгинешь в этих просторах вместе со своим вермахтом.
Все одобрительно зашумели…
Была обнаружена и пачка листовок с названием «Памятка немецкому солдату». В ней говорилось:
«У тебя нет ни сердца, ни нервов. На войне они не нужны. Уничтожь в себе всякое чувство сожаления и милости-убивай всякого славянина, всякого русского. Не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девушка или ребенок-убивай!»
«С этой сверхчеловеческой мразью нам надо поступать так же, — подумал Святогоров, — убивать, убивать и убивать… Они к нам пришли со смертью, — не мы к ним! Они порушили наши дома, а не мы! Они посеяли зло на нашей земле, а не мы на их территориях! Они провозгласили идею уничтожения некачественного народа! А потому — смерть за смерть! Никакой пощады, никакого милосердия к гадам!»
И месть партизанская продолжала крошить неприятеля. На минах мстителей подрывались гитлеровские паровозы, утаскивавшие за собой под откосы вагоны и платформы с личным составом, боевой техникой и боеприпасами. Взлетали в воздух мосты и водокачки. Уничтожались представители местной оккупационной администрации, военнослужащие вермахта и предатели, совершившие конкретные особо опасные государственные преступления против своего народа в ходе карательных операций, особенно, по зонам партизанской активности.
Небольшой, мобильный и хорошо подготовленный отряд Александра Пантелеймоновича Святогорова принимал участие и в захватах языков из числа, как правило, офицерского состава противника.
Долгожданное освобождение столицы Украины пришло 6 ноября 1943 года. Взору наших солдат-освободителей и самого Святогорова предстал совершенно опустошенный город. Создавалось впечатление, что здесь произошло мощное землетрясение, разрушившее все, что созидалось столетиями. Тротуары и целые улицы были завалены битым кирпичом от рухнувших стен зданий. Ветер гонял пыль от кирпичного и бетонного крошева. Бегали, скуля, местные собаки с обгоревшими боками и перебитыми лапами. Люди скользили, как тени, в страну под названием «Никуда». В городе еще горело много домов. Черные клубы дыма гигантскими шурупами ввинчивались в ноябрьское, хмурое небо над украинской столицей.
Сразу же в Киев вернулось партийно-советское начальство. Возвратилось и руководство НКВД и НКГБ, которые тут же развернули активную агентурно-оперативную работу, так нужную воинам наших фронтов и местному населению, по ликвидации бандитских формирований, в том числе и по вылавливанию всякой уголовной нечисти: воров, грабителей, разбойников и мародеров.
Война ведь продолжалась, хотя уже коричневое воинство, дико сопротивляясь, медленно и неохотно покидало территорию Советского Союза, которую оно еще недавно называло «жизненным пространством», а руководство Третьего рейха готовилось переселить на эти необозримые просторы своих колонистов с «чистой арийской кровью».
Красная армия выдавливала оккупантов за пределы Родины. Гитлеровские войска под сокрушительными ударами наших дивизий и народных мстителей — партизан, откатывались все дальше и дальше на Запад. Для оккупантов наступал неминуемый час справедливой расплаты. В конечном счете, каждый человек, каждая армия, каждое государство и каждый его руководитель должны заплатить конкретной порцией вины за свои совершенные преступления и злодеяния… Так было и так должно быть всегда. За преступления надо отвечать!
Группа «Люблин»
Приказ не допускает противоречия.
Элиас Канетти6 ноября 1943 года в ходе Киевской наступательной операции был освобожден Киев. Советская администрация возобновила работу в городе. В это время Наркомат госбезопасности Украины возглавлял генерал-майор Савченко Сергей Романович. Это был профессионал-оперативник, хорошо знающий разведку и контрразведку, партизанское движение и диверсионное ремесло. Он прекрасно понимал, что надо делать в ближайшей перспективе, и как задействовать разведывательно-диверсионные подразделения в текущий момент противостояния с все еще довольно сильным противником.
По телефону он вызвал в кабинет одного из начальников подразделения наркомата Украины, полковника Ивана Даниловича Сидорова.
— Иван Данилович, лавина войны скоро покатится в сторону Западной Европы. Я не думаю, что Гитлер смирится
только с оборонительными действиями войск. По данным военной разведки и информации от нашего руководства из Москвы он не прочь снова отдать приказ войскам возвратиться в Советский Союз. Кроме того, с учетом его нынешнего, плачевного положения, я так полагаю, фюрер заставит руководителей спецслужб активней применять испытанное оружие тотального шпионажа, диверсий и террора — свою агентуру.
— Сергей Романович, переход немцев к новой коварной тактике подтверждают и задержанные в последнее время вражеские агенты. Большинство из них окончили специальную школу в Польше, расположенную где-то в окрестностях Люблина, — заметил Сидоров. — Недавно я знакомился с такими материалами, о которых вам докладывал. Но точного места ее дислокации мы до сих пор, к сожалению, не знаем.
— Помню, помню, как же не помнить… В связи с этим прошу подготовить мне небольшую обобщенную справку по всем этим материалам. Я имею в виду, — по заявлениям очевидцев, опросам и допросам разоблаченной агентуры…
Хочу посоветоваться с Судоплатовым. Срок — неделя. Хватит?
— Да! Вполне, Сергей Романович.
— Ну, тогда с Богом. Больше задерживать не смею, как говорится, — за работу.
Один из руководителей Наркомата госбезопасности УССР Иван Данилович Сидоров уже несколько дней подряд изучал накопленный фактический материал, связанный с показаниями засланной и разоблаченной гитлеровской агентуры.
Время было напряженным — сутки спрессовывались в один сплошной рабочий день: ранний приход на службу, папки с аналитическими справками, короткое время на обед, и снова за стол с кипой новых бумаг. Часто приходилось возвращаться к заявлениям бдительных граждан. Он внимательно перечитывал страницы отчетов партизанских разведчиков, протоколы допросов пособников врага: агентов, диверсантов, террористов, старост, полицаев и прочих предателей.
Снова и снова он вглядывался в оперативную карту, которая занимала почти всю стену небольшого кабинета, рассматривая десятки условных обозначений и цифр. Будто живые свидетели они рассказывали, откуда и куда была заброшена фашистская агентура, ее конкретные установочные данные и клички. Указывали пути их продвижения, даты и места задержания, документальной оснащенности и диверсионно-шпионской экипировки.
От пунктов высадки лазутчиков тянулись жирные черные нити через линии фронтов далеко на Запад к их разведывательно-диверсионным центрам.
Одна из таких линий упиралась в крупный польский город Люблин, где по предположению полковника и согласно показаниям задержанных агентов должна находиться гитлеровская спецшкола. Однако точного адреса этого шпионско-диверсионного гнезда он тогда не знал. Так вот на конце этой черной линии стоял жирный вопросительный знак. Он словно указывал хозяину кабинета о важной неразрешенной проблеме.
«А чтобы разорить это гнездо, надо знать, кто стоит за этим диверсионно-шпионским центром, что за птенцы там сидят за столами, и какие пакости они готовят войскам, — рассуждал оперативник. — Сейчас главное найти нужных людей, способных решить задачу разведки, а если повезет, то и уничтожения этого фашистского гнезда…»
Ровно через пять дней Иван Данилович предоставил генералу Савченко обобщенную справку. В качестве приложения к ней прикреплялся план агентурно-оперативных мероприятий с предложениями заброски в тыл двух опытных разведчиков в один из омсбоновских партизанских отрядов, действующих в районе Люблина.
На следующий день Сергей Романович снова беседовал с полковником Сидоровым. Генерал сообщил, что Москва, в частности Павел Анатольевич Судоплатов, дает согласие на проведение операции с отправкой в партизанский отряд имени Железняка, действовавший на территории Польши, в Залещанских лесах, двух опытных разведчиков: майора Александра Пантелеймоновича Святогорова и капитана Анатолия Григорьевича Коваленко…
* * *
В кабинете полковника Сидорова было тихо. Оперативному дежурному он приказал найти названных офицеров и направить к нему. Затем Иван Данилович, немного ослабив поясной ремень, портупею и расстегнув верхнюю пуговицу стоячего воротника гимнастерки, поднялся из-за стола. Он тихо подошел к большому окну и открыл одну из створок. Свежий майский воздух, напоенный запахами сирени, хлынул в его небольшой кабинет. Из окна хорошо были видны бело-розовые свечи киевских каштанов, которые по-особому украшали древний город.
Вдруг над высоченными деревьями полились могучие, малиновые звуки сохранившихся киевских колоколов близко расположенной церкви. Они лились со звонницы через отворенное окно и как-то незаметно завладели всем его существом. Наплыли воспоминания далекого детства, когда бабушка водила его в храм на Литургию на Пасху. Звук этих колоколов напоминал угасшие голоса колокольни из детства, разрушенной вместе с храмом в конце двадцатых годов.
«В этом набатном звоне есть что-то торжественное, зовущее на благое дело, — размышлял офицер. — Колокольный малиновый звон развивался в России как народное искусство, как своеобразный музыкальный эпос нашего народа. Не зря иноверцы боролись с верой, храмами и колоколами. Разрушали в первую очередь звонницы. Вина пастырей в том, что их глас не услышал народ. Значит, плохо работали, а порой и компрометировали себя земными грехами. А уж при ненавистном царизме последних лет жирели и считали себя чуть ли не наместниками Бога на земле. Колокольный звон способен отогреть души людей, замерзшие на войне. Недаром Сталин, в отличие от Ленина, стал снисходительней к православию и обратился в начале войны к народу по-христиански — братья и сестры!..»
Мысль о колоколах испарилась из сознания так же быстро, как и пришла. Легкий весенний ветерок зашелестел бумагами на столе, парусами надул шторы, пробежал по толстому красному ковру с незамысловатым зеленым узором. Палас покрывал почти весь пол, сложенный из дубовых и кленовых дощечек, закрывая прекрасный паркетный узор. Он иногда даже сожалел, что этот пылеулавливатель — огромное ковровое шерстяное изделие, перечеркивает произведение искусства из дерева.
Полковник посмотрел вверх на небо. Под синим, небесным куполом медленно проплывали легкие снежно-белые, как лебеди, облака. Где-то над городом послышался гул пролетающих тяжелых самолетов. Это ровным строем шли наши бомбардировщики в западном направлении. Они несли майские «горячие подарки» упорно сопротивляющимся гитлеровцам.
«Скорее бы закончилась война… Бойцы — солдаты, офицеры и генералы, а с ними и партизаны, устали уже — хочется всем домой, к своим очагам, в свои семьи. Народ на пределе сил, — рассуждал про себя полковник. — Столько пережить! Столько потерять! А сколько еще сегодня живых воющих станут павшими?! Сколько осиротеет детей, сколько мужей потеряют жены, дети — отцов, внуки — дедов?!
Вермахт сопротивляется, он ощетинился всей злостью обреченных на гибель. Шпионы, террористы и диверсанты активизировались, а еще вдобавок под ногами болтаются оуновцы и уповцы. Бандеровцы, наигравшись с немцами, нынче истребляют не только селян по селам и хуторам, лояльно настроенных к советской власти, но докучают и нашим войсковым тыловым частям и подразделениям и даже отдельным небольшим гарнизонам…»
Его мысли прервал стук в дверь. Он быстро поправил гимнастерку и застегнул ее воротник — перед подчиненными он всегда застегивался на все пуговицы. Уважал устав и того же требовал от подчиненных. Нет, здесь не было никакой солдатчины, а была элементарная опрятность.
— Разрешите?
В дверях стояли чуть выше среднего роста, черноволосый, с приятным прищуром добрых глаз майор Александр Святогоров и широкоплечий блондин капитан Анатолий Коваленко.
Майор попытался, как старший по званию, по-военному отрапортовать о своем прибытии.
— Садитесь, садитесь… я же вас вызывал, — предложил полковник и сразу же обрисовал обстановку и план предстоящей оперативной командировки в Польшу для проведения операции под кодовым названием «Люблин».
Гости кабинета внимательно слушали полковника Сидорова.
Не обошлось без шутки, направленной в адрес Анатолия, который был заядлым рыбаком и специалистом в приготовлении ухи и излюбленного блюда, судака по-польски.
— Сегодня, несмотря на стремительное продвижение нашей армии на запад, в наших делах нас расстраивает многое, мало что утешает. Спецслужбы противника активизировали заброску своей агентуры, диверсантов и террористов. Одним из белых пятен для нас является Люблинская разведшкола. Она нас очень интересует. Туда надо проникнуть нашей агентуре, и эта миссия поручается вам… Там, в Польше, наверное, трудно будет без судака? — засмеялся в конце беседы полковник.
— Перебьемся, а может, и поймаем судачка, — ответил с хитринкой капитан, прямо глядя в глаза начальнику.
— Надо непременно поймать, и не одного судачка, а рыбу, как говорится, покрупнее, а может и щуку…
Успев обговорить все детали предстоящего мероприятия, троица после телефонного звонка отправилась к генералу на первичный доклад и инструктаж…
Как рождаются псевдонимы
Разведывательная служба — это поле деятельности порядочных людей. Отдав ее другим, мы получим катастрофу.
Вальтер НиколаиВ просторном кабинете руководителя НКГБ УССР генерал-майора С. Р. Савченко было светло и уютно. Дежурному он приказал вызвать трех оперативников на инструктаж. Именно в период руководства Сергея Романовича Савченко органами госбезопасности на Украине были проведены несколько крупных диверсионных операций против немцев. В ходе одной из них был спасен город Винница…
Девизом министра были слова: смысл жизни — обучение. Только в полученных и хорошо усвоенных знаниях: от методов работы и до закрепления легенды поведения, он видел залог успеха разведчика и контрразведчика в проводимых ими операциях. И еще со слов Святогорова, он считал, что несчастен тот человек, который не делает того, что он может, и берется за то, чего он не понимает. Таких людей он считал опасными в чекистском коллективе. Но видно история нас ничему не учит, — идут повторы прошлого до сих пор…
20 января 1944 года в тыл противника для проведения специального оперативного мероприятия наркоматом ГБ УССР был выведен разведчик Николай Порай-Кошиц под псевдонимом Мельник. Боевой офицер еще Первой мировой войны, кавалер двух Георгиевских крестов, он добровольно взялся исполнить рискованное задание чекистов. Отлично владея немецким языком, представился фашистам царским офицером — белогвардейцем и непримиримым врагом Советской власти. Это артистическое перевоплощение Николая прошло довольно-таки успешно, — немцы поверили славянину. Ему удалось пристроиться поставщиком самогона при фашистской автоколонне, возившей боеприпасы на один из арсеналов. Вскоре он узнал место расположения склада с десятью тоннами взрывчатки и семью тоннами мин. Он выяснил и цель завоза туда взрывчатых веществ — уничтожение города Винница. А через несколько дней поисков, он же приобрел у напившихся фрицев взрыватели, — выпросил под предлогом глушения рыбы…
31 января 1944 года город потряс страшной силы взрыв. Образовалась воронка в 50 метров в диаметре и 7 метров глубиной…
В своем донесении в Центр и в ЦК КП(б)У С. Р. Савченко указывал:
«В ходе выполненной агентом Мельником диверсии враг не только лишился подрывных средств — погибло до 100 немецких военнослужащих, включая всю команду саперов, прибывших разрушить город и в нем нашедших могилу…»
Немецкая комиссия, проводившая расследование, пришла к выводу, что взрыв произошел из-за небрежности в обращении с боеприпасами. Спаситель города со временем получит орден Отечественной войны II степени…
* * *
Через пять минут после вызова в кабинет вошло трое чекистов — полковник, майор и капитан.
Полковник Сидоров доложил сущность предстоящей разведывательно-диверсионной операции под кодовым названием «Люблин». Он тут же заметил, что майор Святогоров будет работать под псевдонимом Зорич, а капитан Коваленко становится Гурским.
— Товарищ майор, вы летите старшим в группе из двух человек. Задачу уяснили? — поинтересовался Сергей Романович.
— Так точно, товарищ генерал. Мы получили подробный инструктаж и план дополнительного обучения, которое проведут с нами специалисты различных служб, — ответил бойко майор Святогоров.
— А как чувствуете себя? Я имею в виду в первую очередь морально-психологический настрой. Справитесь с заданием? Как здоровье? Будут ли самоотводы? — осыпал подчиненных дежурными вопросами нарком госбезопасности Украины.
Оба офицера почти хором заверили его в том, что задание постараются выполнить обязательно, здоровье в порядке, а наработанный опыт за предыдущие годы войны позволит успешно справиться с решением поставленных задач.
— Вам поручили ответственное дело, и вы, я больше чем уверен, сможете его выполнить. Вы же профессионалы в своем деле, не так ли?! И не квасные какие-то там, а настоящие патриоты. Все мы разные, но не надо забывать, что все мы люди одного Отечества, попавшего в беду. В великих делах нужно стараться не столько создавать события, сколько пользоваться теми, которые представляются порой внезапной и быстро меняющейся обстановкой.
В операции «Люблин» придется организовывать проникновение своей агентуры в разведывательные органы противника: в гестапо, в школу, готовящую шпионов и диверсантов, узнавать от них о новых методах и приемах работы против частей Красной армии. А если коротко — заниматься нейтрализацией немецкой агентуры. Одно из главных требований к вашей работе — выуживать через агентуру секретные сведения, так необходимые армии и политическому руководству страны.
Вашей базой будет советский партизанский отряд имени Железняка. Руководство и личный состав отряда вас ждут — готовятся достойно встретить. А от вас мы ожидаем интересной оперативной информации. Радиосвязь Центра с партизанами железняковцами налажена и ни разу не подводила. В передаче интересных данных нам вы должны смело пользоваться возможностями их радиостанции, потому что этот отряд наш — чекистский.
Связь в разведке — всему голова! Без связи нет разведки!
Кстати, как мне известно, в последнее время именно в этом отряде что-то не заладилось с соблюдением конспирации, — участились провалы ранее намеченных операций. Видно внедрился к ним вражеский лазутчик, а может и не один. «Выкуривать» оборотней — это тоже одно из звеньев в цепи ваших заданий…
Порученное вам дело — жеребец живой и сильный, править им нужно умеючи, взнуздывать надо крепко, а то он вас одолеет, понесет не туда, куда вы намеревались поскакать. Действия врага надо предупреждать, а не идти по следам его преступлений, — инструктировал офицеров, а скорее напутствовал, седой генерал, добродушно улыбаясь. — А пока даю вам сутки для общения с семьями, а потом начнется этап непродолжительной, но интенсивной и широкоплановой подготовки. Но семьям никаких подробностей. Понятно?
— Ясно, товарищ генерал, — хором отчеканили оба офицера.
После такого «разжеванного» генеральского монолога офицерам стало все предельно ясно. Они знали, куда их забрасывают и зачем, не знали только когда!
Офицеры были готовы выполнить приказ руководства.
* * *
Александр Пантелеймонович дома рассказал жене Елене Ивановне и матери Прасковье Александровне, что собирается в длительную командировку, естественно не раскрыв никаких подробностей предстоящей работы за линией фронта. Таков удел разведчика — и для домашних существо его работы тайна. Как говорится, чего не должен знать твой враг, не говори того и другу. В его памяти осели на благодатную почву и проросли слова полного понимания факта о необходимости сбережения тайны в разведке, как ни в каком другом роде деятельности, сказанные однажды еще в Запорожье его первым наставником, оперуполномоченным Смешко:
Тайн хранить не умеет глупец и бахвал, Осторожность поистине выше похвал, Тайна — пленница, если ее бережешь ты, Ты у тайны в плену, лишь ее разболтал.Эти слова он запомнил на всю жизнь.
— Саша, как долго она продлится — эта твоя командировка? — тревожно спросила супруга.
— Леночка, как только добьем эту фашистскую гадину, так сразу же я и приеду. У меня хорошее предчувствие, а интуиция твоего супруга, как ты знаешь, никогда еще его не подводила. Думается мне, осталось этому коричневому зверю жить недолго. Он на издыхании.
— Но раненый зверь, как известно, опасный, — подметила Елена Ивановна.
— Ничего, Красная армия его здорово теснит, загоняя в берлогу… теснит с явным ускорением, — оптимистически заметил Александр. — Руководство доверило мне важную задачу, и ее я должен решить. А там и до берлоги Гитлера, может, с коллегами доберемся…
Любил он образные выражения.
Мама, Прасковья Александровна, внимательно слушая рассказ сына о новом месте его службы, сначала немного заволновалась, а потом даже украдкой смахнула передником набежавшую слезу и долго не могла говорить из-за душившего ее за грудиной «комка слабости», как она выражалась. Но затем все-таки собралась с мыслями и выдала такие емкие слова-пожелания, что они поразили сына:
«Так и служи, дорогой сынок. Служи не славы ради, а чести для. Остальное все обязательно придет! По-другому в нашей семье никогда не получалось. Все мужчины отличались верностью земле родной! Благословляю тебя, Сашко, на подвиг…»
Потом мать трижды перекрестила его.
Сын не ожидал услышать от матери этих негромких слов, ставших для него напутственным набатом и даже афоризмом. Он был буквально потрясен ее разумными и патриотическими словами.
В последний ужин перед командировкой долго горел свет на кухне…
Сборы были недолги. Попрощались, обнялись, поцеловались — и в путь-дорогу.
Но дорога пролегала у Зорича теперь не по земле, а по воздуху с приземлением на парашюте.
* * *
После краткосрочных занятий с офицерами по стрельбе, основам радиодела, диверсионных операций, прыжков с парашютом и прочего, в партизанский отряд имени Железняка полетела телеграмма:
«28 мая принимайте гостей и груз. Район села Воля Верещенская. Опознавательный знак — пять костров, расположенных по пятиугольнику».
На одном из последних инструктажей полковник Сидоров предупредил майора Зорича и капитана Турского, что при приземлении, они обязаны будут сразу же потушить два костра. Это сигнал для второго вслед идущего за ними самолета. Второй транспортник сбросит им и партизанам необходимый комплект. В нем должны находиться электробатареи, рация, оружие, боеприпасы, взрывчатка, медикаменты, продовольствие и обмундирование.
Победа была близка, и каждому из чекистов хотелось внести в ее достижение и свою лепту за линией фронта, в чужих странах, — поучаствовать в острых чекистско-войсковых и агентурно-оперативных операциях. Для этого они учились, служили, давали присягу на верность Родине.
Автору этих строк довелось в течение почти двадцати лет курировать подразделения ГРУ Генштаба Вооруженных Сил СССР и встречаться со многими ветеранами военной разведки минувшей войны. Была такая встреча и с генерал-майором В. А. Никольским, работавшим в армейской разведывательной группе (АРГ) в одном из районов Польши.
АРГ Никольского была аналогичной группе Зорича в Люблине. На этой встрече он заметил, а потом и описал в своей книге существовавшие некоторые сложности зафронтовой засылки разведывательно-диверсионных групп, и даже частые проколы, а то и провалы этой работы на территории Польши:
«Еще до окончания войны нам стало известно, что почти все наши группы были уничтожены противником вскоре после приземления. Оправдались наши худшие опасения, высказывавшиеся в свое время руководству.
Посылка относительно многочисленных РДГ из числа советских людей, не знающих немецкого языка, являлась фактически авантюрой. Группы были слишком малы, чтобы защитить себя и вести разведку боем, и слишком велики для маскировки и укрытия в культивированных лесах Западной Польши и Восточной Пруссии.
Широкие просеки, разветвленная система лесных объездчиков, совершенные средства связи с телефонами не только на квартирах, но и на дорогах, покрывающих густой сетью всю страну, давали возможность по малейшему сигналу любого немца о появлении советских парашютистов направлять карательные отряды полиции и фольксштурма на броневиках, транспортерах с собаками в любой пункт, где могли скрываться наши люди.
В таких облавах зачастую принимали участие все немцы, способные носить оружие. Проводились так называемые хазенягд − охоты на зайцев, где в качестве зайцев выступали или бежавшие из лагерей военнопленные, или обнаружившие себя разведчики…
Из 120 героев, направленных нами из Бреста и Кобрина в Польшу, в живых осталоись всего около десяти человек, с трудом выживших до прибытия в район их выброски советских войск…
Были случаи гибели разведчиков при их транспортировке за линию фронта. Наши самолеты, как правило «воздушные трамваи» − Ли-2, подбивали зенитчики противника и его ночные истребители».
Эти слова характеризуют ту сложную оперативную обстановку, с которой должен был встретиться руководитель чекистской группы майор Зорич.
В одном из приказов, подписанном фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем от 23 июля 1941 года говорилось:
«Учитывая громадные пространства оккупированных территорий на Востоке, наличных вооруженных сил для поддержания безопасности на этих территориях будет достаточно лишь в том случае, если всякое сопротивление будет караться не путем судебного преследования виновных, а путем создания такой системы террора со стороны вооруженных сил, которая будет достаточна для того, чтобы искоренить у населения всякое намерение сопротивляться…
Командиры должны изыскать средства для выполнения этого приказа путем применения драконовских мер».
Забрасываемые в тыл врага разведыательно-диверсионные группы зачастую вырастали в крупные партизанские отряды, и даже соединения. Наряду с проведением чисто боевой деятельности, они создавали в захваченных противником городах резидентуры, обеспеченные радиосвязью с Центром. Агентура, находящаяся на связи у резидентов, вела наблюдение за передвижением войск по бездорожью, железным дорогам и автострадам, отслеживала поведение и действия оккупационных властей и их пособников, совершая против них диверсии и террористические акты.
В ходе приближения советско-германского фронта к границам европейских стран движение Сопротивления нацистам в них существенно нарастало.
С начала 1944 года радисты партизанских соединений, бригад и отрядов стали принимать указания Центра:
«С приближением фронта, не дожидаясь дальнейших распоряжений, двигаться на запад».
С весны 1944 года на территорию стран Восточной Европы на помощь их борющимся народам один за другим уходили омсбоновские бригады И. Золотаря, Е. Мирковского, А. Рабцевича, А. Садиленко и других командиров. Центральный штаб партизанского движения в свою очередь направил в сопредельные страны отряды и соединения П. Вершигоры, М. Наумова, И. Борана, В. Чепиги, М. Неделина, С. Санкова, В. Галицкого, И. Яковлева и других народных мстителей.
В январе — мае 1944 года в Люблинское воеводство Польши по частям стали прибывать партизанские соединения имени Александра Невского под командованием В. Карасева и отряд особого назначения «Охотники» Н. Прокопюка.
Появление на территории Польши и Словакии мощных партизанских соединений меняло обстановку в партизанском движении этих стран. Этот процесс повлиял на активизацию деятельности местных партизан, их количественный и качественный рост. Он вселял веру в победу над врагом.
У народных мстителей теперь расширялись возможности по добыванию планов гитлеровского командования. А также для захвата оружия и боеприпасов путем смелых налетов, подрывов и разгромов складов, арсеналов и вражеских эшелонов.
Но чем больше наносилось ущерба вермахту, тем жестче отвечало гитлеровское руководство на действия наших партизан.
Карательная акция — одна из крупнейших за всю войну — была разработана в Кракове в резиденции гитлеровского наместника в Польше Франка. В разработке ее принимал участие рейхсминистр Восточных территорий Розенберг. Она проводилась под кодовыми названиями «Штурмвинд-1» и «Штурмвинд-2». В ходе боевых действий против партизан фашисты бросили три фронтовые дивизии общим количеством более 30 000 человек.
Но все потуги нацистов были безрезультатными. Разгромить партизан фашисты не смогли. Весной 1944 года в Польше, кроме Армии Крайовой и Армии Людовой, действовало 7 соединений и 26 отдельных отрядов советских партизан.
* * *
Жесточайший приказ Кейтеля по борьбе с унтерменшами безжалостно проводился в жизнь. Так называемые айнзатцгруппы осуществляли карательную работу на территории Советского Союза, а затем и в Польше, под нацистским призывом, сформулированным Борманом:
«Славяне должны на нас работать. Если они нам более не нужны, они могут умереть. Это нас не должно волновать».
Поэтому он считал, что обязательные прививки и медицинское обслуживание немецкими врачами представляются излишними, а рост славянского населения нежелателен. Он должен сокращаться по мере его «…использования и изношенности».
У генерал-губернатора Польши Ганса Франка, бывшего личного адвоката Гитлера, было аналогичное мнение.
«Польшей следует управлять лишь путем утилизации страны, путем беспощадной эксплуатации и вывоза всех запасов, сырья, машин, фабрично-заводского оборудования и т. д., которые необходимы для немецкой военной экономики; путем привлечения всех польских рабочих для работы в Германии; сокращения польской экономики до абсолютного минимума, необходимого лишь для физического существования населения; закрытия всех учебных заведений, особенно технических училищ и колледжей, с тем чтобы предотвратить рост новой польской интеллигенции.
С Польшей надо обращаться, как с колонией. Поляки станут рабами Великой Германской империи».
Эти слова, сказанные палачом польского народа 3 октября 1939 года, стали, по существу, программой его деятельности на период руководства Польшей и ее ограбления. Франк методично разрушал Польшу как национальное образование и эксплуатировал ее людские и материальные ресурсы в интересах Германии, стремясь превратить ее в придаток нацистского государства.
Он отдал приказ о тайном вывозе из Польши в Германию огромного количества продовольствия, обрекши местных граждан на вымирание от голода. Еврейское население по его приказу загонялось сначала в гетто, а потом поголовно уничтожалось. Это потом на Нюрнбергском процессе на вопрос обвинителя: принимал ли он решения по уничтожению евреев, — Франк лукаво заметил:
«Я никогда не слышал в письменной или устной форме и намеков на истребление евреев. Я никогда не обладал никакой частной информацией об истреблении евреев. Я даю честное слово, что впервые услышал все эти вещи после окончания войны».
Как говорится, комментарии излишни. Он в данном случае работал под дурачка, считая, что народ слеп и на процессе ничем не возразит нацистскому бонзе.
Обворовывали Польшу в государственном масштабе не столько вермахт, сколько части СС, подчиненные Гиммлеру. Соблазнился на личный грабеж и сам Франк, похитивший из национального музея Кракова мировой шедевр картину Леонардо да Винчи «Дама с горностаем», написанную великим мастером в 1484 году. Захлебываясь в поросячьем визге, вызванным радостью от украденного выдающегося полотна, Франк планировал его присвоить для собственной галереи. И все же сначала картина была помещена в берлинский музей кайзера Фридриха (ныне Музей Боде). Но в этом хранилище она долго не задержалась.
В 1940 году Ганс Франк приказал вернуть картину в свою резиденцию, в Краков. А в конце войны полотно было обнаружено на вилле Франка в Баварии и возвращено в Польшу.
Не отставала от него и его супруга, любившая посещать музеи и магазины для «прихватизации» понравившихся товаров и изделий из драгоценных металлов и камней.
Свою подлую жизнь Ганс Франк закончил как злодей, признанный виновным в военных преступлениях и преступлениях против человечности. И естественно, получил по заслугам. Франк был повешен в Нюрнберге 16 октября 1946 года.
Для фашистов народы оккупированных стран, в том числе и Польши, были подобно скоту. Гиммлер, прибыв с инспекцией в Познань, в секретном обращении к офицерам СС 4 октября 1943 года изрек:
«Процветают ли нации или погибают голодной смертью, подобно еноту, интересует меня лишь постольку, поскольку мы используем их в качестве рабов для нашей культуры. В противном случае они не представляют для меня интереса».
А на совещании в своем полевом штабе он же 12 мая 1944 года заявил, что одной из серьезных ошибок руководства Третьего рейха было крайне либеральное отношение к славянам. Лучшим решением славянского вопроса, как считал палач, было копирование еврейского холокоста, то есть поголовное и систематическое их уничтожение.
Они намеревались полностью ликвидировать очаги исторического панславизма — Краков, Прагу, Варшаву и другие подобные им центры в конце войны. Это утверждение Гиммлера полностью поддерживал Кальтенбруннер, считавший, что по своей природе славянин не просто туп, но и сентиментален. А поэтому вид пепелищ будет соответствующим образом формировать будущее поколение славян. Крушение очагов исторической культуры как раз и станет формой крушения духа непокорных славянских народов. И это изрекали представители Германии — одного из цивилизованных народов мира. Вот как может деформировать психологию идеология исключительности нации!
Одна истина прорезалась в словах тирана — действительно «непокорных», а скорее непокоренных народов.
На польской земле
Источниками не рождаются, их воспитывают.
Постулат ФБРТранспортный самолет Ли-2 на одном из армейских аэродромов под Киевом принял двух оперативников, экипированных для парашютирования. Военные летчики еще раз проинструктировали оперативников, как и когда нужно прыгать, хотя им уже доводилось болтаться на стропах во время учебных занятий.
— Прыгать будете, как только услышите звонок и увидите, как загорится зеленая лампочка. Ну а кто первый из вас, решайте уж сами, — повторил один из пилотов.
Вскоре взревели два сильных мотора. Ревущая машина выкатилась на взлетную полосу, развернулась, остановилась на некоторое время, а потом резко прибавила обороты двигателям. Винты с увеличивающимся свистом стали резать воздух, чтобы через некоторое время потянуть за собой дюралевую сигару фюзеляжа. И вот, казалось бы, неуклюжее тело «аппарата» слегка дрогнуло и с резко нарастающей скоростью побежало по взлетной полосе. Оторвавшись от «взлетки», днище транспортника проглотило с каким-то хрустом и стуком в свою утробу шасси, и самолет стал стремительно набирать высоту. Дойдя до потолка, примерно в четыре тысячи метров, машина взяла курс на запад. Она настойчиво двигалась в сторону Польши, где шли боевые действия на море, в воздухе и на земле.
Мысли у оперативников крутились по одной и той же орбите — на этой земле им, двум советским разведчикам, придется решать свои важные задачи вместе с коллегами по партизанскому отряду. За воздушным кораблем неотступно следовал второй его собрат с оперативным грузом.
Линия фронта встретила самолеты струями разноцветных трассирующих пуль и разрывами зенитных снарядов. Потом небо стали обшаривать мощные лучи прожекторов, словно вытянутые прямые щупальца огромного спрута. Летчик первой машины бросил ее сначала в левый вираж, потом в правый, чтобы выбраться из-под ненужной опеки световых столбов, пытавшихся прицепится к самолету. Пилот понимал, как опасен тот миг, когда прожекторы возьмут его машину в перекрестье лучей. Немцам поймать наши самолеты не удалось — пилоты на такие задания отбирались опытные, не раз пересекавшие линию фронта.
Зорич, прислонившись к холодному плексигласу иллюминатора, внимательно наблюдал за морем огней. Его худощавое лицо озарял бледно-голубой лунный свет. В расширенных глазах искорками играли далекие звезды и земные вспышки. Минут через двадцать самолет благополучно пересек мерцающую теперь рваными пунктирами линию фронта. Находясь в воздушном корабле, подвластном, как и вся жизнь на войне, прихотям судьбы, ему было совсем не страшно. «От неожиданности, как от судьбы — не уйти, — рассуждал он, — но надежда спастись реальная — парашют рядом. Оружие тоже. А что касается иллюзии — это хороший стимул для взлета, но плохой парашют для приземления».
Ощущение тревоги не покидало его, вызывая понятный дискомфорт там глубоко в душе. Он прекрасно понимал одну непреложную истину, когда поддаешься страху перед ужасом, начинаешь ощущать ужас страха, а это для мужика, тем более воина, — постыдно. Нет ничего страшнее страха.
Это он, «противненький страшок», во все времена порождал неприятное чувство неизвестной и ожидаемой беды и делал умных людей — глупыми, а сильных — слабыми. Это он обезоруживает воинов…
Александр верил почему-то в удачный исход их оперативного путешествия по воздуху и всячески успокаивал своего слегка побледневшего напарника. В кромешной тьме летчики только по одним им известным приметам и времени полета отыскали квадрат высадки.
Сопровождающий пилот перед прыжком еще раз внимательно осмотрел снаряжение партизан-парашютистов и, зацепив вытяжные карабины парашютов за специальный трос, подошел к двери. Чекисты стали ждать последней команды. И вот прозвучал звонок, а затем загорелась сигнальная, зеленая лампочка. Один из пилотов рывком открыл дверь. Струя свежего воздуха ворвалась в самолет. Первым в черную бездну за дверным провалом бросился Зорич, а за ним полетел Гурский. Теперь уже жесткая и тугая струя пронизывающе холодного воздуха ударила в лица парашютистов. Свист. Шум. Рывок вверх — это выстрелили стропы, вытянутые куполом парашюта. Разведчики почувствовали, как их тела в плотной обвязке ремнями подскочили вверх, и в ночном небе распустились два светлых тюльпана. Несмотря на то, что лямки туго сдавили грудь, сознание обрело приятное чувство безопасного полета. Они висели под шелковыми куполами и бесшумно скользили вниз, к своим товарищам на польской земле.
«К своим ли?» — такой вопрос задавали себе оба парашютиста. Вскоре тишина стала властвовать вокруг, так как рокот удаляющего самолета постепенно затихал. От глотка холодного порыва воздуха Александр даже поперхнулся и закашлялся. Уши заложило. Он открыл рот для выравнивания давления на перепонки.
Им нужно было забыть на некоторое время свои настоящие фамилии — Александр Пантелеймонович Святогоров и Анатолий Григорьевич Коваленко. Теперь они стали соответственно: майор Зорич и капитан Гурский.
Покачиваясь в свежем ночном воздухе на парашютах, им сверху было прекрасно видна земная оранжевая панорама с пятью очагами огня, увеличивающимися по мере приближения к земле. Темные купола парашютов властно держали воздух…
Приземлились Александр и Анатолий почти одновременно и сразу же затерялись среди орехового кустарника, густо разросшегося на опушке смешанного леса. Лес сумрачно молчал и только приглушенный крик кем-то потревоженного филина говорил о ночной жизни в лесном массиве.
Правда, Зорич чуть было не угодил в центр пылающего сигнального костра. Порыв ветра понес его в направлении бушующего огня, жадно пожиравшего ветки соснового лапника. В последнюю минуту он успел справиться с ситуацией. Результаты активной и разумной работы стропами отнесли его чуть в сторону.
Освободившись от парашютов, разведчики перевели автоматы на боевой взвод, насторожились и стали внимательно прислушиваться и всматриваться. Вот хрустнула ветка. Глаза быстро освоились с темнотой. В пистолетах ТТ патроны были загнаны в стволы.
А вдали прямо на них по поляне еще бежали размытые на фоне горящих костров тени вооруженных людей. Их топот неумолимо приближался.
«Свои или ловушка», — подумал майор, но сразу же отогнал эту вторую — крамольную мысль.
— Кто старший? — четко спросил майор Зорич у прибывшей четверки неизвестных граждан.
К нему подошел усатый партизан: «Я, товарищ майор!» Обменялись паролями, и только после этого обнялись.
— Распорядитесь, чтобы как можно быстрее были погашены два костра, и приготовьтесь к приему грузов, — скомандовал Зорич.
Партизаны стали помогать Александру и Анатолию собирать и складывать купола и стропы парашютов.
Усач снова подошел поближе к чекистам и невозмутимо спросил:
— Майор Зорич? Капитан Гурский?
— Так точно! — последовал ответ.
* * *
Перед ними стоял невысокий с хорошей военной выправкой человек в офицерской форме.
— Начальник штаба партизанского отряда имени Железняка, старший лейтенант Жданов! — отрекомендовался представившийся офицер. — Командир отряда погиб в последнем бою с карателями. Ближайший план таков: наша боевая тачанка доставит вас в расположение штаба, а я подожду второй самолет и приму груз. Много ли его там?
— Восемнадцать мешков, — ответил Зорич.
— И все нам?
— Да!
— Ну, теперь дадим откушать немцу нашего «красного» перца. Почувствует враг его крепость и крутизну — слезы брызнут. Поймет фашист, на что способны партизаны с добрым запасом нового вооружения и боеприпасов. А то в боепитании возникли проблемы, — радовался Жданов, как ребенок, принимавший гостинцы у гостя.
Майор Зорич и капитан Гурский сдали почту и сразу же отправились к радистам готовить шифрованную телеграмму в Центр.
Начальник партизанской радиостанции Николай Колесник сердечно поздравил чекистов с прибытием на базу. Для сеанса связи радист быстро выбрал глухую балку рядом с густо заросшей кустарником вырубкой. Сориентировавшись по компасу, он указал партизанам, в какую сторону натянуть антенну, что и было быстро сделано. После чего Николай настроил передатчик на нужную волну. Ключ в руках радиста уже стучал, и слабый рабочий свет от лампочки на панели рации говорил, что сигналы понеслись в эфир, вырываясь из радиопередатчика. С промежутками в две-три минуты Николай посылал и посылал в сторону Центра свои позывные, а затем высказал просьбу вызвать киевскую сторону на экстренную связь.
Когда же Николай перешел на режим приема, Центр сразу же лаконично ответил:
«Слышим хорошо… Слышим хорошо… Передавайте текст. Мы готовы принять!»
Николай, виртуозно работая ключом, стал отстукивать одну за другой группы точек и тире…
Пришлось Зоричу от радости удачного приземления даже пофилософствовать на тему плоти и духа:
— Жизнь духа выше жизни плоти и независима от нее. Не плоть, а дух делает человека человеком, так же как дух народный поднимает силы страны на невиданную высоту. Только высокое патриотическое чувство способно на воспроизводство героизма, мужества и стойкости. Оно не знает таких понятий, как тяжесть задания, трусость, малодушие и предательство.
Разве можно согласится с подлостью лозунга, еще недавно активно тиражируемого недругами России, свившие теплые гнезда в СМИ, что патриотизм — прибежище негодяев?
Сегодня, слава Богу, армия не та, что была в лихие девяностые.
* * *
Итак, первое коротенькое сообщение из глубокого вражеского тыла от Зорича и Турского полетело в Киев в адрес НКГБ Украины полковнику Сидорову:
«Старику. Находимся в обусловленном районе. Грузы приняты! Зорич».
Партизаны отряда обступили небесных посланцев и интересовались буквально всем: как живут люди, происходит ли восстановление разрушенных фашистами предприятий, городов и сел, что слышно об открытии второго фронта союзниками, какие цены на продукты и виды на урожай ожидаются в новом победном году? Вопросы, вопросы, вопросы…
А в то, что следующий год будет овеян Великой Победой, теперь верили все. Они его «приближали как могли», громя фашистов и огнестрельным оружием, и фугасами, и внедренной к противнику своей агентурой.
После этого руководство отряда предложило «небесным гостям» поесть и отдохнуть. Не было предела удивлению Турского, когда среди праздничных блюд, приготовленных партизанами Жданова, он увидел на столе… судака по-польски. Этот жест поверг Турского в изумление. Его лицо покраснело от приятной неожиданности, а затем растянулось в ухмылке. Он был в тот момент похож на кота, заметившего открытую банку со сливками.
— О какой конспирации может идти речь, когда о твоих слабостях, Толя, знают люди даже на таких расстояниях! — засмеялся уставший Зорич.
Захохотали и партизаны…
На следующий день командование отряда обрисовало оперативную обстановку в ближайшем окружении достаточно глубоко. Она была пестрой и динамичной. В зоне отряда действовало много польских патриотических групп и отрядов. Все они именовали себя народными мстителями, где слово «помета» — мщение было определяющим. Одна часть из них принадлежала Армии Крайовой (АК) и подчинялась польскому правительству в Лондоне во главе с авантюристом Миколайчиком, сторонником западной модели построения жизни в Польше после окончания войны и яростным противником сближение с Советским Союзом.
Конечно, у личного состава советского партизанского отряда была с ними главная точка соприкосновения, влияющая на их объединение, — это борьба с фашистами, надругавшимися над польским народом.
В этот период в отряд пришел бывший пограничник, захваченный в плен во время боевых действий в Крыму при защите Севастополя, москвич Владимир Георгиевич Волостнов. Потом он был вывезен немцами в Польшу. Из концлагеря, организованного фашистами под городом Вяла Подляска, ему с другом удалось бежать. Добыв в бою оружие, он вступил в польский партизанский отряд. С появлением в этом районе в феврале 1944 года советских партизанских отрядов он перешел в отряд имени Железняка…
* * *
Именно в отряде имени Железняка в Польше под Люблином Володю Волостнова заметил Зорич, и при второй командировке в Словакию он возьмет его в отряд «Зарубежные» в качестве начальника штаба разведывательно-диверсионной группы. Но это будет потом…
И все-таки более крупные отряды действовали от имени Армии Людовой (АЛ). Они состояли в основном из рабочих и крестьян и ратовали за создание новой народной Польши в союзе с восточным соседом Советской Россией и с ее победоносной Красной армией.
Самые большие партизанские отряды в Польше возглавляли офицеры разгромленной польской армии полковники Сатановский и Корчинский, осуществлявшие постоянный обмен различной политической и военно-разведывательной информацией с советскими разведывательно-диверсионными группами.
Агентура партизан активно работала как в самом Люблине, так и в его окружении — местечках Парчеве, Жешуве, Грубешуве и других населенных пунктах.
Ценные сведения от советских и польских партизан не раз помогали наносить частями Красной армии прицельные удары по врагу. Особенно эти сведения удовлетворяли наших летчиков — они качественно бомбили вражеские объекты. Их бомбы находили нужные цели без «штурманской доводки». Сбрасывались «небесные гостинцы» прямо в «десятки» — на указанные партизанами скопления личного состава, боевой техники и арсеналы с боеприпасами…
Активизация гитлеровцами карательных операций в районе бывшего Люблинского воеводства была сопряжена с одним интересным обстоятельством. Дело в том, что в это время проходила активная фаза испытаний нового «чудо оружия», «оружия особого назначения», «оружия возмездия». Так гитлеровцы нарекли пуски самолетов-снарядов Фау-1 и ракет Фау-2 — детища Вернера фон Брауна и его компаньонов. Стартовые площадки размещались на испытательной станции под названием «Пенемюнде — Ост», расположенной в северной части острова Узедом близ рыбацкой деревни Пенемюнде.
Именно с этой территории были проведены сотни пусков ракет А-5 и А-4. Они были несовершенны, поэтому четко не стабилизировались и падали с большими отклонениями от целей. Но так как ракетные проекты Брауна были засекречены, то на охрану полигона и поиски упавших изделий бросались силы из ведомства Гиммлера. В связи с этим активно велась вербовочная работа и насаждалась агентура, работавшая в первую очередь против местных партизан.
А так как часто в ходе испытаний ракеты залетали на территорию Польши, англичане через польское правительство в Лондоне поставили задачу добыть данные о тактико-технических характеристиках ракет. Ракеты исчезали обычно в северо-восточном направлении и по расчетам специалистов из числа партизан должны были падать в районе Сидльце, восточнее Варшавы, в излучине Буга.
Варшавский центр послал в этот район группу разведчиков. С помощью местных жителей они собрали необходимые сведения. Руководство этими поисковыми группами было получено партизанскому командиру Ежи Хмелевскому — специалисту по вопросам авиации. Крестьяне сообщили ему, что в деревне Рейовиц, недалеко от Люблина, загадочный взрыв среди бела дня разрушил массивное здание. После этого взрыва в деревню примчались два грузовика с немецкими солдатами, которые разогнали всех любопытных, сфотографировали и обмерили воронку и тщательно собрали все металлические осколки.
Вот почему в районе Люблина так много функционировало жандармских постов и карательных отрядов…
* * *
Как-то в разговоре с Зоричем и Гурским Жданов поделился одним секретом:
— Что-то в последнее время нам не везет — неудачи стали часто преследовать отряд. Немцы буквально организовали охоту на нас. Создается впечатление, что о предстоящих наших операциях они знают заранее. Порой каратели идут след в след — почти наступают на пятки… Ноченьки да ноженьки, слава Богу, только и спасают партизан.
— Не проник ли к вам шпион? — обеспокоено спросил майор у начальника штаба, исполнявшего должность командира отряда, помня слова, сказанные начальником отдела в Киеве перед заброской в Польшу. Он тогда предупреждал о вероятности проникновения в отряд лазутчика.
Жданов задумался. Видно было, что этот вопрос его серьезно волновал — ведь гибли его люди, все чаще и чаще натыкаясь на засады и попадая в эпицентры облав.
Посмотрев внимательно на собеседников — Александра и Анатолия, он вместо ответа предложил:
— Вы опытные оперативники — разведчики и контрразведчики в одном лице. Вам, как говорится, и карты в руки! Помогите нам найти этих мерзавцев — оборотней. Иначе мы можем потерять еще больше людей. Теперь вы в нашей семье… Мы вам, как можем, поможем. Как говорится, без разведки наш отряд слеп…
— А без контрразведки беззащитен, — не дал договорить Жданову Зорич, вставив эту фразу.
— Согласен!
Вскоре руководство отрядом имени Железняка принял на себя опытный руководитель партизанского движения С. 3. Барановский. А начальник штаба А. С. Жданов остался его первым заместителем.
Зорич и Гурский четко представляли, что может случиться, какие печальные последствия могут наступить, если быстро не разобраться с возникшей серьезной ситуацией, опасно нависшей над отрядом. Терпеть дальше работу предателя или предателей было нельзя и по своей сути преступно. Они понимали, что безразличие в данной ситуации, — опора слабости, а нетерпение — гибель силы. Для небольшого партизанского отряда деятельность «кротов» смерти подобна, тем более в тесном вражеском окружении.
Вначале тень растерянности легла на усталое лицо Зорича, — впервые он так близко ощутил работу вражеского лазутчика. Поэтому чекист не мог отбиться, как от назойливого слепня на пляже, от охватившегося ощущения полного недовольства собой: и спешить, и медлить нельзя было.
И вдруг он почувствовал смутное озарение, будто ухватил все время ускользавшую догадку. Он быстро достал из полевой сумки блокнот и набросал карандашом довольно простую проверочную комбинацию. Она отражала реалии нахождения партизан в данном районе. Зорич победно улыбнулся и позвал Турского.
— Анатолий, я, кажется, вышел на уровень решения головоломки, — улыбался Александр.
— Какой?
— Основной… По вычислению оборотней — абверовских или гестаповских «кротов».
— Готов услышать перл разработки.
— Ну, так слушай…
Оперативники исходили из того, что в условиях строгого режима службы в партизанском отряде не может быть шпиона-одиночки. Ведь каждый его шаг контролируют бойцы и командиры. У вражеского лазутчика должен быть связной из числа местных жителей — отряд же дислоцировался рядом с деревней Волей Верещинской. Только местные крестьяне и могут свободно передвигаться, покидать партизанскую зону, посещать другие села и даже город Люблин, где находились карательные службы немцев: гестапо, шпионская школа и штабы нескольких воинских и специальных частей СС.
— Согласен, Александр… Все гениальное — просто, но до этой простоты, как говорится, надо дойти холодным умом, а потом и конкретным действием.
— Я думаю, капкан на шпиона или шпионов скоро должен сработать. Наживка пахучая и закреплена крепко, — пружина нашего капкана тугая. Не вырвется.
Слово Святогорову:
«Решили мы провести элементарную оперативную комбинацию. Предложили Жданову по тревоге поднять отряд — сделать имитацию передислокации его штаба и подразделений в другой район. Приказали через отдельных командиров на марше никому из партизан не отлучаться. Специально выделенные дозорные группы, замаскировавшись в кустарниках, внимательно наблюдали за селом. Им вменялось в обязанность — всех, кто будет выходить или выезжать из Воли Верещинской, задерживать и немедленно доставлять в штаб. При этом обращать особое внимание на поведение задержанных и их возможные подозрительные действия.
В тот же день мы задержали несколько человек из числа местных граждан. Среди них была супружеская чета панов Филонских. Посадили мы этих поляков в партизанскую землянку. Так вот жена Аделия долго молчала в землянке, а потом начала корить мужа, что попались, мол, по-дурацки, смешно. Что их перехитрили русские. Обыскали супругов, и нашли записку от одного из местных партизан — Тадеуша Сметинского, адресованную в Люблин некой пани Зоей».
Кстати, эта дама, как потом выяснилось, была хозяйкой шикарной люблинской пивной, в которой часто бывали знатные люди города, бизнесмены, немецкие офицеры, в том числе и сотрудники немецких спецслужб. В этой же пивной находилась и… явочная квартира местного гестапо. А Зося работала на местное подразделение государственной полиции, являясь одновременно и агентом, и содержательницей явочной квартиры, и хозяйкой «почтового ящика». Но все это выяснилось со временем.
Вот текст обнаруженной записки:
«Моя милая Зося!
Скоро месяц, как мы с тобой не виделись, да и удастся ли мне в ближайшее время побывать в Люблине, еще не знаю. Сейчас я очень занят.
И нам издалека прибыло, как я писал раньше, два знатных гостя, привезли много всяких подарков. Наверное, загуляем так, что эхо пойдет по всей округе. Может, и к тебе наведаемся.
Будь готова встретить, как положено.
Т.С.»
Зорич приказал радисту Славе Бондарю срочно передать по рации Жданову приказ — немедленно арестовать Тадеуша Сметинского, а отряду срочно возвращаться на базу. Через некоторое время пришел неожиданный ответ, который еще круче закрутил обстоятельства по поиску предателей:
«Отряд напоролся на засаду карателей. Мы приняли вынужденный бой. Сметинский сначала отстал, а потом пытался бежать к карателям. Он был убит партизаном Вицеком Шамко».
По прибытии партизан на базу многие обстоятельства этого убийства стали прорисовываться четче. Одна за другой выдвигались версии и тут же отпадали как нереальные. Эти важные вопросы для безопасности отряда глубоко обсуждались с Барановским и Ждановым, которые полностью были согласны с действиями Зорича.
«Почему шпиона убил именно Шамко? — задавал себе вопрос Зорич, но ответа никак не находил. — Судя по обстоятельствам, как мне докладывали, он это сделал как бы в естественной ситуации — уничтожил предателя, намеревавшегося переметнуться к немцам.
Информация от других источников говорила, что Шамко буквально охотился за ним. А может, просто хотел избавиться от ненужного свидетеля? Тогда, какого свидетеля? Чем они были связаны друг с другом? Почему это не сделали другие партизаны, находившиеся рядом с жертвой? Шамко, Шамко, кто он? Как и когда появился в отряде? При каких обстоятельствах и с кем? Все это надо выяснить — да поскорее!»
Рассуждения ходили и ходили по кругу предположений на основе все поступающих свежих данных. Майор понимал, что мысли походят на перелетных птиц, если их не наловить сейчас, по горячим следам, то есть вероятность, что их никогда не поймаешь — далеко и безвозвратно улетят. А потому он собирал и собирал по крупицам все попадающиеся подозрительные данные на Шамко и отправлял их плавить в горячий тигель мыслей внешне холодной головы. Там они выливались в нужную логическую форму.
Наблюдения и аналогичная работа дали положительный результат. По дополнительно полученным материалам становилось ясно, что выстрел Шамко в Сметинского неслучаен и явно не мотивирован патриотическим чувством…
Вскоре второй агент был разоблачен. Его попросили рассказать всю правду об убийстве. Сначала он утверждал, что застрелил Сметинского как предателя, пожелавшего сбежать «с поля тяжкого боя» к противнику. Он даже пытался хорохориться, мол, расправился с изменником, но когда Зорич стал уличать убедительными доказательствами его преступных деяний, и замаячила угроза расстрела, то агент гестапо сразу же «растаял и поплыл». Надеясь выпросить себе право на жизнь, разоблаченный немецкий лазутчик с собачьей преданностью ловил каждый взгляд, каждый жест допрашивающего его майора.
Но у Зорича уже были неопровержимые данные, что убийство произошло не так, как обрисовывал его убийца.
— Почему вы посчитали его за предателя? — неожиданно строго спросил Зорич.
Шамко заволновался и ничего вразумительного не ответил, хотя и пытался перечислить ряд признаков подозрительного поведения своей жертвы.
— А эти признаки, названные вами, разве не видели другие партизаны?
— Не знаю…
Однако в ходе перекрестного допроса засланный агент все-таки «раскололся», хотя и пытался защищаться. Назвал свой псевдоним — Вольф. Повел он себя сразу же неискренне. Стал юлить, лгать, доказывая, что он был слепой исполнитель чужой воли. Главным предателем и шпионом, мол, был Тадеуш Сметинский, который руководил им по заданию гестапо…
О перевербовке агента не могло быть и речи.
После стремительного следствия по горячим следам преступления, состоялся партизанский суд, который приговорил шпиона к высшей мере наказания — расстрелу.
Приговор привели в исполнение тут же на краю оврага сами партизаны. По всем правовым основам сделали: зачитали приговор, объявили, в чем обвиняется осужденный, какой ущерб нанес он отряду вместе с подельником, сколько погубил людей, а потом дали волю стволам…
Возмездие свершилось.
После этого Зорич подумал:
«Большое дело сделали — вытащили две таких глубоко засевших в теле партизанского отряда занозы. Вот как в жизни интересно, сотворим что-нибудь невероятное, порой невозможное, но удачное, потом оглянемся и поразимся: как мы это сделали? Вот что такое дух, помноженный на логику мыслей и старание довести дело до конца».
Перевербовка агента гестапо
Если противник сильнее, твои действия должны выйти зо пределы его понимания.
Бернард ВерберЛюблинскую школу часто посещали проверяющие чиновники из ведомства Гиммлера. В одной из бесед шеф Люблинского гестапо Аккардт неожиданно обратился к начальнику школы:
— Дай-ка мне список на пять-десять самых надежных и смышленых твоих учеников. Я с ними сам поработаю.
В списке семи кандидатов: трех русских, грузина, двух поляков находился один украинец. Выбор пал на Ивана Макарука — агента, значащегося под № 35. Он больше всех понравился Аккардту.
Гестаповец долго и скрупулезно изучал дело кандидата в агенты. Потом вызвал его на беседу. Малоросс ему почему-то сразу же приглянулся, — спокойный, рассудительный, исполнительный молодой человек, а самое главное — женатый, и супруга оказалась под боком. В любое время может стать заложницей, в случае, если муж проштрафится где-то или предаст его — начальника гестапо, практически хозяина всего Люблина.
В одной из бесед он проверил его память, глубину понимания обстановки и знание тонкостей советского уклада жизни. После двухнедельного этапа каждодневной работы с агентом, гестаповец тщательно проинструктировал его, а потом неожиданно, прямо в лоб спросил:
— Иван, ты можешь выполнить одно очень важное задание? По моим соображениям его я могу поручить только тебе.
— Какое задание, господин офицер? — удивился слушатель школы.
— И простое, и непростое… Надо проникнуть в отряд Железняка, и там осесть с целью получения для нас информации. Ты должен быть в отряде нашими «глазами и ушами». Кроме того, по нашей команде обязан будешь ликвидировать двух прибывших офицеров — майора Зорича и капитана Гурского. А потом, если возникнут подозрения, покинуть лагерь и прийти к нам. За эту работу я обещаю тебе хорошо заплатить или помочь приобрести квартиру в городе.
— Не знаю, справлюсь л и? — откровенно ответил украинец.
— Надо справиться… Я верю в твои возможности…
— Попробую… попытаюсь… — бубнил себе под нос Иван.
— Я думал, ты скажешь, — выполню, а слышу какое-то не мужское бормотание, — озлился Аккардт и с сардонической улыбкой на лице назвал его «мямлей».
— Выполню! — неожиданно гаркнул Макарук.
Вот это по-военному…
Так был завербован агент — террорист, которому ставилась задача не только проведения разведывательной работы, но и физического устранения двух советских офицеров, прибывших с Большой земли.
* * *
Как-то в селе, где базировался партизанский отряд, появился неизвестный парень, — как выяснилось, оказался украинцем из Волыни. Назвался он Иваном Макаруком. О себе народным мстителям рассказал, что недавно сбежал из гестаповских застенков. А теперь ему захотелось отомстить оккупантам, а потому искал встречи с партизанами, чтобы вместе воевать против гитлеровцев. Забыть издевательств над ним и его семьей, мол, он не может.
С «беглецом из гестаповских застенков» переговорил Зорич. Разговор получился, — оснований не верить пришельцу не возникло.
И все же за новичком майор приказал неотступно следить, фиксируя подозрительные моменты в его поведении. Однажды партизаны решили устроить банно-прачечный день. Они с желанием отправились на небольшую местную речку. Соскучился народ по воде, — плавали, плескались, мылись и стирали в реке, наслаждаясь по-летнему солнечным днем… Одним словом — отдыхали, что практически для фронтовой жизни было в диковинку и своеобразным раем среди окружающего их ада.
Макарук аккуратно сложил свою одежду — брюки и рубаху, положив их на видное место — бугорок. Рубаху сверху прикрыл полностью брюками. Сосед по купанию, заядлый курильщик Владимир Степанов случайно потянул рубашку новичка, думал найти там, в кармане курево. На этот жест самовольства партизана Макарук, как ошпаренный, выскочил из воды, явно чем-то перепуганный, и чуть было не бросился на курильщика-стрельца с кулаками.
— Ты чего копошишься в моей одежде? — закричал Макарук.
— Курить захотелось.
— Спросил бы… Я не курю.
— Ну прости ради бога…
Итак, новичок повел себя явно неадекватно.
Об этой забавной и непонятной реакции новоприбывшего на привычные действия партизана было сообщено чекистам.
По указанию Зорича командир отделения под видом проверки чистоты верхней одежды личного состава, попытался проверить и рубаху Ивана, но тот категорически отказался показать воротник. Доложили об этом инциденте Зоричу.
— Приведите его ко мне в палатку.
Вскоре появился и нарушитель уставной дисциплины.
На скулах майора рельефно заиграли желваки, брови сдвинулись к переносице, и он тут же ожег допрашиваемого испепеляющим взглядом.
Зорич уже все решил — одним рывком стянул рубаху с сопротивленца. Макарук сразу же побледнел. Его лоб и виски покрыл холодный пот, он задрожал весь и… признался, что является агентом гестапо. А заслан он в отряд для проведения шпионско-диверсионной… и террористической деятельности.
Как свидетельство своей принадлежности к гестаповской агентуре, Иван дрожащими руками оторвал воротничок рубахи. На внутренней его части была проштампована цифра «35» с печатью местного органа гестапо. Это был своеобразный пароль-пропуск. В случае внезапного задержания агента другими представителями немецкой власти, он мог предъявить этот «вездеход» и его бы никто не посмел задержать.
На допросе Иван Макарук подтвердил главное, что кроме сбора разведывательной информации ему поручалось ликвидировать двух офицеров — гостей из Большой земли, якобы недавно прибывших в отряд.
— Кого же ты должен был уничтожить? — спросил Зорич.
— Двух прилетевших на самолете советских офицеров чекистов — майора Зорича и капитана Турского, — ответил испуганным, дрожащим голосом неожиданно легко и быстро разоблаченный агент-террорист. Создавалось впечатление, что в нем уже шла борьба мотивов, а его признание чем-то напоминало явку с повинной.
«На лицо взаимоотношение истины и реальности, — философствовал Александр. — Реальность зависит от того, кто ее воспринимает, в то время как истина — это ответ на вопрос, какова реальность на самом деле. Реальность воспринимается, истина распознается. Воспринимая реальность существования оборотня, мы распознали истину его разоблачением. Случайность — может быть. Но счастливая случайность чаще всего находит того, кто меньше всего на нее рассчитывает… Даже такая своевольная дама как Случайность любит думающих, независимо от пола…»
И тут Зорича осенила мысль — «…эта случайность ведь реальный шанс пробраться в разведшколу, «поиграть» с гестапо и начать через нашего агента, если он окажется действительно нашим, осуществление операции «Люблин». Вот оно чекистское счастье — само прилетело в руки и показывает, с чего конкретно надо начинать. Счастье — в предчувствии счастья! Это смысл жизни разведчика! А с другой стороны, причем тут смысл жизни — это сама многогранная жизнь!»
Офицер начал играть на национальных чувствах, — заговорил с ним на украинском языке, который знал в совершенстве. Да и до этого он по-южному «гакал», а тут вообще стал для Макарука «щырым украинцем».
О себе агент рассказал, что обманным путем его втянули в это «поганое ремесло» — сказался материальный фактор, а потом под угрозами физического устранения его вместе с женой, проживавшей в селе недалеко от Люблина, он был отправлен на учебу в школу.
Чекист несколько дней «проникался» в душу агента, изучая его как человека и взвешивая за и против в его личностной структуре. Зорич хорошо усвоил истину — недоглядишь оком, заплатишь боком.
Поэтому он проводил с ним глубокие воспитательные беседы. На конкретных примерах показывал украинофобскую политику немецкого фашизма и его карательной системы. Говорил о стравливании нацистами трех соседних славянских народов — украинцев и поляков, украинцев и русских.
Что касается первых, то он считал, что поводом к противостоянию послужила давнишняя вражда между украинскими и польскими националистами, оспаривающими верховенство на смешанных украинско-польских территориях Волыни, Полесья и Холмщины. Рассказал о подробностях гитлеровского плана «Ост» по искоренению славянских народов, мешающих установлению «нового порядка» в Европе.
— Я знаю, немцы как украинцев, так и поляков считают за нелюдей, за быдлоту, — подтвердил Иван. — Много раз не только слышал, но и видел это их скотское отношение к нам. Почему я — украинец — оказался в Польше? Меня бы убили там свои же христопродавцы — бандеровцы на Волыни, только из-за того, что у меня жинка полька по национальности. Такое «предательство» не прощалось бандеровцами, и мы вынуждены были с полячкой покинуть хутор, а скорее пришлось сбежать с родного края. Я каждый раз молюсь, чтоб поскорей окончилась война, и мы могли бы вернуться в оставленный дом, к родственникам.
— А тут что, спокойнее? — поинтересовался майор.
— Никто, кроме немцев, нас здесь не «чипае» — не трогает, — последовал ответ Ивана Макарука. — Пудрят мозги, что скоро Советскую Россию они разобьют и Украина станет свободной. И такие селяне, как я, смогут свободно возвратиться на родину.
В ходе неоднократных бесед, Зорич все больше проникался к нему, склоняясь к мысли, — он не подведет. Несмотря на короткое время изучения, майор поверил искренности Ивана. Он был уверен, что этот украинец не предаст, как не предал свою молодую супругу, и все договоренности с ним будут Иваном четко выполнены…
Перевербовка агента, если ее можно так назвать, прошла довольно-таки успешно.
— Ну ты быстро его распотрошил. Раскололся он, как грецкий орех, — заметил Гурский. — Понимаю, его превосходительство, господин случай помог!
— Случайность, случайность… Знаешь, счастливая случайность чаще всего находит того, кто меньше всего на нее рассчитывает. Молодцом оказался и наш «заядлый курильщик» Володя Степанов.
— Проявил реально глубокую бдительность.
— Да! Надо подумать о его поощрении.
После нескольких глубоких инструктажей Зорич снабдил перевербованного, теперь уже своего агента, заманчивой и трудно перепроверяемой для немцев дезинформацией…
В конце беседы Александр ввернул украинскую пословицу:
— Ну что, Иван, шо було — бачылы, шо буде — побачэмо!
— Заверяю вас, товарищ майор, шо побачэмо добрэ дило! (что увидим доброе дело. — Авт.), — подытожил и успокоил оперативника теперь уже его негласный помощник.
* * *
Вскоре с ворохом всякого рода «оперативной туфты» Макарук отправился в Люблин для встречи со своим шефом-вербовщиком, гестаповцем Аккардтом.
При встрече с фашистом агент подтвердил информацию о прибытии в отряд двух офицеров с Большой земли: майора Зорича и капитана Турского, назвал ложную численность железняковцев и раскрыл данные о «боевых намерениях» партизан. Указал на объекты их внимания и даты вероятных боевых вылазок. Кроме того, с «печальной миной на устах» подтвердил провал агента Вольфа — Шамко, заметив при этом, что следствие вели именно эти два офицера — Зорич и Турский. Аккардту он рассказал подробности убийства Шамко своего якобы коллеги Сметинского.
Болезненная гримаса исказила лицо гитлеровца, глаза округлились, щеки побледнели, а уши стали пунцовыми. Он тяжело задышал.
— Откуда ты знаешь его псевдоним?
— Он все рассказал чекистам, — искренне ответил «агент». А потом назвали его псевдоним на суде.
— Где Шамко сейчас? Под арестом? Что с ним? — взрывался вопросами побледневший гестаповский начальник.
— Нету Шамко… Уже к превеликому сожалению он на том свете. Его тут же партизаны расстреляли, как шпиона. Как мне рассказывал сослуживец по отряду, после короткого следствия и такого же суда-трибунала его вывели на опушку леса и застрелили беднягу возле оврага, — скривился, словно от искреннего переживания за судьбу своего «коллеги» Иван и испытывающе посмотрел на шефа.
— Собаке собачья честь — не суди, да не судим будешь. Не он судья! — рявкнул Аккардт, а потом спросил: — На сколько тебя «отпустили»?
— На два дня. Для встречи с женой, за одеждой и кое-какими харчами, там с этим делом у них бо-о-о-льшие проблемы, — спокойно ответил Макарук.
— В Люблине не крутись. Могут случайные люди засечь. Немедленно отправляйся к себе домой в деревню. Тебя подбросят на машине. Завтра встретимся у пани Зоей ровно в шестнадцать, — я думаю, ты найдешь ее ресторанчик?
Затем он стал подробно растолковывать, как найти ресторан.
— Теперь найду. Когда-то я бывал в тех местах, даже возле него, — да-да, припоминаю.
— Ну вот и хорошо… Там у меня есть комната. Пройдешь через черный ход на второй этаж — третья дверь слева. Я буду тебя ждать…
И действительно за Иваном вечером пришла легковая машина. Гестаповец-солдат отвез его на край села и не проводил из салона, а скорее выбросил, как зайца из мешка, в чисто поле. Он шел впервые робко не по своей, а чужой, недавно приютившей его с женой земле, и все время пригибался, как будто хоронился от своих соседей. Пробирался огородами, преодолевая колючие кустарники домашней ежевики и ломкой малины.
Лениво лаяли собаки по крестьянским дворам. Пахло прелой соломой и навозом с хозяйских дворов. На болоте и у пруда квакали лягушки. Иван вздрогнул, когда неожиданно услышал громкое ржанье соседского коня. Над горизонтом из-за черной полосы леса поднимался огромный красный шар вечерней луны, от чего казалось, стало еще темнее.
Вот и милая хатка, ставшая еще роднее после разлуки с женой. Он подошел на цыпочках к окну, и пальцами тихо побарабанил по стеклу. Тут же колыхнулась занавеска, как будто кто-то стоял у окна.
Через мгновенье в сенях зашуршали босые ноги Марыси — милой Марысечки. Так он называл свою любимую. Дверь отворилась. Жена бросилась на плечи Ивана. Он в свою очередь долго не отпускал ее. Слезы радости посыпались из глаз. Крепко обнявшись, они вошли в светелку. Она хотела зажечь каганец и стала искать в темноте на выступе русской печки коробок со спичками.
— Не надо, Марысечка, посидим без света. Я утром должен покинуть дом… Так надо, так надо…
Ничего он ей не сказал об идейной переориентировке, о задании партизан-разведчиков, только обнадежил, что скоро закончится война, и они вернуться на Родину — в их многострадальную Волынь, где будет новая власть, которая защитит людей от дурацких, кровавых шабашей между славянами.
— А когда она закончится? — задала глупый вопрос Марыся.
— Скоро, числа не могу знать, но скоро…
— Ох, какуже все надоело… Да поможет нам Дева Мария.
— Согласен, Марысечка, согласен!.. Помогут нам с тобой, одинаково почитаемые нами и Дева Мария, и Иисус Христос…
Охота на Эриха Коха
Герои истории — это личности, жертвующие собой во имя общего дело.
Муаммар КаддафиЕще в Киеве генерал-майор С. Р. Савченко, ставя оперативные задачи Зоричу, предупредил его, чтобы он был готовым совершить возмездие над палачом украинского народа гауляйтером Восточной Пруссии и рейхскомиссаром Украины Эрихом Кохом. Генерал несколько раз подчеркивал, что такую задачу им поставила сама Лубянка.
Это был тот случай, когда слова Макиавелли о том, что, вынося приговор, нужно руководствоваться человеколюбием, осмотрительностью и милосердием, полностью игнорировались как морально, так и юридически, потому что чекисты имели дело с лютым зверем в человеческом облике. На его счету висели сотни тысяч ни в чем не повинных мирных граждан, уничтоженных на Украине и в Польше.
Зорич помнил слова, сказанные генералом Савченко при инструктаже по Коху:
— Такую задачу нам поставил Центр и наш руководитель генерал Судоплатов. У Павла Анатольевича с исполнителя особый спрос. У него давно руки чешутся на этого мерзавца. Его позиция однозначна, — Палач Кох должен быть или пленен, или уничтожен. Позорно не наказание, а преступление. Осень приходит после весны и лета не потому, что ей так вздумалось, а потому, что там, где не было посеяно зерно, и не расцвели цветы, не дождешься урожая. Я надеюсь на урожай. Коху некуда деваться — ему остается только прятаться. По полученным данным после освобождения Ровно, он якобы сбежал в Восточную Пруссию, а затем переместился в Польшу…
Выполняя это сверхсекретное задание, Зорич постоянно отслеживал информацию о перемещениях кровавого палача Украины. Для этой цели чекисту пришлось одно время даже действовать от имени повстанца — офицера Ваффен СС 14-ой гренадерской дивизии «Галичина».
Кстати, присяга для личного состава дивизии была такая же, как и для других добровольческих объединений:
«Я служу тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и канцлеру германского рейха верностью и отвагой. Я клянусь, и буду покоряться до смерти. Да поможет мне бог!»
Идея действовать от имени украинских «эсэсманов» возникла в голове майора тогда, когда к нему в отряд стали часто наведываться битые и обманутые вояки этого фашистского карательного соединения.
Мало их вышло тогда в июле 1944 года из «бродовского котла» — настоящего пекла, куда их умышленно кинули запаниковавшие в конце войны гитлеровские командиры, не желавшие положить свои животы на алтарь нереальной победы сумасбродного фюрера. Бросили украинцев, в основном галичан, в огненный ад только для своего прикрытия. Телами львовских, тернопольских, волынских и ровенских мужиков, а также из других западно-украинских регионов, они выстилали пути к своему не отступлению, а позорному бегству.
По рассказам говорливых галичан немцы их использовали под Бродами в качестве пушечного мяса. На своих танках и автомашинах гитлеровцы драпали, прорываясь через советские позиции, выходя из окружения. Бежали сами — без «союзников». Украинских вояк, даже раненых, положенных на танки, скатывали, словно бревна с брони. Не помогли фашисты и оставшимся без боекомплекта здоровым солдатам и офицерам дивизии. Они были брошены на произвол судьбы, а точнее, чтобы погибнуть от пуль, осколков и под гусеницами советских тридцать четверок, стремительно рвущихся к Львову.
Один украинец, родом из поселка Яворов, что на Львовщине, как будто распропагандированный «советами», прямо заявил Зоричу:
— Готов с оружием в руках теперь драться с немчурой. Она нас подло обманула с державой 30 июня сорок первого. Посадили нашего вождя Бандеру под арест, а под Бродами нас прямо-таки кинули… Подлейше предали нас. Немцы бросили нас под пули и гусеницы красных. Русские «катюши» там так поработали, что земля стала красной кашей. А если бы вы знали, пан майор, сколько там было раздавлено наших хлопцив. Нет, перемолото гусеницами и советских, и немецких танков. И все это по вине Гитлера и местных фашистских командиров. Они же улепетывали без оглядки, спасая свои шкуры. Настам крепко надули.
Такая информация заинтересовала майора Зорича. После штабного совещания и соответствующего отбора, действительно в партизанский отряд имени Железняка были приняты несколько десятков разочаровавшихся в гитлеровцах галичан. Кстати, прозревши, они мужественно потом воевали с карателями, а некоторые даже получили правительственные награды…
Вот уж действительно, войны зависят от славы, и часто ложь, которой поверили, становится истиной. Теперь же оуновцам не хотелось делить «славу» побежденных пополам с фашистами. Такая «истина» им была не нужна. Они искали выход из создавшегося положения, и он был только в направлении сотрудничества с советскими партизанами, среди которых было много и своих земляков — украинцев.
* * *
«Заслуги» Эриха Коха в раздувании украинско-польского конфликта в свое время были достаточно широко освещены в историко-документальной литературе. Но в последнее время эта тема местного противостояния между украинцами и поляками на Волыни и в Галиции в годы нацистской оккупации приобретает все большую актуальность.
При этом следует заметить, что волынская трагедия началась не в традиционно националистической Галиции, откуда Организация украинских националистов* в предвоенные годы черпала большинство кадров, а на территории более спокойной православной Волыни. Именно здесь зарождалась Украинская повстанческая армия* (УПА*), в том числе и как сила с антипольским вектором противостояния.
Волынян — как украинцев, так и поляков — довел до остервенения рейхскомиссар Украины, махровый украинофоб Эрих Кох. В период с 1942 по 1944 годы непосредственный начальник «коричневого короля Украины» Эриха Коха министр Восточных земель Альфред Розенберг нередко жаловался Гитлеру на непослушание со стороны своего подчиненного.
Розенберг открыто критиковал Коха за его недопустимую жестокость к местному населению, что, по его мнению, постоянно создавало напряженность в установлении порядка в тылу борющихся войск вермахта, снижало безопасность путей снабжения войск и не давало возможности максимально использовать хозяйственный потенциал оккупированной Волыни и Ровенщины.
В секретной докладной записке от 15 января 1944 года, составленной чиновником Восточного министерства Бройтигамом и направленной в Берлин лично Альфреду Розенбергу прямо говорилось, что из-за недостатков в руководстве Рейхскомиссариата «Украина» резко активизировалось партизанское движение, радикализировался украинский национализм, ширятся межэтнические конфликты.
В этой записке были такие пояснения:
«…Все чаще случаются убийства как украинцев, так и поляков. Какие-то темные силы и отбросы общества жируют на низменных инстинктах и подстрекают людей к межнациональной войне и резне…
Наконец в Галиции появились украинские партизанские отряды, пришедшие с востока, которые пытаются сознательно «волынизировать» Галицию, т. е. создать такую ситуацию, которая сегодня наблюдается на Волыни, − ситуацию полного хаоса, уничтожения и разрухи всей украинской жизни… Кто обостряет и разжигает межнациональную польско-украинскую борьбу, тот вредит украинскому делу и помогает большевизму… Сегодня Волынь — это одно большое пепелище, сотни сожженных сел, многие тысячи человеческих жертв… УПА* на территории Галиции начала антипольский террор…»
Альфред Розенберг полностью разделял оценку ситуации, изложенную в записке своим подчиненным Бройтигамом. Он знал Россию не понаслышке: родился в Ревеле (нынче Таллин), закончил Ревельское Петровское реальное училище, учился в Рижском политехническом институте, а в январе 1918 года окончил Московское высшее техническое училище (МВТУ) с дипломом первой степени как «дипломированный инженер-архитектор». А потом зов крови призвал податься в Германию…
17 июля 1941 на основании указа Гитлера «О гражданском управлении в оккупированных восточных областях» под руководством Розенберга было сформировано Имперское министерство оккупированных восточных территорий. Ему подчинялись рейхскомиссариаты оккупированных республик и областей СССР.
После окончания войны бежал на север Германии в распоряжение фленсбургского правительства наместника фюрера гросс-адмирала Карла Дёница. По воспоминаниям состоявшего в этом правительстве рейхсминистра Альберта Шпеера, там он вынашивал идею распустить нацистскую партию. 23 мая 1945 года был арестован союзниками во Фленсбурге вместе с членами кабинета министров Карла Дёница.
В качестве одного из главных военных преступников предстал перед судом Международного военного трибунала в Нюрнберге, где был приговорен к смертной казни через повешение. 16 ноября 1946 года приговор был приведен в исполнение. Кстати, Розенберг был единственным из десяти казненных, который отказался произнести на эшафоте последнее слово.
Но вернемся к его взаимоотношениям с Эрихом Кохом. Даже несмотря на то, что Кох ходил в любимчиках у Гитлера, Розенберг не раз высказывал и самому фюреру, и другим вождям Третьего рейха, что неправильная оккупационная политика гауляйтера дорого обходится вермахту и самой Германии. Жестокость порождает еще большую жестокость со стороны противника…
Реакция Гитлера ясна — Кох оставался до последних дней войны на своем посту.
* * *
Вот как пояснял события по разведывательному поиску и попытке ликвидации Коха последователь обер-лейтенанта Пауля Зиберта майор Александр Зорич.
Слово Святогорову:
«…В августе 1944-го к нам на партизанскую базу приходили группы солдат и офицеров из разгромленной украинской дивизии СС. Они говорили примерно так:
«Вот мы пришли к вам добровольно. Вот ноше оружие. До, мы служили немцам, но со временем поняли, что они нос дурят, постоянно обманывают нас и лгут ном по многим вопросам жизни на Украине. Построить самостийную Украину они никогда ном не позволят. Нашего вождя Вандеру и его близких сподвижников они арестовали. Вы поверьте нам, и мы вам будем помогать и огнем, и словом…»
И я со своим помощником Толей Коваленко отбирал из них наиболее пригодных ребят и привлекал к своим операциям. В этот же период я охотился за Эрихом Кохом… Думаю, всю проеду о нем в силу определенных обстоятельств общественность узнает не скоро.
Так вот, после гибели Кузнецова мой начальник генерал Савченко, посылая меня в Польшу, подчеркнул: одно из твоих главнейших задач — разыскать и ликвидировать Эрихо Кохо… В то время Эрих Кох из Ровно уже сбежал в Восточную Пруссию, о оттуда он должен был прибыть в Краков, в резиденцию Ганса Франка, находившуюся в замке под названием Вовель. Мы заслали в замок своего смелого и дерзкого разведчика Болеслава Мотеюка по кличке Лех. Он был католическим священником — ксензом, и в этой резиденции вскоре настолько смог втереться в доверие к его окружению, что стал своим человеком. Ему многое и многие из окружения Коха доверяли.
Через некоторое время Болеслав дал ном подробнейшую схему замка. Четко обрисовал расположение комнат, в которых должен был расположиться Эрих Кох.
К сожалению, один из моих агентов по кличке Электрик оказался предателем и выдал противнику ноши планы. Потом мы его задержали и ликвидировали. Он был расстрелян по приговору партизанского суда. Но всю операцию пришлось нам тогда срочно сворачивать.
Так что Эриха Коха ни Кузнецову, ни моей группе, к сожалению, ликвидировать не удалось.
А дальнейшая судьба этого палача украинского народа сложилась вот как. Он оказался долгожителем. После войны, оставшись в живых, Кох начал симулировать сумасшествие, потому что знал — умалишенных не расстреливают… Его допрашивали и по Янтарной комнате. Я больше чем уверен, это он вывез Янтарную комнату и знал ее судьбу!
Знал, где она находится, но не сказал…
Дожил до 1986 года и умер естественной смертью в тюрьме».
Следует заметить, что в замке Вавель похоронены знатные люди Польши — короли, писатели, поэты, художники и другие выдающиеся личности. Захоронили там и президента Леха Качиньского с супругой Марией, погибших 10 апреля 2010 года в авиакатастрофе под Смоленском. Они летели поклониться праху польских офицеров.
Отбывая пожизненное заключение в польской тюрьме, Эрих Кох много раз намекал, что готов указать, где спрятал янтарный клад известной комнаты, в обмен на личную безопасность и свободу. Но человек, длительное время, властвуя над другими, как правило, утрачивает чувство собственной свободы. Зачем она была ему нужна? Он ее потерял навсегда с крахом Третьего рейха, которому ревностно служил.
«Я заявляю, — говорил он, — что готов после амнистии уехать к себе на родину и в Калининграде предпринять все возможное, чтобы Янтарная комната была найдена».
Следует заметить, что он даже дал соответствующее письменное обязательство следователю Леонарду Нувелю. Однако реакции со стороны польских властей якобы не последовало. Советское руководство тоже загадочно молчало и по непонятным причинам не потребовало у поляков преступника, совершившего столько злодеяний на Украине. Да и судьба Янтарной комнаты должна была бы заинтересовать Москву. В ответ опять гробовое молчание.
Чего тут больше: безразличия или может знания о том, что под видом Эриха Коха скрывается двойник, с которого ничего не выжмешь? Или он уже всю информацию слил полякам, передав им то, что долгое время искали советские власти?
Но встретился интересный момент — на одном из сайтов в Интернете авторы нашли материалы с докладом Н. И. Кузнецова своему начальству от 25 декабря 1943 года по поводу неожиданного отлета Эриха Коха из Ровно:
«Улетел мой германский коршун. События на фронтах и шум, поднятый нами в городе, здорово напугали хищника. Он и рождественский вечер, не дождавшись 25 декабря, устроил 22-го, и уже на следующий день — был таков. Посылаю вам газету с отчетом об этом вечере… Кажется мне, что Кох больше сюда не вернется. Удастся ли вообще поймать его, чтобы, наконец, он ответил за все свои злодеяния?»
Перечитывая текст этого сообщения, трудно отвязаться от мысли, что между Кузнецовым и Кохом существовали какие-то «неформальные» отношения. Небезынтересна в связи с этим дальнейшая судьба Эриха Коха. После войны он бесследно исчез, хотя его активно разыскивали наша контрразведка и спецслужбы союзников.
В конце 40-х годов Эриха Коха неожиданно обнаружили, как уже говорилось выше, в британской зоне оккупации в Германии. Нацистского преступника англичане почему-то этапировали в Польшу, где он сел на скамью подсудимых. Есть данные, что трибунал отряда Дмитрия Медведева «Победители» приговорил Эриха Коха к смертной казни еще в 1942 году.
Постаревший, сгорбившийся, неприметный, словно облезлый кот, этот военный преступник, пославший на смерть и уничтоживший миллионы советских и иностранных граждан, на суде изображал из себя раскаявшегося и слабоумного грешника, пытаясь таким образом вызвать к себе сочувствие и даже понимание.
А вот как описывает заключительную фазу судебного процесса по Коху в повести «Человек, который не знал страха» югославский писатель Бранко Китанович:
«Любопытный эпизод произошел но этом процессе, когда давал показания в качестве свидетеля поляк Юзеф Курьят, бывший разведчик отряда «Победители».
— За преступления против украинского, польского, русского, еврейского, литовского, белорусского, чешского, словацкого, молдавского и эстонского народов наш отряд в сорок втором году осудил Эриха Коха на смерть.
Этот приговор должен был привести в исполнение Николай Иванович Кузнецов, известный в отряде как Николай Васильевич Грачев, а в Ровно он действовал под видом немецкого офицера Пауля Вильгельма Зиберта. А здесь, — Курьят поднял вверх книгу, изданную в Польше под названием «Где старший лейтенант Зиберт?» — об этом подробно написано.
При упоминании имени Пауля Зиберта бывший слуга Гитлера съежился. Сквозь дымку навороченных событий, перед его глазами, наверное, возник облик энергичного обер-лейтенанта. Он вспомнил светловолосого и сероглазого офицера-фронтовика, навестившего его с фрау в Ровно.
— Пауль Зиберт! Прошу высокий суд прервать на несколько дней процесс и дать мне возможность ознакомиться с книгой о Пауле Зиберте.
В своем последнем слове бывший гауляйтер сказал такое, что вызвало оживление в зале. Он заявил:
— Прошу высокий суд принять во внимание мою гуманность: ведь я сохранил жизнь Паулю Зиберту.
Как уже говорилось выше, варшавский суд приговорил «гуманного» гитлеровского военного преступника к смертной казни, замененной пожизненным заключением».
Однако поиски правды о судьбе Коха продолжались с трудом, так как информации о нем в советских газетах практически не было. В Интернете указаны разные даты смерти престарелого Коха: 1959, 1983, 1986 годы. Вообще, в отличие, скажем, от Гесса, заключенного в западногерманской тюрьме Шпандау, наша печать о Кохе после войны почему-то старалась не вспоминать. Правда, в одной из газет бывшей
ПНР однажды появилась заметка, поведавшая о том, что в тюремной камере палача установлен цветной телевизор, а сам обитатель предпочитает сгущенку без сахара и ему даны прочие послабления режима.
Версия о сотрудничестве Коха с советской разведкой во время войны иногда всплывала в некоторых западных исследованиях. В годы горбачевской перестройки руководство КГБ СССР заявляло, что личное дело Николая Ивановича Кузнецова является государственной тайной и будет рассекречено лишь только в 2025 году.
Что же касается всех этих данных, историки пока тоже молчат, а россияне уже завершили создание копии Янтарной комнаты. Теперь судьба старого объекта стала не так интересна для журналистов — появился точный его «слепок»! Для кладоискателей же — все еще впереди.
Хотя кто знает, может, янтарную комнату и найдут, как и обретут со временем ответы на выше поставленные вопросы.
Надо отметить, что 1944 год серьезно потряс фашистскую Германию. Советские войска неудержимо рвались вперед и гнали гитлеровцев на Запад. И вот выходами народных мстителей в освобожденные районы начали пользоваться бывшие изменники, — опомнившиеся полицаи, смирившиеся с участью проигравших власовцы, гоноровые бандеровцы, перепуганные старосты, бургомистры и даже агенты врага.
Они зачастую под видом партизан нападали на недавних бывших хозяев, чтобы как-то продемонстрировать свою лояльность к советской власти. Примыкали к партизанским соединениям, где не всегда имелись возможности проверить их должным образом. В последующем некоторым из таких лжепартизан удавалось замести следы своих злодеяний и прожить рядом с честными и порядочными людьми, ветеранами войны, многие годы.
По такой же схеме самосохранения работали и некоторые немецкие бонзы, которые понимали, что их ждет в скором будущем. Они зачищали контакты с англосаксами и видели свое спасение за водами Атлантического океана в теплых странах Латинской Америки, где издавна находились большие группы немецкого этноса. Там можно было легко затеряться. Об этом подумывал и сам Эрих Кох, над которым уже поднялся меч возмездия, и затягивалась петля для его ловли, о чем было сказано выше.
Конец осиного гнезда
Пусть родина смотрит на вас с гордостью.
Не бойтесь славной смерти.
Умереть за родину — значит жить.
Фидель КастроНесколько более конкретных слов надо сказать о Люблинской разведывательно-диверсионной школе (РДШ). Она была создана на территории Польши для обучения агентуры из числа как советских военнослужащих, так и гражданских лиц в марте 1942 года близ Люблина в местечке Яблонь. Разместилась в бывшем замке графа Замойского.
Официально орган именовался «Особая часть СС». В школе велась подготовка агентов-диверсантов, радистов и разведчиков. Кадры поступали из особых так называемых предварительных лагерей для русских и зондеркоманд «Цеппелин», где осуществлялась фильтрация военнопленных. Там шло их поверхностное изучение как военными разведчиками, так и представителями тайной государственной полиции — гестапо.
По количественному составу одновременно в школе находилось до двухсот вышколенных активистов, которым гестапо оказало доверие быть в качестве курсантов этого учебно-боевого заведения фашистской Германии. Слушателям преподавался курс ведение разведки в советском тылу, особенности проведения диверсионной работы, радиодело, специфика совершения террористических актов против командования, партийного и советского актива. Диверсанты изучали минно-подрывное дело. На близлежащем полигоне то и дело ухали взрывы «учебных» мин, заложенных под железнодорожное полотно и специально созданные для этой цели строения.
Срок обучения в школе составлял от трех до шести месяцев. По окончании курса обучения формировались группы по 3–5 человек с придачей радиста с аппаратурой.
Агентура периода 1944 года забрасывалась главным образом в районы Москвы, Ленинграда, Смоленска, Северного Урала и Крыма с заданиями по добыванию глубинной развединформации, осуществлению диверсий на железных дорогах и оборонных предприятиях, совершению терактов над представителями советского высшего командования.
Диверсантам также рекомендовали осуществлять массовое отравление населения, используя это в качестве способа возбуждения недовольства советской властью. Для этого диверсанты снабжались сильнодействующими ядами и взрывчатыми веществами. Наиболее приемлемыми объектами для этих целей служили колодцы, водохранилища, водораспределительные узлы и т. п.
Разведчикам поручались такие задания, как сбор сведений о местах дислокации формирующихся воинских частей, крупных арсеналах с оружием и боеприпасами, об ангарах с боевой техникой, продовольственных складах и железнодорожных перевозках.
Ставились задачи по распространению антисоветских листовок, для чего некоторые группы из забрасываемой агентуры РДШ снабжались портативными шапирографами и специальной бумагой.
Агентуре, направляемой в северные районы СССР, рекомендовали устанавливать связь с местными репрессированными гражданами, заключенными, гуляющими на свободе, переселенцами из числа националистов разных мастей и другим недовольным советской властью контингентом для создания из них повстанческих отрядов.
Перед заброской агентура снабжалась различными документами, комплектами чистых бланков и крупными денежными суммами.
Экипировка выпускников-практиков обычно состояла из формы советских военнослужащих, с соответствующим вооружением и комплектами фиктивных документов, а также запасной гражданской одежды.
До 1943 года переброска агентуры осуществлялась самолетами с Псковского и Смоленского аэродромов люфтваффе. Потом, по мере отступления немцы стали использовать аэродромы на территории «коричневого» рейха и его сателлитов. Обычно, сначала выбрасывались на парашютах «первопроходцы», которым ставилась задача освоения местности, а затем им поставлялось материально-техническое обеспечение в тюках и помощники.
Вот типичный пример одной из таких операций, проведенной офицерами военной контрразведки Смерш. В конце лета 1944 года на территорию Навлинского района Брянской области был заброшен большой отряд из 34 человек во главе с опытным разведчиком Михаилом Хлудовым, бывшим лейтенантом Красной армии, завербованным германской разведкой в 1942 году. Он не раз «наведывался» в тоге лазутчика в наш тыл. Принимал участие в боях с партизанами, дважды был награжден гитлеровцами медалью «За храбрость». Диверсанты отряда «проработали» около месяца, но были выслежены оперативниками и разгромлены в одном из боев.
Учитывая большое значение, которое противник придавал работе отряда, а также возникшую в связи с задержанием диверсантов возможность проведения важных контрразведывательных мероприятий, армейские чекисты приняли решение о включении радиостанции отряда Хлудова в радиоигру. Она получила наименование «Десант».
В ходе радиоигры легендировались широкие возможности создания надежной опорной базы с последующим развертыванием подрывной деятельности. Для этого отряду требовались люди, продовольствие, вооружение. В ответ на радиограмму с просьбой о помощи, немецкий разведывательный центр сообщил:
«Михаилу. Готовим к отправив много питания, оружия, боеприпасов, обмундирования. Кроме того, вышлем еще группу в количестве семнадцати человек. Примерно через неделю ждите самолеты. Старший брат».
2 сентября последовало сообщение о том, что 3 сентября между часом и двумя ночи будут сброшены с самолета парашютисты, оружие, одежда и продовольствие. На площадке в указанное время предлагалось зажечь два сигнальных костра, а при приближении самолета размахивать горящим факелом.
И вот наступили минуты напряженного ожидания. Ровно в полночь, низко-низко над поляной, на бреющем полете, с выключенными моторами, прошел самолет. Затем, неожиданно, взревев винтами, машина взмыла над лесом. Со второго захода самолет выбросил тридцать тюков с грузом и десять парашютистов. Все они были задержаны.
Допрошенные на месте приземления парашютисты показали, что на следующий день после их выброски прибудет самолет с основным грузом и двумя сопровождающими. В следующую ночь противник действительно сбросил семьдесят два тюка и двух агентов, задержание которых обошлось без стрельбы.
В сброшенных тюках (общий вес около шести тонн) находились десять ручных пулеметов, девятнадцать автоматов, семьдесят три винтовки и пистолета, миномет с боеприпасами, двести шестьдесят ручных гранат, свыше двадцати семи тысяч патронов, более семисот килограммов взрывчатки, бикфордов шнур, саперные ножницы, телеграфные когти, три телефонных аппарата, одиннадцать катушек телефонного провода, различный строительный инструмент, запасная радиостанция, бланки фиктивных документов, обмундирование на двести человек, большое количество продовольственных концентратов.
Перед отрядом Хлудова германская разведка поставила конкретные задачи, изложенные в письменной директиве:
• взорвать два железнодорожных моста через реку Десну в районе Выгоничей (для ориентировки были присланы карты местности и аэрофотоснимки);
• нападать на автомобильный и другой транспорт, идущий по грунтовым и шоссейным дорогам;
• посылать разведку в лесной массив южнее Могилева, чтобы установить возможность безопасного размещения там лагеря диверсантов;
• использовать присланные взрывчатые вещества для подрыва железных дорог и воинских эшелонов в радиусе пятидесяти-ста километров от места расположения лагеря, диверсии проводить только на важных железнодорожных магистралях…
Именно такую информацию о засылке выпускников школы в Люблине в наш тыл собирала агентура Зорича. Потом сведения с установочными данными передавались в Центр для более предметной работы с «небесными пришельцами».
* * *
Созданная Зоричем и его боевыми друзьями агентурная сеть вскоре начала приносить оперативный улов. Разведчики теперь имели свои «глаза и уши» во многих жизненно важных по значимости объектах немецкой администрации города и воинских частях. Через внедренную агентуру в Люблинскую разведшколу и ее ближайшее окружение стали поступать данные о точном месте дислокации ее главного корпуса, пропускном режиме, количестве обучающегося личного состава и схемах расположения кабинетов.
Агентуре Зорича удавалось выяснять клички, а иногда и точные фамилии преподавателей учебных классов, слушателей, количество набранного контингента, установочные данные на шпионов и диверсантов, готовящихся к заброске в тыл Красной армии, а также уже заброшенных, и прочие данные.
Надо отметить, что Зоричу в это время не раз приходилось облачаться в форму немецкого унтер-офицера для выполнения неотложных разведывательных заданий. Он неожиданно появлялся в Люблине и вел себя безукоризненно, классно играя роль «фронтовика с Востока». В этом образе он встречался со своей агентурой.
Одному из агентов чекистской РДГ была поставлена задача, — заполучить снимок контингента школы. Именно на такой кратковременной встрече групповой снимок слушателей и преподавателей школы вскоре передал майору Зоричу его агент в Люблине.
Он знал, что в случае проверки в городе личности «унтер-офицера» его прикроют безукоризненно выполненные документы и товарищи, готовые в любое время прийти на помощь и идущие параллельным курсом где-то рядом с ним или за ним.
Выполнив конкретное задание, Зорич тут же возвращался на базу.
* * *
Многие колеблющиеся из числа обучающихся курсантов — власовцы, полицаи, бургомистры, старосты и другие предатели, реально чувствуя финальные аккорды войны, понимали, что Германия на грани поражения, и надо искать покровителей на Востоке. Вера в силу германского оружия и крепость политического режима постепенно таяла. Эти люди прекрасно осознавали, что никакого чуда не произойдет, если даже и появится у Гитлера новое сверхоружие, о чем любили на лекциях и практических занятиях хвастаться преподавали — офицеры СС и абвера.
Именно из подобного «разбалансированного воинства» приобреталась и, самое главное, качественно готовилась Зоричем и его людьми агентура, работавшая «челночно». Она выбрасывалась в тыл Красной армии, выходила через переданные ей пароли на армейских контрразведчиков и, выполнив «задания», возвращалась вновь в школу для «отдыха от тяжелой работы», получения новых задач и поручений от гитлеровских наставников, считавшими себя гуру в вопросах тайных операций.
Одним из таких понятливых выпускников школы был, уже упоминаемый выше, разоблаченный в партизанском отряде имени Железняка, удачно перевербованный, а затем снова внедренный в школу агент, ставший потом квалифицированным разведчиком Иван Макарук. Работали в этом направлении и другие источники группы Зорича.
О подрыве школы Александр Пантелеймонович вспоминал.
Слово Святогорову:
«В этом суперсекретном заведении гитлеровцы готовили для засылки в нашу страну диверсионные группы… Так вот, это осиное гнездо — Люблинскую диверсионную школу — нам и было поручено Центром уничтожить. Мои люди проникли в нее, все разузнали, а когда в школу прибыл шеф Люблинского гестапо Аккардт… мы провели серьезную боевую операцию. Все разгромили, почти всех перестреляли, захватили документы и несколько инструкторов школы, которые на допросах дали ценные показания…
И сожалению, Аккардта живым тогда взять не удалось…»
После разгрома школы агент-разведчик Иван Макарук на очередной встрече довел до гестаповца Аккардта дезинформацию, разработанную группой Зорича, о том, что есть возможность, в связи с уходом основных боевых подразделений партизан «на задание», захватить базу партизанского отряда вместе с его штабом. Кроме того, при этом «легко решалась» и давняя, крайне важная для гестаповца проблема, — ликвидация двух советских разведчиков: Зорича и Турского.
Аккард, потирая руки от удовольствия, решил подуточнить некоторые важные вопросы:
— Ты говоришь, что боевые группы будут направлены на выполнение различных заданий — так я понимаю тебя? — нахмурился офицер.
— Так точно… Я слышал это от самого Зорича, — пояснил агент.
— Куда направляются партизаны? Место проведения операций? Сколько их уйдет? — поинтересовался гестаповец.
— Не знаю… руководство отряда строго засекретило эти данные. Знаю только одно — все боевые подразделения покинут лагерь для проведения какой-то очень важной операции.
— А где будет сам Зорич?
— В штабе… он на задание не пойдет. Его друг Гурский будет тоже с ним. Их берегут — офицеры же представители Центра. То, что они не будут участвовать в операции, я точно выяснил, — случайно подслушал в палатке служебный разговор, позволивший мне сделать такой вывод. Они, возможно, станут заниматься моим вычислением, — с грустинкой кисло улыбнулся Иван.
— Какая охрана штаба, где заслоны и заминированные поля или площадки, как расположены землянки и палатки, что и кто в них находится, имеются ли склады с оружием и боеприпасами? — интересовался гестаповец с желанием скорейшего отмщения за разгром разведывательно-диверсионной школы.
Затем он выдвинул ящик письменного стола и вытащил из папки сероватый лист бумаги, и вместе с остро заточенным химическим карандашом подсунул его Макаруку.
Аккардт попросил нарисовать ему схему боевого охранения штаба отряда, участки минирования, а также место расположения землянки, в которой вероятней всего будут находиться советские офицеры.
Иван долго что-то рисовал, чертил, подписывал, изредка поплевывая на грифель химического карандаша. И вот, когда «объективная работа» в эскизе была закончена и внимательно изучена гестаповцем, двоим разнополюсным «стратегам» стало ясно, что действия по отмщению за гибель своих коллег по школе непременно должны наступить. Но результат в уме у каждого был свой — диаметрально противоположный, только он не разглашался нашим агентом, а вот гестаповец в планах выложился полностью.
Аккардт поблагодарил Макарука за проделанную большую полезную работу, которая должна завершиться разгромом уже надоевших ему партизан. Фашисту казалось, что на практике будет так же легко, как и на бумаге, изрисованной его агентом…
* * *
Выпроводив агента за двери конспиративной квартиры, он тут же позвонил своему заместителю Гансу Кельнеру.
— Ганс, дай команду сотрудникам прибыть на совещание в мой кабинет.
— На какое время? — уточнил заместитель.
— В двенадцать ровно.
— Есть…
На совещании азартный фашист дал команду срочно сформировать карательный отряд и двинуться указанным им маршрутом в район села Воля Верещинская. В конце беседы Аккардт заметил:
— Мои боевые друзья, у нас есть реальный шанс разгромить группу красных бандитов во главе с Зоричем. Штаб завтра будет оголен — оборонятся у них нечем и некому. Да поможет нам Бог! В случае удачи — нам обещаны Краковом высокие награды! Об этом меня заверил сам наш шеф. Крюгер благословил меня и вас всех по телефону на проведение этой акции. Я не сомневаюсь в нашем успехе.
Специалисты по допросам с пристрастием и пыткам с удовольствием зашушукались, потирая руки — так классно повоевать с явно ослабленным противником им давно не доводилось. Они заранее живо представляли, как ловко окружат горстку партизан и перебьют их из пулеметов и автоматов. Забросают землянки и палатки гранатами. А за такую победу их обязательно поощрят — наградами, подарками, благодарностями и повышением в должностях с присвоением очередных воинских званий. Картины рисовались фантастические.
В эту карательную экспедицию руководитель Люблинского гестапо забрал почти всех своих оперативных сотрудников. Помогали, конечно, и некоторые полицейские. Но он не пожелал брать лишних людей. Считал — пусть больше наград достанется его людям.
Партизаны, естественно, все остались на своих местах, хотя и имитировали перемещение из лагеря. Это сделали, как говорится, для отвода чужих глаз, понимая, что могут быть «глаза и уши» противника в ближайшем окружении.
А с другой стороны партизаны подготовились к достойной встрече непрошенных гостей: отрыли дополнительные окопы, соорудили индивидуальные ячейки. Траншеи связали ходами сообщений, а на главном направлении появления противника образовали «огненный мешок» — поставили с флангов пулеметчиков и автоматчиков, глубоко зарывшихся в землю и замаскировавшихся дубовыми ветвями. В густых кронах деревьев на «седлышках» — удобных ветках у стволов, пристроились снайперы отряда. Это на случай, если «невыдержанные» гестаповцы решатся побежать с поля боя.
Таким образом партизанский лагерь подготовился «гостеприимно» встретить надменных гостей.
В одном из интервью в середине 60-х годов Зорич конкретизировал операцию такими словами.
Слово Святогорову:
«Июньской порою 1944 года в боевой операции против гитлеровских карателей был ликвидирован весь состав Люблинского гестапо во главе с штурмбанфюрером Аккардтом.
Перед этим удалось подставить ему несколько наших людей, которые были внедрены в диверсионно-разведывательную школу в Люблине. Особенно активно работал в этом направлении наш агент Иван Макарук.
От него же фашист «узнал», что есть возможность захватить партизанский штаб в селе Воля Верещинская, который якобы имеет недостаточную охрану.
Аккардт, как говорится, словно голодная рыба, клюнул на эту приманку и охоче встал во главе карательной экспедиции. Еще бы: начальство из Кракова пообещало ему за победу Железный Крест из рук самого фюрера!
Крест в этом бою, конечно же, палач получил, но не железный…»
В боевом столкновении с партизанами погиб весь личный состав Люблинского гестапо. А было это приблизительно так.
Когда колонна гитлеровцев по узкой гористой тропе втянулась в «огненный мешок», по фашистам, как и было задумано руководством отряда, дружно ударили в упор и с флангов пулеметчики. Мобильные группы партизанских автоматчиков добивали мечущихся карателей, которые оказались на голой местности — широкой просеке. Метко в тот летний день стреляли народные мстители. Они уничтожили всех тех фашистов, которые попались на удочку Зорича — Макарука при подходе их к базовому форпосту у села Воля Верещинская.
Ни одному карателю не удалось уйти живым, ни одному! Убегающих с поля боя достали пули снайперов…
Под простреленными стволами сосен лежали мертвые гестаповцы. В зеленных папоротниках покоились изодранные в клочья вражеские тела. Это были результаты работы осколков партизанских гранат и мин. Даже смолистый аромат расщепленных пулями и осколками молодых сосенок не мог заглушить удушливо-приторного, тлетворного запаха, быстро разлагающихся на жаре трупов. Смерть величественно и безмолвно властвовала в овражках, на гористых склонах и в лесу. Один из партизан обнаружил у убитого гестаповца, переодетого в штатское, с развороченной брюшиной, овальной формы металлический знак, вывалившийся из кармана и болтавшийся на цепочке. Он представлял собой своеобразный медальон, изготовленный из какого-то, слегка посеребренного сверху сплава. На лицевой стороне стоял личный номер сотрудника и полное название гестапо — «Секретная государственная полиция». На обратной стороне был изображен немецкий орел, сидящий на обрамляющем свастику венке.
Подобные медальоны нашли и другие партизаны.
— Что это? Что они обозначают, эти металлические блинчики? — обратился один из бойцов — участник боя к майору Зоричу.
— Это их номерные знаки. Сотрудники гестапо, переодетые в штатское, всегда носят при себе личные знаки — вездеходы и опознаватели. Обокрали мы Германию на металл, — улыбнулся майор. — Побежденным не оставили даже слез, чтобы оплакать поражение. Некому!
Все засмеялись…
* * *
На вопрос, знал ли Зорич о деятельности группы майора Вихря в Кракове, разведчик пояснил.
Слово Святогорову:
«Мы работали приблизительно одновременно. В Кракове действительно работал майор Вихрь со своей группой. Однако мы были настолько законспирированы, что даже не пересекались. Только после войны я познакомился с Вихрем — Евгением Степановичем Березняком. Он действовал в Кракове как капитан Михайлов под псевдонимом Голос. А майором стал «с помощью» Юлиана Семенова.
Как-то писатель сказал при встрече Березняку, что хочет написать о нем книгу, однако руководство военной разведки не дало согласия — сами сняли документальную ленту «Теперь их можно назвать».
А через некоторое время на телеэкраны вышел художественный фильм «Майор Вихрь», снятый по одноименному роману Семенова. Там и были отражены многие эпизоды деятельности группы Березняка.
Семенов воспользовался правом на художественный вымысел и создал образ Вихря. Правда, по воле писателя вся группа Вихря в конце фильма гибнет. Вскоре после премьеры фильма в «Известиях» появилась статья «Майор Вихрь жив», где говорилось, что прототип героя Евгений Березняк живет в Киеве. И Евгения Степановича засыпали письмами: просили поведать, как было на самом деле. Тогда он написал книгу «Пароль «Dum Spiro», рассказав о действиях своей группы».
Авторы считают, что проникновение бойцов отряда Зорича в Люблинскую разведывательно-диверсионную школу с последующим ее уничтожением заслуживает не меньшего внимания, чем хорошо раскрученные советскими СМИ подвиги других героев разведки в период Второй мировой войны.
Но вернемся к последствиям разгрома партизанами гестаповского отряда под командованием Аккардта.
В Краковской штаб-квартире секретной государственной полиции по этому поводу был объявлен двухдневный траур. На центральном здании гестапо Кракова висели приспущенные алые флаги со свастикой, увитые черными лентами. Это была настоящая трагедия, в которой погиб не только главный «дирижер», но и весь «хор исполнителей».
Гиммлер вызвал в Берлин из Кракова высшего руководителя СС и полиции на Востоке обергруппенфюрера СС Крюгера. Ему предстояла внушительная головомойка за потерю Люблинской РДШ и гибель местных гестаповцев во главе с их предводителем Аккардтом.
Крюгер изворачивался как мог, на что Гиммлер рявкнул: — Хватит себя скоблить. Вспомни слова нашего великого немца — Бисмарка: никогда столько не лгут, как во время войны, после охоты и до выборов. Виновным полностью считаю Аккардта, но и часть твоей вины я тут вижу. Не надо оправдываться ложью! Санкции последуют после моего разговора с фюрером…
Похищение Файленгауэра
У каждой тайны есть свой срок годности!
Сергей КощавкаСамая важная тайна та, которую раскрывает носитель секрета или его свидетель. Пока человек таит и хранит свою тайну от других, она его помощница, а когда он ее выпускает, человек становится ее пленником. Обладателем большой тайны — важных абверовских секретов, являлся для Зорича личный представитель адмирала Канариса — мэтра военного шпионажа — гауптман Вальтер Файленгауэр. Он был на хорошем счету и у гестапо — по всей вероятности был агентом государственной политической полиции.
Гауптман прибыл в Люблинскую разведшколу не для читки лекций, не для поднятия авторитета руководства школы, а с чисто прагматичными намерениями. Ему была поставлена конкретная задача: отобрать самых надежных слушателей по профилю — диверсионная работа, с последующей их заброской в конкретные тылы Красной армии.
Вальтер часто присутствовал на занятиях с курсантами школы. Особенно любил посещать практические занятия, где по его разумению «откровенно раскрывалась душа и ум слушателя», смекалка будущего диверсанта, его потенциальные возможности и способности, то есть, где он видел «конкретного человека в конкретном деле», как любил говорить этот абверовец.
Файленгауэр на занятиях всегда сидел молча, внимательно слушая ответы экзаменуемых слушателей. Иногда он вел записи в небольшом кожаном блокноте с вытесненным на его обложке серебристым нацистским партийным значком. Его внимание привлекали люди, знающие русский, украинский и польский языки, которые он тоже знал в совершенстве. С некоторыми кандидатами в супердиверсанты он беседовал, как говорится, с глазу на глаз, устанавливая личностные отношения, дополнительно изучая более глубокие параметры характеристики курсанта, к которому закралось какое-то недоверие, или наоборот появились симпатии.
Зная в совершенстве все три славянских языка, он мог психологически глубоко проникать в души будущих диверсантов, шпионов и террористов. Определял потенциальные возможности каждого, с кем беседовал «по душам», предварительно понимая, на что способен конкретный кандидат на роль зафронтового парашютиста.
Ему нередко телефонировали из Берлина представители военной разведки и контрразведки. Иногда, особенно на первых порах работы в школе, звонки приходили и от самого адмирала Канариса, а потом и от нового шефа полковника Ганзена и даже от крутого и свирепого нового начальника РСХА Кальтенбруннера, забравшего в свою организацию переформированную военную разведку и контрразведку — абвер, после ареста его бессменного руководителя Канариса.
Всех этих руководителей всегда интересовало то, как идет работа, какие трудности он встречает на месте, с какими конкретно результатами возвращаются «патриоты рейха». Особое внимание обращалось на тщательность отбора кандидатов.
Однажды шеф из Берлина прислал шифротелеграмму, в которой, в частности, говорилось:
«Наш фюрер озадачен слабой, а порой необъективной отдачей разведчиков, работающих на военных коммуникациях противника, в тылу Красной армии, а также участившимися случаями измен. Все это является результатом некачественного подбора контингента.
С учетом разрастающегося движения лесных бандитов — партизан и городских разбойников — подпольщиков, необходимо усилить работу по внедрению нашей агентуры в эти советские организации.
Мы теряемся в догадках ожидаемых направлений основных ударов советских войск. Прошу и требую усилить работу на железнодорожном транспорте, на станциях и в депо — мало стало диверсий на стальных магистралях, оборонных заводах, арсеналах и складах с боеприпасами…»
Файленгауэр внимательно прочел довольно таки обширную шифровку и подумал: «Половина нарезанных задач невыполнима таким контингентом разведчиков и диверсантов, каких мы забрасываем за линию фронта. Они ведь тоже нос держат по ветру, понимая, в какую сторону дуют ветры перемен, и паруса каких кораблей надувают. Этого не понимают только наши вожди. Мой шеф чистый прагматик, прекрасно знающий, что и к чему — зачем же он пишет такую глупость. А, может, осторожничает, потому что боится фюрера? Сейчас Гитлер зол, как растревоженный или раненый вепрь».
И все же к лету 1944 года вместе с начальником школы они направили в тыл нашей армии более десяти групп, как им казалось, кристально чистых, проверенных диверсантов. От большинства из них он не получил никакой информации — они почему-то упорно молчали. Одни попадали сразу «с небес» в руки наших воинов, другие отправлялись с повинной в подразделения Смерша.
Некоторые, наиболее вышколенные и преданные нацистам из-за того, что были «замараны кровью», возвращались в школу, уставшие и измученные всякого рода стрессами. Они докладывали результаты своей работы, отдыхали, затем снова инструктировались и экипировались по-новому. После недельной разрядки обреченные вновь отправлялись на полевой аэродром, чтобы десантироваться из самолетов для выполнения очередного заказа опытного в делах разведки и диверсий абверовца из Берлина.
Были и такие, которые уже работали на советскую военную контрразведку Смерш. Они приносили в школу оперативную туфту. Дезинформация в спешке проглатывалась сотрудниками, ответственными за этого конкретного агента, и отправлялась в Берлин. Такого «засланного казачка» снова направляли за линию фронта, которая неумолимо приближалась к рейху.
Имея в разведшколе, на период ее функционирования, несколько проверенных агентов, Зорич мог получать, как уже говорилось выше, полные установочные данные и клички на заброшенную агентуру, места ее десантирования, задания, что естественно облегчало борьбу с тайным врагом нашим военным контрразведчикам.
* * *
Вот как сам Александр Святогоров рассказывал об одной смелой операции по пленению важного гитлеровского секретоносителя — представителя Абвера в Люблинской ДРШ:
«В июле 1944 года разведчик нашего отряда поляк Станислав Рокич, в совершенстве владеющий немецким языком, по нашему заданию проник в фашистскую разведшколу как гауптман Фридрих Краузе.
Он познакомился с немецкой машинисткой и переводчицей Таисией Брук, от которой получал довольно интересную информацию.
От нее же он узнал, что в Люблин прибывает личный представитель адмирала Канариса, именитый абверовец Вальтер Файленгауэр, очень опытный разведчик. Мы все понимали, что важную птицу Берлин зря сюда не пришлет. Вместе с ним приехала и его личный секретарь Зофия Зонтаг — его давняя любовница, которая оказалась хорошей знакомой Таисии Брук.
И у нас возникает смелый план. Гауптман Краузе срочно «объясняется в любви» своей «невесте». Назначается помолвка, на которую Таисия Брук приглашает Зофию Зонтаг.
Мы доподлинно знали, что Файленгауэр страшно ревнивый человек, а потому не отпустит на вечеринку Зофию одну, и возможно приедет с нею. Наш расчет тогда полностью оправдался. Хотя мне и пришлось потратить на это лжеобручение несколько тысяч злотых — «улов» был значителен…
Конечно, нам хотелось осуществить операцию без единого выстрела, чтобы не поднимать лишнего шума и не привлекать внимание посторонних. Но стрелять все же пришлось. Мы сняли охрану, ворвались в дом, где как раз в разгаре была вечеринка с обильной попойкой. Там его мы и «стреножили»…
Он оказался одним из организаторов операции под кодовым названием «Сатурн». Именно под его непосредственным руководством готовились для заброски в наш тыл наиболее жизнеспособные и проверенные диверсионные группы.
О них он полностью рассказал. Вскоре все эти уже засланные группы были ликвидированы благодаря его информации…»
Плененного представителя Канариса гауптмана Файленгауэра разведчики передали армейцам фронтового уровня. С ним работали через переводчиков офицеры и генералы штаба 1-го Украинского фронта. Кстати, с материалами допросов знакомился и сам командующий фронтом Иван Степанович Конев.
Напрасно немецкие руководители военной разведки строили иллюзии и тешили себя надеждами в отношении стойкости и выдержки своих кадров. Только лишь на первом допросе Файленгауэр произнес высокопарную фразу вроде того, что «честь немецкого офицера спецслужбы не позволяет ему выдавать секреты», а затем у него сработал инстинкт самосохранения и он «потёк».
Опасаясь за свою жизнь, абверовец полностью раскрылся и сообщил данные, которые представляли несомненный интерес для советского военного командования фронтового уровня.
В частности, он рассказал о том, что берлинским руководством принято решение об изменении стратегии использования диверсионных групп. В ходе допросов он подтвердил, что гитлеровская разведка в системе подготовки агентуры «Цеппелин» решила отказаться от направления мелких групп. Ставка сделана на выброс целых отрядов по 50–70 человек для совершения крупных диверсий в районы Волги и Камы. Цель — взорвать одновременно мосты через эти реки и отрезать таким образом Урал от тылового снабжения Красной армии.
Под его непосредственным руководством готовились для заброски в наш тыл диверсионные группы. Несколько уже было заброшено. 0 них он рассказал все подробно, что помогло военным контрразведчикам частично задержать диверсантов, а сопротивляющихся ликвидировать.
Он достаточно подробно остановился на стремлении немцев организовать серию антисоветских восстаний в национальных районах СССР, в частности в Калмыкии. Сегодня есть все основания думать, что радиоигра военной контрразведки Смерш под кодовым названием «Арийцы» имела прямое отношение к показаниям фашиста.
Игре предшествовала произведенная около поселка Утта в Калмыкии выброска на парашютах с немецкого самолета Ю-290 диверсионного отряда численностью в 24 человека под командованием капитана абвера Эбергарда фон Шеллера (Кваста). Отряд должен был стать авангардом Калмыцкого корпуса доктора Долла (десантный корпус, образованный из калмыков, перешедший к немцам, под командованием доктора Долла — сотрудника абверкоманды — 101 зондерфюрера СС Отто Верба). Калмыцкие пособники фашистов должны были объединить уже имевшиеся в Калмыкии повстанческие отряды и начать большое восстание, попутно организуя диверсии. Эту операцию под названием «Римская цифра два» готовило подразделение абвера «Вали-1».
Отряд фон Шеллера должен был организовать радио-центр для передачи сообщений забрасываемых на восток СССР немецких агентов и авиабазу для последующего приема немецких самолетов с вооружением, боеприпасами и продовольствием.
Шеллер успел сообщить в разведцентр радиограммой об успешном приземлении. Видимо он не знал пословицы — «не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Посты воздушного оповещения ПВО сразу же зафиксировали немецкий десант.
На место посадки самолета прибыли «истребители» — оперативники управлений НКВД и НКГБ Астраханской области. Самолет был подожжен, немцы начали отстреливаться, в итоге 3 летчика и 4 бойца отряда были убиты, 6 летчиков и 6 диверсантов, в том числе и Шеллер, взяты в плен, 14 диверсантам удалось скрыться.
С захваченными диверсантами начали работать Смершевцы. Доложили наркому внутренних дел Берии, курировавшему все спецслужбы СССР. Ознакомившись с первыми протоколами допросов, 26 мая он обратил внимание на то, что немцы не знают о прошедшем недавно выселении калмыков. Предположив, что «есть остатки бандитов из калмыков, с которыми немцы будут связываться», он распорядился в записке Абакумову составить план совместной работы Смерша с начальником отдела борьбы с бандитизмом НКВД А. М. Леонтьевым и его сотрудниками Свириным и Лукьяновым, а также Михайловым (НКГБ).
В тот же день Абакумов и Леонтьев представили план операции, получившей название «Арийцы». Уже 29 мая руководитель ОКР Смерша, базировавшегося в Харькове штаба ПВО Южного фронта, Юшкевич получил указание организовать, совместно с командованием ПВО, наблюдение на трассе возможного пролета самолетов из оккупированной немцами Румынии в Калмыкию и Казахстан.
Фон Шеллер, которому за его колоритную раздвоенную бороду в стиле генерала Скобелева Смершевцы дали псевдоним Борода, и радист обер-лейтенант Ганс Ганзен — соответственно Колонизатор, были завербованы. Причем Шеллер, хорошо знавший русский язык, добровольно предложил свои услуги. Все они были привлечены к участию в радиоигре.
Первую радиограмму чекисты отправили 30 мая 1944 года. В ней достоверные сведения об уничтожении самолета и гибели части диверсантов сочетались с дезинформацией об укрытии Шеллера (Кваста), Ганзена и других в поселке Яшкуль.
Немцы послали для проверки и получения подтверждения данной информации самолет, которому военные чекисты дали возможность благополучно вернуться на свою базу. Таким образом, гитлеровцы убедились в правдивости Кваста. Вскоре, стремясь побудить абверовцев к активным действиям, Шеллер и Ганзен передали в центр подготовленную чекистами «дезу» об установлении связи с вымышленным антисоветским калмыцким отрядом Огдонова (85 человек).
В результате, в ночь на 12 июня 1944 года, в заранее условленном месте в поселке Песчаный близ города Яшкуль в замаскированные ямы приземлился немецкий самолет Ю-290. Начался захват самолета, во время которого сгорела его часть и погибли 3 пилота, остальным летчикам удалось бежать. Через трое суток их захватили в лесу. Во время последовавшего сеанса радиосвязи немцам было сообщено о «неприбытии» самолета, возникла версия его гибели.
В начале июля радиоигра была перенесена в город Енотаевск Астраханской области, в районе которого якобы действовал отряд Огдонова.
В начале августа, когда стало очевидно, что у немецкой стороны возникли сомнения в правдивости получаемой информации, началось завершение радиоигры. Немцам было сообщено о разгроме отряда Огдонова…
Итогом игры стала гибель 12 и захват 21 немецкого диверсанта и летчика, а также информация о существовании, структуре, вооружении и базировании в немецких ВВС разведывательно-диверсионной эскадрильи КГ — 200.
Кроме этого, от Файленгауэра была получена информация о дьявольском методе, разработанном бывшим комиссаром криминальной полиции в Штутгарте неким Виртом, по использованию евреев для уничтожения своих единоверцев. Описание этой методики направлялось в разные отделения и отделы государственной полиции, расположенные в оккупированных странах. Попали они и в Польшу, и, в частности, в отдел гестапо города Люблин.
Суть его заключалась в том, что Вирт выбирал из среды заключенных-евреев некоторое число уголовников, которым обещал всякого рода блага при условии, что они найдут среди заключенных подручных, готовых на любую работу.
Таким образом он отобрал около пяти тысяч мужчин и женщин, которые получили не только надежду спасти свою жизнь, но и право участвовать в ограблении заключенных. Им то и было поручено уничтожение своих несчастных соплеменников.
Среди лесов и равнин восточной Польши создавались замаскированные лагеря уничтожения. Они строились для отвода глаз, как потемкинские деревни, то есть для того, чтобы у прибывших складывалось впечатление, что их доставили в какой-то город или крупный населенный пункт.
Поезд прибывал на бутафорский вокзал, и, когда сопровождающая команда и персонал поезда уходили, двери вагонов открывались. Евреи выходили на платформу. Их тут же окружали члены еврейских отрядов, и комиссар Вирт или кто-то из его подручных произносил речь. Он говорил настолько проникновенно, настолько убедительно, что слушающие его соплеменники никак не могли узреть лукавых чертиков, прыгающих у него в глазах:
— Евреи! Вас привезли сюда для того, чтобы здесь поселить, но, прежде чем образовать новое еврейское государство, вы должны, естественно, обучиться какой-нибудь новой профессии. Без эффективного производства не родится здоровое, крепкое государство. Здесь вас и будут обучать, и каждый из вас обязан выполнить свой долг. Прежде всего каждый должен раздеться, такое уж здесь правило, чтобы ваша одежда была дезинфицирована, а вы вымылись и не заносили в лагерь насекомых и разного рода болезни кожи. Все это делается для вашего же блага, для вашей безопасности.
Прибывших в «учебный центр» евреев строили в колонну. На первой остановке отделяли мужчин от женщин, и в соответствующих раздевалках они должны были оставить свои шапки, пиджаки, рубашки, брюки, юбки, блузки, обувь и даже носки. На каждую вещь им выдавался номерок. Все эти операции, проводимые евреями из команды Вирта, не вызывали у вновь появившихся здесь людей недоверия. И они послушно продвигались, подгоняемые своими единоверцами — предателями, чтобы у них не оставалось времени задуматься.
Наконец несчастные люди прибывали на последнюю остановку, оформленную как банное помещение. Туда входила одна группа, двери закрывались, и в камеру впускался газ. Через определенное время особая команда выносила тела несчастных через другие двери и кремировала их, тогда как другая группа вступала в зал. Вирт без особых затруднений организовал применение этой системы, поскольку раньше он занимался уничтожением неизлечимых душевнобольных в соответствии с декретом об эвтаназии.
Полученные им «великолепные» результаты и стали причиной того, что имперская канцелярия выбрала его для столь ответственного поручения. Именно благодаря пленению абверовца Файленгауэра разведчиками группы Зорича советскому командованию стали известны эти факты.
Вместе с тем нацист осветил некоторые подробности покушения на Гитлера 20 июля 1944 года и взаимоотношений руководства военной разведки и укрепляющейся гиммлеровской машины террора. От берлинского Гауптмана была получена конкретная информация о передислокации конкретных соединений в район полосы боевых действий 38-й армии 1-го Украинского фронта.
Об абвере он сообщил, что Гитлер отдал распоряжение еще в феврале 1944 года — военную разведку передать в Главное управление имперской службы безопасности (РСХА) под начало брутального юриста Кальтенбруннера. В составе этого управления был организован единый отдел военной разведки, который возглавил полковник Ганзен.
Действительно 12.02.1944 года под грифом «Совершенно секретно» ставка фюрера издала приказ № 1/44, в котором от имени фюрера говорилось:
«Приказываю создать единую разведывательную службу рейха путем объединения внешней разведки, СД, военной разведки и контрразведки. Возлагаю общее руководство вновь созданной организацией но рейхсфюрера СС Гиммлера…»
Абвер вел активную разведывательную работу против Советской России, Великобритании, Франции, Польши, Чехословакии и других стран. Работа проводилась через так называемые крыши: группы абверштилле при штабах приграничных военных округов, а также через официальные германские дипломатические представительства и торговые фирмы за границей. Часто для этой работы привлекали журналистов и коммерсантов.
В связи с переходом фашистской Германии к открытой подготовке по развязыванию войны на Европейском театре военных действий, в 1938 году была произведена реорганизация абвера. На базе этого органа было создано управление «Абвер — заграница» при штабе верховного командования вооруженных сил Германии (ОКВ), которому ставились разведывательные задачи против конкретных стран.
В июне 1941 года для организации разведывательно-диверсионной и контрразведывательной деятельности против Советского Союза в управлении «Абвер-заграница» на советско-германском фронте учреждается специальный орган, условно именовавшийся штаб «Вали», полевая почта 57219…
По данным Файленгауэра, Канарис был выведен за штат, отправлен в отпуск, а после отдыха получил пост начальника штаба особого назначения, ответственного за ведение торговой и экономической войны. Арестован Шеленбергом и 9 апреля 1945 года после мучительных допросов, избиений и пыток бывший шеф всемогущей военной разведки был повешен.
Вскоре после того как войска Красной армии освободили Люблин, диверсионно-разведывательный отряд, выросший из небольшой группы Зорича, стал оценивать свою деятельность для будущего доклада вышестоящему руководству.
Через некоторое время Центр потребовал эти данные. Они у разведчиков уже были готовы.
В Центр полетела шифровка с конкретными результатами зафронтовой работы. В ней говорилось, что в целом отрядом было ликвидировано более 700 гитлеровцев, уничтожено 30 танков, 20 автомашин с радиостанциями и обслугой, подорвано 12 фашистских эшелонов, 7 мостов, 8 складов с боеприпасами и горюче-смазочными материалами, разоблачены десятки фашистских наймитов — шпионов и провокаторов. И это кроме собранной и переданной в Центр ранее разведывательной информации.
Это был, пусть небольшой, «скромный», как часто говорил Зорич, но вклад отряда в дело великой Победы над фашизмом.
Приземление «Зарубежных»
Мы были высоки, русоволосы. Вы в книгах прочитаете, как миф, О людях, что ушли, не долюбив, Не докурив последней папиросы. Николай МайоровОтряды и группы спецназа особого назначения ОМСБОН после 1944 года массово полетели на Запад. Цель — помочь Красной армии добить фашистов и подпитать просоветскими идеями тех, кто должен был прийти на место старых властей.
Действительно, во второй половине сорок четвертого года в связи с победоносным продвижением советских фронтов на Запад произошли серьезные изменения во внутриполитической обстановке в Чехословакии, Венгрии, Польше и других странах, оккупированных немцами.
Красная армия, получившая солидный опыт в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, выстоявшая в тяжелейших сражениях против, наверное, самой сильной в мире армии того времени — вермахта, уверенно теснила неприятеля, словно загоняла свирепого зверя в свое логово, чтобы там, откуда пришел он, покончить с ним раз и навсегда. Советских воинов с нетерпением и надеждой ждали народы Европы, томившиеся под гнетом гитлеровских нацистов. Это сегодня их несправедливо и подло называют оккупантами.
Одно из тягчайших преступлений фашизма против человечества — установленный им в захваченных странах так называемый новый порядок. Это был режим жесточайшего террора с массовым истреблением людей. Гитлеровские изверги создали целую сеть чудовищных «фабрик смерти» — концентрационных лагерей с газовыми камерами, крематориями и другими страшными орудиями уничтожения: Бухенвальд, Дахау, Майданек, Освенцим, Закенхаузен и многие другие, в которых варварски умертвили десятки миллионов человек, в основном советских граждан, а также поляков, евреев, чехов и словаков, немцев-антифашистов, узников из других стран Европы.
Советские воины, очистив от врага свою Родину, спешили на помощь угнетенным народам, поднявшимся на борьбу за свое освобождение. А то, что сопротивление местного населения врагу в этих странах будет усиливаться, было очевидным… Да и сам Гитлер это прекрасно понимал, поэтому для защиты территории Третьего рейха, просуществовавшего двенадцать лет, а рассчитывающего на тысячелетия, он делал все, чтобы остановить советские войска, двигающиеся в сторону Чехословакии. Он то и дело дергал своих генералов и фельдмаршалов и требовал активизации сопротивления, что вызывало у многих скрытое недовольство Гитлером.
Если о Варшавском восстании и югославских партизанах большинство наших современников хотя бы что-то слышало, то о событиях в Словакии сейчас знают в основном те, кто целенаправленно интересуется историей Второй мировой войны, а жаль, так как словацкое движение сопротивления заслуживает не меньшего внимания и исторического уважения.
Известно, что Чехословакия как государство было ликвидировано Гитлером в марте 1939 года. Бывший президент Чехословакии Э. Бенеш еще в 1938 году передал свои полномочия президенту Э. Гахе, а сам с семейством и близкими чиновниками эмигрировал в Англию, где создал новое правительство в эмиграции, которое было признано союзниками, а затем и руководством СССР. Это правительство вело активную пропагандистскую работу по восстановлению Чехословацкого государства, существовавшего до мюнхенского сговора западных держав с Гитлером.
Руководство же Третьего рейха в лице фюрера приняло решение создать самостоятельное Словацкое государство, а остальную часть единой страны превратить в протектораты.
Когда в марте 1939 года гитлеровцы оккупировали Прагу, в Словакии возник марионеточный фашистский режим клики Йозефа Тисо — ярого приверженца гитлеровской модели государственного устройства. Его диктатура в целом копировала другие подобные режимы, но с одним дополнением: она носила клерикально-католический характер. В католической Словакии преследовали коммунистов, социалистов, цыган, евреев и религиозные меньшинства — протестантов, лютеран и православных. Еще одними врагами были объявлены… чехи, в которых тисовцы видели агентов «пражского централизма», желающих якобы одного — колонизировать словаков.
В государстве Тисо были все атрибуты государства: министерство иностранных дел, министерство внутренних дел, органы государственной безопасности, полицейские подразделения, части и соединения Словацкой армии (СА) и другие институты суверенной страны. Создание последнего института — СА было непростительной ошибкой диктатора, своеобразной миной замедленного действия, которая со временем взорвалась.
После нападения гитлеровцев на Советский Союз словацкие части сразу же были направлены наряду с итальянскими, финскими, румынскими, венгерскими и прочими «союзническими» частями на оккупированную немцами территорию СССР.
Если последние вели себя так, как того хотели от них фашисты — порой активнейшим образом участвовали в боевых действиях, то братиславские посланцы на стороне Гитлера воевать по-настоящему не желали — не хотели превращать себя в пушечное мясо. Поэтому нередко отмечались случаи, когда целые словацкие части переходили на сторону Красной армии. Те, кто до фронта не добирался, уходили в отряды местных и советских партизан, где с оружием в руках воевали против нацистов и своих коллаборационистов.
А в самой Словакии антифашистски настроенные офицеры ратовали за организацию восстания, хотя военные, входившие в состав руководящего ядра заговорщиков, ориентировались на позицию и указания эмигрантского правительства Бенеша, находившегося, как известно, в столице Великобритании.
В то время Кремль имел лишь куцую информацию о состоянии дел в Словакии, которой его снабжало правительство Бенеша через своего посла в Москве Фирлингера и руководителя военной миссии генерала Пика. Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что в то время отношение Сталина к Бенешу и его правительству было положительным. Оно резко отличалось от отношения к польскому и югославскому эмигрантским правительствам, находившимся тоже в Лондоне.
12 декабря 1943 года Бенеш приезжал в Москву, встречался со Сталиным. Он подписал договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между Чехословакией и СССР.
А 11 апреля 1944 года Бенеш прислал Сталину трогательную телеграмму. Она была такого содержания:
«В момент, когда победоносная Красная Армия, а с ней и Чехословацкая Бригада достигли границ нашей республики, посылаю Вам, как Верховному Главнокомандующему и представителю народов Советского Союза, от имени нашего народа, Чехословацкого правительства и себя лично самые сердечные поздравления.
Красная Армия, вступая сегодня на землю нашей родины, одерживает новую большую победу над нашим общим врагом и приносит нашему народу свободу и надежду на счастье и безопасность в будущем.
В эту историческую минуту вспоминаю не только о нашей обоюдной дружбе в прошлом, скрепленной вновь моей последней поездкой в Москву и подписанием нашего нового договора, но испытываю чувство радости.
Считаю приведение нашего сотрудничества для дела обеспечения европейского мира совместно с другими союзниками и к благу обоих наших государств.
Наши совместные испытания и теперешняя наша совместная борьба гарантируют постоянство нашего союза как на сегодняшний день, так и для всего нашего будущего.
Горячо и с благодарностью приветствуем части Красной Армии, вступающие совместно с чехословацкими солдатами на землю нашей дорогой родины.
Доктор Эдуард Бенеш. 11 апреля 1944 г. Лондон».
Хорошо воевать, как говорится о таких людях, глядя на бой или сражение со стороны, и трижды быть раненным в грудь «родного» советского брата. Видимо, Бенеш надеялся получить из рук Красной армии уже освобожденную территорию Чехословакии, где он мог бы управлять по своему усмотрению, ожидая, пока красные воины освободят другую часть своего государства — Словакию. Он считал, что никакой словацкой народности не существовало и не существует. Словаки, мол, являются частью, разновидностью чешской нации, поэтому нет нужды обсуждать этот вопрос.
В Москве же на эту проблему, мягко говоря, смотрели несколько иначе. Выжидательная политика Бенеша по отношению к Словацкому восстанию привела к тому, что оно было очаговым. Массового выступления народа не получилось, потому что оно не было должным образом подготовлено. Оно вспыхнуло стихийно, что в конечной мере определило его трагическую судьбу.
Центром заговора против диктатора Тисо, как и в Германии, стал штаб командования войск тыла. В Германии эти войска назывались — войска резерва. Роль словацкого полковника Клауса Штауффенберга взял на себя подполковник Ян Голиан. Такой расклад сил уже таил большую опасность для нацистов.
Да и сам суетливо-трусливый Тисо, заподозрив что-то «неладное в своем королевстве», 12 августа 1944 года объявил в Словакии военное положение. В ответ на эту авантюру диктатора уже к двадцатым числам августа стали активно множиться партизанские отряды. Заволновались армейские части. Целые гарнизоны переходили на сторону повстанцев и уходили вместе с ними в горы.
29 августа Тисо попросил помощи у Гитлера и пригласил немецкие войска для «разряжения обстановки». Того же дня министр обороны Словакии Фердинанд Чатлош громогласно объявил об этом стране по радио.
А в начале октября 1944 года на помощь немцам в Словакию перемещается в полном составе 14-я Ваффен СС дивизия «Галичина». Уже переформированное соединение галицийских эсэсовцев после Бродовского котла пришло на помощь нацистам с целью расправиться с восставшим словацким народом. В Словакии галицийской дивизии была подчинена бригада головорезов Дирливангера, которая «прославилась» дикими зверствами против партизан и мирного населения Белоруссии.
Несколько лет назад британское телевидение показало документальный фильм «СС в Великобритании». Эта лента англичан рассказывала об участии эсэсовской дивизии «Галичина», обвинив командование и личный состав этого соединения в пяти военных преступлениях:
1. Расправе будущих ее членов над тысячами евреев Львова 30 июня 1941 года.
2. Убийстве более тысячи гражданских лиц в польском селе Гута Пеняцкая в феврале 1944 года и спустя шесть месяцев — жителей польского села Хланев.
3. Зверствах при подавлении Варшавского восстания осенью того же года.
4. Репрессиях на Балканах в Югославии.
5. Передаче в руки гестапо членов экипажей британских и американских самолетов, сбитых над Словакией.
После многих и довольно продолжительных карательных акций в период Словацкого национального восстания дивизия СС «Галичина» была направлена в Штирию и Каринтию с полицейскими функциями для борьбы с югославскими партизанами. Именно здесь галицийские эсэсовцы провели последние месяцы войны, потеряв от пуль югославских партизан не одну тысячу своих вояк.
25 апреля 1945 года 14-я дивизия СС «Галичина» была переименована в «1-ю украинскую дивизию Украинской Национальной Армии*».
Боясь попасть в руки советских воинов, украинские ди-визийники бросились навстречу английским войскам, чтобы сдаться в плен на территории Германии.
В местечке Тамсвег, где проходила оборванная, битая и голодная колонна галичан, британцы поставили пропускной пункт для задержания «чуженациональных» и эсэсовских частей.
Узнав об этом и боясь ответственности за злодеяния своих подчиненных, командир дивизии фашист-эсэсовец Фриц Фрайтаг впал в состояние прострации и пустил себе пулю в висок. Командиром дивизии стал бывший петлюровский генерал и польский полковник Павел Шандрук.
Однако словаки-патриоты не испугались ни германского, ни галицийского вторжения и встретили оккупантов уничтожающим огнем. Много обманутых галицийских украинцев пали под меткими выстрелами восставших словаков. Отмечались случаи, когда некоторые из «созревших вояк» переходили на сторону восставших, понимая бесперспективность дальнейшего братоубийства из-за краха Третьего рейха.
Немцы, чтобы не дать возможности Красной армии прийти на помощь словацким партизанам, перекрыли Дукельский перевал. Советские воины, ведя кровопролитные бои хотя и с агонизирующим, но еще крепким противником, сумели подойти к перевалу лишь 7 сентября.
Подполковник Голиан, в будущем генерал, отдал приказ о начале всенародного выступления. Восстание стало общенациональным, а его центром оказался город Банска-Быстрица.
Поэтому на территории Словакии по причине общей ненависти словаков к немецко-фашистским оккупантам и готовящегося словацкого всенародного восстания гитлеровцы сосредоточили до восьми боевых соединений вермахта.
Здесь же активно действовали значительное количество карательных подразделений СС — «Боевая группа Вильнера», 18-я дивизия СС «Хорст Вессель», мусульманский полк из «армии» генерала Власова, «Бригада Дирливанглера» и другие.
* * *
Кроме продвижения с боями воинов 1-го и 4-го Украинских фронтов Красной армии (командующие — И. Конев и И. Петров) и 1-го чехословацкого корпуса под командованием генерала Л. Свободы на помощь словакам направлялись советские партизанские соединения, отряды и диверсионно-парашютные группы.
Несмотря на всю сложность внутриполитической обстановки в Словакии, все же была достигнута договоренность между Советским руководством — с одной стороны, и чехословацким эмигрантским правительством и московским центром КПЧ — с другой, о помощи чехословацкому движению Сопротивления.
Было положено начало десантированию в Словакию так называемых организаторских партизанских групп. В ночь
25 июля 1944 года в Среднюю Словакию у Ружомберка была выброшена партизанская группа под командованием советского офицера П. А. Величко, которая имела задачу организовывать регулярные партизанские отряды. На состоявшейся встрече офицера с некоторыми руководителями и организаторами местных партизанских отрядов он понял, что обстановка созрела для активных действий, несмотря на некоторый пессимизм по этому вопросу со стороны генерала Голиана и других представителей Словацкого национального совета (СНС).
Однако, проанализировав оперативную обстановку, Величко доложил в Центр о том, что в Словакии имеются все возможности для организации широкого партизанского движения, а части словацкой армии готовы перейти на сторону Красной армии. А потом пошло-поехало:
7 августа — десантируется группа Эрнеста Биелика. 9 августа — А. С. Егорова. 16 августа — Е. П. Волянского. С 5 по 26 августа в Восточную Словакию вошли два крупных партизанских соединения В. А. Карасева и М. И. Шукаева, а также отряды под командованием Квитинского В. А., Прокопюка Н. А., Беренштейна Л. Е. и других.
Выброшенные группы, каждая из которых состояла не более чем из 10–15 человек, быстро обрастали добровольцами-партизанами и в считанные недели превращались в тысячные отряды, готовые вести боевые действия. Свидетельство — народ созрел!
Получив указание приступить к выполнению оперативных задач на территории Словакии от Украинского штаба партизанского движения, где в это время находился представитель Компартии Чехословакии Сланский, Величко, а за ним и остальные партизанские командиры вступили в активные боевые действия. Они громили штабы и подразделения немцев, взрывали туннели, пускали под откос военные эшелоны с боевой техникой и личным составом. К советским партизанам стали присоединяться и словацкие воинские части. Началось вооружение гражданского населения.
В конце августа была ликвидирована захваченная в поезде немецкая миссия из нескольких десятков офицеров и одного генерала — начальника этой миссии. На местах национальные комитеты брали власть в свои руки. Боевые действия партизан стихийно перерастали в вооруженное восстание, которое охватило как армию, так и народ…
Сталин торопил военное командование с заброской диверсионно-разведывательных групп и доставкой боевого снаряжения в Словакию. Он внимательно следил за выполнением отданных им указаний и требовал постоянных докладов. Для этого он ввел даже дополнительный контроль — представление непосредственно ему специальных донесений по этим вопросам. В одной из бесед с военачальниками он прямо заявил, что если мы делаем то, что можем, значит, мы делаем то, что должны.
Вождь торопил Победу!
* * *
Коллаборационистское правительство Тисо, почувствовав, что у него одновременно и зашаталась, и загорелась земля под ногами, 12 августа объявило военное положение в стране, а 23 сам словацкий диктатор обратился к Гитлеру с просьбой о срочной военной помощи.
Попытки тисовских властей расправиться с растущим партизанским движением завершались, как правило, братанием словацких солдат с советскими партизанами.
Были и такие буквально сюрреалистические, причудливые случаи. В последние дни августа 1944 года командир 5-го авиационного корпуса авиации дальнего действия (АДД) генерал-лейтенант Георгиев И. В. доложил своему вышестоящему руководству, что на один из аэродромов его корпуса, расположенного в окрестностях города Львова, произвела посадку большая группа самолетов (около сорока) с немецкими опознавательными знаками. При выяснении случившегося события было установлено, что это прилетели словацкие летчики, не желающие воевать на стороне немцев и сообщившие о том, что в Словакии началось национальное восстание.
Вот на таком фоне происходило новое «сватание» майора Александра Святогорова в очередную командировку — теперь в Словакию.
Слово Святогорову:
«В теплый июльский день 1944 года я стоял в одной из комнат полуразрушенного дома только что освобожденного небольшого пограничного городка Равы-Русской перед своим «крестным отцом» по разведке полковником Иваном Даниловичем Сидоровым.
Мы встретились после нескольких месяцев разлуки, насыщенных многими событиями. Вместе со своим небольшим отрядом я совсем недавно вернулся из Польши, где под псевдонимом Зорич выполнял специальное разведывательное задание. Не вдаваясь в подробности, скажу так: в победу под Люблином внес свой боевой вклад, пусть небольшой, и мой отряд тоже.
Помнится, снаряжая нас в Польшу, Иван Данилович пожелал нам одного — встретиться живыми. И вот теперь эта встреча состоялась! Но вместо ожидаемых поздравлений неожиданно пришлось выслушать упреки: вот, мол, отряд имени Щорса пробился из Польши в Словакию, а ваш застрял…
Я объяснил, что, как и почему. Но полковник все так же сурово продолжил:
— В общем, награды не жди. Готовься в дорогу!..
Разрешив, наконец, сесть, Иван Данилович объяснил: мне надлежит оперативно сформировать из надежных ребят десантную группу — два радиста и несколько опытных разведчиков, всего человек десять-двенадцать. Цель — на месте «обрасти людьми» и таким образом составить отряд особого назначения. Район действия — Братислава и ее окрестности. Функции — разведывательно-диверсионные.
— Отдыха, как видишь, не будет. С семьей повидаться не успеешь, — заключил полковник Сидоров. — На всю подготовку кругом-бегом два месяца. За это время надо составить отчет о проделанной работе в Польше, разработать новую легенду и изучить задание. Ну и все, как обычно. Пока же единственное, что у тебя есть, — это имя. Оно остается прежнее — Зорич, поскольку и по-словацки звучит вполне приемлемо».
* * *
Сидоров, помимо основных заданий по разведке обстановки вокруг Братиславы, сориентировал Зорича на продолжение поиска следов Эриха Коха. Пленение его или совершение над ним справедливого возмездия. Кроме того, он обрисовал круг дополнительных задач: устраивать крушения поездов, топить немецкие суда на Дунае, срывать добычу угля для фашистской Германии, взрывать шахты и прочее.
— Помимо боевых действий, штабу фронта от вас будут нужны свежие сведения о вражеских резервах, данные о перебрасываемых из глубокого тыла к фронту воинских частях, об оборонительных сооружениях гитлеровцев. А это значит и языки. Об этом тоже не забывайте, — инструктировал полковник.
Два месяца пролетели, как два дня. Прыжки с парашютом — дневные, ночные, затяжные, с приземлением в лесу и на болоте, удачные и не очень, причем с полной выкладкой чередовались с работой на радиостанции нового типа.
Серьезное внимание уделялось стрельбе «навскидку», «на звук» из автомата, из двух пистолетов сразу, работе с контурными картами и изучению словацкого языка. Снова не повторялись, а глубоко изучались топография и фотодело, радиосвязь и минирование. До изнеможения группа занималась усложненным для рукопашного боя самбо…
И вот вновь А. П. Святогоров, только теперь с отрядом «Заграничные», в небе. Он внимательно всматривался в иллюминатор, — за холодным плексигласом стояла густая, чернильная мгла. Ни огонька!
В голове майора роились мысли о предстоящем десантировании, но не на парашютах, а путем приземления с самолетом на землю окруженную раненым свирепым зверьем, — фашистами, которые сражались еще отчаяннее, чувствуя приближающееся неминуемое поражение.
Поэтому он думал об ответственности за судьбу своих товарищей по оружию, о предстоящих стычках с противником, о качественном выполнении задания. Переживания роились в голове, то наплывали холодной льдиной волнения, то обжигали сердце огненными языками беспокойства. Не покидала мысль и об ответственной встрече с руководством словацкого восстания. Еще перед полетом разведгруппы, когда самолет, подпрыгивая, катился по неровному полевому аэродрому, Александра Святогорова охватило какое-то смутное ощущение тревоги за свою группу из двенадцати человек — храбрых ребят-десантников. Но понимание того, что они птенцы судоплатовского гнезда, бойцы проверенные, многие знающие немецкий и словацкий языки и получившие широкую оперативную подготовку, придавало сил и уверенности.
Потом, когда самолет лег на курс, тревожные мысли затихли, запрятались куда-то глубоко-глубоко. И вот теперь снова выползли наружу и стали беспокоить душу.
«Скоро линия фронта, — подумал он, — наверное, начнется зенитно-прожекторный фейерверк, как при недавнем полете в Польшу».
Вскоре она — эта злодейка войны — линия фронта заявила о себе заревом огней и светлячками разноцветных трассирующих пуль, которые буквально роились над черной землей. Пронизывая светлыми пунктирными линиями мрачное пространство, с высоты они казались золотистыми муравьями, быстро убегающими вдаль. В стороне были видны яркие вспышки разрывов снарядов и бомб и море огня — пожары, пожары, пожары…
Горели, очевидно, дома и дворовые постройки. Белых столбов от прожекторов, шарящих по небу, и зенитных разрывов к счастью в этот раз не было, поэтому самолет шел ровным курсом без виражей в направлении заданного квадрата для десантирования группы разведчиков.
«Немец уже не тот, — выдохся, а поэтому бережет боеприпасы, — размышлял Зорич. — Он еще не знал о ждущих превратностях судьбы и боевых столкновениях с еще хорошо вооруженным и злобным противником из-за понимания им скорого фиаско. — Нацистов подогревает фюрер сказками о новом вооружении, во что, к сожалению, верят обреченные и обманутые солдаты и офицеры вермахта».
Через полчаса линия бушующего темно-багрового огня на земле скрылась из виду, уплыв куда-то в сторону стабилизатора. Самолет стал медленно снижаться и вскоре приземлился на партизанском аэродроме «Три Дуба», расположенном недалеко от словацкого города Банска-Быстрица.
Дата приземления группы «Зарубежные» 16 октября 1944 года осталась в памяти Александра Пантелеймоновича навсегда. Это был новый рубеж борьбы на незримом фронте против еще сильного противника.
Зорич приказал разведчикам разгружаться, а радистам передать сообщение в Центр о благополучном прибытии в первую точку словацкой командировки, после чего поспешил в штаб восстания в Банска-Быстрицу для знакомства и встречи с ее руководителями…
В ответной радиограмме Центр лишний раз напоминал:
«Поздравляем с благополучным прибытием к месту работы. Желаем успехов в выполнении поставленных задач. Постоянно проявляйте бдительность при передвижении, а также максимальную осторожность при выборе места базирования. Не дайте себя обнаружить противнику».
Зорич прочитал текст радиограммы и довел его до всего личного состава группы. Спокойно встретили разведчики напутствия Центра, только энергичный Фома Агладзе поворчал:
— Заинструктировали командиры, во-о-о, — указательным пальцем он провел по горлу, — что они там, считают нас за глупцов? Не дураки же мы, чтобы головы подставлять…
— Не горячись, горец, — одернул его Владимир Волостнов.
Зорич бросил строгий взгляд в сторону ворчливого говоруна, словно подчеркивая, — мы, военные, приказы не обсуждаем!
* * *
В архиве МО СССР находились интересные материалы, касающиеся интенсивности работы этого аэродрома, в период прилета туда разведывательно-диверсионной группы майора Зорича.
Речь идет о боевых распоряжениях и донесениях авиации дальнего действия и командования 4-го гвардейского авиакорпуса. Так, например, в донесениях №№ 137–142 писалось:
«В ночи но 13,14,15,16,17 и 24.10.44 г. вылетело в Словакию 417 самолетов, из них 259 достигли назначенных для них районов высадки и выброски людей, снаряжения и боеприпасов. Они доставили 789 человек и 246 тонн груза, вывезли 319 человек и 6,4 тонны груза.
В ночь на 16.10.44 г. только 26 самолетов успели произвести посадку на аэродром «Три Дуба», после чего аэродром закрыло туманом и 55 самолетов были вынуждены возвращаться обратно, хотя на такие задания ходили экипажи, обладающие безупречной техникой пилотирования…
Для того чтобы обеспечить прием, разгрузку и отправку большого количества самолетов, на аэродром «Три Дуба» был направлен заместитель командира 53-й авиационной дивизии полковник Б. Ф. Чирсков с оперативной группой…
Наши корабли приходили но аэродром волнами по 15–20 самолетов. Как правило, они разгружались не выключая моторов. С помощью словацких товарищей были созданы группы по разгрузке прибывающих самолетов. Вместе с экипажем корабля они быстро разгружали самолет, который сейчас же улетал, а на его месте появлялся другой самолет. Так конвейером, организованно шла интенсивная работа.
Самолеты противника не один раз бомбили этот аэродром, наша группа потеряла в связи с этими налетами двух человек…»
Но вернемся к Зоричу и его встрече с представителями штаба восставших словаков.
То, что желали словацкие товарищи, полностью совпадало с задачами группы Зорича. Они просили помочь организовывать взрывы на важнейших объектах как в Банска-Быстрице, так и в Братиславе, и предоставлять им упреждающую информацию о намерениях коллаборационистов и гитлеровцев.
Одной из главных и первостепенных задач, поставленных Центром, была задача — группу Зорича превратить в отряд численностью до 50–60 человек.
При разговоре с командующим словацкими повстанческими войсками генералом Голианом советский майор попросил его на первых порах пребывания на словацкой земле помочь ему людьми.
Слово Святогорову:
«Я почти не сомневался, что просьбу генерал удовлетворит: ведь прибыли мы для общей борьбы. Но Голиан, к моему удивлению, отказал, невразумительно объясняя, что-де положение серьезное, немцы готовят наступление и каждый его солдат но учете. Кок говорится, на нет и суда нет. Благо, невдалеке дислоцировалась бригада капитана Егорова, насчитывавшая к тому времени уже более трех тысяч активных штыков.
Я тут же обратился к комбригу, и он не просто помог людьми, а выделил для нас испытанных в боях бойцов, которые имели в районе Братиславы устойчивые и надежные связи с коммунистическим подпольем.
В отличие от генерала Гэлиана, всевозможное содействие оказали мне политические руководители Словацкого национального восстания Карол Шмидке и Густав Гусак, а также полковник Алексей Асмолов. Они разработали для нашей группы самый короткий и безопасный маршрут, передали по своим каналам указание тамошним партизанам и подпольщикам поддержать нашу группу во всех ее начинаниях. Снабдили нас также деньгами, что вполне понятно, значило немало. Эти средства предназначались для того, чтобы расплачиваться с жителями за питание и услуги (далеко не всегда и не все принимали плату), но, что еще важно, мы могли использовать их для закупок оружия, тола, документов и, наконец, подкупа должностных лиц».
* * *
Усиленную группу, выделенную Зоричу из бригады капитана Егорова — егоровцами, ждал переход по гористой местности в сторону Братиславы, где планировалось «отабориться» в районе крупного села Скицов. Кроме того, там же создать несколько мобильных разведывательно-диверсионных групп, которые должны были добывать нужные сведения и совершать взрывы на важнейших коммуникациях противника.
Но был и стержневой оперативный вопрос. Разведчикам надо было внедрить своих людей в учреждения противника, местную службу безопасности, муниципальные и государственные органы правления Йозефа Тисо, чтобы получать из надежных рук важную разведывательную информацию, уничтожать или насильственно захватывать и переправлять в тыл наших войск фашистских бонз — офицеров и чиновников. И при всем при этом не забывать, разумеется, о вооруженной борьбе с гитлеровцами, но не увлекаться перестрелками. А то, что люди Зорича могут с противником лицом к лицу встретиться, подсказывала сама логика событий — шла ведь гигантская гражданская бойня в центре Европы.
Войн и восстаний без боевых столкновений не бывает. Тоже самое было и на словацкой земле, кишащей озлобленными гитлеровцами, теряющими Третий рейх, фюрера, армию и уважение своего народа, народа, пострадавшего от их кровавой политики изуверства по отношению к другим неарийским этносам. Надо признаться, что фашизм не щадил жизни и своих граждан, бросая их в костры бессмысленных жертвоприношений.
Германия шла к своему краху, но сопротивление фанатично настроенных нацистов было еще в силе — на поле боя оставались наиболее вышколенные, наиболее преданные Гитлеру войска, стремящиеся подавить в зародыше Словацкое национальное восстание. Отомстить поднявшимся на борьбу с нацизмом людям, отметиться на еще одном славянском народе.
Со второй половины октября противник повел решительное наступление по всему фронту повстанческой армии. В конце октября аэродром «Три Дуба» был захвачен гитлеровцами. Немцы сняли с фронта часть войск и начали большими силами сжимать кольцо вокруг Банска-Быстрицы.
19 октября 1944 года фашисты выдвинули восставшим ультиматум. Повстанцы его отвергли. Гитлеровцы пошли в наступление, и уже 27 октября захватили Банска-Быстрицу. Началась «охота на ведьм». Восставших словаков вычисляли и ловили. Фашисты казнили несколько тысяч местных граждан — участников восстания и около тридцати тысяч отправили в концлагеря, но победы им это не принесло. Основная масса восставших довольно организовано отступила в горы. Их партизанские отряды продолжали воевать с оккупантами вплоть до освобождения Словакии частями Красной армии.
За удачу в бою — выговор
Надо на все трезво смотреть. Одним геройством ничего не сделаешь. Геройство геройством, а танки танками.
Виктор Некрасов26 октября 1944 года, уложив в рюкзаки снаряжение, отряд майора Зорича вышел в свой первый поход по словацкой земле. Стояла капризная осенняя погода, какой одаривает обычно природу октябрь — месяц близкой пороши. В октябре на одном часу, как говорится, и дождь, и снег. По непостоянству погоды октябрь — что март: то плачет, то смеется, он венчает белый снег с великой грязью. Слово Святогорову:
«В первые дни, когда формировался отряд, мы стояли в городе Стары Горы, где были окружены заботой и вниманием со стороны местного населения. Ни одного негативного факта не было выявлено партизанами со стороны словаков. Они даже оказывали посильную помощь в организации и снаряжении отряда. Люди несли, кто что мог, — от одежды и обуви, до продовольствия и спичек. Нужно заметить, что местное население поддерживало партизан в дальнейшем во все оставшиеся дни на пути к победе.
Поэтому так много словацких поселков и деревушек было сожжено фашистами дотла. Расстреливая жителей, немцы не щадили ни детей, ни женщин, ни стариков. Много домов было сожжено гитлеровцами в Скицове, городе Острый Грунь, а деревушку Клак сожгли подчистую за помощь партизанам…»
Запах прелой листвы навевал разведчикам воспоминания детства в родных и теперь уже таких далеких краях. Воины гуськом передвигались гористой местностью. Осень в горах не то, что на равнине. В горах и ветры посердитей, и холода позлей, а вот воздух становился удивительно прозрачен и свеж. Однако партизаны часто продвигались овражками, ложбинами, лесными массивами, горными тропами в каменистых расщелинах, держась подальше от населенных пунктов и наезженных грунтовых дорог, на которых существовала большая вероятность встретить ненужного субъекта в лице местного полицейского, жандарма или элементарного доносчика.
Чем ближе подходили разведчики к главному горному хребту, тем больше становилось полян, равнинной местности, редколесья. Но чекисты эти места избегали. Искали лесные чащобы. Там и тень была погуще, и видимость похуже из-за частых туманов и, следовательно, вероятность быть замеченными противником меньше. Поля, поляны, просеки — не для разведчиков.
Эти опасные места бойцы, как уже говорилось, обходили, боясь наткнуться на крупные немецкие карательные части, рыскающие по Словакии в поисках народных мстителей, а в лексиконе немцев — красных бандитов.
С гребней гор и высоких холмов бойцы отряда Зорича любовались красотами в «багрец и золото одетыми лесами», стоящими в низовьях и роняющими с ветвей красные, бежевые и коричневые «монеты». У осин они быстро чернели от избытка влаги. Сухая же листва, казалось, не шуршала, а медными пятаками звенела под ногами. Изредка с ветвей срывались водяные капли. Они громко ударяли по опавшей сухой листве или неприятно обжигали холодом горячие от напряженного перехода шеи, когда падали за ворот.
— Как звонко капельки барабанят, — заметила внимательная Нина Чопорова. — Вы прислушайтесь — музыка и только, — природный ксилофон!
Где-то дятел дотошно обстукивал кору дерева в надежде найти червячка или букашку. Попискивали невидимые птицы, простужено каркали вороны. Предательски трещали белогрудые сороки, перелетая с одного дерева на другое, словно указывая отряду путь дальше или, с другой стороны, привлекая внимание неприятеля к нарушителям их спокойствия. И действительно, именно такими действиями сороки могли вполне обратить на себя внимание знатока-орнитолога, который четко определит, что птичий покой кто-то нарушил.
Ложбины стояли полные туманов, словно кто-то неведомый налил в огромные чаши молочную кисельную массу. Малахитовыми пряжками на каменном поясе проступали среди каменных разломов лесные темно-зеленые пади из елей и сосен. В глубине ущелий сгущались вечерние сумерки.
И все же головы идущих были заняты стержневыми мыслями: как бы себя не обнаружить, не наследить и выполнить приказ — поскорей добраться до базового села Скицов, расположенного под столицей Словакии — Братиславой…
Надо отметить, что фашисты, чтобы обезопасить себя от всякого рода неожиданностей, практиковали направление в места возможного появления партизан своей агентуры — лесников, путевых обходчиков, почтальонов, дорожных рабочих и прочих «топтунов» и «офеней-коробейников». Это была для немцев агентура чисто сторожевая, наблюдавшая за появлением и перемещениями в селах и хуторах незнакомых людей.
— Война! Сколько жизней она должна забрать, чтобы насытиться?! — проговорил с явной досадой один из разведчиков.
Именно в это время в голову Зорича залетела, словно птичка, неожиданная мысль о природе войн и он стал размышлять:
«Война, война… эта жуткая, вероломная машина, созданная самим человеком для уничтожения других народов. Она оставляет людей без родного крова, убивая родственников — стариков, отцов, матерей, детей и внуков. Она оставляет человеческие жизни без их продолжения.
Причем гибнут конкретные люди, не знающие друг друга, а почему-то остаются живыми и невредимыми лица, знающие друг друга — политики. Война — это античеловеческое явление, — она чужда природе людской.
Войны превращают людей в диких зверей… Людей, рожденных, чтобы жить братьями. Она — это же несчастье в увеличенном масштабе. Сколько других народов погубила эта машина под названием гитлеровский нацизм — погубит он и свой народ, свое государство. Война — суд над нациями: победа и поражение — его приговор. И приговор обязательно будет назначен. Надо судить этих мизантропов, открывших ящик Пандоры вселенского зла с эпидемией смертоносной заразы…
Суд должен состоятся! Мы тоже его приблизим!»
Процесс глубокого размышления о войне прервал крик впереди идущего партизана. Он неожиданно поскользнулся и полетел куда-то вниз. К счастью, его остановил горный карниз, выступающий плоским козырьком на метровой глубине под размокшей тропой, и разлапистое корневище кустарника. Именно они и спасли ему жизнь — за козырьком зиял глубокий каньон, до дна которого было метров тридцать. Шедшие впереди и за ним партизаны бросились на помощь, и вскоре вытащили удачливого неудачника.
Тропы на горных перевалах во время дождей представляли дополнительную опасность, на них можно было оступиться и полететь под откос вместе с многокилограммовым грузом вещевого мешка. Поэтому на таких отрезках маршрута разведчики ступали крайне осторожно. Зорич постоянно инструктировал бойцов быть внимательными и смотреть под ноги. Как на мины боялись наступать на сухие ветки валежника, треск от которых разносился по лесу резким, как выстрел, эхом.
На привалах говорили на разные темы. Как знатока природы в отряде чтили минера-подрывника Евгения Сирко.
— Ну что, натуралист, чем порадуешь, чего можно ждать впереди? Какие приметы заметил? — обратился к нему Владимир Степанов.
— Если журавли и гуси летят высоко, не спеша и «разговаривают» — значит, будет стоять хорошая осень. Если полевые мыши живут под копной, осень будет сухой. А вот если птиц много, и летят они быстро — жди ненастье. Галки собираются стаями и кричат — будет ясная погода. Петухи распевают — дождь.
— За дни нашего похода вы видели и то и другое, значит, — впереди нас ожидает и вёдро, и ненастье, — ответил замысловато Женя с лукавой хитринкой на физиономии.
Зорич заметил, что для отряда утешение одно — лучше идти вперед по бездорожью, несмотря ни на какие превратности погоды, чем потянуть за собой хвост карателей на легком пути.
Пройдя еще несколько километров пути, партизанский отряд поднялся на вершину заросшего мелколесьем холма и остановился на очередной привал. В оврагах и ущельях сгущались вечерние сумерки. Тусклое осеннее солнце быстро садилось за темные гребни гор. Люди были на пределе своих физических возможностей, они устали от многокилометрового марша по горным серпантинам узких тропинок и грунтовых дорог. К концу дня все вокруг изменилось. Вместо дневных, мрачных и тяжелых туч по небу не спеша поплыли легкие перистые облака. Стало почему-то светлей, но намного холодней. Холод бесцеремонно забирался под изношенные, влажные от пота куртки, бушлаты и телогрейки, проникал к ступням через дырки потрепанных кирзовых сапог, — яловые держались дольше. Некоторые бойцы с разрешения Зорича развели небольшие костры из веток, чтобы подсушиться. У огня они плотнее, словно беспомощные цыплята, инстинктивно жались друг к другу, чтобы быстрее согреться.
К одному из очагов подошел и Зорич. Огонек горел не сильно — брошенный в костер валежник был пропитан сыростью, и эта вода, нагреваясь внутри веточек и сучьев, капризно шипела и пузырилась, вытекая и быстро испаряясь на их торцах. Когда кто-либо бросал в огонь клок сухой травы, тогда яркий сноп пламени на считанные минуты обдавал теплом лица разведчиков. В такие моменты сидевшие вдали от костра люди протягивали ладони, обласканные коротким всполохом тепла, исходящего от длинных языков огня. Усталость и тепло костра многих клонили ко сну…
Балагур Сирко и тут нашел тему для разговора с партизанами:
— А знаете ли вы, чем костры пахнут?
— Дымом, чем же им пахнуть, — заметил один из разведчиков.
— Не-а…
— А чем еще?
— Дегтем пахнут в огне ветви березы, смолой — зеленые побеги сосны, едкой горечью разит пламя, пожирающее осину…
— Скажешь, еще и одеколоном пахнет, — подначил знатока природы Владимир Степанов.
— Да, духами пахнут костры из тальника или краснотала…
* * *
И вот тут случилось то, что случилось.
Слово Святогорову:
«С трудом преодолев сложный участок, остановились на отдых близ местечка Стара-Кремнички. Лагерь разбили на лесной высотке над долиной, разрезанной надвое лентой шоссе. Я решил осмотреться. В бинокль мне хорошо было видно, как там, внизу беспрерывным потоком движутся на восток немецкие машины с боеприпасами, снаряжением и солдатами в новенькой — с иголочки — форме горных стрелков.
В общих чертах все это можно было разглядеть и невооруженным глазом. Так что вся группа понимала: движущаяся армада направлена против наших словацких братьев, обороняющих столицу восстания — Банска-Быстрицу, а также, само собой разумеется, и против советских войск, спешащих на помощь восставшим. Равнодушно наблюдать за всем этим было просто невмоготу.
— Товарищ майор Зарич! Дорогой кацо! — вдруг, позабыв о своем словацком происхождении, с заметным грузинским акцентом обратился ко мне заместитель командира группы капитан Агладзе. — Скажи, да-а-арогой, каково мне смотреть на эту картину! — и он резко ткнул указательным пальцем в сторону долины. — До смерти не прощу себе, дав им вот так привольно гулять! Разреши, да-а-арогой, с высоты нашего положения встряхнуть этих гадов! Ну, хоть чуть-чуть, хотя бы малость. Пусть потом оглядываются…
А что я! Я сам не отрывал глаз от шоссе: страшно хотелось пощипать фашистскую нечисть. И все-таки, подавив желание, может, не так твердо, как следовало, я ответил капитану Агладзе:
— Не могу, Фома. Права такого не имею. Сам ведь знаешь, — приказ: до прихода на место в соприкосновение с противником не вступать и себя не расшифровывать. Даже в со-при-кос-но-ве-ние! Тебе, надеюсь, понятно?
— Так случай-то какой удобный! — вдруг поддержал капитана Агладзе рассудительный начальник штаба. — Пожалуй, грех им не воспользоваться. Инициатива все-таки наша. Мы в выигрышном положении, даже, если спустимся, — ударим с высотки. И потом снова подымемся вверх. Немец побоится снизу нас преследовать. Успех гарантирован обстановкой и нашими орлами.
Авось, и поблагодарят! — хитровато щурясь, закончил Володя Волостное.
Я понимал одну истину в такой ситуации — единственный способ отделаться от искушения — уступить ему.
И я не выдержал. Будь что будет!»
У разведчиков появился азарт, который некоторые называют похотью успеха. Жертва близка, вот она, как на ладони — можно рискнуть. В пылу борьбы можно даже пожертвовать жизнью, но победитель, как правило, не думает об этом, так как в каждой победе в бою присуще презрение к жизни. У бойцов «чесались» руки — враг рядом и в полной самоуспокоенности. Он не верит, что тут могут быть партизаны, тем более советские, а потому полная потеря бдительности. Враг расслабился.
С высоты крутого холма, на котором находились воины диверсионно-разведывательной группы, казалось, что вражеская колонна двигается очень медленно, — сказывался оптический обман из-за расстояния.
У людей сразу же забурлил в сердцах настоящий, живой энтузиазм, а не показной, фальшивый клубок страстей, который никогда не вознаграждает за сопровождающие опасности. Страсти объясняют многое, но не оправдывают ничего, хотя, как говорил Вольтер: «Страсти — это ветры, надувающие паруса корабля, иногда они его топят, но без них он не мог бы плавать».
С другой стороны, страсти, как в данном случае, были облаками, затемняющими солнце разума и слова правильного приказа сверху. Если разум не сдерживает страстей, то по крайней мере он умеряет их ход и препятствует их опустошительным набегам.
Они часто вводят нас в заблуждение из-за того, что сосредотачивают все наше внимание только на одной стороне рассматриваемого предмета и не дают нам возможности исследовать его всесторонне. А всестороннее грозилось стать опасным — ведь противник мог просто вызвать на помощь дополнительные силы, в том числе авиацию, или даже своими силами уничтожить небольшой отряд особого назначения, имеющий совсем другие задачи, чем драться с превосходящими силами гитлеровцев.
У разведчиков появилась открытая дверь, которая, как говорится, способна и святого ввести в соблазн. Дьявол столь же необходим святым, как и Бог: ибо без искушений и соблазнов их жизнь была бы лишена всякой похвалы. О награде, поощрении, заслуге за свой «подвиг», конечно, они где-то внутри надеялись, хотя быстрота решения затмевала эти нескромные мысли. И они решились «пощипать» вражескую колонну, тем более союзницей у них, как у летчиков, была высота. В этом было их превосходство, и они решили им воспользоваться и коршунами спикировать на врага.
Майор Зорич лихорадочно вращал колесико регулировки бинокля — в линзах мелькали кусты, деревья, пологий склон и автострада, по которой тащился небольшой, как ему показалось, немецкий отряд. И он отдал приказ — атаковать фашистов!
Слово Святогорову:
«Ребята только этого и ждали. Оказывается, они уже подготовились заранее: в минуту — не более — собрались…
«Ручники», автоматы, связки гранат — все на изготовку, и наши десантники — Баштовой, Сукасьян, Грунтовой, Степанов, Степовой, да еще трое словаков — Франтишек Бучек, Ян Грушовский и Ян Янковский, возглавляемые Фомой Агладзе, устремились вниз, по горным тропам к шоссе.
Ночь уже плотно накрыло все вокруг темным покрывалом, и я тревожно вслушивался в ее разноголосицу, безусловно, пытаясь, что-то разглядеть в долине, где зловеще рычали моторы. Время от времени замечал подрагивание там автомобильных огней да острые лучи «тарахтелок» — вражеских мотоциклов с пулеметчиками в колясках.
И вдруг — будто гроза разразилось над долиной: треск пулеметных и автоматных очередей, гулкий грохот гранат! И долее все вокруг заохало, заискрилось, завыло. Пламя ярко вспыхнувших грузовиков сразу же осветило все вокруг, и я четко различил два перевернутых тягача, с десяток темных распластанных трупов.
Вскоре гитлеровцы опомнились. Донеслись гортанные команды, и цепочки солдат сначала растянулись вдоль шоссе, о затем, хоть и не без опаски, но все же стали подниматься в горы. А мои ребята, только что атаковавшие вражескую колонну, все до одного благополучно присоединились к ном».
* * *
Разведчикам тут же пришлось покинуть облюбованное место отдыха, так как возникала реальная опасность блокирования группы превосходящими силами гитлеровцев, а то и полного окружения. А это значит — гибель отряда. Этого никак нельзя было допустить.
— Быстро, наверх — в горы, — послышалась властная команда взволнованного событием Зорича.
Передвигались очень быстро по извилистой горной тропе. Горы Словакии хотя и старые отроги Карпат, но на них бывали коварными стежки, особенно для партизан при встрече с противником.
Вскоре отряд достиг перевала и оказался в совершенно новом лесном массиве. Восточный скат вершины, у подножья которой приходили в себя гитлеровцы, был крутым. С запада примыкал густой хвойный лес, защищавший группу от ветра и любопытных глаз.
Майор Зорич приказал именно здесь сделать привал. Выставив боевое охранение, группа с удовольствием расположилась на отдых. Бойцы делились воспоминаниями о своей недавней рискованно-удачной вылазке. Рассказывали интересные подробности, как застали врасплох гитлеровцев.
— Десятка два отправили к праотцам, они уже отвоевались и больше не будут паскудить землю Словакии, — заметил весь сияющий Агладзе.
— Я думаю, больше нащелкали, а сгоревшие машины и уничтоженные боекомплекты — это ли не подарок нашим братьям, — решил более детализировать результаты вечернего налета Владимир Степанов. — Я насчитал больше сорока «капутантов», поверженных фрицев.
— Мы с «другом Пашей», — грузин похлопал по прикладу автомат ППШ, — ни одну пулю не отправили «за молоком». Все нашли живую цель, чтобы через мгновение сделать ее мертвой.
— Да, «твой Паша» поработал прицельно, — согласился Владимир.
Агладзе в иронично-насмешливом тоне рассказал еще один интересный эпизод:
— Когда я открыл огонь по автомашине, из-под тента кузова спрыгнул перепуганный долговязый немец. Он уронил винтовку, а потом наклонился, чтобы ее поднять. И в это время в грузовике взорвались, очевидно, ящики с боеприпасами. Бедолагу взрывная волна подбросила так высоко, что он шлепнулся почти рядом со мной. Лежит естественно без винтовки на спине и стонет, вращая широко открытыми молочными глазами — одни белки светятся. Но он все-таки увидел меня и тут же вмиг разложил руки крестом. Лежит, и вдруг как заорет: «Гитлер капут! Гитлер капут!»
Верещал, как недорезанная свинья. Потом вижу у него полбока вырвано. Пожалел я на фрица пулю — не стал тратить пороха. Когда же поднялся и пошел в гору, оглянувшись, увидел, что он стал креститься, — наверное, силы покидали его вместе с жизнью. Видно, католик, что ли? Потом он затих, — видимо, испустил дух. С таким ранением он был не жилец.
Другие партизаны тоже обменивались своими впечатлениями о налете на немецкую колонну.
Степанов поведал, что сразил наповал фашистов, мостившихся на гребне насыпи, готовых открыть по партизанам пулеметный и минометный огонь.
— Гляжу, выскочили пятеро и давай устанавливать пулемет, а рядом, вижу, тащат станину миномета, и как только они собрались в кучу и что-то лающим языком стали обсуждать, я дал длинную очередь. Всех скосил — больше они не встали.
Зорич тут же дал команду радистам связаться с Центром. Слава Бондарь и Нина Чопорова в тот же миг застыли у рации. Они передали информацию о точном месте нахождения группы на маршруте движения к цели и, конечно же, «похвастались» реальной боевой удачей на перевале. Сказали о ней действительно скромно — несколькими словами.
Ответа долго ждать не пришлось. Шифровка вскоре была уже в руках у командира группы.
Слово Святогорову:
«Кан я и предполагал, радостного в ней было совсем мало. А если по правде, то ничего. В частности, мне еще раз напомнили, что отряд наш — особого назначения, с четно определенным местом дислокации, строго очерченными разведывательно-диверсионными функциями в нужном районе действия. За то, что я отвлекся на несвоевременную опцию, на первый раз майору Зоричу объявляется выговор.
Все правильно: пришлось покаяться, доложить «есть», что означало — предупреждение принято во внимание.
И все же в душе, никому никогда в том не признаваясь, я с удовольствием вспоминал ту нашу первую вылазку на словацкой земле. Вопреки народной мудрости она вовсе не напоминала тот первый блин, который бывает на непрогретой сковородке комом. Да, я уступил искушению, подставив себя, но своих подчиненных в обиду не дал».
Десантники, конечно, рисковали, но больше всех рискует тот, как говорит народная мудрость, кто не рискует. Зорич понимал, что нарушение приказа вышестоящего руководства было на лицо, но он взял на себя всю ответственность за данное превышение полномочий.
В этом поступке десантники увидели в своем командире человека смелого, решительного и не способного переложить груз вины на чужие плечи. Они его еще больше зауважали…
Зорич не переживал за то, что не похвалили за вылазку, что не получит награду, а схлопотал «выговорешник». Он был рад, что никого не оставил навечно «отдыхать» на поле недавнего боя и доволен, что его подчиненные уничтожили несколько мотоциклов и автомашин с боеприпасами, десятки потенциальных убийц, неспособных уже лишать жизни других его друзей по войне. Он был горд за отвагу и тонкий расчет разведчиков, проверивших себя в деле.
И все же после этого случая он дал зарок, — не мелочиться, а идти к главной цели, чтобы выполнить конкретное задание Центра. Нельзя жить по принципу: если нельзя, но очень хочется, то можно. Так недалеко и до гибели.
И опять он в раздумьях:
«Человек! Зачем он приходит в этот мир? Каково его предназначение на этой земле? Кто властвует над ним и определяет его судьбу? Что ждет его впереди в этой стремительно меняющейся боевой и оперативной обстановке? Способен ли человек сам решать и делать нравственный выбор в ситуациях, когда он находится на пересечении добра и зла, жизни и смерти, когда на нем лежит ответственность за жизнь и судьбы других людей — его подчиненных?
Все зависит от самого человека, жизнь у которого может быть долгой и бессмысленной, а может быть краткой и яркой, как падающая звезда».
Так рассуждал Зорич в Словакии…
Явка Штефана Халмовского
Быть героем — значит сражаться и против всесильной судьбы.
Стефан ЦвейгИтак, отряд Зорича основательно закрепился в Скицове, под Братиславой. Связи с местными подпольщиками — «судругами», так величали в Словакии товарищей по оружию, были настолько прочны и разнообразны, что советские спецназовцы могли легко решать практически любые поставленные Центром задачи. Управлять процессами ведения разведки и контрразведки им стало намного легче, так как ощущалась нарастающая и ширящаяся сила местного сопротивления фашистам — с одной стороны, и помощь советским товарищам — с другой.
Но фашисты были еще сильны, назойливы и злы, как осенние мухи. Нацисты чувствовали приход своей последней зимы и прекрасно понимали, что долго их режим не протянет, поэтому взрывались всякого рода репрессивными синдромами, но это уже были, хотя и болезненные для партизан, вспышки эмоционального выгорания.
Именно неминуемое пораженческое будущее превращало нацистов, действовавших в Словакии, в озлобленных животных. Жестокость по отношению к местному населению, не говоря уже о партизанах, лилась через край. Аресты, пытки, издевательства, расстрелы и повешения множились в геометрической прогрессии. Но этими репрессиями они уже ничего не смогли сделать в плане профилактического сдерживания населения. Наоборот, это ожесточало патриотов и только усиливало их духовно в праведной борьбе за освобождение своей земли от нацистской нечисти.
Они верили, что конец коричневой чумы наступит с падением Берлина.
Несмотря на полную ясность для многих в понимании того, что может случиться в скором времени с Третьим рейхом, гитлеровцы не унимались. Активно работали подразделения гестапо, готовя и засылая лазутчиков в наши разведывательно-диверсионные группы, в партизанские отряды и в силы движения словацкого Сопротивления. С пойманными патриотами, бросившими вызов оккупантам, нацисты, как и раньше, не церемонились — расправлялись жестоко. Действовал закон вполне предсказуемых последствий. Как уже отмечалось выше, противник зверел, поэтому вопросам конспирации в работе придавалось особое значение.
Принцип: доверяй, но проверяй — у разведчиков всегда и во все времена был доминирующим. Он стоял на первом месте. Не раз Зорич говорил своим агентуристам, что предел хитрости — это управлять без силы, силой убеждения и личного примера.
Большое искусство — не давать до конца узнать себя, вечно оставаться тайной. Для этого нужны и сила воли, и мужество, и хитрость. Партизаны группы Зорича хорошо усвоили истину — не доглядишь оком, заплатишь боком.
«У каждого человека, — говорил Антон Павлович Чехов, — под покровом тайны, как под покровом ночи, проходит его настоящая, самая интересная жизнь; каждое личное существование держится на тайне».
Именно на таком принципе держалась тайная работа содержателя конспиративной квартиры в Братиславе, бесстрашного местного патриота Штефана Халмовского.
Слово Святогорову:
«Имена многих наших словацких судругов и их деяния обросли фантастическими подробностями.
Я же многих из них знал в лицо, давал задания, координировал их действия, видел боевую работу каждого, так сказать, воочию. Встречался с судругами в Братиславе, советовал им и советовался с ними, потому что дело касалось нашей общей борьбы с фашизмом. Поэтому и рассказать могу, что и как было в действительности.
Мне уже приходилось упоминать, что больше других нам помогли политические руководители восстания Густав Гусак и Карол Шмидке. Особенно нам пригодились переданные ими связи с активным антифашистским подпольем. Благодаря этому нам в кратчайшие сроки удалось создать в Братиславе широко разветвленную разведывательно-диверсионную сеть с целой цепочкой надежных конспиративных квартир, − практически мощную и глубоко законспирированную резидентуру.
Одной из главных явок стал дом Штефана Халмовского, располагавшийся почти что в самом центре города.
Представьте себе хорошо меблированные комнаты, напоминающие гостиные модного ателье. Примерочные кабинеты, тяжелые бархатные портьеры, напольные то ли турецкие, то ли персидские ковры. И среди всей этой роскоши скромный подвижный человек, отнюдь не богатырь с виду, этакий преуспевающий люкс-портной, имеющий самую широкую клиентуру как среди словацкой верхушки, так и среди немецких бонз.
Это и был Штефан Халмовский, хозяин явочной квартиры, один из опытнейших разведчиков. Разумеется, никто из «отцов города» − и местных, и оккупационных — ни сном ни духом не ведал, что именно «вполне лояльный патриот», внешне непоказной человечек, вечно стрекочущий на швейной машинке «Зингер», поставляет нашей группе, а значит и Генеральному штабу Красной Армии, ценнейшую разведывательную информацию.
Даже близкие друзья не знали, какая лютая ненависть к фашистам скрывается за застенчивой улыбкой Штефана. Не ведали они и того, что у Халмовского были личные счеты с гестапо, замучившим его родного брата. Тоже коммуниста-подпольщика, который умер под пытками, так и не назвав ни своего подлинного имени, ни, тем более, имен соратников по борьбе.
А теперь представьте себе картину.
В салоне Халмовский ведет с розовощеким господином далекую от политики беседу, хорошо сдобренную порцией «соленых» анекдотов. Тем временем клиент отказывается от назначенной только что очередной примерки:
«Поймите, батенька. Занят вот так — по горло! Прибывает в порт немецкий транспорт с оружием. За два-три дня надо выгрузить. Что бы вы думали? — Танкетки, батенька, танкетки! А кто мне дополнительный кран выделит? Кто, я вас спрашиваю?»
Портной, конечно, с пониманием относится к сложностям своего заказчика и переносит примерку на более позднее время. И пусть господин принимает свою заботу не до сердца, а лишь до пуговицы старенького сюртука…
Эта работа с клиентом проходит на глазах моего курьера. И я еще раз убеждаюсь: у Штефана глаз — что алмаз. В людях разбирается не хуже профессионального психолога. Не то что порок — любую слабость в заказчике подметит. С болтуном поболтает по-свойски, мнительному клиенту посоветует лучшего на всю Братиславу лекаря, а с ловеласом посудачит о женщинах, в меру подбрасывая скабрезности. И вот уже выудил: когда и куда прибывает новая часть. И поскольку ее «хозяин» сегодня гуляет, значит, срочно нужны «девочки». Портной Штефан маленький человек, но он все понимает и готов разделить заботу квартирмейстера о «девочках».
Вполне понятно, что Штефан работал не один, а с боевыми, смелыми, умными и верными помощниками. Он сочетал в себе роль не только содержателя явки, но практически являлся резидентом, у которого была на связи проверенная агентура партизанского отряда и местного подполья. Портной был своеобразным дирижером агентурного оркестра, каждый музыкант которого четко и без фальши играл на своем инструменте. К нему посылались только надежные, проверенные и ценные негласные источники Зорича и его коллег.
Майор тщательно проверял свою агентуру, навещающую «вечно занятого своей работой» братиславского портного. Он боялся провалить эту важную конспиративную квартиру через слабовольного или подставленного противником негласного помощника. Действительно, со Штефаном работали только проверенные и тщательно отобранные агенты майора Зорича.
Они обладали силой воли, глубоко внедренные в нужные партизанам объекты, и способные держать язык за зубами даже в случае непредвиденного провала.
Именно через Штефана Халмовского и ему подобных людях советские разведывательно-диверсионные группы и другие партизанские отряды получали свежую информацию, прежде всего о переброске гитлеровцами личного состава и боевой техники для подавления главного очага движения словацкого сопротивления в Банска-Быстрице и самого Словацкого восстания.
Радисты Зорича Слава Бондарь и Нина Чопорова не раз передавали в Центр радиограммы с важным содержимым — секретными материалами, полученными от своей агентуры, так необходимыми Киеву и Москве. Реакция на эти «эфирные депеши» была мгновенная. Наши штурмовики и бомбардировщики с точностью до десятков метров накрывали «бомбовым покрывалом» указанные в шифровках цели.
Сбоев никогда не было, о чем не раз отмечал Центр: «качество информации положительное, работа авиацией проделана с успехом».
Ответы с такими оценками из Киева и Москвы вдохновляли разведчиков, и они с новыми силами брались за очередные задачи по нанесению существенного урона фашистам и их сателлитам, прибывающим в Словакию на помощь тисовцам.
Это и был тот предел хитрости разведчиков, который управлялся без силы мускул, а скорее силой ума.
Радиста Славу Бондаря, одного из самых молодых в отряде, Зорич очень высоко оценивал. Ценил прежде всего как профессионала и смелого воина. Но кроме хорошего знания радиостанции с прекрасной работой на ключе и мужественным характером, он был еще отменным выдумщиком и балагуром.
Так, однажды Бондарь привел в отряд заблудившуюся и перепуганную, почему-то именно коричневую корову, как раз под цвет рубашки Гитлера. Он нацепил ей на шею найденную на поле недавнего боя немецкую медаль и по поводу награждения предложил партизанам выпить по стопочке сливовицы. Корова то и дело пыталась рогами подцепить болтающийся на шее длинный овал грязного шнурка.
— Видите, видите, и ей стыдно носить нацистскую награду! Она рогами хочет ее сбросить, — констатировал Слава-весельчак.
Все захохотали…
И тут же рассказал, как в одной пьяной компании до войны он подшутил над своим злым начальником. Когда в очередной раз разлили водку по граненым стаканам, он незаметно подбросил подвыпившему шефу выдернутый свой зуб, который носил в кармане.
— Когда шеф отвернулся, я незаметно опустил свой отшлифованный зубик в его стаканчик. Начальник аппетитными глотками стал опорожнять стакан и вдруг к своему ужасу на стеклянном дне заприметил зуб. Он тут же как вскочит да как заорет: «Братцы, зуб-зуб… выпал». Засунул руку в пасть и давай щупать ряды зубов, в надежде найти то место, где он стоял. Ничего из этой затеи не получилось. Тогда он подбежал к зеркалу, висевшему в темном коридорчике, открыл рот — ничего не видно — стал кричать и требовать фонарик. Фонарика у хозяина не оказалось. Он предложил спички или керосиновую лампу. Зажгли лампу, но и она не помогла прояснить, откуда «вылетел» зуб. Свирепый, как раненый вепрь, он выбежал из квартиры и помчался домой…
Больше о зубе он не вспоминал, но долго пытался вычислить, кто посмеялся над ним.
— Вычислил? — спросил рассказчика один из партизан.
— Не-а, — ответил он…
Опять все прыснули от смеха.
* * *
Братислава. Декабрь 1944 года.
Братислава расположена на левом берегу судоходного Дуная и склонах Малых Карпат. Этот город, стоящий на границе трех государств: Австрии, Венгрии и Словакии, жил своей неторопливой жизнью. Гордо и печально одновременно возвышались над городом руины Братиславской крепости (Града) — исторической доминанты словацкой столицы. Несмотря на войну в городе горели яркие, красивые витрины магазинов, пестрела ослепительная путаница разноцветных вывесок. Ездили по улицам гражданские и военные автомашины. Тротуарами с утра топали и проезжали на велосипедах на работу и службу местные граждане. Неторопливо перемещались по улицам военные и полицейские патрули, внимательно наблюдая за горожанами и гостями столицы.
Но это видимая сторона большого города. Обратную — невидимую сторону его заполняла деятельность разного рода штабов Словацкой армии, германского вермахта, специальных служб и их агентуры.
Последняя — то есть агентура, — работала на выявление сторонников движения сопротивления, лиц, сочувствующих и помогающих партизанам, иностранцев, появившихся в городе, и лиц, проявляющих интерес к военным объектам. Особенно было много филеров-осведомителей в районе речного порта, куда приходили и разгружались баржи с военными грузами — боевой техникой, боеприпасами, личным составом немецкой армии. Нацистская агентура крутилась также возле арсеналов и складов с боевой техникой и оружием.
Разведчиков группы Зорича и их негласных помощников, работавших через Штефана Халмовского, жизнь словацкой столицы интересовала именно с позиций поведения оккупационных войск.
Однажды, обменявшись паролем, к Штефану зашел пожилой человек с просьбой пошить ему брюки. Заказчик выложил перед портным кусок серой ткани. Говорили о погоде, о сложностях жизни, о рыбалке. А потом, когда гость стал называть, как бы мимоходом, сроки прибытия многотоннажных речных транспортов, застрочила, нет, — загрохотала швейная ножная машинка «Зингер». Конспирации хозяин ателье Штефан Халмовский был глубоко обучен. Это действие являлось своеобразным противоядием от всякого рода прослушек.
— Извините, господин, я дошью рукав, — подмигнул агенту Штефан, быстро педалируя ножной машинкой, а рукой стал записывать то, что сообщал ему этот неприметный человек, пришедший к нему, чтобы помочь бороться с гитлеровцами.
На клочке бумаги — выкройке для рукава, он зашифровал информацию, принесенную ему патриотом.
Вечером другой заказчик забрал у него пошитую курточку вместе с данными о прибытии в Братиславский речной порт немецких водных платформ с воинскими грузами.
Именно в дни, когда швартовались эти баржи-гиганты с оружием и боеприпасами, снаряжением и личным составом, происходили трагические для немцев события.
Первая баржа станками, бронемашинами и оружием при разгрузке взлетела на воздух. Это результат работы партизанской агентуры из числа докеров, которые сумели занести адскую машину в трюм судна и привести ее в действие.
Вторую и третью баржи встретили на подходе к порту еще на середине речного фарватера наши доблестные штурмовики, внезапно появившиеся точно в нужное время. Атаки были настолько молниеносными, что ни местные ПВО, ни тем более зенитные средства, установленные на баржах, не успели среагировать на действие советских краснозвездных машин. Оба транспорта были потоплены в результате прямых попаданий снарядов и бомб, а затем детонации собственных боеприпасов, находившихся в трюмах.
Немцы прекрасно понимали, что все эти невосполнимые и тяжелые потери, тем более в конце войны, когда каждый патрон, каждый танк, каждый солдат был на счету, — результат работы советских разведчиков и их агентуры из числа словаков.
Поэтому, как правило, после таких диверсий в городе происходила «зачистка»: выставлялись дополнительные полицейские посты, проводились облавы, устанавливался с более жестким режимом комендантский час, арестовывались подозрительные лица.
В такие периоды активизировались и спецслужбы противника — немецкое гестапо и абвер, а также тисовская охранка.
К счастью никто из агентуры Зорича не попал в расставленные сети вражеских спецслужб.
Агентурная сеть Зорича
Герои, подобно произведениям искусства, кажутся более великими через пространство веков.
Пьер БуастОдним из самых надежных агентов, находящихся на связи у содержателя конспиративной квартиры и резидента Штефана Халмовского, его «глазами и ушами» в Братиславе, особенно в братиславском порту, был смышленый семнадцатилетний паренек Эмиль Дуцкий.
Он, как считал майор Зорич, был дерзким и не по годам рассудительным молодым человеком — природным разведчиком. Это благодаря Эмилю советские радисты «…всегда вовремя «отстукивали» графики прихода и отхода немецкого транспорта».
А потом их аккуратно «обрабатывали» наши небесные соколы или при разгрузке местные докеры-патриоты закладывали мины в трюмы пришвартовавшихся к портовому пирсу кораблей. Проходило некоторое время, и речные суда взлетали на воздух.
Слово Святогорову:
«Он же, Эмиль, раздобыл точные схемы двух линий электропередач, сложные сети водоснабжения и своеобразной системы нефтепровода.
И тогда по моему заданию диверсионные группы Франтишека Бучена и «трех Янов» — Колена, Янковского и Милко, а также Штефана Ференца, скоординировав свои действия, взяли под постоянный «контроль» эти важнейшие хозяйственно-стратегические объекты, выводя их из строя то попеременно, то сразу все вместе. Соответственно «графику Дуцкого» мы успешно провели также затопление двух военных транспортов на Дунае.
Однако, что ни говори, а не все и не всегда у разведчиков складывается гладко. Эмиль не был исключением и потому до сих пор помнит январский день сорок пятого, когда все висело на волоске.
Тогда мы готовили очередную крупную диверсию в порту, и Эмиль отправился в Братиславу с небезопасным грузом. В дорожной сумке находились мины замедленного действия. Их надо было срочно доставить подпольщикам из числа докеров, а по дороге еще «забежать» за свежими разведывательными данными к «папаше Штефану» — Халмовскому.
Из-за разыгравшейся метели и снежных заносов Эмиль добрался до портновского дома лишь вечером, когда уже вступил в силу комендантский час. Как на грех хозяина дома не оказалось, зато сразу же у порога, на выходе, перед ним как будто из-под земли вырос фашистский патруль.
Предъявив «аусвайс», Эмиль скорчил жалкую рожу и слезливо залепетал о чертовой красивой (девушке), которая-де замучила бедолагу в своих объятиях.
Патрульные вдоволь посмеялись над незадачливым ухажером-придурком да и отпустили с богом.
— То выходит добре! — смеялись потом партизаны, слушая рассказ Эмиля.
— Добре, добре, та не дюже! — посмеивался и он, пощипывая слегка пробивающиеся усики и продолжал. — Отошел я от них эдаким простоватым фертом, иду себе тихо. Глядь — они следом!
Что было делать? И Эмиль уверенной походкой направился к бараку, где жили строители подземного тоннеля. Вот уже и борой рядом, о фашисты не отстают. Он в дверь — они за ним. Эмиль — к комнате, откуда раздаются голоса, ткнулся в дверь, а там — кто спать укладывается, кто скарб нехитрый складывает. За столом, установленным бутылками сливовицы, двое изрядно подвыпивших.
Оценив обстановку, разведчик в мгновение ока определил наиболее «нагрузившегося» и по-братски прильнул к нему со словами:
«Йожо, спать пора».
Забросив руку парня себе на шею. Эмиль поволок того из-за стола прямо к постели. Только тогда патруль и оставил, наконец, нашего Эмиля в покое.
И вот бросая ретроспективный взгляд на те события, я пришел к выводу, что лишь сумма преодоленных препятствий является действительно правильным мерилом подвига и человека, совершившего этот подвиг.
Таких историй у моей агентуры было много».
В тесном контакте с агентами Зорича — «папашей Штефаном» и Эмилем, действовала диверсионная группа Яна Колена. Люди Яна «специализировались» на уничтожении гитлеровских офицеров. Это был ответ на террор фашистов против мирного населения, заподозренного даже в сочувствии к восставшим и ненависти к оккупантам.
Ян Колена был прикрыт вполне объяснимой крышей — агент фирмы «Швестка» по реализации швейных машин. Его знали многие состоятельные граждане Братиславы. Всегда приветствовали на улице. С радушием принимали коммуникабельного говоруна и балагура Яна на своих квартирах местные бизнесмены.
Среди городской элиты он прослыл любителем увеселительных мероприятий — кафе, ресторанов, банкетов. Ян Колена был статен, красив лицом и контактен. Он обладал удивительными способностями приближать к себе людей как мужчин, так и женщин. Одни считали его жизнелюбом, другие — ловеласом, а третьи — прожигателем жизни.
Это не надо было доказывать. Яна Колена, как истинного эпикурейца, часто видели в увеселительных заведениях. Его всегда приглашали в компании.
Однако за завесой его мнимых похождений этот «элегантный повеса и гурман» успевал пронести в фешенебельные рестораны «Саввой», «Карлтон» или какое-то другое веселенькое заведеньице партизанские мины с часовым механизмом.
А две его пассии — «легкомысленные» девицы — Гелена Донатова и Воришка Янакова получали «адские машинки» у него из рук в руки как раз тогда, когда отправлялись на встречу со своими подвыпившими ухажерами, — гитлеровскими офицерами больших званий и должностей.
Уходя, эти красавицы, конечно же, по «забывчивости» оставляли пьяным офицерам свои «подарочки» с билетами на тот свет, — неизвлекаемыми минами с часовым механизмом. Надо сказать, что немецкое воинство любило горячительные напитки, особенно много было пристрастившихся к зеленому змию в конце войны, — видно, боши чувствовали свою обреченность.
Некоторые быстро спивались, становясь закоренелыми алкоголиками. Девчата умудрялись за время «отключки» служак вермахта детально обшарить их карманы, портфели, саквояжи и, прихватив порой очень важные документы и даже личное оружие, благополучно покинуть апартаменты с незадачливыми донжуанами, готовящимися через определенное время улететь на небеса к арийским праотцам.
Однажды в ресторане прицепились к ним два старших офицера — один был местным майором, а другой залетный полковник из Берлина. Хорошо накачавшись шнапсом и всякой другой хмельной дрянью, они возжелали успокоить свои возбужденные плоти, проведя остаток вечернего времени с двумя красотками. Ими и были Гелена и Воришка, согласившиеся продолжить «теплую вечеринку». Вскоре компания уехала в гостиницу, где пылким ухажерам в фужеры было подсыпано сильнодействующее снотворное типа современного клофелина. После «приема на грудь» первого же фужера, донжуановская активность офицеров стала заметно падать, и сон их быстро сморил. Но, видимо, «немного» перестарались красавицы, — фашисты так и не проснулись.
Девушки проверили их карманы. Забрали личные удостоверения, документы из портфеля полковника, оружие и никем не замеченные удалились…
Эта героическая тройка успешно действовала в Братиславе почти всю зиму с 1944 по 1945 год. Но в феврале фашистские ищейки не без помощи местных коллаборационистов-предателей все же выследили патриотов.
Их арестовало местное отделение гестапо.
Горе, когда больное сердце напоминает о себе, а беды парами ходят. Начались «допросы с пристрастием». Но девчата молчали…
Слово Святогорову:
«Поставив на ноги все братиславское подполье, мы все же сумели, подкупив охрану за огромную сумму, вырвать Гелену и Боришку из рук гестапо. А вот Яна спасти не смогли: он был сразу же после ареста переправлен в следственный изолятор государственной политической полиции города Брно и там немедленно расстрелян. Мы все были потрясены гибелью нашего друга — активнейшего разведчика и веселого человека».
Немцы боялись хитрости и дерзости партизана, а также его связей с товарищами по подполью. Его друзья по оружию в любую минуту могли прийти на помощь арестованному в Братиславе, как пришли и вырвали из плена его подруг. Только этим можно объяснить срочность его перевода в более благополучный для их понимания город Брно. Там фашисты и расстреляли героя.
* * *
Часто можно услышать, что у войны не женское лицо. Воевать — это удел, мол, сильного пола — мужчин: они ратники, они бойцы-защитники, это их судьба и доля брать в руки оружие. Но войны бывают разные: захватнические — несправедливые и освободительные — справедливые.
Волна патриотизма в справедливых войнах поднимает на свой гребень весь народ — мужчин и женщин, детей и стариков. Здоровых и даже больных. А потом она всей своей мощью накатывается на неприятеля, чтобы смыть, вымести и отбросить его со своей территории.
Существуют, как говорил Монтескьё, только два вида справедливых войн: когда люди сражаются, чтобы отразить нападение врага, или когда идут на помощь союзнику, находящемуся в опасности. В такой опасности порабощения нацистами находилась Словакия.
И Красная армия пришла на зов о помощи братьев-славян, сначала десантниками в роли разведчиков и диверсантов, а потом и регулярными войсками, очистившими родные земли от коричневой скверны.
А в Словакии за свое освобождение, как говорится, встали и стар, и млад. На освободительную борьбу поднялись и гражданское население, и военнослужащие словацкой армии. Были среди них и представительницы слабого пола, о деятельности некоторых из них рассказывал Зорич.
Слово Святогорову:
«Конечно, отправляясь на диверсии, мы женщин с собой не брали: по мере сил берегли их. Но случались задания, которые могли выполнить только они. Сколько милых и подлинно героических женских лиц встает передо мной, когда я вспоминаю те грозные годы, наполненные героизмом и наших женщин!
Вот Женя Редько — тихая, застенчивая и вся какая-то домашняя. Казалось, снежинки застывали в воздухе, слушая, как она поет родные украинские песни. Да и сама была будто из песни. «Чорнии бровы, карии очи — тэмни, як ничка, ясни, як дэнь…» — это именно о ней.
И чего греха таить, мы часто, очень часто использовали для дела ее привлекательность, словоохотливость и красоту. Равно как и ее знание немецкого языка, которым Женя владела в совершенстве.
Работало она обычно в поре со словаком Войтой Свободой. Вдвоем наведывались, к примеру; в УШБ — управление государственной безопасности правительства Тисо, где у Евгении был сонм поклонников, и среди всеобщего веселья добывали там ценные сведения и документы, различные бланки и даже печати.
А потом вооруженный подлинными образцами наш Володя Степанов изготавливал такие пропуска и прочие «бумаги», что даже опытному шпику не подкопаться».
Однажды, это было в начале 1945 победного года, на имя майора Зорича из Центра пришла шифрограмма, в которой говорилось, что для штаба 2-го Украинского фронта срочно нужен язык, причем желательно секретоноситель солидного уровня в смысле звания и занимаемой должности. За ним прибудут специальные представители штаба фронта.
Зорич понимал, что для такого уровня советского штаба нужен не взводный и не ротный офицер, а птица штабная, да и званием не ниже полковника.
«Конечно же, представителям армейской разведки надо передать полковника или генерала, — размышлял Зорич. — Штабу фронта необходимы не тактические знания плененного фашиста — солдатика или младшего офицера, а человека с багажом военно-стратегических проблем в вермахте или в партийно-политическом руководстве. Для этой цели подходил или строевой старший офицер, а лучше — штабной. Придется подключать нашу парочку. Только она сможет провернуть эту операцию».
Слово Святогорову:
«Выполнение этого сложного задания я возложил на Женю и Войтеха, опять-таки, рассчитывая на чары этой прекрасной девушки.
Вскоре в немецком казино Злате-Моровце появилось прекрасная пара: респектабельный и в меру ревнивый красавец Войтех со своей обворожительной и столь же легкомысленной подругой Эжени.
Конечно же, молодая прелестница была не прочь пофлиртовать с немецким офицером, подразнив при этом своего не в меру горячего жениха. Так продолжалось несколько вечеров, пока в поле зрения разведчицы не попал сухощавый пехотный оберст по имени Эрих Крамер. По его чванливому самодовольству, по отношению к нему других офицеров Женя поняла — это именно то, что надо.
Несколько кругов огненного вальса, а главное, ободряюще-интимных слов юной красавицы настолько вскружили голову немолодому, спесивому полковнику, что он сразу же предложил ей где-нибудь уединиться.
Однако, возразила девушка, скоро комендантский час. А еще важнее то, что ее тетка, у которой в Недановцах она живет, весьма строгих правил, и значит, задерживаться надолго — ни-ни.
Крамеру очень не хотелось расставаться с прелестной хохотушкой, и он галантно вызвался проводить ее на своей машине.
«Рассерженный» Войтех, разумеется, компанию им не составил, и оберст, сопровождаемый двумя телохранителями, благополучно доставил Женю к назначенному ею месту.
А здесь их «гостеприимно» встретили наши ребята в форме гардистов. Всех троих взяли без шума и так же тихо доставили в лагерь. А еще через несколько дней армейские разведчики переправили Крамера через линию фронта в расположение штаба фронта.
Вероятно, сведения, полученные от незадачливого Жениного ухажера, были очень важными: лейтенант, доставивший языка на Большую землю, был отмечен боевым орденом.
Главные исполнители акции, конечно, тоже».
С учетом того, что группа майора Зорича добыла еще несколько языков, совершила ряд диверсионных актов и систематически получала от своей агентуры ценные разведывательные данные, Центр решил десантников нагрузить еще одним, особо важным заданием, — выкрасть самого правителя-предателя, германского сатрапа, марионетку Тисо.
У Зорича и раньше возникала в голове эта идея, но он ее держал при себе. Не хотел бежать впереди паровоза. Офицер собирал данные о режиме, поведении, привычках, вероятных маршрутах поездок на машине и пеших прогулках знатного словацкого коллаборациониста, набожного католика, гитлеровского прихвостня с замашками диктатора. Скоро он пришел к окончательному выводу, что самым «злачным» местом, по которому можно и нужно работать, является его резиденция.
Зорич знал, что это трудная, опасная, но в принципе вполне выполнимая задача.
Слово Святогорову:
«Наше внимание привлекла племянница Тисо, проживавшая вместе с ним. Это была некрасивая узкогрудая перезрелая девица, тщетно изображавшая из себя эдакую особу высшего света. На нее-то мы и сделали ставку.
Но долгое время все попытки подступиться к ней были безрезультатными. Видимо, строгие дядины инструкции оказались сильнее призрачной надежды наладить личную жизнь. Тогда стали действовать в другом направлении.
Наши разведчики заметили, что время от времени эта недоступная барышня посещает небольшой галантерейный магазинчик. Выяснилось, что хозяин лавчонки — Ян Добиаш — приходился дальним родственником семейству Тисо.
Тем временем фронт давно перевалил через границы Советского Союза и неумолимо приближался к Братиславе.
Мелкий торговец, видимо, опасался, что возможно ему со временем придется держать ответ за высокопоставленного родственника, поддержкой которого он пользовался, и за лавчонку, полученную после ликвидации еврейской семьи.
Учитывая все это, наш разведчик Штефан Такач «свел дружбу» с новоявленным лавочником.
Добиашу трудно было отказать в сметливости, и вскоре Штефан был представлен племяннице диктатора эдаким скромным католиком, влюбленным в скромную старую деву.
Через некоторое время Штефон так преуспел в ухаживании и стал настолько «своим», что побывал на двух званых обедах у самого Тисо.
Теперь мы располагали точным планом резиденции, знали дислокацию караулов, постов и доже дату очередного званого ужина.
Все было продумано и рассчитано по минутам. Две мощные «Татры» с форсированными моторами стояли наготове. Группа братиславского подполья, руководимого Штефаном Баштёванским, в случае необходимости должна была прикрыть отход.
До начало операции остались считанные дни…»
Но случилось то, что случилось. Произошла досадная накладка, какие бывают и в бытовых сценариях, и в боевой работе.
Ничего не ведая о планах диверсантов группы Зорича, разведчики партизанской бригады имени Яна Жижки тоже намеревались провести операцию по захвату Тисо, но несколько раньше. Его хотели выкрасть из загородной резиденции диктатора в Бановце-над-Бебравоу, куда он стал часто приезжать скорее не для «работы с бумагами», а на отдых «от трудов праведных».
Но партизаны где-то «наследили», и в самый последний момент Тисо, заподозрив что-то неладное, ускользнул от похитителей. Прибыв в основную свою резиденцию в Братиславе, сильно возбужденный, а вернее, чуть ли не до смерти перепуганный, ставленник нацистов приказал удвоить охранные посты и усилить патрулирование вокруг его государственной обители.
Кстати, это была вторая операция, нацеленная на его задержание или физическое устранение. Первая была на Украине.
3 ноября 1941 года Тисо посетил с визитом «доброй воли» оккупированный немцами Киев. В результате неудачного покушения на словацкого диктатора был уничтожен Успенский собор Киево-Печерской лавры. Дело в том, что Тисо прибыл в собор на два часа раньше, чем рассчитывали партизанские ликвидаторы. Уничтожение собора советская пропаганда долгое время приписывала немцам, но увы, такая уж горькая правда. Война есть война!
Но вернемся к третьей попытки покушения.
В результате создалась ситуация, при которой уже никакой «жених» его племянницы ничего не смог поделать.
Судьба же самого диктатора была предсказуемо незавидной.
Весной 1945 года после освобождения Словакии советские войска двинулись к Праге. В апреле того же года Тисо, как католический священник со стажем, часто и подолгу молился, прося у Господа Бога помощи и прощения за «грехи совершенные». Не получив небесной подмоги, он вскоре бежал в Баварию, где 6 июня 1945 года был задержан военнослужащими американской армии и выдан чехословацким властям. После кропотливой и большой по объему следственной работы ему было предъявлено обвинение в предательстве родины, пособничеству фашизму, депортации в Польшу для уничтожения более семидесяти тысяч словацких евреев и совершении других особо тяжких государственных преступлений.
Согласно вердикту чехословацкого суда за измену родине он был приговорен к высшей мере наказания — повешению.
18 апреля 1947 года приговор был приведен в исполнение, как говорится, в назидание потомкам, о чем сообщили все центральные средства массовой информации Чехословакии.
Казнили человека — антигероя — пособника фашистов, и он провалился на дно забвения, а герои, участники движения сопротивления в Словакии, горят золотыми буквами на скрижалях истории, как бы их и ни пытались забыть современные временщики. Как говорится, бесславие — кара худшая, чем смертная казнь.
А о героях будут помнить поколения потомков!
На дипломатической работе
Герой — это тот, кто восстает против фактов бытия и, как нам кажется, побеждает их.
Джим МоррисонКак известно, в сентябре 1944 года по личному указанию Сталина из Советского Союза в Чехословакию были отправлены руководители местной компартии Рудольф Сланский, Ян Шверма и Марек Чулен. Направили их туда для более активного вмешательства в словацкие события.
Они в какой-то мере оттеснили буржуазных и даже социал-демократических политиков от руководства восстанием. В списке нежелательных лиц для участия в руководстве словацким восстанием оказался и Густав Гусак.
Зорич с ним не раз встречался и считал его порядочным человеком, патриотом своего народа, сражавшимся за независимость родного Отечества. Он был умен, скромен и понимал всю остроту обстановки.
По разумению Зорича вышеупомянутые политические деятели были чисто прагматические люди — патриоты своей страны с разными иногда точками зрения на боевые действия и решения политических ребусов. Поэтому после войны он был удивлен судьбами некоторых из когорты борцов с фашизмом.
Ян Шверма во время внезапного отхода партизанского отряда в горы под натиском превосходящих сил карателей тяжело заболел — у него внезапно началось крупозное воспаление легких. Дальнейший ход событий выглядит несколько странным…
Зорич получил данные о том, что вроде сам Шверма уже настолько обессилил, что передвигаться самостоятельно не мог, а нести его не получалось. Он даже просил, чтобы его пристрелили…
10 ноября 1944 года тяжело больной патриот был неожиданно оставлен боевыми товарищами. Он геройски погиб в перестрелке с наступающими карателями. Как могло такое случиться, в голове у Зорича не укладывалось. Он не понимал безнравственного поступка его словацких коллег…
Рудольф Сланский после войны стал лидером чехословацких коммунистов. В 1951 году его неожиданно арестовали чехословацкие органы госбезопасности. Сразу же было проведено скоротечное следствие, и уже 3 декабря следующего года его повесили в Праге, как якобы главаря контрреволюционного сионистского заговора и американского шпиона.
Через одиннадцать лет власти Чехословакии Сланского полностью реабилитировали.
Густав Гусак после войны попал в тюрьму, отсидел десять лет, а после советского вторжения в 1968 году оказался лидером компартии ЧССР, а затем и президентом своей страны. В 1989 году он был свергнут в ходе «бархатной революции», исключен из партии ив 1991 году скончался.
Марек Чулен виселицы и тюрьмы избежал, но был задвинут на вторые и третьи роли и умер простым пенсионером так же, как и генерал Ян Голиан, с той лишь разницей, что бывшего подполковника словацкой армии оттеснили от руля еще в ходе восстания.
Что касается рядовых повстанцев, то из их среды вышли многие видные политики и деятели культуры. Достаточно назвать лидера «пражской весны» Александра Дубчека или писателей Ладислава Мнячко и Владимира Минача…
* * *
День Победы Александр Пантелеймонович Святогоров встретил в Братиславе. С 8 мая уже началась счастливая канонада салютов в честь Великой Победы. Стреляли солдаты, офицеры, партизаны, простые граждане из всех видов стрелкового оружия, запускали ракеты, гремели взрывпакеты. Владельцы гладкостволок палили по дворам, из окон домов, на улицах. Некоторые ловкачи умудрялись салютовать орудиями, — жерла пушек грохотали холостыми выстрелами.
Люди ликовали, обнимались, целовались, кружились в танцах, бросали цветы к ногам партизан и советским воинам — освободителям, осыпали конфетами и цветами проезжающую бронетехнику с личным составом на броне.
Розы и тюльпаны, гвоздики и ромашки летели в освободителей, а не в оккупантов, как сейчас иногда именно этим словом подло пытаются уязвить ветеранов либералы, переписывая историю, чем нередко повергают иностранцев в недоумение.
Но история, прошедшее, не знает сослагательных наклонений и не терпит лжи. Если в прошлое пытаются выстрелить пулей, то в ответ оно может послать и снаряд. Такова уж особенность этой правдолюбивой дамы. Прошедшее нельзя ни изменить, ни вернуть, его можно только оболгать или честно о нем вспомнить, а, как известно, воспоминание прошлого — это рай, из которого никто не способен выгнать человека.
Слово Святогорову:
«В конце декабря 1945 года, поскольку я воевал в Словакии и знал местный язык, меня после стажировки в Министерстве иностранных дел СССР направили в качестве вице-консула Советского Союза в Братиславу. Конечно, дипломатическая должность была не более чем прикрытием. Через два месяца моего начальника — консула Демьянова отозвали в Москву. И я автоматически был назначен на его должность. Я понимал одну истину в своей новой ипостаси, — чернила дипломатов легко стираются, если они не посыпаны пушечным порохом. Это, если выражаться фигурально, реальная жизнь разведчика под крышей, требовавшая иной работы.
Проработал я консулом до 1948 года. Во второй половине этого года меня отозвали в Киев, а оттуда направили в Берлин. В Гзрмании при проведении оперативных мероприятий, я действовал под крышей «невозвращенца».
Наше разведывательное управление было размещено в пригороде Берлина — Кархорсте, в доме, где в мае 1945 года Жуков и представители западных союзников принимали капитуляцию гитлеровского командования во главе с бывшим генерал-фельдмаршалом Третьего рейха Кейтелем.
Отсюда мы «доставали» территорию Австрии и Западной Германии. Я имею в виду, встречались с нужными для советской разведки людьми.
Интересовала нас и Бавария, в которой осело много тех из соотечественников, кто воевал на стороне нацистов. На особой примете, конечно же, была столица Земли Бавария — Мюнхен. Там обосновался в то время ряд важнейших антисоветских центров, активно принимающих участие в битвах начавшейся холодной войны.
Именно туда для объединения всех антисоветских сил в единый центр приезжал из Нью-Йорка политический неудачник России Александр Керенский.
Кстати, мой начальник по Москве, генерал Судоплатов писал, что органы государственной безопасности СССР серьезно ставили вопрос о его ликвидации. Однако вскоре эта острая террористическая проблема отпала сама по себе. Вопрос перестал быть актуальным. Западу он был не интересен, а потому никто из политического истеблишмента стран, активно участвующих в подготовке к холодной войне, денег на бывшего российского Бонапарта давать не намеревался…
Дело в том, что на собрании представителей этих сил получился раздрай — все перессорились. Особенно резкий отказ получил он со стороны делегатов Организации украинских националистов*, которые были не в восторге от великороссов при царской власти, в том числе и его коротком правлении в феврале 1917 года».
Вопрос в отношении Керенского возник неслучайно.
Еще в далеком 1941 году, когда немцы подходили к Москве, ночью 12 октября в кабинет Сталина был вызван только что назначенный главным резидентом в США разведчик-нелегал Василий Зарубин. Он ехал в Америку вместе с женой Елизаветой Горской-тоже опытной разведчицей, помогавшей мужу в его нелегком труде.
Зарубину давались в подчинение две резидентуры: в Нью-Йорке и Вашингтоне. Подходя к Кремлю, как опытный разведчик, как профессионал с большим стажем негласной работы в Германии, он никаких признаков паники в городе не заметил. Город жил, так ему показалось, пока что привычной жизнью, почти ничем не отличающейся от мирного времени за исключением таких атрибутов войны как противотанковые ежи, мешки с песком да зачеркнутые бумажными лентами створки окон.
— А может, город тих, потому что поздний час, — подумал Василий, но быстро отогнал эту мысль. — Он днем ходил по городу…
Его проводили в приемную.
Несколько человек, военных и в штатской одежде, молча сидели с окаменевшими лицами на стульях явно в ожидании вызова к Верховному.
И вдруг он четко услышал и даже непривычно встрепенулся от неожиданности:
— Товарищ Зарубин, — полувопросительно произнес Поскребышев, сверкнув гладкой, как желтый биллиардный шар головой с такой же желтизной на лице. Его тусклые и впалые глаза говорили о постоянных ночных бдениях, недостаточности кислорода, нервотрепках и заботах, — сейчас вас примет товарищ Сталин.
Вскоре личный секретарь вождя, после выхода очередного посетителя, пригласил и проводил Зарубина в кабинет главы государства.
Сталин сидел за столом и что-то наискосок дописывал красным карандашом. По всей вероятности это была как обычно четкая резолюция на документе. Во рту у хозяина кабинета торчала крутолобая трубка. Из табачной камеры светло-коричневого бриарового чубука вяло вился сизый дымок. При появлении Зарубина Сталин сделал несколько торопливых попыток затянуться через черный эбонитовый мундштук трубки, но у него ничего не получилось. После чего он лениво поднялся из-за стола, покрытого темно-зеленым сукном, сделал несколько шагов навстречу гостью и, пожав ему руку, предложил сесть.
Сам же продолжал стоять. Затем тихо, не спеша прошелся по кабинету в своих мягких тавровых сапогах и предложил доложить посетителю те вопросы, которые были заранее ему поставлены руководством.
Зарубин привык говорить как оперативник, четко — по существу, поэтому его доклад был краток. Сталин внимательно выслушал опытного разведчика, а потом выдал небольшой монолог:
— До последнего времени у нас с Америкой, по существу, не было никаких конфликтных интересов в мире. Более того, и американский президент, и американский народ поддерживают нашу борьбу с немецким фашизмом. Поддерживает нашу тяжелую борьбу. Но недавно мы получили данные, что некоторые американские круги рассматривают вопрос о возможности признания Керенского в качестве законного руководителя правительства России в случае нашего поражения в войне. Что сбежавшего, бросившего Россию премьера снова хотят посадить в Кремль? Россия его второй раз не примет.
Этого им никогда не дождаться. Никогда!
Но очень важно и необходимо знать об истинных намерениях американского правительства. Мы хотели бы видеть их нашими союзниками в борьбе с Гитлером.
Ваша задача, таварищ Зарубин, не только знать о намерениях американцев, не только отслеживать события, но и воздействовать на них. Воздействовать через агентуру влияния, через другие возможности…
Исходите из того, таварищ Зарубин, что наша страна непобедима…
Он немного помолчал, подошел к столу, взял трубку, попыхтел ею, и она вдруг разгорелась. На выдохе он выпустил сизые колечки дыма, слегка покачивающиеся из стороны в сторону и поднимающиеся вверх, чтобы потерять свою форму, а потом и вовсе раствориться в воздухе. Затем Верховный подошел к своему столу, поправил стопку деловых бумаг и тихо добавил:
— Василий Михайлович, я слышал давно, что ваша жена хорошо вам помогает в вашей ответственной работе. Прошу, очень прошу, берегите ее. Это важно для вашей и государственной безопасности.
Сталин знал, что говорил.
Действительно супруга Зарубина — Елизавета Юльевна Горская, много помогала своему мужу при решении агентурно-оперативных задач в зарубежных командировках. У нее была большая школа работы за границей. В двадцатые годы училась в Парижском и Венском университетах. Знала в совершенстве французский, немецкий и английский языки. Содействовала выявлению конспиративных связей Я. Г. Блюмкина с Л. Д. Троцким, что помогло быстро разобраться в содержании их преступных намерений.
В 1929 году вышла замуж за сотрудника Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ В. М. Зарубина. Находилась на нелегальной работе во Франции, Германии, США (дважды), Эстонии, Великобритании.
В сентябре 1946 года неожиданно была уволена из МГБ СССР «за невозможностью дальнейшего использования» с постановкой на общевоинский учет.
После смерти Сталина по ходатайству П. А. Судоплатова была восстановлена в органах и стала работать в 9-м (разведывательно-диверсионном) отделе МВД СССР.
А вот после ареста Судоплатова в августе 1953 года была окончательно уволена из МВД.
К сожалению, мужественная разведчица трагически погибла, случайно попав под колеса автобуса.
* * *
С полковником Александром Пантелеймоновичем Святогоровым встречалось много корреспондентов, которые брали у него, как у майора Зорича, актуальные интервью по разным случаям, — юбилеям, праздникам, знаменательным датам и прочим. Всех интересовали результаты и подробности его разведывательно-диверсионной работы в годы отшумевшей войны.
И все же каждый раз корреспондентами вставлялся один щекотливый вопрос: а участвовал ли он в операциях против бандеровцев ОУН[1] и УПА[2]? На что полковник-разведчик честно отвечал, что по ним он почти не работал — разведка — не контрразведка. У него были другие важные задачи.
Однако грешить не хотел, потому что не умел лгать и признался, что по настойчивому указанию одного из руководителей госбезопасности Украины ему было поручено попробовать осуществить вербовку писателя — невозвращенца Ивана Багряного, у которого на Украине жила семья — жена и сын. Иван — муж и отец — их безумно любил. На этой психологической завязке решили сыграть.
Несмотря на резкость высказываний Ивана Багряного о большевиках и их политике, о чем он писал в одной из своих брошюр на тему «Почему я не хочу возвращаться в СССР», — Зорича все же заставляли осуществить вербовку идеологически устоявшейся личности.
Это через судьбу Багряного прошло раскулачивание крестьянства украинских сел и деревень, голод 1933 года, нищенское прозябание беспаспортного крестьянства и прочее, и прочее. Указанные события затронули и семью писателя, о чем он правдиво живописал:
«Высылали их прочь, — писал он, — вырывая с корнями, то есть со стариками и маленькими детьми. А прогоняя через почти всю территорию СССР степями… бросали их на произвол судьбы. Маленьких детей, умирающих по дороге, матери не имели возможности по-человечески похоронить и загребали в снег без священника и без могил. А со временем и сами ложились там же».
Перу Ивана Багряного принадлежали слова, что «большевизм — это насилие над человеком, это есть рабский труд и новейшее крепостничество, это есть террор физический и духовный, это есть нищета, голод и война».
Зорич понимал, что вербовка такой личности, — это нонсенс, что он никогда не согласится работать в качестве негласного сотрудника, больше того — обидится.
Правда, органы госбезопасности семью писателя не трогали, и даже всячески материально помогали ей, надеясь, что Иван Багряный на этой основе станет мягче и согласится работать на МГБ Украинской ССР или даже возвратится в Советский Союз к семье.
Слово Святогорову:
«И вот по указанию вышестоящего начальства мы взяли у его жены и сына письмо и передали Ивану.
Багряный мне тогда, я так думаю, честно ответил, что наше предложение не может серьезно принять. Он дорожит своими принципами, которые исповедует душой.
Они были его верой.
Дальше работать по нему в этом, как оказалось, негодном ключе было бы бессмысленной затеей.
Поэтому к этому вопросу органы госбезопасности Украины больше не возвращались».
Говоря о голоде 30-х, следует заметить, что принудительная коллективизация в 20-х годах привела к тому, что большая часть молодых и работоспособных крестьян бежали за лучшей долей в города. Кроме того, итогом раскулачивания стало то, что более двух миллионов крестьян были согнаны с земли и выселены в отдаленные районы страны. В итоге к началу весенней посевной 1932 года в деревне катастрофически не хватало трудовых ресурсов. Это привело к тому, что на Украине, Северном Кавказе и Поволжье — везде, где поля были засеяны зерновыми, они начали зарастать сорняками. На прополку власти отправили войска РККА. Урожай 1931–1932 года сам по себе был неплох и не предвещал голода, но потери зерна при его уборке были просто беспрецедентны — было потеряно более 15 млн. тонн. В 1932 году потери оказались еще катастрофичнее. На Украине на корню осталось до 40 % урожая, на Нижней и Средней Волге потери достигли 35,6 % от всего валового сбора зерновых. Все это сопровождалось принудительными хлебозаготовками. Как утверждали очевидцы событий, «голод был потому, что хлеб сдали», «весь, до зерна, под метелку государству вывезли». Продразверстка отняла у крестьян весь хлеб…
Только на основании этих событий, которые хорошо знал Багряный, он не мог согласиться на ломку своих моральных устоев.
Говорят, что разведчик — это не профессия, это, прежде всего, образ жизни до конца пребывания такого человека на грешной земле. Работая в послевоенное время в Чехословакии, Святогорову приходилось использовать наработанный в прошлом опыт. Одну из забавных операций с использованием «медовой ловушки» против израильской разведки он запомнил во всех подробностях и не раз рассказывал перед слушающей его аудиторией из своих коллег по чекистскому ремеслу.
Слово Святогорову:
«Вспоминается удачная операция по добыванию секретных шифров одной из иностранных разведок. Ее суть вкратце такова: наш агент — высокая, красивая чешка — приглашает в особняк родителей, якобы временно уехавших на несколько дней в другой город, секретаря израильской миссии Герзона и проводит с ним бурную ночь.
Все это фиксируется тайно вмонтированным киноаппаратом. Перед свиданием с дипломатом женщине объясняется главная ее задача — как можно сильнее накачать его коньяком и довести до полного изнеможения, чтобы он быстро и крепко уснул. Все это она проделала безукоризненно.
Дальнейшие действия такие: она передает связку ключей, извлеченных из кармана Геъ?рзона моим коллегам. Они беспрепятственно ночью проникают в помещение израильской миссии, так как сторож — чех, естественно, человек чешкой контрразведки.
Из сейфа Герзоно достали книжечки с шифрами и кодами, быстро сфотографировали и положили обратно. И еще до того кок хозяин ключей проснулся, они уже находились в кармане его пиджака».
* * *
На вопрос корреспондента Ивана Бессмертного: почему органы проникли именно к израильтянам, а не, скажем, к американцам? — последовал довольно-таки вразумительный и честный ответ.
Слово Святогорову:
«До потому, что охрана у американцев было более надежная, поэтому изъять документы из их сейфа было неизмеримо труднее. Израиль же в то послевоенное время, в отличие от американского, английского, да и нашего, советского, посольство не имел материальной возможности содержать весь свой персонал вплоть до сторожа, который комплектовался бы только из граждан своей страны.
И вот с помощью израильских шифров, которыми, кстати, чехи пользовались свыше двух лет, значительно облегчалось задача по овладению некоторыми секретами западных спецслужб».
Вообще тесная связь между шпионажем и любовными историями не является изобретением ни авторов бульварных романов и повестей, ни разведок и контрразведок. Она так же стара, как и вторая древнейшая профессия. Так что связь между шпионажем и любовью напрашивается сама собой, и особо ломать головы авторам подобных сценариев и сюжетов никогда не приходилось. «Медовая ловушка» всегда и во все времена, за малым исключением, действовала безотказно.
Так уж устроен мир взаимоотношений между мужчиной и женщиной…
Встреча с Л. П. Берией
За геройство не платят, за геройство расплачиваются…
Стас ЯнковскийВласть Берии распространялась не только на органы НКВД, он постепенно становился тенью Сталина — его злым гением. Вождь во многом доверял этому в принципе деятельному, решительному и пробивному грузину, который, к сожалению, до умопомрачения любил властвовать над людьми.
Как говорил В. Белинский, «…из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая сильная, самая свирепая — это властолюбие».
Сталину нужны были до поры до времени и такие люди.
Это в последние годы авторитет «железного наркома» несколько поблек в глазах председателя Совета Народных Комиссаров и генерального секретаря ЦК ВКП(б), который увидел в нем мстительного, опасного соперника, готового шагать по трупам к достижению поставленной перед собой цели…
Но было уже поздно…
29 декабря 1945 года Берию освободили от должности наркома внутренних дел в связи «с перегруженностью центральной работой» — кураторством над атомным проектом.
В последние годы жизни Сталина над головой Берии стали сгущаться тучи из-за начавшегося в 1951 году расследования так называемого мингрельского дела. По делу было арестовано 427 секретарей обкомов, горкомов и райкомов партии и почти весь руководящий состав ЦК и правительства Грузии. В вышеупомянутом деле фигурировала некая связанная с ЦРУ «шпионско-разведывательная организация», якобы возглавляемая Е. П. Гегечкори, который приходился родственником Берии со стороны жены.
Сталин поздно понял, какую змею он пригрел у себя на груди. Сталин был еще жив, хотя и находился без сознания, а его «генацвали» с подельниками Хрущевым и Маленковым уже делили портфели и сняли Сталина со всех постов в государстве — еще живого. Неслучайно сегодня ходят одна за другой версии об отравлении вождя.
Вот уж действительно, «тот, кто достиг пределов высшей власти, опасен тем, что властолюбье губит сердечность в нем». К сожалению, так было, так есть и так будет!
5 марта 1953 года, сразу же после смерти Сталина, его соратники разделили властные полномочия. Нарезали себе их, словно кусочки торта. Берия стал первым заместителем Председателя Совета Министров СССР и одновременно министром объединенного Министерства внутренних дел Советского Союза. Он сразу же предложил пересмотр не особо важных уголовных и политических дел. Поднял вопрос о замораживании дорогостоящих проектов.
По его инициативе 27 марта 1953 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ «Об амнистии», по которому на свободу вышло 1 181 264 человека. Не попадали под амнистию только бандиты и убийцы, а также шпионы, террористы и диверсанты.
Предложения Берии пересмотреть некоторые дела по Украине, Белоруссии и Прибалтике встревожили Н. С. Хрущева, у которого, как пишут сегодня некоторые журналисты, «руки были по локоть в крови» еще со времени его пребывания на первых партийных должностях на Украине и в Москве.
Берия выдвинул неожиданную идею объединения Германии. При этом он исходил из того, что строительство социализма в ГДР обойдется Москве в двадцать миллиардов долларов в течение десяти лет. А раз так, то выгоднее было бы согласиться на объединение Германии, получив от Запада за это согласие хотя бы десять миллиардов. По тем временам это была колоссальная сумма.
В мае 1953 года по его заданию в Берлин вылетела опытная разведчица полковник Зоя Ивановна Рыбкина. Она получила указание выйти на федерального канцлера ФРГ Конрада Аденауэра и выяснить возможность реализации этих предложений.
Однако миссия Рыбкиной закончилась, не успев начаться. 26 июня 1953 года Берия был арестован, и ей пришлось срочно возвращаться в Москву…
Какова же история с германским торгом? После предательского разгрома и сдачи первой в истории Германии Демократической Республики руководству ФРГ новые советско-российские вожди передали бесплатно имущества на многие миллиарды марок. Кроме того, они еще ниже опустили планку «продажи» своего недавнего союзника. Это было сделано при полном бездействии президентов: сначала Горбачева, а затем Ельцина.
Многолетнему и опытнейшему руководителю стратегической разведки ГДР, человеку железной воли и острого ума, генерал-полковнику Маркусу Вольфу — Мише Вольфу, как его называли советские коллеги, было отказано в предоставлении политического убежища в России. Ни Горбачев, ни Крючков, ни Ельцин его не пригласили даже на беседу. Они просто проигнорировали высокого профессионала и друга Советской России и Российской Федерации.
И тогда он принял единственно правильное, смелое и справедливое, как считал, решение — выехать в Германию и предстать перед фемидой ФРГ. На этот поступок мог пойти только мужественный человек — настоящий мужчина!
И он победил!
Потом он вновь честно и смело скажет:
«Предали вы нас, продали!
Но уже если этому и суждено было случиться, то зачем же тон дешево! Всего за 19 миллиардов марок. До и те, наверное, были разворованы. И ваши офицеры Группы Советских войск в Германии (ГСВГ) так и не получили у себя дома жилья. Бросив все, но много миллиардов различного имущества и годами разработанную инфраструктуру, советские войско выводились в чистое поле. Скоротечный, но хорошо организованный уход войск скорее напоминал заранее спланированное бегство. Зато свое обещание Западу о быстром выводе советских войск ваше правительство выполнило…»
В этих словах сама Правда, горькая Правда о наших продажных политиканах тех лет!
Маркус Вольф ушел из жизни во сне в ночь на 9 ноября 2006 года-ушел несломленным и непобежденным, оставаясь верным другом советского и российского народов.
В одном из номеров газеты «Патриот» автор этих слов опубликовал тогда на эту тему колючую, но справедливую статью: «Нас проводили или… выгнали?» Сегодня она полностью стыкуется с заявлением Маркуса Вольфа.
* * *
Подобные инициативы Берии напугали Хрущева и Маленкова, ставших инициаторами задержания Берии на заседании Президиума СМ СССР…
В его аресте активное участие приняли военные — Маршал Советского Союза Жуков и генерал-полковник Москаленко — командующий МВО.
Жукова потом Хрущев «отблагодарит» снятием с должности Министра обороны СССР, а Москаленко сделает маршалом и поставит его заместителем МО вместо Рокоссовского, который не поддался уговорам нового вождя написать пасквиль на Сталина.
По официальной версии, поздним вечером того же дня Берия был тайно вывезен на гарнизонную гауптвахту, а на следующий день переведен в бункер штаба Московского военного округа. По другой версии, его застрелили при аресте в собственном особняке.
Вечером 26 июня были арестованы сын Берии Серго и его беременная жена с двумя малолетними детьми. Жену Берии задержали в начале июля. В заключении она и ее сын находились до декабря 1954 года.
12 сентября 1953 года было принято постановление ЦК КПСС о выселении родственников Берии с территории Грузии.
Следствие началось 29 июня 1953 года.
18 декабря 1953 года Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР под председательством Маршала Советского Союза И. Конева разбирало дело на Л. Берию. Вместе с ним по этому делу проходило еще несколько человек: В. Меркулов, В. Деканозов, Б. Кобулов, П. Мешик, С. Гоглидзе и Л. Влодзимирский.
Вердикт — расстрел с конфискацией принадлежащего им имущества, был вынесен быстро. А 23 декабря того же года приговор приведен в исполнение комендантом Специального судебного присутствия генерал-полковником П. Батицким в присутствии генерала армии К. Москаленко и Генерального прокурора СССР Р. Руденко.
Тело казненного Берии кремировали, а прах развеяли мощным вентилятором. Это официальная версия, но бытует и другая — Берия был убит при задержании его в собственном доме. Ее авторы — сын Лаврентия Павловича, внук и ряд журналистов и историков. Думается, что Время всех рассудит!
Вот так закончилась жизнь этого героя и антигероя в «одном стакане».
Слово Святогорову:
«Кончина Сталина вызвала страх и растерянность, в первую очередь, в правящей элите. Люди старшего поколения помнят, как Молотов, Маленков, Каганович и Берия в первые же дни после смерти Сталина из-за страха потерять власть объединили под своим руководством по несколько министерств и ведомств…
И теперь мне как бывшему сотруднику органов госбезопасности хочется сказать: нам тогда очень не повезло с нашими высокими руководителями. Помню пелись дифирамбы и восхваления в адрес Ягоды, ежедневно звучавшие по радио и в прессе, и вдруг… Открываю «Правду» и читаю заголовок крупными буквами: «Кровавый пес Ягода!»
Не успели мы оправиться от шока и смириться с критикой омерзительных «ежовых рукавиц» и государственным террором Ежова, объявленного очередным «врагом народа», как пришла череда новых руководителей с аналогичной судьбой. Появились Меркулов, Абакумов, Иобулов и другие, разделившие участь Ягоды и Ежова в России, а на Украине — Мешик, Мильштейн и им подобные».
Со слов Зорича его встреча с Берией состоялась при таких обстоятельствах.
В начале июня 1953 года в Берлин пожаловал важный гость — один из ближайших соратников Берии генерал-лейтенант Амаяк Захарович Кобулов, заместитель начальника Контрольной инспекции при МВД СССР. Он был родным братом Богдана Захаровича Кобулова — заместителя Берии. Их обоих расстреляли по приказанию Никиты Хрущева с разницей где-то в один год.
Московский чиновник из МВД собрал сотрудников разведывательных подразделений в том самом зале, в котором был подписан акт о капитуляции фашистской Германии. Он выступил с короткой информационной речью, сутью которой являлось приглашение Берии в Москву сотрудникам госбезопасности.
В Москве остановились в гостинице. Соседом по номеру оказался бывший охранник Сталина. Звали его Михаил. Он уже несколько лет работал в разведывательном подразделении. Был жаркий солнечный день. Из окна отеля хорошо просматривалась улица. Мальчишки играли в модную для того времени игру — городки.
Александру тоже нравилась эта игра.
И вдруг Михаил с грустью вспомнил:
— И я играл в городки на даче Сталина. Вообще Сталин любил городки, и на всех его дачах были разбиты городошные площадки. В Сочи площадка была расположена на пригорке — выше дачи. Сталин на той площадке часто играл с Кировым и Буденным. Это была своего рода зарядка или разминка. И одновременно проверка: не притупился ли глаз, не ослабли ли мышцы в руке?
— А как Сталин играл? — спросил Александр у Михаила.
— Играл мягко и метко. Силу точно направлял в биту.
— А Киров?
— Сергей Миронович играл хорошо. Бил сильно, редко когда мазал. Всегда был крайне сосредоточен.
— Наш главный кавалерист, наверное, их двоих переигрывал?
— Не скажу. Удар у него был пушечный. Буденный бил так, что бита, как копье втыкалась в ограждение. Но, несмотря на такие удары, часто промахивался и тогда сердился. Рука у него была просто железная.
— Натренировал саблей за войны.
— Наверное…
Слово Святогорову:
«И вот в десятых числах июня все мы, включенные в группу приглашенных, оказались в доме № 2 на Лубянке. Нас провели в кабинет Берии. За огромным полированным столом сидит Лаврентий Берия, организатор и руководитель мощнейшей в мире разведки, возможный преемник Иосифа Сталина.
Лаврентий Павлович называет нас поименно и задает по несколько вопросов. Меня он почему-то спросил, откуда я знаю иностранные языки. Я объяснил, как это получилось…
Потом был подробнейший инструктаж о наших дальнейших задачах за границей — в Германии…
Учитывая то, что меня многое связывало с Чехословакией, Берия послал меня снова именно в эту страну.
Так я снова оказался в длительной служебной командировке в милом моему сердцу государстве по велению Берии, но уже к тому времени… отстраненному от власти. Все это случилось в считанные дни.
Из столицы я вернулся тогда в Берлин, сдал дела и выехал снова в Москву в распоряжение отдела кадров. Через пару дней мне вручили необходимые документы для отъезда в Прагу. При этом кадровики шепнули, что шеф (Берия) арестован, но пока об этом нигде не объявлено.
Не могу забыть ощущений, которые я испытывал, прохаживаясь по улицам Москвы. Заходя в любой магазин, видел там портреты вождей. Среди них был, конечно, и портрет Берии. Наблюдаю за москвичами, озабоченно спешащими по своим делам и не ведающими, что этот портрет уже «доживает» свои последние минуты…»
По пути в Чехословакию Александр Пантелеймонович остановился в Киеве, где жила его семья. Потом зашел в свое ведомство и обнаружил большую тревогу своих начальников.
Оказалось, что министр МВД УССР Павел Яковлевич Мешик и его первый заместитель Соломон Рафаилович Мильштейн срочно вызваны в Москву. Домой — в Киев они больше не вернулись. Их постигла участь московских коллег. Оба не реабилитированы.
В Киеве ожидал своей участи и генерал-лейтенант Петр Иванович Ивашутин…
Слово Святогорову:
«А спустя пару дней я узнал об аресте бывшего руководителя советской разведки, под чьим началом я работал, генерал-лейтенанта Павла Анатольевича Судоплатова. Это был действительно шок для меня. Я и мои коллеги его ценили и уважали как высокого профессионала и доброго по натуре человека.
Мне было ясно, что его арестовали только за то, что он длительное время работал рядом с Берией. Но разве человек выбирает, когда и где ему родиться? Военная служба, как и чекистская, тоже не предполагает бегства от назначений на соответственную должность.
Впоследствии Судоплатов отсидел… 15 лет от звонка до звонка. Хрущев мстил всем тем, кто много знал о его деятельности, в том числе кровавой, на Украине. А у Судоплатова наверняка было много материалов на эту тему.
Откровенно говоря, я и сам не чувствовал себя уверенно, ведь в Чехословакию посылал меня формально Берия. Забегая немного вперед, скажу, что для меня все обошлось…»
«Да, политика — это грязная штука, это грызня пауков в банке за власть, в основном за власть над людьми, за положение в обществе, за корыто», — часто говорил Святогоров… Так же оценивали этот инструмент руководства обществом многие классики мировой литературы. Особенно это ярко проявляется в тех странах, где чиновников больших калибров не выбирают честным голосованием на выборах, а назначают с использованием личной преданности и кумовства.
Судоплатов был высоким профессионалом в разведке, но его арест не обошелся без вмешательства мстительного прародителя так называемой оттепели пятидесятых с насморком для народа Никиты Хрущева.
Вот так это «чучело от политики», как писали журналисты позже, «отблагодарило» одного из наиболее преданных и заслуженных сынов Отечества. Прославленному генералу, не щадившему своего «живота во имя безопасности страны» вменили в вину участие в заговоре Берии, имевшем целью, ни много ни мало, «уничтожение членов советского правительства и реставрацию капитализма».
Такое же обвинение Хрущев бросил и руководителю легендарной военной контрразведки в годы войны — Смерш, а потом министру госбезопасности Виктору Семеновичу Абакумову, который часто был оппонентом Берии. Но его Никита записал в друзья Лаврентия Павловича и приказал «скорее кончать», то есть расстрелять. Министр много чего знал о кровавых грехах нового вождя СССР.
Той же монетой, только без ареста, он отплатил, как уже упоминалось выше, и Г. К. Жукову, принимавшему участие в аресте Берии. Он снял его с должности Министра Обороны СССР с предательской замашкой, когда его не было в Москве — тот отправился с визитом в Югославию.
Разве такую политику можно назвать чистой?!
Слово Святогорову:
«В Чехословакии я пробыл пять лет. В моей стране произошли трагические события, переживаемые мною очень тяжело из-за несправедливости властей. Многие мои бывшие соратники и друзья, великие патриоты Отчизны, сидели по тюрьмам, а некоторых хрущевская власть лишила жизни».
Хрущеву, видно, мало было пролитой им крови в Москве и на Украине, когда он возглавлял соответствующие партийные организации. Сохранились архивы, которые, к сожалению для историков, он существенно почистил, когда добрался до вершин абсолютной власти, где имелись его резолюции — расстрелять, расстрелять, расстрелять…
Это был страшный человек для государства с именем СССР. Недаром Уинстон Черчилль в конце ноября 1964 года в парламенте Англии на праздновании своего 90-летия назвал советского руководителя чуть ли не вредителем в своей стране. Когда один из гостей поднял тост за здоровье Черчилля, как за самого ярого врага России, он ухмыльнулся и заявил:
«К сожалению, сейчас имеется человек, который нанес вреда стране Советов в тысячу раз больше, чем я. Это Никита Хрущев, так похлопаем ему!»
Конечно, никаким «засланным казачком» он не был, а был вредителем по своему скудоумию и дурости, волюнтаризму и безнаказанности вождей в Советской России, никогда не отвечавших за свои «художества» при жизни.
Английский премьер знал что говорил — британская разведка работала тонко и получала вполне объективную информацию.
Пройдет еще несколько лет и уже советский государственный деятель 70-80-х Дмитрий Федорович Устинов практически повторит слова английского политика:
«Ни один враг не принес столько бед, сколько принес нам Хрущев своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства…»
После смерти Сталина Хрущеву удалось захватить власть в стране и удержать ее. В октябре 1954 года он передал КНР город Дальний и военно-морскую базу Порт-Артур. Вывел из Ляодунского полуострова нашу 39-ю армию.
«Хрущеву нельзя было доверять ничего», — так пишет А. П. Шевякин в книге «Загадка гибели СССР».
В 1950 годах ЦРУ и ФБР тщетно искали источник утечки информации из руководящих кругов США. На эту мысль ЦРУ навели разглагольствования Хрущева и других политических деятелей, которые часто выдавали в своих выступлениях содержание документов, полученных от советского разведчика Кима Филби.
Хрущев тогда имел привычку заявлять:
«Американский президент еще только думает, а у меня на столе уже лежит информация об этом».
К вопросу о дилетантах
Благость и милосердие потребны героям.
Александр СуворовПосле работы в Чехословакии Александра Пантелеймоновича Святогорова как высокого профессионала снова направляют в Берлин. Нужно отметить, что в это время ГДР, после тяжелых событий послевоенного прозябания, постепенно становилась на ноги — медленно, пусть не так, как хотелось, но росло промышленное производство и признание страны на международной арене. Советские люди завидовали восточногерманскому уровню жизни и кажущейся дешевизне более качественных товаров.
Соседка ГДР — Федеративная Республика Германия на американские деньги в ходе осуществление плана Маршалла быстрее отстраивалась, делалась более привлекательной в смысле социальной политики. Заработная плата там росла быстрыми темпами по мере развития собственной экономики, промышленного и сельскохозяйственного производства, и скоро стала намного выше, чем в ГДР.
Разрыв в уровне экономического и социального развития между ГДР и ФРГ становился в шестидесятые годы более заметным, чем когда-либо ранее, и последствия этого были самые серьезные. Возник такой феномен, как отток граждан ГДР к своим землякам на Запад. Поток беженцев в ФРГ нарастал из месяца в месяц.
«Но кто мог бы упрекнуть рабочих, врачей, инженеров, да и ту же самую молодежь, лишь начинавшую жизненный путь, в том, что их тянуло туда, — скажет годы спустя уже упоминаемый выше руководитель одной из самых мощных спецслужб мира — внешней разведки ГДР, генерал Маркус Вольф. — Тянуло туда, где они могли хорошо зарабатывать и обеспечить себе соответствующий жизненный уровень».
Эти люди понимали свой шаг не как предательство по отношению к ГДР, а всего лишь как переход из одной части Германии в другую, где их нередко уже ждали родственники или друзья. Кроме того, там не было такого идеологического пресса, какой был в Восточной Германии.
Существование в самом центре Европы на территории ГДР мощнейшей стратегической группировки советских войск — ГСВГ, причиняло головную боль США и ее союзникам по Североатлантическому блоку. А группировка была действительно мощной и мобильной и состояла из нескольких общевойсковых, танковых и авиационных объединений и соединений.
Конечно, она представляла собой сильный армейский кулак. Особенно «русский медведь» пугал руководителей европейских стран, входивших в военно-политический блок НАТО.
Развернувшаяся против СССР и его союзников «война после войны» — холодная, применяла широкий арсенал средств борьбы — от проведения идеологических диверсий и радио-техничкой разведки до шпионско-диверсионных и террористических актов.
Действия Советской армии в Венгрии окончательно разрушили иллюзии у немцев относительно воссоединения. Что оставалось делать спецслужбам социалистического лагеря? — Противодействовать! Сила для этого была одна — Комитет государственной безопасности с его разведкой и контрразведкой. Хотя и до этого в наступательной стратегии им трудно было отказать.
Берлин с четырьмя оккупационными секторами напоминал в шестидесятые годы, теперь уже прошлого столетия, осиное гнездо. Разведки всего мира вили паутину связей, с целью получения друг у друга разведывательной информации.
Именно в таком круговороте событий вращался в ГДР Александр Пантелеймонович Святогоров — легендарный Зорич.
Он был прикреплен к резидентуре ПГУ КГБ. Ее задания офицер выполнял как на территории страны пребывания, так и выезжая в другие государства для встреч с агентурой и доверенными лицами, проведения операций по связи и других мероприятий секретного характера.
Приходилось с коллегами разбираться в широком спектре вопросов, в том числе копаясь в «джунглях германо-германских отношений», которые с годами становились все более запутанными, непроходимыми, но не теряющими своей актуальности.
Справки с результатами глубокого анализа той обстановки, написанные нашим героем, до сих пор, наверное, хранятся в архивах органов государственной безопасности как Украины, так и России. Ведь они нарабатывались для единой страны — Советского Союза.
* * *
15 октября 1959 года в Мюнхене было обнаружено тело лидера Организации украинских националистов* (ОУН*) Степана Бандеры. Его труп покоился на лестничной клетке дома. Врачи констатировали смерть от инфаркта. И лишь через два года причина смерти прояснилась.
«Нацика № 1» ликвидировал выстрелом ампулой с цианистым калием через специальное устройство агент Львовского областного Управления КГБ некий Богдан Сташинский. Нельзя исключать и того, что Хрущеву по привычке ну очень хотелось заткнуть рот своему идеологическому противнику по Украине. А только ли Хрущеву? США, ФРГ и другие страны долго не терпят пустоцветов — халявщиков.
Вскоре агент неожиданно явился с повинной к немецким властям и во всем сознался. Признался он также в физическом устранении соратника Бандеры — Левка Ребета. Германский суд «принял во внимание чистосердечное признание» Сташинского и назначил ему наказание 8 лет лишения свободы. Он отсидел половину срока и быстро получил право на проживание в США, куда выехал вместе с семьей.
Возникла масса вопросов с делом Сташинского. Почему к нему была так снисходительна германская фемида, отчего так быстро решился юридический вопрос с дачей права на проживание в США двойному убийце, тем более агенту КГБ, в связи с чем и зачем в СССР обнародовали указ о награждении убийцы орденом?
В зарубежной прессе со временем появились публикации, что Бандера был устранен по заданию ЦРУ двойным агентом КГБ и ЦРУ, каким являлся Сташинский.
Главный оуновец к тому времени уже всем надоел, а тратить баксы на его содержание хозяева не хотели. Считать деньги они умели и умеют. Ничего нового в тактике, а тем более в стратегии антисоветчины преподнести своим новым хозяевам он уже не мог. Советский Союз развивался, превратившись в сверхдержаву.
Кроме того, вскрылись факты финансовых злоупотреблений с его стороны и конкретных кровавых злодеяний на территории Западной Украины, что серьезно компрометировало идеи насаждения «американской модели демократии». Итак, мавр сделал свое дело — мавр может и должен умереть. И он умер по указке сверху! Какая разница, флаг какой державы реял над этим верхом…
Слово Святогорову:
«После побега Сташинского работа нашей резидентуры в Германии фактически была свернута. Тем самым тогдашний председатель КГБ СССР Шелепин оказал большую услугу антисоветским организациям: он разогнал чекистов, которые активно работали против них.
Я глубоко убежден, что Шелепин и Семичастный были в КГБ случайными людьми. Их как комсомольцев-выдвиженцев послали на руководящую должность в органах, им было все равно, чем руководить, — цементным заводом или подразделением спецслужбы. А ведь они возглавляли не подразделение, а всю спецслужбу.
Руководили как дилетанты.
А кто такой дилетант — это курьёзный человек, который испытывает удовольствие, делая то, чего не умеет. Он не работает по профилю, услаждается, забавляется должностью. Он относится к искусству, как халтурщик к ремеслу.
Считал и считаю, что у человека есть только один тиран — это невежество.
Деятельность этих розовощеких комсомольских вождей, согласившихся руководить КГБ, совсем не порой, а часто вызывала изумление у профессионалов, которые, общаясь с ними, убеждались, что они ничего не смыслят даже в азах разведки и контрразведки. Они профессионально поверхностны, потому что не имеют специальной подготовки.
Судите сами: председатель КГБ официально объявил на весь мир, что наградил орденом СССР убийцу Бандеры — Сташинского. Это было немыслимое самодурство, несусветная глупость!»
Подобных ляпов наши высокие руководители КГБ, прыгнувшие на эти специфические должности с партийно-комсомольских трамплинов, и потом допускали великое множество.
Как-то одному из авторов Терещенко А. С. его давний начальник — высокий профессионал контрразведки Н. П. Петриченко заметил, что дилетант — это не тот, кто не умеет, а тот, кто думает, что умеет. Всякий, изучающий историю народных бедствий, может убедиться, что большую часть несчастий на земле приносит невежество. Чем меньше люди знают, тем обширнее им кажется их знание.
Эти слова врезались в память автора на всю жизнь. Потом он даже напишет книгу на эту тему «Руины некомпетентности».
Но настоящая книга не о случайных людях в разведке и контрразведке, а о профессионалах высокого класса, каким был и остается полковник Александр Пантелеймонович Святогоров.
Закончил он службу в Германии в 1961 году — пике хрущевского авантюризма и волюнтаризма, принесших стране неисчислимое множество бед и поражений. Они взрываются как мины замедленного действия с годами, образуя лужи крови и слез. До сих пор страны, входившие в состав СССР, подрываются на хрущевских фугасах, расставленных на полях политики и экономики.
Одна Крымская мина чего стоит для России с легендарным Севастополем! Слава Богу, что благодаря действиям недалеких политиканов майдана 2014 года, Крым запросился в Россию и стал после референдума ее частью.
Святогоров вспоминал о незавидной судьбе бывшего руководителя МГБ ГДР, большого друга Советской России Волльвебера, с которым приходилось пересекаться во время работы в Германии.
Более подробные данные об этом патриоте и интернационалисте были в воспоминаниях начальника Зорича — Павла Анатольевича Судоплатова. В частности, он писал:
«Волльвебер произвел но меня сильное впечатление. Немецний коммунист, он служил в Германии во флоте, возглавлял восстание моряков против кайзера в 1918 году. Военный трибунал приговорил его к смертной казни, но ему удалось бежать сначала в Голландию, а затем в Скандинавию. Позднее он был арестован шведскими властями, и гестапо тотчас потребовало его выдачи. Однако он получил советское гражданство, так что его высылка из Швеции в оккупированную немцами Норвегию не состоялась.
Уже после Пакта Молотова — Риббентропа, в 1939 году, он приезжал в Москву и получил приказание продолжить подготовку диверсий в неизбежной войне с Гитлером.
Организация Волльвебера сыграла важную роль в норвежском Сопротивлении. Волльвебер и его люди, вернувшиеся в Москву в 1941–1944 годах, помогали ном в вербовке после начало войны немецких военнопленных для операций ношей разведки.
После окончания войны Волльвебер некоторое время возглавлял министерство госбезопасности ГДР. В 1958 году в связи с конфликтом, который возник у него с Хрущевым, Ульбрихт сместил Волльвебера с занимаемого поста. А произошло следующее.
Волльвебер рассказал Серову, тогдашнему председателю КГБ, о разногласиях среди руководства ГДР, считая их проявлением прозападных настроений, противоречивших линии международного коммунистического движения. Серов сообщил об этом разговоре Хрущеву. А тот но обеде, сопровождавшемся обильной выпивкой, по глупости рассказал «тайну» Ульбрихту:
— Почему вы держите министра госбезопасности, который сообщает нам об идеологических разногласиях внутри вашей партии? Это же продолжение традиции Берии и Меркулова, с которыми Волльвебер встречался в сороковых годах, когда приезжал в Москву.
Ульбрихт понял, что следует сделать, и немедленно уволил Велльвеберо за «антипартийное поведение». Он умер, будучи в опале, в 60-х годах».
Вот, какое ничтожество правило нашей страной и нами… К сожалению, у этого дилетанта в делах государственных были продолжатели, приведшие государство к поражению и развалу в период холодной войны.
Об этом периоде жизни уже в чекистской среде, как бы в подтверждение слов Зорича, честно высказался другой фронтовик, с которым автору этих строк приходилось не раз встречаться во время службы в центральном аппарате военной контрразведки.
Что же касается периода деятельности Хрущева, то ракеты и атомное оружие — это еще сталинские наработки и автор не оттепели в стране, а скорее «болезненного насморка», здесь ни при чем. «При чем» он только к расстрельным спискам невинных людей как в Москве, так и на Украине в периоды своего партийного руководства при правлении Сталина, на которого он потом повесил и свои жертвы.
Многое из того, чем занимался Святогоров в Германии, покрыто завесой секретности — не пришло еще время для рассказа или очерка о тех днях борьбы на незримом фронте с «вероятным», как тогда говорили, противником.
Патриот дружбы народов
Со всеми соседями надо жить дружно… и не только по лестничной площадке.
Людмила ГордееваСудьба подарила Святогорову Александру Пантелеймоновичу — майору Зоричу, большую, многогранную и интересную жизнь. Он был свидетелем взлетов Великой Страны и ее падений, героизма и предательства, жестокости и милосердия и, наконец, развала ее с выбросом огромной тектонической энергии пока что только разрушительного свойства.
Она, эта энергия, до сих пор не может никак успокоиться. Дает о себе знать новыми элементами пусть не «железных занавесов», а «занавесок» теперь уже между странами внутри СНГ. Союзный веник был развязан и поломан по прутику не народами, а политиками, жаждущими неограниченной власти. На референдуме 17 марта 1991 года почти 80 % населения твердо сказали: нет развалу Отчизны! Но политики проигнорировали волю людей, которые хотели жить единой братской семьей.
Сегодня нет Родины ветеранов — Союза Советских Социалистических Республик. На постсоветском пространстве образовались суверенные государства, строящие не плановую социалистическую экономику, а рыночно-торговую с ее главной парадигмой — первоначальным накоплением капитала. К великому сожалению, исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, не принесла облегчения большинству граждан.
На ошибках прошлого мы не учимся, не хотим анализировать, кто мы, и что с нами произошло? А ведь еще гений Гете подсказал ему высказать одну истину, что тому народу, который не пожелает знать свое прошлое, предстоит пережить его много раз. Все может повториться на восходящем витке исторической спирали. О сталинских годах репрессий написаны тома книг, а вот о проблемах второй половины XX века и начала XXI столетия в нашей стране современные журналисты и историки почему-то глубоко копать не желают. Наверное, нужно время, чтобы осознать то, что случилось с нами в 1985 и 1991 годах.
Реально человеку в этом мире принадлежит только настоящее. И лишь воспоминания возвращают нас в рай прошлого времени, связанного с нашей молодостью и гордостью за Родину после победоносно закончившейся войны с озверелым, умным и сильным противником.
Как сын своего Отечества русский по фамилии — Святогоров А. П. искренне желал процветания всем государствам, вышедшим из состава СССР, но в первую очередь народу своей родины — Украины. Он был ее защитником вместе с представителями других народов многонационального Большого Государства. Являлся мужественным бойцом на протяжении военного лихолетья и невидимых сражений на «незримом фронте» после войны.
Полковник Святогоров А. П. — «Почетный сотрудник госбезопасности» СССР часто выступал перед разными аудиториями. Он делился воспоминаниями о «боях минувших», прививая своеобразный иммунитет к тому, как не стать Иванами, не помнящими славянского родства, а что касается минувших битв в разведке, он откровенен и не скупится на образы.
Слово Святогорову:
«Мы, разведчики, вживались в свои «легенды», как в собственную шкуру, да, дефилировали по улицам в эсэсовской форме, проникали, когда появлялось острая необходимость, в самое логово врага. Поверьте, многое, что трудно было себе даже представить в мирной жизни, в годы войны становилось нашей повседневностью, почти что будничной работой».
Это был человек осознанного действия. Решительность, смелость, яркость поступков в нем сочеталась с отеческой заботой о своих подчиненных. Он всегда думал о людях, олицетворяющих щит и меч страны.
Он был повенчанный Долгом!
По этому поводу в одном из выступлений он сказал. Слово Святогорову:
«Щит и Меч» — это эмблема выражает главные функции органов государственной безопасности. Без разведки и контрразведки не может защитить себя ни одно независимое государство. Советский Союз был мощным оплотом социализма в мировой системе. Органы КГБ были полностью осведомлены об опасности, грозившей государству в 1985 — 1990-х годах прошлого века.
Именно они информировали по этому поводу Правительство СССР, которое было занято идеей фикс — «построением социализма с человеческим лицом», «возведением величественного здания — коммунизма» и другими мифологемами, часто забывая об элементарной жизни простого гражданина…
Страшно, когда органы государственной безопасности служат лицам, а не делу защиты Родины».
Не раз А. П. Святогоров упоминал о великом значении дружбы между двумя братскими народами Украины и России. Он вспоминал мудрые слова, сказанные их общим земляком, объединителем двух народов — великим писателем Гоголем Н. В. о том, что «…нет уз святее товарищество! Отец любит свое дитя, матьлюбит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, о не по крови, может один только человек».
Недаром же говорится, что самым прекрасным подарком, сделанным Богом людям после мудрости, была дружба, которая состоит во взаимной поддержке и общении.
Поколение победителей показало себя настоящими интернационалистами. В отряде «Зарубежные» плечом к плечу воевали: украинцы — командир Зорич, радист Бондарь и разведчик Грунтовой, грузин — комиссар Агладзе, русский — начальник штаба Волостнов, армянин — рачительный завхоз и по совместительству подрывник Сукасьян, еврей — врач Сухаренко и другие. Они умели воевать, дружить и достойно уходить из жизни!
Вануш Сукасьян дружил с Данилой Грунтовым и часто своему украинскому собрату напевал известную армянскую песню «Деревце-гранат». Памятный бой в декабре 1944 года стал для Сукасьяна последним.
Отряд в ту ночь, унося раненых, уходил стремительно в горы, а Грунтовой все искал и искал своего друга Вануша. И Данила все-таки нашел, но лишь обгоревший пистолет друга. Фашисты подожгли сенники. В одном из них сгорел раненый Вануш. Только на следующий день Грунтовой догнал отряд. Через несколько дней партизаны вернулись, чтобы похоронить погибших. Среди убитых была и любимица отряда — разведчица Таня Каширина.
«Мой друг одобряет мои намерения, — писал И. Гёте, — а я одобряю его, мы вместе идем вперед, хотя бы наши мысли были различны».
Именно такие принципы общечеловеческого общежития исповедует ветеран советской разведки.
В одном из интервью он сказал мудрые слова: «один враг — много, тысяча друзей — мало». Сегодня, к великому сожалению, по вине политиканствующего высокого и амбициозного чиновничества мы больше ссоримся, чем продуктивно сотрудничаем. Простые люди тянутся друг к другу. Первое условие для сближения — искренность, ибо дружба кончается там, где начинается недоверие.
Как в дружбе, так в государственной деятельности должны быть исключены притворство и обман, попытка нажиться за счет другого, воровство и высокомерие. Настоящие друзья идут ровным шагом по жизни, поэтому лучший способ сохранить своих друзей — не предавать их…
А еще он считал, что для полного счастья человеку надо иметь славное Отечество, которым можно гордится и в котором было бы легко и счастливо жить всем!
А. П. Святогоров был мудр и интересен. В одном из интервью на вопрос корреспондента: что такое счастье? он сказал, «человек рожден для счастья, как птица для полета. Но гоняться за счастьем не надо, оно всегда находится в тебе самом, ибо человек — творец и кузнец своего счастья. Счастье — как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно есть. Кроме всего прочего, счастье выпадает тому, кто его не ждет, а делает своими руками».
Он считал себя счастливым человеком и не только потому, что удалось прожить так много лет, а потому, что располагал хорошими друзьями, прочитал много интересных книг и имел полезную для страны работу, которую делал честно, искренне и продуманно. И этого было достаточно для счастливой жизни.
«Что сделано наспех, то сделано на смех», — его любимое выражение.
По этому поводу он рекомендовал прочесть трактаты китайского философа по имени Хань Фэй, в которых Зорич нашел много полезных жизненных советов.
Авторам удалось разыскать их и выписать несколько его поучений, с которыми они и решили поделиться с читателем:
«Если у человека случается беда, сердце его наполняется страхом и боязнью, а когда сердце наполняется страхом и боязнью, действия становятся правильными, мысли становятся зрелыми, а когда мысли становятся зрелыми, постигается существо дела.
Когда действия становятся правильными, не возникает беды и вреда, когда нет беды и вреда, человек живет отведенные ему годы жизни.
Когда постигается существо дела, это обязательно приводит к успеху.
Когда человек живет отведенные ему годы жизни, он живет в благополучии и долголетии.
Когда достигается успех в делах, это приводит к богатству и знатности. Благополучие и долголетие, богатство и знатность называются счастьем…
Если человек обладает счастьем, к нему приходят богатство и знатность.
Когда приходят богатство и знатность, его одежда и пища вызывают гордыню.
Когда появляется гордыня, действия становятся порочными, а в поступках не соблюдается высший закон.
Когда действия становятся порочными, человеку грозит преждевременная смерть, когда в поступках не соблюдается высший закон, не бывает успешных свершений.
Когда человеку из-за него самого грозит преждевременная смерть, и он не может добиться славы успешными свершениями, это большая беда, но корни беды зародились в счастье».
Из этого трактата видно, что счастливее всех тот, кто зависит только от себя. Именно такое счастье имел в виду ветеран. Он его увязывал с дружбой словами, сказанными великим таджикским поэтом Джалаладдином Руми:
«Да поразит возмездие бедой тех, кто за дружбу заплатил враждой».* * *
В беседе со старшим сыном майора Зорича Леонидом Александровичем Святогоровым, состоявшейся в Киеве, авторы поинтересовались мнением его отца о сегодняшних событиях. Это было в декабре 2007 года — в канун 90-летнего юбилея со дня рождения органов государственной безопасности. Вот что он ответил:
— Конечно, он, как и многие другие ветераны, переживает за развал Советского Союза — нашей общей Родины, — ответил Леонид Александрович, — но у истории не существует сослагательного наклонения. Случилось то, что случилось, хотя могло и не случиться. Он сегодня больше всего думает о судьбах простых граждан, которым «непонятные реформы» как на Украине, так и в России, где у него было и осталось много друзей, принесли больше неудобств, мягко выражаясь, чем успехов в достойной жизни. Время большого хапка обогатило одних, а обобрало других, которых большинство.
Получилось — панство бранится, а у холопов чубы трещат. Знающий не говорит, а делает, а сегодня большинство говорящих не знают, что надо делать, чтобы поднять благосостояние государства.
А вообще свои возвращения в прошлое он объясняет одним феноменом: чем ближе человек подходит к жизненному обрыву, тем почему-то сильнее неодолимое желание оглянуться на свой пройденный путь…
Прежде, чем судить историю, научитесь судить сами себя, у нас же развелось тьма тьмущая двуногих скунсов, пачкающих даже то, что было добрым и благоухало и что можно безболезненно использовать в нынешнее неспокойное и запутанное время…
Прошлое не должно вянуть!
У ветерана путь был достойный подражания.
Прошлое не должно вянуть
Прошлое, хранящееся в памяти, есть часть настоящего.
Тадеуш КотарбиньскийС годами слабеет память у конкретных людей — и это закономерно с биологической точки зрения. Но крайне опасно беспамятство общественное, когда потомки забывают о деяниях предков.
По странности психологии человека имена героев, имена сеятелей добра постепенно исчезают из его памяти, но имена великих злодеев остаются навсегда. В подтверждение этого тезиса можно указать на факты повышенного спроса массового читателя на книги о жизни и деятельности фашистских бонз, разного рода предателей родной земли, уголовников — рейдеров, рэкетиров, киллеров, мошенников и т. п. типов.
Что случилось с нами? Нас разоружили или так «отзомбировали», что мы постепенно становимся Иванами, не помнящими родства.
Недаром говорится, что мертвые живы, пока есть живые, чтобы о них вспоминать. Но есть еще живые герои, оттесненные в тень нашего сумасшедшего времени. О них надо вспоминать и писать, не забывая, что молодость — это такая болезнь, которая с годами проходит.
Мы иногда поражаемся бездуховностью и безнравственностью отдельных своих современников. Не так давно один из известных российских историков с экрана телевизора заявил, что его «тошнит», когда говорят о партизанах и их «подвигах».
Чем же они, народные мстители, не угодили этому историку-либералу?
Оказывается, что ему доподлинно известно, что партизан-патриотов из числа местного населения вообще не было. А были засланные за линию фронта энкаведэшники и грушники.
Трудно сказать, чего больше в этих утверждениях: невежества, ненависти к собственной истории, продажности или умопомешательства? Не знаем. И не можем понять, зачем это нужно? Что касается «засланных», — так их отправлял во вражеский тыл еще главнокомандующий русской армией фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов в 1812 году.
В составе партизанской группировки действовали тогда 30 казачьих, 7 кавалерийских и 5 пехотных частей. В боях с французами в партизанской войне прославили себя полковник Давыдов, майор Храповицкий, штаб-ротмистр Бердяга, поручик Макаров и другие патриоты. Все они были офицерами известных боевых частей, таких как, например, Ахтырский гусарский, Волынский уланский полки.
Так что это давняя воинская традиция. Неужели чиновник этого не знал. Об этом даже школьнику известно. Плохо, очень плохо, когда таким неучам дают место в телестудиях и на политическом подиуме.
Однако не забудем главного, о чем забывают, захлебываясь в надуманных разоблачениях, иные авторы: нынешние богатые и благополучные, которые учат нас, как надо жить сегодня в период воровского накопления капитала и рейдерско-бандитской приватизации. Уже к июню сорок первого они и все мы были бы не более чем пылью на фашистских сапогах. Это — главная, основная Правда того времени.
С мольбой смотрели народы поверженной Европы на Советский Союз — последнюю их надежду обрести независимость и свободу. И в каких бы грехах нас не обвиняли в послевоенный и постсоветский периоды, именно мы вернули порабощенной Европе ее растоптанное имя.
Не американцы, не англичане. А мы!!!
Остальные нам только помогали. Конечно, спасибо им за помощь. Но главную тяжесть войны с огромными невосполнимыми потерями вынесли мы — советские люди, наши братья и сестры, отцы и деды, в том числе и партизаны.
Память — это своеобразная медная доска, покрытая буквами героических деяний таких людей, каким был и будет незабвенный майор Зорич.
И надо сделать все, чтобы эти буквы не сглаживались в потоке стремительного времени, а для этого и существует резец, для их обновления. Он должен быть в руках добрых, а не злопамятных людей.
Мы не должны жить по принципу: сегодня прославляем, а завтра плюем в то, что прославляли и топчемся по могилам павших предков. Кстати, мимикрией часто страдают и грешат одни и те же люди, умеющие служить в зависимости от обстоятельств, и Богу, и сатане, хоть это и «дурно пахнет».
Будем помнить, что в истории наших тайных деяний в разведке есть такое имя — Александр Пантелеймонович Сятогоров-Зорич.
22 июня 2008 года на девяносто пятом году в Киеве ушел из жизни «старший брат Штирлица», легендарный советский разведчик полковник Александр Святогоров, он же майор Зорич, без которого не было бы фильма «Щит и меч».
Скромный Зорич и его семья не приобрели, как сегодня выражаются, дивидендов от ведомств. Чекисты той поры, как и все советские люди, жили на честно заработанные деньги. В маленькой квартире Зорича в Киеве на серванте стоял любимый портрет ветерана в форме, тут же покоились боевые ордена СССР, Польши и Чехословакии. У дверей, на буфете прислонилась к стене фанерка, обтянутая красной материей. На ней висели отечественные и иностранные медали героя и его фотопортрет.
В слове памяти Зорича хочется лишь напомнить читателям некоторые известные действия разведывательно-диверсионных групп под его руководством:
• уничтожение палача — коменданта Харькова генерала Георга фон Брауна,
• ликвидация Люблинской разведшколы абвера в Польше вместе с руководителем местного гестапо Аккардтом,
• пленение личного представителя адмирала Канариса — Вальтера Файленгауэра и оберста (полковника) вермахта Курта Гартмана,
• освобождение через свою агентуру из лап гестапо из фашистских тюрем советских военнопленных и местных партизан,
• серия масштабных диверсионно-террористических актов против немецких оккупантов,
• вскрытие шифров и кодов израильских спецслужб,
• завязки с судьбами Эриха Коха и Александра Керенского и многое другое.
Зорич часто выступал с воспоминаниями о войне перед трудовыми коллективами и на уроках мужества в школах. Он говорил о верности долгу и присяге, о патриотизме и преданности Родине, которую всегда писал с большой буквы. В посольство Чехословакии в Киеве его частно приглашали и встречали как высокого гостя.
Он ушел в бессмертие, не дожив пяти лет до столетия…
Стоял жаркий летний день.
В полуоткрытое окно врывался прохладный сквознячок, он шевелил тюль, задевал рослые кактусы, стоящие причудливыми стражами на подоконнике. Ветерок пробрался в комнату и попытался зазвенеть чешской наградой, прислоненной к фотографии Александра Пантелеймоновича. Орден вдруг упал, гулко зазвенев, как будто воспротивился уходу от главной темы — воспоминанию о герое, бывшем хозяине квартиры.
И вто, что случилось на Украине после майдана 2014 года по вине политиков и идеологических ястребов США и их марионеток по блоку НАТО, он бы не поверил. Хотя тонко чувствовал, что к этому ведут страну нехристи и шкурники, думающие не о народе, а о своих уже и так туго набитых баксами карманах.
Сегодня они говорят — так уж случилось, Украине надо примириться с историей. Думается оболваненный народ не даст долго истязать себя нищетой, дороговизной, сумасшедшими тарифами и стремительно расширяющейся географией штрафов.
А что касается легендарного Зорича, мы больше чем уверены, его дела переживут любое лихолетье! Такие люди не умирают в памяти народной. Они остаются звездами на небосклоне истории Отечества. А Украина и Россия будут снова вместе. Политики могут расходиться во взглядах и даже разбегаться, народы, тем более соседние и однокорневые, — никогда.
Когда ветви одного дерева борются друг с другом в непогоду — корням всегда больно.
Время всех рассудит!
Послесловие
7 ноября 1944 года Советский Союз праздновал 27-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Это была уже четвертая годовщина, которую страна отмечала в жесточайших условиях военного времени. Четвертая — и последняя. И первая из дат военного лихолетья, которую могли отметить свободно и празднично все советские люди, потому что к 7 ноября 1944-го вся территория СССР была освобождена от оккупантов.
В этот ставший историческим день прозвучал Приказ Верховного главнокомандующего И. В. Сталина № 220, в котором говорилось:
«Двадцать седьмую годовщину Октябрьской революции мы празднуем в обстановке решающих побед Красной армии над врагами нашей Отчизны. Героическими усилиями Красной армии и советского народа наша земля очищена от немецко-фашистских захватчиков…
Советская государственная граница, вероломно нарушенная гитлеровскими полчищами 22 июня 1941 года, восстановлена на всем протяжении от Черного до Баренцева моря».
С 26 марта 1944 года, когда наши войска впервые вышли к довоенной советской границе в районе реки Прут, не прошло и восьми месяцев. За это время советские войска наголову разбили группы армий «Север», «Центр» и «Юг», нацеленных еще с 1941 года соответственно на Ленинград, Москву и Кавказ с Крымом.
Красная армия уничтожила или пленила при этом 540 тысяч немецких солдат и офицеров. В битве на юге воины нашей армии окружили и полностью уничтожили группировку немецких войск в составе двух армий. При этом советские войска истребили и взяли в плен более 250 тысяч служак вермахта.
С освобождением Ужгорода 28 октября захватчики были окончательно изгнаны с территории Советской Украины, а ко 2 ноября было полностью освобождено Советское Заполярье.
В 1944 году исполнилось давнее и горькое обещание тем, кто оставался в оккупации, когда в жаркие дни сорок первого, в прямом и в переносном смысле, отступая, наши солдаты говорили: «Мы вернемся!» Они сдержали клятву.
Вспомните слова Константина Симонова, написанные в дни тяжелого и стремительного отступления летом сорок первого года:
Ты помнишь, старуха сказала: — Родимые, Покуда идите, мы вас подождем. «Мы вас подождем!» — говорили нам пажити, «Мы вас подождем!» — говорили леса. Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется, Что следом за мной их идут голоса…В те дни, когда над Советским Союзом гремели праздничные салюты, бойцы продолжали гибнуть, потому что война продолжалась еще долгих полгода. А как всем хотелось остаться живым и увидеть лик Великой Победы, который они «приближали как могли». Но, к сожалению, не все вернулись с поля боя.
Хочется еще раз напомнить, что специальные группы и отряды НКВД СССР нередко кроме непосредственных точечных разведывательно-диверсионных ударов по отдельным немецким гарнизонам, объединялись с другими партизанскими силами. Они часто объединялись и в разумном взаимодействии проводили крупные наступательные операции против карательных частей вермахта и полицейских подразделений гитлеровских администраций.
Когда знакомишься с деятельностью героев РДГ и РДО ОМСБОН НКВД СССР, вспоминается старая притча о путнике, узревшем возле дороги трех каменотесов.
— Что ты делаешь? — спросил он первого.
— Обтесываю камни.
— А ты? — обратился он ко второму.
— Зарабатываю себе на жизнь.
— Ну, а ты? — задал он вопрос третьему.
— Я строю храм, — гордо ответил рабочий.
Такие как Шестаков, Мадей, Медведев, Кузнецов, Святогоров, Озмитель и сотни, тысячи других расчищали нашу землю от нацистской скверны, чтобы затем выстроить на ней Храм Духа. Но получился ли он у нас сегодня? Думаю, пока нет, и фронтовикам обидно за это.
Как говорится, из одного шелка шили простыни для куртизанок-шпионок и парашюты для разведчиков, из одного материала — дерева, строгали лыжи. Так вот те, кто прыгал с парашютом и переходил на снегоступах линию фронта, отправляясь в тыл противника ради возведения Храма, и есть настоящие герои Отечества.
Наша память хранит все, что совершил человек. Пока жива память — человек с нами. Место среди людей всегда дорого стоило. Говорят, несчастная страна, у которой нет героев. Плохо и тогда, когда их много, особенно незаслуженно повенчанных с этим высоким званием. Наше поколение свидетель таких событий, когда вождям и их соратникам вручали незаслуженные ими высокие награды. Шептуны убеждали своих сюзеренов, что они заслужили носить по две, три и четыре Звезды Героя.
Авторы же этой книги говорят о настоящих, а не липовых героях. Последние порой затрудняются в объяснениях определиться, за что они получили такую высокую награду. Поэтому и не носят звезд. Стыдно? Может быть! Поэтому отучали носить и тех, кто заслуженно их получил. И только с образованием «Бессмертного полка» стали звучать слова: «Во имя чести воинской и правды — фронтовики, наденьте ордена!»
Недавно один из авторов побывал в Великом Новгороде, где стоит отреставрированный памятник «Тысячелетия России». Его разрушили тевтонские варвары и хотели отправить на переплавку в Mutterland. Но воины Красной армии разбили и переплавили Третий рейх и его нацистские идеи. Вместе с героическими действиями Советской Армии огромный вклад в дело Великой Победы внесли партизаны и разведывательно-диверсионные группы и отряды ОМСБОН и ОМСДОН НКВД СССР.
Об этом надо помнить!
Великая Победа Красной армии, партизан и тружеников тыла 1945 года складывалась из побед 41-го, 42-го, 43-го, 44-го и 45 годов. Но это уже другая большая тема.
Список литературы
1. Веденеев Д. Разведка Судоплатова. Зафронтовая диверсионная работа НКВД-НУГБ в 1941–1945 гг. /Д. Веденеев, А. Колпакиди, С. Чертопруда. — М.: ТД Алгоритм, 2015.
2. Колпакиди А. Ликвидаторы КГБ. — М.: Яуза — ЭКСМО, 2009.
3. Ачинович Л. Л. Острова памяти / Л. Л. Ачинович, В. А. Борщевский, А. А. Стаскевич, А. В. Судник. — Минск: КАВАЛЕР, 2019.
4. Никольский В. ГРУ в годы Великой Отечественной войны. Герои невидимого фронта. — М.: Яуза — ЭКСМО, 2005.
5. Малышева Е. Органы НКВД — НКГБ в политической системе СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. / Статья. — М., 2009. Режим доступа:
6. Арибжанов Р. Дивизия имени Дзержинского / Р. Арибжанов, Е. Артюхов, С. Штутман. — М., 2007. Режим доступа: http: LibFox
7. Стариков Н. Войска НКВД на фронте и в тылу. — М.: ТД Алгоритм, 2014.
8. Агалаков А. Кто выдал Зою Космодемьянскую? // Секретные архивы. — 2017. — № 1.
9. Семенов В. Творец Второго рейха. // Загадки истории. -2012.-№ 16.
10. Супроненко Т. В. Забытые герои. Из истории партизанского отряда А.П. Шестакова «Славный» на Брянщине/ Статья. — М., 2019. Режим доступа: Иир://Брянский край
11. Бофф Д. История Советского Союза, в 2 т. — М.: Международные отношения, 1994.
12. Поповских П. Я. Подготовка войскового разведчика / П. Я. Поповских, А. В. Кукушкин, В. Н. Астанин, П. Ф. Юрченко, В. М. Савостьянов. — М.: Воениздат, 1991.
13. Польгуева Е. От Черного до Баренцева / Екатерина Польгуева // Советская Россия. — 2004. — № 142 (12613) 6 ноября.
14. Давыдов Ю. И. Юность уходит в бой. — М.: Воениздат, 1973.
15. Антонов В. Передышки в жизни ему не выпадало (о Д. Н. Медведеве) / Владимир Антонов // Независимое военное обозрение. — 2008. — 22 августа.
16. Струтинский Н. На берегах Горыни и Случи. — Львов: Каменяр, 1966.
17. Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. — Смоленск: Русич, 1998.
18. Камозов А. Найти и уничтожить. — Украина. Костополь: Костопольская друкарня, 2010.
19. Горюнов О. «Медвежья берлога» Гитлера: вся правда о бункере фюрера под Смоленском. — М. — Режим доступа: Армия. «Международный военно-технический форум «АРМИЯ 2019».
20. Юркевич В. Памяти героя / Варвара Юркевич // Червоны прамень. — Витебская область, 2019. — 1 марта.
21. Юркевич В. Грозный гром: письмо из прошлого / Варвара Юркевич // Червоны прамень. — Витебская область, 2019.-15 июня.
22. Смирнов Н. До последней гранаты… / Николай Смирнов // ВО СЛАВУ РОДИНЫ. — Белоруссия, 2015. — № 65. -9 апреля.
23. Корчев М. С. Годы огневые. — Киев: Издательство политической литературы Украины, 1979.
24. Игнатов В. Д. Агентура НКВД — МГБ против ОУН*-УПА*. — М.: Вече, 2015.
Голод 1930-х / Редакционная статья // Все загадки мира. — М., 2019.-№ 12.-10 июня.
Примечания
1
ОУН* – УПА*.
Организации, запрещенные в Российской Федерации.
(обратно)2
ОУН* – УПА*.
Организации, запрещенные в Российской Федерации.
(обратно)
Комментарии к книге «Отряды зафронтовой заброски», Анатолий Степанович Терещенко
Всего 0 комментариев