«Освобождение Калинина»

Освобождение Калинина (fb2) - Освобождение Калинина [litres] 4124K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Максим Викторович Фоменко

Максим Фоменко Освобождение Калинина

От автора

Освобождение Калинина, ставшее частью масштабной наступательной операции войск Калининского фронта в декабре 1941 – январе 1942 гг., являлось предметом пристального изучения еще в годы Великой Отечественной войны.

Помимо закрытых штабных отчетов, авторы которых искренне стремились проанализировать свежий боевой опыт, выявить достоинства и недостатки стратегии и тактики с очевидной практической целью, в военный период массово издавались работы политико-воспитательного характера. К таким изданиям можно отнести, например, брошюру «Победа в боях за гор. Калинин», увидевшую свет в 1942 году и представлявшую собой, по сути, сборник газетных статей и очерков[1]. В 1945 году была опубликована книга А.Н. Вершинского «Бои за город Калинин»[2], содержавшая некоторые элементы исторического исследования, но в целом сохранявшая агитационно – пропагандистскую направленность.

Наиболее серьезной работой по рассматриваемой теме в послевоенный период являлась 4-я глава «Сборника военно-исторических материалов Великой Отечественной войны», вышедшего в 1952 году под грифом «секретно»[3]. Сотрудниками Главного военно-научного управления Генерального Штаба Советской Армии на основе оперативных документов был подготовлен анализ всей наступательной операции, включая бои непосредственно за город Калинин. Можно утверждать, что глубина исследования и объем фактического материала в данной работе по вполне понятным причинам на несколько десятилетий оказались недосягаемыми для советских исследователей.

На протяжении длительного периода времени главным жанром публикаций, посвященных событиям на Калининском фронте, были сборники военных очерков и фрагментов воспоминаний участников войны. Наиболее яркими примерами являются книги «Рубеж великой битвы»[4]и «Это было на Калининском фронте»[5].

Постепенное снятие режима тотальной секретности с документов Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) позволило вывести изучение событий декабря 1941 года на новый уровень. Важной вехой в этом процессе следует признать историю боевого пути 31-й армии «Дорогами испытаний и побед»[6]. Авторы данной коллективной работы, изучив обширный комплекс документов и материалов, изложили ход и результаты сражений и битв, в которых участвовала армия, включая Калининскую наступательную операцию, описали ряд неизвестных ранее боевых эпизодов.

Особое место в изучении событий декабря 1941 года в районе Калинина занимает вступительная статья к сборнику «На правом фланге Московской битвы»[7], авторы которой Ю.М. Бошняк, Д.Д. Слёзкин и Н.А. Якиманский существенно расширили круг источников, а также обнародовали несколько важных документов, касавшихся боевых действий конкретных соединений Калининского фронта.

Работы, опубликованные за последние два с половиной десятилетия, нередко содержат тезисы, уже изложенные в названных выше исследованиях. Главной проблемой историографии рассматриваемой темы остается практически полное отсутствие упоминаний каких-либо документов противника, за исключением трофейных материалов, переведенных и опубликованных еще в 1960-е гг.[8], а также выдержек из «Военного дневника» Ф. Гальдера[9].

Одним из основных источников информации о частях и соединениях 9-й полевой армии вермахта для отечественных, в том числе тверских, исследователей по-прежнему остаются сводки и донесения советской разведки, которые зачастую содержали серьезные ошибки не только в оценке боевых возможностей и намерений противника, но и в определении местонахождения отдельных пехотных дивизий.

Книга, которую читатель сейчас держит в руках, представляет собой очередную попытку изложения и анализа боевых действий 5—16 декабря 1941 года с использованием современных возможностей поиска и изучения советских и немецких документов и материалов.

Автор выражает искреннюю благодарность как своим коллегам, так и энтузиастам военной истории за отзывы о первой книге, посвященной осеннему сражению за Калинин. Наиболее ценные рекомендации и критические замечания, учтенные в ходе работы над новой книгой, были даны сотрудниками Музея Калининского фронта и лично С. А. Герасимовой.

Автор благодарит Александра Полищука, Алексея Пекарша, Максима Коломийца, Владислава Волкова и Артема Чунихина за предоставленные документы, материалы и фотографии, Сергея Кондратенко и Михаила Тимина за организационную поддержку, а также свою супругу Светлану Фоменко за неоценимую помощь в разработке концепции книги.

Глава 1 Планы и силы сторон

«Активными действиями, с решительной целью…». Калининский фронт накануне наступления

В конце ноября – начале декабря 1941 года на калининском направлении сложилась ситуация, которую кратко можно было охарактеризовать как «оперативный тупик».

С одной стороны, 9-я полевая армия вермахта, лишенная подвижных соединений 3-й танковой группы, осуществлявших наступление на Москву, не имела сколь-нибудь существенных возможностей для ведения активных наступательных действий (например, в направлении Торжка или Бежецка). Впрочем, подобных задач верховное главнокомандование сухопутных войск (ОКХ) перед ней уже не ставило.

Командующий Калининским фронтом генерал-полковник Иван Степанович Конев (в центре) в штабе 31 – й армии, октябрь 1941 года.

С другой стороны, советский Калининский фронт (КФ) к указанному моменту также был вынужден обходиться без обеих своих танковых бригад (8-й и 21-й), сыгравших огромную роль в боях октября-ноября. Передача практически всех подвижных сил Западному фронту в составе 30-й армии во второй половине ноября лишила штаб генерал-полковника И. С. Конева эффективного маневренного средства развития успеха, даже если бы он наметился. Впрочем, разрозненные атаки советских частей в районе Калинина, начатые 27 ноября и продолжавшиеся в течение четырех дней, так и не достигли какого-либо значимого результата.

Замысел Калининской наступательной операции.

Учитывая, что цель этого наступления была сформулирована И.В. Сталиным и Б.М. Шапошниковым в телефонном разговоре с Коневым утром 27 ноября, буквально как «обеспечить положение Западного фронта, войска которого обливаются кровью»[10], и оттянуть на себя максимально возможное количество немецких частей с московского направления, такая череда относительно слабых ударов лишь играла на руку немцам, которые использовали оставшиеся в районе областного центра пехотные соединения именно для сдерживания советских атак.

Следует отметить, что, несмотря на неудачи наступательных действий Красной Армии, сложившееся начертание линии фронта давало её объединениям ряд преимуществ. Генерал-полковник И.С. Конев впоследствии отмечал в поздних версиях своих мемуаров:

«В результате активных действий наших войск в октябре – ноябре 1941 года 9-я немецкая армия развернулась, точнее, мы ее заставили развернуться, фронтом на северо-восток. Войска Калининского фронта нависали над ней. Мы знали, что 9-я армия развернута на широком фронте в одну линию, все ее войска втянуты в сражение и уже начали выдыхаться. Момент для начала контрнаступления был самый подходящий».

По словам командующего Калининским фронтом, «30 ноября я получил указание Сталина о подготовке наступления с целью овладеть Калинином. В последующем предстояло наступать на Тургиново во фланг и тыл вражеской группировки, прорвавшейся к Москве. Трудно представить наше ликование по случаю предстоящего контрнаступления под Москвой. После пережитых испытаний это казалось великим праздником…»[11].

Впрочем, указание Ставки ВГК, оформленное в виде директивы № 005292 от 1 декабря, предписывало достижение целей, несколько отличавшихся от «овладения Калинином». В частности, в документе отмечалось, что «Частные атаки на разных направлениях, предпринятые войсками Калининского фронта 27–29.11, неэффективны» (интересна датировка этих атак – реально они продолжались и 30 ноября), в связи с чем предписывалось:

«Калининскому фронту, сосредоточив в течение ближайших двух-трех дней ударную группировку в составе не менее пяти-шести сд, нанести удар с фронта (иск.) Калинин, (иск.) Судимирка в направлении Микулино Городище и Тургиново. Задача: выходом на тылы клинской группировки противника содействовать уничтожению последней войсками Западного фронта».

Ставка рекомендовала включить «в состав ударной группировки наиболее боеспособные дивизии (119, 246, 250, 256 сд, отдельную мотобригаду, 54 кд) и большую часть артиллерии РГК и все PC и танки»[12]. Помимо указанных соединений, в состав фронта вновь включалась 5-я сд, а из состава Северо-Западного фронта Коневу передавалась 262-я стрелковая дивизия.

Следует подчеркнуть, что все пункты на разграничительной линии между Западным и Калининским фронтами, указанной в директиве Ставки (Тургиново, Судимирка, Калязин), включая упомянутое И.С. Коневым Тургиново, отходили в полосу Западного фронта.

Удар в тыл клинской группировки вермахта к концу ноября – началу декабря действительно напрашивался – именно там сконцентрировались наступавшие на Москву подвижные соединения 3-й и 4-й танковых групп, включая ранее ушедший из Калинина 41-й моторизованный корпус.

Практически одновременно с выходом директивы (время её выхода указано как «03 ч 30 мин») были проведены весьма содержательные телефонные переговоры между заместителем начальника Генерального штаба А.М. Василевским и командующим Калининским фронтом И. С. Коневым. Они завершились к 04 ч 50 мин 1 декабря.

По поводу указаний Ставки Конев заявил следующее:

«Оперативная выгодность нашего фронта мне понятна. Предлагаемый вами удар целесообразен. Но мои возможности сейчас настолько ограничены, что всего могу собрать две стрелковые дивизии, мотобригаду и 54 кд в составе 800 сабель. Предложенная Вами 119 сд выведена быть не может. Она сейчас занимает фронт 20 км. Также нельзя снять 246 сд, которая занимает фронт 15 км. 256 сд имеет всего 2 полка, обороняя фронт 15 км, в том числе с востока от Калинина.

Все дивизии имеют численность в среднем две с половиной – три тысячи. Танков в составе фронта нет.

Дивизионной артиллерии некоторые дивизии имеют по сокращенному штату до 50 %. Очень плохо с ручными, станковыми пулеметами. Операции, которые проводились и проводятся сейчас, имели целью не допустить противнику снятия войск с нашего фронта.

В результате операции мы имеем притянутые дополнительно под Калинин части 162 пд противника.

Исходя из реальных возможностей, решил провести перегруппировку и с утра 3-го продолжать наступление по овладению Калинином, перерезать пути, идущие на юг и на Старицу.

Для выполнения вами предложенной операции прошу усилить фронт двумя стрелковыми дивизиями и хотя бы одной танковой бригадой.

В случае невозможности выделить из резерва Главного Командования прошу выделить за счет Северо-Западного фронта. Насколько мне известно, перед Северо-Западным фронтом всего 8–9 дивизий».

Таким образом, командующий фронтом фактически продолжил «гнуть линию» на локализацию операции сил КФ до масштабов овладения областным центром, ссылаясь на ограниченность своих возможностей.

Судя по записи разговора, это вызвало негативную реакцию Василевского:

«Сорвать наступление немцев на Москву и тем самым не только спасти Москву, но и положить начало серьезному разгрому противника можно лишь активными действиями, с решительной целью. Если мы этого не сделаем в ближайшие дни, то будет поздно. Калининский фронт, занимая исключительно выгодное оперативное положение для этой цели, не может быть в стороне от этого. Вы обязаны собрать буквально все для того, чтобы ударить по врагу, а он против вас слаб. И, поверьте, успех будет обеспечен.

Товарищ Сталин разрешил немедленно перебросить Вам для этой цели еще одну 262 сд Северо-Западного фронта. Она начинает погрузку сегодня в 18.00. Дивизия имеет в своем составе свыше 9 тысяч [человек] и неплохо вооружена.

Ставка Верховного Главнокомандования считает не только возможным, но и необходимым снять с фронта и сосредоточить для удара указанные мной дивизии.

Мне непонятно Ваше заявление, что все эти дивизии имеют в своем составе всего лишь по 2–3 тысячи человек. Передо мной донесение вашего штаба, полученное 24 ноября 1941 г., по которому 246 сд имеет 6 тысяч 800 человек, 119 сд – 7200, 252 сд – 5800, 256 сд – 6000 и так далее.

Если в этих дивизиях, как Вы заявили, действительно слаба артиллерия, то Вы сможете усилить их за счет артполков РГК, которых Вы имеете 9.

По вопросу о танках буду докладывать Верховному. Ответ дадим позднее»[13].

Следует отметить, что цифры, которыми оперировал заместитель начальника Генштаба, на момент разговора были актуальными далеко не в полной мере. Данные по соединениям 29-й и 31-й армий на 1 декабря 1941 года показаны в таблице 1, составленной на основе «Сведений о боевом составе соединений Калининского фронта».

Оценивая численность активных штыков в стрелковых дивизиях, несложно придти к выводу, что Конев был несколько ближе к истине. Учитывая наличие винтовок в 54 кд, её возможности в 800 сабель были оценены командующим фронтом довольно точно. Эдаким «динозавром» (особенно на фоне соседей) в составе фронта выглядела 119-я стрелковая дивизия – один из ветеранов сражения за Калинин, с её двадцатью 122-мм гаубицами, двумя тысячами лошадей и более чем двумя сотнями автомашин. Судя по всему, именно это обусловило фронт в 20 километров, «закрыть» который дивизия имела шансы большие, чем любое другое соединение КФ. Не совсем понятно происхождение целых семи танков в 31-й армии: возможно, это были трофейные машины, оставшиеся от осенних боёв. По крайне мере, как минимум один случай применения немецкой бронетехники советскими частями был зафиксирован в документах в начале ноября.

Таблица 1.

Сведения о боевом составе соединений 29-й и 31-й армий 01.12.1941 г.

ЦАМО. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 28. Л. 78–79

С другой стороны, командующий фронтом явно умалчивал о возможности перевода военнослужащих тыловых частей, подразделений связи, охраны и штабов в первую линию, что нередко случалось в ходе боёв октября-ноября. Вероятнее всего, Василевский исходил из общей численности дивизий, имея в виду данное обстоятельство.

В целом, первоначальные намерения Калининского фронта можно объяснить. И.С. Конев во второй половине октября – начале ноября получил весьма обширный опыт, пытаясь провести размашистую операцию по окружению и уничтожению всей калининской группировки вермахта. При этом тогда в составе фронта находились две полноценные танковые бригады с приданными им мотоциклетными полками. Неудачи в осуществлении подобных замыслов вполне могли вызвать желание ставить перед собой более реальные цели, что в данном случае подразумевало именно освобождение Калинина. Впрочем, на этот раз среди противников советских войск не было грозных танковых и моторизованных дивизий 3-й танковой группы.

Естественно, открыто идти против мнения Ставки И.С. Конев не стал, пытаясь извлечь из сложившейся ситуации максимальную выгоду для фронта. В ходе переговоров с Василевским это прозвучало следующим образом:

«Войска Калининского фронта все время активно дерутся и будут драться, не могут стоять и не будут стоять в стороне. Я докладывал о необходимости усиления фронта. Я уже, до Вашего предложения, начал вытягивать отдельные соединения юго-восточнее Калинина. В частности, вытянул 2 артполка РГК, собрал PC и [провел] ряд других мероприятий. Но я докладывал, что в соответствии с задачей, которая ставится, т. е. удар в направлении Тургиново, моих сил недостаточно. Всё, что соберу, имею в виду действовать активно и обязательно прорвать оборону и выйти в тыл противнику И для развития удара по глубине еще раз прошу доложить Верховному Главнокомандующему об усилении танками. Отпустить три бк снарядов, особенно подбросить для PC. Прошу дать хотя бы еще один дивизион PC. У меня всего один дивизион и одна батарея. Также прошу хотя бы сто станковых и сто ручных пулеметов, так как, например, 243 сд имеет 7 станковых пулеметов и 20 ручных. Относительно численности наших дивизий я дал вам цифру в штыках без артиллеристов, саперов и связистов. Кроме того, вы, видимо, не учитываете потери за последние 4 суток. Они большие».

Необходимо отметить, что командующий Калининским фронтом указал более точные сроки локальных наступлений его частей, по сравнению с заявленными в директиве Ставки.

А.М. Василевский, получив согласие Конева с позицией Ставки, заверил его в поддержке сверху:

«Относительно танков, дивизиона PC и так далее сейчас доложу Главковерху. В отношении боеприпасов сейчас же дам указание. По вопросу о состоянии ваших дивизий могу лишь заявить, что согласно донесению вашего штаба войска фронта за время последней наступательной операции потеряли всего до двух тысяч человек».

Интересно, что Василевский снова опирался на цифры, которые вполне могли быть неокончательными, пусть в данном случае это и не имело решающего значения. Согласно журналу боевых действий Калининского фронта, общие потери его армий за четыре дня боев составили 3876 человек убитыми и ранеными[14]. Впрочем, ЖБД, как правило, составлялись позже описываемых в них событий.

В очередной раз «донором» для калининского направления стал Северо-Западный фронт, правда, теперь Ставка уже не могла позволить себе перебросить на помощь И.С. Коневу сразу несколько соединений, включая полнокровную танковую бригаду, как это было в октябре.

Согласно приказу Ставки от 1 декабря, требовалось перебросить «по железной дороге с темпом 10 эшелонов в сутки 262-ю стр. дивизию в распоряжение командующего Калининским фронтом, усилив ее одним дивизионом 122-мм орудий полка АРГК. Ст. погрузки – Валдай, ст. выгрузки – Лихославль, Крючкове, отправление первого эшелона – 18 ч 00 мин 1 декабря 1941 г.»[15].

В ходе обсуждения переброски дивизии произошел небольшой казус. А.М. Василевский спросил у Конева во время переговоров:

«Когда сможете начать эту операцию с учетом перегруппировки ваших пяти стрелковых дивизий, одной дивизии СКВО и одной дивизии Калининского фронта?

Разгрузку 262 [сд] намечаю, если Вы утвердите, в районе Лихославль, Крючково. Дивизия начнет прибывать к вам завтра утром и закончит, по-видимому, числа 4-го».

И. С. Конев сразу же заметил оговорку:

«Какой темп дан для 262 сд и где назначена разгрузка? Когда прибывает и сосредоточится 262 сд? Не возражаю против разгрузки Лихославль, Крючково. Сейчас отдам распоряжение о подготовке. Прошу начать операцию не раньше 4 декабря. 262 сд – она несколько опоздает – поставлю во второй эшелон. А какая дивизия прибывает [из] СКВО?

ВАСИЛЕВСКИЙ. Извините, это ошибка. К вам, повторяю, поступают 262 из Северо-Западного и пятая из Западного фронта. По вопросу о начале операции – дорог буквально каждый час, а поэтому надо принять все меры к тому, чтобы начать операцию не позднее утра четвертого. У меня все».

Следует отметить, что, если даты и время во всех рассмотренных документах указаны верно, то приказ о погрузке дивизии полковника М.С. Терещенко в эшелоны был отдан еще до формального согласования вопроса с командованием Калининского фронта.

В любом случае, механизм подготовки операции был запущен.

Командир 262-й стрелковой дивизии полковник Матвей Семенович Терещенко.

Уже днём 1 декабря вышел приказ штаба КФ № 011/ОП, в соответствии с которым войскам предписывалось произвести масштабную перегруппировку. Так, 22 армия должна была выделить в резерв комфронта моторизованную бригаду, имевшую в составе 4425 человек (из них 1264 стрелка, 98 пулеметчиков и 186 минометчиков), 268 лошадей, 135 автомашин, 3554 винтовки, 8 станковых и 39 ручных пулеметов, 5 122-мм и 20 76,2-мм орудий, 5 45-мм ПТО и 22 миномета[16].

В состав 29-й армии включались 252-я и 243-я стрелковые дивизии, при этом 119-я сд снималась с занимаемого фронта, и передавалась в 31-ю армию, а 54-я кд переводилась во фронтовой резерв. Характерно упоминание этих дивизий в сведениях о боевом составе фронта уже как переведённых в 31-ю армию.

31-я армия в составе 119-й, 262-й, 250-й, 256-й и 5-й сд, 56-го и 510-го артполков РГК, 3-го дивизиона 432-го АП, а также 72-го инженерного батальона должна была «расставить» свои дивизии следующим образом:

256-я сд – Старая Константиновка, Иенево, 262-я сд к исходу 3.12 должна была сосредоточиться в районе Софьино, Андреевское, Александровское, 119-я стрелковая дивизия к утру того же дня – в районе Савватьево, Беклемишево, Лукино. При этом 250-я сд уже в ночь на 2 декабря должна была находиться в районе Каблуково, Крупшево, (иск) Савватьево, а 5-я дивизия – перебазироваться на фронт устье реки Орша, Судимирка[17].

Утром 2 декабря штабом фронта был отдан боевой приказ № 012/ОП, содержавший следующие пункты:

1. Противник, обороняясь по линии рек БОЛ. КОША, ВАШИГА, РАЧАЙНА, ТЬМА и ВОЛГА продолжает попытки прорваться к МОСКВЕ на СОЛНЕЧНОГОРСКОМ и ИСТРИНСКОМ направлениях.

По одному берегу р. ВОЛГА на участке КАЛИНИН, МОСКОВСКОЕ МОРЕ на растянутом фронте обороняются части 162 и 86 пд.

2. Войска КАЛИНИНСКОГО ФРОНТА, продолжая активно обороняться на СЕЛИЖАРОВСКОМ и ТОРЖОКСКОМ направлениях, 4.12.41 левым крылом наступают в направлении СТАР. ПОГОСТ, МИКУЛИНО-ГОРОДИЩЕ, выходят на тылы КЛИНСКОЙ группировки противника и во взаимодействии с войсками правого крыла ЗАПАДНОГО ФРОНТА уничтожают её.

3. Слева 30 А – продолжает оборонять рубеж СУДИМИРКА, СВЕРДЛОВО, БОРТНИКОВО, ОРЛОВО, ПЕТРАКОВО.

Разгранлиния с ней ТУРГИНОВО, СУДИМИРКА, КАЛЯЗИН (Все для К. Ф. исключительно).

4. 22 А (249, 179, 186, 178, 220 сд) обороняют рубеж: оз. СЕЛИГЕР, р. БОЛ. КОША, р. НАШИТА, не допуская прорыва противника в направлениях КУВШИНОВО и ТОРЖОК.

Разгранлиния слева БЕРЕЗКИ, СУКРОМЛЯ, КУНГАНОВО.

5. 29 А (183, 174, 246, 252, 243 сд) продолжая упорно обороняться на ТОРЖОКСОМ и МЕДНИНСКОМ направлениях, 4.12.41 246, 252 и 243 дивизиями, во взаимодействии с 31 А, наступать в направлении ДАНИЛОВСКОЕ, овладеть КАЛИНИН и в дальнейшем наступать в направлении ТУРАЕВО.

Разгранлиния слева КЕСОВА ГОРА, РАМЕШКИ, КАЛИНИН (иск.), МИКУЛИНО-ГОРОДИЩЕ.

6. 31 А – 4.12.41 13:00 наступать на фронте (иск.) КАЛИНИН, ЛИСИЦЫ, нанося главный удар центром в направлении СТАР. ПОГОСТ. Уничтожить противостоящего противника к исходу 4.12.41 выйти на рубеж НЕГОТИНО, СТАР. ПОГОСТ, КОЗЛОВО. В дальнейшем продолжая энергичное наступление в направлении МИКУЛИНО-ГОРОДИЩЕ, к исходу 7.12.41 выйти на рубеж р. ШОША, имея задачей выход армии на тылы КЛИНСКОЙ группировки противника и содействовать войскам ЗАПАДНОГО ФРОНТА в окружении и уничтожении КЛИНСКОЙ группировки противника.

В ночь с 3 на 4.12.41 передовыми частями овладеть районами БОЛ. ПЕРЕМЕРКИ, ГОРОХОВО, СТАР. СЕМЕНОВСКОЕ, обеспечив переправы через р. ВОЛГА.

7. ВВС:

а) прикрыть сосредоточение и группировку 31 А в районе КУШАЛИНО, сев. окр. КАЛИНИН, ЛИСИЦЫ;

б) последовательными ударами по боевым порядкам противника в направлении главного удара содействовать наземным войскам в уничтожении живой силы, артиллерии и резервов противника;

в) воспретить контратаки противника с направлений КАЛИНИН, РЕДКИНО;

г) не допустить подхода резервов по СТАРИЦКОМУ шоссе.

8. Мой резерв – 54 кд и Отдельная Мотобригада в готовности развивать успех 31 А в направлении ПУШКИНО.

9. Мой КП на прежнем месте.

10. Получение донести.»

План действий советских войск по приказу 012/ОП от 2 декабря 1941 года.

Таким образом, главная задача по выходу в тыл клинской группировки противника возлагалась на 31-ю армию, а освобождение Калинина, по сути, становилось лишь промежуточной задачей, которую требовалось решить силами 29-й армии. При этом направление удара 31-й армии по сравнению с директивой Ставки несколько смещалось на запад от Тургиново, хотя в целом оно не противоречило указаниям вышестоящего руководства.

Интересно, что, оценивая противника, штаб фронта исходил из факта наличия на участке 31-й армии двух пехотных дивизий, совершенно не учитывая возможности переброски в указанный район частей с других участков.

Вероятнее всего, на характер подготовки операции повлияла общая ситуация с организацией штабной работы, сложившаяся в ходе формирования Калининского фронта.

Командующий войсками 31-й армии генерал-майор Василий Александрович Юшкевич.

И. С. Конев вспоминал:

«…предстояло подготовить и провести наступательную операцию, когда фактически еще не существовало штаба Калининского фронта, не было ни начальника штаба, ни своих органов тыла и снабжения. При мне работали лишь небольшие, взятые из штабов армий и дивизий группы офицеров-операторов, разведчиков, артиллеристов, связистов и инженеров. Хорошо, что прибыл назначенный членом Военного совета корпусной комиссар Д.С. Леонов. С ним мы направили основные усилия в помощь командующему 31-й армией генералу В.А. Юшкевичу. На участке этой армии сосредоточивалась ударная группировка, сформированная из наиболее боеспособных соединений. Необходимо было к началу операции обеспечить войска боеприпасами, провести инженерные работы для форсирования Волги по льду. С Д.С. Леоновым и В. А. Юшкевичем я неоднократно выезжал на передний край обороны, тщательно изучал подходы и подступы к Волге, характер обороны противника, анализировал данные разведки»[18].

Далеко не всё было в порядке и с работой штабов нижестоящих инстанций. Например, 2 декабря в приказе войскам Калининского фронта «О недочетах работы шифротдела штаба 31 Армии» отмечалось, что «со стороны начальника шифротдела штаба 31 А подполковника Лазарева допущено безответственное отношение к служебным обязанностям и сохранению военной тайны», заключавшееся в следующем: «В октябре 1941 года шифротдел штаба 31 Армии размещался в д. Рамешки на частной квартире совместно с домохозяином. Вся работа с шифро-документами производилась в присутствии членов семьи. Доступ начсостава штаба в шифротдел не ограничивался».

В приказе также утверждалось, что «дисциплина среди командиров шифротдела находится на низком уровне, в результате помощник начальника 8-го отдела мл. лейтенант Исакин 27.11.41 года при зашифровании боевого приказа на наступление допустил пропуск текста – не зашифровал время начала наступления, приведшее к несвоевременному началу наступления 119 сд, которая вместо 13:30 начала наступать в 16:30 27.11.41 года». Командующий фронтом потребовал «навести порядок в работе шифротдела Армии, гарантирующий надёжное сохранение государственной тайны»[19].

Так или иначе, 2–3 декабря, согласно ЖБД Калининского фронта, «части полностью произвели намеченную перегруппировку и заняли оборонительные районы и участки сосредоточения согласно приказа Штабфронта № 011 и приказов штармов от 1–2.12.41 г.»[20].

Далее командующие армиями отдали свои приказы в соответствии с указаниями командования фронта.

Командир 256-й стрелковой дивизии генерал-майор Сергей Георгиевич Горячев.

Командарм-31 генерал-майор В.А. Юшкевич 3 декабря приказал частям 256-й сд (командир генерал-майор С. Г. Горячев) с 1-м дивизионом 510-го ГАП наступать на фронте (иск.) Калинин, (иск) Поддубье, нанося свой главный удар правым флангом, имея в качестве ближайшее задачи овладение рубежом Бортниково, Греблево, совхоз Бол. Морозово, а в качестве задачи дня – рубежом Неготино, река Крапивня. В дальнейшем дивизия должна была наступать в направлении Салыгино, Селино, выделив для обеспечения своего правого фланга отряды прикрытия.

119-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор А.Д. Березин) при поддержке 510-го ГАП (без одного дивизиона) и дивизиона гвардейских минометов должна была овладеть лесом южнее Прибытково, имея в качестве задачи дня овладение районом Бакшеево, Чудово, Стар. Погост, а в дальнейшем наступать в направлении Желнино, Езвино.

250-й сд (командир полковник П.А. Степаненко) с 3-м дивизионом 432-го артполка предписывалось наступать в направлении Мятлево, Кузьминское, Труново. Ближайшей задачей являлось овладение Мятлево, Кузьминское и Труново, в качестве задачи дня ставилось овладение районом (иск.) Стар. Погост, Труново с последующим наступлением на Лобково, Лукьяново, Вески.

5-я сд (командир генерал-майор В.Р. Вашкевич) со 108-м АП РГК и двумя батареями PC должна была наступать в направлении Смолино, Сентюрино и овладеть рубежом Городище, Самодуровка. Задачей дня для дивизии являлось овладение районом Сентюрино, Логиново, Лукино, в дальнейшем наступая за 250-й стрелковой дивизией[21].

Судя по воспоминаниям начальника штаба 119-й сд полковника М.И. Щедрина, удар 119-й и 250-й дивизий были главным, а удары 256-й и 5-й дивизий – отвлекающими[22]. Такого же мнению придерживались и авторы послевоенного сборника военно-исторических материалов. Именно на 6-километровом участке Поддубье, Оршино плотность артиллерии достигала 45 орудий и миномётов на километр фронта[23]. В качестве эшелона развития успеха главного удара должна была выступить 262-я сд.

152-мм гаубица-пушка образца 1937 года (МЛ-20) на огневой позиции в районе Калинина, декабрь 1941 года.

В соответствии с приказом командарма, передовые отряды дивизий к 3:00 4 декабря должны были овладеть районами Бол. Перемерки, Горохово, Стар. Семеновское, обеспечив переправу через Волгу. Продолжительность артподготовки определялась в 45 минут[24].

Следует отметить, что для поддержки наступления армия располагала весьма внушительной группировкой артиллерии.

Данные по боекомплекту, представленные в таблице 2, не являлись окончательными, так как снаряды отправлялись в части и 3-го декабря (около 5000 штук), и в последующие дни.

Безусловно, дополнительные запасы снарядов и мин находились на армейских и фронтовых складах. Так, полевые армейские базы 31-й армии в Подобино, Сонково, Пищалкино и Родионово к началу декабря располагали двумя боекомплектами винтовочных патронов, 1,1 боекомплектом 50-мм мин, 0,2 б/к 82-мм и 0,5 б/к 120-мм мин, а также 2,34 б/к 45-мм снарядов, 3,0 б/к 76,2-мм, 3,0 б/к 122-мм и 1,4 б/к 152,4-мм снарядов. Боеприпасы поступали и с фронтовых складов, расположенных на линии Ярославль, Ростов[25].

Таким образом, общую ситуацию с артиллерийскими боеприпасами в армии В.А. Юшкевича следует признать удовлетворительной, хотя для наиболее современных на тот момент 152-мм гаубиц М-10 и гаубиц-пушек МЛ-20 снарядов было явно меньше, чем для более старых систем, а также для 76,2-мм дивизионных и полковых орудий.

Согласно плановой таблице боя, составленной штабом армии, после артподготовки и форсирования Волги пехотой дивизионная артиллерия должна была перенести огонь в глубину с целью подавления и нейтрализации узлов сопротивления и резервов, а также подавлять артиллерию противника, в то время как полковая – подавлять огневые точки прямой наводкой. После выполнения стрелковыми подразделениями ближайших задач артиллерийские части переподчинялись командирам полков и батальонов, для чего планировалось переправить дивизионную артиллерию через Волгу[26].

Таблица 2.

Наличие вооружения и боеприпасов в артиллерийских частях 31-й армии на 18:00 3.12.1941 г*

* ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 30. Л. 45.

Особое внимание уделялось действиям артиллерии в условиях заснеженной местности. Как вспоминал начальник штаба 31-й армии полковник В.А. Глуздовский, «орудия, выделенные для ведения огня прямой наводкой, были установлены на салазки и перемещались вручную силами расчетов и пехоты»[27].

В целом, штабом армии был составлен достаточно продуманный и детальный план действий в первый день наступательной операции.

Командующим 29-й армии генерал-лейтенантом И.И. Масленниковым и работниками штаба армии вечером 2 декабря был составлен боевой приказ № 044. Интересна формулировка второго пункта документа, в соответствии с которым армия «для улучшения своего положения на левом фланге с утра 5.12.41 г. переходит в частное наступление для захвата северной части г. Калинин»[28].

Командующий войсками 29-й армии генерал-лейтенант Иван Иванович Масленников.

Приказ предписывал следующие задачи для дивизий:

246-я сд (командир генерал-майор И. И. Мельников) без 908-го сп при поддержке 2-го дивизиона 432-го ГАП, обороняя занимаемый рубеж двумя батальонами 915-го сп, должна была наступать в направлении Щербово, высота 143,8, Даниловское. Ближайшая задача дня – овладение Щербово, конечная задача – Даниловское и прерывание коммуникаций противника на шоссе Калинин – Старица.

252-я стрелковая дивизия (командир полковник А.А. Забалуев) с приданным 29-м кавалерийским полком, ротой автоматчиков батальона охраны штаба армии, при поддержке 1-го дивизиона 360-го ГАП, батареи 432-го ГАП, батареи 873-го ПТП, а также 644-го АП РГК, оставив в обороне два стрелковых полка и роту автоматчиков, должна была наступать на участке Черкасове, Межурка. В качестве ближайшей задачи требовалось овладеть Борихино, конечной задачей было овладение северо-западной окраиной Калинина.

243-й сд (командир генерал-майор В.С. Поленов) при поддержке 1-го дивизиона 432-го ГАП (без одной батареи), батареи 3-го дивизиона 360-го ГАП, батареи 873-го ПТП, предписывалось одним батальоном (!) овладеть «вагонноремонтным заводом».

Остальные соединения армии получили оборонительные задачи.

Командир 243-й стрелковой дивизии генерал-майор Виталий Сергеевич Поленов (в центре).

В приказе особо оговаривалась роль артиллерии:

«а) Перед атакой коротким массированным огневым налетом подавить огневую систему на участках прорыва, после чего перенести огонь на фланги атакуемых участков и в глубину обороны. Огнем отдельных орудий с открытых позиций продолжать уничтожать фланкирующие огневые точки и дзоты на флангах.

б) Ударным группам пехоты придать орудия сопровождения для борьбы с огневыми точками в глубине обороны.

в) Не допустить подхода резервов г. Калинин и развертывания на рубеже р. Тьма и на южной окраине г. Калинин.

г) Обеспечить стык с 31 А огнем двух батарей артиллерии 243 сд по району южная окраина Калинин – Бабичево.

д) Подавить батареи противника, особое внимание району – южная часть г. Калинин и Алексеево, Бориха, Никулино»[29].

Такая постановка задач, на первый взгляд, выглядит логично, однако бои конца октября наглядно показали, что довольно многочисленная артиллерия 29-й армии не смогла помешать перемещению немецких частей вдоль линии фронта, не говоря уже о полном подавлении артиллерии противника. Следует отметить и неучтенную повышенную плотность обороны подразделений пехотных дивизий 9-й армии в городской черте. Возможно, в штабе армии была надежда на общее снижение боевых возможностей соединений вермахта, что, как показали последующие события, привело к явной недооценке противника.

Саперным подразделениям в приказе предписывалось «следовать в составе боевых порядков пехоты, быть готовым содействовать пехоте по разграждению, подрыву дзотов и преодолению всех препятствий на местности, созданных противником. После захвата нашими войсками районов и рубежей противника, немедленно приступать к их переоборудованию для ведения оборонительного боя»[30]. Такая установка явно вытекала из опыта боев, когда после захвата позиций противника приходилось сразу же отбивать многочисленные контратаки.

По всей видимости, И.И. Масленников снова, как и осенью, «творчески переосмыслил» замысел командования фронтом, установив в приказе собственную дату начала операции и по-своему интерпретировав её задачи. Впрочем, как показали последующие события, его оценка сроков готовности войск оказалась несколько более реалистичной, чем на уровне вышестоящих инстанций.

Имеют право на существование и другие версии появления приказа № 044. В журнале боевых действий КФ присутствует запись о том, что «штармом 29 был разработан план дезинформации», однако в чём конкретно он заключался, из документа неясно. Кроме того, в версии копии приказа, представленной на портале «Память народа», отсутствуют подписи самого командарма и члена военного совета армии при наличии подписи начальника штаба.

Так или иначе, уже 3 декабря задачи 29-й армии были скорректированы в соответствии с общим замыслом Ставки и И. С. Конева. Приказ штаба армии № 045 от 3 декабря намечал начало наступления уже на утро 4.12.41 г. и увязывал задачи соединений с задачами левого соседа в лице 31-й армии: теперь 29 А «наступает в направлении Даниловское, атакует город Калинин, и в дальнейшем развивает успех на Тураево».

Соответственно, 246-я сд в случае успешного овладения Даниловским должна была двигаться на Тураево. 252-я дивизия, выйдя на рубеж Борихино, Мамулино, также должна была присоединиться к этому движению. Поддержать наступление на Тураево предписывалось и 243-й сд после её выхода не рубеж Мамулино, Совхоз овощной (дивизия должна была наступать в общем направлении на Лебедево и овладеть северо-восточной частью Калинина)[31]. 908-й сп становился резервом командарма.

Наступление двух армий, первоначально намеченное на 4 декабря, было перенесено на следующий день. М.И. Щедрин объяснял данный перенос следующим образом: «Из-за опоздания прибывшей по железной дороге 262-й дивизии наступление перенесли на 5 декабря. Этот дополнительный день очень пригодился нашим войскам. Нужно было проверить готовность частей, уточнить задачи на местности. Саперы спешно готовили настилы для переправы танков и тяжелой артиллерии»[32].

Интересно упоминание танков в приведённой цитате из мемуаров. ЖБД Калининского фронта содержит запись, несколько меняющую объяснение обстоятельств переноса начала наступления: «Наступление, намеченное на 4.12, было перенесено на 5.12, по причине опоздания прибывающих средств усиления для 31 А (дивизиона PC и танков)»[33].

Судя по всему, речь идёт о тех самых танках, которые были обещаны И.С. Коневу в ходе его переговоров с А.М. Василевским. Фронту (точнее, 31-й армии) передавались два отдельных танковых батальона, 143-й и 159-й, сформированные на основании Директивы НКО № 107сс от 23.11.1941 г. по штату № 010/302 (28 ноября 1941 г.). По состоянию на 4 декабря 143-й ОТБ имел в составе 145 человек, пять КВ, 14Т-34и 10 Т-60. 159-й ОТБ располагал шестью «тридцатьчетверками» и двадцатью Т-60 при 141 человеке личного состава по состоянию на 7 декабря. Оба подразделения к началу боёв прибыть не успели, однако сыграли важную роль в ходе последующего наступления.

Впрочем, даже в случае прибытия батальонов вовремя, их переправа через Волгу в первоначально запланированные сроки исключалась. Начальник инженерных войск 31-й армии военинженер 1 ранга П.К. Случевский вспоминал:

«Толщина льда на реке – 20 сантиметров. Нужно было усилить его для переправы боевой техники. Ширина реки – 350–400 метров. Произвели предварительные расчеты: для усиления льда необходимо около 30 тысяч погонных метров досок и бревен. Для своевременного подвоза лесоматериалов к реке требовалось 45 автомашин и 100 подвод. Таким количеством транспорта мы не располагали. Не хватало скоб, проволоки, тросов и веревок. Наличных армейских и приданных фронтом саперных частей было недостаточно, а в частях отмечался большой недокомплект инструмента, особенно пил, топоров, что еще более усложняло положение. Штаб инженерных войск разработал и дал войскам план инженерного обеспечения наступательной операции армии. Особенно подробно указывался порядок и способы переправы войск через Волгу. Пехота преодолевала реку по льду в сопровождении саперов-разведчиков с миноуказателями и саперных команд, готовых оказать помощь тонущим в полыньях. Орудиям сопровождения вслед за пехотой также надлежало переправляться по льду по разведанным и обозначенным трассам. С выходом пехоты на южный берег на рубеж Бортниково – Прибытково – Старая Ведерня предстояло организовать переправу дивизионной артиллерии с частичным усилением льда досками или перекаткой орудий по льду вручную. Автотранспорт переправлялся по настилу из досок. Для тяжелой артиллерии нужно было устроить две переправы – в Поддубье и Оршине усилением льда бревнами. В ночь с 3 на 4 декабря в соответствии с этим планом все инженерные части армии приступили к заготовке лесоматериалов, изготовлению креплений и разведке реки»[34].

П.К. Случевский, подписавший 3 декабря «Плановую таблицу переправы по льду через р. Волга», в своих мемуарах дополнил документ множеством подробностей, не вошедших в сухие графы и столбцы таблицы. Учитывая темпы работ сапёрных подразделений, когда только на «подноску и укладку» 500 брёвен диаметром 20 см и длиной 6 м требовалось 4000 человеко-часов (работа 500 человек в течение 8 часов)[35], начать наступление 4 декабря действительно не представлялось возможным.

4 декабря в штаб Калининского фронта для осуществления контроля подготовки операции прибыл А.М. Василевский. Без сомнения, таким шагом Ставка ещё раз подчеркнула важную роль планировавшихся ударов на калининском направлении в общем замысле контрнаступления советских войск. Для самого Василевского район боевых действий был важен не только в профессиональном, но и в личном плане: «Директивные указания командованию Калининским фронтом я передал лично в штаб фронта, который находился в деревне Большое Кушалино, в 40 километрах северо-восточнее Калинина, в том самом Кушалине, где в середине 20-х годов я, будучи командиром 143-го стрелкового Тверского полка 48-й дивизии, проверял ход допризывной подготовки»[36]. До начала наступления к тому моменту оставалось всего несколько часов.

В ночь с 4-го на 5-е декабря части первого эшелона начали выдвигаться на исходные позиции, готовясь к решающему рывку. По другую сторону фронта их ожидал хорошо подготовленный, опытный и всё ещё уверенный в себе противник – 9-я полевая армия вермахта.

«Ненавистная позиционная война». 9-я армия вермахта в русских снегах

В начале декабря из штаба 9-й полевой армии генерал-полковника Адольфа Штрауса (Generaloberst Adolf Strauss) в штаб группы армий «Центр» поступало немало отчётов и донесений, касающихся текущего положения дел в соединениях армии, а также предложений по его улучшению.

Командующий войсками 9-й полевой армии вермахта генерал-полковник Адольф Штраус.

Например, 4 декабря вышестоящему командованию был направлен документ о необходимости сокращения линии фронта, содержавший следующие соображения:

«9-я армия в настоящее время вынуждена оборонять фронт протяженностью 255 км силами 12-и поредевших дивизий, в связи с чем все дивизии должны быть задействованы на линии фронта. До сих пор удавалось отразить все атаки противника, из них атаки 28–29 ноября были особенно ожесточенными. При этом русские оставили перед фронтом армии более 6000 погибших, однако оборона в течение 28–29 ноября стоила 15 офицеров, а также 354 унтер-офицеров и солдат собственных потерь. Эти потери вдвойне осложнили и без того непростую ситуацию с боевой численностью нашей пехоты. Армия вышла за рамки всех инструкций, чтобы тыловые службы и штабы выискивали молодых солдат, пригодных для использования в пехоте. Однако это всё равно не имеет решающего значения. Нужно всемерно стремиться к тому, чтобы в течение зимы посменно выводить отдельные дивизии для пополнения и обучения. Это возможно только в том случае, если армия добьется сокращения фронта. На многих участках фронта вследствие недостаточной боевой численности стало неизбежным выдвижение некоторых частей пехоты, которые планировалось использовать в качестве резерва, для уплотнения боевых порядков на передовую линию в тот момент, когда темнеет, и последующее их возвращение назад с рассветом. Об отдыхе, дезинсекции или обучении этих солдат не приходится и думать. Не стоит удивляться, что войска – а вместе с ними зарекомендовавшие себя с лучшей стороны, наиболее энергичные молодые офицеры – показывают всё более очевидные признаки усталости, становясь апатичными. При этом боевой дух войск повсюду выдающийся. Они лучше сегодня, чем завтра с радостью перешли бы в наступление, чтобы избавиться от ненавистной позиционной войны. У армии есть намерение, перенести фронт вперед на 90-километровую укороченную линию Волжское водохранилище – Калинин – Вышний Волочек, ничего не сдавая и делая всё, что окажется возможным для подготовки к осуществлению этого замысла.

Это сокращение фронта сделало бы возможным смену как минимум 2-х дивизий, кроме того, оно означало бы оперативное улучшение на фронте. Сейчас ровная линия, протянувшаяся с запада на восток от озера Волго до Калинина, для русских являет собой стимул, в течение весны ударить с этой линии большими силами на юг, и тем самым надавить на северный фланг войск, направленных на Москву. Такая оперативная возможность была бы исключена, если бы армия смогла побороться за линию, более чётко направленную на северо-восток. Однако предпосылки к этому возникнут в том случае, если 16-я армия подключится к этому наступлению. Ей проведение этого наступления могло бы также обеспечить улучшение линии фронта, аналогичное тому, которое получит 9-я армия. Время перехода в наступление можно выбрать так, чтобы оно пришлось на промежуток до наступления сильных снегопадов и до периода сильных морозов, то есть, самое позднее, на начало января. Кроме того, для этого наступления потребуется следующее:

a) Временное подчинение одной танковой дивизии, обладающей сносной боеспособностью.

b) С переходом 84-го пехотного полка, включенного в состав 102-й пехотной дивизии, в её полное распоряжение, эта дивизия могла бы стать одной из наиболее хорошо укомплектованных и вообще одной из лучших дивизий.

c) Подача поездов с предметами снабжения в объеме, который обеспечит своевременное пополнение запасов.

d) Ускорение переоборудования железнодорожной линии Торопец – Ржев путем подключения строительных сил (минимум одного строительного батальона), чтобы вывести снабжение армии на полную мощность.

e) Содействие южного фланга группы армий «Север», а также его усиление, как минимум в том объеме, который позволит присоединиться к наступлению 9-й армии.

f) Содействие со стороны люфтваффе, хотя бы с целью воспрепятствования вмешательству ВВС противника в наземную борьбу.

С точки зрения армии, сохранение боевых сил армии в течение зимы, достижимое путем сокращения фронта и, тем самым, сбережения войск, является важнейшим вопросом, и, возможно, к 16-й армии это относится в той же мере. Армия чётко понимает, что в данный момент решение вопроса Москвы стоит на первом плане. Проведение операции, запланированной армией, будет невозможно без ослабления войск, занимающихся решением вопроса Москвы. С другой стороны, операция в направлении Москвы не будет завершена так рано, чтобы наступление армии можно было провести еще до начала суровой зимы, сразу после завершения нападения на Москву. Армия не может судить, что важнее – продолжение операции в направлении Москвы без ослабления, что означает ослабление боевых сил 9-й армии, или сохранение боевых сил 9-й армии, и тем самым, ослабление удара на Москву.

Задачу по защите крайнего северного фланга группы армий «Центр» армия будет решать, даже находясь в своем нынешнем невыгодном положении»[37].

Таким образом, командование 9-й армии фактически указывало на необходимость проведения частной наступательной операции, но «не сейчас, а когда-нибудь потом». Учитывая, что в штабе группы армий также ломали голову, где взять резервы для продолжения наступления на Москву, и направляли соответствующие запросы в вышестоящие инстанции, выделение в состав армии, на фронте которой, выражаясь словами генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока, «установилось затишье»[38], целой танковой дивизии, даже со «сносной» боеспособностью, выглядело полной утопией.

Командующий войсками группы армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок.

Достаточно прозрачные намёки штаба армии на недостаточную поддержку с воздуха, как и на другие проблемы, являлись вполне обоснованными. Дабы подкрепить общие рассуждения конкретными данными, штабные работники подготовили отчет о воздушных налетах советских ВВС в районе Калинина за период с 24 ноября по 2 декабря 1941 года.

В сопроводительном письме составители отчета не без сарказма отметили следующее:

«Это не только цифры потерь, которые требуют скорейшего применения наших истребителей. Настроение войск ухудшается ещё и от того, что они постоянно подвергаются воздушным налётам, ни единого раза не увидев немецких истребителей. Они спрашивают, имея на это полное право, куда подевалось многократно воспетое германское превосходство в воздухе»[39].

Воздействие советской авиации вовсе не ограничивалось психологическим эффектом, о чем наглядно свидетельствовали данные о людских и материальных потерях в указанный период.

26 ноября попадания сразу трёх бомб получил командный пункт 3-го батальона 427-го пп 129-й ид, в результате чего был ранен командир батальона майор Рёзенер (Major Roesener).

Кроме людских потерь, немецкие части лишились массы ценного имущества. Было убито 83 и ранено 60 лошадей, уничтожено 42 транспортных средства и сожжено 10 тонн овса. Серьезные повреждения наносились зданиям, в которых располагались подразделения вермахта и тыловые службы. Например, упомянутый выше овёс сгорел днём 2 декабря в результате прямого попадания бомбы в сарай в деревне Раслово[40]. При этом фиксировались не только многочисленные сбросы бомб (в том числе с пикирования), но и воздействие бортового оружия советских истребителей и бомбардировщиков, а также сброс листовок.

Таблица 3.

Потери частей 9-й полевой армии вермахта от воздушных налётов советских ВВС в районе Калинина 24.11—2.12.1941 г.

Помимо ущерба сухопутным войскам, советская авиация активно мешала противнику вести воздушную разведку. Например, 2 декабря в результате атаки истребителя в районе Калинина был сбит «костыль» Hsl26B-l (заводской номер 4066) из отряда 2. (Н)/12, оба члена экипажа погибли. Возможно, эту победу одержал сержант М.А. Родионов из 562-го ИАП.

В целом, авиация Калининского фронта, насчитывавшая на 1 декабря 83 боеготовых самолета (13 Пе-2, 17 МиГ-3, 35 ЛаГГ-3 и 18 Ил-2) в составе трех истребительных (5-й гвардейский, 10-й, 193-й), одного бомбардировочного (132-й) и одного штурмового (569-й) авиационных полков[41], в лётную погоду использовалась достаточно интенсивно, совершив в ноябре 1268 боевых самолетовылетов. В налётах активно участвовали и части дальне бомбардировочной авиации (ДВА), главной целью которых, правда, были не сухопутные войска, а стратегически важные мосты в Калинине. За период, упомянутый в отчете штаба 9-й армии, лишь 29 ноября не было зафиксировано воздушной активности со стороны советских ВВС.

Таким образом, постоянное воздействие советских стрелковых дивизий и авиации на соединения 9-й полевой армии вермахта дезориентировало её командование. Судя по всему, в штабе армии Штрауса сложилось мнение о том, что «однообразные» локальные атаки русских силами от роты до двух батальонов способны лишь «обескровить» их. Подобные слова нередко встречаются в записях армейского журнала боевых действий, относящихся к началу декабря. Особенно колоритно смотрится сравнение частей Красной Армии с «измотанным боксёром», который после обмена ударами в ближнем бою отошел на дистанцию, удобную для действий своей «дальнобойной руки» – артиллерии[42].

Следует также подчеркнуть, что потери советских войск в боях конца ноября были существенно завышены немцами, что не могло не сказаться на оценке боеспособности соединений Калининского фронта (данные о 6000 убитых явно свидетельствовали о подмене действительного желаемым) и намерений его командования.

Об этом свидетельствует оценка текущего положения, направленная штабом 9-й армии командованию группой армий 4-го декабря, то есть за день до начала советского наступления. Составители документа отмечали, например, следующее:

«На участке XXVII армейского корпуса в районе к востоку от Калинина и перед правым флангом и центром XXIII армейского корпуса проходят перегруппировки войск противника.

В районе к востоку от Калинина, вероятно, намечается уплотнение сил противника на участке 86-й и 162-й дивизий, которое позволяет сделать заключение о предстоящих повторных атаках. Перебежчики также говорят об атаках, к которым якобы будут приобщены 9-я и 10-я Сталинские дивизии. С учётом положения под Москвой представляется невозможным применение противником новых сил под Калинином. С местными же атаками мы должны справиться.

Западнее Калинина зафиксированы перемещения противника перед позициями 161-й дивизии. Так как враг на всех остальных участках удерживает свои позиции, скорее всего, речь идёт о локальных перемещениях с целью улучшения своих позиций.

На участке XXIII армейского корпуса противник сменил 178-ю стрелковую дивизию и 1-ю моторизованную бригаду. Обусловлены ли эти замены кровопролитными атаками последних дней, или противник просто хочет провести замену своих сил, ещё неясно»[43].

По всей видимости, немцы ожидали от своего противника не наступления с далеко идущими целями, а очередной серии рутинных локальных ударов с предсказуемыми последствиями для обеих сторон. Даже мифические «9-я и 10-я Сталинские дивизии» не заставили штабных аналитиков нервничать. Интересно, что, вскрыв активные перемещения войск и транспорта по рокадам за линией фронта, разведка 9-й армии так и не составила для себя (и для командования) цельной картины происходящего, удовлетворившись рассуждениями о «кровавых потерях» советских войск.

Впрочем, даже при наличии ошибок в оценке планов противника 9-я армия оставалась грозной силой. На начало декабря в её состав входили три армейских корпуса.

Командир VI армейского корпуса генерал инженерных войск Отто-Вильгельм Фёрстер.

XXVII армейский корпус под командованием генерала пехоты Альфреда Вэгера (General der Infanterie Alfred Wager) включал в себя 86-ю, 129-ю, 161-ю и 162-ю пехотные дивизии. Именно им предстояло принять на себя главный удар советского контрнаступления.

162-я пд генерал-лейтенанта Германа Франке (Generalleutnant Hermann Franke) двумя полками оборонялась на фронте от линии Старково – пересечение участка шоссе Калинин – Неготино и Октябрьской железной дороги – южный берег Волги 1 км восточнее места напротив впадения в неё Тверцы, до линии Маслово – Чудо во – Старый Погост – Федосово – Кузьминское – Ошурково – южный берег Волги напротив впадения в неё реки Орша. Восточным соседом дивизии была 86-я пд. Непосредственно город Калинин обороняли части 161-й (запад) и 129-й пд (восток), разграничительная линия между позициями которых проходила по реке Тьмака в южной части города и вдоль дороги на Сакулино – в северной.

VI армейским корпусом командовал генерал инженерных войск Отто-Вильгельм Фёрстер (General der Pioniere Otto-Wilhelm Forster). В его состав входили 6-я, 26-я и 110-я пехотные дивизии. Они обороняли район западнее Калинина, где наступательных действий войск Калининского фронта не предполагалось. Таким образом, дивизии корпуса становились источником резервов для командования 9-й полевой армии.

Ещё одним потенциальным «донором» являлись соединения XXIII армейского корпуса генерал-майора Людвига Мюллера (Generalmajor Ludwig Muller), включавшего в себя 102-ю, 251-ю, 206-ю, 253-ю и 256-ю пехотные дивизии. Они занимали позиции западнее VIАК. Противником корпуса Мюллера на его участке фронта была советская 22-я армия, не получившая активных задач.

Все дивизии 9-й армии являлись соединениями 1939–1940 годов формирования, с довоенной подготовкой и сильной артиллерией. Командиры и личный состав пехотных дивизий имели за плечами значительный боевой опыт.

Командир XXIII армейского корпуса генерал-майор Людвиг Мюллер.

Оснащенность соединений основными видами вооружения была достаточно высокой. Например, на середину ноября (перед началом наступления в рамках операции «Волжское водохранилище») 86-я пд имела 99—100 % от штатного количества пулеметов и минометов, делившихся в документах на «лёгкие» и «тяжелые», 95 % 37-мм и 100 % 50-мм противотанковых пушек, 100 % легких и тяжелых пехотных орудий, 100 % легких и тяжелых полевых гаубиц[44].

Схожие проценты имели и другие дивизии. Учитывая, что потери XXVII АК в ходе броска к Волжскому водохранилищу и отражения советских локальных ударов конца ноября были относительно небольшими (так, 129-я ид за 15–16 ноября потеряла 15 человек убитыми, 61 ранеными и 1 пропавшим без вести[45]), а ощутимых потерь артиллерии в успешных наступлениях, как правило, не случалось, можно предположить, что существенного снижения уровня технической оснащенности к началу декабря не произошло.

Помимо дивизионной артиллерии, командование армии имело возможность передавать в корпусное подчинение части усиления – дивизионы тяжелых 10-см пушек, тяжелых полевых гаубиц, 21-см мортир или реактивных минометов.

Кроме пехотных дивизий, в состав 9-й армии уже в ходе советского наступления была включена кавалерийская бригада СС, которую можно было использовать в качестве относительно мобильного резерва для усиления обороны на второстепенных участках. Первоначально части бригады занимались, в основном, охраной тыла группы армий «Центр», «прославившись» при этом карательными акциями, в ходе которых проводились массовые расстрелы местного населения и сожжение населенных пунктов.

Командир 129-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Штефан Риттау.

В тактическом плане оборона немецких частей на калининском направлении была выстроена грамотно, и являлась достаточно прочной. Впоследствии составители отчета о боевых действиях штаба 31-й армии Калининского фронта следующим образом охарактеризовали оборонительные мероприятия противника:

«Обороняясь на широком фронте, противник создал ряд опорных пунктов с круговым обстрелом. В систему обороны также были включены все населенные пункты, которые были приспособлены для обороны. Опорные пункты взаимно фланкировались и прикрывались пулеметным, минометным и артиллерийским огнем. Промежутки между опорными пунктами были минированы, местами установлена проволока в 2–3 ряда. Лесные участки имели просеки и завалы, которые прикрывались пулеметным и минометным огнем.

Все вероятные подступы к переднему краю, а также отдельные рубежи и районы в глубине, были пристреляны всеми видами огня. Противотанковая артиллерия прикрывала танкоопасные направления, и была готова для стрельбы по живой силе.

Глубина тактической обороны была 3–5 км, и опиралась, главным образом, на населенные пункты, подготовленные к круговой обороне. В этих опорных пунктах, как правило, располагались резервы.

Оперативная глубина обороны характерна рядом заранее подготовленных рубежей, удаленных на 7—10 км один от другого.

Резервы, небольшими группами (рота, батальон), как правило, с автотранспортном, располагались в районе узлов основных дорог, что обеспечивало подброску их в короткие сроки к угрожаемым направлениям»[46].

Передний край обороны проходил по южному берегу Волги, представляя собой цепь окопов и дзотов. Сам берег в ряде мест был круто срезан, а затем полит водой, что существенно осложняло штурмующим частям подъем. В черте города Калинина активно использовались здания и подвалы под ними, превращенные в опорные пункты с круговым обстрелом и блиндажи. Приказ командира 129-й ид генерал-лейтенанта Штефана Риттау (Generalleutnant Stephen Rittau) № 76 от 1 декабря требовал размещения в каждом блиндаже печи для отопления[47]. Для усиления оборонительных сооружений часто применялись мешки с песком. Например, в полосе 129-й пехотной дивизии их использовали 5000 штук[48].

Калинин был занят преимущественно боевыми частями, нахождение в нём тыловых структур и транспорта строго ограничивалось.

Эмблема 189-го дивизиона штурмовых орудий

До 4-го декабря командование 9-й полевой армии теоретически могло рассчитывать на использование подвижного резерва в виде 900-й моторизованной учебной бригады (по своим возможностям она, правда, скорее соответствовала усиленному батальону). Однако за день до начала контрнаступления советских войск бригада была переподчинена 3-й танковой группе на клинском направлении. Впрочем, веским аргументом в руках пехотных командиров являлись самоходки StuG III 189-го дивизиона штурмовых орудий, нередко использовавшиеся, по сути, в роли танков непосредственной поддержки пехоты. По штату дивизион имел на вооружении 22 самоходных орудия (по семь в каждой из трёх батарей плюс одна у командира дивизиона), а также бронетранспортеры для подвоза боеприпасов из расчета по три БТР на батарею. Кроме того, в резерве армии находилась также одна батарея 184-го дивизиона штурмовых орудий. При условии грамотной организации взаимодействия с пехотой самоходная артиллерия становилась грозной силой на поле боя. Именно «штуги» активно выдавались за танки советскими стрелками, артиллеристами и войсковой разведкой в многочисленных отчётах и донесениях.

Использование саней в качестве транспортных средств к декабрю 1941 года стало привычным для частей вермахта на советско-германском фронте.

Штаб 9-й армии стремился подготовить свои части и соединения к боевым действиям в условиях русской зимы. Захваченные советские наставления по ведению боевых действий в зимний период были переведены на немецкий язык и переданы в войска. Армия получила также 7400 пар лыж, 7200 пар шин с зимним рисунком протектора и 5400 саней[49]. На уровне соединений местные начальники также стремились по возможности «соответствовать сезону». Например, в Калинине в качестве маскировочных материалов использовались обнаруженные на складах запасы белой ткани, из которой для солдат 129-й пехотной дивизии изготавливались импровизированные маскхалаты.

Немецкое военное кладбище на площади Революции у здания калининского облисполкома (Путевого дворца).

Таким образом, на калининском направлении советским войскам противостоял сильный враг, вовсе не собиравшийся вечно отсиживаться в обороне. Этот враг не только чётко осознавал необходимость удержания левого фланга группы армий «Центр», но и прекрасно понимал значение Калинина как транспортного центра, главного узла связности в районе боевых действий. Начавшееся в октябре сражение за город и его окрестности вступало в свою новую, решающую фазу…

Глава 2 Маятник качнется…

Прорыв

В ночь с 4-го на 5-е декабря в районе Калинина стояла морозная погода. Судя по оперативной сводке штаба Калининского фронта, температура опускалась до —20–25 градусов, дул северный ветер 3–6 м/с[50].

Первыми, как и планировалось, в наступление перешли части 31 армии. Начиная с 03:00 передовые батальоны 256-й, 119-й и 5-й сд, атаковали противника с задачей захватить плацдарм на южном берегу Волги, в районах, соответственно, Большие Перемерки, Горохово, Старое Семёновское.

В 256-й стрелковой дивизии для решения этой задачи был выделен 2-й батальон 934-го сп, который уже в 21:00 4 декабря занял исходное положение для атаки. В момент начала наступления (03:00) противник огня не вёл. Так продолжалось до 04:00, когда бойцы достигли середины реки. Именно в это время немцы открыли шквальный пулеметный огонь, сопровождая его менее интенсивным огнем минометов. Форсирование Волги по льду продолжалось до 4:45.

Ход боевых действий в районе Калинина 5-16 декабря 1941 года.

Именно эта атака, по всей видимости, была описана в очерке «Началось» известного советского писателя, военного корреспондента газеты «Правда» Б.Н. Полевого (данный очерк впоследствии вошел в первый том сборника «Эти четыре года»):

«Пусто кругом, но связисты, утопая в снегу, почти бегом разматывают катушку проводов. На батальонном КП, который помещается все там же, в отбитых у немцев месяц назад блиндажах, знакомый комбат Гнатенко… На нем та же зеленая фуражка, но в петлицах уже капитанская шпала. Он то и дело смотрит на большие круглые часы. И вдруг земля вздрагивает и начинает ощутительно колебаться под ногами, а уши на мгновение глохнут. Из леса бьет артиллерия. Снаряды с журавлиным курлыканьем летят над нашими головами, и по всему противоположному берегу, в зоне видимости, всплескиваются бурые султаны разрывов. Вскоре весь берег окутывается дымом… Но и с того берега летят снаряды. Отдельного выстрела или разрыва уже не различишь, и по тому, как нет-нет да и встряхнет наш блиндаж и меж бревен посыплется на головы песок, догадываешься, что рвутся они недалеко.

– Очухались, дьяволы! – сквозь зубы цедит комбат и все смотрит на свои большие часы… – Ага, перенесли огонь на глубину… Скоро… Сейчас.

Со лба у него течет пот. Вдруг он сбрасывает полушубок, поправляет на голове фуражку, расстегивает кобуру нагана. Потом выбегает в отсек, где, свернувшись клубочком, сидит девушка-телефонистка, и возбужденно кричит в трубку: – Первая рота, в атаку!

В амбразуру нам хорошо видно, как из окопов повыскакивали бойцы и двинулись по глубокому снегу туда, вниз, на лед Волги.

– Вторя рота, в атаку!

Вторая волна темных фигурок высыпает из окопов и катится вниз с некрутого берега. Она уже на льду, пересекает Волгу. Наша артиллерия продолжает грохотать. Противник, должно быть, совсем оправился. Бьет уже не разрозненно, а расчетливо, бьет по льду Волги, где быстро, бросками, устремились к тому берегу темные фигурки бойцов… Новые и новые волны наступающих скатываются на лед, передовые начинают карабкаться на противоположный берег… На гребне высокого берега обозначается сразу несколько лихорадочно вспыхивающих огней. Теперь, когда наш огонь перенесен в глубину, немцы подтянули на гребень пулеметы.

Рядом, в отсеке телефониста, незнакомый тонкий и властный голос кричит в трубку: – Пушкари, какого черта!.. Огонь!.. Самый интенсивный!.. По пулеметам!

Оказывается, на батальонный КП пришел командир дивизии. Он в бекеше, в папахе, заломленной на затылок. Весь напрягаясь, он смотрит на тот берег, на гребне которого неистовствуют пулеметы. Бойцы, не дойдя до гребня, залегли….

Тут совершается то, чего никто из нас не ожидал. Худая, ладная фигура без полушубка, в одной гимнастерке, вымахивает из передового окопчика на снег. Зигзагами добирается до берега, скатывается вниз. Бежит через реку. У бегущего в руках наган, на голове зеленая фуражка…

Зеленая фуражка опередила залегшие цепи атакующих. Размахивая наганом, комбат преодолевает последние метры до гребня… И вот вслед за комбатом один, два, десятки бойцов проворно карабкаются вверх. И тут же над берегом поднимается шеренга черных разрывов.

– Дали наконец! – ворчит генерал, не отрываясь от амбразуры…

Карабкаются, карабкаются вверх бойцы, скатываются, снова лезут. Вот уже и вторая волна приблизилась к гребню… Зеленая фуражка тоже скрылась в чужих окопах. Пулеметы смолкли. Генерал снимает папаху и, сам не замечая, вытирает ею лицо…

Судя по выстрелам, которые слышатся уже издалека, бой отошел в глубину – по-видимому, атакуют деревню Большие Перемерки. Не терпится побывать на освобожденной территории… Спускаемся на лед… Артиллеристы, хотя и бранил их комдив, поработали на славу. Об этом рассказывают прибрежные блиндажи, разрушенные и перепаханные настолько, что командный пункт батальона разместить в них будет затруднительно»[51].

Зелёная фуражка, упомянутая писателем, отсылала к прошлому 256-й сд, сформированной летом 1941 года с привлечением значительного количества кадров из НКВД, включая пограничные войска.

С 05:30 стрелки завязали бой за деревню Большие Перемерки. Подавление огневых точек противника осложнялось тем, что осколком или пулей был перебит кабель телефонной связи с приданным артдивизионом, которую, правда, удалось достаточно быстро восстановить. В 06:30 на правый берег Волги удалось переправить два орудия для ведения огня прямой наводкой[52]. К этому моменту остальные подразделения 934-го, 937-го и 930-го сп уже заняли исходные позиции для нанесения основного удара в полосе дивизии.

В 119-й сд роль передового выполнял 2-й батальон 421-го стрелкового полка. Судя по дивизионному ЖБД, начав наступление в 05:15, он лишь к 07:00 достиг Волги и сразу был встречен сильным минометным и ружейно-пулеметным огнем с правого берега и из района Горохово. Батальон залёг на льду. К этому времени основные силы дивизии заняли исходные позиции на опушке рощи севернее Поддубья[53].

Согласно фронтовому журналу боевых действий, «батальоны 119 и 5 сд к 9:00—9:30 овладели зап. частью Горохово и Стар. Семеновское»[54], при этом бои за населённые пункты отличались упорством и ожесточением, переходя в рукопашные схватки.

В целом, действия передовых батальонов, имевшие характер разведки боем, позволили создать плацдармы на южном берегу Волги и выявить систему огня противника. С другой стороны, немцы получили время для усиления своего переднего края. Например, в ЖБД 129-й пехотной дивизии отмечалось:

«С соседнего участка, особенно с востока, со стороны 329-го пехотного полка, с 5:15 слышится оживлённый шум движущихся войск. 329-й пехотный полк, докладывая о положении, сообщил, что противник сконцентрировался в районе Иенево, и пытается форсировать Волгу восточнее М. Перемерки под прикрытием сильного артиллерийского огня»[55].

В 13:00 после 45-минутной артподготовки началось наступление основных сил 31-й армии. 256-я сд начала форсирование Волги в 13:50, к 15:00 прорвала первую линию окопов и блиндажей противника, выйдя на линию кирпичный завод (южная часть), 200 метров юго-восточнее Больших Перемерок, (иск.) Подцубье.

934-й стрелковый полк, наступавший восточнее Больших Перемерок, попал под фланговый минометный и пулеметный огонь со стороны кирпичного завода и элеватора, и был вынужден прекратить атаки, уткнувшись в линию окопов, дотов и дзотов. По состоянию на 21:00 7-я и 9-я роты 3-го батальона, а также передовой 2-й батальон находились на южном берегу Волги, остальные подразделения – на северном.

937-й сп одной ротой форсировал Волгу в районе Малых Перемерок, ещё одной ротой – в районе совхоза Власьево, овладев отдельными домами этого населённого пункта. Остальные подразделения полка, судя по оперативной сводке штаба дивизии, к вечеру находились «непосредственно на льду и на восточном берегу р. Волга»[56].

Попытки подавить огневые точки противника огнём дивизионной и приданной артиллерии не дали ожидавшегося эффекта. В вечерней оперативной сводке штаба 256-й сд было отмечено, «огонь 152-мм гаубицы по этим точкам успеха не имел»[57]. В первую очередь, это касалось района элеватора. Проблема заключалась в том, что три прочные бетонные башни элеватора господствовали над местностью, и вместе с окружающими постройками идеально подходили для оборудования огневых точек и наблюдательных пунктов. Захватив элеватор ещё в середине октября, части вермахта превратили его в мощный опорный пункт, справиться с которым было непросто.

Первый день боёв дорого стоил дивизии генерал-майора Горячева. Потери составили, по разным данным, 120–130 человек убитыми и 264 ранеными. Ни о каком решении запланированных задач говорить, к сожалению, не приходилось. Логичным выходом из ситуации комдив посчитал перегруппировку сил с перенаправлением двух батальонов 937-го сп, усиленных одним батальоном 930-го сп, на совхоз Власьево.

Несколько успешнее дела шли на участке 119-й сд. Подразделения её 421-го и 634-го стрелковых полков к 15:10 полностью овладели деревней Горохово и северной окраиной поселка Эммаус. Отбивая яростные контратаки противника, к 21:30 части дивизии Березина вышли на рубеж Губино и роща восточнее деревни, северная окраина Прибыткова и кустарник восточнее. Однако далее наступающие стрелковые батальоны оказались между двумя опорными пунктами немцев, и, попав под сосредоточенный фланговый огонь из района леса южнее Губино и Прибытково, были вынуждены остановить наступление, не решив поставленных задач.

122-мм гаубица образца 1938 года (М-30) на огневой позиции. Калининский фронт, декабрь 1941 года.

Определённых успехов в первый день наступления достигла 250-я стрелковая дивизия. К 15:00 её части полностью овладели посёлком Эммаус и лесом восточнее него. К 21:30 дивизия Степаненко вышла на линию Коленовка – Мятлево – северная окраина Ошурково, овладев Ошурково к 23:30. Впрочем, сильный заградительный огонь из района Кузьминского заставил советские подразделения остановиться и занять оборону.

5-я сд, форсировав Волгу, к 15:10 овладела деревнями Старая Ведерня (336-й сп) и Алексино (142-й сп), но встретила упорное сопротивление опорных пунктов в районе Голениха – Городище. Правда, к 23:30 частям дивизии удалось занять деревню Коромыслово, но на этом продвижение закончилось. За день наступления соединение генерала Вашкевича потеряло только ранеными около 150 человек, к утру следующего дня отчитавшись о 70 убитых и 200 раненых.

Итогом 5-го декабря для 31-й армии стали освобождение 15 населенных пунктов и выход на шоссе Калинин – Москва, однако темпы наступления были весьма далеки от запланированных.

Немцы быстро оценили угрозу, и сразу же начали снимать с неатакованных участков части и подразделения для усиления 162-й пехотной дивизии, по которой пришелся наиболее сильный удар войск Калининского фронта.

В ЖБД 9-й полевой армии были отмечены «многочисленные глубокие прорывы юго-восточнее Калинина», развившиеся вследствие атак «частей четырёх дивизий противника, общей боевой численностью соответствующих как минимум двум дивизиям». Положение на фронте было оценено как «резко обострившееся».

В 15:20 командование армии получило от начальника штаба XXVII АК донесение об «опасных атаках противника» и о намерениях провести контратаку «местными резервами (3 батальона)», сопровождавшееся просьбой о воздушной поддержке силами VIII авиакорпуса. Переправив этот запрос коллегам из люфтваффе, и установив желательное время для удара «Штуками» на 8:30 утра, штаб 9-й армии в 22:50 получил ответ, что те прилетят, как только запустят моторы[58].

XXVII армейский корпус действительно активно выискивал собственные резервы для парирования возникшего кризиса. Во второй половине дня на помощь 303-му пехотному полку 162-й пд в район Чуприяново был направлен 2-й батальон 430-го пехотного полка с одним взводом противотанковых орудий разведбата 129-й пд[59].

Впрочем, армейское командование, видимо, не очень сильно верило в чудодейственные свойства местных резервов, начав целую серию мероприятий под лозунгом «резервов много не бывает». Так, 110-я пд VI армейского корпуса должна была перенять своим 252-м пехотным полком левофланговый участок 161-й пехотной дивизии, сменив оборонявшийся там двумя своими батальонами 314-й пи 162-й пд. Последний, в свою очередь, возвращался в 162-ю пехотную дивизию. Перегруппировка была намечена на вечер 7 декабря. В случае «особой опасности» 252-й пп мог быть также передан в подчинение 162-й пд.

251-я пехотная дивизия выводилась из состава XXIII армейского корпуса и передавалась в резерв командования армии в район Старицы, чтобы в случае необходимости поступить в распоряжение XXVIIАК[60].

В целом, штаб 9-й армии был неприятно удивлён способностью Красной Армии развернуть наступательную группировку «несмотря на 30-градусный мороз». Раздражение снова вызвало и ставшее привычным отсутствие над полем боя самолётов люфтваффе, в то время как советская авиация, судя по отчёту о воздушных налётах, в первый день наступления беспрепятственно наносила удары по позициям пехоты и артиллерийских батарей[61]. Авиация Калининского фронта совершила за день 131 самолетовылет, из которых 89 пришлись на штурмовку войск противника, 5 – на разведку и 37 – на прикрытие своих войск[62].

При этом следует подчеркнуть, что командование 9-й полевой армии посчитало необходимым серьезно усилить именно правый фланг своих оборонительных построений, словно позабыв о левом. Это было обусловлено, в первую очередь, успехами советской 31-й армии, однако существовали и другие причины таких решений.

В 11:00 5 декабря после артподготовки своё наступление начали левофланговые части 29-й армии Калининского фронта. 246-я стрелковая дивизия, наступая в направлении Щербово, Даниловское, к 14:00 смогла достичь перекрестка дорог в 1,4 км южнее Щербово. Противник оказывал ожесточенное сопротивление, активно используя свой опорный пункт в Опарино.

Дивизия являлась ветераном боёв конца октября именно в районе Опарино – Даниловское, да и противник был знакомый – части 161-й пд вермахта, усиленные 314-м пп 162-й пд. Как и осенью, одной из точек приложения усилий сторон стала деревня Красново. Старший лейтенант М.Н. Розов, командир 2-го дивизиона 777-го артполка 246-й сд, вспоминал:

«В ночь на 4 декабря 246-я дивизия сосредоточилась в лесах северо-западнее устья Тьмы. Утром 5 декабря на всем фронте началась 30-минутная артиллерийская подготовка. Под ее прикрытием части дивизии перешли в наступление, к 14 часам преодолели по тонкому льду Волгу, достигли дороги Красново – Мигалово но, встреченные сильным огнем противника, были вынуждены залечь, а затем снова отойти на левый берег. Повторная атака была назначена на ночное время».

К этому моменту командование XXVII АК, опасаясь появления советских частей на дороге Калинин – Рябеево, решило усилить свои позиции в этом районе, для чего 3-й батальон 428-пехотного полка 129-й пд был переподчинён 314-му пп[63]. Батальон перебросили в Опарино как раз на случай новых атак советских частей в направлении Красново. И они не заставили себя долго ждать.

По словам М.Н. Розова, «с наступлением темноты 914-й полк бесшумно выдвинулся на исходный рубеж на правом берегу. В 21.00 в воздух взвилась ракета. Полк стремительным броском ворвался в деревню Красново. Ожесточенный бой продолжался три часа. Упорно сопротивляясь, немцы сражались за каждый дом. В дзотах и траншеях шла жестокая рукопашная схватка. В этом ночном бою вылилась вся ненависть дождавшихся своего часа наших воинов. Немцы не выдержали. Серый зимний рассвет осветил заваленные трупами деревенские улицы. В Красново полк захватил большие трофеи»[64].

Судя по боевому донесению штаба 246-й дивизии, бой за деревню шел около трёх часов. Однако удержаться в Красново надолго 914-й сп не смог: «В 02:00 6.12.41 г. противник силою до 3–6 рот контратаковал 914 сп со стороны Мотавино и Рябеево и оттеснил его на левый берег р. Волга. 915 сп, двигаясь за 914 сп, неся потери от огня противника со стороны Рябеево, помощи оказать 914 сп не успел». При этом полки понесли тяжелые потери – до 100 убитых и свыше 200 раненых[65].

Не добилась особых успехов и 252-я стрелковая дивизия. К 14:30 5 декабря её 924-й сп, обходя с востока Мигалово, вышел на линию железной дороги Мигалово – Калинин. Здесь батальоны полка встретили сильное огневое сопротивление противника (был зафиксирован огонь артиллерии, минометов и пулемётов) из района Мигалово, а также из опорного пункта в Борихино, и остановились в ожидании второго эшелона в лице 928-го стрелкового полка[66].

В это же время 243-я сд наступала непосредственно на Калинин. В оперативной сводке штаба 29-й армии отмечалось, что дивизия Поленова, «наступая 910 и 912 сп на северную часть Калинин, медленно просачивается через передний край обороны противника, подвергаясь огневому воздействию из ДЗОТ и ОТ в каменных строениях. К 14:00 имеются потери: убито 7, ранено 12»[67].

Подобные «просачивания» не произвели на немцев особого впечатления. В 11:30 наблюдателями 129-й пехотной дивизии была отмечена попытка группы советских бойцов «около 50 человек» пересечь Тверцу в восточном направлении в районе Киселёво. Согласно дивизионному ЖБД, эта попытка была сорвана огнём артиллерии[68]. Через два с небольшим часа артиллерия и минометы накрыли на исходных позициях ещё одну группу юго-восточнее Глазково, численность которой немцы оценили в 150–200 человек. Судя по всему, это были бойцы 1-го батальона 910-го сп, который к 15:00 достиг северо-западного угла Исаевского переулка, и 2-го батальона того же полка, который вёл бои за развалины домов в переулке. Вслед за ними в роли второго эшелона шёл 3-й батальон 906-го стрелкового полка, основные силы которого были растянуты на фронте от совхоза Дорошиха до западного берега Тверцы.

Чуть позже, согласно немецким данным, последовал удар из района 200 м южнее Киселёве (около 150 человек), который к 14:30 (то есть к 15:30 по московскому времени) также был отражен огнём артиллерии и тяжелого пехотного оружия[69].

Судя по всему, немецкие пехотинцы всё же упустили из виду как минимум часть просачивающихся советских подразделений, и в 20:00 получили мощную атаку на позиции 428-го пехотного полка в Затверечье. Согласно ЖБД 129-й пд, атака проводилась «многочисленными волнами силами до четырёх рот». Около взвода красноармейцев прорвались в немецкие окопы и завязали там ближний бой.

Вероятнее всего, эту атаку провел 3-й батальон 912-го стрелкового полка, который вёл бой в Литейном переулке. В оперативной сводке штаба дивизии отмечалось, что батальон к 21:40 «занял 5 домов, захватил 1 миномет, несколько винтовок и патрон. У убитого немца из карманов изъято ряд личных документов. Солдатской книжки или других документов, по которым можно бы было установить часть… не оказалось»[70]. Ближе к полуночи советские бойцы были отброшены назад контратакой противника.

К этому моменту потери 243-й сд составили 13 убитых и 19 раненых[71], что практически на порядок отличалось от потерь других соединений. Ряд подразделений дивизии Поленова продолжал находиться на своих оборонительных позициях, ведя лишь беспокоящий огонь по противнику.

Вечером 5 декабря в ходе телефонных переговоров с представителем штаба 29-й армии генерал-майором В.М. Шараповым И.С. Конев выразил недовольство «общими фразами» в армейских донесениях командованию фронта и ходом боёв на участке армии:

«Учтите и передайте тов. Масленникову, что противник, не имея каких-либо общих резервов, в связи с нашим успехом у Юшкевича не исключено, что он с вашего фронта, с Торжокского и Меднинского направления может снимать частные резервы, и бросать под Калинин и против Юшкевича. Вам надлежит организовать активную разведку и не прохлопать перегруппировок противника… Задача Поленова прочно обороняться и вести огонь, демонстрируя наступление»[72].

Как показывают немецкие документы, командующий Калининским фронтом был абсолютно прав в своей оценке предполагаемых действий штаба 9-й полевой армии вермахта. Именно поэтому он настоятельно требовал захватывать пленных, и во что бы то ни стало узнавать у них информацию о противостоящих частях.

В целом, итоги первого дня наступления давали советскому командованию определенную надежду на общий успех, пусть даже темпы продвижения оставляли желать лучшего. В свою очередь, для командования вермахта всех уровней прорыв обороны восточнее Калинина был крайне неприятным сюрпризом. Штаб 9-й армии посчитал советские удары попыткой «снизить давление со стороны 3-й танковой группы между Москвой и водохранилищем», то есть, по сути, расценил их как отвлекающие действия[73].

Ожесточение боёв, когда одна сторона стремилась вперёд, а другая не собиралась уступать, сразу же привело к росту потерь с обеих сторон, в том числе среди командиров. Так, 162-я пехотная дивизия за 5-е декабря лишилась одного офицера убитым и пятерых ранеными, 86-я пд – троих убитыми и восьмерых ранеными, потери в офицерском составе 161-й пд составили одного убитым и двоих ранеными[74].

Штаб 31-й армии заявил о захвате 45 пленных, а также о 10 захваченных орудиях, 28 минометах, 20 пулемётах и 500 снарядах.

Впрочем, чаши весов ещё вполне могли качнуться в любую сторону…

9-я полевая наносит ответный удар

На 6-е декабря и советские, и немецкие войска в районе Калинина получили активные, наступательные задачи. Если для соединений Калининского фронта было важно наращивать темпы наступления, расширяя и углубляя прорыв предыдущего дня, то частям вермахта требовалось вернуть утраченные позиции и восстановить фронт.

В полосе 31-й армии 256-я стрелковая дивизия, закончив к 07:00 ночную перегруппировку, перешла в наступление на совхоз Власьево силами 2-го и 3-го батальонов 937-го сп и одного батальона (около 150 бойцов) 930-го сп. Взбираясь на почти отвесный правый берег Волги, красноармейцы использовали штурмовые лестницы и топоры для вырубания ступенек во льду.

Несколько часов за совхоз шёл бой, захватить его постройки удалось лишь после 3-й атаки к 10:00, после чего 930-й полк мелкими группами двинулся на Пасынково, пытаясь под огнём обойти эту деревню. В ходе боя 937-й сп потерял пять человек убитыми и 26 ранеными1. 934-й стрелковый полк находился в обороне на северном берегу Волги, при этом в его 2-м батальоне после первого дня боёв начитывалось всего 50 человек, а в 3-м – 186 человек.

Помимо овладения совхозом Власьево, к успехам дивизии 6 декабря можно было отнести подавление одного из немецких опорных пунктов. В работе А.Н. Вершинского описан эпизод контрбатарейной борьбы в районе элеватора:

«Упорнейшая борьба завязалась около элеватора. Наших пехотинцев здесь поддерживала артиллерия. Командир артиллерийского подразделения Замора приказал бить по элеватору прямой наводкой из тяжелого орудия. Ночью из батареи командира Медведева выкатили орудие. Расчеты подготовил лейтенант Леонтьев.

Sturmgeschutz III из состава 189-го дивизиона штурмовых орудий, декабрь 1941 года.

Сделав все вычисления, лейтенант отправился на передовую линию, залег в 500 метрах от элеватора и отсюда корректировал огонь. Первые два снаряда легли в стороне от цели. Леонтьева это беспокоило: неприятель мог засечь орудие и вывести его из строя. Третий снаряд угодил прямо в башню и снес ее. Потом снаряды полетели в главное здание элеватора. Из 50 снарядов 43 попали в цель. Элеватор запылал»[75].

Согласно боевому донесению штаба 256-й сд, огонь по башням элеватора вёли орудия 1 – го дивизиона 510 ГАП, причём первые два часа обстрела башен из 152-мм гаубиц видимых результатов не дали[76]. Судя по всему, пожары были зафиксированы уже в середине дня.

119-я стрелковая дивизия также продолжила наступление. Её 634-й полк, понеся большие потери, тем не менее, занял деревню Губино и двинулся южнее, пройдя за день около трёх километров. Продвижение полка поддерживали две роты 2-го батальона 421-го сп. 920-й стрелковый полк при поддержке 3-го батальона 421-го полка атаковал деревню Прибытково, однако встретил сильное огневое сопротивление, и в течение дня успеха в атаке не имел.

В полосе наступления дивизии А.Д. Березина удалось захватить пленных, из показаний которых стало ясно, что противником 119-й сд являлся 303-й пехотный полк 162-й пд (в донесении штаба она был неверно указана как 262-я)[77].

Наиболее драматично события второго дня боёв развивались в полосе наступления 250-й и 5-й стрелковых дивизий.

Утром 336-й сп 5-й сд продолжил наступление на Смолино и Городище, 190-й сп – на деревню Голениха, а 142-й полк – на Горки, заняв дорогу, ведущую к этой этой деревне от Старой Ведерни[78]. Однако уже начиная с 09:00 противник начал контратаки в направлении Стар. Семёновское. Здесь занимала оборону одна стрелковая рота, оставленная в качестве прикрытия, и ей пришлось весь день вести бой, доходивший до рукопашных схваток. К вечеру от роты осталось лишь 13 бойцов, однако свою задачу по удержанию населенного пункта подразделение все же выполнило.

Далее последовала ещё более мощная контратака частей 86-й пехотной дивизии из района Смолино, Голениха на Старую Ведерню. Судя по боевому донесению штаба 5-й сд, атака осуществлялась силами, насчитывавшими до батальона пехоты и эскадрона конницы. Вероятнее всего, конные солдаты вермахта, замеченные бойцами дивизии генерала Вашкевича, принадлежали к конному эскадрону (Reiterschwadron) разведывательного батальона 86-й пд, который ночью прибыл в деревню Полукарпово южнее Московского шоссе. Атака резервного батальона 86-й дивизии и подчиненных ему подразделений была частью плана командования XXVII армейского корпуса по восстановлению линии фронта.

Положение становилось угрожающим. В этих условиях командарм Юшкевич принял решение повернуть часть сил соседней 250-й сд (в оперативной сводке штаба 31-й армии по состоянию на 16:00 значился 918-й стрелковый полк[79]) на помощь 5-й стрелковой дивизии.

250-я дивизия в тот момент своими 916-м и 918-м стрелковыми полками, а также одним батальоном 922-го сп вела бои за северную окраину деревни Кузьминское. Далее, судя по тексту приказа войскам 31-й армии, составленному спустя два дня по итогам расследования событий 6 декабря, произошло следующее:

«Поворот батальона 922 сп для помощи 5 сд по ликвидации фланговой группировки противника, 916 и 918 сп и даже командованием этих полков был понят как отход от дер. КУЗЬМИНСКОЕ, а вследствие отсутствия хорошо налаженной радиотелефонной связи между командиром дивизии и полками, а также в силу неудовлетворительного управления войсками, это неправильное понимание вовремя устранено не было.

Начавшийся в результате всего этого у дер. КУЗЬМИНСКОЕ вначале одиночный самовольный отход перерос в массовый отход этих полков. Командование 918 и 916 сп не только не пресекло в самом начале начавшийся отход, но оно само способствовало возникновению его, приняв решение о самовольном оставлении занятых рубежей у дер. КУЗЬМИНСКОЕ.

Инициатором этого решения был военком 918 сп ст. политрук Козлов. Военком же 916 сп батальонный комиссар Батраков в боях за КУЗЬМИНСКОЕ не участвовал и, находясь в тылу своего полка в дер. МЯТЛЕВО, по существу уклонялся от участия в наступлении подразделений полка»[80].

Именно в этот момент советские части были атакованы прибывшими немецкими резервами (прежде всего 1-ми батальонами 184-го и 216-го пп 86-й ид) насчитывавшими, по советским данным, «до полка пехоты при поддержке танков». Вероятнее всего, за танки были приняты прибывшие в район боевых действий самоходки 189-го дивизиона штурмовых орудий, поддерживавших пехоту. Помимо резервных батальонов 162-й пехотной дивизии, в район Чуприяновки приказом командования XXVII корпуса был переброшен 2-й батальон 427-го пехотного полка при поддержке 6-й батареи 129-го артполка и 1-й роты батальона истребителей танков 129-й пд[81]. Таким образом, «с бору по сосенке» немцам удалось создать весьма приличный ударный кулак.

Первые контратаки частей вермахта были зафиксированы ещё в 10:00, начиная с 11:00 они усилились. В 11:00–11:30 немецкая пехота была поддержана пикировщиками VIII авиакорпуса люфтваффе, причём, судя по одному из боевых донесений, досталось от них, в первую очередь, даже не 250-й стрелковой дивизии, а 920-му сп 119-й сд, по позициям которого прошлись аж 13 «штук»[82].

В условиях беспорядочного отхода частей 250-й сд немецкие контратаки быстро привели к катастрофе. В приказе генерал-майора В.А. Юшкевича сложившееся положение было охарактеризовано следующим образом:

«Во время неорганизованного отхода от огня контратакующего противника 916 и 918 сп понесли значительные потери в людском составе и некоторые потери мат. части.

Эти два полка принудили дивизию в целом отойти на исходное положение за реку Волга, оставив противнику занятую ранее территорию. Офицер ШТАРМа 31 при 250 сд капитан Зобнин не был в курсе обстановки на участке этой дивизии, и хотя отход двух полков имел место еще рано утром 6.12.41, донёс об этом ШТАРМу лишь во второй половине этого дня. Также и командование дивизии вовремя об этом Военному Совету не донесло»[83].

Следует отметить, что содержание приказа вызывает некоторые вопросы. Во-первых, 250-я сд не отошла целиком «за Волгу», в лесу восточнее Эммауса оставались 1-й и 2-й батальоны её 916-го сп (в них насчитывалось 34 и 44 человека соответственно). Судя по вечернему приказу № 33 командарма Юшкевича, этот район требовалось «прочно удерживать», следовательно, батальоны оттуда никуда не ушли[84].

Во-вторых, отход 916-го и 918-го полков происходил в течение длительного времени, а не только «рано утром». Например, деревни Мятлево и Ошурково, а затем и посёлок Эммаус немцы захватили к 13:40, по крайней мере, именно такое время было указано в оперативной сводке штаба самой 31-й армии[85].

Наконец, в-третьих, сам Юшкевич с 13:00 6 декабря, докладывая И.С. Коневу о ситуации в полосе своей армии, по поводу 250-й сд сообщил следующее:

«В 11:53 получил открытую шифровку от Степаненко. Последний докладывает, что противник силою до полка пехоты при поддержке танков атакует его из района Федосово на Кузьминское. Одно из его хозяйств отходит, просит помощи. Приказал: всеми мерами воспретить отход, перейти в контратаку, поднять имеющуюся авиацию. Выслал группу сильных работников с заградотрядом для приостановки отхода и расправиться на месте с лицами, допустившими самовольный отход»1. Чуть позже В.А. Юшкевич добавил, что «Степаненко откатился на рубеж Эммаус и лес восточнее». При этом командующий армией предлагал ввести в бой 262-ю сд.

Таким образом, командарм-31 узнал об отходе частей дивизии ещё до наступления «второй половины дня». Судя по всему, явные нестыковки содержания приказа и более ранних документов связаны с вполне понятным стремлением генерала Юшкевича объяснить командному составу (до командиров батальонов включительно) мотивацию наказания конкретных виновных в сложившейся ситуации, не вникая в глубину причин пусть локального, но всё же достаточно болезненного поражения.

Немецкая карта района Калинина.

На примере дивизии, как в зеркале, отразились тактические проблемы, являвшиеся общими для советских стрелковых соединений, массово укомплектованных пополнением из числа мобилизованных уже в военное время. Крайняя степень зависимости частей и подразделений таких дивизий от личностных качеств их командиров при отсутствии полноценного аналога немецкого унтер-офицерского корпуса часто делала полки и батальоны неустойчивыми в боях, особенно в случае если командир не проявлял (в силу разных обстоятельств) должной твердости в критической ситуации. Справедливости ради следует уточнить, что в условиях изматывающих сражений Московской битвы подобные случаи в декабре начали происходить и в вермахте.

Как выяснилось к 8 декабря, потери 250-й стрелковой дивизии оказались весьма внушительными. Наиболее сильно пострадал 916-й сп, лишившийся 348 человек убитыми, 190 ранеными и 9 пропавшими без вести. 922-й сп потерял 218 человек убитыми, 283 ранеными и 32 пропавшими без вести. Общие потери 918-го стрелкового полка составили 413 человек. В итоге, потери 250-й сд в одном бою составили почти 1500 человек. Помимо них, соединение лишилось семи станковых и 16 ручных пулеметов, а также двух минометов.

С другой стороны, дивизия всё же не лишилась боеспособности окончательно, так как к 7 декабря в ней ещё оставалось 1408 человек личного и командного состава при 11 орудиях (9 45-мм и 2 76,2-мм), 11 минометах и 18 пулеметах[86]. При этом, безусловно, деморализованные части остро нуждались во времени для приведения их в порядок.

Наказанию виновных в случившемся в приказе командарма было уделено особое внимание:

«Командир 918 сп майор Ляльков, военком того же полка старший политрук Козлов, командир 916 сп капитан Дивеев и военком того же полка батальонный комиссар Батраков за самовольное отступление, непринятие решительных мер к прекращению отхода преданы суду военного трибунала.

Приговором военного трибунала Ляльков, Козлов и Батраков осуждены к расстрелу, а Дивеев к 10 годам лишения свободы с направлением на фронт.

Командир и комиссар дивизии не были преданы суду военного трибунала только потому, что немедленно после получения сведений об отходе дивизии приняли решительные меры к наведению порядка и восстановлению дивизии…

За неудовлетворительное управление войсками, которое лишило возможности вовремя предупредить отход полков, командиру 250 сд полковнику Степаненко и военкому дивизии полковому комиссару Лобову объявляю строгий выговор и предупреждаю.

За бездеятельность, безынициативность и недобросовестное отношение к выполнению своих обязанностей капитана Зобнина арестовать на 10 суток с удержанием 50 % оклада содержания»[87].

Следует отметить, что приговоры выносились вовсе не без суда и следствия. В 250-ю сд для рассмотрения ситуации был направлен член военного совета 31-й армии бригадный комиссар А.Г. Русских (с группой политработников), который 7 декабря составил подробный рапорт начальнику штаба о положении в дивизии.

Необходимо также подчеркнуть, что 6 декабря командующий фронтом в ходе процитированных выше переговоров с командармом-31 достаточно быстро оценил сложившуюся ситуацию: «Контратака против Степаненко понятна, так как его правый и левый сосед отстали». Получив известие о дальнейшем отходе 250-й сд, И. С. Конев выразил явное недовольство командованием 31-й армии:

«Плохо получается, что три наших дивизии не могут отбить контратаку полутора полков, а то и того меньше. Потребуйте смелых действий, истребить контратакующую пехоту противника. Надо обязательно разбить контратакующего противника, а потом уже вводить свежие силы для развития последующего наступления… Ещё раз предупреждаю, что наши штабы дивизий и отдельные командиры, начальники всё ещё переоценивают силы врага. Вдолбите всем, что против Вас на широком фронте обороняется два полка 162 ид. Третий полк, 314, 162 находится в районе Опарино и дерётся против частей Масленникова. Контратакует противник силами не более полка, которые он собрал за ночь, видимо, за счёт 86 ид. Ни в какой мере не допускайте нарушения наступательного темпа и духа. Ломайте всех, кто ещё живет старой оценкой врага. Сил у вас много, и вы способны разгромить не только растрёпанную и вшивую 162-ю пд, но ещё три-четыре дивизии врага. Действуйте решительно и смело. Решительно расправляйтесь с трусами и паникёрами, эти негодяи способствуют врагу»[88].

В целом, стиль общения генерала Конева показывает как его несомненные сильные стороны в качестве полководца (умение быстро оценивать ситуацию и повышенное внимание к разведывательным данным о противнике), так и некоторую самоуверенность в оценке боеспособности частей вермахта, которые, несмотря на потери и усталость от длительных сражений, оставались крайне опасным врагом. Кроме того, командующий фронтом на второй день проведения наступательной операции по-прежнему пренебрегал возможностью переброски резервов немецкой 9-й полевой армии со спокойных участков.

В ходе переговоров Юшкевич добился согласия Конева на ввод в бой 262-й сд утром 7 декабря при поддержке 143-го отдельного танкового батальона. Это решение было оформлено приказом командарма № 32, который был подписан в 15:15 6 декабря. Приказ требовал от командира 262-й дивизии обеспечить плацдарм на участке 250-й сд Эммаус, лес восточнее силами двух стрелковых батальонов и огневыми средствами. Танковый батальон, район сосредоточения которого был указан как Большое Бочарниково, Борисово, ночью должен был сосредоточиться в районе Савватьево. К утру требовалось подготовить переправу для танков через Волгу[89]. С 19:30 2-й батальон 940-го сп 262-й сд начал боевые действия в районе Эммауса[90].

Тем временем, события в полосе наступления армии продолжали развиваться. Поредевшие части 250-й сд были отведены на северный берег Волги в район Каблуково для приведения их в порядок, оставив на южном берегу усиленный батальон для обеспечения плацдарма.

При этом сосед слева, 5-я стрелковая дивизия, в течение дня продолжала сражаться с противником, перешедшим в контратаки. К 11:00 немцам удалось отбросить части дивизии к Старой Ведерне, а к 12:00 – снова захватить этот населённый пункт. Лишь после нескольких часов боя 5-я сд смогла остановить контратаки частей вермахта, и к вечеру силами подразделений 336-го и 190-го полков частично вернула Старую Ведерню[91]. После этого, выставив заслоны, полки продолжили наступление в направлении Смолино, Голениха, не дойдя к исходу дня до шоссе около 500 метров.

Следует отметить, что на помощь дивизии Вашкевича уже утром 6 декабря начали приходить подразделения соседа слева, 46-й кавалерийской дивизии 30-й армии. В 07:00 её командир полковник С.В. Соколов направил в 5-ю сд донесение, согласно которому его подчиненные начали наносить удары в направлении населённых пунктов Отроковичи, Коромыслово, Городня, Старое Мелково, Слобода и Огурцово. Комдив с некоторой обидой сообщил Вашкевичу, что «несмотря на Ваше обещание оставить две батареи 1/108 ПАП на участке 46 кд и обслуживать ими дивизию, 3 батареи 1/108 ПАП оторваны из 46 кд и работают по Вашему заданию. При наличии одной батареи двухорудийного состава обеспечение фланга с Вами является весьма трудной, и больше того, невыполнимой задачей»[92]. Впрочем, вряд ли эти переживания соседа сильно волновали комдива-5, чьи части вторые сутки находились в беспрерывных боях.

Днём конники смогли закрепиться в деревнях Горки и Отроковичи силами одного эскадрона 59-го кавалерийского полка[93], встретившегося в этих населенных пунктах с разведчиками 142-го сп 5-й сд. Подразделения вермахта, получив удар сразу с двух сторон, сочли за благо отойти в Коромыслово, отбитое ими утром.

Таким образом, даже ценой напряжения всех имевшихся сил немцам не удалось ликвидировать советские плацдармы на южном берегу Волги (в советских тактических документах его часто называли западным). Более того, положение правофланговых дивизий XXVII армейского корпуса фактически только обострилось ввиду крайнего истощения сил 162-й пехотной дивизии. К вечеру 6 декабря боевой состав батальонов в 303-м пехотном полку упал до 50–60 человек[94]. Продолжал нести потери и командный состав. За день 162-я ид потеряла одного офицера убитым и одного раненым, 86-я ид – двоих убитыми, девять ранеными и одного пропавшим без вести. Единственной надеждой штаба 9-й полевой армии на усиление пока оставался VIII авиакорпус, обещавший всемерную помощь и поддержку.

Почувствовав общую нормализацию положения, штаб 31-й армии поставил задачи на грядущую ночь и утро следующего дня, оформленные в виде приказа № 33 (21:20 6 декабря). 256-й дивизии предписывалось, удерживая совхоз Власьево, овладеть Никифоровкой. Целью 119-й сд теперь становилось Прибытково, а 250-й и 262-й дивизий – Эммаус. 5-я сд должна была вернуть Новое Семёновское, потерянное ранее в ходе отражения немецкой контратаки[95].

Задачи на вторую половину дня 7 декабря в 23:30 были обозначены приказом № 34. 256-я сд должна была овладеть Котово, 119-я сд (без одного стрелкового полка) – сначала освободить район станции Чуприяновка, затем овладеть Щербинино (в документе указано как «Щербино»).

262-я стрелковая дивизия с ротой Т-60 143-го ОТБ, дивизионом PC М-13, освободив Коленовку и Мятлево (указано как «Метляево»), к исходу дня должна была взять Старый Погост. Для этого дивизии Терещенко, помимо танков и «катюш», придавались 56-й КАП и 510-й ГАП РГК.

250-й сд (без одного сп) при поддержке одного дивизиона PC и артполка отдельной мотобригады поручалось освободить Труново. Наконец, 5-я стрелковая дивизия в прежнем составе должна была очистить от противника район Меженино, Козлово, Лукино, Сентюрино[96].

В целом, задачи дня, поставленные уже порядком измотанным в боях дивизиям 31-й армии, впечатляют своим размахом. По всей видимости, возможности противника снова оказались несколько недооценены.

Принципиальным изменением по сравнению с предыдущими днями было появление танков в составе войск армии. 143-й танковый батальон начал прибывать в расположение Калининского фронта с начала декабря. Он выгрузился на станции Кулицкая, сразу оставив на станции из-за технических неисправностей все пять танков КВ-1 1-й танковой роты. Оставшиеся 24 танка выдвинулись в расположение войск 31-й армии. В пути вышло из строя еще пять «тридцатьчетверок»(все четыре танка 4-й роты и один танк 2-й роты). Таким образом, к 14.00 6 декабря только 19 танков (девять Т-34 2-й роты и 10 Т-60 3-й роты) прибыли в намеченный район сосредоточения Большое Бочарниково северо-восточнее Калинина[97].

В условиях неглубокого снежного покрова лёгкие танки Т-60 могли оказать пехоте 262-й сд как минимум неплохую моральную поддержку, сопровождая её в бою. При всех недостатках вооружения данной машины, наступать в сопровождении таких танков было определённо лучше, чем совсем без них.

Следует подчеркнуть, что по итогам двух дней боёв в полосе наступления армии В.А. Юшкевича имелся потенциал для перехода боевых действий из позиционной стадии в маневренную как минимум на тактическом уровне, который для обеих сторон мог иметь оперативные последствия. Совсем иная картина складывалась на участке 29-й армии.

246-я стрелковая дивизия, выбитая ночной контратакой противника из Красново, отошла на левый берег и начала приводить себя в порядок, успев, правда, перед отходом захватить четырех пленных из состава 314-го пехотного полка 162-й ид[98].

В середине дня И.И. Масленников приказал сместить ось наступления дивизии, предварительно согласовав это решение с И.С. Коневым. Теперь она должны была продвигаться «во втором эшелоне за 252 сд уступом справа на МИГАЛОВО, БОРИХИНО, ПАЛКИНО с задачей полного разгрома 162 ид противника»[99]. Наступление требовалось начать в 19:00, однако 6 декабря оно так и не началось в силу неготовности 246-й дивизии.

Интересно, что командарм считал 162-ю дивизию основным противником в полосе наступления 29-й армии. Впрочем, уже к вечеру в 300–400 метрах южнее дороги Мигалово – Калинин бойцами 252-й сд был взят еще один пленный, на сей раз из 371-го пи 161-й ид. Сама дивизия Забалуева почти не имела продвижения в течение дня, при этом она понесла очень серьёзные потери. Докладывая вечером 6 декабря начальнику штаба Калининского фронта полковнику А.А. Кацнельсону о ситуации, представитель штаба 29-й армии по поводу 252-й сд сообщил следующее:

«В результате двухдневных боев 252 сд имеет потерь 50 % боевого состава, в батальонах осталось в среднем по 70 штыков. Разбито 3 орудия и 5 станковых пулеметов»[100].

В полосе наступления 243-й сд немцы зафиксировали первые атаки, начиная с 01:30. К утру подразделения 129-й пд, оценив потери советских частей от огня артиллерии в 120 убитых только перед позициями 428-го пп, посчитали, что атаки отражены. К 15:15 они насчитали ещё 60 жертв своего точного огня, а вечером снова отражали атаки с «высокими потерями» для наступавших[101].

Реальные потери дивизии Поленова были достаточно высокими, хотя и не такими, как представлял себе противник. 912 сп, зацепившийся двумя батальонами за северную часть Старобежецкой улицы (1-й батальон) и западную часть Литейного переулка (2-й батальон), а одним батальоном находясь на западном берегу Тверцы, потерял за 5–6 декабря 25 человек убитыми (из них четырех командиров) и 106 ранеными (пять командиров). Потери наступавшего рядом 910-го сп составили 25 человек убитыми и 50 ранеными. 906-й стрелковый полк, практически не участвовавший в наступлении, лишился четырех человек убитыми и 14 ранеными[102]. Всего за 5–6 декабря потери дивизии составили 82 убитых и 248 раненых[103].

Следует отметить, что противник также нёс потери. Например, 2-й батальон 428-го пехотного полка 129-й пд 6 декабря лишился одного офицера убитым и одного раненым[104]. Но в целом, безусловно, положение в Затверечье оставалось выгодным для немцев, которые имели возможность чувствовать себя относительно спокойно в условиях застывшего фронта.

На втором дыхании

Утром 7 декабря соединения 31-й армии начали выполнять поступившие приказы командарма. 256-я стрелковая дивизия, обороняясь 934-м полком на северном берегу Волги, силами 937-го полка уже ночью начал наступление на Никифоровку, а силами 930-го полка и роты заградотряда – на Пасынково. К середине дня 934-й сп подключился к наступлению на Никифоровку.

В ходе тяжелого боя оба населенных пункта были освобождены, причем Никифоровкой советские части овладели к 22:00[105].

Докладывая обстановку в 19:40 командующему фронтом, В.А. Юшкевич сообщил, что «у Никифоровы! захвачены пленные 427 пп 192 пд», на что И.С. Конев тут же переспросил: «427 пп какой дивизии?» Командарм ответил: «Повторяю: 192 пехотной дивизии».

Дослушав доклад до конца, Конев уточнил, что пленные принадлежат не 192-й, а 129-й пд. Далее он сообщил, что «129 пд противника действовала южнее Московского моря. Видимо, какую-то часть в связи с прорывом противник подбросил на Ваш фронт, но это не серьезный противник»[106].

Данный фрагмент переговоров свидетельствует о том, что советская разведка накануне и в первые дни наступательной операции так и не вскрыла точное местонахождение дивизии Риттау. Это обстоятельство впоследствии породило широко распространенный тезис о том, что 129-я пд была переброшена под Калинин с московского направления. Что касается пленных, то они, вероятнее всего, принадлежали переброшенному в район Чуприяново 2-му батальону 427-го пп.

Расчёты советских 37-мм автоматических зенитных пушек 61 – К ведут огонь по самолётам противника. 31-я армия, Калининский фронт, декабрь 1941 года.

Участие этого батальона в бою, вероятнее всего, было вызвано неспособностью 303-го пехотного полка 162-й пд справиться с советскими атаками. Судя по истории 129-й пехотной дивизии, уже утром 7 декабря от их правого соседа было получено сообщение о том, что «303-й пехотный полк более не в состоянии сдерживать натиск противника. Бой принимает драматичные формы»[107].

В полосе наступления 119-й сд события в течение дня также развивались не в пользу немцев. Если в первой половине дня контратакой, силу которой оборонявшиеся 1-й батальон 634-го сп и штаб полка оценили в «роту пехоты с двумя танками» (вероятнее, штурмовыми орудиями), подразделениям 162-й пд удалось вернуть Губино, то уже к 12:00 после 15-минутной артподготовки дивизия Березина перешла в наступление. К 13:45

1-й батальон 634-го полка повторно освободил Губино, а 2-й и 3-й батальоны при поддержке 2-го батальона 421-го сп к исходу дня дошли до железной дороги в 1,5 км северо-восточнее Щербинино, рядом со станцией Чуприяновка. В свою очередь, 421-й полк без 2-го батальона, но при поддержке 2-го дивизиона 349-го ЛАП сумел к 16:00 занять Прибытково[108], продолжив наступление в юго-западном направлении.

920-й сп ещё ночью был выведен в армейский резерв. Таким образом, дивизия дралась и шла вперёд, находясь далеко не в полном составе. Помимо этого, проблемой советских частей на плацдарме была невозможность переправы на него дивизионной артиллерии в достаточных для полноценной поддержки наступления масштабах. Это было связано, прежде всего, с небольшими размерами самого плацдарма, что порождало опасность неизбежной потери орудий в случае успешной контратаки противника. С другой стороны, даже на закрытых позициях на левом берегу Волги артиллерия подвергалась обстрелам. В ночь с 6-го на 7-е декабря во время одного из них погиб командир 349-го лёгкого артполка 119-й сд капитан Максим Яковлевич Калужских[109]. Впрочем, уже во второй половине дня 7 декабря, расширив плацдарм, дивизия смогла переправить на него четыре батареи дивизионной артиллерии, о чём штаб 31-й армии доложил начальнику штаба фронта[110].

На участке 262-й дивизии, которая в предыдущий день начала втягиваться в бои, пока силами одного батальона, на 7 декабря намечалось наступление при поддержке танков 143-го ОТБ. Однако для того, чтобы перейти в атаку, требовалось обеспечить надёжный плацдарм. Вечером 6 декабря 2-й батальон 940-го сп вёл бой за Эммаус, потеряв при этом только за вечер 6-го 10 человек убитыми и 40 ранеными. Среди погибших был командир батальона, кадровый пограничник, депутат Верховного Совета СССР капитан Дмитрий Павлович Леус, награжденный впоследствии орденом Красного Знамени (посмертно)[111].

Согласно оперативной сводке штаба 262-й сд, Эммаус был освобождён уже вечером 6 декабря[112], однако утром следующего дня в штабе армии всё ещё были противоречивые сведения на этот счёт. Вероятнее всего, бой на окраине населенного пункта не утихал и в ночь с 6-го на 7-е декабря. В 10:30 там побывал представитель штаба 31-й армии подполковник Теселкин, засвидетельствовавший в своём донесении: «По ЭММАУС валяются трупы немцев, патроны, снаряжение, оружия не видел»[113].

Утром полковником М.С. Терещенко был подписан боевой приказ № 04, который предписывал вести наступление тремя эшелонами. В первый эшелон включались подразделения 940-го сп, который, сосредоточившись в лесу восточнее Эммауса, должен был овладеть Чуприяново и Федосово, а затем освободить Бакшеево и Старый Погост, после чего наступать в направлении Желнино, Жогино. Начало атаки планировалось на 12:00. Успех полка должен был развить второй эшелон в лице 950-го стрелкового полка, а также 945-й сп в роли третьего эшелона. Рота танков Т-60 становилась резервом комдива, предназначенным, прежде всего для отражения контратак. При этом танкисты должны были находиться позади эшелонного трех построения дивизии1.

При прочтении приказа невольно складывается впечатление, что Терещенко явно осторожничал, памятуя о судьбе 250-й стрелковой дивизии днём ранее. Построение стрелковых частей в три эшелона и танки в резерве не в полной мере соответствовали призывам вышестоящего командования, требовавшего ускоренных темпов наступления. Командир 262-й, судя по всему, действительно опасался повторения сильных контратак противника.

Основания для таких опасений были. Уже утром (между 09:00 и 10:00) пикировщики VIII авиакорпуса люфтваффе нанесли мощный удар по советским переправам и боевым порядкам войск в районе Оршино и Подцубье. По заявкам пилотов, им удалось уничтожить три танка восточнее Эммауса и «потопить» ещё четыре прямыми попаданиями на переправе[114].

Впрочем, немецкие заявки на уничтоженную бронетехнику 7 декабря наталкивают на мысль о том, что штабы соединений вермахта попросту «соскучились» по русским танкам на своих участках фронта, и при первом появлении чего-либо похожего на бронированные боевые машины начали их массово «истреблять». Ещё на один танк, помимо уничтоженных «штуками», претендовали артиллеристы 129-й пехотной дивизии, якобы разбившие его прямым попаданием на северном берегу Волги.

В штабе Калининского фронта, впрочем, также долго не могли понять, какие потери понесла 31-я армия в результате авиационного налёта. Начштаба А. А. Кацнельсон, не получив запрашиваемых данных на этот счёт, в ходе переговоров с представителем штаба фронта в штабе армии в 10:50 потребовал:

«Передайте Глуздовскому, чтобы он немедленно разобрался с результатами бомбежки и донес мне. Заставьте как следует работать связистов и кого нужно с тем, чтобы штаб работал спокойно, в то же время оперативно»[115].

Претензии к организации связи на уровне штаба армии смотрятся особенно рельефно на фоне приказа, составленного этим же штабом на следующий день, 8 декабря, по итогам расследования ситуации с отходом 250-й сд. Следует отметить, что в данном приказе именно плохая организация «радиотелефонной связи между командиром дивизии и полками» ставилась в вину подчинённым.

Уже вечером В.А. Юшкевич, докладывая И.С. Коневу ситуацию, сообщил, что «сегодня утром авиация противника в количестве 20 самолетов бомбила переправы у Оршино. Уничтожено 5 полупонтонов. Вследствие порчи льда пришлось наметить переправу немного юго-западнее Орши. По количеству оставшихся полупонтонов возможно перебрасывать только Т-34. Средств для переброски КВ недостаточно. Срок окончания моста к утру 8-го»[116]. В вечерней оперативной сводке штаба Калининского фронта, помимо полупонтонов, гибель 14 и ранения 21 красноармейца[117].

С использованием полупонтонов для переправы танков действительно возникла масса проблем. П.К. Случевский вспоминал о планировании и подготовке переправы:

«Подумав, я доложил следующий план. Во-первых, попытаться переправить танки на пароме по искусственной полынье, проделанной во всю ширину реки силами понтонно-мостового батальона. Во-вторых, готовить переправу по льду путем усиления его верхним строением бревен. Командующий одобрил эти предложения… Утром 5 декабря стало известно, что 57-й понтонно-мостовой батальон с поставленной ему задачей не сможет справиться. Разбитый лед и шуга при температуре минус 20–25 градусов быстро смерзались и образовывался новый пласт льда. При этом обнаружилось, что к днищу полу-понтонов намерзает слой льда до 35 сантиметров, что вообще исключало возможность движения парома в искусственной полынье. Дальнейшие работы по подготовке переправы по воде были прекращены. Приступили к организации переправы танков по льду, усиленному верхним строением»[118].

Мемуары Случевского точны далеко не во всём. Так, налёт на переправу он отнёс не к 7, а к 6 декабря, утверждая, что уже утром 7 декабря переправа была восстановлена, и танки 143-го ОТБ, перейдя реку, сразу же устремились в бой. Однако, судя по боевому донесению подполковника Теселкина в штаб 31-й армии, направленному в 17:50 7 декабря, рота танков Т-60 к тому моменту по-прежнему находилась в резерве командира 262-й сд «на случай отбития контратаки»[119].

В любом случае, заявленный немцами «улов» в виде восьми уничтоженных за день советских танков вряд ли соответствовал действительности, так как в этом случае переправлявшаяся рота Т-60 фактически прекратила бы существование, а эти танки всё-таки впоследствии активно участвовали в боях. Кроме того, потеря сразу восьми машин явно сопровождалась бы человеческими жертвами, но людские потери в документах батальона появляются только с 8 декабря.

Отсутствие танков в боевых порядках не помешало 262-й стрелковой дивизии в 12:00 перейти в наступление, которое в целом увенчалось успехом. Судя по боевому донесению, в результате боя 14:30–15:00 первая рота 1-го батальона 940-го сп заняла Коленовку, а вторая и третья роты к 15:05 освободили Мятлево, предварительно обойдя деревню с запада и востока соответственно[120]. На дальнейшее продвижение сил уже не хватило.

Тяжелые бои продолжались 7 декабря и в полосе 5-й стрелковой дивизии. Днём её 336-й сп силами 1-го и 2-го батальона достиг отметки 500 метров севернее Смолино, но был контратакован и отошел в лес. 3-й батальон полка по-прежнему вёл бой за многострадальную Старую Ведерню, теперь на её западной окраине. Остаткам роты, весь предыдущий день удерживавшей Старое Семёновское, пришлось оставить этот населенный пункт и отойти на левый берег Волги под давлением контратак батальона 167-го пп 86-й пд вермахта. Судя по боевому донесению штаба дивизии, направленному в 17:00, в боях 5–7 декабря 336-й полк лишился 65 % своего состава, в батальонах оставалось по 50–70 активных штыков.

Обескровленный 190-й сп последней сотней своих бойцов мертвой хваткой вцепился в дома на северной окраине Старой Ведерни, но на большее измотанные трехдневными боями люди уже были физически не способны.

142-й стрелковый полк атаковал немецкие позиции в Коромыслово, оборонявшееся подразделениями 216-го пехотного полка 86-й ид, однако атака предсказуемо была отбита. К концу дня в полку оставалось не более 200 штыков[121].

Таким образом, к концу третьего дня наступления 5-я сд фактически исчерпала свои силы, и остро нуждалась в пополнении и приведении своих частей в порядок. Вечером 7 декабря дивизия перешла к обороне. Подобная ситуация была вполне объяснима. Если против 162-й пехотной дивизии вермахта (точнее, против, её усиленного 303-го полка) наступали части четырех дивизий 31-й армии, две из которых, 250-я и 262-я, имели возможность менять друг друга, то дивизия Вашкевича была вынуждена сражаться с основными силами 86-й ид, пусть и при помощи небольших подразделений 46-й кд. Попытка этих подразделений, действовавших практически без поддержки артиллерии, 7 декабря занять Коромыслово не увенчалась успехом и привела к большим потерям, достигшим половины численности атаковавших[122].

При этом отсутствие успехов вызывало раздражение в вышестоящих штабах. Например, в ЖБД Калининского фронта присутствует такая запись, касающаяся занятых противником Старого Семеновского и Нового Семеновского: «Эти пункты по непонятной причине вновь оказались в руках противника. Надо полагать, что они дивизией не занимались, данные о занятии их были ложные»[123].

Впрочем, судьба наступления решалась не в полосе 5-й сд. Командующий фронтом в вечернем разговоре с командармом-31 заявил, что «162 ид плохая и мало боеспособная дивизия, малочисленная, её надо добивать… В Ваше распоряжение передаю 54 кд. Используйте её для работы в тылу, для разгрома штабов и тылов противника. Выпускайте её в образовавшийся прорыв на участке 119 сд. О времени ввода в дело предварительно доложите мне… Действуйте смелее и организованно, не допускайте, чтобы противник закрыл прорыв… Захваченное прочно закрепляйте, а для этого еще раз прошу, тяните на тот берег артиллерию, резервы и танки… У нас с Вами сегодня плохо получалось со связью, крайне запаздывает информация. Надо иметь с Вами связь напрямую, обеспечьте это…».

Следует подчеркнуть, что И.С. Конев внимательно следил за состоянием соединений своего фронта, причем это касалось как их укомплектованности, так и морального состояния. Например, о 250-й сд он сообщил, что «Степаненко [я] отправил шесть командиров рот и 14 командиров взводов. Назначил двух командиров полков, они прибудут в Ваше распоряжение… Отличившихся в боях командиров, бойцов и политработников представляйте без задержки к наградам»[124].

Ближе к ночи командарм В.А. Юшкевич поставил своим соединениям задачи на следующий день, оформленные в виде приказа № 35. Целью 256-й сд по-прежнему оставалось Котово. 119-я сд, овладев Марьино, Щербинино и Чуприяново, должна была выйти в район Цветково и леса юго-восточнее, попутно «выбросив» моторизованный отряд силой до батальона в район Салыгино, чтобы перерезать шоссе Тургиново – Калинин. Для реализации этого амбициозного замысла дивизии снова передавался 920-й сп.

262-я сд, которой теперь подчинялся весь 143-й танковый батальон, предписывалось овладеть районом Старый Погост, Труново, а затем выйти в район Жолнино, Лукьяново. От обескровленной 5-й сд приказ требовал, пройдя линию Смолино, Голениха, выйти в район Меженино[125].

По сути, задачи, поставленные перед дивизиями 31-й армии, как и прежде были практически невыполнимыми в рамках одного дня боёв, особенно с учетом понесенных потерь. По приблизительным подсчетам штаба армии, 256-я сд за 5–7 декабря потеряла 110 человек убитыми и 349 ранеными, 119-я сд – 180 убитыми, около 400 ранеными и 35 пропавшими без вести, 5-я сд – 200 человек убитыми и 566 ранеными[126].

По 262-й дивизии к вечеру 7 декабря точных данных не имелось, 250-я сд из-за разгрома предыдущего дня вообще находилась в резерве, и лишь один её полк (916-й) получил на 8 декабря сугубо оборонительные задачи в районе Нового Семеновского, то есть в полосе 5-й сд.

С другой стороны, оборонявшимся частям вермахта также было всё сложнее противостоять советским атакам. В 162-й пд на 7 декабря пришелся пик потерь в офицерском составе – 12 убитых (в основном – командиры взводов) и девять раненых, включая 4-х командиров рот. Все эти потери пришлись на 303-й пехотный полк, стремительно терявший боеспособность. 86-я пехотная дивизия потеряла двух офицеров убитыми и двух ранеными. Понесли потери и подразделения 129-й пд, направленные в помощь 162-й дивизии: они лишились двух офицеров убитыми, трех ранеными и одного пропавшим без вести[127].

В полосе наступления 29-й армии в течение третьего дня наступления снова повторилась безрадостная картина двух предыдущих дней. 252-я сд продолжала попытки прорыва немецкой обороны южнее трамвайной линии Калинин – Мигалово в направлении Борихино. К 12:00 к наступлению подключился 915-й сп, а затем и 914-й сп 246-й стрелковой дивизии, ранее переправившиеся по льду через Волгу.

Уже утром командование 161-й пехотной дивизии через штабного офицера запросило помощи правого соседа, 129-й пд, сообщив, что у него нет больше резервов, кроме двух саперных рот. В «гости» к незадачливым соседям привычно отправился 3-й батальон 428-го пп. Соединившись с ротами саперов, во второй половине дня пехотинцы 129-й пд начали готовиться к проведению контратаки.

Всё это время И. И. Масленников направлял своим подчиненным гневные шифровки по поводу их неудачных действий, с требованием атаковать активнее. Так, командир 252-й сд полковник А.А. Забалуев в 10:35 получил документ следующего содержания:

«Недопустимо разбросали фронт прорыва, нарушили приказ. Двое суток лежите на открытом месте под огнем противника. В таком положении большие потери и провал операции неминуемы. Дело решает не количество, а качество организации удара и внедрение непреклонной воли к победе всему составу. Повторно и настойчиво атаковать, отбивать контратаки и обязательно выполнять задачу. На направлении прорыва вы имеете явное превосходство и в технике и в живой силе. Организуйте прорыв, захватив БОРИХИНО, выделить не менее двух батальонов для прочного закрепления, как узла круговой обороны, и с хода ворваться в Калинин совместно с Мельниковым. Пополнение у вас имеется. Процесс влития организовывать ночами, не приостанавливая ни в коем случае боевые действия»[128].

В 15:50 Забалуеву был направлен ещё один «мотивирующий» текст, в котором содержались, например, такие строки: «Ваша нерешительность дает возможность врагу слабыми силами маневрировать и своевременно подготавливать контрудары»[129]. Досталось, впрочем, и командиру 246-й сд: «Ваша неорганизованность и нерешительность в выполнении боевого приказа граничит с преступлением. Учтите, за всё время командования дивизией Вы не организовали ни одного наступательного боя, который бы имел успех. Если дивизия и на этот раз не ворвется, и не организует уличных боев в КАЛИНИНЕ, станет вопрос о привлечении Вас к судебной ответственности»[130].

Отчасти подобная критика, связанная с вполне конкретными фактами потери управления частями на местах (например, речь шла о попытке генерал-майора И.И. Мельникова передать управление своими наступавшими полками командиру 252-й сд), была справедлива, однако она в любом случае не способствовала установлению нормальной рабочей атмосферы в штабах и на командных пунктах. Как показывал опыт реальных боёв, добиться успеха лишь окриками и призывами к активным действиям, как правило, не получалось. С другой стороны, стиль общения И. И. Масленникова с подчиненными всё же выглядит достаточно мягким на фоне реальных мер, принятых в отношении ряда командиров в 31-й армии.

Так или иначе, 7 декабря очередная попытка соединений 29-й армии наступать на Калинин закончилась провалом. Около 20:00 3-й батальон 428-го пп при поддержке саперов 161-й пд перешёл в контратаку, опрокинув подразделения 924-го и 928-го стрелковых полков 252-й сд, а затем 914-го и 915-го сп 246-й сд. К 22:00 советские части были снова отброшены на северный берег Волги1. В этом бою был ранен командир 914-го стрелкового полка, активный участник осеннего сражения за город майор А.П. Крутихин.

Командир 914-го стрелкового полка 246-й стрелковой дивизии майор Александр Петрович Крутихин (на фото – уже в звании подполковника).

При этом командарм, судя по всему, не был в курсе происходивших событий. По крайней мере, докладывая в 22:40 И.С. Коневу о ситуации в полосе 29-й армии, И. И. Масленников сообщил, что «252 сд ведёт бой на подступах к Борихино… 246 сд достигла дороги, дальнейшее продвижение задерживается огнём противника из района Мигалово»[131].

В полосе 243-й сд 7 декабря продолжалась позиционная война без каких-либо ощутимых результатов. Составителям журнала боевых действий 129-й ид, по сути, нечего было описывать в черте города, помимо артиллерийского огня по своим позициям и периодических перемещений групп красноармейцев вдоль линии фронта. Существенной проблемой, правда, были частые разрушения целых участков телефонного кабеля от близких разрывов мин и снарядов. Замерзший кабель зимой, в отличие от более теплого времени года, не рвался, а лопался сразу во многих местах, и заменять его приходилось подолгу, что приводило к потерям среди связистов от огня советских (естественно, «сибирских») снайперов. Проблема решалась частичным переходом на радиосвязь.

Не имея успехов, 29-я армия вдобавок ко всему начала испытывать серьезные трудности с боеприпасами. По словам Масленникова, «снаряды и мины мелкого калибра на исходе, крупного калибра в ограниченном количестве. Минометы 120-мм и 82-мм не используем, нет мин, а это как раз нужно для организации уличных боев. Уведомления о восполнении снарядов и мин нет, в подброске отказано. Начальник артиллерии фронта указывает, что с 4 по 8 декабря нам разрешено израсходовать три четверти б/к, что явно при наступлении недостаточно. Прошу снарядов и мин…»1 Конев в ответ пообещал разобраться, но при этом сказал, что «надо снаряды экономить».

Нехватка боеприпасов вынуждала командование на местах «закручивать гайки». Например, начальник артиллерии 243-й сд майор Полянский в указании командирам полков заявил следующее:

«Выявлено, когда артиллерийские выстрелы расходуются нерационально, зачастую огонь ведется без всякой надобности, и не соответствует поставленной задаче для артиллерии. Чрезмерный расход снарядов также объясняется тем, что огонь ведут без всякого наблюдения и корректировки, в результате чего в частях дивизии имеется большой расход снарядов, а результаты стрельбы невелики». В связи с этим заместитель комдива приказал «огонь артиллерии вести в строгом соответствии с поставленной задачей и по соответствующим целям с корректировкой каждого выстрела. Ни в коем случае не допускать перерасход снарядов сверх установленного лимита, в каждом отдельном случае перерасход сверх лимита – только с личного разрешения начарта»[132].

Лимиты составляли: по снарядам 76 и 85-мм – 1/8 б/к в сутки, 122 и 152-мм – 1/4 б/к, 45-мм – 1 б/к, по 50-мм минам – 1/2 б/к. Судя по отсутствию в перечне мин калибра 82 и 120 мм, таковых в распоряжении дивизии не имелось вовсе.

Таким образом, соединения 29-й армии уже на третий день наступления были близки к истощению боезапаса, что, вкупе с явными тактическими промахами, предопределило неудачу наступления на Калинин. Если отражение ударов 246-й и 252-й стрелковых дивизий хотя бы приводило к существенным потерям в рядах 161-й пд вермахта (за 7 декабря она отчиталась об одном убитом и четырех раненых офицерах, не считая нижних чинов[133]), то 129-я пд могла относительно спокойно перебрасывать свои подразделения с артиллерией на другие участки фронта.

Командование Калининского фронта, учитывавшее, что темпы наступления даже у наиболее успешных соединений 31-й армии были, мягко говоря, сильно далеки от заявленных, и не имевшее точных данных о том, какую помощь сможет оказать Ставка, продолжало изыскивать внутренние резервы. Приказом № 003 от 7 декабря генерал-полковник И.С. Конев утвердил переформирование отдельной мотострелковой бригады в 247-ю стрелковую дивизию сокращенного состава. Командование над ней сохранял теперь уже бывший командир мотострелковой бригады комбриг А.Н. Рыжков. В состав дивизии входило два стрелковых полка, для доукомплектования которых был расформирован фронтовой 13-й плотничный батальон. Весь процесс переформирования планировалось завершить к 15 декабря[134].

Ставка также стремилась помочь фронту. Уже в ночь на 7-е декабря она приказала направить в его распоряжение 359-ю и 375-ю сд. Первая должна была полностью прибыть на станцию Кулицкая 13 декабря, вторая – 15 декабря[135].

В целом, тяжелый день 7 декабря оставил массу вопросов относительно дальнейших перспектив наступления Красной Армии на калининском направлении. Если советские войска, особенно в полосе 31-й армии, стремились всеми возможными способами усилить нажим на позиции 9-й полевой армии, то немцы ожидали прибытия внутренних резервов, уповая на прочность обороны частей, удерживавших ключевые участки фронта.

В бой вступают танки

8 декабря в районе боевых действий Калининского фронта произошло достаточно резкое изменение погоды. При чувствительном повышении температуры (до минус 14 градусов) начались метели и снегопады при усилении облачности. Дороги быстро стали труднопроходимыми для автотранспорта, хотя метровые сугробы были еще впереди. Однако период ясной погоды, обеспечивавшей неплохую прямую видимость на земле и способствовавшей активной работе авиации, закончился. Учитывая, что советская сторона имела явное превосходство в воздухе, нарушавшееся лишь отдельными, пусть и ощутимыми, налётами VIII авиакорпуса люфтваффе, такие перемены были выгодны скорее оборонявшимся соединениям вермахта.

Командир 119-й стрелковой дивизии генерал-майор Александр Дмитриевич Березин.

Несмотря на эти обстоятельства, дивизии 31-й армии продолжили упорно прогрызать оборону противника. 256-я сд активно перебрасывала на южный берег Волги свою дивизионную артиллерию (за исключением РГК, который оставался на северной стороне), имея для неё в среднем около одного боекомплекта снарядов.

В 12:00 батальоны дивизии Горячева перешли в наступление без артподготовки, так как противник перед ними отходил после оставления Никифоровки и не имел укрепленных оборонительных позиций. Уже через полчаса им удалось перерезать железную дорогу Москва – Калинин, пусть даже в данном случае это имело в большей степени моральное, нежели военное значение. Два батальона 934-го сп (всего около 250 человек) и один батальон 937-го сп (80 бойцов с одним 45-мм орудием) к 19:00 вышли в район Красной Поляны северо-западнее Чуприяновки. Туда же, но чуть южнее, подошли подразделения 930-го полка с ротой дивизионного заградотряда.

Правый фланг 256-й сд прикрывался двумя батальонами 937-го сп, вышедшими на линию шоссе 600 метров юго-восточнее Элеватора, железнодорожная будка у путепровода Октябрьской железной дороги. Воспользовавшись этим, дивизионная артиллерия продолжила обстрел башен элеватора прямой наводкой[136].

К вечеру прорыв существенно расширился, и к 22:00 930-й сп сумел занять деревни Вишенки и Котово, а 934-й сп выслал усиленную разведку (численностью до роты) в направлении Колесникове, установив там наличие опорного пункта[137]. Оборонявшиеся там подразделения 329-го пи 162-й пд с удивлением отметили, что их обстреляла не обычная разведгруппа, а некий усиленный отряд, чего раньше не наблюдалось[138].

В полосе 119-й сд наступление полков также проходило достаточно успешно. 634-й сп своим 1-м батальоном накануне сумел занять совхоз Большое Морозово (бой за него закончился уже ночью с 7 на 8 декабря), обеспечивая правый фланг наступления на станцию Чуприяновка, куда стремились 2-й и 3-й батальоны полка. Левее эту же станцию атаковал 421-й сп, за которым вторым эшелоном шёл возвращенный из резерва 920-й стрелковый полк.

При освобождении совхоза Большое Морозово были захвачены шесть тяжелых 15-см пехотных орудий без замков. Утром комдив запросил трактора для их транспортировки в тыл. Днём к трофеям прибавилась одна штурмовая самоходка, принятая захватившими её бойцами 421-го сп за «средний танк».

При непосредственной поддержке дивизионной артиллерии, частично перешедшей на южный берег Волги, наступление развивалось явно бодрее, чем в предыдущие дни. Уже к полудню 1-й батальон 634-го сп освободил Чуприяновку, 2-й занял бараки восточнее станции, 3-й не отставал. Слева 421-й сп вышел к линии железной дороги1.

Дальнейшее продвижение подразделений 119-й сд было остановлено сильным минометным и пулемётным огнём из-за линии железной дороги. Тем не менее, становилось ясно, что постоянное давление частей 31-й армии на немецкие позиции постепенно трансформировало количественные показатели в качественные. Оборона 303-го пехотного полка 162-й пд стремительно рушилась, лишаясь опоры в виде полевых и противотанковых орудий, становившихся трофеями наступавших.

Карта района боевых действий 252-го пехотного полка 110-й пехотной дивизии вермахта.

Столь серьезное продвижение советских частей вызвало в штабе соседней 129-й пд лёгкий шок. Как отмечал историограф дивизии, «из района прорыва в тыл прибывали солдаты на незапряжённых лошадях и без сапог. Передки артиллерийских орудий с ранеными подходили к южной окраине города и артиллеристы рассказывали, что танки противника стоят уже на огневых позициях. У многих раненых кроме ранений имелись тяжёлые обморожения. При соприкосновениях рук без перчаток с холодным железом у раненых слезала кожа, прилипшая к металлической поверхности»[139].

Использовавшийся для затыкания дыр в обороне 162-й пд 2-й батальон 427-го пп 129-й пехотной дивизии к тому моменту потерял около 110 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести[140].

Расценив действия правофланговых дивизий армии Юшкевича как попытку наступления непосредственно на Калинин, штаб XXVII армейского корпуса начал лихорадочно проводить структурные и организационные преобразования. Так, 329-й пехотный полк 162-й пд был переподчинен 129-й пехотной дивизии. Два его батальона теперь подпирали оборону 428-го пп на участке железная дорога Москва – Калинин, Большие Перемерки – берег Волги в месте впадения в неё Перемеровского ручья. Третий батальон оборонял участок от Володино до железной дороги. Южнее, в районе Котова и участка дороги Калинин – Игнатово, занял позиции разведывательный батальон 129-й пд[141]. 129-й артполк разместил орудия своих 1-й, 3-й и 10-й батарей на позициях, которые они занимали еще во время осеннего сражения за город. Артиллерийские наблюдатели-корректировщики заняли свои места на башнях элеватора.

Лишь поздно вечером штаб корпуса высказал мнение, что удары советских соединений направлены на юг и юго-восток, а не на Калинин. Впрочем, спокойнее командованию 129-й пд от этого предположения как-то не становилось…

Главный сюрприз ожидал немцев в полосе наступления 262-й стрелковой дивизии. Одним из средств ее качественного усиления являлся 143-й отдельный танковый батальон, которому именно 8 декабря предстояло пройти полноценное боевое крещение.

В 05:00 комдив полковник М.С. Терещенко отдал своим частям боевой приказ № 05. В соответствии с ним, 950-й сп должен был наступать на Труново, а после его освобождения – далее на Лобково. За ним в роли второго эшелона должны были двигаться подразделения 945-го стрелкового полка, 1-й батальон которого отвечал за прикрытие правого фланга. 940-й сп в качестве ближайшей задачи имел овладение Старым Погостом, далее наступление полка должно было развиваться на Перхурово.

143-й ОТБ должен был к 08:00 переправиться на южный берег Волги, при этом танки снова, как и сутки назад, воспринимались, прежде всего, как средство отражения контратак противника[142]. За ночь в районе Поддубья к уже имевшимся в распоряжении 262-й сд танкам Т-60 прибавились 6 переправленных в районе Поддубья «тридцатьчетверок»[143].

К 10:00 8 декабря 940-й сп вышел на линию железной дороги, где был встречен сильным огнем из района Федосово. К тому моменту в этом населенном пункте, помимо остатков 3-го батальона (около 90 человек) 303-го пп 162-й пехотной дивизии, располагались позиции конного эскадрона разведбата 86-й пд с двумя полевыми орудиями и тремя противотанковыми пушками. Кроме того, из района Старого Погоста на помощь гарнизону опорного пункта прибыло одно штурмовое орудие 189-го дивизиона. Наткнувшись на столь серьезного противника, 940-й сп сразу продвинуться дальше не смог.

950-й сп своим вторым батальоном приблизился на 800 метров к Кузьминскому, однако также был остановлен сильным огнём. Ситуация для бойцов полка осложнялась тем, что, по сути, у них в тылу находилась по-прежнему занятая немцами деревня Ошурково. На штурм этого опорного пункта был направлен 945-й стрелковый полк, усиленный танками 143-го батальона.

Судя по донесению, составленному на следующий день представителем штаба 31-й армии в 262-й сд подполковником Теселкиным, атаку пехоты поддержали пять «тридцатьчетверок»1. В одной из них находился военком танкового батальона старший политрук П.Ф. Зеленский (возможно, на месте стрелка-радиста), в другой – командир танковой роты лейтенант М.И. Жамбаев. Экипажи плохо знали местность, из-за чего шедшие впереди танки командиров в 12:00 застряли в небольшой речке, и были сразу же расстреляны немецкой артиллерией. Один из танков сгорел, второй был подбит, получив пять пробоин. Пытаясь покинуть машины, их экипажи погибли в полном составе. Согласно данным ОБД «Мемориал», вместе с лейтенантом Жамбаевым в бою были убиты механик-водитель младший сержант Г. В. Овсаников, командир башни младший сержант А. И. Плескачев, стрелок-радист сержант

A. С. Курбанов. В другом танке, помимо комиссара, погибли командир танка младший лейтенант М.П. Синицин, механик-водитель старшина П.В. Портнов и командир башни красноармеец Н.С. Дыранов[144].

Помимо этих потерь, ещё одна «тридцатьчетверка» скатилась в канаву и застряла в ней, две другие машины уцелели и активно участвовали в бою. Вероятнее всего, этими тремя танками командовали лейтенант Г.М. Реушкин, лейтенант B. А. Зверев и младший лейтенант Д.А. Крутиков[145]. Остальные машины батальона не смогли поддержать атаку в связи с техническими неисправностями.

Бой за Ошурково длился весь день 8 декабря. Деревня была освобождена, по разным данным, к полуночи или к 02:00 9 декабря. Занявший её 2-й батальон 945-го сп оставил для обороны населенного пункта одну роту, повернув другими двумя на Кузьминское. В это же время (к 01:15 9 декабря) 940-й и 950-й стрелковые полки взяли в полукольцо Федосово и Кузьминское соответственно[146].

В полосе 5-й стрелковой дивизии за день существенных изменений не произошло, если не считать подключения 916-го сп 250-й сд к боям за Новое Семеновское, санкционированного приказом штаба 31-й армии в 13:25[147]. В остальном, все попытки поредевших полков дивизии атаковать населённые пункты были сорваны мощным огнём из немецких опорных пунктов. Потери дивизии по итогам дня составили около 100 убитых и раненых[148].

В целом, наступление дивизий 31-й армии 8 декабря развивалось достаточно успешно, что уже к 16:05 обусловило появление приказа № 36 штаба армии о вводе в прорыв 54-й кавалерийской дивизии, ранее переданной из резерва командующего фронтом. В соответствии с указаниями И.С. Конева, полученными В.А. Юшкевичем в середине дня, дивизии полковника И. С. Есаулова ставилась следующая задача:

«54 кд выбрасывается в прорыв на участке 119 сд с целью быстрого выхода на тылы противника для захвата и уничтожения его штабов…, разгрома узлов связи, уничтожения баз и складов, а также истребления живой силы и материальной части врага. Основной маршрут для ввода в прорыв ПОДДУБЬЕ, ст. ЧУПРИЯНОВКА, МАРЬИНО, ОБУХОВО, САЛЫГИНО, СЕДИНО. По овладении узлом дорог Салыгино и Селино решительно и смело действовать в северном, западном и южном направлениях, нанося короткие, стремительные удары…»[149]

К 21:30 дивизия сосредоточилась в Прибытково, готовясь к выполнению приказа.

Советское командование, рассматривая перспективы ввода в прорыв свежих соединений 31-й армии, исходило из предположения, что оборона выстроенных в линию немецких дивизий прорвана, и подвижные части могут вырваться на оперативный простор. Именно для этого планировалось использовать не только кавалеристов, но и подразделения стрелковых дивизий, поставленные на лыжи или объединенные в моторизованные отряды.

Проблема, однако, заключалась в том, что мнение об окончательном прорыве обороны противника было ошибочным. Несмотря на серьезные потери, части XXVII армейского корпуса за счет внутренних перемещений боеспособных подразделений (включая саперный батальон корпусного подчинения) с участков фронта, не подвергшихся атакам, к середине дня 8 декабря смогли-таки дождаться прибытия резервов из других корпусов.

Тыловая повозка 110-й пехотной дивизии. Район Калинина, декабрь 1941 года.

Первыми в полосу обороны измотанных боями 162-й и 86-й пехотных дивизий прибыли батальоны 252-й пп 110-й ид. Начав запланированную ранее смену на позициях 314-го пехотного полка 162-й пд западнее Калинина, командование полка получило извещение об отмене данного приказа и о перемещении в район юго-восточнее города, на линию Федосово – Старый Погост – Чуприяново.

После достижения указанного рубежа полку был подчинён 2-й батальон 427-го пи 129-й пд, оборонявшийся в районе Чуприяново. Пехотинцы и артиллеристы вновь прибывшей части быстро оборудовали позиции для пехотных и противотанковых орудий. Помимо этого, в систему обороны полка были интегрированы зенитные 20-мм автоматы и 88-мм пушки.

Уже в ночь с 8 на 9 декабря части советской 119-й сд перешли в наступление на Щербинино и Чуприяново из района станции Чуприяновка[150].

Бой в Чуприяново отличался упорной борьбой за каждый дом. Как отмечал историограф 110-й пехотной дивизии вермахта, «в результате уличных боев русские были отброшены»[151].

Таким образом, в полосе наступления 262-й и на левом фланге 119-й стрелковых дивизий немецкая оборона была существенно усилена, и даже ввод в бой танков не давал советским соединениям никаких гарантий её быстрого прорыва. Более перспективным выглядело направление на Игнатово, Салыгино, что и подтвердилось в последующих боях, однако и в этот район постепенно выдвигались резервы 9-й полевой армии. На этот раз речь шла о частях 251-й пехотной дивизии, которая вечером 8 декабря была подчинена командованию XXVII армейского корпуса.

В любом случае, у армии Юшкевича, несмотря на все трудности, оставалось солидное пространство для манёвра, чего совершенно нельзя было сказать о её правом соседе, 29-й армии.

В приказе штаба армии № 46, подписанном в ночь с 7 на 8 декабря, 252-я и 246-я стрелковые дивизии снова получили наступательные задачи по овладению Борихино и Мамулино соответственно[152]. Оба соединения получили пополнения из 115-го запасного стрелкового полка (246-я сд – 600 человек, 252-я сд – 380 человек).

Очередное наступление западнее Калинина началось в 10:30. К 13:00 передовой отряд 924-го сп 252-й сд достиг южного берега Волги напротив Черкассово, сразу же попав под сосредоточенный огонь противника. 7-я и 8-я роты полка сразу же понесли опустошающие потери, доходившие до половины их личного состава, при этом один комбат и оба командира рот были ранены[153]. Впрочем, 161-я пд также потеряла ранеными двух офицеров[154].

Части 246-й сд под воздействием сильного огня также откатились назад, не добившись успеха. Естественно, ни о каком решении поставленных боевых задач в этих условиях говорить не проходилось. К утру следующего дня 246-я сд насчитывала в своем боевом составе 884 человека (502 в 908-м сп, 147 в 914-м сп и 235 в 915-м сп), 252-я – 1000 человек (814 в 924-м сп, 164 в 928-м сп и 622 в 932-м сп).

В 243-й сд, фактически свернувшей активные боевые действия к 8 декабря, осталось 954 активных штыка (421 в 906-м сп, 240 в 910-м сп, 249 в 912-м сп и 44 в минометном батальоне)[155]. Отсутствие давления со стороны дивизии Поленова позволяло противостоявшей ей 129-й пд вермахта в относительно спокойном режиме производить перегруппировки своих частей и подразделений с целью укрепления линии фронта юго-восточнее Калинина.

Несмотря на то, что командованию 9-й полевой армии пока удавалось парировать советские удары за счёт ввода в бой резервов, наступление войск Калининского фронта медленно, но верно развивалось. В связи с этим, штабом армии Штрауса начали прорабатываться варианты дальнейших действий с учетом различных сценариев развития событий. Аналитическая записка соответствующего содержания была направлена командованию группы армий «Центр».

Документ предусматривал три варианта действий войск армии. Первый из них предполагал, что обширная болотистая местность севернее Волжского водохранилища в районе Стариково, где грунтовые воды препятствуют возведению фортификационных сооружений, должна находиться либо в глубоком тылу, либо прямо перед позициями обороняющихся. Это утверждение, в свою очередь, обуславливало два варианта желательного начертания линии фронта. Один из них – по линии шоссе Москва – Калинин или по течению Волги, требовал возвращения исходной оборонительной позиции с помощью сильного контрудара. Другой подразумевал отход на линию Тургиново – Шипулино – Григорьево – Старый Погост – железная дорога до Кольцово – Волга. В обоих случаях 9-я армия удерживала Калинин, что обеспечивало не только воспрепятствование железнодорожному сообщению на направлении Москва – Ленинград, но и дальнейшее использование колоссальных запасов, хранившихся на городских складах. Речь шла о 18000 тонн зерновых, 3500 тонн хлопка и других припасах. В качестве недостатка второго варианта начертания линии обороны рассматривалось положение Калинина, которое могло «предоставить русским прекрасную возможность попытаться двусторонним охватом вырвать этот краеугольный камень»[156] с большими потерями для соединений 9-й полевой армии.

Второй вариант действий был разработан на случай отхода левого крыла 3-й танковой группы к Тургиново. Он предполагал временное удержание упомянутой выше линии Тургиново, Волга восточнее Калинина, под прикрытием которой тыловые службы должны были провести эвакуацию всех ценных грузов из города и подготовку «объектов, важных для ведения войны», к разрушению. Ориентировочно, после 1-го января войска 9-й армии должны были отойти на линию Тургиново – Шипулино – Гнилицы – Стружня. Данный вариант гарантировал столь желанное сокращение линии фронта и уменьшение плеча подвоза предметов снабжения с высвобождением одной-двух дивизий для действий на других направлениях.

Немецкие 88-мм зенитные пушки являлись эффективным средством борьбы с танками. Скоростные полугусеничные тягачи обеспечивали мобильность этим тяжелым орудиям.

Третий вариант требовал отхода 9-й армии на линию восточнее Волоколамска, Ошейкино, Гнездово, Подол, согласованного с отходом правого соседа, то есть 3-й танковой группы. В этом случае требовалось также некоторое время удерживать прежние оборонительные позиции и непосредственно город Калинин.

Во всех трех случаях областной центр ожидала незавидная судьба. При самом благоприятном раскладе (быстром наступлении Красной Армии с прорывом обороны как западнее, так и восточнее города) он мог быть освобожден в относительно неповрежденном виде, однако такой расклад был крайне маловероятен. Учитывая, что понятие «важный военный объект» могло трактоваться оккупационными властями весьма широко, разрушение значительной части городской инфраструктуры при отходе соединений вермахта становилось практически неизбежным.

Рассмотрение сценариев отхода на тыловые линии обороны свидетельствовало о том, что командованию 9-й полевой армии пришлось отойти от уничижительных оценок войск Калининского фронта, принятых до начала советского наступления. Бои 5–8 декабря, сопровождавшиеся постоянным образованием «дыр» в обороне частей XXVII армейского корпуса, развеяли все иллюзии относительно возможности удержаться на удобных позициях, занятых ещё в середине ноября.

Впрочем, противник Красной Армии на калининском направлении был по-прежнему опасен, и он вовсе не собирался опускать руки или бежать сломя голову. Сражение продолжалось.

Хук справа

Пообщавшись в 01:00 с И. С. Коневым и получив от него массу ценных указаний (в стиле «54 кд гоните сейчас же дубиной вперёд на Котово и именно ночью прикажите ей наступать на Салыгино»), В.А. Юшкевич в 05:00 9 декабря приказом № 37 поставил перед войсками 31-й армии новые задачи.

256-я сд при поддержке 1-го дивизиона 510-го полка РГК должна была, обороняясь на своем правом фланге, левым флангом наступать в направлении Неготино и занять этот населённый пункт, имея разграничительную линию слева Никифоровка, Котово, Мозжарино.

Южнее дивизии С. Г. Горячева в бой была брошена слегка приведенная в чувство 250-я сд (без 916-го сп, оставшегося с 5-й сд), которая должна была перерезать Тургиновское шоссе южнее Неготино и овладеть районом Аксинькино. Слева разграничительная линия дивизии П.А. Степаненко проходила по населённым пунктам Пасынково, Марьино, Салыгино, исключая их.

Существенное усиление получала 119-я сд, которой передавался 143-й танковый батальон. Прикрываясь одним полком на линии Марьино, Щербинино, Чуприяново, дивизия двумя полками должна была освободить Игнатово и к исходу дня выйти в район Салыгино, Старково. Границей слева для соединения была линия Поддубье, Чуприяново, Бакшеево, Губино.

262-я стрелковой дивизии по-прежнему предписывалось овладеть Старым Погостом и Труново, а затем выйти в район Цветково, Езвино, Измайлово, имея слева разграничительную линию Оршино, Полукарпово, Труново.

Наконец, восточнее полосы наступления дивизии М.С. Терещенко 5-я сд при поддержке 916-го сп 250-й сд должна была овладеть Новым Семеновским, а также освободить Городище и Старую Ведерню, далее развивая успех на Самодуровка, Кошелево, Воскресенское[157].

Немцы также не собирались сидеть сложа руки. 129-я ид планировала использовать свой последний резерв, 3-й батальон 428-го полка, для восстановления положения в районе Котова. Впрочем, дневная контратака батальона в направлении этого населенного пункта натолкнулась на сильный фланговый удар советских подразделений из района деревни Вишенки и с других направлений, а потому успеха не имела.

Зато частям дивизии Горячева сопутствовал явный успех. Уже утром батальон 937-го сп, перейдя железную дорогу, вышел к восточным окраинам Кольцово. Этот опорный пункт обороняла рота саперного батальона 162-й пд, поддерживаемая огнем двух артиллерийских батарей 129-го артполка 129-й пд. Во второй половине дня на помощь сапёрам была направлена самокатная рота 428-го пп, однако изменить положение она уже попросту не успела – к 19:40 Кольцово было освобождено советским стрелковым батальоном, отчитавшимся о богатых трофеях. В деревне были захвачены две 37-мм пушки, три пулемета, один миномет, три грузовика, одна штабная и четыре легковые машины, броневик (по всей видимости, принадлежал самокатной роте), 14 мотоциклов, шесть лошадей и несколько велосипедов.

Вследствие потери Кольцово немцам пришлось срочно занимать новые оборонительные позиции юго-восточнее деревни Греблево силами отброшенной из Кольцово саперной роты при поддержке самокатной роты.

122-мм гаубицы М-30 поддерживают огнем наступление войск Калининского фронта, декабрь 1941 года.

Одновременно с боями за Кольцово два батальона 934-го сп и один батальон 937-го сп штурмовали опорный пункт Колесниково, встретив там ожесточенное сопротивление. С 20:00, не сумев взять населённый пункт в лоб, советские подразделения начали его обход с юга, продолжая наступать на Неготино. Наступавший левее из района Котово 930-й стрелковый полк к 19:30 пересёк Тургиновское шоссе южнее Неготино[158].

Немцы довольно быстро заметили этот манёвр, узнав о нём из показаний попавших в плен бойцов 930-го сп. Численность советского батальона, перерезавшего шоссе, они оценили в 120–150 человек[159].

К этому моменту немецкие части, оборонявшие позиции в полосе наступления 256-й сд, представляли собой настоящую «сборную солянку» из различных частей и подразделений 129-й и 162-й пехотных дивизий. Так, 3-й батальон 329-го пп и саперная рота 236-го саперного батальона 162-й пд соседствовали с сапёрным и разведывательным батальонами 129-й пд, самокатной ротой 427-го пп и резервным 3-м батальоном 428-го пп, а также с двумя боевыми группами зенитных орудий. Штабом 129-й пд на совещании командиров полков и отдельных батальонов дивизии было принято решение о вводе в бой тыловых частей в случае усиления советских атак на следующий день[160].

У соседей дивизии Горячева дела в течение дня продвигались не столь успешно. Основные силы 250-й сд лишь к 12:00 начали стягиваться в район Красной Поляны. Около 14:00 головные подразделения дивизии были замечены своим правофланговым соседом южнее Котово, сосредоточиться же в районе восточнее этой деревни 918-й и 922-й стрелковые полки смогли лишь к исходу дня, толком так и не вступив в бой. При этом наблюдатель из штаба 31-й армии утром зафиксировал отсутствие в частях «маршевой дисциплины» в ходе выдвижения[161]. Судя по всему, у армейского руководства сохранялись опасения в отношении дивизии после событий 6 декабря.

Не лучше обстояли дела и в 119-йсд. Ещё утром в соотвествии с приказом командарма А.Д. Березин решил прекратить фронтальное наступление на линии Марьино, Щербинино, Чуприяново и, прикрываясь на этом направлении силами 920-го сп со 2-м батальоном 634-го сп, основными силами наступать в направлении Игнатово.

Такая перегруппировка выглядит логично не только в контексте представлений командования фронта о прорыве обороны противника и необходимости его развития, но и с учетом прибытия днём ранее немецких резервов. К тому моменту 2-й батальон 427-го пи 129-й ид, оборонявший Чуприяново, потерял в общей сложности 168 человек. Ротами командовали оберфельдфебели, например, оберфельдфебель Эдер (Oberfeldwebel Eder) командовал 6-й ротой[162]. Однако появление на позициях 2-го батальона 252-го пи 110-й пд резко изменило ситуацию, и теперь фронтальное наступление поредевших частей 119-й сд действительно могло быстро захлебнуться.

В соотвествии с решением комдива, севернее Игнатово должен был наступать 421-й сп без одного батальона (передан в качестве мотоотряда в резерв командующего армией), но с усилением в виде танковой роты 143-го ОТБ. К исходу полк должен был выйти в район Салыгино. 634-му сп с другой танковой ротой предписывалось, атаковав Игнатово с юга и уничтожив расположенного там противника, наступать далее в район Старкове[163].

Впрочем, к исходу дня части дивизии успели лишь провести перегруппировку, так и не приступив к наступлению. Обстоятельством, препятствовавшим реализации задуманного, являлось продолжавшееся участие танков 143-го батальона в боях в полосе наступления 262-й сд. Вывести их из боя и передать соседу оказалось непросто.

Впрочем, у командарма-31 «в рукаве» всё же оставался как минимум один козырь, способный серьезно изменить расклад сил. 54-я кавалерийская дивизия, про которую Конев ещё ночью заявил Юшкевичу: «бросьте Вы заниматься каким-то мифическим вводом в прорыв трёхсот сабель, прорыв у Вас налицо и надо его смело использовать»[164], всё же ожидала ввода в прорыв.

Так и не дождавшись от пехоты возможности «пройти в тыл» противника, Есаулов решил действовать самостоятельно. Пройдя через Котово, к 13:00 его части подошли с севера к Игнатово[165].

При подходе к деревне передовой отряд 83-го КП был обстрелян противником. Подразделения 162-й пд, оборонявшие Игнатово, тут же запросили помощи у соседа, однако командование 129-й пд резонно ответило, что одного 3-го батальона 428-го пи на всех не хватит, и направить какую-либо из его рот на помощь гарнизону опорного пункта не представляется возможным[166].

Кавалеристам такое развитие событий оказалось на руку. Зайдя с фланга, 89-й КП атакой в конном строю ворвался в деревню. Буквально через час всё было кончено – деревня была освобождена совместными действиями частей дивизии. В этом бою дивизия потеряла 23 человека убитыми и 35 ранеными, лишившись также 23 лошадей.

В Игнатово конники захватили по-настоящему богатые трофеи: три 150-мм тяжелых пехотных орудия, три 75-мм легких пехотных орудия с большим количеством снарядов, шесть зенитных пулеметов, около сотни артиллерийских лошадей, две автомашины, велосипеды и много другого военного имущества. Правда, опасаясь оставить деревню, не передав её подходившей пехоте, кавалеристы подорвали артиллерийские склады и попытались вывести орудия из строя, впоследствии забрав с собой в рейд только 68 лошадей[167].

Советское стрелковое подразделение на марше. Калинин,26 декабря 1941 года, территория современной площади Капошвара, справа видны кирпичные дома по проспекту Чайковского.

Немцы в отчетных документах отметили прорыв русских «казаков», ставший для них крайне неприятным сюрпризом[168]. Учитывая потерю Кольцово и тяжелые бои в других районах, закрыть эту дыру в обороне вначале оказалось попросту нечем. С другой стороны, сами кавалеристы также не имели возможности быстро продолжить наступление в условиях отсутствия регулярного снабжения и полноценной поддержки пехоты и артиллерии.

Таким образом, на правом фланге 31-й армии 9 декабря наметилось существенное продвижение вперёд, однако к концу дня ситуация пришла в состояние неустойчивого равновесия, когда обе стороны накапливали силы в ожидании следующих боёв.

«Ожерелье» из резервных батальонов

В центре боевых построений войск Юшкевича, в полосе наступления 262-й сд, весь день не утихало ожесточенное сражение в районе Федосово, Кузьминское. К 08:00 940-й сп подошел к Федосово на 200 метров. К этому моменту из деревни был выведен конный эскадрон разведбата 86-й пд, что несколько ослабило гарнизон опорного пункта. Однако наступавшая советская пехота остановилась под огнём двух «зарытых танков», за которые традиционно были приняты самоходки 3-й батареи 189-го дивизиона штурмовых орудий под командованием обер-лейтенанта Малаховски (Obit. v. Malachowski).

На помощь стрелкам пришли танки 143-го ОТБ. Судя по имеющимся наградным документам, в этом бою танкисты продемонстрировали не только личное мужество, но и неплохую выучку. «Тридцатьчетверка» младшего лейтенанта Д.А. Крутикова была подбита прямым попаданием снаряда, после чего Т-34 загорелся, однако экипаж сумел под огнём противника выйти из машины, потушить пламя и вывести танк с поля боя[169]. Танк Т-34 лейтенанта Г.М. Реушкина получил 18 попаданий снарядов, из них три пробили броню, однако не смогли нанести машине фатальных повреждений.

«Тридцатьчетверка» была под огнём эвакуирована в тыл и через сутки восстановлена силами экипажа[170].

Судя по всему, в бою за Федосово участвовали и лёгкие танки, так как в тот день погибли радист Т-34 сержант И. И. Мокрый и механик-водитель Т-60 сержант Кравецкий[171]. К 10:00 деревня была занята советскими подразделениями, при этом оборонявший её 3-й батальон 252-го пи 110-й ид понёс существенные потери, включавшие в себя, например, гибель командира 11-й роты обер-лейтенанта Фара (Obit. Fahr).

Однако немцы не смирились с утратой столь важного опорного пункта, означавшей для подразделений 110-й ид потерю локтевой связи с правым соседом, 86-й ид. Командир 252-го пехотного полка подполковник фон Бюлов (Obstlt. v. Bulow) организовал контратаку, в которую был брошен находившийся ранее в резерве 1-й батальон при поддержке штурмовых орудий[172] (в советских документах фигурируют аж 10 «танков» при верной оценке численности пехоты в один батальон). В результате этой контратаки частям вермахта вновь удалось захватить Федосово, правда, и на этот раз ценой существенных потерь, среди которых был как минимум один убитый офицер (Lt. Lange).

940-й сп к исходу дня был отброшен на линию железной дороги. При этом командование дивизии, памятуя об опыте 250-й сд, отреагировало на неудачу крайне жестко. Командир отошедшего из Федосово батальона старший лейтенант Бодин был расстрелян уже на следующий день. Другого комбата, старшего лейтенанта Прянишникова, подобная участь не постигла лишь благодаря ходатайству командира полка[173].

Наступавший левее 950-й стрелковый полк весь день бился с гарнизоном немецкого опорного пункта в Кузьминском, чередуя атаки с обходами, и к 21:30 отчитался об освобождении данного населенного пункта при поддержке батальона 945-го сп[174].

Однако, как выяснилось позже, советские подразделения заняли лишь около половины деревни. За ложный доклад об освобождении населенного пункта и «невыполнение приказа» командир 950-го сп капитан Семенов был расстрелян 10 декабря[175].

Необходимо отметить, что командование и штаб дивизии вовсе не отсиживались в тылу, подгоняя своих подчиненных по телефону. Действия подразделений 950-го и 945-го полков 8–9 декабря лично координировал заместитель комдива полковник Александр Степанович Леута, который погиб в бою за Кузьминское в один из этих дней.

Возможно, именно гибель помощника комдива на фоне отхода и недобросовестного заполнения отчетности сразу в нескольких подразделениях вызвали столь гневную реакцию руководства соединения. Кроме того, следует учитывать общую установку командования 31-й армии, недвусмысленно озвученную в приказе по итогам разбирательства в частях 250-й сд. В случае повторения случившегося (а 262-я сд вряд ли принципиально отличалась в этом плане от дивизии Степаненко, сочетая в себе все достоинства и недостатки советской пехоты начального периода войны) командование и штаб ещё одной дивизии могли не отделаться строгим внушением или выговором.

Таким образом, к вечеру 9 декабря линия фронта в полосе наступления дивизии полковника М.С. Терещенко к концу дня несколько выровнялась, однако о продолжении наступления на Старый Погост и Труново речи уже не шло. При этом комдив чётко осознавал, что возможности использовать в качестве ударной силы танки 143-го батальона (за исключением, в лучшем случае, нескольких Т-60) у его частей уже не будет. Танкисты уходили в полосу соседней 119-й сд.

На левом фланге 31-й армии, в полосе наступления 5-й сд после подчинения её командиру 916-го стрелкового полка 250-й сд дела 9 декабря пошли несколько быстрее, чем в предыдущие дни. Уже к 14:00 336-й сп занял Старое и Новое Семеновское, а 190-й сп при поддержке 142-го сп – Старую Ведерню. К исходу дня подразделения 336-го стрелкового полка уже находились в 300 метрах севернее Смолино, а 142-й полк после неудачных атак в направлении Воскресенского перешел к обороне[176].

Отход частей 86-й пд сразу из нескольких населённых пунктов в течение одного дня был вполне объясним. Из-за наступления войск 30-й армии Западного фронта на позиции 3-й танковой группы в лице 36-й моторизованной пехотной дивизии 86-я пд оказалась, что называется, «между двух огней», да ещё и с обширной болотистой местностью у себя в тылу. В связи с этим выравнивание линии фронта по шоссе Москва – Калинин выглядело логичным шагом.

К западу от Калинина снова без перемен

После провала очередной попытки соединений 29-й армии прорвать немецкую оборону в районе Мигалово, Калинин штаб фронта снова напомнил подчиненным И.И. Масленникова о том, что против них сражается далеко не самый сильный проивник. В ходе переговоров с представителями штаба армии А. А. Кацнельсон заявил:

«По имеющимся у нас данным (показания пленных) противник снимает с вашего фронта людей и направляет против Юшкевича. Сегодня в районе Колесникове захвачен пленный, принадлежащий 252 пп 110 ид. Этот полк, как вам известно, находился во втором эшелоне в районе Борки, Гильнево. По показаниям пленного второго батальона 336 полка в ротах остались по 15–20 человек… Противник выводит свою артиллерию из Калинин. Это свидетельствует, что силы противника перед вашим фронтом исключительно незначительны. Противник, прикрываясь перед вашим фронтом слабыми частями, значительно уступающим по силе вашим частям, задерживает ваше наступление»[177].

В ответ штаб 29-й армии отчитался о наличии планов ещё одного, на этот раз ночного наступления, сообщив о том что «части 246, 252 сд дерутся хорошо, неоднократно переходили в наступление, наступление не прекращается. На этом участке встречают хорошо организованный огонь противника».

Следует подчеркнуть, что в отношении переброски частей вермахта из полосы армии генерала Масленникова навстречу наступающим частям 31-й армии начальник штаба фронта был прав. Например, даже измотанная осенними и декабрьскими боями 161-я ид 9 декабря смогла выделить в поддержку правому соседу, 129-й ид, одну батарею на конной тяге (2 орудия, на следующий день прибыли в Неготино), один взвод противотанковых орудий и два взвода пехоты из своего уже далеко не полного состава[178].

С другой стороны, В. А. Юшкевич также неоднократно выслушивал от И. С. Конева упреки в неспособности развить успех против заведомо более слабых сил противника. При анализе документов складывается впечатление, что командование Калининского фронта действительно искренне считало относительную малочисленность немецких подразделений, стоявших на пути наступления сил Красной Армии, тождественной их слабости. При этом явно недооценивалась тактика вермахта, которую обычно называют «жемчужным ожерельем». Её «расцвет» пришелся на чуть более поздний период, однако уже в районе Калинина отчетливо проступили контуры многих тактических приемов, широко применявшихся впоследствии. Речь идет, прежде всего, о создании частями 9-й полевой армии сети опорных пунктов в деревнях и сёлах, включенных в единую систему фланкирующего и перекрестного огня. Именно губительный огонь из соседнего населенного пункта часто останавливал советские атаки после занятия очередной деревни.

Ключевую роль в функционировании такой модели обороны играла уже не численность гарнизонов опорных пунктов, а их способность поддерживать необходимую плотность огня, которая, в свою очередь, зависела от наличия боеприпасов в должных объемах. В условиях отсутствия явных проблем со снабжением и связью даже «рота» из 15–20 человек, но с двумя-тремя пулеметами и при поддержке дивизионной артиллерии, вполне могла остановить атаку стрелкового батальона, а иногда и полка.

Другими факторами, определявшими прочность обороны, организованной таким способом, являлись грамотный выбор позиции, которую необходимо было защищать, и своевременное накапливание резервов в ближайшем тылу (если они, конечно, вообще имелись) для проведения контратаки. Именно поэтому командование немецких армейских корпусов так старательно перетасовывало свои резервные батальоны, регулярно появлявшиеся в самом неожиданном месте и в самое «неудобное» время для наступавших советских частей.

Было бы наивным утверждать, что командиры Красной Армии совсем не видели проблем с тактикой в своих частях и соединениях, прорывавших (или пытавшихся прорвать) оборону противника. Например, И. И. Масленников, делая внушение комдиву-252 А.А. Забалуеву в 15:30 9 декабря в преддверии запланированного ночного наступления, давал следующие указания:

«Половина БК снарядов Вам направлена. Рационально используйте только на подавление артиллерийских и минометных батарей врага, в момент прохождения нашей пехотой рубежа неподвижного заградительного огня противника.

Караул полевой жандармерии в районе Калинина, декабрь 1941 года.

Организуйте настоящий ночной бой. Обязательно ворваться в Борихино, где перейти к упорной круговой обороне. Прибывающее пополнение немедленно вливать в полки в процессе самого боя, используя ночное время, и ни в коем случае не повторить допущенной Вами ошибки, в силу которой темп наступления потерян, наш замысел враг открыл и теперь мы вынуждены действовать в открытую. Враг не имеет достаточно сил для того, чтобы он на плечах откатывающихся Ваших частей врывался бы в глубину нашей обороны. Он срывает наше наступление только огнем. Следовательно, у Вас отсутствует взаимодействие пехоты и артиллерии, и наступающие части не используют огонь винтовок и имеющихся пулеметов и минометов.

Продолжать решительные ночные действия по захвату Борихино. Полосу неподвижного заградительного огня врага преодолевать броском вперед и не откатываться назад»[179].

Инструкции похожего содержания получил и командир 246-й сд:

«Организуйте настоящее взаимодействие с 252 сд. Не понимаю, почему части дивизии, находясь во втором эшелоне, откатываются к исходному положению совместно с 252 сд, вместо оказания своевременной помощи и поддержки из глубины – как огнем, а также и своевременной контратакой. Организуйте бой по существу, а не игру в наступление… Ни в коем случае не допускать такого положения, когда роты создаются вновь, не имея обстрелянного костяка. Командующий фронтом отмечает Вашу бездеятельность в боях у Красново. Докажите делом Вашу способность организовать наступательный бой и умение управлять наступающими частями»[180].

Таким образом, командарм отчетливо видел ключевые проблемы тактики советской пехоты начального периода войны, такие, как крайне слабое взаимодействие с артиллерией и неэффективное использование стрелкового оружия в ближнем бою. Впрочем, одного только осознания недостатков было явно недостаточно для их устранения. Артиллерии для уверенного выигрыша дуэли с батареями противника были необходимы дефицитные снаряды, подготовка пехоты и её обучение современным тактическим приёмам требовали времени, которого также катастрофически не хватало. В связи с этим многое, если не всё на локальном уровне зависело от воли и организаторских способностей конкретных командиров, а также от элементарного наличия или отсутствия у противника грубых ошибок при организации обороны. В реалиях декабря 1941 года лобовые штурмы немецких опорных пунктов чаще всего приводили к быстрому выбиванию значительной части атаковавших, что, в свою очередь, резко снижало боеспособность частей и соединений и ставило под вопрос дальнейшее развитие наступательных действий.

Новое наступление частей 252-й и 246-й дивизий, начавшееся в 23:00 9 декабря, почти «как под копирку» повторило судьбу предыдущих. Уже к 03:00 передовые подразделения были вынуждены отступить на исходные позиции под сильным минометным и пулеметным огнём противника[181]. Нужно было что-то менять…

В краю пылающих деревень. Первые итоги

Бои 5–9 декабря 1941 года оставляют у любого исследователя Калининской наступательной операции двойственное впечатление. С одной стороны, войсками 31-й армии были освобождены десятки населённых пунктов, некоторые из которых приходилось занимать по второму и даже третьему разу. Многие сёла и деревни в ходе сражения превратились в пепелища, однако для их уцелевших жителей оккупационный режим всё же закончился. Оборонявшиеся восточнее Калинина 162-я и 86-я пехотные дивизии если и не были разгромлены, то понесли очень серьезные потери, в результате чего ряд частей и подразделений попросту лишился боеспособности.

С другой стороны, советским стрелковым дивизиям так и не удалось полностью прорвать оборону соединений 9-й полевой армии, несмотря на то, что как Ставкой, так и командованием Калининского фронта эти соединения длительное время воспринимались как «слабые» и «вытянутые в линию». Кроме того, в ходе планирования и осуществления наступления были явно недооценены возможности переброски резервов противника за счёт сознательного «оголения» более спокойных участков.

В этих условиях заявленные цели операции и сроки их достижения вполне предсказуемо не нашли пересечений с реальностью, а наступление 29-й армии западнее Калинина вообще закончилось полным провалом, так толком и не начавшись.

Впрочем, решающие бои декабрьского сражения за областной центр были ещё впереди.

Глава 3 Новая надежда генерала конева

Возвращение к истокам

10 декабря перед командованием Калининского фронта стояла сложная дилемма. С одной стороны, наступление советских войск из района юго-западнее Калинина привело к угрозе окружения немецких сил, находившихся непосредственно в городе и его окрестностях. Как отмечал историограф 129-й пехотной дивизии, «ночью осветительные ракеты образовывали почти замкнутый круг. Только на юго-западе были открыты выходы из города Калинина, но уже и там происходили нападения на грузовики с предметами снабжения и конвои с ранеными, проводимые в запряженных лошадьми санях на юго-запад, особенно во время снегопада. Пропала без вести целая строительная рота»[182].

С другой, наступать далее на юго-запад, имея на правом фланге укрепленный город с двумя немецкими пехотными дивизиями внутри него было явной авантюрой. Учитывая, что направление Микулино Городище, Тургиново было прикрыто мощной линией обороны противника, приходилось принимать «соломоново решение», разделяя и без того ограниченные силы на выполнение основной задачи фронта и борьбу непосредственно за Калинин.

Из 31-й армии в штаб фронта в течение дня 10 декабря поступали умеренно оптимистичные сообщения. Несмотря на то, что ночной контратакой немцам удалось отбросить подразделения 934-го сп 256-й сд от Колесникове к западной окраине деревни Вишенки, в целом дивизия уверенно удерживала достигнутые ранее позиции. Южнее продвигались вперед части 250-й сд, командир которой к 16:00 находился в Алексеевском[183].

В ночь с 9 на 10 декабря 421-й сп 119-й сд вошел в Игнатово, ранее освобожденное 54-й кд и переданное пехотинцам, что называется, «из рук в руки», следом двигался 634-й стрелковый полк. Вскоре противник попытался отбить деревню обратно. В этой контратаке, судя по немецким данным, участвовал разведывательный батальон 86-й пехотной дивизии, прибывший ранее в Обухове. Одной из целей было возвращение потерянных ранее орудий 162-й ид.

Атака пехоты поддерживалась огнем одного 150-мм тяжелого пехотного орудия, трёх 105-м легких полевых гаубиц, двух 75-мм легких пехотных орудий и трёх 37-мм противотанковых пушек. Настал черёд немцев наступать по глубокому снегу под огнем советских пулемётов. Понеся потери, оцененные в боевом журнале кавалерийского эскадрона разведбата 86-й ид как «высокие», противник прекратил контратаку. Судя по донесениям и оперативным сводкам 119-й сд, усилия подразделений вермахта, направленные на возврат Игнатово, не сильно впечатлили бойцов и командиров 421-го сп. В оперативной сводке 31-й армии по состоянию на 16:00 10 декабря была отмечена лишь ночная контратака[184], отбитая силами полка, в то время как в разведбате 86-й ид события у деревни посчитали «самым чёрным днём в истории подразделения».

В данном случае речь идёт о ситуации, когда одна из сторон просто не заметила своего достаточно серьезного (пусть локального) успеха, в то время как другая откровенно заявила о явной неудаче. Впрочем, в ходе войны подобные вещи случались нередко по обе стороны фронта.

Помимо закрепления в Игнатово, части 119-й утром 10 декабря освободили также деревню Гуськино (южнее Алексеевского), что было отмечено в ЖБД 129-й пехотной дивизии вермахта[185].

54-я кавалерийская дивизия, сдав Игнатово «соседке», к 07:00 вышла в лес в двух километрах северо-восточнее Салыгино и остановилась на выкорм лошадей, практически не имея запасов продовольствия и фуража. Сложной была и ситуация с боеприпасами: во всём соединении имелось лишь 140 артиллерийских снарядов, на винтовку оставалось по 150 патронов, на ручной пулемёт – по 120. Машины с радиостанциями имели запас горючего всего на 20 километров[186]. Интересно, что ранее дивизионные артиллеристы даже не попытались взять с собой в рейд трофейные орудия, захваченные с лошадьми и большим боезапасом в Игнатово. Возможно, командование 54-й кд посчитало, что на их освоение нужно время, которого попросту не будет.

Вечером 119-й кавалерийский полк дивизии всё же перешел в наступление на Салыгино, теперь уже во взаимодействии с подошедшим 918-м сп 250-й сд, однако захватить деревню советские части так и не смогли, отойдя на исходные позиции[187].

Запряженные сани на службе вермахта. Район Калинина, декабрь 1941 года.

Если бы советские кавалеристы и пехотинцы (точнее, их командиры) узнали, с кем им пришлось столкнуться у Салыгино, они бы, вероятнее всего, приложили все усилия к тому, чтобы сообщить о своем противнике вышестоящему начальству. Дело в том, что именно 10 декабря в этот район прибыли подразделения 451-го пи 251-й пд, переданной ранее из XXIII армейского корпуса.

Узнав о прорыве советских частей к Салыгино, командир 14-й роты этого полка лейтенант Р. Маурер (Leutnant Rudolf Maurer) отправил в бой всех имевшихся под рукой солдат, включая писарей, ездовых и штабных служащих. Ценой потери 15 человек им удалось отбить атаку[188].

Тем не менее, войска 31-й армии медленно, но верно прогрызали немецкую оборону к югу от Калинина, отбивая контратаки противника.

В этих условиях командующий Калининским фронтом генерал-полковник И. С. Конев в 16:00

10 декабря подписал приказ № 14, в соответствии с которым несколько менялись задачи 29-й и 31-й армий (по сравнению с предыдущими указаниями).

31-я армия, левым крылом наступая на Микулино Городище с задачей к исходу дня 12 декабря выйти на рубеж реки Шоша, должна была одновременно выделить сильную группировку для наступления с 10:00 11 декабря в направлении Лебедево, Кривцово, Мамулино. В эту группировку включались 256-я и 247-я стрелковые дивизии, 54-я кавалерийская дивизия и 143-й отдельный танковый батальон.

29-я армия силами 246-й, 252-й и 243-й сд должна была наступать в направлении Деревнище, Мамулино, чтобы во взаимодействии с 31-й армией окружить и уничтожить группировку немецких войск в Калинине, освободив город[189].

Следует подчеркнуть, что освобождение Калинина снова становилось одной из главных задач не только 29-й армии, но и всего фронта. Следует отметить, что боевой состав соединений и частей КФ, которые должны были выполнить эту задачу, существенно изменился по сравнению с моментом начала наступательной операции.

Некоторые дивизии, понеся в боях 5–9 декабря существенные потери, имели к 10 декабря несколько меньший боевой состав, чем к началу наступления. Например, это касалось 119-й

и 243-й сд. В других соединениях пополнение, поступившее из маршевых рот и запасных стрелковых полков, позволило не только покрыть потери, но и превысить численность активных штыков пятидневной давности.

Обращает на себя внимание полное отсутствие потерь в противотанковых орудиях при нескольких зафиксированных контратаках противника с активным использованием бронетехники. Вряд ли артиллеристы были столь успешны в поражении штурмовых орудий 189-го дивизиона, что сами вообще не понесли никаких потерь в матчасти. Судя по всему, стрелковые подразделения в решающий момент попросту оставались без поддержки орудий ПТО, не успевавших к месту боя из-за глубокого снега или по иным причинам. Снова проявилось слабое взаимодействие между пехотой и артиллерией (в том числе противотанковой), нередко становившееся фатальным. Неудивительно, что, например, части 250-й и 262-й сд неоднократно откатывались назад под воздействием контратак немецких батальонов, поддержанных самоходками – стойкость советской пехоты в столкновении с бронетехникой оставалась невысокой. Сами немцы в своих аналитических документах по тактике (например, в приложении к журналу боевых действий группы армий «Центр» от 12 декабря) отмечали, что использование батарей штурмовых орудий на наиболее опасных участках в качестве танков непосредственной поддержки пехоты могло обеспечить быстрый успех в бою, а также существенно поднимало боевой дух пехотинцев[190].

Таблица 4.

Сведения о боевом составе соединений и частей 29-й и 31-й армий, принимавших наиболее активное участие в сражении, по состоянию на 09.12.1941 г. *

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 28. Л. 80.

Весьма «разношерстной» оставалась артиллерия наступавших советских соединений. Например, основу дивизионной артиллерии 119-й сд составляли 76,2-мм орудия Ф-22 (13 штук) и 122-мм гаубицы образца 1910/1930 гг. (20 штук), при этом в полках, наряду с пятью 76,2-мм «бобиками», ещё оставались две «трёхдюймовки» образца 1902/1930 гг.

В 5-й сд 13 таких же орудий представляли собой костяк 27-го артполка, при наличии четырех гаубиц, аналогичных тем, что имелись в 119-й сд, и четырех новейших М-30. Ещё 16 «трёхдюймовок» являлись безальтернативными арт-системами в 788 ап 262 сд., эта же дивизия была единственной в составе 31-й армии, имевшей на вооружении зенитные орудия – три 76,2-мм пушки и четыре 37-мм автоматические пушки. В 256-й сд вообще имелись 76,2-мм орудия четырех разных типов – от модернизированной «трёхдюймовки» до УСВ, включая полковые пушки образца 1927 г. Наиболее современными системами была представлена 247-я сд, располагавшая 13 76,2-мм УСВ и четырьмя 122-мм М-30.

Лишь две дивизии 31-й армии, 256-я и 250-я, могли похвастаться наличием собственных 152-мм гаубиц в количестве четырех и трех штук образца 1909/1930 гг. соответственно. В 29-й армии две такие гаубицы при 11 «трёхдюймовках» имела в своём 777-м артполку только одна 246-я сд. Более современной оставалась дивизионная артиллерия 252-й сд, располагавшей 17 Ф-22. Наиболее экзотичными орудиями была вооружена 243-я сд, использовавшая 76,2-мм пушки образца 1933 г., созданными путем наложения 76,2-мм ствола на лафет 122-мм гаубицы образца 1910/30 гг. Пушек такой системы было 14 в 775-м ап и четыре (помимо трех обычных «трехдюймовок») в стрелковых полках дивизии[191].

Наличие в войсках орудий столь разных типов и конструкций, безусловно, осложняло централизованное снабжение запасными частями и подготовку расчетов. Ситуация несколько облегчалась лишь возможностью большинства 76,2-мм систем использовать одинаковые боеприпасы.

В целом, ударная мощь стрелковых соединений двух армий Калининского фронта, проводивших наступательную операцию, без учета артиллерии РГК, применение которой требовало филигранно точной работы наблюдателей и корректировщиков, не впечатляла. Учитывая сложности с подвозом боеприпасов, возникшие уже на третий день наступления, возможности дивизий по быстрому прорыву подготовленной обороны противника представлялись весьма ограниченными.

Довольно редко встречавшееся орудие, 76,2-мм пушка образца 1933 года из состава 775-го артполка 243-й стрелковой дивизии. Калинин,17 декабря 1941 года.

Интересно, что артиллерия Калининского фронта столкнулась с проблемами не только технического и тактического, но и… морального плана. Так, начальник штаба управления артиллерии фронта полковник Кожеуров 10 декабря стал фигурантом приказа генерал-полковника И. С. Конева, получив строгий выговор с предупреждением за рукоприкладство в отношении посыльного красноармейца Вербицкого. В приказе отмечалось, что 24 ноября Кожеуров, «будучи в нетрезвом виде, красноармейцу Вербицкому нанес удар по виску», причем произошло это прямо в помещении штаба управления артиллерии[192].

Следует отметить принципиальность командующего фронтом, который не стал скрывать вопиющий (хотя, к сожалению, далеко не редкий для армии) случай, доведя приказ до всего начальствующего состава. Что касается наказания, то любая мера строже указанной в документе автоматически «отключала» начальника штаба от выполнения его непосредственных обязанностей, что в условиях острого дефицита специалистов могло иметь далеко идущие последствия. Выход приказа не помешал Кожеурову уже на следующий день подписать «Сведения о боевом и численном составе артиллерийских частей КФ по состоянию на 10.12.41 года».

В ходе переговоров с В.А. Юшкевичем в 17:30 10 декабря И.С. Конев сообщил командарму, что на станции Кулицкая разгружается 159-й отдельный танковый батальон, предварительно сосредотачивающийся в Александровке перед передачей в состав 31-й армии. Кроме того, командующим фронтом были уточнены задачи армии: «развивая наступление в общем направлении Езвино, на правом фланге 256, 247 сд, 54 кд, 159 танковым батальоном нанести удар противнику на Лебеде во, Мамулино, на южную окраину Калинина с задачей окружить группировку противника в Калинине и вместе с Масленниковым овладеть Калинином… 250 сд, 119 сд, 262 сд, 5 сд наступают на юго-запад в общем направлении Езвино, Пушкино, и овладевают рубежом реки Шоша. Если, по обстановке, противник соберет какие-либо резервишки и будет пытаться контратаковать из района Старый Погост, то в этом случае не исключается переход к обороне»[193].

Таким образом, танки снова становились средством качественного усиления стрелковых дивизий 31-й армии. Кроме того, в состав фронта начали поступать лыжные батальоны. Один из них, 21-й, днем 10 декабря в полном составе выступил из Кушалино и направился в расположение армии Юшкевича.

Следует подчеркнуть, что Конев не исключил перехода к обороне на направлении, по сути, главного удара 31-й армии, допуская появление там резервов (точнее, «резервишек») противника. Первые дни наступательной операции побуждали командование фронта к учету такой возможности. Впрочем, понимание тактики боя, по всей видимости, оставалось на прежнем уровне: «Терещенко и Вашкевича предупредите, что они плохо руководят своими соединениями, и не напирают с должной энергией на своих подчиненных. Прикажите ни шагу назад! Терещенко должен энергично и успешно наступать, доводя дело до штыковых атак. По всем данным, противнику закрыть прорыв не удается ввиду отсутствия резервов. Надо смелее развивать прорыв в глубину и на фланге, вести настоящую напористую и дерзкую разведку. В тыл выбрасывать подвижные отряды, в частности, можно послать одну роту лыжников для разгрома штаба корпуса противника в деревне Максимовское»[194]. К сожалению, И.С. Конев не уточнил, каким образом рота лыжников с легким стрелковым оружием должна была уничтожить хорошо охранявшийся штаб XXVII армейского корпуса.

В соответствии с указаниями командующего фронтом штабом 31-й армии к 23:00 10 декабря был подготовлен боевой приказ № 39, в котором содержались задачи стрелковых дивизий на следующий день. Так, 256-я сд, уничтожив в ночь на 11 декабря опорный пункт противника в Колесникове, должна была занять исходное положение на линии Симоново, Володино, а затем наступать в направлении Боровлево, Бортниково, Бычково с задачей дня выйти в район Бобачёво.

247-й сд при поддержке 159-го отб предписывалось наступать в направлении Напрудное, Мамулино с линии Захарьино, Салыгино, имея в качестве задачи дня выход в район Мамулино.

54-я кд, заняв ночью исходное положение в районе Трояново, должна была овладеть Палкино, а затем наступать на Желтиково.

После выполнения задач дня три правофланговые дивизии 31-й армии с танковым батальоном должны были занять юго-западные и южные окраины Калинина.

На левом фланге 250-я сд должна была овладеть Иванцево, а в течение дня – районом Пушкино. От её левого соседа, 119-й сд, требовалось при поддержке 143-го танкового батальона, ни много ни мало, в ночь с 10 на 11 декабря «уничтожить противника, обороняющегося на фронте Марьино, Щербинино, Чуприяново», затем овладеть Сушково и Поддубки, а к исходу дня занять район Писково, Климтино, Кобылкино.

Не менее сложная задача была поставлена перед частями 262-й сд, которые в ночь с 10 на 11 декабря должны были уничтожить противника в треугольнике Старый Погост, Труново, Федосово, а затем овладеть районом Езвино, Лукьяново, Гришкино, имея в качестве задачи дня освобождение района Новенькое, Титово, Львово и продолжение наступления в направлении Большое Селище.

Наконец, 5-я сд должна была прикрывать левый фланг армии от возможных контрударов противника, предварительно сосредоточившись в районе Полукарпово, Меженино[195].

В целом, дивизиям на один день боя снова ставились задачи, которые они ранее не смогли решить за несколько дней, понеся при этом весьма внушительные потери. Например, 262-я сд за период 7—10 октября потеряла 89 командиров и 214 рядовых убитыми, а также 228 командиров и 1388 рядовых ранеными[196].

Кроме того, противник, которого требовалось уничтожить, также не сидел сложа руки. Уже утром 10 декабря в район расположения частей 129-й пехотной дивизии начали прибывать новые резервы. На этот раз речь шла о 254-м пп 110-й пд, снова ставшей «донором» для XXVII армейского корпуса. Точнее, в дивизии была сформирована боевая группа, состоявшая из 3-го батальона 254-го пп и 2-го батальона 255-го пп под общим руководством командира 254-го полка подполковника Кольсдорфера (Obstlt Kohlsdorfer). В 05:00 3-й батальон 254-го пп прибыл в Никулино, второй батальон находился в Даниловском. Согласно планам штаба корпуса, 11 декабря 3-й батальон 254-го пп должен был отбросить советский отряд, перерезавший шоссе Калинин – Лотошино, и удерживать линию Володино, Мозжарино, течение реки Крапивня. Южнее этой реки требовалось восстановить локтевую связь с частями 162-й ид. Для решения данной задачи 2-й батальон 255-го пп при огневой поддержке 129-го ап должны были атаковать советские части из района Аксинькино в восточном направлении, достигнув линии Марьино, Котово[197]. Одновременно 3-й батальон 428-го пп, поддерживавший наступление атакой из Неготино в юго-восточном направлении, нацеливался на восточную опушку леса южнее Володино[198].

Не меньшей опасностью для советских войск являлось постепенное стягивание в район Калинина частей 251-й ид, которые приходили на смену выдыхавшимся полкам 162-й и 86-й ид. Уже днем 10 декабря командир дивизии генерал-лейтенант Карл Бурдах (Generalleutnant Karl Burdach) прибыл в штаб, размещенный в Адрейково, то есть уже в непосредственной близости от города. Там он получал сообщения из двигавшихся к Калинину 459-го и 471-го пехотных полков. Это уже были не «резервишки», а полноценные резервы…

Таким образом, день 10 декабря характеризуется активным планированием дальнейших действий обеими противоборствующими сторонами. Что касается результатов этого дня, то, несмотря на ожесточенные локальные бои, обе стороны пока оставались «при своих». При этом и советские, и немецкие штабы были в равной степени недовольны сложившимся положением. Сражение снова обещало быть жарким.

На встречных курсах

Уже в ночь с 10 на 11 декабря бои на калининском направлении продолжились с новой силой. 937-й сп 256-й сд своим левофланговым батальоном атаковал опорный пункт в Греблево, однако эта атака была отбита, что нашло отражение в документах обеих сторон[199].

Наиболее тяжело в тот день пришлось 930-му стрелковому полку дивизии Горячева. Ближе к полудню его подразделения начали подвергаться атакам сразу с нескольких направлений. Первый удар из района Неготино нанёс 3-й батальон 428-го пи 129-й пд, который подошел к западной окраине леса южнее Володино, а затем под огнём советских стрелков преодолел лесополосу с северо-запада на восток, отчитавшись о достижении цели, предписанной приказом.

Буквально через несколько минут левофланговый 3-й батальон 254-го пп 110-й сд атаковал из района Аксинькино советские позиции у моста через Крапивню на Тургиновском шоссе. Однако прорвать оборону 930-го сп немецким пехотинцам не удалось. При этом ими отмечался сильный заградительный огонь артиллерии и стрелкового оружия, буквально прижимавший атакующих к земле[200]. Советский стрелковый полк выстоял, продолжая седлать важную дорогу.

Следует отметить, что мост через Крапивню фактически был местом стыка позиций 930-го сп 256-й сд и 922-го сп 250-й сд. По подразделениям последнего пришелся удар 2-го батальона 255-го пп вермахта. В середине дня из этого батальона в штаб 129-й пд пришло донесение о пересечении Тургиновского шоссе. Однако закрепить этот успех немцы не смогли – плотный огонь и советские контратаки вывели из строя командира батальона и двух командиров рот, после чего вставший во главе подразделения лейтенант отдал приказ об отходе на исходные позиции в районе Мозжарино. Этот приказ был отменён командиром 129-й пд, приславшим указание вернуться к дороге[201]. Судя по оперативной сводке штаба 250-й сд, последняя атака противника была отражена 922-м сп в 15:30[202].

В целом, не добившись особых успехов в наступлении (все атаки 256-й сд на Греблево и Колесникове были отбиты немцами), советские части показали стойкость в обороне, и не позволили командованию XXVII армейского корпуса реализовать свои планы. С другой стороны, 11 декабря о переходе в наступление правофланговых дивизий 31-й армии в соответствии с приказом № 39 речь уже не шла. Для этого, например, 250-ю сд нужно было, как минимум, вывести из боя, что само по себе являлось сложной задачей.

Кроме того, части 247-й сд в течение дня лишь подтягивались в район боевых действий. Её 1-й сп в 12:00 находился в районе Игнатово, 2-й сп двигался за ним. В ночь с 10 на 11 декабря А.Н. Рыжков поставил 1-му полку задачу овладеть Напрудное и Лебедево, к исходу дня выйдя в район Мамулино, а 2-м полку – освободить Никулино и Мамулино[203]. Впрочем, к исходу дня недавно прибывшие подразделения никаких успехов, естественно, не имели.

Ожесточенные бои 11 декабря шли в полосе наступления 119-й сд. Её 421-й сп ещё днём ранее был сменён в Игнатово подразделениями 634-го сп, и в 17:00 10 декабря получил от комдива боевой приказ № 36, который предписывал занять Синцово, а затем – выйти на рубеж Захеево, Бакшеево. Для достижения этой цели полку был придан 143-й отб. Выйдя к 08:00 11 декабря на исходные позиции, танкисты и пехотинцы приготовились к атаке.

В общей сложности в ней должны были участвовать восемь танков – два Т-34 и шесть Т-60, однако машины в течение всего дня так и остались на исходных позициях, лишь «тридцатьчетверки» вели огонь с места, выполняя, по сути, роль самоходной артиллерии. Позднее в оперативной сводке штаба батальона это объяснялось отсутствием артиллерийской подготовки наступления1.

Без поддержки танков подразделения 421-го сп под сильным минометным и пулеметным огнем противника смогли лишь к 13:30 выйти на рубеж 400 метров северо-западнее Синцово, продвинуться дальше в течение дня им не удалось. При этом два танка Т-60 использовались в качестве средств ведения разведки и связи. Командир одного из танков, красноармеец А.Т. Бормин, сначала получил приказ разведать обстановку в Синцово, а после его выполнения последовал второй приказ – вместе с еще одним Т-60 направиться в деревню Гуськино и установить связь с командиром 2-го батальона 421-го сп. Таким образом, для выяснения обстановки и доставки донесения были отправлены сразу два танка, при этом наступавшие пехотинцы остались вообще без поддержки бронетехники.

Двигаясь к Гуськино, оба Т-60 были подбиты немецкой противотанковой пушкой, находившейся на опушке леса в 100 метрах юго-западнее этой деревни. Танк Бормина получил 8 пробоин, была пробита бортовая передача, нарушено управление, а также сильно повреждена ходовая часть, ранен механик-водитель. Сам красноармеец вышел из поврежденной машины и доставил донесение пешком, а затем, вернувшись к танку, участвовал в его эвакуации с поля боя тракторами. За этот бой Антон Тимофеевич Бормин был награжден медалью «За отвагу»[204]. Во втором танке снарядом был поврежден двигатель, а также пробит люк механика-водителя, сам мехвод красноармеец В.А. Исков погиб[205].

Здание Речного вокзала в Калинине, декабрь 1941 года.

Вероятнее всего, танки 143-й отб стали жертвами противотанкового взвода 14-й роты 451-го пп 251-й пд, обозначавшегося в работе по истории дивизии как «взвод Гольника (Gollnick)». Немцы заявили целых три уничтоженных и два побитых танка, из них на счет взвода было записано три машины. По данным противника, в Синцово оборонялись расчеты 20-мм автоматических пушек 5-й роты 48-го моторизованного зенитного батальона, накануне переброшенные в деревню вместе с саперным взводом (32 человека с двумя пулемётами). Восемь солдат зенитной роты вели огонь из карабинов, остальные обслуживали орудия, осыпая градом снарядов наступавших бойцов 421-го сп. В ходе утреннего боя рота потеряла шесть человек убитыми и восемь ранеными, сообщив об уничтожении более 100 советских пехотинцев. К 11:00 к деревне подошла 11-я рота 451-го пп под командованием обер-лейтенанта Кноблауха (Obit. Knoblauch). Перейдя в атаку при поддержке огня зенитных автоматов, немецкие пехотинцы взяли в плен двух советских командиров и 55 бойцов, при этом военнослужащими вермахта был расстрелян тяжелораненый комиссар. В течение дня число пленных увеличилось ещё на 11 человек, кроме того, немцы заявили о захвате богатых трофеев: двух минометов, трех станковых и одного ручного пулемёта, 51 винтовки, двух немецких и одного советского пистолетов-пулемётов, нескольких биноклей и телефонного аппарата с катушками кабеля. В итоге, наступление 421-го сп провалилось[206].

По всей видимости, именно этот бой был описан в известной книге А. Шумилина «Ванька-ротный» как «расстрел зенитками», правда, автор отнёс его к штурму деревни Марьино. Впрочем, не исключено, что подобные эпизоды случались неоднократно – 20-мм зенитные автоматы действительно были страшным оружием против пехоты, атаковавшей по открытой местности.

Не лучше обстояли дела в соседних полках 119-й сд. 634-й сп без своего второго батальона должен был освободить Обухове с последующим выходом на рубеж Поминово, Марьино, однако к 13:00 смог лишь дойти под сильным пулеметным огнем до южной опушки рощи в 1 км западнее Обухово. Наступавший с востока 920-й сп с 2-м батальоном 634-го сп по приказу № 36 должен был овладеть Чуприяново, однако под сильным минометным и пулеметным огнем к 15:00 дошел только до его северо-восточных окраин[207].

К исходу дня подразделениям полка всё же удалось «зацепиться» за северную окраину Чуприяново, где начались уличные бои, доходившие до рукопашных схваток. В одной из них погибли командир оборонявшейся в Чуприяново 12-й роты 252-го пи 110-й ид вермахта лейтенант Готшальк (Lt. Gottschalk) и командир взвода 13-й роты лейтенант Ледерхаузен (Lt. Lederhausen). Командир 3-го батальона 252-го пп капитан Герлах (Hptm. Gerlach) повёл свой батальон в контратаку при поддержке штурмового орудия. В ходе боя он был ранен, однако немцам снова удалось отбросить назад наступавшие советские подразделения[208].

Слева 262-я сд в течение дня 11 декабря также пыталась прорвать линию обороны противника. Части дивизии М.С. Терещенко получили в 03:00 приказ № 08, конкретизировавший их наступательные цели и задачи. Ближайшей задачей 940-го сп стало овладение Федосово, 950-му сп предписывалось освободить Кузьминское (к тому моменту деревню оборонял 1-й батальон 184-го пп 86-й ид вермахта под командованием капитана Петерсена (Hauptmann Petersen), а 945-му сп – следовать за ним во втором эшелоне, развивая успех[209].

Впрочем, у немцев на этот счет были свои планы. Судя по боевому донесению штаба 262-й дивизии, в 13:20 позиции её частей подверглись мощному удару с воздуха, в котором принимало участие 13 самолетов VIII авиакорпуса[210]. В это же время 945-му сп пришлось отражать контратаку роты пехоты из состава 86-й пд, проходившую при поддержке двух штурмовых орудий со стороны Городище на Ошурково[211]. После отражения этой контратаки полку пришлось пополняться за счет тыловых подразделений.

В данных условиях 950-й и 940-й сп снова не смогли взять ни Федосово, ни Кузьминское, сумев лишь «полуокружить» их. Впрочем, как показала практика, реальная ценность таких обходов, охватов и «полуокружений» в условиях готовности опорных пунктов противника к круговой обороне была невысока. Возможно, выходом из сложившегося положения могло стать создание и широкое применение штурмовых групп, опирающихся на поддержку полковой и дивизионной артиллерии, однако обучение такой тактике требовало времени, которого остро не хватало. Кроме того, требовалось четкое понимание необходимости смены тактики у командиров и в штабах. Командование Калинского фронта видело проблемы своих войск в совершенно другом ключе.

Например, в ходе вечерних переговоров с командующим 31-й армией И.С. Конев потребовал: «119 сд, 262 сд, 5 сд прикажите наступать сегодня ночью и завтра днём по Вашему приказу. Причем эти дивизии надо гнать всей силой власти вперед, перед ними противника серьезного нет. Их топтание на месте – признак нерешительности и боязни… Они воюют плохо, боятся противника, не ведут разведку, не умеют маневрировать и обходить отдельные очаги обороны врага»[212].

Необходимо отметить, что «плохо воевавшая» 5-я сд весь день 11 декабря вела тяжелые бои. Приданный ей 916-й сп в ночь с 10 на 11 декабря сумел занять Городище, однако в 10:30 был выбит оттуда контратакой противника силами до батальона пехоты при поддержке минометного огня и закрепился по линии Московского шоссе, имея в своем составе 60 активных штыков. Подразделения 336-го сп с 07:00 вели уличные бои в Смолино, однако после немецкой контратаки в 09:00 также были вынуждены отойти на исходное положение. В боевом составе полка к тому моменту еще насчитывалось около 350 человек, правда, 180 из них были вновь прибывшим пополнением. 190-й сп, не имея локтевой связи с соседом, отошел под огнем противника от Голенихи на 300–400 метров в составе 150 активных штыков. Такой же боевой состав имел и 142-й сп[213].

Таким образом, 11 декабря стало первым днём в ходе наступательной операции, в течение которого советским войскам не удалось освободить ни одного населенного пункта. Наступление 31-й армии сразу в двух расходящихся направлениях напоминало хрестоматийную «погоню за двумя зайцами». Впрочем, у командования Калининкого фронта всё же были основания для сдержанного оптимизма. На помощь стрелковым частям постепенно подтягивались танки 159-го отб. К полудню в расположении 247-й сд в районе Игнатово, Котово находились 20 Т-60, переправившиеся утром по льду Волги[214].

«Тридцатьчетверки» приступили к переправе на понтонах в 16:00, так как, по словам В.А. Юшкевича, «пропускать Т-34 нельзя было по льду вследствие разрыхленности льда, наличия трещин и воды»[215]. Тем не менее, за ночь с 11 на 12 декабря средние танки были переправлены на южный берег Волги.

Ещё одним средством усиления войск фронта виделись лыжные батальоны, о которых И.С. Конев сообщил командующему 31-й армии: «Лыжные батальоны держите у себя в кулаке. Один лыжный батальон для работы в тылах можете использовать поротно, чтобы обеспечить большую гибкость»[216].

Об их численном составе и вооружении можно судить по донесению, составленному интендантом 1-го ранга Тутанцевым.

Таблица 5.

Лыжные батальоны 31-й армии Калининского фронта по состоянию на 11 декабря 1941 г. *

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 38. Л. 70.

Оценивая лыжный батальон как самостоятельную боевую единицу, можно придти к выводу о том, что подобные формирования на этапе прорыва обороны противника, опиравшейся на сеть опорных пунктов, вряд ли могли стать полноценным средством качественного усиления стрелковых соединений. Будучи неплохо оснащенными в сегменте лёгкого стрелкового оружия, батальоны практически не имели средств надежного подавления огневых точек противника, особенно в населенных пунктах. В условиях относительно плотных построений оборонявшихся частей вермахта и отсутствия «тылов» в чистом виде, лыжники теряли своё главное преимущество перед обычной пехотой – способность быстро маневрировать и наносить короткие удары по штабам и коммуникациям противника. Проблема заключалась в том, что до этих штабов и коммуникаций ещё нужно было добраться, неся на себе (в лучшем случае – на санях) запас патронов и мин к немногочисленным минометам.

Нельзя сказать, что штаб Калининского фронта имел какие-либо иллюзии относительно использования лыжных батальонов в качестве «ударной силы». Так, передавая 11 декабря приказ Конева войскам 31-й армии, А. А. Кацнельсон потребовал «запретить использование лыжников для наступления с фронта»[217]. Впрочем, как показали последующие события, это указание так и осталось не более чем благим пожеланием. Батальоны начали нести потери уже на стадии выдвижения в район сосредоточения, попав под удар самолетов VIII авиакорпуса люфтваффе. В результате трёх налетов были убиты и ранены сразу 40 человек[218].

После этого, в 15:15, 21-й лыжный батальон получил боевой приказ командарма № 36, в соответствии с которым требовалось «разгромить штаб в районе Максимовское и возвратиться в Пасынково»[219]. Однако батальон смог лишь в 18:30 (вместо указанного времени 16:00) выдвинуться к линии фронта, а к полуночи дойти до Игнатово.

Схожие проблемы испытывала 54-я кавалерийская дивизия, которая, по словам В. А. Юшкевича, также должна была «уничтожать штабы, тылы, узлы связи и живую силу» вместо того, чтобы ввязываться «в затяжные огневые безуспешные бои»[220], вызывая тем самым открытое недовольство командующего армией.

С другой стороны, несмотря на все сложности и неудачи, сопровождавшие советские войска в ходе операции, наступление всё же развивалось, пусть и не такими темпами, которые были первоначально обозначены в приказах. По другую сторону фронта уже не было иллюзий в отношении пребывания сил вермахта в районе Калинина.

Например, 11 декабря опасности сложившейся ситуации были подробно проанализированы оберквартирмейстером 9-й полевой армии в сообщении начальнику штаба, посвященном вопросам снабжения в зимний период. В документе отмечалось, что ближайшая к Калинину железнодорожная станция – Старица – удалена от него на 90 км, и что единственная дорога, связывающая Калинин и Старицу, на участке Даниловское – Калинин просматривается противником, да и она не имеет твердого покрытия, становясь попросту непроходимой в оттепель. Строительство полевых дорог требовало колоссальных расходов времени и материалов, но и они были малопригодны в условиях снежных заносов. В этих обстоятельствах нормальное снабжение войск правого крыла 9-й армии становилось возможным только при условии создания достаточных запасов в районах их дислокации, что представлялось малореальным. Поскольку грузы снежной зимой доставлялись в основном санями, оберквартирмейстер считал необходимым максимальное сокращение дистанции от железной дороги до пунктов размещения войск.

В связи с этим предлагались два варианта решения проблемы снабжения. Один из них предполагал перенос линии фронта восточнее железной дороги Калинин – Вышний Волочек, однако это подразумевало проведение полноценной наступательной операции. В случае ее невозможности предлагалось отвести силы армии на линию Вязьма – Ржев – Старица. В случае реализации такого варианта требовалось 3–4 недели на отвод артиллерии, транспортных средств и вывоз ценного военного имущества. Всё, что не представлялось возможным эвакуировать, подлежало уничтожению, включая запасы стратегических материалов (прежде всего, хлопка) в Калинине. Таким образом, речь снова шла о сокращении линии фронта и отходе на новую линию обороны.

Впрочем, в тот же день командованием 9-й армии была направлена телеграмма в штаб группы армий «Центр» о подготовке оборонительной линии Теряево – Ошейкино – Доры – Кельи – Гнездово – Подол. Фактически это соответствовало третьему варианту из предложенных 8 декабря, при этом отход войск на указанную линию планировался на начало января. В течение трех недель предполагалось отвести назад части, непосредственно не занятые в боевых действиях[221].

Что касается использования объездных путей из-за опасности передвижения по Старицкому шоссе на виду у советских артиллеристов, то такая необходимость действительно сильно снижала возможности немецкого командования в сфере оперативной переброски резервов. Все перемещения войск в сколь-нибудь значимых масштабах, как правило, достаточно быстро вскрывались советской разведкой.

Так, в ходе переговоров с командующим фронтом вечером 11 декабря В. А. Юшкевич сообщил, что «авиаразведкой установлено скопление до 800 автомашин с грузом и пехотой в Пушкино», а также движение полка пехоты в сторону Калинина. В связи с этим командарм просил нанести воздушный удар по немецкой группировке, на что С. И. Конев пообещал согласовать со Ставкой действия ночной бомбардировочной авиации[222].

Следует отметить, что советская авиация «работала» по подходящим частям 251-й пд весь день, совершив, правда, всего 21 вылет на атаку войск противника и три – на разведку. Пилоты заявили об уничтожении 45 автомашин с грузом и пехотой, 45 повозок с грузом, а также автобуса и легкового автомобиля[223]. Судя по немецким данным, в одном только 3-м батальоне 459-го пп в результате дневных бомбовых ударов в районе Пушкино два человека были убиты и 21 ранен. Кроме того, погибло 10 лошадей.

Таким образом, 31-я армия в течение 11 декабря продолжала усиливаться с целью нанесения следующих ударов по обороне противника. Теперь, правда, многое стало зависеть от успехов соседней 29-й армии.

В ночь с 10 на 11 декабря состоялись весьма эмоциональные переговоры между И.С. Коневым и И.И. Масленниковым. Командарм сообщил, что он планирует, собрав в кулак все оставшиеся резервы, снова прорваться на Борихино. При этом Масленников жаловался на отсутствие боеприпасов: «Снаряды не получили, следовательно огонь можем дать только пулеметный, минометные 50 мм и артиллерийский 45 мм, но только бронебойные снаряды и одна батарея 122 мм. Еще раз докладываю, без снарядов организованную крепкую систему огня противника сломить не можем, и поэтому неуспех и большие потери».

И. С. Конев выразил удивление предыдущими сообщениями командующего армией о прорыве немецкой обороны, обеспокоившись также тем фактом, что «противник может снять с Вашего фронта дополнительно еще части, и при нашей плохой разведке это пройдет незамеченным, тем более что авиация эти дни не работает. Предупредите крепко всех подчиненных, чтобы не проспали противника». Изложив задачу 29-й армии в предстоящем наступлении, командующий фронтом особо указал: «Проявляйте больше бдительности, чтобы при этой обстановке, неблагоприятно сложившейся для противника, противник не вывел бы свои войска из Калинина».

В ответ на критику командарм сослался на небольшую боевую численность своих стрелковых полков, превосходство противника в интенсивности артиллерийского огня и его способность быстро перемещать свои резервы вдоль линии фронта. По поводу снятия немецких резервов с участка своей армии И.И. Масленников сообщил, что «из первой линии окопов не фиксируется вывод пехоты врага, все время активной разведкой следим».

Эти слова командующего 29-й армии вызвали целую мотивирующую тираду И.С. Конева: «Силы врага Вы переоцениваете. Противник не тот, что был месяц тому назад. Вы допускаете огромную ошибку, восхваляя положительные качества противника… Меня крайне беспокоит, что, если эти Ваши настроения имеют место и у нижестоящих начальников, а это видимо так, то такими настроениями Вы серьезно осложняете себе дело и создаете дополнительные себе трудности. Вы докладываете, что немец маневрирует резервами. А почему Вы не можете? У немцев резервов на Вашем фронте не больше, чем у Вас, а даже меньше. Отбросьте Вы все доказательства о невозможности наступления, а лучше заставьте себя и подчиненных думать над тем, как лучше разбить немцев, и тогда у Вас наверняка прибавятся силы при этих же возможностях. Зная Вас лично как храброго генерала, я совершенно не пойму, как можно так переоценивать противника, что в известной мере граничит с боязнью противника. Должен Вам сообщить из опыта наступления Юшкевича, что даже при успехе находились люди, боявшиеся наступать. Больше того, в штабе Юшкевича оказалось немало пораженцев, и стоило только очиститься от этих людей, кого-то отправить на тот свет, крепко нажать на войска, и при тех же силах войска получали новые успехи. Очевидно, уже стало бесспорным, что за последнее время противник больше воевал наглостью, чем силой. Почему мы не можем этой наглости противопоставить дерзость и организованность в действиях?»

На это Масленников ответил, что общие потери его армии с 5 по 10 декабря составили свыше 2000 человек, а все брошенные в бой резервы были «уничтожены огнем противника. Наступления мы все время не прекращали, и будем продолжать наступать, весь вопрос сейчас упирается в снаряды. Завтрашним наступлением расстреляю последние снаряды в надежде, что снаряды будут подброшены». Конев снова перешел к мотивации: «Какое же это наступление, когда Вы сами в него не верите, и все Ваши доводы направлены к тому, чтобы не наступать». По всей видимости, в этот момент его прямой подчиненный начал выходить из себя: «Если бы мы противника боялись и не верили в наступление, то мы не дрались бы то такого состояния, когда в полку остается всего 80 штыков, и из всего командного состава полка только один младший лейтенант». В ответ Конев язвительно заметил: «Потери – это еще не доказательство хорошей драки. Вы попробуйте сделать так: потерь меньше, а успехов больше».

Судя по всему, Масленников понял, что начал переходить границы, и продолжил переговоры в более спокойном ключе: «С Вашего разрешения бросаю 908 сп. Рассчитываю, что Юшкевич выйдет в район артиллерийских позиций врага, и мы вместе с ним безусловно возьмем Калинин. С трусами и паникерами расправляемся беспощадно, строго выполняя Ваши личные указания. Взаимодействие с артиллерией было хорошее». Командующий фронтом продолжен вселять в командарма уверенность: «Юшкевич уже вышел на артиллерийские позиции и даже дальше. Посмотрите на карту, какая складывается благоприятная обстановка, а Вы мне всё твердите о том, нельзя ли как-нибудь не наступать». Впрочем, Масленников быстро нашел, что ответить на подобные утверждения: «Артиллерийские позиции 161 пд в районе Мамулино и Калинин как были, так и остаются, правое крыло Юшкевича их не затронуло. Когда он будет выходить в район Мамулино, только тогда будет расстроена система огня противника, и враг будет уничтожен нашими совместными усилиями». Командарм попросил начать наступление в 14:00 11 декабря, однако Конев заявил, что необходимо наступать с 12:00[224].

В 02:30 И.И. Масленниковым был подписан приказ № 047, который предписывал войскам перейти в наступление в 12:00 11 декабря.

252-я сд с приданными 915-м и 908-м сп 246-й сд, а также одним стрелковым батальоном 174-й сд должна была, наступая в направлении Деревнище, Мамулино, освободить Деревнище и Борихино, а затем юго-западную часть Калинина во взаимодействии с 243-й сд и частями 31-й армии.

246-я сд оставшимся в её составе 914-м сп должна была овладеть Красново, а затем занять Даниловское. Наконец, от 243-й сд требовалось наступать на Калинин в направлении Лебедево, и, пройдя город насквозь с севера на юг (!), освободить его совместно с 252-й сд и 31-й армией[225].

Следует отметить, что уже к 08:00 оправдались опасения И.С. Конева в отношении плохой разведки позиций противника[226]. В полосе наступления 243-й сд 906-й сп ночью и утром силами 2-го батальона продвинулся вперед и, захватив сразу две линии пустых окопов и блиндажей, вышел в район Артиллерийского и Перекопского переулков. В ходе уличного боя был ранен комбат старший лейтенант Максимов. 1-й батальон полка в это же время одной ротой вел бой за улицу Рабочая Слобода[227]. Двум другим полкам, 910-му и 912-му, добиться сколь-нибудь существенного продвижения не удалось.

Днем в дивизию пришла шифрограмма из штаба армии следующего содержания: «Оставление противником двух линий окопов Вами своевременно не обнаружено. Это свидетельствует о плохой разведке дивизии. Проявляйте больше дерзости, организованности и непрерывности разведки, иначе противник, оставив незначительное прикрытие, уйдет из-под удара окружения»[228]. Интересно, что Масленников практически дословно повторил слова, сказанные ему в ходе ночных переговоров Коневым.

В 13:30 командарм известил Конева шифром, что в связи с неготовностью артиллерии наступление основной группировки армии началось в 13:00, то есть на час позже установленного срока. При этом Масленников сообщил об организации «демонстративного наступления» 932-го сп из района Межурка на западную окраину Калинина и станцию Дорошиха, а также одного стрелкового батальона 908-го сп из леса севернее Дмитровского в направлении Мигалово и 914-го сп из района Бор в направлении Красново. Целью этих действий являлось скрытие направления основного удара и рассредоточения артиллерийского огня противника[229].

Судя по оперативной сводке штаба армии, основное наступление 252-й сд началось даже не в 13:00, а в 14:15[230]. Согласно вечернему донесению командарма в штаб фронта, оно фактически закончилось провалом. Подразделения 924-го сп 252-й сд, частично переправившись через Волгу южнее Черкасово, тут же попали под сильный огонь противника, и дальше продвинуться не смогли. Не удались и «демонстративные» действия – 932-й сп был остановлен огнем и проволочными заграждениями западнее Дорошихи. Правда, 914-му сп 246-й сд удалось зацепиться за южный берег Волги северо-западнее Краснове, но само по себе это не давало никаких гарантий[231].

День 11 декабря заканчивался принятием Ставкой важных решений в отношении Калининского фронта. В ходе вечерних переговоров И.С. Конева с А.М. Василевским были согласованы кандидатуры командующего и заместителя командующего нового объединения, передаваемого фронту – 39-й армии. В директиве Ставки ВГК № 005622 от 11 декабря на должность командарма назначался генерал-лейтенант И.И. Масленников, на должность его заместителя – теперь уже бывший командующий 39-й армией генерал-лейтенант И.А. Богданов. На должность командарма-29 было решено назначить командира 133-й сд генерал-майора В. И. Швецова[232].

39-я армия, сформированная в ноябре 1941 года в Архангельском военном округе и состоявшая в основном из недавно сформированных необстрелянных стрелковых дивизий, передавалась фронту на перспективу, варианты её использования ещё требовалось разработать. В силу сроков развертывания в районе Торжка эта армия изначально не рассматривалась как участник сражения за Калинин. Её прибытие должно было придать Калининской наступательной операции новый размах, расширить масштабы наступления. Фактически новый командующий объединением И.И. Масленников продолжал руководить войсками 29-й армии, которой в ближайшие дни предстояло решить ряд непростых задач.

Вес брони

Утром 12 декабря соединения 31-й армии продолжили попытки прорвать оборону противника. 256-я сд силами 934-го сп снова попыталась взять Колесниково, но все три предпринятые атаки захлебнулись под сильным огнём оборонявшихся немцев, в результате чего стрелковые батальоны снова отошли на исходные позиции в районе деревни Вишенки[233].

Соседняя 250-я сд в соответствии с частным боевым приказом штаба армии № 37, отданным в 21:00 11 декабря, вела бой за Аксинькино, также не добившись в течение дня каких-либо успехов. Интересно, что в ходе вечерних переговоров с И.С. Коневым командующий 31-й армии отметил наличие на участке дивизии немецких частей «неустановленной нумерации»[234]. Судя по всему, речь шла о 254-м пп 110-й пд, подход которого к линии фронта не был вовремя замечен советской разведкой.

Тяжелые бои разгорелись в полосе наступления 247-й стрелковой дивизии. По приказу она должна была овладеть районом Гришкино, Бурашево, чтобы затем наступать на Раслово[235]. В Гришкино противником дивизии Рыжкова был 1-й батальон 471-го пехотного полка 251-й пд с приданными противотанковыми орудиями 14-й роты 451-го пп. В 07:30 пехота 1-го сп 247-й сд перешла в атаку на немецкий опорный пункт, но безрезультатно[236].

В 11:30 началась вторая атака на Гришкино. Теперь на помощь стрелковым полкам пришли легкие танки 159-го отб. Как отмечалось в донесении представителя штаба 31-й армии генерал-майора А.Д. Березина (119-й сд к тому моменту командовал бывший начальник штаба дивизии М.И. Щедрин), взаимодействие танкистов и пехоты было «отработано и проверено». Однако в 11:30, не дойдя до Гришкино буквально 100 метров, 1-й и 2-й сп залегли под пулеметным огнем противника, при этом была отмечена привычная проблема советской пехоты начального периода войны – слабое использование стрелкового оружия[237].

Согласно донесению начальника штаба батальона, к 12:00 159-й отб потерял два танка сгоревшими (получили прямые попадания в бензобаки) и пять подбитыми. У двух танков были «отбиты» пушки (у одного – «вместе с башней»), а у одного разбит пулемет. Повреждений двигателей и ходовой части ни одна из пяти машин не имела, в связи с чем все подбитые танки вернулись на исходные позиции. Остальные Т-60 также вышли из боя, при этом их экипажи сослались на отказы в работе пулеметов[238]. 1-й батальон 471-го пп отчитался о трех уничтоженных русских танках. Кроме того, по боевым машинам 159-го отб вели огонь 20-мм пушки 5-й роты 48-го моторизованного зенитного батальона из Синцово[239].

К 13:00 на командный пункт 247-й сд прибыли четыре «тридцатьчетверки», переправившиеся ночью через Волгу. Им тут же была поставлена задача «уничтожить орудия ПТО в Гришкино, Салыгино». В 15:00 (возможно, позже) началась третья атака стрелковых полков дивизии Рыжкова в направлении Гришкино. Её поддерживали взвод Т-34 и, вероятнее всего, оставшиеся боеспособные Т-60. В ходе боя, длившегося до позднего вечера, танки и пехота заняли северную, восточную и южную окраины населенного пункта, однако немцам удалось удержать центральную часть Гришкино. В этом гарнизону сильно помогал сосредоточенный минометный и пулеметный огонь из соседних опорных пунктов в Бурашево, Салыгино, Захарьино и Синцово[240]. Кроме того, исходные позиции ещё до начала атаки были обстреляны артиллерией 129-й пд, наблюдатели которой заметили концентрацию советских танков и пехоты в районе Гуськино[241].

Оборонявшиеся в Гришкино подразделения 251 – й пд отметили прорыв трёх танков Т-34, пожаловавшись на то, что снаряды 37-мм противотанковых пушек бессильны против их брони. Орудие унтер-офицера Раабе (Uffz. Raabe) было попросту раздавлено одной из «тридцатьчетверок», сами танкисты, правда, претендовали сразу на девять орудий ПТО и три минометные батареи[242]. По воспоминаниям командира 14-й роты 251-го пп Р. Маурера, один Т-34 оказался в 30 метрах от КП пехотного батальона, однако у советских танкистов либо возникли проблемы с орудием, либо кончились снаряды. Так или иначе, вести огонь танк не мог. Судя по немецким данным, ещё одна «тридцатьчетвёрка» была серьёзно повреждена сосредоточенным огнём сразу четырёх 20-мм зениток из Синцово и лишилась хода, однако к вечеру была отбуксирована другим советским танком в лес[243].

Бой за Гришкино дорого стоил 247-й сд. Потери 1-го сп составили 25 человек и убитыми и 60 ранеными, 2-й сп потерял около 30 убитыми и 80 ранеными (одним из раненых был командир полка)[244]. Были подбиты четыре Т-60 и один Т-34, при этом погиб командир роты легких танков старший лейтенант Сысоев. Четыре танкиста получили ранения, в том числе командир 159-го отб капитан А. В. Кривошеев[245].

На участке 119-й сд также в бой были брошены танки. В распоряжении командира 421-го сп находились в общей сложности восемь танков 143-го отб, правда, пять из них утром находились в ремонте. Батальон за ночь пополнился двумя Т-34, переправившимися через Волгу. Еще одна «тридцатьчетверка» затонула, проломив балки и рыхлый лед. В танке погиб наводчик (командир орудия) красноармеец М.Д. Литвиненко[246]. Поскольку танки 143-го и 159-го отб переправлялись одновременно, долгое время в документах и литературе отмечалось, что утонувшая машина принадлежала 159-му батальону.

К 09:00 421-й стрелковый полк вышел на исходные позиции в районе Игнатово. При поддержке двух Т-34 и трех Т-60 подразделения 421-го и 634-го сп в 12:00 перешли в наступление на немецкий опорный пункт в Марьино[247]. В атаке принял участие командир танкового батальона капитан Ф.Е. Басов, «тридцатьчетверка» которого огнем и гусеницами подавляла огневые точки и противотанковые орудия противника. Рядом атаковал танк лейтенанта В.А. Зверева. Ствол орудия «тридцатьчетверки» был пробит в трех-четырех местах, в ходе боя были израсходованы все патроны в пулеметных дисках, однако экипаж не вышел из боя, продолжая давить огневые точки опорного пункта. Согласно наградному листу, после боя поврежденную машину удалось эвакуировать на СПАМ, а затем отремонтировать в течение суток силами экипажа[248].

К 14:30 Марьино было освобождено, настала очередь Щербинино. Этот населенный пункт был взят к исходу дня. В ходе боя один Т-60 143-го отб был подбит, но впоследствии эвакуирован с поля боя[249]. Его механик-водитель младший сержант Я. К. Ткачук пропал без вести[250]. Кроме него, батальон потерял только одного человека раненым – радиста Г. Г. Сочнева[251]. Интересно, что среди трофеев в Марьино танкистам достался советский грузовик ЗиС-6[252].

920-й сп 119-й сд в течение первой половины дня вел тяжелый бой за Чуприяново. К 10:00 его подразделениям удалось овладеть населенным пунктом, выбив из деревни 2-й батальон 427-го пп 129-й пд, в котором осталось в строю всего четыре офицера[253]. На бойцов и командиров произвела сильное впечатление организация противником обороны опорного пункта: «Чуприяново – крепкий укрепленный узел противника. Каждый дом, сарай, баня имеет блиндажи с амбразурами для стрельбы, в переулках на улице расставлены 4 неподвижных танка и создана сильная перекрестная орудийно-пулеметная система огня в деревне. На южной окраине обнаружено 3 танка зарытых в землю»[254].

К сожалению, понесший большие потери (111 убитых и 190 раненых) советский стрелковый полк не смог удержаться в Чуприяново. В 11:15 немцы перешли в котратаку силами взвода саперов при поддержке трех штурмовых орудий и снова заняли деревню[255].

В полосе наступления 262-й и 5-й сд линия фронта за день 12 декабря никаких изменений не претерпела. Стрелковые части после тяжелых боев предыдущих дней приводили себя в порядок. В оперативной сводке 262-й сд отмечалось, что в полки пришло пополнение из тыловых учреждений[256].

Левый сосед 5-й сд, 46-я кавалерийская дивизия директивой Ставки утром 12 декабря была включена в состав Калининского фронта. Теперь граница между фронтами проходила по линии Калязин, Елизаветино и далее по Московскому морю до Тургиново (все пункты включительно для Западного фронта)[257].

Вечером состоялись переговоры по прямому проводу между Ставкой (И.В. Сталин, Б.М. Шапошников, А.М. Василевский) и командующим Калининским фронтом. Их начало не предвещало для И. С. Конева ничего хорошего: «Действия вашей левой группы нас не удовлетворяют. Вместо того, чтобы навалиться всеми силами на противника и создать для себя решительный перевес, Вы, как крохобор и кустарь, вводите в дело отдельные части, давая противнику изматывать их. Требуем от Вас, чтобы крохоборскую тактику заменили Вы тактикой действительного наступления».

Конев привел свои аргументы:

«Докладываю: все, что у меня было собрано, брошено в бой. Группировка наших войск состоит из пяти стрелковых дивизий, одной мотобригады, превращенной в дивизию, одной кавалерийской в составе 300 активных сабель. Танковые батальоны удалось собрать только в составе легких танков к исходу 10 декабря. Дело осложнила оттепель. Через р. Волгу тяжелых танков переправить не удается. Лично не удовлетворен командармом 31 Юшкевичем. Приходится все время толкать и нажимать, в ряде случаев принуждать под угрозой командиров дивизий. Две стрелковые дивизии направлены для усиления. Сегодня к исходу сосредоточилась одна. Требуется на приведение в порядок – раздачу оружия, освоение оружия – два-три дня. Вторая дивизия – разгрузилось два эшелона. Ваши указания поняты, приняты к исполнению. О противнике: противник, кроме обороняющихся 161 и 162 ид, подбросил частично 129 ид, один полк 110 пд. Сегодня в Чуприяновке уничтожили два батальона дивизии неустановленной нумерации. Кроме того, вчера авиация отмечала движение от Пушкино на Калинин до 800 машин. Все эти силы противника значительно потрепаны нашими действиями. Все контратаки врага успешно отбиваются. В боях захвачено пятьдесят орудий, из них восемь тяжелых – калибр 150 мм, 203 мм, 305 мм. Много другого имущества»[258].

Следует отметить, что командующий Калининским фронтом несколько исказил обстоятельства применения танковых батальонов – реально танки, и не только легкие, участвовали в боях с 8-го декабря. Также из записи переговоров становится понятно, что разведка фронта ничего не знала о 251-й пд, к тому времени уже активно воевавшей против соединений 31-й армии.

Характерна и путаница с названиями станции Чуприяновка, освобожденной еще 8 декабря, и населенного пункта Чуприяново, за который продолжались упорные бои.

Получив от Верховного Главнокомандующего привычное напутствие «действуйте смело и энергично», И.С. Конев провел переговоры с В. А. Юшкевичем. Командарм доложил о развитии ситуации на участке его армии, и внес предложение:

«Соотношение сил на фронте армии не позволяет рассчитывать на успех при одновременном движении на юг и на Калинин. Поэтому считал бы целесообразным усилие перенести на север, с тем чтобы, освободив Калинин, приступить к выполнению основной задачи всеми силами армии». Для осуществления этого замысла Юшкевич предлагал усилить 256-сд одним лыжным батальоном, поставив ей задачу действовать вдоль Волги. Южнее предполагалось наступление 247-й сд, 54-й кд и 2-х полков 119-й сд, усиленных танками[259].

Ответ Конева был своеобразным: «Ставка недовольна Вашими действиями. В наступлении нет кулака, решительности, смелости и маневра. Действуете как кустарь и крохобор. Это оценка Ставки»[260]. По сути, командующий фронтом спроецировал критику Ставкой его действий на командующего армией, используя буквально те же эпитеты, которыми ранее его «наградил» Сталин. Впрочем, учитывая напряженность момента, можно предположить, что такой стиль общения банально свидетельствовал об усталости генерала, войска которого находились в почти непрерывных боях разной степени интенсивности на протяжении нескольких месяцев.

Предложения В.А. Юшкевича по дальнейшему развитию наступления были отвергнуты, И.С. Конев потребовал продолжать наступление в направлении Салыгино, Бурашево, усилив атакующую группировку двумя полками 119-й сд, 54-й кд, двумя танковыми батальонами, артиллерией РГК и PC, а также всеми тремя лыжными батальонами. При этом 256-я сд должна была перейти к обороне, а от 262-й и 5-й сд требовалось продолжить наступление. Таким образом, главной ближайшей задачей правофланговых дивизий 31-й армии Конев видел уничтожение «салыгинской группировки» противника, отложив освобождение Калинина до момента окончательного прибытия свежих 359-й и 375-й стрелковых дивизий.

Выслушав указания, командарм приступил к работе по формированию новой ударной группировки. В 23:45 в дивизии были направлены соответствующие предварительные распоряжения. 250-й сд, наступавшей на Аксинькино, из 119-й сд передавался 143-й отб, а также 6-й лыжный батальон[261]. 247-й сд, которая наступала непосредственно на Салыгино, в качестве усиления был придан 21-й отдельный лыжный батальон, который ранее вполне ожидаемо не смог прорваться в тыл противника ввиду «плотности фронта»[262]. Наконец, лишенной поддержки танков 119-й сд передавался 3-й олб[263].

Передача отдельных батальонов лыжников командирам стрелковых соединений ставила крест на самой концепции их применения как мобильных отрядов для действий в тылу противника. Впрочем, в условиях глубокого рыхлого снега наличие лыж почти не давало явных преимуществ, превращая личный состав батальонов в обычную пехоту.

Все задуманные штабом армии перегруппировки исходили из предположения о том, что противник будет только обороняться, вероятность каких-либо его наступательных действий вообще не рассматривалась. У штаба XXVII армейского корпуса было совсем другое мнение на этот счет.

Днём 12 декабря командир корпуса подписал приказ, ставивший частям наступательные задачи на следующий день. 251-я пд должна была из района западнее Обухово атаковать советские части, прорвавшиеся за линию Игнатово, Котово, и уничтожить их. Дивизии предписывалось достигнуть Котово и северной опушки леса западнее этой деревни, а затем перейти к обороне по линии Марьино, Котово, Митяево (исключая Митяево).

Одновременно с 251-й пд, то есть в 08:30 13 декабря, на ее левом фланге должны были наступать подразделения 254-го пп и усиленный 3-й батальон 428-го пп 129-й пд. Планировалось провести атаку из района Аксинькино в направлении Котово и соединиться там с частями 251-й дивизии. Правее 251-й пд части 86-й пд и 252-го пп должны были, сохраняя локтевую связь со своим соседом слева, готовиться к отходу на новую линию обороны Козлятьево, Маслово, Бакшеево, Осекино, Поминово, Щербинино, Марьино. При этом участок от Козлятьево до Щербинино требовалось оборонять силами 252-го пп[264].

Судя по тексту приказа, немцы намеревались с помощью локального контрудара несколько спрямить и сократить линию фронта. При этом для усиления поредевшего 3-го батальона 428-го полка была собрана рота из военнослужащих обоза 427-го пп[265]. Людские ресурсы 129-й пд были близки к исчерпанию. Впрочем, это обстоятельство в некоторой степени компенсировалось наличием сильной артиллерии. Для борьбы с советскими танками частям пехотных дивизий придавались подвижные группы 88-мм зениток 2-го дивизиона 49-го зенитного полка.

В целом, на 13 декабря обе противоборствующие стороны имели наступательные планы. День в полосе 31-й армии Калининского фронта обещал быть не по-зимнему жарким.

Утром 12 декабря, казалось, сдвинулись с мертвой точки дела в районе боевых действий 29-й армии. В 06:00 командир разведгруппы отдельной разведывательной роты, приданной 914-му сп 246-й сд, красноармеец Н.С. Баранчиков наблюдал позиции противника с юго-западной окраины Красново. Выяснив, что продвижению подразделений полка препятствуют своим огнем две немецкие огневые точки, расположенные на западной окраине деревни, разведчик сообщил командиру ближайшего стрелкового батальона о намерении их подавить.

Разделив группу из семи человек на две подгруппы (второй руководил красноармеец Н.Е. Круглов), Баранчиков выдвинулся к немецким позициям, и вместе с другими бойцами уничтожил расчеты миномета и пулемета, забросав их гранатами. После этого огонь из опорного пункта резко ослаб, и батальоны 914-го сп смогли ворваться в Красново, освободив этот населенный пункт[266]. За этот бой красноармеец Николай Сергеевич Баранчиков был представлен к награждению орденом Красной Звезды, получив в итоге медаль «За отвагу»[267].

Следует подчеркнуть, что в описанной ситуации разведывательная группа выполнила функцию штурмовой, что было крайней мерой, вызванной недостатками тактики советской пехоты начального периода войны, для которой даже одна-две огневые точки часто становились непреодолимым препятствием. В данном случае мера сработала, однако Красново еще требовалось удержать.

Неожиданный успех на фоне полного провала попыток наступления на других участках фронта заставил штаб 29-й армии срочно усиливать 914-й сп. Командарм И. И. Масленников потребовал перебросить в Красново все остальные части 246-й сд и батальон 174-й сд для развития прорыва на Даниловское[268]. Однако, несмотря на указание двигаться «форсированным маршем», быстро прибыть в предписанный район пешие стрелки просто не могли физически.

Немцы вовсе не собирались безучастно смотреть на формирование нового советского плацдарма на Волге. В Данисловское уже днем начали прибывать подразделения 110-й пд, получившие задачу, во что бы то ни стало удержать Старицкое шоссе. На помощь поредевшей 161-й пд были направлены 1-й и 2-й батальоны 254-го пп, а также 1-й батальон 255-го пп[269]. Первые три немецкие контратаки из Мотавино и Рябеево бойцы 914-го сп смогли отбить, однако дальнейшее нахождение в Красново, вероятнее всего, грозило полным уничтожением оборонявшихся вследствие отсутствия снабжения боеприпасами. К концу дня полк отошел на исходные позиции[270].

Таким образом, намечавшийся успех в наступлении 29-й армии не удалось вовремя развить, однако наступательные планы никто не отменял, и 246-я сд снова нацеливалась на Красново. Соседняя 252-я сд должна была остаться на северном берегу Волги и наступать на северо-западную часть Калинина, для чего планировалось передать дивизии роту танков КВ-1, переправа которых по рыхлому льду на южный берег была невозможна[271]. Предстояли новые тяжелые бои.

Пропущенный удар

В ночь с 12 на 13 декабря в штабе 31-й армии было неспокойно. В 02:15 приказом № 40 были поставлены задачи стрелковым дивизиям на день. Так, 250-я сд, усиленная 143-м отб и 6-м олб, должна была овладеть Аксинькино, затем обойти с запада район Бурашево, Салыгино и к исходу дня выйти на линию Селино, Малое Куркино. Её левому соседу, 247-й сд с приданными 159-м отб и 21-м олб, предписывалось выйти на фронт Старково, река Каменка и далее наступать в направлении Сушково. Лыжные батальоны требовалось держать в качестве эшелона развития успеха.

119-я сд должна была, сковывая противника подразделениями 920-го сп на фронте Щербинине, Чуприяново, выйти на фронт р. Каменка, Цветково и наступать на Езвино. 54-й кд было приказано, выдвинувшись в район боевых действий стрелковых дивизий, выйти на тылы противника и нарушить его коммуникации, не допуская отхода на юг.

262-я сд должна была освободить Федосово и Кузьминское, а затем перейти в наступление на Старый Погост, 5-я сд – овладеть Городище и наступать на Полукарпово. Наступление всех дивизий планировалось начать в 12:00[272].

В тот момент командарм ещё не знал, что буквально двадцатью минутами ранее И. В. Сталиным и Б.М. Шапошниковым была подписана директива Ставки № 005658 о задачах 31-й армии, которая требовала «частью сил армии совместно с 29-й армией немедленно окружить и пленить противника в районе г. Калинин, предложив немцам сдачу и обещав им сохранить жизнь, в противном случае истребить их до единого»[273].

Пока директива была получена штабом фронта, и на ее основании составлен приказ

командующего Калининским фронтом № 015/ОП, прошло несколько часов. Лишь утром В.А. Юшкевичу через начальника штаба армии было передано указание, коренным образом менявшее задачи дивизий. Теперь 256-я, 250-я, 247-я и 119-я сд, а также 54-я кд должны были наступать в направлении Салыгино, Лебедево, Мамулино с целью «окружить Калинин»[274].

В связи с поступлением новых указаний штабу 31-й армии пришлось срочно менять все планы. Приказом № 41, подписанным в 09:30, наступление переносилось на 14:00. Согласно документу, оборонявшаяся 256-я сд передавала свой 930-й сп соседней 250-й сд, которая, освободив Аксинькино, теперь должна была наступать на Мозжарино, Лебедево, то есть фактически в противоположном направлении по сравнению с предыдущим приказом. 247-й сд предписывалось наступать от Гришкино на Раслово, Курово, а затем на Мамулино. Кардинально поменялась и задача 119-й сд, которая силами 920-го сп должна была занять Обухове, а остальными частями – район Салыгино, Бурашево. От 54-й кд приказ требовал выйти в район Трояново, а затем Никулино, не допуская отхода противника на юг. Задачи 262-й и 5-й сд не претерпели существенных изменений, так как Ставка этого не требовала[275].

Таблица 6.

Боевой и численный состав 31-й армии по состоянию на 13.12.1941 г.*

* ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 38. Л. 84.

Для того, чтобы понять, какими средствами располагало командование 31-й армии для реализации задуманного, можно оценить боевой и численный состав её частей и соединений на 13 декабря.

В целом, 13 декабря в наступление должны были перейти дивизии с изрядно поредевшим боевым составом. Ко всем их проблемам прибавилась штабная неразбериха со сменявшими друг друга указаниями вышестоящих инстанций.

Именно в этот момент противник нанес удар силами 251-й ид. На её левом фланге в направлении Салыгино, Гуськино наступал 451-й пи, в центре 459-й пп атаковал на Игнатово, правее действовал 471-й пп. Пехоту поддерживали штурмовые орудия 3-й батареи 189-го дивизиона.

Для частей 247-й сд, готовившихся к наступлению, немецкий контрудар оказался полной неожиданностью. Утром они были отброшены от Гришкино, а уже к полудню подразделения 459-го пп полностью заняли Игнатово. В 13:30 штаб 247-й дивизии, располагавшийся в 1 километре севернее Игнатово, подвергся атаке 3-го батальона 459-го пп, идентифицированного в советских документах как «группа автоматчиков». В ходе боя комбриг А. Н. Рыжков был ранен, а представитель штаба армии майор К. С. Шах погиб[276]. Штаб дивизии отошел в Никифоровку, потеряв управление частями. Одновременно 471-й пп разгромил артиллерию 247-й сд, уничтожив расчеты 2-й батареи артполка и захватив 6 76-мм орудий.

После этого подразделения 471-го пп при поддержке штурмовых орудий атаковали в направлении Марьино. Вначале их продвижение шло не слишком быстро из-за советских «стрелков на деревьях» (одна из многочисленных версий «кукушек», популярных по обе стороны фронта) и необходимости вступать в ближний бой с отельными группами красноармейцев в лесистой местности. Однако, как выяснилось позже, занятые днем ранее с огромным трудом частями 119-й сд населенные пункты Марьино и Щербинине… просто не оборонялись. В данном случае перегруппировка полков дивизии, предписанная приказом штаба армии № 40, имела фатальные последствия. Оставив Марьино и Щербинино, штаб дивизии поручил закрепиться в них «специальным командам из тыловых и спец, подразделений полков»[277].

Судя по всему, после ухода стрелковых полков никакой обороны населенных пунктов организовано не было, и «группы автоматчиков» противника легко их заняли, после чего частям 119-й сд пришлось разворачиваться назад и снова штурмовать немецкие опорные пункты.

Реакцию советских штабов на происходившие события сложно назвать быстрой. В 14:00 штаб 31-й армии сообщил начальнику штаба фронта о «появлении автоматчиков в районе Игнатово, где в лесу находился КП Рыжкова. Рыжков якобы ранен, данные еще не проверены, отдается распоряжение о выдаижении в данный район лыжников». На вопрос о готовности соединений и частей армии к наступлению по приказу № 41 А.А. Кацнельсон получил бодрый ответ: «Все в порядке, за исключением автоматчиков»[278].

Впрочем, наступление 251-й пд вермахта развивалось успешно далеко не на всех участках. 451-му пп так и не удалось взять Гуськино, его подразделения продвигались крайне медленно. Во многом такому развитию событий способствовало наличие на данном участке танков 159-го отб. Усиленные лыжниками 21-го батальона и пехотой 1-го сп 247-й сд, танкисты перешли в контратаку на Игнатово, отбросив оборонявшийся на дороге между Гуськино и Игнатово взвод немецких противотанковых орудий. Немцы отметили прорыв двух танков, что заставило усилить противотанковую оборону населенного пункта. Одной из «тридцатьчетверок», вероятнее всего, командовал парторг 159-го отб старший политрук С.Д. Николаев[279]. Уже в ночь с 13 на 14 декабря сводный отряд завязал бои за Игнатово.

Тем временем 471-му пп 251-й пд удалось перерезать коммуникации 250-й сд, отрезав её штаб в Никифоровке от частей, изготовившихся к наступлению. Положение дивизии П.А. Степаненко осложнилось ещё и тем, что во второй половине дня против её полков начали наступление подразделения 254-го пп, подчиненного 129-й пд. Две роты 3-го батальона 254-го пп пересекли Тургиновское шоссе и устремились в восточном направлении, на фланге их поддержал 2-й батальон 255-го пп[280].

В этой сложной обстановке комдиву к 16:20 все же удалось наладить радиосвязь со своими частями и, не обращая внимания на угрозы с фронта и тыла, в 16:25 начать запланированное ранее наступление на Аксинькино[281]. Нужно отдать должное полковнику Степаненко, который явно учёл жестокие уроки событий недельной давности. Наступление его полков поддержали танки 143-го отб. Из 8 боеготовых машин (6 Т-34, 2 Т-60) в атаке, судя по немецким данным, участвовали 4[282].

Первые две атаки советских частей были отбиты 3-м батальоном 254-го пп, однако само по себе мощное давление на пытавшуюся ранее наступать немецкую пехоту заставило её к вечеру отойти на исходные позиции. При этом отмечались жалобы на отказы в работе пулеметов из-за замерзания механизмов[283]. К 21:35 922-му сп 250-й сд удалось занять 10 домов на восточной окраине Аксинькино[284], к полуночи в результате очередной атаки стрелки отбили у немцев еще два дома.

Таким образом, контрудар XXVII армейского корпуса буквально за несколько часов привел к острому кризису на правом фланге советской 31-й армии, снова обнажив проблемы стрелковых соединений Красной Армии – низкую устойчивость к атакам противника с применением бронетехники, слабо организованную связь и, как следствие, быструю потерю управляемости частей и подразделений. На следующий день штаб корпуса запланировал окончательное уничтожение советских войск в районе «севернее Игнатово» объединенными усилиями 129-й и 251-й пехотных дивизий с дальнейшим построением обороны по линии Игнатово, Митяево[285].

Несложно представить, как развивались бы события в случае наличия у командования 9-й полевой армии хотя бы одного сколь-нибудь боеспособного подвижного соединения. С другой стороны, даже оказавшись в столь сложном положении, ряд советских командиров на местах смогли взять ситуацию под контроль, а на участке 250-й сд даже удалось начать запланированное наступление.

К вечеру до штаба Калининского фронта начали постепенно доходить сведения о масштабах бедствия. Выслушав донесение штаба 31-й армии о бесчинствах, творимых «двумя ротами автоматчиков с минометами, двумя танками и несколькими противотанковыми орудиями», начальник штаба фронта задал назревший вопрос: «По имеющимся у нас данным, в штабе армии существует какая-то нервозность в работе. Командующий войсками интересуется: чем она вызвана?»

На этот вопрос был получен весьма оригинальный ответ: «Нервозность в работе создается, во-первых, руководством, которое не ставит задач штабу, вмешивается во все детали, вплоть до указаний, как записывать в конспектах его распоряжение, дергает штаб… В общем, обстановка нездоровая. К тому же, штаб не укомплектован, назначены на штабные должности командиры крайне низкой квалификации и совершенно неподготовленные к работе в таком трудном штабе». А.А. Кацнельсон потребовал «использовать все возможности и все силы для того, чтобы направить работу штаба на выполнение приказа командующего»[286].

Сам И. С. Конев в ходе переговоров с В.А. Юшкевичем также поинтересовался происходящим: «Доложите, что у Вас за паника. Чем объяснить, что две роты немцев дезорганизовали боевой порядок трех дивизий? Командиры дивизий бегают в паническом страхе, не выполняют боевых приказов. Знаете ли Вы фактическое положение войск на данное время?»

Получив ответ о положении дивизий 31-й армии и отстранении от командования командира 54-й кд И. С. Есаулова за невыполнение поставленных задач, командующий фронтом заявил командарму: «Ваша армия не только не выполнила задачу дня, но утратила ряд выгодных пунктов. Предупреждаю Вас, товарищ Юшкевич, что если Вы не наведете порядка, и не будете со всей настойчивостью смело выполнять боевые приказы, и не будете твердо держать своих командиров дивизий в руках, то будете сами отстранены от занимаемой должности». Прошёлся Конев и по комдивам: «Рыжков и Степаненко за бегство с поля боя заслуживают самого строгого наказания, но, учитывая, что сейчас немедля их некем заменить, предупредите их, что если они не выполнять боевого приказа сегодняшнего дня, то будут привлечены к ответственности по суду»[287].

Главной причиной сложившейся ситуации И.С. Конев видел плохо организованную разведку (что было, судя по всему, недалеко от истины). Задачи, поставленные армии утренним приказом, он потребовал решить к вечеру 14 декабря. Кроме того, командующий фронтом предложил вернуть А.Д. Березина на должность командира 119-й сд, так как, по его словам, «командиры дивизии бежали, а Березин был с частями». Конев раскрыл и своё видение тактики, применение которой должно было привести войска к успеху: «Вьюга и мороз для наших бойцов под руководством храбрых начальников – самое благоприятное время для разгрома немецких оккупантов. Фашистские оборванцы сидят сейчас по деревням. При хорошо организованной разведке специальными отрядами сегодня ночью можно окружить и уничтожить ряд населенных пунктов…»[288] Судя по описанию, речь шла о надежде на применение штурмовых групп, однако способы их формирования в течение нескольких часов командующий, по всей видимости, решил оставить в секрете.

Таким образом, вся вина за события дня была возложена на комдивов, что быстро повлекло за собой кадровые перестановки. Командиром 247-й сд вместо комбрига А.Н. Рыжкова был назначен подполковник С.П. Тарасов, в 54-ю кд был направлен новый командир подполковник Я. Г. Царьков. К командованию 119-й сд вернулся генерал-майор А.Д. Березин[289].

Левофланговые дивизии 31-й армии в течение дня 13 декабря пожинали плоды отхода 86-й пд вермахта на новую линию обороны. Согласно приказу штаба XXVII армейского корпуса, этот отход происходил в два этапа. К ночи с 13 на 14 декабря требовалось отойти на линию Труново, Старый Погост, Чуприяново, Щербинино, удерживая ее 14 декабря. На следующую ночь планировался отход на указанную ранее линию южнее[290].

Советские дивизии во второй половине дня 13 декабря перешли в запланированное наступление. Так, 262-я сд, обходя Федосово и наступая на Бакшеево Старый Погост силами 940-го и 950-го сп, батальонами 945-го сп в течение дня вела бой за Кузьминское [291]. В ночь с 13 на 14 декабря 950-й сп занял Федосово, а 945-й сп – Кузьминское[292].

На участке 5-й сд противник начал отход еще в ночь с 12 на 13 декабря, что позволило 336-му сп к 10:00 занять Смолино и Городище. Перейдя в наступление, части дивизии в течение дня и последующей ночи освободили населенные пункты Голениха, Воскресенское, Самодуровка, Кошелево, Миснево, Сентюрино, Меженино, Лукино, Межево, Новенькое, Полукарпово[293].

46-я кд, включенная в состав Калининского фронта, 13 декабря заняла оставленные противником Коромыслово, Городню, а также Новое Мелково и Старое Мелково, к утру следующего дня освободив Редкино.

С одной стороны, отход частей 86-й пд и 252-го пп дал им возможность сохранить боевой порядок и избежать окружения, с другой, немцам пришлось бросить часть военного имущества. Например, 262-я сд заявила в качестве трофеев три пушки и три танка (судя по всему, в руки советских бойцов попали неисправные самоходки 189-го дивизиона штурмовых орудий)[294]. Так или иначе, фронт снова пришел в движение.

Соединения 29-й армии 13 декабря также стремились выполнить указания Ставки об окружении калининской группировки противника. В 11:00 командармом И. И. Масленниковым был подписан приказ № 048, в соответствии с которым 246-я сд при поддержке 924-го сп, двух батальонов 174-й сд, одного батальона 183-й сд должна была наступать на Даниловское, чтобы перерезать пути отхода частей вермахта на запад и юго-запад, а затем наступать на Калинин[295].

Судя по боевому составу, наиболее сильной из задействованных в наступлении стрелковых дивизий по-прежнему оставалась 252-я сд. Именно ей (правда, без 924-го сп, переданного 246-й сд, но при поддержке тяжелых танков) было поручено освободить северо-западную часть Калинина. Впрочем, для этого было необходимо провести перегруппировку, что, в свою очередь, требовало времени, в том числе на подвоз горючего для танков КВ-1.

Таблица 6.

Боевой и численный состав 29-й армии по состоянию на 13.12.1941 г.*

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 24. Л. 47.

К 21:30 914-й сп 246-й сд, переправившись через Волгу, сумел снова выбить противника из Красново, о чем штаб 29-й армии тут же известил командование фронта[296]. Из показаний четырех пленных выяснилось, что в деревне оборонялся 1-й батальон 255-го пи 110-й пд. Судя по оперативной сводке штаба армии, в подвале одного из домов, подожженном немцами, советским подразделениям удалось освободить из плена 70 красноармейцев (все они были бойцами 915-го сп), 30 из которых тут же влились в состав полка, еще 40, лишенные в плену зимнего обмундирования и обуви, начали «приводить себя в порядок»[297].

После получения сведений об этом успехе И.И. Масленников отдал приказ командиру 252-й сд наступать на Даниловское и Борихино, начиная с вечера 14 декабря[298].

В ходе вечерних переговоров с И.С. Коневым командарм сумел добиться привлечения к наступлению на Калинин (после соответствующей перегруппировки) свежей 375-й сд, переданной ранее Ставкой в состав КФ и постепенно разгружавшейся на станции Кулицкая[299].

В целом, армия генерал-лейтенанта И.И. Масленникова вполне могла занести день 13 декабря себе в актив. Зацепившись за многострадальное Красново, вполне можно было развивать наступление на Даниловское, перерезая важнейшее для противника Старицкое шоссе. Впрочем, как показали бои предыдущих дней, сделать всё это было далеко не просто.

Глава 4 Несостаявшийся котел

Принцип домино

На 14 декабря командованием Калининского фронта было намечено завершение окружения немецкой группировки в районе Калинина и непосредственно в городе. Для этого, правда, было необходимо сначала ликвидировать последствия прорыва частей 251-й пд вермахта, вклинившихся 13 декабря в боевые порядки 247-й, 250-й и 119-й стрелковых дивизий.

Командир 161-й пехотной дивизии вермахта генерал-лейтенант Генрих Реке.

Необходимо отметить, что противник вовсе не торопился уходить из областного центра. Например, комендант оборонительного участка Калинина (Abschnittskommandant von Kalinin), командир 161-й пд генерал-лейтенант Г. Реке (Generalleutnant Heinrich Recke) 12 декабря в докладной записке командованию XXVII армейского корпуса выступал против оставления города, считая, что преимущества его удержания перевешивают выгоды, связанные с сокращением линии фронта. Среди опасностей и рисков, связанных с эвакуацией немецких частей из Калинина, генерал отметил усиление огня советской артиллерии, которая в самом начале отступления обязательно получит сведения от агентов из числа местного населения. Понимая, что жителям города, мягко говоря, было не за что любить оккупантов, комендант опасался диверсий со стороны коммунистического подполья, а также явно не желал давать советским войскам повод для повышения их престижа в виде освобождения крупного города[300].

С другой стороны, от советских пленных, захваченных в ходе контрудара 13 декабря, немцы узнали о продолжавшемся поступлении на фронт в районе Калинина свежих частей Красной Армии. Несмотря на локальные успехи, эти данные никак не добавляли оптимизма германскому командованию. Командующий войсками группы армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок записал в своем дневнике 13 декабря:

«Контратака 251-й дивизии на юге от Калинина имела успех, но выдающимся его никак не назовешь. Разговаривал со Штраусом, в частности сказал ему, чтобы он как можно тщательнее подготовился к эвакуации Калинина»[301]. Следующим днем датирована такая запись: «Утром Штраус доложил, что ситуация на юго-востоке от Калинина заставила его снова «сократить» свой фронт. Так как это представляет непосредственную угрозу Калинину, он попросил разрешение издать приказ об эвакуации Калинина на тот случай, если такая необходимость возникнет. Я согласился»[302].

Кроме того, уже в ночь с 13 на 14 декабря части XXVII армейского корпуса начали испытывать сложности с закреплением достижений предыдущего дня. Например, советским танкистам и пехотинцам за два часа боя в Игнатово удалось занять половину деревни. К утру контратакой 471-го пп 251-й ид немцы вернули утраченную часть населенного пункта, однако в середине дня 251-му противотанковому батальону вновь пришлось отбивать атаки 159-го отб, проводившиеся силами одного «тяжелого» (судя по всему, Т-34) и двух «легких» (Т-60) танков. Отбив их, 471-й пехотный полк перешел в наступление, чтобы зачистить лес западнее Игнатово, откуда ранее атаковали советские танки. В ходе боя была подбита «тридцатьчетверка» старшего политрука С.Д. Николаева, сам он получил ранение в плечо[303].

Штабная неразбериха в те дни вовсе не была отличительной чертой исключительно советской стороны. В середине дня 251-я пд получила приказ командования корпуса на отход в юго-западном направлении на линию Сылыгино, Обухове, Захеево, лес 1,5 км западнее Бакшеево[304]. Необходимость отхода была обусловлена неспособностью 86-й пд, оборонявшейся правее, сдерживать дальнейшие атаки соединений Калининского фронта. Данное решение, принятое на уровне корпуса, не было поддержано командованием 9-й армии, однако и отменять его сверху не стали[305]. Позднее приказ был дополнен устным указанием, требовавшим «безжалостно» сжигать все оставлявшиеся населенные пункты, чтобы лишить советские части возможности укрыться от холода в домах.

В помещениях калининского трамвайного парка в период оккупации размещались немецкие гаражи и ремонтные мастерские. Фото сделано сразу после освобождения города.

Отступление 2-го батальона 471-го пп из Игнатово под ударами советской пехоты и танков, судя по сообщению адъютанта полка, во второй половине дня переросло в бегство под лозунгом «Русские идут!», при этом были брошены противотанковые орудия 14-й роты. Несмотря на то, что противотанковый дивизион 251-й пд буквально через пять минут после данного панического донесения сообщил о нормализации ситуации в деревне, спокойствия штабу дивизии это не прибавило. Вечером стало известно, что 251-й противотанковый дивизион оставил в Игнатово два «средних» и одно «легкое» орудия ПТО, предварительно уничтожив их, а также потерял два передка орудий, один из которых был разбит прямым попаданием. В более поздних отчётах количество потерянных по итогам дня пушек выросло уже до двух «средних» и четырех «лёгких»[306]. К 22:00 подразделения артиллеристов, саперов и лыжников 247-й сд окончательно заняли деревню[307].

Судя по наградному листу, этим сводным отрядом командовал старший лейтенант П.В. Степанцов, под руководством которого дивизии были возвращены 18 потерянных ранее орудий, 14 из которых тут же были использованы в боях (благо в составе отряда оказалось достаточно тех, кто еще недавно эти орудия обслуживал)[308].

По итогам боев 159-й отдельный танковый батальон на время потерял боеспособность. В его составе утром 15 декабря еще числилось три исправных танка Т-34, однако все они находились на северном берегу Волги в ожидании переправы[309]. Еще три «тридцатьчетверки» требовали ремонта, и три находились на поле боя в ожидании эвакуации. Из 20 Т-60 исправными были лишь четыре, остальные находились на поле боя. Судя по справке о состоянии материальной части, из находившихся на поле боя танков батальона три Т-34 и три Т-60 стояли в районе Алексеевскою, два Т-60 в Игнатово, два Т-60 в Гришкино, местонахождение еще девяти легких танков не было установлено[310].

Впрочем, немцы также несли потери. 14 декабря стало одной из пиковых дат по потерям командного состава в 251-й пд: пять офицеров были убиты, еще пять ранены[311].

На участке 250-й сд в течение дня 14 декабря продолжались тяжелые бои за овладение Аксинькино. Ночью подразделения дивизии были выбиты из 12 домов, за которые удалось зацепиться ранее[312].

К утру в боевом составе 918-го сп оставалось 30 человек (всего 59 человек, включая 11 разведчиков, 10 бойцов комендантского взвода и восемь саперов), 922-й сп насчитывал 48 человек, включая 21 минометчика (также в состав полка входили 38 артиллеристов ПТО и 56 бойцов обоза). Эти полки были направлены во вторую линию.

Брошенная техника вермахта на Красноармейской (сейчас Новоторжской) улице. На переднем плане 8-тонный полугусеничный тягач SdKfz.7.

На острие нового наступления, начавшегося в 8:00, шли шесть танков Т-34 143-го отб с десантом, составленным из бойцов истребительного отряда. За ними двигался 1-й батальон 930-го сп в составе 50 активных штыков, который должен был овладеть восточной частью Аксинькино. 6-му лыжному батальону, боевой состав которого насчитывал 432 человека, предписывалось занять западную часть населенного пункта[313].

До полудня подразделениям 254-го пп вермахта удалось последовательно отбить три атаки на Аксинькино, причем в ходе последней из них советские танки с десантом достигли деревни, однако понесли потери и отошли назад[314].

Во второй половине дня в составе 1-го батальона 930-го сп осталось девять активных штыков, в 922-м сп – шесть, в 918-м сп – 16, при этом, как отмечалось в дивизионном боевом донесении, «собрано всё что возможно»[315]. По признанию штаба дивизии, её части были неспособны к наступательным действиям. Кроме того, в них ощущалась острая нехватка боеприпасов, продовольствия и горючего для танков в связи с тем, что были по-прежнему отрезаны тылы[316]. Лишь окончательное освобождение Игнатово силами 247-й сд позволило возобновить снабжение, при этом новому командиру дивизии подполковнику Тарасову в середине дня пришлось выезжать к своим частям на танке, дабы не стать очередной жертвой немецких «автоматчиков»[317].

143-й отб за день боя потерял один танк подбитым, три получили пробоины[318]. Вероятнее всего, командиром подбитой «тридцатьчетверки» был старший лейтенант А.Т. Шурупов, который, судя по наградному листу, не оставил танк и вместе с экипажем вел огонь с места. За этот и последующие бои танкист был награжден орденом Красного Знамени[319].

Утром 15 декабря в батальоне имелось четыре исправных «тридцатьчетверки», еще пять машин этого типа требовали ремонта, а три не были вывезены с поля боя (включая две в Ошурково). Один Т-34 оставался на северном берегу Волги. Также в составе батальона оставалось два исправных Т-60, восемь легких танков оставались на поле боя, из них три находились в Федосово, три в Марьино и один в районе Алексеевского[320].

Несмотря на то, что немцам удалось удержать Аксинькино, в штабе 129-й пд прекрасно осознавали, что даже при активном использовании последних резервов дивизии и подчиненным ей частям не удастся долго сдерживать натиск постоянно усиливавшихся советских войск. При этом на правом фланге XXVII армейского корпуса фронт постепенно сдвигался на юго-запад, приближаясь к критически важным путям снабжения калининской группировки вермахта.

К 23:15 950-й сп 262-й сд освободил Старый Погост, за что дивизия сразу же получила благодарность от командования фронта, а 945-й сп наступал на Бакшеево. Потери дивизии за день составили 30 человек убитыми и 200 ранеными[321]. 5-я сд к исходу дня овладела Труново, продолжая наступление на Маслово. Правда, 119-й сд пришлось после потери Марьино и Щербинино снова вести бои за эти населенные пункты, а также продолжать атаки на Чуприяново совместно с 940-м сп 262-й сд[322]. Впрочем, теперь освобождение данного района становилось лишь вопросом времени.

29-я армия также стремилась развивать наступление с целью окружения противника.

Та же колонна брошенной техники, что и на предыдущем фото, но сфотографированная со стороны пересечения улиц Красноармейской и Урицкого (сейчас Трёхсвятской).

246-я сд обороняла Красново, отбив в течение дня 14 декабря три немецкие атаки из Мотавино и Рябеево. Потери 914-го сп составили около 140 человек убитыми и ранеными. Вместе с этим полком в Красново сражались приданные дивизии Мельникова 924-й сп и батальон 508-го сп 174-й сд, оборонявшие западную и юго-западную окраину населенного пункта. Полк потерял около 50 человек, захватив при этом пленного из состава 1-го батальона 254-го пп 110-й пд. Батальон 183-й сд, также усиливший дивизию, к концу дня был выведен во второй эшелон[323].

Части 129-й пехотной дивизии уходят из Калинина,15 декабря 1941 года.

Подразделения 915-го сп, наступавшие на Даниловское, атаковали деревню Дешевкино и, судя по немецким данным, внезапно прорвались на огневые позиции 4-й батареи 120-го артполка 110-й пд, однако контратакой 5-й и 6-й рот 2-го батальона 254-го пп были отброшены на исходные позиции, потеряв убитыми и ранеными около 30 человек[324]. Одновременно 908-й сп с батальоном 628-го сп 174-й сд также наступал на Даниловское, но вынужден был отойти под сильным артиллерийским, минометным и пулеметным огнем противника[325].

В ходе вечерних переговоров с командармом И.С. Конев заявил:

«Кольцо окружения противника между Даниловское и Аксинькино имеет разрыв 6–7 километров между Вами и Юшкевичем… Противник понес большие потери, мерзнет голодный, мечется от наших ударов между Вами и Юшкевичем. Надо принять все меры к решительному и настойчивому наступлению, не давая покоя противнику ни днем, ни ночью. Надо потребовать от наших войск самого высокого напряжения. Все эти усилия Вашей армии и армии Юшкевича должны обеспечить 16–17 декабря захват Калинина. Товарищ Масленников, операция по окружению противника требует большого искусства от наших командиров и штабов. Особо четко должно работать управление и разведка. Зарядите в этом духе командиров дивизий»[326].

Необходимо отметить, что противник вовсе не собирался сидеть и ждать, пока его окружат. Во второй половине дня 14 декабря в штаб XXVII армейского корпуса был направлен приказ командования 9-й полевой армии об оставлении района Калинина, начиная с вечера следующего дня, и отходе на линию Лукьяново, Отмичи. При этом требовалось уничтожить все важнейшие объекты в городе[327].

В приказе командира XXVII армейского корпуса время начала эвакуации войск из Калинина было обозначено конкретнее – 16:00 15 декабря.

Тыловые колонны 129-й пд движутся по сельской местности после выхода из города.

Для обеспечения выхода из города частей 129-й и 161-й пехотных дивизий их правые соседи, 251-я и 86-я пд, должны были продолжать оборонять свои прежние позиции. Точкой стыка флангов 86-й и 251-й дивизий назначалось Козлятьево, 251-й и 129-й пд – Аксинькино, оба населенных пункта отходили в зону ответственности 251-й пд. Войска, покинувшие город, должны были закрепиться на линии Аксинькино, Лебедево, Никулино, Опарине и оборонять ее. Отход сил требовалось прикрывать арьергардами, которым предписывалось сжигать все населенные пункты перед их оставлением. Штаб 129-й пд к полудню 15 декабря переносился в Башмаково, а 161-й пд – в Максимовское[328].

В приказе особо оговаривалось, что подрыв мостов в Калинине должен был производиться только после получения разрешения от командования армии. Помимо мостов, требовалось подготовить к уничтожению важнейшие объекты городской инфраструктуры – водопровод, электростанции, лесопилки, а также сохранившееся оборудование калининских фабрик и все виды сырья и продовольствия на складах. Все эти приготовления требовалось тщательно скрыть от местного населения[329].

К осуществлению указанных мероприятий корпусом привлекался саперный батальон 110-й пехотной дивизии, для него из Старицы в Калинин на автомобилях спешно перебрасывались 10 тонн взрывчатки. Прибывший в Ржев эшелон с горючим был срочно перенаправлен в Старицу, чтобы после его разгрузки подвезти в Калинин топливо для войск[330].

129-я пд должна была выходить из города по маршруту Калинин, Никулино, Курово, Федоровское. Обозы и тыловые части требовалось вывести в первую очередь, чтобы освободить дороги для боевых частей. Для подготовки к эвакуации рота, составленная из военнослужащих обоза 427-го пп, была возращена в город с боевых позиций. При этом немцы столкнулись с невозможностью быстрого запуска автомобильных двигателей на морозе. Попытка одного из зенитных расчетов решить проблему с помощью костра, разведенного прямо в гараже на территории трамвайного парка, привела к пожару, уничтожевшему весь гараж. Далее автомобили пришлось заводить с помощью паяльных ламп[331].

Здание на набережной реки Тьмаки, подожженное оккупантами перед отступлением.

Штабом дивизии был разработан подробный план выдвижения из Калинина. В соответствии с приказом генерала Ш. Риттау № 83, боевые подразделения делились на четыре группы, названные по имени их командиров Мойтера (Meuther), Бёльке (ВбЫке), Дангаузера (Danhauser) и Майера (Meyer). Выдвижение групп четко регламентировалось по времени, начиная с 16:00, в ходе оставления линии фронта каждая из них должна была выделить усиленные разведгруппы для имитации нахождения войск в окопах и сдерживающих действий. При отходе требовалось взрывать как можно больше домов[332].

Таким образом, поспешный отход 86-й пд сыграл роль первой упавшей кости, «потянувшей» за собой, как домино, соседей слева и спровоцировавшей принятие решения об отводе соединений 9-й полевой армии вермахта из района Калинина. Оставляемый немцами город ожидала незавидная судьба. Впрочем, Красная Армия все ещё пыталась предотвратить уход противника из областного центра и окружить его.

Ускользающий корпус

В ночь с 14 на 15 декабря штаб 31-й армии приказом № 42 снова поставил своим дивизиям амбициозные задачи. Начав наступление в 12:00, обескровленная боями предыдущего дня 250-я сд должна была освободить Аксинькино и Мозжарино, а затем занять Лебедево. 247-й сд при поддержке 143-го отб предписывалось выйти на линию Лебедево, Курово. Действия двух стрелковых дивизий в направлении Курово поддерживала 54-я кд с приданным 6-м лыжным батальоном.

119-я сд, очистив от противника Марьино, Щербинино и Чуприяново, должна была овладеть районом Красная Новь, Захеево, Обухово. Слева от неё 262-я сд также поворачивалась на запад, в район Старково. Южнее 5-я сд нацеливалась на треугольник Цветково, Измайлово, Желнино.

Брошенный немецкий бронетранспортер на фоне горящего здания с предыдущего фото.

Наконец, 46-я кд, выйдя в район Езвино, должна была продолжить наступление на Пушкино[333].

Намерение В.А. Юшкевича перехватить Тургиновское и Волоколамское шоссе, не дав противнику вырваться из Калинина, было вполне понятно. На подмогу измотанным боями соединениям 31-й армии спешила свежая 359-я сд, однако её прибытие в район боевых действий ожидалось, в лучшем случае, лишь к вечеру 15 декабря.

Впрочем, и без поддержки нового «игрока» левофланговые дивизии 31-й армии начали наступление в довольно бодром темпе. К 4:00 940-й сп 262-й сд освободил Чуприяново, через несколько часов его бойцы, действуя совместно с 920-м сп 119-й сд, были уже в Осекино и Поминово, продолжая наступление в направлении Захеево. Соседний 950-й сп овладел Бакшеево, а 945-й сп утром занял Чудово и Перхурово, продолжая наступать на Маслово и Куркино[334]. В полосе наступления 119-й сд 634-му сп к 7:15 удалось занять Марьино, другие части освободили Щербинине[335]. Теперь главной целью дивизии становилось Обухове.

Искорёженные конструкции Волжского моста, взорванного немцами перед отходом из Калинина.

Фактически, всё это время немецкие части отходили, прикрываясь арьергардами, однако так продолжалось только до момента достижения линии Обухово, Захеево, лес западнее Бакшеево, где, согласно приказу, должна была закрепиться 251-я пд. Оборонявший Обухово 2-й батальон 471-го пп в середине дня вступил в бой, потеряв несколько человек ранеными. Вечером батальон перешел в контратаку при поддержке 2-х штурмовых орудий 189-го дивизиона, привычно принятых советской пехотой за танки. Потеснив советские подразделения, немцы на время сняли угрозу потери Обухово[336].

Советские саперы разминируют местность вблизи башен элеватора.

Наступление 262-й и 5-й сд также уперлось в более плотные, чем в первой половине дня, боевые порядки противника и ожидаемо забуксовало. Дивизия Терещенко не смогла взять опорные пункты в Маслово и Захеево, её левый сосед завязал бои за Козлятьево и Желнино, которые немцы также не собирались быстро оставлять[337].

250-я сд пыталась наступать на Аксинькино, но без поддержки танков атаки поредевших 918-го и 922-го полков прошли для немцев практически незамеченными. Вернувшийся из армейского резерва 916-й сп также не мог кардинально изменить положение[338]. 6-й лыжный батальон, пытавшийся прорваться на Курово, под воздействием огня противника в беспорядке отступил на исходные позиции[339].

Соседняя 247-я сд весь день вела бой за Гришкино, овладев южной и восточной окраинами деревни. В середине дня 1-й батальон 451-го пп 251-й пд перешел в контратаку, а вечером пехотный полк сообщил о возвращении населенного пункта под свой контроль. Штурмовавшая Гришкино дивизия потеряла 39 командиров и 194 бойца убитыми и ранеными, заявив в качестве трофеев 3 пушки, 3 миномета и 3 автомашины[340].

Таким образом, соединениям 31-й армии в течение дня 15 декабря так и не удалось прорвать оборону противника и замкнуть кольцо окружения. За это время немцы сумели вывести из Калинина значительную часть тыловых подразделений и обозы, а также эвакуировать раненых. Уже в ночь с 14 на 15 числа по улицам города шли автомобильные и гужевые колонны отступавших частей. Часть машин пришлось бросить из-за поломок или невозможности завести двигатели на морозе. Были взорваны остававшиеся в Калинине 15 танков 101-го огнеметного танкового батальона XXXXI моторизованного корпуса, вышедшие из строя в ходе осенних боев. Теперь они окончательно стали безвозвратными потерями, как и транспортный Ju52 на калининском аэродроме, поврежденный огнем советской полевой артиллерии в конце октября.

Во второй половине дня со своих позиций начали отходить боевые части 129-й и 161-й пехотных дивизий, взрывая за собой мосты, разрушая объекты городской инфраструктуры и поджигая здания. К 22:00 вывод основных сил 129-й пд из Калинина был завершен, ночью дивизия уже занимала новую линию обороны согласно приказу[341].

Реальную возможность помешать выводу немецких войск из города 15 декабря имели соединения 29-й армии, наступавшие на Даниловское. Однако 246-я сд и приданные ей части были изолированы в Красново контратаками подразделений 110-й пд вермахта, а 252-я сд, начав утром наступление на Опарино и Рябеево, так и не смогла сломить сопротивление противника в этих опорных пунктах[342].

Красноармеец перед табличкой с датой захвата Калинина частями вермахта.

В середине дня И. И. Масленников, получив указания И.С. Конева действовать «решительнее и смелее», потребовал от комдивов лично руководить боем своих частей, угрожая судом в случае невыполнения боевого приказа[343]. Штаб КФ, получив данные об отходе немцев из Калинина, также требовал решительных действий. По словам начальника штаба фронта, «противник сжигает город Калинин, грабит его и уходит из него»[344]. В свою очередь, штаб армии потребовал от 243-й сд, позиции которой находились непосредственно в черте города, усилить разведку и наблюдение, чтобы не упускать отступавшего противника, а преследовать и уничтожить его[345].

Советские стрелковые подразделения в центре Калинина.

Следует подчеркнуть, что советских бойцов и командиров, сражавшихся на подступах к Калинину, сложно упрекнуть в отсутствии мотивации или боевого духа. Для того чтобы идти вперед, им, как правило, не требовались окрики вышестоящего руководства. Проблема заключалась в том, что по другую сторону фронта также находился мотивированный и, что самое главное, гораздо более опытный и подготовленный противник, еще не отвыкший от вкуса больших побед. В декабре 1941 года немецкая пехота, владевшая самыми современными тактическими навыками, включая самостоятельные штурмовые действия и тесное взаимодействие с самоходными орудиями, при поддержке мощного и хорошо организованного артиллерийского огня ещё могла решать такие задачи, которые советским стрелковым частям были просто не под силу. Кроме того, дополнительным стимулом сражаться и постоянно переходить в контратаки для немцев выступало ощущение, что дивизии, прорывавшиеся из Калинина, выходили буквально «по лезвию бритвы», когда от удержания конкретной деревни или небольшого отрезка дороги зависела судьба целых соединений.

Так или иначе, к концу дня 15 декабря противнику удалось уйти из западни, которую ему готовили армии Калининского фронта. Впрочем, формально областной центр еще оставался в руках частей 9-й полевой армии.

Холодный рассвет

Поздним вечером 15 декабря командующий войсками 31-й армии генерал-майор В.А. Юшкевич отдал своим соединениям новый приказ (№ 43), согласно которому в наступление с 11:15 16 декабря должна была перейти даже находившаяся до этого в обороне 256-я сд (правда, днем ранее ее подразделения пытались атаковать Греблево, но безуспешно). Приказ требовал не выпустить из Калинина «ни одного немецкого солдата». Ось наступления 250-й сд теперь смещалась в сторону Неготино, а 247-й сд и 143-го отб – в сторону Лебедево. Свежая 359-я сд при поддержке 159-го отб нацеливалась на Кривцово, перед этим дивизия должна была выйти на фронт Лебедево, Курово. 54-й сд с 6-м олб предписывалось занять Андрейково, не допустив отхода противника через этот населенный пункт на юг. От 262-й сд приказ требовал освободить Квакшино, перехватив тем самым Волоколамское шоссе[346].

Разрушенный железнодорожный вокзал Калинина.

В 04:08 И. С. Конев указал командарму «сейчас же всеми силами перейти в решительное наступление… чтобы сломить сопротивление врага и захватить город Калинин, не допустив отхода противника на Даниловское и Никулино, Рязаново»[347]. Судя по содержанию переговоров, командование Калининского фронта ещё не знало о выходе основных сил 129-й и 161-й пехотных дивизий из города.

Советские кавалеристы на площади Ленина. Обращают на себя внимание полностью уцелевшие городские фонари на столбе.

К этому моменту 256-я сд уже заняла Колесникове и Митяево, встречая лишь сопротивление арьергардов. К 11:00 части дивизии, с трудом и не без потерь преодолевая многочисленные минные поля, вышли на линию Большие Перемерки, Боровлево[348].

Одновременно в северной части Калинина начала наступление 243-я сд 29-й армии. В 3:15 подразделения 906-го сп вышли на северный берег Волги. В 7:15, перейдя реку по льду, они уже были на бульваре Ногина, и захватили там двух пленных из состава 8-й роты 336-го пп 161-й пд вермахта. К 10:00 советская пехота достигла юго-западных окраин города в 500 метрах севернее Мамулино. 912-й сп, пройдя из Затверечья через набережную Степана Разина, к 8:40 подошел к железнодорожному вокзалу. К11:00 подразделения полка вышли на южную окраину Калинина.

Красное знамя над освобожденным Калинином.

910-й сп, встречая сопротивление арьергардов 129-й пд, к 7:15 достиг Советской площади, в 8:40 захватил одного пленного из 8-й роты 427-го пи 129-й пд, а уже в 9:45 вышел на юго-восточную окраину города. С 11:00 дивизия генерала Поленова не имела соприкосновения с противником, даже в форме арьергардных боев. Всего за первую половину дня дивизия отчиталась о семи взятых пленных[349].

Части 31-й армии также постепенно занимали оставленную основными силами противника территорию. К 22:00 934-й сп 256-й сд находился северо-восточнее Мамулино, еще днем его подразделения вошли в город и встретились с бойцами 243-й сд в районе железнодорожной станции и Советской площади, 937-й сп располагался в юго-восточной части Калинина, а 930-й сп к полуночи занял Никулино и Кривцово. Наступавшая южнее 247-я сд при поддержке немногочисленных исправных танков 143-го батальона и одного полка 54-й кд к концу дня освободила Раслово и Курово, потеряв за день боя около 30 человек убитыми и ранеными. 250-я сд в ночь с 16 на 17 декабря заняла Лебедево[350].

Утром 16 декабря истерзанный тяжелыми двухмесячными боями город, частично сожженный отступавшим врагом, встречал своих освободителей. В тот же день директивой Ставки В ГК Калининскому фронту была переподчинена 30-я армия Западного фронта с задачей «левым флангом армии занять Старицу, а правым флангом перехватить с юга и юго-запада все пути сообщения калининской группы противника и тем завершить окружение этой группы»[351].

17 декабря И.С. Конев отдал боевое распоряжение, требовавшее от всех подвижных частей КФ «смелее и энергичнее преследовать отходящего противника, выходить врагу на пути отхода и уничтожать его»[352], тем самым официально признав переход к преследованию немецкой группировки, отступившей от Калинина. По сути, Калининская наступательная операция вошла в принципиально новую стадию. Сражение непосредственно за город закончилось.

Заключение

Несмотря на то, что планировавшееся советским командованием окружение калининской группировки вермахта так и не состоялось, освобождение областного центра было, безусловно, одним из важнейших событий Московской битвы. Помимо морального и политического значения, оно имело сугубо военный эффект, так как в руках командования Красной Армии снова оказывался крупный транспортный центр, в котором пересекались железные и шоссейные дороги. Несмотря на серьезные разрушения городской инфраструктуры, включая взорванные мосты, продолжавшийся зимний период позволял переправлять войска, грузы и технику через Волгу по льду в черте города, минуя объездные пути. Широко известные фотографии танков КВ, пересекающих реку по деревянному настилу, являются ярким подтверждением достаточной грузоподъемности данной переправы.

Переправа танков КВ-1 по волжскому льду в Калинине.

Подводя итоги двенадцатидневного наступления советских войск, следует отметить, что в советских штабах результаты действий войск Калининского фронта оценивались неоднозначно. С одной стороны, войсками фронта в период с 5 по 16 декабря были захвачены внушительные, по сравнению с предыдущими периодами боев, трофеи. Судя по отчету штаба КФ, в руки советских частей попали 14 танков, 200 автомашин, три самолета, 101 орудие, 49 минометов, 176 станковых и 23 ручных пулемета, семь крупнокалиберных пулеметов, 88 пистолетов-пулеметов, 1264 винтовки, 19 мотоциклов, 401 велосипед, 160 лошадей, 40 повозок с военным имуществом, 18 радиостанций, 7150 снарядов, 346800 патронов, 7925 мин, 22 клинка (шашки), шесть строевых седел, четыре знамени, штабные документы, 20 километров телефонного кабеля. Кроме того, было взято 94 пленных[353].

Танки КВ-1 выезжают на берег после переправы по бревенчатому настилу, уложенному на лёд.

Столь скрупулезный подсчет клинков и строевых седел свидетельствовал о том, что на данном этапе войны любые трофеи считались существенным достижением. Интересно, что тыловики 243-й стрелковой дивизии, вошедшей утром 16 декабря в Калинин, дотошно перечислили в своем отчете 5000 метров марли, 2500 индивидуальных пакетов и 100 килограмм ваты, найденных в городе на складе медикаментов[354]. В условиях нехватки многих видов снабжения всё это, безусловно, являлось ценным приобретением.

Бомбардировщик Не-111Н-6 с тактическим номером 1Н+АК из состава 2-го отряда 26-й бомбардировочной эскадры (2./KG 26), совершивший вынужденную посадку на одном из калининских аэродромов. 16 декабря самолет, имевший собственное имя «Lowe» («Лев»), стал трофеем советских войск.

К очевидным достоинствам, проявившимся в действиях советской стороны в ходе наступления, следует отнести длительное снабжение достаточно крупной ударной группировки по льду Волги, включая переправу средних танков. Немцы неоднократно отмечали свою неспособность как-либо повлиять на функционирование «балочной переправы», которая, пусть и не без труда, выдерживала даже удары пикировщиков VHI авиакорпуса люфтваффе. Помимо воздушных налетов, серьезной опасностью для нее были резкие перепады температур, приводившие к разрыхлению льда и снижению грузоподъемности настила.

С другой стороны, уже в годы войны действия командования и войск Калининского фронта были подвергнуты критике. В отчете об операции штаба 31-й армии среди недостатков, обусловивших отсутствие «должного эффекта по разгрому и уничтожению отходящего врага» отмечалось, например, «преждевременное развертывание частей и подразделений в боевые порядки, что приводило к преждевременному изматыванию сил соединений».

Особо выделялись проблемы в использовании артиллерии. По отношению к ней говорилось о «запаздывании с развертыванием», «длительной подготовке к открытию огня и далеко не точной подготовки данных для стрельбы». Также составители отчета не обошли вниманием взаимодействие пехоты и артиллерии в наступлении, слабость которого приводила к «несвоевременности поддержки пехоты со стороны артиллерии». Недостатком в действиях самой пехоты было названо «отсутствие должной маневренности», склонность к «лобовым атакам», что, в свою очередь, обусловило «большие потери и ненужные жертвы в личном составе».

К проблемам связи и взаимодействия штабов относилось указанное в документе «отсутствие достаточной увязки действий с соседями». В ряде соединений, которым придавались танковые части, отмечалось «маринование танков»[355].

При рассмотрении критических замечаний в адрес пехоты и артиллерии следует учитывать расход боеприпасов в ходе наступления. Наиболее ярким примером в данном случае является 31-я армия, соединения которой вели наиболее активные боевые действия в рассматриваемый период.

Приведенные цифры показывают, что расход даже в самые напряженные дни операции был вполне умеренным. Лишь четыре вида артиллерийских боеприпасов, включая 50-мм мины, превысили отметку в один боекомплект суммарно за все дни боев, при этом явным лидером по настрелу в количественном отношении были многочисленные «трехдюймовки» стрелковых дивизий. Относительно скромные объемы расхода винтовочных патронов (в боекомплектах) и ручных гранат (особенно 11–16 декабря) в целом подтверждают распространенный тезис о слабом использовании советской пехотой стрелкового оружия и невысоком уровне владения навыками штурмовых действий.

Следует подчеркнуть, что за счет накопления боеприпасов в частях и сравнительно близкого расположения фронтовых складов войска КФ в начале наступления могли достаточно активно воздействовать на противника огнем тяжелой артиллерии, не имевшей, правда, орудий калибром свыше 152-мм. Если в полосе наступления 31-й армии целей, требовавших работы артиллерийских систем большой и особой мощности, было немного (за исключением отдельных объектов вроде элеватора с его железобетонными башнями), то, например, 243-я сд, штурмовавшая городские кварталы Калинина, явно не отказалась бы от средств качественного усиления.

Помимо артиллерии, важным средством поддержки действий пехоты являлись танки. В ряде случаев их участие в боях становилось одним из решающих факторов достижения успеха.

Таблица 7.

Расход боеприпасов войсками 31-й армии 1—16 декабря 1941 г. *

* ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 32. Л. 51.

Именно так было, например, в ходе освобождения Ошурково 8 декабря, Марьино и Щербинино 12 декабря, повторного освобождения Игнатово 14 декабря. Оставалось только сожалеть о том, что в декабрьском сражении в районе Калинина из-за проблем с переправой не смогли принять участие танки КВ. В условиях, когда даже Т-60 становились для немецкой пехоты не самым безобидным противником, появление на поле боя тяжелых танков могло серьезно облегчить штурм некоторых опорных пунктов.

Полуразрушенное промышленное здание во Дворе Пролетарки.

В свою очередь, немцы также стремились поддерживать свои части бронетехникой, используя для этого штурмовые орудия 189-го дивизиона. Самоходки в очередной раз показали себя грозным оружием – многие атаки или контратаки немецкой пехоты с участием бронетехники приводили к отходу советских частей, часто сопровождавшемуся потерей недавно отвоеванной территории и населенных пунктов. Также следует иметь в виду неуязвимость лобовой брони StuGIII для штатных 45-мм противотанковых орудий стрелковых дивизий на нормальных дистанциях боя. С другой стороны, в соединениях имелось достаточное количество 76,2-мм дивизионных орудий, которые, как показал опыт осенних боев в районе Калинина, были вполне дееспособны в роли средств ПТО при отсутствии последних. Правда, для этого они должны были оказаться в нужном месте в нужное время, что случалось далеко не всегда.

Трамвайные вагоны на Советской улице.

Указанные недостатки в действиях советских войск приводили к существенным потерям. По данным справочника «Россия и СССР в войнах XX века», общие потери Калининского фронта в период с 5 декабря 1941 года по 7 января 1942 года составили 82287 человек, из них 27343 человека безвозвратно[356], однако указанный период включает и масштабное наступление, осуществлявшееся после освобождения Калинина.

Выгоревшее здание филармонии на Советской площади. На стене хорошо различим противовоздушный камуфляж, нанесенный еще до начала оккупации.

К сожалению, отмеченные в отчете штаба 31-й армии высокие потери в личном составе действительно были характерны для её соединений в ходе сражения за Калинин. Так, 262-я сд в период с 7 по 15 декабря потеряла 525 человек убитыми (из них 42 командира), 3134 ранеными (143 командира), 180 пропавшими без вести и 19 заболевшими[357]. В 119-й сд за 5—10 декабря 421-й сп потерял 105 человек убитыми и 345 ранеными, пять человек попали в плен. Потери 634-го сп за тот же период составили 77 убитых, 317 раненых и 51 пропавших без вести, 920-й сп потерял 111 человек убитыми и 190 ранеными[358].

Судя по статистике потерь командного состава, командиры (часто достаточно высокого ранга) не прятались за спинами своих бойцов, а потому нередко становились жертвами огня противника.

С другой стороны, серьезные потери нес и сам противник. 15 декабря адъютант А. Гитлера полковник Р. Шмундт (Oberst Rudolf Schmundt), находившийся в штабе группы армий «Центр», получил оценку боевого состава дивизий 9-й армии. Согласно докладу, в 86-й ид численность отдельных батальонов к тому моменту сократилась до 100 человек. Например, 1-й батальон 184-го пп насчитывал пять офицеров, 21 унтер-офицера и 81 солдата. По 162-й пд картина была совсем удручающей – адъютанту фюрера доложили, что основная часть дивизии «взята в плен, ранена или уничтожена». Остатки её 303-го пп к 16 декабря насчитывали около 200 человек. Относительно слабо пострадала 129-я пд, в которой общий некомплект личного состава по сравнению со штатной численностью составлял около 4000 человек, правда, речь, вероятнее всего, шла о потерях с начала войны против СССР. Серьезные потери (около 5000 человек) с момента начала кампании понесла 161-я пд. 110-я пд оценивалась как «сильно побитая, но еще боеспособная». В 251-й пд отмечалось значительное количество обмороженных, из-за чего один из полков «просел» до 1/3 штатной численности[359].

Генерал-полковник И.С. Конев в Доме Красной Армии (Доме офицеров).

Таким образом, в результате ожесточенного сражения 5—16 декабря советскими войсками была прорвана оборона противника, нанесены существенные потери его частям, а также освобожден стратегически важный областной центр. При этом командованию 9-й полевой армии вермахта пришлось отводить свои поредевшие соединения на новые рубежи, уходя от преследования со стороны сил Калининского фронта. Немцам удалось спасти от разгрома две дивизии, находившиеся непосредственно в Калинине, однако наступательная операция Красной Армии на этом не закончилась.

Впереди были еще три с половиной года войны.

Список источников и литературы

Документы

1. Документы Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ) на портале -naroda.ru

2. Документы ЦАМО РФ на портале http:// podvignaroda.ru

3. Документы Фонда 500 ЦАМО РФ на портале

4. National Archives and Records Administration (NARA). T 311. R 226.

5. NARA. T 311. R 233.

6. NARA. T 312. R 281.

7. NARA. T 315. R 1374.

8. NARA. T 315. R 1731.

9. Документы пехотных дивизий 9-й полевой армии вермахта на портале . сот/

Литература

1. Бакунин М. 143-й отдельный танковый батальон. Боевые действия в составе 31-й армии, 7—19 декабря 1941 г. URL: . livej ournal. com/3 8 315. html.

2. Бакунин M. 159-й отдельный танковый батальон. URL: . com/38888.html.

3. Бок Ф. фон. Я стоял у ворот Москвы. М.: Яуза, Эксмо, 2006.

4. Вершинский А.Н. Бои за город Калинин. Калинин: Пролетарская правда, 1945.

5. Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939–1942 гг. М.: Воениздат, 1968–1971. Т. 3.

6. Город-фронт – город воинской и трудовой славы. Тверь: ООО «Издательство Волга», ООО «Тверская фабрика печати», 2016.

7. Дорогами испытаний и побед. М.: Воениздат, 1986.

8. Конев И.С. Записки командующего фронтом. М.: Военное издательство, 1991.

9. На правом фланге Московской битвы. Тверь: Моек, рабочий, 1991.

10. Наша стрелковая: Ветераны 252-й дивизии вспоминают. Пермь: Кн. изд-во, 1987.

11. Они защитили нас: фотоальбом. Тверь: ГЕРС, 2011.

12. Орлов О.Е. Тверь – город-фронт, город воинской славы: военно-историческая повесть. Тверь: ГЕРС, 2011.

13. Победа в боях за гор. Калинин. М.: Воениздат НКО СССР, 1942.

14. Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.

15. Рубеж великой битвы. Калинин: Калининское кн. изд., 1961.

16. Русский архив: Великая Отечественная. Том 23 (12-1). Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны. 1941. М.: ТЕРРА, 1997.

17. Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВТК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16(5–1). М.: ТЕРРА, 1996.

18. Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. М.: Воениздат, 1952.

19. «Совершенно секретно! Только для командования!» Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. М.: Наука, 1967.

20. Сражения за Калинин в 1941 году: глазами ветеранов и современников / сост. П.Ф. Анисимов. 2-е изд., перераб. и доп. Тверь: ТГТУ, 2014.

21. Тверской край в борьбе с фашизмом. 1941–1945 гг. Тверь: ГЕРС, 2009.

22. Федоров А. Г. Авиация в битве под Москвой. М.: Издательство «Наука», 1975.

23. Хетчиков М.Д. Красноярская гвардейская стрелковая дивизия в боях на калининском направлении. М.: Изд. Дом МИСиС, 2015.

24. Хронологическая справка о боевых действиях Красной Армии по обороне и освобождению города Калинина в 1941 году / П.Ф. Анисимов. Тверь: ТГТУ, 2000.

25. Это было на Калининском фронте. М.: Моек, рабочий. Калинин, отд-ние, 1985.

26. Beyersdorff Е. Geschichte der 110. Infanterie-Division. Podzun Verlag, 1965.

27. Boucsein H. Halten oder Sterben. Potsdam, 1999.

В книге использованы иллюстрации из следующих источников:

Интернет сайты: ; https:// pastvu.com/; /; http://www. tcdni.ru/; -photos-maps.com/ http: //tvervov.tverlib.ru/

Литература: На правом фланге Московской битвы. Тверь: Моек, рабочий, 1991; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. М.: Воениздат, 1952.; Это было на Калининском фронте. М.: Моек, рабочий. Калинин, отд-ние, 1985.; Beyersdorff Е. Geschichte der 110. Infanterie-Division. Podzun Verlag, 1965.; Boucsein H. Halten oder Sterben. Potsdam, 1999.

Примечания

1

Победа в боях за гор. Калинин. М.: Воениздат НКО СССР, 1942.

(обратно)

2

Вершинский А.Н. Бои за город Калинин. Калинин: Пролетарская правда, 1945.

(обратно)

3

Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. М.: Воениздат, 1952.

(обратно)

4

Рубеж великой битвы. Воспоминания участников. Калинин: Калининское кн. изд., 1961.

(обратно)

5

Это было на Калининском фронте. М.: Московский рабочий. Калинин, отд-ние, 1985.

(обратно)

6

Дорогами испытаний и побед. М.: Воениздат, 1986.

(обратно)

7

На правом фланге Московской битвы. Тверь: Моек, рабочий, 1991.

(обратно)

8

«Совершенно секретно! Только для командования!» Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. М.: Наука, 1967.

(обратно)

9

Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939–1942 гг. М.: Воениздат, 1968–1971. Г. 3.

(обратно)

10

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 310–311.

(обратно)

11

Конев И.С. Записки командующего фронтом. М.: Военное издательство, 1991.

(обратно)

12

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 316.

(обратно)

13

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 317.

(обратно)

14

ЦАМО РФ РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 35. Л. 18.

(обратно)

15

Русский архив: Великая Отечественная. Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны: Документы и материалы. 1941 год. Т. 23 (12-1). М: ГЕРРА, 1998. С. 257–258.

(обратно)

16

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 28. Л. 78.

(обратно)

17

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 43. Л. 2.

(обратно)

18

Конев И. С. Указ. соч.

(обратно)

19

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 4. Л. 11.

(обратно)

20

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 43. Л. 2.

(обратно)

21

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 43. Л. 2.

(обратно)

22

См.: Рубеж великой битвы. С. 44–45.

(обратно)

23

Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. С. 42.

(обратно)

24

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 192.

(обратно)

25

Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. С. 37.

(обратно)

26

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 9. Л. 143.

(обратно)

27

Рубеж великой битвы. С. 34.

(обратно)

28

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 5. Л. 147.

(обратно)

29

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 5. Л. 147–148.

(обратно)

30

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 5. Л. 148.

(обратно)

31

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 5. Л. 148.

(обратно)

32

Рубеж великой битвы. С. 45.

(обратно)

33

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 43. Л. 3.

(обратно)

34

На правом фланге Московской битвы. С. 187–188.

(обратно)

35

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 207.

(обратно)

36

На правом фланге Московской битвы. С. 175.

(обратно)

37

Документы оперативного отдела группы армий «Центр»: приложения к журналу боевых действий оперативного отдела группы армий «Центр» – дело 6: донесения и заявки армий и танковых групп в группу армий по оперативным и тактическим вопросам, том С: штаб 9-й армии, часть 1 // ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12472. Д. 606. Перевод автора.

(обратно)

38

Бок Ф. фон. Я стоял у ворот Москвы. М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 268.

(обратно)

39

Документы оперативного отдела группы армий «Центр»: отчет штаба 9-й армии о воздушных налетах авиации Красной Армии в районе Калинина за 24.11. – 02.12.1941 г. // ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12472. Д. 611. Перевод автора.

(обратно)

40

См.: NARA. Т 315. R 1374. F. 000604.

(обратно)

41

См.: Федоров А. Г. Авиация в битве под Москвой. М.: Наука, 1975. С. 163.

(обратно)

42

NARA. Т 312. R 281. F. 7842661.

(обратно)

43

Документы оперативного отдела группы армий «Центр»: приложения к журналу боевых действий оперативного отдела группы армий «Центр» – дело 6: донесения и заявки армий и танковых групп в группу армий по оперативным и тактическим вопросаму том С: штаб 9-й армии, часть 1// ЦЛМО РФ. Ф. 500. Оп. 12472. Д. 606. Перевод автора.

(обратно)

44

NARA. Т312. R 281. F. 7842785.

(обратно)

45

NARA. Т315. R 1374. F. 000554.

(обратно)

46

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 32. Л. 1.

(обратно)

47

NARA. Т 315. R 1374. F. 000901.

(обратно)

48

NARA. Т 315. R 1374. F. 000570.

(обратно)

49

NARA. Т 312. R 281. F. 7842664.

(обратно)

50

ЦАМО РФ. Ф. 376. Оп. 10803. Д. 38. Л. 532.

(обратно)

51

На правом фланге Московской битвы. С. 193–196.

(обратно)

52

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 30. Л. 13.

(обратно)

53

ЦАМО РФ. Ф. 1083. Оп. 1. Д. 6_а.

(обратно)

54

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 42. Л. 3.

(обратно)

55

NARA. Т315. R 1374. F. 000610.

(обратно)

56

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 60. Л. 4.

(обратно)

57

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 30. Л. 14.

(обратно)

58

NARA. Т 312. R 281. F. 7842671.

(обратно)

59

NARA. Т315. R 1374. F. 000614.

(обратно)

60

NARA. Т 312. R 281. F. 7842671.

(обратно)

61

Документы оперативного отдела группы армий «Центр»: отчет штаба 9-й армии о воздушных налетах авиации Красной Армии в районе Калинина за 24.11. – 02.12.1941 г. // ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12472. Д. 611. Перевод автора.

(обратно)

62

ЦАМО РФ. Ф. 376. Оп. 10803. Д. 38. Л. 536.

(обратно)

63

NARA. Т315. R 1374. F. 000610.

(обратно)

64

На правом фланге Московской битвы. С. 211–212.

(обратно)

65

ЦАМО РФ. Ф. 1528. Оп. 1. Д. 32. Л. 232.

(обратно)

66

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 42. Л. 3.

(обратно)

67

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8529. Д. 39. Л. 268.

(обратно)

68

NARA. Т315. R 1374. F. 000610.

(обратно)

69

NARA. Т 315. R 1374. F. 000612.

(обратно)

70

ЦАМО РФ. Ф. 1525. Оп. 1. Д. 12. Л. 134.

(обратно)

71

ЦАМО РФ. Ф. 1525. Оп. 1. Д. 12. Л. 134.

(обратно)

72

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 23. Л. 156–160.

(обратно)

73

Документы оперативного отдела группы армий «Центр»: приложения к журналу боевых действий оперативного отдела группы армий «Центр» – дело 6: донесения и заявки армий и танковых групп в группу армий по оперативным и тактическим вопросам, том С: штаб 9-й армии, часть 1 // ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12472. Д. 606. Перевод автора.

(обратно)

74

NARA. Т311. R 233. F. 000097-000099.

(обратно)

75

Вершинский А.Н. Бои за город Калинин.

(обратно)

76

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 30. Л. 21.

(обратно)

77

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 12. Л. 102.

(обратно)

78

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 49. Л. 5.

(обратно)

79

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 182.

(обратно)

80

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 252.

(обратно)

81

NARA. Т315. R 1374. F. 000618.

(обратно)

82

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 12. Л. 102.

(обратно)

83

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 252.

(обратно)

84

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 227.

(обратно)

85

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 182.

(обратно)

86

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 28. Л. 25.

(обратно)

87

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 253.

(обратно)

88

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 184–187.

(обратно)

89

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 228.

(обратно)

90

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 4.

(обратно)

91

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 10. Л. 10.

(обратно)

92

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 12. Л. 189.

(обратно)

93

ЦАМО РФ. Ф. 354. Оп. 5806. Д. 10. Л. 61.

(обратно)

94

NARA. Т 312. R 281. F. 7842675.

(обратно)

95

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 227.

(обратно)

96

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 9. Л. 145–146.

(обратно)

97

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 42. Л. 3.

(обратно)

98

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 6. Л. 283.

(обратно)

99

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 299.

(обратно)

100

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 23. Л. 171.

(обратно)

101

NARA. Т 315. R 1374. F. 000620.

(обратно)

102

ЦАМО РФ. Ф. 7391. Оп. 0003782сс. Д. 0002. Л. 102.

(обратно)

103

ЦАМО РФ. Ф. 376. Оп. 10803. Д. 44. Л. 327.

(обратно)

104

NARA. Т311. R 233. F. 000098-000101.

(обратно)

105

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 156. Л. 26.

(обратно)

106

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 206.

(обратно)

107

Boucsein Н. Halten oder Sterben. Potsdam, 1999. S. 108.

(обратно)

108

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 186.

(обратно)

109

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=51030760

(обратно)

110

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 198.

(обратно)

111

/?#id=2182258&tab=navDetailManAw ard

(обратно)

112

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 4.

(обратно)

113

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 16.

(обратно)

114

NARA. Т 312. R 281. F. 7842676.

(обратно)

115

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 219.

(обратно)

116

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 203–204.

(обратно)

117

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 30. Л. 173.

(обратно)

118

На правом фланге Московской битвы. С. 189.

(обратно)

119

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 10.

(обратно)

120

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 16.

(обратно)

121

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 12. Л. 165–166.

(обратно)

122

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 12. Л. 191.

(обратно)

123

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 42. Л. 5.

(обратно)

124

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 206–209.

(обратно)

125

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 9. Л. 158.

(обратно)

126

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 218.

(обратно)

127

NARA. Т311. R 233. F. 000097-000101.

(обратно)

128

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 298.

(обратно)

129

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 325.

(обратно)

130

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 326.

(обратно)

131

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 23. Л. 288.

(обратно)

132

ЦАМО РФ. Ф. 1525. Оп. 0000001. Д. 0125. Л. 107.

(обратно)

133

NARA. Т 311. R 233. F. 000101.

(обратно)

134

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 4. Л. 12.

(обратно)

135

Русский архив: Великая Отечественная. Том 23 (12-1). Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны. 1941. С. 269.

(обратно)

136

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 60. Л. 12.

(обратно)

137

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 30. Л. 34.

(обратно)

138

NARA. Т 315. R 1374. F. 000633.

(обратно)

139

Boucsein Н. Halten oder Sterben. S. 108.

(обратно)

140

Boucsein Н. Halten oder Sterben. S. 109.

(обратно)

141

NARA. T315. R 1374. F. 000631.

(обратно)

142

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 35.

(обратно)

143

См.: Рубеж великой битвы. С. 47.

(обратно)

144

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1328768&p=2

(обратно)

145

Бакунин М. 143-й отдельный танковый батальон. Боевые действия в составе 31-й армии, 7—19 декабря 1941 г. URL: (дата обращения 22.01.2019).

(обратно)

146

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 14.

(обратно)

147

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 9. Л. 157.

(обратно)

148

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 12. Л. 175.

(обратно)

149

ЦАМО РФ. Ф. 1534. Оп. 0000001. Д. 0010. Л. 205.

(обратно)

150

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 51. Л. 78.

(обратно)

151

Beyersdorff Е. Geschichte der 110. Infanterie-Division. Podzun Verlag, 1965. S. 63.

(обратно)

152

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 5. Л. 151.

(обратно)

153

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 39. Л. 274.

(обратно)

154

NARA. Т 311. R 233. F. 000101.

(обратно)

155

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 28. Л. 67–68.

(обратно)

156

Документы оперативного отдела группы армий «Центр»: приложения к журналу боевых действий оперативного отдела группы армий «Центр» – дело 6: донесения и заявки армий и танковых групп в группу армий по оперативным и тактическим вопросам, том С: штаб 9-й армии, часть 1 // ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12472. Д. 606. Перевод автора.

(обратно)

157

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 9. Л. 161.

(обратно)

158

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 30. Л. 50.

(обратно)

159

NARA. Т315. R 1374. F. 000640.

(обратно)

160

NARA. Т315. R 1374. F. 000640-000641.

(обратно)

161

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 28. Л. 18.

(обратно)

162

Boucsein Н. Halten oder Sterben. S. 110.

(обратно)

163

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 12. Л. 114.

(обратно)

164

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 233.

(обратно)

165

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 61. Л. 20.

(обратно)

166

NARA. Т315. R 1374. F. 000637.

(обратно)

167

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 42. Л. 2.

(обратно)

168

NARA. Т315. R 1374. F. 000638.

(обратно)

169

/?#id=6033203&tab=navDetailManAw ard

(обратно)

170

/?#id=6033204&tab=navDetailManAw ard

(обратно)

171

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1328768&p=2

(обратно)

172

Beyersdotff E. Geschichte der 110. Infanterie-Division. S. 63.

(обратно)

173

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 26.

(обратно)

174

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 17.

(обратно)

175

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 26.

(обратно)

176

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 49. Л. 9.

(обратно)

177

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 23. Л. 271–272.

(обратно)

178

NARA. Т315. R 1374. F. 000636.

(обратно)

179

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 310.

(обратно)

180

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 311.

(обратно)

181

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 39. Л. 279.

(обратно)

182

Boucsein Н. Halten oder Sterben. S. 110.

(обратно)

183

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 28. Л. 19.

(обратно)

184

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 221.

(обратно)

185

NARA. Т 315. R 1374. F. 000643.

(обратно)

186

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 42. Л. 3.

(обратно)

187

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 42. Л. 1.

(обратно)

188

=0&postorder=asc& &start=0

(обратно)

189

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 7. Л. 31–32.

(обратно)

190

NARA. Т 311. R 226. F. 000526.

(обратно)

191

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 28. Л. 81.

(обратно)

192

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 4. Л. 20.

(обратно)

193

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 350–352.

(обратно)

194

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 350–351.

(обратно)

195

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 249–250.

(обратно)

196

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 13.

(обратно)

197

NARA. Т315. R 1374. F. 000645.

(обратно)

198

NARA. Т315. R 1374. F. 000930.

(обратно)

199

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 60. Л. 19.

(обратно)

200

NARA. Т315. R 1374. F. 000650.

(обратно)

201

NARA. Т 315. R 1374. F. 000651.

(обратно)

202

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 57. Л. 5.

(обратно)

203

ЦАМО РФ. Ф. 1530. Оп. 0000001. Д. 0004. Л. 84.

(обратно)

204

/?#id=150072379&tab=navDetailManA ward

(обратно)

205

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1328768&p=2

(обратно)

206

NARA. Т 315. R 1731. F. 000415.

(обратно)

207

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 51. Л. 81.

(обратно)

208

Beyersdorff Е. Geschichte der 110. Infanterie-Division. S. 64.

(обратно)

209

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 28.

(обратно)

210

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 31. Л. 29.

(обратно)

211

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 13.

(обратно)

212

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 382.

(обратно)

213

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 10. Л. 185.

(обратно)

214

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 26. Л. 19.

(обратно)

215

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 379.

(обратно)

216

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 383.

(обратно)

217

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 361.

(обратно)

218

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 224.

(обратно)

219

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 299.

(обратно)

220

ЦАМО РФ. Ф. 1534. Оп. 0000001. Д. 0010. Л. 216.

(обратно)

221

Документы оперативного отдела группы армий «Центр»: приложения к журналу боевых действий оперативного отдела группы армий «Центр» – дело 6: донесения и заявки армий и танковых групп в группу армий по оперативным и тактическим вопросам, том С: штаб 9-й армии, часть 1 // ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12472. Д. 606.

(обратно)

222

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 384.

(обратно)

223

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 226.

(обратно)

224

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 23. Л. 286–300.

(обратно)

225

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 5. Л. 133.

(обратно)

226

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 6. Л. 278.

(обратно)

227

ЦАМО РФ. Ф. 1525. Оп. 1. Д. 12. Л. 152.

(обратно)

228

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 305.

(обратно)

229

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 308.

(обратно)

230

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 6. Л. 281.

(обратно)

231

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 6. Л. 313.

(обратно)

232

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 332.

(обратно)

233

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 60. Л. 22.

(обратно)

234

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 399.

(обратно)

235

ЦАМО РФ. Ф. 1534. Оп. 0000001. Д. 0010. Л. 215.

(обратно)

236

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 26. Л. 2.

(обратно)

237

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 26. Л. 15.

(обратно)

238

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 26. Л. 14–15.

(обратно)

239

NARA. Т 315. R 1731. F. 000416.

(обратно)

240

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 26. Л. 7.

(обратно)

241

NARA. Т315. R 1374. F. 000656.

(обратно)

242

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 26. Л. 7.

(обратно)

243

NARA. Т 315. R 1731. F. 000416.

(обратно)

244

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 26. Л. 7.

(обратно)

245

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 26. Л. 14.

(обратно)

246

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1328768&p=2

(обратно)

247

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 240.

(обратно)

248

/?#id=6033201&tab=navDetailManAward

(обратно)

249

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 32. Л. 3.

(обратно)

250

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1328768&p=2

(обратно)

251

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 32. Л. 3.

(обратно)

252

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 32. Л. 1.

(обратно)

253

Boucsein Н. Halten oder Sterben. S. 111.

(обратно)

254

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 51. Л. 83.

(обратно)

255

Beyersdorff Е. Geschichte der 110. Infanterie-Division. S. 64.

(обратно)

256

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 20.

(обратно)

257

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВТК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 332.

(обратно)

258

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВТК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16(5–1). С. 333.

(обратно)

259

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 401.

(обратно)

260

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 402.

(обратно)

261

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 268.

(обратно)

262

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 255.

(обратно)

263

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 269.

(обратно)

264

NARA. Т315. R 1374. F. 000946.

(обратно)

265

NARA. Т 315. R 1374. F. 000654.

(обратно)

266

ЦАМО РФ. Ф. 1528. Оп. 1. Д. 32. Л. 244.

(обратно)

267

/?#id=10012758&tab=navDetailManA ward

(обратно)

268

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 312.

(обратно)

269

Beyersdorff Е. Geschichte der 110. Infanterie-Division. S. 54.

(обратно)

270

ЦАМО РФ. Ф. 1528. Оп. 1. Д. 32. Л. 245.

(обратно)

271

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 24. Л. 15.

(обратно)

272

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 232.

(обратно)

273

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16(5–1). С. 334.

(обратно)

274

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 5. Л. 147.

(обратно)

275

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 9. Л. 168.

(обратно)

276

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 256.

(обратно)

277

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 12. Л. 121.

(обратно)

278

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 409–410.

(обратно)

279

/?#id=80075412&tab=navDetailManAward

(обратно)

280

NARA. Т315. R 1374. F. 000663.

(обратно)

281

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 57. Л. 7.

(обратно)

282

NARA. Т315. R 1374. F. 000665.

(обратно)

283

NARA. Т315. R 1374. F. 000665.

(обратно)

284

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 256.

(обратно)

285

NARA. Т315. R 1374. F. 000948.

(обратно)

286

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 421–433.

(обратно)

287

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 412–419.

(обратно)

288

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 419–423.

(обратно)

289

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 256–257.

(обратно)

290

NARA. Т315. R 1374. F. 000948.

(обратно)

291

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 24.

(обратно)

292

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 25.

(обратно)

293

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 12. Л. 205.

(обратно)

294

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 258.

(обратно)

295

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 6. Л. 268.

(обратно)

296

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 314.

(обратно)

297

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 6. Л. 297.

(обратно)

298

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 24. Л. 32.

(обратно)

299

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 305.

(обратно)

300

NARA. Т315. R 1374. F. 000941-000943.

(обратно)

301

Бок Ф. фон. Указ. соч. С. 285.

(обратно)

302

Бок Ф. фон. Указ. соч. С. 287.

(обратно)

303

/?#id=80075412&tab=navDetailManA ward

(обратно)

304

NARA. Т315. R 1374. F. 000670.

(обратно)

305

NARA. T 312. R 281. F. 7842696.

(обратно)

306

NARA. Т 315. R 1731. F. 000488.

(обратно)

307

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 260.

(обратно)

308

/?#id=6033186&tab=navDetailDocume nt

(обратно)

309

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 259.

(обратно)

310

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 38. Л. 85.

(обратно)

311

NARA. Т 311. R 233. F. 000100.

(обратно)

312

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 28. Л. 39.

(обратно)

313

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 28. Л. 37.

(обратно)

314

NARA. Т315. R 1374. F. 000670.

(обратно)

315

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 28. Л. 40.

(обратно)

316

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 28. Л. 42.

(обратно)

317

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 252.

(обратно)

318

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 28. Л. 42..

(обратно)

319

/?#id=10038767&tab=navDetailManA ward

(обратно)

320

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 38. Л. 85.

(обратно)

321

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 26.

(обратно)

322

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 260.

(обратно)

323

ЦАМО РФ. Ф. 1528. Оп. 1. Д. 32. Л. 250.

(обратно)

324

Beyersdorff E. Geschichte der 110. Infanterie-Division. S. 54.

(обратно)

325

ЦАМО РФ. Ф. 1528. Оп. 1. Д. 32. Л. 250.

(обратно)

326

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 23. Л. 187.

(обратно)

327

Документы оперативного отдела группы армий «Центр»: приложения к журналу боевых действий оперативного отдела группы армий «Центр» – дело 6: донесения и заявки армий и танковых групп в группу армий по оперативным и тактическим вопросам, том С: штаб 9-й армии, часть 1 // ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12472. Д. 606. Перевод автора.

(обратно)

328

NARA. Т315. R 1374. F. 000951.

(обратно)

329

NARA. Т315. R 1374. F. 000952-000953.

(обратно)

330

NARA. Т 312. R 281. F. 7842698.

(обратно)

331

Boucsein Н. Halten oder Sterben. S. 113.

(обратно)

332

NARA. T315. R 1374. F. 000974-000976.

(обратно)

333

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 9. Л. 172.

(обратно)

334

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 28.

(обратно)

335

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 51. Л. 86.

(обратно)

336

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 51. Л. 88.

(обратно)

337

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 272.

(обратно)

338

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 57. Л. 9.

(обратно)

339

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 156. Л. 60.

(обратно)

340

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 272.

(обратно)

341

Boucsein Н. Halten oder Sterben. S. 117.

(обратно)

342

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 39. Л. 291.

(обратно)

343

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 6. Л. 318.

(обратно)

344

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 23. Л. 313.

(обратно)

345

ЦАМО РФ. Ф. 384. Оп. 8529. Д. 24. Л. 95.

(обратно)

346

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 9. Л. 173.

(обратно)

347

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 25. Л. 469.

(обратно)

348

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 274.

(обратно)

349

ЦАМО РФ. Ф. 1525. Оп. 1. Д. 12. Л. 164.

(обратно)

350

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 8. Л. 281.

(обратно)

351

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВТК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16(5–1). С. 337.

(обратно)

352

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 5. Л. 178.

(обратно)

353

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 27. Л. 10.

(обратно)

354

ЦАМО РФ. Ф. 1525. Оп. 1. Д. 12. Л. 167.

(обратно)

355

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 156. Л. 69–70.

(обратно)

356

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. С. 276.

(обратно)

357

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 61. Л. 30.

(обратно)

358

ЦАМО РФ. Ф. 386. Оп. 8583. Д. 51. Л. 84.

(обратно)

359

NARA. Т312. R 281. F. 7842704.

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава 1 Планы и силы сторон

  «Активными действиями, с решительной целью…». Калининский фронт накануне наступления

  «Ненавистная позиционная война». 9-я армия вермахта в русских снегах

Глава 2 Маятник качнется…

  Прорыв

  9-я полевая наносит ответный удар

  На втором дыхании

  В бой вступают танки

  Хук справа

  «Ожерелье» из резервных батальонов

  К западу от Калинина снова без перемен

  В краю пылающих деревень. Первые итоги

Глава 3 Новая надежда генерала конева

  Возвращение к истокам

  На встречных курсах

  Вес брони

  Пропущенный удар

Глава 4 Несостаявшийся котел

  Принцип домино

  Ускользающий корпус

  Холодный рассвет

Заключение

Список источников и литературы

  Документы

  Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg