«Сражение за Калинин. Хроника нетипичной обороны»

Сражение за Калинин. Хроника нетипичной обороны (fb2) - Сражение за Калинин. Хроника нетипичной обороны [litres] 7223K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Максим Викторович Фоменко

Максим Викторович Фоменко Сражение за Калинин. Хроника нетипичной обороны

© Фоменко М.В., 2017

© ООО «Стратегия КМ», 2017

© ООО «Яуза-каталог», 2017

От автора

Калининская оборонительная операция не избалована пристальным вниманием исследователей. Несмотря на наличие достаточно широкого круга литературы по истории боевых действий на территории Тверской области, по-настоящему фундаментальных аналитических работ по сражениям в районе Калинина в октябре – начале декабря 1941 года совсем немного. Более того, уровень исследований, созданных в советское время (например, сборника с грифом «секретно», изданного еще в 1952 году, и коллективной вступительной статьи в книге «На правом фланге Московской битвы»), фактически не превзойден до сих пор.

Ведущие тверские исследователи истории Великой Отечественной войны (такие, как, например, С. А. Герасимова) в основном сосредоточены на изучении событий Ржевской битвы, что вполне оправдано с учетом длительного умолчания многих обстоятельств этого масштабного сражения. Для многих других авторов Калининская оборонительная операция находится в тени центральных событий Московской битвы, представляясь им цепью фланговых боев. В этих условиях уже не кажется удивительным тот факт, что, например, наиболее подробный анализ (с привлечением документов обеих сторон) событий на северном фланге обороны Москвы в октябре 1941 года осуществили два крайне мало известных в России англоязычных историка, Jack Radey и Charles Sharp в своей книге «The Defense of Moscow: The Northern Flank».

В связи с этим тема не теряет своей актуальности и значимости для отечественных историков и энтузиастов военной истории. Именно сейчас, когда открыт и обнародован целый пласт советских документов, а также появились возможности для относительно простого доступа к немецким источникам, созданы условия для подробного и объективного изучения проблемы.

Для автора книги, которую читатель сейчас держит в руках, тверская земля является «малой Родиной», и очередная попытка проанализировать события более чем 75-летней давности вызвана желанием внести свой посильный вклад в написание истории родного города. Именно поэтому центральной линией повествования выбрано сражение непосредственно за город Калинин, а не вся Калининская оборонительная операция, проходившая на обширной территории. Насколько эта попытка удалась, судить читателю.

Автор выражает благодарность Максиму Коломийцу, Алексею Пекаршу и Александру Полищуку за предоставленные документы, материалы и фотографии.

Глава 1. Борьба за город. Маневренная стадия

Поворот «не туда». Наступление на Калинин в планах командования вермахта

Калининское операционное направление появилось в планах германского военного руководства 23 июля 1941 года. В соображениях командования сухопутных сил, датированных этим днем, задачи группы армий «Центр» определялись следующим образом:

«Для ведения фронтального наступления на Москву выделить две армии. Их правое крыло должно будет продвигаться вдоль шоссе Рославль – Москва, а левое крыло – по линии Белый – Ржев – Дмитров. На флангах этих армий вводятся: на юге – 2-я танковая группа с задачей выйти в район южнее Москвы, перерезать решающие железнодорожные линии к югу от Москвы и увлечь за собой правое крыло южной общевойсковой армии; на севере – 3-я танковая группа с задачей наступать в направлении Калинина, перерезать коммуникации, соединяющие Москву и Ленинград, и, увлекая за собой левое крыло северной общевойсковой армии, выйти в район севернее Москвы».

При этом характер использования подвижных соединений виделся как «отказ от передачи основных сил 3-й танковой группы в распоряжение группы армий «Север». Однако можно указать на то, что и при этом варианте операции будут перерезаны коммуникации, соединяющие Москву и Ленинград, и что в зависимости от развития операций в любое время можно будет повернуть примерно один корпус в направлении Валдайской возвышенности».[1]

На начальном этапе операции «Тайфун», когда войска советского Западного фронта 7 октября попали в окружение под Вязьмой, главным командованием сухопутных сил вермахта был отдан «Приказ на продолжение операции в направлении Москвы». В нем 9-я армия получила задачу вместе с частями 3-й танковой группы выйти на рубеж Гжатск – южнее Сычевки, чтобы затем сосредоточиться для наступления в направлении на Калинин или Ржев.

Командир 1-й танковой дивизии вермахта генерал-майор Вальтер Крюгер (в центре).

Появлению приказа предшествовал разговор главнокомандующего сухопутными силами генерал-фельдмаршала В. фон Браухича и командующего войсками группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока. Фон Бок записал в своем дневнике 7 октября:

«Ближе к полудню приехал Браухич, чтобы обсудить следующие вопросы: немедленный поворот 2-й танковой группы (Гудериан) к Туле, а также продвижение в направлении Москвы всех войск, какие только можно снять с фронта окружения в районе Вязьмы. А также: наступление на северном крыле 9-й армии танковой группы Гота в северном направлении с целью уничтожения русских войск, противостоящих левому крылу группы армий «Центр» и правому крылу группы армий «Север» (Лееб).

Браухич сказал, что сейчас обстановка отличается от обстановки под Минском и Смоленском и что сейчас мы можем себе позволить молниеносный бросок на Москву без оглядки на фланги. Я придерживаюсь мнения, что это было возможно под Минском и Смоленском и что это позволило бы нам сэкономить силы и время, если бы Верховное командование сухопутных сил не отвращало тогда свои взоры от руки, которую группа армий протягивала за помощью. Что же касается наступления 3-й танковой группы в северном направлении, то я не совсем с ним согласен. Возможно, я не прав, и сильный удар, нанесенный в северном направлении, ослабит сопротивление противника в других секторах, в том числе и в центральном.

Армии были немедленно проинформированы о новых решениях с тем, чтобы они могли начать соответствующие перемещения. Вслед за устным заявлением Браухича вечером пришел письменный приказ».[2]

Таким образом, решение о повороте значительных сил, включая крупные подвижные соединения, на Калинин вовсе не было единодушно одобрено германским командованием. С ним не был согласен и начальник штаба 4-й танковой группы генерал Шарль де Боло, впоследствии утверждавший, что «Московская битва была проиграна 7 октября» из-за того, что 3-я танковая группа не была брошена в наступление непосредственно на Москву.

Уже 8 октября, судя по записям в дневнике фон Бока:

«9-я армия доложила, что 3-я танковая группа достигла дороги Вязьма – Сычевка, почти не встретив по пути сопротивления. Я отдал приказ 9-й армии завтра же занять Сычевку. На вопрос, когда танковая группа сможет начать наступление в направлении Калинина и Ржева, армия ответила, что только через три дня по причине перебоев с горючим. Я не могу ждать так долго, особенно учитывая тот факт, что противник на северном крыле 9-й армии отступает. В этой связи танковая группа получила приказ закончить подготовку к наступлению в кратчайшие сроки».

На следующий день у командующего группой армий «Центр» появились соображения относительно наступления на Калинин, а также использования сил 3-й танковой группы после захвата города:

«9-я армия получила приказ как можно быстрее захватить Зубцов и Ржев любыми имеющимися в ее распоряжении силами, чтобы проложить таким образом путь для запланированной мной атаки на Калинин 3-й танковой группы (Рейнхард). Если мы хотим перехватить противника, в случае если он станет отступать под натиском группы армий «Север», то нам, как мне представляется, лучше всего перекрыть переправы на Волге между Старицей и Ржевом, и первым делом направить 3-ю танковую группу на Калинин вместо того, чтобы переадресовывать ее к северу. Если же противник не отступит, 3-я танковая группа может наступать в северном направлении от Калинина и Старицы. Я обсудил эту идею с Гальдером, и он со мной согласился».

10 октября 9-й армии были даны указания подчинить 3-й танковой группе один армейский корпус в составе минимум двух пехотных дивизий для наступления на Старицу и Калинин, а также, помимо Ржева и Зубцова, как можно скорее захватить Старицу.

Основным участником наступления на Калинин являлся 41-й моторизованный корпус 3-й танковой группы. Его состав в начале октября был следующим.

1-я танковая дивизия (командир – генерал-майор В. Крюгер) включала в себя 1-й танковый полк в составе двух батальонов (всего 111 боеготовых танков по состоянию на 28 сентября), а также 1-ю моторизованную пехотную (стрелковую) бригаду в составе 1-го и 113-го моторизованных пехотных (стрелковых) полков, каждый из которых также состоял из двух батальонов.

Следует отметить, что элитный статус первого танкового соединения вермахта подчеркивался наличием в дивизии сразу двух батальонов на бронетранспортерах (по одному в каждом из полков бригады), резко усиливавших ударные возможности мотопехотных полков. Помимо танков и мотопехоты, 1-я танковая дивизия располагала мощным артиллерийским кулаком в лице 73-го моторизованного артиллерийского полка, состоявшего из трех дивизионов – двух легких (имевших на вооружении 105-мм легкие полевые гаубицы на механической тяге) и одного тяжелого со 150-мм тяжелыми полевыми гаубицами. Также в состав дивизии входил 1-й мотоциклетный батальон, 4-й разведывательный батальон, 37-й противотанковый батальон, 37-й саперный батальон, 37-й батальон связи и тыловые подразделения.

36-я моторизованная дивизия (командир – генерал-лейтенант О. Оттенбахер) имела в своем составе два моторизованных пехотных полка (87-й и 118-й), каждый из которых состоял из трех батальонов. В состав каждого батальона, в свою очередь, входили три роты мотопехоты и рота тяжелого оружия, имевшая 12 пулеметов и 6 8-см минометов. Дивизия также располагала мощной артиллерией – 36-й моторизованный артиллерийский полк имел структуру, схожую с 73-м полком 1-й танковой дивизии. В состав соединения входили и другие подразделения (все носили 36-е номера) – мотоциклетный батальон, разведывательный батальон, противотанковый батальон, саперный батальон и батальон связи. В распоряжении дивизии находились мощные противотанковые силы – каждая из трех рот противотанкового батальона имела по 3 50-мм пушки PaK.38 и 8 37-мм противотанковых пушек. Зенитные подразделения располагали двумя счетверенными 20-мм автоматами на базе полугусеничных тягачей и 8 одноствольными 20-мм пушками, также установленными на тягачах.

Одно из 88-мм зенитных орудий, использовавшихся частями 41-го моторизованного корпуса. Район Сычевки, октябрь 1941 г.

6-я танковая дивизия вермахта, организационно также входившая в состав 41-го моторизованного корпуса, по состоянию на 10 сентября насчитывала боеготовыми 9 танков Pzkpfw.I, 38 танков Pzkpfw.II, 102 танка Pzkpfw.35 (t), 14 танков Pzkpfw.IV и 8 командирских машин. Однако большая часть соединения (кроме мотоциклетного батальона) в сражении непосредственно за Калинин участия не принимала, прежде всего, из-за проблем с горючим.

При этом в состав корпуса вошло весьма оригинальное соединение вермахта – 900-я моторизованная учебная бригада под командованием полковника В. Краузе. Изначально предназначенная для подготовки личного состава моторизованных частей, на Восточном фронте бригада использовалась как полноценная боевая единица. В ее состав входил 900-й моторизованный пехотный полк из двух батальонов, каждый из которых состоял из трех рот мотопехоты и одной роты тяжелого оружия (2 75-мм легких пехотных орудия, 3 37-мм противотанковые пушки, 6 8-см минометов и взвод саперов). При этом первый батальон передвигался на полугусеничных транспортерах и мотоциклах, второй – на грузовиках. В структуру полка входили также рота пехотных орудий, имевшая на вооружении 4 легких 75-мм и 2 тяжелых 150-мм пехотных орудия, и противотанковая рота (6 37-мм и 2 50-мм противотанковых пушек). Артиллерия бригады была представлена 900-м моторизованным артиллерийским дивизионом, включавшим в себя три легкие батареи по 4 105-мм легкие полевые гаубицы, а также батарею штурмовых орудий StuG. III (7 машин). Противотанковый дивизион состоял из двух батарей по 3 37-мм и 6 50-мм противотанковых пушек, а также батареи из 9 самоходных установок Panzerjaeger I с 47-мм чешскими противотанковыми пушками. Также 900-я бригада имела в составе саперную роту. В целом, бригада, несмотря на свое название, была достаточно мощным боевым соединением с сильной артиллерией.

Фабрика имени Вагжанова. Довоенное фото.

Помимо соединений дивизионного и бригадного звена, командование корпуса располагало частями корпусного подчинения. Прежде всего, к ним относился 101-й батальон огнеметных танков, необходимых для ведения уличных боев. Тяжелая артиллерия подчинялась корпусному артиллерийскому командованию (ARKO 30) и состояла из 611-го тяжелого артиллерийского дивизиона (105-мм тяжелые пушки), 620-го тяжелого артиллерийского дивизиона (150-мм тяжелые пушки), 2-го дивизиона 59-го артиллерийского полка (150-мм тяжелые полевые гаубицы), а также 1-го дивизиона 51-го полка реактивных минометов – 150-мм шестиствольных «небельверферов».

Зенитная артиллерия была представлена в составе корпуса 10-м полком зенитной артиллерии, которому были также подчинены 605-й дивизион самоходных 20-мм автоматов и 1-й дивизион 29-го зенитного полка, имевший на вооружении как 88-мм, так и 20-мм орудия.

Инженерные войска были представлены 52-м саперным батальоном и 506-м дорожно-строительным велосипедным батальоном.

Таким образом, в начале октября 1941 года на Калинин наступало одно из мощнейших подвижных соединений вермахта, личный и командный состав которого имел колоссальный боевой опыт. Именно ему предстояло на долгое время стать ключевым игроком в сражении за город с немецкой стороны.

Город и район боевых действий

Город Калинин с более чем двухсоттысячным населением в начале Великой Отечественной войны был крупным промышленным центром и узлом дорог.

Ключевыми индустриальными объектами являлись текстильная (хлопчатобумажная) фабрика «Пролетарка», прядильно-ткацкая фабрика имени Вагжанова, вагоностроительный завод в Заволжье. В годы первых пятилеток в Калинине велось активное промышленное и гражданское строительство, что привело к увеличению площади кирпичной и каменной застройки, которая теперь располагалась не только в историческом центре города и дореволюционных промышленных районах (таких, как Двор Пролетарки), но и на крупных проспектах (например, проспект Калинина). Это неизбежно увеличивало сложность и интенсивность уличных боев. Транспортная инфраструктура в черте города была представлена, прежде всего, железнодорожным вокзалом и двумя небольшими станциями (Дорошиха и Пролетарская) Октябрьской железной дороги, а также несколькими линиями узкоколеек и городского трамвайного сообщения.

Среди военных объектов следует отметить аэродром Мигалово, располагавшийся в 3 километрах западнее Калинина, и несколько площадок в южной части города, пригодных для базирования боевой авиации. Кроме того, в Калинине на момент начала немецкого наступления на город находились высшие и средние военные учебные заведения – курсы младших лейтенантов и Высший военно-педагогический институт, сформированный на базе педагогического факультета Военно-политической академии имени В. И. Ленина.

Трамвайная остановка у Калининского вагоностроительного завода. Довоенное фото.

Район боевых действий вокруг города и его окрестностей географически занимал часть Верхневолжской низменности. Из водных рубежей, имевших оперативно-тактическое значение, следует отметить реку Волгу с ее левыми притоками – реками Тьмой и Тверцой, и правым – рекой Тьмакой, устье которой расположено в историческом центре города. Ширина Волги на участке от Ржева до Калинина колебалась в пределах от 60 до 200 м, глубина достигала 2 м, что требовало специальной подготовки для преодоления реки войсками. Постоянные мосты имелись лишь в Ржеве и Калинине, что резко повышало значение двух больших мостов, шоссейного (Волжского) и железнодорожного, расположенных в областном центре.

Река Тьма в верхнем течении имела ширину 10–30 метров и была проходима вброд. Однако в нижнем течении, на участке от Стренево до устья, ширина реки достигала уже 60–80 метров, а глубина 1–2 метра, что делало ее достаточно удобным оборонительным рубежом.

Для транспортной связности района боевых действий огромное значение имели шоссе Калинин – Торжок – Вышний Волочек и Калинин – Старица – Ржев. Многочисленные грунтовые дороги из-за осенней распутицы быстро приходили в негодность и практически не могли использоваться для войсковых перевозок. Лесисто-болотистая пересеченная местность обусловила ожесточенный характер борьбы за захват и удержание населенных пунктов, главным образом расположенных вдоль дорог.

Перед схваткой

Утром 11 октября передовые части немецкого 41-го моторизованного корпуса заняли город Зубцов Калининской области, в 20.00 того же дня Погорелое Городище, а в 17.00 12 октября Старицу. Соединения Красной Армии отступали под натиском противника, оказывая ожесточенное сопротивление.

12 октября командованием группы армий «Центр» была поставлена задача соединениям 3-й танковой группы «после занятия Калинина, удерживая Зубцов и Старицу, как можно скорее крупными силами достигнуть района Торжка». Мотивация такого решения была вполне понятна – немцы стремились не допустить отхода советских войск на восток.

Таким образом, прорыв обороны Западного фронта на калининском направлении значительно осложнил и без того тревожную обстановку. Появление противника в районе Калинина – важнейшего узла дорог – грозило глубоким охватом Москвы с севера и северо-востока и создавало угрозу окружения войск левого крыла Северо-Западного и правого крыла Западного фронтов.

Впрочем, нужно отдать должное советскому командованию (с 10 октября командующим Западным фронтом являлся генерал армии Г. К. Жуков), достаточно быстро отреагировавшему на негативное развитие событий. В соответствии с соображениями Военного Совета ЗФ, группировку немецких войск, вышедшую в район Калинина, предполагалось не только «бить… всей авиацией резерва Главного командования, авиацией Сев. – Зап. фронта и частично авиацией правой группы Западного фронта».[3]

По мнению Г. К. Жукова, части 5-й стрелковой дивизии 22-й армии, следовавшей на переформирование по железной дороге, должны были совместно с частями 30-й армии генерал-майора В. А. Хоменко воспрепятствовать захвату города немецкими войсками. Также предлагалась передача из состава войск Северо-Западного фронта 8-й танковой бригады и одной стрелковой дивизии, а из РГК – 21-й танковой бригады.

Ставка довольно быстро отреагировала на данные соображения. Для действий в районе Калинина была создана оперативная группа войск Северо-Западного фронта в составе пяти соединений (183-я и 185-я стрелковые, 46-я и 54-я кавалерийские дивизии, 8-я танковая бригада) под командованием начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Н. Ф. Ватутина. Однако всем этим соединениям еще предстояло добраться до района боевых действий.

В Ставке не забыли и о предложении направить в район Калинина механизированное соединение из РГК. В директиве Генерального штаба от 13 октября со ссылкой на приказ наркома обороны указывалось:

«21-ю танковую бригаду отправить в распоряжение командующего Западным фронтом в Калинин, в непосредственное подчинение зам. командующего Западным фронтом Конева».[4]

Днем ранее, 12 октября, командующий войсками на калининском направлении, заместитель командующего Западным фронтом генерал-полковник И. С. Конев прибыл в город. В тот же день начали прибывать железнодорожные эшелоны с частями 5-й стрелковой дивизии (комдив подполковник П. С. Телков). Дивизия в своем составе имела: 1964 активных бойца, 1549 винтовок, 7 станковых пулеметов, 11 ручных пулеметов, 14 орудий калибра 76 и 122-мм и 6 противотанковых 45-мм пушек. В стрелковых полках (142-м, 336-м и 190-м) насчитывалось в среднем по 430 человек. Дивизия встретила начало войны в Прибалтике, понесла тяжелые потери, но возможностей для переформирования в сложившихся условиях у нее просто не было.

Жилой дом на проспекте Калинина. Довоенное фото.

Следует отметить, что ВВС Красной Армии уже 12 октября начали выводить свои части из калининского аэродромного узла. Так, 27 ИАП покинул аэродром Мигалово, бросив один неисправный У-2 (не запустился мотор).

Утром следующего дня в городе начали действовать командующий 30-й армией генерал-майор В. А. Хоменко с оперативной группой, главной (по сути – единственной) задачей которой были сбор всех боеспособных частей и организация обороны Калинина. Командарму, таким образом, была подчинена и 5-я СД.

Судя по документам, перед командованием армии в городе открылась удручающая картина. В составленном через несколько дней, 16 октября, донесении члена Военного совета армии бригадного комиссара Н. В. Абрамова отмечалось:

«Когда опер [ативная] группа подъезжала к г. КАЛИНИНУ, то из КАЛИНИНА все в большой панике бежали в направлении КЛИН – МОСКВА.

Ночью 12.10 и утром 13.10 противник сильно бомбил город и наземные <…> части были на подступах у западной окраины самого города. До 12.10 город никто не оборонял. От РЖЕВА до КАЛИНИНА были подготовлены довольно серьезные оборонительные сооружения, которые делали сотни тысяч рабочих в течение нескольких месяцев, но в них ни одного бойца не было, и противник, прорвавшийся у СЫЧЕВКИ, беспрепятственно шел до самого КАЛИНИНА…

Местная власть проявила исключительные беспечность и безответственность. Вместо подготовки всего населения к обороне города все растерялись и по существу никаких конкретных мер по организации обороны города не приняли. Правда, 12.10 и 13.10 были наспех сформированы 4 истребительных отряда и ополчение, всего численностью 1000–1100 человек, но эти отряды в своем большинстве не были сколочены и совершенно не подготовлены не только для уличных боев, но не умели даже обращаться с винтовкой. Эти отряды после первого выстрела противника в панике бежали…

13.10.41 г. в 10.30 Военный Совет армии пригласил к себе секретаря обкома тов. БОЙЦОВА, председателя облисполкома и начальника [областного управления] НКВД и потребовал от них принятия самых решительных мер по прекращению паники, мобилизации населения для обороны, эвакуации ценностей, наведения порядка на предприятиях и в городе и т. д. Но, как оказалось, местные власти что-либо предпринять уже не могли, было уже поздно – все население в панике убежало, эвакуированным оказался и весь транспорт. 13.10 из города сбежала вся милиция, все работники НКВД и пожарная команда. Милиции имелось в городе до 900 человек и несколько сот человек работников НКВД. Как потом расследование, произведенное прокурором армии, показало: милиция и НКВД сбежали из города по распоряжению зам[естителя] начальника [областного управления] НКВД ШИФРИНА и начальника милиции ЗАЙЦЕВА. Мне думается, это произошло при молчаливом согласии самого начальника [областного управления] НКВД майора Госбезопасности тов. ТОКАРЕВА. Настроение у всех руководителей было не защищать город, а бежать из него.

Военный Совет 13.10 потребовал от начальника областного управления НКВД возвращения всех на свои места, но начальник [областного управления] НКВД только развел руками и заявил, что он теперь бессилен что-либо сделать. Из всех сбежавших ему удалось возвратить 14.10 в КАЛИНИН только 60 оперработников своего аппарата.

Никакой эвакуации материальных ценностей из КАЛИНИНА не производилось. В г. КАЛИНИНЕ, начиная с ночи 12.10, начались пожары не только от бомб, но и от поджогов диверсантов и самих руководителей предприятий. Пожары никем не тушились».[5]

Реальность, как это всегда бывает, оказалась несколько сложнее, чем изображено в эмоциональных отчетах, написанных по горячим следам. Например, подготовка эвакуации ряда важных документов, включая партийный архив Калининского обкома ВКП (б), началась еще с июля 1941 года, а 23–25 сентября в качестве пункта назначения архивных материалов был выбран город Тюмень. Однако рушившийся фронт приближался к Калинину столь быстро, что сотрудники архива успели погрузить только три вагона (из расчетных семи) и отправить их в Тюмень уже 13 октября, в день начала боев за город. Один или два вагона с документами остались в суматохе прямо на путях рядом с вокзалом, а часть материалов вообще пришлось бросить в здании партийного архива.

То, что планировалось в тихих кабинетах на месяцы вперед, оказалось не так просто осуществить в условиях воздушных налетов и паники, охватившей население. Калинин в этом плане лишь повторил судьбу многих других советских городов, из тыловых и относительно спокойных в одночасье превратившихся в прифронтовые.

Последние нервные часы, проведенные в городе перед схваткой с наступающим противником, описал в своих воспоминаниях комиссар 5-й стрелковой дивизии П. В. Севастьянов:

«Вскоре Телкова и меня вызвал в обком партии заместитель командующего Западным фронтом генерал-полковник И. С. Конев.

Разговор с ним не занял и десяти минут.

– Командующий фронтом поручает вашей дивизии оборонять город Калинин. Хотели бросить вас под Москву, но так уж сложилось. Только что немцы взяли Ржев и движутся сюда. Поспешите занять оборону.

Конев поставил нам задачу и прибавил:

– Хочу предупредить: за сдачу города командир и комиссар дивизии будут строжайшим образом наказаны. Телков угрюмо промолчал. Я попросил слова.

– Наказать нас двоих, товарищ генерал, и даже расстрелять – дело несложное. Оборонять город с нашими силами много сложнее. Не может ли фронт чем-нибудь нам помочь? В Калинине у нас пока только два стрелковых полка. Остальные части еще в пути и едва ли скоро прибудут. Железные дороги и поезда постоянно подвергаются бомбардировке, так что возможны всякие неожиданности.

– Обороняться будете с тем составом, который сейчас налицо, – ответил Конев. – Прибудут остальные ваши части – хорошо. Не прибудут – все равно, это не снимает с вас ответственности за судьбу города. Никаких резервов у меня сейчас под рукой нет. Впрочем, я распоряжусь, чтоб вас подкрепили маршевой ротой и отрядом слушателей Высшего военно-педагогического института имени Калинина: Кроме того, секретарь обкома товарищ Бойцов даст вам несколько отрядов ополчения. Вот так. Приступайте к выполнению приказа. Желаю успеха».

Трамвайное кольцо возле железнодорожного вокзала. Довоенное фото.

Через час действительно пришла маршевая рота… вооруженная учебными винтовками с просверленными казенниками. Выстрелить из такой винтовки невозможно при самой горячей ненависти к врагу. Ее могли использовать только в рукопашной схватке. В какой-то мере облегчил наше положение обком партии, передавший дивизии несколько рабочих отрядов. Они существенно помогли 142-му полку в строительстве обороны в районе Мигаловского аэродрома, на ближних подступах к городу».

Строительство трамвайной линии в Калинине, 1934 год. Слева виден путепровод Октябрьской железной дороги, за которым начинается проспект Калинина.

Впрочем, источниками пополнения рядов защитников города были далеко не только рабочие калининских предприятий. Уже в июле 1941 года в Калинине были созданы 6 истребительных батальонов, объединенных в конце августа в один сводный полк при УНКВД. Полк состоял из батальона сотрудников УНКВД – 300 человек, батальона милиции – 600 человек и четырех районных батальонов по 200 человек. К 12 октября из личного состава полка в городе осталось не более 500 человек, сведенных в один батальон.

Что касается вооружения истребительного батальона, то, судя по воспоминаниям и сохранившимся фотографиям, у его бойцов, в отличие от ополченцев, были далеко не винтовки «с просверленными казенниками». В их руках различимы канадские винтовки Росса периода Первой мировой войны, нередко встречавшиеся в частях народного ополчения и истребительных формированиях в 1941 году. Существовал и запас патронов к ним. Бойцу, получившему такую винтовку «канадку», полагалось 120 патронов и две гранаты.

Задача срочного пополнения наскоро сформированных отрядов личным составом решалась всеми возможными способами, в том числе за счет отступавших через Калинин частей. Генерал-майор В. А. Хоменко получил от И. С. Конева указание:

«Наводить порядок решительными мерами, по отношению трусов, паникеров и дезертиров, бегущих с фронта, расстреливать на месте».

Согласно донесению Н. В. Абрамова, этот приказ выполнялся:

«Для предотвращения панического бегства утром 13.10, т. е. немедленно по приезду Военного Совета в КАЛИНИН, были организованы из политработников, особистов и работников НКВД заград[ительные] отряды, которыми было задержано не менее 1500 человек вооруженных красноармейцев и командиров различных армий и соединений, бежавших в направлении на МОСКВУ, из которых несколько человек было расстреляно тут же на месте. Все задержанные были сформированы в подразделения и брошены на фронт».

Эти данные подтверждаются мемуарами непосредственных участников событий. Боец Красной Армии Ю. А. Зеленов вспоминал:

«Когда немцы взяли Старицу, построил капитан Сысоев отряд, спросил: «Кто хочет добровольно вступить в ряды Красной Армии?» С того дня мы стали красноармейцами.

Помню очень тревожный день 13 октября, когда жители покидали родной город. Людская река текла беспрерывно. Уходил и стар и млад. Наш отряд во главе с капитаном Сысоевым стоял у входа на Волжский мост. Вместе с нами были командиры с четырьмя «шпалами» в петлицах и даже с ромбами. Из толпы мы отбирали мужчин в военной форме и молодых, физически крепких парней, которые по возрасту уже должны были надеть такую форму. В горсаду им выдавали винтовки, патроны, гранаты. Сразу же формировались взводы и роты…».

Капитан М. И. Сысоев, возглавлявший до войны калининскую кавалерийскую школу Осоавиахима, к моменту описываемых событий был военным комендантом города. По всей видимости, энергии и организаторских способностей этому сорокалетнему командиру было не занимать. Выход подобных людей на авансцену в критических ситуациях был типичной чертой обороны многих городов Советского Союза летом-осенью первого военного года.

Правда, полностью навести порядок, не удалось. В докладной записке военного прокурора 30-й армии военного юриста 2-го ранга Березовского указывалось, что «приказ Военного Совета армии об установлении твердого порядка в городе, учете оружия и вооружения рабочих отрядов должным образом местными властями выполнен не был, вследствие чего в городе Калинине 13 октября с. г. имели место случаи мародерства (грабежи магазинов и складов)».

Впрочем, ожидать чего-то иного в тех условиях было сложно. Важным источником укрепления обороны города стали курсы младших лейтенантов, формально подчинявшиеся командованию Северо-Западного фронта. Согласно ЖБД СЗФ от 13 октября, «курсы младших лейтенантов шифрослужбы и военно-политические СЗФ, в связи с угрозой нападения противника на г. Калинин, переводятся в боевую готовность и поступают в подчинение начальника гарнизона г. Калинин».[6]

Под «военно-политическими СЗФ», по всей видимости, понимались слушатели Высшего военно-педагогического института, отдельный стрелковый батальон которого также планировалось бросить в бой. Батальон был укомплектован личным составом 3, 4, 5, 6 и 7-й рот под командованием полковника Жаброва. Он занял оборону на широком фронте, уделив, согласно документам, особое внимание прикрытию дороги на Даниловское, Деревнище, район Мигалово, Бориха, район Желтикова.

Судя по всему, роты отдельного батальона политруков были вкраплены в оборону 142-го полка (командир подполковник И. Г. Шмаков) 5-й стрелковой дивизии, который к утру 13 октября занимал оборону по линии (исключая) «Мигалово, Деревнище, п. Никольское, ю.з. окраина г. Калинин, выслав передовой отряд (стр. рота) по шоссе на Даниловское».

Сюда же, к противотанковому рву в районе Первомайской рощи, стягивались силы истребительного батальона и ополченцев. По воспоминаниям сотрудника НКВД Н. А. Шушакова, воевавшего в составе батальона, «в обороне у нас были стрелковые подразделения 142-го полка – на левом фланге, курсанты высшего военно-педагогического училища – на правом, и между ними – истребительный батальон. Здесь было 290 бойцов батальона. 82 человека занимали позиции у железнодорожного моста через Волгу, и 120 бойцов охраняли объекты в Заволжье».

Курсы младших лейтенантов (командир подполковник Н. И. Торбецкий) были отправлены обороняться гораздо восточнее, в район Бортниково, а 336-й стрелковый полк (командир майор И. Н. Коновалов) вообще на долгое время «вышел из игры», так как его батальоны направились прикрывать фронт на многие километры южнее Калинина, в район Трояново, Старково, Аксинькино.

Здание Высшего военно-педагогического института (Дом Ворошиловских стрелков) во время обустройства набережной Волги, 1937–1938.

190-й стрелковый (командир капитан Я. П. Снятнов) и 27-й артиллерийский полки дивизии еще находились в пути, и комдив П. С. Телков накануне боев за город, как мог, мотивировал всех своих подчиненных, во что бы то ни стало удерживать железнодорожное полотно и станцию до прихода подкреплений.

В итоге, дивизия заняла полосу обороны, ширина которой составила 30 км, глубина – 1,5–2 км. При такой протяженности полосы тактическая плотность оказалась крайне низкой: 50–60 активных штыков с мизерным количеством орудий и минометов (1–2) на километр фронта.

По поводу оборонительных сооружений на вероятном направлении наступления противника в ЖБД 30-й армии можно отметить лаконичную фразу:

«В инженерном отношении оборона подготовлена не была».

Между тем, частям 5-й стрелковой дивизии и собранным в кратчайшие сроки всевозможным отрядам предстояло сражаться не с кем-нибудь, а с элитным соединением вермахта – 1-й танковой дивизией из состава 41-го моторизованного корпуса. К Калинину уже приближался ее авангард (Vorausabteilung) под командованием майора Франца-Йозефа Экингера (Maj. Franz Jozef Eckinger), включавшая в себя 3-ю танковую роту 1-го батальона 1-го танкового полка, 1-й батальон 113-го моторизованного пехотного полка (на бронетранспортерах), а также артиллерийские подразделения: второй дивизион 73-го артполка и два взвода зениток. Это, конечно, существенно меньше тех «12 тыс. человек, 150 танков и около 160 орудий и минометов», которые долгое время упоминались в отечественной литературе как силы дивизии, одновременно обрушившиеся 13 октября на один советский полк, однако созданному доктором Экингером мобильному стальному кулаку было вполне по силам решать задачи локального уровня. Следуя от Старицы, где находились основные силы дивизии, в направлении Калинина, его группа, судя по записям в дивизионном журнале боевых действий, «нанесла удар по отступающей колонне противника, в ходе продвижения уничтожила противника и захватила свыше 500 автомобилей».[7]

Поздним вечером 12 октября, в 23.10 по берлинскому времени авангард достиг населенного пункта Даниловское (юго-западнее Калинина). Правда, чуть восточнее танкистов и моторизованную пехоту ожидали уже совсем не обозники и тыловики…

Проба сил. Бои на ближних подступах к городу

Первые бои сражения за Калинин начались 13 октября в 09:00. Согласно журналу боевых действий 30-й армии (орфография и пунктуация документов здесь и далее сохранена), «развед. отряд 142 сп завязал бой с передовыми частями противника зап. Даниловское. Противник, введя танки начал теснить перед. отряд, который с боем начал отходить. Подошедшими двумя орудиями ПТО танки были отброшены (так в тексте – Прим. автора.), которые, свернув с шоссе, начали наступать через Опарино на Мигалово».

С обороной аэродрома Мигалово связан примечательный эпизод, отраженный в воспоминаниях П. В. Севастьянова:

«На аэродроме стояли самолеты гражданского воздушного флота, и администрация аэродрома просила нас продержаться немного, чтобы подвезти горючее и поднять машины в воздух. Уже шел бой, когда к самолетам подвезли, наконец, горючее, и летчики с немалым трудом и риском подняли в воздух тяжелые машины. Через несколько минут на взлетное поле уже упали первые вражеские снаряды».

Следует отметить, что на Мигалово базировались далеко не только (и не столько) «мирные» тихоходы ГВФ. По данным журнала боевых действий 6-го истребительного авиакорпуса ПВО «495 иап в составе 5 экипажей на самолетах И-16 перебазировался с аэродрома Мигалово (Калинин) на аэродром Власьево».[8]

Как уже упоминалось, днём раньше, 12 октября, в Клин перелетела базировавшаяся в Мигалово эскадрилья 27-го ИАП.

Волжский мост. Немецкая фотография, осень 1941 года.

Таким образом, советская авиация успела покинуть аэродром до подхода противника, и немцам, судя по всему, достались только неисправные машины. С другой стороны, по воспоминаниям будущего Героя Советского Союза, командира эскадрильи 180-го истребительного авиаполка 46-й смешанной авиадивизии капитана А. Ф. Семенова, в руки к противнику попали ошибочно севшие МиГ-3 и У-2 180-го ИАП, перебазировавшиеся с аэродрома из-под Ржева. Командир полка капитан А. П. Сергеев, пилотировавший МиГ-3, погиб в перестрелке, а члены экипажа У-2 (комиссар полка В. И. Зиновьев и командир эскадрильи В. И. Подмогильный), первоначально ничего не подозревавшие, при появлении солдат противника все-таки смогли скрыться в кустарнике, обильно росшем вокруг аэродрома, и позднее пешком выйти к своим.

Впрочем, несмотря на все трудности, ВВС Красной Армии успели одержать в тот день одну довольно важную победу. Советскими истребителями был сбит связной «Шторх», управлял которым фельдфебель А. Мюллер, а в качестве пассажиров находились начальник штаба 8-го авиакорпуса полковник Рудольф Майстер (Obst. Rudolf Meister) и спешивший к своим частям командир 36-й моторизованной дивизии генерал-лейтенант Отто-Эрнст Оттенбахер (Gen. Lt. OttoErnst Ottenbacher). Оба выжили, но получили тяжелые ожоги, потребовавшие срочной эвакуации в Германию. Вследствие этого, уже через два дня дивизия перешла под командование генерала Ганса Гольника (Gen.d.Inf. Hans Gollnick).

Заместитель командующего западным фронтом генерал-полковник (на фото – еще генерал-лейтенант) Иван Степанович Конев.

Традиционно при описании обороны Калинина принято ссылаться на высокую активность немецкой авиации, бомбившей город и оборонявшиеся войска. Действительно, практически во всех воспоминаниях и документах, касающихся обороны города, есть упоминания о сильных бомбардировках и вызванных ими пожарах. Немецкие наземные войска также чувствовали поддержку коллег из Люфтваффе. Например, в ЖБД 3-й танковой группы за вечер 13 октября есть упоминание о том, что «воздушный корпус еще раз атаковал северный берег Волги в Калинине пикирующими бомбардировщиками».[9]

При этом действия советских бомбардировщиков остаются в тени, что не совсем справедливо. Так, весь день 13 октября ДБ-3Ф 42-го дальнебомбардировочного полка 133-й авиадивизии буквально охотились на колонны снабжения 1-й танковой дивизии, двигавшиеся по шоссе Старица – Калинин.

Юго-западнее Калинина группа бомбардировщиков полка была обнаружена, а затем атакована парой Bf 109 из группы I./JG 52. В советском исследовании истории авиации дальнего действия этот воздушный бой был описан следующим образом:

«…В первый боевой вылет группу повел в бой заместитель командира 42-го авиаполка капитан Василий Улюшкин. Предстояло двумя звеньями нанести удары по вражеским войскам, двигающимся по шоссейным дорогам к Калинину. До цели группа шла за облаками, но в заданный район вышла точно. Неожиданно для противника вынырнули из облаков. Несколько секунд на наводку и прицеливание потребовалось опытному штурману старшему лейтенанту Н. Ровде, и стокилограммовые бомбы полетели к земле. Несколько машин перевернуло взрывами, двигающиеся за ними наползали одна на другую, сворачивали в кювет. Колонна остановилась.

Получив доклад о том, что звенья отбомбились, В. Улюшкин сделал плавный разворот, чтобы не разорвать строй и не нарушить тем самым основы противоистребительной обороны, построенной по принципу четкого взаимодействия огня стрелков, вывел группу на вынужденно образовавшееся скопление войск и техники врага на шоссе и его обочинах.

– Появились истребители! – доложил командиру группы его стрелок-радист.

Истребители атаковали самолет ведомого лейтенанта Б. Нехая. Без выполнения маневра фашисты решили атаковать с близкого расстояния. По команде стрелка нижнего пулемета Нехай отжал штурвал от себя, и истребитель оказался в зоне огня. Серия трассирующих пуль прошла перед его кабиной, истребитель задрал нос и оказался над группой бомбардировщиков. Последовали пулеметные очереди одновременно с трех самолетов. Вражеская машина вспыхнула.

Командующий войсками 30-й армии генерал-лейтенант Василий Афанасьевич Хоменко.

Вышли на цель вторично, сбросили еще по пять стокилограммовых бомб. Несмотря на яростный огонь с земли, штурман Н. Ровда точно положил бомбы. Хорошо отбомбилось и второе звено. Удар был эффективным. Но при отходе от цели снаряд крупнокалиберного пулемета разорвался в плоскости самолета, пилотируемого Б. Нехаем. Возник пожар. Командир сбил пламя скольжением. Однако, маневрируя, он оторвался от группы. На одиночный самолет набросилась пара истребителей противника. В первой же атаке стрелок-радист И. Исполнев был ранен, но продолжал вести бой, вынуждая противника открывать огонь с больших дистанций, выигрывая время, необходимое для снижения. При полете бомбардировщика на предельно малой высоте фашистские истребители прекратили атаки, рискуя врезаться в землю. Бомбардировщик вернулся на свой аэродром».[10]

В данном случае результат боя полностью подтверждается немецкими источниками. Судя по записи в журнале боевых действий 52-й истребительной эскадры, «унтер-офицер Йозеф Майер (Uffz. Josef Maier) из эскадрильи 1./JG 52 стал первой потерей группы I./JG 52 на Восточном фронте. В воздушном бою с русскими бомбардировщиками в 6 км юго-западнее Калинина он был сбит…», летчик погиб. В безвозвратные потери был записан самолет Bf 109F2 «Белая 11», заводской номер 5771. Эта потеря лишний раз свидетельствовала о том, что советские самолеты вовсе не были легкой добычей, а попытки истребительной авиации люфтваффе пресечь их активность иногда заканчивались весьма плачевно даже для пилотов самых известных соединений.

Для вырвавшихся вперед немецких частей такое воздействие советской бомбардировочной авиации на тылы было крайне опасным. Как отмечалось в ЖБД 1-й ТД, «вследствие плохого состояния дорог и положения с топливом дивизия разбросана на расстоянии в 150 км».

Журнал 3-й танковой группы содержит запись об «усилившейся активности вражеской авиации над Калинином».

Несмотря на все эти трудности, противник, как отмечено в ЖБД советской 30-й армии, «к 12.30… занял Мигалово, Даниловское, подтянув артиллерию с 15.30 начал артиллерийский и минометный обстрел по ж.д. мосту и юго-зап. окраине г. Калинин. В 18.30 противнику удалось прорвать оборону на правом фланге 142 сп».

После захвата аэродрома Мигалово части 1-й танковой дивизии продолжили наступление по Старицкому шоссе. В бою у Первомайской рощи, погибли командир истребительного батальона старший лейтенант погранвойск НКВД Г. Т. Долгорук и комиссар А. Ф. Паткевич. Данные на Григория Трофимовича Долгорука легко находятся в ОБД «Мемориал», причем в документе о потерях его звание указано как «капитан». Возможно, оно было присвоено уже в дни боев за Калинин.

Какое-то время атаки спешившихся немецких мотопехотинцев удавалось сдерживать плотным огнем станковых пулеметов 142-го полка (танки остановились у противотанкового рва, поддерживая свою пехоту огнем), но позднее атакующим удалось прорваться к железнодорожной насыпи.

Здесь они снова встретили упорное сопротивление. Ожесточение схватки за насыпь объяснялось еще и тем, что по самой железной дороге в город уже спешили 190-й стрелковый и 27-й артиллерийский полки 5-й СД. По воспоминаниям П. В. Севастьянова, «немцы не могли продвинуться дальше ни на шаг. Они залегли по одну сторону насыпи, мы – по другую, перебрасываясь гранатами. При этом, конечно, редкая граната не находила своей цели, однако рельсы каким-то чудом не были повреждены. Так мы держались несколько часов, ожидая с минуты на минуту появления эшелона. Какова же была наша радость, когда показался наконец эшелон. Он шел на всех парах под сильным обстрелом и прогрохотал прямо над нашими головами к станции».

Бойцы истребительного батальона Пролетарского района. Осень 1941 года.

Прорваться по насыпи и разгрузиться на станции (точнее, на платформе «Пролетарская») смог только 190-й сп. 27-й артиллерийский полк наткнулся на участок пути, уже разрушенный в результате авианалета, и присоединился к дивизии походным порядком намного позже. Можно себе представить, насколько тяжело было бойцам и командирам сражаться за город, практически не имея поддержки полевой артиллерии.

С вечера 13 октября в бои за город с советской стороны постепенно начал втягиваться новый игрок: в Калинин прибыли первые подразделения 256-й стрелковой дивизии (командир генерал-майор С. Г. Горячев, уроженец села Покровского Брусовского района Калининской области). Ее переброска в город была инициативой И. С. Конева, который вспоминал о своих действиях после процитированного выше эмоционального диалога с Телковым и Севастьяновым:

«Отдав эти распоряжения, не теряя ни минуты, на большой скорости проследовал в 22-ю армию генерала В. А. Юшкевича, действовавшую на селижаровском направлении. На фронте этой армии обстановка была более-менее спокойной. Потребовал от командарма перебросить автотранспортом в район Калинина 256-ю стрелковую дивизию генерала С. Г. Горячева и занять ее частями оборону по восточному берегу Волги с задачей не допустить наступления противника по Бежецкому шоссе на Бежецк и Ярославль».

В журнале боевых действий 30-й армии присутствует лаконичная запись:

«18.45 в подчинении армии начала поступать часть 256 сд – прибыла одна рота».

Впрочем, к 23.45 прибыл уже 934-й стрелковый полк в составе двух батальонов. Судя по записям в ЖБД 30-й армии, он был тут же задействован в «затыкании» бреши в обороне советских войск на участке Николо-Малица, Черкассово, где немцы ранее силами одного батальона переправились на северный берег Волги, создав плацдарм для наступления на северо-западную часть города.

В воспоминаниях политработника так же, побатальонно, прибывавшего в Калинин 937-го стрелкового полка 256-й стрелковой дивизии Н. Б. Ивушкина, процесс подчинения частей дивизии штабу армии не выглядел столь тривиально, как в оперативных документах:

«Ехали медленно. На Первомайской набережной было пусто. Дома закрыты, окна завешены. По Волжскому мосту выехали на Советскую улицу и остановились у театра. Часть автотранспорта была сразу же отправлена за 3-м батальоном и другими подразделениями полка, находившимися на марше.

Командир и комиссар пытались в местных органах власти выяснить обстановку. Но это им не удалось. Все учреждения накануне были эвакуированы из города. Тогда было принято решение прикрыть город с юга и севера, оседлав шоссе Москва – Ленинград. Командир дивизии, прибывший в полк, утвердил это решение.

Вместе с 1-м батальоном командир полка выехал на шоссе и на месте поставил боевую задачу командиру батальона лейтенанту Пшеничному.

Однако все, что было намечено, пришлось отменить. В Калинине появился представитель штаба 30-й армии и проинформировал командование полка об изменившейся обстановке… Командир дивизии приказал майору Хрюкину снять батальон, занявший оборону на шоссе южнее города, и направить его в район боевых действий 5-й стрелковой дивизии, а двумя батальонами закрепиться у вагоностроительного завода».[11]

Таким образом, слова Н. Б. Ивушкина недвусмысленно подтверждают данные из донесения Н. В. Абрамова о скоротечной эвакуации многих из тех, кто по идее, должен был руководить городом в критической ситуации. Показательно описание еще одного эпизода, случившегося при въезде подразделений полка в Калинин и прямо указывающего на неразбериху, возникшую при эвакуации материальных ценностей:

«Размышления прервал комиссар полка Чекмарев:

– Смотрите, кто-то бежит из города.

Действительно, к нам приближался человек.

– Я директор распределительного холодильника, – откашливаясь, заговорил он. – В холодильнике хранится много мяса. Боюсь, как бы оно не попало к гитлеровцам. Заберите его, пожалуйста».

Итогом перемещений 937-го полка по городу стала концентрация его сил в калининском городском саду в качестве резерва.

С немецкой стороны также постепенно подтягивались новые действующие лица – 900-я моторизованная учебная бригада (ее части продвинулись в северной части города в район станции Дорошиха, отбивая контратаки советских подразделений) и часть сил 36-й моторизованной дивизии, подходившей к городу с юга.

Главным итогом дневного боя для немцев было овладение в 22.55 неповрежденным железнодорожным мостом через Волгу, достигнутое, по словам составителя очередного донесения в журнале боевых действий 1-й танковой дивизии, в «упорной борьбе против хорошо укрепившегося и жестко державшегося врага». Продвинуться дальше немецким частям не удалось, так как П. С. Телков ввел в бой 336-й стрелковый полк, вернувшийся, наконец, в город после стояния на отдаленном участке.

Ночью к уже имевшимся силам 1-й танковой дивизии присоединились мотоциклетный батальон и основные силы 1-го танкового полка, а перед рассветом следующего дня – 1-й батальон 1-го моторизованного пехотного полка (на бронетранспортерах), 101-й батальон огнеметных танков, значительная часть артиллерии 73-го артиллерийского полка, не считая саперов и противотанковую артиллерию. Над бойцами советской 5-й стрелковой дивизии теперь нависала стальная махина полноценной дивизионной боевой группы.

В журнале боевых действий 3-й танковой группы записи от 13 октября завершаются описанием погоды и прямо-таки лирическим отступлением:

«Ясная осенняя погода, мороз, в обед улицы мягко освещены солнцем. Население производит впечатление услужливого и дружелюбного. Городская местность цивилизованнее, чем встречалась до этого».

Скорее всего, события следующего дня развеяли эти благостные настроения.

Лицом к лицу. Сражение в городских кварталах

После боёв 13 октября 1941 года на ближних подступах к Калинину и в его пригороде, разделительной линией между советскими и немецкими частями на южном берегу Волги стала полоса от Старицкого до Волоколамского шоссе. В Заволжье 900-я моторизованная учебная бригада вермахта стояла у северо-западных границ города, имея в планах захват важного перекрёстка шоссейной и железной дорог (Горбатого моста).

Бои за город, разгоревшиеся с новой силой ранним утром 14 октября, были подробно описаны немецким историком, бывшим офицером вермахта В. Хауптом в его книге:

«Приказ командира 41-го танкового корпуса командиру 1-й танковой дивизии с командного пункта в Даниловском гласит: «Овладеть городом Калинин и шоссейным мостом через Волгу в 2 километрах за ним!»

В то время как ее боевая группа В (усиленный 1-й моторизованный полк), прикрывая левый фланг дивизии и пути подвоза с севера, еще отражала ожесточенные атаки противника на плацдарме у Старицы, главные силы дивизии приготовились к штурму Калинина.

Подполковник фон Витерсхайм[12] на бронетранспортере со штабом 113-го моторизованного пехотного полка, за которым следовали передовые подразделения, разместил свою часть по обе стороны шоссе из Старицы, но в основном севернее этой дороги. 1-я рота, с 1-м артиллерийским дивизионом 73-го артиллерийского полка (майор Борн) в 2.00 подошла к Калинину и изготовилась на аэродроме (в 3 км от города) к атаке во взаимодействии с танками отряда Хершеля (6 танков Pzkpfw.III под командой обер-лейтенанта Пёля, 4 танка Pzkpfw.IV и несколько Pzkpfw.II под командой обер-лейтенанта Дюнча) вдоль главной дороги Старица – Калинин и захвату моста через Волгу. 1-й батальон 113-го моторизованного полка с приданной 3-й ротой 1-го танкового полка (6 танков Pzkpfw.III, 2 танка Pzkpfw.IV под командованием капитана графа фон дер Шуленбурга) наступали по северным, параллельным главной дороге улицам. Цель атаки: шоссейный мост через Волгу.

Грузовики советских тыловых колонн, попавшие под удар авангарда 1-й танковой дивизии вермахта на подступах к Калинину. Фото сделано несколько позже – дорога уже расчищена, сгоревший транспорт, сброшен в кювет.

1-й мотоциклетный батальон (майор Ф. фон Вольф) начал атаку в 5.00. Впереди 1-я рота 1-го мотоциклетного батальона, за ним ударный саперный отряд, 2 противотанковые пушки и 1 легкое пехотное орудие (моторизованный взвод), 5-я рота 1-го мотоциклетного батальона, затем – управление батальона (адъютант обер-лейтенант Ф. фон Фридаг) с остальными силами батальона.

Атака мотоциклетного батальона сначала не продвигалась. Проехать быстро по главной дороге западнее выемки железной дороги было невозможно из-за сильного огня. 1-я рота развернулась в мертвой зоне южнее дороги из Старицы. И после этого начала медленно наступать. Но выемку железной дороги обер-лейтенант Бекер со своими мотоциклистами взять не смог, так как она находилась под сильным пулеметным и минометным огнем. Под мертвой зоной насыпи майор Фрайгерр фон Вольф развернул батальон на юг. Под прикрытием огня 2-го батальона 1-го танкового полка и огневых налетов 2-го и 3-го дивизионов 73-го артиллерийского полка удалось преодолеть выемку железной дороги у шоссе Лотошино – Калинин и продвинуться дальше».

Самоходное орудие 15 cm sIG 33 Sfl. auf Pz.KpfW.I Ausf B 1-й танковой дивизии, район Калинина, октябрь 1941 года.

Здесь немцам противостоял 336-й стрелковый полк, занимавший оборону по линии Никулино – Лебедево. Командование 1-й танковой дивизии вермахта уделяло много внимания взаимодействию родов войск внутри соединения. Так, в батальонах мотопехоты работали наблюдатели 73-го артиллерийского полка, действовавшие по обе стороны Волги. Впрочем, даже налаженное взаимодействие давало результаты не сразу:

«В то же время 3-я рота 113-го моторизованного пехотного полка под командованием лейтенанта Кацмана снова атаковала главную дорогу, ведущую из Старицы. Во время боя за путепровод у железной дороги три танка Pzkpfw.III подошли вплотную к шоссе, но в 80 метрах от путепровода были остановлены прямыми попаданиями и вышли из строя. Лейтенант Отто, вот уже несколько дней умелый командир головного взвода 3-й роты 1-го танкового полка, был опасно ранен прямым попаданием между башней и корпусом танка. Его наводчик был убит, все остальные члены экипажа ранены. Сидевшие на броне танка лейтенанта Отто стрелки, лейтенант Кацман и отделение его взвода, тоже понесли большие потери. Рота вынуждена была приостановить здесь свое наступление».[13]

Следует отметить, что ранение командира танковой роты лейтенанта Отто (Otto) четко подтверждается отчетом о потерях группы армий «Центр». Судя по этому документу, 14 октября является одной из пиковых дат в перечне боевых потерь командиров 41-го моторизованного корпуса ротного и взводного звеньев. Так, 1-я танковая дивизия в тот день лишилась трех офицеров убитыми (из них можно выделить, например, командира 3-й роты 101-го батальона огнеметных танков обер-лейтенанта Хёльцингера, явно погибшего именно в Калинине) и пятерых ранеными. Правда, часть потерь (как минимум один из трех убитых офицеров – командир взвода 5-й роты 113-го полка лейтенант Шён) была понесена в ходе продолжавшихся боев за Старицу.

Другое соединение из состава корпуса, 900-я бригада потеряла двух убитыми и шестерых ранеными в чине от лейтенанта до подполковника, причем один из убитых также был командиром роты, а один из раненых (подполковник Шольце) – командиром 2-го батальона моторизованного полка. 36-я моторизованная дивизия успела не досчитаться двух раненых офицеров.

Изучив текст описания боев за город глазами противника, можно в очередной раз выразить глубочайшее уважение командирам и бойцам 5-й сд, оказавшим заведомо более сильному противнику столь мощное и грамотно организованное сопротивление. Сказывался опыт предыдущих боев, в которых участвовала значительная часть командного и личного состава дивизии.

Более того, в 6:30 силами 142-го и 190-го полков (последний после выгрузки на станции днем ранее сосредоточился на проспекте Калинина в районе 12-й школы и уже оттуда был направлен на западную окраину города) была предпринята контратака с целью вернуть утраченные ранее позиции, прежде всего – железнодорожный мост. В ЖБД 1-й тд отмечено, что «контратаки русских в направлении железнодорожного моста были отбиты».

Затем в атаку снова перешли немцы:

«После того как передовые подразделения 1-го батальона вышли к северо-востоку от железнодорожной насыпи, а 1-й батальон 113-го моторизованного пехотного полка смог продвинуться дальше в северо-западную часть города, началось наступление главных сил дивизии. Великолепную поддержку при бое в городе оказали огнеметные танки 101-го огнеметного танкового батальона. Несколько танков вместе с полувзводом лейтенанта Ремлера (3 танка Pzkpfw. IV 4-й роты 1-го танкового полка) действовали на участке моторизованного батальона на бронетранспортерах доктора Экингера, с главными силами – полувзводом танков Pzkpfw.IV лейтенанта Коха и обер-фельдфебеля Фёльтера из 8-й роты 1-го танкового полка – на участке 1-го батальона, и решительно облегчили стрелкам, мотоциклистам и саперам ведение тяжелого боя в городе.

1-я рота 1-го батальона под командованием обер-лейтенанта Бекера к 9.00 сломила чрезвычайно ожесточенное сопротивление противника. После того как к ней подошли другие роты, начались тяжелые уличные бои с храбро сражавшимися защитниками Калинина, которые крепко удерживали многочисленные узлы обороны в городе. Их удавалось заставлять отходить только после поджога их опорных пунктов огнеметными танками или из огнеметов, которые были в подразделениях 37-го саперного батальона. Это требовало много времени».

Записи в ЖБД советской 30-й армии несколько сдвигают события по времени, но в целом вполне соответствуют суровым реалиям сражения:

«В 10.30 противник перешел в атаку силою 1 тд и 36 мд, нанося главный удар вдоль р. Волга. Части армии, оказывая сопротивление на занимаемых рубежах, отбивали атаки противника. Противник, переправив до батальона пехоты противника на сев. берег р. Волга, наступал вдоль Волги, и прорвав оборону на участке 5 сд к 12.30 ворвался в город, заняв Калининский проспект».

Подключение к наступлению частей 36-й моторизованной дивизии (правда, несколько позже времени, указанного советскими источниками) подтверждается и немецкими документами. ЖБД 3-й танковой группы свидетельствует, что к 12:10 берлинского времени дивизия достигла железной дороги южнее Калинина, имея в качестве одной из главных задач «поддержку 1-й танковой дивизии в борьбе за Калинин». Первыми в Калинин ворвались разведывательный и мотоциклетный батальоны моторизованной дивизии, которым удалось захватить здание железнодорожного вокзала.

Прорыв в центральную часть города частей 1-й танковой дивизии В. Хаупт охарактеризовал следующим образом:

«Танки 2-го батальона 1-го танкового полка под командованием обер-лейтенантов Пёля и Дюнча медленно продвигались вдоль главной улицы с юга в направлении Волги. Из-за сидевших повсюду на крышах стрелков 1-й батальон был вынужден на всех улицах очищать каждый дом в обширном фабричном квартале, и продвигался очень медленно. С большим трудом приходилось брать остальные улицы и ожесточенно бороться за каждую пядь земли. Советские власти тем временем собрали заводских рабочих Калинина, вооружили их и в гражданской одежде бросили в уличный бой. Атака грозила захлебнуться».

Немецкие солдаты у истребителя И-16, брошенного, судя по подписи на обороте, на аэродроме Мигалово.

В данном случае интересно снова вспомнить текст донесения В. Н. Абрамова, касающийся рабочих отрядов, которые якобы «после первого выстрела противника в панике бежали». Немцы, судя по всему, так не считали. Ветераны многочисленных кампаний начального периода Второй мировой войны, солдаты и офицеры 1-й танковой дивизии, не просто «заметили» сопротивление со стороны вчерашних мирных обывателей, а посчитали его вполне реальной угрозой. Можно только представить, какой психологический эффект, помимо сугубо военного, имело воздействие огнеметных танков на слабо обученных военному делу рабочих, однако даже в этих условиях они продолжали сражаться.

ЖБД 1-й танковой дивизии содержит следующую запись от 14 октября:

«Жестокие уличные бои с наскоро сформированными частями противника – в них участвовали даже рабочие и женщины – вынуждают атакующих медленно отвоевывать территорию».

К середине дня немцы окончательно установили, что ядром сражавшихся против них советских войск были части 5-й стрелковой дивизии.

Интересно, что командный состав противостоящих немцам на северном берегу Волги полков 256-й стрелковой дивизии, в свою очередь, скептически оценивал собственные навыки организации и ведения уличных боев. Так, Н. Б. Ивушкин, политработник 937-го стрелкового полка, отражавшего атаки мотопехоты немецкой 900-й бригады в Заволжье, впоследствии вспоминал:

«Опыта уличных боев никто из наших командиров не имел. Пришлось на ходу учиться действиям в городе, овладевать тактикой, требующей быстрых решений. С улиц, простреливаемых противником, людей переместили в переулки. Использовали окна и чердаки домов для огневых точек. Продвигались вперед, прижимаясь к стенам. Минут через тридцать вырвались на Первомайскую набережную. Завязался встречный бой, в результате которого гитлеровцы были отброшены. Наши бойцы откуда-то со дворов катили на улицу бочки, тащили бревна, снимали ворота, ломали заборы. Вскоре улица была перекрыта баррикадами».

Нельзя сказать, что данная проблема не была замечена «наверху». Значительно позже описываемых событий, 24 ноября 1941 года, военным советам фронтов и армий была направлена директива за подписью начальника Генштаба Красной Армии Б. М. Шапошникова:

«ВОЕННЫМ СОВЕТАМ ФРОНТОВ И АРМИЙ ОБ ОБОРОНЕ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ

Копии начальникам оперативного управления Генерального штаба, Главного военно-инженерного управления

24 ноября 1941 г. 23 ч 45 мин

Практика боевых действий на всех фронтах показала, что до сих пор ВС фронтов, армий и командирами соединений мало уделяется внимания приспособлению городов и населенных пунктов к упорной обороне. Часто населенные пункты и города легко и без значительных потерь занимаются противником

Города, приспособленные к обороне, требуют от противника боевых усилий с большой затратой сил и средств. Где населенный пункт подготовлен к обороне и войска упорно и стойко обороняют его, противник несет громадные потери в живой силе и материальных средствах

Для большего уничтожения сил и средств противника принять к выполнению следующее:

1. Все населенные пункты, имеющие оперативное или тактическое значение в общей системе войск, приспосабливать к обороне, устраивая в них противотанковые и противопехотные препятствия

2. Оборона населенного пункта должна быть в первую очередь артиллерийско-противотанковой. Противотанковые препятствия создавать в первую очередь на окраинах городов и населенных пунктов, развивая их и внутри населенных пунктов.

Немецкие зенитчики у железнодорожного моста через Волгу в Калинине.

3. Каждую улицу населенного пункта баррикадировать или подготовить на ней материал для баррикад, с тем чтобы быстро можно было создать их после отхода своих частей. Система баррикад не должна позволять обходов или объездов по соседним улицам.

4. Баррикады создавать из местных материалов, используя все хозяйство города, не считаясь с материальным ущербом. Для преграждения пути движения танков противника загромождать улицы трамвайными и троллейбусными парками, негодным автомобильным транспортом. Устраивать противотанковые препятствия из трамвайных и железнодорожных рельсов, металлических балок в виде надолб или ежей, противотанковые стены из камня, кирпича и земли.

Создавать завалы путем разрушения зданий, выселяя из них население, а в случае срочности – не считаясь и с этим.

5. Приспосабливая дома к обороне, широко использовать чердачные помещения, балконы, выходящие на улицу, приямки у окон подвальных помещений, канализационные и связные колодцы городских сетей.

6. Бои за населенные пункты должны быть упорными, за каждую улицу, за каждый дом, с тем, чтобы истребить максимум живой силы и средства противника.

7. При оставлении населенного пункта противнику в нем должны быть разрушены все жизненные центры: испорчены водопровод и канализация, электростанции, телеграф, железнодорожные узлы и здания, имеющие промышленное и хозяйственно-коммунальное значение (бани, хлебопекарни и другие), уничтожены все военные и хозяйственные запасы.

Б. ШАПОШНИКОВ Ф. БОКОВ»

Очевидно, что столь жесткий по тону и содержанию документ возник, что называется, «не от хорошей жизни». Его появление стало следствием анализа опыта городских боев лета-осени 1941 года, проведенного должностными лицами Генштаба.

Пока же, 14 октября, бойцам и командирам советских стрелковых соединений приходилось постигать тяжелую науку уличных сражений на собственном опыте:

«В это время вступил в бой моторизованный стрелковый батальон на бронетранспортерах доктора Экингера (адъютант – лейтенант Вендт), командир которого инстинктивно снова нашел «самый легкий» путь на направлении главного удара дивизии. Ведя тяжелый бой, 3-я рота 113-го моторизованного пехотного полка продвигалась вперед по улицам фабричного квартала. Слева показалась Волга. И вскоре уже издалека передовые отделения 1-го батальона 113-го полка видели большой мост через Волгу. По нему шло оживленное движение транспортных средств. 3-я рота вскоре снова осталась одна. Юго-западнее ее в центре Калинина дрались остальные подразделения 113-го моторизованного пехотного полка, 1-й батальон и 1-й танковый полк, усиленный огнеметными танками и 73-м артиллерийским полком, следовавшим по главной улице. Но когда майор доктор Экингер со своим бронетранспортером и двумя танками пробился к роте Файга, он увидел вокруг себя только красноармейцев и вооруженных рабочих. Теперь мост, словно магнит, притягивал его атакующих стрелков. К ним присоединился огнеметный танк, который сопровождали два танка Pzkpfw.III. Они подавляли пулеметные точки. Но когда обер-лейтенант Файг уже думал, что наконец-то пришло время прорваться к мосту, перед ним и его людьми внезапно оказался канал. Напротив, на восточном берегу, находились русские позиции! За ними был виден 250-метровый мост. Но перед ним был канал, за которым находился занятый противником стадион Калинина. Справа от маленькой церкви разведали переправу через канал. И повсюду – русские, русские и снова русские! Со стадиона у Волги вела огонь полевая и противотанковая артиллерия…

Задачу «Захватить мост через Волгу» надо было выполнять. Наконец подвезенные минометы открыли огонь дымовыми минами по позициям противника на том берегу канала и перед ними. Обер-лейтенант Файг под прикрытием дымовой завесы пошел в атаку по мосту через канал. Повернув направо, ему и 36 солдатам его роты удалось опередить охрану противника, преодолеть систему опорного пункта и прорвать позицию по берегу канала».

«Каналом» немцы назвали текущую в черте города и впадающую в его историческом центре в Волгу с юга реку Тьмаку. Уничтожить два небольших моста через нее, трамвайный и автогужевой, как это часто бывало, красноармейцы просто не успели…

С советской стороны захват мостов выглядел несколько иначе. Дело в том, что части 1-й танковой дивизии прорвались, по сути, почти к штабу 30-й армии, который располагался на первом этаже здания областного УНКВД (в наши дни – корпус Тверского медицинского университета). Именно к нему отошли бойцы истребительного батальона. Н. А. Шушаков так описал бой за овладение мостами:

«В связи с угрозой прорыва немцев к центру города со стороны «Пролетарки», штабная рота охраны утром 14 октября заняла оборону по реке Тьмаке, у городского сада и у здания облисполкома… В 15.00 к ним присоединилась группа бойцов истребительного батальона УНКВД под командованием майора Г. А. Митькова. Это были в основном офицеры управления, накануне участвовавшие в бою у Мигалова. Около 17.00 со стороны улицы Софьи Перовской появились немецкие танки. За танками шла пехота. Когда танки подошли к мосту через Тьмаку, со стороны Советской улицы ударила пушка. Передний танк остановился перед мостом и дал ответный выстрел. Отважную сорокапятку разнесло вместе с расчетом».

Командир 113-го моторизованного пехотного полка 1-й танковой дивизии вермахта Венд фон Витерсхайм.

По воспоминаниям сражавшегося в составе истребительного батальона сержанта госбезопасности Г. К. Рассадова, даже после прорыва немцами позиций на берегу Тьмаки бой не угасал:

«Кроме винтовок и карабинов, встретить танки нам было нечем. В это время из-за подбитого танка появились автоматчики. Под прикрытием пулеметного огня они заскочили в здание школы № 6 и стали бить по нам из окон второго этажа. Ведя прицельный огонь из-за решетки городского сада и здания УНКВД, мы блокировали эту группу. Потом немцы поставили пулемет на колокольне, возвышавшейся за стадионом, и наши позиции оказались в зоне огня».

Храм Николы в Капустниках, архитектурный памятник середины XVIII века, действительно был тогдашней доминантой на местности рядом с мостом. Заняв его, немцы прекрасно видели все передвижения оборонявшихся советских частей. Возможно, они наблюдали и вечерний отход по Советской улице штаба 30-й армии, прикрытый ротой охраны.

О продолжении боя за Волжский мост В. Хаупт со ссылкой на дневник командира 3-й роты 113-го моторизованного пехотного полка сообщил следующее:

«Когда дым снова рассеялся, мы достигли уже дощатых стен стадиона, и русские совершенно исчезли из поля зрения.

А теперь – быстрее вперед, к большому мосту, до него уже почти рукой подать! Окопавшиеся до этого на стадионе русские уже отошли…

Выдохшись полностью, все залегли на мосту. Кабель перебили. «Быстро, на другую сторону! Встать, давай вперед!» Для нас это были гонки со смертью. 250 метров моста были долгой дорогой! На северном берегу нам было видно орудие, пулеметный дот и позиции. По нам ударил оживленный огонь, но останавливаться больше было нельзя. «А вдруг мост еще взорвется?» Далеко внизу текла Волга».

Составители журнала боевых действий 3-й танковой группы внесли в документ гораздо более лаконичную запись: «Шоссейный мост в Калинине после тяжелого боя был захвачен в 16:30, заложенное взрывное устройство удалено».

Итак, немцам в очередной раз в кампании 1941 года достался неповрежденным весьма значимый шоссейный мост. Конечно, советских саперов, минировавших его и не успевших уничтожить, вполне можно понять. По мосту активно передвигались части Красной Армии, он обеспечивал транспортную связность обороны города (например, по нему днем 14 октября переходили Волгу подошедшие из городского сада бойцы 937-го стрелкового полка, отправляясь защищать северную часть города), и преждевременный подрыв мог существенно ослабить позиции обороняющихся войск. С другой стороны, захват моста немцами стал настоящей катастрофой для всей системы советской обороны.

Огнемётный танк PzKpfw.II (F) «Фламинго» – вполне возможно, принадлежащий 101-му огнемётному танковому батальону.

По словам Н. Б. Ивушкина, «немцы бросили несколько танков с десантом автоматчиков через Волжский мост на Первомайскую набережную. Они шли навстречу своим частям, двигавшимся со стороны вагоностроительного завода». Таким образом, 937-й полк попросту мог попасть в окружение с туманными перспективами маневренного боя против заведомо более мобильных частей противника. В этих сложных условиях советские части были вынуждены отойти к впадавшей в Волгу с севера реке Тверца, пытаясь удержать позиции на ее берегах.

ЖБД 30-й армии почти дословно подтверждает слова политработника: «На сев. берегу наступление немцев сдерживалось упорным сопротивлением частей 256 сд, но с выходом пр-ка к шоссейному мосту через р. Волга дал ему возможность бросить несколько танков и автоматчиков в тыл нашим войскам, действующим на северном берегу. В результате наши части начали отход к Тверецкому мосту, где к 18:00 заняли оборону».

Ивушкин обозначил местоположение частей и подразделений даже несколько конкретнее:

«3-й батальон закрепился на правом берегу Тверцы, 2-й – на левом, по Затверецкой набережной». По принципу «нет худа без добра» он отметил, что «к концу дня полк установил связь с тылами дивизии. Сразу стало легче: появились машины с боеприпасами. Началась эвакуация раненых. В продовольствии мы не испытывали недостатка – в городе его было много». Здесь снова вспоминаются набившие оскомину строки о материальных ценностях, но в данном случае сохранение их в черте города оказалось несомненным благом.

934-й стрелковый полк дивизии отошел на рубеж Николо-Малица и севернее, имея задачу совместно с 16-м пограничным полком НКВД не допустить прорыва противника по Ленинградскому шоссе на Торжок. Здесь советским бойцам пришлось вступить в бой с подошедшими частями 900-й моторизованной учебной бригады. Согласно ЖБД 3-й танковой группы, уже в 11:00 берлинского времени «учебной бригадой была захвачена станция Дорошиха 5 км западнее Калинина. Враг обороняет город быстро прибывающими силами» (скорее всего, были замечены перемещения 937-го стрелкового полка). Под контролем немцев оказался и перекресток с Горбатым мостом.

В свою очередь, части 5-й стрелковой дивизии отходили из охваченных огнем городских кварталов на тогдашние юго-восточные окраины Калинина. Измотанные тяжелыми боями части, истощив и без того далеко не безграничный боезапас, двигались по направлению к Московскому шоссе. Вместе с ними отступали бойцы истребительного батальона и ополчения. Г. К. Рассадов так описал этот эпизод:

«В 19.00 обстановка резко осложнилась. Ухудшилась погода, повалил первый снег с дождем, похолодало. Боезапаса практически не было. Наступали сумерки. Нужно было решать, что делать. Посланный в здание УНКВД связной принес известие: штаб 30-й армии и управление НКВД уже выехали в район Советского переулка. Туда же отходит рота охраны.

Майор Митьков взял с собой группу бойцов и, отдав распоряжение «без приказа не отходить», пошел разыскивать штаб. Обратно он не вернулся, и оставшиеся 25 бойцов, полагаясь только на себя, выбрали командира – лейтенанта Аркадия Николаевича Ломакова – кадрового офицера, участника боев на Халхин-Голе. Ему сказали: командуй, – и вопрос был решен…»

Сам А. Н. Ломаков впоследствии воспоминал:

«Патроны кончались, уйти за Волгу по мосту невозможно – мост простреливался противником, огонь артиллерии корректировался с колокольни. К тому же со стороны улицы Возмездия (ныне ул. Брагина) появились танки. Ведя на ходу огонь, они приближались к волжскому мосту. Мы насчитали девять танков. Не имея возможности вести бой, я принял решение отходить по правому берегу Волги в направлении Московского шоссе для соединения с основными силами истребительного батальона».

В описании боевого пути 5-й стрелковой дивизии, созданном намного позже происходивших событий, уже в бытность 44-й гвардейской сд, отступление из города охарактеризовано достаточно лаконично:

«В ночь на 15.10.41 г. под натиском превосходящих сил пехоты и танков противника, сильным воздействием авиации, дивизия отошла на вост. окраину г. Калинина».[14]

Согласно донесению Н. В. Абрамова, «5 сд в итоге 2-х дневных боев к 15.10 оставила южную часть города, понеся потери убитыми и ранеными до 400 человек, отошла за М [алые] ПЕРЕМЕРКИ, будучи теснима превосходящими силами противника».

Как отмечал П. В. Севастьянов, «на окраине Калинина, у знаменитого элеватора с его железобетонными стенами и удобными бойницами, мы и зацепились. Оставить его – значило отдать немцам Московское шоссе. Полки закрепились здесь с намерением держаться до последнего и принялись строить оборону, в особенности – противотанковую».

Только к этому времени на помощь стрелковым полкам пришел, наконец, 27-й артиллерийский полк. Поддержка его орудий очень пригодилась в последующих оборонительных боях.

Бойцы отряда народного ополчения калининской прядильно-ткацкой фабрики имени Вагжанова.

Активность авиации с обеих сторон в течение дня была достаточно высокой. Записи в ЖБД 6-го истребительного авиакорпуса о действиях ВВС противника 14 октября сообщалось, что «противник активно ведет разведку в прифронтовой полосе, производя попутно бомбометание по подходящим резервам, скоплениям наших наземных войск, местам погрузки и выгрузки». Эти действия 2-го воздушного флота люфтваффе, судя по событиям в Калинине, были достаточно эффективны.

С другой стороны, пожелания Г. К. Жукова «бить всей авиацией» также не остались пустым сотрясанием воздуха. ЖБД 3-й танковой группы красноречиво свидетельствовал: «сильные воздушные налеты противника приводят к существенным потерям». Правда, удары советских ВВС приходились в основном на коммуникации и колонны снабжения (что тоже было необходимо), в то время как немецкие части получали непосредственную поддержку самолетов поля боя.

Итогом тяжёлых для обеих сторон боев 14 октября стало установление немцами контроля над большей частью Калинина. Вермахт захватил важный плацдарм и транспортный узел, что на протяжении многих последующих дней обеспечило предсказуемость намерений советского командования на калининском направлении. Город требовалось отбивать обратно.

Попытки перехватить инициативу. Бои 15–16 октября

Уже 14-го октября, получив информацию о занятии основной части города, командование группы армий «Центр» в своем приказе на продолжение операций против Москвы поставило следующие задачи войскам в районе Калинина:

«4. 9-я армия и 3-я танковая, группа должны не допустить отвода живой силы противника перед северным флангом 9-й армии и южным флангом 16-й армии, взаимодействуя с этой целью с 16-й армией, а в дальнейшем – уничтожить противника.

3-я танковая группа с этой целью, удерживая Калинин, как можно быстрее достигает района Торжка и наступает отсюда без задержки в направлении на Вышний Волочек для того, чтобы предотвратить переправу основных сил противника через р. Тверца и верхнее течение р. Мста на восток. Необходимо вести усиленную разведку до рубежа Кашин – Бежецк – Пестово. Надлежит также удерживать линию Калинин – Старица и южнее до подхода частей 9-й армии.

9-я армия во взаимодействии с правым флангом 3-й танковой группы уничтожает в районе Старица, Ржев, Зубцов противника, который еще оказывает сопротивление на фронтах 6-го и 23-го армейских корпусов, а затем левым флангом поворачивает через Луковниково на север. Основное направление дальнейшего удара на Вышний Волочек. Войска правого фланга армии должны возможно скорее занять Калинин и высвободить находящиеся там части 3-й танковой группы. При дальнейшем продвижении к северу армия прикрывает свой фланг с востока севернее Волжского водохранилища».

Как выяснилось уже очень скоро, про «удержание» Калинина командование группы армий написало в приказе далеко не для перестраховки. Советское руководство прекрасно осознавало возможность развития удара со стороны города в обход Москвы, а также угрозу очередного окружения. Это вынуждало с ходу бросать на Калинин не только соединения, находившиеся в непосредственном соприкосновении с противником, но и скудные резервы, используя их по частям, не дожидаясь сосредоточения.

В целом, не следует удивляться тому, что на 15 октября генерал-полковник И. С. Конев поставил частям и соединениям 30-й армии весьма амбициозную задачу. Судя по ЖБД армии, «боевым приказом № 8 штаба Калининской группы войска 30-й армии с утра 15.10 уничтожают прорвавшую группу противника в город Калинин, и восстанавливают прежнее положение. Главный удар наносит 21 тбр. 21 тбр ударом во фланг противнику в направлении совхоз Вагжанова окружить и уничтожить южную группу противника и овладеть ст. Калинин. В дальнейшем развивать удар к южному берегу р. Волга с целью отрезать и уничтожить прорвавшиеся в г. Калинин части противника. Обеспечить свой левый фланг в направлении Лебедево, Никулино».

Планирование подключения к контрудару 15 октября 21-й танковой бригады, да еще и в роли главной силы, выглядело вполне логично, если бы не одно существенное «но». Хотя, согласно записи в ЖБД 30-й армии от 14 октября, «в подчинение армии вошла 21 тбр и выгружалась на станции Завидово», реально «войти в подчинение» части бригады просто не успели – в ночь на 15 октября они были переподчинены командующему 16-й армией Западного фронта генерал-лейтенанту К. К. Рокоссовскому. В его приказе указывалось следующее: «…немедленно перейти в наступление в направлении Пушкино, Иванцево, Калинин, с целью ударом во фланг и тыл противнику содействовать нашим войскам в уничтожении калининской группы войск противника». Чтобы пробиться к городу и выполнить этот приказ, бригаде необходимо было совершить марш, преодолев две водные преграды (реки Ламу и Шошу), сосредоточиться в районе Тургинова, и только затем перейти в наступление. Таким образом, на 15 октября из списков участников боев за Калинин 21-я танковая бригада автоматически вычеркивалась.

Свои задачи получили и стрелковые соединения:

«5 сд – уничтожить прорвавшиеся части противника, нанося главный удар на Пролетарскую фабрику, овладеть центром города, Пролетарской фабрикой и Желтиково».

Помощь пехоте должен был оказать переданный Ставкой 11-й мотоциклетный полк, которому, согласно боевому приказу № 8, предписывалось «взаимодействуя с 21 тбр, переправиться у Бориха через р. Тьмака, ударом на северо-восток способствовать уничтожению противника 21 тбр и 5 сд».

А уничтожать в городе было кого: как справедливо отметил В. Хаупт, 41-й моторизованный корпус «бросил на так внезапно захваченный плацдарм все моторизованные части, которыми располагал. Первой подошла 900-я учебная бригада. За ней последовали машины сформированной в районе Висбадена и Кайзерслаутерна 36-й пехотной (моторизованной) дивизии генерал-лейтенанта Гольника».

Вид на мост со стороны южного берега Волги. Слева – дощатые стены стадиона «Динамо», справа – городской сад.

Таким образом, связанным оборонительными боями стрелковым частям дивизии, общая численность которых к тому моменту скорее соответствовала усиленному батальону (в лучшем случае – полку неполного состава), предписывалось заново, только в обратном направлении, пройти сквозь городские кварталы, из которых боевая группа 1-й танковой дивизии выбила их меньше суток назад. На первый взгляд, эти обстоятельства свидетельствовали о невыполнимости задачи, поставленной перед 5-й стрелковой дивизией. С другой стороны, ее противником на этот раз должны были стать отдельные части 36-й моторизованной дивизии.

Дивизия генерала Г. Гольника находилась на тот момент в довольно интересном положении, будучи буквально «размазанной» по городу и его ближним и дальним окрестностям. Так, два батальона 87-го моторизованного полка осуществляли окончательную зачистку местности юго-восточнее Калинина, в то время как третий занимался охраной штаба 41-го моторизованного корпуса в Погорелом Городище. Мотоциклетный и разведывательный батальоны располагались в южной части города, периодически сталкиваясь там с отдельными группами красноармейцев и бойцами народного ополчения, продолжавшими сопротивление. Один батальон 118-го моторизованного полка (2-й) был в пути на подходе к городу (он прибыл только во второй половине дня), еще два вообще находились в Старице, и вопрос об их прибытии пока оставался открытым. Гольник заметно нервничал, так как захваченные русские пленные сообщали о многочисленных резервах Красной Армии, движущихся со стороны Москвы.

Известия о моторизованной колонне советских войск, ведомой мотоциклистами и приближающейся к линии обороны 3-го батальона 87-го полка, побудили генерала усилить позиции батальона чуть ли не всей имевшейся в распоряжении артиллерией. На помощь мотопехоте пришли пять батарей ПТО, батарея 105-мм гаубиц, батарея 105-мм пушек 611-го тяжелого артиллерийского дивизиона корпусного подчинения и две батареи «Небельверферов». В общем, передовой отряд советского 11-го мотоциклетного батальона, прибывший на помощь 5-й стрелковой дивизии, произвел на немцев неизгладимое впечатление.

Приказ, полученный штабом дивизии Телкова, необходимо было выполнять и, судя по записи в ЖБД 30-й армии, «части армии – 5 СД, действующие вдоль шоссе Калинин – Клин, вели наступление вдоль шоссе Клин – Калинин, встречая упорное сопротивление». Немцы оценили эти атаки как серьезную угрозу, сообщив о прорыве их позиций «силами батальона».[15]

Впрочем, на большее сил 5-й стрелковой дивизии не хватило: «Противник ударом на элеватор с запада пытался отрезать части 5 СД, действовавшей в районе Б. Перемерки, и ударом с Калинина вынудил наши части отойти на линию Бол. Перемерки, Кольцово». Итог боя, учитывая концентрацию немецкой артиллерии в полосе наступления 190-го и 336-го стрелковых полков, был вполне предсказуем.

Совсем иной расклад предполагали бои за северную часть города. Несмотря на то, что в полном соответствии с решительным духом боевого приказа № 8 частям 256-й стрелковой дивизии предписывалось «уничтожить северную группу пр-ка» и «не допустить отхода за р. Волга», их позиции все-таки смотрелись более выгодно, чем на южном фланге сражения. Дело в том, что с севера к окраинам Калинина приближался куда более грозный для немцев противник, чем изрядно потрепанные в боях стрелковые части.

Из всех соединений и частей оперативной группы Ватутина самыми мобильными, по вполне понятным причинам, оказались 8-я танковая бригада полковника П. А. Ротмистрова и 46-й мотоциклетный полк майора В. М. Федорченко. Именно они, совершив двухдневный 250-километровый марш (по воспоминаниям командира 8-го танкового полка бригады А. В. Егорова, марш совершали 44 танка), согласно ЖБД СЗФ, «к 14:00 15.10 сосредоточились в район Каликино» (6 км северо-западнее Калинина, в наши дни – поселок Заволжский).

Захваченные частями вермахта советские полевые орудия у здания 6-й школы. На заднем плане – здание облисполкома (Путевой дворец). Здесь проходили бои за Волжский мост.

В боевом донесении штаба бригады от 15 октября П. А. Ротмистров следующим образом обозначил задачу соединения: «До 13:00 15.10 бригада ведет активную боевую и командирскую разведку района – Черкасово, Межурка, ж.д. мост через р. Волга, перекресток шоссе и ж.д., Дорошиха. С 14:00 15.10, объединив все силы на этом направлении, перехожу в наступление, имея ближайшей задачей уничтожить противника в районе перекрестка шоссе и ж.д. (с.з. окраина Калинина) и в дальнейшем очистить всю северную часть Калинина от противника и войти в связь с нашими частями, обороняющими северную часть Калинина».

В этот момент в северной части города шли тяжелые бои. В наиболее трудном положении оказались пехотинцы 256-й СД: «двумя батальонами 934 СП продолжал вести бой в районе Горбатого моста (зап. Калинин), организовав круговую оборону фронтом на запад и восток».

Можно представить, с каким воодушевлением бойцы этих двух батальонов услышали рев моторов машин 8-го танкового и 46-го мотоциклетного полка. А. В. Егоров вспоминал:

«Я знал, что полк ведет бой не один, где-то должны быть другие наши части. Вскоре офицеры штаба полка старший лейтенант М. Ф. Гребнев и старший лейтенант Б. А. Пименов связались с 934-м стрелковым полком, 46-м мотоциклетным полком и погранотрядом. Стало веселее. Установили связь и стали согласовывать план боя. Было принято решение начать общее наступление в 15 часов. Наш полк наступал вдоль Ленинградского шоссе, 934-й стрелковый полк – на Малицу, мотострелковый батальон бригады – в направлении Брянцево – пос. Красное Знамя, 46-й мотоциклетный полк – в направлении Брянцево, Сокулино, Башино. Погранотряд наступал на Черкасово».

Однако, согласно дневному (17:00) боевому донесению штаба бригады, «начало атаки по залпу РС в 16:00 15.10.41 г… Генерал-лейтенантом тов. Ватутиным 8 тбр дополнительно подчинен погран. батальон». Силы противника были оценены как «…предположительно до 2-х батальонов, занял перекресток шоссе и ж.д. с.з. окраина г. Калинин, где было установлено до 3-х ПТО и 2-х минометных батарей и до батальона пехоты, часть пехоты пр-ка занимает ж.д. мост».

Правда, немцы опередили советские части, начав наступление в 15:00:

«…противник силой до б-на в направление Малица перешел в атаку, был отброшен с большими потерями для противника».

Судя по записям в ЖБД 30-й армии, 934-й полк «в 14:00 во взаимодействии с 8 тбр перешел в атаку и к исходу дня овладел перекрестком дорог» (с Горбатым мостом). Впрочем, выражение «к исходу дня» в данном случае оказалось несколько преждевременным.

Закрепить наметившийся успех не удалось. Комполка А. В. Егоров вспоминал, что «Горбатый мост много раз переходил из рук в руки». Несмотря на слова П. А. Ротмистрова о том, что «противник потерял три танка, пять бронемашин, свыше шестисот солдат и офицеров и отошел в город», реально «к исходу дня» были отброшены советские войска. Они заняли рубеж: мост через ручей Межурка – Николо-Малица – 600 м северо-западнее Горбатого моста – южная окраина Дорошихи. С другой стороны, продвижение немцев в направлении Торжка также на несколько часов остановилось.

Обе стороны понесли существенные потери. В соответствии с боевым донесением штаба 8-й танковой бригады, датированным 23:00 15.10, 8-й танковый полк «в боеготовности имеет 2 танка КВ, 9 танков Т-34, 10 танков Т-40, танков Т-26 – 2». Таким образом, по сравнению с количеством танков, совершивших марш-бросок к району боевых действий, парк бригады сократился почти вдвое.

Немцы оценили усилия своих оппонентов достаточно высоко. Как отмечалось в отчете Генштаба ОКХ о положении дел на Восточном фронте за 15 октября, в полосе 3-й танковой группы «враг с подходом резервов еще упорно защищается в северной части города Калинин при поддержке атак с юго-востока города». В ЖБД 1-й танковой дивизии действия вновь прибывших советских частей были отмечены как «многочисленные контратаки, поддержанные танками».

С немецкой стороны в этих боях участвовали 1-й мотоциклетный батальон и прибывший в Калинин 2-й батальон 113-го моторизованного пехотного полка 1-й танковой дивизии, сражавшиеся непосредственно в северной части города, а наступление в направлении Торжка вела уже 900-я моторизованная учебная бригада, поддержанная танками все той же 1-й ТД.

Сражение за город не угасало и в полосе обороны 937-го стрелкового полка 256-й дивизии. В ЖБД 30-й армии по этому поводу имеется довольно лаконичная запись:

«937 СП в течение дня вел ожесточенные бои районе моста через р. Тверца (Тверецкий мост). Противник вел беспрерывные атаки за овладение мостом, но все атаки были отбиты с большими потерями для противника».

Между тем, речь идет об одном из самых знаковых эпизодов маневренной фазы сражения за Калинин, вошедшем в историю как «Бой у Тверецкого моста».

В соответствии со ставшей почти канонической версией описания этого боя (ее авторы – советские исследователи М. Майстровский и М. Яковлев), события развивались следующим образом:

«Ворвавшись 14 октября 1941 года в Калинин, передовые части противника тут же предприняли попытку развить наступление в направлении Бежецка. Первым препятствием была река Тверда. И фашистские танки устремились к Тверецкому мосту, рассчитывая овладеть им с ходу.

Серьезного сопротивления гитлеровцы, по-видимому, не ожидали. Действительно, кроме незначительных сил слабо вооруженных местных формирований, никаких иных наших подразделений здесь до последнего момента не было. 5-я стрелковая дивизия под натиском превосходящих сил противника отходила к Малым Перемеркам, а 256-я стрелковая дивизия, переброшенная с другого участка фронта, находилась еще в пути.

Однако, стремясь опередить противника и преградить ему путь на север и северо-восток, командование этой дивизии выбросило вперед на автомобилях один стрелковый батальон и пятую батарею 531-го артиллерийского полка, которой командовал лейтенант А. И. Кацитадзе. Батарея подоспела вовремя.

Горбатый мост, фотография начала ХХ века.

У Кацитадзе было четыре противотанковых орудия. Комбат понимал: чтоб задержать противника такими малыми силами, его надо ошеломить, оглушить внезапным ударом. До последней секунды не обнаруживать себя, затаиться, а потом бить в упор, внезапно и наверняка.

Тактическая обстановка этому способствовала. Мост неширок. Тяжелой технике на нем не развернуться. Два-три точных попадания – и будет пробка.

На Пожарной площади, прямо против моста, оказался закрытый двор с глухим забором и воротами. За ними две пушки спрятались, как за ширмой. Два других орудия командир батареи поставил в стороне для ведения флангового огня.

Артиллеристы знали: если враг прорвется через мост, им деваться некуда. Предстояло либо выстоять, либо погибнуть.

…На рассвете на той стороне взревели моторы, и к мосту подошли танки. За ними следовали автомашины с орудиями и прислугой. Голова колонны осторожно вползла на мост и двинулась к левому берегу.

В одноэтажном Затверечье стояла тишина. Улочки как будто вымерли, и даже дома, казалось, вжались в землю. Идущий впереди танк прибавил скорость. Он уже миновал середину моста, когда внезапно распахнулись ворота и оттуда грянул залп. Рвануло, машина лязгнула расстелившейся гусеницей и развернулась поперек моста. Следующий снаряд пробил броню. Из танка вырвалось пламя.

На мосту началась паника. Еще два танка, пытавшиеся сманеврировать в узком пространстве, были расстреляны в упор. Теперь над Тверцой пылал огромный дымный костер. Все это произошло в считанные минуты. И опять в Затверечье воцарилась тишина – ни людей, ни орудий.

Пришли в себя гитлеровцы нескоро. Потом они пытались стащить с моста сгоревшие танки, но снова прогремел залп, и к трем изувеченным машинам присоединилась четвертая.

В тот день возобновить наступление противник больше не пытался…

За бой на Тверецком мосту командир батареи лейтенант Кацитадзе был награжден орденом Красного Знамени. Награждены были и его бойцы».

На первый взгляд, подробное описание подвига не вызывает серьезных вопросов. Однако при более пристальном анализе легко найти очевидные нестыковки.

Во-первых, к моменту начала боя части 256-й стрелковой дивизии вовсе не находились «в пути», а уже вторые сутки вели тяжелейшие бои за город.

Во-вторых, неясно, почему 5-я батарея 531-го легкого артиллерийского полка вдруг оказалась вооружена «противотанковыми орудиями». Конечно, летом-осенью 1941 года могло происходить все что угодно, но, исходя из имеющихся документов, речь никак не идет о «сорокопятках», фигурирующих в целом ряде современных изображений боя.

В-третьих, Пожарная площадь города находится, мягко говоря, не совсем «прямо напротив моста» – от моста она и сейчас, и в годы войны отделена жилой застройкой, закрывающей сектор обстрела.

Несколько иное описание боя можно встретить у Н. Б. Ивушкина:

«15 октября гитлеровцы с утра возобновили наступление. Теперь они имели возможность бросить против нашего полка гораздо больше сил. Танками и артиллерией они блокировали дома, превращенные в опорные пункты. К вечеру батальон, занимавший оборону на правом берегу Тверцы, вынужден был отойти. Гитлеровцы пытались на его плечах переправиться через мост на левый берег реки. Но выручили артиллеристы.

Когда наши люди заняли оборону на Затверецкой набережной, туда подошла батарея, которой командовал коммунист лейтенант Александр Илларионович Кацитадзе. Этот двадцатичетырехлетний командир батареи, незадолго до войны окончивший Тбилисское артиллерийское училище, был известен в дивизии как человек находчивый, мыслящий смело и оригинально. Он и на сей раз проявил находчивость при выборе огневой позиции. Все три 76-мм орудия Кацитадзе установил в одном из дворов. Двор был закрыт воротами. Естественно, снаружи никто не мог разглядеть, что делается внутри. Артиллеристы приладили к воротам веревку и каждый раз, когда орудия должны были стрелять, дергали за нее. Ворота открывались. Пушки по очереди били прямой наводкой. В первый же день наводчики Епончи и Поляков подбили четыре танка противника. Батарея оставалась невредимой».

Необходимо подчеркнуть, что в описании многих эпизодов обороны Калинина, воспоминания политработника 937-го полка поразительно точны в контексте их соответствия имеющимся документам. Характеристика боевой работы батареи 76-мм дивизионных пушек и в данном случае представляется несколько более точной, чем версия других авторов.

Кроме того, в наши дни заслуги А. И. Кацитадзе легко проверить, используя данные информационного портала «Подвиг народа». Согласно наградному листу, командир 5-й батареи 531-го ЛАП 256 СД Кацитадзе Александр Илларионович приказом № 028 от 5 ноября 1941 года был награжден Орденом «Красное Знамя»… вовсе не за бой у Тверецкого моста, а за гораздо более ранние бои 31-го июля и 1-го октября. Да и сам наградной лист был подписан командиром полка майором Яблочкиным и военкомом старшим политруком Чубановым 6 октября, то есть почти за 10 дней до боя.

Следует отметить, что сама по себе путаница с отдельными обстоятельствами боя и награждения ни в коем случае не отменяет реальный подвиг. Но искажение деталей порой существенно влияет на отражение событий в массовом сознании, порождая многочисленные ошибки, а также вызывая появление самых различных штампов и клише.

Пулемётчик 1-й танковой дивизии вермахта на улице Красноармейской (ныне Новоторжская). Впереди Советская площадь. На зданиях различим противовоздушный камуфляж в виде крупных неровных пятен. К моменту съёмки Волжский мост уже был захвачен немцами.

Таким образом, 15 октября 937-й полк не позволил немецким войскам захватить мост и прорваться к шоссе, ведущему на Бежецк. Согласно ЖБД 30-й армии, «полк к исходу дня занимал оборону по вост. берегу р. Тверца, имея боевое охранение на зап. берегу реки (у моста)».

Интересно, что в тот день штаб Западного фронта вообще потерял 256-ю стрелковую дивизию из виду. В ЖБД фронта по этому поводу было сказано следующее: «256 сд – сведений о ней не поступило».

Впрочем, далеко не очевидно, что потеря связи с фронтовым штабом в тех обстоятельствах была однозначным злом. Например, 21-я танковая бригада, сохранив связь с командованием фронта, получила от него указание об очередном переподчинении и задачу «действуя в направлении Пушкино, Калинин, совместно с частями 29 и 30 армий уничтожить Калининскую группировку противника».[16]

Немцы по итогам дня 15 октября отметили негативные тенденции, не имевшие, правда, непосредственного отношения к прошедшим боям:

«Ситуацию осложняют приближение экстремально неблагоприятных погодных условий с сильными морозами и снегопадами, тяжелое положение со снабжением и сильное превосходство противника в воздухе».

В общем, «зима близко»…

16 октября наиболее тяжелые бои развернулись по линии Ленинградского шоссе, где немцы запланировали нанести сильный удар с целью прорваться на Торжок. Их разведка довольно точно определила противостоящие с 15 октября советские части как «переброшенный из района Валдая мотоциклетный полк, с приданными танками 8-й танковой бригады».

По воспоминаниям П. А. Ромистрова оборона советских войск на этом направлении была выстроена следующим образом: «46-й мотоциклетный полк закрепился на южной окраине Дорошихи, правее его занял позицию наш мотострелковый батальон, 934-й стрелковый полк сосредоточился в Малице, оседлав шоссейную дорогу на Торжок, а позади него в Каликине, встали танки нашего 8-го полка. При таком расположении наша пехота блокировала пути выхода противника из города, а танкисты, находясь в тылу боевых порядков своей пехоты, были готовы в случае прорыва противника контратаковать его».

Вполне закономерным для немцев было нанести удар по наиболее слабому месту оборонительных построений – измотанным беспрерывными боями батальонам 934-го стрелкового полка. Мощное наступление из района железнодорожной станции Дорошиха на Николо-Малицу началось в 12:00. Согласно ЖБД СЗФ, «район Малица оборонял 934 СП 256 СД, который понеся большие потери, был рассеян. Противник занял Малица, но контратакой 8 тбр и пограничников был остановлен».

Танки Pz.Kpfw.III и мотопехота 1-й танковой дивизии вермахта неторопливо продвигаются по Советской улице.

В боевом донесении на имя И. С. Конева комбриг-8 написал по этому поводу следующее:

«1. Доношу противник (пехота с танками) около 12:00 16.10 перешел в наступление из района ст. Дорошиха, на Малица, атаковал 934 СП, рассеял его, занял Малица и стремится развивать наступление на Городня. Справа погранчасти и слева части 8 тбр удерживают занимаемые им участки обороны. 2. Атакой танков из Каликино на Малица и из Городня на Малица совместно с ротой пограничников восстанавливаю положение у деревни Малица».

Интересно, что П. А. Ротмистров в цитируемом документе активно оправдывался… за так и не начатое наступление, предусмотренное поступившими ранее приказами Конева:

«…5. В связи с переходом немцев в наступление в полосе шоссе не смог в указанный Вами срок перейти в наступление. Однако принимаю все зависящие от меня меры не только восстановить положение, но контратаку на Малицу развить в общее наступление и захватить северную часть Калинина.

6. Если не удастся захватить северную часть Калинина (противник в этом районе сосредоточил не менее мото-полка и до батальона пушечных танков), вынужден буду сегодня в ночь участок обороны который занимался 934 сп, занять своим мотоциклетным полком, а 934 сп отвести во второй эшелон и в течение 17.10 привести его в порядок.

7. Прошу Вас оказать помощь пехотой с задачей обороны берега реки Волга – на участке устье р. Тьма, Черкасово и один пехотный полк для наступления на Калинин, т. к. 934 сп мне пока что приносит только одни неприятности».

Жалобы на соседей были привычным явлением в условиях прорыва обороны противником, однако реальное состояние подразделений 934-го стрелкового полка действительно было далеко не оптимальным.

Как показали дальнейшие события, «восстановить положение» танкистам Ротмистрова не удалось. В ЖБД СЗФ отмечалось:

«В дальнейшем противник перенес свои усилия на Каликино, к исходу дня противник занял Каликино».

Судя по ЖБД 1-й танковой дивизии, этот населенный пункт был захвачен частями 900-й бригады. Впрочем, реально немцы продвинулись к исходу дня гораздо дальше, в район Медного.

Все, что успевал в данной ситуации сделать Ватутин – приказать Ротмистрову бросить 8-й танковый полк (в нем к тому времени оставались один танк KB, пять Т-34, шесть Т-40 и шесть Т-38) бригады на Полустово (8 км северо-западнее Медного), чтобы не допустить дальнейшего продвижения немцев в направлении Торжка. Танкисты, в свою очередь, успевали выйти в назначенный район не раньше ночи. Ситуация становилась критической…

Впрочем, немцы также смотрели в будущее с некоторой тревогой. Ими был довольно оперативно вскрыт подход советских резервов. Так, в ЖБД 1-й тд есть следующая запись, датированная второй половиной дня 16 октября:

«Оборону направления на Торжок осуществляет красная 256 с.д. и, южнее Тверцы, вновь прибывшая 133 сиб. с.д., полностью укомплектованная, с сильной артиллерией, намеренная снова отбить Калинин с северо-запада».

В общем, штаб Крюгера начинал потихоньку догадываться, какой «улей» разворошили части дивизии, наступая на Торжок. Немцев также сильно смущал тот факт, что «враг силен танками и воздействует своей артиллерией на район перекрестка шоссейной и железной дороги».

Следует отметить, что положение для немцев могло стать еще более сложным, если бы командованием 41-го моторизованного корпуса не были вовремя приняты меры по борьбе с танками КВ, имевшимися в 8-й танковой бригаде. Эти меры заключались в создании мобильной группы зенитных орудий (прежде всего – 88-мм) 10-го зенитного артиллерийского полка, взаимодействовавших с частями 1-й танковой дивизии.[17] По всей видимости, именно их огонь способствовал резкому «проседанию» численности танкового парка бригады Ротмистрова.

В юго-восточной части города 5-я стрелковая дивизия вновь попыталась сломить сопротивление немцев. Согласно ЖБД 30-й армии, «части армии с 10:00 перешли в наступление, но сильным арт., минометным и автоматическим огнем наступление было остановлено, и противник в 13:30 перешел в контрнаступление… 5 СД с 11 мотоциклетным полком, усиленным стр. б-ном особого полка, наступает на г. Калинин, в течение всего дня вела бой на рубеже Бобачево, Б. Перемерки, Греблево. 1/336 (1-й батальон 336-го стрелкового полка – авт.) ведет бой в окружении в районе Никулино, Кривцово».

Особый полк Московского военного округа был переброшен в расположение 30-й армии решением Ставки.

Согласно документу, дивизия потеряла в этих боях 210 человек убитыми и ранеными. Немцы оценили атаки советских войск в полосе 36-й МД как «вражеские атаки силами полка». В целом, 5-й стрелковой дивизии не удалось переломить ситуацию, что неудивительно, учитывая явное преимущество немецких войск в артиллерии.

Кроме того, части 36-й моторизованной дивизии получили существенную поддержку в лице прибывшей в город 660-й батареи штурмовых орудий.

На северо-востоке города, на первый взгляд, ничего существенного не происходило. Судя по записям в журнале боевых действий 30-й армии, «937 сп занимает оборону на вост. берегу р. Тверца». По воспоминаниям Н. Б. Ивушкина, «16 октября гитлеровцы пытались форсировать реку на плотах, но это им не удалось. Все плоты мы потопили. И вновь отличилась батарея Кацитадзе».

Однако неудачная переправа подразделений 36-й моторизованной дивизии вполне могла быть поддержана еще одним новым игроком. Города, наконец, достигли передовые подразделения 6-й танковой дивизии. Это был мотоциклетный батальон, усиленный батареей 105-мм легких полевых гаубиц на механической тяге. Принять участие в атаке через Тверцу они просто не успели, получив соответствующую боевую задачу уже на 17 октября. Мост по-прежнему оставался в руках бойцов дивизии Горячева.

В ЖБД 3-й танковой группы периода сражения за Калинин много внимания уделялось проблеме снабжения моторизованных частей топливом и боеприпасами. Так, 16 октября в журнале появилась следующая запись:

«Доставка боеприпасов дивизии представляется особенно важной. Их подача должна с 17.10 частично осуществляться по воздуху».

Фотография практически того же места, что и на предыдущем фото, но с другого ракурса.

Для подобных утверждений у командования танковой группы 16 октября появились веские основания. К этому моменту на аэродромы Мигалово и Перемерки перебазировались уже не только транспортные Ju-52 из состава группы II./KGzbV1 (их прибытие как раз и ожидалось к 16 октября). VIII авиакорпус Люфтваффе активно перебрасывал в Калинин свои боевые самолеты: истребители Bf-109F-2 из II/JG52, пикировщики Ju-87 Stuka из состава Stab. I/StG2, а также штурмовики Hs-123 и истребители-бомбардировщики Bf-109E-4/B из состава II (Shc)/ LG2. Они тут же включились в борьбу за город: составители журнала 36-й моторизованной дивизии отметили работу своих боевых самолетов с аэродрома «Калинин Южный».

Немецкий указатель у захваченного неповрежденным Волжского моста.

Учитывая интенсивность наземных боев, такая концентрация самолетов поля боя была вполне обоснованной. Бомбовая нагрузка Bf109Е4/В составляла 250 кг, хотя, как правило, реально не превышала 100 кг. После сброса бомб Bf109Е-4/В превращался в «чистый» истребитель и вполне мог постоять за себя в бою с советскими истребителями, а при случае атаковать бомбардировщики. Hs123 обычно нес на четырех подкрыльевых узлах или 4 бомбы SC50, или два контейнера, либо с осколочными бомбами (каждый по 92 бомбы калибра 2 кг типа SD2), либо с двумя 20-мм авиапушками MG FF. Под фюзеляжем на качающейся раме могла подвешиваться 250-кг авиабомба SC250. Вполне возможно, именно эти самолеты наблюдал комполка А. В. Егоров, описывая атакующие немецкие танки, «поддерживаемые истребителями».

В отличие от «мессершмитта», нескоростной Hs123 имел отличную маневренность у земли и мог строить весьма интенсивный маневр в вертикальной и горизонтальной плоскости, что, помимо снижения точности огня зенитных расчетов, обеспечивало и лучшие условия для прицеливания и стрельбы из стрелково-пушечного вооружения. Кроме того, «хеншель» обладал мотором воздушного охлаждения, очень прочной конструкцией самолета, мог пикировать до 60° и выдерживал даже прямые попадания зенитных снарядов.[18]

В ЖБД 3-й танковой группы с энтузиазмом отметили, что «VIII авиакорпус с 16.10 уже перебазирует свои истребительные части на Калинин».

Под их прикрытием «тётушки Ю» активно перевозили в город необходимые предметы снабжения, прежде всего горючее, которого, судя по регулярным жалобам в документах, немцам все время не хватало. Растянутость коммуникаций сказывалась с каждым днем все сильнее.

Интересно, что обе стороны по итогам боев 15–16 октября пришли к одним и тем же выводам. Судя по оценкам командования 3-й танковой группы, «общее впечатление от действий противника следующее: он сражается и перемещается в условиях отсутствия единого командования».

В Ставке ВГК обошлись без оценочных суждений, и сразу перешли к директивам. В результате в 19:45 появился следующий документ:

ДИРЕКТИВА СТАВКИ ВГК № 003037 КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ

ЗАПАДНОГО И СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ФРОНТОВ О ПОДЧИНЕНИИ

ДЕЙСТВОВАВШИХ В РАЙОНЕ КАЛИНИНА ЧАСТЕЙ И СОЕДИНЕНИЙ

КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА

16 октября 1941 г. 19 ч 45 мин

Ставка Верховного Главнокомандования приказала: в целях объединения действий войск, направленных для ликвидации противника в районе г. Калинин, и для захвата последнего все войска, выделенные для этой цели, независимо от принадлежности к армии и фронту подчинить командующему Западным фронтом генералу армии Жукову.

По поручению Ставки Верховного Главнокомандования

Заместитель начальника Генерального штаба ВАСИЛЕВСКИЙ

Таким образом, необходимость объединения усилий для нанесения решающих ударов по врагу была осознана советским командованием достаточно четко. Серьезной проблемой пока оставалась реализация намеченных планов.

В 22:00 того же дня И. С. Конев подписал приказ № 1 штаба Калининской группы Западного фронта. В пунктах документа было указано следующее:

«Противник 36 мотодивизия и остатки 6-й танковой дивизии занимают г. Калинин пытаясь распространиться по шоссе направление Торжок.

Калининская группа войск (133 сд, 256, 5, 246, 252, 119 сд, 8 тбр, 21 тбр, особый полк) с утра 17.10 окружают и уничтожают противника в районе г. Калинин не допустив его прорыва вдоль Ленинградского шоссе на Торжок и отхода на юг и юго-запад.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командиру 133 сд с выходом дивизии в район Брянцево, Каликино все части действующие в этом направлении (8 тбр и 46 мотоцикл. полк)подчиняю Вам. Дивизии занять исходное положение Стар. Каликино, Брянцево и с 10:00 17.10 начать наступление на западную и северо-западную окраину г. Калинин с задачей овладеть этими окраинами города и прочно прикрыв район Киселево, Стар. Дорошиха, продолжать наступление на Желтиково перерезая пути отхода противника на Старица.

8 тбр использовать для поддержки пехоты до окраины г. Калинин для отражения контратак и противотанковой борьбы. Танками не ввязываться в уличные бои.

Правее у переправы Акишево наступает 246 с.д., 249 и 252 с.д. 29 А. С юга и юго-востока на г. Калинин наступает 5 сд, 21 тбр и особый полк под командованием генерал-майора тов. Хоменко.

2. 256 с.д. 10:00 17.10 наступать на восточную окраину г. Калинин захватить мост через р. Волга (трамвайный) в дальнейшем наступать на ст. Калинин.

3. Командарму 30 генерал-майору Хоменко (5 сд и 21 тбр, особый полк) уничтожить противника в районе Садыково и наступать на южную окраину Калинин не допустив отхода противника на юг и юго-восток.

4. Командарму 29 (246, 252, 119, 174, 243 с.д.) продолжать наступление в направлении Рязаново, Покровское, отрезая пути отхода противника на юг.

5. ВВС СЗФ: а) содействовать 133 сд, 256 сд, 5 сд и 21 тбр уничтожению противника в районе Калинин, не допустить подхода колонн противника с юга, перерезать Московское шоссе в районе Греблево, не допустить от западной окраины Калинин распространению противника вдоль Ленинградского шоссе, б) прикрыть группировку войск в районе Каликино, Змеево, Медное.

6. Мой КП – Змеево. Опергруппа – Ямок».[19]

Содержание приказа при пристальном на него внимании вызывает ряд вопросов. С одной стороны, непонятно, как на четвертый день боев командование группы войск могло не знать о6 активнейшем участии в сражении 1-й танковой дивизии и 900-й учебной бригады, приняв их за «остатки 6-й танковой дивизии». С другой стороны, ЖБД многих советских частей и соединений, упоминавших наличие дивизии Крюгера в своей полосе обороны, были написаны, что называется, «задним числом», и вполне могли содержать послезнание. Разведывательные органы Западного фронта, и так перегруженные работой, совсем не были всесильными. Кроме того, к 16 октября передовые части 6-й танковой дивизии вермахта действительно достигали Калинина.

Боевые действия в районе Калинина 13–15 октября 1941 года.

Впечатляет масштабность задуманного Коневым. По сути, планировалось окружение и уничтожение всех сил 41-го моторизованного корпуса, прорвавшихся в район города. Учитывая, что в распоряжении заместителя командующего фронтом находились лишь два подвижных соединения (одно из которых, 8-я танковая бригада, к моменту подписания приказа вторые сутки вело тяжелые бои, и потеряло значительную часть танков), задача, поставленная перед стрелковыми дивизиями, выглядела поистине сверхсложной.

Удар железной пятерней. Рейд 21-й танковой бригады

В ходе Великой Отечественной войны, особенно на начальном ее этапе, Красная Армия периодически была вынуждена оставлять противнику крупные города. Так, уже на шестой день войны был потерян Минск – столица Советской Белоруссии. Впоследствии немецким войскам удалось занять столицы прибалтийских республик, Киев и целый ряд областных центров европейской части СССР, не считая районных центров и городов местного значения.

Судьба каждого из них сложилась по-разному. Многие надолго оказались под властью оккупантов, некоторые удалось освободить относительно быстро в ходе первых наступательных операций Красной Армии, ряд городов (например, Ростов-на-Дону и Харьков) пришлось возвращать не один раз.

В качестве интересной особенности истории сражений, разгоравшихся вокруг тех или иных населенных пунктов, можно отметить случаи, когда в уже занятый немецкими частями город врывались один или несколько советских танков, принадлежавших либо к разбитой накануне механизированной части, либо к частям или соединениям, стремящимся вернуть контроль над городом. Подобные эпизоды фактически становились частью городского эпоса, а их описания впоследствии обязательно появлялись в справочниках по местной истории.

Самым известным и до сих пор обсуждаемым подобным случаем первых дней войны стал бой советского танка Т-28 сержанта Д. И. Малько в оккупированном немцами Минске 3 июля 1941 года. Его описание присутствует в ряде книг и статей, обстоятельства боя до сих пор являются темой горячих дискуссий на страницах военно-исторических форумов.

Советские артиллеристы на позиции. Район Калинина, октябрь 1941 года.

Что касается событий сражения за Калинин, то осенью первого военного года наиболее ярким эпизодом, развивавшимся по описанному сценарию, стал прорыв нескольких танков из состава танкового полка 21-й танковой бригады в занятый немецкими войсками город.

Необходимо отметить, что на начальном этапе Великой Отечественной войны довольно часто возникали ситуации, когда стратегически выверенные решения не всегда срабатывали так, как было задумано, в силу тактических промахов или системных проблем, характерных для той или иной области военного дела.

Так, с точки зрения стратегии, направление «с колес» только что с огромным трудом накопленных резервных частей и соединений в бой выглядело вполне обоснованным, особенно с учетом того факта, что противник часто не имел в районе боевых действий больших сил, занимая те или иные выгодные позиции передовыми подразделениями. Однако, поспешность ввода свежих частей в сражение, подчас в условиях острого дефицита времени, незнания местности и противника, вкупе с нервозностью действий штабов и вышестоящего командования могли крайне негативно сказаться на действиях своих войск.

Именно такой случай произошел с подразделениями 21-й танковой бригады полковника Б. М. Скворцова в ходе сражения за Калинин 17 октября 1941 года.

Бригада формировалась в начале октября 1941 года в городе Владимир на территории военного городка, в казармах которого размещался запасной танковый полк. Личный состав полка сложно было назвать неподготовленным, так как многие его представители являлись опытными танкистами, участниками боевых действий в ходе конфликта с Японией на р. Халхин-Гол, советско-финляндской войны, а также первых месяцев Великой Отечественной в составе 34-й танковой дивизии 8-го механизированного корпуса. Таких командиров и бойцов танковых войск называли «безлошадными», в запасном полку они ожидали прибытия нового руководства и новой техники.

В наши дни широко распространена информация о том, что бригада формировалась по штатам №№ 010/75–010/83, 010/87, утвержденными приказом НКО № 0063 от 12.08.1941 г. и постановлением ГКО № ГКО-671сс от 13.09.1941 г. По этим штатам она должна была включать:

1. Управление бригады

2. Рота управления

3. Разведывательная рота

4. Танковый полк

5. Моторизованный стрелковый полк (либо моторизованный стрелково-пулеметный батальон)

6. Противотанковый дивизион

7. Зенитный дивизион

8. Автотранспортная рота

9. Ремонтная рота

10. Санитарный взвод

Советский исследователь истории 21-й танковой бригады С. М. Флигельман в своей статье «Всем смертям назло» утверждал, что в структуре бригады был «мотострелковый батальон (примерно 700 человек), в состав которого вошли: три мотострелковые роты, рота противотанковых ружей, батарея ПТО, зенитная батарея, рота крупнокалиберных пулеметов ДШК, минометная рота (двенадцать 82-мм стволов). Были еще в бригаде рота автоматчиков, взвод разведки, саперный и комендантский взводы». Учитывая, что соединение формировалось в течение считанных дней, такое отступление от штатов вполне могло иметь место.

Для укомплектования бригады боевой техникой 5 октября 1941 г. с завода № 183 (Харьков) во Владимир было отправлено 22 танка Т-34: 10 линейных Т-34 с 76,2-мм пушками Ф-34 (№№ 845-11, 609-60, 845-12, 852-56, 0859-8, 0943-6, 609-90, 609-56, 895-40, 852-51);2 огнеметных танка Т-34 с пушками Ф-34 (№№ 852-57, 852-35);6 танков Т-34 с 57-мм пушками ЗиС-4 (№№ 895-20, 875-17, 085-96, 469-07, 553-06, 609-20); 4 радиофицированных танка Т-34 с пушками ЗиС-4 (№№ 609-96, 875-14, 609-15, 609-95). Часть танков прибыла с экипажами.

Еще одним поставщиком танков для 21-й танковой бригады был завод в Горьком, откуда во Владимир также прибывали эшелоны с техникой (прежде всего, легкими танками Т-60). Вероятнее всего, это были первые Т-60, отправленные в боевую часть.

В соответствии с постановлением ГКО № ГКО-671сс от 13.09.1941 г., с 1 октября устанавливался следующий порядок распределения отремонтированных танков: 50 % отремонтированных танков оставлять в ГАБТУ (Главное автобронетанковое управление Красной Армии) и обращать на формирование новых танковых бригад, а остальные 50 % передавать тем фронтам, от которых танки поступили в ремонт.

В итоге к 13 октября 21-й танковый полк бригады, состоявший из 1-го батальона средних танков и 2-го батальона легких танков, имел на вооружении 19 танков Т-34 с 76-мм пушками, 10 танков Т-34 с 57-мм пушками, 2 огнеметных XT-26, 5 БТ-2, 15 БТ-5 и БТ-7, 10 Т-60 и 4 САУ ЗИС-30.

Таким образом, 21-я танковая бригада в силу особых условий формирования получила в распоряжение целый конгломерат самой разнообразной боевой техники, включая довольно экзотические «танки-истребители» Т-34-57. При этом соединение совсем не имело теоретически положенных ему по штату 7 танков КВ, замененных на «тридцатьчетверки».

Пожалуй, наиболее сильным аргументом бригады был ее командный состав. Командир бригады полковник Б. М. Скворцов имел в активе двадцатилетний срок военной службы и реальный боевой опыт Хасана и Халхин-Гола, награжден орденом Ленина. Начальником штаба также был достаточно опытный (на службе в РККА с 1929 г.) командир майор Д. Я. Клинфельд.

Еще более серьезными достижениями могли по праву гордиться руководители полкового и батальонного звеньев. Командиром 21-го танкового полка был назначен недавний слушатель Военной академии механизации и моторизации (ВАММ) Красной Армии Герой Советского Союза майор М. А. Лукин, получивший свою высокую награду за боевые действия на Халхин-Голе. 1-м танковым батальоном командовал капитан М. П. Агибалов, также получивший звание Героя за Халхин-Гол. Еще одним ГСС в составе батальона был заместитель командира И. И. Маковский, награжденный за участие в прорыве линии Маннергейма.

В целом, помимо крайне «разношерстного» парка боевых машин, главной проблемой бригады на момент выдвижения в район боевых действий была слабая сколоченность подразделений в силу крайне сжатых сроков формирования.

Уже 12 октября начальник ГАБТУ Красной Армии генерал-лейтенант танковых войск Я. Н. Федоренко прислал в бригаду с нарочным приказ, которым предписывалось принять прибывающие эшелоны с танками (прибыли во Владимир 13 октября). Затем, не разгружая машин, предписывалось укомплектовать их экипажами, всем необходимым и следовать через Москву на Калинин с задачей: разгрузившись на станции Калинин, не допустить захвата противником города.

Бригада была направлена из Владимира пятью эшелонами, прибывшими в Москву к утру 14 октября. Там, по воспоминаниям Д. Я. Клинфельда, первый эшелон был встречен представителем Генштаба полковником Демидовым, который подтвердил полученный ранее приказ. По ходу следования к Калинину, на станции Клин, штабу бригады были переданы топографические карты окрестностей города, но информацию о происходившем в самом Калинине никто прояснить не смог. Лишь на станции Завидово, куда прибыл первый эшелон со штабом, от начальника станции поступили сведения о захвате областного центра противником. Командование бригады приняло решение начать разгрузку эшелонов в Завидово, последнего эшелона – в Решетниково. На руку танкистам сыграла погода – густой снег в районе высадки скрывал части бригады от глаз немецкой авиаразведки.

Немецкие пулемётчики на привале. Осень 1941 года была ранней, с морозами и снегопадами, что для немцев стало неприятным сюрпризом.

Все это время бригада бесперебойно получала противоречащие друг другу приказы, уже процитированные выше. Руководством к действию стал приказ командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова, в котором указывалось:

«…овладеть Тургиново, в дальнейшем сводным отрядом наступать в направлении Ильинское, Цветково, Неготино с задачей – уничтожить группировку противника в районе Калинина».

Данный приказ окончательно вырисовывал картину введения резервов в бой «с колес». Для его выполнения прошлось совершить форсированный марш своим ходом в стиле метаний механизированных корпусов первых недель войны. Это автоматически сводило к нулю вероятность одновременного использования всех сил бригады. Танки из ремфонда и самоходки на базе «Комсомольцев» имели в таких условиях весьма призрачные шансы своевременно помочь своим более мобильным собратьям.

В итоге марш по бездорожью вдоль южного берега Волжского водохранилища с преодолением рек Ламы и Шоши привел к первым потерям – с моста сорвалась «тридцатьчетверка» командира роты лейтенанта И. Окрайна, весь экипаж утонул вместе с машиной. Впрочем, основная часть батальона Агибалова постепенно подтягивалась к Тургинову.

Здесь, как это часто бывало на войне, командование бригады ожидал неприятный сюрприз. По воспоминаниям Д. Я. Клинфельда, впоследствии опубликованным С. М. Флигельманом, произошло следующее:

«Во второй половине 15 октября, когда мы находились в д. Гологузово, в штабную машину вошел высокого роста командир в бурке и представился:

– Полковник Доватор, командир кавалерийской группы.

Я очень обрадовался ему, так как на этом направлении впервые встретились свои. Но радость была недолгой. Доватор сообщил, что «со своими казачками» занимает оборону по восточному берегу Ламы. Оборона очаговая и маневренная.

– Мною получен приказ, – добавил он, – передать занимаемый участок подошедшим частям и убыть в резерв фронта на формирование.

Такой была короткая встреча с человеком, имя которого вскоре стало легендарным. Нам же, увы, пришлось оторвать часть сил для обороны переданного Доватором рубежа. Его кавалеристов сменила мотострелковая рота, а танковая рота БТ заняла оборону юго-западнее Тургинова, чтобы прикрыть наши тылы».

Таким образом, бригада в миниатюре повторила судьбу ряда механизированных корпусов лета 1941 года, силы которых «раздергивались» общевойсковыми командирами еще до вступления в соприкосновение с противником.

В ЖБД 30-й армии за 16 октября отмечено, что «21 тбр в районе Тургиново, Устиново, бол. Селище. Штабриг – Селино».

Именно в Селино командирам частей и подразделений вечером 16 октября был зачитан приказ комбрига:

«Танковые и моторизованные дивизии противника 14 октября, овладев городом Калинин, продолжают наступать по Ленинградскому и Московскому шоссе. По Волоколамскому шоссе все время в направлении Калинина движутся колонны вражеских танков и автомашин с пехотой. Возможен удар крупных сил противника по Московскому шоссе.

21-я танковая бригада имеет задачу сорвать готовящееся наступление калининской группировки противника на Москву, нанести ей поражение и парализовать управление войсками.

Советские пулеметчики в бою, осень-зима 1941 года.

Решил: танковым полком (без роты БТ 2-го танкового батальона) с десантом автоматчиков совершить глубокий рейд по маршруту: Большое Селище, Устинове, Левково, уничтожить противника в Пушкино. В последующем… овладеть юго-западной окраиной города Калинин. Остальными силами наступать по Тургиновскому шоссе с задачей поддержать действия танкового полка на юго-западной окраине города. Начало наступления с рассветом 17 октября».

Утром следующего дня полк в составе 27 танков Т-34 и 8 танков Т-60 начал наступление на Калинин. Оно осуществлялось тремя группами. Первая группа под командованием майора М. А. Лукина ушла на запад к Волоколамскому шоссе в район деревни Панигино, вышла на шоссе и двинулась на север к селу Пушкино. Вторая группа командира батальона капитана М. П. Агибалова наносила удар напрямую на село Пушкино, где, по данным разведки, располагался штаб противника. Третья группа старшего лейтенанта И. И. Маковского направилась из Тургиново на Калинин по Тургиновскому шоссе. Тактически такой ход был достаточно грамотным, так как он позволял не вытягиваться всему полку в одну узкую нить и, при благоприятном стечении обстоятельств, скоординировано появиться сразу в нескольких местах на южной окраине Калинина, дезориентировав противника.

Лукин, направив группу по переполненному немецкими колоннами Волоколамскому шоссе, приказал не открывать огня, надеясь проскочить максимально длинный отрезок пути в хвосте у одной из колонн, движущихся в направлении города. Поначалу это удавалось, так как продолжавшийся снегопад помогал «сойти за своих».

Колонна Агибалова была распознана немцами гораздо более оперативно, и на подходе к селу Ефремово одна из двух «тридцатьчетверок» (командир танка лейтенант Киреев) головного дозора была расстреляна противотанковыми орудиями, экипаж погиб. Командиром второго танка дозора был старший сержант С. Х. Горобец, за ним шли танк М. П. Агибалова и остальные машины группы. Заслон в Ефремове был смят, и танки двинулись на Пушкино.

В Пушкино колоннам Лукина и Агибалова удалось соединиться, попутно разгромив часть штабных и тыловых колонн 3-й танковой группы, остановившихся в селе (по советским данным – немецкий штаб). По воспоминаниям Ф. И. Литовченко, механика-водителя танка Горобца, «в этой деревне деревья образовывали ветками тоннель, в котором немцы замаскировали до двух десятков автомашин и артиллерийских тягачей… Я начал давить немецкие автомашины и тягачи гусеницами своего танка. Наша танковая колонна с боями прошла через деревню по пути, проторенному нашим танком».[20] Далее предстояло наступать на Калинин.

К этому моменту немцы, наконец, сообразили, что у них в тылу происходит что-то неладное, и активизировали авиаразведку, которая в 10:55 обнаружила движущиеся на полной скорости в направлении Калинина советские танки. Пикировщики взялись за дело, осыпая колонну градом бомб. Однако для быстро маневрировавших бронированных машин главную угрозу представляли вовсе не они…

У деревни Трояново (16 км южнее Калинина) при форсировании небольшой речки Каменка танки бригады попали под плотный сосредоточенный артиллерийский огонь.

Опомнившись от первоначального шока, немцы быстро организовали противотанковую оборону с использованием всех имевшихся в наличии средств, включая 10,5-см тяжелые пушки 611-го тяжелого артиллерийского дивизиона. Возможно, снарядом, выпущенным именно из такого орудия, был подбит и лишился хода танк Т-34-57 (тактический номер 20) майора М. А. Лукина. Танкисты вели огонь, пока не кончились боеприпасы к пушке и пулеметам. Прикрывая отход своего экипажа огнем из личного оружия, комполка погиб. После осмотра трупа немцы сняли с него ордена, медали, документы и часть униформы. Через двое суток, ночью тело было похоронено местными подростками, наблюдавшими бой. Уже после освобождения Калинина, 24 января 1942 г., М. А. Лукин был с почестями перезахоронен на городской площади Ленина.

Транспортные Ju 52 в районе Калинина.

Не сумев прорвать оборону, часть группы Лукина (12 «тридцатьчетверок») под командованием батальонного комиссара Закалюкина вышла из боя, не израсходовав горючее и боекомплект.

Колонне Агибалова удалось, на скорости проскочив Трояново, продолжить движение в направлении Калинина, несмотря на постоянные налеты пикировщиков с калининских аэродромов. Первым шел танк Горобца с тактическим номером «3». Проехав еще несколько километров до деревни Напрудное, расположенной недалеко от шоссе, танкисты 21-го полка вступили в бой с немецкой колонной. В 12:00 радиосвязь штаба бригады с группой прервалась.

Танк М. П. Агибалова был подбит, и вскоре он почти в точности повторил судьбу своего командира полка. Вероятнее всего, израсходовав боезапас пулемета, капитан застрелился, чтобы не попасть в плен. Так в первом же бою бригада потеряла сразу двух Героев Советского Союза.

В этот момент в самом городе части 36-й моторизованной дивизии лихорадочно собирали на участках возможного появления советских танков всю имевшуюся артиллерию. Помимо противотанкового дивизиона, свои орудия имел разведбат (в роте тяжелого оружия насчитывалось 3 37-мм противотанковые пушки и 2 75-мм легких пехотных орудия) и, естественно, 36-й моторизованный артиллерийский полк. Пехота занимала оборонительные позиции, держа наготове все имевшиеся противотанковые средства. На аэродромах Мигалово и в районе Перемерки готовились расчеты зенитных «ахт-кома-ахт» и 20-мм автоматов. В целом, танкистов ждали.

Бой нескольких танков, прорвавшихся в город без поддержки пехоты и артиллерии (лишь о двух танках точно известно, что вместе с экипажами сражались автоматчики), ожидаемо распался на несколько эпизодов, и далеко не обо всех из них есть точная информация. В основном, исследователи опираются на воспоминания, собранные С. М. Флигельманом. Для солдат и офицеров 41-го моторизованного корпуса отражение танковых атак стало рутиной уже с первых дней войны, поэтому немецкие документы не содержат избыточных подробностей о том бое.

С другой стороны, судьбы нескольких экипажей прояснились еще в советское время, задолго до массового рассекречивания документов. Так, экипаж танка комиссара 1-го батальона старшего политрука Г. М. Гныри (механик-водитель красноармеец К. Ф. Ковалёв, стрелок-радист красноармеец В. Г. Борисов, башенный стрелок старший сержант И. С. Захаров, автоматчик сержант В. А. Ищенко), на Волоколамском шоссе атаковал немецкую колонну, уничтожив несколько автомобилей. Затем танк ворвался на аэродром, располагавшийся на окраине Калинина (возможно, Мигалово, хотя прорываться до него, не имея карты города, все-таки было далековато). По советским данным, он уничтожил там два бомбардировщика, расстреляв один и таранив другой (немецкими документами не подтверждается). Бомбовыми ударами с поднявшихся самолётов танк Гныри был подбит, но сам он, сержант Ищенко и стрелок Захаров сумели с боем прорваться к своим.

Истребитель-бомбардировщик Bf-109E-4/B из состава II (Shc)/LG2.

ЖБД 36-й моторизованной дивизии действительно содержит отчет об атаке советских танков, один из которых обстрелял аэродром (правда, авторы отчета не потрудились уточнить для истории, какой), а второй давил машины тыловых служб дивизии. Один танк был уничтожен авиацией. Возможно, это и была «тридцатьчетверка» старшего политрука Гныри.

Пикантность ситуации добавлял тот факт, что немецкие самолеты, базировавшиеся на калининских аэродромах и еще час назад безнаказанно утюжившие бомбами колонны Лукина и Агибалова, теперь вполне могли испытать на себе мощь их снарядов и гусениц.

По всей видимости, именно в момент танковой атаки на один из аэродромов на нем находился самолет, пожалуй, самого известного аса штурмовой авиации люфтваффе – Ганса-Ульриха Руделя. Сам пилот впоследствии вспоминал обстоятельства своего появления в Калинине:

«Я лечу ведущим, в отсутствие командира, на Торжок, железнодорожный узел к северо-западу от Калинина. Наши цели – железнодорожная станция и тыловые линии снабжения. Погода скверная, облака на высоте 600 метров. Это очень низко для атаки цели с чрезвычайно сильной противовоздушной обороной. На случай если погода ухудшится в такой степени, что будет препятствовать нашему полету обратно, нам приказано садиться на аэродроме в Калинине… Мы облетаем Торжок на средней высоте, пытаясь обнаружить самое слабо защищенное место. На первый взгляд кажется, что оборона сильна повсюду, но затем, найдя наиболее подходящее место мы прорываемся и атакуем железнодорожную станцию. Я рад, когда после атаки все наши самолеты летят в строю позади меня. Погода еще больше ухудшается, идет густой снег. Возможно, у нас осталось достаточно горючего, чтобы долететь до Старицы, если бы нам не пришлось совершить такой большой крюк из-за непогоды. Я быстро принимаю решение и беру курс на расположенный ближе Калинин. Кроме того, на востоке небо выглядит более светлым. Мы приземляемся в Калинине. Все бегают вокруг в касках. Здесь уже находятся самолеты соседнего авиаполка. Как только я выключаю зажигание, то слышу и вижу, как танковые снаряды разрываются на аэродроме. Некоторые самолеты уже продырявлены осколками. Я тороплюсь найти штаб переведенной сюда части, чтобы получить более точную картину. Из того, что я узнаю, вытекает, что у нас нет времени на обслуживание самолетов. Советы атакуют аэродром танками при поддержке пехоты, они всего в полутора километрах от нас. Только немногочисленная пехота защищает наш периметр, железные монстры могут навалиться на нас в любой момент. Мы, «Штуки», настоящий подарок для наземных войск, защищающих позиции. Вместе с «Хеншелями» 123 из полка истребителей-бомбардировщиков мы совершаем постоянные налеты на танки до самого вечера. Мы приземляемся всего через несколько минут после взлета. Наземный персонал работает, не покладая рук, все понимают, что до тех пор, пока танки не выведены из строя, мы находимся в опасности. Мы проводим ночь в казармах на южной окраине города. Нас будит какой-то звук, похожий на скрип мельничных жерновов. Меняет ли это позицию наш трактор-тягач или это Иван со своими танками? Утром наши пехотинцы говорят нам, что вчера несколько танков ворвалось в город через наши передовые посты, стреляя во всех, кто появлялся в поле видимости. Вот откуда раздавался этот грохот орудий. Наша артиллерия в тылу стреляет по русским, снаряды проносятся прямо у нас над головами».[21]

Таким образом, прорыв советских танков в Калинин произвел на немцев сильное впечатление. Например, Т-34 старшего сержанта С. Е. Рыбакова (механик-водитель старшина Т. П. Пырх, стрелок-радист Терентьев, командир взвода лейтенант Ф. Ф. Кудрявцев) прорвался к городу в районе нынешнего микрорайона Южный, ворвался на аэродром и уже там был подбит. Экипаж был взят в плен, из которого Рыбакову удалось впоследствии бежать, задушив часового.

Еще одним обстоятельством, делавшим для немцев борьбу с прорвавшимися танками нетривиальным занятием, было то, что на южных окраинах города были подавлены далеко не все очаги сопротивления отдельных групп красноармейцев и ополченцев. И это почти на четвертый день контроля немецких войск над городом!

Начальник политотдела 21-й танковой бригады старший батальонный комиссар А. А. Витрук вспоминал:

«Один из домов на южной окраине рабочие Калинина превратили в мощный оборонительный пункт. Несколько раз фашисты пытались штурмовать этот дом, но успеха не имели. Немецкий танк открыл огонь по окнам дома. В это время подоспел танк старшины Шпака. Он ударил по вражеской машине из пушки, подбил её. Но вот из-за угла выехала автомашина, в которой сидели немецкие офицеры, спешившие, видимо, на помощь тем, кто штурмовал дом. Развернув башню, экипаж Шпака бьёт осколочными снарядами, идёт на таран, гусеницами давит автомашину с офицерами. Отсюда Шпак направил «тридцатьчетвёрку» к железнодорожному вокзалу. Здесь танкисты обнаружили окопы и были встречены массированным пулемётным огнём. Танк Шпака утюжит окопы, уничтожая живую силу противника. В неравном поединке с врагом Алексей Шпак погиб смертью героя».

Командир 21-й танковой бригады полковник Борис Михайлович Скворцов.

Согласно донесению о потерях бригады, причиной смерти командира экипажа старшины А. П. Шпака стала авиабомба. Не совсем понятно, о каком немецком танке идет речь, что относится, правда, и к остальным подобным эпизодам боя. 36-я моторизованная дивизия танков не имела, а 1-й танковой дивизии на тот момент было не до распыления своих сил и стрельбы по группе неуступчивых рабочих. Возможно, под танком подразумевалось штурмовое орудие из 660-й батареи, реально участвовавшей в отражении атаки бригады, или любая артсистема на полугусеничном шасси.

«Штуги» вообще часто принимали за танки, а одну из самоходок (StuG III лейтенанта Тачински из 660-й батареи штурмовых орудий) протаранил танк Т-34-76 лейтенанта Д. Г. Луценко. Стрелять советские танкисты не могли – у них был пробит ствол орудия. Завести танк после удара так и не удалось, экипаж был взят в плен. При этом эпизод с тараном стал настоящим «хитом» немецкой фронтовой фотографии, так как он был снят сразу с нескольких ракурсов.

Дальнейшая судьба танкистов известна не полностью. Так, в донесениях о потерях лейтенант Дмитрий Григорьевич Луценко проходит дважды: приказом от № 0250/пр. 9 января 1942 года он исключён из списков Красной Армии как пропавший без вести командир взвода 21-й ТБр, а через два месяца, 13 марта 1942 года – уже как умерший от ран в госпитале командир взвода 35-й ТБр. Возможно, лейтенанту удалось бежать из плена и ещё повоевать.

На улицах Калинина погиб экипаж танка лейтенанта Я. Н. Малева, успевшего, по советским данным, уничтожить несколько грузовых машин с немецкой мотопехотой. Экипаж подбитого танка сержанта И. Г. Журбенко попал в плен, но сам он его пережил и был освобождён в конце войны. Досадным являлся тот факт, что значительную часть танков бригады составляли именно «танки-истребители», для которых в городе достойных целей просто не находилось, при этом осколочно-фугасный снаряд 57-мм орудия явно был недостаточно мощным для борьбы с немецкой пехотой.

Безусловно, самым известным эпизодом рейда 21-й танковой бригады на Калинин являлся прорыв сквозь весь город танка Т-34-76 с тактическим номером «3», вошедшего в тверскую военную историю как «танк Горобца». Благодаря стараниям С. М. Флигельмана эта история стала известна до мелочей уже в советское время, хотя даже в наши дни ее описание на страницах сетевых ресурсов иногда изобилует фактическими ошибками. Например, можно встретить информацию о том, что танк якобы прорывался в центр города через современные проспекты 50-летия Октября и Ленина. Скорее всего, подобные «детали» добавлялись с целью показать, что танкисты обстреливали аэродром Мигалово. Однако для этого нужно было обогнуть город по дуге, а не врываться в него.

Гораздо более реалистичной выглядит версия Флигельмана, общавшегося с механиком-водителем танка. В соответствии с ней, Т-34 старшего сержанта С. Х. Горобца (механик-водитель старший сержант Ф. И. Литовченко, башенный стрелок сержант Г. И. Коломиец, стрелок-радист красноармеец И. И. Пастушин) оторвался от основной группы колонны Агибалова. На подходе к городу, справа от дороги, танкисты заметили аэродром (современный микрорайон Южный) и обстреляли его, тут же вызвав ответный огонь зениток.

Уйдя на скорости с линии огня влево и скрывшись среди одноэтажных домов, танк прошел, вероятнее всего, по современным улицам Тракторной и 1-й Залинейной, въехав под виадук у парка Текстильщиков во Двор Пролетарки. Здесь его подбила немецкая противотанковая пушка, в боевом отделении начался пожар, потушенный позднее силами экипажа. Раздавив орудие, «тридцатьчетверка» проскочила вдоль правого берега реки Тьмаки на створ Головинского вала, на полной скорости переехав мост через реку, и на проспекте Калинина свернула направо. Здесь танкистам Горобца пришлось… выйти из машины, чтобы, используя танк как трактор, проделать проход в заграждениях на улице Софьи Перовской, сооруженных из рельсов рабочими-ополченцами. Путь в центр города был открыт.

Командир 21-го танкового полка 21-й танковой бригады майор (на фото ещё капитан) Михаил Алексеевич Лукин.

По пути на восток (не имея карт города, танкисты, тем не менее, знали, что там занимают оборону части Красной Армии), танк раздавил несколько немецких грузовиков (они были опознаны танкистами как трофейные советские ГАЗ-АА и ЗиС-5), вызвав короткую панику среди солдат гарнизона. Затем, следуя по Советской, центральной улице города, «тридцатьчетверке» удалось протаранить некую боевую машину, опознанную членами экипажа как «тяжелый танк», и, «оживив» казавшуюся поврежденной пушку, обстрелять штабное здание на площади Ленина. После этого, пройдя по улицам Советская и Вагжанова к Московскому шоссе, танк, уничтожив как минимум одно ПТО, вышел к позициям 5-й стрелковой дивизии, артиллеристы которой, естественно, сначала встретили «тридцатьчетверку» огнем орудий. Но везение пока не изменяло Горобцу – танк и его экипаж уцелели.

Командир 1-го танкового батальона 21-го танкового полка 21-й танковой бригады капитан Михаил Павлович Агибалов.

К сожалению, такая удача в тот день сопутствовала только одному экипажу. Группа И. И. Маковского, несколько раз вступив в бой с немецкими частями у деревень Покровское и Володино на Тургиновском шоссе, прорвалась к железнодорожному вокзалу Калинина и там понесла тяжелые потери, а сам Маковский – ранен. Учитывая важность объекта, можно сказать, что исход боя для советских танкистов был предрешен.

После завершения цепи боев с танками немцы подвели итоги. Четыре уничтоженных танка записали на свой счет пехотинцы и артиллеристы 87-го моторизованного и 36-го артиллерийского полков 36-й моторизованной дивизии. Еще пять танков подорвались на минах, выставленных саперным батальоном, и были добиты противотанковой артиллерией. Что-то зачли себе и штурмовые орудия 660-й батареи.

В ЖБД 3-й танковой группы за 17 октября (13:00) появилась следующая запись:

«С юга по дороге, используемой 36-й моторизованной дивизией и 6-й танковой дивизией, продвинулась вражеская моторизованная колонна с танками. 5 вражеских танков было подбито силами 36-й моторизованной дивизии, один прорвался сквозь город».

Командование 41-го моторизованного корпуса по итогам дня отчиталось о 12 уничтоженных танках.[22]

Советская сторона зафиксировала потерю 11 танков Т-34 и 35 человек (убитыми и ранеными) личного состава. В принципе, это почти не расходится с немецкими данными, и потери можно было бы признать вполне умеренными, если бы не гибель и ранения опытных командиров. Заменить их, в отличие от техники, на тот момент было практически некем.

Следует отметить, что командование Западного фронта имело весьма смутные представления о том, что произошло с танкистами бригады. В ЖБД фронта за 17 октября можно прочитать следующее:

«21 тбр – двигаясь из района Тругиново (так в тексте – Прим. автора) в направлении Калинин, в 9.00 подходила к Ильинское. РГ бригады при подходе к Цветково была обстреляна артогнем противника. Один танк под командой ст. сержанта Бородец прорвался в Калинин, уничтожил 15–20 автомашин противника и вернулся в Городня».

Судя по написанию фамилии и названий населенных пунктов, с качеством телефонной связи в штабе ЗФ были серьезные проблемы. Далее в журнале отмечалось, что бригада «переподчинена командарму 30 и вошла с ним в связь». Это означало, что бригада заняла оборону в полосе 30-й армии.

Итоги рейда 21-й танковой бригады на Калинин сложно оценить однозначно. С одной стороны, конечная цель операции – уничтожение всей Калининской группировки противника – кажется изначально невыполнимой. С другой, силам бригады противостояли все-таки не «две танковых и одна моторизованная дивизии», как это утверждалось в советской литературе, а отдельные части 36-й моторизованной и, возможно, 6-й танковой дивизий. В случае если бы бригада получили поддержку других соединений, исход боя мог стать совсем другим. Однако, судя по ЖБД 30-й армии, 17 октября «части армии в течение дня производили перегруппировку». В частности, «5 сд с 11 мотоциклетн. полком, стр. б-ном особого Московского полка, отрядом курсов мл. лейтенантов в течение дня производила перегруппировку и приказа о наступлении не выполнила».

Подробно комментировать эти строки бессмысленно – части армии были попросту вымотаны боями предыдущих дней. С другой стороны, состояние немецких частей также не было идеальным.

Так, 36-я моторизованная дивизия вермахта, подсчитав к 20 октября потери техники (в том числе, от рейда 21-й танковой бригады), зафиксировала следующие цифры: 84 грузовика, 21 легковой автомобиль, три полугусеничных тягача, 15 мотоциклов, 5 полевых кухонь, один штабной автобус, одна легкая полевая гаубица, одна тяжелая полевая гаубица, а также восемь противотанковых орудий, из них как минимум одна Pak. 38.

Дивизией также имела потери в офицерском составе. Так, 17 октября погиб как минимум один командир взвода противотанкового дивизиона.

Естественно, потери понесли и другие (прежде всего, тыловые) части сухопутных сил и люфтваффе, плотными колоннами следовавшие по Волоколамскому шоссе. Таким образом, и без того далеко не безоблачная ситуация со снабжением немецких войск, действующих в районе Калинина, была существенно усугублена атаками советских танкистов. Вкупе с неблагоприятными погодными условиями (в ЖБД танковой группы в графе «погода» было отмечено: «…дороги оттаяли и стали плохо проходимыми»), потеря большого количества транспортных средств серьезно осложнила ведение боевых действий мобильными соединениями. Одними из первых это почувствовали части вермахта, наступавшие на Торжок.

Карта-схема действий танкистов 21-й танковой бригады 14–17 октября 1941 года.

Таким образом, прорыв советских танков в Калинин 17 октября 1941 года вовсе не был жестом отчаяния или действиями несломленных одиночек. Потеряв свое боевое ядро и часть командиров, бригада, тем не менее, смогла повлиять на ход маневренного сражения за город, внеся свою лепту в оборонительные действия Западного фронта.

В современной Твери хранится память о подвигах танкистов. Братская могила на площади Ленина, где был похоронен М. А. Лукин, отмечена памятной надгробной плитой с именами погибших. Именами Лукина, Агибалова и Горобца названы тверские улицы. 28 ноября 2011 года на Комсомольской площади города установлен памятник «Легендарному экипажу Степана Горобца». Можно сказать, что в памяти энтузиастов военной истории образ прорвавшейся «тройки» стал важным элементом компенсирующего механизма, позволяющего частично нивелировать в рамках исторической памяти осадок от тяжелых поражений кровавой осени первого военного года.

Институциональное закрепление. Образование фронта

В момент, когда танки 21-й бригады рвались к Калинину, в северо-восточной части города происходили, пожалуй, не менее драматичные события.

Ранним утром 17 октября 36-я моторизованная дивизия вермахта силами двух батальонов 87-го моторизованного пехотного полка, а также разведывательного и мотоциклетного батальонов, приступила к форсированию Тверцы в полосе обороны 937-го стрелкового полка 256-й сд. Однако сообщение из штаба полка о появлении в городе советских танков заставило прекратить атаку и перебросить часть сил в южные районы Калинина. После отражения танковой атаки немцы возобновили наступление, в котором теперь участвовали 118-й моторизованный пехотный полк 36-й дивизии с приданными артиллерийскими частями, поддержанный мотоциклетным батальоном 6-й танковой дивизии и 101-м батальоном огнеметных танков.

Подбитый в бою у деревни Трояново и сброшенный в кювет танк майора М. А. Лукина. Фотография сделана немцами, предположительно, в ноябре 1941 года.

Н. Б. Ивушкин вспоминал, что очередная немецкая атака началась «под прикрытием мощного артиллерийского огня, в том числе большого количества орудий прямой наводки»:

«Настало время взорвать заминированный мост через Тверцу. Однако взрыва не последовало. Саперы впоследствии оправдывались тем, что осколками были перебиты шнуры, соединенные со взрывателями мин… Враг форсировал Тверцу сразу в нескольких местах. Мы дрались за каждую улицу, переулок, за каждый перекресток. Угловые дома превращали в опорные пункты. Из окон и чердаков бросали гранаты в гитлеровцев. Но преимущество врага в силах и огневых средствах было слишком велико. Да и город был к обороне не подготовлен – ни завалов на улицах, ни окопов, ни баррикад… Удержаться мы не сумели. Противник полностью овладел городом. Лишь несколько домов, стоявших на северо-восточной окраине Калинина, остались в наших руках. Отсюда начиналось Бежецкое шоссе. Для меня этот день был едва ли не самый тяжелый за все истекшие месяцы войны».

Таким образом, захват калининских мостов неповрежденными стал недоброй традицией сражения за город. Впрочем, даже в столь сложной ситуации отдельные подразделения и группы красноармейцев показывали стойкость в обороне, не давая немцам чувствовать себя вольготно в захваченных городских кварталах.

Командир 4-й роты 937-го полка лейтенант Н. М. Букшенко вместе с пятнадцатью своими бойцами попал в окружение в превращенных в опорные пункты домах недалеко от Пожарной площади (в сторону устья Тверцы). В наградном листе дальнейший бой горстки бойцов против штурмовых групп немецкой мотопехоты описан следующим образом:

«Несмотря на окружение, бойцы под руководством тов. Букшенко, продолжая вести борьбу, вынуждены были занять для обороны дом, нанося врагу интенсивным огнем большие потери. Фашисты, окружив дом, подожгли его и, будучи уверены, что все бойцы сгорели, атаку прекратили, после этого тов. Букшенко организованно вывел бойцов из сгоревшего дома, подобрал 3-х раненых бойцов и, перейдя через линию противника, прибыл в свое подразделение».

Н. Б. Ивушкин описал обстоятельства боя несколько более детально:

«Наступил вечер. В сумерках наши люди увидели, как гитлеровцы выкатили пушку. Скрываясь за щитом, поставили ее против дома и открыли огонь прямой наводкой. В доме рушились стены, но бойцы держались. Тогда фашисты решили поджечь здание зажигательными снарядами. Вспыхнул пожар. Люди задыхались в дыму, обмундирование тлело. Лейтенант Букшенко приказал: взять двух раненых и прорваться сквозь пламя в соседний пустой дом. К счастью, гитлеровцы не заметили перебегавших красноармейцев. Видимо, они предполагали, что наши солдаты сгорели заживо. Лишь через сутки Букшенко решил, что пора выходить к своим. Выползли бойцы из дома ночью. Однако не миновали и одной улицы, как немцы бросили против них танкетки и мотоциклистов. Пришлось укрываться в развалинах. Нашим бойцам помогла ночь. Передний край они прошли благополучно».

Наградой Н. М. Букшенко за тот бой стал орден Красного Знамени. В общем, задолго до Сталинграда в Калинине появился свой прообраз «дома Павлова». В том числе благодаря подобным случаям упорного сопротивления, наступление немцев в направлении Бежецка удалось задержать.

Советское фото «тридцатьчетверки» Лукина, сделанное уже после освобождения района Красной Армией.

В ЖБД 30-й армии тяжелые бои за северо-восточную часть города были описаны достаточно кратко:

«937 сп – в течение дня вел упорные бои и к исходу дня оставил вос. окр. Калинин и отошел на рубеж: Стрельбище, Бойни».

Таким образом, к концу дня 17 октября город Калинин в его тогдашних границах практически полностью перешел под контроль соединений 3-й танковой группы вермахта. Задачи по освобождению города, поставленные перед советскими частями, оказались не выполненными.

Понимая глубину возникших проблем, Ставка издала директиву, которая выводила противостояние на калининском направлении на принципиально новый уровень:

«ДИРЕКТИВА СТАВКИ ВГК № 003053 КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО И ЗАПАДНОГО ФРОНТОВ, ЗАМЕСТИТЕЛЮ КОМАНДУЮЩЕГО ЗАПАДНОГО ФРОНТА О СОЗДАНИИ И ЗАДАЧАХ КАЛИНИНСКОГО ФРОНТА

Командующим Северо-Западным, Западным фронтами

Зам. командующего Западным фронтом т. КОНЕВУ

17 октября 1941 г. 18 ч 30 мин

В целях удобства управления войсками калининского направления Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Войска, действующие на осташковском, ржевском направлениях и в районе Калинина, выделить в самостоятельный Калининский фронт с непосредственным подчинением его Ставке Верховного Главнокомандования.

2. В состав войск Калининского фронта включить 22, 29 и 30-ю армии Западного фронта, 183, 185 и 246 сд, 46 и 54 кд, 46 мотоциклетный полк и 8 тбр Северо-Западного фронта.

3. Командующим Калининским фронтом назначить генерал-полковника Конева. На усиление штаба фронта обратить штаб 10 армии. Штаб фронта развернуть в районе Бежецка.

4. Разграничительные линии: с Северо-Западным фронтом – Пошехонье – Володарск, ст. Остолопово, ст. Академическая, оз. Источино, все для Калининского фронта включительно; с Западным фронтом – ст. Берендеево, ст. Вербилки, ст. Решетниково, ст. Княжьи Горы, Сычевка, все для Западного фронта включительно.

Окопавшиеся немецкие солдаты на окраине Калинина.

5. Очередная задача фронта – очистить от войск противника район Калинина и ликвидировать во взаимодействии с Западным и Северо-Западными фронтами попытки противника обойти Москву с севера.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин

А. Василевский»

Членом Военного Совета фронта был назначен корпусной комиссар Д. С. Леонов, начальником штаба фронта – генерал-майор И. И. Иванов.

В целом, день 17 октября стал одним из этапных моментов в сражении за Калинин. Впрочем, самые кровопролитные бои этого сражения были еще впереди…

Проверка на дороге. Сражение на Ленинградском шоссе

События, происходившие вокруг Калинина 17 октября, вовсе не исчерпывались рейдом 21-й танковой бригады и форсированием немецкими частями Тверцы в черте города. На участке Ленинградского шоссе Калинин – Торжок продолжалось маневренное встречное сражение, ставшее одним из самых динамичных эпизодов Калининской оборонительной операции.

Утром 17 октября (начиная с 08:00) немцы перешли в наступление силами боевой группы полковника Хайдебранда, включавшей в себя подразделения 1-го танкового полка, 113-го моторизованного полка и части усиления из состава 1-й танковой дивизии, а также двух батальонов 900-го моторизованного пехотного полка учебной бригады.

П. А. Ротмистров в своем боевом донесении от 18 октября, описывающем события предыдущего дня, то есть как раз 17 октября, написал следующие строки:

«Сообщаю, 8 тбр 17.10 была атакована танковой дивизией противника при поддержке мотоциклистов и авиации, которая бомбила бригаду все светлое время 17.10».

Как отмечалось в ЖБД 1-й танковой дивизии, «сначала продвижение учебной бригады проходило гладко». В соприкосновение с частями Красной Армии передовые подразделения бригады вступили в районе Мермерино и Поддубки только после 10:15. Только с этого времени усиливающееся сопротивление, по словам составителей журнала, становится «заметным».

Однако дальше, судя по записям, что-то явно пошло не так… «Противнику удалось атакой, проведенной большими силами, снова захватить Каликино и продвинуться дальше на Николо-Малица. Против этих сил противника был развернут 2-й батальон 900-й бригады, с целью восстановить положение в тылу бригады».

У любого отечественного исследователя эта информация должна вызвать массу вопросов. Дело в том, что еще из литературы советского периода хорошо известно, что 133-я стрелковая дивизия генерал-майора В. И. Швецова утром 17 октября успела лишь частью своих сил (точнее, 2-м батальоном 418-го стрелкового полка с минометной ротой и одной противотанковой батареей) переправиться через Тверцу у деревни Рылово.

Эту переправу подробно описал в своих воспоминаниях комбат лейтенант А. Чайковский:

«Мост через Тверцу взорван. Саперы отыскали брод в самом узком месте реки. Но и там ширина ее метров тридцать. Под рукой ни понтонов, ни надувных лодок, ни одной плоскодонки. В ход пошли подручные средства: разбирались сараи, старые строения.

Взвод разведки и боевое охранение мы переправили на повозках и верхом на лошадях. Разведчики сразу же направились к станции Брянцево. Надо было разобраться – где противник, какие силы движутся по шоссе.

Почти всю ночь занимались переправой. Река ледяная. Важно было не вымокнуть, по сухому перебраться на противоположный берег. Каждая рота строила для себя плот. За работу брались дружно. Форсировали реку и на связанных одна с другой повозках.

Неприятности начались при переправе орудий, минометов. Затонула «сорокапятка». Крюками ее вытащили.

Переправа доставалась нелегко, а время уходило. Только к рассвету на правом берегу собрался весь батальон…

Утром 17 октября на Тверцу прибыли командир дивизии с генерал-полковником. Как потом я узнал, это был И. С. Конев.

Я доложил комдиву о том, что переправа завершена и батальон готов к выполнению дальнейшей задачи.

Генерал Швецов вынул из планшета топокарту и стал объяснять обстановку на участке, где нам надо действовать.

– Вашему батальону с минометной ротой и одной противотанковой батареей, – сказал комдив, – следовать через Брянцево к Старо- и Ново-Каликину. В ваше подчинение передается мотоциклетный полк. Непрерывно ведите разведку. Очень важно удачно выбрать исходные позиции для атаки. Следует подойти к селениям как можно ближе и главное скрытно.

– Главная задача для вашего батальона и всей дивизии, – сказал генерал-полковник И. С. Конев, – выбить противника из Старо- и Ново-Каликино, перерезать Ленинградское шоссе и занять круговую оборону».

На первый взгляд, все сходится с немецкими данными, и у советских частей теоретически еще было время на занятие перечисленных в немецком документе деревень, но… далее Чайковский не менее подробно описал обстоятельства, которые привели к серьезной задержке наступления:

«Начальник штаба И. Щеглов в это время собрал командиров рот, взводов. Детально рассматривались взаимодействия подразделений.

Поступило донесение от нашей разведки: в лесу задержаны два красноармейца из мотоциклетного полка. Они рассказали, что накануне вечером на шоссе внезапно появились немецкие танки, колонна автомашин с пехотой и бронетранспортеры. Танков штук шесть, а машин не менее двадцати. Сильно поредевшие в последних боях подразделения мотоциклетного полка оставили Старо-Каликино и рассеялись в лесу.

Немецкие солдаты у танка лейтенанта Луценко. В стволе орудия танка видна сквозная пробоина.

То же подтвердил начальник штаба 46-го мотоциклетного полка капитан Сафонов, которого мы встретили несколько позже.

Итак, полка, на который мы рассчитывали, фактически уже не было. Щеглов тут же донес об этом в штаб дивизии. В одиночку, да еще без противотанковой артиллерии, нечего было и пытаться брать занятый немцами населенный пункт. И я решил подождать подхода 249-го противотанкового дивизиона.

Таким образом, с началом наступления произошла задержка.

В районе Брянцева нас догнала группа всадников во главе с комдивом В. И. Швецовым и комиссаром дивизии В. Г. Сорокиным. Встретив начальство, я сказал, что дальше ехать нельзя: в Каликине немецкие танки и до полка пехоты.

Генерал гневно спросил, почему задержались с выполнением приказа. Пригрозил военным трибуналом. То ли в шутку, то ли всерьез я попросил генерала на пару дней отложить трибунал. Но комдив, видимо, и сам понимал, что вступать в бой без противотанковых средств – безнадежное дело».

Таким образом, согласно советским данным, атака на Старо-Каликино была перенесена на утро следующего дня, то есть 18 октября. В журнале боевых действий созданного накануне Калининского фронта овладение частями 133-й стрелковой дивизии Ново-Каликино и Николо-Малица относится лишь «к исходу дня» 18 октября.[23]

Можно предположить, что в ЖБД 1-й танковой дивизии вермахта, записи которого могли быть сделаны несколько позже описываемых событий, бои двух дней, 17 и 18 октября, попросту перемешались, или авторы этих записей сознательно «усложнили» обстоятельства, сопровождавшие продвижение немецких частей в направлении Торжка.

Впрочем, многие записи за 17 октября все-таки вполне стыкуются с советскими документами. Так, после полудня немцы заявили захват неповрежденного моста через Тверцу у Медного. Как отмечалось в журнале 1-й танковой дивизии, «войска поддерживаются своими авиаторами, действующими на острие атаки» (именно эти налеты были отмечены в боевом донесении Ротмистрова). «В это время учебная бригада северо-западнее Поддубки атакует окопавшегося противника».

Далее немцам удается прорваться сквозь советские позиции и устремиться к населенному пункту Марьино, обозначенному в ЖБД как «Parjina». В ходе продвижения 1-я танковая дивизия понесла знаковую потерю – в районе Полустово снарядом, выпущенным из танковой пушки КВ 8-го танкового полка, был уничтожен бронетранспортер доктора Экингера, «прошедшего все битвы на Западе и Востоке командира 1-го батальона 113-го полка, кавалера Рыцарского креста», сам майор погиб. Ранение получил адъютант батальона лейтенант Вендт. В общем, танкисты 8-й бригады оказывали ожесточенное сопротивление, стремясь задержать движение немцев по шоссе.

Впрочем, сделать это пока никак не удавалось. К исходу дня мотопехота 1-го батальона учебной бригады захватила мост у Марьино. В боевом донесении Ротмистрова этот эпизод был описан следующим образом:

«Вследствие открытого моего правого фланга и превосходных сил, противнику удалось прорваться у Медное через р. Тверца и захватить вторую переправу через р. Логовеж у дер. Марьино».

В результате всех этих неудач комбригом было принято решение, которое вполне могло иметь самые печальные дня него последствия:

«В силу сложившейся обстановки и общего отхода частей Красной Армии из этого района я произвел рокировку и сосредоточил бригаду в 12–15 км с/в Лихославль, в лесу непосредственно восточн. Поторочкино. Бригада в результате этого боя нанесла значительные потери противнику в танках и личном составе, но и сама также весьма сильно растрепана и нуждается как минимум в 3 сутках отдыха для ремонта матчасти и пополнения личным составом».

Впрочем, боевое донесение датировано 18 октября, и реакция на него последовала в тот же день. Что касается событий предыдущих суток, то, по сути, направление дальнейшего движения немецких танков и мотопехоты на Торжок оказалось оголено. Немцы сразу же отметили, что «противник перед Марьино слабый. Перспективы занятия Торжка оцениваются как благоприятные».

С другой стороны, в ЖБД 1-й танковой дивизии положение прорвавшихся частей от строки к строке описывается во все более мрачных тонах:

«Исправить положение у Каликино силами 2-го батальона 900-й бригады не удалось. Между тем противник укрепился в Каликино большими силами. Путь через Николо-Малицу также перекрыт противником».

Немецкие пехотинцы и забинтованные самоходчики из протараненного «Штуга» достают из башни «тридцатьчетверки» советского танкиста – возможно, это командир танка Дмитрий Луценко. Судя по всему, он контужен при ударе. Виден след от попадания снаряда в вертикальную грань тыльной стороны башни.

Составители журнала также отметили, что в силу вовлеченности 36-й моторизованной дивизии в бои с механизированными частями противника на юге и юго-востоке Калинина (пламенный привет от танкистов 21-й бригады!), дивизия не может выделить запрошенный батальон для восстановления сообщения с наступающей группировкой.

В связи с этим положение группировки, наступавшей на Торжок, было представлено совсем уж незавидным:

«Сообщение с силами дивизии и бригады, расположившимися у Медного, прервано. Сил, для того чтобы восстановить сообщение ударом из Калинина, в распоряжении нет… Невозможно доставить срочно требующиеся боеприпасы и топливо. Многочисленные раненые в Медном не могут получить требующуюся им помощь. Погодные условия препятствуют доставке боеприпасов и топлива по воздуху».

Ещё одна фотография «тридцатьчетвёрки» лейтенанта Луценко, но более поздняя и с другого ракурса. Хорошо виден тактический номер и попадание в ствол орудия.

В результате всего этого «…дивизией с тяжелым сердцем принято решение, приостановить дальнейшее продвижение на Торжок, и пробить собственными силами путь назад… Исходя из этой оценки ситуации, дивизия решила снова сделать открытым путь назад силами смешанных подразделений боевой группы Хейдебранда, 1-го танкового полка и 73-го артиллерийского полка. Атака должна вестись из Городни на Каликино. Учебная бригада получила приказ, удерживать Медное, а Марьино оставить сразу после усиления давления противника».

Как уже отмечалось выше, наличие столь пессимистичных записей в журнале боевых действий по отношению к 17 октября трудно объяснить. Советская сторона никаких существенных успехов на этот день не заявляла, а записи немецкого ЖБД следующего уровня (даже «через уровень») – 3-й танковой группы – к исходу дня оканчиваются, что называется, «на позитиве»:

«Наступление на Торжок должно быть продолжено 18.10».

В ежедневном отчете Генштаба ОКХ о положении на советско-германском фронте за 17 октября отмечалось, что «северо-западнее Калинина противник, массово отходивший на Вышний Волочек, атакует фронт и фланги наступающей группировки у Медного».

При этом, однако, какие-либо сведения об атаках с тыла в документе отсутствуют.

Наиболее вероятной все-таки представляется версия о том, что откровенная путаница с привязкой событий к датам в журнале боевых действий дивизии Крюгера напрямую связана с фактом более позднего составления документа, когда бои описывались постфактум. В разгар сражения, видимо, было не до деталей. Это в очередной раз доказывает, что немецкие источники, при всем уважении к их основательности и часто весьма живому стилю изложения, вовсе не являются «истиной в последней инстанции», и дело здесь даже не в том, что это источники противника. Человеческий фактор играл свою важную роль по обе стороны фронта…

В целом, день 17 октября по многим критериям вполне подходил на роль «самого длинного дня» сражения за Калинин. Маневренные бои сразу по трем направлениям, сочетавшиеся с важными организационными решениями, принятыми на высшем уровне военного руководства, сделали его одним из самых насыщенных дней Калининской оборонительной операции.

К концу дня к району боевых действий подтянулись стрелковые и кавалерийские соединения оперативной группы генерал-лейтенанта Ватутина. Они занимали следующее положение: 183-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор К. В. Комиссаров) вышла в район Погорелова (16 км северо-западнее Марьина). По указанию Ватутина от дивизии в район Марьина был выслан передовой отряд, который завязал здесь бои с противником; 185-я стрелковая дивизия (командир подполковник К. А. Виндушев) сосредоточилась в Иванцеве (15 км севернее Медного); 46-я (командир полковник С. В. Соколов) и 54-я (командир полковник И. С. Есаулов) кавалерийские дивизии подходили к Торжку. Кроме того, упомянутая выше 133-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор В. И. Швецов) сосредотачивалась северо-западнее Калинина, 119-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор А. И. Березин) находилась в районе Нестерова (50 км юго-западнее Калинина), а отдельная мотострелковая бригада (командир комбриг А. Н. Рыжков) располагалась в Васильцеве (28 км юго-западнее Марьина).

Вся эта группировка, вместе с 8-й танковой бригадой и 46-м мотоциклетным полком, насчитывала около 20 тыс. человек, 200 орудий и минометов и 20 боеготовых танков. Теперь они охватывали с трех сторон вытянувшуюся вдоль Ленинградского шоссе группировку немецких войск, насчитывавшую около 5000 человек при 40–50 танках и трех артиллерийских дивизионах, испытывавших острую нехватку боеприпасов. Согласно донесению штаба 3-й танковой группы, на 18 октября 1-я танковая дивизия имела боеготовых танков: 8 Pzkpfw. II, 22 Pzkpfw.III и 4 Pzkpfw.IV. Ее артиллерия насчитывала 14 легких и 7 тяжелых полевых гаубиц.

18 октября встречное сражение разгорелось с новой силой. 133-я стрелковая дивизия приступила к осуществлению того, что немцы приписали ей днем ранее – захвату Старо-Каликино и Ново-Каликино.

Начальник штаба 2-го батальона 418-го стрелкового полка младший лейтенант И. Щеглова так описал этот бой:

«Каждый из нас понимал, что атаковать деревни надо внезапно. Неожиданный мощный удар – самый крупный наш козырь. Старо-Каликино брала стрелковая рота Федора Ивачева, усиленная станковыми пулеметами и противотанковыми пушками. Вместе с нею на исходный рубеж выдвигались 5-я рота Петра Касымова, минометная рота Кинжибалова и 6-я рота Молостова. На случай появления противника со стороны Медного приданные артиллерийские и минометные подразделения должны были подготовить заградительный огонь по шоссе… Заработали станковые пулеметы, из всех стволов по деревне ударили минометы и орудия. 4-я рота атаковала оглушенного, застигнутого врасплох противника. Неся большие потери, немцы в панике бежали. А рота, не задерживаясь, устремилась к Ново-Каликину…».

Вскоре был освобождена и эта деревня:

«Атаку батальона хорошо поддержали артиллеристы 400-го полка. Командир дивизиона Портяников вел беглый огонь по скоплению фашистов возле школы… Овладев Ново-Каликином, мы заняли круговую оборону. Только успели окопаться, как со стороны Калинина на шоссе появилась большая колонна бронетранспортеров с автоматчиками. И трудно сказать, как бы все обернулось, не окажись у нее на пути взвод Кандаурова…»

Иван Зотьевич Кандауров был одной из многих незаурядных личностей, чей боевой путь включал бои за Калинин осенью 41-го. Будущий начальник разведотдела штаба 1-го танкового корпуса начинал сражение младшим лейтенантом, заместителем командира 6-й стрелковой роты 418 полка.

Брошенный трамвайный вагон – один из распространённых сюжетов немецких фото, сделанных на улицах Калинина.

18 октября в бою за Ново-Каликино бойцам Кандаурова удалось отбить несколько немецких контратак, о чем свидетельствовал наградной лист представления к званию Героя Советского Союза:

«Выполняя поставленную задачу командования – уничтожить противника в деревнях Старо- и Ново-Каликино, к западу от города Калинина на Ленинградском шоссе, с целью отрезать Медненскую группировку, не допуская подхода резервов из г. Калинина и отхода врага из с. Медное, тов. Кандауров с головным взводом уничтожил до роты пехоты противника 2 батальона 118 полка, оборонявшего Ленинградское шоссе, захватил у него 3 пушки и снаряды к ним. В это время из Калинина противник стал подбрасывать пехоту на автомашинах. Тов. Кандауров приказал командиру взвода тов. Лысняк выполнять дальнейшую задачу – захватить восточную окраину д. Н. Каликино, сам остался с одним красноармейцем.

Приказав кр-цу расстреливать из ППД пехоту пр-ка, разгружавшую автомашину с минами, т. Кандауров развернул пушку и ихними же снарядами начал уничтожать, подходившие автомашины с солдатами пр-ка. Уничтожив 12 автомашин, сам был ранен в голову, но продолжал вести бой. Из убегавших автомашин противника, подбил еще 2 сан. машины, одну автокухню, одну штабную легковую машину; захватил документы штаба 118 полка и полковое знамя, взял в плен обер-фельдфебеля, убил обер-лейтенанта. Будучи вторично ранен в ногу, т. Кандауров продолжал вести бой из станкового пулемета, отбитого у немцев. Только после третьего ранения в ногу, т. Кандауров отправил находящегося с ним кр-ца для сопровождения пленного в тыл, сам же отрыл окоп и продолжал огнем пулемета удерживать шоссе, не допуская отхода противника. Кроме пулеметного огня он применил ручные гранаты, которые отбил у немцев. Против своей воли, только по приказу к-ра 2 ба-на 418 сп, т. Кандауров был эвакуирован с поля боя».

Возможно, офицером, ставшим жертвой огня И. З. Кандаурова, являлся командир взвода 1-й роты 36-го саперного батальона 36-й моторизованной дивизии лейтенант Вольшайд, один из двух офицеров, безвозвратно потерянных дивизией 18 апреля, и единственный близкий к званию обер-лейтенанта.

Впрочем, Героя Кандаурову все же не дали, но заслуженный Орден Ленина по приказу № 029 от 7 ноября 1941 г. он получил. Учитывая реалии скупого на награды начального периода войны, можно предположить, что серьезных сомнений в обстоятельствах боя у руководства практически не было.

Останавливаться на достигнутом было нельзя, и часть сил 133-й стрелковой дивизии нанесла удар восточнее деревень Старо- и Ново-Каликино, стремясь захватить перекресток шоссейной и железной дорог (Горбатый мост). Здесь бойцы дивизии Швецова столкнулись с мотопехотой прибывшей накануне из Старицы боевой группы полковника Вестхофена, командира 1-го моторизованного пехотного полка 1-й танковой дивизии. В группу входили 2-ые батальоны 1-го и 113-го полков.

В ходе ожесточенного боя немцам удалось отбить первые атаки частей Красной Армии. Однако в ЖБД дивизии Крюгера по итогам боя было отмечено, что «обороняющиеся вдоль узкоколейки на север и вдоль главной железной дороги на запад 2-й батальон 1-го полка и 2-й батальон 113-го полка очень слабы. Для срочного усиления в первую линию были переведены подразделения штаба дивизии».

В целом, ситуация для немецких частей стремительно ухудшалась.

Тем временем, оказавшиеся в ловушке силы боевой группы Хайдебранда попытались прорваться в направлении Калинина. Для закрепившихся в Старо- и Ново-Каликино подразделений 418-го стрелкового полка это означало необходимость отбивать атаки противника сразу с двух направлений.

В журнале боевых действий 1-й танковой дивизии этот эпизод был описан следующим образом:

Площадь Ленина, через которую прорывался танк старшего сержанта Горобца.

«Атака против сильного врага, применявшего противотанковые пушки и использовавшего минометы, развивалась успешно вплоть до Каликино. Здесь она остановилась под сильным артиллерийским огнем противника. Территория исключительно неблагоприятна для наступления. Болото и густой подлесок препятствуют продвижению, а с высот у Каликино направление атаки просматривается противником».

С советской стороны этот бой был подробно описан командиром огневого взвода 400-го артиллерийского полка 133-й стрелковой дивизии старшим сержантом П. Бариновым:

«Получилось так, что мой взвод 76-миллиметровых пушек со взводом пехоты оказался несколько в стороне от стрелкового батальона, на участке которого должен был развернуться основной бой. Но позицию мы выбрали удобную, с хорошим обзором. Выставив дозор, в течение ночи зарылись в землю, даже блиндажи успели перекрыть…

На рассвете на проселочной дороге показались танки… Танков было шесть. Еще не видя нас, они шли с открытыми люками… Сделав по несколько выстрелов, развернулись и пошли в нашу сторону.

Я скомандовал: «Огонь!» После первых наших залпов два танка загорелись. Потом задымил еще один. В это время орудие Журбы замолчало. Подбегаю к нему. Тяжело раненный Журба лежит между станинами. Наводчик убит, расчет в растерянности, а немецкие автоматчики уже рядом. Встаю к панораме, командую: «Шрапнелью!» Немцы попадали. Тут вижу: на орудие Остапенко прут два танка. Разворачиваю свою пушку. Одна машина повернулась ко мне бортом, и я влепил два бронебойных в бак с горючим. Кто-то подбил вторую машину.

Отбились… А без танков пехота попятилась. Глянул на своих: Остапенко и Журба ранены, в расчетах и половины не осталось. И у пехоты не лучше. Командир взвода убит, около пулемета два трупа, раненые стонут.

Доложив комбату Хлыстову, я попросил подкрепления. «Держись с тем, что есть, – сказал мне комбат, – здесь еще жарче, чем у тебя. У меня одно орудие осталось, минометы и «сорокапятки» повыбило».

Вижу – положение незавидное. Вызвал из лесу ездовых, приказал оставить с лошадьми и повозками одного человека, остальных поставил к орудиям. Двоим велел взять у пехоты пулемет. Насобирали по окопам патронов, подобрали несколько немецких автоматов, нашли ящик с «горючкой». В общем, вооружились, как могли, и стали ждать немцев. На одном орудии Остапенко, на другом я, у пулемета Крюков с напарником, да три автоматчика с бутылками горючей смеси. Связь с комбатом оборвалась. Теперь вся надежда только на себя.

Немцы появились в том же порядке: впереди танки, за ними автоматчики. Крюков мастерски отсекает автоматчиков от танков и прижимает их к земле. А мы с Остапенко лупим по танкам. Один остановился, другой задымил, а третий – сразу факелом. Четвертый уже добрался до нас, но из окопа полетели бутылки с «горючкой», и он запылал. Тут уже и фашист, видно, озверел. Не стал спасаться, рванул скорость и навалился на нашу пушку. Двоих раздавил вместе с орудием, Остапенко успел отпрыгнуть. В танке рванули снаряды, и он ткнулся пушкой в землю.

Осталось нас семеро. Снарядов мало. Правее гремит бой. Там основные силы. Что у них – не знаем. У немцев, видно, тоже никакой ясности. Людей у меня – горстка, а они нас бомбят. Самолеты зашли два раза, покидали бомбы в лес и ушли. Значит, опять жди атаки.

Распределились. Я у орудия, со мной заряжающий и подносчик. Крюков с напарником у пулемета, двое с автоматами. И опять началось… Танки бьют с ходу. Это не страшно – больше для слабонервных. А вот один остановился, поводит стволом. Надо упредить. Выстрел! Есть! Крюков бьет длинными очередями по пехоте. Точно бьет, хладнокровно, как на стрельбище. Ствол орудия у меня накалился, впереди дым, пыль, люди все черные, кровь на лицах, кажется, и душа запеклась.

Герой рейда на Калинин старший сержант Степан Христофорович Горобец воевал еще около четырех месяцев. Он получил звание младшего лейтенанта и погиб уже в феврале 1942 года под Ржевом. Ещё через три месяца, 5 мая 1942 года, отважный танкист был удостоен звания Героя Советского Союза (посмертно).

Тут бы нам всем и могила, но подоспела подмога. Между нами и танками встали черные столбы разрывов. Били из-за спины. Послышалось «ура», и, обтекая нас, навстречу немцам пошла пехота».

На страницах советских мемуаров нередко появлялись описания боевых эпизодов, в которых наступавшие немецкие танки, беспечно двигавшиеся прямо на советские окопы, уничтожались десятками, а многочисленные «автоматчики», словно трава в период сенокоса, срезались массированным огнем стрелкового оружия. С другой стороны, в данном случае высокие потери, понесенные танковыми и моторизованными соединениями вермахта в боях на Ленинградском шоссе, неоднократно находили подтверждение в немецких документах. Кроме того, талантливо написанные (или литературно обработанные) воспоминания вполне способны передать как колоссальное напряжение сражения за Калинин в целом, так и ожесточение отдельных боев в частности.

В связи с неудачей попытки прорыва командование 1-й танковой дивизии приказало боевой группе сменить направление удара и наступать через Николо-Малицу, чтобы затем ударом в направлении Сакулино выйти в тыл советским частям. Но все это было запланировано уже на следующий день, 19 октября. До него нужно было еще дожить, что получилось далеко не у всех.

На другом конце вытянутой вдоль шоссе немецкой группировки, в районе севернее Медного, частями 900-й учебной бригады было замечено активное перемещение советских войск. По всей видимости, это были части 185-й стрелковой дивизии. В силу того, что в Марьино оставались только силы, насчитывающие в общей сложности полторы роты мотопехотинцев, штабом 900-й бригады было принято решение отвести их в Медное. Отвод сил также был запланирован на утро 19 октября.

Пока немцы всеми силами пытались восстановить положение на северном направлении, в юго-восточном «углу» сражения за Калинин развивались не менее драматичные события.

Утром в наступление на позиции 36-й моторизованной дивизии перешли соединения советской 30-й армии – 5-я стрелковая дивизия и приданные ей части: 11-й мотоциклетный полк, батальон особого Московского полка, батальон 937-го стрелкового полка, подразделения 21-й танковой бригады. Как отмечалось в ЖБД армии, «части армии в 7:30 перешли в наступление за овладение г. Калинин. В течение дня шли ожесточенные бои». Уже в 08:00 командование 41-го моторизованного корпуса рапортовало наверх, что 36-я моторизованная дивизия подвергается сильным атакам с юго-востока и несет тяжелые потери.

Колонна немецких грузовиков и полугусеничных артиллерийских тягачей на марше. Район Калинина, осень 1941 года.

Ситуация для немцев усугублялась тем, что атаки советской пехоты активно поддерживались танками:

«21 тбр… в 8:15 перешла в наступление в направлении Обухово, Щербинино, Кольцово, Садыково, нанеся большие потери противнику. Мотостр. б-н наступал направлении Володино, Неготино, захватив половину Володино, но контратакой пр-ка был отброшен».

Впрочем, немцы тут же использовали свой козырь – базировавшиеся на калининских аэродромах ударные самолеты, включая пикировщики из «Иммельмана». Согласно журналу 30-й армии, «противник, оказывая упорное сопротивление, в 11:30 введя в действие штурмовую и бомбардировочную авиацию, при поддержке артилл. огня перешел в контратаку, которые повторялись несколько раз, но безуспешно».

Советские части, отражая воздушные налеты, вели достаточно плотный огонь стрелкового оружия. LG2 за день 18 октября отчиталась сразу о четырех поврежденных Bf-109Е-7 (степень боевых повреждений у одного 20 %, у остальных 25 %), два из которых совершили аварийную посадку.

Атаки частей Красной Армии на укрепленные позиции приводили к тяжелым потерям. Артиллеристы 87-го моторизованного пехотного полка заявили об уничтожении к 14 45 шести советских танков. Десять минут спустя командование «Иммельмана» запросило помощи пехотинцев в связи с атакой частей Красной Армии на аэродром. Х. Гольник бросил на затыкание прорыва роту из 1-го батальона 118-го моторизованного полка из северной части города, взвод противотанковых орудий, а также самоходки из 660-й батареи.

О накале боя свидетельствуют сухие строки ЖБД 30-й армии:

«5 сд с приданными частями, перейдя в атаку, в течение дня вела ожесточенные бои. Овладела Б. Перемерки, М. Перемерки, Кольцово. Противник неоднократно переходил в контратаку. Б. Перемерки переходили из рук в руки два раза, Кольцово – три раза».

Немецкие части зафиксировали затухание советских атак в 15:50. Артиллерия 36-го моторизованного артиллерийского полка и частей корпусного подчинения (включая «Небельверферы») претендовала на восемь уничтоженных танков, авиация – еще на один, якобы подбитый бомбами с Hs-123. 36-я дивизия потеряла три автомашины, одну 105-мм гаубицу и четыре шестиствольных миномета. В ЖБД 36-й моторизованной дивизии привычно пожаловались на неэффективность 37-мм противотанковых орудий в борьбе с советскими танками (первый раз жалобы появились в документе при описании атаки танков 21-й бригады днем ранее, когда «тридцатьчетверки» раздавили три ПТО), а также посетовали на потерю 87-м моторизованным полком 33 % своих транспортных средств. Вдобавок ко всем бедам одному из батальонов в ходе отражения танковой атаки «прилетело» от своих же пикировщиков.

Между тем, уже в 19:30 немцам снова пришлось отбивать атаки советских бойцов, на сей раз достигшие позиций дивизионной артиллерии. В бой была брошена еще одна рота мотопехотинцев из состава 118-го полка, а также подразделения саперов. Как отмечалось в журнале боевых действий советской 30-й армии, источником немецких бед на этот раз снова выступил тандем 5-й стрелковой дивизии и 21-й танковой бригады:

«В 18:30 14 танков бригады, поддержав атаку 242 (видимо, 142-го – Прим. автора) сп, смяв оборону в Белавино, ворвались в юж. окраину Калинин, завязали уличный бой, подавляя огневые точки и живую силу. Нанеся потери противнику, танки вернулись».

Немецкий грузовик, застрявший в грязи в период распутицы. Район Калинина, октябрь 1941 года.

Интересно, что в ЖБД 3-й танковой группы присутствует запись о «вражеском танке (52 тонны), снова проехавшем через город и уничтожившем противотанковые пушки, «Небельверферы» и многочисленные транспортные средства». По всей видимости, имелась ввиду одна из «тридцатьчетверок» бригады Б. М. Скворцова, прорвавшихся в город, однако что заставило вполне гармоничную машину «поправиться» до 52-х тонн, остается тайной. Не иначе, над немцами нависла увеличившаяся в размерах тень танка Горобца.

По итогам дня части и соединения 30-й армии потеряли 350 человек убитыми и ранеными, что недвусмысленно свидетельствовало о высокой интенсивности боев. Интересно, что заявка на уничтоженную технику противника в ЖБД армии в целом не сильно расходится с данными о немецких потерях: речь шла о 5 автомашинах, 3-х мотоциклах, 3-х минометных батареях, трех орудиях ПТО и 12 станковых пулеметах. Было взято 7 пленных, из них один офицер.

Таким образом, солдатам и офицерам 36-й дивизии снова удалось отбить советские атаки. При этом, однако, постепенно оголялся северо-восточный «угол» Калинина, где против ее частей сражался пришедший в себя после отступления предыдущего дня 937-й стрелковый полк, не дававший немцам продвинуться в направлении Бежецка. Согласно ЖБД 30-й армии, полк «с боем ворвался в город, закрепившись на сев. вос. окраине, ведет бой».

В бою с советскими частями 18 октября погиб командир 3-го батальона 118-го моторизованного полка майор Роте. Для дивизии это была первая (и единственная) безвозвратная потеря офицера такого ранга в октябре.

Единственной по-настоящему приятной новостью для генерала Х. Гольника было прибытие в Калинин по Волоколамскому шоссе 2-го батальона (3 роты велосипедистов) 428-го пехотного полка 129-й пехотной дивизии, тут же перешедшего в подчинение 36-й моторизованной дивизии. Хотя батальон не имел артиллерии, его появление в городе означало, что постепенно немецкая пехота подтягивалась к эпицентру сражения вслед за моторизованными частями.

Правда, в ходе движения к Калинину пехотинцам пришлось наблюдать мрачную картину разгрома, устроенного накануне тыловым частям 36-й моторизованной дивизии и другим колоннам снабжения танкистами 21-й танковой бригады. Об этом красноречиво свидетельствует дивизионная хроника, процитированная исследователями А. Н. Заблотским и Р. И. Ларинцевым:

«Между Митенево и Порчино вдоль дороги длиной несколько километров валялись останки колонны тыловых частей 36-й моторизованной дивизии. Грузовые и легковые машины, частично французского производства, были не расстреляны, а таранены советскими танками… Одна возле другой стояли машины ремонтной роты, автоцистерны, огромные «мерседесы», элегантные «шевроле», гусеничные тягачи».[24]

В общем, последствия танкового рейда произвели впечатление даже на тех, кому не довелось его увидеть.

Растянутость коммуникаций вкупе с большими потерями транспортных средств тыловых подразделений и, мягко говоря, неидеальным состоянием дорог вынуждали немцев максимально интенсивно использовать военно-транспортные авиачасти 2-го воздушного флота для доставки горючего и боеприпасов для танковых соединений. Учитывая, что калининские аэродромы находились практически на линии фронта, эта задача была нетривиальной. О сложностях, сопровождавших доставку грузов, свидетельствует хроника транспортной группы KGzbV1:

«Особенно запомнились нам полеты с боезапасом для наших танков в район Калинина. Снаряды были погружены в машины на аэродроме Смоленск, но вылет задерживался. Плотные облака закрыли небо. Звонок из штаба 2-го Воздушного флота требовал командира группы, который находился на взлетном поле и не мог разговаривать. Я, как адъютант группы, взял трубку. Велико же было мое удивление, когда в телефоне раздался голос самого фельдмаршала Кессельринга. Фельдмаршал просил передать командиру, что танковые части в районе Калинина находятся в критическом положении – израсходован боезапас. Он просил поднять самолеты в воздух, невзирая на погодные условия:

«Я знаю, – сказал фельдмаршал, – что означает старт в таких условиях. Но для вас главное только взлететь – район Калинина свободен от облачности».

В это день группа совершила два боевых вылета. В первом противник накрыл нас артиллерийским огнем. Во втором – пулеметным, настолько близко пролегала линия фронта».[25]

Согласно ЖБД 3-й танковой группы, 18 октября для обеспечения боевых действий следующего дня самолетами было доставлено 20 тонн предметов снабжения.

Тем временем немецкие части, оборонявшие плацдарм в Калинине, вынуждены были уделять все большее внимание защите городских мостов через Волгу от налетов советских бомбардировщиков. Первые удары по мостам были осуществлены еще 16 октября, однако лишь через два дня удалось добиться хоть каких-то результатов.

Немецкие легковые и грузовые автомобили на площади Революции, у здания Калининского облисполкома (Путевого дворца).

Согласно записи в ЖБД 3-й танковой группы от 18 октября, «в Калинине подъезд к мосту через Волгу поврежден бомбардировщиком. Одна сторона проезжей части при этом осталась неповрежденной».

Бомбардировка мостов проводилась силами нескольких соединений ВВС Красной Армии. В частности, налеты осуществлялись частями 81-й дальнебомбардировочной авиационной дивизии (420-м и 421-м полками), которая на момент начала битвы за Москву насчитывала 40 исправных самолетов, в том числе 21 Ер-2, 7 ТБ-7 (Пе-8) и 12 Пе-3. Тяжелые Пе-8 наносили удары с больших высот с вполне понятными перспективами. Проблема использования других типов имевшихся самолетов заключалась в том, что бомбардировка производилась обычно 100-килограммовыми фугасными бомбами ФАБ-100, часть из которых пролетала сквозь ажурные пролеты мостов и разрывалась в воде, не причиняя им практически никакого вреда.

Житель Калинина читает приказ оккупационных властей, наклеенный прямо на советские плакаты у входа на стадион «Динамо».

Кроме того, немцы создавали над мостами сплошную стену зенитного огня, а близкое базирование истребителей 52-й эскадры позволяло оперативно перехватывать советские бомбардировщики либо на подходе к целям, либо на обратном пути. Таким образом, воздушные налеты, не достигая своей главной цели, приводили к большим потерям в бомбардировочных полках ВВС Красной Армии.

18 октября вполне ожидаемо завершилась история с попыткой вывода из боя П. А. Ротмистровым 8-й танковой бригады. В штабе И. С. Конева боевое донесения комбрига было однозначно расценено как трусость. Сам Конев направил Ватутину следующее указание:

«Прошу Ротмистрова за невыполнение боевого приказа и самовольный уход с поля боя с бригадой арестовать и предать суду военного трибунала. В командование бригадой вступить нач. штаба или командиру по Вашему выбору».

Интересно, что долгое время в отечественной литературе этот и без того короткий документ зачем-то цитировался с купюрами. В результате изъятия слов «Прошу…» и фразы про предоставление Ватутину выбора кандидатуры нового комбрига тон Конева стал выглядеть почти бесцеремонным (как минимум – раздраженным), чего в реальности все-таки не было. Ватутин, пусть и был ниже по должности, но носил генеральские петлицы всего на один ранг младше командующего Калининским фронтом.

В связи с этим он считал возможным принять решение по своему усмотрению, и на свет появилось ставшее впоследствии известным его распоряжение в адрес Ротмистрова:

«Немедленно, не теряя ни одного часа времени, вернуться в Лихославль, откуда совместно с частями 185 сд стремительно ударить на Медное, уничтожить прорвавшиеся группы противника, захватить Медное. Пора кончать с трусостью!»

Комбриг, естественно, оспаривать приказ не стал, и приступил к его выполнению.

Главным оперативным документом 18 октября можно, без сомнения, считать боевой приказ № 0122 штаба Калининской группы войск, отданный И. С. Коневым в 20:30. Приказ гласил:

«В районе КАЛИНИН противник сосредоточил одну танковую, одну мото и одну пехотную дивизии, пытаясь незначительной группой наступать на МЕДНОЕ и на юг в направлении ТУРГИНОВО. Успешными действиями 133 сд пробравшаяся в район МЕДНОЕ группа отрезана от своей пехоты. 133 и 256 сд ведут спешные бои на северо-западной и северо-восточной окраине г. КАЛИНИН.

1. Калининской группе войск упорно обороняться по берегу оз. СЕЛИГЕР, по р. ВОЛГА, не допуская прорыва противника в направлении ТОРЖОК и продолжать окружение и уничтожение группировки противника в районе КАЛИНИН между р. ВОЛГА и МОСКОВСКИМ МОРЕМ.

2. 22 А (249, 179, 186, 178, 250 и 220 сд) прочно оборонять рубеж оз. СЕЛИГЕР, р. ВОЛГА до СТАРИЦА, не допуская прорыва противника на ТОРЖОК с юго-запада и юга.

Разгранлинии слева КОЛЕДИНО, (иск) станция СТАРИЦА, (иск) ЩЕРБОВО, ВЫДРОПУЖСК, ВОЗДВИЖЕНКА.

3. 29 А (174, 24, 246, 252 и 119 сд) форсировав р. ВОЛГА на фронте СТАРИЦА, АКИШЕВО и обеспечивая операцию справа по р. ШОША, главными силами продолжать наступление в направлении РЯЗАНОВО, ДАНИЛОВСКОЕ с задачей уничтожить группировку противника южнее КАЛИНИН, не допуская его отхода в южном и юго-западном направлении. Одной сд наступать по левому р. ВОЛГА на КАЛИНИН.

4. Группе генерал-лейтенанта ВАТУТИНА (183 и 185 сд, 46 и 54 кд, 8 ТБР и мотобригада)использовать управление 31 А в качестве штаба, силами мотобригады и 8 ТБР уничтожить группу противника, прорвавшуюся в район МЕДНОЕ, к 12:00 19.10 сосредоточиться: 183 и 185 сдв районе МАРЬИНО, СТРУЖНЯ, МЕДНОЕ,ТРОИЦА, быть в готовности нанести удар в направлении через переправу у АКИШЕВО и через КАЛИНИН в общем направлении на ТУРГИНОВО. 46 и 54 кд в районе МОШКИ, АКИШЕВО, СТРУЖНЯ в готовности к действиям в направлении через переправу АКИШЕВО, ЛЕУШИНО, ЛОТОШИНО с целью выхода на тылы противника.

5. 133 и 256 сд продолжать наступление с целью уничтожения противника в районе КАЛИНИН и овладения городом КАЛИНИН.

6. 30 А (5 сд, 21 ТБР и особый полк) наступать с юго-востока на КАЛИНИН не допуская прорыва противника на юг и юго-восток в направлениях ТУРГИНОВО и КЛИН.

7. ВВС: а) повторными ударами всей авиации содействовать окружению и уничтожению группировки противника в районе КАЛИНИН, не допуская его наступления на север и на юг от КАЛИНИНА; б) прикрыть сосредоточение группы ВАТУТИНА и группировку к северу и к востоку от КАЛИНИН.

8. КП – СОФЬИНО (7 км. севернее КАЛИНИН). Штаб группы готовится в районе БЕЖЕЦК».

Следует отметить, что, несмотря на создание днем ранее Калининского фронта, Конев по-прежнему подписывался как «командующий войсками Калининской группы». Также впечатляет масштабность мышления генерала, снова задумавшего размашистую операцию на окружение и уничтожение при наличии крайне ограниченного количества подвижных соединений. Исполнить приказ, как это часто бывает, оказалось намного сложнее, чем его отдать…

Впрочем, напряженный день 18 октября заканчивался для войск Калининского фронта на мажорной ноте: в ЖБД немецкой 1-й танковой дивизии появилась запись о том, что «ночью (вероятнее всего, поздним вечером – примечание автора) противнику удалось захватить перекресток железной и шоссейной дорог. Положение в связи с этим значительно обострилось». Таким образом, немцы начали в полной мере ощущать все «прелести» борьбы с прибывающими советскими дивизиями в условиях острой нехватки горючего и боеприпасов.

19 октября ожесточенное сражение в городе и вокруг него продолжилось с новой силой. Основной задачей боевой группы полковника Хайдебранда по-прежнему оставался прорыв на соединение с остальными силами 41-го моторизованного корпуса. Ранним утром силы группы закончили сосредоточение перед наступлением.

Подбитый немецкий танк Pz.Kpfw.III. Район Калинина, октябрь 1941 года.

Дальнейшая попытка прорваться была описана в ЖБД 1-й танковой дивизии:

«С началом атаки она (группа) вновь наткнулась на сильного хорошо укрепившегося противника. Атака сопровождалась большими потерями. Для того, чтобы отбросить столь сильного противника, войск явно недостаточно.

Прорыв прямо на восток еще представляется единственно возможным действием, но только после доставки горючего и боеприпасов. В условиях и без того сильно обострившегося положения со снабжением отсутствие какого-либо вида снаряжения становится особенно заметным в течение последних трех дней».

Однако, несмотря на все сложности, части боевой группы все еще сохраняли подвижность, что позволяло им находить возможности для улучшения положения. Так, именно мобильность позволила вывести из боя часть подразделений учебной бригады и отвести их, сконцентрировав в районе Городни. Кроме того, согласно ЖБД 1-й танковой дивизии, «у Щербово было установлено сообщение через Волгу с другими частями дивизии, организована переправа, по которой были доставлены боеприпасы и горючее, а также перевезены более 200 раненых».

Несомненно, эти локальные успехи внушали командованию дивизии уверенность в своих силах: в журнале отмечалось, что «вечером 19.10 дивизия все еще не собирается сдавать Медное, так как противник там не появился, а разведка докладывает, что в окрестностях на 5–8 километров противника не наблюдается».

При этом в воспоминаниях командира танкового полка 8-й танковой бригады А. В. Егорова утверждалось, что «к 14 часам 19 октября Медное было полностью очищено от врага». Несмотря на подробное описание боя за село, приведенное опытным танкистом, другими источниками этот эпизод не подтверждается.

Правда, Марьино части боевой группы все-таки вынуждены были оставить, покинув населенный пункт под натиском передового отряда советской 183-й стрелковой дивизии (указан в ЖБД СЗФ как «отряд Зевченко» – Прим. автора). Кроме того, к сражению за Калинин постепенно подключались силы 119-й стрелковой дивизии, угрожавшие левому флангу группы Хайдебранда в районе деревни Ширяково. Авангардный полк дивизии вечером 19 октября форсировал р. Тьма и завязал бой за эту деревню. Впрочем, первые атаки оказались неудачными.

В целом, немцы сохраняли вполне обоснованные надежды на успех прорыва, но связывали их уже со следующим днем.

С другой стороны, события, происходившие в южной части Калинина, заставляли их смотреть в будущее с несколько меньшим оптимизмом.

Угроза для оборонявшихся здесь частей Гольника уже привычно исходила от 5-й стрелковой дивизии с частями усиления и 21-й танковой бригады. Согласно ЖБД 30-й армии, «части армии с 9:30 перешли в наступление на г. Калинин и в течение всего дня вели ожесточенные бои. Противник сильным арт. минометным огнем и действиями штурмовой и бомбардировочной авиации (в воздухе находилось беспрерывно до 30 самолетов) сдерживал наступление наших частей».

В документе подробно описаны действия обоих соединений:

«5 сд – части дивизии, встретив прочный узел в районе выс. 131, 9, Райково, Бортниково, выс. 145, 5, и вследствие сильного арт. мин. огня продвинуться вперед не смогли. Подавляя огневые точки противника, вела бой на рубеже Б. Перемерки, Будка, 1 км сев. вост. Греблево, Кольцово, иск. Белавино».

Таким образом, повторявшиеся изо дня в день атаки дивизии в одном и том же направлении позволяли немцам уверенно концентрировать скудные резервы на наиболее опасных участках и купировать попытки советского наступления.

21-я танковая бригада, в силу большей по сравнению с соседом мобильности могла достигать локальных успехов и, «продолжая наступление на рубеже Вишенки, Володино, прорвала оборону противника. 21 тп (12 танков), прорвав оборону, вышел в район Неготинского участка обороны противника и засадами у переправы Митяево и Володино нанес большие потери противнику».

По всей видимости, под обстрел танковых пушек попала очередная транспортная колонна немцев: танкисты традиционно для боев за Калинин претендовали на десятки уничтоженных грузовиков и штабных автомобилей. 21-му мотострелковому батальону бригады повезло меньше:

«Наступавший на Володино, овладел южной окраиной, но фланговым ударом был обойден и вынужден отойти в исходное положение».

В документе отмечалось, что по итогам боев бригада понесла большие потери. Например, в этот день сгорели два из немногих оставшихся танков Т-34-57, у одного из которых (№ 609-15) в районе деревни Напрудново взрывом боекомплекта сорвало башню. Запись в ЖБД Западного фронта, по инерции продолжавшего отчитываться за части, включенные в состав Калининского фронта, объясняла эти потери вполне стандартно для любой войны с применением бронетехники:

«На южной окраине города танки подавили несколько огневых точек противника и оказались отрезанными от своей пехоты».

Впрочем, нелегко приходилось и противнику. Согласно ЖБД 3-й танковой группы, «36-я моторизованная дивизия отбивает атаки при поддержке артиллерии и танков с юго-востока на Калинин с использованием последних резервов».

Командир 133-й стрелковой дивизии генерал-лейтенант Василий Иванович Швецов.

Сгоревший бронетранспортер командира 1-го батальона 113-моторизованного пехотного полка майора Экингера.

Следует отметить, что частям 36-й мд пришлось снова получить удар с севера, от 256-й стрелковой дивизии, которая «в течение дня вела ожесточенный бой на сев. вос. окраине Калинин, к 17:00 бой вела на рубеже: мост 200 м сев. города, и далее по восточному берегу р. Тверца».

Таким образом, в течение дня 19 октября ни одна из сторон не смогла выполнить поставленные задачи. Немцы не восстановили сообщение между боевой группой Хайдебранда, пытавшейся ранее прорваться к Торжку, и остальными силами 41-го моторизованного корпуса в Калинине и его пригородах.

С другой стороны, неудачные атаки соединений Красной Армии на Калинин вызвали явное раздражение Ставки: в штаб Конева ночью ушло указание за подписью А. М. Василевского «в двухдневный срок (не позднее 21.10) овладеть городом Калинин. Поручите это дело людям, способным выполнить этот приказ».[26]

Подобный стиль, хотя и не был чем-то необычным для советского высшего командования, все же указывал на то, что Ставкой было замечено затухание маневренной стадии сражения непосредственно за город, и резкость тона распоряжений был одной из попыток стимулировать «второе дыхание» советского контрнаступления. И. С. Конев, очевидно, к концу октября 1941 года вовсе не был человеком, способным не понять подобных посылов сверху.

На тактическом уровне немцы снова показали себя своеобразными «фехтовальщиками», умевшими относительно небольшими силами прикрывать наиболее опасные направления и отражать удары прибывавших советских резервов. Впрочем, сражение за Калинин было еще очень далеко от своего завершения.

На уровне высшего командования вермахта не было единства в понимании вопроса о том, что делать дальше с калининским плацдармом. Ф. фон Бок 19 октября записал в дневнике:

«Я сказал Штраусу, что Калинин еще долго будет оставаться «кровоточащей раной» армии, если в этот район не подойдут сильные пехотные части. Потом я сказал ему, что центры приложения главных военных усилий армии должны находиться по обе стороны от Старицы. Штраус высказал предложение послать «хотя бы один танковый корпус» на север от Калинина в направлении Бежецка. Я ответил, что для этого еще не настало время, но что он – в соответствии с ранее полученным приказом – должен проводить разведку боем в этом направлении. Еще слишком рано говорить, куда лучше нацелить острие наступления 9-й армии – на Бежецк или на Торжок. Так как враг перед фронтом 16-й армии продолжает цепляться за свои позиции, есть большая вероятность того, что объектом наступления 9-й армии останется Торжок».

Утром 20 октября сражение продолжилось. Части боевой группы Хайдебранда начали в полной мере ощущать на себе силу ударов включившейся в бои за город 119-й стрелковой дивизии. Согласно ЖБД 1-й танковой дивизии, боевая группа «была атакована сильным противником с юго-западного направления». По мнению составителей документа, «речь идет о двух полках русской 246-й стрелковой дивизии». В реальности, конечно, это была 119-я стрелковая дивизия, ранее форсировавшая Тьму. Ее командир генерал-майор А. И. Березин получил от командующего 29-й армией генерал-лейтенанта И. И. Масленникова приказ: «Решительно уничтожать противостоящего противника. Энергично двигаться <для> захвата мостов <через>Волгу у Калинина. Оборона, тем более отступление, недопустимы – только вперед».

Частям дивизии сопутствовал успех, а для немцев события начали развиваться самым неблагоприятным образом:

«Оборонявшийся севернее Зеленец мотоциклетный батальон в ожесточенном ближнем бою был рассеян и понес значительные потери в живой силе и технике. Враг также продвигается с юга в районе Медного между позициями учебной бригады и мотоциклетного батальона» (речь шла о 185-й стрелковой дивизии, поддержанной танками 8-й танковой бригады – Прим. автора).

Такая характеристика боя была относительной редкостью для ЖБД соединений вермахта летом-осенью 1941 года. Требовалось срочное приятие новых мер:

«В этих обстоятельствах наступление боевой группы Хайдебранда невозможно. Атаки противника могут быть отбиты только с использованием всех имеющихся в распоряжении сил.

К этому времени для дивизии не остается других решений, кроме как перебросить силы учебной бригады из района Медного с целью атаковать противника в районе Зеленец, Городня, установить сообщение с боевой группой Хайдебранда, далее обороняться фронтом на юго-запад, чтобы дать возможность боевой группе Хайдебранда осуществить запланированный прорыв, имея тылы прикрытыми».

Части учебной бригады в 08:00 приступили к выполнению поставленной задачи, «в районе Новинки натолкнулись на противника и в жесткой борьбе сломили его сопротивление». К 13:15 передовые отряды бригады оказались в полутора километрах западнее Ширяково и встретились там с танковыми частями боевой группы. Командованием группы была осуществлена рокировка частей в соответствии с приказом штаба 1-й тд: танки и мотопехота дивизии Крюгера стали с боем пробиваться на Черкассово, а части 900-й бригады сменили их в Ширяково и Городне, прикрывая атакующих с тыла.

Однако полноценное выполнение приказа о прорыве оказалось невозможным в силу катастрофических потерь, понесенных в предыдущих боях, а также острой нехватки топлива и боеприпасов. Так, заявка 119-й дивизии на период боев в районе Городни (закончившихся, правда, лишь к 22 октября) составила свыше 600 уничтоженных солдат и офицеров вермахта, 14 подбитых танков, 200 мотоциклов (из них 50 исправных), 12 грузовых и 6 легковых машин, а также 8 ручных пулеметов.

Даже с учетом того, что завышение потерь противника представляет собой нормальное явление для любой войны, немецкие оценки боевой группы как «неспособной к наступлению» (ЖБД 1-й танковой дивизии) намекают на правдивость существенной части данных цифр. Танковый парк дивизии Крюгера «просел» до 34-х машин (8 Pzkpfw. II, 22 Pzkpfw. III и 4 Pzkpfw. IV), что составляло лишь треть от численности начала октября. За период 13–18 октября общие потери дивизии 249 человек (из них 68 убитых, включая 7 офицеров), последующие бои, безусловно, увеличили это число. Интересно, что уже к 20 октября эта цифра, волшебным образом, «подскочила» до 45 офицеров и 765 человек низших чинов, что косвенно подтверждает как минимум часть заявок советских частей.

900-я бригада лишилась 208 человек (из них 44 убитых, включая 3 офицеров). Санитарные потери (даже с учетом того, что значительную часть раненых удавалось эвакуировать) в данном случае дополняли картину неуклонного снижения боеспособности соединений.

Немецкая 150-мм гаубица 15 cm sFH 18 в Калинине. Возможно, у орудия неисправно противооткатное устройство.

Командованием 41-го моторизованного корпуса 20 октября был подготовлен отчет, в котором подводились промежуточные итоги 18-дневного наступления. В документе в очередной раз было указано на проблемы со снабжением, которые, по словам составителей, «особенно заметны в сфере обеспечения бронебойными снарядами, в результате чего русским танкам часто удавалось прорывать оборонительные позиции и наносить значительные потери в технике и вооружении».

Также отмечалось, что в результате людских и материальных потерь численный состав отдельных рот упал до 25–30 человек.

Еще одним важным обстоятельством, существенно улучшавшим общую ситуацию для советских войск, было выдвижение сразу нескольких дивизий 29-й армии в район сражения за Калинин. Так, согласно армейскому ЖБД, 243-я стрелковая дивизия 19 октября совершала марш в район Волынцево, Семеновское, ст. Гнилицы, то есть в направлении Медного с юга. Судя по записи, относящей к боям 20 октября, дивизия «овладела МЕДНОЕ». Претендентов на освобождение этого села, как следует из документов и воспоминаний, оказалось немало. Одновременно в район Савино – Новинки вслед за 119-й выдвигалась 252-й стрелковая дивизия.

Правда, следует отметить, что двигаясь по северному (левому) берегу Волги к Калинину, 29-я армия генерала И. И. Масленникова, по сути, нарушала приказ № 0122 командующего Калининским фронтом от 18 октября и более ранние приказы, предписывавшие наступать на Калинин после переправы на южный (правый) берег. Из всех сил армии только 914 стрелковый полк 246-й стрелковой дивизии продолжал двигаться к городу по правому берегу Волги.

Вот как описал обстоятельства отказа командования 29-й армии от переправы М. Н. Розов, командир дивизиона 777-го артполка 246-й стрелковой дивизии:

«Вечером 17 октября в район переправы прибыли командующий войсками 29-й армии генерал И. И. Масленников и член Военного совета армии дивизионный комиссар К. А. Гуров. Никакой надежды на переброску артиллерии и танков на правый берег не было. Погода резко ухудшилась, пошел дождь со снегом. Противник же спешно подтягивал подкрепления. Оценив создавшуюся обстановку, командарм приказал командиру дивизии переправу прекратить, а переправившимся частям наступать вдоль берега на Калинин, овладеть аэродромом в Мигалове и захватить мост через Волгу на дороге Калинин – Торжок. Главным силам дивизии продолжать движение на Калинин вдоль левого берега реки».

Справедливости ради следует заметить, что возможности переправы крупных масс войск через Волгу были существенно ограничены еще и в силу подъема уровня воды в ней, вызванного подрывом плотины в районе Осташкова:

«Разгадав, видимо, наш замысел, противник взорвал накануне в районе озера Волго дамбу. Штурмовые мостики снесло, натянутые через реку тросы и канаты не выдерживали нагрузок. Пришлось сколачивать плоты».

Решение командарма-29, предварительно согласованное «через голову» И. С. Конева с командованием еще Западного фронта, мало вяжется с широко распространенными представлениями о покорных советских командирах, слепо и бездумно подчинявшихся приказам вышестоящего начальства о самоубийственных атаках в лоб. В данном случае Масленников выбрал собственный путь, который, кстати, был признан весьма спорным еще авторами военно-исторических работ начала 1950-х годов, считавшими, что атака Калинина с севера была сопряжена с трудностями переправы через Волгу в черте города, серьезно укрепленного противником. Кроме того, решение командарма почти исключало возможность образования котла вокруг Калинина, в который теоретически должны были попасть значительный силы 3-й танковой группы.

Сражение на Ленинградском шоссе 17–21 октября 1941 года.

У Конева подобное самоуправство по понятным причинам вызвало раздражение, выразившееся в письменном указании командующему 29-й армии:

«Немедленно приостановите движение на Калинин. Ваше преступное неисполнение приказа 0122 срывает намеченную мной операцию. Вам было приказано приказом 0122 и директивой 0121 форсировать р. Волга у Акишево и наступать по правому берегу р. Волга в направлении Рязаново, Даниловское. Причем по Вашим донесениям 246 сд переправилась у Акишево, а теперь получилось, что она двигалась по левому берегу р. Волга на Калинин. Приказываю: форсировать р. Волга Акишево, Избрижье, Путилово, наступать на Рязаново, Даниловское. Левее Вас наступает 31 А своей 119-й сд в р-не Городня. Сзади вас выдвигается 46 и 54 кд для форсирования р. Волга и наступления в направлении Покровское (им приказ дан особо). Донесите чем объяснить невыполнение моего приказа № 0122 и директивы № 0121. Немедленно исправляйте положение».

Впрочем, время уже в любом случае было упущено. При этом немцы весьма чутко отреагировали на передвижения 914-го стрелкового полка на южном берегу Волги:

«Так как противник силами одного полка укрепился на левом берегу Волги у Мотавино и продвинулся в направлении Красново, переправа, через которую до сих пор осуществлялось снабжение, подвергается опасности и должна быть перенесена в Черкассово».[27]

Штаб 1-й танковой дивизии отметил также усиление давления советских частей с северо-запада на линию железнодорожного полотна. Отмечались многочисленные атаки с сильной артиллерийской подготовкой. Немецкое командование пришло к выводу, что прорыв в восточном направлении становился вопросом жизни и смерти боевой группы.

Для реализации задуманного дивизии был подчинен 2-й батальон 428-го пехотного полка 129-й пехотной дивизии, двумя днями ранее прибывший в Калинин. Он был выдвинут южнее Ленинградского шоссе и усилен батареей противотанковых пушек, имея задачу отбить Горбатый мост. По сути, немцы поставили на захват моста всё, посчитав его единственной возможностью спасти свои потрепанные части от полного разгрома. Низкая пропускная способность железнодорожного моста и уязвимость полотна перед советской артиллерией не оставляли иного выбора.

При этом сам факт использования пехотного батальона в роли спасителя боевой группы танковой дивизии выглядел, конечно, весьма своеобразно. В силу плачевного состояния частей группы Хайдебранда прорыв был в очередной раз перенесен, теперь на вторую половину дня 21 октября.

Немецкое зенитное орудие на позиции в Заволжье. Вдали видны Волжский мост и Путевой дворец.

Во второй половине дня 20 октября продолжились ставшие уже привычными атаки частей советской 30-й армии на позиции 36-й моторизованной дивизии. Согласно армейскому ЖБД, «части армии с утра вели подготовку и в 15:00 перешли в наступление. Противник оказывал сильное огневое сопротивление. Части армии успеха не имели… Противник прочно укрепился на ю.в. окраине Б. Перемерки, Греблево, имея сильный опорный пункт сопротивления в Элеваторе, дающий возможность вести фланкирующий огонь по наступающим частям 5 сд. Части дивизии к 18:00 занимали положение – 190 сп с 1/937 сп на вост. окраине М. Перемерки; 336 сп – с б-ном особого полка МВО – в роще юж. элеватор; 142 сп – с б-ном курсантов и б-ном 2 мсп, занял вос. окраину Греблево, но вследствие сильного огня противника отошел в исходное положение (200 метров вост. Греблево) … Потери: убито и ранено 115 ч. (данные уточняются)».

По всей видимости, именно в боях в районе элеватора были потеряны два последних «танкаистребителя» Т-34-57 (№ 609-20 и № 085-96) 21-й танковой бригады. Хотя, согласно ЖБД 30-й армии, бригада «приводила себя в порядок в занимаемом районе», не исключено, что отдельные танки придавались пехоте в качестве средства поддержки. Осенью 1941 года каждый свой танк в глазах советских пехотинцев был буквально «на вес золота».

В северо-восточной части города 256-я стрелковая дивизия атаковала позиции мотоциклетного батальона 36-й моторизованной дивизии, усиленного одним взводом второй роты разведывательного батальона. К 8:10 утра положение батальона, лишенного какой-либо артиллерийской поддержки, оценивалось как «критическое». Советскими частями были заняты две церкви (по всей видимости, Екатерининская и Сергиевская), с которых открывался прекрасный обзор всей северной части города. На запрос помощи со стороны авиации был получен неутешительный ответ о невозможности применения самолетов в силу низкой облачности. Только во второй половине дня в ходе контратаки немцам вновь удалось вернуть контроль над зданиями церквей и прилегающей территорией кладбища. Таким образом, бойцам 937-го стрелкового полка удалось подойти вплотную к восточному берегу Тверцы, однако мост и сам берег по-прежнему оставались в немецких р уках.

В журнале боевых действий 3-й танковой группы по итогам боев 20 октября появилась лаконичная запись:

«Новые атаки противника южнее и севернее Калинина были отбиты».

36-я моторизованная дивизия отчиталась о пяти уничтоженных советских танках.

В целом, бои на юго-восточных окраинах Калинина начинали приобретать черты почти классического позиционного тупика, когда за продвижение на 100–200 метров приходилось платить сотнями человеческих жизней. Правда, подразделения оборонявшейся немецкой моторизованной дивизии также редели: общие потери с 13 октября составляли 385 человек, включая 80 убитых (из них 4 офицера). В некоторых батальонах оставалось не более чем по 100–200 солдат и офицеров. Удержание занимаемых ими позиций обеспечивалось, прежде всего, шаблонностью советских атак и сохранявшимся превосходством немцев в тактике, особенно в применении артиллерии.

Утром 21 октября одним из первых крупных населенных пунктов Калининской области, освобожденных от противника, стало село Медное. Решение об уходе из этого села было «с тяжелым сердцем» принято командованием 41-го моторизованного корпуса еще в середине дня 20 октября.[28]

Занятие Медного советскими частями было подробно описано в воспоминаниях пулеметчика 185-й стрелковой дивизии В. С. Флерова:

«Настало утро, а команды идти вперед не было… Подошли командир роты, политрук: «Там, впереди, в тумане, село Медное, в нем немцы. Надо узнать, есть ли они на нашей стороне реки, где-то здесь мост через Тверцу…» Надо так надо. Пошло 5–6 бойцов. Спускались как бы вниз, с горы, шли по какой-то промоине или лощинке. И темнота, и туман рассеивались медленно. Показалась какая-то изгородь, мы вышли на дорогу… Пока мы шли вперед, стрельба стала сильней… Появились сараи и домишки, видимость улучшилась. Дорога привела нас к мосту. С одной стороны нас прикрывала насыпь дороги, а с другой могли заметить из-за реки. Последние 100 метров пришлось ползти вдоль канавы. Поочередно заползли наверх, прикрываясь мостовой фермой, залегли. Потом – рывок по мосту на ту сторону. Немцы не успели заминировать мост. Боевое охранение могло спокойно расстрелять нас, но немцы бросились к машине, сразу вильнувшей в проулок под нашими выстрелами. Несколько, видимо, неисправных машин остались на площадке у моста.

Меня послали доложить об успехе. Шинель я оставил ребятам и налегке побежал обратно. В полукилометре встретил наших пулеметчиков, а потом группу всадников, в которой выделялся человек в кавказской бурке. Это был командир нашего 1319-го стрелкового полка майор Д. В. Казак. Он с усмешкой выслушал мой не очень военный, но наполненный пафосом доклад, изрек: «Молодцы, пулеметчики! Двигать всех в Медное!» Я рванул к своим…

Тачанки уже подошли из леса. Погрузили «максимы» и двинулись к мосту. Нас обогнали два или три наших танка, спешившие туда же. Это были боевые машины из прославленной 8-й танковой бригады, которой командовал полковник П. А. Ротмистров, впоследствии Главный маршал бронетанковых войск».

Судя по документам, 185-ю стрелковую дивизию в наступлении поддерживали 13 танков бригады. К этому моменту оба соединения уже входили в состав 31-й армии, по поводу которой в 04:10 21 октября была издана директива Ставки № 004025:

«Ставка Верховного Главнокомандования дополнительно передает в состав Калининского фронта управление 31-й армии для объединения управления войсками, действующими против г. Калинин с севера и северо-запада. Командующим 31-й армией назначить генерал-майора В. А. Юшкевича».

Ранее Юшкевич командовал 22-й армией, кроме того, он имел за плечами огромный опыт военной службы и участия в боевых действиях в двух гражданских войнах – в России и Испании.

Это решение Ставки вызвало резкое неодобрение командующего оперативной группой Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта Н. Ф. Ватутина:

«В самые ответственные дни войска оперативной группы передаются 31-й армии, которая не могла быстро наладить связь с войсками. В последующие дни следуют новые приказы от Калининского фронта для армии, по которым вся группировка войск оперативной группы раздается по армиям и часть дивизий выводится во фронтовой резерв…Таким образом, войск оперативной группы Северо-Западного фронта, как единого организма, не стало. Единственная ударная сила в районе Калинина была рассредоточена по армиям».

Экипаж Ер-2 из состава 421-гo ДБАП (с моторами М-105): командир лейтенант Гайворонский (третий слева), техник Зуев, штурман Кашин, стрелок-радист Елисеев и воздушный стрелок Ларин. 18 октября самолет был сбит, однако экипаж сумел вернуться в расположение части.

Немецкое самоходное 20-мм зенитное орудие на шасси полугусеничного тягача (2cm FlaK auf Fahrgestell Zugkraftwagen1t Sd.Kfz.10/4.) у Волжского моста со стороны Заволжья.

Отчасти слова Ватутина можно признать верными, так как координация действий советских войск при ликвидации немецкого прорыва на Торжок действительно была налажена далеко не идеально. Так, несмотря на все понесенные потери, боевая группа полковника Хайдебранда к 21 октября еще сохраняла боеспособность, располагая 24 боеготовыми танками. Боевой дух ее частей укреплялся благодаря регулярной эвакуации раненых – через Волгу к утру этого дня было переправлено в общей сложности 260 человек, а также доставке необходимых предметов снабжения, пусть и в весьма ограниченном объеме. Правда, отчитываясь впоследствии перед командованием 3-й танковой группы о потерях материальной части, штаб 1-й танковой дивизии признал оставление в Медном 8-и танков (4 из которых получили боевые повреждения, еще 4 были взорваны экипажами) и всех мотоциклов одной из рот мотоциклетного батальона.

К середине дня (14:45) относится следующая запись в ЖБД дивизии: «После очередного пополнения боезапаса (через переправу) началась новая атака». Со стороны Калинина последовал встречный удар 129-й пехотной дивизии:

«В 17:15 батальоном 428 пехотного полка снова захвачен перекресток дорог. Учебная бригада достигла юго-восточных окраин Николо-Малица. Однако соединение пока еще не установлено».

Советские документы в отношении немецких успехов утверждали обратное:

«133 сд обороняла рубеж НИКОЛО-МАЛИЦА (иск) ж.д. мост через р. Волга, (иск) ГОРБАТЫЙ МОСТ, КИСЕЛЕВО, имея отдельные гарнизоны силою б-н, рота в р-нах НОВ. КАЛИКИНО, КОЗИНО. Противник неоднократно пытался атаковать из района ГОРБАТОГО МОСТА в направлении шоссе на сев. зап. и из района ГОРОДНЯ в направлении НОВ. КАЛИКИНО. Все атаки противника успешно отбивались».[29]

Подобные утверждения, внесенные, скорее всего, после происходивших событий, были призваны подтвердить тезис о ликвидации «городнянской группировки» немцев. Бои с ее прорывавшимися на восток частями были описаны в воспоминаниях сотрудника дивизионной газеты 133-й стрелковой дивизии Г. С. Каца:

«В штабе дивизии все сосредоточены. Комдив не отходит от телефона. Все внимание Городне: как там? Немцы рвутся к Калинину, не считаясь с потерями.

Поздно вечером капитан Власов доложил комдиву:

– Городнянская группировка противника ликвидирована.

Швецов облегченно вздохнул:

– Теперь можно всеми полками навалиться на город…

Немцы делали ставку на танковый удар. Танки с автоматчиками на борту шли двумя колоннами. Им удалось вклиниться в боевые порядки одной из рот. Но танки напоролись на противотанковую артиллерию, оказавшуюся в самом нужном месте. Первую машину подбил расчет П. Пинчука. Загорелись еще два танка. Остальные, потеряв строй, стали обходить батарею, но попали под огонь соседних орудий. Крепко досталось гитлеровцам от «сорокапяток» сержанта П. Андреева, командира орудия И. Алтухова, меткого огня артиллеристов капитана И. Сальцина. К вечеру бой стал стихать. На поле боя чадили черные машины с крестами».

Однако понесенные немцами потери все-таки не помешали им постепенно прорубать «коридор» к северной части Калинина для соединения с остальными силами 41-го моторизованного корпуса. Советские стрелковые дивизии, в силу своей ограниченной мобильности, не успевали своевременно перекрывать все направления атак боевой группы Хайдебранда. Полноценного окружения и полного разгрома ее частей добиться так и не удалось.

Так, наступавшая после переправы через реку Тьму 119-я стрелковая дивизия, пытаясь смять оборону немцев в районе Ширяково, наткнулась на контратаки подразделений 900-й моторизованной учебной бригады, оттеснивших 421-й стрелковый полк дивизии от деревни. Ожесточенный бой за Ширяково шел и утром следующего дня, что дало немецкому командованию возможность продолжать отводить свои части в направлении Калинина.

В свою очередь, части 36-й моторизованной дивизии 21 октября удерживали позиции на южных и юго-восточных окраинах Калинина. Как отмечалось в ЖБД советской 30-й армии, «части армии в 11:00 после арт. подготовки перешли в наступление, неоднократно переходя в атаки, но успеха не имели. Противник оказывал сильное огневое сопротивление, переходя в контратаку… Потери – убито и ранено 120 человек». В целом, донесения армии по итогам дней становились похожими друг на друга как две капли воды…

Итоги маневренной стадии сражения

Результаты первого этапа сражения за Калинин сложно оценить однозначно. С одной стороны, немецкий 41-й моторизованный корпус, захватив город, в ходе несколько дней ожесточенных боев фактически исчерпал свой наступательный потенциал. Ни о каком наступлении на Торжок силами измотанных и понесших тяжелые потери танковых и моторизованных соединений не могло быть и речи, что признавали и сами немцы.

С другой стороны, полномасштабного разгрома наступавших по Ленинградскому шоссе частей боевой группы Хайдебранда так и не случилось. Об этом свидетельствуют, в частности, весьма умеренные потери офицерского состава 1-й танковой дивизии и 900-й моторизованной учебной бригады за период 17–21 октября – 6 убитых и 21 раненый, причем часть этих потерь приходится на боевую группу Вестхофена, которая находилась в обороне. Несмотря на большие потери в технике, полковнику Хайдебранду со своими подразделениями все-таки удалось отвести в Калинин значительную часть боевых и транспортных машин с личным составом. Судя по журналу 1-й танковой дивизии, это произошло во второй половине дня 22 октября.

Провал попытки немецкого наступления на Торжок и Вышний Волочек, а также на Бежецк через Калинин означал временную смену приоритетов – теперь удержание калининского плацдарма и отражение советских атак на него становилось одной из важнейших задач левофланговых объединений группы армий «Центр», прежде всего пехотных дивизий, постепенно подтягивающихся к городу. Эта установка была официально подтверждена в приказе Ф. фон Бока от 23 октября, где «удержание Калинина» среди поставленных задач занимало первое место.

Немецкая лодочная переправа через Волгу в районе Калинина.

От мысли о взятии Торжка немецкое командование, конечно, не отказывалось, но теперь этим также должны были заниматься пехотные дивизии 9-й армии, и не «кавалерийским наскоком» по Ленинградскому шоссе, а путем продавливания обороны советских 22-й и 29-й армий западнее Калинина. По сути, для командования Калининского фронта это означало параллельное ведение двух операций – наступательной с целью освобождения Калинина и оборонительной с целью удержания фронта западнее и северо-западнее города.

На первый взгляд, достижение первой цели должно было упроститься в силу больших потерь, понесенных подвижными соединениями 3-й танковой группы. Это давало И. С. Коневу временный козырь, сохраняя за ним «право хода».

Командующий войсками 29-й армии генерал-лейтенант Иван Иванович Масленников.

С другой стороны, для реализации каких-либо наступательных инициатив у самого Конева остро не хватало механизированных соединений. 8-я и 21-я танковые бригады и мотоциклетные полки сами понесли большие потери и уже не могли использоваться ни в качестве тарана, ни как «пожарные команды», затыкающие очередную брешь в обороне. Например, 21-я танковая бригада только за период до 19 октября включительно потеряла 450 человек, 21 Т-34, 3 БТ и один T-60.

Интересно, что повышенное внимание на состояние танкового парка другой, 8-й бригады обращали как составители боевых документов, так и авторы послевоенных исследований. Так, в ЖБД 29-й армии за 21 октября присутствует следующая запись о боевых трофеях: «Отбиты захваченные у 8 ТБР 8 танков, 2 бронемашины и несколько автомашин». По словам авторов официальной истории 31-й армии, «ремонтники 8-й бригады быстро восстановили шесть захваченных танков и, не теряя времени на поиски краски, чтобы закрасить вражеские опознавательные кресты на бортах, пустили их с красными флажками на башнях в бой».[30]

Однако даже такие меры не позволяли покрыть потери, понесенные в тяжелых боях с хорошо обученным, имевшим богатый опыт и уверенным в себе противником. В итоге, задачи по окружению всей немецкой группировки в районе Калинина возлагалась, главным образом, на стрелковые и кавалерийские дивизии, постоянно перераспределявшиеся в зависимости от ситуации между 29-й, 30-й и 31-й армиями. Это резко увеличивало время реакции на возникавшие кризисы и сокращало коридор возможностей для наращивания сил на наиболее важных участках фронта. Кроме того, сами стрелковые соединения также понесли тяжелые потери. Так, 30-я армия к 23 октября отчиталась перед фронтовым командованием о 1850 убитых и раненых с момента начала боев за город.

В целом, маневренный период сражения за Калинин отличался высоким динамизмом, ожесточенной борьбой за населенные пункты и узлы дорог, а также частыми переходами инициативы от одной из противоборствующих сторон к другой. Впрочем, само сражение было еще в самом разгаре.

Глава 2. Позиционный кошмар Калининского фронта

Бои за плацдарм юго-западнее Калинина

К 20-м числам октября 1941 года увеличение группировки советских войск в непосредственной близости от Калинина создало предпосылки для придания явно забуксовавшему наступлению на город «второго дыхания».

20 октября командующий Калининским фронтом И. С. Конев отдал войскам директиву, в которой ставились задачи на окружение и уничтожение немецкой группировки в районе Калинина.

Все армии фронта в соответствии с этим документов получили свои задачи. Так, 22-й армии предписывалось прочно оборонять рубеж: озеро Селигер, река Волга до Старицы, не допуская прорыва противника на Торжок с юга и юго-запада.

29-й армии было дано указание, обороняясь на правом фланге в районе Старицы, Акишева, в ночь с 20 на 21 октября главными силами форсировать Волгу на участке Избрижье, Даниловское. К исходу дня соединениям армии Масленникова приказывалось овладеть Некрасовом и Даниловским. Затем предписывалось отрезать противнику пути отхода на юго-запад, а также установить взаимодействие с 21-й танковой бригадой (30-я армия) в районе Неготино. 31-я армия должна была наступать с северо-запада и севера на Калинин и во взаимодействии с 30-й армией к исходу дня 21 октября овладеть северо-западной и южной частью города.

Наконец, 30-й армии было приказано наступать с северо-востока и юго-востока на Калинин и к исходу дня 21 октября овладеть южной и северо-восточной частью города, не допуская отхода противника на юг и юго-восток.

Таким образом, войскам Калининского фронта были фактически подтверждены весьма амбициозные указания, данные двумя-тремя днями ранее, с небольшими поправками на несколько изменившиеся районы сосредоточения войск. Правда, теперь центр приложения усилий смещался от Ленинградского шоссе, где главным действующим лицом несколько суток подряд была оперативная группа Ватутина, на юго-запад от Калинина, в район Даниловского.

Расчет советской 152-мм гаубицы в бою под Калинином.

Основным игроком и надеждой командующего фронтом теперь являлась 29-я армия, имевшая, правда, из подвижных соединений только кавалерию, да и ту необходимо было еще переправить на правый берег Волги. Немцы, обладавшие колоссальным опытом создания и удержания всяческих плацдармов, также не собирались сидеть сложа руки и наблюдать, как русские будут делать это на их глазах. Сражение за очередной плацдарм на берегу многострадальной реки обещало очередную, почти неизбежную «мясорубку».

Как уже отмечалось, активность советских частей, наступавших вдоль правого берега Волги, встревожила немцев уже 20 октября, когда 914 стрелковый полк 246-й стрелковой дивизии начал угрожать переправе горючего и боеприпасов, а также эвакуации раненых из состава боевой группы Хайдебранда.

Далее события продолжали развиваться в самом неблагоприятном ключе для подразделений вермахта на южном берегу. Согласно ЖБД 246-й сд от 21 октября, «914 сп овладел Мотавино и ведет бои за Красново».

Эти данные полностью подтверждаются воспоминаниями артиллериста, командира второго дивизиона 777-го артиллерийского полка М. Н. Розова:

«Развивая наступление вдоль правого берега, 914-й полк 21 октября с ходу овладел деревней Мотавино, в ночь на 22 октября – деревней Красново и утром завязал бои с вражескими гарнизонами в Рябееве и Опарине».

Немцы вполне адекватно оценили угрозу. Тыловые части, стоявшие в Опарино, 21 октября были срочно усилены занявшими оборону на его западных окраинах подразделениями разведывательного батальона 129-й пехотной дивизии (велосипедный эскадрон) и 37-го противотанкового батальона 1-й танковой дивизии. При этом немецкая разведка оперативно вскрыла концентрацию советской артиллерии на левом берегу Волги с целью огневой поддержки наступления. Артиллерии по меркам осени 1941 года действительно было довольно много: 246-ю стрелковую дивизию поддерживали 644-й корпусной артполк, а также 510-й и 432-й гаубичные артполки, не считая собственного 777-го артполка. Например, согласно ЖБД 246-й дивизии, днем 22 октября «432 ГАП занимает боевой порядок в р-не Гостилково, Ярково, Борки».

По воспоминаниям М. Н. Розова, «в это время основные силы дивизии совершали марш по левому берегу для сосредоточения в районе Гильнева, Сухого Ручья, Борков. У деревни Гостилково командир дивизии получил приказ переправиться на правый берег Волги в районе Нового Путилова и Хвастова. После переправы дивизия должна была соединиться с 914-м полком и наступать на Даниловское, Опарино, Рябеево и затем на Андрейково».

Под «главными» силами, правда, понимался пока только 915-й стрелковый полк, так как третий полк дивизии, 908-й, занял оборону по левому берегу с целью прикрытия переправы.

Между тем, все попытки 914-го полка в одиночку взять Рябеево и Опарино окончились неудачей. Как отмечалось в журнале немецкой 1-й танковой дивизии, «атака противника была остановлена заградительным огнем обороняющихся частей». Командование дивизии даже успело окончательно сменить 37-й противотанковый батальон (его пушки против советской пехоты были бесполезны) на разведывательный батальон 129-й пехотной дивизии. При этом немцы почувствовали на себе воздействие советской артиллерии, обстреливавшей их позиции из-за реки у Опарино.

С вечера 22 октября на правый берег Волги начали переправляться дивизионы 777-го артполка. Переправу описал командир одного из них, М. Н. Розов:

«Для переправы дивизия располагала всего двумя понтонами и катером. Было решено сначала переправить дивизион старшего лейтенанта Козачка, а после него – мой. Завершали переправу уже на рассвете. К утру погода стала проясняться и налетевшие вражеские самолеты открыли по переправе огонь из пулеметов и пушек».

Согласно журналу 246-й стрелковой дивизии, 1-й дивизион артполка «сосредоточился в р-не переправы. В течение ночи было переправлено 3 76-мм орудия. Задержка переправы материальной части произошла ввиду неисправности катера и недостатка переправочных средств».

Дальнейший ход боев за расширение плацдарма был достаточно подробно освещен в мемуарах М. Н. Розова:

«Собрав свои переправившиеся подразделения, я направился в 914-й полк, уже овладевший Красновом. Командный пункт майора Крутихина нашел на окраине деревни. Встретились как старые знакомые (до этого я уже поддерживал в бою его полк). Крутихин был рад. Красново брал почти без артиллерии и понес большие потери. В батальонах осталось менее половины штатной численности. Теперь предстояло брать Опарино и Рябеево, куда, по наблюдениям разведки, немцы подтянули бронемашины и танки.

Выйдя от Крутихина, я приказал начальнику штаба дивизиона младшему лейтенанту Белоглазову развернуть командный пункт неподалеку от штаба полка. Дал указание протянуть к огневым позициям на левый берег проводную связь, ввел в обстановку командиров батарей и отправил их в стрелковые батальоны для организации взаимодействия. Сам же с начальником разведки дивизиона пошел вперед, рассчитывая максимально приблизить к пехоте свой наблюдательный пункт. Однако приблизиться к опорным пунктам Опарино и Рябеево не удалось. Наша пехота обосновалась в лесу, откуда эти пункты не просматривались. Пришлось вернуться в Красново.

Переправа советских частей через Волгу под огнем противника.

Связисты доложили, что провод через реку от огневых позиций до командного пункта протянут, и вскоре мы открыли огонь. Эффекта, впрочем, большого не было. Все попытки батальонов сбить противника с занимаемого рубежа оказались безуспешными. У немцев на подступах к деревням Рябеево и Опарино была создана хорошая система огня, и все наши атаки были отбиты. Полк нес большие потери. Видя бесплодность этих попыток наступать, майор Крутихин приказал командирам батальонов перейти к временной обороне.

Во второй половине дня 23 октября противник силою до батальона пехоты при поддержке двух танков и бронемашины, под прикрытием артиллерии и минометов атаковал второй батальон. Левофланговые подразделения полка не выдержали этого натиска и стали отходить. Возникла паника. Группа немецких автоматчиков прорвалась в Красново. Бой завязался у самого штаба полка. Майор Крутихин собрал штабные подразделения, подоспел стрелковый батальон, и автоматчики были частично истреблены, частично рассеяны».

Интересно, что в ЖБД 246-й стрелковой дивизии силы атакующих немецких подразделений были оценены как «взвод пехоты при поддержке 3-х танков и одной бронемашины», причем в документе утверждалось, что бронемашина была подбита. Весьма умеренными для столь ожесточенного боя оказались и потери 2-го стрелкового батальона: 9 убитых и 8 раненых. По всей видимости, атака разведбата 129-й пехотной дивизии при поддержке немногочисленной бронетехники произвела на советских бойцов сильное впечатление. Кроме того, именно эта несколько авантюрная атака позволила немцам обеспечить сосредоточение в Даниловском свежих резервов – 336-го пехотного полка 161-й пехотной дивизии. Для немцев прибытие новых сил было очень важным фактором удержания фронта, так как прибывшая ранее в полном составе в Калинин 129-я пехотная дивизия была по-батальонно «размазана» по всему периметру обороны города, подпирая позиции обескровленных подвижных соединений 41-го моторизованного корпуса.

Из-за больших потерь, понесенных ими, у командования корпуса не всегда была возможность надежно прикрыть пехотой даже позиции собственной тяжелой артиллерии. Так, в первой половине дня 24 октября ЖБД 1-й танковой дивизии была зафиксирована атака «крупных сил противника на позиции батареи 620-го тяжелого артиллерийского дивизиона 15-см пушек. В ожесточенном ближнем бою атака была отбита». Дивизион потерял трех офицеров (1 убитым и 2 ранеными), а также лишился одного полугусеничного тягача и нескольких грузовиков. Это произошло в деревне Дешовкино, атаковали которую подразделения 915-го стрелкового полка 246-й стрелковой дивизии, причем, по советским данным, противник из Дешовкино сначала был выбит, но затем подтянул резервы и контрударом при поддержке авиации отбросил советскую пехоту в лес западнее деревни.

Таким образом, именно вновь прибывший 336-й пехотный полк неизбежно становился главным действующим лицом с немецкой стороны в течение дня. По словам М. Н. Розова, «противник, теперь уже силами до пехотного полка, возобновил атаки. Ему удалось потеснить наши батальоны и прорваться к Красново. Бой за Красново продолжался около трех часов. Пехота не выдержала и стала отходить. Командный пункт переместился в деревню Мотавино. Туда отошел с подразделениями управления и я. В ходе этого боя был смертельно ранен начальник штаба артиллерии дивизии майор Кортиков».

В бою дивизия потеряла 60 человек убитыми и ранеными, по итогам дня было доложено о 20 убитых и 74 раненых. Потери материальной части также были велики: согласно дивизионному журналу боевых действий, они составили 9 82-мм минометов, 2 76-мм орудия (из 6 переправленных к 20:00 23 октября) и 3 станковых пулемета. Журнал 3-й танковой группы засчитал успешную атаку «частям 129-й пехотной дивизии и 336-му пехотному полку 161-й пехотной дивизии».

Бои за плацдарм юго-западнее Калинина 20–31 октября 1941 года.

Впрочем, этот успех еще ничего не гарантировал немцам, так как в тот же день через Волгу начали переправляться части советской 119-й стрелковой дивизии. После занятия Дмитровского на левом берегу Волги она была сменена там 252-й стрелковой дивизией, получив новую задачу: «форсировать р. Волга в р-не Хвастово и уничтожить пр-ка в р-нах Путилово, Курково, Некрасово, Талутино и перейти к обороне на рубеже Путилово, Курково с задачей не допустить подхода резервов врага с юго-запада на Калинин».

Форсирование реки осуществлялось с помощью весьма скромных переправочных средств 246-й стрелковой дивизии. Согласно дивизионному журналу боевых действий 119-й сд, «на всю дивизию имелось всего лишь 2 парома и 6 малых рыбацких лодок».

Первым переправлялся 421-й стрелковый полк, при этом он сразу же попал под удары немецкой авиации:

«Во время переправы днем 24.10 противник пятью самолетами бомбардировал переправу, в результате бомбардировки разбит один двухлодочный понтон и погибли 17 ч. из саперного б-на».

Составители журнала 29-й армии также подчеркнули воздействие немецкой авиации:

«Авиация противника налетами задерживает переправу и расстраивает движение колонн. Зенитный дивизион сбил за день 3 самолета противника».

Наведенная переправа действительно как магнит притягивала атаки бомбардировщиков 8-го авиакорпуса люфтваффе. Как отмечалось 24 октября в ЖБД 3-й танковой группы, «после обеда авиакорпус разрушил понтонный мост, однако русские сразу же его восстановили». Что касается заявок советских зенитчиков на сбитые самолеты, в районе Калинина 24 октября немецкая авиация потеряла один Bf-110E-2 из II./ZG26 (заводской номер 4387) от огня зенитной артиллерии. Его экипаж – ветеран отряда еще с французской кампании обер-лейтенант Ф. Ауингер и ефрейтор Г. Адлер – пропал без вести. Вполне возможно, что самолет был сбит как раз над переправой через Волгу: пилоты Bf-110 нередко атаковали наземные цели.

25 октября ожесточенные бои за плацдарм возобновились с новой силой. Еще до наступления светового дня 421-й стрелковый полк 119-й стрелковой дивизии ворвался в деревню Талутино, где располагались немецкие тыловые части, и в ходе короткого боя захватил ее, уничтожив несколько десятков автомашин. Трофеями полка стали склад продовольствия и боеприпасов, а также легковая машина со штабными документами, принадлежавшими 161-й пехотной дивизии.

Составители журнала 1-й танковой дивизии с явной тревогой отметили, что «противник крупными силами овладел участком дороги снабжения у Талутина». На советские части тут же обрушился град ударов 8-го авиакорпуса люфтваффе. В журнале 29-й армии появилась следующая запись:

«Авиация противника систематически через каждые 30 минут девятками бомбит и обстреливает переправу; уничтожен штаб гап, расчет зенитного орудия, 3 упряжки дивизионных пушек, разрушен понтонный мост, потоплено 16 понтонов и уничтожено 2 парома».

Авиакорпус вновь отчитался о разрушении моста через Волгу. По понятным причинам немцы уделяли регулярному разрушению переправ повышенное внимание, используя для этого самые разнообразные средства, включая… надувные лодки с взрывчаткой, спущенные на воду выше по течению. О том, насколько эффективными оказались подобные методы воздействия на переправы, история скромно умалчивает.

Немецкое боевое охранение на Октябрьской железной дороге у моста в юго-восточной части Калинина.

Зенитчики 119-й стрелковой дивизии заявили о 6 сбитых за день самолетах противника. Сами немцы признали одну потерю – над деревней Шульгино близ Некрасово был «атакован» и сбит связной «Шторх», пассажиром которого оказался командир воздушной службы 3-й танковой группы подполковник Бюс (Oberstlt. Bues), получивший ранение. Пилот погиб.

Тяжелые бои продолжались и в районе Опарино, где сражались части 246-й стрелковой дивизии вместе с приданным 912-м стрелковым полком 243-й стрелковой дивизии. Согласно дивизионному журналу 246-й сд, 908-й и 912-й стрелковые полки атаковали противника в Красново и вернули контроль над этим населенным пунктом. Одновременно 914-й полк в результате атаки выбил немецкую пехоту из деревню Шигалово, напрямую угрожая Опарино. В ЖБД 3-й танковой группы появилась характерная запись: «Продвинувшиеся со стороны Опарино на запад части были атакованы с севера и юга и временно отрезаны», при этом отмечался сильный огонь советской артиллерии с северного берега Волги. Этот успех стоил 246-й дивизии дорого: за день были потеряны 41 человек убитыми и 87 ранеными.

Утром 26 октября подразделения 161-й пехотной дивизии перешли в контратаку и снова отбили Красново, 908-й стрелковый полк отошел в лес южнее деревни. Все попытки снова овладеть ею оказались безуспешными. В это же время 915-й стрелковый полк атаковал Даниловское, но был встречен контратакой немцев при поддержке мощного артиллерийского и минометного огня. Полк отошел в лес западнее деревни Дешовкино и занял там оборону.

В свою очередь, попытки 161-й пехотной дивизии вернуть под свой контроль Талутино также окончились неудачей. Все атаки ее частей (с советской стороны их насчитали шесть) были отбиты бойцами 421-го стрелкового полка. При этом, как отмечалось в журнале 119-й стрелковой дивизии, 634-й и 920-й полки первоначально вообще не участвовали в бою, занимаясь «усовершенствованием оборонительного рубежа». Однако уже 26-го октября бои шли на всем фронте дивизии.

В этот же день на помощь стрелковым соединениям на плацдарм была переправлена 46-я кавалерийская дивизия. Ее поддержка очень понадобится частям дивизии Березина уже через сутки.

Судя по журналу боевых действий 3-й танковой группы, из показаний пленных немцы, наконец, выяснили, что целью советских частей на плацдарме является не прорыв «на юго-восток в сторону Москвы, а наступление на Калинин с юго-запада». Вообще, нужно отдать должное советскому командованию – противник не ожидал от Конева каких-либо наступательных намерений.

Утро 27 октября началось атаками частей 246-й стрелковой дивизии на Даниловское. В 06:00 914-й и 915-й полки атаковали немецкие позиции в селе и заняли его западную окраину. Однако, встретив контратаки противника при поддержке артиллерии и бронетехники – отошли. 915-й СП попытался наступать южнее села и продвинулся на 800 метров юго-восточнее Даниловского, впоследствии отойдя в исходное положение. 908-й стрелковый полк с тем же успехом (точнее, его отсутствием) атаковал Рябеево.

В журнале 3-й танковой группы составители привычно отметили, что «противник повторил атаки на оборонительную линию Калинин-Опарино-Даниловское, которые были отбиты 129-й пехотной дивизией». В ходе этих практически безрезультатных боев 914-й стрелковый полк потерял с момента переправы через Волгу до 35 % личного состава. Правда, потери 246-й стрелковой дивизии за 27 октября были вполне умеренными – 5 человек убитыми и 4 пленными: довольно редкий случай для советских документов дивизионного уровня, когда бойцов сразу записывают в пленные без записи в категорию пропавших без вести.

Днем немцы решили всерьез заняться проблемой восстановления пути снабжения, проходящего через Талутино. Частям 161-й пехотной дивизии удалось нащупать стык между позициями 421-го и 920-го полков 119-й СД и прорвать там оборону, выйдя в тыл 421-го полка. В связи с отходом подразделений 634-го и 920-го полков к переправе 421-й полк фактически попал в окружение. Как отмечалось в дивизионном журнале, «к 20:00 27.10.1941 г. связь с 421 сп была прервана. Дивизия оказалась разрезанной на две части, изолированные друг от друга».

На помощь советским пехотинцам очень вовремя пришел эскадрон капитана Сухарева из 57-го кавалерийского полка 46-й дивизии, отбивший несколько немецких атак и, судя по ЖБД 29-й армии, вернувший 421-му полку его обоз, захваченный немцами. Уже на следующий день кавалеристы помогут бойцам полка выйти из окружения, сохранив свою артиллерию.

По итогам дня 27 октября в журнале 1-й танковой дивизии вермахта появилась следующая запись: «161-й пехотной дивизии в течение сегодняшнего дня так и не удалось нормализовать положение у Талутино».

Транспортный Ju 52 со снятыми моторами и повреждениями крыла на одном из калининских аэродромов. Возможно, именно он был оставлен после отступления немцев из города в декабре 1941 года.

28 октября стало переломным днем сражения за плацдарм, к сожалению, не в пользу советских войск. 246-я дивизия (с 61-м кавалерийским полком 46-й кд), понеся большие потери в предыдущих боях, к концу дня после очередных неудачных атак фактически утратила наступательный потенциал и перешла к обороне. Ее главным достижением в течение дня стал захват… 27-и велосипедов, принадлежавших «группе велосипедистов», невесть как, в морозном октябре наскочивших на позиции 915-го полка и попавших под огонь его бойцов.

На участке 119-й стрелковой дивизии ключевым событием стал развивавшийся в течение суток прорыв 421-го полка из окружения, завершившийся уже утром 29 октября соединением с основными силами дивизии. Согласно фронтовому журналу, «421 сп прорвал окружение, вышел с большими потерями в личном составе». Следует отметить, что к тому моменту в полках дивизии оставалось по 120–150 человек, способных вести бой.

Уход полка из Талутино был отмечен немцами как безусловный успех. В ЖБД 1-й танковой дивизии отмечалось, что «161-й пехотной дивизии удалось с боем очистить дорогу Талутино, Даниловское от сил противника. Теперь этот путь снабжения может быть использован дивизией». Атаки немецких частей на переправу (охарактеризованные советской стороной как «ожесточенные») были с трудом, но все-таки отбиты.

Однако с учетом тех ограниченных сил, которыми располагало немецкое командование для борьбы с переправившимися на плацдарм советскими дивизиями, смертельной угрозы для существования самого плацдарма еще не было, даже с учетом того, что в полках советских стрелковых дивизий оставалось по сотне активных штыков.

Судьбу плацдарма решили события, происходившие на другом (левом) берегу Волги. Дело в том, что еще 22 октября части немецкой 6-й пехотной дивизии захватили переправу у деревни Акишево северо-восточнее Старицы и быстро овладели местностью в районе Нестерово, Станишино, Васильевское. 24 октября 6-я и 26-я пехотные дивизии начали наступление в направлении Стружня – Торжок. К 28 октября эти силы, поддержанные частями 110-й пехотной дивизии, создали реальную угрозу прорыва обороны на правом фланге и в центре позиций 29-й армии.[31]

Такое развитие событий вынудило командующего Калининским фронтом генерал-полковника И. С. Конева отдать вечером 28 октября приказ отвести левофланговые соединения 29-й армии с правого берега Волги на левый, чтобы стабилизировать положение и остановить наступление противника.

Выполнение этого приказа для 246-й стрелковой дивизии осложнялось тем, что еще днем немцам удалось, согласно ЖБД 3-й танковой группы, «в ожесточенной борьбе захватить русский понтонный мост в 5 километрах северо-восточнее Путилово», то есть как раз в полосе обороны дивизии. С другой стороны, в советских документах этот факт никак не отражен.

Части 119-й стрелковой дивизии получили от командования 29-й армии приказ о возвращении на левый берег Волги только к исходу дня 29 октября, так как до этого вывести их из боя попросту не было возможности. Согласно дивизионному журналу, «в связи с недостатком переправочных средств в течение ночи 30.10.41 части дивизии, за исключением артиллерии, не успели переправиться через Волгу, и отрыв от противника стрелковых частей приходилось совершать днем, в светлое время, при сильном натиске врага, который… стремился во что бы то ни стало сорвать переправу, неоднократно переходя в ожесточенную атаку. В период отхода к переправе 634 сп было отражено 3 атаки и 421 сп 4 атаки».

Свои воспоминания о переправе через реку 29–30 октября 1941 года оставил старший лейтенант медицинской службы командир санитарного взвода 920-го стрелкового полка В. В. Новиков:

«К вечеру нам сообщили, что в полутора километрах от наших окопов на Волге построена понтонная переправа и нас за ночь должны переправить на левый берег Волги.

Наступил вечер, стемнело, и нам дали команду выходить по окопам направо к Волге и там по берегу к переправе. Соблюдая тишину и светомаскировку, мы вышли на берег и вдоль реки пошли к переправе. Но оказалось, что мы пришли рано, потому что тяжелая артиллерия, обозы и прочее хозяйство еще не прошли мост. И нас, весь полк, вернули назад в окопы. К нашему счастью, немцы не догадались, что окопы пустые, и не заняли их. Велико было разочарование красноармейцев. Мы понимали, что наутро предстоит тяжелый и неравный бой с немцами.

Так и случилось. С рассветом заговорили немецкие пушки и минометы. Огонь в лесу был настолько плотным, а дым от разрывов из лесу не выходил, что мы задыхались в прямом смысле. Но вот на БМП (батальонный медпункт) забегает мой санинструктор Коля Давыдов и кричит на меня: «Товарищ лейтенант, что вы здесь сидите, наши все ушли к берегу Волги по траншее!» Спасибо ему, иначе немцы бы меня схватили.

Мы побежали лесом на берег, а там уже толпами двигались бойцы к переправе. Подойдя к переправе, я увидел сплошную давку, все торопились перейти по понтонному мосту Волгу. У входа на мост стоял наш комдив генерал-майор Березин и шашкой наголо хлопал по спинам и задам переходящих реку. В это время на переправу налетело звено немецких пикирующих бомбардировщиков «Ю-87». Бомбы рвались рядом, и в этом аду мы бежали по мосту. Когда мы с Колей вступили на берег, мост разорвало, и останки его поплыли в разные стороны. На том берегу народу было еще много. Другого выхода не было, как пересечь Волгу вплавь, и сотни бойцов бросились в реку, чтобы ее переплыть. В это время немцы вышли на берег и открыли по переплывающим бойцам плотный пулеметный и автоматный огонь. Много наших ребят погибло, их навсегда приняла в свои объятья матушка Волга. Многие погибшие остались как пропавшие без вести».

Конечно, это описание событий сильно отличается от того, что написано в ЖБД дивизии:

«Части дивизии в полном составе, организованно, с сохранением материальной части успешно форсировали реку и к исходу дня 30.10.41 г. заняли оборону на левом берегу р. Волга, точно в срок выполнив приказ Военного совета».

С другой стороны, по сравнению с многими подобными эпизодами первого года Великой Отечественной войны, отход 119-й стрелковой дивизии с плацдарма можно признать почти образцовым. Особого уважения заслуживает комдив, который, судя по цитируемым воспоминаниям В. В. Новикова, до последнего момента оставался со своими бойцами на правом берегу. Что касается потерь, то они действительно были большими: в боях за плацдарм дивизия лишилась 739 человек убитыми и ранеными, а также 120 пропавшими без вести.

Не легче было и соседней 246-й дивизии. По словам М. Н. Розова, «30 октября дивизия, неся потери в людях, конском составе и вооружении, переправилась на левый берег и сосредоточилась в районе Малое Избрижье, Змеево, Гудково».

3-я танковая группа по итогам дня 30 октября отчиталась о захвате силами 161-й пехотной дивизии двух советских «военных мостов». Этот успех дорого дался немцам: дивизия за 25–28 октября потеряла 222 человека убитыми (из них 12 офицеров), 924 ранеными (включая 32 офицера) и 320 пропавшими без вести (1 офицер).

Советский военнопленный на земляных работах в Калинине, ноябрь 1941 года.

Например, 28 октября ранение получил даже командир дивизии генерал-майор Реке, среди погибших и раненых было традиционно много командиров от взводного до батальонного звеньев. Пик потерь офицерского состава пришелся на 26–27 октября, когда были буквально «выкошены» 3 командира рот и 5 командиров взводов убитыми, а также 8 командиров рот и 8 командиров взводов ранеными.

Такие потери были охарактеризованы в документах как «высокие». Обращает на себя внимание большое количество пропавших без вести: столько пленных советская сторона, безусловно, не заявляла. Возможно, это действительно были те самые «оставленные на поле боя трупы гитлеровцев», которые сотнями фигурировали на страницах боевых документов соединений Красной Армии в случаях, когда поле боя хотя бы ненадолго оставалось за советскими частями. Интересно, что к 31 октября составители журнала боевых действий 3-й танковой группы отчитались уже о 2000 общих потерь 161-й пехотной дивизии, частично отнеся их причины в область «несовпадения между картами и местностью и ошибок младших командиров».

Еще одного активного участника боев с немецкой стороны, 129-ю пехотную дивизию, сражавшуюся, правда, сразу на нескольких направлениях, потери вынудили «преобразовать» полки в батальоны, разведывательный батальон – в эскадрон, противотанковый дивизион – в роту, а артиллерийский полк – в легкий и тяжелый артиллерийские дивизионы по 2 батареи в каждом.

Командарма И. И. Масленникова за бои на плацдарме юго-западнее Калинина уже через несколько лет после войны подвергли достаточно жесткой критике авторы сборника аналитических статей, вышедшего под грифом «секретно». По их мнению, причины неудачного итога борьбы за плацдарм крылись в том, что Масленников поставил своим стрелковым дивизиям ограниченные задачи, не предусматривавшие наступления на Неготино, запланированного командованием фронта.

Это обвинение можно признать справедливым лишь отчасти, так как стрелковые и кавалерийские дивизии 29-й армии не выполнили даже тех ограниченных задач, которые перед ними были поставлены. Даниловское, Опарино и Рябеево так и не были освобождены, хотя советские части при мощной поддержке артиллерии неоднократно врывались на окраины этих населенных пунктов. Можно предположить, что при всем их желании (а обвинять сражавшихся бойцов и командиров в отсутствии мотивации нет никаких оснований) наступление на Неготино было скорее тем «идеалом», к которому, конечно, всегда нужно стремиться, но при понимании, что он недостижим.

Впрочем, создание плацдарма и его удержание в течение нескольких тяжелых дней вполне можно засчитать как попытку, пусть и неудачную, с помощью нетривиального шага добиться перелома в сражении. К сожалению, на других участках борьбы за город действия советских войск оказались намного более предсказуемыми для противника.

Удары с севера и юга. Наступление на Калинин 30-й и 31-й армий

22 октября части 30-й и 31-й армий продолжили в соответствии с приказами командующего фронтом наступление на Калинин с целью окружения и уничтожения немецкой группировки в городе.

Согласно журналу боевых действий 30-й армии, «части армии в 11:00 перешли в атаку, встречая сильное огневое сопротивление. По боевым порядкам действовало 10–15 немецких самолетов, сдерживая наступление наших частей». Относительно 5-й стрелковой дивизии в документе отмечалось: «190 сп с б-ном 937 сп вел упорный бой за Б. Перемерки, встреченный сильным огнем, успеха не имел, остановился на прежнем рубеже. 336 сп с б-ном полка МВО вел бой за элеватор, достигнув элеватора, был остановлен сильным огнем, залег, окопавшись перед элеватором. 142 сп с б-ном курсантов, б-ном 2 МСП вел бой за Греблево, наступление полка было остановлено огнем пр-ка. Полк отошел в исходное положение».

Выдача валенок советским бойцам.

В ходе этих неудачных атак дивизия и приданные ей части потеряли 90 человек убитыми и ранеными. 21-я танковая бригада своими немногочисленными танками помогала пехотинцам подавлять огневые точки у элеватора, потеряв за день 2 танка, 1 человека убитым и 2 ранеными.

Одновременно 256-я стрелковая дивизия пыталась наступать в северной и северо-восточной частях Калинина. По словам Н. Б. Ивушкина, ожесточенные бои шли буквально за каждый дом:

«Первой прорвала оборону противника рота лейтенанта Мальцева. С наблюдательного пункта было видно, как воины то перебежками, то ползком приближались к окраинным зданиям. Двое из них по водосточной трубе поднялись на крышу двухэтажного дома и через чердак проникли внутрь. Несколько позже командир роты доложил, что бойцы Ивицкий и Колосков очистили дом от гитлеровцев. Спускаясь с чердака по внутренней лестнице, они забросали гитлеровцев гранатами… Красноармейцы отбивали дом за домом. Противник срочно подтянул подкрепление. Бои приняли ожесточенный характер, шли с переменным успехом. Сил для более энергичного наступления у нас было явно недостаточно».

Немецкие грузовики у домов в Калинине.

За день части дивизии продвинулись на 400–600 метров, потери составили 14 убитых и 66 раненых.

Немецкие силы в Калинине к 23 октября были расположены в следующем порядке. Передовой отряд 6-й танковой дивизии и мотоциклетный батальон 36 моторизованной дивизии находились в северо-восточной части города, обороняясь против 937-го стрелкового полка. От западного берега реки Тверца и далее на запад заняли оборону еще три батальона 36-й моторизованной дивизии, 1-я танковая дивизия, один батальон 129-й пехотной дивизии и 900-я моторизованная учебная бригада. На южных и юго-восточных окраинах Калинина находились позиции еще четырех батальонов 129-й пехотной дивизии и одного батальона 36-й моторизованной дивизии.

Согласно ЖБД советской 30-й армии, «части армии с 12:00 вели наступление на Калинин, противник продолжил укрепляться, оказывал сильное огневое сопротивление. Наступление наших частей успеха не имело. 256 сд – наступали на сев. И вос. окраину г. Калинин, в течение дня вели бой… 5 сд – части дивизии вели бои на прежнем рубеже, встречая сильное сопротивление пр-ка. Особый полк МВО (без б-на) сосредоточился в лесу 1 км ю.-в. Вишенки. Подвергся сильному воздействию арт. мин. огня и бомбардировочной авиации, в беспорядке отошел на юг в лес».

В этих бессодержательных, но кровопролитных боях части и соединения понесли весьма чувствительные потери – 109 человек убитыми и ранеными. 21-я танковая бригада, выделив роту танков в резерв 5-й стрелковой дивизии, активных боевых действий 23 октября не вела. Не зафиксировали советских танковых атак и немцы.

К сожалению, картина боя в тот день вполне соответствовала раскладу, привычному для начального периода Великой Отечественной войны: немецкая авиация и артиллерия накрывали советские части еще на исходных позициях либо в районах сосредоточения. В условиях проблем со снабжением, и особенно острого дефицита артиллерийских боеприпасов, на которое в своих отчетах постоянно жаловались соединения 41-го моторизованного корпуса, у немцев явно не было возможности расходовать огромное количество снарядов для сплошного покрытия больших территорий. Соответственно, можно предположить, что из рук вон плохо была поставлена маскировка и дисциплина при передвижении частей к линии фронта. Кроме того, часть ценной информации о расположении советских позиций немецкие артиллеристы получали из своих штабов после допроса пленных и перебежчиков, которых оказалось немало. В целом, события второй половины октября на юго-восточных и южных окраинах Калинина свидетельствовали о том, что фронт здесь стабилизировался на неопределенный срок, а отражение советских атак здесь стало для немецкой пехоты рутинным и малосодержательным занятием.

Гораздо более серьезную угрозу для оборонявшихся частей вермахта несло наступление на Калинин с севера соединений советской 31-й армии. Ее основной ударной силой в северной части города являлась 133-я стрелковая дивизия, части которой были к середине дня 23 октября замечены в деревне Киселево, находившейся в полукилометре севернее Калинина вверх по течению Тверцы. Во второй половине дня советская пехота при поддержке дивизионной артиллерии перешла в наступление на северные окраины города.

На атакующие подразделения тут же обрушился шквал ударов истребителей-бомбардировщиков. Наблюдатели 36-й моторизованной дивизии с удовлетворением отметили точность огня и бомбометания (советские атаки были отбиты), но посетовали на то, что несмотря на надежность обозначения целей для ударов выложенными на местности стрелками, «устные переговоры были бы лучше». Иными словами, никто не хотел умирать, особенно от дружественного огня.

На следующий день дивизия Швецова снова атаковала позиции противника, при этом немцами был отмечен мощный артиллерийский огонь, включая установки залпового огня. Согласно официальной истории 31-й армии, «к исходу дня 24 октября подразделения дивизии заняли несколько кварталов в северо-западной части Калинина». Немцы, как обычно, заявили об отражении всех атак, однако с тревогой отметили, что «противник повсюду приблизился на 50 метров» к их позициям, создавая опасность ночной атаки.

Согласно фронтовому журналу боевых действий от 25 октября, 133-я стрелковая дивизия «продвинулась на 300–500 м, где и была остановлена обороной противника при поддержке артиллерии и бомбардировочной авиации. Части дивизии ведут упорный бой на северной окраине г. Калинин, овладевая отдельными домами».

Скорее всего, эта запись характеризует события предыдущего дня (24 октября), так как, согласно немецким документам, 25 октября ударная авиация, несмотря на неоднократные запросы, не смогла оказать помощь наземным войскам в силу низкой облачности.

Сводка в ЖБД 30-й армии за 24 октября снова не оставляла никаких иллюзий:

«Части армии с 9:00 вели наступление на г. Калинин, в результате сильного огневого сопротивления и действий бомбардировочной авиации по боевым порядкам наших частей успеха не имели… 5 сд – части дивизии, перейдя в наступление, вследствие сильного сопротивления пр-ка продвинуться на правом фланге не могли, на левом фланге продвинувшись на 100–150 мет ров, вынуждены остановиться и окопаться».

Военнослужащие вермахта в оккупированном Калинине, ноябрь 1941 года.

В этот же день боевая группа полковника Вестховена из состава 1-й танковой дивизии вермахта была атакована силами 252-й стрелковой дивизии, обозначенной в ЖБД дивизии Крюгера как «257 рус. СД». В журнале Калининского фронта (правда, уже за следующий день) отмечено, что дивизия вела бой на линии железной дороги Калинин – Лихославль, что вполне стыкуется с районом, где оборонялась немецкая боевая группа.

25 октября 30-я армия вновь предприняла попытки наступать, однако на этот раз ее части «нарвались» на ответные действия:

«190 сп с 1/937 сп – после контратаки из М. Перемерки, оставил вос. окраину Перемерки и отошел на окраину М. Перемерки, 336 сп – продвинулся своим левым флангом, на правом фланге успеха не имел. 142 сп, ведя упорные бои, вышел к Греблево. Особый полк МВО вышел 250 метров ю.в. Вишенки».

При этом потери и так обескровленных подразделений день ото дня только росли: 200 убитых и раненых за 25 октября.

На следующий день советские войска возобновили атаки со всех направлений. Согласно ЖБД Калининского фронта, «252 сд в районе ГОРБАТОГО МОСТА вела упорные бои и методически овладела отдельными домами и кварталами… вела бой за овладение ж.д. мостом, ст. ДОРОШИХА и зап. Окраины КАЛИНИН. К утру овладела МЕЖУРКА и запад. Ж.д. ст. ДОРОШИХА 200 м».

133 стрелковая дивизия также медленно «отгрызала» у немцев куски городской застройки.

Тыловая колонна вермахта на дороге в районе Калинина.

Как отмечал Г. С. Кац, «681-й полк Оборина, 418-й Мультана, 521-й Власова, артиллерийский полк Абузина освободили первые восемь кварталов улиц Скворцова-Степанова, Красина, Благоева». По состоянию на 26 октября дивизия «вела бой за КАЛИНИН на рубеже ОГОРОДНОГО переулка и трамвайной линии, что 500 метров севернее р. ВОЛГА».

Как ни странно, наибольший успех в наступлении 26 октября сопутствовал 5-й стрелковой дивизии. В журнале 36-й моторизованной дивизии вермахта сообщалось, что «129-й пехотной дивизией потеряны Вишенки». Интересно, что документы 30-й армии этот успех относят к следующему дню, а 26-м октября датирована привычная запись: «5 сд с приданными частями, встретив упорное сопротивление, успеха не имела». Однако во фронтовом журнале сказано, что «142 сп и особый полк МВО с боем овладели южной окраиной ВИШЕНКИ». ЖБД 30-й армии относит этот успех лишь к середине дня 27 октября: «особый полк в результате упорного боя овладел Вишенки, где и закрепился».

Как раз 27 октября на позициях 5-й стрелковой дивизии побывал корреспондент «Комсомольской правды» Ю. А. Жуков, оставивший об этой поездке довольно подробный очерк:

«На бывалой редакционной «эмке» покатили под Калинин военный корреспондент Финогенов, фоторепортер Фишман и я. Машину вел наш фронтовой шофер – веселый белорус Миша Сидорчук.

…Ветер. Пасмурно. Холодно. Шоссе пустынно. Изредка обгоняем отряды ополчения… Общий пейзаж сугубо мирный: перелески, поля. Кое-где стада, озими. Наши штурмовики уходят к фронту.

Деревня Завидово. Штаб армии в деревянной школе… В политотделе советуют ехать в полк Редюка, который атакует элеватор Калинина, превращенный гитлеровцами в крепость.

Отправляемся дальше. Минуем Московское море. Едем вдоль Волги – сейчас она серая и неуютная. Те же мирные пейзажи. Только по деревням больше замаскированных броневиков, автомашин.

Впереди взлетает ракета. Доносится гул моторов. В небе видны вытянутые черные тела «мессершмиттов». Проплыл «юнкерс». Слышатся гулкие удары разрывов.

Дальше, дальше… Бомбежка впереди усиливается. Из-за копен доносятся залпы наших орудий. На шоссе – только что засыпанная воронка. Разбитые автомобили на обочине. Впереди смутно вырисовываются серые башни элеватора – там немцы. Пригорок. Совхоз. Приехали! Какие-то ветхие сооружения – полудома, полусараи. На земле, покрытой жидкой грязью, выбитые из окон стекла: только что бомбили. Радушно встретившие нас солдаты говорят:

– Начальнику штаба фашисты ватник порвали…

А вот и сам начальник штаба полка, розовощекий, молодой парень в ватнике с порванным карманом: шел из окопов, а тут бомба…

В избе только что кончилось заседание парткомиссии: шел прием в партию. Осматриваемся. Тесная комнатушка, керосиновая лампа. На стенах учебные плакаты по зоологии: орел, обезьяна. Видать, здесь в мирное время жил учитель. Стучат ходики. На видном месте деревенские фотографии. На постели лежит одетый комиссар полка: заболел. Командир капитан Редюк, в тужурке и шапке, перелистывает свежий номер «Крокодила» и поглядывает в окно: бомбежка продолжается…

Командир полка разговаривает неохотно – ночной штурм элеватора опять закончился неудачно. Элеватор – это целый городок, там около тридцати построек. Склады. Бетонные башни. Полевые орудия их прямой наводкой не берут. Силы у гитлеровцев, укрепившихся в этих башнях, как будто бы невелики, но они чувствуют себя в безопасности за прочными бетонными стенами. К тому же у них кроме автоматов восемь пулеметов.

…После долгих маневренных сражений сейчас на этом участке началась позиционная война. Драться приходится за каждый метр… За все эти дни полк продвинулся всего на 300 метров. Отсюда до города Калинина 6 километров. Сегодня ночью штурм будет возобновлен…

Гитлеровцы бомбят полк с утра. Над окопами висят группы по 10–15 самолетов. Однако существенных потерь у нас пока нет.

…Снова доносится назойливый комариный звон «мессершмиттов». Вдали слышатся глухие удары. Опять обошлось. На переднем крае – лай пулеметов, удары пушек. Как мы ни просили, нас в роты не пускают. Пришлось повернуть в обратный путь. Вскоре мы встретили несколько автомобилей, на которых смонтирована какая-то техника, заботливо укрытая брезентом. Наш всезнающий водитель торжественно объявляет: это и есть наше, уже знаменитое, новое оружие – «катюши», которых гитлеровцы смертельно боятся.

Машины свернули в сторону от шоссе, скрылись за холмом. Раздался раскат грома, и всплыло огромное желто-бурое облако дыма: «катюши» вступили в действие».[32]

Следует отметить, что корреспондент довольно точно описал обстоятельства боев конца октября 1941 года на юго-восточных окраинах Калинина. Капитан Н. Т. Редюк действительно командовал 336-м стрелковым полком 5-й стрелковой дивизии до момента своей гибели 10 января 1942 года. Полк вел тяжелые бои в районе совхоза Власьево и элеватора. Журналист метко определил переход этих боев в позиционные формы, с минимальными результатами для обеих сторон. Ю. А. Жуков подметил и высокую активность немецкой штурмовой авиации над полем боя, ставшую одной из причин многих неудачных атак советских танков и пехоты на позиции противника.

В целом, овладение Вишенками на фоне этих боев выглядело, безусловно, серьезным успехом…

Впрочем, немцы также не испытывали каких-либо положительных эмоций от ежедневных изматывающих схваток. В журнале 36-й моторизованной дивизии 28 октября отмечалось: «Положение в силу отсутствующей поддержки люфтваффе и недостатка боеприпасов всё обостряется. Растущие потери. Устойчивость пехоты в обороне постепенно снижается».

С другой стороны, жалобы на люфтваффе вряд ли были обоснованы – уже в следующем абзаце документа говорится об исправно садившихся на аэродромы транспортных «тетушках Ю» с полезным грузом на борту.

Нарушение транспортных перевозок, вызванное атаками советских частей, являлось для калининской группировки вермахта серьезной проблемой.

В северной части города продолжала попытки наступления 31-я армия. Как отмечалось в ЖБД Калининского фронта за 28 октября, она «продолжала вести бой за овладение север. И сев. Зап. Окраиной КАЛИНИН. Армия, встречая упорное сопротивление противника, несет значительные потери. 133 сд в результате упорных боев к 13:00 28.10 овладела ПАВЛОВСКОЙ, УКРАИНСКОЙ и ОГОРОДНОЙ улицами. За время последних боев понесла потери до 1500 чел. убитыми и ранеными».

Такая же картина наблюдалась в полосе наступления 256-й стрелковой дивизии, которая, согласно фронтовому журналу, «наступая на сев. Вост. И восточную окраину КАЛИНИН, продвинулась вперед на 250 метров. Сильным артиллерийским и минометным огнем наступление приостановлено».

На участке 30-й армии 28 октября советские части успеха в атаках не имели, однако претендовали сразу на два сбитых Ju88, записанных на счет 21-го зенитно-артиллерийского дивизиона. Немцы признали потерю одного самолета – Ju88A-4 (заводской номер 2516) из Stab III./ KG76, причиной гибели которого были указаны «боевые повреждения».

На следующий день во фронтовых документах снова повсеместно отмечалось, что «попытки продвинуться вперед успеха не имели», причиной чего, естественно, было мощное сопротивление противника. Впрочем, 133-я стрелковая дивизия все же сумела продвинуться на 200 метров, «ведя атаки на КОНОПЛЯННИКОВСКОЙ улице и улице ШМИДТА».

В ЖБД КФ к тому времени появились уточненные потери 31-й армии за период с 24 по 28 октября: 404 убитых, 844 раненых. 29 октября в бою в районе Дорошихи погиб командир 46-го отдельного мотоциклетного полка майор Владимир Михайлович Федорченко.

Для того, чтобы хоть как-то увеличить наступательный потенциал измотанных боями соединений, командование Калининского фронта бросило в бой свой резерв – части 185-й стрелковой дивизии. Ее 1319-й стрелковый полк с 29 октября поддерживал наступление 256-й стрелковой дивизии в северо-восточной части Калинина с задачей овладеть Тверецким мостом (возможно, именно благодаря этой поддержке дивизия продвинулась за следующий день на 150 метров), а 257-й стрелковый полк поступил в распоряжение командира 5-й стрелковой дивизии в районе станции Чуприяновка. Потери 30-й армии за день боев составили 282 человека.

30 октября части 30-й и 31-й армий снова перешли в наступление, которое, ожидаемо, привело к ожесточенным, в том числе уличным, боям. В северо-восточной части Калинина они шли уже за Пожарную площадь, где немцы бросили на ликвидацию прорыва стрелковых полков 256-й и 185-й дивизий штурмовые орудия и последние резервы мотоциклетного батальона.

Судя по гибели командира отделения 101-го огнеметного танкового батальона лейтенанта Ольшевски (Olschewski), можно предположить и очередное применение «Фламинго» в этих уличных боях. К 17:00–18:00 немецким частям удалось стабилизировать положение, несмотря на отмечавшееся в документах усиление огня советской артиллерии.

Описание атак частей 5-й стрелковой дивизии в армейском ЖБД окончательно «зацементировало» стиль позиционной войны:

«336 сп, наступая вдоль ж.д., занял ж.д. будку и продвинувшись 200 м, был остановлен сильным огнем, закрепился».

День стоил 30-й армии 196 человек убитых и раненых. Немцы также несли существенные потери. К 31 октября составители журнала боевых действий 36-й моторизованной дивизии внесли запись о «почти 1000» общих потерь в сражении за Калинин.

В журнале 3-й танковой группы потери дивизии были оценены в 960 человек, соседняя 129-я пехотная дивизия, согласно этому же документу, лишилась в ходе сражения за город 550 человек. В целом, позиционные бои в городе и на его окраинах вовсе не были «игрой в одни ворота»: в них «стачивались» соединения обеих сторон.

Судя по немецким документам, наибольшую угрозу для частей вермахта представлял огонь советской артиллерии. Его резкое усиление повсеместно отмечалось с 29-го октября. Так, в ЖБД 1-й танковой дивизии присутствует следующая запись:

Советские минометчики на боевой позиции, ноябрь 1941 года.

«По-видимому, у противника имеются артиллерийские наблюдатели в городе, а также хорошо работающая служба оповещения».

Составители документа посетовали на слишком близкое расположение позиций воюющих сторон друг от друга, что позволяло, несмотря на «эвакуацию» мирного населения из зоны боевых действий на южный берег Волги, периодически «переходить границу». Аресты «подозрительных лиц» в условиях отсутствия в распоряжении местных комендатур достаточных «полицейских сил», судя по всему, также не исправляли ситуацию: советская артиллерия исправно наносила противнику потери.

От усилившихся артобстрелов пострадала не только немецкая пехота – испытать на себе воздействие огня полевой артиллерии пришлось и многочисленным частям люфтваффе, расположенным на калининских аэродромах.

События, произошедшие 29–31 октября на использовавшемся немцами местном аэродромном узле, сложно назвать иначе как «локальный разгром». Исследователи А. Н. Заблотский и Р. И. Ларинцев в своей книге «Воздушные мосты Третьего рейха» привели цитату из статьи корреспондента газеты «Красная звезда» старшего батальонного комиссара П. Крайнова, вышедшей 1 ноября:

«Немцы нередко располагают свои аэродромы недалеко от передовых позиций. Известны случаи, когда враг использует аэродромы и площадки, находящиеся в 6–10 километрах от линии фронта. Недавно разведчики артиллерийской части, которой командует тов. Яровой, обнаружили один такой аэродром в районе Калинина. Было установлено, что на нем совершили посадку около 40 самолетов. Артиллеристы решили разгромить неприятельские машины огнем дальнобойных орудий. Но ведению огня мешала плохая погода. Пришлось несколько повременить с осуществлением этого плана.

Утром 29 октября погода несколько улучшилась. С наблюдательного пункта видимость стала вполне сносной. Артиллеристы, подготовив данные, открыли беглый огонь из трех орудий. Обстрел длился полчаса. Руководил им старший лейтенант Беликов, находившийся на наблюдательном пункте.

Четыре немецких самолета были подбиты с первого залпа. Группа машин, видимо подготовленных к вылету, поднялась в воздух.

Тов. Беликов перенес огонь вначале влево, а затем вправо по площадке. Еще несколько самолетов, расположенных по сторонам аэродрома, оказались подбитыми. По аэродрому забегали люди. Многих из них поразило осколками снарядов… Через полтора часа, получив данные с наблюдательного пункта, командир батареи Сукомел снова открыл огонь. Прямым попаданием снаряда удалось уничтожить еще один самолет и 5 повредить. Лишь к вечеру, когда стало темнеть, немецкие самолеты, успевшие взлететь и избежать обстрела, пошли на посадку. Однако наступившая темнота не прекратила действий артиллеристов. Имея уже пристрелянные цели, батарея Сукомела в третий раз открыла огонь. Первый снаряд упал около аэродрома. Артиллеристы внесли поправку и последующими выстрелами вывели из строя еще один самолет… Всего артиллеристы подбили и повредили 14 неприятельских самолетов и уничтожили группу летного и технического состава».

По немецким данным, в ходе артобстрелов было уничтожено два (100 % повреждений) и повреждено (от 40 до 60 %) шесть истребителей Bf109F-2 из состава группы II/JG52. Эти потери были записаны на 30 октября. На следующий день был полностью уничтожен один Ju-52 (заводской номер 7285) и еще один Ju-52 (заводской номер 6979) поврежден на 20 % (возможно, именно он впоследствии был оставлен на летном поле при отступлении из Калинина). Оба транспортника принадлежали I./LLG1. Потери наземного персонала составили минимум три человека.

Противником немецкой авиации в этой «наземном воздушном бою» был 108-й пушечный артиллерийский полк. Часть была переформирована из гаубичного артполка в Гороховецких лагерях, перевооружена на 107-мм пушки образца 1910/30 годов и в середине октября переброшена на калининское направление. Именно здесь данный тип орудия был применен, пожалуй, наиболее эффектно за весь период Великой Отечественной войны.

Столь чувствительные потери за короткий отрезок времени вызвали весьма нервную реакцию командования 8-го авиакорпуса. Как отмечалось в ЖБД 3-й танковой группы, уже 29 октября «…авиакорпус попросил как можно скорее занять высоты у Котово, чтобы защитить аэродром Калинин Южный, обстреливаемый русской артиллерией. Из-за недостатка сил это не видится возможным… Кроме того, 41-й моторизованный корпус сообщает, что артиллерийский огонь по аэродрому ведется с восточного берега Волги. Наблюдатель на тригонометрическом пункте обнаружен и обстрелян. Эти сведения, однако, не смогли воспрепятствовать уходу авиакорпуса с аэродрома, вместе с зенитными подразделениями, которых будет очень не хватать в качестве противотанковых средств в системе обороны города».

Следствием этого перемещения сил люфтваффе стали сразу несколько изменений в положении сил вермахта, участвующих в сражении за город. Во-первых, отказ люфтваффе от использования аэродрома Калинин в качестве передовой авиабазы автоматически увеличил плечо подвоза всех предметов снабжения. Выгрузка горючего, боеприпасов и продовольствия, доставляемых «юнкерсами», стала теперь производиться на аэродроме Старица.

Солдаты и офицеры 252-го пехотного полка 110-й пехотной дивизии вермахта в одной из деревень Калининской области, ноябрь 1941 года.

Это решение внесло свой вклад в развитие кризиса снабжения, в котором на протяжении многих дней находились части и соединения 41-го корпуса. Так, 31 октября в ЖБД 1-й танковой дивизии отмечалось, что «ситуация со снабжением по-прежнему плохая. Продовольствия на вечерний прием пищи и на порции напитков не хватает. Запасов горючего нет вообще. Последние письма с полевой почты были получены 6 недель назад. Из-за перебазирования 8-го авиакорпуса снабжение силами люфтваффе полностью прекратилось».

С другой стороны, именно к этому моменту 161-я пехотная дивизия вермахта окончательно заняла территорию плацдармов, оставленных советскими 246-й и 119-й стрелковыми дивизиями (немцы назвали этот участок местности «Волжской дугой»), освободив пути снабжения калининской группировки на Старицком шоссе. При грамотной организации движения транспортных колонн это давало немцам надежду на относительно быстрое исправление ситуации с обеспечением войск всем необходимым. Так, уже 31 октября 36-я моторизованная дивизия получила 750 выстрелов для легких полевых гаубиц. Кроме того, высвобождение сил 161-й пехотной дивизии позволило уплотнить оборону и постепенно приступить к запланированной ранее смене подвижных соединений.

В данном контексте остается только сожалеть о том, что войска Калининского фронта больше не могли, кроме как заградительным огнем артиллерии, препятствовать подвозу противником припасов в Калинин. Нужно отдать должное командованию фронта во главе с И. С. Коневым, который с самого начала настаивал на переправе как можно большего количества сил 29-й армии через Волгу с целью окружения немецкой группировки. Даже в условиях отсутствия полноценного окружения, само по себе существование советского плацдарма прямо на жизненно важной для немцев дороге ставило под сомнение реализацию планов командования группы армий «Центр» по дальнейшему использованию подвижных соединений 3-й танковой группы.

Еще одним следствием отказа командования 2-го воздушного флота от использования калининского аэродромного узла явилось кратковременное затруднение взаимодействия ударной авиации с сухопутными частями. По этому поводу в ЖБД 36-й моторизованной дивизии появилась запись, отнесенная ко второй половине дня 31 октября:

«Цели для люфтваффе корпусом сообщены. Самолеты, однако, так и не появились».

Впрочем, в условиях относительно стабильной линии фронта и наличия устойчивой связи эта проблема была вполне решаема.

Вынужденное оставление немецкой авиацией калининских аэродромов стало, пожалуй, единственным серьезным успехом советского наступления на город в конце октября 1941 года. Уже к вечеру последнего октябрьского дня части и соединения Калининского фронта получили оборонительные задачи. Так, 30-й армии боевым приказом № 27 от 31 октября предписывалось «прочно закрепиться на занимаемом рубеже, эшелонируя боевые порядки, создавая резервы». При этом не отменялись частные наступательные действия. Например, 256-я дивизия с 1319-м стрелковым полком должны были овладеть Тверецким мостом, а затем – всей северо-восточной частью Калинина. В свою очередь, 5-я стрелковая дивизия нацеливалась на захват немецких опорных пунктов в Греблево и Колесниково. Также предполагалось «смелыми вылазками небольших отрядов истреблять врага, дезорганизуя его тылы и управление». Ограничение масштабов поставленных задач тут же сказалось на уровне потерь – за 31 октября 30-я армия лишилась 28 убитых, что было на порядок меньше жертв предыдущих дней.

К концу месяца штаб Калининского фронта подсчитал потери, которые составили: 4119 убитых, 11793 раненых и обмороженных, 10274 пропавших без вести, 384 заболевших и 6243 по другим причинам, всего – 32813 человек. Грустным лидером среди армий фронта была 29-я (1475 убитых, 4048 раненых, 3624 пропавших без вести, 143 заболевших и 2640 – по другим причинам), одновременно сражавшаяся на двух разнесенных друг от друга направлениях. Наименьшие потери понесла 30-я армия: 463 убитых, 1760 раненых и всего 244 пропавших без вести, не считая 58 заболевших и 16 вышедших из строя по другим причинам. Впрочем, в данном случае цифры не должны вводить в заблуждение – армия понесла значительные потери в оборонительных и наступательных боях 13–17 октября, еще находясь в составе Западного фронта.

Тыловая повозка 252-го пехотного полка 110-й пехотной дивизии вермахта в деревне Мухино-Городище Калининского района, осень 1941 года.

Обращает на себя внимание соотношение убитых и пропавших без вести. Ко второй категории в реальности обычно относились попавшие в плен. Их количество довольно велико, особенно с учетом отсутствия в сражении за Калинин ярко выраженных котлов, обычно являвшихся главными «поставщиками» пленных.

Действительно, немцы в своих документах регулярно указывали численность взятых в плен и, как это ни печально, перебежчиков с советской стороны (в том числе – командиров), часто передававших противнику ценные сведения. 29 октября в ЖБД 1-й танковой дивизии появилась запись о противнике следующего содержания:

«Растущие цифры пленных и перебежчиков показывают ослабление морального духа».

Впрочем, эта фраза мирно соседствовала с утверждением о твердом намерении русских снова занять Калинин. 31 октября дивизионный журнал 36-й мд зафиксировал переход на сторону немцев 31 человека, к которым предварительно обратился перебежчик, перешедший линию фронта ранее.

Возможно, рост числа перебежчиков был связан с деморализацией части личного и командного состава советских войск. Она, в свою очередь, могла стать следствием высоких потерь в многочисленных кровопролитных атаках на укрепленные позиции противника, не приводивших к каким-либо осязаемым результатам. Как впоследствии отмечал в своих воспоминаниях начальник штаба 31-й армии генерал-майор М. И. Щедрин, «огневой бой вокруг Калинина не прекращался ни днем, ни ночью, но для проведения успешных наступательных боев нужна была серьезная подготовка. Поспешно же предпринимаемые наступательные бои, хотя и наносили потери врагу, держали его войска в постоянном напряжении, но приносили большой урон и нам, и не столько в личном составе и материальной части, сколько в моральном отношении. Подрывалась вера в наши силы и в организационные способности наших штабов и командиров».

Впрочем, и немцам, также понесшим немалые потери в ходе отражения этих атак, приходилось, мягко говоря, несладко.

Обманчивое спокойствие. Бои первой половины ноября

В первых числах ноября 1941 года линия фронта в районе Калинина стабилизировалась. Советское наступление выдохлось, не достигнув своих главных целей – освобождения города и уничтожения калининской группировки вермахта. С другой стороны, немцы также не смогли использовать преимущества своих подвижных соединений в битве за Москву, надолго завязнув в кровопролитных боях за город.

Теперь пришло время обеим воюющим сторонам «зализывать раны». И те, и другие использовали временную стабилизацию фронта для приведения измотанных войск в порядок, их пополнения и снабжения.

Н. Б. Ивушкин вспоминал:

«Полк пополнился новыми людьми. Большинство прибывших еще не участвовали в боях. В товарищеских беседах бывалые люди, ветераны полка, делились опытом боев. Они умели и пошутить, и подбодрить новичков, наслушавшихся в пути следования всяких страхов. Нервы успокаивались. Все становилось на свое место. В середине ноября стало известно, что в тылы дивизии завозят зимнее обмундирование… Бойцы получили шапки-ушанки, стеганые ватные штаны, телогрейки под шинели, теплое белье, рукавицы или перчатки, валенки. Процентов сорок личного состава одели в полушубки. Офицеры сменили свое выгоревшее на солнце и просоленное потом хлопчатобумажное обмундирование на зимнее, суконное, а также надели шерстяные свитера».

Мемуары политработника довольно точны не только в описании боев, но и в характеристике многих деталей фронтового быта:

«В окопах было сыро, холодно. И вот тогда в тылах полка начали изготовлять железные печки. Делали их из старых листов железа, водосточных труб, ведер. Вскоре они появились в блиндажах. Топили их ночью. Можно было просушить портянки, погреть руки. Налаживался окопный быт. Командир полка стал по очереди выводить подразделения в тыл части, на отдых. Многие бойцы впервые за время войны помылись, посмотрели кинокартины».

Аналогичные задачи решались и по другую сторону линии фронта. Так, 1-я танковая дивизия фронта проводила перегруппировку подразделений, подсчитывала материальную часть и принимала пополнение. На наиболее опасном участке обороны в районе Горбатого моста ее части еще 31 октября были заменены на пехоту 161-й дивизии.

В дивизионном журнале присутствует запись, датированная 4 ноября:

«От группы армий Центр прибыли в качестве пополнения 26 офицеров и 330 солдат из состава 81-го запасного батальона».

К этому моменту в 1-м танковом полку насчитывалось 43 боеготовых танка: 15 Pz.Kpfw. II, 22 Pz.Kpfw.III, 4 Pz.Kpfw.IV и 2 командирских танка. 101-й батальон огнеметных танков, оперативно подчиненный дивизии, имел в распоряжении 5 «двоек», 7 огнеметных «Фламинго» и две «тройки».

Работа, проведенная ремонтными службами 41-го корпуса, впечатляет. Из неполных восьмидесяти танков, имевшихся в распоряжении дивизии Крюгера и огнеметного танкового батальона 13 октября, в их рядах к началу ноября еще сохранилось 57 машин. Правда, при оценке численности танкового парка необходимо помнить, что 1-я танковая дивизия на 28 сентября 1941 г., то есть перед началом операции «Тайфун», насчитывала 111 боеготовых танков.

Немецкие автомобили, уничтоженные, вероятнее всего, в результате бомбардировки Калинина советской авиацией.

Таким образом, те 79 танков (включая огнеметные в составе 101-го батальона), которые были зафиксированы в ЖБД 3-й танковой группы от 13 октября, могли уже в ходе сражения за Калинин дополняться отремонтированными машинами из числа подбитых ранее. Потери в результате неудачного похода на Торжок при этом, естественно, существенно превысили простую арифметическую разницу между количеством танков 13 октября и 4 ноября.

К 15 ноября 1-я танковая дивизия (за исключением мотоциклетного батальона) отчиталась о брошенной, поврежденной и не подлежащей восстановлению технике. В список вошли 53 мотоцикла без коляски, 11 – с коляской, 37 легковых и 53 грузовых автомобиля, 11 легких и 2 средних полугусеничных тягача, 7 бронетранспортеров, 1 санитарная машина, 8 специальных машин на базе грузовиков. Часть из них была попросту разобрана на запчасти для восстановления других транспортных средств и боевых машин.

Отчасти данные цифры отражают масштаб боевых потерь соединения, так как сложно поверить, что такое количество техники было попросту списано хозяйственными немцами из-за банальных поломок.

Приказом от 6 ноября в 41-м моторизованном корпусе были инициированы серьезные структурные изменения, заключавшиеся в сведении поредевших частей в более мелкие структурные единицы. Например, 1-й дивизион полка «небельверферов» становился батареей, а 101-й батальон огнеметных танков – ротой в составе 1-й танковой дивизии. Эти меры позволили высвободить определенную часть командного и личного состава, особенно штабов и тыловых служб, а также некоторое количество вооружения и транспортных средств.

Из высвободившихся военнослужащих формировались полевые запасные батальоны (FeldErsatz-Batallion), которые можно было использовать в качестве резерва. Так, например, запасной батальон 900-й учебной бригады состоял из двух рот и имел в своем составе 7 офицеров, 2 служащих, 69 унтер-офицеров и 352 солдата. На вооружении подразделения находились 14 пулеметов и 4 37-мм противотанковые пушки. Бригада по-прежнему оставалась моторизованной, имея в своем составе 54 мотоцикла, 50 легковых и 54 грузовых автомобиля, а также 16 полугусеничных машин.

Еще одним способом использования высвободившихся солдат и офицеров являлось их подчинение местным комендатурам, которые задействовали военнослужащих в ходе организации караульной службы, а также охраны и обороны объектов на территории, занятой частями вермахта.

Однако далеко не во всём немцам удалось навести порядок. Более того, вследствие проблем со снабжением части 41-го моторизованного корпуса столкнулись с целым комплексом бытовых проблем. Так, например, недостаток мыла привел к вшивости личного состава, которая воспринималась командованием корпуса как очень серьезная угроза. Даже элементарная нехватка средств освещения помещений – карбидных и бензиновых фонарей – в условиях раннего наступления темного времени суток создавала массу неудобств.

С наступлением устойчивых холодов все больше проявлялся недостаток мяса и жиров, о постоянном урезании порций которых неоднократно сообщалось в документах 41-го корпуса.

Еще одним вопросом военного быта, на который обращало внимание командование 3-й танковой группы, являлась доставка в войска полевой почты. В протоколе совещания командного состава группы от 11 ноября отмечалось, что «нынешнее положение в области доставки полевой почты неприемлемо, так как оно наносит существенный ущерб боевому духу войск». В качестве решения проблемы предлагалось перевозить почту в виде дополнительного груза на санитарных самолетах, для чего, правда, требовалось создать силами танковой группы полевой почтамт на смоленском аэродроме.

Целой эпопеей стало возвращение в рейх 101-й батальона огнеметных танков, личный состав которого к 8 ноября насчитывал 17 офицеров, 158 унтер-офицеров, 596 солдат и 2 служащих. Одной из причин вывода из района боевых действий послужила высокая степень износа двигателей танков, прошедших около 8000 километров. Это обстоятельство сводило на нет перспективы использования не то что батальона в полном составе, но даже в качестве отдельной роты.

Возникшая проблема с передислокацией батальона заключалась в том, что практически все транспортные средства этого подразделения были к тому моменту задействованы частями 1-й танковой дивизии для перевозок предметов снабжения и других целей. На запрет их использования дивизионное командование ответило наверх, что 18 грузовиков 101-го батальона уже находились в 73-м артиллерийском полку, который таким образом частично покрыл потерю 67 грузовиков в «русской кампании». Другая часть машин находилась на марше в Сычевку с целью вывоза оттуда предметов снабжения. Таким образом, дивизия фактически отказалась вернуть «позаимствованные» машины.

В итоге, командование 41-го корпуса распоряжением от 13 ноября разрешило оставить колесные машины в составе 1-й танковой дивизии, а танки подразделения должны были отправиться в рейх по железной дороге, предварительно добравшись своим ходом до намеченной станции погрузки. Батальон увозил на родину только те автомашины, которые не могли использоваться на фронте. Остальные транспортные средства требовалось вернуть в распоряжение командования корпуса после достижения железнодорожной станции. 15 ноября батальон покинул Калинин.

В целом же, несмотря на все трудности, потрепанные части вермахта в Калинине постепенно приводились в порядок. Повышение боеспособности немецких подвижных соединений таило в себе прямую угрозу для советских войск, занимавших оборону, особенно на московском направлении. Командование Калининского фронта это, безусловно, понимало. Однако возможности серьезно усилить части, измотанные предыдущими боями, оно практически не имело. Кроме того, «свежие» соединения, включенные в состав 30-й армии во второй половине октября, можно было назвать таковыми лишь при очень большом желании.

Так, например, 107-я мотострелковая дивизия (командир полковник П. Г. Чанчибадзе), занимавшая оборону на 30-километровом фронте южнее Волжского водохранилища, относилась к числу соединений, вышедших из вяземского «котла», и насчитывала 2 тысячи человек, 7 орудий и 20 пулеметов. Танковый парк дивизии составлял 2 Т-34 и КВ, а также 11 легких танков. Еще 20 танков (5 Т-34 и КВ, 15 легких танков) имела в своем составе 21-я танковая бригада, оборонявшаяся вместе с 5-й стрелковой дивизией севернее водохранилища.

Немецкое военное кладбище на площади Революции, известное как «кладбище у церкви». Интересно, что звезды на шпилях Путевого дворца остались нетронутыми.

При этом вышеперечисленные соединения всё же имели опыт боевых действий, обученный и обстрелянный командный и личный состав. Некоторые подвижные части 30-й армии такими достоинствами не располагали. Например, 11 мотоциклетный полк, прибывший в район боевых действий в середине октября, испытывал сложности даже с организацией перемещений вдоль линии фронта. В армейском ЖБД от 29 октября присутствует следующая запись:

«11 мцп – в 9:30 сосредоточился в Тургиново в составе 37 экипажей, остальные вышли из строя вследствие того, что водительский состав не овладел машиной».

Комментарии, как говорится, излишни.

В таких условиях вполне закономерным было внимание высшего руководства Красной Армии к ослабленному стыку обороны Калининского и Западного фронтов. 2 ноября И. С. Коневу была направлена директива Генерального штаба «об укреплении стыка с Западным фронтом». Командованию Калининского фронта предписывалось:

«Стык Калининского и Западного фронтов на важном – клинском направлении обеспечен слабо. В целях его упрочения необходимо срочно части 30 А, занимающие рубеж по р. Лама, усилить саперами и поставить задачу по созданию системы инженерных заграждений».[33]

Впрочем, штаб фронта и без подсказок сверху прекрасно осознавал проблемы обороняющихся войск. Измотанные ежедневными боями части (особенно это касалось 5-й стрелковой дивизии) в первых числах ноября ежедневно отчитывались о проводимых окопных работах. В то же время ими постоянно осуществлялись попытки частных наступательных действий, что приводило к регулярным потерям, сокращавшим и без того не оптимальную численность личного состава. Так, 1 ноября, судя по журналу боевых действий, 30-я армия потеряла 91 человек убитыми и ранеными, 2 ноября – 82 человека, 3 ноября общие потери составили 68, а 4 и 5 ноября – 123 и 43 человека соответственно.

За этот период времени существенных успехов достигнуть не удалось, за одним ярким исключением. Речь идет об активных действиях 21-й танковой бригады на Волоколамском и Тургиновском шоссе в районе Арисково, Каменка, Петрушино, Бурашево. 3–4 ноября подразделения бригады заняли ряд населенных пунктов вдоль дорог, использовавшихся немцами для тыловых перевозок в интересах 36-й моторизованной дивизии. Танкисты отчитались об уничтожении нескольких автомашин огнем из засад.

Немцы, в свою очередь, признали потери среди транспортных колонн и появление серьезного препятствия для снабжения частей 41-го моторизованного корпуса, а также отметили «огонь вражеской артиллерии из района Петрушино». Эти проблемы пришли совсем не вовремя для командования 3-й танковой группы, так как и без того напряженная ситуация со снабжением резко усугубилась нахождением участка одной из ключевых дорог под огнем советской артиллерии и даже пулеметов.

Сведения об этой проблеме дошли даже до командующего группой армий «Центр», который записал в своем дневнике: «Противник нарастил силы на юго-востоке от Калинина, ведет себя активно, даже вызывающе, и чуть ли не ежедневно предпринимает атаки в районе дороги Лотошино – Калинин».

Для парирования угрозы в район развилки дорог у Селино был переброшен мотоциклетный батальон 1-й танковой дивизии. Ему были подчинены взвод 1-го танкового батальона, батарея 73-го моторизованного артиллерийского полка, взвод 37-го батальона истребителей танков, взвод саперов из 37-го саперного батальона, отделение разведчиков из дивизионного разведывательного батальона, а также санитарный взвод.

9 ноября эта группа вошла в огневое соприкосновение с подразделениями 21-й танковой бригады и 2-го мотострелкового полка 30-й армии. Немцы зафиксировали появление русских танков, что вполне могло соответствовать действительности – бригада направила для поддержки мотострелков 1 Т-34 и 2 Б Т. В результате артобстрелов и коротких стычек разведгрупп советские части потеряли 12 человек убитыми и ранеными. В итоге немецким частям удалось взять важный участок дороги под свой контроль.

Вполне возможно, что переброска более крупных сил в район Волоколамского шоссе вполне могла дать некоторые козыри командованию Калининского фронта, так как в условиях постоянных обстрелов «дороги Лотошино – Калинин» немцам на несколько дней пришлось переориентировать тыловые перевозки своих соединений на одну-единственную дорогу, ведущую из Старицы. С другой стороны, для этого пришлось бы оголить какие-то участки и без того далеко не сплошной оборонительной линии.

Теоретически, оборону 30-й армии можно было усилить переброской соединений с более спокойных участков фронта, однако в первой декаде ноября таковых, по сути, не имелось. Так, 2–3 ноября войска левого фланга 29-й армии и правого фланга 31-й армии отражали атаки пехотных дивизий немецкого 6-го армейского корпуса, стремившегося из района Поломеницы, Липига, Избрижье прорваться на Медное и захватить плацдарм на северном берегу Тверцы. За два дня боев противнику удалось продвинуться на узком, 8–10-км участке, на глубину до 10–12 км. Об ожесточенности противостояния говорит тот факт, что за один день 2 ноября 8-я танковая бригада потеряла 8 танков, и была вынуждена на некоторое время вообще выйти из боя.

3 ноября командующий Калининским фронтом разрешил войскам левого фланга 29-й армии и правого фланга 31-й армии отойти на рубеж нижнего течения р. Тьма, чтобы не допустить нового прорыва немцев в направлении Медное. Поредевшие в боях 46-я кавалерийская дивизия и 8-я танковая бригада, в составе которой оставалось 14 танков, были выведены в резерв фронта.

4 ноября части немецкой 110-й пехотной дивизии переправились через Тьму и создали плацдарм на ее левом берегу, в районе Отмичи – Бор, а затем заняли Щербово. Советские 119-я и 252-я стрелковые дивизии тут же обрушили на него шквал ударов. В журнале боевых действий 119-й дивизии эти бои были описаны следующим образом:

«5.11.41 разведкой дивизии было установлено сосредоточение 25–30 автоматчиков пр-ка в р-не Бор – Отмичи. Арт. Разведкой 349 пап эти данные были подтверждены и дополнительно установлена в р-не устья р. Тьма переправа, через которую пр-к накапливал свои силы в р-не Бор – Отмичи. Для ликвидации этой группировки приказом командующего 31 армии была организована группа в составе 3/421, 3/634 сп 119 сд, 2/908 сп и два б-на 932 сп 252 сд с 5-ю танками и артиллерией… Свыше б-на автоматчиков пр-ка с артиллерией при поддержке сильного арт. И мин. огня с противоположного берега р. Волга и из района Дуденева, укрепившись с организацией ПТО, прочно удерживали занимаемый рубеж. 20 часов напряженного боя, в течение которых пехота с танками 2 раза переходи в атаки, которые не дали должных результатов. И только ночью под покровом темноты пр-к бежал на противоположный берег р. Тьма».

Часовой 1-й танковой дивизии вермахта у указателя на Волжский мост. Маскхалат сделан из белой ткани, найденной на складах текстильной фабрики.

По признанию немцев, советские атаки привели к большим потерям переправившихся частей в людях и технике. Именно эти потери вынудили командование 41-го корпуса отдать приказ оставить плацдарм. Вскоре бои здесь приняли позиционный характер.

Однако уже 6 ноября немецкие войска перешли в наступление против правого фланга 22-й армии в районе Селижарово, захватив его 8 ноября. Для предотвращения возможного дальнейшего прорыва противника на Кувшиново был выдвинут армейский резерв 22-й армии, одновременно из фронтового резерва выдвигались 54-я кавалерийская дивизия и девять танков 8-й танковой бригады. За бригадой Ротмистрова в те дни прочно закрепилась функция «пожарной команды» Калининского фронта. Совместными усилиями советских частей к 12 ноября продвижение противника было приостановлено на линии Никулино, Горицы, Казаково, но плацдарм на левом берегу Волги в районе Селижарово оставался за немцами.

Таким образом, до 13 ноября внутренних резервов для усиления обороны на клинском направлении у командования Калининского фронта практически не имелось. С другой стороны, именно в тот день в резерв фронта была выведена 8-я танковая бригада, в составе которой, судя по фронтовому ЖБД, еще имелось 16 танков: 5 КВ, 3 Т-34, 2 Т-26, 4 Т-40 и 2 Т-38. Несмотря на интенсивность боев, «старички», включая легкие плавающие машины, еще были в строю, что однозначно свидетельствовало о высоком профессионализме танкистов и ремонтных подразделений бригады.

Впрочем, вряд ли появление подопечных Ротмистрова на участке 30-й армии могло существенно изменить ситуацию. Ее оборона носила очаговый характер, причем расстояние между опорными пунктами, иногда, достигало четырех километров. В условиях замерзания болот и озер, а также «схватывания» морозом практически всех проселочных дорог, немцы имели возможность выбирать выгодные им участки для наступления. О точных направлениях предполагаемых ударов можно было только гадать.

Планомерной работе по выявлению намерений противника могла помешать и смена начальника штаба Калининского фронта. 9 ноября решением Ставки генерал-майор И. И. Иванов был освобождении от этой должности и переведен на должность начальника направления резервов оперативного управления Генштаба. Ему на смену был назначен генерал-майор Е. П. Журавлев.

Впрочем, командование фронта в силу своих возможностей пыталось воздействовать на немецкие войска, накапливавшиеся в Калинине и его окрестностях. Помимо артиллерии, в качестве средства воздействия активно использовалась бомбардировочная авиация.

Утром 6 ноября в журнале боевых действий 1-й танковой дивизии был зафиксирован налет советских бомбардировщиков, бомбивших город с большой высоты. Бомбы упали в западной части Калинина и на оба аэродрома. Днем был отмечен еще одни налет «с очень большой высоты», но затем «пяти русским бомбардировщикам удалось прорваться к шоссейному мосту, однако они промахнулись и не причинили мосту серьезного ущерба». В документе подчеркивалось, что «русские бомбардировщики поддерживались пятью истребителями, наших истребителей не было».

Из приведенной цитаты следует, что советское командование попыталось воспользоваться отсутствием на аэродромах калининского узла большей части немецкой боевой авиации и перехватить инициативу в воздухе. Правда, собственно удары по аэродромам, проводившиеся в рамках большой операции советских ВВС 5–8 ноября, пришлись, что называется, по пустому месту.

11 ноября в полдень немцы снова отметили «сильный налет на мосты и город», насчитав 15 русских бомбардировщиков и 6 истребителей, сообщив при этом, «что русские используют очень большие бомбы», а собственных истребителей снова не было. В ЖБД корпуса отчитались о потерях, которые составили 8 убитых и 10 раненых.

На следующий день бомбы упали уже на южную часть Калинина, при этом немецкая зенитная артиллерия заявила об одном сбитом самолете. В журнале 36-й моторизованной пехотной дивизии от 13 ноября было зафиксировано «явное превосходство русских в воздухе», а также приводившие к потерям бомбардировки.

14 ноября состоялся новый налет, результатом которого стали попадания бомб в расположение штаба 1-й танковой дивизии. Было разрушено помещение дежурного офицера, повреждены 3 легковых автомобиля и 2 грузовика (2 транспортных средства списаны в безвозвратные потери).

В тот же день в ежедневном донесении командования 41-го моторизованного корпуса о положении дел появилась запись, больше похожая на мольбу о помощи:

«Ежедневно повторяющиеся сильные налеты вражеской авиации ставят перед необходимостью не только ускоренной переброски дополнительных сил зенитной артиллерии, но и, безусловно, применения истребительной авиации. В результате сегодняшних бомбовых ударов по шоссейному и военному мостам возникли значительные пожары в непосредственной близости от мостов. В случае продолжения существующего над Калинином превосходства авиации противника в скором времени в распоряжении войск не останется никаких помещений, а из-за убыли средств доставки предметов снабжения ситуация со снабжением корпуса обострится в еще большей степени. В связи с этим увеличиваются потери в живой силе и технике, и происходит дальнейшее уменьшение боевой мощи, особенно подвижных соединений. Прибытие хотя бы небольших подразделений истребителей способно изменить положение. При этом вполне возможно при необходимости вернуть эти подразделения на их аэродромы с наступлением темноты».

Мотоциклисты разведывательного подразделения 252-й стрелковой дивизии, ноябрь 1941 года.

Согласно журналу боевых действий Калининского фронта, его авиация выполнила за день 14 ноября 71 самолетовылет. Было заявлено уничтожение «до 25 автомашин с пехотой и боеприпасами, 15–20 танков и до 250 фашистов». Как отмечалось в ЖБД 119-й стрелковой дивизии, «в эти дни исключительное господство в воздухе имела наша авиация». Редчайшая характеристика действий своих летчиков от советской пехоты образца осени 1941 года!

Таким образом, налеты советской бомбардировочной авиации на объекты противника в оккупированном Калинине вовсе не были бессмысленными ударами в пустоту. Сами немцы отмечали вполне реальные людские и материальные потери, а также другие проблемы, возникавшие вследствие этих бомбардировок.

Советская артиллерия также являлась для частей вермахта серьезным раздражителем. Ее воздействие постоянно упоминается в журналах боевых действий всех уровней. Например, 12 ноября в результате очередного огневого налета 36-я моторизованная дивизия потеряла сгоревшими 3 полугусеничных тягача из состава 36-го моторизованного артиллерийского полка.

С другой стороны, ни налеты бомбардировщиков, ни артобстрелы не оказывали кардинального влияния на подготовку наступления противника, хотя и основательно изматывали его. К 12 ноября 1-я танковая дивизия завершила перекрашивание техники в белый цвет. Из запасов белой ткани, найденных на складах калининской текстильной фабрики, были изготовлены маскировочные халаты для личного состава боевых подразделений.

Советская войсковая разведка постоянно отслеживала перемещение немецких транспортных колонн по дорогам, использовавшимся для снабжения калининской группировки вермахта. Так, 13 ноября наблюдатели из 252-й стрелковой дивизии 29-й армии зафиксировали «движение автоколонны до 25 машин и 15 орудий по дороге от Мигалово на Калинин». Всего, по данным штаба 31-й армии, 13–14 ноября в этом направлении проследовало 119 грузовых и 5 легковых машин. Интенсификация движения на дороге из Старицы однозначно указывала на наступательные планы (что и так было очевидно), однако ничего более конкретного показать не могла.

Ясно было одно – относительное затишье на линии фронта вокруг Калинина было временным, и длиться ему оставалось считанные дни, если не часы. Интересно, что ударные силы противника снова, как и за месяц до этого, нависли именно над 5-й стрелковой дивизией, вместе с другими частями и соединениями занимавшей оборону в полосе 30-й армии. Правда, ставки на этот раз были еще выше…

Глава 3. От «Волжского водохранилища» к «демонстративному наступлению»

В штабах по ту сторону фронта

Общие контуры нового немецкого наступления из района Калинина в направлении Москвы проявились еще 23 октября, когда 9-я армия получила от командования группы армий «Центр» приказ, «удерживая Калинин, разгромить врага в треугольнике Волжское водохранилище – Калинин – Волга и перекрыть переправы через водохранилище и Волгу на этом отрезке».

Впрочем, расчистка территории в указанном треугольнике пока еще не предполагала последующего наступления в сторону Москвы (иначе речь в приказе шла бы не о «перекрытии», а об «удержании» переправ). Ф. фон Бок так объяснял необходимость операции в дневниковой записи от 23 октября:

«Я сообщил Гальдеру о своих планах очистить от противника силами 9-й армии треугольник Калинин – Волга – Волжское водохранилище, и только после этого атаковать в северном направлении, ликвидировав предварительно угрозу тылам 41-го танкового корпуса со стороны Калинина. Гальдер ответил, что это в пределах возложенной на группу армий миссии. На это я сказал, что моя миссия требует, чтобы я двигался на Торжок, и что это наступление постоянно откладывается из-за новых задач, которые Верховное командование сухопутных сил ставит перед 9-й армией. Гальдер ответил, что на Торжок необходимо наступать «со всей возможной поспешностью»».

Грузовик, обслуживавший полевую пекарню 1-й танковой дивизии вермахта.

24 октября 1941 года соединения 3-й танковой группы получили приказ № 27 своего командующего генерала танковых войск Г. Г. Рейнгарда. В нем ставились как оборонительные, так и наступательные задачи. Так, пункт 2 документа гласил:

«3-я танковая группа удерживает Калинин вплоть до замены силами 9-й армии (27-й армейский корпус), восстанавливает положение юго-восточнее Калинина и организует прорыв через север Калинина в направлении Рамешки до Бежецка, с тем чтобы, перерезав железные и шоссейные дороги на участке Бежецк-Калинин, воспрепятствовать отходу на восток противника, отступающего перед внутренними флангами групп армий «Центр» и «Север»». Как известно, с выполнением второй части поручения у немцев возникли явные проблемы в силу перехода в наступление советских войск.

Свои задачи получил в приказе и 41-й моторизованный корпус в следующем составе: 1-я танковая дивизия, 6-я танковая дивизия, 36-я моторизованная дивизия, 129-я и 161-я пехотные дивизии, затем еще 86-я пехотная дивизия. Он «удерживает Калинин до смены силами 27-го армейского корпуса (не ранее чем 29 октября), как можно скорее атакует противника юго-восточнее Калинина, очищает пространство между водохранилищем и Калинином, а также, предположительно, внезапным прорывом частью сил должен захватить мосты и дамбы через водохранилище». Следует отметить, что захват мостов должен был осуществляться в тесном взаимодействии с парашютистами.

Немецкий легковой автомобиль преодолевает снежную преграду. Район Калинина, ноябрь 1941 года.

При этом в походе на юго-восток должны были участвовать только подвижные соединения корпуса при поддержке одной пехотной дивизии (86-й). Двум другим (129-й и 161-й) пехотным дивизиям предписывалось дождаться 56-го моторизованного корпуса (встреча предполагалась 26 октября) и наступать на север в направлении Бежецка. Корпус имел в своем составе 7-ю танковую и 14-ю моторизованную дивизии.

Однако последующий ход сражения за Калинин заставил смело выбросить в корзину как минимум часть этих планов. 41-й корпус после частичного разгрома на Ленинградском шоссе «зализывал раны» и вряд ли мог быстро перейти в наступление. 129-я и 161-я пехотные дивизии после мясорубки на «Волжской дуге» также выпадали из числа наиболее вероятных кандидатов на участие в прорыве советской обороны, да еще и в северном направлении. Не говоря уже о том, что «противник» не показывал особого желания «отступать на восток», зато постоянно обозначал намерение освободить Калинин.

Согласно дневниковым записям Ф. фон Бока, 28 октября «в течение ночи был получен приказ Верховного командования сухопутных сил, ограничивавший наступление 9-й армии в северном направлении линией Калинин – Торжок… Другими словами, 9-я армия получила приказ атаковать только в направлении Торжка и только в том случае, если сопротивление противника на этом направлении заметно ослабеет. 9-й армии также предлагалось очистить от противника территорию вокруг Калинина и сконцентрировать в районе Калинина и на юге от него части 3-й танковой группы для наступления в запланированном направлении».

30 октября командование группы армий «Центр» выпустило директиву на продолжение наступательной операции № 2250/41, в которой задачи объединений были сформулированы следующим образом:

«9-й армии выяснить обстановку под Калинином, севернее Ярополец, отбросить противника на участке реки Лама и захватить переправы через западную оконечность Волжского водохранилища. В дальнейшем сосредоточить 3-ю танковую группу для наступления южнее Волжского водохранилища в направлении на северо-восток».[34]

В конце октября в оперативных документах операция по прорыву советской обороны на клинском направлении стала именоваться «Волжское водохранилище». Соответственно, уничтожение сил Красной Армии непосредственно юго-восточнее Калинина (севернее водохранилища) и захват переправ поручались силам 9-й армии в лице 27-го корпуса, которому подчинялась 86-я пехотная дивизия.

При этом 41-й корпус получал весьма ограниченные задачи по удержанию Калинина и уничтожению противника западнее города, южнее реки Тьма (для этого Моделю была подчинена 110-я пехотная дивизия). Сразу после их выполнения подвижные части корпуса планировалось высвободить для последующего участия в наступлении. Более активная роль отводилась 56-му моторизованному корпусу, который сразу нацеливался на наступление в северо-восточном направлении (южнее Волжского водохранилища) из района Лотошино – Ульяновское – Погорелое Городище – Буконтово – Красный Холм – Раменье.

2 ноября В. Модель отдал приказ № 35/41, в котором подробно описывался порядок смены частей подвижных соединений 41-го корпуса пехотой 129-й и 161-й дивизий, а также «нарезались» разграничительные линии между дивизиями в черте города Калинин и в его ближайших окрестностях. Особое внимание уделялось высвобождению передового отряда 6-й танковой дивизии для его воссоединения с остальными частями дивизии. Выполнение всех указаний, предусмотренных документом, затянулось до 18–19 ноября, однако в результате командование корпуса смогло высвободить свои силы для участия в наступлении на Москву.

Интересно, что 3 ноября в проекте приказа по войскам корпуса Модель подробно расписывал перспективы наступления своих соединений в пространстве между Тверцой и Волгой с целью уничтожения находившихся там советских войск.

Вышедший 4 ноября приказ № 049/41 по 27-му армейскому корпусу разъяснял действия пехотных соединений в рамках операции «Волжское водохранилище». Командованием корпуса был сделан вывод о том, что советские части обороняются и ждут удара в направлении вдоль железной дороги Калинин – Москва, и поэтому необходимо ни в коем случае не разубеждать их в том, что опасность исходит именно оттуда. Удар же, по мнению составителей приказа, необходимо нанести с запада: пехотными дивизиями – в направлении Волги севернее Волжского водохранилища, подвижными соединениями – южнее него. В соответствии с этим замыслом, 86-я пехотная дивизия, сосредоточившись в районе Тургиново, Троицкое, Митенево, должна была сначала создать южнее Тургиново плацдарм для моторизованных частей. Затем ей предписывалось наступать в направлении Азарниково – Маслово, а по достижению этой линии нанести удар на юго-восток к переправам через водохранилище.

Севернее, из района Квакшино-Трояново в направлении Щербинино – Погостпредстояло наносить удар 162-й пехотной дивизии, основной задачей которой было уничтожение оборонявшихся советских войск, вплоть до Волги. В свою очередь, 129-я пехотная дивизия (без одного пехотного полка, оставленного в Калинине), должна была наступать в пространстве между Волгой и железной дорогой, уничтожая противника во взаимодействии со 162-й дивизией. Наступление планировалось начать 7 ноября.

Однако сроки этого наступления неоднократно переносились. По словам начальника германского Генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдера, «намеченный… прорыв танковой группы Рейнгарда (который принял 3-ю танковую группу от Гота) на Клин из-за тяжелых дорожных условий осуществить не удалось». В записи «Военного дневника» от 8 ноября 1941 года говорилось следующее:

«На фронте группы армий «Центр» вполне возможно обеспечить (в отношении подвоза снабжения) проведение наступления (в том числе и на фронте 4-й армии) не ранее конца ноября – начала декабря. Изолированное наступление 9-й армии в районе юго-восточнее Калинина без поддержки на всем фронте принесет нам больше опасностей, чем выгод».

Грузовики из состава транспортной колонны вермахта на дороге в районе Калинина.

11 ноября поступило разъяснение командующего 3-й танковой группы по поводу деталей проведения предстоящей наступательной операции. Например, действия 27-го армейского корпуса строго увязывались с переходом в наступление 5-го армейского корпуса и 4-й танковой группы на участках южнее. Поскольку их наступление не могло начаться раньше 15 ноября, то и атака 27-го корпуса переносилась на этот же срок.

41-й моторизованный корпус должен был продолжать оборонять Калинин, однако вскоре после прорыва советского фронта юго-восточнее города пехотными дивизиями он должен был смениться в городе вернувшимися силами пехоты и перейти в наступление либо вслед за 56-м моторизованным корпусом, либо вместе с его частями. При этом в случае отсутствия необходимого количества горючего соединения 41-го корпуса должны были совершить пеший марш к берегам Волжского водохранилища, залив бензин только в баки самых необходимых транспортных средств (полевых кухонь, тяжелого вооружения, тягачей артиллерии на механической тяге).

Интересно отметить, что командование 3-й танковой группы вовсе не было уверено в захвате мостов через водохранилище неповрежденными. В случае их подрыва отступающими советскими частями предполагалось совершить марш вдоль южного берега водной преграды. Затем планировалось развивать прорыв на восток с целью создания плацдармов на берегу канала Москва – Волга. Таким образом, новые указания снимали с повестки дня какие-либо частные наступательные действия 41-го корпуса в районе северо-западнее Калинина.

С каждым новым днем подготовки наступления все более важная роль отводилась 56-му моторизованному корпусу, что сказывалось на уровне его снабжения и мерах по усилению соединения. Так, 11 ноября корпусу передавалась 6-я танковая дивизия из состава 41-го корпуса, за исключением переданной в качестве средства усиления 27-му армейскому корпусу боевой группы Ландграфа. Дивизии придавалась 665-я батарея штурмовых орудий. Соответственно, по мере поступления топлива, передовой отряд 6-й танковой дивизии, находившийся в Калинине, должен был присоединиться к ее главным силам, что он и сделал 13 ноября. 660-я батарея «штугов» также передавалась в 56-й корпус.

На совещании командования танковой группы 11 ноября обсуждался вопрос о снабжении 56-го моторизованного корпуса, которому, при необходимости, должна была быть передана часть из тех 500 тонн предметов снабжения, которые были доставлены в Лотошино и обещаны 41-му корпусу. Правда, передача должна была состояться только в том случае, если 56-й корпус своевременно не получит положенного ему снабжения. Поскольку доставка всего необходимого по воздуху сильно зависела от погодных условий, немцы возлагали большие надежды на пропускную способность участка железной дороги Зубцов – Погорелое Городище.

14 ноября появился приказ № 38/41 по войскам 41-го моторизованного корпуса. В соответствии с ним, в 06:30 15 ноября должны были перейти в наступление соединения 27-го армейского корпуса. Его задачи оставались прежними – уничтожение советских войск в районе юго-восточнее Калинина и образование плацдармов, включающих в себя переправы через западную часть Волжского водохранилища. Затем пехотные дивизии, входившие в состав корпуса, должны были своими силами сменить подвижные соединения 41-го моторизованного корпуса в Калинине.

При этом сам корпус Моделя должен был удерживать калининский плацдарм до момента смены, а задачей 6-го армейского корпуса было удержание линии обороны по нижнему течению реки Тьма до ее впадения в Волгу. Таким образом, наступление на северном, северо-восточном или северо-западном направлении откладывалось на неопределенный срок.

Приказ предельно конкретизировал распределение сил дивизий по фронту. Так, например, 129-я пехотная дивизия с 24:00 14 ноября подчинялась 27-му корпусу, однако ее 430-й пехотный полк, усиленный одной батареей легких полевых гаубиц, оставался в Калинине в подчинении 36-й моторизованной дивизии. Дивизия Гольника, в свою очередь, должна была поддержать на фланге наступление 129-й дивизии, подавляя выявленные советские артиллерийские батареи, а также препятствуя переброске резервов с восточного берега Волги.

Немецкий пулеметчик в окопе на берегу Волги в районе Калинина.

161-я пехотная дивизия, а также 1-я танковая дивизия и 900-я моторизованная учебная бригада получили чисто оборонительные задачи, однако две последние должны были находиться в готовности к перемещениям в интересах вышестоящего командования.

Еще один приказ по корпусу подробно регламентировал порядок смены подвижных соединений в Калинине и устанавливал наряд сил для обороны города. Так, в Калинине оставались 20 батарей легких полевых гаубиц, 6 батарей тяжелых полевых гаубиц, 1 батарея «небельверферов» и 2 батареи тяжелых 10,5-см пушек. Для отражения атак советских войск им выделялось по 150 выстрелов на батарею.

В тот же день был отдан приказ по войскам 3-й танковой группы № 29. Его первый пункт отражал мнение немецкой разведке о предполагавшемся сопротивлении советских войск на участках прорыва их обороны. Считалось, что наиболее ожесточенным атакам подвергнется группа Ландграфа с севера и юга от водохранилища. Южнее, на реке Ламе, единого фронта и сильного сопротивления не ожидалось. По мнению немцев, оно должно было усилиться по приближению к шоссе Завидово – Клин и сопровождаться контратаками с юга и юго-востока. Наиболее сильным считался участок обороны 30-й армии на московском направлении.

Приказ подтверждал задачи 27-го армейского корпуса, который должен был начать наступление при поддержке авиации (в случае наличия благоприятных погодных условий) 15 ноября. Через два дня, 17 ноября, ожидался переход в наступление 5-го армейского корпуса, силам которого предписывалось занять местность с высотами в районе Теряево, а затем наступать на Клин. На 18 ноября назначалось наступление 4-й танковой группы по обеим сторонам Истринского водохранилища.

Следует отметить, что после достижения участка шоссе Клин – Завидово планировалось снова передать группу Ландграфа в состав 56-го моторизованного корпуса. Корпусу придавались серьезные силы зенитной артиллерии в составе трех дивизионов 149-го зенитного артиллерийского полка. 10-й артиллерийский полк со средствами усиления оставался в Калинине вместе с 41-м моторизованным корпусам вплоть до его смены пехотными дивизиями.

Особое внимание в приказе уделялось задачам понтонно-мостовых и саперных частей. Так, замерзшая поверхность воды считалась проходимой для танковых частей только при наличии ледяного покрова толщиной 40 см. В случае, если толщина была меньше, и не было возможности увеличить ее путем полива льда водой или установкой продольных или поперечных балок, требовалось взорвать лед и построить понтонный мост.

Боевые действия на калининском направлении во второй половине ноября 1941 года.

Весьма интересен раздел документа под названием «Особые указания», посвященный влиянию зимнего времени года на проведение операций. В нем отмечалось, например, что «враг сначала превосходил нас в извлечении выгод из использования зимних погодных условий. Днем и ночью отмечалось появление хорошо замаскированных лыжных подразделений и разведывательных групп». Для борьбы с ними предписывалось повысить бдительность и постоянно вести интенсивную подвижную разведку, в том числе ночную.

Также в приказе пояснялось, что реки и озера вследствие замерзания поверхности перестали быть препятствиями и даже могут быть использованы в качестве транспортных путей. При этом болота, как правило, не замерзают и остаются непроходимыми.

Короткий световой день (6–8 часов), по мнению составителей документа, требовал постановки быстро достижимых целей для атак и как можно более раннего налаживания взаимодействия с тяжелым оружием. Приказ требовал формирования сильных авангардов, которые, по всей видимости, должны были успевать в течение светового дня взять под свой контроль как можно больше территории. При этом застрявшие транспортные средства и тяжелое оружие предписывалось оставлять.

В приказе также пояснялось, что снежный покров и трудности с запуском двигателей машин повышают чувствительность к воздушным атакам. В связи с этим обеспечение прикрытия войск зенитными орудиями позиционировалось как одна из важнейших задач. Особое значение придавалось наличию маскхалатов и белому камуфляжу техники, использовавшейся на поле боя.

Оборудование машин зимой требовалось дополнить подстилками и утеплителями из соломы в качестве средств защиты водителей от холода. В период сильных морозов предписывались регулярные короткие остановки для обогрева водителей.

В разделе заострялось внимание на том, что в условиях русской зимы вполне возможны оттепели, которые «в кратчайшие сроки меняют местность». Кроме того, и без того имевшиеся в недостаточных количествах карты местности в зимний период становились бесполезными, что делало обязательным проведение дополнительной разведки местности и особенно дорог.

Составители приказа в качестве заключения подчеркнули, что проведение боевых операций зимой испытывает повышенную зависимость от снабжения. Это, в свою очередь, делало жизненно важным захват и удержание транспортных путей, особенно железных дорог.

В целом, один из последних перед началом операции «Волжское водохранилище» оперативных документов 3-й танковой группы демонстрирует высокой уровень штабной культуры, особенно в контексте детализации указаний. По сути, до нового поворотного момента Калининской оборонительной операции оставались считанные часы…

Продавливание вместо прорыва

Судя по документам, выполнение задач операции «Волжское водохранилище» началось в строгом соответствии с планами. В ЖБД Калининского фронта от 15 ноября присутствует тревожная запись о положении дел в 30-й армии: «Противник при поддержке авиации на всем фронте армии в 7:30 перешел в наступление и к 15:00 овладел: ЩЕРБИНИНО, ЧУПРИЯНОВО, СТАР. ПОГОСТ, КУРЬЯНОВО, ДМИТРОВО, СЕНЦОВО».

Брошенный на дороге в районе Калинина в ходе немецкого наступления советский трактор-тягач.

К исходу дня передовые части 27-го армейского корпуса вышли непосредственно к Волге. Создалась реальная угроза окружения 5-й стрелковой дивизии. В дивизионном журнале отмечалось, что противник «прорвал оборону левого соседа в районе ст. Чуприяновка, вышел в тыл частям нашей дивизии, в результате чего дивизии пришлось вести бои в полуокружении».

Комиссар 5-й стрелковой дивизии вспоминал о событиях того дня:

«Становилось все более ясно, что здесь нам долго не продержаться, нужно отходить на новый рубеж.

Вечером этого дня в дивизию прибыл новый командир. Телкова отзывал в свое распоряжение Военный совет армии. Расставание было коротким и грустным, потому что и я, и другие крепко сдружились с Петром Сергеевичем Телковым.

Новый комдив, генерал-майор В. Р. Вашкевич, сам только-только вышедший из окружения, пришел к нам в драной ушанке, в потрепанной старенькой бекеше. Пришел и тут же, едва успев принять дивизию, должен был решать, что делать, потому что положение складывалось угрожающее.

Немцы обтекали дивизию с левого фланга, плохо прикрытого нашим соседом, и уже перекрыли за нашей спиной Московское шоссе. Оставалось отойти за Волгу – единственный рубеж на гладкой снежной равнине, куда еще мы могли отступить и закрепиться там. И Вашкевич, как говорится, с места в карьер предложил свой план, быстро одобренный командармом… Ночью полки перешли по льду на левый берег Волги».

В журнале боевых действий Калининского фронта по данному эпизоду есть следующая запись:

«5 сд, отбив неоднократные атаки противника силою до одного ПП и 12 танков, удерживала (иск) ЭЛЕВАТОР, КОЛЬЦОВО, ВИШЕНКИ, левым флангом отходила к станции ЧУПРИЯНОВКА. Дивизия поставила задачу переправиться на север. Берег р. Волга и в ночь на 16.11 на сев. Берег р. Волга и к 10:00 заняла рубеж обороны: ПОДДУБЬЕ, СУДОМИРКА. Попытки противника переправиться через р. Волга у ПАСЫНКОВО, СТАР. СЕМЕНОВСКОЕ – отбиты».

Интересно, что командование фронта считало одной из важных целей немецкого наступления переправиться на северный берег Волги. Это, возможно, и спасло 5-ю дивизию от полного уничтожения, которое гораздо больше соответствовало бы реальным задачам пехотных дивизий 27-го армейского корпуса.

21-я танковая бригада, 2-й мотострелковый и 20-й запасный полки в первый день наступления подверглись мощным ударам основных сил 27-го корпуса вермахта, и после упорных боев были оттеснены на 10–12 км к востоку, на линию станция Чуприяновка – Труново. Уже к 03:00 16 ноября немцы продвинулись дальше и вышли к линии Эммаус, Мятлево, а к 12:00 захватили Городище и Мишнево. Бригада и полки отошли к Городне, пытаясь задержать прорыв противника к мостам через водохранилище. За два дня бригада потеряла все боеготовые танки (11) и до 35 % личного состава.

Еще ночью с 15 на 16 ноября, предвидя дальнейшее оттеснение частей 30-й армии к водохранилищу, Ставка приказала командующему Калининским фронтом И. С. Коневу «провести операцию по взрыву льда на Московском море на участке Терехово, Гаврилково, тщательно согласовав ее с командующим 30-й армией. В последующем продолжать взрывать лед на этом участке Московского моря, не допуская затягивания ледового покрова…»

Следует отметить, что командование Калининского фронта пыталось повлиять на неблагоприятное развитие ситуации, активизировав боевые действия на других участках фронта. В ЖБД 119-й стрелковой дивизии 31-й армии присутствует следующая запись:

«По приказу Военного совета 31 армии за № 25 от 15.11.41 119 сд имела задачу: прочно оборонять занимаемый рубеж по р. Тьма 2-мя батальонами 421 сп при поддержке 2/349 пап, 3/510 гап наступать в направлении Городня, зап. Окраина Рябеево, Опарино, Даниловское. Одновременно организовать демонстративное наступление в направлении: Новинки, Сухой Ручей, Савино, Дударево».

16 ноября, согласно фронтовому журналу боевых действий, 31 армия «частью сил перешла в наступление и к исходу 16.11, овладев ДУДАРЕВО, подходит к СУХОЙ РУЧЕЙ. В центре переправляется на правый берег р. Волга. На левом фланге ведет огневой бой. Противник в центре и на левом фланге оказывает упорное сопротивление». Немцы в ЖБД 41-го моторизованного корпуса отметили, что «900-я учебная бригада отбила атаку противника силами батальона из района Щербово… На усиление фронта из резерва был направлен взвод саперов из Опарино». Согласно ЖБД 1-й танковой дивизии, речь шла даже не о взводе, а о 3-й роте 37-го саперного батальона.

Подробное описание этих боев в журнале 119-й стрелковой дивизии не только в полной мере отражает их ожесточенный характер, но и дает развернутое представлении о тактике советских стрелковых частей осень 41-го года:

«В ночь с 15 на 16.11.41 года 1/421 сп, сдав свой район обороны одному из б-нов 920 сп, 3/421 сп, выйдя из 2-го эшелона полка. Оба батальона к 9:00 16.11 вышли на исходное положение для наступления. 1/421 сп стал во втором эшелоне за 3/421 сп, имея своей задачей развивать успех 3/421 сп, развертываясь из-за его левого фланга.

В эту же ночь распоряжением командования дивизии две роты 2/421 сп перешли в оперативное подчинение командира 920 сп и получили задачу наступать в направлении: Савино, Рябеево. Эти роты поддерживались 1/349 пап.

К 10:00 16.11.41 года поддерживающая артиллерия стояла на ОП в полной готовности громить врага. В 10:20 16.11.41 года наша артиллерия начала артподготовку по району Пионерский Лагерь, Рябеево и другим пунктам, громя своим мощным огневым налетом вражеские огневые точки. Артиллерийская подготовка длилась недолго, всего 20–25 минут.

Наши пехотинцы 3/421 и 1/421 сп боевыми порядками, окопавшись, лежали на исходном положении, ожидая команды вперед. После короткой артиллерийской подготовки в 10:50 16.11.41 года роты 3/421 сп двинулись вперед, за ними боевыми порядками шел 1/421 сп. Коварный враг, укрепившись на правом берегу р. Волга, имея выгодный рубеж, открыл ураганный пулеметный и минометный огонь, осыпая пехоту градом пуль и осколками мин.

Транспортная колонна вермахта, движущаяся в направлении Клина.

Несмотря на шквальный огонь противника, бойцы и командиры продвигались всё вперед и вперед, преодолевая каждый метр ползком и короткими перебежками. К 21:30 16.11.41 3/421 сп преодолел открытую местность и вышел на левый берег р. Волга. Наступила непроглядная тьма. Под покровом темноты взвод за взводом, рота за ротой начали преодолевать гладкий лед, который противник беспрерывно освещал ракетами и вел перекрестный пулеметный и ружейный огонь, не давая возможности поднять голову. В 22:00 16.11.41 года 3/421 полностью преодолел Волгу и сосредоточился боевыми порядками на ее правом берегу. 1/421 сп оставался на короткое время на левом берегу. С 22:00 до 24:00 16.11.41 г. подразделения обоих батальонов под градом пуль и освещением ракет пр-ка получали пищу и приводили себя в порядок. В 24:00 16.11.41 по решению командования дивизии 3/421 сп предпринял ночную атаку и овладел отдельными домиками на правом берегу. В это время 1/421 сп перешел р. Волга».

Таким образом, немцы не зря вызывали резервы – бой только начинался.

На следующий день 31-я армия, по журналу фронта, «наступая частью сил в 12:30 двумя батальонами 119 СД вышла на южную окраину РЯБЕЕВО 1 км юго-западнее РЯБЕЕВО, батальоном 252 СД вышла на восточную окраину РЯБЕЕВО».

Журнал 119-й стрелковой дивизии, как обычно, был несколько конкретнее:

«До рассвета 17.11.41 г. подразделения 1 и 3/421 сп находились в окопах, вели активную разведку в направлении Рябеево и других пунктов. Разведка непрерывно доносила о вновь обнаруженных дзотах, закопанных танках и других огневых точках.

Только наступил рассвет 17.11.41 г., как вновь разгорелся ожесточенный бой. Пр-к, напрягая все силы, засыпал каждый метр градом пуль и осколками мин из своего, можно сказать, укрепленного района. Несмотря на все усилия пр-ка, наши бойцы и командиры ползком и короткими перебежками, дерясь за каждый метр, продвигались вперед.

К 14:00 17.11.41 г. подразделения 3/421 овладели северо-западной окраиной Рябеево, а 1/421, развернувшись из-за левого фланга 3/421, овладел северо-восточной окраиной Рябеево. К 15:00 17.11.41 г. противник, подведя свои резервы пехоты и танков, потеснил наши подразделения».

Со стороны противника эти атаки были оценены как серьезная угроза:

«Ранним утром противник (119 стрелковая дивизия, вновь появившаяся после переформирования в районе Торжка) снова атаковал позиции 900-й учебной бригады западнее Щербово. Ему удалось, переправившись силами роты юго-западнее Щербово, прорваться на южный берег Волги. При поддержке резервной роты враг был большей частью уничтожен. Только небольшой части удалось отойти на северный берег. Потери противника оцениваются в около 100 убитых и 8 пленных. Скопление противника у Черкассово было накрыто огнем артиллерии».

Интересно, что это описание боя практически полностью подтверждается советскими документами фронтового уровня. Судя по журналу боевых действий Калининского фронта, «рота 932 СП удерживавшая восточную окраину РЯБЕЕ ВО, под натиском противника отошла на север. Берег р. Волга. Противник в течение всего дня проявлял значительную деятельность огневыми налетами артиллерии». Как отмечалось в ЖБД 119-й стрелковой дивизии, «наши подразделения частью своих сил были отведены на левый берег р. Волга и частью своих сил оставались на левом берегу, имея задачу под покровом темноты овладеть Рябеево и наступать дальше. В 20:00 полученной шифровкой от Военного совета армии было приказано выйти из боя и занять прежний рубеж».

Таким образом, попытка отвлечь внимание немцев от наступления в районе водохранилища не удалась, так как атакованные части и не собирались присоединяться к данному наступлению.

Танки Pz.Kpfw.III 1-й танковой дивизии на марше. 19 ноября 1941 года.

С другой стороны, немцы понесли чувствительные потери, в том числе в офицерском составе. Например, 17 октября погиб командир 7-й роты 900-й бригады.

Тем временем, южнее Волжского водохранилища удар 56-го моторизованного корпуса (6-я и 7-я танковые, 14-я моторизованная дивизии) приняли на себя части 107-й моторизованной дивизии 30-й армии. Они удерживали противника на переправах через р. Лама по линии Дорино – Юрьево – Курьяново – Дмитрово до середины дня 16 ноября. Во второй половине дня немцам удалось форсировать реку и захватить Дорино и Покровское.

В тот же день Ставка приказала выделить отряд в составе двух пулеметных батальонов и одного артиллерийского дивизиона и направить его в Завидово, в распоряжение командующего 30-й армией «для обороны участка Безбородово, Ново-Завидовский с целью прикрытия направления на Клин, Дмитров».

При этом в ответ на просьбу И. С. Конева выделить фронту дополнительные силы Ставка 17 ноября издала директиву № 004922, в которой было сказано следующее

«Выделить просимые Вами одну стрелковую дивизию и одну танковую бригаду для усиления Калининского фронта на клинском направлении в данное время не представляется возможным. Усиление войск на клинском направлении Вы должны произвести за счет своих собственных резервов».

К этому моменту находившиеся до начала немецкого наступления в резерве фронта 185-я стрелковая и 46-я кавалерийская дивизии, а также 8-я танковая бригада и 46-й мотоциклетный полк уже были подчинены 30-й армии и либо находились в районе боевых действий, либо спешили туда.

17 ноября командиру 107-й дивизии были подчинены остатки 21-й танковой бригады. Части немецкого 56-го корпуса в этот день продолжили наступление через Дорино на Козлово, с явными намерениями выйти в район Завидово. К этому моменту отходящие советские части успели взорвать мосты через водохранилища, подтвердив пессимистичные ожидания немецкого командования.

Таким образом, немцам не удалось прорвать оборону войск 30-й армии с ходу, полностью уничтожить их и захватить неповрежденными переправы через Волжское водохранилище. Однако бойцам и командирам самой 30-й армии, к концу дня 17 октября сражавшейся в виде трех изолированных друг от друга группировок (одна – за Волгой и две – южнее водохранилища), от этого было не легче. По сути, армия как единая структура перестала существовать в прежнем виде.

Оценив сложившуюся обстановку и перспективы ее развития, Ставка ВГК 17 ноября в директиве № 004940 приказала:

«30-ю армию в составе 5, 185-й [стрелковых] дивизий, 107-й мотодивизии, 46-й кав. дивизии, 21-й и 8-й танковых бригад, 46-го мотоциклетного полка, 2-го мотополка, 304-го и 305-го пульбатов, 540 ап и 276-го отдельного противотанкового артиллерийского дивизиона, 20-го запасного полка с 23 ча сов 17 ноября командующему Калининским фронтом передать в распоряжение командующего Западным фронтом».[35]

18 ноября командующим армией вместо генерал-майора В. А. Хоменко был назначен генерал-майор Д. Д. Лелюшенко.

Вследствие этих решений отражение немецкого наступления на Москву полностью становились сферой ответственности Западного фронта, что автоматически лишало И. С. Конева сколь-нибудь значимых подвижных соединений, за исключением одной кавалерийской дивизии и одной мотострелковой бригады. С другой стороны, такое развитие событий позволило командованию Калининского фронта полностью сосредоточиться на решении локальных задач, главной из которых, безусловно, было освобождение Калинина.

Так, например, 16–19 ноября подразделения 119-й стрелковой дивизии вели так называемое «демонстративное наступление» на деревню Дуденево, расположенную на правом берегу реки Тьма и регулярно называвшуюся в советских документах «Дударево». Этот эпизод, также как и многие другие, был достаточно подробно освещен в дивизионном журнале:

«16.11.41 г. две роты 2/421 сп, проводя демонстративное наступление в направлении Савино, Дударево, большого сопротивления со стороны пр-ка не встречали до второй половины дня. В 17:00 16.11.41 г. предпринял контратаку при поддержке станковых пулеметов и минометов силою до батальона против 2 СР (стрелковых рот – Прим. автора). Решением командира полка эти роты были отведены на исходное положение, имея 13 ч. убитых и раненых, нанеся большие потери противнику.

С рассветом 16.11.41 г. эти же 2 стр. роты перешли в наступление на Дударево. Выбив противника из Дударево, к 17:00 овладели Дударево, где им была поставлена задача перейти к обороне на достигнутом рубеже.

Колонна БТР с мотопехотой одного из полков 1-й танковой дивизии. 19 ноября 1941 года.

В течение ночи и половины дня 18.11.41 г. 2 роты 2/421 сп обороняли д. Дударево, производили окопные работы и вели редкую ружейную перестрелку. В 15:00 18.11.41 г. противник отрыл ураганный минометный огонь по расположению рот и перешел в атаку. Роты, не выдержав сильного минометного огня и атаки превосходных (так в тексте – Прим. автора) сил противника, оставили д. Дударево и отошли на вост. Берег р. Тьма. В 2:00 19.11.41 г. решением командования дивизии было приказано занять Дударево. Роты вновь перешли в наступление и к 7:50 19.11.41 г. пр-к из деревни Дударево был выбит и отошел на опушку рощи южн. Дударево. В 9:45 19.11.41 г. пр-к силою до 2-х рот при поддержке минометов перешел в атаку на обороняющиеся роты. Организованным ружейно-пулеметным огнем и огнем артиллерии атака была отбита и противник был отброшен в исходное положение с большими для него потерями.

В 11:35 противник, сосредоточив до 2-х батальонов пехоты при поддержке минометов и артиллерии вторично перешел в атаку. Но огнем пулеметов, артиллерии и стрелков атака была сорвана, пр-к был прижат к земле в роще южнее Дударево, после чего отошел в направлении Сухой Ручей».

Деревни вдоль берегов Волги и Тьмы снова, как и в конце октября, стали ареной кровопролитных позиционных боев. Части Красной Армии были вполне способны добиваться локальных успехов при условии грамотного применения артиллерии, которой, к счастью для бойцов 119-й стрелковой дивизии, в полосе соединения было во второй половине ноября вполне достаточно. Впрочем, время больших «демонстративных наступлений» было еще впереди…

Большая рокировка. Модель уходит из Калинина

Для немцев важнейшей задачей после достижения западной оконечности Волжского водохранилища была смена частей 41-го моторизованного корпуса в Калинине частями пехотных дивизий 27-го армейского корпуса.

17 ноября в приказе № 39/41 по войскам 41-го корпуса В. Модель обозначил район южнее города как новое место сосредоточения своих подвижных соединений. Документ устанавливал предполагаемую дату завершения смены частей корпуса пехотными дивизиями – в ночь с 18 на 19 ноября.

Приказ по 27-му армейскому корпусу № 081/41 устанавливал сферы ответственности пехотных дивизий, которые после достижения целей наступательной операции должны были перейти к обороне. Так, 86-я дивизия после «зачистки» местности в районе Стариково от «остатков» советских частей должна была контролировать участок от Волжского водохранилища (включая переправы через него) до места напротив впадения реки Орша в Волгу. Линией фронта для нее становилась сама река Волга. 162-я пехотная дивизия становилась ее соседом слева, от устья Орши до восточных окраин Калинина. Соответственно, части 129-й пехотной дивизии должны были отвечать за оборону восточной и северо-восточной частей города. Далее на запад определялись позиции 161-й пехотной дивизии. Командование корпуса предупредило подчиненных о том, что нахождение соединений в обороне может продолжаться длительное время.

Следом за этим приказом шел еще один, посвященный непосредственно смене подвижных соединений 41-го корпуса пехотными частями. Подтверждая аналогичные документы корпуса Моделя, составители приказа поэтапно расписали замену 36-й моторизованной дивизии в Калинине частями 129-й пехотной дивизии, а 900-й моторизованной учебной бригады – частями 162-й пехотной дивизии. Отдельно оговаривалась недопустимость использования тыловыми частями пехотных соединений (за исключением санитарных подразделений, пекарен, походных мясных лавок и ремонтных рот) местности западнее дороги Калинин – Лотошино, а также самой дороги. Этот пункт был прописан в интересах подвижных частей 41-го моторизованного корпуса, которые и должны были сосредоточиться в данной местности.

18 ноября корпус получил новую задачу в рамках приказа по войскам 3-й танковой группы, отданного 17 ноября. Требовалось как можно скорее последовать за 56-м моторизованным корпусом, двигаясь вдоль его левого фланга силами 1-й танковой дивизии через Тургиново, по восточному берегу реки Лама, затем вдоль южного берега водохранилища до Конаково. При этом 36-я моторизованная дивизия и 900-я моторизованная учебная бригада должны были сразу после высвобождения их частей следовать за 1-й танковой дивизией.

В ежедневном донесении командования корпуса от 18 ноября сообщалось о ходе смены подразделений, которая осуществлялась успешно. Смена артиллерии 36-й дивизии и 900-й бригады была намечена на ночь с 19 на 20 ноября. Судя по утреннему донесению от 20 ноября, она также прошла без особых происшествий. На этом история участия 41-го моторизованного корпуса вермахта в сражении за Калинин завершилась.

Теперь противником войск Калининского фронта были только перешедшие к обороне пехотные дивизии 27-го армейского корпуса. Это позволило Ставке ВГК снимать соединения с относительно спокойного участка под Калинином для парирования кризисов в других местах. Например, 23 ноября «133 СД согласно приказа Ставки… выводилась в резерв Верховного Главнокомандования район Солнечногорск». Ей на смену из резерва фронта была выдвинута 243-я стрелковая дивизия, занявшая позиции 24 ноября. Таким образом, почти одновременно с немцами советское командование также проводило смену частей.

Демонстрация с неясными целями. Советское наступление конца ноября

20 ноября ситуация на фронте вокруг города снова стабилизировалась. Ни немецкие, ни советские войска не вели активных боевых действий, ограничиваясь рейдами разведгрупп и беспокоящим огнем.

Однако командование Калининского фронта опасалось, что руководство вермахта, пользуясь сложившимся положением, может перебросить часть сил 27-го армейского корпуса (или других соединений) в поддержку войскам, наступающим на Москву.

Немецкий пулеметчик на позиции. Район Калинина, ноябрь 1941 года.

В связи с этим 26 ноября И. С. Коневым был отдан приказ № 07/оп:

«В целях недопущения снятия сил противника с нашего фронта и переброски их на Москву, Калининский фронт, активно обороняясь, 27.11.41 на отдельных участках армий переходит в наступление».

В частности, 31 армии предписывалось наступать на участке «Щербово – Черкасово с задачей овладеть: Опарино, Мигаево (судя по всему, Мигалово – авт.); на участке Старо-Константиновка, Иенево с задачей овладеть Боачево, Бортниково».

Для решения первой задачи выделялись 4 батальона 252-й стрелковой дивизии, при поддержке подразделений 199-й СД, которая, правда, большей частью сил должна была «демонстрировать наступление». Тем же самым предписывалось заниматься и 243-й стрелковой дивизии, в реальной боеспособности которой, судя по всему, командование фронта сильно сомневалось. Вторую задачу должна была решать своими тремя батальонами 256-я СД.

Необходимо отметить, что Конев весьма прозорливо запланировал наступательные действия. Уже утром 27 ноября состоялись переговоры по прямому проводу Верховного Главнокомандующего и начальника Генерального штаба с командующим войсками Калининского фронта:

«Калининский фронт. Генерал-полковник КОНЕВ у аппарата.

Москва. У аппарата СТАЛИН, ШАПОШНИКОВ. Здравствуйте. Противник занял Рогачево. Вскоре он может обойти Москву или ваш фронт. Противник собрал с вашего фронта части и перебросил на Москву. Вам дается возможность ударить по противнику, притянуть на себя силы, избегнуть обхода своего тыла и обеспечить положение Западного фронта, войска которого обливаются кровью. Где думаете ударить противника, в каком районе? Удар должен быть предпринят сегодня. Все.

КОНЕВ. Здравствуйте, товарищ Сталин! Докладываю: удар наношу северо-западнее Калинина в направлении Опарино и южнее Калинина – в направлении Бортниково. Одновременно приказал наступать 29-й армии на своем правом фланге в направлении Мартынове и 22-й армии – на левом фланге в направлении Михайлове, Высокое. По нашим данным, противник отвел с нашего фронта только одну 36 мд. Остальная группировка остается перед нашим фронтом. Сегодня отмечается подход в Калинин свежих сил. Обстановка мне понятна. Принимаю все меры к организации наступления. В целях лучшей подготовки прошу начать наступление с рассветом 28-го. Все.

СТАЛИН, ШАПОШНИКОВ. Мы считаем наиболее целесообразным начать наступление 27.11 во второй половине дня. Каждый час дорог и откладывать неразумно. Напрягите силы и начните сегодня во второй половине дня.

КОНЕВ. Есть. Принято к исполнению. Сейчас отдаю все нужные распоряжения.

СТАЛИН, ШАПОШНИКОВ. Очень хорошо. Больше Вас задерживать не будем. До свидания.

КОНЕВ. До свидания».

Наступление началось 27 ноября в 16:00. Наиболее подробное описание боев сохранилось в ЖБД 119-й стрелковой дивизии:

«634 сп с одной усиленной стрелковой ротой при поддержке 2/349 пап наступал на Красново. К 18:00, сбив боевое охранение противника [рота] подошла к окраине Красново. Противник, имея выгодный рубеж и сильную укреп. полосу, со всех видов своего оружия открыл сильный огонь. Бойцы и командиры, несмотря на такой огонь, продолжали продвигаться и вести огневой бой. По приказу командующего и командира дивизии подразделения были отведены в исходное положение. В результате боя за Красново было уничтожено более 100 немцев, сожжена одна грузовая машина, рота потеряла до 20 бойцов убитыми и ранеными».

Одновременно 252-я СД четырьмя батальонами атаковала в направлении Опарино, Мигалово. Согласно фронтовому журналу, «батальоны с наступлением темноты переправились на юж. берег р. Волга и заняли Рябеево». В целом, на этом участке наметился небольшой успех.

Гораздо хуже обстояли дела в полосе наступления 256-й стрелковой дивизии, три батальона которой «к 17:30 вышли на сев. берег р. Волга, где и были остановлены артиллерийским и минометным огнем противника». На следующий день 256-я СД при поддержке частей 250-й стрелковой дивизии (передана с утра 28 ноября в подчинение командрама-31) пытались отбить у немцев Большие Перемерки, однако эти попытки оказались безуспешными. Согласно информационному сообщению Генштаба ОКХ от 28 ноября, «прорвавшийся у Больших Перемерок противник был отброшен обратно за Волгу».

29 ноября 119-я и 252-я дивизии продолжили вести бои за Красново и Рябеево соответственно, отбивая немецкие контратаки. К вечеру подразделения 252-й СД частично отошли на северный берег Волги, оставив на южном берегу «части прикрытия», которые вскоре также были вынуждены отойти.

Позиции немецкой пехоты. Обращает на себя внимание чехословацкий станковый пулемет ZB vz. 37.

30 ноября штаб 119-й стрелковой дивизии решил поискать счастья в противоположном направлении, решив наступать на деревню Сухой Ручей. Разведка боем была проведена еще 27 ноября, когда 421 СП, атаковав силами одной стрелковой роты при поддержке двух батарей, был встречен сосредоточенным минометным и пулеметным огнем противника, в том числе из дзотов. Теперь для взятия деревни был дополнительно выделен 3-й батальон 634-го стрелкового полка.

Наступление также нашло отражение в дивизионном журнале:

«В 16:00 разведка доложила: противник сильно укрепился на рубеже Сухой Ручей и лес юго-восточнее, где имеются сплошные окопы, дзоты и проволочные заграждения.

16:30 349 пап, батарея РС начали артподготовку. Артиллерийский налет был короток, но настолько интенсивен, что немцы бросали лошадей, повозки и не знали, куда деться.

Расчет немецкого пулемета MG 34 в дзоте. Район Калинина, ноябрь 1941 года.

После короткой артиллерийской подготовки 3/634 и рота 421 сп двинулись вперед. К 17:30, сбив боевое охранение, подразделения подошли вплотную к основной линии обороны. Оставшийся противник в дзотах и окопах открыл сильный пулеметный и минометный огонь. Подразделения были вынуждены прижаться к земле, произвести перегруппировку и тщательно разведать систему огня».

Впрочем, чуть позднее стрелки были отведены на исходные позиции, потеряв в том бою 6 человек убитыми и несколько ранеными.

Итоги четырехдневного наступления были честно подведены в ЖБД Калининского фронта:

«Это наступление вылилось в ряд разрозненных атак, недостаточными силами без подготовки, оно не дало и не могло дать положительных результатов».

В ходе наступательных боев, проводившихся сразу на нескольких отдаленных друг от друга участках фронта, его армии понесли тяжелые потери, лишившись 3876 человек убитыми и ранеными.

Однако главной причиной крайне скромных результатов наступления была, вероятнее всего, неверная оценка намерений противника. Оборонявшиеся в Калинине части 27-го армейского корпуса вовсе не собирались в ближайшее время куда-либо уходить. Более того, одной из их задач как раз и было отражение атак советских стрелковых дивизий.

Впрочем, Ставка ВГК и командование Калининского фронта достаточно быстро учли ошибки, и буквально через два дня замысел новой наступательной операции обретет совершенно иные цели и территориальный размах. «Оборонительная» фаза сражения за Калинин подходила к своему завершению.

Заключение

Сражение за Калинин, разгоревшееся в октябре-ноябре 1941 года, являлось составной частью Калининской оборонительной операции, однако применительно к самим боям за город слово «оборонительные» можно использовать лишь отчасти. Фактически, в период между 13 октября и концом ноября собственно оборонительные бои длились всего несколько дней, включавших в себя непосредственно оборону города от наступающих частей 41-го моторизованного корпуса вермахта 13–17 октября и противодействие дивизиям 27-го армейского корпуса, участвовавшим в проведении операции «Волжское водохранилище».

Но даже в эти дни оборонительные действия сопровождались наступательными (достаточно упомянуть рейд 21-й танковой бригады 17 октября), а приказы командующего советскими войсками на калининском направлении постоянно требовали наступлений с целью освобождения Калинина и уничтожения немецких соединений в городе и вокруг него. За исключением, пожалуй, 1 ноября, части Красной Армии с началом боев за областной центр вообще практически не получали оборонительных приказов.

Минометный расчет сержанта А. Кузнецова в районе Калинина.

При этом период с 13 по 21 октября можно назвать маневренной стадией сражения за Калинин, когда обе стороны максимально интенсивно использовали подвижные соединения по их прямому назначению, пытались совершать обходы и прорывы к стратегически важным пунктам, ставили масштабные цели и задачи. Ни одна из сторон своих целей на этом этапе не достигла, что предопределило переход к позиционной стадии, когда продвижение сторон стало исчисляться сотнями метров в несколько дней, а ресурсов для кардинального изменения ситуации не имели ни советские, ни немецкие войска.

15 ноября фронт в районе Калинина вновь пришел в движение в ходе наступления вермахта в рамках операции «Волжское водохранилище», обернувшегося для Калининского фронта серьезной неудачей, компенсировать последствия которой не удалось до начала новой крупной наступательной операции советских войск.

Советские 76,2-мм полковые пушки на огневой позиции в районе Калинина, начало декабря 1941 года.

Главным итогом «оборонительного» этапа сражения стало длительное увязание немецких подвижных соединений в кровопролитных боях за город. В течение целого месяца 41-й моторизованный корпус не имел возможности участвовать ни в наступлении на Москву, ни в попытках наладить оперативное взаимодействие групп армий «Север» и «Центр». Для элитной 1-й танковой дивизии вермахта последствия многодневной калининской «мясорубки» были катастрофическими. Несмотря на успехи в работе ремонтно-восстановительных служб соединения, устранивших в период относительного затишья массу неисправностей поврежденной техники, «проседание» танкового и автомобильного парка дивизии резко снизило ее реальную боеспособность. То же самое можно сказать и про 36-ю моторизованную дивизию, и про 900-ю моторизованную учебную бригаду.

Растянутость коммуникаций, постоянно подвергавшихся атакам советских частей, а также авиационным налетам и воздействию артиллерии привела к тяжелейшим перебоям в поставках предметов снабжения, прежде всего горючего и боеприпасов. Лишь мощная транспортная авиация позволила соединениям 3-й танковой группы избежать крупного поражения.

Таким образом, несмотря на то, что Калинин не удалось освободить в октябре-ноябре 1941 года, Красная Армия в боях за город существенно измотала сильные подвижные соединения противника и создала серьезный задел для проведения наступательной операции, начавшейся в декабре.

Список источников и литературы

Документы

1. Документы ЦАМО РФ на портале https:// pamyat-naroda.ru

2. Документы ЦАМО РФ. Ф. 500 на портале

3. NARA. Т 311. R 233.

4. NARA. Т 313. R 231.

5. NARA. Т 314. R 980.

6. NARA. Т 315. R 26.

7. NARA. Т 315. R 898.

Литература

1. Анищенков П. С., Шуринов В. Е. Третья воздушная. М.: Воениздат, 1984.

2. Бок Ф. фон. Я стоял у ворот Москвы. М.: Яуза, Эксмо, 2006.

3. Бочкарев П. П., Парыгин Н. И. Годы в огненном небе. М.: Воениздат, 1991.

4. Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939–1942 гг. М.: Воениздат, 1968–1971. Т. 3.

5. Героический прорыв легендарной «тридцатьчетверки». Воспоминания участника боев за г. Калинин Литовченко Федора Ивановича. 10 октября 1966 г. // Тверской центр документации новейшей истории. URL: / pier/exhb9.

6. Дорогами испытаний и побед. М.: Воениздат, 1986. С. 15.

7. Ершов Б. Большие Борки: от войны 1812 – к Великой Отечественной // Караван. URL: .

8. Заблотский А. Н., Ларинцев Р. И. «Воздушные мосты» Третьего рейха. М.: Вече, 2013.

9. Иванов П. А., Флигельман С. М. Ярче легенды. Калинин: Московский рабочий, 1983.

10. Ивушкин Н. Б. Место твое впереди. М.: Воениздат, 1986. С. 33–34.

11. Исаев А. В. Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знали. М.: Яуза, Эксмо, 2005.

12. Крайнов П. Артиллеристы разгромили вражеский аэродром //Красная Звезда. 1941. 1 ноября.

13. Мягков М. Ю. Вермахт у ворот Москвы, 1941–1942. М.: РАН, 1999.

14. На правом фланге Московской битвы. Тверь: Моск. рабочий, 1991.

15. Они защитили нас: фотоальбом. Тверь: ГЕРС, 2011.

16. Орлов О. Е. Тверь – город-фронт, город воинской славы: военно-историческая повесть. Тверь: ГЕРС, 2011.

17. Перов В. И., Растренин О. В. Самолеты поля боя. Восточный фронт. Люфтваффе // Авиация и космонавтика. 2002. № 11.

18. «Подготовку к эвакуации архивного материала проводить форсированным порядком…» Записи А. Г. Соловьёвой об эвакуации документов партийного архива Калининского обкома ВКП (б) и последних днях перед оккупацией г. Калинина в октябре 1941 г.// Тверской центр документации новейшей истории. URL: http://www. tcdni.ru/pier/projectonline.

19. Рубеж великой битвы. Калинин: Калининское кн. изд., 1961.

20. Рудель Г.-У. Пилот «штуки». URL: / rudel/05.html.

21. Русский архив: Великая Отечественная. Том 23 (12-1). Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны. 1941. М.: ТЕРРА, 1997.

22. Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). M.: TEPPA, 1996. С. 246.

23. Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. М.: Воениздат, 1952.

24. Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы. М.: Русская книга, 1992.

25. «Совершенно секретно! Только для командования!» Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. М.: Наука, 1967.

26. Сражения за Калинин в 1941 году: глазами ветеранов и современников / сост. П. Ф. Анисимов. 2-е изд., перераб. и доп. Тверь: ТГТУ, 2014.

27. Тверской край в борьбе с фашизмом. 1941–1945 гг. Тверь: ГЕРС, 2009.

28. Федоров А. Г. Авиация в битве под Москвой. М.: Издательство «Наука», 1975.

29. Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». М.: Яуза, Эксмо, 2006.

30. Хвастово, Даниловское, Некрасово…: Первая операция войск Калининского фронта в октябре 1941 года / авт. – сост.: С. А. Герасимова, А. М. Медведева. Тверь: Студия-С, 2005.

31. Хетчиков М. Д. Оборонительные и наступательные операции, проведённые в 1941 году на тверской земле: рабочие материалы для военно-ист. труда / Твер. обл. обществ. фонд поддержки Мемориал. комплекса воинам-сибирякам. Тверь: Коммуникац. компания, 2010.

32. Хронологическая справка о боевых действиях Красной Армии по обороне и освобождению города Калинина в 1941 году / П. Ф. Анисимов. Тверь: ТГТУ, 2000.

33. Это было на Калининском фронте. М.: Моск. рабочий. Калинин. отд-ние, 1985.

34. Boucsein H. Halten oder Sterben. Potsdam, 1999.

35. Die II. Kampfgeschwader zur besondere Verwendung 1 1938–1943 umbenannt in II. Transportgeschwader1 / Kameradschaft ehemaliger Transportflieger. o.O, o.J.

36. Radey J., Sharp C. The Defense of Moscow 1941: The Northern Flank. Stackpole Books, 2014.

37. Riebenstahl H. The 1st Panzer Division. A Pictorial History 1935–1945. West Chester, 1986.

38. Schmidt G. Regimentsgeschichte des PanzerArtillerie-Regiments 73. Walther Boettcher Verlag, Bremen, 1959.

В книге использованы иллюстрации из следующих источников:

Интернет сайты: ; http:// stat.mil.ru.

Литература: Horst Riebenstahl. The 1st Panzer Division. A Pictorial History 1935–1945; John Weal. Luftwaffe Schlachtgruppen. Osprey Publishing, 2003; Хаупт В. Сражения группы армий «Центр», М.: Яуза, Эксмо, 2006; Хетчиков М. Д. Оборонительные и наступательные операции, проведённые в 1941 году на тверской земле, рабочие материалы для военно-ист. труда / Твер. обл. обществ. фонд поддержки Мемориал. комплекса воинам-сибирякам. Тверь: Коммуникац. компания, 2010; На правом фланге Московской битвы. Тверь: Моск. рабочий, 1991; Они защитили нас: фотоальбом. Тверь: ГЕРС, 2011.

Архивы: Б. Вдовенко; СКМ.

Примечания

1

«Совершенно секретно! Только для командования!» Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. М.: Наука, 1967. С. 297–298.

(обратно)

2

Бок Ф. фон. Я стоял у ворот Москвы. М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 187–188.

(обратно)

3

Бошняк Ю. М., Слёзкин Д. Д., Якиманский Н. А. Калининское операционное направление в битве под Москвой // На правом фланге Московской битвы. Тверь: Моск. рабочий, 1991. С. 15.

(обратно)

4

Русский архив: Великая Отечественная. Том 23 (12-1). Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны. 1941. М.: ТЕРРА, 1997. С. 210.

(обратно)

5

Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы. М.: Русская книга, 1992. С. 168–170.

(обратно)

6

ЦАМО РФ. Ф. 354. Оп. 5806. Д. 27. URL: -naroda.ru/documents/view/?id=114814073.

(обратно)

7

NARA. Т 315. R 26. F. 389.

(обратно)

8

ЦАМО РФ. Ф. 20530. Оп. 1. Д. 21. URL: -naroda.ru/documents/view/?id=131887539.

(обратно)

9

NARA. Т 313. R 231. F. 7496308.

(обратно)

10

Бочкарев П. П., Парыгин Н. И. Годы в огненном небе. М.: Воениздат, 1991. С. 55–56.

(обратно)

11

Ивушкин Н. Б. Место твое впереди. М.: Воениздат, 1986. С. 33–34.

(обратно)

12

В. фон Витерсхайм – командир 113-го моторизованного пехотного полка 1-й танковой дивизии.

(обратно)

13

Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 103–104.

(обратно)

14

ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 2. URL: -naroda.ru/ documents/view/?id=110110404 (дата обращения 24.02.2017).

(обратно)

15

NARA. Т 315. R898. F. 422.

(обратно)

16

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. URL: -naroda.ru/documents/view/?id=114814044.

(обратно)

17

NARA. Т 314. R 980. F. 860.

(обратно)

18

Перов В. И., Растренин О. В. Самолеты поля боя. Восточный фронт. Люфтваффе // Авиация и космонавтика. 2002. № 11.

(обратно)

19

ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 40. Документ 1. URL: https:// pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=114797019.

(обратно)

20

Героический прорыв легендарной «тридцатьчетверки». Воспоминания участника боев за г. Калинин Литовченко Федора Ивановича. 10 октября 1966 г. // Тверской центр документации новейшей истории. URL: .

(обратно)

21

Рудель Г.-У. «Пилот «штуки». URL: / memo/german/rudel/05.html (дата обращения 08.06.2017).

(обратно)

22

NARA. Т 314. R 980. F. 864.

(обратно)

23

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 31. URL: -naroda.ru/documents/view/?id=440105268.

(обратно)

24

Boucsein H.Halten oder Sterben. Potsdam, 1999. S. 88. Цит. по: Заблотский А. Н., Ларинцев Р. И. «Воздушные мосты» Третьего рейха. М.: Вече, 2013.

(обратно)

25

Die II. Kampfgeschwader zur besondere Verwendung 1 1938–1943 umbenannt in II. Transportgeschwader1 / Kameradschaft ehemaliger Transportflieger. o.O, o.J. S. 108. Цит. по: Заблотский А. Н., Ларинцев Р. И. «Воздушные мосты» Третьего рейха.

(обратно)

26

Русский архив: Великая Отечественная. Том 23 (12-1). Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны. 1941. М.:ТЕРРА, 1997. С. 214.

(обратно)

27

NARA. Т 315. R 26. F. 404.

(обратно)

28

NARA. Т 313. R 231. F. 7496333.

(обратно)

29

ЦАМО РФ. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 31. URL: -naroda.ru/documents/view/?id=440105268.

(обратно)

30

Дорогами испытаний и побед. М.: Воениздат, 1986. С. 15.

(обратно)

31

Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. С. 25–26.

(обратно)

32

Это было на Калининском фронте. М.: Моск. рабочий. Калинин. отд-ние, 1985. С. 42–44.

(обратно)

33

Русский архив: Великая Отечественная. Том 23 (12-1). Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны. 1941. С. 231.

(обратно)

34

Исаев А. В. Котлы 41-го. С. 317.

(обратно)

35

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 298.

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава 1. Борьба за город. Маневренная стадия

  Поворот «не туда». Наступление на Калинин в планах командования вермахта

  Город и район боевых действий

  Перед схваткой

  Проба сил. Бои на ближних подступах к городу

  Лицом к лицу. Сражение в городских кварталах

  Попытки перехватить инициативу. Бои 15–16 октября

  Удар железной пятерней. Рейд 21-й танковой бригады

  Институциональное закрепление. Образование фронта

  Проверка на дороге. Сражение на Ленинградском шоссе

  Итоги маневренной стадии сражения

Глава 2. Позиционный кошмар Калининского фронта

  Бои за плацдарм юго-западнее Калинина

  Удары с севера и юга. Наступление на Калинин 30-й и 31-й армий

  Обманчивое спокойствие. Бои первой половины ноября

Глава 3. От «Волжского водохранилища» к «демонстративному наступлению»

  В штабах по ту сторону фронта

  Продавливание вместо прорыва

  Большая рокировка. Модель уходит из Калинина

  Демонстрация с неясными целями. Советское наступление конца ноября

Заключение

Список источников и литературы

  Документы

  Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg