«Советские спецслужбы и Красная армия»

Советские спецслужбы и Красная армия (fb2) - Советские спецслужбы и Красная армия 3594K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Сергеевич Войтиков

Сергей Войтиков Советские спецслужбы и Красная армия

Посвящается Георгию Ивановичу Теодори (1887–1937)

Предисловие

Спецслужбы (специальные службы) — неофициальный термин, которым с конца XX в. часто обозначают государственные органы, предназначенные для осуществления преимущественно противозаконной деятельности (как-то: шпионаж, перехват коммуникаций, криптоанализ, диверсии; в странах с тоталитарными и авторитарными политическими режимами — также политический сыск, репрессии и внесудебные расправы) в интересах правительства или главы государства на территории иных стран, а также своей страны.

Советские спецслужбы стали одним из самых популярных сюжетов по исторической тематике в последнее время. Однако наибольшее внимание по традиции уделяется созданной 20 декабря 1917 г. на основе Петроградского военно-революционного комитета Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с преступлениями по должности, спекуляции и саботажем (ВЧК) и Петроградской ЧК[1]. Особенно выделяются работы В. К. Виноградова, О. И. Капчинского, А. И. Кокурина, Н. В. Петрова, С. В. Леонова, А. Л. Литвина, Д. С. Новоселова, И. С. Ратьковского, М. В. Ходякова[2]. В то же время советские спецслужбы представлены и другими организациями.

Созданные в годы Гражданской войны советские спецслужбы стали предшественниками современных Главного разведывательного управления Генерального штаба (ГРУ) и Департамента военной контрразведки ФСБ России (ДВК).

Не желая создавать историографические «святцы» (выражение М. А. Молодцыгина), я хотел бы назвать специалистов, труды которых внесли достойный вклад в изучение истории советских спецслужб в годы Гражданской войны: М. Алексеев[3], Н. Д. Егоров[4], С. В. Карпенко[5], В. С. Кириллов[6], В. Я. Кочик[7], В. М. Лурье[8], А. И. Колпакиди, Д. Прохоров, А. Север[9] (военная разведка); И. И. Васильев[10], Ю. Б. Долгополов[11], А. А. Зданович[12], С. З. Остряков[13] (военная контрразведка), Г. А. Куренков (организация защиты информации в большевистской партии)[14], П. В. Батулин (военная цензура)[15], К. Востоков[16], В. Г. Кикнадзе (радиоэлектронная разведка)[17]. Также привлечены коллективные труды по истории отдельных спецслужб[18].

Новизна исследования. Впервые, с использованием ряда неизвестных ранее документов, проведено комплексное исследование становления и развития советских военной разведки и военной контрразведки в годы Гражданской войны; впервые проанализированы организация и деятельность первого советского органа военных разведки, контрразведки и цензуры — Оперативного отдела Наркомвоена; история Курсов разведки и военного контроля, ставших первым органом по подготовке сотрудников спецслужб в России; «дело о шпионстве» одного из отцов-основателей ГРУ Георгия Теодори. На страницах книги рассматриваются: зарождение советских спецслужб и подготовка новой генерации их сотрудников (Часть первая); становление и развитие советских органов военной разведки (Часть вторая) и военной контрразведки (Часть третья). Основное внимание уделено эволюции организационной структуры и кадрового состава спецслужб.

Опубликованные источники представлены сборниками документов, трудами разведчиков и контрразведчиков, воспоминаниями советских партийных и военных деятелей, материалами периодической печати.

Особое значение среди опубликованных источников имеют документальные сборники — «В. И. Ленин и ВЧК», «Красная книга ВЧК», переписка руководства партии большевиков, протоколы заседаний Реввоенсовета Республики и стенограммы заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), «Русская военная эмиграция 20-х — 40-х годов», биографический сборник о председателе ВЧК Ф. Э. Дзержинском[19], «Всероссийский национальный центр», «Архив ВЧК», «Нестор Махно»; сборник документальных публикаций «Неизвестная Россия»[20].

Труды разведчиков и контрразведчиков зримо разделяются на два вида.

Первый составляют работы советских военных разведчиков С. С. Турло и И. П. Залдата «Шпионаж», изданная впервые Полномочным представительством ГПУ по Западному краю, и А. И. Кука «Канва агентурной разведки» (последняя, к сожалению, изучена лишь по фрагментам, приведенным в книге С. С. Турло и И. П. Залдата). С. С. Турло и А. И. Кук занимали видные посты, свои теоретические выкладки они сопровождали примерами из военной истории, в частности из истории разведки и контрразведки.

Станислав Степанович Турло (1889–1942) работал в органах ВЧК — ГПУ с 1918 г.: председатель Донской ЧК, инспектор Особого отдела ВЧК, заместитель начальника особого отдела 15-й армии, председатель Ферганской ЧК, начальник контрразведывательного отделения Полномочного представительства ГПУ по Западному краю (до августа 1924 г.), после чего вышел в отставку по болезни. В 1920 г. им была предпринята попытка издания курса лекций «Красная контрразведка», однако весь тираж этой книги был уничтожен[21].

Александр Иванович Кук (1886–1932) был одним из немногих генштабистов, оставшихся в советской военной разведке. Родился 6 января 1886 г. Лютеранин, из крестьян Лифляндской губернии. Образование домашнее, военное — общий класс Петроградского пехотного юнкерского училища по 1-му разряду и старший курс 2-й очереди Николаевской военной академии. Холост. На военную службу вступил на правах вольноопределяющегося 2-го разряда — подпоручик 1-го Сибирского стрелкового полка (с 6 августа 1909), со старшинством (с 15 июня 1908); неоднократно командовал ротой и пулеметной командой, назначен заведующим школой обмундирования (2–20 октября 1911); прикомандирован к полковой канцелярии для врид делопроизводителя по хозяйственной части (3–13 марта, 4–27 апреля 1912), наблюдающий за хозяйством и имуществом команды связи полка (24 мая — 22 июня 1912), врид заведывающего оружием (29 июня — 5 июля 1912); произведен в поручики (15 октября 1912); держал экзамен в Императорскую Николаевскую военную академию (24 июня 1913), убыл в академию (с 18 мая 1914), но вскоре по мобилизации вернулся в полк (17 августа 1914) — врид полкового адъютанта (с 31 декабря 1915), начальник команды связи (с 11 января 1916); офицер для поручений при штабе 4-го армейского корпуса (с 22 февраля 1916), штабс-капитан (22 февраля 1916), в командировке в г. Яссы для упорядочения продвижения частей корпуса (24 октября — 3 ноября 1916); командирован в Императорскую Николаевскую военную академию для продолжения обучения (20 января 1917), окончил подготовительные курсы 2-й очереди (младший класс) и командирован в распоряжение штаба Румынского фронта (29 мая 1917) — и. д. старшего адъютанта штаба (вероятно, начальник разведки, с 10 июня 1917), врид начальника штаба 30-й пехотной дивизии (с 13 сентября 1917); окончил полный курс двух классов Николаевской военной академии и переведен в дополнительный класс с правом на ученый знак и причисление к корпусу офицеров Генштаба на основании ст. 34-й «Положения об ускоренной подготовке офицеров в Николаевской военной академии» приказом военного ведомства 1916 г. № 627 (с 3 марта 1918). 27 июня 1918 г. 28-летний офицер, кавалер орденов Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Святого Станислава 3-й и 2-й степеней с мечами и бантами и Святой Анны 3-й и 2-й степеней с мечами и бантами, был назначен начальником разведотделения штаба Военного совета Смоленского района Западного участка отрядов Завесы[22]. С этого началась карьера будущего теоретика военной разведки.

Второй вид составляют труды асов шпионажа времен Первой мировой войны — Вальтера Николаи[23], Николая Батюшина[24] и Максимилиана Ронге[25], а также американского разведчика Чарльза Э. Росселя[26]. Эти работы помогают воссоздать исторический контекст описываемых событий.

Воспоминания советских партийных и военных деятелей — С. И. Аралова[27], М. Д. Бонч-Бруевича[28], И. И. Вацетиса[29], С. И. Гусева[30], Л. Д. Троцкого[31] и др. — также содержат ценные сведения по истории военной разведки и военной контрразведки, но приведенные в них факты нуждаются в тщательной проверке по архивным документам.

Из периодики изучены официальные советские издания — газеты «Правда», «Известия ВЦИК», «Известия Народного комиссариата по военным делам» и «Известия Московского окружного военного комиссариата». В двух последних, что особенно важно, публиковались сведения о структуре и кадрах центрального военного аппарата Советской России и Московского окружного военного комиссариата, в частности интересующие нас.

Неопубликованные источники составили документы 36 фондов трех архивов — Российского государственного военного архива (РГВА), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и Центрального государственного архива общественно-политической истории Москвы (ЦАОПИМ). В РГВА изучены документы следующих фондов: Управление делами Народного комиссариата по военным делам (Ф. 1); Высший военный совет (Ф. 3); Управление делами при Наркоме обороны СССР (быв. Управление делами РВСР, Наркомата по военным и морским делам и РВС СССР) (Ф. 4); Секретариат Главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики (Ф. 5); Полевой штаб РВСР (Ф. 6); Штаб РККА (Ф. 7); Всероссийское бюро военных комиссаров (Ф. 8); Всероссийский главный штаб (Ф. 11); Главное артиллерийское управление (Ф. 20); Главное управление военно-воздушного флота (Ф. 29); Главное военно-ветеринарное управление (Ф. 37); Военно-законодательный совет (Ф. 44); Центральное управление по снабжению армии (Ф. 46); Штаб Западного участка отрядов Завесы (Ф. 488); Редакция сборника «Красная Армия и Флот» (Ф. 612); Штаб Петроградского района обороны и Северного участка отрядов Завесы (Ф. 862); Московский военный округ (Ф. 25883); Ленинградский военный округ (Ф. 25888); Личный фонд Н. И. Подвойского (Ф. 33221); Секретариат председателя РВСР — РВС СССР (Ф. 33987); Секретариат первого заместителя председателя РВСР — РВС СССР (Ф. 33988); Личный фонд И. И. Вацетиса (Ф. 39348); Научный военно-исторический отдел Генерального штаба РККА (Ф. 39352); Коллекция послужных списков и личных дел на командный, начальствующий и политический состав РККА (Ф. 37976); Коллекция документов белогвардейских объединений, соединений, частей и учреждений «Varia» (Ф. 40307). В РГАСПИ — Личный фонд В. И. Ленина (Ф. 2); Секретариат В. И. Ленина (Ф. 5); Центральный комитет РКП(б) (Ф. 17);

Всесоюзное общество старых большевиков (Ф. 124); Личный фонд А. Г. Васильева (Ф. 289); Личный фонд Е. Д. Стасовой (Ф. 356); Личный фонд Л. Д. Троцкого (Ф. 325); Коллекция документов об оппозиции в ВКП(б) (Ф. 71). В ЦАОПИМ — Московского комитета РКП(б) (Ф. 3), Городского (Ф. 64) и Фрунзенского (Ф. 88) РК РКП(б) г. Москвы.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1917 по 1921 г.

В качестве приложений к каждой главе предлагаются в подавляющем большинстве не публиковавшиеся ранее документы, которые печатаются в соответствии с Правилами издания исторических документов в СССР (М., 1990).

Книга рассчитана на широкий круг любителей отечественной истории и специалистов — историков органов государственной безопасности и Красной армии.

Автор выражает благодарность руководству и сотрудникам ГПИБ, ИАИ РГГУ, РГАСПИ, РГБ, РГВА, СПбГУ, ЦАОПИМ, ЦМАМЛС и лично — Л. С. Наумовой, И. Н. Селезневой, А. Ю. Клименко, Н. А. Мурзовой, А. Д. Силаеву. При составлении биографических справок активно использовались сборники документов, и в частности «Реввоенсовет Республики» и «Архив ВЧК», а также материалы сайта под редакцией А. Лихотворика «Русская армия в Великой войне», составленные ведущими российскими и зарубежными специалистами в области генеалогии, среди которых И. Н. Мухин, К. Пахалюк.

Автора консультировали по различным вопросам д.и.н. Н. С. Тархова, д.и.н. А. А. Зданович, д.и.н. М. В. Ходяков, П. В. Батулин, к.и.н. О. И. Капчинский, к.и.н. С. В. Карпенко, к.и.н. А. В. Крушельницкий, к.и.н. Г. А. Куренков, к.и.н. М. Ю. Моруков, Г. Ю. Пернавский, М. В. Страхов.

Автор благодарит к.и.н. И. С. Ратьковского и д-ра истории В. В. Каминского за критические замечания, высказанные на стадии апробации работы.

Отдельные положения настоящей книги публиковались на страницах журналов «Военно-исторический архив» (Оперод Наркомвоена во главе отрядов Красной армии, у истоков советских разведки, контрразведки и военной цензуры. 2009. № 4. С. 68–85; № 5. С. 8–15); «Военно-исторический журнал» (Рождение советской военной контрразведки. 2010. № 3), «Новый исторический вестник» («Дело о шпионстве» генштабиста Теодори. 2009. № 3. С. 103–117), «Новейшая история России» («Старый большевик А. Г. Васильев у истоков политотделов РККА, Военного отдела Секретариата ЦК РКП(б) и советской военной контрразведки». 2016. № 2. С. 108–123). Первое издание книги вышло в издательстве «Вече» в 2010 г.

Подбор иллюстраций — А. С. Дикарёва, Е. В. Раменский, к.и.н. В. А. Арцыбашев и к.и.н. С. С. Войтиков.

Часть первая. У истоков советских спецслужб

Глава 1. «В материалах… Я. М. Свердлова, В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого»: Оперод Наркомвоена на защите Революции

Октябрь 1917 г. стал рубежом в отечественной истории. Основным театром его стал Петроград, но и в Москве революционные события разворачивались до крайности бурно. Из дневника москвича: «Повреждений… не исчислишь. Они и там, где я их видел (в особенности у Никитских ворот, где разбито и сожжено дотла несколько домов, от которых остались одни полуразрушенные стены. Там все погибло в огне: много живущих… и все добро, все имущество от подвалов до чердаков. И дома многоэтажные, с сотнями квартир.) В Кремле снаряды попали в Успенский собор, в Чудов монастырь, в церковь 12-ти Апостолов, в Малый дворец и вообще, должно быть, пострадал наш Святой и седой Кремль больше, чем от нашествий иноплеменных. Пишут о многих разрушениях, пожарах, расстрелах» (8 ноября 1917 г.)[32].

11 марта 1918 г. из Петрограда, спасаясь от наступающих германских частей и собственной социальной базы — рабочих, переехал в Москву Совет народных комиссаров. Московский обыватель пометил в дневнике 14 марта: «Царя не обожали, а «обожаемым» все время называли. Буду для краткости Совет нар[одных] ком[иссаров] называть тоже «обожаемым». Для дебюта в новой столице обожаемый председатель обожаемого совета Ленин выступал вчера в двух заседаниях московских обожаемых советов и везде ему «бурно аплодировали». Нового он ничего не сказал, но здорово ругнул экс-царя, Керенского и буржуазию. Первого назвал «идиотом», второго «пустым хвастунишкой», а буржуазию «бездарной и глупой», а ее «прихвостней — глупыми». (Теперь я, по крайней мере, знаю свое политическое лицо: подлый прихвостень бездарной, глупой буржуазии…) Во всех последних речах Ленина, сказанных в Петрограде и здесь (в Москве. — С. В.), одни просьбы «не увлекаться революционной фразой», т. е. не говорить империалистам, что мы закидываем их шапками, а сделать «передышку», принять позорный мир и исподволь готовиться сделать немцу отпор революционной силой. Завтра московские газеты должны выйти без объявлений, которые являются теперь монополией «обожаемых» «Известий»… С переездом обожаемых в Москву здесь в спешном порядке, порой в 24 часа, реквизируются особняки, гостиницы, магазины, целые небоскребы, или частью, чтобы разместиться всем «правительственным» учреждениям и служащим в них. Многие семьи буквально выбрасываются на улицу со всем своим скарбом. Что церемониться с бездарными, глупыми и подлыми буржуями!»[33]

На фоне развала старой армии, сформирования красногвардейских отрядов и переезда государственного аппарата в Москву стал стремительно развиваться новый орган военного управления, которому был уготовлен поистине революционный взлет.

Первым советским центральным военным органом, отвечавшим за формирование воинских частей и их всестороннее (политическими работниками, картами, снабжением, подарками) обеспечение, осуществлявшим оперативное руководство нарождавшимися частями Красной армии, взявшимся за организацию советских разведки, военной контрразведки и военной цензуры, стал Оперативный отдел Наркомата по военным делам (Оперод Наркомвоена). Оперод, соединивший в себе функции, условно говоря, Ставки Верховного главнокомандующего, Главного разведывательного управления и Особого отдела ВЧК, до сих пор не стал предметом самостоятельного исследования. В поле зрения историков попадали в лучшем случае отделения Оперода (Отделение военного контроля в исследованиях военной контрразведки И. И. Васильева и А. А. Здановича, Отделение военной цензуры — П. В. Батулина[34]).

Основным источником об его организации и деятельности, вкладе в удержание большевиками власти в 1918 г. остаются конъюнктурные воспоминания заведующего Оперода Семена Ивановича Аралова, не свободные от характерных для мемуаристики «ошибок памяти» (книга вышла в 1962 г.). Аралов, сломленный в заключении во время репрессий, приписал себе заслуги Оперода, преувеличил вклад В. И. Ленина в организацию Красной армии. К чести Аралова стоит заметить, что он не умолчал о работе в Опероде и роли в строительстве армии левых эсеров и военных специалистов, даже назвал в числе последних фигурантов дела о «заговоре в Полевом штабе Реввоенсовета Республики» генштабистов Н. Н. Доможирова[35], Б. И. Кузнецова[36], Г. Я. Кутырева[37] и др.[38]

Лишь в последнее время стали доступны документы арестованного в марте 1919 г. по приказанию председателя Особого отдела ВЧК (ОО ВЧК) большевика Михаила Сергеевича Кедрова консультанта и фактического создателя и руководителя Оперода Георгия Ивановича Теодори[39], прежде всего — написанный им в Бутырской тюрьме по «предложению» заведующего Оперативным отделением Особого отдела ВЧК Мартына Яновича Лациса[40] «Краткий очерк деятельности Оперода Наркомвоена с 27 мая по 10 ноября 1918 г. (с конца марта по 27 мая 1918 года при М[осковском] о[кружном] комиссариате)»[41]. Документ дает информацию об организационной истории Оперода и его вкладе в удержание большевиками власти летом 1918 г., когда положение большевиков становилось «критическим» и Лев Троцкий признался германскому послу В. фон Мирбаху: «Мы уже мертвы, но нет еще никого, кто мог бы нас похоронить»[42]. Кроме того, в очерке содержатся сведения об атмосфере советского военного строительства 1918 г., группировках в советском военном руководстве «высшего и среднего звена», неизвестных сторонах военно-организационной деятельности большевистских лидеров (Владимира Ленина, Якова Свердлова и Льва Троцкого). «Краткий очерк…», а также ряд других, выявленных нами, документов Российского государственного военного архива и Российского государственного архива социально-политической истории об Опероде и его структурных подразделениях освещают неизвестные ранее страницы советской военной истории. В мемуарах Аралова Теодори даже не упомянут: он был репрессирован в 1937 г. как участник контрреволюционной организации.

После победы революции в Москве указом Моссовета военным комиссаром Московского военного округа (МВО) назначили большевика Николая Ивановича Муралова[43]; все ответственные посты в округе заняли партийные работники.

Муралов, как опытный партийный организатор, прекрасно понимал: сделать аппарат военного управления из воздуха невозможно. Он принял решение взять за основу доставшийся победителям дореволюционный московский военный аппарат, располагавшийся на Пречистенке (дома 37 и 39) и бывший очагом московской контрреволюции. По предложению Муралова 14 ноября 1917 г. Совнарком и Наркомвоен утвердили Революционный штаб МВО. В конце января 1918 г. создали Чрезвычайный штаб МВО. Штаб непосредственно подчинялся не Наркомвоену, а Моссовету, т. е. формально не был органом военного ведомства. Из машинописной записки бывшего сотрудника Чрезвычайного штаба МВО о борьбе с контрреволюцией на местах следует, что уже в первые месяцы Советской власти штаб осуществлял военное управление подчас в масштабе всей Советской республики, в частности — организовал подавление очагов контрреволюции в Нижнем Новгороде, Калуге; сформировал отряды для ведения Гражданской войны на Юге. В конце января 1918 г. в составе Чрезвычайного штаба организовали «Особый оперативный (фронтовой) отдел» (уже тогда будущий Оперод был направлен на ведение Гражданской войны в рамках всей Советской России[44]). 28 февраля в составе Фронтового отдела появился Оперативный подотдел, ведавший до заключения 3 марта Брестского мира созданием и руководством так называемых «партизанских отрядов» — иррегулярных частей, красногвардейских отрядов[45]. Вот как описывал «красногвардейцев» Москвы 10 ноября 1917 г. московский обыватель Н. П. Окунев: «Молодые, плохо одетые люди из тех, которые вечно ищут мест и которые в былые годы жались к Хитрову рынку и составляли собой так называемую «золотую роту». У них через плечо висели на веревочках винтовки. У некоторых был просто глупый или даже идиотский вид. Возможно, что какая-нибудь сотня или даже несколько сотен вступили в «Красную гвардию» идейно, но громадное большинство по озорству или недоразумению…»[46] 10 апреля оперативный подотдел фронтового отдела реорганизовали в Оперативный отдел штаба МВО. С января по апрель 1918 г. «Особый оперативный» отдел Чрезвычайного штаба МВО и приемники его оперативного подотделения отправили на фронт около 700 тысяч красногвардейцев и красноармейцев, а также и наспех созданных из них же небольших партизанских отрядов для противодействия наступающим частям германской армии и восстаниям, организованным контрреволюционными группами на границе с Украиной, Доном и т. д. У партизанских «отрядиков» было много недостатков, тем более что многие из них организовали левые эсеры, выступавшие в целом против строительства регулярной армии. В тот период и среди большевиков очень незначительная часть партийных работников сознавала необходимость создания массовой регулярной Красной армии. Партизанские отряды, несмотря на все свои недостатки, принесли определенную пользу: в частности, спасли от наступающих германских частей многомиллиардное военное имущество[47]. Естественно, эта работа не осталась незамеченной[48].

В середине апреля 1918 г. руководством военного ведомства, главой которого был Л. Д. Троцкий, было принято решение реорганизовать Оперативный отдел штаба МВО в Оперативный отдел Наркомвоена (Оперод), выделив С. И. Аралова и часть его сотрудников из Московского окружного военкомата, т. е. изъяв из подчинения Муралова. Уже к 15 апреля один из находившихся на военной работе партийных организаторов Михаил Карлович Тер-Арутюнянц разработал «Проект организации Оперативного отдела при Народном комиссариате по военным делам». Согласно выработанному проекту, Оперод должен был решать следующие задачи: разработка общего плана боевых действий и боевых приказов по фронтам, планов отдельных операций; объединение и координация действий фронтов; урегулирование и контроль за снабжением и финансированием войск; учет вооруженных сил большевиков и их противников; составление сводок боевых действий на фронтах, маневров войск РККА и ее противников, приказаний и планов тогдашнего высшего военного коллегиального органа — Высшего военного совета; разведка и контрразведка. Заведующий отделом должен был регулярно отчитываться перед коллегией Наркомвоена. В составе Оперода «для целесообразного распределения работ» предполагалось выделить 2 подотдела — «внутренних революционных фронтов и внешнего фронта». Первый отдел предлагалось разделить на три отделения (Оперативное, Дежурного генерала, Снабжения) и Финансовую часть; второй — на два отделения (Агентурное и Общее) и Канцелярию[49]. 16 апреля член коллегии Наркомвоена К. А. Мехоношин[50] подписал мандат М. К. Тер-Арутюнянцу на командировку в Оперативный отдел при Московском окружном военкомате (МОВК) «для ознакомления с постановкой дела в отделе и для переговоров по вопросу об объединении Оперативного отдела при МОВК с организуемым Оперативным отделом при Наркомвоене»[51]. Надо полагать, переговоры прошли успешно: более того — реорганизация свелась к обычному переименованию отдела и его переподчинению.

11 мая Московский областной военный комиссариат переименовали в Московский окружной военкомат и подчинили Наркомвоену[52]. В тот же день приказом наркома по военным делам Л. Д. Троцкого от 11 мая оформили передачу Оперода из МВО в Наркомвоен. Деятельность Оперода к этому моменту фактически далеко вышла за рамки окружного масштаба, а накопленный за два с лишним месяца организационный опыт и установление связи с местами представляли определенную ценность для высшего военного руководства[53]. При этом в самом Опероде творился подлинно революционный хаос. И Семену Аралову нужно было срочно приводить дела в порядок, тем более что нарком Троцкий рьяно взялся за организацию строительства армии и прежде всего ее аппарата[54]. Приказом по военному и морскому ведомству, собственноручно им написанным и введенным в действие по телеграфу, Троцкий объявил 30 мая: «В некоторых управлениях и учреждениях военного ведомства, как в центральных, так [и] в окружных и городских, наблюдается недопустимая небрежность в деле выполнения отданных распоряжений. Эта неисполнительность принимает открыто преступный характер, особенно когда дело касается спешной мобилизации частей для тех или иных операций. Неряшливость идет рука об руку с контрреволюционным саботажем. Чрезвычайная комиссия уже арестовала вчера ночью несколько десятков военнослужащих, оказавшихся наемниками контрреволюции. По имеющимся у меня сведениям арестованы еще не все. Предупреждаю, что за всякие проявления неисполнительности, неряшливости, а тем более саботажа виновные будут караться самым суровым образом. Напоминаю, что Москва объявлена Советом народных комиссаров на военном положении. В военном ведомстве военное положение получит вдвойне суровый характер. Приказываю комиссарам, начальникам управлений, отделов, командирам строевых частей строжайшим образом следить за точным, быстрым и добросовестным выполнением отданных приказов и распоряжений. За все упущения первыми ответчиками будут лица, поставленные на руководящие посты. Народный комиссар по военным и морским делам, председатель Высшего военного совета Л. Троцкий»[55]. 8 или 10 мая приглашение Аралова приехать в Москву «переформировать» (вернее, создать) Оперод получил генштабист 1918 г. выпуска Г. И. Теодори[56]. Первоначально он занимает должность консультанта оперативного отделения Оперода, с 16 июля — 1-й консультант Оперативного отделения[57], не позднее 10 сентября — начальник штаба Оперода.

Георгий Иванович родился 18 октября 1887 г. в г. Евпатория, по национальности — грек. Образование получил в Николаевском кадетском корпусе (1904), окончил Михайловское артиллерийское училище (1906). На военной службе находился с 1904 г. (стаж в 1918 г. — 14 лет). Офицер 2-го Финляндского стрелкового артиллерийского дивизиона. Участник войны в Галиции на Юго-Западном фронте, контужен в спину; старший адъютант в Генштабе, капитан.

По воспоминаниям генерал-лейтенанта А. С. Лукомского, в условиях начавшегося слома старой армии «в Петрограде в Военном министерстве с первых же дней революции выделилась группа молодых офицеров Генерального штаба (прозванных «младотурками»), которые, желая выделиться и выдвинуться в период революции, начали проповедовать необходимость ломки «старых, отживших и реакционных» отношений между офицерами и солдатами; требовали введения всюду комиссаров и комитетов, уничтожения погон и т. д.»[58] Теодори прошел ускоренные курсы Николаевской военной академии (1918), созданные вследствие нехватки офицеров-генштабистов на фронтах Первой мировой.

После Октябрьского переворота Николаевская военная академия раскололась на противников и сторонников работы за Советскую власть. Первую группу составил ряд слушателей (гвардейцы уехали сразу после революции) и профессура — из бывших гвардейцев и конницы. Вторую группу составил старший курс, лидирующее место в котором уже тогда занял староста курса Теодори. Староста курса — посредник между профессорско-преподавательским составом академии и слушателями, лицо очень важное[59]. Именно по предложению Теодори, поддержанному начальником академии профессором А. И. Андогским[60], академия стала сотрудничать с Советской властью еще во время контрреволюционного саботажа служащих в Военном министерстве[61]. Андогский потом способствовал переходу Академии Генштаба к белым, что неудивительно: профессора высших военно-учебных заведений утверждались в должности лично императором, притом что офицеров, окончивших полный курс академии, отвозили в Царское село и представляли императору, а затем они вместе с монархом завтракали в одной из дворцовых зал. По воспоминаниям выпускника 1898 г. генерала А. А. Самойло[62], «царь выслушивал фамилию офицера и каждому подавал руку, пристально вглядываясь в глаза, как будто желая прочесть в них что-то»[63]. Естественно, служить новой власти такие генштабисты, мягко говоря, не стремились. На призыв большевиков после вторжения германских частей на территорию Советской России, вспоминал позднее Теодори, откликнулись лишь генералы Д. П. Парский[64], В. А. Ольдерогге и Ф. А. Подгурский[65], а из выпуска 1917 года уже в конце февраля — начале марта 1918 г. 19 генштабистов добровольно отправились на Кавказ, по 11 — на Ямбургский, Лужский, Старорусский и Великолуцкий участки.

Теодори по успеваемости занимал 61 позицию из 233, т. е. закончил академические курсы по 1-му разряду[66]. 12 марта 1918 г. выпускники старшего класса 2-й очереди военного времени Николаевской военной академии 1918 г. были распределены между Северным (Петроградским) и Западным (Московским) участками Завесы — иррегулярных частей, созданных для противодействия германской оккупации. Лидер выпуска Теодори стал начальником отделения оперативного отдела штаба Северного района Завесы, где сразу же столкнулся со «старыми генштабистами». В частности, Теодори обвинил в измене военного руководителя Северного участка отрядов Завесы выдающегося военного инженера генерала А. В. Шварца[67], его начальника штаба генерала Б. В. Геруа[68] (оба «антантовцы», а потому противники «позорного», по признанию самого В. И. Ленина, Брестского мира и сторонники демократической республики) и начальника оперативного отдела штаба Северного района Ф. И. Балабина[69]. Через полтора месяца обвинения Теодори подтвердились: все трое, как и ряд «генштабистов из гвардейцев», эмигрировали на Украину к гетману П. П. Скоропадскому.

Ф. И. Балабин на допросе в ОГПУ в 1931 г. показал: «Я лично ушел из штаба [Северного района] после неприятности со своим помощником, на почве личных отношений. Мои помощники — офицеры… курсов Генштаба, выразили мне порицание за высокомерное обращение, говорили, что за глаза я называю их недоносками и т. д. Условия службы создавались очень тягостные…»[70] Этим помощником и был Теодори.

На следующем допросе Балабин охарактеризовал выпуск 1917 г. более подробно. Здесь же он дал предвзятую характеристику выпуску, но, вероятно, достаточно точную характеристику Георгию Ивановичу: «П. А. Мей[71], Теодори, Колесников и несколько других сотрудников моего оперативного отделения, все молодые генштабисты, окончившие ускоренный курс академии в 191[8] году, малознающие (? — С. В.), малоопытные, [с] сильно развитым духом критики в отношении старых генштабистов — особенно Теодори, демагогические выпады которого ясно показывали на стремление сделать быструю карьеру; самолюбивый, настойчивый, он являлся безусловным идеологом сплоченной группы своих товарищей, подчеркивал эту сплоченность и, когда считал это нужным, выступал с протестами от сомкнутого фронта своих товарищей-единомышленников. По полит[ическим] убеждениям все они, кажется, примыкали к эсерам»[72]. Следует заметить, что при Временном правительстве такие политические «убеждения» были весьма выгодны, но весной 1918 г. были явным анахронизмом. Генштабисты, занимавшие высокие должности, подчеркивали недостаток опыта выпускников подготовительных курсов и старшего курса академии, причисленных к корпусу офицеров Генштаба еще в сентябре 1917 г. За «аттестованных» таким образом Балабиным генштабистов Тита Степановича Косача и Владимира Федоровича Тарасова[73] вступился Теодори. За это его уволили со службы. Ключевым событием стало состоявшееся 30 апреля 1918 г. заседание причисленных к Генштабу сотрудников Северного участка и Петроградского района Завесы. Собравшиеся решили твердо отстаивать свои права, признав «случай с Теодори» «общим делом»[74]. Так на основе выпуска сложилась группа офицеров, лидером («идеологом», по выражению Балабина) которой стал Теодори. В конечном итоге «генштабисты 1917 года» отстояли свои права. Начальник оперативного отделения штаба Северного участка и Петроградского района Завесы П. Боровский в мае 1918 г. принял «Инструкцию», в которой возложил обязанности дежурств после окончания занятий в штабе (между прочим, это после 16 часов) на однокурсников Теодори, а ведение дежурств конкретно на П. А. Мея. Причисленные к Генштабу наделялись Боровским правом «обращаться ко мне всегда, не исключая случаев, когда я занят переговорами с другими лицами, не подлежащими к составу оперативного отделения». Все столы отделения возглавили однокурсники Теодори: 1-й — Иван Дмитриевич Чинтулов[75], 2-й — Павел Алексеевич Мей, 3-й — Константин Хитрово, 4-й — Владимир Юлианович Стульба[76].

Позже, 15 февраля 1919 г., Теодори заявил своему начальнику Семену Аралову, признанному ныне первым руководителем ГРУ: «Я с трудом и большими усилиями сохранил выпуск в феврале и марте 1918 года, спаял его за лето». По его словам, «генштабисты 1917 года» вступили в конфликт со старыми генштабистами дореволюционных выпусков, но завоевали доверие Главнокомандующего Восточного фронта, с сентября 1918 г. — Главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики бывшего подполковника старой армии[77] Иоакима Иоакимовича Вацетиса. В итоге представители выпуска 1917 г. заняли ответственные должности на фронтах, но старому генералитету удалось убрать однокурсников Теодори «из главных управлений» военного ведомства, то есть из центрального военного аппарата[78].

27 мая Теодори прибыл в Москву и стал консультантом Оперода. Все ли было гладко в новорожденном органе военного управления? — Отнюдь: на момент приезда Теодори было сформировано лишь Разведывательное отделение (во главе левый эсер Краснов), полусформированы Оперативное отделение (левый эсер Николай Васильевич Мустафин, возглавивший чуть позднее Военно-цензурное отделение), названное в отдельных документах Секретным оперативным отделением[79], и Организационно-учетное отделение (большевик Н. Г. Семенов); кроме того, большевик Сергей Чикколини запланировал формирование Отделения военного контроля[80].

До заключения Брестского мира в оперативном подчинении предка Оперода — «Особого оперативного» отдела Чрезвычайного штаба МВО — находился левоэсеровский Центральный штаб партизанских формирований[81]. Заведующим штабом в этот период был бывший гельсингфорсский матрос левый эсер П. И. Шишко. В конце марта или начале апреля 1918 г. центральный штаб переименовали в Особо-разведывательное отделение Оперода. При отделении, вроде бы по поручению Ленина, организовали школу подрывников, где политическую и военную подготовку получали в т. ч. и приезжие партизаны (занятия велись в помещении школы, практические — за городом)[82]. Как утверждает С. И. Аралов, весной 1918 г. Шишко, по поручению Ленина, руководил повстанческой работой в оккупированных областях, партизанские дела вместо него в Опероде вел А. И. Ковригин, которому, несмотря на членство в ПЛСР, Ленин доверял. К воспоминаниям о «доверии» следует относиться критически: Аралов пишет, что Ковригин предложил помощь большевикам в день левоэсеровского выступления, а Теодори свидетельствует в «Кратком очерке…», что налицо в Опероде были только С. И. Аралов, Г. И. Теодори и помощник Аралова В. П. Павулан[83]. Судя по отчетам и очеркам Г. И. Теодори, консультанты-генштабисты не имели никакого отношения к работе Особо-разведывательного отделения[84], скорее всего, Ковригин подчинялся непосредственно Аралову (и то формально)[85].

Все остальные составляющие Оперода, — свидетельствовал в 1920 г. Г. И. Теодори, — представляли собой «хаос из нескольких тысяч лиц, приходивших питаться и получать деньги» (первый приказ по Опероду Павулан подписал только 20 июля 1918 г.[86]). Из руководства налицо были С. И. Аралов, его помощник В. П. Павулан и заведующий квартирами, хозяйством и довольствием большевик Шешунов; «показывались раза два в сутки с огромным шумом и угрозами» большевики С. В. Чикколини и бывший комиссар Управления начальника штаба Верховного главнокомандующего при Полевом Революционном штабе А. Ф. Боярский[87]; пару раз в неделю приходил консультант Аралова Генштаба полковник А. Д. Тарановский[88]. 28 мая Теодори доложил Аралову: «Собственно говоря, Оперода Наркомвоена нет. Есть лишь две комнаты со столами, на коих грудами лежат нераспечатанные телеграммы, остатки от пищи и человек 15–20 матросов с «их женщинами», разъезжавшие на автомобилях связи. Работать на таких условиях, да еще в чужом помещении (…у т. Муралова) невозможно. Тов. Аралов согласился»[89]. Удивляться нечего: по воспоминаниям Г. А. Соломона (Исецкого), в 1918 г., когда проходило расселение переехавшего из Питера государственного аппарата в Москве, «сильные советского мира устраивали своих любовниц («содкомы» — содержанки комиссаров), друзей и приятельниц. Так, например, Склянский[90], известный заместитель Троцкого, занимал для трех своих семей [на] разных этажах «Метрополя» три роскошных апартамента. Другие следовали его примеру, и все лучшие помещения были заняты беспартийной публикой, всевозможными возлюбленными, родственниками, друзьями и приятелями. В этих помещениях шли оргии и пиры»[91]. Ну а раз руководители Советского государства позволяли себе такое, что удивляться на революционный «пролетариат»?

В Опероде, по свидетельству Теодори, в этот период служили «пайковые» и «подозрительные» служащие, причем некоторые, как Н. В. Мустафин, исчезали, когда надо было ездить на телеграф или дежурить после формального окончания работ (16 часов); много было «хозяев и просто безответственных», отменяющих распоряжения С. И. Аралова и Л. Д. Троцкого — большевики С. В. Чикколини, А. Ф. Боярский, П. С. Плотников и даже некий Цабичей, будущий участник военного переворота, организованного подполковником М. А. Муравьевым[92] (правда, летом 1918 г. Чикколини «поставил на место» лично нарком Троцкий, как не без злорадства заметил позднее Теодори, отбив всякое желание отменять распоряжение ответственных руководителей)[93].

Руководство Оперода было «под стать» общей массе «служащих». Один (Аралов) — карьерист, другой (Чикколини) — маньяк. Чтобы не показаться голословным, я приведу некоторые подробности дальнейшей биографии обоих. С. И. Аралов, что характерно, переложил всю свою работу на консультанта Оперода — Г. И. Теодори: последнему с подачи Семена Ивановича постоянно приходилось «прикрывать своей подписью расходы, которые делались различными лицами в Опероде» помимо Теодори; причем Теодори (напоминал генштабист Аралову в декабре 1918 г.) «обходили потому, что знали, что расход незаконен и при мне не пройдет»[94]. С. В. Чикколини в Опероде, в котором он проработал до июля 1918 г., принимал на службу «массу лиц, преимущественно женщин»[95], а в ноябре 1918 г., с согласия В. И. Ленина и Я. М. Свердлова, снят с должности председателя Революционного военного трибунала (РВТ) Южного фронта и предан суду после жалобы членов РВТ: Чикколини, по их заявлению, терроризировал всех сотрудников, не исключая коммунистов. Члены РВТ жаловались, что «сотрудники работают под страхом возможности дикой над ними расправы, вплоть до расстрела, по капризу Чикколини; …он неоднократно пытался совершить гнусное насилие над честью работающих в трибунале сотрудниц. Без суда и следствия производятся расстрелы, по единоличному приказу Чикколини. Вместо применения целесообразных репрессий Чикколини наводит панику на всех, не исключая коммунистов, вызывая в них справедливое чувство ненависти и злобы к трибуналу… Чикколини довел до невыносимой крайности эксплуатацию сил товарищей сотрудников трибунала, бесцельно расточая их на пустяки вместо направления их для серьезной работы. Работу трибунала Чикколини превратил в мальчишескую игру, невыносимо опасную по своим последствиям…»[96]. В «Известиях ВЦИК» позднее уточнялось, что для расстрела одного из железнодорожников имелись определенные основания, но признавался тот факт, что для расстрела второго нужен был более тяжкий поступок, более того — железнодорожнику Ольховацкому обвинение было вынесено уже после расстрела. В той же газете: «Вспыльчивый, нервный и резкий Чикколини терроризировал и своих сотрудников, отношение же к сотрудникам-женщинам проявлялось в непристойных приставаниях. Врачи, свидетельствовавшие подсудимого, признали его психически вменяемым. В свою защиту подсудимый указал на обстановку своей деятельности, на критический момент, требовавший чрезвычайных мер в борьбе с красновцами. Не было никаких инструкций, которые бы точно определили деятельность [ВРТ], и, в сущности, ему была предоставлена свобода действий. Обвинитель указывал, что своими действиями Чикколини навел панику на всех, вызвал чувство злобы и ненависти к трибуналу, довел идею Красного террора до абсурда, подрывая тем [самым] авторитет Советской власти. Обвинитель требовал сурового приговора, который поставит точку бессмысленного террора, проводимого единоличным усмотрением. Подсудимый, возражая на обвинение, будто он случайно выброшен на гребень революционной волны, указывает на свое политическое прошлое, на годы скитаний по тюрьмам, и признает себя виновным только в том, что в его поступках было только заблуждение, ошибки, но не злой умысел»[97]. Судьба покарала мерзавца: в 1920 г. он получил свою пулю на фронте.

Примечательно, что по партийному признаку 2 из 5 руководящих кадров структурных подразделений Оперода — левые эсеры, а сам С. И. Аралов до вступления в партию большевиков был меньшевиком-интернационалистом. Высокий процент левых эсеров объясняется и вкладом временных попутчиков большевиков во власти в военное строительство.

Уже 28 мая Теодори впервые предложил Аралову проект коренной реорганизации Оперода, но в тот же вечер стало известно о выступлении Чехословацкого корпуса[98], а также выяснился отказ воен ного руководителя Высшего военного совета генерала М. Д. Бонч-Бруевича от руководства боевыми действиями против чехословаков (это, считал генерал, «внутренний фронт»). Мнение Бонч-Бруевича разделяли и отдельные сотрудники Оперода (например, полковник А. Д. Тарановский), над которыми, по-видимому, у Аралова в этот период не было реальной власти. Аралов предложил Теодори принять руководство операциями против Чехословацкого корпуса, формально вошедшего в вооруженные силы Франции, и помочь «со всем остальным»[99]. Теодори согласился — по свидетельству будущего главнокомандующего войсками Восточного фронта И. И. Вацетиса, Высший военный совет, «стоявший во главе тогдашнего военного аппарата, оказался совершенно не приспособленным к кипучей и практической работе», и все обязанности этого Совета «исполнял Оперод, а в составе Оперода — Теодори»[100]. Генерал старой армии Ф. В. Костяев[101], которого, кстати, уважал и ценил Г. И. Теодори, высказался менее лестно: к лету 1918 г. «из центра операциями никто не руководил: Высший военный совет потому, что он не ведал внутренними фронтами, а образовавшийся Оперод Наркомвоена не был для того приспособлен»[102].

У Георгия Теодори была идея фикс — Большой Генеральный штаб, т. е. такой Генштаб, который будет играть ключевую роль в политике и влиять на экономику. Попав в Оперод, Теодори начал перетягивать за собой верных однокурсников и соратников и расставлять их на ключевые посты в отделе. Ранее остальных в Опероде оказались Георгий Оттович Маттис (консультант Организационно-учетного отделения с 23 июня по 8 июля, консультант Оперода не позднее чем с 9 июля[103]) и И. Д. Чинтулов (26 июня)[104]. Остальные пришли позднее: консультант Разведывательного отделения Б. И. Кузнецов — не позднее 1 августа[105]. Гавриил Яковлевич Кутырев и Иван Дмитриевич Моденов стали консультантом и помощником консультанта Оперативного отделения 1 августа[106], Тит Степанович Косач — консультантом при Оперативном отделении 7 августа. 15 августа Моденов стал вторым консультантом Оперативного отделения[107]. Владимир Андреевич Срывалин был назначен помощником консультанта Отделения связи 7 сентября[108], В. Ю. Стульба — помощником консультанта Оперативного отделения с 13 августа[109]. Любопытно, что Чинтулов был назначен на основании телеграммы Льва Троцкого от 13 июня № 0729/591. Это свидетельствует о том, что отдельные генштабисты уже попали в поле зрения главы военного ведомства. С 6 по 15 июля консультант Разведывательного отделения Оперода Ю. И. Григорьев находился в командировке «по делам службы в города Российской Советской Федеративной Республики»[110] (не понятно, как можно было организовывать разведку за столь короткий срок). 15 июля откомандировали консультанта Оперода Г. В. Семенова, «находящегося в командировке в Высшей военной инспекции в качестве сотрудника»[111]. По состоянию на 6 августа заведующими отделениями Оперода были В. П. Павулан, Е. В. Гиршфельд[112], А. Ф. Боярский, Семенов, Пладо и помощник Аралова Ю. Гузарский; консультантами — Киселев, Максимов[113], Маттис, Моденов, Теодори[114]. Не позднее 3 октября Е. В. Гиршфельд, Б. И. Кузнецов и Т. С. Косач были отправлены в командировку с Л. Д. Троцким[115]. 24 октября консультанты Отделения связи Г. Я. Кутырев и В. А. Срывалин переводились в Разведывательное отделение на должность консультантов, причем на последнего возлагалось временное исполнение обязанностей консультанта Отделения связи[116].

Летом 1918 г. Теодори добился перевода своих однокурсников в Генштаб. По воспоминаниям Иоакима Вацетиса, «молодые академики с охотой пошли на войну, начавшуюся на востоке. Не было поэтому налицо никаких причин отказывать им в переводе в Генеральный штаб. Хлопоты на этот счет взял на себя Теодори. С первых же шагов он встретил сильное сопротивление в лице представителей верхов старого Генерального штаба, сгруппировавшихся около Высшего военного совета и Всероглавштаба. Имея близкое соприкосновение с Военным комиссариатом (Наркомвоеном. — С. В.), старики сумели внушить тем, от кого зависело решение вопроса, что выпуск 1917 года — недоучки, что им надо сначала откомандовать ротой, а потом вернуться снова на академическую скамью и написать 3 военно-научных доклада, как это сделали когда-то они — старые генштабисты. Ходатайство Теодори было отклонено. Тогда Теодори обратился ко мне за содействием и просил меня походатайствовать перед Л. Троцким. Я взял у Теодори заготовленный проект приказа о переводе в Генеральный штаб молодых академиков выпуска 1917 года и список этого выпуска и явился к Л. Троцкому. Я привел целый ряд мотивов, говоривших в пользу этого революционного выпуска. Л. Троцкий уважил мои доводы и тут же при мне написал приказ о переводе в Генеральный штаб всего выпуска 1917 года. Тов. Теодори отплатил мне тем, что в эту тяжелую для меня минуту (назначения главнокомандующим войсками Восточного фронта. — С. В.) он откровенно и правдиво обрисовал мне военное положение РСФСР и развернул передо мною всю картину той организационно-оперативной галиматьи, которой занимался М. Д. Бонч-Бруевич»[117]. Георгий Иванович и Михаил Дмитриевич с большим удовольствием делились впечатлениями друг о друге.

Эпопея с причислением выпускников старшего класса 2-й очереди военного времени Николаевской военной академии 1918 г. не закончилась даже после принятия формального решения: 13 августа 1918 г. начальнику штаба Западного участка отрядов Завесы В. Н. Егорьеву[118] был послан следующий запрос: «Приказом по Всероссийскому главному штабу от 27 июня с. г. за № 18 поименованные в прилагаемом при сем списке лица, выпуска из академии 1917 года, были переведены в Генеральный штаб, причем сведения о занимаемых ими должностях были не полны и не точны. В настоящее время составляется проект приказа Народного комиссариата по военным делам о переводе их в Генеральный штаб, а потому крайне необходимо точно установить занимаемые ими теперь должности, почему и прошу срочно сообщить о вышеуказанных лицах следующие сведения: 1) имя и отчество; 2) бывший чин и наименование части, где раньше служил; 3) какую и с какого именно [времени] занимает в настоящее время должность и Генерального ли штаба эта должность или нет и 4) краткую записку о службе для включения в общий список лиц Генерального штаба. Указанные выше сведения прошу выслать также и о тех лицах выпуска 1917 г., которые не помещены в прилагаемом при сем списке, но которые в настоящее время состоят на службе при штабе военрука Западного участка отрядов Завесы и в штабах отрядов и дивизий участка. Кроме того, если на ведении Вашем не окажется ныне на службе кого-либо из поименованных в списке лиц (выпуска 1917 г.), то прошу сообщить, когда и куда именно они получили новое назначение»[119]. Аналогичные запросы, без сомнения, были посланы по всей армии. Любопытно, что прошло уже 2 месяца. Дело в том, что автор запроса — начальник Оперативного управления Всероглавштаба Сергей Кузнецов был членом военной организации Всероссийского национального центра и, следовательно, контрреволюционер, всячески препятствовавший скорейшему включению фактической опоры новой власти в военном ведомстве в корпус офицеров Генштаба. При этом отдельных выпускников старшего класса 2-й очереди военного времени Николаевской военной академии 1918 г. и вовсе забыли включить в списки[120].

Сразу же за принятием решения о переводе выпускников старшего класса 2-й очереди военного времени Николаевской военной академии 1918 г. в Генштаб на Теодори и его однокурсников фактически «повесили» всю работу, которую должны были выполнять генштабисты в армейских штабах. Эфраиму Склянскому (а заодно и Льву Троцкому) в оперативной телеграмме 21 августа 1918 г. была послана жалоба: «Считаю необходимым обратит[ь] внимание как нар ком воен[а] [на] то, что со штабов участков снимаются только представители моего выпуска. Остальные генштабы почему-то задерживаются [в] центре и на пассивных участках. Считаю это сознательным перекладыванием работы на людей и без того перегруженных и несущих все тяготы боевой и военной политической жизни уже пятый год. Неся ответственность перед выпуском в настоящем и будущем, [я] не могу допустить его изолированности в смысле ответственности и отдыха. Поэтому прошу распоряжения: снимат[ь] целиком штабы одновременно с войсками. Член коллегии выпуска 1917 года Генштаба Теодори»[121].

30 сентября приказом Аралова заведующие отделениями Оперода обязывались обо всех уволенных и принятых на службу лицах докладывать начальнику штаба (так теперь называлась должность Георгия Ивановича) Теодори[122]. А с 4 октября прием сотрудников на работу предписывалось осуществлять не иначе, как по резолюции Теодори, Аралова или Павулана[123]. Фактически с этого момета подбор и расстановка кадров Оперода находились под контролем Теодори.

Летом 1918 г. всех выпускников старшего класса 2-й очереди военного времени Николаевской военной академии 1918 г. перевели в Генштаб[124]. К июлю 1918 г. число «генштабистов 1917 года» в Опероде увеличилось с двух до десяти[125]. Пришедшие в Оперод военные кадры (условно говоря, «высшей квалификации») сразу взялись за фактическое преобразование этой аморфной структуры Московского окружного военкомата в мощнейший центральный военный орган.

«С 29 мая Оперод реорганизует отделения: Оперативное, Военного контроля, Связи, Учетное, Передвижения и Общее», — говорится в составленном Г. И. Теодори отчете о работе Оперода Наркомвоена (датируется приблизительно октябрем 1918 г.). Кроме того, следствием перегруженности функциями Всероссийского главного штаба (ВГШ), — одним из проявлений которой был кризис издания карт, — стало появление в структуре Оперода Топографического отделения[126].

Несмотря на то что Разведывательное отделение Оперода было сформировано весной 1918 г., масштаб его деятельность приобрела уже при консультанте Г. И. Теодори. Левого эсера Краснова сменил однокурсник Теодори Б. И. Кузнецов. При нем отделение разрослось, что позволило Кузнецову сосредоточиться на вопросах военной разведки. Именно Разведывательное отделение Оперода положило начало формированию войсковой разведки; кроме того, в отделении осуществлялись: агентурная разведка на Украине, на Дону и в Сибири; перехват иностранной военной секретной периодической печати, сводок, книг и документов военного содержания; получение свежих номеров прессы, перевод всех добытых на русский язык источников; сбор сведений от прочих штабов. По итогам тщательного анализа информации составлялись разведывательные сводки и «выводы из данных». Отделение осуществляло контроль над оперативным и разведывательным отделами Всероглавштаба и Высшего военного совета (благодаря чему была вскрыта «подрывная деятельность» Морской регистрационной службы и Регистрационной службы Военно-статистического отдела Оперативного управления Всероглавштаба во главе с полковником Андреем Васильевичем Станиславским, бывшим сотрудником известного российского разведчика генерал-майора Генерального штаба Павла Федоровича Рябикова)[127]. Здесь сразу надо пояснить: Регистрационная служба — в старой армии орган военной контрразведки. Н. С. Батюшин писал: «Удержать в памяти ту массу лиц, которые проходят в агентурных сведениях по подозрению в военном шпионстве, нет возможности, а потому им ведется учет по системе. Различаются 2 разряда лиц: одни, просто проходящие по шпионским делам, другие же — заподозренные в военном шпионстве. На первых лиц регистрационные карточки делаются белого цвета, а на вторых — красного. В карточки заносятся все данные о регистрируемых лицах до их личных примет и адресов включительно, при этом делаются ссылки на номера дел контрразведывательного отделения»[128].

По свидетельству Аралова, В. И. Ленин придавал аппарату Кузнецова «первостепенное значение», требовал «обязательной» присылки печатного материала противника, советовал подробно допрашивать пленных, поручал собирать материалы о снабжении противника, моральном состоянии солдат, политическом настроении населения в районе ТВД[129].

Несмотря на занятость в связи с подавлением выступления Чехословацкого корпуса, в начале лета 1918 г. Оперод перевели в собственное здание на Пречистенку, 37 и 39 — он отделился от Московского окружного военкомата в прямом смысле этого слова. Если первоначально Оперод ютился в двух комнатенках, то теперь в его распоряжении находились два огромных здания. Такое переселение не могло состояться без санкции Ленина или Свердлова: распределением ордеров ведал Моссовет во главе с Львом Борисовичем Каменевым, для которого Аралов авторитетом не был. «Кабинет Теодори, — вспоминал позднее И. И. Вацетис, — располагался в небольшой подслеповатой комнате. На стенах висели карты и схемы с детальным расположением всех вооруженных сил РСФСР, как на фронтах, так и внутри страны»[130]. После новоселья начались срочные работы по организации Оперативного отделения и Отделения связи[131].

Оперативное отделение (заведующие — левый эсер Николай Васильевич Мустафин, затем de facto большевик Евгений Владимирович Гиршфельд) после своего сформирования не только разрабатывало вопросы оперативного характера, но и контролировало деятельность Высшего военного совета по управлению войсками. В отделе находились сведения о ходе боевых действий, реальной численности армии и степени ее материального обеспечения; осуществлялся прием докладов с мест о военном положении, состоянии воинских частей, командного состава и т. п. По итогам составлялись ежедневные сводки для политического руководства, военного и дипломатического ведомств Советской России (непосредственно сводки получали председатель Совнаркома В. И. Ленин, председатель ВЦИК руководитель Секретариата ЦК РКП(б) Я. М. Свердлов, председатель Высшего военного совета и нарком по военным делам Л. Д. Троцкий, его заместитель Э. М. Склянский, члены Коллегии Наркомвоена К. А. Мехоношин, Н. И. Подвойский[132] и И. И. Юренев (К. К. Кротовский)[133], член Реввоенсовета Восточного фронта П. А. Кобозев, руководители Оперода С. И. Аралов и Г. И. Теодори, руководители НКИД Г. В. Чичерин и Л. М. Карахан). Для Ленина, Свердлова, Троцкого, Склянского, Чичерина и Карахана составлялись также специальные, еженедельные сводки — с выводами Теодори (подписывал сводки С. И. Аралов). Кроме того, Оперативное отделение осуществляло: организацию шифровального дела (ответственный — зав. отделением Е. В. Гиршфельд); ежесуточную запись всех распоряжений наркомвоена Л. Д. Троцкого, С. И. Аралова и Г. И. Теодори по вопросам ведения боевых операций и организации войск. Не ранее июля 1918 г., на основании специального распоряжения Л. Д. Троцкого, в составе Оперативного отделения было создано подотделение учета и проверки распределения артиллерийского и технического имущества для пресечения «безудержной» раздачи Центральным управлением по снабжению армии, Всероссийской коллегией по вооружению (расформированной, по инициативе Теодори, 13 июля на заседании в Наркомвоене под председательством Л. Д. Троцкого) и комиссиями по снабжению фронтов оружия, броневых машин и боеприпасов[134]. Оперативное отделение Оперода, по состоянию на 16 июля 1918 г., насчитывало 17 сотрудников, в том числе 4 руководителей (заведующего Н. В. Мустафина, 2 консультантов и помощника заведующего), 11 служащих и 2 посыльных[135]. К 14 октября в отделении служило на 6 человек больше: 5 руководителей (зав. отделением, консультант, 3 помощника заведующего), 15 служащих и 3 посыльных[136]. В процентном отношении увеличение сотрудников только данного отделения Оперода составило 26 %, при этом число руководящих сотрудников возросло на 20 %, специалистов — на 26,6 %, технических сотрудников — на 50 %.

Отделение связи (зав. отделением — большевик А. Ф. Боярский) занималось организацией различных видов связи — почтово-телеграфно-телефонной, радиотелеграфной, технической (мотоциклетки, автомобили и самокатчики) и людской (курьеры и уполномоченные); контролем и наблюдением за связью на всей территории Советской республики, за порядком ее несения в Штабе Высшего военного совета, штабах участков Завесы и штабе единственного на тот момент Восточного фронта. Отделение обслуживало всеми видами связи сам Оперод и организовывало прямую и секретную связь с Кремлем, Восточным и Южным фронтами, НКИД и коллегией Наркомвоена и Всероссийским бюро военных комиссаров (Всебюрвоенкомом).

Административно-учетное отделение, «полусформированное», по признанию Теодори, еще весной 1918 г., к осени уже ведало вопросами, связанными с укомплектованием армии командным и рядовым составом, а также лошадьми, осуществляя: учет, регистрацию и пополнение личным составом управлений, учреждений и заведений тыла, армии и округов; учет, регистрацию и составление соображений по всем вопросам пополнения армии лошадьми; составление сведений о численном составе воинских частей, управлений, учреждений и заведений; подготовкой материала для военно-статистических обзоров и описаний военных округов и ТВД. Поскольку функции отделения частично дублировали функции управлений Всероссийского главного штаба — По командному составу и По ремонтированию армии, — отделение взялось контролировать деятельность обоих управлений, а также штабов участков Завесы[137].

25 июля 1918 г. приказом по Опероду разграничивалась компетенция отделений Оперативного и Учетного: «§ 1. Все распоряжения по передвижению войск должны исходить исключительно от Оперативного отделения. В случаях если по неотложным обстоятельствам подобного рода распоряжения исходили бы от Учетного и других отделений, то последним принять к неуклонному руководству — об этом немедленно сообщать Оперативному отделению. § 2. Учетному отделению ежедневно к 16 часам представлять мне (С. И. Аралову. — С. В.) и копию Оперативному отделению сводки сведений о всех отправляемых за истекшие сутки на разные фронты войсковых частях — как из Москвы, так и из других пунктов по нижеследующей форме[138]. Сведения, требуемые для составления сводки, Учетному отделению получать из отделений Оперативного и По передвижению войск»[139]. Приказ не проводился в жизнь, и 17 августа Аралов вновь подтвердил его «к неуклонному руководству»[140]. Надо полагать, с таким же успехом…

Отделение военного контроля (ОВК), создание которого еще весной 1918 г. входило в планы большевика С. В. Чикколини[141], как и сам Оперод, первоначально формировалось без ограничений в штатном расписании. Основным подразделением ОВК стала активная часть, осуществлявшая руководство внутренней агентурой и наружным наблюдением. С лета 1918 г. ОВК занималось организацией контрразведки и наблюдением за личным составом Оперода, Штаба Высшего военного совета и т. п. В первые месяцы своего существования ОВК не имело подчиненных органов на местах[142].

Не позднее 13 июля 1918 г., по поручению В. И. Ленина (так, по крайней мере, пишет С. И. Аралов), при Опероде организовали бюро [по снабжению] Северо-Кавказского военного округа (СКВО) во главе с М. К. Тер-Арутюнянцем, организовавшее в т. ч. экстренную помощь Бакинской коммуне[143] (Тер-Арутюнянц указал в автобиографии: «После Брестского мира работал на обороне Дона. Должен был возглавить экспедицию на выручку Шаумяна. Но не удалось»[144]). Причины создания бюро изложены в воспоминаниях М. К. Тер-Арутюнянца: в июле 1918 г. «еще не была налажена работа» ряда доставшихся в наследство от Военного министерства управлений военного ведомства (Главного артиллерийского, Главного военно-инженерного и др.): многие «старые военные специалисты», возглавлявшие эти управления, «всякими правдами и неправдами тормозили выполнение наших предписаний», и в ряде случаев приходилось обращаться лично к В. И. Ленину (так, председатель СНК потребовал от начальника ГАУ В. С. Михайлова[145] отправить «в Баку оружие и боеприпасы под угрозой отправки «на Лубянку, к Ф. Э. Дзержинскому»)[146].

Военно-цензурное отделение (ВЦО, во главе с перешедшим из Оперативного отделения Н. В. Мустафиным) перехватывало донесения противника и сообщения шпионов по телеграфу и почте; контролировало сведения, проникающие из Наркомвоена в печать, и главное — переписку, в т. ч. иностранных граждан (как на территории Советской России, так и за ее пределами); делало еженедельные сводки сведений из печати и вырезки из газет по различным отраслям[147]. Мустафин, его заместитель Пряхин и старший цензор Алмазов, взяв за основу дореволюционные положения и перечни по военной цензуре 1914–1917 гг., разработали «Инструкцию военным цензорам», приложенную к утвержденному 21 июня 1918 г. Л. Д. Троцким и членом коллегии Наркомвоена К. А. Мехоношиным «Положению о военной цензуре газет, журналов и всех произведений печати повременной». Целевым ее назначением, как установил П. В. Батулин, было неформальное обучение цензоров: цензура печати ограничивалась военными вопросами, но «в самом широком объеме» (так говорилось в пункте об обязанности цензоров задерживать подозрительные статьи, корреспонденции и телеграммы); так, в деятельности отделения изначально выявилась тенденция «выходить за рамки положения и перечня» — «с лета 1918 г. ВЦО занималось работой, не упоминаемой ни в каких нормативных документах» (снабжало разведывательное отделение Б. И. Кузнецова и лично Г. И. Теодори непропущенными в печать материалами)[148]. Сбором информации о потенциальных противниках военная цензура не занималась, притом что, как пишет разведчик Н. С. Батюшин, разведотделение штаба Варшавского военного округа до Первой мировой войны выписывало массу столичных и провинциальных газет на немецком и польском языках», «не говоря уже о военных журналах и книгах. Весь этот материал распределялся между знающими немецкий язык строевыми офицерами округа, которые в свободное от службы время делали выдержки из них на русском языке по заранее установленной программе сбора сведений военно-политического характера о наших противниках». Это привело к созданию, выражаясь современным языком, базы данных по Польше и Германии[149]. Впрочем, с тогдашним аппаратом подобную задачу вряд ли кто-либо мог и замыслить… В Военно-цензурном отделении сменились 3 заведующих. Мустафина сменили Яков Андреевич Грейера и Николай Николаевич Батурин. Судьба последнего достойна пикарескного романа. Николай Батурин (Замятин) родился 6 (18) декабря 1877 г. на станции Чертково Воронежско-Ростовской ж. д., что на границе Воронежской и Донской областей. В 1896–1897 гг. участвовал в местном социал-демократическом кружке молодежи. По окончании Воронежской гимназии в 1898 г. поступил на естественный факультет Петербургского университета, но в следующем году исключен за участие в революционных беспорядках и уехал за границу, учился в Берлинском, Цюрихском и Лейпцигском университетах (естественный отдел философского университета). В Берлине и Цюрихе близко познакомился с некоторыми народовольцами, учился у А. Д. Брейтфуса. В Берлине и Цюрихе собирал нелегальную литературу для транспорта и намеревался устроить тайную типографию в России. Авантюра не удалась: охранка узнала о приготовлениях от близкого к народовольцам провокатора Байтнера, с которым познакомили Батурина. По возвращении в Россию в начале 1901 г. Батурин пробыл некоторое время в Воронеже, где близко сошелся с социал-демократическим кружком, «американцами» (Л. Карповым, А. Любимовым и др.). По рекомендации Карпова брату будущего наркомпроса Луначарского вступил в социал-демократическую организацию Киевского комитета, но вскоре был арестован. Просидев в Киевской тюрьме около года, был выслан предварительно в Вятку, откуда, после оглашения приговора (ссылка в Восточную Сибирь на 3 года) благополучно в январе 1903 г. бежал через Финляндию в Стокгольм, при содействии финляндских буржуазных революционеров. В 1903–1904 гг. находился в эмиграции в Цюрихе и Женеве, участвовал в заграничных кружках содействия партии. В Женеве вместе с В. Д. Бонч-Бруевичем и др. организовал библиотеку и архив ЦК РСДРП, впоследствии слившихся с Куклинской библиотекой. Осенью 1904 г. нелегально вернулся на Родину, работал в Тульском комитете. Зимой 1904/05 г. переехал на Урал, вступил в Уральский комитет; в январе, вскоре после выпуска прокламации 9 января, был арестован и заключен в Екатеринбургскую тюрьму вплоть до перевода весной в николаевское арестное отделение (на севере Пермской губернии). В июле с рядом товарищей бежал через подкоп, готовившийся две недели. Всех пятерых поймали и избили. Через несколько дней выяснилось, что зря бежали: освободили на поруки с согласия прокуратуры, полученного еще до побега. Далее совершеннейший абсурд: снова арестован в Перми — теперь уже по делу о побеге. Освобожден из екатеринбургской тюрьмы, как указал в анкете, «после амнистии, но больше под давлением собравшейся у екатеринбургской тюрьмы толпы». В день освобождения вступил в Екатеринбургский комитет, в котором в это время работали Я. М. Свердлов, его супруга Клавдия Тимофеевна Новгородцева, Иван (Николай Бушев), Сергей Егорович Чуцкаев и др. Между прочим, написал в анкете, «на практике открытой работы был организован маленький «Свердловский университет», пропагандистские кружки были распущены и слушатели собрались в большую аудиторию в нанятой квартире, читали лекции Чуцкаев, я и др.». В конце зимы 1906 г. переехал в Воронеж, где также работал в комитете; в апреле вступил в Московский комитет, где заведовал пропагандой. В конце лета 1906 г. занялся составлением книги «Очерк истории социал-демократии в России», в основу которой положил лекции в пропагандистских кружках. Осенью 1906 г. был арестован как нелегал и посажен в Бутырку. Весной 1907 г. вышел на свободу и переехал в Питер, работал по составлению «Календаря для всех» (т. е. для рабочих, издательство «Зерно»), тираж которого был конфискован, но до этого распространен в большом количестве среди рабочих (в календаре публиковалась статья В. И. Ленина о Штутгартском международном конгрессе). В конце лета вступил в Петербургский комитет, осенью арестован и отсидел около года. В 1908 г. ездил на Урал — судиться по делу о побеге. На Урале был избран на Парижскую конференцию, по возращении снова работал в Петербургском комитете, а также во фракции Государственной думы. Летом 1909 г. Батурина вызвал в Москву известный партийный работник Виктор Павлович Ногин и передал решение большевистского Центрального комитета кооптировать Батурина в свой состав и предложение работать агентом ЦК. Не повезло: по воспоминаниям Батурина, «собрание, на котором эта кооптация должна была состояться, было арестовано». По возвращении в Петербург Батурин продолжал работу во фракции Государственной думы, безуспешно пытаясь войти в контакт с остатками разрушенной организации. Снова арестован как нелегал, отсидел 9 месяцев и этапирован на Урал. Зимой 1910 г. судился как «уголовный» за побег из тюрьмы и проживание по фальшивому паспорту, причем по делу о побеге он был оправдан, за проживание по фальшивым документам осужден на 3 месяца. По возвращении в Питер был посажен и отбывал срок по старому делу Петербургского комитета. С основанием газеты «Звезда» принимал в ней участие как сотрудник и редактор. С закрытием «Звезды» стал редактором «Правды» (не мытьем, так катаньем), но скоро был арестован. Всю зиму 1912/13 г. шел по этапу в Черный Яр Астраханской губернии. 300-летие Дома Романовых принесло Батурину незаслуженную амнистию — в конце 1913 г. он выслан по болезни за границу. Лечился в Давосе и Тессинском кантоне в Швейцарии. В начале Первой мировой войны был отрезан от России до 1918 г. С приездом в Швейцарию работал в Советской миссии — организатор и заведующий бюро печати, вернулся в Россию по «дипломатическому» паспорту. В 1918–1919 гг., помимо работы военным цензором, член редакции газеты «Правда» (удобное совмещение должностей). Впоследствии — член коллегии Центроархива (с 1922), со времени основания Истпарта перешел на работу туда; с 1926 г. читал лекции по истории ВКП(б) и ленинизму в Воронежском с.-х. институте. Умер 23 ноября 1927 г. в Ливадии от туберкулеза[150]. Как видим, наибольшее соприкосновение Н. Н. Батурин имел в своей революционной работе с Я. М. Свердловым. И это не случайно.

По свидетельству Г. И. Теодори (подтверждаемому воспоминаниями И. И. Вацетиса), «часто бывал в Опероде» ценивший Теодори Я. М. Свердлов[151]. Здесь Георгий Иванович явно сказал лишнее: Свердлов был заинтересован в Опероде значительно больше Ленина — фактически через Оперативный отдел Наркомвоена глава Советского государства получил возможность проводить свою политику в военном ведомстве, тем более что в Опероде было его «карманное отделение». В первых числах августа 1918 г. было закончено формирование Военно-политического отделения Оперода. Во главе встал жесткий большевик член ВЦИК Александр Григорьевич Васильев — отделение фактически подчинялось не Аралову и его консультантам, а непосредственно Я. М. Свердлову, направившему Васильева в Оперод. В функции отделения входили агитационно-пропагандистская и партийно-политическая работа в армии, «военно-политическая информация советских учреждений, управлений и т. д.». Отделение было призвано помогать Всебюрвоенкому в подборе политических работников и агитаторов на фронт, отправке в войска литературы. По воспоминаниям С. И. Аралова, Васильев и его подчиненные «нередко бывали на фронтах, проверяли политико-массовую работу». По свидетельству Г. И. Теодори, отделение положило «начало политотделам в армиях и на фронтах»[152]. В документах Я. М. Свердлова отложился ряд поручений Опероду, направленных А. Г. Васильеву[153]. В качестве руководителя Секретариата ЦК РКП(б) Я. М. Свердлову приходилось решать и кадровые вопросы в ведомстве Л. Д. Троцкого — так, в удостоверении ЦК РКП(б) он просил оказывать «всяческое содействие» Лесову, командируемому Оперативным отделом Наркомвоена в распоряжение Оршанского военкома «для ответственной партийной работы»[154]. Документ был выдан «на основании личного заявления т. Васильева»[155].

К октябрю 1918 г. в составе Оперода появились Секретариат и др. отделения.

Секретариат представлял собой личную канцелярию руководства Оперода (заведующего Аралова, его заместителей Чикколини и Павулана, начальника штаба Теодори) — печатал доклады по разрабатываемым Теодори вопросам; организовывал прием и допуск лиц к Аралову; принимал почту и распределял ее по отделениям[156].

Отделение передвижений (фактически — военных сообщений) занималось организацией этапной и транспортной служб в пределах штабов армий, военных сообщений на внутренних линиях для подавления восстаний и «Чехословацкого мятежа»; осуществляло контроль над выполнением оперативных перевозок по нарядам Высшего военного совета, штабов Северного, Южного и Западного участков Завесы и т. д., а также обслуживало Оперод, отделы Наркомвоена и Всебюрвоенком по вопросам передвижения и составления маршрутов для командируемых. Отделение также осуществляло контроль, а в исключительных случаях (отделение должно было всегда иметь наготове план наиболее вероятных перевозок и перегруппировок на стратегических направлениях) — непосредственно занималось составлением соображений по определению размеров воинского движения и плана воинских перевозок; по улучшению, усилению и развитию путей сообщения в районах армий; соображения по исправлению мостов и иных сооружений в районах армий (например, исправление Сызранского моста у Самары и Сызрано-Златоустовской ж. д.) и их охране[157].

Общее отделение (по сути, Управление делами) занималось финансовыми вопросами и отчетностью по ним, осуществляло продовольственное снабжение агитаторов Оперода и красноармейцев. Отделение состояло из казначейской, бухгалтерской, журнальной, хозяйственной и комендантской частей, литографии, типографии[158].

Основная трудность в работе Оперативного отдела Наркомвоена, по признанию Теодори, заключалась в том, что с 27 мая по 20 июля (дата словесного утверждения штатов) «Оперод фактически работал на свой страх [и риск], без утверждения в правах и штатах с исключительно мизерным содержанием — ниже ставок всех остальных учреждений», а «у ответственных руководителей не было твердо установившегося взгляда на задачи Оперода Наркомвоена: то его считали высшим контрольным органом, то оперативным, то оперативно-организационным, [то] контрольным»[159].

После прибытия в Оперод Георгия Теодори работа в этом органе Наркомвоена стала вестись круглосуточно: было учреждено особое суточное дежурство из одного ответственного партийного работника с ответственным «консультантом» — генштабистом; само руководство Оперода — Аралов и Теодори — находилось в Опероде ежедневно с 9 утра до 12 часов вечера, а то и до 2–3 часов ночи.

В июле 1918 г. Г. И. Теодори воспользовался уходом С. В. Чикколини и сократил число «пайковых» служащих до 565 человек, более-менее наладив работу Оперативного отдела[160]. Для сравнения: общая численность служащих центрального военного аппарата Советской России к весне 1918 г. составляла менее 2 тыс. человек[161], к осени — около 3 тыс. без учета Оперода[162].

В мае 1918 г. Оперод находился в состоянии частичной изоляции: не было никакой связи — ни телефонной, ни телеграфной, ни уполномоченными коммунистами; начальник связи большевик А. Ф. Боярский ездил на Центральный телеграф и из-за одной телеграммы останавливал работу на 3–4 часа, пока ему не давали сразу 4–5 пунктов для прямых переговоров; «аппараты ожидали, пока из народа на железнод[орожную] станцию и т. п. придет вызванный комиссар для приема словесного приказания», затем приезжали С. В. Чикколини или Н. В. Мустафин, отменявшие первое распоряжение — «и так без конца». Теодори не сомневался, что в результате передаваемые в присутствии всех служащих распоряжения попадали в руки врагов[163]. В снабжении царила полная неразбериха: поступали требования на оружие от многочисленных лиц с мандатами, которые невозможно было проверить. Учет оружия не велся, расход велся Всероссийской коллегией по организации и формированию Красной армии (Всеросколлегией), а также личными приказаниями члена Всеросколлегии большевика Я. И. Весника[164], руководящих сотрудников Оперода — большевиков С. В. Чикколини, А. Ф. Боярского, И. С. Плотникова и в отдельных случаях В. П. Павулана (последний подписывал распоряжения крайне осторожно и лишь в присутствии С. И. Аралова), левого эсера Н. В. Мустафина. Георгию Теодори Советская республика была обязана прекращением преступной раздачи оружия (срочный доклад о недопустимости полного удовлетворения требований Всеросколлегии и Главного артиллерийского управления генштабист подал лично наркому Л. Д. Троцкому). Теодори и Б. И. Кузнецов позднее доложили Троцкому и о «преступном расходе» и расхищении интендантского, вещевого и прочего имущества.

Оперод сразу столкнулся со страшным расходом денег на «мертвые души»: при первом же приказе о выступлении на фронт выяснилось — огромное число красноармейцев-добровольцев существовало только на бумаге; точные сведения о советских войсках и отрядах отсутствовали (доходило до курьезов: точные сведения о 4-й армии представил Л. М. Карахан в виде… французской сводки на французском языке о «большевистских силах» на Востоке)[165].

Однако с разрухой в Оперативном отделе Наркомвоена Теодори со товарищи сразу справиться не могли. Показательно, что приказ № 1 по Опероду датируется июнем 1918 г. (подписали Аралов и заведующий «делами Канцелярии», в другом документе «заведующий общей канцелярией», в третьем «заведующий делами» Алексей Иванович Иванов)[166] — фактически до прихода в отдел Теодори никаких нормативных документов отдел не издавал. Из дальнейших приказов видно, как дела в Опероде постепенно приводились в порядок. 26 июня жестко регламентировались служебные командировки; при этом указывалось, что «в случае невозвращения в назначенный срок из отпуска» сотрудники подлежат «строгому замечанию и даже увольнению со службы»[167]. 27 июня приказом № 15 за подписью Аралова и военного консультанта А. Д. Тарановского назначалась ревизионная комиссия в составе партийных работников Моисеенко, Митрофанова и Преображенского «для проверки денежной отчетности по всем отделениям Оперативного отдела». Ревизия должна была проводиться с 27 июня по 1 июля 1918 г.[168] 20 июля В. П. Павулан в приказе по Опероду уточнил: «Комиссии собраться в 2 часа дня 22… июля и о результатах поверки составить акт, который представить мне не позднее 25 июля[169]. Создавались и комиссии для ревизии отдельных структурных подразделений Оперода. 8 августа для «поверки денежной отчетности Разведывательного отделения» С. И. Аралов назначил комиссию под председательством Б. И. Кузнецова в составе членов Е. В. Гиршфельда и В. И. Максимова[170]; 15 августа из комиссии ушел Гиршфельд (он стал 2-м секретарем Аралова)[171]; 17 августа состав комиссии изменился на 100 %: Кузнецова заменил консультант Общего отделения Л. Г. Рейтер, В. И. Максимова — Комаров[172]. 15 августа для проверки денежной отчетности и кассы создали комиссию в составе Л. Г. Рейтера (председатель), «генштабиста 1917 года» капитана В. И. Максимова и П. С. Плотникова[173]. 23 августа назначили ревизию денежной отчетности Отделения военного контроля, — к 31 августа комиссия в составе Рейтера (председатель) и сотрудников отделения Комарова и Менцендорфа доложила, что денежная отчетность «в отличном порядке»[174]. Для проверки Отделения связи впервые в состав комиссии ввели секретаря ОВК большевика латыша Варпа[175]. 10 сентября комиссия проверила денежную отчетность Оперативного отделения — там тоже в целом все сходилось, за исключением деталей, связанных «с неопытностью оставшегося за секретаря сотрудника»[176]. В октябре выяснилось, что денежная отчетность Учетного и Топографического отделений поставлена значительно хуже. По итогам обследования комиссия доложила: тетрадь Учетного отделения «для ведения инвентаря, хотя и находится в порядке, но по ней, как и в прочих отделениях, нельзя судить о правильности занесенного имущества, кроме купленного…»[177]; приходно-расходная книга Топографического отделения ведет учет имущества неправильно, а инвентарная тетрадь отделения «не отвечает своему назначению»[178]. Отдельные недостатки в финансовой отчетности комиссия обнаружила также в Общем и Военно-политическом отделениях[179].

Только 25 июля для рассмотрения штатов при Оперативном отделе Наркомвоена приказом С. И. Аралова назначалась комиссия в составе: В. П. Павулана (председатель), консультантов Г. И. Теодори, Б. И. Кузнецова, И. Д. Чинтулова и всех заведующих отделениями. Последние обязывались к 27 июля представить Павулану проект штата отделений с объяснительной запиской о назначении и работе своего отделения. Дату сбора комиссии определил В. П. Павулан[180].

17 августа Аралов констатировал в приказе по отделу: «§ 1. Сегодня… в 10 час. утра во всех отделениях чрезвычайно мало было служащих, а, как известно, работа должна начинаться в 10 час. утра. Об этом писалось, говорилось и приказывалось, но сотрудники до сего времени не исполняют приказа. Ставлю на вид всем заведывающим отделениями, что подобное отношение к делу в такое трудное время недопустимо, и с 18 августа предлагаю вести регистрацию прибывающих и убывающих; следить за регистрацией — обязанность дежурных, назначаемых по расписанию отделения. § 2. Приказываю всем отделениям представить списки дежурств будничных и праздничных, предварительно усилив их так, чтобы работа в отделениях отнюдь не задерживалась. Списки представлять в Общее отделение на каждый месяц к 1 числу. Дежурство в Оперативном отделении назначаю до 10 час., в Отделении передвижений круглые сутки. В остальных отделениях — до 9 час. вечера. § 3. Всем отделениям принять к сведению, что, кроме воскресных дней, все праздники отменяются, а какие дни будут считаться неприсутственными, будет отдано предварительно в приказе по отделу»[181]. 10 сентября Аралов отметил в приказе «случаи чрезмерного, не вызванного делами службы, требования автомобилей». В результате — «машины, прибывающие к требуемому месту, простаивают… ожидая выхода лица, которому подана машина. Некоторые отделения, пользуясь автомобилями, не комбинируют поездки, а на каждый случай просят отдельного наряда, иные требуют наряда по маловажным делам, которые могут быть исполнены другими способами»[182].

А 25 сентября раскрылась в полном объеме оперативность работы Оперативного отдела: по свидетельству Семена Аралова, «около 18 часов начальником Штаба [Теодори] было послано в Учетное отделение… спешное приказание о командировании [военного] консультанта [отделения Анатолия Николаевича] Виноградова. Дежурный по отделению т. Щалдыкин, сообщивший сначала по телефону, что знает адрес, направил пакет по неверному адресу», в результате Виноградов получил приказание, лишь придя на работу на следующий день. Аралов приказал «иметь во всех отделениях точные списки адресов сотрудников, которые должны быть известны дежурным, и наладить дело связи таким образом, чтобы каждый сотрудник — и тем более ответственный — мог быть вызван в любое время»[183]. Заметим, что точные списки сотрудников Оперода в фондах РГВА пока что не выявлены.

За денежной отчетностью стали пристально следить лишь после выхода приказа по Опероду № 57 от 26 августа 1918 г., которым устанавливалось — все ордеры на выдачу сумм проверяют заведующий или консультант Общего отделения (А. И. Иванов и Л. Г. Рейтер), подписывают и направляют бухгалтер С. И. Аралов или В. П. Павулан. Только после этой процедуры казначей обязывался выдать деньги[184].

«Молодые генштабисты» Оперода, привыкшие решать вопросы «в плоскости Советской власти», сразу стали в оппозицию занимавшим ключевые посты в Штабе Высшего военного совета и Всероссийском главном штабе «старым генштабистам». Заявление военного руководителя Высшего военного совета генерала М. Д. Бонч-Бруевича о том, что подавление выступления Чехословацкого корпуса — «внутренний фронт», Г. И. Теодори опротестовал, указав: «Есть только один фронт… — борьба со всеми нападающими на Советскую Республику»[185]. Тем не менее в ряде случаев Оперативный отдел Наркомвоена был вынужден заниматься и пресечением разведывательно-подрывной деятельности германцев. 29 июля 1918 г. военный консультант Отделения военного контроля И. Д. Чинтулов доложил С. И. Аралову — 10–12 августа может состояться наступление германских частей. Германцы вели пораженческую агитацию в частях Красной армии и среди латышских стрелков. Руководство Оперода — Аралов и Теодори — переадресовало рапорт Троцкому за своими подписями. Консультант Оперода пометил: рапорт должен быть уничтожен после прочтения[186].

1 июня 1918 г. Г. И. Теодори сделал обстоятельный доклад в присутствии члена Коллегии Наркомата по морским делам Ф. Ф. Раскольникова, члена ЦК РКП(б) Г. Я. Сокольникова[187], зам. наркома по иностранным делам Л. М. Карахана и Н. И. Муралова, а 3 июня — наркомвоену Л. Д. Троцкому о переводе части Балтийского флота на Волгу (предложение Теодори было принято, и в результате в середине августа 1918 г. четыре «сокола» приняли деятельное участие в подавлении выступления Чехословацкого корпуса). Теодори проигнорировал протест большевиков С. В. Чикколини и А. Ф. Боярского (начальников отделений Военного контроля и Связи) и организовал сбор точных данных о боевом составе и численности противостоящих чехословакам красноармейских отрядов, наладил с ними связь и управление. Это позволило разбить разрозненные отряды Чехословацкого корпуса и предотвратить ряд взрывов мостов чехословаками.

Отчасти решимости консультанта Оперода Теодори большевики были обязаны успешной ликвидацией предпринятой в июле 1918 г. М. А. Муравьевым попытки военного переворота: необходимые указания о группировке отрядов дал членам РВС Восточного фронта Г. И. Благонравову[188] и П. А. Кобозеву Аралов под диктовку своего консультанта[189].

Оперод занимался и отправкой на фронт интернациональных отрядов Красной армии (об этом известно из телеграфного распоряжения Л. Д. Троцкого от 18 августа 1918 г.). Известно, что сосредоточение интернациональных отрядов в Перми курировал венгерский социалист Самуэль[190].

Отдел озаботился даже материальным поощрением бойцов Красной армии — в его структуре появилась Комиссия по подаркам[191]. 30 сентября ее переименовали в Особую комиссию по снабжению Красной армии подарками и пособиями, в октябре передали в непосредственное подчинение Реввоенсовета Республики[192].

Фактически Оперод, под руководством видного московского большевика из меньшевиков-интернационалистов С. И. Аралова, умело заручившегося поддержкой своих «консультантов» — молодых генштабистов, становился все более многофункциональным органом. Так, параллельно с Всероссийским главным штабом (Всероглавштабом) Оперод издавал карты (Военно-топографическое отделение); с началом действий против Чехословацкого корпуса Оперод занялся агитацией в войсках (Военно-политическое отделение); озаботился даже материальным поощрением красноармейцев (Комиссия по подаркам)[193]. В результате Оперод быстро разрастался, а его руководство явно нацеливалось на полную автономность и организационную самодостаточность. Об этом свидетельствует уже перечень отделений Оперода к октябрю 1918 г.: Оперативное, Разведывательное, Военного контроля (контрразведывательное), Связи, Учетное, Передвижения (фактически — военных сообщений), Общее (управление делами), Военно-топографическое, Военно-политическое, Военно-цензурное (!) плюс Секретариат и «Комиссия по подаркам» (эмбрион Наградного отдела РВСР)[194].

Когда в Опероде осталось 565 сотрудников, необходимых, по мнению руководства отдела, для нормальной работы, высшее военное руководство начало кампанию по направлению засидевшихся в тылу военспецов на фронт. Призвали, в основном, военных специалистов (в Отделении связи — помощника заведующего и специалиста; в Разведывательном — переводчика; в Оперативном — столоначальника и уполномоченного; в отделениях Канцелярии и Военного контроля — 4 специалистов)[195]. На мобилизацию руководство Оперода ответило аппаратными мерами: «для выяснения действительной необходимости оставления на местах прежней службы Оперативного отдела призванных на службу» в РККА 4 июля в составе Оперода появилась комиссия для обсуждения вопроса об оставлении на службе призываемых в ряды Красной армии. Комиссия собралась уже на следующий день и по итогам направила в Наркомвоен просьбу об оставлении на службе в Опероде 18 призванных[196]. О значении, которое придавалось работе комиссии, свидетельствует тот факт, что ее председателем 13 июля стал и без того обремененный многочисленными обязанностями Г. И. Теодори[197]. 13 июля появление комиссии было оформлено приказом Аралова, по которому в состав комиссии входило по одному представителю от каждого отделения (представителей назначали заведующие отделениями). Комиссии предлагалось собраться 18 июля в 10 часов в помещении по усмотрению Теодори[198]. К 17 июля все заведующие отделениями обязывались представить Теодори списки сотрудников[199]. Но и тут возникли сложности — первое заседание комиссии уже 18 июля перенесли на 20-е число: очевидно, списки со всех отделений сотрудники комиссии так и не получили[200]. Дело не обошлось без неприятных сюрпризов. Так, например, 13 июля 1918 г. был взят для отправки на фронт, несмотря на постановление комиссии, служащий Разведывательного отделения Ф. М. Мельничук. Военный консультант отделения Б. И. Кузнецов направил С. И. Аралову записку с просьбой добиться разрешения Опероду «вести переписку законным путем с освобождением от фактического участия во всех формальностях призываемых, за счет непрерывности их работы во 2-м отделении». К ходатайству Кузнецова присоединился Г. И. Теодори. Последний указал, что «срыв работников таких главных отделений, как Операт[ивное], Разв[едывательное], Военного контроля, пагубно отражается на деле». С пометой Теодори «вполне» согласился Аралов. Не позднее 20 числа Мельничук был «освобожден впредь до рассмотрения [вопроса]»[201]. На данном этапе Аралову удалось «отмазать своих сотрудников», но к осени 1918 г. ситуация изменилась: к 13 сентября в действующую армию призвали 55 сотрудников Оперода, большинство из которых занимало ответственные должности и считалось сотрудниками «совершенно незаменимыми». Их призыв, докладывал С. И. Аралов фактическому руководителю центрального военного аппарата Э. М. Склянскому, приведет «к неминуемому расстройству работы»[202]. Ходатайство Аралова не помогло: несколько позднее Оперод препроводил в мобилизационный отдел Военного комиссариата г. Москвы список на 63 человека, в том числе — 1 консультанта (!), 5 столоначальников, 2 помощников столоначальника[203].

Второе «наступление» на Оперод развернула в августе 1918 г. ВЧК, арестовав сотрудников Военно-цензурного отделения С. Д. Михно, Д. С. Михно, В. С. Михно и А. С. Сумароцкого. 30 августа по приказанию С. И. Аралова зав. Оперативным отделением Е. В. Гиршфельд запросил заведующего Отделения военного контроля М. Г. Тракмана[204] о причинах ареста сотрудников отделения[205]. Кроме того, в октябре 1918 г. Оперод получил из ВЧК сведения о своем арестованном сотруднике Горине: он находился в отделе ВЧК по борьбе с контрреволюцией. С. И. Аралов, к его чести, направил заведующему отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией Н. А. Скрыпнику записку с аттестацией Горина, «независимо от предъявленного ему обвинения, как исключительно честного и преданного делу Революции товарища»[206].

Несмотря ни на мобилизации служащих центральных военных органов, ни на их аресты ВЧК, Оперод находился летом 1918 г. в зените своей славы, развернув под руководством опытного и амбициозного Теодори строительство советских вооруженных сил. Теодори и Аралов впоследствии вспоминали ужасные условия, в которых приходилось работать. Теодори в этот период «провел исключительно опасную, самую ужасную, тяжелую, полную личных оскорблений, издевательств и нападок жизнь в период постоянных приездов «самозванных», «кустарных» и настоящих главкомов, комов и других с Дону, Кавказа и Украины»: осторожные большевики С. И. Аралов и С. В. Чикколини «при появлении этих буйных лиц предусмотрительно уходили в секретную комнату»[207]. Рассказ Теодори (за изъятием признания собственной «осторожности») полностью подтверждается в мемуарах С. И. Аралова: «Ежедневно шли сотни телеграмм, приезжали увешанные гранатами, маузерами, пулеметными лентами матросы, солдаты, начальники существующих и несуществующих отрядов, главковерхи, командированные от различных районов. Всех надо было выслушать, просьбы одних удовлетворить, просьбы других отвергнуть, доказать, что у них и отряда-то нет, или есть всего 50 человек, а командир его требует 1 тыс. винтовок. Приходили анархисты, эсеры, ругались и доказывали, что только они и умеют воевать, что они в два счета разбили бы врага, если бы им не мешали это делать. Голова пухла от всех этих разговоров, требований, угроз»[208]. Видный большевик и председатель созданного осенью 1918 г. Реввоентрибунала Республики К. Х. Данишевский[209] назвал лето 1918 г. периодом «захвата разными подозрительными отрядиками оружия в целях товарообмена»: Теодори в этот период отобрал документы у «многих лиц, иногда даже с «подлинными» мандатами, направляя их в ВЧК с опасностью для своей жизни» — все это, несмотря на страшные во время послереволюционного хаоса угрозы расстрелами и жалобами партийным бонзам[210].

Летом 1918 г. под решительным нажимом Теодори реорганизовали Оперод и др. отделы Наркомвоена, на данном этапе на него обратил внимание член коллегии Наркомвоена, «правая рука» наркомвоена Троцкого хитрый Эфраим Склянский, не принимавший без визы генштабиста «ни одного штата, ни одной ассигновки».

В конце июля 1918 г. отдел под руководством Г. И. Теодори начал бессменную (в 1920 г. генштабист признался, что никому в это время не доверял) масштабную работу по направлению в распоряжение Л. Д. Троцкого и главкома Восточного фронта И. И. Вацетиса войск, снабжения, вооружения и военных специалистов. Теодори также наладил секретную телеграфную связь центрального военного аппарата с действующей армией.

При этом консультант Оперода постоянно контактировал не только со своим шефом (Араловым), но и с Л. Д. Троцким, Н. И. Мураловым, И. И. Вацетисом, Л. М. Караханом и даже председателем ВЦИК Я. М. Свердловым (Теодори заявил позднее, что у него были в этот период «полномочия и полное доверие Я. М. Свердлова, Л. Д. Троцкого и С. И. Аралова»). Из «Кратного очерка истории Оперативного отдела…» выясняется также, что ежедневно вечером Аралов и Теодори делали доклад по телефону лично В. И. Ленину! Более того, председатель СНК дважды лично принимал в Кремле доклад от Георгия Ивановича: один раз в присутствии В. Г. Иванова-Кавказского[211], другой раз — в присутствии И. В. Сталина[212]. Даже ненавидевший Теодори со товарищи генерал М. Д. Бонч-Бруевич признался позднее, что Оперод с его молодыми, энергичными кадрами «живо интересовал Ленина»[213]. Информация «Краткого очерка…» существенно дополняет представления о военно-организационной деятельности В. И. Ленина: в его «Биографической хронике» зафиксировано лишь, что с 24 мая по 7 ноября 1918 г. С. И. Аралов лично получал распоряжения Ленина или непосредственно докладывал председателю Совнаркома 10 раз (24 мая, 1 и 3 июня, 2 июля, 3 июля, 16 августа, не позднее 17 августа, не позднее 19 августа, 22 августа, 7 ноября), один раз (8 июня) — получил распоряжения Ленина в составе делегации руководителей военного ведомства[214]. Аралов в воспоминаниях писал, что Ленин, как правило, звонил по утрам и требовал сообщить обстановку на фронтах и нередко (? — С. В.) вызывал с докладом; по его словам, доклад делался «около карты. Ильич требовал совершенно откровенного и объективного освещения обстановки на фронтах, подробного объяснения причин неудач и поражений. И тут же давал советы, прямые директивы и приказы, за точным исполнением которых он неослабно следил»[215].

Выход из подчинения Н. И. Муралову не помешал Опероду (в лице Г. И. Теодори) руководить, по просьбе самого московского окружного военкома, проведением всех маневров, тактических занятий, военного обучения и артиллерийских стрельб в МВО и рабочих полков. Составленные по просьбе Н. И. Муралова программы для рядовых красноармейцев, учебных команд, команд разведчиков, метателей ручных гранат и т. п. направили в военные формирования Московского и др. военных округов в количестве 10–12 тысяч[216].

Одновременно с организацией боевых действий на Восточном фронте Г. И. Теодори настоял на проведении под контролем Оперода (непосредственно — начальника Отделения военного контроля большевика М. Г. Тракмана[217]) регистрации генштабистов, состоявшейся 5 сентября 1918 г. Г. И. Теодори подробно описал процесс принятия решения: «Приехав по приглашению в Оперод и рассмотрев диаграмму утечки [лиц] Генерального штаба из [Советской] Республики на Украину, [в] Сибирь и Кубань, т. Склянский утвердил доклад»[218]. Естественно, «старые кадры» Генштаба (прежде всего, начальник Всероссийского главного штаба генерал А. А. Свечин[219], сумевший разубедить в необходимости регистрации генштабистов даже хитрого Эфраима Склянского) возненавидели за это Теодори. Регистрация остановила незаметную в чрезвычайных условиях «Республики в кольце фронтов», но огромную утечку генштабистов в ряды Белых[220]. Со Свечиным как одним из лидеров «старого Генштаба» у Теодори шла настоящая война. О своей гражданской позиции генерал, ничуть не стесняясь, написал в «Автобиографии» 1935 года (!): до марта 1918 г. был «враждебно настроен к Октябрьской революции». В марте он был на совещании в Смольном, после которого и поступил на советскую службу. Когда Свечин занимал должности в Смоленском районе Завесы, он вступил в конфликт с местными коммунистами. Последние, по заявлению генерала, «не выполняли приказов центра, которые я послушно проводил в жизнь. Напряженность этих отношений заставила меня согласиться на предложение Троцкого — принять должность начальника Всероссийского главного штаба. Эта должность занималась мной с марта по ноябрь 1918 г. Я держался по всем вопросам диаметрально противоположного мнения по сравнению с главнокомандующим Вацетисом. Троцкий всегда поддерживал последнего. Это обстоятельство и убедило меня в безнадежности моей работы и вынудило просить меня заменить другим, более пригодным и покладистым человеком»[221].

2 сентября 1918 г. один высший коллегиальный орган военного руководства (Высший военный совет), параллельно которому работали коллегия Наркомвоена и Оперод, сменил мощнейший Революционный военный совет Республики из партийных работников, который сразу принялся налаживать свой рабочий аппарат и ставить под свой контроль все центральные военные органы. После образования РВСР и Аралов с Теодори подтвердили, что отдел представляет собой рабочий орган РВСР, передающий его задания для формирования и снабжения Всероглавштабу и Главному начальнику снабжений[222].

После образования РВСР С. И. Аралов и Г. И. Теодори в специальном послании новому высшему органу военного руководства, на всякий случай, выдвинули весьма сомнительный тезис: Оперод представляет собой рабочий орган РВСР, передающий его задания для формирования и снабжения Всероглавштабу и главному начальнику снабжений. Оперод характеризовался в документе как орган: наблюдающий за деятельностью Всероглавштаба, передающий распоряжения ВРС (так в тексте назван РВСР. — С. В.) и следящий за оперативным выполнением заданий; принимающий «меры для устранения всяких трений, вызванных политическим моментом» в работе Всероглавштаба, и ускоряющий его работу; обеспечивающий работу военного управления в случае отказа Всероглавштаба от решения какого-либо вопроса. ВГШ обязывался сообщать Аралову обо всех полученных помимо Оперода заданиях и отвечать на все запросы Оперода[223]. Появление послания не случайно: в начале сентября 1918 г. над Оперативным отделом Наркомвоена, в частности над ОВК, нависла угроза слияния со Всероссийским главным штабом под эгидой последнего. 11 сентября Теодори заявил высоко ценившему его главкому И. И. Вацетису: «Я прошу категорически не соглашаться на влитие Оперотдела во Всероссийский главный штаб, ибо это равносильно уничтожению инициативной группы работников, которая растворится в массе саботантов (так в тексте, правильно — «саботажников». — С. В.), а потом нас постепенно рассеют или заарестуют… Особенно остро в случае передачи Оперотдела во Всероссийский главный штаб станет вопрос с разведывательным, военным контролем, оперативным и учетным отделениями… Если же все интриги и старания отдельных групп увенчаются успехом, то, безусловно, работать во Всероссийском главном штабе мы не будем, дабы не нести нравственную ответственность за тот характер работы, который там идет и будет идти. Предпочитаем тогда уйти в сторону от работы, ибо тогда фактически выяснится, насколько необходима была продуктивная работа отдела, та энергия и способность к творчеству и созидательному труду, которая за эти 2–3 месяца могла уже перейти к исполнению элементарных военных требований»[224]. Более того, 21 сентября Свечин обратился к Склянскому с жалобой (копию направил однокурснику Теодори начальнику штаба Восточного фронта штабс-капитану Парфению Матвеевичу Майгуру[225]) на Семена Аралова. 18 сентября телеграммой Аралова генштабист Павел Алексеевич Мей назначался начальником штаба Воронежской дивизии. Свечин заявил протест: дескать, назначение состоялось без его «ведома и согласия». Аралов повторил свой приказ о назначении. Свечин апеллировал к Склянскому, «испросив» согласия на отмену повторного приказания Аралова «и наложения взыскания на виновных», предположив: «главная ответственность падает на начальника штаба Оперативного отдела Наркомвоена Теодори». 22 сентября, получив копию обращения Свечина и приказание Склянского «т. Аралову представить объяснения»[226], дипломатичный Семен Иванович чуть ли не единственный раз в жизни позволил себе сорваться. Без всякого вступления: «Народному комиссару по военным делам т. Склянскому. 1) Назначение в советские учреждения всегда проходили лишь через Оперод Наркомвоена; 2) Ко мне, как к заведывающему Оперотделом, обращаются с просьбами дать ответственных работников. Генштаба [П.А.] Мей со службы ушел в июле месяце, на учете не состоял и был освобожден, как по ошибке арестованный, моим ходатайством и после этого по просьбе губвоенком[а] Голенко (тоже ответственного политического работника) был назначен в его распоряжение для назначения на должность на[чальника] шта[ба] див[изии]; 3) Я являюсь ответственным политическим работником, отвечаю за весь ход работ, не являюсь куклой в чьих-либо руках, а потому указания гражданина Свечина на виновность Генштаба Теодори считаю бестактными и недопустимыми: подпись под телеграммой была моя — Аралова. О назначениях лиц, находящихся в моем ведении или освобожденных под мое поручительство, дам Вам объяснения лично»[227].

Вероятно, с появлением Реввоенсовета Республики связано назначение 12 сентября Араловым «Особой (Специальной) комиссии по расследованию не только отчетности, но и всей постановки дела» в составе председателя В. И. Гайлита (бухгалтер Контрольной комиссии), Л. Г. Рейтера, А. Н. Виноградова (консультант Учетного отделения), Рахманинова и большевика Варп из ОВК[228]. Усилилась и отправка сотрудников Оперода на фронт — 22 сентября Аралов назначил на следующий день комиссию в составе И. Д. Моденова (председатель), В. П. Павулана, А. Г. Васильева и Е. В. Гиршфельда «для выяснения вопроса об оставлении [на] занимаемых должностях сотрудников отдела, подлежащих зачислению в Красную армию по мобилизациям»[229].

Однако концентрацию однокурсников Теодори решили разбавить — во избежание осложнений — сами генштабисты. 16 октября консультант Оперода «генштабист 1917 года» Н. И. Камкин был, как доложил Троцкому Теодори, «по собственному желанию» откомандирован к месту прежней службы: в штаб Московской дивизии[230]. Вероятно, выпуск 1917 г. таким образом расставил ряд своих кадров на ключевые посты в армии. Это позволяло решить сразу две задачи. С одной стороны, как того и желал Теодори, ставился в «исключительное положение» выпуск 1918 г.; с другой — усыплялась бдительность высшего военно-политического руководства, не желавшего складывания в центральном аппарате Наркомвоена военспецовской группировки.

Положение Теодори в принципе не изменилось и 2 октября, когда на заседании Реввоенсовета Республики в составе главнокомандующего, трех членов Совета (И. Н. Смирнова[231], С. И. Аралова и К. Х. Данишевского), двух генштабистов (Г. И. Теодори и И. Д. Чинтулова) и политкомиссара (М. Г. Тракмана) Оперативного отдела Наркомвоена было принято решение о непосредственном подчинении Оперода со всеми отделениями Реввоенсовету Республики и переименовании отдела в Управление делами (УД) РВСР. В УД РВСР должна была сосредоточиться вся разведка и контрразведка, для чего туда передавались материалы бывшего Высшего военного совета, а также Оперативного и Военно-статистического отделов ВГШ[232]. Управляющим делами должен был стать член РВСР, бывший зав. Оперода С. И. Аралов, его заместителем — бывший зам. зав. Оперода большевик В. П. Павулан; начальником штаба УД РВСР — генштабист Г. И. Теодори. РВСР предписал бывшему Опероду внести изменения в свои штаты[233].

7 октября 1918 г. Семен Аралов, предчувствуя скорую победу над Всероссийским главным штабом, направил Льву Троцкому штаты Оперативного управления ВГШ, указав в препроводительной, что в нем служит 28 чинов Генерального штаба, а в его Опероде всего 12. Аралов просил вернуть ему двух генштабистов, направленных в командировку, поясняя, что каждому из них «поручена ответственная и сложная работа и отсутствие кого-нибудь вызывает нарушение стройности работы всего Оперода», а в связи с переформированием отдела в Управление делами РВСР «потребуется большая ответственность работы, особенно по разведке и контрразведке». Аралов не преминул напомнить при этом: «налаживание служебного аппарата и деятельности Оперода создавалось с большим трудом в течение четырех месяцев»[234].

Постановление РВСР от 2 октября вызвало большую путаницу. 18 октября ВГШ перевел на его основании Реввоенсовету Республики кредиты на свою военную контрразведку 522 724 руб. и обязался перевести еще 2 371 302 руб. «по утверждении сметы и кассового расходного расписания на второе полугодие 1918 года». Финансовый отдел РВСР (ФИНО), явно не ожидавший прихода денег, 13 ноября запросил ВГШ, «по чьему распоряжению переводится упомянутый кредит Реввоенсовету Республики и на какой предмет»[235]. В ноябре 1918 г. руководство Военно-статического отдела Оперативного управления Всероглавштаба отписало ответ: «Согласно постановления Революционного военного совета Республики от 2 октября с. г., опуб ликованного в № 132 «Известий Народного комиссариата по военным делам», разведка и контрразведка Всероссийского главного штаба были переданы в Управление [делами] Реввоенсовета Республики, вследствие чего Оперативным управлением было сделано распоряжение о переводе кредитов, ассигнуемых по смете Всероссийского главного штаба на разведку и контрразведку Реввоенсовету Республики. В число переведенных кредитов входят также и отпускавшиеся ранее на вышеозначенные цели Высшему военному совету, включившему их особой графой в смету Всероссийского главного штаба и ныне, по указанному постановлению, вошедшему в состав Управления Реввоенсовета Республики»[236].

В реорганизации не сразу разобрался даже Лев Троцкий, написавший Эфраиму Склянскому: «Вацетис, очевидно, тоже осознал необходимость отделения организационной работы от боевой и переименовал штаб Раттэля в Полевой штаб Реввоенсовета[237], подчинив его главкому и возложив на него, таким образом, боевую работу» (машинописный вариант). Склянский напротив слов «переименовал штаб Раттэля в Полевой штаб Реввоенсовета» пометил: «в штаб «Главкома?». Таким образом, в сути реорганизации не разобрался толком даже сидевший на делах Эфраим. От руки Троцкий дописал: «Оперод переименован в Управление [РВСР] с функциями, контрразведки, военно-политической роли армии и т. д. Нет, таким образом, органа в Москве, который являлся бы представителем Реввоенсовета и руководил бы текущей работой центрального аппарата»[238]. Речь в документе шла о московской и арзамасской группах Реввоенсовета Республики.

Самое интересное, что в итоге — во изменение постановления РВСР от 2 октября 1918 г. — Управление делами (Управделами) РВСР создали на базе Управления делами Наркомвоена, а на основе Штаба Высшего военного совета и Оперода создали Полевой штаб РВСР. Благодаря работе Г. И. Теодори к моменту переформирования в Полевой штаб Реввоенсовета Республики число сотрудников Оперода сократилось с 9–10 тысяч до 295 человек[239]. Реорганизация положила формальный конец притязаниям Аралова и поддерживавшим его «генштабистам 1917 года».

1 ноября вышел приказ о расформировании Оперативного отдела Наркомвоена. Все, кто не хотел покидать Москву и отправляться на место дислокации создаваемого вместо Высшего военного совета и Оперода Полевого штаба — Серпухов, обязывались сообщить об этом через своих начальников Теодори. Канцелярское имущество передавалось первому центральному органу руководства военными разведкой, контрразведкой и цензурой — Регистрационному управлению Полевого штаба РВС Республики (оно оставалось в Москве), кроме большой пишущей машинки Отделения передвижений Оперода — она досталась в итоге Курсам разведки и военного контроля. Регистрационному управлению перешел по наследству и караул Оперода. Здание Оперода на Пречистенке № 37 отводилось РУ, «разведывательный отдел» (так в тексте приказа, вероятно, предполагалось создание разведоргана не в составе РУ) и автобазе Полевого штаба; квартиры 23 и 1 по Пречистенке № 39 отводились под жилье слушателям Курсов разведки и военного контроля. А. Ф. Боярский уже получил приказ немедленно освободить помещение гаража для Курсов. Ликвидировали дела генштабист В. Ф. Тарасов, большевики В. Ф. Семенов и Е. В. Гиршфельд[240]. Однако пока формировали Полевой штаб и в частности его Регистрационное управление, Оперод продолжал свою работу.

Полевой штаб вполне мог возглавить однокурсник Теодори Парфений Майгур: он был начальником штаба у Вацетиса на Восточном фронте[241]. Не случилось — РВС Республики посчитал, что генштабист ускоренного выпуска недостаточно подготовлен для занятия столь ответственного поста. Но и начальник Штаба Высшего военного совета — РВСР, с которым Оперод был на ножах, не оказался на руководящей работе в новой Ставке. 22 октября 1918 г., сдавая должность Ф. В. Костяеву, начальник Штаба РВСР Н. И. Раттэль объявил в приказе по штабу: «В совместной работе с[о] многими из служащих штаба я провел непрерывно с конца февраля с. г. — сначала в должности начальника военных сообщений [Высшего военного совета], позже начальника Штаба Высшего военного совета и, наконец, в должности, сегодня сданной моему преемнику. Почти 8 месяцев, проведенных в непрерывной совместной работе по существу в одном и том же учреждении, сроднили меня с ним, и я с горячим сожалением покидаю дружные ряды тружеников штаба. Отправляясь к месту своей новой службы и выполняя веление сердца, прошу всех служащих штаба принять мою искреннюю признательность и сердечную благодарность за оказанную мне их работою помощь при выполнении моих обязанностей»[242].

5 ноября 7 служащих Оперода были переведены в Академию Генерального штаба РККА[243]. 4 ноября приказом по Опероду объявлялось решение о назначении в Полевой штаб 175 сотрудников Оперативного отдела Наркомвоена[244], 5 ноября еще 11[245]. Данные, вне всякого сомнения, неполные: в списке нет машинисток В. П. Троицкой и Н. А. Голубович, которые затем сыграют роковую роль как в судьбе Г. И. Теодори, так и всего Полевого штаба Реввоенсовета Республики.

Созданное в январе 1918 г. скромное особое оперативное отделение фронтового отдела МВО разрослось, попустительством московского большевика с темным политическим прошлым (даже не ясно, к кому все-таки тяготел Аралов — меньшевикам-интернационалистам, меньшевикам-оборонцам, большевикам?), в огромную махину из 9–10 тысяч служащих, деятельность которой почти сразу вышла за пределы Москвы и Московской области. Перейдя в мае 1918 г. из структуры Московского окрвоенкомата (из подчинения военкому Н. И. Муралову) в состав Наркомвоена (на первом этапе только формально), Оперод принялся решать такие задачи, которые не решали укомплектованные старыми кадрами военных профессионалов структуры центрального аппарата РККА. Весной 1918 г. руководство Оперода явно нацеливалось на полную автономность и организационную самодостаточность. Похоже, столь явное дублирование отделениями Оперода всех основных функций центрального военного аппарата стало на начальном этапе советского военного строительства одним из проявлений общей организационной слабости этого самого центрального аппарата. Только так можно объяснить весьма длительное попустительство «ведомственному сепаратизму» Аралова со товарищи, конец которому положил мощнейший коллегиальный орган высшего военного руководства — Реввоенсовет Республики. Оперативный отдел Наркомвоена, наряду со Штабом Высшего военного совета, лег в основу Полевого штаба Реввоенсовета Республики, в котором в 1918 г. были сосредоточены центральные военная разведка и военная контрразведка.

Документ № 1.1.1

Доклад консультанта Регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики Г. И. Теодори председателю РВСР Л. Д. Троцкому о судьбе «генштабистов 1917 года»

Начало марта 1919 г. В[есьма] срочно, секретно, в соб[ственные] руки

К 3 марта [1918 г.] из академии были командированы согласно распоряжения наркомвоена Склянского за подписью генштаба[246] Багратуни[247] 19 человек на Кавказ, о которых до настоящего времени никаких сведений не имеется: часть из них погибла в междоусобной войне, часть расстреляна, а часть увезена пленными в Германию; 10 чел. были назначены в штабы Завесы.

12 марта было выпущено главное ядро выпуска в количестве 104 человек. Таким образом, на участках тогдашней Завесы, в губсовдепах и других местах формирования находилось к тому времени 114 лиц Генерального штаба выпуска 1917 года. Весь напряженный период борьбы с наступающими немцами, руководство мелкими отрядами типа «Волчьей стаи», улаживание инцидентов с отрядами, идущими из Украины с настроениями различных оттенков и т. п., а также борьба на внутреннем фронте легла на плечи только что выпущенных генштабистов 17-го года, и за первый период случайно, в стихийной борьбе расстреляны Акутин и Бернов (в Финляндии), Андросов и Куновский (в Брянском районе). При падении Екатеринбурга, по словам Берзина, погибли Симонов, и без вести пропал ИВАНОВ (лично известный т. Аралову как политически честный работник), осужден на 5 лет тюремного заключения ГОЛИЦЫН за сбор статистических сведений (обвинение не доказано), командированные в Харьков Томме, Туров и Энден — по словам, требующим подтверждения, — расстреляны.

К настоящему времени на работе числится 104 генштабиста выпуска 17-го года, из коих за время работы от ран, полученных в войне, и напряженного труда, разбит параличом Долинский и умирает в чахотке Стастенко и Хитрово, и ввиду наступления, переброски частей и целого ряда переформирований точные сведения имеются на 96 человек.

Сведения о служебных переменах остальных ввиду особых условий транспортной службы и связи постепенно поступают.

Консультант Регистрационного управления Г. И. Теодори

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 158. Л. 6–6 об. Подлинник — машинописный текст с автографом.

Документ № 1.1.2

Теодори Г. И. Краткий очерк истории Оперативного отдела МВО — Наркомвоена (27 мая — 10 ноября 1918 г.)

15 августа 1920 г.

«Краткий очерк деятельности Оперода Наркомвоена с 27 мая по 10 ноября 1918 г. (с конца марта по 27 мая 1918 года при М[осковском] о[кружном] комиссариате)»[248] составлен 15 августа 1920 г. бывшим начальником Штаба Оперода Наркомвоена Генштаба Г. И. Теодори

19 15/VIII [19]20 г.[249]

Заведующему Оператив[ным] отделом ОО ВЧК[250]

Согласно Вашего предписания — предложения мною составлены:

1) Краткий очерк деятельности Оперода Наркомвоена и

2) 5 схем с объяснениями назначений отделений, входивших в состав Оперода Наркомвоена, Регистр[ационного] управления и Курсов разведки и воен[ного] контроля

Гражданская война заканчивается. Подходит к своему заранее предрешенному концу и война с авангардом Запада — Польшей[251]. Еще десяток лет, и Великая Революция, перестроив взаимоотношения народов на новых политико-экономических началах, войдет в свои берега. И когда коммунист историк будет писать историю колоссальной борьбы Социалистической России почти со всем миром, то он, разобравшись в материалах Президиума ВЦИК за время Я. М. Свердлова, в бумагах председателя Совнаркома т. В. И. Ленина, в архивах наркомвоена Л. Д. Троцкого и Оперода Наркомвоена, в воспоминаниях-заметках тт. Сталина, Кобозева, Смирнова Восточного[252], Данишевского, Аралова и Муралова, поразится той огромной творческой, организационной и духовной работе, которую — при невероятных условиях распада в начале 1918 года, хаоса в его середине и исключительно запутанной и сложной обстановке августа месяца, осени и конца 1918 года — провел Оперод Наркомвоен. Но что ему особенно бросится в глаза, что ему придется, объективно рассматривая, подчеркнуть — это то обстоятельство, что нет ни одной области в жизни Красной армии, в военно-политической организации Советской Обороны, ее учреждений и управлений, в которой с удивительным даром предвидения не были бы намечены Оперодом Наркомвоена вехи, заложено прочное, фундаментальное основание для последующих работ. И настолько прочно был заложен первый фундамент-монолит, что, невзирая на смену ряда лиц, подчас «кустарей» с головы до ног, организм Советской Обороны все переварил и донес свою правильную, родившуюся в муках, крови и страданиях отдельных скромных мучеников-работников, организацию до победоносного состязания с Западом. И Запад, вооруженный до зубов, снабженный обильно всеми видами технических средств и могучей артиллерией, — спасовал перед цельным по единой идее организмом Красной армии.

Теперь перейдем к краткому, вернее кратчайшему, очерку деятельности Оперода Наркомвоен[а] и укажем лишь те основные работы, которые вывели добровольческие, партизанские и полубуйные отрядики в мощную Красную армию. Много в ней еще недоделанного, много параллельных организаций, но основное в ней ядро — сама Красная армия, ее управление, связь и идейное руководство на верном пути, а это главное.

В середине апреля [1918 г.] было решено сформировать Оперод Наркомвоен[а], выделив т. Аралова и часть его сотрудников из Москов[ского] окр[ужного] комиссариата, то есть изъяв его из подчинения т. Н. И. Муралова.

I). До этого [Оперод] формировал под руководством т. Аралова наспех небольшие отряды, хотя и случайного состава, но весьма ценные по настроению и решительности для устройства завес против наступающих немцев, отдельных нападений и восстаний, организуемых ими и контрреволюционными группами на нашей границе с Украиной, Доном и т. д. Было много недостатков в организации этих отрядов — это верно, но если считаться с теми условиями и тем упорством, с коим левые эсеры настаивали (и втихомолку проводили) на организации партизанских отрядов, то можно сказать, что отрядики свою задачу все же относительно выполнили. Мало того, часто и сами того не подозревая, спасали весьма ценные для нас грузы и материальную часть (особенно в районе Брянск — Унеча и Курск — Корене[во]).

II). Приступая к новому формированию Оперод[а] Наркомвоен[а], т. Аралов в первых числах мая (8 или 10) послал автору этого очерка т. Теодори телеграфное предложение приехать в Москву для совместной работы с ним. Тов. Аралов знал т. Теодори по делу о начальнике Оперативного отдела Северного участка Балабине, коего т. Теодори обвинил в шпионаже, саботаже и…[253] (подлинное дело хранится у т. Фельдмана[254]).

Так как гр[аждане] Балабин, Геруа и К° арестованы не были (вследствие добродушия тт. Смилги[255] и Лашевича[256]), то автор очерка, сдав свою прежнюю должность, выехал в Москву, куда и прибыл 27 мая. По приезде нашел Оперод Наркомвоен[а] в положении, показанном на схеме № 1, причем сформировано было лишь разведывательное отделение (во главе левый эсер Краснов), полусформированы Оперативное отделение (левый эсер Мустафин[257]) и Организационное-учетное[258] отделение (коммунист Семенов). Намечено было т. Чикколини формирование [Отделения] военного контроля. Все остальное представляло хаос из нескольких тысяч лиц, приходивших питаться и получать деньги. Налицо были тт. Аралов, Павулан и заведующий квартирами, хозяйством и довольствием т. Шешунов. Показывались раза два в сутки с огромным шумом и угрозами тт. Чикколини и Боярский. Раза два в неделю приходил консультант т. Аралова генштаба Тарановский. Уже утром 28 мая автор очерка доложил т. Аралову, что, собственно говоря, Оперода Наркомвоен[а] нет. Есть лишь две комнаты со столами, на коих грудами лежат нераспечатанные телеграммы, остатки от пищи и человек 15–20 матросов с «их женщинами», разъезжавшие на автомобилях связи. Работать на таких условиях, да еще в чужом помещении (отдел помещался на Пречистенке, [д.] 7, у т. Муралова) невозможно[259]. Тов. Аралов согласился. Мы засели с ним и разработали организацию Оперод[а] Наркомвоен[а] (см. схему № 2). Но уже вечером 28 мая пришли телеграммы о нападении чехословаков. Выяснилось, что Бонч-Бруевич — военрук Высшего военного совета — от руководства действиями против чехословаков, считая его «внутренним фронтом», отказался[260]. «Таким образом, — сказал т. Ара лов, — так как и генштаба Тарановский одного взгляда с Бончем[261], то прошу Вас принять руководство операциями и помочь мне со всем остальным».

К 31 мая выяснилось нижеследующее:

1). Разрозненность действий чехословаков, что дало нам весьма ценный элемент — время для организации борьбы.

Но зато оказалось, что:

2). Посланный еще 19 апреля доклад т. Теодори о срочном переводе части Балтийского флота для борьбы с немцами при их наступлении — частью в Архангельск, а частью в р. Волгу с ее притоками Камой и Белой — выполнен не был.

Оказалось, что генерал Шварц подлинный доклад задержал, а послал выдержки с указанием о невозможности выполнить перевод минной флотилии и крейсеров типа «соколов».

3). Не было никакой связи: ни телефонной, ни телеграфной, ни уполномоченными коммунистами. Начальник связи коммунист Боярский ездил на Мясницкую — Централь[ный] телеграф и (из-за одной телеграммы) останавливал работу на 3–4 часа, пока ему не давали сразу 4–5 пунктов для прямых переговоров. Аппараты ожидали, пока из народа на ж.-д. станцию и т. п. придет вызванный комиссар для приема словесного приказания. Затем приезжал Чикколини или Мустафин, которые отменяли первое распоряжение. И так без конца. И нет сомнения, [что] распоряжения, передаваемые таким путем в присутствии всех служащих, попадали в руки врагов.

4). Огромный расход оружия по требованиям лиц, мандаты коих будет трудно проверить.

5). Учета оружия не было; расход велся Всероссийской коллегией по вооружению и, кроме того, по подписям тт. Весника, Чикколини, Боярского, Мустафина, Плотникова[262] и лишь иногда т. Павулана (последний подписывал очень осторожно и лишь в присутствии т. Аралова).

6). Прихода оружия и технических средств не было. Автор очерка, подсчитав суточный расход и сверив его с данными об имеющемся оружии, затребованными от Всероссийской коллегии по вооружению и ГАУ, пришел в ужас и в особом срочном докладе, поданном т. Троцкому, указал, что через месяц мы останемся без оружия. Во втором докладе (имеется в делах ОО ВЧК), подписанном автором очерка и т. Кузнецовым, было указано на недопустимый, исключительно преступный расход и расхищение интендантского, вещевого и прочего имущества.

7). Отсутствие производительного аппарата снабжения и наличие громоздкого, многочисленного, сложного расходного аппарата, чрезвычайно облегчающего бесконтрольное расхищение и распродажу имущества.

8). Огромное число красноармейцев-добровольцев на бумаге (страшный расход денег на «мертвые души») и фактическое отсутствие их в отрядах, что выяснилось при первом приказе о выступлении на фронт.

9). Отсутствие финансового контроля; безотчетные расходы крупных сумм, средств и имущества даже низшими служащими учреждений.

10). Отсутствие сведений о наших войсках и отрядах. Например, о 4-й армии, оперировавшей в районе Пугачевска (Николаевск) и ст. Урбах, первые точные сведения нам дал т. Карахан[263], приславший… французскую сводку на французском языке о «большевистских силах» на Востоке.

11). Наличие в Опероде «пайковых» и «подозрительных» служащих, причем некоторые, как Мустафин, всегда исчезали, когда надо было ездить на телеграф или дежурить после 4 часов дня, т. е. после окончания работ. Много хозяев и просто безответственных, отменяющих распоряжения даже т. Аралова и т. Троцкого — Чикколини, Боярский, Плотников и даже некий Цабичей, потом оказавшийся участником «муравьевской» авантюры[264]. Но т. Троцкий поставил на свое место Чикколини, у которого пропала после этого охота отменять распоряжение ответственных руководителей.

12). Не было командующих группами и отрядами на Чехословацком фронте. Тов. Аралов согласился с необходимостью изменить эти недостатки. Для устранения их было сделано нижеследующее:

1) Заявление военрук[а] Бонч-Бруевича было автором очерка опротестовано с указанием, что есть только один фронт, общий и обязательный для всех — борьба со всеми нападающими на Советскую Республику. Руководство операциями на Самарском, наиболее опасном направлении, было возложено на Мясникова[265] и Соллогуба[266], куда оба и выехали.

2) Оперод срочно перешел в свое здание на Пречистенку, [д.] 37 и 39. Начались срочные работы по организации Оперативного отделения и Отделения связи.

3) 1 июня 1918 г. автор очерка сделал обстоятельный доклад в присутствии тт. Раскольникова, Сокольникова, Карахана Л. М. и Н. И. Муралова о переводе части Балтфлота в Волгу, а 3 июня 1918 года — т. Троцкому, результатом чего (хотя и на месяц позже, когда уровень воды значительно понизился) к началу августа, т. е. ко второму периоду наших операций против чехословаков, захвативших Казань, четыре «сокола» были на Волге[267], приняв деятельное участие в ликвидации чехословацкой авантюры (копия доклада сдана 15 августа 1919 г. т. Фельдман[у]).

4) Руководство операциями против чехословаков в силу невозможности добиться правдивых сведений с мест, неимения точных данных о боевом составе и численности наших войск, трения между Мясниковым и «главкомами» и постоянные перерывы связи — вызвали ряд энергичных, настойчивых и неуклонно проводимых Оперодом Наркомвоен[а] мер по организации непрерывной телеграфной связи (и почтовой через уполномоченных коммунистов) без загромождения Московской централи (установили свои аппараты). 18 июня 1918 года были получены первые плодотворные результаты (это важный исторический момент для Красной армии — эра в ее жизни, поворот к успехам и планомерной, продуманной организации ее): мы имели сведения о своих отрядах, начали их группировку и сведение в цельные войсковые организации, наладили связь и предотвратили: а) соединение отдельных групп чехословаков (уничтожая их по частям вдоль железнодорожных направлений, отрезая их по-эшелонно) и б) ряд подготовляемых ими взрывов мостов, что могло иметь для нас непоправимые последствия в будущем.

5) Попутно этот же период 12 и 14 июня 1918 г. по настойчивым указаниям и поданным двум докладам (т. Теодори и т. Араловым) т. Троцкому впервые произошли подготовительные совещания по всем вопросам снабжения всеми видами технического, артиллерийского и интендантского довольствий. Затем 16 июня 1918 г. — заседание у т. Троцкого, положившее конец Всероссийской коллегии по вооружению Красной армии и начало правильной организации снабжения и его производства[268]. С этого момента мы вступили на нормальный путь снабжения Красной армии, учета этого снабжения и всех запасов. До этого времени, мы, например, узнавали о существовании какого-либо склада часто даже в самых неожиданных и захолустных местах и станциях на Юго-Западе по взрыву какого-либо вагона или склада, происшедшего из-за разложения химического состава плохо хранимого пороха и т. п.

6) Пересмотрены производительность отдельных военных заводов, особенно Тульского, Брянского, Ижевского и Пермского; намечены работы и назначены комиссары на первые из них; два остальных были в опасной военной зоне. Надо отдать справедливость т. Орлову[269], матросу — старому партийному работнику, который усердно, без всяких придирок и фанатизма к честным работникам-артиллеристам — военспецам, взялся за Тульский оружейный, пулеметный и патронный завод, доведя его производительность к январю 1919 года до 10 тыс. винтовок в месяц.

7) В день выступления левых эсеров[270] Оперод Наркомвоена (в котором в этот день налицо были только тт. Аралов, Павулан и Теодори, ибо ожидалось нападение), руководя направлением отрядов в Москве, ни на одну минуту не прерывал работ по управлению фронтом: этим только и объясняется успешная ликвидация «муравьевщины»: Оперод не растерялся и своевременно шифром т. Аралов под диктовку начштаба[271] передал тт. Благонравову и Кобозеву ориентировку о событиях в Москве, указания о группировке отрядов и т. д.

8) С первых чисел июля Оперодом приняты решительные меры: а) по реорганизации Красной армии; б) по разработке, несмотря на крайнее противодействие военрук[а] Выс[шего] воен[ного] совета[272], баз снабжения и в) начаты работы по формированию и сведению в бригады, дивизии и армии отрядов, до сего времени разрозненно действовавших на Восточном фронте.

9) Была проведена Оперодом первая мобилизация срочно и при исключительно трудных условиях; затем разработку дальнейших мобилизаций вел по указаниям т. Склянского и с докладов т. Аралова нынешний начальник Полевого штаба Павел Павлович Лебедев[273].

10) Одновременно с этим организованы по указаниям начштаба Оперода и отделы Наркомвоена. С этого периода и до конца ноября 1918 г. ни один штат, ни одна ассигновка, ни одна смета не принималась т. Склянским, если на ней не было лителя[274] начальника штаба Оперода «проверено» (благодаря такому доверию и такой постановке дела — была спасена масса средств, денег и усилий).

11) Ввиду прекращения с марта месяца Всеро[глав]штабом карты[275] (доски, как оказалось, были почему-то отправлены в Екатеринбург) Оперотдел Наркомвоена начал в своем Военно-топографическом отделении издание карт. Издавались и печатались карты и схемы для рабочих, рабочих полков и советских военных организаций. Разработан декрет о запрещении держать частным лицам, не принадлежащим к составу Красной армии, карты, начиная с масштаба в 10 верст и крупнее.

12) С конца июля и конца августа 1918 г. идет тяжелая, бессменная личная работа начальника штаба Оперода по направлению в распоряжение тт. Троцкого и Вацетиса на ст. Шихраны, Нижний Новгород и район Симбирска войск, снабжения, оружия и работников. В этом заслуга исключительно начштаба т. Теодори, что подтвердят тт. Муралов, Аралов, Вацетис и в частности т. Л. М. Карахан, часто бывавший в Опероде и видевший огромную, напряженную работу т. Теодори в эти тревожные, тяжелые дни (захват чехословаками Казани, Симбирска и сел[ения] Шихраны). К сожалению, т. Я. М. Свердлов, хранивший все в своей памяти, не оставил никаких записок, но он особенно часто бывал в Опероде, подбадривая своим присутствием начальника штаба Оперода и выказывая ему исключительное доверие.

Исключительно быстро (ибо у начальника штаба Оперода было полное доверие Я. М. Свердлова, Л. Д. Троцкого и С. И. Аралова) была создана непрерывная секретная телеграфная и курьерами-коммунистами связь. В очень сложные и тревожные дни (дважды) приходилось по вызову председателя Совнаркома т. Ленина делать доклад лично ему, причем все выводы и предположения, сделанные Оперодом, полностью оправдались[276].

13) Организовано, сформировано и создано в первых числах августа [1918 г.] Военно-политическое отделение (смотри схему № 3) Оперода, положившее начало политотделам в армиях и фронтах. Во главе — член ВЦИК т. Васильев А. Г. Цель — посылка агитаторов, литературы, походных библиотек, газет, политическая работа в войсках, военно-политическая информация.

14) Одновременно с этими работами, начиная с 10 июня, Оперод Наркомвоен[а] (а особенно его начальник штаба) провел исключительно опасную, ужасную, тяжелую, полную личных оскорблений, издевательств и нападок жизнь в период постоянных наездов «самозванных», «кустарных» и настоящих главкомов, комов и других лиц с Кавказа, Дона и Украины[277].

В этот период (июнь, июль, август [1918 г.]), правильно охарактеризованный т. Данишевским периодом «захвата разными подозрительными отрядиками и авантюристами оружия в целях товарообмена», начальнику штаба Оперода пришлось раздокументить[278] многих лиц, иногда даже с «подлинными мандатами» от ответственных лиц, направляя некоторых даже в ВЧК с опасностью для своей жизни (Живодеров, Панасюк, Стрекалов, Трофимов, Саянов и другие). А сколько угроз расстрелами, именами и т. п. В двух случаях приходилось ездить лично к т. Ленину, дабы выяснить (раз в присутствии т. Иванова Кавказского[279], другой раз в присутствии т. Сталина) ложную картину докладов и требований с мест оружия[280] и т. п.

15) С доклада т. Аралова т. Троцкому произведена регистрация семейств офицеров (схема № 3). Эта мера имела огромное значение. Из дневника белого офицера Котомина[281] мы узнали, как эта мера прикрепила офицеров к Красной армии, лишив их возможности побега и предательства.

16) В первых числах сентября [1918 г.], попутно с организацией побед на Восточном фронте, начальником штаба Оперода [Г. И. Теодори] проведена мера по регистрации офицеров Генштаба. Это его личная, весьма важная работа и заслуга. Этот доклад, вызвавший крайнее раздражение и противодействие со стороны начальника Всероглавштаба[282], сначала под его влиянием не был утвержден т. Склянским. Но, приехав по приглашению в Оперод и рассмотрев диаграмму утечки Генерального штаба из Республики на Украину, Сибирь и Кубань, т. Склянский утвердил доклад, и 5 сентября 1918 года была проведена регистрация специалистов Генштаба под контролем Оперода (Военный контроль — тт. Тракман и Чинтулов). Эта мера останови ла тайную утечку Генерального штаба и сохранила нам часть профессуры и наиболее даровитых, жизнеспособных и боевых ее представителей, прикрепив всех к местам.

17) Разработан ряд мер по привлечению офицеров в армию, улучшено материальное положение, условия службы и работы (тогда некоторые коммунисты, в том числе и т. Кедров, были против такого привлечения — это было основной причиной недовольства и недоверия к начальнику штаба Оперода Наркомвоена, но жизнь оказалась за него: уже к концу 1919 г.[283] все призывались поголовно).

18) Все маневры, тактические занятия, план военного обучения и артиллерийские стрельбы Моск[овского] окруж[ного] комиссариата и рабочих полков прошли по просьбе т. Н. И. Муралова под непосредственным наблюдением, поверкой и руководством Оперода Наркомвоена в лице его начальника штаба т. Теодори. И в этой работе надо искать причины недовольства, а иногда и озлобления против т. Теодори отдельных комиссаров (тт. Марьясина[284], Берзина и некоторых других) и «кустарей», полагавших, что «военное обучение» также просто, как «печение булок» (12– и 24-часовая программа обучения, выдвигаемая некоторыми из них).

19) Разосланы составленные по просьбе Н. И. Муралова программы необходимых сведений для рядовых красноармейцев, учебных команд, команд разведчиков, гренадеров (метателей ручных гранат), наблюдателей и [неразборчиво] войска Москов[ского] окружного комиссариата и в прочие округа в количестве 10–12 тысяч.

20) Ежедневно посылались всем ответственным военным руководителям Советской Обороны сводки о положении на фронтах, в армиях и их тылах. Кроме того, еженедельно, в отделанных до чеканки, ясных словах рассылались еженедельные сводки только тт. Ленину, Свердлову, Троцкому, Склянскому, Чичерину[285] и Карахану Л. М. о военно-политической жизни сначала в отрядиках, затем в полках, потом в целых войсковых соединениях. Эти сводки составлялись на основании точных докладов коммунистов с мест и положении на фронтах от верных военспецов, ездивших с Мехоношиным и другими. Получалась в сжатом виде честная, правдивая, неприкрашенная, полная картина состояния Красной армии и степени ее боевой подготовки в данный момент с выводами, какие меры необходимы для устранения злоупотреблений. Они служили для вышеуказанных лиц материалами для соответствующих распоряжений и декретов.

21) Особенно тяжелая работа выпала на долю Оперод[а] Наркомвоен[а] при формировании Полевого штаба из бывшего [Штаба] Высшего военного совета и Оперод[а] Наркомвоен[а][286]. Надо было с 16 октября по 11 ноября 1918 г. (за 24 дня), ни на секунду не прерывая работ по управлению фронтами, сформировать Полевой штаб, Управление Реввоенсовета Республики, Регистрационное управление, Курсы разведки и военного контроля при Реввоенсовете Республики, заново создать военно-цензурный отдел и выделить работников к т. Троцкому. Задачи исключительно трудные, сложные и ответственные даже при нормальных условиях. А ведь их надо было выполнить при бедности политическими и военными работниками (сам автор очерка занимал три должности, работая по 17–18 и 20 часов в сутки), в революционное время и в период военных действий, с особенной силой вспыхнувших на Южном фронте (Краснов).

Тем не менее к 10 ноября были сформированы:

22) Полевой штаб, причем организация его, вопреки элементарным военным требованиям и опытам мировой и Гражданской войн, видоизменена была гр[ажданином] Костяевым[287] на свой лад. Результаты сказались. К весенним[288] и летним событиям штаб оказался неподготовленным.

23) (сформировано) Регистрационное управление, т. е. положено начало: организации военной агентурной разведки; [начало] контрразведке, или военному контролю. Фактически работа началась лишь в последних числах декабря [1918 г.], когда были собраны агенты; разработаны, совместно тт. Грейером и Батуриным, военно-цензурные положения. Как они были проведены в жизнь, автор очерка не знает, ибо был арестован.

24) К 26 октября [1918 г.] закончено формирование единственных в Европе Курсов военного контроля и разведки; основателем их [выступил] т. Теодори. Положения, штаты и инструкции одобрены и утверждены т. Троцким. В основу преподавания и практических работ положен богатый опыт [Первой] мировой и Гражданской войн.

25) Выделены тт. Троцкому, Мехоношину и [И.Н.] Смирнову-Восточному работники из Оперода; через некоторый срок вышеуказанные ответственные работники выразили т. Аралову свою благодарность за них, ибо все до единого оказались вполне соответствующими своему назначению.

Работа в Оперод[е] Наркомвоен[а] велась круглые сутки, ибо было учреждено особое суточное дежурство из одного ответственного коммуниста с ответственным консультантом. Кроме того, тт. Аралов и Теодори находились в Опероде ежедневно с 9 час. утра и до 12 час. вечера; иногда до 2–3 час. ночи.

10 ноября 1918 г. Оперод Наркомвоен был расформирован.

Вот основные вехи работ Оперативного отдела Наркомвоена. Но, помимо них, Оперод выполнил ряд специальных заданий наркомвоена и предреввоенсовета Республики т. Троцкого по командировкам в Берлин т. Антонова-Овсеенко[289] с генштаба Кузнецовым, т. Тарасова в Киев к Мануильскому[290], по формированию штабов Восточного фронта и 2-й армии, отрядов и поездов, групп агитаторов, оркестров, подарков на фронт, формирование батальонов лыжников, исследование и военно-топографическая разведка в Петрозаводском направлении и Мурманском, усиление личного состава 4-й армии и Кавказской и т. п.

Но очерк был бы не полным, если бы не указать на основную трудность работы, основной недостаток в постановках задач Опероду Наркомвоена. С 27 мая по 20 июля (словесное утверждение штатов) Оперод фактически работал на свой страх, без утверждения в правах и штатах с исключительно мизерным содержанием — ниже ставок всех остальных учреждений. Кроме того, у ответственных руководителей не было твердо установившегося взгляда на задачи Оперода Наркомвоен[а]: то его считали высшим контрольным органом, то оперативным, то оперативно-организационным, [то] контрольным[291]. Один лишь взгляд, к счастью для него, был постоянен: он был в чистом виде лишь военно-политическим советским организмом, ибо как во главе его, так и во главе его отделений (с 20 июля 1918 г.) стояли коммунисты и консультантами при них [те генштабисты], коих революция называла «большевистским выпуском» — 1917 года. Эта однородность состава, тесная связь между коммунистами и специалистами, взаимное понимание, доверие и даже любовь и были причиной колоссальной по полезным результатам, продуктивности и ценности работы, которая положила прочное основание Красной армии и ее учреждения. Чрезвычайно важна предусмотрительность, [прояв]ленная Оперодом, в вопросах артиллерийского и технического снабжения, авиации и карт, без коих войска не могли бы вести борьбу, т. к. запасы указанных предметов к августу месяцу были бы израсходованы.

Очерк составлен: бывшим начальником штаба Оперода Наркомвоена, консультантом Регистрационного управления, основателем и первым заведующим Курсов разведки и военного контроля и преподавателем Академии Генер[ального] штаба Рабоче-крестьянской Красной армии Генштаба Г. И. Теодори[292]

19 15/VIII — [19]20 г.

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 77–82 об. Автограф черными чернилами.

Разъяснение приложенных к «Краткому очерку деятельности Оперода Наркомвоена» схем

19 15 марта 1920 [г.]

Схема № 1, т. е. организация Оперотдел[а] Наркомвоен[а], намеченная до моего прибытия, мне не ясна; да и она не была выполнена, находясь в зачаточном положении.

Схемы № 2 и № 3 одинаковы с тою лишь разницей, что к 15 июля пришлось дополнить Оперод Наркомвоена новыми отделениями (по требованию обстановки, событий, а иногда и личным указаниям т. Троцкого).

Должен подчеркнуть, что в Советской Республике в это время не было ни одного разведывательного, агентурного и военно-статистического отделов, т. е. совершенно отсутствовали сведения о противнике, его предположениях, планах, характере и способах действий, военно-статистических и топографических описаний районов военных действий, их тылов и т. п., не говоря уже и о том, что мы все время находились под воздействием непрерывных провокаций и игры, как немецких, так и антантовских кругов. Надо было рассеять этот «военно-стратегический и политический густой туман, окутывавший нас плотными массами» (из доклада начштаба Оперода Г. И. Теодори к записке о формировании Оперода Наркомвоена на новых началах, не считаясь ни с Всероглавштабом (Стогов[293] и Свечин), ни с Высшим военным советом[294]. Это очень важная заслуга Оперод[а] Наркомвоен[а]: в критический момент нападения чехословаков, движения на Дону и на Украине, инсценирование наступления немцами на Брянско-Унечском направлении и Курск-Кореневском и Львовском направлениях, когда Высший военный совет и прочие участки отказались работать, мы не остались без управления и связи с отрядами Красной армии, были относительно верно осведомлены, где нам угрожает фактически действительная опасность и где она лишь инсценирована (чтобы сбить нас с толку и запугать) и т. п.[295]

Назначение отделений и Секретариата Наркомвоена

№ II. (по схеме № 3) Секретариат

— личная канцелярия тт. Аралова, Теодори и заместителей т. Аралова (Чикколини и Павулан); печатание докладов по вопросам, разрабатываемым начальником штаба; прием и допуск лиц, приходящих к т. Аралову; прием срочных курьеров, почты и т. п., распределение их по отделениям: в помощь ежедневно дежурный по Опероду Наркомвоена консультант и один из заведующих отделениями — коммунист.

(по схеме № 3)

№ 1. Оперативное отделение

а) разработка вопросов оперативного характера. Контроль над оперативными действиями прочих штабов (главным образом над Выс[шим] военным советом) и т. п.;

б) содержание сведений о ходе военных действий, боевом (а не численном) составе армии и степени обеспечения их всем необходимым;

в) прием докладов с мест от партийных работников и организаций о военном положении, причинах тех или иных событий, состоянии боевых частей, командного состава и т. п.;

г) составление ежедневных сводок по пп. б и в; из них по п. б для печати, а по пункту в только для тт. Ленина, Свердлова, Троцкого, Склянского, Чичерина, Л. М. Карахана, Юренева, Подвойского, Мехоношина, Кобозева, Аралова и Теодори. Такие же по пункту в — еженедельные сводки, но с выводами начштаба Теодори только для тт. Ленина, Свердлова, Троцкого, Склянского, Чичерина и Караха на Л.М. (за подписью т. Аралова);

д) составление, хранение и рассылка секретных ключей (коммунист А. В. Гиршфельд[296]);

е) ежесуточная запись всех распоряжений тт. Троцкого, Аралова и Теодори (наркомвоен[а], заведоперод[а] Наркомвоен[а] и начштаба [Оперода Наркомвоена]) по вопросам ведения боевых операций и организации войск;

ж) специальное по приказанию т. Троцкого подъотделение учета, поверки распределения артиллерийского и технического имуществ: этим была остановлена безудержная раздача ЦУСом, Всероссийской коллегией по вооружению (потом расформирована) и комиссиями по снабжению фронтов (особенно отличалась Восточная) оружия, броневых машин и т. п.

№ 2. Разведывательное отделение

Единственное во всей Республике, положившее начало впоследствии формированию войсковой разведки, подготавливая для них материалы.

а) организация разведки за противником, его действиями, местностью и районом военных действий;

б) агентурная разведка в Украине, на Дону и в Сибири;

в) перехват иностранной военной секретной периодической печати, сводок, книг и документов военного содержания; получение свежих номеров прессы; перевод всего этого на русский язык;

г) сбор сведений от прочих штабов;

д) обработка, составление сводок и выводов из данных, полученных по пунктам а, б, в и г.;

е) контроль над оперативным отделом и разведывательным отделом Всероглавштаба и Высшего военного совета (благодаря этому контролю Оперод Наркомвоена выяснил подозрительную работу морской разведки и регистрационной службы Оперативного отдела Всероглавштаба[297]. Первое было передано в Военный контроль Оперода — виновные расстреляны по суду; второе расформировано; [дела] закрыты, а чины его арестованы и впоследствии выпущены (через 6,5 мес[яцев] заключения) за отсутствием улик.

(по схеме № 3)

№ 10. Отделение военного контроля

а) борьба со шпионажем (контрразведка) противника;

б) охрана нашей агентуры;

в) наблюдение за личным составом Оперода, Высшего военного совета и т. п.;

г) регистрация семей офицеров и самих офицеров.

Хотя из Военного контроля были удалены все лица, работавшие в нем при т. Чикколини до вступления в полное руководство ими т. Тракман[а] при консультанте Чинтулове, тем не менее характер, продуктивность и порядок работ этого отделения не был известен ни Опероду Наркомвоена, ни его начштабу. Причина этого — в обособлении т. Тракмана и заявлении, что Военный контроль весь заполнен коммунистами, под наблюдением фракции коих и идет вся работа. Поэтому и для т. Аралова, а особенно для т. Теодори было полной неожиданностью, когда на заседании в конце января 1919 года под председательством т. Дзержинского т. Штейнгард[298] — заместитель т. Тракмана — ничего не мог возразить т. Кедрову на слова, что «коммунистов у Вас очень мало». Таким образом, забронировавшись жупелом «фракция коммунистов», т. Тракман ввел в обман тт. Аралова и Теодори.

№ 3. Военно-цензурное отделение

а) контроль над сведениями, проникающими из Военного комиссариата в печать.

Но борьба с нарушением военной тайны не касалась и не должна касаться освещения в газетах и журналах вопросов и обмена мнений по военному делу и разбора действий противника;

б) борьба со шпионажем противника путем перехвата донесений и сообщений его тайными агентами по телеграфу и по почте военных сведений; особенно же

в) контроль над перепиской, телеграммами и письмами лиц (подданных) иностранных государств между собою, как в нынешних пределах России, так и вне ее, и их переписки с русскими гражданами;

г) сводка сведений за неделю из печати; вырезки из газет по различным отраслям; просмотр всех изданий, вновь выходящих и т. п.

№ 4. Административно-учетное отделение

а) учет, регистрация и составление соображений по всем вопросам пополнения армии личным и конским составом;

б) учет, регистрация и пополнение личным составом управлений, учреждений и заведений тыла, армии и округов;

в) учет, регистрация и составление сведений о численном составе войск, управлений и т. д. армий, фронтов, тыла и округов;

г) учет и регистрация офицеров по родам войск;

д) подготовка материала для военно-статистических обзоров и описаний районов (фронтовых и внутренних);

е) контроль над работой по пп. а, б и в [выполнением оперативных перевозок по нарядам] Высшего военного совета, Всероглавштаба и штабов участков Завесы.

(по схеме № 3)

№ 5. Отделение передвижений

а) Контроль над выполнением оперативных перевозок по нарядам Высшего военного совета, штабов Северного, Южного и Западного участков [отрядов Завесы] и т. д.;

б) выполнение перевозок на внутренних линиях для подавления восстаний и для борьбы с чехословаками;

в) организация в пределах штармов и т. п. этапной и транспортной служб;

г) контроль, а в исключительных случаях (отделение должно было всегда иметь наготове план наиболее вероятных перевозок, перегруппировок и т. п. на важных направлениях) и составление соображений по определению размеров воинского движения и плана воинских перевозок; соображения по улучшению, усилению и развитию путей сообщения в районах армий; соображения по исправлению мостов и прочих сооружений в районах армий (напр[имер], исправление Сызранского моста у Самары и Сызрано-Златоустовской железной дороги), а также по охране их, т. е. распределение этапных, транспортных средств и военно-рабочих частей для организации охраны и этапно-транспортной службы;

д) обслуживание Оперода, отделов Наркомвоена и бюро комиссаров[299] по вопросам передвижения, составления маршрутов и т. п. для командируемых.

№ 6. Отделение связи

а) Организация почтово-телеграфно-телефонной связи.

б) Организация радиотелеграфной, технической (мотоциклетки, автомобили и самокатчики) и людской (курьеры и уполномоченные) связи.

в) Контроль и наблюдение за связью на всем протяжении Республики, за порядком несения ее в Высшем военном совете, штабах участков Завесы, Востфронта и т. д.

г) Организация прямой и секретной связи в важных и жизненных направлениях (Кремль с Оперодом; Оперод с Вост[очным] фронтом,

Южным фронтом, Наркоминдел[ом], Наркомвоен[ом] и [Всероссийским] бюро [военных] комиссаров).

д) Обслуживание Оперода всеми видами связи.

№ 7. Военно-топографическое отделение

а) снабжение армий, ее тыловых учреждений, округов и рабочих районов картами;

б) соображение по изданию их; расчет потребного количества; порядок и характер работ по изданию;

в) исправление и дополнение существующих карт;

г) периодическое производство съемок, особенно в опустошенных районах (война, восстание, пожары, взрывы и т. п.);

д) контроль над изданием карт другими учреждениями, порядком их расхода и распределения.

№ 8. Общее отделение

а) Исчисление необходимых Опероду Наркомвоен и его отделениям кредитов, составление смет, заведывание кредитами, отчетность по ним.

б) Казначейская и бухгалтерская часть.

в) Журнальная часть.

г) Хозяйственная часть (снабжение агитаторов одеждою, продуктами и снабжением красноармейца).

д) Литография и типография.

е) Комендантская часть.

№ 9. Военно-политическое отделение. Во главе член ВЦИК А. Г. Васильев — работа по указаниям Я. М. Свердлова

а) посылка агитаторов в армии, литературе и газет;

б) формирование походных библиотек, вагонов-читален и оркестров;

в) военно-политическая информация советских учреждений, управлений и т. д.

Схема № 4. Регистрационное управление (отделы его):

1) Агентурный отдел

I) Сбор и обработка необходимых главнокомандованию сведений для ведения операций и выходы из них. Сбор сведений о состоянии вооруженных сил воюющих с нами сторон, групп и стран, условия их комплектования, мобилизации, сосредоточения, плана перевозок и снабжения.

Сбор сведений об их общественной жизни, внешней и внутренней политике, торговле, промышленности, финансах, настроении масс, экономических и политических планах и задачах.

Систематическое изучение прессы, военных изданий, уставов, инструкций и т. п. иностранных государств.

Шпионаж, т. е. агентурная разведка по вышеуказанным вопросам, о войсках, ближнем и дальнем тылах его, о перегруппировках и перевозках войск противника, настроении их, боевом и численном составе и т. п.; о планах и предстоящих боевых задачах, проникновение в штабы войсковых соединений различных состава и назначения; о состоянии путей сообщения, транспортной и этапной службах и т. п.

II) Обработка всех вышеуказанных сведений и сведений, полученных от морской разведки; составление сводок за неделю и выводов из них. В экстренных случаях при получении весьма важных, срочных сведений, немедленное сообщение их в подлиннике главнокомандованию с указанием источника получения, степени достоверности и т. п.

III) Печатание каждого листа описаний районов с периодическим пополнением их; раз в год полное обновление сведений и уничтожение всего лишнего, старого и потерявшего интерес.

Печатание и перевод иностранных военных книг, инструкций и наставлений;

Печатание и рассылка инструкций для всех штабов фронтов, армий и дивизий — для агентов, агентурных пунктов и по агентурной разведке; всех сведений и новых способов и приемов изучения и разведки во всех областях жизни противника.

IV) (самое важное) Распределение задач по агентуре между фронтами армий и теми пограничными округами, на коих война не ведется; распределение средств и норм расхода на них.

Определение районов агентуры для округов (в мирное время) и фронтов (в военное время); руководство наиболее слабыми из них. Разработка штатов для всех инстанций агентуры.

V) Посылка (командование) военных агентов (официальные представители в нейтральных странах), но отнюдь не связывать их работу с работой нашей агентуры (шпионажа).

2) Военно-контрольный отдел (еще до окончательного сформирования перешел в ВЧК с наименованием ОО ВЧК)

Базируясь на колоссальном, всеобъемлющем опыте [Первой] мировой (1914–1918 г.) и Гражданской войн, на него возложены были задачи:

1) борьба со шпионажем противника;

2) борьба с провокацией его наших работников и учреждений;

3) борьба с распространением ложных слухов;

4) охрана нашей агентурной разведки (особенно при переходе ею границы);

5) охрана нашей агентурной разведки от сбивания ее на ложные пути противником;

6) слежка за нашими агентами, коих мы подозреваем в двойном шпионстве, и за всеми малоустойчивыми элементами (обнаруженными по ходу работ);

7) контроль и извлечение вредных элементов из советских военных учреждений;

8) тщательность подбора, резерв агентов, их обучение и подготовка;

9) периодическое составление схем и показательных сводок работы (легче изучать пути и способы новых работ и организаций).

3) Военно-цензурный отдел

Те же задачи, что и в военно-цензурном отделении Оперод Наркомвоен, но с распространением их на всю территорию РСФСР.

4) Морское разведывательное отделение. Находилось в стадии сформирования. Комиссаром по желанию т. Аралова предназначалась т. Рейснер-Раскольникова[300] (начальник намечен не был).

Те же задачи, что и у сухопутного агентурного отдела, но по морским вопросам, в районах и зонах морей, берегов и прибрежных стран. Сбор сведений о военно-морских силах, операциях и намерениях воюющих с нами стран.

Схема № 5. Курсы разведки и военного контроля

Постоянная зависимость от генерального штаба старого формирования, отсутствие сведущих работников из своих же коммунистов, бедность творческими силами в вопросах организационных (особенно в разведке и контроле), а главное — полное отсутствие в штабах дивизий, армий и некоторых фронтов специалистов на младших должностях генерального штаба (особенно по вопросам разведки и контрразведки[301]) побудили начальника штаба Оперод[а] Наркомвоен[а] т. Теодори, по словесному приказанию и указаниям т. Троцкого и главкома Вацетиса, разработать в конце сентября 1918 г. вопрос о подготовке чисто советского состава работников. Результатом разработки вопроса явилось решение:

1) предреввоенсовета Республики т. Троцкого и главкома Вацетиса открыть Академию генер[ального] штаба Рабоче-крестьянской Красной армии и

2) одобрение и утверждение т. Троцким положения, штатов инструкции Курсов разведки и военного контроля при Реввоенсовете Республики.

На Курсах проходили и изучали:

I) Все виды разведок:

а) войсковой — пехотная, конная и артиллерийская;

б) авиационная и воздухорот[302];

в) техническая — инженерная, химическая, противотанковая и т. п.;

г) морская;

д) военно-топографическая (новый вид разведки, труд Генштаба Г. И. Теодори[303]);

е) агентурная;

ж) сводка сведений из печати;

з) военная цензура.

II) Администрация: краткие сведения об артиллерии, пулеметах, ручном оружии и взрывчатых веществах; связь; организация иностранных армий; морское дело; топография.

III) а) Практические занятия по тактике и службе в штабах — только для слушателей Курсов разведки.

б) Курс контрразведки и практические занятия по тайнописи, инструкции для агентов контрразведки, пунктов и т. п. — только на Курсах военного контроля.

IV) Языки: английский, французский и немецкий, шведский, финский и элементарные сведения из восточных языков (Зиверт[304]), отдел IV введен для 2-го выпуска.

Курс обучения [составил] 4,5 месяца (первоначально предполагалось 3 мес[яца]). Приему на первый выпуск удовлетворили только 39 человек, остальные, ввиду неясных рекомендаций и мандатов, а также системы протекционизма — приняты не были.

Второй выпуск собрался без основателя и заведующего Курсами [Г. И. Теодори], который в первых числах марта уехал и 12 марта был арестован т. Кедровым.

Схемы и объяснения им, соответствующие фактическим докладам и документам, составили:

Бывший начальник штаба Оперода; консультант Регистрационного управления Реввоенсовета Республики; основатель, организатор и первый заведующий Курсами разведки и военного контроля, преподаватель Академии Генерального штаба Рабоче-крестьянской Красной армии генштаба Г. И. Теодори

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 25–28 об. Автограф черными чернилами.

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 29–36. Машинописный экз.

Документ № 1.1.3

Из неопубликованного варианта воспоминаний бывшего заведующего Оперативным отделом

Наркомата по военным делам РСФСР С. И. Аралова — об Опероде Наркомвоена

Типичным для настроений ряда пришедших в Красную армию бывших высших чинов старой армии является высказывание царского генштабиста, назначенного начальником штаба одной советской дивизии: «Признавая вполне Советскую власть, не принадлежа ни к какой партии, совершенно не желая принимать участия во внутренней жизни государства, готов бороться лишь со всякими внешними врагами…»

Подобную формулировку мне пришлось слышать и от некоторых высших чинов бывшего генералитета в Высшем военном совете, когда я попросту к ним обращался за помощью, за разъяснениями по оперативным вопросам в борьбе с белогвардейщиной. Это было в начале 1918 г. Я заведовал тогда Оперативным отделом Наркомвоена. Они настаивали на том, что будут помогать против немцев. Споры были у них и с комиссарами, политическими работниками В[ысшего] в[оенного] с[овета]. Вне всякого сомнения, как эти откровенные беседы, так и победы и действия организующейся Красной армии оказали сильное действие, и вскоре «непримиримые» бывш[ие] генералы стали нам не за страх, а за совесть помогать. Конечно, не все. Небольшая часть нам изменила и передалась на сторону белых, но большинство осталось с нами.

* * *

Практическая военная деятельность Ленина была тесно связана с другой военной организацией — прообразом нынешнего Генерального штаба, называвшимся Оперодом Наркомвоена (Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам — Пречистенка, 37 — теперь Кропоткинская ул., 37).

Оперод возник в январе 1918 г. в составе Чрезвычайного штаба Московского военного округа как коллегия (отдел) по формированию отрядов Красной гвардии; одно время он назывался фронтовым отделом.

В марте 1918 г. отдел МВО был переведен в ведение Наркомвоена, и на него было возложено руководство боевыми операциями на фронтах[305] Гражданской войны.

Оперод выполнял функции штаба Верховного главнокомандующего тех времен, имея в своем составе Оперативное, Организационное, Политическое, Разведывательное, Картографическое, Цензурное и Статистическое отделения, а также органы, ведающие связью и снабжением.

Имелось также отделение, занимавшееся вопросами борьбы в тылах противника, — Штаб партизанского движения и школа подрывников. Уполномоченные отряды осуществляли контроль на Московском телеграфе, следили за прохождением военных телеграмм, директив фронтам и армиям, оперативных сводок. Из недр Оперативного отдела вышли Военный трибунал[306], Особый отдел и проч.

Кто работал в Опероде?

Оперативным отделением ведал А. В. Гиршфельд, молодой коммунист, сын известного врача-большевика. Вместе со своим братом Евгением, тоже очень энергичным работником, он неоднократно выезжал на самые опасные участки боев, обеспечивая тем самым связь между Оперативным отделом и различными участками фронтов. Кстати, практику частых выездов работников Оперода на фронт мы ввели по совету В. И. Ленина. Помощником у А. Гиршфельда был Г. И. Рудайский. Он подбирал материалы, обеспечивал почтово-телеграфную и телефонную связь с частями.

Политическое отделение возглавлял А. Васильев, питерский рабочий-металлист, член партии с 1905 г. Его к нам направил на работу Я. М. Свердлов по рекомендации В. И. Ленина. Задача Политического отделения заключалась в подборе политработников и комиссаров на фронты, их инструктаже, посылке агитаторов, отправке литературы. Кроме того, А. Васильев и его сотрудники часто выступали на рабочих собраниях с обзорами военных действий на фронтах. Васильев и его сотрудники также обязаны были бывать на фронтах, проверять работу комиссаров и политотделов.

Организационным и Разведывательным отделением ведал молодой генштабист Е. И. Кузнецов и член партии Тракман. Когда Разведывательное отделение разрослось и было переведено в другое помещение, Б. И. Кузнецов занялся исключительно вопросами военной разведки.

Вопросами связи ведал Н. А. Коростылёв. До работы в Опероде он служил телеграфистом в старой армии.

А. Ф. Боярский ведал у нас вопросами снабжения, вооружением, перевозками. Ему часто приходилось разъезжать по фронтам и на месте проверять состояние вооружения и справедливость требований со стороны частей.

Кроме Б. И. Кузнецова у нас работали генштабисты выпуска 1917 года[307] — Моденов, Кутырев, Теодори[308], Доможиров и другие. Все они помогали нам в оперативных делах, составляли сводки, проверяли выполнение оперативных и организационных заданий, подготовляли решения.

Нельзя не вспомнить молодых, преданных нашему делу братьев Васильевых: Алексея и Павла. Оба они были матросами и пришли к нам прямо с корабля. Братья выполняли ответственные задания по собиранию оружия и боеприпасов и отправке его на фронт. Так, например, когда по указанию В. И. Ленина в Москве для отправки в Царицын был снаряжен специальный поезд с оружием, его доставили к месту назначения братья Васильевы.

Комендантом Оперода работал Петерсон[309], прибывший к нам из Латышской дивизии. Агентом для поручений по ответственным за даниям, главным образом по проверке деятельности военкоматов, работал у нас уже упоминавшийся А. А. Волков.

Неправильно, конечно, сравнивать Оперод с настоящим Генеральным штабом. Оперод — детище Революции, детище начала Гражданской войны, когда надо было ковать Красную армию в огне борьбы, боев, сражений, мятежей, панических отступлений, нападений интервентов. Приходилось бросаться из одного дела в другое. Казалось бы, Оперод должен был разрабатывать спокойно директивы, приказы, а на самом деле со всех сторон взывали о помощи, требовали оружие, людей, начальников… Шли ежедневно сотни телеграмм, приезжали увешанные гранатами, маузерами, пулеметными лентами не только матросы и солдаты, но и начальники существующих и несуществующих отрядов, главковерхи. Приезжали не только с просьбами, но и с угрозами.

Приезжали и замечательные люди, которым немедленно надо было помочь. Такими были Барабаш, Н. Г. Крапивянский, Сиверс, В. А. Антонов-Овсеенко, Р. Берзин, М. К. Ветошкин, М. С. Кедров и многие другие. Многие имена забыты, но лица стоят перед глазами, и как бы их слышишь и ощущаешь.

Встает образ того времени: Р. Берзин, высокий, худощавый, с рыжевато-белокурыми усами и бородой, не всегда подстриженный. Носил он черную кожаную фуражку, иногда появлялся в длинной черной же кожаной шинели… Неизменно был вооружен маузером в деревянном футляре. Серьезно-деловой вид. Правда, иногда сквозь бороду и усы прорывалась улыбка. Тон при разговоре требовательный, не допускающий отказа… Вид сердитый, а на самом деле человек он был мягкий, податливый… располагающий к себе. Лучшим примером этого может служить следующее. В старой царской армии был генерал Петин[310]. К Советской власти Петин относился враждебно, но он был большим знатоком военной штабной работы. Сталин дал задание Березину добиться того, чтобы Петин согласился работать в Красной армии… Берзин взялся за это дело… Он разъяснял Петину роль Красной армии, что такое Советская власть, кого защищает Красная армия, приводил множество примеров патриотизма русских людей, рассказывал ему историю России, положение крестьян и рабочих при царе… Долго бился Берзин с колебаниями и сомнениями Петина, но наконец, как он потом рассказывал, появились проблески прорыва, генерал начал подавать признаки понимания, почему произошла революция. Наконец он заявил, что против народа не пойдет, наоборот, будет защищать русский народ от интервентов и их пособников… Берзин рассказывал: «Я давал читать Петину ленинские статьи, раз повез его на собрание, где выступал Ленин. Усилия мои не пропали даром. В один прекрасный день Петин заявил, что будет честно работать, что он все понял…» Так Берзин благодаря своей настойчивости, мягкости обращения, убедительных доводов монархиста[311] обратил в советского командира. Петин блестяще потом работал по своей специальности, был начальником штаба Юго-Западного фронта… Р. Берзина знал я как главкозапа фронта, как командующего одно время 3-й армией на Восточном фронте и как, наконец, члена РВС Юго-Западного фронта, где мы были одно время вместе. Его имя нигде не упоминается, забыто. На самом же деле он был деятельным, видным руководителем крупных частей Красной армии.

Часто наезжал в Москву М. С. Кедров. Он действовал на северо-востоке и как командующий, и как комиссар, и как председатель Особого отдела ВЧК. По приезде он бывал у Ленина, обязательно заходил в Оперод[312]. Встречи с ним были очень важны и необходимы. Северный фронт представлял тогда большую опасность. Англичане, американцы, французы тянулись занять Вологду, Котлас, соединиться с контрреволюцией Сибири, Урала. М. С. Кедров был опытным, крупным политическим деятелем, хорошо освоившим военные дела, прекрасно разбиравшимся в замыслах различных контрреволюционных комитетов, обществ, интервентов и их агентов. Его имя было грозою для контрреволюции. Беседы с ним давали очень много для понимания обстановки на Северном фронте. Его острые оценки военной обстановки у людей уясняли нам слабые и сильные стороны фронта, помогали правильно направлять наши усилия по руководству и помощи. Он серьезно взвешивал конкретную обстановку. А как человек, как товарищ был необычайно…[313]

Нужно добавить, ибо многое будет непонятно современному читателю, что в первой половине 1918 г. была громадная разбросанность отрядов и частей, не было точно установленных фронтов и позиций. Бои, часто очень горячие, возникали в самых неожиданных местах. Наиболее определенным был только немецкий фронт на Украине, где сражались пять наспех сколоченных, слабо связанных армий, под командованием Антонова-Овсеенко.

Борьба шла в очень сложных условиях. Железнодорожные станции были забиты эшелонами с военным имуществом, эвакуировались артсклады (Конотоп и др.). Масса возвращавшихся с фронта солдат усложняла работу и без того разваленного транспорта. В штабах царила путаница и суета. Шли споры среди командования. Каждому хотелось быть «главковерхом».

Однажды при моем докладе Ленину пришлось сообщить, что действовавший на севере Украины отряд Ремнева, который именовал себя «командармом» (одно время он действительно был помощником Сиверса), покинул свой участок, не предупредив соседей.

Ленин очень рассердился: «Как — бросить фронт, предать соседей! Надо его судить, передать в трибунал! Наказать строжайше!»

В апреле 1918 г. развернулось сражение на подступах к Донбассу, обороне которого Ленин придавал исключительное значение.

Упорные бои в районе Синельниково — Чаплино — Гришино вела 2-я армия, действовавшая на направлении Екатеринослав — Юзовка.

Более двух недель ее малочисленные отряды отражали немцев, нанося им большие потери. Станции Синельниково и Чаплино много раз переходили из рук в руки.

Героически обороняли Донбасс с севера отряды 3-й и 5-й армий. Остатки их после тяжелых боев Ворошилов отвел к Царицыну.

22 апреля Ленин сообщил Наркомвоену постановление Совнаркома о принятии всех мер для защиты восточных границ Харьковской губернии, и особенно станции Чернигов.

Упорная оборона Донбасса позволила эвакуировать сотни эшелонов военного и промышленного имущества и десятки тысяч рабочих.

Героическая борьба трудящихся Украины показала, что народные массы полны решимости защищать свою землю от иностранных захватчиков, но силы были слишком неравны. Вымуштрованной трехсотпятидесятитысячной армии Германии и Австро-Венгрии советская Украина могла противопоставить только что созданные, необученные и плохо вооруженные отряды численностью не более 30–40 тысяч.

Украинский народ не мог примириться с режимом иноземного ига, с реставрацией буржуазно-помещичьих порядков. Рабочие и крестьяне Украины взялись за оружие, создавая повстанческие отряды. В тылу оккупантов разгорелась народная война. Она шла под лозунгом восстановления Советской власти.

Исключительно широкий размах партизанское движение приобрело на территории Черниговской, Киевской и Полтавской губерний, в лесных и болотистых, труднопроходимых районах. Непосредственно руководил повстанческим движением замечательный большевик Н. Г. Крапивянский.

Впервые я познакомился с ним в мае 1918 г., когда он приехал в Оперод договориться о вооружении, деньгах и установлении постоянной связи. Он уже был прославленным партизаном, воевавшим на Украине в пору немецкого наступления. Это был коренастый человек, с обветренным, румяным лицом и ясными волевыми глазами, открыто смотревшими в лицо собеседника.

На меня он произвел впечатление человека, крепко связанного с народом.

Отрадно было сознавать, что в тяжелый момент существования Советской власти, в пору нашествия германского империализма тысячи героев в ужасно трудных условиях подполья беззаветно борются за восстановление Советской власти, куют нашу окончательную победу. Росла уверенность, что партия, имеющая в своих рядах тысячи подобных народных борцов, непобедима.

Ленин придавал огромное значение развитию партизанского движения в тылу противника.

По его указанию еще в начале 1918 г. был создан центральный партизанский штаб, а затем, после заключения Брестского договора, помощью партизанам-повстанцам ведало специальное отделение Оперода.

Об исключительных по смелости и геройству боевых операциях черниговских повстанцев мы регулярно сообщали Владимиру Ильичу.

ЦАОПИМ. Ф. 8654. Оп. 1. Д. 35. Л. 67–76. Машинописный текст.

Глава 2. «Единственные в Европе» Курсы разведки и военного контроля: подготовка пролетарских кадров советских спецслужб

В литературе 1990-х — начала 2000-х гг. был поставлен вопрос о вкладе Георгия Теодори в строительство центрального военного аппарата Советской России, и в частности военных разведки и контрразведки. Отдельные исследователи склонны существенно принижать его роль, притом что «генштабист 1917 года», перечисляя свои заслуги, прямо заявил: «Особенно тяжелая работа выпала на долю Оперода Наркомвоена при формировании Полевого штаба из бывшего [Штаба] Высшего военного совета и Оперода Наркомвоен. Надо было с 16 октября по 11 ноября 1918 г. (за 24 дня), ни на секунду не прерывая работ по управлению фронтами, сформировать Полевой штаб, Управление [делами] Реввоенсовета Республики, Регистрационное управление, Курсы разведки и военного контроля при Реввоенсовете Республики, заново создать Военно-цензурный отдел и выделить работников к т. [Л.Д.] Троцкому. Задачи исключительно трудные, сложные и ответственные даже при нормальных условиях. А ведь их надо было выполнить при бедности политическими и военными работниками… в революционное время и в период военных действий, с особенной силой вспыхнувших на Южном фронте (Краснов). Тем не менее к 10 ноября были сформированы: 22) Полевой штаб, причем организация его, вопреки элементарным военным требованиям и опытам [Первой] мировой и Гражданской войн, видоизменена была… [Ф.В.] Костяевым на свой лад… 23) (сформировано) Регистрационное управление, т. е. положено начало: организации военной агентурной разведки; контрразведке, или военному контролю. Фактически работа началась лишь в последних числах декабря, когда были собраны агенты; разработаны, совместно тт. [Я.А.] Грейером и [Н.Н.] Батуриным, военно-цензурные положения…; 24) к 26 октября закончено формирование единственных в Европе Курсов военного контроля и разведки, основателем их — т. Теодори. Положения, штаты и инструкции одобрены и утверждены т. Троцким. В основу преподавания и практических работ положен богатый опыт [Первой] мировой и Гражданской войн»[314]. Смысла преувеличивать заслуги в деле организации Красной армии у Теодори не было: корреспондент генштабиста — председатель ВЧК Дзержинский прекрасно знал, какую роль играл Георгий Иванович. Кроме того, в Российском государственном военном архиве (РГВА) нами обнаружены документы, подтверждающие заявления Теодори о его роли в организации Полевого штаба. Из них следует, что генштабист действительно был, по крайней мере, в числе создателей Ставки — именно он составлял первые списки сотрудников и организовывал их отправку в Серпухов, где Полевой штаб первоначально и дислоцировался[315]. К тому же 8 октября 1918 г. член РВСР С. И. Аралов информировал начальника Академии Генерального штаба РККА А. П. Климовича[316] о том, что консультант Оперода Г. И. Теодори «должен находиться при Штабе [РВСР] впредь до его расформирования»[317]. То обстоятельство, что РУ было сформировано не 5 ноября, а 10-го, подтверждает и доклад начальника управления Реввоенсовету Республики к годовщине существования Регистрационного управления (см. док. № 2.3.3).

8 ноября руководство Полевого штаба приказало перевести в Серпухов управления: Оперативное, Административно-учетное, Военно-хозяйственное и Военно-санитарное, инспекторов артиллерии и инженеров; в Москве оставить Центральное управление военных сообщений (ЦУПВОСО), Полевое управление авиации и воздухоплавания, Регистрационное управление с Курсами разведки и военного контроля[318]. РУ и Курсами настолько дорожили, что для их охраны оставили караул 2-го Латышского стр. полка с подчинением Теодори. Самому Теодори было приказано представить Костяеву «списки служащих (и их семейств) Регистрационного управления и постоянного состава Курсов разведки и военного контроля для зачисления их на довольствие при штабе, причем для заведования довольствием этих лиц, как остающихся в Москве, должно быть назначено определенное лицо»[319].

Курсы разведки и военного контроля заслуживают отдельного рассмотрения. Теодори организовал их для подготовки к работе в Полевом штабе партийных работников (не даром генштабист подчеркивал, что эти Курсы были «уникальными в Европе»). На первый набор попали всего 39 человек (остальных отсеяли, ввиду неясных рекомендаций и мандатов, а также системы протекционизма). Предполагалось, что Курсы подготовят «новую генерацию» военных разведчиков и контрразведчиков[320].

Первоначально комиссаром Курсов разведки и военного контроля был назначен М. Г. Тракман, 4 декабря ввиду его откомандирования в распоряжение ревкома — по просьбе Теодори Аралов назначил комиссаром В. П. Павулана[321].

15 ноября Теодори докладывал, что на Курсы прибыло 30 человек, оставлено в результате вступительных испытаний 19. Таким образом, на Курсы попадали партийные работники с определенным багажом знаний (впрочем, явно недостаточным для работы в разведке и контрразведке). После прибытия других командованных и сдачи ими вступительных экзаменов, 21 ноября 1918 г., состоялось открытие Курсов — 29 слушателей приступили к занятиям. Не обошлось без неприятных сюрпризов: в тот же день Теодори докладывал Вацетису (а также Аралову, Данишевскому, Костяеву и председателю Всероссийского бюро военных комиссаров Юреневу) «для сведения и распоряжения» о 4 отчисленных по малограмотности слушателях Курсов. Они заявили Теодори: «Посмотрим, как вы нас не примете, мы сами хорошо знаем разведку и т. д.». Только то обстоятельство, что все четверо были командированы И. И. Юреневым, заставило Теодори, по его словам, не отправлять их в ОВК для расследования. Теодори назвал такое отношение к учрежденным РВС Республики Курсам «недопустимым»[322]. Естественно, подобная фразеология не могла не покоробить Юренева.

С другой стороны, Теодори действительно сделал все, что мог, чтобы слушатели Курсов смогли стать если не профессиональными разведчиками и контрразведчиками, то, по крайней мере, достаточно грамотными в военном отношении людьми — об этом свидетельствуют, прежде всего, жалобы командированных на жесткие требования по усвоению обширного материала, предъявляемые дотошным генштабистом.

Лекции на Курсах читались по предметам: «Пехотная разведка», «Тактика» — В. В. Стульба; «Артиллерия», «Служба связи» — И. Д. Чинтулов; «География», «Кавалерийская разведка» — В. И. Максимов; «Администрация» — В. И. Самуйлов; «Артиллерийская разведка», «Инженерная разведка» — В. М. Цейтлин; «Контрразведка» — П. А. Кавтарадзе; «Топография» — Г. О. Маттис; «Военно-топографическая разведка» — зав. Курсами Г. И. Теодори. Одним из основных предметов стала разработанная Владимиром Михайловичем Цейтлиным, кстати, назначенным впоследствии (11 июня 1919 г.) вместо переведенного в распоряжение штаба Южного фронта В. А. Срывалина начальником 1-го отделения 1-го отдела РУ[323], «Агентурная (тайная) разведка». Программа курса: «I. Значение разведки в мирное и военное время. Связь между оперативной и разведывательной работой. Недостаточность одной войсковой разведки. Тайная разведка, необходимость ее и значение. Краткие сведения по истории шпионажа. Определение понятия шпионства и взгляд на него; II. Вербовка агентов, требования, соблюдаемые при приеме на службу агентов, подготовка агентов. Школы агентов. Агенты резиденты и ходоки. Что должен знать агент-резидент. Меры соблюдения тайны и безопасности разведчика; III. Как проводить разведку агенту. Опрос возвращающихся агентов. Регистрация агентурных сведений. Контроль агентов, пропуск их через наши линии фронта и границу в мирное время. IV. Краткое понятие об организации агентурных сетей в мирное и военное время. Задачи разведки мирного времени. Мобилизация тайной агентуры. V. Организация тайной агентуры и ее задачи в военное время. Способы сношений с агентами. Условная переписка, различные способы. VI. Задачи, поручаемые тайным агентам. 4 вида шпионажа — военный, дипломатический, внутренне-политический и экономический. Способы добывания агентами сведений. IX. Искровая слежка. Сведения из прессы. Работа различных органов агентов в штабах различных инстанций. Х. Краткое повторение курса. Разъяснение каких-либо вопросов». Практические занятия по Разведывательной службе штабов вели В. М. Цейтлин и В. В. Стульба[324]. Относительно того, «Что должен знать агент-резидент»: в августе 1918 г. Оперативный отдел Высшего военного совета разработал и разослал штабам Завесы «Инструкция агентам-резидентам», в которой для чайников разъяснялось все, что должен знать агент-резидент. Инструкция состояла из Введения, в котором рассказывалось о цели работы агентов-резидентов и глав: «Меры соблюдения тайны и безопасности разведчика», «Что нужно разведать разведчику»; «Как производить разведку»[325].

5 февраля на Курсах закончилось чтение лекций и начались выпускные экзамены. 12 февраля Георгий Теодори докладывал куратору Курсов Семену Аралову: краткосрочность Курсов и «обширная программа потребовали напряженной работы как преподавательского состава, так и курсантов. Почти каждый день, за небольшими исключениями, начиная с 10 часов утра, занятия велись с перерывом в один час до 7 часов вечера»; «выпуск курсов 1-й очереди даст практических, полезных работников, хорошо ознакомившихся с последними требованиями. Переформирование и передача в ВЧК контрразведки заставило 15 слушателей направить в распоряжение фронтов и в Латвию (одного), т. к. методы работы, рекомендуемые Курсами, не сходятся со «случайными» взглядами лиц, ничего общего с работой контрразведки не имеющих». О выводах из опыта первого выпуска:

1) Неизбежно расширение курса как в области специальной, так и общеобразовательной в военном отношении — «требуется более подробное изучение аэрофотографирования и техники его использования, что влечет за собой введение нового предмета на Курсах — фотограмметрии. Расширение курса специальной разведки (все виды технической) потребовало дополнительного изучения военно-инженерного искусства, предмет какового и вводится в курс наук второго выпуска». В связи с этим необходимо значительное рас ширение «и курса военной маскировки; последняя по своей идее является видом контрразведывательной деятельности в отношении войсковой разведки и наблюдения противника (земное и воздушное)». Вследствие командирования на Курсы 10 моряков, «программа дополняется новым предметом — курсом морской разведки» (Теодори просил добавить в штат Курсов военмора). Желательно изучение психологии, для преподавания которой и предпринимаются соответствующие меры. Таким образом, введением новых предметов: фотограмметрии, военно-инженерного искусства, морской разведки и психологии — и расширением курса военной маскировки предполагалось достичь полноценного специального образования на Курсах;

2) Ввиду расширения преподавания курсов второй очереди необходимо увеличить время занятия на Курсах. Так как лекторов мало и они вынуждены совмещать преподавание с занятием еще нескольких должностей в разных учреждениях, а также в связи с трудностями при проведении вечерних занятий (условия освещения), Теодори предлагал сделать Курсы 4-месячными.

3) Для успешности прохождения Курсов необходимо повысить требования к поступающим, которые «помимо соответствующего общего образования» должны «иметь и достаточное военное и абсолютно нетерпимо командирование на курсы малограмотных и даже иногда совсем неграмотных лиц, как это часто наблюдалось до сего времени». При этом, уточнял Георгий Теодори, наиболее правильное решение вопроса уже достигнуто — на Курсы разведки и военного контроля «направляются выпускники командных курсов»[326].

В конце февраля 1919 г. Курсы разведки закончили и получили назначение: Федор Берзин, Всеволод Ружичка, Александр Игнатов, Абрам Тормосин, Иван Толоконников, Венедикт Уснарский — на Западный фронт; Степан Медведев — на Восточный фронт; Сергей Зикс, Василий Зотов — в 3-ю армию; Николай Пашков — в 6-ю армию; Вольдемар Груздуп, бывший летом 1918 г. начальником оперативного отделения штаба Восточного фронта — в Латвию; Николай Чихиржин — в РУ (с 19 июня — начальник 1-го сухопутно-агентурного отдела). Пятнадцать выпускников Курсов военного контроля направили в распоряжение председателя Особого отдела ВЧК Михаила Кедрова[327], не доверявшего Теодори, а потому критически настроенного по отношению к питомцам генштабиста. Кедров использовал выпускников Курсов военного контроля для наружного наблюдения, на что, небезосновательно, Теодори жаловался Семену Аралову 14 марта. Теодори назвал «такой способ использования ценных работников… недопустимым и противоречащим назначению Курсов»[328].

По данным белогвардейских спецслужб в Сибири, в феврале 1919 г. часть выпускников Курсов, готовивших агентов для «мировой революции», была направлена в Европу, США и на Восток[329].

Теодори заботился и о материальном положении преподавательского состава и слушателей: 5 марта он телеграфировал Аралову, что оклады преподавателей увеличены на 50 % ввиду дороговизны жизни в Москве и просил увеличить жалованье слушателям до 1200 руб., преподавателям — по соответствующей норме[330].

27 февраля 1919 г. руководство Главного управления военно-учебных заведений докладывало РВС Республики: остается неразрешенным вопрос «о взаимоотношении между слушателями и поставленными над ними старшими начальниками постоянного состава военных академий, считающимися ныне лицами административной службы». Управление предлагало причислить начальников академии, а также заведующих обучающимися слушателями к строевому составу академии»[331].

14 марта 1919 г. Теодори телеграфировал комиссару Морского Генерального штаба Ларисе Рейснер: из 10 моряков, которых она должна была направить на Курсы разведки, командировано лишь двое, причем одного из них зачислили, но тот не явился и в случае неявки до 18 марта «будет предан суду как за уклонение от боевой службы»[332]. Правда, позднее постановка дел в Морском отделе была налажена (см. док. № 1.2.2).

20 июня 1919 г. руководство Курсов разведки и военного контроля направило главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики И. И. Вацетису доклад с обобщением 8-месячного опыта работы Курсов, из которого следует, что дело медленно, но верно налаживалось, хотя требовались более тщательный отбор курсантов и серьезное увеличение сроков Курсов, а также решение проблемы с преподавательскими кадрами вследствие нехватки лиц Генштаба для замещения соответствующих должностей и, соответственно, привлечения в большом количестве внештатных преподавателей (см. док. № 1.2.2).

Как водится, далеко не все «товарищи», командированные на Курсы и даже успешно их окончившие, годились в военные разведчики и особисты. Как писал в конце своего труда «Тайная военная разведка и борьба с ней» Николай Батюшин, «в предыдущих своих лекциях я старался на примерах объяснить значения активной и пассивной тайных разведок и теоретически обосновать технику их ведения. При этом я далек был от мысли сделать из каждого слушателя курсов искусного руководителя тайной разведки. Как на медицинском факультете, где тоже идет вопрос о жизни человека, необходима более широко поставленная клиническая практика, так и настоятельным дополнением этих лекций должны быть практические занятия по тайной разведке. Но даже это не может дать тех плодов, которые принесет с собой лишь одна жизненная практика, сделав соответствующий отбор…»[333].

Документ № 1.2.1

Докладная записка заведующего Курсами разведки и военного контроля Г. И. Теодори наблюдающему за Курсами С. И. Аралову о предварительных результатах первого выпуска Курсов

№ 989/РУ, г. Москва 12 февраля 1919 г.

Секретно. В соб[ственные] руки

Наблюдающему за Курсами разведки и военного контроля, копии предреввоенсовета т. Троцкому, главкому Вацетису

5 сего февраля закончилось чтение лекций на Курсах разведки и военного контроля и начались выпускные испытания курсантов.

Опыт первого выпуска Курсов дает возможность сделать следующие выводы:

1) Прежде всего является неизбежным расширение курса как в области специальной, так и общеобразовательной в военном отношении.

Для полноты исследования нового могучего орудия разведки — авиации (воздушная разведка) требуется более подробное изучение аэрофотографирования и техники его использования, что влечет за собой введение нового предмета на Курсах — фотограмметрию. Расширение курса специальной разведки (все виды технической) потребовало дополнительного изучения военно-инженерного искусства, предмет какового и вводится в курс наук второго выпуска.

Безусловно является необходимым в связи с этим значительное расширение и курса военной маскировки; последняя по своей идее является видом контрразведывательной деятельности в отношении войсковой разведки и наблюдения противника (земное и воздушное).

Ввиду увеличения штата командированием на Курсы 10 человек моряков, программа дополняется новым предметом — курсом морской разведки. Этот предмет сообщит большую полноту специальному обучению на Курсах и ведет за собой увеличение штата, как курсантов, так и специального лектора — моряка. Желательно также изучение на Курсах в требуемом размере психологии, для преподавания которой и предпринимаются соответствующие меры.

Итак, введением новых предметов изучения: фотограмметрии, военно-инженерного искусства, морской разведки и психологии — и расширением курса военной маскировки достигается законченность и полнота специального образования на Курсах разведки и военного контроля.

2) Малый срок времени для прохождения Курсов и обширная программа потребовали и при первом выпуске напряженной работы как преподавательского состава, так и курсантов. Почти каждый день, за небольшими исключениями, начиная с 10 часов утра занятия велись с перерывом в один час до 7 часов вечера.

Ввиду расширения преподавания курсов второй очереди явится неизбежным время занятия на Курсах увеличить. Необходимость уделения времени лекторскому персоналу (очень ограниченному в числе и занимающему по нескольку должностей в разных учреждениях) для подготовки к ведению всякого рода занятий, а также затруднительность производства поздних вечерних занятий (условия освещения) заставляют предполагать, что курсы 2-й очереди будут закончены лишь в 4-месячный срок.

3) Обширность программы Курсов, малое количество времени для прохождения ее и интенсивность работы потребуют для успешности прохождения Курсов и соответствующего состава курсантов. Последние должны помимо соответствующего общего образования иметь и достаточное военное, и абсолютно нетерпимо командирование на Курсы малограмотных и даже иногда совсем неграмотных лиц, как это часто наблюдалось до сего времени.

Наиболее правильное разрешение вопроса достигнуто теперь, когда требуется командирование на Курсы лиц, прошедших уже командные курсы.

4) Выпуск 1-й очереди даст практических, полезных работников, хорошо ознакомившихся с последними требованиями. Переформирование и передача в ВЧК контрразведки заставило 15 слушателей направить в распоряжение фронтов и в Латвию (одного), т. к. методы работы, рекомендуемые Курсами, не сходятся со «случайными» взглядами лиц, ничего общего с работой контрразведки не имеющих.

Заведывающий Курсами разведки и военного контроля и консультант Регистрационного управления Г. И. Теодори

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 170–170 об. Подлинник — машинописный текст на бланке «Заведывающий Курсами развед[ки] и воен[ного] конт[роля] и консультант Регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета» с автографом.

Документ № 1.2.2

Доклад руководства Курсов разведки и военного контроля

Главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики

И. И. Вацетису с обобщением 8-месячного опыта работы Курсов

№ 1371, г. Москва 20 июня 1919 г.

Секретно

Главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики

Доклад

20 июня закончились учебные занятия на Курсах разведки и военного контроля 2-й очереди и начались выпускные репетиции.

Почти 8-месячный опыт по подготовке специалистов по службе разведки и контрразведки дает возможность сделать краткий отчет об учебной деятельности курсов.

I. Курсы разведки. Характер и масштаб современной войны ставят разведке задачу — всестороннее изучение государственной жизни противника вообще и его военной системы в частности, как в мирное, так и в особенности в военное время. От специалиста военной разведки поэтому требуются, во всяком случае, специальные знания в области военного дела.

Контингент курсантов на Курсах крайне разнообразный по своему военному образованию, начиная с объема знаний в размере бывших военных училищ — до знаний современных инструкторских курсов и кончая совершенно штатскими людьми, абсолютно не имеющими никакого военного образования. Следовательно, явилось необходимым включение в программу Курсов и общеобразовательных военных предметов, цель которых — сделать усвоение специальных предметов по разведке легким и быстрым, а также привит[ь] курсантам широкие взгляды на современное положение военного дела.

а) Общие военные предметы. Из таких предметов на Курсах читались:

1. Военная география. Ввиду того, что причины современной войны носят экономический характер, является необходимым обозрение отдельных политических единиц в этом отношении, т. е. рассмотрение их естественных богатств и промышленной деятельности. Этого настоятельно требует также и текущий момент, когда перекраивается географическая карта цивилизованного мира. Для того чтобы курсанты были поставлены в известность относительно настоящих и возможных грядущих военных событий, им необходимо сообщение некоторого объема знаний и по вышеуказанным вопросам. Отсюда неизбежность преподавания военной географии. С точки зрения разведки этот предмет является изучением местности (элемента военной обстановки) в государственном масштабе вообще и в военном отношении в частности. По предмету военной географии курсантам сообщалось: военное обозрение как Российской Республики, так и государств Центрального союза и Антанты.

2. Военная администрация. Цель этого предмета — дать курсантам знание современной военной системы Российской Республики, а также посильное сообщение сведений об организации силы других государств, пограничных с Республикой. Необходимость знаний указанных сведений специалистами разведки не подлежит сомнению.

3. Артиллерия. Главная отрасль современной военной техники — это техника разрушения, представительницей которого является артиллерия.

Цель предмета — ознакомление курсантов с современным состоянием артиллерийского вопроса, а также всеми видами ручного оружия и новыми средствами поражения, выдвинутыми прошлой войной. Знание сведений курсантами по предмету артиллерии необходимо ввиду того, что изучение оружия противника — это одна из частных задач военной разведки.

4. Военно-инженерное искусство. Прошедшая мировая война создала небывалых до сих пор размеров военную технику, которую всю в совокупности с точки зрения разведки можно назвать одним словом — «оружие противника». За недостатком времени на Курсах пришлось изучить помимо техники разрушения (курс артиллерии) только отчасти технику средств защиты как контрмеру против всесокрушающего огня современной артиллерии. Это изучение вылилось в краткий курс фортификации. Содержанием этого курса было разъяснение идей, положенных в основание при искусственном укреплении местности и устройстве закрытий в полевом бою и в условиях позиционной войны, а также краткие указания некоторых деталей инженерных построек в той и в другой обстановке военных действий.

5. Военная маскировка. Взаимоотношение техники разрушения и техники защиты в наше время знаменуется с общей точки зрения торжеством первой над второй. Ведя непрерывную борьбу с техникой разрушения, техника средств защиты выдвинула новое средство — искусство военной маскировки, которое появилось и развилось в течение мировой войны. Задача этого искусства — борьба с всевидящим глазом современной артиллерии, с ее земным и воздушным наблюдением, во исполнение принципа — «невидимость — залог малой вероятности поражения». Для разведки военная маскировка является препятствующим началом на пути добывания сведений о противнике посредством наблюдения, одного из средств разведки на поле боя. Поэтому, естественно, разведчику необходимо ознакомление с искусством военной маскировки, чтобы уметь изыскивать пути для преодоления этого препятствия. С другой стороны, искусство военной маскировки, являясь препятствием для разведки противника, носит в себе идею контрразведывательной деятельности. Вследствие указанных причин, преподавание предмета военной маскировки на Курсах разведки вполне соответствует специальности означенных Курсов.

Краткий курс военной маскировки заключался в ознакомлении курсантов с техникой маскировки как в полевом бою, так [и] в условиях позиционной войны.

6. Тактика. Конечная цель всех войск — бой; задача разведки, с своей стороны, добытыми необходимыми сведениями содействовать подготовке боя в такой степени, чтобы обеспечить в максимальной степени успех в бою; это и конечная цель разведки. Знание разведчиком тактики обеспечит ему понимание задач войск, а следовательно, и задач разведки в типичнейших формах боевых действий. Предмет тактики состоял в ознакомлении курсантов с боевыми свойствами всех родов войск, а также совместными боевыми действиями их как в полевой, так и в позиционный период войны, причем при изложении курса производилось ознакомление курсантов с разработанными уже приемами борьбы на основании опыта прошедшей мировой войны.

7. Военно-морское дело. Современная война — борьба за источники сырья, рынки и мировые пути к ним. Последние в наше время исключительно морские, а отсюда вытекает значение флота вообще и военного в особенности. Военный флот составляет необходимое дополнение ко всей вооруженной силе каждого государства. Для полного знакомства курсантов с военной системой вообще является неизбежным и знакомство с военно-морским делом в частности. Это необходимо и потому, что в штат Курсов входят 10 курсантов-моряков и специальный лектор по указанному выше предмету.

Этот предмет состоял на Курсах в виде краткого ознакомления с значением военного флота вообще, техническими средствами современной морской войны и боевыми действиями на море.

8. Топография. Каждому специалисту по разведке приходится при несении своей службы как в штабе, так и в особенности в поле широко пользоваться разного рода картами. Поэтому преподавание военной топографии на Курсах явилось насущной потребностью. Цель предмета — обучение курсантов пользоваться топографическими и всякого рода картами как русскими, так и иностранными, а также при полевой работе — умение исправлять существующие карты, производить простейшие съемки и составлять всякого рода схемы и перспективные кроки.

9. Военно-топографические разведки. Маневр (это главное средство современного боя), а также техника последнего чрезвычайно повысили значение элемента местности, поэтому борющиеся стороны широко эксплуатируют положительные свойства местности при всякого рода боевых действиях как на театре войны, так и в особенности на поле боя. Цель курса топографических разведок: дать курсантам оценку тактических свойств разных местных предметов и обучить производству военных рекогносцировок как отдельных местных предметов, так и групп их для целей данных тактических действий войск.

10. Служба связи. Принципы одновременности всех военных действий, с одной стороны, и полного взаимного содействия всех частей военного организма, с другой стороны, во всех случаях обстановки — создали и обширную технику средств, и сложную систему службы связи. Последняя, хорошо налаженная и непрерывно действующая в руках разведки, служит средством управления механизмом ее руководителю и проводником по доставке добытого материала исполнителю. Поэтому, конечно, знание этого средства настоятельно необходимо каждому специалисту военной разведки. Курс службы связи заключается в ознакомлении с техникой средств связи и с системой использования их в современных условиях войны вообще и боя в частности.

Указанными предметами ограничивается круг общих военных предметов, читанных на Курсах. Польза этих предметов для курсантов заключается в следующем. Прежде всего, они дают широкий взгляд на современное состояние военного дела, что видно из кратких характеристик читаемых предметов; широта же указанного взгляда необходима каждому специалисту военной разведки, о чем и упоминалось в самом начале настоящего доклада. Большой объем знаний по каждому общему военному предмету в отдельности сообщить курсантам, естественно, невозможно было за кратковременностью Курсов.

Курс общих военных предметов, кроме того, дает возможность освежить и увеличить запас военных знаний у тех курсантов, которые раньше получали военное образование в разной степени, и вновь сообщить курсантам из штатских людей, не получивших никакого военного образования. Таким образом, военное образование курсантов приводилось к одному объему по количеству знаний и к единству в отношении военных взглядов и идей в соответствии с требованиями преподаваемых специальных курсов разведывательной службы. Следовательно, польза общих предметов несомненна, несмотря на первое кажущееся несоответствие их с узкоспециальной стороной Курсов; в совокупности общие предметы являются своего рода введением в специальную часть.

При отсутствии того введения каждому лектору по отделам разведки приходилось бы считаться с наименее всего сведущими курсантами в военном деле и поэтому часто отвлекаться от сути читаемого курса и тратить время на разного рода дополнительные разъяснения. Это повело бы к бесцельному загромождению лишним материалом специальных предметов и затемнению их, а кроме того, трата времени едва ли привела бы к выигрышу его в конечном итоге в смысле сокращения срока Курсов.

б) Специальные предметы. Вся разведывательная служба для более подробного изучения ее, что отвечает специализации Курсов, разделена на ряд отдельных курсов, хотя и читаемых разными лекторами, но внутренне связанных и объединенных единством основных идей.

Из таких специальных отделов[334] на Курсах читались: 1) общая теория разведки; 2) агентурная разведка; 3) пехотная разведка; 4) кавалерийская, 5) воздушная; 6) аэрофотосъемка; 7) специальная (артиллерийская, инженерная, химическая, минная, телефонное подслушивание, радио-слежка и т. д.); 8) разведывательная служба штабов (изучение прессы, документов, опрос пленных и др., обработка ма териала сводки и т. д.) и 9) краткий курс контрразведывательной службы.

Предмет изучения каждого из названных Курсов указывается заглавием его. Каждый из отделов разведки заключал в себе теоретические основы данного вида разведки и подробно технические приемы проведения их в жизнь при разнообразных видах штабной деятельности.

Конечно, при изучении отдельных видов разведывательной службы широко использовался, по мере возможностей, опыт последней войны, в которой разведывательная служба чрезвычайно развилась в очень сложную систему.

в) Практические занятия. Ввиду общепризнанного взгляда на учебное дело, что прикладной метод обучения является наилучшим методом для усвоения учащимися преподаваемых наук, т. е. когда отвлеченное изложение теории заменяется изложением применения ее в условиях действительной жизни с данной обстановкой — на Курсах разведки [в] пределах предоставленного времени широко производились практические занятия по важным отделам обучения.

Прежде всего практические занятия необходимы для жизненности предмета тактики, преподавание которой без указанных занятий теряет всякий смысл. Курсанты на этих занятиях вводились в действительность боевой обстановки в типичных ее формах и таким образом знакомились с той средой, в которой им придется работать в низших штабах и получать задачи по разведке в соответствии с предстоящей оперативной работой. Помимо общих тактических занятий на Курсах разведки производились также и специальные тактические занятия, заключающиеся в организации и руководстве разведывательной службы в штаб[ах] бригад и дивизий в различных видах боевой обстановки.

В этих занятиях курсанты видели, как проводятся в жизнь идеи, положенные в основание различных видов разведки.

Вторая же сторона разведки — техника (механизм ее) составила предмет целого ряда практических занятий другого вида. На этих занятиях курсанты обучались обработке добываемых разведкой сведений, писанию разного рода разведывательных сводок, боевых расписаний, всевозможного вида схем, диаграмм и пр. и пр.

Все указанные выше занятия (тактические) велись с курсантами по картам, с заданием широкой обстановки и с выполнением условий, сообщающих занятиям характер действительности. Для полного знакомства с топографическими и иными картами и использования их со всевозможными целями в военном отношении с курсантами производились и соответствующие практические занятия по топографии.

Знакомство курсантов с разного рода военной техникой производилось по возможности наглядно — демонстрированием разных технических средств, особенно при изучении курса артиллерии и службы связи; курсантам показывались образцы всякого оружия и технических средств связи. Ознакомление с материальной частью артиллерии производилось путем осмотра ее в разных артиллерийских частях г. Москвы.

г) Полевые поездки. Для лучшего усвоения курсантами сведений из предметов, в которых главное место уделяется изучению элемента местности (топография и военно-топографические разведки) практических классных занятий оказалось недостаточно. Последние явилось необходимым дополнить работами на местности же. С этой целью в конце курса организованы были полевые поездки в окрестности гор. Москвы. На этих полевых поездках курсантами под руководством лекторов Курсов производились съемки и военные рекогносцировки районов местности для различных тактических целей. Для большей жизненности эти занятия производились с заданием соответствующей боевой обстановки и поэтому в определенное время, разное в каждом частном случае.

II. Курсы военного контроля. В основание этих Курсов была положена идея создания специалистов по борьбе с агентурной — военной разведкой противника в тесном смысле этого слова (контрразведывательная служба). Для успешной борьбы с означенным видом разведки противника, по своему существу невидимой и неуловимой, является необходимым для специалиста: 1) знание объектов действий агентурной разведки противника и 2) методы ее работы.

Знание объектов приобретается путем знакомства с задачами военной разведки вообще, что опять-таки связывается с потребностью знаний в области военного дела с точки зрения современности. Таким образом, для специалиста по контрразведывательной службе является неизбежным предварительное изучение военного дела вообще и военной разведки в частности. При этом, если от специалиста разведки требуются обширные военные знания, то это еще в большей степени спрашивается от специалиста контрразведывательной службы, т. к. последнему помимо знаний разведчика требуются еще и знания по теории и технике контрразведки.

На основании указанных соображений программа Курсов военного контроля вылилась в следующие формы: 1) знание военного дела (военные предметы), 2) изучение задач и методов разведки вообще и у пр[отивни]ка в частности и 3) специальный отдел контрразведывательной службы.

Общие военные предметы. Для выполнения первой задачи на Курсах военного контроля читался круг военных предметов. Кратковременность Курсов не позволяет в полной степени осуществить идею сообщения курсантам широкого военного образования, как это требуется с теоретической точки зрения. Ввиду необходимости уделения главного внимания на отдел специализации пришлось даже, наоборот, несколько сузить указанный отдел, по сравнению с Курсами разведки. На Курсах военного контроля читались следующие общие военные предметы: 1) военная география, 2) военная администрация, 3) артиллерия, 4) тактика, 5) военно-морское дело, 6) топография и 7) служба связи. Объем каждого из указанных предметов почти одинаков с программой Курсов разведки, и чтение лекций по ним производилось параллельно с прохождением предметов на указанных Курсах.

Изучение разведывательной службы. Осуществление второго основного положения при разработке программы Курсов военного контроля, т. е. изучение военной разведки, ее задач и методов работы вообще, а у противника в частности, потребовало прохождения группы предметов по разведывательной службе. Эта группа предметов по числу их была почти такой же, как и специальная группа Курсов разведки (не проходилась только аэрофотосъемка), только по содержанию своему несколько меньшего объема опять-таки из-за тех соображений, которыми руководствовались и при преподавании общих предметов (недостаток времени).

Специальный курс контрразведывательной службы. Предыдущие две группы предметов послужили введением для изучения ряда отделов по специализации Курсов военного контроля (контрразведывательная служба). Для детального изучения теории и техники контрразведки на Курсах преподавался следующий ряд отделов по специальному курсу: 1) теория контрразведки, 2) техника контрразведывательной службы, 3) организация службы, 4) изучение отдельных инструкций и положений, 5) техника регистрации, 6) изучение способов секретных сношений (условное письмо, всевозможнейшие шифры, тайнопись и пр.), 7) служба военной цензуры, 8) сведения из антропометрии и дактилоскопии, 9) фотография и 10) изучение организации и работы агентурной разведки австро-германцев в прошлую войну.

Практические занятия. В целях лучшего усвоения курсантами [знаний] по специальному курсу широко применялись практические занятия, на которых курсанты знакомились с разными техническими приемами по отраслям своей будущей специальности. На классных практических занятиях курсанты обучались ведению секретной переписки (сношения, телеграммы и пр.), ведению дел по контрразведке (регистрационные карточки, альбомы и пр.), переписке и чтению секретного письма (шифрование и расшифрование). Кроме того, в классе на таких занятиях производились химические опыты по тайнописи, работы по вскрытию и запечатыванию писем и пакетов, практические указания по фотографии и пр. Вне стен Курсов в городе изучалась практически организация и техника наружного наблюдения. Таким образом, при изучении специально контрразведывательной службы теория и практика шли все время в тесном единении.

Состав программы Курсов военного контроля и выполнение ее дают основание заключить, что учебной частью все было сделано для того, чтобы в короткий промежуток времени выпустить специалистов контрразведывательной службы с правильно установленными военными взглядами на сущность службы и с запасом технических приемов, могущих дать возможность курсанту сразу же приступить к специальной работе в качестве руководителя на должности заведывающего контрразведывательным пунктом.

III. Добавочные предметы на обоих Курсах. Из таких предметов на Курсах разведки и военного контроля в одинаковой степени прочитана была кратко социальная психология (проф. М. А. Рейснер). Необходимость для курсантов этого предмета вытекала из следующих соображений. Наше время — время человеческих масс в широких размерах, поэтому каждому человеку, составной единице таких масс, необходимо знание свойств последней, а в особенности человеку, являющемуся руководителем массы, каковым в сущности в малой степени и являются специалисты военной разведки и контрразведки. Каждая масса, коллектив, независимо от причин их образования, с точки зрения психологии представляет собой организованную психологическую толпу. Потребность же изучения духовной природы разных психологических толп и послужило причиной введения на Курсы предмета социальной психологии.

Современная жизнь — жизнь широкого общения народов, и поэтому, естественно, хотя бы небольшое знакомство с иностранными языками является настоятельной необходимостью для каждого мало-мальски культурного человека. Эта цель и послужила основанием для введения в программу Курсов изучения иностранных языков. Курсанты обоих Курсов были разбиты на группы, и каждая группа занималась изучением одного иностранного языка. Таким образом, в пределах предоставленного Курсам времени явилось возможным дать каждому курсанту элементарное ознакомление с одним из иностранных языков. Конечно, основательное изучение языка не представлялось возможным за кратковременностью Курсов, на которых проходились следующие иностранные языки: французский, английский, немецкий и японский.

Предполагалось кроме этого изучение финского и шведского языков, но осуществление этого не пришлось за неимением соответствующих преподавателей.

IV. Общие выводы. Опыт подготовки двух выпусков специалистов по разведывательной и контрразведывательной службе, т. е. выполнение всей вышеуказанной программы, приводит к следующим выводам: 1. Необходимость увеличения программы Курсов; это требование явилось само собой по окончании чтения лекций. Некоторые отделы по ходу занятий требовали более подробного изложения, другие, не включенные в программу при первоначальных соображениях, — должны были быть включенными требованиями текущей жизни и т. д. Такие коррективы в ходе учебных занятий внести оказалось невозможным ввиду ограниченности Курсов по времени, но в будущем это является неизбежным. Сама жизнь требует увеличения и дополнения программы Курсов. Прежде всего настоятельно необходимо поставить подготовку Морского отделения Курсов разведки (10 курсантов-моряков) следующим образом: расширить специальный морской отдел и сократить количество остальных предметов, преподаваемых в сухопутном отделении Курсов. Таким образом, подготовка Морского отделения получает характер большей специализации в требуемой области, и курсанты-моряки приобретают больше знаний в военно-морском деле. Ввиду этих соображений на Курсах разведки в Морском отделении на 3-й очереди Курсов предположено преподавать следующие общие предметы: 1) военная география, 2) артиллерия, 3) топография и 4) служба связи; специальные по разведке: 1) общая теория разведки, 2) агентурная разведка, 3) воздушная разведка, 4) аэрофотосъемка, 5) разведывательная служба штабов и 6) контрразведка; по своей специальности — моряков: 1) военно-морское дело, 2) сведения об иностранных флотах, 3) сведения о русских и иностранных портах и 4) организация морской вооруженной силы.

В сухопутном отделении Курсов разведки необходимо небольшое расширение программы по предметам военно-инженерного искусства и тактики, а также в гораздо большей степени всех предметов специальных отделов как Курсов разведки, так и [Курсов] военного контроля. Кроме того, желательно введение в программу Курсов некоторых сведений из социальных наук, как это требуется настоящим моментом; в связи с ознакомлением курсантов с социальными науками, потребуется большое число лекций по социальной психологии.

2. Неизбежность увеличения продолжительности обучения на обоих курсах. Продолжительность Курсов 1-й очереди была 3 месяца, 2-й очереди — 4,5 месяца, причем занятия ежедневно производились с 10 час. до 19 час. с перерывом в час для обеда. Даже продолжительность обучения 2-й очереди при напряженных, непрерывных занятиях не дала возможности в полной степени выполнить указанную в настоящем докладе программу. Необходимость же для курсантов кроме классных еще и домашних самостоятельных занятий для усвоения курса еще более увеличивали напряженность и трудность учебной работы. Нет сомнения, что курсанты 2-й очереди были перегружены работой, что, конечно, приносило только ущерб — в области усвоения преподавания знаний. Уменьшить же программу не только не оказалось возможным, но, наоборот, обстановка требует увеличения ее, как об этом говорилось выше. Логически вытекает из всего сказанного неизбежность увеличения времени обучения на Курсах. Наблюдающий за Курсами член Реввоенсовета Аралов принципиально высказался за следующий срок: 6 месяцев на прохождение программы и 1 месяц на выпускные репетиции, что составит общую продолжительность Курсов в 7 месяцев (с 1 августа 1919 года по 1 марта 1920 года). Такой срок является единственно подходящим для прохождения дополнительной программы, но опять-таки и при выполнении всех изложенных ниже выводов.

Курс обучения 3-й очереди (7 месяцев) совпадает с зимним периодом, когда по обстановке на фронтах, большею частью, интенсивность боевых действий падает, и острая нужда в специалистах разного рода до некоторой степени уменьшается, тем более что эта первая нужда отчасти уже удовлетворяется первыми двумя выпусками курсантов. Воспользовавшись зимним периодом, представится возможным к началу интенсивных военных действий выпустить из Курсов вполне надежно подготовленных специалистов по разведке и контрразведке.

3. Улучшение качества командируемых на Курсы. Выполнение двух вышеуказанных пунктов еще является недостаточным для успешного обучения курсантов. Значительная доля успеха обучения зависит от свойств самих курсантов. Как показывает программа Курсов, на последние могут быть командированы не всякие. Прежде всего, от командируемых требуется возможно большее общее образование и наличие, по крайней мере, элементарного военного образования для того, чтобы при прохождении отдельных предметов на Курсах можно было бы сразу приступить к сути, не отвлекаясь сообщением разнообразных и посторонних сведений, не имеющих прямого отношения к Курсам. Между тем, на обе первые очереди Курсов командировались не только люди иногда штатские, но мало развитые вообще и даже совершенно не развитые и не грамотные. Кроме того, на Курсы приезжали лица, не совсем добросовестно относящиеся к требуемому от них делу, и даже с плохими нравственными качествами. Это только показывало, что лица, от которых зависело командирование на Курсы, мало имели представления о сущности и объеме Курсов и командирование носило случайный характер и без выбора со стороны командного состава и политических комиссаров. Все подобные ошибки в будущем, конечно, нетерпимы. Командироваться на Курсы лица должны с большим разбором и с военным образованием не ниже Курсов командного состава, что и было проведено впоследствии дополнительными указаниями Реввоенсовета Республики. Это положение особенно требует подтверждения при командировании лиц на Курсы 3-й очереди.

4. Полная свобода деятельности лекторского состава. Большое число и разнообразие по содержанию преподаваемых на Курсах военных предметов как общих, так и специальных, а также широта и современность сообщаемых в них взглядов и идей — предъявляют требования [к] качеству и лекторского персонала. Очевидно, что на Курсах лектор[ом] может быть не всякий военный человек, а лицо с обширными и широкими знаниями во всех областях военного дела, каковыми и являются лица Генерального штаба. Только некоторые вопросы, разбираемые на Курсах в отношении технической части, требуют и техников своего дела, но опять-[таки] техников с большими знаниями в области своего дела. Таким образом, естественно, преподавание почти всех предметов на Курсах может вестись только людьми Генерального штаба, а по нескольким предметам в области техники приглашались и соответствующие специалисты. Лекторам Курсов (особенно 2-й очереди) приходилось работать по выполнению возложенных на них задач в особо трудных условиях.

Помимо чтения лекций и руководства практическими занятиями лекторам приходилось еще самим тратить свободное время на отыскание и изучение литературы, особенно текущей, по вопросам, связанным с предметами их преподавания, а также по разработке заданий и материалов для руководства практическими занятиями и по составлению конспектов лекций для их ведения в качестве пособий курсантам.

Классные и внеклассные занятия лекторов еще более затруднялись тем обстоятельством, что штатные лектора Курсов привлекаются еще и для работ в Регистрационном управлении Полевого штаба. Все эти условия послужили причиною того, что фактически является абсолютно немыслимым: все предметы Курсов читать только одним штатным лекторам (по штату — 5, налицо — 3); пришлось приглашать лиц Генерального штаба, занимающих должности в разных военных учреждениях в Москве. На недостающих двух штатных лекторов предполагалось возложение преподавания 6 иностранных языков; но ввиду того что невозможно было найти двух лиц, обстоятельно знакомых с тремя иностранными языками каждое, пришлось по каждому языку приглашать отдельных лекторов и, таким образом, не включать их в штат Курсов. Вследствие этих указанных причин число приглашаемых лекторов значительно превышает число штатных. Для возможности работы последних немыслимо в настоящее время помимо уже возложенных на них обязанностей, как на Курсах, так и на прочих должностях, привлекать их к исполнению новых обязанностей вне Курсов. Замена же лекторов на Курсах лицами не Генерального штаба, равно как и изъятие из Курсов штатных лек торов, связано с вопросом уже существования самих Курсов, что опять-таки влечет за собой оценку значения и необходимости Курсов в данное время.

5. Курсы разведки и военного контроля имеют в настоящее время одно из первостепенных значений. Курсы разведки имеют своей задачей подготовку специалистов разведывательной службы. Разведка, как уже указывалось в докладе прежде, занимает второе место после оперативной деятельности; целью разведки является добывание таких сведений, которые в своей совокупности содействовали бы подготовке боя, этой главной и конечной деятельности войск, имеющей целью достижение победы над противником. Таким образом, разведка является одним из основных свойств победы. Ввиду важности разведывательной службы, естественно, что руководство ею всегда лежало на обязанности лиц Генерального штаба. В настоящее время за малочисленностью указанных лиц не представляется возможным весь механизм разведывательной службы поручить исключительно лицам Генерального штаба. На последних может быть возложено только общее руководство службой разведки, технику же последней, в силу необходимости, приходится возложить на лиц не Генерального штаба. Но работа исполнителей указаний Генерального штаба не имеет никакой цели, если эти исполнители не подготовлены соответствующим образом к предстоящей работе. Явился вопрос по созданию кадра технических исполнителей по службе разведки. Лица, окончившие Курсы разведки, по объему приобретенных знаний могут в полной степени быть не только исполнителями предначертаний Генерального штаба, но и сами служить руководителями разведки в небольших штабах (бригад, дивизий).

Разведка имеет одинаковую ценность для обеих борющихся сторон. Поэтому, создавая условия наилучшей работы для своей разведки, необходимо всемерно стремиться затруднять деятельность разведки противника. В этом заключается идея контрразведывательной деятельности вообще и службы военного контроля в частности, имеющей целью борьбу с одним видом разведки противника — агентурной, развившейся в наше время в колоссальную и сложную систему. Курсы военного контроля дают не мелких исполнителей по службе контрразведки — агента, а руководителей указанной службы на низших должностях.

Из всего сказанного вытекает значение в текущий момент Курсов разведки и военного контроля. Вр. заведывающий Курсами Г. Маттис Политический комиссар Павулан Помета М.Д. Бонч-Бруевича: «Оп. Надо извлечь полезные сведения, т. е. дать указания, если что-нибудь не так. МД. 24/VI». Помета Б.И. Кузнецова: «Удалову. В дело. 29/VI. Кузнецов».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 98–104 об. Подлинник — машинописный текст на бланке «РСФСР. Револ[юционный] воен[ный] совет. Курсы разведки и военного контроля» с автографами Г. О. Маттиса черными чернилами, В. П. Павулана — фиолетовым карандашом. Пометы: М. Д. Бонч-Бруевича красным и фиолетовым карандашами, Б. И. Кузнецова — синим карандашом.

Часть вторая. Военная разведка

Глава 1. «Тайная разведка требует много времени…». Создание и становление Регистрационного (разведывательного) управления

Осенью 1917 г. высшее военное руководство взяло твердый курс на демобилизацию армии. У руководителей Наркомвоена вплоть до марта 1918 г. отсутствовали даже единство взглядов и понимание способов организации аппарата военного управления. Достаточно отчетливо это проявилось в «саморазоблачительном» по сути послании В. И. Ленину (документ датирован 1 апреля 1918 г., копия направлялась Я. М. Свердлову) лидера коллегии Наркомвоена Н. И. Подвойского. Этот документ излагает совершенно фантастическую «программу» реорганизации центрального военного аппарата в… некое подобие Высшего совета народного хозяйства. Результаты, достигнутые к весне 1918 г., были налицо: аппарата нет, реальных проектов строительства реальной армии нет, сколько-нибудь реальной вооруженной силы — тоже нет. Есть лишь разнобой проектов и мнений: не комиссариат, а дискуссионный клуб по военным вопросам[335].

Разведка Главного управления Генерального штаба

В начале Первой мировой войны, как пишет Н. С. Батюшин, «весь персонал разведывательного отделения Главного управления Генерального штаба, с генералом Монкевицем во главе, уходит не в Ставку Верховного главнокомандующего, чему надлежало бы быть», а в низшие штабы, «предоставив молодым и совершенно неопытным их заместителям расхлебывать не ими плохо заваренную кашу. Между тем на Главном управлении Генерального штаба лежала чрезвычайно ответственная работу по ведению через военных агентов нейтральных стран тайной разведки в глубоком тылу наших противников…

В самой Ставке Верховного главнокомандующего настолько не предают значения делу тайной разведки, что даже не формируют особого разведывательного отделения для общего руководства этим нелегким делом в армиях и для постановки очередных задач Главному управлению Генерального штаба. Этим же обстоятельством надлежит объяснить и полное игнорирование Ставкой радиотелеграфной разведки, когда дело это хорошо было поставлено в подчиненном ей флоте, откуда и можно было бы пересадить его в сухопутную армию. В результате этого небрежения всю» Первую мировую войну «мы вели почти вслепую, и наша тайная разведка являлась плохим помощником в деле осведомления о противнике оперативной части штабов. Блестящий таким образом опыт тайной разведки мирного времени был сведен почти на нет» во время Первой мировой войны «только благодаря низведению ее опять на роль пасынка, как то было до Русско-японской войны, и полному игнорированию опытных ее работников, которых Ставка расценивала как рядовых офицеров Генерального штаба, не используя их специальных познаний и опыта. За все это небрежение в таком важном и ответственном деле, как тайная разведка, мы заплатили потом сотнями тысяч жизней, миллионами денег и даже существованием самого государства»[336].

Во время Февральской революции и Октябрьского переворота центральным разведывательным и контрразведывательным органом вооруженных сил России был отдел генерал-квартирмейстера (с декабря 1917 г. Отдел 2-го генерал-квартирмейстера) ГУГШ, который было решено сохранить в ходе сворачивания отдельных частей старого центрального военного аппарата[337]. По мнению исследователя М. Алексеева, решение было связано с тем, что генерал-квартирмейстер Генштаба (руководитель военной контрразведки) генерал Н. М. Потапов[338] еще в июле 1917 г. через тогдашних членов Петросовета и будущих высших военных руководителей М. С. Кедрова и Н. И. Подвойского вошел в контакт с большевиками[339] (по свидетельству Кедрова, «сам предложил свои услуги»[340]). После Октябрьской революции руководящий состав во главе с генерал-майором Генерального штаба П. Ф. Рябиковым в основном оставался на своих местах. Начальником разведчасти был А. В. Станиславский. Отделения разведчасти возглавляли, соответственно: 1-е разведывательное делопроизводство с января 1918 г. — полковник Генерального штаба Н. Н. Шварц; 2-е романское — А. Л. Нолькен; 3-е романское — П. М. Васильев; 5-е австро-венгерское — Преображенский, В. Е. Гарф; 6-е ближневосточное — Ласкин, А. Г. Грундштрем; 7-е средневосточное — вакансия, затем отделение ликвидировано; 8-е дальневосточное — должность была занята в Отделе 1-го генерал-квартирмейстера, затем К. И. Эзеринг.

Из расчета на заключение большевиками сепаратного Брестского мира 2-й отдел генерал-квартирмейстера выдвинул план реорганизации разведчасти. Предполагалось, что сбор развединформации будет охватывать следующие страны: Германию, Австро-Венгрию, Англию, Францию, Италию, Швецию, Японию, Китай, США, государства Ближнего Востока, Финляндию и Польшу. В конце декабря структура ГУГШ была изменена — организацию и ведение агентурной разведки за рубежом возложили на Отдел 2-го генерал-квартирмейстера. Большинство российских военных атташе отказались сотрудничать с большевиками — их сменили отдельные опытные сотрудники ГУГШ, которые, оказавшись за границей, также «изменили» Советской власти. Это был серьезный удар, тем более что отправку новых кадров за границу затруднял даже новый, более строгий, порядок командирования сотрудников наркоматов (в том числе военного) за границу. Это было реакцией высшего руководства РСФСР на активную эмиграцию и перевод средств буржуазии, проводимые под прикрытием заграничных командировок. Последнее препятствовало «успешному проведению в жизнь валютной политики, борьбе со спекуляцией и наводнением заграничных денежных рынков рублями и падением курса» рубля. 27 августа 1918 г. Наркомат финансов отписал Л. Д. Троцкому, что отдельные наркоматы (в данном случае имеется в виду Наркомвоен) выдают своим служащим, командируемым за границу, а в ряде случаев и частным лицам «разрешения на вывоз рублей или устраивают этим лицам перевод валюты за границу через иностранные консульства или дипломатических курьеров». При этом — без «особого в каждом случае разрешения» Особой канцелярии по кредитной части Наркомата финансов, как того требовал закон. Наркомат финансов просил Троцкого «не отказать сделать соответствующее распоряжение по всем учреждениям… комиссариата, указав на недопустимость выдачи самостоятельных разрешений». Просьба Наркомфина была удовлетворена[341]. Юрьев день, естественно, касался и военных разведчиков.

По позднейшим воспоминаниям одного из сотрудников Главного управления Генштаба, «после Октябрьского переворота деятельность штабов вообще замерла, в том числе и разведывательная служба. После подписания Брестского мира, благодаря ликвидации всех штабов, разведывательная служба прекратилась совершенно, и хотя некоторые партизанские отряды и вели разведку, но ее никто не объединял, и сведения пропадали». К концу года ГУГШ перестало высылать деньги на ведение разведки, в результате центральный орган разведки русской армии остался без зарубежного агентурного аппарата (агенты стали отказываться от сотрудничества и переходить на службу к Антанте и американцам) и подчиненных ему разведотделений штабов, фронтов и армий[342].

С марта 1918 г. разведывательное отделение ГУГШ занялось учетом сил германцев по ту сторону демаркационной линии. Главнейшими источниками сведений стали сводки штабов военных руководителей и Оперода Наркомвоена; выводы о присутствии той или иной части на фронте приходилось строить на «крайне неопределенных, сбивчивых и в большинстве случаев указывающих только шифровку на погонах, замеченных у неприятельских солдат», данных агентуры. Принимая во внимание перетасовку оккупационных войск, 3-я часть признавала «настоятельно необходимым, чтобы в каждой сводке, исходящей из штабов военных руководителей и Оперативного отдела [Наркомвоена] по возможности всегда указывалось, к какому времени относится наблюдение агента и точно разграничивалось бы, какие сведения получены из собственных источников и какие заимствованы из сводок других штабов». Дело в том, что 2-е отделение было лишено возможности разделить источники информации и сопоставить агентурные данные. Также просили о предоставлении еженедельных сводок из всех разведорганов, которых, забежим несколько вперед, развелось более чем достаточно[343].

8 мая Главное управление Генерального штаба было формально объединено с рядом центральных военных учреждений (Всероссийской коллегией по организации и формированию РККА, Главным комиссариатом военно-учебных заведений, Управлением по ремонтированию армии) во Всероссийский главный штаб.

В составленном генералом Н. М. Потаповым в 1936 г. «кратком очерке» деятельности Высшего военного совета освещаются обстоятельства, которые непосредственно предшествовали учреждению Всероглавштаба. По словам Потапова, когда «в первой декаде апреля» 1918 г. в коллегии Наркомвоена подняли «вопрос о том, что наряду с Главным штабом, ведающим, главным образом, вопросами комплектования и службы комсостава, нужно иметь еще для военно-оперативной работы Генеральный штаб, раздавались замечания: «Мы ликвидировали генералов, а хотим оставить Генеральный штаб!..» В результате, заключал автор очерка, решили вместо двух органов создать единый громоздкий аппарат — Всероссийский главный штаб[344]. Нельзя не отметить то обстоятельство, что во главе Всероглавштаба летом 1918 г. встал генерал старой армии Николай Николаевич Стогов — расстрелянный впоследствии как глава Штаба Добровольческой армии Московского района контрреволюционной организации Всероссийский национальный центр.

Всероглавштаб, задуманный как универсальный оперативный и военно-административный орган, действительно оказался тяжеловесным и бюрократическим учреждением. В его составе находилось 6 управлений: Оперативное, По организации армии, Военных сообщений, Военно-топографическое, Военно-учебных заведений, По командному составу. При этом ВГШ сосредоточился преимущественно на вопросах формирования частей и соединений РККА, действуя даже на этом сравнительно узком участке работы бюрократически — неспешно[345]. Всероглавштаб по сути представлял собой конгломерат центральных военных органов, работавший до крайности неэффективно: в частности, механически объединенные Главный штаб и ГУГШ продолжали полуавтономное существование в составе ВГШ. Военспецы, среди них — руководящие сотрудники военного ведомства (генерал В. Ф. Новицкий и генштабист В. И. Самуйлов), признавались: в управлениях По организации, Оперативном, Военных сообщений и Топографическом была «выражена» деятельность прежнего ГУГШ, а в Управлении по командному составу — прежнего Главного штаба. В декабре 1918 г., докладывала руководству комиссия Высшей военной инспекции по обследованию деятельности Всероглавштаба, «вся искусственность» проведенного в мае слияния Главного штаба и ГУГШ прослеживалась еще очень четко[346]. Хотя автора декабрьского доклада комиссии генерала В. Е. Борисова сложно признать человеком объективным (он отстаивал идею воссоздания Генерального штаба, громоздкость Всероглавштаба действительно накладывала отпечаток на работу всех структурных подразделений, в частности отвечающих за разведку и контрразведку. В мае Отдел 2-го генерал-квартирмейстера стала называться Военно-статистическим отделом (ВСО) Оперативного управления, функционировавшего в составе двух частей — разведчасти и Регистрационной службы (военной контрразведки) до октября 1918 г.[347] Результаты работы были крайне низки, хотя Всероглавштаб и приступил к созданию разведки в военных округах Советской России.

Разведка Высшего военного совета

3 марта 1918 г. был создан новый высший военный коллегиальный орган — Высший военный совет, взявшийся за строительство массовой регулярной армии. Естественно, начинать следовало с центрального военного аппарата, разрушенного действиями Подвойского со товарищи. При этом выяснилось, что в ведении военной разведки единство отсутствует.

17 марта 1918 г. утвердили первый штат Высшего военного совета: военный руководитель; его помощник (со штатом состоящих при них порученцев и лиц административно-технического состава); генерал-квартирмейстер при Высшем военном совете (с двумя помощниками по оперативной части и двумя — по разведке, начальником связи, заведующим иностранными миссиями и топографом); начальник военных сообщений; полевой инспектор артиллерии; полевой инженер при Высшем военном совете; полевой интендант при Высшем военном совете; инспектор санитарной части при Высшем военном совете; Отдел по формированию; Канцелярия при Высшем военном совете[348].

На следующий день ленинский СНК отклонил предложение Л. Д. Троцкого развернуть Высший военный совет в «военно-политический центр» — «Высший комитет народной обороны» (Л. Д. Троцкий, в случае принятия такого предложения, автоматически превращался в военного диктатора). В решении говорилось: «Признавая необходимым создание Общего комитета народной обороны в качестве политического и делового центра и объединение в нем Морского ведомства и Народного комиссариата по военным делам, вопрос этот отложить обсуждением до более конкретного выяснения»[349].

19 марта ВЦИК уточнил компетенцию Высшего военного совета и внес изменения в его персональный состав. Высший военный совет был поставлен «во главе дела обороны страны»: по замыслу создателей, он должен был стать координирующим и контрольным центром военного и морского ведомств, ведающим кадровой политикой военного ведомства (Высший военный совет должен был «осуществлять систематическое собирание всех сведений о военных… пригодных на должности высшего военного командования»)[350].

Структура Высшего военного совета была изменена 14 мая 1918 г.: отдел по формированию был преобразован в Организационное управление; штат генерал-квартирмейстера переименован в Оперативное управление, вместо должности полевого интенданта введена должность военно-хозяйственного инспектора[351]. 8 июня в штат Морского Генерального штаба включена должность начальника отделения для поддержания постоянной связи между Высшим военным советом и Морским Генеральным штабом[352]. 5 июня управления Высшего военного совета прибыли в Муром. 10 июня 1918 г. военный руководитель М. Д. Бонч-Бруевич указал, что работа управлений совета «должна иметь характер, близкий к работе полевого штаба». Наименее рационально, по его мнению, действовало Оперативное управление, в составе которого и находилась военная разведка[353]. 20 июня 1918 г. должность помощника военного руководителя реорганизовали в должность начальника Штаба Высшего военного совета. В подчинение начальника Штаба перешли Оперативное и Организационное управления, начальник военных сообщений и комендант Высшего военного совета. В непосредственное подчинение военного руководителя Высшего военного совета перешли инспектора: хозяйственный, артиллерии, инженеров и санитарный. Они должны были докладывать военному руководителю в присутствии начальника Штаба. Затем вся работа была объединена в Штабе Высшего военного совета, в подчинении которого находились все отделы и инспекции[354]. По оценке Управляющего делами Наркомвоена генерала Н. М. Потапова, Штаб Высшего военного совета стал «чисто фронтовой организацией»[355]; по оценке главкома И. И. Вацетиса — «чисто бумажным учреждением».

10 июля 1918 г. Высший военный совет утвердил ряд необходимых «временных» положений: о начальнике собственного Штаба; начальниках Оперативного и Организационного управлений Штаба; об Управлении военных сообщений; о коменданте Главной квартиры. На практике формирование управлений Высшего военного совета затянулось на месяц — постановление совета объявили приказом Наркомвоена только 18 августа 1918 г.[356]

Начальник Штаба являлся «ближайшим сотрудником военного руководителя Высшего военного совета» и, руководствуясь его указаниями, непосредственно объединял и координировал деятельность всех подразделений Штаба (т. е. управлений — Оперативного, Организационного, Военных сообщений, коменданта Главной квартиры). Особенно существенно, что в числе конкретных функций начальника Штаба Высшего военного совета «Положение» предусматривало разработку и передачу центральным управлениям военного ведомства (!) и войскам необходимых распоряжений, обеспечение согласованности их работы[357].

Оперативное управление состояло из Канцелярии, казначейской и журнальной частей. Начальник управления являлся заместителем нач. Штаба «по разработке военных операций». На него возлагались непосредственная разработка всех оперативных документов, ведение учета боевого состава армии, дислокации, перемещений, действий и снабжения частей и соединений. Кроме того, ему же вменялось руководство сбором и анализом разведывательных данных, организация и финансирование контрразведывательной деятельности, учет генштабистов и организация снабжения воинских частей и учреждений топографическими картами[358].

Организационное управление непосредственно ведало организацией вооруженных сил Республики, формированием войск, их боевой подготовкой, а также назначением высшего комсостава (от начальников дивизий). Кроме того, на это подразделение Штаба намечалось возложить организацию деятельности местных военных органов (коих тогда еще не было в РСФСР)[359].

На Управление военных сообщений при Высшем военном совете возлагалось руководство всеми подведомственными учреждениями, управлениями ВОСО Петроградского, Московского и Воронежского округов путей сообщения и военными представителями при управлениях железных дорог и на станциях; планирование (по соглашению с НКПС и ВСНХ) воинских перевозок; организация охраны путей сообщения; координация работы по обеспечению Высшего военного совета связью и транспортом. Начвосо Высшего военного совета непосредственно назначал начальников 3 округов путей сообщения; составлял задания по развитию, усилению и оборудованию путей сообщения и передавал эти задания в НКПС для исполнения[360].

Коменданту Главной квартиры подчинялись на правах командира полка: охранный взвод; служительские команды и команды курьеров Высшего военного совета; фельдъегеря и прочие войсковые части и команды различного назначения, состоящие при Штабе (за исключением подчиненных одному из начальников управлений). Также в ведении коменданта находились все приданные Высшему военному совету лечебные заведения[361]. При необходимости для удовлетворения нужд Главной квартиры прибегнуть к реквизиции комендант испрашивал надлежащие указания у начальника Штаба.

Согласно утвержденным Высшим военным советом 10 июля 1918 г. положениям, основанием для распорядительной деятельности начальников управлений были распоряжения (протоколы) Высшего военного совета. Сотрудники управлений должны были утверждаться начальником Штаба Высшего военного совета на основании представления начальников управлений[362].

22 июля 1918 г. из личного состава штаба Московского района Высший военный совет постановил сформировать «одну-две инспекции (по формированиям) при Высшем военном совете»[363]. 26 июля 1918 г. были созданы 3 инспекции по формированию при Высшем военном совете, каждая в составе инспектора и двух делопроизводителей[364].

Таким образом, со времени объявления штатов управлений при Высшем военном совете в структуре Совета произошли следующие изменения: введено особое отделение в составе Регистрационной службы (о ней позднее); сформированы 3 инспекции по формированиям при Высшем военном совете; сформирована инспекция путей сообщения при Высшем военном совете. После переезда из Мурома в Москву было увеличено число низших служащих и технического персонала[365].

Полномочия начальника Оперативного управления определялись «Положением о начальнике Оперативного управления Штаба Высшего военного совета», принятом на заседании ВВС 10 июля и опубликованном 18 августа. Начальник Оперупра признавался ближайшим помощником начальника Штаба по разработке военных операций. В его обязанности входило осуществление полномочий:

1. Непосредственное руководство войсками:

— Составление по общим указаниям начальника Штаба планов и расчетов действия высших войсковых соединений, непосредственно подчиненных ВВС.

— Подготовка, своевременная рассылка и проверка получения необходимых для этого распоряжений.

— Обладание полными и точными сведениями о боевом составе армии, расположении войсковых частей, и в целом — о ходе военных действий, а также степени обеспечения армии всеми видами снабжения.

2. Информационное обеспечение:

— Руководство всеми органами Штаба по осуществлению связи и разведки.

— Обработка сведений о неприятеле и обеспечение своевременной их передачи соответствующим полевым управлениям и войскам; расходование на разведку и борьбу со шпионажем в армии суммы по указаниям начальника Штаба.

— Обладание необходимыми сведениями о личном составе чинов Генштаба, занимающих штатные должности на театре военных действий для доклада начальнику Штаба по всем вопросам, связанным с этими специалистами.

3. Должностное положение:

— В случае временного отсутствия, болезни или смерти начальника Штаба начальник Опер[ативного] управления временно исполняет его обязанности.

— С разрешения начальника Штаба определяет личный состав управления.

4. Хозяйственное обеспечение:

— Определение армейских подрядов и поставок.

— Разрешение расходов из хозяйственных сумм управления на всякую сумму[366].

В составе Оперативного управления Высшего военного совета нас интересует Регистрационная служба. Военный руководитель Высшего военного совета генерал и — по мнению ряда авторитетных партийных бонз — «отъявленный черносотенец» М. Д. Бонч-Бруевич нацелил вспомогательный аппарат Высшего военного совета (в частности Регистрационную службу) исключительно на борьбу с внешним врагом[367].

Аппарат Высшего военного совета попытался организовать разведку в оккупированных по итогам Брестского мира территориях бывшей Российской империи. Идея организации агентурной разведки на базе партизанского движения оказалась весьма удачной: партизаны давали ценные сведения о германских частях. Помощником начальника Оперативного управления Высшего военного совета по разведке первоначально стал полковник Генерального штаба А. Н. Ковалевский, затем полковник Генерального штаба Б. М. Шапошников[368]. Ковалевский был профессиональным контрразведчиком: он занимал должность начальника отделения военного контроля Штаба Западного фронта вплоть до 5 марта 1918 г., когда начальник штаба генерал В. Н. Егорьев подписал приказ «о расформировании и ликвидации всех отделений военного контроля Западного фронта»[369]. В управлении генерал-квартирмейстера во главе с Б. М. Шапошниковым создали разведчасть. Ковалевский в мае 1918 г. перебрался на юг и возглавил мобилизационное управление штаба Северо-Кавказского военного округа, где его и А. Л. Носовича арестовал член ЦК РКП(б) И. В. Сталин. Л. Д. Троцкий настоял на освобождении профессионалов — Ковалевского назначили начальником оперативно-разведывательного управления штаба Южного фронта. Однако Носович бежал к белым, а Ковалевского впоследствии арестовали и расстреляли[370]. Естественно, особого доверия к разведке Высшего военного совета после этого у партийных работников быть не могло.

Верный своей установке противодействовать германским частям в случае возобновления наступления, Бонч-Бруевич наладил контакт с французской военной миссией: 10 июня 1918 г. Шапошников препроводил в разведывательное отделение штаба военного руководителя Западного участка отрядов Завесы переведенные на русский язык материалы, поступившие от французской военной миссии. При этом Борис Михайлович уточнил: «Кроме разведыв[ательных] сводок, в которых сообщаются находящиеся у французов разного рода данные, препровождаются также изложенные в виде ряда вопросов сведения, нуждающиеся в проверке; такие сводки препровождаются для проверки и дополнения имеющимися у Вас данными, а в случае нужды и для выяснения их дополнительной специальной разведкой (посылкой агентов). Благоволите ответы на вопросы, находящиеся в таких сводках, присылать почтой» по специальной форме[371]. Примечательно, что проверить предлагалось сводки о данных по состоянию на 20 мая (переведены 23, 26, 7 мая; 1 июня). Похоже, французская военная миссия (Бонч-Бруевич?) не торопилась с предоставлением сведений. При этом разведка Высшего военного совета подробно проинструктировала разведотделение, какие именно сведения надлежит проверить разведке Завесы. Приказание было исполнено[372]. В июле Оперативное управление Штаба Высшего военного совета неоднократно просило провести агентурным путем проверку полученных штабом данных[373].

13 июня Бонч-Бруевич разослал военным руководителям Завесы и военных округов телеграмму: «Военнопленные и перебежчики опрашиваются в штабах отрядов районов участков Завесы или лицами, ведающими разведкой, или особым лицом, ведающим опросом. Каждая инстанция опрашивает лишь по тем вопросам, которые имеют значение. Пленные или перебежчики для ускорения [дела] не посылаются пешком, а им предоставляются перевозочные средства. Воспрещается отбирать у пленных деньги, ценные предметы, ордена, семейные карточки и всякие войсковые знаки (погоны, петлицы). Личные знаки должны оставаться у пленных и перебежчиков. Первый опрос пленного производится в штабе отряда, причем тут же у него отбираются бумаги, карты, переписка, записная солдатская книжка и прочее. При опросе предлагаются примерно следующие вопросы, по которым составляется допросный лист: 1) какой части (полк, батальон, рота), национальность, вероисповедание, возраст; 2) обстоятельства пленения (когда, где, добровольно или нет); 3) откуда прибыла часть (когда кого сменил, кого видел по пути к позиции); 4) ближайшие задачи противника на данном участке (наступление, оборона, отступление); 5) подробности расположения — фланги, резервы, соседи; 6) подробности оборонительных сооружений (пулеметы, минометы и прочее); 7) имя и фамилию (фамилию, как показывает опыт, лучше спрашивать в конце опроса). По окончании опроса пленный или перебежчик вместе с опросным листом и документами направляется в штаб района или участка, где проверяются данные опроса в штабе отряда и предлагаются вопросы: 1) сведения о соседях и ближайших резервах на участке района; 2) пехотная позиция (устройства окопов, ходы сообщения, опорные пункты, искусственные препятствия, склады огнестрельных припасов и т. д.); 3) артиллерия (группа артиллерии тяжелой и легкой, места батарей, направления стрельбы, есть ли химические снаряды, порядок службы на наблюдательных пунктах, укрытия и ложные батареи); 4) инженерная часть, производимая по укреплению позиции работа, минные работы; 5) состав роты по списку и налицо (состав штаба дивизии и корпуса, начальствующие лица); 7) тыл (места штабов, пути сообщения, резервы, парки, склады, тыловые позиции); 8) порядок службы и внутренний быт в боевых службах и резервах. В разведывательном отделении штаба участка Завесы, если пленный раньше был в штабе района, производится подробный опрос: проверяются данные предыдущих вопросов и дополнительно выясняется: 1) вопросы организации армии и командный состав; 2) состав частей по возрастным классам и порядок пополнения состава запасных частей и рекрутских депо; 3) переброска войск (сроки и маршруты переброски, кто сменил и кого сменили части пленного и т. д.); 4) обучение и быт войск; 5) вооружение, новые технические средства; 6) вопросы оперативного характера (намерения и планы противника, признаки сосредоточения); 7) устройства тыла, сети путей, почтовые конторы и прочее; 8) вопросы внутреннего состояния государства (политические, экономические, моральные и пр.). Подробный опросный лист доставляется из штаба участка Завесы в Высший военный совет: более важные сведения помещаются в телеграфной сводке, остальные — в недельной. Опрос пленных лучше всего производить поодиночке, показать при опросе свою осведомленность, и тогда можно получить ценные данные»[374].

15 июня Бонч-Бруевич телеграфировал (на этот раз исключительно военным руководителям Завесы) разъяснения: «Одними из важных данных для разведки» являются сведения, доставляемые как «различного рода перебежчиками, так и… агентами тайной разведки. Под документами следует подразумевать всякого рода инструкции, приказы противника, планы, карты, зольдбухи, записные книжки, различные дневники, письма и прочее. Изучение содержания документов и корреспонденции дает очень ценные данные о группировке, переброске частей, о призыве, потерях и внутреннем состоянии стран. Изучение почтовой корреспонденции от пленных дает возможность по штемпелям установить часть, которая отправляет корреспонденции, и ту, к которой принадлежит адресат, номер полевой почтовой конторы, может дать указание на местонахождение данной части; кроме того, адрес часто дает сведения о вновь сформированной части. Пленные должны быть тщательно обысканы при их пленении, и все [их] документы тотчас же вместе с пленными направляются в штаб отряда. Из штаба отряда документ, также без изучения, отправляется в штаб района или участка, где нет районов Завесы. В штабах участков Завесы в их разведывательных отделениях производится уже разбор и детальное изучение документов и корреспонденции, т. к. таковое изучение требует хорошего знания организации армии противника и его языка. Указанным же порядком производится сбор и отправление документов, взятых с убитых, захваченных в окопах или штабах противника и доставленных агентами, причем обязательно оговаривать точно, где и когда взяты документы. Строго воспрещается оставлять что-либо на память из документов и корреспонденции. Данные штаб участка (где нет участка, то района) предоставляет вместе с подлинными документами в Высший военный совет, [в] Оперативное управление, и помещает в сводки — телеграфные и недельные. Образец ведомости разбора корреспонденции и документов будут высланы дополнительно. Прошу распоряжение изложенное принять к руководству»[375]. В тот же день Бонч-Бруевич в дополнение телеграфировал тем же адресатам: «Бежавшие из плена и возвращающиеся из такового наши солдаты могут дать ценные сведения о противнике и особенно о его тыле. Опрос бежавших из плена должен производиться так же, как и военнопленных: необходимо при опросе точно устанавливать маршрут их побега и место перехода позиции противника, т. к. этим можно воспользоваться при пропуске наших агентов. Опрос производится вначале в штабе отряда, причем выясняется: 1) какой части, имя и фамилия; 2) когда попал в плен; 3) где находился в плену; 4) когда убежал; 5) маршрут побега и где прошел позицию противника; 6) какие части противника заметил на первой линии и в ближайшем тылу. Вместе с опросным листом бежавший из плена направляется в штаб участка или района, где снова проверяются все предложенные в штабе отряда вопросы и затем дополняются: 1) какие части противника расположены в ближайшем тылу и где расположена артиллерия; 2) каков порядок службы частей противника на передовой линии; 3) какие тыловые войска и учреждения расположены в ближайшем тылу; 5) каково настроение войск противника по личным наблюдениям и по словам местных жителей; 6) какое настроение жителей ближайшего тыла. По окончании опроса бежавший вместе со своими опросными листами препровождается в штаб участка Завесы, если раньше был в штабе района, где ему производится уже подробный опрос, причем предварительно проверяются сведения предыдущих двух опросов, затем дополняются: 1) какие части, штабы и учреждения и склады расположены в тылу — ближайшем и глубоком; 2) не видел ли перевозки войск по железной дороге или передвижения войск по грунтовым дорогам; 3) какие части охраняли пленного; 4) где и что (так в тексте, правильно: «кем». — С. В.) работал пленный, порядок содержания и довольствия в плену; 5) настроения населения в оккупированных областях и Германии; 6) настроение населения политическое. Опросный лист предоставляется в Высший военный совет…»[376]

Михаил Бонч-Бруевич не случайно дал столь подробные указания: как пишет Николай Батюшин, «умело веденный допрос пленных, особенно взятых на широком фронте, является одним из надежнейших средств тайной разведки, т. к. показания одних пленных перекрестной и очной ставкой могут быть проверены показаниями других пленных, а главное — подтверждены захваченными материалами, т. е. средствами уже документальной разведки. Это, впрочем, можно отчасти достигнуть умелым опросом пленных и перебежчиков, особенно перед намечающимися противником операциями большого размера»[377].

20 июня военный руководитель штаба Северного участка и Петроградского района Завесы Д. П. Парский и военный комиссар Л. М. Глезаров[378] в докладе Бонч-Бруевичу об организации обороны Петрограда на случай ожидавшегося возобновления германского наступления писали, в том числе: «8. Приняты все меры к возможному усилению тайной разведки для выяснения намерений противника, причем организация эта поставлена в трудные условия, т. к. проникновение в полосу, занимаемую противником, особенно на северном, важнейшем, направлении, встречает серьезное противодействие (финны); кроме того, денежный отпуск на средства разведки крайне недостаточен. На месячную потребность для нужд разведки и контрразведки отпущено всего лишь 25 тыс. Считаясь с тем, что противником в районе участка прекрасно организована деятельность шпионажа и противодействие разведке, — успешная активная работа в этой отрасли выполнима только при широком отпуске денежных средств. Я просил на разведку на месяц 40 тыс. руб., на контрразведку — 75 тыс. Отпущено на ту и другую лишь 25 тыс. руб.; при такой ничтожной сумме на положительную организацию работы рассчитывать невозможно, особенно при современной дороговизне…»[379] Таким образом, на постановку разведки в Завесе денег катастрофически не хватало.

20 июля 1918 г. начальник Штаба (аппарата) Высшего военного совета генерал Николай Иосифович Раттэль телеграфировал военному руководителю Беломорского ВО А. А. Самойло, военным руководителям штабов Северного и Западного участков отрядов Завесы — Д. П. Парскому и В. Н. Егорьеву — приказание: «О проведенных расходах на разведку и Регистрационную службу (военную контрразведку. — С. В.) за истекший месяц прошу доносить в Высший военный совет к 10 числу следующего месяца»[380].

27 июля 1918 г. Штаб Высшего военного совета телеграфировал военному руководителю Западного участка отрядов Завесы В. Н. Егорьеву: «Ввиду представленного в Народный комиссариат по военным делам на утверждение нового Положения об организации разведки и ввиду того, что последним ведение разведки в оккупированных областях, а также в Финляндии и Польше возложено на Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам, полосы разведки органам войсковой Завесы могут быть сокращены и будут таковы:

а) Беломорский военный округ — берег Ледовитого океана до бывшей государственной границы с Норвегией, по последней до Ботанического залива, линией Улеаборг, Куопио и Повенец — все пункты до округа включительно;

б) Северный участок Завесы — Повенец исключительно, Куопио исключительно, С. Михель, Тавастгус, Ганго, Балтийский порт, побережье Рижского залива до [Шлов] включительно, Митава, Повенец, Двинск, Освея — все перечисленные выше пункты, за исключением Повенец, Куопио включительно для участка и далее демаркационная линия от Освеи до Повенец;

в) Западный участок Завесы — Освея, Краславка, Двинск (исключительно), Поневеж (исключительно), [Ландворовк], Лида, Барановичи, ст. Лунинец, р. Припять, Мозырь, ст. Фастов, ст. Цветково, ст. Знаменка, ст. Пятихатка, ст. Синельниково, ст. Лозовая, Чугуев, Короча — все пункты, за исключением Двинска и Поневежа, включительно — для Западного участка Завесы, а далее демаркационная линия от Короча до Освеи;

Воронежский район Завесы — Короча (исключительно), Харьков (исключительно), Лозовая (исключительно), ст. Синельниково (исключительно), ст. Чаплино (включительно), Мариуполь (включительно), далее по берегу Азовского моря до Ростова-на-Дону (включительно), Новочеркасск (включительно), ст. Усть-Белокалитвенская, линия железной дороги Ростов — Воронеж до Журавки (включительно) и далее демаркационная линия Журавки — Короча;

г)[381] Северо-Кавказский округ — ст. Поворино (включительно), Журавка (исключительно), линия железной дороги Воронеж — Ростов от Журавки до ст. Усть-Белокалитвенская (исключительно), побережье Азовского и Черного морей до Поти (включительно) и далее по линии Кутаис — Тифлис, устье р. Кура включительно.

О распределении задач и полос разведки между подчиненными Вам штабами прошу донести в Высший военный совет»[382].

31 июля Раттэль написал Егорьеву: «Одним из органов на местах по ведению агентурной разведки являются агенты-резиденты, насаждаемые как в тылу противника, так и в своем тылу, если бы ход операций заставил наши части отходить вглубь страны. Насаждение агентов-резидентов в своем тылу должно быть сделано заблаговременно, дабы при развитии операций иметь на местах уже подготовленных надежных людей и заранее налаженную с ними связь. Ввиду вышеизложенного прошу распоряжения немедленно приступить к насаждению и подготовке агентов-резидентов в Вашем тылу, сообразуясь с нашими оперативными соображениями на случай отхода». Раттэль просил уведомить о схеме насаждения агентов-резидентов «с указанием деталей»[383]. Как видим, не прошло и четырех месяцев, как Штаб Высшего военного совета озаботился вопросами агентурной разведки. Ответ последовал только 21 августа: «В случае наступления противника, согласно плана обороны, все отряды Западного участка отрядов Завесы отходят на линию: Торжок — Ржев — Вязьма — Сухиничи — Горбачев — Ефремов, где должна собраться вновь сформированная в тылу армия. Таким образом, пространство, ограниченное настоящей демаркационной линией и линией, предполагаемой для обороны, будет нуждаться в освещении всех действий противника, его намерений, его передвижений и т. д.» Егорьев предлагал «заблаговременно» расположить агентов-резидентов в пунктах: Великие Луки — Невель — Витебск — Орша — Смоленск — Рославль — Брянск — Курск — Орел. Кроме того, 8 августа Высший военный совет распорядился подготовить опытных агентов-ходоков. Егорьев предложил подготовить хотя бы по одному агенту-ходоку на каждый пункт и просил выделить ему деньги на жалованье девяти агентам-резидентам по 600 руб., ходокам — по 500 руб.[384] Принимая во внимание инфляцию (в 1918 г. пятьсот или шестьсот рублей — это были копейки), говорить об эффективности «агентурной разведки» при таких «зряплатах» агентам просто смешно.

Как показывают доклады М. Д. Бонч-Бруевича, Н. И. Раттэля и Оперативного управления (в случае с разведкой — помощника начальника Б. М. Шапошникова) коллегии Высшего военного совета, штаб предоставлял высшему военному руководству оперативную информацию о положении на границе с немцами и положении в оккупированных областях бывшей Российской империи. Однако положение разведки Высшего военного совета оставляло желать лучшего.

Разведывательное отделение Оперода Наркомвоена насаждало агентурную сеть в районах сосредоточения германских войск на захваченной ими территории, а также в районах сосредоточения и развертывания войск Антанты, США и Японии на территории России (см. Часть первая, глава 1)[385].

Весной 1918 г. на волне всеобщего хаоса разведотдел штаба Московского ВО, без согласования с центром, взялся за ведение разведки в районе: на севере — Великие Луки, Шавли, Двинск, Поланген; на западе — по линии Шавли — Ковно — Белосток — Брест-Литовск; на юге — жел. дор. Пинск, Мозырь, Гомель (все эти пункты включительно). В задачи отдела входило: наблюдение за «всякого рода» вооруженными силами в указанном районе, наблюдение за ж.-д. перевозками войск, изучение системы военного управления, дисциплины и внутренней жизни войск Антанты, взаимоотношений национальных войск и германских и отношение к ним местного населения; наблюдение за настроением широких слоев населения и политических партий. К 10 июня 1918 г. (докладывал Штаб МВО) отдел систематизировал «полученный от высших соседних штабов материал, касающийся расположения противника (германских частей. — С. В.) в оккупированной полосе»; перевел «много французских и немецких документов»[386].

Таким образом, к лету 1918 г. в Советской России насчитывалось 3 центральных органа военной разведки и «примкнувший к ним» разведотдел штаба МВО. При этом Военно-статистический отдел Оперативного управления Всероглавштаба не имел средств для ведения агентурно-разведывательной деятельности и занимался аналитической работой, составляя общие разведсводки по всему фронту на основании данных, полученных от штабов войсковых Завес, Оперода Наркомвоена, штаба военного руководителя Московского района и французской военной миссии, имевшей собственную агентуру[387]. Параллелизм в работе органов военной разведки был неприемлем.

Координация деятельности органов военной разведки

5–7 июля проходило общероссийское совещание развед— и контрразведывательных органов Красной армии. Оно фактически представляло собой банальный дележ бюджетных средств между существующими органами военной разведки и военной контрразведки. В результате работы совещание приняло «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе», четко разграничившее предметы ведения 3 центральных органов[388]. В состав комиссии входили: от Всероглавштаба — начальник Оперативного управления С. А. Кузнецов (председатель), врид начальника ВСО А. В. Станиславский и его сотрудники (врид начальника Разведчасти А. Л. Нолькен, начальник Разведотделения Н. Н. Шварц, врид начальника Регистрационной службы А. А. Чернявский); от Высшего военного совета — помощник начальника Оперативного управления по разведке Б. М. Шапошников; от Оперода — заведующий Отделением военного контроля М. Г. Тракман и консультанты Б. И. Кузнецов и И. Д. Чинтулов; от Штаба МВО — начальник Оперативного управления В. М. Цейтлин; от Штаба Ярославского ВО — Н. Н. Гурко-Омельяновский, от Штаба Северного участка и Петроградского района Завесы — начальник разведотделения В. В. Салов, начальник регистрационной службы В. Ф. Гредингер; от Морского Генерального штаба — начальник Регистрационной службы А. И. Левицкий; от ВЧК — Я. Г. Блюмкин. Последний принял участие только в одном заседании[389]. Высшему военному совету поручалось организовать и вести разведку в районе демаркационной линии, создавать агентурную разведку штабов войсковой Завесы; Опероду Наркомвоена — организация разведки против потенциальных противников Советской России, а также разведка в оккупированных германскими войсками областях Украины, Польши, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии, Финляндии и Закавказье[390]. Положение не сразу вступило в силу: еще 26 июля начальник Оперативного управления Штаба Высшего военного совета Н. А. Сулейман[391], направляя В. Н. Егорьеву «Общее положение…», указал: «проект представлен на утверждение [Троцкого] и впредь до этого сообщается лишь для сведения»[392].

19 августа Сулейман предложил установить связь с пограничными округами, привлеченными к разведывательной работе[393].

30 августа Егорьев имел весьма содержательную беседу по прямому проводу с Б. М. Шапошниковым:

— Тов. Шапошников? Здесь, у аппарата? Я Егорьев. Чем кончился вопрос об усилении средств [на] тайную разведку, который (очевидно, Н. И. Раттэль. — С. В.) должен был быт[ь] поднят [на] заседании Высвоенсовета [во] вторник (3 сентября 1918 г., когда Высший военный совет был уже формально упразднен. — С. В.)?

— Честь имею кланяться. Вопрос решен в положительном смысле и наложена резолюция Оперода Наркомвоена выдать впред[ь] до отпуска Военно-законодательным советом, а последнему ускорить отпуск. Резолюция вчера по телефону мною передана заведующему Разведывательным отделением Оперода Наркомвоендела (Б. И. Кузнецову. — С. В.), почтой послана туда же в Военно-законодательный совет. Расход исчислен согласно представляемой Вами смете 165 тыс.

— Значит, можно послать за деньгами в Оперативный отдел Наркомвоена?

— Я полагаю, что через день-два-три такая посылка возможна, если у них есть деньги.

— Благодарю Вас, больше ничего. Егорьев.

— Имею честь кланяться. Шапошников»[394].

Надо полагать, что к августу положение с деньгами несколько улучшилось.

30 августа коллегия Наркомвоена разрешила Всероссийскому главному штабу созвать совещание начальников разведотделений штабов военных округов и полевых штабов для выяснения следующих вопросов: «1) законченность организации разведывательных отделений; 2) постановка агентурной разведки, ее план, выполнение плана, условие работы, стоимость разведки; 3) планы работы, выполненные штабами по изучению вооруженных сил Четверного союза, военной системы и военно-экономической области; 4) взаимоотношение по разведке жизни новых пограничных штабов округов и штабов Завесы; 5) что могут дать в настоящее время по разведке штабы округов и штабы Завесы; 6) мероприятия, необходимые для улучшения постановки агентурной разведки». Совещание было назначено на 9–12 сентября. Оно проходило под эгидой Военно-статистического отдела Оперативного управления Всероглавштаба (Молчановка, 20). Приказ был циркулярно разослан всем адресатам — «начальникам разведок… Ярославского, Московского, Орловского округов; Северного и Западного участков, Смоленского района и группы Пехлеванова»[395]. Сказывалась общая разруха: новый начальник ВСО А. Г. Грундштрем предупредил: «Ввиду трудности найти в Москве соответствующие помещения, командируемые должны захватить с собой походные кровати». Руководство ВСО просило командировать начальников разведотделений «с таким расчетом, чтобы они могли получить накануне совещания, 8 сентября, в Военно-статистическом управлении Программу совещания»[396]. Совещание проходило с 9 по 11 сентября. «Программа работ совещания представителей разведывательных отделений» (автограф простым карандашом) отложилась в фонде Штаба Западного участка отрядов Завесы. Приведем ее полностью:

«I. Положение разведывательных отделений (штабов участков Завесы. — С. В.) и штабов [военных] округов в смысле законченности их организации.

1. Личный состав разведывательных отделений, время пребывания его в должности:

а) начальники отделений, время пребывания их в этой должности;

б) делопроизводители, подготовленность последних к работе по разведке.

2. Обеспеченность разведывательных отделений разного рода справочными и руководящими материалами.

II. Агентурная разведка штабов [военных] округов.

1. Основной план организации агентурной разведки (агентурная сеть, ее задачи).

2. Выполнение плана в данный момент:

а) порядок вербовки агентов;

б) характеристики контингента округов;

в) современная агентурная сеть, ее стоимость;

г) условия работы для агентурной разведки.

3. Порядок дальнейшего развития агентурной сети согласно основного плана.

III. Агентурная разведка штабов Завесы.

1. Условия работы.

2. Вербовка агентов.

3. Характеристика контингента агентуры.

4. Современная агентурная сеть и ее стоимость.

5. Взгляды на будущее в отношении развития агентурной сети.

IV. Работы по разведке, выполняемые и выполненные штатами [военных] округов и Завесы.

1. Изучение вооруженных сил Четверного союза.

2. Изучение пограничными округами областей.

а) Система военного управления: 1) учреждения; 2) личный состав главнейших учреждений;

б) Вооруженные силы;

в) Военно-экономическое положение области;

г) Роль иностранного элемента в военной жизни области;

д) Оценка источников и добытых материалов по разведке.

V. Взаимоотношения в деле агентурной разведки штабов военных округов и штабов Завесы.

VI. Что могут дать в деле разведки штабы [военных] округов и отряды Завесы.

1. Глубина зоны разведки.

2. Размах агентурной сети.

3. Характер и объем задач по разведке.

VII. Мероприятия, необходимые для улучшения постановки агентурной разведки в данное время и пожелания на будущее»[397].

Совещание констатировало плачевное состояние агентурной разведки Красной армии. Выяснилось, что штабы Ярославского и Московского военного округов еще не приступили к организации работы по разведке (сведения о штабе МВО, кстати, весьма сомнительны), в штабе Орловского военного округа разведотделение создали и даже направили двух (!) агентов-резидентов — в Харьков и Екатеринослав; процесс формирования разведорганов и штабов Завесы также находился в зачаточном состоянии. Неукомплектованность объясняли отсутствием преданных Советской власти специалистов-разведчиков[398]. При этом на Западном участке отрядов Завесы к сентябрю уже существовала агентурная сеть из 20 агентов-резидентов, 6 из которых имели помощников. Они наблюдали за обстановкой в южной части Финляндии, Эстонии и Латвии, а также за воинскими перевозками противника по важнейшим ж.-д. магистралям: Рига — Двинск — Витебск — Смоленск, Варшава — Вильно — Двинск — Псков. Профессионалами их нельзя назвать при самом большом желании, но за неимением лучшего и это было значительным шагом вперед[399].

4 октября начальник Штаба РВСР бывший генерал Николай Иосифович Раттэль направил в военные советы участков Завесы инструкцию: «В целях однообразия ведения отчетности в расходовании денежных, поступающих в дело разведки, сумм, прошу распоряжение о заведении всеми органами, ведущими разведкой, приходно-расходного журнала и ведомости оправдательных документов по прилагаемым при сем формам. Кроме того, для документов и переписки надлежит в каждом разведывательном отделении завести особое секретное дело, к которому подлинные документы приобщаются по утверждении произведенного месячного расхода. Расчет расхода утверждается в дивизиях и армиях начальниками штабов и во фронте начальником оперативного отдела. О ежемесячном расходовании ассигнований на разведку сумм должны быть представляемы в порядке подчиненности сведения. В этих сведениях должны помещаться выписки месячных итогов из приходно-расходного журнала и остаток, если таковой был, от предыдущего месяца. Сведения должны представляться с таким расчетом, чтоб они поступали в Революционный военный совет Республики 10 числа следующего за отчетный месяц»[400]. Не прошло и ста лет, как додумались наладить в армии отчетность по расходам на разведку.

Регистрационное (развед) управление (РУ) — первый центральный орган советской военной разведки

14 октября 1918 г. РВС Республики объявил приказ № 94, 3-й пункт которого предписывал «руководство всеми органами военного контроля и агентурной разведкой сосредоточить в ведении Полевого штаба РВСР». Из ведения ВСО изъяли агентурную разведку, и в отделе остались лишь региональные обрабатывающие отделения. На ВСО возлагалось: 1) изучение вооруженных сил, военно-экономической мощи, планов обороны и внешней политики иностранных государств; 2) составление описаний и справочников военно-статистического характера по иностранным государствам; издание важнейших наставлений и обзоров по вопросам военно-экономической жизни иностранных государств; 3) подготовка «всех данных военно-статистического характера, в коих может встретиться надобность нашим военным представителям на будущих международных совещаниях по ликвидации текущей войны»[401].

2 ноября Семен Аралов и военком Оперативного управления Полевого штаба Александр Гиршфельд телеграфировали начальнику штаба Смоленского района Западного участка отрядов Завесы Александру Васильевичу Новикову: «В телеграмме за № 125 указывается, что схема и боевое расписание высылаются почтой. Категорически напоминаю, что столь секретные бумаги должны пересылаться [с] нарочными»[402]. Как видим, дело налаживалось очень постепенно.

5 ноября Реввоенсовет Республики постановил создать в составе Полевого штаба Регистрационное управление (РУ) в качестве центрального органа военной разведки[403], что отмечается ныне как День военной разведки. К 10 ноября Регистрационное управление было сформировано в составе 3 отделов: агентурного (разведка), военно-контрольного (военная контрразведка) и военно-цензурного (на базе военно-цензурного отделения Оперода, задачи которого распространили на всю территорию Советской России)[404]. Деятельность управления началась лишь в последних числах декабря 1918 г., когда были собраны агенты и разработаны военно-цензурные положения[405]. РУ на первых порах работало безобразно: 23 февраля 1919 г. начальник управления и комиссар Полевого штаба Семен Аралов указал в приказе: «За последнее время наблюдается нарушение установленного внутреннего распорядка работы управления, и (что особенно прискорбно) виновниками такого нарушения являются очень часто и приходящие в управление по делам службы… коммунисты, а также и некоторые сотрудники управления. Обращая внимание тт. сотрудников на вышеуказанное, предупреждаю, что я, не считаясь ни с принадлежностью к партии, ни с занимаемой должностью, буду без всякого снисхождения увольнять виновных от службы и предавать суду Революционного трибунала всех лиц, не соблюдающих внутреннего распорядка и хода работы в управлении, установленного моими приказами»[406].

Если уж в центре творилось такое, то в подчиненных РУ органах военной разведки также не могло быть порядка. Как пишет исследователь В. Я. Кочик, в связи с тяжелым положением на местах секретные сотрудники РУ «фиксировали состояние дел не только по ту, но и по эту сторону фронта. Так, многочисленные донесения агентов побудили его руководство обратиться к высшему командованию РККА: «Из опросов агентов выяснено, что в поездах и на станциях жел. дор. Великороссии красноармейцами и лицами низшего командного состава очень открыто высказываются сведения военного характера о местонахождениях штабов, частей войск на фронте и в тылу; называются участки фронта, кои занимаются теми или иными частями. Агентами во многих случаях указывается на явное злоупотребление своей осведомленностью чинов действующей армии и тыловых частей. В последнее время на Курском вокзале в Москве один из агентов отдела (№ 63) часто замечал спорящие группы красноармейцев в присутствии штатской публики, из состава которой некоторые лица задавали вопросы спорящим группам с явной целью детального выяснения частей войск и их местонахождения. О вышеизложенном сообщается для принятия зависящих мер. Консультант Теодори, комиссар Павулан. 24 декабря 1918 г.» Через несколько дней последовал секретный приказ главкома И. И. Вацетиса о недопустимости подобного положения. Позднее «генштабист 1917 года» А. И. Кук констатировал: в Гражданскую войну «откровенность и болтливость на фронте процветали»[407].

У истоков Агентурного отдела (во главе стоял капитан ускоренных курсов Генштаба В. Ф. Тарасов, с 9 ноября его обязанности исполнял капитан ускоренных курсов Генштаба Г. Я. Кутырев[408]) стоял сам создатель РУ Г. И. Теодори. О масштабе деятельности управления можно составить представление по названию разделов «разведывательной сводки № 1576-Р/54». Всего на двух страницах машинописи: «УКРАИНА: Организация украинской армии, Учреждения по воинской дисциплине, Дисциплинарный устав, Юнкерские училища, Кредиты по военному ведомству, Новый германский комендант г. Киева; ДОН — Приказы ген. Краснова, Призыв казаков, Разжалование ген. Болховитинова[409]; ЯПОНИЯ — Большая военная программа» (название разделов)[410]. Как видим, особо похвастать подписавшим документ начальнику Управления РВСР Аралову, начальнику штаба Теодори и заведующему 2-м (разведывательным) отделением Краснову пока было нечем. Но Георгий Иванович с энергией взялся за организацию агентурной разведки.

Самой важной функцией Агентурного отдела Теодори считал распределение задач по агентуре между фронтами армий и тыловыми военными округами, распределение средств и норм расхода на них; определение районов агентуры для военных округов (в мирное время) и фронтов (в военное время); руководство наиболее слабыми из них; разработка штатов для всех инстанций агентуры[411]. 7 декабря Теодори и Павулан телеграфировали в штаб Восточного фронта: «Суммы, отпущенные на агентурную разведку, распределите по своему усмотрению между штабом фронта и армиями с присылкой [в] Регистрационное управление… порядка распределения сумм и сметы их расхода по каждой армии»[412]. Отдел должен был командировать военных агентов в нейтральные страны, не связывая их работу с работой советской агентуры. Агентурный отдел был призван собирать и анализировать для главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики и Полевого штаба сведения, необходимые для ведения операций; организовывать систематическое изучение состояния вооруженных сил белой армии, враждебных групп и стран (условия их комплектования, мобилизации, сосредоточения, плана перевозок и снабжения; сведения об их общественной жизни, внешней и внутренней политике, торговле, промышленности, финансах, общественном мнении, экономических и политических планах и задачах), а также прессы, военных изданий, уставов, инструкций и т. п. иностранных государств. Агентурный отдел должен был организовывать агентурную разведку по всем указанным вопросам, о войсках, тыле и перевозках войск противника, их настроении, боевом и численном составе и т. п.; о планах и предстоящих боевых задачах, проникновение в штабы войсковых соединений различных состава и назначения; о состоянии путей сообщения, транспортной и этапной службах и т. п. В задачи отдела входил также анализ сведений, полученных от Морской регистрационной службы. По всем вопросам Агентурный отдел составлял еженедельные сводки с выводами из них. В экстренных случаях при получении важных и срочных сведений отдел немедленно сообщал их в подлиннике главному командованию с указанием источника получения, степени достоверности и т. п. В отделе печатались описания районов боевых действий, предполагалось, что раз в год будет осуществляться полное обновление сведений. В функции отдела входили также: печатание и перевод иностранных военных книг, инструкций и наставлений; печатание и рассылка инструкций для всех штабов фронтов, армий и дивизий — для агентов, агентурных пунктов и по агентурной разведке; всех сведений и новых способов и приемов изучения и разведки во всех областях жизни противника[413].

Все агенты Регистрационного управления были провалены: их принимали не на конспиративных квартирах, а в самом управлении, притом что среди агентов было как минимум два шпиона. Известный советской военной разведке под именем Бирзе латышский полковник А. И. Эрдман, один из руководителей савинсковского «Союза защиты Родины и свободы», под видом лидера поддерживающих советскую власть анархистов втерся в доверие к Ф. Э. Дзержинскому и был назначен в РУ «представителем ВЧК». Бирзе использовал документы и деньги РУ для своей контрреволюционной деятельности. Если верить письму, направленному Бирзе Дзержинскому в 1920-е гг., именно он спровоцировал в июле 1918 г. попытку военного переворота, предпринятую в июле 1918 г. главнокомандующим Восточным фронтом М. А. Муравьевым, способствовал расколу между большевиками и левыми эсерами, а затем и внутри самих большевиков, всячески запугивая «левых коммунистов» и левых эсеров германской угрозой и т. д. При этом следует заметить, что в письме много откровенных ошибок, начиная с того, что Оперативный отдел Наркомвоена упорно именуется «Оперативным отделом Троцкого». Человек действительно осведомленный не мог не быть в курсе, что Оперативный отдел к Л. Д. Троцкому особого отношения не имел и тогда уж скорее должен был называться «Оперативным отделом Свердлова». К тому же заявление Бирзе о том, что он и еще один шпион Ф. Бредис, ведя разведку против германцев, травили и пугали большевиков, намеренно преувеличивая германскую угрозу[414], не выдерживает никакой критики. Оперод сосредоточил свои усилия на борьбе с внутренним врагом, разведкой против германцев занимались, преимущественно, Михаил Бонч-Бруевич и его Штаб Высшего военного совета. Ряд громких заявлений Бирзе — Эрдмана также весьма сомнителен. Не исключено, что прав был Ф. Э. Дзержинский, охарактеризовавший полученное послание как «бред сумасшедшего», отягченный «манией величия»[415]. Кроме Бирзе славу провокатора стяжал венгр-инженер Сатке, который появился в январе 1919 г. в Особом отделе 5-й армии как представитель подпольной организации, якобы подготовившей восстание на Экибастузских копях; доложил в Москве о положении в Сибири, был с благословения РУ переправлен за линию фронта и канул в Лету[416].

Оперативное управление Полевого штаба осенью 1918 г. выглядело следующим образом: управление инспектора радиотелеграфа действующей армии и шесть отделений: оперативное; общее; разведывательное; военно-топографическое; морское оперативное; связи. Последнее, в свою очередь, состояло из телеграфно-телефонного отделения; трех частей: автомобильной, общей журнальной; штаба и мастерской. Оно занималось сбором общих сведений о боевой численности фронтов, армий, отдельных отрядов, флота и флотилий; сбором, хранением и разработкой сведений о вооруженных силах противника, сбором данных о расположении, действиях и обеспеченности высших войсковых соединений, подчиненных главкому. Управление руководило постановкой службы в действующей армии, ведало обеспечением действующей армии военно-топографическими картами.

В результате реорганизаций октября — ноября 1918 г. Разведотделение Оперативного управления Высшего военного совета стало Разведотделением Оперативного управления Полевого штаба РВСР. В его функции входило ведение войсковой (тактической) разведкой, в Оперативном управлении Всероссийского главного штаба осталась информационная служба[417].

Естественно, потребовалось время, чтобы Агентурный отдел РУ и разведывательное отделение Оперативного управления Полевого штаба РВСР стали работать согласовано. Уже 22 ноября Аралов распорядился в телеграмме «кроме Оперативного управления Полевого штаба… разведывательные сводки также направлять [в] Регистрационное управление»[418]. Руководство Оперативного управления Полевого штаба вошло с ходатайством в РВС Республики о распоряжении «средствами агентуры получить прессу Антанты, которую по обработке в нашем штабе присылать [в] Разведывательное отделение Полевого штаба» только 31 декабря 1918 г.[419]

О работе Разведотделения Оперативного управления Полевого штаба можно судить по его сводкам. В «Разведывательной сводке № 8505/р. по данным к 15 декабря 1918 года», подписанной начальником отделения «Генштабистом 1917 года» Б. И. Кузнецовым, указано 40 адресатов сводок: председатель Совета Обороны (Ленин), председатель РВС Республики (Троцкий), главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики (Вацетис), начальник Полевого штаба Реввоенсовета Республики (Костяев), военком Полевого штаба (Аралов), член РВСР (Данишевский), начальник Регистрационного управления Полевого штаба (Аралов), начальник Оперативного управления Полевого штаба, начальник Оперативного управления Всероссийского главного штаба, председатель Высшей военной инспекции (Н. И. Подвойский), нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин, заведующий связью с Морским Генеральным штабом; полпред Туркестанской Республики Косматов; Реввоенсоветы Северного, Западного, Южного и Восточного фронтов; штаб 7-й армии (фактически Г. Е. Зиновьев); Московский, Ярославский, Орловский, Приволжский, Уральский окружные военкоматы; В. А. Антонов-Овсеенко, Штаб войск ВЧК; начальник Морских сил; Резервная армия В. П. Глаголева; военные комиссары [Е.]В. Гиршфельд и А. Г. Васильев; сотрудники Полевого штаба — начальник Разведывательного отделения (Б. И. Кузнецов), его помощник, начальник Общего отделения И. Д. Моденов, «для дел Разведывательного отделения», «для дел Оперативного управлен[ия] Пол[евого] шт[аба]». При этом из прилагаемого к данной сводке листа рассылки следует, что один экземпляр ушел Ленину, три Аралову, а Троцкому не отправили ни од ного[420]. Логика в рассылке не прослеживается: первый раздел «Положение в Западной Европе», другие разделы содержат сведения о военной интервенции — при этом сводку не послали в НКИД Г. В. Чичерину; детально характеризуется обстановка на фронтах, а председатель РВСР, начальник и комиссар Полевого штаба и Реввоенсоветы фронтов ее не получают. Зато в различных подразделениях Полевого штаба остались 12 экземпляров. Фактически получается, что информация есть, а до тех, кому она необходима, она не доходит. В данном контексте можно заподозрить Кузнецова со товарищи в стремлении к «утаиванию информации» (головотяпству?).

Военнопленные с фронтов стали важным источником информации не только для войсковой разведки, но и для внешнеполитического ведомства Советской России — 7 декабря Аралов телеграфировал в действующую армию: «Всех забранных в плен англичан, американцев, итальянцев после допроса во фронтах и армиях направить в Москву — Наркомат иностранных дел, во 2-й Дом Советов Рейнштейну»[421]. Б. И. Рейнштейн был советником Ленина по международным экономическим вопросам.

Агентурный отдел РУ и Оперативное управление ВГШ работали совершенно независимо друг от друга. И здесь сказывался «личный фактор»: как уже говорилось, Георгий Теодори и его однокурсники — «молодые генштабисты» — были на ножах со «старым Генштабом», а потому ненавидели руководство Всероссийского главного штаба и не поддерживали с ними никакой связи[422].

9 января 1919 г. РВС Республики в секретном приказе № 34 уточнил схему организации агентурной разведки на фронте: «В целях объединения ведения и организации тайной (агентурной) разведки в действующей армии РВСР постановил: 1) Штабам военных округов Московского, Ярославского, Западного, Уральского и Приволжского передать все органы агентурной разведки и кредит на них в соответствующие штабы фронта или армии; 2) Штабам Петроградского и Орловского военных округов продолжать вести агентурную разведку впредь до особого распоряжения; 3) Для согласования и общего руководства ведени[ем] агентурной разведки подчинить агентуру штабов фронтов и входящих в их состав армий (через штабы фронтов) Регистрационному управлению Полевого штаба РВСР; 4) Кредит на ведение агентурной разведки штабов фронтов и округов (не входящих в состав армий) испрашивать через Регистрационное управление»[423].

Так как Семен Аралов постоянно находился в Серпухове — место дислокации Полевого штаба РВСР — в Москве, на Пречистенке, «на делах» специальной телеграммой с 23 февраля 1919 г. оставлялись его заместитель Валентин Павулан и консультанты Гавриил Кутырев и Георгий Теодори[424]. Телеграмма закрепила уже сложившееся на практике положение.

Большими успехами военная разведка похвастать не могла. Коммунисты, направленные на работу в РУ, не сумели составить надежный костяк ни сотрудников разведки, ни агентов — один по простоте душевной повесил на двери квартиры табличку: «Агент Полевого штаба», генштабистам — однокурсникам Георгия Теодори — попросту не доверяли. Уровень подготовки «зеленой молодежи» академии Генштаба (термин генерала М. Д. Бонч-Бруевича) к ведению агентурной работы был крайне невысок — вербовка агентов происходила без соблюдения конспирации, что не давало возможности сомневаться: вся агентура — под колпаком вражеской контрразведки.

Личный состав 89 агентов по состоянию на 15 февраля 1919 г. оценивается следующим образом. Национальный состав агентов иллюстрируют основные направления шпионской деятельности разведывательного отделения: 39 латышей и эстонцев, 11 русских, 11 белорусов, 6 финнов, 6 малороссов, 1 немец, 2 венгра, 7 евреев и 6 поляков. По подданству — 81 «русский», 5 финляндских, 1 польский, 2 бывших украинских. По партийной принадлежности — 59 коммунисты, 17 сочувствующие, 3 левых эсера, 10 беспартийных. Образовательный уровень агентов оставлял желать лучшего: только 12 имели высшее образование, 21 законченное и незаконченное среднее, познания 66 ограничивались начальным. По роду прежней деятельности — 1 тайный военный агент старой армии, 4 бывших по службе по тайной военной разведке в новой армии, 2 журналиста, 9 бухгалтеров, 19 приказчиков, 11 техников, 43 рабочих всяких специальностей. Таким образом, только 5 человек были профессиональными разведчиками. По затратам на содержание: 1 получал 9 тыс. руб. в месяц, 20 от 1500 до 4000 руб., 51 от 900 до 1500; 17 работали «без определенного жалованья»[425].

Аралов, очевидно, запросил В. А. Срывалина о цели доклада. 26 февраля Срывалин просил начальника отдела Б. И. Кузнецова телеграфировать Аралову, что доклад он написал по приказанию Кузнецова «и только на его имя, а начальник отдела имеет право и должен знать не только номера агентов, но и фамилии их». Кузнецов написал в тот же день: «Совершенно согласен» и направил С. И. Аралову[426].

9 февраля 1919 г.[427] приступили и к сформированию в структуре РУ Морского разведывательного отделения (МРО), военным комиссаром первоначально назначили жену Ф. Ф. Раскольника Ларису Рейснер — будущего автора поэмы о Льве Троцком «Свияжск». Сформирование МРО превратилось в оперетту: Рейснер прислала Теодори 30 революционных матросов, причем сказала их вожаку Карягину, что он будет ведать агентурой отделения (любопытно было бы предположить, каких результатов добилась бы агентура МРО под руководством столь компетентного лица). Кроме того, Рейснер прислала Теодори «разведчиков, чтобы принять их сверх штата». Такие поступки для весьма раскрепощенной «леди» Совнаркома были нормой: В. Б. Шкловский вспоминал позднее, что в 1918 г. он вернулся в Петроград «с каким-то фантастическим мандатом» за подписью Ларисы Рейснер — тогдашнего комиссара Морского Генерального штаба[428]. 4 марта Теодори с ведома Павулана просил Аралова «срочно указать Л. Рейснер, что отделение сформировано и присылка партиями разведчиков, ничего общего не имеющих с агентурой, ставит ее (Рейснер. — С. В.) в ложное положение, а нас в трагическом смысле» заставляет обеспечивать продовольствием и увольнять присланных[429].

МРО было сформировано к 14 марта 1919 г. Начальником отделения стал военный моряк Михаил Осипович Дунин-Барковский, его помощником бывший военный консультант ОВК генштабист И. Д. Чинтулов, комиссаром А. Б. Елисеев; Г. И. Теодори пристроил в отделение машинисткой сестру Елену Ивановну[430]. 16 марта помощником начальника отделения назначили Андрея Андреевича Деливрона. МРО словно нарочно подбирало кадры, априорно подозрительные для значительной части партийных работников: Дунин-Барковский был начальником отдела иностранных сношений Морской регистрационной службы, находился под следствием по делу «Окерлунда», в результате которого в апреле 1919 г. двоих расстреляли за шпионаж в пользу Антанты, двоих заключили в концентрационный лагерь до окончания Гражданской войны[431].

В начале 1919 г. чекисты перетянули из ведомства Троцкого военную контрразведку (См. Часть третья, глава 2), и Регистрационное управление постепенно сосредоточилось на разведывательной деятельности. А 22 марта был арестован создатель Регистрационного управления Теодори. Его дело стало знаковым в отношениях современных ГРУ и Департамента военной контрразведки ФСБ России.

Документ № 2.1.1

Доклад военного руководителя Высшего военного совета М. Д. Бонч-Бруевича

в Высший военный совет о необходимости скорейшего ассигнования средств на проведение разведки

и военную контрразведку[432]

№ 926

10 мая 1918 г.

Секретно

В Высший военный совет

В настоящих условиях правильно поставленная агентура должна оказать весьма существенную помощь нашей разведывательной службе, особенно принимая во внимание невозможность для нас получения периодических контрольных пленных.

В настоящее время, когда войсковые штабы в общем уже сформированы, главным тормозом к интенсивному ведению агентурной разведки является отсутствие своевременного отпуска кредитов. Штаб Западного участка Завесы, напр[имер], вынужден был ассигновать из оперативного кредита на апрель месяц с. г. 11 тыс. руб. на агентурные расходы; в мае месяце он уже не имеет возможности произвести какие-либо ассигнования.

Кроме того, представляется совершенно необходимым организовать и вести самую интенсивную борьбу со шпионством, что также задерживается неотпуском специальных кредитов.

Ввиду доложенного признается настоятельно необходимым:

1) Ассигновать в распоряжение начальника Штаба Западного участка Завесы в возврат израсходованные им на ведение агентуры в апреле с. г. 11 тыс. руб.

2) Производить ежемесячные авансовые ассигнования кредитов на ведение разведки и борьбы со шпионством в районе Завесы [в] следующем размере:

а) Для штабов участков Северного и Западного и для Штаба Московского района по 25 тыс. руб.;

б) Каждому из отрядов Завесы и Московского района по 10 тыс. руб.

Кроме того, необходимо ассигновать в распоряжение начальника Оперативного управления В[ысшего] в[оенного] совета[433] как на могущие быть расходы по разведке и борьбе со шпионством, так и на случай необходимости усилить средствами разведку и борьбу со шпионством в каком-либо направлении в полосе Завесы — ежемесячно 15 тыс. руб.

В испрашиваемые кредиты не входят оклады содержания личного состава отделов и отделений по разведке и по борьбе со шпионством.

Военный руководитель,

Генерального штаба Б[онч]-Бруев[ич]

Постановление Высшего военного совета: «Для разрешения сегодня же (10 мая) в Коллегии Наркомата по воен[ным] делам. Троцкий, Потапов».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 128. Заверенная машинописная копия с подлинной подписью М. Д. Бонч-Бруевича.

Документ № 2.1.2 Доклад помощника начальника Оперативного управления Высшего военного совета

Б. М. Шапошникова начальнику Оперативного управления

Н. А. Сулейману о необходимости организации изучения иностранной периодики

в Оперативном управлении Всероссийского главного штаба и в штабах пограничных округов[434]

№ 2211, гор. Москва

30 мая 1918 г.

Особая папка[435]

Начальнику Оперативного управления

Изучение газет и повременной печати противника и нейтральной составляет один из видов разведывательной службы штабов и учреждений. Давая главным образом сведения о внутреннем состоянии государств, газеты, несмотря на военную цензуру, иногда помещают сведения, проливающие свет на военную организацию армии противника, их состав, а также и на проводящиеся в жизнь планы операций.

Изучение и надлежащая обработка газетных сведений требует: систематического ведения работы; опытных сотрудников, могущих выбирать необходимые материалы, обрабатывать их и издавать в виде недельных сводок. Кроме того, получение газет требует определенного адреса, связанного с постоянным (более или менее) пребыванием на одном и том же месте.

Приведенные выше условия работы указывают на то, что наиболее продуктивно было бы организовать изучение печати (как немецкой, австрийской, болгарской и турецкой, так и Украинской, Финляндской и Донской) в Оперативном управлении Всероссийского главного штаба и в штабах пограничных округов. Полевые штабы и Высший военный совет, ввиду сложности работы, были бы запружены этим и должны были создавать особый штат людей, ведающих этой работой.

Обработанные в Оперативном управлении Всероссийского главного штаба газетные сведения, в виде недельных сводок, должны рассылаться в полевые и военно-окружные штабы и будут использоваться как материалы для изучения противника.

Представляю изложенные выше соображения на усмотрение.

Помощник начальника Оперативного управления, Генерального штаба Шапошников

Резолюция Н. А. Сулеймана: «Ходатайствую об установлении порядка, изложенного в докладе. Н. Сулейман. 30/5».

Резолюция М. Д. Бонч-Бруевича: «Ходатайствую об издании Главным штабом важнейших сведений из газет в виде сводок. М. Бонч-Бруевич. 31/V».

Постановление Высшего военного совета: «Утверждает[ся]. Л. Троцкий, Антонов».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 87–87 об. Подлинник — машинописный текст с автографом на бланке «Высший военный совет. Оперативное управление». Резолюция Высшего военного совета — автограф Л. Д. Троцкого, подписи подлинные.

Документ № 2.1.3

Доклад исполняющего должность начальника Военно-статистического отдела

Оперативного управления Всероссийского главного штаба

А. В. Станиславского Н. А. Сулейману об отсутствии средств на ведение военной разведки

№ 38392/б, г. Москва 31 мая 1918 г.

Начальнику Оперативного управления Всероссийского главного штаба

Циркулярной телеграммой военного руководителя Высшего военного совета от 25 мая 1918 года за № 1962 дана очередная задача для военной разведки — получение данных о формировании национальных армий на Украине и Финляндии и тщательное наблюдение за постоянным развитием их.

Разведывательная часть Главного управления Генерального штаба (ныне — Всероссийского главного штаба) в ряде докладов на имя начальника Генерального штаба, начиная с февраля 1918 года, неоднократно указывала на необходимость самого широкого осведомления в вооруженных силах Украины и Финляндии, но полное отсутствие кредитов мешало сделать что-либо для проведения в жизнь намечаемых мероприятий[436].

Разведывательная часть ГУГШ с октября месяца 1917 г. по настоящий день не получала на ведение разведки ни одного рубля, несмотря на все попытки в этом направлении. Ныне, при рассмотрении у народных комиссаров находятся 2 ассигновки в общей сумме 600 тыс. руб., представляющие собой кредиты на разведку на первое полугодие 1918 г.

Как только указанные кредиты будут разрешены, Разведывательная часть приступит к осуществлению давно выработанного плана агентурной разведки в Финляндии и [на] Украине.

И.д. начальника отдела А. Станиславский

РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 391. Л. 5. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами на бланке «Военно-статистический отдел Всероссийского главного штаба».

Документ № 2.1.4

Доклад военного консультанта Разведотделения Оперативного отдела Наркомвоена

Б. И. Кузнецова заведующему Оперода С. И. Аралову

об отпуске средств на ведение агентурной разведки

№ 18РК[437]

17 июня 1918 г.

Срочно, секретно

Заведывающему Оперативным отделом[438]

В своем докладе от 13 мая с. г. за № 3Р я определенными цифрами ассигнований на разведку, в полугодовом размере, подтвердил срочную необходимость организации разведывательной службы на местах (в штабах районов и участков [Завесы] по докладу военного руководителя Высшего военного совета от 10 мая с. г. за № 926[439]).

Деньги дали, началась работа, главным образом агентурная, и в результате мы знаем с достаточной достоверностью расположение частей иностранных войск в пограничной полосе с ближайшим тылом, условия жизни в оккупационных местностях и заглядываем даже в такие центры, как: Рига, Митава, Либава, Минск, Берлин, Киев, Одесса и т. п.

В последнее время, помимо формирований на Украине, Дону и в Финляндии, происходят организационные изменения в Германской армии, где, по-видимому, благодаря, с одной стороны, опытным данным по управлению войсками, с другой — колоссальным потерям на Западном фронте и отчасти особым условиям службы на Восточном фронте, отказываются от корпусных соединений, а переходят к дивизионным.

14 июня в докладе своем за № 14РК я конкретизировал цифрами ходатайство начальника Главного Всероссийского штаба[440] о скорейшем проведении штатов «отделов Регистрационной службы военно-окружных штабов», что тесно связано с ответственной службой органов разведки.

Ныне, давая заключение о необходимости удовлетворения испрашиваемых кредитов Военно-статистическому отделу Главного всероссийского штаба по докладу № 38392/б, считаю необходимым задачи по разведке в Финляндии и на Украине распространить на все иностранные государства в том масштабе, как это предусмотрено «Положением о Военно-статистическом отделе» и, кроме того, предложить В[оенно]-с[татистическому] отделу ГВШ[441] в наикратчайший срок обработать и издать боевые расписания Германской и Австро-Венгерской армий, а также краткие наставления по разведке для постоянного пользования на местах в целях объединения общей работы.

Упоминаю о наставлениях и кратких расписаниях потому, что в течение последних дней начали поступать просьбы из округов о снабжении их всеми необходимыми в работе справочниками.

Отпустят деньги В[оенно]-с[татистическому] отделу — организуется глубокая агентурная разведка и отрегулируется работа мелких штабов.

Приложение: Сношение № 027.

Военный консультант Б. И. Кузнецов Резолюция С. И. Аралова: «Тов. Мехоношину. Вполне присоединяюсь к докладу консультанта Кузнецова и прошу отпустить требуемую сумму. 17/VI Аралов». Резолюция К. А. Мехоношина: «В Народный комиссариат по иностранным делам. Прошу о направлении прилагаемого письма по адресу: Брест, т. Троцкому».

РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 391. Л. 4–4 об. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами на бланке «Военный консультант Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам». Резолюция С. И. Аралова — черные чернила, Л. 4 сверху слева.

Документ № 2.1.5

Из проекта Положения о Высшем военном совете

г. Муром 20 июня 1918 г.

[…]

21. Начальник Оперативного управления ведает вопросами, связанными с организацией в сухопутных войсках:

а) службы Генерального штаба;

б) военной разведки и контрразведки;

в) службы связи всеми имеющимися в войсках для сего средствами;

г) снабжения топографическими картами и статистическо-топографическими описаниями театра войны или отдельных его частей.

22. Начальник Оперативного управления обязан располагать в необходимой полноте для принятия Высшим военным советом всех оперативных решений нижеследующими данными:

а) численность, расположение и степень боевой готовности войсковых соединений, подчиненных Верховному Командованию;

б) общий статистическо-топографический очерк театра военных действий и отдельных его частей или рубежей;

в) фортификационная подготовка театра войны вообще и отдельных рубежей и пунктов;

г) общее состояние железных дорог и других путей сообщения в предвидении их использования для оперативных перебросок вооруженных сил;

д) численность, группировка и состояние вероятных неприятельских армий;

е) обработанные и наглядно представленные сводки сведений:

1) о вероятном неприятии;

2) о местности;

3) о сети войсковой связи.

ж) укомплектованности штабов войсковых соединений специалистами по службе Генерального штаба.

23. В силу вышеназванных обязанностей начальника Оперативного управления ему предоставляются права — а) участия в комиссиях по выработке соответствующими управлениями Народного комиссариата по военным делам общих мероприятий вообще по службе Генерального штаба (см. п. 214) и б) получения от этих управлений для согласования с их работой работы Оперативного управления при Высшем военном совете, необходимость проектов, соображений, отчетов и руководящих распоряжений.

24. На начальника Оперативного управления может быть возглавляемо Высшим военным советом инспектирование в сухопутных войсках и войсковых штабах и управлениях организации и состояния:

а) службы Генерального штаба;

б) военной разведки и контрразведки;

в) войсковой связи;

г) снабжения топографическими картами и статистическо-топографическими материалами по обозрению театра войны;

д) маневренно-полевой практики войсковых частей. […]

Пом[ощник] в[оенного] р[уководителя] ВВС С. Лукирский[442] Инспектор инженеров В. Малков-Панин[443] Инспектор артиллерии Р. Зейц

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 48. Л. 1–11 с об. Подлинник — машинописный текст с автографами.

Документ № 2.1.6

Телеграмма военного руководителям Высшего военного совета генерала М. Д. Бонч-Бруевича начальнику Всероссийского главного штаба генералу А. А. Свечину, военному руководителю Северной трудовой коммуны генералу Д. П. Парскому, военным руководителям Завес генералам В. Н. Егорьеву, Д. П. Парскому, В. В. Чернавину, Управляющему делами Наркомвоена генералу Н. М. Потапову с постановкой задач по постановке агентурной разведки

№ 1962

25 июня 1918 г.

18 час. 40 мин.

Создавшиеся политические условия, намечающие образование новых армий из местного населения в Финляндии и [на] Украине, выдвигают очередную задачу по разведке: сбор сведений об этих армиях и установление тщательного наблюдения за постоянным развитием их. [В]виду этого представляется необходимым широко развит[ь] агентурную разведку с указанными выше задачами и выяснит[ь]:

1. Организацию и численност[ь] Украинской армии на Украине и Финской армии в Финляндии.

2. Способы их комплектования.

3. Вооружение, снаряжение.

4. Снабжение и форму.

5. Дух войск, отношение их к местному населению и отношение последнего к новым армиям.

6. Дислокация армии, наметив и рекрутское дело.

7. Все вопросы, связанные с созданием армии [и] ее использованием.

Получение повторных данных настоятельно необходимо, и потому организация агентурной разведки должна быть тщательно продумана и изысканы наилучшие и быстрые способы доставки донесений. Получаемые данные должны включаться как в телеграфные разведывательные сводки, так и [в] еженедельные, причем в последние особым отделом[444]. Относительно средств на разведку и борьбу со шпионажем благоволите обращаться [к] Управляющему делами Народного комиссариата по военным делам [Н. М. Потапову][445].

Бонч-Бруевич

Помета Н. М. Потапова: «Н[ачальни]ку Всер[оссийского] гл[авного] шт[аба]. Пр[ошу] приказать заготовить для доклада в Высш[ий] в[оенный] сов[ет] справку, в каком положении находятся у нас уже сейчас все эти вопросы. 26/V. Н. Потапов».

РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 391. Л. 6–7. Телеграфная лента (экз. Н. М. Потапова).

Документ № 2.1.7 Доклад М. Д. Бонч-Бруевича в Высший военный совет о необходимости «организации постоянных местных комиссий в полосе демаркационных линий»

№ 1920 1 июля 1918 г.

Особая папка[446]

В ВЫСШИЙ ВОЕННЫЙ СОВЕТ ДОКЛАД ОБ ОРГАНИЗАЦИИ ПОСТОЯННЫХ МЕСТНЫХ КОМИССИЙ

НА ПОЛОСЕ ДЕМАРКАЦИОННЫХ ЛИНИЙ[447]

Разрешение многих вопросов, возникавших в пограничной полосе наших демаркационных линий, а также урегулирование отношений между нашим, германским и украинским местными командованиями происходили до сих пор путем переговоров особых представителей или делегаций обеих сторон в пунктах или заранее намеченных (Ямбург, Гдов, Торошино, Псков, Карамышев, Себеж, Рабчик, Стародуб и т. д.), или назначаемых на каждый случай в отдельности. Такая организация переговоров, имеющая нередко весьма срочный и серьезный характер, крайне неблагоприятно отражалась на ходе самих переговоров в отношении их своевременности и даже компетентности, не говоря уже о случаях неприбытия тех или других представителей в силу многих местных и случайных причин.

В настоящее время, когда уже определена более или менее точно пограничная полоса с областями, оккупированными Германией, и с Украиной, является желательным установить постоянные местные комиссии, на обязанности которых можно было бы возложить:

а) установление прочной связи с таковыми же местными и постоянными комиссиями Германского и Украинского командований;

б) немедленное расследование всех случаев нарушения условий договоров и недоразумений в пограничной полосе на определенных участках;

в) разрешение возникших и уже расследованных вопросов путем личных сношений комиссии;

г) урегулирование более сложных соотношений по санкциям высших инстанций.

Было бы, без сомнения, наиболее целесообразным образовать смешанные комиссии в пунктах или нашего, или германского расположения, но таковая организация может при неустановившихся политических отношениях дать повод и способ к развитию тайной разведки с той или другой стороны, почему от таких смешанных комиссий приходится в настоящее время отказаться. Германское командование, судя по выраженному мнению Главной квартиры армий генерала Эйхгорна, вполне идет навстречу образования постоянных местных комиссий, но ничего не упоминает об образовании каких-либо смешанных комиссий. Необходимость отказаться от образования смешанных комиссий вызывается еще тем соображением, что в будущем придется, вероятно, установить нейтральную зону между демаркационными линиями, при наличии которой может еще более развиться деятельность противника по тайной разведке.

Что касается организации таких односторонних комиссий в отношении выбора пунктов и назначения участков, то таковая должна удовлетворять [следующим] требованиям: 1) расположение вблизи приграничной[448] полосы; 2) обслуживание участка приграничной полосы не более 150 верст; 3) удобство путей сообщения; 4) удобство размещения; 5) оборудование средствами связи и сообщения.

В отношении личного состава комиссий, таковой должен удовлетворять условиям компетентности с одной стороны — специально военного характера, с другой — международных прав и интересов с государственной точки зрения, почему в этот состав должны войти представители местных наиболее крупных военных советов и военных руководителей и представителей Комиссариата по иностранным делам.

Сообразуясь с вышеизложенным, предлагается следующий проект организации постоянных местных комиссий в полосе демаркационных линий от Нарвского залива до юго-восточных границ Воронежской губернии.

Пункты расположения комиссий:

№ 1 — г. Ямбург — для обслуживания участка от Нарвского залива до впадения р. Черьмя в Чудское озеро севернее Гдова (Ямбургский отряд Северного участка Завесы);

№ 2 — г. Гдов — для участка от р. Черьмя до юго-восточного берега Псковского озера (Ямбурский и Новгородский отряды);

№ 3 — ст. Торошино — от Псковского озера до впадения р. Синей в р. Великую (Новгородский и Старорусский отряды);

№ 4 — ст. Себеж — от устья р. Синей до озера Освея включительно (Новгородский отряд);

№ 5 — ст. Полота — от озера Освея до линии жел[езной] дор[оги] Полоцк — Невель включительно (Невельский отряд Западного участка Завесы);

№ 6 — ст. Ловша — от линии жел[езной] дор[оги] Полоцк — Невель до условной линии Сенно-Черея (Витебская группа Смоленского района);

№ 7 — ст. Орша — от линии Сенно-Черея до Шклова включительно (Оршанская группа);

№ 8 — м. Луполово — от Шклова до ст. Быхово включительно (Рославльский отряд);

№ 9 — с. Довек (на пересечении Рогачевского и Гомельского шоссе) — от ст. Быхова до р. Сож (Рославльский отряд);

№ 10 — ст. Унеча — от р. Сож до линии жел[езной] дор[оги] Унеча — Стародуб включительно (Новозыбковская группа Брянского района);

№ 11 — ст. Зернов — от линии жел[езной] дор[оги] Унеча — Стародуб до большой дороги Севск — Глухов включительно (Особый отряд Брянского р[айо]на);

№ 12 — ст. Колонтаевка — от б. дороги Севск — Глухов до линии жел[езной] дор[оги] Льгов — Ворожба включительно (Льговский участок Курского о[тря]да)

№ 13 — ст. Локинская — от линии жел[езной] дор[оги] Льгов — Ворожба до р. Приоль у г. Обоянь (Суджинский участок);

№ 14 — ст. Беленихино — от р. Приоль до д. Троицкой (Белгородский уч[асто]к);

№ 15 — ст. Бибиково — от д. Троицкой до р. Тихая Сосна (Правый отряд Воронежского района);

№ 16 — д. Генераловка — от р. Тихая Сосна до д. Ржевка (Правый отряд);

№ 17 — д. Бадуров — от р. Ржевки до д. Осиковки (Левый отряд Воронежского района).

Приложение: Карта 80 в. в одном дм.[449]

Военрук Бонч-Бруевич

Постановление Высшего военного совета: «В[о] Вс[ероссийский] гл[авный] штаб для рассмотрения. Антонов, Беренс».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 43–44 об. Подлинник — машинописный текст с автографом. Резолюция Высшего военного совета — автограф В. А. Антонова-Овсеенко, подпись Е. А. Беренса подлинная.

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 40. Незаверенная машинописная копия.

Документ № 2.1.8 Положение о начальнике Штаба Высшего военного совета

На подлинном написано: «Вр[еменно] утверждается для руководства впредь до издания соответствующего положения.

г. Москва

10 июля 1918 г.

Председатель Высшего военного совета Л. Троцкий

Члены: Антонов, Беренс, Бонч-Бруевич, военкомиссар Шарманов[450]».

С подлинным верно: Для поручений при нач[альнике] Воен[ного] совета ВЦСВ Ахшарумов

Положение о начальнике Штаба Высшего военного совета

1) Начальник Штаба есть ближайший сотрудник военного руководителя Высшего военного совета по всем частям; он должен быть в полной мере осведомлен о всех его планах и предположениях.

2) Начальник Штаба обязан направлять деятельность всех управлений и инспекций Штаба в духе полученных от него указаний, объединяя ее в случаях, если разработка какого-либо вопроса касается нескольких из названных подразделений, причем непосредственно ему подчиняются: Оперативное и Организационное управления, Управление военных сообщений при Высшем военном совете и комендант Главной квартиры.

3) По всем разрабатываемым в Штабе вопросам начальник Штаба докладывает лично военному руководителю, а в случаях, когда военный руководитель желает принимать доклад непосредственно от начальников управлений и инспекторов Штаба, присутствует при этих докладах, высказывая по этим докладам свои соображения и заключения.

4) Начальник Штаба принимает участие в совещаниях Высшего военного совета, когда то признано будет необходимым.

5) Начальник Штаба в соответствии с указаниями Высшего военного совета разрабатывает и передает подлежащим центральным управлениям Военного ведомства и войскам необходимые распоряжения и сообщает им сведения, нужные для согласованности их работы.

6) Начальник Штаба устанавливает, в соответствии с указаниями военного руководителя, порядок работы и внутреннего устройства в Штабе, ведает личным составом его, причем при замещении всех должностей в Штабе о кандидатах, предназначаемых на должности, коим присвоены оклады по IV разряду (приказ по Военному комиссариату 1918 года № 289) и выше, испрашивает указания военного руководителя, а всех предназначенных для замещения прочих должностей допускает к исправлению их самостоятельно, отдавая о сем в издаваемых им приказах.

7) В случаях отсутствия или болезни военного руководителя начальник Штаба является его заместителем, если не последует по сему особых указаний Правительства.

8) При производстве хозяйственных операций, заготовлений и работ начальник Штаба, сверх прав, предоставленных в этом отношении начальникам управлений и Инспекторам Штаба, пользуется еще нижеследующими правами:

а) Разрешать на сумму не свыше 5 тыс. руб. производство операций и работ, предусмотренных сметой; на производство же таковых операций и работ на сумму свыше 5 тыс. руб. испрашивает разрешения Высшего военного совета.

Во всех случаях при этом необходимо заключение соответствующего контрольно-хозяйственного органа.

б) Утверждать условия на подряды и поставки сообразно с утвержденными ценами, согласно п. а, существующими узаконениями и выгодами казны.

в) Назначать торги на все подряды и поставки в делах, предусмотренных п. а; разрешать производство новых торгов, когда от повторения их можно предвидеть успех и выгоды казны.

г) Окончательно разрешать жалобы подрядчиков и поставщиков, приносимые на заготовку поставленных ими вещей, припасов и материалов.

д) Разрешать, при неимении или недостатке помещений, вольный наем таковых в пределах, предусмотренных сметой.

е) Разрешать принятие на счет казны происшедших от неумышленных действий служащих убытков, на сумму до 2 тыс. руб. в один раз.

ж) Назначать общие и частные платные реквизиции для удовлетворения нужд управлений, инспекций и служащих Штаба.

з) Разрешать на нужды, не предусмотренные сметой расхода, на сумму не свыше 1 тыс. руб. каждый раз, из экстраординарных сумм.

и) Разрешать на нужды разведки и контрразведки расходы не свыше 10 тыс. руб. в один раз.

к) Разрешать расходы из хозяйственных сумм Штаба на всякую сумму.

л) Разассигновывать отпущенные в распоряжение Штаба кредиты на правах первостепенного распорядителя.

Сборник приказов Наркомвоена за 1918 г. Типографский экз.

Документ № 2.1.9

Положение о начальнике Оперативного управления Штаба Высшего военного совета[451]

На подлинном написано: «Вр[еменно] утверждается для руководства впредь до издания соответствующего положения.

г. Москва 10 июля 1918 г.

Председатель Высшего военного совета Л. Троцкий Члены: Бонч-Бруевич, Антонов, Беренс, военкомис[сар] Шарманов С подлинным верно: секретарь начальника Штаба Высшего военного совета N».

1) Начальник Оперативного управления является ближайшим помощником начальника Штаба по разработке военных операций.

По общим указаниям начальника Штаба он составляет соображения и расчеты относительно группировки и действий высших войсковых соединений, непосредственно подчиненных Высшему военному совету, и подготовляет необходимые для них распоряжения по выполнению военных операций. Своевременная рассылка этих распоряжений по принадлежности и поверка получения их на местах лежит на его непосредственной ответственности.

2) Начальник Оперативного управления руководит службой и объединяет деятельность всех лиц, учреждений и войсковых частей, приданных штабу для связи и разведки.

3) Начальник Оперативного управления, сосредоточивая во вверенном ему управлении сведения о неприятеле и районах военных действий, получаемые им от соответствующих штабов, с своей стороны принимает меры: к организации сбора таковых, к общей обработке и своевременному сообщению их соответствующим полевым управлениям и войскам.

По общим указаниям начальника Штаба начальник Оперативного управления расходует ассигнуемые на разведку и борьбу со шпионством суммы и наблюдает за ведением отчетности по ним.

4) Начальник Оперативного управления обязан иметь в постоянной готовности полные и точные сведения о боевом составе армии, расположении войсковых частей в армиях, о передвижениях и вообще о ходе действий, а равно и о степени обеспеченности армий главнейшими видами довольствия.

5) Начальник Оперативного управления содержит все необходимые сведения о личном составе чинов Генерального штаба, занимающих штатные должности Генерального штаба на театре военных действий; он докладывает начальнику Штаба по всем вопросам, касающимся службы означенных чинов означенного штаба.

6) Начальник Оперативного управления принимает меры для своевременного снабжения армий и тыловых учреждений военно-топографическими картами в необходимом количестве.

7) Начальник Оперативного управления, руководствуясь общими указаниями военного руководителя или начальника Штаба, разрабатывает соображения по вопросам, изложенным в п.п. 1–6, и представляет их начальнику Штаба для доклада Высшему военному совету.

Утвержденные Высшим военным советом соображения служат основаниями для распорядительной деятельности начальника Оперативного управления.

8) В случае временного отсутствия, болезни или смерти начальника Штаба начальник Оперативного управления вступает во временное [исполнение] его должности.

9) Начальник Оперативного управления имеет надзор, личный и через начальника Канцелярии, за правильным ведением казначейской и журнальной частей.

10) Начальник Оперативного управления избирает себе всех сотрудников по управлению, представляя сведения о них начальнику Штаба и испрашивая его разрешения о допущении их к исполнению должностей.

11) При производстве хозяйственных операций, заготовлений и работ начальник Оперативного управления пользуется всеми правами, предоставленными начальнику дивизии, и, кроме того, следующими правами: а) избирать любой из способов, указанный в законе, наиболее по обстоятельствам момента и местным условиям выгодный и удобный для производства операций и работ, предусмотренных сметой, причем на операции на сумму свыше 2 тыс. рублей испрашивает разрешение начальника Штаба.

Во всех случаях при этом необходимо заключение соответствующего контрольно-хозяйственного органа;

б) утверждать условия на подряды и поставки сообразно с утвержденными согласно п. а планами, существующими узаконениями и выгодами казны;

в) назначать торги на все подряды и поставки в пределах, предусмотренных п. а; разрешать производство новых торгов, когда от повторения их можно предвидеть успех и выгоды казны;

г) окончательно разрешать жалобы подрядчиков и поставщиков, приносимые на браковку поставленных ими вещей, припасов и материалов;

д) разрешать, при неимении или недостатке помещений, вольный наем таковых в пределах, предусмотренных сметой;

е) разрешать принятие на счет казны происшедших: от неумышленных действий служащих убытков, на сумму до 1 тыс. руб. в один раз;

ж) назначать общие и частные платные реквизиции для удовлетворения нужд управления и служащих;

з) разрешать расходы из хозяйственных сумм управления на всякую сумму;

и) разассигновывать отпущенные в его распоряжение кредиты на правах первостепенного распорядителя.

Сборник приказов Наркомвоена за 1918 г. Типографский экз.

Документ № 2.1.10

Постановление Высшего военного совета о принятии мер на случай общего наступления германских войск[452]

16 июля 1918 г.

Ввиду признаков возможного [в] ближайшем будущем общего наступления противника Высший военный совет приказывает:

1. Во всех частях Завесы перегруппировать войска таким образом, чтобы наиболее важные пункты и направления были заняты наиболее надежными частями при твердых и опытных [в] боевом отношении начальниках; войска на важных пунктах и направлениях расположить [в] боевом порядке, выделив необходимые резервы; в передовых частях и резервах окопаться и создать необходимые опорные пункты; обратить самое серьезное внимание на доставление перекрестного обстрела всех подступов ружейным огнем, а также совместным огнем пехоты, пулеметов и артиллерии, где, возможно, необходимо применить фланговый огонь пулеметов.

2. Усилить меры разведывания, дабы наступление противника не захватило наши войска внезапно и врасплох.

3. Принять меры самого бдительного охранения, не изматывая, однако, войска чрезмерным нарядом на охранение.

4. Установить между частями прочную связь по фронту и в глубину и сообщать друг другу все необходимые сведения относительно обстановки и выработанных планов действий, дабы достигнуть полного согласования в действиях между соседними частями.

5. Принять меры, чтобы все части с их начальниками и чтобы каждый красноармеец поняли и усвоили поставленные им задачи и боевые свойства местности [в] районе их расположения.

6. Всюду, где следует, устроить необходимые фортификационные постройки и искусственные препятствия и подготовить к разрушению железные, шоссейные дороги, мосты на них и прочие сооружения.

7. Сформировать подрывные команды и дать им задачи на разрушение, точно указав, что именно и в каком случае надлежит разрушить.

8. Если неприятель начнет теснить, то с железных дорог снимать рельсы на значительное протяжение и увозить их с собой или прятать так, чтобы противник ими не мог воспользоваться, однако сообразовать порчу дорог и снятие рельс с возможностью увезти подвижной состав и эвакуировать грузы, для чего начальникам отрядов и подрывных команд поддерживать тесную связь с лицами, про изводящими эвакуацию, и с железнодорожными агентами движения.

9. Во всей полосе Завесы подготовить действия партизанскими отрядами местных жителей, оказав им помощь боевыми средствами и указаниями этим отрядам приемов их действий; партизанские отряды должны действовать в тылу и на флангах противника отдельно, а не рядом с войсками, но в связи с войсками.

10. Во всех местностях, откуда придется отойти под натиском противника, оставлять хорошо организованные боевые разведывательные группы и надежных организаторов народного восстания в тылу противника.

Высший военный совет указывает на всю важность оказания наибольшего сопротивления наступлению противника и требует от всех (от старшего руководителя до рядового стрелка-красноармейца включительно) полного подчинения, строжайшей дисциплины и решительного отпора противнику, если бы он начал наступление.

Правда за нами! Вперед, если будет нужно, за нашу свободу!

Председатель Высшего военного совета Троцкий Военный руководитель Бонч-Бруевич Члены Совета Антонов, Беренс, Потапов

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 90. Л. 255–257. Подлинник — рукописный экз.

Документ № 2.1.11

Доклад М. Д. Бонч-Бруевича в Высший военный совет о необходимости

продолжить обмен разведывательными сводками с французской, английской и итальянской миссиями[453]

№ 3364, гор. Москва

23 июля 1918 г.

Особая папка[454]

В Высший военный совет

Учет германских и австрийских сил требует постоянного наблюдения за всеми их воинскими частями, действующими как на нашем, так и на других фронтах.

Для изучения исчерпывающей полноты сведений о дислокации сил противника, руководящие разведывательные органы нашей армии обменивались сведениями о расположении австро-германских частей с таковыми же разведывательными органами французской, английской и итальянской армий.

Без такого обмена сводками часть противника, исчезая с нашего фронта, совершенно бы уходила из нашего угла зрения, и мы бы не знали, отведена ли снятая часть во вторую линию или же она переброшена на Западный фронт.

Бывают случаи, когда немцы перебрасывают отдельные части одной и той же дивизии одновременно на наш и на Западный фронт. Еще чаще повторяются случаи, когда от снятой с участка немецкой дивизии мелкие части, как-то: тяжелая артиллерия, пулеметные команды, самокатные роты, егерские батальоны — появляются где-либо на другом участке нашего фронта, тогда как вся дивизия сводками англо-французов обнаруживается на Западном фронте.

Наконец, австро-германцами все время производится замена солдат средних возрастов на нашем фронте солдатами молодых и старших возрастов с англо-французского фронта, поэтому на нашем фронте встречаются номера полков, числящихся на другом фронте, и при отсутствии англо-французских сводок можно эти полки принять на учет и у нас, что было бы, конечно, ошибочно.

Кроме того, продолжающиеся боевые действия на англо-французском фронте дают документальный материал о новых способах ведения войны и боя австро-германцами; о новых изобретениях техники, применяемой ими при боевых действиях, что не должно уходить от нашего внимания[455], т. к. изучение способов действий и их технических средств должно быть непрерывно, независимо от того, находимся ли мы с ними в состоянии войны или мира. Иностранная разведка и в этом приходила нам на помощь, давая материалы по вышеизложенным вопросам.

Приказом Народного комиссариата по военным делам, опубликованного[456] в Известиях Народного комиссариата по военным делам за № 66, предписано «всем учреждениям Военного ведомства (как и всем военнослужащим вообще) не оказывать никакого ни в чем содействия французским и английским сухопутным и морским офицерам»[457].

Посылавшиеся ранее иностранным военным миссиям разведывательные сводки дают лишь с нашей стороны материал относительно австро-германских армий; иных данных (а тем более наших оперативных соображений) в них нет, и поэтому служить источником, раскрывающим последние, они не могут. Без получения сведений об учете австро-германских сил на англо-французском и итальянском фронтах учет их на нашем фронте будет очень затруднен, а потому полагал бы необходимым продолжать обмен разведывательными сводками с французской, английской и итальянскими миссиями.

Военный руководитель, Генерального штаба Бонч-Бруевич Начальник Штаба, Генерального штаба Раттэль Начальник Оперативного управления, Генерального штаба Н. Сулейман Постановление Высшего военного совета: «Ввиду того, что английск[ая] и французск[ая] миссии являются органами, руководящими враждебными против России военным действиями, полагаться на их сообщения нет возможности, а потому нет и основания обмениваться с ними военными сведениями. Л. Троцкий, Беренс, Потапов».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 33 с об. — 34. Подлинник — машинописный текст с автографами. Резолюция Высшего военного совета — автограф Л. Д. Троцкого, подписи Е. А. Беренса и Н. М. Потапова подлинные.

Документ № 2.1.12

Доклад М. Д. Бонч-Бруевича в Высший военный совет о необходимости

передачи гражданскими следственными властями перебежчиков-германцев в распоряжение полевых штабов[458]

№ 2532/р., гор. Москва 13 августа 1918 г.

Особая папка[459]

В Высший военный совет

Из штабов Завесы поступают донесения, что перебежчики-германцы, по переходе ими демаркационной линии, забираются следственными комиссиями и, таким образом, полевые штабы оказываются лишенными возможности произвести надлежащий опрос указанных выше лиц.

Опрос перебежчиков в настоящее время является самым главным способом поверки получаемых агентурных данных о расположении германцев, а потому ходатайствую о постановлении Высшего военного совета просить Народный комиссариат по военным делам войти в сношение с подлежащими советскими учреждениями, дабы гражданские следственные власти не задерживали перебежчиков-германцев, а предоставляли бы таковых всецело в распоряжение полевых штабов[460].

Военный руководитель, Генерального штаба Бонч-Бруевич Беренс Начальник Штаба, Генерального штаба Раттэль Постановление Высшего военного совета: «Утверждается. Склянский, Беренс, Потапов. 13/VIII».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 10. Подлинник — машинописный текст с подлинными подписями. Резолюция Высшего военного совета — автограф Э. М. Склянского, подписи Е. А. Беренса и Н. М. Потапова подлинные.

Документ № 2.1.13

Доклад полевой инспекции артиллерии Штаба Высшего военного совета

Высшему военному совету о необходимости установления отпуска кредитов на разведку и контрразведку[461]

№ 2474/р., гор. Москва 15 августа 1918 г.

ВЫСШЕМУ ВОЕННОМУ СОВЕТУ ОТ ПОЛ[ЕВОЙ]

ИНСП[ЕКЦИИ] АРТИЛЛЕРИИ

Развитие операций и образование новых направлений вызывает за собой расширение агентурной разведки сил противника. В то же время постепенное вздорожание[462] жизни выяснило, что тех отпусков на разведку и регистрационную службу, которые были установлены Высшим военным советом 10 мая сего года, не хватает для постановки на надлежащую высоту указанных выше полевых служб.

А потому, на основании вышеизложенного, полагал бы установить отпуск кредитов на агентурную разведку и регистрационную службу, согласно прилагаемого при сем расчета. Вместе с тем полагаю, что в испрашиваемых размерах кредит должен быть открыт Всероссийскому главному штабу, равно как ему же открывается кредит и для округов с таким расчетом, чтобы Всероссийский главный штаб каждый месяц разассигновывал через доверенных лиц органам Завесы, Штабу Высшего военного совета и Северо-Кавказскому [военному] округу упомянутые выше деньги.

Приложение: смета кредитных ассигнований.

Военный руководитель, Генерального штаба Бонч-Бруевич Начальник Штаба, Генерального штаба Раттэль Начальник Оперативного управления, Генерального штаба Н. Сулейман Постановление Высшего военного совета: «Н. М. Потапову к материалам. Склянский, Антонов, Беренс. 16/VIII».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 16. Подлинник. Машинописный текст. Резолюция — автограф Э. М. Склянского, подписи подлинные.

Приложение

Смета кредитных ассигнований на агентурную разведку и Регистрационную службу для Штаба Высшего военного совета и органов войсковой Завесы[463][464]

Военный руководитель, Генерального штаба Бонч-Бруевич Начальник Штаба, Генерального штаба[465] Начальник Оперативного управления, Генерального штаба Н. Сулейман

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 17–17 об. Подлинник — машинописный экз. с правкой. Подписи подлинные.

Документ № 2.1.14

Доклад М. Д. Бонч-Бруевича в Высший военный совет о необходимости расширения штатов разведывательных отделений

№ 2376/р., гор. Москва

21 августа 1918 г.

Особ[ая] папка[466]

В ВЫСШИЙ ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Характер разведывательной службы требует известной подготовки лиц, ведающих этой службой, а также для успешности работ и навыка остальных лиц, работающих по разведке. Поэтому в каждом полевом штабе должны быть назначены определенные лица, составляющие разведывательное отделение этого штаба и выполняющие специальную работу.

В утвержденных штатах штабов дивизий, районов и участков Завесы, а также и Штаба Высшего военного совета разведывательные отделения как самостоятельные органы не выделены, и разведывательную службу приходится выполнять лицам Оперативных управлений и отделов этих штабов. Число лиц последних вполне может выполнять указанные функции органов разведывательного отделения. А потому, дабы не менять штатов, полагал бы лишь руководящими распоряжениями указать тех лиц, которые из оперативных управлений выделяются в разведывательные отделения, согласно прилагаемых при сем штатов разведывательных отделений.

Дополнением к утвержденным штатам штабов Высшего военного совета, участков, районов Завесы и дивизий полагал бы ввести лишь должности переводчиков, необходимых во всех штабах, как лиц, опрашивающих пленных и перебежчиков, так и разбирающих их документы.

А потому полагал бы: а) В Штабе Высшего военного совета, в Оперативном управлении, добавить в штат лишь одного переводчика с окладом 600 рублей в месяц, так [как] другой переводчик уже имеется; б) в штабе участка Завесы добавить в штат отсутствующих совсем 1 пере водчика с окладом 600 руб. в месяц; в) в штабе района Завесы и штабе дивизии добавить по 1 переводчику с окладом 600 руб. в месяц, чертежников не добавлять, т. к. составление несложных схем может быть исполнено лицами разведывательных отделений этих штабов[467].

Приложение: проекты штатов разведывательных отделений[468].

Военный руководитель, Генерального штаба Бонч-Бруевич Военный комиссар Шарманов Начальник Штаба, Генерального штаба Раттэль Начальник Оперативного управления, Генерального штаба Н. Сулейман Постановление Высшего военного совета: «Сроч[но]. В В[оенно]-зак[онодательный] сов[ет]. Склянский, Потапов. 30/VIII». Помета Н.А. Сулеймана: «Разведывательная. Копия резолюции согласно резолюции в В[оенно]-зак[онодательный] сов[ет]. НС. 31/8».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 21. Подлинник — машинописный текст на бланке «Высший военный совет» с автографами. Резолюция Высшего военного совета — автограф Э. М. Склянского, подписи подлинные.

Документ № 2.1.15

Положение о военных консультантах Регистрационного управления Полевого штаба РВС Республики

Не ранее 2 октября — не позднее 9 октября 1918 г.

ПОЛОЖЕНИЕ О ВОЕННЫХ КОНСУЛЬТАНТАХ РЕГИСТРАЦИОННОГО УПРАВЛЕНИЯ РЕВВОЕНСОВЕТА[469]

§ 1. Ввиду особенности в конструкции Регистрационного управления и Отдела военного контроля Реввоенсовета в них введены должности военных консультантов, в Отделе военного контроля и консультантов-юристов.

§ 2. Прием, назначение и увольнение военных консультантов (генштаба) и консультантов-юристов производится приказом по Полевому штабу Рев[олюционного] в[оенного] сов[ета] не иначе, как с согласия наштаба и Главкома[470].

§ 3. Консультанты объединяют и направляют работу Управления и Отдела в техническом отношении. Для чего консультанты:

а) составляют и разрабатывают проекты положений, штатов, законоположений, организации и инструкции;

б) наблюдают за техническим выполнением утвержденных проектов, входя по всем возникающим при исполнении неправильностям с докладом по принадлежности к Заведыв[ающему] Управлением, Заведыв[ающему] Отделом и Старшему консультанту (в Отдел);

в) дают заключение по всем вопросам исполнительного и организационного характера;

г) дают отзыв о способности всех служащих и заключение о приеме и устранении важнейших служащих;

д) консультанты Отдела военного контроля в исключительных случаях ведут активную работу, как по агентуре, так и по производству дознаний.

§ 4. Все разногласия, возникающие на практике при проведении в жизнь тех или иных вопросов, требующих заключения консультантов, разрешаются в окончательной форме Заведывающим Управления Реввоенсовета.

Член Реввоенсовета Аралов

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 23–23 об. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами.

Документ № 2.1.16

Протокол заседания «генштабистов 1917 года» — руководителей советской военной разведки

— о ходе организации Разведывательного отделения Полевого штаба Реввоенсовета Республики

31 октября 1918 г. Сов[ершенно] секретно

ПРОТОКОЛ заседания 31 октября 1918 года

Москва, Ленивка, 7, кв. 11.

ПРИСУТСТВОВАЛИ: начальник Разведывательного отдела Генштаба ТАРАСОВ, начальник Агентурного отделения Генштаба Григорьев, начальник Разведывательного отделения Полевого штаба Генерального штаба Кузнецов и секретарь Разведывательного отдела т. Басис.

ОГЛАШЕНО: Новые штаты,

Списочный состав Разведывательного отдела.

ЗАСЛУШАНО: и принято заявление Генштаба Кузнецова войти с ходатайством [к] члену Реввоенсовета Республики т. Аралову об устройстве оставшихся за штатом 8 служащих 2-го отделения Оперод[а] Наркомвоена (Андреев, Головачевский, Волков, Ольсен, Рыбаков, Гуров, Епифанова, Вендеров).

ВЫЯСНЕНО, какие дела переходят в Полевой штаб: сводки Всероссийского главного штаба и Высшего военного совета (приемщик — т. Семенов, время приема — 1 ноября); какие дела остаются в Разведывательном отделе и какие подлежат сдаче в архив (распоряжением и ведением секретаря т. Басиса).

ПОСТАНОВЛЕНО: все иностранные книги, карты и наставления сдать 1 ноября в секретариат Разведывательного отдела.

Перевод немецких книг продолжать, а переведенную книгу «Битва при Лодзи» изд[ания] Германского Генерального штаба отдать в печать.

Вопрос о передаче имущества по инвентарным спискам решить 1 ноября.

Генштаба Тарасову 1 ноября передать последнее боевое расписание со схемой Полевого штаба Реввоенсовета Республики.

ЗАСЛУШАНО: проект Конституции Разведывательного отделения Полевого штаба (приложение № 1), которое дополнено следующими пожеланиями: § 8 как сказано в Конституции с добавлением «обязательное присутствие с правом решающего голоса консультанта Регистрационного управления, начальника Разведывательного отдела и начальника агентурного отделения того же управления»; предоставить право начальнику Регистрационного управления, по сношению с начальником Полевого штаба, приглашать на заседания по вопросам разведки с правом решающего голоса начальника Разведывательного отдел[а] Полев[ого] штаб[а].

УСТАНОВЛЕНО: форма и порядок взаимной связи.

ЗАСЛУШАНО: и принято к сведению пожелание Генштаба Кузнецова об изменении характера работы по прессе, а именно издание недельных сводок по прессе с обзором иностранных и оккупационных газет, кои рассылать не только в Полевой штаб Главнокомандующего, но посылать их также в штабы фронтов и армий. Установить более тесную связь с РОСТом (использовав тт. Ольсена и Гурова).

Установить более тесную связь со всеми военными представителями за границей.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Проект Конституции.

Протокол заслушан членами заседания, верно Секретарь Разведывательного отделения Я. Басис

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 8–8 об. Подлинник — машинописный текст.

Приложение

Проект Конституции Разведывательного отделения Полевого штаба,

выработанный военными специалистами Полевого штаба Реввоенсовета Республики

Секретно

Проект ОСНОВНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ (Конституция)

Круг деятельности Разведывательного отделения Полевого штаба Главнокомандующего:

1. Начальник отделения объединяет и направляет разведывательное дело на всех фронтах по указанию начальника Штаба и его комиссара, которым докладывает все вопросы разведывательного характера.

2. Учет всех сил противника.

Разработка и систематизация всех сведений, добываемых низшими штабами. Составление и выпуск: а) разведывательных сводок; б) схем и в) боевых расписаний.

3. Сосредоточение всех данных специальной разведки, получаемых в других отделах и управлениях Полевого штаба (радиослежка, сведения военно-цензурного характера и т. п.).

4. Изучение агентурных сведений (помощ[никами] начальника отделения генштаба), получаемых или непосредственно от наших военных представителей за границей, или из Регистрационного управления (где сосредоточивается все дело организации заграничной разведки).

5. По указанию начальника Полевого штаба и его комиссара, а также по предложениям штабов фронтов он дает через посредство Регистрационного управления очередные задачи для заграничной агентурной разведки.

6. Разрабатывает вопросы о распространении ложных слухов оперативного характера, как через комиссара и начальника Полевого штаба поступают для исполнения в прессу и низшие штабы.

7. В отделении изучаются и обрабатываются для рассылки в войска получаемые из различных источников материалы, полезные сведения о состоянии войск противника (вопросы организации, комплектования, обучения и тактика).

8. Для объединения деятельности различных органов и видов разведки, установления единства взглядов и приемов в работе имеет право с доклада начальника Полевого штаба по утверждению Реввоенсовета Республики созывать начальников разведывательных отделений фронтов и армий. В этом случае на заседаниях присутствует с правом решающего голоса начальник Регистрационного управления. Председательствует комиссар начальника Полевого штаба.

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 7–7 об. Подлинник — машинописный текст.

Документ № 2.1.17

Письмо заместителя председателя Революционного военного совета Республики Э. М. Склянского начальнику Регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики С. И. Аралову о необходимости реорганизации разведки на Украине

№ В 595-а, гор. Москва

28 декабря 1918 г.

Т[оварищ] Аралов Военная разведка на Украине поставлена чрезвычайно неудовлетворительно. Необходимо организовать ее в широком масштабе. О принятых Вами мерах прошу сообщить мне[471].

Склянский

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 14. Л. 30. Автограф синим карандашом на бланке «Председатель Революционного военного совета Республики. По Управлению делами».

Документ № 2.1.18

Доклад Б. И. Кузнецова начальнику Оперативного управления Полевого штаба РВС Республики В. И. Михайлову «Об организации более тесной связи с агентурным отделением Регистрационного управления»

№ 337/р. 31 декабря 1918 г.

Секретно

ДОКЛАД

начальнику Оперативного Управления Полевого штаба Революционного военного совета Республики

До сего времени связь между Разведывательным отделением Полевого штаба и агентурным отделением Регистрационного управления осуществлялась путем пересылки телеграмм, обработанных и необработанных материалов, сводок, схем, обзоров прессы и разговоров по телефону[472].

Для проведения в жизнь более тесной взаимной связи полагал бы целесообразным приказом по штабу установить регулярные, еженедельные поездки уполномоченных чинов Разведывательного отделения в Москву и приезда ответственных работников Агентур ного отделения Регистрационного управления в Серпухов с целью взаимного ориентирования и обсуждения всех разведывательных вопросов.

Если опыт покажет жизненность и продуктивность предлагаемой меры, то число таковых поездок может быть увеличено.

Постоянное прикомандирование чинов одного отделения к другому считаю, при существующем штате, вредным для дела, ибо появятся одна или две «мертвые души», работа коих перейдет к другим лицам, что при существующем размере работы — совершенно немыслимо.

Кроме того, считаю необходимым установить связь с Народным комиссариатом по иностранным делам, для чего желательно командирование чинов Разведывательного отделения хотя бы два раза в месяц в Москву к замнаркоминделу т. Карахану.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Проект приказа по Полевому штабу.

Начальник Генерального штаба Б. Кузнецов

Пометы синим карандашом: 1) Б. И. Кузнецова — «Разв[ед отделению]. 1/I. Донес ВИ [Михайлову]»; 2) В. И. Михайлова — «Командирование разрешено. ВИ»; 3)»В дело. 4/I».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 9. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами.

Документ № 2.1.19

Приказ по Полевому штабу РВСР о рационализации работы Разведотделения Оперативного управления Полевого штаба

Гор. Серпухов

Декабрь 1918 г.

Секретно

§ 1. Для проведения в жизнь более тесной связи Разведывательного отделения Оперативного управления приказываю установить еженедельные поездки ответственных лиц указанных отделением в начале недели от Разведывательного отделения в Москву — в конце — от агентурного отделения в Серпухов, для взаимного ориентирования и обсуждения всех разведывательных вопросов.

§ 2. Начальнику связи в Серпухов и помощнику его в Москве озаботиться предоставлением средств передвижений командируемым лицам каждый раз по заявлениям начальников Агентурного или Разведывательного отделений.

Начальник штаба

Военный комиссар, член Революционного военного совета Республики

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 12. Незаверенная машинописная копия.

Документ № 2.1.20

Доклад Б. И. Кузнецова В. И. Михайлову с ходатайством об увеличении штата разведотделения Оперативного управления Полевого штаба РВС Республики

№ 30р.

11 января 1919 г.

ДОКЛАД начальнику Оперативного Управления В. И. Михайлову[473]

Штатом Разведывательного отделения предусмотрены должности четырех помощников начальника отделения по числу фронтов, кои замещены ныне: 1) Генштабом Т. С. Косачем; 2) П. К. Удаловым; 3) С. С. Красновым; 4) В. А. Семеновым.

Работа между ними распределена следующим образом: Т. С. Косач ведает Западным фронтом; С. С. Краснов — Северным, В. А. Семенов — Южным, Кавказским и Украинским, П. К. Удалов — личным составом отделения, Канцелярией, общей перепиской, денежной отчетностью и положением дел в Западной Европе, в частности весьма обширным делом «о мирной конференции», связанным с просмотром советской, зарубежной русской и иностранной прессы; Восточный фронт пока ведет переводчик А. В. УИТТЕНГОВЕН.

С установлением новых фронтов желательно расширить штат Разведывательного отделения на одну должность помощника (Генерального штаба), коему и передать Восточный фронт. Освобожденный от этого фронта А. В. Уиттенговен поступит в распоряжение П. К. Удалова и будет ведать просмотром и обработкой сведений из прессы, что особенно важно в настоящее время, ибо о многих событиях мы имеем сведения исключительно только из печати.

Газет и журналов мы получаем много, но просматривать их внимательно и обрабатывать одному человеку, имеющему к тому же целый ряд побочных обязанностей, совершенно не под силу. В силу изложенного испрашивается Ваше ходатайство об увеличении штата Разведывательного отделения на одну должность помощника начальника отделения (Генерального штаба) с окладом в 1700[474] руб. в месяц.

Генерального штаба Б. Кузнецов Резолюция В. И. Михайлова: «Разв[едывательному отделению]. 11/I. Согласен. Составить доклад и проект приказа РВСР, соединив его с Оперативным [отделением]. В. Михайлов»[475].

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 36–36 об. Подлинник — машинописный текст с автографом черной ручкой. Резолюция — синий карандаш.

Приложение

Проект доклада начальника Полевого штаба РВС Республики, составленный под руководством В. И. Михайлова

Гор. Серпухов

15 января 1919 г.[476]

Доклад о добавлении в штат Оперативного и Разведывательного отделений по два помощника[477]

Ко времени установления штатов Полевого штаба Революционного военного совета Республики (т. к. к 1 ноября 1918 г.) вооруженным силам Республики приходилось вести военные действия на четырех фронтах — Северном, Восточном, Южном и Западном. Исходя из этой данной, и штат Оперативного и Разведывательного отделений проектировался в составе начальника отделения и четырех его помощников лиц Генштаба (в Разведывательном отделении 2 лица Генштаба), каждому из которых было поручено ведение дел отдельного фронта во всех отношениях (боевых действий, учет сил, переброска частей и т. д.).

В настоящее время образовано новых 2 фронта: Каспийско-Кавказский (приказ РВСР № 001 от 8 декабря) и Украинский (протокол совещания РВСР 4 января 1919 г.).

Кроме того, в Разведывательном отделении, помимо ведения фронтов, организованы работа по сбору и обработке сведений о положении дел в Западной Европе и о подготовке европейских держав к «мирной конференции», работе, связанной с пересмотром получаемой зарубежной и иностранной прессы.

В целях правильного распределения оперативной работы Полевого штаба является необходимым добавить в штат Оперативного и Разведывательного отделений еще по 2 помощника из лиц Генерального штаба с окладом в 1700 руб. в месяц.

Начальник штаба

На документе имеются пометы: 1) В. И. Михайлова — «Разв[едывательному отделению]. 15/I. ВИ»; 2) В. В. Даллера — «Нач[альни]к штаба этот проект отклонил; пошел проект на увелич[ение] только двух пом[ощников] Операт[ивного] отд[еления]. Даллер. 14/I»; 2) 2) Б. И. Кузнецова — «Удалову. Хранить в делах отделения. 15/I. Кузнецов».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 40. Машинописный текст на бланке начальника Полевого штаба. Помета В. И. Михайлова — синий карандаш; В. В. Даллера и Б. И. Кузнецова — простой карандаш.

Документ № 2.1.21

Приказ по Регистрационному управлению Полевого штаба РВСР

о недопустимости нарушения распорядка работ в управлении

№ 12, Москва

12 февраля 1919 г.

ПРИКАЗ по Регистрационному управлению полевого штаба Революционного военного совета республики № 12[478]

г. Москва 12 февраля 1919 года

§ I.

За последнее время наблюдается нарушение установленного внутреннего распорядка работы управления, и (что особенно прискорбно) виновниками такого нарушения являются очень часто и приходящие в управление по делам службы тов[арищи] коммунисты, а также и некоторые сотрудники управления.

Считаю необходимым указать, что высокое звание коммуниста в особенности обязывает быть исполнительным и аккуратным в порученной работе. В секретные комнаты заходят безответственные сотрудники, ходят толпой, производят шум. Многие лица до сих пор проникают в помещение управления без пропусков, некоторые сотрудники приводят своих знакомых, не имеющих никакого касательства к работе управления. При замечании по этому поводу отвечают, что это мой знакомый и т. д. Обращая внимание тт. сотрудников на вышеуказанное, предупреждаю, что я, не считаясь ни с принадлежностью к партии, ни с занимаемой должностью, буду без всякого снисхождения увольнять виновных от службы и предавать суду Революционного трибунала всех лиц, не соблюдающих внутреннего распорядка и хода работы в управлении, установленного моими приказами. Коменданту принять меры к усилению наблюдения и к непропуску[479] в помещение лиц, не служащих в управлении и не имеющих пропусков. Коменданта и регистраторш Парусникову и Линкевич предупредить, что будут немедленно уволены при первом случае прохода без пропусков.

Подлинный подписали: Начальник Регистрационного управления, Член Революционного военного совета Республики Аралов Консультант Теодори С подлинным верно: Для поручений [подпись]

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 14. Заверенная машинописная копия.

Документ № 2.1.22

Доклад начальника 1-го отделения 1-го отдела Регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики В. А. Срывалина начальнику 1-го отдела РУ Б. И. Кузнецову об организации агентурной работы[480]

19 февраля 1919 г.

Секретно

15 февраля с. г. исполнилось 9 месяцев существования органа агентурной военной разведки, начавшего свою деятельность сначала под названием «разведывательного отделения Московского областного военного комиссариата», а затем перешедшего в ведение Оперативного отдела Наркомвоен и ныне состоящего при Регистрационном управлении Полевого штаба Реввоенсовета Республики.

За этот 10-месячный период времени накопилось много материала, который позволяет в достаточной степени выяснить те условия работы, в которых протекает деятельность высшего ныне органа агентурной разведки. Из доклада и приложенных к нему статистических данных будет видно, какие причины не благоприятствовали до сего и в дальнейшем будут мешать получению достаточно ценных результатов агентурной разведки.

Настоящий доклад включает 3 следующие вопроса:

1) Общие принципы, которые были положены в основу организации агентурной разведки отделения с первых дней его существования.

2) Вербовка агентов, организация агентурной сети, результаты этой деятельности и характеристика личного состава агентуры на 15 февраля с. г.;

3) Причины неудовлетворительной работы агентуры.

4) Выводы.

ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ, КОТОРЫМИ РУКОВОДСТВОВАЛОСЬ ОТДЕЛЕНИЕ В СВОЕЙ АГЕНТУРНОЙ РАБОТЕ

1) Правильная организация разведки должна считаться столь же необходимой, как и организация вооруженных сил Государства, и должна быть неотъемлемым их дополнением, иначе армия явится лишь слепым организмом.

2) Клаузевиц говорит, что «Сведения о неприятеле ложатся в основу каждой идеи и каждого действия на войне, поэтому первейшей обязанностью агентурной разведки является собирание сведений о том, где и в каких силах находится противник, что он делает и что намерен делать в будущем», — эти сведения нужны для того, чтобы ориентировать Верховное командование.

3) Известно, что разведка не может быть делом импровизации и кустарничества, ибо она основывается на деятельности сети мелких тайных агентов, которые должны быть выбраны с большим разбором, а затем подготовлены и натасканы и, наконец, еще испытаны, раньше чем считать возможным довериться их донесениям, которые нередко должны лечь основанием важных военных операций. Организация разведки, таким образом, требует значительного времени и изучения агентов.

4) Разведка должна вестись настойчиво и непрерывно, и связь с агентами должна быть надежной.

5) Работа тайной организации за границею должна быть обставлена строжайшею тайною, и агентура должна быть так организована, чтобы арест или измена одного агента не влекли за собою провала всей организации.

6) Количество агентов должно быть достаточно велико, чтобы путем многочисленных засечек иметь возможность проверить правдоподобность донесений агентов. Агенты должны быть: а) посажены на места задолго до открытия военных действий противником; б) успеть сделаться своими людьми в районе порученного их наблюдению пункта; в) надежным образом связаться со своим руководителем.

История военной разведки указывает, что все наиболее блестящие кампании (взять хотя бы примеры из истории войн XIX века) Наполеона и Мольтке основывались на тщательных, задолго вперед собранных сведений о противнике. Наполеон и немцы содержали целые армии шпионов: так, например, в кампанию 1870 года германцы имели только в 14 департаментах Северной Франции 33 тыс. шпионов, посаженных за 2 года до войны[481]. Там же история указывает, что неудачное начало кампании 1877–[18]78 года объясняется неточны ми сведениями о противнике[482]. Начало и весь ход Японской войны 1904–[19]05 гг. подтверждает то же самое. Бой на р. Ялу особенно подчеркивает это[483].

Таким образом, серьезность и важность тайной агентурной разведки, на основании изложенных выше принципов, сознавалась руководителями отделения с первых дней его функционирования, и если до сего времени в этой области не достигнуто хороших и даже удовлетворительных результатов, то причины этому приводятся ниже.

ВЕРБОВКА АГЕНТОВ, ОРГАНИЗАЦИЯ АГЕНТУРНОЙ СЕТИ И ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОГО СОСТАВА АГЕНТУРЫ НА 15 ФЕВРАЛЯ 1919 Г.

Недостаток людей, желающих заняться агентурной работой, сказывался еще с первых дней функционирования отделения.

Попытки завербовать агентов из числа бывших тайных военных агентов старой армии, [1)][484] окончившись неудачей вследствие недоверия их к Советской администрации, не могущей, по их мнению, обеспечить тайну их службы в случае политического переворота или восстаний, а также вследствие [2)] постоянных перемен в составе лиц, ведающих личным составом агентуры. (Полезный и добросовестный шпион не любит менять начальников.)

Далее — вербовка агентов из безработной или нуждающейся интеллигенции или полуинтеллигенции, несмотря на хорошие условия денежного вознаграждения — тоже не дала результатов вследствие того, что эта безработная публика в конце концов при большом спросе на интеллигентный труд пристроилась в различные учреждения и, конечно, предпочла остаться там, чем идти на опасную службу по военному шпионажу.

Наконец, последнее средство по привлечению агентов, на которое возлагались последние надежды — это привлечение партийных людей — тоже не дало положительных результатов. В декабрьском докладе начальника 1-го отдела т. Аралову указывалось, что работа тормозится недостатком людей. Резолюция начальника Полевого штаба на этом докладе была следующая: «Необходимо агентуру развивать и высылать партийных работников, дав наряд в партию, которая обязана нам дать работников, иначе мы потеряем дорогое время». После этого за 3-месячный период (ноябрь — декабрь — январь) в отделении было зарегистрировано 20 чел. партийных работников, давших следующие результаты:

1) Совершенно непригодных к агентурной работе 6 чел. (Глебов, Мангатов, Скворцов, Шлессер, Цельм, Скульме).

2) Отказавшихся от работы после 1-й командировки — 2 чел. (Дзиркал, Девольский).

3) Невыполнивших задание и поэтому уволенных от службы — 2 чел. (Свикке, Соколовский).

4) Не дали ни одного сведения за 2–3 месяца — 3 чел. (Синицын, Митрофанов, Логинов).

[4)] Итого — 13 человек, или 65 %, поступивших на службу за период 3 месяцев.

Далее — 2 чел. (Мирингоф, Гурвич) дали посредственные сведения (по одному донесению за 2,5 месяца) — но стоят они очень дорого, и, наконец, 5 чел. (Васильев, Нагель, Виндт, Сатке и Дахия) только приступили к работе месяц тому назад.

Из приведенных цифр видно, что коэффициент полезных лиц агентуры из партийных работников не высок — ниже 35 % от общего числа поступивших на службу за истекший 3-месячный период. Следовательно, последнее средство к улучшению состава агентуры привлечением партийных сил не дало пока результатов ни в качественном, ни в количественном отношениях. Некоторые факты заставляют даже считать, что эта ставка «на партийных людей» также окажется несостоятельной, как и привлечение старых опытных агентов и партийных людей.

Так, например, два старых партийных работника — [5)] Соколовский и Свикке — должны были организовать 2 крупные сети: первый в Польше, второй в Прибалтийском крае. Результат: истрачено 150 тыс. руб., организации не осуществились, а организаторы показали себя людьми, которых можно отнести к категории слишком легкомысленных как в денежном отношении, так и в работе. Ближайшее знакомство с остальными партийными работниками, поступившими на службу в том же периоде, оставляет впечатление, что эти люди в большинстве послужат только цифрами для статистики и ничего существенного не дадут разведке как таковой.

Существующий к 15 января с. г. состав агентуры в количестве 89 человек зарегистрированных плюс около 50 чел. незарегистрированных агентов (в общем около 139 человек) — состав в действительности небольшой, т. к. 50 % этого числа в ближайшее время должно быть уволено за неспособностью к работе, шантаж и другие качества подобного характера; [6)] таким образом, высший разведывательный орган Республики имеет в своем распоряжении около 70 чел. агентов, из которых можно указать только 10 человек, могущих дать хорошие сведения (из них 4 беспартийные, 3 лев[ых] с.-р., 3 сочувств[ующие] коммунистам).

Тайная разведка требует много времени, чтобы дело дало желаемые результаты. Не дни и недели, а многие месяцы и годы нужны для реализации посеянного. Но всходы могут быть хороши, если налицо хорошие семена и благоприятные условия. В настоящей же действительности плохи и семена (агенты) и условия работы отделения. Политическо-стратегическая обстановка властно требовала скорейших сведений, сведений во что бы то ни стало, [7)] отсюда крайняя поспешность и полнейшая импровизация в деле постановки агентурной разведки. Малоудовлетворительный контингент агентов, поспешность и отсутствие выбора, отсутствие нужных людей — вот основные причины невозможности получить хорошие результаты работы.

ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОГО СОСТАВА АГЕНТУРЫ

По поводу личного состава агентуры нужно сказать следующее: 1) Как видно из приложенной к докладу таблицы — 66 % агентов имеет образовательный ценз не выше городского училища или церковно-приходской школы, около 50 % по профессии рабочие [8)] и 90 % агентов никогда не занималось не только тайной военной разведкой, даже нелегальной партийной работой. А принимая во внимание крайнюю текучесть в личном составе агентуры, где из 164 чел., зарегистрированных в отделении за 10 месяцев, [9)] около 50 % уволено по разным причинам — получается довольно безотрадная картина как количественного, так и качественного состава агентуры.

По вопросу о текучести в личном составе и невозможности прийти к твердой организации сети не безынтересно привести справку, из которой видно следующее:

Прибалтийский край имел 4 последовательно насаждаемые агентурные организации, которые в той же последовательности через один-полтора месяца рассыпались; в настоящее время в Прибалтике организуется пятая по счету сет[ь].

Белоруссия — имела тоже 5 организаций, ничего не давших делу разведки.

Украина же представляла какую-то бездонную пропасть, которую до самых последних дней гетмана не удалось заполнить достаточным числом агентов.

Что же касается Сибири, то положение с этой областью еще безотраднее: дальность расстояния, невозможность наладить связь — не привлекало охотников пуститься в тайную разведку в Сибирь.

К характеристике настоящего состава агентуры нужно добавить, что ни один агент не установил связи с каким-нибудь неприятельским штабом для получения агентурных сведений; [10)] все работают путем наружного наблюдения и «по слухам», а, приняв во внимание скорость добавки донесений, получается всегда то, что, например, РОСТа успевает сообщить перепечатку из иностранных газет ранее, чем отделение получит агентурное донесение.

ПРИЧИНЫ НЕУДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОСТИ ЛИЧНОГО СОСТАВА АГЕНТУРЫ

Дело в том, что не всякий человек может быть шпионом, т. к. для этой роли необходимы особые физические и нравственные качества. [11)] От всех вообще шпионов требуется добросовестность, верность, наблюдательность, хитрость, умственное развитие, знание военной организации и администрации, знание языка, характера и обычаев населения той страны, где им приходится или придется работать; наконец, общительность и умение располагать людей в свою пользу. Ошибочно брать на это дело первого вызвавшегося быть охотником. Также ошибочно рассчитывать на получение хороших результатов, соря деньгами направо и налево.

[12)] Присылка в отделение нескольких десятков партийных работников еще не показывает, что с этими людьми можно начинать разведку. Как на характерный случай бессистемного кустарничества в смысле пополнения личного состава агентуры и посылки ее на работу можно указать на следующий факт, когда один из зарегистрированных, но еще не обследованных агентов на дверях своей квартиры в Москве прикрепил карточку с надписью: «АГЕНТ ПОЛЕВОГО ШТАБА».

В настоящее время крайне затруднено обследование агентов (из партийных) нравственной и деловой стороны их качеств. Запас старых партийных работников исчерпан с первых дней Октябрьской революции — все они заняли высокие административные посты. [13)] Коммунисты же октябрьского и более позднего сроков в большинстве не поддаются обследованию вследствие постоянно меняемых ими специальностей службы, непродолжительности сроков этой службы и отсутствия достаточно авторитетных лиц, которые могут дать оценку личности того или другого человека. Обыкновенно вновь поступающие имеют массу разных удостоверений о том, что такое-то лицо служило там-то и отличается работоспособностью, аккуратностью и т. д. Но такие бумаги ничуть не гарантируют отделение от того, что агент окажется несоответствующим даже вышеперечисленным качествам. [14)] Один из агентов (старый партийный работник) имел буквально целый портфель, в котором заключалось несколько фунтов разных удостоверений — это лицо произвело очень хорошее впечатление и, взявшись организовывать агентурную сеть, ничего не сделало (Свикке). Другое лицо, командированное партией, по приходе в отделение заявило, что по своей прежней службе [15)] оно, как сотрудник ЧК, получало специальные секретные задания «по проведению Красного террора». Получив срочное задание в Киев 16 декабря 1918 г., это лицо по дороге заболевает и только 13 января 1919 г. извещает отделение письмом о своей болезни и накануне занятия Киева отправляется туда исполнять задание, которое к этому времени потеряло всякое значение. С тех пор об этом лице нет никаких сведений (Синицин).

У большинства партийных работников замечено полное отсутствие стремления к методической и кропотливой работе, каковой является тайный сбор военных сведений. Несмотря на то, что при отправлении агентов (из партийных) им становится условием на первом месте ставить сбор военного материала, они все же сбиваются на политическую работу и [16)] заваливают донесениями, содержащими описания политических событий местного характера и не имеющими абсолютно никакого серьезного значения. Второй [17)] крупный недостаток в работе партийных замечается в том, что они не объективны: сведения даже по политическим вопросам из одного и того же места, но от разных агентов всегда противоречат друг другу.

Последний месяц отделение приобрело как будто бы заслуживающие большого доверия организации Планциса[485], Нагеля, Сатке[486] — но это не вселяет радужных надежд на [18)] улучшение дела, т. к. опыт недавнего прошлого не раз обманывал надежды: Бирзе[487], Балахович, Григорьев, Краинский, Брегман, Бральницкий, Азаров и много других, большинство коих имело солидные рекомендации даже от членов Совнаркома; по теории вероятности, к сожалению, ждать лучшего не приходится.

ГЛАВНЫЕ ПРИЧИНЫ НЕУДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОСТИ РАБОТЫ ОТДЕЛЕНИЯ

1) Малочисленность агентуры: правильная организация требует в настоящий момент не менее 50 перворазрядных агентов только на территории оккупированных областей и 450–500 чел. второразрядных агентов. Налицо же всего около 70 человек мало-мальски пригодных и терпимых на службе. А ждать притока достаточного количества подходящих людей неоткуда.

2) Сильная текучесть в личном составе: не успевает организоваться какая-нибудь сеть, как по той или иной причине она рассыпается. Самый старый агент на службе июньского поступления и тот, кажется, дезертировал с декабря месяца.

3) Отсутствие выбора и подбора: обстановка момента повелительно требует сведений и не дает времени изучить и обследовать вновь поступающее на службу лицо в течение нескольких месяцев, в крайнем случае недель.

4) Связь: трудна до чрезвычайности вследствие ежедневно меняющихся государственных границ и отсутствия нейтральных территорий. Донесения нужно доставлять через фронт, который ежедневно меняется и прорывы в котором могут быть скоро известны агенту, посылающему донесение. Например: донесение ходоком из Одессы в Москву доставляется при самых благоприятных условиях на 12-й день, а из Челябинска — на 18–21 день и позже. Донесения из Баку в Астрахань агенты берутся доставить не ранее 14 дней.

5) «Власть на местах»: — в многочисленных докладах, составивших целое «дело» и представленных в течение последних 3-х месяцев, приводится много фактов о препятствиях в работе агентуры, встречаемых начиная от ЧК и кончая командармами. Как наиболее характерные случаи приведу только 3: а) арест агента-руководителя Озолина в Петрозаводске на пятом месяце его нахождения в этом городе и по разным причинам прямо курьезного характера; б) задержание агентов № 110 и 111 командармом 6-й по сомнению личности. Пока командарм проверял по телеграфу личность этих агентов, канцелярия командарма успела затерять удостоверения, выданные отделением агентам, что произвело на агентов самое отвратительное впечатление; в) Командарм 3-й не пропустил агента Мниховича через фронт потому, что агент не мог ответить начальнику Особого отдела этой армии на вопрос… «о задачах Регистрационного управления» и, несмотря на имевшееся у агента отношение в собственные руки командарму с просьбой пропуска в Пермь, агент принужден был вернуться в Москву (подробный доклад от 31 января с. г. № 469-Р).

ВЫВОДЫ

1) Недостаток агентуры в количественном и качественном отношениях, имеющий, кроме того, тенденцию к ухудшению и в том, и другом отношениях (См. таблицу количества принятых и уволенных агентов за январь и февраль месяцы).

2) Нельзя установить прочную связь с агентами вследствие полной изолированности Советской России в международном отношении: отсутствие нейтральных территорий, которыми можно было бы пользоваться для передачи сведений.

3) Те результаты тайной разведки, которые давало и дает отделение, как высший орган разведки в Республике, — дает агентура низших штабов и печать.

4) Думать о возможности хорошей организации тайной разведки лишь в момент назревания событий или в минуту нападения врага и при отсутствии подходящих людей — поздно. В таких случаях можно заниматься импровизацией разведки сколько угодно, но требовать выполнения срочных заданий и хороших сведений — бесполезно, ибо задание не только трудно выполнить, но и полученные сведения нельзя проверить (нужны сети, перекрывающие друг друга).

Приложение: 3 таблицы.

Начальник 1-го отделения Срывалин[488]

Помета Г. И. Теодори[489]: «Картина безотрадная. Вызвана полнейшей изоляцией от работы лиц, даже пользующихся доверием (Теодори, Срывалин, Кутырев и пр.); вся вербовка на глазах самих же агентов, из коих были шантажисты: следовательно, все мы давно сняты и сфотографированы.

Доклады специалистов на учет не принимаются: им отводится «почетная роль» истребования денег, продовольствия и т. д., на что генштабисты не нужны».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 175 об. — 180. Подлинник — машинописный текст с автографом. Документ неоднократно введен в научный оборот. В настоящем издании вперые атрибутирована помета на документе.

Приложения

Таблица № 1. Движение личного состава агентуры (15 апреля 1918 — 15 февраля 1919 г.)

Таблица № 2. Причины увольнения агентов

Таблица № 3. Случайные агенты

С 15 апреля 1918 г. по 15 февраля 1919 г. отделение давало задания 9 человекам, являвшимся по рекомендации разных лиц: 6 чел. взяли задания без всякой денежной помощи; 1 лицо (партийная) получило 5 тыс. руб., 2 лица (немецкие солдаты) 4 тыс. руб. — Итого — 9 чел. Все 100 % (9 чел.) не дали ни одного донесения.

Составлено по: РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 195. Машинописный экз.

Таблица № 4. Расход денежных сумм на содержание агентуры (15 апреля 1918 — 15 февраля 1919 г.)

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 183. Машинописный экз.

Документ № 2.1.23

Приказ по РУ о недостатках работы управления и об установлении ответственных за работу в нем лиц

№ 15, г. Москва

23 февраля 1919 г.

ПРИКАЗ

по Регистрационному Управлению полевого штаба

Революционного военного совета республики № 15 23 февраля 1919 года г. Москва

§ I

Объявляется для сведения и руководства телеграммы мои за № 497/А, 480/А, 476/А, и 499/А:

1) Москва, Региструпр — тов. Павулану[490], Кутыреву. По прямому проводу срочно, вне очереди. В будущем буду считать ответственным за техническую сторону работы агентов и за их ошибки — начальников отделов и консультантов, а не только одних комиссаров. Эту телеграмму прошу отдать в приказе по Региструправлению. № 497/А. Член РВСР Аралов.

2) Москва, Региструпр — тов. Павулану, Кутыреву, Теодори. Ответственность за всю техническую работу агентов, хозяйственную и внутреннюю работу лежит на консультантах и начальниках отделений Региструпр. Комиссары отвечают за политическую работу. Непригодные агенты могут смещаться и по предложению начальников отделений. В случае разногласия доводить до моего сведения с характеристикой работы спорного агента. Член РВСР Аралов. № 480/А.

3) Москва, Региструпр — тов. Павулану, Теодори. Штатом Региструпр предусматривался начальник управления и консультант. На консультанта возлагается специальное хозяйственное внутреннее руководство. На комиссаров и на меня — политическое и выбор агентов в политическом отношении. Инструктирование же агентов и задание и проверка их знаний на консультантов. Ввиду своих частых отъездов и отсутствием из Москвы[491] я своим приказом, а не штатом, назначил заместителем т. Павулана для решения неотложных политических вопросов. Предлагаю держаться лично штатов и приказов и работать в полном контакте и взаимодействии комиссаров и специалистов, каковое до сих пор было. Подробные указания дам при личной встрече. Передайте Срывалину, Теодори и другим, что никакие перемещения по условиям времени сейчас недопустимы. До приезда Теодори, которого я задержал по вопросам агентуры, назначается временно т. Кутырев. Никакие предложения заместить должность консультанта при мне без моего согласия и ведома не могут быть. № 476/А. Член РВСР Аралов.

4) Москва, Региструпр — тов. Павулану, Кутыреву, Теодори, Срывалину. Представленный доклад Срывалина считаю весьма ценным и ярким, обнажающим язвы и недостатки нашей работы, и этот доклад должен послужить прекрасным материалом для исправлений в нашей работе и усилит нашу энергию и привлечет новых ценных работников. Не только общие условия виноваты, но и мы сами. Но это не значит, что мы должны опустить руки. Благодарю т. Срывалина за правдивый доклад, но вместе с тем указываю, что в докладе не должны быть указаны фамилии агентов, а [также] номера их, ибо это открывает секрет — это ставлю на вид. [№] 499/А. Член РВСР Аралов.

§ 2

Консультанта Регистрационного управления Г. И. Теодори полагать бывшим в служебной командировке в гор. Серпухов 19, 20, 21, 22 и 23 февраля сего года включительно.

Подлинный подписали: Начальник Регистрационного управления, Член Революционного военного совета Республики Аралов Консультант Теодори С подлинным верно: для поручений [подпись]

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 16–16 об. Заверенная машинописная копия.

Документ № 2.1.24

Доклад В. И. Михайлова начальнику Полевого штаба Ф. В. Костяеву с предложениями по координации деятельности Разведывательного отделения Оперативного управления Полевого штаба и Агентурного отдела РУ

№ 1573 р.

23 февраля 1919 г.[492]

Секретно

В настоящее время Разведывательное отделение Оперативного [управления] Полевого штаба и 1-й отдел Регистрационного управления издают ряд разведывательных (агентурных) сводок — боевые расписания войск противника и схемы. Большинство сведений в указанных материалах повторяются, благодаря чему создается параллельность в работе и ничем не оправдываемый расход труда и денег.

Полагаю целесообразным разграничить деятельность указанных органов, обязав 1-й отдел обратить все внимание и все имеющиеся в его распоряжении средства на расширение и качественное улучшение агентурной сети. Данные же, получаемые 1-м отделом Региструпра, без обработки, но с указанием достоверности (оценка сведений) доставлять в Разведывательное отделение Полевого штаба для помещения в очередную сводку.

При этом порядке получаемые Регистрационным управлением от штабов фронтов разведывательные сводки будут служить информационным материалом, дающим возможность руководителям Регистрационного управления и 1-го отдела координировать действия подчиненных органов в соответствии с общими заданиями Полевого штаба и положением дел на местах, и в то же время будет исключена непроизводительная работа и [это] теснее свяжет два управления.

Генерального штаба[493]

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 52–52 об. Машинописный текст.

Документ № 2.1.25

Телеграмма начальника штаба Петроградского ВО Л. К. Александрова начальнику Агентурного отдела РУ Г. Я. Кутыреву о необходимости срочного обеспечения штаба округа валютой

№ 20

6 мая 1919 г.

Срочно, Секретно

Москва, Пречистенка, 37, РЕГИСТУПР Кутыреву

Необходимо срочное снабжение иностранной валютой (финской, шведской или германской) разведывательного отделения штаокра. Неимение ее задерживает работу агентуры [в] Финляндии. [В] Северо-областной конторе народного банка ее крайне ограниченное количество, и получение таковой сопряжено [с] громадной проволочкой времени. Прошу о высылке валюты в сумме до ста тысяч в обмен на нашу валюту нарочным в распоряжение начразведотделения Генштаба Гончаренко.

Наштапет Александров С подлинным верно: Иванов

РГВА. Ф. 25888. Оп. 3. Д. 209. Л. 45. Заверенная машинописная копия.

Документ № 2.1.26

Записка генерала в отставке М. Д. Бонч-Бруевича о стратегии

РККА и военной разведке, составленная для высшего военно-политического руководства Советской России

14 мая 1919 г.

Секретно № 1

Мирный договор, которым закончилась мировая война 1914–[19]19 гг., представляет несомненный рубеж, от которого начнется новая эпоха мировой истории. Он произведет различные впечатле ния на народные массы всех государств, потому что все государства так или иначе будут затронуты этим договором. Несомненно, настроения народных масс сведутся к тому, что на платформе мирного договора в них зародятся такие сознания, которые подготовят почву для взаимного сближения одних, вследствие удовлетворенности мирным договором, других — по причине неудовлетворенности им в большей или меньшей степени; нейтрально настроенных народных масс, надо думать, будет немного. Группировка народных масс в указанном смысле, в свою очередь, приведет к возникновению всякого рода союзов, в том числе и военных: наступательных и оборонительных. Мирный договор не обошел вниманием «русский вопрос», поэтому всем государствам придется выявить свои отношения к России с ее новым государственным строем. При всех решениях «русского вопроса», явных и тайных, больше шансов на то, что Россия останется в одиночестве, потому что всякого рода сложившиеся группы народных масс, удовлетворенные мирным договором и недовольные им, будут настроены не в пользу России, как это явствует из всего, что творится в Западной Европе. Отсюда, прежде всего, следует, что Россия, в интересах военной, экономической и проч[ей] самозащиты, должна непрерывно следить за настроением народных масс во всех государствах, дабы иметь возможность ясно представлять себе каждую минуту те группы, которые могут сложиться в Западной Европе. Для осуществления этого правительство уже к настоящему времени должно иметь своих агентов во всех государствах и изучать слагающиеся в них настроения, как по данным, получаемым от этих агентов, так и добываемым всякими другими способами.

Настроения масс в иностранных государствах должны изучаться по отношению к каждому из них в отдельности; это изучение должно дополняться изучением действий и настроений правительств тех же государств.

Если для России эти вопросы останутся в тумане, то, как неизбежное следствие отсюда — для нее окажутся неожиданными и те союзы, которые, несомненно, возникнут в среде прочих государств. Неосведомленность в этого рода сочетаниях приведет к тому, что Россия не в состоянии будет предвидеть тех военных союзов (коалиций) и тех стратегических задач, которые будут в первую очередь направлены против нее. Слепота в этом отношении не даст необходимых данных к тому, чтобы можно было видоизменить своевременно военную систему России в смысле приведения ее в соответствие с ближайшими задачами необходимой обороны; иначе говоря, слепая политика не поставит правильных задач стратегии, а это, в свою очередь, не даст возможности приспособить оборонительные силы и средства страны к решению ближайших задач по обороне, на что, кстати сказать, потребуется немало времени. В результате такого положения, буде оно осуществится, Россия в недалеком будущем может оказаться перед фактом нападения на нее и не окажется тогда достаточного времени для «подготовки» к обороне. Россия будет вынуждена обороняться кустарным способом, подручными средствами. В результатах и трудностях такой обороны сомневаться, конечно, не приходится.

В настоящее время мир переживает тот исторический период, во время которого зарождаются основания для будущих побед и поражений; закладывается фундамент экономического процветания или вырождения народов и государств, и все это совершается вполне независимо от воли России.

Состояние войны на всех фронтах, требующее напряжения всех сил, с одной стороны, и ожидание ясности политических международных комбинаций — с другой, не дают пока еще почвы для практической, стратегической деятельности в области предстоящей необходимой обороны страны от нападения Запада, быть может, в союзе с Востоком; но тем более является необходимым умело воспользоваться этим для скорейшего окончания военных действий нынешнего Восточного и Южного фронтов, и тем более ответственной становится деятельность тех лиц и органов государственной власти, которые должны следить за происходящим среди иностранных государств.

Как только политика, в международном масштабе, достигнет некоторой зрелости, усматриваемой из фактов, а не из гадательных предположений — стратегия, осужденная ныне на временное бездействие, получит возможность поставить основные задачи усовершенствования всей военной системы России в соответствии с требованиями новой эпохи. С этого времени практическая деятельность в стратегической области должна будет направиться к переработке центральных органов управления армией, к подготовке самой армии и системы ее снабжения — в соответствии с задачами, поставленными ей политикой. Именно с этого времени должны будут выявиться определенные стратегические частные задачи и в соответствии с ними будет производиться перегруппировка вооруженных сил и начаться подготовка театра военных действий во всех отношениях. Иной последовательности подхода к военной подготовке страны в настоящую новую эпоху не существует; отступление от нее явилось бы кустарничеством в таком деле, в котором должен быть проведен строгий методизм, основанный на практике военного дела.

Таким образом, ближайшею неотложною задачей на пути к подготовке необходимой обороны страны является разведывательная деятельность правительства в области политики, приводящая в конечном результате к обнаружению фактических группировок среди иностранных государств, сложившихся вследствие появления на свет мирного договора. Наличность этих данных обеспечит прочные основания для стратегической подготовки необходимой обороны страны в течение длительной эпохи международных войн.

М. Бонч-Бруевич, 14/V

Секретно

№ 2

I. Система ныне развиваемых военных действий на фронтах может быть названа линейной стратегией (кордон). Опыт минувшей войны осудил эту систему с ее неизбежным последствием: отступлением для выравнивания фронта. Между тем, и в настоящее время эта система всюду нами практикуется.

В противоположность ей необходимо принять в основу действия отдельными группировками (армиями) по определенным направлениям, расцениваемым по их важности, с определенными стратегическими и тактическими задачами для каждой армии, с разработанным базированием и с устроенными для каждой армии военными сообщениями. Задача каждой армии должна вытекать из общего стратегического плана, составленного для всей массы войск, коим поставлено достижение единой общей цели, как, например: оборона реки Волги между такими-то пунктами, или иная какая-нибудь цель. Переход от ныне практикуемой линейной стратегии к действию армиями требует значительно меньше времени, ввиду наличия разбросанности наших войск на больших пространствах, поэтому для каждой перемены должен быть разработан достаточно осторожный методический план.

Необходимо отметить, что действие армиями вызывает к жизни совершенно иные методы и формы управления действующими войсками, заставляя вести творческую ответственную работу не одних только начальников войсковых, но также командующих армиями, главнокомандующего группой армий (ныне фронта) и верховного главнокомандующего. В линейной стратегии вся тяжесть боевой работы сваливается на войска и их непосредственных начальников; операция совершенно вырывается из рук высшего командования. Линейная стратегия в конечном итоге является могилой военного искусства.

II. Численно большие штабы не в состоянии работать; это громоздкие, скрипучие машины — не только бесполезные, но крайне вредные в оперативном отношении. Личный состав крупных штабов должен быть специально дисциплинирован, иначе штабы работают медленно, становятся доступными шпионажу и являются ячейками, разлагающими действующую армию. Такова особенность ныне существующих крупных штабов[494].

Войсковые штабы (дивизий, полков) должны составляться из лиц, служащих в тех частях, во главе которых стоит штаб, а не набираться со стороны: только таким путем достижимо доверие войск к своим штабам, и только это обеспечивает жизненную связь войск со своими штабами и обратно.

В ныне действующей армии эти практические основания не соблюдаются. Чистка и сокращение штабов необходимы, и притом немедленно.

III. Глубокой разведки противников в действующей армии, видимо, не ведется, потому что до сих пор остаются неизвестными более глубокие резервы, коими располагают наши противники. Дело здесь, конечно, не в доблести отдельных разведчиков, в наличности которой приходилось неоднократно убеждаться, а в слабости организации разведывательной деятельности во всей действующей армии. Необходимо потребовать от старших начальников (главнокомандующих и командующих) искусства организовывать широкую и глубокую разведку и умение управлять ею, а от войск непрерывной разведывательной работы — строго по «Уставу полевой службы». Войсковая разведка должна быть всегда согласована с задачами и планами действий войсковых частей; в действующей армии, как будто, нет такого согласования.

IV. Эпизод с занятием вокзала и города Вильно[495], в связи с подобными же эпизодами, не раз имевшими место на других фронтах, — красноречиво свидетельствуют, что охранение, как особый вид службы в сфере влияния противника, войскам мало известно и к нему войска себя не приучили, а начальники, начиная с командиров полка и выше, принимают совершенно недостаточные меры к тому, чтобы войска знали, понимали и твердо исполняли охранение по «Уставу полевой службы».

Настоятельно необходимо преподать всем в армии «Устав полевой службы» и потребовать от всех знания как этого устава, так и всех других уставов, необходимых войскам в их боевой деятельности. Кроме того, необходимо, чтобы все начальники обратили внимание на исполнение службы охранения.

V. Связь, как будто, и налажена в войсках, но только с внешней, формальной стороны. Иначе говоря, до известной степени обеспечена возможность передачи распоряжений, но совершенно отсутствует внутренняя связь, понимаемая как связность в действиях между мелкими и особенно крупными войсковыми частями, как единодушие действий нескольких частей, направляющих по собственному почину свои усилия к достижению единой, общей цели, поставленной им раньше. Недостаток связности, единодушия действий покоится на слабом понимании войсками сущности боевого дела, на плохом поддержании взаимной внешней связи между частями и, вообще, на недостатке боевого воспитания войск. Надо поставить войска[м] задачи боевого военного воспитания и потребовать от них достижения этих задач — тогда и связность будет ими осуществляться.

VI. Совершенно справедливо, что вся сеть железных дорог в тылу действующей армии должна служить для нее как бы военными сообщениями, но тем не менее необходимо для каждой армии, действующей по определенному направлению, в видах достижения определенной цели — разработать ее тыл и специальные военные дороги, устроив их по всем правилам современной техники. Для достижения этого начальниками военных сообщений должны быть опытные офицеры генерального штаба, потому что только они могут устроить тыл и военные дороги и маневрировать тыловыми учреждениями в соответствии с развитием операций на фронте.

VII. Комиссары не должны вмешиваться в боевые распоряжения ответственных начальников, а эти последние должны быть на высоте положения в смысле своих духовных качеств и полноты подготовки к боевому делу. Необходимы меры подготовки командного состава, более современные и совершенные…

Уничтожение намеченных здесь недостатков приведет к более экономному способу войны во всех отношениях. Экономия сил и боевых средств для России, с населением, уставшим от войн, для России, переживающей кризис промышленности, является отныне задачей первостепенной важности, потому что ей придется переживать длительный период международных войн, в течение которого она вынуждена будет поддерживать себя в состоянии необходимой обороны и в то же время развивать свое хозяйство.

VIII. Шпионы — германские, английские и проч. — кишат в нашей Республике и в ее центрах, а наша контрразведка никак не может уйти дальше искания контрреволюции между своими же гражданами. Настоятельно необходимо организовать в действующей армии и в центре военную контрразведку, поручив дело опытным контрразведчикам.

Контрразведке должны быть поставлены определенные задачи:

1. Выяснить систему разведки наших противников, организованную ими в нашу сторону.

2. Организовать нашу контрразведку так, чтобы она пересекала разведку противника, направленную в нашу сторону.

3. Связать нашу контрразведку в действующей армии с операциями этой последней, дабы прикрыть от шпионажа подготовку каждой операции.

М. Бонч-Бруевич, 14/V

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 21. Л. 292–295 об. Подлинник — машинописный текст с автографами М. Д. Бонч-Бруевича.

Документ № 2.1.27

Доклад Б. И. Кузнецова В. И. Михайлову о финансировании

Разведотделения Оперативного управления Полевого штаба РВС Республики

№ 582/Р., гор. Серпухов

16 мая 1919 г.

ДОКЛАД

начальнику Оперативного управления Полевого штаба РВСР

По смете минувшего года в распоряжение начальника Оперативного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики был ассигнован кредит на разведку по 20 тыс. руб. ежемесячно на пять месяцев: с августа по декабрь включительно, а всего — 100 тыс.

Указанная сумма не была полностью израсходована в 1918 году и из получившегося остатка производились расходы в 1919 году.

В текущем году при составлении сметы Регистрационного управления расходы по разведке Полевого штаба были совсем упущены из вида; в смету Полевого штаба они также вошли, и потому на первое полугодие текущего года в распоряжение начальника Оперативного управления Полевого штаба на разведку никаких сумм отпущено не было.

По обнаружению указанного упущения было сделано соответствующее представление Революционному военному совету Республики, и ассигнование денег последовало лишь в настоящее время приказом Революционного военного совета Республики 18 апреля № 770. Между тем, в течение настоящего года являлись неотложные расходы, которые производились из вышеуказанного остатка 1918 г.

Ввиду того что:

1) Перенос остатка сумм на 1919 г. сделан вследствие действительной необходимой надобности.

2) При исчислении размера ассигнования на первое полугодие текущего года указанный недостаток принимался во внимание и потому испрашивалось вдвое меньшая сумма (60 тыс. руб. вместо 120 тыс.).

и 3) Из этого остатка производились расходы в январе, феврале, марте и апреле сего года — Ходатайствую о разрешении в виде исключения из сметных правил (декрет Совета народных комиссаров, объявленный в Собр[ании] узаконений и расп[оряжений] Раб[оче]-кр[естьянского] прав[ительства] № 41 ст. 321) причислить указанный остаток к суммам, ассигнованным приказом РВСР от 18 апреля сего года № 770.

Начальник отделения, Генерального штаба Б. Кузнецов Военный комиссар Я. Свикке Резолюция Ф. Ф. Костяева: «Поступить и кассиров[ать] правилом. К. 18/V».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 54–54 об. Подлинник — машинописный текст с автографами Б. И. Кузнецова синей ручной, Я. Свикке — красной ручкой. Резолюция поверх текста — простой карандаш.

Документ № 2.1.28

Доклад заместителя начальника Регистрационного управления

Полевого штаба РВС Республики В. П. Павулана

Л. Д. Троцкому о необходимости реорганизации

Регистрационного управления

№ 1589/РУ, г. Москва 31 мая 1919 г.

Весьма секретно

Председателю Революционного военного совета Республики т. Троцкому

ДОКЛАД

ПРИЧИНЫ, ПОБУЖДАЮЩИЕ РЕОРГАНИЗОВАТЬ

РЕГИСТРАЦИОННОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПОЛЕВОГО ШТАБА

РЕВОЛЮЦИОННОГО ВОЕННОГО СОВЕТА

РЕСПУБЛИКИ[496]

1) Серьезность положения на фронтах.

2) Необходимость привлечения к агентурной разведке партийных работников.

а) Недоверие к специалистам со стороны партийных организаций, исключая лиц близко соприкасающихся.

б) Необходимость вербовки агентов исключительно из коммунистов, часто отказывающихся принять предложение работать только ввиду того, что во главе стоят непартийные (боязнь провала, в особенности в прифронтовой полосе и местности, занятой противной стороной).

с) Недоверие к […] беспартийным работникам по разведке со стороны Особого отдела, не позволяющее дать полный размах в работе.

Для устранения вышеизложенного полагал бы необходимым для пользы дела произвести следующую реорганизацию Регистрационного управления.

а) Регистрационное управление подчиняется непосредственно Реввоенсовету Республики.

2) Во главе его стоит член Революционного военного совета Республики.

3) В Москве его обязанности исполняет Заместитель.

4) В состав Регистрационного управления входят следующие отделы:

а) Агентурный (1-й);

б) Морской агентурный (2-й);

в) Военно-цензурный (3-й).

Во главе отделов, как и входящих в их состав отделений, стоят исключительно партийные работники.

5) В Агентурном, Морском агентурном и Военно-цензурном отделах по мере развития работы предполагается организовать для более планомерной работы и систематизации материала следующие отделения:

А). В Агентурном:

а) Северное (Скандинавские страны, Финляндия, Прибалтика, Мурман[ский] и Архангельский район);

6) Западное (Литва, Польша, Галиция, Румыния, Германия и государства на территории Австро-Венгрии);

с) Ближневосточное (Балканские страны, Турция, Кавказ, Туркестан, Афганистан и Индия);

д) Дальневосточное (Сибирь, Китай, Япония).

В). В Морском агентурном:

а) № 1 — (Казань) Волга и притоки;

б) № 2 — (Котлин);

с) № 3 — (Петроград) Балтийский бассейн;

д) № 4 — (Харьков) Черное море;

е) № 5 — (Каспийский театр) Каспийское море.

[С)]. В Военно-цензурном:

а) Общее отд[еление];

б) Отделение печати;

в) Отделение п[очтово]-т[елеграфного] контроля;

г) Казначейское отд[еление].

6) Для разработки заданий и технического руководства работой при Заместителе Начальника Регистрационного Управления состоит Консультант со штатом:

а) 2–3 генштабиста;

б) 7 для поручений (для обработки сводок);

в) 1 секретаря (для текущей переписки);

г) 2 машинистки.

7) Для подготовки и инструктирования агентов-ходоков и резидентов при Регистрационном управлении открываются Инструкторские курсы, куда принимаются исключительно партийные, преимущественно из числа окончивших Курсы разведки и военного контроля.

По окончании Инструкторских курсов, срок подготовки [на которых] всецело будет зависеть от индивидуального развития данного лица, они поступают в распоряжение того или иного начальника агентурного отделения и являются ближайшими помощниками по конспиративному инструктированию предназначенных к командировке агентов.

8) Весь административно-хозяйственный аппарат (Канцелярия, казначей, бухгалтерия, типография) непосредственно подчиняются Заместителю Начальника Регистрационного управления.

Вывод. Произведя реорганизацию по намеченной схеме, [мы] получим следующие выгоды:

1) Привлекаются к участию в агентурной разведке партийные работники, а главное — партийные организации в центре и на местах (в прифронтовой полосе, как и устанавливается контакт с конспиративными организациями в местностях, занятых противной стороной).

2) Устраняется создавшаяся атмосфера недоверия с[о] стороны партийных организаций к ответственным беспартийным работникам.

3) Создание Консультантства-специалистов, взамен начальников отделов и отделений, на техническ[ой] успешност[и] работы отрицательно отразится. Имеется ряд вполне подготовленных работников, которые справятся с организаторской работой по вербовке агентов, тем более что при проведении предполагаемой схемы они встретят широкую поддержку со стороны партийных организаций, а с другой стороны, будут иметь в лице консультантов технических советчиков.

Создание же Инструкторских курсов и комплектование их партийными лицами, получившими теоретическую подготовку на Курсах разведки и военного контроля, в непродолжительном времени даст кадр вполне технически подготовленных инструкторов, которые явятся ближайшими помощниками партийных же начальников отделов и отделений.

4) Вследствие передачи организационной и активной части в руки партийных работников, вся агентурная работа по разведке, несомненно, приобретает строгую конспиративность.

5) Устраняется недоверие со стороны Особого отдела, т. к. с принятием предполагаемой схемы оба эти учреждения в принципе становятся строго партийными организациями.

6) Благодаря наличию представителя ЦК П[артии] устанавливается контакт с ЦКП.

ПРИЛОЖЕНИЕ: 2 схемы, проект штата, инструкция[497] и сравнительная таблица.

П[одлинный] п[одписал]: Заместитель начальника

Регистрационного управления Павулан

С подлинным верно:

Для поручений Семенов Резолюции М. Д. Бонч-Бруевича: 1)»Оп. Предполагаю совершенно изменить постановку заграничной разведки и контрразведки; поэтому сей вопрос надо пока отложить. МД. 23/VI»; 2) Особый отдел. Штат д[олжен] быть умеренный, вытекающий из деловых потребностей. МД. 23/VI».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 84–84 об., 86–86 об. Заверенная машинописная копия на бланке Полевого штаба РВСР с автографом В. П. Паву-лана и сотрудника для поручений РУ. Резолюции — простой карандаш.

Приложение

Сравнительная таблица

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 85. Машинописный текст.

Документ № 2.1.29

Доклад разведотделения штаба Восточного фронта В. П. Павулану об организации разведки на фронте

№ 7, г. Москва 3 июня 1919 г.

Секретно

ДОКЛАД

заместителю начальника Регистрационного управления

В штабе Восточного фронта и в штабах армий в основу организации агентурной разведки положен тот основной принцип, что заведование и руководство этой разведкой находятся в руках поли тических работников; а именно — агентурной разведкой заведует политический комиссар разведывательного отделения, который подчиняется непосредственно Революционному военному совету, минуя начальника Штаба.

Таков основной принцип организации агентурной разведки.

На основании его организация и ведение агентурной разведки находятся в руках политических комиссаров, совершенно независимых от начальников штабов, как руководителей всей оперативной работы штабов.

В некоторых армиях этот принцип проводится в жизнь вполне, в других — не совсем.

В штабе фронта этот принцип проводится по возможности полно. Руководитель агентурной разведкой ведет таковую вполне самостоятельно, считая себя совершенно независимым от начальника штаба, и задания по разведке последнего выполняет постольку, поскольку они ему кажутся необходимыми.

В штабе 1-й армии этот принцип в осуществлении был доведен до крайности: дело было поставлено так, что заведующий агентурной разведкой находился в одном городе (Самара), а штаб армии — в другом (Сызрань)[498], и заведующий агентурой не имел совершенно никакого представления об оперативной работе штаба своей армии, о ее оперативных задачах и районе ее действий.

В других армиях этот принцип проводится в жизнь не вполне, и заведывающий агентурной разведкой старается поддерживать тесную связь с начальником штаба и считает себя обязанным исполнять все задания, получаемые от последнего (штаюжгруп, штарм 2-й).

С другой стороны, в некоторых армиях (штарм 2-й и 5-й) оперативные отделения армий дают заведывающим разведкой самые общие задачи, как-то: «обследовать такой-то район», от постановки же более конкретных задач воздерживаются.

В штабе же Туркестанской армии, в отличие от прочих штабов, во главе разведывательного отделения стоит партийное лицо (т. Заремба), который таким образом объединяет войсковую и агентурную разведку. Он, как заведывающий разведкой, подчиняется начальнику штаба. По существу отклонения от принципа штафронта нет, т. к. агентура находится все-таки в руках политического работника.

В штабе же 5-й армии агентурной разведкой заведовал особый отдел; в настоящее время агентурная разведка проводится на принципах штафронта.

Таков принцип организации разведки на Восточном фронте.

Благодаря этому принципу между оперативной работой штаба и агентурной разведкой, по существу неразрывно связанной с оперативной работой, получается несогласованность: агентурная разведка имеет целью обратиться в нечто самодовлеющее и независимое от оперативной работы; это во-первых. Во-вторых, политические работники в большинстве случаев являются людьми без военной и специальной подготовки, а потому и без необходимых знаний для руководства агентурой[499].

Что касается отношения политических работников к этому принципу, то среди них замечается двоякое отношение: одни считают его совершенно правильным (политком штафронта), другие же находят, что агентурной разведкой должен заведывать специалист, при котором должен находиться политический работник в качестве комиссара (политкомы штармов 5-й и 2-й).

Далее следует заметить, что агентурная разведка на Восточном фронте ведется без плана: разграничительных полос не имеется, не размежеваны также задачи дивизий, штармов и штафронта. Благодаря этому разведка ведется бессистемно, задачи — перемешиваются: армии ведут разведку в глубоком тылу, штафронт же иногда исполняет задания, которые должны исполняться армиями; в конечном итоге происходит большая трата сил без должных результатов.

Не существует также и инструкций по денежной отчетности, по регистрации агентов и т. д. — благодаря чему армии принуждены вырабатывать все это совершенно самостоятельно; в результате получается, что в одних армиях денежная отчетность, регистрация агентов и т. д. ведутся (штаюжгрупп и штарм 2-й), в других — всего этого не существует (штафронт и штарм 5-й).

Наконец, относительно вербовки секретных сотрудников штабы Восточного фронта придерживаются неодинакового принципа: одни из них вербуют агентов как из партийных кругов, так и из кругов внепартийных (штафронт штарм 2-й), другие же только из партийных кругов (остальные армии).

Должно указать, что принцип вербовки агентов только из партийных кругов очень суживает масштаб агентурной разведки как в смысле вербовки достаточного числа агентов, так и в смысле выполнения сложных заданий, т. к. в большинстве случаев агенты, вербуемые из партийных кругов, отличаются малым общим развитием и незнакомы с основами организации и формирования войск.

Итак, должно констатировать, что, во-первых, агентурная разведка на Восточном фронте построена на принципе, [от]деляющем ее от общей оперативной работы штабов; во-вторых, ведется без всякого плана и системы; в третьих, не существует никаких основных инструкций и руководящих принципов относительно вербовки агентов, их инструктирования, регистрации и т. д., относительно денежной отчетности и оценки работы агентов.

Подлинный подписали: Срывалин — Гиршфельд. С подлинным верно: Регистрационного управления для поручений Семенов Резолюции М. Д. Бонч-Бруевича: 1) «Оп[еративному управлению]. Надо определенно провести ту идею, что разведка должна получать задачи и давать отчет н[ачальни]ку штаба. Исполнительная часть должна понимать, что такое военная разведка. МД. 23/VI»; 2) «Весь вопрос об организации разведки прошу изложить. МД. 23/VI».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 82 с об. — 83. Заверенная машинописная копия с подлинной подписью сотрудника для поручений. Резолюции — автограф простым карандашом. Документ на бланке 1-го отдела РУ.

Документ № 2.1.30

Доклад В. П. Павулана С. И. Аралову о необходимости съезда руководителей военной разведки для упорядочения дела разведки в Красной армии

№ 1613/РУ 6 июня 1918 г.

Секретно

Начальнику Регистрационного управления тов. Аралову

Представляя при сем доклад и материал по обследованию постановки агентурной разведки на Восточном фронте, полагал бы необходимым для устранения отмеченных недостатков и придания стройности и цельности всему делу ведения агентурной разведки на местах созвать комиссию в составе — представителя от Оперативного управления Полевого штаба, Регистрационного управления, начальников разведывательных отделений штабов фронтов, армий и округов, где таковая ведется, и тех партийных работников, которые в данное время стоят во главе тех или иных организаций по агентурной разведке на фронте и в округах.

Комиссия должна окончательно выработать общее и обязательное для всех фронтов, армий и округов положение, разграничива ющее в области ведения агентуры сферу деятельности специалистов от таковой партийных работников, точно очертить круг прав и обязанностей каждого из них, порядок денежной отчетности и т. д.

Необходимость такого съезда настоятельно подсказывается самой жизнью; все же выработанные инструкции и наставления в центре будут только тогда жизненны, если они действительно являются выражением назревших потребностей и нужд на местах. Эту трудную задачу сможет решить только комиссия в составе указанных представителей.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Копия и материал.

Заместитель начальника Регистрационного управления Павулан Врид консультанта Зиверт С подлинным верно: Регистрационного управления для поручений Семенов Помета М. Д. Бонч-Бруевича: «Оп[еративному управлению]. Прошу доложить организацию разведки и к[онтр]разв[едки] на фронтах и в армиях; пусть доложит н[ачальни]к Разведыв[ательного] отд[еления]. МД. 23/VI».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 81. Заверенная машинописная копия. Резолюция — простой карандаш.

Документ № 2.1.31

Переговоры по прямому проводу руководства Разведотделения

Оперативного управления Полевого штаба РВС Республики с руководством разведотделения штаба Западного фронта об организации разведки на фронте

№ 1862/р.

24 июня 1919 г.

— Передайте сейчас же начальнику Разведывательного отделения, что здесь начразведсовета ждет от него ответа на телеграмму № 777/р.

— Относительно разведки?

— Нужно немедленно получить ответ для доклада начальнику [Полевого] штаба. Передайте это сейчас же и, что он ответит, немедленно сообщите. Я жду у аппарата. Передал помощник начальника Разведывательн[ого] отделения Семенов.

— У аппарата товарищ генштаба Стасевич. Здравствуйте. Передаю следующее. Начраз[вед]совета Кузнецову. 24 июня 1919 г., Смоленск. Срочно. Разведывательная, на № 777/р.:

1. Разведывательная служба штафронта сосредоточена [в] разведотделении, начальник коего совместно с комиссаром руководит и объединяет службу разведки всех армий фронта. Собирает и обрабатывает все материалы армии, соседних фронтов и агентуры; составляет ежедневные и месячную сводки; ведет точный учет сил и средств, разработку тыла противника, [сведений о] его путях и желдорогах. Дает общее направление и очередные задачи штабам армии. Организует агентурную разведку. Крайне необходимой радиотелеграфной разведки, как и контрразведки, нет. При существующей обширности фронта, в каковой входят полностью Карелия, Эстония, Латвия, Литва, Белоруссия и Польша, штат, утвержденный [в] январе сего года Реввоенсоветом Республики, совершенно не соответствует насущной необходимости. [В] штармах, кроме сбора сведений войсковой разведки и случайных поступлений заграничной печати, ничего не ведется. Артиллерийская, авиафотометрия и радио [в] штармах отсутствуют. Работа штармов облегчена включением [в] штат разведки топографических и фотометрических сотрудников, каковые фактически несут службу не по прямому назначению.

2. Основные принципы, коими руководствуемся: а) единство взглядов и приемов; б) централизация всех сведений и их обработка и взаимопомощь установлены вполне, подчиненность всех органов разведки не соблюдается. Так, штаокр ведет все виды совершенно самостоятельно и зачастую поэтому получаются недоразумения, и возможно более частое личное общение между органами разведки отсутствует по причине недостаточного числа сотрудников. В агентуре принцип во многом отходит от нормы. Агент недостаточно подготовлен (в штафронте открыта школа агентов), контрразведки вовсе нет, почему дела отчасти разбирает особый отдел, отчасти трибунал, что во многом вредит конспирации. Резидентов в полосе противника насадит[ь] в полной мере не удалос[ь].

3. Особые отделы ведают борьбой [с] контрреволюцией и шпионажем в нашем расположении, совершенно не касаясь полосы противника. До сего времени были подчинены непосредственно Особому отделу ВЧК и только ныне находятся под руководством одного из членов реввоенсовета фронта, и это пока [в] переходной стадии. Особые отделы армии были фронту не подчинены.

4. Ввиду упомянутого в пункте первом положения, Реввоенсовет Запфронта 8 апреля утвердил следующий временный штат разведотдела штафронта и школы агентов: начальник отделения один, помощников два, зав. агентурой один, при нем комиссар один, делопроизводителей семь, для поручений два, письмоводителей семь, переводчиков три, заведывающий школой один, для поручений два, делопроизводителей один, курьеров два. В остальном по утвержденным штатам и положениям.

Генштаба Стасевич Военком Гросберг

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 70–71 об. Телеграфная лента.

Документ № 2.1.32

Телеграмма руководства разведотделения штаба Южного фронта в Оперативное управление Полевого штаба РВС

Республики об организации разведки на фронте

Козлов

24 июня 1919 г.

[1.] Агентурой фронта ведает комиссар разведывательного отделения под руководством начальника отделения.

2. Полоса, подлежащая наблюдению агентуры фронта, разделена на две зоны: зона штаба фронта и зона армейская. Зона штаба фронта делится на округа, а округа делятся на районы наблюдения, причем округа и районы перекрываются. Для проверки деятельности агентов комиссар имеет в своем распоряжении двух партийных организаторов разведки штаба фронта, на обязанности которых лежит вербовка, инструктирование и насаждение окружных резидентов, а также вербовка и инструктирование агентов-ходоков и для связи. На обязанности окружных резидентов лежит вербовка, инструктирование и насаждение [в] районах резидентов, а также вербовка и инструктирование агентов-ходоков и для связи. Организаторы разведки штаба фронта находятся в районе штармов, куда стекаются донесения от окружных резидентов и через их посредство передаются в разведывательное отделение фронта. Сведения от районных резидентов стекаются к окружному, который отправляет таковые к организаторам разведки. Задания ставятся разведывательным отделением окружным резидентам через посредство организаторов разведки. Последние ставят задания районным.

3. В[оенной] контрразведкой разведывательное отделение не ведает. Агентура в армиях находится в зачаточном состоянии и ведется при помощи агентов-ходоков, что всецело вызвано исключительной обстановкой на фронте. В армиях во главе агентур стоят комиссары разведывательных отделений. Организация особого отдела разведывательному отделению не известна и никакой связи разведывательное отделение с ним не имеет. Особого положения, кроме указанных, в ведении агентуры не существует.

№ 2529/р. Начразведот штаюжа Панкратьев, политком М. Зайцев

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. Л. 72 с об. — 73. Телеграфная лента.

Документ № 2.1.33

Из телеграммы разведотделения штаба Восточного фронта в Оперативное управление Полевого штаба РВС Республики об организации разведки на фронте

№ 802/р. — на № 777/р., Симбирск 24 июня 1919 г.

21 час 50 мин.

Весьма срочная записка [в] Серпухов, нач[альнику] Разведсовета

Принял Удалов

1. Во главе разведывательного дела стоит разведывательное отделение штаба фронта (сконструированное на основании действующих штатов), коему в армиях соответствуют аналогичные разведывательные отделения при штармах, в штадивах и штабригах; на одного из помощников начштабов возложено ведение разведывательной частью, в полках имеются команды пеших и конных разведчиков, но лиц специально ведающих разведкой в полках пока не имеется. Необходимо отметить, что войсковая разведка (как показывают данные заканчивающегося обследования ее на всем фронте) не во всех армиях стоит на должной высоте; по выяснении всех дефектов и недочетов предполагается издание инструкции по разведывательной службе в войсках Восточного фронта. О результатах воздушной разведки начальники авиаотрядов доносят тем начальникам, от коих были получены задания; данные воздушной разведки включаются отдельной рубрикой в разведывательные сводки штармов. Радиослежка ведется радиостанциями, имеющимися при штармах, и результаты ее непосредственно сообщаются в оператив[ные] управлен[ия] штармов, откуда они и поступают в штаб флота[500]. Опросы пленных и перебежчиков поставлены в общем удовлетворительно, и обработка их ведется, начиная со штабригов. Документальные данные поступают даже в слишком большом количестве, ввиду чего обработка и всемерное использование их — первая стадия штабы армии — зачастую тормозятся массой поступающего материала; не редки случаи, когда штабу фронта бывало известно и содержание боевых приказов противника, изданных за 4–5 дней до этого. Агентурная разведка, планомерная организация которой началась сравнительно недавно, с назначением т. Грасиса политкомом [налаживается]. Разведот[дел] выделен из разведывательного отделения штаба фронта и существует по особым штатам, которые (в несколько урезанном виде) существуют и в агентурных отделениях штармов; кроме того, при политкоме разведотвостфронта существует временный институт особоуполномоченных политкома.

При штармах, в дивизиях агентурная разведка ведется уполномоченными политкомов разведотштармов.

2. В основу всех отдельных видов разведки положены следующие принципы — непрерывность, своевременность, точность, достоверность и по возможности исчерпывающая полнота добываемых сведений о противнике.

3. Особый отдел подчиняется Реввоенсовету Востфронта и центральному особому отделу Чрезвы[ч]ком и имеет своей задачей борьбу со шпионажем и контрреволюцией; приказом Реввоенсовета Востфронта за № 226 разведывательное отделение (в агентурной части) подчинено контролю и общему руководству особого отдела, и ныне агентурное отделение получает от меня как начальника разведывательного отделения только задания. […]

Начразведвост де Монфор Политком Грасис

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 74–80. Автограф П. К. Удалова простым карандашом на телеграфном бланке.

Документ № 2.1.34

Переговоры по прямому проводу руководства Разведотделения

Оперативного управления Полевого штаба РВС Республики с руководством разведотделения штаба 6-й армии об организации разведки в армии

24 июня 1919 г.

— У аппарата помначразведотделения.

— У аппарата помначразведотдела Краснов[501]. Там ли помощник начальника разведотдел[ения]?

— Здесь. Да, у аппарата. Передаю ответ начразведарм 6-й: Вологда, 24 июня. 20 час. 15 мин. — [на] № 777/р.

1. Войск[овой] разведкой и агентурой [ведает] разведотделение штарма, контрразведка сосредоточена [в] особом отделе армии.

2. Разведка организована [на] следующих основаниях: а) войск-разведка и высылка разведывательных частей; б) организация наблюдения; в) сбор сведений [от] перебежчиков, пленных, жителей и документов; г) воздушразведка; д) сведения из печати; е) агентурная разведка путем высылки [в] район противника агентов, резидентов и ходоков. Последняя сосредоточена в руках комиссара разведотделения, [в] соглашении [с] которым разведотделение вырабатывает задания.

3. Особый отдел, согласно штатов, [в] штарм не входит, находится [в] подчинении реввоенсовету армии. Взаимоотношений [с] особым отделом [в] области активной разведки нет, кроме отправления туда пленных [и] перебежчиков, использованных [в] разведотделении [в] целях опроса и контроля.

4. Особого [отличия] от установленного положения нет.

Начразведарм 6-й а[рмии] Чесноков Комиссар Уколов

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 69–69 об. Телеграфная лента.

Документ № 2.1.35

Из приказа по Регистрационному управлению Полевого штаба

РВСР о недопущении в управление посторонних лиц и о переименовании Морского разведывательного отделения в Морской разведывательный отдел

№ 43, г. Москва

2 июля 1919 г.

ПРИКАЗ

по Регистрационному управлению Полевого штаба

Революционного военного совета республики № 43

2 июля 1919 года г. Москва

§ I

Принимая во внимание крайнюю секретность работ Регистрационного управления и во избежание проникновения в управление лиц, не принадлежавших к его составу и не причастных в той или иной мере к его работе, приказываю тщательно следить за всеми посетителями. Никакие родственники, друзья и знакомые сотрудников не имеют права проникать в управление без моего разрешения. Всякие хождения посторонних лиц за продуктами для сотрудников должны быть прекращены. Наблюдение за соблюдением настоящего распоряжения возлагается на часовых, а особенно на регистраторов, каковые будут привлекаться к строгой ответственности за всякое допущенное уклонение от него.

§ 2

Согласно положения, утвержденного 19 июня с. г. зампредреввоенсоветом т. Склянским, главкомом Вацетисом и членами РВСР тт. Араловым и Окуловым[502], Морское разведывательное отделение переименовывается с 19 июня с. г. в Морской разведывательный отдел, а начальник Морского разведывательного отделения переименовывается с того же числа в начальника Морского разведывательного отдела. […]

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 42. Заверенная машинописная копия.

Глава 2. «Обвинение надо создать», или «Дело о шпионстве» отца-основателя ГРУ Георгия Теодори

Легендарный глава германской разведки Вальтер Николаи «считал, что использовать женщин в тайной службе разведки можно только в исключительных случаях… прежде всего» в качестве связных: «они могли в своем доме организовать политический салон и предоставить его в распоряжение службы разведки… А для непосредственного выяснения политических, экономических и военных вопросов женщины мало подходят из-за отсутствия у большинства из них необходимого образования»[503]. Американский разведчик Чарльз Э. Россель и вовсе предупреждал будущих шпионов: «Избегайте женщин, как заразы. С помощью женщин было поймано больше хороших работников различных разведок, чем какими-либо другими средствами. Не доверяйте женщинам, когда вы работаете на территории противника. Имея дело с женщинами, никогда не забывайте взятую на себя роль»[504]. Насколько был субъективен Россель, сказать трудно, особенно принимая во внимание тот факт, что именно женщина погубила отца-основателя современного Главного разведывательного управления Георгия Теодори. В становлении взаимоотношений советских военной разведки и военной контрразведки этот эпизод играет ключевую роль.

А. А. Зданович, изучив дело «Ставка» (о заговоре в Полевом штабе Реввоенсовета Республики, июль 1919 г.), указал, что постижение его «следовало бы начать, как минимум, с января 1919 г. Тогда по подозрению в шпионаже Особый отдел ВЧК арестовал машинистку Полевого штаба Валентину Троицкую, которая на следствии показала, что в штаб ее устроил… Георгий Теодори, с которым ее связывали близкие отношения»[505]. И заявление об устройстве в штаб, и «близкие отношения» Теодори и Троицкой оказалось затруднительно проверить и в 1919 г., теперь это уже почти невозможно. А. А. Зданович предположил, что Ленин «уже во второй половине апреля 1919-го хотел использовать дело Теодори в развивающемся конфликте с Троцким…» Он оставил за рамками статьи рассмотрение «шпионского дела» генштабиста Теодори. При этом, указав на политический характер содержания генштабиста под стражей, А. А. Зданович отметил все же: «Объективные основания для ареста (задержания)… были, о чем письменно проинформировали главнокомандующего, правда, спустя два месяца»[506]. Почему же Особый отдел ВЧК так долго хранил молчание? Этот вопрос — куда более сложный, чем о причине ареста.

9 октября 1918 г. Реввоенсовет Республики счел «целесообразным откомандировать генштаба Г. И. Теодори в распоряжение начальника АГШ РККА А. П. Климовича для исполнения обязанностей преподавателя по курсу полевой артиллерии». В то же время начальнику Штаба РВСР Николаю Иосифовичу Раттэлю было отправлено поручение «подыскать подходящее лицо» для организации и руководства курсов контрразведки, агентуры и разведки и представить кандидатуру на утверждение РВСР[507]. Новое назначение Теодори означало опалу (проштрафившихся и неугодных офицеров в годы Гражданской войны нередко ссылали на преподавание). Как мы уже знаем, генштабиста удалили не надолго, более того — вернули уже 16 октября[508]. Но извлек ли Теодори урок из своей опалы? Понял ли, сколь непрочно его положение на службе большевикам? Похоже, что нет.

Нападки на него и его соратников не закончились: в начале декабря 1918 г. генштабист жаловался на притеснения со стороны военкомов лично председателю ВЦИК Я. М. Свердлову, а 12 декабря направил ему официальную записку с протестом против нападок большевиков на военспецов, «организующих разведку» «для ознакомления и доклада В. И. Ленину. Между прочим, заседание, бывшее в Военном контроле, выяснило недопустимость взглядов, выраженных тт. [А.Г.] Васильевым, [Р. С. Землячки]-Самойловой и [Г.И.] Бруно[509], особенно со стороны т. Васильева, в отношении специалистов, организующих разведку. Эти взгляды, уместные для личной демагогии и в начале революции, сейчас вредны. Вредны потому, что они отбивают у коммунистов охоту учиться… а у специалистов — …веру в необходимость работы, веру в ее продуктивность»[510]. Докладная не случайно направлялась Свердлову: все три комиссара были членами ВЦИК, причем А. Г. Васильев был прямо направлен в Оперод Наркомвоена главой Советского государства. Разбирательства с такими людьми всегда проводились с оглядкой на их хозяина: так, 8 марта 1919 г. Распорядительное заседание Революционного военного трибунала Республики в составе заместителя предаседателя С. И. Аралова, членов А. Я. Анскина[511] и Г. К. Голенко, заслушав дело председателя Особого отдела Южного фронта члена ВЦИК Г. И. Бруно, постановило: «Утвердить постановление военного следователя Пешехонова о предании Бруно суду трибунала и назначении следствия по делу, но, ввиду того что Бруно состоит членом ВЦИК, послать копию постановления военного следователя председателю ВЦИК т. Свердлову с просьбой дать свое согласие на привлечение Бруно к суду трибунала»[512]. Даже имея доказательства вины большевика, аккуратный Семен Иванович предпочел перестраховаться. Отважный генштабист на свой страх и риск апеллировал напрямую к одному из высших большевистских руководителей.

3 декабря Теодори упрекал Аралова: хотя вся агентурная работа «вне России» сосредоточена в Агентурном отделе Регистрационного управления, некоторые сводки Аралов передает в Отдел военного контроля РУ (ОВК), то есть военной контрразведке. В случае недоверия Аралова к своим так называемым «консультантам» из генштабистов Теодори просил, по крайней мере, посылать все задания для заграничной разведки заместителю начальника РУ большевику Валентину Петровичу Павулану.

Хотя Аралов ценил Теодори и его однокурсников, он не мог не критиковать их за постановку агентурной разведки. В одной из сводок Семен Иванович прямо заметил Теодори: заключенные в ней сведения имеют весьма скромную ценность[513].

24 декабря Теодори сообщил «для сведения» начальнику Регистрационного управления Аралову приказы, подписанные днем раньше Троцким, об изменении штатов Регистрационного управления, т. е. изменении структуры центрального органа руководства военной разведкой, военной контрразведкой и военной цензурой[514]. Действие через голову руководства для Теодори стало нормой.

В конце 1918 г. назрела катастрофа: председателем Особого отдела ВЧК (новым руководителем военной контрразведки) стал М. С. Кедров. После Октябрьского переворота Теодори предложил услуги своего ускоренного курса Николаевской военной академии тогдашнему руководству военного ведомства, в частности тогда состоялось его знакомство с Кедровым. К идеям Георгия Ивановича по привлечению офицеров в армию, улучшению их материального положения и условий службы Михаил Сергеевич отнесся с «недовольством и недоверием»[515]. Летом 1918 г. Теодори имел прямой конфликт с Кедровым: он негативно отозвался о действиях его ближайшего помощника Александра Владимировича Эйдука[516].

Взрывной характер Теодори и его жесткая позиция осенью — зимой 1918 г. в вопросе о ведомственной принадлежности военной контрразведки сделали Георгия Ивановича личным врагом Кедрова. А иметь такого врага была опасно. Кедров начал свою революционную карьеру в 1899 г. в Северном рабочем союзе, затем РСДРП — РСДРП(б); неоднократно арестовывался и подвергался высылке. В 1905 г. авантюрист Кедров по заданию большевистского ЦК пытался организовать подкоп под таганскую тюрьму для освобож дения ряда цекистов. В 1906-м Кедров организовывал в Твери концерты для сбора денег в парткассу: он был (так, по крайней мере, считали большевики) виртуозным пианистом; осенью открыл издательство «Зерно», предназначенное для печатания нелегальной литературы — с 1907 г. издавал произведения Ленина в России, за что и отсидел 3 года в одиночной камере. В 1912 г. Кедров эмигрировал в Швейцарию, где в следующем году познакомился с Лениным. В марте 1916 г. Ильич выяснял через Г. Е. Зиновьева дату выезда Михаила Сергеевича в Россию из Швейцарии — вероятно, последний отправился на Родину по личному заданию вождя большевиков. Относительно взаимоотношений Кедрова с Лениным в этот период, пожалуй, стоит процитировать запись из биохроники последнего: «Чиновник для особых поручений в донесении из Парижа в Департамент полиции сообщает об отъезде из Лондона в Петроград или Москву проживавшего в Лозанне М. С. Кедрова, видного социал-демократа и личного друга Ленина. В донесении указывается на возможность получения Кедровым специальных партийных поручений от Ленина». В 1916 г. вернувшийся на Родину Кедров был направлен врачом на персидский фронт, где после Февральской революции создал первый в Закавказье большевистский Совет рабочих и солдатских депутатов (в Шерифханском районе) и стал его председателем. Октябрьская революция застала Кедрова в Омске, где он добился своего избрания председателем местного совета рабочих и солдатских депутатов. В июне 1917 г. с Персидского фронта Кедров явился непосредственно к Ленину. В Октябрьской революции Кедров играл важную роль, будучи членом Военной организации при Петербургском комитете РСДРП(б). В руководстве Наркомвоена Кедров занимал пост заместителя наркома по демобилизации армии[517] вплоть до марта 1918 г., позднее был членом коллегии Наркомвоена, участвовал в разгрузке Архангельского порта с его мно гомиллиардным имуществом, чуть было не угодил и на разгрузку Вологодского порта, где бы его и убили, но от предложения Ильича, по его собственному предложению, «отбоярился». В декабре Кедров возглавил военную контрразведку и привел в нее свою команду. Ответственным работником он решил назначить уже известного Теодори члена ВЧК А. В. Эйдука. Познакомимся и мы с этой поистине революционной персоналией. О деятельности Эйдука в годы Гражданской войны рассказывали такие кошмары:

«Эйдуку было поручено принять один сдавшийся на фронте белогвардейский отряд. Выстроив сдавшихся, он велел офицерам выйти из рядов и выстроиться отдельно от солдат. К солдатам он обратился с приветствием. Повернувшись затем к офицерам, он сказал:

— Эй вы, проклятые белогвардейцы!.. Вы знаете меня… Нет? Ну, так узнайте… Я Эйдук! Ха-ха-ха, слыхали?! Ну, вот, это и есть тот самый Эйдук, смотрите на меня! Х-а-р-а-ш-е-не-чк-о смотрите… Сволочь, белогвардейцы (непечатная ругань)!.. Так вот, запомните: если чуть что, — у меня один разговор… Вот видите этот маузер, — он потряс громадным маузером — это у меня весь разговор с вами (непечатная ругань), и конец!.. Этим маузером я собственноручно перестрелял таких же, как вы, белогвардейцев, сотни, тысячи, десятки тысяч…

И тут же, свирепо набросившись на ближайшего офицера и буравя его бешеным взглядом своих налившихся кровью глаз, он схватил его за плечо, сорвал с него погоны и, все более и более свирепея, стал топтать их ногами.

— Эй вы (непечатная ругань), сволочи белогвардейцы!! Долой ваши погоны, чтобы я их не видел больше!!! Срывайте… Живо у меня, а не то… ха-ха-ха, вот мой маузер!..

И для того, чтобы еще больше терроризировать этих сдавшихся и безоружных людей, он приставил к голове одного из них свой маузер и, как сумасшедший, стал орать:

— Только пикни, сволочь белогвардейская (непечатная ругань), и конец!.. Ааа, не нравится? Ну, так вот помни… У меня жалости к вам нет!..

Об ужасных подвигах Эйдука даже привычные люди говорили с нескрываемым отвращением»[518]. А. В. Эйдук считался злодеем даже среди большевистских руководителей — известно, что Центральному комитету РКП(б) в 1919 г. политическое руководство 6-й армией жаловалось на Эйдука, применявшего «недопустимые формы расследования» и вторгавшегося «в интимную жизнь» коммунистов[519]. В 1920 г. пламенного борца за мировую революцию отправили на хозяйственный фронт, в котором он, будучи особоуполномоченным Совета обороны при топливных главках, пугал совнархозовцев обвинениями в саботаже[520].

В начале 1919 г. Теодори, узнав о том, что своим заместителем Кедров предполагает назначить Эйдука, просил Аралова не допустить такого знакового для кадровой политики большевиков в военном ведомстве назначения. Аралов дал Теодори честное слово, что Эйдук не займет ответственного поста в Особом отделе. Политик есть политик.

21 января Теодори доложили, что, уехав в Петроград, Кедров все же оставил Эйдука «за себя». Теодори, негодуя, счел для себя допустимым потребовать от Аралова отчета, с его «ли ведома и согласия это сделано». Для Аралова на документе сотрудник Особого отдела ВЧК С. М. Постнов, направленный в Серпухов обеспечивать безопасность Полевого штаба, сделал помету: «С[емен] И[ванович]! Тон последних телеграмм Теодори к Вам крайне вызывающий. Мое, [товарищ], мнение, что телеграмма такого тона должна оставаться без ответа»[521]. Вместо того чтобы аккуратно попытаться убедить Аралова вмешаться, Теодори нанес ему оскорбление.

Испортились отношения Теодори и с его непосредственным начальником — заместителем Аралова Валентином Павуланом. Правда, 22 февраля Павулан и Теодори телеграфировали Аралову: «Между нами все вопросы улажены»[522]. Но обманывался на этот счет, вероятно, один Теодори.

В начале 1919 г. Теодори получил заказанную им же докладную записку своего однокурсника Ивана Дмитриевича Чинтулова Аралову. И на ее основании составил текст предписания Аралова Кедрову — с резким осуждением игнорирования Кедровым военных консультантов. Составленный Теодори текст Аралов подписать отказался[523]. Не зря он в запале написал Склянскому: я «не являюсь куклой в чьих-либо руках»…

И именно в такой момент Особый отдел ВЧК арестовал машинистку Валентину Троицкую. Основания для ее ареста были вескими. Большевик А. А. Антонов, направленный Лениным для анализа обстановки в Полевом штабе, докладывал 12 января 1919 г.: «В Полевом штабе служит некая аристократка по происхождению, кажется, родственница бывш. графа Витте — Троицкая. Она в большой дружбе с генштабистами, в то же время льнет к комиссарам, стараясь подействовать на них как женщина; в последнем качестве она чрезмерно доступна, вообще производит впечатление опустившейся, пьет и своих гостей угощает спиртом. Однако во время своих любовных похождений она проявляет большой интерес к политике и давно уже на сильнейшем подозрении и у политических работников, и контрразведки… Подруга Троицкой, тоже штабная сотрудница — [Нина Андреевна] Голубович — во время любовного свидания с одним комиссаром просила у него шифр. Улика несомненная…»[524] Следует заметить, что женский шпионаж в годы Гражданской войны процветал. Советские военные разведчики С. С. Турло и И. П. Залдат вспоминали: «В силу исторических условий Советское правительство было вынуждено работать вместе с бывшей буржуазией. Приходилось иметь в качестве военспецов в штабах и на командных должностях своих вчерашних врагов, выступавших против рабочих на баррикадах; приходилось их содержать в советских учреждениях в качестве специалистов, технических руководителей и исполнителей. Эти люди перешли на службу в силу сложившихся обстоятельств, чтобы получать жалованье и паек, а отчасти и для того, чтобы заняться хищением и брать взятки. Враги Сов[етской] России имеют постоянных людей, сочувствующих им до такой степени, что пойдут и на шпионаж. Все, что делается против большевиков, считается хорошим, в выборе средств не стесняются: против большевиков все средства хороши… Тогда (в годы Гражданской войны. — С. В.) шпионажем занимались все. Занимались и буржуазия, и интеллигенция, и офицерство и ученые. Занимались шпионажем офицеры Генштаба, и просто разные командиры. Доходило то того, что люди из «благородного общества», «хорошо воспитанные» родители в целях этой «священной миссии» благословляли своих детей 15–16 лет на разврат… Однажды поймали княжну шестнадцати лет, которая оказалась шпионкой. На допросе она гордо заявила, что «одних ответственных работников человек 20 имела». Таков был один из способов работы: женщине «иметь ответственного работника», чтобы получать от него сведения. Красивая, нежная девочка приходила к нему, очень веселая, и удовлетворяла некоторые его страсти. Он перед ней не стеснялся, а общался, как с интересной женщиной, даже не подозревая, что сделался невольно шпионом»[525].

Аресты в Полевом штабе продолжились. 20 января Теодори докладывал Аралову: арестованы сотрудники Полевого штаба сестры Добровольские, Федоров, произведен обыск у Лорченкова. Теодори, по сути, обвинял Аралова: «Все сделано по Вашей телеграмме. Ни Павулана, ни меня не предупредили. Между тем, именно я вам, возражая против назначения Троицкой и Голубович в Полевой штаб, передал опасения… о Троицкой. Весь характер и обстановку арестов, произведенных Кедровым, считаю недопустимым. Во всяком случае, как мне и не хотелось этого думать, но арест Добровольских производит на меня впечатление какого-то личного выпада, личной мести по моему адресу, ибо за их честность я ручался и ручаюсь»[526]. Теодори столкнулся с руководителем советской контрразведки Михаилом Кедровым еще летом 1918 г.

Аралов телеграфно передал для Кедрова, что он «сомневается в возможности фигурирования арестованных сестер Добровольских в качестве обвиняемых по данному делу и потому считает безусловно необходимым при отсутствии обличающих улик их освободить»[527].

9 февраля арестовали одного из немногих генштабистов дореволюционной академии, которого ценили выпускники ускоренных курсов — Владимира Ивановича Селивачева. В тот же день Кедров обещал Аралову, «если не будет новых данных, освободить его». 13 февраля, невзирая на ручательство Аралова, Рязанова, Павулана и 15 генштабистов ускоренного выпуска, Селивачева не освободили. По мнению Теодори, не освободил «вернее, Эйдук», а не Кедров. 13 февраля Теодори поехал к Кедрову «под давлением телеграммы, полученной от представителей всего выпуска с фронта с просьбой освободить Селивачева». Ссылаясь на коллективное давление однокурсников, он, в принципе в соответствии с военными нормами, от себя лично потребовал освобождения Селивачева. При этом все же нарушил субординацию: обращаться к Кедрову должен был Аралов.

Что произошло далее, Теодори описал в рапорте Аралову: «Кедров обещал, ввиду неполучения новых данных, к вечеру Селивачева освободить. В это время зашел Эйдук и в резком, недопустимом тоне заявил мне, что он поступит так, как знает. Селивачев невинен… Держат его только потому, что Эйдук помнит о моем отрицательном отношении к его работе в Вологде и несправедливо и вредно, ибо вносит раздражение среди работников выпуска 1917 года, уже 15 месяцев в подавляющем числе работающих даже идейно». В числе ходатайствующих за арестованного Селивачева из «выпуска 1917 года» — Теодори, начальник штаба Северного фронта Николай Николаевич Доможиров, начальник штаба Южного фронта Василий Федорович Тарасов, начальник штаба Армии Советской Латвии Парфений Матвеевич Майгур, начальник оперативного отдела Восточного фронта Иван Наумович Полозов, начальник оперативного отдела Западного фронта Барановский и другие ответственные сотрудники Полевого штаба и штабов фронтов и армий.

Теодори просил Аралова принять меры к «разумному использованию» Эйдуком его «неограниченных полномочий» и оградить «генштабистов 1917 года» от творимых чекистами «из-за „личных“ усмотрений и счетов» издевательств[528].

14 февраля Аралов почти по-товарищески посоветовал Теодори не вставать в позу по отношению к Особому отделу ВЧК и его руководству[529]. Но генштабист, будучи «самым жестким оппонентом чекистского ведомства, конкретно Дзержинского и будущего начальника Особого отдела при ВЧК М. Кедрова, в вопросе о стрительстве военной контрразведки, ее организационного вхождения в структуру управления либо органов госбезопасности»[530], на совет Аралова отреагировал резко: «Ваше пожелание надо направить в сторону тех, кто нас трогает»[531]. Для большевиков уже одной этой угрозы вполне хватало для ареста. Тем более что тридцатилетний военспец отличался независимостью, резкой прямотой и импульсивностью. А порой — неумеренной гордыней. Те, кто испытали эти его качества на себе, воспринимали их обычно как неуживчивость и бестактность, а то и просто грубость. 19 февраля он телеграфировал Семену Аралову: «Тамбовские кавалерийские курсы командного состава предложено перевести [в] Москву. Региструпр доводит до Вашего сведения, что этот олух, не допуская мысли, чтобы из плодородного, богатого конским составом района курсы переводились в голодную Москву, где фуража совершенно нет. Нецелесообразность перевода курсов бросается [в глаза] особенно тепер[ь], когда на Южном фронте успех и Тамбову никакой опасности не угрожает»[532]. Подобные факты в биографии Георгия Теодори не редкость.

20 февраля приказом по Полевому штабу РВСР за подписями Костяева и Аралова «консультанта Регистрационного управления Генерального штаба Г. И. Теодори числить в командировке в Полевой штаб (в Серпухов. — С. В.) для урегулирования вопросов в выпуске сводок Агентурного и Разведывательного отделений с исполнением своих прямых обязанностей по заведыванию Курсами разведки и направления работ Регистрационного управления»[533]. 1 марта Теодори и Павулан были командированы в Литву, Латвию, на Северный и другие фронты для выполнения особых заданий РВСР по агентурной разведке[534]. В первых числах марта Теодори и Павулан отправились в командировку в Латвию «для урегулирования агентурной разведки в республиках».

Теодори предчувствовал вторую опалу, но телеграфное поздравление Аралова 12 марта со второй годовщиной выпуска из академии Генштаба развеяло его опасения.

Однако именно в этот день было принято решение об отставке Теодори. Аралов не зря впоследствии стал дипломатом.

22 марта Теодори узнал о решении и о том, что его оговорил начальник Полевого штаба генерал Костяев[535] — личность для однокурсников Теодори роковая: его показания сыграли немалую роль в деле о заговоре в Полевом штабе[536]. Вероятно, генштабисту был особенно неприятен донос Костяева: летом 1918 г. Теодори вступался за арестованного в Петрограде по приказу видного большевика Л. М. Глезарова генерала (благодарность, очевидно, была в меньшей степени свойственна генштабистам дореволюционных выпусков, нежели ускоренному курсу).

22 марта Теодори направил Аралову обвинение в том, что тот не предупредил об опасности: «Почему Вы открыто не сказали о ссылке? Ведь я устроил бы все свои дела, взял хотя бы белья с собой и по-человечески уехал бы. Или же Вы сомневались в том, что я уйду?» И вместо того, чтобы постараться сгладить, смягчить ситуацию, ослабить напряженность в отношениях, он вызовом закончил: «Оставляю за собой право просить» главкома Вацетиса и председателя РВСР Троцкого «о назначении в Латвию ко мне тех из моих сотрудников, которые выразят желание, и тех военспецов, кои являются излишними в других учреждениях»[537]. Сам сунул голову в петлю — в тот же день в Двинске, по зашифрованному телеграфному распоряжению Кедрова, Теодори арестовали[538].

Около 23 марта арестованный Теодори, благодаря своему однокурснику, начальнику штаба Армии Советской Латвии, Парфению Майгуру, получил возможность переговорить по прямому проводу с Араловым:

«— У аппарата т. Аралов? Здравствуйте, Семен Иванович. Прошу ответить на следующие вопросы: За что арестован?

— Теодори? За что арестован — не знаю.

— Тронута ли моя жена, сестра?

— Вчера вернулся из Москвы, жена и сестра ваши были вполне здоровы и не тронуты.

— С вашего ведома произведен арест или нет?

— Я был предупрежден, что возможен ваш арест.

— Сегодня меня вышлют [в Москву] или нет?

— О пересылке в Москву не знаю, думаю, что это будет сделано в ближайшее время.

— Павулан уехал сегодня утром, он знал, что я болен уже с Вильно, поэтому мы старались закончит[ь] всю работу, чтобы я мог вернуться. Знает ли о моем аресте Троцкий и по выпуску [академии Генштаба 1917 года]?

— Троцкого в Москве нет уже целую неделю, и потому, вероятно, не знал; что же касается выпуска, то сведения получены только сейчас о вашем аресте.

— Поручились бы вы за меня или нет?

— Если поднимется вопрос о поручительстве и будет возможен — возьму на поруки.

— Не связана ли была моя поездка и задержка в Двинске с арестом?

— Нет.

— Прошу за прошлую работу оградить жену и сестру, как единственных близких мне лиц, от обысков, арестов и дерганий.

— Хорошо. Не волнуйтесь, думаю, что все обойдется благополучно, и больше спокойствия. Возможно, что здесь недоразумение. Аралов.

— Спокойно и хладнокровно ко всему отношу[сь], т. к. результат моей работы налицо, вы лично уверены ли в моей работе? Сегодня меня хотят отправить в Москву. Просил бы избавить от этой процедуры здесь, ведь все меня знают и я никуда не уйду. Если же нужен для допроса, то просил бы в Москве держать на Знаменке в Особом отделе на вашем учете. Не пострадали ли другие невинные лица по выпуску? Я кончил. После меня задает вопросы Майгур.

— В случае отправления Теодори в Москву прошу мне указат[ь], на кого я должен возложить работу, порученную Вами Теодори, — спросил П. М. Майгур.

— Майгур? Сейчас переговорю с главкомом и отвечу. Знаете ли вы, в Венгрии произошла революция, и она объявлена Советской республикой. Образован Совнарком, назначен Комкомин, назначен Бела Кун и предлагает нам союз обороны и наступления против врагов рабочих и крестьян, — ответил С. И. Аралов.

— Все? Спасибо за известия (вероятно, Теодори была в момент ареста особенно интересна информация о революции в Венгрии. — С. В.). Ждем ответа на наши вопросы. Майгур и Теодори»[539].

Вряд ли известия из Венгрии взволновали Теодори больше известий из Москвы. Формально он был арестован. Но не взят под стражу — явно благодаря покровительству своего сокурсника. Но самое поразительное: судя по вопросу, который Майгур задал Аралову, он продолжал заниматься своей работой — организацией разведки Армии Советской Латвии. Более того: с присущим ему напором стал настаивать на своей невиновности как на чем-то само собой разумеющемся, кинулся заступаться за свою семью — оградить ее от ареста[540].

Парфений Майгур первым вступился за Теодори, телеграфировав Вацетису: «Как старый ваш работник я должен… сказать, что за Теодори стоит весь выпуск 1917 года и подобный арест старого члена коллегии» выпуска (таким революционным словом окрестила себя каста выпускников академии Генштаба) нанесет «большой удар работе выпуска с Советской властью»[541].

Теодори отправили в Москву только 24 марта, о чем Майгур с согласия своего военного комиссара уведомил Аралова и Троцкого[542]. Его приняла в свои объятия Бутырка.

С начала апреля до середины декабря его допрашивали шесть раз. Допрашивал в основном сам Кедров, один раз — вместе с заведующим Следственным отделением Особого отдела Владимиром Дмитриевичем Фельдманом, который формально вел дело Теодори (в ряде случаев допросы велись в присутствии следователя Фогеля). Только на последнем допросе — вел его опять сам Кедров, примерно 16 июня, — генштабисту-разведчику предъявили обвинение: пособничество шпионажу. Тогда же, видимо, Теодори и услышал от Кедрова: машинистка Троицкая расстреляна как шпионка. Только 11 июня — два с половиной месяца спустя! — Фогель запросил Аралова о совершенно секретном письме Отдела военного контроля (военной контрразведки) от 7 декабря 1918 г. за № 01556 и решении по нему, «а также говорил ли гр. Теодори о том, что гр. Троицкая — шпионка и что необходимо ее уволить»[543]. К сожалению, письмо военных контрразведчиков в Российском государственном военном архиве выявить не удалось, но, очевидно, речь в документе (если таковой действительно был) шла об обвинении Теодори Троицкой в шпионаже.

Так или иначе, очень похоже, что Теодори в послании Ф. Э. Дзержинскому солгал, что хотел избавиться от Троицкой как от креатуры С. В. Чикколини: Троицкая и Голубович, две шпионки, во время реорганизации Оперода отправились в Полевой штаб (в Серпухов) первым эшелоном. Приказание об отправлении подписал «Начальник Штаба Теодори»[544]. Это так же верно, как и то обстоятельство, что вряд ли Теодори, оставаясь в Москве, отправил в Серпухов женщину, с которой его связывали «особые отношения».

Глава австрийско-венгерской разведки в годы Первой мировой войны Максимилиан Ронге вспоминал впоследствии одно «очень интересное дело, связанное с двумя подозрительными женщинами, задержанными передовыми постами… и переданными нам… Русские наступали. Мы были завалены работой, и русские стали для нас неприятной обузой. Допрос их часто прерывался. Они переходили из рук в руки. Обе женщины, из коих особенно одна, применяли женское искусство очарования в отношении допрашивающих, хорошо умели маскировать обстоятельства, при которых они были арестованы. И в действительности так и остался невыясненным вопрос, имели ли мы перед собой обнаруженный арестом женщин факт связи с противником одного из офицеров разведывательной службы, или же перед нами был искусный шахматный ход контрразведки противника, предпринятый с целью скопрометировать этого очень способного и энергичного офицера»[545]. К сожалению, в 1919 г. особистам подобные мысли в голову не пришли и они явно не торопились с выяснением причастности Теодори к «шпионскому делу»: показания, данные против него уже расстрелянной (!) В. П. Троицкой, были единственным основанием обвинения в пособничестве белогвардейцам. (Вообще, заметим попутно, роль «машинисток» в советском государственном строительстве как-то обходится стеснительным молчанием. Совершенно незаслуженно.)

Однокурсники Теодори, как только узнали о его аресте, сразу начали борьбу за освобождение генштабиста. Ими двигала не только офицерская честь, но и опасения: завтра и они могут оказаться перед новой властью без вины виноватыми. Точнее — виноватыми в своем «классово чуждом» происхождении и, пускай и неполном (с точки зрения старых генштабистов дореволюционных выпусков), высшем военном образовании, так остро бьющим в нос «большевикам-товарищам».

Слухи об аресте разлетелись со скоростью молнии. Уже 25 марта сотрудник Наркомвоена Н. М. Готовицкий передал для Л. Д. Троцкого в его поезд телеграмму, полученную из Полевого штаба от 29 однокурсников Г. И. Теодори, с просьбой об освобождении арестованных Г. И. Теодори и В. В. Хрулева: «Сегодня до сведения выпуска 1917 г. дошло известие об аресте консультанта Региструпа Генштаба Теодори и начсвязи Вост[очного] фронта Генштаба Хрулева. Не будучи знаком с причинами ареста, выпуск до сего времени не числил за генштабами Теодори (являющимся одним из представителей выпуска) и Хрулевым каких-либо компрометирующих данных, а потому полагает, что в названном аресте возможна или ошибка, или провокация. Будучи призван на ответственную работу по строительству Красной армии и проработавши по своей специальности с самого начала создания таковой, выпуск позволяет себе обратиться к Вам и просит распоряжения о спешном разборе дела и впредь до окончания последнего освобождений Генштаба Теодори и Хрулева на поруки подписавшихся представителей выпуска под настоящей просьбой; мотивами взятия на поруки Теодори и Хрулева является желание, с одной стороны, сохранить работника и в без того редких рядах Генштаба, с другой стороны, предупредить — в случае отсутствия состава преступления [от] незаслуженного отбывания наказания, хотя бы и под временным арестом, что обычно крайне вредно отзывается на авторитете ответственных работников, одним[и] из которых являются Теодори и Хрулев, отражаясь вредно в дальнейшей их службе при не вполне установившемся доверии к специалистам, полагая, что выпуск, имея за собой нравственное право обратить Ваше внимание на изложенный вопрос, ходатайствует об удовлетворении настоящей просьбы»[546]. Курсивом в документе выделены слова, подчеркнутые во время прочтения Л. Д. Троцким.

Дело В. В. Хрулева рассмотрел Реввоентрибунал Восточного фронта уже на следующий день, однако РВТР затребовал дело «на заключение». По итогам Реввоентрибунал Республики сообщил Реввоенсовету Республики, что «находит возможным применить досрочное освобождение по отношению к б[ывшему] начсвязи штаба Востфронта Хрулева и восстановление его прав, которых он был лишен приговором Реввоентрибунала Востфронта ввиду того, что наказание явно не соответствует совершенному им преступлению, т. к. главные виновники наказаны только объявлением выговора»[547]. Адресование документа в РВСР указывает на запрос из высшего военного органа. Очевидно, о Теодори такой запрос в РВТР не сделали.

26 марта трое сокурсников Теодори из штаба Южного фронта (!) отправили другому члену «коллегии выпуска», начальнику Разведывательного отделения Оперативного управления Полевого штаба Борису Иннокентьевичу Кузнецову, для начальника Полевого штаба Костяева телеграмму следующего содержания: «Не допускаем мысли, что предъявленное ему (Теодори. — С. В.) обвинение имеет основание — настаиваем на немедленном расследовании, согласны взять на поруки». Заручившись готовностью однокурсников, занимающих ответственные посты в Полевом штабе (в Серпухове), настаивать на освобождении Теодори, «генштабисты 1917 года» предложили сделать то же самое коллегам, служившим в Регистрационном управлении в Москве. Отправили телеграмму начальнику Агентурного отдела Регистрационного управления «генштабисту 1917 года» Георгию Яковлевичу Кутыреву. Копию переслали «для сведения товарищам Ленину, Троцкому, Кедрову»[548].

Дважды (24 марта и 17 апреля) 36 выпускников Академии Генштаба 1918 г. отправляли телеграфом прошения о рассмотрении дела Теодори непосредственно председателю Совнаркома (!) Владимиру Ленину. Если первое обращение действительно можно назвать — с некоторой натяжкой — ходатайством, то второе (от 17 апреля), под личиной готовности исключить из корпуса офицеров Генштаба Теодори в случае подтверждения обвинения, фактически содержало предупреждение: отказ может осложнить и без того непростые отношения с военными комиссарами. Фактически 36 человек, занимавших важные посты в Полевом штабе, а также во фронтовых и армейских штабах, сознательно пошли с точки зрения уставных отношений на серьезнейшее их нарушение. Во-первых, в нарушение субординации они подали заявление «через головы» трех (!) непосредственных начальников — Костяева, Вацетиса и Троцкого. Они подали его напрямую Ленину, ибо прекрасно понимали: дальше Костяева она не пройдет, а сам бывший генерал, опасаясь за собственную участь, вероятно, отдаст их за нее под суд. Во-вторых, их заявление было коллективным, а подавать «коллективки» строжайше запрещено в вооруженных силах со времен Петра Великого и до наших дней. Ленин направил телеграмму «на отзыв» Склянскому[549]. Скорее всего, он хотел обратить внимание Эфраима Марковича на происходящее в его ведомстве.

В общем, молодые «генштабисты 1917 года» пошли ва-банк. Ленин, однако, был не из тех людей, которые поддаются ультиматумам. А как раз из тех, кто умеет не торопиться, выждать самый подходящий момент для мстительного ответа на ультиматум.

Вацетис еще за лето 1918 г. сработался с «зеленой молодежью», «генштабистами 1917 года», и вполне разделял их негодование и опасения. Уверенный в неоценимости своих заслуг перед большевистским Совнаркомом за вклад в подавление мятежа левых эсеров, Иоаким Вацетис решил вступиться за своих сотрудников. Аралов крайне нуждался в помощи Теодори. Но на этот раз, не желая портить отношения с Кедровым, решил от греха подальше устраниться, выждать, как провернется дело. Если во время первой опалы Теодори в начале октября 1918 г. ему достаточно было как следует нажать на заместителя наркома по военным делам Эфраима Склянского, то теперь дело нужно было иметь с «другом Ленина» Михаилом Кедровым. Удовольствие весьма сомнительное для бывшего меньшевика-интернационалиста и революционера с 1903 г.

18 апреля Вацетис в докладе, посланном Ленину из Серпухова в Кремль, живописал о нехватке командного состава, о «перегрузке лиц генерального штаба, особенно на фронте», о бестактности к «генштабам» со стороны приставленных к ним комиссаров, о регулярных арестах генштабистов. Политических комиссаров Вацетис сравнил с «жандармами старого режима, повышение которых находилось в сильной степени в зависимости от того, сколько удастся раскрыть заговоров против самодержавного строя». На «деле Теодори» остановился особо: «внезапный и совершенно ни для кого не понятный арест» консультанта Регистрационного управления, по его словам, «произвел ошеломляющее впечатление на весь генштаб». Особо подчеркнул: Эйдук, помощник Кедрова, в разговоре с ним проболтался: «никакого обвинения против Теодори нет», это «обвинение надо создать». Вацетис ходатайствовал перед Лениным не только о скорейшем освобождении Теодори, но и о применении репрессий к Кедрову — «самовольно», без соблюдения установленных РВСР приказов, распорядившемуся арестовать Теодори[550].

17 апреля аналогичный «ленинскому» доклад выпуск направил Л. Д. Троцкому (№ 112/17)[551]. По уполномочению выпуска 1917 года Генерального штаба доклад подписали: Евгений Иванович Исаев, Иван Дмитриевич Моденов, Борис Иннокентьевич Кузнецов, Александр Кузьмич Малышев[552], Виноградов, Тит Степанович Косач, Юршевский, Маттис, Срывалин, Цейтлин, Максимов, Дубинин, Самуйлов, Семен Васильевич Пирог, Доможиров, Евгений Владимирович Сысоев, Владимир Ефимович Стасевич, Борис Николаевич Скворцов, Тарасов, Николай Иванович Кадников, Каранович, Михаил Афанасьевич Дулов[553], Майгур, Кук, Петров, Иван Наумович Полозов, Александр Федорович Васильев, Иван Алексеевич Бардинский, Павел Александрович Захаров, Павел Маркович Стрыхарь, Николай Иванович Шило[554], Эдуард Карлович Лус, Николай Васильевич Яковский. «Настоящий доклад передан по адресам: председателю Совета обороны Ленину, главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики Вацетису, председателю Военного трибунала Республики Аралову, начальнику Полевого штаба Революционного военного совета Республики Костяеву»[555].

Это был явный перебор: партийное прошлое делало Кедрова более неуязвимым, как драконья кровь Зигфрида, а Хаген, роль которого только в 1941 г. исполнит Лаврентий Берия, в 1919 г. не мог появиться на исторической сцене. Своим докладом Ленину Вацетис только подлил масла в огонь: он замахнулся на «святое».

Ленин филиппики главкома явно не оценил, но время и нервы молодые генштабисты, на удивление, потратили не зря. 21 апреля им был выдан мандат за подписями Вацетиса, Аралова и Костяева, которым Особому отделу ВЧК предлагалось «оказать полное содействие для получения всех данных дела»[556].

Таким образом, предъявив ультиматум В. И. Ленину в телеграмме, выпуск постфактум представил аналогичные телеграмме «доклады» по всем инстанциям в порядке «субординации» — Л. Д. Троцкому, И. И. Вацетису, С. И. Аралову (как председателю РВТР) и Ф. В. Костяеву. Ленин отправил свою телеграмму Склянскому на отзыв, Вацетис решил вступиться за своих сотрудников; Аралов не счел нужным ему мешать. По итогам действий генштабисты получили мандат за подписями Вацетиса, Аралова и Костяева, в котором не был прописан один из основных пунктов — представить уголовное дело Г. И. Теодори (оно ныне находится в ЦА ФСБ и не выдается исследователям). В мандате предлагается «оказать полное содействие для получения всех данных (курсив мой. — С. В.) дела»[557]. Вопреки мандату, подписанному в т. ч. и официальным куратором Особого отдела ВЧК по линии РВСР Семеном Араловым, Михаил Кедров, когда 23 апреля к нему на прием пришли легаты выпуска Евгений Исаев, Гавриил Кутырев и Борис Кузнецов, отказался от совместного допроса Теодори. Сослался на то, что «некоторые детали может знать только» Ленин. Эта фраза нуждается в пояснении. Прямого указания на распоряжение председателя СНК РСФСР разрешить генштабистам совместный с Кедровым допрос Георгия Теодори в документах нет. Равно нет и сведений о прямом указании Ленина о содержании Теодори под арестом. Скорее всего, Кедров сказал им примерно: «Я один из старейших партийных работников, и право требовать от меня отчет имеет только основатель партии».

Но суть предъявленных Теодори обвинений Кедров все же изложил: связь его со шпионкой Валентиной Троицкой, то есть причастность к шпионажу, и причастность к объединенной офицерской белогвардейской организации, одним из руководителей которой являлся бывший генерал Николай Николаевич Стогов, с которым Теодори якобы был связан. Генштабистам-ходатаям сразу стало очевидно: первое обвинение скорее можно квалифицировать как злоупотребление служебным положением. Они заявили об этом Кедрову, и тот с ними в целом согласился. Основное обвинение — в причастности к белогвардейской организации — они сочли безосновательным даже с точки зрения формальной логики. Да, он посещал Селивачева и Стогова. Селивачева Теодори ценил, но бывшего генерала Стогова просто не выносил. Их разногласия летом 1918 г. всем известны, а сам Стогов считал Теодори «недоноском» академии Генштаба. Кедров отвечал на вопросы генштабистов, по их впечатлению, «неуверенно». По ходу разговора Кедров как бы между прочим поинтересовался, как поддерживается связь между выпускниками академии Генштаба 1918 г. Вероятно, для выяснения именно этого вопроса Кедров и пошел на встречу с искателями правды. Наконец, Кедров добил бы любого военного юриста заявлением: у него есть надежда, «что недели через две эти данные, группируясь в деле, могут в целом дать полное конкретное обвинение».

На следующий день следователь по делу Теодори В. Д. Фельдман выдал генштабистам-ходатаям справку, в которой указаны оба обвинения.

Вряд ли однокурсники Теодори поняли все недосказанности Кедрова. Но, возможно, им пришла в голову та же догадка, что приходит теперь и нам: Кедров сознательно «наводил тень на плетень», в действительности собирая факты по делу не о белогвардейском заговоре, а о группе давления военспецов внутри Полевого штаба. Если заданный между прочим вопрос о порядке поддержания связи между выпускниками академии Генштаба 1918 г. действительно был основным, его действия понятны и логичны. Более того — оправданны: уничтожение потенциальных Бонапартов было «святой» обязанностью коммуниста и главы военной контрразведки. К тому же интересующие сведения Кедров добыл: 3 генштабиста честно признались: «Связь наша держится исключительно персональная, обходя те штабы, где нет членов выпуска 1917 года, и поддерживая в целях отстаивания исключительно служебных и материальных интересов выпуска». По наблюдениям генштабистов, «т. Кедров был удовлетворен»[558]. И это неудивительно! Не до конца ясно только, по своей инициативе Кедров действовал или четко выполнял «заказ» Ильича.

Все-таки Аралову Теодори был нужен: для работы, для налаживания военной разведки. В мае 1919 г. он телеграфировал председателю Реввоентрибунала Республики К. Х. Данишевскому. Предложил вполне разумный выход из положения: «Предлагаю дело… Теодори, арестованного по подозрению в шпионстве, потребовать в РВТрибунал Республики (как упр[авлению], подчиненному РВСР) из Особого отдела»[559]. Отказ. 22 мая Кедров передал для Аралова: «Теодори ни в коем случае не может быть освобожден, а Алексеева приговорена к полугоду принудительных работ без заключения в лагерь, т. к. в деле имеется ряд конкреций, хотя и не имеющих значения прямых улик (обрывки секретных телеграмм при обыске), но дающие достаточно оснований к воспрещению Алексеевой занимать должности в советских военных учреждениях и привлечению, как нетрудового элемента, к принудительным работам»[560]. 20 июня А. В. Эйдук телеграфировал А. И. Окулову, что Алексееву приговорили к 6 месяцам принудительных работ и он внес дело на пересмотр ВЧК; по делу Теодори следствие заканчивается, по делам Селивачева и Никольского — продолжается; дела Защука нет[561].

Тюрьма не пошла Теодори на пользу: ослаб, ухудшилось зрение, давала о себе знать контузия, полученная на фронте в годы Первой мировой войны. Все же режим его содержания был относительно мягким. Ему создали условия для работы. То ли по собственной инициативе, то ли по предложениям Особого отдела — как тут откажешься? — он писал военно-теоретические и военно-исторические труды. Некоторые были даже напечатаны в журнале «Военное дело».

30 декабря, накануне прихода Нового, 1920-го года, Теодори направил «слезницу» Дзержинскому: «…из-за болтовни только одной служащей-шантажистки, задержанной, к тому же, на службе по мягкости т. Аралова и доброте гр[ажданина] Костяева — и притом в Полевом штабе, а не в Регистрац[ионном] управлении…»[562]. Оговорка Теодори «в Полевом штабе, а не в Регистрационном управлении» не случайна: Троицкая с ноября 1918 г. служила в Серпухове, Теодори — в Москве. Какая у них с этого времени вообще могла быть интимная связь? На рабочем столе в кратких командировках консультанта РУ?

Гордыни и независимости у Теодори поубавилось. Но не способности к анализу ситуации. Он прекрасно понимал: выдвинутое против него обвинение и подлинная причина его содержания в тюрьме — разные вещи. А насчет доносов — похоже, в заключении у него открылся дар предвидения: 1937-й уже был не за горами…

Выпустили его лишь в январе 1921 г. без права занятия должностей в РККА[563], хотя, несмотря на запрет, Теодори состоял впоследствии на второстепенных должностях в Штабе РККА. По свидетельству Балабина, где-то в 1927 г. или в 1928-м Теодори сказал ему: «Бутырская тюрьма не сломила моей твердости»[564]…

…Его твердость пригодилась ему еще не раз, но в 1937-м не спасла. Две дошедшие до нас фотографии Георгия Ивановича — 1919 и 1937 гг. — выдают эволюцию личности. С фотографии 1919 г. на нас смотрит очень уверенный в себе офицер с подкрученными усами. С фотографии 1937 г. — бритый наголо арестант с потрясающим взглядом: «Видал я таких, как вы, видал и страшнее… Я знаю, что на этот раз мне не выбраться, и весьма сожалею, что подорвал свое здоровье на службе не тем». Отчаяния, кстати, на этой фотографии нет: фронтовой офицер, прошедший Первую мировую бойню, насмотревшийся на Эйдуков, Кедровых и прочие кошмары революционной Москвы, привык смотреть в лицо опасности. Начальник кафедры Государственного центрального института физкультуры, он был арестован 16 апреля. До 50-летия не дожил. Осудили его и расстреляли по обвинению в принадлежности к «контрреволюционной террористической организации» и «подготовке теракта». Тело закопали на Донском.

Георгия Ивановича Теодори, одного из основателей ГРУ, реабилитировали 19 марта 1957 г.

«Наполеоны могли быть только в наполеоновские времена. Вечная ему память!»[565]

Документ № 2.2.1

Почтотелеграмма Г. И. Теодори от имени «генштабистов

1917 года» С. И. Аралову о необходимости ограждения генштабистов от издевательств со стороны ответственных сотрудников Особого отдела ВЧК

15 февраля 1919 г.[566]

Секретно. В собственные руки[567]

Серпухов, Аралову

На № 457/1. Контакта между нами и Особым отделом не получится до тех пор, пока с нами не прекратят неприлично держаться. Достаточно заявления т. Эйдука, сделанного мне 13 февраля, чтобы вопрос о взаимодействии отпал. Тот характер и тон отношений, который взят по отношению к выпуску не только не допустим, но такой тон за 15 месяцев работы допустил лишь т. Чикколини, да и то один только раз[568]. Являясь ответственным и доверенным лицом, как и многие из нас: Тарасов, Доможиров, Полозов, Майгур, Петров, Исаев, Кутырев, Срывалин и т. д., я не могу допустить такого отношения к нам. Мы будем не только протестовать, но [и] отвечать тем же, ибо никто не имеет права нас порочить, а особенно лица, кои зарекомендовали себя по совместной с нами работе отрицательно. Случай с Селивачевым, за которого ручались Вы, Рязанов, Павулан и 15 лиц выпуска 1917 года, показывает, что нам надо уходить, ибо на 15 месяцев службы еще есть лица, кои имеют смелость и дерзость быть с нами неприличными, говоря громко о недоверии. Ваше пожелание надо направить в сторону тех, кто нас трогает. Москва, 14 февраля. № 999/РУ.

Теодори

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 205–206. Подлинник — машинописный текст на телеграфном бланке с пометами Г. И. Теодори.

Документ № 2.2.2

Почтотелеграмма Г. И. Теодори от имени «генштабистов

1917 года» С. И. Аралову о притеснениях генштабистов первым заместителем председателя Особого отдела ВЧК А. В. Эйдуком

15 февраля 1919 г.[569]

С[овершенно] секретно

В соб[ственные] руки

Серпухов, т. С. И. Аралову[570]

Копия — предреввоенсовета Троцкому

9 февраля арестован В. И. Селивачев. [В] тот же день Кедров обещал Вам, если не будет новых данных, освободить его. 13 февраля, невзирая на ручательство Ваше, Рязанова, Павулана и 15 лиц выпуска 1917 года, Селивачева Кедров, вернее, Эйдук не освободили. 13 февраля я лично поехал к Кедрову под давлением телеграммы, полученной от представителей всего выпуска с фронта с просьбой освободить Селивачева. Кедров обещал, ввиду неполучения новых данных, к вечеру Селивачева освободить. В это время зашел Эйдук и [в] резком, недопустимом тоне заявил мне, что он поступит так, как знает. Селивачев невинен, пользуется исключительным доверием Рязанова, Павулана и всего выпуска. Вы лично его знаете. Селивачев ведет практические занятия в Академии [Генштаба] и на наших курсах. Держат его только потому, что Эйдук помнит о моем отрицательном отношении к его работе в Вологде, и несправедливо и вредно, ибо вносит раздражение среди работников выпуска 1917 года, уже 15 месяцев в подавляющем числе работающих даже идейно. В числе ходатайствующих из выпуска 1917 года — Теодори, наштасев Доможиров, наштаюж Тарасов, оперодвост Полозов, оперодзап Барановский, наштарм Латвии Майгур, Маттис, Стульба, Исаев, Кутырев, Моденов, Кузнецов, Малышев, Петров, Яковский, Ивачев, Поликарпов[571], Кук, Виноградов, Трофимов, Зиверт, Срывалин, Чинтулов, Григорьев, Лапшин, Черниговский, Сокол, Пирог. Я прошу принять меры к разумному использованию т. Эйдуком своих неограниченных полномочий. Я знал, что передача контрразведки лицам, отрицательно зарекомендовавшим себя в Вологде[572], приведет к отрицательным результатам. События и жизнь подтверждают мои выводы. Поэтому очень прошу Вас беречь совесть выпуска от таких экспериментов и «личных счетов» т. Эйдука. Я с трудом и большими усилиями сохранил выпуск в феврале и марте 1918 года, спаял его за лето и теперь, когда после занятия выпуском ответственных мест на фронтах, у нас всюду успех, когда оправдались мои слова, что нас сознательно убрали из главных управлений, когда сомнения проникли даже в ряды политических работников, а мы стойки, именно теперь надо поддержать нас[573], а не позволять Эйдукам издеваться над нами из-за «личных» усмотрений и счетов. Москва, 15 февраля № 1005/РУ.

Консультант РЕГИСТРУП, Заведывающий Курсами разведки и военного контроля, Член коллегии выпуска 1917 года Генерального штаба Г. И. Теодори

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 202–204. Подлинник — машинописный текст на телеграфном бланке с пометами и автографом.

Документ № 2.2.3

Телефонограммы М. С. Кедрова и С. И. Аралова о деле Ружички

20 марта 1919 г.

М. С. Кедров — С. И. Аралову[574]

Телефонограмма № 7

Товарищу Аралову

Прошу выяснить, кто из Полевого штаба указывал на невиновность Ружички и настаивал на его освобождении 20/III — [19]19 г. Кедров

Передал Старк (?),

Принял Шнейдер

Пометы Шнейдера[575]:

1) «Инициатор — Теодори»;

2) «Телефонограмма — Особый отд[ел] Кедрову

На № 7. По распоряжению т. Аралова сообщаю, что вопрос о Ружичке возбужден Теодори и с его мнением, по его словам, был согласен т. Павулан.

Секретарь Аралова Шнейдер».

С. И. Аралов — М. С. Кедрову[576]

Телефонограмма № 451

Особый отдел т. Кедрову

На № 7 По распоряжению т. Аралова сообщаю, что телеграмма его от 20/III.[19]19 г. за № 516/а о сдаче на поруки Курсов арестованных МЧК Ружички и Менкециди последовала по просьбе Теодори, каковую, по его словам, поддерживал и Павулан.

Секретарь Шнейдер, передал Шнейдер

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 160–161. Телеграфная лента.

Документ № 2.2.4

Письмо Г. И. Теодори С. И. Аралову о своей ссылке — с угрозой апелляции к И. И. Вацетису и Л. Д. Троцкому по поводу командирования к нему сослуживцев

22 марта 1919 г.[577]

Семен Иванович!

Два месяца тому назад я просился в Латвию. Вы отказали, отказали решительно, хотя знали, что у меня была группа работников, которая хотела со мной уехать. Уверенный в Вашем решении, задерганный материально (содержание семьи жены, своей семьи и сестры), вызвал к себе сестру, устроив ее в Москве[578]. Две недели тому назад при передаче Вам разговора т. Костяева со Срывалиным Вы решительно запротестовали при мысли о расформировании Регистр[ационного] управ[ления]. Я сказал Вам, что, если вопрос во мне, я уйду на Курсы, и вопрос исчерпан. Тем не менее Вы решили оставить меня и послать [в] командировку с В.П. [Павуланом] для урегулирования агентурной разведки в республиках. Я предчувствовал, что не вернусь в Москву, но 12 марта Ваше поздравление рассеяло тяжелое душевное самочувствие.

Почему Вы открыто не сказали о ссылке? Ведь я [тогда] устроил [бы] все свои дела, взял хотя бы белья с собой и по-человечески уехал бы. Или же Вы сомневались в том, что я уйду?

Что бы ни случилось, подлость Костяева меня не удивляет. Они всегда были интриганами, но я думал, что при том уважении и честности, с коим я к Вам относился, ни разу не подведя Вас ни в чем, я имел нравственное право рассчитывать на элементарный порядок увольнения.

Спасибо за прошлое. Всего Вам наилучшего. Считаю необходимым просить у Вас разрешения приехать сдать курсы и денежные суммы моему заместителю[579] и Регистрац[ионное] упр[авление] [сдать] другому [лицу], а также захватить свои вещи.

Примите заверения в уважении.

Г. И. Теодори P.S. Оставляю за собой право просить у главкома и предреввоенсовета о назначении в Латвию ко мне тех из моих сотрудников, которые выразят желание, и тех военспецов, кои являются излишними в других учреждениях. Г. И. Теодори 22/III — [19]19

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 254–255 об. Автограф черным карандашом.

Документ № 2.2.5

Переговоры по прямому проводу С. И. Аралова с П. М. Майгуром и Г. И. Теодори по поводу ареста последнего

Около 23 марта 1919 г.

[Г. И. Теодори: ] У аппарата т. Аралов? Здравствуйте, Семен Иванович. Прошу ответить на следующие вопросы:

1) За что арестован.

2) Тронута ли моя жена, сестра.

3) С Вашего ведомства произведен арест или нет.

4) Сегодня меня вышлют [в Москву] или нет.

5) Павулан уехал сегодня утром, он знал, что я болен уже с Вильно, поэтому мы старались закончит[ь] всю работу, чтобы я мог вернуться.

6) Знает ли о моем аресте Троцкий и по выпуску.

7) Поручились бы Вы за меня или нет.

8) Не связана ли была моя поездка и задержка в Двинске с арестом.

9) Прошу за прошлую работу оградить жену и сестру, как единственных близких мне лиц, от обысков, арестов и дерганий.

[С. И. Аралов: ] Теодори?

1) За что арестован — не знаю.

2) Вчера вернулся из Москвы, жена и сестра Ваши были вполне здоровы и не тронуты.

3) Я был предупрежден, что возможен Ваш арест.

4) О пересылке в Москву не знаю, думаю, что это будет сделано в ближайшее время.

6) Троцкого в Москве нет уже целую неделю, и потому, вероятно, не знал; что же касается выпуска, то сведения получены только сейчас о Вашем аресте.

7) Если поднимется вопрос о поручительстве и [таковое] будет возможно — возьму на поруки.

8) Нет.

9) Хорошо. Не волнуйтесь, думаю, что все обойдется благополучно, и больше спокойствия. Возможно, что здесь недоразумение. Аралов.

[Г. И. Теодори: ] Спокойно и хладнокровно ко всему отношу[сь], т. к. результат моей работы налицо, Вы лично уверены ли в моей работе? Сегодня меня хотят отправить в Москву. Просил бы избавить от этой процедуры здесь, ведь все меня знают и я никуда не уйду. Если же нужен для допроса, то просил бы в Москве держать на Знаменке в Особом отделе на Вашем учете. Не пострадали ли другие невинные лица по выпуску? Я кончил. После меня задает вопросы Майгур.

[П. Майгур: ] В случае отправления Теодори в Москву прошу мне указат[ь], на кого я должен возложить работу, порученную Вами Теодори.

[С. И. Аралов: ] Майгур? Сейчас переговорю с Главком и отвечу. Знаете ли Вы, в Венгрии произошла революция, и она объявлена Советской Республикой. Образован Совнарком, назначен Комкомин, назначен Бела Кун и предлагает нам союз обороны и наступления против врагов рабочих и крестьян.

[П. Майгур, Г. И. Теодори: ]: Все? Спасибо за известия. Ждем ответа на наши вопросы. Майгур и Теодори.

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 313–314. Телеграфная лента.

Документ № 2.2.6

Сообщение начальника штаба армии Советской

Латвии П. М. Майгура С. И. Аралову об аресте

Г. И. Теодори и его отправке в Москву

Двинск — 25 марта. 23 марта по телеграмме т. Кедрова Серпухов, члену РВС Аралову; Москва, по месту нахождения — предреввоенсовета Троцкому[580]

№ 0993/оп. 26 марта 1919 г.

23 часа

[В] Двинске арестован по обвинению в шпионаже Генштаба Теодори Георгий Иванович. 24 марта Теодори направлен в Москву в распоряжение т. Кедрова.

Наштармлат Майгур, военком штаба Ж. Озоль

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 241. Рукописный текст расшифрованной телеграммы (экз. С. И. Аралова).

РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 145. Л. 106. Рукописный текст расшифрованной телеграммы (экз. Л. Д. Троцкого).

Документ № 2.2.7

Телефонограмма генштабистов ускоренного выпуска

В. Ф. Тарасова, А. И. Меделя и А. П. Панкратьева

Ф. В. Костяеву о готовности взять на поруки

Теодори

Серпухов

26 марта 1919 г.

ТЕЛЕФОНОГРАММА Региструпр, Генштаба Кутыреву

Сообщается копия депеши Южфронта: «Наштареввоенсовет Костяеву, копия — Генштабу для поручения Исаеву и Генштаба Малышеву. Козлов, 25 марта № 11/об. Зная Теодори, не допускаем мысли, что предъявленное ему обвинение имеет основание. Настаиваем [на] немедленном расследовании. Согласны взять на поруки. № 2623/нш. Генштаба Тарасов, Генштаба Медель, Генштаба Панкратьев». По поручению серпуховских товарищей [по] выпуску прошу внести предложение на решение московских препроводить копию депеши для сведения товарищам Ленину, Троцкому, Кедрову, здесь копия будет передана главкому Вацетису и члену Реввоенсовета Аралову. № 714.

Генштаба Кузнецов Члену Реввоенсовета Республики т. Аралову. Для сведения. Генштаба Кузнецов.

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 253. Машинописный текст с автографом Б. И. Кузнецова.

Документ № 2.2.8

Мандат «коллегии» ускоренного выпуска Николаевской военной академии на ознакомление с делом Г. И. Теодори

№ 139/Б., гор. Серпухов

21 апреля 1919 г.

МАНДАТ

Предъявители сего — состоящий для поручений при Главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики Генерального штаба Евгений Иванович Исаев, начальник разведывательного отделения Оперативного управления Полевого штаба Генерального штаба Борис Иннокентьевич Кузнецов и врид консультанта Регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики Генерального штаба Гавриил Яковлевич Кутырев, являющиеся представителями выпуска 1917 года, действительно командированы в Особый отдел при Всероссийской чрезвычайной комиссии для ознакомления с делом Генерального штаба Г. И. Теодори.

Означенные представители правомочны задавать вопросы Г. И. Теодори и т. Кедрову по существу дела Теодори с целью полного выяснения существа дела, а не контроля или следствия, почему просится оказать полное содействие для получения всех данных дела и о вызове Г. И. Теодори для получения сведений представителями в присутствии заведывающего Особым отделом т. Кедрова.

Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики Генерального штаба Вацетис

М. П. Начальник Полевого штаба Революционного военного совета Республики Генерального штаба Ф. Костяев Председатель Революционного трибунала Республики, член Революционного военного совета Республики Аралов

С подлинным верно: секретарь Регистр[ационного] управлен[ия] Иванов

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 227. Заверенная машинописная копия с автографом секретаря черными чернилами.

Документ № 2.2.9

Доклад «коллегии» ускоренного выпуска Николаевской военной академии главнокомандующему всеми вооруженными силами

Республики И. И. Вацетису, председателю Революционного военного трибунала Республики К. Х. Данишевскому, начальнику Полевого штаба РВСР Ф. В. Костяеву о приеме у председателя Особого отдела ВЧК М. С. Кедрова

№ 126, г. Москва 25 апреля 1919 г.

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ ВСЕМИ ВООРУЖЕННЫМИ

СИЛАМИ РЕСПУБЛИКИ, ПРЕДСЕДАТЕЛЮ

РЕВОЛЮЦИОННОГО ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА

РЕСПУБЛИКИ, НАЧАЛЬНИКУ ПОЛЕВОГО ШТАБА

РЕСПУБЛИКИ

ДОКЛАД

По приезде в Москву 23/IV, мы справились по телефону у т. КЕДРОВА о времени приема нас. Тов. КЕДРОВ просил прибыть к нему 24/IV к 10.30, в каковой срок мы и прибыли. Тов. КЕДРОВ встретил нас после приветствия словами, что им получена телеграмма из Серпухова от С. И. АРАЛОВА, по существу которой он предварительно должен заявить, что всего дела он показать не может, что некоторые детали может знать только т. Ленин и что личных вопросов ТЕОДОРИ он ни в коем случае допустить не может и считает возможным дать нам лишь выдержки из дела обвинения и отвечать самому на задаваемые нами вопросы. Здесь же присутствовал следователь по делу Генштаба Г. И. ТЕОДОРИ т. ФЕЛЬДМАН. В ответ на слова т. Кедрова мы предъявили данный нам мандат, после прочтения которого он подтвердил вышесказанное.

Считая с момента отказа в выполнении т. КЕДРОВЫМ пунктов предъявленного нами мандата нашу официальную миссию законченной, т. к. несоблюдение пунктов мандата не давало нам возможность с полной ясностью установить существо дела, ибо документальных данных обвинения нам не было предъявлено, а были лишь выдержки свидетельских показаний, кои в большинстве случаев нуждаются в личном освещении той и другой стороны, прежде чем считать их за конкретное, наравне с документальным обвинением, — мы перешли на частную беседу.

Из дальнейшей частной беседы выяснилось: на наше заявление о том, что ТЕОДОРИ предъявлено будто бы обвинение в бегстве его в Латвию, т. КЕДРОВЫМ было заявлено, что такого обвинения ему не предъявлялось и что Теодори обвиняется:

1) В причастности к шпионажу (интимная связь его со шпионкой ТРОИЦКОЙ, прием через нее ряда лиц на службу в Оперод, двойственность его отношений к ней); 2) в причастности к объединенной офицерской белогвардейской организации (установлены его сношения с руководителями организации).

На наше возражение, что причастность к шпионажу вряд ли могут доказывать такие данные, и притом обоснованные исключительно на немногих свидетельских показаниях, как а) интимные отношения с женщиной, которая, по слухам, путалась с каждым встречным и нередко бывала у ответственных партийных работников; б) прием через нее ряда лиц на службу в Оперод, из коих, между прочим, был указан всего лишь один — какой-то ПОПОВ, а второе лицо — какой-то БОДЕ, который даже не был принят, не может служить конкретным обвинением, т. к. лица принимались с ведома бюро фракции, при согласии заведывающего [Оперативным] отделом т. АРАЛОВА. К тому же в отдел принимались люди по рекомендациям и видных политических работников, впоследствии оказавшиеся вредными. Так что вряд ли от Теодори, при таких трудных условиях работы и сложной обстановке того времени, можно было требовать дара Провидения в отношении каждого лица в той массе служащих, заполнявшей Оперод; в) двойственность отношений к ТРОИЦКОЙ, выразившаяся, по словам т. КЕДРОВА, в том, что он, с одной стороны, всех уверял в невозможности из-за отвращения близких отношений с ней, а с другой стороны, позволял себе обнимать ее, вряд ли может подводиться под улику в причастности к шпионажу — скорее, это (если этот случай имел место) индивидуальная особенность ТЕОДОРИ в половой жизни.

2) В причастности к объединенной офицерской белогвардейской организации, что выразилось, по словам т. КЕДРОВА, в его посещениях тов. СЕЛИВАЧЕВА и СТОГОВА[581], вряд ли может также служить пунктом обвинения, ибо ТЕОДОРИ был знаком с ними по старой службе (СЕЛИВАЧЕВ был его командиром к[орпу]са, а СТОГОВ был нач[альнико]м штаба армии); товарищ КЕДРОВ по каждому абзацу отвечал неуверенно, что в сущности и он признает недостаточность фактических данных, но питает надежду, что недели через две эти данные, группируясь в деле, могут в целом дать полное конкретное обвинение, причем добавил, что, кроме этого, имеются и такие обвинения, как нелестные отзывы, в присутствии многих лиц, о некоторых коммунистах, на что нами ему было заявлено, что это по существу подлежит гражданскому судопроизводству, как личное оскорбление, и притом ТЕОДОРИ отзывался резко и о других лицах из специалистов, с которыми он не был согласен по текущей работе.

В дальнейшей беседе т. КЕДРОВ задал нам вопрос о форме связи нашего выпуска, указав на письмо одного из членов на имя ТЕОДОРИ, в коем писавший просил об организации связи дивизии со ш[таба]ми армий, последних с фронтами и т. д. к центру, заявив, что он не понимает, для чего нужна такая связь и почему она проходит в порядке инстанций, т. е. связь ли это персональная выпуска, или общая, т. к. за небольшим числом нашего выпуска в некоторых инстанциях м[ожет] б[ыть] и отсутствие таковых.

Нашим ответом, что связь наша держится исключительно персональная, обходя те штабы, где нет членов выпуска 1917 года, и поддерживая в целях отстаивания исключительно служебных и материальных интересов выпуска, т. КЕДРОВ был удовлетворен.

В итоге, на основании вышеизложенного, считаем необходимым доложить Вам и довести до сведения выпуска, что из-за отказа т. КЕД РОВА выполнить мандат, мы осветить с полной ясностью существа дела ТЕОДОРИ не могли.

Из частной же беседы с т. КЕДРОВЫМ пришли к заключению, что, несмотря на месячный срок пребывания ТЕОДОРИ в тюрьме, до сего времени конкретных данных по обвинению его нет, а потому мы настоятельно ходатайствуем о проведении в жизнь доклада членов выпуска от 17 апреля с. г. за № 112/17.

Приложение: Копия мандата, копия доклада за № 112/17 и копия выписки заведывающего Следственным отделом ВЧК т. ФЕЛЬДМАНА.

Представители выпуска: Генерального штаба Исаев Генштаба Г. Кутырев, Генер[ального] штаба Б. Кузнецов

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 224–225 об. Подлинник — машинописный текст с автографами черными чернилами.

Документ № 2.2.10

Ходатайство начальника штаба Приволжского военного округа «генштабиста 1917 года» М. М. Петрова перед С. И. Араловым за однокурсника — начальника штаба Приволжского военного округа И. Н. Полковникова[582]

28 апреля 1919 г.

Глубокоуважаемый Семен Иванович!

Ваши заслуги по созданию и укреплению как Советской власти, так и Красной армии, в частности по образованию на основах военного искусства Восточного фронта, создали среди политических работников на местах, больших и малых, — огромный авторитет Вашего имени.

История отметит Вашу работу: не будь в Москве «Оперода», не будь там «Аралова» — не укрепить бы нам Восточного фронта, не объединить бы его в одних руках, как это было сделано потом. Я определенно заявляю, что первый камень, фундамент был положен Вами.

И, кажется, нет человека, которому не известно имя «Аралова».

Это я пишу к тому, что вчера мы получили предписание Ваше об аресте бывшего наштаокра Приволжского Ивана Полковникова. Предписание для всех нас, знавших Полковникова, очевидно, основанное на неверно предъявленных Вам данных.

Но Ваша подпись, Ваш созданный здесь, на месте авторитет — не позволяет лицам, даже высоко стоявшим у власти и видящим, что здесь недоразумение, ошибка, что вследствие этого Советская власть только потеряет честного, верного и энергичного работника — заявить Вам об этом, они не решаются на это.

Судьба дала мне возможность ближе Вас знать, уважаемый Семен Иванович, видеть широту Вашего взгляда, взгляда чисто Государственного масштаба, и потому я смело решил Вам написать, для общей пользы дела, дела укрепления Советской власти, которой в нынешнее время особенно нужны такие работники, как Полковников Иван!

Кроме того, Полковников как пионер среди лиц выпуска Генштаба 1917 года по созданию Красной армии сначала на добровольческих началах, а затем на общеобязательных — по своей работе «на местах» известен выпуску и пользуется среди нас очень большим авторитетом.

Уверен, что известие об его аресте породит среди членов выпуска большое смятение, неуверенность в работе, а это уже минус делу.

Сегодня я уже слышу: «Ну, если Полковников арестован, то что уже нам». А я жене сказал: «Если арестуют меня, телеграфируй Семену Ивановичу Аралову и Данишевскому». Повторяю: это родит неуверенность. Разве после этого иной несмелый будет спорить с комиссаром, что для пользы дела сделать надо так, а не эдак.

Я знаю, что сейчас в Центре изменен взгляд на специалистов, политика другая, но прошу, считайтесь с их работой: судите по их делам, а не по флагу — коммунист он или нет. Ведь изменнику легче всего стать под этот флаг и быть более спокойным.

Имейте в виду, что многие, отдавая все свои силы на техническую работу, не имеют времени войти в политический курс, а лицо Генштаба, конечно, принимая на себя новые обязанности, должно основательно изучить эту новую для него отрасль. Обстановка данного времени не дает на это время.

Итак, многоуважаемый Иван Семенович[583], отнеситесь к [этому] вопросу об аресте Полковникова Ивана с должным вниманием, поберегите его для работы на пользу Советской власти, не подорвите его моральных сил.

При этом прошу Вас верить мне, что не дружба с Полковниковым заставляет меня писать о нем, нет — а только польза общему делу, во главе которого стоит В. И. Ленин.

Лично я чувствую, что проживу уже недолго. Силы надорваны и сердце оч[ень] плохо. Жму крепко Вашу руку. Привет Иоакиму Иоаки мовичу, Данишевскому — моему идеалу, и симпатяге Васильеву.

Искренне Вас уважающий М. Петров Резолюция С. И. Аралова[584]: «Дайте телеграмму Петрову, что Полковников освобожден и [произошло] досадное недоразумение. Помета: «Исполнено».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 257–258 об. Автограф черными чернилами.

Документ № 2.2.11

Телеграмма М. М. Петрова С. И. Аралову и Г. Я. Кутыреву об аресте генштабиста И. Н. Полковникова

№ 46, Казань 29 апреля 1919 г.

Срочная, военная

Серпухов, члену Реввоенсовета Республики Аралову;

Москва, Регистрационное управление, Кутыреву

Предписание об аресте бывшего наштаокр Приволжского Ивана Полковникова, очевидно, дано на основании ошибочных данных, т. к., насколько мне известно, Полковников [в] Ярославле не был и участия в мятеже принимат[ь] не мог. Полковников — один из пионеров лиц Генштаба, энергично принявшийся за дело создания Красной армии, работал [в] Брянске, и работа его известна [в] Московском округе (отмечена окрвоенкомом Мураловым) [и] другими видными политическими деятелями. Много труда [и] энергии положил Полковников и в должности наштаокр Приволжского, о чем может засвидетельствоват[ь] совет Всеросглавштаба и бывший комиссар округа Войтов. Зная убеждения Полковников[а], я заявляю, что предписание ареста Ивана Полковникова подорвет его моральные силы[и] будет незаслуженной обидой Полковникову за честную, полезную и энергичную работу на пользу Советской власти. В настоящее время Советская власть не должна терят[ь] таких полезных деятелей, каковым является для нее Полковников. Для общей пользы дела я убедительно прошу отнестись особенно осторожно к на меченной мере. Полковников — член выпуска Генштаба 1917 года. Выпуск знает Полковникова, и его арест вовсе породит неуверенность в работе других лиц выпуска.

Наштаокр Генштаба Петров-Казанский Резолюция С. И. Аралова[585]: «Передать копию Кедрову. 29/IV. Аралов».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 222–222 об. Телеграфная лента.

Глава 3. «Агентурная сеть охватывает Польшу, Литву, Латвию, Белоруссию и даже Германию». Военная разведка к концу Гражданской войны

Чистка разведки и новый курс руководства РУ

Под руководством «генштабистов 1917 года» агентурная разведка, несмотря ни на что, достигла определенных успехов: так, в конце февраля 1919 г., по свидетельству В. И. Штейнингера, она добыла «разработанный финским штабом план предполагаемого наступления на Петроград»[586]. Вместе с тем, советским военным разведчикам упорно мешала деятельность местных органов военной контрразведки. К примеру, 14 апреля 1919 г., с искренним желанием исправить положение, отделение пограничной ЧК Особого отдела Петроградской ЧК обратилось к коменданту г. Петрограда В. С. Шатову[587]: «Особый отдел губЧК, препровождая при сем копию вопроса Белоостровской участковой пограничной чрезвычайной комиссии, просит дать разъяснение. Со своей стороны, предлагает сделать соответствующие распоряжения о регистрации разведчиков. Предложение вызвано тем, что сплошь и рядом посылаемым разведчикам приходится отбыть известный срок ареста, которому они подвергаются со стороны пограничных ЧК, как участковых, так и пунктовых, во время переправы на сторону Финляндии, а в особенности оттуда. И до наведения соответствующих справок им приходится сидеть под арестом», что задерживает передачу «сведений, порой имеющих колоссальное значение»[588]. К сожалению, подобная сознательность была свойственна далеко не всем местным органам военной контрразведки. И Особому отделу ВЧК также — дело Теодори могло расцениваться как пролог к чистке военной разведки. И в данном контексте вряд ли совпадение ходатайство 25 мая начальника Агентурного отдела Гавриила Кутырева перед начальником Полевого штаба Фе дором Костяевым ввиду «крайне расстроенного» состояния здоровья, а также усиленной работы, связанной с большой ответственностью, «что отражается также на здоровье», о переводе на «какую-либо административную должность»[589]. Вероятно, это была попытка самоустраниться, дабы избежать участи Георгия Ивановича, тем более что в управлении все еще было много бардака. Из приказа РУ № 36 от 28 мая 1919 г.: «Мною замечено, что, вопреки приказа по Регистрационному управлению от 24 февраля с[его] г[ода] за № 18, в некоторых отделах и отделениях Регистрационного управления в праздничные дни сотрудники являются на службу не только в половинном составе, часто отделы совершенно пустуют и вместо должного состава сотрудников в них можно застать только одних дежурных. Считая подобное поведение совершенно недопустимым, предлагаю всем начальникам отделов и отделений, под их личной ответственностью, на будущее время строго придерживаться их всеми сотрудниками. Заместитель начальника управления Павулан, врид консультанта Кутырев»[590].

В начале мая 1919 г. И. И. Юренев сообщил РУ в телеграмме о решении Л. Д. Троцкого на заседании РВС Восточного фронта подчинить особому отделу агентуру фронта. 5 мая В. А. Срывалин и А. В. Гиршфельд запросили С. И. Аралова, продолжать ли им работу на фронте, сообщив, что отправляются в Самару, в штаб Южной группы. Срывалин и Гиршфельд указали: «Такая постановка дела не позволит разведывательному отделению штафронта и штарма вести планомерно и систематически работу по агентуре»; просили «…внести на рассмотрение Реввоенсовета для принципиального разрешения вопроса о подчинении или нет агентуры особым отделам». 6 мая 1919 г. В. П. Павулан и Г. Я. Кутырев доложили о решении подчинить агентуру на Восточном фронте Особому отделу С. И. Аралову. Ф. В. Костяев и С. И. Аралов, в свою очередь, отписали в РВСР: «Ввиду того, что круг ведения агентуры составляет тайная разведка в тылу у противника, результат коей поступает в оперативные отделы войсковых штабов для обработки лицами Генерального штаба и, таким образом, совершенно отличен от круга обязанностей особых отделов, ведающих борьбой со шпионажем и с контрреволюцией, результат коей поступает в ВЧК, полагаю, что решение Восточного фронта о слиянии двух органов, прямо противопоставленных по своим целям, является плодом недоразумения и проведение его в жизнь нарушит как оперативную работу Восточного фронта, так и не принесет никакой пользы Особому отделу.

Еще в старой армии опыт войны привел к решению о полнейшем разделении обоих органов.

А посему полагаю совершенно необходимым срочно пересмотреть вопрос о подчинении агентуры Востфронта Особому отделу». 9 мая в специальной помете на тексте Костяев писал, что подчинение агентуры может иметь место только как временная мера. В этом с ним был полностью солидарен главком И. И. Вацетис.

Наконец Костяев и Аралов направили телеграмму Троцкому: «Считая, что слияние двух органов, прямо противоположных по своим целям, никогда пользы принести не может (как видим, повтор. — С. В.), [в] данном же случае, где разрушается план оперативной работы и ослабляется борьба со шпионажем, это решение является особенно вредным, ходатайствуем о срочном пересмотре данного вопроса»[591].

27 мая 1919 г. Оргбюро ЦК РКП(б), заслушав просьбу РУ о «необходимости иметь постоянного представителя ЦК» в РУ «для контакта с ЦК», направила в военную разведку К. Т. Новгородцеву[592]. Решение не было пустой тратой бумаги. 14 июля Оргбюро, в заседании которого приняли участие К. Т. Новгородцева, И. Т. Смилга и Ф. Э. Дзержинский, выслушало предложение последнего о необходимости реорганизации «Регистрационного управления, в связи с Особым отделом ВЧК, об образовании нескольких отделов внутри регистратуры: 1) отдел военных заданий; 2) отдел пропагандистских заданий; 3) отдел школы; 4) агентура; 5) помощи национальным группам». Оргбюро выбрало комиссии для разработки проекта реорганизации в составе С. И. Гусева, Ф. Э. Дзержинского и К. Т. Новгородцевой[593]. 16 июля 1919 г., рассмотрев сообщение Ф. Э. Дзержинского о добытых Особым отделом ВЧК сведениях «о предполагаемых действиях Английской эскадры в Балтийском море», Оргбюро поручило принять меры к проверке сведений «через соответствующие учреждения» А. Г. Белобородову и К. Т. Новгородцевой[594], т. е., соответственно, Особому отделу ВЧК и РУ.

11 июня Центральный комитет РКП(б), обсудив вопрос об укреплении военной разведки, еще раз подчеркнул, что РУ должно сосредоточить свои усилия на ведении разведки. Угроза чистки витала в воздухе с весны. Военный комиссар Полевого штаба Семен Аралов, способствовавший освобождению арестованных особистами офицеров, против которых не было выдвинуто обвинение[595], в борьбе со шпионажем в Ставке принял самое активное участие: так, 27 марта он просил руководителя военной контрразведки Михаила Кедрова командировать в Серпухов сотрудника Особого отдела Сергея Лопашева «для следственной работы» с разъяснением: «Нужен срочно»[596].

16 июня большевистский ЦК принял решение о чистке и фильтрации сотрудников Полевого штаба Реввоенсовета Республики и одновременно отставке Семена Аралова с поста военного комиссара Полевого штаба и главы военной разведки. Подводя итог деятельности Аралова в Опероде и Регистрационном управлении, попытаемся дать его психологический портрет. На первый взгляд, совершенно безликая фигура, что накладывает отпечаток на все биографии первого руководителя ГРУ. В них можно найти набор фактов, но ни намека на личность. При внимательной работе с документами впечатление меняется. Основным фактором, определявшим поведение Семена Ивановича, было его партийное прошлое. В революционное движение он подался еще в 1903 г., т. е. к 1918–1919 гг. партийный стаж был солидным, 15–16 лет. Принял участие в московских событиях Первой русской революции, даже отмечен впоследствии в воспоминаниях других участников. Однако, будучи до июля 1917 г. меньшевиком-интернационалистом (если не эсером?), в ленинской партии он мог довольствоваться, в лучшем случае, вторыми ролями — и то за счет важности Оперода в воюющей стране. Пока Троцкий осенью 1918 г. не стал сдерживать амбиции руководства Оперода, Аралов тихо и спокойно гнул свою линию. Взорвался, вероятно, за все время работы в военном ведомстве, один только раз. Как мы уже знаем, когда Эфраим Склянский отдал распоряжение перевести генштабиста Павла Мея и задумал, поддавшись навету контрреволюционера Николая Стогова, убрать из Оперода правую руку Аралова Георгия Теодори, Семен Иванович решение о переводе Мея отменил. В ответ на требование «т. Аралову представить объяснения» жестко указал Склянскому его место. В данном случае Аралов мог позволить себе такую роскошь: партийный стаж «хитрого Эфраима» (выражение М. А. Молодцыгина) весьма сомнительно отсчитывается с 1912 г. В действительности есть все основания полагать, что в РСДРП(б) Склянский вступил только в 1917 г., на волне работы армейских комитетов, ставших чуть ли не единственной опорой в действующей армии ее тогдашнего «Верховного главнокомандующего» прапорщика Николая Крыленко[597]. В сравнении с Араловым, Склянский был в партии нулем и заставлял с собой считаться только благодаря высокой должности, занятой с подачи Ленина. Когда Ара лова поставили курировать Михаила Кедрова — соратника и «друга Ленина» — Семен Иванович блестяще выбрал линию поведения. Особый отдел ВЧК был наделен с подачи Свердлова правом решать оперативные вопросы без совета с кем-либо, а потому Аралов действовал в отношении страдавшего манией величия Кедрова крайне обходительно. Гнев ни разу не вызвал, что позволило вернуть под свое поручительство в военное ведомство — в частности в военную разведку — целый ряд арестованных специалистов (не всегда, кстати, безгрешных перед Советской властью).

По решению ЦК Аралов передал свои дела новому члену РВСР — ненавистнику Троцкого и его курса Сергею Гусеву. Всем было понятно, что назначение Гусева — первый шаг к чистке. Многие военные работники из партийных бонз ополчились против главкома Вацетиса. Видный деятель РКП(б) Михаил Лашевич демонстративно просил освободить его от обязанностей члена РВС Восточного фронта: «Вацетис продолжает издеваться над [командующим войсками Восточного фронта] [С.С.] Каменевым[598] (бедным-несчастным. — С. В.). Своими придирками личного характера он не дает работать. Обстановка создается такая, что я не могу работать…»[599]

19 июня оформили реорганизацию Регистрационного управления: утвердили новый штат РУ и впервые приняли «Положение» о нем, согласно которому РУ представлял собой «центральный орган тайной агентурной разведки» в составе 3 отделов: 1-го — сухопутного агентурного, 2-го — морского агентурного, 3-го — военно-цензурного. Регистрационное управление выводилось из структуры Полевого штаба и подчинялось непосредственно высшему органу военного руководства Советской России — Революционному военному совету Республики (РВСР); начальником управления ставился член РВСР, обязанности которого в Москве нес его заместитель; отделы и входящие в их состав отделения должны были возглавлять исключительно партийные работники.

В это время структура РУ выглядела следующим образом: Агентурный (сухопутный) отдел состоял из 4 отделений: Северное охватывало Скандинавские страны, Финляндию, Прибалтику, Мурман и Архангельский район; Западное — Литву, Польшу, Галицию, Румынию, Германию и государства на территории бывшей Австро-Венгрии; Ближневосточное — Балканские страны, Турцию, Кавказ, Туркестан, Афганистан и Индию; Дальневосточное — Сибирь, Китай, Японию. Начальник Агентурного отдела в соответствии с Положением осуществлял общее руководство работой подчиненных ему отделений; разрабатывал при содействии Консультантства план агентурной и резидентской сети, принимая энергичные меры для насаждения последней на местах, и старался войти в связь со всеми парторганизациями, занимавшимися разведывательно-подрывной деятельностью в оккупированных областях и на других занятых противником территориях; вел общий учет и осуществлял регистрацию агентов-ходоков и резидентов всего отдела. Задания он получал от заместителя начальника РУ или непосредственно из Консультантства, распределял по секторам и «зорко» следил за тем, чтобы эти задания правильно были бы переданы начальникам отделений или инструкторами агентам; поступающие донесения начальник отдела «немедленно» передавал в Консультантство «для оценки и разработки». Кроме того, для привлечения к агентурной деятельности «возможно большего числа партийных работников» начальник Агентурного отдела обязывался поддерживать «самую тесную связь» с парторганизациями в центре и на местах. Для проверки работы агентов и резидентов периодически начальник отдела обязывался командировать на места «особых контролеров и инспекторов». Для выполнения всех вышеперечисленных функций начальнику отдела полагалось «особое лицо для поручений, являющееся его ближайшим помощником, и 5 уполномоченных для связи с партийными организациями в центре и на местах»[600].

Чистка началась в начале июля. Первым пострадали главком Вацетис, с которым Гусев был на ножах еще с декабря 1918 г., и несколько его ближайших сотрудников. 1-й заместитель председателя Особого отдела ВЧК Иван Павлуновский[601] в докладе Ленину связал воедино дело Теодори и дело о заговоре в Полевом штабе. «Оказывается», еще в Петрограде, то есть до мая 1918 г., они состояли в «различных белогвардейских организациях союзнической ориентации». Генштабисты Доможиров и Кузнецов совместно с Теодори и Хрулевым входили в состав организации с генштабистом Борисом Поляковым[602] во главе. Исаев же «участвовал в какой-то (! — С. В.) организации, в которой состояла Кузьмина-Караваева, находившаяся в связи с Поляковской организацией»[603]. Здесь нужно четко отделить действительных шпионов от мнимых: Б. П. Поляков действительно занимался разведывательным обеспечением наступательных операций белых. Впоследствии — 6 октября 1920 г. — известный российский разведчик действительный статский советник В. Г. Орлов, докладывая о создании разведывательной резидентуры штаба генерала П. Н. Врангеля в Польше и установлении контактов с секретными службами, писал: «Достигнуто полное соглашение с полковником Генерального штаба Б. П. Поляковым, начальником штаба графа Палена, который будет давать в Севастополь все материалы, добываемые им той большой разведывательной сетью, которая у него уже (курсив мой. — С. В.) готова»[604].

В это же время началась чистка разведки. Новому начальнику Полевого штаба М. Д. Бонч-Бруевичу даже пришлось ходатайствовать о срочном освобождении (в «случае возможности») двух арестованных генштабистов — начальника Разведывательного отделения Б. И. Кузнецова и помощника начальника Оперативного отделения В. К. Токаревского «вследствие обширности и сложности работ»[605]. И это несмотря на то, что ранее Михаил Бонч-Бруевич сам сговорился с Дзержинским о сокращении числа сотрудников Полевого штаба в четыре (!) раза[606]. Теперь критикан был вынужден самостоятельно налаживать разведку. 14 июля он, в частности, отписал в РУ В. П. Павулану и в штаб Южного фронта: «С начала отступления наших войск на Южном фронте и до настоящего момента агентура не дала Полевому штабу никаких известий о том, что происходит в тылу противника, какие производятся новые формирования, в чем заключаются новые организационные данные армии противника, какие перегруппировки намечает и производит противник в тылу армии, каково отношение населения к власти Деникина[607] и результаты мобилизации…» Генерал ставил перед разведкой фронта четкие задачи, необходимые для планирования военных операций[608]. Несомненно, это свидетельство продолжающегося бардака в РУ. В итоге на посту начальника разведотделения Оперативного управления Полевого штаба Кузнецова сменил Б. М. Шапошников (в конце 1919 г. Шапошников сдал должность подполковнику Генерального штаба К. Ю. Берендсу[609], который возглавлял войсковую разведку до конца Гражданской войны)[610]. В РГВА отложился очерк подчиненного Бориса Михайловича о его работе начальником разведотделения, а затем и начальником Оперативного управления Полевого штаба, написанный в ноябре 1937 г. бывшим сотрудником штаба, научным сотрудником военно-исторического отдела Штаба РККА А. В. Пановым. Статья имеет ярко выраженную направленность, она и писалась для характеристики Шапошникова как кандидата в депутаты Верховного Совета СССР от Щелковского избирательного округа[611]. Тем не менее это одно из немногих воспоминаний о деятельности Шапошникова в Полевом штабе — Штабе РККА, написанное лицом весьма сведущим: Панов работал «под руководством» Шапошникова в 1919–1925 гг. Приводим документ полностью:

«Борис Михайлович Шапошников в Полевом штабе Реввоенсовета Республики в годы Гражданской войны (Воспоминания очевидца).

Осенью 1919 г. деникинщина яростно рвалась к Москве. В Полевом штабе Реввоенсовета Республики, как и во всей стране, этот критический период борьбы переживался с большой напряженностью. Особенно это касалось Оперативного управления. Здесь концентрировались все данные обстановки на фронтах. Отсюда исходили директивы, направляющие боевую работу Рабоче-крестьянской Красной армии. Обстановка требовала от операторов исключительной бдительности, непрерывной, неослабной работы днем и ночью и такого подъема энергии, который отвечал бы героической борьбе Красной армии на фронте. А между тем, этого-то и не было в оперативном аппарате, работавшем бюрократически равнодушно, с неизменным средним напряжением, независимым от положения на фронте[612].

Но вот появился в Оперативном управлении Борис Михайлович Шапошников. Он прибыл из Инспекции т. Подвойского, где долго томился в ожидании назначения на оперативную работу[613]. И сразу, с первых же дней его участия в делах, почувствовалась свежая струя интереса, живости и задора, пришедшая с ним.

Борис Михайлович вначале был назначен на должность начальника разведывательного отделения в Оперативном управлении. Но его кипучая энергия и глубокое проникновение в события на фронтах вскоре дали ему фактически ведущую роль среди всех других ответственных работников управления. Не было ни одного доклада главнокомандованию, на котором Борис Михайлович не высказал бы оригинальных, смелых предположений по организации разгрома белых. И понятно, что в самый короткий срок ему поручается уже ведение всей оперативной работы в качестве начальника управления.

Необыкновенно общительный, внимательный ко всем без исключения подчиненным, он умел находить в каждом сотруднике полезные для дел особенности и указать пути к их лучшему использованию.

В работе он сам служил лучшим примером для всех. Его кипучая энергия, казалось, не имела границ. В продолжение рабочего дня (этот день насчитывал не меньше 17–18 часов[614]) Борис Михайлович с неизменно оживленным видом выносил на себе всю сложность оперативной работы, вначале — налаживая ее стройность и полезность, а в дальнейшем — повышая ее производительность.

Вот мы видим его принимающим доклады об обстановке на фронтах. Сухо и угрюмо (с ложной строгостью) излагались прежде события на этих докладах, ограничивая их перечислением официальных данных. Не то было у Бориса Михайловича. Здесь от докладчика требовалась работа оперативной мысли; нужна была обработка полученных данных. Доклады нередко сопровождались обменом мнений, к чему всегда побуждал Борис Михайлович. Отсюда необычайно возрос интерес к делу со всеми его положительными последствиями.

Новые требования, оживленные личным примером начальника, быстро сказались на всех делах управления. Цель, смысл происходившего получили новую окраску. Оперативная работа закипела. Стало как будто теплее в больших холодных комнатах (было не более 6 градусов тепла). И только слышалось: «Борис Михайлович ожидает…», «Надо сейчас подготовить Борису Михайловичу карту…» и т. д. А сам он, приняв доклады, уже пишет проекты директив фронтам и многочисленные указания разным органам РККА по вопросам и боевого использования Красной армии, и пополнения, и снабжения.

Затем шли длительные его личные доклады главнокомандованию, которое весьма ретиво оберегало свои мнения по стратегическим и оперативным вопросам и обыкновенно нетерпимо относилось к чужим взглядам на дело вождения войск и не допускало докладчиков их высказывать. Трудно было ему в эти часы. Сколько раз, бывало, приходилось ему горячо отстаивать свои проекты и изменять их под давлением троцкистского главнокомандования.

Вместе с тем Борису Михайловичу приходилось бороться и за правильную постановку оперативной работы в Полевом штабе, где главнокомандование ограничивало задачу Оперативного управления сбором и хранением данных обстановки, навязывая этому органу совершенно пассивную роль.

Надо отметить, что никакие препятствия не остановили Бориса Михайловича, и ему всецело принадлежит честь значительного улучшения оперативной работы, что в огромной степени влияло на победы Красной армии над врагом.

До него операторы держались замкнуто, в официальных границах работы. И несмотря на величайшую потребность освещения в печати текущих событий Гражданской войны, никто из них не выступал. И здесь Борис Михайлович своим примером сдвинул с мертвой точки это дело. В конце рабочего дня (вернее — ночи) мы часто видели его за составлением очередного обзора событий — то для военного журнала, то для газеты; или, наконец, он дает интервью корреспондентам «Правды» или «Известий [ВЦИК]». Побуждая к этому же сотрудников Оперупра, он достиг того, что в газетах стали появляться периодические обзоры положения на фронтах Гражданской войны.

Тяжелые были тогда бытовые условия в Москве[615]. Обыкновенно, закончив свой трудовой день в 4 часа утра, Борис Михайлович возвращался в свою холодную комнату и сам колол дрова и топил печку (а иногда и дров не было). А через 4–5 часов, после «завтрака» из кусочка хлеба с напитком, он уже снова в служебном кабинете. И никто никогда не слышал от него даже намека на какие-либо неудобства и недостатки личной жизни. Наоборот, его всегда видели только веселым, оживленно отзывчивым на каждое явление окрующей обстановки. Рядом с ним забывали о себе и его ближайшие сотрудники, к которым он в то же время относился всегда заботливо и стремился помогать в их нуждах.

Таков его первоначальный период служения на пользу своего социалистического отечества.

Трудовой путь его весьма ответственен и разнообразен и неизменно знаменуется высокими показателями и беспредельной преданностью Социалистической Родине. И несмотря на то, что деятельность Б. М. Шапошникова протекала в тяжелых условиях тогдашнего троцкистского руководства армейским аппаратом, среди лиц, оказавшихся предателями и изменниками Родины, он, честный боец и командир Красной армии, сумел преодолеть все трудности в боевой работе. Таким он остался до сих пор, ибо в деле служения трудовому народу, в деле защиты своего отечества от врагов — высшим и единственным руководителем его деятельности была и остается партия Ленина — Сталина.

За него, одного из крупнейших организаторов побед Красной армии, орденоносца, командарма 1-го ранга и начальника Генерального штаба РККА, мы с чувством полного удовлетворения подаем свои голоса.

А. Панов»[616].

Мы сознательно оставили фрагменты о борьбе с «троцкистским руководством»: они свидетельствуют о нейтральной позиции начальника войсковой разведки и основного управления Красной Ставки в 1919 г. Б. М. Шапошникова характеризует уже то обстоятельство, что его положительная характеристика была составлена в разгар чисток армии и уже после «февральско-мартовского пленума» ЦК ВКП(б) 1937 года. Вероятно, А. В. Панов, зная Шапошникова, был уверен в том, что репрессии обойдут этого видного военного деятеля стороной. Само по себе это является ценным свидетельством политического портрета Маршала Советского Союза. В отличие от «генштабистов 1917 года», на которых опирался Иоаким Вацетис, Шапошников был выпускником дореволюционной академии Генштаба и разведчиком-профессионалом — выбор Михаила Бонч-Бруевича 1919 г. был очевиден.

Тем временем июльские аресты в «контрреволюционной организации Полевого штаба», а главное, настрой Гусева, привели к созданию специальной комиссии для проведения чистки разведорганов. До своего назначения военным комиссаром Полевого штаба Гусев сидел на Московской партийной организации, курировавшей штаб по политической линии. Там он заметил подходящий для фильтрации разведорганов кадр — сотрудника Особого отдела при МЧК анархиста Тимофея Самсонова (Бабия). Дело в том, что оперативные и достоверные сводки о настроениях в частях Московского гарнизона и центральном военном аппарате Особый отдел при МЧК направлял не только в ВЧК, но и для сведения Московской организации РКП(б)[617].

Тимофей Петрович Самсонов родился 9 мая 1888 г. в с. Михайляны Бричанского уезда Бессарабской губернии в семье крестьянина-бедняка. Образование получил среднее — учился в Хотинском реальном училище. Работал батраком в хозяйстве отца. В 1906 г. вступил в РСДРП, но в том же году стал анархистом-коммунистом, организовал летучий отряд «Разрушай и Созидай». Правда, по части созидания отряд Самсонова как-то особенно не преуспел, зато прославился эксами и поджогами помещичьих землевладений на Хотинщине и в Каменец-Подольском районе. Самсонов неоднократно подвергался аресту. Находясь в ссылке во Владивостоке, Самсонов бежал в 1914 г. в Китай, перебрался в Японию, откуда уехал в Индию, Алжир и Испанию. Из Испании уехал в Англию, вступил в профсоюз транспортных рабочих и принял участие в организации «Союза русских моряков»; за выступление в апреле 1917 г. на митинге был осужден в Великобритании на каторгу, замененную высылкой на Родину. Вернулся аккурат в октябре 1917 г., но был в Архангельске арестован и отправлен на Урал. В Челябинске был председателем биржи труда и членом совета рабочих и солдатских депутатов. В июле 1918 г. стал председателем чрезвычайной следственной комиссии по делам, порочащим звание членов совета и инструктором военного контроля 3-й армии[618]. В 1918 г. Тимофея Самсонова направили на сформированные Георгием Теодори Курсы военного контроля, но затем распоряжением Семена Аралова с подачи Теодори откомандировали, но направили… в армейскую контрразведку. 3 февраля 1919 г. Теодори доложил Аралову: «Согласно Вашего распоряжения для выполнения особого поручения [я] был командирован в 3-ю армию наш[им] агент[ом]. Командарм 3-й направил агента военконтролю 3-й армии. Начальник отдела т. [Т.П.] Самсонов… не пропустил агента, вернувшегося в Москву, вместо того чтобы запросить нас по телеграфу. Таким образом, кроме огромных расходов непроизвольно пропавших, не исполнено важное поручение. Прошу о немедленном предании т. Самсонова суду Военно-революционного трибунала Республики за явно недопустимое личное отношение к важным вопросам. Кроме того, прошу выяснить, как т. Самсонов, откомандированный от Курсов за непригодностью, которая теперь подтвердилась и на серьезном деле, мог занимать ответственный пост завед[ующего] контрольным пунктом» (в данном случае из осторожности Теодори подписал телеграмму и у В. П. Павулана)[619]. Тимофей Самсонов в военной контрразведке 3-й армии надолго не задержался, тем более что в феврале 1919 г. он официально вступил в партию большевиков. В мае 1919 г. Самсонов был направлен на работу в Особый отдел при МЧК, в котором, вместе с известной чекисткой Эльзой Яковлевной Грундман[620], блестяще поставил агентурную работу. Самсонова впервые использовало по линии военной разведки Оргбюро ЦК РКП(б). 16 июля 1919 г. Самсонова было решено откомандировать из Особого отдела ВЧК на работу в родную Бессарабию, связав его работу с военной разведкой[621]. Наконец, Сергей Гусев направил Тимофея Самсонова, которого староста «генштабистов 1917 года» предложил предать суду, — на работу в центральный аппарат военной разведки, где однокурсники Теодори продолжали служить. Поскольку ни один из них не специализировался до революции на организации разведки, Самсонов считал «генштабистов 1917 года» непрофессионалами. Действительно, у него самого, как человека с длительным опытом нелегальной работы, опыта было значительно больше. С назначением Самсонова временно исполняющим должность заместителя начальника Регистрационного управления было подготовлено решающее наступление на военных специалистов.

1 сентября Тимофей Самсонов составил «Объяснительную записку» для политического противника Льва Троцкого и его курса на активное привлечение «золотопогонников» — Сергея Гусева, в которой обосновывал необходимость ликвидации Консультантства. По словам Самсонова, работавшие в нем генштабисты (их было трое) могут «свободно» снабжать информацией противника[622]. Самсонов считал, что партийцы, работавшие с военспецами, успели уже приобрести достаточный «технический опыт», а задания консультанты могут разрабатывать, находясь в составе Разведотделения Оперативного управления Полевого штаба, занимавшегося войсковой разведкой. Гусев, ознакомившись с запиской Самсонова, наложил резолюцию: «Это вполне совпадает с моими прежними предположениями. Я жду только решения Оргбюро по этому вопросу, чтобы подписать приказ»[623]. Авторитетный партийный работник из эмигрантской элиты Гусев провел решение о чистке через Оргбюро ЦК РКП(б).

Тимофей Самсонов решил подстраховаться и организовал инициативу по чистке военных специалистов «снизу». По его предложению начальник Канцелярии РУ Николай Назаренко-Соколовский представил ему 9 сентября доклад с соображениями по поводу «начала реорганизации» РУ. Из него следует, что наибольшее беспокойство у большевиков — руководителей структурных подразделений управления вызывала работа с важнейшей информацией людей беспартийных, главным образом военных специалистов: «Регистрационное управление по роду своей деятельности выполняет почти абсолютно секретную работу, выражающуюся в личной и письменной форме. Судя по роду работы, казалось бы, что большая часть сотрудников, особенно ответственных, а также непосредственных исполнителей секретных поручений и переписки должны быть людьми партийными, причем не просто коммунистами, а коммунистами основательными, с хорошим стажем и рекомендациями. На самом же деле в Региструпре многие ответственные должности занимаются людьми «аполитичными», как они сами себя определяют. Ясно без комментариев, что «аполитичным» людям занимать ответственные посты в таком учреждении, как Региструпр, — безусловно нельзя, на ответственных постах должны быть, безусловно, «политичные» товарищи (коммунисты, конечно), на которых можно было бы спокойно полагаться. О младшем служебном персонале говорить совершенно не приходится, т. к. таковой, за исключением 1-го отдела, почти поголовно состоит из лиц беспартийных, а между тем, через руки младших служащих — журналистов, письмоводителей, делопроизводителей и машинистов — проходит часто очень важная, совершенно секретная переписка. По-моему, это крупнейшая, совершенно недопустимая аномалия, которую необходимо устранить — немедленно»[624]. Вероятно, аналогичные доклады, находящиеся в русле представлений Самсонова и Гусева и не лишенные, заметим, логики, по предложению Самсонова представили и начальники остальных подразделений разведки.

11 сентября 1919 г. Самсонов предложил Гусеву новый вариант чистки РУ — менее радикальный. В нем Консультацию предлагалось уничтожить постепенно[625]. «Скорбный труд» Самсонова не пропал: приказом РВСР от 16 сентября Институт Консультантства при РУ упразднялся, личный состав передавался в распоряжение Полевого штаба «для немедленного назначения на фронт»[626]. Кроме того, специальная комиссия из ответственных партийных работников провела чистку созданных Теодори Курсов разведки и военного контроля[627]. Всего в это время в Москве служило 123 генштабиста, из них 26 во Всероссийском главном штабе (4 руководителя, 19 в Организационном управлении, 8 в Главном управлении военно-учебных заведений, 5 в Комиссии по разработке уставов, 5 в Военно-топографическом управлении, 3 в Мобилизационном управлении, 3 в Управлении всеобщего военного обучения, 1 в Управлении по командному составу); 9 в комиссии по исследованию и использованию опыта войны 1914–1918 гг. при ВГШ; 16 в Центральном управлении военных сообщений при Полевом штабе; 7 в Высшей военной инспекции, 6 в Управлении делами Наркомвоена; по одному в Высшей аттестационной комиссии, Центральном управлении по снабжению армии, Главном управлении пограничных войск; четверо преподавали на Курсах разведки и военного контроля, 9 в Академии Генерального штаба РККА. Двое служили не в военном ведомстве[628]. Всех четырех преподавателей из разведки убрали. Для «Уникальных в Европе» курсов наступили несчастливые времена.

В результате неэффективность работы военной разведки в целом была списана на беспартийных военных специалистов — разведчиков. По указанию ЦК РКП(б) разведка окончательно превратилась в «классово-чистый» орган, ее организация и ведение доверялись только коммунистам, занявшим почти все руководящие посты в РУ. Кроме того, около 50 % курсантов разведки исключили по политическим соображениям; удалили сомнительные элементы из периферийных органов и агентурной сети[629].

По новому штату комсостав РУ выглядел следующим образом: заместитель начальника Управления — В. П. Павулан, для поручений при нем — Д. Р. Ипполитов, начальник Агентурного (сухопутного) отдела — Н. М. Чихиржин (Назаров), для поручений при нем — В. К. Вальтер, места начальников всех четырех отделений были вакантны; Морской разведывательный отдел возглавлял А. А. Деливрон, Отдел военной цензуры — Я. А. Грейер, старшим консультантом Консультантства оставался до ареста МЧК в 20-х числах сентября В. Г. Зиверт, шифрами ведали В. А. Панин и П. Б. Озолин. Начальники отделений 1-го отдела были назначены в июле — сентябре 1919 г., ими стали, соответственно, В.X. Груздуп, Р. Я. Кальнин, Е. Л. Соколов, Г. П. Михайленко[630].

27 сентября Сергей Гусев доложил на заседании РВСР (присутствовали Лев Троцкий и Иосиф Сталин) вопрос о военной цензуре. РВС принял решение о реорганизации Военно-цензурного отдела РУ и поручил Гусеву «представить конкретные предложения», в том числе о порядке ее подчинения[631]. 8 октября РВСР надавил на Гусева, явно не торопившегося с проведением решения Совета в жизнь: «РВСР постановляет создать комиссию в составе С. И. Гусева, представителей Полевого штаба, Политуправления, Регистрационного управления и Управления делами РВСР. Задача комиссии — рассмотрение вопросов о том, к какому из учреждений военного ведомства должна быть причислена военная цензура. Срок работы комиссии до понедельника»[632]. Объяснение простое: военная цензура не справлялась со своими обязанностями. 13 октября по уже не первому докладу помощника комиссара Полевого штаба и члена РВСР Карла Данишевского «О порядке опубликования оперативных сводок» РВСР постановил: «Полевой штаб ежедневно в 14 часов вырабатывает оперативные сводки для печати. Примечание: Никакие полевые учреждения, в том числе и политотделы, кроме Полевого штаба, не имеют права доставлять самостоятельные оперативные сведения РОСТу. Цель этой сводки дать информацию о ходе военных действий за определенное число (обычно минувшие сутки). Сводка должна быть составлена в таких выражениях, чтобы содержание ее, давая общее положение об изменениях на фронте, не содержала бы указаний, облегчающих противнику возможность делать те или другие выводы относительно силы и расположения наших частей, наших оперативных намерений и тенденциозно использовать их в целях искусственного поднятия духа собственных войск. Для… информации районов, удаленных от центра и связанных радиостанциями, составлять особые радиосводки. Ввиду того что радиосводки перехватываются нашим противником, содержание их должно носить еще более общий характер и еще более строго контролироваться под указанным выше углом зрения. Обычные радиосводки должны составляться не менее трех раз в неделю, по возможности ежедневно. Соблюдение указанных выше правил при составлении сводок возлагается на личную ответственность К. Х. Данишевского (и без того, кстати, перегруженного многочисленными обязанностями. — С. В.) и начальника Полевого штаба»[633]. Появление такого решения высшего военного органа осенью 1919 г. наглядно иллюстрирует «эффективность» работы ОВЦ РУ. А тут, как на грех, активизировалась советская пресса. Руководство РОСТа поставило перед военным ведомством вопрос о передачи из Полевого штаба секретных сведений вновь созданному отделу особой информации РОСТа, в задачу которого входило ознакомление центральных советских учреждений и ответственных советских и партийных работников о внутренних и внешних событиях, не подлежащих оглашению в печати. 9 октября Данишевский составил доклад Реввоенсовету, в котором отметил параллелизм в деятельности отдела с другими органами военного и гражданского ведомств и заявил, что отделу РОСТа нельзя доверить секретную информацию. РВСР, естественно, также решил отбояриться от более чем сомнительного предложения РОСТа и решил секретные сведения в его отдел особой информации не давать, а доклад Данишевского разослать «для ознакомления» в Президиум ВЦИК, СНК РСФСР и ЦК РКП(б)[634]. Наконец, 27 октября С. И. Гусев в очередной раз доложил Реввоенсовету вопрос о военной цензуре, на этот раз вместе с заместителем начальника Политуправления РВСР Х. Г. Раковским[635]. По итогам обсуждения РВСР постановил: «Отдел военной цензуры изъять из ведения Регистрационного управления и считать самостоятельным отделом, подчиненным комиссару Полевого штаба (самому Гусеву. — С. В.). С. И. Гусеву образовать комиссию из начальника Отдела военной цензуры, представителей Особого отдела ВЧК, Полевого штаба и Политуправления для рассмотрения в 7-дневный срок вопроса о возможности распределения функций военной цензуры между Отделом военной цензуры и Особым отделом. Начальником Отдела военной цензуры назначается Н. Н. Батурин»[636], кстати, фактически возглавивший ОВЦ еще в феврале. К счастью, военную цензуру особисты не получили: 31 октября Сергей Гусев наконец доложил заключение комиссии — РВСР постановил: «Утвердить решение комиссии об оставлении цензуры почтовых отправлений в ведении Реввоенсовета Республики»[637]. Проколы, впрочем, продолжались: 28 ноября на заседании РВСР, в том числе, выступили Л. Д. Троцкий (!) «О цензуре» и С. С. Каменев «О задержке телеграммы военной цензурой». По первому вопросу РВСР постановил: «Полевому штабу озаботиться об исправлении проекта приказа, касающегося освещения боевой деятельности Красной армии, с привлечением к этому делу начальника военной цензуры Н. Н. Батурина». По второму — «Ввиду заявления об имеющихся фактах, когда военная цензура задерживала срочные военные телеграммы на целые сутки, поручается Д. И. Курскому[638] расследовать вопрос и принять меры к устранению этого явления. Доклад Реввоенсовету Республики [представить] в 4-дневный срок»[639].

Июльская чистка военной разведки не многим улучшила постановку дела. По списку в Регистрационном управлении при РВСР на 5 сентября 1919 г. служило 179 человек, на Курсах разведки и военного контроля (один из которых — Г. И. Теодори — между прочим, точно в это время находился в Бутырской тюрьме) — 50[640].

Налаживание системы разведорганов Красной армии

Итак, в 1919 г. по итогам «чистки» на ответственных должностях в РУ не осталось военных специалистов. Партийные работники начали активно решать вопрос об организации стройной системы разведорганов[641].

К середине июля 1919 г. РУ отправило подчиненным органам руководящие указания, утвержденные приказом РВСР. Агентурой фронта должен был руководить комиссар разведывательного отделения штаба фронта. Он непосредственно подчинялся одному из членов РВС штаба фронта, на которого был возложен общий контроль над работой агентурной разведки. Задачами разведки штаба фронта являлись добывание сведений о новых формированиях противника, его ресурсах, вооружении и боевой технике; планах главного командования и высшего военно-политического руководства; направлениях военных перебросок; подготовке к крупным операциям и местах сосредоточения оперативных резервов[642].

В октябре 1919 г. Тимофей Самсонов фактически возглавил Регистрационное управление[643]. К чести его нужно отметить, что анархист полностью оправдал ожидания Гусева, в частности поставил на должную высоту работу с агентурой: кадры агентов тщательно профильтровал, к разведывательной работе привлек зарубежные партийные организации, обязал встречи с агентурой проводить на конспиративных квартирах. Оценка РУ как органа преимущественно «военно-информационного» не означала отказ от ведения разведывательно-диверсионной работы на территории противника. Для этого РУ привлекло зарубежные партийные бюро следующих организаций: Донской, Украинской, Еврейско-коммунистической и частично Финской, Урало-Сибирской и Мусульманской. Зарубежные партийные организации вели «работу разрешения и революционизирования тыла неприятеля». К началу ноября шли переговоры о постановке агентурного дела в Польше и Прибалтике. РУ начало переговоры с ЦК РКП(б), НКИД, III Интернационалом и Особым отделом ВЧК с целью объединения разведдеятельности и максимального использования добытой информации. При этом Особые отделы как в центре, так и на местах продолжали «не только не обслуживать разведку, но и тормозить ее работу. Арестовывали и месяцами держали в тюрьмах наших агентов при переходе ими фронта, не обращая внимания на документы, выданные Регистрационным управлением». Некоторое улучшение положения объясняется, очевидно, как созданием системы органов военной контрразведки ко второй половине 1919 г., так и работой Тимофея Самсонова в Особом отделе при МЧК — для чекистов он не был чужаком. Между тем продолжал нарушаться «главный… закон — это длительная несменяемость… ответственных руководителей»; к тому же центр пока не мог справиться с «сепаратизмом местных отделений агентурной разведки». Основной проблемой оставалась «невыясненность взаимоотношений агентурной разведки со штабами и др. военными организациями». К годовщине военной разведки Т. П. Самсонов представил доклад, в котором предлагал установить точное место агентурной разведки в системе органов военного управления и созвать совещание сотрудников агентурной разведки с приглашением представителей ЦК РКП(б), РВСР и зарубежных партийных организаций[644].

Ходатайство Самсонова частично удовлетворили: 8 декабря 1919 г. Регистрационным управлением было созвано «совещание работников агентурной разведки». В задачи совещания входила разработка штатов разведорганов фронтов и армий. РУ расписалось в том, что работа и к декабрю 1919 г. велась несогласованно с разведотделением Оперативного управления Полевого штаба РВСР. Меры по координации работы предложил начальник Полевого штаба П. П. Лебедев. Предлагалось распределить резидентуры по зонам, глубокий тыл отдать РУ. Делегаты отмечали отсутствие нормального финансирования и явно недостаточное количество агентов. При этом выяснилось, что агентурная разведка достигла уже значительных результатов, в частности агентурная сеть только 15-й армии охватывала «Польшу, Литву, Латвию, Белоруссию и даже Германию». Общей темой выступлений была критика РУ и особенно начальника Агентурного отдела В. Н. Соколова. Самсонов попробовал было вступиться за подчиненного, но на собравшихся его выступление впечатления не произвело. По итогам все агентурные отделы на фронте были переименованы в Регистрационные. Совещание задачу выполнило: были выработаны и приняты Положения о Регистрационном управлении фронта, о Регистрационном отделе армии и Регистрационном отделении дивизии. Кроме того, были приняты штаты Регистрационного управления фронта и ряд инструкций, необходимых для нормальной организации агентурной разведки, в том числе «Инструкция о взаимоотношениях Региструпра Полевого штаба РВСР с зарубежными бюро РКП(б)». В соответствии с Инструкцией зарубежные партийные бюро, работавшие под руководством ЦК РКП(б), обязывались выполнять задания РУ, вербовать людей для его зарубежной работы, переправлять добытые сведения и материалы в Советскую Россию; РУ — содействовать вербовке сотрудников для зарубежных бюро, снабжать эти бюро деньгами, документами, техническими средствами и инструкциями, допускать представителей зарубежных бюро на свои съезды и совещания по разведке с правом решающего голоса. В целом можно констатировать, что совещание поставленные задачи выполнило (см. подр. док. № 2.3.4).

Впрочем, 19 мая 1920 г. заместитель начальника РУ Одоевский жаловался в большевистский ЦК на представителя Центрального бюро еврейских коммунистических секций Диманштейна, который, получив 500 тысяч рублей на работу по заданиям РУ, за полгода не выполнил ни одного из полученных заданий и не представил, вопреки неоднократным обращениям РУ, отчета о расходовании средств[645].

При этом к 1920 г., как установил исследователь С. В. Карпенко, сложилась эффективная система органов войсковой разведки. Разведотделы Полевого штаба и фронтовых штабов действовали весьма успешно. Ежедневные разведсводки Полевого штаба предназначались для правительства и РВС Республики. В них обобщались самые важные и достоверные сведения по всем фронтам и территориям противника[646].

Разведка Красной армии изучала практически все стороны жизни тыла белогвардейцев и интервентов: состояние сельского хозяйства, промышленности, транспорта, финансов, торговли и продовольственного дела, материальное и политико-правовое положение всех слоев населения, их политические настроения и социальная активность, проведение мобилизаций и реквизиций, формирование, пополнение и снабжение войск, политическая, военная и материальная помощь белым со стороны стран Антанты, взаимоотношения между различными слоями противника. Все эти факторы имели решающее значение в деле боеспособности вооруженных сил противника, поэтому без их изучения было невозможно осуществлять планирование и оперативное руководство.

Тыл противника изучался с помощью войсковой разведки, опроса пленных и перебежчиков, агентурной разведки, изучения трофейных документов и газет, а также технических средств — авиации и пеленгаторных станций радиотелеграфа.

Руководство всеми видами разведки было сосредоточено в одних руках: войсковая, агентурная, авиационная и радиоразведка подчинялись соответствующим воинским начальникам. На уровне полков — бригад — дивизий начальники разведорганов не являлись непосредственными руководителями этих средств разведки и занимались лишь анализом и систематизацией получаемой информации. Поэтому различные звенья разведки действовали разобщенно, поступление сведений нередко носило бессистемный, случайный характер. В разведорганах ощущалась острая нехватка специалистов. Только в штабах армий, фронтов и Полевом штабе работали бывшие офицеры, окончившие Николаевскую военную академию и имевшие подготовку в организации разведки, обработке и анализе развединформации.

Несовершенство организации и нехватка профессионалов затрудняли проведение широкомасштабных и целенаправленных разведопераций с использованием всех средств разведки и имели следствием ошибки при анализе развединформации и отдельные неточности в выяснении тех или иных вопросов о противнике[647].

Разведсводки сохранились достаточно полно вследствие своего многократного копирования и широкой рассылки. Поток разведсводок шел не только снизу вверх, но и сверху вниз по прямой подчиненности штабов, и по «горизонтали» — в штабы соседних дивизий, армий и фронтов. Штабы дивизий рассылали свои разведсводки в штаб армии и штабы соседних дивизий; штабы армий — в штаб фронта, штабы соседних армий и штабы подчиненных дивизий. В процессе прохождения развединформации снизу вверх нередко выделялась ее суть, а многие детали, не имевшие значения на военных разведчиков, опускались[648].

В 1919 г. для организации разведывательно-подрывной деятельности в РУ появилась группа бывших эсеровских боевиков — профессиональных подпольщиков, среди которых выделялись племянник Столыпина Алексей Михайлович Устинов, Афанасий Семенович Северов-Одоевский и Яков Моисеевич Фишман[649].

Бесчисленные реорганизации

На повестку дня РУ встал новый вопрос — финансовый. РУ остро ощущало нехватку денежных средств «на ведение разведывательной деятельности, — отмечает военный историк В. С. Кириллов. — Смета Агентурного отдела… постатейно рассматривалась и утверждалась на заседаниях Валютной комиссии Политбюро ЦК РКП(б)»[650]. Сменяли друг друга начальники РУ (Д. И. Курский, Г. Л. Пятаков, В. Х. Ауссем) и его Агентурного отдела (В. Г. Зиверт с июня 1919 г., Н. М. Чихиржин с июня же 1919 г., В. К. Вальтер с декабря 1919 г., В. Н. Соколов с января 1920 г., А. П. Аппен с апреля 1920 г., Я. К. Берзин с декабря 1920 г.)[651], регулярно докладывавшие руководству РККА о бедственном положении центрального органа военной разведки и самой разведки и безуспешно требовавшие денег; утверждавшие новые Положения о РУ и проводившие связанные с ними реорганизации. Но недостаток специальной подготовки и безденежье сводили результаты работы к минимуму.

1 января 1920 г. при новом начальнике РУ видном большевике Г. Л. Пятакове (январь — февраль 1920 г.) вошли в действие новый Штат и Положение о Регистрационном управлении. В сборнике биографий «Они руководили ГРУ» дается следующая оценка документа: «„Положение“ представляло собой документ все еще военного времени». В общем виде задачи РУ были сформулированы следующим образом: «Выяснение военных, политических, дипломатических и экономических планов и намерений стран, враждебно действующих против Российской Социалистической Федеративной Советской Республики и нейтральных государств, а также и отдельных групп и классов, могущих нанести тот или иной вред Республике». Задания РУ получало от РВС Республики и Полевого штаба»[652].

В марте 1920 г. РУ умудрилось проигнорировать совещания по рассмотрению «Наставления по организации разведывательной службы в Рабоче-крестьянской Красной армии», на которых присутствовали: начальник разведчасти Оперативного управления Полевого штаба К. Ю. Берендс, его помощник Краснов; помощники начальников регистрационных отделений 6-й армии Манютет, Западного фронта Попов, Юго-Западного фронта А. И. Медель; представители Управления инспекторов артиллерии, Управления авиадарма, СКА и СКАРАДИО[653]. Если неявка представителя Кавказского фронта еще как-то объяснима, то неявка представителя РУ не свидетельствует о высоком уровне контроля со стороны центрального руководящего органа за происходящим в разведке.

Новая персоналия — Владимир Христианович Ауссем, член революционного движения с 1899 г., командир 2-й Украинской советской дивизии, в армии не служил, если не считать краткосрочного пребывания в кадетском корпусе в Киеве после Февральской революции. С 25 декабря 1919 г. Ауссем — в центральном аппарате военной разведки начальником 2-го отделения 1-го отдела «с прикомандированием к Управлению». В январе 1920 г. Ауссем помощник, затем и заместитель начальника РУ. За его подписью объявлены Положение и штат регистрационных отделений штабов армий, ставших «органом, ведущим тайную агентурную разведку и руководящим таковой в дивизиях и контролирующим ее». С 14 февраля Ауссем возглавил РУ и объявил его штат, по которому предусматривалось 4 отдела — Мобилизационный, Оперативный (Агентурный), Информационный и Хозяйственно-финансовый.

Изменение ситуации на фронтах повлекло за собой изменение «вектора» советской военной разведки. В апреле 1920 г. Ауссем докладывал, что разведка в тылу белогвардейских войск «на окраинах» отпадает или функции РУ сокращаются до минимума одновременно с очищением этих стран. На первое место выходит разведка в странах Западной Европы, Японии и Америки, для чего «в первую очередь может использоваться и огромная численно русская эмиграция». Ауссем добивался выделения Регистрационному управлению хотя бы 10–20 «ответственных лиц» из дореволюционной эмиграции, которым можно было бы доверить, к примеру, связи III Интернационала. Член Оргбюро ЦК Л. П. Серебряков[654] наложил резолюцию: «Уч[етно]-распр[еделительному] отд[елу]. Предоставить т. Ауссему необход[имых] раб[отников] за гр[аницей] и знающих языки»[655]. Но в результате приказа члена РВС Юго-Западного фронта И. В. Сталина об отозвании начальника Регистрационного управления фронта Ф. М. Маркуса[656], вопреки протесту руководства военной разведки, разразился скандал — 10 июня Ауссем сложил с себя «ответственность за дальнейшую постановку дела агентурной разведки и возможные сюрпризы на фронте»[657].

18 мая 1920 г. Политбюро ЦК РКП(б), в любой момент ожидавшее второй интервенции Антанты и нападения на Петроград Финляндии, постановило «усилить агентурную разведку в Эстонии, Финляндии, Латвии, привлекши для этого наиболее преданных и энергичных товарищей соответствующих национальностей»[658].

20 июня 1920 г. вышел приказ РВСР № 1391/238, объявивший о ликвидации РУ и изменении структуры Полевого штаба, в частности о реорганизации Оперативного управления ПШ в Оперативно-разведывательный отдел с Разведывательной частью в нем. Общая структура управлений Полевого штаба выглядела теперь следующим образом:

I. Оперативно-разведывательный отдел в составе частей: 1) Оперативной; 2) Разведывательной; 3) Учетной, состоящей, в свою очередь, из отделений: 1-го (учет всех воинских частей), 2-го (учет численности всех воинских частей), 3-го (учет численности Запармии, Трудармии и ТАОНа[659]), 4-го (учет численности войск Всероглавштаба и частей особого назначения); Топографического.

II. Отдел связи, состоящий из: 1) Канцелярии; 2) Экспедиционно-журнального отделения; 3) Телефонно-электромонтерного отделения; 4) Телеграфной конторы; 5) Рабочей телеграфной колонны; 6) Радиостанции; 7) Отдельной автомобильной команды.

III. Учетно-регистрационный отдел: 1) Информационное отделение; 2) Отделение по укомплектованию.

Информационно-исторический отдел: 1) Информационное отделение; 2) Историческое отделение; 3) Общее отделение[660].

По мнению исследователя Н. Д. Егорова, приказ положил конец РУ; «к концу Гражданской войны в Красной армии сложилась стройная система органов военной разведки, которые входили в состав подразделений штабов, ведавших оперативными вопросами, и включали разведывательную часть в составе Полевого штаба Реввоенсовета Республики, разведывательные отделения в составе штабов фронтов, армий, других оперативных объединений, разведывательные подразделения или лиц, ответственных за разведку, в составе штабов воинских соединений и частей. В центральном, фронтовом и армейском подчинении создавались специальные технические части, целью которых было получение разведывательной информации (приемные радиостанции, разведывательные авиационные отряды и т. п.). Тактическая (войсковая) разведка велась силами стрелковых и кавалерийских частей и подразделений»[661]. Система, весьма вероятно, была стройной. И Регистрационное управление формально могли упразднить, но на деле «ликвидация» управления несколько затянулась.

В августе 1920 г. (формально — 11 июля[662]) очередным руководителем советской военной разведки был назначен латыш Ян Давидович Ленцман. Родился 17 ноября 1881 г. в Курляндии в семье крестьянина-батрака. Образование получил, мягко говоря, весьма скромное: ЦПШ. Зато гигантский стаж в революционном движении — с 1898 г., в Социал-демократической партии Латышского края (СДЛК) с 1899 г., член ЦК РСДРП с 1907 г., член Бакинского комитета РСДРП (1908–1911), член Рижского комитета СДЛК (1911), член ЦК СДЛК (1914–1915). Неоднократно подвергался репрессиям за революционную деятельность. С 1906 г. — в эмиграции, проживал в Швейцарии. Существенно повысил культурный уровень. Делегат Лондонского съезда РСДРП, 2-го съезда СДЛК, избран членом ЦК. В 1917 г. — член Президиума ВЦИК, на подпольной работе в Риге, 1 января 1918 г. арестован немцами и заключен в концлагерь Фридрихсгоф, где сидел до апреля. Вернулся в Советскую Россию — начальник политотдела Военкомата г. Москвы (июнь — июль 1918), председатель Ярославского губернского ревкома (июль — сентябрь 1918); инструктор ЦК РКП(б) (с октября 1918); нарком внутренних дел и заместитель председателя СНК Латвийской Советской Республики (с декабря 1918); член РВС Армии Советской Латвии (апрель — май 1919), член РВС и начальник политотдела 15-й армии (апрель 1919 — февраль 1920); председатель заграничного бюро ЦК Компартии Латвии, в городах Великие Луки и во Пскове (с июня 1919). Любопытно, что в июле 1920 г. Ленцман был назначен одновременно начальником РУ и членом Президиума ВЧК. Вероятно, предполагалось, что это поможет наладить взаимодействие военных разведки и контрразведки и упростит получение Регистрационным управлением средств на ведение заграничной работы (сметы утверждались ВЧК).

Ленцман оказался прагматиком, ценившим беспартийных специалистов. Отказавшись от их использования в работе, связанной с заграничными коммунистическими организациями, новый начальник РУ признал возможность работы военспецов «при отсутствии соответствующих коммунистов» в не справлявшемся со своей работой Информационном отделе[663]. Летом 1920 г. Реввоенсовет Республики учредил институт военных представителей РСФСР в странах, с которыми республика заключила мирные договоры и установила дипломатические отношения. 3 июня РВСР утвердил инструкцию военным представителям РСФСР за границей. В обязанности военных представителей включались задачи по военной разведке[664].

«В связи с открывающейся возможностью Российской Социалистической Федеративной Советской Республике посылать в другие государства, с которыми… заключен мир или достигнуто какое-либо политического соглашение, дипломатические миссии или представительства и вместе с тем военных представителей, и в целях (так в тексте. — С. В.) объединить подбор кандидатов на должности военных представителей в одних руках», 16 августа 1920 г. заместитель председателя РВС Республики Эфраим Склянский приказал подбор и расстановку военных представителей при официальных миссиях «в каждом отдельном случае производить Регистрационному управлению Полевого штаба РВСР» с утверждения РВСР и согласия НКИД. Назначение «полуофициальных-неофициальных представителей» РУ также обязывалось производить по соглашению с НКИД. Списки кандидатов на вышеуказанные должности должны были представлять начальник Всероссийского главного штаба и Академии Генштаба РККА. 28 августа приказом РВСР был объявлен штат военного представительства за границей, состоявший из 7 человек. 6 сентября РВСР объявил приказом Положение о военном представительстве за границей, согласно которому военные представители назначались РВСР по представлению Полевого штаба и по согласованию с НКИД. Они входили в состав дипломатической миссии РСФСР, их задачей было обслуживание военных задач обороны Советской России за границей. Денежные средства для военных представителей должны были ассигновываться по сметам Полевого штаба, но вследствие отсутствия точного курса валюты и колебания цен, оклады на содержание и отпуск средств на текущие расходы разрешалось временно опредеть уполномоченным дипломатических миссий на местах[665].

К осени 1920 г. намечалась очередная реорганизация Регистрационного управления. Для этого при ЦК была сформирована специальная Комиссия. В сентябре Ленцман и начальник Оперативного отдела РУ А. П. Аппен направили в Комиссию по организации РУ проект нового штата, отметив: «Изменение в штатах не есть ломка аппарата управления в целом, а лишь те частные изменения, которые… необходимо внести»[666]. Ленцман и Аппен разъясняли: «Первым самым крупным изменением в новых штатах намечено расформирование Мобилизационного отдела и сформирование Организационного отдела; вторым изменением явилась реорганизация Общей канцелярии в Общий отдел. Расформирование Мобилизационного отдела, безусловно, было вызвано жизненным опытом, ибо мобилизация агентов не тем отделом, который фактически их отправляет, вызывала всегда массу недоразумений, и наиболее целесообразным найдено, как мобилизацию-вербовку, так и общее и персональное инструктирование, а равно и самую отправку за рубеж агента передать в одни руки — в Оперативный отдел. Но в связи с увеличивающейся работой Оперативного отдела и необходимостью отделить работу управления и руководства местными органами от работы по непосредственной секретной агентуре необходимо сформировать новый Организационный отдел, задачей которого является руководство работой подчиненных Региструпру местных органов и инспекции работы последних. Реорганизация… Общей канцелярии в Общий отдел вызвана тем, что целый ряд необходимых для всех отделов подсобных учреждений, как, например: типография, комендатура, шифровальщики находились до сих пор в подчинении разных отделов, что, безусловно, плохо отражалось и тормозило работу. Поэтому Общему отделу подчинены все те отделения, которые являются общими и необходимыми для всех отделов Региструпра. Далее штат увеличен в Оперативном и Сводочном отделениях — они были разбиты на секторы, ибо при сколько-нибудь удовлетворительной постановке работы необходимо сводку сведений и вырабатывание новых заданий специализировать по отдельным отраслям или группам стран, т. к. отдельное лицо всей Европой или даже миром ведать не может. Затем введена в штаты комендантская команда в количестве 16 человек. Команда необходима для охраны здания Региструпра, ибо ежедневно меняющийся караул, посылаемый ВОХРом, этой задачи удовлетворительно исполнить не может ввиду полного незнакомства его со зданием. Необходимо заметить, что при таком меняющемся карауле также страдает конспирация. Кроме того, в представленных штатах увеличен транспорт на один легковой автомобиль и одну мотоциклетку, ибо работа показала, что без перевозочных средств, имея в виду сэкономить время и назначая свидания с агентами в Регистрационном управлении, мы рискуем провалить агентуру»[667]. Судя по последнему замечанию, старания Самсонова пропали даром. Всего штатом предусматривалось 360 сотрудников, большая часть из которых — технический персонал[668].

Уже в сентябре 1920 г. новые «Положение» и штат РУ были утверждены. РУ признавалось «…самостоятельным органом стратегической агентурной разведки глубокого типа и центральным органом управления подведомственных ему органов агентурной разведки штабов округов, фронтов и отдельных действующих армий, не входящих в состав фронтовых войсковых соединений». Задание РУ получало от РВСР непосредственно или через военного комиссара Полевого штаба, что в сущности для ситуации 1920 г. было одно и то же (военный комиссар штаба — член РВСР Сергей Гусев). В составе РУ находилось 5 отделов: Оперативный, Информационный, Общий, Организационный, Хозяйственно-финансовый (см. подр. док. № 2.3.7).

К 2 октября 1920 г. разведке, в частности, удалось добыть сведения о планах французского военно-морского командования принять активное участие в операциях против портов и открытых городов на Черноморском побережье. Это позволило Реввоенсовету Республики принять ряд превентивных мер[669].

30 октября Ленцман направил рапорт в ЦК РКП(б) с предложениями по реорганизации агентуры РУ. Управлению он просил предоставить следующие полномочия: 1) назначать военных представителей РСФСР во всех странах; 2) включать во все дипломатические миссии, делегации и представительства своих представителей для связи с местными организациями и Москвой и более быстрого налаживания работы[670].

В конце 1920 г. советская военная разведка успешно действовала более чем в 15 важнейших государствах, причем особенно эффективно — в Прибалтике, Польше и на Балканах[671].

5 февраля 1921 г. Ленцман направил докладную записку о работе РУ с предложениями по реорганизации агентурной разведки заместителю Троцкого Эфраиму Склянскому, копии — в ЦК РКП(б) и Феликсу Дзержинскому. Документ дает исчерпывающие сведения о работе РУ, его фронтовых и армейских органах. Ленцман доложил, что, приступив к исполнению своих обязанностей, он нашел РУ «в разваленном виде»: как сам аппарат управления, так и его местные органы (регистрационные отделы, регистроды), наспех созданные во время боевых операций на фронтах, совершенно не соответствовали своему назначению. Регистрационное управление его сотрудники прозвали «Региструп — мертвый труп»: два его основных отдела — оперативный (добывающий материал) и информационный (обрабатывающий материал) — находились «в самом жалком положении»; собственной агентуры у РУ не было, а потому «Оперотделу… нечем было оперировать, а в Информ[ационном] отделе на обработке материалов, например, сидели совершенно незнакомый с военным делом человек и женщина, могущая исполнить роль журналистки»[672]. Многие из местных регистродов вследствие неквалифицированности кадров оказались «совершенно неработоспособны, а многие вели кустарническую работу, руководствуясь старыми, допотопными принципами разведки царских времен». Затишье на фронтах позволило Я. Д. Ленцману начать тотальную проверку местных органов РУ («проверить и подытожить их деятельность, выяснить объем и работоспособность созданных агентур»). Проверка на момент составления докладной еще не окончилась, но уже было ясно: «результаты самые плачевные» — при огромном количестве армейских и фронтовых регистрационных (разведывательных) отделов, при огромной затрате денег и посылке большого числа людей РУ и его местные органы получают «самые скудные сведения» о неприятельской армии; имеющиеся сведения добыты, главным образом, войсковой разведкой и путем опроса пленных и перебежчиков, а дорогостоящая агентура «почти все время молчит»[673]. Ряд регистрационных отделов (например, регистрационные отделы 4-й стрелковой дивизии 15-й армии, два представителя РВС 15-й армии, Региструпровская группа «МАКСС» в Витебске, а впоследствии и Загранбюро ЦК Латвии) работали параллельно друг другу и др. советским и партийным организациям[674]. Величину израсходованных сумм РУ установить не могло: многие регистроды, как показала проверка, финансировались не только РУ, но и Реввоенсоветами фронтов и армий, субсидии которых «отпускались в виде бриллиантов, ценностей и т. д.». К чести Ленцмана стоит заметить, что он начал коренную ревизию и реорганизацию регистродов Кавказского, Южного и Юго-Западного фронтов (реорганизацию Южного и Юго-Западного к февралю 1921 г. он закончил), ликвидацию многих армейских аппаратов и проверку закордонной агентуры. Резиденты-наблюдатели на неприятельской территории назначались местными регистродами из «первых попавшихся» людей — в агенты пролезало много авантюристов и уголовников, которые, «получив средства, после перехода фронта или стали провокаторами, или спекулировали, пьянствовали и безобразничали, меньше всего думая о разведке»; состав гласных сотрудников во многих регистродах был не лучше состава агентов, «пьянство, разгильдяйство и преступления» стали обычным явлением «многих регистродов армий и дивизий»[675]. Начальник РУ с согласия Эфраима Склянского начал замену «количественно большой, но качественно плохой массы агентов» на резидентов-организаторов из «отборных морально и политически проверенных и достаточно подготовленных одиночек», в задачу которых ставится создание агентурной сети из местных жителей, главным образом — из работников местных партийных организаций. К февралю 1921 г. «новые, небольшие аппараты (например, в Литве, Латвии, Эстонии, Германии)» стали давать «несравненно более ценные материалы, чем старые громоздкие организации».

Ленцман начал подготовку «нескольких хороших резидентов-организаторов для западноевропейских государств и Турции, которая в последнее время приобретает особый для нас интерес», причем перебросить их, как намечал Ленцман в декабре 1920 г. или январе 1921 г., он не смог «вследствие бюрократизма и невероятной волокиты некоторых учреждений, от коих зависит снабжение Региструпра необходимыми средствами». Это выпад в адрес комиссии, сформированной при Оргбюро ЦК РКП(б) и около трех недель «решавшей и перерешавшей» вопрос об утверждении разработанной Ленцманом еще в первых числах декабря 1920 г. и одобренной Ф. Э. Дзержинским сметы на второе полугодие 1921 г. в размере 293 тыс. фунтов стерлингов. Ленцману с трудом удалось через ВЧК получить иностранной валюты на 1364 фунта стерлингов (на эту сумму, докладывал Ленцман, не могла существовать даже одна резидентура в течение месяца). При очередном обращении к одному из членов созданной Оргбюро ЦК РКП(б) комиссии, выяснилось, что предположенные миссией к отпуску 2 000 000 золотом еще не представлены на утверждение ЦК, а взаимообразно в счет сметы иностранную валюту получить нельзя, т. к. ее здесь нет — этим самым ставится крест на все шаги по реорганизации агентурной разведки и… прекращается… сама разведка на несколько месяцев»[676], с огромными трудностями созданные агентуры в Германии, Литве, Латвии, частично в Польше и в др. государствах должны разваливаться. РУ было вынуждено также отказаться от посылки в разные государства (например, Персию, Италию и Финляндию) дипломатических и торговых миссий[677]. И это притом, что, как писал А. И. Кук, хотя советской военной разведке «неизвестны секретные фонды Франции на 1921 г., но субсидирование Стокгольмского французского бюро тайной разведки 15 млн франков достаточно убедительно само по себе. Секретные расходы Франции также довольно рельефно характеризуются единовременным ассигнованием 45 млн франков ежемесячно — на поддержку российской контрреволюции»[678].

Ленцман писал, что он в безвыходном положении: приглашенные для агентурной работы сотрудники все приписывают плохой постановке работы, бюрократизму и канцелярщине в РУ; «начальники отделов, видя всю бесцельность такой работы, чуть ли не ежедневно подают рапорта об увольнении, ссылаясь на невозможность дальше работать»; двое подготовленных для организации агентурной разведки в Турции разведчиков наотрез отказались дальше ждать средств и ушли на другую работу. Это привело к откладыванию в «долгий ящик» организации резидентуры в Турции.

Ленцман докладывал о невозможности своевременно предоставлять информацию Полевому штабу, просил Э. М. Склянского срочно обеспечить управление денежными средствами или освободить его от занимаемой должности[679].

Примечательна резолюция на копии докладной, поступившей в ЦК РКП(б) — «[И.В.] Сталину для комиссии, образованной Оргбюро, по Региструпу. 10/II. [Л.П.] С[еребряков]». Вопрос решался Комиссией ОБ под председательством Иосифа Сталина.

Разведка Красной армии против белогвардейцев

Схватка спецслужб развернулась преимущественно на фронтах. В годы Гражданской войны борьба между советской военной разведкой и белогвардейской контрразведкой на Юге России велась с переменным успехом и носила эпизодический характер: обе спецслужбы еще не успели, что называется, «встать на ноги». Однако укрепление боеспособности Красной армии, ее победы расширили потенциал Красной разведки, а поражения Русской армии и сужение ее территории сковывали действия врангелевской контрразведки. На Южном фронте и против интервентов в районе Черного моря удачно действовали разведчики Ф. П. Гайдаров и Елена Феррари-Голубовская. На Дальнем Востоке, в Китае и Маньчжурии вели разведывательную работу Х. И. Салнынь, Л. Я. Бурлаков и В. В. Бердникова. Уже в конце Гражданской войны молодой советский разведчик В. В. Давыдов, начальник разведывательного пункта Туркестанского фронта, организовал дерзкую операцию по похищению атамана Дутова из его штаба, находящегося на китайской территории. Хотя похищение не удалось и Дутова пришлось убить, эта операция сорвала готовящийся поход белоказаков на территорию Советской России. В тылу колчаковских войск в Иркутске хорошо поработал на благо «мировой революции» Дмитрий Киселев, 4 раза переходивший линию фронта, доставлявший красным ценные сведения и удостаивавшийся аудиенции у самого Ленина[680]. С другой стороны, по воспоминаниям Станислава Турло, и «белый шпионаж во время Гражданской войны главным образом начинал свою работу с фронта»[681].

Разведка Красной армии против Польши

27 апреля 1923 г. на заседании РВСР С. С. Данилов[682] заметил: «Последнее время секретные сведения из Петрограда и Украины просачиваются за границу; осведомленность наших врагов только немного отстает». Ему вторил М. В. Фрунзе, у которого были «сведения, что из Штаба РККА секретные сведения попадают за границу». Сам он, «например, сведения о приказах» получал сначала «из Польши, а потом только из Москвы»[683]. Война спецслужб России и Польши не ослабевала с 1919 г.

10 декабря 1919 г. на совещании работников агентурной разведки начальник Полевого штаба Павел Лебедев четко определил, что именно необходимо знать оперативным органам РККА о Польше: «1-е — военную политику в отношении Советской России, 2-е — к белым правительствам (Деникина, Юденича), 3-е — к Германии, Чехославии (Чехословакии. — С. В.) и т. д.; 4-е — из кого состоит армия, роды войск по оружию, полевых запасных и т. д. частей, 5-е — его ресурсы в людях и т. д., как проходит мобилизация, система пополнения, призванные уже возрасты, меры вербовки добровольцев, 6-е — группировку сил по театру военной линии и внутри страны. В этом смысле особенно важно наблюдение за переброской войск — особенно с одного фронта на другой. Такая же приблизительно задача ставится Региструпу и относительно несмежных с нами государств и по всему миру» (док. 2.3.4).

Особое внимание было уделено агентурному отделению разведоргана штаба Западного фронта: его начальником и военным комиссаром назначили опытного военного разведчика Фрица Матвеевича Маркуса. Общее руководство агентурным отделением осуществлялось членом РВС фронта и уполномоченным РУ Иосифом Станиславовичем Уншлихтом[684]. Результатом организационных мероприятий, проведенных штабом Западного фронта, стало создание агентурной сети в тылу польской армии, уже к декабрю 1919 г. насчитывавшей 64 агента[685]. В личном фонде В. И. Ленина отложился январский доклад 1920 г. «Положение в Польше», направленный председателем Совнаркома Уншлихтом и заведующим информацией Бортновским. Разделы доклада: «I. МИНИСТЕРСКИЙ КРИЗИС: «Работник» о старом правительстве; «Работник» о кризисе; Людовцы о кризисе; Большинство в Сейме; Людовцы о большинстве; позиция Н.Д. (Национальный Людовский союз); Позиция людовцев; Программа большинства; Аграрный вопрос; Новый кабинет. II. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: Польша и Деникин; «Курьер Поранный» о сплоченном противобольшевитском фронте»; «Курьер Поранный» об изменении положения на польском фронте; Положение на Галицийском фронте; Восточная Галиция; О границах с Силезией; Литва и Польша.

III. ФИНАНСЫ: Что сделал Билинский (министр финансов, консерватор), Денежный рынок; г. Скульский (президент) о финансах; Долги Польши (суммы долга Англии, Франции, Америке, Италии и Голландии на основании английского журнала «Экономист»).

IV. ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ: Цены на продукты; Город и деревня; Секвестр; Недостаток сахару и угля. V. РЕВОЛЮЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ И РЕПРЕССИИ: Настроения рабочих и крестьян; Забастовки [и] правительство; Репрессии. VI. ПОЛЬСКАЯ АРМИЯ: общая характеристика частей и настроний в них; дезертирство; Взаимоотношения между солдатами и офицерами; Революционные выступления; Мобилизация»[686]. Разведка Юго-Западного фронта установила, что польское правительство заключило лишь экономический союз с Деникиным, снижение революционного движения и аресты польских коммунистов, которые не давали оснований особенно рассчитывать на поддержку экспорта революции в Польше. Общий вывод: польская армия плохо подготовлена к зимней кампании: отсутствовали теплое обмундирование и обувь[687]. Кроме того, была установлена возможность «усиленного действия польско-литовско-латышских войск против Советской России»[688]. Из доклада следует, что основным источником информации об экономике, внешней и внутренней политике для разведки Юго-Западного фронта были газеты, хотя в частях польского фронта активно действовала советская агентура.

Из докладов агентуры следовало: тремя «наиболее видными группами польской армии», оперировавшими против советских войск на Западном фронте, были: «1) Собственно легионеры; 2) Познанские части; 3) Белорусско-Литовские части». Наиболее боеспособными частями признавались Познанские: они были лучше обмундированы и состояли в подавляющем большинстве из добровольцев. Немногим уступали Познанским частям по своему положению и настроению Белорусско-Литовские части, даже несмотря на то, что процент мобилизованных был достаточно высоким. Легионеры (1-я, 3-я и 8-я дивизии легионеров) состояли в большинстве из мобилизованных и «после некоторого соприкосновения с Красной армией» поддавались в известной степени пораженческой агитации. Ее советские военные разведки вели посредством литературы на польском языке, подбрасываемой в польские части. Уншлихт и Бортновский с удовлетворением отмечали: литературу поляки читали «с большой охотой»[689]. Общее состояние польской армии разведчики характеризовали следующим образом: «Вообще было бы рискованно говорить, что польская армия разложилась, однако признаки разложения заметны»[690]: помимо чтения нашей литературы, отмечались повсеместные пьянство и грабеж во фронтовых частях, «невероятные» воровство и взяточничество польских офицеров и военных чиновников, достаточно масштабное дезертирство из прифронтовой полосы (в Вильно и Минске тюрьмы оказались переполнены, приходилось направлять арестованных в варшавские тюрьмы); падение дисциплины, несмотря на суровые меры по борьбе с ней; по непроверенным разведкой данным, в Минске и Вильно офицеров, которые, в отличие от солдат, были «великолепно одеты, в теплых шинелях», заставили снять погоны[691].

В целом сведения разведки были точны, подробны, хорошо структурированы. К докладу Уншлихт и Бортновский приложили «Конспект важнейших событий в Польше по декабрь 1919 г.», в котором в конспективном виде изложены: состав и политика Сейма; разногласия во власти по поводу внешней политики; финансовое положение (признавалось катастрофическим); промышленность (отмечен ее кризис и работа фабрик «только на военные нужды»); забастовочное движение (объяло, по сведениям военной разведки, всю Польшу) и октябрьские демонстрации «на почве голода и безработицы».

В секретариате Ленина велось специальное делопроизводство, в которое направлялись сведения о Польше, в частности добытые советской военной разведкой[692].

Ленин имел возможность сопоставить сведения советской военной разведки со сведениями, добытыми политотделами. Так, 22 января 1920 г. заведующий политотдела Западного фронта старый большевик К. И. Шутко[693] доложил Ленину: «Неудачи на среднем участке нашего фронта продолжаются. Обнаруживающаяся активность поляков на правом фланге Юго-Зап[адного] фронта, по-видимому, будет подкреплена и на нашем левом фланге, как говорят довольно достоверные сведения нашей разведки и политической агентуры. …Мы не ослабляем своей работы (тому объективные доказательства в виде газет, получаемых из-за фронта в большом количестве и свидетельствах тов[арищей], переходящих оттуда, о значительном распространении нашей литературы)». Примечательно, что старый большевик Шутко обращался напрямую к Ленину, а не к Троцкому — главе военного ведомства распорядился переадресовать доклад «дорогой» сердцу Кирилла Ивановича Владимир Ильич[694].

В мае 1920 г. Уншлихту удалось организовать разведывательно-подрывную работу в тылу польских войск, используя левых эсеров Белоруссии[695].

Центральная советская разведка в польской кампании в целом также оказалась на высоте положения. Об этом свидетельствуют, в частности, крайне подробные агентурные сводки о положении в Польше за 1920 г., отложившиеся в фонде Штаба РККА[696].

Сразу после начала советско-польской войны советская военная разведка выяснила позицию по вопросу о войне Латвии. Для этого военным представителем делегации по мирным переговорам РСФСР с Латвией был назначен глава советской войсковой разведки К. Ю. Берендс. 27 мая 1920 г. он доложил начальнику Полевого штаба П. П. Лебедеву свои соображения, «вытекающие в связи с данными по разведке» из «впечатлений», которые были у Берендса до работы в составе делегации. Берендс характеризовал настрой делегации как на первый взгляд «вполне миролюбивый». Из заявлений латвийской мирной делегации следовало, что Латвия «никоим образом не желает быть втянутой в войну ни на стороне России, ни на стороне Польши». Однако данные разведки показали степень искренности латвийской мирной делегации, получавшей указания от своего правительства, во всей красе. По словам Берендса,

«1) Договор о перемирии не соблюдался с момента его подписания и не соблюдается до сих пор. Активные боевые действия со стороны латвийских войск продолжают иметь место на всем Латвийском фронте, причем ныне занимаемое латвийскими войсками положение сильно уклонилось к востоку по сравнению с линией фронта 1 февраля 1920 г., которое они обязаны были занять в течение 10 дней с тем, чтобы далее не продвигаться. Несмотря на это, продвижение продолжается и ныне.

2) Казалось бы, что, ведя мирные переговоры и стремясь к миру, Латвийская армия не требует увеличения в своем боевом составе. Между тем, наблюдается весьма энергичное формирование новых частей. Недавно сформирована 4-я дивизия, теперь формируется 5-я дивизия.

3) Согласно секретному договору о перемирии Латвийское командование не имеет права перегруппировывать свои части, создавая угрозу стратегическому положению Российских войск.

Между тем, за последнее время в Дриссенский район переброшена из района Либавы — Митавы 4-я Земгальская дивизия, выдвижение коей на фронт дало возможность вывести в резерв 1-ю Курземскую дивизию в полном составе.

По имеющимся сведениям в г. Дриссу прибыл штаб 3-й Латгальской дивизии, которая якобы сменена 1-й Курземской дивизией. Эти сведения дают основание полагать, что еще одна латвийская дивизия переброшена к правому флангу Латвийского фронта в Дриссенский район. Вызывается ли эта мера боязнью за свой правый фланг, ввиду близости к нему района боевых действий русско-польских войск, или другими соображениями, сказать трудно, но, во всяком случае, мера эта, нарушая условия договора о перемирии, помимо обеспечения нейтралитета, может преследовать и другую цель.

4) При обсуждении в мирной конференции вопроса о границе вполне определенно выяснилось влияние Польши на Латвию и недоверие к России. В то время создалось впечатление о существовании особого соглашения (военной конвенции) между Польшей и Латвией.

5) Продвижение русских войск на Западном фронте против поляков сильно изменило стретегическое положение и на Латвийском фронте. Уступное положение Латвийских войск по отношению к нашим наступающим войскам чрезвычайно выигрышно для Латвии.

6) Сведения о сосредоточении крупных польских сил (до 8 пех[отных] дивизий) на Полоцк[о]-Виленском направлении может повлиять на успех нашего наступления в этом направлении.

7) Известно, что Латвия принимала участие в Варшавской конференции, и возможно, что она, подобно Румынии, заключила с Польшей особое соглашение. По некоторым данным Румыния обязалась при наступлении Российских войск на Юго-Западном фронте против поляков нанести удар в левый фланг нашим войскам.

В случае наступления русских Румыния должна очистить Бессарабию, с тем чтобы, сосредоточив свои войска на Румынской границе, перейти затем в общее контрнаступление.

Подобно Румынии Латвия, возможно, готовится к удару в правый фланг Российских войск, наступающих против поляков на Западном фронте. Момент для такого контрудара может совпасть с моментом перехода в контрнаступление сосредоточенных сил (8 дивизий) поляков, или последовать после поворота военного счастья в сторону Польши с целью извлечь возможную для Латвии выгоду, или, наконец, отвлечь часть сил на себя для спасения Польши. Какова бы ни была подкладка, фланговый удар Латвийских войск даже двумя дивизиями может иметь роковое последствие для нашего наступления на правом фланге Западного фронта.

Не исключена возможность, считаясь с психологией малых государств и народов, что при неуспехе Польши Латвия, несмотря на существующие соглашения и [ряд] обязательств перед Польшей, таковых не выполнит вовсе из-за опасений потерять то, что она уже имеет. Но та же психология подсказывает полную вероятность, при успехе на стороне Польши, стремления Латвии не упустить случая извлечь все возможные выгоды, ссылаясь на то, что принятые на себя Латвией обязательства перед Польшей блестяще ею выполнены.

Положение, в общем, весьма серьезно, и, на мой взгляд, миролюбию Латвии доверять нельзя.

Нужна известная страховка с нашей стороны на случай нарушения Латвией секретного договора о перемирии уже в крупном масштабе, которое может иметь более глубокие последствия, чем те нарушения, которые делались до сих пор, но с той же целью извлечения от России возможно больших выгод. Нужно думать, что Антанта препятствовать этому не будет, а Польша, вероятно, принимает все меры, чтобы мирные переговоры с Латвией послужили бы надежной маской для проведения в жизнь заранее выработанного общего плана совместных действий Польши с Румынией, Финляндией и Латвией». Доклад был направлен наверх, строго по инстанциям: начальник Оперативного управления Полевого штаба — начальник ПШ — главком — заместитель председателя РВСР — председатель РВСР — председатель СНК. Ленин, ознакомившись, пометил: «Секретное, вернуть т. Троцкому»[697]. Представляется странным, что в состав делегации включается генштабист из органа руководства войсковой разведкой, а не агентурной (т. е. не из РУ). Не исключено, что в вопросах военной разведки направление докладов строго по иерархической лестнице целесо образным не признавалось.

Разведчик П. Р. Акимов внедрился в органы польской контрразведки. Другой разведчик, Я. П. Горлов, — в главный штаб польской армии. В результате их успешной деятельности чекистами была вскрыта польская агентурная сеть в полосе Западного фронта, командование РККА получило важнейшие сведения о составе и дислокации польских войск. Советская военная разведка имела источники осведомления в центральных штабах, правительственных кругах и контрразведке Эстонии, добыла планы выступления против РСФСР Латвии и Эстонии, сведения о подписании направленных против нас секретных договоров Венгрии и Франции[698].

Характеризуя координацию органов военной разведки в ходе советско-польской войны, военный историк В. С. Кириллов приходит к следующему выводу: «Несмотря на трудности, связанные с войной, отсутствием опыта организации и ведения агентурной разведки, особенно на территории иностранного государства, а также с острой нехваткой подготовленных кадров и необходимых финансовых средств», РУ в 1920 г. «вел интенсивный поиск оптимальных организационно-штатных решений в создании центральных и периферийных разведывательных органов, вырабатывал принципы и методы ведения разведывательной деятельности, добывал силами своей агентуры необходимые сведения о составе и дислокации частей польской армии»[699].

Руководство ВЧК, однако, считало в июле — августе 1920 г. иначе: Ф. Э. Дзержинский писал начальнику штаба Западного фронта Н. Н. Шварцу: «Считаю состояние политической разведки не на высоте. Постоянной связи с партийными организациями нет. Все осведомление, кроме нерегулярных частных и партийных сведений, черпается из газет[ных] материалов. Польревком считает необходимым создание при нем политической разведки, для чего нужно срочное откомандирование ответственных партийных специалистов»[700]. 13 августа Дзержинский отписал самому И. С. Уншлихту: «Ввиду соприкосновения и близости германской границы и политической важности этого необходимо при Польском ревкоме иметь разведывательную политическую агентуру. Просим прислать для этого людей и аппарат самым ускоренным темпом»[701].

Однако агентурная разведка по-прежнему работала в отрыве от войсковой разведки и радиоразведки: в 1920-е гг. один из преподавателей Академии Генерального штаба РККА С. Савицкий, подводя итоги Гражданской войны, отметил «несогласованность действий агентурной и войсковой разведки. В то время, когда Гражданская война придавала большое значение агентуре, последняя, будучи несогласованна с войсковой в едином аппарате, не смогла дать соответствующих удовлетворительных результатов»[702].

От РУ к Разведотделу Штаба РККА (1921–1922 гг.)

Как отмечалось в официальной Справке Управления делами НКВМ по истории центрального аппарата военного управления в 1917–1928 гг., «к 1921 г. разбухание центрального [военного] аппарата достигло своего предела. В середине года штаты центральных управлений достигли 11 тыс. человек, не считая приданных к ним для обслуживания 9 тыс. красноармейцев и рабочих. В связи с прекращением борьбы на внешних фронтах и переходом к мирному строительству вооруженных сил было приступлено к реорганизации центрального [военного] аппарата». Основной реорганизацией стало слияние 14 февраля 1921 г. Полевого штаба и Всероссийского главного штаба в единый Штаб РККА[703]. Логическим завершением процесса организационной эволюции Регистрационного управления стала реорганизация РУ в Разведывательное управление Штаба РККА, затянувшаяся, по старой наркомвоеновской традиции, до лета 1921 г. К моменту реорганизации в составе РУ находились Разведывательное управление и 4 отдела — Войсковой разведки, Информационный, Агентурный и Радиоинформационный[704]. 15 апреля Ленцман на основании распоряжения Э. М. Склянского сдал дела своему помощнику и направился «в Петроград на новую должность начальника Петроградского торгового порта»[705].

Реорганизация осложнялась очередным переездом: 18 апреля 1921 г. новый глава советской военной разведки врид начальника РУ Арвид Янович Зейбот докладывал зам. председателя ВЧК И. С. Уншлихту и помощнику комиссара Штаба РККА А. И. Цимблеру о невозможности реорганизации Регистрационного управления в Разведывательное ранее его переезда в новое помещение, где одна часть его будет находиться непосредственно в Штабе РККА, а другая — в близком соседстве с ним. После месячных хлопот, докладывал Зейбот, дело стало еще более запутанным. Вопрос был решен следующим образом: Управление РУ, отделы Войсковой разведки и Информационный переводились в помещения Штаба РККА, которые все же занимал Революционный военный трибунал Республики, а для Агентурного и Радиоинформационного отделов предписывалось освободить дом на Знаменке, занятый общежитием курсантов Военно-хозяйственной академии.

Занимаемое тогда РУ здание на Большой Лубянке № 12 предназначалось Верховному трибуналу при ВЦИК, поглощавшему РВТР. С этим согласился Ф. Э. Дзержинский, чье ведомство, как известно, до сих пор проживает отчасти по этому адресу, но тут случайно выяснилось, что помещение для Верховного трибунала передали курсам ВЧК («будто бы потому, что Трибунал переезжает в Кремль»). Завершение реорганизации Регистрационного управления в Разведупр было назначено на 4 мая; Зейбот докладывал, что приказ о реорганизации не будет выполнен, «если дело вперед пойдет приблизительно таким же темпом, как до сих пор»[706].

20 мая 1921 г. военный комиссар Штаба РККА Степан Данилов констатировал: «Отвод помещения для Разведупра задерживается непредоставлением Комиссией по разгрузке соответствующего помещения для Реввоентрибунала Республики, за счет вывода которого претензия Разведупра частично разрешилась бы. Размещение… Агентурного отдела стоит в прямой зависимости от вывода Военно-хозяйственной академии в Петроград, что делает возможным, если удастся добиться согласия комиссии по разгрузке, передать Разведупру намеченный последним д. № 10 по Знаменке (дом особнякового типа). Основным же все-таки остается вопрос о предоставлении другого помещения Реввоентрибуналу. Моим представителем т. [А.И.] Цимблером этот вопрос неоднократно поднимался в Комиссии [по разрузке] т. [М.Ф.] Владимирского, но до сих пор практического положительного разрешения его… добиться не удалось — в самом начале возникновения этого вопроса из-за вмешательства представителя ВЧК т. Березина, совершенно неосведомленного по существу намечаемых перемещений, а затем ввиду отказа Комиссии по разгрузке предоставить Реввоентрибуналу дом № 9 на Воздвиженке, освобожденный Моркомом. Других удобных помещений поблизости к Реввоенсовету Республики и Штабу РККА, каковую близость Реввоентрибунал ставит обязательным условием при переезде, в расположении военного ведомства нет… 17 мая вопрос о помещении Разведупра решено поставить в ближайшем заседании Комиссии. Одновременно утверждаю, что никаких 20 освобожденных комнат, на которые указывает т. [А.Я.] Зейбот, в Штабе [РККА] нет. О том, что в доме, занимаемом теперь Разведупром по Лубянке 12 производятся ремонтные работы и что это сопряжено с неудобствами, мне стало известно только из прилагаемого при этом рапорта. Наконец, должен отметить, что т. Цимблер не возражает против оставления Разведупра в д. № 12 по Лубянке только потому, что Комиссия предполагала, благодаря неверной информации т. Березина, принять решение о выводе Разведупра в одно из помещений военного ведомства; возражения… Цимблера… и разъяснения о специфическом содержании работ Разведупра Комиссией упорно не учитывались». Цимблер продолжал хлопоты[707]. Естественно, такая обстановка существенно осложняла работу центрального разведоргана Советской России. Ленцман в феврале 1921 г. просил о выделении РУ средств, необходимых для содержания агентов: при нем новые небольшие аппараты (в Литве, Латвии, Эстонии, Германии и Польше) стали давать ценную информацию[708]. Все хорошее, как известно, требует денег. В 1921 г. РУ действительно стало мощным информационным центром: оно издавало, в частности, ежемесячные политические обзоры основных событий в жизни иностранных государств. Из «Месячного политического обзора Региструпра РВСР по данным к 1 февраля 1921 г.» (М., 1921) следует, что РУ предоставляло высшему военно-политическому руководству данные о «Внешней политике» и «Внутренней жизни» следующих государств: Англия, Ирландия, Индия, Бельгия, Франция, Италия, Греция, Грузия, Турция Анатолия[709], Персия, Сирия, Месопотамия, Китай, Япония, США. Естественно, основное внимание уделялось потенциальным противникам Советской России[710].

Из аморфной структуры, объединившей разведку, военную контрразведку и военную цензуру, в 1918–1921 гг. Регистрационное управление эволюционировало в чисто разведывательный орган. Вместе с тем в результате ряда реорганизаций, чисток от «беспартийных военных специалистов» и недостаточного финансирования к концу Гражданской войны требовалось срочное «воскрешение» «мертвого трупа». Начало сокращения аппарата военного управления и волна реорганизаций, охвативших центральный военный аппарат в 1921 г., напрямую отразились и на советской военной разведке. В 1921 г. она была сосредоточена в Разведывательном управлении Штаба РККА, сокращенном в 1920 г. до отдела. Нами проанализированы кадры разведотдела Штаба РККА по состоянию на декабрь 1922 г. Всего в отделе служило 108 человек.

Из 108 сотрудников 16 женщин (14,8 %). Многочисленные декреты 1919 года о замене годных к службе в армии мужчин женщинами на второстепенных должностях центрального военного аппарата свелись к ненужной трате бумаги. Правда, среди указанных 16 женщин одна даже занимала должность старшего делопроизводителя.

Как и в целом по центральному военному аппарату, наиболее полно была представлена возрастная группа до 30 лет. В возрасте от 21 до 30 находились 62 сотрудника (57,4 %). Единственным служащим Разведотдела, которому перевалило за 40, был печатник типографии Иван Александрович Жаров.

Национальность служащих выяснить точно не удается, зато мы имеем представление о том, где родились сотрудники советской военной разведки. Трое в Курляндии (помощник начальника информационно-статистической части Алексей Мартинович Витолин, сотрудник-литератор Альфред Гансович Штраус, зав. архивом Давид Карлович Зирнис); по двое в Австро-Венгрии (оба бывшие офицеры Австро-Венгерской армии — заведующие секторами агентурной части Вильгельм Вильгельмович Лобковиц и бывший военнопленный Ганс Гербертович Димма, причем Лобковиц родился на территории Чехословакии), Лифляндии (заведующий бюро прессы Владимир Алексеевич Дауман и хроникер Битц Эльза Яковлевна) и Польше (хроникер Адам Львович Шилов и помощник заведующего библиотекой Николай Федорович Пономарев); по одному в Риге (начальник 1-го отделения Информационно-статистической части Евгений Иванович Рея), Ревеле (начальник 2-го отделения Информационно-статистической части Карл Густавович Тракман).

По социальному происхождению — 41 из крестьян (38 %), 26 из рабочих (24 %), 21 из мещан (19,4 %), 5 из «трудовых интеллигентов» (4,6 %), 13 из интеллигентов (12 %), один представитель «трудового казачества». Сведения об одном из служащих отсутствуют. Интеллигенция преимущественно находилась на должностях переводчиков.

Коммунистов и комсомольцев (подросло новое поколение) было по совокупности 44 из 108, т. е.: 40 коммунистов и один кандидат в члены РКП(б) и 3 комсомольца (все трое на должностях обслуживающего персонала). При этом коммунистов с дореволюционным стажем было немного: начальник отдела А. Я. Зейбот с 1912 г., для поручений при начальнике отдела Ян Янович Бренгман с 1907; в Агентурной части — помощник начальника Андрей Михайлович Петров и начальник 1-го отделения Ян Христианович Биркен с 1914 г., начальник 2-го отделения Борис Николаевич Мельников с 1916 г., начальник 3-го отделения Яков Мартынович Мартинсон с 1909 г.; в Информационно-статистической части — начальник части Освальд Петрович Дзенис с 1915 г., заведующий бюро прессы Владимир Алексеевич Дауман с 1913 г., заведующий архивом Давид Карлович Зирнис с 1914 г. Итого — 9 человек. Под сомнением дореволюционный стаж 5 человек (указано, что вступили в партию большевиков в 1917 г., месяц не известен): у бухгалтера Мильды Адамовны Алксне, начальника 4-го отделения Агентурной части Вольдемара Яновича Закиса, для поручений при начальнике Информационно-статистической части Сергея Ивановича Тихонова и Петра Петровича Краузе, начальника 6-го отделения той же части Льва Константиновича Вологодцева. Сведения о членстве в РКП(б) одного из сотрудников отсутствуют.

Среди 108 сотрудников 22 бывших офицера (20,4 %), в том числе один выпускник ускоренных курсов Николаевской военной академии — известный советской разведчик А. И. Кук. Напомним, что 2 офицера разведотдела служили ранее в Австрийской армии[711]. Советская Россия вступала в межвоенный период, и разведывательный аппарат сократили. На время…

Документ № 2.3.1

Докладная записка начальника Канцелярии Регистрационного управления при РВСР Н. Д. Назаренко-Соколовского врид заместителя начальника РУ Т. П. Самсонову о необходимости привлечения коммунистов «с хорошим стажем и рекомендациями» на ответственную работу в управлении

9 сентября 1919 г.

Заместителю начальника Регистрационного управления Полевого штаба тов. Самсонову Начальника Канцелярии ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

Регистрационное управление по роду своей деятельности выполняет почти абсолютно секретную работу, выражающуюся в личной и письменной форме. Судя по роду работы, казалось бы, что большая часть сотрудников, особенно ответственных, а также непосредственных исполнителей секретных поручений и переписки должны быть людьми партийными, причем не просто коммунистами, а коммунистами основательными, с хорошим стажем и рекомендациями. На самом же деле в Региструпре многие ответственные должности занимаются людьми «аполитичными», как они сами себя определяют. Ясно без комментарев, что «аполитичным» людям занимать ответственные посты в таком учреждении, как Региструпр, — безусловно нельзя, на ответственных постах должны быть, безусловно, «политичные» товарищи (коммунисты, конечно), на которых можно было бы спокойно полагаться. О младшем служебном персонале говорить совершенно не приходится, т. к. таковой, за исключением 1-го отдела, почти поголовно состоит из лиц беспартийных, а между тем через руки младших служащих — журналистов, письмоводителей, делопроизводителей и машинистов — проходит часто очень важная, совершенно секретная переписка. По-моему, это крупнейшая, совершенно недопустимая аномалия, которую необходимо устранить — немедленно.

Не задаваясь лично в данный момент широкой реорганизацией Региструпра в указанном направлении и доводя об этом до Вашего сведения свои соображения, я, для начала дела реорганизации, предлагаю частичную реформу центрального делопроизводства и регистратуры:

Таким образом, из 6 сотрудников, долженствовавших обслуживать Канцелярию[712], имеются налицо 4, из коих 1 только партийный. Вся переписка, в том числе и секретная, проходит первоначально через мои руки, а в дальнейшем выполняется моими подчиненными — беспартийными.

Личные дела совершенно не ведутся, и мной лишь приняты первоначальные шаги к учреждению Стола личных дел и заведения на каждого сотрудника отдельного личного дела с концентрацией в таковом всех сведений и документов данного сотрудника. Дальнейшее движение этого дела тормозится за отсутствием соответствующего сотрудника. Журнальная часть и письмоводство также хромает, т. к. мне приходится самому быть и регистратором и письмоводителем, отчего мои непосредственные обязанности — общее руководство делами управления — <также> основательно страдают.

Для урегулирования дела и для постановки его на должную высоту предлагаю следующее:

1) Учредить новую должность секретаря, которому поручить ведение личных дел, выполнение текущей секретной переписки и ведение дела снабжения управления канцелярскими принадлежностями; секретарь также должен быть моим непосредственным помощником и заместителем, а посему должен быть партийным человеком.

2) Заместить вакантную должность журналиста партийным сотрудником, которому поручить ведение секретных журналов, входящих и исходящих бумаг, заведование секретными делами и экспу<оз>ицией[713] секретных пакетов.

3) На вакантную должность письмоводителя-машиниста взять партийного товарища, которому поручить техническое выполнение всех секретных бумаг.

Таким образом, при учреждении лишь одной новой должности и замещения двух вакантных партийными сотрудниками будет положено основательное начало реорганизации работы управления.

Названные 3 сотрудника будут работать вместе со мной в одной комнате, под моим непосредственным руководством, и выполнение секретных дел будет поставлено на должную высоту, и секретные дела будут совершенно изолированы.

Сотрудники же Иванов, Диков и Зыкова останутся на своих местах и будут выполнять переписку и работы общего (несекретного) характера, а в случае недостатка для них работы т. Дикова, как старого, опытного и надежного работника, можно приспособить для другой работы, которая имеется в виду у помощника заместителя т. Ипполитова.

В конечном счете, может быть, и не придется брать лишнего — сверх штатов — сотрудника.

Вот в общих чертах мои соображения для начала реорганизации работы Региструпра.

Начальник Канцелярии Назаренко-Соколовский 9/IX — [19]19 г.

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 144. Л. 8 с об.–9. Подлинник — машинописный текст с автографом красными чернилами.

Документ № 2.3.2

Доклад Т. П. Самсонова Центральному комитету РКП(б) о деятельности РУ

№ 319-с 19 сентября 1919 г.

Сов. секретно, лично

[В] ЦК РКП (большевиков)

При сем прилагаю доклад о состоянии работы РЕГИСТРУПА к 15 сентября с. г.

Если у Вас минует надобность в докладе, то прошу вернуть его РЕГИСТРУПУ.

Врид заместителя начальника управления Т. Самсонов

В Центральный комитет Российской коммунистической партии (большевиков)

ДОКЛАД о состоянии работы Региструпа к 15 сентября с. г.

Врид заместителя начальника Регистрационного управления при Полевом штабе Революционного военного совета Республики т. Самсонова[714]

Региструп как орган управления разведкой Республики Региструп как центральный орган управления секретной агентурой обнаруживает в себе довольно крупные недостатки, которые плачевно отражаются на ходе всей зарубежной нашей, [и без того] довольно малочисленной и малоспособной агентуры.

Региструп как военная организация далеко отстал в своем организационном развитии от роста и развития нашей героической Красной армии. Региструп по-прежнему продолжает кустарничать в то время, как организация самой Рабоче-крестьянской Красной армии приобрела известную централизованность, а следовательно, и подвижность. Насколько мне за короткий срок моего пребывания в Региструпе удалось выяснить, такая организационная отсталость Региструпа объясняется следующими двумя главнейшими причинами: 1) присутствие Консультации [при] Региструпе и 2) недостаточное наблюдение ЦК РКП за работой Региструпа как военного учреждения.

Консультация в Региструпе

Консультация в Региструпе, возможно, [и] была нужна тогда, когда наши товарищи коммунисты действительно не были знакомы с технической постановкой агентурной разведки. Но вот сейчас, когда некоторые из наших партийных товарищей приобрели известные опыт и навык в руководстве тайной агентур[ой], присутствие Консультации в Региструпе в дальнейшем излишне. И это так потому, что, находясь в одном здании с партийными руководителями секретной агентуры, консультанты могут свободно знать кое-что как о приемах, навыках и способностях самой агентуры, так и ее руководителей, что в конечном итоге известным образом ставит в невыгодное положение нашу агентуру против агентуры противника.

При таком положении консультанты могут свободно путать карты нашей агентуры; последняя, как и ее партийные руководители, приходит в смущение перед возможным предательством, и благодаря этому наблюдалось, что многие выдержанные и серьезные работники предпочитают не иметь с нею дела и бегут от Региструпа как от организации, которой нельзя вполне довериться. Естественно, что таким образом Региструп потерял самых способных и верных разведчиков, и работа, таким образом, чрезвычайно страдала, что вынуждены были признать даже сами консультанты (см. доклад консультантов тт. Зиверта и Цейтлина[715]).

Видя недоверие к себе, консультанты в свою очередь вынуждены работать крайне осторожно, боясь не быть заподозренными в [из]лишней любознательности к делу и т. п., и иногда не проявлять своей творческой, организа[торск]ой инициативы, что в конечном счете опять-таки вредно отражается на работоспособности нашей зарубежной агентуры.

Выводы[716]

Аппарат Региструпа должен быть живым, подвижным и живучим до крайних пределов, но, к сожалению, он не таков, именно благодаря тому, что он состоит не из однородных, а из двойственных, взаимно противоположных элементов.

Отсюда вытекает тот вывод, что Консультантству нет места в Региструпе. Но если по тем или иным соображениям консультацию все-таки желают сохранить, то ее местом пребывания должен быть не Региструп, а Разведывательное отделение Полевого штаба Реввоенсовета Республики. Консультация может там разрабатывать, по требованию Ставки, задания, после чего для исполнения они будут передаваться Региструпу. Не ограничиваясь этим, необходимо сейчас же подготовить своих партийных [специалистов] из красных генштабистов, каковые и должны заменить собою старых консультантов.

Недостаточность наблюдения ЦК РКП за работой Региструпа Имея практическое ознакомление (по роду своей прежней службы) с разведкой противника, я вынес то определенное впечатление, что противник достаточно хорошо умеет использовать свою разведку в условиях Гражданской войны в целях общебоевых задач на фронтах. Ярославское восстание[717], разгром нас в Перми в декабре 1918 г.[718], наконец, также мамонтовщина — именно есть не что иное, как правильный боевой расчет использования агентурной разведки в самом обширном ее значении, т. е. стратегическом, дипломатическом, экономическом и (самое важное) в активном отношениях. Наша куцая Консультация, безусловно, этого не учла, да ей это и не нужно[719], а ЦК РКП недостаточно осведомлен[720] о работе Региструпа и поэтому гореть свежим, новым духом Гражданской войны наш Региструп, безусловно, не может. Отсюда вытекает тот практический и верный вывод, что врага мы можем бить не чем иным, как только лишь тем самым оружием, каким он бьет нас. Поэтому нужно раз навсегда объединить действия нашей зарубежной агентуры[721] с нашими действиями на фронтах в таком виде, чтобы это носило характер цельного боевого плана единовременного разрушения как фронта, так и тыла противника. С этой целью ЦК РКП, совместно с Реввоенсоветом Республики, через свой аппарат Региструп проводит в жизнь вышеозначенные свои боевые планы. Отсюда ясно, что Региструп наш должен быть приспособленным к требованиям Гражданской войны и не дышать тем духом, какой был у империалистической романовской разведки, методы каковой [даже] белые, борющиеся против нас генералы, уже давным-давно забросили. Отбросив в сторону приемы разведки старых армий, наша активная разведка тогда будет ударять именно по тем местам, по которым больнее всего придется противнику. Но само собой разумеется, что эта работа поглотит много и средств, и людей.

Общие недостатки работы Региструпа

Разумеется, что если Региструп развивал свою работу в таких условиях, то у него должны быть крупные организационные, технические и административные недостатки, каковых у него предостаточно. В этом отношении механизм Региструпа далеко не налажен и имеет крупные недостатки, устранить которые — первая задача руководителей Региструпа. Кстати надо сказать, что консультанты не могли не видеть недостатки механизма Региструпа (см. доклад консультантов Зиверта и Цейтлина), тем не менее они их до сих пор не устраняли по тем или иным причинам.

Недостатки механизма

До сих пор Регистру[п] не учел еще ни наличия, ни качества всех сил, работающих у него на местах. Региструп не создал, таким образом, еще учета личного состава своего, что в военной организации больше терпимо быть не может.

Региструп не создал еще себе организационно-инструкторского аппарата, при помощи которого он мог бы вести правильную, стройную работу как в центре, так и на местах, построенную на одной определенной системе.

Региструп совершенно оторван от своих фронтов, а тем паче от армейских и дивизионных своих организаций настолько, что он форменно не знает, что там делается, каковы у него там люди и каковы они по личному направлению и доброкачественности в работе, т. е. у Региструпа не налажена еще связь с периферией, не говоря уже о том, что пункты периферии не имеют никакой связи и сообщений между собой. Ясно, что вести одну целую и стройную организацию в таком виде безусловно нельзя и что с такой организацией вести какие-либо общие крупные задания не представляется возможным. Благодаря отсутствию организационного центрального аппарата в Региструпе, естественно, что работа подчиненных ему организаций должна была чахнуть или же развиваться вне зависимости от центрального аппарата, но уже самостоятельно, обособленно, что приводит местные организации к сепаратизму, параллелизму и т. п. отрицательным явлениям. Не говоря уже о ненадежности некоторых организаций разведки на местах, такое состояние работы еще неудобно и потому, что местным организациям часто приходится тратить свою энергию непродуктивно на то, что при иной постановке дела делать бы не пришлось. У Региструпа нет центральной хозяйственно-заготовительной и распределительной части, каковая одна лишь и может снабжать свои организации на местах.

В [плане] самосохранения наш Региструп поставлен весьма плачевно в том смысле, что агентура проверяется очень слабо, что Региструп еще не наладил тесных отношений с контрразведкой (особотделами) для охранения своей агентуры от наблюдения за нею контрразведки противника. А между тем, конспирация разведки — первый залог успешности ее работы. Региструп для себя не выработал еще правильных взаимоотношений с другими советскими, военными и гражданскими учреждениями, что точно так же ставит в невыгодное положение успешность его работы, а вместе с тем, имея большую опору в лице Главного штаба[722] и ЦК РКП, желательного для себя отношения со стороны других учреждений Региструп мог бы всегда добиться. Но, как видно, в этом отношении, как ответственные партийные, так [тем] паче консультанты ровным счетом не сумели ничего сделать. Между тем, разведка у наших врагов поставлена в такие богатые условия, о которых нашей и мечтать не приходится.

Из рук вон плохо поставлена работа по формированию резервов разведчиков в тылу своих армий, где таковые должны, по моему разумению, заблаговременно подготовиться и обучиться по всей при фронтовой полосе Республики. Резервы должны быть расположены густой сетью в прифронтовой полосе, и с нашествием противника они и должны развить там свою активную разрушительную и чисто осведомительную работу, оставаясь притом связанными с определенной местностью.

Региструп, по всей видимост[и], думал очень мало об организационной работе, и в этом направлении [далеко опередили центр некоторые фронты], у которых этот вопрос стоит на должной высоте (как, наприм[ер], Вост[очный] и Туркфронты)[723].

В Региструпе особого органа для управления фронтами, армиями, дивизиями совсем не существует, что также не может не отразиться дурно на всей организации разведки. Штаты и их распределение в Региструпе по отделениям крайне нецелесообразно устроены, частью они лишни, а частью совершенно недостаточны, и все это именно там, где это в первом случае не нужно, а во втором — наоборот. Одним словом, Региструп (как его центральный орган, так и его организации на местах) требует крупных изменений и переустройства.

Положительные стороны работы Региструпа

Лучше всего обстоит дело в Региструпе в его 1-м отделе — «Военно-сухопутн[ом]». 1-й отдел ведает зарубежной агентурой, исполняющей задания Главного Полевого штаба Реввоенсовета Республики[724]. Прежде всего личный состав подобран более или менее партийный и надежный, во главе отдела стоит опытный и многоработающий партийный тов[арищ] Назаров (Чихирждин), зарубежная агентура сносно проверяется и инструктируется[725], соблюдается относительная конспирация и т. д. Одним словом, весь отдел в целом напрягает все свои усилия и умение для того, чтобы дело дало наибольшие результаты для облегчения борьбы нашей Красной рабоче-крестьянской армии. Менее хорошо, но все-таки проявляет большое желание работать 2-й отдел Региструпа — «Военно-морской», задачи которого те же, что и 1-го отдела, но уже по военно-морской отрасли.

Такая отсталость работы 2-го отдела от работы 1-го отдела объясняется тем, что 2-й отдел значительно позже организован и для него труднее подобрать специальных и надежных в морском деле работников. Удовлетворительно поставлены Курсы разведки и во енного контроля, слаба лишь политическая сторона преподавания за отсутствием лекторов, плюс то, что курсантский состав недостаточно профильтрован с контрразведывательной стороны. Хорошо поставлена денежная и хозяйственная отчетность, но сама хозяйственная часть работает довольно бесхозяйственно.

Выводы

Вышеизложенное краткое описание работы Региструпа определенно приводит нас к той мысли, что оставлять работу в том виде, как она сейчас есть, разумеется, нельзя, что нужны какие-то гигантские усилия для того, чтобы вывести ее на верный путь, а этот путь может быть только один — коренное переустройство всего Региструпа как в его организациях на местах, так [и] главным образом в центре, где аппарата как органа управления местными организациями совсем почти не существует. Разумеется, что работа эта сложна и трудна, но она должна быть сделана нами во чтобы то ни стало, иначе тех результатов, какие мы можем и должны ждать от этой организации, полностью мы никогда не получим.

Предполагаемая реорганизация, разумеется, усложнится текущей работой Региструпа, прерывать которую нельзя ни на минуту. Успешность же переустройства Региструпа может быть гарантирована лишь тогда, когда ЦК РКП уделит достаточное внимание Региструпу и снабдит его достаточным количеством соответствующих для этой работы партийных товарищей. В противном случае работа будет по-прежнему прозябать.

Очередные задачи Региструпа

I. Чистка самого Региструпа и его организаций на местах от ненадежного элемента — наша первая задача. В этом отношении уже предприняты следующие меры: 1) консультанты устраняются из Региструпа; 2) ненадежные служащие увольняются и заменяются новыми, своими партийными; 3) предписано всем отделениям на местах дать Региструпу личные характеристики всего личного состава агентурной разведки и 4) принимаются меры к систематическому надзору за личным составом на местах, для чего и предполагается организовать Организационно-инструкторскую часть.

II. Организационно-инструкторская часть необходима Региструпу больше, чем это нужно другим организациям, т. к. без нее Региструп никогда не сумеет ни правильно функционировать, ни пополнять свои убывающие ряды. Задачи у Организационно-инструкторской части следующие: 1) организация и надзор за местными организациями; 2) вербовка и проверка своих сотрудников; 3) организация резервных частей агентуры, обучение, подготовка и насаждение ее там, где в том чувствуется необходимость и, наконец, 4) выработка разного рода инструкций, правил, шифров, руководств для агентуры и так далее.

III. Так как до сих пор органы Региструпа на местах интересовались главным образом только лишь посылкой ходоков (резидентура почти отсутствует, по крайней мере, на деле) в тыл противника, то иметь серьезное осведомление о силах и планах противника мы не могли, т. к. полная осведомленность может быть успешной только при резидентурной разведке, т. е. при густой и заранее подготовленной ее сети на территории противника. В этот предмет входит также вопрос об организации подрывных дружин. До сих пор этого не было, поэтому придется употребить все усилия, чтобы по всей прифронтовой полосе у нас была усилена как информационная, так и активная сеть разведчиков. Задача эта трудная, но при содействии ЦК РКП и партийных организаций на местах эта задача может быть выполнена в 4–5 месяцев. После этого плоды такой работы не замедлят сказаться на деле.

IV. Правильно налаженная военная организация успешно может [вы]полнять свои задачи только тогда, когда у нее хорошо налажена связь, т. е. тогда, когда все распоряжения, планы и намерения Региструпа неуклонно будут проводиться в жизнь подчиненными ему организациями. Для этого при Региструпе сейчас же необходимо организовать Подотдел связи в виде курьеров, посыльных и особо уполномоченных по особо важным поручениям. Таким образом достигнута будет непрерывная связь центра с его периферией. Точно такая же связь должна существовать и у организаций Региструпа между собой на местах. Подотдел связи подчиняется Организационно-инструкторской части. В этом отношении пока происходит подготовительная работа.

V. Для правильного распределения, учета и умелого использования своих сил Региструпом приняты меры по учету личного состава. С этой целью организуется Подотдел личного состава с весьма скромным штатом, каковой непосредственно подчиняется Организационно-инструкторской части.

ПРИМЕЧАНИЕ: Штаты как для подотделов, так и для вновь организуемых частей Региструпа будут представлены на утверждение Реввоенсовета Республики особо.

VI. Региструп фактически совершенно не имеет аппарата для административного управления своими отделениями на фронтах, в округах и армиях. В силу этого Региструпу: 1) придется выработать специальные для этого штаты, 2) пересмотреть треть старых штатов Региструпа вообще и приспособить их сообразно целям разведки и представить на утверждение Реввоенсовета Республики. К этому Региструпом уже приступлено.

VII. Сам Региструп, [равно] как и его организации на местах, должен систематически охраняться контрразведывательными аппаратами (особотделами), чего сейчас совершенно нет, но что ставит нашу тайную агентуру в самое примитивное положение: 1) потому, что она не охраняется контрразведкой от возможных наблюдений за ней контрразведчиков противника; 2) при приеме новых разведчиков Региструп, как и его организации на местах, не имеют аппарата, при помощи которого они смогли бы проверять таких разведчиков. Эта задача входит в обязанности нашей контрразведки, чего она, к сожалению, во исполнение себе пока не ставит. Нужно, чтобы Реввоенсовет Республики распорядился о том, чтобы в ближайшие же дни была составлена особая комиссия из представителей Региструпа и контрразведки (Особотдела ВЧК) по урегулированию этого неотложного дела в положительном для Региструпа смысле[726].

VIII. Региструп, имея при себе три хозяйственных части (Региструп[а], Курсо[в военной разведки] и Военцензур[ы]), фактически находится в самых бесхозяйственных условиях по тем причинам, что одна хозяйственная часть не ведает, что творит другая. Такое положение ненормально: во-первых, имеется тройной штат сотрудников в то время, когда можно было бы обойтись только одним, во-вторых, держит два грузовика и один мотоцикл, в то время как можно было бы остаться при одном грузовике, мотоцикле и т. д. Благодаря этому приходится в целях экономии упразднить все части, организовав из них одну для всех отделов Региструпа. Отделения Региструпа с мест делают большие запросы на одежду, парики, документы и проч. Все запросы необходимо удовлетворить, но опять-таки не иначе, как организовав для этого какой-либо аппарат. Региструп [пред]полагает организовать для этого маленькое отделение при хозяйственной части (нелегальное), каковое и будет заготавливать все нужное для агентуры на местах.

IX. Курсы разведки и военного контроля почему-то причислены к Полевому штабу Реввоенсовета Республики, в то время как во всех отношениях курсы должны всецело находиться и подчиняться только Региструпу, т. к. по своему смыслу они должны быть детищем именно самого Региструпа как такового, а не как-нибудь иначе. Мало того, курсы имеют столько специфически общего с Региструпом, что если оторвать их от него и прикрыть Полевым штабом, то Региструп не сумеет извлечь из курсов максимум той пользы, какую от них ждет, тем более что Полевой штаб фактически не имеет над курсами абсолютно никакого надзора и влияния; этим самым упразднится на курсах лишняя бюрократическая и никому не нужная канцелярия. Канцелярией курсы могут пользоваться общей с Региструпом, и с контрразведывательной стороны нам так будет выгодней. Курсы разведки и военконтроля, таким образом, необходимо всецело подчинить Региструпу, что зависит от Реввоенсовета Республики. С контрреволюционной стороны курсы безусловно не благополучны, поэтому мною назначается в ближайшие дни особая комиссия по фильтровке курсантов и по удалению из них всех неблагонадежных и подозрительных элементов. На курсах политическая сторона слаба: нет лекторов. На наше обращение к партийным товарищам пока отозвались два лектора: т. Покровский и еще один товарищ. Параллельно с существующими Курсами Региструп ставит себе целью организацию других, краткосрочных, курсов по разным отраслям агентурной разведки. Эти курсы [предполагают доверить читать] только своим партийным товарищам, во избежание провалов со стороны военспецов-преподавателей. Само собою разумеется, что такие курсы должны быть тщательно законспирированы нами.

X. Региструп имеет «Общую канцелярию», но в сущности ее совсем нет или, если она и имеется, то она действительно «общая», т. к. каждый отдел имеет свои входящие, исходящие и проч. бумаги, что безусловно недопустимо, [поскольку] создает хаотическое ведение делопроизводства. Винить в этом руководителей Региструпа нельзя, т. к. такие канцелярские бюрократические дебри создались благодаря тому, что партийные товарищи прятали секретные бумаги и нумерации их в Общей канцелярии от имевшего в ней [место] засилья неблагонадежного элемента. Впредь дело будет организовано более просто и определенно: на принципе общего объединения всего делопроизводства в одной Общей канцелярии.

XI. Благодаря тому, что Региструп своевременно не приходил на помощь своим, подчиненным ему, организациям на местах по вопросу административного и иного характера, создалось такое положение, при котором разведка не строилась по определенному плану на местах, а в зависимости от способностей того или иного человека ставилась на ту или иную высоту, причем работа носила чисто временный характер. Во избежание таких случайностей и кустарнических методов в работе, необходимо раз навсегда строго определить сферу деятельности Региструпа и его организаций на местах, с тем чтобы никакие организации, а равно и отдельные лица, не заносили бы самочинно руку на это серьезное дело (т. е. на разведку), и это тем более нужно потому, что многие из тех, кто вмешивается в дела разведки, не всегда знакомы с ее особенностями, чем и наносят делу непоправимый вред. Необходимо, чтобы Реввоенсовет Республики объяснил бы фронтовым и армейским военным организациям права и обязанности их по отношению к представителям агентурной разведки и чтобы ответственные работники на местах не смещались бы ими иначе, как с согласия на то Региструпа.

XII. Региструп не вполне определил еще свою работу за рубежом: так, им еще не установлен тесный контакт с нашим [Народным] комиссариатом иностранных дел по вопросу о дипломатской разведке, а вместе с тем это очень важно, т. к. одно дело полезно было бы тогда, когда оно дополнялось бы другим, однородным делом по вопросам общего характера. Наша дипломатическая и политическая разведки (последняя стоит несколько лучше) поставлены очень плохо. Причина та, что на нее не обращали должного внимания, а между тем правильно построенная, она могла бы дать нам громадную для нас пользу в смысле информационном. Таким образом, эту часть разведки точно так же придется шире, глубже и дальше развить.

XIII. Так как в целом работа агентурной разведки как в центре, так и главным образом на местах поставлена безусловно плохо и так как необходимость заставляет нас принять ряд мер и усилий по поднятию и упорядочению агентурной разведки Республики, то будет весьма целесообразным и полезным устроить съезд ответственных работников по агентурной разведке с непременным присутствием на нем как представителей ЦК РКП, так и представителей от Реввоенсовета Республики с той целью, чтобы внушить ответственным работникам по агентурной разведке, с одной стороны, необходимость объединения и дисциплинированности в работе, а с другой — необходимость выяснения правильности той линии, какую должна вести агентурная разведка в дальнейшем и в целом.

Добавления

Помимо перечисленных главнейших задач Региструп ставит для разрешения себе еще других задач второстепенного значения, задач общего злободневного характера, о которых в докладе упоминать не приходится. Необходимость заставляет еще раз упомянуть о том, что все намеченные себе задачи Региструп как слабо налаженная и плохо работающая организация сможет с успехом выполнить лишь тогда, когда как и ЦК РКП [и] Реввоенсовет Республики, так и партийные организации на местах будут содействовать Региструпу в полной мере как указаниями, поддержкой задач и целей Региструпа, так и снабжением его достаточным и нужным количеством подходящих для этой работы товарищей и технических средств. И при таких усилиях можно будет ожидать, что через 4–5 месяцев Региструп правильно заработает.

О военной цензуре

В доклад мой военная цензура нарочно не помещена с той целью, что цензура как таковая, определенно говоря, прикреплена к активной разведке или по недоразумению, или же по ошибочным и неправильным на цензуру взглядам. Дело в том, что агентурная разведка в главных своих видах делится на: агентуру информационную (обследование тыла противника, [сбор и анализ сведений] о его планах, силах и т. д., тактическую, стратегическую, политическую, дипломатическую и экономическую) и активную (разведка разрушения тыла противника). Таким образом, ясно, что работа агентурной разведки (Региструпа) охватывает собою только один тыл противника и ничего больше.

Военная цензура занимается контролем писем и газет на территории Республики, причем в этот контроль входят следующие две основные ее задачи: 1) пресечение возможного разглашения газетами и почтой военных тайн и 2) пресечение возможности распространения всякого рода контрреволюционных и иного характера писем, телеграмм и пр[очих], вредно действующих против Советской власти документов. Военная цензура, таким образом, является по своему смыслу органом безусловно розыскным, а посему было бы весьма полезно, если бы ее или придали к розыскным органам Республики (особотдел[ам] и пр.), или же чтобы ее совершенно обособили. Но [в любом случае] оставлять ее при Региструпе по-прежнему немыслимо, т. к. Региструпу и без того своего дела хватает, затем просто не целесообразно такое нагромождение учреждений одного на другое, в принципе ничего общего между собою не имеющих.

Исходя из таких соображений, Региструп ждет на этот счет особых указаний Реввоенсовета Республики.

Врид заместителя начальника Регистрационного управления Т. Самсонов Москва «20» сентября 1919 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 141. Л. 1–3, 3 об., 4 с об.–9. Подлинник — машинописный текст с автографом.

Документ № 2.3.3

Доклад Т. П. Самсонова Реввоенсовету Республики к годовщине

Регистрационного управления Полевого штаба — РУ РВСР о реорганизации управления и его деятельности

с 15 сентября по 10 ноября 1919 г.

10 ноября 1919 г.

Совершенно секретно

ДОКЛАД О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РЕГИСТРАЦИОННОГО УПРАВЛЕНИЯ ПОЛЕВОГО ШТАБА

РЕВОЛЮЦИОННОГО ВОЕННОГО СОВЕТА РЕСПУБЛИКИ с 15 сентября по 10 ноября 1919 г.[727]

Состояние работы Регистрационного управления до 15 сентября В докладе Реввоенсовету Республики и ЦК РКП от 15 сентября с. г. о состоянии работы Регистрационного управления мною отмечались 2 основных недостатка работы управления — это: присутствие в Регистрационном управлении института консультантов и недостаточность надзора ЦК РКП за деятельностью и постановкой самой работы разведки Республики.

Исходя из этих фактов Регистрационное управление поставило себе на разрешение эти две задачи, к чему и сводится главным образом вся почти 2-месячная деятельность управления.

Консультантство в Регистрационном управлении

После годичного своего существования в Регистрационном управлении Консультантство не только ничего не делало полезного нам в идейном отношении (каковую задачу на него возлагал приказ Реввоенсовета от 1919 № 1018-186), но даже в техническом отношении оно не сумело создать более или менее прочного, живого и подвижного органа управления агентурной разведкой Республики.

Причины этому две: 1) консультанты были не специалисты разведки, так что, приступая к делу, они в процессе работы вынуждены были сами учиться агентурно-разведывательному делу и 2) партийные работники не могли им доверять и не давали им доступа к какой[728] работе, где по своему положению консультанты должны были бы участвовать.

От такой неопределенности положения Консультантства вся организация Регистрационного управления, безусловно, должна была стать расхлябанной, что и было до сих пор на самом деле. Таким образом, все, кто более или менее близко знаком с агентурно-разведывательным делом вообще, все те, кто знаком с постановкой агентурно-разведывательного дела в Советской Республике, должны были признать тот факт, что Консультантство также не нужно и опасно для Республики, как опасны и не нужны в рядах коммунистической партии те из ее членов, которые проникли в нее с провокаторским[и] или шпионскими целями.

В[729] нашей контрразведки Консультанство в свое время было изгнано, и надо удивляться лишь тому, каким образом до сих пор в органе более серьезном, чем контрразведка, а именно в разведке, консультантство могло сохраниться так долго.

Бесполезность в агентурной разведке консультантства признаем не только мы, коммунисты, это должны были признать и сами консультанты — Цейтлин и Зиверт (см. их доклады[730]).

Недостаточность надзора ЦК РКП за работой Регистрационного управления

Недостаточность надзора ЦК РКП за работой Регистрационного управления понималась в том смысле, что в то время, как агентурная разведка по техническим или иным своим условиям имеет много общего с зарубежной партийной работой, до упразднения Консуль тантства ЦК обращал на нее мало внимания. Надо здесь же отметить и то, что Реввоенсовет Республики точно так же уделял этому вопросу мало внимания, что не могло не отразиться отрицательно на всей агентурно-разведывательной работе Регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики.

Партийного влияния на работу Регистрационного управления, несмотря на присутствие в нем политического комиссара, совершенно не чувствовалось; это объясняется тем, что в учреждении было засилье военспецов и партийные товарищи не могли предаться всецело агентурной работе, не могли приложить своих сил, не могли проявить свою инициативу, т. к. их работа разбивалась о Консультантство.

После того как ЦК РКП ближе познакомился с работой Регистрационного управления, им было откомандировано туда несколько ответственных работников, которые и приступили к переустройству всего агентурно-разведывательного аппарата Республики, т. е. Регистрационного управления.

Какие задачи поставило себе Регистрационное управление после 15 сент[ября] 1919 г.

Недостатки работы Регистрационного управления в прошлом заставили нынешних руководителей агентурной разведкой поставить себе на разрешение следующие задачи:

1) Упразднение в аппарате Регистрационного управления института консультантов и вообще устранение ненадежного элемента из наличного состава служащих, как руководителей агентурной разведки, так и ее технических исполнителей, т. е. агентов.

2) Правильное уяснение основных задач агентурной разведки.

3) Более совершенная техническая постановка агентурно-разведывательного дела и привлечение в агентуру наибольшего числа как отдельных партийных работников, так и целых зарубежных организаций.

4) Установление правильных взаимоотношений Регистрационного управления с подчиненными ему организациями агентурной разведки, т. е. с фронтовыми, армейскими, дивизионными, окружными и районными отделениями.

5) Выяснение и правильное установление взаимоотношений агентурной разведки с Реввоенсоветами: Республики, фронтов, армий и районов; со штабами: фронтов, армий, округов и районов; др. организациями как военными, так и гражданскими.

Что сделано Регистрационн[ым] управлением по очищению от ненадежного и вредного элемента

По предложению Регистрационного управления приказом Реввоенсовета Республики от 16 сентября 1919 г. № 1484 институт Консультантства при Регистрационном управлении был упразднен и Консультантство с той поры было устранено.

Для очистки от ненадежного элемента наличного состава сотрудников управления мною была назначена особая Комиссия из ответственных партийных товарищей, которая и произвела фильтрацию служащих управления, после чего состав сотрудников управления почти целиком заменен новыми партийными товарищами. На должность, где требуется специальная военная подготовка и стаж, назначены товарищи коммунисты, быв[шие] офицеры. Таким образом совершенно безболезненно и без всякого ущерба для текущей работы агентурной разведки произведена самая тщательная фильтрация от ненадежных и подозрительных сотрудников в управлении. В настоящее время с уверенностью можно сказать, что Регистрационное управление в смысле своего личного состава, подбором надежных людей, поставлено образцово.

Такая же комиссия была назначена мною для очистки наличного состава курсантов разведки и военного контроля при управлении: в результате работы комиссии было исключено 50 % курсантов, не удовлетворяющих ни политическим, ни агентурным требованиям управления.

Помимо того, управлением систематически производится ликвидация и изгнание старой, ненадежной и шантажирующей нас агентуры, завербованной военспецами. Надо сказать, что военспецы производили вербовку агентуры даже на биржах труда. Ликвидационная работа старой агентуры управлением производится весьма тщательно и осторожно, дабы не прекратить, с одной стороны, приток тех скудных сведений, какие дает иногда эта агентура, а с другой — чтобы с ненадежной агентурой не выбросить за борт своих партийных товарищей агентов, [кои], правда в очень малом количестве, но все-таки имеются. Параллельно с ликвидацией старой агентуры управлению, хотя [и] с большим трудом, удается организовать новые агентурные группы, каковые посылаются управлением к противнику, но уже со всеми теми требованиями, какие необходимы для нас и в политическом, и в агентурном отношении.

В настоящее время можно с уверенностью сказать, что самый трудный момент изжит: та разрушительная работа, о необходимости которой указано выше, заканчивается, и Регистрационное управление приступает к работе созидательной, к проведению в жизнь новых принципов работы разведки.

Уяснение основных задач агентурной разведки

В отношении этой второй задачи, т. е. уяснения себе своих основных принципов, Регистрационное управление полагает:

а) Основная и прямая задача управления есть выяснение всех боевых, политических, экономических, дипломатических и проч. планов и намерений противника, направленных против интересов и во вред Российской Социалистической Федеративной Советской Республике и против мировой революции вообще; дополнительно к этому управление, поскольку это возможно, считает нужным точно так же вести против противника и активную разведку, т. е. руководить работой по разрушению тыла противника в полном контакте, разумеется, с Реввоенсоветом Республики и таковыми на местах.

Практика двух лет Гражданской войны достаточно ясно показала нам, что противник помимо непосредственных боевых действий против нас большое внимание уделяет на разрушение всяческими способами тыла. Приняв это к сведению, Регистрационное управление, как орган военно-информационный и лишь отчасти активный, выполняющий задания Главного штаба[731], попутно ведет работу разрешения и революционизирования тыла неприятеля. В этом смысле работа Регистрационного управления вполне совпадает с конечной задачей зарубежных партийных организаций.

Прямая же задача Регистрационного управления есть в то же время и узкоспециальная — по добыванию сведений военного характера.

Более совершенная постановка самой агентуры и ее техники

Таким образом, подходим к разрешению третьей задачи, поставленной Регистрационным управлением. Для выполнения этой задачи Региструп имеет в своем распоряжении: во-первых, собственную агентуру и, во-вторых, зарубежные партийные организации.

Своя собственная агентура в Регистрационном управлении находится в периоде реорганизации. Сведения, которые она дает, пока скудны и не совсем удовлетворительны. Регистрационное управление производит сейчас очистку агентуры от ненадежного и беспартийного элемента и заменяет его иным, который с течением времени мог бы совершенно слиться с работой партийных зарубежных организаций. При такой постановке, т. е. при слиянии нашей агентуры с зарубежными организациями, выиграют как первые, так и вторые. Регистрационное управление получит от зарубежных партийных организаций много надежных, решительных и полезных пособников, а зарубежные организации будут иметь толковых и умелых военных специалистов разведчиков. Пока наша агентура еще не совсем обновилась, и партийные организации, не будучи вполне уверены в ее надежности, находят полное слияние этих двух, параллельно работающих, организаций не безопасным.

На такой точке зрения стоят руководители бюро партийных зарубежных организаций Дона, Украины и Еврейских коммунистических. Регистрационное управление частично уже договорилось с некоторыми зарубежными бюро партийных организаций по этому во просу. Фактически совместная работа на некоторых фронтах давно велась.

Регистрационным управлением достигнуто соглашение по распределению своей работы с зарубежными партийными бюро следующих организаций: Донской, Украинской, Еврейско-коммунистической и частично с Финской и Урало-Сибирской, и Мусульманской.

Переговоры ведутся с Польским, Литовским и Латышским заруб[ежными] бюро, причем надо сказать, что соглашение с ними почти достигнуто.

Параллельно с этим, управлением приняты меры по объединению информационных сведений о противнике. С этой целью ведутся переговоры с Центральным ком[итетом] РКП, с Комиссариатом иностранных дел, III Интернационалом и Особым отделом ВЧК.

Регистрационное управление считает, что в недалеком будущем оно будет располагать достаточными сведениями для того, чтобы удовлетворять требования как наших оперативных штабов, так и партийных организаций.

Выработаны новые приемы при вербовке агентуры, и сама агентура нами более законспирирована. Раньше агенты, по первому их предложению, почти сейчас же принимались на службу в управление и, слабо политически обследованные и инструктированные, отправлялись к противнику на разведку. Агенты принимались тут же, в управлении, что давало возможность контрразведчикам противника раскрывать нашу агентуру и вылавливать ее при переходе фронта. В настоящее время приняты меры: 1) по тщательному подбору, обследованию и инструктированию поступающих к нам агентов; 2) вся агентура принимается на конспиративных квартирах.

В агентуру, как я уже ранее сказал, принимаются только свои люди, т. е. партийные товарищи. Надо сказать, что отсутствие денег, главным образом Романовского, Керенского, Германского, Финляндского и др. образца, сильно тормозит нашу работу, т. к. за рубежом советские деньги не имеют употребления. В этом отношении управлением точно так же приняты меры по приобретению для агентов денег.

Взаимоотношения Регистрацион[ного] управлен[ия] с подчиненными ему организац[иями]

В отношении разрешения четвертой своей задачи, т. е. установления правильных взаимоотношений Регистрационного управления с подчиненными ему организациями, управлением сделано следующее: управление предписало всем агентурным отделениям придерживаться строгой соподчиненности одного другим, т. е. дивизионные строго подчиняются армейским, армейские фронтовым и т. д. и т. д. Отделение на местах все свои задания получают как непосредственно от Регистрационного управления, так и от своих оперативных штабов в Реввоенсовете, и от штабов вышеисходящих[732], причем отделениям даны директивы строго придерживаться своей зоны при агентурном обследовании противника, не разбрасываться дальше ее и выполнять задания в пределах установленной зоны. Нельзя сказать, чтобы управление достигло в этом отношении положительных результатов. Это объясняется тем, что местные организации агентурной разведки, благодаря своим сепаратистским тенденциям, иногда не склонны руководиться разумными указаниями центра. Склонность к сепаратным действиям агентурных отделений на местах управлением объясняется тем, что местные агентурно-разведывательные отделения больше считают себя зависимыми от местных фронтовых, армейских и иных штабов, нежели от центрального агентурного управления. А это потому, что до сих пор, с одной стороны, центральное управление агентурной разведки не сумело прибрать к рукам всю работу местных отделений и руководить ею, а с другой, многие из ответственных представителей военной власти не усваивают себе той мысли, что нельзя лелеять около себя агентурную разведку, не сделав ее подчиненной центральному аппарату, т. к. такая агентура может приспособляться лишь к лицам и к месту, но подняться до понимания общегосударственных, стратегических и иных задач она, безусловно, никогда не сможет и поэтому ее работа всегда выходит кустарной.

Централизация в агентуре нужна больше, чем в какой бы то ни было другой военной организации. Агентура должна иметь один и самый главный свой закон — это длительная несменяемость ее ответственных руководителей. Между тем, с нашими представителями на местах в смысле сменяемости происходит какая-то головокружительная чехарда. Агентура Южфронта, напр[имер], в течение 6 месяцев имела около четырех комиссаров.

Помимо того, управление дает ряд руководящих указаний агентурным отделениям по техническим и административным вопросам, надо сказать, что все это начинание разбивается о сепаратизм местных отделений агентурной разведки, с одной стороны, и о невыясненность взаимоотношений агентурной разведки со штабами и др. военными организациями — с другой.

Выяснение и правильное установление взаимоотношений агентурной разведки с Реввоенсоветами: Республики, фронтов, армий и районов — со штабами: фронтов, армий, дивизий, округов и районов; и др. организациями, как военными, [так и гражданскими].

Одной из самых важных, сложных и наиболее трудных для разрешения Регистрационного управления задач является вопрос о взаимоотношении нашей агентуры, как в центре, так и на местах, с другими организациями, т. е. взаимоотношении: 1) с Реввоенсовета ми: Республики, фронтов, армий и ук[реп]районов; 2) со штабами: главным[733], фронтовыми, армейскими, окружными и ук[реп]районными и 3) с другими военными и гражданскими организациями. Трудность эта объясняется многими причинами, из которых главнейшие: а) отсутствие вполне выработанных, уясненных и узаконенных статутов и положений по организации агентурной разведки и б) крайне слабое осведомление многих ответственных работников, главным образом на местах, о том, что такое агентурная разведка, каковы ее задачи и как она должна вести свою работу. Одним словом, агентурная разведка, как и всякая организация, тем более организация военная, требует прежде всего [строй]ности своих организационных форм. Но как раз этого-то у нас и нет.

Взаимоотношения Регистрационного управления с Реввоенсоветами Республики

Для установления тесной и постоянной связи с Оперативным управлением Полевого штаба (каковой не существовало у консультантства) признано необходимым, чтобы при ежедневных докладах оперативного отдела и Реввоенсовет[а] присутствовал представитель от Регистрационного управления, который тут же получает задания для агентурной разведки.

Таким представителем от Регистрационного управления по соглашению с т. Гусевым назначен т. Соколов, коммунист, быв[ший] поручик и быв[ший] командир бригады красных войск на Востфронте.

Этой мерой достигнуто то, что работа Регистрационного управления ведется в контакте с оперативными действиями наших войск на фронтах. В будущем, когда работа Регистрационного управления больше наладится, эта мера будет давать нашей армии более очевидные и полезные сведения.

Положение Регистрационного управления как центрального органа [руководства] агентурной разведкой при Реввоенсовете Республики крайне неопределенное и невыясненное.

Этот момент может быть устранен, если Регистрационное управление будет перестроено по следующему типу:

а) Регистрационное управление как центральный орган разведки, обслуживающий Главный штаб РВСР[734], юридически подчиняется [Реввоенсовету] Республики.

б) Все задания Регистрационное управление получает непосредственно от РВСР через своего представителя на ежедневных оперативных докладах штаба.

в) Один из членов Реввоенсовета Республики является наблюдающим за деятельностью Регистрационного управления.

Примечание: Детальное разрешение этого вопроса откладывается до созыва работников агентурно-разведывательного дела, ибо только съезд компетентен разрешить этот вопрос.

г) Регистрационное управление отчитывается в своей работе (своевременное выполнение заданий РВСР) перед членом РВСР, [наблюдающим за] Регистрационным управлением.

д) Политическое и идейное руководство над работой Регистрационного управления принадлежит Центральному комитету РКП.

е) В пределах своей деятельности (проведение в жизнь принципов разведывательного дела, техническое выполнение заданий РВСР и своих собственных) Регистрационное управление является вполне самостоятельным как в центре, так и на местах.

ж) Все агентурно-разведывательные отделения на местах: фронтовые, армейские, дивизионные и ук[реп]районные — подчинены исключительно Регистрационному управлению, подотчетны и ответственны только перед ним. Назначения, увольнения и перемещения ответственных работников агентурной разведки производятся только Регистрационным управлением или с ведома и согласия последнего.

з) Взаимоотношения разведотделов на местах с Реввоенсоветами устанавливаются точно такие же, как и в центре.

и) Как Регистрационное управление, так и разведотделы на местах зачисляются на все виды довольствия штабов, ибо являются для штабов определенной способной[735] их организацией.

Взаимоотношения с другими военными и гражданскими организациями

Одной из серьезнейших причин, объясняющих крупные недостатки в работе разведки, является следующее. Особые отделы как организация контрразведки тесно соприкасается с работой нашей — разведывательной. Тем не менее до сих пор Особые отделы как в центре, так и на местах не только не обслуживали разведку, но и тормозили ее работу. Арестовывали и месяцами держали в тюрьмах наших агентов при переходе ими фронта, не обращая внимания на документы, выданные Регистрационным управлением. Нешифрованными телеграммами запрашивали Регистрационное управление, прося подтверждения, что действительно ли такой-то (фамилию, кличку и назначение, очевидно, выпытывали у агента в тюрьме) посылается Регистрационным управлением туда-то, и этим уже провалили все дело.

Это же самое приходится [поведать] и о других гражданских учреждениях, с которыми Регистрационному управлению приходится иметь дело. Горпродукт и др. органы снабжения, жилищно-земельный отдел [Моссовета] и т. д. весьма чувствительно тормозят работу Регистрационного управления хотя бы тем, что своевременно не удовлетворяют его требований, не говоря уже о том, что, не понимая работы этого учреждения, удовлетворяют требования по своему усмотрению, а не как того требуют условия работы.

Агентурная разведка требует, чтобы все организации, с которыми ей приходится сталкиваться, относились к ее работе серьезно-осторожно, помогали ей, отнюдь не расшифровывая сущности ее работы. Центральная власть должна сказать здесь свое авторитетное слово.

Добавление

Несмотря на второй год существования, Регистрационное управление, как организация агентурной разведки, не представляет из себя законченного оформившегося организма. Для создания устойчивого, солидного аппарата [агентурной] разведки Регистрационное управление [должно] в ближайшее будущее созвать совещание сотрудников агентурной разведки [с приглашением представителей зарубежных] партийных организаций, [два слова неразборчиво], Центрального комитета РКП и Реввоенсовета. Опыт работы на местах должен быть учтен. Только объективная работа может создать серьезный аппарат агентурной разведки.

Положение о самом Регистрационном управлении и штаты, разработанные уже нынешним составом партийных работников в управлении, месяц тому назад представленные в Реввоенсовет Республики на утверждение, до сих пор не утверждены.

С упразднением Консультантства вся конструкция Региструпа перестроилась более целесообразно, и такой тормоз в работе, как неутверждение штатов, создает массу технических неудобств для управления.

Врид заместителя начальника Регистрационного управления ПШ РВСР Т. Самсонов

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 89. Л. 246 с об. — 251. Подлинник — машинописный текст с автографом.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 141. Л. 10 с об. — 15. Машинописный текст. Печатается по тексту подлинника.

Документ № 2.3.4

«Протоколы и доклады совещания работников агентурной разведки, созванного Регистрационным управлением на 8-е декабря 1919 года в г. Москве»

Москва

8–11 декабря 1919 г.

8 декабря 1919 г.

Первый день совещания (Первое заседание — дневное)

В 12 часов 30 минут врид заместителя начальника Регистрационного управления т. Самсонов, обращаясь [к] съехавшимся делегатам совещания, говорит, что совещание должно носить деловой характер по важнейшим и животрепещущим вопросам агентурной разведки. С таким именно требованием подходит к совещанию Регистрационное управление. После продолжительных прений, в которых выступавшими тов[арищами]: от Запфронта, 7-й армии, 10-й армии и другими предлагается порядок дня совещания изменить, поставив в первую очередь доклад Регистрационного управления и после уже заслушать доклады с мест. Порядок дня голосуется и принимается 18 голосами при 13 против, в том виде, в каком его предложило Регистрационное управление.

Порядок дня совещания:

1. Доклады с мест.

2. Доклад Регистрационного управления.

3. Организационный вопрос.

4. Текущие дела.

После утверждения порядка дня совещание переходит к рассмотрению регламента, который без прений принимается 17 голосами при 12 против.

Члены президиума занимают свои места. Председателем совещания т. Самсонов, тов[арищами] председателя Ипполитов и Бруно, секретарями: тт. Андреева, Буцевич, Пожаров и Назаров.

По запросу делегатов совещания оглашается список участников совещания с решающими голосами.

От Регистрационного управления: Самсонов, Ипполитов, Андреева, Соколов, Груздуп, Горбунов, Покровская, Вальтер, Ефремов, Пожаров.

От фронтов и армий: Юговостфронта, Туркфронта, 11-й армии, 10-й армии, 9-й армии, 12-й армии, 16-й армии, Южфронта, Запфронта, 7-й армии, Петроградского и Кронштадтского пунктов, 6-й армии, 15-й армии, 14-й армии, 4-й армии, Северн[ого] пункта.

Представители от зарубежных организаций РКП.

Председательствующий т. Самсонов, объявляя совещание открытым, обращается к делегатам с краткой вступительной речью: «Не буду распространяться о важности значения агентурной разведки, укажу лишь, что когда мне пришлось приступить к работе в качестве врид зам. начальника Регистрационного управления, то работы такового не было видно, было одно название учреждения. О существовании главного органа агентурной разведки не знали армии.

С целью наметить вехи агентурной разведки созвано совещание. До сих пор агентурная разведка была поставлена весьма плохо: было много сепаратизма и партизанщины. В каждой из армий агентурная разведка велась совершенно независимо от центроргана, приспособляясь к пониманию ее руководителями задач разведки, а потому пестрела сепаратизмом и отсебятиной, были дивизии, ведущие работу фронта, и наоборот. Ранее совещания созвать нельзя было, т. к. начальники Региструпа были лишь номинально — по названию. Кроме того, в центральном аппарате нужно было предварительно произвести чистку, в частности удалить военспецов. Теперь военспецов в Регистрационном управлении нет, ЦК РКП и РВСР обратили серьезное внимание на агентурную разведку вообще и Рег[истрационное] упр[авление] в частности; в связи с этим и созывается настоящее совещание.

Заканчивая свою речь, т. Самсонов говорит, что в дальнейшем агентурная разведка должна быть классовой, вот почему Р[еги страционное] у[правление] производит равнение на РКП, с каковой целью и приглашены представители Зарубежн[ого] бюро РКП. Совещание носит совещательный характер, и все его решения будут направлены в РКП и РВСР для утверждения.

После речи т. Самсонова объявляется перерыв до 4 час. дня.

Первый день совещания (второе заседание — вечернее)

Заседание возобновляется в 16 ч[ас]. 30 мин. Доклады с мест: Делают доклады:

Председательствующий тов[арищ] открывает заседание. Слово предоставляется представителю 4-й армии Туркфронта. Представитель от Туркфронта.

Представитель от 10-й армии. В 8 час. вечера объявляется перерыв до 9 часов.

Заседание возобновляется в 9 час. 30 мин.:

Представитель от 8-й армии,

Представитель от 12-й армии,

Представитель от Южфронта,

От Украинской зарубежной организации[736],

От Донбюро,

Представитель от 14-й армии.

В 10 ч[ас]. 30 м[ин]. заседание закрывается.

9 декабря 1919 г. Второй день совещания

Заседание возобновляется в 11 час. 30 мин. дня

Доклад представителя от 16-й армии.

Представитель от 15-й армии: В денежной отчетности была большая неразбериха, теперь лучше. Раньше, ввиду наплыва членов партии, особой вербовки не велось. Осенью стало хуже, и были посланы вербовщики в тыл. Вербовать в тылу, однако, воспретили, [а] в прифронтовой полосе нет подходящих людей. Войсковые части также не дают людей для этой цели. Требуется анкета и ручательство двух тов[арищей]. Особого договора нет. Снабжение документами поставлено довольно хорошо. Оклады максимум 5 тыс. и минимум 3 тыс.

Существует премия от 500 руб. до 1000 руб. за хорошо выполненные задания. Плохо с одеждой. На местах гражданские организации не способствуют снабжению одеждой. При прохождении от линии фронта до штаба дивизии, т. е. приблизительно около 50 верст, тратится 3 дня. От дивизии до армии гораздо быстрее. Агентурная сеть охватывает Польшу, Литву, Латвию, Белоруссию и даже Германию. Границы схемы дала сама жизнь. Район армии разбит на 3 подрайона по числу дивизий. Агенты сдают материал в эти дивизионные пункты. Газет поступает довольно много.

Представитель от 7-й армии.

Представитель от Запфронта.

Представитель от Латбюро.

Представитель от Финбюро.

Представитель от Северного фронта.

Докладчиком выступает т. Самсонов. Докладчик говорит, что работы в Регистрационном управлении до его прихода не было: было все что угодно, но не дело, приходилось создать заново центр[альный] аппарат Регистрационного управления РВСР, на что ушло много сил и энергии и, в общем, эта работа еще не закончена. Иллюстрируя сказанное, т. САМСОНОВ читает свои доклады, поданные в ЦК РКП и Ревв[оен]с[овет] Респ[ублики], и выписки из докладов консультантов, на которых подробно останавливается. Заканчивая свой доклад, т. Самсонов говорит, что, судя по докладам с мест, можно вполне понять и представить работу Р[егистрационных] у[прав ле ний], т. к. это почти фотографический снимок работы Регистрационного управления в прошлом — вернее, его бездеятельности. Принимая все это во внимание, Совещание не должно предъявлять преувеличенные требования к Р[егистрационному] у[правлению], а, обратив внимание на пробелы в его прошлой работе, использовать свой опыт и приложить все усилия к более правильной и целесообразной постановке дела агентурной разведки. Тов. САМСОНОВ находит, что поэтому задача Совещания не нападки на Региструп, т. к. тех лиц, к которым они относятся, к тому же и нет, а деловая и трезвая работа, обмен мнениями и опытом в агентурной работе, и потому в дебатах предлагает не разбрасываться по мелочам.

Председательствующий БРУНО предлагает затронутые в докладе т. Самсонова организационные вопросы не подвергать теперь обсуждению, а когда Совещание перейдет к рассмотрению организационного вопроса.

Тов[арищ] от Запфронта задает вопрос о шагах, предпринятых Р[егистрационным] у[правлением] для организационной связи с армиями во всероссийском масштабе и затем о постановке информации и т. д.

Тов. Самсонов говорит, что заданные вопросы относятся к начальникам отделов.

Тов[арищ] от Юговостфронта запрашивает о штатах для армий и фронтов.

Тов. Ипполитов отвечает, что имеется проект штатов для центрального агентурного органа, а для фронтов и армий таковых штатов не выработано и выработка их является задачей настоящего Совещания.

В 6 час. объявляется перерыв до 9 часов.

Заседание возобновляется в 8 час. 40 мин.

С докладами о работе Р[егистрационного] у[правления] по его отделам выступают начальники отделов:

Тов. Соколов. Начальник Оперативного отдела говорит, что взамен Консультации созданы Оперативный и Информационный отделы. При начале работы связи с фронтами не было. Связь с собственной агентурной сетью была слабая. Были запрошены все фронты о представлении схем своих работ, но до сих пор схем не представили: Южфронт, Юговостфронт и Востфронт. Представленные же схемы не удовлетворительны и составлены часто по схеме зарубежных бюро (это, например, видно в схеме Запфронта по Финляндии). Давались задания, но ответы на них поступали скудно (контрольный журнал это свидетельствует). Ввиду недостатка агентурных работников решено систематизировать и согласовать работу: для этого и составлены зоны, т. к. иначе армии зарываются вглубь противника и не знают нередко, что творится на самом фронте.

Упреки Запфронта о заданиях будто бы сверхмеры не верны, а инцидент с Салониками — фантастичен, т. к. из Оперода Региструпа такового задания не исходило.

В дальнейшем резидентуры будут распределены по зонам и глубокий тыл должен отойти к Региструпу. Задания, выполняемые агентами-ходоками, объясняются бедностью людьми. В иностранные государства посланы люди, но пока результатов нет. С зарубежными организациями установлена тесная связь, даются задания, и они так же выполняют работу в пределах бывшей Российской империи наряду с фронтами. С Полевым штабом связь тесная, представители Оперода Р[егистрационного] у[правления] присутствуют на докладах Оперода Штаба. Делаются выводы и указания Штабом, которые ложатся в основу даваемым фронтом заданий по агентуре.

Следующим заслушивается доклад нач[альника] Сухопутного агентурного отдела т. Вальтера.

Заменивший председательствующего т. Бруно — т. Ипполитов для дополнения доклада о работе Морского отдела предоставляет слово начальнику Кронштадтского пункта.

От Отдела прессы доклад делает т. Покровская: В задачи отдела входит извлечение ценного материала в военном и политическо-экономическом отношении из газет армейских, иностранных, русских, белогвардейских и советских. Ежедневно поступает несколько десятков номеров иностранных газет. Доставка газет тормозится общими условиями, фронта же дают старые газеты. Причина всему этому коренится в распылении между разными учреждениями и задержки на местах получаемых газет. Задержка происходит в дивизиях, армиях и фронтах — таким образом, происходит использование в трех-четырех местах, причем всюду выбирался материал, к данной армии не относящийся: делается, следовательно, лишняя работа (параллельная). Далее т. Покровская подробно останавливается на способах выборки, распределения и группировки сведений о сводках и т. д. Кроме еженедельных сводок в последнее время составляются ежедневные.

Товарищи спрашивают, куда деваются использованные и неиспользованные газеты и есть ли связь с Политуправлением Реввоенсовета Республики.

Тов. Покровская, отвечая, указывает, что соответствующая связь с Политуправлением установлена, туда отсылаются всевозможные воззвания и прокламации. Газеты же, по использовании в отделе прессы, направляются в «Правду» с просьбой их обратного возврата и хранения в архиве.

От Информационного отдела — т. Груздуп:

В информационном отделе сосредоточивается весь поступающий агентурный материал и используется для Оперативного отдела Полевого штаба. Для того чтобы выполнить эти требования, необходимо знание об армиях противника и т. д.

Военспецы относились к этому материалу — добытому кровью, спустя рукава. Была масса работников, которые, однако, ничего не делала в общем и целом, так что много материала оставалось неиспользованным. Не было связи с Разведотделом Полевого штаба. Был параллелизм в работе с последним. Много сведений агентуры в сводку Разведотдела и вовсе не попадало. Кроме того, материал получался в сыром виде: не было дат, источника и достоверности получаемых сведений. В настоящее время, после очищения от военспецов, работа приобрела другой характер: получаемые сведения систематизируются. Докладчик подчеркивает, что в докладах с мест не отмечено об использовании получаемых сведений, и считает необходимым, чтобы за этим следил Региструпр.

Тов[арищ] от Запфронта спрашивает, имеется ли связь с Оперативным отделом и почему нет инструкций. Тов. Груздуп: контакт имеется: в Оперативном отделе ведется специальный журнал, в котором отмечается исполнение задания.

От Инструкторско-организационного отдела — т. Горбунов:

Останавливаясь на работе отдела, [Горбунов] говорит, что таковой находится в стадии организации. Затем, определяя вкратце задачи отдела, читает несколько резолюций по вербовке, контролированию и проверке агентов путем разбивки завербованных на несколько кружков, по способности и доверию к ним, где и производится их обучение и инструктирование.

Затем совещание переходит к обсуждению докладов — с мест и Регистрационного управления. Прения открываются речью тов[арища] от Запфронта: по докладам с мест мало что можно сказать, в Регистрационном управлении было не лучше. На местах не чувствовалось его руководства, не было планомерности в работе агентурной разведки, чем и объясняется разброд на местах. Кроме того, надо обратить серьезное внимание на более планомерное снабжение деньгами и одеждой. Региструпр, давая задания, должен предоставить и соответствующую обстановку для их выполнения. Присоединяясь к докладу т. Самсонова о недостатке работников и о неудачных решениях июльского совещания, которые подлежат изменению, т. Маркус говорит о необходимости в дальнейшем упорядочения снабжения документами. Нужно, чтобы Региструпр действительно подтянулся и не работал только внутри своих[737] стен, а обратил внимание на должное руководство работой фронтов и армий.

Слово предоставляется тов[арищу] представителю от 7-й армии:

Отмечает ненормальное положение Региструпра по отношению к зарубежным организациям: они должны быть подчинены армии, аппаратом применительно к дивизионным отделениям. Положение, занятое Региструпром [к] зарубежным организациям, порождает параллелизм и кустарничество в работе.

По его мнению, в работе Региструпра масса ошибок, работники Региструпра не уясняют задач агентурной работы и не сохраняют должной конспирации. Заканчивая свою речь, полную выводов по адресу Региструпа, т. Карпов делает выводы о необходимости для дальнейшей строгой централизации и планомерности в агентурной работе. Подчиненность агентуры армии фронтов должна быть горизонтальная Реввоенсовету и вертикальная Региструпру. За Региструпром остается лишь общее руководство и инструктирование.

Выступивший после тов[арищ] от Финбюро выражает удивление на развязанность тов[арища] представителя от 7-й армии по отношению к Финской зарубежной организации, которую тот рассматривает как подчиненную армии.

Из докладов с мест вытекает необходимость классовой разведки, и курс, взятый Регистрационным управлением, есть правильный, т. к. он имеет основой пролетарский коммунистический принцип. Говорившие здесь, что в течение двух месяцев Региструпром ничего не сделано и имеются громадные недостатки в работе, что такие же недостатки имеются на местах[738] — может быть, в гораздо большем размере. Нужно признать, что задачи, стоявшие перед Региструпром, огромны и посильная работа им произведена. Что касается до зарубежных организаций, то их ни в коем случае нельзя подчинять и заменять ими армейскую или даже дивизионную агентуру. От этого странно[го] и недопустимо[го] воззрения нужно отказаться. Нападки т. Карпова на зарубежные организации и Региструп совершенно непонятны.

Слово предоставляется тов[арищу] от Латбюро:

Тов[арищ], останавливаясь на докладах, указывает на некоторые недостатки, могущие послужить уроками для будущего. Он подчеркивает, что главный недостаток агентурной работы минувшего периода — это что работники Региструпра не стремились узнать, что творится в армиях и на фронтах, не дали им рамок их работы и т. д. Что же касается по централизации агентурной работы, то она, по его мнению, нежелательна. Тов[арищ] от Юговостфронта отмечает, что бичевать надо взаимно друг друга, т. к. недостатки везде есть. Не нужно витать в воздухе, надо обратить серьезное внимание на фронты и армии, заняться разрешением наболевших вопросов о снабжении деньгами, одеждой; выработать штаты для фронтов, армий и дивизий.

Представитель Южфронта [т. Бруно]:

Верно, что Региструп проявил себя лишь месяц-два тому назад. Есть масса шероховатостей; задания бесконтрольны; очевидно, Оперод хромает: слишком много в мелочах, ненужной конспирации и т. д. Что же касается до доводов т. Карпова, то они несерьезны: это больше придирки. Вопросы денежные и с одеждой очень существенны. Если поставить принцип централизации снабжения одеждой, то через один-два месяца очистятся все магазины Москвы, с чем, конечно, не согласится Московский совет и его органы снабжения. Упорядочения снабжения одеждой можно добиться изданием соответствующего приказа. В агентурной работе центр тяжести нельзя перенести на зарубежные организации, т. к. только одна Финская организация наиболее крепкая, все же прочие слабы, поэтому можно только зарубежные организации использовать в качестве способных к агентурной работе.

В заключение т. Бруно предлагает избрать комиссию для выработки различного рода резолюций и пожеланий Совещания.

Следующим говорит т. Самсонов:

Работа начинается наново из ничего.

Далее он подчеркивает, что т. Соколов, на которого нападали, много сделал по сравнению с прошлым. Что касается до зарубежных организаций, то равнение на них есть пожелание не только Региструпра, но и ЦК РКП. Выдвигаемые здесь денежные вопросы посильно могут быть устранены. Тяжесть работы Региструпра велика, ведь он теперь ломает общие организационные принципы старой агентуры, непригодные в обстановке Гражданской войны. Уже одно равнение на зарубежные организации даст много: некоторые из них работают в масштабе армий и даже фронтов, выполняя задания Региструпра; нельзя сказать, что Региструпр не руководил работой: задания и соответствующие распоряжения фронтам давались.

Красной нитью всех докладов проходит отсутствие согласованности и единства методов в работе агентурной разведки, отсутствие знаний, опыта и т. д.

Ранее опытные и умелые товарищи устраивались, как умели, и каждый действовал, как ему казалось лучше. Цель и задача Совещания состоит в том, чтобы не ограничиваться нападками, выяснить и зафиксировать весь опыт. Неправда, что будто всю агентуру хотят передать зарубежным организациям. С каждой организацией будет заключен договор постольку поскольку, т. е. в зависимости от их готовности к работе и не больше.

Заканчивая свое слово, т. Самсонов вносит пожелание, чтобы дальнейшее течение Совещания было деловым, и вносит предложение выбрать тройку для выработки резолюций.

Прения по докладам окончены. Совещание признает желательным по докладам с мест и по докладу Регистрационного управления и начальников отделов вынести соответствующие резолюции и вытекающие пожелания. Вносится предложение избрать комиссию для выработки резолюций.

Заседание заканчивается в 10 час. 45 мин. вечера.

10 декабря. Третий день Совещания

Заседание открывается в 11 час. 50 мин. дня.

Председательствующий т. Бруно, открывая заседание, говорит, что прения по докладам с мест и Регистрационного управления окончены. Ввиду того, что на последнем заседании была признана Совещанием желательность вынесения определенных резолюций как выводов из докладов, предлагает огласить имеющиеся резолюции.

Слово для оглашения резолюции и ее мотивировки предоставляется т. Иконникову, который, в кратких словах суммируя сущность всех докладов, констатирует отсутствие общего плана работы, ее несогласованность; констатирует также сильный недостаток в технических средствах и мало-мальски подготовленных работников. Как вывод из всех докладов ясно вытекает необходимость в строительстве работы по агентуре классового принципа. Что же касается Региструпа, то оно действительно не проявило себя при военспецах — теперь не то. Совещание должно констатировать ту громадную работу, которая им произведена. В заключение тов[арищ] от Донбюро читает свою резолюцию.

Тов[арищ] от 10-й армии высказывается против выражения благодарности и упоминания о громадной работе, проделанной Региструпом.

Тов[арищ] соглашается на соответствующее исправление резолюции.

Тов[арищ] от 7-й армии оглашает резолюцию от инициативной группы, в которой говорится об отсутствии инициативы со стороны Регистрационного управления в деле строительства агентурной разведки.

Тов[арищ] от Запфронта оглашает свою резолюцию и настаивает на ее голосовании.

Тов[арищ] от 7-й армии, указывая, что в резолюции тов[арища] от Запфронта затрагиваются вопросы чисто организационного свойства, предлагает тов[арищу] вопросы организационные выбросить и слить в одну со своей.

Тов[арищ] от Юговостфронта вносит предложение о выборе редакционной комиссии для согласования внесенных резолюций и выработки одной общей.

Голосованием 16 голосами при 8 за предложение т. Столярова отклоняется.

Внесенные резолюции ставятся на голосование, т. Маркус свою резолюцию снимает.

Голосуются без обсуждения резолюции товарищей от Донбюро и 7-й армии, причем резолюция тов[арища] предст[авителя] от Донбюро с поправкой тов[арища] предст[авителя] от 10-й армии принимается при 17 за и 12 воздержавшихся.

Резолюция тов[арища] от 7-й армии отклоняется 12 голосами при 2 за и 11 воздержавшихся.

После принятия резолюции Совещание переходит к заслушанию доклада по организационному вопросу.

Слово для доклада предоставляется т. Самсонову, который сообщает, что нач[альник] Полевого штаба РВСР Лебедев, изъявивший готовность выступить в организационном вопросе с некоторыми пожеланиями о целях и задачах агентурной разведки и желательной постановки агентурной разведки, утром быть не может, а придет лишь в 10 часов вечера.

Продолжая свой доклад, т. Самсонов делает краткий обзор целей и задач агентурной разведки и ссылается, что по указанию ЦК РКП Региструп вводит классовый партийный характер и [в] агентурную разведку. Эти принципы и должны лечь в основу организационной работы Совещания. Методы же работы агентурной разведки и способы связи с центром могут быть самые разнообразные.

По окончании доклада т. Самсонова с мест раздаются голоса с вопросами: «Будет ли общий доклад по организационному вопросу?», на который председательствующий т. Бруно отвечает, что общего доклада не будет, а Регистрационное управление предлагает заслушать в качестве докладчиков по организационному вопросу нач[альников] отделов Региструпа.

Тов. Ипполитов отвечает на запрос о штатах, что штатов для агентурных отделов фронтов и армий Регистрационном управлением не вырабатывалось и разработка их всецело предоставляется Совещанию. Как проект штатов могут послужить штаты, выработанные т. Бруно для агентуры Южфронта. Совещание постановляет: заслушать доклад по организационному вопросу по частям в виде докладов нач[альников] отделов отдельно по каждой отрасли работы.

Слово для доклада предоставляется нач[альнику] Оперативного отдела т. СОКОЛОВУ, который говорит, что внесение зон необходимо для целесообразности работы, т. к. сохранит необходимую экономию сил и избавит от разбросанности. Зоны могут быть и несколько произвольны, и дело Совещания — выработать их. Он отмечает, что задания фронтовых и армейских агентурных организаций превышают зоны (это видно из представленных схем резиденций[739]).

У Региструпа пока слаба своя сеть.

Дальше т. Соколов читает свою резолюцию (см. приложение) и поясняет ее примерами. Резолюция суммирует опыт работы фронтов и армий.

Задания Оперода вырабатываются по указанию Оперода Полевого штаба, с которым имеется постоянная связь путем представительства Регистрационного управления на оперативных заседаниях Полевого штаба РВСР. То же самое необходимо установить и на местах. Большинство заданий не выполняются в срок. В целях контроля выполнения заданий Оперодом Региструпа ведется особый журнал, в котором отмечаются сроки дачи и выполнения задания. До сих пор (благодаря слабости связи с фронтами и неутверждения новых штатов Регистрационного управления) работа Оперода тормозится.

Тов[арищ] представ[итель] от 13-й армии задает вопрос о связи агентуры армейской с зарубежными организациями.

Тов. Соколов отвечает, что таковая — с зарубежн[ыми] организ[ациями] — и должна быть установлена путем передачи последними необходимых сведений армейским агентурам.

С докладом по Инструкторско-организационному отделу выступает т. Горбунов, излагая вкратце задачи отдела, останавливается на вербовке, учете и подготовке агентов. Вновь выдвигая кружки как форму проверки и подготовки агентов, т. Горбунов читает на этот предмет тезисы. По окончании доклада докладчику задаются вопросы товарищами о том, могут ли вербовать фронта самостоятельно, для кого вербует Региструп, возможны ли переброски агентов, порядок прохождения в кружках агентов и методы их подготовки.

Тов. Горбунов отвечает на вопросы: вербовка может производиться и на местах, но все завербованные должны состоять на учете в Вербовочном отделе. При Регистрационном управлении учреждается Вербовочный отдел, который одновременно снабжает и фронты завербованными. Переброски агентов возможны в исключительных случаях — по соглашению с фронтами, если не хватит резерва Региструпа. Агенты по завербованию разбиваются [на] несколько кружков — примерно на 3: в первом (более широком) — малонадежные, требующие обследования, где цели им не указываются; во втором — надежные, которым вполне можно верить. Окончательная подготовка на работу производится в третьем кружке (более узком), путем кружкового инструктирования и устройства специальной школы.

Тов[арищ] представ[итель] от 7-й армии находит, что подобного рода «кружковщина» не может гарантировать сохранение конспирации в работе.

Тов[арищ] представ[итель] от Финбюро предлагает вопросы, как дискуссию в открытом виде, прекратить.

Принимается предложение ограничиться самыми необходимыми существенными вопросами. В заключение т. Горбунов читает тезисы о школе обучения и подготовки.

Следующим заслушивается доклад нач[альника] Информационного отдела т. Груздупа:

Роль информации громадна, т. к. она дает результаты работы агентуре. Методы ее: ясно, без недомолвок, осветить все, полностью использовать материал. Не было общих методов; материал обрабатывался не всегда своими работниками, а часто военспецами в разведке, не будучи использован целиком. Сведения должны разбиваться на то, что нужно для местных нужд, и что надо в кратчайшее время отправить высшим инстанциям и соседям. Недопустимо смешение агентурного материала с допросом пленных и т. д., но такой материал необходим для проверки и перекрыти[я] работы агентуры. Переходя далее к технике обработки и порядку использования агентурного материала, т. Груздуп читает резолюцию-инструкцию и правила направления и обработки агентурного материала. В телеграфных сводках и донесениях нужно избегать лишних слов, применяясь к военной терминологии, чтобы не загружать телеграфа.

Тов[арищ] представ[итель] от 16-й армии спрашивает, когда нужно подавать периодические сводки, какой срок должен быть установлен.

Тов. Груздуп указывает: ежедневные сводки подаются дивизиями и армиями вверх по инстанциям; недельные [и] двухнедельные — фронтами и Региструпром; и месячные Региструпром.

С докладом о правильном использовании иностранной и зарубежной прессы выступает т. Покровская и оглашает на этот предмет тезисы, отвечая на вопросы, задаваемые с мест.

В 2 часа 30 мин. объявляется перерыв до 4 час. вечера.

20/III [в] 9 [час.] 30 [мин.] открываются прения по организационному вопросу речью тов[арища] представителя от Запфронта. Тов[арищ] указывает на то, что агентурная разведка должна разделяться на активную и информационную; фактически не верно, т. к. нельзя увлекаться активностью, отбрасывая ее целесообразность[740].

Далее товарищ, останавливаясь на положении об агентурной разведке, принятом 19 июля с. г., предлагает [положение] изменить, т. к. в этом положении первых пунктов проводится разделение войсковой и агентурной разведки, которая в последующих пунктах стушевывается.

Необходимо изменить также существующие штаты, т. к. они неудовлетворительные. Живая жизненная потребность говорит за то, что штаты должны быть увеличены почти вдвое. Что же касается настояния т. Соколова о том, чтобы строго соблюдались зоны обследования, то, возможно, что теоретически это может быть правильно, но фактически это невыполнимо по многим соображениям, ибо мы находимся не во время войны империалистической, а во время войны гражданской, когда строгое соблюдение зон невозможно. Тот взгляд, который переводится Регистрационным управлением относительно перенесения центра тяжести разведки на зарубежные организации, неверен, потому что зарубежные организации к восприятию агентурной разведки не приспособлены. Будучи не в курсе тех требований, которые предъявляются к разведке армиями, они могут дать массу обывательных[741] сведений, которые с точки зрения военных организаций стоят нуль.

Финляндия тому не может служить примером, т. к. с ней войны нет и переход границы легче. На ЦК РКП ссылаться нельзя, т. к., не зная ближе дела, ЦК РКП может иметь неправильное суждение. Что же касается вербовки и инструктирования агентов тем пунктом, который устанавливает в своем положении т. Горбунов (кружками, группами, путем мобилизации) — невозможен, т. к. здесь необходим подбор чисто индивидуальный.

Порядок передачи и использования прессы неверен: армия и фронт должны иметь сведения не только военные, но и учитывать политическую ситуацию. Старое положение должно быть переработано. Дивизионные отделения не должны быть прикреплены к дивизиям, а территориально к месту расположения.

Тов[арищ] представитель от 16-й армии категорически возражает против точного установления зон агентурной разведки, т. к. считает, что подобное распределение зон было уместно во время империалистической войны, теперь же (во время войны гражданской) это не может быть применено, ибо опыт кавалерийских налетов противника, затем частые переброски его частей заставляют точное соблюдение зон.

Поэтому установление зон должно быть отброшено, как отжившее, в сторону. Журналы задания ведутся, их устанавливать не следует. Ежедневных и еженедельных агентурных сводок не должно быть, а должны быть ежемесячные с приложением схем, которые и доставляются Регистрационному управлению. Пресса не должна быть изъята из ведения и использования армий и фронтов: она необходима для ориентирования в политической обстановке армии противника. Что же касается вербовки и инструктирования группами и кружками, то это невозможно, ибо это нарушает всякую конспирацию.

Тов[арищ] представитель от 16-й армии: План вербовки Регистрационного управления неудачен: он разглашает конспирацию всей работы. Принцип же классовой разведки верен, и он наиболее правилен в условиях гражданской войны. Минувшие факты говорят за то, что если кадеты были шпионами Деникина и др., то мы, в свою очередь, должны направить все усилия в борьбе только усилиями пролетарского класса.

Относительно зон необходимо установление их с определением точного района тыла противника, иначе разведка дивизии и армии не может дать осязательных результатов для своих военных органов, которые требуют быстрого исполнения.

Зарубежные организации должны быть вполне автономны и выполнять задания, не связывая их никакими условиями тех органов, которые они обслуживают; должна быть взаимная информация.

Тов[арищ] представитель [от] Юговостфронта: Зоны, предлагаемые Регистрационным управлением, могут быть и должны быть, но не трафаретные, а условные. Вербовка практически неприемлема в той форме, в какой ее предлагает Региструп. Для работы нужны новые штаты, и они должны быть выработаны здесь: без штатов нельзя уехать из Москвы.

Тов[арищ] представитель от 10-й армии: Мы съехались разрешить наболевшие вопросы. Здесь после высказанных положений участниками совещания должна быть выбрана общая комиссия из представителей совещания и Регистрационного управления для согласования высказанных положений, выводов из них и выработки проектов.

Агентура, как таковая, не должна быть оторвана от войсковых организаций (прежде всего, местных штабов), а должна быть теснейшим образом использована последними. Ясно, что в деле агентурной разведки присутствие военспецов недопустимо, но результаты агентурной разведки должны быть, в первую очередь, использованы соответствующими военными организациями. Опыт работы в агентурной разведке, отмеченный в докладах с мест, говорит, что так дальше работать невозможно, ибо партизанщина и кустарничество дальше нетерпимы. Это наблюдается не только в работе, но и в разнообразии названий Развед[ывательных], Информ[ационных] и др. отделов; они должны носить одно название — Регистрационных и иметь строгую централизацию.

Совещание должно разрешить вопрос о штатах и окладах на местах для фронтов и армий. Надо также обратить внимание на установление точной и тесной координации с зарубежными организациями, [а] также установление порядка и формы отчетности в работе, личном составе и деньгах. Тот порядок снабжения деньгами, который практиковался до сих пор, нетерпим, т. к. при существующем субсидировании РВС армии, агентурная разведка, прежде всего, исключительно отчитывается перед ними.

Тов[арищ] представитель от Латбюро, присоединяясь к выводам, высказанным представителем от Запфронта, подтверждает необходимость установления территориальности для дивизионных агентур и для резидентур.

По мнению оратора, выступавшие товарищи не возражают против установления зон вообще, но против их трафаретности и верстового измерения. В остальном тов[арищ] подтверждает соображения, высказанные предшествующими товарищами, настаивая на упорядочении снабжения одеждой и деньгами армейских и фронтовых агентурных отдел[ов] из центра.

Тов[арищ] представитель от 7-й армии жалуется, что Оперод Региструпа дает слишком много заданий: так, напр[имер], в самую горячую минуту наступления Юденича их было получено целых 6. Необходимо, чтобы наблюдающий член Реввоенсовета был в курсе работы. В армиях необходимы следующие отделы: Оперативно-вербовочный, Административно-хозяйственный и Информационно-хозяйственная часть. Что касается до привлечения к агентуре партийных организаций, то нужна сугубая осторожность, чтобы не провалить чисто партийной работы. Что касается спешной отсылки прессы в Региструп, то это невозможно, т. к. Реввоенсовет интересуется международной политикой и требует от разведки обработки в армиях и газетного материала в этом смысле.

После речи тов[арища] от 7-й армии прения прекращаются. Избирается редакционная комиссия для обработки всех резолюций и материалов из 5 лиц: трех от фронта и двух от Региструпа.

От фронта избираются товарищи представители Запфронта, Юговостфронта и 10-й армии. От Региструпа избираются тт. Ипполитов и Буцевич[742].

Объявляется перерыв.

Заседание возобновляется в 10 час. 45 мин.

в присутствии начальника Полевого штаба т. Лебедева

Слово для доклада предоставляется т. Лебедеву: Разведка разделяется на войсковую и агентурную. Грань эта в центре, здесь, проходит довольно резко, но на местах сравнительно более стушевывается. Цели агентурной разведки — дать оперативным органам нужные сведения о военной мощи, ресурсах, политически-экономических фактах и т. д., и намерениях той или иной страны — например, Польши.

В частности, о Польше важно знать: 1-е — военную политику в отношении Советской России, 2-е — к белым правительствам (Деникина, Юденича), 3-е — к Германии, Чехославии[743] и т. д.; 4-е — из кого состоит армия, роды войск по оружию, полевых запасных и т. д. частей, 5-е — его ресурсы в людях и т. д., как проходит мобилизация, система пополнения, призванные уже возрасты, меры вербовки добровольцев, 6-е — группировку сил по театру военной линии и внутри страны. В этом смысле особенно важно наблюдение за переброской войск — особенно с одного фронта на другой. Такая же приблизительно задача ставится Региструпу и относительно несмежных с нами государств и по всему миру. У фронтов задания суживаются до изучения близлежащих государств. У армий сужение идет еще дальше и в ширину, и в глубину: напр[имер], на Западном фронте против Польши интересуются исключительно частями и населением этого участка. Агентура дивизий зависит от участка, занимаемого дивизией фронта. На пассивных участках фронта, на активных участках при ширине 10–30 вер[ст] агентурной разведки почти нет (ближайшие, обширные, нерасчлененные задачи имеют результатом ответы фельетонного характера — по газетам и слухам, и притом запоздалые). Необходимо умело расчленить задачи на массу мелких заданий, и притом так, чтобы по получении ответов на эти задания (с некоторым неизбежным пробелом) можно было бы по сведению результатов получить требуемую картину общего положения. Не менее тщательно надо наладить связь с курьерами, т. к. запоздалые сведения не нужны. Ввиду того, что по обе стороны фронта говорят или по-русски, или на легкодоступных языках и переход относительно нетруден, условия для агентурной разведки, по сравнению с позиционной войной, с чужими странами гораздо легче. Деникину гораздо легче работать, т. к. его осведомляет интеллигенция, работающая у нас, тогда как Советская Россия по необходимости в посылке идейных работников опирается на иные слои. В идеале Полевой штаб дает задания (через Региструп) лишь фронтам, те — армиям и т. д. На практике ввиду недостатка сведущих работников приходится контролировать выполнение заданий на местах и через инстанцию. В особенности необходимо требовать представления по инстанциям подлинных документов. Далее т. Лебедев отвечает на ряд вопросов о прессе, о взаимоотношениях военной и агентурной разведки и т. д. Собрание закрывается в 12 час. вечера.

11 декабря. 4-й день Совещания

Заседание открывается в 5 час. вечера, после окончания работ Комисси[и].

Докладчик в Комиссии — тов[арищ] представитель от Запфронта — оглашает резолюцию по организационному вопросу, выработанную без прений 14 голосами при трех воздержавшихся.

Секретариату Совещания предоставляется право внести редакционные поправки. Резолюция о связи агентурной разведки с войсковой принимается после прений единогласно с поправками тов[арища] представителя от Донбюро — о выпуске слов «абсолютно» и в конце о срочности заданий. Далее заслушивается проект о переименовании всех агентурных отделов на фронте в соответствующие регистрационные — принимается единогласно. Заслушивается положение по Регистрационному управлению фронта и принимается большинством против одного со следующими поправками: в параграфе 4-м опускается «во всех отношениях», параграф 9 опускается «копия Региструпу». Далее заслушивается Положение о Регистрационном отделе армии и Регистрационном отделении дивизии и принимается единогласно.

Далее заканчиваются штаты фронта и после предложения тов[арища] представителя от 12-й армии о их сокращении принимаются в целом 10 голосами против четырех. Поправки тов[арища] от 12-й армии и тов[арища] от 8-й отклоняются. Затем заслушиваются: штаты армии и принимаются 10 голосами против трех; и штаты дивизий, которые принимаются единогласно. Далее заслушивается резолюция по оперативной части и принимается единогласно. Резолюция о прессе, против которой высказываются тов[арищ] от Запфронта и за т. Буцевич, принимается 11 голосами против трех. Тов. Груздуп зачитывает[744] резолюцию по информации, которая и принимается единогласно. Далее заслушивается инструкция по обработке материалов и принимается единогласно. Далее 17 голосами против двух принимается предложение посылать два раза в месяц схемы расположения противника и его баз. Тов[арищем] от Донбюро вносится резолюция об утверждении Совещанием соглашения с зарубежными организациями, которое принимается всеми голосами против одного.

Совещание закрывается в 6 час. 30 мин. пением Интернационала.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 2–6 об. Машинописный текст с правкой.

Документ № 2.3.5

Доклад начальника РУ старого большевика В. Х. Ауссема в Оргбюро ЦК РКП(б) о необходимости вербовки агентов из дореволюционной эмиграции, с просьбой о переводе в случае отказа в реформировании разведки

Не позднее 10 апреля 1920 г.[745]

В моих докладах бывшему начальнику Региструпра т. Пятакову, члену Реввоенсовета т. Курскому и в личной беседе с Секретарем ЦК Р[КП] т. Крестинским я в свое время излагал свои взгляды на дальнейший ход работы Региструпра в связи с изменением обстановки на фронте и в международном положении РСФСР.

Работа в тылу противника — белогвардейских войск на окраинах — отпадает или сокращается до минимума одновременно с очищением этих окраин, и функции Р[егистрационного] у[правления] переходят к ВЧК и Особотделам, мелкая же пограничная разведка будет выполняться окружными отделениями. Последние находятся в непосредственном управлении не Полевого штаба, а Всероглавштаба, а потому было бы правильно и руководство его передать органу, состоящему при втором. То же самое относится и к глубокой разведке в странах Западной Европы, Японии и Америки, с которыми непосредственно военных действий не ведется и которые могут рассматриваться, так сказать, как потенциальные противники. Необходимость ее возрастает с каждым днем, т. к. предугадать всех возможных планов империалистических кругов нельзя, а что таковые будут строиться самыми различными способами, сомневаться не приходится, и в первую очередь будет использована огромная численно русская эмиграция. Уже имеются сведения, что все подряды по лесным концессиям, предоставленным по мирному договору Эстонии, переданы бывш[им] чинам С[еверо]-З[ападной] армии, набирающим артели из бывш[их] солдат этой армии, причем офицеры идут в роли десятников. Последняя работа — информация о планах и приготовлениях против нас, делающихся за границей, — значительно отличается от разведки в тылу белогвардейцев, требует от ведущих их лиц большого политического кругозора, знания языков и местных условий и не требуя особенно большого кадра работников.

Для этой цели понадобилось бы не более 10–20, но вполне ответственных лиц из нашей[746] старой эмиграции, лиц, которым можно было бы дать безболезненно, напр[имер], связи III Интернационала, и через него получить кое-какие сведения[747], но первые же ходатайства о предоставлении в распоряжение Р[егистрационного] у[прав ления] нескольких тов[арищей]: Шуляцкого (для Дальнего Востока), Шварца (из Туркестана), Гендзевича (из Нарбанка), Чапского (из Академии Генштаба) — были отклонены.

Между тем, мною неоднократно указывалось на невозможность производить информацию теми силами, какие в настоящий момент имеются в распоряжении Р[егистрационного] у[правления], что посылка имеющихся агентов, в лучшем случае не дает ничего, кроме бесполезных расходов, в худшем же случае может дать грандиозный политический скандал, который гибельно отзовется на работе наших заграничных товарищей.

Если ЦК держится взгляда о маловажности всей этой работы, с одной стороны, или все-таки о возможности вести ее продуктивно имеющимися силами, с другой, с чем я, как сказано, не могу согласиться, то в таком случае я прошу об увольнении меня с этой работы, о моей демобилизации и об использовании меня по специальности как [инженера][748], имеющего некоторый стаж по управлению промышленными предприятиями, или по какому-либо поручению в Германии, где жил и работал в партии (брауншвейгской организации), и промышленность которой мне хорошо знакома, как работавшего в качестве инженера.

В. Ауссем Резолюция Л. П. Серебрякова (автограф простым карандашом): «Учраспредотд[елу]. Предостав[ить] т. Аусс[ему] необход[имых] раб[отников] за гр[аницей] и знающих языки. Л. Серебряков. 10/IV [19]20».

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 19–19 об. Подлинник — машинописный текст с автографом.

Документ № 2.3.6

Доклад заведующего прессой Регистрационного отделения Петроградского ВО Р. М. Кирхенштейна начальнику Регистрационного отделения с предложениями по рационализации разведки в Финляндии, Латвии и Эстонии[749]

22 сентября 1920 г.

Во время переговоров с начальником информационного отделения Регистрационного управления т. Собиным 13 сего сентября выяснилось, что работа части прессы при Регистротделе ПВО для Региступра является ненужной, т. к. зарубежная пресса обрабатывается и там.

Дабы избежать параллельную работу, существование особой части прессы при Регистротделе ПВО не представляется нужным. Однако для правильной постановки агентурной разведки в ПВО крайне необходимо следить за зарубежной прессой, но обработка прессы должна производиться постольку, поскольку это необходимо для выполнения возложенной на Регистотделение ПВО работы. Чтобы разработать задания и направить агентурную разведку в желаемом направлении, товарищ, ведающий разведкой, напр[имер], в Эстонии, должен следить за жизнью данной страны.

Регистротделение ПВО до настоящего времени вело разведку, главным образом, в Финляндии, Латвии и Эстонии, но за жизнью этих стран можно следить по бюллетеням прессы, составляемым регистрационными отделениями, существующими при ЦК коммунистических партий этих стран. Такие бюллетени в настоящее время издает Финбюро, а также Регистротделение при Заграничном бюро ЦК ЭКП[750]. Раньше бюллетень прессы составлялся и Заграничным бюро ЦК Латвии. Если будет расширен бюллетень Эстбюро и возобновлено издание бюллетеня Загранбюро Латвии, то создавать специального аппарата для обработки прессы не требуется. Во-первых, национальным организациям для этого не потребуется нового штата сотрудников и, во-вторых, они будут лучше информированы о жизни своей страны и, вследствие этого, составляемые ими обзоры прессы будут полные.

Если же все разведывательные отделения, существующие при национальных организациях, будут объединены в Регистротделении ПВО, то составление бюллетеней отпадает. Товарищи, заведывающие разведкой в Эстонии, Финляндии и Латвии, сами будут в состоянии следить за прессой своей страны и, в случае надобности, представлять нужные доклады начальнику отделения. При расширении работы и перенесении ее в Германию, Францию, Англию и Скандинавию потребуются переводчики, которые бы отмечали нужные для регистротделения сведения и составляли обзоры жизни этих стран. Общие же обзоры прессы всех государств мира можно найти в сводках прессы, составляемых Регистрационным управлением.

Доставку заграничных газет следует усилить, т. к. газеты Англии и Франции получаются крайне нерегулярно. В Регистрационном управлении следует выяснить, какие газеты им получаются из других организаций и какие газеты должно доставлять Регистротделение ПВО.

Заведывающий прессой Регистрационного отделения Р. Кирхенштейн

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 9. Л. 26–26 об. Подлинник — машинописный текст с автографом.

Документ № 2.3.7

Проект Положения о Регистрационном управлении Полевого штаба Революционного военного совета Республики[751]

Октябрь 1920 г.

УТВЕРЖДАЕТСЯ

Заместитель председателя Реввоенсовета Республики

Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики

Член РВСР

ПОЛОЖЕНИЕ

о Регистрационном управлении Полевого штаба Революционного военного совета Республики

1. Регистрационное управление Полевого штаба Реввоенсовета Республики является самостоятельным органом стратегической агентурной разведки глубокого тыла и центральным органом управления подведомственных ему органов агентурной разведки штабов округов, фронтов и отдельных действующих армий, не входящих в состав фронтовых войсковых соединений.

Примечание: Регистрационное управление для адресов и сношений получает сокращенное название Региструпр.

2. Региступр, как орган самостоятельной разведки, действует в мирное и в военное время, добывая все необходимые сведения и разрабатывая их по всем вопросам в областях военной, дипломатической и экономической жизни всех стран.

В военное время главенствующее значение приобретает выяснение планов и намерений враждебно действующих государств и нейтральных стран с целью выяснения их ближайшей политической конъюнктуры и заблаговременного определения возможных противников.

3. Региструпр, как орган Полевого штаба Реввоенсовета Республики, разрабатывает и выполняет задания, которые ему предлагает к исполнению Реввоенсовет Республики непосредственно или через Полевой штаб.

4. Региструпр, как центральный орган управления подведомственных ему органов агентурной разведки штабов, округов, фронтов и отдельно действующих армий и организаций, направляет и объединяет всю работу этих органов с целью наиболее усиленного и согласованного решения задач, выполнение которых возлагается на эти органы соответствующими полевыми и окружными военными управлениями.

5. А) Региструпр непосредственно подчиняется комиссару Полевого штаба Реввоенсовета Республики и через него Реввоенсовету Республики.

Б) Начальник Региступра назначается и утверждается в должности Реввоенсоветом Республики.

В) Все денежные средства, необходимые для деятельности Региструпра, отпускаются ему по предписанию Реввоенсовета Республики, который рассматривает и утверждает дважды в год представленные Региступром Реввоенсовету полугодовые сметы. Наблюдающий член Реввоенсовета контролирует и поверяет лично или через особое лицо по его указанию, назначаемое Реввоенсоветом, денежную и хозяйственную отчетность Региступра.

Г) Региструпр и все подчиненные ему фронтовые органы состоят на провиантском и вещевом довольствии в размере полевого пайка военного времени при соответствующих штабах Региструпр при Полевом штабе Реввоенсовета Республики, а фронтовые Регистрационные отделы при соответствующих фронтовых штабах.

6. А) Во главе Региструпра стоит Начальник Управления, который является идейным руководителем работы Региструпра, ответственным перед Реввоенсоветом Республики и непосредственно подчиненным наблюдающему члену Реввоенсовета.

Б) Начальник Регистрационного управления в отношении подчиненных ему органов управления и лиц пользуется правами начальника Полевого штаба.

В) Начальнику Управления принадлежит право распоряжения военными суммами Региструпра.

Г) При Начальнике Управления состоит орган Управления, в состав которого входят: Начальник Региструпра, двое Помощников Начальника, два состоящих для поручений и секретарь.

7. А) Помощники Начальника назначаются Начальником Управления и утверждаются Реввоенсоветом Республики.

Б) Помощники Начальника являются ближайшими заместителями Начальника Управления в случае отсутствия последнего и исполняют ту работу, которая будет возложена Начальником Управления в зависимости от целесообразности и необходимости.

8. Региструпр имеет [в своем составе] 5 отделов:

А) Оперативный отдел имеет своей задачей: 1) Составление общего и местного плана агентурных сетей; 2) насаждение агентурной сети по выработанному плану; 3) распределение заданий между подчиненными Региступру органами и наблюдение за своевременным их выполнением; 4) приглашение агентов на службу и сбор сведений от них; 5) разработка и распределение заданий между отдельными агентами своей сети, общее и личное детальное инструктирование последних и снабжение их всеми техническими пособиями, одеждой, документами, деньгами и т. п.; 6) прием и опрос агентов, возвратившихся из-за рубежа и оценка сведений и 7) подбор и представление на утверждение Реввоенсовету официальных, неофициальных и полуофициальных военных представителей.

В соответствии со своими задачами Оперативный отдел имеет 3 отделения:

1) Оперативное (1-е отделение).

2) Организационное (2-е отделение).

3) Техническое (3-е отделение), при котором состоят: а) Химическая лаборатория; б) Библиотека; в) Фотография и г) Гардероб (костюмерная).

Б) Информационный отдел имеет своей задачей: 1) Обработку и сводку получаемых от Оперативного отдела подчиненных Региструпру агентурных органов и организаций сведений и материалов (агентурные данные, зарубежная и иностранная пресса, приказы, документы и пр.); 2) Непосредственное издание ежедневных, еженедельных сводок, сообщаемых по утвержденному Начальником Управления перечню адресов.

В соответствии со своими задачами Информационный отдел имеет 3 отделения:

1) Сводочное.

2) Прессы.

3) Архив.

В) Задачи Общего отдела: 1) рассылка (с курьерами-фельдъегерями) секретных пакетов управления местными органами Региструпра: Регистотделам фронтов, округов, загранбюро различных партий и высшим военным учреждениям периферии; 2) ведение персонального учета сотрудников («открытых») Регистрационного управления и ведение приказов по управлению; 3) общее делопроизводство по управлению, выдача командировочных документов, распределение входящей корреспонденции по отделам, занесение во входящий и исходящий журналы бумаг; 4) хранение шифров, зашифрование и расшифрование входящих и исходящих шифрованных телеграмм и других бумаг управления; 5) обслуживание управления типографской работой и заведование комендатурой. Для этого имеются:

1) Отделение связи.

2) Общее отделение.

3) Шифровальное отделение.

4) Типография и 5) Комендатура. 9. В Организационном отделе сосредоточена вся работа: а) по учету и распределению личного состава всех открытых ответственных сотрудников, как центрального, так и подчиненных ему регистротделов, или расшифрование штабов, округов, фронтов и отдельно действующих армий, согласно специальной инструкции; б) организация новых и реорганизация существующих, в зависимости от назревающих требований, фронтовых или окружных регистротделов или расформирование одних и замена их другими; в) контроль и объединение работы подчиненных органов регистротделов и согласование всей работы с центральным управлением. Периодическое инспектирование работы окружных и фронтовых регистротделов в целях выяснения, корректирования и устранения недочетов; г) составление всякого рода положений, инструкций и циркуляров, касающихся всех сторон жизни и деятельности как центрального органа, так и подчиненных органов, окружных и фронтовых, и проведение в жизнь всех намеченных и разработанных в инструкциях и циркулярах мероприятий.

В целях осуществления всей указанной деятельности Организационный отдел состоит из двух отделений:

1) Организационное отделение.

2) Инспекторское отделение.

10. Хозяйственно-финансовый отдел. Хозяйственно-финансовый отдел ведает: а) снабжением всеми видами довольствия как постоянного состава управления, так и переменного; б) ремонтом, отоплением, освещением занимаемых управлением помещений; в) составлением сметных исчислений, учетом сметных кредитов, составлением требовательных ведомостей, поверкой требовательных ведомостей и оправдательных документов и ведением всей отчетности по установленным правилам и формам; г) приобретением иностранной валюты.

Отдел имеет 3 отделения:

1) Общее отделение.

2) Финансово-счетное отделение.

3) Хозяйственное отделение.

П[одлинный] п[одписал] начальник управления Ленцман Верно: н[ачальни]к канцелярии [подпись]

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 32 с об. — 33. Заверенная машинописная копия.

Документ № 2.3.8

Рапорт начальника Регистрационного управления Реввоенсовета Республики

старого большевика Я. Д. Ленцмана в ЦК РКП(б) с предложениями по реорганизации РУ

№ 325/с 30 октября 1920 г.[752]

Совершенно секретно

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О НАПРАВЛЕНИИ РАБОТЫ РЕГИСТРУПА И ЕЕ МЕТОДАХ[753]

В связи с назначением Центральным комитетом РКП Комиссии по реорганизации Регистрационного управления[754] считаю своим долгом представить ей в кратких чертах то направление и методы работы, действуя по которым этот орган может исполнить свое назначение и дать удовлетворительные результаты.

Регистрационное управление Полевого штаба Реввоенсовета Республики как орган агентурной разведки должно осветить военное, политическое и экономическое положение всех государств, имеющих те или иные отношения к Советской России. При этом, в силу особого положения Советской России, всего внимания нельзя сосредоточивать только на граничащих с Россией странах, а точно так же необходимо подробно осветить страны, правительства которых оказывают или могут оказывать в будущем влияние на внешнюю политику соприкасающихся с ними стран. Главное внимание агентуры должно быть сосредоточено на выяснении вооруженных сил, военной техники, материалов и производительности тех стран, с которыми вероятнее всего вооруженное столкновение по тем или другим причинам.

Для решения этих задач Региструпр должен иметь во всех странах своих агентов, задачей которых является осведомление Региструпра относительно упомянутых вопросов.

В настоящее время условия как будто бы таковы, которые затрудняют постановку агентурной разведки и делают ее гораздо более сложной, нежели в прежнее время. Советская Россия находится в дипломатических сношениях с весьма ограниченным числом государств, причем большинство ее представителей не пользуются всеми теми правами, которыми пользовались и пользуются дипломатические представители буржуазных государств. Нет свободного сообщения между Советской Россией и Европой, связь также весьма трудно наладить. В этих условиях мы можем иметь во всех странах почти исключительно только нелегальных людей. Но способных людей, которые могли бы с успехом за границей существовать нелегально или проделывать ту громадную работу, которая лежит на Региструпре, у нас весьма мало. Но, с другой стороны, в этих исключительных условиях, в которых мы находимся, заключается и выход из затруднительного положения.

Сейчас, когда весь мир находится в состоянии активной гражданской войны, во всех буржуазных государствах коммунистические партии являются не только нашими друзьями, но и активными борцами в нашем лагере. Поэтому они принимают и должны принимать активное участие во всех видах борьбы и разной работы, которая ведется непосредственно для этой борьбы и является ее составной частью. В силу этого они должны и выделить из своей среды работников, задачей которых является выяснение сил противника — буржуазии. Конкретно: сеть агентов Региструпра во всех странах должна состоять из людей, выделенных коммунистическими организациями этих стран. Единственно при такой постановке вопроса ведение агентурной работы может быть поставлено на широкую ногу и дать результаты, которые удовлетворяли бы наши органы как в политическом, так и в военном отношении.

Такая постановка вопроса также значительно облегчает и упрощает условия ведения агентурной разведки в сравнении с теми условиями, в которых приходилось вести ее в прежнее время буржуазным государствам, и гарантирует большие результаты.

План организации агентурных сетей должен быть следующий: в каждой стране, в зависимости от важности и величины ее отдельных районов, должны быть организованы округа; и заведующих этими округами или окружных резидентов должна дать коммунистическая партия данной страны, из местных организаций, товарищей, которые хорошо знакомы с данной местностью. Число этих товарищей весьма ограниченное, и в наиболее крупных странах — [таких], как Германия, Англия и Франция, — не превысит шести. Эти товарищи должны отойти от активной работы в партии и организовать в своих районах сеть наблюдателей, работа которых может дать исчерпывающие сведения военного, политического и экономического характера по данному району. Наблюдателей также необходимо набирать из среды партии и профсоюзов, но в это дело уже нельзя вмешивать организацию партии, и это надо делать окружным резидентам частным порядком. Каждому наблюдателю должна ставиться совершенно определенная, узкая и легко выполнимая задача, соответствующая его профессии и при исполнении которой он не навлекает на себя ни малейшего подозрения. Так, напр[имер], в портах, примерно в Данциге, надо найти портового рабочего, который сообщал бы регулярно о характере и количестве прибывающих туда грузов; в наиболее важных железнодорожных узлах необходимо поручить отдельному железнодорожнику доставлять сведения о проходящих эшелонах; на военных заводах необходимо иметь людей, сообщающих о производстве завода, а также могущих дать модели и планы того или другого секретного изобретения, изготовляемого на заводе; в городах и укрепленных пунктах надо иметь бывшего военного, который мог бы давать исчерпывающие сведения о гарнизоне местности и переменах в нем и т. д. В нашу задачу не входит перечисление здесь всех наблюдателей и развитие всех областей наблюдения; это дело подробного плана, который разработает оперативный отдел; тут мы указали только на пару примеров, как должны быть расположены наблюдатели и какие сведения они должны давать. В результате этой работы у каждого окружного резидента из отдельных сведений должна получиться совершенно ясная и определенная картина всего того, что происходит в его районе. Для поддержания связи между резидентом и отдельными наблюдателями у него имеются инспектора, которые регулярно разъезжают и собирают сведения. Доставка этих сведений сюда после их предварительной группировки и обработки окружным резидентом производится или через наших представителей (где такие имеются), или (где таких нет) нелегальным путем — посредством агентов или тайных радио, где такие можно построить.

Кроме этой основной сети, насаждение которой является делом завтрашнего дня, Региструпр должен добывать сведения и другими путями. Одним из них является посылка одиночных агентов — исключительно личностей крупных и очень ловких, которые могут втереться в правительственные или военные круги других стран и таким образом давать сведения о состоянии и намерениях этих стран. Если для этого необходимо устройство тех или иных коммерческих предприятий, то вопрос о целесообразности в необходимости их нужно решать в каждом случае отдельно. Эти агенты не смеют иметь никакой связи с основною сетью и должны действовать вполне самостоятельно. Как и с какими нашими представителями в данной стране их связывать — это дело каждого отдельного случая.

Далее, очень существенным является метод покупки сведений из военных организаций шпионажа других стран. Так, например, вполне возможна покупка сведений, добытых германской контрразведкой в других странах. Этот метод нужно попытаться использовать во всех странах в самых широких размерах, ибо он, до построения нашей сети, дает самые полные сведения и будет служить хорошей проверкой и дополнением в то время, когда будет работать и наша собственная сеть.

Чтобы развить работу по намеченному направлению, необходимы для нее определенные условия. Во-первых, все военные представители во всех странах должны назначаться Региструпром. Эти люди должны быть абсолютно преданными и конспиративными, ибо у них будут связи и с отдельными агентами, а также необходима будет косвенная связь с сетью, т. к. последняя должна будет исполнять их задания. Далее, во всех миссиях, делегациях и представительствах, посылаемых за границу, Региструпр должен иметь своих представителей для удобной связи с местными организациями и Москвой и более быстрого налажения организационной работы.

Из данной постановки вопроса вытекает также степень участия беспартийных специалистов. В работе, которая связана с заграничными коммунистическими организациями и поэтому в высшей степени конспиративна, участие беспартийных специалистов совершенно исключено, ибо беспартийный не смеет даже знать самой системы организации нашей сети, т. е. того, что нам активно помогают коммунистические партии. Здесь должны работать исключительно военные специалисты — коммунисты.

Зато беспартийные военные специалисты — генштабисты, при отсутствии соответствующих коммунистов, допустимы в информационном отделе, куда поступает материал для обработки и приведения в общую систему и где приходится констатировать те или другие недостатки его и в связи с этим ставить дополнительные задания и вопросы Оперативному отделу.

НАЧРЕГИСТРУПР Ленцман

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 37–41. Подлинник — машинописный текст с автографом фиолетовыми чернилами.

Документ № 2.3.9

Приказ РВС Республики № 785/141 о реорганизации Регистрационного управления Полевого штаба РВСР и Разведчасти Оперативного управления Штаба РККА в Разведывательное управление Штаба РККА

4 апреля 1921 г.

1. Регистрационное Управление Полевого штаба (приказ РВСР 1921 года № 37(6) упразднить).

2. Ввести в действие объявляемый при сем штат[755] и положение Разведывательного Управления Штаба РККА.

3. На ликвидацию Регистрационного Управления и Разведывательной части Оперупра Штаба РККА предоставить месячный отпуск.

Зампредреввоенсовета Республики Э. Склянский

Верно: делопроизводитель Код[ификационной] части Упр[авления] дел[ами] РВСР В. Кондратов

К приказу РВСР 1921 года № 785/141

Сов. секретно

«УТВЕРЖДАЕТСЯ»

4 апреля 1921 г.

Зампредреввоенсовета Республики Э. Склянский

Главком С. Каменев

Член РВСР Данишевский

ПОЛОЖЕНИЕ о Разведывательном управлении Штаба Рабоче-крестьянской Красной армии (Разведупресп)

А. Предметы ведения и состав Управления

1. Разведывательное Управление является одним из управлений Штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии и подчиняется Начальнику названного Штаба через соответствующего его помощника.

2. Разведывательное Управление есть центральный орган военной разведки как в военное, так и в мирное время.

3. Ведению Разведывательного Управления подлежат:

а) организация самостоятельной глубокой стратегической агентурной разведки в иностранных государствах;

б) организация в зависимости от обстоятельств международного положения активной разведки в тылу противника;

в) ведение по мере необходимости разведки в политической, экономической и дипломатической областях;

г) получение и обработка всякого рода изданий иностранной прессы, военной и военно-статистической литературы;

д) обработка и издание материалов по всем видам разведки с составлением сводок, описаний и обзоров; дача заключений о возможных стратегических предположениях и планах иностранных государств, вытекающих из данных о подготовке к войне;

е) введение уполномоченных Разведупра для связи в центральные органы тех ведомств, которые имеют заграничную агентуру, и получение через них необходимых Разведупру добываемых этими ведомствами сведений;

ж) руководство деятельностью разведывательных органов на фронтах и в военных округах и назначение по соглашению с соответствующими Реввоенсоветами и Командующими войсками округов, начальников этих органов.

4. Во главе Разведывательного Управления стоит Начальник его, подчиняющийся в общем порядке службы Начальнику Штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии через соответствующего его помощника; в отношении же агентурной работы и ее организации он подчиняется непосредственно Комиссару Штаба РККА.

Одновременно Начальник Разведупра является членом Коллегии ВЧК.

5. Начальник Разведупра назначается Реввоенсоветом Республики по соглашению с Председателем ВЧК.

6. Начальник Разведупра является непосредственным распорядителем всех отпускаемых Управлению на разведку денежных сумм, каковые суммы как в государственной, так и в иностранной валюте отпускаются Разведупру распоряжением Реввоенсовета Республики, согласно смет, представляемых Начальником Разведупра 2 раза в год на утверждение РВСР.

Примечание: Секретная денежная хозяйственная отчетность Разведупра контролируется и проверяется согласно особой инструкции, утвержденной Реввоенсоветом Республики и Народным Комиссариатом Рабоче-Крестьянской Инспекции.

7. Начальнику Разведупра предоставляется право по мере надобности увеличивать число состоящих в управлении Заведывающих секторами и их помощников в зависимости от необходимости увеличения числа секторов.

8. Заместитель Начальника Разведупра избирается Начальником Управления и назначается Начальником и Комиссаром Штаба РККА.

Заместитель Начальника Управления является ближайшим помощником Начальника и замещает последнего во всех случаях его отсутствия.

9. Помощник Начальника Разведупра избирается Начальником Управления и назначается Начальником и Комиссаром Штаба РККА. Он выполняет все возложенные на него Начальником Управления поручения и, по его указанию, направляет работу Отделов.

В его непосредственном ведении состоит Общая Канцелярия Управления.

10. Общие права Начальника и прочих должностных лиц Разведупра определяются положением о Начальниках Главных Управлений Народного Комиссариата по Военным Делам и прочих должностных лиц сих управлений.

11. Особые права и обязанности Начальников Отделов, частей, отделений и других должностных лиц управления определяются инструкциями, утверждаемыми Начальником Разведупра.

11. Разведывательное управление состоит из: Общей Канцелярии Управления и четырех Отделов: 1) Отдел войсковой разведки; 2) Отдел агентурной разведки; 3) Отдел информационно-статистический и 4) Отдел радиоинформационный.

При Разведупре состоят Курсы разведки, существующие по особому штату и положению.

Б. Общая Канцелярия Управления

12. В Общей Канцелярии Управления сосредоточиваются: дела о личном составе Управления и состоящего при нем резерва, учет специалистов по разведке, общая переписка, не относящаяся к ведению отделов или касающаяся всего Управления в целом и т. п.

13. Начальник Общей Канцелярии непосредственно подчиняется Помощнику Начальника Управления.

В. Отделы Управления

I. Отдел Войсковой Разведки

14. Отдел Войсковой Разведки состоит из трех отделений: 1) Отделение войсковой разведки; 2) Отделение радиоразведки и 3) Отделение авиаразведки.

15. На Отдел Войсковой Разведки возлагается:

а) организация, руководство, направление деятельности и инспектирование войсковой разведки всех видов (разведки всех родов войск, авиа— и радиоразведки);

б) составление докладов, проектов, наставлений, положений и инструкций по войсковой разведке;

в) поддержание связи с Оперативным Управлением Штаба РККА в целях согласования руководящей деятельности по войсковой разведке с оперативно-боевыми предположениями и распоряжениями командования;

г) поддержание связи с Главным Управлением Рабоче-Крестьянского Красного Воздушного Флота и СКА (по радио) и разработка для передачи им через Начальника Разведупра общих специальных заданий по разведке, сообразно стратегических предположений и общего плана обороны страны.

II. Отдел Агентурной Разведки

16. Отдел Агентурной Разведки состоит из трех частей: 1) Агентурная (оперативная) с пятью отделениями: Восточным, Южным, Юго-Западным, Западным и Морским; 2) Техническая Часть с двумя отделениями: Техники документов и Снабжения; 3) Общая Часть с тремя отделениями: Общим, Шифровальным и Финансовым.

17. На Отдел Агентурной Разведки возлагается:

а) организация закардонной агентуры для ведения самостоятельной глубокой стратегической разведки;

б) организация связи с закордонными резидентами и непосредственное руководство их работой;

в) финансирование непосредственно подчиненных Разведупру резидентур и предварительная проверка их отчетности;

г) вербовка, обучение и персональное инструктирование агентов различных категорий, снабжение техническими пособиями, одеждой и документами отправляемых на закардонную работу агентов;

д) учет и распределение секретного личного состава, как непосредственно Агентурному Отделу подчиненных резидентур, так и местных органов Разведупра;

е) наблюдение и контроль за агентурной работой местных органов Разведупра, инспектирование и инструктирование их по агентурной части, объединение и согласование их работы с деятельностью Разведывательного Управления;

ж) организация активной разведки и руководство активной разведкой фронтовых резидентов во враждебных Советской России государствах;

з) общее наблюдение за деятельностью состоящих при Разведупре Курсов разведки.

III. Отдел Информационно-Статистический

18. Информационно-Статистический Отдел состоит из пяти отделений: 1) Отделение Западное; 2) Отделение Юго-Западное; 3) Отделение Южное; 4) Отделение Восточное и 5) Отделение Морское, Бюро Прессы, библиотек архива и типографии.

19. На Информационно-Статистический Отдел возлагается:

а) получение периодических сводок разведывательных органов, фронтов и военных округов, результатов работы отделов Войсковой и Агентурной разведки и Радиоинформационного, а также сведений из других постоянных и случайных источников и составление всякого рода сводок с выводами, заключениями и необходимыми приложениями;

б) обработка материалов всех видов военной разведки для текущей оперативной работы Штаба РККА;

в) изучение, систематизация и обработка военно-статистических и прочих материалов и данных о военном, политическом и экономическом положении иностранных государств, их взаимоотношений, о подготовке к войне и состоянии вооруженных сил;

г) всестороннее изучение и обработка получаемой в Разведупре иностранной военной литературы, руководство и направление деятельности разведывательных органов низших инстанций в отношении обработки материалов и информации;

д) изучение и обработка получаемой Разведупром общей иностранной прессы, составление библиотеки и ведение архива;

е) составление докладов и разработка общих заданий по разведке согласно указаний Начальника Разведупра;

ж) изучение и обработка, по заданиям РВСР, материалов в других областях жизни и состояния иностранных государств;

з) издание и выпуск описаний, обзоров, сводок, боевых расписаний, схем и проч.

IV. Отдел Радиоинформационный

20. Радиоинформационный отдел состоит из трех отделений: 1) Отделение военно-сухопутное; 2) Отделение Военно-Морское и 3) Отделение дипломатических сношений.

21. На Радиоинформационный отдел возлагается расшифрование перехваченной иностранной шифрованной корреспонденции, с применением на практике, самостоятельных шифров, кодов и ключей для сухопутных, морских и дипломатических (политических и экономических) сношений.

В связи с этим Радиоинформационный отдел поддерживает постоянную связь с Начальниками Сухопутной и Морской радиоразведки, получая от них все необходимые для работ отдела сведения, как-то: схемы расположения иностранных радиостанций, позывные и проч.

Верно: делопроизводитель Код[ификационной] части Упр[авления] дел[ами] РВСР В. Кондратов

РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 179. Л. 290 с об. — 292. Заверенная машинописная копия.

Документ № 2.3.10

Докладная записка Я. Д. Ленцмана Э. М. Склянскому о работе Регистрационного управления с предложениями по реорганизации агентурной разведки

№ 414

5 февраля 1921 г.

Зампредреввоенсовета Республики товарищу Склянскому

Копия в ЦК РКП и председателю ВЧК товарищу Дзержинскому

ДОКЛАД

Приняв в августе [1920 г.] Регистрационное управление, я нашел таковое в разваленном виде. Как сам аппарат Региструпра, так и его местные органы, наспех созданные во время боевых операций на фронтах, совершенно не соответствовали своему назначению. Многие из местных регистродов ввиду плохого подбора сотрудников были совершенно неработоспособны, а многие вели кустарническую работу, руководствуясь старыми, допотопными принципами разведки царских времен. Затишье на фронтах и изменение отношений к Сов[етской] России со стороны целого ряда государств дало нам возможность ближе коснуться деятельности местных органов Региструпра, проверить и подытожить их деятельность, выяснить объем и работоспособность созданных агентур. Проверка всех органов еще не кончена, но уже теперь можно сказать, что результаты самые плачевные. Оказалось, что при огромном количестве наличия армейских и фронтовых регистродов, при огромной затрате материальных средств и живых сил мы получили самые скудные сведения о состоянии, численности, боеспособности, группировках и движениях неприятельской армии. Имеющиеся же сведения добывались, главным образом, войсковой разведкой и путем опроса пленных и перебежчиков. Агентура же, пожирая огромнейшие суммы денег и живую силу, почти все время молчала. Сколь велика была затрата материальных средств и живых сил, могут показать хотя бы следующие данные.

В Латвию, например, по имеющимся в Региструпре данным, один только регистрод 4-й стрелковой дивизии за время с 1 августа 1919 г. по апрель 1920 г. направил не меньше 280 агентов. В то же время на Латвию вели разведку и туда направляли своих агентов еще: регистрод 4-й стр[елковой] дивизии, 2 представителя РВС 15-й армии, [от] Регистроарм-15, Региструпровская группа «МАКСС» в Витебске, а впоследствии и Загранбюро ЦК Латвии. В общей сложности в Латвию всеми этими организациями направлено около 700 человек, не считая отрядов партизан. Все эти 700 человек отправлялись на более или менее продолжительный период и финансировались только крупными суммами, сведения же давались не более чем одним процентом из всех. Дальше, регистродами дивизий и армий Кавфронта в течение минувшего года отправлено группами в Грузию не менее 500 агентов. В одном Трапезунде, по сообщению одного возвратившегося оттуда сотрудника, еще в конце прошлого года скопилось около 200 агентов, посланных различными морскими и сухопутными организациями вести разведку в Анатолии. Коренная реорганизация регистродов Южного и Юго-Западного фронтов показала, что в этих органах служило не менее 1700 гласных сотрудников; число секретных, которое точно установить еще пока не удалось, без сомнений, было вдвое больше гласных. Не лучше дело обстоит с регистродами других фронтов, проверка и реорганизация которых в настоящее время еще производится.

Величину израсходованных этими организациями сумм установить невозможно, т. к. многие регистроды, помимо получаемых от Региструпра сумм, усиленно субсидировались реввоенсоветами фронтов и армий, причем эти субсидии отпускались в виде бриллиантов, ценностей и т. д.

Вся система «насаждения» нашей агентуры [сводится к насаждению] своих резидентов-наблюдателей в разных пунктах на неприятельской территории и к посылке так называемых «маршрутных агентов»-ходоков. Эта система «насаждения» агентов, впоследствии, как из вышесказанного видно, превратившаяся в систему «наводнения» агентами неприятельской территории, соответственно, требовала от регистродов массу людей. Чтобы перебрасывать пачками агентов, а потом рассыпать их «веером», обхватить целый район или область неприятельской территории, нужны были десятки людей. Найти годных для агентурной работы людей, понятно, не легко, а потому местные регистроды хватались за первых попавшихся. В агенты таким путем пролезало много авантюристов и уголовного типа людей, которые, получив средства, после перехода фронта или стали провокаторами, или спекулировали, пьянствовали и безобразничали, меньше всего думая о разведке. Состав гласных сотрудников во многих регистродах был не лучше состава агентов. Пьянство, разгильдяйство и преступления — обычное явление многих регистродов армий и дивизий.

Что же касается Регистрационного управления, то состояние его лучше всего характеризовало данное самими сотрудниками название «Региструп — мертвый труп». Два самые существенные его отдела — Оперативный (добывающий материал)[756] и информационный (обрабатывающий материал), были в самом жалком положении. Никакой агентуры Региструпр сам не имел, и Оперотделу, следовательно, нечем было оперировать, а в информ[ационном] отделе на обработке материалов, например, сидели совершенно незнакомый с военным делом человек и женщина, могущая исполнить роль журналистки.

Вот короткая характеристика того наследства, которое я получил от своих предшественников. Худые стороны этого наследства, конечно, нельзя было сразу выяснить, а также не сразу можно их ликвидировать. Лишь после коренной ревизии и реорганизации регистродов Кавказского, Южного и Юго-Западного фронтов, после ликвидации многих армейских аппаратов и проверки закордонной агентуры, все постепенно выплыло на поверхность — все худые и подчас весьма грязные стороны в жизни многих регистродов. Обнаружились вещи, для ликвидации которых пришлось на помощь позвать Р[еволюционный] в[оенный] трибунал и многих бывших работников отдать в его распоряжение (из регистродов Кавфронта, например, к ответственности привлекаются 30 человек, из которых 14 уже арестованы). Указанные фронты я привел, чтобы лишний раз подчеркнуть, что в дальней[шей] работе Региструпр опираться на свои старые аппараты и строить агентурную разведку по старым методам не может. Вся 2-летняя работа в области агентурной разведки идет насмарку; на нее приходится ставить крест и взяться за организацию разведки на новых началах. Выдвинутый мною и одобренный Вами способ — новый принцип в области организации новой агентурной разведки — сводится к отказу от «насаждения» на территории противника завербованных и подготовленных агентов, к отказу на переброску[757] на территории «пачками» рассыпающих «веером» агентов. Вместо количественно большой, но качественно плохой массы агентов я ставлю отборных морально и политически проверенных и достаточно подготовленных одиночек, которые в качестве резидентов-организаторов направляются в то или иное государство. В задачу их ставится создание агентурной сети из местных жителей, черпая, главным образом, своих работников из местных партийных организаций. Всюду количество должно быть заменено качеством. Такова вкратце основа будущей работы. Поскольку мы сумели этот принцип применить на деле, постольку уже отмечаются реальные результаты. Наши новые, небольшие аппараты (например, в Литве, Латвии, Эстонии, Германии) дают несравненно больше ценные[758] материалы, чем старые громоздкие организации.

Ликвидация старого типа агентуры естественно диктует необходимость создания новой. Этой работе сейчас значительно благоприятствует затишье на фронтах и завязывающиеся дипломатические, торговые и прочие сношения с целым рядом государств, дающие нам возможность почти без риска перебросить организаторов и установить с ними прочную связь. Этот благоприятный для нас момент мы должны использовать, т. к. нет никаких гарантий, что после немногих месяцев обстоятельства не изменятся в худшую сторону. Если, например, весной на Западе начнутся военные действия, то упущенное нами теперь уже ничем нельзя будет наверстать. Исходя из этих соображений, я принял все меры для подготовки нескольких хороших резидентов-организаторов для западноевропейских государств и Турции, которая в последнее время приобретает особый для нас интерес. Если этих организаторов удалось бы перебросить в декабре и январе, как я это предполагал, то через 2–3 месяца мы имели бы там прочные агентуры и могли бы дать ряд ценных, нужных нашему командованию, сведений. Но этого сделать не удалось, и не потому, что были бы какие-либо особые внешние препятствия, а вследствие бюрократизма и невероятной волокиты некоторых учреждений, от коих зависит снабжение Региструпра необходимыми средствами.

Как я уже выше указал, мною приняты все меры, чтобы ликвидировать громоздкие фронтовые регистродовские организации к сокращению расходов на разведывательную работу до возможного в данное время минимума. Но совершенно без средств разведывательную работу вести нельзя. Несмотря на все сокращения, требуется еще довольно значительная сумма, которую нужно получить уже не в советских и «николаевских», а в виде реальных ценностей или в иностранной валюте. «Николаевские» деньги, которые во время существования белогвардейских фронтов еще довольно сносно котировались, с разгоном Врангеля потеряли свою цену, курс их изо дня в день падает, и снабжать ими отправляемых на работу резидентов значит не давать средств для работы. Вследствие этого еще в первых числах декабря [19]20 г. мною была выработана и подана через т. Дзержинского на усмотрение ЦК партии смета на будущее полугодие в размере 293 000 фунтов стерлингов (включая сюда и фронтовые организации), каковая смета была одобрена и поддерживалась т. Дзержинским. От своевременного, хотя бы частичного, получения этих денег зависела дальнейшая судьба разведки. Но вот прошло уже два месяца, и для работы не получено в буквальном смысле ни гроша. Представленная смета обсуждалась недели три созданной ЦК партии комиссией. Вопрос решался и перерешался — и в результате ничего. На мои неоднократные доклады т. Дзержинскому и настойчивые письменные требования — отпустить хоть небольшую сумму (25 000 фунтов стерлингов), нужную на первое время для финансирования некоторых подготовленных к отправке работников, давались обещания, т. Дзержинский делал соответствующие распоряжения, но дальше дело не пошло. После долгих хождений, нажимов и т. д. всего-навсего мне удалось через ВЧК получить иностранной валюты на 1364 фунта стерлингов, каковой суммой решительно ничего предпринять нельзя. На эту сумму не может существовать даже одна резидентура в течение месяца. Получение же сметной суммы или хотя бы части ее еще, как говорят, за горами, ибо при последнем обращении к т. Лежаве — одному из членов созданной ЦК комиссии — выяснилось, что предположенные миссией к отпуску 2 000 000 золотом еще не представлены на утверждение ЦК, а взаимообразно в счет сметы иностранную валюту получить нельзя, т. к. ее здесь нет. Этим самым ставится крест на все предпринятые мною шаги по реорганизации агентурной разведки[759] и, вместе с тем, прекращается и сама разведка на несколько месяцев. С огромными трудностями созданные нами в Германии, Литве, Латвии и частично в Польше и в других государствах агентуры должны из-за отсутствия средств разваливаться. Подготовленных для отправки людей приходится отпустить, т. к. они, будучи ответственными партийными работниками и будучи снятыми с ответственной советской работы, не согласны месяцами сидеть бездельничая и ожидать на отправку, тем более что Региструпр не может дать им самые необходимые удобства для продолжительной жизни в Москве. Кроме того, приходится отказаться от некоторых тех возможностей использовать для региструпровской работы, которые дает посылка в разные государства, напр[имер], в Персию, Италию и Финляндию, дипломатических и торговых миссий, т. к. завербованные в них для агентурной работы люди без средств все равно никакой агентурной работы вести не сумеют.

Указанные обстоятельства ставят меня, как начальника Регистрационного управления, в безвыходное положение. Приглашенные мною для агентурной работы сотрудники, не зная фактического положения дел, естественно, все приписывают плохой постановке работы, бюрократизму и канцелярщине в Региструпре и, в первую голову, обвиняют меня, как руководителя этого учреждения. Мои ближайшие сотрудники, начальники отделов, видя всю бесцельность такой работы, чуть ли не ежедневно подают рапорта об увольнении, ссылаясь на невозможность дальше работать. Двое подготовленных для организации агентурной разведки в Турции, ждавшие два месяца на получение средств[760], наотрез отказались дальше ждать и уходят на другую работу. Тем самым мы теряем имеющиеся у нас связи и завербованных людей и одновременно откладываем на долгий ящик организа[цию] агентуры в Турции.

Докладывая Вам об изложенном, я должен указать, что в таких условиях работу дальше вести нельзя и что исполнение заданий Полевого штаба становится невозможным. Если РВС Республики заинтересован в существовании Региструпра, а не «мертвого трупа», если военному командованию нужна агентурная разведка, то нужно обеспечить возможность работы созданному для этого учреждению.

Обращаясь к Вам как к заместителю председателя Реввоенсовета Республики и своему начальнику, прошу принять меры к самому срочному обеспечению Региструпра средствами или же освободить меня от занимаемой должности, т. к. в таких условиях ответственность за работу Региструпра нести не могу.

Начальник Регистрационного управления Ленцман

Пометы[761]:

1) черной ручкой, сверху от адресата: «Крестинскому. Секретно»;

2) простым карандашом, слева от текста: «Копия послана Серебрякову»;

3) простым карандашом, под пометой № 2: «Сталину для комиссии, образованной Оргбюро, по Региструпу.

10/II. С[еребряков]».

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 42 с об. — 45. Копия на правах подлинника (экз. ЦК РКП(б)) — машинописный текст на бланке «РСФСР. Полевой штаб Революционного Военного || Совета Республики. Регистрационное управление» с автографом.

Глава 4. «Проникать в намерения противника»: радиоразведка Красной армии

Радиоразведка в годы Первой мировой и Гражданской войны была, по авторитетному мнению Николая Батюшина, «единственным средством тайной разведки», которое позволяло «в смысле достоверности, обширности фронта и возможности проникать в намерения противника». При этом в годы Первой мировой войны радиоконтрразведка Российской империи расписалась в полной недееспособности. По свидетельству австро-венгерского разведчика Максимилиана Ронге, во время германского наступления в марте 1916 г. подслушивание оказало большую помощь войскам: были перехвачены приказы русской армии о наступлении, причем до 3 августа «русские даже не подозревали о существовании подобного нового изобретения». Из перехваченной австро-венгерской радиоразведкой депеши генерала М. В. Алексеева выяснилось, что «русские сочли захваченную… (у противника. — С. В.) станцию подслушивания за германские подземные телефонные аппараты». Технику и методы подслушивания, если верить Ронге, русской армии объяснил один из австро-венгерских дезертиров. «Радиоразведка обогатилась новым способом засечки (пеленгирования) неприятельских радиостанций при помощи наблюдения с нескольких точек, — пишет М. Ронге. — Впервые новый метод был испытан на русском фронте при участии трех пеленгаторных станций, расположенных в [городах] Броды, Ко ломыя и Черновицы. Первый опыт 18 февраля 1916 г. еще страдал от неопытности телеграфистов и начальников станций, вследствие чего при засечке уже нам известных станций ошибки доходили до 10 км. Все же при этом были обнаружены 4 новых, неизвестных нам до сих пор, [русских] радиостанций. Вскоре этот метод начал давать отличные результаты. В марте 1916 г. радиослужба на русском фронте получила стройную организацию, причем каждой станции подслушивания был нарезан определенный участок неприятельского фронта… Впрочем, как мы узнали из русских радиограмм, вскоре они (русские. — С. В.) тоже стали применять «радиокомпасные станции», имевшие такие же задачи, как и наши радиопеленгаторные станции. Мы совершенно прекратили передачу по радио; германцы же от нее не отказались, хотя и знали о возможности засечки и установили наличие в Николаеве специальной школы радиоподслушивания»[762]. По свидетельству Вальтера Николаи, русские радио представляли собой «достоверный источник сведений… Все приказы были, конечно, шифрованные, но система шифра была проста и менялась редко. Легко удавалось поэтому расшифровать»[763].

Николай Батюшин признал позднее: «Новое средство связи — радиография — принесло нам больше вреда, чем пользы, донельзя облегчив противникам проникновение в наши оперативные планы. Не имей мы радиотелеграфии, наши действия были бы несравнимо более успешными, доказательством чему могут служить разгром австрийцев в августе — сентябре 1914 г. и успех 1-й армии генерала Ренненкампфа в августе… в Восточной Пруссии. Эти успешные наши действия совпали по времени с тем периодом, когда австрийцы не умели еще расшифровывать наши радиограммы, а у немцев дело это только еще налаживалось. Отсутствие у нас радиотелеграфии могло иметь последствием тактические неудачи, что несравнимо слабее отразилось бы на общем ходе кампании, чем систематическое проникновение в сокровенные наши стратегические планы»[764]. К тому же «дело расшифровки неприятельских радиограмм на сухопутном флоте было организовано неудовлетворительно, а потому это новое могучее средство тайной разведки совершенно не играло никакой роли в деле осведомления об оперативных замыслах наших противников. Нельзя сказать, что не было сделано попыток в этом отношении. В конце 1915 г. на Северном фронте перехватывались неприятельские шифрованные радиограммы, которые отправлялись затем в Петроград в специальное бюро Главного управления Генерального штаба… Ощутительных, однако, результатов работа этого бюро не дала»[765].

Радиоразведка при этом была блестяще поставлена в Морском Генеральном штабе. По свидетельству старшего лейтенанта флота Стеблин-Каменского, расшифровка немецких морских радиограмм началась осенью 1914 г., после извлечения российскими водолазами секретных документов (в том числе радиотелеграфных шифров) с погибшего, не без участия нашей морской радиоконтрразведки, крейсера «Магдебург». Добытый морской шифр был вручен капитаном I ранга Кедровым и капитаном II ранга Смирновым первому лорду Адмиралтейства (морскому министру) Уинстону Черчиллю в присутствии первого морского лорда (начальника Морского Генерального штаба) принца Людвига Баттенбергского и начальника штаба контрадмирала Оливера. С этого времени расшифровка немецких радио на флоте проходила «в полном контакте с англичанами»[766].

В Военно-морском флоте радиоразведка весной 1918 г. фактически перестала существовать. На Балтийском флоте после знаменитого «Ледового похода» под руководством капитана I ранга А. М. Щастного в марте 1918 г. районы службы наблюдения и флота расформировали, оставив лишь самостоятельную станцию Кронштадт, радиостанцию Новая Голландия в Петрограде и телеграф Морского Генерального штаба, — разведывательная деятельность свелась к радионаблюдению. На Черноморском флоте после затопления кораблей в Новороссийске радиоразведка также прекратила свое существование. Особое значение на флоте радиоразведка получила лишь в созданной в октябре 1918 г. Волжско-Каспийской военной флотилии: с белогвардейцами развернулась настоящая война за захват и уничтожение радиостанций[767].

В условиях измен большинства специалистов морской разведки большевикам не оставалось ничего иного, как положить, по крайней мере на первых порах, в основу «сухопутную» радиоразведку, проявившую абсолютную недееспособность еще до всеобщего развала 1917 года.

13 ноября 1918 г. в составе Регистрационного управления создали первое подразделение советской армейской радиоразведки — Приемно-контрольную радиостанцию, на которую возложили перехват радиообмена иностранных интервентов и Белой армии. Другие специальные формирования радиоразведки в Красной армии вследствие нехватки специалистов и техники (имелось всего 38 связных радиостанций) не предусматривались[768]. Но при этом, как выясняется, Приемно-контрольную радиостанцию временно включили в состав военной контрразведки — Отдела военного контроля Регистрационного управления Полевого штаба РВСР. Таким образом, радиостанция должна была выполнять функции радиоконтрразведки: не исключено, что большевики попытались учесть ошибки царских спецслужб, полностью проигравших германской и австро-венгерской разведке борьбу за информацию. 21 января 1919 г. приказом по Полевому штабу временно приданную ОВК РУ Контрольно-приемную радиостанцию расформировали[769]; судьбу личного состава предоставлялось решить инспектору радиотелеграфа действующей армии[770]. Следует заметить, что ОВК на момент выхода приказа уже находился в структуре ВЧК под названием «Особый отдел»… Вскоре, однако, Приемно-контрольную радиостанцию восстановили, причем понять логику соответствующего приказа представляется делом весьма непростым. Цитирую приказ по Полевому штабу РВСР № 167 от 4 мая 1919 г.: «§ 1. Приступить к сформированию при вверенном мне штабе Приемно-контрольной радиостанции и содержать ее по штатам, объявленным в приказе Революционного военного совета Республики от 12 января сего года за № 143. По сформировании Приемно-контрольной радиостанции, Приемно-информационную радиостанцию именовать «Приемно-информационной». Основание: приказ Революционного военного совета Республики от 8 декабря 1918 года за № 366. Справка: приказ по Управлению Инспектора радиотелеграфа действующих армий от 26 апреля сего года за № 86; § 2»[771]. Объяснение напрашивается самое простое: приказами намечалось создание, но фактически Приемно-контрольную радиостанцию сформировали только к маю 1919 г.[772] Первоначально радиостанцию возглавлял Николай Николаевич Венедиктов, 24 июля 1919 г. его откомандировали в распоряжение начальника базы телеграфных радиоформирований в г. Владимире и назначили вместо него в качестве временно исполняющего обязанности начальника 3-й неподвижной радиостанции Евгения Федоровича Иванова[773].

Радиоконтрразведка отсутствовала по определению. В декабре 1918 г. решался вопрос о политическом контроле в военном радиотелеграфе. Комиссар военного радиотелеграфа действующих армий А. Ф. Боярский докладывал С. И. Аралову: «В то время, как политический контроль производится в высших органах управления частями военного радиотелеграфа, в мелких… единицах радиочасти таковой контроль отсутствует, а если есть, то постольку, поскольку позволяет бумажная переписка, а самая политическая жизнь и воспитание в духе времени и ее задач среди радиоработников остается в точке замерзания. До настоящего момента военными комиссарами радиотелеграфа лишь назначались лица в главные управления радиотелеграфа…: Инспрадиоарма, Испрадиофронтов, Начрадиобазы, радиоотдел ГВИУ; в ведении этих комиссаров находились и все остальные радиочасти, как-то: радиошколы, радиомастерские, дивизионных формирований, мощные, полумощные, автомобильные, отдельные полевые радиостанции, а также и радиостанции незатухающих колебаний, которые, исполняя волю центра на местах, никакого политического контроля у себя не имели, а если и были случаи, так по принципу бывшего военного комиссара при бывшем управлении начальника (комиссара. — С. В.) военного радиотелеграфа [Алексея Георгиевича] Русакова, каковой контроль производился через органы или местных красноармейских частей или Советов, в ведении коих радиостанции находились. Такой принцип контроля в корне неправилен и отражает бездеятельность, т. к. подобное совместительство лиц крайне вредно отражалось на деле работы радиостанций. Из личного моего наблюдения и донесения военного комиссара радиотелеграфа Северного фронта Кирьякова такие комиссары или совсем на радиостанцию не являлись или [являлись] очень редко. Радиограммы подавались без подписи и просмотра комиссаром, входящие совсем не просматривались и в довершение всего такие комиссары совершенно некомпетентны в работе военного радиотелеграфа, требуя подчас невозможного, как, например, комиссар в Череповце потребовал передачи радиограммы в Петроград непосредственно», при том что не имел на то никакого права[774].

Ситуация в радиоразведке при наличии опытного военного специалиста таила в себе угрозу: по 2 комиссара имелось в радиотелеграфе действующей армии на фронтах, по одному на Радиотелеграфной базе формирований в г. Владимире и в Радиотелеграфном отделе ГВИУ; остальные части радиотелеграфа (докладывал Боярский): «Радиошколы, радиомастерские, дивизионы формирований, радиостанции всех видов (мощные, полумощные, автомобильные, полевые и т. д.), разбросанные по территории Республики, в действующей армии и в тылу ее военных комиссаров не имеют»[775]. 8 декабря Боярский просил Аралова провести через Всероссийское бюро военных комиссаров приказ «об учреждении должности военного комиссара во всех отдельных частях радиотелеграфа РСФСР»[776]. При этом в тот же день комиссар радиотелеграфа действующих армий Н. Руссов получил даже большие полномочия, чем рассчитывал Боярский: ему предоставили право «не только назначать, но и утверждать комиссаров во всех частях и учреждениях радиотелеграфа и сообщать об этом для сведения Всебюрвоенкому». По итогам комиссар радиотелеграфа действующих армий и Всебюрвоенком параллельно производили назначения военных комиссаров вплоть до февраля 1919 года[777].

Как пишет В. Г. Кикнадзе, армейскую радиоразведку удалось наладить уже в 1918 г., но при этом формирование пеленгаторных и приемно-информационных радиостанций началось лишь в начале 1919 г. На них возлагались и задачи по контролю за радиопередачами Красной армии. В 1919 г. на Западном, Юго-Западном, Южном, Туркестанском, а к концу года и на Кавказском фронтах радиоразведку вели 24 приемочные и 6 радиопеленгаторных радиостанций[778].

Тем временем на Украине развлекался неугомонный нарком по военным делам Николай Подвойский: Александр Боярский, которого 26 апреля командировали инспектировать радиочасти Украинского Советского фронта, доложил, вернувшись, Семену Аралову: «Моя работа главным образом сводилась к тому, чтобы помочь военному комиссару радиотелеграфа Украинского фронта т. Алексееву организовать достаточно мощный политический контроль за работой радиостанций и других учреждений военного радиотелеграфа Украинского фронта». Провести ревизию всех радиостанций Боярскому не удалось: помешало восстание атамана Григорьева, а также декрет Совета Обороны Украины, согласно которому техническое и политическое руководство на всех телеграфных станциях Украины вручалось радиотелеграфному отделу Наркомата почт и телеграфов Украинской ССР. Боярский обратился к Подвойскому «за соответствующими справками». Наплевав на мандат Боярского, выданный Полевым штабом и заместителем председателя РВСР Э. М. Склянского, Подвойский даже не удостоил Боярского аудиенции и «лишь по дороге направил… за справками в… подчиненные ему учреждения. Направляясь по указанию, я не нашел сведений не только о политической стороне дела, но и о технической. После таких безрезультатных шатаний я обратился к члену Реввоенсовета т. [А.И.] Окулову и просил его совместно поехать к т. Подвойскому и, обстоятельно выяснивши положение радиотелеграфного дела в связи с военными требованиями, урегулировать, сообразуясь с распоряжениями и приказами Реввоенсовета Республики и Полевого штаба. Т[ов]. Подвойский был, очевидно, недоволен моей неотступностью и, прервав меня во время доклада в то время, когда я назвал — вполне обоснованно — радиоотделение Украинского ГВИУ (ГВИУ — Главное военно-инженерное управление. — С. В.) фикцией, пригрозил мне арестом за ложные сведения… Переходя к оценке политической работы и политического контроля — нашел, что, начиная с управления инспектора радиотелеграфа Украинского фронта, где комиссаром т. Алексеев, который великолепно поставил политическую работу… контроль за работой специалистов хороший. Из докладов т. Алексеева о комиссарах на радиостанциях Украинского фронта выяснилось, что нет достаточного числа партийных работников для замещения должностей комиссаров, поэтому он назначает на станции комиссарами радиоспециалистов тех станций, куда они назначаются, из числа сочувствующих, если нет партийных. Я дал свое согласие и обещал при первой возможности дать ему пополнение. Теперь я это делаю и предложил т. Алексееву назначить комиссаром радиодивизиона в Белгороде т. Ковшарика — комиссара полумощной радиостанции при Полевом штабе Реввоенсовета Республики. Делая общий вывод политической работы в радиочастях Украинского фронта, [я] могу сказать, что работа налаживается правильно…»[779] Итак, в апреле 1919 г. на Украине только велась работа по обеспечению контроля над телеграфом.

21 января 1919 г. РВС Республики в составе председателя Льва Троцкого, членов Иоакима Вацетиса и Семена Аралова утвердил «Штат приемной радиостанции (Информационной и Контрольной)». По штату полагались: начальник, по 2 радиотелеграфиста 1-го и 2-го разрядов, по одному переписчику, переводчику и посыльному (всего — 8 чел.). В примечании оговаривалось, что радиостанции положен один усилитель типа 3тер с необходимым количеством запасных частей; «настоящий штат имеет силу для всех приемных радиостанций [Народного] комиссариата почт и телеграфа, перечисленных в военное ведомство»[780].

15 февраля 1919 г. секретарь Склянского Иван Медянцев[781] рапортовал своему шефу: «В настоящее время в моем ведении имеются шифры: 1) «военный» — напечатан в типографии Всероссийского главного штаба, разослан по центральным учреждениям военного ведомства, в штабы фронтов и армий, в действии с 20 января с[его] г[ода]; 2) составленный мною, известен мне и т. Шляпникову[782] и 3) составленный мною, известен мне, моему помощнику т. Вельмеру и секретарю т. Троцкого. Довольно широкий круг лиц, знакомых с шифрами, составленными во Всероглавштабе, представляет слабую гарантию тайны, кроме того, неумелое пользование шифром ведет к быстрому нахождению ключа. Так, например, мною дешифрована для т. Ленина телеграмма, зашифрованная ключом ВЧК, которого у меня не было, и дешифровано перехваченное радио, содержавшее разговор Киева с Одессой. Радио было зашифровано последовательно семью ключами, и все же три из них были мною прочтены. В обоих случаях при шифровке не были соблюдены правила пользования шифрами. Вследствие этого, а также в целях наиболее полного сохранения тайны мною и были составлены упомянутые шифры. Таким образом, исключительной важности депеши т. Ленина, посылаемые т. Троцкому, не доступны для прочтения их при передаче моим шифром. Но т. Ленин посылает весьма важные депеши товарищам, командированным на тот или другой фронт с полномочиями из центра. В этом случае мне приходится шифровать общим ключом, действующим в данный момент по военному ведомству (шифр меняется через 2–3 месяца). Такой порядок для депеш, имеющих кроме военного и политическое значение, дает минимальную уверенность в сохранении тайны и потому мало пригоден и совершенно не допустим для особо важных депеш…»[783]. Если военный шифр разрабатывался во Всероссийском главном штабе, он был точно известен военной организации контрреволюционного Всероссийского национального центра, из чего следует, что значительная часть военных сведений и переписки Ленина и Троцкого, а также ВЧК могла быть расшифрована, по крайней мере, белогвардейским подпольем.

В мае — июне 1919 г. советская радиоразведка добыла информацию о подготовке к участию в боевых действиях на стороне Антанты Польши[784]. Фактически о неизбежной войне с Польшей Советская России узнала задолго до ее начала.

27 сентября Сергей Гусев сделал на заседании РВСР доклад «О секретной информации». РВСР поручил помощнику начальника Полевого штаба Карлу Данишевскому «выяснить цель и порядок распространения перехватываемых Полевым штабом радиограмм, а равно и других сведений секретного характера, которые предполагает установить РОСТа»[785].

29 января 1920 г. состоящие при Полевом штабе РВСР приемные радиостанции (Информационная и Морская) РВСР приказал расформировать, а личный состав их обратить на пополнение «Приемно-информационной радиостанции при Полевом штабе РВСР». По штату в Приемно-информационной радиостанции служило 22 человека: начальник (радиотехник или радиотелеграфист с большим стажем), 12 телеграфистов (оговаривалось, что все они могут быть 1-го разряда «при условии приема иностранной прессы латинским шрифтом со скоростью не менее 110 букв»), 2 электромеханика 1-го разряда, по 2 переписчика, переводчика (обязанных знать 3 иностранных языка и имевших 10-й разряд оплаты труда против 8-го у начальника радиостанции) и посыльных, 1 уборщик. Радиостанция была рассчитана для работы одновременно на 2 приемника, для чего ей полагалось следующее имущество: «а) для приемника с диапазоном полн. до 20 000 метров — со сложной схемой; б) один приемник для коротких волн; в) приемная антенна с принадлежностями; г) приемная рама с конденсатором; д) усилителей 10-кратных — 3; е) генераторов незатухающих колебаний с диапазоном до 20 000 метров с французской лампочкой — 2; ж) агрегат для зарядки аккумуляторов — 1; з) …инструмент и материалы для мелкого ремонта; и) пишущих машинок — 2». Хозяйственное обеспечение радиостанции возлагалось на Полевой штаб. Реорганизация была проведена к 6 февраля 1920 г.[786]

В начале 1920 г. началось восстановление радиоразведки на Балтийском и Черноморском флотах[787].

В августе 1920 г. начальник Полевого штаба поручил Регистрационному управлению при РВСР разработать новую организацию радиоразведки, поскольку из-за увольнения в запас старых квалифицированных специалистов и нехватки техники ведение радиоразведки практически прекратилось[788].

19 декабря 1920 г. командующий войсками Украинской ССР М. В. Фрунзе телеграфировал шифром В. И. Ленину, Л. Д. Троцкому, Г. В. Чичерину и в ЦК РКП(б): «Из представленного мне сегодня бывшим начальником врангелевской радиостанции в Севастополе Ямченко доклада устанавливается, что решительно все наши шифры вследствие их несложности расшифровываются врагами. Вся наша радиосвязь являлась великолепнейшим средством ориентировки противника. В тесной связи с шифровальным отделением морфлота Врангеля, Ямченко имел возможность лично читать целый ряд наших шифровок самого секретного как военно-оперативного, так и дипломатического характера. В частности, секретнейшая переписка Наркоминдела с его представительством в Ташкенте и в Европе слово в слово известна англичанам, организовавшим специально для подслушивания наших радио целую сеть станций особого назначения. То же относится к расшифрованным свыше ста нашим шифрам». К шифрам, не поддавшимся прочтению, немедленно присылались ключи из Лондона, где во главе шифровального дела англичане поставили русского подданного Э. Фетерлейна (Фаттерлейн), ведавшего прежде этим делом в России. Общий вывод такой, что все наши враги, в частности Англия, постоянно в курсе всей нашей военно-оперативной и дипломатической работы. Копию доклада Ямченко препровождаю с нарочным. Изложенное докладываю для принятия соответствующих мер»[789]. Ознакомившись с докладом, вождь наложил резолюцию: «Тов. Троцкий. Надо еще нажать. Создайте еще комиссию, и проверим сугубо меры борьбы. Ленин»[790].

Доклад был подготовлен Иваном Ямченко 21 декабря 1920 г. и 3 января 1921 г. положен на стол В. И. Ленина, который решил направить его Л. Д. Троцкому и Ф. Э. Дзержинскому. В докладе уточнялось: «…русский отдел радиоразведки обслуживается у англичан Э. Фетерлейном — старым русским чиновником Министерства индел. Во время Октябрьской революции англичане, уезжая, взяли с собой Фетерлейна, где поместили в свою радиоразведку. Но как мне сообщил капитан 1-го ранга Нищенков, англичане не допускают его в свой отдел расшифрования радио других стран, а держат его в одиночку специально на русской работе, очень щедро оплачивая его и всячески ухаживая за ним. В этот отдел еще летом Фетерлейн приглашал и меня. По всей вероятности, туда или в Сербию поехали и в настоящее время, вероятно, уже работают четыре офицера расшифровального отделения флота Врангеля»[791]. Основным разделом явился следующий: «Советские шифры, разбираемые в Англии». «Судя по присылаемым из Лондона шифрам, — говорится в разделе, — англичане интересуются каждой мелочью, поступающей по радио из советских источников. По тем же материалам судя, в Лондоне разбираются следующие радио: 1) все армейские советские радио, 2) все флотские советские, 3) все дипломатические, посылаемые из Москвы и адресуемые в Москву. Так как советские шифры часто меняются, то перечислить их названия наизусть практически невозможно — важно лишь отметить, что у англичан имеется радиокод связи Красной армии, тоже раскрытый Фетерлейном; этот код действовал до последнего времени и, вероятно, действует и по сей час, хотя шифры к нему меняются, но нахождение таковых трудности не представляет. Код этот необходимо срочно отменить, заменив новым другой системы, т. к. шифровальщикам в штабе Врангеля он был известен наизусть»[792].

И без того тяжелое положение осложнялось тем, что приемно-информационные радиостанции, производившие перехват всех радио противника, находившиеся при штабах каждой армии и фронта, передавались в ведение Наркомата почт и телеграфов.

14 и 16 января 1921 г. состоялись совещания Комиссии по организации радиоразведки в составе: начальника Разведывательной части Полевого штаба РВСР генштабиста К. Ю. Берендса (председатель), помощника начальника Радиоотдела Управления связи Красной армии военного инженера электротехника В. Олейникова, флагманского радиотелеграфиста штаба Командующего всеми морскими силами Республики (штакоморси) радиотехника Престина с опытом работы в Балтийском флоте времен Первой мировой войны, Регистрационного управления О. П. Дзениса, дешифровальщика Шифровального отдела Полевого штаба с 3-летним стажем Портнова; в качестве эксперта — сотрудник штакоморси и ученик того самого дешифровальщика Фетерлейна, что служил в 1921 г. в английской разведке, Орлов. В ходе работы комиссии ее члены четко отстаивали интересы своих ведомств.

Сделав выводы из опыта Первой мировой войны, комиссия взяла за основу опыт радиоразведки Балтийского флота и Военно-статистического отдела Морского Генерального штаба: в распоряжении советской военной разведки было двое учеников Фетерлейна из 20–25 подготовленных им (вероятно, остальные благополучно перешли на службу Антанте). В целом состояние радиоразведки Комиссией признавалось неудовлетворительным: на фронтах имелись всего 6 пеленгаторных радиостанций (2 на Западном фронте, 3 на Украине и 1 на Кавказском фронте) вместо необходимых, по мнению комиссии, 22. Комиссия высказалась за предложение руководству Полевого штаба войти в сношение с Наркомпочтелем на предмет оставления в распоряжении военного ведомства «20 приемно-информационных радиостанций, которые должны быть полностью укомплектованы радиоспециалистами высшего качества», «для выполнения задач «особого назначения» — перехвата радио противника». Тем более, что к весне 1921 г. морское ведомство было в состоянии поставить только радиостанции особого назначения, пеленгаторные станции в РСФСР вовсе отсутствовали. Решение взять за основу радиоразведку отечественного ВМФ было свидетельством положительных тенденций в развитии советской радиоразведки. Совещание наметило целый ряд мер по организации радиоразведки и дешифровального отдела, включая создание специального Радиоинформационного отдела. Работа Комиссии усложнялась намечавшейся в это время реорганизацией Полевого штаба и Всероссийского главного штаба в единый Штаб РККА. Итоги работы Комиссии остались только на бумаге. Вопрос реорганизации дешифровального аппарата оставался открытым вплоть до издания приказа РВС Республики № 1051/187, которым объявлялись штаты и положения о Центральном шифровальном отделе Штаба РККА. Отдел подчинялся комиссару Штаба РККА «через его 1-го помощника»[793].

Поворотным событием в истории советской радиоразведки стало ознакомление в январе 1921 г. с отдельными материалами о результатах работы радиоразведки в годы Первой мировой и Гражданской войн В. И. Ленина. Председатель СНК, отметив значение этой работы, поручил РВСР и ВЧК «заняться организацией специальной радиоразведки. Вопрос об организации радиоперехвата, шифрованной радиопереписки был решен путем создания станций особого назначения. Для этого использовались все имевшиеся в войсках приемные, приемо-контрольные и пеленгаторные радиостанции. Таким образом, была создана и начала функционировать служба специальной радиоразведки, работавшая в интересах ВЧК»[794]. 5 мая 1921 г. СНК, рассмотрев вопрос о шифровальных отделах, постановил создать Специальный отдел, который объединил все шифровальные органы РСФСР, в структуре ВЧК, что создавало параллелизм в работе советской радиоразведки, которая теперь находилась как в структуре военного ведомства, так и органов государственной безопасности.

К концу 1921 г. Отдел радиоразведки был изъят из РУ и передан в Управление связи Красной армии, созданное в 1919 г.[795]

Нами уже приводились слова преподавателя Академии Генерального штаба РККА С. Савицкого (1920-е гг.): к концу Гражданской войны радиоразведка, находящаяся в структуре Управления связи Красной армии, фактически действовала недостаточно согласованно как с агентурной, так и с войсковой разведкой[796].

Документ № 2.4.1

Шифротелеграмма командующего войсками Украинской ССР М. В. Фрунзе В. И. Ленину, Л. Д. Троцкому,

наркому по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичерину и в ЦК РКП(б) о советской радиосвязи[797]

19 декабря 1920 г.

Из представленного мне сегодня бывшим начальником врангелевской радиостанции в Севастополе Ямченко доклада устанавливается, что решительно все наши шифры вследствие их несложности расшифровываются врагами. Вся наша радиосвязь являлась великолепнейшим средством ориентировки противника. В тесной связи с шифровальным отделением морфлота Врангеля, Ямченко имел возможность лично читать целый ряд наших шифровок самого секретного как военно-оперативного, так и дипломатического характера. В частности, секретнейшая переписка Наркоминдела с его представительством в Ташкенте и в Европе слово в слово известно англичанам, организовавшим специально для подслушивания наших радио целую сеть станций особого назначения. То же относится к расшифрованным свыше ста нашим шифрам. К шифрам, не поддавшимся прочтению, немедленно присылались ключи из Лондона, где во главе шифровального дела поставлен англичанами русский подданный Фетерлейн, ведавший прежде этим делом в России. Общий вывод такой, что все наши враги, в частности Англия, постоянно в курсе всей нашей военно-оперативной и дипломатической работы. Копию доклада Ямченко препровождаю с нарочным. Изложенное докладываю для принятия соответствующих мер.

Резолюция В. И. Ленина: «Тов. Троцкий. Надо еще нажать. Создайте еще комиссию, и проверим сугубо меры борьбы. Ленин»[798].

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 26165. Л. 1–2. Машинописный текст расшифрованной шифротелеграммы. Резолюция — автограф В. И. Ленина карандашом.

Документы № 2.4.2–2.4.3

Протоколы № 1–2 заседания Комиссии по организации радиоразведки

14–16 января 1921 г.

№ 2.4.2 ПРОТОКОЛ № 1 заседания Комиссии по организации радиоразведки[799]

14 января 1921 г.

Присутствовали: Председатель комиссии — начразведчасти Полевого штаба К. Ю. Берендс; Радиоотдела СКА[800] т. Престин, Региструпра т. Дзенис, Шифр[овального] отд[ела] Пол[евого] штаба т. Портнов

Секретарь комиссии т. Павлов-Русинов

Заседание открыто в 12 час. 40 мин.

По открытии заседания председатель комиссии т. Берендс изложил существо доклада т. ЯМЧЕНКО с проектом организации радиоразведки, указав на две его основные части: 1) организацию Центрального шифровального органа и 2) организацию радиоразведывательного аппарата, в соответствии с чем предложил членам комиссии обменяться мнениями: 1) о желательности и возможности организации у нас в настоящее время Центрального шифровального органа и 2) о постановке радиоразведки в прежнее и настоящее время, о располагаемых нами средствах для [достижения] этой цели и о планах, которые можно осуществить в будущем (к весне [1921 г.]). Вместе с тем т. Берендсом был оглашен и второй доклад т. Ямченко от 21 декабря м.г.[801] на имя командующего Южным фронтом о постановке радиоразведки в Англии, как материал, имеющий прямое отношение к затронутому вопросу.

Тов. Портнов высказал мнение, что организация центрального органа весьма желательна и выполнима. Специалистов дешифровального дела можно привлечь за хорошее вознаграждение даже из числа тех лиц, которые работают по найму в иностранных государствах (Фаттерлейн). Возможно пригласить на это дело и не специалистов, но людей, работавших над шифром и желающих посвятить себя этой работе (желательно генштабистов). Первоначально необходимо организовать бюро из 2–3 человек, которые занялись бы разгадыванием ключей, основываясь на известном принципе исключения. Но очень важно, чтобы с внешней, материальной стороны эти лица были хорошо обставлены; для них необходимо, в целях заинтересования, установить премии и всякого рода другие поощрения.

Тов. Берендс указывает, что с развитием сети радиостанций особого назначения по всей территории Республики, в Центральный шифровальный орган будут поступать радиограммы военного, политического, экономического характера и друг[ие], которые необходимо… будет сопоставлять, классифицировать, разбивая по фронтам или, может быть, по направлениям в зависимости от постановки дела; работать в этом центральном органе придется и день, и ночь — следовательно, должна быть установлена смена одних сотрудников другими, а потому предлагаемая т. Портновым организация из 2–3 человек явится совершенно недостаточной. Радиоразведка должна быть поставлена таким образом, чтобы на всей территории Республики ни одна радиотелеграмма не осталась бы неперехваченной, для чего, может быть, придется разбить всю территорию по округам или секторам, из которых перехваты стекались бы в один центральный орган; следовательно, центральная организация должна быть едина и представлять из себя учреждение, имеющее общегосударственное значение.

Тов. Престин считает организацию Центрального шифровального органа вполне возможным и не таким трудным [делом]. У Фаттерлейна (специалиста, упомянутого в докладе т. Ямченко) были помощники, ученики, усвоившие себе его принципы, систему и методы работы; из числа лиц, близко стоявших к этому делу, т. Престину известны тт. Орлов и Павлович; первый из них работает в штакоморси[802], а второй в настоящее время в Полтаве. Этих людей возможно и даже необходимо, равно как и самого т. Ямченко, привлечь к работе, составив из них основное ядро и обеспечив материально. Они все сами, взявшись за это дело, привлекут человек 15 добросовестных и полезных работников и таким образом создастся тот орган, в который будут стекаться все сведения, полученные радиостанциями.

Тов. Берендс просил т. Престина пригласить и привлечь к работе настоящей комиссии т. Орлова и других известных ему специалистов шифровального дела.

Тов. Дзенис, полемизируя с т. Портновым, указывал, что в шифровальный орган, о котором идет речь, нужны не генштабисты и не специалисты военного дела, а нужны просто добросовестные и способные люди, могущие стать специалистами в области шифра. Шифровальный орган радиоразведки нужно организовать в центре при центральном разведывательном аппарате. А так как сведения, даваемые радиоразведкой, будут не только военными, но и самыми разнообразными, то лучше всего Центральный шифровальный орган придать агентуре Региступра. Этим облегчается работа по систематизации полученного материала и вместе с тем будет соблюдена известная секретность работы.

Тов. Престин добавляет, что шифровальный орган в центре должен быть организован в большом масштабе, причем во время войны его морской отдел должен быть выделен в непосредственное подчинение Морскому главнокомандованию, чтобы не было задержки в оперативной работе морского ведомства, требующей исключительной срочности исполнения. Против организации Центрального шифровального органа при Региструпре т. Престин не возражает, считая его работу тесно связанной с агентурой.

Тов. Портнов возражает против подчинения Ц[ентрального] шифровального органа Региструпру и считает необходимым его подчинить непосредственно начальнику Полевого штаба или даже начальнику Оперативного управления, т. к. работа этого органа должна интересовать последнего больше других. Агентуре же должно быть поручено, чтобы она, не останавливаясь ни перед какими средствами, добывала ключи и коды зарубежных радиостанций, хотя бы эти ключи и были уже отменены, ибо они, и будучи отмененными, имеют большое значение при разгадывании новых ключей, вследствие несомненной их связи со старыми ключами. Наконец, необходимо привлечь всех лиц, проживающих на территории Республики и опытных в деле расшифрования, составив из них первоначальный кадр. Если эти лица и не будут знать иностранных языков, тем не менее они смогут преподать другим лицам, знающим иностранные языки, свой опыт и методы расшифрования.

Тов. Берендс возражает против подчинения Ц[ентрального] шифровального органа непосредственно начальнику Оперативного управления, считая это нецелесообразным, т. к. сведения в Ц[ентральный] шифровальный орган будут поступать и политические, и экономические, и друг[ие], но во всяком случае не только военные, что, главным образом, интересует начальника Оперативного управления. Ц[ентральный] шифровальный орган должен быть не чисто военной организацией, хотя туда и должны быть частично влиты военные специалисты, а организацией общегосударственной. Как видно из доклада т. Ямченко, в Англии радиоразведка подчинена Адмиралтейству — высшему военному органу страны, господствующей на морях. У нас в России, где доминируют интересы сухопутные, радиоразведка должна быть подчинена сухопутному ведомству, т. е. или начальнику Полевого штаба, или начальнику того штаба, который имеет быть в близком будущем образован[803]. Придан же Ц[ентральный] шифровальный орган может быть и агентуре Региструпра. Таким образом, Ц[ентральный] шифровальный орган должен быть единственным в Республике и иметь государственное значение, к нему должны поступать все сведения, перехваченные радиостанциями особого назначения, как военные, так и политические, экономические и друг[ие]. Во главе этого органа должно стоять вполне компетентное, облеченное доверием лицо, подчиненное непосредственно начальнику штаба. Самое же учреждение может быть придано агентуре Региструпра или даже может быть поставлено совершенно самостоятельно.

Тов. Дзенис возражает против подчинения Ц[ентрального] шифровального органа начальнику штаба, указывая на необходимость подчинения его в общем порядке начальнику Регистрационного управления, предоставив лицу, возглавляющему шифровальный орган, в виде исключения, право непосредственного доклада начальнику штаба.

Тов. Берендс, не соглашаясь с т. Дзенисом, считает подчинение начрегиструпру[804] нецелесообразным, т. к. в таком случае начрегиструпр, не вполне компетентный в работе шифровального органа, сможет вносить свои коррективы в работу вполне компетентного в своей области лица, стоящего во главе шифровального органа и пользующегося доверием, что может тормозить его работу, и кроме того этим будет нарушена ее секретность, т. к. полученные сведения будут известны уже не двум, а трем лицам.

Тов. Портнов сделал оговорку, что подчинение Ц[ентрального] шифровального органа начальнику Оперативного управления он считает необходимым только в военное время. В мирное же время Ц[ент раль ный] шифровальный орган должен быть учреждением междуведомственным, подчиненным начальнику штаба, причем лицу возглавляющему этот орган должно быть предоставлено право непосредственного доклада помимо начальника штаба и заинтересованным ведомствам.

Тов. Дзенис, настаивая на своей точке зрения подчинения Ц[ентрального] шифровального органа Региступру, доказывает, что главной целью этого органа кроме расшифровки является информация, поэтому он должен быть при агентуре и подчинен Региструпру, который через свое информационное отделение информирует не только военные органы, но и гражданские, как, например, даже ВСНХ.

Тов. Берендс указал, что, объединяя агентурную разведку с радиоразведкой, возникает вопрос об объединении всех видов разведки: агентурной, войсковой, радиоразведки и авиаразведки — подчинением одному лицу, стоящему во главе разведывательного аппарата Республики, которое и явилось бы докладчиком по всем видам разведки. Поэтому, соглашаясь с предложением придать Ц[ентральный] шифровальный орган к агентуре Региструпра пока существует настоящий порядок, т. Берендс предложил комиссии выработать и другую схему организации всех видов разведки, действующих самостоятельно, но подчиненных одному возглавляющему весь разведывательный аппарат лицу. Затем, указывая на важность и серьезность начатого комиссией дела, [Берендс] высказал пожелание, чтобы каждый член комиссии всесторонне обдумал и обсудил со своим начальством затронутые в настоящем докладе вопросы и в следующее заседание представил в письменной форме свои соображения и планы по организации единого Центрального шифровального органа и радиоразведки.

Заседание окончилось в 3 часа 10 минут.

Следующее заседание назначено в воскресенье 16/I в 12 часов дня.

Председатель комиссии Генштаба К. Берендс Члены комиссии: В. Олейников, О. Дзенис, Портнов Секретарь Краснов[805]

РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 128. Л. 1–3 об. Подлинник — машинописный текст с автографами.

№ 2.4.3 ПРОТОКОЛ № 2 заседания Комиссии по организации радиоразведки[806]

16 января 1921 г.

Присутствовали: председатель Комиссии начразведчасти Полевого штаба РВСР т. Берендс, радиоотдела СКА т. Олейников, Региструп ра т. Дзенис, наштакоморси т. Престин.

Члены комиссии — представители: Шифровальн[ого] отд[ела] Пол[евого] штаба РВСР т. Портнов, штакоморси т. Орлов.

Секретарь — т. Краснов.

Заседание открыто в 12 час. 55 мин. председателем совещания т. Берендс[ом].

Тов. Берендс предлагает совещанию перейти к обсуждению вопроса об организации Дешифровальной части при Полевом штабе

РВСР и указывает, что при дешифровке радио эта часть должна вести свою работу по принципу деления всех перехватываемых радио на военные, политические и экономические — и соответственно этому делению Дешифровальная часть распадается на 3 отдела.

Тов. Портнов предлагает в первую очередь вести наблюдение за корреспонденцией главных интересных для нас государств: Германии, Франции, Англии, Америки, Японии и пограничных с нами мелких государств, перехватываться должны радио военные (морские и сухопутные) и политические, соответственно чему в дешифровальной части должно быть 2 отдела — военный и политический.

Тов. Престин возражает, что прием радио с распределением их по государствам приемлем [и] для военных радио, т. к. в них шифруются и адреса и подписи.

Тов. Орлов предлагает отдел политический разделить на дипломатический и экономический.

Тов. Престин, переходя к вопросу о технической стороне приема радио, указывает, что для приема морских радио необходима установка одной приемной радиостанции для Балтморя, одной для Северного Ледовитого океана и двух для Черного моря, военно-сухопутные радио должны приниматься сухопутными станциями, расположенными по границам Республики.

Тов. Берендс указывает, что военно-сухопутные радио могут приниматься мощными станциями (можно даже и одной), расположенными в центре Республики[807]; в Дешифровальной части должны быть 2 отдела: военный, распадающий[ся] на подотделы сухопутный и морской, и политический с подотделами дипломатическим и экономическим, относительно предложения классификации принимаемых радио по государствам т. Берендс высказывается отрицательно.

Тов. Дзенис предполагает классифицировать принимаемые радио по языкам, т. к., во-первых, трудно подыскать специалистов для языка каждого государства, а во-вторых, при радиосношениях государства пользуются большею частью общеупотребительными европейскими языками, а не своими.

Тов. Портнов указывает, что каждое государство имеет свой ключ, независимый от языка, поэтому по принципу целесообразности дешифровальщики должны работать не по языкам, а по ключам и отделам (военный и политический).

Тов. Берендс предлагает совещанию подыскать принцип работы дешифровального органа, примиряющий эти взгляды.

Тов. Портнов повторяет, что он отстаивает свой взгляд.

Тов. Престин предлагает принять деление работы по государствам для политического отдела и по языкам для военного, т. к. в политических радио известны адреса — почему можно узнать, чей код, а военные радио работают по позывным — почему код установить нельзя.

Тов. Орлов возражает, что и при работе по позывным всегда можно установить, кому принадлежит станция, и поэтому работа должна вестись по государствам.

В результате комиссия принимает положение, что классификация работы радиоразведки должна вестись по государствам, в известный момент нам более интересным.

Совещание переходит к вопросу, как должен именоваться дешифровальный орган и при каком учреждении должен состоять. В результате короткого обмена мнений совещание принимает наименование: «Отдел радиоинформации», впредь до учреждения единого в республике разведывательного органа «Начальника разведки Республики» Отдел радиоинформации придается Регистрационному управлению Полевого штаба РВСР, т. к. работа отдела носит характер агентурной работы и передача его отделу радиоразведки, имеющему свои определенные задачи (оперативная и техническая часть радиоразведки), была бы нецелесообразна; работа отдела должна носить характер особой секретности, личный состав отдела должен комплектоваться сотрудниками, вполне пользующимися политическим доверием, и не по определенным штатам, а по ходу работы. Так как работа сотрудников отдела явится работой весьма тяжелой, требующей очень продолжительного и сильного умственного напряжения, то необходимо не только установить высокую оплату труда, но и вполне обеспечить их материально, за открытие кодов и шифров устанавливается премиальная оплата труда.

Общая схема построения отдела радиоинформации в связи с общей структурой военного аппарата совещанием принимается следующая: начальник отдела радиоинформации непосредственно подчиняется Начальнику разведки Республики, начальнику отдела непосредственно подчиняются начальники отделений: военно-сухопутного, военно-морского и политического, причем в дальнейшем возможно учреждение еще отделения экономического; каждое отделение должно, в свою очередь, делиться на столы — обслуживающие то или иное государство.

Признав необходимым в настоящее время временно подчинить отдел радиоинформации Региструпру, совещание высказывает пожелание об объединении всех органов разведки в лице «Начальника разведки Республики» с подчинением его или начальнику штаба Главкома или начоперупру; в случае войны, при настоящей конструкции разведки, отдел радиоинформации выделяет военно-сухопутное отделение в штаб Главкома и военно-морское в штаб Коморси.

Совещание переходит к обсуждению вопроса о техническом выполнении задач радиоразведки.

Тов. Олейников докладывает, что в настоящее время радиоразведка ведется только пеленгаторными радиостанциями (2 на Западном фронте, 3 на Украине и 1 на Кавказском фронте), приемно-информационные радиостанции, производившие перехват всех радио противника, находившиеся при штабах каждой армии и фронта, теперь переходят в ведение Наркомпочтеля, поэтому необходимо теперь распоряжение об оставлении в ведении военного ведомства 20 приемно-информационных радиостанций для выполнения задач «особого назначения» — перехвата радио противника. Число пеленгаторных станций к весне нынешнего года СКА предполагает увеличить до 10, а к концу года, при благоприятных условиях, поставить до 22 станций, вполне обеспечивающих радиоразведку Республики. Подробно излагается организация военно-сухопутной радиоразведки в отдельно прилагаемом докладе.

Тов. Престин докладывает совещанию предполагаемую организацию морской радиоразведки — для правильной ее работы необходимо иметь на Северном Ледовитом океане 4 пеленгаторных станции и одну особого назначения, на Балтморе 3 пеленгаторных и одну особого назначения, на Черном море 4 пеленгаторных и одну особого назначения. К весне нынешнего года морское ведомство может поставить только станции особого назначения, пеленгаторные же, за отсутствием их вообще, в нынешнем году поставлены быть не могут. Подробно излагается организация военно-морской радиоразведки в отдельно прилагаемом докладе.

В заключение совещание считает необходимым указать, что для правильной работы разведывательных радиостанций необходимо, чтобы Наркомпочтель при установке своих радиостанций обязательно согласовался с Начальником радиоразведки.

Заседание закрывается в 16 часов 5 мин.

Приложение: Соображения по организации радиоразведки: 1) СКА с тремя схемами; 2) Штакоморси и 3) Региструпра.

Председатель комиссии К. Берендс Члены комиссии: Престин, В. Олейников, О. Дзенис, Портнов Секретарь Краснов

РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 128. Л. 5–7 об. Подлинник — машинописный текст с автографами.

Документ № 2.4.4

Доклад начальника Разведывательной части Полевого штаба РВСР генштабиста К. Ю. Берендса начальнику Оперативно-разведывательного отдела Полевого штаба РВСР

№ 103/р., гор. Москва

Около 16 января 1921 г.[808]

Начальнику Оперативно-разведывательного отдела

Пол[евого] штаба РВСР

ДОКЛАД

Задачи комиссии: Для обсуждения организации радиоразведки в России 14 и 16 января с. г. состоялись совещания комиссии под моим председательством.

Состав комиссии: В состав комиссии для обсуждения этого вопроса, выдвинутого в докладе т. Ямченко от 21/VIII–1920 г. за № 05, приняли участие следующие лица:

1) Представитель радиоотдела СКА т. Олейников;

2) Представитель штакоморси т. Престин;

3) Представитель Региструпра т. Дзенис и

4) Представитель Шифровальн[ого] отд[ела] Пол[евого] штаба т. Портнов.

В качестве эксперта был приглашен из штакоморси т. Орлов. Нужно отметить, что Олейников, по специальности инженер воен[ный] электротехник, занимает должность помощника начальника Радиоотдела УСКА.

Т[ов]. Престин, по специальности радиотехник, занимает должность флагманского радиотелеграфиста штакоморси, причем он работал в этой области еще в старом Балтийском флоте во время [Первой] мировой войны и был причастен к работе дешифровального органа, существовавшего при командующем Балтийским флотом.

Тов. Портнов в течение 3 лет специализировался в работе шифровального отделения Полевого штаба и занимался дешифровкой перехваченных неприятельских телеграмм, отыскиванием шифров, кодов и ключей противника.

Т[ов]. Орлов состоял в числе сотрудников дешифровального органа, бывшего в распоряжении командующего Балтфлотом в период [Первой] мировой войны, и работал под руководством известного специалиста в России по дешифровке Фетерлейна, ныне состоящего на службе английского правительства. Следует также заметить, что автор доклада т. Ямченко, также совместно с Орловым, работал в том же дешифровальном органе под руководством Фетерлейна и затем из Балтфлота был командирован в распоряжение коман дующего Черноморским флотом, где ему было поручено организовать радиоразведку и дешифровку перехваченных неприятельских радио.

Довольно высоко была поставлена радиоразведка морского ведомства в Балтфлоте, где она входила в круг ведения службы связи Балтфлота. Благодаря привлечению к работе по дешифровке перехватов талантливого Фетерлейна удавалось получать своевременно чрезвычайно важные сведения о германским флоте. Это обстоятельство помогло нашему Балтфлоту весьма удачно вести борьбу в Балтийском море с превосходным противником, и немцам ни разу не удалась ни одна морская операция против России.

Фетерлейн организовал дешифровальный орган, носивший название Статистического отдела Морского Генштаба, подобрал способных к этому делу сотрудников, число коих достигло 20–25 человек. Из их числа в настоящее время в России имеются налицо т. Ямченко и т. Орлов.

Работа комиссии: Работа комиссии свелась к обсуждению двух кардинальных вопросов:

1) Организация дешифровального органа и

2) Организация радиоразведки в мирное и военное время.

Порядок обсуждения указанных вопросов был намечен комиссией именно таким ввиду зависимости радиоразведки от существования дешифровального органа и возможности расшифрования иностранных радио.

Возможность расшифровать перехваченные радио иностранных государств обусловливало необходимость организации вообще радиоразведки. Самые интересные сведения, конечно, заключаются в шифрованных радио. Поэтому первым вопросом для обсуждения комиссия поставила себе, возможно ли организовать дешифровальный орган и есть ли надежда на то, что работа этого органа будет продуктивна и полезна.

Радиоинформационный отдел: После всестороннего обсуждения этого основного вопроса комиссия пришла к заключению, что создать дешифровальный орган возможно и необходимо.

Комиссия отдает себе отчет в трудности этого дела, но не считает его безнадежным, тем более что уже имеются налицо 2 специалиста этого дела, т. Ямченко и т. Орлов — ученики Фетерлейна, которым можно поручить это трудное дело.

Кроме того, можно привлечь к этой работе новых специалистов по дешифровке, которые зарекомендовали себя удачными работами, и затем всегда найдутся талантливые любители, желающие испытать свои силы.

Для разгадывания шифров, кодов и ключей требуется особый инстинкт и математический ум. Появление хотя бы одного талантливого работника сразу подвинет дело. Но это дело случая, которого может и не быть. Необходимо поэтому обратиться к определенной системе работы, которая при упорном труде и известной организации может также дать положительные результаты. Прежде всего необходимо, чтобы наша агентура приняла все меры к добыванию иностранных шифров, кодов и ключей, действующих и старых, изучение которых принесет также пользу.

Изучение системы шифрования в разных государствах дает представление о различных возможных комбинациях, которые нередко повторяются.

Вопрос разрешался бы крайне просто, если бы наша агентура была способна снабжать непрерывно действующими шифрами, кодами и ключами.

Шифры, коды и ключи в каждом государстве будут всегда отличаться друг от друга, поэтому придется иметь отдельных работников, специализирующихся над дешифровкой радиограмм определенного государства.

По своему содержанию перехваченные радио будут различны. Будут радио: 1) военные; 2) политические (дипломатические); 3) экономические и 4) частные.

Военные радио в свою очередь будут а) сухопутными и б) морскими.

Подразделение радио по группам необходимо потому, что каждое государство имеет всегда несколько шифров, кодов и ключей.

Обычно имеются: а) общеармейские (военно-сухопутные), б) военно-морские и в) дипломатические шифры, коды и ключи.

Принимая во внимание эти особенности, комиссия пришла к заключению, что дешифровальный орган должен быть организован по следующим принципам:

1) Дешифровальный орган должен быть один в центре.

2) Носить название «Радиоинформационный отдел».

3) Делиться на 3 отделения: а) военно-сухопутное; б) военно-морское; и в) дипломатическое (политическое и экономическое).

В случае необходимости может быть образовано г) экономически самостоятельное.

Частная корреспонденция в расчет не берется, т. к. редко будет шифрованной и интересной.

4) Каждое отделение должно иметь столько специалистов, знающих соответствующие иностранные языки, сколько государств подлежат радиоразведке.

Каждым государством ведает отдельный сотрудник, который специализируется над определенными шифрами, кодами и ключами, т. е. армейскими, морскими и дипломатическими.

5) Начальник Радиоинформационного отдела подчиняется непосредственно Начальнику разведки Республики и находится в связи с начальником радиоразведки.

Временно, до создания должности начальника, объединяющего все виды разведки, начальник Радиоинформационного отдела подчиняется начальнику Региструпра и Радиоинформационный отдел состоит при Регистпрупре.

6) Во главе отделений А, Б и В Радиоинформационного отдела стоят начальники отделений, подчиненные непосредственно начальнику отдела.

7) Начальники отдела и отделений должны быть особо выдающимися специалистами своего дела, хорошими организаторами и надежными в политическом отношении лицами.

8) Все перехватываемые шифрованные и нешифрованные радио должны срочно по телеграфу передаваться в центр в Радиоинформационный отдел, где распределяются по отделениям и государствам для расшифрования.

9) Работа в отделе должна вестись непрерывно день и ночь, поэтому необходимо, чтобы сотрудники могли сменяться.

10) Число сотрудников не должно быть ограничено определенными штатами, но должно вполне обеспечивать успешность и непрерывность работы[809].

11) Ввиду чрезвычайной трудности и ответственности работы, оплата труда должна быть наивысшая, кроме того необходимо обеспечить сотрудников всеми видами довольствия и освободить их от всяких хозяйственных повинностей.

12) Для поощрения при открытии шифров, кодов и ключей должны выдаваться особые высокие премии.

13) Радиоинформационный отдел издает информационные сводки, а важные сведения начальник отдела немедленно докладывает Начальнику разведки (начрегиструпру).

14) Начальнику Радиоинформационного отдела должна быть предоставлена инициатива по организации отдела.

15) Работа Радиоинформационного отдела должна вестись в полной тайне, и условия размещения, охраны и т. д. должны вполне обеспечивать секретность результатов этой работы.

16) Во время войны из отделений А и Б выделяются ячейки, которые придаются штабу Главкома и штабу Коморси для работ в пунктах пребывания этих лиц.

Эти ячейки подчиняются нач[альни]кам разведывательных органов штабов Главкома и Коморси и находятся в связи с начальниками радиоразведки упомянутых штабов.

Таковы общие принципы, из которых должен быть организован Радиоинформационный отдел, который должен быть образован раньше, чем к нему начнут поступать в громадном количестве перехваченные радиограммы.

На этом основании комиссия выразила мнение: необходимо безотлагательно приступить к организации Радиоинформационного отдела, использовав для этой цели известных специалистов, наибольшее число которых явится ядром, вокруг которого создастся в будущем Радиоинформационный отдел.

Общее наблюдение за формированием Радиоинформационного отдела может быть поручено начрегиступру.

Радиоразведка: Прежде всего комиссия установила принцип: радиоразведка должна вестись непрерывно в мирное и военные время.

Радиоразведка имеет задачи:

1) определять местонахождение радиостанций и позывные,

2) перехватывать все шифрованные и нешифрованные телеграммы интересующих нас государств.

Радиосвязь во всем мире должна быть нам известна, все сведения, передаваемые по радио, при сношениях между собой государств всего мира должны быть также нам известны.

Для выполнения первой задачи должно быть установлено достаточное количество пеленгаторных радиостанций и для выполнения второй задачи — достаточное количество радиостанций «особого назначения».

С этой целью вся территория Республики по периферии разбивается на определенное количество секторов, которые обслуживаются нужным количеством радиостанций.

Сектора разбиваются таким образом, чтобы определенные радиостанции обслуживали главным образом одно какое-нибудь государство.

Радиоразведка существует как самостоятельный вид разведки наравне с войсковой, агентурной и авиационной разведками.

Во главе радиоразведки в республике стоит ее начальник, подчиненный общему Нач[альни]ку разведки Республики.

На фронтах или в пограничных округах, где расположены радиостанции, должны быть свои начальники радиоразведки, подчиненные начальнику радиоразведки в центре.

Пеленгаторные и особого назначения радиостанции должны быть расположены в такой близости от границ республики, чтобы быть в состоянии перехватывать и определять местонахождение полевых иностранных радиостанций.

Для перехвата работы мощных радиостанций всего мира в центре должна быть одна мощная радиостанция «особого назначения», подчиненная непосредственно на[чальни]ку радиоразведки.

Некоторые сектора будут морскими — с исключительной задачей перехватывать работу морских судовых радиостанций.

Эти сектора будут находиться в ведении начальника морской радиоразведки при штабе коморси, который для установления более прочной связи с общим нач[альни]ком радиоразведки в мирное время может состоять при нем в качестве его помощника.

В военное время нач[альни]к радиоразведки, ввиду необходимости обособленной организации морской радиоразведки, находится неотлучно при штабе Коморси и становится самостоятельным, не прерывая, однако, связи с начальником сухопутной радиоразведки.

Начальник морской радиоразведки еще в мирное время поддерживает тесную связь с Военно-морским отделением Радиоинформационного отдела и принимает в свое подчинение ячейку, выделяемую им в распоряжение Коморси.

Сухопутные и морские радиостанции распределяются по секторам начальниками радиоразведки.

Устанавливаются радиостанции в районах по указаниям тех же начальников, причем за основание треугольника, поручаемого радиостанции, берется определенный участок границы соседнего государства.

Выбор места для радиостанции в указанном районе предоставляется начальнику радиостанции, причем пункт расположения ее должен сохраняться в полной тайне.

В руках радиоразведки находится техническая часть, перехваты же передаются незамедлительно в Радиоинформационный отдел в центр. Пеленгирование должно облегчить определение принадлежности перехваченной радиограммы государству, что необходимо отмечать при передаче ее в центр.

Схема иностранной радиосвязи должна быть известна Радиоинформационному отделу так же, как и все позывные.

Все изменения их немедленно сообщаются Радиоинформационному отделу.

Правильная ориентировка относительно радиосвязи и позывных сильно облегчит работу Радиоинформ[ационного] отдела.

План радиоразведки: В настоящее время пеленгаторные станции имеются:

1) На Западном фронте — 2;

2) На Украине — 3;

3) На Кавказском фронте — 1.

В Сибири радиоразведка ведется обыкновенными приемн[ыми] радиостанциями, за недостатком вообще пеленгаторных радиостанций в Республике.

В Туркестане работы иностранных радиостанций пока не обнаружено.

К весне этого года предполагается установить 10 пеленгаторных радиостанций; к концу же 1921 г., если заводы выполнят плановую заявку, вся периферия республики будет в достаточной мере снабжена разведывательными радиостанциями. С переходом на мирное положение и с передачей Наркомпочтелю по распоряжению высшего командования всех приемных и приемно-передающих радиостанций (за исключением перенгаторных), выполнение военным ведомством задачи по перехвату иностранных радиограмм не представляется возможным за отсутствием радиостанций.

Для осуществления перехвата радиограмм по всей периферии Республики необходимо дополнительное распоряжение Главнокомандования об оставлении в военном ведомстве 20 радиостанций «особого назначения» с полным комплектом радиоспециалистов высшей квалификации[810].

Эти радиостанции необходимо установить в тех же пунктах, где будут находиться пеленгаторные радиостанции для взаимного освещения результатов и ориентирования в работе.

Что касается морской радиоразведки, то для ее осуществления требуется следующее количество радиостанций особого назначения:

1) Черное море — 2;

2) Балтийское море — 1;

3) Сев[ерный] Ледовитый океан — 1 — Итого: 4 радиостанции. Количество пеленгаторных радиостанций для обслуживания морей должно быть следующее:

1) Черное море — 4;

2) Балтийское море — 3;

3) Сев[ерный] Ледовитый океан — 4 — Итого: 11 радиостанций. Все морские радиостанции должны устанавливаться Военным и Морским комиссариатами согласованно.

К весне этого года морские радиостанции особого назначения могут быть установлены, но при условии, если Наркомпочтель предоставит для каждого из морей отдельный прямой провод к центральному Радиоинформационному отделу. Задержка может произойти в личном составе, если Военный комиссариат не вернет Моркому его лучших радиотелеграфистов.

Установка морских радиопеленгаторов в этом году совершенно невозможна, ибо в Моркоме таковых в запасе вовсе нет, а на получение новых рассчитывать не приходится.

Разрешить этот вопрос возможно при условии передачи необходимого числа радиопеленгаторов из Военкома в Морком с личным составом.

Меры для проведения плана радиоразведки в жизнь:

1) Так как до настоящего времени на фронтах имелись всего 6 пеленгаторных радиостанций, а по плану их предполагается иметь 22, то необходимо обратить особое внимание на производительность радиозаводов, их снабжение и [комиссии][811].

2) В настоящее время радиостанции особого назначения не имеется вовсе, а потому необходимо спешно озаботиться изготовлением: а) приемников; б) антенны; в) некоторого количества мачт и г) усилительных ламп.

3) С увеличением количества радиостанций необходимо соответственно расширить и школы, выпускающие радиоспециалистов, т. к. даже при настоящем количестве радиостанций в радиоспециалистах ощущается недостаток.

4) При переходе на мирное положение необходимо распоряжение высшего командования — не передавать из военного ведомства Наркомпочтелю 20 приемно-информационных радиостанций, которые должны быть полностью укомплектованы радиоспециалистами высшего качества.

5) Ввиду демобилизации и надобности иметь на этих радиостанциях особо отличных специалистов, необходимо получить на службу на эти радиостанции специалистов старых сроков службы, подлежащих увольнению в бессрочный отпуск, или перейти к вольному найму (пополнение добровольцами).

6) Необходимо установить для радиоспециалистов особую высшую оплату труда и обеспечить продовольствием и одеждой, натурой.

7) Ввиду более или менее постоянного нахождения радиостанции на одном и том же месте, следует радиоспециалистам предоставить возможность совместного проживания с семьями, обеспечив последние всем необходимым.

Только при этих условиях, можно думать, будет компенсирована вся тяжесть службы радиоспециалистов в мирное время.

В заключение комиссия считает, что для правильной работы разведывательной радиостанции необходимо, чтобы Наркомпочтель при установке своих радиостанций обязательно согласовывался с начальником радиоразведки.

Необходимо также отметить мнение комиссии о том, чтобы радиоразведка велась не только пассивно, но и активно.

Активная радиоразведка в некоторых случаях является единственным способом получения ценных сведений об интересующих нас государствах.

Для этого придется, не довольствуясь только перехватом радиостанциями, расположенными на нашей территории, выносить таковые тем или иным способом поближе к границе интересующего нас государства, расположенного, быть может, далеко от наших границ.

Такие станции особого назначения (заграничные) могут посылаться со специальной целью на судах всевозможных систем, устанавливаться в скрытых местах на чужой территории, передвигаться на автомобилях, на людях и т. д.

В этой области предоставляется широкий простор для изобретательности.

Самое важное, конечно, в этом случае обеспечить связь для возможно быстрой передачи полученных сведений.

Как пример ведения активной радиоразведки можно указать на Англию, которая в районе Батума на барже установила радиостанцию «особого назначения» и перехватывает все радио Сов[етской] России.

Дело расшифрования в Англии поставлено, видимо, очень хорошо, и благодаря этому Англия имеет все сведения, передаваемые русскими радиостанциями не только мощными, но и полевыми в районе Черного моря.

Радиотехника в этом отношении сильно облегчит производство активной радиоразведки, при условии, конечно, сохранения в полной тайне местонахождения приемника перехвата.

В заключение комиссия высказала пожелание возможно скорее поставить нашу радиоразведку на должную высоту, т. к. результаты ее особенно в мирное время, когда добывание секретных сведений из-за границы производилось до сих пор путем только агентурной разведки[812], будут особенно ценны для РСФСР вообще и для Военного и Морского комиссариатов в частности.

Председатель комиссии Генштаба Секретарь[813]

РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 128. Л. 7–12 об. Отпуск — машинописный текст.

Часть третья. Военная контрразведка

Глава 1. «Перекрасившийся… полицейский шпик»: военная контрразведка глазами Льва Троцкого

Задачу военной контрразведки в 1918 г. создатели Регистрационного управления (Семен Аралов, Георгий Теодори) видели в «изучении системы и методов действия органов иностранной военной разведки и в обнаружении, обследовании и пресечении деятельности иностранных военных шпионов, а также военных организаций и лиц, деятельность коих, преследуя военные интересы иностранных государств, направляется во вред военным интересам России и состоящих с нею в союзе держав»[814].

До революции деятельность военной контрразведки велась в основном в направлении борьбы со шпионажем, главным образом с немецким. Политический сыск (подавление сопротивления, недовольства политической властью в военной среде) осуществляла жандармерия, ликвидированная Февральской революцией 1917 г.[815]

В первые месяцы Советской власти борьбу с подрывной деятельностью против вооруженных сил РСФСР вели Петроградский военно-революционный комитет (ПВРК — орган, руководивший Октябрьской революцией; организационный предшественник ВЧК), большевистское командование в лице комиссаров ПВРК, солдатские советы и комитеты[816]. После реорганизации ПВРК в ВЧК в декабре 1917 г. функции военной контрразведки перешли к Чрезвычайной комиссии Дзержинского[817].

Для политического контроля над военными контрразведчиками в старые органы контрразведки направлялись комиссары. Так, комиссаром контрразведывательного отделения штаба Петроградского ВО был назначен поручик Н. Н. Асмус — рабочий, участник Первой русской революции, офицер военного времени (окончил школу прапорщиков во время Первой мировой войны). После Февральской революции избран в полковой комитет, активно участвовал в Октябрьском перевороте. Помощником Асмуса назначили рабочего А. А. Самойлова. В ноябре 1917 г. ПВРК назначил комиссаром контрразведывательного бюро большевика А. А. Лиса. В отдельных органах военной контрразведки избирались исполнительные комитеты. Это было одной из форм контроля партии большевиков за военной контрразведкой[818].

В штабе МВО функции военной контрразведки взял на себя политический отдел, специально организованный большевиками во главе с известным партийным работником А. Я. Аросевым. Как пишет исследователь Ю. Б. Долгополов, одним из крупных успехов военной контрразведки штаба стало «раскрытие контрреволюционного заговора в польском корпусе легионеров, которым командовал генерал Довбор-Мусницкий. 27 декабря 1917 г. контрразведка отдела арестовала «исполнительный комитет» корпуса. По распоряжению командующего округом были произведены аресты заговорщиков в московском отделении штаба войск польского корпуса. Стало известно о тайной переписке заговорщиков, были обнаружены списки членов подпольной организации, в которую входило 762 человека. Сведения были настолько серьезными, что о них немедленно поставили в известность руководство Наркомвоена. Анализ ранее имевшихся и вновь полученных материалов неопровержимо свидетельствовал о начавшемся тайном передвижении и сосредоточении частей польского корпуса в районе Смоленска. Цель передислокации состояла в том, чтобы в случае возобновления Германией военных действий… предательски ударить с тыла по нашим войскам. Вероломный план был сорван. Верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко приказом от 22 января 1918 г. объявил Ю. Довбор-Мусницкого врагом революции…»[819]

Переименованная в январе 1918 г. в Военный контроль военная контрразведка, как выяснил И. И. Васильев, «просуществовала столько же времени, сколько жила еще старая армия… в марте — апреле 1918 года прекратили свое существование все контрразведывательные учреждения старой армии», кроме центрального органа — контрразведки Генерального штаба, вошедшей в мае в состав Всероссийского главного штаба[820]. К марту число служащих военного контроля в округах сократилось на 75 %; коллегия Наркомвоена приняла решение и о сокращении Службы военного контроля при Главном управления Генерального штаба (ГУГШ). 4 марта Комитет служащих предложил сократить всех офицеров-контрразведчиков и часть солдат, оставив для обеспечения контрразведывательной работы 10 высших офицеров на правах вольнонаемных[821]. Несмотря на то что общее собрание Исполкома Службы ВК, собравшееся 18 марта, фактически дезавуировало это решение, конец военной контрразведки был очевиден. По образному выражению руководства Отделения военного контроля Оперода Наркомвоена, «вся система контрразведки, система борьбы со шпионажем рухнула». И это несмотря на взятый весной 1918 г. «новый курс» (выражение М. А. Молодцыгина) высшего военного руководства — на создание массовой регулярной Красной армии. Вместе с армией понадобилась и военная контрразведка.

К лету 1918 г. контрразведывательные службы были в 4-х органах военного ведомства и в ВЧК. На базе дореволюционных структур центрального военного аппарата и Ставки Верховного главнокомандующего действовали три Регистрационные службы.

РС Главного управления Генерального штаба

До революции за военную контрразведку отвечал отдел 2-го генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба (огенквар). В управлении велись регистрационные карточки на лиц, заподозренных в шпионаже, проходивших по шпионским делам, лица, по разным причинам не принятые на работу в спецслужбы, а также «лица, проходившие в периодической печати по шпионским делам, хотя бы они и не относились к России». Регистрационные карточки из всех контрразведывательных отделений поступали в Центральное регистрационное бюро при ГУГШ. Это позволяло в ряде случаев «осветить шпионское дело совершенно с иной стороны и направить его в иное русло, а иногда соединить вместе разные поначалу шпионские дела, т. е. раскрыть целую… организацию». Разработку любого шпионского дела начинали с наведения справок в бюро[822].

Летописец Ставки Верховного главнокомандующего — социалист и шпион Михаил Лемке, долгое время водивший за нос военных контрразведчиков, по праву назвал огенквар «сумасшедшим домом»[823]. У «Наставления по контрразведке в военное время» от 6 июня 1915 г., был серьезнейший недостаток: отсутствие (цитируется Н. С. Батюшин) «органа для руководства всей контрразведкой вообще и на театре военных действий в частности, ибо Ставка [Верховного главнокомандующего] этим делом совсем не занималась», а ГУГШ «являлось лишь регистрационным и отчетным учреждением, а не руководящей инстанцией»[824]. В начале мая 1918 г. огенквар реорганизовали в Военно-статистический отдел (ВСО) Оперативного управления ВГШ[825], за военную контрразведку в которой отвечала Регистрационная служба. В составе Регистрационной службы ВГШ, докладывал и. д. начальника ВСО А. Л. Нолькен, находилось 3 отделения: Организационное, Особое, Регистрационное бюро (на правах отделения). На Организационное отделение возлагалось общее руководство центральными и местными учреждениями Регистрационной службы, вопросы организационного характера и ведение личным составом службы, ведение денежной отчетностью по Регистрационной службе ВГШ; на Особое отделение — борьба со шпионажем во всех учреждениях РСФСР, кроме морских, и за границей; на Регистрационное бюро — вся статистическая и справочная часть Регистрационной службы (сведения о лицах, организациях и системе иностранного шпионажа). Руководство деятельностью Регистрационных служб в пределах военных округов должно было осуществляться командующими войсками военных округов — через начальников мобилизационных управлений штабов военных округов. Предполагалось создание следующих органов: а) центральные — отдел Регистрационной службы ВГШ (изъятый из состава Оперативного управления ВГШ военно-статистический отдел); б) местные — отделы Регистрационной службы штабов военных округов и отделения, открываемые в пределах военных округов «в различных пунктах по мере надобности».

6 июня 1918 г. руководство Всероссийского главного штаба просило Управляющего делами Наркомвоена генерала Н. М. Потапова о срочном внесении на утверждение составленных по согласованию с военным руководителем Высшего военного совета М. Д. Бонч-Бру евичем проектов штатов отделов Регистрационных служб военно-окружных штабов и «Общего положения о Регистрационной службе»[826].

В июне 1918 г. сменивший Нолькена генштабист А. В. Станиславский (исполняющий должность начальника Регистрационной службы) подписал и разослал начальникам отделений ВСО «Распределение иностранных государств по отделениям Военно-статистического отдела»: «1) Германское отделение — Германия, Эстляндия, Лифляндия и Курляндия, Литва; 2) Романское отделение — Франция, Италия, Испания, Португалия, Бельгия, Голландия, Швейцария; 3) Австро-Венгерское отделение — Австро-Венгрия, Польша, Украина, Белоруссия; 4) Скандинавское отделение — Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, Англия; 5) Отделение Ближнего и Дальнего Востока — Турция, Болгария, Сербия, Черногория, Румыния, Афганистан, Персия; 6) Дальневосточное отделение — Япония, Китай, СевероАмериканские Соединенные штаты»[827].

Деятельность Регистрационной службы вызывала заслуженное недоверие со стороны большевистских военных руководителей. Как выяснилось из добытого впоследствии советскими разведчиками доклада начальника штаба организации «Круг спасения Кубани» белому генералу М. В. Алексееву от 22 августа 1918 г., «одному члену штаба, благодаря протекции Герасимова (начальника инструкторской школы), удалось устроиться адъютантом при военном руководителе — полковнике Сосницком, убитом на станции Тихорецк[ая] во время наступления Добровольческой армии, и уже при помощи [н]его в военную разведку Военного комиссариата [Советской] Республики вошли офицеры штаба Круга, и потому самые точные сведения о количестве большевистских частей, их расположении, предполагаемых боевых операциях передавались генералу Деникину почти безошибочно»[828].

Контрреволюционный характер работы ВСО иллюстрируют даже «Правила чтения газет и регистрации статей военно-статистического отдела Всероссийского главного штаба». Сотрудники отделения обязывались отмечать все статьи, имеющие значение для разведки и контрразведки, в следующих газетах: «Свобода России», «Наше слово» (Романское отделение); «Раннее утро» (Австрийское), «Жизнь» (Дальневосточное); «Заря России» и «Правда» (! — С. В.), «Известия ЦИК» (Германское). Как видим, в списке указаны официальные издания РКП(б) и ВЦИК Советов[829]. Судя по тому, что их анализировало германское отделение, руководство ВСО продолжало принимать большевиков за германских шпионов и даже не считало нужным особенно это скрывать. Надо полагать, уровень военных комиссаров, приставленных к Станиславскому и его сотрудникам, вполне позволял служащим ВСО водить большевиков за нос.

Наконец, властям стало известно, что перед выездом за границу начальник французской военной миссии в Москве выдал письменную рекомендацию А. В. Станиславскому. В документе сказано, что Станиславский «честно» снабжал миссию сведениями по разведке, «не считаясь с тем, что мог быть за это арестован». За шпионаж в пользу Антанты французы даже представили Станиславского к офицерскому кресту Почетного легиона[830].

РС Высшего военного совета — Отдел контрразведки Завесы

Генерал старой армии В. Н. Егорьев, ликвидировавший приказом от 5 марта 1918 г. контрразведку в штабе Западного фронта, принял впоследствии активное участие в создании контрразведки Завесы. Началось все с доклада военного руководителя войск Завесы на Смоленском направлении генерала А. А. Свечина Егорьеву о том, что в районе Смоленска, где формировались и сосредоточивались его отряды, действует много германских шпионов, которые ведут пораженческую агитацию среди местного населения и красноармейцев и подстрекают массы к выступлению против Советской власти. Свечин и Егорьев в совместном докладе Высшему военному совету призвали спешить с воссозданием военной контрразведки, т. к. «агенты в обществе работают вовсю»[831].

11 июня для борьбы со шпионажем противника в Высшем военном совете был утвержден штат Регистрационной службы при Оперативном управлении Высшего военного совета (1 начальник, 2 старших помощника, 3 служащих, 12 наблюдателей, 4 технических сотрудника)[832]. Основной вектор деятельности РС задал военный руководитель Высшего военного совета М. Д. Бонч-Бруевич, занимавшийся еще до революции борьбой с германским шпионажем (Николай II, вероятно, не безосновательно, подозревал его в шпиономании). Работать на большевиков генерала заставила угроза германской оккупации, а назначение на видный пост в Красной армии, весьма тяготивший генерала, было связано лишь с высоким положением в партии брата. Не желая висеть на фонарном столбе в случае поражения большевиков в надвигавшейся Гражданской войне и симпатизируя Антанте, Бонч-Бруевич рьяно взялся за организацию борьбы с германским шпионажем, а параллельно сбором сведений о противнике (военной разведкой).

В сентябре 1918 г. временно исполняющий обязанности начальника разведотделения Оперативного управления Высшего военного совета Бранд докладывал помощнику начальника Оперативного управления Б. М. Шапошникову: «Из личного состава… отсутствуют по разным причинам 50 %. Вся работа отделения в настоящее время исполняется мною и двумя моими помощниками, из них младший помощник Н. М. Хаймин ведает хозяйственной частью, газетным и регистрационным столами. Старший помощник П. К. Удалов, кроме своих прямых обязанностей по должности, исполняет еще должность отсутствующего делопроизводителя; вместе с тем он продолжает вести наряды на дежурство по оперативному телеграфу, во время которых он целые сутки должен безотлучно находиться в помещении телеграфа, а на другой день освобождается от занятий. Существо дела Регистрационной службы требует, чтобы старший помощник находился в отделении всегда, чтобы быть наготове исполнить то или иное поручение, связанное с отлучкой из помещения Штаба ВВС». Бранд просил освободить Удалова от нарядов на дежурства»[833]. Ходатайство говорит само за себя.

В отрядах Завесы и штабах военных округов фактически действовали старые органы контрразведки, правда, они должны были выстраивать свою работу заново. Известно, к примеру, что отделение по борьбе со шпионством штаба Военного совета Западного участка отрядов Завесы просило начальника штаба отдать приказание «о взятии со всех вольнонаемных служащих штаба подписки о соблюдении военной тайны, с предупреждением: нарушение подписки влечет ответственность по закону о шпионстве и приказу 5 июля 1912 года. Мера наказания — от увольнения со службы до 15 лет каторжных работ в зависимости от важности проступка». Начальник штаба внял рапорту…[834] Сохранился текст «Подписки»: «Я, нижеподписавшийся, служащий в Штабе Западного участка отрядов Завесы, даю сию подписку в том, что содержание всех проходящих через меня переписок, а тем более секретных, я буду сохранять в полной тайне, точно так же, как и не разглашать все те сведения, которые будут известны мне по службе или случайно услышаны мной, памятуя, что оглашение какого бы то ни было служебного характера сведения, помимо предания суду Революционного трибунала, будет влечь за собой увольнение от службы»[835]. Вообще же атмосфера в штабе соответствовала времени: В. Н. Егорьев был вынужден 16 июля 1918 г. ходатайствовать перед епископом Калужским и Боровским Феофаном о разрешении на погребение застрелившегося сотрудника штаба Евгения Романовича Черненко «по христианскому обряду». В ходатайстве указано:

«любимый и уважаемый сослуживец» застрелился «под влиянием аффекта». Надо полагать, что пессимистический настрой был характерен для значительной части попавших под власть товарищей военнослужащих, военных разведчиков и контрразведчиков в частности.

Будучи до июля 1918 г. лишены нормального финансирования, особых успехов отделения по борьбе со шпионством не достигли[836]. Положение изменилось после принятия и утверждения Львом Троцким в июле 1918 г. «Общего положения о разведывательной и контрразведывательной службе»[837]. Основной смысл совещания был в распределении средств между действовавшими на тот момент органами военной разведки и военной контрразведки.

Как пишет исследователь Ю. Б. Долгополов, «в целом количество органов военной контрразведки по сравнению с масштабом шпионско-подрывной деятельности против Красной армии в то время было явно недостаточным. Их насчитывалось по стране всего 5 отделов, 14 отделений и 32 пункта. Поэтому одновременно с реорганизацией и централизацией существующих органов создавались и новые органы военной контрразведки. Эта работа на фронтах, в армиях и округах проводилась под руководством и при непосредственном участии военных комиссаров и членов реввоенсоветов фронтов и армий. Большую помощь оказывали также политотделы фронтов и армий, губернские и другие местные комитеты партии [большевиков]. Суть всех организационных преобразований органов военной контрразведки заключалась в полной их централизации, усилении партийной прослойки в них, окончательном превращении их из штабных подразделений в военно-политические»[838].

Морская регистрационная служба

В очерке о работе Морского генерального штаба (МГШ) В. В. Случевского (1921 г.) утверждается, что в 1918 г. штаб был полностью развален, его работа во многом носила «никчемный академический характер». 25 сентября МГШ доложил коллегии Наркомата по морским делам о необходимости реорганизации системы ликвидационных органов морского ведомства, каковую и закончил к концу года. Иными словами, МГШ до конца 1918 г. видел свою задачу в демобилизации флота; лишь ряд его отделов (иностранный, оперативный и мобилизационный) работал так же, как и до революции, но при этом полученную информацию не использовал[839]. «Видимый эффект», по выражению В. В. Случевского, давала лишь работа организационно-тактического отдела. Примечательно, что о Регистрационной службе МГШ, называемой также Морской регистрационной службой (МРС), в очерке нет ни слова. Объяснение можно найти в статье А. А. Здановича об организации и становлении спецслужб ВМФ: после Февральской революции МРС не только сохранилась, но и смогла активно продолжать свою деятельность. Считая большевиков опорной базой Германии и ее союзников, в апреле — мае 1918 г. МРС фактически начала работать против Советской власти. В октябре 1918 г. в результате проведенной чекистами операции почти всех руководителей и ответственных работников службы арестовали[840].

Первым о контрреволюции в Морской регистрационной службе доложил направленный в МРС член ВЦИК В. Э. Кингисепп. Непонимание Кингисеппа вызывали многочисленные свидетельства ненужности и даже вредности МРС: 2/3 агентурных сводок были в лучшем случае бесполезны; МРС считала достойным предметом агентурной разработки партийную печать и деятельность Л. Д. Троцкого, в очернении которых превзошла подпольно издаваемые контрреволюционерами «информационные листки»; использовала для составления сводок достойные обывателей слухи. Естественно, Кингисепп яро отстаивал необходимость сосредоточения всей контрразведки в руках ВЧК, ликвидации военно-контрольных органов и Военно-морского контроля с передачей оперативно-разыскных функций «особым секретным отделам при президиумах чрезвычайных комиссий» и переводом «надежного» личного состава на положение обыкновенных стукачей — «осведомителей». Также примечательно, что в составленном осенью 1918 г. докладе нет ни слова об Отделении военного контроля Оперода Наркомвоена (док. № 3.1.6).

Отделение военного контроля Оперативного отдела Наркомвоена

В начале 1918 г. численность подпольных организаций по всей стране составляла около 16 тысяч человек[841], и при этом ни одному из названных выше органов военной контрразведки большевики не имели оснований доверять[842]. В этих условиях в мае 1918 г. большевик С. В. Чикколини приступил к формированию 4-го органа военной контрразведки — Отделения военной контрразведки Оперода как органа, нацеленного прежде всего на борьбу не со шпионажем противника, а на борьбу с внутренней контрреволюцией. Чикколини в Опероде появлялся «спорадически» (по свидетельству Георгия Теодори, пару раз «в сутки с огромным шумом и угрозами»), принимал на службу «массу лиц, преимущественно женщин» и создавал крайне тягостную для работы военных специалистов атмосферу[843]. В июле 1918 г. его сменил большевик эстонец Макс Густавович Тракман. Тракман родился 19 октября 1890 г. в деревне Тиртсу в Эстонии. Окончил Александровскую гимназию в г. Ревеле (современный Таллин), где состоял в нелегальных ученических кружках, затем в 1916 г. Московский университет. Некоторое время работал врачом. В январе 1917 г. призван на военную службу и стал вести активную пораженческую агитацию в войсках. После Октябрьской революции избран в Исполнительный комитет солдатских депутатов 12-й армии (Искосол), членом и секретарем, делегатом на IV Всероссийский съезд Советов[844]. Попав в Оперод Наркомвоена, Тракман укомплектовал костяк ОВК лично известными ему по работе в Искосоле большевиками — латышами по национальности[845] и взял курс на автономность от руководства Оперода, т. е. заведующего отделом Семена Аралова и тем более его консультантов, заявив: «Военный контроль весь заполнен коммунистами, под наблюдением фракции коих и идет вся работа». С этого момента руководство Оперода даже не информировалось о постановке работы и результативности деятельности ОВК[846].

Все указанные органы военной контрразведки — как большевистские, так и «военспецовские», — с разрушенным или неналаженным аппаратом, действующие без координации, по определению не могли работать эффективно.

5–7 июля 1918 г., как уже говорилось (Раздел II, глава 1) состоялись заседания Комиссии по организации разведывательного и контрразведывательного дела, или, по выражению руководства Оперода, «совещание представителей основных руководящих органов контрразведки». ОВК Оперода добивалось, прежде всего, постановки работы Регистрационной службы ВГШ под контроль ОВК: руководство ОВК, равно как и руководство Оперативного отдела Наркомвоена (С. И. Аралов и Г. И. Теодори), относилось с недоверием к служившим во Всероссийском главном штабе военным специалистам[847].

Совещание разработало «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе», вскоре утвержденное Л. Д. Троцким. Согласно документу органами, ведающими «активной» контрразведкой, признавались: Регистрационная служба ВГШ, отделы и отделения регистрационной службы штабов военных округов; отделения Регистрационной службы при Высшем военном совете и штабах участков и районов Завесы; «Отделение военного контроля при Оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам и могущие учреждаться последним особые подчиненные ему органы на местах».

Из «Общего положения…» следует, что Оперод проиграл. Если компетенция контрразведывательных органов Высшего военного совета (контрразведка в Завесе — иррегулярных частях, сдерживавших натиск германских войск после заключения Брестского мира) и Всероглавштаба (контрразведка за границей, в Наркомвоене и НКИД, иностранных посольствах и иных официальных представительствах, «а также разработка отдельных шпионских дел на всем пространстве государства, по особым поручениям начальника Оперативного управления», что давало возможности для произвольного увеличения компетенции) очерчена четко, то Оперод, как в сказке Шарля Перро, получал только кота вместо мельницы и осла. ОВК согласно статье 12-й «Особого положения…», «не имея ограниченной территории для своей деятельности… ведет по непосредственным указаниям Оперативного отдела активное противодействие разведке тех вооруженных сил, которые в данный момент угрожают Российской Советской Республике, ведает охраной от посягательств шпионов всех центральных советских учреждений, за исключением ведомств Военного, Морского и Иностранных дел, и выполняет особые поручения по непосредственным заданиям Народного комиссариата по военным делам». Таким образом, функции ОВК сводились к наблюдению за всеми центральными учреждениями РСФСР, кроме тех, которые в первую очередь должны были работать под наблюдением военной контрразведки (они находились в сфере влияния ВГШ), а также к выполнению экстраординарных поручений руководства военного ведомства. Последнее скорее подходит тайной полиции (т. е. ВЧК), но никак не органу военной контрразведки. Разграничение предметов ведения органов военной контрразведки в «Общем положении…» произведено крайне нечетко[848]. Все три органа не зависели друг от друга в финансовом отношении, хотя Высший военный совет обязывался сообщать сметы на контрразведку «Всероссийскому главному штабу для сведения». Оговаривалось, что «Кредиты на контрразведку… ассигнуются в размере 3-месячной потребности; отпуск денег… на иные сроки производится согласно особых указаний» коллегии Наркомвоена[849].

Летом 1918 г., как установил И. И. Васильев, органы Военного контроля в центре и на местах выполняли ответственные политические задачи по защите Красной армии от подрывной работы внешней и внутренней контрреволюции. Они боролись «…с заговорщиками и предателями, шпионами и террористами, проникавшими в ряды Красной армии»[850]. Отделение военного контроля Оперода, как установил Ю. Б. Долгополов, «проверяло состояние охраны на артиллерийских и пороховых складах, участвовало совместно с ВЧК в расследовании левоэсеровского мятежа в июле 1918 г. и убийства немецкого посла Мирбаха. Одно из крупных дел Военного контроля связано с пресечением шпионско-подрывной деятельности стран Антанты» и США: «Первые сигналы поступили из пункта Военного контроля в Вологде. Туда якобы в знак протеста против заключения… Брестского договора… а по существу, чтобы уйти от наблюдения ВЧК и быть поближе к англо-американским войскам, высадившимся в Мурманске и Архангельске, выехали военные миссии и другие представительства некоторых стран Антанты. Вологда была в то время важным узловым пунктом связи Петрограда и Москвы с войсками, сдерживавшими наступление англичан и американцев в глубь страны и не позволявшими им объединиться с контрреволюционными силами. Это объединение представляло большую опасность для молодой Советской Республики. На севере страны — в Мурманске и Архангельске — еще с довоенного времени были сосредоточены огромные запасы материально-технического имущества войск. На Востоке находились большие людские резервы. Слияние этих ресурсов… создало [бы] единый фронт международной и внутренней контрреволюции. В Вологду одиночками и группами стали пробираться враждебные Советской власти элементы» и команды военнослужащих Антанты, прибывшие в Россию до заключения сепаратного мира с Германией. Члены американской и сербской военных миссий установили связь с внутренней контрреволюцией и собирали сведения о составе и численности красноармейских частей, дислоцировавшихся в этом районе, а также направлявшихся через Вологду на север и восток страны. Члены миссии вели вербовку иностранных военнослужащих в белые армии. Военные миссии отказались от предложения советских государственных органов переселиться в благоустроенные дома в городе, ссылаясь на временный характер своего пребывания в Вологде. Они могли, с одной стороны, успешно продолжать свою деятельность, с другой — трубить о «неудобствах», создаваемых большевиками для иностранных представительств. Вокруг миссий сгруппировались агенты белогвардейских разведок и другие контрреволюционные элементы. Военный контроль установил наблюдение за неким Кудрявцевым, оказавшимся посланником главнокомандующего войсками Восточного фронта М. А. Муравьева. Кудрявцев вошел в контакт с иностранными военными миссиями и попытался создать в Вологде некое подобие отделения контрразведки, работавшего на Муравьева. Военный контроль арестовал Кудрявцева за шпионаж и доказал его вину[851]. В Следственном отделении ОВК с августа по декабрь 1918 г. в производстве находилось много крупных дел по шпионажу, измене и другим военным преступлениям. ОВК установило, что заговорами в 3-й и 4-й армиях Восточного фронта руководят из одного центра, местонахождение которого военные контрразведчики также установили. «Правоэсеровская группировка, действовавшая в Приуралье и Сибири под флагом Учредительного собрания, разрабатывала и активно проводила в жизнь мероприятия по подрыву боевой мощи Красной армии изнутри». Заговорщики насаждали в красноармейских частях своих агентов, передавали замысли и планы советского военного командования противника, вели активную антисоветскую агитацию среди красноармейцев, добиваясь перехода на сторону белогвардейцев целых воинских частей. Активно готовились теракты против военно-политического руководства, взрывы мостов и т. д. Заговор был довольно разветвленным (его нити тянулись из городов Поволжья в Москву и Петроград) и представлял серьезную угрозу; он был ликвидирован совместными действиями ВЧК и военного ведомства[852].

Летом 1918 г. первые органы военной контрразведки появились в ВЧК. На это руководство Оперативного отдела Наркомвоена должно было отреагировать. И действительно, уже в сентябре 1918 г. ОВК Оперода выработало и направило за подписями С. И. Аралова, Г. И. Тео до ри и М. Г. Тракмана на утверждение в РВС Республики проекты «Положения о контрразведывательной службе» и «Декрета о борьбе со шпионажем и о правах и обязанностях сотрудников Военного контроля».

Реввоенсовету Республики предлагалось утвердить «Положение о контрразведывательной службе», по которому все руководство военной контрразведкой сосредоточивалось в ОВК Оперода, как органе, во-первых, «пользующемся наибольшим доверием» советского военно-политического руководства, во-вторых, фактически руководящим работой почти всех органов контрразведки (док. № 3.1.4, приложение 1). Первый аргумент полностью соответствует действительности, второй справедлив лишь в оговорке — «почти»: чекистские органы сами были нацелены на подавление возможных конкурентов. По проекту положения ОВК должен был стать органом, «руководящим всей контрразведкой, как сухопутной, так и морской, на территории Советской Республики и за ее пределами». Подчеркивалось, что «расследование всякого рода иной преступной деятельности в задачу военной контрразведки не входит».

Явным недостатком проекта было то обстоятельство, что ОВК в ряде пунктов (№ 3, 7, 11–12, 19) именовался «Отделением военного контроля Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам», в ряде (№ 9–10, 13–16) — «Отвоконом Наркомвоена». Такое разночтение в тексте создавало возможность его неоднозначного толкования. Не исключено, что это свидетельствует о желании М. Г. Тракмана оформить в нормативном акте независимость ОВК от руководства Оперода[853].

В случае принятия проекта органами, ведающими «активной» контрразведкой (т. е. ведущими оперативно-разыскную деятельность) и подчиненными ОВК Наркомвоен, должны были стать: активная часть ОВК Оперод; отдел Регистрационной службы ВГШ, в подчинение которого переходила Морская регистрационная служба (в отношении последней военное ведомство должно было стать «руководителем без денег»: предусматривалось, что кредиты на морскую контрразведку и на содержание органов МРС будут отпускаться по смете Морского Генерального штаба); окружные отделения военного контроля с подчиненными им органами военной контрразведки. И главное — Отделение военного контроля при РВСР «и подчиненные ему органы военного контроля». Это — сенсация: принятие проекта означало бы создание подчиненного ОВК Оперода «Управления собственной безопасности» аппарата Реввоенсовета Республики! Включение в проект положения этого пункта было вполне в характере Макса Тракмана: по свидетельству Г. И. Теодори, при нем «продуктивность и порядок работ… Отделения (военного контроля. — С. В.) не был известен… Оперод[у] Наркомвоена… Причина этого — в обособлении т. Тракмана и заявлении, что Военный контроль весь заполнен коммунистами, под наблюдением фракции коих и идет вся работа»[854]. Справедливости ради — в 1919 г. выяснилось, что белые разведчики получали сведения и от сотрудников вспомогательного аппарата Реввоенсовета Республики, в том числе от помощника Управляющего делами РВСР Н. А. Бабикова[855]. В данном контексте идея создания «УСБ РВСР» представляется вполне здравой.

Для координации деятельности ОВК Оперода и Регистрационной службы Всероглавштаба предполагалось создать Отделение военного контроля при ВГШ.

В проекте Положения, кроме того, формулировались задачи ОВК: ведение «активной контрразведки во всех иностранных посольствах, при генеральных консульствах, миссиях и центральных комиссиях международного характера…; активной контрразведки за пределами Советской республики». Естественно, в случае утверждения этого положения Реввоенсоветом Республики пришлось бы всерьез заняться коренной реорганизацией ОВК Оперода: набранные М. Г. Тракманом прибалты вряд ли обладали достаточной квалификацией для решения указанной задачи.

При этом логичным было предложение подчинить ОВК Оперода Главное управление военного почтово-телеграфного контроля[856]. В этом случае пришлось бы реорганизовать и отделение военной цензуры Оперода Наркомвоена, в задачи которого на момент составления докладной записки входили перехват донесений противника и сообщений военных сведений его тайными агентами по телеграфу и почте; контроль за «утечкой информации» из ведомства Троцкого в печать; контроль за перепиской иностранцев между собой и с россиянами (как на территории Советской России, так и за ее пределами); составление еженедельных сводок сведений из печати[857]. В проекте предусматривалось подчинение органов военной цензуры органам военного контроля.

На вопрос о том, почему наряду с Тракманом докладную записку с ходатайством об утверждении проекта подписали Аралов и Теодори, отвечает последний пункт — «все вопросы, связанные с проведением настоящего приказа, разрешаются Отделением военного контроля Оперода…»[858]. Таким образом, заранее оговаривалось, что за проведение приказа руководство Оперода — Аралов и Теодори — ответственности не несло. А провести Положение в жизнь — в случае его утверждения — было практически невозможно (см. док. № 3.1.4, приложение 1). Аралов и Теодори прекрасно это понимали. Вероятно, их участие в подписании докладной связано с желанием любой ценой сохранить контрразведку в военном ведомстве, тем более что и чекисты готовы были ставить перед ней масштабные задачи, также не обладая в 1918 г. средствами их решения.

Проект Положения дополнял проект Декрета о борьбе со шпионажем и о правах и обязанностях сотрудников Военного контроля. В частности, при его выработке составители, учтя аресты «военных контролеров» чекистами, имевшие место летом 1918 г., специально оговорили: о каждом аресте сотрудников ВК и МРС должны немедленно узнавать заведующие отделениями, от которых зависит дальнейшее содержание обвиняемых под стражей[859]. Военные контрразведчики, таким образом, получили бы формальную гарантию своей безопасности в случае неизбежного саботажа решения чекистами.

Стоит заметить, что даже в руководстве военного ведомства не все были в курсе создания в составе Всероссийского бюро военных комиссаров эмбриона еще одного органа — «военно-политической» контрразведки[860].

Координация работы органов военной контрразведки

Осенью противостояние органов военной контрразведки Оперода и Всероссийского главного штаба окончилось полным поражением последнего. 25 сентября было принято решение сосредоточить контр разведку в Опероде; Всероглавштаб обязывался предоставлять Опероду сведения о положении армии и сообщать Опероду обо всех заданиях, полученных помимо Оперода, после их исполнения.

3 октября решением РВС Республики военная контрразведка в военном ведомстве формально объединялась под эгидой ОВК. РВСР назначил комиссию под председательством военного консультанта ОВК Ивана Чинтулова «для приема дел Регистрационной службы Всероссийского главного штаба и отдела по борьбе со шпионажем Высшего военного совета»[861]. Уже 6 октября Георгий Теодори в телеграмме начальникам Оперативных управлений Высшего военного совета и Всероглавштаба просил уведомить о решении РВС Республики «заинтересованных начальников»[862]. 11 октября руководство Оперативного управления Полевого штаба телеграфировало в штабы войск: «Согласно постановлению Революционного военного совета Республики от 3 октября прошу по всем вопросам, касающимся организации и истребованию кредитов на агентуру и контрразведку обращаться в Управление Реввоенсовета к т. Аралову»[863].

Произошедшая реорганизация Отделения военного контроля Оперода не во 2-й отдел Управления РВСР, как того требовал РВСР 3 октября, а в Отдел военного контроля Полевого штаба, как постановил РВСР 9 октября, имела следствием полный хаос — Аралов и его подчиненные были вынуждены направлять разъяснения. Так, в Оперативное управление Всероссийского главного штаба полетела телеграмма: «За последнее время отмечается, что Оперативное управление направляет поступающую переписку контрразведывательного характера в Штаб Революционного военного совета Республики. Во избежание замедления в исполнении и регистрации такого материала, Отдел военного контроля предлагает на будущее время всю переписку, ранее поступающую в Регистрационную службу Оперативного управления [Всероссийского] главного штаба, направлять непосредственно в отдел по адресу: М[алый] Знаменский пер., д. 3, к каковому отделу ныне перешли все функции бывшей Регистрационной службы». Начальник общего отделения передал копию документа «В Военно-статистический отдел для сведения». Собственно руководство ВСО принятием 25 ноября информации «к сведению» и ограничилось[864].

9 октября была ликвидирована военно-политическая контрразведка во Всероссийском бюро военных комиссаров[865]. Казалось бы, положение, по крайней мере, в военном ведомстве, налаживалось. Но 14 октября РВСР изменил свое решение о ликвидации контрразведки ВБВК и утвердил новые штаты и Положение о Всероссийском бюро военных комиссаров (ВБВК). Аралов и Теодори выяснили, что в составе ВБВК находится Отдел военно-полевой контрразведки. Более того — Положение закрепляло, что ВБВК организует военно-политическую контрразведку в пределах военных округов РСФСР[866]. Таким образом, была предпринята попытка передать военный контроль (контр разведку) ответственному в то время за политический контроль органу — Всероссийскому бюро военных комиссаров. Начальник Штаба РВСР Н. И. Раттэль доложил тогда Л. Д. Троцкому: «Передача военного контроля и разведки [в] местных военно-административных органах (губернских и окружных) во Всебюрвоенком режет одно тело на две части», а потому «кроме вреда, едва ли что принесет». Раттэль убедительно заявил: «Органы и работа военного контроля могут дать ожидаемую от них пользу лишь в том случае, если они управляются одной волей из одного центра, иначе неминуемы переплет работы, взаимные аресты агентов и т. п.». Полевой штаб ходатайствовал перед председателем РВСР об утверждении положения, при котором разведка и военная контрразведка будут сосредоточены в едином органе — Полевом штабе[867]. Ходатайство Раттэля было услышано.

Постановление РВС Республики об объединении военной контрразведки под эгидой ОВК по непонятной причине не затронуло Морскую регистрационную службу. Только на основании статьи 18-й «Положения о Военном контроле» от 21 октября 1918 г. было отдано распоряжение о принятии дел и сумм, принадлежащих МРС[868].

К 10 ноября 1918 г., как мы знаем, Г. И. Теодори по заданию высшего военного руководства организовал Полевой штаб Реввоенсовета Республики. В составе Полевого штаба нас интересует Отдел военного контроля Регистрационного управления (ОВК РУ), который представлял собой сменившее название Отделение военного контроля Оперативного отдела Наркомвоена. ОВК РУ не находился под полным контролем руководства РУ, но все же существовал не настолько автономно, как его предшественник от руководства Оперода.

На ОВК РУ возлагались следующие задачи: борьба со шпионажем противника, его провокациями и дезинформацией; охрана советской агентурной разведки (особенно при переходе ею границы); предохранение советской агентурной разведки «от сбивания ее на ложные пути противником»; слежка за агентами, подозреваемыми в двойном шпионаже и «всеми малоустойчивыми элементами (обнаруженными по ходу работ)»; «контроль и извлечение вредных элементов из советских военных учреждений»; «периодическое составление схем и показательных сводок работы (легче изучать пути и способы новых работ и организаций)»; тщательные обучение, подбор и расстановка агентов[869].

5 сентября 1918 г. ОВК, согласно проведенному через Склянского постановлению Высшего военного совета, провело регистрацию генштабистов. По мнению вдохновителя регистрации Георгия Теодори, она остановила «незаметную (в пылу огромной работы и тяжелых наших испытаний), но огромную утечку генштабистов в лагерь контрреволюции. Что генералы бежали — полбеды… но с ними уходила и весьма ценная боевая молодежь выпусков 13, 14, 15, 16 г[одов] и гвардейская часть 1917 года. Часть последних выпусков и часть профессуры мы уже успели задержать, и теперь они отлично работают»[870].

В начале осени 1918 г. (еще до создания Полевого штаба и его РУ) на плечи ОВК легло исполнение приказа наркома Л. Д. Троцкого о заложниках в армии, напрямую зависевшее от регистрации всех военных специалистов. Регистрация стала важнейшим направлением деятельности ОВК. В его составе создали специальное регистрационное отделение (врид начальника Я. П. Роцен — как и Тракман, партийный работник, прибалт). Функции отделения — собирание, регистрация и систематизация материалов, поступающих из органов военного контроля. 31 сентября по приказу Троцкого ОВК затребовал телеграммой от всех штабов, учреждений и заведений военного ведомства и частей войск «списки бывших офицеров, занимающих штабные, командные, инструкторские и другие должности с указанием…: места службы, имени, отчества, фамилии, занимаемой ныне должности, места и времени поступления [на службу], где служил ранее в старой армии, бывшего чина, специальности и точного адреса семьи». 6 декабря Полевой штаб напомнил необходимость предоставления списков штабам фронтов и армий. Но при этом даже за 2 месяца «некоторые части и учреждения» (констатировал ОВК 20 декабря) не представили списки.

ОВК РУ не смог обеспечить тотальную регистрацию военных специалистов, и в начале декабря 1918 г. Л. Д. Троцкий снова констатировал в специальном приказании: «Мною отдан был приказ установить семейное положение командного состава и сохранить на ответственных постах только тех из них, семьи которых находятся в пределах Советской Республики, и сообщить каждому под личную расписку, что его измена и предательство повлечет за собой арест семьи его и что, следовательно, он сам берет на себя, таким образом, ответственность за судьбу своей семьи. С того времени произошел ряд фактов измены со стороны бывших офицеров, занимающих командные посты, но ни в одном из этих случаев, насколько мне известно, семья предателя не была арестована, т. к., по-видимому, регистрация бывших офицеров вовсе не была произведена. Такое небрежное отношение к важнейшей задаче совершенно недопустимо. Предлагаю Вам в кратчайший срок заняться выполнением возложенной на Вас в свое время задачи, используя для этого аппарат Всебюркомвоен (Всероссийского бюро военных комиссаров. — С. В.), с одной стороны, и аппарат Военного контроля — с другой». Даже о служащих Полевого штаба ОВК получил данные из Административно-учетного управления только к 14 декабря. Оговорку в докладах, что ОВК приняло меры к проведению в отношении сотрудников Полевого штаба резолюции наркомвоена «в полном объеме», если бы не настрой документов и понятное желание отчитаться хоть в каких-то успехах, можно было бы счесть за самоиронию.

20 декабря ОВК РУ телеграфировал руководству фронтов, начальникам штабов военных округов и их комиссарам, в Полевой штаб и руководству центральных военных округов повторное обращение, в котором предложил вновь подтвердить «всем подведомственным частям и лицам о безотлагательном составлении требуемых списков в двух экземплярах по прилагаемой форме, и, по мере поступления их в штабы, препровождать их в Отдел военного контроля… но не позднее 1 января 1919 г.; на вновь назначенных лиц и на переведенных… посылать дополнительные списки». Первые экземпляры списков должны были направляться в ОВК РУ, вторые — в его местные органы (фронтовые и окружные отделы и отделения военного контроля, которым были даны Отделом военного контроля РУ «на сей предмет… указания»).

Все начальники обязывались «всегда иметь адреса своих подчиненных, бывших офицеров и адреса их семей. В случае измены или предательства… кого-либо из этих подчиненных должны быть немедленно приняты меры к аресту членов его семьи, для чего безотлагательно необходимо телеграфировать в Отдел военного контроля (в Москву) с указанием должности, имени, отчества и фамилии изменника или предателя и адрес его семьи, сообщая также по телеграфу эти сведения и ближайшему органу военного контроля». Таким образом, ОВК попытался хотя бы частично переложить ответственность за своевременность предоставления военной контрразведке сведений об изменниках на руководителей-военспецов. Это не свидетельствует о его дееспособности.

Для устрашения возможных саботажников ОВК РУ по сути напомнило, что неисполнение приказания председателя Реввоенсовета Республики — прямой путь к трибуналу: «вся ответственность… падет на начальников соответствующих управлений, учреждений, заведений и частей войск Красной армии и, в случае неприсылки какой-либо частью или учреждением списков к указанному сроку, о виновных будет докладываться для привлечения за неисполнение приказа по законам военного времени»[871].

Не очень высоко оценивал работу ОВК даже начальник Регистрационного управления Аралов. 29 ноября он наложил на недельную сводку ОВК резолюцию: «Агент, бывший в Крыме, не дал по существу никаких ценных сведений для Полевого штаба. Его показания — полный нуль. Полевому штабу нужно иметь сведения: о белогвардейских силах (Краснова, добровольцев), их точное расположение, организация (полки, дивизии, корпуса…) с точным указанием состава, как формируются, а также пополняются, их передвижение, настроение, командный состав, номера полков, кавалерия, численный состав. Здесь — наобум фразы и реального ничего, из чего Полевой штаб мог бы делать выводы, расчеты и пр. Немедленно прошу дать соответствующие указания агентам, а этого агента послать обратно и в будущем, если будут даваться такие сведения, увольнять». 1 декабря Теодори направил резолюцию Аралова М. Г. Тракману[872]. Макс Густавович выявил свою абсолютную неподготовленность к работе в военной контрразведке — 8 декабря он передал свои полномочия бывшему военному комиссару Московского военного округа большевику В. Х. Штейнгарду[873], а с марта 1919 г. представлял в РСФСР Эстляндскую трудовую коммуну, а в сентябре 1919-го и вовсе оказался на руководящей работе в Главном военно-санитарном управлении[874].

3 декабря 1918 г. на совещании по вопросу о реорганизации военного контроля присутствовали члены РВСР Семен Аралов и Аркадий Розенгольц[875] (председатель совещания), чекисты Феликс Дзержинский и Асмус. По итогам было принято решение о чистке ВК и привлечении к организации контрразведки впредь исключительно партийных работников; «1) Существующий в настоящее время военный контроль реорганизует[ся] на основе удаления из него продажных элементов и привлечения к делу исключительно партийных работников; 2) Задачами военного контроля (особых отделов) является агентурная разведка в тылу противника и выявление контрреволюционных элементов в армии. 3) Соответствующие работы во фронтовых и армейских ВЧК переходят в реорганизованные отделы военного контроля (особые отделы), а также по возможности и часть личного состава этих комиссий; 4) Армейские отделы военного контроля (особые отделы) подчиняются непосредственно армейским политическим комиссарам и работают под контролем фронтовых органов военного контроля (особые отделы); 5) За вед[ующий] отделом военного контроля назначается арм[ейским] политическим комиссаром и утверждается зав[едующим] фронтовым отделом военного контроля при отсутствии у армейских политкомов кандидатов на должность зав[еду ющих] отдел[ами] военного контроля (особых отделов); таковая кандидатура выдвигается фронтовым отделом; 6) Для чистки отделов военного контроля нынешнего состава и для реорганизации ее (военной контрразведки. — С. В.) на вышеизложенных началах образовать комиссию из трех лиц. Окончательный состав комиссии наметить по соглашению со Свердловым»[876]. К протоколу прилагалось «добавочное пожелание» за подписью члена РВСР А. П. Розенгольца: «1. Существующие отделы военного контроля реорганизуются в особые отделы, подчиняются непосредственно армейским политкомам, по оперативным же вопросам получаю[т] задания от командарма и завед[ующего] оперативным отделом; 2. Особые отделы обязаны создать и связаться с базами партийных ячеек в тылу противника; 3. Особые отделы распадаются на 2 отделения: агентурной разведки в тылу противника и в) контрразведки и борьбы с контрреволюционными элементами в армии; 4. Работа особых отделов ведется строго и конспиративно, в частности сотрудники этого отдела должны не знать друг друга»[877].

3 декабря 1918 г. «Общее положение о Военном контроле» от 21 октября утвердил лично Л. Д. Троцкий[878]. Проблемы с подчиненностью контрразведки внутри военного ведомства были окончательно решены. Осталось выяснить отношения с Военным отделом ВЧК. А это была, мягко говоря, крайне сложная задача.

Документ № 3.1.1

Телеграмма Высшего военного совета военным руководителям участков и отрядов Завесы с приказанием

сформировать при штабах участков и отрядов Завесы контрразведывательные отделения

№ 1492/р.[879]

«12/10»[880] мая 1918 г.

1) Петроград, военрук Шварцу, комиссару; 2) Калуга, военрук Егорьеву; 3) Москва, Садовая Кудринская, 17, военрук Байову; 4) Гатчино, военрук Парскому; 5) Старая Руса, военрук Подгурскому; 7) Великие Луки, военрук Ольдерогге; 8) Невель, военрук Каменеву; 9) Витебск, военрук Елизарову; 10) Орша, военрук Жданову; 11) Смоленск, военрук Свечину; 12) Рославль, военрук Ерофееву; 13) Брянск, военрук Сытину[881]; 14) Курск, военрук Глаголеву; 15) Воронеж, военрук Чернавину

[Из] поезда Высвоенсовета

Ввиду усиления шпионской деятельности Высший военный совет категорически требует срочного установления деятельности по борьбе со шпионством, для чего:

1) при каждом штабе участка и отряда надлежит сформировать отделения по борьбе со шпионством в составе одного начальника, одного старшего [и] одного младшего помощника делопроизводителя, двух письмоводителей, двух инструкторов-наблюдателей, пяти старших и пяти младших наблюдателей, одного сторожа, одного рассыльного и одного конюха;

2) к штату штаба участка, сверх указанных в пункте первом, добавляется один младший помощник и фотограф;

3) оклады содержания вырабатываются и будут сообщены незамедлительно;

4) при определении на службу давать преимущества лицам служившим и бывшим [в] отделениях военного контроля и имеющим необходимый практический опыт;

5) на должности начальников отделений должны назначаться преимущественно лица Генерального штаба, а из них прежде всего служащие в Военном контроле;

6) совершенно не назначать на службу лиц, о коих в Центральном регистрационном бюро ГУГШ имеются неблагоприятные сведения, для чего должны делаться соответствующие запросы;

7) о лицах, назначенных на должности до младших помощников включительно, сообщить Генкварсовету;

8) Штабу Северного участка срочно разработать и доставить на рассмотрение Высвосовета краткое наставление для службы по борьбе со шпионством в районе Завесы.

Бонч-Бруевич, Л. Троцкий

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 71. Л. 29–29 об. Заверенная копия с заверенной копии.

Документ № 3.1.2

Доклад М. Д. Бонч-Бруевича в Высший военный совет о необходимости учреждения Регистрационной службы при Оперативном отделе Высшего военного совета[882]

№ 2366/оп., гор. Муром

1 июня 1918 г.

Особая папка[883]

В Высший военный совет

Являясь главным органом как по созданию рабоче-крестьянской армии, так и по руководству операциями отрядов, участков и районов Завесы, Высший военный совет, естественно, представляет собой очень важный объект для агентурной разведки противника. Можно с уверенностью сказать, что последний приложит все усилия, дабы раскрывать деятельность Высшего военного совета и быть хорошо ориентированным в военной жизни страны.

Ввиду этого является настоятельно необходимым парализовать агентурную разведку противника органами регистрационной службы. Высший военный совет по своему назначению имеет характер полевого штаба и как таковой не привязан к определенному городу, а потому, следовательно, не может быть обеспечен местными органами регистрационной службы, учрежденными в округах. Необходимо образование отделения этой службы при самом Высшем военном совете, которое всегда обслуживало бы Совет, где бы он ни располагался.

Ввиду вышеизложенного ходатайствую о введении в штат Оперативного управления Высшего военного совета и об утверждении прилагаемого при сем штата отделения Регистрационной службы[884]. Необходимые средства для развития этой службы уже отпущены[885].

Военный руководитель, Генерального штаба Бонч-Бруевич Постановление Высшего военного совета: «Утверждается. Троцкий, Антонов, Потапов. 11/VI». Пометы: 1) «Исх. № 43/В.»; 2) Н. А. Сулеймана — «Разв[едывательная]. НС. 13/6»; 3) «Оп[еративное управление]. 11/VI. М.Д. [Бонч-Бруевич]».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 74–74 об. Подлинник — машинописный текст с автографом. Резолюция Высшего военного совета — автограф Л. Д. Троцкого, подписи подлинные.

Документ № 3.1.3

Общее положение о военной разведке и военной контрразведке Наркомата по военным делам РСФСР[886]

5 июля 1918 г.

Секретно

Резолюция народного комиссара по военным делам: «Утверждается. Л. Троцкий».

ОБЩЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ

о разведывательной и контрразведывательной службе

Глава 1

О разведывательной службе

Ст. 1.

Руководство всей разведкою в смысле разграничения районов деятельности различных органов разведки и постановки задач принадлежит Всероссийскому главному штабу.

Примечание 1-е: Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам, кроме того, исполняет задания коллегии народных комиссаров по военным делам.

Примечание 2-е: Разведывательные задачи для органов войсковой Завесы определяются Высшим военным советом.

Ст. 2.

Всероссийский главный штаб ведает:

а) заграничною агентурною разведкою как в мирное время, так и в период мобилизации и во время войны;

б) разработкою после окончания работ общего мирного конгресса всех вопросов, связанных с «мобилизацией» разведки, обеспечивающей ее непрерывность с объявлением войны и соответствие заграничной агентурной сети военным коалициям держав;

в) разграничением районов разведки и постановкою разведывательных задач всем органам, ведущим разведку на территории Российской Республики, и общим руководством этою работою в соответствии со ст. 1-й и примечаниями 1-м и 2-м той же статьи, и

г) окончательною разработкою и систематизированием сведений, добытых нашими разведывательными органами.

В целях систематизирования всех данных, добытых разведкою, и подведения им итогов Высший военный совет, Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам и штабы округов сообщают Всероссийскому главному штабу в обработанном виде добытые ими сведения.

Примечание: Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам находится в тесной связи со Всероссийским главным штабом, Высшим военным советом, военными руководителями и военными округами.

Ст. 3.

Высший военный совет посредством подчиненных ему органов разведки, ведает разведкою в районе демаркационной линии и районе, примыкающем к последней; границы этого района определяются в зависимости от стратегической обстановки.

Ст. 4.

Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам:

а) исполняет задания коллегии Народного комиссариата по военным делам;

б) ведет учет и организует разведку, согласно особых указаний коллегии Народного комиссариата по военным делам, против всех сил, которые в данный момент грозят Российской Республике;

в) организует и ведет разведку в оккупированных областях, в Украине, Польше, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии и Закавказье, и

г) о всех могущих оказаться у него данных о неправильном характере деятельности или неправильном расходовании кредитов со стороны какого-либо органа разведки или контрразведки, за исключением органов, непосредственно ему подчиненных, сообщает Всероссийскому главному штабу или Высшему военному совету, по принадлежности, с[о] своим заключением о принятии тех или иных мер для устранения обнаруженных упущений или об изменении этим органам отпускаемых на разведку и контрразведку средств.

Глава 2. О контрразведывательной службе

Ст. 1.

Общая задача военной контрразведки состоит в изучении системы и методов действия органов иностранной военной разведки и в обнаружении, обследовании и пресечении деятельности иностранных военных шпионов, а также организаций и лиц, деятельность коих, преследуя военные интересы иностранных государств, направляется во вред военным интересам России и состоящих с ней в союзе держав.

Ст. 2.

Расследование всякого рода иной преступной деятельности в задачу военной контрразведки не входит.

Если при производстве расследований по делам, указанным в ст. 1, обнаружатся данные, относящиеся к преступлениям иного рода, — то все такие данные, без дальнейшей разработки их чинами контрразведки, немедленно передаются последними в распоряжение подлежащих судебных или административных органов.

Ст. 3.

Руководящими органами сухопутной военной контрразведки в настоящее время являются:

а) Всероссийский главный штаб;

б) Высший военный совет и

в) Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам.

Ст. 4.

Органами, ведающими активной контрразведкой, являются:

а) Регистрационная служба Всероссийского главного штаба;

б) Отделы и отделения регистрационной службы штабов военных округов;

в) Отделения Регистрационной службы при Высшем военном совете и штабах участков и районов войсковой Завесы, и

г) Отделение военного контроля при Оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам и могущие учреждаться последним особые подчиненные ему органы на местах.

Ст. 5.

Никакие иные учреждения не вправе вести военную контрразведку на территории Российской Республики, и все могущие поступать в эти учреждения данные по иностранному шпионажу должны ими немедленно передаваться в распоряжение подлежащего органа военной контрразведки.

Ст. 6.

По общему руководству и направлению деятельности всех подведомственных им органов военной контрразведки Всероссийский главный штаб, Высший военный совет и Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам состоят между собою в непосредственной взаимной связи.

Ст. 7.

Всероссийский главный штаб непосредственно руководит деятельностью органов Регистрационной службы Всероссийского главного штаба и штабов военных округов, а также ведает собиранием, регистрацией, обработкой и систематизацией материалов по военной контрразведке, добываемых всеми контрразведывательными органами, для чего последние представляют в Регистрационную службу Всероссийского главного штаба все обнаруживаемые ими данные по иностранному шпионажу.

Ст. 8.

Высший военный совет непосредственно руководит деятельностью всех контрразведывательных органов штабов участков и районов войсковой Завесы.

Ст. 9.

Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам непосредственно руководит деятельностью состоящего при нем Отделения военного контроля и особых образуемых им органов на местах.

Кроме того, в отдельных случаях, по особым непосредственным распоряжениям народных комиссаров по военным делам, Оперативный отдел поручает органам контрразведки штабов подлежащих военных округов выполнение особых задач по контрразведке в пределах их ведения, определенных ст. 1 настоящего положения, причем такие поручения передаются Оперативным отделом через Всероссийский главный штаб, а в экстренных случаях могут направляться и непосредственно в подлежащий окружной штаб с одновременным оповещением о том Главного штаба.

Ст. 10.

Каждый контрразведывательный орган самостоятельно ведет контрразведку исключительно в пределах подведомственного ему района, определяемого для отделов регистрационной службы штабов округов — территориальными границами округа, а для районов и участков войсковой Завесы — по указаниям Высшего военного совета, в соответствии со стратегической обстановкой.

Разграничение районов и задач для контрразведывательных органов участков Завесы и входящих в районе Завесы штабов округов производится, с представления подлежащих военных руководителей, Высшим военным советом по соглашению с[о] Всероссийским главным штабом.

Ст. 11.

Особое отделение Регистрационной службы Всероссийского главного штаба, не имея ограниченной территории для своей деятельности, ведет контрразведку за границей, ведает противодействием иностранному шпионажу в российских центральных учреждениях ведомств военного и иностранных дел и наблюдением и обследованием шпионской деятельности иностранных посольств, миссий и других официальных представителей иностранных государств при центральных учреждениях в России, а также разработкой отдельных шпионских дел на всем пространстве государства, по особым поручениям начальника Оперативного управления Всероссийского главного штаба. Посему другие органы контрразведки указанных задач самостоятельно не выполняют, а все могущие оказаться в их распоряжении данные, относящиеся к проявлению шпионажа со стороны иностранных посольств и миссий, а также в наших центральных учреждениях ведомств военного и иностранных дел — передают на распоряжение Особого отделения Регистрационной службы Всероссийского главного штаба.

Ст. 12.

Отделение военного контроля при Оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам, не имея ограниченной территории в своей деятельности, в изъятие из правил ст. 1 и 2, ведет по непосредственным указаниям Оперативного отдела активное противодействие разведке тех вооруженных сил, которые в данный момент угрожают Российской Советской Республике, ведает охраной от посягательств шпионов всех центральных советских учреждений, за исключением учреждений ведомств военного, морского и иностранных дел, и выполняют особые поручения по непосредственным заданиям Народного комиссариата по военным делам.

В случае необходимости, в отдельных местностях разграничить районы и задачи органов военного контроля Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам, с одной стороны, и органов регистрационной службы Всероссийского главного штаба и штабов округов или участков Завесы, с другой стороны, Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам входит в особые соглашения с[о] Всероссийским главным штабом и Высшим военным советом по принадлежности.

Ст. 13.

Если при расследовании какого-либо дела по контрразведке представляет необходимость произвести отдельные действия (наблюдения, установку, осмотр, допрос, обыск, арест и т. д.) на территории, подведомственной другому контрразведывательному органу, — то таковые действия выполняются этим последним органом по получении требования о том от органа, в производстве коего находится означенное дело.

Глава 3. О кредитах, ассигнуемых на разведку и контрразведку

Ст. 1.

Исчисление и истребование кредитов на разведку и контрразведку для Всероссийского главного штаба и для штабов военных округов и отпуск этих кредитов штабам военных округов и органам, непосредственно подчиненным Всероссийскому главному штабу, сосредоточиваются во Всероссийском главном штабе.

Ст. 2.

Исчисление и истребование кредитов на разведку и контрразведку для Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам и отпуск этих кредитов органам, непосредственно ему подчиненным, сосредоточивается в Оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам.

Ст. 3.

Исчисление и истребование кредитов на разведку и контрразведку для Высшего военного совета и штабов войсковой Завесы и отпуск этих кредитов штабам войсковой Завесы органам, подчиненным Высшему военному совету, сосредоточивается в Высшем военном совете. Исчисленная смета расходов на разведку и контрразведку сообщается Всероссийскому главному штабу для сведения.

Ст. 4.

Кредиты на разведку и контрразведку ассигнуются в размере 3-месячной потребности.

Отпуск денег на разведку и контрразведку на иные сроки производится согласно особых указаний коллегии народных комиссаров по военным делам.

Подлинный подписали: председатель комиссии Кузнецов; члены — Станиславский, Чернявский, Цейтлин, Кузнецов, Салов, Тракман, Нолькен, Чирниговский, Сопел[887], Гредингер, Шапошников, Гурко-Омельяновский, Шварц.

Верно:

Начальник Разведывательного отделения Всероссийского главного штаба Шварц[888].

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 127–127 об., 134–136 об. Заверенная машинописная копия.

Опубл. в извлечениях, без контрольно-справочных сведений: Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и люди. СП(б); М., 2002. С. 13–15.

Документ № 3.1.4

Доклад руководства Оперативного отдела Наркомвоена и его Отделения военного контроля Революционному военному совету Республики о необходимости утверждения проектов «Положения о контрразведывательной службе» и «Декрета о борьбе со шпионажем и о правах и обязанностях сотрудников Военного контроля»[889]

Не ранее 12 сентября 1918 г.[890]

С[овершенно] секретно

В Революционный военный совет [Республики]

После Октябрьской революции вся система контрразведки, система борьбы со шпионажем рухнула.

Главнейшей причиной развала было отсутствие доверия к лицам руководящим и ведущим контрразведку.

Первым [советским] органом контрразведки, а ныне Военного контроля, возродившимся к жизни, было отделение военного контроля Оперативного отдела Московского военного округа, перешедшее впоследствии вместе с Оперодом к Наркомвоену[891]. Возможность функционирования этого отделения явилась только потому, что в состав его вошли партийные деятели, облеченные доверием.

Несколько позже при организации Всероссийского главного штаба возродилась Регистрационная служба этого штаба — органа, который должен был объединить всю деятельность по борьбе со шпионажем. Но отсутствие доверия к составу Регистрационной службы служило и служит тем тормозом, который до настоящего времени не подвинул деятельности Регистрационной службы Всероссийского главного штаба ни на один шаг вперед.

В начале июля с. г. (1918 г. — С. В.) было совещание представителей главнейших руководящих органов контрразведки, которое выработало положение о контрразведке[892], получившее вскоре утверждение наркомвоен Троцкого. Это обстоятельство, однако, не подвинуло работы Регистрационной службы Вс[ероссийского] гл[авного] штаба по той же причине — отсутствия к нему доверия.

Между тем жизнь шла вперед и вопиющие события вызвали необходимость организации борьбы со шпионажем. Путем частной инициативы и усилиями Отвокона Оперода были созданы отделения военного контроля Беломорского и Ярославского военных округов, развилась контрразведка в [зоне] оккупации на Восточном фронте.

За этот же период с июля [1918 г.] по сей день деятельность Отвокон возрастала, все более и более объединяя и централизуя работу новых органов военного контроля.

Хотя организация военно-контрольных органов и продвигается, однако отсутствие такого официального, жизнеспособного положения, которое могло бы обеспечит[ь] вполне нормальное развитие деятельности Отвокон принудило выработать новое положение.

В основу этого положения принято, что вся деятельность по борьбе со шпионажем объединяет Отделение военного контроля Оперода Народного комиссариата по военным делам, как пользующегося наибольшим доверием, а потому наиболее жизнеспособное и фактически руководящее работой почти всех органов контрразведки.

Представляя при сем проекты положений о контрразведывательной службе и декрета о правах сотрудников военного контроля, прошу подробно рассмотреть и утвердить.

Задержка в утверждении отразится самым нежелательным образом на дальнейшем развитии борьбы со шпионажем.

О последующем прошу телеграфно уведомить.

Заведыв[ающий] Оперативным отделом Аралов Начальник штаба генштаба Г. И. Теодори Заведыв[ающий] Отд[елением] воен[ного] контроля М. Тракман

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 103–103 об. Подлинник — машинописный текст с автографами.

Приложение № 1

Утверждаю сентября 1918 г.

Председатель Революционного военного совета[893]

ПОЛОЖЕНИЕ о контрразведывательной службе[894]

1. Общая задача военной контрразведки состоит в изучении системы и методов действия органов иностранной разведки и в обнаружении, обследовании и пресечении деятельности иностранных военных шпионов, а также организаций и лиц, деятельность которых, преследуя военные интересы иностранных государств, направляется во вред военным интересам России и стоящих с нею в союзе держав.

2. Расследование всякого рода иной преступной деятельности в задачу военной контрразведки не входит. Если при производстве расследования по делам, указанным в статье 1, обнаружатся данные, относящиеся к преступлениям иного рода, — то все такие данные без дальнейшей их разработки чинами контрразведки немедленно передаются последними в распоряжение подлежащих судебных или административных органов.

3. Органом, руководящим всей контрразведкой — как сухопутной, так и морской, — на территории Советской Республики и за ее пределами является Отделение военного контроля Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам.

4. Органами, ведающими активной контрразведкой и подчиненными Отвокону Наркомвоена, являются: а) активная часть Отделения военного контроля Оперода Наркомвоена; б) отдел Регистрационной службы Всероссийского главного штаба с подчиненными ему органами Морской регистрационной службы; в) окружные отделения военного контроля с подчиненными им органами военного контроля; г) Отделение военного контроля при Военно-революционном совете [Республики][895] и подчиненные ему органы военного контроля.

5. Отделение военного контроля при Всероссийском главном штабе имеет задачей передавать задания нач[альнику] Всероссийского главного штаба и поддерживать связь между Всерос[сийским] гл[авным] шт[абом] и Отвоконом.

6. Никакие другие учреждения не вправе вести военную контрразведку на территории Российской Республики, и все могущие посту пать в эти учреждения данные по шпионажу должны немедленно передаваться в распоряжение надлежащего органа военной контрразведки.

7. Отделение военного контроля Оперода Наркомвоена, руководя работой подведомственных ему органов, вместе с тем ведет активную контрразведку во всех иностранных посольствах, генеральных консульствах, миссиях и центральных комиссиях международного характера, во всех центральных советских учреждениях и организует активную контрразведку за пределами Советской Республики.

8. Отдел Регистрационной службы Морского Генерального штаба организует и ведет морскую контрразведку как на территории Советской Республики, так и за ее пределами, охраняя все учреждения и заведения морского ведомства.

9. Окружные отделения военного контроля организуют и ведут активную контрразведку в пределах своего военного округа. С указанной целью окружные отделения открывают подчиненные органы военного контроля на задания Отвокона Наркомвоена или по собственному плану, утвержденному Отвоконом Наркомвоена.

10. Отделение военного контроля при Военно-революционном совете [Республики][896] организует и руководит контрразведкой на театре войны. Для чего открывает подчиненные органы военного контроля при штабах фронтов и армий по заданиям Отвокона Наркомвоена или по собственному плану, утвержденному Отвоконом Наркомвоена.

11. Главное управление военного почтово-телеграфного контроля, подчиняясь непосредственно Отд[елу] воен[ного] контр[оля] Оперода Наркомвоена, выполняет задания последнего.

12. Все таможенные пропускные пункты находятся в непосредственной связи с окружным военно-контрольным отделением, действуя в части, касающейся шпионажа, по инструкции, выработанной Отд[елом] воен[ного] контроля Оперода Наркомвоена.

13. Существующие органы военной цензуры подчиняются местным органам военного контроля, руководствуясь инструкциями военно-цензурного отделения, подчиненного Отвокону Наркомвоена.

О кредитах

14. Отпуск кредитов на содержание военно-контрольных органов, на сухопутную контрразведку, на содержание военно-цензурных отделений и на содержание Главного управления военного почтово-телеграфного контроля с подчиненными ему органами сосредоточивается в Отвокон Наркомвоена.

15. Во исполнение п[ункта] 14 каждое окружное отделение в[оенного] к[онтроля] и Главное управление в[оенного] почтово-телеграфного контроля предварительно составляют общую смету и одновременно с[о] сметами подчиненных органов и своей представляют в Отвокон Наркомвоена на заключение и для дальнейшего направления.

16. Сметы исчисляются в размере 3-месячной потребности и представляются в Отвокон Наркомвоена к 1 декабря, к 1 марта, [к] 1 июня и к 1 сентября соответственно на январскую, апрельскую, июльскую и октябрьскую четверти года.

17. Утвержденные по смете кредиты производятся на текущий счет местным отделением Народного банка[897] или казначейства на имя подлежащего органа и отпускаются по чековым требованиям по мере надобности.

18. Кредиты на морскую контрразведку, а равно и на содержание органов Морской регистрационной службы сосредоточивается в Морском Генеральном штабе.

19. Все вопросы, связанные с проведением настоящего приказа, разрешаются Отделением военного контроля Оперода Народного комиссариата по военным делам.

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 106 с об. — 108. Подлинник — машинописный текст.

Приложение № 2

ПРОЕКТ декрета о борьбе со шпионажем и о правах и обязанностях сотрудников Военного контроля[898]

1. Всякий, кто, несмотря на его принадлежность к гражданству того или другого государства, тайно или под вымышленным предлогом собирает или сообщает сведения о вооруженных силах и других средствах, служащих для обороны Рос[сийской] С[оветской] Ф[едеративной] С[оциалистической] Республики, или тот, кто каким-либо другим способом наносит вред вооруженным силам и другим средствам обороны Республики с целью способствовать иностранным государствам или другим явным и тайным врагам Рос[сий ской] С[оветской] Ф[едеративной] С[оциалистической] Республики, а равно тот, кто, зная о совершающемся шпионаже, не сообщает [о нем] властям, — называется шпионом.

2. Борьба со шпионажем возлагается на Отделение военного контроля при Наркомвоене, на отдел Регистрационной службы Морского Генерального штаба, а также на все подведомственные им органы Военного контроля и Регистрационной службы.

3. Предварительное следствие по делам о шпионаже ведется сотрудниками органов Военного контроля и Морской регистрационной службы под общим руководством заведывающих этими органами, для чего сотрудники имеют право: а) по ордерам, подписанным заведывающими отделениями или их помощниками, производить обыски и выемки у лиц, заподозренных в шпионаже, и подвергать их аресту; б) производить опросы лиц, как заподозренных в шпионаже, так и прочих, показания коих будут служить к выяснению обстоятельств дела.

4. Основания, послужившие к производству обысков, выемок или арестов, должны быть изложены в особом постановлении, каковые должны быть составляемы и о начале, и об окончании дела, с указанием тех мотивов начала и окончания дела и направления дела в суд.

5. Аресты лиц, подозреваемых в шпионаже, могут быть произведены сотрудниками отделения без ордеров отделений в случаях не терпящих отлагательства, как то: когда подозреваемый застигнут при совершении акта, характеризующего шпионство, или иное способствование или благоприятствование неприятелю, или вслед за совершением такового, когда очевидцы укажут на подозреваемое лицо, когда подозреваемый не имеет постоянного местожительства, когда сделал покушение на побег или пойман во время или после побега, когда имеются основательные данные, что подозреваемый может скрыться или скрыть следы преступления.

6. Арестованные числятся содержанием за подлежащим отделением Военного контроля и Морской Регистрационной службы, причем о каждом аресте сотрудников должны немедленно докладывать заведывающим отделениями, от коих зависит дальнейшее содержание обвиняемых под стражей.

7. Все правительственные и частные учреждения РСФСР, агенты милиции, железнодорожной и пограничной охраны и Красная армия должны оказывать беспрекословно и немедленно всяческое содействие сотрудникам Военного контроля и Морской Регистрационной службы при исполнении последними своих обязанностей; кроме того, все без исключения учреждения Советской республики должны незамедлительно представить органам Военного контроля и Морской Регистрационной службе для просмотра по их требованию все имеющиеся у них дела и документы, а также подлинное следственное производство.

8. Оконченное следствие по делам о шпионаже направляется в Революционный трибунал.

9. Рассмотрение в [Революционном] трибунале дел о шпионстве ограничивается установлением факта шпионажа и причастности к нему данного обвиняемого. Решение [Революционного] трибунала производится[899] в исполнение немедленно (не позже 24 часов). Апелляция и помилование не допускаются.

10. Сотрудники органов Военного контроля и Морской Регистрационной службы, которые подвергаются задержанию по тем или иным причинам, подлежат немедленному препровождению в распоряжение заведывающих соответствующих отделений, а задержанные в Москве — в распоряжение заведывающего Отделением военного контроля Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам.

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 104–105 об. Подлинник — машинописный текст.

Документ № 3.1.5

Из справки Регистрационного бюро ОВК о сотрудниках РВС Республики, проходящих по делам бюро

27 октября 1918 г.

СПРАВКА

При проверке по архиву Регистрационного бюро «Списка служащих Штаба Революционного военного совета Республики» оказались проходящими по делам Бюро лица со следующими фамилиями:

1) Николаев (он же Вэн), Александр Николаевич[900], кореец, зарегистрированный Хабаровским контрразведывательным отделением в 1913 году. Приметы его: 30 лет, круглое, белое лицо, роста выше среднего, …кончик безымянного пальца левой руки согнут. Жил в указанное время в Янцзигане в Кандо. Состоял японским тайным разведчиком и находился в распоряжении японского вице-консула в Янцзигане в Кандо; раньше служил разведчиком у японских жандармов в г. Мусане в Корее (См. рег[истрационную] карт[очку] № 86–1913 г.).

2) Брандт, Николай Николаевич, служил помощником начальника контрразведывательного отделения при штабе 10-й армии. Неблагоприятных сведений нет (Д. № 3 т.2–1917 г., стр. 175).

3) Медведев, Александр Павлович.

В ноябре мес[яце] 1912 г. через цензуру прошло письмо за подписью «А. Цурпалов», адресованное на имя штабс-капитана Александра Павловича Медведева, в Москву, Земляной Вал, Яковлевский пер., 9, кв. № 3. Копия этого письма при сем прилагается[901]. О Цурпалове других сведений в Бюро не имеется (Д. № 6 т.2 — 1912 г., стр. 672).

4) Кузнецов, Николай Григорьевич.

Бывшее Управление дворцового коменданта, при сношении от 28/30 августа 1915 г. за № 709, препроводило в Главное управление Генерального штаба копию поступившего на имя дворцового коменданта генерала Воейкова заявления об инженере путей сообщения Н. Г. Кузнецове.

«В наше тяжелое время среди бесчисленных подвигов самопожертвования и высокого исполнения долга нередко, однако, встречаются люди, лишенные совести, которые самыми низкими способами делают себе карьеру и продают родину. К числу таких господ принадлежит инженер путей сообщения Н. Г. Кузнецов; деятельность этого господина заключается в следующем: вращаясь среди представителей иностранных фирм в «Астории»[902] и в «Европейской гостинице», он выдает себя за человека, имеющего высокое положение в Военном министерстве — он состоит в автомобильной роте, в воздухоплавательной части и т. п. Без него ни одно дело не может [быть решено] в Военно-техническом управлении, и он постоянно повторяет: «У нас в Техн[ическом] упр[авлении] только через мое посредство можно иметь успех и т. п.» За свои хлопоты и свои связи он требует хорошее вознаграждение, доходящее до сотен тысяч рублей. С этими деньгами он должен поделиться, по его словам, с военным министром, начальником Военно-технического управления в Инженерном замке, делопроизводителями и т. п. Иногда он припоминает некоего Годлевского, служащего в ВТЧ, имеет успех и этим как бы подтверждает свои слова. Понятно: такая деятельность человека, имеющего некоторое отношение к Военному министерству, роняет престиж Правительства и компрометирует наших высших чинов армии. Во время обыска в «Астории» г-н Н. Г. Кузнецов был страшно удручен, [так] как боялся, что выплывет наружу его посредничество при продаже немецких моторов для аэропланов, его темные дела с Николаевым из Гельсингфорса (немецкий шпион), которому он сообщил важные сведения о[б] аэропланах с г-ном Оксом (сидит теперь в тюрьме по подозрению в государственной измене), с г-ном Гошкевичем, братом жены бывшего военного министра, и командиром автомобильной роты. От многих он требовал и получал взятки, будучи членом комиссии по реквизиции автомобилей. Если посмотреть в банках, где лежат его деньги, и принять другие меры, необходимые при подобных обстоятельствах, тогда можно понять историю его внезапного обогащения, можно узнать, что техническая контора, издательство — это только ширма для темной деятельности, основанной на немецких деньгах, «заработанных» за сообщение сведений, известных ему из его прежней деятельности. Из числа подвигов этого господина выделяется мошенничество с иностранной валютой. В компании с неким г[осподином] «Оганесов», представителем немецкого общества НАГ, он добыл удостоверение, что он состоит поставщиком Земского союза и Красного Креста. Выписав из-за границы десяток автомобилей, расплатившись по дешевой валюте для казенных заказов, он продает эти автомобили частным лицам по дорогой цене, обманывая таким образом Министерство финансов. Это легко проверить, т. к. он скоро получает новую партию автомобилей по казенной валюте, а будет продавать частным лицам.

Много грязи выплывет про этого господина, носящего форму инженера путей сообщения неправильно[903], т. к. он давно уволен из этого министерства, и мародерствующего без совести около нашей армии. Удивительно, что Правительство, налагающее штраф за появление с фотографическим аппаратом, не обратит внимание на этого шакала, торгующего Россией оптом и в розницу».

По докладе этого заявления Управляющему Военным министерством было приказано начальнику Генерального штаба генералу Беляеву сообщить вышеприведенное заявление начальнику Главного военно-технического управления генералу барону Е.Э. фон-дер РОППУ с просьбой доставить свои соображения по поводу сделанных заявлений, а равно и о том, в какой мере представляется необходимым оставление инженера путей сообщения Кузнецова на службе в Главном военно-техническом управлении.

На письмо это ответом был доклад начальника Главного военно-технического управления от 5 сентября 1915 г. за № 4842, представленный тому же генералу Беляеву, как помощнику военного министра. Какие были приведены в этом докладе соображения и какая последовала резолюция по данному вопросу — неизвестно, т. к. самый доклад в дело не поступил, но, по-видимому, все изложенное в заявлении было предано забвению, т. к. инженер Кузнецов в июне мес[яце] 1916 г. выезжал в Нью-Йорк по делам автомобильно-авиационного отдела Комитета военно-технической помощи научно-технических организаций, как член названного комитета, откуда он возвратился через Архангельск лишь в октябре мес[яце] 1917 года. (Д. № 1036–1916 г.).

Делопроизводитель Регистрационного бюро [подпись]

РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 6. Л. 81–82 об. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами.

Документ № 3.1.6

Докладная записка состоящего в распоряжении Президиума ВЧК члена ВЦИК В. Э. Кингисеппа председателю СНК РСФСР В. И. Ленину, председателю ВЦИК Я. М. Свердлову, председателю РВСР Л. Д. Троцкому и заместителю председателя ВЧК Я. Х. Петерсу об измене Морской регистрационной службы

Не позднее 3 ноября 1918 г.

Председателю Совнаркома т. В. И. Ленину,

Председателю Вс[ероссийского] ЦИК т. Я. М. Свердлову

Председателю Высшего революционного военного совета т. Л. Д. Троцкому

Замест[ителю] председателя ВЧК т. Петерсу

Докладная записка о Военно-морском контроле и Регистрационной службе Морского Генерального штаба[904]

В связи с некоторыми арестами в Петрограде [и] в Москве[905] были арестованы Всер[оссийской] чрез[вычайной] комиссией начальник Регистрационной службы Генмора А. И. Левицкий, его помощник Сыробоярский[906]. Независимо от данных, послуживших основанием к аресту, ознакомление с делами морской контрразведки, допрос означенных лиц, допрос начальника морского контроля А. К. Абрамовича[907] обнаружили вопиюще бутафорский и явно предательский характер работы морской контрразведки Генмора.

Один из наиболее утонченных и радикальных приемов борьбы против контрразведки противной стороны — это обезвреживание противника не путем физического его изъятия, а подкидывания противнику своих людей в качестве сотрудников, которые, создавая видимость работы, однако, достоверных реальных сведений не дают.

В отношении нашей контрразведки Генмора этот эффект достигнут с избытком. Морская контрразведка за весь 1918 год не произвела ни одного ареста ни одного шпиона, не дала никаких сведений о противнике на Северном и Восточном наших фронтах, если не считать агентурных сведений, напр[имер], такого свойства:

1). От 16 сентября 1918 [г.]: «По агентурным сведениям, за последнее время в Архангельске высадилось до 40 тыс. американских войск, а германцы в количестве до 50 тыс. чел. двигаются на Повенец».

2). От 23 сент[ября] и 3 окт[ября] 1918 [г.]: «Агенты» сообщают, будто союзнический десант обошел Котлас, а чехословаки соединились с ними. Этими сведениями исчерпывается информация морской контрразведкой Генмор о силах и продвижениях англо-французов и чехословаков.

Наряду с этой крайней скудостью данных об англо-французах, «агентурные» сведения о немцах и финской белой гвардии многочисленнее, что явно указывает на ориентацию этих господ. Достоверность этих сведений мною еще проверена быть не могла, однако Алармисткий[908] характер их порой несомненен.

Военно-морской контроль в течение всего 1918 года работал не на того хозяина, от которого получал кредиты по сметам Генмора. Для чего необходимым были Генмору, например, следующие сведения:

3). Агентурные сведения от 7 сен[тября] [1918 г.] сообщают: «Как сообщают официально из Саратова, в недалеком будущем штаб советских войск предполагает по стратегическим соображениям предпринять наступление на ст. Алтата (по жел[езно]-дор[ожной] линии Саратов — Уральск), остановка лишь за оружием (необходимо до 10 тыс. винтовок), которое высылается.

По имеющимся сведениям, наркомвоен Троцкий 5 сентября выбыл на Казанский фронт[909]; в составе поезда 60 вагонов, эшелон составляет до 1000 чел. и следуют броневые автомобили, мотоциклеты, пулеметы, артиллерия, снаряды, моторы и проч[ее]».

4). От 22 августа [1918 г.]: «Из числа расположенных в Москве частей Красной армии выразил желание отправиться на фронт 1-й Образцовый советской полк[910].

В Москве вводятся чрезвычайные строгости, издан приказ немедленно арестовывать всех подозрительных лиц — в особенности в военном платье, просматривать документы и препровождать задержанных в ВЧК».

5). От 7 сентября [1918 г.]: «В Костромской губ[ернии] белогвардейцами, переправившимися через Ветлугу в 10 вер[стах] ниже Варнавина и в 5 вер[стах] выше его, занят после схватки г. Варнавин. В Костроме произошло восстание против Советской власти; для подавления мятежа из Нижнего [Новгорода], Ветлуги и г. Буя посланы артиллерия и пулеметы. Принявший на себя командование местный губернский комиссар расстрелян белогвардейцами.

В северной части Нижегородской губ[ернии] происходит также восстание деревень против Советской власти, сопровождаемое массовыми арестами советских деятелей; прибывшие отряды бессильны разоружить деревенские отряды».

Сведения этого типа являются единственно серьезными по своей внешности и занимают приблизительно треть всех сводок. Абсолютно бутафорны сведения следующего типа:

6). От 26 августа 1918 года: «По полученным агентурным сведениям, находясь в течение нескольких дней на Казанском фронте в качестве руководителя всеми военными действиями, Троцкий лично будто бы командовал тремя полками при одном из наступлений отрядов Красной армии. Впоследствии он начал уклоняться от активного выступления с военными отрядами, ограничиваясь лишь словесным напутствием последних на бранное дело, чем вызывал якобы среди чинов Красной армии недоверие, перешедшее затем в сильное озлобление. Последнее выразилось будто бы в окружении мятежными красноармейцами поезда Троцкого, коему было предъявлено категорическое требование следовать вместе с ним в район боевых действий. Вынужденный подчиниться требованию толпы, Троцкий отправился сопровождать отряд на позицию, но вскоре после этого он скрылся, и местопребывание его — равно как и дальнейшая судьба Троцкого — до сих пор неизвестно (до 25 августа [1918 г.] включительно). В целях розыска его из Москвы выехали некоторые члены ВЧК[911].

С целью предотвратить панику в Москве и особенно среди воинских частей, военный комиссар Склянский, заменяющий Троцкого, издает якобы приказы за подписью последнего. В партийных кругах, а также высших военных, по слухам царит довольно удрученное настроение и проглядывает растерянность. Однако на партийном собрании, имевшем место на этих днях, высказалось мнение, что партия и без своего вождя Троцкого может и даже должна продолжать начатое им дело».

Подобные слухи и «якобы» занимают добрую половину всех агентурных сводок. Сплетни самые разнообразные и далеко обгоняют по своей наглости, лживости и враждебности по отношению к Советской власти «Информационные листки», подпольно издаваемые энэсами, эсерами и меньшевиками. Комиссар Генмора, по словам начальника Регистрационной службы Левицкого, как-то обратил внимание последнего на недопустимость тона агентурных сведений, однако это скромное начинание т. Лукашевича[912], очевидно, осталось безрезультатно.

Остальные 45 % агентурных сведений в сводках трактуют о предметах типа цитат 3, 4 и 5 — т. е. о белогвардейских восстаниях в ближайшем и глубоком тылу и т[ому] п[одобных] затруднениях, постигших Советскую власть. Для полноты характеристики необходимо привести цитату из агентурных сведений, опровергающих официальные источники:

7). От 5 сентября 1918 года: «Вообще помещаемые в официальных «Известиях» сообщения об успешных действиях советских войск на Казанско-Симбирском фронте, по-видимому, во многих случаях не соответствуют действительному положению дел на фронте, насколько таковое освещается получаемыми с фронта донесениями (официальными). В действительности же, как говорят, под влиянием получаемых с фронта известий, в партийных кругах царит беспокойство и уныние, которое возрастает, вследствие террора, объявленного руководителями Советской власти внутри страны»[913].

Когда взяли Казань[914] — агентурные сведения рисуют это не как победу советских войск, а хитрый маневр чехословаков. В дни взятия Сызрани, Симбирска, накануне падения Самары эти же агентурные сведения усиленно доказывают, будто оперативные сводки и статьи советских газет о поражениях, нанесенных чехословакам, — большевистская утка.

Трудно сказать, кто кого информировал: Морской ли контроль обывателя с Плющихи или сей последний Морской контроль и Регистрационную службу Генмора. Все сводки этих чудовищно нелепых, отчасти явно шпионских агентурных сведений снабжены глубокомысленной надписью гражданину Левицкому: «осведомление на случай военной опасности». При этом предусмотрительно не упомянуто, кому угрожает опасность и с чьей стороны. По своей похабности эти строки с успехом конкурируют с явно английскими сводками, как, напр[имер], известная августовская сводка английской контрразведки в России. Мимике авгуров из Генмора, читавших «докладные записки Военно-морского контроля Генмора» и принимавших оные к сведению «на случай военной опасности», — этой мимики я свидетелем не был.

Допрошенный мною начальник Военно-морского контроля гражданин Абрамович объяснил, что установленных штатов у Военно-морского контроля не было; что ему Левицким скупо отпускались авансы от 10–12 тысяч в мес[яц]; что на эти средства от содержал трех тайных сотрудников-агентов: Сидорова, Шведова, Троицкого; что остальные средства он расходовал на содержание штата служащих канцелярии, 2-х рассыльных, сторожа, шофера. В дальнейшем Абрамович признался, что в натуре существует лишь Сидоров и что Шведов и Троицкий это он сам; что таким образом он получал деньги за троих и писал реляции за двоих. Таким образом, Абрамовичу надлежит войти в историю русской контрразведки как начальник крайне скромному и лишенному большого размаха.

У контрразведчиков старой школы имеются свои почтенные традиции. «Нейтралитетом» и «невмешательством в политику» объясняют они описанный своеобразный характер результатов своей работы. Это — девизы, не требующие комментариев.

Ни одного ареста в течение всего 1918 года, ни одного допроса со времени эвакуации из Петрограда, покрывательство шпионажа, а не контрразведка. В лучшем случае «нейтральные» результаты, в худшем — работа на контрреволюцию. Убежден в последнем. Надеюсь в дальнейшем следствием доказать это неопровержимо.

Полагаю неотложным, необходимым постановление надлежащего органа о расформировании Военно-морского контроля и Регистрационной службы Генмора[915].

Пустое место русской Советской морской контрразведки в результате такого постановления ни на миллиметр не увеличилось бы.

* * *

Справка: Начальник Регистрационной службы Левицкий, его помощники Сыробоярский и [Дерфельден], начальник Морского контроля Абрамович, начальник Отдела иностранных сношений Дунин-Барковский — весь состав морской контрразведки Генмора в лице начальствующих — под следствием и арестом[916].

* * *

Предлагая уничтожение (Военно-морского контроля и МРС. — С. В.), [я] считаю себя обязанным хоть бегло начертить некоторые начала созидательные.

Контрреволюция и шпионаж, направленные против Советской республики, лежат в одной плоскости. Шпионаж алексеевца[917], дутовца[918], гражданина республики Краснова[919] или Скоропадского[920], или Сибирской Директории[921], или Вильсона[922], или Пуанкаре[923], или же империй Вильгельма[924] и короля Георга[925] — все это орудие классовой борьбы против пролетарской республики. В вопросе о шпионаже признак подданства ныне должен быть заменен признаком классовой принадлежности и пролетарской или антипролетарской ориентации, как вспомогательным признаком. В построении органов борьбы с[о] шпионажем из этой неоспоримой истины до сего времени практических выводов не делалось. Только этим объясняется возможность открытия накануне годовщины Октябрьской революции такой америки, как Генморовская контрразведка.

Всякий алексеевец и савинковец[926], проникший в советское учреждение, является естественным и непременным шпионом, при той налаженности политической военной разведки со стороны этих последних, которая нами неоднократно устанавливалась. При таком положении вещей борьба против шпионажа есть отрасль борьбы с контрреволюцией вообще. Если это так, то чем же оправдывается существование специальных (никуда не годных) учреждений для борьбы со шпионажем.

Правда, военные специалисты, поставленные на советскую службу специальными бюро алексеевцев — деникинцев, савинковцев и пр. (даже незначительная группа Шульгина[927] имеет такое бюро) по вербовке советских служащих, военные специалисты искренне — по традиции и энергии — и неискренне, с нарочитым умыслом настаивают на существовании специальных учреждений военного и военно-морского «контроля». Но неужто надо пройти сквозь медные трубы Академии Генерального штаба, чтобы быть в состоянии руководить изъятием Икса как шпиона и надо пройти лишь каторжные мытарства подобно т. Дзержинскому, чтобы быть в состоянии изъять того же Икса как белогвардейца.

Военная и военно-морская разведка — это дело специально военное, требующее некоторых специальных знаний (хотя и тут становится несколько жутко, когда последний канцелярист, а иногда и рассыльные — б[ывшие] офицеры). Военная же и военно-морская контрразведка — разновидность борьбы с контрреволюцией как отечественной, так и международной, и, как таковая, должна быть функцией Чрезвычайных комиссий. Лишь эти пролетарские боевые органы не загрязнут в тине «нейтральности», «внеполитности»[928], и не станут в течение 9-ти месяцев высматривать, чья возьмет верх, как это делал Абрамович.

Единственная пролетаризованная контрразведка у нас — это Военно-морской контроль в Петрограде с комиссаром Бушем и т. Преображенским во главе[929]. Они недавно мне с гордостью сказали: мы докажем, что полуграмотный рабочий посадит шпионов с высшим образованием. И сдержали слово: дали материалы о крупной шпионской организации, к услугам которых наша сильнейшая радиостанция в Царском селе[930]. Попутно они вскрыли осиное гнездо на Кречете[931]. И именно эти товарищи настойчиво заявляют о необходимости слиться с ЧК.

Всеросс[ийская] чрезв[ычайная] комиссия за сентябрь [1918 г.] ликвидировала 16 англо-американо-французских шпионов, одного весьма крупного чехословацкого. А в это время пом[ощник] нач[альника] Морского контроля Генмора упрекал своего единственного агента в том, что тот будто бы «продал В[сероссийской] ч[резвычайной] к[оми]ссии Сиднея Рейли за 50 тыс. руб.» (это было в дни раскрытия английского заговора[932]).

Мое предложение:

1) при президиумах чрезвычайных комиссий учреждаются особые секретные отделы, к которым переходят функции по борьбе со шпионажем: политическим, военным и военно-морским;

2) контроль Военный и Военно-морской расформировываются, сами учреждения из списков учреждений Советской Республики вычеркиваются;

3) весь годный и надежный личный состав переходит в ВЧК, все «специалисты», желающие честно работать, становятся в положение «осведомителей». (Сами просятся: недавно один начальник В[оенно]-м[орского] контроля заявил мне — «Как начальник я никого не трону, как осведомитель готов к услугам — ликвидацию производите вы». Это типично. Таких 3–4 [человека].)

Если мой взгляд в принципе приемлем, прошу дать мне возможность изложить в дальнейшем практическую сторону без реорганизации этого дела.

Состоящий в распоряжении Президиума ВЧК член Вс[ероссийского] ЦИК[933]

РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 141. Л. 70–76.Подлинник — машинописный текст (экз. Л. Д. Троцкого).

Документ № 3.1.7

Доклад начальника Отдела военного контроля Полевого штаба Реввоенсовета Республики М. Г. Тракмана С. И. Аралову о проведении территориального принципа в системе органов военной контрразведки

№ 01030, гор. Москва

12 ноября 1918 г.[934]

Члену Революционного военного совета Республики товарищу Аралову ДОКЛАД

Из доклада т. Брандта предусматривается нецелесообразность в реорганизации контрразведки и, главным образом, автор доклада находит неправильность в территориальной системе на новых началах образованного Военного контроля и предвидит, что при такой постановке организация не сможет исполнить возложенные на него обязанности и будет ущербом для дела.

Я, со своей стороны, должен сказать, что автор доклада не совсем еще выяснил наш взгляд по затронутому вопросу и, критикуя территориальную систему, позволил себе уйти очень далеко и приписывает нам теорию, которую мы никогда не намерены провести — якобы наши стремления уничтожить военно-контрольную сеть в действующей армии и эту работу возложить на окружные отделения.

Допускаю, что такое мнение было среди отдельных лиц, руководящих организационной работой отдела, но это мнение было большинством отвергнуто.

Правда, мы придерживаемся территориальной системы на пространстве всей Советской республики, мы прикрепляем к местности все наши отделы, отделения и пункты, находящиеся на территории всякого военного округа, не обращая внимания на то, что, [независимо от того,] отступает ли наша армия или двигается вперед, секретная агентура всегда остается на своих местах и продолжает свою работу, но это еще не значит, что фронтовая военно-контрольная сеть должна остаться на месте, когда наша армия двигается вперед. Военно-контрольные органы, обслуживающие фронт, никогда не отста[ва]ли от фронта, ибо они по нашему положению прикреплены к Реввоенсоветам армии, мною было предусмотрено и то обстоятельство, когда фронт распространяется на территории военного округа, где органы военного контроля уже налажены, в таком случае местные органы военного контроля, находящиеся на территории воен ного округа, поступают всецело в распоряжение фронтового отдела военного контроля при Реввоенсовете.

Этот пункт нашей инструкции, по всей вероятности, побудил автора доклада прийти к нам на помощь и изложить свои ценные соображения, потому и считаю своим долгом остановиться и дать исчерпывающий ответ и доказать целесообразность постановки организации в такой плоскости.

Во-первых, для успешной борьбы со шпионажем необходимо проникнуть в то общество, которое находится в данном центре — для этого необходимо использовать все местные силы, и работа эта требует продолжительного времени, особенно в настоящее время, когда борьбу со шпионажем ведут исключительно люди из пролетарской среды, преданные пролетариату, причем шпионы свои гнезда вьют в буржуазной среде, где доступ пролетариату почти невозможен.

По мнению автора доклада, нашим органам военного контроля при отступлении наших войск пришлось бы отказаться от обслуживания фронта, перекочевать в более глубокий тыл для исполнения своих специфических тыловых задач по контрразведке, но в этом я не вижу преследования целей контрразведки.

Я отдаю себе ясный и определенный отчет и представляю положение нашей армии, которая, отступая, остановилась в каком-либо городе и очутилась бы беззащитной в полном смысле этого слова от тех всех шпионов, которые проникли заблаговременно в данный город. Военно-контрольные органы фронта, прибывшие вместе со своей армией, ни в коем случае не могут так скоро ознакомиться с местными обстоятельствами и обществом, как это требует успешная работа.

Ввиду изложенного ясно, что территориальная система вполне [себя] оправдает и преследует наши цели и необходимо проводить в жизнь эту систему, как единственную, которая при данных обстоятельствах сможет дать положительных результатов в борьбе со шпионажем.

Начальник отдела М. Тракман Начальник Организационно-инспекторского отделения В. Штейнгард Помета С. И. Аралова[935]: «К делу. 15/XII. Аралов».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 5–5 об. Подлинник — машинописный текст с правкой М. Г. Тракмана и автографами — М. Г. Тракмана зелеными чернилами, В. Х. Штейнгарда — черными чернилами.

Документ № 3.1.8

Доклад уполномоченного Отдела военного контроля Регистрационного управления Полевого штаба РВСР В. Л. Герсона В. Х. Штейнгарду о незаконном расстреле заведующего Вологодского губернского отдела военного контроля — с просьбой доложить вопрос М. С. Кедрову

гор. Москва

24 декабря 1918 г.

Начальнику Отдела военного контроля

Регистрационного управления Полевого штаба

Реввоенсовета Республики т. Штейнгарду –

Уполномоченного для поручений В. Л. Герсона

ДОКЛАД

13 декабря сего года согласно Вашего предписания я командирован был с секретными поручениями — информациями в город[а] Ярославль и Вологду. 16 декабря я прибыл в Вологду и тотчас же направился в Вологодский отдел военного контроля. Начальника отдела П. А. Тернова я застал за усиленной работой. Тернов подробно информировал о положении вещей в Вологде и яркими красками рисовал мне положение политическое города Вологды. Вся работа Вологодского отдела, на первый взгляд, дала мне понять, что она крайне напряжена: за штабом 6-й армии идет успешное наблюдение, есть достаточно данных, указывающих о существовании белогвардейской организации под названием «Северное сияние», работающей в районах Вологды. Из информации т. Тернова я усмотрел, что Военный контроль в Вологде встречает постоянно препятствия при исполнении своих функций. Тут же т. Терновым была брошена следующая фраза: «Нечего Вам рассказывать, как штаб 6-й армии настроен против нас, я никого не боюсь, и я работаю, пока моей физической силы хватит[936]. Слишком мало еще понимают задачи военного контроля». Как на единственного хорошего работника-коммуниста при штабе 6-й армии указал мне на военного инспектора 6-й армии т. Шайкевича. Тов. Шайкевич пользовался репутацией как незаменимого работника, знающего свое дело. По словам т. Тернова, тот же Виктор Шайкевич состоял секретным сотрудником Вологодского отдела военного контроля. Во время моего беседования т. Тернов звонил куда-то и справился о спирте. Из разговора я понял, что спирт необходим был Тернову для выполнения какой-то задачи военного контроля. В тот же вечер в отдел военного контроля явился Виктор Шайкевич, и мы все (то есть Тернов, помощник его Воронцов, Шайкевич) просидели почти до самого утра. Разговор все время носил характер чисто политический.

Главное внимание обращено было на штаб 6-й армии и фронта. Тернов тут же коснулся (как раньше со мной в его кабинете) личности помощника военного руководителя 6-й армии Нора и бросил следующую фразу: «Медлить нельзя, надо решительно взяться за дело». О Норе т. Тернов передал мне следующее: Нор был командиром 2-го батальона 3-го Номерного полка, и он почти единственный из командного состава оказался не расстрелянным, хотя и был арестован. По добытым агентурным сведениям и наблюдениям эта личность представляла из себя очень хитрого человека. Во время одной беседы (легкого опьянения) с врид начальника Вологодского военного контроля Алексеем Шайкевичем Нор проболтался, что он «якобы провокаторским образом» проходил белогвардейский Панютенский штаб, назвал различные фамилии явно белогвардейцев и указал даже на улицу Жуковского в Петрограде и на другую, где существуют белогвардейские штабы. Все это заставило Тернова как начальника Вологодского отдела военного контроля принять решительные меры против Нора. Об этом же указал Алексею Шайкевичу председатель военно-полевого трибунала 6-й армии т. Миничев.

На следующий день, 17 декабря, Терновым была получена телеграмма из Нядомы от т. Дюкова с сообщением о внезапной смерти т. Зейберлинга (заведующего военно-контрольным пунктом ст. Коноша) вследствие отравления денатуратом. Известие сильно взволновало Тернова, и тотчас же командирован был сотрудник Вологодского отдела в Коношу для производства расследования. В тот же день ожидался приезд т. Дюкова, но около 5 часов вечера Дюков сообщил, что задерживается в Коноше. При мне т. Тернов звонил по телефону т. Розовскому (член военно-полевого трибунала 6-й армии) — разговор шел о получении спирта[937] и закончился тем, что Тернов обещал сейчас идти в трибунал.

В тот же вечер т. Тернов был в Рев[олюционном] военно[м] совете 6-й армии и у т. Кузьмина[938] (военком 6-й армии). Около 7 часов вечера т. Тернов вернулся и сообщил мне, что Реввоенсовет в виде ссуды, взаймы отпустил ему для нужд Контроля 60 тыс. руб. и указал, что командарм 6-й Самойло отказал ему категорически в отпуске денег, но т. Кузьмин, наложив соответствующую резолюцию, получил санкцию командарма. Немного спустя пришел т. Орехов[939] (политический контролер) и сообщил Тернову, что ему удалось получить спирт. Тут же при мне т. Тернов позвонил Шайкевичу, и разговор был следующий: «Есть. Пригласи Нора и приезжай к 8-ми сюда»[940].

Я выразил желание идти вместе с т. Терновым, он согласился и просил меня даже надеть штатский костюм. Приехал немного спустя Виктор Шайкевич и, зайдя в кабинет, сказал: «Едем, извозчик ждет». Переодевшись в черкеску, т. Тернов, подойдя ко мне, сказал: «Лучше останьтесь здесь, чтобы не было незнакомого лица». Я согласился. Зайдя вместе с т. Терновым в его кабинет, он мне сказал: «Да, придется поневоле с этим типом пить и, может быть, из-за такой преступной физиономии можешь и головой поплатиться, когда выведешь его на чистую [воду]». Я спросил Тернова, кто поставлен в известность о Норе. «Кузьмин и Розовский знают, говорил я также с Миничевым». И тут же, попрощавшись со мною, вышел вместе с Шайкевичем, обещая вернуться через 4 или 5 часов.

Больше я с Терновым не видался, т. к. по постановлению военно-полевого трибунала 6-й армии он расстрелян был 18 декабря.

19 декабря в 11 часов утра по телефону звонил т. Плавнек (член военно-полевого трибунала 6-й армии) и сообщил т. Воронцову следующее: «Здесь говорит Плавнек. Тов. Тернов находится в военном полевом трибунале и обвиняется в тяжком преступлении. Его последние слова были: «„Пусть Воронцов подписывает за меня бумаги — освобожусь, приду“». И этим закончился телефонный разговор. Тов. Воронцов не придал никакой серьезности разговору, ибо полагал, что это шутка со стороны Шайкевича (Шайкевич часто любил шутить по телефону с Воронцовым).

В 3 часа т. Воронцов послал коменданта отдела военного контроля узнать, где Тернов. Спустя некоторое время комендант вернулся, сообщив, что Тернов расстрелян после часу дня. Сейчас т. Воронцов направился к т. Кузьмину, который сообщил ему, что он, Воронцов, вступает врид начальника отдела военного контроля. Он указал т. Воронцову, что он знал о предполагавшейся выпивке и добавил, что они должны были закончить, а Тернов вместе с Шайкевичем и Нором устроили дебош на улице, ранили агента уголовно-разыскного и, как коммунисты, вина их тяжела и они подлежали расстрелу.

Узнав обо всем этом, я немедленно проверил денежные суммы Вологодского отдела военного контроля, которые оказались правильными и налицо, и выразились в 5579 руб. 60 коп. Ассигновка на полученные 60 тыс. руб. еще не была прислана из Реввоенсовета. Временно я также уполномочивал т. Воронцова вступить в должности врид начальника Вологодского отдела военного контроля. В тот же день я был в военно-полевом трибунале 6-й армии и имел беседу с тт. Миничевым и Розовским. Тут же на имя председателя полевого трибунала мною было подано заявление с просьбой о выдаче мне как уполномоченному Военного контроля Республики копию постановления приговора и копию протокола следствия по делу Тернова, ввиду необходимости представления выше просимых бумаг в центр[альный] Военный контроль Реввоенсовета Республики.

Я заинтересовался, почему приговор был так скоропалительно приведен в исполнение. Почему военный полевой трибунал не сообщил об этом в Военный контроль, тем более что на скамье подсудимых и приговоренного к смертной казни сидело лицо, в руках коего были секретные вещи. На первый вопрос т. Миничев мне ответил: «Иначе нельзя было». А когда я ему доказывал, что смертный приговор этот ничуть не был бы изменен, а лишь трибунал совершил бы формальную обязанность, он мне ничего не ответил, лишь спустя некоторое время сказав: «Мы перед красноармейцами должны были это делать сейчас»[941]. Что касается моего второго вопроса, то т. Миничев полагает, что особо секретные вещи у Тернова быть не могли, т. к. он тоже знал, что делается в Контроле.

Что касается выстрелов, в данных агента и часового коммунистической роты — остались, по словам Миничева невыясненным. И неизвестно, кто из трех осужденных стрелял. Розовский передал мне последние минуты т. Тернова перед смертью, сказав: «Они, Тернов и Шайкевич, умерли храбро, как коммунисты»[942]. При исполнении смертного приговора присутствовали т. Плавнек и т. Розовский — оба члены военно-полевого трибунала, оба хорошие знакомые Тернова и Шайкевича.

Я заинтересовался обстоятельствами, был ли произведен осмотр браунинга Тернова, оказавшегося у Шайкевича, и сколько пуль находилось в обойме. Тов. Миничев ответил, что револьвер находится в Чрезвычайной комиссии и что это в сущности не меняет дело[943]. При моем разговоре с тт. Миничевым и Розовским присутствовал т. Воронцов. Тов. Воронцов просил о выдаче браунинга Тернова и прочих вещей Тернова, указав, что черкеска принадлежала гардеробу военного контроля. Браунинг обещали затребовать из чрезвычайной комиссии, но насчет вещей вряд ли удастся их получить, т. к. обыкновенно после расстрела забирают красноармейцы. Когда я 19 декабря явился в военно-полевой трибунал для получения копии бумаг по делу Тернова, т. Миничев указал, что трибунал, рассмотрев мое заявление, постановил выдать лишь копию постановления приговора, а копия со следствия может быть выдана лишь потерпевшим, пострадавшим и обвиняемым. И с этой резолюцией мне вручено было постановление приговора военно-полевого трибунала.

У тов. Плавнека я просил показать мне последние показания т. Тернова, в чем мне не было отказано. Знакомясь с показаниями (собственноручно им писано), т. Тернов показывал приблизительно следующее: передает случаи фактической выпивки вместе с Нором и указывает, что это необходимо было для того, чтобы раскрыть преступную физиономию Нора и добавляет[944]: «Результаты налицо, но я не пьяница». Тернов показывал, что о вышеизложенном мною поставлено было в известность коллегия и центр (под центром он, наверное, подразумевал меня, т. к. тов. Розовский указал мне, что тов. Тернов ему также передал, что из Москвы приехал уполномоченный и что он, Тернов, поставил его в известность). Насчет выстрелов Тернов категорически заявляет, что он не стрелял[945]. Браунинг висел на поясе в кобуре и был кем-то вытащен — Нором[946] или Шайкевичем, причем выстрел раздался спустя выстрелов, направленных в них. Дальше т. Тернов в кратких словах рисует тяжелую работу Военного контроля и находит, что при исполнении задач Военный контроль не может остановиться ни пред какими мерами. Когда я заинтересовался о выстрелах (ибо накануне с т. Розовским мне лишь указали на факт ранения агента уголовного, но ничуть не упоминали о какой-то перестрелке). Тов. Плавнек указал мне, что сперва были даны несколько выстрелов холостыми, а потом последовали ответные выстрелы[947]. На этом закончился мой официальный разговор в полевом трибунале. Должен указать, что т. Миничев, т. Розовский, т. Берг (все члены полевого трибунала) при мне жалели Тернова и указали, что Тернов не стрелял.

На меня лично это произвело некоторую странность в смысле быстротечности исполнения смертного приговора и тем более когда установлен факт, что Тернов не стрелял и что состояние не давало возможности совершить какое-либо преступление. Как лицо, поставленное во главе губернского Вологодского отдела военного контроля, полевой трибунал (по-моему) должен был поставить заранее в известность в случившемся факте то учреждение, начальником которого являлся расстрелянный т. Тернов.

На общем собрании сотрудников отдела Вологодского военного контроля, на котором я присутствовал, я констатировал факт, что Тернов пользовался неограниченной любовью и доверием всех сотрудников[948]. Как человек, с первого взгляда, он произвел на меня очень хорошее впечатление: выдержанность, любовь к работе чувствовалась у него сразу. Из личной моей частной беседы с т. Терновым укажу на факт, на который Тернов обратил внимание: обрисовав работу штаба, Тернов недоумевал теперешнее отношение командарма Самойло к нему: «Когда я был адъютантом у т. Кедрова, тогда я для Самойло был Павлом Александровичем, ибо возле меня беспрестанно работал неутомимо т. Кедров, а теперь я, как начальник военного контроля, меня крайне недолюбливают, крайне неохотно со [мной] говорят»[949].

Сотрудники отдела Вологодского военного контроля, вручив мне наказ по поводу расстрела Тернова, единогласно умоляли довести до сведения центра, бюро фракции коммунистов при Отделе военного контроля Республики и известить также т. Кедрова, как бывшего первого начальника Тернова. Таковы обстоятельства дела[950].

К вышеизложенному докладу мною при сем прилагаются:

1) Секретное заявление сотрудника Вол[огодского] отд[ела] в[оенного] к[онтроля] за № 11 от 20 декабря.

2) Доклад Вол[огодского] отд[ела] в[оенного] к[онтроля].

3) Наказ общего собрания сотрудников Вологодского отдела[951].

4) Копия постановлен[ия] пригов[ора] в[оенно]-п[олевого] тр[ибунала] 6-й армии.

5) Заявление сотрудника следств[енной] комисс[ии] Архангельского района т. Миллера[952].

В. Л. Герсон Помета В. Х. Штейнгарда[953]: «К сведению т. Кедрову 25/XII.[19]18. ВШ». Помета[954]: «Аралову[955]. Серпухов»[956].

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 87. Л. 17 с об. — 20. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами.

Документ № 3.1.9

Письмо председателя Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкого Полевому штабу РВСР о работе Отдела военного контроля Регистрационного управления

22 января 1919 г.

[В] Полевой штаб, Серпухов

Работа Военного контроля представляется мне в высшей степени малосодержательной, чтобы не сказать — никуда не годной. Недельные сводки поражают своим убожеством. Возьмем для примера № 654 [от] 31 декабря [1918 г.].

Прежде всего, поражает полная безграмотность этого документа. Почти каждая фраза так искажена, что трудно добраться до ее смысла. Вина ли это составителя, или переписчика, или их обоих — не знаю, но ясно, что нужно, прежде всего, удалить редактора недельных сводок с опубликованием в печати причин увольнения, дабы другим неряхам, ротозеям, бездельникам неповадно было.

Если от формы перейти к существу, то дело представится еще плачевнее. На первом месте читаю о расколе партии меньшевиков: «По полученным агентурным сведениям среди меньшевиков раскол. Часть (Мартов[957], Дан[958], т. е. интернационалисты[959] и центр[960]) вошли в Централ[ьный] исполн[ительный] комит[ет][961] и соединились с большевиками. Остальные, более правые (Потресов[962], Розанов[963], т. е. плехановцы[964], оборонцы[965]), образовали новую партию «активистов», т. е. сторонников…» Очевидно, весь этот обзор мог писать только полицейский шпик, перекрасившийся в советского разведчика. ЦИК кажется этому разведчику подпольной организацией, у которой нужно справку наводить агентурным путем, тогда как из списка членов он мог бы узнать, вошли или не вошли туда Мартов и Дан. О меньшевиках-активистах Советская власть сообщала уже несколько месяцев тому назад, и от агентуры военного контроля надлежало бы требовать не безграмотного пересказа общеизвестных фактов, а справки о том, где и когда Потресов, Розанов и др. вели и ведут агитацию среди призванных.

Еще лучше в своем роде сведения о международном положении. «Из собеседования сотрудника отдела с одним из представителей находящейся в Петрограде миссии, — так повествует сводка, — выяснилось, что современное международное положение в настоящее время (слушайте, слушайте, слушайте) всецело определяется решениями правительства держав Согласия[966], почему приходится считаться лишь с фактами, исходящими со стороны противогерманской коалиции». Поразительное дело! Неслыханное разоблачение! Потрясающая разведка! Собственный сотрудник отдела из беседы с дипломатом выяснил, наконец, что союзники победили и что они играют решающую международную роль.

Далее говорится о том, что совещания союзников имеют большое значение, ибо на этих совещаниях «как принципиальные, так и второстепенные вопросы получили то или иное решение» (принципиальные, так и второстепенные вопросы получили то или иное решение). Разведка сообщает нам, что союзники совещаются, что на этих совещаниях они обсуждают разные вопросы и что эти разные вопросы получают то или иное решение. В какую сумму обходятся нам эти откровения?

Далее мы узнаем, что в беседе со шведским дипломатом сотрудником отдела выяснено, что Швеция претендует на Аландские острова. Остается только дать сотруднику отдела поручение разузнать строго-агентурным путем, как называется главный город Швеции.

Предлагаю установить, кто этот сотрудник. С каким дипломатом какой миссии он беседовал. Существует ли он вообще в природе. Если существует и беседовал, то прогнать его, как глупца или шарлатана.

На последнем месте находим справку о пожаре на фабрике изделий военного обмундирования в Петрограде. Здесь тот же самый торжественный жреческий тон: «По полученным агентурным сведениям произошел пожар фабрики изделий военного обмундирования на углу Коломенской и Разъезжей улиц». Контроль агентурным путем узнает о том, что возвещают с пожарной каланчи. Далее сообщается о слухах, что фабрика была подожжена с целью скрыть растрату сукна, а по другой версии — поджог был произведен «партией эсеров», и все. Казалось, тут-то и должна начаться работа разведки. Сообщать нужно не о пожарах и действительных и мнимых слухах, а о результатах своего расследования, кто произвел пожар.

Предлагаю установить, кто этот глубокомысленный агент, и удалить его за глупость и неспособность.

Совершенно ясно, что оставлять дело в таком положении далее нет возможности. Действительные или мнимые агенты пытаются дурачить нас совершенно так, как дурачили своих доверителей при старом режиме сказками про большевиков, с той только разницей, что в старых сказках было больше изобретательности.

Предлагаю т. Окулову расследовать хотя бы только указанные в данном письме обстоятельства, чтобы таким путем начать перетряску и упорядочение Военного контроля. О результатах расследования и принятых мерах прошу уведомить меня в недельный срок.

Председатель Революционного военного совета Республики

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 32. Л. 13–14 об. Отпуск — машинописный текст.

Глава 2. «Послан в Комиссию по ревизии „военных контролей“». Александр Васильев у истоков политотделов РККА, Военного отдела Секретариата ЦК РКП(б) и советской военной контрразведки

В настоящее время почти забыто имя Александра Григорьевича Васильева — совершенно незаслуженно. Впрочем, партийные источники[967], которые позволяют написать биографию этого старого большевика, в 1918 г. отстаивавшего в военном ведомстве интересы Я. М. Свердлова и стоявшего у истоков политотделов в Красной армии, а также военной разведки и военной контрразведки в их современном варианте, стали доступны только в 1990-е гг. Документальную основу статьи составили материалы из личного фонда А. Г. Васильева, дело МЧК «№ 18487/3606 по обвинению Васильева Александра Григорьевича», вердикт по этому делу, вынесенный Организационным бюро ЦК РКП(б) (РГАСПИ), личное дело Васильева из Коллекции послужных списков и личных дел командно-начальствующего состава РККА (РГВА), протоколы заседаний коммунистической фракции Академии Генерального штаба РККА — Военной академии РККА (ЦАОПИМ, ф. 64), а также опубликованные источники.

Александр Григорьевич Васильев родился в 1888 г. в Петрограде. Выходец из крестьян Турской волости Лужского уезда Петроградской губернии[968]. В анкете указал, что получил среднее (домашнее) образование[969], но скорее всего речь идет не о среднем, а о низшем образовании: партийные функционеры из рабочих нередко именовали в анкетах «домашним» образованием элементарное, полученное вне школы. Сомнительно, чтобы крестьянский сын смог дома овладеть знаниями на уровне гимназии, реального училища, семинарии и т. п. учебных заведений: в лучшем случае он смог самостоятельно пройти курс городского училища, т. е. «повышенного начального», но все же не среднего. По профессии Васильев — рабочий-металлист[970].

Партийная деятельность Васильева была удостоверена документально и подтверждена многими ответственными и видными большевиками. Васильев вступил в партию в марте 1905 г. Официально он был зарегистрирован в ячейке Невского судостроительного механического завода и в дальнейшем по месту работы на заводах, в Петрограде, на Юге России и в Прибалтийском крае. Во время Первой русской революции Васильев принимал участие в работах Петроградского совета рабочих депутатов.

В период нелегальной деятельности до Февральской революции большевик дважды подвергался тюремному заключению и в общей сложности провел в тюрьме до 2,5 лет (в том числе около года в Крестах в 1907 г.); кроме того, подвергался административной высылке[971].

Жизнь А. Г. Васильева, что не было уникальным явлением, изменила Первая мировая война, на которую большевика мобилизовали 8 ноября 1914 г. По данным послужного списка, отложившегося в личном деле Васильева, 1 марта 1915 г. старый большевик окончил учебную команду при Двинском пехотном полку, 6 июня был произведен в младшие унтер-офицеры в 436-м пехотном полку, а 20 июля — в старшие унтер-офицеры[972] (в партийных документах унтер-офицерский чин назван более конкретно — фельдфебель[973]). Уже тогда, с 1914 г., оторванный как от большевистских центров, так и от действующей армии, Васильев вел в армии подпольную партийную работу[974].

Февральская революция открыла дорогу многим революционерам, и в частности Александру Васильеву, который 7 марта 1917 г. был избран председателем полкового комитета 436-го пехотного полка[975], позднее — членом «дивизионно-корпусного комитета»[976] 12-й армии Северного фронта.

С самого начала Февральской революции А. Г. Васильев уже был главой сформированной им большевистской партячейки, в состав которой входили и видные большевики — такие, к примеру, как Р. Ф. Сиверс. Эта ячейка стала фундаментом для бюро военных организаций РСДРП(б) в 12-й армии. В марте 1917 г. ячейка влилась в Рижскую парторганизацию, а впоследствии в общелатвийскую организацию с подчинением Центральному комитету Социал-демократии Латвии (ЦК СДЛ). С первого дня и до ликвидации военной организации Васильев состоял одновременно и ее «председателем, и секретарем»[977]. Кроме того, после состоявшегося уже к выпуску 3-го номера фронтовой газеты «Окопная правда», выходившей с 30 апреля (13 мая) 1917 г. до середины февраля 1918 г. сначала в Риге, а с октября 1917 г. — в Вендене (Цесис), выдавливания из руководства данного печатного органа эсеров[978] Васильев стал фактическим руководителем «Окопной правды», сыгравшей важную роль в большевизации 12-й армии. Первые 6 номеров издал солдатский комитет 436-го Новоладожского полка 109-й дивизии 12-й армии. Впоследствии «Окопная правда» стала органом Военной организации и русской секции при Рижском комитете РСДРП(б), органом Военной организации при Рижском комитете Социал-демократии Латышского края (СДЛК), органом Военной организации и русской секции при Рижском комитете СДЛК, органом военной организации 12-й армии при Рижском комитете СДЛК, а с № 29 — при ЦК СДЛК. В редакцию входили видные деятели революционного движения: А. Г. Васильев, Д. И. Гразкин, С. Р. Иванов, С. М. Нахимсон, Р. Ф. Сиверс, Ф. П. Хаустов и др. Газета «сыграла важную роль в большевизации солдатских масс; с апреля по июль 1917 г. в ней было перепечатано 11 статей, речей и документов В. И. Ленина»[979]. Офицеры скупали и сжигали «Окопную правду», которую буквально «ненавидел штаб»[980] 12-й армии. Однако, несмотря на принятые «золотогонниками» меры, газета «всюду распространялась на фронте»[981].

2 июля 1917 г. военный комиссар 12-й армии эсер Минц доложил «г-ну военному министру»: «Что касается пехотных частей, то в последнее время возникают частые недоразумения на почве исполнения боевых приказов: то один полк отказывается выступить из резерва на передовые позиции, то дивизия требует вне очереди смены, мотивируя [ее необходимость] усталостью, то наотрез части отказываются от занятий, боевой подготовки, и постоянно назревают непредвиденные случаи, которые и приводят к самым острым выступлениям частей. Много такому шаткому положению пехотных частей способствует, во-первых, в значительной степени непонимание солдатами текущего момента, с другой стороны — бессовестная агитация безответственных лиц, прикрывающихся лозунгами большевизма, который для солдат сводится к определенным положениям: „Кончать войну!“, „Не надо наступления!“, „Свержение буржуазного правительства!“. Эти идеи распространяются в большом количестве „Окопной правдой“, за последнее время принимающей вид погромного листка, латышской газеты „Цина“ и целым рядом несомненных провокаторов, которых в Риге большое количество и с которыми приходится постоянно бороться. При этом докладе прилагаю несколько номеров „Окопной правды“, [из] которых ясно, чего добивается газета; она, играя на темных инстинктах (что интересно, большевики после прихода к власти унаследовали от царского бюрократического аппарата и господ февралистов инстинктивную боязнь «темных сил»[982], правда, контрреволюционных. — С. В.) усталой массы, жаждущей мира, вносит огромную дезорганизацию в пехотных частях нашей армии. Конечно, я далек от мысли приписывать известную степень дезорганизации армии исключительно агитации недобросовестных лиц, но лозунги, брошенные ими, падают на благодатную почву и дают обильные всходы…»[983].

В 1917 г. «недобросовестный» А. Г. Васильев участвовал в общероссийской конференции военных организаций и был избран в Бюро Военной организации при Петербургском комитете РСДРП(б)[984], после подавления предпринятой большевиками 3 июля попытки осуществления военного переворота — арестован. В числе других содержащихся при 1-м Комендантском управлении солдат и офицеров Петроградского гарнизона А. Г. Васильев направил VI съезду партии зачитанное фактическим руководителем РСДРП(б) во время последнего ленинского подполья Я. М. Свердловым приветствие: «Мы, одни из первых политических заключенных в „свободной“ России, шлем наш товарищеский привет съезду РСДРП. Мы знаем, что та клеветническая и грязная кампания, которая теперь ведется при попустительстве отечественных оборонцев правительственных партий против революционной социал-демократии и нас, в частности, — лишь отзвук похода реакции на пролетариат. Но мы смело и бодро смотрим на будущее — ведь там близкое торжество рабочего класса. Дружной работы, товарищи!»[985] Только непоследовательное и недееспособное Временное правительство могло явить паралич воли, пойдя на освобождение из тюрем и гауптвахт арестованных мятежников-большевиков, в числе которых — герой нашего исследования.

В августе 1917 г. Васильева избрали в армейский комитет 12-й армии Северного фронта. По всей видимости, примерно в это же время старого большевика назначили командиром отряда из трех родов оружия 6-го латышского полка и 2-й батареи 436-го полка[986]. Во время Октябрьской революции Васильев и его отряд из трех родов оружия занял штаб 12-й армии и выделил из этого отряда 6-й латышский полк для оказания помощи Петрограду[987]. Заслуги перед революцией были настолько велики, что на 2-м Всероссийском съезде Советов (том самом, что «узаконил» приход большевиков к власти) Васильева избрали во ВЦИК 2-го созыва[988].

1 ноября 1917 г. Васильев стал комиссаром 12-й армии[989]. В первых числах января 1918 г. он находился в Москве, будучи избран от Северного фронта в большевистскую фракцию Учредительного собрания[990]. Добавим на правах шутки: комиссара 12-й армии избрали в Учредительное собрание вследствие того, что вождь мировой революции, глава рабоче-крестьянского правительства В. И. Ленин позиционировал себя не как солдат в серой шинели, а как революционный матрос: 9 декабря 1917 г. уполномоченный начальника штаба Верховного главнокомандующего отправил начальнику штаба доклад с результатами выборов в Учредительное собрание, в котором, в частности, говорилось:

«Северный фронт

Избранный в члены Учредительного собрания Ульянов-Ленин снял свою кандидатуру, ввиду избрания его от Балтийского флота. Вместо него считается избранным следующий по списку большевиков — Васильев»[991].

В любом случае военный опыт А. Г. Васильева пригодился большевикам. Его высоко оценила Всероссийская коллегия по организации и формированию РККА, назначив 8 января 1918 г. Васильева «ответственным инструктором-организатором по организации Красной армии»[992]. В начале 1918 г. Васильев был командирован Центральным комитетом РСДРП(б) в Псков, где состоял редактором газет «Северная правда» и «Псковский набат» и председательствовал в Псковской губернской партийной организации вплоть до германского наступления, будучи также членом Псковского совета солдатских и рабочих депутатов и Верховного совета Северного фронта солдатских и рабочих депутатов. Во время наступления немцев на Псков (февраль 1918 г.) — начальник Псковского штаба обороны[993].

Из партийных документов следует, что в апреле 1918 г. в Екатеринославе Васильев был командиром полка и начальником штаба отряда, якобы задержавшего наступление «австро-германских» сил на Екатеринослав — Синельниково и т. д.[994] Эти сведения вполне правдоподобны, учитывая, что установленная по Брестскому миру демаркационная зона постоянно нарушалась[995], однако из личного дела, хранящегося в РГВА, следует все же, что партийные материалы не вполне корректно отражают славный большевистский путь Васильева в нарождавшейся Красной армии. В действительности, будучи начальником «Чрезвычайного штаба по обороне г. Екатеринослава», Васильев в апреле — мае 1918 г. занимался вполне мирным делом, а именно командовал сборной бригадой при отступлении перед австро-венгерцами из Украины[996]. О том, что он что-то сдерживал, в официальных документах военного ведомства сведения, во всяком случае, отсутствуют.

Достоверно известно, впрочем, что с марта по май 1918 г. Васильев находился на партийной работе в Екатеринославской организации РКП(б), затем — на организационной и инструкторской работе, а кроме того, осуществлял партийный контроль последовательно в Ярославской, Вологодской, Архангельской, Костромской и Иваново-Вознесенской организациях РКП(б)[997].

Во ВЦИК 4-го созыва А. Г. Васильев не избирался, т. е. на некоторое время он утратил статус члена высшего государственного органа РСФСР. Но уже в мае 1918 г. старый большевик вошел в состав ревизионной комиссии наркома М. С. Кедрова, где представлял сразу два органа — Наркомат по военным делам РСФСР и Народный комиссариат по внутренним делам РСФСР[998]. Между прочим, «вегетарианцев» грозный Кедров — «личный друг Ленина»[999], который «умел внимательно вглядываться своими темно-карими глазами в людей и разгадывать в них… их замыслы» и которого «потому-то и боялись… люди с нечистыми намерениями»[1000], подле себя не терпел — ни в это время, ни позднее, когда стоял во главе советской военной контрразведки.

В 20-х числах июня 1918 г. А. Г. Васильев в составе архангельских работников в первый раз прибывает в Москву. 27 июня из архангельских товарищей получил аудиенцию у вождя член ревизии военного хозяйства и местных советских учреждений Н. Н. Сучков, который доложил В. И. Ленину о разгрузке Архангельского порта и о проекте организации ревизии при ВЦИК (!). Вождь большевиков предложил Н. Н. Сучкову задержаться в Москве для повторения доклада и сделал примечательную запись: «1) Александр Григорьевич Васильев (от Комиссариата внутренних дел) ((В Комиссии Кедрова)) (Сегодня уезжает вечером) (найти через товарку Станкина в Метрополе). 2) Николай Николаевич Сучков (председатель городского Архангельского совдепа по финансовым делам) (от Комиссариата военного) ((сегодня не уезжает)), тел. 1.35.42»[1001].

По всей видимости, после разговора с вождем большевиков в столице задержался и А. Г. Васильев, который принял активное участие в ликвидации левоэсеровского выступления в Москве. Старый большевик состоял в штабе «пятерки» по ликвидации этого мятежа, на 5-м Всероссийском съезде Советов Васильев был избран во ВЦИК 5-го созыва[1002].

Сразу же после избрания во ВЦИК А. Г. Васильев вернулся на север, где вовсю интриговали бывшие «союзники», однако там он, мягко говоря, не задержался: уже 12 июля А. Г. Васильев прибыл в составе делегации Архангельского губисполкома под руководством А. Д. Метелева в Москву, где Я. М. Свердлов быстро организовал аудиенцию у вождя большевиков[1003]. Впоследствии (1926) А. Д. Метелев указал в своих воспоминаниях: «С прибытием в Москву мы тотчас же отправились к председателю ВЦИК Я. М. Свердлову. Последний товарищески нас принял в одной из комнат 2-го дома ВЦИК и выслушал с особым вниманием. Свой доклад т. Свердлову мы начали с характеристики положения севера и особенно с характеристики его военного положения. Многое из того, что мы говорили Свердлову, для него было абсолютной новостью; он не возражал, что положение было значительно сложней, чем это казалось ему. Дав ряд общих советов, т. Свердлов предложил нам сегодня же обо всем сказанном ему доложить и Вл[адимиру] Ил[ьичу] Ленину (то есть в их собственные планы делать доклад председателю Совнаркома не входило. — С. В.). Организацию самого свидания с Владимиром Ильичем он взял на себя. Здесь же он взял телефонную трубку и, договорившись с одну минуту, сообщил, что Владимир Ильич примет нас тотчас же, как только мы явимся к нему в Кремль. Довольные предстоящей встречей с Владимиром Ильичем, мы распростились с Я. М. Свердловым и быстро направились в Кремль. Владимир Ильич принял нас в своем рабочем кабинете, в котором он работал до последних своих дней. Усадив нас в кресла против себя, он, прежде всего, начал интересоваться, кто мы и как попали в Архангельск. Мы кратко объяснили ему, кто такие были мы и почему ЦК (то есть Ленин был не в курсе, что в Архангельск явившихся к нему от Свердлова товарищей направил «ЦК». — С. В.) послал нас в Архангельск.

— Каково же положение у вас там, в Архангельске, — спросил Владимир Ильич, — Яков Михайлович просил меня выслушать вас.

Мы по очереди рассказывали Владимиру Ильичу о нашем положении на севере и причинах нашего приезда в Москву. Свою информацию мы начали с военного положения, фактически с самого острого вопроса, который нас больше всего беспокоил. Докладывал по этому вопросу т. Васильев»[1004].

Что характерно, «ЦК» РКП(б) после доклада вождю А. Д. Метелева услал обратно — в Архангельск, а сделавшего доклад по важнейшему военному вопросу А. Д. Васильева оставил в Москве и командировал, как он указывал впоследствии, «в Оперативный отдел Наркомвоена для организации политотделов, заведующим которого (в действительности заместителем заведующего. — С. В.) он состоял до последних чисел октября. В период этой деятельности т. Васильев по заданиям ЦК партии ведал распределением всех мобилизованных на фронт партийных сил»[1005]. Если выражаться более точно, старый большевик был направлен в Оперативный отдел Наркомвоена лично Я. М. Свердловым — председателем ВЦИК, главным кадровиком правящей партии и руководителем Секретариата ЦК РКП(б). Заведующий Оперативным отделом Наркомвоена С. И. Аралов утверждал в своих воспоминаниях, что Я. М. Свердлов направил А. Г. Васильева в Оперод по рекомендации вождя мировой революции. Якобы «как-то Владимир Ильич, обращаясь к Я. М. Свердлову (Свердлов нередко присутствовал при наших[1006] докладах Ленину), заметил, что надо бы помочь Опероду подобрать людей: плохо у них с этим, нельзя рассчитывать на Троцкого. Яков Михайлович обещал оказать помощь и через несколько дней направил к нам в Оперод ценных работников»[1007]; «Очень важную роль в Опероде играло политическое отделение, которым руководил Александр Васильев, питерский рабочий-металлист, член партии с 1905 года. Его к нам по рекомендации В. И. Ленина направил Я. М. Свердлов»[1008]. Однако в действительности, как всем хорошо известно, не В. И. Ленин рекомендовал кадры Я. М. Свердлову, а наоборот — руководитель Секретариата ЦК РКП(б) советовал вождю, какого большевика и на какую именно работу следует направить. Тот факт, что А. Г. Васильев стал «оком» в Наркомате по военным делам РСФСР не В. И. Ленина, а Я. М. Свердлова, подтверждают неопубликованные документы начальника Штаба Оперода Г. И. Теодори. Последний указывал в «Разъяснении приложенных к „Краткому очерку деятельности Оперода Наркомвоена“ схем»: «Военно-политическое отделение. Во главе член ВЦИК А. Г. Васильев — работа по указаниям Я. М. Свердлова: а) посылка агитаторов в армии, литературы и газет; б) формирование походных библиотек, вагонов-читален и оркестров; в) военно-политическая информация советских учреждений, управлений и т. д.»[1009] Отделение было призвано помогать Всероссийскому бюро военных комиссаров в подборе политических работников и агитаторов на фронт, отправке в войска литературы. В частности, в июле — августе 1918 г. отделение отправило в войска 2,5 тыс. агитаторов[1010]. По воспоминаниям С. И. Аралова, Васильев и его подчиненные «нередко бывали на фронтах, проверяли политико-массовую работу»[1011]. По свидетельству Г. И. Теодори, отделение положило «начало политотделам в армиях и на фронтах»[1012].

Высокое положение А. Г. Васильева в Опероде Наркомвоена было зафиксировано позднее, чем он приступил к руководящей работе в этом органе, а именно 13 августа 1918 г.: в этот день он получил официальное назначение заведующим Военно-политическим отделением Оперода и заместителем заведующего Оперодом[1013] (самое Военно-политическое отделение, если Г. И. Теодори не изменила память, было «организовано, сформировано и создано в первых числах августа»[1014] 1918 года). Однако фраза из документа РГАСПИ о том, что он был не заместителем заведующего Оперодом, а заведующим, видимо, возникла не на пустом месте. Очевидно, летом — в начале осени 1918 г., в условиях резкого усиления властного авторитета Я. М. Свердлова[1015], А. Г. Васильев стал фактическим политическим руководителем Оперода, поскольку за год до этого, летом — в начале осени 1917-го (в том числе и во время вынужденного «отдыха» большевика-пораженца на гауптвахте, в 1-м Комендантском управлении Петроградского гарнизона), С. И. Аралов — вплоть до Октябрьской революции меньшевик-интернационалист — полностью поддерживал Временное правительство[1016] и пел осанну министру-председателю А. Ф. Керенскому. В частности, за подписью «товарища председателя Аралова» в газете «Голос 3-й армии» была опубликована резолюция армейского комитета, в которой осуждались «…действия идейных руководителей большевизма на фронте и в тылу, которые своей агитацией действуют на низменные инстинкты темных масс, зная это, не отказываются и не борются с подобными приемами агитации»[1017]. Подобные биографические факты С. И. Аралову припоминали не только во время Гражданской войны, но даже в годы «хрущевской оттепели»[1018]. Твердокаменный большевик А. Г. Васильев, в партийной биографии которого вплоть до 1920 г. черных пятен не было вовсе, вполне мог подмять под себя С. И. Аралова, отличавшегося к тому же некоей (до определенного предела) «мягкостью»[1019] характера.

На военно-политической работе в Оперативном отделе Наркомвоена А. Г. Васильев находился вплоть до реорганизации Штаба Высшего военного совета и Оперода Наркомвоена в Полевой штаб РВСР, то есть примерно до 10 ноября.

Вскоре после расформирования Оперода, 21 ноября, Васильева командировали в Академию Генштаба. В переломную эпоху на академию смотрели иначе, нежели в периоды стабильности. В годы Гражданской войны попавшие под подозрение военные специалисты из высшего технического руководства РККА направлялись в академию на преподавательскую работу, а проштрафившиеся комиссары — на учебу, то есть на повышение своего «профессионального» уровня. Вожди решали две задачи одновременно: подготовки кадров (в годы Гражданской войны — условно[1020]) высшей военной квалификации и избавления от потенциально опасных и недовольных лиц. При этом для бывших офицеров преподавание в самом престижном высшем военно-учебном заведении было, как и во все времена, большой честью, а учеба для заслуженных партийцев, членов РСДРП — РСДРП(б) — РКП(б), стала возможностью принудительного накопления управленческого опыта на конкретной (военной) работе, который, впрочем, мог позволить «остаться на плаву» при выбывании из «Внутренней партии» (термин старых большевиков Е. А. Преображенского, С. В. Бреслава и Л. П. Серебрякова[1021], а затем и известного писателя Джорджа Оруэлла[1022]).

Интересны данные из личного дела А. Г. Васильева о том, что назначение старый большевик получил 21 ноября, а к месту учебы прибыл… 21 декабря, притом что академия находилась в Москве: «по пути» на курсы Васильев был отправлен Реввоенсоветом Республики «на фронт для производства контроля и реорганизации фронтовых отделений военного контроля и чрезвычайных армейских комиссий» (мандат № 7674 от 21 ноября)[1023]. Наряду с организацией политических отделов в Красной армии, эта ревизия стала основным вкладом Васильева в дело организации вооруженных сил РСФСР и военной контрразведки: на ноябрьском совещании в РВСР было решено создать комиссию по ревизии и реорганизации Военного контроля и армейских чрезвычайных комиссий, которые в этот период работали параллельно, нередко мешая друг другу. Поскольку были затронуты интересы как РВСР, так и ВЧК, состав комиссии был согласован с председателем ВЦИК Я. М. Свердловым. В комиссию вошли: бывший председатель ЧК по борьбе с контрреволюцией на Восточном фронте, член ВЧК М. Я. Лацис (Судрабс), комиссар стрелковой бригады Р. С. Землячка и бывший заведующий Военно-политическим отделением Оперода А. Г. Васильев[1024]. При этом, как справедливо заметил А. А. Зданович, в соответствующем постановлении РВСР план работы «тройки» был намечен «лишь в самых общих чертах», что «делало ее полномочия весьма неопределенными»[1025], то есть фактически безграничными. Деятельность комиссии стала важной вехой в «перетягивании» военной контрразведки из военного ведомства в ВЧК[1026].

По более позднему (1920) заявлению самого А. Г. Васильева в Оргбюро ЦК РКП(б), большевик «с ноября работал в Секретариате ЦК партии, организуя Военный отдел и после чего (очевидно, после сформирования отдела. — С. В.) послан в комиссию по ревизии „военных контролей“, в результате [деятельности] которой образовались два отдела — Особый отдел и Региструп (Регистрационное управление Полевого штаба РВСР. — С. В.)»[1027]. Таким образом, А. Г. Васильев, наряду с несколькими большевиками (М. С. Кедровым, С. И. Араловым, В. П. Павуланом) и военными специалистами («генштабистами 1917 года» Г. И. Теодори, И. Д. Чинтуловым) стоял у истоков современных военной разведки и военной контрразведки. Сведения об организации Военного отдела ЦК РКП(б) в ноябре 1918 г. в официальных изданиях об аппарате ЦК отсутствуют[1028], однако это отнюдь не означает, что А. Г. Васильев что-то перепутал или сознательно ввел в заблуждение Оргбюро. Скорее всего, Военный отдел ЦК был создан, но быстро ликвидирован, разделив судьбу большинства отделов ВЦИК[1029], которые были нацелены на курирование профильных наркоматов, однако с поставленной задачей не справились.

При этом активная деятельность А. Г. Васильева в отвечавшем за постановку агентурной разведки в Красной армии Агентурном отделе Регистрационного управления Полевого штаба РВСР, которую, впрочем, сложно признать эффективной, засвидетельствовал в докладе от 12 декабря 1918 г. председателю ВЦИК Я. М. Свердлову Г. И. Теодори[1030]. Глава Советского государства, видимо, внял крику души военспецов: в декабре 1918 г. А. Г. Васильев поступил слушателем в Академию Генштаба»[1031], которая становилась традиционным местом ссылки для проштрафившихся старых большевиков — «военных партийцев».

Так или иначе, в конце 1918 г. А. Г. Васильев попал в опалу, а 16 марта 1919 г. скоропостижно скончался его патрон в большевистском ЦК — Я. М. Свердлов. По окончании «ускоренных курсов» (так в источнике, имеется в виду младший курс) Академии Генштаба РККА летом 1919 г. А. Г. Васильев пошел на резкое партийно-политическое «понижение». В личном деле значится, что 22 июня приказом Всероссийского главного штаба его назначили «членом комиссии по переработке воинских уставов», а в июле «по окончании ускоренного курса» (если точнее — младшего курса) направили «в распоряжение» командующего Западным фронтом[1032].

В июле 1919 г. последовала целая чехарда назначений: Васильев состоял в распоряжении командующего 7-й армией, был направлен в 1-ю стрелковую дивизию, где был назначен помощником начальника штаба 11-й бригады, затем почти сразу стал начальником штаба. Наконец, в августе он получил было назначение командиром 11-й бригады, но тут же был отозван Полевым штабом Реввоенсовета Республики и командирован в 14-ю армию комбригом. 18 августа Васильева приказом по войскам 14-й армии назначили начальником гарнизона г. Конотоп и комендантом укрепрайона Конотоп — Бахмач[1033].

По данным личного дела, сформированного в делопроизводстве Наркомата по военным делам РСФСР (РГВА, ф. 37976), 12 сентября Васильева снова отправили в Академию Генштаба РККА — на старший курс, где он и обучался до 17 июня 1920 г., когда был командирован в распоряжение командующего войсками Западного фронта, а там направлен в Запасную армию на противопоказанную ему по складу характера должность начальника штаба[1034].

Материалы личного фонда А. Г. Васильева (РГАСПИ, ф. 289) свидетельствуют о том, что в документах Наркомвоена РСФСР отражены не все перемещения старого большевика по службе в Красной армии. 11 июля 1920 г. «член ВЦИК А. Васильев» направил в «Реввоенсовет Зап[адного] фронта т. Смилге» и в копии в «штаб того же фронта т. [В.А.] Кангелари» следующую «военную» телеграмму:

«В настоящий момент нахожусь за Петрозаводском в штабе 2-й бр[игады] 6-й стр. див[изии] на до[лжности] помощника на[чальника] шта[ба] брига[ды] по разведывательной части.

Прошу отсюда немедленного откомандирования на левый фланг Зап[адного] фронта, хотя [бы и] на должность ротного писаря. Мотивы: 1) ничего решительно не могу здесь почерпнуть поучительного по причинам весьма веским, о которых в телеграмме не считаю возможным писать; 2) хроническое недоедание в Москве здесь усилилось раза в три и посему появились признаки цинги и усилилось малокровие.

При неполучении в трехдневный срок положительного ответа вынужден буду с работой по Генштабу расстаться и перейти на работу исключительно политическую, для чего отправлюсь в Цека за директивами»[1035] (заодно — за пайком и по возможности за медикаментами).

Послание И. Т. Смилге, который в то время занимал пост члена Реввоенсовета Западного фронта[1036], в комментарии не нуждается. В этих 27 строках, написанных фиолетовым карандашом на листочке формата А5, — весь Васильев.

10 декабря 1920 г. А. Г. Васильев, впрочем, вернулся в, очевидно, ставшую для него родной академию — на дополнительный курс[1037]. Правда, дополнительный курс он тогда не окончил[1038].

При этом как раз в это время Васильев, как свидетельствуют материалы к одному из заседаний Оргбюро ЦК РКП(б), «прославился» в деле, в котором старому большевику вовсе не следовало бы отличиться.

Из чекистско-партийного «дела» А. Г. Васильева, отложившегося в материалах Оргбюро ЦК РКП(б), следует, что 27 октября 1920 г. старый большевик, согласно предписания Главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики С. С. Каменева, был направлен на Южный фронт, и на следующий день приехал в Москву, но поезд остановился на ст. Перово. 30 октября А. Г. Васильев направился в 3-й Дом Советов, а оттуда во 2-й Дом Советов, чтобы навестить своего товарища. Навестив товарища «до положения риз», «больной» и «голодающий» А. Г. Васильев получил замечание одного из жителей общежития — хорошо знавшего его по работе в Опероде С. И. Аралова: теперь, когда Я. М. Свердлова более не было, вчерашний меньшевик-интернационалист вполне мог позволить себе столь большевистскую принципиальность. Выгнав Васильева сотоварищи из комнаты партийной ячейки, Аралов продолжил свою работу (его вызвали по делу к часу ночи)[1039].

Затем А. Г. Васильев попался на глаза «какому-то старику с большой окладистой бородой». Старик не нашел ничего лучше, чем прочесть пьяному коммунисту нотации. Васильев пришел в возмущение и схватил старика за бороду — поднялся шум, кто-то заподозрил большевика в торговле спиртным и обратился в Московскую чрезвычайную комиссию (МЧК). А. Г. Васильев понял, что просто так ему не отделаться, и обратился за помощью к С. И. Аралову. Тот по старой памяти попросил сопровождавших задержанного товарища, среди которых уже был агент МЧК, выйти из комнаты и в присутствии председателя партячейки общежития разузнал, в чем дело. Предоставим слово самому Аралову, который оставил свои показания в Конфликтном подотделе ЦК РКП(б): «Не зная, что среди присутствовавших был комиссар МЧК, и, желая, если это нужно будет, чтобы он на другой день, проспавшись, сам явился в МЧК, я уговорил его пойти спать в одном из свободных номеров в доме. Получив согласие, я пошел его проводить спать, но он, выйдя из комнаты в ячейке, снова ушел от меня, кажется, в 4-й этаж. Я вернулся в ячейку и, что было с ним дальше, я не знаю. Только на другой или на третий день я узнал, что он был арестован в ту ночь»[1040]. Васильев доигрался до ареста сотрудником МЧК. Поскольку старого большевика доставили в Московскую ЧК по подозрению в торговле спиртом, его делом занялся «профильный» подотдел Спекулятивного отдела МЧК[1041].

Показания свои, снятые в день задержания, А. Г. Васильев подписать отказался, и после допроса был направлен в Комендатуру МЧК, «где вел себя крайне буйно, добиваясь освобождения»[1042]. Опрошенный на следующий день Васильев свою вину признал[1043], однако апеллировал к Центральному комитету РКП(б). В своем заявлении он указал, что в начале конфликта не был пьян, а только «навеселе» и предлагал задержавшим партийцам его отпустить под честное слово — «явиться в любое время куда… будет указано». Некоторые склонялись к тому, чтобы требование А. Г. Васильева удовлетворить, но другие настояли на его отклонении, искренне считая большевика одним из «спиртоносов, проживающих у них в доме». Это обстоятельство, по мнению Васильева, и привело к отправке его в МЧК[1044]. В МЧК, нажаловался большевик в ЦК партии, он «выдержал… нравственную пытку» (некое подобие расплаты за преследование Г. И. Теодори и других военных специалистов Регистрационного управления Полевого штаба РВСР в конце 1918 г.): «Вследствие встреченного грубого отношения нервное состояние у меня увеличилось, т. к. ни одна моя просьба не была исполнена. Я просил не доводить дело до формального ареста со всеми последствиями, как-то: раздевание, личный обыск и т. д. и не сажать меня в общую камеру с преступниками и, кроме того, просил позвонить по телефону тт. [Ф.Э.] Дзержинскому, [Н.Н.] Крестинскому или [Ю.Х.] Лутовинову, а в крайнем случае — хотя бы дежурному члену Московского Исполкома… Не предрешая вашего решения, [я] прошу обратить внимание, что я уже наказан тем, что: 1) оскорблен арестом и пребыванием в МЧК; 2) не попал к ликвидации Врангеля на фронт, т. к. благодаря пребыванию под арестом захворал воспалением легких и в самый разгар операций на Южном фронте валялся в постели. Мое партийное прошлое хорошо известно прежним секретарям ЦК (имеются в виду Е. Д. Стасова, Я. М. Свердлов, а также Н. Н. Крестинский. — С. В.), а также многочисленным т[овари]щам, с которыми приходилось работать. Известен по партии как „Васильев из «Окопной правды»“. К настоящему времени в Красной армии прошел все командные и штабные должности, включительно до н[ачальни]ка штаба армии, и окончил два курса Красной Академии Генштаба»[1045].

В конце концов А. Г. Васильеву удалось убедить московских чекистов: если и имело место «нарушение партийной этики», то нарушение это подлежало «исключительно разбору в партийном суде и здесь (в МЧК. — С. В.) предварительный арест совершенно не уместен»[1046]. Старый большевик был освобожден 1 ноября[1047], то есть через два дня после ночного дебоша.

8 декабря свидетели по делу — члены «Горрайона Московской организации» РКП(б), то есть Городского райкома г. Москвы, В. Ю. Рославлев и И. Горович — целиком подтвердили свое первое заявление по делу Васильева и требовали исключения его из партийных рядов, «невзирая на его давний и похвальный стаж»[1048].

Уполномоченный подотдела Спекулятивного отдела МЧК Керцелли и член Юридического бюро МЧК [Н. И. Старов] 3 ноября 1920 г. передали заключение по делу и имевшиеся материалы в Конфликтный подотдел ЦК РКП(б)[1049].

5 января 1921 г. заведующий Конфликтным подотделом ЦК РКП(б) Деслер приступил к следствию[1050]. Самые нелестные подробности поведал 51-летний член РКИ, большевик с 1904 г., с перерывом с 1906 по 1917 гг.[1051] К. П. Злинченко — с тернистым революционным путем. В графе «Принадлежность к другим партиям (каким и когда)» анкеты Всесоюзного общества старых большевиков Злинченко указал: «Народная воля» 1892–[18]95; до 1901 г. — народн[ический] круж[ок]; с 1906 по 1917 г. состоял членом Швейцарской социали стич[еской] рабоч[ей] партии, левой фракции»[1052].

К. П. Злинченко рассказал, как А. Г. Васильев, которого он никогда не мог заподозрить в подобных срывах, в комнате коммунистической ячейки 2-го Дома Советов «ругался, стучал кулаками по чем попало, и его трудно было удержать». При этом движущей силой Злинченко признал алкоголь, оговорив все же, что «Васильев, старый член РКП, не желал оскорблять мою партию и ее ЦК (курсив наш. — С. В.)»[1053].

Положительную характеристику представила в ЦК член Замоскворецкого райкома РКП(б) Е. С. Гольденберг, состоявшая в партии с 1905 г. (билет № 223969), постоянно работавшая с А. Г. Васильевым в бытность последнего секретарем партячейки Академии Генштаба РККА, и др. старые большевики, считавшие себя «солью партии». Весьма осторожную характеристику дал С. И. Аралов, что было естественно с учетом его меньшевистского прошлого. Из боязни припоминания его летних «трудов» 1917 года Аралов никогда не «подставлялся» перед начальством и вышестоящими партийцами. Бывший заведующий Оперодом и военный комиссар Полевого штаба РВСР свидетельствовал: «Тов. Васильева знаю по работе в ВЧК (! — С. В.), и знаю с лучшей стороны, как вполне дисциплинированного, честного и вполне преданного партийного работника, состоящего в партии чуть ли не с 1905 или [190]6 года, [он] питерский рабочий, насколько мне известно — член Московского совета. За все время, как я его знаю, мне не приходилось ни от кого слышать, а также и самому замечать за ним чего-либо такого в его поведении, что бы могло дискредитировать нашу Партию. Случай, произошедший во 2-м Доме Советов, сильно меня поразил своей неожиданностью, т. к. я не допускал никогда, чтобы это могло с ним случиться»[1054].

В качестве секретаря партячейки Академии Генштаба А. Г. Васильев сам себе подписал следующую характеристику: «Слушатель Академии Генерального штаба А. Г. Васильев состоит в настоящий момент на дополнительном (3-м) курсе и является одним из самых видных и активных партийных товарищей, что подтверждается тем, что с первого дня своего появления в академии на основном курсе в [19]18 году и по сей день, за исключением пребывания на фронте, т. Васильев занимает руководящую роль в ячейке, будучи почти постоянно выбираем в [ее] бюро. В настоящее время (декабрь 1920 года. — С. В.) является председателем бюро ячейки, состоит членом Московского совета и принимает активное участие в работе Военно-научного общества»[1055].

«Дело бывшего члена ВЦИК товарища А. Г. Васильева» слушалось 20 января 1921 г. Оргбюро ЦК РКП(б) в составе Л. П. Серебрякова, Н. Н. Крестинского, Е. А. Преображенского, а также нескольких технических сотрудников, не имевших в ОБ решающего голоса. Оргбюро ограничилось вынесением Васильеву «строгого выговора с занесением в партбилет»[1056]. Не исключено, что ключевым стало обвинение А. Г. Васильева К. П. Злинченко, которого в партии любили далеко не все. Если верить Г. А. Соломону, отнюдь не испытывал к Злинченко теплых чувств один из трех членов Оргбюро, которому выпало сомнительное удовольствие решать судьбу Васильева — Е. А. Преображенский[1057]. Напомним также, что после ареста Васильев просил московских чекистов связаться в том числе с Секретарем и членом ЦК РКП(б) Н. Н. Крестинским — большевиком-«уральцем» и ближайшим товарищем в высшем партийном руководстве покойного Я. М. Свердлова.

В своих партийных документах А. Г. Васильев заявил, что за шесть лет работы в боевой обстановке (1914–1920 гг.), то есть со времени Первой мировой войны, он получил «многочисленные ранения и контузии»[1058]. Правда, в каких именно боях, старый большевик не уточнил. Свет на это не проливает и его личное дело, из которого складывается стойкое впечатление, что, если в строю Васильев и побывал, то в бою он, по всей видимости, никогда не был.

21 января 1921 г. было принято решение о возвращении А. Г. Васильева в Запасную армию[1059], однако старый большевик задержался в Академии Генерального штаба РККА, что оказалось весьма кстати для «ленинского» руководства партии. 29 января Васильев и его ближайшие товарищи на деле доказали, что они зря ели свой хлеб в Академии Генштаба и ее коммунистической фракции: на общем собрании академии после доклада «О роли и задачах профсоюзов» С. А. Лозовского и содокладов «тт. Анулова и Медведева» было проведено голосование по платформам с более чем оригинальными результатами: «1) сторонники десятки (Ленин, Зиновьев и др.) — 39 гол[осов]; 2) сторон[ники] группы Троцкого — Бухарина — 10 гол[осов]; 3) сторон[ники] группы Рабочей оппозиции — 133 гол[оса]»[1060]. Такого отлупа в центральном военном аппарате Советской России не получал ни вождь мировой революции, ни «вождь Красной армии». Правда, сам А. Г. Васильев 16 февраля был избран общим собранием в составе 414 большевиков: в числе 5 коммунистов — делегатом на Московскую общегородскую конференцию РКП(б), в числе 9 коммунистов в состав бюро коммунистической фракции академии (за него было подано 103 голоса, за прошедшего первым партийца Янеля — 119)[1061], в числе двух коммунистов — членом «вышибкома» (особой комиссии по пересмотру состава слушателей)»[1062] дополнительного курса академии, что свидетельствует о том, что большевики академии, выразив недовольство политикой В. И. Ленина и большинства ЦК РКП(б), по-прежнему доверяли старому большевику из «Окопной правды».

31 января 1921 г. на заседании бюро коммунистической фракции Академии Генерального штаба РККА был переизбран президиум бюро, в очередной состав которого попал герой нашей главы — председатель заседаний. Первоначально было принято решение отправить его же в числе семи членов бюро на съезд коммунистических ячеек высших военно-учебных заведений — причем докладчиком от Академии Генштаба[1063]. На заседание председатель, как видно, явился с опозданием, поскольку в конце он сделал заявление «о снятии его кандидатуры со съезда ВВУЗ», которое было решено «удовлетворить»[1064]. Примечательно, что слушатель Васильев, находясь в составе бюро фракции АГШ РККА, состоял в Комиссии по пересмотру положения о причислении к Генеральному штабу: революция поставила академию с ног на голову, никогда еще вопрос о причислении не решали «моменты».

17 февраля 1921 г. состоялись перевыборы президиума, в результате которых был повышен партийный статус нашего героя: он был избран председателем президиума и представителем коммунистической ячейки академии в комиссии по перерегистрации партии[1065].

3 марта 1921 г., заслушав «внеочередное заявление комиссаров академии», бюро коммунистической фракции АГШ РККА под председательством А. Г. Васильева приняло решение направить «…следующие кандидатуры в распоряжение т. Троцкого: 1. Кангеллари; 2. Трифонов; 3. Дыбенко[1066]; 4. Федько; 5. Розе; 6. Япольский; 7. Гридасов; 8. Васильев А.; 9. Турчан; 10. Драгилев»[1067].

Не позднее 17 марта А. Г. Васильев, наконец, убыл на фронт (в этот день его заменили в комиссии по перерегистрации партии[1068]), однако вскоре вновь вернулся в стены Академии Генштаба РККА. Впрочем, нашего героя ждали новые неприятности по партийной линии. 9 апреля 1921 г. на общем собрании коммунистической фракции Академии Генштаба разразился скандал, 14 апреля члены бюро коммунистической фракции составили текст обращения «К общему собранию фракции Академии Генштаба»[1069], в котором указали о сложении с себя полномочий членов бюро.

15 апреля на общем собрании коммунистической фракции Академии Генштаба РККА был избран новый состав бюро[1070], а 19 апреля состоялось заседание бюро коммунистической фракции, на котором присутствовали: «члены бюро, избранные на общем собрании 15 апр[еля], — Янель, Заславский, Песин, Сухоруков, Смоленцев, Барщевский, Беленький, Островский, Федько, Урицкий С., Касванд и члены старого бюро — Васильев А., Драгилев, Вольпе и Венцов»[1071]. Для начала Вольпе ввел новое выборное партруководство академии в курс дела, а потом ряд вновь избранных отказался от работы в бюро: «Тов. Янель мотивирует тем, что ему предстоит операция в груди, к которой он должен подготовиться, т. Касванд — моральным подавлением вследствие крайнего переутомления и недопустимого отношения фракции к своим выборам; тт. Урицкий С., Барщевский и Федько — тем, что они в ближайшие дни уезжают из Москвы бороться с бандами Антонова; тт. Турчан, Заславский и Островский — крайней перегруженностью работой учебной и в других учреждениях»[1072]. Вследствие самоотводов было решено «перенести» вопрос «на общее собрание фракции, где и произвести довыборы членов бюро взамен выбывающих»[1073]. Президиум бюро коммунистической фракции переизбрали, но финал заседания был предсказуем: «Тов. Васильев А. передает полномочия бюро нов[ого] состава и заявляет, что тт. Васильев, Янель и Вольпе останутся в бюро с правом совещательного голоса сроком на один месяц для создания преемственности в работе бюро»[1074]. Как видим, все в строгом соответствии с решением бюро старого состава от 14 апреля.

При этом уже в протоколе заседания бюро коммунистической фракции академии за 4 июня Васильев вновь числится «председателем» заседания[1075], а 8 июня он был избран на заседании бюро фракции в президиум бюро фракции, а также в состав учетно-распределительной тройки дополнительного курса академии[1076]. Однако 14 июня 1921 г. стали достоянием более широкого круга большевиков академии, чем этого бы хотелось старому партийцу, его похождения во 2-м Доме Советов: в этот день на заседании президиума бюро коммунистической фракции Академии Генерального штаба РККА было рассмотрено «…заявление т. Волкова комиссару Штаба Ильюшину о т. Васильеве А.» Было решено «…последнего с соответствующим материалом направить в судебно-следственную комиссию для дальнейшего разбора дела»[1077]. 16 июня на общем собрании фракции старый большевик высказал товарищам по партии свои мысли по вопросу «О партийной этике». Фракция постановила: «Обращение т. Васильева принять к сведению»[1078].

Видимо, никакого разбора не было: по состоянию на 1 июля Васильев участвовал в деятельности президиума бюро коммунистической фракции Академии Генерального штаба РККА — словно никаких решений «направить» его вместе с материалом «в судебно-следственную комиссию» и не было вовсе. Первым же пунктом собравшиеся постановили «добавить в состав Военно-научного общества четырех товарищей: Васильева, Соколова Конст[антина], Ахова и [Д.] Евсеева»[1079].

В связи с приходом на учебу в Академию Генерального штаба РККА большевиков — героев Гражданской войны серьезно осложнилось положение А. Г. Васильева и его ближайших товарищей: в коммунистическую ячейку пришло немало молодых да ранних партийцев, косо смотревших на старых большевиков и жаждавших занять место под солнцем. Тощие коровы на удивление быстро съели тучных, вышвырнув Васильева сотоварищи из руководства ячейки. 24 июля на заседании общего собрания коммунистической фракции Академии Генерального штаба РККА констатировалось «принципиальное расхождение членов бюро»[1080]. Следует подчеркнуть, что вчерашние фронтовики, сегодняшние слушатели Академии Генерального штаба РККА ощущали себя настоящей «солью» Красной армии: на том же самом общем собрании коммунистической фракции академии констатировалось: «Самое важное — это правильно развить и углубить постановление Оргбюро ЦК путем внесения на рассмотрение наших центральных партийных и военных органов ряда проектов и положений, разработанных технической комиссией дополнительного курса и рассмотренных бюро. Бюро должно относиться к назначению каждого выпускаемого генштабиста с величайшей экономией, т. к. должно быть принято во внимание, что дополнительный курс имеет в своем составе крайне незначительное количество (от 60–70), которое не в состоянии удовлетворить острой потребности Красной армии в Красном коммунистическом Генштабе, даже на первый период. Бюро должно учесть необходимость еще в этом году создать как в центре, так и на местах ряд опорных пунктов в лице слушателей первого выпуска. Для определения важности тех должностей, которые должны быть заняты первым выпуском еще в течение первого года, бюро должно учесть весь опыт и знание местных условий теми товарищами, которые в течение трех лет бросались из стен академии в гущу Красной армии и которые сейчас находятся на местах»[1081].

Большевики вчерашнего дня были на редкость безграмотны, для передачи колорита эпохи приведем их победный марш без редактирования. 7 сентября 1921 г. на заседании президиума бюро коммунистической фракции Академии Генерального штаба РККА коммунистами Бородулиным (председатель), Занилацким и Жабиным (секретарь) был рассмотрен вопрос «О недостойном поведении членов ячейки Мануйлова, Васильева, Евсеева и Розена». Собравшиеся постановили: «Принимая во внимание стремление к диктатуре старых членов РКП ячейки Военной академии в лице Васильева, Евсеева, Розена и при всемерной поддержке т. Мануйлова и их недопустимые действия, как членов РКП, во всех их действиях, как, например, указанные лица стараются всеми мерами подорвать авторитет бюро: они предлагали кандидатов Н. Чембровского и Этингера при выборах в бюро, ранее ими же рекомендованных (так в тексте, следует — аттестованных. — С. В.) как ненадежных членов РКП, тем самым стараясь спровоцировать выборы. Причем ранее Н. Чембровский был предназначен бюро к исключению из партии, что им было известно. Кроме того, после общего собрания ячейки, когда стремление к диктаторским полномочиям и замашкам были обрезаны постановлением и бюро было избрано на общих основаниях коллективное, в каковой состав не вошли указанные лица, они повели закулисную агитацию против бюро в целом, обвиняя его в эсеровских методах работы и проведении эсеровской линии, отмечая партийную неустойчивость и неблагонадежность его нового состава как молодых членов партии (как это в духе старого окопноправдиста. — С. В.). Это особенно ярко выразилось при перерегистрации дополнительного курса, когда т. Розен открыто выступал против бюро и ячейки в целом и получил за это соответствующий выговор от перерегистрационной комиссии. Указанные товарищи после перерегистрации стали вносить еще большее разложение в ячейку академии, рекомендуя в оставлении в партии таких лиц, кои предназначены к исключению — как, например, [Никдиди], открыто заявляя, что, хотя эти лица не могут быть членами РКП, но что они чуть не хуже тех, которых уже перерегистрировали, — например, Замилацкого, и не хуже тех, кого оставляет бюро.

Принимая во внимание изложенное, необходимо данный материал направить в комиссию по очистке партии для воздействия на указанных товарищей в смысле преподания им указаний об их недостойном поведении как членов РКП, с просьбой передать данное дело в партсуд для расследования действий тт. Розена, Васильева, Евсеева и Мануйлова, которые продолжают кичиться своим партстажем и спекулируют этим обстоятельством, указывая всегда на собраниях и в частных разговорах, что они имеют большое знакомство и связи в верхах партии (курсив мой. — С. В.), благодаря чему они могут проводить в жизнь все положения и мероприятия в смысле улучшения быта слушателей, тем самым оказывали давление и пробирались на выборные должности, чем в свою очередь спекулировали перед ответственными товарищами, работающими в центре, указывая, что они пользуются неограниченным доверием и авторитетом»[1082].

23 октября[1083], впрочем, старый большевик-«ленинец» все-таки окончил академию, называвшуюся уже Военной академией РККА, с оценкой «весьма удовлетворительно»[1084]. В этот день на общем, торжественном, собрании коммунистической ячейки Военной академии РККА (присутствовало 400 чел.) был заслушан отчет бюро ячейки, причем «главное внимание было уделено первому выпуску Красных генштабистов, Учкому и работе ЦК»[1085]. Через два дня А. Г. Васильев убыл в распоряжение начальника Штаба РККА, а 26 апреля 1922 г. был назначен начальником 15-й Сивашской стрелковой дивизии[1086]. Со времен своей осенней выходки 1920 г., он, судя по всему, ничуть не изменился. Комиссия командвойск Украины и Крыма отметила по итогам инспектирования дивизии: «…До приезда комиссии высшего командования нач[альник] п[олит]о[тдела] див[изии] т. Строганов и др. нач[альники] политорганов скрывали халатное отношение к работе, постоянное пьянство начдива т. Васильева. Поведение начдива т. Васильева является одной из причин слабой боеспособности дивизии, а это должно быть заранее предусмотрено ответственными политическими работниками и заранее оповещено в высшую инстанцию… Начдив вопросам подготовки дивизии мало уделил времени, занимаясь, по его словам, „возжанием с продовольствием“, работе начдиву не свойственной, в то же время начдив за период пребывания комиссии в Елисаветграде ни разу не явился своевременно к началу занятий: на смотр 130-го полка и див[изи он ной] школы опоздал на полтора часа, в обыкновенное время шта[б] див[изии] посещает неаккуратно, почему на[чальнику] шта[ба] див[изии] часто приходится принимать посетителей начдива, отвлекаясь от работы по штабу. Кроме того, вид начдива ни разу не оказался вполне трезвым; обыкновенно [он] пьянствует. Стрелковой подготовленности частей дивизия не знает, указывая, что успех стрельбы выражается в 60 % попадания, тогда как данные отчета по дивизии говорят совсем обратное. Отмечается со стороны начдива неумелое вмешательство в распоряжения командира 130-го полка по руководству им занятиями с комсоставом, чем тормозилась работа… Начдив т. Васильев почти не бывает в штабе дивизии, ввиду чего нач[альник отдела] снаб[жения] див[изии] т. Рогов вот уже больше недели не может сделать ему доклад о состоянии снабжения и получить то или иное разрешение на выход из критического положения…»[1087]

22 мая А. Г. Васильев был зачислен в резерв Штаба РККА, далее занимал должность начальника штаба 9-го стрелкового корпуса с регулярными назначениями врид комкора вплоть до 16 июня 1923 г., когда, по итогам ходатайства командования Северокавказского военного округа[1088] (очевидно, сытого старым большевиком по горло), в очередной раз отправился в распоряжение Штаба РККА, и 9 августа был, наконец, уволен в бессрочный отпуск[1089]. Начавшаяся в 1923 г. военная реформа, вероятно, не только сократила Красную армию[1090], но и оздоровила ее личный состав.

Чем Васильев занимался в течение полутора-двух лет, из источников не ясно, однако точно известно, что в 1925 г. он стал ответственным редактором журнала «Война и техника». С 15 июня по 15 июля 1929 г. Васильев прошел «переподготовку групповыми упражнениями, практическими занятиями и военными играми в течение 21 дня при Курсах усовершенствования высшего начальствующего состава РККА»[1091]. Сохранилась его аттестация: «Ко времени прибытия на курсы в современной военной технике оказался достаточно сильным; имел также удовлетворительное представление о современной тактике, но в общем сказывается значительная отсталость в вопросах военного дела. Курсом овладел — в общем и целом — достаточно; систему полевого оперативного управления усвоил хорошо, но в вопросах взаимодействия сковывающих и ударных частей и связи их с различными группами поддерживающей артиллерии вполне самостоятельно работать не может. По характеру более строевой командир, нежели штабной работник. Тем не менее считаю, что наиболее полезным будет на второй роли в большом штабе. Зам. начальника… Н. Соллогуб, начальник Учебного отдела В. Кангелари»[1092]. Когда А. Г. Васильев следил за собой, он, по всей видимости, представлял определенную ценность как достаточно грамотный для большевика военный работник. «По всей видимости» потому, что копию своей «военной» телеграммы о переводе на другой фланг Западного фронта А. Г. Васильев отправил именно участнику Первой русской революции, члену РСДРП(б) с 1917 г. В. А. Кангелари: возможны как простое совпадение, так и совершенно определенная закономерность.

В середине 1920-х гг. А. Г. Васильев был демобилизован и направлен на литературную работу — в «Известия ЦИК СССР и ВЦИК Советов». В 1925 г. А. Г. Васильев сделал по-настоящему доброе дело: внес решающий вклад в выведение на чистую воду Ю. М. Стеклова (Нахамкиса), который входил еще в соглашательский ЦИК I созыва и длительное время был, как и сам А. Г. Васильев, видным советским парламентарием. ЦКК и Московская контрольная комиссия РКП(б), укрепляя свой авторитет и демонстрируя «объективность» в выборе кандидатов на образцово-показательные расправы, расследовали жалобу А. Г. Васильева на Ю. М. Стеклова со рвением тем большим, что последний не первый год мозолил глаза высшему большевистскому руководству. Установили: «Тов. Стеклов в „Известиях…“ создал такую обстановку, которая не была похожа на партийную, а скорей — на барскую обстановку. Когда т. Стеклов входил в кабинет, никто не смел пикнуть: так расправлялся т. Стеклов со своим аппаратом. Когда в его кабинет, уже в нашем присутствии, приходили партийные и беспартийные сотрудники, — они тряслись, когда стояли перед ним. Не было никакой товарищеской обстановки, а была обстановка рабская и недопустимая в нашей жизни, при советской власти. Кроме того, т. Стеклов иногда сотрудников, партийных и беспартийных, использовал для своей работы, которую он издавал, использовал их в рабочее и в нерабочее время. […] У т. Стеклова была работа по переводу Бакунина. Это была работа очень трудная и кропотливая: нужно было подбирать письма, и он эту работу издавал, правда, по заданию высших органов. Тов. Стеклов для сборки этих писем привлек тех товарищей, которые там работали. […] Один товарищ попытался отказаться от этой работы по переводу. [Стеклов] ему сказал: „Если не возьмешь, то будут сделаны соответствующие выводы“. Так делал т. Стеклов. Между прочим, товарищ набрался мужества и отказался, но после т. Стеклов… начал игнорировать [его]. Таким образом, создалось известное отношение к этому товарищу. […] Вся работа т. Стеклова в „Известиях“ заключалась в том, что он писал передовицы. Писать передовицы он был мастер. Но только этим и занимался»[1093]. По сути коммунистическая ячейка «Известий ЦИК СССР и ВЦИК Советов» в составе около сорока человек и ее бюро, четверо из семи членов которого были представителями администрации, представляла собой «придаток… при… администрации»[1094] в составе четырех человек. ЦКК и МКК РКП(б) провели тщательную трехмесячную работу (для сравнения — ячейку Государственного политического управления в составе полутора тысяч человек ЦКК и МКК проверили за один месяц)[1095], поскольку Стеклов «пользовался известностью в […] партии — и с отрицательной, и с положительной сторон»[1096]. К коммунистической ячейке был применен «целый ряд мер организационного характера в смысле ее изменения и реорганизации»[1097], после которых ячейка заработала. Стеклова же «сняли […] не только с „Известий ЦИК“, но и из других мест: как, напр[имер], не провели его во ВЦИК»[1098].

Окончательное решение вопроса состоялось в узкой коллегии Политбюро ЦК РКП(б) — во фракционной сталинско-зиновьевской «семерке» (шесть из семи членов Политбюро плюс председатель Центральной контрольной комиссии). Входивший в нее В. В. Куйбышев твердо отстаивал точку зрения возглавляемой им ЦКК, Г. Е. Зиновьев, который, несомненно, поддержал бы Ю. М. Стеклова как товарища по «литературной» работе в партии, на заседании отсутствовал. Об этом мы знаем из обмена записками Г. Е. Зиновьева и И. В. Сталина, состоявшегося, скорее всего, на одном из заседаний Политбюро. Зиновьев: «По-моему, слишком жестоко судят его. Выговора достаточно. 30 лет работает. Газета ведется литературно хорошо. Нельзя ли сегодня решить только выговор, а вопрос о снятии отложить?» Сталин: «Жаль, что Вас не было в семерке. Я там дрался и добился смягчения. Предлагаемая резолюция есть смягченная, принятая семеркой. Теперь перерешить решение семерки, я думаю, невозможно»[1099]. Несмотря на тот факт, что доконать Стеклова ему не удалось, Васильеву его коллеги по «Известиям…», судя по всему, остались благодарны за заступничество от «комчванства»: на фоне клинического хама Стеклова Васильев выглядел настоящим поборником того, что называлось в те годы внутрипартийной демократией.

В 1930 г. А. Г. Васильев вышел в отставку по болезни[1100]. В диагнозе среди прочих болезней были указаны «истерические реакции беспомощного человека»[1101] и «реактивная депрессия»[1102]. Умер Васильев 3 мая 1931 г., у него осталась 40-летняя нетрудоспособная вдова Ольга Ивановна Васильева, с которой он явно прожил недолго: еще в 1922 г. Александр Григорьевич оставался холостяком[1103]. Революционные заслуги Васильева ценили, на что указывает уже ходатайство Государственного военного издательства в Главное управление РККА о назначении вдове персональной пенсии: «Тов. Васильев принимал деятельное участие в революционной борьбе, вступив в партию в 1905 г. После Февральской революции т. Васильев редактировал „Окопную правду“, упорно борясь с меньшевиками и эсерами. В период Гражданской войны т. Васильев занимал ряд командных должностей в РККА, а в последние годы редактировал журнал „Война и техника“»[1104].

4 мая 1931 г. некролог А. Г. Васильеву как члену нескольких созывов первого советского парламента напечатали «Известия ЦИК СССР и ВЦИК Советов»: «Продолжительная болезнь сразила крепкого бойца большевистской партии т. Васильева.

Тов. Васильев вступил в партию 17-летним юношей в 1905 г. и вел усиленную подпольную борьбу среди питерских рабочих. В Февральскую революцию он избирается членом армейского комитета 12-й армии, а затем и комиссаром этой же армии. Будучи на рижском фронте, редактируя „Окопную правду“, т. Васильев упорно боролся с меньшевиками и эсерами. В период Гражданской войны т. Васильев последовательно занимает ряд военных постов, и после окончания Академии Генштаба назначается начальником Сиверской (15-й Сивашской. — С. В.) стрелковой дивизии и затем начальником штаба 9-го стрелкового корпуса.

Тов. Васильев принимает деятельное участие в переработке воинского устава.

В последнее время т. Васильев редактировал военный журнал „Война и техника“.

Тов. Васильев неоднократно избирался членом ЦИК СССР и ВЦИК.

Группа товарищей: Туркин, Поливин, Гусев, П. Верховский, В. Васильев»[1105]. По фактам все правильно, но вот по духу…

Гражданская война поломала психику многих. Старый большевик, видный деятель армейских комитетов, член нескольких (2-го, 3-го, 5-го и 6-го) созывов первого советского парламента, легат Свердлова в военном ведомстве, один из создателей военной контрразведки в современном ее варианте, чей вклад, впрочем, сложно признать позитивным, сломался от жизненной пустоты и безысходности.

Документ № 3.2.1

Доклад Г. И. Теодори С. И. Аралову с протестом против поглощения органов военного контроля чрезвычайными комиссиями на Южном фронте

Не ранее 11 декабря 1918 г.[1106]

В[есьма] секретно,

предреввоенсовета т. Л. Д. Троцкому в собственные руки

ДОКЛАД, поданный т. Аралову в связи с самочинностью реорганизации отделений разведки и военного контроля и слияния их — без распоряжения и утверждения т. Троцким и Реввоенсоветом Республики, слияния, произведенного на Южном фронте тт. Лацисом, Самойловой и Васильевым[1107]

Созданная на прочных началах вооруженная сила государства должна обладать законченной системой организации. Полагаю, что организация Красной армии стала на этот путь прочно.

Эта новая нарождающаяся сила — Красная армия, которая к весне [1919 г.] должна превратиться в 3-миллионную армию, представляет исключительный интерес для многочисленных врагов Российской Республики, обложивши[х] ее со всех сторон.

К организации и снабжени[ю] этой громадной армии, согласно декретам правительства, привлекаются все правительственные силы страны.

Республика объявлена военным лагерем[1108].

Значит, не только армия, но и все производительные силы страны представляют уже громадный интерес для врагов Советской России.

Нет сомнения, что этот интерес, сконцентрированный в разведке, не остался пассивным наблюдателем, а принял активный характер[1109]. Тысячи тысяч фунтов золота тратятся и будут еще истрачены врагами для создания таких организаций, которые, с одной стороны, должны выяснить существо Красной армии, с другой — подорвать успех ее формирования и снабжения.

Эта задача возлагается на тайные организации[1110], именуемы[е] шпионскими. Они составляют принадлежность всякой армии, которая для составления плана войны должна располагать всеми данными о противнике.

Отсюда ясно, что для сохранения секрета организации Красной армии, для предохранения ее и всех средств, служащих или могу щих послужить на дело ее организации, необходимы специальные органы.

Здравый смысл, многолетний и всесторонний опыт борьбы со шпионажем предъявля[ю]т следующие требования при организации охраны военных интересов:

1. Задача борьбы со шпионажем должна быть возложена на специальные органы, чтобы дать им возможность сосредоточиться исключительно на выполнени[и] своих функций.

2. Органы эти должны [являться] составной частью военной системы. Только в этом случае будет обеспечен необходимый контакт для направления всей деятельности органов, ведущих борьбу со шпионажем, в интересах достижения общей задачи поставленной армии.

3. Строгая централизация деятельности этих органов и достаточная независимость по специальности от местных властей постольку, поскольку выполняются задания центрального руководящего органа [с] целью обеспечить конспиративность работы, являющейся основной чертой слежки за шпионами.

4. Они должны обладать правами по ликвидации дел, как то: обыска, выемки и ареста.

5. Они должны пользоваться широким содействием общества и всех учреждений, для чего общая задача их должна быть широко известна.

Эта общая задача специальных[1111] органов распадается на две частны[е] задачи:

1. ОБНАРУЖЕНИЕ, ОБСЛЕДОВАНИЕ и ПРЕСЕЧЕНИЕ деятельности иностранных шпионов, а также организаций и лиц, деятельность которых, преследуя интересы иностранных государств, направляются во вред военным интересам Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.

2. ИЗУЧЕНИЕ СИСТЕМЫ и МЕТОДОВ действия органов ИНОСТРАННОЙ РАЗВЕДКИ.

Органы, предназначенные для выполнения этих задач, именуются ныне органами ВОЕННОГО КОНТРОЛЯ и составляют неотъемлемую часть общей военной системы. Это органы самозащиты, необходимые всякой правильно организованной военной силе.

Три первых требования, упомянутых выше, легли в «Обще[е] положени[е] о Военном контроле», утвержденно[е] 3 октября сего года и подписано[е] предреввоенсовета Троцким 21 октября.

ЧЕТВЕРТОЕ требование, [с]формулированное в форме приказа, до сего времени не утвержден[о] по неизвестным причинам.

ПЯТОЕ требование также не удалось в полной мере осуществить вследствие противодействия, встреченного в канцелярии заместителя предреввоенсовета Р[еспубли]ки. Невыполнение этих последних двух требований значительно тормозит деятельность Военного контроля.

Между тем в последнее время на Военный контроль в течение более месяца ведется наход[1112] с целью его уничтожения[1113]. Эти усилия прилагаются людьми, не только не знающими сущности и работы Военного контроля, но имеющими вообще весьма слабые понятия о военном деле в его целом. Конечная задача этих лиц и организаций — передать функции Военного контроля Чрезвычайным комиссиям, [т. е.] учреждениям, не имеющим ничего общего с военной организацией, подчиненным местным властям гражданского управления[1114], руководящим ими в целях сохранения своих узких местных интересов. Чтобы охарактеризовать деятельность чрезвычайных комиссий и оценить, насколько личный состав их способен был бы выполнять задачи Военного контроля, надо прочесть весь тот материал, который попутно собран Военным контролем при разработке своих дел. Во многих случаях это вопиющее преступление, в остальных случаях — это свидетельство полн[ой] безграмотност[и] в деле организации борьбы с преступлениями. Обычный прием борьбы — арест без разбора и следствия. Достаточно сказать, что, по официальным сведениям, из Бутырской тюрьмы 11 декабря выпущено 5 тыс. числившихся без предъявления обвинения за ЧК. Между тем задача борьбы со шпионажем вовсе не решается арестом заподозренного лица. Это лицо действует в редких случаях самостоятельно, в большинстве случаев за ним [стоит] целая система, раскрытие которой и свидетельствует об умении [военных контрразведчиков].

Какова же будет польза от таких чрезвычайных комиссий, которые не имеют ничего общего с военной системой, далеки от нее, не понимают военных задач, не знакомы [с] задачами разведки и не в курсе военной обстановки.

Исходя из того общего положения, которое гласит, что все должно быть подчинено интересам военной обороны, нужно отбросить всякую мысль о подчинении Военного контроля Чрезвычайным комиссиям. Надо прочно закрепить положение Военного контроля, для чего вниманию и на утверждение председателя Реввоенсовета и Революц[ионного] воен[ного] совета предлагается:

I. Отмена всех распоряжений, исходивших от ревизионной комиссии Лациса и Самойловой при посещении ими Южного фронта, как средство восстановить единство организации Военного контроля[1115].

II. Общее положение о Военном контроле.

III. Приказ о правах ликвидации.

IV. Приказ, подлежащий опубликованию в целях осведомления всех учреждений и общества о задачах Военного контроля.

V. Приказание о немедленном отпуске остатков по смете, которые неизвестно почему задерживаются.

VI. Строго придерживаться принятого и утвержденного Общего положения[1116].

Консультант Регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики Г. И. Теодори Помета Л. Д. Троцкого о прочтении: «Тр»[1117].

РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 2. Д. 59. Л. 97–98 об. Подлинник — машинописный текст с автографами.

Документ № 3.2.2

Обращение членов бюро коммунистической фракции Академии Генерального штаба РККА к общему собранию коммунистической фракции академии о сложении с себя обязанностей членов бюро в связи с возмутительными обвинениями, брошенными в адрес бюро на общем собрании фракции

Гор. Москва 14 апреля 1921 г.

К общему собранию фракции Академии Генштаба

16 апреля 1921 года[1118]

Общее собрание фракции Академии Генерального штаба на заседании 9 апреля 1921 г. по личному, ни на чем не основанному заявлению т. Федько, не выслушав даже объяснений бюро, не потребовав его доклада, постановило переизбрать бюро в порядке продолжения собрания.

Только к концу заседания, когда страсти несколько улеглись, когда настойчивые указания ряда товарищей, что в истории нашей фракции навряд ли имеются подобные факты, фракция поняла нетактичность этого постановления и нашла возможным заслушать предварительно доклад бюро и только после этого поставить вопрос о его переизбрании.

Такое отношение массы членов фракции, состоящих в своем огромном большинстве из ответственных и вполне сознательных коммунистов, к своим выборным представителям, несущим всю тя жесть ответственной работы в бюро, которые, не пользуясь никакими льготами, оставаясь равными членами фракции, но отдавая ей все свое время и силы, — является грубым нарушением партийной этики и оскорблением для всякого уважающего себя коммуниста, кого коснулось подобное нетоварищеское отношение.

Общему собранию теперь уже, наверно, хорошо известно, что слухи о том, что из академии предполагается исключить 50 % слушателей, что спецы хотят закрыть Военно-научное о[бщест]во, что спецы хотят разогнать Центральное бюро комм[унистических] ячеек ВВУЗ, являются нелепыми, провокационными слухами, пущенными в академию чьей-то умелой рукой, и очень жаль, что фракция на эту провокацию поддалась.

Каждый из членов бюро в отдельности и все вместе имеют полное основание считать себя безупречными коммунистами, а потому не желают служить мишенью для выражения недовольства, [быть жертвами тех людей], которые честное имя коммуниста мо[гут] запятнать.

На основании вышеизложенного бюро с тяжелым сознанием невозможности продолжать свою работу в сложившейся обстановке — целиком и единогласно слагает с себя полномочия членов бюро.

Но, не считая возможным по своему коммунистическому долгу бросать на произвол ту важную работу, которая требует известной преемственности, бюро предлагает вниманию общего собрания новый список членов бюро, из которых ни один не входит в бюро настоящего состава, и поручает своему президиуму, тт. Васильеву А., Вольпе и Янелю, если общее собрание найдет это возможным, войти в состав нового бюро с правом совещательного голоса сроком не более одного месяца и с задачей ориентировать новое бюро технической и организационной постановкой работы в органах слушателей, после чего автоматически выбывают из его состава.

Одновременно бюро, во избежание подобных прецедентов в будущем, обращается ко всем членам фракции с товарищеским напоминанием о необходимости более внимательного отношения к своим избранным представителям, которые продуктивно могут работать только при полной поддержке всей фракции и которые являются ответственными представителями, и по отношению к ним также нужно соблюдать хотя бы элементарные требования партийных этики и товарищества.

Подписали члены бюро: Касванд, Васильев А., Евсеев, Янель С подл[инным] верно: за секретаря[1119]

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 111–111 об. Заверенная машинописная копия.

* * *

Документ № 3.2.3

Из протокола заседания коммунистической фракции Академии Генерального штаба РККА — о Красном Генеральном штабе и изменении персонального состава бюро коммунистической фракции академии

Гор. Москва

24 июля 1921 г.

Присутствовало…[1120] человек

Председатель — т. Васильев

Секретарь — Бородулин

[…]

1. СЛУШАЛИ: О реконструкции бюро.

Тов. Белицкий делает следующее предложение от имени членов бюро тт. Белицкого, Циффера и Жабина:

общее собрание фракции АГШ, заслушав доклад секретаря бюро т. Жабина и содоклад т. Евсеева, считает деятельность бюро правильной.

Перед фракцией АГШ сейчас стоит ряд очередных, крайне существенных, задач, от планомерного осуществления которых зависит как правильное и наиболее целесообразное использование первого выпуска академии, так и общее направление работы бюро, состав которого общее собрание считает необходимым пополнить. В основных чертах работа бюро должна протекать в следующих направлениях:

1. Самое важное — это правильно развить и углубить постановление Оргбюро ЦК путем внесения на рассмотрение наших центральных партийных и военных органов ряда проектов и положений, разработанных технической комиссией дополнительного курса и рассмотренных бюро. Бюро должно относиться к назначению каждого выпускаемого генштабиста с величайшей экономией, т. к. должно быть принято во внимание, что дополнительный курс имеет в своем составе крайне незначительное количество (от 60–70 [слушателей]), которое не в состоянии удовлетворить острой потребности Красной армии в Красном коммунистическом Генштабе — даже на первый период. Бюро должно учесть необходимость еще в этом году создать как в центре, так и на местах ряд опорных пунктов в лице слушателей первого выпуска. Для определения важности тех должностей, которые должны быть заняты первым выпуском еще в течение первого года, бюро должно учесть весь опыт и знание местных условий теми товарищами, которые в течение трех лет бросались из стен академии в гущу Красной армии и которые сейчас находятся на местах.

2. Не менее важная задача ставится перед бюро — это выработать формы связи фракции с выходящим первым выпуском АГШ. Эта связь должна обеспечить, с одной стороны, полную поддержку фракцией товарищей на местах, и, с другой стороны, эта связь даст возможность фракции быть ориентированной о положении на местах и даст возможность учесть последующие этапы заполнения красными генштабистами командных должностей во вторую и третью очередь. Планомерная и вдумчивая работа в этом направлении сможет обеспечить наиболее продуктивное проведение в жизнь процесса овладения всем аппаратом управления Красной армии на смену старым военспецам, чуждым интересам пролетарской Революции.

3. Работа первого выпуска будет тогда авторитетна и плодотворна, когда товарищи прибудут на места точно информированные. Для этого бюро должно немедленно связаться со всеми слушателями, всю информацию с мест обработать и ознакомить первый выпуск с фактическим положением Красной армии. Одновременно бюро должно следить за тем, чтобы все слушатели старшего и младшего курсов были наиболее рационально использованы.

4. В организационном строительстве Красной академии [Генштаба] бюро должно считать своей задачей, после утверждения плана учебной жизни, разработанного учкомом, чтобы преподавательский состав был обновлен, и генштабисты с опытом Гражданской войны должны прийти на смену заядлым[1121] военспецам. Учебная жизнь осенью должна пойти в организованных рамках.

5. Военно-научное общество должно служить одним из средств к осуществлению связи с местами и одновременно должно в течение лета обеспечить слушателей старшего курса [материалами с тем], чтобы осенью подойти вплотную к изучению Гражданской войны.

6. Центральное бюро комячеек [ВВУЗов] должно служить предметом особых забот и внимания бюро. Поскольку влияние фракции Академии Генерального штаба доминирует здесь, постольку бюро фракции должно планомерно работать над подготовкой созыва 2-й Всероссийской конференции бюро комячеек ВВУЗов и одновременно содействовать проникновению представителей Центрального бюро в Высший академический совет.

7. Деятельность контрохоза[1122] и кооператива должна получить развитие в сторону самодеятельности этих органов, ибо только таковая может облегчить тяжелое материальное положение слушателей.

8. Общий характер всех вышеизложенных работ требует напряженной работы не только бюро, но [и] всей фракции в целом, и поэтому общее собрание обращается ко всем членам фракции без исключения с призывом спайки, сплоченности и взаимной поддержки.

Второе предложение от имени 20 товарищей делает т. Мануйлов:

Заслушав доклад бюро фракции, общее собрание считает, что вся деятельность бюро прошлого состава сводилась к тому, что отдельные лица «практики» выдвигались пред лицом наших военных верхов и занимали ответственные посты, а фракция в целом лишь проигрывала. Это только потому, что бюро в своем неоднородном составе преследовало не общие интересы коллектива красных генштабистов, а индивидуальные — отдельных и способных дельцов. Посему фракция постановляет:

1. В целях проведения ударной работы по завоеванию должного положения красных генштабистов и красного комсостава и выработки и проведения учебного плана — выбрать однородное, ограниченное в своем составе бюро, которому поручить: а) поднять самодеятельность фракции; б) вопреки тенденции использовать красных генштабистов по старому индивидуальному методу, добиться участия самих слушателей в их распределении.

2. В целях осуществления перечисленных работ будущему составу бюро фракции поручается широко использовать весь состав слушателей как технических и подсобных работников, за деятельность которых бюро в целом отвечает перед общим собранием.

Предложенная резолюция т. Чембровского:

«Принимая во внимание, что разнородность бюро, выразившаяся в разногласиях по различным принципиальным вопросам, вредит общему делу по проведению борьбы за захват в свои руки Красной армии[1123], подрывает авторитет фракции академии в целом — желателен немедленный выбор иного бюро, предоставив тт. Евсееву и Васильеву составить список членов бюро и предложить его вниманию товарищей по фракции».

Поправка Евсеева: «Избрать однородное бюро с уменьшенным [составом]» — отклоняется.

1. ПОСТАНОВИЛИ:

По существу доклада Белицкого за — 45, против — 34. Принята резолюция т. Белицкого, одобряющая деятельность бюро и предлагающая его пополнить.

[СЛУШАЛИ: ] Тов. Васильев заявляет о своем уходе из состава бюро его, Евсеева и Мищенко.

Тов. Смоленцев заявляет о сложении с себя обязанности члена бюро ввиду перегруженности работой.

Тов. Белицкий кандидатами в члены бюро выдвигает тт. Бородулина и Замилацкого.

Собрание выдвигает вместо ушедших товарищей дополнительно тт. Дмитренко, Горбатова, Жигура и Этингера.

ПОСТАНОВИЛИ: Уход из состава бюро тт. Васильева, Евсеева и Мищенко утверждается.

Заявление т. Смоленцева о выходе из состава бюро признается уважительным.

36 голосами против 13 принимается следующий состав бюро: Белицкий, Циффер, Жабин, Замилацкий, Бородулин, Дмитренко, Горбатов, кандидаты: тт. Жигур и Этингер. […]

СЛУШАЛИ: По личному вопросу выступает т. Смоленцев, протестующий против брошенного ему обвинения т. Мануйловым в карьеризме.

Тов. Васильев и Мануйлов подтверждают обвинение.

Тов. Белицкий защищает его, ссылаясь на его работу в секретном отделении.

Тов. Васильев отмечает нетактичность т. Белицкого, позволившего себе разглашать [сведения] о работе в секретном отделении т. Смоленцева, и предлагает ему выразить порицание.

Тов. Этингер отмечает нетактичность т. Васильева, который в качестве председателя собрания не остановил вовремя т. Белицкого, и предлагает выразить ему порицание.

Тов. Васильев слагает с себя председательствование, которое передает т. Бородулину.

ПОСТАНОВИЛИ: Председатель констатирует отсутствие кворума, предлагает перенести разрешение инцидента «Смоленцев, Мануйлов, Васильев и Белицкий» на следующее собрание и объявляет собрание закрытым.

Председатель Бородулин Секретарь

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 121–122. Подлинник — машинописный текст с правкой и автографом синим карандашом.

Документ № 3.2.4

Из протокола общего собрания коммунистической ячейки Военной академии РККА — организационные вопросы

23 октября 1921 г.

Присутствовало 400 чел.

Порядок дня:

1. Отчет бюро.

2. Задачи нового бюро.

3. Выборы бюро.

Председатель — т. Кручинский.

Секретарь — т. Жабин.

1. СЛУШАЛИ: Отчет бюро (докладчик — т. Белицкий).

БЕЛИЦКИЙ: В своем докладе т. Белицкий отметил работу бюро за летний период [до] настоящего момента. Главное внимание было уделено первому выпуску красных генштабистов, учкому и ЦБ. Учкомом разработан и проводится в жизнь учебный план, который был взят за основу на заседании РВС.

ВНО за этот период времени подготовило несколько докладов и выпустило в свет свои журналы. Кроме того было обращено внимание на прием нового состава слушателей, чистку ячейки (произведена чистка дополнительного курса — [людей], ныне окончивших академию) и на улучшение быта слушателей.

Содокладчик т. УРИЦКИЙ отметил направление будущей работы бюро и органов самодеятельности слушателей как внутри, так и вне стен академии. Работа внутри академии должна протекать во ВНО, учкоме, клубе и комиссии по улучшению быта слушателей и т. п.

Партийная работа слушателей вне академии должна происходить в рабочих и красноармейских ячейках Московского гарнизона, что даст опыт практического применения имеющихся знаний и сблизит слушателей с рабочей и красноармейской массой (особенно это необходимо для интеллигентского состава).

В прениях по докладу приняли участие:

а). Тов. СУДАКОВ: Ничего существенного не указал, ссылаясь [на применение] коллективной работы во ВНО.

б). Тов. ПОДШИВАЛОВ отметил необходимость обратить должное внимание на полнейшее отсутствие у слушателей свободного времени. По его подсчетам, если принять во внимание учебную сторону, партработу внутри и вне академии, то на все это потребуется не менее 22 часов в сутки, что безусловно нежелательно. В заключении он настаивал, что вполне достаточным будет, если тот или другой слушатель будет активно работать в одном из органов самодеятельности.

в). Тов. СТАНКЕВИЧ и ЛЕПИН высказались за точку зрения УРИЦКОГО, возражая Подшивалову.

г). Тов. ВАСИЛЬЕВ внес пожелание, чтобы новый состав бюро обратил должное внимание на положение краскомов вообще в армии, не ограничиваясь суждением о красных генштабистах, также отметил необходимость расширения и уплотнения работы ВНО, усматривая в нем первый зародыш Красного Генерального штаба.

Было внесено предложение о прекращении прений, которое было принято единогласно.

Заключительное слово было предоставлено т. УРИЦКОМУ, который категорически возражал против точки зрения т. ПОДШИВАЛОВА и считал настоятельно необходимым [вести] самую интенсивную партработу как внутри, так и вне академии.

После заключительного слова т. УРИЦКОГО было внесено два предложения — тт. ПОДШИВАЛОВА и ВАХИТОВА. Предложение первого заключалось лишь развитием последнего параграфа т. ВАХИТОВА.

В результате голосования была принята резолюция т. ВАХИТОВА следующего содержания: «Деятельность бюро фракции за летний период одобрить, признав линию поведения как общетактическую, так и политическую правильной.

Фракция выражает пожелание о привлечении в работу органов самодеятельности слушателей главную массу таковых.

Партийную работу внутри и вне академии поставить таким образом, чтобы это как можно меньше влияло на работу чисто академическую». […]

П[одлинный] п[одписали] председатель Кручинский Секретарь Жабин С подлинным верно: С. Левицкая

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 129–129 об. Заверенная машинописная копия с автографом С. Левицкой синими чернилами.

Глава 3. «Никому не подчиняющийся…»: из военного ведомства в ВЧК

В конце 1918 — начале 1919 г. решался вопрос о ведомственной подчиненности военной контрразведки. Аралов вспоминал впоследствии: в первый период военного строительства (бывший руководитель Оперативного отдела МВО — Наркомвоена датировал этот период январем — летом 1918 г.) «функции Оперод были обширны и касались многих вопросов военной работы. Эти функции впоследствии отходили к другим, вновь создаваемым военным учреждениям (Особый отдел, Военный трибунал и т. д.)»[1124]. Все в принципе правильно, только вот функции отходили не совсем безболезненно…

Военный отдел ВЧК, фронтовые, флотские и армейские ЧК

Еще 31 марта 1918 г. Коллегия ВЧК признала «необходимым, чтобы борьба со шпионажем и контрразведка проводились под наблюдением ВЧК»[1125], т. е. ВЧК изначально была настроена на подавление возможных конкурентов. 9 апреля Президиум ВЧК постановил взять работу по военной контрразведке в свое ведение. В ВЧК было создано соответствующее отделение[1126].

Летом 1918 г. положение на Восточном фронте, на котором, по выражению Владимира Ленина, «решалась судьба Революции», усугублялось и преступлениями первого начальника фронтового Военного контроля Фраермана, ранее находившегося под следствием в ПВРК по обвинению во взяточничестве и расхищении народного имущества. После подавления 13 июля 1918 г. попытки военного переворота, предпринятой М. А. Муравьевым, Фраерман сбежал с казенными деньгами. Два сотрудника Фраермана оказались контрреволюционерами. Но это мелочи в сравнении с бегством его преемника и нескольких сотрудников ВК перед захватом Казани Чехословацким корпусом. Белогвардейская контрразведка получила все документы Военного контроля Восточного фронта и, естественно, арестовала и уничтожила агентов, оставленных в тылу белых.

Уже 16 июля постановлением Совнаркома была создана Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией на Восточном фронте во главе с Мартыном Лацисом — до революции бывшего участником латвийского революционного подполья. Ленин поручил Лацису докладывать «о положении дел и о состоянии нашего государственного аппарата и военном положении». Создание комиссии положило начало существованию чекистских органов в РККА. Первый успех был достигнут практически сразу: фронтовые контрразведчики раскрыли шпионско-заговорщическую группу в военном руководстве Северо-Кавказского военного округа — буквально за несколько дней до вооруженного выступления[1127].

Центральный орган военной контрразведки в ВЧК формально появился уже 29 июля — в составе Отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией создали Военный подотдел, реорганизованный позднее в Военный отдел ВЧК. Возглавил отдел Михаил Сергеевич Кедров.

31 августа — на следующий день после ранения В. И. Ленина — военные чекисты начали ликвидацию заговора, организованного руководителем английской дипломатической миссии Робертом Брюсом Локкартом (этот сюжет обстоятельно проанализирован в исследовании С. З. Острякова и дополнен разделом сборника документов «Архив ВЧК»[1128]). После заключения сепаратного Брестского мира представители военных миссий Антанты финансировали антибольшевистские силы в расчете на переворот. Локкарт и его сотрудники предприняли безуспешную попытку путем подкупа и провокации заставить арестовать большевистское правительство латышских стрелков. Первые сведения о заговоре предоставили бывшие офицеры — молодые чекисты Ян Буйкис и Ян Спрогис. Руководство ВЧК отправило их в Петроград под видом контрреволюционеров для установления связи с антибольшевистским подпольем. На удочку клюнул английский военно-морской атташе Кроуми, рекомендовавший чекистов Локкарту. Последний попросил Буйкиса представить его кому-либо из своих друзей — командиров латышских стрелков для вовлечения в заговор. Таким «другом» стал командир латышского дивизиона Э. Берзинь, ведавший охраной Кремля. В августе он несколько раз встречался не только с Локкартом, но и с главным резидентом английской разведки в России Сиднеем Рейли. Ранение Ленина ускорило события. Чекисты арестовали более 60 шпионов, активных участников и главарей заговора, среди которых — Локкарт, скрывшийся под фиктивными документами руководитель шпионского центра заговорщиков Каламантино, сотрудник Управления военных сообщений А. Фриде, сотрудник Главного управления военно-учебных заведений Е. Голицын. Около 40 участников заговора арестовали в Петрограде. При этом главари заговора Локкарт и французский консул Гренер отделались высылкой. Рейли бежал[1129].

Естественно, ликвидация масштабного заговора способствовала укреплению авторитета военных чекистов и повысила их шансы на победу в предстоящей схватке с Военным контролем.

Военный отдел ВЧК versus Военный контроль

К осени 1918 г. началось строительство фронтовых и армейских (особенно сильных на Восточном фронте, где «решалась судьба революции»), а также местных органов военного контроля (отделения ВК Беломорского и Ярославского военных округов)[1130]. При этом известен ряд случаев перехода работников Военного контроля на сторону белых на Восточном и Южном фронтах, в Москве, Петрограде, Казани, Вологде, Тамбове, Брянске и др. городах[1131].

Военный контроль на Южном фронте оказался «засорен» агентами белых, которые сдали агентов советской разведки, направленной для разведывательной и диверсионной работы в тылу противника. В начале ноября создали ЧК на Южном фронте, разоблачившую шпионскую группу штаба фронта.

К концу 1918 г. фронтовые, флоткие и армейские ЧК были созданы почти во всей действующей армии[1132].

19 декабря, обсудив вопрос об объединении деятельности Военного отдела ВЧК и ОВК РУ, ЦК РКП(б) назначил заведующим Военным контролем М. С. Кедрова, оговорив — «если не встретится возражений» со стороны РВСР. Вопрос о ведомственной принадлежности создаваемого объединенного органа остался нерешенным. В постановлении Бюро ЦК читается согласие с выработанным при Реввоенсовете положением. Однако положений было два — выработанное чекистами (М. Я. Лацисом) и Военным контролем (В. Х. Штейнгардом и его консультантом генштабистом И. Д. Чинтуловым). На заседании Бюро ЦК партии 19 декабря предпринималась попытка синтезировать оба варианта, но в основу лег проект ОВК. ОВК не был признан бесполезной, а тем более наносящей вред Красной армии организацией, чего добивался Лацис. Но об Особом или другом отделе ВЧК в постановлении нет ни слова; Кедров, представитель ВЧК, рекомендовался на должность заведующего именно Военным контролем[1133]. Но при этом Кедров не хотел работать под руководством Троцкого — человека, которого старые соратники Ленина считали человеком, «вчера только вступившим в партию».

Начальник 1-го отделения Агентурного отдела РУ В. А. Срывалин доложил руководству РУ, что в колыбели революции военком Петроградского ВО С. П. Нацаренус[1134] рассказал ему и военному комиссару Е. В. Гиршфельду о своих переговорах с М. С. Кедровым. Тот сообщил якобы: «Военный контроль и агентура переходят в ведение Всероссийской чрезвычайной комиссии. Официального приказа об этом еще не было, но, насколько понял он, т. Нацаренус, вопрос этот уже предрешен и, по всей вероятности, на днях пройдет в жизнь. Причины подобного соединения заключаются якобы во вреде «специалистов», близко стоящих к Контролю и агентуре». 29 декабря однокурсник Срывалина Теодори, получивший информацию о планах Кедрова, пометил: «Т. Аралову. Итак, я был прав, когда докладывал, как на местах поймут «реформы» и как сам Кедров к этому относится. Снять, конечно, для отправки Троцкому и Свердлову»[1135].

29 декабря 1918 г. Г. И. Теодори подал рапорт С. И. Аралову (в копиях Л. Д. Троцкому и Я. М. Свердлову) с обоснованием необходимости добиться оставления контрразведывательной службы в ведении РВСР и просьбой доложить вопрос лично В. И. Ленину. Кедров отреагировал незамедлительно. Не позднее 31 декабря он имел длительную беседу с Теодори, Штейнгардом и Чинтуловым, в ходе которой назвал утвержденное РВСР «Положение об Особом отделе» (незначительно измененное Положение о Военном контроле) условным и подлежащим изменению односторонним решением Коллегии ВЧК; местные органы Особого отдела, по мнению Кедрова, следовало полностью подчинить чрезвычайным комиссиям. Присутствовавшие на встрече, естественно, не согласились с Кедровым и для окончательного решения телеграфировали 31 декабря Аралову о необходимости прибытия из Серпухова (место дислокации Полевого штаба) в Москву на совместное совещание. В тот же день Аралов получил приглашение и от Дзержинского. Текст телеграммы подтвердил, что вопрос о ведомственной принадлежности Особого отдела окончательно к этому дню не был решен[1136]. 2 января 1919 г. состоялось совместное заседание руководства Регистрационного управления (С. И. Аралов и Г. И. Теодори) и ОВК (В. Х. Штейнгард), с одной стороны, и ВЧК (Ф. Э. Дзержинский и М. С. Кедров), с другой. Председательствовал, естественно, Дзержинский. Обсуждался вопрос об объединении двух органов военной контрразведки. ОВК подвергся мощной критике Кедрова[1137], но по итогам вопрос о принадлежности Особых отделов к системе РВСР или ВЧК остался открытым. Это предопределило продолжение межведомственной драки за военную контрразведку.

30 декабря 1918 г. Президиум ВЧК, заслушав вопрос о Военном контроле, ему не подчиненном (!), поручил М. Я. Лацису, В. В. Фомину[1138] и М. С. Кедрову «выяснить, какова инструкция на местах; вопрос… обсудить специально»[1139].

Кедров не терял времени даром. 4 января 1919 г. он телеграфировал предписание о порядке слияния органов военной контрразведки на местах, даже не отправив копии Реввоенсовету Республики (Президиум ВЧК при этом значился в списке адресатов). В телеграмме указано, что в Регистрационном управлении остается руководство разведкой и военной цензурой, а ОВК выделялся из состава РУ. На первый взгляд, телеграммой предусматривался наименее острый порядок объединения — во главе Особых отделов на фронте временно ставились начальники военно-контрольных органов, хотя слово «временно» настораживает; в тыловом аппарате начальники Особых отделов избирались по соглашению местных ЧК и партийных комитетов с утверждением «Особотделами Республики» (вероятно, имелся в виду Особый отдел при РВСР, но текст телеграммы должен был вызвать путаницу на местах — он допускает возможность толкования), причем в исполнение обязанностей избранные начальники вступали не дожидаясь утверждения в центре. Однако все объяснял 6-й пункт: начальники вновь создаваемых органов — «полноправные члены ЧК». Подбору кадров в особые отделы посвящен 11-й пункт, в начале которого декларировано, что на работу в ОО должны привлекаться «лучшие силы» коммунистов и военных специалистов (т. е. сотрудников и ЧК, и ОВК), однако оговорка «с особой осторожностью привлекая непартийных» отражает установку автора предписания. При Особых отделах приказывалось не создавать самостоятельной следственной части, а передавать все дела в следственные части ЧК после производства предварительного опроса; опрос задержанных возложить на начальников активных отделений и их помощников. На фронтах производство следствий передавалось Реввоентрибуналам. Таким образом, фактически Особые отделы на фронте в большей степени подчинялись военным органам, в тылу — чекистским. Сроком окончания реорганизации Кедров поставил 15 января 1919 г. — на исполнение и доклад об этом отводилось всего 11 дней. Очевидно, для слияния фронтовых органов военной контрразведки этого было вполне достаточно, но, принимая во внимание противостояние местных ЧК с партийными организациями, для проведения предписания в военных округах времени было явно недостаточно. В телеграмме четко прописывалась система местных органов военной контрразведки[1140].

Однако нерешенность вопроса, по крайней мере, на уровне ведомств (военного и государственной безопасности) имела крайне негативные последствия. В докладной записке С. И. Аралову от 31 января 1919 г. консультант Особого отдела И. Д. Чинтулов констатировал «полное отсутствие положения, утвержденного и обязательного для Реввоенсоветов фронтов и армий и других органов государственного управления, приводит к постоянным недоразумениям», которые «в большинстве своем сводятся к стремлению местных Реввоенсоветов подчинить себе Особые отделы». «Отсутствие положения или, по крайней мере, плана (хотя бы плохого, но твердо проводимого), — подытожил Чинтулов, — способствует полному крушению работы, выпавшей на долю Особых отделов». Теодори, естественно, присоединился к мнению своего однокурсника, пометив: «…и в Латвии (где я недавно был), и в 3-й армии (офиц[иальное] донес[ение]) уже создались затруднения, выразившиеся в захватах и арестах наших агентов разведки. Начались недоразумения на этой почве и в 9-й армии»[1141].

6 января 1919 г. В. Х. Штейнгард сложил с себя исполнение обязанностей начальника Военного контроля, передав дальнейшее руководство отделом М. С. Кедрову[1142]. Вероятно, в этот день ОВК и был изъят из ведомства Льва Троцкого. 17 января в ответ на запрос Троцкого о причинах прокола военной цензуры Теодори доложил: «Военного контроля нет, а есть никому не подчиняющийся Особый отдел» (док. № 3.3.5).

18 или 19 января руководство ВЧК, рассмотрев вопрос «Об Особом отделе при ВЧК», поручило Кедрову и Лацису в 3-дневный срок разработать проект об организации особых отделов и представить его на рассмотрение и утверждение ВЧК[1143].

К концу января 1919 г. даже РВСР согласился уступить военную контрразведку ВЧК: соответствующее постановление было подписано правой рукой Троцкого Эфраимом Склянским, Араловым и Дзержинским и направлено во ВЦИК на утверждение (Троцкий был на Южном фронте и не смог вовремя вмешаться), которое и состоялось 6 февраля. Формально, как установил А. А. Зданович, влияние РВСР на армейские контрразведывательные органы теперь ограничивалось «лишь контролем за исполнением особистами его заданий»[1144]. 3 февраля Троцкий, Аралов и Дзержинский подписали постановление, по которому Особый отдел закреплялся за ВЧК, с оговоркой — он будет выполнять все задания РВСР и работать под его непосредственным контролем[1145]. Возникает вопрос — с чем связано согласие главы военного ведомства? Ведь речь шла о получении информации, которая, как известно, «правит миром». Уже после решения ЦК о создании Особого отдела — пока при РВСР — 22 января 1919 г. Троцкий характеризовал работу ОВК как «в высшей степени малосодержательную, чтобы не сказать — никуда не годную». Он поручил преданному члену Реввоенсовета Республики А. И. Окулову «начать перетряску и упорядочение Военного контроля», приказав уведомить его о первых результатах уже через неделю (док. № 3.1.9). По всей вероятности, проведение приказа председателя РВСР показало работу ОВК, что называется «во всей красе». Вероятно, закрепив на бумаге права Реввоенсовета в отношении Особого отдела, Троцкий рассчитывал, что, с одной стороны, чекисты наведут порядок в этом органе, с другой — аппарат военной контрразведки не станет оружием ВЧК в борьбе с военным ведомством.

Выдающийся чекист Борис Игнатьевич Гудзь уточнил впоследствии: «Аппарат военного контроля подчинялся наркому Троцкому.

Это было подобие царской контрразведки, тем более что ее сотрудники не разбежались, а перешли туда. Возглавил Военный контроль Михаил Сергеевич Кедров. Вместе со своими помощниками он должен был ознакомиться с работой аппарата, его сотрудниками и сделать соответствующее представление наркому (Троцкому. — С. В.): как он себе мыслит дальнейшую деятельность этого органа»[1146]. Вероятно, именно так были поданы рядовым сотрудникам Особого отдела ВЧК изменения в руководстве военной контрразведки.

13 февраля Троцкий телеграммой в РВСР поручил Семену Аралову «наблюдение над работой Особого отдела»[1147]. Причем распоряжение председателя РВСР подтвердило уже сложившийся порядок. Более того, Аралов уже давал прямые указания Кедрову[1148]. Даже назначения в местные органы согласовывались — вернее, РВСР использовал право отвода[1149]. В ряде случаев ВЧК сама предлагала поставить во главе Особых отделов на фронте представителей военного ведомства: 26 мая 1919 г. Кедров телеграфировал в РВСР Аралову: «Особый отдел ВЧК считает желательным утверждение подчинения Особых отделов: 3-й армии — товарищу Муралову, 10-й армии — Сомову, 13-й армии — Александрину, также не возражает: Восточного фронта — Юреневу, Южфронта — Сокольникову»[1150].

К весне 1919 г. новый глава Особого отдела уже твердо проводил свою линию. Приход Кедрова неизбежно влек за собой смену кадров военных контрразведчиков. По наблюдениям сотрудника Военного контроля И. Зорина, все старые работники выжимались из Особого отдела, насаждались новые — «со взглядами ВЧК»; результат — «полная дезорганизация». Партийные работники, сохранившиеся со времен Военного контроля, высказывали недовольство поведением нового председателя Особого отдела и работой его ближайших сотрудников. Так, И. Зорин в марте 1919 г. характеризовал начальника активной части А. Х. Фраучи как человека «малоспособного»[1151]. Стоит заметить, что Фраучи — настоящая фамилия легенды советской военной разведки Артура Христиановича Артузова. Родился 18 февраля 1891 г. в селе Устиново Кашинского уезда Тверской губернии в семье сыровара. По окончании Кашинской гимназии поступил на металлургический факультет Петербургского политехнического института, принял участие в студенческом движении. По завершении учебы в институте с дипломом инженера-металлурга отправился работать на Урал. В 1917 г. А. Х. Артузов вступает в ряды РСДРП(б) и посвящает себя революционной деятельности. В 1918 г. работает в комиссии под руководством М. С. Кедрова, занимавшейся установлением Советской власти на севере России. По официальной информации с сайта Службы внешней разведки, «в мае 1919 г. направляется на работу в ВЧК». Как видим, это не так. В 1920 г. А. Х. Артузов назначается заместителем начальника Особого отдела, затем — начальником Контрразведывательного отдела, заместителем начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ. С августа 1931 по май 1935 г. — начальник ИНО ОГПУ — НКВД (внешней разведки); одновременно — член Коллегии ОГПУ и по совместительству — заместитель начальника Разведывательного управления РККА (военной разведки). За время работы в органах государственной безопасности А. Х. Артузов руководил и принимал активное участие в проведении многих операций по борьбе с белогвардейским движением и шпионажем, в том числе по ликвидации заговора великого князя Николая Николаевича, по делам «Трест», «Синдикат» и др. По воспоминаниям разведчиков, работавших вместе с А. Х. Артузовым позднее, он был мягким в общении, весьма интеллигентным человеком, заботливым товарищем; очень скромным в быту и в работе. За свои заслуги перед государством А. Х. Артузов, много сделавший для становления внешней разведки, был награжден орденом Красного Знамени и двумя знаками «Почетный чекист». В 1937 г. в связи с т. н. «заговором генералов» А. Х. Артузова вместе с М. Н. Тухачевским, И. П. Уборевичем[1152] и другими военачальниками репрессировали. Реабилитировали посмертно»[1153]. Это официальная информация. В документах отделения военного контроля Оперативного отдела Военного комиссариата Петроградской трудовой коммуны — несколько иные сведения. В феврале — апреле 1918 года петроградская военная контрразведка проводила, невзирая на недостаток финансирования и кадровый голод, отнюдь не безуспешно агентурно-наблюдательную разработку «Дела военнопленных». Организацию, имевшую как шпионские, так и заговорщические цели, покрывала Королевская швейцарская миссия, в только известных (шести из двадцати восьми) «военным контролерам» убежищах которой содержалось в то время 612 человек[1154]. Более того, по информации военных контрразведчиков, «ввиду секретной службы в Шведском посольстве все служащие негерманского происхождения уволены и вместо них приняты на службу военнопленные немцы. Шведы, проживающие в Петрограде и его окрестностях, помогают военнопленным деньгами, продуктами и пр.»[1155] И в данном контексте отнюдь не безынтересны документы о лицах, посещавших шведскую миссию на Мойке, 94: «27 марта 1918 г. ФРАУЧЕ Августа Августовна, швейцарская гражданка, 60 лет, состоит на службе экономкой при столовой Комиссариата по демобилизации армии. По виду удостоверение от 31 декабря 1917 года, подписанное народным комиссаром по военным делам ПОДВОЙСКИМ. 12 марта выбыла в Москву. Сын ее Артур Христианович ФРАУЧЕ, швейцарский гражданин, 27 лет, состоит на службе секретарем при Комиссаре по демобилизации Михаиле Сергеевиче КЕДРОВЕ. По виду паспорт-книжка за № 11/208 из швейцарской миссии от 4/17 сентября 1917 года. В настоящее время находится в Петрограде. Антания Христиановна ФРАУЧЕ, швейцарская гражданка, 21 года, девица, служила в Комиссариате по демобилизации армии. По виду паспорткнижка за № 255, выданная Ярославским губернским комиссариатом от 4 августа 1917 года. 12 марта 1918 года выбыла в Москву. Сделан запрос швейцарскому посланнику, кому выдан паспорт от 4/17 сентября 1917 года за № 11/208»[1156]. Дальше — больше: 29 марта «по дополнительному выяснению личности женщины, посетившей проживающую в «Европейской гостинице» германскую делегацию и назвавшуюся «товарищ ФРАУЧЕ», установлено, что действительно в доме № 10 по Адмиралтейской набережной проживала швейцарская гражданка Августа Августовна ФРАУЧЕ, выбывшая 12 марта, вместе с дочерью, в город Москву, как о том имеется отметка в домовой книге. Имея в виду несомненность посещения германской делегации одной из выбывших в Москву женщин ФРАУЧЕ, можно прийти к выводу, что отъезд этот, в действительности, места не имел, а, по каким-то соображениям, женщины эти сказались выбывшими и переехали неизвестно по какому адресу, где и проживают под другой, вымышленной фамилией. Меры к розыску посетившей делегацию женщины и выяснению ее места жительства и фамилии, под которой она проживает, приняты. Заведующий агентурой военного контроля»[1157]. 30 марта, в «Сведениях о лицах, посещавших делегацию Германского Красного Креста, остановившуюся в Европейской гостинице», находим: «Августа Фрауче, экономка Комиссариата по демобилизации, родная сестра жены [народного] комиссара Подвойского, значащаяся выбывшей 12 марта в Москву. По-видимому, проживает в Петрограде под чужой фамилией»[1158]. Таким образом, по подозрению старой военной контрразведки, Артур Христианович был агентом шведской (германской?) разведки. Правда, скорее всего, Артузов был нашим «двойным агентом». Да и о влиянии дореволюционной биографии Артузова на его деятельность в Особом отделе ВЧК данных нет, и сам Дзержинский говорил о нем: «Тов. Артузов (Фраучи) — партийный товарищ, и я не могу ему не верить, как себе»[1159]. В особисты Кедров и Артузов подбирали соратников по революционному движению (та же политика проводилась и в ВЧК Дзержинским). По воспоминаниям Б. И. Гудзя, «не все люди были у нас такого уровня, но во всяком случае около Феликса Эдмундовича Дзержинского был круг очень интеллектуальных, грамотных людей с большим стажем профессиональной подпольной партийной работы. Они прекрасно знали условия политической борьбы, понимали, какие классы, какие конкретно личности из этих классов могут быть замешаны в антисоветской деятельности. Богатый опыт своей революционной работы и борьбы, сведения о возможных противниках и методах их работы они передавали основной массе чекистов, среди которых были солдаты, крестьяне, рабочие…»[1160].

На работу в военную контрразведку, по воспоминаниям Б. И. Гудзя, Артузов пришел еще в 1918 г.; он «хотел пригласить [Б. И. Гудзя] к себе на работу, когда мне было еще 16 [лет] (отец Гудзя был соратником Артузова по революционной работе, сам Борис Игнатьевич имел стаж в революционном движении с весны 1917 г. — С. В.). Тогда существовала такая служба — «Военный контроль» — нечто вроде контрразведки при Реввоенсовете Республики. Была она в ведении Троцкого. Но соратник Ленина Михаил Сергеевич Кедров, начальник «Военного контроля», сказал, что мне надо «потереться» в этой жизни, набраться жизненного опыта. И вскоре я добровольно вступил в Красную армию»[1161]. Любопытный штрих кадровой политики М. С. Кедрова.

Надо сказать, что и работа служащих центрального аппарата военной контрразведки была окутана ореолом чекистской «романтики»: Кедров носил кожаную куртку, Артузов — суконную черную гимнастерку, сапоги, маузер сбоку[1162].

17 марта Феликс Дзержинский лично вмешался в дела Михаила Кедрова, затребовав от Артура Артузова «доклад об организации Ос[обого] от[дела] ВЧК»[1163]. Но из переписки Дзержинского складывается впечатление, что до осени 1919 г. он считал ВЧК и ее Особый отдел совершенно разными организациями: подписывая, к примеру, рекомендацию «в ВЧК» Вениамину Герсону, Дзержинский указал — «знаю его по совместной работе в ВЧК с конца 1919 года на должности секретаря Ос[обого] от[дела] ВЧК и проявившего себя как работника очень хорошего»[1164]. Герсон Вениамин Леонардович (1891–1940) был одним из немногих видных работников ВЧК, начавших свою деятельность еще в Военном контроле — секретарем. Майор ГБ (1935). Родился в г. Тууркум Курляндской губернии — что характерно для отдела Макса Тракмана — прибалт. Член партии с 1917 г. В 1918 г. секретарь Отдела военного контроля РВС Республики. С 1919 г. — секретарь Особого отдела (Управления особого отдела) ВЧК. С февраля 1920 по июль 1926 г. — секретарь Ф. Э. Дзержинского (впоследствии много сделал для сбора документов для биографии Феликса Эдмундовича, работая в Комиссии по увековечению его памяти); одновременно с 1922 г. — помощник управляющего делами ГПУ — ОГПУ, с 1936 г. — помощник начальника Секретариата НКВД СССР. С 1938 г. начальник управления Центрального совета спортивного общества «Динамо». Награжден 2 знаками «Почетный работник ВЧК — ГПУ». Арестован 3 марта 1938 г. Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда 26 января 1940 г. Реабилитирован в 1955 г.

К весне 1919 г. закончилось слияние фронтовых и армейских ЧК с местными органами Военного контроля. Как заметил Ю. Б. Долгополов, «с образованием особых отделов чрезвычайные комиссии в армии и органы Военного контроля свое существование прекратили. Они выполнили свою функцию и сошли с исторической сцены. Им на смену пришли качественно новые органы военной контрразведки». При этом из фронтовых и армейских ЧК и органов Военного контроля в особые отделы пришло большое количество коммунистов[1165].

VIII съезд РКП(б) нанес чувствительный удар по амбициям Михаила Кедрова: военные делегаты поставили вопрос о подчинении особых отделов реввоенсоветам фронтов и армий через одного из членов РВС. По итогам в постановлениях съезда появился пункт: «Признать необходимым подчинение особых отделов армий и фронтов соответственно комиссарам армий и фронтов, оставив за Особым отделом Республики функции общего руководства и контроля за их деятельностью». Среди военных делегатов не было ни одного чекиста и тем более особиста, а потому их интересы просто-напросто некому было отстаивать[1166].

24 апреля Аралов предложил Кедрову утвердить для представления в Совет Обороны следующую редакцию о взаимоотношениях органов военной контрразведки на фронте: «В развитие резолюции Восьмого съезда РКП(б) по военному вопросу (пункт 11 об Особых отделах) и во изменение «Положения об Особых отделах», принятого в заседании ВЦИК 1 февраля 1919 года, Совет Обороны постановил: 1) Пункт 8-й… «Положения» изменить следующим образом: Особые отделы фронтов и армий непосредственно подчинить одному из членов соответствующего Реввоенсовета; 2) …пункт 9-й «Положения» дополнить следующим: Реввоенсоветам фронтов и армий предоставляется право отвода соответствующего заведующего Особым отделом. Во исполнение означенного постановления Реввоенсоветам фронтов и армий надлежит срочно назначить одного из своих членов для несения указанных в пункте 8-м обязанностей, известив немедленно о назначении Особый отдел ВЧК и Реввоенсовет Республики». Это позволит, по заявлению Аралова, избежать «коренной ломки в деле организации Особых отделов фронтов и армий»[1167]. 17 мая Совет Обороны в развитие «Положения об Особых отделах ВЧК» постановил: «1) Особый отдел фронта или армии непосредственно подчиняется одному из членов соответствующего Реввоенсовета по назначению последнего. Примечание: Указанное назначение сообщается Особотделу ВЧК и Реввоенсовету Республики на утверждение; 2) Особому отделу ВЧК принадлежит общее руководство работой особых отделов фронтов и армий и контроля над деятельностью их; 3) Настоящее постановление ввести в действие по телеграфу»[1168].

В мае 1919 г. остро встал вопрос о руководителе военной контрразведки на Южном фронте. Первоначально заведующим ОО фронта назначили члена РВС Южного фронта А. Г. Колегаева. Кедров его кандидатуру отвел, опасаясь вверять судьбу фронтовой спецслужбы человеку, в недавнем прошлом бывшему одним из лидеров Партии левых социалистов-революционеров. 25 мая Колегаев сообщил Аралову и в копии Кедрову: в отсутствие члена РВС Г. Я. Сокольникова Особый отдел фронта «фактически никому не будет подчинен». Аралов предложил Кедрову согласовать вопрос о подчинении особых отделов членам Реввоенсоветов и оформить договор обеих сторон постановлением Реввоенсовета Республики. 29 мая Аралов запросил Кедрова, достигнуто ли соглашение с Реввоенсоветами фронтов и армий и, в частности, удалось ли договориться с РВС Южфронта. Аралов также запросил согласия Кедрова на подчинение особых отделов армий: 7-й — члену РВС И. И. Лепсе, 2-й — А. К. Сафонову и 13-й — С. В. Косиору[1169]. Путем взаимных уступок вопрос о назначении руководителей военной контрразведки на фронтах был улажен.

Лев Троцкий и вовсе обвинял Особый отдел в том, что он не считается с Реввоенсоветом Республики — 23 июня 1919 г. Троцкий, критикуя Особый отдел Южного фронта, «приложил» Кедрова. Председатель РВСР обратил внимание ЦК через своего заместителя Э. М. Склянского (тот должен был передать сообщение членам ЦК В. И. Ленину, Л. П. Серебрякову и Е. Д. Стасовой) «на полную и безусловную негодность и даже вредность особ[ых] отделов в нынешнем составе. Во главе их стоят лица безусловно непригодные. В качестве агентов фигурируют сомнительные элементы, карьеристы, бездельники, невежи. Поскольку Особый отдел считает себя независимым от столь авторитетных органов, как Реввоенсоветы (курсив мой. — С. В.), особые отделы впадают в оппозицию, занимаются мелким интриганством. Мне не известны случаи раскрытия изменников, шпионов, заговорщиков особыми отделами, зато они занимаются усиленной слежкой за членами Реввоенсовета, старыми партийными работниками»[1170].

Единственная линия, по которой Особый отдел работал совершенно независимо от Реввоенсовета Республики (а в силу персональных качеств Михаила Кедрова и от руководства ВЧК), была «активная». В 1919 году из «никуда не годного», но в целом подконтрольного военному ведомству ОВК получился грозный Особый отдел ВЧК, не только боровшийся со шпионажем в армии, но и следивший за Троцким и его соратниками.

Документ № 3.3.1

Докладная записка военного консультанта ОВК И. Д. Чинтулова С. И. Аралову о необходимости реорганизации работы консультантов Особого отдела

№ 1, г. Москва

3 января 1919 г.

Секретно

Члену Реввоенсовета Республики тов. Аралову

Условия, при которых, по моему мнению, работа консультантов в Особом отделе при новой организации была бы плодотворна, изложены в нижеследующих положениях:

1) Консультант управления подчиняется непосредственно члену Реввоенсовета Республики, на которого возложено общее руководство Особым отделом, к которому консультант и входит с докладом в тех случаях, когда разногласия между начальником управления и консультантом не могут быть самостоятельно устранены.

2) Консультанты окружных и фронтовых отделов находятся в такой же зависимости от консультанта управления.

3) Являясь ответственными работниками по технической части, консультанты должны быть достаточно посвящены в самую работу органов Особого отдела и ознакомлены со всеми поступающими докладами и текущей перепиской.

4) В подтверждение того, что затронутые вопросы получили заключение консультантов, консультанты подписывают всю переписку директивного, организационного и технического характера вслед за начальниками отделов.

5) В случае принципиальных разногласий, консультанты не подписывают исходящей переписки, излагая вкратце мотивы разногласия на полях или особом листе.

6) Консультант Особого отдела Реввоенсовета Республики назначается и увольняется распоряжением Реввоенсовета.

7) Прочие консультанты назначаются и увольняются распоряжением Особого отдела Республики с согласия его консультанта.

8) В общем порядке несения службы консультанты подчиняются порядку, установленному для прочих сотрудников Особого отдела.

К изложенному считаю необходимым добавить, что старания привлеч[ь] консультантов в Военный контроль не увенчались успехом, ввиду незначительной оплаты труда их. Посему повышение окладов для консультантов окружных и губернских отделов могло бы несколько улучшить вопрос о консультантах.

Военный консультант Чинтулов Помета Г. И. Теодори[1171]: «Т[ов]. Аралову. Я совместно с Павуланом просьбу Вашу об оставлении т. Чинтулова исполнил, хотя она и противоречит основному моему взгляду на В[сероссийскую] чр[езвычайную] к[омиссию], что подтверждается [телеграммой] и т. Тарасова. Но т. Чинтулов подчинился моей просьбе-требованию при условии сохранения полного контакта со мной и непосредств[енного] подчинения Вам, дабы работа контрразведки шла под углом зрения тт. Троцкого и Аралова и соответствовала требованиям военного дела в целом. Предлагая Вам этот доклад на рассмотрение, прошу подписать прилагаемое при нем предписание[1172], весьма существенное теперь. 3/I— [19]19. Г. И. Теодори».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 108–108 об. Подлинник — машинописный текст на бланке «РСФСР. Военный консультант Отдела военного контроля при Управлении Реввоенсовета Республики» с автографом черными чернилами.

Документ № 3.3.2

Телеграмма председателя Особого отдела М. С. Кедрова о слиянии органов военной контрразведки

4 января 1919 г.

Военная

Петроград, Дворцовая 6, начотвокон военкомпет Позерну;

Орел, начотвокон Разсудовскому, военком Орловского округа;

Минск, начотвокон; военком Западной области;

Иваново-Вознесенск, начотвокон; военком Ярославского округа;

Москва, товарищу Литвинову, товарищу Муралову;

Ярославль, предреввоенсовет Северного;

Козлов, предреввоенсовет Южного[1173];

Арзамас, предреввоенсовет Восточного;

Минск, предреввоенсовет Западного;

Москва, Президиум ВЧК; всем губЧК и губвоенкомам

Постановлением Реввоенсовета Республики и ВЧК дело борьбы со шпионажем и с контрреволюцией объединяется во вновь организованном Особом отделе, в состав которого вошли Отвокон Реввоенсовета и Воен[ный] отдел ВЧК. На основании означенного постановления Особый отдел предписывает:

1. Немедленно приступить к слиянию как на фронте, так и в округах и губерниях Военного контроля и Военотделов местных ЧК и организации Особых отделов фронтов и армий военокругов и губерний. Фронтовые и армейские отделы предназначаются для борьбы с контрреволюцией и шпионажем в частях и учреждениях, действующих на фронте, фронтовые и губернские — для той же работы в тылу.

2. В пунктах расположения фронтовых и армейских Особотделов губернских Особотделов временно не организовывать.

3. Военную цензуру и Военную агентуру разведки выделить самостоятельно, с подчинением Регистрационному управлению Реввоенсовета.

4. На должность начальников Особотделов фронтов и армий временно назначаются нынешние Начотвокон фронтов и армий, которые и являются руководителями организаций на фронте.

5. Начособотделов военокругов и губерний должны быть избраны по соглашению между Чрезвычком и комитетом партии коммунистов и утверждены в должности Особотделами Республики. Избранные, не ожидая утверждения, вступают в исполнение должности.

6. Начособотделов состоят в то же время полноправными членами ЧК.

7. Представителем Особотделов в уездных городах и иных важных пунктах является один из членов местной ЧК по назначению Губособотдела. В особо важных пунктах могут быть Особотделы подчинены Губособотделам, но каждый раз по разрешению из центра.

8. Особотделы армий подчинены Особотделам фронтов.

В постановке местных задач Особотдел фронтов и армий находится в ведении одного из членов Реввоенсовета армии и фронтов.

9. Особые отделы губерний подчиняются окружным Особотдела[м].

10. Военные комиссары округов и губерний контролируют исполнение военных заданий Особотделами Округов и Губерний по принадлежности.

11. При организации должны быть использованы лучшие силы коммунистов и сотрудников Военотделов и Военконтроля, с особой осторожностью привлекая непартийных.

12. Временно принять к руководству схему организаций, которая была принята для Военконтроля, выделив Военцензуру, возможно сократив общие отделения частей и развив активные отделения и части. При Особотделах самостоятельной следственной части не создавать, передавая все дела в следственные части ЧК после производства предварительного опроса. Опрос задержанных возложить на начактивотделений и их помощников. На фронтах производство следствий передается Реввоентрибуналам.

13. Аресты, обыски и выемки производятся как по ордерам следственной части ЧК, так и по ордерам Начособотделов. При этом каждый раз составлять мотивированное постановление. Отступления в экстренных случаях. При аресте воен[но]служащих и советских работников руководствоваться существующими приказами.

14. Общее руководство организации Особотделов Приволжского и Приуральского округов возлагается на Начособотдела Восточного фронта т. Лазарева.

15. Объединение должно вестись усиленно и закончиться не позже 15 января, о чем и довести по телеграфу и письменно дополнительно.

16. В пограничных железнодорожных и шоссейных пунктах организовать пропускные пункты Особотделов, возложив на них обязанности по досмотру лиц, документов и предметов, следующих через границу или демаркационную линию.

17. Настоящий приказ публикации не подлежит.

18. [По] получении телеграммы уведомить Особотдел Республики № 1 — Москва, Малый Знаменский [пер.], 3.

Начособотдела Кедров

Помета[1174]: «Зарегистрировать».

Помета С. И. Аралова: «К сведению в особое дело по Во[енному] контролю. Такое дело завести при секретариате. 8/I — [19]19[1175]. Аралов»[1176].

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 84–88. Машинописный текст на телеграфном бланке.

Документ № 3.3.3

Телеграмма М. С. Кедрова начальникам особых отделов фронтов и армий

№ 0222 8 января 1919 г.

Начальникам Особотдела фронтов и армий; копия — Москва, Пречистенка, 37 — начальнику Регистрационного управления; Серпухов, товарищу Аралову.

Получены сведения, что бывшие отделы военконтроля (ныне особотделы) пересылают сводки разведывательного характера и иного по телеграфу, загружая его работу. Предлагаю [к] точному исполнению:

1. Особотделам агентурной и иной разведкой не заниматься, т. к. таковая возложена на разведывательные органы войсковых штабов и на войсковые части.

2. Материалы разведывательного характера, почему-либо попавшие в Особотдел, передават[ь] ближайшим армейским [и] фронтовым органам разведки сношением.

3. Вес[ь] материал, имеющий характер сводки-доклада по разработке дел, отнюд[ь] по телеграфу не передавать, а направлят[ь] не в Реввоенсовет, а в Особотдел следующего выше от высшей инстанции.

Начособотдела Кедров Военный консультант Чинтулов

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 97–97. Телеграфная лента.

Документ № 3.3.4

Приказ РВСР с объявлением постановления ВЦИК о создании системы особых отделов

№ 277 13 февраля 1919 г.[1177]

При сем объявляется утвержденное Всероссийским центральным исполнительным комитетом «Положение об особых отделах при Всероссийской чрезвычайной комиссии».

(По Управлению делами РВСР.)

Заместитель председателя Революционного военного совета Республики Э. Склянский.

ПОЛОЖЕНИЕ об особых отделах при Всероссийской чрезвычайной комиссии

1) Борьба с контрреволюцией и шпионажем в армии и на флоте возлагается на Особый отдел.

2) Особый отдел ВЧК, вместе с тем, непосредственно под контролем Реввоенсовета Республики, выполняет все его задания.

3) Заведывающим Особым отделом назначается один из членов Коллегии ВЧК, по соглашению последней с Реввоенсоветом Республики.

Примечание: Реввоенсовету Республики предоставляется право выдвинуть своего кандидата, который и утверждается по соглашению с ВЧК.

4) Общее руководство вышеуказанной борьбой возлагается на ВЧК, которая через свой Особый отдел руководит работой местных особых отделов, контролирует их деятельность.

5) Органами, ведающими активной борьбой с контрреволюцией и шпионажем в армии и в тылу, являются особые отделы при губ[ернских] ЧК — фронтовые и армейские, непосредственно подчиненные особому отделу при ВЧК.

6) Районы действий губернских, фронтовых и армейских особых отделов определяются особыми инструкциями.

7) Фронтовые и армейские особые отделы, вместе с тем, непосредственно выполняют все задания Реввоенсовета Республики, фронтов и армий, а особые отделы губ[ернских] ЧК — местных военных комиссариатов.

8) Реввоенсоветам через одного из своих членов и военным комиссарам предоставляется право контроля над выполнением упомянутых в пункте 7-м заданий.

9) Заведующие всеми местными особыми отделами назначаются Особым отделом при ВЧК непосредственно или по представлению местных ЧК или армейских и фронтовых Реввоенсоветов.

10) Особым отделам предоставляется право ведения следствий и всех связанных с ними действий, как-то: обысков, выемок и арестов, кои производятся по собственным или по ордерам ВЧК или губ[ернских] ЧК.

11) Кредиты на содержание особых отделов отпускаются в общем порядке, принятом для ВЧК.

12) Всякие изменения настоящего положения и внутренней конструкции Особого отдела допускаются только по соглашению ВЧК и Реввоенсовета Республики.

13) По опубликовании настоящего положения отменяются все положения и постановления об особых отделах, Военном контроле и т. п., противоречащие настоящему постановлению.

Народный комиссар по военным делам Троцкий. Член Реввоенсовета Республики Аралов. Председатель ВЧК Дзержинский.

Всероссийский центральный исполнительный комитет, утверждая настоящее постановление, предписывает неуклонное исполнение настоящего положения.

Председатель ВЦИК Свердлов Секретарь Аванесов[1178]

РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 51. Л. 465–465 об. Типографский экз.

Документ № 3.3.5

Доклад Г. И. Теодори Л. Д. Троцкому о Военном контроле

№ 774/РУ на № 145, г. Москва

17 января 1919 г.

Секретно, в соб[ственные] руки

Предреввоенсовета т. Троцкому ДОКЛАД

Военный контроль превращен в Особый отдел и изъят из моего ведения. Справка о сводке, указанной в № 145, наводится, но т. КЕДРОВ считает себя самостоятельным и подчиненным лишь ВЧК, почему никаким воздействиям с нашей стороны не подлежит. Тов. КЕДРОВУ только на днях Реввоенсовет телеграммой от 13 января за № 0119 разрешил пользоваться всеми проводами. Вообще через меня никакие сводки Контроля не проходили.

Телеграфно Вами сообщено в [Полевой] штаб, что «цензура чудит», не пропуская сообщений о Перми. Виновата не цензура, а Полевой штаб, не сказавший ни слова о взятии Перми. Иначе говоря, ни в одной сводке, данной штабом в печать, о взятии Перми не было. Цензура сама добавлять права не имеет, тем более она не запрещает того, что отдается в печать штабом.

Тов. АРАЛОВУ все это известно; и известно также, что Военного контроля нет, а есть никому не подчиняющийся Особый отдел.

Прошу не отказать в распоряжении прислать указанные телеграммой № 145 сводки, дабы узнать, о каких сводках с чьей подписью идет речь.

Прилагая единственную с упоминанием Перми сводку, отпечатанную 27 декабря, докладываю, что коммунист ГРЕЙЕР ничего не запрещал.

Этот доклад подал, дабы снять тяжелое, ничем не заслуженное обвинение, прошедшее через Ваш приказ от 9 января сего года[1179]. Это происходит от того, что на бумаге Регистрационное управление с отделами подчинено одному лицу, а на деле в него все вмешиваются и даже неверно Вам докладывают.

Приложение: Сводка[1180].

Консультант Генштаба Г. И. Теодори Помета Л. Д. Троцкого о прочтении[1181]: «Тр».

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 87. Л. 21–21 об. Подлинник — машинописный текст с автографом синими чернилами.

Документ № 3.3.6

Доклад сотрудника Особого отдела при РВСР И. Зорина

М. С. Кедрову об организации отдела

гор. Москва

9 февраля 1919 г.

Председателю Особого отдела при В[сероссийской] ч[резвычайной] комиссии т. Кедрову от сотрудника отдела И. Зорина

В 1898 году, когда стало замечаться оживление в революционной среде, Департаментом полиции было признано полезным выделить из 3-го делопроизводства, ведавшего политическим розыском, специальное делопроизводство под названием «Особый отдел», во главе которого был поставлен известный Л. А. Ратаев[1182], в действительности же тайно руководил деятельностью Особого отдела секретный сотрудник М. И. Гурович, впоследствии вступивший в число чиновников Департамента полиции. Затем в 1903 году Департаментом полиции Ратаев был командирован в Париж в заграничную охранку, и на его место назначен начальник Московского охранного отделения Зубатов, вступая [в должность] который объявил, что Особый отдел намерен преобразовать во всероссийскую охранку, каковая и продолжала существовать, высасывать по одиночке и группами наших товарищей, борющихся за правое дело с марта месяца 1917 года, когда была сметена с лица земли вместе с Николаем II Российской революцией, и вот до настоящего времени об Особом отделе было не слышно. Теперь наши товарищи, с которыми боролся этот Особый отдел, опять создали орган, который назвали «Особым отделом». Кто не знает деятельности Особого отдела Департамента полиции? Я думаю, должны знать все наши товарищи, и вот мне кажется странным, когда наши политические деятели, подписывая Положение об организации Особых отделов, почему-то именно при думали это название, которое в 1917 году кровью наших товарищей было вместе с Департаментом полиции сметено с лица земли, и названия этого не повторялось нигде (кроме 5-й армии) до января месяца 1919 года, когда оно вновь всплыло. Уже теперь приходится слышать, когда предъявляются документы Особого отдела: «Это охранка? Это охранка опять появилась?» Нам многие скажут: «Раз появился Особый отдел, то следует ожидать появления на свет и высшего органа его — Департамента полиции со старыми тружениками — Курловым, Зуевым, Веригиным, Ереминым, Красильниковым и др. — и это в то время, когда в нашей Социалистической России пока еще нет ни одного учреждения со старыми, царскими, противными для Социалиста названиями. Такому учреждению, которое несет функции борьбы со шпионажем, контрреволюцией, поистине было дано нами еще в старой 12-й армии справедливое название — Военный контроль (каковым оно и продолжало быть до января месяца сего года).

Неужели наши политические деятели, подписавшие Положение об Особых отделах, не знали, что из себя представлял Особый отдел при Курлове, Протопопове и других, которых смела Революция? С открытием учреждения с таким названием действительно навевает чем-то забытым, тяжелым и крайне нежелательным для Социалистической Республики. Я уверен, что Николай Романов больше не наденет на голову короны, смятенной Революцией, Протопопов не будет его министром, Курлов и другие — опричниками, поэтому не нужно восстановлять в памяти Революционной России тех ненавистных названий, которые сметены Русским народом. Ив[ан] Зорин

Помета И. Зорина: «10 февраля я подал в копии такой доклад т. Аванесову, к сожалению, в то время, когда этот вопрос был разрешен (после окончания занятий, т. е. после 5 часов), ибо я рассчитывал, что лицо, которому адресован доклад, все-таки его направит по известному руслу, но, к сожалению, этого не случилось. 20/I.[1919]. Ив[ан] Зорин».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 152–152 об. Копия — машинописный текст с автографом и пометой черными чернилами.

Документ № 3.3.7 Доклад И. Зорина М. С. Кедрову об организации Особого отдела

№ 378, Москва, Малый Знаменский пер., 3

3 марта 1919 г.

Председателю Особого отдела ВЧК т. Кедрову ДОКЛАД

До сего времени Особотделы при губернских ЧК, а также и наши инструктора-организаторы, командированные на места, снабжались материалом, исходящим только из организационно-инспекторского отделения и носящим характер организационный (кроме инструкций Особотделам), но не было материала активного, регистрационного и финансового, и что в этом материале на местах ощущается нужда, не может быть никакого сомнения. В тех Особотделах, которые образовались от слияния с Военным контролем, еще кое-что есть, но что касается тех, которые организуются без бывшего Контроля — там ничего нет, правда, хотя нашим последним положением все инструкции и положения, касающиеся Военного контроля и противоречащие вышесказанному, отменены, но думаю, что, пока нет новых, таковыми еще пользуются. Теперь из всего вышесказанного приходится делать вывод, что, разрушая существующий аппарат, мы в такое, как выражаюсь, горячее время не создали быстро нового, поэтому активная и регистрационная работа на местах идет или в искаженном виде, или как попало — без всякой определенности и параллели с центром.

Для того, чтобы требовать от Особотделов продуктивности и однообразной работы и, следовательно, чтобы организация шла правильно, необходимо: во-первых, все дело организации сосредоточить в одних руках; во-вторых, чтобы активное, регистрационное и казначейское отделения выработали соответствующие инструкции по отраслям этих отделений[1183] и передали для рассылки по Особотделам и передачи инструкторам-организаторам мне и, в-третьих, на будущее время о всех изменениях или новых распоряжениях, которые будут исходить в общем масштабе, ставили организационно-инспекторское отделение в известность.

О вышеизложенном и докладываю Вам на зависящее распоряжение.

Зорин

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 150–150 об. Копия — машинописный текст с автографом и пометой черными чернилами.

Документ № 3.3.8

Доклад И. Зорина С. И. Аралову об организации Особого отдела

5 марта 1919 г.

С самого появления на свет Военного контроля в Москве нам было ясно, что так или иначе должно произойти столкновение этого еще не успевшего окрепнуть органа с ВЧК, оно действительно произошло в январе [1919 г.], и результат боя как двух неравных сил получился нам известный. Вину в этом неравенстве нельзя всецело приписать только именно одному Контролю, но здесь, мне кажется, должно быть затронуто и самолюбие Реввоенсовета, который недостаточно шел навстречу Контролю в смысле оградительном; наоборот же, политика ВЧК, политика тонкая, велась с самого появления на свет Контроля, ибо ВЧК видела в Контроле своего врага и постепенно проводила в жизнь эту политику, стараясь огрязнить достоинства Контроля и его деятельность. Например, было распущено Казанское отделение военного контроля исключительно под некоторым влиянием Лациса, Смирнова, и др. столкновения Контроля в Вологде и, наконец, сама ревизия Курского контроля — ревизия, членами которой состояли те же Лацис — Самойлова с содокладчиком Бруно, так грозно появившимся на Южном фронте и незаметно исчезнувшим.

Причем является вопрос: да почему ревизия была направлена именно в Курск, а не куда-либо в Вологду или Пензу и др. города — да просто только потому, что Курск считался самым слабым и туда был указан маршрут ревизующей комиссии. Такая организация — организация фундаментально, правильно и тонко построенная в духе контрразведки и с методами таковой; организация честная, технически и политически созданная, как Военный контроль, чтобы окрепнуть, должна была, во-первых, пользоваться до некоторой степени сильным покровительством авторитетного органа, каким являлся Реввоенсовет, но, скажу откровенно, попустительства было мало, да, кроме того, должен быть и более продолжительный срок, ибо сами методы тонкости работы требуют этого.

Но приходится оговориться, что если к этому времени еще Контроль не окрепнул, то корни он пустил настолько глубоко, что весь фронт (все армии и фронты), несмотря на то, что был указан срок реорганизации отделов военного контроля 15 января, и до сих пор с этим распоряжением считаться не хочет, и деятельность органов на фронте пока не сломана, и остается по-прежнему старая (Контроля) и даже в связи с последними распоряжениями т. Кедрова о том, что деятельность фронтовых отделов сводится только до обслуживания штаба фронта и его учреждений и армейских штаба армии, его учреждений и только воинских частей, вредящих[1184] в данную армию, без территории, и где расположена последняя, вызывает что-то такое неслыханное, ибо фронтовые аппараты были довольно сильные и пользовались громадным авторитетом, с теперешним Особым отделом считаться не хотят. Затем получен ряд телеграмм с мест: 1) т. Мехоношин из Астрахани просит влить местную губ[ернскую] ЧК в Особый отдел фронта, имея даже согласие представителя Коммунистической партии и губ[ернской] ЧК, причем т. Кедров после моего доклада этой телеграммы, ссылаясь на свою проводимую политику, сказал, что этого сделать никак нельзя, а только можно сделать наоборот, чтобы Особый отдел остался при губ[ернской] ЧК (очевидно, не пользующейся доверием), а для обслуживания фронта была выделена группа; 2) т. Антонов в Орле забирает самых хороших работников Окружного отдела[1185] к себе на фронт (имеется телеграмма); 3) на Восточный фронт, во главе которого стоит т. Лазарев, дано распоряжение, чтобы последний принял заведование Особым отделом при Симбирской губ[ернской] ЧК, а для фронта была выделена определенная группа; 4) в Вологде имеется сильный аппарат (приказано свести его на нет и придать местной губ[ернской] ЧК, в которой сидят люди, приходящие учиться к заведывающему Особотделом), и это будет проводиться в жизнь; 5) бывший отдел Западной области переименован в отдел Западной армии и просит оставить под его руководством ту территорию, где расположена эта армия, — приказано в этом отказать. Вообще все фронтовые организации смотрят на эту перемену враждебно и восстановить так, как думает т. Кедров, довольно трудно, хотя уже писалось, телеграфировалось, но все-таки с мест ничего нет. То же самое проявляется и на местах в провинции, где до этого были органы Военного контроля. Судя по распоряжениям и указаниям т. Кедрова, можно заключить, что Особые отделы при губ[ернской] ЧК являются отделами губ[ернской] ЧК в полном смысле этого слова и даже в противовес своему распоряжению о том, что Особые отделы при губ[ернских] ЧК во всех отношениях подчиняются Центральному Особому отделу — теперь отдаются т. Кедровым личные распоряжения, что председатель губ[ернской] ЧК должен выдавать мандаты заведособотделами (официально), имеет право контролировать Особотдел, смещать и замещать заведывающего и служащих; такое распоряжение было высказано в отношении Твери в частности; (откуда приехал инструктор-организатор и согласно его доклада сообщалось официально в ВЧК о неблаговидной деятельности председателя Тверской губ[ернской] ЧК, а также и по отношению всех особотделов губ[ернских] ЧК вообще, так как т. Кедров на мое с этим несогласие категорически заметил, что так должно и быть, ибо особотделы губ[ернских] ЧК должны впоследствии влиться окончательно в нее и находиться под распоряжением Председателя, теперешняя же политика — временная.

Метод работы ВЧК и губ[ернских] ЧК — схватил, посадил, продержал, вызвал из тюрьмы, посмотрел, допросил, отпустил (укажу на один пример из жизни Вологодского контроля). В ноябре 1918 г. в штабе армии были задержаны и направлены в ВЧК — Шишковский Евг[ений], Куни (бывший крупный костромской помещик), Удавенко, Цимбалин и полковник Золотницкий, спустя некоторое время последнего агенты Контроля ловят и перехватывают едущим на Украину и везущим документы Царя, и это факты (см. мой доклад в деле Северного фронта и доклад Брянского отдела в деле Орловского округа). Надо полагать, то же случилось и с четырьмя первыми: слежки за ними никакой нет. Вот в таком духе проходит сейчас работа активной части, во главе которой сидит правая рука Кедрова — Фраучи — человек малоспособный. То же самое можно сказать и на местах, да, видим, и не предвидится в этой отрасли и улучшения (см. приложенную при сем копию моего доклада № 378 с надписью на подлиннике т. КЕДРОВА — принять к руководству). А почему не приказать? В общем метод работы такой, что ничуть нет и намека на что-либо контрразведывательное, а ведется таковая в том духе, как велась в ВЧК, ибо бывшим Военным контролем было организовано помимо окружных отделов и губернских отделений масса в важных местах — пунктов, которые пошли теперь насмарку, причем на месте их должны быть осведомители, которые желательны из местных коммунистов и бесплатно или же за разовую плату.

Возьмем примеры: 1) В каком-либо уездном городе, где работал Контроль да еще уездная ЧК, теперь садится один осведомитель (официальное распоряжение), который должен давать ценные сведения, не имея права вербовать себе помощников (что он сделает?) и 2) в армии (скажу про 6-ю) там много было пунктов, которые в случае ареста могли сделать последний, обыск и все это зафиксировать на бумаге, — теперь на месте пункта должен быть осведомитель (что [от] него можно ожидать?).

Ранее дело Военного контроля было поставлено так: например, допустим, 6-я армия расположена в Вологодской, части Череповецкой, Архангельской и Северодвинской губ[ерний], и поэтому вся данная территория и обслуживалась Контролем этой армии, теперь же политика такова, что армейский особотдел имеет право обслуживать только штаб, учреждения его и воинские части, входящие в армию, а всю территорию должен обслуживать Вологодский особотдел, которого фактически нет. То же самое проводится и в губерниях — Особые отделы преследуют контрреволюцию и шпионов в учреждениях военного ведомства и воинских частях, расположенных в данной губернии, а губ[ернские] ЧК преследуют контрреволюцию среди гражданского населения. Следовательно, пример такой: Особотдел наткнулся на шпиона Иванова (служащий в Военном комиссариате), там за ним следи, а когда придет на квартиру и будет считаться гражданином — здесь нельзя. Если мы пришли к тому, что контрреволюция ушла в подполье и контрреволюционер и шпион — одно и то же, то ясно, что дело борьбы с ними должно быть сосредоточено в одних руках без делений. Вывод — изъять у ЧК борьбу с контрреволюцией и придать Особому отделу — ЧК делать нечего (слова председателя в Твери). Много шуму наделала на местах в Особотделах при губ[ернских] ЧК телеграмма № 1036, при сем прилагаемая, о ставках[1186], к частью, не задела фронта, но и здесь т. КЕДРОВ намерен применить это. На местах ей не верят, а получаются запросы, какие будут ставки, ответ всюду — ставки наравне со ставками губ[ернских] ЧК. Результат — слабая деятельность и даже бегство. То же самое было, есть и продолжается и в нашем Отделе[1187]. Все старые работники бегут. Результат — полная дезорганизация. По приходе в бывший Контроль, а в теперешний Особый отдел т. Кедрова, всем старым работникам Контроля припомнилась Потаповщина на Севере (агентурные данные в сентябре с Украины — доклад Козловского). Значит, взгляд как на личность определенный. Причем, мало этого, еще плюс проводится политика работы и прививка методов ВЧК, но скажу, служащего в бывшем Контроле трудно сделать чековцем.

Вообще идет какая-то вверхдновщина. Мы слушали, что т. Кедров — коммунист. У нас есть в Особотделе фракция-ячейка, на собраниях которой присутствие каждого коммуниста обязательно, [однако] т. Кедров таковой не удосужил посетить даже и разу, а все время старался действовать дипломатически посредством Фраучи.

С постановлениями фракции [Кедров] не хочет считаться (случай с Матузковым): даже было и так — фракция постановила впредь до изменения ставок центром выплачивать жалованье сотрудникам старое. Им лично было отдано приказание выдавать со скидкой, что и проводится в жизнь. Правда, в конце февраля фракция, узнав, что ставки будут увеличены, согласилась. Такое же отношение и к служащим: старые под разными предлогами выжимаются, а насаждаются новые со взглядами ВЧК, но и те-то бегут. Наконец, возьмите даже самое название «Особый отдел»: противоречит настоящему настроению (прилагаю мой доклад, который, к сожалению, пролежал без движения у т. Кедрова[1188]).

Из вышеизложенного и пока не поздно (так как полнейшего разрушения прежнего аппарата, в особенности на фронте, не достигнуто) вывод: или председатель Особотдела не на месте или Особотделы должны быть военным органом, последнее было бы лучше, ибо после всех криков в печати трудно изгладить в памяти обывателя — слова Крыленко о бывшей аристократии, с которой мы боремся, кличка «Особый отдел» бьет не в бровь, а прямо в глаз, и она изволит звать нас уже охранниками, а при прежней конспиративности этого не было и даже мало кто знал, что представлял из себя Военный контроль, в крайности же — изъять из ведения Особого отдела весь фронт, сосредоточив для этой цели специальный аппарат, подчиненный Реввоенсовету, а не Кедрову.

О[бо] всем вышеизложенном я и считаю своим долгом Вам, т. Аралов, как нашему Военному контролю, доложить, присовокупляя, что вышепоименованные мною факты могут быть доказаны документами, а если углубиться в другие отрасли жизни нашего отдела, то можно найти и еще кое-что.

5/III — [1]919 г. И. Зорин

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 147 с об. — 149. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами.

Документ № 3.3.9 Доклад ответственного работника Особого отдела Всеукраинской ЧК И. А. Планциса о контрразведывательной деятельности и несогласии отдельных членов СНК Украины с созданием Особых отделов

12 марта 1919 г.

Тов. Кедров!

Мною теперь установлена связь со штабом Добровольческой армии — и разведывательным отделением последней — регулярно мы будем получать все приказы, приказания, объяснения и т. д. Теперь же идет работа по выяснению состава разведывательного отд[еления] Добр[овольческой] ар[мии] и агентов (главным образом — отправл[енных] в Советскую Россию), и нашими документами они снабжаются. Обычная разведка работает сравнительно слабо — теперь мы будем иметь возможность проверять правильность даваемых сведений — путем документальных данных (как приказов и т. д.[1189]). С переездом Укр[аинского] Сов[етского] правительства в Киев мне придется переехать туда — против Особ[ого] отд[ела] при ЧК на Украине стоят т. Антонов и Подвойский[1190] — на днях будет вопрос решен в Правительстве, но работа по организации уже идет — следующий курьер выедет в субботу.

С товарищ[еским] приветом, Планцис

Харьков, 12/.III.[19]19

Помета[1191]: «Товарищу Аралову. Особые отделы существуют на Украине и находятся в ведении Всеукраи[нской] ЧК. Параллельно с ними т. Антонов создает свои особ[ые] отделы и назначил б[ывшего] завед[ующего] Орловским окр[ужным] особотделом Разсудовского начальником Украин[ских] особ[ых] отд[елов], необходимо устра нить подобную параллельность, тем более что Разсудовский, не запрашивая Центр, отбирает лучших служащих из особ[ых] отд[елов] для работы на Украине. М. Кедров».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 162. Автограф простым карандашом.

Глава 4. «Методы действий в борьбе с контрреволюцией должны быть другие»: Особый отдел ВЧК к концу Гражданской войны

Между Троцким и Дзержинским

Особые отделы изначально стали самостоятельной, строго централизованной структурой, вошедшей — при Михаиле Кедрове номинально — в общую систему органов ВЧК. На практике предстоял длительный процесс включения военной контрразведки в общую структуру органов государственной безопасности.

В мае 1919 г. было объединено командование вооруженными силами Российской, Украинской и Белорусской национальных республик. С июня руководство всей деятельностью особых отделов трех республик стало осуществляться из единого центра — РВС Республики и Особого отдела ВЧК[1192].

Для максимального обеспечения безопасности РККА 3 мая 1919 г. Оргбюро ЦК приняло предложение Дзержинского, чтобы представитель Особого отдела ВЧК «еженедельно делал доклады чл[ену] ЦК Сталину для доклада Оргбюро или непосредственно Оргбюро». О состоявшемся решении поставили в известность М. С. Кедрова[1193]: Сталин был человеком жестким, и Дзержинский, очевидно, надеялся с его помощью расправиться с самостоятельностью председателя Особого отдела, упорно именовавшего себя председателем Управления ОО ВЧК. Сталин и Дзержинский сработались еще в январе 1919 г., когда их вместе направили для ликвидации «Пермской катастрофы», в результате которой пострадал престиж Троцкого и Свердлова.

13 мая Совет Обороны одобрил подготовленное в РВСР постановление о переподчинении особых отделов. Военные добились на совместном заседании Политического и Организационного бюро ЦК прав для Реввоенсоветов назначения и смещения с должностей соответствующих начальников Особых отделов. Более того, Оргбюро и лично Феликсу Дзержинскому поручили «найти ответственных руководителей для Особого отдела ВЧК». Фактически военные получили согласие на замену Кедрова на посту руководителя ОО при ВЧК, хотя допустить к руководству военной контрразведкой человека Троцкого партийное руководство ни за что бы не согласилось[1194].

В условиях лета 1919 г., когда одно контрреволюционное выступление в армии следовало за другим, а в центре — в Москве — агентурные сводки курировавшего центральный военный аппарат и отчасти Полевой штаб Особого отдела при МЧК фиксировали рост градуса напряженности, обособленность аппарата ОО ВЧК стала недопустимой. К тому же, случались и откровенные курьезы. 25 июля, получив требование Дзержинского об аресте двух очередных «заговорщиков» (командующего 12-й армией генштабиста Г. Я. Кутырева и члена РВС старого большевика А. Я. Семашко), Троцкий, не удостоив председателя ВЧК личным ответом, передал своему заместителю для доклада в ЦК: «Принимая во внимание ряд произвольных арестов, которые несут жесткую дезорганизацию», дальнейшие аресты проводить «только по прямому постановлению Цека». Склянский направил телеграмму Троцкого Ленину, Стасовой и Смилге[1195]. Кутырев и Семашко были арестованы: первый за требование подчинения 7-й армии (как известно, руководимой членом Политбюро Г. Е. Зиновьевым), а второй — за хорошее отношение к военным специалистам. Из документов можно сделать предположение, что это были козни Зиновьева. Косвенно это подтверждается длительным отсутствием реакции на телеграммы Троцкого по этому поводу в ЦК РКП(б)[1196], результатом был состоявшийся, вопреки заверения Троцкого, арест Кутырева и Семашко. Тогда председатель РВСР через Склянского отписал в Центральный комитет партии: «Прошу сообщить, почему арестован Семашко. Напоминаю, что это партийный работник с серьезными заслугами по части организации формирований. Его преступление на Запфронте состояло в том, что он требовал подчинения 7-й армии Запфронту. Он был арестован против состоявшегося соглашения Лациса и Раковского, против моего заявления, что без санкции ЦК он арестован не будет. От ЦК никакого ответа я не получил на свой запрос. Между тем Семашко арестован. Жду ответа. Жабин — политком 11-й дивизии — его характеризует с лучшей стороны. Дивизию он привел в хорошее состояние. Из доклада вытекает совершенно недопустимое и прямо преступное отношение к русским частям на Латышском фронте. Доклад препровождается с курьером»[1197].

6 августа 1919 г. Полит— и Оргбюро на совместном заседании рассмотрели вопрос об аресте Г. Я. Кутырева, по итогам чего приняли решение «запросить Павлуновского»[1198]. 13 августа 1-й заместитель Особого отдела отписал Склянскому для Троцкого: «Передаю 2 документа, из которых первый представлен по моему требованию: [I.] «Товарищу Склянскому. По делу об аресте члена Реввоенсовета Семашко и генштаба Кутырева могу дать следующие объяснения: 1) В следствии о Зап[адном] фронте имеются материалы о Семашко и Кутыреве, материалы вполне достаточные для возбужения против них следственного процесса, но ни в коем случае недостаточные для ареста указанных лиц; 2) Примерно месяц тому назад в Москве был заместитель т. Лациса, которому я и передал все фактические данные о Семашко и Кутыреве, с тем чтобы УкрЧК провела дальнейшее по данным Особого отдела следствие, сама сделал[а] определенные выводы; 3) Категорически утверждаю, что никаких распоряжений ни в письменной, ни в устной форме об аресте Семашко и Кутырева не отдавал и отдавать не мог. Я неоднократно советовался с тт. Гусевым и Данишевским о том, как удобнее вызвать их для допроса по делу, причем если и предусматривалась возможность ареста Семашко, то только в связи с его показаниями по делу; 4) Арест и доставление в Москву Семашко и Кутырева явились для меня полной неожиданностью, сорвавшей дело. С товарищеским приветом Павлуновский»; II. «Удостоверение… члену Реввоенсовета Семашко, генштабу Кутыреву и делопроизводителю Рогозину, с тем что они освобождены из-под ареста без предъявления обвинения»[1199]. Словом, я не я и лошадь не моя. А в дураках в очередной раз оказался Великий и Могучий Лев Давидович. Только Троцкий был не тем человеком, который мог стерпеть издевательства бывшего матроса. 15 августа председатель РВСР выразил в телеграмме «крайнее сожаление» по поводу состоявшегося-таки неправомерного ареста Кутырева и Семашко из 12-й армии («безобразия»)[1200]. Из приказа по Полевому штабу следует, что 16 августа Г. Я. Кутырев отправился к себе в 12-й армию[1201]. Вероятно, требования Троцкого на этот раз не были проигнорированы. Но особисты уже не могли остановиться. Узнав о замыслах очередных арестов (на этот раз командира бригады Афонского), Троцкий 14 августа 1919 г. назвал заместителя Кедрова И. П. Павлуновского «человеком психически неустойчивым», которому «невозможно» «выдавать… заслуженных работников на основе его подозрений». Председатель РВСР предложил Политбюро ЦК телеграммой заменить руководителя ОО ВЧК на «ответственное лицо, внушающее доверие к способности разобраться в деле и в людях»[1202]. Обвинение Афонского было основано на фабрикации 4-месячной давности «удостоверений с подложными печатями» (15 августа Троцкому доложил об этом Склянский)[1203]. Троцкий 18 августа возложил на Склянского решение вопроса по сношению с ОО ВЧК[1204]. В тот же день Политбюро, рассмотрев телеграмму Троцкого, отказало в освобождении Афонского: «Из представленных Особым отделом документов выяснилось, что Афонский привлекается Ревтрибуналом 6-й армии и что против него имеются весьма серьезные обвинения». К сложившейся ситуации Политбюро отнеслось со всей серьезностью: «Постановлено поручить разбор этого дела комиссии в составе: тт. [Х.Г.] Раковского, [Г.Л.] Пятакова и [Я.Х.] Петерса. ЦК придает этому делу особое значение ввиду серьезности улик, просит срочно рассмотреть дело и представить на заключение в ЦК»[1205]. Относительно Павлуновского «ЦК находит, что никаких данных для присоединения к мнению Троцкого нет». Возможно, на вердикт повлияло присутствие на заседании Феликса Дзержинского: военное ведомство представлял Эфраим Склянский, не имевший в партии никакого веса[1206]. Да и член Коллегии ВЧК Петерс обязан был отстаивать позиции Павлуновского. По сути решение Политбюро представляло собой негласную легализацию политики Особого отдела в отношении сотрудников ведомства Троцкого. Однако и оставлять неуправляемого Кедрова у руководства военной контрразведкой было недопустимо. 18 августа 1919 г. Особый отдел ВЧК возглавил председатель ВЧК Дзержинский; 1-м заместителем председателя ОО стал И. П. Павлуновский[1207].

28 июля 1919 г. на заседании Оргбюро ЦК Дзержинский поставил вопрос о переводе члена Коллегии ВЧК Варлаама Аванесова из Наркомата госконтроля на работу в ОО ВЧК вследствие важности работы Особого отдела. ОБ высказалось за перевод Аванесова, но окончательное решение оставили до согласования с наркомом госконтроля Иосифом Сталиным. Исследователь О. И. Капчинский в этой связи отметил, что Аванесов к тому времени уже входил в Коллегию ВЧК как представитель ВЦИК и Наркомата госконтроля и хорошо знал контрразведывательную работу[1208]. В. А. Аванесов стал 2-м заместителем председателя ОО[1209].

При этом осенью 1919 г. Особый отдел ВЧК по требованию Троцкого смещал начальников особых отделов на фронте[1210].

До Политбюро не дошел другой скандал, связанный с Мартыном Лацисом. 20 ноября 1919 г. во Всероссийский главный штаб и РВСР обратился с рапортом военный комиссар Западного военного округа, который был на ножах с Особым отделом Западного фронта: Лацис арестовал военного руководителя ЗапВО А. Н. Де-Лазари[1211], по мнению военкома, необоснованно. После освобождения Де-Лазари из-под ареста и амнистирования, о чем член РВС Западного фронта И. И. Юренев сообщил в Москву, притеснения Лацисом других руководителей окружного военкомата продолжались. Военком просил пресечь деятельность ревизионной комиссии под председательством Лациса, назначить новую комиссию из центра для ревизии деятельности комиссариата, немедленно отстранить Лациса от занимаемой должности и предать его суду, прекратить дело Де-Лазари. Естественно, последнее пожелание РВСР оставил без последствий, но уже 21 ноября поставил убрать Лациса из военной контрразведки Западного фронта, изменить состав резионной комиссии, для чего направить туда представителя и комиссара от Военно-морской инспекции[1212].

Оформление организационной структуры и кадрового состава (1919 г.)

В структуре ОО ВЧК в 1919 г. осталось наследство Отдела военного контроля — Регистрационное отделение во главе с Я. П. Роценом, который 25 июля 1919 г. возглавил Регистрационный отдел ВЧК, переименованный 25 мая 1920 г. в Регистрационно-статистический[1213]. В задачи Регистрационного отделения в 1919 г. входили сбор и анализ материалов о шпионских и контрреволюционных организациях, применяемых ими приемах преступной деятельности. В составе отделения наметили создание так называемых «столов» архивариусов и делопроизводителей. «Столы» фактически приступили к формированию «текущего архива» Особого отдела. Регистрационный отдел состоял из трех отделений: 1) учета преступного элемента, состоящего из столов политпартий и духовенства, контрреволюционных, шпионских и белогвардейских элементов, уголовного элемента, а также арестованных лиц; 2) учета комсостава Красной армии; 3) учета советских служащих, а также стола регистрации иностранных подданных, карточного бюро и архива ВЧК[1214]. 12 декабря 1919 г. Президиум ВЧК, рассмотрев вопрос «О правильной регистрации дел, находящихся в подведомстенных учреждениях ВЧК в регистрационном отделе ВЧК», вменил в обязанность комендантам ВЧК, Особого отдела ВЧК, МЧК, Особого отдела при МЧК, Транспортного отдела ВЧК, РТЧК центра, всех УТЧК Московского узла ежедневно доставлять к 11 часам утра списки арестованных и освобожденных за истекшие сутки[1215]. Более того, заведующий Регистрационным отделом (Роцен) лично обязывался «ежедневно» докладывать Президиуму о правильности поступающих в Регистрационный отдел сведений. Не зря 21 ноября 1920 г. Дзержинский писал: «Самое важное — это организация справок, собирание материалов однородных в одно [дело] и прозрачность дел заключенных»[1216].

На апрель 1919 г. структура Управления Особого отдела ВЧК выглядела следующим образом: председатель (М. С. Кедров), 1-й заместитель председателя и одновременно заведующий Секретно-оперативным отделом (А. В. Эйдук), 2-й заместитель председателя (И. П. Павлуновский), Общее отделение (по сути секретариат, Ф. И. Эйхманс), Активное отделение (агентурная работа, наблюдение, аресты и обыски, А. Х. Артузов), Следственное отделение (врид В. Д. Фельдман), Организационно-инструкторское отделение (врид И. Зорин), Регистрационное отделение (Я. П. Роцен), Комендантское отделение (Крумин), Казначейское отделение (В. И. Гайлит), Бюро по выдаче пропусков (Барда)[1217]. В. И. Гайлит работал еще в Опероде Наркомвоена — бухгалтером Контрольной комиссии; таким образом, только двое из девяти начальников структурных подразделений Особого отдела ВЧК были бывшими сотрудниками Аралова[1218].

Высшее большевистское руководство придавало большое значение подбору и расстановке кадров особых отделов. 10 июня 1919 г. Политбюро и Оргбюро ЦК поручили Оргбюро выделить для работы в особом отделе оборонявшей Петроград 7-й армии нескольких коммунистов, обладавших соответствующим опытом. Через некоторое время большевистский ЦК «рекомендовал» Оргбюро усилить Особый отдел ВЧК ответственными работниками[1219].

В условиях летнего наступления белогвардейцев 1919 г. ЦК РКП(б) 15 июня обязал все партийные учреждения и их работников сообщать в особые отделы обо всех фактах измены, дезертирства и шпионажа[1220]; руководство ОО ВЧК впоследствии подчеркивало значение этого решения ЦК, «распространяющегося и на комиссарский состав» Красной армии[1221]. А 22 июня вышло постановление ВЦИК, возложившее (разъясняла в приказе ВЧК) «на ЧК… более чем когда-либо тяжелые задачи — очистки Советской республики от всех врагов рабоче-крестьянской России… Внутри страны белогвардейцы, пользуясь частичными (курсив мой. — С. В.) нашими неудачами, подымают головы и стараются связаться с заклятыми врагами пролетариата — Колчаками, Деникиными, финскими, польскими и иными белогвардейцами. В самом тылу нашей армии происходят взрывы мостов, складов, кражи и сокрытие столь необходимого армии оружия и пр. и пр.»[1222]

13 июля объединенное заседание Политбюро и Оргбюро ЦК выработало требования к качествам, которыми должны обладать работники особых отделов. Коммунисты, направленные на работу в органы военной контрразведки, должны были знать военную обстановку и [быть знакомы с] армейской средой, владеть методами конспиративной работы и иметь стаж практической деятельности в советских контрразведывательных органах[1223]. Таким образом, предполагалось, что военными контрразведчиками станут коммунисты, уже получившие опыт работы в ВЧК и ее органах.

В сентябре 1919 г. были введены должности особоуполномоченных ОО ВЧК, ими стали В. Р. Менжинский[1224], К. И. Ландер, А. Х. Артузов, Я. С. Агранов, В. Д. Фельдман. 3 ноября создано Управление делами Особого отдела во главе с аппаратным гением Г. Г. Ягодой[1225], бывшим управляющим делами у свояка Кедрова Н. И. Подвойского[1226]. 29 июля В. А. Аванесов, Г. Г. Ягода были кооптированы в Коллегию ВЧК[1227]. Примечательно, что в коллегию не вошел И. П. Павлуновский.

Сменивший Артузова на посту начальника Активной части ОО ВЧК Нагорный ответил в Управление делами РВСР на срочный запрос, «по какому делу арестован 19… октября [1919 г.] сотрудник Центрального управления военных сообщений при РВСР Николай Николаевич Крюгер, в чем таковой обвиняется и не представляется ли возможным освободить его в скорейшем времени» следующим образом: «Особый отдел ВЧК не может сообщить до окончания следствия, в чем обвиняется т. Кригер. Вообще же Особый отдел до окончания следствия никому справки подобного рода не дает. Все дела об арестованных находятся у следователей»[1228]. Комментарии, что называется, излишни…

На декабрь 1919 г. в составе ОО находились Управление делами; 4 отдела (Информационный, Следственный, Агентурный и Административный[1229]); кроме того, при Особом отделе существовала специальная Внутренняя тюрьма[1230].

Органами, непосредственно ведающими «активной» борьбой с контрреволюцией и шпионажем на фронте, являлись фронтовые и армейские особые отделы, в тылу — губернские особые отделы; особые отделы формировались и при военных округах. Районы действия особых отделов определялись инструкцией. Подчинялись они ОО ВЧК, но при этом по вопросам подчиненности особых отделов фронтов и армий неоднократно высказывались различные мнения — и не только в кровно заинтересованных в решении вопроса военных органах, но и в самих особых отделах. Чекисты старались переиграть постановление VIII съезда РКП(б) о подчиненности фронтовых и армейских особых отделов. Впоследствии вопрос неоднократно обсуждался на самом верху большевистского Олимпа — в Политбюро ЦК РКП(б)[1231]. Имели место случаи маленьких, но, несомненно, приятных Дзержинскому побед над Троцким. Так, 18 сентября, обсудив заявления Троцкого и Л. П. Серебрякова «о том, что отозвание завособотделом Южфронта т. Хинценберга и назначение его на место т. Бреслава произошло без соглашения с Реввоенсоветом Южного фронта», Политбюро ограничилось предложением «Дзержинскому сговориться по этому вопросу с т. Серебряковым»[1232].

Съезд особых отделов в 1919 г., или Подведение первых итогов и постановка новых задач

Лето и начало осени 1919 г., помимо выполнения ленинского «спецзаказа» по аресту главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики и его ближайших сотрудников, рассмотренного нами на страницах книги «Троцкий и заговор в Красной Ставке», было ознаменовано ликвидацией в сентябре 1919 г. военной организации Всероссийского национального центра (ВО ВНЦ), первый глава которой — генерал Владимир Соколов — был арестован еще в феврале 1919 г. и допрашивался председателем Особого отдела ВЧК Михаилом Кедровым в марте.

Первые итоги деятельности Особого отдела подвел доклад 1-го заместителя председателя ОО Ивана Павлуновского 22 декабря 1919 г. на съезде особых отделов. Объект разработки особистов обозначен сразу: «Точно устанавливается тот факт, что во все периоды революции нам приходится иметь дело все с одной и той же объединенной офицерской организацией, которая в борьбе с Советской властью приспосабливается к формам строительства Советской власти». Таким образом, речь идет о борьбе прежде всего не со шпионажем, а с внутренней контрреволюцией. По словам И. П. Павлуновского, «для правильной постановки работы особого отдела как в центре, так и на местах необходимо иметь в виду, что форма борьбы с контрреволюцией находится в тесной и непрерывной связи с развитием самой контрреволюции, что методы и действия контрреволюции в разные периоды различны». Павлуновский выделил 3 таких периода:

1) «Красногвардейский» (здесь и далее названия даны мной. — С. В.) — от Октябрьской революции до формирования Красной армии. Фактически И. П. Павлуновский анализирует успехи Отдела военного контроля, т. е. военной контрразведки 1918 г. На данном этапе «контрреволюционные организации… носят чисто боевой характер уличной борьбы с Советской властью и строятся… как тройки, пятерки и т. д.». Главной особенностью первого периода Павлуновский назвал его «партизанский… характер: эти десятки, тройки и пятерки… не объединены единым центром»; контрреволюция развивается «не в организме Красной армии», а вне его; даже такие выступления как Ярославский и Рыбинский мятежи, происходят независимо друг от друга. Основной задачей военной контрразведки во время формирования фронтов стало «не дать Каледину или Деникину кадрового состава», т. е. препятствие офицерам перейти на сторону Каледина или Деникина. ВЧК (поправим Павлуновского — Отделение военного контроля Оперода и ВЧК) «блестяще» справилась с поставленной задачей и сохранила «громадный процент» военных специалистов в рядах Красной армии. Разгром существовавших офицерских ячеек совпал «с моментом строительства… армии, с регулярным пополнением».

2) Технической измены — подготовительный период формирования контрреволюционных сил в армии. На данном этапе, по мнению И. П. Павлуновского, «прекращается персональное предательство». Контрреволюция в армии развивается по двум направлениям: «с одной стороны, складывались кадры уличных бойцов для свержения Советской власти, с другой стороны, они действовали с помощью тех элементов, которые проникли в ряды Красной армии. Из документов [Н.Н.] Щепкина (последний глава московской организации ВНЦ. — С. В.)… известно, что создавались кадры генштабистов, которые рассовывали по органам управления и объединяли в своих руках. Таким образом, мы встречаемся с подготовкой технического захвата наших аппаратов»; «контрреволюции удалось захватить некоторые наши аппараты, главным образом укажу на пример Ханской ставки, которая формировалась так, чтобы туда попали белогвардейские элементы, которых мы имели и на Красной горке. Все органы управления в Кронштадте, начиная от базы морского флота, кончая управлениями Кронштадта и Красной горки и сухопутной обороны, были не чем иным, как концентрированным белогвардейским аппаратом…[1233] Из указанных участников защиты Кронштадта выяснилось, что она строилась на возбуждении населения против Советской власти и для развала нашей армии. Она формировалась так, что 12-дюймовые орудия могли выбросить большие снаряды, и в целях обороны Кронштадта технический персонал устраивал стрельбу, в результате [чего] получилось: оборона Красной горки в силу порчи материальной части была уменьшена. Стрельба по отдельным разведочным пунктам возбуждала против Советской власти то население, сыновья которого уже находились в качестве рядовых и составляли бойцов Красной горки. Возбуждение населения передавалось на форты, и использовался технический аппарат, с одной стороны, в целях уменьшения боевой способности крепости, с другой — для возбуждения населения, в результате чего Красная горка и оказалась восставшей против Советской власти. Им удалось захватить управление 2-й дивизии, которое было переброшено на Красный фронт. Вся задача заключалась в том, что она должна была иметь технические задания, т. е. согласовывать свои планы с задачами Юденича…». Контрреволюция на втором этапе закончила подготовку генштабистов и смогла захватить «целый ряд» аппаратов управления армии; в ее руках оказалась «система Красной армии и… кадр полков, дивизий до корпуса включительно». Действия ВЧК (теперь действительно ВЧК!) на данном этапе оцениваются И. П. Павлуновским так же высоко.

3) Технического использования аппарата управления армии — «Благодаря тому, что почти во всех органах [военного] управления сидели белогвардейцы, наш аппарат работал для них лучше, чем для нас. В момент подготовки выступления, когда белогвардейской организации понадобились снаряды, они выписывают их из Артиллерийской школы, которая по штату пушек иметь не должна, и проделывают это очень легко, посылают в Калугу и через несколько дней получают снаряды. Но всем известно, что значит получать снаряды для наших организаций. Понадобилась пушка, Миллер приходит и заявляет, что одну пушку он берет и передает в Артил[лерийскую] школу, которая… по штату пушек иметь не должна… Технические школы были поставлены так, чтобы в любой момент быть использованными против Советской власти, чего они не могли бы поделать, если бы не имели возможности использовать советский аппарат. Миллер… подбирает, с одной стороны, [начальника Оперативного управления Всероглавштаба] [С.А.] Кузнецова, расстрелянного, а с другой — называть не буду, и передает им школы».

В связи с разгромом контрреволюционных организаций в Москве и Петрограде белогвардейская разведка, указал И. П. Павлуновский, лишилась источников информации в центре и потому контрреволюция будет «концентрироваться на фронтах»; «Шпионаж… до разгрома этих организаций был весьма слаб»; Всероссийский национальный центр «имел мощную организацию разведки» и передавал противнику «все необходимые сведения», а потому существование параллельной ВНЦ организации «со стороны Деникина было бы нецелесообразным»; «шпионаж фронта, который создается у Деникина, должен усилиться потому, что противник должен там создать свои организации» и забрасывать своих агентов для сбора сведений. Особому отделу поручалось «обратить на это самое серьезное внимание».

Павлуновский фиксировал изменение вектора работы Особого отдела вследствие успехов на фронтах: «Если до сих пор борьба со шпионажем сводилась к тому, что наша задача была путем кордонов ловить публику, которая едет оттуда сюда, то теперь она должна сводиться к тому, чтобы фильтровать тех, которые едут отсюда туда. При оставлении городов противник имел возможность насаждать своих агентов на советской территории». Перебежчиков из белого лагеря Павлуновский предлагать «арестовывать, фильтровать и направлять… для распыления на фронтах». Речь шла о перетасовке кадров.

1-й заместитель председателя ОО ВЧК обрушился с резкой критикой на Политическое управление РВСР и аппарат военных комиссаров в целом. По его словам, «деятельность каждого белогвардейца в организации управления объединяется техническими и исполнительными органами, а деятельность наших комиссаров ничем не объясняется». Из текста следует, что вся преамбула была призвана обосновать логику следующего предложения: сделать военкомов агентурой Особого отдела ВЧК. В принципе идея находилась в русле июньского решения ЦК.

Основные выводы недвумысленны, и имеет смысл ограничиться цитированием заключительного фрагмента:

«Очередные задачи, которые стоят перед особыми отделами фронтов и армий, следующие.

Борьба с фронтовой контрреволюцией, борьба с технической контрреволюцией, как одним из последних средств… в руках белогвардейцев, и борьба со шпионажем, который приобретает новые, еще неизвестные формы, создавая по ту сторону органы и перебрасывая их сюда. Ясно, что методы действий в борьбе с контрреволюцией должны быть другие.

Мы не раз учитывали то обстоятельство, что, несмотря на то что контрреволюция в своем развитии переходит от этапа к этапу, наши особые отделы остаются. Методы их действия целиком соответствуют первым методам развития и основаны на слежке и на секретной агентуре в то время, когда они используют наши аппараты как техники-специалисты. Здесь можно действовать только правильно поставленной информацией». Для ликвидации технической измены военспецов предполагалось максимальное усиление Информационного отдела, для пресечения фронтовой контрреволюции — «реорганизация на новых началах как розыскных, так и следственных органов»[1234].

Доклад был обсужден съездом особых отделов 25 декабря. По итогам дискуссии была принята резолюция, в целом соответствующая предложениям Павлуновского. Как отметили составители сборника «Архив ВЧК», «в числе необходимых мер предполагалось: обращать больше внимания на факты «технический измены», усовершенствовать аппарат оперативной информации, включая возможности института военных комиссаров (курсив мой. — С. В.), делегировать в особые отделы «наиболее ответственных, испытанных и старых партийных работников», участвовать в заседаниях фронтовых реввоенсоветов с правом совещательного голоса; провести новую регистрацию армейского командного состава и усилить собственные аппараты. Кроме того, следовало организовать зафронтовую и закордонную работу в местностях, занятых белыми армиями, и в некоторых странах Западной Европы, где имелись «белогвардейские центры». Были приняты решения о дополнениях к нормативным документам, которые касались деятельности ЧК и Особых отделов». По результатам работы съезда в последующие 2 дня Павлуновский и Г. Г. Ягода утвердили «штаты особых отделов-отделений фронта, армии и дивизии»[1235].

Вероятно, под давлением иностранных представительств около 13 января Дзержинский подписал приказ ВЧК, в котором обязал ОО ВЧК и ОО МЧК, Коллегию по делам заложников при ВЧК, Отдел принудительных работ, всех заведующих лагерями, членов коллегий, ведающих делами иностранных подданных, во все провинциальные ЧК и особые отделы армии — в 3-дневный срок со дня получения приказа представить в Президиум ВЧК (копию в НКИД) «все списки, которые должны были вестись специально на этот предмет, всех иностранных граждан, числящихся… в качестве заложников, уголовных, политических осужденных или подследственных, или вообще содержащихся по какому-либо поводу, а если таковых списков нет, то немедленно их составить. В списках должно быть указано основание ареста, с какого времени содержится и какой национальности иностранец. Списки… впредь неукоснительно вести… а также сообщать об аресте каждого иностранца в Наркоминдел. Неисполнение… повлечет самую строгую ответственность лиц, стоящих во главе отделов, в производстве которых находятся дела иностранных подданных»[1236].

31 января 1920 г. самостийности Особого отдела ВЧК был нанесен смертельный удар. Коллегия ВЧК, на заседании которой из руководящих работников военной контрразведки был только Дзержинский, рассмотрев, казалось бы, безобидный вопрос «Об Особых отделах в губерниях», вынесла постановление, состоявшее из двух частей. Первая часть — по сути вопроса: «Особый отдел является отделом губЧК. Бухгалтерия, Казначейство и Хозяйственная часть — общая с губЧК, где таковые невозможны по техническим [условиям], доносить в ВЧК». Во второй части постановления коллегии есть место об ОО ВЧК: «Смета Особого отдела в центре и на местах объединяется со сметой ВЧК»[1237]. Таким образом, руководство ОО становилось начальством без денег.

Вчерашний матрос Павлуновский, вероятно, раздражал Дзержинского в роли 1-го помощника по военной контрразведке. «Ввиду оставления всего тыла и командного состава Колчака в Сибири» Сибревком просил Дзержинского направить к ним «для организации ЧК и борьбы с контрреволюцией» члена коллегии ВЧК Я. Х. Петерса, которого сам председатель ВЧК ненавидел и неоднократно предлагал перевести на другую работу. Казалось бы, представился отличный шанс избавиться от человека, который уже занимал его пост после левоэсеровского мятежа, Однако Дзержинский предложил Сибревкому кандидатуру Павлуновского. В результате после переговоров члена коллегии ВЧК В. А. Аванесова с В. И. Лениным именно Павлуновский и отправился «для руководства всеми сибирскими ЧК» уполномоченным ВЧК в Омск[1238]. 1 февраля 1920 г. заместителем председателя Особого отдела был назначен В. Р. Менжинский[1239].

7 марта 1920 г. Дзержинский, как глава ВЧК и ее Особого отдела, предоставил особым отделам фронтов и армий право на приговор к расстрелам — «если встречается необходимость предоставления прав полевого трибунала особотделу, для этой цели необходимо образовать коллегию из трех лиц при особотделе во главе начособотдела, которая представляется на утверждение Президиума ВЧК и Особотдела ВЧК»[1240]. Дело в том, что на ТВД право расстрела предоставили, помимо революционных военных трибуналов, коллегиям губЧК и гражданским трибуналам.

1920 г. был связан с переходом к трудовым армиям: Троцкому нужно было оставить как можно большее число красноармейцев под ружьем для обеспечения собственной власти. В связи с этим 3 февраля 1920 г. на открытии IV конференции губернских ЧК Феликс Дзержинский озвучил смену приоритетов и в деятельности ВЧК — «на наших фронтах положение коренным образом видоизменилось таким образом, что мы в состоянии нашу боевую Красную армию превратить в армию труда… В настоящее время центр тяжести переносится на экономическую жизнь»[1241], т. е. из Особого отдела в Транспортный отдел ВЧК. Перейдя к вопросу об особых отделах губернских ЧК, Дзержинский добавил: «Мы знаем, что не удалось наладить взаимоотношения между губернскими ЧК и особыми отделами. Таким образом, с одной стороны, необходимо наладить эти взаимоотношения, с другой стороны, сами задачи, которые имел Особый отдел… видоизменяются, в связи с тем, что у нас не предстоит дальнейшей мобилизации для Красной армии, которая и сужается, превращаясь в трудовые армии. Поэтому задача и организация Особого отдела требуют видоизменения, приспособления, приноровления к новым условиям»[1242]. 27 июня в том же духе Дзержинский высказался в письме В. Р. Менжинскому о необходимости совершенствования структуры и деятельности ВЧК: «Надо поднять ТО ВЧК на должную высоту. Не жалеть ему людей ответственных и материальных средств. Может быть, этот отдел сейчас даже важнее, чем Особый отдел. Вопрос победы на фронте и с продовольственной разрухой — это вопрос победы на транспорте с контрреволюцией и спекуляцией, пользующейся железными дорогами…»[1243]

В начале советско-польской войны в составе ОО было создано Иностранное отделение, занимавшееся созданием резидентур как на оккупированной польскими войсками территории, так и в отдельных случаях за пределами Советской Республики. Только иностранное отделение имело право направлять агентов за границу (на РУ правило не распространялось). Иностранное отделение работало неэффективно, что поставило вопрос о необходимости его выделения в самостоятельный отдел. Сказалось и желание руководства ВЧК ликвидировать параллелизм работы отделения с Отделением иностранной регистрации Оперода (заведующий отделением — Т. К. Крицман). Иностранный отдел ВЧК (ИНО) с функцией внешнеполитической разведки был создан на базе Иностранного отделения 20 декабря 1920 г.[1244] В конце декабря 1920 г. Дзержинский поручил В. Р. Менжинскому сосредоточить закордонную работу в ИНО, для чего созвать специальное совещание ВЧК и РУ. Совещание должно было решить вопрос «о едином начальнике всех агентов» ВЧК и РУ[1245].

Военная контрразведка против спецслужб Добровольческой армии

Разведчик Николай Батюшин с горечью вспоминал: «Образцом отрицательной работы контрразведки является ее работа в Добровольческой армии. Причиной тому было нежелание использовать опыт сведущих лиц императорского режима в лице хотя бы уцелевших чинов жандармского корпуса, т. е. введение в это специальное дело узкой партийности. Это обстоятельство в связи с отсутствием каких-либо инструкций по контрразведке и ставило борьбу с неприятельскими шпионами в безнадежное положение. Между тем в Гражданской войне контрразведке должно быть отведено более даже важное место, чем в войне с внешним противником», из-за «легкости проникновения шпионов. …Неразборчивость в деле привлечения лиц для занятия контрразведкой привела к целому ряду своевольных их деяний, дискредитировавших самую идею Белого движения. В конечном результате эта трагичность положения заставила штаб Добровольческой армии приняться за упорядочение этого важного дела, начав с разработки «Положения о контрразведке». Для рассмотрения проекта была создана комиссия из военных и гражданских лиц под председательством управляющего военным отделом (военным министерством) генерала Вязмитинова. В нее был приглашен и я, хотя начиная со 2 января 1918 г. мне не находилось в Добровольческой армии места по партийным, конечно, соображениям. Открыв заседание комиссии, генерал [В.Е.] Вязмитинов передал председательствование в ней мне. Комиссия эта рассмотрела проект Положения о контрразведке, который и представила затем на утверждение главнокомандующему генералу Деникину. Положение о контрразведке мало улучшило ведение ее в Добровольческой армии, т. к. ее верхам не удалось побороть разъедавшую партийность и привлечь к работе сведущих в этом деле лиц»[1246]. Впоследствии положение изменилось.

Особый отдел ВЧК в момент своего создания и становления был лишен возможности вести разведывательно-подрывную работу в белогвардейском тылу. Ситуация начала меняться с лета 1919 г., когда большевистские спецслужбы стали действовать двумя методами: засылкой в белогвардейские штабы разведчиков-одиночек для сбора информации военного характера; массовой заброской агентуры для проведения разведывательно-подрывных мероприятий в тылу белых, нередко во взаимодействии с подпольными организациями. При этом белые достигли больших результатов в разоблачении советских разведывательных организаций, но зато не смогли обеспечить сохранность сведений в собственных штабах[1247]. Так, военный контрразведчик Алексей Андреевич Дидрик во время штурма Ростова захватил с группой бойцов ряд важных штабных материалов[1248].

Особый отдел ВЧК в 1920 г. обладал достаточно полной информацией о системе разведывательных и контрразведывательных органов Русской армии генерала П. Н. Врангеля[1249]. Успешно работали и фронтовые особые отделы. В октябре особый отдел Кавказского фронта составил обзор сведений о деятельности антибольшевистских подпольных формирований на Кубани[1250]. Особисты давали высокую оценку своим противникам. Начальник оперативной части Особого отдела Кавказского фронта Р. Хаскин еще в июле докладывал: «Имея контрреволюционные организации по всей России и на Украине, которые работают в определенном направлении, Врангель подготавливает себе подходящую почву»[1251]. Кстати, не единичная оценка дееспособности спецслужб белых.

3 декабря Коллегия ВЧК постановила организовать Центральное управление ЧК и ОО на Кавказе. Член коллегии Иван Ксенофонтов обязывался обсудить с ОО Кавказского фронта «на месте» вопрос об организации Особого отдела Пограничной охраны[1252]. 7 января 1921 г. пленум Кавказского бюро ЦК РКП(б) предложил И. П. Бакаеву «слить чека и ос[обые] отделы армий, действующих на Кавказе, за исключением 11-й армии». Вопрос о слиянии чека и особых отделов на Кубани оставался открытым до согласования с особоуполномоченным ОО ВЧК. 8 января 1921 г. Дзержинский поручил Особому отделу ВЧК «разработать план работы на Кавказе по поимке агентов и шпионов Грузии и Антанты»[1253] (о шпионаже Антанты см. док. № 3.4.5).

Борьба с бандитизмом и повстанческой армией батьки Махно

Важным направлением деятельности особых отделов на местах была борьба с бандитизмом, в том числе с кулацкими бандами и Повстанческой армией батьки Махно. В принципе ее должны были вести войска ВЧК, но из-за их малочисленности командование войсками Красной армии было вынуждено снимать с фронта боевые части и направлять их на ликвидацию банд. Как пишет Ю. Б. Долгополов, бандиты смогли наладить собственную разведку, с аппаратом агентов в Красной армии, «которые в случае малейшей опасности тотчас ставили о ней в известность главарей банд». Члены банд в ряде случаев устраивались на работу в советские учреждения, в том числе в местные военные комиссариаты. Тогда банда «знала не только о численности, движении и других действиях красноармейских частей, но и о намерениях их командования, его планах. В этих условиях успех борьбы в значительной степени зависел не только от наличия красноармейских частей и их готовности быстро выступить на ликвидацию банды, но и от предварительной работы по установлению ее местонахождения, численности и вооружения, выявления сети осведомителей и пособников. Данные войсковой разведки не всегда давали желаемые результаты. Основная тяжесть предварительной работы по обеспечению успеха в деятельности войсковых частей Красной армии лежала на особых отделах. Деятельность особых отделов по борьбе с политическим бандитизмом протекала в двух основных направлениях. Во-первых, в обнаружении и ликвидации организованного бандитского подполья. Оно либо координировало действия нескольких банд, руководило ими, определяя объекты и момент нападения, либо выполняло функцию разведки, сообщая ее главарю о военной силе Советской власти в данной местности и других ее возможностях противостоять нападению банды. Во-вторых, особые отделы собирали наиболее полные данные о политическом лице банды, ее численности, составе, вооружении и настроении. На этой основе проводили разъяснительную работу среди членов банды, склоняя их к прекращению преступной деятельности, изоляции руководителей от рядовой массы, выдаче главарей, явке с повинной и т. д.[1254]

Особый отдел Украинского фронта в начале 1919 г. наладил получение информации о бандах анархистов Гуляй-Поля. Кроме того, в идах апреля 1919 г. Особый отдел арестовал ряд анархистов, имевших фальшивую печать бригады Нестора Махно[1255].

В июне 1920 г. непосредственно Ф. Э. Дзержинским была организована сплоченная «особая военная группа для борьбы с Махно»[1256].

В ноябре 1920 г. заместитель начальника управления особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов (бывший заведующий Активным отделением Особого отдела при МЧК) К. Зонов докладывал заместителю председателя ВЧК В. Р. Менжинскому, что работа управления ведется по следующим направлениям: 1) разработка петлюровско-махновского повстанческого движения; 2) разработка польских организаций (см. ниже); 3) чистка Крыма; 4) фильтрация и опрос военнопленных; 5) чистка Красной армии от белогвардейского элемента; 6) ревизия работы Юго-Западного фронта; 7) изъятие анархистов на Украине в связи с предполагавшейся в этот период ликвидацией махновщины. По пункту первому: петлюровским организациям нанесли серьезные удары на Полтавщине и Харьковщине, причем на Полтавщине провели чистку примерно 40 учреждений от членов организации «Визволения Украины»; выявили связи петлюровских организаций «Губернский повстанческий комитет», «Областной повстанческий комитет», «Старое громадянство», «Наша думка», «Комитет визволения Украины» в Александровске и Павловграде с подпольем в Киеве и Одессе. По второму пункту — арестовали и отправили в Особый отдел ВЧК большинство руководителей польских агентурных сетей в Харькове, Полтаве, Павлограде и Александровске, а также подрывную команду; разрабатывали в районе г. Киева «ПОВ», причем большую часть членов организации выявили (намечался ряд операций по ликвидации). По пунктам первому и второму «центр тяжести» переносился в г. Киев.

По пункту третьему намечались массовые операции по очистке Крыма, для чего туда выехала группа из «очень хороших» оперативников и агентов под руководством начальника Особого отдела Юго-Западного фронта Ефима Георгиевича Евдокимова (начальника К. Зонова) и известного чекиста Василия Николаевича Манцева.

По пункту четвертому был налажен аппарат фильтрации и допроса военнопленных, пропускавший свыше тысячи человек в день. Военнопленные делились на 4 группы: офицерство, добровольцы, рядовые врангелевцы и бывшие красноармейцы. Первые и вторые направлялись в следственную часть Особого отдела фронта, третьи — (согласно указаниям ОО ВЧК) — в тыловые губернии, четвертых (в зависимости от сроков пребывания в плену) — «или в Запасную армию, или [в] тыловые губернии вместе с врангелевцами». Всего военнопленных насчитывалось 23 тысячи человек.

По пункту пятому только намечалось изъятие бывших белых офицеров из 4-й, 12-й, 14-й и прежде всего 1-й Конной армии, в которой «масса шкуровцев и деникинцев, особенно в тыловых учреждениях»[1257] (не позднее 19 декабря 1920 г. заведующий особым отделом 1-й Конной армии и его заместитель были утверждены Ф. Э. Дзержинским).

По пункту шестому была выделена специальная группа для обеспечения безопасности штаба Юго-Западного фронта. На фронте имело место противостояние между Я. К. Берзиным и начальником Особого отдела фронта Авотиным. Межведомственные трения продолжались.

По пункту седьмому положение признавалось наиболее тяжелым «в связи с легализацией Махно и анархистов». В Мелитополе Е. Г. Евдокимов и В. Н. Манцев «оставили агентурную группу по наблюдению за махновским движением».

Предполагалось следующее разделение работы между особыми отделами Южного и Юго-Западного фронтов: 1) ликвидацию петлюровцев в районах Полтавы, Харькова, Павлограда и Александровска (а затем и в других местностях Украины) передать особому отделу при Цупчрезкоме; 2) дела по ликвидации петлюровских организаций и польских резидентур, а также по чистке армии от «белогвардейского элемента» передать особому отделу Юго-Западного фронта. Чистку Крыма и ликвидацию махновщины Управление особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов оставило за собой, и не ошиблось в выборе[1258]. При этом активизация крестьянского движения под руководством батьки Махно привела к тому, что 18 ноября 1920 г. Политбюро специальным постановлением «О борьбе с махновщиной» поручило Ф. Э. Дзержинскому «как особо важную задачу принять экстренные меры для полного обезвреживания отряда Махно и махновщины». Разумеется, все действия должны были согласоваться с Л. Д. Троцким[1259]. 27 ноября Дзержинский передал по прямому проводу на Украину: «Анархо-махновцы на территории Украины должны быть немедленно арестованы. Главари препровождены секретно [в] Москву. Должны быть привлечены все силы ВНУС, Чека, Особотделов и фронта для разоружения и ликвидации банд одним коротким ударом (курсив мой. — С. В.), как это было сделано в Москве в [19]18 году, сломав самым беспощадным образом всякое сопротивление»[1260]. (В апреле 1918 г. стараниями Дзержинского сотня чекистов при одном броневике за ночь ликвидировала банды «анархистов», в которых насчитывалось несколько тысяч человек. Этот сюжет мог бы переплюнуть «Крестного отца» М. Пьюзо.)

28 декабря 1920 г. РВСР, рассмотрев на заседании с участием Ф. Э. Дзержинского вопрос о бандитизме на Украине, постановил: «Войска Особого отдела и ВЧК выделить из состава войск внутренней службы РСФСР и свести их в самостоятельные единицы». Причем эти меры военное ведомство обязывалось согласовывать с НКВД[1261].

3 февраля 1921 г. заместитель командующего всеми вооруженными силами на Украине К. А. Авксентьевский издал приказ «в целях извлечения из Красной армии случайно, а иногда и намеренно попавшего в нее вредного элемента распоряжением командующих войсками округов и армий образовать комиссии под председательством военных комиссаров соответствующих частей и штабов при участии представителей в ней политических управлений и особых отделов»[1262].

Военная контрразведка против Антоновщины

27 декабря 1920 г. оперативная пятерка ВЧК (Дзержинский, Менжинский, Ягода, Самсонов, Г. И. Благонравов) предложила Тимофею Самсонову, известному своим «героическим» прошлым (организация банды, проведение эксов на Украине), «разработать план борьбы (агентурной) по материалам для взрыва банд изнутри»[1263]. Через 2 дня на совместном заседании Дзержинского с военными было принято решение: «Обратить особое внимание на методы партизанской борьбы, а равно применения методов, употребляемых бандитами для борьбы с ними же»[1264]. Наиболее крупным достижением особистов было, вероятно, «имитирование кубано-донской повстанческой бригады Фролова в районе села Кобылинка, что привело к уничтожению главарей бандитизма» (цитируется приказ М. Н. Тухачевского о награждении орденом Красного Знамени начальника особого отдела бригады Г. И. Котовского Николая Алексеевича Гажалова). Гажалов и чекисты Тамбовщины в результате тщательно разработанной и осуществленной операции через внедренных в банды агентов свели главарей нескольких банд для встречи с якобы прорвавшимися с ним с Дона и Кубани белоказаками. Роль атамана сыграл сам Котовский, а казаков — его конники. Почти все главари банд были захвачены, оказавшие сопротивление уничтожены[1265].

Военная контрразведка на Восточном фронте

На Восточном фронте военными контрразведчиками был проведен ряд успешных операций: так, Николай Михайлович Быстрых ликвидировал колчаковскую агентуру в штабе 3-й армии; Петр Васильевич Гусаков установил связь с подпольными организациями большевиков на захваченных войсками Колчака территориях; Александр Афанасьевич Косухин доставил в Казань по приказу В. И. Ленина золотой запас страны, отбитый у колчаковцев в Иркутске, разоблачил нескольких колчаковских агентов и одного резидента[1266].

После разгрома войск А. В. Колчака особый отдел Восточного фронта чуть было не ликвидировали. 12 января 1920 г. член РВС Восточного фронта И. Н. Смирнов жаловался в телеграмме Ленину (в копии Н. Н. Крестинскому и Ф. Э. Дзержинскому): «Всероссийское ЧК приказало особому отделу Востфронта выезжать [в] Москву. Сообщаю, что у них около 7 тыс. пленных офицеров, столько же поляков, сейчас забираем у Канска чехов. Все государственные учреждения Колчака остались здесь, вся буржуазия тоже. Надо все это прикончить до весны, работников ЧК сейчас здесь совсем нет, единственная надежда была на особый отдел фронта. Отмените распоряжение Павлуновскому, иначе мы не переварим остатков колчаковщины, и пошлите сюда Павлуновского». Ленин запросил заключение Павлуновского и получил ответ: «Постановление о раскасировании Особого отдела Востфронта отменено: телегр[амма] Смирнова запоздала»[1267]. Действительно, 17 января Павлуновский и Герсон направили Ленину «для сведения» копию своей телеграммы от 11 января в особый отдел Восточного фронта с распоряжением «приостановить» выполнение приказа о приезде в Москву[1268].

Весьма интересен доклад начальника информационного отдела Восточного фронта Э. Кадомцева секретарю ЦК РКП(б) Е. А. Преображенскому (25 апреля 1920 г.): «Тов. Артем, будучи в Уфе, определенно… именем ВЧК, предложил не распускать мой разведывательный аппарат, а приспособить его к работе, Вам известной. Я передал т. Артему смету и некоторые соображения, но ни Артема, ни сметы не вернулось в Уфу. Между тем полмиллиона денег из средств Региступра [я] задержал на расходы и теперь [нахожусь] в полном недоумении. Прошу Вас или восстановить нити содеянного т. Артемом, или переговорить с т. Дзержинским специально по следующему. Я, работая в Особом отделе Туркармии и информотделе Восточного фронта, на основании опыта заявляю, что: 1) Разведка и тайная агентура военно-стратегически-политическая здесь необходима, и ее нужно поставить так же, как [и] в Региструпе, т. е. как у меня было — это активное шпионство, приспособленное на случай восстаний и противодействий наших ближайших соседей — МЫ ШПИОНИМ; 2) Контрразведка — это вылавливание шпионов — это работа Особого отдела ЧК. То и другое можно объединить», распространив аппарат Кадомцева на 5 губерний, если бы в каждой из них разведывательные аппараты слили с губЧК и предоставили Кадомцеву соответствующие материалы, «как необходимые в масштабе 5 губерний». Однако этого сделано не было, и губернские ЧК не справлялись со своей работой. Кадомцев обязывался «при некоторых условиях на основании опыта и в контрразведке, и в разведке через полгода-год… организовать контрразведку в своих частях (особотдел армии) в соседнем государстве и буду по возможности предотвращать восстания, а не подавлять их, что гораздо дешевле. Прошу мне дать ответ настолько определенный, чтобы не идти под суд за неразрешенную трату денег»[1269].

Евгений Преображенский, получив доклад примерно через месяц после отправления, запросил мнение РУ. Владимир Ауссем резонно ответил 29 мая: «Организация агентурного аппарата, план которого представляет т. Кадомцев, нежелательна, ввиду того что все, о чем говорит т. Кадомцев, уже делается в ВЧК и его Особым отделом. Если же эта работа ими производится неудовлетворительно, то из этого следует, что нужно усилить их информационные аппараты персональным составом и другими средствами, но отнюдь не создавать параллельной, притом дорогостоящей организации. Совершенно непонятно, о каком «соседнем государстве», в котором нужно вести агентурную разведку, говорит т. Кадомцев. Для обслуживания государств, соприкасающихся с границами Западной и Восточной Сибири, у нас имеются регист[рационные] отделения при Западном и Восточном окр[ужных] воен[ных] комиссариатах. Ничего не возражая против опыта и познаний т. Кадомцева в агентурной работе, я нахожу, что присланное им «Руководство» представляет собою общее место тех сведений, которые можно найти в любом учебнике военной географии, топографии, тактики и т. д. Кроме изложенного, нахожу необходимым указать на незаконность расходования 500 тыс. руб., которые т. Кадомцев задержал у себя при сдаче дел регистротделению Западно-Сиб[ирского] воен[ного] округа, которое осталось без достаточного количества денег»[1270]. Большевикам было позволено все — видного партийного работника Артема (Ф. И. Сергеева) мало интересовало, что разведка не должна мешать Особому отделу. Как видно, сами руководители разведки также не до конца осознали, что их инициативы не встречают энтузиазма в центре.

Военная контрразведка и советско-польская война

Особому отделу ВЧК приходилось активно противостоять разведывательно-подрывной деятельности «дружественных стран», и прежде всего Польши. 23 августа 1919 г. Иван Павлуновский телеграфировал в секретариат Льва Троцкого: «В связи с открытым заговором белогвардейской, польской и шпионской организаций во всех советских учреждениях проведены аресты белогвардейских и польских элементов и [арестованные] эвакуированы из прифронтовой полосы и заключены в лагеря. Эта мера явилась необходимой для очистки прифронтовой полосы и невозможности произвести следствие в боевой обстановке с соблюдением максимума гарантии. В течение ближайш[ей] недели будет закончено все. Лица, не причастные прямо или косвенно к белогвардейской шпионской организации, будут освобождены, состоящие на учете Военного комиссариата будут переданы в распоряжение комиссариата для направления в другие фронты»[1271].

Осенью 1919 г., как показал на допросе в ВЧК проходивший по делу Всероссийского национального центра С. А. Котляревский, даже наиболее непримиримые к Советской власти слои населения разделились по вопросу об отношении к польской агрессии: «когда в Москве… стали ходить слухи о возможности войны с Польшей», только «некоторые радовались польскому наступлению как шансу освобождения от большевиков». В основной же массе считалось, что «в случае войны с поляками надо самим идти в Красную армию»[1272].

Начало широкого польского наступления на Украине и захват Киева в апреле — мае 1920 г. привели к подлинно национальному сплочению в расколотой Гражданской войной стране. Уже 1 мая генерал старой армии А. А. Брусилов[1273] обратился к советскому руководству с предложением о поддержке Красной армии в боях с Польшей, для чего, как он считал, «первою мерою должно быть возбуждение народного патриотизма, без которого крепкой боеспособности армии не будет». 2 мая РВСР постановил создать при Главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики «особое совещание по вопросам увеличения сил и средств для борьбы с наступлением польской контрреволюции» во главе с Брусиловым. 4 мая Политбюро ЦК в составе Ленина, Троцкого, Сталина, Л. Б. Каменева, М. П. Томского и Е. А. Преображенского, рассмотрев вопрос о письме генерала, постановило: «Напечатать письмо Брусилова целиком. Коротенький комментарий к письму написать Троцкому и поручить редакциям строго сообразоваться в редакционных примечаниях с его смыслом»[1274]. 7 мая особое совещание при Главкоме опубликовало знаменитое «Воззвание ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились», в котором, в частности, говорилось: «В этот критический, исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старые боевые товарищи, обращаемся с чувством любви и преданности к Родине и взываем к Вам с настоятельной просьбой забыть старые обиды, кто бы и где бы их вам ни нанес, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную армию на фронт или в тыл, куда бы правительство Советской… России вас ни назначило, и служить там не за страх, а за совесть». С другой стороны, несмотря на ожесточенные сражения Красной армии в Северной Таврии, офицеры барона Врангеля, оценивая советско-польские бои, произносили тосты за взятие Красной армией Варшавы[1275]. Призыв Брусилова и патриотический подъем имели большое значение, в частности заключающееся в том, что уже находившиеся в рядах армии офицеры перестали создавать иллюзию работы и плести интриги против большевиков. Естественно, это существенно облегчало работу органов Особого отдела ВЧК и его подчиненных органов по борьбе с контрреволюцией в армии.

Подъем патриотических чувств, особенно в военной среде, вошел в противоречие с большевистской идеологией[1276]. Скандал имел место даже в официальной военной печати. 30 июня 1920 г. приказом РВСР за подписью Л. Д. Троцкого было приостановлено «впредь до радикального изменения состава редакции» издание журнала «Военное дело». Дело в том, что в № 13 журнала вышла статья «Первые боевые шаги маршала Пилсудского», проникнутая, по мнению наркома, «насквозь духом грубого шовинизма». Говорилось в частности о «природном иезуитстве ляхов» в противовес «честному и открытому духу великоросского племени». Это, дескать, противоречит «духу братства» рабочих Советской России и Польши. Виновных в напечатании шовинистической статьи должны были «навсегда отстранить» от работы по просвещению и воспитанию Красной армии. Крайним оказался Борис Михайлович Шапошников. От военной работы его не отстранили, но объясняться будущему Маршалу Советского Союза пришлось в Революционном военном трибунале Республики[1277]. Своеобразным компромиссом, как выяснил д.и.н. М. И. Мельтюхов, стала следующая оценка советско-польской войны: «Польша этой войной лишь содействует возрождению России. Пусть эта война для одних будет «гражданской» с точки зрения идеалов социализма, для других она «война за неприкосновенность, за цельность России», война за честь «русского флага», т. е. в чистом виде оборона от внешних врагов. Здесь Россия найдет путь к единению: беспартийный и коммунист, патриот и искренний член Интернационала от сердца могут подать руку друг другу для совместных усилий в грядущей борьбе». В том же духе был составлен «Обзор боевых действий Красной армии в мае… 1920 г.». Аналогичные тенденции наблюдались и в ВЧК: 26 июня Дзержинский был вынужден писать члену коллегии ВЧК И. К. Ксенофонтову, что губернские ЧК не должны заключать в лагеря поляков в качестве заложников — это давало полякам повод для серьезной антисоветской агитации[1278]; 19 августа — для В. Р. Менжинского: «Огульное выселение поляков [из] пределов Запфронта следует приостановить, следует выселять только заподозренных»[1279].

5 июня 1920 г. ВЧК, рассмотрев доклад 2-го заместителя председателя Особого отдела В. А. Аванесова «О мерах в связи с проведением военного положения», постановила принять ряд практический мер и снестись по этому вопросу с Политбюро ЦК РКП(б), МК РКП(б), НКВД, МЧК и ее Особым отделом[1280].

Фронтовые спецслужбы действовали с переменным успехом. Во время первого наступления польских войск в тылу войск нашего Юго-Западного фронта (командующий А. И. Егоров[1281], член РВС Р. И. Берзин) активно действовала польская агентура, стремившаяся ослабить боеспособность советских частей. Утром 23 апреля 2-я и 3-я галицийские бригады, занимавшие оборону на участке 14-й армии, подняли антисоветский мятеж, для ликвидации которого советское командование было вынуждено использовать все резеры 14-й и часть резервов 12-й армии. Кроме того, в тылу Юго-Западного фронта действовали различные повстанческие отряды от сельской самообороны до формирований, выступавших под политическими или националистическими лозунгами. Для ликвидации этих отрядов приходилось выделять значительные силы. Например, только из 12-й армии на подавление восстаний направили 8 экспедиционных отрядов по 150–200 человек в каждом[1282]. Поляки сумели наладить крупные резидентуры в Москве и Петрограде, но в мае — июне 1920 г. они были разгромлены, а их руководители перевербованы[1283].

В марте 1920 г. особый отдел Западного фронта разрабатывал дело «польских легионеров». Дзержинский распорядился выяснить следующие вопросы: «1. Связь с Варшавой (характер, организация и работа связи); 2. Объединение польских контрреволюционных элементов в военных и гражданских учреждениях; 3. Работу среди поляков-красноармейцев». Все полученные сведения Дзержинский приказывал сообщать в центр, Особому отделу ВЧК[1284].

В мае 1920 г. началось наступление Западного фронта (командующий М. Н. Тухачевский, член РВС И. С. Уншлихт), план которого был рассчитан на ведение безостановочного наступления без каких-либо резервов. Польское командование через войсковую и агентурную разведку своевременно узнало о подготовке наступления и подготовило контрудар силами трех пехотных дивизий. Расчеты польского командования провалились лишь вследствие наступления Красной армии в Белоруссии, начавшегося 14 мая[1285]. Для очищения тыла Юго-Западного фронта от различных повстанческих отрядов и банд на пост начальника тыла фронта был назначен Ф. Э. Дзержинский. Председателем Особого отдела ВЧК утвердили В. Р. Менжинского (не позднее 21 июля 1920 г.). Феликс Эдмундович подробно расписал, кто оставался «на делах» в Москве[1286]. 23 июля Президиум ВЧК отпустил ему 1 млн рублей авансом для вновь организованной ЧК в занятых Красной армией «областях в Западном крае»[1287]. 13 августа Дзержинский предложил В. Р. Менжинскому мобилизовать всех поляков-особистов «для работы в армиях Польфронта»[1288]. Прибывшие вместе с Дзержинским 1400 чекистов и бойцов войск внутренней охраны вместе с партийными организациями и местным населением весной и летом 1920 г. смогли ликвидировать немало вражеской агентуры на территории Украинской Советской Республики. Это позволило обеспечить безопасность тыла Юго-Западного фронта, что явилось одним из важных условий успешного решения поставленных перед ним задач[1289]. В начале сентября должность начальника тыла была ликвидирована, 20 сентября Пленум ЦК РКП(б) постановил демобилизовать Ф. Э. Дзержинского и возвратить его на работу в ВЧК, «обязав отбыть отпуск для лечения»[1290].

В работе особистов, впрочем, имели место и очевидные случаи бездействия и преступной халатности. Диверсия противника на артиллерийской базе военного городка в г. Вязьме, в результате которой были уничтожены находившиеся там военные склады, вызвала разбирательство дела на месте выездной сессией Революционного военного трибунала Республики, что случалось в исключительных случаях. 29 августа 1920 г. РВС Республики объявил в приказе итоги следствия и судебного разбирательства: целый ряд должностных лиц был расстрелян. Первым в списке приговоренных стоял начальник особого отделения[1291], который нес ответственность, конечно, не только за бегство во время пожара, но и за процветание халатности в военном городке Западного фронта.

Не исключено, что следствием именно данного инцидента стало командирование в сентябре 1920 г. особоуполномоченным Особого отдела ВЧК на Западный и Юго-Западный фронты «для ознакомления с деятельностью особых отделов фронтов и их органов» Артура Артузова. В мандате сказано: «При обнаружении каких-либо злоупотреблений со стороны должностных лиц т. Артузов имеет право немедленного ареста и предания суду виновных с немедленным доведением об этом до сведения начальников особых отделов фронтов и Особого отдела ВЧК. Тов. Артузову предоставляется право свободного посещения всех мест заключения, допроса арестованных, пересмотра дел и перечисления по своему усмотрению за собой всех дел и арестованных лиц, не исключая лиц, о которых уже вынесены приговоры и исполнение каковых т. Артузов имеет право приостанавливать. Тов. Артузову предоставляется право внеочередного пользования всеми средствами сообщения, а также разговоров по прямому проводу и отправки телеграмм военных вне очереди без печати за счет Особого отдела ВЧК. Для успешного выполнения данных т. Артузову поручений все гражданские, военные и железнодорожные учреждения, а также губЧК и РТЧК обязаны оказывать т. Артузову немедленное содействие»[1292].

Польша продолжала вести «активную» деятельность и после выигранной ею советско-польской войны. Любопытен случай с арестом агентами Особого отдела 16-й армии двух католических священников Могилевской римско-католической кафедральной церкви в ночь на 3 января 1921 г. 250 прихожан по этому поводу апеллировали к «Великому вождю социалистической респулики» Ленину: их «хлопоты в местных учреждениях» оказались тщетны: в особый отдел прихожан не пустили, а другие государственные учреждения «подобными делами» не занимались[1293]. Вероятно, объяснение можно найти в записке Дзержинского И. К. Ксенофонтову от 1 июля 1920 г.: «Ксендзы в деле организации шпионажа и заговоров играют крупную роль». Получение агентурных сведений Дзержинский предлагал добывать путем направления сотрудниц особых отделов на исповедь к «святым отцам» (те активно «фанатизировали» католиков)[1294]. Естественно, Особый отдел ВЧК проводил фильтрационно-проверочные работы среди возвращавшихся из плена красноармейцев[1295].

В конце мая 1921 г. ВЧК раскрыла и ликвидировала крупную террористическую организацию Бориса Викторовича Савинкова, центр которой — Западный областной комитет савинковского «Народного Союза защиты Родины и свободы» (НСЗРиС) — находился в г. Гомеле. Цель организации — подготовка вооруженного восстания с целью свержения советской власти. Организация была разветвленной, финансировалась Вторым отделом Польского Генштаба и французской военной миссией в Польше; подчинялась Всероссийскому комитету НСЗРС, расположенному в Варшаве. 30 июня помощник председателя Особого отдела А. Х. Артузов направил военкому Штаба РККА С. С. Данилову «Информацию о деятельности раскрытых организаций Б. В. Савинкова» (см.: док. № 3.4.6; Архив ВЧК. С. 599–605). Тот направил в РВС Республики «информацию» со своими комментариями, свидетельствующими о масштабе раскрытой особистами организации. Несмотря на некоторое охлаждение Польского Генштаба к организации Б. В. Савинкова после окончания советско-польской войны, опасность со стороны банд, якобы интернированных, но в действительности направляемых в Советскую Россию с территории Польши, оставалась абсолютно реальной[1296].

Новые функции Особого отдела ВЧК (1920 г.)

Осенью 1919 г. на Особый отдел ВЧК возложили охрану прифронтовой полосы. Постановления ОО об установлении полосы телеграфно сообщались в Полевой штаб, а в ряде случаев печатались в «Известиях ВЦИК». Так, 2 октября 1919 г. в газете объявлялась «для всеобщего сведения и руководства» фронтовая полоса. 4 февраля 1920 г. Полевой штаб получил телефонограмму о ее изменении. Из документа: «Ст. Званка Мурманск, ж. д. — прямая условная линия; Вытегра — Каргополь — ст. Няндома, Северная ж. д. Котлас — Чердынь-река от до Ново-Николаевская — по железной дороге Барнаул прямая условная линия Акмолинск — Оренбург — Уральск — Александров — Гайст. Джанебек — Царес — Царицын — Миллерово — Купянск — по железной дороге; Харьков — Люботин — Полтава — Ромодан — Бахмач — условная прямая линия. Новозыбков — Смоленск — Великие Луки — по ж. д. Дно — условная прямая линия; Луга — по ж. д. Гатчина. Для въезда в пределы объявленной полосы требуется разрешение соответствующего Особого отдела губчека фронта или армии, кроме линии Малая Вишера — Петроград включительно, куда разрешения на въезд не требуется. Всякая попытка проникнуть в пределы указанной полосы без надлежащего разрешения Особого отдела будет караться как за неприятельский шпионаж по законам военного времени»[1297].

Победы в Гражданской войне и переход тысяч белых офицеров на службу в Красную армию прибавили особистам хлопот. 7 августа 1920 г. РВСР приказал провести регистрацию бывших белых офицеров, и это потребовало дополнительных усилий не только от органов военного ведомства, но и от военных контрразведчиков[1298].

10 ноября 1920 г. Ф. Э. Дзержинский должен был выступить на заседании Президиума ВЧК с вопросом «Об организации пограничных особых отделов», но рассмотрение вопроса отложили[1299].

24 ноября 1920 г. постановлением Совета рабочей и крестьянской обороны на Особый отдел ВЧК возлагалась охрана всех границ (напомним, что недавно пограничников вернули в систему органов ФСБ России). Как пишет Ю. Б. Долгополов, «в этих условиях специально создается система особых отделов по охране границы. Это помогает усилить борьбу с контрреволюцией, шпионажем и контрабандой»[1300]. Основное внимание Особый отдел и сформированное в его структуре пограничное отделение сосредоточили на закордонной работе, принятии мер по недопущению проникновения в страну разведчиков и диверсантов противника, борьбе с контрабандой. Охрана государственных границ органами государственной безопасности на практике начала налаживаться в Советской России лишь с января — февраля 1921 г.

15 января 1921 г. на Совещании по пограничным войскам, в котором приняли участие руководящие работники ВЧК и военного ведомства, а также комиссар финляндской границы, было принято следующее постановление: «1. Определить для охраны границ общее число войск в 100 тыс. человек, в том числе до 1/6 конницы; 2. Определение точного числа этих войск и какие части в этот счет передаются, возложить на РВС Запфронта, Кавфронта, Туркфронта, Комвойск на Украине, помглавкома по Сибири и командующих войсками Петроградского и Беломорского округов совместно с соответствующими особыми отделами. Эти решения утверждаются РВСР совместно с ВЧК. Фронты и округа свои соображения представляют в 2-недельный срок; 3. Полевому штабу совместно с Особым отделом ВЧК выработать инструкцию, определяющую принципы охраны границ и расчетов пограничных военных сил; 4. Организация связи в пограничной полосе в общем возлагается на военное ведомство; 5. Между пограничными войсками и военным ведомством должна быть установлена тесная органическая связь; 6. В состав пограничных войск должно быть включено необходимое число морских и речных судов с командами. Количество судов определить совещанию из Полевого штаба, Коморси и Особого отдела ВЧК»[1301].

О ходе создания Пограничных войск дают представления документы Петроградского ВО[1302]. По словам командующего войсками округа Д. Н. Аврова (участника совещания), «1) Особый отдел по охране Северных границ всю находящуюся в его ведении территорию разделяет на 3 района и районных на 12 участков, выставляющие в узлах путей, ведущих в глубь нашей территории, посты и заставы. По расчетам Особого отдела, для охраны границ потребуется 2900 человек и батальон связи. Сверх того, для поддержания связи между постами, выставляемыми на побережье, потребуется 30 моторных лодок и для охраны территориальных вод Республики и прикрытия морского пути в Кольскую губу, а также для глубоких морских разведок требуется 2 тральщика с годовым запасом угля 3000 тонн. Относительно какого-либо организационного соединения войсковых частей, охраняющих границу, Особый отдел пожеланий не высказывает; 2) Особый отдел по охране Финграниц Республики считает нужным для охраны иметь в своем распоряжении минимум 2 пехотные бригады и 10 эскадронов конницы (содержимых по штатам, объявленным в приказе ПВО № 592). Части эти выделяют из себя людей, в виде целых батальонов и рот, а в коннице взводов, для обслуживания особотделений и особпунктов. Все расположенные по границе войска должны быть объединены под общим командованием и управлением одного штаба; 3) Особый отдел по охране Эстоно-Латвийской границы находит необходимым иметь для охраны границы 5 полков пехоты, по числу 5 участков, на которых распределяется подведомственный ему район, один полк в качестве резерва и один кавалерийский полк 3-дивизионного состава, предназначенный для поверки и несения службы пограничными постами и на случай быстрой переброски боевой силы… Для удобства управления пехотные полки соединить в 2 бригады, под общим управлением Штаба командующего войсками охраны, по штату стрелковой дивизии…» Подытожив требования особистов, командующий Петроградского ВО вывел следующие цифры:

Вместе с тем Авров проделал собственные расчеты, основанные на следующих соображениях: «1) Охране подлежат лишь направления, наиболее опасные в смысле проникновения всех видов контрабанды. Это положение позволяет значительно сократить число поджогов, особенно в Мурманском районе; 2) Охрану берегов [Северного] Ледовитого океана и Белого моря возложить на дозорные суда, тем более что на громадном протяжении всего побережья почти нет никаких путей сообщения материка с берегом и единственный путь, связывающий прибрежные становища — морской; 3) К охране берегов Ладожского озера и Финского залива, как более доступных для проникновения контрабанды, чем берега [Северного] Ледовитого океана и Белого моря, следует привлечь, кроме дозорных судов, еще и сухопутные войска, но в самом необходимым количестве; 4) Конницу, представляющую большую ценность, давать лишь в самом ограниченном и необходимом количестве, главным образом для связи и быстрой переброски в нужный пункт; поэтому конные части должны быть сосредоточены при штабах участков и районов, а не распылены по постам»[1303].

Наконец, не позднее 30 ноября 1920 г. Ф. Э. Дзержинский предложил Особому отделу… «почистить аппарат Коминтерна»[1304].

Особый отдел ВЧК в 1920 — начале 1921 г.

Как установил О. И. Капчинский, результатом советско-польской войны стало, в том числе, «увеличение в центральном аппарате ВЧК числа этнических поляков, прибывших с Западного фронта как с чекистской, так и с военной и партийной работы. Как правило, они становились сотрудниками подразделений, занимавшихся разведывательной и контрразведывательной деятельностью. Кроме того, на службу в ВЧК был принят ряд польских офицеров-перебежчиков из армии Пилсудского. Так, поручик разведотдела Генштаба Польской армии И. И. Добржинский, социалист по убеждениям, являвшийся резидентом в Москве, был в июне 1920 г. арестован ВЧК. После вербовки его Дзержинским в августе 1920 г. он был освобожден и направлен в Петроград, где ему, в свою очередь, удалось перевербовать другого резидента, В. С. Стецкевича. С 1 января 1921 г. под псевдонимом Сосновский Добржинский стал работать в Особом отделе ВЧК, сначала в качестве сотрудника для поручений, затем — уполномоченного по важнейшим делам. Также в Особом отделе стал работать В. С. Стецкевич (под фамилией Кияковский) и еще ряд поляков, завербованных Добржинским»[1305]. В июне 1920 г. начальник Оперативного отдела Особого отдела В. И. Плятт и заведующий Секретной частью Особого отдела МЧК Н. А. Рославец просили Секретариат ЦК РКП(б) дать списки всех национальных коммунистических групп с указанием их бюро. В результате Особый отдел стал, наряду с Информационным, наиболее «интернациональным» подразделением ВЧК (оба отдела занимались зарубежной разведывательной и контрразведывательной деятельностью. Национальный состав партийной ячейки ОО: из 77 чел. русские — 30 чел. (38,5 %), латыши — 13 чел. (16,7 %), евреи — 12 чел. (15,4 %), литовцы — 4 чел. (5,1 %), немцы — 2 чел. (2,6 %), представители других народностей — 2 чел. (2,6 %), не установлено — 13 чел. (16,8 %). О. И. Капчинский объясняет высокий процент поляков, а также литовцев и евреев — выходцев из Польши — двумя факторами: 1) во внешней контрразведке 1920-х гг. польское направление было главным; 2) евреи широко участвовали в коммунистическом движении, и было много политэмигрантов, преимущественно из стран Восточной Европы; 3) латыши знали немецкий язык, а немецкое направление внешней контрразведки 1920-х гг. было крайне важным[1306]. Если мы сравним данные о национальном составе ОО ВЧК и места рождения и службы сотрудников Разведывательного управления Штаба РККА в 1922 г. (Раздел II, глава 3), то увидим значительное сходство общих тенденций в кадрах двух советских спецслужб.

Осенью 1920 г. участились случаи ходатайств коммунистов — сотрудников губЧК и особых отделов, уроженцев «государств, заключивших мир с Советской Россией, о выезде их на родину. Дзержинский лично решил вопрос — отпускать разрешалось только по требованию компартии той страны, уроженцем которой являлись чекисты и особисты. Все ходатайства следовало «направлять в ВЧК для запросов ЦК соответствующей национальной коммунистической партии» для решения вопроса в каждом отдельном случае. Ходатаев до получения решения предписывалось «незаметно устранить от активных дел»[1307].

1 декабря 1920 г. приказом ВЧК № 149 Управления делами, существовавшие в составе Особого и Транспортного отделов, были выделены в Управление делами ВЧК; Административные отделы Особого и Транспортного отделов были слиты в единое для всего аппарата ВЧК Административно-организационное управление (АОУ)[1308]. При этом, как установили А. И. Кокурин и Н. В. Петров, «функции по организации внутренней жизни аппарата ВЧК и кадров между УД и АОУ распределялись следующим образом. Управление делами ведало: распределением и направлением по управлениям и отделам поступающей в ВЧК переписки, рассылкой исходящей корреспонденции, личным составом ВЧК и его снабжением, всеми видами внешней и внутренней связи ВЧК, хозяйственным снабжением центральных учреждений ВЧК, внутренней тюрьмой и охраной зданий. В УД были следующие отделы и подразделения: общий, личного состава, комендатуры, учетно-регистрационный, внутренняя тюрьма, снабжения вещественным довольствием сотрудников, службы связи, санитарный, хозяйственный, казначейский, типография, заведование домами ВЧК, инженерная рота, казначейская часть»[1309].

Реорганизация встретила противодействие особистов. 25 декабря 1920 г. Дзержинский информировал И. П. Павлуновского: «Сейчас идет объединение ВЧК и Ос[обого] от[дела], хотя несколько болезненно, но думаю, что преодолеем; различие методов и построения вызвали разную психологию в товарищах и патриотизм к учреждению, отсюда трения»[1310].

К концу 1920 г. у руководства ВЧК родилась идея организации специального органа для работы на Востоке. 31 декабря Дзержинский на заседании Политбюро предложил «учредить при Особом отделе ВЧК специальный подотдел по борьбе с контрреволюцией на Востоке и поставить во главе его Вадима Лукашева (партийца, находившегося на работе в Киргизском крае — современном Казахстане). ПБ отказало, предложив Дзержинскому, «не создавая особого подотдела и вообще руководимого из Москвы специального аппарата по борьбе с контрреволюционным движением среди мусульман, ограничиться сосредоточением в Особом отделе всех сведений, собираемых ЧК в населенных мусульманами губерниях, и дачей этим губчека общих руководящих указаний». Лукашева отправили на партийную и советскую работу в Петроград, подсластив пилюлю небольшим отпуском[1311].

В 1920 г. утвердили Инструкцию по регистрации документов общей канцелярии Особого отдела ВЧК, которой запрещалось в заголовках оконченных дел употреблять такие, как «разная переписка», «общая переписка» и иные, не раскрывающие содержания документальных материалов[1312]. Впоследствии это позволило особистам (а теперь и ведомственным историкам) находить необходимые сведения оперативно. Как пишет исследователь В. К. Виноградов, «в 1921 г. типографией при ВЧК изданы 3 сборника приказов, как указано, за 1917–1918–1919 гг. и отдельно — за первую половину и вторую половину 1920 г., и к ним 3 предметных и алфавитных указателя. Ко всему 1920 г. был подготовлен отдельный указатель приказов и распоряжений по Особому отделу ВЧК, что, скорее всего, объяснялось особым положением подразделения военной контрразведки в данное время и удобством пользования его разделами по конкретным направлениям оперативно-разыскной деятельности. По существу это подборки нормативных документов»[1313]. Кроме того, в составе Регистрационного отделения создали фотолабораторию[1314].

Еще в июне 1920 г. М. Я. Лацис настаивал на включении Особого отдела в структуру Секретно-оперативного отдела ВЧК[1315]. Принятие предложения означало окончательное слияние Особого отдела с аппаратом ВЧК. 10 ноября на заседании Коллегии ВЧК Генрих Ягода доложил вопрос «3. О слиянии параллельных отделов ВЧК и ОО ВЧК: а) Секретно-оперативного отдела ВЧК с Оперативным отделом ОО ВЧК (доклад Ягоды); б) Административных отделов Управления делами». Вердикт: «Объединить Административные отделы и Управления делами; слияние Секретно-оперативного отдела ВЧК и Оперативного отдела ОО ВЧК временно не производить. Образовать комиссию для детального обсуждения указанного проекта на предмет изыскания способов постепенного слияния указанных органов. Данной же комиссии поручить слить те отделения особых отделов, которые могут быть слиты немедленно». Комиссии поручалось также обсуждение всех оперативных вопросов, связанных с обоими отделами». Состав комиссии: заместитель председателя ОО В. Р. Менжинский, заведующий Секретно-оперативным отделом Т. П. Самсонов, заместитель председателя ОО А. Х. Артузов[1316]. Через 2 месяца вопрос был решен.

14 января 1921 г. состоялась последняя реорганизация центрального аппарата военной контрразведки — Секретно-оперативный отдел выделен в самостоятельное управление, в составе которого отныне находился Особый отдел ВЧК.

Как установили А. И. Кокурин и Н. В. Петров, штат и расстановка кадров Секретно-оперативного управления (СОУ) выглядели в январе 1921 г. следующим образом:

Председатель СОУ (он же начальник ОО) (В. Р. Менжинский)

1) Оперативный отдел (начальник — Б. М. Футорян, помощник начальника Н. Н. Алексеев):

— Комиссар для особых поручений (Дмитриев),

— Сотрудник для особых поручений (М. И. Зайцев),

— Секретариат (секретарь С. Б. Иоффе),

— Оперативное отделение (Гольдсгейм),

— Техническое отделение (вакансия),

— Активная часть Оперода (Грикман),

— Отделение обработки материалов (Шкляр),

— Бюро обработки (Собин-Злобин),

— Бюро печати (В. Г. Вешнев),

— Регистрационно-статистическое отделение (Я. П. Роцен),

— Справочное бюро (вакансия),

— Бюро розыска (врид Ежова),

— Бюро статистики (Смиттен),

— Архив (Хржонц).

2) Особый отдел (В. Р. Менжинский, заместитель начальника — Г. Г. Ягода, помощник начальника — А. Х. Артузов):

Сотрудники для поручений (В. С. Кияковский, И. И. Сосновский, К. Ф. Роллер).

— 13-е спецотделение (нумерация отделений начиналась с 13-го; контрразведывательная работа против Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и Румынии) (Эйдукевич).

— 14-е спецотделение (контрразведывательная работа против стран Востока) (Калужский).

— 15-е спецотделение (контрразведывательная работа против стран «Большой Антанты») (Щепкин).

— 16-е спецотделение (контрразведывательная работа в Красной армии) (Я. С. Агранов).

— 17-е спецотделение (контрразведывательная работа против «офицеров») (врид Калинин).

3) Секретный отдел (Т. П. Самсонов, заместитель начальника И. З. Сурта):

Сотрудники для поручений (Рутковский, Орлов, Малахов, Лукин, Мавричев),

Секретарь СО (С. Б. Иоффе),

1-е отделение (работа против анархистов) (М. В. Бреннер), 2-е отделение (работа против меньшевиков) (А. Ю. Рамишевский), 3-е отделение (работа против правых эсеров) (Кожевников), 4-е отделение (работа против правых партий) (Я. М. Генкин), 5-е отделение (работа против левых эсеров) (У. И. Пюкинен), 6-е отделение (работа против духовенства) (П. Л. Валейчик), 7-е отделение (работа против разных партий) (И. А. Шпицберг), 8-е отделение (осведомительское) (вакансия), 9-е отделение (работа против еврейских «противосоветских партий») (Л. И. Юргенс)[1317].

На места были отправлены специальные разъяснения: «Работа ОО не уничтожается, а изменяется только организационно»[1318].

Таким образом, в конце 1920 г. Особый отдел был разбит на 5 спецотделений уже не по методам работы (следствие, агентура и т. д.), а по направлениям работы — внешней и военной контрразведки. В Особом отделе остались лишь подразделения, отвечающие за направления работы. При этом все они, за исключением спецотделения по Красной армии, испытывали кадровый голод. К примеру, в 14-м (восточном) отделении в наличии были лишь начальник отделения М. М. Великовский и один из восьми полагавшихся сотрудников для поручений» (всего по штату полагалось 16 сотрудников). Для работы по внешней контрразведке кадров было явно недостаточно, притом что война с Польшей и взаимоотношения с приграничными государствами — странами Прибалтики и Финляндией — остро ставили вопрос обеспечения руководства страны информацией о состоянии дел в других странах[1319].

25 февраля 1921 г. Дзержинский просил В. Р. Менжинского дать циркулярное разъяснение всем особым отделам, что они «не имеют права заводить агентурные дела против чекистов без согласия председателя ЧК, а равно и против более или менее ответственных коммунистов без согласия парткома. В случае, если возникают серьезные подозрения, о которых по местным условиям нельзя доложить предчека и парткому, дело препровождать в Центр для дальнейшего направления». И вообще — предписать особым отделам сосредоточиться на ведении военной контрразведки, не отвлекаясь на другие вопросы[1320].

По подсчетам О. И. Капчинского, в начале марта 1921 г. численность сотрудников Особого отдела составила по штату 133 человека, по списку 76 (из них руководящих работников и специалистов 76 и 57 соответственно)[1321].

По состоянию на 12 февраля 1921 г. общая численность сотрудников особых органов (без учета личного состава ОО губернских ЧК) составляла 9 745 человек. Основываясь на сведениях от 29 особых органов, А. А. Зданович установил, что:

1. Общее число членов РКП(б) — 4449 (45,7 %). Из них с дореволюционным стажем 575 сотрудников (12,9 %), большинство (66,5 %, или 2959 чел.) вступили в партию в годы Гражданской войны. Кроме того, имелось 593 кандидата в члены РКП(б) (13,3 %) и 118 комсомольцев (2,6 %).

2. Из общего числа сотрудников 404 особиста пришли на работу в ВЧК в 1918 г., 1236 (27,7 %) — в 1919 г., при этом подавляющее большинство сотрудников (77,7 %, или 7576 чел.) имели чекистский стаж 1–2 года. Как видим, только 9 % коммунистов-особистов «досталось» ВЧК от Отдела военного контроля Регистрационного управления Полевого штаба РВСР.

3. По образовательному уровню: высшее образование — 174 (1,9 %); среднее 2262 (24,5 %), начальное — 6104 (66,2 %), домашнее — 564 (6,1 %); неграмотных насчитывалось 112 человек (1,2 %).

По оценке А. А. Здановича, показатели выше, чем у сотрудников губернских чрезвычайных комиссий[1322].

Решение Политбюро и Оргбюро 1919 г. о направлении на работу в военную контрразведку лучших коммунистов, по крайней мере, в центре и на фронте, как кажется, были выполнены. В отдаленных уголках имели место исключения. 23 апреля 1921 г. Дзержинский получил заявление коммунистов-сотрудников Кушкинского отделения Особого отдела Туркестанского фронта в большевистский ЦК от 18 марта о «неправильных расстрелах коммунистов, находящихся на службе в особых отделах и чека, которые в последнее время участились в Туркреспублике». Особисты писали, что расстрелы чекистов вместо оздоровления аппарата приводят лишь к разложению сотрудников. Более того, «коммунист, попадая в карательный орган, перестает быть человеком, а превращается в автомат, который приводится в движение механически…». Вследствие «однообразной, черствой, механической работы, которая только [и] заключается в искании преступников и в [их] уничтожении, то они постепенно против своей воли становятся индивидами, живущими обособленной жизнью. В них развиваются… высокомерие, честолюбие, жестокость, черствый эгоизм и т. д., и они постепенно, для себя незаметно, откалываются от нашей партийной семьи, образовывая свою, особенную касту, которая страшно напоминает касту прежних жандармов. Партийные организации на них смотрят как на бывшую охранку, с боязнью и презрением. Это вполне естественно при современной постановке работы, а также структуре карательных органов, которые абсолютно не имеют живой, так необходимой связи с парторганизациями»[1323]. Авторы послания предлагали применять расстрелы для буржуазии, а для своих, пролетарских и крестьянских кадров, в качестве меры воздействия — «товарищеское исправление». Кроме того, предлагалось «почаще производить смену коммунистов, находящихся в пролетарских карательных органах» (тогда, по мнению особистов, коммунисты, проработавшие в ЧК, научатся уважать чекистов «как действительных мучеников революции), уделять больше внимания их работе и наладить материальное положение чекистов и в частности особистов[1324]. Дзержинский предложил Центральному комитету РКП(б) послать известному чекисту Якову Христиановичу Петерсу обращение особистов «для ознакомления и принятия мер, если действительно расстрелы чекистов слишком широко и необдуманно применяются. На такое письмо следует откликнуться — производят впечатление письма людей с наболевшей душой. Нельзя, в самом деле, всегда всех провинившихся так наказывать… И если много преступлений, надо на них смотреть как на жандармов — это значит, они все погибнут. Тут надо врачевать ЧК не расстрелами, а, действительно, более частой сменой, обновлением состава, сближением с партией и заинтересованием самой партии. Если товарищи смотрят на них как на жандармов — это смерть ЧК. С этим надо бороться внутри самой партии и посылать в ЧК не «жандармов», а товарищей, которых партия на каждом шагу поддержит и окажет партийное доверие»[1325]. Петерс в это время был полномочным представителем ВЧК и членом Туркестанского бюро ЦК РКП(б)[1326]. Поручение формально было логичным. Правда, бороться с незаконными расстрелами должен был Кошмар революционной Москвы, как прозвал Петерса познакомившийся с ним в заключении у большевиков генерал А. А. Брусилов…

В 1921 г. высшее военное руководство продолжало отстаивать идею о необходимости сохранения армии в полнейшей неприкосновенности. 1 января совещание Реввоенсовета Республики с членами и командующими Реввоенсоветов фронтов и армий, заслушав доклад начальника Полевого штаба Павла Лебедева о реорганизации армии, признало «безусловно необходимым организовать борьбу с теми тенденциями», которые наблюдались «в смысле ослабления роли и значения Красной армии»[1327]. Если в РСФСР взгляды на вопрос о численности и составе армии расходились, то в отношении армии на Украине все было предельно ясно. 19 марта 1921 г., заслушав доклад М. В. Фрунзе «Об организации вооруженных сил на Украине», РВСР постановил: «Так как в ближайший период украинский военный аппарат имеет по-прежнему своей основной задачей содействие общеправительственному аппарату на Украине в деле установления прочного государственного режима и полную ликвидацию бандитской и всякой иной анархии на Украине — существование не только политического, но и объединенного военно-политического аппарата (в тех или других пределах) имеет за себя веские основания, почему упразднение в ближайший период объединенного военно-политического аппарата на Украине до установления твердого режима представляется невозможным»[1328]. Наконец, 21 сентября РВСР под председательством Троцкого срочно передал телефонограммой в Политбюро ЦК предложение: вследствие польского ультиматума и «необходимости держать армию наготове, что совершенно несовместимо с демобилизацией, реорганизацией и вызываемыми этим демобилизационными настроениями» — приостановить «действие всех постановлений и приказов об увольнении в бессрочные отпуска, расформировании частей и учреждений до уяснения создавшегося положения». СТО согласился с аргументами высшего военного органа Советской России[1329]. Работы у Особого отдела меньше не становилось.

В результате январской реорганизации 1921 г. начался новый период истории советской военной контрразведки.

Документ № 3.4.1

Приказ РВСР с объявлением постановления Совета рабочей и крестьянской обороны о системе особых отделов

№ 855

18 мая 1919 г.[1330]

При сем объявляется для руководства Постановление Совета Рабоче-Крестьянской Обороны в развитие «Положения об Особых отделах при ВЧК» (приказ Революционного военного совета Республики № 439 — 1919 года).

Подписал: Заместитель председателя Революционного военного совета Республики Э. Склянский.

(По Управлению делами РВСР.)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ Совета Рабоче-Крестьянской Обороны

В развитие «Положения об Особых отделах при ВЧК» и в дополнение его Совет Рабоче-Крестьянской Обороны постановил:

1) Особый Отдел фронта или армии непосредственно подчиняется одному из членов соответственного Реввоенсовета по назначению последнего.

Примечание. Указанное назначение сообщается Особому отделу ВЧК и Реввоенсовету Республики на утверждение.

2) Особому Отделу ВЧК принадлежит общее руководство работой общих отделов фронтов и армий и контроль над деятельностью их.

3) Настоящее постановление ввести в действие по телеграфу.

Москва, Кремль, 13 мая 1919 г. Секретарь Л. Фотиева

РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 52. Л. 386. Типографский экз.

Документ № 3.4.2

Сводка телеграмм Л. Д. Троцкого, направленных Э. М. Склянскому для доклада Центральному комитету РКП(б), — о мерах по борьбе с дезертирством, о положении органов военной контрразведки на Южном фронте, по кадровым вопросам

26 июня 1919 г.

По прямому проводу Склянскому для ЦК

1. В связи с распоряжениями об извлечении дезертиров в губерниях Орловской, Тульской, Рязанской, Тамбовской, Воронежской и Курской, т. е. в прифронтовой полосе, необходимо особенно сосредоточить политработу в этих губерниях, соединенную с работой карательных команд. Предлагаю созвать совещание представителей Центрокомдезертир, ВЧК, Политбюро при участии товарища Серебрякова и тех ответственных работников, которые будут отправлены в названные губернии. Опыт Рязанской губернии, крайне отсталой, показывает возможность достижения хороших результатов при разумной комбинации репрессий и агитации. Кроме того, необходима согласованность действий в соседних губерниях, иначе дезертиры перегоняются из Тамбовской в Саратовскую. Дезертиров означенных губерний отправить в распоряжение Южфронта, товарищей, направленных в эти губернии, поставить в распоряжение Реввоенсовета Южфронта, который обязуется оказывать содействие отрядами и проч.

2. Особые отделы губернских ЧК прифронтовой полосы Южфронта впредь до решения вопроса о подчинении ЧК подчиняются в смысле выполнения заданий Особому отделу Южфронта. № 2098.

3. Склянскому. По всем этим вопросам ожидается срочное решение и, главное, немедленный выезд на место назначения назначенных ЦК лиц. Ожидается немедленный ответ по поводу [К.С.] Еремеева. № 2099.

4. Склянскому для Окулова. С удивлением узнал, что вы до сих пор не прибыли на место назначения в Реввоенсов[ет] Южфронта, хотя отпуск истек. Сообщите, в каком положении находится дело по поводу Линдова, кому поручено и какие результаты. Предлагаю весь материал передать товарищу Леграну для срочного расследования ввиду его огромной важности. № 2101.

26 июня.

Предреввоенсовета Троцкий

Верно: завделопроизводством Упр[авления] дел[ами] ПРЕД РВС СССР [подпись]

(Из дела «исходящие бумаги» с № 1501 по № 2500 за 1919 г.).

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 61. Л. 3. Заверенная машинописная копия.

Документ № 3.4.3

Доклад помощника инспектора пехоты Южного фронта С. А. Баландина Л. Д. Троцкому о деятельности особого отдела фронта

№ 819, гор. Козлов 7 августа 1919 г.

Председателю Реввоенсовета Республики тов. Троцкому; копии — начальнику Политического управления Реввоенсовета Республики т. Смилге и [в] Центральный комитет Российской коммунистической партии (большевиков)

ДОКЛАД

6 сего августа по ордеру Особого отдела Южного фронта за № 3 — на право обыска моей квартиры и ареста меня — был произведен обыск в занимаемой мною комнате, в которой искали якобы несданное мною казенное имущество и под видом этого, главным образом, искали какую-то мою личную переписку.

Так как занимаемая мною комната 5 шагов поперек и 8 шагов длины и помещаюсь я в ней с женой, естественно, что никакое казенное имущество храниться [в ней] не могло, что же касается переписки, то личной таковой, конечно, тоже не оказалось.

7 августа заведывающий Особым отделом Южфронта т. Хинценбергс[1331] на мой вопрос, на основании каких данных произведен у меня обыск, сообщил, что по распоряжению Управдела Реввоенсовета Южфронта[1332].

Непосредственный мой начальник (инспектор пехоты Южного фронта, без ведома которого, согласно приказа Реввоенсовета Республики, не мог быть произведен обыск, а тем более намечавшийся арест) сказал, что ему ничего не известно и [он] не знает, чем это вызвано[1333].

Факт подобного насилия над личностью в Советской Республике категорически требует привлечения к ответственности виновных, и я прошу назначить следствие о[бо] всем [происшедшем], считаю необходимым осветить же следующее подробнее.

По приезде из 11-й отдельной армии на Южный фронт Реввоенсоветом последнего я был командирован в район 9-й армии — в Балашов.

В тот момент положение 9-й армии — в частности Балашовского района — было критическое (См. приложение № 1[1334]), в это тяжелое время я был назначен членом Реввоенсовета 9-й армии, в качестве какового и состоял вплоть до 25 июля [1919 г.].

Потом по телеграмме Реввоенсовета Южфронта я отозван был в распоряжение последнего, несмотря на то что в это время от Реввоенсовета 9-й армии т. Анисимов телеграфировал Реввоенсовету Южфронта о незаконности моего отзыва из 9-й армии в момент налаживания всего армейского аппарата, а главным образом, формирования запасных частей, которое велось под моим наблюдением, и на что был получен ответ т. Анисимовым, чтобы меня не задерживали, ибо предполагается фронтовое формирование. По приезде в Реввоенсовет Южфронта последний, освободив меня от должности члена Реввоенсовета 9-й армии, назначил в распоряжение инспектора пехоты Южфронта, не давши мне фактически объяснений, говоря, что должны быть фронтовые формирования, на что главным образом в настоящее время обращается внимание, а инспектор пехоты назначил меня наблюдающим за формированием запасного батальона Южфронта в Козлове, в котором уже имелся комсостав и 2 политических комиссара, а батальон мог всего принять до 5 тысяч пополнения — естественно, что никакой работы в батальоне с моей стороны не требовалось.

О изложенном во второй части сего доклада 23 июля при личной встрече с Вами я докладывал, причем указывал на ненормальность подобного ко мне отношения и просил указать мне, какие проступки или ошибки были с моей стороны, если меня — старого работника, на Южном фронте занимавшего самые ответственные должности, — оставляют без[о] всякой определенной работы; это могло быть только в том случае, если мне было бы выражено недоверие, но Вы заверяли меня в обратном.

30 июля инспектор пехоты Южфронта т. Перчихин выдал мне мандат его помощника по строевому делу.

Я полагал, что после этого мне представилась возможность работать, но тут получил указание, что я остаюсь наблюдающим за фор мированием запасного батальона и что должность поминспектора мне предоставлена лишь потому, чтобы знать, из какого оклада мне платить жалованье. Конечно, подобное объяснение меня совершенно не удовлетворило, как и каждого честного рядового работника, который не служит за деньги.

В такой нелепой для меня и не приносящей никакой пользы делу обстановке я пробыл 2 недели, и в результате ничем не оправданный, грубый, оскорбительный обыск, который абсолютно до выяснения истинного положения не даст мне возможности вести где бы то ни было и какую бы то ни было работу. Это, конечно, говорит не мещанское самолюбие, и лично я бы не обратил внимания, ибо всякое может быть недоразумение, но поскольку это недоразумение не выяснено, это вредно отразится на работе многих товарищей, ибо меня, как старого работника на Южфронте, знают все ответственные политработники и военспецы, из коих немало мною назначенных, мною инструктировались в дальнейшей работе, и теперь необъяснимое отношение ко мне на Южфронте (которое, безусловно, все видят) может многих товарищей, руководящихся в своей работе моими указаниями, ввести в заблуждение, и доверчивое отношение к руководящим лицам подорвано.

О сделанном распоряжении по докладу прошу меня уведомить.

Приложение: Записка по прямому проводу Реввоенсовету Южфронта от 23/6 № 031. С. Баландин Резолюция Л. Д. Троцкого: «Назначить в Реввоенсов[ет] Образ[цового] воен[ного] [неразборчиво]»[1335].

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 21. Л. 167 с об. — 168. Подлинник — машинописный текст с автографом.

Документ № 3.4.4

Из приказа РВСР с объявлением постановления Революционного военного трибунала Республики

29 августа 1920 г.

В начале первого часа ночи [7 августа] в сарае № 33 артбазы, где хранились различные артиллерийские припасы, возник огонь, который, разгораясь, обхватил сарай и благодаря жаркой погоде, благоприятствовавшему ветру, наличию на складах легковоспламеняющихся веществ, непринятию своевременных мер [по] локализации огня, перекинулся на соседние здания и скоро охватил все хранилища, постройки баз военгородка и часть гор. Вязьмы.

Во время пожара должностные лица города, базвоенгородка, железнодорожники, воинские части и караулы проявили полную бездеятельность, позорное забвение долга, трусливое, паническое бегство, самовольное оставление своих постов, и таким образом, не приняли никаких мер ни для борьбы с разбушевавшейся стихией, ни для спасения народного имущества от огня, ни для восстановления порядка среди объятого паникой населения города.

Хотя непосредственных виновников поджога не установлено, но констатирован ряд обстоятельств, облегчавших злоумышленникам выполнение задуманного ими преступного плана и способствовавших распространению пожара на весь базвоенгородок. Эти обстоятельства вытекали из преступного бездействия власти, нераспорядительности начальников и должностных лиц города и недопустимо небрежного несения караульной службы в столь важном для Республики месте, как база Западного фронта.

На базгородок посылались в караул из Вяземского караульного батальона красноармейцы, только что накануне прибывшие в Вязьму, военная подготовка которых к несению караульной службы и надежность их не проверялась, вообще обучение красноармейцев в караульном батальоне было поставлено неудовлетворительно; в базгородке существовали почти в каждой базе караульные команды, которые не были достаточно объединены в единое твердое командование и едиными инструкциями караульной службы в базвоенгородке. Красноармейцы из карбата посылались в караул в базгородок без винтовок, которые получали в караульном помещении артбазы, где имелись винтовки разной системы (австрийские), нежели в карбате, о чем не знали некоторые комроты и даже комкарбата, в результате чего получалось то, что часовые не всегда умели обращаться достаточно хорошо с имевшейся у них на посту винтовкой. Недостаточно неуклонно и твердо проводилась военная дисциплина в частях и среди служащих, в результате чего получилось то, что в момент пожара все караульные и служащие базвоенгородка разбежались. Все такого рода явления в данный момент наивысшего напряжения всех сил Советской России, которая находится на положении военного лагеря, являются явно преступными, и каждый начальник части и учреждения несет персональную ответственность и за порядки, существующие в его части и учреждении, и за вверенных и подчиненных ему людей и имущества.

По делу было привлечено 136 обвиняемых. […]

Революционный военный трибунал Республики в судебном заседании 11–14 августа, рассмотрев это дело, приговорил — начальника Особого отделения Васильева, к[оманди]ра роты Войлошникова, дежурного на станции Вязьма Халдеева, за позорное, малодушное бегство за город во время пожара, дежурного по караулам Соловьева — за недостаточную бдительность охраны базвоенгородка, следствием чего явилась возможность поджога его злоумышленниками, и непринятие никаких мер к установлению связи с отдельными караулами, в целях использования этих людей для ликвидации пожара, командира роты Беляева — за небрежную подготовку и проверку надежности посылаемых красноармейцев в караул, особенно в артбазу, вследствие чего создалась возможность поджога, и за неисполнение приказания начальника гарнизона об отправлении на склад взрывчатых веществ, вверенных ему людей для защиты складов со стороны артбазы пожара; караульных начальников и разводящих… — за самовольное оставление своих караулов, снятие часовых с постов и непринятие никаких мер к ликвидации пожара и спасению военного имущества от уничтожения, красноармейца батальона Захарова — расстрелять. […] Приговор о расстреле приведен в исполнение.

В последние дни напряженной борьбы Советской России с панской Польшей коварный шляхтич, неся в открытой борьбе поражения (в это время Красная армия наступала. — С. В.), старается всеми средствами ослаблять нашу военную мощь, внося смуту и разложение в ряды Красной армии, поджигая военные склады и лишая тем самым армию необходимого вооружения, обмундирования и снаряжения, — польские шпионы, предатели и проходимцы, опираясь на поддержку русских белогвардейцев и пользуясь нашим разгильдяйством и небрежностью, снова взялись за организацию поджогов и взрывов. […] Но горе всем тем, кто своим действием, небрежностью, попустительством помогает хищникам международного капитализма, дезорганизует тыл и лишает доблестную Красную армию в момент борьбы необходимого снаряжения, обмундирования и продовольствия — беспощадная кара и жестокая расправа ожидает их.

Настоящий приказ объявить для всеобщего сведения и прочесть во всех воинских частях и учреждениях.

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 8. Л. 261–261 об. Заверенная машинописная копия.

Документ № 3.4.5

Из книги С. С. Турло и И. П. Залдата «Шпионаж» — о разведке белых армий и иностранных государств в годы Гражданской войны

1924 г.

Белый шпионаж во время Гражданской войны главным образом начинал свою работу с фронта. Все так называемые «правительства» формировались наскоро. Старое правительство было разнесено, разбито, учреждения все переформировались, перемешались… Как Советскому, так и белому правительствам пришлось на скорую руку сколачивать свои аппараты. Так же на скорую руку они строили свой шпионаж, и систематической организации у них не было. Заведенные в Сов[етской] России связи со штабными служащими и др. прерывались, как только этих людей переводили на службу в другое место.

Редкий шпион имел определенное задание пройти в известный пункт и работать там в известном направлении. Обыкновенно они (шпионы. — С. В.) имели задание пройти фронт в известном пункте, побыть в тылу, посмотреть и вернуться в другом направлении. Высылались ходоки, которые обходили известный участок и возвращались. Деникин выбросил перед наступлением несколько сот шпионов, массу подростков — девочек и мальчиков. Фронт перейти им было легко, т. к. на них никто не обращал внимания. Они были снабжены фиктивными документами, до того скверно сфабрикованными, что ловить их можно было без всякой агентуры. Однажды был пойман мальчик лет четырнадцати, у которого вся подкладка пиджака была исписана химическим карандашом. Часть этих мальчиков была настолько упорна, что от них ничего нельзя было добиться.

Наблюдались случаи, когда шпион, стараясь заслужить доверие, чтобы устроиться в совучреждение, выдавал другого шпиона. Иногда это делалось для устранения конкурента, параллельно с ним работающего. Публика не была идейная, сплоченная. Один шел против всех, все против одного.

Шпионы Антанты усиленно работали на Урале. В Донецком бассейне велась шпионская работа в широких масштабах. Регулярно велась работа во всех промышленных районах, в центрах, в городах, где были расположены штабы фронтов, армий и др. Наряду с этим велся активный шпионаж (разведывательно-подрывная деятельность. — С. В.) Поджигали и взрывали железнодорожные станции, уничтожали водопроводы, портили дороги и пр… Активный шпионаж проводился чаще всего не путем открытых действий, террористических покушений, а посредством технической измены. Кроме того, формировались банды в разных районах на сов[етской] территории или перебрасывались из-за рубежа.

Заграничный шпионаж старается использовать безвольных, неустойчивых людей, даже членов Коммунистической партии. Контрразведка отыскивает среди заграничных подпольных организаций бесхарактерных членов, прибирает их к рукам, а потом снабжает фиктивными бумагами и переправляет в Сов[етскую] Россию под видом укрывающихся от преследования и пр. При приезде эти люди устраиваются, и через них иностранный шпионаж получает сведения. Но провокационная работа ведется и в обратном виде. Посылают шпиона с подложными партийными документами, который проникает в партийную организацию, добывает сведения о заграничных подпольных организациях, затем ухитряется получить заграничную командировку или просто незаконно перейдет границу и провалит там организацию.

Так работал в свое время Деникин и другие белогвардейцы, хотя [они] и не очень хорошо приспособились к этому делу. В этом направлении очень тонко ведут работу поляки и латыши. Они более развиты и опытны в этом отношении, всюду умеют пролезть и пройти. Латыши рекомендуют своим шпионам устраиваться в агитпоездах партийных комитетов, откуда представляется возможным раньше всего узнавать о предстоящих событиях, т. е. мол всякому мероприятию Сов[етской] власти предшествует агитационная кампания. Являлись из-за границы шпионы и, пользуясь старым знакомством с партийными людьми, получали от них рекомендации. Оказывалось, что честные коммунисты ручались за шпионов… Среди 12 апостолов был Иуда. Коммунистов не 12 человек, а сотни тысяч, и не один из них может оказаться предателем и провокатором.

Турло С. С., Залдат И. П. Шпионаж // Антология истории спецслужб. Россия. 1905–1924 / Вступ. ст. А. А. Здановича. М.: Кучково поле, 2007. С. 533–534.

Документ № 3.4.6

Доклад военного комиссара Штаба РККА С. С. Данилова Реввоенсовету Республики с информацией Особого отдела Секретно-оперативного управления ВЧК о деятельности раскрытых организаций Б. В. Савинкова

Не ранее 3 июня 1921 г.

Сов. секретно, лично, с нарочным

Нижеследующее сообщаю для Вашего сведения и возможного руководства по данным Особого отдела ВЧК:

«По всей территории РСФСР органами ВЧК производится ликвидация белогвардейской Савинковской организации «Народного союза защиты родины и свободы» [(НСЗРиС)] с центром управления в Варшаве. Организация эта существует на средства Антанты, главным образом Франции, и пользуется всякой поддержкой со стороны польских военных властей.

Ставит себе целью захват власти на местах и в центре при помощи заранее подготовленных организаций, действующих подпольно, и переброски в требуемый момент организованных частей, находящихся ныне у границ Сов[етской] России. Причем восстание должно происходить одновременно на всей территории, охваченной его организацией. К моменту восстания ударные отряды подтягиваются возможно ближе к жел. — дор. станциям, в условный момент Московская организация арестовывает народных комиссаров, командующих крупными войсковыми соединениями, местные власти захватывают радиотелеграф, телеграфно-телефонную станцию, вокзалы, местные отряды захватывают линии жел[езной] дороги и по этим линиям быстро перебрасываются в Москву ударные отряды, уже заранее сосредоточенные у определенных погрузочных пунктов. Прибытие этих отрядов в Москву и должно закрепить переворот.

Для этой цели НСЗРиС, пользуясь поддержкой Пол[ьского] правительства, создает в Варшаве руководящий орган — главный штаб с Борисом Викторовичем САВИНКОВЫМ и его братом Виктором Викторовичем во главе.

В пограничных местностях русско-польской границы на польской территории создан целый ряд «информационно-организационных пунктов», во главе которых стоят бывшие офицеры старой армии; задачи «пункта» — вести разведку в России, производить налеты и террористические акты против советских работников.

В некоторых лагерях военнопленных в Польше были организованы курсы, в которых более надежные пленные из красноармейцев и бывших офицеров подготовлялись в качестве организаторов.

Практикуется Савинковым также посылка своих людей в наши красноармейские части под видом бывших военнопленных, документы для них берутся у умерших наших красноармейцев или пропавших [без вести]. Провала в этом деле не боятся, т. к. знают, что в России произошли крупные перегруппировки наших частей.

Кроме означенного способа отправки своих агентов Савинковская организация посылает их совершенно нелегально через нейтральную зону, как беженцев и т. п.

В прифронтовой полосе восточных польских границ разбросан целый ряд мелких отрядов и организаций, раньше именовавшихся партизанскими отрядами «Зеленого дуба», после мирного договора с Польшей переименованных в «рабочие дружины» и подчиненных «Командованию рабочих дружин при IV армии польских войск».

Савинков имеет целую фабрику подпольных советских документов. Подпольную работу на территории Сов[етской] России НСЗРиС вел по нашей организационной схеме — разделяя всю территорию на несколько областных комитетов, которые в свою очередь подразделялись на губернские, районные и уездные комитеты, кроме того имелись волостные и деревенские ячейки.

Главным контингентом, заполняющим ряды НСЗРиС, были бывшие офицеры, занимающие иногда ответственные посты в Красной армии и в других военных учреждениях. Бывали даже одиночные случаи участия в организации политработников, из числа намеренно примазавшихся к партии, благодаря этому нередко самые секретные сведения, относящиеся к мобилизации и дислокации частей Кр[асной] армии, попадали к Савинкову. Савинковским агентам дана директива стараться пролезть в Коммунистическую партию.

Пользуясь влияниями[1336] своих людей среди военспецов, савинковские агенты зачислялись на службу в военных учреждениях, стараясь заполнить их своими людьми. Под видом служебных командировок или отпусков красноармейцев посылались по всей России курьеры. Имелись случаи оружия и взрывчатых веществ из наших складов — белогвардейским бандам.

НСЗРиС старался сорганизовать все области губернии, уезды и волости, везде иметь своих людей в советских и военных учреждениях. Пользуясь нынешним продовольственным кризисом, старались возбудить население против Сов[етской] власти при помощи агитации и воззваний, привозимых из-за границы.

Среди красноармейских частей велась также агитация на почве недостатка продовольствия и обмундирований.

Благодаря плохой охране границ неопытными и недостаточно дисциплинированными нашими частями — противнику удавалось проникать (иногда целыми отрядами) в прифронтовую полосу нашей территории для грабежей и пополнения местных банд. Имелись случаи, что руководители банд, бывшие офицеры, по несколько раз переходили нашу границу.

Существующие у нас банды НСЗРиС старался подчинить себе и руководить ими для налетов и отдельных малых выступлений, что не запрещалось ими до момента общего выступления. В результате следует считать вполне установленным, что тактика Савинковской организации заключалась в том, чтобы при помощи отдельных покушений и взрывов навести панику, довести до объявления повсюду «военного положения», и, когда лучшие части курсантов и воинских частей будут сосредоточены в определенных пунктах, согласно плану проведения военного положения, тогда приступить к уничтожению этих частей путем убийства отдельных постов и массового отравления котлов в красноармейских частях (для этой цели привозили из Польши громадные количества циа[нида]). После удачных отравлений лучших частей намеревались при помощи распространения слухов, что якобы ненадежные красноармейские части отравлены Советской властью, — вызвать возмущение и бунт отдельных частей.

По словам арестованных, вооруженное восстание в Западной области предполагалось устроить в июне месяце, воспользовавшись недовольством частей и городского населения на почве отсутствия продовольствия. Работа велась таким образом, что к июню месяцу из дивизии должно было быть извлечено большинство комиссаров и 8 % лучших красноармейцев на курсы комсостава. Этот элемент должен был быть изъят, но на курсы не допущен, а по возможности должен задерживаться в пути, на пересыльных пунктах и т. п., чтобы в момент восстания не представлять из себя боевой силы. Взамен части должны быть укомплектованы ненадежным элементом, балтийскими матросами, тамбовскими дезертирами и пр. Кроме того, из недр штаба Запфронта всплыл в первых числах июня приказ о прекращении отправок на Туркфронт злостных дезертиров и о ликвидации их вместе с прочими сомнительными элементами в наши дивизии.

При ликвидации вышеуказанной организации арестовано много лиц соучастников союза, с мандатами, деньгами, планами, протоколами и др. документами, свидетельствующие о довольно широком распространении Савинковской организации — главным образом, в военных учреждениях и штабах Красной армии, начиная с военкоматов уездных и кончая губернскими и высшими штабами полевых войск».

[К. Х. Данишевский: ] Приведенную информацию дополню указанием, что организация пустила свои корни и развилась кроме района Запфронта тоже в Киевском военном округе. Имеются сведения о попытке утвердиться в Петроградском округе и на Кубани, причем на Кубани в тесной связи с Гнилорыбовым.

По своему замыслу предположенный к осуществлению заговорщиками план настолько запутан и связан с такой массой условностей, что осуществление его неминуемо должно было выплыть наружу еще до момента достижения хотя бы незначительных результатов. Ясно одно: что на эту авантюру могли пойти и пошли из спецов у нас или неисправимые искатели [приключений] или просто беспечные головы.

Активность же организации на западе до сих пор успела сказаться только в налетах небольших частей в прифронтовой полосе, сформированных или услугами Балаховича и др. или Петлюры (север и юг) и выразилась в типичном бандитизме с грабежами, убийством коммунистов и ответственных совработников и в еврейских погромах.

В общем и целом Савинковская организация носит определенный заговорщицки-авантюристический характер. Она может организовать банды, убивать совработников, устраивать взрывы и поджоги. Главная же ее задача с точки зрения финансирующего ее французского капитала при содействии и заинтересованности польского правительства — шпионаж.

По существу она является органом французской контрразведки.

Получение прошу подтвердить.

Приложение: копия «задания для агентов, отправленных Савинковым в РСФСР».

П[одлинный] п[одписал] член РВСР и комиссар Штаба РККА Данилов

РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 202. Л. 101 об. — 103. Отпуск — машинописный текст с автографом делопроизводителя.

Приложение

Задания для агентов, отправляемых Савинковым в РСФСР

1. Дислокация.

2. Артсклады, артбазы (точное местонахождение).

3. Состояние конского состава и количество его.

4. Состояние артиллерии и ее количество.

5. Предполагаемые перегруппировки и перевозки войск.

________________________ ______________________

1. Работающие фабрики и заводы (перечень с указанием производства).

2. В каком положении производство (количество выработанного).

3. Топливо на фабриках и заводах.

________________________ ______________________

1. Состояние транспорта: топливо, состояние паровозов и количество их; состояние подвижного состава, работающие и неработающие; количество поездов в сутки на работающих линиях.

________________________ ______________________

1. Народные восстания в Сибири, на Дону, на Кубани, на Кавказе, в Воронежской губ[ернии], Тамбовской и Приволжской губерниях.

________________________ ______________________

Состояние Туркестана и войска, расположенные там. Все, что возможно узнать о работе большевиков в Индии.

Верно: Секретарь

Послано по адресам: 1) Начполитотдел Балтфлота Наумову; 2) Реввоенсовет Сибири Смирнову; 3) Члену РВС Турфронта т. Шарапову; 4) Командвойск Сев[еро]-Кавк[азского] ВО т. Ворошилову; 5) Командвойск Украины Фрунзе; 6) Начполитотдел Черноазморей т. Рудный; 7) Начполитотдел Севбалтфлота т. Батис; 8) Киевский военный округ т. Затонскому; 9) Орловский военный округ т. [Скудре]; 10) Командвойск Петроградского ВО т. Егорову; 11) Командвойск Московск[ого] ВО т. Муралову; 12) Начполитотдел Каспфлота т. Лесному; 13) Командвойск Приуральского ВО Мрачковскому; 14) Заволжский ВО т. Краевскому; 15) Командвойск Приволжского ВО Оськину; 16) Командвойск Харьковского военного округа т. Эйдеману.

РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 202. Л. 104–104 об. Заверенная машинописная копия.

Заключение

Советские спецслужбы формировались в условиях рождения и первых шагов Красной армии, недоверия большевиков и левых эсеров к военным специалистам, и притом далеко не всегда неоправданного. Процесс поиска оптимальной структуры органов военной разведки и военной контрразведки усиленно шел весь 1918 и начало 1919 г., однако он не завершился даже в 1919 г., когда Красная армия уже вовсю одерживала победы на фронтах Гражданской войны.

Первым органом, который взял на себя непосильную ношу отвечать за все аспекты военного строительства одновременно, а именно: руководство частями Красной армии, ее снабжение, разведывательное и контрразведывательное обеспечение ее деятельности — стал Оперативный отдел Наркомвоена. Фактически Оперод превратился в альтернативный Штабу Высшего военного совета и центральному военному аппарату центр военной власти. Лидирующую роль в Опероде, под покровительством московского большевика из меньшевиков-интернационалистов Семена Аралова, заняла талантливая и амбициозная группа фронтовых офицеров — «генштабистов 1917 года», во главе со своим лидером и идеологом Георгием Теодори. При этом практически сразу эту группу отстранили от ведения военной контрразведки, оказавшейся в руках партийных работников-прибалтов со значительным опытом подпольной работы.

После создания в сентябре 1918 г. принципиально нового органа высшего военного руководства — Реввоенсовета Республики — руководство Оперода ждали резкие перемены. На основе Штаба Высшего военного совета и Оперода к 11 ноября 1918 г. организовали Полевой штаб РВСР, в частности на базе двух отделений Оперода (Разведывательного и Военного контроля) были созданы Агентурный отдел и Отдел военного контроля Регистрационного управления Полевого штаба — предшественники современных Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны РФ и Департамента военной контрразведки ФСБ России. Дореволюционные органы военных разведки и контрразведки не были взяты за основу при формировании центрального аппарата советских спецслужб. Костяк Регистрационного управления — центрального органа советских военной разведки, военной контрразведки и военной цензуры — составили бывшие сотрудники Оперода. По сути, военную разведку и военную контрразведку РСФСР формировали вчерашние фронтовики, без опыта работы в спецслужбах.

Для подготовки к работе в спецслужбах партийных работников Георгий Теодори организовал осенью 1918 г. Курсы разведки и военного контроля (впоследствии подчеркивал, что эти Курсы были «уникальными в Европе»). Однако «товарищам» было трудно освоить специальные предметы, и прошло немало времени для отлаживания новой системы подготовки кадров.

В конце 1918 — начале 1919 г. ВЧК перетянула военную контрразведку из военного ведомства, что объясняется целым рядом факторов: стремлением ВЧК к гегемонии в области борьбы с контрреволюцией, недовольством главы Реввоенсовета Республики Троцкого деятельностью Отдела военного контроля РУ, недоверием партийных руководителей ОВК к Теодори со товарищи и крайней амбициозностью первого председателя Особого отдела ВЧК — старого большевика и соратника Ленина по эмиграции Михаила Кедрова. Для ликвидации «группы давления» из лелеявших идею Большого Генерального штаба выпускников ускоренных курсов Николаевской военной академии 1918 г., в Полевом штабе и в штабах фронтов и армий, в марте 1919 г. арестовали лидера генштабистов и одного из членов «коллегии выпуска» Георгия Теодори. Таким образом, в заключении оказался один из основателей ГРУ. Весьма показательный в истории взаимоотношений ГРУ и ДВК эпизод. История советских военных разведки и контрразведки разошлась до июля 1922 г., когда руководство разведки ввело «за правило не принимать ни одного нового сотрудника без согласия на то ГПУ». А фактический ультиматум однокурсников Теодори В. И. Ленину привел, наряду с рядом других факторов, к их арестам летом 1919 г. Кедров, лично занявшийся «генштабистами 1917 года», проявил себя как талантливый военный контрразведчик. Принадлежа к элите по происхождению, пройдя путь революционера, имея опыт работы за границей в эмиграции, он сумел на аудиенции, которой добились в связи с делом Теодори генштабисты, обвести их всех вокруг пальца: ценных сведений не дал, а интересующий его вопрос о способах связи выпуска выведал. «Группу давления» уничтожил. Если бы Кедров и в остальных случаях действовал столь же ловко, он, несомненно, надолго бы задержался в руководстве Особого отдела.

Работа с агентурой никогда не была сильной стороной царских офицеров, но генштабисты ускоренных курсов в данном вопросе разбирались еще меньше. Регистрационное управление сохраняло их в своем составе вплоть до лета 1919 г., когда поставленный во главе РУ анархист Тимофей Самсонов (Бабий), некогда отчисленный Теодори с Курсов военного контроля, очистил советскую военную разведку от офицеров-«золотопогонников». Эта чистка, как это ни парадоксально, имела и положительные результаты: Самсонов изменил порядок работы с агентурой, при нем получила значительно большее распространение совершенно необходимая в деле агентурной разведки конспирация. Основную ставку Самсонов, в отличие от прежних руководителей РУ, сделал на зарубежные партийные организации, и не ошибся в выборе, хотя постоянный недостаток выделяемых центральному органу советской военной разведки средств привел к ситуации, когда сотрудники стали именовать Регистрационное управление «мертвым трупом». К тому же, РУ полностью сосредоточилось на агентурной разведке и не уделяло должное внимание войсковой разведке и радиоразведке, а потому, по выражению одного из преподавателей Академии Генерального штаба РККА С. Савицкого, «в то время когда Гражданская война придавала большое значение агентуре, последняя, будучи несогласованна с войсковой в едином аппарате, не смогла дать соответствующих удовлетворительных результатов».

Разведотделы Полевого штаба и фронтовых штабов при этом работали более эффективно, чем центральный орган военной разведки. Ежедневные разведсводки Полевого штаба, обобщавшие самые важные и достоверные сведения по всем фронтам и территориям противника, осуществляли информирование высшего военно-политического руководства Советской Республики.

Положительно отразилось на организации агентурной разведки направление в РУ постоянного представителя ЦК РКП(б). В конце 1919–1921 г. Регистрационным управлением были созданы агентурные сети в Польше, Литве, Латвии, Эстонии, Германии, дававшие крайне ценную информацию о потенциальных врагах Советской России. В 1921 г. в итоге реорганизации РУ появилось Разведывательное управление Штаба РККА с разветвленной структурой, издававшее подробные сводки о положении в иностранных государствах.

В органах военной контрразведки Михаил Кедров начал проводить жесткую селекцию кадров. Это была необходимость, но критерии, по которым проводилась чистка, не ясны, а методы крайне жестки: старые кадры под различными предлогами выжимались, а насаждались «новые со взглядами ВЧК», но и они не держались за работу в Особом отделе. Кедров твердо взял курс на автономность Особого отдела как от руководства РВСР, так и от руководства ВЧК, что вызывало крайнее раздражение и Льва Троцкого, и Феликса Дзержинского. Вряд ли это заставило бы Ленина изменить ситуацию, если бы деятельность «никому не подконтрольного» ОО ВЧК не вредила бы делу борьбы с контрреволюцией и шпионажем в армии. 18 августа 1919 г. Особый отдел возглавил сам Дзержинский.

До конца 1918 г. ВЧК и фактически неподконтрольные ей местные органы по борьбе с контрреволюцией действовали по принципу «схватил, посадил, продержал, вызвал из тюрьмы, посмотрел, допросил, отпустил»: следователей не хватало, тюрьмы переполнены, при подозрениях военных специалистов хватали, но грамотно допросить и получить основания для расстрела или отправки в концлагеря чекисты в силу неопытности не могли. Будущие легенды органов государственной безопасности (Артузов) характеризовались в марте 1919 как люди «малоспособные». Одним словом — «вверхновщина» (выражение военного контрразведчика И. Зорина).

В сентябре 1919 г. первый крупный успех ВЧК и ее Особого отдела, связанный с ликвидацией организаций Всероссийского национального центра в Москве и Петрограде, «окрылил» военных контрразведчиков. В 1919–1921 гг. аппарат ОО стремительно развивался, а функции усложнялись. Это привело в частности к тому, что в 1920–1921 гг. военная контрразведка вскрыла агентурные сети иностранных государств и финансируемых ими белогвардейских организаций (прежде всего Савинковской организации «Народного союза защиты родины и свободы» с центром управления в Варшаве). К концу Гражданской войны наладились в целом и взаимоотношения Особого отдела ВЧК с военным ведомством.

Военная контрразведка справлялась со своими все более разнообразными функциями. Ее аппарат неуклонно креп, методы работы совершенствовались. В исторической ретроспективе это, возможно, позволяет признать правоту М. Я. Лациса, М. С. Кедрова, Р. С. Землячки и других чекистов, изначально настаивавших на создании военной контрразведки в составе органов государственной безопасности, а также позицию А. Г. Васильева.

Характеризуя двух первых высших руководителей агентурной разведки и военной контрразведки — Аралова и Гусева, Кедрова и Дзержинского, я бы хотел отметить следующее обстоятельство. Все в их деятельности определил не профессионализм (которого не было), а место каждого руководителя в партийной иерархии. Все четверо действовали как политики. Практическими вопросами организации аппарата они по определению не стали бы заниматься — не царское это было дело. Подобную работу передоверили другим людям — соответственно, Теодори и Самсонову, Артузову и Ягоде. Эта четверка определила в конечном итоге «лицо» центрального аппарата военных разведки и контрразведки. Теодори фронтовик, без опыта организации агентурной работы, результат — громоздкое Регистрационное управление и провалы агентуры; Самсонов, старый подпольщик и экспроприатор, оказался на высоте положения. Артузов плохой организатор (за это его перевели впоследствии на ежедневный доклад — высшая форма недоверия со стороны руководства), ничего не смог сделать для создания на базе ОВК дееспособного Особого отдела. Ягода, с опытом организационной работы в Высшей военной инспекции, проявил себя как аппаратный гений. На эффективности работы РУ и ОО сказалось то обстоятельство, что единственной сменой высшего руководителя в последнем случае была замена Кедрова на Дзержинского в августе 1919 г. «Чехарда» руководителей РУ чуть было не привела к ситуации «мертного трупа».

В эпоху Гражданской войны в результате мучительных организационных поисков была создана действенная система органов советских военной разведки и военной контрразведки. «В связи с прекращением борьбы на внешних фронтах и переходом к мирному строительству вооруженных сил», как выразились составители официальной Справки Управления делами НКВМ, началось сокращение центрального военного аппарата и реорганизация аппарата военной контрразведки. Разведка с января 1921 г. была сосредоточена в Разведывательном управлении (с 1922 г. — Разведывательном отделе) Штаба РККА; военная контрразведка — в Особом отделе Секретно-Оперативного управления ВЧК.

Примечания

1

См.: Леонов С. В. История советских спецслужб 1917–1938 гг. в новейшей историографии (1991–2006) // Тр. Общества изучения истории отечественных спецслужб. Т. 3. М., 2007. С. 11–63; Литвин А. Л. ВЧК в современной исторической литературе // Архив ВЧК. М., 2007. С. 51–74.

(обратно)

2

См., напр.: Виноградов В. К. История формирования архива ВЧК // Архив ВЧК. М., 2007. С. 5–50; Капчинский О. И. Госбезопасность изнутри: Национальный и социальный состав. М., 2005; расширенный вариант той же книги: Гвардейцы Ленина. М., 2014; Леонов С. В. Государственная безопасность Советской Республики в пору Октябрьской революции и Гражданской войны (1917–1922 гг.) // Государственная безопасность России: История и современность. М., 2007. Цит. по: ; Он же. Дзержинский — Троцкий: Кто кого // Родина. 2008. № 12. С. 33–38; Новоселов Д. С. Кризис ВЧК в конце 1918 — начале 1919 годов // Отечественная история. 2005. № 6. С. 66–77; «Приступить немедленно к ликвидации ВЧК…» / Публ. Д. С. Новоселова // Военно-исторический журнал. 2006. № 12. С. 51–55; Лубянка: Органы ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД — КГБ. 1917–1991: Справочник / Сост.: А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М., 2003; Ратьковский И. С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году. СПб., 2006; Ходяков М. В. «Приходится тратить немало денег для сохранения конспиративности». Петроградская губернская ЧК периода гражданской войны в материалах финансовых органов // Новейшая история России. 2012. № 2. С. 7–23.

(обратно)

3

См., напр.: Алексеев М. Как создавалось ГРУ // Секретное досье. 1998. № 2. С. 38–48.

(обратно)

4

Егоров Н. Д. Разведка Красной армии против белой эмиграции (20-е гг.) // Новый исторический вестник. 2001. № 3. Цит. по: .

(обратно)

5

Карпенко С. В. Разведсводки штабов Красной армии как источник по истории внутренней контрреволюции и интервенции (на примере врангелевщины). Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XX. Л., 1989. С. 63–78.

(обратно)

6

Кириллов В. С. И. С. Уншлихт — Л. Д. Троцкому: «Агентура Запфронта делает все возможное…». Деятельность отечественной военной разведки накануне и в ходе Советско-польской войны 1920 года // Военно-исторический журнал. 2009. № 9. С. 44–50.

(обратно)

7

Кочик В. Я. Советская военная разведка: структура и кадры 1918–1921 годы. Цит. по:

(обратно)

8

Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и люди. СПб; М., 2002.

(обратно)

9

См., напр.: Колпакиди А., Прохоров Д. Империя ГРУ. М., 2000; ГРУ. Уникальная энциклопедия / Авт. — сост.: А. Север, А. Колпакиди. М., 2009.

(обратно)

10

И. И. Васильев в 1973 г. под руководством профессора А. С. Велидова защитил кандидатскую диссертацию «Создание советской военной контрразведки (октябрь 1917 — февраль 1919 гг.)». К сожалению, диссертация была защищена в закрытом порядке и остается недоступной исследователям. Опубликованы лишь фрагменты этого труда, см., напр.: Васильев И. И. Создание советской военной контрразведки. М., 1973; Он же. Истоки // Военные контрразведчики. М., 1978. С. 25–40.

(обратно)

11

Долгополов Ю. Б. Война без линии фронта. М.: Воениздат, 1981. — 200 с.

(обратно)

12

Зданович А. А. Отечественная контрразведка (1914–1920). М., 2005; Он же. Еще раз о «Национальном центре» // Вопросы истории (ВИ). 2009. № 9. С. 94–99; Он же. Организация и становление спецслужб Российского флота // ; Как Л. Д. Троцкий и Реввоенсовет Республики «потеряли» контрразведку / Публ. А. А. Здановича // Военно-исторический журнал. 1996. № 3. С. 63–73; № 5. С 75–82.

(обратно)

13

Остряков С. З. Военные чекисты. М., 1979.

(обратно)

14

Куренков Г. А. Защита партийно-государственной тайны в РКП(б) — ВКП(б). 1918–1941 гг. М., 2015.

(обратно)

15

Батулин П. В. Создание советской военной цензуры в 1918 году // Военно-исторический архив. 2010. № 2 (122). С. 120–137.

(обратно)

16

См.: напр.: Востоков К. Рождение радиоразведки: Она успешно действовала еще в годы Гражданской войны // Независимое военное обозрение. 2000. № 30.

(обратно)

17

См., напр.: Кикнадзе В. Г. Невидимый фронт войны на море. Морская радиоэлектронная разведка в первой половине ХХ века. М., 2011.

(обратно)

18

См., напр.: Они руководили ГРУ: Сб. биографических очерков. М., 2005.

(обратно)

19

Дзержинский Феликс Эдмундович (1877–1926) — в революционном движении с 1895. В органах ВЧК — ГПУ — ОГПУ: председатель (с дек. 1917 по июль 1918, август 1918 — июль 1926), по совместительству — нарком внутренних дел РСФСР — СССР (март 1919 — июль 1923), председатель Главного комитета по всеобщей трудовой повинности (с февр. 1920) и нач. Особого отдела ВЧК (с авг. 1919) (Лубянка. С. 261).

(обратно)

20

В. И. Ленин и ВЧК: Сб. док. (1917–1922 гг.). М., 1987; Неизвестная Россия. ХХ в. / Мосгорархив. Т. 1. М., 1992; Красная книга ВЧК / Науч. ред. А. С. Велидов. Т. 1–2. М., 1989; Большевистское руководство. Переписка. М., 1996; Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. / Сост.: Т. Ф. Каряева и др. М., 1997; Русская военная эмиграция 20-х–40-х годов. Документы и материалы. Т. 1. М., 1998; Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918–1921: Документы и материалы / Сост.: К. А. Абрамян, В. В. Кондрашин, Н. С. Тархова и др. М., 2006; Ф. Э. Дзержинский: председатель ВЧК — ОГПУ. 1917–1926 / Сост.: А. А. Плеханов, А. М. Плеханов. М., 2007; Архив ВЧК: Сб. док. / Сост.: В. Виноградов, Н. Перемышленникова. М., 2007; Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б). Т. 2.

(обратно)

21

В августе 1938 г. Особым совещанием при НКВД «за принадлежность к контрреволюционной организации» приговорен к 8 годам лишения свободы (Хлобустов О. Рождение отечественной контрразведки [электрон. ресурс] // ).

(обратно)

22

РГВА. 488. Оп. 1. Д. 96. Л. 405–405 об.

(обратно)

23

Николаи В. Тайные силы // Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время / Сост., вступ. ст. и общ. ред. В. Ф. Федько. Киев, 2005. С. 9–238.

(обратно)

24

Батюшин Н. С. У истоков русской контрразведки: Сб. документов и материалов / Вступ. ст. И. И. Васильева, А. А. Здановича; подбор док. и илл. В. К. Былинина. М., 2007.

(обратно)

25

Ронге М. Разведка и контрразведка // Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время. Киев, 2005.С. 239–518.

(обратно)

26

Россель Ч. Э. Разведка и контрразведка // Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время. Киев, 2005. С. 519–664.

(обратно)

27

Аралов С. И. Ленин вел нас к победе. 2-е изд. М., 1989.

Аралов Семен Иванович (1880–1969). Из купцов. В революционном движении с 1903. В старой армии — штабс-капитан. — зав. Оперативным отделом МВО — Наркомвоена (январь — сентябрь 1918); член РВСР (сентябрь 1918 — июль 1919) и военком Полевого штаба РВСР (ноябрь 1918 — июль 1919); член РВС 12-й армии Каспийско-Кавказского фронта (июнь 1919 — ноябрь 1920). (Реввоенсовет Республики… 1918–1919 гг. С. 596).

(обратно)

28

Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам. М., 1957.

Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич (1870–1956) — генерал-лейтенант (1915). Сын землемера. Окончил Московский межевой институт (1891), Московское пехотное училище (1892), Академию Генштаба. В царской армии — в штабе КВО (1898–1907); преподаватель тактики Академии Генштаба (с 1907). Участник Первой мировой войны — генерал-квартирмейстер 3-й армии, в штабе Северо-Западного фронта (с сентября 1914); нач. штаба Северного фронта (с августа 1915 по февраль 1916). Во время Февральской революции — член Псковского Совета; Главнокомандующий войсками Северного фронта, участник ликвидации Корниловского мятежа (август — сентябрь 1917). В Красной гвардии с 1917 — нач. штаба Верховного главнокомандующего (с ноября 1917). В Красной армии с 1918 — участник организации обороны Петрограда (с февраля 1918); военный руководитель ВВСР (с 4 марта 1918); нач. Полевого штаба РВСР (с июня 1919); нач. Редакционной военно-исторической комиссии по обобщению опыта войны 1914–1918 (с августа 1919).

(обратно)

29

РГВА. Ф. 39348. Оп. 1. Д. 6.

(обратно)

30

Гусев С. И. Гражданская война и Красная армия. М.; Л., 1925.

Гусев Сергей Иванович (Драбкин Яков Григорьевич) (1974–1933). Еврей. В социал-демократическом движении с 1896 — один из организаторов первых марксистских кружков (с 1896) и член петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» (1896); примыкает к группе «Искра» (с 1900); работая сотрудником газеты «Донская речь», входит в состав Донского комитета РСДРП, руководит созданием Южнорусского кружка учащихся и главный руководитель «ноябрьской стачки рабочих» (1902); делегат Донского комитета на II съезде РСДРП (1903); после раскола партии на большевиков и меньшевиков один из организаторов Бюро комитетов большинства (с 1903); на большевистской работе в ряде городов Южной России. Участник революции 1905–1907, секретарь МК РСДРП (большевик) (с начала 1906); делегат IV Стокгольмского съезда партии (1906); арест и ссылка в Тобольскую губернию (1906), бежит в Петербург (1909); на подпольной работе вместе с Я. М. Свердловым (с 1909). Активный участник Октябрьского переворота — член и секретарь ПВРК (с октября 1917). В советском военном ведомстве — член Комитета революционной обороны Петрограда (февраль 1918); член РВСР, по совместительству — командующему Московского сектора на правах команд. отдельной армией с непосредственным подчинением главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики (с сентября 1919); комиссар Полевого штаба РВСР; член РВС Юго-Восточного фронта (с декабря 1919); член Реввоенсовета Южного фронта; пом. команд. всеми вооруженными силами на Украине по политической части (с декабря 1920); нач. Политуправления Красной армии и член Реввоенсовета Республики (с 1921). В межвоенный период — секретарь ЦКК РКП(б) (с 1923); член и один из руководителей реорганизации ЦКК — РКИ; зав. Отделом печати ЦК ВКП(б); член Президиума Исполкома Коминтерна (1928–1933) (РГВА. Ф. 124. Оп. 1. Д. 551 — Личное дело С. И. Гусева в ВОСБ. Л. 1 и сл. Автобиография).

(обратно)

31

Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М., 2001.

(обратно)

32

Окунев Н. П. Дневник москвича. Т. 1. 1917–1920. М., 1997. С. 108.

(обратно)

33

Окунев Н. П. Указ. соч. Т. 1. С. 159–160. Запись за 14 марта 1918 г.

(обратно)

34

Батулин П. В. Военная цензура 1917–1922 гг. // Государственный аппарат России в годы революции и Гражданской войны. М., 1998. С. 60–69.

(обратно)

35

Доможиров Николай Николаевич — капитан, «генштабист 1917 года». В старой армии — офицер 4-го мортирного арт. дивизиона. В советском военном ведомстве с 1918 (добровольно) — консультант оперативного отделения Оперативного отдела Наркомвоена (1918); нач. штаба Западного фронта (19 февраля — 26 мая 1919); нач. военно-учебных заведений Орловского ВО (1921–1922). Под следствием (июнь — ноябрь 1919, освобожден по амнистии ВЦИК с запретом на занятие ответственных должностей). Участие в войнах: Первая мировая война, Гражданская война.

(обратно)

36

Кузнецов Борис Иннокентьевич (1889–1957) — Генштаба капитан (причислен 23 марта 1918), комдив (1935), генерал-майор (1940). Образование: Михайловское артиллерийское училище (1910), ускоренные курсы Императорской Николаевской военной академии (1917). На службе в старой армии с июня 1907. Последнее место службы — 27-я артиллерийская бригада. Участие в войнах: Первая мировая война, капитан. Добровольно вступил в Красную гвардию — РККА — пом. главного руководителя обороны Петрограда и подступов к нему; консультант Оперативного отдела Московского окружного комиссариата по военным делам (с февраля 1918); консультант Оперативного, затем Разведывательного отделения Наркомвоена, по воспоминаниям С. И. Аралова, «занялся исключительно вопросами военной разведки» (Аралов С. И. Указ. соч. С. 38); военный эксперт при делегации Наркомата по военным делам РСФСР для переговоров с германской главной квартирой (август — сентябрь 1918); председатель по исследованию дорог Олонецко-Петрозаводского района (сентябрь 1918); и. д. нач. оперативного штаба при председателе РВСР Л. Д. Троцком в его поездке на Южный фронт и Петроград (октябрь — ноябрь 1918); нач. Разведотделения Полевого штаба РВСР (ноябрь 1918 — декабрь 1919); под следствием в Особом отделе ВЧК (июль — ноябрь 1919), освобожден под подписку о возвращении к месту службы; в распоряжении Всероссийского главного штаба; завуч Нижегородских пех. курсов (декабрь 1919 — июнь 1920?); зав. 3-х Казанских пех. курсов (с 24 января 1920). Включен в списки Генштаба РККА от 15.07.1919 и 07.08.1920. Нач. штаба 1-й Восточной стр. бригады курсантов; нач. оперативного отделения штаба, и. д. начальника штаба 11-й армии (июнь 1920 — сентябрь 1921); 2-й зам. наркома по военным и морским делам Грузинской ССР, пом. наркома по военным и морским делам ЗСФСР (сентябрь 1921 — сентябрь 1922); нач. УВУЗ (сентябрь 1922 — август 1923) и и. д. 1-го пом. нач. штаба (март — август 1923) Отд. Кавказской армии; нач. штаба (август 1923 — февраль 1927) и зам. (пом.) команд. (май 1925 — февраль 1927) Краснознаменной Кавказской армии; в распоряжении наркома по военным и морским делам (февраль — июнь 1927); военный атташе при полпредстве СССР в Турции (июнь 1927 — октябрь 1929); на преподавательской работе в Военной академии имени М. В. Фрунзе — нач. кафедры военной истории и мировой войны, нач. кафедры военной истории (с октября 1942), нач. кафедры истории военного искусства (с октября 1946). С мая 1947 в отставке. Награды: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, медали.

(обратно)

37

Кутырев Гавриил Яковлевич (1887–?) — «генштабист 1917 года». В советском военном ведомстве с 1918 (добровольно) — нач. разведотдела штаба военрука Московского района (март — июль 1918); нач. отделения Оперода Наркомвоена (с августа 1918); нач. отдела Регистрационного управления Полевого штаба РВСР (октябрь 1918 — май 1919); нач. штаба 12-й армии (июнь-август, формально до октября 1919); и. д. нач. штаба 5-й армии (декабрь 1919 — февраль 1920); нач. оперативного управления штаба 5-й армии (февраль — март 1920); нач. военной части Приуральского ВО (март — ноябрь 1920); нач. штаба войск Донской области (с ноября 1920); врид команд. войсками (с декабря 1920), и.о. нач. штаба (с января 1921) Донской области; в распоряжении нач. штаба Отд. Кавказской армии (июнь — август 1921); нач. штаба Батумского укрепрайона (с августа 1921).

(обратно)

38

Аралов С. И. Указ. соч. С. 38 и др.

(обратно)

39

Теодори Г. И. (1887–1937) — Генштаба капитан (1918), полковник (1937). Образование: Николаевский кадетский корпус (1904), Михайловское артиллерийское училище (1906), ускоренные курсы Николаевской военной академии (1917). В старой армии с 1904. В советском военном ведомстве с 1918 (добровольно) — нач. отделения оперативного отдела штаба Петроградского района (март — май 1918); отстранен от должности (апрель 1918); консультант Оперативного отдела Наркомвоена (май — октябрь 1918); откомандирован в распоряжение начальника Академии Генерального штаба (с октября 1918); организатор и начальник Курсов разведки и военного контроля (октябрь 1918 — март 1919); технический организатор Полевого штаба РВСР, поезда Л. Д. Троцкого и Регистрационного управления (октябрь — ноябрь 1918); консультант Регистрационного управления (октябрь 1918 — март 1919) и преподаватель Курсов разведки и военного контроля (октябрь 1918 — февраль 1919); арестован и отсидел в Бутырской тюрьме по «подозрению в пособничестве шпионажу» (март 1918 — январь 1921). После освобождения продолжал (с перерывами) службу в РККА — прикомандирован к Штабу РККА (с ноября 1921); гл. инспектор по физической и боевой подготовке УВУЗ РККА, редактор журналов «Военный вестник» и «Красноармеец»; для особых поручений 1-го разряда Научно-уставного отдела Штаба РККА (с октября 1926); в распоряжении ГУ РККА (с ноября 1928); нач. военной кафедры Московского нефтяного института; нач. кафедры Гос. центрального института физкультуры (1937). Арестован 16.04.1937. Приговорен к ВМН. Расстрелян. Реабилитирован 19 марта 1957. Участие в войнах: Первая мировая война — в Галиции и на Юго-Западном фронте; Гражданская война. См. о нем подр.: Войтиков С. С. Корнилов, Вацетис, Тухачевский. М.: Центрполиграф, 2016.

(обратно)

40

Лацис Мартын (Мартин) Янович (Иванович) (наст. — Судрабс Ян Пидрикович, Ян Фридрихович) (1888–1938) — советский партийный и государственный деятель. Социальное происхождение: из семьи батрака. Образование: экстерном сдал экзамен на народного учителя. На работе по найму — преподаватель приходского училища. Членство в партиях: РСДРП — РСДРП(б) с 1905. На подпольной работе с 1910. Во время Октябрьского переворота — член Петроградского ВРК (1917). В органах ВЧК — нач. отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией (май — июль 1918); председатель ЧК и военного трибунала 5-й армии Восточного фронта (июль — ноябрь 1918); фактический глава Комиссии по ревизии и реорганизации Военного контроля и армейских чрезвычайных комиссий (ноябрь — декабрь 1918); нач. Секретно-оперативного отдела ВЧК (сентябрь 1919 — сентябрь 1920); председатель Всеукраинской ЧК (апрель — сентябрь 1919). В межвоенный период — на хозяйственной работе. Репрессирован. Посмертно реабилитирован. Подр. биографию см.: Архив ВЧК. С. 685–686.

(обратно)

41

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 77–82 об. Теодори Г. И. Краткий очерк истории Оперода МВО — Наркомвоен (15 августа 1920 г.). См. док. № 1.1.2.

(обратно)

42

Фанни Каплан, или кто стрелял в Ленина? Казань, 1995. С. 25–26.

(обратно)

43

Муралов Николай Иванович (1877–1937) — советский государственный и партийный деятель. Членство в партиях: РСДРП, большевик с 1903. На партийной работе в Подольске, Москве, Туле. Во время Октябрьского переворота — член Московского ВРК и член Революционного штаба, устанавливал Советскую власть в Москве. В советском военном ведомстве — военком Московского ВО (с апреля 1918); член РВС: 3-й армии (февраль — август 1919), отд. группы Восточного фронта (август — сентябрь 1919), по совместительству — член РВС 12-й армии (сентябрь 1919 — июль 1920); член коллегии Наркомзема (с июля 1920). В межвоенный период — команд. войсками МВО; команд. войсками СКВО; на др. ответственных постах. Исключен из партии как активный деятель троцкистской оппозиции (1927). Репрессирован. Расстрелян. Реабилитирован.

(обратно)

44

РГВА. Ф. 25883. Оп. 1. Д. 78. Л. 395–399.

(обратно)

45

Директивы Главного командования Красной армии (1917–1920). М., 1969. С. 791.

(обратно)

46

Окунев Н. П. Указ. соч. Т. 1. С. 102.

(обратно)

47

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 79.

(обратно)

48

«Эволюция» Чрезвычайного штаба МВО в Оперод Наркомвоена изложена подр. в статье: Войтиков С. С. Оперод Наркомвоена… // Военно-исторический архив. 2009. № 4. С. 69–72; № 5. С. 8–15.

(обратно)

49

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 165. Л. 1–4. Проект М. К. Тер-Арутюнянца был далек от реального Оперода МВО — Наркомвоена.

(обратно)

50

Мехоношин (Механошин) Константин Александрович (1889–1938) — советский государственный и военный деятель. Членство в партиях: РСДРП, большевик с 1913. В советском военном ведомстве — член коллегии Наркомата по военным делам РСФСР, член Высшего военного совета (с марта 1918) и член РВС Восточного фронта (июнь — август 1918), затем член РВСР, в годы Гражданской войны входил в состав ряда реввоенсоветов фронтов и армий. Репрессирован, расстрелян, реабилитирован. См.: Викторов И. Член Реввоенсовета Республики: О К. А. Мехоношине // Военно-исторический журнал. 1964. № 10. С. 124–128; Обожда В. А. Константин Мехоношин: Судьба и время. М., 1991; Селиверстова Л. Н. Мехоношин Константин Александрович // Реввоенсовет Республики (6 сентября 1918 г. — 28 августа 1923 г.). М., 1991. С. 242–255.

(обратно)

51

РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 351. Л. 105.

(обратно)

52

РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 118. Л. 104–105. Решение объявлено приказом Наркомвоена № 357 от 12 мая 1918 г. (РГВА. Сб. приказов Наркомвоена за 1918 г.).

(обратно)

53

РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 48. Л. 5. Обзор работы Оперативного отдела Наркомвоена.

(обратно)

54

См., напр.: Зимин Я. Г. Создание и развитие органов военного руководства Советского государства в годы Гражданской войны (1917–1920 гг.): Автореф. дис. …д-ра ист. наук. М., 1970. 68 с.; Войтиков С. С. Становление центрального аппарата советского военного ведомства (март — август 1918 г.) // Новый исторический вестник. 2007. № 2 (16). 192–199; Он же. С чего началась история Красной армии // Отечественная история. 2006. № 6. С. 126–133.

(обратно)

55

РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 38. Л. 391–391 об. Автограф.

(обратно)

56

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 79.

(обратно)

57

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 59. Л. 1.

(обратно)

58

Страна гибнет сегодня: Воспоминания. М., 1991. С. 63.

(обратно)

59

См.: Машкин Н. А. Высшая военная школа Российской империи — начала ХХ в. М., 1997.

(обратно)

60

Андогский Александр Иванович (1873–1931) — генерал-майор (1917). Из дворян. Образование: Павловское военное училище (1899), Николаевская академия Генерального штаба (1905). В старой армии с 1898 — рядовой на правах вольноопределяющегося Московского лейб-гвардейского полка (с 1898), ком. роты Павловского военного училища (1899); в штабе 2-й Маньчжурской армии (1905); в Московском лейб-гвардейском полку (с 1906); пом. ст. адъютанта, ст. адъютант оперативного отделения штаба 2-й армии (с 1914); нач. штаба 3-й гвардейской пех. дивизии (с 1915); ком. 151-го Пятигорского пех. полка (с 1916); правитель дел (с 1916), эстраординарный профессор и нач. (с 1917) Императорской Николаевской военной академии. На службе в Красной гвардии — Красной армии (с 1917); отказался, как весь профессорско-преподавательский состав эвакуированной в Казань академии, принимать участие в обороне города от белогвардейцев (5 августа 1918 г.). В дальнейшем служил у Колчака (Сенин А. С. Военное министерство Временного правительства. М., 1995. С. 322).

(обратно)

61

См. подр.: Крушельницкий А. В. Ликвидация контрреволюционного саботажа в Военном министерстве в первые месяцы Советской власти // Исторический опыт Великого Октября. М., 1986. С. 162–171.

(обратно)

62

Самойло Александр Александрович (1869–1963) — генерал-майор старой армии; генерал-лейтенант авиации (1940). Русский (уроженец г. Москвы).

Социальное происхождение — из служащих (сын военного врача — личного дворянина). Образование: 2-я Московская классическая гимназия (1890), вольнослушатель филологического факультета Московского университета (1892–1895); военное — Московское Алексеевское военное училище (1892); Николаевская академия Генерального штаба (1898). Беспартийный, кандидат в члены ВКП(б) с 1942. За границей — с 1904 по 1913 «ежегодно, во всех европейских главных странах, для ознакомления с иностранными армиями». В старой армии с 1890 (офицер с 1892) — подпоручик 1-го Екатеринославского гренадерского полка (август 1892 — август 1895); на лагерном сборе в качестве генштабиста в гарнизоне г. Орла (с мая 1898); строевой ценз генштабиста по командованию ротой (с декабря 1898); ценз генштабиста в штабе Казанского ВО (с ноября 1900); ст. адъютант штаба 31-й Харьковской пех. дивизии (с марта 1901); пом. ст. адъютанта (с октября 1902), ст. адъютант — строевой ценз на командовании батальоном (1907), по кавалерии (1908), по артиллерии (1909); ст. делопроизводитель ГУГШ (с августа 1909); штаб-офицер для поручений Управления генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем (с июля 1914); пом. генерал-квартирмейстера штаба армий Западного фронта (с сентября 1915); генерал-квартирмейстер и нач. штаба 10-й армии (с сентября 1917); председатель Российско-Германской комиссии по перемирию делегации РСФСР с Германией на мирных переговорах в Брест-Литовске (ноябрь 1917 — февраль 1918). В советском военном ведомстве — нач. штаба Беломорского ВО (с февраля 1918); нач. штаба Северо-Восточного района Завесы и нач. штаба 6-й армии (с апреля 1918); команд. 6-й отдельной армией (Северным фронтом) (с февраля 1919); команд. Восточным фронтом (с мая 1919); пом. нач. Полевого штаба РВСР (с марта 1920); по совместительству — член Особого совещания при главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики (с мая 1920); член Российской делегации на мирных переговорах с Финляндией (март — апрель 1920); 2-й пом. нач. (с апреля 1920) и врид (с июня 1920) нач. Полевого штаба РВСР; нач. Всероссийского главного штаба (июнь 1920 — февраль 1921). В межвоенный период — 3-й пом. нач. Штаба РККА (с февраля 1921); нач. Московского окружного управления военно-учебных заведений (с июля 1922); инспектор военно-учебных заведений ГУВУЗ (с марта 1920); военный руководитель 1-го Московского государственного университета (с августа 1926); военный руководитель и нач. военной кафедры Московского гидро-метеорологического института (с августа 1930); зам. нач. оперативного отдела Главного управления военно-воздушных сил Красной армии (с июля 1940); преподаватель кафедры тактики Военно-воздушных сил (с мая 1941), ст. преподаватель кафедры общей тактики (с июня 1941), нач. кафедры военной администрации (с июня 1946) Военной академии командного и штурманского состава Военно-воздушных сил Красной армии. Уволен из вооруженных сил в отставку по возрасту с правом ношения военной формы — одежды с особыми отличительными знаками и погонами (28 сентября 1948 приказом министра ВС СССР № 01891). Участие в войнах: Первая мировая война, Гражданская война. Ранения — 2 контузии головы. Награды: орден Красного Знамени «за успешную ликвидацию Северного фронта» (1919); золотые часы с надписью: «За выдающиеся заслуги на Северном фронте» (1919); орден Ленина (1942).

Приложение:

Из аттестации А. А. Самойло, выданной руководством Краснознаменной военно-воздушной академии — зам. начальника академии по тактике и учебной работе генерал-лейтенанта авиации Синякова и поддержавшего его начальника академии Фалалеева от 15 ноября 1947 г.: «Генерал-лейтенант авиации САМОЙЛО имеет широкое общее и военное развитие. В Гражданскую войну занимал высокие командные должности и штабные должности: командующий армией, командующий фронтом, помощник начальника Полевого штаба РВСР. На педагогической работе с 1926 г. и по сей день, с июня 1946 г. начальник кафедры военной администрации. В 1942 г. за 50-летнюю служебную деятельность правительство наградило его орденом Ленина, в 1943 г. генерал-лейтенанту авиации САМОЙЛО присвоено ученое звание «профессор». Имеет много печатных работ, за последние годы помимо составления им небольших учебных пособий представил на соискание ученой степени доктора военных наук объемистый труд «Ночные действия» и, кроме того, написал большую работу военно-экономического характера. Вопрос о присвоении ученой степени доктора военных наук находится в стадии разрешения. Владея многими европейскими языками, [Самойло] до сих пор стремится следить за всей поступающей в академию отечественной и иностранной литературой. За долгие годы службы в старой и нашей Советской армии воспитал в себе высокую личную дисциплинированность, требовательность и исключительно добросовестное отношение к работе.

Активный член партии, всегда выступает при обсуждении различных вопросов на партийных собраниях и партийных активах. Также активен и на заседаниях ученого совета академии.

Генерал-лейтенант авиации Самойло в настоящее время продолжает вести лекционный курс по военной администрации. Однако преклонный возраст (пошел 79-й год), резко пониженный слух, а иногда и провалы в памяти затрудняют дальнейшее ведение учебных занятий со слушателями академии и вынуждают ставить вопрос о заслуженном отдыхе и покое.

Учитывая исключительно плодотворную долголетнюю служебную деятельность целесообразно генерал-лейтенанта авиации САМОЙЛО уволить в оставку с присвоением следующего военного звания и с предоставлением соответствующих привилегий». (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 22. Личное дело А. А. Самойло. Л. 1 и след.)

(обратно)

63

Цит. по: Машкин Н. А. Указ. соч. С. 179.

(обратно)

64

Парский Дмитрий Павлович (1866–1921) — генерал-лейтенант (1915). Православный. Уроженец Тульской губернии. Из дворян. Образование: Орловский Бахтина кадетский корпус, 2-е Константиновское военное училище (1886), Николаевская академия Генерального штаба (1893; по 1-му разряду). На службе в старой армии с 1884 (офицер с 1886) — при Киевском ВО; ст. адъютант штаба 34-й пех. дивизии (с апреля 1894); обер-офицер для поручений при штабе 7-го арм. корпуса (с августа 1895), цензовое командование ротой отбывал в 133-м Симферопольском пех. полку (октябрь 1895 — октябрь 1896); ст. адъютант штаба (с ноября 1896), обер-офицер для особых поручений при штабе (с августа 1899) 7-го арм. корпуса; штаб-офицер для поручений при штабе (март — октябрь 1900), ст. адъютант штаба (октябрь 1900 — декабрь 1903) Одесского ВО, цензовое командование батальоном отбывал в 11-м Псковском пех. полку (май — октябрь 1903); прикомандирован к штабу Одесского ВО (декабрь 1903 — ноябрь 1904); ст. адъютант управления генерал-квартирмейстера 3-й Маньчжурской армии (с ноября 1904); в прикомандировании к Главному штабу (с октября 1905); в прикомандировании к ГУГШ (с июня 1906); делопроизводитель ГУГШ (с августа 1906); ком. 140-го Зарайского пех. полка (с марта 1908); ком. 2-й бригады 46-й пех. дивизии (с июня 1910); нач. 80-й пех. дивизии (с января 1915); в резерве чинов при штабе Киевского ВО (с августа 1915); нач. 55-й пех. дивизии (с октября 1915); ком. Гренадерского корпуса (с февраля 1916); команд. 12-й армией (с июля 1917); команд. 3-й армией (с сентября 1917). После Октябрьской революции ВРК категорически потребовал от Д. П. Парского начать мирные переговоры, но встретил решительный отказ — ВРК отстранил генерала от должности 8 ноября 1917 и заменил большевиком С. А. Анучиным. В Красной гвардии — Красной армии с 1918 (добровольно) — ком. красногвардейскими отрядами под Ямбургом и Нарвой (февраль — март 1918); военный руководитель Северного участка отрядов Завесы (с мая 1918); команд. Северным фронтом (с сентября 1918); отв. редактор Военно-исторической комиссии по описанию войны 1914–1918 (1919); член Особого совещания при главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики (1920). Умер от тифа в Москве. Участие в войнах: Русско-японская, Первая мировая. Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1896), Св. Анны 3-й ст. (1900), Св. Станислава 2-й ст. (1903); Св. Анны 2-й ст. с мечами (1906), Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1906), Св. Владимира 3-й ст. (1909, 1910), Св. Станислава 1-й ст. (1913), Св. Анны 1-й ст. с мечами (1914), Св. Георгия 4-й ст. (1915); Георгиевское оружие (1916).

(обратно)

65

Подгурский Федор Александрович (1860–?) — генерал-лейтенант. Образование: Николаевская академия Генерального штаба(1887). В советском военном ведомстве — нач. 2-й Новгородской пех. дивизии (май — июль 1919); пом. Главного начальника снабжений (июль 1918 — февраль 1919); в распоряжении председателя ВВИ (с февраля 1919); пом. нач. штаба наркомата по военным и морским делам Украины (1919).

(обратно)

66

РГВА. Ф. 40307. Оп. 1. Д. 22. Л. 5 об. Дело — «Списки офицеров, окончивших подготовительные курсы военной академии за 1917–1919 гг.»

(обратно)

67

Шварц Алексей Владимирович фон (1874–1953) — генерал-лейтенант, выдающийся военный инженер. В старой армии — нач. Главного военно-технического управления (ГВТУ). В советском военном ведомстве — нач. ГВТУ; военный руководитель Северного участка и Петроградского района Завесы (1918); по свидетельству начальника оперативного отделения штаба Ф. И. Балабина, антантовец и сторонник демократической республики. В марте 1918 г. бежал на юг России, проживал в Одессе; назначен французским командованием военным губернатором Одессы и команд. русскими войсками в союзной зоне Одессы; с апреля 1919 — в эмиграции. Участие в войнах: Русско-японская война, Первая мировая война, Гражданская война (см.: Великая война: Верховные главнокомандующие. С. 391; Тинченко Я. Ю. Указ. соч. С. 328).

(обратно)

68

Геруа Борис Владимирович (1876–?) — генерал-майор (1915) Генерального штаба. Из дворян. Образование: Пажеский корпус (1895), Николаевская академия Генерального штаба (1904). В старой армии — ком. ротой, зав. офицерской библиотекой, врид батальонного адъютанта Егерского лейбгвардейского полка; ст. адъютант штаба 2-го армейского корпуса (с 1904); обер-офицер для поручений Управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем на Дальнем Востоке (с августа 1905); ст. адъютант штаба 42-й пех. дивизии (с 1906); прикомандирован к Киевскому военному училищу для преподавания военных наук (с 1908); пом. делопроизводителя ГУГШ (с 1909); экстраординарный, ординарный профессор Императорской Николаевской военной академии (с 1912); ком. Измайловского лейбгвардейского полка (с 1915); генерал-квартирмейстер штаба войск гвардии (с 1916). Участие в войнах: Русско-японская война, Первая мировая война (Сенин А. С. Военное министерство Временного правительства. С. 345).

(обратно)

69

См., напр.: Тинченко Я. Ю. Голгофа русского офицерства в СССР. М., 2000. С. 328.

Балабин Филипп Иванович (1881–?) — Генштаба полковник (1915). Из дворян. Образование: Донской кадетский корпус (1899), Николаевское кавалерийское училище (1901), Николаевская академия Генерального штаба (по 1-му разряду; 1908). Во время Февральской революции — пом. нач. штаба Петроградского ВО (с марта 1917); в распоряжении нач. Генерального штаба (с июля 1917). В отставке с февраля 1918. В советском военном ведомстве (добровольно) — нач. оперативного отделения штаба Северного района Завесы (март — июль 1918), уволен со службы (август 1918). В 1927 г. — преподаватель Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе. Соч.: Балабин Ф. И. Устройство вооруженных сил СССР. Л., 1925. Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1909); Св. Анны 3-й ст. (1912); Св. Станислава 2-й ст. с мечами (1914). (См., напр.: Половцов П. А. Дни затмения / Предисл. и примеч. А. С. Сенина. М., 1999. С. 238. Примечание; РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 2. Д. 163. Л. 18.) А. Нокс называл полковника в воспоминаниях своим «давним другом еще с 1914 года» (Нокс А. Вместе с русской армией. Дневник военного атташе / Пер. с англ. А. Л. Андреева. М.: Центрполиграф, 2014. С. 527).

(обратно)

70

Цит. по: Тинченко Я. Ю. Голгофа русского офицерства в СССР. С. 322.

(обратно)

71

Мей Павел Алексеевич — «генштабист 1917 года». В Красной гвардии — Красной армии с 1918 (добровольно) — нач. разведотдела штаба военрука Московского района (март — август 1918); отв. работник Оперативного отдела Наркомвоена, для поручений при нач. Оперативного управления Полевого штаба РВСР, нач. общего отдела штаба Западного фронта; в распоряжении инспектора военно-учебного дела Западного фронта; нач. школы высших курсов комсостава Западного фронта (с мая 1920); ком. 5-й бригады; нач. курсов высш. объедин. Западного фронта (с апреля 1921). В межвоенный период — пом. нач. оперативного управления штаба Западного фронта (ноябрь 1921 — февраль 1922); нач. отдела подготовки и службы войск штаба Петроградского ВО (с февраля 1922); пом. нач. 1-й Петроградской пех. школы (с марта 1923); на преподавательской работе в школе связи и, частным образом, преподаватель Академии им. Н. Г. Толмачева (с 1925). Арестован, но освобожден (1930).

(обратно)

72

Цит. по: Тинченко Я. Ю. Указ. соч. С. 329–330.

(обратно)

73

Тарасов В. Ф. — «генштабист 1917 года». В советском военном ведомстве: нач. 1-го отдела Регистрационного управления Полевого штаба. Командировки: в распоряжении командующего Южным фронтом (с 9 ноября 1918). (РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 3. Л. 83.)

(обратно)

74

Кавтарадзе А. Г. «Советское рабоче-крестьянское правительство… признало необходимым и учреждение… высшего военно-учебного заведения» // Военно-исторический журнал. 2002. № 10. С. 33–34.

(обратно)

75

Чинтулов Иван Дмитриевич (1888–1931) — штабс-капитан, «генштабист 1917 года». Образование: Михайловское артиллерийское училище (1910; по 1-му разряду), ускоренные курсы академии Генштаба (1918). На службе в старой армии с 1907 (офицер с 1910) — офицер 7-й арт. бригады (с 1910), 68-й арт. бригады. В советском военном ведомстве с 1918 (добровольно) — пом. нач. Оперативного отделения Северного участка и Петроградского района отрядов Завесы; пом. нач. штаба Петроградского ВО; консультант Оперода Наркомвоена и член Комиссии по организации разведывательного и контрразведывательного дела (1918); военный консультант Отдела военного контроля Регистрационного управления Полевого штаба РВСР, затем Особого отдела ВЧК (1918–1919); в распоряжении РВСР (1919), на Южном фронте. Арестован по делу «Весна» (декабрь 1930). Расстрелян. Участие в войнах: Первая мировая война. Награды: орден Св. Георгия 4-й ст. (1915).

(обратно)

76

РГВА. Ф. 862. Оп. 1. Д. 28. Л. 5. и след.

(обратно)

77

Теоретически в Советской России чины отменили, но в действительности субординация в кастовом военном ведомстве оставалась, поэтому к чинам слово «бывший» не прибавляется.

(обратно)

78

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 204.

(обратно)

79

См., напр.: РГВА. Ф. 862. Оп. 1. Д. 38. Л. 36.

(обратно)

80

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 20 и след.

(обратно)

81

РГВА. Ф. 25883. Оп. 1. Д. 78. Л. 395–399.

(обратно)

82

Аралов С. И. Указ. соч. С. 43.

(обратно)

83

Ср.: Там же; РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21; Партия левых социалистов-революционеров: Документы и материалы / Авт. — сост. Я. В. Леонтьев. Т. 1. М., 2000. С. 761. Павулан Валентин Павлович — старый большевик, советский партийный и военный деятель. Латыш. В советском военном ведомстве — зам. управделами Реввоенсовета Республики (с окт. 1918); зам. нач. Регистрационного управления Полевого штаба РВСР (ноябрь 1918 — сентябрь 1919); уполномоченный РВС 1-й армии при Особом представительстве армии в Туркестане (с октября 1919–1920). (Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 618–619.) По некоторым данным, заболел и скончался в Туркестане.

(обратно)

84

На это указывает уже тот факт, что ни в одном очерке работы Оперода Особо-разведывательное отделение даже не упоминается (См.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 7 и след. Теодори Г. И. Указ. соч.; РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 48. Л. 5 и след.).

(обратно)

85

См.: Аралов С. И. Указ. соч. С. 43.

(обратно)

86

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 35.

(обратно)

87

Боярский Александр Федорович — комиссар Управления начальника штаба Верховного главнокомандующего при Полевом Революционном штабе (с дек. 1917); зав. Отделением снабжения Оперода Наркомвоена; военный комиссар Управления Инспектора радиотелеграфа действующих армий (с 10 ноября 1918). (РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 3. Л. 85. Пр. по Полевому штабу № 54 от 20 ноября 1918.)

(обратно)

88

Тарановский Александр Дмитриевич (1885, по др. данным 1883–1938) — Генштаба полковник. Уроженец г. Нижне-Чирск Саратовской губернии. Из крестьян. Образование: Тифлисское земельное училище, Военно-топографическое училище (1907), геодезическое отделение Николаевской академии Генерального штаба по 1-му разряду (1918), Киевская школа летчиков-наблюдателей (1917). В старой армии — прикомандирован к 57-му Модлинскому пех. полку (с октября 1907); производитель топографических работ на съемке в Финляндии и Санкт-Петербургской губернии (с марта 1908); прикомандирован к Военно-топографическому училищу для занятий со строевыми офицерами (с апреля 1909); пом. производителя геодезических работ на триангуляции западных пограничных провинций (с октября 1909); прикомандирован к 1-му Финляндскому стр. полку (с января 1910); на триангуляции западных пограничных провинций (с октября 1911); прикомандирован к Военно-топографическому отделу ГУГШ (с июля 1914). Участие в войнах: Первая мировая война, полковник — на должности военного времени в действующей армии (с июля 1914); ст. адъютант штаба Гренадерского корпуса; нач. штаба 2-й Гренадерской дивизии; и. д. штаб-офицера для поручений по авиационному отделу генерал-квартирмейстера штаба 2-й армии (с июня 1917 до демобилизации). В Красной армии с 1918 (добровольно) — нач. штаба 1-й Закавказской стр. дивизии; консультант Оперода МВО — Наркомвоена; руководитель практическими занятиями Военной академии РККА; нач. штаба 3-й армии (с октября 1920), член Русско-польско-украинской комиссии в РУПСК. В межвоенный период — нач. штаба 5-й стр. дивизии; нач. штаба 17-й стр. дивизии (с марта 1921); нач. штаба 4-й стр. дивизии (с 10.12.1921); нач. Северного военно-топографического отдела (с ноября 1921); нач. Корпуса военных топографов (с 1923); нач. съемки в г. Архангельске (1930). Дважды арестован — выслан на полуостров Котлас на 3 года (1931), репрессирован, расстрелян (1937). Реабилитирован (1989). Полковник А. Д. Тарановский впоследствии объяснял причины, в том числе своего перехода на службу красным: «Я полагаю, что старый профессорско-преподавательский состав, пожалуй, был бы не прочь остаться на месте при входе Деникина и надеялся себя реабилитировать перед ним. Что же касается молодого состава генштабистов, то тут бы, без сомнения, произошло разделение, и большая часть, на случай оставления Москвы, ушла бы с отходящими частями Красной армии, обороняясь на линии Волги, и, может быть, дальше на Восток, т. к. их сверстники в Деникинской армии давно уже были испечены в генералы и служба их там была бы трудна». Многим бывшим штаб— и обер-офицерам льстили должности, предлагаемые большевиками. Особенно — когда им поручали быть командующими или начальниками штабов армий. И здесь-то военспецы выкладывались на полную катушку, стремясь… нет, не принести большевикам победу, а доказать тем «старым хрычам», сидящим по другую линию фронта, что и они, молодые, на что-то способны» (Тинченко Я. Ю. Указ. соч. С. 67).

(обратно)

89

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 79.

(обратно)

90

Склянский Эфраим Маркович (1892–1925). В РСДРП с 1913. В советском военном ведомстве с 1917 — товарищ наркома по военным делам, член коллегии Наркомвоена. Во время Гражданской войны принимал деятельное участие в организации и снабжении Красной армии; при приближении фронта к Волге, когда все члены Наркомвоена выехали на фронт, вел всю текущую работу наркомата; зам. председателя РВСР (сентябрь 1918–1924). См. подр. биографию: Зимин Я. Г. Склянский Эфраим Маркович // РВС Республики. М., 1991. С. 56–70.

(обратно)

91

Цит. по: Вострышев М. И. Москва сталинская. М., 2008. С. 54.

(обратно)

92

Муравьев Михаил Артемьевич (1880–1918) — подполковник. Образование: Казанское юнкерское училище. Участие в войнах: Русско-японская война 1904–1905, Первая мировая война. В советском военном ведомстве — нач. обороны Петрограда, команд. советскими войсками в Одессе. На Украине «прославился» безрассудной жестокостью. Особую известность приобрел его приказ от 4 февраля 1918 г. о «беспощадном» уничтожении в занятом Киеве «всех офицеров, юнкеров, гайдамаков, монархистов и всех врагов революции». 23 марта 1918 г. коллегия ВЧК постановила войти в Совнарком с представлением об аресте Муравьева, который «по слухам» находился в Москве. В апреле — мае 1918 г. находился под арестом за злоупотребление властью (Левые эсеры и ВЧК. Казань, 1996. С. 56, 103; Партия левых социалистов-революционеров. Т. 1. М., 2000. С. 803–804). 19 мая 1918 г. ЦК ПЛСР вновь рассматривал вопрос и не нашел возможным разрешить М. А. Муравьеву занимать «какие-либо партийные должности до окончательного решения этого дела»; 24 мая ЦК решил предоставить отдельным членам право на частную защиту М. А. Муравьева (РГАСПИ. Ф. 564. Оп. 1. Д. 10. Л. 12 об. Автограф М. Л. Сироты). 9 июня ЦК счел основательными доводы о недопущении М. А. Муравьева к партийной работе (Там же. Л. 18 об.), но уже 10 июня изменил свое решение (Там же. Л. 19 об.). 13 июня 1918 г. Муравьев стал Главнокомандующим Восточным фронтом. 10 июля в Симбирске объявил о возобновлении войны с Германией и создании «Поволжской республики». Убит 11 июля 1918 г. при аресте (Левые эсеры и ВЧК. С. 103).

(обратно)

93

См.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21 и след.

(обратно)

94

РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 6. Л. 42. В это время Аралов уже был военным комиссаром Полевого штаба Реввоенсовета Республики (ПШ), а Теодори консультантом Регистрационного управления ПШ.

(обратно)

95

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 9А.

(обратно)

96

РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2412. Л. 27а–27 б.

Преступная по своей сути деятельность большевика С. В. Чикколини была приостановлена после того, как в начале ноября 1918 г. Чикколини, сообщил член РВСР и нарком путей сообщения В. И. Невский Л. Д. Троцкому, «расстрелял без всякого основания двух железнодорожников». Троцкий вступился за Чикколини: «Чикколини не мог расстреливать, а в качестве председателя трибунала мог, вместе с другими судьями, голосовать за расстрел»; «Чикколини — старый член партии и под Казанью храбро сражался против офицерских батальонов» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 4. Л. 96. Телеграмма Л. Д. Троцкого В. И. Невскому от 7 ноября 1918 г., копии направлялись В. И. Ленину и Я. М. Свердлову).

31 января 1919 г. РВТР постановил «отстранить Сергея Чикколини от ответственной работы в советских учреждениях» впредь до особого постановления ЦК РКП(б) и особого разрешения РВСР. Приговор являлся окончательным и не подлежал обсуждению. Подсудимый освобождался из предварительного заключения. Бывший председатель Военно-революционного трибунала обвинялся в «бесполезном и неоправданном» применении красного террора. «Известия ВЦИК» сообщали, что дело Чикколини является «многозначительным в политическом смысле» (Дело Чикколини // Известия ВЦИК. 1919. 4 февраля. № 25. С. 4).

(обратно)

97

Военно-революционный трибунал. Дело Чикколини // Известия ВЦИК. 1919. 5 февр. № 26. С. 4.

(обратно)

98

Антибольшевистское выступление Чехословацкого корпуса (около 45 тыс. человек, сформирован во время Первой мировой войны на территории России из военнопленных, двигавшихся в эшелонах по Транссибирской магистрали). Началось в мае 1918 г. Чехословацкие войска заняли ряд городов в Поволжье, на Урале и в Сибири, где в мае — августе 1918 г. свергли Советскую власть.

(обратно)

99

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 79.

(обратно)

100

Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. М., 1996. С. 87.

(обратно)

101

Костяев Федор Васильевич (1878–1925) — генерал-майор. Социальное происхождение: из кадровых военных. Образование: Николаевская академия Генерального штаба (1905). В советском военном ведомстве с 1918 (добровольно) — нач. штаба: Дновского (с 1918), Старорусского отрядов; ком. 2-й Петроградской пех. дивизии; пом. военного руководителя Петроградского ВО; нач. штаба Северного фронта (сентябрь — октябрь 1918); нач. Полевого штаба РВСР (с октября 1918); в распоряжении Главнокоманду ющего всеми вооруженными силами Республики (с июня 1919); штатный преподаватель кафедры военной географии и полевой службы Генерального штаба Академии Генерального штаба РККА (с сентября 1919); член Комиссии по заключению мирного договора с Эстонией (с сентября 1919); член Российско-Украинско-Польской пограничной комиссии (1920). В межвоенный период — председатель Русско-Финляндской смешанной пограничной комиссии (с весны 1925). Под следствием по делу о «Заговоре в Полевом штабе Реввоенсовета Республики» (июль — сентябрь 1919). (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 12. Л. 1–1 об.)

(обратно)

102

Костяев Ф. В. Боевая работа Красной армии // РГВА. Ф. 612. Оп. 1. Д. 56. Л. 45.

(обратно)

103

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 27.

(обратно)

104

Там же. Л. 17.

(обратно)

105

Там же. Л. 50.

(обратно)

106

Там же. Л. 49, 56, 57.

(обратно)

107

Там же. Л. 75 об.

(обратно)

108

Там же. Л. 82.

(обратно)

109

Там же. Л. 90, 92.

(обратно)

110

Там же. Л. 25, 34.

(обратно)

111

Там же. Л. 31.

(обратно)

112

Гиршфельд Евгений Владимирович (1899–?) — член РСДРП(б) с 1918. Участник Первой мировой войны (непосредственно в боевых действиях участия не принимал). На партийной работе — член бюро фракции РКП(б) Полевого штаба РВСР (август — октябрь 1919); член бюро фракции РВСР и член культпросвета РВСР (март — октябрь 1920); пом. ответственного организатора (сентябрь — ноябрь 1920) и член культпросвета (сентябрь — октябрь 1920) 7-го участка Горрайкома; тов. председателя ячейки РВСР и председатель Культпросвета РВСР (с окт. 1920). Участник Гражданской войны (непосредственно в боевых действиях участия не принимал). В советском военном ведомстве с 1918 — красноармеец в отряде Союза коммунистической молодежи III Интернационала на Западном фронте (февраль 1918 — март 1919); секретарь (с марта 1918), пом. нач. (с мая 1918) оперативного отделения Оперода МВО; пом. нач. Оперативного отделения (июнь — август 1918), секретарь (август — ноябрь 1918) Оперода Наркомвоена; военком 1-го отделения и 1-го отдела (ноябрь 1918 — июль 1919), военком Консультантства (июль 1919 — сентябрь 1919), пом. нач., нач. оперативного отдела (сентябрь — декабрь 1919) Регистрационного управления ПШ РВСР; военком радиоотдела (декабрь 1919 — август 1920), военком 1-го отдела и 1-й оперативной части (с августа 1920) Управления связи Красной армии ПШ РВСР. Брат Александра Владимировича Гиршфельда. Характеристика из циркуляра РКП(б): «Тов. Гиршфельд является одним из лучших работников из состава военкомов УС КА. Возложенную работу военкома оперативной части УС КА и военкома организационного отдела выполняет отлично, но, как бывший студент высшего учеб[ного] заведения, владеющий 3-мя иностранными языками, более пригоден для работы в Наркоминдел» (РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 366. Л. 74–75 об.).

(обратно)

113

Максимов В. И. — состоящий в оперативном отделе Оперативного управления Полевого штаба; штатный преподаватель Курсов разведки и военного контроля с согласия Аралова (с 23 октября 1918). (РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 3. Л. 54. Приказ по Полевому штабу № 35 от 23 декабря 1918.)

(обратно)

114

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 49.

(обратно)

115

Там же. Л. 121.

(обратно)

116

Там же. Л. 148.

(обратно)

117

РГВА. Ф. 39348. Оп. 1. Д. 1. Л. 179.

(обратно)

118

Егорьев Владимир Николаевич (1869–1948) — генерал-лейтенант (1917). Социальное происхождение: кадровый офицер. Образование: 1-й Московский кадетский корпус (1887), 3-е Александровское военное училище (1888), Николаевская академия Генерального штаба (1901). В старой армии с 1901 — ст. адъютант штаба 17-го стр. корпуса (с 1901); пом. столоначальника (с 1903), столоначальник Главного штаба; пом. делопроизводителя (с 1906), делопроизводитель ГУГШ; нач. штаба 3-й гренадерской дивизии (с 1914); нач. штаба 1-й гренадерской дивизии (с 1915). В советском военном ведомстве — команд. Особой армией (с декабря 1917), команд. войсками Юго-Западного фронта (с января 1918); военный руководитель Западного участка отрядов Завесы (с апреля 1918); для поручений в ВВИ (с сентября 1918); инспектор пехоты Полевого штаба РВСР (с апреля 1919); команд. войсками Южного фронта (с июля 1919); в распоряжении Главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики (с октября 1919); военный эксперт советской делегации на мирных переговорах с Финляндией и Польшей (1920). В межвоенный период — на военно-административной работе. Участие в войнах: 1912–1913, Первая мировая война (Сенин А. С. Военное министерство Временного правительства. С. 359, РГВА).

(обратно)

119

РГВА. 488. Оп. 1. Д. 96. Л. 1.

(обратно)

120

См.: Там же. Л. 4.

(обратно)

121

РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 38. Л. 40.

(обратно)

122

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 120.

(обратно)

123

Там же. Л. 123.

(обратно)

124

Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. М., 1988. С. 199.

(обратно)

125

РГВА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 122. Л. 408–409.

(обратно)

126

Там же. Ф. 1. Оп. 3. Д. 48. Л. 5 об.

(обратно)

127

См.: Аралов С. И. Указ. соч. С. 38; Зданович А. А. Отечественная контрразведка (1914–1920). М., 2005. С. 98; РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 24 и след. Первое было передано в Военный контроль Оперода — виновные расстреляны по суду; проходившие по второму военнослужащие были отпущены на свободу после 6,5 месяцев заключения «за недоказанностью обвинения».

(обратно)

128

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 202–203.

(обратно)

129

Аралов С. И. Указ. соч. С. 38.

(обратно)

130

РГВА. Ф. 39348. Оп. 1. Д. 1. Л. 178.

(обратно)

131

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 19 об., 20 об.

(обратно)

132

Подвойский Николай Ильич (1880–1948) — из семьи сельского учителя. Член РСДРП — РСДРП(б) с 1901. Активный участник Октябрьской революции 1917 г. После революции — член Коллегии Наркомвоена (ноябрь 1917 — сентябрь 1918), и. д. наркомвоен (декабрь 1917 — март 1918); член Высшего военного совета (март — сентябрь 1918), председ. Высшей военной инспекции (апрель 1918 — сентябрь 1919); член РВСР (сентябрь 1918 — июль 1919) и наркомвоен Украины (январь — сентябрь 1919); нач. всевобуча и частей особого назначения (ноябрь 1919–1923), член РВС 7-й армии (октябрь — декабрь 1919), член РВС 10-й армии (февраль — март 1920).

(обратно)

133

Юренев Илья Ильич (Кротовский Константин Константинович) (1888–1938). Сын сторожа. Окончил Двинское реальное училище. В социал-демократическом движении с 1904, вместе с группой старых партийцев создал рабочих районную организацию (с весны 1912); один из организаторов петербургской межрайонной комиссии, переименованной позже в Петербургский межрайонный комитет и вошедшей в июле 1917 г. в РСДРП(б). При Временном правительстве — член Исполкома Петросовета, член ЦИК; по поручению Исполкома работал над организацией Красной гвардии (с сентября 1917). В Красной гвардии с 1917 — председатель Главного штаба; член Всероссийской коллегии по организации Красной армии, член коллегии Наркомвоена. В Красной армии с 1918 — председатель Всебюрвоенкома; член РВС Восточного фронта. В годы Гражданской войны — член Симбирского горкома; уполномоченный ЦИК и ЦК по руководству продовольственной кампанией в Костромской губ. (с осени 1918 г.); член РВС Западного фронта, входил в Смоленский горком.

(обратно)

134

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21, 26.

(обратно)

135

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 59. Л. 1.

(обратно)

136

Там же. Л. 2.

(обратно)

137

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 26.

(обратно)

138

Форма дана в самом приказе.

(обратно)

139

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 38.

(обратно)

140

Там же. Л. 63.

(обратно)

141

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 25 об.

(обратно)

142

Зданович А. А. Указ. соч. С. 105; РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 26, 80 с об. — 81.

(обратно)

143

С. И. Аралов пишет о создании при Опероде «бюро Северокавказского округа» (Аралов С. И. Указ. соч. С. 40). Название и датировка уточнены по: Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 583 (в июле — августе 1918 г. Тер-Арутюнянц — зав. бюро снабжения войск СКВО); Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 5. М., 1974. С. 632.

(обратно)

144

ЦАОПИМ. Ф. 88. Оп. 1б. Д. 245. Л. 70.

(обратно)

145

Михайлов Вадим Сергеевич (1875–1929) — генерал-майор (1916). Русский (уроженец Острожского уезда Волынской губернии). Из семьи чиновника. Образование: Владимирский Киевский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище (1895), Михайловская артиллерийская академия (по 1-му разряду; 1900). В старой армии с августа 1892 — юнкер, обер-офицер 16-й конно-арт. батареи; адъютант 9-го конно-арт. дивизиона (июнь 1896 — июль 1897); по полевой пешей арт. (с сентября 1900); пом. нач. мастерских (с октября 1900), нач. мастерских (с октября 1902) Охтенского завода; на отв. должностях Сергиевско-Самарского завода взрывчатых веществ (с сентября 1909); проектировщик Нижегородского завода взрывчатых веществ (1915); нач. Охтенского завода взрывчатых веществ; нач. 2-го отдела ГАУ (с мая 1916). В советском военном ведомстве с 1917 — нач. 2-го отдела, нач. ГАУ (29 апреля — 24 декабря 1918); директор-распорядитель ЦПАЗ (1919). Член Совета военной промышленности (1919–1921). Одновременно член Чрезвычайной комиссии по снабжению РККА (1918–1920). В межвоенный период — член коллегии Главного управления военной промышленности (1921–1925) и председатель Комитета по демобилизации и мобилизации промышленности (1921–1924); пом. нач. ГУВП ВСНХ (с июля 1925). Арестован органами ОГПУ по обвинению в «подрыве государственной промышленности» (15 мая 1928), репрессирован, расстрелян. Реабилитирован (1990). Награды: орден Св. Станислава 3-й ст. (1904); орден Св. Станислава 2-й ст. (1905); орден Св. Анны 2-й ст. (1910); орден Св. Владимира 4-й ст. (1913). (См.: Генерал В. С. Михайлов 1875–1929. Документы к биографии. Очерки по истории военной промышленности. М., 2007.)

(обратно)

146

Тер-Арутюнянц М. К. В. И. Ленин — военный руководитель в период становления Советской власти // Воспоминания о В. И. Ленине. Т. 3. М., 1969. С. 35. См. также отношение Бюро по снабжению СКВО в Оперод от 22 августа 1918 г. (РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 28. Л. 66).

(обратно)

147

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 26.

(обратно)

148

Батулин П. В. Указ. соч. С. 61, 64.

(обратно)

149

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 146.

(обратно)

150

РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 1. Д. 137. Л. 2–5. Автобиография; Л. 6. Биография.

(обратно)

151

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21 об.; Аралов С. И. Ленин вел нас к победе. М., 1962. С. 162.

(обратно)

152

Аралов С. И. Указ. соч. С. 37; РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 27, 81; РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 48. Л. 5 об.

(обратно)

153

Телеграмма № 18018 от 17 сентября 1918 г.: «Политич[еское] отделение Оперативного отдела — т. Васильеву. Прошу выдать суточные за все время командировки тт. Игнатову, Орехову, Акашину и Кириллову из средств отдела. Я. Свердлова (РГВА. Ф. 86. Оп. 1. Д. 35. Л. 23).

(обратно)

154

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 4. Д. 5. Л. 5.

(обратно)

155

Там же. Л. 5 об.

(обратно)

156

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 25.

(обратно)

157

Там же. Л. 26 об.

(обратно)

158

Там же. Л. 27.

(обратно)

159

Там же. Л. 23–23 об.

(обратно)

160

Там же. Л. 8 об.

(обратно)

161

Крушельницкий А. В. Об интерпретации одного факта // Государственные учреждения и общественные организации СССР. М., 1991. С. 89.

(обратно)

162

Точнее, не менее 2760 — это численность сотрудников Наркомвоена без учета Высшей военной инспекции, секретариата Н. Н. Подвойского и К. А. Мехоношина, а также Главного военно-санитарного управления и Ветеринарного управления армии, формально подчиненных (соответственно) Наркомздраву и Наркомзему — Подсчитано по: РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 218. Л. 138–143 об., 144, 146, 148–148 об., 149, 150; Д. 228. Л. 18; Д. 240. Л. 39–41, Л. 42 с об. — 50; Д. 248. Л. 159; Д. 278. Л. 37 с об. — 39; Д. 359. Л. 92 с об. — 96, 103 с об. — 104, 114 с об. — 124, 125–131 об.; Д. 362. Л. 1–1а; Оп. 4. Д. 18. Л. 10–245, 282; Ф. 8. Оп. 1. Д. 265. Л. 39 об. — 48; Ф. 11. Оп. 5.

Д. 51. Л. 2; Ф. 20. Оп. 2. Д. 112. Л. 12 об.; Л. 37; Д. 116. Л. 191 об.; Ф. 29. Оп. 8. Д. 315. Л. 1 об. — 40 с об.; Ф. 37. Оп. 1. Д. 8. Л. 6 об. — 7; Ф. 44. Оп. 2. Д. 24. Л. 77 об. — 78; Ф. 46. Оп. 1. Д. 51. Л. 32–33 об.

(обратно)

163

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 20.

(обратно)

164

Весник Яков Ильич (1894–1937) — советский партийный и военный деятель. Образование — слушатель военного отделения КУВНАС РККА при Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе (1925–1926), отчислен по собственному желанию. Членство в партиях: РСДРП(б). В советском военном ведомстве — член Всероссийской коллегии по формированию и управлению РККА (январь — август 1918) и комиссар ЦУС (июнь 1918 — [август 1919?]); член РВС: 8-й армии (октябрь 1918 — август 1919), запасных частей Особой группы Южного фронта (с августа 1919); пом. команд. войсками Донской области по политчасти; пом. команд. войсками СКВО; член РВС 11-й армии Кавказского фронта (май — ноябрь 1920, январь — май 1921); член РВС 15-й армии Западного фронта (ноябрь — декабрь 1920). В межвоенный период — председатель мандатной комиссии Петроградских военных академий (1922); пом. нач. ГВИУ РККА (с апреля 1923); нач. и комиссар Военно-строительного управления РККА (с апреля 1924); одновременно член Совета по подготовке РККА (с июля 1924); откомандирован в распоряжение ЦК РКП(б) с оставлением в списках РККА (с июня 1925); в резерве РККА (с ноября 1925); уволен в долгосрочный отпуск (с апреля 1927); директор и главный инженер Криворожского металлургического комбината (1930-е). Репрессирован, расстрелян, реабилитирован. Отец известного советского актера Е. Я. Весника.

(обратно)

165

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 20, 79 и др.

(обратно)

166

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 1, 10 об., 31.

(обратно)

167

Там же. Л. 19.

(обратно)

168

Там же. Л. 20.

(обратно)

169

Там же. Л. 35.

(обратно)

170

Там же. Л. 51.

(обратно)

171

Там же. Л. 62.

(обратно)

172

Там же. Л. 61 об.

(обратно)

173

Там же. Л. 66.

(обратно)

174

Там же. Л. 75 об.

(обратно)

175

Там же. Л. 77. Вероятно, секретарь ОВК Варп был латышом или эстонцем и пришел вместе с Максом Тракманом.

(обратно)

176

Там же. Л. 85 об.

(обратно)

177

Там же. Л. 125 об.

(обратно)

178

Там же. Л. 133.

(обратно)

179

Там же. Л. 136.

(обратно)

180

Там же. Л. 39.

(обратно)

181

Там же. Л. 61.

(обратно)

182

Там же. Л. 85.

(обратно)

183

Там же. Л. 115.

(обратно)

184

Там же. Л. 71–71 об.

(обратно)

185

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 9 и след. Руководство операциями на Самарском, наиболее опасном направлении, Оперод возложил на большевика А. Ф. Мясникова, назначив его в июле 1918 г. командующим Приволжским фронтом, и полковника Н. В. Соллогуба, ставшего в июне начальником штаба Восточного фронта.

(обратно)

186

РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 407. Л. 122–122 об. Факт ведения пораженческой агитации и ареста ряда провокаторов среди латышских стрелков сотрудниками Отделения военного контроля в результате специальной операции установлен С. З. Остряковым (Указ. соч. С. 29–32).

(обратно)

187

Сокольников Григорий Яковлевич (1888–1939) — член РВС Южного фронта; команд. 8-й армией (с ноября 1919); команд. войсками Туркестанского фронта (с августа 1920). «Приказ Революционного военного совета Республики по личному составу армии» о награждении Г. Я. Со кольникова орденом Красного Знамени»: «№ 150, Москва. 12 апреля 1920 г. Секретно. Награждается орденом Красного Знамени: Командующий 8-й армией, тов. Сокольников Григорий Яковлевич, за блестящее руководство в бытность членом 2-й армии, в окт[ябре] и н[оя]бр[е] 1918 г., наступлением особого отряда на Воткинский и Ижевский заводы с севера, завершившимся полным разгромом превосходных сил противника; за неутомимую боевую работу и выдающееся мужество, проявленные им в качестве члена РВС Южного фронта в трудные дни отхода армий от Черного моря на север летом 1919 г. и за выдающееся единоличное командование войсками 8 армии, приняв которую в октябре 1919 г., в момент окружения ее конницей Мамонтова, он воодушевил войска, стойко выдержал натиск врага и, перейдя в решительное наступление, одержал ряд побед под Бобровом, Павловском, Старобельском, Луганском и в районе ст. Лихой и наконец отбросил врага за Дон, а равно за выдающиеся заслуги в деле строительства Красной Армии и создания ее мощи. Председатель Революционного военного совета Республики Троцкий. Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики С. Каменев. Член Революционного военного совета Республики Курский (РГВА, ф. 4, оп. 3, д. 98, л. 237. Типогр. экз.).

(обратно)

188

Благонравов Георгий Иванович (1895–1943) — прапорщик, член РСДРП(б) с 1917; член Петроградского ВРК (ноябрь 1917); комиссар Петропавловской крепости (ноябрь — декабрь 1917); член РВС Восточного фронта (июнь — июль 1918). (Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. С. 365.)

(обратно)

189

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21.

(обратно)

190

РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 68. Л. 23.

(обратно)

191

РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 48. Л. 5 об.

(обратно)

192

РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 200. Л. 81. Пр. председателя РВСР № 903 (комиссия стала «единым центральным органом»).

(обратно)

193

РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 48. Л. 5 об.

(обратно)

194

РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 48. Л. 5 с об. –6.

(обратно)

195

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 125. Л. 16. Именной список сотрудников Оперативного отдела Наркомвоена, родившихся в 1896 и 1897 гг. и подлежащих призыву от 22 июня 1918 г.

(обратно)

196

Там же. Л. 44–45.

(обратно)

197

См.: Там же. Л. 12, 66 и след. 4 июля Г. И. Теодори вошел в комиссию в качестве члена. Точную дату избрания Теодори председателем комиссии установить не удалось.

(обратно)

198

Там же. Д. 142. Л. 30.

(обратно)

199

Там же. Л. 32. Приказ № 27 от 16 июля 1918 г.

(обратно)

200

Там же. Л. 34 об.

(обратно)

201

Там же. Д. 125. Л. 12.

(обратно)

202

Там же. Л. 111. Докладная записка С. И. Аралова Э. М. Склянскому от 13 сентября 1918 г. № 1187.

(обратно)

203

Там же. Л. 122.

(обратно)

204

Тракман Макс Густавович — зав. Отделением военного контроля Оперативного отдела Наркомвоена (с июля 1918); военком 6-й стр. дивизии 7-й армии (октябрь, декабрь 1918 — январь 1919) и член Совета комиссаров Эстляндской трудовой коммуны; нач. 1-го отдела (Отдела военного контроля) Регистрационного управления Полевого штаба РВСР (ноябрь 1918); отпущен для руководства эстонским движением (с декабря 1918); затем на партийной работе (Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 127, 628; РГВА. Ф. 25888. Оп. 1. Д. 27. Л. 27 об.).

(обратно)

205

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Д. 9. Л. 96.

(обратно)

206

Там же. Л. 203.

(обратно)

207

См.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 22 и след.

(обратно)

208

Аралов С. И. Указ. соч. С. 52.

(обратно)

209

Данишевский Карл Христианович (1884–1939) — партийный, государственный и военный деятель. Латыш (уроженец Курляндии). Социальное происхождение: дворянин (из семьи землевладельца). Образование: реальное училище (1903), учился в Московском коммерческом институте (1910–1912) — исключен за революционную деятельность без права поступления в др. вузы. За границей: в эмиграции после ареста за пораженческую агитацию (с 1914). В революционном движении с 1900 — в социал-демократической организации средних и высших учебных заведений. Членство в партиях: Социал-демократическая партия Латвии (1900), фракций в партии не было, примыкал к курляндской группе. На партийной работе — агитатор-пропагандист в социал-демократической организации рабочих (с 1902); на нелегальной работе в Курляндии (с 1903), кооптирован членом Митавского губкома (осень 1903); арест за открытое выступление на демонстрации против русско-японской войны (май 1905), 9-месячное одиночное заключение, участие в нескольких тюремных бунтах и голодовках; под надзором полиции в имении отца (с февраля 1905); на нелегальном положении в Риге и Курляндии (с марта 1905); организатор революционного движения «батраков и крестьян» против баронства (1905), член Федерального комитета в Риге — объединенного органа всех местных социалистических организаций; командировка в Либаву для работы в рабочей организации и крепости и руководства вооруженной борьбой (с конца 1905); представитель социалдемократии Латвии в ЦК РСДРП и член социал-демократической фракции II Государственной думы; избирается на Лондонском съезде в ЦК РСДРП и возвращается в Петербург, работает в местной организации (1907); командировка в Баку и на съезд Закавказских социал-демократических организаций в Тифлис (начало 1908); в Петербурге (май 1908), после ареста ряда членов большевистского ЦК уезжает в Ригу и легализуется; в военной организации Варшавского ВО (1908–1909); редактор центрального органа Социал-демократической партии Латвии «Циня», т. е. «Борьба», в Риге (с 1909); работа в московской и латвийской социал-демократических организациях — литературная работа преимущественно по вопросам профессионального движения, социального законодательства и страхования рабочих (1910–1912) — подвергся 3-месячному аресту (1912); высылка в Витебскую губернию (1912), на педагогической работе в местной гимназии (1912–1913); бегство в Либаву и работа в местной партийной организации (1913); по поручению Социал-демократической партии Латвии редактирует легальную газету в Риге и ведет легальную пропаганду и агитацию (с конца 1913); арестован за пораженческую агитацию (ноябрь 1914); на бессрочной высылке в Нарымский край, Сибирь (приезжает в феврале 1915); 3-месячное заключение в составе «ряда нарымчан» в Томске за агитацию среди местного населения и ссыльных и участие в демонстративных похоронах товарища (до конца 1916); бегство в Самару (январь 1917), в Москву (февраль 1917). На подпольной работе в оккупированной германскими войсками Риге. Активный участник Февральской революции — член Моссовета; член Московской организации РСДРП(б) и Моссовета (февраль — май 1917); редактор центрального органа Социал-демократической партии Латвии в Риге, агитатор в 12-й армии и среди латышских стрелковых частей (с мая 1917); нелегально работает в организации «Спартак» во время германской оккупации в Риге (май — июнь 1917). В старой армии — на военной службе в г. Остров Ломжинской губернии (1908–1909). На советской работе — член СНК, ЦК Советской Латвии (1918); тов. председателя Советского правительства Латвии и председатель Реввоенсовета Армии Советской Латвии (март — июнь 1919); председатель русско-украинской организации в РУПСК (1920); секретарь Сибирского бюро ЦК РКП(б) (с начала 1921). В советском военном ведомстве — комиссар Латвийской дивизии, участвовал в организации подавления левоэсеровского мятежа; член РВС Восточного фронта (июль — октябрь 1918); член Революционного военного совета (с сентября 1918) и председатель Революционного военного трибунала Республики (с октября 1918); пом. военного комиссара Полевого штаба РВСР, по совместительству — член РВТР; комиссар Полевого штаба РВСР (с октября 1920); демобилизован постановлением ЦК РКП(б) (март 1921). В межвоенный период — в руководстве Главного лесного комитета (с марта 1921); председатель правления «Северолеса» (с августа 1921); председатель правления Банка для внешней торговли СССР (с мая 1926); председатель правления АО «Экспортлес» (с августа 1928). Участие в войнах: Гражданская война — в высшем военном руководстве.

(обратно)

210

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 22 и след.

(обратно)

211

Иванов (Кавказский) Владимир Георгиевич (1888–1937) — член РСДРП с 1907, большевик. Участник Гражданской войны в 1917–1921. В 1917–1918 — член Тифлисского комитета РСДРП(б), член краевого совета Кавказской армии, президиума восточной части Центрофлота; нач. военного летучего отряда МВО. С 1921 — на ответственной хозяйственной и военной работе.

(обратно)

212

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21 об.

(обратно)

213

Зданович А. А. Указ. соч. С. 105.

(обратно)

214

Подсчитано по: Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 5. М., 1974. С. 482, 506, 511, 524, 596, 599–600; Т. 6. М., 1975. С. 63, 65, 69, 87, 211.

(обратно)

215

См.: Аралов С. И. Указ. соч. С. 37, 162.

(обратно)

216

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 22.

(обратно)

217

Тракман Макс Густавович — зав. Отделением военного контроля Оперативного отдела Наркомвоена (с июля 1918); военком 6-й стр. дивизии 7-й армии (октябрь, декабрь 1918 — январь 1919) и член Совета комиссаров Эстляндской трудовой коммуны; нач. 1-го отдела (отдела военного контроля) Регистрационного управления Полевого штаба РВСР (ноябрь 1918); отпущен для руководства эстонским движением (с декабря 1918); затем на партийной работе (Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919. С. 127, 628; РГВА. Ф. 25888. Оп. 1. Д. 27. Л. 27 об.).

(обратно)

218

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 9, 21 об.

(обратно)

219

Свечин Александр Андреевич (1878–1938) — военный историк и теоретик, генерал-майор. Русский (уроженец г. Одесса). Образование: 2-й кадетский корпус в Петербурге (1895), Михайловское артиллерийское училище — полевой артиллерист (2 курса, 1895), Николаевская академия Генерального штаба (1903). Иностранные языки: французский, немецкий. За границей: 2-дневная поездка в Лын и Кенигсберг для ознакомления с Восточной Пруссией (1906); 1-месячная поездка в Берлин и Познань для негласного наблюдения за ходом крепостного маневра у Познани (сентябрь 1907); 2-месячная поездка в Париж, Реймс, Франкфурт-на-Майне, Эллинг — Цеппелина на Швейцарской границе (август — сентябрь 1909). Какие знал специальности: военное дело. Членство в партиях: беспартийный. В старой армии с 1895 (офицер с 1897); нач. штаба 5-й армии. В советском военном ведомстве с марта 1918 (добровольно) — пом. нач. Петроградского укрепрайона), нач. штаба Западного участка отрядов Завесы, военрук Смоленского района Завесы (с марта 1918; нач. Всероссийского главного штаба (с 3 августа 1918); преподаватель (с октября 1918), специальный лектор (с апреля 1921), главный руководитель (с января 1922) Академии Генерального штаба — Военной академии РККА, по совместительству — штатный преподаватель военного цикла Военно-академических политических курсов высшего политсостава РККА и Ф (июль 1924 — сентябрь 1925); зам. главного руководителя (с июня 1925), старший руководитель (с марта 1929), преподаватель (с октября 1929) Военной академии РККА — Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе; уволен из РККА по ст. 44 «в» (пр. НКО СССР № 0217 от 26.2.1938); в распоряжении IV управления Штаба РККА (с марта 1932); пом. нач. кафедры военной истории Академии Генерального штаба РККА (с мая 1936); исключен из списков Советской армии ввиду смерти (пр. МО № 05172 от 9.11.1956). В общественных организациях: совещанием делегатов I Всесоюзного съезда ВНО военных делегатов III Всесоюзного съезда Советов и представителей организаций ВНО Московского гарнизона избран членом Временного центрального совета ВНО СССР (3 июня 1925); член (с октября 1927), председатель Редакционной комиссии Военной академии РККА (с октября 1927); член временного бюро научно-исследовательских работ (с марта 1929); в составе научно-исследовательского бюро Военной академии РККА (с января 1931). Участие в войнах: Русско-японская война 1904–1905, Первая мировая война, генерал-майор — тяжело ранен в шею сзади с последующим параличом обеих рук и ног, легкая контузия (1916); Гражданская война. Командировки: Петроград (13–22 сентября 1919, 3–11 июля 1921, 21–29 января 1922, 25–31 марта 1922); 5 июня — 3 июля 1925; на территориальных сборах и маневрах (15–28 сентября 1927); Ленинград (27 марта — 2 апреля 1928); в полевой поездке в УВО и СКВО (30 мая — 19 июня 1928); Ленинград, на стажировке (31 июня — 1 сентября 1928); Минск и Бобруйск для прочтения докладов командному составу гарнизонов (19–24 марта 1930). Награды: Анна 4-й, 3-й и 2-й ст.; Станислав 3-й и 2-й ст., Владимир 3-й ст.; Георгиевское оружие, орден Св. Георгия 4-й ст. (в старой армии); золотые часы (в Красной Армии, 1928).

(обратно)

220

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 9, 21 об.

(обратно)

221

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 23 (Личное дело А. А. Свечина). Л. 17. Автобиография (автограф синими чернилами). Здесь нужен комментарий:

И. И. Вацетис стал главнокомандующим Восточным фронтом (по сути Верховным, т. к. именно на Восточном фронте «решалась судьба революции) в июле 1918 г., причем в этот период сам Троцкий назвал Вацетиса «смехотворной кандидатурой». Следовательно, такая ситуация, скорее всего, создалась в сентябре 1918 г., после создания Революционного военного совета Республики (РВСР, Реввоенсовет Республики).

(обратно)

222

РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 49. Л. 115.

(обратно)

223

РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 49. Л. 115.

(обратно)

224

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2. Л. 254 с об. — 255.

(обратно)

225

Майгур П. М. — капитан, «генштабист 1917 года». В советском военном ведомстве с 1918 — по заданию Генерального штаба занимался разработкой штатов и законоположений для Красной армии (с февраля 1918); нач. штаба (с июля 1918), военный руководитель Казанского участка (с августа 1918), команд. 5-й армией (с августа 1918) Восточного фронта; для особых поручений при Главкоме (с сентября 1918); врид нач. Штаба РВСР (с октября 1918); на ответственной работе в Полевом штабе (с ноября 1919); нач. штаба 15-й армии (с января 1919), нач. штаба Армии Советской Латвии (с января 1919); пом. нач. штаба охраны железных дорог Республики; нач. отдела, пом. нач. штаба ВНУС (Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 613; РГАСПИ. Ф. 151. Оп. 1. Д. 37. Л. 2–2 об.).

(обратно)

226

РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 42. Л. 236.

(обратно)

227

Там же. Л. 234–234 об.

(обратно)

228

Там же. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 86.

(обратно)

229

Там же. Л. 104.

(обратно)

230

РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 467. Л. 181. Телеграмма Г. И. Теодори Л. Д. Троцкому № 03799. На документе имеется помета Л. Д. Троцкого о прочтении — «Тр».

(обратно)

231

Смирнов Иван Никитич (1881–1936) — член РСДРП — РСДРП(б) с 1899; член РВСР (сентябрь 1918 — июль 1919), одновременно член РВС Восточного фронта (август 1918 — апрель 1919), 5-й армии (апрель 1919 — май 1920); председ. Сибревкома.

(обратно)

232

Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919. С. 48.

(обратно)

233

РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 49. Л. 126. Телеграмма РВСР от 4 октября 1918 г. за № 04014.

(обратно)

234

РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 359. Л. 132–132 об.

(обратно)

235

РГВА. Ф. 11. Оп. 4. Д. 35. Л. 4–4 об.

(обратно)

236

Там же. Л. 3–3 об. Отпуск за подписью начальника общего отделения ВСО ВГШ.

(обратно)

237

Карандашом корреспондент пометил: «Главкома?».

(обратно)

238

РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 49. Л. 128; Сб. РВСР. Т. 1. С. 50.

(обратно)

239

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 9 об., 22.

(обратно)

240

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 157.

(обратно)

241

РГВА. Ф. 862. Оп. 1. Д. 34. Л. 434.

(обратно)

242

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 3. Л. 44.

(обратно)

243

Там же. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 164.

(обратно)

244

Там же. Л. 160 об. — 163.

(обратно)

245

Там же. Л. 169.

(обратно)

246

Подчеркнуто Л. Д. Троцким.

(обратно)

247

Багратуни Яков Герасимович (1879–1943) — генерал-майор (1917). Из дворян. Образование: Тифлисская гимназия с золотой медалью (1898), Киевское военное училище (1900), Николаевская академия Генерального штаба (по 1-му разряду; 1907). В старой армии — в Кексгольмском лейбгвардейском стр. полку (с 1900); пом. ст. адъютанта (с октября 1908), ст. адъютант (с декабря 1913) штаба Туркестанского ВО; в ГУГШ (с 1914); нач. штаба Петроградского военного округа (с октября 1917). Один из организаторов защиты Петрограда во время выступления генерала Корнилова. Член Армянской военной комиссии. Главнокомандующий войсками Петроградского ВО (с 25 октября 1917). Арестован после захвата Зимнего дворца большевиками, официально отрешен от должности распоряжением члена Коллегии Наркомвоена В. А. Антонова-Овсеенко (декабрь 1917). В советском военном ведомстве с декабря 1917. В 1918 в Закавказье. Комиссар по военно-морским делам Диктатуры Центрокаспия (август — сентябрь 1918). Участник защиты Баку от наступающих турецких войск. Член делегации Армении на Парижской мирной конференции (с июля 1919). Руководитель объединенной военной миссии Республики Армения и национальной делегации в США (ноябрь 1919 — ноябрь 1920), по завершении работы которой вернулся в Париж. Посол Армении в Англии (с ноября 1920). Участник Лондонской (февраль — март 1921) и Лозаннской (1922–1923) конференций. Эмигрант. Умер в Лондоне. Участие в войнах: Русско-японская война, Первая мировая война. Награды: орден Св. Анны 4-й ст. (1905), орден Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1907), орден Св. Анны 3-й ст. (1912), орден Св. Станислава 2-й ст. (1914), орден Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1914), Георгиевское оружие (1915), орден Св. Владимира 3-й ст. с мечами (1915), орден Св. Анны 2-й ст. с мечами (1916), Св. Георгия 4-й ст. (1917). (Сенин А. С. Военное министерство Временного правительства. С. 325.)

(обратно)

248

Заголовок документа.

(обратно)

249

Так датировал документ его автор.

(обратно)

250

Заведующим Оперативным отделением ОО ВЧК в этот период был М. Я. Лацис.

(обратно)

251

Советско-польская война 1919–1920 гг. закончилась поражением Советской России (См.: Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.: Сб. док. М., 2004. С. 5 и след.).

(обратно)

252

Имеется в виду И. Н. Смирнов.

(обратно)

253

Слово неразборчиво.

(обратно)

254

Фельдман Владимир Дмитриевич (1894–1937) — старый большевик; врид нач. следственного отделения (на апрель 1919), особоуполномоченный (с сентября 1919) Особого отдела ВЧК; нач. Следственной части (с января 1921) ВЧК (Лубянка. С. 19, 21; Капчинский О. И. Госбезопасность изнутри. С. 147).

(обратно)

255

Смилга Ивар Тенисович (1892–1938) — советский партийный, государственный и военный деятель. Латыш (уроженец Вольмарского уезда Лифляндской губернии). Сын лесника. Членство в партиях: РСДРП — РСДРП(б) — РКП(б) — ВКП(б) (1907–1927, 1930–1937). Член ЦК РСДРП(б) — РКП(б) (апрель 1917–1920); кандидат в члены ЦК РКП(б) (1920–1921, 1922–1923, 1924–1925). Кандидат в члены Президиума ВЦИК (1921–1922), член ЦИК СССР. На советской работе — уполномоченный СНК РСФСР в Финляндии (1917–1918); на работе в ВСНХ (с 1921) — член Президиума, заместитель председателя и нач. Главного управления по топливу; зам. председателя Госплана СССР (1924–1925). В советском военном ведомстве — член РВС: 3-й армии (июль — октябрь 1918), Восточного (октябрь 1918 — апрель 1919), Юго-Восточного (октябрь 1919 — январь 1920) фронтов; нач. Политуправления РВСР и член РВСР (май 1919 — март 1923), по совместительству — член РВС Западного фронта, член Реввоенсовета Кавказского фронта, член Реввоенсовета Западного фронта (с мая 1920).

(обратно)

256

Лашевич Михаил Михайлович (1884–1928) — советский партийный, государственный и военный деятель. Еврей. Учился в Одесской гимназии. Член РСДРП с 1901 г., большевик (1903–1927, 1928). Член ЦК (1918–1919, 1923–1925), кандидат в члены ЦК (1925–1926). Участник Октябрьской революции — член Петроградского ВРК. В Красной армии — политкомиссар Северного участка отрядов Завесы (апрель — август 1918); команд. 3-й армией (ноябрь 1918 — март 1919; член РВС: Восточного (март — август 1919) и Южного (август — октябрь 1919) фронтов, 7-й армии (октябрь 1919 — август 1920). Участие в войнах: Первая мировая война, Гражданская война. Видный деятель Новой, затем Объединенной оппозиции. (Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 612; Горячев Ю. В. Указ. соч. С. 271.)

(обратно)

257

Мустафин Николай Васильевич — левый эсер; зав. Оперативного отделения, зав. Военно-цензурного отделения Оперода Наркомвоена (Батулин П. В. Военная цензура 1917–1922 гг. // Государственный аппарат России в годы революции и Гражданской войны. М., 1998. С. 64).

(обратно)

258

Так в тексте. Правильно: учетное.

(обратно)

259

17 сентября 1918 г. комендант Штаба Оперативного отдела Наркомвоен Русаков направил зав. Оперода Наркомвоена С. И. Аралову докладную записку о положении дел в комендатуре Штаба; о проделанной работе; о поощрении сотрудников комендатуры. Из документа следует, что даже после очистки Оперативного отдела, произведенной Г. И. Теодори, постановка дела в Опероде не стала образцовой.

Русаков приступил к исполнению своих обязанностей в первых числах сентября 1918 г.

По свидетельству Русакова: «Состояние комендантской части Штаба в момент принятия должности было в положении ужасном — как в отношении канцелярском, так (что особенно важно) в строевом. В канцелярии коменданта, ютившейся в какой-то конуре, почти на кухне, не только не было необходимых книг, но трудно даже было найти карандаш или ручку. Конечно, все это указывает на то, что работа велась человеком в области комендантского дела совершенно не компетентным. Беспорядок в строевой части дела угрожал в один несчастный день катастрофой. Я не буду перечислять здесь все дефекты в комендантском деле: они Вам достаточно известны.

Приняв должность и приложив известное старание, мне удалось добиться устранения многих дефектов и довести дело охраны Штаба до известной терпимости».

О проделанной работе Русаков доложил:

— «По строевой части за две с половиной недели сделано следующее: вызвана постоянная команда охраны Оперода, состоящая из взвода латышских стрелков при пяти пулеметах; усилены посты; заканчивается работа по проведению хорошо оборудованной сигнализации; реквизировано, по соображениям стратегического характера, и отведено для сотрудников Оперода много помещений; отведено удобное помещение для команды охраны; налаживается работа слесарной и столярной мастерских; установлена полная связь с командой; заканчиваются работы по устройству постовых будок; разрабатывается план обороны Штаба»;

— «В настоящее время под моим постоянным руководством в канцелярии ведутся все книги общего характера, и, кроме того, ввиду большого количества оружия, опись оружия и книги прихода и расхода его, книги прихода и расхода помещений и текущая переписка, также довольно обширная».

Для пользы дела комендант Штаба Оперода Наркомвоен ходатайствовал за двух (во всей комендатуре!) ценных сотрудников:

— «Для ведения канцелярской части дела, со стороны кажущейся незначительной и достаточно солидной при более близком соприкосновении, я бы просил назначить мне в помощь т. Борзова, который с первого взгляда произвел на меня впечатление человека, если и мало знакомого с канцелярским делом, то (во всяком случае) способного к нему и честного работника;

— «Во всей этой работе оказал мне большую помощь тов. Андреев, своей расторопностью и точностью в исполнении всех моих приказаний по строевой части. Положение этого товарища в настоящее время таково: он поступил на службу в[о] вверенный Вам отдел в мае месяце сего года в качестве швейцара, с июня месяца и по настоящее время он выполнял обязанности помощника коменданта, работая всегда много и получая жалованье по старой должности швейцара. Я полагаю, что теперь было бы несправедливо не вознаградить тов. Андреева за его полезную работу хотя бы тем, что перевести его на положение сотрудника, оставив в то же время при мне, улучшив таким образом его материальное положение и увеличив безусловно недостаточный штат комендатуры».

С докладной запиской ознакомились и С. И. Аралов, и Г. И. Теодори — на документе имеются пометы: 1) «Начштаба. Прошу разработать вопрос о помощнике. 19/IX. Аралов»; 2) «Дать справку, в каком отделении есть вакансия. 19/IX. Теодори» (Г. И. Теодори поставил помету напротив подчеркнутого им же последнего предложения).

(РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 9. Л. 125–125 об.)

(обратно)

260

По свидетельству И. И. Вацетиса, «Высший военный совет, стоявший во главе тогдашнего военного аппарата, оказался совершенно не приспособленным к кипучей и практической работе, и все те обязанности, которые лежали на этом совете, исполнял Оперод, а в составе Оперода — Теодори» (Большевистское руководство. Переписка. С. 87).

(обратно)

261

Имеется в виду М. Д. Бонч-Бруевич.

(обратно)

262

Плотников-Маркман Исаак Соломонович — главный комиссар Военного контроля Петрограда (1919).

(обратно)

263

Карахан Лев Михайлович (1889–1937) — РСДРП с 1904, член РСДРП(б) с 1917; секретарь русской делегации на переговорах в Брест-Литовске; зам. наркома иностранных дел (1918–1920). В 1921 полпред в Польше, полпред в Китае (сентябрь 1923 — август 1926).

(обратно)

264

«Муравьевской авантюрой», или «Муравьевщиной», называется попытка военного переворота, предпринятая первым главкомом Восточного фронта левым эсером М. А. Муравьевым в июле 1918 г.

(обратно)

265

Мясников (Мясникян) Александр Федорович (1886–1925) — член РСДРП — РСДРП(б) с 1906; команд. Приволжским фронтом против бело-чехов (июль 1918); член Временного революционного рабоче-крестьян ского правительства Белоруссии (с декабря 1918), председ. ЦИК БССР и Центр. бюро КП(б)Б (нач. 1919); член ЦИК Литовско-Белорусской ССР, член Президиума КП Литвы и Белоруссии (февраль — июль 1919), военный организатор при МК, секр. МК РКП(б) (1919–1921).

(обратно)

266

Соллогуб Николай Владимирович (1883–1937) — полковник. Окончил Павловское военное училище (1905), Николаевскую академию Генштаба (1910). В годы Гражданской войны — нач. штаба Восточного фронта (июнь— август 1918); член ВВИ (август 1918 — май 1919); нач. оператив ного управления штаба Западного фронта (июль — август 1919); команд. 16-й армией (август 1919 — сентябрь 1920).

(обратно)

267

И. И. Вацетис: «Могу засвидетельствовать, что те услуги, которые оказывал Теодори нашему успеху на Волге, в это время, огромны. Только благодаря его кипучей натуре и преданности нам удалось организовать и вытащить из страны нужные резервы, направить и следить за их передвижением, снабжать, а на местах держать в военной дисциплине, тот военный аппарат, который руководил местами формирования и отправлением войск на Восточный фронт» (Большевистское руководство. Переписка. С. 87).

(обратно)

268

Формально включенная 8 мая 1918 г. в состав Всероссийского главного штаба Всеросколлегия в действительности продолжала работать автономно, по крайней мере, до октября 1918 г.

(обратно)

269

Орлов К. Н. (Егоров И. Н.) (1879–1943) — председатель Всероссийской коллегии по вооружению Красной армии (1917–1918); чрезвычайный военно-политический комиссар патронных заводов Республики и Тульских оружейных заводов (август 1918 — декабрь 1919); член Совета военной промышленности (с сентября 1919); в 1922–1929 — председатель Главного управления военной промышленности, Автотреста, правления Главпромстроя ВСНХ (Советское военно-промышленное производство. Т. 2. М., 2005. С. 714).

(обратно)

270

Выступление левых эсеров — события 6–7 июля 1918 г. в Москве, попытка части руководства Партии левых социалистов-революционеров провести вооруженный срыв Брестского мира. Отряды левых эсеров захватили Центральный телеграф, но были расстреляны частями Латышской стрелковой дивизии и курсантами (Левые эсеры ВЧК. Казань, 1996).

(обратно)

271

Г. И. Теодори.

(обратно)

272

М. Д. Бонч-Бруевича.

(обратно)

273

Лебедев Павел Павлович (1872–1933) — генерал-майор старой армии (1915), советский военачальник. Русский (уроженец г. Чебоксары). Социальное происхождение: Из дворян. Образование: Александровское военное училище (1892), Николаевская академия Генерального штаба (1900). В старой армии с 1897. В советском военном ведомстве с 1918 (добровольно) — нач. Мобилизационного управления ВГШ (с апреля 1918), по совместительству — председатель Комиссии для рассмотрения заявлений ведомств об оставлении на своих местах службы более 10 % работников из числа подлежащих призыву офицеров (с 24 декабря 1918); нач. штаба (с апреля 1919), команд. войсками (июль 1919) Восточного фронта; нач. Полевого штаба РВСР (с ноября 1919), находился в ряде служебных командировок (сентябрь 1919); нач. Штаба РККА (февраль 1921 — апрель 1924) и нач. Военной академии РККА (август 1922 — апрель 1924); член РВСР (март 1923 — апрель 1924); для особо важных поручений при РВСР (с февраля 1925); главный руководитель всех военных академий по военной администрации (с февраля 1925); нач. и пом. нач. Штаба УВО (с ноября 1925); пом. команд. УВО с оставлением в должности по Академии РККА им. М. В. Фрунзе; пом. команд. (с ноября 1928) и команд. (с декабря 1928) УВО. Участие в войнах — Первая мировая война — нач. отделения, генерал-квартирмейстер штаба Западного фронта; нач. штаба 3-й армии. Награды: Орден Красного Знамени (1921), орден Трудового Красного Знамени (1928). (См., напр.: Гражданская война и военная интервенция в СССР. М., 1963. С. 319; Реформа в Красной Армии. Кн. 2. С. 500.)

(обратно)

274

Так в тексте. Имелось в виду: резолюции.

(обратно)

275

Так в тексте. Правильно: издания карт.

(обратно)

276

С. И. Аралов в своих воспоминаниях писал: «По утрам, как правило, Владимир Ильич [Ленин] звонил в Оперод и требовал сообщить обстановку на фронтах. Кроме того, он нередко вызывал с докладом к себе в Кремль. Докладывали ему около карты. Ильич требовал совершенно откровенного и объективного освещения обстановки на фронтах, подробного объяснения причин неудач и поражений. И тут же давал советы, указания, прямые директивы и приказы, за точным исполнением которых он неослабно следил» (Аралов С. И. Указ. соч. С. 162).

(обратно)

277

С. И. Аралов в своих воспоминаниях писал: «В начальный период Гражданской войны и военной интервенции… со всех сторон взывали о помощи, требовали оружия и людей самых разных специальностей и рангов. Ежедневно шли сотни телеграмм, приезжали увешанные гранатами, маузерами, пулеметными лентами матросы, солдаты, начальники существующих и несуществующих отрядов, главковерхи, командированные от различных районов. Всех надо было выслушать (выслушивал Г. И. Теодори. — С.В.), просьбы одних удовлетворить, просьбы других отвергнуть, доказав, что у них и отряда-то нет, или есть всего 50 человек, а командир его требует 1000 винтовок. Приходили анархисты, эсеры, ругались и доказывали, что только они умеют воевать, что они в два счета разбили бы врага, если бы им мешали это делать. […] Приезжали, конечно, и замечательные люди, которым надо бы немедленно помочь. Ехали к нам отовсюду — с севера, юга, запада, востока» (Аралов С. И. Указ. соч. — С. 52).

(обратно)

278

Так в тексте.

(обратно)

279

В. Г. Иванова-Кавказского председатель СНК РСФСР В. И. Ленин использовал на особо важных участках политической работы, а также при решении особо щекотливых вопросов, в т. ч. военно-боевых. В 1918 г. работы на Кавказе у старого соратника вождя мировой революции было предостаточно.

(обратно)

280

В ленинской биохронике зафиксировано, что 12 августа 1918 г. Ленин заслушал доклад А. Я. Пархоменко, командированного Военным советом СКВО в Москву в Наркомвоен и др. военные учреждения РСФСР для розыска и направления грузов на имя военного совета. Ленин распорядился немедленно исполнить наряды на снабжение царицынского участка фронта (Владимир Ильич Ленин. Т. 6. — С. 51).

(обратно)

281

Перешедший к Колчаку в июле 1919 г. под Челябинском командир красной бригады полковник В. В. Котомин писал в своем отчете о Красной армии, что большинство офицеров настроено против большевиков, но есть и пошедшие служить добровольно.

(обратно)

282

Имеется в виду А. А. Свечин. А. А. Свечин и Г. И. Теодори ненавидели друг друга (См. РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2. Л. 254 и след.).

(обратно)

283

Явная описка. Г. И. Теодори имел в виду конец 1918 г.

(обратно)

284

Марьясин Лев Ефимович (1894–1938) — советский партийный, государственный и военный деятель. Еврей (уроженец г. Могилева). Из семьи юрисконсульта. Образование: Институт красной профессуры (1928–1930). Членство в партиях: РСДРП(б) с 1915. В советском военном ведомстве — нач. Центр. отдела всеобщего военного обучения (с декабря 1918); нач. Управления всевобуча и формирования красных резервных частей (с апреля 1919); врид команд. Западным фронтом (с июля 1919); в распоряжении Московского сектора обороны (с сентября 1919); член инспекционно-инструкторской комиссии при РВСР (с октября 1920). На советской и партийной работе — председатель Воронежского горкома РКП(б) (с 1920) и секретарь Орловского губкома РКП(б) (1920–1921); председатель Центрального совета народного хозяйства (ЦСНХ) Туркестанской АССР (1922–1923); заведующий отделом торговой и финансовой политики Главного экономического управления ВСНХ (1923–1924); зав. информационно-статистическим отделом ЦК КП(б) Украины и член ЦК КПУ (1925–1927); зам. зав. Орграспредотделом ЦК ВКП(б) (1927–1930); член Правления (с 1930), зам. председателя (с 1931), председатель (с 1934) Госбанка СССР, а также член СТО и зам. наркома финансов (с 1934). В 1936 снят с должности, арестован 20 декабря 1936, приговорен ВКВС СССР 10 сентября 1937 по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации к расстрелу. Расстрелян 22 августа 1938. Реабилитирован.

(обратно)

285

Чичерин Георгий Васильевич (1872–1936) — социал-демократ, член РСДРП, большевик с 1918, советский дипломат, с 1918 — нарком иностранных дел РСФСР.

(обратно)

286

8 октября 1918 г. член РВСР С. И. Аралов информировал начальника Военной академии А. П. Климовича о том, что консультант Оперода капитан Генштаба Г. И. Теодори «должен находиться при Штабе впредь до его расформирования» (РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 9. Л. 195).

(обратно)

287

Новый начальник Полевого штаба вместо г. Раттэля (примеч. док.).

(обратно)

288

Автор очерка, арестованный 12 марта, 26 марта предсказал весь ход событий тт. Фогел[я] и Фельдман, базируясь на сводках и данных Регистрационного управления, хотя и скудных, но верных (примеч. док.).

(обратно)

289

Антонов-Овсеенко Владимир Александрович (1883–1939) — советский партийный, государственный и военный деятель; социал-демократ, большевик, меньшевик-интернационалист, большевик. Украинец (уроженец г. Чернигов). Образование: Воронежский кадетский корпус (1900), поступил в Михайловское артиллерийское училище, через месяц в Николаевское военно-инженерное училище (1900) — исключен за отказ от присяги «на верность царю и отечеству», мотивированный «органическим отношением к военщине»1*; Петроградское юнкерское училище (осень 1902 — август 1904) — вел революционную агитацию среди юнкеров, захвачен с нелегальной литературой, подвергнут 10-дневному заключению2*. Иностранные языки: польский, французский (чтение). За границей: Австрия (весна 1905), Париж (июль 1910 — май 1917), в эмиграции блокировался с меньшевиками, большевиками-«примиренцами» и др. Какие знал специальности: военное дело. Занятия до 1917 — офицер (1904–1905), революционер (с 1905). На работе по найму — чернорабочий Александровского порта в Петербурге, затем кучер «Общества покровителей животных» (весна — осень 1902). В революционном движении с 1901 — член с.-д. кружка в Варшаве (с 1901). Членство в партиях: социал-демократия Польши, РСДРП, большевик, с 1903 — принят Петербургской организацией; в меньшевистской группе эмиграции (1910–1914); разрыв с меньшевиками мартовской группы, один из организаторов группы содействия «Нашему слову» и клубу интернационалистов (лето 1914 — май 1915); меньшевик-интернационалист (май 1915 — июль 1917). В РСДРП(б) с мая 1917 г. На партийной работе — по поручению Петроградского комитета РСДРП объездил Москву, Екатеринослав, Одессу, Киев, Вильно с местной военной организацией, в Варшаве с с.-д., п.п.с. — пролетариатцами и «Бундом»; основал Варшавский военный комитет РСДРП(б), вел агитационную работу среди офицеров и солдат; на нелегальном положении в Кракове, Львове (с весны 1905); в Польше для организации вооруженного восстания 2 пех. полков и арт. бригады в Ново-Александрии, восстание провалилось3*; участник съезда военных организаций РСДРП (апрель 1906), арестован, через 5 дней бежал из Сущевского полицейского дома; по поручению ЦК РСДРП направился в Севастополь для организации вооруженного восстания, арестован (май 1907); бежал (июнь 1907); на нелегальном положении на Дальнем Востоке (с августа 1907), в Москве, в Петрограде; представлял нелегальные организации Нижнего Новгорода, Сормова, Москвы и Белгорода на нелегальной конференции в Нижнем Новгороде (весна 1909), арестован и выпущен после 6-месячного заключения. Неоднократно арестовывался, приговорен «к смертной казни», замененной 20-летними каторжными работами военным судом в Севастополе (1907), эмигрировал. Во время Февральской революции — агитация среди солдат русского экспедиционного корпуса на Французском фронте; по амнистии вернулся в Петроград; заключение в Крестах за участие в июльском восстании большевиков (июль — август 1917); член Областного комитета Финляндии; секретарь комитета Северных Советов и ВРК при Петросовете. Активный участник Октябрьского переворота — секретарь ВРК, руководил арестом Временного правительства. В старой армии — офицер 40-го Колыванского пех. полка (с 1904). На советской работе — зам. председателя Главкотруда, член коллегии Наркомтруда и НКВД, зам. председателя Малого СНК; уполномоченный ВЦИК по Пермской губернии (январь 1921); один из руководителей комиссии ВЦИК по ликвидации бандитизма в Тамбовской губ. (февраль — июль 1921); на борьбе с голодом в Самарской губ. (с октября 1921); нач. Политуправления РККА (с осени 1922); полпред РСФСР в Чехословацкой республике (с февраля 1924), Литве, Польше (до апреля 1934). В советском военном ведомстве — член Комитета по делам военным и морским коллегии Наркомвоена (с ноября 1917), Главнокомандующий войсками против Каледина (с 6 декабря); командующий Украинской советской армией. В межвоенный период — поддерживал левую оппозицию по организационному вопросу (1923–1927). Участие в вой нах: Гражданская война.

1* В анкете указал: «К протесту против военщины «дошел «своим умом», под впечатлением подлой оскорбительной обстановки корпуса и военного училища».

2* В анкете указал: «выпущен по личному распоряжению в.к. Константина Константиновича».

3* Политруководителем восстания был Ф. Э. Дзержинский. (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 2. Д. 665. Личное дело В. А. Антонова-Овсеенко в ВОСБ. Л. 1 и след.)

(обратно)

290

Мануильский Дмитрий Захарович (1883–1959) — член РСДРП, большевик с 1903; член коллегии (с декабря 1917), зам. наркома (с февраля 1918) Наркомпрода; нарком земледелия УССР (с 1919); член Всеукраинского ревкома (с декабря 1919).

(обратно)

291

Кроме того, работа Оперода Наркомвоена осложнялась общей дезорганизацией и бюрократизацией советского центрального военного аппарата. Конкретный пример — 30 августа 1918 г. зав. Оперодом Наркомвоена С. И. Аралов направил телеграмму начальнику ВГШ Н. Н. Стогову (копии — Л. Д. Троцкому и Э. М. Склянскому). В ней Аралов доводил до сведения Стогова, что Оперод, «давая наряды и приказания Наркомвоен, всегда указывает, куда и для какой цели данное лицо командируется», а лица, назначенные в командировки, обойдя учреждения Москвы, вторично обращаются в Оперод. Аралов просил Стогова «предложить подчиненным управлениям и отделам, чтобы каждому лицу или группам точно указывать учреждения и пункты следования», т. к. «неисполнение этого Оперотдел будет считать как несознательную задержку отправлений на фронт» (РГВА. Ф. 37. Оп. 1. Д. 3. Д. 191).

(обратно)

292

Имеется помета: 19 15[VIII] — [19]20 г.

(обратно)

293

Стогов Николай Николаевич — генерал-майор, начальник Всероссийского главного штаба.

(обратно)

294

К сожалению, не выявлена.

(обратно)

295

В делах ОО ВЧК есть и этот документ, сданный мною лично т. Фельдману. Процентно армия была добровольческой, т. е. служила по вольному найму (примеч. док.).

(обратно)

296

Гиршфельд Александр Владимирович (1897–1962). Уроженец г. Юрьева Эстляндской губернии. Из семьи врача. Образование: гимназия в Москве (1905). Членство в партиях — РКП(б) с 1918. В советском военном ведомстве — зав. Оперативным отделением Оперода Наркомвоена (1918); военный комиссар Оперативного управления Полевого штаба (1918–1910); комиссар роты, начальник штаба ударной группы (в составе 25-й и 49-й дивизий на Восточном фронте в 1919); нач. отделения Регистрационного управления Полевого штаба (1920); военком Инспекции пехоты РККА (1924–1926). С. И. Аралов: «В Опероде работали два брата Гиршфельды, Александр и Евгений (отец их, популярный врач в старой Москве, был большевиком, помогал партии в московском подполье). Оба брата проявляли всегда большую энергию, действовали самозабвенно» (Аралов С. И. Указ. соч. 38).

(обратно)

297

6 июня 1918 г. руководство ВГШ направило отношение Управляющему делами Наркомвоена Н. М. Потапову с просьбой о срочном внесении на утверждение Наркомвоена составленных по согласованию с военным руководителем Высшего военного совета М. Д. Бонч-Бруевичем проектов штатов отделов Регистрационных служб военно-окружных штабов и «Общего положения о Регистрационной службе (РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 25. Л. 345–348. Подлинник — машинописный текст с автографами Н. Н. Стогова, С. А. Кузнецова, за начальника Военно-статистического отдела А. Станиславовича; визой военных комиссаров ВГШ А. И. Егорова и [Бежанова] от 7 июня 1918 г.). Регистрационную службу руководство Всероглавштаба предполагало сформировать на базе Военно-статистического отдела Оперативного управления. В задачи службы, докладывал и. д. начальника военно-статистического отдела А. Нолькин, который должен был, в случае реорганизации, стать и.о. начальника Регистрационной службы ВГШ, входила только военная контрразведка. Предполагались следующие органы: 1) центральные — отдел Регистрационной службы ВГШ (в составе Военно-статистического отдела Оперативного управления ВГШ); 2) местные — отделы Регистрационной службы штабов военных округов и отделения, открываемые в пределах военных округов «в различных пунктах по мере надобности». В составе Регистрационной службы ВГШ предполагалось 3 отделения: Организационное, Особое, Регистрационное бюро (на правах отделения) (Там же. Л. 345). Согласно проекту, на Организационное отделение возлагалось общее руководство центральными и местными учреждениями Регистрационной службы, вопросы организационного характера и ведение личным составом службы, ведение денежной отчетностью по Регистрационной службе ВГШ; на Особое отделение — борьба со шпионажем во всех учреждениях РСФСР, кроме морских, и за границей; на Регистрационное бюро — вся статистическая и справочная часть Регистрационной службы (сведения о лицах, организациях и система иностранного шпионажа). Руководство деятельностью Регистрационных служб в пределах военных округов должно было осуществляться командующими войсками военных округов — через начальников мобилизационных управлений штабов военных округов (Там же. Л. 346).

К докладу и проекту прилагалась «Объяснительная записка к проектам «Общего положения о Регистрационной службе» и штатов отделов Регистрационной службы штабов военных округов», в которой сказано: «В связи с произведенным изменением границ и организации военных округов и упразднением штабов прежних округов, — Главным управлением Генерального штаба было сделано распоряжение о полном расформировании с 15 апреля сего года существовавших при штабах внутренних округов отделений военного контроля (бывших контрразведывательных)» (Там же. Л. 347–348 об.).

(обратно)

298

Штейнгард В. Х. — зам. комиссара Отделения военного контроля Оперода Наркомвоена — зам. комиссара Отдела военного контроля Регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики (с осени 1918).

(обратно)

299

Так до 8 апреля 1918 г. называли Всебюрвоенком.

(обратно)

300

Рейснер Лариса — член РСДРП(б), в годы Гражданской войны — на различных комиссарских должностях. Жена Ф. Ф. Раскольникова.

(обратно)

301

А в это же время Антанта и поддерживаемые ею контрреволюционные группы буквально густой сетью охватывали все виды наших служб (примеч. док.).

(обратно)

302

Так в тексте.

(обратно)

303

Впервые труд Г. И. Теодори «Военно-топографические разведки» был издан в июне 1919 г.

(обратно)

304

Зиверт Вольдемар Генрихович — выпускник ускоренных курсов Николаевской военной академии (1918), консультант Регистрационного управления (март — сентябрь 1919 г.)

(обратно)

305

Таковых еще не было.

(обратно)

306

Видимо, ошибка памяти.

(обратно)

307

Так в тексте.

(обратно)

308

Ни в первом, ни во втором издании книги «Ленин вел нас к победе» Г. И. Теодори не упомянут.

(обратно)

309

Петерсон Рудольф Августович (1897–1940) — политработник Красной армии. Из семьи служащего. Членство в партиях: РКП(б) с 1919 г. Участник Первой мировой войны — солдат. В Красной армии с апреля 1918 — врид нач. связи 5-й армии Восточного фронта (август — сентябрь 1918); в октябре 1918 г. нач. связи Особого отряда, участвовавший в подавлении контрреволюционных мятежей в Тамбовском и Козловском уездах; член Реввоенсовета 9-й армии (август — сентябрь 1920); член Реввоенсовета 6-й армии Южного фронта (ноябрь 1920 — февраль 1921). Затем — комендант Московского Кремля. Член ЦИК СССР. Награды: Орден Красного Знамени за бой на подступах к ст. Поворино (1918). (Гражданская война и военная интервенция в СССР. М., 1983. С. 451.)

(обратно)

310

Петин Николай Николаевич (1876–1937) — советский военачальник, комкор. Членство в партиях: ВКП(б) с 1933 года. Из дворян. Образование: Николаевская академия Генерального штаба (1907). Участник Первой мировой войны — полковник. В Красной армии с 1918 — нач. Мобилизационного управления Беломорского ВО (июнь — июль 1918); нач. штаба 6-й армии Северного фронта (с конца ноября 1918); нач. штаба Западного фронта (май — октябрь 1919); нач. штаба Южного фронта (октябрь 1919 — январь 1920); нач. штаба Юго-Западного фронта (январь — декабрь 1920). В межвоенный период — на командных должностях. Член ЦИК СССР. Награды: Орден Красного Знамени за подготовку и проведение операций по разгрому войск Деникина в 1919–1920 годах (1921). (Гражданская война и военная интервенция в СССР. М., 1983. С. 451.)

(обратно)

311

О монархизме Н. Н. Петина сведения отсутствуют.

(обратно)

312

Имеется в виду Регистрационное управление Полевого штаба РВСР.

(обратно)

313

Пропуск в тексте.

(обратно)

314

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 23.

(обратно)

315

См.: РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. Л. 169 и др.

(обратно)

316

Климович Антон Карлович (Павлович) (1869–?) — генерал-майор (1917). Православный. Образование: Виленская гимназия, военно-училищный курс Московского пехотного юнкерского училища, Николаевская академия Генштаба (по 1-му разряду; 1904). В старой армии с 1890 (офицер с 1893) — офицер 6-го Восточно-Сибирского линейного батальона (с августа 1893), 23-го Восточно-Сибирского стр. полка; обер-офицер для поручений при штабе Приамурского ВО (с июня 1905); ком. ротой 24-го ВосточноСибирского стр. полка (с декабря 1906); ст. адъютант штаба Приамурского ВО (с ноября 1909); нач. штаба крепости Николаевск на Амуре (с августа 1911); ком. батальоном 12-го Сибирского стр. полка (с мая 1913); ст. адъютант отделения генерал-квартирмейстера штаба 13-й армии (с июня 1913); ком. пех. полка (с июля 1914); нач. штаба 8-й пех. дивизии (с мая 1915); нач. штаба 15-го армейского корпуса (с июля 1917); ком. 6-й пех. дивизией (с июля 1917 до демобилизации). В советском военном ведомстве с 1918 (добровольно) — военрук Козловского военкомата; нач. Академии Генерального штаба РККА; пом. команд. Восточного фронта; Инспектор ВУЗ Туркестанского фронта; нач. Туркестанского отдела ГУВУЗ. Участие в войнах: Русско-японская война 1904–1905, Первая мировая война. Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1906); Св. Анны 3-й ст. (1907); Св. Станислава 2-й ст. (1910); Св. Владимира 4-й ст. (дважды в 1914).

(обратно)

317

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 9. Л. 195.

(обратно)

318

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 3. Л. 78. Пр. по ПШ № 47 от 8 ноября 1918 г.

(обратно)

319

Там же. Л. 78–79.

(обратно)

320

Там же. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 27.

(обратно)

321

Там же. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 69.

(обратно)

322

Там же. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 12; Они руководили ГРУ. С. 32.

(обратно)

323

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 6. Л. 206.

(обратно)

324

Они руководили ГРУ. С. 32–33.

(обратно)

325

См. подр.: РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 128–132 об.

(обратно)

326

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 170–170 об.

(обратно)

327

Они руководили ГРУ. С. 33.

(обратно)

328

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 334.

(обратно)

329

Кирмель Н. С. Белогвардейские спецслужбы в Гражданской войне 1918–1922 гг. М., 2008. С. 220.

(обратно)

330

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 224.

(обратно)

331

РГВА. Ф. 33987. Оп. 158.

(обратно)

332

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 233. Копия адресована Аралову.

(обратно)

333

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 225–226.

(обратно)

334

Пропуск в тексте.

(обратно)

335

РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 466. Л. 65–69 об.; РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 28. Из россыпи.

(обратно)

336

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 165.

(обратно)

337

Алексеев М. Указ. соч. С. 38–39; Дамаскин И. Рождение разведки…

(обратно)

338

Потапов Николай Михайлович (1871–1946) — генерал-лейтенант; комбриг. Русский (уроженец г. Москвы). Из служащих (сын гражданского служащего из вольноотпущенных крепостных крестьян). Образование: 1-я Московская военная гимназия — 1-й Московский кадетский корпус (1888), Михайловское артиллерийское училище (1891), Николаевская академия Генерального штаба (1897). Беспартийный. За границей — 2-месячный заграничный отпуск для ликвидации имущественных дел по прежнему месту службы в Черногории — в качестве организатора Красной армии (октябрь — ноябрь 1923); Германия, Франция, Польша — командирован для подбора военной литературы для библиотеки народного комиссара по военным и морским делам СССР (с октября 1924). Иностранные языки: французский, немецкий, сербский — свободно; английский, итальянский, польский, чешский — «читает». В старой армии с 1888 (офицер с 1891) — пом. военного атташе в Вене (с мая 1901); военный атташе в Черногории (с июня 1903, в служебных командировках — во Франции, Англии и Германии для выбора систем пулеметов для черногорской армии (1906), в Албанию и Сербию (в составе международной комиссии по разграничению Албании — от Черногории, Греции и Сербии) (с 1913 по июль 1914); отозван в Петроград (июнь 1915); пом. нач. генерал-квартирмейстера (с августа 1915), нач. эвакуационного и по заведованию военнопленными отдела (с сентября 1916), генерал-квартирмейстер (с апреля 1917), пом. нач. (с августа 1917) ГУГШ. Во время Октябрьского переворота — генерал-квартирмейстер ГУГШ. Агент Военной организации при Петербургском комитете РСДРП(б) (с июля 1917); нач. ГУГШ и при коллегии по Управлению Военным министерством на правах пом. Управляющего Военным министерством (ноябрь 1917 — май 1918), пом. Управделами Наркомвоена (с декабря 1917). В РККА с 1918. В советском военном ведомстве — Управляющий делами Наркомвоена (май — ноябрь 1918); член Высшего военного совета (с июня 1918); постоянный член (с лета 1918), председатель Военно-законодательного совета (июнь 1919 — апрель 1920) — Военно-законодательного совещания (апрель 1920 — ноябрь 1921) при РВСР, по совместительству — член Главной военно-научной редакции (1920–1921), преподаватель Высшей школы по физическому образованию трудящихся (1920–1923); пом. главного инспектора Всевобуча (с сентября 1921). В межвоенный период — пом. главного начальника Всевобуча и главного инспектора милиционных войск (с ноября 1921); пом. нач. Центрального управления по военной подготовке трудящихся (с ноября 1923); в резерве РККА (с мая 1924); ст. редактор (с июня 1924), пом. нач. военного отдела (с июля 1924) Высшего военно-редакционного совета; ст. инструктор Политуправления РККА (с июля 1925); научный редактор Военгиза по иностранной (переводной) литературе с переводом в резерв РККА (с декабря 1930); нач. отделения переводной литературы I отдела Управления военного издательства при НКО СССР (с июня 1936). По совместительству — преподаватель ускоренных курсов: военно-педагогических (1920–1921), всеобщего военного обучения (1920), артиллерийских (1920); пом. зав. кафедрой военного языкознания Военной академии по французскому классу (1921–1924); доцент Московского педагогического института новых языков (1932–1936); преподаватель военно-переводческой дисциплины на Высших курсах повышения квалификации преподавателей иностранных языков в военно-учебных заведениях РККА (1934–1936). Уволен в отставку по болезни (май 1938). Награды — золотые часы с надписью «Стойкому защитнику пролетарской революции от РВС СССР» (1928). Приложение: Из свидетельства о болезни: а) Субъективные жалобы: «Сильное переутомление, значительно ослабленная память, ослабление слуха, непрерывные головные боли, к 2 часам уже не работоспособен, боли в области аорты, раздражительность, при волнениях боли в левом подребье»; б) Объективные признаки болезни: «Питание удовлетворительное. Границы сердца делятированы, тональность глухая, систолический шум дующего характера на всех отверстиях. КК — 170/85. В легких везикулярное дыхание, пальпируется мягкий край печени. Видимые артерии извилистые и жесткие» (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 18. Л. 2–9, 10–13).

(обратно)

339

Городецкий Е. Н. О записках Н. М. Потапова // Военно-исторический журнал. 1968. № 1. С. 58–59.

(обратно)

340

От февраля к Октябрю. М., 1957. С. 174.

(обратно)

341

РГВА. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 168–168 об.

(обратно)

342

Алексеев М. Указ. соч. С. 38–39; Дамаскин И. Рождение разведки…

(обратно)

343

РГВА. Ф. 11. Оп. 4. Д. 98. Л. 120 и след. Доклад начальнику разведывательного отделения Оперативного управления Высшего военного совета на бланке части 3-го обер-квартирмейстера Отдела 2-го генерал-квартирмейстера ГУГШ.

(обратно)

344

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 175. Л. 7.

(обратно)

345

См.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 175. Л. 7; Ф. 10. Оп. 2. Д. 36. Л. 1. Доклад специалиста ВВИ [З. Ющенко] председателю ВВИ Н. И. Подвойскому «о постановке учета в учреждениях военного ведомства» от 3 июня 1918 г.

(обратно)

346

РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 58. Л. 219; Самуйлов В. И. Современная военная реформа управления // Военное дело. 1918. №№ 21, 23, 27, 28.

(обратно)

347

Алексеев М. Указ. соч. С. 38–39.

(обратно)

348

Зайончковский В. А. Краткая справка о структуре Высшего военного совета. Рукописный экз. (хранится в отделе публикации архивных документов РГВА).

(обратно)

349

См.: Войтиков С. С. С чего началась история Красной армии // Отечественная история. 2006. № 6. С. 131 и др.

(обратно)

350

Постановление о Высшем военном совете. 19 марта 1918 г. // Декреты Советской власти. Т. 2. С. 569–570.

(обратно)

351

Зайончковский В. А. Указ. соч.

(обратно)

352

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 76.

(обратно)

353

Там же. Д. 5. Л. 2. Пр. по Управлениям Высшего военного совета № 35. Муром. Копия.

(обратно)

354

РГВА. Историческая справка к описи ф. 3 (Высший военный совет).

(обратно)

355

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 175. Л. 12. Краткий отчет деятельности Высшего военного совета.

(обратно)

356

Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 93. Л. 359–363 об. Пр. Наркомвоена № 709.

(обратно)

357

Там же. Л. 359–360. Положение о начальнике Штаба Высшего военного совета.

(обратно)

358

Там же. Л. 360–361. Положение о начальнике Оперативного управления Штаба Высшего военного совета.

(обратно)

359

Там же. Л. 361–362. Положение об Организационном управлении Штаба Высшего военного совета.

(обратно)

360

Там же. Л. 362 об–363. Положение об Управлении военных сообщений при Высшем военном совете от 10 июля 1918 г.

(обратно)

361

Там же. Л. 363 об. Положение о коменданте Главной квартиры Высшего военного совета от 10 июля 1918 г.

(обратно)

362

См.: Там же. Л. 359–363 об. Пр. Наркомвоена № 709.

(обратно)

363

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 44. Л. 254–254 об. Доклад М. Д. Бонч-Бруевича в Высший военный совет от 22 июля 1918 г. № 3391.

(обратно)

364

Там же. Д. 4. Л. 8. Пр. Высшего военного совета № 60. 26 июля 1918 г.

(обратно)

365

Там же. Д. 48. Л. 320–320 об. Сопроводительное письмо к штату Высшего военного совета от 17 августа 1918 г. (№ 4549/1057) военрука Высшего военного совета пленуму Высшего военного совета. На документе имеются подписи М. Д. Бонч-Бруевича, комиссара В. Г. Шарманова, начальника Штаба Н. И. Раттеля, начальника Организационного управления К. И. Бесядовского.

(обратно)

366

Сб. приказов Наркомвоена за 1918 г. Приказ № 709 и Положение о начальнике Оперативного управления Штаба Высшего военного совета.

(обратно)

367

См., напр.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21 об.

(обратно)

368

Алексеев М. Указ. соч. С. 38.

Шапошников Борис Михайлович (1882–1945) — Маршал Советского Союза (1940), профессор (1935). Православный. Уроженец г. Златоуста. Из мещан. В службу вступил 29.08.1901. Окончил Московское военное училище (1903). Образование: Красноуфимское промышленное училище (6 классов, 1899), Пермское Александровское реальное училище (7-й класс, 1900); военное — Московское юнкерское пехотное училище (1903), Императорская Николаевская военная академия (1910). В Красной армии с 1918; в период Гражданской и советско-польской войн — пом. нач. Оперативного управления Штаба Высшего военного совета (с мая 1918); нач. Разведывательного отдела Полевого штаба РВСР (с сентября 1918); ст. пом. заведующего особым делопроизводством Военного отдела Высшей военной инспекции (с ноября 1918); 1-й пом. нач. штаба наркома по военным и морским делам Украины (с марта 1919); нач. Разведывательного отдела (с августа 1919), нач. Оперативного управления (с октября 1919) Полевого штаба РВСР. В дальнейшем — 1-й пом. нач. Штаба РККА (с февраля 1921), одновременно военный эксперт советской делегации на Лозаннской конференции в Швейцарии (ноябрь 1922); пом. нач. (с апреля 1924), врид начальника (с сентября 1924) Штаба РККА; зам. команд. (с мая 1925), команд. (с октября 1925) войсками ЛВО; команд. войсками МВО (с мая 1927); начальник Штаба РККА (с мая 1928); команд. войсками ПриВО (с апреля 1931); нач. (с марта 1932) и военком (с мая 1932) Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе; команд. войсками ЛВО (с сентября 1935); нач. Генерального штаба РККА и зам. наркома обороны СССР (с мая 1937), одновременно член Главного военного совета Красной армии (март 1938 — июнь 1940); зам. наркома обороны СССР (с августа 1940). В годы Великой Отечественной войны — постоянный советник при Ставке ГК (с июня 1941); нач. штаба Западного направления (июль 1941); нач. Генерального штаба Красной армии и член Ставки ВГК (с июля 1941); зам. наркома обороны СССР (с мая 1942); нач. Высшей военной академии им К. Е. Ворошилова (с июня 1943). Участие в войнах: Первая мировая война (контужен в голову разрывом снаряда в октябре 1914), Гражданская война, советско-польская война, Великая Отечественная война.

(обратно)

369

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 24. Л. 13.

(обратно)

370

Алексеев М. Указ. соч. С. 38; Дамаскин И. Рождение разведки…

(обратно)

371

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 137–137 об.

(обратно)

372

См.: Там же. Л. 148 и след.

(обратно)

373

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 149 и след.

(обратно)

374

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 47–49а.

(обратно)

375

Там же. Л. 50–52.

(обратно)

376

Там же. Л. 67–69.

(обратно)

377

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 135–136.

(обратно)

378

Глезаров Лев Маркович — старый большевик. Образование: высшее общее — прошел курс юридического факультета Университета при Психоневрологическом институте (1917). В Красной армии — комиссар Аландской позиции, военком Северного участка и ряда войск Завесы, член Реввоенсовета Северного фронта; военный комиссар Петроградского военного совета Северного участка (с 30 июня 1918); начальник Общего отдела Управления делами Реввоенсовета Республики (РГВА, ф. 44, оп. 7, д. 38. л. 58).

(обратно)

379

РГВА. Ф. 25888. Оп. 3. Д. 661. Л. 85.

(обратно)

380

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 72.

(обратно)

381

Сохранена нумерация документа.

(обратно)

382

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 113–113 об.

(обратно)

383

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 123–123 об.

(обратно)

384

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 124.

(обратно)

385

Алексеев М. Указ. соч. С. 39.

(обратно)

386

РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 118. Л. 129.

(обратно)

387

Алексеев М. Указ. соч. С. 39.

(обратно)

388

Алексеев М. Указ. соч. С. 41.

(обратно)

389

Лурье В. М., Кочик В. Я. Указ. соч. С. 13.

(обратно)

390

Алексеев М. Указ. соч. С. 41.

(обратно)

391

Сулейман Николай Александрович (1878–1942) — генерал-майор; преподаватель ВВУЗ РККА по военной администрации (1927). Украинец. Из мещан. Образование: кадетское юнкерское училище (1899), Николаевская академия Генерального штаба по 1-му разряду (1910). Членство в партиях: беспартийный. В старой армии с 1896 (офицер с 1900). Во время Октябрьского переворота — инспектор снабжений при нач. Штаба Верховного главнокомандующего. В Революционном комитете обороны Петрограда. В РККА с 1918. В советском военном ведомстве — пом. военного руководителя (нач. штаба) ВВСР (с марта 1918); преподаватель тактики и стратегии, по совместительству — нештатный ст. руководитель Генерального штаба РККА (с августа 1918); вел специальный лекционный курс военно-инженерной маскировки в Высшей школе военной маскировки (с января 1919), по совместительству — ст. руководитель практических занятий по топографии Академии Генерального штаба РККА (с апреля 1920); штатный преподаватель (с ноября 1920), заведующий обучающимися слушателями (с апреля 1921), гл. руководитель групповыми лекциями (с января 1922) Академии Генерального штаба РККА. В межвоенный период — ст. руководитель Академии Генерального штаба, по совместительству — ст. руководитель Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского (с октября 1922 до января 1927). Участие в войнах: Русско-японская война 1904–1905; Первая мировая война — против германцев на Западном фронте (1914–1918), ранен и контужен осколками разорвавшегося снаряда в левую руку, грудь, нижнюю челюсть в Минской губернии (1916).

(обратно)

392

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 152.

(обратно)

393

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 163.

(обратно)

394

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 159.

(обратно)

395

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 162.

(обратно)

396

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 160–161.

(обратно)

397

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 144–144 об.

(обратно)

398

Колпакиди А., Север А. Указ. соч. С. 68.

(обратно)

399

Там же. С. 68–69.

(обратно)

400

См. подр.: РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28.

(обратно)

401

Цит. по: Колпакиди А. И., Прохоров Д. Рождение советской военной разведки (1917–1921 гг.).

(обратно)

402

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 188.

(обратно)

403

Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919. С. 96.

(обратно)

404

См.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 80 и след.

(обратно)

405

См.: Там же. Л. 25 и след.

(обратно)

406

Там же. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 14.

(обратно)

407

Цит. по: Кочик В. Я. Советская военная разведка: структура и кадры.

(обратно)

408

Колпакиди А., Прохоров Д. Указ. соч. Т. 2. С. 71, 219 и след.

(обратно)

409

Генерал-майор Болховитинов Леонид Митрофанович был в 1918 г. принят в РККА, где, числясь при Высшем военном совете, находился на Северном Кавказе. В августе 1918 при занятии Екатеринодара частями Добровольческой армии пробрался в город, где проживала его семья, и был арестован. Предан военно-полевому суду Добровольческой армии, который приговорил его к смертной казни. Генерал А. И. Деникин заменил приговор суда разжалованием в рядовые. За отличия в боях восстановлен в чине.

(обратно)

410

РГВА. Ф. 25888. Оп. 3. Д. 25. Л. 541–542 об.

(обратно)

411

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 28.

(обратно)

412

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 202.

(обратно)

413

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 28.

(обратно)

414

См.: Колпакиди А., Север А. Указ. соч. 85.

(обратно)

415

См.: Колпакиди А., Север А. Указ. соч. С. 75.

(обратно)

416

См.: Колпакиди А. И., Прохоров Д. Рождение советской военной разведки (1917–1921 гг.)

(обратно)

417

Они руководили ГРУ. С. 23. В книге ошибочно установлена принадлежность радиоразведки: в ноябре 1918 г. Управления связи РККА еще не было создано.

(обратно)

418

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 197.

(обратно)

419

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 173.

(обратно)

420

РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 2. Д. 58. Л. 139 об–140.

(обратно)

421

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 205.

(обратно)

422

См., напр.: РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 23 (Личное дело А. А. Свечина). Л. 17.

(обратно)

423

Они руководили ГРУ. С. 23–24.

(обратно)

424

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 16.

(обратно)

425

Кочик В. Я. Указ. соч.; РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 196.

(обратно)

426

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 228.

(обратно)

427

Там же. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 18.

(обратно)

428

См.: Шкловский В. Б. Сентиментальное путешествие. М., 1990. С. 181 и др.

(обратно)

429

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 226.

(обратно)

430

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 6. Л. 82.

(обратно)

431

Зданович А. А. Организация и становление спецслужб Российского флота.

(обратно)

432

Документ на бланке «Военный руководитель Высшего военного совета». На документе стоит штамп «Исх. № 1051. Дело № Особая папка»; имеются пометы: 1) М. Д. Бонч-Бруевича — «Прошу вызвать. Переслать лично К. А. Мехоношину. М.Д. [Бонч-Бруевич]. 10/V»; 2) Н. А. Сулеймана — «Разв[едыватель ная]. 10/V. НС».

(обратно)

433

Первоначально стояло: «вверенного мне штаба».

(обратно)

434

На документе стоит штамп «Исх. № 1430»; имеется помета: «Н. М. Потапову. 31/V. М.Д. [Бонч-Бруевич]».

(обратно)

435

Никакого отношения к Особой папке Политбюро ЦК не имеет.

(обратно)

436

Здесь и далее в документе — подчеркнуто синими чернилами Н. М. Потаповым.

(обратно)

437

РК — разведка.

(обратно)

438

Первоначально Б. И. Кузнецов доложил вопрос Г. И. Теодори. 16 июня последний написал Кузнецову «Секретно. В[есьма] срочно. По приказанию тт. Механошина и Аралова прошу дать мне заключение по изложенному и представить мне 17 июня к 10 часам. Я поддерживаю просьбу т. Станиславского. Г. И. Теодори» (РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 391. Л. 3).

(обратно)

439

См. док. № 2.2.1.

(обратно)

440

Здесь и далее следует читать: Всероссийского главного штаба.

(обратно)

441

ВГШ.

(обратно)

442

Лукирский Сергей Георгиевич (1875–?) — генерал-майор; преподаватель ВВУЗ по стратегии (1927). Русский. Социальное происхождение: из дворян. Членство в партиях: беспартийный. Образование: Симбирский кадетский корпус, Константиновское артиллерийское училище (1895), Николаевская академия Генерального штаба (1901). Участие в войнах: Русско-японская война 1904–1905 — на Маньчжурском фронте; Первая мировая война — против германцев на Северном фронте (1914–1917). В старой армии с 1893 (офицер с 1895). Во время Октябрьского переворота — пом. нач. Штаба Верховного главнокомандующего. В советском военном ведомстве с 1918 — пом. военного руководителя (нач. штаба) Высшего военного совета (с марта 1918); преподаватель тактики и стратегии, по совместительству — нештатный ст. руководитель Академии Генерального штаба РККА (с августа 1918); штатный сотрудник и составитель комиссии по исследованию и использованию опыта войны 1914–1918 гг.; вел специальный лекционный курс военно-инженерной маскировки в Высшей школе военной маскировки (с января 1919), по совместительству — ст. руководитель практических занятий по топографии Академии Генерального штаба РККА (с апреля 1920); штатный преподаватель (с марта 1920), заведующий обучающимися слушателями (с апреля 1921), гл. руководитель групповыми лекциями (с января 1922) Академии Генерального штаба РККА. В межвоенный период — ст. руководитель Академии Генерального штаба РККА, по совместительству — ст. руководитель Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского (с октября 1922 до января 1927).

(обратно)

443

Малков-Панин Василий Васильевич (1859–?) — генерал-лейтенант (1916). Православный. Образование: 2-я С.-Петербургская военная гимназия, Николаевское инженерное училище, Николаевская инженерная академия по 1-му разряду. На военной службе с 1887 (офицер с 1880) — состоял при Свеаборгском кр. инженерном управлении (с октября 1885); и. д. делопроизводителя (с февраля 1896), делопроизводитель (с марта 1896) Финляндского окружного инженерного управления; штаб-офицер в распоряжении ГИУ; генерал для поручений при Генеральном инспекторе по инженерной части (с августа 1909); совещательный член Технического комитета ГВТУ (с января 1911); нач. инженеров армий Северного фронта (с декабря 1916). Награды: Св. Станислава 2-й ст. (1895), Св. Анны 2-й ст. (1898), Св. Владимира 3-й ст. (1906), Св. Станислава 1-й ст. (1912), Св. Анны 1-й ст. (1915), Св. Владимира 2-й ст. (1916).

(обратно)

444

Так в тексте. Правильно: разделом.

(обратно)

445

На организацию военной разведки и военной контрразведки в отрядах Завесы деньги не выделялись и в начале сентября 1918 г. Это, в частности, заставило председателя Высшей военной инспекции Н. И. Подвойского просить Наркомвоен об «отпуске кредитов на агентуру и контрразведку», «принять решительные меры, дабы из-за канцелярских и иных проволочек не страдало дело» (РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 391. Л. 11).

(обратно)

446

Никакого отношения к особой папке Политбюро ЦК не имеет.

(обратно)

447

Заголовок документа.

(обратно)

448

Так в тексте. Здесь и далее имеется в виду пограничная полоса.

(обратно)

449

Приложение не публикуется.

(обратно)

450

Шарманов Василий Герасимович — большевик. В советском военном ведомстве — военный комиссар Управления военных сообщений при Высшем военном совете (с мая 1918); военный комиссар Штаба Высшего военного совета (с августа 1918); военный комиссар Штаба РВСР — Полевого штаба РВСР (с октября 1918), по совместительству — военный комиссар Главной военно-научной редакции при Всероссийском главном штабе (с марта 1920); в распоряжении политотдела (с мая 1920), военком штаба 4-й армии (с мая 1920) Западного фронта.

(обратно)

451

Заголовок документа.

(обратно)

452

Передано № 195 (РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 90. Л. 254. Телеграфная лента.

(обратно)

453

Документ на бланке «Штаб Высшего военного совета». На документе стоит штамп «Исх. № 2175»; имеются пометы: 1) «Опер[ативная]»; 2) Н. А. Сулеймана — «Разведывательная. НС. 24/7».

(обратно)

454

Никакого отношения к Особой папке Политбюро ЦК не имеет.

(обратно)

455

Так в тексте. Правильно: выходить из нашего поля зрения.

(обратно)

456

Так в тексте. Правильно: опубликованным.

(обратно)

457

В «Известиях Наркомвоена» № 66 опубликован приказ Наркомвоена.

(обратно)

458

Документ на бланке «Штаб Высшего военного совета». На документе стоит штамп «Вх. № 4472. Исх. № 2532»; имеются пометы Н. А. Сулеймана: 1) «Тер. 13/8. Вносить сноше[ние] и распор[яжение] [неразборчиво]. НС. 14/8»; «Разв[еды-вательная]. По резолюции. НС. 1418».

(обратно)

459

Никакого отношения к Особой папке Политбюро ЦК не имеет.

(обратно)

460

Согласно постановления Высшего военного совета от 15 августа 1918 г. доклад был направлен Управляющему делами Наркомвоена Н. М. Потапову (РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 11).

26 августа 1918 г. председатель Центральной коллегии о пленных и беженцах докладывал Потапову: «Во исполнение постановления Высшего военного совета от 13 августа с. г. — относительно представления задерживаемых при переходе демаркационной линии перебежчиков-германцев непосредственно в руки полевых штабов сего числа сделаны надлежащие сношения с Народным комиссариатом юстиции и председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии… Одновременно даны подлежащие телеграфные указания находящимся в районе пограничной зоны коллегиям о пленных и беженцах и комиссариатам по военным делам. Дополнительные распоряжения о сделанных распоряжениях будут сообщены по получении донесений с мест» (РГВА. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 170).

(обратно)

461

Документ на бланке «Высший военный совет». На документе имеется помета: «Оп[еративное управление]». См. док. № 2.2.1.

(обратно)

462

Так в тексте. Следует: удорожание.

(обратно)

463

Таблица публикуется с незначительным изменением: 3-й и 4-й столбцы делятся каждый на две части: «Рублей» и «Коп[еек]», но так как во второй графе всегда прочерк («—»), воспроизводится только первая графа («Рублей»).

(обратно)

464

** Выделенные курсивом цифры дописаны карандашом от руки. Они объединены скобкой, по ним автором документа подведен итог: «170 000».

(обратно)

465

Подпись отсутствует.

(обратно)

466

Никакого отношения к Особой папке Политбюро ЦК не имеет.

(обратно)

467

Проект настоящего доклада 7 августа 1918 г. был рассмотрен М. Д. Бонч-Бруевичем, который запросил мнение начальника Штаба Высшего военного совета (РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 23–23 об.).

(обратно)

468

Не публикуются. См.: РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 22–22 об. «Проект штата разведывательного отделения Оперативного управления Высшего военного совета».

(обратно)

469

Заголовок документа.

(обратно)

470

Вписано простым карандашом поверх зачеркнутого: «Управлению Реввоенсовета». Из текста правки следует, что она была внесена после 9 октября 1918 г.

(обратно)

471

Аралов, изложив от своего имени текст публикуемого документа, предложил Павулану и Теодори снестись с членами Совнаркома Украины Пятаковым и Квирингом «и тесно с ними связаться шифрами, курьерами и ежедневной присылкой от них газет» (РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 14. Л. 31).

(обратно)

472

Здесь и далее в документе — подчеркивание В. И. Михайлова синим карандашом.

(обратно)

473

Заголовок документа.

(обратно)

474

Подчеркнуто В. И. Михайловым синим карандашом.

(обратно)

475

За подписью начальника ПШ Ф. Ф. Костяева в РВСР ушел «Доклад о добавлении в штат Оперативного и Разведывательного отделений по 2 помощника».

(обратно)

476

Дата получения доклада РУ.

(обратно)

477

Заголовок документа.

(обратно)

478

Заголовок документа.

(обратно)

479

Так в тексте.

(обратно)

480

Документ частично опубликован в статье В. Я. Кочика (Кочик В. Я. Советская военная разведка: структура и кадры) и неоднократно публиковался впоследствии. В данной книге впервые атрибутирована помета Г. И. Теодори.

(обратно)

481

Поль Лянуар — Немецкое шпионство во Франции. СПб., 1910 г. (примеч. док.).

(обратно)

482

Донесения русского военного атташе в Константинополе в 1910 г. (примеч. док.).

(обратно)

483

С. Гамильтон — Записка штабного офицера (примеч. док.).

(обратно)

484

Здесь и далее в документе в квадратных скобках воспроизводится нумерация Б. И. Кузнецова, проставленная красным карандашом справа от текста.

(обратно)

485

См. док. № 3.2.9.

(обратно)

486

О Сатке как о провокаторе писал позднее И. Н. Смирнов, руководивший в годы Гражданской войны политорганами 5-й армии (Колпакиди А. И., Прохоров Д. Указ. соч.).

(обратно)

487

Бирзе — оперативный псевдоним латышского полковника А. И. Эрдмана из руководства савинковского «Союза защиты Родины и свободы». Под видом лидера поддерживающих Советскую власть анархистов он втерся в доверие к Дзержинскому и стал одним из руководителей РУ (в качестве «представителя ВЧК», наводившего ужас на военных специалистов), использовал документы и средства РУ для своей контрреволюционной деятельности (Колпакиди А. И., Прохоров Д. Указ. соч.).

(обратно)

488

21 февраля 1919 г. Г. Я. Кутырев телеграфировал С. И. Аралову (с ведома комиссара Д. Р. Ипполитова) «срочно, секретно»: «Доклад написан по моим указаниям. Работа моя и тов. Срывалина общая. Считаю долгом еще раз подтвердить, что привлечение только серьезных работников, хотя бы на места руководителей, может дать более лучшие результаты» (РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 222).

(обратно)

489

Л. 194 — автограф синими чернилами.

(обратно)

490

Упомянутые здесь и далее в документе генштабисты в РКП(б) не состояли.

(обратно)

491

Так в тексте. Правильно: отсутствия в Москве.

(обратно)

492

Входящий номер.

(обратно)

493

Подпись отсутствует.

(обратно)

494

Данный пассаж представляет собой «пинок» Полевого штаба РВС Республики, на чистке которого в июне 1919 г. настаивал генерал М. Д. Бонч-Бруевич.

(обратно)

495

«По сообщениям представителей Правительства события развернулись таким образом: в город Вильно извне утром 19 апреля при посредстве белогвардейцев-железнодорожников прибыло 2 роты пехоты, эвскадрон кавалерии противника при двух орудиях, к этому отряду немедленно при захвате ж.-д.станции присоединилось более 1000 белогвардейцев города, получив из имевшихся на ст[анции] собственных складов винтовки и пулеметы; вся эта группа противника немедленно двинулась в город для захвата его… после 3-дневного боя… одолев и заставив наши части оставить Вильно» (РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 21. Л. 271–271 об. Доклад члена РВС Литовско-Белорусской армии С. И. Аралову от 25 апреля 1919 г. Подлинник — машинописный текст с автографом).

(обратно)

496

Заголовок документа.

(обратно)

497

Не публикуются.

(обратно)

498

Подчеркнул простым карандашом М. Д. Бонч-Бруевич.

(обратно)

499

Абзац выделен карандашной скобой М. Д. Бонч-Бруевичем (простой карандаш).

(обратно)

500

Так в тексте. Следует читать: фронта.

(обратно)

501

Краснов С. С. — помощник начальника Разведотделения Оперативного управления Полевого штаба РВС Республики.

(обратно)

502

Окулов Алексей Иванович (1880–1939). Член РСДРП, большевик, с 1903 — на партийной работе в Киеве, Екатеринбурге, Москве и Петербурге. В Красной армии с 1918. Во время Февральской революции — один из организаторов Красноярского совета, член губкома РСДРП(б) и председатель губисполкома Енисейской губернии, председатель нелегального Съезда революционных советов Северной Сибири. В советском военном ведомстве — член РВС Южного фронта (октябрь — декабрь 1918, июнь — август 1919) и член РВС 10-й армии (октябрь — декабрь 1918); член РВСР (январь — июль 1919) и Реввоентрибунала Республики (январь — май 1919) и одновременно член РВС Западного фронта (май — июнь 1919); нач. 43-й стр. дивизии Южного фронта (сентябрь 1919 — февраль 1920) и комендант Тульского укрепрайона (с декабря 1919); военный комиссар Восточно-Сибирского военного округа (февраль 1920–1923). В межвоенный период — на руководящей партийной и хозяйственной работе. Участие в войнах: Гражданская война — один из организаторов обороны Омска и Тюмени (1918). Репрессирован, расстрелян. Реабилитирован.

(обратно)

503

Цит. по: Таратута Ж. В., Зданович А. А. Таинственный шеф Мата Хари. М., 2000. С. 175.

(обратно)

504

Россель Ч. Э. Указ. соч. С. 534.

(обратно)

505

Зданович А. А. Был ли заговор в Полевом штабе? // Родина. 2009. № 5. С. 92–93.

(обратно)

506

Там же. С. 93.

(обратно)

507

Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919. С. 65–66.

(обратно)

508

Большевики против военспецов-разведчиков, или филиал белогвардейских разведок в деле Г. И. Теодори / Публ. Войтикова С. С., Кикнадзе В. Г. // Военно-исторический журнал. 2009. № 1. С. 33.

(обратно)

509

Бруно Генрих Иванович (Бруно — парт. псевдоним, наст. имя — Пфафроде Генрих-Иоганн Янисович) (1889–?) — старый деятель социал-демократии, старый большевик. Уроженец Дрездена. Социальное происхождение: из рабочих (сын деревообделочника). Образование: среднее специальное: обучался на слесаря по машиностроению с 13 лет, учился в вечернем ремесленном училище на заводе «Фельзен». За границей: Германия (1908–1909). Какие знал специальности: слесарь по машиностроению. Занятия до 1917 — слесарное дело на заводах «Фельзен», «Руссобалт» и «Бр. Клейн». На работе по найму — с 13 лет. Членство в партиях: РСДРП с 1906, большевик — принят Рижской организацией. На партийной работе — различная техническая и агитационная работа. Арестован по подозрению в участии в нелегальной организации (1906), подвергнут 3-месячному заключению; по выходе из тюрьмы «попал в черные списки и поэтому был без работы»; один из руководителей забастовкой на заводе «Руссобалт»; работа на заводах и участие в профдвижении рабочих металлистов в Германии (1908–1909); на активной партработе в Выборгской организации Петербурга (1909); руководитель партийной работы заводских кружков «Ст. Леснер», «Парвиайнен» (1910–1911); арестован и после недолгого заключения выпущен под надзор полиции (1911); сидел в тюрьме, на нелегальной работе по организации заводских кружков, налаживанию партийной техники и руководству забастовками в Петербурге (1912–1913); арестован (начало 1914), осужден на бессрочную ссылку на поселение в Восточной Сибири (с августа 1914); бежал и занимался изданием нелегальной большевистской газеты «Сибирский рабочий» в Иркутске (с 1915); после провала редакции и ареста большинства ее сотрудников бежал в Урянхайский край — в тайгу (1916 — февраль 1917). Член ВЦИК восьми созывов (с 1917). Подписался под «заявлением 22-х» (1922). Член Всесоюзного общества старых большевиков (1931–1935), исключен за причастность к Зиновьевской оппозии. Во время Февральской революции — приехал в Минусинск и участвовал в разоружении жандармерии и полиции; член Минусинского комитета РСДРП и вскоре председатель Минусинского окружного Совета Р., К. и С.Д.; член ЦК Союза металлистов (с июля 1917), секретарь Васильевского района. Участник Октябрьского переворота. В старой армии — не служил. На советской работе и в советском военном ведомстве — чрезвычайный комиссар Пензенского района (июль — сентябрь 1918); член Верховного революционного трибунала при ВЦИК (1918–1919); председатель ЧК Южного фронта (с конца 1919); член Совета военной промышленности (1920); проводил партийную чистку в качестве председателя комиссии в Крыму (1921). В межвоенный период — член коллегии Главметалла (1921–1922); председатель правления Украинского треста сельскохозяйственного машиностроения (1922–1923); председатель правления Синдиката «Сельмаш» (1923–1926); председатель правления треста «Руж» (1926–1929). Участие в войнах: Гражданская война, доброволец на Восточном фронте — против Чехословацкого корпуса (с мая 1918). Тяжело ранен в результате покушения правых эсеров (сентябрь 1918). (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 2. Д. 13 — Личное дело Г. И. Бруно в ВОСБ. Л. 9–10. Автобиография — машинописный экз.; Л. 40. Заявление Е. Штейнман в Президиум ВОСБ о подписях ряда членов ВОСБ под заявлением группы 22-х от 7 января 1935 г.)

(обратно)

510

См. подр.: Большевики против военспецов-разведчиков, или «Филиал белогвардейских разведок» в деле Г. И. Теодори. 1918–1921 гг. / Публ. С. С. Войтикова, В. Г. Кикнадзе // Военно-исторический журнал. 2009. № 1. С. 30–36.

(обратно)

511

Анскин (Анский) Адольф Яковлевич (около 1894–?) — партийный и государственный деятель. Уроженец Лифляндской губернии. В Красной армии — военный следователь (с [ноября] 1918), зам. члена (с февраля 1919) РВТР; член, зам. председателя (с мая 1920) РВТР. После Гражданской войны — для особо важных поручений при РВСР, член РВСР; член РВС Каспийского флота (с января 1922); зам. нач. Политуправления Черноморского флота (с января 1923); пом. нач. Военно-морских сил РККА по политчасти (с ноября 1925); пом. нач. РККА по политработе в Военно-морских силах (октябрь 1926 — октябрь 1927).

(обратно)

512

РГВА. Ф. 24380. Оп. 2. Д. 20. Л. 44.

(обратно)

513

5 декабря 1918 г. ОВК разъяснил, что в еженедельной сводке от 29 ноября допущена неточность и к тому же сведения сообщены не агентом отдела, а случайным, не заслуживающим доверия лицом — вернувшимся из Крыма и с Украины партийным работником (РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 60, 65).

(обратно)

514

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 108.

(обратно)

515

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 7 и след.

(обратно)

516

С 5 июня по 6 августа 1918 г. Эйдук не покладая рук трудился в составе Советской ревизии, возглавляемой Кедровым, в Вологде.

(обратно)

517

См.: Войтиков С. С. Во главе советского военного ведомства // Военно-исторический архив. 2008. № 11. С. 34–35.

(обратно)

518

Исецкий-Соломон Г. А. Среди красных вождей. Цит. по:

(обратно)

519

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 8192. Л. 1–1 об. Телеграфная лента с пометой В. И. Ленина «Вернуть обратно».

(обратно)

520

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 12891. Л. 4.

(обратно)

521

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 134.

(обратно)

522

Там же. Л. 212.

(обратно)

523

Там же. Л. 107–108.

(обратно)

524

Войтиков С. С. Корнилов, Вацетис, Тухачевский. М.: Центрполиграф, 2016.

(обратно)

525

Турло С. С., Залдат И. П. Шпионаж // Антология истории спецслужб. Россия. 1905–1924 / Вступ. ст. А. А. Здановича. М., 2007. С. 532–533.

(обратно)

526

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 302.

(обратно)

527

Там же. Л. 312 об.

(обратно)

528

Там же. Д. 3. Л. 202–204.

(обратно)

529

Там же. Л. 206.

(обратно)

530

Цитируется статья: Зданович А. А. Был ли заговор в Полевом штабе? С. 93.

(обратно)

531

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 205–206.

(обратно)

532

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 174.

(обратно)

533

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 36. Л. 66.

(обратно)

534

Кочик В. Я. Советская военная разведка.

(обратно)

535

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 254

(обратно)

536

См.: Зданович А. А. Был ли заговор в Полевом штабе? С. 94.

(обратно)

537

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 254–255 об.

(обратно)

538

См.: Там же. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 27 и след.

(обратно)

539

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 313–314.

(обратно)

540

Там же. Л. 314.

(обратно)

541

Цит. по: Зданович А. А. Указ. соч. С. 93.

(обратно)

542

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 241.

(обратно)

543

Там же. Д. 11. Л. 328.

(обратно)

544

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 169.

(обратно)

545

Ронге М. Указ. соч. С. 353.

(обратно)

546

Большевики против военспецов-разведчиков… С. 33.

(обратно)

547

РГВА. Ф. 24380. Оп. 2. Д. 20. Л. 52.

(обратно)

548

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 253.

(обратно)

549

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 9325. Л. 1.

(обратно)

550

Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. М., 1996. С. 86–88, 90.

(обратно)

551

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 226.

(обратно)

552

Малышев Александр Кузьмич (Козьмич) — капитан Генерального штаба. Образование: ускоренный выпуск Николаевской академии Генерального штаба (1918). В советском военном ведомстве — нач. разведывательного отделения штаба Северного фронта; для поручений при начальнике Штаба РВСР (с 22 октября 1918). (РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 3. Л. 57. Пр. по ПШ № 36 от 25 октября 1918.)

(обратно)

553

Дулов Михаил Афанасьевич — до 1917 г. офицер 13-го Астраханского гренадерского полка; нач. опер. отдела Военного совета Западного участка отрядов Завесы (лето 1918) (РГВА. Ф. 862. Оп. 1. Д. 38. Л. 6).

(обратно)

554

Шило Николай Иванович — летом 1918 г. врид начальника штаба Петрозаводской дивизии.

(обратно)

555

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 224–225 об.

(обратно)

556

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 227.

(обратно)

557

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 228.

(обратно)

558

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 224–225 об; Зданович А. А. Указ. соч. С. 95.

(обратно)

559

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 289. Датируется по окружающим документам.

(обратно)

560

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 271.

(обратно)

561

Там же. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 326.

(обратно)

562

Большевики против военспецов-разведчиков… С. 34.

(обратно)

563

Колпакиди А., Прохоров Д. Указ. соч. С. 89.

(обратно)

564

Цит. по: Тинченко Я. Ю. Указ. соч. С. 329–330.

(обратно)

565

Окунев Н. П. Указ. соч. Т. 2. С. 14.

(обратно)

566

Получено С. И. Араловым — 22 февраля 1919 г.

(обратно)

567

Автограф Г. И. Теодори.

(обратно)

568

Первоначально стояло: «…лишь один раз тов. Чикколини». Исправление Г. И. Теодори.

(обратно)

569

Получено С. И. Араловым — 22 февраля 1919 г.

(обратно)

570

Вписал от руки Г. И. Теодори.

(обратно)

571

Вписал от руки Г. И. Теодори.

(обратно)

572

На разгрузке Вологодского порта.

(обратно)

573

Подчеркнул Г. И. Теодори.

(обратно)

574

Машинописный текст.

(обратно)

575

Синий карандаш, расположены друг за другом; № 2 зачеркнута.

(обратно)

576

Автограф Шнейдера.

(обратно)

577

Получено 5 апреля 1919 г.

(обратно)

578

Устроил машинисткой Регистрационного управления Полевого штаба РВСР.

(обратно)

579

Г. Я. Кутыреву.

(обратно)

580

Л. Д. Троцкий ознакомился с копией телеграммы: об этом свидетельствует его помета на тексте документа синим карандашом: «Т».

(обратно)

581

Ни Селивачев, ни Стогов в РКП(б) не состояли.

(обратно)

582

Полковников Иван Николаевич (1885–?) — штабс-капитан, «генштабист 1917 года». В старой армии — офицер 144-го Каширского пех. полка (до 1913, с 1914); полковой адъютант 292-го Малоархангельского пех. полка (на 1916); ст. адъютант штаба 50-й пех. дивизии (1917); ст. адъютант штаба 1-й пех. дивизии; ст. адъютант штаба 13-го арм. корпуса; ст. адъютант, и. д. нач., ст. адъютант штаба 3-й Особой дивизии; ст. адъютант, и. д. нач. штаба 116-й пех. дивизии. В Красной армии с 1918 (добровольно) — нач. оперативного отделения штаба Брянской группы отрядов Завесы; военный руководитель Брянского уездного военкомата; нач. штаба Приволжского ВО; для поручений при окружном военкоме Орловского ВО; команд. Курского укрепрайона; нач. штаба Орловского ВО; нач. штаба 2-й Особой армии (с сентября 1920); команд. войсками Южного района Воронежской губернии; команд. войсками Воронежской губернии; нач. 72-х Воронежских пех. курсов; штатный преподаватель 25-х пех. курсов; нач. мобилизационного управления (с июля 1921), врид нач. штаба (с ноября 1921), пом. нач. штаба (с ноября 1921) Орловского ВО; нач. мобилизационного отдела Командного управления Штаба РККА (с июня 1922); нач. 2-й части Командного отдела Штаба РККА (с сентября 1922). Награды: орден Св. Георгия 4-й ст. (1916).

(обратно)

583

Так в тексте. Правильно: Семен Иванович.

(обратно)

584

Резолюция и помета — простой карандаш.

(обратно)

585

Резолюция и помета — простой карандаш.

(обратно)

586

Красная книга ВЧК. Т. 2. С. 234.

(обратно)

587

Шатов Владимир Сергеевич — анархист-индивидуалист; член Комитета революционной обороны Петрограда (1918); комендант г. Петрограда (1919); нач. 6-й дивизии. Награды: орден Красного Знамени «за молодецкое взятие Красного села» (Пр. РВСР по личному составу № 308 от 13 ноября 1919 г.: РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 90. Л. 476. Типогр. экз.).

(обратно)

588

См.: РГВА. Ф. 25888. Оп. 1. Д. 99. Л. 75. Л. 1.

(обратно)

589

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 313. Телеграмму принял генштабист А. К. Малышев. Ф. В. Костяев направил телеграмму с прошением С. И. Аралову.

(обратно)

590

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 33–33 об.

(обратно)

591

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 57–57 об., 58, 59.

(обратно)

592

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 4. Л. 83.

(обратно)

593

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 6. Л. 81.

(обратно)

594

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 6. Л. 85.

(обратно)

595

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 131–132. Так, отпущенный в январе 1919 г. военный специалист Н. Мовчин выразил С. Аралову «сердечную благодарность» за помощь: его освободили «безо всяких обязательств».

(обратно)

596

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 185.

(обратно)

597

Крыленко Николай Васильевич (1885–1938) — советский партийный, государственный и военный деятель. Парт. псевдоним — Абрам. Русский (уроженец Сычевского уезда Смоленской губернии). Социальное происхождение: сын чиновника акцизного ведомства. Образование: учился в гимназии в Люблине, историко-филологический факультет Петербургского университета. Иностранные языки: европейские. За границей: в Бельгии и во Франции (июнь — ноябрь 1906), в Швейцарии (июль 1914 — июнь 1915), вместе с В. И. Лениным — «в период борьбы с социал-шовинистами». Занятия до 1917 — педагогическая и литературная деятельность. В революционном движении с 1903 — в студенческих организациях, участвовал в проведении забастовок. Членство в партиях: РСДРП, большевик (1904–1909, с 1911); анархистов-синдикалистов (1909–1911), сочувствовал анархистам с 1906. На партийной работе — выступал на собраниях против либералов от с.-д. организации большевиков (с 1904), состоял в группе содействия ЦК РСДРП в качестве агитатора-пропагандиста, участвовал в газете «Вперед»; партработа на заводах Выборгской стороны и за Невской заставой, руководство забастовочным движением (с октября 1905); участник проведения бойкота выборов в I Государственную думу, от окружного района проведен в члены ПК (весна 1906), работа в Военной организации при ПК РСДРП; агитатор МК РСДРП (до июня 1906); предвыборная кампания большевиков во II Государственной думе и подготовка Лондонского съезда РСДРП; после «анархистского периода» по заданию В. И. Ленина налаживает каналы связи Галиции и России (с 1911); предвыборная кампания большевиков в III Государственной думе; участник партийной конференции в Берне (март 1915); делегат на съезде фронтовых организаций в Петербурге (май 1917); делегат от ЦК РСДРП(большевиков) на общефронтовом съезде в Кременце и I Всероссийского съезда Советов; член Центрального бюро Военной организации при ПК РСДРП(б), работал в «Солдатской правде»; участник июльского выступления большевиков; участник III съезда Советов; член ВОСБ (с 1931). Репрессии при старом режиме — в тюрьме (1907–1909, 1913, 1915–1917); на административной высылке (1907, 1914). В старой армии — вольноопределяющийся (1912), прапорщик. На советской работе — зам. наркома юстиции и ст. пом. Прокурора РСФСР (с декабря 1922); член ЦКК ВКП(б) (с 1927); Прокурор СССР (с 1928); нарком юстиции РСФСР (с 1930). В советском военном ведомстве — Верховный главнокомандующий и член Комитета по делам военным и морским — нарком по военным делам РСФСР (октябрь 1917 — март 1918). Участие в войнах: Первая мировая война, прапорщик 2-й армии Юго-Западного фронта (апрель 1916 — март 1917). Награды: орден Красного Знамени, орден Ленина «за успешную работу в органах юстиции». (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 1. Д. 997. Личное дело Н. В. Крыленко в ВОСБ. Л. 3–5. Биография.)

(обратно)

598

Каменев Сергей Сергеевич (1881–1936) — полковник; командарм 1-го ранга (1935). Русский. Из служащих (сын военного инженера-механика). Член ВКП(б) с 1930 г. Образование: Киевский кадетский корпус, Александровское военное училище (1900), Николаевская академия Генерального штаба (1907). Иностранные языки: французский. В советском военном ведомстве с 1 апреля 1918 г. — военный руководитель Смоленского (с апреля 1918), Невельского (с мая 1918) районов Завесы; команд. Восточным фронтом (с сентября 1918); главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики (июль 1919 — март 1924). В межвоенный период — инспектор РККА (с апреля 1924); инспектор Штаба РККА; главный руководитель всех военных академий, по совместительству — главный руководитель по тактике Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе (с февраля 1925); Главный инспектор РККА (с 12 ноября 1925) и член РВС СССР (с 21 ноября 1925); нач. ГУ РККА (с августа 1926) и главный руководитель Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе (с ноября 1926); член постоянного военного совещания при РВС СССР (с ноября 1926); 2-й зам. наркома по военным и морским делам и председателя РВС СССР (с мая 1927). Участие в войнах: Первая мировая война; Гражданская война, главнокомандующий Восточным фронтом — против войск Колчака. Награды: орден Красного Знамени, золотое оружие с орденом Красного Знамени; военный орден и орден Красной Звезды I ст.; Хорезмской народно-социалистической республики. (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 12. Л. 1 и след.; Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1963. С. 251.)

(обратно)

599

РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 145. Л. 141. См. также: Войтиков С. С. Корнилов, Вацетис, Тухачевский. М.: Центрполиграф, 2016.

(обратно)

600

Кириллов В. С. Указ. соч. С. 44; Колпакиди А., Прохоров Д. Указ. соч. Т. 2. С. 219 и след.; Кочик В. Я. Советская военная разведка.

(обратно)

601

Павлуновский Иван Петрович (1887–1940) — офицер военного времени; в ВРК при Ставке Верховного главнокомандующего; в Красной гвардии, Красной армии; 1-й зампред. Особого отдела ВЧК (с 18 августа 1919).

(обратно)

602

Поляков Борис Петрович — полковник Генерального штаба. В советском военном ведомстве — преподаватель Академии Генерального штаба; по заданию Генерального штаба руководил разработкой штатов и законоположений для Красной армии (с февраля 1918).

(обратно)

603

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 12317. Л. 8–9.

(обратно)

604

Русская военная эмиграции 20-х–40-х годов. Т. 1. С. 188.

(обратно)

605

РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 145. Л. 786.

(обратно)

606

См.: Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 128.

(обратно)

607

Деникин Антон Иванович (1872–1947) — генерал-лейтенант (1916). В старой армии — нач. штаба Верховного главнокомандующего (1917), главнокомандующий Западным и Юго-Западным фронтами. Один из руководителей Белого движения — главнокомандующий Добровольческой армией (1918), Вооруженными силами Юга России (1919) и «Верховный правитель Российского государства» (с января 1920). В эмиграции с апреля 1920.

(обратно)

608

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 127. Л. 7.

(обратно)

609

Берендс (Берендес) Константин Юльевич (1883–1935) — подполковник (1916). Лютеранин. Образование: 1-й Московский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище (1904), Императорская Николаевская военная академия (1913; по 1-му разряду). В старой армии с 1901 (офицер с 1904) — обер-офицер 1-го Восточно-Сибирского саперного батальона (с 1904); ком. ротой, мл. офицер на строевых должностях, ком. телеграфной роты 107-го Троицкого пех. полка; ст. адъютант штаба 2-й кав. дивизии; ком. стр. роты; ст. адъютант штаба отряда; обер-офицер для поручений при штабе 26-го арм. корпуса; врид нач. штаба 56-й пех. дивизии; пом. ст. адъютанта отдела генерал-квартирмейстера (с марта 1915), ст. адъютант отдела генерал-квартирмейстера (с августа 1916), врид генерал-квартирмейстера, генерал-квартирмейстер (с января 1918) штаба 1-й армии. В Красной гвардии — Красной армии с 1918 (добровольно) — военный консультант на Брест-Литовских переговорах (ноябрь — декабрь 1917); нач. мобилизационного управления штаба Приволжского ВО (с мая 1918); нач. Оперативного управления Всероглавштаба; зав. Особым делопроизводством Военного отдела Высшей военной инспекции; нач. оперативного управления штаба Южного фронта; нач. Разведотделения Оперативного управления Полевого штаба РВСР; нач. Разведчасти Полевого штаба (с июля 1920); для особых поручений при 1-м пом. нач. Штаба РККА (с февраля 1921). В 1930-х гг. преподавал в Военной академии им. М. В. Фрунзе. Скончался в Москве. Похоронен на Донском кладбище. Участие в войнах: Русско-японская война, Первая мировая война. Награды: ордена Св. Анны 4-й ст. (1904); Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1905); Св. Анны 3-й ст. (1913).

(обратно)

610

Колпакиди А., Север А. Указ. соч. С. 109.

(обратно)

611

РГВА. Ф. 39352. Оп. 1. Д. 11. Л. 39.

(обратно)

612

Данное утверждение подтверждается источниками. См., напр.: Войтиков С. С. Корнилов, Вацетис, Тухачевский. М.: Центрполиграф, 2016.

(обратно)

613

В 1918 г. Б. М. Шапошников действительно работал в военном отделе Высшей военной инспекции, председателем которой был Н. И. Подвойский. Только сведений о том, что он «томился», в документах нет и быть не может.

(обратно)

614

Как видим, Б. М. Шапошников «унаследовал» график Г. И. Теодори.

(обратно)

615

См. Окунев Н. П. Указ. соч. Т. 1–2.

(обратно)

616

РГВА. Ф. 39352. Оп. 1. Д. 11. Л. 40–43.

(обратно)

617

По иронии судьбы, эти сводки в Центральном архиве ФСБ России не сохранились. С ними можно ознакомиться лишь в Центральном архиве общественно-политической истории Москвы (см.: ЦАОПИМ. Ф. 3).

(обратно)

618

См. подр. биографические сведения: Архив ВЧК. С. 702–703.

(обратно)

619

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 151–152.

(обратно)

620

На счету Э. Я. Грундман за годы Гражданской войны раскрытие крупной растраты денег, выделенных на вооружение армии, задержание и арест группы диверсантов, затоплявших угольные шахты, руководство подавлением мятежа махновцев в 1-м запасном полку, пресечение попытки передать красный бронепоезд анархистам.

(обратно)

621

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 6. Л. 86.

(обратно)

622

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 6. Л. 344. Данные на 5 сентября 1919 г.

(обратно)

623

Они руководили ГРУ. С. 41–42.

(обратно)

624

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 144. Л. 8.

(обратно)

625

Аппарат РУ, дескать, несмотря на долгое присутствие Консультации, имел «кричащие» недостатки, о чем Самсонов обязался доложить в специальном докладе. Самсонов заявил, что работавшие «долгое время рядом с военспецами» большевики уже научились самостоятельно составлять разведывательные сводки. Признавая, что партийные работники не смогут «детально и всесторонне» разработать задания разведки, Самсонов предложил Консультацию сократить и временно (пока она себя окончательно не изживет) передать в Разведывательный отдел Полевого штаба. По плану Самсонова, Консультация будет разрабатывать задания и передавать их в укомплектованный исключительно большевиками РК; последний, проверив и дополнив задания, будет передавать их на исполнение в агентурный отдел; добытый агентурный материал будет разрабатываться только большевиками (в обход Консультации) (См.: Большевики против военспецов-разведчиков… С. 34 и след.).

(обратно)

626

Колпакиди А., Прохоров Д. Указ. соч. Т. 1. С. 88.

(обратно)

627

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 89. Л. 246 с об. и след.

(обратно)

628

РГВА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 123. Л. 78–81 об. Данные на 23 июня 1919 г.

(обратно)

629

Алексеев М. Как создавалось ГРУ // Секретное досье. 1998. № 2. С. 44.

(обратно)

630

Кочик В. Я. Указ. соч.

(обратно)

631

Сб. РВСР. Т. 1. С. 412.

(обратно)

632

Сб. РВСР. Т. 1. С. 429.

(обратно)

633

Сб. РВСР. Т. 1. С. 430–431.

(обратно)

634

Сб. РВСР. Т. 1. С. 431, 435–436.

(обратно)

635

Раковский Христиан Георгиевич (Станчев Крыстю) (1873–1941) — советский партийный, государственный и военный деятель. Болгарин. Один из основателей болгарской и румынской социал-демократии. На ответственных постах в советских и партийных органах — председатель Высшей автономной коллегии по русско-румынским делам, особоуполномоченный СНК РСФСР, руководитель советской мирной делегации для переговоров с Украиной (январь — сентябрь 1918); с весны 1919 — председатель Временного революционного рабоче-крестьянского правительства Украины; председатель СНК Советской Украины и нарком по иностранным делам (весна 1919–1923); член ЦК КП(б)У и его политбюро (с 1919). В советском военном ведомстве — зам. нач. ПУ РВСР (с сентября 1919).

(обратно)

636

Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 455.

(обратно)

637

Там же. С. 461.

(обратно)

638

Курский Дмитрий Иванович (1874–1932) — советский партийный, государственный и военный деятель. Образование: юридический факультет Московского университета (1900). В революционном движении — с конца XIX в., редактировал нелегальные социал-демократические газеты. Членство в партиях: РСДРП, большевик, с 1904. На партийной работе — член Бутырского райкома, участник Декабрьского вооруженного восстания в Москве (1905); член областного бюро Московской организации большевиков (1906); член Московского областного бюро ЦК РСДРП (с 1907). В старой армии с 1914, вел революционную агитацию среди солдат. Во время Февральской революции — председатель Совета солдатских депутатов 4-й армии на Румынском фронте; делегат I Всероссийского съезда Советов (июнь 1917). Во время Октябрьского переворота — член ВРК в Одессе (октябрь 1917). На советской работе — нарком юстиции РСФСР, первый советский генеральный прокурор (1917–1928); член Президиума ВЦИК (с 1921), член Президиума ЦИК СССР (с 1923); председатель Центральной ревизионной комиссии РКП(б) — ВКП(б) (1924–1927); посол СССР в Италии (1928–1932). В советском военном ведомстве — комиссар при командующем всеми морскими силами Республики и управляющий делами Наркомата по морским делам (с августа 1919); член Революционного военного совета Республики (декабрь 1919 — январь 1921); военный комиссар Полевого штаба РВСР (декабрь 1919–1920). Член ЦКК ВКП(б), избран XV съездом (1927). (СВЭ. Т. 4. М., 1977. С. 539–540; Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 610.)

(обратно)

639

Сб. РВСР. Т. 1. С. 501.

(обратно)

640

Подсчитано по: РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 6. Л. 343–347 об.

(обратно)

641

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 2.

(обратно)

642

Кириллов В. С. Указ. соч. С. 44.

(обратно)

643

Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 623.

(обратно)

644

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 89. Л. 246 с об. и след. Разведке давали материалы и национальные отделы ЦК РКП(б): так, например, зарубежная организация при эстонском отделе агитации и пропаганды при ЦК РКП(б) составляла для РУ суточные сводки сведений зарубежной и иностранной прессы, по крайней мере, с января 1920 г. (См.: Там же. Ф. 6. Оп. 3. Д. 45. Л. 1 и след.).

(обратно)

645

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 15.

(обратно)

646

См. подр.: Карпенко С. В. Разведсводки штабов Красной армии… С. 71.

(обратно)

647

См. подр.: Карпенко С. В. Разведсводки штабов Красной армии… С. 65–66.

(обратно)

648

См. подр.: Карпенко С. В. Разведсводки штабов Красной армии… С. 73–74.

(обратно)

649

Колпакиди А., Север А. Указ. соч. С. 109.

(обратно)

650

Кириллов В. С. Указ. соч. С. 45.

(обратно)

651

Кочик В. Я. Советская военная разведка.

(обратно)

652

Они руководили ГРУ. С. 58.

(обратно)

653

См.: РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 9. Л. 43 и след.

(обратно)

654

Серебряков Леонид Петрович (1888–1937) — советский партийный и военный деятель. Членство в партиях: РСДРП, большевик (1905–1927, 1930–1937), член ЦК и его Оргбюро (1919–1921) и секретарь (1920–1921) ЦК РКП(б); в 1920-е гг. — деятель Левой, затем Объединенной оппозиции. Член большевистской фракции ЦИК I созыва, член ВЦИК и ЦИК СССР, член Президиума ВЦИК (1919), кандидат в члены Президиума ВЦИК (1921–1922). На советской работе — секретарь Московского комитета РКП(б) (1918–1919); секретарь и член Президиума ВЦИК (1919–1920); председатель Главного комитета по проведению всеобщей трудовой повинности при Совете труда и обороны РСФСР (1920–1921); в НКПС РСФСР с 1921 — комиссар Главного управления, заместитель наркома (1922–1924), в системе наркомата. В советском военном ведомстве — зам. нач. ПУ РВСР (с июня 1919); нач. Политуправления РККА и член РВСР (1922). Репрессирован, расстрелян. Реабилитирован (Серебрякова З. Л. Мой отец — Л. П. Серебряков // Известия ЦК КПСС. 1990. № 12; Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. М., 1996. С. 385; Горячев Ю. В. Центральный комитет КПСС, ВКП(б), РКП(б), РСДРП(б): Историко-биографический справочник. М., 2005. С. 366–367).

(обратно)

655

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 19–19 об.

(обратно)

656

Маркус Фриц Матвеевич (1890–1938) — советский военный разведчик. Член РСДРП(б) с 1917 г. Руководитель группы агентурной разведки штаба Латышской армии (март — май 1919), военком и начальник агентурной разведки штабов Западного и Юго-Западного фронтов (май 1919 — ноябрь 1920). В дальнейшем — на партийной работе на Урале, в Сибири, Закавказье. Репрессирован (биографию составил В. С. Кириллов).

(обратно)

657

Они руководили ГРУ. С. 69–70.

(обратно)

658

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 79. Л. 1.

(обратно)

659

ТАОН — тяжелая артиллерия особого назначения.

(обратно)

660

Егоров Н. Д. Указ. соч.; Сб. секретных приказов РВСР за 1920 г. Приказ РВСР № 1391/238.

(обратно)

661

Егоров Н. Д. Указ. соч.

(обратно)

662

Они руководили ГРУ. С. 71; Колпакиди А., Прохоров Д. Указ. соч. Т. 2. С. 221 и др.

(обратно)

663

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 40–41.

(обратно)

664

Колпакиди А., Север А. Указ. соч. С. 124.

(обратно)

665

Сб. РВСР. Т. 2. С. 124–125.

(обратно)

666

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 40.

(обратно)

667

Там же. Л. 25–25 об.

(обратно)

668

Там же. Л. 26–28 об.

(обратно)

669

См.: Сб. РВСР. Т. 2. С. 138.

(обратно)

670

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 40. В докладе предлагались и др. меры.

(обратно)

671

Так как агентурная разведка по-прежнему работала в отрыве от войсковой разведки и радиоразведки, в 1920-е гг. один из преподавателей Академии Генерального штаба РККА С. Савицкий, подводя итоги Гражданской войны, отметил «несогласованность действий агентурной и войсковой разведки. В то время когда Гражданская война придавала большое значение агентуре, последняя, будучи несогласованна с войсковой в едином аппарате, не смогла дать соответствующих удовлетворительных результатов».

(обратно)

672

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 42, 43.

(обратно)

673

Там же. Л. 42.

(обратно)

674

Там же. Л. 42–42 об.

(обратно)

675

Там же. Л. 42 об. — 43.

(обратно)

676

Там же. Л. 44.

(обратно)

677

Там же. Л. 44 об. — 45.

(обратно)

678

Цит. по: Турло С. С., Залдат И. П. Указ. соч. С. 416–417.

(обратно)

679

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 44 об. — 45.

(обратно)

680

Кирмель Н. С. Указ. соч. С. 287; Колпакиди А., Север А. Указ. соч. С. 118.

(обратно)

681

Турло С. С., Залдат И. П. Указ. соч. С. 533.

(обратно)

682

Данилов Степан Степанович (1877–1939) — народник, социал-демократ, большевик. Русский (уроженец с. Пандиково Курмышского уезда Симбирской губернии). Какие местности Российской империи хорошо знал: Чувашия. Социальное происхождение: из духовенства (сын сельского священника). Образование: духовное училище в Анадыре и Симбирске, Симбирская духовная семинария; учился в Томском государственном институте, исключен за участие в студенческой стачке (1899). За границей: Германия (1930). Членство в партиях: народник (1898–1899) — выслан под надзор полиции в Чувашию; переход к социал-демократии (конец 1899–1904), РСДРП, большевик, с 1904. На партийной работе — работа по снабжению на нелегальной типографии и пропагандистская (1901–1904). Два заключения в Крестах, две административные ссылки; на нелегальном положении (конец 1905–осень 1914), арестован (1907), в Финляндии, арестован (конец 1907, осень 1914), административная высылка (конец 1914–1915); на партийной работе в Твери и Костроме (1915–1917). На партийной работе в Петрограде (конец 1917–начало 1918). Член ВОСБ (1930). Работал в газете «Звезда» (с конца 1911), «Правда», «Вопросы страхования». Находился на лечении в Геленджике (февраль — июнь 1918). Во время Февральской революции и Октябрьского переворота — председатель и член парткома Костромского совета р.д. (с февраля 1917). В старой армии — не служил. На советской работе — по болезни не работал (с июля 1923). В советском военном ведомстве — зам. председателя Высшей военной инспекции (с апреля 1918); член, председатель Центральной комиссии по борьбе с дезертирством (с апреля 1919); врид главного комиссара военно-учебных заведений (до 14 ноября 1919); комиссар Всероссийского главного штаба и член Особого совещания при главнокомандующем (с 15 мая 1920 по л/с № 239 д. 98. л. 440); член комиссии по вопросу о борьбе с бандитизмом на Украине (декабрь 1920). Участие в войнах: Гражданская война — на руководящих должностях в центральном военном аппарате. (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 2. Д. 25 — Личное дело С. С. Данилова в ВОСБ. Л. 1 и след.)

(обратно)

683

Сб. РВСР. Т. 2. С. 335.

(обратно)

684

Уншлихт Иосиф Станиславович (1879–1938) — член РСДРП с 1900 г. Партийную работу вел в Варшаве, Лодзи и других городах. Активный участник революции 1905–1907 гг. Подвергался многочисленным репрессиям царского правительства. После Февральской революции 1917 г. — на партийной работе в Петрограде, член Петроградского Совета. Активный участник Октябрьской революции, член Петроградского ВРК. Далее — на ответственной военной, партийной и советской работе: член коллегии НКВД РСФСР, нарком по военным делам Литвы и Белоруссии, член РВС Западного фронта, зам. председателя ОГПУ СССР, зам. председателя РВС СССР, зам. председателя Госплана СССР, секретарь ЦИК СССР. Репрессирован, расстрелян. См.: Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(большевиков). С. 399–400.

(обратно)

685

Кириллов В. С. Указ. соч. С. 44.

(обратно)

686

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 12529. Л. 2–19.

(обратно)

687

Там же. Л. 14.

(обратно)

688

Там же. Л. 9.

(обратно)

689

Там же. Л. 15–16.

(обратно)

690

Там же. Л. 16.

(обратно)

691

Там же. Л. 16–18.

(обратно)

692

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 12529. Л. 19. Помета Ленина датирована сотрудниками РГАСПИ — не ранее 13 января 1920 г.

(обратно)

693

Шутко Кирилл Иванович (1884–1941) — советский партийный, государственный и военный деятель. Русский (уроженец ст. Копанская Кубанской обл.). Социальное происхождение: из мещан (из семьи мелкого торговца). Образование: Ейское реальное училище. Иностранные языки: переводил с немецкого, французского, английского. За границей: Париж, Франция (1910) — представитель областного бюро Центральной промышленной области для установления связи с ЦК РСДРП. Занятия до 1917 — литературная работа. В революционном движении с 1902 — член студенческой революционной организации (с 1902), социал-демократического кружка (с 1903) Михайловского технического училища. Членство в партиях: РСДРП с 1902 (примкнул к большевикам после II съезда РСДРП). На партийной работе — в организациях МК РСДРП, Московского окружного комитета РСДРП и Областного бюро Центральной промышленной области — в основном на пропагандистской работе (до 1910); на партийной работе в Вологодской губернии (?–1912); на партийной работе в Петрограде (1914–1915); член ИК Петербургского комитета РСДРП(б) (осень 1916 — март 1917) и член исполкома Петросовета. Член Военной организации при МК РСДРП (конец 1906 — начало 1907). Репрессии при старом режиме — неоднократно арест (дважды в 1908, 1910, 1912, 1916), в заключении (январь — февраль 1905, 1908 (дважды), октябрь 1910 — март 1911); административная ссылка 1911–1914 (в Вологодской губ.), 1916 (в Иркутскую губ. на 3 года, бежал). Во время Февральской революции — ИК Петербургского комитета РСДРП(б); агитатор Выборгского райкома РКП(б) (с марта 1918), член Выборгской районной думы. Во время Октябрьского переворота — агитатор ВРК, связист штаба Выборгского района со Смольным. В старой армии — не служил. На советской работе — в Наркомате труда (? — март 1918); инструктор Наркомтруда на Северном Кавказе (лето 1918 — весна 1919); постановлением ЦК РКП(б) направлен в Вильно, член Совета обороны Литовско-Белорусской республики (апрель 1919 — май 1919); председатель Российской делегации РУПСК (с ноября 1920); член Торговой организации РСФСР в Чехословакии (май 1921 — март 1922); член Правления Боровичского огнеупорного комбината (лето 1922 — конец 1923); отв. секретарь худсовета Госкино (декабрь 1923–1925); председатель правления Кинопечати (1925 — лето 1926); зам. председателя Художественного совета по кино при Главполитпросвете; редактор газеты «Кино»; зав. киноотделом Парижского торгпредства, директор фабрики Культурфильм Совкино; референт по кино культурно-пропагандистского отдела ЦК ВКП(б) (1928 — январь 1932); член Всесоюзного комитета по радиовещанию (январь — ноябрь 1932); нач. сектора искусств Госплана СССР (с ноября 1932). В советском военном ведомстве — член Высшего военного совета (март 1918); нач. политотдела Белорусской-Литовской армии (с мая 1919); нач. политотдела 16-й армии; нач. политуправления Западного фронта (май 1919 — декабрь 1920); дважды представлял делегации Красной армии для встречи Польской мирной делегации (1920). Участие в войнах: Гражданская война, на Северном Кавказе (лето 1918 — весна 1919), в Польше (весна 1919), член РВС — на Западном фронте; советско-польская война — нач. политуправления Западного фронта. (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 2. Д. 1025. Л. 1 и след.; Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 50. М., 1965. С. 569, 570). К. И. Шутко впоследствии указал в анкете, что на работе в Высшем военном совете он находился 2 недели и освобожден от нее «по моему завлению в Сов[ет] нар[одных] комиссаров, по болезненному состоянию» (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 2. Д. 1025. Л. 8 об. Подлинник — машинописный текст с автографом).

(обратно)

694

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 12641. Л. 1–1 об.

(обратно)

695

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 74. Л. 1 об.

(обратно)

696

См., напр.: РГВА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 725.

(обратно)

697

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 26163. Л. 1–3.

(обратно)

698

Кирмель Н. С. Указ. соч. С. 287.

(обратно)

699

Кириллов В. С. Указ. соч. С. 59.

(обратно)

700

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 201.

(обратно)

701

Там же. С. 203.

(обратно)

702

Они руководили ГРУ. С. 23.

(обратно)

703

Реформа в Красной армии. 1923–1928. М., 2007. Док. № 2п.

(обратно)

704

РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 132. Л. 121 об.

(обратно)

705

ГРУ. Дела и люди. С. 34.

(обратно)

706

РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 132. Л. 121 об.

(обратно)

707

РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 179. Л. 252–252 об.

(обратно)

708

Они руководили ГРУ. С. 77.

(обратно)

709

Так в тексте.

(обратно)

710

См. подр.: РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 157.

(обратно)

711

Подсчитано по: РГВА. Ф. 7. Оп. 9. Д. 245. Л. 6–13 об.; Д. 246. Л. 5–13 об.

(обратно)

712

На 29 августа 1919 г. в Канцелярии РУ служило 16 сотрудников: начальник, делопроизводитель Г. И. Иванов, казначей А. Н. Флаксерман, бухгалтер В. С. Касперович и его помощники И. В. Васильев и А. И. Подвысоцкий, письмоводители М. А. Зыкова и К. Я. Булашевич, шифровальщики П. Б. Озолин и С. Н. Диков, журналист П. В. Гуров, ротаторист С. Н. Карташев и служитель Н. Н. Фирсанов (РГВА. Ф. 4. Оп. 8. Д. 60. Л. 45 об.).

(обратно)

713

Так в тексте.

(обратно)

714

Заголовок документа.

(обратно)

715

В деле отсутствует.

(обратно)

716

Слева от текста помета К. Т. Новгородцевой (Свердловой): «Эти выводы сделаны в мае месяце, и соответствующее Положение для центра и фронтов утверждено Реввоенсовет[ом] Респ[ублики], только оно крайне медленно проводится в жизнь. К.Н.».

(обратно)

717

Ярославское восстание (Ярославский мятеж) — белогвардейское выступление в Ярославле 6–21 июля 1918 г., подавлено силами РККА.

(обратно)

718

Поражение Красной армии в районе Перми 29 ноября 1918 — 6 января 1919 г.

(обратно)

719

Слева от текста помета: «Она этого боялась».

(обратно)

720

Слева от текста помета: «Долгое время был абсолютно не осведомлен. А осведомившись, людей туда не давал, решил дать Регистр[упу] умереть естественной смертью и возродить его разведыв[ательную] работу в новом аппарате — решение в жизнь не проведено».

(обратно)

721

Слева от текста помета: «Все сведения, получаемые из-за рубежа Регистр[упом] в последние месяцы, используются в полной мере. На целый ряд заданий [Полевого] штаба Регистр[уп] отвечал тотчас же благодаря связи с заруб[ежными] парт[ийными] организ[ациями]. К сожалению, таких связей очень мало имеется в распоряж[ении] ЦК. Почти со всем Кавказ[ом], югом и зап[адом] имеется случайная, нерегулярная связь — такую связь разведка в центре до сего времени использовать не могла».

(обратно)

722

Так в тексте. Имеется в виду Полевой штаб РВСР.

(обратно)

723

Справа помета: «На Вост[очном] фронт[е] разведка поставлена очень плохо».

(обратно)

724

Полевой штаб РВСР.

(обратно)

725

Слева помета: «В мае месяце этот отдел имел в своем распоряжении двух товарищей — Чихирджина и Вальтера. Они вербовали разведчиков, принимали доклады, инструктировали агентов, готовили паспорта, шифровали и расшифровывали, сами переписывали на машинке, объезжали конспиративные квартиры. Они же развозили пайки и обмундирование агентам, причем располагались в одной комнате, в которой не было места четвертому человеку. Это была не работа, а сплошной кошмар. За три месяца это самое важное отделение — «душа Региструп[а]» — радикально изменилось».

(обратно)

726

При Т. П. Самсонове такая комиссия созвана не была.

(обратно)

727

Доклад составлен к 1-й годовщине существования РУ.

(обратно)

728

Так в тексте. Правильно: такой.

(обратно)

729

Так в тексте. Правильно: Из.

(обратно)

730

В деле отсутствуют.

(обратно)

731

Имеется в виду Полевой штаб РВСР.

(обратно)

732

Так в тексте.

(обратно)

733

Имеется в виду Полевой штаб РВСР.

(обратно)

734

Имеется в виду Полевой штаб РВСР.

(обратно)

735

Так в тексте. Вероятно, имеется в виду «подсобной».

(обратно)

736

11 мая 1920 г. и. д. начальника Региструпа В. Х. Ауссем направил письмо в ЦК КП(б)У (копии — ЦК РКП(б) и Маркусу), в котором констатировал выполнение взятых обязательств всеми органами, кроме ЦК КП(б)У. ЦК Компартии Украины «не только не вело никакой осведомительной работы в прилегающих странах, Галиции, Южной Польше, Бессарабии, с которыми у него имеются старые связи и где при желании это было бы чрезвычайно легко сделать, но даже не выполнило той скромной задачи, на него возложенной, по устройству запасной сети на случай отхода нашей армии и занятия части территории неприятелем». Более того, ЦК КП(б)У отказало в содействии 2 сотрудникам Региструпа, командированным на Украину, и крайне осложнило работу по насаждению агентурной сети на занятой Красной армией территории и в тылу Рады (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 10–10 об. Заверенная машинописная копия).

(обратно)

737

Вписано ручкой.

(обратно)

738

Вписано ручкой.

(обратно)

739

Приложения в деле отсутствуют.

(обратно)

740

Так в тексте.

(обратно)

741

Так в тексте. Правильно: обывательских.

(обратно)

742

Предложение вписано красными чернилами.

(обратно)

743

Так в тексте. Имелась в виду Чехословакия.

(обратно)

744

Первоначально стояло: «заканчивает». Исправлено красной ручкой.

(обратно)

745

Датируется по резолюции Л. П. Серебрякова.

(обратно)

746

Слово вписал В. Х. Ауссем.

(обратно)

747

Вписал В. Х. Ауссем.

(обратно)

748

Первоначально стояло: «инспектора». Исправление В. Х. Ауссема.

(обратно)

749

На документе помета от 30 сентября 1920 г. о пересылке для сведения Я. Д. Ленцману.

(обратно)

750

ЭКП — Эстонская коммунистическая партия.

(обратно)

751

Утверждено и объявлено приказом РВС Республики.

(обратно)

752

Датируется по сопроводительной в Оргбюро ЦК РКП(б) к рапорту начальника Оперативного отдела Региструпа Я. Д. Ленцману (Л. 34).

(обратно)

753

Заголовок документа.

(обратно)

754

Как установил С. В. Леонов, «6 сентября 1920 г. по предложению Троцкого Политбюро обсудило вопрос о реорганизации РУ. Для выработки мер по «усилению разведки на Западном фронте» была создана специальная комиссия (Сталин, Н. Н. Крестинский, Ленцман, Курский и Дзержинский). Ее выводы легли в основу реорганизации не только военной разведки. На основе ее предложений Дзержинский потребовал ликвидировать иностранный отдел Особого отдела ВЧК и на его базе создать иностранный отдел (ИНО) ВЧК, с тем чтобы «все агенты за границу от ВЧК могли посылаться только этим отделом». 20 декабря 1920 г. иностранный отдел ВЧК был создан. Его возглавил Я. Х. Давыдов (Давтян), причем одновременно работая и в НКИД. К 1922 г. по штату в ИНО было 54, а реально работало 77 чел. ИНО, централизовавший «все сношения с заграницей», а также с НКИД, Наркоматом внешней торговли и Коминтерном, явился первой советской службой внешней политической разведки» (Леонов С. В. Указ. соч.).

(обратно)

755

Штат РУ Штаба РККА не публикуется. См.: Л. 292 с об. — 295.

(обратно)

756

27 октября 1920 г. начальник Технического отделения Оперативного отдела РУ Захаров направил начальнику Оперода рапорт, в котором жаловался на зав. Паспортного бюро ЦК РКП(б) Шпенцера, задержавшего на несколько дней изготовление нескольких документов «для надобности агентуры». Шпенцер пообещал выдать документы через день. Однако не выдал. В первый раз Шпенцеру объяснили, что документы не подписаны и обещали сами послать документы в РУ. На неоднократные личные и телеграфные запросы Шпенцер давал начальнику Захарову различные ответы: то он уже послал документы в РУ со своим братом, то говорил (через тов. Островского), что в доме, где находится бюро, производились какие-то аресты и это обстоятельство вызвало задержку в изготовлении документов, и, наконец, сегодня он мне заявил, что наши документы не были изготовлены только потому, что он был занят изготовлением документов по требованию уезжающего на фронт тов. Троцкого и обещал сегодня же до 4-х часов или, в крайнем случае завтра, прислать наши документы». Начальник Оперода, ознакомившись с рапортом, направил его Ленцману с просьбой «о воздействии на лиц, занятых этим вопросом». Ленцман, в свою очередь, направил рапорт секретарю ЦК РКП(б) [Н. Н. Крестинскому] «для сведения и принятия надлежащих мер» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 36–36 об. Подлинник — машинописный текст с автографом).

(обратно)

757

Так в тексте. Правильно: от переброски.

(обратно)

758

Так в тексте. Правильно: несравнимо более ценные.

(обратно)

759

До этого места выделено от руки Я. Д. Ленцманом, далее выделение сделано при наборе документа на машинке.

(обратно)

760

Так в тексте. Следует: получения средств.

(обратно)

761

Л. 42.

(обратно)

762

Ронге М. Указ. соч. С. 398.

(обратно)

763

Николаи В.Указ. соч. С. 134.

(обратно)

764

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 152.

(обратно)

765

Там же. С. 152–153.

(обратно)

766

Цит. по: Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 153.

(обратно)

767

См. подр.: Кикнадзе В. Г. Советская радиоразведка на море в годы Гражданской войны в России // ВИ. 2008. № 3. С. 159–161.

(обратно)

768

Кикнадзе В. Г. Указ. соч. С. 160.

(обратно)

769

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 36. Л. 74.

(обратно)

770

РГВА. Ф. 6. Оп. 6. Д. 378. Л. 32.

(обратно)

771

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 6. Л. 144.

(обратно)

772

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 6. Л. 144.

(обратно)

773

РГВА. Ф. 6. Оп. 6. Д. 405. Л. 53–53 об. и след.

(обратно)

774

РГВА. Ф. 6. Оп. 6. Д. 378. Л. 15–15 об.

(обратно)

775

Там же. Л. 16.

(обратно)

776

Там же. Л. 16 об.

(обратно)

777

РГВА. Ф. 6. Оп. 6. Д. 378. Л. 28.

(обратно)

778

Кикнадзе В. Г. Указ. соч. С. 161, 164.

(обратно)

779

РГВА. Ф. 6. Оп. 6. Д. 378. Л. 34 с об. — 35.

(обратно)

780

РГВА. Ф. 6. Оп. 6. Д. 366. Л. 36.

(обратно)

781

Медянцев Иван Филиппович — ст. секретарь при зам. председателя РВСР (с 16 ноября 1918), по совместительству — секретарь Особого совещания при главнокомандующем (с мая 1920).

(обратно)

782

Шляпников Александр Гаврилович (1885–1937) — советский партийный, государственный и военный деятель. Членство в партиях: РСДРП (после раскола — большевик) с 1901. На партийной работе в Сормове, Муроме, Петербурге и Москве. Не ранее 1914 — апрель 1917 — член ЦК РСДРП по кооптации, в 1915–1917 — председатель Всероссийского бюро ЦК РСДРП, известного в историографии в качестве Русского бюро ЦК РСДРП. В 1917 — член ПК РСДРП(б), член Исполкома Петросовета и председатель Петроградского союза металлистов. После Октябрьского переворота — нарком труда РСФСР. В советском военном ведомстве — член РВС Южного фронта (октябрь — декабрь 1918), одновременно председатель РВС Каспийско-Кавказского отдела фронта, член РВС Каспийско-Кавказского фронта (декабрь 1918 — февраль 1919), член РВС 16-й армии (ноябрь 1919 — февраль 1920). В межвоенный период — на профсоюзной и хозяйственной работе; организатор и лидер антипартийной группы Рабочей оппозиции (1920–1922). Исключен из рядов ВКП(б) в 1933. Репрессирован. Расстрелян. Реабилитирован.

(обратно)

783

РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 72. Л. 41–41 об. И. Ф. Медянцев добился введения в штат Секретариата при Управлении делами РВС Республики помощника по шифрованной корреспонденции и составления ключей особых шифров, которые курьерами доставлялись в Реввоенсоветы фронтов «товарищам, с которыми необходима совершенно секретная связь». Помощником 16 февраля назначили т. Скабарда.

(обратно)

784

См. подр.: Кикнадзе В. Г. Указ. соч. С. 150–161.

(обратно)

785

Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 412.

(обратно)

786

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 8. Л. 56–56 об.

(обратно)

787

Кикнадзе В. Г. Указ. соч. С. 160.

(обратно)

788

Востоков К. Рождение радиоразведки…

(обратно)

789

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 26165. Л. 1–2.

(обратно)

790

Там же. Л. 2.

(обратно)

791

Там же. Д. 25891. Л. 3–3 об.

(обратно)

792

Там же. Л. 3 об.

(обратно)

793

РГВА. Ф. 4. Оп. 15А. Д. 83. Л. 390 и след.

(обратно)

794

Востоков К. Указ. соч.

(обратно)

795

Колпакиди А., Север А. Указ. соч. С. 123.

На заседаниях Совета Обороны от 10 и 17 сентября по докладу Э. М. Склянского Реввоенсовету Республики было поручено рассмотреть проект положения о центральном управлении полевой связи при РВСР. Склянский поручил подготовить приказ начальнику УПВОСО Михаилу Аржанову. 19 октября РВСР утвердил представленный проект, объявленный 20 октября приказом № 1736/362. В составе Полевого штаба РВСР на базе почтово-телеграфного отдела ЦУПВОСО было образовано Управление связи Красной армии (УСКА); на фронтах и в армии создавались соответствующие управления, в дивизиях и бригадах — отделы связи, в войсковых частях вводились должности начальников отделов связи. 22 октября РВСР назначил начальником УСКА Артемия Моисеевича Любовича. 6 ноября РВСР, заслушав доклад начальника Полевого штаба Павла Павловича Лебедева, утвердил Положение и штаты УСКА. По Положению, объявленному приказом № 1885/396 от 12 ноября 1919 г., на УСКА возлагалось заведование и управление всеми средствами связи, приданными войскам, штабам, управлениям и учреждениям, с 1920 г. — инспектирование всех частей, учреждений и управлений связи РККА, снабжение их специальным имуществом связи, для чего в его состав передавались из ГВИУ телеграфно-телефонный и радиотелеграфный отделы и военный отдел Электротреста (Путеводитель по ЦГАСА. Т. 1. Миннеаполис, 1991. С. 83–84; Реввоенсовет Республики. 1918–1919 гг. С. 442, 445, 466).

(обратно)

796

Они руководили ГРУ. С. 23.

(обратно)

797

Доклад был подготовлен Иваном Ямченко 21 декабря 1920 г. и 3 января 1921 г. был положен на стол В. И. Ленина, который решил направить его Л. Д. Троцкому и Ф. Э. Дзержинскому. В докладе уточнялось: «…русский отдел радиоразведки обслуживается у англичан Э. Фетерлейном — старым русским чиновником Министерства индел. Во время Октябрьской революции англичане, уезжая, взяли с собой Фетерлейна, где поместили в свою радиоразведку. Но как мне сообщил капитан 1-го ранга Нищенков, англичане не допускают его в свой отдел расшифрования радио других стран, а держат его в одиночку специально на русской работе, очень щедро оплачивая его и всячески ухаживая за ним. В этот отдел еще летом Фетерлейн приглашал и меня. По всей вероятности, туда или в Сербию поехали и в настоящее время, вероятно, уже работают четыре офицера расшифровального отделения флота Врангеля» (РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 25891. Л. 3–3 об.). Основным разделом явился следующий — «Советские шифры, разбираемые в Англии»: «Судя по присылаемым из Лондона шифрам, англичане интересуются каждой мелочью, поступающей по радио из советских источников. По тем же материалам судя, в Лондоне разбираются следующие радио: 1) все армейские советские радио, 2) все флотские советские, 3) все дипломатические, посылаемые из Москвы и адресуемые в Москву. Так как советские шифры часто меняются, то перечислить их названия наизусть практически невозможно — важно лишь отметить, что у англичан имеется радиокод связи Красной армии, тоже раскрытый Фетерлейном; этот код действовал до последнего времени и, вероятно, действует и по сей час, хотя шифры к нему меняются, но нахождение таковых трудности не представляет. Код этот необходимо срочно отменить, заменив новым другой системы, т. к. шифровальщикам в штабе Врангеля он был известен наизусть» (Там же. Л. 3 об.).

(обратно)

798

Л. 2.

(обратно)

799

Заголовок документа.

(обратно)

800

Так в тексте. Правильно: УСКА — Управление связи Красной армии.

(обратно)

801

1920 г.

(обратно)

802

В штабе командующего всеми морскими силами Республики.

(обратно)

803

Имеется в виду Штаб РККА.

(обратно)

804

Начальнику Регистрационного управления при РВСР.

(обратно)

805

В заголовке документа указан Павлов-Русинов.

(обратно)

806

Заголовок документа.

(обратно)

807

Приписка (Л. 4): «Вместо подчеркнутого карандашом необходимо внести нижеследующее: тов. Берендс указывает, что военно-дипломатические сухопутные радио от мощных станций могут приниматься приемными радиостанциями (даже одной, имеющей нескольких приемников), расположенными в Центре республики. ВИДСКАРАД (врид нач. Отдела радиоинформации УСКА. — С. В.) В. Олейников».

(обратно)

808

Датируется по предыдущего документу.

(обратно)

809

Данный пункт абсурден: без утвержденных штатов отдел существовать не мог.

(обратно)

810

Вписано от руки.

(обратно)

811

Вписано от руки.

(обратно)

812

Это не так: в фонде Полевого штаба РВСР (РГВА, ф. 6) значительный массив документов составляют сводки, добытые радиоразведкой.

(обратно)

813

Подписи отсутствуют.

(обратно)

814

РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 6. Л. 180.

(обратно)

815

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 18–19.

(обратно)

816

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 23–24.

(обратно)

817

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 24.

(обратно)

818

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 19–20.

(обратно)

819

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 21.

(обратно)

820

Васильев И. И. Указ. соч. С. 27.

(обратно)

821

РГВА. Ф. 11. Оп. 4. Д. 33. Л. 2–3.

(обратно)

822

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 204–205.

(обратно)

823

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 188.

(обратно)

824

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 176.

(обратно)

825

Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и люди. СПб., 2002. С. 10.

(обратно)

826

РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 25. Л. 345–348.

(обратно)

827

РГВА. Ф. 11. Оп. 4. Д. 98. Л. 52.

(обратно)

828

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 199 об. — 200. Доклад добыт в марте 1919 г. Кроме того, в докладе утверждалось, что в конце июля дело глубокой разведки Добровольческой армии было поставлено еще лучше, т. к. в разведку «Калнинскую» проникли» разведчики Круга.

(обратно)

829

РГВА. Ф. 11. Оп. 4. Д. 98. Л. 50.

(обратно)

830

Остряков С. З. Указ. соч. С. 25.

(обратно)

831

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 27.

(обратно)

832

Зайончковский В. А. Указ. соч.

(обратно)

833

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 134. Л. 67.

(обратно)

834

РГВА. 488. Оп. 1. Д. 24. Л. 527.

(обратно)

835

Там же. Л. 528.

(обратно)

836

См., напр.: РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 24. Л. 527 и др.

(обратно)

837

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 103–103 об.

(обратно)

838

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 34–35.

(обратно)

839

См.: Органы управления отечественного военно-морского флота в 1917–1921 гг. / Публ. Войтикова С. С., Кикнадзе В. Г. // Вопросы истории. 2008. № 12. С. 65–66, 68–70.

(обратно)

840

Зданович А. А. Организация и становление спецслужб Российского флота.

(обратно)

841

Кирмель Н. С. Указ. соч. С. 195.

(обратно)

842

Васильев И. И. Указ. соч. С. 29.

(обратно)

843

Цитируется Г. И. Теодори. РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 9А об.

(обратно)

844

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 30.

(обратно)

845

Зданович А. А. Отечественная контрразведка. С. 105.

(обратно)

846

См.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 26 об.

(обратно)

847

Цит. по: Лурье В. М., Кочик В. Я. Указ. соч. С. 14; РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 103–103 об.

(обратно)

848

Об этом свидетельствуют оговорки об «особых сношениях» ОВК, ВГШ и Высшего военного совета «в случаях необходимости» (Там же. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 6. Л. 182–183).

(обратно)

849

Там же. Л. 184–185.

(обратно)

850

Васильев И. И. Указ. соч. С. 31.

(обратно)

851

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 31–32.

(обратно)

852

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 36.

(обратно)

853

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 106 с об. — 108.

(обратно)

854

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 26.

(обратно)

855

Кирмель Н. С. Указ. соч. С. 197.

Бабиков Николай Александрович (1866, г. Киев—?) — генерал-лейтенант. Беспартийный. Образование: Александровский корпус, Михайловское артиллерийское училище (1887), Николаевская академия ГШ (1893). На военной службе: ком. Николаевским пех. резервным полком (3 г.), бригадой (4 г.) в Штабе Одесского ВО; нач. 12-й пех. дивизии. В военном ведомстве: пом. Управляющего делами РВСР (? — ноябрь 1919), по совместительству — постоянный член Военно-законодательного совета. Участие в войнах: Русско-японская война, Первая мировая война (до июня 1915).

(обратно)

856

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 106 с об. — 108.

(обратно)

857

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 26–26 об.

(обратно)

858

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 106 с об. — 108.

(обратно)

859

Там же. Л. 104–105 об.

(обратно)

860

Сб. приказов РВСР за 1918 г. Приказ РВСР № 49а.

(обратно)

861

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 134. Л. 113.

(обратно)

862

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 134. Л. 113.

(обратно)

863

РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 181.

(обратно)

864

РГВА. Ф. 11. Оп. 4. Д. 98. Л. 48–48 об.

(обратно)

865

Сб. приказов РВСР за 1918 г. Приказ РВСР № 49а.

(обратно)

866

РГВА. Ф. 8. Историческая справка.

(обратно)

867

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 89. Л. 53. Телеграмма Н. И. Раттэля и В. Г. Шарманова Л. Д. Троцкому № 129. Датируется по упоминанию предшествующего аналогичного ходатайства от 12 октября 1918 г.

(обратно)

868

Постановлением от 21 октября 1918 г. МРС перешла в ведение ОВК, а затем и Особого отдела. (Доклад заведующего Особым отделом Михаила Кедрова и его военного консультанта Ивана Чинтулова Семену Аралову от 29 января 1919 г.).

(обратно)

869

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 80 и след.

(обратно)

870

См.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 25 и след.

(обратно)

871

Там же. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 68–69 об.

(обратно)

872

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 47.

(обратно)

873

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 4.

(обратно)

874

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 30.

(обратно)

875

Розенгольц Аркадий Павлович (1889–1937) — советский военный деятель. В Красной армии — член Военно-революционного совета Казанской группы Восточного фронта и политический комиссар при командующем 5-й армией (с августа 1918); член РВСР; член Реввоенсовета Кавказского фронта (с августа 1920); член Реввоенсовета 15-й армии; член коллегии НКПС (с января 1920), нач. Главполитпути; временно откомандирован на Западный фронт в качестве члена Реввоенсовета 15-й армии (с 9 июня 1920). 15 января 1920 г. приказом РВСР № 50 по личному составу армии Розенгольц награжден Орденом Красного Знамени: «В первых рядах работников военного ведомства в течение последних полутора лет стоял Розенгольц Аркадий Павлович. В ряде армий, состоявших из разрозненных и недисциплинированных отрядов, т. Розенгольц путем настойчивой и систематической организационной работы, рука об руку с передовыми пролетариями-красноармейцами, достигал исключительных по своему значению результатов, в армии устанавливались необходимая организационная связь, твердый порядок, исполнительность и дисциплина. За указанное время т. Розенгольц не раз был переводим из армии в армию с целью повышения боеспособности наиболее отсталых, наименее организованных и боеспособных соединений, и всюду его работа давала чрезвычайно ценные результаты. Твердостью, выдержкой и личной неустрашимостью в самых трудных боевых условиях т. Розенгольц снискал заслуженное уважение всех работников Красной армии. Ныне, когда т. Розенгольц постановлением правительства назначен на ответственную работу в Народном комиссариате путей сообщения и, таким образом, покидает ряды военного ведомства, Революционный военный совет Республики считает долгом перед лицом всей страны отметить исключительные заслуги т. Розенгольца. Председатель Революционного военного совета Республики Л. Троцкий» (РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 93. Л. 78. Типографский экз.).

(обратно)

876

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 101.

(обратно)

877

Там же. Л. 102.

(обратно)

878

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 316. Сведения взяты из докладной записке Теодори Аралову от 29 декабря 1918 г.

(обратно)

879

Р. — разведка.

(обратно)

880

Так в тексте.

(обратно)

881

Сытин Павел Павлович (1870–1938) — Генштаба генерал-майор. Русский. Социальное происхождение: из семьи военного чиновника (сын мелкого артиллерийского чиновника). Членство в партиях: беспартийный. Образование: Киевское пехотное училище (1892), Николаевская академия Генерального штаба (1899). Иностранные языки: немецкий, французский. В старой армии с 1890 (офицер с 1892) — вольноопределяющийся 88-го Петровского пех. полка (с сентября 1890); поручик 11-й арт. бригады; мл. офицер 22-й и 25-й арт. бригад; ком. пехотой в 98-м Юрьевском пех. полку; ст. адъютант штаба Кавказской гренадерской дивизии; ст. адъютант штаба Брест-Литовской крепости; ст. адъютант штаба Кронштадтской крепости; ком. 3-й стр. арт. дивизии; ком. стр. арт. бригады; нач. 11-й пех. дивизии; нач. 37-й пех. дивизии; ком. 18-го арм. корпуса. Во время Февральской революции — ком. 11-й пех. дивизии. Во время Октябрьского переворота — ком. 37-й пех. дивизии 18-го пех. корпуса. В советском военном ведомстве с 1917 (доброволец) — ком. 37-й пех. дивизии, ком. (с декабря 1917) 18-го пех. корпуса; военный комиссар штаба Румчерода (с января 1918); организатор 2-й Орловской стр. дивизии; военный эксперт в Киеве в составе мирной делегации Х. Г. Раковского; военный руководитель Брянского района (март — ноябрь 1918); военный руководитель Южного участка отрядов Завесы (с августа 1918); командующий Южного фронта (с октября 1918); и. д. нач. Военно-административного отдела Управления делами Реввоенсовета Республики (1918–1920); в распоряжении Разведывательного управления Красной Армии; для особо важных поручений при РВС СССР (с июля 1927); отв. редактор Сборника документов мировой войны на русском фронте; зам. председателя ЦС ОАХ СССР и председатель бюро военных консультантов (с апреля 1929) Военно-научного комитета. На советской службе — военный атташе меньшевистской Грузии в составе полпредства С. М. Кирова (с 1920); арестован меньшевиками, 2 месяца просидел в тюрьме и «случайно избежал расстрела» (1921); с.н.с. Центрального архива Красной армии (ЦАКА) (с 30 ноября 1937). Участие в войнах: Русско-японская война, контужен в голову арт. снарядом; Первая мировая война. Награды: красный партизан, ударник (с 1930), золотые часы и грамота в честь 10-летия РККА (1928); ряд награждений и ценных подарков по общественной работе в ЦС ОАХ СССР (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 85 — Личное дело П. П. Сытина. Л. 1 и след.; РГВА. Ф. 44. Оп. 7. Д. 38. Л. 61). Из докладной записки начальника ЦАКА бригадного комиссара М. И. Соколова Е. А. Щаденко о поддержке ходатайства П. П. Сытина об увеличении его материального положения: «Работа тов. СЫТИНА П.П. в ЦАКА является чрезвычайно ценной и нужной, как человека, имеющего высшую военно-теоретическую подготовку и большой практический опыт, приобретенный им в период Гражданской войны с момента возникновения Южного фронта» (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 85. Л. 70).

(обратно)

882

Документ на бланке «Высший военный совет». На документе стоит штамп «Исх. № 1683».

(обратно)

883

Никакого отношения к Особой папке Политбюро ЦК не имеет.

(обратно)

884

По штату, утвержденному Высшим военным советом на заседании 11 июня 1918 г, в Регистрационной службе служили: начальник отделения, 4 помощника, делопроизводителя, письмоводителя, 12 наблюдателей и 4 технических сотрудников (РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 48. Л. 339. Заверенная машинописная копия).

(обратно)

885

Предложение вписано от руки М. Д. Бонч-Бруевичем.

(обратно)

886

Заголовок документа.

(обратно)

887

Так в тексте. Возможно, вместо двух последних фамилий — Б. Ф. Черниговский-Сокол.

(обратно)

888

Шварц Николай Николаевич — врид начальника разведывательной части ВГШ.

(обратно)

889

Документ на бланке «РСФСР. Отделение военного контроля. Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам. Сентября дня 1918 г. № 03089. г. Москва. 415. Почт[овый] ящ[ик] 926».

(обратно)

890

Из расположения материалов в деле следует, что документ был составлен не ранее 12 сентября — не позднее 4 октября 1918 г.

(обратно)

891

Оперод МВО реорганизовывался в Оперод Наркомвоена на основании приказа Л. Д. Троцкого от 11 мая 1918 г. Если комментируемое предложение соответствует действительности, передача состоялась только летом 1918 г., т. к. по состоянию на 27 мая 1918 г. большевик С. В. Чикколини только планировал создание ОВК. Отделение было создано в конце мая 1918 г. (РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 1 и след.).

(обратно)

892

«Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе» — см. док. № 3.1.3.

(обратно)

893

Гриф напечатан на бланке. Сведений об утверждении документа в историографии пока не имеется.

(обратно)

894

Заголовок документа.

(обратно)

895

РВС Республики.

(обратно)

896

РВС Республики.

(обратно)

897

Государственный банк — Народный банк Российской Республики — Народный банк РСФСР. В 1918 г. Народный банк РСФСР осуществлял кредитование как национализированных, так и частных предприятий. Основной задачей кредитной работы Народного банка РСФСР была всемерная поддержка национализированных предприятий с целью закрепить проведенную национализацию и подготовить дальнейшую. В конце 1918 г. в Народном банке РСФСР была введена окружная система. В это время на территории Советской республики функционировало 187 филиалов банка. Окружные конторы должны были следить за тем, чтобы подведомственные им филиалы не нарушали общегосударственной политики в области кредитования и денежного обращения. Первый и последний отчет о деятельности Народного банка РСФСР был составлен в октябре 1918 г.

(обратно)

898

Заголовок документа.

(обратно)

899

Так в тексте. Следует: проводится.

(обратно)

900

Здесь и далее в документе подчеркнуто простым карандашом.

(обратно)

901

Не публикуется.

(обратно)

902

«Астория» — гостиница.

(обратно)

903

Имелось в виду «незаконно».

(обратно)

904

Заголовок документа.

(обратно)

905

Вписано ручкой поверх строки.

(обратно)

906

Здесь и далее выделенные подчеркиванием слова в документе подчеркнул Л. Д. Троцкий.

(обратно)

907

Так в тексте. Правильно: Абрамович А. И.

(обратно)

908

Так в тексте. Следует — алармистский (панический).

(обратно)

909

Информация верная, но из документа следует, что Л. Д. Троцкий воспринимался как противник, сведения о котором надо добывать — да еще агентурным путем!

(обратно)

910

16 апреля 1918 г. Коллегия Наркомвоена в составе Л. Д. Троцкого, Н. И. Подвойского, К. А. Мехоношина и Э. М. Склянского постановила образовать Образцовый советский полк. Все краевые, губернские и уездные советы обязывались прислать в Москву «лучших, дисциплинированных и храбрейших солдат Красной армии» — по 5 экипированных пехотинцев, 2 артиллеристов, 1 кавалериста, 2 пулеметчиков, 1 саперу и 1 телефонисту. Коллегия уточнила, что присылаемые красноармейцы должны быть снабжены манадтами и явиться в Москву к началу мая 1918 г. (РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 481. Л. 3. Отпуск — машинописный текст с автографами членов Коллегии Наркомвоена).

Многие Советы сразу отписали что-то вроде: «войск нет» (Там же. Л. 8), «войска не обучены» (Там же. Л. 9), «организованных частей [в] уезде нет» (Там же. Л. 10) и т. п.

26 апреля представитель Московского окружного военно-хозяйственного управления по организации снабжения бывшим интендантским довольствием формируемого Образцового советского полка [П. Труле] докладывал Егорову: «Солдат в полку имеется 400 человек и ежедневно прибывает пополнение в 80–100 человек»; «продовольствием люди обеспечены скверно», т. к. «не видно интенсивной работы хозяйственных должностных лиц полка, отсутствуют перевозочные средства, нет канцелярии и печатей». 3 мая командир Образцового Советского полка Чебыкин докладывал: «Людей прибыло 450 человек, люди разбиты на 3 роты (артиллерийскую, кавалерийскую, пулеметную и команду связи, что сейчас находится в стадии формирования)». Командир отмечал: «Прибывшие на формирование полка люди из уездных совдепов в большинстве: не дисциплинированны, мало сознательны, на первое место ставят хорошее довольственное обеспечение, требуя чуть [ли] не по 3 фунта хлеба ежедневно и до 300 рублей жалованья в месяц (См. подр.: Там же. Л. 23–23 об. и след.). В приказе Наркомвоена № 407 (Москва, 29 мая 1918 года) указано: «Командиром Образцового советского полка назначается Карл Иванович Веркис с 10 мая 1918 года. Подлинный подписали: Народный комиссариат по военным делам, Л. Троцкий и К. Мехоношин».

(обратно)

911

Напротив данного абзаца карандашное выделение его «героя» — Л. Д. Троцкого.

(обратно)

912

Л. Д. Троцкий подчеркнул дважды, напротив предложения слева пометил: «+».

(обратно)

913

2 сентября 1918 г. по итогам заседания ВЦИК в ответ на попытку устранить В. И. Ленина был провозглашен массовый красный террор «против буржуазии и ее агентов».

(обратно)

914

Красная армия заняла Казань 10 сентября 1918 г.

(обратно)

915

Л. Д. Троцкий выделил абзац слева сбоку двойной линией.

(обратно)

916

Итоговая докладная записка В. Э. Кингисеппа содержала следующие выводы: «Регистрационная служба в совокупности с Морским контролем Генмора является филиальным отделением Английского Морского Генштаба. В сводках Морского контроля совершенно отсутствуют данные, позволяющие предположить, что морская контрразведка была направлена против англо-французов и союзнического шпионства… главное внимание Морского контроля Генмора была обращено на действия и распоряжения наркомвоена Троцкого». Кингисепп предложил немедленно расформировать МРС, Военно-морской контроль и даже весь МГШ, а их руководителей привлечь к суду. По приговору Верховного трибунала в апреле 1919 года Р. А. Окерлунда и начальника ВМК А. К. Абрамовича расстреляли за шпионаж в пользу союзников. Начальник Регистрационной службы А. И. Левицкий и его помощник А. М. Сыробоярский были заключены в концентрационный лагерь до окончания Гражданской войны. Понесли наказание и другие офицеры, работавшие в спецслужбах флота (Зданович А. А. Организация и становление спецслужб Российского флота).

(обратно)

917

Сторонники М. В. Алексеева. Алексеев Михаил Васильевич (1857–1918) — генерал-адъютант, генерал от инфантерии, ком. 13-м армейским корпусом. Участие в войнах: Русско-японская война 1904–1905; Первая мировая война — нач. штаба Юго-Западного фронта; команд. Северо-Западным фронтом (с весны 1915); нач. штаба Верховного главнокомандующего (с августа 1915); масон, участник заговора против Николая II, один из главных действующих лиц, вынудивших его отречься от престола, после Февральской революции — Верховный главнокомандующий (февраль — май 1917). После Октябрьского переворота бежал в Новочеркасск, один из создателей Добровольческой армии, ее верховный руководитель (с весны 1918). Эта армия обещала охранять гражданские свободы, пока свободно избранное Учредительное собрание не выскажет свою волю. Уже в 1918 заявил представителям «фронта Учредительного собрания» в Поволжье, что «лозунг Учредительного собрания изжит и народ тоскует по монархии».

(обратно)

918

Имеются в виду казаки, сражающиеся в рядах атамана Дутова Александра Ивановича (1879–1921) — одного из лидеров Белого движения — атамана Оренбургского казачьего войска (с сентября 1917); главы выступления против Советской власти (ноябрь 1917); команд. Оренбургской армией (1918–1919).

(обратно)

919

Краснов Петр Николаевич (1869–1947) — генерал-лейтенант (1917). Вместе с А. Ф. Керенским возглавлял вооруженное выступление против большевиков (октябрь 1917). Один из руководителей Белого движения — атаман Войска Донского и командующий белоказачьей армией (1918 — начало 1919). В эмиграции с 1920. Во время Великой Отечественной войны сотрудничал с гитлеровцами. По приговору советского суда повешен.

(обратно)

920

Скоропадский Павел Петрович (1873–1945) — генерал царской армии, гетман Украины (апрель — декабрь 1918), эмигрировал в Германию.

(обратно)

921

«Сибирской директорией» называли в июле — ноябре 1918 г. Совет министров Временного Сибирского правительства. 31 мая 1918 г., после падения советской власти в Томске в результате выступления Чехословацкого корпуса было создано новое Сибирское Временное правительство, главой которого стал П. В. Володарский. Кроме него членами ВСП стали Г. Б. Патушинский, А. И. Михайлов, М. Б. Шатилов и В. М. Крутовский. 3 ноября передало власть Уфимской Директории.

(обратно)

922

Вильсон Томас Вудро — Президент США (1913–1921). Вильсон послал экспедиции интервентов на Транссибирскую железную дорогу, в ключевые портовые города Архангельск и Владивосток с целью захватить доставшееся в наследство большевикам военное имущество. В их задачи не входила борьба с Советской Россией, однако несколько столкновений с красноармейскими частями имели место. Вильсон отозвал основные силы с 1 апреля 1920 г., хотя отдельные формирования оставались до 1922 г. В конце Первой мировой войны Вильсон вместе с Лансингом и Колби заложил основы для холодной войны и политики сдерживания.

(обратно)

923

Пуанкаре Раймон (1860–1934) — президент Франции (1913–1920), проводил милитаристскую политику (прозвище Пуанкаре-война). Один из организаторов антисоветской интервенции в период Гражданской войны.

(обратно)

924

Германская империя.

(обратно)

925

Великобритания.

(обратно)

926

Сторонник Б. В. Савинкова. Савинков Борис Викторович (1879–1925) — один из лидеров партии эсеров, литератор. Организатор и участник многих террористических актов. После Февральской революции комиссар при Ставке Верховного главнокомандующего; товарищ военного министра Временного правительства. В 1918 г. возглавил антисоветскую организацию «Союз защиты родины и свободы», позднее представитель А. В. Колчака в Париже. В 1920 г. жил в Париже. В августе 1924 г. арестован после нелегального перехода советско-польской границы, организованной агентами ОГПУ. Приговорен к 10 годам тюремного заключения. По официальной версии, покончил с собой в тюрьме, по другим данным убит чекистами.

(обратно)

927

Шульгин Василий Витальевич (1878–1976) — общественный и политический деятель, писатель, журналист, поэт. Депутат II, III и IV Государственной думы. С началом Первой мировой войны добровольцем ушел на фронт. Принимал отречение императора Николая II в марте 1917 г. После Октябрьского переворота создал в Киеве секретную организацию «Азбука». Его влиятельные единомышленники (как штатские, так и офицеры) исповедовали борьбу с большевизмом, верность союзникам и монархии. Легально же Шульгин боролся с украинским националистическим движением, с парламентаризмом, Учредительным собранием. В ноябре — декабре 1918 в Новочеркасске участвовал в формировании Добровольческой армии.

(обратно)

928

Так в тексте. Правильно: аполитичны.

(обратно)

929

Преображенский Евгений Алексеевич — известный теоретик марксизма; партийный и государственный деятель. См. подр.: Е. А. Преображенский. Архивные документы и материалы: 1886–1920 / Сост. М. М. Горинов. М., 2006.

(обратно)

930

Для заблаговременного вскрытия движения воздушного флота противника в сторону столицы Российской империи командование Петроградского военного округа в начале 1917 г. приступило к развертыванию системы разведки и пеленгации переговоров противника в воздухе, получившей в дальнейшем официальное название «радиотелеграфная оборона Петрограда». По этому поводу начальник воздушной обороны Петрограда Г. В. Бурман еще в декабре 1916 г. докладывал руководству округа, что он планирует установить радиогониометрические станции в городах Выборге, Нарве и на станции Сиверской (80 км южнее Петрограда). Позднее предполагалось развернуть еще 3 аналогичные станции. Радиостанции первой линии планировали расположить от столицы на расстоянии 200–350 км, а второй линии — 125 км. Такая конфигурация давала возможность обнаружить цеппелин за 1,5 часа до подлета к столице. Общее руководство всей сетью компасных и пеленгаторных радиостанций после их развертывания было передано начальнику обороны от воздушного нападения Императорской резиденции в Царском Селе и Петрограде.

(обратно)

931

«Кречет» — флагманский корабль Балтийского флота.

(обратно)

932

Рейли Сидней Джордж — агент британской разведки. Организатор заговоров в Москве и Петрограде против большевиков. В июне 1918 г. передал 5 млн руб. для финансирования Национального и Тактического центров. В июле 1918 г. координировал мятеж левых эсеров в Москве. Установил тесные контакты с красным командиром латышских стрелков, несших охрану Кремля, Э. Берзиным, которому передал 700 тыс. руб. (по данным коменданта Кремля П. Д. Малькова, официально 1200 тысяч; для сравнения: зарплата Ленина тогда была 500 руб. в месяц), а также сообщил Берзину явки и адреса известных ему белогвардейцев. Все деньги и явки были сразу же переданы Я. М. Свердлову и Ф. Э. Дзержинскому. Белогвардейцев расстреляли, а деньги пошли на постройку клуба для латышских стрелков и издание агитационной литературы. Рейли также вошел в доверие к Савинкову и его боевикам и участвовал в «заговоре послов». В Москве Рейли легко и свободно вербовал советских служащих (в том числе и секретаршу ВЦИК Ольгу Стрижевскую) и получал от них нужные ему документы, в том числе свободный пропуск в Кремль по подлинному удостоверению сотрудника ВЧК на имя Сиднея Релинского. Все дела Рейли проваливались: попытка убить Ленина (не удалась из-за отмены митинга), восстание левых эсеров и организация мятежа петроградского гарнизона (подавлены). Удалось убийство левым эсером Я. Г. Блюмкиным немецкого посла В. фон Мирбаха и покушение на В. И. Ленина (30 августа 1918 г., Ленин ранен), которое чекисты объясняли «заговором послов». На заочном суде в ноябре 1918 г. в Москве Рейли приговорили к расстрелу и объявили вне закона.

(обратно)

933

Подпись отсутствует.

(обратно)

934

Дата — автограф В. Х. Штейнгарда. Получено С. И. Араловым 14 ноября 1918 г.

(обратно)

935

Л. 5 — сверху, слева — автограф фиолетовым карандашом.

(обратно)

936

Здесь и далее в документе выделенные подчеркиванием фрагменты подчеркнуты красной ручкой.

(обратно)

937

Подчеркнуто красным карандашом.

(обратно)

938

Кузьмин Николай Николаевич (1883–1938) — советский партийный, государственный и военный деятель; РСДРП, большевик с 1903. Русский. Из мещан. Образование: математический факультет Петербургского университета. Какие знал специальности: преподавание математики. Занятия до 1917 — преподаватель математики. Членство в партиях: РСДРП — РСДРП(б) с 1903. Участник революции 1905 г. Во время Октябрьского переворота — член Военной организации при ЦК РСДРП(б); редактор большевистских газет «Солдатская правда» и «Деревенская беднота». В советском военном ведомстве — комиссар штаба Юго-Западного фронта (ноябрь 1917 — март 1918); член Реввоенсовета 6-й армии (формально сентябрь 1918–апрель 1919, декабрь 1919 — апрель 1920); член РВС Балтийского флота (с апреля 1920), 12-й армии, и. о. команд. 12-й армией; пом. команд. по политической части Балтийского флота (декабрь 1920 — май 1921). Участие в войнах: Гражданская война, подавление Кронштадтского восстания (1921). Награды: орден Красного Знамени. В межвоенный период: ст. пом. прокурора Верховного Суда СССР по военной прокуратуре (с 1924), противник бесконтрольной деятельности ГПУ; нач. Политуправления и член Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б) Среднеазиатского военного округа (с ноября 1925), позднее нач. Управления военно-учебных заведений РККА; член Военного совета Сибирского военного округа (1931–1932); на партийной работе (с 1932); в 1937 — нач. транспортной конторы Омского управления Главсевморпути. Арестован 28 мая 1937. На суде отказался признать себя виновным и подтвердить выбитые из него на следствии показания. 8 февраля 1938 приговорен к смертной казни. Расстрелян. 26 мая 1956 реабилитирован.

Характеристика из циркуляра РКП(б): «Мало пригоден. Без инициативы. Пригоден на должностях неспециальных и только исполнительных. П[омощни]к начальника Главоздухфлота по политической части [П.С.] Дубенский. 3 ноября 1920 г.» (РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 366. Л. 226 об. — 227, 228. Анкета Уч. — распред. отдела ЦК РКП(б)).

(обратно)

939

Напротив помета красным карандашом: «?».

(обратно)

940

Подчеркнуто красным карандашом.

(обратно)

941

Здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, курсивом выделено подчеркивание В. Л. Герсона.

(обратно)

942

Подчеркнуто красным карандашом.

(обратно)

943

Подчеркнуто красным карандашом.

(обратно)

944

Подчеркнуто красным карандашом, слово «Нором» вписано от руки В. Л. Герсоном черными чернилами.

(обратно)

945

Подчеркнуто красным карандашом, «что он не стрелял» вписано от руки В. Л. Герсоном черными чернилами.

(обратно)

946

Подчеркнуто красным карандашом.

(обратно)

947

Напротив трех последующих предложений — двойная линия красным карандашом.

(обратно)

948

Подчеркнуто красным карандашом.

(обратно)

949

А. А. Самойло весьма уважительно относился к силе: когда на Архангельске «сидел» М. С. Кедров, он был готов на что угодно — только бы удержаться на плаву. К тому, кому было сложно отдать его под трибунал с заранее известным приговором, генерал мог относиться только так, как это указано в публикуемом документе.

(обратно)

950

Напротив трех последующих предложений — линия красным карандашом.

(обратно)

951

Вписал В. Л. Герсон черной ручкой.

(обратно)

952

Приложения в деле отсутствуют.

(обратно)

953

Л. 17, сверху слева — автограф зелеными чернилами.

(обратно)

954

Л. 17, поверх текста.

(обратно)

955

Красный карандаш.

(обратно)

956

Синий карандаш.

(обратно)

957

Мартов (Цедербаум) Ю.О. (1873–1923). В 1895 — член петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», с 1898 — член РСДРП. С 1900 — член редакции «Искры». С 1903 — один из лидеров меньшевизма. После Октябрьской революции остался на II Всероссийском съезде Советов, когда его покинули меньшевики. В 1919 — член ВЦИК, в 1919–1920 — депутат Моссовета. В 1920 — с разрешения ЦК РКП(б) и Советского правительства уехал за границу. Основатель и редактор эмигрантского органа меньшевиков «Социалистический вестник». Умер в Берлине.

(обратно)

958

Дан (Гуревич) Ф.И. (1871–1947) — деятель российского социал-демократического движения (с 1894); с 1903 — один из лидеров меньшевизма. В первой половине 1890-х работал в петербургском «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса»; сослан на 3 года в Вятскую губернию; участвовал в русской и заграничной с.-д. работе. Революция 1905 г. дала ему возможность вернуться в Россию. Участник съездов РСДРП 1906 и 1907 и ряда конференций. В годы Первой мировой войны — социал-шовинист, идеолог «революционного оборончества». После Февральской революции — член Исполкома Петроградского Совета и Президиума ВЦИК 1-го созыва. После Октябрьской революции работал в органах народного здравоохранения, в 1920 избирался депутатом Моссовета, в 1922 выслан из СССР. В 1923 принимал участие в создании Социалистического Интернационала. В 1941–1947 издавал в США журнал «Новый путь» — орган меньшевиков-эмигрантов.

(обратно)

959

Меньшевики-интернационалисты в период Первой мировой войны выступали против войны и социал-шовинизма, но не шли на организационный разрыв с меньшевиками-оборонцами. Входили в состав «межрайонцев», «объединенных социал-демократов» и т. п.; группировались вокруг газеты «Новая жизнь». После июльских дней 1917 порвали с оборонцами, стали ядром РСДРП (интернационалистов). В 1920 правое крыло меньшевиков-интернационалистов эмигрировало, часть ушла в антисоветское подполье.

(обратно)

960

Меньшевики-центристы — к ним относился Ю. О. Мартов.

(обратно)

961

Всероссийский центральный исполнительный комитет Советов (ВЦИК) — верховный законодательный, распорядительный и контролирующий орган РСФСР, действовавший в период между Всероссийскими съездами Советов.

(обратно)

962

Потресов А. Н. (псевдоним — Старовер) (1869–1943) — участник российского революционного движения. Один из создателей «Петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса». В 1898 сослан в Вятскую губернию; эмигрировал за границу и вошел в состав редакции газеты «Искра». На II съезде партии примкнул к меньшевикам (1903). Во время Первой мировой войны — социал-шовинист. В 1917 г. — один из руководителей буржуазной газеты «День». После Октябрьской революции эмигрировал за границу, сотрудничал в еженедельнике А. Ф. Керенского «Дни».

(обратно)

963

Розанов В. В. (1856–1918) — русский философ-идеалист. Автор большого количества статей и книг по вопросам церкви и религии, брака, литературы и т. д. Один из основателей Религиозно-философского общества в Петербурге. Политические взгляды Розанова консервативны.

(обратно)

964

Плехановцы — сторонники Г. В. Плеханова. Плеханов Георгий Валентинович (1856–1918) — деятель российского и международного социал-демократического движения, философ, пропагандист марксизма. С 1880 — в эмиграции. Основатель первой социал-демократической ячейки в России — «Группы Освобождение труда» (1883). Один из крупнейших вождей социалдемократического движения в России и II Интернационала. После Февральской революции поддерживал Временное правительство. К Октябрьской революции отнесся отрицательно.

(обратно)

965

Меньшевики-оборонцы — представители одного из течений в РСДРП; в период Первой мировой войны провозгласили лозунг «обороны отечества».

(обратно)

966

Державы Согласия — Антанта. Антанта (от фр. Entente, буквально — Согласие), «Тройственное согласие» — союз Великобритании, России и Франции, направленный против Германии и ее союзников; оформлен рядом соглашений (1904–1907), объединил в ходе Первой мировой войны свыше 20 государств. После Октябрьского переворота и принятия Декрета о мире Россия фактически вышла из Антанты, что было подтверждено заключением сепаратного Брестского мира (1918).

(обратно)

967

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 1, 3, 199 и след.

(обратно)

968

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 19.

(обратно)

969

Там же. Л. 1.

(обратно)

970

Там же. Л. 13.

(обратно)

971

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

972

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 1

(обратно)

973

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

974

Там же.

(обратно)

975

См.: РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 1–2.

(обратно)

976

Так указано в официальных партийных источниках (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.).

(обратно)

977

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

978

Шестой съезд РСДРП(большевиков). Август 1917 года. Протоколы. М., 1958. С. 413 (коммент. 104).

(обратно)

979

РГАСПИ. Ф. 289. Предисловие к описи. Л. 1.

(обратно)

980

Шестой съезд РСДРП(большевиков). Август 1917 года. Протоколы. С. 87.

(обратно)

981

Там же.

(обратно)

982

Борисова Л. Б. Военный коммунизм. М., 2001. С. 135.

(обратно)

983

РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 14. Д. 20. Л. 134–135. После провала 3-июльского выступления большевиков 1917 года газету закрыло Временное правительство, и вместо нее с 23 июля (5 августа) по 20 августа (2 сентября) выходила газета «Окопный набат» — орган объединенной Военной организации Социал-демократии Латышского края. После сдачи Риги немцам издание газеты временно прекратилось. 12(25) октября газета выходила в г. Вендене как орган Бюро Военных организаций РСДРП(б) 12-й армии при ЦК Социал-демократии Латышского края. С 29 октября 1917 г. до сере дины февраля 1918 г. газета выходила под прежним названием «Окопная правда» с подзаголовком «Окопный набат» (там же. Ф. 289. Предисловие к описи. Л. 1; Шестой съезд РСДРП (большевиков). Август 1917 года. Протоколы. С. 413 (коммент. 104, 106). О деятельности Васильева см. также: Гальперина Б. Д. Большевистская газета «Окопный набат» в борьбе за солдатские массы 12-й армии (октябрь 1917 г.) // Революционное движение в русской армии в 1917 г. М., 1981. С. 74–82; Гразкин Д. И. Окопная правда. М., 1958. С. 56 и след.)

(обратно)

984

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об. В 1917 г. по советской линии А. Г. Васильев также состоял членом Введенского совета солдатских и рабочих депутатов.

(обратно)

985

Шестой съезд РСДРП(большевиков). Август 1917 года. Протоколы. С. 3. Данное приветствие верховному органу РСДРП(б) Я. М. Свердлов зачитал первым.

(обратно)

986

См.: РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 1–2.

(обратно)

987

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

988

Там же.

(обратно)

989

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 1–2.

(обратно)

990

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

991

Там же. Ф. 588. Оп. 14. Д. 21. Л. 32.

(обратно)

992

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 1–2. Вплоть до командировки во Псков Васильев, судя по всему, оставался в столице, что в целом характерно для Всеросколлегии, деятельность которой, вопреки ее мощному вспомогательному аппарату, была крайне неэффективной.

(обратно)

993

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

994

Там же.

(обратно)

995

Подобные нарушения в свою очередь приводили к росту недовольства внутри большевистского руководства РСФСР политикой В. И. Ленина (см.: Документы германского посла в Москве Мирбаха // Вопросы истории. 1971. № 9. С. 124).

(обратно)

996

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 1–2.

(обратно)

997

Там же. Л. 2.

(обратно)

998

Там же.

(обратно)

999

Выражение 1916 г. чиновника для особых поручений Департамента полиции (Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 3. М., 1972. С. 510).

(обратно)

1000

Аралов С. И. Ленин вел нас к победе. М., 1989. С. 55.

(обратно)

1001

Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 6. С. 574.

(обратно)

1002

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 2.

(обратно)

1003

Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 6. С. 629.

(обратно)

1004

Метелев А. Д. Падение Архангельска (1918–1919 г.) // Пролетарская революция. 1926. № 2. С. 80.

(обратно)

1005

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

1006

Оперодовцев.

(обратно)

1007

Аралов С. И. Указ. соч. С. 37.

(обратно)

1008

Там же.

(обратно)

1009

См. подр.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 25–28 об.

(обратно)

1010

См. подр.: Там же. Л. 27, 81; Ф. 1. Оп. 3. Д. 48. Л. 5 об.

(обратно)

1011

Аралов С. И. Указ. соч. С. 37.

(обратно)

1012

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21 об.

(обратно)

1013

Там же. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 2.

(обратно)

1014

Там же. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 21 об.

(обратно)

1015

См.: Литвин А. Л. Фейга Хаимовна Каплан. С. 25–27.

(обратно)

1016

РГАСПИ. Ф. 356. Оп. 2. Д. 68. Л. 1–36. В 1962 г. вышло первое издание мемуаров С. И. Аралова, а уже в 1963-м «с отрицательными рецензиями на книжку Аралова и с разоблачениями его выступили старейшие большевики Москвы, Днепропетровска, Житомира и других мест, все участники 12-й армии времен Гражданской войны и др. старые товарищи» (Там же. Л. 2). Один из разоблачителей Аралова, житель гор. Чернигова С. И. Александрович, обратился с письмом к первому в истории большевистской партии Секретарю ЦК Е. Д. Стасовой. Последняя посоветовала 8 июня 1963 г. направить копии документов С. И. Аралова «Комиссии партконтроля при ЦК КПСС, в Политуправление С[оветской] а[рмии] т. Епишеву, в редакцию газеты „Известия“ и в Госполитиздат, который выпустил книжку Аралова „Ленин вел нас к победе“» (Там же. Л. 1). 20 июня 1963 г., докладывая Е. Д. Стасовой о выполнении ее рекомендаций, С. И. Александрович заверил принципиальную большевичку, носившую некогда партийную кличку «товарищ Абсолют»: «Мы не успокоимся до тех пор, пока не будет разоблачена вражеская деятельность этого человека (Аралова. — С.В.) из царской охранки (так в тексте. — С.В.) во времена культа личности Сталина и пока он будет в партии» (Там же. Л. 3).

(обратно)

1017

Там же. Л. 10.

(обратно)

1018

Там же. Л. 20, 25.

(обратно)

1019

Телеграмма Л. Д. Троцкого В. И. Ленину от 21 мая 1919 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 14. Л. 103).

(обратно)

1020

Условно потому, что высшее военное образование, полученное в годы Гражданской войны, невозможно признать соответствующим стандарту.

(обратно)

1021

15 октября 1923 г. Е. А. Преображенский, С. В. Бреслав и Л. П. Серебряков писали в Политическое бюро ЦК РКП(б) о сложившемся после взятия большевиками курса на новую экономическую политику и особенно во время болезни и после кончины В. И. Ленина «режиме фракционной диктатуры внутри партии (курсив мой. — С.В.)» и «диктатуры внутри партии», которая по недоразумению воспринималась тогда как «временная мера» (РГАСПИ. Ф. 51. Оп. 1. Д. 21. Л. 6).

(обратно)

1022

В романе «1984» проводится деление на «Внутреннюю партию», «Внешнюю партию» и «пролетариат».

(обратно)

1023

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 2.

(обратно)

1024

Зданович А. А. Как Л. Д. Троцкий и Реввоенсовет Республики «потеряли» контрразведку // Военно-исторический журнал. 1996. № 3. С. 68.

(обратно)

1025

Там же.

(обратно)

1026

См. подр.: Там же. С. 68 и след.

(обратно)

1027

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

1028

См., напр.: Аникеев В. В. Деятельность ЦК РКП(б) в 1918–1919 годах (хроника событий). М., 1976.

(обратно)

1029

См., напр.: Разгон А. И. ВЦИК Советов в первые месяцы диктатуры пролетариата. М., 1977; Войтиков С. С. «Это Вам, слава Богу, не заседание Президиума ВЦИК» // Новый исторический вестник. 2013. № 3. С. 37–48.

Единственным дееспособным отделом был Казачий, которому довелось проводить в советском порядке печально известный циркуляр Оргбюро ЦК РКП(б) о ликвидации казачества как класса (см.: Генис В. Л. Расказачивание в Советской России // Вопросы истории. 1994. № 1. С. 42–55; Воскобойников Г. Л., Соловов А. И. Казачий отдел ВЦИК Советов (1917–1920 гг.). М… 2002).

(обратно)

1030

См. подр.: Большевики против военспецов-разведчиков, или «Филиал белогвардейских разведок» в деле Г. И. Теодори. 1918–1921 гг. / Публ. Войтикова С. С., Кикнадзе В. Г. // Военно-исторический журнал. 2009. № 1. С. 30–36.

(обратно)

1031

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 206 об.

(обратно)

1032

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 2.

(обратно)

1033

Там же. Л. 2.

(обратно)

1034

Там же. Л. 2 об.

(обратно)

1035

РГАСПИ. Ф. 289. Оп. 1. Д. 12. Л. 3.

(обратно)

1036

См.: Центральный комитет КПСС, ВКП(б), РКП(б), РСДРП(б): историко-биографический справочник / Сост. Горячев Ю. В. М., 2005. С. 373.

(обратно)

1037

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 2 об.

(обратно)

1038

См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 202 об.

(обратно)

1039

Там же. Л. 209.

(обратно)

1040

Там же. Л. 209, 209 об. Свидетельские показания С. И. Аралова, 10 января 1921 г.

(обратно)

1041

Там же. Л. 198.

(обратно)

1042

Там же. Л. 200.

(обратно)

1043

Там же. Л. 200.

(обратно)

1044

Там же. Л. 201, 201 об.

(обратно)

1045

Там же. Л. 202 об.

(обратно)

1046

Там же. Л. 201 об.

(обратно)

1047

Там же. Л. 199.

(обратно)

1048

Там же. Л. 207.

(обратно)

1049

Там же. Л. 200 об.

(обратно)

1050

Там же. Л. 205.

(обратно)

1051

Там же. Ф. 124. Оп. 2. Д. 32 (личное дело К. П. Злинченко во Всесоюзном обществе старых большевиков). Л. 3, 4.

(обратно)

1052

Там же. Л. 4.

(обратно)

1053

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 211, 211 об.

(обратно)

1054

Там же. Л. 209.

(обратно)

1055

Там же. Л. 206.

(обратно)

1056

Там же. Л. 1, 3.

(обратно)

1057

Соломон Г. Среди красных вождей. М., 1995. С. 146. Соломон описал Злинченко в таких красках (см.: С. 151 и след.), которые он все же не заслуживает (см.: РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 2. Д. 32. Л. 57, 58, 58 об., 59–61). Однако является доказанным фактом, что Злинченко «бежал» в Лозанну «во время Русской революции 1905 года» (Там же. Л. 57).

(обратно)

1058

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 113. Л. 202.

(обратно)

1059

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 2 об.

(обратно)

1060

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 102.

(обратно)

1061

Там же. Л. 104.

(обратно)

1062

Там же. Л. 104 об.

(обратно)

1063

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 35.

(обратно)

1064

Там же. Л. 35 об.

(обратно)

1065

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 39.

(обратно)

1066

Дыбенко Павел Ефимович (1889–1938) — советский военный деятель; матрос-боцман (1913), командарм 2-го ранга. Украинец (уроженец Людковского села Людковской волости Новозыбковского уезда Гомельской губернии). Из беднейшего крестьянства. Образование: Новозыбковское 2-классное городское училище (1907), военное — Военная академия РККА (1922). Иностранные языки: не владел. За границей: не был. Занятия до 1917 — на работе по найму с 8 лет — у кулаков на подработке; канцелярская работа в Ново-Александровске (1908); грузчик на Рижской пристани (1908); рабочий на вагоностроительном заводе (1908–1909), исключен за маевку и арестован; грузчик (с августа 1909). В революционном движении с 1905 — расклейка революционных объявлений и воззваний; участник крестьянского восстания в Новозыбковском и Стародубском уездах Гомельской губернии (1907), арест, освобожден как малолетний. Членство в партиях: РСДРП — РСДРП(б) (до 1918, исключен по делу о сдаче Нарвы, с 1922). На партийной работе — выговор ЦК КП(б)У за нетактичность. В старой армии и на флоте с 1911 (этапирован) — как «политически неблагонадежный» направлен во 2-й флотский экипаж, где сразу занялся революционной деятельностью; арестован в числе подготавливавших восстание на Балтийском флоте (июнь 1912); организатор восстания на линейных кораблях (1915); списан в сформированный морской отряд армии генерала Радко-Дмитриева, где вместе с другими «неблагонадежными» отказался идти в наступление; направлен в Крюковские казармы Петрограда. Во время Февральской революции — председатель Центрального комитета Балтийского флота; захвачен на Невском проспекте отрядом юнкеров, избит прикладами, отправлен в Зимний дворец, затем в Кресты (июль 1917); освобожден под залог ЦК РСДРП(б) без права выезда из Петрограда (сентябрь 1917), но отплыл в Гельсингфорс и восстановлен председателем Центробалта. Во время Октябрьского переворота — вызван В. И. Лениным в Петроград (28 октября 1917); разбил отряды Керенского и Краснова (30 октября 1917); арестовал генерала Краснова (1 ноября 1917). На советской работе — член президиума губернского исполкома (1917), нарком по морским делам РСФСР (с октября 1917); нарком по военным и морским делам Крымской республики (1919). В советском военном ведомстве — член Коллегии по делам военным и морским (с октября 1917); арестован за сдачу Нарвы (май 1918), оправдан по суду; ком. роты (с ноября 1918); ком. 7-го Сумского полка; ком. Особой группы Екатеринославского направления (с января 1919); нач. Заднепровской дивизии (с февраля 1919) — 1-й Крымской армии (с мая 1919); в распоряжении Полевого штаба (июль — сентябрь 1919); в распоряжении Юго-Восточного фронта (октябрь 1919); в распоряжении РВС 10-й армии (октябрь 1919); нач. 37-й стр. дивизии (с октября 1919); в распоряжении нач. штаба 10-й армии для направления в штаб Кавказского фронта (февраль 1920); нач. 1-й Кавказской конной Дикой дивизии 10-й армии (с февраля 1920) — 1-й конной армии (с апреля 1920); нач. 2-й кав. дивизии 13-й армии (июнь 1920); ком. группой в составе двух дивизий против войск, наступавших на Кронштадт (с марта 1921); нач. Западно-Черноморского сектора (май 1921–[октябрь 1922]) и нач. 51-й Перекопской дивизии (с июня 1921); врид военком 51-й Перекопской дивизии (с апреля 1921); ком. 6-го корпуса (с июня 1922); в командировке для участия в полевой поездке и военной игре (август — сентябрь 1922); главный руководитель корпусной двухсторонней полевой поездки (сентябрь 1922); ком. 5-го армейского корпуса (сентябрь — октябрь 1922); ком. 5-го корпуса (с октября 1922); ком. 10-го стр. корпуса (с мая 1924); нач. Артиллерийского управления РККА (с мая 1925); нач. Артиллерийского управления Управления снабжений РККА (с ноября 1925); нач. снабжений РККА (с ноября 1926); команд. САВО (с октября 1928). Командировки — по инспектированию частей 19-й стр. дивизии (13–19 сентября 1924); в г. Москву для доклада командующему войсками (9–13 января 1925); в гг. Москву и Воронеж для доклада командующему войсками и инспектирования частей 10-го стр. корпуса (28 января — 19 февраля 1925); в г. Воронеж для инспектирования частей 10-го стр. корпуса (24 февраля — 3 марта 1925); в гг. Орел и Москву (24 марта — 2 апреля 1925). Участие в войнах: Первая мировая война — во время прорыва германским флотом Рижского залива и на сухопутном Рижском фронте, в боях с германским флотом Озель-Дего; Гражданская война — на Южном и Восточном фронте (1918); при форсировании Днепра и взятии Екатеринослава (27 января 1919); при взятии Мариуполя (21 апреля 1919); при взятии Севастополя (27 апреля 1919); в боях под Акманассы (14 мая — 2 июня 1919); в боях под Екатеринославом (9–18 июня 1919); при разгроме корпуса ген. Топоркова ст. Каналинская (29 декабря 1919); на Юго-Восточном фронте при взятии Царицына (в ночь на 2 января 1920); при взятии Перекопа (24 апреля 1920); в подавлении Кронштадтского мятежа (6–18 марта 1921). В межвоенный период — команд. Приволжского ВО (с декабря 1933); команд. и член ВС Сибирского ВО (с апреля 1937); команд. Ленинградского ВО (с 1937). Арестован 26 февраля 1938, осужден Военной коллегией Верховного суда СССР 29 июля 1938 к ВМН. Расстрелян. Реабилитирован 16 мая 1956. Награды: золотые часы от РВС 10-й армии из подарков ВЦИК (1920), золотые часы от Петросовета (1920), боевая лошадь (1920), 3 ордена Красного Знамени (1921, 1922, 1922).

Из характеристики, данной командующим ХВО А. И. Корком: «Обладает силой воли, энергией и решительностью; готовность к проявлению инициативы может превзойти даже законные рамки и обратиться в игнорирование получаемых распоряжений, поэтому нуждается в твердом авторитетном руководстве свыше; в боевой обстановке хотя и не видел, но, судя по работе в военной игре старших начальников, быстро и правильно разбирается в обстановке; в обращении с подчиненными иногда не сдержан и порой груб, к подчиненным весьма требователен и пользуется в глазах подчиненных, несомненно, авторитетом; дисциплинирован, несдержан в оценке и в критике высшего командования (хотя эта критика в большинстве справедлива); крепкого здоровья и вынослив в походной обстановке; подвижного и живого ума; любит военное дело и работает добросовестно; в частной жизни — беспринципен; коммунист» (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 9. Л. 22).

Из характеристики, данной М. Н. Тухачевским 2 марта 1923 г.: «За несколько месяцев работы зарекомендовал себя отличным командиром: требовательным, твердым и справедливым. С лицами, которых не любит, не церемонится и «съедает» их. В общем с комсоставом установил хорошие взаимоотношения. Хороший хозяин. […] Под Кронштадтом имел большие заслуги в деле успеха» (Л. 26); 25 марта 1924: «…могу добавить, что т. Дыбенко и с оперативной стороны зарекомендовал себя способным, твердым начальником. К недостатку, самому большому, надо отнести неуживчивость. Благодаря крутости характера и несдержанности в выражениях зачастую становится в плохие отношения с окружающими. || Чрезвычайно вынослив. || В общем, выдающийся комкор, достоин выдвижения» (Там же. Л. 28).

(РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 9. Личное дело П. Е. Дыбенко. Л. 1 и след.)

(обратно)

1067

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 41.

(обратно)

1068

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 43.

(обратно)

1069

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 111.

(обратно)

1070

Там же. Л. 56.

(обратно)

1071

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 56.

(обратно)

1072

Там же.

(обратно)

1073

Там же.

(обратно)

1074

Там же.

(обратно)

1075

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 68.

(обратно)

1076

Там же. Л. 69.

(обратно)

1077

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 8.

(обратно)

1078

Там же. Л. 117.

(обратно)

1079

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 11.

(обратно)

1080

Там же Л. 121.

(обратно)

1081

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 121–121 об.

(обратно)

1082

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 16–16 об.

(обратно)

1083

В деле РГВА ошибочно — 14 октября. Дата уточнена по: ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 129.

(обратно)

1084

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 2 об.

(обратно)

1085

ЦАОПИМ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 389. Л. 129.

(обратно)

1086

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 2 об.

(обратно)

1087

Там же. Л. 14. На документе стоит дата 1 июня 1922 г., однако, судя по времени зачисления Васильева в Штаб РККА, инспектирование состоялось до 23 мая 1922 г.

(обратно)

1088

Там же. Л. 24.

(обратно)

1089

Там же. Л. 2 об.

(обратно)

1090

См.: Реформа в Красной армии. 1923–1928. М., 2007.

(обратно)

1091

РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 526. Л. 3.

(обратно)

1092

Там же. Л. 11.

(обратно)

1093

Цитируется выступление члена ЦКК РКП(б) М. Ф. Шкирятова от 8 декабря 1925 г. на XIV Московской губернской конференции РКП(б): ЦАОПИМ. Ф. 3. Оп. 44. Д. 321. Л. 134.

(обратно)

1094

Цитируется доклад члена МКК РКП(б) Коростелева от 10 декабря 1925 г. на той же конференции: Там же. Л. 231 об.

(обратно)

1095

Там же. Л. 231 об.

(обратно)

1096

Там же. Л. 133 об.

(обратно)

1097

Там же. Л. 232.

(обратно)

1098

Там же. Л. 133 об.

(обратно)

1099

РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 15. Л. 67.

(обратно)

1100

Там же. Л. 4.

(обратно)

1101

Там же. Л. 4 об.

(обратно)

1102

Там же. Л. 5 об.

(обратно)

1103

См.: Там же. Л. 1 и след.

(обратно)

1104

Там же. Л. 8.

(обратно)

1105

Известия ЦИК СССР и ВЦИК Советов. 1931. 4 мая.

(обратно)

1106

Датируется по содержанию.

(обратно)

1107

Заголовок документа, вписан от руки.

(обратно)

1108

2 сентября 1918 г. на заседании ВЦИК.

(обратно)

1109

Так в тексте.

(обратно)

1110

Здесь и далее в документе — подчеркивание Г. И. Теодори.

(обратно)

1111

Здесь и далее в документе выделенные курсивом фрагменты вписаны от руки Г. И. Теодори.

(обратно)

1112

Так в тексте. Имеется в виду — поход.

(обратно)

1113

Примерно то же выражение использовали ответственные работники ВЧК в ходе т. н. кризиса этой комиссии (см.: Новоселов Д. С. Кризис ВЧК… С. 66–77; Ратьковский И. С. Указ. соч. С. 210–233).

(обратно)

1114

Губернские ЧК формально находились на двойном подчинении, но в действительности они постоянно конфликтовали с губернскими исполнительными комитетами.

(обратно)

1115

Так в тексте.

(обратно)

1116

Слева от пунктов I–VI Л. Д. Троцкий поставил скобку.

(обратно)

1117

Л. 97, в центре.

(обратно)

1118

Заголовок документа.

(обратно)

1119

Подпись неразборчива.

(обратно)

1120

Пропуск в тексте.

(обратно)

1121

Так в тексте.

(обратно)

1122

Контрольно-хозяйственной комиссии.

(обратно)

1123

Так в тексте.

(обратно)

1124

Аралов С. И. Указ. соч. С. 40.

(обратно)

1125

Левые эсеры и ВЧК. С. 57.

(обратно)

1126

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 27.

(обратно)

1127

См. подр.: Остряков С. З. Указ. соч. С. 27–28.

(обратно)

1128

См.: Архив ВЧК. С. 489–592.

(обратно)

1129

См. подр.: Остряков С. З. Указ. соч. С. 29–32.

(обратно)

1130

РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 103–103 об.

(обратно)

1131

Остряков С. З. Указ. соч. С. 25; Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 59.

(обратно)

1132

Остряков С. З. Указ. соч. С. 28.

(обратно)

1133

См.: Как Л. Д. Троцкий и Реввоенсовет Республики «потеряли» контрразведку. № 3, 5.

(обратно)

1134

Нацаренус Сергей Петрович (1883–1938) — советский партийный и военный деятель. Членство в партиях: РСДРП, большевик, с 1904. На советской работе — чрезвычайный военный комиссар Мурманско-Беломорского края. В советском военном ведомстве — член РВС: 7-й армии (с ноября 1918), Балтийского флота (с декабря 1918); военный комиссар Московского ВО (с марта 1919); военный комиссар Петроградского ВО; член РВС 14-й армии (июнь — ноябрь 1919) и военный комиссар Харьковского ВО (с июля 1919); Главный комиссар ВУЗ — Главный начальник всех военно-учебных заведений РККА (ноябрь 1919 — март 1920). В межвоенный период — на руководящей советской и хозяйственной работе.

(обратно)

1135

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 117.

(обратно)

1136

Зданович А. А. Отечественная контрразведка. С. 132–133.

(обратно)

1137

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 27.

(обратно)

1138

Фомин Василий Васильевич (1884–1938) — нач. ряда отделов ВЧК (с января 1918), одновременно член ВЧК, военный комиссар железных дорог Северного фронта (с января 1919), военный комиссар ЦУПВОСО (с февраля 1919); член Высшего совета по ж.-д. перевозкам (с октября 1919). (РГВА, ф. 4, оп. 3, д. 51, л. 120 об. Типографский экз.)

(обратно)

1139

Архив ВЧК. М., 2007. С. 311.

(обратно)

1140

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 84–88.

(обратно)

1141

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 134–134 об.

(обратно)

1142

РГВА. Ф. 6. Оп. 3. Д. 1. Л. 6. Приказ по РУ от 10 января 1919 г.

(обратно)

1143

Архив ВЧК. С. 383.

(обратно)

1144

Как Л. Д. Троцкий и Реввоенсовет Республики «потеряли» контрразведку. № 5. С. 79.

(обратно)

1145

См.: Большевики против военспецов-разведчиков… С. 32; РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 27 и след.

(обратно)

1146

И больше века длится жизнь…: Интервью Б. И. Гудзя (беседу вел А. Бондаренко) // Красная звезда. 2002. 16 дек.

(обратно)

1147

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 14. Л. 69.

(обратно)

1148

Например, 7 февраля по делу инженера Теплова (Там же. Д. 11. Л. 133, 196).

(обратно)

1149

Там же. Л. 248.

(обратно)

1150

Там же. Л. 281.

(обратно)

1151

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 147 и след.

(обратно)

1152

Уборевич Иероним Петрович (1896–1937) — советский военачальник, командарм 1-го ранга (1935). Литовец. Из крестьян (уроженец деревни Антандрия Зарасайского уезда Ковенской губернии). Членство в партиях: РСДРП — РСДРП(б) с марта 1917 г., кандидат в члены ЦК ВКП(б) с 1930 г. Окончил артиллерийское училище (1916). Участник Первой мировой войны — подпоручик. В январе — феврале 1918 г. участвовал в боях с белогвардейцами и румынскими оккупантами. С августа 1918 — инструктор артиллерии на Северном фронте и ком. тяжелой батареи, в сентябре — декабре 1918 — ком. Нижне-Двинской бригады; в декабре 1918 — сентябре 1919 г. — нач. 18-й стр. дивизии; в октябре 1919 — феврале 1920 г. команд. 14-й армией, в марте — апреле 1920 г. — команд. 9-й армией; в апреле — июле 1920 г. команд. 14-й армией, в июле — ноябре — 13-й армией, в ноябре — декабре — 14-й армией; в январе — апреле 1921 г. пом. команд. войсками Украины и Крыма; с конца апреля 1921 г. — зам. команд. войсками Тамбовской губернии; летом 1921 г. — команд. войсками Минской губернии; в августе 1921 — августе 1922 г. — команд. 5-й армией и войсками Восточно-Сибирского ВО; в августе — ноябре 1922 г. — военный министр и главнокоманд. Народно-революционной армией Дальневосточной Республики, член Дальбюро ЦК РКП(б). В межвоенный период — команд. войсками Северокавказского ВО (1925–1928); команд. войсками Московского ВО (1928–1930); зам. председателя РВС СССР и нач. вооружений РККА (1930–1931); команд. войсками Белорусского ВО (1931–1937); команд. войсками Среднеазиатского ВО (1937). Награды: три ордена Красного Знамени (1919, 1920, 1922), почетное революционное оружие (1920). Член ВЦИК и ЦИК СССР. Репрессирован, расстрелян. Реабилитирован. (Гражданская война и военная интервенция в СССР. М., 1983. С. 607; Горячев Ю. В. Указ. соч. С. 398, 399.)

(обратно)

1153

Официальный сайт СВР // svr.gov.ru/history/ar.html.

(обратно)

1154

РГВА. Ф. 25888. Оп. 3. Д. 25. Л. 425 об. — 426.

(обратно)

1155

Там же. Л. 439.

(обратно)

1156

Там же. Л. 482.

(обратно)

1157

Там же. Л. 481.

(обратно)

1158

Там же. Л. 459.

(обратно)

1159

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 87.

(обратно)

1160

И больше века длится жизнь…

(обратно)

1161

Гудзь Б. И. Я видел, как Дзержинский целовал даме руку // Труд. 2000. 12 дек.

(обратно)

1162

И больше века длится жизнь…

(обратно)

1163

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 112.

(обратно)

1164

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 114.

(обратно)

1165

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 62.

(обратно)

1166

Зданович А. А. Органы государственной безопасности и Красная армия. С. 148.

(обратно)

1167

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 217–217 об.

(обратно)

1168

Там же. Л. 382.

(обратно)

1169

Там же. Л. 290–290 об.

(обратно)

1170

РГАСПИ. 17. Оп. 109. Д. 14. Л. 116.

(обратно)

1171

Л. 108, автограф синими чернилами.

(обратно)

1172

Аралов не подписал, документ так и остался проектом: «Тов. КЕДРОВУ. Предлагаю Вам при формировании Особого отдела руководствоваться нижеследующими правилами в отношении военных консультантов: […] (цитируются пункты № 1–8 публикуемого документа. — С.В.). Военным консультантом к Вам назначаю Генштаба т. Чинтулова. Мои старания привлечь военных консультантов в Военный контроль не увенчались успехом, ввиду незначительной оплаты труда их; вместе с сим предлагаю Вам разработать и войти в ходатайство о повышении окладов для консультантов окружных и губернских отделов, что несколько подвинуло бы вопрос о консультантах. Член Революционного военного совета Республики (подписи С. И. Аралова нет. — С. В.). Консультант Г. И. Теодори» (РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 107–107 об. Подлинник — машинописный текст с автографом синими чернилами).

(обратно)

1173

Очевидно, в столь оригинальной форме назван один из лидеров РКП(б) И. В. Сталин.

(обратно)

1174

Фиолетовый карандаш.

(обратно)

1175

До этого места автограф Г. И. Теодори простым карандашом.

(обратно)

1176

Автограф синей ручкой.

(обратно)

1177

Дата объявления постановления приказом РВСР. Положение выработано межведомственной комиссией военного ведомства и ВЧК и подписано Э. М. Склянским, С. И. Араловым и Ф. Э. Дзержинским 3 февраля; принято на заседании Президиума ВЦИК 6 февраля 1919 г. (Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 107.)

(обратно)

1178

Аванесов (Мартиросян) Варлаам Александрович (1883–1930). Армянин. Образование: 4 курса медицинского факультета университета (Германия). Членство в партиях: «Дашнакцутюн» (1901–1903), Армянская социал-демократическая партия «Гинчак» с 1903; РСДРП, большевик, с 1903 — на партийной работе на Северном Кавказе (1905–1907); в эмиграции (1907–1913); на партийной работе в России (1914–1917). После Февральской революции — член Исполкома Моссовета; член Петроградского ВРК (с октября 1917). После Октябрьского переворота — член Президиума ВЦИК (1917–1918); комиссар по армянским делам при Наркомате по делам национальностей РСФСР (январь 1918–1919); секретарь ВЦИК (май 1918 — декабрь 1920); член Коллегии ВЧК (27 марта 1919 — январь 1921) и зам. председ. ОО ВЧК (с 18 августа 1919).

(обратно)

1179

26 февраля 1919 г. Троцкий писал Аралову: «Мне прислана для сведения копия циркуляра всем окружным военно-цензурным отделениям за подписью [Я.А.] Грейера. Из этого циркуляра я снова вижу, что постановка нашей военной цензуры из рук вон плоха. Грейер пишет: «Военная цензура помогает печати в том отношении, что дает ей указания, необходимые в целях целесообразного освещения событий, фактов текущей жизни, делая их бесполезными в руках противника и достигая своего назначения в интересах всей Республики». Во-первых, это совершенно и всесторонне безграмотно и поэтому никак не может достигнуть своего назначения в интересах республики. Во-вторых, это смахивает на николаевских голубых жандармов, утирающих слезы всем вдовам и сиротам. Цензура служит не для целесообразного освещения событий, а для того, чтобы препятствовать печати оглашать определенный круг сведений — больше ничего. Никаких иных задач по отношению к печати, …к цензуре давать нельзя.

Я с Грейером разговаривал целый час. Из его циркуляра вижу, что он ничего не понял. Считаю абсолютно необходимым Грейера сместить за полную его непригодность. Думаю, что цензуру необходимо наладить более ответственному лицу. Предложил бы тов. Окулову временно заняться цензурой, проверить ее личный состав, ее распоряжения, устранить кого надо, подыскать подходящее лицо в качестве начальника и, главное, свести к необходимому минимуму задачи и функции цензуры. Сообщите о[бо] всех принятых Вами в этом отношении шагах». Семен Аралов пометил на телеграмме: «Переговорить с [главой Бюро печати А.А.] Антоновым» (РГВА.

Ф. 6. Оп. 10. Д. 14. Л. 78–79. Подлинник — машинописный текст на бланке председателя РВСР и наркома по военным и морским делам с автографом).

(обратно)

1180

Л. 21б., не публикуется.

(обратно)

1181

Л. 21, поверх текста — синий карандаш.

(обратно)

1182

Ратаев был переведен из Парижской охранки за слабую деятельность (примечание документа, далее неразборчиво. — С. В.).

(обратно)

1183

Подчеркнуто И. Зориным, на полях его помета: «Согласен» (очевидно, согласен М. С. Кедров).

(обратно)

1184

Так в тексте. Правильно: входящих.

(обратно)

1185

Очевидно, имеется в виду местный Окружной [особый] отдел.

(обратно)

1186

26 февраля 1919 г. М. С. Кедров телеграфировал (№ 01036): «Всем Особым отделам при губ[ернских] ЧК. Временно, до опубликования новых ставок Комиссариатом труда, утвержденных ВЦИК и вводимых с 1 февраля, предлагаю руководствоваться ставками губернских чрезвычайных комиссий» (РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 151. Машинописный текст).

(обратно)

1187

ОО ВЧК.

(обратно)

1188

В деле отсутствует.

(обратно)

1189

К докладу прилагается квартирное расписание и ряд приказов Добровольческой армии (РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 162 об. и след.).

(обратно)

1190

Выделил красным карандашом М. С. Кедров.

(обратно)

1191

Поверх текста, красный карандаш.

(обратно)

1192

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 65.

(обратно)

1193

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 117.

(обратно)

1194

Зданович А. А. Органы государственной безопасности и Красная армия. С. 148.

(обратно)

1195

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 14. Л. 130.

(обратно)

1196

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 32. Л. 305. Машинописный текст.

(обратно)

1197

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 32. Л. 305 и след.

(обратно)

1198

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 18. Л. 2.

(обратно)

1199

РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 145. Л. 949.

(обратно)

1200

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 32. Л. 153.

(обратно)

1201

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 36. Л. 391.

(обратно)

1202

РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 32. Л. 318.

(обратно)

1203

Там же. Л. 330.

(обратно)

1204

Там же. Л. 330.

(обратно)

1205

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 21. Л. 1.

(обратно)

1206

Там же. Л. 2. На заседании присутствовали В. И. Ленин, Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, Л. Б. Каменев, А. Г. Белобородов, Е. Д. Стасова, Я. Х. Петерс, Э. М. Склянский, Г. В. Чичерин.

(обратно)

1207

Лубянка. С. 18.

(обратно)

1208

Капчинский О. И. Указ. соч. С. 147.

(обратно)

1209

Лубянка. С. 18.

(обратно)

1210

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 189. Л. 147. Так, 16 сентября 1919 г. Троцкий отписал Склянскому и Дзержинскому: «9-я армия по всей обстановке нуждается в военном особом отделе. Начальник особого отдела Шумный совершенно не пригоден, по отзыву местных партийных работников». 24 сентября заведующий Общим отделом ОО В. Л. Герсон сообщил начальнику Полевой канцелярии РВСР для доклада Л. Д. Троцкому о замене на посту начальника ОО 9-й армии т. Шумнова на т. Боброва, бывшего председателя реввоентрибунала, который, выражалась уверенность, «сумеет поставить работу особотдела на нужную высоту».

(обратно)

1211

Де-Лазари Александр Николаевич — генштабист, комбриг (1937). В Красной армии — нач. штаба (с января 1920), нач. военной части (с марта 1920) Западно-Сибирского окружного военного комиссариата; нач. штаба Западного ВО (с мая 1919); нач. штаба (с января 1920), нач. военной части (с марта 1920) Западно-Сибирского окружного военного комиссариата; нач. редакционной части учебного отдела, по совместительству — пом. нач. учебного отдела (с июня 1924), преподаватель (с октября 1926), преподаватель высших военно-учебных заведений по кафедре военной истории и истории военного искусства (с января 1930) Военной академии РККА — Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе; руководитель по оперативнотехническому циклу (с сентября 1932), ст. ком. — руководитель (с июля 1933), нач. кафедры истории военного искусства (до января 1936) Военно-химической академии РККА им. К. Е. Ворошилова; научный сотрудник 1-го отделения научно-военно-исторического отдела Генерального штаба РККА (с октября 1936).

(обратно)

1212

Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. С. 484–485.

(обратно)

1213

При этом 1 июня 1920 г. ВЧК постановила назначить заведующим Регистрационным отделом ВЧК М. Я. Лациса (Архив ВЧК. С. 382).

(обратно)

1214

Виноградов В. К. Указ. соч. С. 7–8; Зданович А. А. Отечественная контрразведка. С. 162; Капчинский О. И. Указ. соч. С. 96; РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 68 и след.

(обратно)

1215

Архив ВЧК. С. 356. Предупреждалось: «Неисполнение влечет ответственность».

(обратно)

1216

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 217.

(обратно)

1217

Капчинский О. И. Указ. соч. С. 147.

(обратно)

1218

РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142. Л. 86.

(обратно)

1219

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 62.

(обратно)

1220

Леонов С. В. Государственная безопасность Советской республики в пору Октябрьской революции и Гражданской войны // Государственная безопасность России: История и современность. М., 2004. С. 355.

(обратно)

1221

Архив ВЧК. С. 133.

(обратно)

1222

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 127–128.

(обратно)

1223

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 62.

(обратно)

1224

Менжинский Вячеслав Рудольфович (1874–1934), советский государственный и партийный деятель. Член РСДРП — РСДРП(б) с 1902. Из семьи учителя. Образование: юридический факультет Петербургского университета (1898). В революционном движении с 1895. Партийную работу вел в Ярославле и Петербурге. В 1905 член военной организации при Петербургском комитете РСДРП, член редколлегии большевистской газеты «Казарма». В 1906 арестован, бежал, эмигрировал. Жил в Бельгии, Швейцарии, Франции, Америке; работал в заграничных организациях РСДРП, сотрудничал в большевистской газете «Пролетарий». Летом 1917 вернулся в Россию; член Бюро военной организации при ЦК РСДРП(б), член редколлегии газеты «Солдат» и «Правда», комиссар ВРК в Госбанке. После Октябрьской революции — первый нарком финансов. В 1918–1919 генеральный консул РСФСР в Берлине. В 1919 нарком Рабоче-крестьянской инспекции Украины. В органах ВЧК — ОГПУ — НКВД с конца 1919 — член Президиума ВЧК и председатель Особого отдела (с 1921), заместитель председателя Объединённого государственного политического управления (ОГПУ) с 1923, председатель ОГПУ с 1926. Награды: орден Красного Знамени.

(обратно)

1225

Ягода Генрих Григорьевич (1891–1937) — ефрейтор, Генеральный комиссар Госбезопасности (1935). Еврей (родился в г. Рыбинск). Социальное происхождение: из мещан. Революционная деятельность началась в 1904 (наборщик в подпольной типографии). Членство в партиях: анархист с 1907 (?), РСДРП, большевик, с 1911. Образование: 8 классов Нижегородской гимназии. В ссылке (1912–1914). Участник Первой мировой войны (ефрейтор 20-го стр. полка 5-го армейского корпуса, ранен). Во время революции: член военной организации при ПК РСДРП(б), член Петросовета (до октября 1917); участник издания газеты «Солдатская правда», Октябрьских событий в Москве; отв. редактор газеты «Крестьянская беднота» (ноябрь 1917 — апрель 1918). В советском военном ведомстве: Управляющий делами Высшей военной инспекции (апрель 1918 — сентябрь 1919). В органах ВЧК — ОГПУ — НКВД — на руководящей работе (с ноября 1919). Репрессирован, расстрелян. Не реабилитирован.

(обратно)

1226

Лубянка. С. 18.

(обратно)

1227

См.: Там же. С. 19.

(обратно)

1228

РГВА. Ф. 4. Оп. 8. Д. 74. Л. 11, 12 и 13 об. Крюгера вызвали повесткой в ОО «для дачи показаний». Когда он явился, его задержали.

(обратно)

1229

См.: Архив ВЧК. С. 131; Лубянка. С. 19.

(обратно)

1230

РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 1.

(обратно)

1231

См.: Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 64.

(обратно)

1232

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3 (ПБ). Д. 27. Л. 2.

(обратно)

1233

Восстание на фортах Кронштадта — Красной горке, Серой Лошади и Обручеве — имело место в мае 1919 г., подавлено под руководством И. В. Сталина (Обручев сдался).

(обратно)

1234

Павлуновский И. П. Текущий момент в розыскной работе и задачи особых отделов // Архив ВЧК. С. 131.

(обратно)

1235

Архив ВЧК. С. 123. Комментарий составителей.

(обратно)

1236

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 155.

(обратно)

1237

Архив ВЧК. С. 366.

(обратно)

1238

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 12425. Л. 1, 2–2 об., 3.

(обратно)

1239

Лубянка. С. 276.

(обратно)

1240

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 171.

(обратно)

1241

Там же. С. 161.

(обратно)

1242

Там же. С. 162.

(обратно)

1243

Там же. С. 195.

(обратно)

1244

Капчинский О. И. Указ. соч. С. 114; Лубянка. С. 19–20; Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 224, 227.

(обратно)

1245

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 228.

(обратно)

1246

Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 177–178.

(обратно)

1247

Кирмель Н. С. Указ. соч. С. 279, 282.

(обратно)

1248

См. подр.: Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 88 и след.

(обратно)

1249

29 октября 1920 г. ОО подробно докладывал об организации работы Врангелевской разведки и контрразведки (наблюдательных пунктов). (Русская военная эмиграции 20-х–40-х годов. Т. 1. С. 194).

(обратно)

1250

Русская военная эмиграции 20-х–40-х годов. Т. 1. С. 198.

(обратно)

1251

Там же. С. 14.

(обратно)

1252

Архив ВЧК. С. 414.

(обратно)

1253

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 237.

(обратно)

1254

См.: Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 78 и след.

(обратно)

1255

Телеграфное сообщение начальника Особого отдела Украинского фронта Расудовского наркомвоену Украины Н. И. Подвойскому от 24 апреля 1919 г. // Нестор Махно. С. 126.

(обратно)

1256

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 192.

(обратно)

1257

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 205.

(обратно)

1258

См. подр.: Нестор Махно. С. 538–541. 30 ноября Управляющий делами ОО ВЧК Г. Г. Ягода, ознакомившись с докладом, распорядился срочно ознакомить с его копиями Ф. Э. Дзержинского и Т. П. Самсонова.

(обратно)

1259

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 215.

(обратно)

1260

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 220.

(обратно)

1261

Сб. РВСР. Т. 2. С. 162.

(обратно)

1262

Нестор Махно. С. 584.

(обратно)

1263

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 231.

(обратно)

1264

Там же. С. 232.

(обратно)

1265

См. подр.: Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 88–94.

(обратно)

1266

См. подр.: Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 88–94.

(обратно)

1267

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 12505. Л. 1.

(обратно)

1268

См.: Там же. Д. 12597. Л. 1–1 об.

(обратно)

1269

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 8–8 об.

(обратно)

1270

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 64. Л. 17.

(обратно)

1271

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 196. Л. 175.

(обратно)

1272

Красная книга ВЧК. Т. 2. С. 314.

(обратно)

1273

Брусилов Алексей Алексеевич (1853–1926) — генерал от кавалерии (1912), генерал-адъютант (1915). Из дворян. Образование: младший специальный класс Пажеского корпуса (1872), Офицерская кавалерийская школа (1883). В старой армии — ком. эскадрона, пом. нач. отдела верховой езды, нач. отдела верховой езды, нач. Офицерской кав. школы (с 1883); ком. 2-й кав. дивизии (с 1906); ком. 14-го армейского корпуса (с 1909); пом. команд. Варшавского военного округа (с 1912); команд. 8-й армией (с 1914). Во время Февральской революции — Верховный главнокомандующий (май — июль 1917). Участник Первой мировой войны. В Красной армии с 1920 — председатель Особого совещания при Главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики (с мая 1920), по совместительству — член Военно-законодательного совещания при РВСР (с октября 1920); для особо важных поручений при РВС СССР (с 1924). (Сенин А. С. Военное министерство Временного правительства. М., 1995. С. 335.)

(обратно)

1274

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 74. Л. 1 об.

(обратно)

1275

Мельтюхов М. И. 17 сентября 1939. Советско-польские конфликты 1918–1939. М.: Вече, 2009. С. 98.

(обратно)

1276

См. подр.: Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 50–51.

(обратно)

1277

Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 51–52; РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 59. Л. 334.

(обратно)

1278

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 193.

(обратно)

1279

Там же. С. 205–206.

(обратно)

1280

Архив ВЧК. С. 383.

(обратно)

1281

Егоров Александр Ильич (1883–1939) — полковник (1917), Маршал Советского Союза (1937). Русский (уроженец г. Бузулук). Социальное происхождение: из рабочих. Образование: Казанское пехотное юнкерское училище (1905). Иностранные языки: не владел. Членство в партиях: ПСЛР (1917–1918), РКП(б) с 1918. В старой армии с 1901. На советской работе — инспектор формирования и обучения частей Военного отдела ВЦИК (с января 1918). В советском военном ведомстве с 1918 — председатель Высшей аттестационной комиссии (с мая 1918); команд. 9-й Кубанской армией (сентябрь — ноябрь 1918); команд. 10-й Терской армией (декабрь 1918 — май 1919); команд. 14-й армией и член РВС Южного фронта (июль — октябрь 1919); команд. войсками Южного фронта (октябрь 1919 — январь 1920). В межвоенный период — команд. частями особого назначения Закавказской республики (с сентября 1922); команд. вооруженными силами Украины и Крыма (с мая 1925); одновременно член Высшего совета физической культуры УССР и член РВС СССР (с января 1926); в служебной командировке (14 ноября 1924–16 марта 1926); зам. нач. и председателя коллегии Военно-промышленного управления ВСНХ СССР с оставлением в должности члена РВС СССР (с апреля 1926); команд. войсками БВО (с мая 1927); нач. Штаба РККА (с 1931) — Генерального штаба (с 1935); зам. наркома обороны СССР (с мая 1937); команд. Закавказским ВО (с января 1938). Участие в войнах: Первая мировая война — ком. роты, ком. батальона, ком. полка. Награды — 2 ордена Красного Знамени, ордена Красного Знамени Грузинской и Азербайджанской ССР, Почетное революционное оружие. Репрессирован, расстрелян (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 10. Личное дело А. И. Егорова. Л. 1 и след.)

(обратно)

1282

Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 45.

(обратно)

1283

Зданович А. А. Отечественная контрразведка. С. 190.

(обратно)

1284

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 172.

(обратно)

1285

Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 55–56.

(обратно)

1286

См.: Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 198, 200.

(обратно)

1287

Архив ВЧК. С. 394.

(обратно)

1288

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 202.

(обратно)

1289

Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 60–61. К счастью, войсковая разведка поляков допускала и очевидные промахи: когда 3 июня РВС Юго-Западного фронта поставил задачу прорвать фронт и разгромить киевскую группу войск противника, был подготовлен рейд 1-й Конной армии. Ее командование, обеспечивая быстроту передвижения частей, приказало на следующий день разгрузить конные части от малоподвижных обозов и направить их в тыл. Это движение обозов было воспринято польской разведкой как отвод в тыл всей 1-й Конной армии (Там же. С. 66–67).

(обратно)

1290

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 207.

(обратно)

1291

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 8. Л. 261–261 об. Приказ подписал Э. М. Склянский.

(обратно)

1292

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 212.

(обратно)

1293

РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2792. Л. 3 и след.

(обратно)

1294

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 197.

(обратно)

1295

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 264.

(обратно)

1296

18 марта 1922 г. РВСР, заслушав доклад военспеца П. П. Лебедева «О бандитизме на Западном фронте», постановил: «Так как ввиду усиливающихся слухов о предстоящих весной бандитских набегах и рейдах со стороны Румынии и Галиции, в приграничном населении усиливается тревога и выражается, в частности, стремление собственными силами дать отпор бандитам и наказать их организаторов, т. е. румынские и польские власти» — «обратить внимание НКИД с целью предупреждения тем или другим способом румынских и польских властей о том, что петлюровские и савинковские банды со стороны Румынии и Польши неизбежно вызовут однородный отпор со стороны приграничного населения». РВСР предлагал дать гарантию, что в случае, если границы РСФСР останутся неприкосновенными, никаких банд со стороны Советской России на территории Польши и Румынии отправлено не будет. Руководство Польши и Румынии должны были предупредить: «В случае… повторных бандитских набегов на нашу территорию местные власти заявляют о полной невозможности для них взять на себя ответственность за ограждение неприкосновенности румынской и польской границ, не говоря уже о том, что слишком решительная политика с нашей стороны в этом отношении совершенно не будет понята местным населением» (Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1920–1923 гг. С. 287–288). Как говорится, коротко и ясно.

(обратно)

1297

РГВА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 8. Л. 56 об.

(обратно)

1298

См. подр.: РГВА. Ф. 4. Оп. 15. Д. 7. Л. 19 с об. — 23 и след.

(обратно)

1299

Архив ВЧК. С. 409.

(обратно)

1300

Долгополов Ю. Б. Указ. соч. С. 66.

(обратно)

1301

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 248.

(обратно)

1302

См.: РГВА. Ф. 25888. Оп. 15. Д. 99. Л. 28 и след. Доклад начальника Особого отдела охраны Финляндской границы командующему войсками Петроградского ВО от 28 января 1921 г.

(обратно)

1303

Там же. Л. 29–30 об.

(обратно)

1304

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 221. О проведении данного распоряжения Ф. Э. Дзержинского у автора данных нет.

(обратно)

1305

Капчинский О. И. Указ. соч. С. 296.

(обратно)

1306

Там же. С. 299–300.

(обратно)

1307

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 223.

(обратно)

1308

Лубянка. С. 19.

(обратно)

1309

Лубянка. С. 24.

(обратно)

1310

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 229.

(обратно)

1311

Чекисты Сталина / В. Н. Степанков, А. В. Киселев, Э. П. Шарапов. СПб., 2006. С. 491.

(обратно)

1312

Виноградов В. К. Указ. соч. С. 8.

(обратно)

1313

Виноградов В. К. Указ. соч. С. 11.

(обратно)

1314

Зданович А. А. Отечественная контрразведка. С. 162.

(обратно)

1315

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 195.

(обратно)

1316

Архив ВЧК. С. 407–408.

(обратно)

1317

Лубянка. С. 20–21.

(обратно)

1318

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 242.

(обратно)

1319

Капчинский О. И. Указ. соч. С. 113.

(обратно)

1320

Сб. Ф. Э. Дзержинский. С. 261.

(обратно)

1321

Это в 2,5 раза меньше, чем в апреле 1920 г.

(обратно)

1322

Зданович А. А. Органы государственной безопасности и Красная армия. С. 197–198.

(обратно)

1323

Правда для служебного пользования: Из документов личного архива Ф. Дзержинского / Публ. Г. А. Бордюгова // Неизвестная Россия. Т. 1. С. 43–45.

(обратно)

1324

Там же. С. 46.

(обратно)

1325

Там же. С. 47.

(обратно)

1326

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1474. Л. 5.

(обратно)

1327

См. подр.: Сб. РВСР. Т. 2. С. 163 и след.

(обратно)

1328

Сб. РВСР. Т. 2. С. 181–182.

(обратно)

1329

См. подр.: Сб. РВСР. Т. 2. С. 233–236.

(обратно)

1330

Дата объявления постановления приказом РВСР.

(обратно)

1331

Так в тексте. Правильно: Хинценберг.

(обратно)

1332

Подчеркнуто Л. Д. Троцким.

(обратно)

1333

Из Протокола заседания ПБ ЦК РКП(б) от 18 сентября 1919 г.: «Присутствовали: тт. Ленин, Троцкий, Каменев, Крестинский, Белобородов, Бухарин, Серебряков, Стасова, Дзержинский и Ногин. […] 7. Ввиду заявления тт. Троцкого, Серебрякова о том, что отозвание завособотделом Южфронта т. Хинценберга и назначение его на место т. Бреслава произошло без соглашения с Реввоенсоветом Южного фронта, предложить т. Дзержинскому сговориться по этому вопросу с т. Серебряковым (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3 (ПБ). Д. 27. Л. 2. Машинописный экз.).

(обратно)

1334

Приложения не публикуются.

(обратно)

1335

С. А. Баландин был назначен начальником снабжений Левобережной группы 12-й армии (Реввоенсовет Республики… 1918–1919 гг. С. 597).

(обратно)

1336

Так в тексте. Правильно: влиянием.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Часть первая. У истоков советских спецслужб

  Глава 1. «В материалах… Я. М. Свердлова, В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого»: Оперод Наркомвоена на защите Революции

  Глава 2. «Единственные в Европе» Курсы разведки и военного контроля: подготовка пролетарских кадров советских спецслужб

Часть вторая. Военная разведка

  Глава 1. «Тайная разведка требует много времени…». Создание и становление Регистрационного (разведывательного) управления

    Разведка Главного управления Генерального штаба

    Разведка Высшего военного совета

    Координация деятельности органов военной разведки

    Регистрационное (развед) управление (РУ) — первый центральный орган советской военной разведки

    Положение о начальнике Штаба Высшего военного совета

  Глава 2. «Обвинение надо создать», или «Дело о шпионстве» отца-основателя ГРУ Георгия Теодори

  Глава 3. «Агентурная сеть охватывает Польшу, Литву, Латвию, Белоруссию и даже Германию». Военная разведка к концу Гражданской войны

    Чистка разведки и новый курс руководства РУ

    Налаживание системы разведорганов Красной армии

    Бесчисленные реорганизации

    Разведка Красной армии против белогвардейцев

    Разведка Красной армии против Польши

    От РУ к Разведотделу Штаба РККА (1921–1922 гг.)

  Глава 4. «Проникать в намерения противника»: радиоразведка Красной армии

Часть третья. Военная контрразведка

  Глава 1. «Перекрасившийся… полицейский шпик»: военная контрразведка глазами Льва Троцкого

    РС Главного управления Генерального штаба

    РС Высшего военного совета — Отдел контрразведки Завесы

    Морская регистрационная служба

    Отделение военного контроля Оперативного отдела Наркомвоена

    Координация работы органов военной контрразведки

    О кредитах

  Глава 2. «Послан в Комиссию по ревизии „военных контролей“». Александр Васильев у истоков политотделов РККА, Военного отдела Секретариата ЦК РКП(б) и советской военной контрразведки

  Глава 3. «Никому не подчиняющийся…»: из военного ведомства в ВЧК

    Военный отдел ВЧК, фронтовые, флотские и армейские ЧК

    Военный отдел ВЧК versus Военный контроль

  Глава 4. «Методы действий в борьбе с контрреволюцией должны быть другие»: Особый отдел ВЧК к концу Гражданской войны

    Между Троцким и Дзержинским

    Оформление организационной структуры и кадрового состава (1919 г.)

    Съезд особых отделов в 1919 г., или Подведение первых итогов и постановка новых задач

    Военная контрразведка против спецслужб Добровольческой армии

    Борьба с бандитизмом и повстанческой армией батьки Махно

    Военная контрразведка против Антоновщины

    Военная контрразведка на Восточном фронте

    Военная контрразведка и советско-польская война

    Новые функции Особого отдела ВЧК (1920 г.)

    Особый отдел ВЧК в 1920 — начале 1921 г.

Заключение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg